«Падение с небес. Найти тебя»

Падение с небес. Найти тебя (fb2) - Падение с небес. Найти тебя (Гостья лесного князя - 1) 2074K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Ирина Алексеевна Снегирева

Ирина Снегирева Гостья лесного князя 1 Дилогия

Том 1. Падения с небес

Пролог

Холодный моросящий осенний дождь, неласково соприкасающийся с моим лицом, руками, был довольно неприятен, но в очередной раз я запретила себе об этом думать, лишь плотнее прижав ноги к лоснящимся бокам коня Быстрого. Плащ из непромокаемой новомодной ткани оказался как нельзя кстати, что позволило мне не превратиться в подобие мокрой курицы из-за навязчивого дождя.

— Не ругайся, мой хороший, ты же видишь таверну? Нам туда. — Пробормотала я коню в ответ на его тяжелый вздох, — и там у нас будет всё. И горячая еда для меня, и травка с зерном для тебя. Деньги есть, не пропадём, — я попыталась пошутить, подбадривая в очередной раз за прошедшие сутки коня, но скорее всего себя саму.

Я кинула поводья подоспевшему мальчишке из трактирной конюшни, сделала распоряжения, ободряюще провела по холке Быстрого рукой, благодарно заглянула в его усталые огромные черно-синие глаза и отправилась подкрепиться.

Но едва я открыла двери долгожданного заведения, о котором мечтала все три последних дождливых часа, то поняла, что сегодня у меня вряд ли будет желание, да и физическая возможность покинуть это место. Кажется, вывеска гостиницы красовалась совсем рядом, что было и не удивительно, в этом месте переплетались наезженные дороги.

В придорожном трактире было не многолюдно, но возможно, это и лучше. Неяркий, вполне терпимый для глаз свет, своей мягкостью обволакивающий весь зал, казался весьма успокоительным, и я окончательно решила остаться тут на ночлег. Тем более что сутки в седле с небольшими перерывами, сидя исключительно по-мужски, — для меня это слишком.

Картошка, тушенная с кроликом в небольшом горшочке, горячий травяной чай со сладким яблочным пирогом сегодня составляли мой ужин. Но это и хорошо. Пища была вкусной и горячей, как раз для меня, продрогшей путницы.

— Скажите, любезный, — окинула я местного служку внимательным взглядом, — какое вино вы держите?

— Вам покрепче или для дам-с, — произнёс мужчина лет сорока, с гладко зализанным пробором ровно посередине головы, этакая развалившаяся надвое нива. Он подобострастно склонился, заведя одну руку за спину, а второй предлагая список вин.

— Для дам, — произнесла я и, найдя то, что всё-таки считала приемлемым для моего случая, решилась заказать, — рейнское, бутылку.

— Будет исполнено, — местный трактирный служка ничем не выдал своего удивления, а мне ни к чему объяснять и оправдываться. В другое время я и сама бы не посмела заказать креплёное вино, вот только после пронизывающего осеннего холода середины октября было глубоко наплевать на все правила приличия. У меня тут нет знакомых, родных, перед кем я смогла бы покраснеть или постыдиться. Вообще на свете существует только один единственный человек, которому я точно не безразлична, а краснеть за меня ей ещё рано, слишком мала.

Неторопливо окинув взглядом посетителей, я пришла к выводу, что все они люди. Хотя с моим опытом ошибиться немудрено. Всю жизнь знала, что существуют они, особи-оборотни, но лично встретиться и познакомиться удалось почти год назад. Хотя о чём это я, возможно, они и раньше встречались мне, да только на лбу ни у кого не было написано, что он оборотень, а сам никто не назвался.

— Леди, — расторопный служка вывел меня из задумчивости, услужливо поставив на стол заказанное вино.

— Спасибо, заберу с собой, — коротко бросила я служке, расплатилась за всё и отправилась в гостиницу, надеясь, что хоть одна комната окажется свободной. Служка назвал меня "леди", несмотря на испачканный дорожный костюм и весьма усталый вид. Впрочем, эта наука, вдолбленная с самого детства, прочно засела в моей голове и сейчас прямая спина, не касающиеся стола локти и кисти рук вызвали бы ободрение ушедших в прошлое учителей.

Небольшая комната вполне соответствовала моим настоящим скромным запросам, а чистое постельное бельё за отдельную плату вполне дало прочувствовать, что не зря мы с Быстрым остановились тут. Лучше, конечно бы, ехать дальше и именно сегодня, но надеюсь, что никаких последствий эта вынужденная остановка не принесёт.

Вполне вероятно, а скорее всего так и есть, Радомир послал за мной своих верных слуг, но удивительное дело, никого до сих пор нет. Неужели везение в этот раз окажется на моей стороне? Думать о том, что до меня нет ему и дела, не хотелось (несмотря на то, что это был бы лучший вариант исхода произошедших событий).

Я уселась у окна, налила рейнское в кружку, принюхалась и, не заметив ничего лишнего, с грустной усмешкой отсалютовала своему отражению в зеркале, а потом немного выпила. Тепло приятно обожгло, растекаясь по всему организму сверху вниз, отчего к обычной усталости прибавилась апатия.

Капли стекали по стеклу, образовывая причудливые дорожки, но мне не было до них ровно никакого дела. Я с равнодушием проводила взглядом пробежавшую под окнами полную женщину, отчего-то решив, что она имеет отношение к кухонным работникам, но больше никто не попался на глаза. Казалось, что сама природа нарочно установила эту погоду, чтобы мы вместе с Быстрым не застряли где-то в лесу, а передохнули, как и полагается по-человечески.

— По-человечески, — пробормотала я, горько усмехнувшись своим мыслям. Ведь когда-то я имела дело исключительно с людьми, не умеющими оборачиваться и принимать другие, отличные от нас формы. Впрочем, поступки у животных очень часто гораздо честнее, чем у самых благовоспитанных и высокопоставленных людей.

Закрытые глаза, отсутствие привычного света, свечей, которые я нарочно не стала зажигать, настраивали на довольно ностальгическую ноту, и я сама не заметила, как соскользнула в омут воспоминаний.

Глава 1.Знакомство

Семь лет назад.

Меня воспитывал отец, граф Алекс Белтонич, которого я всю жизнь горячо любила всем своим сердцем и верила ему. А мама пропала много лет назад, в то время мне было всего лишь три года, так что основные воспоминания связаны исключительно с отцом. Конечно, стоит отметить, что для графа я была не родной дочерью, а приёмной. Но он даже неоднократно при матери, а потом после её пропажи порывался дать мне свою фамилию, сменив Огарёва на Белтонич, но я отказывалась. Так хотела мама, а, значит, на то её светлая воля и нарушать просто не хотелось, да и не имела права. Папа понимал и принимал моё решение, но вместе с тем периодически намекал, что дочери важного сановника выгоднее и спокойнее будет по жизни иметь известную фамилию, нежели ту, что не на слуху. Но со временем он перестал взывать к голосу моего разума, как в дальнейшем оказалось, это к лучшему.

Отец дал мне лучшее образование, что мог позволить себе человек моего круга, за что впоследствии я была очень благодарна. До совершеннолетия со мной занимались лучшие учителя нашей процветающей страны Тарсмании, ну, а потом случилось в некотором роде чудо. Два года мне суждено было заниматься в институте благородных девиц. Изучать не просто танцы, историю (всё это, надо сказать, я знала ещё со времен домашнего воспитания, так что тут было не так уж и сложно). Но самое главное, в чём я видела большое преимущество для себя, это совершенствование языков (аравийского и гастонского) до идеального, а ещё и предмета биологии, которая почиталась абсолютно необязательной для девушек моего круга. Даже подружка Лера, шутя, смеялась, что это блажь, лучше бы обратила внимание на кавалеров, что в большом количестве бродят возле нашего кованого забора в институтские перемены.

И я обратила, только случилось всё это не у институтского забора, не на бульваре, где мы с Лерой регулярно прогуливались под присмотром её мамы, а на торжественном приёме, на который нам с отцом однажды принесли приглашение.

В один воскресный день, когда отец не был вызван на службу, а мне был предоставлен законный выходной, по сложившемуся приятному обычаю расположились в гостиной. Отец читал одну из книг, которые он регулярно заказывал из-за границы или привозил лично. А я просто была рядом, что нас обоих, несомненно, устраивало.

Граф Алекс давно бы мог жениться и привести эту женщину в свой дом, вот только частенько вечерами, когда отец просиживал за работой в своём кабинете, я заставала его, тупо смотрящего на портрет моей матери. Странное дело, но если он в силу своих обязанностей был вынужден уехать куда-либо, то неизменно брал с собой небольшую миниатюру с её изображением. А как только приезжал, то сразу шел в кабинет, чтобы убедиться, что с портретом всё в порядке. Я очень сомневалась, что кто-нибудь когда-нибудь сумеет полюбить меня так же, как мой отец пропавшую много лет назад свою Ксению. Маму.

Отец выглядел идеально для своих пятидесяти лет. Подтянутый, без капли лишнего жира (что необычно для людей его возраста и достатка), с налётом седины в некогда каштановых волосах, он был всегда идеально выбрит и ухожен. Дамы всегда и везде обращали на него внимание, полагаю, некоторые даже думали, что причиной всему я — мешающая личному счастью отца.

Ко мне подкатывали с улыбочками, приглашая посетить какое-либо чудное место, присылали конфеты. Но я была сама вежливость (хоть и незамужняя девица, но от подруг и служанок слышала, что именно нужно мужчине от женщины), а потому вполне вероятно, у отца к этим дамам тоже имелся свой весьма определённый интерес. Вот так мы и общались на протяжении довольно долгого времени со всеми поклонницами отца и моими поклонниками, оставаясь по-прежнему верными своей маме, друг другу и самим себе.

Лёгкое покашливание из дверей говорило о том, что пришел пожилой и глуховатый, но весьма преданный слуга Микиша, который на подносе принёс несколько писем и вежливо предложил их отцу.

— Яра, глянь, — окрикнул меня отец в то время, как я морщила нос над очередной картинкой из учебника по биологии.

Обезьяна, чьё строение было красочно изображено на странице, отчаянно напоминала нашего институтского дворника, который (мы с подружками точно видели) иногда напивался и крался в свою каморку, чтобы его не увидела директриса. У меня даже было подозрение, уж, не с дворника ли рисовали сей образец необычной живности, но делано суровый вид отца заставил отвлечься от своего дела.

— Да, папа, прости, зачиталась, — моя попытка оправдаться была встречена утвердительным кивком, и тут же отец протянул мне глянцевый конвертик, пахнущий лилиями и немного сандалом.

— Граф Гринвич прислал приглашение, — прокомментировал он, в то время как я разглядывала причудливые завитушки письма. Каждое семейство старалось отличиться и обязательно вплести черты своей монограммы в текст.

— Да, хорошо, — отозвалась я, мысленно прикидывая, что новое платье, заказанное мной вчера у портного, очень даже подойдёт к этому случаю, а ещё надо забрать шляпку от модистки. — Через пару недель, это самое то. Как раз и Софи управится с работой.

— Новое это правильно, — прищурился отец с таким хитрым видом, что я тут же забыла про обезьяну. К тому же два раза в одном платье он никогда не позволял мне появляться на подобных мероприятиях, а тут, такое загадочное лицо…

— Пап, — недоверчиво протянула я, — ты что задумал? Неужели опять женихи?

— Не опять, — укоризненно ответил граф, которому, по моему решению, уже пару раз пришлось делать официальный отказ от предложений взять меня замуж. Отец говорил, что даже пока ещё рад таким моим решениям, ему вовсе не хочется оставаться одному. — У Гринвича сын из-за границы приезжает, — правая бровь отца глубокомысленно поднялась, отчего я почувствовала удивление. Чтобы отец сам указал на кого-нибудь! — Довольно сообразительный и приятный молодой человек, судя по тем встречам, что были у нас с ним в прошлой моей поездке в Гастонию. Будущий дипломат или что-то в этом роде. И довольно не глуп.

— Это интересно, — отозвалась я и с удовольствием закрыла учебник. Новость о приезде сына у Гринвичей будет известна не только мне одной, а, значит многие девицы, в том числе и мои хорошие знакомые, будут готовиться к подобному мероприятию с усиленным рвением.

— Вот именно, Ярослава, — усмехнулся отец и многозначительно выглянул, — действуй.

Меня пока никто не интересовал настолько, чтобы можно было с уверенностью заявить, что люблю. Но здоровый дух соревнования с подругами даже в таком мероприятии, как приём у Гринвичей не стоит забывать. Папа как-то на такое моё отношение нахмурился, а после махнул рукой, пробормотав, что когда придёт время, то я всё своё ребячество заброшу.

И вот, наконец, настал этот самый день приёма, когда мы подъехали к огромному особняку Гринвичей. За городом у них были и дворцы, и прочее имущество, а тут, в столице, каждое уважающее себя семейство старалось жить исключительно в достойном жилище. Мы тоже владели большим замком с огромной многовековой историей и одним поменьше. Благодаря стараниям отца здание, где мы жили, поддерживалось в идеальном состоянии, и было оснащёно по последнему слову техники.

— Алекс, — радостно приветствовал нас граф Льюис Гринвич, подтянутый мужчина с абсолютно лысой головой, — очень рад! А это, неужели Ярослава? А как выросла, — мужчина прикоснулся губами к моей руке, как делают все в таких случаях, но перед этим оценивающе стрельнул по мне глазами и тут же погасил эту вспышку, — просто невеста.

Я улыбнулась и уже спустя десять минут нашла свою подругу, несомненно, скучающую на огромном балконе Гринвичей. Лицо Леры выражало крайнюю заинтересованность болтовней незнакомого кавалера. Вот только с таким восковым лицом Валерия всегда выслушивала педагогов с абсолютно неинтересными лекциями.

— О, Ярослава, ты уже тут! — Шумно окрикнула меня Лена и подозвала к нам, — смотри, это же Даниэль! Как он изменился, ты не находишь? Он сказал, что вы когда-то встречались.

— Очень приятно Вас видеть, Ярослава, — приятный бархатный голос молодого мужчины, которому на вид было не больше двадцати пяти лет, словно задел что-то в глубине моей души, и я улыбнулась, привычно протянув для поцелуя руку. — Я вижу, Вы меня не узнали?

— Признаться, нет, — в свои слова я постаралась вложить твердость, — да и прошло много лет, как мы с Вами виделись.

На лице брюнета — красавца, а по-другому я его назвать не могла, медленно расцветала белоснежная впечатляющая улыбка. Да и сам он, словно эталон, соответствовал моим требованиям. Высокий, подтянутый, пусть не такой уж и широкоплечий, но это всё на любителя. Правильные черты лица, чистая кожа (простите, но угрястое лицо даже в мечтах целовать не очень-то комфортно), короткая стрижка на чистых волосах — всё настолько идеально и шло Даниэлю, что я невольно залюбовалась и едва не выдала себя с потрохами.

— Но Вы запомнили, — синие глаза цвета бездонного неба искрились, щедро делясь со мной своими брызгами. Кажется, Лера куда-то исчезла, скорее всего, увидела того самого молодого военного, кем бредила последнюю неделю, попеременно то восторгаясь исключительно в моём обществе, то опуская его в глубины порока.

Вежливая улыбка в ответ и приложенный левой рукой веер к правой щеке явно не остался незамеченным этим блондином. Зачем я утвердительно ответила именно таким образом, не знаю, но Даниэль приблизился на шаг ближе ко мне, всё ещё оставаясь в рамках дозволенного.

— Вы всё ещё лазите по крышам, Ярослава? — Ямочки на его щеках выглядели трогательными, даже захотелось прикоснуться к ним пальцами, но я пересилила это глупое желание.

Тринадцать лет назад, замок.

После того, как мама пропала, отец разрешал мне многое, да и до сих пор не видел ничего зазорного в том, чтобы дочь умела скакать на лошади, чтобы час пешей прогулки не утомлял, а наоборот укреплял мышцы, да и плавание для девушки — не самое ненужное занятие.

На тот момент, когда к нам неожиданно заехали граф Гринвич со своим сыном Даниэлем, мне было примерно пять лет. Отец был занят со своим управляющим, а я, как полагается, убежала от нянюшки и носилась по двору за живностью вместе с дочерью кухарки Марфушкой. Да, я прекрасно знаю, что маленькой леди не пристало подобным заниматься с теми, кто почему-то считался ниже тебя по происхождению, но ведь с Марфушкой было весело! А ещё она знала много всяких игр, например, кто дальше всех прыгнет с забора, с крыши курятника, кто выше всех залезет на дерево, у кого во время забега по берегу брызги долетят дальше всех.

В общем, в жаркий летний день брызги нам показались самым актуальным из проказ, и мы сбежали, ободрённые собственными идеями и радостью от соприкосновения с водой. Речка Нестрель не самая большая и глубокая из окрестных водоёмов, но золотистый песочек, тянущиеся в водную глубь причудливые косы весьма привлекали местных ребятишек, в том числе и меня. Пока добирались до речки, встретили ещё местных крестьянских девочек, правда они постарше меня на пару лет. А затем всей командой запрыгнули в воду с разбега, на ходу скидывая лёгкие платьица.

Было весело, и уже никто не вспоминал про забеги по песчаному берегу, наслаждаясь самим фактом сидения в воде. Тонкие исподние рубашонки прилипали к телам, и лично мне не было дела до того, что моё дорогое бельё, украшенное по краям шитьём, очень отличалось от простенького белья подружек. Да и в таком возрасте не каждый будет брызгать слюнями от зависти. Мне повезло, девчонки ни разу не бросили завистливого взгляда, а только веселились и визжали на всю Нестрель.

— А давайте, кто всех дальше прыгнет, — предложила одна хохотушка-крестьяночка и мы с радостью как лягушата стали повторять за ней, признавая подобное весьма хорошей идеей.

Идея была хороша, но только не для тех, кто не умеет плавать. Я разбежалась и прыгнула, по ходу зажмурив глаза. А вот дна под ногами не почувствовала… Это потом, спустя несколько лет и будучи подростком я осознала, что весила несколько легче их, разбежалась и прыгнула несколько не туда, отчего оказалась в стороне от того места, где резвились девчонки. Омут, что оказался подо мной был, словно провальная яма и какое-то время я барахталась, пытаясь что-то сделать, как-то выплыть, чтобы подышать. Я не видела подруг, сгрудившихся на берегу в испуге, не видела, кто из них попытался ли помочь мне. Но зато хорошо помню, как кто-то ухватил меня за намокшую косу и резко дёрнул.

— Глупая девчонка, — грубо произнёс незнакомый мальчик в тот момент, когда я стояла на коленях на песчаном берегу и откашливалась. — Разве вас не учат, что к воде без взрослых ходить нельзя? Вот скажу твоему отцу, он тебя хворостиной пригладит. Будешь коров пасти и в корыте плескаться.

— Сам дурак, — произнесла я возмущённым тоном, сев на колени в воде и отводя прилипшую прядь со лба. Моё негодование было вызвано не болью, что шла от корней волос, не возможным наказание в виде выпаса скотины, а предположением, что отец позволит хоть кому-то выпороть меня или более ударит сам!

— Хоть бы спасибо сказала, глупая малявка, — надменно произнёс незнакомый мальчик и резко развернувшись, ушёл, скрывшись где-то за крутым берегом. Цокот копыт раздался тут же, и я поняла, что он точно ушёл.

— Спасибо, — запоздало буркнула себе под нос и тут же подбежавшие подружки наперебой стали помогать мне выйти из воды. Больше всех старалась пухленькая Марфушка, всегда считавшая, что барышню, то есть меня надо опекать, а из-за этого случая как бы ей самой не попало хворостиной.

Мы на всякий случай позагорали на берегу речки, исподнее высохло, а после, надев свои платьица, припустили домой. А вот там-то меня ждал сюрприз.

— Яра, где ты бегала? — Недовольная нянька схватила меня за руку как раз в тот момент, когда я попыталась незаметно прошмыгнуть в свою комнату с мягкими туфлями в руках, — опять с девчонками на речку ходила? Девочка, сколько раз можно говорить, что настоящие леди обувь носят на ногах, а не под мышками! Пошли скорее переодеваться, к вам важные гости приехали, граф Гринвич с сыном, очень воспитанный мальчик. Отец уже спрашивал, как скоро ты появишься, чтобы представиться.

— Спрашивал? — Решила я подать голос, потому что всё остальное слышала тысячу раз. — Ну, тогда пошли скорее!

Не то чтобы я была особо шаловливым ребёнком, просто лето, прекрасная погода вовсе не располагали сидеть на скамеечке в тени около неторопливой няньки и не бегать, не прыгать, а уж тем более не кричать в своё удовольствие. И уже спустя двадцать минут я входила в уютную гостиную, где мой отец и гости устроились на диванах.

А главное, рядом с графом Гринвичем сидел тот самый мальчик, которому я была обязана своим спасением. Его глаза несколько расширились, а на губах появилась кривая усмешка. Естественно, меня он узнал, но не это главное, лишь бы не проболтался отцу! Я от переживаний сжала кулачки, а улыбка мальчика стала ещё более нахальнее.

Гости остались на обед, после которого отец и граф удалились в кабинет, обсудить какие-то неотложные дела, заставившие гостей навестить нас тут, а не в столичном особняке. Мне же отец велел показать молодому Гринвичу сад и наш фонтанчик, который в летнее время работал и радовал глаза.

Я важно улыбнулась мальчику, и как заправская королева жестом пригласила его проследовать за мной. Даниэль, а это был именно он, ни слова, ни говоря с хитрющим видом, шагал позади, отчего наш дуэт напоминал заключённого и его конвоира. На всякий случай свою косу я перекинула через плечо, а то мало ли что у него на уме.

— Не бойся, мелкая, — раздалось подленькое хихиканье позади, — не выдеру.

— Кто вас знает, — важно огрызнулась я в силу отсутствия рядом няньки. Она плелась где-то позади, по ходу давая наставления юной горничной и слышать меня не могла. — У меня она одна и мне её очень жалко. А Вам, Даниэль хотела сказать спасибо, но не успела. Вы убежали, — ещё раз оглянулась для надёжности, чтобы удостовериться в том, что нас никто не слышит. И пожалуйста, не говорите папе, — последние слова добавила чуть ли не шёпотом.

— Я не ябеда, чтобы жаловаться на мелких глупых девчонок, — важно ответил Даниэль, и за это мне отчаянно захотелось состроить ему смешливую вредную рожицу. Опять меня назвал глупой, а это получается шантаж! Ведь если мы сейчас начнём переговариваться, то вполне вероятно, что он выдаст меня, а этого ой, как не хотелось.

— Ну, вот и прекрасно, — произнесла я полная достоинства и взяла мальчика за руку в тот момент, когда мы вышли в сад с фруктовыми деревьями, свисающими то тут, то там гроздьям винограда. А ещё в саду было несколько красивых фигур разных богинь со сказочного Олимпа, выполненных исключительно из белого мрамора.

Няньку моё движение руки несказанно умилило, потому что она почитала меня за ребенка, которым я собственно и была. А это действие, скорее всего она оценила как проявление симпатии к новому знакомому, который явно может благоприятно повлиять на такого сорванца, как я. Даниэль промолчал и даже не отнял своей руки, и лишь покрепче перехватил мои пальцы, которые практически не отпускал весь период, что мы гуляли.

А потом Гринвичи уехали и больше мы не встречались с Даниэлем. Поговаривали, что он получал образование где-то за границей, впрочем, так поступали многие аристократические семьи, кто надеялся в будущем вырастить из своих отпрысков дипломатов, умеющих не просто общаться, но и работать на благо государства в других странах. Я даже давно забыла, как выглядел этот мальчик, до того самого момента, как произошла наша с ним встреча.

На приёме у Гринвичей.

— А ты изменилась, Ярослава, — задумчиво произнёс эталон мужской красоты и в его глазах промелькнул неподдельный интерес.

— Ну, так столько лет прошло, — запнулась я как самая несобранная ученица. Не сказать, что общение с противоположным полом было идеально для меня, но всё же подобного смущения точно не было давным-давно.

— Сколько? — Делано нахмурился Даниэль, в то время как синие брызги из глаз выдавали смешливое настроение.

— Примерно тринадцать, наверное. — Отозвалась я не вполне уверенно, но именно после этого случая я попросила отца научить меня плавать. Он посмеялся девичьим капризам, но, тем не менее, нашёл это не такой уж и глупой затеей. И с тех пор сам лично руководил моим обучением и надо сказать успешно.

— Потанцуем?

Потанцевали, и раз и два и три, на радость нашим отцам и на зависть девицам, что приходят на подобные приёмы, балы только исключительно с целью обзавестись выгодной партией. Даниэль был действительно очень выгодным женихом, вот только я об этом совсем не задумывалась ни разу.

Мы бесконечно кружились, и казалось, что вокруг больше нет никого. Куда делось моё желание посмеяться, пофлиртовать с кавалером, а потом неожиданно сбежать, оставив его в полном недоумении, но ни в коем случае не обиженного на шутливую меня? Понятия не имею, только вдруг оказалось, что мне очень важно, чтобы именно Даниэль и в следующий раз пригласил именно меня, а не какую-то другую не менее достойную девушку.

Так бывает, поверьте. Ещё вчера я и знать не знала что тот самый нахальный мальчишка, что в моих воспоминаниях запечатлелся несколько резковатым, насмешливым, но, несомненно, храбрым, а сегодня он произвёл неизгладимое впечатление как интересный мужчина, чьё внимание не отвлекалось на местных красавиц, а целиком и полностью было предназначено только мне.

— Даниэль, — попросила я в тот момент, когда очередной танец, кажется, сиреневый вальс подходил к концу, а мне срочно потребовалось уединиться в дамской комнате, да и отец несколько раз прикрывал глаза, что означало, ему требуется со мной переговорить.

— Да, Ярослава, что ты хотела? — Легкий наклон головы, лукавая полуулыбка…. Как это всё безумно шло молодому человеку. Или я, потонув в синеве его глаз, становлюсь похожей на прочих девиц, готовых пойти за избранником, лишь стоит тому поманить девушку пальцем? Глупость какая.

— Если ты не возражаешь, то следующий танец я не буду танцевать с тобой, — мои пальцы вложены в его руку, но даже сквозь перчатку я чувствовала огонь, словно не было никакой преграды, а эти соприкосновения похожи на что-то большее, чем просто танец по сути случайных друг дня друга людей.

— Почему? — Недоумение, а в синих глазах помутнело бездонное море или вдруг небо решило показать свой характер, пустив в мой адрес молнии. — Ты устала?

— Нет, — тихо рассмеялась я, нарочно перед этим не сказав, что мне нужно удалиться, припудрить носик и вместе с тем, не забывая, что мы не просто стоим, а танцуем, плавно движемся. Лёгкое пожатие пальцев, чуть сильнее, чем следовало бы, означали гнев или это вышло случайно?

— Я, наверное, отдавил тебе ногу, и ты так сердишься, своевольная девчонка, — проворчал он, переходя на милостивые нотки, вместе с тем напомнив мне о прошлом. Грубовато выразился и несколько фамильярно, но я прощаю, в конце концов, этот мальчишка спас мне жизнь, а это дорогого стоит. — Признайся, это так?

— Нет, — я уже улыбаюсь, демонстрирую на щеках свои ямочки, а заодно испытываю терпение Даниэля, естественно, нарочно.

— Кому-то уже обещан танец? — Кажется, он понял, что подобный разговор доставляет мне удовольствие и мягкая синева вновь предназначалась только мне одной.

— Нет, — я уже ждала, что же он предположит в следующий раз и, кажется, эта игра нравилась не только мне.

— Сдаюсь, — произнёс Даниэль таким тоном, что я сразу засомневалась в сказанном. Нет, такие не сдаются, никогда.

— Папа, мне нужно кое о чём с ним переговорить, — я удовлетворила его любопытство и в тот же момент, когда партнёры по танцу приподнимали своих партнёрш за талию и переставляли через пол-оборота, я просто почувствовала его дыхание своей щекой. Хорошо, что ничего лишнего сын графа себе не позволил, иначе это было бы весьма непростительно, для девушки моего круга.

— Мы ещё увидимся? — Вежливый поклон с его стороны в знак благодарности за чудесный танец, касание губами моей руки, ничего лишнего. Отчего же сердце стучит, словно бьётся вольная птичка, пойманная в силки?

— Непременно, — уверяю я и пытаюсь по привычке ускользнуть, но Даниэль этого не позволяет, а лично провождает меня к отцу.

Я уехала раньше в сопровождении верных слуг, что ожидали нас в карете, а папа остался, решая какие-то дела, и не все они касались исключительно служебной части. В конце концов, он тоже танцевал с дамами, некоторые из них были весьма недурны собой и наверняка имели стойкое желание пообщаться с графом Белтоничем.

Даниэль проводил меня до выхода из их родового замка, а папа посадил в карету, сказав пару напутственных слов. Слегка откинув занавеску, я смотрела на силуэт того, кто покорил меня с самого первого дня настоящего знакомства (детство не в счёт). Он продолжал стоять до тех пор, пока моя карета не скрылась в тенистой аллее Гринвичей, увозя меня вместе с приятными воспоминаниями и непонятным волнением. Очень хотелось увидеть Даниэля, не сегодня, как-нибудь.

— Ты не спишь? — Легкий стук в мою дверь в четыре утра в выходной день мог произвести только папа, — а я гляжу, что свет горит, значит, я смогу заглянуть и поцеловать свою дочку на ночь.

— Уже утро, — хихикнула я и подставила лоб для поцелуя. И пусть мне давно уже пошёл девятнадцатый год, но наш ритуал повторялся изо дня в день, за исключением случаев отцовых командировок.

— Утро, — согласно повторил граф и довольно зевнул. — Кажется, твой вечер удался?

От него слегка, совсем неуловимо, пахло женскими духами, но в этом не было ничего нового. Мамы нет, а он всего лишь человек, который пусть по-своему, но хранит ей верность. Он не женится, не приводит в дом ту, что станет для меня мачехой, это ли не признак преданности? — Вполне, — поддакнула я и быстро накинула халат, выскользнув из-под одеяла в тот момент, когда отец подошел к окну и уставился на наш сад. — Всё было замечательно, да ты и сам видел.

— Видел, — усмехнулся граф, — эта самая "замечательность" приглашает нас с тобой завтра к ним на обед.

— Неужели? — В ответ состроила удивленное лицо, но моего отца было не обмануть, он хохотнул, запустив в мою сторону небольшой диванной подушкой, от которой я ловко увернулась. — Он сам?

— Нет, конечно, Льюис и его жена. И мы пойдём.

— Как скажешь, — я уселась на диван рядом с отцом и прижалась к нему, как делала это тысячи раз в детстве и вчера тоже.

Запах чужих духов стал несколько сильнее, но я вовсе не обратила на это внимание, вскользь подумав, что возможно даже знаю, кому принадлежит "Аромат томной девы". Маркиза Фрея Ватори наносила их на запястья перед зеркалом в дамской комнате. Я ещё подумала, что не прочь иметь такие. Выходит, ошибалась, ведь теперь этот запах раскрылся с несколько тяжелым оттенком, а такое подходит только женщинам в возрасте.

— Скажи ещё, что тебе сегодняшний вечер не понравился, — нарочито строго произнёс отец.

— Отчего же, было очень мило. Прекрасные танцы, волшебная музыка.

— Да-да, — подковырнул меня граф, — вот так всем и отвечай.

— Угу, — я ткнулась носом в плечо отца, понимая, что наконец-то приходит долгожданный сон. Он дома, всё в порядке и это подействовало расслабляюще.

— Как жаль, что дети не могут всегда оставаться маленькими, — последние слова отца, аккуратно подоткнутое одеяло, удаляющиеся шаги, а потом я соскользнула в сон.

Как бы мы не веселились накануне, но завтрак по выходным дням был непременно в десять часов. Так было заведено родителями изначально, и никто из нас никогда не нарушал этого правила. Спать ты можешь сколько угодно ночью, а утром будь добр, просыпайся, приводи себя в порядок и спускайся, чтобы семья действительно была семьёй, а не кто во что горазд.

Огромный букет розовых роз и небольшая записка с монограммой рода Гринвичей "Доброе утро, Ярослава. Надеюсь увидеть Вас и Вашего отца у нас". Я хотела делано нахмуриться, сделать вид, что не понимаю, зачем это всё, а потом решила не кривляться и не строить из себя зазнавшуюся недотрогу. Он хочет, чтобы я ему верила, доверяла? Что ж, посмотрим.

Обед прошёл во вполне мирной обстановке, а на следующие выходные мы с отцом пригласили Гринвичей с ответным визитом. Я улыбалась, вежливо общалась со всем семейством графа, получив от матери Даниэля несколько вполне приятных улыбок, кажется натуральных.

— Мне нужно с тобой поговорить, — произнёс Даниэль в тот момент, когда отцы удалились в рабочий кабинет Гринвича, а мать, извинившись, отправилась на заседание какого-то женского клуба. Можно было и отказаться, но она председатель, а это значит, в случае неявки сочтут, что леди пренебрегает своими обязанностями. Вот так мы и остались вдвоём, на какое-то время.

— Слушаю, — я откинулась в кресле, пытаясь понять, что у молодого мужчины на уме. Он был самоуверен, решителен и вместе с тем что-то волновало Даниэля, я это было несколько любопытно.

— Ярослава, как ты отнесёшься к тому, что я попрошу у твоего отца разрешения, чтобы официально встречаться с тобой?

— Хм, — не сказать, что я опешила, но всё-таки подобное со мной случилось впервые. И хотела было воспользоваться на треть разложенным веером, прикрыв им половину лица и глаз, а потом подумала… И чего быть нерешительной? В чём сомнения?

Он ведь меня не замуж зовёт, не помолвка.

— А ты это почему делаешь? — Я убрала руки от веера, чтобы ненароком не смолоть им какую-нибудь неожиданную глупость. Всё-таки такой момент, а тут придётся контролировать каждое действие, каждый взмах.

Даниэль рассматривал меня, а я, похоже, собралась покраснеть и чтобы не давать ему повода для насмешки или другого удовольствия, встала и подошла к распахнутому окну. Вид с третьего этажа открывался чудесный. Эта гостиная выходила на мостовую, тем самым давая возможность видеть тех, кто подъехал к огромным ступеням особняка. Можно было бы полюбоваться, если бы не причина, почему именно сейчас стою спиной к этому мужчине. Ну не думалось мне о природе, о красотах нашей столицы, все мысли были абсолютно о другом.

Я спрашивала его не просто так. Что руководило решением Даниэля? Возможность общаться со мной? Или какие-то далеко идущие планы, в том числе женитьба? А если так, то из чего он исходит? Из размера моего наследства или тут на первом месте стою я, молодая и привлекательная?

— Глупая девчонка, — бархатный тихий голос раздался позади меня, и я открытой шеей почувствовала его дыхание. Он говорил, как и тогда, много лет назад, только теперь его слова не были колючими и язвительными. Они были скорее волнующими, как и само присутствие сейчас за моей спиной конкретно этого человека. — Ты думаешь, что я могу это делать из-за выгодности нашего союза?

— А разве это новость? — отозвалась я.

Люди нашего круга очень часто поступают именно так, так в чем же отличие в случае с Даниэлем? Но следует признаться, что даже имей он и такую цель, то конкретно его персона наиболее предпочтительна, чем, например, маркиза Берси, что прошлый месяц прислал к отцу своё деловое предложение. Глупец, решивший, что графу Алексу Белтоничу важнее перспектива, нежели собственная дочь. Моё растерянное лицо при виде закорючек, собственноручно выведенных Берси, сказало отцу обо всём, и спустя пять минут маркизу был направлен письменный отказ. — Да, так действительно принято и я даже хорошо понимаю это и в большинстве случаев одобряю, — он выделил последнее слово. Но я не все, если ты это заметила. Заметила, ещё как. Мне даже страшно повернуться, потому что Даниэль до сих пор стоял позади меня, не прикасаясь, но мне и этого было достаточно.

— Ну, так что, Ярос-с-слава? Стоит идти к твоему отцу? — Он произнёс моё имя так… нежно.

— Попробуй, — с каким-то вызовом ответила я и развернулась, чтобы не отворачиваться от него в такой момент, а уж тем более не отгораживаться занавеской.

— Спасибо, — он осторожно, самым нежнейшим образом приподнял согнутым пальцем мой подбородок и поцеловал. Легко, словно пёрышко коснулось моих губ.

— Ты… — внятная речь куда-то подевалась, что было для меня весьма несвойственным делом.

— Не бойся, — горячая мужская ладонь сжала мои пальцы, — ничего лишнего. Пойдём, я покажу тебе новых рыб, что привёз для аквариума отца.

— Да, конечно, я слышала, что он очень этим увлекается, — нарочито бодрый голос был мне несвойственен, но ведь и не каждый раз меня целовали. А если быть точной, ещё никогда.

Нет, молодые люди пытались произвести на меня впечатление и до некоторой степени так оно и было, но всё происходило как-то в шутливой, что ли форме. Для меня.

Отец, естественно не возражал против наших встреч, с условием, что они не будут выходить за рамки приличия.

И виделись мы не то, чтобы часто — пару раз в неделю, ну от силы три. Я училась, а он вникал в дела своего отца, бездельничать было совершенно некогда. Иногда он приезжал к нам, посидеть, но обычно кто-то маячил на горизонте, присматривая за нами для порядка. Так что почти никаких уединений, но иногда мы просто шли прогуляться в городской сад, что делало нас причастными к какой-то совершенно другой жизни, где я и Даниэль были чем-то целым.

Я едва не подпрыгивала от радости каждый раз, когда видела его, приближающегося к нашему дому. Сумасшедшая? Вряд ли, просто прекрасно понимала, что пришёл он — мой час. Влюбилась.

Глава 2. О девицах, способных на всякие глупости в любом возрасте

Спустя несколько месяцев.

Осенний бал, чем не развлечение для институтских воспитанниц? И я, как положено, ждала и готовилась. Заказала новое платье в комплекте с перчаточками от локтя, в том естественно сумочку и атласные туфли.

Даниэль посмеивался на мои рассказы и обещал прийти и убедиться, что я самая красивая девушка и титул "Леди Осень" по праву будет принадлежать только мне. Но это были всё шутки, потому что никого постороннего на бал было невозможно пригласить. Данное мероприятие проводилось между институтом благородных девиц и кадетским корпусом детей привилегированных сановников. Одним словом закрытое мероприятие под надзором родителей и кучей воспитателей.

— Надеюсь, завтра мне не откажут в свидании с тобой, — посмеялся вечером Гринвич накануне осеннего бала.

— Ну, не знаю, — протянула я, и синие брызги его необычных глаз вновь захватили меня. Словно магия, они регулярно опутывали, что даже трудно становилось дышать. Восторг и нежность переполняли всякий раз, стоило Даниэлю только случайно задеть меня, что уж говорить о том, когда он волнующе касался моей руки своими губами при нашем прощании.

И вот он настал, этот самый день. Всё было чудесным и, кажется, очень даже жаль, что рядом со мной рядом не будет Даниэля. Однако не это удивило меня сегодня, а разговор с папой.

— Яра? С тобой можно поговорить?

Он вошел в тот момент, когда горничная закончила с моей прической. Девушка тут же выскочила, боясь попасть отцу под руку. Странно, но многие его считали слишком строгим и суровым сановникам, видать все сливки, то есть внимание, мягкость и отеческая ласка доставались исключительно мне.

— Да, папа, — тут же отозвалась я, уловив в его голосе что-то напряженное.

— Ты в последнее время очень сблизилась с Даниэлем, — он осторожно подбирал слова, словно нанизывал камушки на то, что зовётся ожерельем.

— Это плохо? — Моё сердце с тревогой тут же ухнуло куда-то вниз, а щёки заалели.

— Нет, что ты, — отец провёл рукой по моей щеке, прикоснулся губами ко лбу, как делал это тысячи и тысячи раз. — Но всё же, я прошу тебя, дочка, будь внимательна. Вокруг столько положительных и подающих надежды молодых людей.

— Он тебе не нравится? — Я нахмурилась, даже не понимая, что, по сути, отец в чем-то прав.

— Нет, маленькая, — произнёс мой родной граф, — Даниэль Гринвич, на мой взгляд, довольно неплохой и перспективный молодой человек, без тёмных и неприятных историй. И не смотри на меня так, — голос папы зазвучал несколько насмешливо, но всё с теми же заботливыми нотками, — должен ведь я знать, кому доверил окрутиться возле своего сокровища!

— Угу, — я осторожно ткнулась папе в плечо, стараясь не помять причёску, — должен. Ты ведь мой папа.

— Твой, маленькая. А потому осмотрись вокруг. Ты словно ослеплена Даниэлем. Влюбилась, это, несомненно, но посмотри вокруг. Не хочу, чтобы потом ты в чем-то упрекала себя. Возможно, твоё внимание переключится на кого-то другого и тогда ваши отношения с молодым Гринвичем…

— Нет пап, — прервала я речь отца, — никого не вижу. Но ты не беспокойся, сегодня же буду оглядываться по сторонам, чтобы была возможность сравнить, — я тут же попыталась улыбнуться, чтобы порадовать отца.

Но он не понимал, что всё это бесполезно, а может просто не хотел понимать. Он отец, а каждому родителю тяжело расставаться с детьми и ощущением, что твоё чадо любит кого-то кроме тебя.

— Вот и умница, надеюсь, отдохнёшь с удовольствием.

— Постараюсь.

К сожалению, отец никак не мог отправиться со мной к самому началу осеннего бала. Эти неотложные дела, комитеты, всё отнимало довольно много времени, но я не в обиде. Папа обещал, что приедет несколько позднее, а за мной заехала Лера со своим братом Сержем, он-то как раз кадет, как и полагается в этот день. Нет, ну я и сама могла прибыть одна, но в компании значительно веселее, а потом это ожидание чего-то необычного, оно не пропало даже с возрастом.

— Ярослава, — Серж хитро заулыбался при виде меня, отчего я сразу заподозрила его в какой-то шутке или мелкой пакости, — ты не откажешь мне в первом танце? А то мало ли кто к тебе подойдёт. Вдруг у него изо рта будет плохо пахнуть или твои ноги не выдержит тяжести мужского ботинка?

— Так и быть, — я милостиво согласилась, — твои аргументы приняты.

— То-то же, девчонки, — самодовольно произнёс Серж. — Со мной не пропадёте.

— Ага, — поддакнула Лерочка, — главное чтобы ты сам Яре ноги не отдавил, а то знаю я тебя, медведя.

— Вредина, с тобой-то точно не танцую, и даже не проси, — прокомментировал он с ухмылкой и нарочито равнодушно уставился в окно.

Серж и Валерия Беловы были не самого знатного рода, но весьма богатого, оттого все двери в нашем государстве перед ними были открытыми. И пусть в Тарсмании их семейство поселилось всего несколько лет назад, но материальные возможности делают чудеса. А я привыкла к шуточкам Белова, который был старше нас с Лерой ровно на два года, и именно поэтому считал себя вправе давать нам советы, а то и наставления. Иногда прислушивалась к Сержу, но в основном нет, что всё же не мешало нам поддерживать хорошие отношения.

Мы вошли через парадные двери, около которых стояли двое учителей и приветствовали прибывающих на осеннее торжество. А щуплый на вид секретарь директора расставлял аккуратненькие галочки, отмечая всех прибывающих по списку.

На полчаса торжественной речи, произнесённой директрисой и полковником кадетского корпуса, от которой мы должны были впечатляться, а в результате ждали, когда всё это закончится. Но было не так уж и скучно, ведь напротив нас, девушек, так же с деланным спокойствием выстроились молодые люди, те, с кем нам предстоит провести этот вечер.

Зал, украшенный последними осенними цветами, надувными шарами и самодельными бумажными гирляндами, изображающими всё те же цветы, был чудесен. Много света, льющегося из огромных окон, море улыбок, как молодёжи, так и старшего поколения. Всё это создавало необычайно волнительную атмосферу, от чего даже на лицах самых строгих классных дам мелькали довольные эмоции.

— А сейчас, — торжественно произнесла директриса, и весь зал мгновенно замер в ожидании и предвкушении, что было слышно, как у кого-то выпал из рук веер, — полонез!

И тут же грянула музыка, завораживая и приглашая окунуться в эту восторженную атмосферу. А Серж, как и обещал, приблизился ко мне и с очень важным видом, будто он уже генерал, а не простой кадет. Я тут же обернулась, а то вдруг буду ждать, улыбнусь ему, а он идёт не ко мне, а например к стоящей рядом Марии.

— Ярослава, Вы позволите пригласить Вас? — Нарочито растянутые слова и сам тон были так непривычны, что я едва не прыснула, наблюдая это важного юношу. Но нет, уже не такого и юношу, а практически мужчину, по которому, судя по завистливому взгляду некоторых институток, ни мало из этих девиц и сохнет, оказывается.

— Конечно, Серж, — отозвалась я и сделала книксен в ответ на его легкий поклон, полный достоинства.

Нет, Белов определенно был среди фаворитов этого вечера, и это было видно не только из завистливых взглядов и расспросов девушек, с которыми я вместе училась. Я провела своё собственное сравнение, не опираясь на некоторую пристрастность Леры — он действительно был великолепен! И движения, и стать, да и просто море обаяния! И когда только всё появилось?

— Следующий танец я обещал Валерии, — шепнул мне Серж со своей фирменной усмешкой, — но я надеюсь, что твои ноги пока целы?

— Пока да, — ответила я ему в тон и вновь сделала книксен в знак благодарности за чудесный танец. Удачный-весьма. Потому что с самого первого раза не хотелось ударить в грязь лицом, ведь за всеми танцующими следили те, кого не пригласили… А ещё и учителя танцев, весьма требовательный и фанатичный народ.

Второй танец был с кем-то незнакомым, третий снова с Сержем…. я кружилась, с лёгкостью отдаваясь той самой музыке, что царила вокруг и завораживала нас всех. Весь огромный зал был полон надежд и восторга.

Но не стоит думать, что в эти моменты я забыла про Даниэля, вовсе нет. По совету отца смотрела и сравнивала, обращала внимания на тех или иных молодых людей. Как будто тут, за один вечер я смогла бы узнать кого-то из них больше, чем знаю Даниэля? Или словно без этого я видела и общалась исключительно с женщинами. Нет, конечно. Однако совет отца, в какой-то степени перешедший в стадию развлечения заставлял меня останавливать взгляд то на одном кадете, то на другом. И самое замечательное было в том, что лучше младшего Гринвича не промелькнуло мужчин.

Их нет, для меня, только он.

— Смотри-смотри, — шептались девчонки, сгрудившись у окна, и я, естественно с ними. Ноги устали и хотелось немного отдохнуть, да и элементарно поболтать, — а у Катерины оборка оборвалась, видать у модистки гнилые нитки.

— Нет, это ей кадетик оборвал, спутал мазурку и марш, — осторожно хихикнул кто-то из девушек. Смеяться очень громко и в открытую, было бы верхом неприличий, а нужные слова они итак нашли свободные уши.

— Всё трещите, — насмешливый голос Сержа заставил некоторых покраснеть, ну а Лера просто фыркнула, давая понять, что нехорошо подкрадываться к нам.

Честно говоря, вокруг было столько украшений, развешенных между колоннами и по стенам, плюс огромные шторы, что подойти незамеченным конкретно сейчас не было никакого труда. Мы были заняты, вокруг движение, вот он и подошел к нам, как мог.

— Ярослава, следующий танец вальс, ты не возражаешь? — Обратился Серж ко мне, не знаю, в какой раз за вечер.

Но я не успела открыть и рта, потому как за моей спиной знакомый бархатный голос со слегка недовольными нотками ответил за меня.

— Возражает, этот танец, как и все последующие мои.

— Но это решать не Вам, Даниэль Гринвич, — Серж никогда не слыл трусом и за словом в карман не лез.

Девчонки, что стояли вместе со мной притихли, и было бы весьма забавно и интересно, если бы центром этого спектакля не была я сама. Серж мой друг, но не больше, а Даниэль… Моим внутренним рассуждениям не суждено было продлиться, Лера, словно испугавшись за своего братца, слегка дёрнула его за рукав, отвлекая. Как вовремя, ведь я только что хотела извиниться перед Беловым и предпочесть Гринвича, но всё случилось иначе.

— Серж, но ведь ты обещал, что вальс станцуешь со мной? — Обиженные нотки в голосе, натуральная артистка, забыл?

— Прости, Ярослава, — он оценивающе глянул в мои глаза и всё понял сам, — я был не прав и действительно обещал этот танец Валерии.

— Бывает, — только и успела я произнести, переведя дух, как знакомые сильные руки уже вовлекали меня в водоворот этого сказочного танца, вторя музыке и всеобщему настроению. Откуда-то с потолка сыпались вырезанные из золотистой фольги желтые листочки клёна, да и просто мелкой нарезки, имитирующей осенний листопад.

— Как ты сюда попал? — Спросила я Даниэля, направляющего меня в самую середину, где уже кружились несколько пар, — ведь говорили, что только воспитанницы и кадеты.

— А тебя, оказывается нельзя оставлять без присмотра, — он не ответил на мой вопрос, но глаза прожигали ледяным синим огнём.

Неужели так выглядит ревность Даниэля? Наверное, это должно быть приятно, но только не для меня и не сегодня.

— Отчего же? — Мне не в чём оправдываться, а потому какой вопрос, такой и ответ. Кажется, младший Гринвич понял, что несколько перегнул палку, потому как холодный лёд его глаз несколько умерил свой напор.

— Ярослава, я специально пришёл, чтобы отогнать всех претендентов на твой танец, — чётко произнёс Даниэль, и я только тут увидела, что находимся мы вовсе не в огромном зале, а на примыкающей одной из террас.

— А я не видела никого, — в тон ему был мой ответ. Я ведь действительно никого кроме него не вижу, а это так, очередное развлечение, чтобы заполнить ту пустоту, которая образовывается всякий раз, когда Даниэля нет рядом.

— Спасибо, — он прикоснулся к моим губам очень быстро и торопливо, одновременно сжав пальцы руки, и тут же отодвинулся на нейтральное расстояние.

Всё правильно, мне тут ещё учиться, а чьи-то шаги уже раздаются по коридору, но это мой отец. Он только что прибыл и увидел нас, упорхнувших на террасу, и тут же проследовал сюда. Нахмуренный взгляд отца уловил Дан и похоже смутился. Что же, это тоже своеобразное замечание.

Вовремя пришел папочка, ведь спустя какое-то время, после приветствий мужчин мимо нас проследовала директриса…. Обошлось!

* * *

Даниэль Гринвич с самого детства мечтал стать дипломатом, а так как отец не последний человек в государстве, то и для сына с его правильными планами припас зелёную дорожку. Хочешь учиться за границей, а ещё лучше в Гастонии? Пожалуйста! Хочешь стажировку у самых видных стратегов, плетущих интриги ещё до того, как люди начинали в них участвовать? Да, легко! Всё было брошено к ногам парня, главное, что воспользовался он с этим с умом, отучившись, а потом даже с какой-то легкостью приняв всё то, что другим приходилось зазубривать.

Учеба и стажировка закончились и вот он, единственный сын, гордость и наследник графа Льюиса Гринвича прибыл в столицу под крыло отца и его хорошего друга Алекса Белтонича. У последнего, как оказалось, дочь из сорванца превратилась в прекрасную, интересную и весьма начитанную девушку. Даниэль никогда не был дураком в отношении особ противоположного пола. И за границей с завидной регулярностью посещал только лучшие бордели. Потребности тела, их никуда не денешь, так зачем же мучиться? Самостоятельно справляться с желанием это не в его стиле. За хорошую плату можно всё, в том числе полное отсутствие претензий со стороны партнёрш. Кое-кто из них, особо понравившиеся, даже получали подарки от Даниэля, впрочем, подобным знакам внимания он не придавал никакого значения. Плата за услуги, только им всего.

Взаимовыгодное сотрудничество.

Но с первых фраз, брошенных Ярославой, понял, это как раз тот самый идеальный вариант, когда приятное общение с женщиной вполне может закончиться объединением наследств. Неплохо, даже весьма. Не каждому удаётся совместить брак, чувства и деньги в придачу, а точнее почти никому.

И если сейчас перед ним, Даниэлем выстроился бы ряд высокородных девиц, то предпочтение отдал бы только ей, Ярославе. Не дикарка, но независима, не идеальная классическая красавица, но отчего-то мужчины не сводят с неё своих глаз. Правильные черты лица, прямой нос, зелёные глаза, средний рост по описанию могли принадлежать многим девушкам и всё же именно этой идеально шло.

Они танцевали, но он уже знал, что завтра непременно должен увидеть эту девчонку. Ту самую, ради которой он когда-то без раздумий прыгнул в воду, на ходу стаскивая сапоги. Ту самую, которую когда-то он вытащил за косу, а теперь эти каштановые волосы сверкали и переливались, представляя немалую гордость для владелицы.

Улучшив момент, Даниэль переговорил со своим отцом, чтобы тот под любым предлогом пригласил завтра Белтонича с дочерью на обед. И не важно, что сейчас они тоже тут, главное завтра не будет посторонних, всяких знакомых и родственников, мельтешащих перед глазами по делу и не очень. Отец довольно улыбнулся, привычным движением руки протёр несколько взопревшую от винных паров лысину белоснежным носовым платком и высказал полное одобрение причине этой просьбы.

На следующее утро, не сумевший как следует выспаться из-за совершенно новых для него мыслей Даниэль понял, что если он упустит Ярославу, то будет глупее того смешного осла, что в прошлом году видел в зоопарке Гастонии.

Она согласилась встречаться с ним, и это было так необычно. Что-то глубоко запрятанное ото всех в душе стало просыпаться, подавая радостные посылы. Яра (а для себя Дан называл её именно так) улыбнётся — он тут же расплывается в ответной улыбке.

Дочь графа Алекса нахмурится, а Даниэль был готов немедленно узнать, в чём причина и не бросался, потому что чувствовал, это временное и если надо, Яра всё расскажет.

— Скажи, — спросил он однажды во время очередной конной прогулки, — почему ты не взяла фамилию отца? Белтонич?

— Это важно? — Заинтересованные нотки прозвучали в её ответе. — Тебя это волнует? Даниэль прислушался к своим ощущениям… Нет, бунтарства и возмущения в её встречном вопросе не было, а значит, всё в порядке.

— Нет, — он был честен и старался с Ярой говорить только правду, — не важно. Но тебе самой по жизни было бы проще.

— Я не переживаю, Даниэль, — искренне рассмеялась девушка, — и у меня всё в порядке, поверь.

— Но ведь фамилия Огарёва закрыла бы рты любопытствующим, — не унимался он, искренне не понимая, почему девушка ушла от прямой если не выгоды, то несомненного удобства. Не каждый знает, что у графа Белтонича приёмная дочь, но при случае сплетни за спиной — не самое лучшее средство общения с окружающим миром. — И ведь он тебя воспитал как родную дочь?

— И что? — В голосе Ярославы прозвучали насмешка и нетерпение одновременно. Похоже, эта тема не так проста для неё, но Даниэлю было интересно всё, касающееся Огарёвой. — Скажи, почему ты всё-таки спрашиваешь, разве для тебя в таком случае что-то меняет? И если я завтра стану Белтонич, то ты будешь ко мне лучше относиться? Ответь, Даниэль!

— Нет, не стану.

— Ну, спасибо за честность, — она скривилась, позабыв про манеры, отвернулась и пришпорила коня. Что?… Да нет же!

— Стой, упрямая! — Закричал Гринвич и отправился за ней, — ты не так поняла! Ярослава!

Догнать её удалось довольно быстро и то благодаря тому, что конь Даниэля был не простым, а элитным скакуном. Слабость, она ведь у каждого своя.

— Стой! — Гаркнул Гринвич, перехватив под удила коня под девушкой. Кажется, Яра посмотрела на него после этого с любопытством, смешанным с возмущением? Что же, это уже неплохо. — Я имел в виду, что не стану к тебе относиться лучше, — он бросил взгляд на Огарёву, уголок губ которой опят искривился. Ну, нет уж, обойдется! — Потому что лучше некуда! Неужели ты этого не видишь, Яра?

Получилось как-то смазано, но да это не важно. Главное для Даниэля — выпутаться из той словесной перепалки, которая стоила им первой ссоры. Надо же, кто мог подумать, что подобное случится с ними.

— Не вижу что? — Буркнула упрямица, но, похоже, воинственный настрой пропал и то хорошо.

— Я люблю тебя, Ярослава, — он спрыгнул с коня и, с чувством собственника положив руку на колено упрямой девчонки, слегка сжал его.

Хорошо, что она была в костюме наездницы, иначе Даниэль не мог бы поручиться в том, что не засунул бы руку под бесчисленные оборки платья модницы. Это было неприлично и даже очень, но, похоже, Ярослава пребывала в шоковом состоянии. Она не улыбалась, не отворачивалась. Огарёва просто прикусила губу и, не мигая, уставилась на него, Гринвича, который впервые в жизни признался в любви к женщине. Он множество раз слышал подобное от дам в свой адрес, иногда повторял эти слова, дабы сделать любовницам приятное, но чтобы сам! По собственной инициативе, а ещё по зову сердца — никогда!

И для Гринвича это было так волнительно!

— Повтори, — потребовала Яра приглушённым голосом, сжав рукой хлыст, — или мне послышалось? Это такая шутка?

— Нет, так и есть. Я люблю тебя, — осторожно, словно боясь, что упрямица снова что-нибудь выкинет, он взял Ярославу за руку и прижался губами к запястью. Ему даже показалось, что она издала судорожный вздох, и от этого кровь забурлила, но Даниэль сдержался. Нельзя с ней так.

— И мне не важно, — он продолжил начатое, ведь хотелось, чтобы она поняла весь его сегодняшний разговор, — чью фамилию ты носишь. Просто для тебя, наверное, было бы проще по-другому.

— Даниэль, — она осторожно высвободила свою руку и поправила непослушные длинные пряди мужчины, пытливо вглядываясь в его глаза, — мне хорошо и так. Я очень люблю отца, и он это прекрасно знает, и я была бы самой счастливой на свете, если бы носила его фамилию. Но это всё, что осталось мне от моей матери, понимаешь?

Поняли ли Гринвич! Как ни странно, но ему даже стало стыдно в какой-то степени. О чём это он? Какие выгоды для неё, если тут всё гораздо яснее и важнее.

— Ты замечательная, — он снова прикоснулся к её руке, поцеловав в этот раз ладошку, пахнущую запахом кожи вожжей. Кажется, его ладонь пахла точно так же.

— Скажешь тоже, — пробормотала она.

В восемнадцать лет многое кажется таким необыкновенным и румянец на щеках девицы так мил! Но Даниэлю уже не восемнадцать, а целых двадцать пять, и, похоже, он спутал смущение Яры с обычной простудой!

— Ярослава? Ты как себя чувствуешь?

Конец октября — не самое лучшее время для прогулки верхом, особенно когда дело касается не мужчины, а девушки.

Спустя полтора года, Ярославе уже двадцать лет.

Весенняя весёлая капель напоминала легкий музыкальный перезвон, и я улыбнулась. Наконец-то! Закончатся морозы, снежные заносы. Не нужно будет кутаться в теплые шубы, повсюду таскать с собой варежки и муфту. Нет, это всё уже изрядно наскучило. И скоро, совсем очень скоро я окончу этот институт (какое счастье, ведь за пару лет он мне несколько поднадоел). Хотелось чего-то другого, абсолютно отличного и, кажется мои ощущения, мечты не обманули.

Апрель просто ворвался своим солнцем, растапливая снега, льды на реках и озёрах. Как правило, во всех школах, пансионах первого числа принято устраивать день смеха и шуток, разыгрывая друг друга и даже строгих учителей. В этот раз меня раззадоривало не желание пошутить над кем-то, не общее весеннее настроение, перемешенное с радостью скорого окончания учёбы. Не это меня будоражило.

Накануне у нас с Даниэлем произошла помолвка, а потому все последующие дни имели исключительно радостные окраски. Я была счастлива, неимоверно. Дан сиял, словно и не я перед ним, а неземная королевна, словно не он мой приз, а я его победа. Это было каким-то важным порогом жизни для меня. Новая жизнь. Вместе с Даниэлем.

Зимние холода отступали, и всё меньше хотелось сидеть дома, а потому наши прогулки по городскому парку участились. Мы держались за руки, болтали, а иногда, совсем украдкой, когда точно знали, что рядом никого нет, целовались.

— А где мы будем жить? — Мой вопрос, он вовсе не праздный, потому что хотелось жить с отцом, чтобы он не чувствовал себя одиноким. У Льюиса Гринвича есть жена, а у моего папы только я и мамин портрет.

— Где скажешь, — отозвался Даниэль, не проникнувшись моим настроем, — мне всё равно. Не хмурься, ты ведь рядом, а это главное. — Я ведь не всегда могу тут оставаться, скоро придет конец не только твоей учёбе, но и моей стажировке тут, у нас в Тарсмании. А где я, там и ты, если не возражаешь.

Он был так мил! От яркого солнышка слепило глаза и я, прикрыв их ладошкой, вздохнула. Так не бывает! Слишком хорошо!

И даже папа, на которого в последнее время дела навалились больше обычного, и тот при виде меня расцветал, заражаясь моим настроем.

Спустя два месяца на руках у меня красовался документ об окончании учёбы. На дорогой глянцевой бумаге, пахнущей новой типографской краской и слегка чернилами. "Сие свидетельство удостоверяет в том, что девица Огарёва Ярослава дворянского происхождения похвально окончила институт благородных девиц".

Одно дело было сделано, и отныне с учёбой было покончено. Ну, разве что языки той местности — куда пошлют Даниэля, но это уже совсем другое дело.

В конце мая на отца навалилась работа, и он всеми вечерами просиживал в своём кабинете то один, то попеременно вызывая каких-то своих служащих.

— Пап, что-то случилось? — Я зашла в его рабочий кабинет перед сном в тот момент, когда была уверенна, что именно сейчас никого нет из посторонних, и своим присутствием точно не помешаю.

— Что ты, — он тут же прикрыл толстую тетрадь и устало откинулся на спинку массивного дубового стула. Морщинка, залёгшая между бровей, в последнее время стала глубже, и, кажется, прибавилось седины.

— Ярослава, ведь я уже не молод, — отозвался отец с грустной улыбкой, значит, последние мысли я произнесла вслух. — И седина, как говорят, украшают мужчину.

— Украшают, — отозвалась я и, придвинув свободный стул, прижалась к отцу, словно на диване. — Пап, а хочешь, я буду жить с тобой тут, а Даниэля навещать. Когда он уедет работать за границу.

— Не вздумай это сказать своему жениху, — рассмеялся отец и вытер рукой набежавшие слёзы. — Не поймёт.

Неужели я сморозила глупость? Похоже да. А может, у него глаза слезятся от усталости, а не от моих наивных слов?

— Нет, Ярослава, ты будешь ко мне приезжать, да и я, сама знаешь, иногда мотаюсь за границу. Будем видеться, и писать друг другу часть, как только сможем. Кстати через неделю меня отправляют с делегацией в Аравию.

— Надолго? — Мне не нравилась усталость отца, пусть теперь она стала вполне понятна. Он всегда готовился перед поездкой, а ещё и эта сложная обстановка между нашими государствами.

— Примерно на месяц. Ты не волнуйся, я уже общался с Гринвичами, заботы о проведении свадьбы они в связи с этим берут на себя. Чек на внушительную сумму я уже подписал.

— Я не об этом, пап, — я смотрела в родные глаза, и слова застряли в горле. Отец всегда слыл отличным дипломатом, но его услугами наш император пользовался в исключительных случаях, когда конфликт между государствами грозил перерасти в нечто большее. — Между Тарсманий и Аравией будет война?

— Нет, что ты, — голос отца был твёрд, но мне ли не знать его! Он не просто искусный дипломат, он ещё и мой отец, а потому я подсознательно чувствовала: не всё так просто. — У нас действительно есть проблемы и большие, взращенные на многовековом недопонимании, но это всё решаемо, — он прижал мою голову к своему плечу и поцеловал в макушку. — Эх, дочка, как же я рад, что ты у меня есть.

— И я, — промямлила в ответ и пустила слезу, уткнувшись в отцовское плечо.

Отец уехал, а меня захватили предсвадебные хлопоты, связанные с бесконечными примерками у портного, уборкой нашего замка. Вообще-то у нас всегда была чистота и порядок, но ведь такое событие на носу! Так что всё заново начищалось, перемывалось и отстирывалось. Столовое серебро, что ещё ровно месяц назад натирала прислуга, было приказано заново достать и почистить. И так во всем.

Я разрывалась от тысячи дел, а скорее от дурных предчувствий. Каждый день ждала от отца хоть каких-то известий, и они приходили, правда, не так часто, как хотелось бы. Газеты наперегонки пестрили заголовками, что вот-во будет война, и вооружение противника стягивается к нашим границам. Другие утверждали, что якобы одно очень авторитетное лицо поделилось секретной информацией. Войны нет, и не будет, а это только пустые домыслы. На самом деле никакого противника и по близости нет.

Волнений было много, особенно за папу. Даниэль как-то успокаивая, сказал, что как политик папа очень изворотлив, и переживать так сильно не нужно. Я хотела обидеться на это, а потом порадовалась. Пусть как угодно, лишь бы вернулся. У отца есть родной старший брат Питер, но из-за женитьбы на маме всё их общение свелось к минимуму, а потому искать утешения или поддержки у дядюшки даже не пыталась. Мы и виделись-то от силы пять раз в году на официальных приёмах, бросали сухие приветствия и только.

Но, похоже, именно сейчас в обстановке неизвестности, для прессы это было звёздное время, продвигающее их газетную выручку в сторону увеличения. И с каждым днём новостей становилось всё больше и больше. Многие знакомые, в ком текла аравийская кровь даже в малой доле, покидали нашу страну, что не прибавляло мне уверенности.

И вот однажды, начитавшись подобной литературы, я залезла с ногами на мягкий диванчик и разрыдалась. Мне было страшно, страшно за наше с Даниэлем будущее, а ещё страшнее за отца, которого в любой момент могли просто-напросто взять в заложники. И пусть говорят, что император им дорожит, но ведь он тут, а папа там! Я не выла как корова, но слёзы текли, не переставая, словно вот-вот должно произойти что-то дурное.

От переживаний приказала принести мне бутылку рейнского вина и откупорить. Папа говорил, что оно очень нравилось маме, так не стоило нарушать традиции. Но как нарочно, это не успокоило, а только усилило поток слёз из глаз.

— Ярослава? — Окрикнул меня знакомый голос, и я подняла своё зарёванное лицо.

Мгновенно к красноте от слёз прибавился румянец от неудобства. Он вошел такой весь… как всегда неотразимый, а я тут, одна с припухшими глазами и полным отсутствием хорошего настроения.

— Ты? — Я действительно удивилась. Не тому, что мне не доложили о его приходе. Тут все просто. Каждая служанка знала, что мы скоро поженимся, а значит, Дан пользовался некоторыми привилегиями, в том числе и таким образом как сейчас.

Я удивилась другому. Честно говоря, вовсе не ожидала увидеть его тут, именно сегодня вечером. Даниэль вчера предупредил, что у него одно очень важное дело и увидимся только завтра. Наверное, ещё и поэтому моя хандра усилилась.

— Да, то, что запланировал, пришлось отложить, — он нервно подёрнул плечами, отчего мне показалось, что этот момент ему не очень нравится. Вероятно, поэтому поспешил перевести разговор на другую тему, — что случилось? Почему ты в слезах и это вино?

Он приблизился, присел рядом, отобрал бокал с рейнским и допил оставшийся глоток, а потом прижал меня к своему плечу. Как-то получилось, что рука Даниэля стала твёрже, а может быть он просто захотел прижать меня покрепче, морально поддержать. Но я от этого движения соскользнула с плеча, уткнувшись губами в шею. Кожа Дана пахла хорошим дорогим парфюмом, вперемешку с мужским запахом.

Кровь мгновенно прилила к голове, и только одна мысль. Это неправильно, Даниэль хоть и жених, но лучше не надо….Я попыталась отстраниться, но моя сила против его — ничто.

Мы целовались сотню раз, но и только. Подобного между нами не было, пока.

— Яра, — прохрипел Даниэль теми самыми бархатными нотками, что так мне всегда нравились у него, — это неправильно, мелкая.

Неправильно. Но отчего в тот момент, когда он говорил эти слова, его руки делали совсем другое. И в то время, пока одна удерживала, чтобы я не сорвалась и не отстранилась, другая гладила мою шею.

— Дан, не надо, — я попыталась осторожно отстраниться, упираясь в его грудь обеими руками.

Мои руки слишком слабы, и рейнское вино, кажется, восстало против меня, а может быть перешло на сторону Даниэля. Он сминал мои губы, тем поцелуем, которого до сих пор никогда не позволял себе со мной. Мне было не плохо и эти поцелуи нисколько не оскорбляли мои чувства, наоборот распаляя и вызывая непонятное и новое волнение, жар в груди и внизу живота.

Пышные оборки на полуоткрытых плечах…. Модный элемент, весьма удобный для влюбленных и горящих страстью мужчин и неподходящих для теряющих разум женщин.

— Прекрати, пожалуйста, — шептала я в тот момент, когда он покрывал поцелуями мою шею, плечи, а крепкая мужская ладонь проскользнула внутрь, нарочно задевая оказавшуюся такой чувствительной грудь. — Сейчас сюда кто-нибудь войдет….

— Никто не посмеет, не бойся, — выдохнул он мне в губы, — а боишься, пойдём к тебе.

— Не боюсь, — ответила я и в этом была права.

Я не боялась того, что кто-то войдёт, потому что, как правило, в это время меня уже никто не тревожил, зная, что допоздна зачитывалась какой-нибудь книгой, а потом, не беспокоя никого из прислуги, отправлялась отдыхать.

— Тогда, — его ласки стали несколько смелее и вот резким движением Дан отстранился, переместившись на колени передо мной, — позволишь?

— Дан, — предупреждающе запротестовала я, поправляя плечо на место, — до свадьбы осталось немного, потерпи.

Если честно, то и себя я где-то уговаривала тоже. Такой шквал ощущений, усиленных во сто крат их новизной. И туман в голове, образовавшийся из винных паров и моих ощущений на ласки Даниэля.

— Нет, — он осторожно положил руки на мои лодыжки, проведя пальцами снизу вверх до самых колен. А потом прижался губами, поцеловал, непрерывно массируя мои ноги.

Я задохнулась от нахлынувших ощущений и наклонилась назад.

— Не бойся, я с тобой, — прошептал искуситель, запустив свои руки гораздо выше, чем я даже могла предположить в своих дерзких мечтах о нас.

Оказывается, всё гораздо эмоциональнее и острее. Мысль о том, что проделывал Даниэль это ловко и умело, царапнула моё самолюбие, но его напор и нежность отодвинули всё на второй план.

Дан опрокинул меня на диван и навис сверху, усилив свои ласки рукой, языком, заставляя позабыть о стыде, о себе и о той причине, почему ещё недавно я была в слезах. Он шептал мне такие слова, от которых кровь бурлила, словно то же рейнское вино, разгоняясь по моим венам. Я плавилась от слов Даниэля и действий, потеряв рассудок, отдавшись ему.

Боль от его проникновения была, но не настолько сильная, чтобы стоило на это обращать внимание. Гораздо важнее показались ощущения, что мне впервые пришлось испытать. Я задохнулась от наслаждения, с трудом заставляя себя не кричать, чтобы не привлекать внимания….

Спустя десять минут Даниэль перекатился на бок, не отрывая от меня своих синих глаз. А у меня не текли слёзы, просто было в этом что-то такое, что заставляло чувствовать себя не в своей тарелке.

— Тебе было хорошо со мной? — Спросил мой мужчина, заправляя мой непокорный каштановый локон за ухо.

— Да, — стыдно сказать, но всё это правда. Никогда не позволяла себе подобного и даже близко, а тут, словно снесло крышу, словно Дан был последней мой надеждой, способной утешить и помочь.

— Я люблю тебя, Ярослава, — прошептал он и прикоснулся губами к уголку моих губ, — случившееся ничего не меняет, ты прекрасно это знаешь сама.

— О, Дан! Мне кажется, что я пала! — Из меня вырвались слова, что никак не шли из ума.

— Глупая моя, — он рассмеялся, прижав меня к себе, — тогда бы не было других, а только исключительно падшие женщины. Я был у тебя первым и это главное для меня. А месяцем раньше, месяцем позже — это не в счёт. Веришь?

— Да, — я ткнулась ему в плечо, чувствуя, что от этих слов стало несколько легче. Действительно глупая.

Спустя два часа Даниэль покинул наш замок, отказавшись занять место в гостевой комнате. Его право.

Как и то, что на другое утро огромная корзина розовых роз и маленький плюшевый мишка красовались в моей комнате.

Так вышло, что до приезда отца у нас случилась ещё одна близость, но как ни странно, произошла она не от моих слёз-печали, а просто от настойчивости Дана. Впрочем, не стоило всё валить на него, ведь в глубине души я тоже этого хотела.

Глава 3. Разбитый хрусталь

Спустя месяц.

Папа вернулся в конце июня, и я подумала, как же он устал. Морщинки на лбу, словно разлинованные листы тетради были четкими и не пропадали при любом выражении лица. Постоянно сведённые брови говорили о крайней степени переживаний. Через месяц свадьба, а мне стало казаться, что стоит отложить. Иногда чувствовала себя виноватой, потому что помочь хоть чем-то отцу не получалось.

Он по-прежнему шутил, интересовался моими делами и подготовкой к свадьбе. Но всё чаще ночью, в тот момент, когда мне не спалось, я подходила к окну и видела свет в рабочем кабинете отца. Его старание работать до конца, на износ мне не нравилось, но на все мои возражения отец отмахивался.

— Пап, но ведь заключено перемирие и войны не будет. Отдохни.

— Успею, Яра, ещё не время. Иначе перемирю конец, — он мельком взглянул на меня, слегка улыбнулся и вновь углубился в чтение каких-то бумаг.

Чем занимался отец, я не знала. Никогда не мела привычки совать свой нос в его дела, да и не собиралась. Если честно, даже мысли об этом не было даже ради любопытства. Подобное унижало, всё равно, что лазить по карманам.

Отец занимался политикой, не самым благодарным делом, но знаю, возьмись он за что-нибудь другое, то оно так же блестяще удалось бы ему.

Я переживала за отца, переживала за себя.

Неделя задержки, что может быть страшнее? Мне очень не хотелось подобное скрывать от папы, да и с Даниэлем требовалось поговорить, вот как нарочно из столицы он уехал по какому-то поручению графа Льюиса, а вернуться должен со дня на день. Я молча страдала и нервничала, видя спасение только в скорейшей свадьбе.

Как-то раз подруги, с которыми я вместе закончила обучение пригласили меня попробовать горячий шоколад в новом заведении мадам Шоко. Сладкое это хорошо, особенно если ты не один и вам есть что вспомнить. Валерия и две сестры Эмма и Лемма вполне хорошая компания.

— Ярослава, — пристала Лера в тот момент, когда я отправляла ложку нежнейшего лакомства в рот, — чем будешь заниматься после свадьбы? Ты уже решила?

— Нет пока, а что? — Опешила я. — Чем ещё могут заниматься жены? Домом или следовать за своим мужем.

— Это всё правильно. А тебе не хотелось бы создать свой клуб, а ещё лучше с целью облегчения труда угнетённых женщин.

— Нет, не хотелось бы, — отозвалась я, смутно догадываясь, что вряд ли подобное понравится моему отцу и будущему мужу тоже. Хотя чего гадать, попозже и спрошу, как-нибудь. — А ты, про каких женщин?

Я представила, что буду бороться за права нашей старой кухарки, но она сама не желает уходить на покой. Отец множество раз предлагал, даже советовал перейти помощницей какого-нибудь нового повара, а она ни в какую не соглашалась, твердила, что это означает, что в её услугах не нуждаемся. Папа предложил пару раз, но больше не настаивал. У кухарки есть дочь, Марфуша, если что, она нам обещала сказать, предупредить.

— Например, про падших! — С горячностью заявила Лера, с победоносной улыбкой посмотрев на нас. У Эммы от удивления округлились глаза, у Леммы открылся рот. — Это ведь так эффектно!

— Лер, — я предусмотрительно сунула ложку в чашку с шоколадом, — ты как собралась облегчать им жизнь? — Про себя мысленно добавила "Поделить тяготы пополам?", но вслух озвучивать не стала, вдруг подруга обидится.

— Ну, — она густо покраснела, догадавшись, о чем мы тут сейчас подумали, и исправилась, — нет, похоже, этим мы помогать не будем. Не справимся, точно говорю.

Эмма и Лемма кивнули, а я тоже согласилась с последним выводом подруги.

Спустя час я в хорошем настроении возвращалась домой. Светило яркое солнце, грозя оставить на коже загар, но мой неразлучный зонтик спас от нежелательных последствий. Предстать краснокожей девицей перед Даниэлем не очень-то и хотелось.

Около дома стояла большая черная карета, скорее напоминавшая закрытый короб. Даже занавески в неё и то были черными! Но как только моя коляска остановилась рядом, как карета тронулась в сопровождении двух конных солдат.

— Что происходит? — Это были первые мои слова, которые адресовала дворецкому Генри, пятидесятилетнему мужчине.

— Леди….-промямлил он и покраснел, словно я застукала его за чем-то неприличным, — отца Вашего, графа Алекса арестовали.

— Что?

— Сказали до выяснения обстоятельств. Он тут вам письмецо успел передать, — из рукава Генри достал вчетверо сложенный листок и протянул мне. — Графу дали пять минут на сборы он и черкнул, а потом на лестнице обронил. Я тут как тут, сразу понял, что не просто так.

Спешно развернув бумагу, уставилась на шокирующие слова.

"Ярослава! Не пойму пока в чём дело, но тебе нужно немедленно уехать из дома. Вначале обратись к моему старому другу Якобу, его дом зеленый, у городской почты. Деньги и драгоценности знаешь где. Пока не возвращайся, как освобожусь, я обязательно тебя найду. Всё будет хорошо, любящий тебя отец".

И приписка

"Я ни в чём не виновен и постараюсь вернуться как можно скорее".

Я пробежала глазами по бумаге раз, второй, третий. Мой мозг отказывался понимать происходящее. Всегда знала, что работа отца сложно, но что вышло? Неужели кто-то решил за что-то отомстить? Враги есть у каждого, особенно у того, на кого в крайние моменты император возлагает свои надежды и доверие. Но подобное было впервые, и сдаётся мне, только что завершившиеся переговоры не самый последний повод для неприятностей.

— Но что же делать? — Вслух пробормотала я, — этого просто не может быть!

Тут же, повинуясь какому-то внутреннему порыву, бросилась в кабинет отца, чтобы сделать то, что он велел, всё ещё не до конца осознавая, зачем это всё нужно. Куда забрали папу, почему?

Я влетела в кабинет и сразу к сейфу, мельком бросив взгляд в сторону окна, выходящего на городские улицы, подъезд к дому… Улыбающийся дядюшка Питер как раз вылез из коляски, осмотрелся и с не менее самодовольным выражением поспешил в сторону входа в дом, постукивая резной тросточкой по каменным ступеням.

Быстро, просто очень быстро засунула свои документы в лиф платья (они всегда лежали стопочкой в одном месте), а деньги запихнула в сумочку, с которой я только что вернулась с прогулки и машинально повесила на руку. Все естественно не влезли, как и драгоценности, некоторые из которых просто пришлось отправить в карманы, словно носовой платок или сущую безделицу.

— Дядя? — Я поспешила навстречу не самому приятному человеку на свете, но отчего-то не хотелось, чтобы он видел меня тут. — Добрый день. Какими судьбами.

— А ты не очень то и вежлива Ярослава, — широкая улыбка и наглость пятидесятилетнего мужчины светились, выдавая сущность не самого порядочного человека. У нас с ним не общая кровь, но общий родственник-папа, только это заставляло меня удержаться от откровенного игнорирования этого человека.

Он ненавидел мою мать, а это самое основное, значит, нет никаких причин питать к нему какую-либо признательность. Круглое пухлое лицо, темные волосы, редкие на макушки, выпирающий живот, всё это так контрастировало с отцом, что мне иногда казалось, что они не родные. Каждый раз при виде меня у дядюшки Питера лицо покрывалось красными пятнами, выдавая всю злость в мой адрес. Ещё бы, неродная дочь нелюбимой невестки, что может быть противнее для него!?

— Но вы ведь пришли не просто так, я права?

От него ждать помощи или хотя бы совета не хотелось, но всё же Питер Белтонич меня удивил.

— Я знаю, что произошло с моим братом, а потому сразу поспешил сюда.

— Знаете? Откуда? — Прошло слишком мало времени, с того момента, как отца увезли, он, возможно ещё не успел доехать до тюрьмы… Дядя важный сановник по особым делам, вероятно кое-что и слышал.

От этой мысли мне стало нехорошо, стоило только представить, что мой папа вечером не вернётся домой, как обычно с работы. О том, что его, как обычного вора или убийцу бросят в грязную вонючую камеру, непременно с крысами и мышами.

— А ты не глупа, молодец, — похвалил меня родственник без тени улыбки на пухлом лице. — Как только я узнал, что планируется арест, то поспешил предупредить, но оказалось, опоздал.

Я молча кивнула, изображая согласие. Опоздал, что только повторять это вслух. Мне хотелось убежать к себе, переодеться, ведь только сейчас я осознала, что в этом прогулочном платье куда-то бежать вовсе непрактично, да и не подходит оно для подобных дел.

— Ярослава, ты должна покинуть этот дом, — четко произнёс он и ни тени сочувствия в глазах я вовсе не увидела. Я стояла выше его на три ступени, но та злоба, что вырвалась наружу из глаз дядюшки, казалось, заполнила всё пространство вокруг.

— Отчего же? — Я не хамила, просто мне было чрезвычайно интересно услышать мнение родственника, который в настоящий момент был предметом моей ненависти.

— Во-первых, то, что схватили Алекса это только начало.

— За что его схватили, — прервала я речи дяди, — Вы знаете?

— Шпионаж в пользу Аравии, — голос мужчины приобрёл трагические нотки, — предательство.

— Ложь, — рявкнула я, забыв, а точнее наплевав на все правила приличия, — мой отец патриот и никто никогда не сможет обвинить его в подобном, даже Вы!

— Не забывайся! — Красные пятна вновь проступили на искривившемся лице мужчины, и он уже не церемонился, ударив тростью по большой напольной вазе, что стояла около лестницы. Сухая длинная трава и цветы, те самые, что по осени я собирала около нашего замка, рассыпались, смешавшись с осколками вазы. — Ты никто здесь, поняла? Этот дом принадлежит моему брату, а, значит, в его отсутствие распоряжаться им буду я.

— Отец вернётся! — Меня просто выворачивало от гнева и я уже перешла на крик. — А я его дочь.

— Нет, ты дочь той самозванки, которая только по документам была дворянкой, а на деле непонятно кем. Бродяжкой, что он подобрал в лесу вместе с тобой, которая использовала его, как могла. Я пытался разыскать следы якобы родовитой родни Ксении, твоей матери — бесполезно.

Мне никто и никогда не рассказывал мою историю по этой линии. Отец всегда говорил, что родные мамы умерли, она не справилась с управлением имением, поэтому решила всё продать и переехать в другое место. Как раз во время переезда отец и мама познакомились, к счастью. А жила мама не где-нибудь, а в Аравии…. Может быть этот факт в сегодняшней истории был кому-то на руку?

Как страшно…

И вместе с тем я чувствовала, что волна протеста поднимается во мне. Отец кристально чистый человек, гораздо честнее, чем все наши знакомые. Для него патриотизм это не пустой звук!

С мамой встретились только к счастью, это папа постоянно любил повторять. И будто бы всё семейство решило сказочно разбогатеть за счет него, посватав за разжиревшую дочь виконта Алей. После выходки отца и его женитьбы на маме, на виконтессе женился дядюшка Питер. Папа часто повторял, что решил жениться на миловидной и хорошенькой девушке с ребенком (моей маме), чтобы спастись от нежеланного брака, в результате был счастлив все то время, что бы были вместе. Сам не знал вначале, что именно мама и есть единственная, и другой просто не надо. Он несколько лет искал пропавшую маму, нанимал частных сыщиков, не доверяя сыску императора на сто процентов, но все сводилось к одному. Графиня вышла в сад подышать свежим воздухом с книгой, как делала это ежедневно, не изменяя своей привычке и своему расписанию дня, связанному с обеденным отдыхом. С книгой вышла, но ни той, ни другой не нашли.

Никого. Никогда.

— Кто бы я ни была, для вас, — после последних слов выдержала небольшую паузу, — но это имущество в случае отца отходит ко мне, ведь я правильно понимаю законы Тарсмании. — Улыбка, полная превосходства всегда мне удавалась, но видно родственник слеп или слишком непробиваем, наполненный своей злобой.

— Может и так, только неизвестно, что за птичка ты, — дядя осклабился, отчего жир на щеках переехал ближе к ушам. — И с виду институт посещала, учёбой занималась… Вроде все кристально чисто. Только кто твоя мать? Может беглая аравийка? Слишком свободолюбивая и независимая девка, чтобы родиться в нашей империи. И тут как раз всё совпадает! Мой наивный братец попадает под влияние твоей лживой матери и как следствие столько лет Алекс работает на врага. А твои подруги? Чем ты среди них промышляла? Слушала разговоры, передавала врагу.

Я похолодела, как никогда. Какое счастье, что с этим мерзким человеком у меня нет ни частички общей крови! Как же гадко!

— Всё сказали? — Голос — лёд, другого в моём ассортименте для него просто уже не было. Правая рука периодически поглаживала платье, словно проверяя на месте ли драгоценности и деньги, что засунула в карман. Лазить по сумке в присутствии этого гада просто не решалась.

— Мразь, — он вдруг согнулся, довольно резво для своей комплекции и резко потянул ковёр, расстеленный по ступеням, на котором я как раз стояла. — Чтобы ты сдохла в сточной канаве, чтобы Алекс никогда тебя больше не увидел.

Я была в шоке. Отец в тюрьме, на допросе, а тут такое..

Упала, скатившись по ступеням, отбив и руки и ноги, но не это сейчас волновало. Поднималась медленно, но с полной уверенностью — это не просто чужой мне человек, он явно причастен к аресту отца.

Никогда больше не поздороваюсь даже из вежливости, не подам руки и не назову дядей даже из великой надобности.

— Пошел вон, — я вставала с колен, понимая, что ещё пару слов и наброшусь на лже-родственника, последнюю жирную сволочь и выцарапаю ему глаза.

— Я? — Он невыносимо нагло заржал, словно полжизни провел на территории конюшен, — если через два, нет! Через полчаса ты всё ещё будешь тут, то знай, просто так не уйдешь. Прикажу арестовать, на худой конец просто посажу в чулан и запру. А уж имперские дознаватели и сами определят, какую информацию ты способна рассказать о своём отце.

— Сволочь, — прошептала я, пораженная подобным заявлением.

— Нет, девочка не сволочь. А реально разумный человек. Что сделали вы со своей матерью с таким умом, как у моего брата? Внушали ему сентиментальную чушь об уважении к женщине, о любви к ней? Я не против, и даже согласен любить таких женщин, как ты, — он плотоядно посмотрел в мой вырез платья на груди, и стало не просто неприятно. Сделал шаг в мою сторону, а я, сглотнув, отшатнулась назад. Дядя осклабился, обнажив ряд неровных и местами пожелтевших зубов.

Стало мерзко, противно и даже страшно, потому что за всё время спора ни один слуга не посмел выглянуть как бы невзначай. Значит, вступиться за меня попросту будет некому.

Странно, раньше я считала, что у нас достаточно работает людей, оказалось, это просто прислуга.

— Полчаса на то, чтобы ты выметалась. И мои люди проводят тебя до самой комнаты чтобы чего не украла.

— До комнаты?

— Да, а то мало ли что произойдёт. Тайники и прочее есть в каждом доме и этот не исключение, — самодовольно оперев руки он шумно присел на мягкий стул на кривых ножках и закурил сигару. Никогда и никто в нашем доме не позволял себе подобного, и я уже хотела возмутиться, запустив в него что-нибудь не такое ценное, как родственник произнёс очередную гадость.

— Двадцать девять минут, племянница. Иначе ты сама лично узнаешь, что такое вши в городской тюрьме. А двадцать восемь минут это слишком щедро для такой бродяжки, как твоя мать и ты. И если через двадцать семь минут…

— Будь ты проклят, — прошептала я и рванула наверх, в свою личную комнату переодеваться, по пути мысленно осыпая родственника всякими ругательствами. Мне хотелось нахамить, съязвить и тысяча слов вертелось на языке, включая не самую нормативную лексику, да только не время пока. Ненависть всегда переполняла родственников со стороны отца, да и были они вовсе не последними людьми государства, а, значит, мой вариант заранее невыигрышен.

У меня нет связей, нет возможностей, по сравнению даже с этим дядюшкой, не считая его отца, являющегося так же отцом графа Алекса Белтонича. Они меня не считали за родню, а я в ответ не видела их в упор. И, всякий раз пересекаясь на балах или приёмах переходила в другой конец зала, дабы не портить себе настроение их кислыми лицами..

В ответ Белтоничи меня не видели в упор, делая снисхождение исключительно прилюдно в виде небрежного приветственного жеста или скупой улыбки. Я для низх не существовала, но и они для меня пустой звук, весьма неприятное недоразумение, а не родная кровь. Хотя о чём это я, именно общей крови у меня с ними не было. С отцом- да. Он моя единственная ниточка, связующая с мамой, он мой самый любимый человек, самый верный и дорогой папа.

И я попытаюсь его вызволить, только вначале обращусь к другу отца, господину Дю-Валю, ростовщику с особыми принципами. У моего папы очень разные знакомые и, несмотря на их статус и занимаемое место в современном мире все они всегда оставались людьми.

Я вбежала в свою комнату, не зная за что взяться. К счастью при падении с лестницы ни документы, ни драгоценности не выпали, а, значит, дядюшка Питер не наложит на это свою лапу. Войти в гардеробную можно было от меня, что значительно упростило поиск одежды, а уж переодеться и сама всегда могла.

Женский крик, полный мольбы и ужаса раздался где-то вдалеке, и я быстро надела на себя дорожное платье. Надеть именно его мне показалось самым оптимальным вариантом. Неброская бежевая ткань, невычурный пошив не бросались в глаза обычному человеку, что мне было и нужно. Крик повторился и, быстро застёгиваясь на ходу, я выскочила в коридор.

С высоты лестничного пролета видела, как дядя повалил Марфушу на диван, пытаясь задрать ей платье. А ведь она только пара недель, как перебралась из замка в городской особняк. С Марфушей трудно было справиться слабому человеку, ведь довольно не мелкая комплекция, постоянный физический труд делали своё дело. Да в обычной обстановке черпак, вовремя приложенный ко лбу родственника стопроцентно сумел бы уговорить самого недовольного обожателя. Но она всё же была девушкой, а он здоровенным остервенелым мужиком, набросившимся на хорошенькую прислугу.

— Вот так добрый дядюшка Питер, всем Питерам Питер, — съязвила я, едва удержавшись от слов, несвойственных приличной девушки и метнула в ненавистного родственника вазу, точную копию той, разбившейся совсем недавно. У нас вообще по коридорам множество ваз, цветочных горшков, так что всегда можно что-нибудь использовать в этом плане.

Я, к сожалению, не попала, ваза ударилась аккурат над головой Белтонича, лишь осколки посыпались ему на голову, попав за воротник.

— Дрянь подзаборная, — прошипел он то ли мне, то ли подруге. А потом гневно швырнул Марфушу, отчего она скатилась на пол. Родственник со всей злости пнул её ногой, но девушка не отозвалась, а затихла, уставившись куда-то под диван.

Марфуша не шевелилась, и мне стало не по себе.

Я почти не соображала, рванула к ней, отчаянно боясь, что подруга детства разбила голову или ещё что хуже.

Разъяренный Питер Белтонич, с прилипшими на жирном лбу волосами был не страшен. Он был отвратителен, а его кривая ухмылка наталкивала на простейшую и не оригинальную мысль. Родственник был не в себе.

Издержки ли это воспитания или сам он дошёл до этого облика, неизвестно. Но, казалось, в его взгляде отразилось всё презрение родни со стороны отца, что до сих пор сдерживалось или прикрывалось маской приличия. А может быть, папа просто ограждал меня от этого отношения, ведь ребёнку вовсе ник чему влезать в разборки взрослых.

Пухлые пальцы дяди подрагивали, а руки тянулись ко мне.

— Ну что, племянница, поиграем?

— А стоит ли? — Я сделала шаг назад, не сумев подойти к Марфе, так и не пошевелившейся до сих пор.

— Поиграем, — мерзко утвердительно хмыкнул родственник, а отвратительная улыбка расплылась по жирной роже мужчины. — А знаешь, твоя мать так же боялась меня.

— Что? — Я не ждала от этого человека ничего хорошего, но чтобы он приставал или угрожал маме?

— Только дурак братец попался на её чары. Ведь это я предупреждал его, что от вас надо ждать беды, а он не послушал. Идиот.

— Сам идиот, — не выдержала я оскорблений любимого отца.

— Сука, — рявкнул дядюшка и рванул в мою сторону, но то ли не рассчитал силы, то ли грузность и обрюзглость дали свои плоды, но я рванула от него, что есть скорости вверх по лестницы, подобрав своё платье, дабы не наступить и не свалиться.

Я вбежала в свою комнату и прислонилась к двери и почти тут же почувствовала мощный удар по спине. Хотела дотянуться до кресла, но побоялась, что не приподниму его. Что же делать и как быть? Документы, прогулочное дневное платье, деньги в сумочке и мамины драгоценности лежали на столике, и дотянуться до них не было возможности.

Второй удар и вновь я смогла сдержать дверь, всё ещё думая, как быть дальше.

Надо бежать и как можно скорее. Собственный дом стал тюрьмой, из которой…

Балкон.

С моего балкона, если постараться можно попасть в комнату для гостей, что как раз мне именно сейчас и нужно.

Я метнулась к маленькому столику, надеясь подпереть им дверь..

Но опоздала. Третий удар придал мне скорости, отчего едва не свалилась, рухнув на колени.

— Я не буду пачкать о тебя руки, Ярослава. Недостойна, — крупные ноздри мужчины трепетали, а красное лицо могло бы соперничать с помидором, если бы мы были на кухне. — Но теперь уже десять…. Нет! Пять минут на всё про всё. И это чисто из милости и уважения к родному брату, пустившему пару бродяжек в свой дом.

Спина от удара болела, а колено ужасно саднило, но я попыталась встать, дабы не провоцировать неуравновешенного родственника.

Он вышел, а я спешно стала засовывать документы в лиф (словно другого места нет), подхватила кофточку (тепло, но кто знает, что ожидает меня вечером). Мамины драгоценности опять сунула в карман, а сумку с деньгами разместила в более объёмный саквояж и подхватила последний в руку.

Бросила быстрый взгляд, который упал на небольшую лаковую миниатюру, стоящую на столике, в самом центре. Папа и мама вместе. Осторожно сняла кругляш с подставки и положила в другой, свободный от драгоценностей карман.

Моя семья. Она со мной. А все деньги и побрякушки использую, чтобы достать отца и помочь ему. Не знаю как, но постараюсь, а возможно в этом мне поможет его давний приятель тот, что указан был в записке.

Я вышла, готовая ко всему, кроме того, что из моих рук тут же выхватят сумочку с деньгами и кое-каким бельём.

— Чего прихватила? — Милейший родственник без зазрения совести распахнул саквояж, наверху которого красовались мои белые кружевные панталоны. Нижнее бельё, как без него?

Я покраснела, не отводя взгляда от пухлой руки, выбрасывающей всё прямо на пол, не смея поднять глаза на это чудовище, посмевшее считаться родным братом моего отца. Кто-то, а скорее всего папа был явно подменышем в этом ненавистном семействе. Он так разительно отличался ото всех, что я даже при нашей встрече твёрдо решила узнать, а родной ли он вообще этим Белтоничам?

— Бельё, — выдавила я слегка дрожащим гневным голосом. Ну, не могла сказать ни про панталоны, ни про новомодное женское бельё для груди бюстин, что специально привезли из Франкии по моему заказу! Это не тот человек, с которым следует обсуждать подобное!

— А цыпочка носит что-то ужасное, — он пальцами поднял мой кружевной бюстин, — такое только на голову детям одевать, двухдневным, вместо чепчиков, — свистящий звук нисколько не напоминал обычный смех, скорее что-то булькающее.

— Вам не стыдно? — Я нашла в себе силы и сделала замечание родственнику, понимая, что с одной стороны его надо остановить, этак он сейчас непонятно что придумает себе и пожелает…. А с другой стороны, я никогда не видела, чтобы нормальный взрослый мужчина позволял себе подобной наглости.

Отсутствие слуг поблизости тоже вносило свою лепту.

Мне было страшно и противно одновременно.

— Мне? — Он удивления он перестал раскидывать мои вещи, зажав в руке ночную рубашку, — нет. Вовсе нет.

— Вам нравится копошиться в женском белье племянницы, — я нарочно выделила наши родственные связи, пусть мы оба и не желали этого родства.

— Да мне плевать на твоё барахло, и вообще пора завязывать с этим цирком, надоело, — красный как рак Питер Белтонич тут же перевернул саквояж и потряс его…

Моя маленькая сумочка выпала прямо на кучу белья, повернувшись ручками кверху. И, судя по выражению лица мужчины, она его очень заинтересовала.

— И кого ты хотела обмануть? — Рыкнул дядя, расстёгивая замок, — деньги?

— Да, мне ведь они будут нужны, чтобы прожить!

— Пошла вон, пле-мян-ни-ца, — Белтонич издевался, однозначно, наслаждаясь своей силой и властью, моим страхом. — Ровно через пять минут если я вижу тебя в этом доме, то немедленно донесу в тайную канцелярию императора. Это даже странно, что именно тобой пока никто не заинтересовался.

— Вы не посмеете, — я постаралась быть твёрдой, впрочем, напрасно. Мой голос не столько дрожал, сколько был тих и вообще почти пропал. Да и сомневалась в дядиной порядочности, ожидая от родственничка всего, что угодно.

— Ты так думаешь? — Он схватил меня за волосы, приблизив своё лицо к моему.

Сильный запах мужских духов ни сколько не перебивал проблемы с зубами. Непроизвольный спазм, вызванный вонью от родственника заставил поморщиться и сглотнуть, подавив приступ тошноты. Тому, чья жизнь зародилась внутри меня, это тоже не понравилось.

— Убирайся, бродяжка, а то пристрелю на месте и получу за это награду, — произнёс родственник, оттолкнув меня. Я попятилась в сторону лестницы, понимая, что бегство в моём случае лучший вариант.

— И никогда не возвращайся, Алекс только порадуется, — неслось мне вслед.

Я быстро спустилась, чувствуя, как кровь стучит в висках, как эхом отдаются мои шаги в этом некогда гостеприимном для всех доме.

— Стой, — раздался окрик и тут же где-то рядом со мной звякнул металл. — Это тебе, на трактир, закажи себе вина и расслабься с кем-нибудь, — бульканье, обозначающее смех повторилось.

Но я уже не слушала, ведь и без того было мерзко и противно, а еще страшно. За папу, за себя и за Марфушу, что как оказалось, уже сидела внизу, подперев голову руками.

— Марфа, милая, — я бросилась к подруге, ужасно боясь преследования ненормального родственника, — ты жива!

— Барышня, — глухо произнесла девушка, — что же это делается?

— Марфа, мне надо бежать, скорее. Пойдём со мной? — Я помогла ей подняться и, к счастью девушке это удалось. Висок, выкрашенный с одной стороны кровью, выглядел не самым лучшим образом и мы довольно таки быстро прошли на кухню. Там девушка ополоснула волосы от крови, повязала принесённый её матерью-кухаркой платок, всплакнула напоследок, всё же понимая, что вокруг чужие люди и именно сейчас кто-то из них решит, что мы вовсе не должны покинуть дом, а то ещё хуже. А самое нежелательное, что мой отец будет гораздо разговорчивее, если я окажусь в руках стражей.

Подозреваю, что родственник прямиком оправился в папину комнату или в рабочий кабинет, чтобы поживиться за счёт нас. Хорошо, что ключи от сейфа спрятаны в надежном месте, хотя возможно это вовсе не остановит жадного Питера Белтонича. Да и о тайниках знали только мы с папой и мастер, который в настоящее время живёт где-то за границей и пользуется надёжной репутацией, иначе бы к нему никто и не обращался.

— Барышня, Ярослава, голубушка, — произнесла кухарка, сдерживая свои слёзы. Вообще-то так обращаться не принято, только "леди", но эти слуги принесли из своей страны такое вежливое обращение, что ругать или попрекать не имело смысла. Да и нравилось, как Марфа зовёт меня" ба-арышня", словно нараспев. — Вы в свой загородный замок не надо, не ездите, лучше схоронитесь где-нибудь.

— Папа велел мне найти одного знакомого, а там может что подскажет, — прошептала я, прислушиваясь к посторонним звукам и вместе с тем наблюдая, как кто-то чужой прошел мимо окна. Я не стала говорить про то, что это полковник Якоб, его давний знакомый. Нашей кухарке доверяла, а вот тем методам, что они применяют к людям с целью выведать информацию — нет.

Через черный вход мы покинули дом, который я считала почти родным, и отправились в сторону городского сада. Марфа несла небольшую сумку, что наспех удалось собрать её матери для нас. Покружив по саду примерно час мы, почти уверенные, что за нами никто не идёт, отправились в сторону почты.

Аккуратный двухэтажный кирпичный домик с мезонином выглядел обыкновенно, но весьма ухоженно. Палисадничек с цветочками, пара скамеек с резными спинками — всё придавало строению ощущение уюта, что я невольно подумала — тут живёт нормальный человек. Дёрнув пару раз за шёлковый шнурок, с другой стороны которого не иначе привязан колокольчик, к нам вышла молодая дородная служанка и, узнав причину появления, тут же пригласила нас внутрь, а сама поспешила за хозяином.

Спустя пять минут к нам, присевшим на мягких стульях и вздрагивающих от каждого шороха, доносившегося из-за массивных входных дверей, вышел знакомый отца, тот самый Якоб.

Полковник, абсолютно седой мужчина примерно папиного возраста выглядел несколько странно. Бархатный халат синего цвета, белый колпачок, который, как известно некоторые надевали на ночь и тапки, длинные с загнутыми носами. Мне казалось, он только что с постели, но ведь всего часа четыре-пять дня, не больше…. Впрочем, у всех свои особенности, может, он ночью не спит, а звёзды наблюдает, с мезонина!

— Леди! — Приветствовал он, браво приставив руку к колпаку и едва коснувшись пальцами ткани, тут же исправился, убрав кисть в карман халата. Усмешка была видна даже сквозь пышные усы, и от этого повеяло какой-то теплотой. Думаю, это действительно папин друг, к другому человеку он меня бы не послал, никогда. — Позвольте представиться, Якоб Хадерсон, — возникла легкая заминка и тут же ответное, — а вы кто?

— Ярослава Огарёва, — ответила я и сделала книксен, но видя недоумение мужчины, пояснила, — приёмная дочь Алекса Белтонича.

— Дочка Алекса! Ну-ка, ну-ка, покажись, — сильные руки немедленно прокрутили меня, словно мы сейчас танцевали, а не знакомились. — А я как раз хотел через пару дней нанести к вам визит, записку ему черкнул, а ты смотри-ка, пришла ко мне сама. А он чего же, не нашёл времени?

Мужчина нахмурился, и всю радость словно смыло с его явно обветренного лица.

— А папа арестован, — я опасливо покосилась по сторонам, бросив взгляд на Марфу, что тактично стояла в стороне и держала нашу небольшую сумку. Она вообще несла её только сама, заявив, что барышне не дело руки сумками оттягивать.

— Пройдём со мной, — полковник резко сорвал с головы колпак и сунул его в карман, словно больше не желал участвовать в этом маскараде. — Принесите нам чего-нибудь перекусить, — крикнул он своей дородной прислужнице, — а служанку леди обязательно накормите на кухне.

— Дела, — протянул он, спустя полчаса после моего рассказа. Полковник переоделся и выглядел абсолютно по-другому. Спальный наряд сменил на вполне обычный коричневый костюм, а смешные тапки на добротные туфли. — Может быть, ещё курочки?

— Нет, спасибо, — вежливо отказалась я в не знаю какой раз, — если только чай.

— Будет сделано, — тут же откликнулся полковник и позвонив в колокольчик отдал распоряжение прислуге. — Честно говоря, Алекс как-то давно упомянул, что отношения между твоей матерью и роднёй не клеятся, но никогда не думал, что настолько.

— Это личное, — попыталась я оправдать папу.

— Да, девочка, конечно. Я и сам не считаю правильным выплёскивать на людей свои неприятности, а твой отец сделан именно из такого теста. — Хадерсон подошел к столу и взял огромную сигару, о чём-то задумавшись, помял её в руках, — ты не возражаешь против табачного дыма?

— Нет, что вы, полковник, ни в коем случае, — я понимаю, что в обществе женщины курить вовсе не принято, но именно сейчас было всё равно. Да и само моё присутствие в гостях у этого человека было таким неопределённым, что строить из себя чопорную деву не имело смысла.

Он кивнул и тут же потянулся к огню, после чего повисла минутная пауза.

Кольца дыма поднимались к потолку, а я, словно завороженная этим зрелищем откинулась на спинку кресла и задумалась.

К другу отца обратилась, тут сложности не возникло, а что дальше. Как мне быть? Оставаться у него и прятаться до тех пор, пока отец не придёт и не заберёт меня — хорошая идея, вот только не навлекаю ли на этого человека какое-либо подозрение? Мы с Марфушей очень старались, петляли, и надеюсь, никто не смог за нами проследить.

— Ярослава, — полковник обратился ко мне, одновременно разгоняя дым и отходя от открытой форточки, — что мы имеем на сегодняшний день? Алекс в очень нехорошем месте, — он многозначительно посмотрел на меня.

— В тюрьме, — вторила я, называя всё сказанное своими именами.

— Ну, предположим ещё не там, но по пути. А значит, нам надо будет что-то предпринять. У меня есть кое-какие связи в определённых кругах, и сегодня же постараюсь ими воспользоваться, разузнать, что там происходит с Алексом и в чём конкретно его обвиняют.

Я молча кивнула, соглашаясь, одновременно поморщилась, сделав глоток чая, как будто он был сделан из полыни, а не успокоительной мяты.

— Он невиновен, — твердо и уверенно ответила я, веря в это всем сердцем.

— Охотно верю, — поддакнул мне полковник, — но ведь вначале нужно узнать, что, про что и за что. Вы, согласны, Ярослава?

— Согласна.

Мы остались тут, у полковника Хадерсона, скрываясь ото всех и вся. Мне рекомендовано было не выходить никуда, а Марфуше запрещено даже навещать свою матушку, с чем впрочем, я была полностью согласна. Кухарка никуда не выходила сама за покупками к столу, а делала исключительно поручения своим помощникам, то есть, чтобы с ней увидеться, надо было вновь пробраться в особняк. Но повторно попадать в лапы жестокосердному дядюшке я и Марфа вовсе не желали.

Мне отвели вполне приличную комнату для гостей, а моей служанке было предложено поселиться в части дома для прислуги, но мы отказались. Спали мы с Марфой в одной комнате, я на кровати, а она на небольшом диванчике при входе, вполне довольная таким оборотом. Нам хватало места, да и держаться вдвоём гораздо проще, чем по-отдельности, боясь и переживая днём и ночью.

Прошло ровно двое суток после нашего появления тут, у полковника, а я по-прежнему не находила себе места, то поднимаясь в библиотеку, то спускаясь в гостиную и молча рассматривала всё что находилось за окном.

Люди спешили, не обращая внимания ни на окна домов, что выходили на мостовую, ни на таких же, как они прохожих, шествующих то нарочито медленно и важно, то весьма торопливо. Каждый был занят чем-то, и только я, снедаемая беспокойством за отца, шагала из угла в угол.

Два часа, как полковник Якоб отправился навещать кого-то из друзей с целью разузнать что-то новое о папе. Вчера — ничего абсолютно. Сегодня — пока неизвестно, но эта пустота просто пугала и отвлекала. Ещё днём, перед его уходом, предложила другу отца свои украшения в качестве оплаты кому-нибудь за информацию об отце, за возможную помощь, но он отмахнулся:

— Убери и не смей показывать, я твоему отцу жизнь должен, — он многозначительно поднял указательный палец, — понимать надо.

— Жизнь? — Удивилась я, застыв с камеей в руках — папа никогда ничего не рассказывал. Ни о вас, ни о том, что кого-то спас.

— Ты, наверное, слышала, что тридцать лет назад у нас с Аравией была война?

— Слышала, — подтвердила я, зная об этом больше, чем кто-либо из подруг, — папа рассказывал. Он участвовал в ней.

— Точно, так и было, — согласился полковник. — Я в ту пору был зелёным офицеришкой, надеющимся исключительно на себя и считающим, что пришло время для геройства. Послали нас взять языка, меня и ещё одно простого солдата. Всё было бы исполнено в идеале, если бы кто-нибудь из нашего начальства не узнал в этом языке своего родственника. Мне и тому солдату проще было бы пулю втихаря в лоб пустить, а не выдавать себя с потрохами. Ненароком так, будто бы подрались спьяну, не поделили трофеи. За такое родство в то время наш император, не только ли с армии погнал бы, но и вздёрнул бы на виселице при честном народе — предательство по-родственному каралось особо жестоко, дабы не было соблазна.

— Ужасно, — прошептала я. — Значит за то, что вы честно выполнили свой долг, император или тот же комендант могли бы вас расстрелять?

— Ну не сам император, — поправил меня Хадерсон, — а тот, у кого родственник оказался врагом.

— А папа чем вам помог?

— Он вовремя вошёл в кабинет как раз в тот момент, когда Сович неожиданно на меня наставили пистолет со спины. Потом, конечно обвинили бы именно меня в попытке нападения, а с рядовым солдатиком расправиться и того проще.

— И что сделал папа? — Я слушала затаив дыхание, ведь об этой истории не слышала ни разу.

— Он с ходу понял, что к чему, сразу обратившись в Совичу с предложением не делать глупостей. Я, конечно тут же обернулся, наблюдая, как комендант небрежно бросает пистолет в стол. А потом, как твой отец рассказывал мне сам, он просто сделал кучу обоснований Совичу как использовать это родство в своих целях.

— И помогло?

— Ещё как! Аравиец, как только узрел своего родственника, сразу стал посыпать его проклятиями вплоть до седьмого колена, поминая всю родню. Ну, Сович и не выдержал, пристрелил аравийца. Получилось — у коменданта отец-император на первом месте, а не родня. Так вот всё обернулось, буквально за минуту.

— Потрясающе, — ошеломлённо заметила я.

— Не то слово, — Хадерсон запустил свою руку в волосы, — вот таки получилось, что жизнь твоему отцу должен. Замечательный у тебя родитель.

— Я знаю, — в последнюю неделю сырость так и лилась из моих глаз, и трудно сказать, что было в этом больше — страха за себя или гордости, нежности к самому лучшему отцу.

Мои переживания прервал нервный стук в дверь, и уже спустя минуту, в неё валился незнакомый паренёк лет десяти, весьма оборванного вида, одетый в короткие штаны, что были ему как раз вероятно год, а то и два назад. На голове мальца важное место занимал картуз, а грязные ноги говорили сами за себя — он без обуви и голые ступни это основной беговой инструмент. Служанка пустила его, сообщив, что у паренька очень важное сообщение и непременно только для меня. Сердечко забилось, ожидая известий от отца. Ведь прошло пара дней. А такая тишина, будто бы он не известный человек, в а простой крестьянин, ремесленник или просто рабочий.

— Леди Ярослава тут? — Начал мальчик с ходу, важно обведя взглядом всех, кто вышел на стук.

— Я тут, что ты хотел, мальчик?

— Господин велел передать, чтобы вы поскорее съезжали, с минуты на минуту будет обыск. Так что тикайте, леди! Он пока задерживает их разговорами. Пристройтесь где-нибудь в трактире, он даст вам знать, как всё наладится.

Нас с Марфушей уговаривать было не надо — подхватили саквояж и ушли. Как ни старалась служанка полковника направить переждать в трактир или просто прийти к вечеру, пока всё не уляжется. Мы распрощались, от души поблагодарив женщину, передав, что у меня есть ещё одно безопасное место, туда и направляемся.

Если быть честной, то у меня практически не было денег. Всю наличность отобрал дядюшка, а украшения…. Я ещё не дошла до такой степени нищеты, чтобы торговать папиными подарками или мамиными драгоценностями.

Сторговавшись с возницей за медяки (эту часть общения я доверила Марфуше, заявившей, что меня обманут, а ей с простым людом общаться куда как привычнее), мы отправились за город.

Глава 4. Отряхните прах с ваших ног

Скрипучая телега остановилась на перепутье дорог. Широкого утоптанного тракта и мощёной каменной дорожки, ведущей к загородному дому Гринвичей. Если мои расчёты оказались верны, то Даниэль сейчас или в самое ближайшее время должен оказаться тут. Его дом лежал на пути возвращения в столицу, что выглядело довольно заманчиво для любого усталого путника.

Мы не стали просить, чтобы нас подвезли к самому дому, было слишком неловко приехать так, как крестьянка на телеге. А делая вид, что неспешно прогуливаешься, это ничего, так можно.

Летний зной улёгся, уступив очередь вечерней прохладе, и я обрадовалась, усмотрев немного в стороне от дороги ручеёк, убегающий куда-то в сторону небольшой дубовой рощицы. Дом Гринвичей виднелся вдалеке, что придавало немного уверенности в том, что нам обязательно помогут.

— Марфуша, давай присядем в тени, немного, — попросила я, — а заодно перекусим, что-то аппетит разгулялся.

Мысль о том, что теперь мне будет хотеться есть за двоих тут же посетила мою голову, и я поспешила подумать о чём-нибудь другом, Например о том, что Даниэль наверняка обрадуется нашему общему ребёнку, а пока папу не оправдают, он обязательно подыщет нам жильё, обустроит с максимум комфорта.

— С превеликим удовольствием, барынька, — отозвалась девушка тем самым словом, со своей родины, — я бы на травке и полежала немного, если можно.

— Отчего же нельзя, — согласилась я и тут же сняла туфли, осторожно ступая по зеленой траве босиком. Нежная листва, пусть не такая сочная, но точно приятная для моих ощущений массажировала стопу, дарила прохладу, которой мы были лишены на протяжении всего пути. Два часа сидя в телеге, не добавили бодрости или хорошего настроения, а потому этот уголок флоры показался капелькой рая.

Я опустила платок в ручей, обтерев им лоб, шею, немного протерла грудь под платьем. Свежести в этом было немного, но хоть какое-то облегчение наступило.

— Барынька, Ярослава, — позвала меня служанка и протянула пирог с сыром и луком.

— Спасибо, — я зачерпнула воды из ручья ладошкой и откусила пирог, что мы сумели купить по пути.

Наверное, пирог был несвежим, потому что уже спустя минуту, в желудке образовался неприятный ком, который попросился наружу.

— Ой, — пискнула девушка, поняв, что я рванула не просто в кусты, а по особой надобности, — растрясло дорогой? Начинка пирога дурная! А ведь торговка-то вроде чистая была, да и от товара-то пахло хорошо, душисто! Зачерпните водички, барынька, да горлышко сполосните…. - неслось мне в след в тот момент, когда меня согнуло пополам. Она перечисляла пироги и их начинки, что мы не взяли, а могли бы, а у меня от этого спазм следовал за спазмом.

Марфуша….

Усталость дала о себе знать и я, присев рядом с Марфой прислонилась спиной к дереву, положив голову на плечо девушке.

Молча проводили глазами двух всадников, проследовавших в сторону дома Гринвичей, и пусть расстояние было большим, но ни в одном из них я не признала своего Даниэля. Буду надеяться, что он уже там, а не где-то в пути.

— Толкни меня через полчасика, — попросила я и соскользнула в сон.

* * *

Даниэль

Шкатулка ценного минского фарфора, на которой была изображена белолицая девушка с узкими глазами, была столь миниатюрна, что он невольно залюбовался. Этот подарок специально купил для своей невесты Ярославы. У девушки всё есть, а чем удивить? Знакомый подсказал зайти в одну специфическую лавку, торгующую исключительно заграничным товаром. Дан воспользовался его советом и как оказалось не зря.

Стоило приоткрыть крышку, как полилась мелодия, очень напоминающая трель соловья, какую может воспроизвести только неживой механизм. Женщины подобное любят, так утверждал невысокий кривоногий торговец, одновременно приглаживая длинные тонкие усы и вежливо сгибаясь пополам в знак учтивости.

Цокот копыт, донёсшийся с улицы, удивил и Даниэль отложил подарок в сторону, подошёл к окну. Отец?

Неужели соскучился, и из-за этого лично поспешил встретить сына? Чушь, отец никогда этим не страдал, а потому сын поспешил навстречу родителю.

— Как твои дела? — С ходу бросил Льюис, внимательно посматривая на сына.

— Твои поручения выполнил, — отчитался Даниэль, отмечая, что с отцом что-то не так.

— Это хорошо. — Отозвался старший Гринвич, не вдаваясь в подробности, чем несказанно удивил Дана. Однако на лице сына не проступило и тени любопытства, скрытой под маской серьёзности. — Даниэль, нам нужно серьёзно поговорить, пойдём, — нахмуренный, он парой фраз приказал слугам принести ужин в свой кабинет, и младшему Гринвичу ничего не оставалось, как проследовать за этой грозовой тучей.

— Сын, — с ходу начал Льюис, резко развернувшись в середине просторного кабинета, — ты не можешь жениться на Ярославе.

— Как это? — Не понял Даниэль, а сердце ухнуло куда-то в пятки, — осталось меньше месяца. Неужели не успеем приготовиться?

— Дело не в этом, — взмахом руки Льюис остановил речь сына и взглянул ему в глаза, излагая чудовищную по своей сути информацию, — Алекса арестовали по доносу в предумышленном затягивании переговоров. А самое главное в том, что именно он один из подстрекателей этого самого противостояния между нашей Тарсманией и Аравией.

— Чушь, — вырвалось у Даниэля.

— Чушь, — согласился Льюис, — вот только нашлось несколько свидетелей и даже таможенных чиновников, утверждавших, что Алекс неоднократно пересекал границу с неизвестной миссией.

— А если у него там любовница, к которой он привязан, но не хочет это афишировать, — предположил младший Гринвич, — например, она замужем.

— Сын, я согласен, у Алекса, так и не женившегося после пропажи матери Ярославы тысячи раз была возможность найти себе супругу хоть монаршей крови, хоть какую, но он этого не сделал. Идиот, упрямец, влюблённый в свою пропавшую жену, но то исключительно его личное дело.

— Мне нужна Ярослава, — упрямо повторил Даниэль, непроизвольно выпячивая подбородок вперед, не отрывая взгляда от отца, в чьих глазах тут же зажегся недобрый огонь.

— Сын, не для того ты большую половину своей жизни по заграницам разъезжал, учился, — голос старшего Гринвича звучал приглушенно, а оттого это выглядело довольно угрожающе, — а я это всё оплачивал. Не для того мы тебя растили, чтобы в один день своим решением ты сломал всю свою жизнь, загубив карьеру, а заодно и наши возможности.

— Но… — попытался вставить своё слово Даниэль, не верящий что против Алекса можно что-то было найти. Белтонич не предатель, а тут дело исключительно в какой-то роковой женщине, ради которой он и затевал все свои поездки.

— Значит так, — кресло под телом Льюиса осторожно заскрипело, боясь навлечь на себя гнев рассерженного хозяина, чьи глаза сейчас метали молнии в недогадливого единственного отпрыска, — моё тебе последнее слово. Я не думаю, что Алекс сумеет выйти из подвалов тайной канцелярии. Император зол как никогда, ещё бы — любимчик, видный политик, обвёл его вокруг пальца.

— Неужели он поверил этим свидетелям? Или есть ещё что-то?

— Я не знаю в чём именно дело, но, оказывается, вчера, Белтоничу должны были вручить секретный пакет. Посыльный схвачен, но, к сожалению, он нанят уже тут, у нас. А тот, кто передал, по всем приметам схож с аравийцем.

— Что в пакете? — Даниэль был в шоке от полученной информации, и сердце щемило, понимая, что с политической точки зрения отец был полностью прав. Ярослава пока не просто выгодная партия, от неё теперь все будут шарахаться, как от чумы, боясь навлечь на себя гнев сильных мира сего. И за неё даже стало обидно.

Дану тут же вспомнилось нежное тело девушки, что извивалось под ним, и было податливым на ласку. Неопытная, она вызывала восхищение и радость, и в отличии тех девок из борделя, в отличие от замужних неудовлетворённых дам, Ярослава была самим совершенством, принадлежащим исключительно ему одному.

— А ничего, говорят, — Льюис передёрнул плечами с таким видом, будто бы ему самому было удивительно подобное, — пустой белый лист. Даже главный маг императора ничего в нём не обнаружил. У аравийцев сильные чародеи, потому всё довольно мутно.

Короче сын, я не верю, что пронырливому Алексу удастся вылезти из этой передряги, уж поверь моему опыту старого лиса. А если император и снизойдёт и пожалеет своего любимца, — звук откупориваемой бутылки на десять секунд прервал речь Гринвича, — то он будет уже никем. Ему будет выгодно отдать свою дочь за тебя, чтобы мы смогли помочь вернуть его к власти. А нам это только в убыток.

Лёгкий стук в дверь, это пришла служанка, принёсшая пару тарелок с бутербродами и горячим мясом. Мужчины молча проводили её взглядами, и только когда дверь плотно прикрылась, продолжили своё общение.

— Если хочешь, — старший Гринвич усмехнулся, глотнул виски, при этом смакуя, будто бы это нектар, посланный чужими богами с Олимпа, — то поиграй в благородство. Скажи девчонке, что с её отцом беда, значит, свадьбу стоит отложить. Не дело устраивать пляски, пока с ним такое получилось недоразумение. Она не дура, должна понять. В любом случае ты будешь выглядеть благородно, ведь не отказался от брака. Всего лишь понимаешь глубину печали девушки и поддерживаешь. А заодно рекомендуй пока не высовываться, по столице не носиться.

— Хорошо, — выдохнул Даниэль, одновременно ощущая такую тяжесть на плечах и, особенно в душе, будто бы он помог угольщику разгрузить несколько мешков угля. — Я обещаю, что подумаю.

— Вот это правильно, — улыбнулся Гринвич старший с твёрдой уверенностью, что сын взвесит все "за" и "против" и примет то решение, которое нужно семье. — Знаешь, вплоть до вчерашнего дня я считал, что такого щепетильного умника, как Алекс трудно свалить и даже сдвинуть с места. Но, оказалось, я был неправ и весьма. Что же, лучше раньше, чем после свадьбы, что не делается, всё к лучшему.

Они поговорили ни о чём, и уже спустя час Льюис Гринвич отправился по каким-то делам в окрестностях, а Даниэль задумался.

Мысль о том, что придётся оставить Ярославу была невыносимой. Он любил её, любил, как мог. Пусть иногда вечерами, после еле прерванных поцелуев организм требовал своё и Дан мчался в бордель, выбирая исключительно стройных девушек с каштановыми волосами и зелеными глазами. Но это всё физиология.

Однажды он едва не провёл вечер с одной весьма интересной любвеобильной молодой особой, чей муж застрял в очередной раз на охоте. Даниэль, под покровом темноты (пусть лето, но дождливый и хмурый день сделал своё дело) пришел в меблированную квартирку, что снял по этому случаю, с целью встретиться с женщиной. Но через какое-то время появилась миловидная горничная, присланная госпожой. В записке молодая женщина извинялась, посетовав на мужа, вернувшегося с охоты ввиду дурной погоды. Дама открытым текстом без намёков писала, что будут ещё встречи и если что, то эта самая горничная как связной сообщим точное время, только сегодня ничего не получится.

Расстроенный и вместе с тем заведённый Дан отправился к той, что в скором времени прекратит все его поползновения по женщинам. Даниэль был уверен, что Ярослава именно та женщина, что способна увлечь своего мужа.

Именно тогда и произошла их первая близость. Он сам просто не поверил своей реакции на слёзы девушки, на её такое случайное (он в этом даже не сомневался) прикосновение губами к своей шее….

Даниэль хотел эту девушку, а нынче молодую женщину уже давно. И теперь понял, что не прогадал. Яра была его и только и от этого радость переполняла, заставляя кровь бурлить и желать в очередной раз столь сладкой близости.

Спустя двое суток та самая женщина, у которой горе-муж вновь отправился на охоту, прислала горничную с запиской и предложением встретиться. Гринвич отказал, сославшись на занятость сегодня и в ближайшие несколько десятков лет тоже.

Ему нужна была только Ярослава.

Отец уехал, а Даниэль стоял у раскрытого окна и думал. О том, что могло бы быть и уже не свершится, о том, что ещё сегодня утром у него были грандиозные планы по созданию семьи, но совсем недавно от них не осталось ни следа. Конечно, выбрать кого-то на роль жены из знатной семьи, с богатым приданным не проблема, тем более для него. Но отчего-то сердце щемило, представляя, что в постели рядом будет не она, не яра, а непонятно кто, пускай с грудью пятого размера и весьма круглой задницей.

— Господин, — раздался голос слуги и Дан обернулся.

— Что тебе, — проворчал молодой Гринвич, с тоской отрываясь от тягостных мыслей. — Мысли о Ярославе занимали и угнетали одновременно, и даже заставляли чувствовать себя виноватым. — Ну, что нужно?

Даниэль нахмурился, поглядывая на нового слугу, из пришлых, не рождённых на территории принадлежащих Гринвичу земель. Пожалуй, у этого парня несколько нагловатый вид, несмотря на некую простоватость. И то, что недавно сам Даниэль стал невольным свидетелем сплетен прислуги об этом молодом мужчине, ввергало даже в некую смешливую ревность. Даниэль не любил, чтобы кто-то в его присутствии расхваливал постельные прелести и умения кого-то из мужчин, предпочитая самому обсуждать женщин. Но о той, что ещё недавно стала его женщиной, он не позволил бы сказать ни одного слова.

Никому.

— К вам леди, — наглые глаза парня смотрели с лёгким вызовом и иронией, отчего на миг Дан почувствовал себя неуютно. И кого там принесло, что этот шалопай развеселился?

— Леди? — Многозначительно приподнимать бровь Гринвич научился от отца и теперь весьма часто пользовался этим жестом.

— Леди Ярослава, так она назвалась.

К счастью для наглеца после произнесения имени девушки тот не позволил себе усмехнуться, что продлило его пребывание в этом доме в качестве слуги ещё на неопределённый срок. Но то, что это время не особо растянется, Даниэль был уверен.

— Проси в малую гостиную, — приказал Гринвич и быстрым шагом направился туда. Ему вовсе не нужны были свидетели, ему ни к чему было оставаться в рабочем кабинете. Гостиная выглядела уютнее и мягкий диван, на котором для Ярославы будет гораздо удобнее присесть, чем тут. А ещё и эти воспоминания о советах отца относительно свадьбы.

Нет, он ни за что не отпустит эту девушку, будь она хоть трижды родной дочерью Алекса Белтонича!

И пусть императора кто-то ловко ввел в заблуждение (а сам Дан упрямо придерживался мысли о какой-то женщине из высокого аравийского рода, что является любовницей Белтонича), но он ни за что не отпустит её..

— Ярослава…

Она вошла несколько усталая на вид, с напряжением в самых прекрасных зелёных глазах, с распушившимися непослушными волосами, к которым Даниэль так любил прикасаться….

Ярослава.

Тишина дома Даниэля действовала странно и я на миг растерялась, а что собственно сейчас скажу. Просить о помощи не привыкла, но ведь сейчас действительно особый случай. Отец в беде, и ещё какой, а я…

Это неважно, главное отец.

— Ярослава, — нежно произнёс тот, о ком я только и думала в последнее время, естественно чуть меньше, чем об отце.

Боялась, переживала, а вдруг его тут нет, вдруг он ещё не вернулся, тогда как мне очень нужен здесь и сейчас

— Даниэль! — Я бросилась к нему, обняла, несколько стыдясь того, что в пыльной одежде, усталая и несколько бледная из-за возникшего токсикоза.

— Что ты тут делаешь? — Прошептал самый лучший мужчина на свете, поглаживая одной рукой мою спину, а другой прижимая к себе. Уверенность и сила исходили от него, и мне стало капельку легче.

Он поможет, я в этом ничуточки не сомневалась. А вместе, это всё-таки не одна.

— Дан, папу арестовали, — слёзы выступили на глаза, словно ждали именно этого нежного момента, а мой дрожащий голос удивил меня саму.

— Успокойся, всё уляжется, — мягкие губы любимого нежно прикоснулись к моим губам, и вот уже заколка упала где-то на пол, освобождая волосы, давая им свободу.

— Нет, Даниэль, — прошептала я, несколько отстранившись и заглядывая в глаза любимого, — надо что-то делать. Как-то помочь! Ты ведь понимаешь, что отец кристально чистый человек, — мои горячие убеждения могли растопить любое сердце, я просто была готова поделиться с каждым верой в своего любимого отца, в его порядочность!

— Ярослава, — мягкий бархатный голос был подозрительно напряжен, и я несколько отстранилась, всё же оставаясь в кольце рук любимого. — Мы сейчас ничем не можем ему помочь, ведь он во власти императора. Надеюсь всё быстро примет нужный нам оборот и тогда наша свадьба…

Щёлк! О чём это он?

— А что наша свадьба?

— Ты сможешь выйти за меня, зная, что твой отец в тюрьме, зная, что его обвинили в предательстве?

— Нет, — шепотом отозвалась я, напрочь забыв о тошноте, что мучала ещё буквально полчаса назад. Может быть виной тому руки любимого, не слишком нежно, но жадно оголяющего мои плечи, целующего шею, грудь, что выпрыгнула из тесной одежды навстречу долгожданной ласке. — Это было бы нечестно по отношению к папе, ты прав.

— Конечно, ты умница, сама всё прекрасно поняла, — платье не с шнуровкой, а с маленькими пуговками, и Дан нервно расстегнул их, терзая поцелуями мою шею, плечи, переходя на упругую грудь… -Нам надо всего лишь повременить, пока все не образумится и не выяснится…

Щёлк! О чём это он?

— Скажи, Даниэль, — одежда скользит по бёдрам, падает на пол…. вызывая не удовольствие от ощущений и предвкушения, а мурашки, потому что холод, сотканный из неприятных догадок, попал в сердце, проник в мои мысли…

— Да, любимая, — его аккуратные аристократичные руки, которыми я мысленно восхищалась тысячи раз, вскользь накрыли мою грудь, коснулись и сжали ягодицы…

— Скажи, — я с трудом отстранилась, но его взгляд безумно влюблённого мужчины, что страстно желает моего тела, прошёлся сверху вниз с одобрением. И даже показалось, что Дан не слышит меня, сгорая от нетерпения и желаний. Я решила зайти с другой стороны разговора. — Ты поможешь мне узнать, что с отцом? За что именно его арестовали?

— О, это нетрудно, — не грусть, не весёлость, а какая-то напускная обреченность промелькнула на лице молодого Гринвича, — его обвинили в измене.

— Что?

— Так бывает, Ярослава. Но я склонен видеть, что тут нечто другое. Хотя о чём это я, теперь это всё неважно. Главное наша свадьба, ведь придётся её отложить.

Щёлк! О чем это он?

— Конечно, — я соглашаюсь, ведь мой любимый прав, однако как-то зябко без платья, или это нехорошие мысли, что не имели преграды и разрушили все планы, проникнув едкой кислотой в мой мозг? — Так ты поможешь мне с папой? Или нет, я хочу поговорить с твоим отцом, он наверняка в силах встретиться с императором и узнать всё получше, чтобы помочь.

— Ярослава, — мужской голос прозвучал неожиданно глухо, и я бы даже сказала обреченно, — отец сказал, что помочь Алексу нельзя.

— Почему? У меня есть драгоценности, имущество, в конце концов!

И пусть я умолчала о дядьке, засевшем в нашем столичном особняке, но ведь теоретически дом мой! Значит, могу подарить, кому хочу, за услугу спасти папу. А этот помощник пусть сам выкидывает Питера Белтонича из дома.

— Император зол и там есть, что предъявить твоему отцу, поверь, это не шутки. Спросить можно было бы итак, без заключения под стражу. Тут все очень серьёзно, я даже не уверен, сможешь ли ты вообще ещё раз увидеться с отцом. Прости, — отозвался Дан, а я его не узнавала.

— Как это? — Я была, не только ли в шоке.

Гринвичи обладали властью, которая давала и знания, а подобные речи не могли вестись на пустом месте. За словами Даниэля что-то стоит и не просто так. Дан никогда не говорил, если не был уверен в чём-то.

— Не знаю пока, — он мотнул готовой, словно пытаясь оттолкнуть внезапно посетившее наваждение, — но всё довольно серьёзно и насколько знаю тарсманское право плюс личность императора, то речь пойдёт между пожизненным заключением и казнью.

Щёлк!

Кажется, я поняла, о чём он….

— Ты хотел сказать, — я с трудом оттолкнула Даниэля, увлекшего меня на мягкий диван, проговаривая вслух всё то, что услышала только что, — что нашу свадьбу стоит отложить, потому что отца пока нет?

Даниэль нахмурился и молча наблюдал, как я потянулась за своим платьем. Потом попытался отобрать его у меня, но я не отдала, перекинув в свою сторону.

— А отец вряд ли освободится, — я медленно проговаривала всё то, что он мне недавно объяснил, и приходила к весьма ужасным выводам, — поэтому свадьбы точно не быть.

— Это временно, — произнес приглушенно Дан, бросился предо мной на колени, и рывком прижал к себе так, что получилось, будто он вклинился между ног.

Он противоречил сам себе.

— Отпусти, — я упёрлась ладонями в его грудь, не понимая зачем ему сейчас всё это… Хотя о чём это я, ведь отлично понимала мужские мотивы. Он говорил, что моё тело сводит его с ума, похоже, ему захотелось этой капли сумасшествия. — Ответь мне только честно. Сумеешь?

— Спрашивай. Постараюсь.

Бархатный голос, что ещё недавно завораживал и звучал, словно музыка для меня одной, теперь имел напряженные нотки. Да и сам мужчина, понявший, что я не таю от его нежности и желания, изменился.

— Откуда ты узнал про отца?

— Ярослава, ты должна понимать, что я не могу рассказать тебе всего, это большая тайна, — Дан поморщился, но мне отчего-то показалось, что дело действительно в важности того, человека, что поделился информацией.

— Да, понимаю, — я согласно кивнула, постаравшись отодвинуться чуть в сторону, чтобы освободить свои колени от рук Гринвича. Он немного расслабился, но напрасно. — Я тоже никогда не расспрашиваю своего отца о чем-то подобном.

Взгляд, брошенный в мою сторону, был многозначительным и задумчивым, но меня уже было не остановить. Я высвободила свои ноги, притянула к себе платье, прикрыв им грудь, живот.

— Скажи, только честно, ты не ожидал, что я приду к тебе сегодня? Не догадывался?

— Нет, не знал, — он не отвёл взгляда, не моргнул, и я поверила в это.

— И не смотря на это уже решил, что свадьбу нужно отложить.

— Так будет лучше. Для нас, для тебя.

— Это ты правильно придумал, — произнесла я, и Даниэль одарил меня удивленным взглядом. — Но я бы всё равно не вышла за тебя замуж….

— Что?

Я отошла, пытаясь одеться своими силами. В конце концов, не звать же горничную для помощи. Взгляд мужчины был растерянным, что даже несколько потешило моё самолюбие.

— А что? Еще несколько дней назад считала, что у меня есть папа и что он будет со мной в день свадьбы. Ошибалась. Ещё несколько часов назад считала, что у меня есть ты, которого я очень люблю. Ошибалась.

Мне понравилось лицо Даниэля, не понявшего злой иронии в моей фразе. Маленькая месть? Но нет, это точно не она.

Я любила того, кого у меня, по сути, не было. Даниэлю важно было моё положение, моя знатность и молодость, но стоило ускользнуть одному условию, как вся цепочка была нарушена.

— Я никуда не делся, — мужчина сделал шаг в мою сторону, но я жестом руки остановила его, закручивая волосы в тугой узел. — И по-прежнему люблю тебя.

— Скажи, — меня посетила одна очень важная мысль, отчего тут же опустила свои руки, и волосы вновь каскадом упали на плечи. — А если бы я могла оказаться беременной, — острый укол в сердце от возможности его ответа, но меня уже давно было не остановить, слова так и лились потоком, — то, что стало бы с нашей свадьбой?

— Ярослава, — Даниэль слегка поморщился, легкая усмешка коснулась его губ, но тут же лицо стало напряженным, — ты ведь это несерьёзно?

— Я, кажется, задала вопрос. И ты обещал отвечать.

— Ты не осталась бы без внимания. Я купил бы тебе дом, где ты смогла бы жить со своим ребёнком. Ты ни в чём не нуждалась бы, никогда.

С моим ребенком…. эти слова царапнули, словно сейчас Дан сделал мне несоизмеримое одолжение.

Щёлк!

Я могла бы посмеяться, если бы не было так больно.

— То есть в качестве жены я тебе уже не хороша.

— Ярослава, — Даниэль повысил голос и два прыжка оказался рядом, ухватив меня за плечи. Мужские пальцы впились больно и наверняка оставят синяки, но вырваться не получилось, — не провоцируй меня на грубость. Ты сама прекрасно понимаешь, что сейчас не в том положении, чтобы что-то требовать, даже несмотря на то, что я очень люблю тебя. Жениться сейчас будет означать немилость к моему роду….

— О! — Удалось вклинить мне свой сарказм, — это важно.

— Помолчи, пожалуйста, милая моя, — Даниэль прижал меня к себе со всей горячностью, на какую был способен. Я чувствовала запах его тела, который ещё буквально час назад будоражил меня, но не сейчас. Он то шептал, уткнувшись в мои волосы, то пытался целовать меня, но я вырывалась, не желая продолжения. — Ведь ты и сама прекрасно понимаешь, что дело не только во мне, только упрямишься.

Будь так, я бы потерпел, уехал с тобой куда-нибудь, но ведь есть ещё и родители! Есть семья, для которой я это всё! Жизнь, надежда, планы, в конце концов! Я не могу, чтобы они из-за меня пострадали!

— Отпусти меня, немедленно, — произнесла я тем самым голосом, которым разговаривают с абсолютно чужими людьми.

Никак, не любезно и не учтиво.

Никак.

Как ни странно, Даниэль послушался. В его взгляде читалась тоска и множество слов, что никак не высказать.

— Они не пострадают. И ты в том числе.

Видит Бог, эти слова дались нелегко, и меня просто разрывало от боли, но быть любовницей?!

— Надеюсь, ты не откажешься от моего предложения?

— Быть твоей любовницей, потому что для жены уже не подхожу?

Я привела себя в порядок, жалея об одном, что вообще пришла сюда. Разве что узнала что-то про участь отца, в которую до конца всё ещё не верила. Гринвичи витают высоко, им можно многое из того, что наверняка не доступно полковнику. Надеюсь, Хадерсон, уже вернулся к себе и ему ничего не грозит.

— Не передёргивай, — усталый голос любимого мужчины, и, кажется, опущенные плечи вызвали новый приступ жалости, как к нему, так и к себе, но я приказала заткнуться своему внутреннему голосу, ожидая, что Даниэль скажет разумного дальше. — Я предлагаю тебе содержание не с этой целью, а чтобы ты не пропала. А быть ли моей любовницей или решишь выйти за кого-то замуж, — при этих словах Дан поморщился, ведь я видела, ему не нравилось последнее предположение, — это твоё право. Естественно, как только ты выйдешь замуж, все мои отчисления прекратятся.

— Ты щедр, — съязвила я, радуясь, что именно сейчас близость не произошла, а ведь это почти случилось! — Но хочу тебя расстроить, ты, кажется, подзабыл, что я не нищая и у меня есть имущество в столице, да и за пределами тоже. Так что, извини, — я усмехнулась, подкинув декоративную диванную подушку, которую Гринвич тут же поймал.

Я не буду плакаться и рассказывать, что сделал дядя, отчего мне вообще пришлось приехать сюда, а не дожидаться Даниэля в столице.

Я не буду рассказывать о ребёнке, в надежде на брак, потому как не хочу знать, что в очередной раз ответит Дан.

Я не буду унижаться, потому что дочь Алекса Белтонича не считает это возможным.

— Прощай, Даниэль.

Мне было больно и невыносимо, а ещё терзала себя мыслями, правильно ли поступила, не сказав мужчине о своей беременности. Хотя если ему не нужна мать собственного дитя в достойной оправе, то к чему само дитя, про которое вдруг кто-то (я подумала про старшего из Гринвичей, явно повлиявшего на мнение Даниэля) решит, что оно мешает их планам?

Не дам Гринвичам такой возможности, как и повода поливать нас грязью из-за незаконнорожденности малыша, так и из-за своей слабости, в тот момент, когда я уступила на уговоры Даниэля. Мужчины часто так делают, и их никто не обвиняет, тогда, как на женщину обрушивается злоба, издёвки и насмешки кумушек, считающих себя во главе добродетели. И самые гадкие слова раздаются, как правило, от тех сплетниц, чьё тело в молодые годы познало далеко не одного любовника, а в преклонном возрасте к их сожалению и досаде потеряло спрос.

Мне казалось, что я размякну и упаду, подогнутся ноги, не сделав от Даниэля даже шаг. Но ничего не случилось, вот только из гостиной выйти не получилось.

— А ну повтори! — Дан быстро догнал меня, схватил за талию, резко повернув к себе лицом. — Повтори, что сейчас сказала!

— Я не буду приживалкой у тебя, что бы ни послужило тому поводом. И поверь, повод действительно есть.

Ох, и зачем это сказала ему! Ох, зачем!

Не нежность, а злость появилась в его глазах, губы изогнулись в кривую линию.

— Наверное, ты думаешь, что после этих слов я всё-таки женюсь на тебе?

— Что? — Не поняла я, а может мне послышалось, — ты о чём? Мне казалось, мы всё выяснили.

Я не сразу поняла, что он всё-таки обратил внимание на мой вопрос о возможной беременности.

— Поиграть решила, да? Мы с тобой были всего пару раз…

— Жалеешь? — Съязвила я, чувствуя, что в сердце прокрадывается горечь. Или это желчь, что требует немедленного выхода в виде обидных слов для Даниэля, моего… бывшего жениха.

— Ни разу, Ярослава, клянусь. Но на твои уловки я тоже не попадусь. И если ты не в курсе, что такой прерванный половой акт, то….

Он не договорил.

Пощёчина — это самое малое, чем я могла ответить в настоящее время. Ладонь саднило, но мы, кажется, не договорили. Мужчина дёрнулся, но по-прежнему не отпускал меня. Его дыхание обжигало, а злость была просто осязаемой.

— Не в курсе, — соврала я, чувствуя, что Даниэль говорит о том, о чем неделю назад щебетали молодая горничная и служанка. И тут же покраснела, как могла. И пусть перед этим злилась, то тут вдруг стало стыдно….

— В момент нашего наслаждения, — Дан смотрел на меня как-то странно, как никогда еще не смотрел. Ни всё время нашего знакомства, ни даже во время сегодняшних откровений. — В этот самый момент я был не в тебе, понимаешь? И я это делал нарочно, чтобы ты не забеременела. Мужчины часто так поступают, чтобы обезопасить себя от нежелательной или преждевременной беременности женщины. А теперь..

— Что?

— А то, дорогая, — жесткие складки залегли у линии губ моего мужчины, точнее у того, кого ещё вчера считала своим, кому отдавалась любя и искренне. А теперь… — А то, Ярослава, что я предлагал и предлагаю тебе полное содержание и никто, ты слышишь, никто не посмеет тронуть тебя пальцем. Ни посторонние, ни мои родители. Но ради этого не надо придумывать беременность, — Дан замолчал, а потом тихо добавил, — потому что она могла наступить, но только не от меня.

Боль и горечь сквозили в его голосе, но не меньшим эхом оно отдалось во мне. Он считает, что я сейчас была нечестна?

— Убери руки! И никогда, слышишь, никогда больше не прикасайся ко мне! — Прошептала я, осознавая, в чём именно он обвинил сейчас меня.

В том, что обманом хочу выйти за него замуж?

Что хочу "повесить" (слово, опять же подслушанное у прислуги) на него ребёнка?

Даниэль убрал руки, но в его глазах уже не светилась ни любовь, ни желание. Злость, похоже, именно она появилась в глубине синевы, проливаясь на меня холодной ненавистью.

— Даниэль Гринвич, — мой голос, надеюсь, был достаточно твёрд, чтобы донести до мужчины весь смысл, — я освобождаю Вас от всех обязательств по поводу нашей свадьбы и всех иных последствий, будь то беременность или мои личные переживания. И пусть Вы в этом не нуждаетесь и дали мне о том понять, только что. Но, тем не менее, надеюсь, у Вас нет ко мне претензий?

— Нет, Ярослава, — сказал, словно выплюнул, он.

— А если что-то возникнет в материальном плане, то я в курсе, что мой папа выписал чек, покрывающий большую часть расходов, надеюсь, этого Вам хватит, чтобы залатать денежные издержки.

— Не надо об этом!

— Хорошо, — не равнодушие, а какая-то апатия охватили меня, но я продолжала, — у меня тоже нет претензий. Дальше. Надеюсь, после нашего расставания никаких повторных возобновлений отношений с Вашей стороны не последует?

— Нет, — прошипел Даниэль, — если только ты очень захочешь и попросишь, стать моей, как ты назвала содержанкой.

— Всего доброго, — я проигнорировала последние слова Даниэля, думая лишь об одном — поскорее покинуть это дурное место.

Никто меня не задержал, никто не окрикнул со словами "Погоди, мы ещё не всё выяснили".

Как раз только что всё и выяснили.

Мы с Марфой покидали этот дом из камня, пронизанный холодом сердец обитателей. Вдалеке показался Льюис Гринвич, мчащийся с кем-то галопом, но, к счастью, наши пути не пересекались.

И я не думаю, что он был бы счастлив видеть Ярославу Огарёву рядом с собой.

Но и я не дешевле, не желала здороваться с тем, кто отныне навсегда будет ассоциироваться пусть не с предателями, но с гнилыми людьми точно.

Примерно в полночь нас подвезли до проулка, что вёл в сторону дома полковника. Никогда в это время не путешествовала ни одна, ни вместе с горничной. Исключительно с приёмов в карете и в сопровождении с папой или верными слугами, а тут….

Я и Марфа, ели переставляющие ноги, а ещё и неизвестность от нашего положения.

— Барынька, — прошептала Марфа, — гляньте-ка, это господин Якоб на лавке прикорнул. Вы тут стойте, а я подойду, притворюсь мимо проходящей сердобольной бабой, поинтересуюсь самочувствием мужчины. Заодно гляну, может, кто поблизости перепрятался.

Так и сделали. Я тут же залезла в пышный куст сирени, что уже давно отцвёл, но мне не до букетов, да и хорошо, что нет лишнего запаха. Вообще всю обратную дорогу токсикоз не давал о себе знать, как будто малыш решил поддержать свою мамочку.

Я издалека видела, как Марфа попыталась поднять полковника, причитая, что барин сомлел видать, перегревшись на дневном солнце, да что-то прислуга не поспешает помочь. Марфуша умеет разговаривать обычно, причём иногда не хуже многих воспитанных господ, не употребляя свои просторечные выражения, но мне так нравились её обороты речи! И сейчас я просто заслушалась, опираясь спиной на корявый ствол дерева.

Видел бы отец, что его дочь в ночи сидит в кустах сирени и подсматривает за своей прислугой вместе с его другом полковником! Неделю назад я почитала бы подобное за смешной и нелепый анекдот, однако жизнь показала совсем другое.

Возня у скамеечки быстро прекратилась и спустя долгих пятьдесят минут я, приведенная к дому какими-то окольными путями, сидела на кухне Хадерсона в его толстом махровом халате. К сожалению, моё платье выглядело не самым лучшим образом, пропылённое после проделанной дороги, а потому от предложенной вполне приличной и закрытой одежды не отказалась.

Я рассказала, где была, умолчав о беременности и всех словах, что мы с Даниэлем бросили друг другу. Но не стала таить и о разорванной свадьбе и уж тем более о словах, что сказал Дан про папу.

— Ярослава, если не ошибаюсь, Гринвичи высоко летают в императорском небе? — Поинтересовался полковник, потягивая коньячок, в то время как я наслаждалась вкусным отваром из листьев черной смородины и мяты.

— Очень. Не скажу, что правая рука императора, нет. Папа к правителю гораздо ближе, — комок застрял при последних словах, но я справилась и добавила, — был ближе. Гринвич занимается дипломатией, а заодно поставкой некоторых продуктов к императорскому двору.

— Понятно, наш пострел везде поспел, — пробормотал полковник, — но ничего, обойдёмся и без скользких угрей.

Словечки этого мужчины были до того точны, а действия прямолинейны и искренни, что я невольно поймала себя на мысли — папа не прогадал. У него настоящий друг.

— Завтра днём я приглашен на суаре, — тон полковника стал несколько игривым, и я оторвалась от чашки с целебным отваром, с любопытством уставившись на мужчину. — Пригласила одна вдова, чей покойный муж мне был весьма знаком.

Полковник так всё объяснял, а ещё при слове "вдова" так небрежно сделал жест рукой, означающий характерные женские округлости, но поняв, что рядом не кто-то из мужчин, а всего лишь я, быстро запрокинул порцию коньячка. Вот такого я хотела бы иметь дядюшку, а не того жирного кабана, который наверняка переселился в наш столичный особняк. Интересно, какие он выбрал комнаты, хотя подозреваю именно папины.

— Надеюсь, ты не заскучаешь без меня?

— Нет, что вы, у вас ведь своя жизнь, её тоже нельзя бросать, — уверила я.

Со слов Марфы, сразу нашедшей язык с прислугой полковника, я уже знала, что он одинок, детей нет, но ещё не оставил свою службу, взяв полагающийся отпуск. И какие бы он не преследовал цели при посещении суаре, это его дело. Я даже буду рада, что всё произойдёт именно так.

— Деточка, — укоризненно посмотрел на меня вояка, — в твоей хорошенькой головке бывают такие мысли? Ай-яй-яй!

— Какие?

— Жизненные! — И тут полковник подмигнул, вызвав во мне вымученную улыбку.

Как жаль, что мы познакомились при таких обстоятельствах…

— Ярослава, — насмешка тут же пропала в глазах Хадерсона, — встреча будет непростая. Эта вдова по моей просьбе пригласила жен, чьи мужья имеют отношение к охране тюрьмы, где содержится Алекс. Мой покойный знакомый когда-то тоже там работал, так что всё вполне чинно и без лишних надуманных поводов, то есть вне подозрения.

— Здорово, — произнесла я искренне, потому что точно знала, многие жены в курсе дел мужей в той или иной степени, что нам только на руку.

Возможно, удастся что-то передать папе, правда даже не знаю, как его содержат. Но отчего-то уверенна, что император не будет опускаться до того, чтобы держать его впроголодь. Хотя не поверил же он в его честность, многолетнюю преданность, кто знает, что у монарха на уме.

Газеты пестрели заголовками о Белтониче, пересыпая абсолютно нелепыми предположениями. И мне всё равно, какими способами полковник собирается добиться результата, поэтому саму идею посетить суаре нашла весьма привлекательной.

На другой день Хадерсон привёл себя в порядок, надел свой синий костюм, который надо сказать очень ему шёл и с бодрым видом отправился покорять женщин и их сопровождение.

Я от нечего делать сходила на кухню, а потом решила подшить своё новое дорожное платье, что ещё сегодня утром доставили из магазина. Оно было мне несколько великовато в боках, и как я поняла, полковник очень долго описывал продавцам, какая я из себя, но главное результат — приличная одежда лежал сейчас передо мной. То платье, в котором я вышла из своего дома, немного потрепалось за время дороги, да и кусты не поспособствовали его сохранности. Оказывается, для леди платья не столь надежны, как для простого люда. Но и, правда сказать, многие более десятка раз больше эту же одежду и не одевали, а бальные наряды вообще одноразовые. Но практичная Марфуша предложила старым нарядом не раскидываться, а постирать и поштопать. Я согласилась, тем более у девушки действительно золотые руки, порванный подол был зашит настолько аккуратно, что мне даже пришлось присмотреться, чтобы найти её швы. А сменная одежда, это важно.

— Газеты, газеты, свежие газеты, — донёсся голос мальчишки-продавца, что целыми днями только и делал, что бегал с тряпичной сумкой, набитой своим таким своеобразным товаром. — Новости о преступнике Алексе Белтониче. Каждый предатель получает по заслугам! Газеты, газеты, свежие газеты….

— Марфа, — крикнула я, вбегая на кухню, где служанки готовили, — поди купи газету! Почитать уж очень хочется.

Моя верная служанка тут же подорвалась и, вытерев руки о фартук, быстро шмыгнула в раскрытую дверь.

Марфуша не просто служанка, простолюдинка, а образованная для своего уровня девушка, впрочем, как почти вся наша прислуга. Побелевшая, с трясущимися руками в которых зажала газету "Вся правда Тарсмании", она вошла белее снега и молча, протянула её мне. Девушка поняла, что подобное не скрыть от меня.

"

Известный своим подлым предательством по отношению к монаршей семье и всей Тарсмании, граф Алекс Белтонич сегодня ночью был застрелен при попытке к бегству. Названный бывший дипломат был в сговоре с аравийцами, приготовившими всё к бегству, но благодаря умелым действиям начальника тайной канцелярии подобный заговор был раскрыт. По повелению императора все отличившиеся будут награждены".

Глава 5. Дорога

Я слабо помню, как лицом встретилась с ворсистым ковром, что на полу, как меня поднимали, поили успокоительным отваром. Как Марфа что-то говорила, а я отчаянно силилась её понять и не могла уловить сказанного.

Я очень переживала разрыв с Даниэлем, временами даже казалось, что это произошло не со мной. И всё наше знакомство, и прощальный разговор…

Но папа…

Папа для меня это всё, конец и утеря связей с реальностью, из которой я, кажется всё-таки выпала на несколько минут, облив себя этим самым отваром.

— Марфа, скажите, — тревожный голос, который принадлежал, скорее всего, полковнику доносился издалека, — Ярослава никогда не теряла сознание?

— Нет, господин, не теряла, — отозвалась девушка и на этот раз слышала я уже лучше. Кажется, ощущения решили вернуться.

— Эх, и ведь не спрятать было этой новости, — с горечью заметил Хадерсон, теперь-то я точно узнала его. — Про это трубят на каждом углу. За доктором послали, как я велел?

— Да, да, сразу же, как приказали.

— Ох, — прокряхтела я, пытаясь открыть глаза.

— Ну, наконец-то, — облегчённо вздохнул полковник, — а уж напугала то нас как! Я только вошёл — гляжу — ты лежишь на полу, Марфа и прочие порхают вокруг тебя.

— Простите, — пискнула я, не зная, что ещё ответить.

И тут до меня дошло — полковник единственный мужчина, который в данный момент проявил ко мне заботу. Без всяких там условий, чтобы я стала содержанкой, без тех обидных слов, что выслушала от дядюшки. Бродяжка? Да Хадерсон со мной обращается как с родственницей!

— Не волнуйся, — шершавые пальцы мужчины осторожно прошлись по моей щеке, — скоро придет доктор и осмотрит тебя.

Доктор…

Вот этого мне только не хватало.

Внимательный взгляд полковника и мои ощущения подсказали — я снова покраснела.

— А папу, его нам отдадут? Я должна похоронить его по-человечески.

— Я узнавал, девочка, — вздох и тоскливый взгляд мужчины в сторону рассказали о многом. Этот военный действительно был его другом. — К сожалению, нет. В данном случае мне отказали.

— А может быть попробовать мне, его дочери? — Я приподнялась на локтях, но тут же Марфуша, наблюдающая за нами со стороны подбежала и уложила меня обратно. — Я сегодня же схожу к императору, пока не поздно!

— Ярослава…. сказали, что его уже захоронили на тюремном кладбище, а туда как знаешь, вход запрещен даже мне.

— Но как же мне быть? — Слёзы сами полились по лицу, кажется, я в последнее время только и делаю, что переживаю и плачу.

Но мне ведь нельзя! Я утёрла щеки ладошкой, прекрасно понимая, что истинные леди так не делают.

А кто я теперь? Ярослава Огарёва, беременная девица (да и не девица вовсе) с испорченной репутацией и дурным ореолом? От которой многие будут воротить нос, хотя ещё вчера считали за честь, если я с ними просто перекинусь парой пустых слов?

— А вот с этим проблемы вообще нет. Будешь жить у меня.

— Нет-нет, что вы, у меня ведь кое-какие драгоценности, могу купить где-нибудь маленький дом, — придумала я с ходу, потому что до этого времени даже не задумывалась. Всё шло своим чередом, я где-то витала, в надежде, что папу оправдают и выпустят.

— Значит так, — насупленные брови Якоба Хадерсона выражали крайнюю озабоченность и какую-то торжественность одновременно, — живёшь у меня, пока не подыщем чего-нибудь подходящего. К сожалению, не думаю, что тебя оставят в покое — уж если Алекс им не дался, то ты ближайшая его родственница, а значит, что-то могла видеть. Я не говорил тебе, Ярослава, но секретаря отца и ближайших помощников тоже задержали. Тайная канцелярия не поясняет свои действия, а многие боятся восставать, выражать открыто свой протест, боясь оказаться там же, в застенках. Ну, а те немногие драгоценности, что удалось взять из дома, побереги, пригодятся ещё. Когда нового жениха найдёшь. И не хмурься, будет и на твоей улице праздник. Помяни опытного вояку, отбоя знать не будешь. А если какой решит понаглеть — обращайся, мы его приструним живо!

— Спасибо, — прошептала я преисполненная благодарности к этому человеку, что в срок меньше недели стал для меня ближе всех родных. Да и нет у меня родных, сирота как сеть.

Не считая того маленького человечка, что живёт теперь и растёт внутри меня. Моё сокровище.

И пусть его отец оказался не тем, кого я возносила мысленно два этих года, кого любила искренне, как только могла…впрочем, зачем кривляться, я и теперь его люблю, но как-то это чувство стало тускнеть. Нет того прежнего восторга при мысли о Даниэле. Грусть и боль, перемешанные с толикой негодования.

Спустя некоторое время появился доктор из знакомых полковника, который, естественно осмотрел меня и подтвердил все мои догадки.

Беременна.

— Вам бы, дорогая, не в обмороки падать, а побольше гулять на свежем воздухе, а ещё лучше за городом. Так и передайте своему мужу, — торопливая речь доктора прервалась, и он мельком взглянул на мои руки, что лежали сложенными на коленях. Я мысленно усмехнулась, отметив, что многие люди вначале говорят, а потом думают. Кольца нет и не было, как и мужа.

— Да, спасибо, так и поступлю, непременно, — вежливая улыбка, это я могу.

Моя оболочка это всё, что осталось от прежней Ярославы Огарёвой. А глаза… вряд ли они столь беззаботны, как это было всего пару месяцев назад, до того момента, когда папа уехал на переговоры в Аравию.

Доктор ушел, о чем-то потолковав с полковником, а я всё это время просидела у окна занавешенного легкой прозрачной тканью. Высматривать было некого, да и честно говоря, узнать кого-то из знакомых, не хотелось. Их нет, и не будет. Меня, прежней девчонки, девушки — тоже нет.

— Знаете, я должна вам кое-что рассказать, — произнесла я совершенно спокойным голосом в тот момент, когда Хадерсон присоединился ко мне, только у другого окна.

— Слушаю внимательно, Ярослава, — он в полуоборота развернулся в мою сторону, терпеливо ожидая продолжения.

— Так получилось, что то, что вам сейчас расскажу, я хотела поведать отцу, — судорожный вздох пришлось задавить, чтобы суметь спокойно продолжить. Хорошо, что Марфа вышла, было бы сложнее. — Я беременна.

— Гринвич? — Глаза полковника недобро сузились, а обветренное лицо мужчины приняло злобное и даже жестокое выражение лица. Вероятно, с таким видом Хадерсон воевал, придавая себе свирепости и воинственного настроя.

— Он, — я покраснела, как могла. — Но вы не переживайте, мы вам в тягость не будем, я сегодня же пошлю Марфу узнать, не сдаётся ли где уголок, а ещё лучше домик.

— Ярослава, — прошипел мужчина, — мы уже этот вопрос обсудили! Ты живёшь тут и точка!

— Нет, простите, это неудобно, — мне было стыдно и очень.

Конечно, я знала, что некоторые знакомые девушки встречались с молодыми людьми, но всё это проходило мимо меня. Одобрять подобное не принято, а потому мнение о таких женщинах не самое благоприятное, а порой и весьма неприязненное. И вот сейчас полковник подумал наверняка невесть что, обо мне.

— Теперь я тебя точно никуда не отпущу, да и раньше не собирался. Эх, ты, — он покачал головой и как-то по-доброму усмехнулся, — домашний ты ребёнок, хоть и замуж собралась.

— Уже нет, — буркнула я, чувствуя, что невидимые клещи отпускают, а по щеке покатилась слеза.

— А это правильно, — одобрил Хадерсон, — после его поступка, я бы к такому на войне спиной точно не повернулся. И в разведку с ним не пошёл, уж поверь мне, Ярослава.

— Верю, — я тут же согласилась, вторя полковнику.

Ему виднее в таких делах.

Но и я теперь учёная, и даже если нам суждено встретиться с Даниэлем, то его слова о прерванном половом акте, злобные глаза навсегда запомнятся, это точно. Малышу глупые слова Дана пересказывать не стану, не надо унижать ребенка, а то, что нам без такого папы будет лучше — в этом я точно уверенна.

Неделя тянулась и вместе с тем прошла странно, непривычно.

Мысли об отце были основными. О нём я думала утром, когда просыпалась, днём, едва садилась за стол и выпивала стакан молока (как всегда любил отец), вечером, стоило лечь в постель и прикрыть глаза. Мне было невыносимо больно и страшно, а ещё в душе присутствовало то тупое и щемящее ощущение безнадёги, словно завтрашний день и вовсе не должен наступить.

Наступит и завтра и послезавтра тоже, вот только своего самого родного папочку больше не увижу. Одно знаю точно — малыш, когда родится, он обязательно узнает о том, что мы не нужны были отцу (про храброго вина, погибшего смертью храбрых врать не буду, Дан не заслужил), а маленькие воспринимают подобную информацию с детства куда как легче, ежели это всплывёт много позднее. А вот про то, что у ребенка был самый лучший в мире дед, про то, что он самый умный, сильный и красивый и погиб он действительно по чьему-то оговору — это скрывать не стоит.

Единственно угнетает мысль, что в Тарсмании, а особенно в столице, нам будет довольно сложно затеряться, а подвергать нас обоих опасности нет желания. А куда уехать? Полковник обещал что-нибудь придумать, и я ему верю.

Чужой и малознакомый человек сделал для меня гораздо больше, чем Даниэль и его родственники. Думаю, папа с неба точно видит всё это и рад, что я не одна, а с Хадерсоном. А беременность… думаю, мой папа простил бы и понял. Он всегда был человечным.

Мои пресные мысли разбавлял неожиданно воодушевленный полковник, решивший в скором времени подыскать другой домик. Чтобы нам с малышом было уютно, а вокруг строения не проезжая дорога, а небольшой сад, а ещё лучше прудик в придачу, с лебедями и карасями. Я снова попыталась вручить мужчине свои малочисленные драгоценности, чтобы продать и не задумываться о нашем содержании, а уж тем более о деньгах на новый домик. Но он гневно отказался, заявив, что пусть и не так богат, как мы, но грудь под пули столько лет подставлял не зря.

У полковника осталось две недели от отпуска, и он запланировал совершить небольшую поездку, чтобы купить эту мечту, загородный домик, дабы я не попадалась на глаза знакомым. Но его планам не суждено было сбыться.

Одним ранним утром, пусть не самым прекрасным за последнее время, но вполне сносным раздался настойчивый стук в дверь. Мы с Марфушей обе подскочили, я с просторной кровати она с небольшого, но мягкого диванчика и мигом понеслись одеваться. В последнее время уж слишком много стало неожиданностей, чтобы встречать их вот так, в ночных рубашках и полном неведении.

Мы осторожно вышли из своей комнаты и крадучись направились в ту сторону, где сейчас как раз должен быть этот незнакомый кто-то. Но, к удивлению полная тишина, отсутствие каких-либо посторонних звуков успокоили, но не удовлетворили любопытство. Я, с накинутой на плечи легкой шалью (подарок полковника, заявившего, что мне нельзя студиться, ведь я очень часто провожу время у окна) приблизилась и посмотрела с лестницы вниз. Скрипучая половая доска, на которую я нечаянно по пять раз наступала за день, и на этот раз меня не подвела, а издала свой душевный звук как положено.

— Ярослава, — голос Хадерсона раздался откуда-то снизу и я, уже не скрываясь, приблизилась к деревянным резным перилам, заглянула вниз.

Он сидел на низком стуле с вычурными ножками, а на коленях белел лист бумаги.

— Что случилось? — Я быстро сбежала со ступенек, придерживая шаль одной рукой.

— Завтра утром мне надлежит прибыть в полк. Того шаткого перемирия, которого добился твой отец, больше нет, — он потёр рукой глаза, словно не отдыхал эту ночь, а скакал, обдуваемый ветром.

— Вы вернётесь? — Прошептала я, чувствуя, что мелкая дрожь пробежала по рукам. И, несмотря на летнее время, несмотря на длинное домашнее платье и мягкую шаль, холод вновь пытается добраться, захватит уже душу цепкими когтями.

— Сядь рядом, — произнёс Хадерсон тихо, но твёрдо.

Я молча села на стульчик рядом, прижалась к его спинке и перевела взгляд на папиного друга, ставшего и моим добрым хранителем.

— Мне стыдно, но дом я так и не успел подыскать.

— Да не переживайте, я сама… — договорить мне не дали.

— Нет, не сама. Ярослава, ты остаешься здесь. Понимаю, что всё время сидеть взаперти это не выход. Продукты и вся готовка — на слугах, они по-прежнему остаются в доме, так что тут проблемы не будет. Деньги на расход я тебе оставлю, только выходи, пожалуйста осторожно, чтобы кто не встретил. Надеюсь, война долго не продлиться и я вернусь, как положено. Сегодня оформлю все на тебя, чтобы в случае чего, — он многозначительно и вместе с тем извиняясь, посмотрел на меня, — у вас был свой угол. Потом продашь и уедешь, тут не оставайся.

Кивнула, стараясь свыкнуться с мыслью, что уже завтра этого неунывающего человека рядом не будет, а я останусь. Радует, что Марфа со мной, впрочем, и со слугами Хадерсона я нашла общий язык. Да и с доктором была договорённость, что иногда он будет заходить, чтобы проверить моё состояние.

— Ярослава, просыпайся! — Тихий, но настойчивый стук в дверь раздался посередине ночи, и я вновь подскочила, — не бойся, это я, Якоб.

— Что произошло?

— Я придумал! Мы с тобой поженимся. Солдату отказывать не могут, особенно в такое время, а потому ждать не придётся.

— Что Вы, я так не могу, — мысль несомненно пришлась мне по душе в плане того, что рожу в браке, но все дополнительные обязательства. и я вовсе не хочу жить с полковником как с мужем!

Окинув взглядом подтянутого мужчину, еще раз отметила — хорош, несомненно. Но мне он как родственник, а делить общую постель…

— Девочка, — недовольно произнес он, что-то уловив в моем взгляде, — не о том думаешь! Ты сменишь фамилию, и к тебе меньше будет вопросов.

— Но ведь тот, кто будет регистрировать, — кажется, я сдавалась, но все еще цеплялась на какие-то существенные, на мой взгляд, аргументы, — может доложить обо мне… И потом вдруг Вы встретите свою женщину, а тут я!

— А мы не будем обращаться к служителям Храма. Сейчас война, все об этом знают, а значит, командир имеет право. Пойдем к моему генералу, он толковый. Правда вредный, зараза, но да у меня есть кое-что покрепче воды, как раз подойдет для такого случая. Конечно, тут не поле боя, да и пара из нас с тобой еще та. Но мы с тобой ни дня не прожили, а значит, развести разведут. Да мало ли, что можно придумать на этот счет!

— Надеюсь, вы собираетесь вернуться? — Мои сомнения таяли, как снежный ком весной.

— А вот это как Бог даст, — слова, глаза Хадерсона были настолько убедительны, что я решилась. Дать малышу другую фамилию, что возможно спасет его — это благо.

Мысль о том, что Даниэль может об этом узнать, о ребенке с другой фамилией меня даже не посетила. Он от нас отказался, а значит никаких прав больше нет.

Через час мы стояли в доме какого-то генерала, который с недоумением выслушивал, как он назвал " вполне обычные для солдат бредни". Простое бежевое платье, светлая шаль — вот и все моё одеяние невесты. Полковник при форме и орденах смотрелся более внушительно.

Важно вынув из сейфа бумагу, генерал что-то долго карябал и поставил печать.

— Всё, Хадерсон, держи свою бумагу. Жену поцеловать не забудь.

— Не забуду, — меня тут же совсем по-отечески к себе прижали и похлопали по плечу. — А теперь, уж простите меня, мой генерал, напишите нам разводную.

— Что? — От подобной фразы генерал, разбуженный в двенадцать ночи, покраснел и сжал кулак, готовый опуститься с шумом на стол. — Я что, на клоуна похож? Вы, полковник в своем уме? Может вас на комиссию к докторам? Вопрос о годности решить?

— Ярослава, выйди, — шепнул мой новоявленный муж, и я тут же исполнила его волю, ошарашенная подобным заявлением.

Он что-то придумал, но ясно это стало только спустя пять минут, когда Хадерсон вышел сосредоточенный, но уже со второй бумагой в руках. Он взял меня под руку с весьма довольным видом, и мы быстро удалились.

— Зачем? — Только и смогла я произнести уже дома, усевшись на мягкий стул у лестницы.

— Девочка, — полковник погладил меня по голове, — пусть мы и не расписались в Храме, но итак понятно, этот брак будет тяготить тебя, да и я все еще мечтаю встретить свою половинку. Но у ребенка будет законный отец, я. Мы были в браке, неважно что меньше суток, но и за это время многое могло произойти, например близость между нами и как следствие беременность. Но теперь никто не посмеет ткнуть в тебя и дитя пальцем. А дальше ты будешь вольна поступить, как желаешь.

— А что вы сказали генералу, почему он так быстро согласился?

— Генерал не просто штабная крыса, он достаточно долго воевал, чтобы понять простую вещь — человеческое благородство. А ещё понял одно — что я тебя люблю и вместе со своей фамилией хочу дать свободу. Подозреваю, старый перечник ещё чего-нибудь себе придумал себе, но это уже неважно. Главное вы с ним незнакомы, никто ничего не узнает, разве что про мои чудачества с молодой леди, вот и всё.

— Вы меня любите? — Я порадовалась, что сижу, а не стою.

Определенно, это ночь сумасшествий.

— Да, как дочь моего лучшего друга, не больше, — он усмехнулся и отдал обе бумаги в мои руки.

От этих слов мне точно стало легче.

— А эти бумаги действительны? — Мое сомнение никуда не делось. Это что за свадьба на дому? А с другой стороны, я даже читала про подобное в каком-то франкском романе, где командующий войском поженил своего подчиненного с его невестой перед боем.

— Действительнее не бывает. А главное взгляни, — он пальцем ткнул во вторую бумагу.

Я развернула глянцевый листок. Где прописано, что наш брак по желанию обеих сторон и ввиду отбытия мужа, расторгается, но только исключительно в силу его скоротечности. И мой бывший муж не против, если я при разводе оставлю фамилию 'Хадерсон'.

— Но разве так можно?

— А кто сказал, что нет? Ведь это светский брак, — Якоб Хадерсон с важным видом вручил мне обе бумаги и тут же довольный отправился в свою спальню.

Спустя сутки полковник уехал, пообещав писать письма на адрес прислуги, но понятно, что адресованы они будут исключительно мне. Предлагать свои драгоценности в очередной раз не стала, не хотелось задевать этого человека, ведь он итак переживал, что в такой момент оставляет меня одну.

А я не одна, со мной моя Марфа, следившая за мной как старшая сестра, как настоящая верная служанка.

Дни сливались в однообразные моменты, и уже трудно было отличить утро одного дня от другого. Пришла пара успокоительных весточек от Хадерсона, сообщавших, что уже прибыли на границу, где в настоящее время идут не очень активные действия Перестрелка для солдат пока выглядит скорее развлечением, нежели серьёзным делом, но напряжение так и витало в воздухе, в любой момент, грозя перейти в нечто более серьёзное.

— Барышня, Ярослава, вы бы кофе-то пить перестали.

— Отчего же? — Удивилась я, так как слугам не полагалось встревать в подобное, а Марфа свои обязанности знала хорошо.

— Дитю вредно, да и нервы могут расшататься.

— Если только расшататься, — проворчала я и с тоской взглянула на любимый напиток. Действительно, не стоит его пить ежедневно, буду только по воскресным дням. — Эх, тогда неси рейнского, что ли… — произнесла я, с удовольствием наблюдая за округлившимися глазами девушки, — да нет, шучу, конечно. Налей тогда мне молочка.

— Тепленького? — Просияла верная служанка, — с печеньицем?

— С печеньицем, — подтвердила я, прислушавшись к себе.

Кажется, мысль о теплом молоке нам с малышом была больше по душе, нежели кофе. Живота ещё не было видно, да и ничего такого не ощущалось, но я-то знала, что внутри меня растет жизнь, поэтому мой малыш довольно часто был молчаливым собеседником.

— Марфуша, у тебя есть свободное время? — Произнесла я, после того, как мой завтрак завершился, а в животе расплылось приятное тепло. Кажется, многие ощущения я теперь выдумываю, относи их исключительно на счёт беременности, но мне нравится.

— Конечно, есть, барышня, — раскрасневшаяся служанка заулыбалась, глядя на выпитое молоко и пустую тарелочку из-под печенья.

У неё тут, в принципе, было много свободного времени, но она не отлынивала, а помогала, как могла. Из прислуги вообще постоянно в доме проживала семейная пара- кухарка и её муж(истопник, он же садовник и специалист по мелкому ремонту), а также их дочь, румяная Нелли, которая следила за чистотой в доме. Жила тут ещё и экономка Рени, она считалась как бы старшей над всеми. При необходимости нанимала дополнительно работников, но это было столь редко, что лично я никогда посторонних и не видела. Эти четыре человека и мы с Марфой составляли теперь жителей дома Хадерсона.

Мы быстро собрались, сказались экономке (отчего-то не хотелось игнорировать эту молчаливую женщину, во всём старавшуюся угодить мне) и отправились прогуляться по ближайшим лавкам. Уж так повелось, что в те редкие случаи, когда я выходила из дома (всё чаще в хмурые дни или ближе к вечеру, чтобы ненароком не встретиться со знакомыми или бывшими подругами), то обязательно брала с собой документы. Зачем, почему? Мне это и самой непонятно, но только в последнее время предусмотрительность жизнь спасала, не говоря о собственном достоинстве. Наверное, я излишне труслива, склонна к надуманным страхам, но те драгоценности, что удалось взять из нашего особняка, тоже взяла с собой, запихнув в особый карман. Знаю, что напрасно, что нет повода для паники, а люди в доме абсолютно благожелательны и надёжны. Но так я чувствовала себя увереннее, словно не цепочки с браслетом лежали в кармашке, а защитные амулеты, переданные когда-то для меня мамой.

Вот и в этот раз мы зашли в ближайшую лавку, торговавшую незатейливыми тканями, прицениваясь, сколько нужно взять разных отрезов, чтобы сшить малышу приличную одежку хотя бы на первое время, чтобы были пелёнки, в которых не стыдно было показаться доктору. На домашние нужды используем старые простыни, но ведь нужно было бы иметь и хорошие вещи.

Странно, но до этого времени я и не задумывалась об этом детском приданном. В первые дни, когда я поняла, что беременная, то представляла себе красивую детскую комнату, наполненную светом и лёгкими тканями с всевозможными кружевами и вышивкой. Но реальность оказалась слишком далёкой от мечты и наивных женских видений. Можно было понаглеть и использовать средства полковника, как он это регулярно предлагал, но я пока отказалась. Хотелось посмотреть, что я сама смогу сделать. Да и купить что-то на свои деньги гораздо приятнее, чем постоянно зависеть, пусть Хадерсона это не обременяет (как он всегда говорил).

У скупщика мне удалось продать кольцо, что подарил мне папа, правда гораздо дешевле его стоимости, но по-другому никак бы и не получилось. Закладывать вещи в ломбарде гораздо невыгоднее, а, значит, я просто радовалась собственной наличности. Единственным табу для меня было продавать мамины украшения, почти все из них были подарены папой.

Прикупив три разных ситцевых отреза, один шелковый, несколько аршин кружевных лент, цветные нитки, мы довольные и раскрасневшиеся вышли из лавки, радуясь этим нехитрым покупкам. Хмурый день нисколько не портил настроения, ведь впервые за несколько дней удалось вот так, свободно выйти и прогуляться.

— Может, в чайную заглянем? — Предложила я Марфе.

Распивать чаи со своими слугами было непринято, но в этой чайной господ было по минимуму, да и рангом они были гораздо ниже прежней меня, а до остального мне попросту не было дела. Я и раньше с самого детства частенько пила чай с блинами на кухне вместе с Марфушей, так почему бы именно теперь воротить нос?

Если честно, то я даже скучала без привычных прогулок по городскому саду, без катания там же на лодочках в большом пруду, что сдавались напрокат. Без посиделок с подругами у мадам Шоко за чашечкой горячего шоколада. Не скажу, что это были жизненно важные потребности, вовсе нет. Но они столько лет были частью моей жизни, что просто так лишиться их было грустно.

— Можно, — одобрила она, стягивая тонкую кофточку на своей пышной груди. — Только ведь вам не следует со мной-то..

— Пустое, — махнула я рукой на это замечание, с улыбкой мельком взглянув, как спутница никак не справляется с одеждой.

На девушку из-за этой анатомической особенности вечно заглядывались и наши работники в замке, и в столичном особняке. Однажды даже сватался какой-то парень, наш новый конюх, но на мой вопрос, почему отказала ему, Марфуша смущенно ответила, что у него один глаз косой. Я до того момента этому парню в лицо даже не заглядывала, а тут так специально прошла мимо, убедилась. Как есть косой. Спустя неделю этот несостоявшийся жених свалился с сеновала в конюшне в тот момент, когда я решила прокатиться на своём коне. Парень тут же кинулся прилаживать седло, но я краем глаза успела заметить какое-то движение на верху того самого сеновала, откуда свалился конюх. Повернулась и увидела, как мелькнул край одежды желтого цвета. Днём ранее я видела, как подобным платьем перед кухаркой хвасталась горничная Эмма, трудолюбивая, чистоплотная, но не обременённая особой моралью по отношению к другим холостым работникам.

В тот момент я весьма была солидарна с Марфушей по поводу отказа конкретно этому жениху. Не думаю, что она, как говорит кухарка 'засидится в девках', потому что девушка действительно красива. Плотная, но не толстая, круглолицая, с тугой русой косой, среднего роста, она заставляла встречающихся мужчин с удовольствием оборачиваться вслед.

Чайная, в которую мы зашли, была небольшая, но чистая. Прилавок с наименованием разных видов чаёв, плюс нехитрые пирожки с разными начинками, сдобные булочки в форме колечек и даже птичек. Мы выбрали небольшой столик с деревянными стульчиками, что весьма удобно стоял в самом дальнем углу. Никто не курил, не матерился, лишь тихие разговоры, а потому я почувствовала себя тут более-менее уютно. Моё платье, в котором сегодня пошла было гораздо скромнее того, что носила дома. Полковник возражал против подобного, но не хотелось, не только вводить человека в лишние расходы, но и привлекать к себе ненужное внимание.

— А хорош чаёк, Марфуша, — повторила я в третий раз, откинувшись на спинку стула. Всегда любила черный чай с добавками сушёной малины или земляники.

— Хорош, барынька, ваша правда, — вторила мне спутница, выпивая третий бокал. Она, как и её мать с отцом очень любили распивать этот напиток ежедневно, и обязательно после мытья, причем не по одной чашке, а непременно несколько. И пили непременно с баранками (так кухарка называла твёрдые колечки с дырочками), кренделями и каким-нибудь вареньем.

— Ну что, пойдём домой? — Предложила я, чувствуя, что слегка ломит поясницу, это значит надо немного полежать. — Или ещё посидим?

— Да нет, пора и честь знать, — сказала разрумянившаяся девица как всегда нараспев, а я грустно улыбнулась. Папа говорил, что, несмотря на то, что кухарка со своим мужем (тогда без дочери) приехали очень давно со своей родины, но все эти милые словечки никуда не делись и порой были очень даже к месту.

Расплатившись, я подумала, что возможно стоит ещё как-нибудь сюда заглянуть. Чай и вкусности есть и дома, но это ощущение свободы, пусть маленькое, но оно появляется с каждой возможностью сделать шаг в сторону от тех ограничений, с которыми я вынуждена считаться в последнее время.

На улице потемнело так, как будто бы вот-вот разразится грозы, и мы побежали, подгоняемые ветром, летящей пылью и сорванными листьями. До дома пешим ходом всего пятнадцать минут, но я торопилась, как могла, одновременно придерживая на голове шляпку одной рукой, а другой придерживая платье, чтобы не наступить на него и не распластаться по мощёной каменной дороге. У Марфы на голове был лёгкий платочек, а под мышкой она прижала сверток с покупками, который нисколько не стеснял её торопливых движений. Отдельные холодные капли уже капали на лицо, и это было довольно неприятно. Да и каждый знает, что подобное не заканчивается малым, непременно быть ливню, а может даже урагану.

— Погоди! — Дёрнула я её за рукав в тот момент, когда мы от почты завернули к нашему дому. — Стой, Марфуша!

Около дома стояла черная карета, и я со своего расстояния видела, что она удивительно похожа на ту, в которой увезли папу. Та же строгость в контурах, те же черные кони. Даже на людях, что прохаживались рядом, была надета исключительно черная одежда!

— Что? — произнесла моя спутница, поправляя съехавший на лицо платок и тут же испуганно охнула. — Как же быть-то, барышня Ярослава? Это ведь они, ироды!

Надвигающийся ураган это не самая благоприятная погода для двух девушек, пусть даже на улице не октябрь, а всего лишь начало августа.

Но не это в настоящее время было главным.

Нас выследили, а значит, ничего хорошего ждать от этого случая не приходится.

— Уходим отсюда, — произнесла я жестко и повернула обратно.

Марфа сразу все поняла и тут же нырнула в ближайшую калитку, где жил замечательный молочник. Именно у него каждое утро мы покупали этот продукт к нашему столу, а заодно творог и масло. Молочнику было лет пятьдесят, но, по всей видимости, он являлся любителем женщин и даже, как оказалось, сказал пару комплиментов моей служанке, получив от неё снисходительную улыбку в ответ.

Небо словно прорвалось и тут же сильные ледяные потоки хлынули сверху, ни сколько не опустошая бездонное небесное озеро. Мы стояли, спасаемые крепким навесом над входом в простенький двухэтажный дом. К счастью отсюда было абсолютно невидно ни дома полковника, ни черной кареты со своими сторожами. Нас за высоким забором тоже вряд ли бы кто разглядел.

— Надо же, что же вы стоите! — Раздался мужской голос из окна, — заходите, а то так и простудиться недолго.

Мы не стали отказываться от этого радушного предложения, да и идти, собственно говоря, некуда было. Необходимо время, чтобы всё обдумать. Но делать это желательно в тепле и на сытый желудок.

Теплое молоко меня очень даже выручило, и уже спустя час я сидела около затопленной печи (и это летом-то!), примерно зная, как нам поступить.

— Вы не могли бы нам сегодня вечером прислать на дом масло и творога пару килограмм?

— Попросила я его, с усмешкой заметив удивленный взгляд молочника. — И если дверь откроет не Марфуша, — я бросила предупреждающий взгляд на свою спутницу, — то скажите, что это мы сегодня заказывали и просили непременно принести. Решила я, теперь есть творог не только на завтрак, но и на ужин, он у вас уж очень замечательный!

Молочник просиял, ободрённый моей похвалой.

Как мне рассказывала за чаем кухарка, обычно больше килограмма мы никогда не брали за раз, а тут это явно натолкнёт её на размышления, а затем и наводящие вопросы.

Потому что в дом мы больше не вернёмся.

Спустя четыре часа дождь утих, оставляя после себя огромные лужи и заметное похолодание. Но нам это было даже на руку, ведь надвигающаяся привычная темнота скрывала от глаз посторонних две одинокие фигуры, бредущие в сторону какой-нибудь небольшой гостиницы, что в большом количестве разрослись по краю столицы.

Местный служка на окраине какой-то гостиницы, более похожей на ночлежку не задавал лишних вопросов, а мы не придирались. Сон и горячая еда — это всё, что нам с Марфой было нужно. За медную монетку чистое бельё было обеспечено, а за ещё одну — несколько вёдер горячей воды, плюс большой таз, в котором мы и помылись, а позднее с чистой водой постирались. Я решительно отказалась от помощи своей служанки, она устала не меньше меня, да и привыкать к самообслуживанию всё-таки надо.

— Барышня, Ярослава, — тихонько позвала девушка в тот момент, когда мы сидели вдвоём около небольшой железной печки и пили чай.

Жар, исходящей от металла был приятным, а долгожданное тепло просто сказочным и от этого навалилась слабость, грозящая перекинуться в долгожданный сон. Н

Что? — отозвалась я, зевая и прикрывая рот ладошкой.

— А что мы завтра будем делать?

— Если честно, то у меня всего лишь несколько вариантов. Первый — ты возвращаешься в замок, не в столичный особняк. Но я сомневаюсь, что дядя не увидит тебя там рано или поздно.

— А еще его слуги, что крутились рядом, — вздохнула с тоской служанка, — а ещё что придумали? Первое мне точно не подходит.

— Второе — надо купить маленький домик, подальше отсюда.

— На что? — Удивилась Марфа, откинув косы за спину. Раскрасневшаяся, полнолицая, она была чудо как хороша.

— Пара цепочек и браслетик, колечко, все можно продать. Пусть дадут нам не так много, но это деньги. Должно даже остаться, вот на это и будем жить. Я пойду работать.

— Что Вы, барышня, — встрепенулась Марфуша, — я пойду работать, а вам с дитем надо сидеть.

— Твоя правда, только нас троих тебе одной не прокормить, — вздохнула я. — Ну так что будем делать? Дом покупать?

— Денег-то сколь надо….- протянула нараспев девушка и сделала глоток ароматного чая.

— Послушай, а ты откуда родом? Точнее твои родители? Из Белогории, если не ошибаюсь?

— Мне вдруг подумалось, уж если куда-то уезжать, так почему бы не в ту местность?

— Из Белогории, — тоскливо протянула Марфа к моему удивлению. Уж я-то знала, что родилась она тут, в Тарсмании, а именно в нашем загородном замке. И ни в какой Белогории, как она говорила когда-то, сроду быть не была.

— А родные? Твои родители говорили о родных? Там кто-нибудь есть? — Я с интересом наблюдала за девушкой, по лицу которой сейчас можно было прочитать мысли.

— Есть. Брат отца, дядька мой, то есть, да и бабушка с дедом. Если живы, конечно. На Рождество письмо от них приходило, так все были живы и здоровы. Писали, что у дядьки двойня народилась.

— Двойня, — я неосознанно обхватила одной рукой живот, во второй руке по-прежнему держала чашку с уже почти остывшим чаем. — Как хорошо-то Марфа!

— Я тоже рада за них, дядька почитай с женой уже десять лет живёт, тридцать лет ему было в прошлый четверг, а детей то и не было. И вот Бог послал двойню сыновей. Разве не благо?

— Благо, Марфушенька, конечно благо, — согласилась я, — так может туда, и поедем с тобой? Только твои будут беспокоиться.

— Я придумаю что-нибудь. Гостинец от матери взять для них не получится, но может письмо отправить? — Она нахмурилась, отставила чашку и неосознанно стала наматывать на палец конец косы. — Надо что-то придумать.

— Послушай, — меня вдруг осенила мысль, и я вымученно улыбнулась, — но ведь мы очень часто берём продукты у одних и тех же? Так?

— Да, так, — Марфа слегка нетерпеливо передёрнула плечами, не понимая меня, — хлеб сами печём, крендельки тоже. А вот сладости лучше в лавке у Пиржени, что недалеко от дома торгует брать, но колбасы лучше, чем у Коровянича нет.

— Кто из них хорошо с твоей мамой общается?

— Коровянич, — авторитетно заявила девушка, и я снова слегка улыбнулась. Если бы ей ещё и мужа подходящего, то точно от себя он такое сокровище не отпустил бы. Она замечательная. — Он ей даже пробу даёт всегда снимать. Вначале срежет острым ножом от куска, а после ей подаёт. И непременно потом тряпочку подаст, чтобы руку вытерла.

— Как ты думаешь, а что если мы на имя Коровянича пошлём письмо для твоей матери?

Надо было видеть глаза Марфуши, которые тут же засветились счастьем. Из-за того, что оказалась в нашем доме, попалась на глаза дядьке, она вынуждена скитаться со мной. Я как-то подумала, что если бы этот почти родственник не наткнулся бы на девушку, то жила бы она спокойно с родителями и горя не знала. И конечно я озвучила свои рассуждения служанке, на что она резонно заметила:

— Так это хорошо, барышня, что Вы вовремя вышли! А если бы вас не было, так снасильничал прямо тут. А за дверями Вы сами видели — его прислужники с широкими мордами стояли. Наши бы и если кто услышал не смог подойти. И случилось бы это не в тот день, так в другой.

Марфуша была весьма убедительна, так что я перестала мучиться угрызениями совести. Кто знает, что бы было со мной без неё, а с ней без меня. Значит, не зря мы с ней в детстве с одного забора прыгали, на одно и то же дерево лазили.

— Значит, Марфа так и напиши, что поедем к твоим родным. Только как-нибудь намёками, чтобы мама поняла. А то мало ли что.

— Барышня, — красавица-служанка взглянула на меня с убеждением, нельзя писать куда поедем, нельзя. Нас найдут. Ещё чего доброго маму пытать будут.

Я почувствовала, что кровь отхлынула от лица, а рука непроизвольно сжала шаль на груди. Ну и глупая же я! Об этом и не подумала. Только что отец был в тюрьме, не хватало, чтобы пожилая невиновная женщина туда попала из-за нас!

— Ты права, Марфуша, но ведь твоя мама будет беспокоиться.

— Я напишу, что со мной и Вами все в порядке, а большего сказать не могу. Она поймёт, — неуверенно прошептала девушка.

— Знаешь, наверное, ты права. Но потом, много позднее нам всё-таки надо сказаться. Как поймём, что всё наладилось.

— Конечно, — закивала Марфа, — непременно напишем.

Глава 6.Новый мир

На другое утро мы выдвинулись в Белогорию вместе с каким-то обозом, что на наше счастье двигался с товаром. Родина Марфы граничила с северной частью Тарсмании, а местность, куда нам нужно — в самой северной части Белогории. К счастью, наши языки очень похожи, плюс в своё время у нас было преподавание этого урока, так что речь белогорцев была вполне понятна.

Три дня мы пробирались вместе с обозом, ночевали то при небольших гостиных, а однажды в чистом поле. Но потом попрощались и отправились самостоятельно. Большой плюс, что было лето, август, зимой это путешествие могло бы быть гораздо труднее.

Белогорье не только равнинная страна, есть в ней и горы с заснеженными вершинами, в честь которых и названа эта страна. Если посмотреть на карте, то сами горы образуют корону, внутри которой и расположилась основная часть государства.

На те средства, что у нас были мы вынуждены были купить пару коней, чтобы передвигаться самостоятельно и ни от кого не зависеть, сменили свою одежду на мужскую, естественно свободного покроя и с лёгким плащом. Потому как не хватало, чтобы всякий белогорец пялился на наши задницы. Я итак замечала, что многие с интересом смотрят нам в спину. Длительная скачка меня утомляла, поэтому мы были вынуждены передвигаться понемногу и не так быстро, как хотелось бы.

Ровно две недели, как мы покинули гостеприимный дом полковника Хадерсона, и уже стало казаться, что нашему путешествию нет конца и края. Иногда ломило поясницу, подозреваю, что дело вовсе не в скачке, а в моей беременности. Пару раз я посещала доктора, платив ему ровно столько, сколько затребует. К счастью рекомендации были общими и ничего угрожающего для малыша врачи не видели. Я радовалась такому факту, несмотря на то, что видеть отца ребенка не просто не хотелось, мне было глубоко наплевать, что именно сейчас с ним происходит.

И вот как-то в самом конце августа мы добрались до довольно крупного города, на мой взгляд, под названием Крутояр, где остановились довольно в приличной гостинице, сняв две комнатки на двоих на ночь. Я уже много дней не спала одна, и тут, наконец, захотелось расслабиться. Нам сказали, что до того места, куда мы следуем, осталось примерно сутки, так почему бы ночь не провести именно тут и в разных комнатках? Нет, Марфа ни разу не захрапела и спала вполне мирно, только тревожно.

Однако хотелось уединиться перед тем, как попадём к неизвестным мне людям. И помыться. Это в последнее время стало просто навязчивой идеей. Хорошо, что в Белогории вода в водоёмах не столь холодна, как я считала до этого. Если снег на горных вершинах, это не значит, что внизу, у подножья не растут цветы и не поют птицы. Всё так Странное ощущение не покидало меня в последнее время.

Мы бросили наши походные вещи и отправились в таверну, что расположилась рядом, практически на пересечении дорог.

Как мне казалось, уже ничего не напоминало во мне леди. И одежда простого, но практичного кроя. И отсутствие шляпок, туфелек и любимых мной украшений. Исключительно широкие брюки, рубашка, легкая куртка. В гардеробе у нас было ещё по плащу, но в этот раз тащить их с собой не захотелось.

Любопытствующие взгляды, порой весьма оценивающие, порой слегка насмешливые, особенно при виде весьма фигуристой Марфуши, разодетой в мужскую одежду, чего только не было в пути. Но обращать внимание на каждого — слишком много чести.

— Что леди желает заказать? — Обратился ко мне местный служка, едва мы уселись за стол. Ну вот, опять я чем-то выделяюсь. Где-то в глубине души было приятно, что меня узнали, но это так неосторожно…

— Картошку, кролика и капусту. И девушке тоже самое, — я кивнула на свою служанку. — И молоко, если есть.

— Есть, конечно, как не быть. А может быть чего покрепче?

Я тут же уставилась в лицо служки немигающим взглядом. Но нет, ни в его голосе, ни в его лице не было и тени какого-либо намёка на неприличность, а потому решила не заострять на этом внимание.

— Нет, я уже сказала, — мне не надо было повышать голос, чтобы люди поняли. Отчего-то сами собой скопировались папины интонации, когда он без лишнего крика добивался внимания от остальных. — Только молоко. И если есть печенье или калачи.

— Будет сделано, — служка тут же поклонился и скрылся в глубине таверны за вполне миленькой цветастой занавесочкой.

— Барышня, — усмехнулась Машфуша, как только этот человек ушел выполнять наш заказ, — да ваше происхождение трудно скрыть, как ни старайся. Уж если я локти на стол или руки положу, так от вас этого даже в простой одежде не дождёшься.

Я усмехнулась таким простым хитростям и тут же нарочно положила руки по локоть на стол. 'Некомфортно', это самая первая мысль, что пришла в голову. Вторая — 'неприлично'.

— А ещё вы ноги ставите правильно, а ведь гляньте-ка на ту женщину. Она ведь и молодая, и в платье, а ноги расставила, будто неделю не слезала с кобылы и сейчас всё продолжает скакать, — Марфа слегка усмехнулась, не глядя на объект обсуждения. Нам с ней лишние конфликты действительно ни к чему.

Я осторожно глянула на ту, что так привлекла мою служанку и отвела глаза. Действительно не женщина, а просто царь-баба с гренадерского полка.

— И ложку вы, барышня держите осторожно, а ведь многие всей пятернёй, — продолжила Марфушка после того, как нам принесли горячую картошечку в горшочках.

— Ну, уж нет, — прошептала я своей спутнице, — пятернёй ложку я держать, точно не буду. Жалко, что вилок тут не подают, но зато готовят отменно.

— Да и ни к чему бескультурье выставлять, вам всё равно никто не поверит, а наоборот только обратите на себя внимание.

— Согласна, — только и произнесла я, позабыв обо всём на свете.

Я хотела не просто есть, мне хотелось это делать за двоих! По моим подсчетам малышу скоро три месяца, а, значит, он интенсивно растёт. И чем скорее обзаведусь своим домом, своим углом-тем лучше. Весёлый смех раздался снаружи, и практически тут же в таверну вкатилась развесёлая компания. Трое мужчин и женщина, одетая с иголочки. Я с тоской посмотрела на её легкое и дорогое плате цвета спелой сливы, на её перчатки цвета нежной сирени…. Мне кажется, что мои вещи были более дорогими. Когда-то.

— Что желаешь, Стелла? Заказывай, — голос принадлежал высокому светловолосому мужчине, что стоял ко мне в полуоборота. Одет он был неброско, но добротную ткань по далеко не низкой цене, и видно это издалека.

Я присмотрелась и никак не могла понять — чего же в нём не так.

— Радомир, — рассмеялась хохотушка в очередной раз, — я тебе целиком доверяю. Ты ведь знаешь мои вкусы, — голос брюнетки стал несколько игривым, и мне показалось это неприятным.

Я отвела глаза, обратив свое внимание на двух их спутников. Такие же высокие, как и первый мужчина, довольно симпатичные, с широкими спинами и прямой осанкой. И если первый мужчина усмехнулся, щелкнув пальцами, и тут же служка поспешил к нему, дабы принять заказ, то двое других оставались равнодушными, словно прибыли абсолютно сами по себе. Как охрана…. Хотя возможно так и есть.

— Барышня, — позвала меня Марфуша и я тут же перевела на неё свой взгляд, — может ещё чего заказать?

Голос служанки звучал несколько обеспокоенно, и я посмотрела на неё уже внимательнее. Она бросила взгляд в сторону только что прибывших женщину и мужчин, и опять на меня.

Один из охранников не отрываясь, с некоторым интересом смотрел на Марфу.

— Да нет, если ты не против, то пойдём, нам верно уже и воды нагрели.

Мы встали и направились к выходу. Этот самый охранник с интересом так и продолжил сверлить мою спутницу своим взглядом, но к счастью так и не последовал за нами.

Пока мы дошли до гостиницы, зашли в наши комнаты, Марфуша молчала, уставившись исключительно себе под ноги. Я её не тревожила, мне и самой было о чем подумать. Самое первое, что необходимо сделать, это купить домик, чтобы было, где жить отдельно от родни девушки. Вряд ли в той местности, откуда родом кухарка с мужем есть гостиница с удобствами, а, значит, все равно нужен свой угол.

— Барышня, вы тоже обратили внимание на этих необычных посетителей, что прибыли в таверну? — Произнесла задумчиво служанка в тот момент, когда я взошла в свою комнату, а она встала на её пороге и, оглянувшись по сторонам, прикрыла плотно дверь.

— Да, Марфуша, очень интересные люди, видные, — согласилась я.

— Я думаю это не совсем люди, — она не отрывала от меня своих большущих глаз. — Это оборотни.

— Оборотни? — Удивилась я, ведь прежде с ними встречаться не приходилось. Знала, что существуют, но и только.

— Да, они. Я их видела очень давно. У нас, в Тарсмании, прямо на рынке. И мама тогда сказала, что если знать, то никогда не ошибёшься.

— Я про такое только читала, — неуверенно добавила я как раз в тот момент, когда Марфуша помогала мне раздеваться, — а но чтобы вживую… Нет, по крайней мере их мне никто не представлял на приёмах, хотя допускаю, что таким образом пересекаться мы могли.

— Очень даже могли, барынька, — служанка ловко помогла мне раздеться и после того, как я встала ногами в большой таз, поливала меня из кувшина, помогая смывать дорожную пыль. — Они как люди, вы и сами сейчас всё видели.

— Так откуда ты поняла? Научи, — попросила я у девушки.

— А я вначале и не приметила их, так, — она продолжала меня намыливать привычными жестами и мне бы расслабиться, ведь движения действительно были приятными, но условия не те. Хорошо, что в этот довольно холодный день кто-то затопил к нашему приходу печку и воздух согрелся. — А потом обратила внимание на кота, что крутился под ногами. Вы видели, как он бросился от того высокого красивого господина. Видели?

— Нет, — я попыталась вспомнить и действительно ничего не получалось, потому что украдкой разглядывала светловолосого статного мужчину, а не животину, что металась под столом.

— Да где уж вам, — Марфуша усмехнулась, — у вас сейчас не иначе дитя растёт, вот вы в еду в горшок и смотрели всё время, на картошку. А уж я после этого кота глаз украдкой не сводила с них, а уж когда животное и от двух парней, что были с господином, скоро бросилось, так и вовсе заподозрила. Оборотни это, точно.

— Ну, может они собак держат, — предположила я, вытираясь куском пушистой ткани, что прилагалась к горячей воде и большому плоскому тазу, — провоняли напрочь, а потому и кот унюхал.

— Так у вас в замке и коты, и собаки, однако подобного не случалось даже в псарне, — девушка ловко натягивала на меня платье, что я всегда возила с собой. Мне глядя на ту кралю в таверне тоже захотелось почувствовать себя женщиной, хоть сколько-нибудь. На штаны скоро будет аллергия, это точно.

— А ты почем знаешь? Или псарь понравился, Артамон?

— Шутите всё, барышня, — протянула Марфа, — он занятый уже, горничной вашей.

— Надо же, — усмехнулась я, ловко заплетая косу из сырых волос в то время, как Марфа расправляла платье на спине.

— Барышня, вам кушать надобно бы побольше. Вон уже одни кости скоро торчать будут, что и платье проткнуть недолго, — голосок служанки зазвучал очень жалобно, и я устыдилась, не обращая внимания на ворчание девушки. Я и сама чувствовала, что похудела, и зеркало ежедневно показывало лицо осунувшейся молодой женщины, что некогда даже не знало подобных следов.

— Марфуша, я с тобой всё разговариваю, а ведь тебе самой помыться нужно. Ступай, я только на улицу выйду, свежим воздухом подышу и вернусь. Не переживай, справлюсь и сама.

— Спасибо, — тут же отозвалась служанка, — я мигом, быстренько. Вы только не простудитесь, шаль вот накиньте.

— Конечно, — прошептала я и поспешила вниз, мимо хозяина гостиницы, что что-то обсуждал с этими оборотнями, мимо красотки в сиреневом платье, которая что-то толковала этому же хозяину. Выходя из гостиницы, я бросила взгляд на шёлк, что красиво струился по бёдрам молодой женщины, засмотрелась и, как следствие, запнулась, едва не упала. Меня подхватил тот самый высокий светловолосый мужчина, и тут же вернул в нормальное положение.

— Девушка, — произнёс он приятным низким голосом, — осторожнее. Так и упасть можно.

— Спасибо, — я почувствовала, что покраснела и посмотрела на руки незнакомца, ничуть не напоминающие звериные лапы, затем подняла свою голову, уставившись в его глаза. Они были если только чуть-чуть удлиненными и нос несколько курнос, словно его слегка, самую малость, прижали пальцем. Но это столь несущественно и удивительным образом шло мужчине, что я никогда бы не подумала про оборотня.

— Вы не местная, — тут же произнёс он с усмешкой, наклонив голову в бок и без смущения рассматривая меня, одновременно преградив выход. — Возможно аравийка, или нет. Вы из Тарсмании, судя по говору… но внешность.

— Зачем это? — Прошептала я и отшатнулась, чувствуя, что от подобных умозаключений душа уходит в пятки.

А если он, совсем не бедняк каким-то образом связан с Тарсманией? А если он там бывает и где-нибудь на столбе увидит надпись 'Разыскивается Ярослава Огарёва, девица двадцати лет, волосы средней длины, каштановые, глаза зелёные. Тому, кто её приметит, срочно сообщить в полицию. Нашедшему награда…'

— Радомир, — за спиной раздался голос женщины, вероятно очень довольной собой и понимающей, насколько она хороша, — ну что ты пугаешь бедную девушку? Она неместная, может, думает, что мы тут все звери?

Заливистый женский смех после этой фразы заставил навесить вежливую маску, означавшую полное равнодушие, но ни в коем случае не злобу.

— Спасибо, что не дали упасть, — произнесла я таким тоном, который обычно предназначался и сапожнику, и конюху, и случайному прохожему, пусть бы он работал хоть золотарём. И подхватив слегка, двумя пальчиками платье переступила через порог, уверенно обойдя светловолосого незнакомца.

Я краем глаза успела увидеть, как он приподнял бровь на мой жест, но дальнейшее меня уже точно не интересовало. Своё мнение об оборотнях я уже составила и пока менять его не собираюсь. Недурны собой и даже красивы, богаты и ищут развлечений, вот моё мнение об встреченных особях.

Но лучше им не попадаться, по крайней мере, сейчас, в чужой стране у меня не было ни малейшего желания выслушивать их шутки или гадать, хотели ли они меня задеть или это просто такой способ общения.

Но ещё на одно меня эта встреча навела точно.

У меня с собой из документов были и бумаги об образовании, свидетельство о браке с полковником, о разводе, мои документы, устанавливающие личность- свидетельство о рождении вместе с титулом….Но не было документа, удостоверяющего личность конкретно сейчас, паспорта на имя Ярославы Хадерсон.

Случись кому-то проверить документы и сразу придётся выкладывать весь список, а ведь в свидетельстве о рождении (выпущенного гораздо позже конкретной даты моего появления на свет) моим приёмным отцом вписан граф Алекс Белтонич. А это означает конец моей конспирации.

— Скажите, любезный, — подошла я к мужчине, который, по всей видимости, владел этой гостиницей как раз в тот момент, когда оборотни уже скрылись где-то в коридорах. Из моей руки серебряная монетка легла на столик мужчины и тут же скрылась, затерявшись в тетрадных листах, что лежали перед ним на столе.

— Что леди желает? — Произнёс этот удивительно вежливый человек. Нет, он и изначально нам не грубил, ведь приезжие это его хлеб, ну а теперь стал ещё более обходительнее.

— Скажите, а что у вас делают люди, у которых пропал документ.

— Документ? — Он делано нахмурил лоб, вероятно пытаясь понять, о чем я веду речь и к чему все это вообще.

— Да, паспорт. — Я смело взглянула в глаза этого человека. — У меня есть свидетельство о браке, о рождении, а вот паспорт пропал в дороге. Должно быть, я где-то выронила его по пути, — произнесла я не столько неуверенно, сколько стараясь осторожно подбирать слова, чтобы всё выглядело как можно более натурально.

Но ведь мне действительно не выдали паспорт. Не успели… Только не тут, в Тарсмании. А это уже мелочи, которые надо решить и как можно скорее.

— Что же, решить подобное конечно можно, — вторая серебряная монетка тут же перекочевала под тетрадку владельца гостиницей, — особенно если другие документы в порядке, — он многозначительно взглянул на меня.

— Конечно в порядке, — я отозвалась с полной уверенностью, — уж в этом даже не сомневайтесь.

Спустя два часа передо мной лежал свеженький паспорт на имя Ярославы Хадерсон, со всеми полагающимися печатями местных служб. А вот золотой браслетик, усыпанный бриллиантами, который я прихватила из дома, перекочевал в один из карманов чиновников, взявших на себя ответственность за подобное решение и ускоренность процесса.

Это было безумно дорого и всего этого браслета хватило бы и на домик и на несколько лет безбедного существования, но только спокойствие всех нас гораздо дороже.

А Марфуша, служанка, простолюдинка, им не положено иметь такие же документы, только справка, которая у неё и до того была в полном порядке. Титулы и регалии перечислялись исключительно для народа с более высоким происхождением, но для нас так даже и проще.

Ночь прошла относительно спокойно, а ранним утром мы спустились позавтракать, но на этот раз мне ужасно хотелось рисовой каши на молоке, а не горячей картошки. Мой каприз был выполнен и мы, довольные уселись за прежний столик, чтобы подкрепиться и отправиться в путь.

— Ах, — только и смогла я произнести, завидев на свободном стульчике рядом с моим газету! Самую настоящую, и даже свежую-ей всего срок три дня! — Марфа, как же я давно не читала книг, — произнесла я не с горечью, а с какой-то тоской и вместе с тем затаённой радостью. Во время еды читать непринято, это неприлично, но я иногда так делала, украдкой и вот сейчас тоже так хотелось это повторить…

Я оглянулась — кроме нас в семь утра завтракал какой-то старик весьма обросшего вида и больше никого. А значит, владельца этой газеты рядом нет, но если он вернётся, мы непременно отдадим… Только почитаю, немного…

Осмелившись, я аккуратно развернула газету…

— Барышня, а вы возьмите её с собой, вдруг она никому не нужна?

— Что ты, за неё деньги кто-то платил, мало ли, вернётся.

— Может быть, — согласилась Марфа, — но кажется, никто по ней не скучает, ни разу. Иначе бы вернулись. Чай поди, с вечера оставили тут и позабыли.

— Да, вероятно, — согласилась я, быстро пролистав незнакомое издание.

Буквы, обороты речи, всё удивительно напоминали мой родной тарсманский язык за небольшими исключениями, к которым легко, на мой взгляд, привыкнуть. Мне вообще языки во время учёбы давались с определённой лёгкостью, поэтому поездка в чужую страну вовсе не пугала. А язык Белогории, так он вовсе и не незнакомый, даже в детстве мы просили кухарку разговаривать с нами 'не по-нашему' и она с радостью пела песни, рассказывала сказы на своём родном языке.

На какое-то время я впала в мир новостей о приёме у губернатора, о гостях, посетивших это неординарное событие, о закусках, что подавали там к столу, о новом благотворительном бале, что планируется через две недели о приезде цирка из соседнего городка и куча объявлений о работе, о продажах…

Всё было таким необычным и вместе с тем знакомым, что защемило в груди, тронуло сердце знакомой тоской, которая, кажется, за время пути успела немного притупиться.

Мы уже уходили, когда вчерашняя компания, состоящая из четырёх обортней, вошла в таверну. На этот раз без шума. Впереди шел светловолосый мужчина, что не дал мне упасть вчера, позади него семенила молодая женщина, а следом, как и положено охрана.

Радомир, а именно так звали курносого красавца, с легкой полуулыбкой поприветствовал нас, и прошел мимо. Женщине это не понравилось, она брезгливо сморщила свой носик. Но лично мне до этого было глубоко наплевать, потому что именно сегодня по нашим подсчетам и по разговору хозяина гостиницы мы могли бы добраться до нужной нам местности.

* * *

К вечеру мы, усталые до невозможности, но весьма довольные подъезжали к небольшой деревеньке, что раскинулась по обеим сторонам небольшого овального озера.

— Куда путь держите? — Крикнул нам паренёк из кустов малины, что в большом количестве росла по всей дороге.

Надо сказать, что этот встретившийся паренёк был весьма интересным экземпляром. Белая рубашка, с застёгивающимся на пуговки воротом, штаны, доходящие чуть ниже колена и босиком. Но, несмотря на такой довольно необычный для нас вид, лицо и волосы мальчика были чистыми.

— В Осинки, — с улыбкой прокричала Марфа в ответ, — далеко ли нам ещё ехать до них?

— Да недалече, барышни, — важно отозвался собеседник и полностью вылез из кустов, подошел к нам. На вид мальчику было лет двенадцать, но взгляд этого ребёнка был совсем не наивный, а какой-то с хитрющим прищуром. — Могу проводить, ежели хотите, но за рубль.

— За рубль? — Отозвалась моя служанка, вскинув руки в возмущении, а я помалкивала и с трудом сдерживала усмешку на этом разыгрываемом двумя людьми спектакле.

Мы точно знали, что Осинки перед нами, просто вон они, две минуты, и ты уже будешь прогуливаться по деревне. Об этом нам сказала какая-то женщина, буквально десять минут назад. Но мальчик этих тонкостей не знал, а потому решил подзаработать на незнакомках.

— Ну, за половину рубля, — усовестился парень и почесал пальцем в носу, — а ежели и этого много, то есть жалко вам для хорошего человека, значит, сами добирайтесь, как знаете.

— А ты, чей такой будешь-то? — Строго произнесла Марфуша, — уж не Жиров ли?

— Жиров, — настороженно произнёс незнакомый паренёк, — а вы почем знаете. Вы к кому?

— К Лисовым, — сказала Марфушка с насмешкой и глаза парня округлились, — а что? Решил проводить бесплатно?

— Можно итак, что же с хороших дам деньги-то драть, — он подтянул штаны и важно зашагал перед нами, — ступайте барышни за мной, а то заплутаете ненароком.

Мы переглянулись и, не позволив себе рассмеяться, проследовали за мальчиком, ведя своих коней под уздцы.

— Марфа, — шепнула я своей спутнице, откуда ты угадала его фамилию? Он ваш родственник?

— Нет, — тут же отозвалась девушка весело, — просто мама рассказывала раньше, что они очень предприимчивые, но не ленивые это точно. Вот я и назвала первое, что пришло на ум.

— Понятно, — произнесла я в тот момент, когда мы вошли в деревню.

Вытянутая вдоль берегов, она словно сошла со страниц какой-то детской книжки. Деревянные домики, украшенные причудливой резьбой, с расписными окнами и добротные заборчики выглядели весьма ухоженно. Беззаботные куры, коровы, овцы…Все словно сошло с книжных картинок о довольно безбедной и счастливой жизни. — Марфуш, а твоя мама, Степанида Игнатьевна, она почему отсюда уехала? — В то, что такую красоту можно было покинуть добровольно, я как-то засомневалась. — Отец тогда со своей семьёй не очень ладно жили, мой дед был против, что он взял в жены простую девку, вообще почитай сироту, а отцова-то семья из зажиточных. Вот они и уехали, чтобы никто им жить не мешал. Сначала в том городке, где сегодня ночевали, а потом и вовсе решили подальше уехать, чтобы мир повидать. — Получается, они без благословения живут? — С благословением, только дали его гораздо позднее, да и что теперь, — она пожала плечами, и как показалось, эта тема ей не слишком приятна. — А как там твой дед? Если опять против нас будет? — Засомневалась я. — Стоит ли туда идти? Может, домик в Кудеяре купим? — Да нет, все уж давно примирились, только приехать у родителей всё не получалось, приросли корнями на другом месте, — Марфуша остановилась, рассматривая народ, то тут, то там выглядывающий из своих калиток, который вовсе не торопился бежать нам навстречу и только паренёк по фамилии жиров шел важно впереди нас, не оглядываясь. — А отец и брат никогда своё общение не прекращали, письма писали, пусть и редкие. Да вы и сами знаете, не ближний свет письму-то добираться.

— Не ближний, — поддакнула я и порадовалась этому событию.

Если письму не ближний свет, надеюсь и ищейкам императора тоже не с руки забираться непонятно куда в поисках беглянки.

Одно не понимала, зачем я им?

Папы нет, имущества у меня нет, не трудно узнать, что всем распоряжается дядечка, а с меня какой толк?

Или решили, что тоже знаю о делах папы? Всю семью изводить под корень, подобное делалось и в прошлые времена и в наши, так почему бы это те тот самый случай?

Может быть это происки родственника, чтобы окончательно он вошёл в права и отстранил меня от моего законного имущества? Так пусть подавится им, пока мне ничего не нужно, да и не хочу я сражаться с этим человеком вместе с Гринвичами, которым вряд ли моё появление будет приятно.

Интересно, как Даниэль и его отец будут объяснять нашу несостоявшуюся свадьбу? А впрочем, лицемерие этих людей мне противно и больше о них знать не желаю.

Мы рассматривали домики, которых оказалось совсем не двадцать, а гораздо больше. Целый посёлок, раскинувшийся и по берегам озера и уходящий куда-то вдаль.

Красиво.

— Вот там живут Лисовы, видите? — Парень вынул палец из носа и ткнул им в сторону большого дома с дворовыми постройками.

— Спасибо, — отозвалась я и подтолкнула застывшую Марфу в спину. — Пойдём, смелее.

Калитка открылась без труда, открывая нам ухоженный двор. Дом с резными наличниками, напоминающие сказочные кружева. Кот, лениво свернувшийся на скамейки и приподнявший на нас один глаз…

Рассмотреть всё нам не дали.

— Вы что-то искали? — Раздался густой женский голос, и мы как по команде обернулись направо. Женщина примерно тридцати лет кормила овец, бросая им траву через забор.

— Мы… — на Марфу вдруг напал ступор, оно и понятно, всю жизнь знала об этой родне, и вот впервые пришлось увидеться, а потому я решила ответить за свою служанку.

— Здравствуйте. Мы ищем дом Лисовых Петра и Марфы. Мы ведь верно пришли, сюда?

Пока я говорила, на крыльцо дома вышел седой скрюченный дед в полосатых штанах, заправленных в кожаные сапоги. А за ним следом показалась и невысока круглая бабуля, щурящаяся на солнце, а оттого приставляющая руку к глазам, чтобы лучше рассмотреть незнакомок, то есть нас.

— Сюда, а что вам надобно? — Поинтересовалась молодая женщина, одновременно вытирая руки о свой цветастый фартук.

— А я Марфуша, вот… — кажется, у моей спутницы вот-вот потекут слёзы от волнения, а потому я снова вмешалась.

— Из Тарсмании мы приехали. Внучка она деда Петра и ваша племянница, — и тихо добавила, — если мы действительно сюда попали.

— Ох! — Только и успела произнести женщина и тут же громко закричала, обращаясь к старикам, которые вероятно плохо слышали, — дед, бабуля, так это же ваша внучка, Марфушенька приехала! Семён, где ты?

— Олёнка, — крикнул дед молодой женщине спустя десять минут, когда мы вошли в дом все вместе, — всё что есть на печи, всё на стол мечи! Семён, баня-то протопилась ли? Дорогим гостям самое время попариться, а потом и за стол. И платья им Олёнка выдай, а то девки как мужики в подштанниках модничают! А Лисовы не скупердяи!

Дед шумел, отдавая указы направо и налево, но итак и без его слов было понятно, он это для порядка, а все итак знали своё дело. Мне даже кажется, что главой семьи тут уже стал Семён, но он предпочитал улыбаться и не прекословить.

— Ой, Марфа, какая жара-то, — произнесла я и присела на пол в бане, — мне не выдержать такое. Да и боюсь, мало ли что.

— Да и я, барынька признаться про баню от родителей слышала, и помыться в ней очень даже хотела. А чтобы вот так, будто сам воздух вокруг раскалённый и горячущий, никогда не пробовала.

А отец ещё рассказывал, что по два часа не выходил, бывало с братом, да вениками себя хлестали, такое уж точно не по мне. Слабовата девка оказалась, — с улыбкой добавила девушка.

Мытьё было странным и не привычным, но после того, как Марфа помогла мне намыться, я предложила и ей потереть спинку(эх, видели бы меня сейчас преподавательницы института благородных девиц, упали бы в обморок от моего поведения).

— Что вы, барышня, да разве вам такое положено, — замахала она руками, — итак я, бессовестная, осмелилась вместе с вами сюда зайти. Вам повелевать положено, а Вы со мной ту мыкаетесь.

— Значит так, Марфа, — мне стало немного весело, впервые за всё последнее время, — повелеваю, давай сюда свою спину, помогу. — И потом, уже мягче добавила, — не до манер пока, да и ты устала с дороги, а самой всё не так удобно.

— А правда ваша барынька, самой не сподручно, — призналась моя служанка и подставила свою спину.

Раскрасневшиеся и довольные мы ели вышли и уселись прямо на лавочке около баньки. Тут же бабуля Марфы к нам с бутылкой поспешила.

— У нас после баньки первое питьё это квас, попробуйте, барынька, не побрезгуйте, — она налила кружечку темной жидкости с изюмом и подала мне, — ну, как? Вкусно?

— Вкусно, — отозвалась я, и моя улыбка второй раз за последний час расплылась. Простые люди окружали меня сейчас, какой-то немного странный говор, но весьма напоминающий речь кухарки и её мужа, отца Марфуши.

Спустя десять минут мы сидели за столом, ужинали, и я подумала, что правильное приняли решение, приехать сюда, а не в другое место и уж тем более не остались в Тарсмании. Только что-то надо придумать, как-то сообщить об этом матери моей служанки и кухарке Якоба. В то, что своим появление вообще навлекла немилость императора, старалась не думать. От волнений в последнее время внизу живота начинало всё сжиматься, даже иногда приходилось замедлять шаг. Но я искренне надеялась, что Хадерсону ничего не грозит, мало ли почему я у него жила, может, влюбилась. Вот и документы с соответствующей записью у генерала имеются. В последние оправдания и сама верила с трудом, надеясь как-нибудь всё-таки отправить весточку Якобу.

— Горе-то какое, — заплакала после нашего рассказа о скитаниях бабуля Марфуши, бабка Марфа, а дед хмуро на неё взглянул, но промолчал.

Мы рассказали им всё в общих чертах, не вдаваясь в ненужные подробности и историю моей беременности. Хватило того, что отца моего арестовали, Марфу пытались изнасиловать, а потому бежали. Животик начнёт расти, там признаюсь, что был муж, но с ним в разводе. И ведь не совру, всё так и было. Правда Якоб не отец ребёнка, но это лично моё дело, а семейство Лисовых это никаким боком не касается.

И так хорошо было тут, за столом с этими простыми людьми, что я подумала, а стоит ли вообще когда-нибудь возвращаться? Зачем стремиться туда, если ты не нужен там абсолютно?

Если каждый, кто узнает тебя там, будет отворачиваться или лезть со своими любезностями, в надежде выяснить что-то новенькое для сплетен…

За те две с небольшим недели, что мы находимся в Белогории, я немного узнала этот народ шире, чем семья нашей кухарки. И люди мне понравились. Своей открытостью, беззлобностью. Я понимаю, что и тут народ встречается всякий, а гадости и дряни везде хватает, и всё же…. Ночью я лежала на кровати и думала про то, что похоже домик подыскивать стоит, как и осесть где-нибудь тут. Остались пара цепочек, оставшиеся совсем небольшие деньги от продажи колечка и распорядиться всем этим нужно с умом.

Конечно, очень хотелось бы, чтобы ребёнок рос в достатке, и я постараюсь сделать всё, чтобы как-то поддержать в себе это стремление, воплотить его в реальность.

Моя дочка родилась в середине февраля, когда над посёлком кружила вьюга и трещали морозы. Но наш с Марфушей дом (она не захотела оставаться в доме с родными, захотела во всём помогать мне), был уютным и теплым.

— Какая красавица, — прошептала Олёнка, помогавшая местному доктору, — настоящая Хадерсон. Ведь так, леди Ярослава?

— Так Олёнка, так, — по моим щекам потекли слёзы, а я всё никак не могла налюбоваться малышкой.

Моя. Родная кровиночка, единственная на свете.

Самая лучшая и самая дорогая девочка для меня.

— А как назовёте? — Поинтересовался доктор, внимательно осматривая ребенка, — надеюсь, имя уже придумали?

— Ксения, — уверенно ответила я, — так маму мою звали.

Одна беда, молока у меня не было, доктор сказал, что вероятно я пережила какой-то стресс недавно, сильно повлиявший на это. Я плакала, а доктор приказал вскипятить разбавленное коровье молоко, вскипятить водички и давать дочке это первое время.

Но удивила меня Олёнка, заявившая, что не дело маленькую барыньку так кормить, когда у неё мальчишки грудь занимают. Честно говоря, её мальчикам на момент родов было чуть меньше полтора года и они до сих пор прикладывались к материнской груди, иной раз ревниво отталкивая друг друга. Это предложение молодой, но очень отзывчивой женщины во мне вызвало новый поток слёз и остановить его смог только доктор, строго сказавший, что он думает об истеричных матерях.

Вот что значит вовремя сказанное слово.

Слёзы пропали, высохли мигом. А что не высохло, я вытерла платком, который тут же мне подала услужливая Марфа, шепнувшая, что ей казалось, будто бы она сама рожает вместе со мной, так переживала за меня…..

Глава 7. Иногда прошлое возвращается

Алекс Белтонич

Морозное утро было таким же, как и вчера и позавчера….

Алекс откинул одеяло, быстро поднялся и подошёл к окну.

Сегодня пошел снег, это должно быть хорошо. Ещё вчера он загадал, что всё непременно получится и его любимые девочки найдутся, если именно сегодня с самого утра будет лететь снег.

Легкие, невесомые снежинки летели, даря ощущение воздушности и сказки…

Но мог ли он себе это позволить? Восемнадцать лет поисков жены…. Да он и в браке с ней прожил всего-то два года, и понял, что другой просто не нужно. Не то, чтобы Алекс был идеалистом, вовсе нет, Ксения не являлась его идеальной мечтой юности, он просто любил её, и когда-то жена отвечала полной взаимностью.

За эти почти восемнадцать лет разлуки были интрижки, мимолетные, наверное… Он даже не мог точно сказать, кто из любовниц нравился больше, потому что воспринимал эти чисто как потребности организма, голую физиологию..

И каждый раз после того, как возвращался от женщин к себе, шел в свой кабинет, чтобы посмотреть на портрет жены, выискивая в её застывших глазах хотя бы немой укор, упрёк. Но ничего не было, ни в мимике лица, ни в движении рук.

Иногда тени, спускаемые вечером падали на холст и казалось, что происходит какое-то мимолётное движение, смещение Ксении в сторону, напоминающее реальное перемещение человека.

И от этого хотелось выть или просто выброситься из окна.

Но он никогда не доходил до такой грани, потому что точно знал, что очень нужен маленькой девочке, а потом уже и девушке, дочери Ксении и его. Единственной отраде, единственной любимой девочке из всего женского пола.

Когда-то много лет назад он с друзьями возвращался с охоты и был горд своей добычей. Друзья смеялись, предвкушая, как доедут до замка Белтонича и вино польётся рекой, скрашивая этот замечательный день, полный веселья и удачи.

Алексу на миг показалось, что в стороне, где-то между деревьями промелькнуло что-то голубое и он, дав знак охотникам следовать дальше, приблизится к тому месту, где ему что-то привиделось. Он пожалел, что ни одна из собак не оказалась рядом, уж они-то точно учуяли бы постороннего и подняли лай.

Ничего, как ни странно. Мужчина повертел головой, потому что именно сегодня он не выпил и капли, да и не настолько устал, чтобы непонятное мерещилось в дневное время. Проехав пару раз туда и обратно, сделав круг около большой ели, он услышал слабый писк и шёпот… Словно кто-то прятался поблизости.

Белтонич немедленно слез с коня и кинулся в ближайшие кусты, раздвигая ветки, бьющие по лицу руками и продираясь вперёд.

Женщина со свёртком в руках, бережно прижимающая его к себе…

Молодая девушка в голубом платье, в том самом, ткань которого Алекс и приметил в стороне. Незнакомка застыла, пытаясь отвернуть от него ребёнка, а синие глаза, полные ужаса говорили сами за себя…. Она пряталась от кого-то, именно потому и шарахалась по кустам ото всех.

— Кто Вы и почему в лесу, одна? — Мысль задать это вопрос была далеко не оригинальной, но хоть что, то, способное отвлечь незнакомку от её страхов. — Вам помочь?

— Что? — Она моргнула, будто скидывая наваждение с глаз, и во взгляде появилась растерянность.

— Вы на территории моих владений, не бойтесь, — он сделал шаг вперед и тут же пожалел об этом, потому что незнакомка отодвинулась, прижавшись спиной к осиновому стволу. — От кого-то скрываетесь?

Она молчала, переводя взгляд то на меня, то по сторонам, вероятно, чего-то, а точнее кого-то опасаясь.

— Ну, вот что, леди, — принял решение Алекс и сделал шаг вперед, отодвигая еловую лапу от глаз. — Вы, конечно можете сидеть по кустам сколько угодно и, возможно вам это даже нравится, но я не потерплю на своей территории, чтобы матери из-за чего-то мне неизвестного убивали своих детей, да и вообще такого не потерплю!

— Я не собираюсь убивать! — Подала наконец-то свой гневный голосок девушка, а Белтонич едва не замер….

Он знает этот голос, слышал много раз, вот только наяву встретить его уже отчаялся. Сколько раз во снах он звал его, просил о помощи, но ещё никогда не видел обладательницу этих нежных нот. И вот теперь она тут, перед ним, но не одна, а с ребёнком.

— Тогда пойдёмте со мной, тут недалеко мой замок. Вы в безопасности, клянусь!

Он протянул руки, чтобы забрать свёрток, из которого уже доносился нетерпеливый писк, но незнакомка покачала головой, резонно не доверяя ему, первому встречному мужчине.

Ехать втроём с грудным ребёнком на руках, а ещё и если девушка была в платье, а не в костюме для верховой езды — это весьма неудобно. И решено было идти всем вместе пешком. И уже спустя полчаса они прибыли в замок, где незнакомке были выделены отдельные комнаты и прислуга в распоряжение.

— Спасибо вам, — произнесла незнакомка, — посматривая, как горничная пронесла ей поднос, наполненный разнообразной еды.

Выходить к гостям Белтонича девушка вежливо отказалась, но Алекс и не винил её в этом. Итак, понятно, что случившееся не повод для полупьяных расспросов мужчин, только что вернувшихся с удачной охоты. Им захочется посмеяться, припомнить, как всё было, а тут пусть незнакомка и вызывала любопытство, но не настолько, чтобы находиться с ними за одним столом насильно.

Спустя сутки (как Алекс не изнывал от нетерпения, но приставать с расспросами не посмел), Ксения Огарёва рассказала, что бежала от мужа, замуж за которого её против воли выдали родители. Пару раз она уходила к ним, но отец всякий раз возвращал Ксению, заявляя, что отныне она собственность мужа и во всем должна ему повиноваться.

— Вы никогда не любили мужа? — Спросил тогда Алекс, а сам уже тогда твёрдо знал, какой хотел бы услышать ответ.

— Да нет, — удивленно ответила Ксения, перекладывая сонную дочку на руках, — я и замуж-то за него не хотела выходить, но так решили родители. Мы из обедневших дворян, отец спустил всё в карты, так собственно мне и пришлось выйти замуж.

— Он вас проиграл, — прохрипел Алекс, потому что в горле всё сжалось, а голос пропал от гнева.

Он конечно в курсе, что карточный долг нужно отдавать, как бы ты не проигрался, но чтобы поставить собственную дочь! И вышвыривать её всякий раз обратно, когда она просила помощи? Семейство Белтоничей тоже не сахар, но, во всяком случае, до женитьбы на Ксении Алекс был уверен, что любое его решение будет поддержано что отцом, что братом….

Но это было только до женитьбы, позднее всё изменилось.

— Да, проиграл, — она поморщилась, но продолжила, — Георг и раньше просил моей руки, но когда-то отец ему отказал. Теперь всё было по-другому, и свадьба была в скорости назначена. Георг поначалу не был груб. Точнее он пытался быть любезным, дарил подарки, и я терпела, честно стараясь привыкнуть к своим новым обязанностям, стать примерной супругой.

Занималась хозяйством, принимала гостей, старалась, как могла.

Женитьбы по договору, в этом не было ничего нового, а потому Белтонич слушал, стараясь понять, отчего девушка бежала, словно загнанный зверёк.

— А потом родилась Ярослава, — улыбка, предназначенная малышке женщиной, казалось, проникала в самое сердце, обволакивая его чем-то мягким и приятным, — Георг был зол.

— Зол? Я не ослышался, леди?

— Нет, не ослышались, — она нахмурилась, но решительно продолжила. — Я расскажу вам, только прошу вас, не выдавайте нас Георгу. Он убьёт и её, и меня. И это не преувеличение, поверьте, Алекс.

— Даже не сомневайтесь в этом, леди, — бросил Алекс, едва не кипя от гнева. Он ни за что бы не выкинул зимой на мороз собаку, не отдал бы и хромоногую кошку живодёру, а тут такое предположение. Но мысль о том, что вероятно у женщины, которую довели до этого, есть свои причины, чтобы чего-то подобного опасаться.

— Георг отчаянно хотел сына, у всех его друзей были исключительно сыновья, а я смогла родить дочь, — тонкий палец осторожно коснулся розовой щёчки малышки и молодой граф едва не лишился дара речи.

— Что? Простите…. — Белтонич отлично расслышал девушку, просто никак не мог понять причины гнева её мужа. Ни один здравомыслящий человек не может поступить подобным образом, ведь это глупо!

— Вот тогда он впервые избил меня, на второй день после родов, едва я отошла от всего этого.

Непроницаемая маска показного равнодушия больно резанула по сердцу молодого мужчины. Он, конечно никогда не воспитывался в розовых очках, более того, его родной братец был весьма груб в выражениях обо всём происходящем всегда и вокруг, но о подобном мужчина слышал впервые.

Варвары более милосердны, нежели этот весьма странный аравиец Георг.

Алекс молчал, а Ксения продолжала, словно до этого не было возможности даже высказаться, даже сказать слово в защиту..

— Мои родители приехали через неделю и поначалу отец весьма шумел, увидев меня и узнав, что синяки оставил Георг…Я просилась домой, хотя бы на месяц, чтобы муж пришёл в себя и понял, что я тут совершенно не причем, что это в любом случае наша дочка. Но отец заявил, что жена во всем должна угождать мужу, а мать добавила, будто бы хорошая жена мужа не огорчит и чтобы я немедленно принималась за второго ребенка, на сей раз, тщательно планируя его пол.

— Сволочь, — вырвалось у молодого графа, и он не стразу осёкся, глянув на свою гостью. Ругаться в присутствии женщины дурной тон, но сейчас было не до этикета.

— Как вам будет угодно, я вовсе не возражаю, — согласилась новая знакомая, которая продолжила свое повествование, а её руки мелко подрагивали. — Через месяц мой муж приволок в дом любовницу, прямо в нашу комнату. Несмотря на то, что я уже понимала, что, не то что ли любви, но и счастья в семейной жизни не предвидится, но мне это показалось обидным. Я всё-таки была честной женой, старалась изо всех сил, несмотря на наше совсем неправильное знакомство и брак. И я как могла вежливо попросила мужа не афишировать своё пренебрежение в такой форме.

Алекс был уже совсем не мальчик, всё-таки возраст был больше, чем четверть века, да и принадлежность к аристократии никогда не означало благородство и целомудренность. И сейчас он вовсе не был в шоке, не был поражен подобным происшествием, кроме самых простых вещей.

Ну как можно не любить такое сокровище, как собственная дочь?

Как можно избить женщину, подарившую тебе ребёнка? Ведь она шла на этот шаг деторождения осознанно, и в любой момент всё могло бы пойти по совершенной непредсказуемой линии. И пусть давно уже не глубокая старина, пусть вокруг рожениц снуют доктора и повитухи, но летальный исход для матери и ребёнка вовсе не редкость и в современном мире.

А тут…побои!

— Я подозреваю, что вам отказали? — Сколько труда стоило молодому Белтоничу, чтобы не сорваться, а сохранить бесстрастное выражение лица, да и вообще сдержаться от нецензурных слов в присутствии леди.

— Он просто притащил эту дрянь ко мне в комнату, заставив смотреть, как овладевает ей, раз за разом. И вот тогда я выплеснула в него годное лёгкое ягодное вино, что посоветовал доктор для поддержания сил.

— Чудовище, — прошептал Алекс, ели сдерживаясь от негодования. Ему ужасно хотелось поддержать эту молодую особу, просто похлопать дружески по плечу, но он остался сидеть на месте, боясь, что Ксения всё превратно истолкует. Но трезвый рассудок и исконная привычка всё подвергать сомнению всё ещё твердили, что всё может оказаться не так, да и молодые женщины, особенно после родов довольно впечатлительны…

Так что же произошло на самом деле?

— Он, конечно, меня снова избил, — горько усмехнулась Ксения, — приложил горячую кочергу к правой руке, чтобы не смела больше поступать так в отношении его самого или каких-либо женщин.

Молодая женщина перевернула ладонь и показала её Алексу. Характерный изгиб, весьма похожий на след от кочерги навсегда останется на руке этой молодой леди.

— Родители остались глухи, — произнёс Белтонич, которому ужасно хотелось выпить не вина, а чего-нибудь покрепче.

— Да, так и есть, — запросто согласилась молодая красавица, одновременно осторожно перекладывая сонную девочку с одной руки на другую. — А после я просто перестала им что-либо рассказывать. Знаете, как-то не смогла выйти навстречу родителям, провалялась с температурой, так ко мне и не зашли, передав через Георга пожелания наискорейшего выздоровления. В дальнейшем при встрече я только молча слушала мать, которая восторгалась моим мужем, нарочно не обращая внимания на мои синяки на лице, на наличие любовницы в доме…. Простите, у меня просто наболело, — спохватилась Ксения, — я не должна была рассказывать незнакомцу подобное…

— У вас не было выбора, и это правильно, — властно ответил Алекс, заметив, как этот рокот произвёл впечатление на девушку. Она поморщилась и глянула на своё сокровище…

Идиот.

Сейчас как никогда захотелось подыскать какие-нибудь слова для поддержки синеглазой красавицы с каштановыми волосами.

— Ксения, вы можете оставаться тут сколько захотите. Всё необходимое вам и малышке я предоставлю, — Алекс встал, намереваясь повернуться и уйти, чтобы девушка поняла серьёзность его слов и их бесповоротность обратно. Но она не двинулась и с места, а продолжила свою дурную историю.

— Погодите, пожалуйста. Вы должны знать, как мне удалось бежать, а то моли ли что..

— Разумно, — согласился Белтонич, мысленно представляя, обедневших дворянчиков, которые после побега, скорее всего опять обвинят свою дочь в произошедшем. А муж… он явно не представлял собой ничего стоящего, а потому удивляла его жестокость по отношению к юной девушке, на которой сам хотел жениться изначально.

— Спустя два месяца муж объявил, что у него есть очень важные и срочные дела, а я должна готовиться. — Ксения покраснела, но отвернувшись, продолжила, — чтобы по его приезду он взялся трудиться над сыном…Простите, мне ужасно неловко рассказывать подобное совершенно чужому человеку, но вы такой… Я не знаю, будто я тут как дома. Простите меня, честное слово.

Белтонич прикрыл глаза, ощущая какую-то затаённую радость от её слов. Девушка не выглядела болтушкой, так может она тоже видела его во сне? Может не зря пришла сюда, ведомая непонятно кем?

— Его поездка должна была пройти недели две, к счастью с собой в дорогу он не взял любовницу. И вот тогда я пришла к ней и попросила помощи. Ей выгодно, если я пропаду, оставив своё место возле мужа. Коня и одежду, деньги, всё это раздобыть было немудрено, и уже спустя час после отъезда Георга я покинула свою тюрьму. Самое сложное это передвижение с грудным ребёнком, ведь спинка и само тельце не окрепли, но Господь сжалился надо мной. Проезжавшим мимо цыганам я отдала коня, за это они предоставили мне укрытие и крышу над головой. Но как раз сегодня утром я узнала, что они возвращаются в то самое место, где подобрал меня…. Мне больше нечего было делать в их кибитке, и к счастью я встретила вас, Алекс.

— Леди, — он снова встал, заложил руки за спину и, перекатываясь с носка на пятки продолжил, — если вас не тревожит, что я человек неженатый, то прошу жить тут. Всё необходимое будет предоставлено. Но если для вас подобное унизительно, то смею заверить, что не брошу в таком трудном положении, подыщем жилье хоть в городе. И буду помогать до тех пор, пока не встанете самостоятельно на ноги. Естественно, на вас это не накладывает никаких обязательств и ни к чему не принуждает.

— Благодарю вас, Алекс, — ответила красавица и, не отрывая свои прекрасные голубые глаза от мужчины, произнесла. — Для репутации мне не стоило бы тут оставаться, но боюсь в другом месте я не почувствую себя в безопасности. И если до конца быть откровенной, то сегодня я впервые за несколько месяцев выспалась, не боясь и не вскакивая ночью. А как же ваша невеста?

— А её нет, — заверил Белтонич, ещё раз оглянув свою новую знакомую.

Муж идиот, если посмел отпустить эту женщину от себя. Вдвойне идиот, раз из-за пола ребенка позволил притащить в дом любовницу и заставил несчастную жену смотреть на всё это.

К счастью, свои документы молодая леди держала при себе и, заплатив приличную сумму в императорском суде, Алекс добился развода без присутствия самого Георга (естественно за отдельную плату). Аравийцы были не в чести во все времена, а потому выигрыш изначально был на стороне леди.

Спустя полгода Алекс сделал предложение молодой женщине, которая за все это время только расцвела. Пропали круги под глазами, она научилась улыбаться и смеяться, и всё чаще Алекс стал замечать, что ночь, проведенная в столице из-за занятости, наводит тоску и вызывает острое желание вернуться в собственный загородный замок, поскорее увидеть Ксению и её маленькую дочку.

Встреча с незнакомкой произошла летом, а уже зимой мужчина сделал Огарёвой предложение (она оставила прежнюю фамилию, какая разница менять ли на девичью или оставлять фамилию бывшего мужа, если и родители и супруг её предали). Она и потом, после заключения брака не стала менять фамилию, отчего-то решив дочке оставить фамилию родного отца, и чисто из солидарности с ребенком осталась с ней и сама. Жалела, переживала по этому поводу много раз, но решения своего уже не изменила. Женщина.

— Ксения, — слова в собственном доме давались с трудом, и он окинул взглядом родные стены, надеясь получить от них помощи.

Бесполезно. Даже собственный портрет в профиль и тот насмехался, грозя вот-вот отвернуться и прыснуть от смеха вслух.

— Да? — Ребенок нынче не на руках и леди чудо как хороша. Светло зеленое платье, цвета молодой мяты, распущенные каштановые волосы и блеск голубых глаз… Что может быть прекраснее, если знаешь, что так было вчера и так будет завтра? Разве что ещё её согласие?

— Леди, — заминка возникла так некстати, и Белтонич сам удивился её наличию. — Вы будете моей женой? Прошу, не отвечайте сразу, подумайте.

— Алекс, — умиротворенное выражение сменилось каким-то отрешением, и это было так странно! Но девушка нашла в себе мужество и продолжила, — я была бы самой счастливой из женщин, если бы могла принять ваше предложение. Но я говорю вам нет.

— Почему? — Прохрипел он неожиданно и как-то неосознанно подошёл к резному шкафчику, в котором стояло несколько бутылок лучшего вина из погребов.

Белтонич не питал иллюзий относительно своей внешности, считая её весьма заурядно. Красавчики водились исключительно при дворе, остальные же работали, не делая лишних прыжков перед зеркалом в напомаженном виде. Но по прошествии полугода, что девушка тут проживает ему казалось, что у него есть шанс на благоприятный ответ. Да и глаза Ксении смотрели на него не как на просто соседа, а на человека, который нравится и которому хочется нравится…

— Вы достойны лучшего, — ответила она, но Алекс уставился на нижнюю губу девушки. Она дрожала, удерживаемая усилием силы воли хозяйки. — А я кто? Беженка с ребенком, которую вы приютили. Вы мне никогда не рассказывали, о чем говорят вокруг, но я уверенна, что моя репутация в глазах вашего общества давным-давно уже пала. Так зачем я буду ещё больше осквернять вашу жизнь?

Белтонич сжал челюсти, мгновенно припомнив, что однажды собственный брат Питер в его отсутствие (он сделал это нарочно, сомнений нет) наговорил Ксении кучу гадостей, предложив денег за то, чтобы девушка с ним переспала. Она, оказывается, сумела показать зубки, уколов братца словами о том, что видать, без денег с ним уже никто не спит, раз он позволяет себе подобное в его, Алексе доме.

Кто знает, что бы произошло, не появись в этот момент сам владелец загородного замка. Алекс выставил собственного брата, запретив появляться на своей территории. Родители какое-то время всё еще пытались навязать ему невест, пытаться с кем-нибудь знакомить, но безрезультатно. Тогда семья Белтоничей разделились, не понимая и не принимая выбор сына.

— Я не правильно начал разговор, простите, — вдруг просиял он, но как — то вымученно и продолжил, откинув волосы со лба. — Ксения, Вы, может быть, считаете, что я слишком благороден, чтобы постараться спасти вашу репутацию или что-то там ещё? Что мне жалко вас, а потому я хочу на вас жениться? Признайтесь, милая леди, вы подумали о том?

Она кивнула головой, но ничего не произнесла, стыдливо опустив глаза. Румянец залил нежную кожу на щеках, и даже аккуратные ушки стыдливо покраснели.

Девчонка, какая же она, в сущности, девчонка, подумал тогда Белтонич, и радость вновь наполнила его сердце. Она не любит своего мужа, отца малышки Яры и это главное.

— Вы действительно считаете, что я способен взвалить на себя такой груз, не имея к человеку каких-либо чувств, кроме сострадания и уважения?

Терпение, в тот момент он призывал терпение!

Кивок и вновь потупленные глаза. Кажется, это начинало выводить из себя обычно уравновешенного Алекса.

— Возможно, когда-нибудь я тоже подумаю так, про кого-нибудь, — он сделал многозначительную паузу и с легкой усмешкой продолжил. — Но боюсь, леди Вы слишком высокого обо мне мнения. Я эгоист до мозга костей. И не желаю жениться на ком-либо только потому, что у неё большое приданное, а папочка служит в министерстве. Я не желаю жениться на ком-либо, если это настойчиво порекомендуют родители. И сделаю это не из чувства противоречия, а потому что их интересует, прежде всего, практичная сторона, а не то, насколько мне нужна будет эта женщина как человек и в постели и просто рядом. А видеть ежедневно нелюбимую жену я просто не желаю, как и иметь с ней общих детей.

Алекс не выдержал и приблизился к Ксении, приподняв её подбородок осторожно, скрюченным указательным пальцем, а большим провёл по мягкой и нежной нижней губе девушки….

Сглотнул.

— И я не хочу отпускать Вас, потому что люблю, а не по каким-нибудь другим причинам. Вы мне верите?

Он заглянул в синие глаза, по-прежнему не отпуская лица девушки, не давая ей опустить головы, заставляя смотреть только на него.

— Верю, — произнесла Ксения дрожащим голосом. — У меня ничего нет, так что вопрос о приданом сразу отпадает. Но Алекс, — тонкая рука легла не его запястье, — у меня ведь есть дочь.

— Это не проблема, — авторитетно заявил он, осознавая, что бой с упрямицей выигран, а все её страхи надуманны, — Ярославу удочерю. И это даже не обсуждается, дорогая. Вы позволите мне так вас называть?

Она, конечно же, кивнула и тут же уткнулась лицом ему в грудь, едва не разрыдавшись. А Белтонич впервые поцеловал макушку любимой женщины, вдыхая запах ромашки…

Алекс прекрасно помнил и день свадьбы и ту радость, которую он испытал, едва надел своей Ксении кольцо на палец….

Помнил и момент, когда однажды его вызвали в министерство, и в этом не было ничего необычного. Сам император посетил их заседание, продлившееся до глубокой полуночи.

Вернувшись домой, он обнаружил слуг, которые метались по замку в поисках госпожи и маленькую Ярославу, размазывающую свои слёзы кулачками по пухлым милым щечкам. Девочка никак не хотела засыпать без вечерней маминой сказки, без привычного поцелуя на ночь….

Обыскали всё в округе, вплоть до прудов, что расположены по окрестностям. Ничего, совершенно.

И начались годы поиска, долгие и упорные.

Он прочесал вдоль и поперек свои земли, земли соседей. Были опрошены десятки и сотни людей.

Ничего.

И тогда он решил обратить свой взор за границу.

Перво-наперво он отправил своих агентов к бывшему мужу своей жены, к Георгу Огарёву, но ничего необычного, ничего, что могло бы указать на происки мужчины, не нашел. Более того, этот негодяй женился и пребывал в добром здравии и весьма хорошем расположении духа — двоих сыновей родила ему новая жена. Слуги, которым в трактире плескали щедро вино поговаривали, что хозяин не брезгует шлюхами из борделей, а иной раз приводит некоторых к себе домой, но настоящая жена в этом спектакле не участвует. Благоразумно уходит гулять с детьми или не выходит из своей спальни. Какая покорность! Вероятно, этот мужчина искал такую, покорную во всём или слишком умную, ведь Георг, по словам Ксении и прибывших осведомителей весьма богат. А, как известно тише едешь, дальше будешь.

Ничего и нигде.

Но если нет её тела, значит она жива, значит, нет смысла отпевать и устраивать поминки и условные похороны, складывая все вещи, любимые платья в закрытый гроб и закапывать в землю, чтобы потом приходить именно к этому холмику, бугорку с единственной целью-поговорить, страдать.

Нет, для этих самых нехитрых и душещипательных целей у него уже был немой собеседник-портрет Ксении в полный рост и небольшая миниатюра, а так же несколько небольших рисунков, которые он сам выполнил в карандаше.

А ещё и дочь, что с каждым годом взросления становилась всё более и более похожа на мать и только зеленые глаза, вероятно, могли принадлежать ненавистному Георгу, но Алекс не винил за это Яру. Он вообще любил её, сомневаясь, что родись у него ещё ребенок, после пропажи жены, то смог бы относиться к малышу более трепетно и нежно, нежели к Ярославе.

Отраде для сердца, самому любимому человечку из тех, кто рядом.

Все эти годы, где бы ни был Алекс, куда бы ни отправлял его император, он всюду выискивал возможность найти свою жену. Всё просто было выработано до автоматизма. Показывал рисунки, давал объявления в газету, расспрашивал ненавязчиво на приёмах, званых обедах. Никто давно уже не смеялся, да и дамы, имеющие виды на этого мужчину, перестали шутить над графом, втайне мечтая, чтобы и им встретился такой же, способный помнить их в случае пропажи всю жизнь. Пропадать никто не хотел, но мечтать это весьма позволительно, а значит и мнение о Белтониче среди женщин было самое благоприятное и нерушимое.

Осведомители они и через пять лет своё дело знают туго, особенно если приказ, задание исходит от любимца императора.

Если кто-то давно не виделся со своими друзьями, родственниками и при встрече весьма рад, веселье бьет через край, то легко представить удивление и ступор графа, которому на одном приёме сказали, что леди, подобная его жене как-то появилась в Аравийском оперном театре в сопровождении мужчины и охраны.

Алекс не поверил, списав всё на общие черты, что почти у каждого можно увидеть по сравнению с нарисованным портретом. Но всё же решился проверить, тайно выехав с цветной миниатюрой в Аравию в тот момент, когда император не приветствовал бы это. Человек сомневался, но и отрицательный ответ он тоже не дал, предпочитая выразиться пространно о неземной красоте женщины с каштановыми волосами и небесными глазами. Человеку показалось, что женщина была несколько утомлена и несмотря на блистательность внешнюю, выглядела не очень счастливо.

А о каком счастье могла бы идти речь, если Алекс прекрасно знал, его Ксюша никогда бы не бросила собственную дочь. Он сам иногда просыпался ночью от того, что молодая женщина плакала тихо в подушку, а на вопросы что случилось, отвечала всегда одно. Она говорила, что очень счастлива с ним, Алексом и лучшей участи она никогда бы не желала. И если бы был бы выбор, не выходить за Георга, но не встретить его, Алекса, то Ксюша предпочла бы десять лет унижений, лишь бы встреча с любимым состоялась.

А ещё они мечтали о совместном ребёнке, совершенно не планируя ему пол. Какая разница мальчик или девочка, главное чтобы малыш был здоров. А если что, смеялась голубоглазая красавица, она не будет против и ещё раз попытаться выносить ребенка. Не это ли счастье?

Но этот непонятный случай в Аравии дал надежду на то, что Ксения жива.

Непонятная женщина с непонятным мужчиной (а иногда и не одним) всплывала то тут, то там. И всегда это происходило с конца марта по май. Не каждый год, но всё же она появлялась. У Алекса было смутное предчувствие о том, что это как-то связано с днём рождения Ярославы, первого апреля, но почему так?

Сложная обстановка между Тарсманией и Аравией несколько отвлекла, даже несмотря на то, что Алекс был вынужден вести переговоры о мире на территории по сути не совсем дружественного государства.

Но тут, впервые за много лет он, наверное, был вне себя от счастья и вместе с тем напуган. В посольство обратился мальчик, не нищий, не оборванный. Вполне обычный школяр с полным набором соответствующих вещей от формы до ранца. Он очень просил позвать ему господина дипломата Алекса Белтонича. Говорил он неспокойно, иногда оглядываясь назад, но это было вполне понятно — ведь не все были рады временному соглашению о мире между государствами, а значит, получить по шапке могло стать лучшим итогом для мальчика. Отчего-то подросток сумел убедить в своей нужде охрану и уже спустя десять минут граф вышел на улицу, дав команду пропустить паренька внутрь, на территорию посольства.

— Вы меня искали, молодой человек? — Произнёс граф на безупречном аравийском.

Он знал много языков и втайне радовался всем подобным успехам дочери, ведь она тоже совершенно искренне считала это наследственностью от неродного отца. От Ярославы никогда не скрывалась история появления одинокой женщины с ребенком в жизни Алекса. И всё же чтобы щадить чувства ребенка, вся грязь не выворачивалась наружу, ограничиваясь лишь общими словами о вынужденном браке с нелюбимым человеком. Может быть, подобное упоминание о родном отце и вызвало бы у кого-то боль, презрение к себе самой из-за ненависти к родителю, но только не у Яры. Она была настолько окружена любовью матери и приёмного отца, что всё компенсировалось с лихвой.

— Вы Алекс Белтонич? — Совершенно серьёзный взгляд пусть ещё не взрослого человека, но который очень старался казаться таковым.

Сколько было этому пареньку? Лет пятнадцать-семнадцать, не больше.

— Я.С кем имею честь разговаривать?

— Простите, я не могу назваться, но это и не так важно. Меня просили вам передать вот это, — он нетерпеливым жестом скинул свой ранец, что весьма напрягло охрану, и достал оттуда записку, протянув её графу.

'Если ты всё ещё любишь меня, пожалуйста, не ищи. Я очень боюсь за тебя! Очень! '

— Кто это написал? Откуда это у вас, молодой человек? — Граф был совершенно серьёзен, но только внутреннее напряжение создавало ощущение натянутой струны. Почерк был чем-то похож на тот, вовсе не забытый. Дома, в рабочем кабинете на столе стоит шкатулка с записочками от любимой жены, которые бережно хранятся и иногда перечитываются. Он знает их все наизусть, даже наощупь не глядя может определить, где какая, но тут….

Что это глупый розыгрыш или итог его семнадцатилетних поисков?

— Сегодня после учёбы я зашел полакомиться знатным мороженым в небольшое кафе, ведь учитель поставил мне пятерку сразу по двум предметам. Ко мне подсела женщина, спросила, где я учусь, и что нынче изучают в школах. А затем она сказала, что я измазался мороженым, и принялась заботливо оттирать мне щёку. — При этих словах юнец покраснел, но Алекс сдержался и даже не улыбнулся. Всё было странно и вместе с тем не совсем неправдоподобно, что хотелось выслушать его до конца. — Она шепнула ' Передай в посольство Тарсмании, Алексу Белтоничу, пожалуйста ' и оставила салфетку лежать на столе, а сама ушла.

— Она заплатила вам деньги? — Вежливо поинтересовался Белтонич, горя желанием узнать, что было дальше.

— Да, деньги лежали на столе, врозь две купюры. И я подумал, что одна моя, а вторая предназначена для оплаты десерта, который заказала леди. За мороженое с орехами.

Последнее предложение юноша добавил весьма уважительно, а у Алекса защемило в груди. Ксюша всегда любила такое, и неважно был ли это фундук или грецкий орех. Она сластёна, как и Ярослава.

— Женщина ушла, а в салфетке я увидел просьбу передать в посольство Тарсмании бумагу. Вот я и передал вам.

— Скажи, похожа ли леди из кафе на эту? — Миниатюра жены, что возил он с собой, на этот раз оказалась как нельзя кстати.

— Да, почти одно и то же лицо, — произнёс юноша, посопев над картинкой тридцать секунд. — Только на голове шляпка, какие носят леди, с сеточкой.

— Спасибо, — Алекс непроизвольно сунул руку в карман и вытащил довольно крупную купюру, вручил ей мальчику. — Это тебе на мороженое.

Спустя полчаса Алекс знал и место, где произошла встреча мальчика и Ксюши (он был на сто процентов уверен, что это именно она), да и само описание незнакомки. Смущал только новый шрам на правой руке, который заметил юноша в тот момент, когда женщина сняла перчатки, но ведь он совершенно ничего не знает о жизни жены за эти годы. Мысль о том, что очередной шрам появился совсем неслучайно на её руке, была мучительной.

Умница, на всякий случай написавшая записку без указания имени адресата, словно чувствовала, что бумажка попадёт в руки мужа.

И если Ксения рассчитывала уберечь от непонятной опасности Алекса, то в результате все получилось совсем наоборот. С этого момента он точно знал, что она жива и находится тут, в Аравии. По крайней мере, еще несколько часов назад это было так.

Он кинулся в это кафе, но, естественно следов Ксении не обнаружил, как и её саму. Однако обслуживающие столики люди подтвердили, что похожая дама действительно посещала их заведение под надзором охраны. Большего Алексу узнать не удалось, да и не все были рады мирному договору с Тарсманией, а потому находиться вдалеке от посольства одному было вовсе не безопасно.

Белтонич взял кочергу и осторожно перемешал угли в камине. Весёлый огонь скользнул по почти нетронутой части поленьев, лизнул их для пробы и с жаром занялся своей работой.

Стук в дверь отвлек от непростых воспоминаний, заставил повернуться лицом к двери.

— Войдите.

— Господин, Вас ожидает император Август, в своём рабочем кабинете ровно через час.

— Хорошо, — ответил граф, и ни одна тень не пробежала по его лицу.

Дверь закрылась, Алекс подвинул кресло к камину, уселся, вытянул длинные ноги и уставился на огонь. За последние месяцы он не просто устал, а безумно вымотался.

Вначале это ложное обвинение в измене, которое только чудом удалось опровергнуть. Несколько анонимных доносов, подкрепленных весьма серьёзными аргументами.

И ведь он действительно выезжал в Аравию, не каждый раз спрашивая разрешение на этот шаг у императора Августа. Это было неважно для кого-то рангом и чином пониже, только не для него, дипломата, представляющего страну всякий раз на переговорах, когда возникают серьёзные разногласия, противоречия.

Врагов у каждого много, а чем ты выше полётом, тем больше ненавидящих и жаждущих занять твоё место, особое положением. Он, Белтонич, обменял бы его в придачу со всем своим золотом и прочими сокровищами на жену, но подобное не происходит исключительно по твоему желанию. А если недоброжелатели не желают сидеть молча, а предпочитают действовать, тогда оставалось защищать то, что имел и а заодно постарался не потерять свою жизнь честным путем. Потому что идея вернуть жену в последнее время разгорелась больше, чем в последние годы. Появилась надежда, а для любого, даже самого слепого, она много значит.

В тот летний день едва Алекс увидел карету, остановившуюся около дома, то сразу заподозрил неладное. Его, любимца императора никто бы не посмел тронуть, если бы на то не было разрешение самого Августа.

Как быстро власть имущие, правящие миром, забывают всё ценное, что принёс в жизнь страны Белтонич. И мысль о Ярославе и Хадерсоне, возникла сама собой и давала надежду, что его любимую девочку не тронут.

Он сам выпутался, честно рассказав Августу все причины его тайных визитов в Аравию. И надо сказать император был неумолим, но не зря ночная кукушка всё перекукует. На другое утро Август объявил, что всё обдумал, но доброе сердце императрицы повлияло очень на его решение, а потому причины необозначенных визитов дипломата и тайной переписки были приняты и признаны обоснованными.

Но тогда встал другой вопрос, зачем и кому это нужно, чтобы Алекс был выведен из строя, убран вообще с чьей-то дороги. К чести императора он практически не дал сказать и слова Белтоничу, выдвигая свои версии. Первая, это банальная ревность к дипломату, его таланту, к знатности и весьма немалым деньгам, в конце концов. Вторая, это месть похитителей жены Алекса, чтобы наверняка обезвредить его и уничтожить, отомстив за дела прошлого.

А вот третья причина императору пришлась более по душе:

— Граф, вы ведь понимаете, что я не мог вас не арестовать? — Четко поставленный голос, в котором нет ни капли раскаяния.

Правящим людям вообще подобные чувство чужды, ведь всё кроется именем империи.

— Прекрасно понимаю, мой император, — чуть наклонив голову, Белтонич ждал, что ещё скажет Август, заложивший руки за спину и не сводящий с бывшего заключённого своих цепких глаз.

— Третья причина, что не даёт мне более покоя, это выведение вас из строя как моего дипломата. Возможно это месть за мирные переговоры, к этой версии я более склонен. Как считаете?

Как ни странно, но Август действительно прислушивался к другому мнению и Алекс иногда считал нужным его высказать, если в этом был хоть какой-нибудь толк.

— Третья причина более реальна, на мой взгляд, хотя не исключаю, что первые две, особенно вторая тоже как-то завязаны тут. Тем более, если учесть, что Ксения действительно может находиться в Аравии. В последний раз она была там.

— Совершенно верно, мой друг, — согласился Август, — вы ведь позволите вас так называть, как прежде?

— Да, мой император, — ответил Алекс, не забывая о своём. — Но как теперь вы поступите?

— А у тебя есть идеи? — Резко отозвался император и уселся на диванчик, закинув нога на ногу. — Говори, мне интересно.

— Раз кто-то решил меня устранить, то считаю тут надо довести дело до конца.

— Ты предлагаешь тебя, — император несколько удивленно уставился на графа, провёл пальцем по горлу в характерном жесте, — казнить?

— Нет, — нисколько не смеясь, отозвался граф. Для него вообще в последнее время эта сторона вопроса совсем не предполагала наличие шуток. — Я предлагаю имитировать мою смерть.

— И сделать это достоянием общественности, — подхватил император, потирая руки в предвкушении. — Так кто-то неизвестный будет более расслаблен, и тогда мы выведем его на чистую воду.

— Примерно так, — Алексу абсолютно не понравилась идея очернить его имя, но император прав, злопыхатели должны увериться, что Белтонич больше не помеха их планам. А газеты и сплетни это важный аргумент, которому народ привык верить.

И ещё один факт сыграл тут свою роль. Если эти анонимки строчил тот, кто похитил Ксению, то он тоже ослабит за ней свое внимание или, по крайней мере, не причинит ей ещё большего вреда, чем шрам на руке. Если жена появлялась в кафе, в театре, значит похититель был хоть сколь-нибудь благороден в поступках и хотелось бы верить, что не держал её на черном хлебе и воде. Риск? Безусловно, и ещё какой. Сейчас, когда он знал, что Ксюша жива, он не был готов потерять её вновь окончательно. Но ежедневно, оставаясь в руках похитителей, она итак подвергалась опасности, а потому чем скорее развяжется этот клубок, тем раньше жена вернется домой. Он сделает всё, чтобы это произошло.

— Но есть ещё одно условие этой аферы, мой император.

— Какое? Мы что-то упустили.

— Да, моя дочь. Она должна знать, что всё это неправда и я жив.

— Я согласен и понимаю твои мотивы, но мой друг, а если утечка информации?

— Ярослава серьёзная девушка, уверяю вас.

— Хорошо, возможно будет лучше поселить её в какое-то время на закрытой придворных территории дворца, как впрочем, и тебя тоже. Я распоряжусь обо всём.

— Мой император, разрешите ещё обратиться, — это касается вашей жены.

— Что такое? — Август удивленно приподнял бровь.

— Позвольте передать ей благодарность за участие в моей судьбе, — Белтонич слегка склонил голову, положа правую руку на сердце.

— О! Мой друг, завтра ты сам сможешь это ей передать за обедом. Строжайшая секретность сохраняется, разумеется.

— Благодарю, Ваше Императорское Величество, я так и поступлю.

8. Начало разгадок.

Алекс устало потер виски, которые за эти месяцы побелели больше, чем за десять лет поисков своей Ксении.

Распоряжение императора о том, чтобы оповестить Ярославу, было конечно выполнено, вот только кто-то не учел, что это надо делать вовремя. Трудно сказать, кто именно опоздал в этой цепочке — тайная канцелярия или сам император, для которого всё это сплошная политика.

Как легко отгораживаться благими высшими целями, если они не касаются конкретно тебя и твоей семьи. Император сокрушался позднее и, кажется искренне, но разве это избавило Ярославу от пережитого страха?

А ещё и идиоты, решившие оповещать на тюремной карете. Конечно же, она испугалась и чем не повод больше тут не появляться?

И нигде не появляться.

Август, похоже, не понял, что Хадерсон скрывал его дочь, решив, что Яра просто поплакалась знакомому отца. А если и понял, то исчезновение Ярославы послужило укором работы его служб и методам тоже. А значит, полковник его императорской армии оказался куда как проворнее и умнее, чем та же тайная канцелярия. Это могло бы быть пощечиной, но Хадерсон служит только ему, императору, опять же, плюс в величественное самосознание. Люди, на всё готовые ради идеи и правды и великой имперской идеи (к каковым и Август себя относит) нужны Тарсмании.

Час пролетел незаметно и Алекс, отвлеченный своими мыслями едва не опоздал к назначенному времени.

Идя по коридорам, в непонятно какой раз, Алекс уже не замечал ни идеально подобранного колера стен, ни картин, доспехов, украшавших императорский дворец. Он слишком давно тут находится, чтобы восхищаться каждый раз одним и тем же, да и происходящее вокруг вовсе не способствовало этому.

— Мой император, — полупоклон головы в знак приветствия и вот уже Алекс читает бумаги, которые ему предложил Август для ознакомления.

— Ну, и как тебе нравится? — Удовольствие на лице императора трудно было бы скрыть, а он и не скрывал, не было смысла. Ведь сейчас, тут, в рабочем кабинете августейшей особы находились только двое мужчин, для кого эти документы действительно имели бы значение.

— Что-то подобное мы и предполагали, — произнёс Белтонич после изучения всех бумаг.

Сейчас, в этот момент дипломат с острой хваткой в нем возобладал, и личная история на краткий момент была задвинула на второй план. Задвинута, но ни в коем случае не забыта.

Задержав свой взгляд на одной маленькой зашифрованной записке с приложенным к ней переводом, выполненным аккуратным подчерком, граф помрачнел, но всё же продолжил читать. Он был уверен, что скрип зубов услышал даже император, который надо сказать не отвернулся, а продолжил молча изучать своего собеседника.

— Как ты думаешь, что я с ним сделаю?

— Мне практически всё равно, — выдохнул Алекс, уставившись на явное доказательство вины своего родного брата. — Единственно, хотел бы поговорить с ним насчёт Ярославы.

Алексу было больно как никогда. Он знал, что семья не любит его девочек и давным-давно с этим примирился. И всё же получать удар от родного человека гораздо гаже, чем от чужого.

Однажды он вышел, чтобы отдать распоряжение, оставив на десять минут свою Ксению и Питера.

Ничего необычного в том, что любимая жена попыталась (прекрасно зная, что её недолюбливает брат мужа и прочее семейство Белтоничей) поддержать светскую беседу. Ксюша умела делать так, что всем вокруг казалось, будто бы она сама обаяние и внимательность и беззаботнее её просто нет на свете женщины. Но он-то знал, что это оболочка, маска, которую она нацепляла всякий раз, когда нужно было с кем-то не совсем приятным поддержать разговор.

— Как вы добрались до нас, Питер? Надеюсь, благополучно? — Раздался за спиной голос жены в тот момент, когда Алекс выдел из гостиной…

Он вернулся быстро, явно быстрее, чем предполагал Питер. Псарь, которому велено было подобрать брату кутёнка от лучшей гончей, сам поспешил навстречу, неся подмышками двух лопоухих щенков, поэтому увидел то, что брат явно не предназначал для его глаз.

— Сколько ты хочешь? — Послышался недовольный голос Питера, и эта тональность явно не понравилась Алексу, но чтобы узнать всё наверняка, он замедлил свой шаг у двери.

Когда-то брат позволил себе в отношении тогда ещё будущей жены Алекса хамство, приняв Ксению за гулящую девку. Брат извинялся очень долго, даже прислал подарок для Ярославы в знак примирения (надо сказать, его отдали в деревню беднякам), но, похоже, это всё было ложью.

Ксения никогда не хотела ссоры между братьями, но это не означало, что она рассказывала всё, в том числе и неприятные вещи. Жаловаться на родню мужа, на Белтоничей не входило в её черту характера. Она могла поставить на место нахалов, обрезать словцом наглеца, но вбивать клинья между самим мужем и родственниками это слишком тонкая грань, чтобы позволить себе такое.

— Вы о чём?

— Сколько ты хочешь за то, чтобы отвалить от моего брата, скрыться с его глаз раз и навсегда, прихватив с собой свою дочь.

— Нисколько и это не тема для обсуждения, — она сказала это таким голосом, что Алекс был уверен, правый уголок губ жены искривился. Так всегда бывало, стоило ей испытать хоть чуточку брезгливости. Сейчас он сам ощущал подобное желание скривиться и наговорить кучу грубостей родному брату.

— Ты думаешь, что если тебя подобрали под забором, то можешь распоряжаться всем имуществом? А?

Алекс не собирался подслушивать под дверью, делая предположения, как на нападки Питера ответит его жена. И он уже сделал гневный шаг, как звук льющейся воды застучал по паркету.

Один щенок сделал лужу, зацепив при этом струёй графский наряд. И в таком виде он решительно вошёл в гостиную, разозлённый вовсе не действием одного из щенков, а наглым поведением родного брата. Перед свадьбой Питер уезжал за границу он не мог высказать все свои претензии Ксении, а потом просто не оставался с ней наедине. И, воспользовавшись моментом, вылил на неё всю свою желчь.

Странно, что ещё не захлебнулся ей, вынашивая такое долгое время.

— Дорогой брат, — начал Белтонич таким тоном, что по части 'дорогого' легко было усомниться, — не твоё дело, чем и как будет распоряжаться моя жена. Захочет, продаст, а захочет, подарит, но скорее всего, оставит нашей дочери, Ярославе. Если не ошибаюсь, отец когда-то выделил нам равные доли наследства, но я преумножил, а ты…твоя воля. Как бы то ни было, тебя наше с женой имущество не касается никаким боком.

— Брат, ты слеп! — Вскрикнул Питер и от волнения у него на лице проступили красные пятна. А потом ткнул пальцем в сжавшую губы Ксению, — она же самозванка, да не одна, а со своим отродьем!

— Ты забываешься, что разговариваешь в моём доме и с моей женой, — ледяным голосом произнёс Белтонич. — Так что извинись и проваливай. Живо!

Алекс, который нес кутят Питеру, естественно передумал отдавать животных и, отпустив кутят около жены, повернулся к брату, ели сдерживаясь от того, чтобы немедленно не дать ему по наглой физиономии.

— Это щенки, но если через десять секунд ты всё ещё будешь находиться тут, то обещаю, по твоему следу пущу взрослых псов. А ты знаешь, мои псы одни из лучших в Тарсмании.

Извинений, конечно тогда так и не последовало, но граф жалел, что не спустил брата с лестницы.

Ксюша плакала. Украдкой, в ванной комнате, сославшись на то, что делает эпиляцию и хочет побыть одна, а слёзы это всего лишь реакция на выдёргивание волосков, что так некстати растут на женских ножках…..

— Поговорить? — Август нахмурился, но согласился, — я не возражаю. Главное, чтобы он дожил до императорского суда после всего случившегося.

— Я постараюсь, — хищно ухмыльнулся Белтонич, не собираясь взывать к чувству справедливости или совести родного брата. А зачем искать то, что напрочь отсутствует у этого человека.

Когда началось это разделение и непонимание с родным братом? С тем, с кем в детстве вместе играли, вместе отправлялись на занятия, тренировки. Почему всё изменилось. Когда-то отец выделил сыновьям по довольно приличной сумме одинакового размера и по замку. Он, Алекс сумел удвоить доход, не потерять ни медяка из данных денег. По-другому дела обстояли у Питера, решившего купить земли в южных колониях Тарсмании. Пожары уничтожили плантацию, а местное население, обслуживавшее земли просто снялось с места, и покинули края в поисках более лёгкой доли. Питер с трудом продал свои земельные наделы, которые ещё лет десять назад приносили прибыль, и вернулся в Тарсманию, обнаружив там преуспевающего родного брата.

Возможно, именно тогда и произошел раскол? Деньги довольно часто вбивают клинья и между богатыми, и между беднотой. Так чем их ситуация отлична? Злобой, что с него самого Питер перенёс на любимых девочек Алекса.

Спустя полчаса в одной из камер тайной канцелярии открылась дверь. Мужчина, тучный и обрюзгший, но ещё не успевший провонять этой атмосферой, этим тяжелым воздухом был прикован к стене за ногу цепью.

В камеру вошли двое, в длинных плащах с капюшонами, скрывающими лица. Неприкрытая дверь невольно приковывала взгляд пленника, словно манила и обещала свободу, но свой взгляд он перевёл на незнакомцев, чьи фигуры были весьма внушительными.

Алекс всё думал, какими должны быть первые слова, но не найдя ничего подходящего сказал что пришло на ум. Разводить деликатные разговоры и манерничать не здесь и не с этим человеком.

— Ну что брат, как жизнь? В моём доме?

— Что? — Вздрогнул пленник и прищурился, силясь увидеть вошедших.

— Слушаются ли слуги? — Капюшон слетел с плеч того, кого еще недавно пленник считал покойником, — не нуждается ли в чем моя дочь? Мягко ли спать на моей кровати? А подушку? Ты пользуешься моей или привез с собой свою?

— Но ты же умер!

Алекс был уверен, что в этот момент Питер покраснел, как обычно. Много пить вредно, вполне законное утверждение, проверенное на старшем брате.

Или не брат тот больше?

Разве родной человек так поступит?

В семье не без урода, а в семействе Белтоничей похоже уродом стал сам Алекс.

— Я бы не был так категоричен, — усмехнулся Алекс, но его реакция была с горчинкой, впрочем, в последнее время другой не бывает. — Но если хочешь, мы можем поспорить.

— Зачем ты пришел?

— Узнать, где моя жена и где моя дочь.

— Этого я не знаю, поверь, — произнес Питер и уставился себе под ноги, слегка шатаясь.

Кормят тут нормально, Белтонич сам в этом убедился, а так как не прошло ещё и суток, то братец явно не страдает от истощения и без домашних деликатесов. Алекс был уверен, что брат решился упасть на колени, но потом передумал и наклонил голову слегка набок, прислонился спиной к стене.

— А может быть бродяжка Яра пустилась в бега, а братец? Твоя жена была почти в том же возрасте, когда приблудилась к твоему замку да ещё с непонятным приплодом? А Ксения не утерпела на одном месте, бросила дочь и..

Договорить он не успел.

Удар в челюсть от Алекса пришёлся весьма кстати, заткнув рот этому болтуна. И тут же следом удар ногой в живот. Питер скрючился, пытаясь удержаться, но только прижался к стене. Не упал.

Стыдно не было ни дипломатической сущности Белтонича, ни братской. Обе эти составляющие вообще заткнулись, выпуская наружу разъяренного мужчину.

— Я буду жаловаться, — прошепелявил Питер и сплюнул.

— Не советую, — второй посетитель снял капюшон… На лице Питера Алекс без труда прочитал удивление, недоверие, а потом и страх.

— Так что с женой графа? Советую отвечать, без лишних изысков, — речи Августа звучали совершенно не по-светски. — Иначе вы пожалеете, что появились на свет.

Откуда-то в камере появился стул, на который тут же присел император и вытянул ноги, словно пришел в театр, дабы посмотреть интересную премьеру.

— Начинайте, — император зевнул и лениво взмахнул рукой и тут же из-за спины появился главный дознаватель тайной канцелярии с совершенно небольшим невзрачным чемоданчиком в руках.

Мужчина был одет в кожаные штаны и большой резиновый фартук прямо на голое тело. Алекс мрачно подумал, что так, конечно удобнее — кровь, что попадает на тело во время допросов проще смывать, чем возиться с тряпками.

Дознаватель огляделся, и не найдя стола поставил свой чемоданчик на пол, расстегнул его, демонстрируя всем присутствующим свой весьма специфичный и вместе с тем обычный инструмент.

— Это всего лишь походный вариант, мой император, — извиняющимся тоном произнёс представитель тайной канцелярии, — но если захотите, рядом находится такая камера, — голос дознавателя стал мечтательным и он даже прищёлкнул от удовольствия.

— А посмотрим, как дело пойдёт, — отозвался Август весьма заинтересованно и, закинув ногу на ногу, приказал, — приступайте, а то время не ждёт. Да и нам с графом интересно, куда этот господин отправил Ярославу.

Алексу было больно и очень.

А ещё тоскливо, ведь сейчас тут творятся чудовищные вещи. Он сам присутствует на допросе, начинающихся пытках родного брата, которого в детстве очень любил и уважал.

Дознаватель достал небольшие щипчики, внимательно осмотрел их, потом вынул белый платок с крупными бурыми пятнами на нём и осторожно протер края щипцов этой наглядной тряпкой.

— Кровь присохла, — пояснил он, глядя на Августа, — у заключенного может быть заражение.

Мрачная насмешка опытного тюремщика. Заражение, это как раз самое меньшее из зол, чего должен сейчас бояться Питер.

— Что вы предпочитаете? Щипцы, молоток, пилу или иглы под ногти? — Обратился дознаватель к заключенному, а Алекс с удивлением понял, что пусть к нему и не применяли подобных средств, но он тоже рассматривает содержимое чудо-чемоданчика, прикидывая действие чего из этого инструмента не хотелось бы больше всего испытать на себе.

Чувство сострадания шевельнулось где-то сердце Алекса, но он тут же вызвал из памяти лицо Ярославы, Ксении… вся жалость испарилась мгновенно, подгоняемая мыслью об их неизвестной участи.

Дознаватель наконец-то определился с инструментом и, достав пару длинных гвоздей, взяв в руки молоток, приблизится к Питеру. Помощники в лице двух стражей подошли почти бесшумно, привычным жестом быстро схватив пленника за руки и размазав по стене.

Несмотря на то, что освещение в камере было далеко не идеальным, так, небольшое тюремное зарешеченное окошко плюс пара факелов, но Алекс без труда различил, как побледнел брат, как затряслись его щёки, а цепь, которой он был прикреплен к стене, стала тихонько позвякивать.

— Мой император! — Голос старшего Белтонича дрожал и сразу ясно с чего. — Спрашивайте, только сами. Я не хочу разговаривать с братом. Думаю, и он тоже не горит желанием со мной общаться.

В чем-то Алекс был согласен, ведь спрашивать может и император. Ему важнее просто проанализировать и в случае чего задать наводящий вопрос.

— Анонимка на Белтонича вами состряпана?

— Нет, — вздрогнул Питер, — я ничего о ней не знал.

— Жену Алекса вы выкрали? Где она.

— Я не знаю, где находится Ксения.

— А я и не спрашиваю, знаете ли вы её местонахождение сейчас, — прервал старшего Белтонича Август, — в Аравии, где же ещё, это и без вас известно. Послушайте, не слишком-то вы и разговорчивы и всё время норовите улизнуть в сторону от моих вопросов. Экий вы скользкий тип, Белтонич. Наверное, когда девочку вышвыривали из дома или пытались изнасиловать её прислугу, были гораздо смелее. Ведь как? — Последнюю фразу Август просто выплюнул, и наконец-то до Питера дошло, что шутить с императором весьма опасно и скрыть ничего не удастся. — Рассказывайте, что знаете. Даю ровно десять минут на вполне внятный текст, а иначе соседняя комната ждёт вас.

Алекс слушал и волосы были готовы встать дыбом. Это он все эти годы относился к брату как к родному человеку, пусть и их пути из-за женитьбы на Ксюше несколько отдалились.

А Питер…

Оказывается, сколько злобы копилось в человеке. Словно гной у больного, которого привели к врачу и вскрыли этот нарыв, слова всё лились из Питера, и его уже было не остановить.

— Я много раз бывал в Аравии, не специально туда ездил, конечно, по делам. И вот однажды, совершенно случайно познакомился с Георгом Огарёвым.

Граф ни сколько не верил в эти случайности, но пока не вставлял свое слово в речи того, кто по природной ошибке являлся его собственным родным братом.

— Оказалось, от него сбежала жена и прихватила их общего ребенка, девочку, — несмотря на волнение, выдаваемое позвякиванием цепи, Алексу показалось, что на лице брата мелькнула усмешка и тут же погасла. — После чего мужчина очень попросил, если когда-нибудь услышу про них, сообщить. Он очень переживал, что его родной ребенок может находиться у диких цыган или что ещё хуже у злобных белогорцев.

— Ты решил всё рассказать исключительно по доброте душевной, — не выдержал Алекс, сжав руки в кулаки, — посочувствовал ублюдку, избивавшему регулярно свою жену, причем после родов.

Август уже не ухмылялся, а мрачно сверлил взглядом Питера, который к этому времени вовсе перестал трястись. А старший Белтонич уже не мог остановиться, выплёскивая всю злобу глядя Алексу в глаза, не обращая внимания на стражников, что расположились рядом, готовые по любому знаку императора вновь прижать заключенного к каменной стене.

— А что? Вернуть беглянку мужу вполне благородная цель. Правда, получились издержки. Самого ребенка Георг не захотел, сказал у него и без этой девчонки есть сыновья от совершенной порядочной женщины.

Граф сделал шаг вперед, наплевав на все приличия, чтобы защитить честное имя своей жены, он в последнее время вообще не желал эти самые приличия замечать, но император дернул Алекса за рукав, тем самым напоминая, что братья не одни, а расплата предателя не минует и через час.

— Значит, леди Ксению вы отправили к бывшему мужу, так? — Рявкнул император.

— Так.

— А какое отношение с аравийцами у вас сейчас.

— Никакое, — отозвался Питер, но цепь звякнула, выдавая его напряженное состояние. Алекса интересовал вопрос, знает ли Питер где сейчас Ярослава, но то, что спросил император, было не менее важно. А про Яру Алекс решил спросить потом, ведь судя по всему брат до завтра или послезавтра явно никуда не торопится.

— Мы перехватили шифр, не кобеньтесь, дознаватель всё ещё тут и ждет от вас исключительно честного рассказа.

— В прошлом году весной ко мне постучался незнакомец и потребовал, чтобы я выкрал бумаги у Алекса. Я отказался, но тогда мне напомнили, что моё участие в похищении Ксении Огарёвой будет раскрыто. Тогда, много лет назад, я знал, что ты отсутствуешь, поэтому выбрал время, чтобы никто не помешал. Слуги по большей части вечером тоже отправляются на отдых, а потому мне, знающему подход к твоему дому, не составило труда пробраться незамеченным. На моё счастье мимо проезжал бродячий цирк и созывал на представление, что состоится на другой день, что сыграло только на руку. Ротозеи приклеились к окнам, а мне и трём людям, что прислал этот аравиец Георг, это было только на руку. Ваш городской дом велик, а разросшийся сад напрасно увит лианами. Я подкрался со спины, кажется, твоя жена этого даже не услышала, приложил к её лицу хлороформ, а дальше дело аравийцев. Они завернули её в припасённую темную ткань и вынесли.

— Что было дальше? — Алекс ели сдерживал своё негодование, представляя как эти ублюдки прикасались к его жене!

— А дальше они погрузили её в карету и уехали.

— Куда? — Тон младшего Белтонича не предвещал ничего хорошего и, кажется, Питер это очень хорошо понимал.

— Не знаю, — отозвался пленник, — мне моя жизнь дорога, а связываться с этими головорезами и бежать за каретой, словно собака не было ни малейшего желания.

— А отдать мою жену в руки этих головорезов у тебя желание было, значит, — произнёс еле слышно Алекс и дальнейшее никто не ожидал.

Ни стражники, ни дознаватель, ни император не успели среагировать на то, что Алекс мгновенно ударил кулаком в лицо собственного брата. Питер интуитивно зажал руками рот, из которого полилась кровь.

— Где твоя хвалёная порядочность, братец, бьёшь прикованного, — Питер сплюнул и что-то мелкое, похожее на зуб, стукнуло о каменный пол камер. Затем мужчина отер рукавом губы, размазав красное пятно по щекам, и с презрением продолжил, — а ты думаешь, этим всё закончилось? Как бы не так. Тот мужчина, что постучался ко мне прошлой весной, оказался одним из аравийцев, с которым мы вместе и выкрали твою жену.

Алекс напрягся, он просто почувствовал, что рубашка прилипла к спине, а на висках испарина. Капля пота медленно катилась по лбу, но Белтонич ловил каждое слово старшего брата, в надежде хоть что-то узнать о своей Ксении.

— Что он сказал о ней? — Спросил он хриплым голосом.

— Что жива, что она теперь даже не у своего мужа, — тут Питер засмеялся, а потом этот смех перешёл в кашель и снова заключенный сплюнул кровью. — А более мне не сказали.

Укол острым шилом в ногу был неожиданным и Питер закричал. Закричал так, что сидящий и угрюмо смотрящий на всё император поморщился, но не отвернулся. А вот дознаватель был доволен, что его помощь все же понадобилась.

— Продолжай, — приказал Август, что ты ещё знаешь о леди Ксении?

— А больше ничего. Этот аравиец не сказал больше мне ни слова, да и не затем он приехал.

— О каких бумагах идёт речь? — Алекс был готов размазать по стене собственного брата. За жену, за дочь и за самого себя, в конце концов, ведь именно по вине его родной крови случилось подобное. Но кроме личного нужно думать о государственном, а другого шанса может не представиться.

— Деловую переписку по Аравии. Всё, что касается переговоров, всё, что вообще у тебя есть на эту тему.

— Это уже интересно, — Август нахмурился, — неужели кто-то считает, что подобные рабочие письма хранятся в открытом доступе. И почему именно Белтонич?

— Я не знаю, зачем это аравийцам, ведь в любом случае им выгодно напасть на Тарсманию, ведь все нефтяные вышки на нашей территории, а там ни одной. Конкретно твой рудник с залежами серебра их, наверное, не интересует, а вот императорские возможно.

— Чтобы напасть нужен повод, — озвучил свою версию Алекс, обращаясь к Августу, — а просто так, без повода мировое сообщество осудит, а аравийский правитель не лишен некой сентиментальности. Ему хочется вынашивать обиду осознанно, а ведь вышки это звучит весьма приземлено. До этого были лишь мелкие нападения на границах, которые можно было бы сравнить с укусом большой собаки блохой.

— Согласен, — кивнул император и перевёл свой взгляд на заключенного, — продолжай. Именно поэтому ты настрочил анонимку? Чтобы убрать Алекса?

— Да, — подтвердил пленник императору, а потом обратился к Белтоничу. — Мои визиты к тебе общей сложностью за год можно пересчитать по пальцам, но это было в прошлом.

— В этом ты зачастил, — подтвердил Алекс.

— Да, и мне до смерти надоело выдумывать всякие поводы, чтобы появиться в твоём столичном особняке. К сожалению твои вышколенные слуги не оставляли меня одного, когда я ждал тебя. А если отсылал одного, то на горизонте начинал маячить кто-нибудь другой. Как нарочно.

— Нарочно, — согласился Алекс, — я отдал приказ.

— Подозревал, значит? Что-то подобное я и подумал.

— Что дальше? — Вставил резко император и Питер вздрогнул, переведя взгляд на Августа.

— А дальше я решил действовать наверняка, к тому же аравийцы вновь напомнили о себе, заявившись ко мне посреди ночи. Мне пригрозили не убийством, нет. Они предложили напечатать в газете статью о некоем мужчине, ненавидевшем жену своего брата до такой степени, что даже продал её в рабство. Я не сдержался, возразил, что никакого рабства нет. Но аравиец рассмеялся, сказав, что это я потом буду доказывать, когда меня схватят за преступление, которое действительно совершил. А ещё в моём доме во время обыска найдут то самое зелененькое платьице, в котором пропала Ксения. На платье, разумеется, будут пятна крови.

— И тогда ты решил в очередной раз предать меня, — добавил Алекс.

— А что? — Взвился Питер, — после переговоров с аравийцами ты приехал героем, делающим вид, что всего — лишь исполнил свой долг. Конечно, ты всегда так поступал, не замечая того, что происходит вокруг, помимо твоего пупа земли Ярославы! Я написал анонимку, ну а дальше всё просто. Тебя взяли, а Ярославу вышвырнули из дома.

— А не ты ли это сделал, — голос Алекса звучал приглушенно, он словно выплёвывал слова сквозь зубы, снова приближаясь к брату.

— Бродяжка всего лишь заняла своё место, в подворотне. Я выкинул её, отобрал все деньги.

— С каких это пор обедневшие аристократы считаются бродяжками? — Вставил свою реплику Август, стараясь отвлечь Алекса от очередной вспышки гнева.

Император прекрасно понимал своего друга и даже всячески поддерживал его, но заключенный был всё ещё нужен, поэтому не было смысла избивать его до смерти. И он даже смотрел на происходящее сквозь пальцы, прекрасно осознавая, что сам немало повинен в пропаже девушки. В связи со сложной обстановкой в империи, воры и прочие почувствовали, как люди стали скупать соль, мыло и прочий вечный дефицит во время военных действий. А на чужие деньги всегда находятся охотники, поэтому на плечи полиции легло дополнительное бремя. Плюс человек, контролирующий этот вопрос, получил смертельное ранение в голову….

В тот момент, когда газеты пестрели сообщениями о смерти Белтонича, Яра сама уже должна была быть рядом с отцом, но этого не случилось, а виной еще и его собственная поездка в другой город, тогда как Алекс оставался здесь, не зная, что дочь всё ещё не в безопасности…

— Я должен был наследовать твоё имущество, — с убеждённостью фанатика в голосе произнёс старший Белтонич, — ничто не должно было уйти из семьи, брат.

Вечером слуга принёс приглашение от императора, разделить с ним ужин. Алекс обрадовался возможности обсудить самое необходимое, а именно его немедленному отъезду в Аравию. Несмотря на военные действия, что велись уже несколько месяцев всегда существовала возможность проникнуть на территорию государства — агрессора под видом какого-нибудь мелкого дворянчика, потому что на обычного купца или рабочего Алекс явно не тянул — выдавали манеры. Да и возможностей у дворян гораздо больше, чем у простого работяги.

Присутствие императрицы Клариссы за столом с мужчинами было неожиданным, но не неприятным. Молодая женщина страдала мигренью довольно часто, а так как за окном бушевала метели, то и соответственно головные боли у Клариссы тоже прогрессировали.

— Ваше Императорское Величество, — рад видеть вас, — произнёс Алекс и прикоснулся губами к изящной женской ручке. Интересно, какая кожа сейчас у Ксюши? По-прежнему ли она любит сама пересаживать цветы в глиняные горшки, а потом, чтобы пальчики не теряли свой бледный цвет, запускала ногти в лимон, тем самым приводя кожу и ногти в порядок.

— И я, граф, признаться давно вас не видела, правда, Август?

— Истинная правда, дорогая, — мурлыкнул император своей супруге, радуясь, что именно сегодня он не услышит от жены про больную голову на ночь, а значит не стоит задерживаться допоздна вместе с Алексом за игрой в шахматы.

— Как вы поживаете? Как поиски вашей милой супруги?

Алекс был признателен Клариссе, никогда не видевшейся с Ксенией, но считавшей, что его жена должна быть исключительной, раз он столько лет ищет и надеется на встречу. Впрочем, картину, что висит в рабочем кабинете и изображавшую Ксению в полный рост императрица видела, когда вместе с супругом посещала его городской особняк во время прогулки.

— Благодарю, Ваше Императорское Величество, я в полном порядке. И это благодаря Вашему заступничеству, — Алекс вспомнил тот случай, когда Кларисса была убедительна перед супругом в сохранении его жизни.

В это время ухмылявшийся Август, не произнёс ни слова, ловко орудуя ножом и вилкой, воткнутой в бок зажаренному целиком молочному поросёнку.

— Да полно вам, граф, мы обязаны заботиться о благополучии наших подданных, — отозвалась Кларисса, весьма довольная подобным ответом Белтонича, — может быть, вы что-то хотите? Понимаю, сидеть в четырех стенах это так утомительно. Не скромничайте, граф, скажите нам. Мы с Августом поможем во всём, что в наших силах. Правда, мой дорогой?

— Безусловно, — император вытер рот салфеткой и приложился губами к прелестной ручке жены.

— Я должен уехать. В Аравию, на поиски Ксении.

— Но ведь идёт война, — произнесла побледневшая императрица испуганным голосом, — для вас это не просто опасно. Это может быть просто смертельно!

Кларисса картинно заломила руки и повернулась с умоляющим взглядом, направленным на своего мужа, а Белтонич отчего-то подумал, что в местных дворцовых постановка, императрице всегда удавались роли страстных и чувственных женщин. Наверное, не родись она от лордов голубых кровей, то точно могла бы блистать на подмостках какого-нибудь театра. Похоже, Август неплохо изучил свою жену, потому что тут же справился с усмешкой на губах и деланно нахмурился, уставившись на самого Алекса.

— Граф, это неразумно. Тарсмания не может раскидываться лучшими людьми, — салфетка из рук императора картинно упала прямо на край стола.

— Мой император, — слова давались Алексу с трудом, но он чувствовал, что больше не в силах сидеть взаперти особенно сейчас, когда точно знал, с кого можно начать поиски своей жены. — Для меня это шанс найти Ксению, вы ведь слышали, к кому в руки она попала, а значит, найти её будет наверняка проще. И в тот раз, когда она тайком передала записку в Аравии, так же указывает на то, что она по-прежнему там. И начну с её бывшего мужа.

— А если она сейчас замужем, если всё не так, ведь ты сам сказал, что женщина выглядело прилично, плюс посещала кафе, значит, явно сидит не за решеткой. Подумайте, мой друг, ведь за эти годы многое могло произойти!

Игры и ненатуральности в словах Августа точно не было, он действительно переживал за своего любимца.

— Пусть так, — признал Алекс, хоть это и было безумно больно, но я понимаю, что за это время может произойти всякое и потом чисто из соображений безопасности опять же ей пришлось выйти замуж. В смысле гражданский брак, без посещения Храма, как это было у нас, но всё это неважно. Она предупреждала меня об опасности, значит, мы с дочерью для Ксении что-то да значим. И я должен найти свою жену, хотя бы, чтобы объясниться с ней и убедиться, что у неё всё в порядке.

Всхлип императрицы нарушил словесный поток Алекса и мужчины уставились на Клариссу, прижимающую тонкий кружевной платок к глазам.

— Ах, простите меня, я ведь всего лишь женщина, — произнесла она смущённо, — расчувствовалась.

— Дорогая, — император осторожно взял свою супругу за руку и поцеловал, — Вы истинная императрица, умеющая сострадать и ценить живые чувства людей. Мне с вами очень повезло!

— И мне с Вами, Август, — произнесла она, — но может быть Алексу тоже одиноко без своей жены?

Император нахмурился, вполне осознавая всё, что сейчас сделала императрица. И Алекс это понял и вновь отметил про себя, что эта пара подобралась как нельзя, кстати, вполне дополняя друг друга в любых вопросах. Он наблюдал за этим семейным представлением, молча, потому что знал, что именно сейчас не стоит не во что вмешиваться, иначе Август просто напросто не поймёт или чего доброго приревнует к своей красавице жене. Несмотря на всю кажущуюся светскость и открытость их беседы.

— Алекс, — обратился к нему правитель, — ты не думай, что я не понимаю. Случись подобное с Клариссой, то поверь, я первый рванул бы, куда глаза глядят в поисках своей жены, но, может быть, ты это сделаешь не один? В конце концов, это не просто личная месть твоего брата, а можно сказать политический заказ, направленный и против нашей семьи.

— Согласен, — кивнул Белтонич, — не знаю, что меня там ждёт, но двое-трое, большего позволить себе просто не могу и то роскошь. Несколько незнакомых мужчин везде будут привлекать к себе внимание.

— Ну, за документы ты не беспокойся, главное чтобы не попасться на глаза тому, кто себя хорошо знает и видел неоднократно.

— Постараюсь, — отозвался граф, а сердце стучало, оно просто рвалось туда, на территорию Аравии. Оставался только один вопрос — поиски Ярославы и именно это не давало покоя, заставляло делиться и разрываться между направлениями поисков. — Но у меня есть ещё одно дело, которое так же не требует отлагательств, это поиски дочери.

— Понимаю, мой друг, — император встал и, опираясь о спинку резного стула обеими руками, произнёс, — в этом не беспокойся. Осталось решить одну важную вещь. Стоит ли официально возвращать тебя в мир живых или пока оставим всё как есть? Какие твои мысли по этому вопросу?

Пока мужчины переговаривались, Кларисса позвонила в колокольчик и тут же со стола, словно ветром сдуло все тарелочки, столовые приборы….Каждая складочка на скатерти была мигом расправлена, а на смену одним блюдам принесли другие. Чайный сервиз и сладости, которые так любила императрица. Сладостей было не просто много, а очень много и хотелось попробовать всё и сразу, а точнее трудно было остановить свой выбор на каком-либо из мастерски приготовленных шедевров. Корзиночки с кремом, шоколадом, блинчики со сгущенкой, сметаной, орешки в сахаре и глазури, конфеты в разноцветной фольге…

— Послушайте, вы забыли про мёд! — Возмущенно высказала женщина слуге, и тот помчался на кухню, выполнять немедленно пожелание императрицы.

Все на кухне знали, что она большая сластёна и слово' большая ' касалось исключительно её любви к сладостям, но никак не к фигуре. Тут-то как раз всё было как надо, по мнению Августа и, судя по тем взглядам, что он регулярно одаривал свою жену, невзирая на присутствующих.

— Простите, Ваше Императорское Величество, — подал свой голос повар, — но с мёдом вышла накладочка, ах простите!

— Что такое? — Удивился император, который прервал свою беседу с графом, едва раскрасневшийся главный повар показался в дверях столовой, — у нас что, иссяк лучший мёд на пасеке у Гринвичей? Или его перекупил кто-то другой? Или Льюис отказался нам поставлять его к столу?

Алекс поморщился при упоминании этой фамилии, что не позволял себе при императорской семье. Август прекрасно знал отношение своего дипломата к этому семейству после случившегося, особенно после того, как Белтонич узнал о разрыве отношение между казавшимся таким искренним Даниэлем и Ярославой и считал подобное исключительно практичной, но вместе с тем трусливой стороной Гринвичей. Однако конкретно он, император зачастую не смешивал личное отношение и деловое сотрудничество. Известные липовые рощи Гринвичей привлекали пчел, отчего липовый мёд с их пасек был самым лучшим, что даже не удавалось пчеловодам самого императора. И он, Август, приобретал это продукт исключительно для того, чтобы побаловать любимую супругу.

— Всё есть, мёд свежий и запасён в большом количестве, как раз до будущего лета, — повар развёл руками с недоумением, — я сам лично пробовал. Но дело в том, что он весь засахарился. Тот, что подавали сегодня за завтраком закончился, мы открыли другую бочку, а потом все остальные. Везде одна и та же картина, — в одних бочонках мёд загустел так, что ножом не отрежешь, а в других пена, а главное брожение, несмотря на то, что я лично проверял всё ещё осенью!

— Как это? — Не поняла Кларисса, по всей видимости, не встречавшаяся с таким явлением.

— Или хранение не соответствует правилам, — вставил своё слово Алекс, внутри которого подымалось злобное чувство справедливости, — или же кто-то разбавил сам мёд сахарным сиропом, а еще возможно кормил пчел без меры этим же….

— Каким сахарным сиропом? — Возмутилась императрица, — а как же липы? А цветы? Мы сахар с водой покупать у них не желаем!

— Казначея ко мне, немедленно, — помрачнел Август, который что-то подобное слышал, но никогда не предполагал, что Гринвич осмелится ради наживы пойти на подобные махинации.

И когда побелевший казначей влетел в столовую, не церемонясь, император выдал свой приказ.

— С Гринвичей взыскать всё, что потрачено на мёд, плюс взыскать все расходы, как то хранение и транспортировка по дворцу. Плюс вычесть с него за моральный вред императрицы и её нравственные страдания. И проверить остальные поставки этого недобросовестного аристократа!

— Будет сделано, Ваше Императорское Величество, сегодня же, — казначей по знаку руки Августа удалился ещё быстрее, чем появился довольный, что так легко отделался.

— И кому? Мне? Императору! — Возмутился Август, — и пусть неурожай, но ведь плачу не как на рынке, а золотом и ещё каким! Нет, дорогой мой друг, то, что свадьба твоей дочери не состоялась с этим дельцом большая удача.

— Я тоже так считаю, — вставил своё слово Алекс, — но могу предложить мёд со своих полей? У меня нет липовых рощ, но гречишный и цветочный возможно придётся вам ко двору? Я понимаю, что императорские пчеловоды-умельцы тоже не дремлют, но если для разнообразия? Надеюсь, мои запасы по-прежнему не пустуют, Питер хоть и жаден до чужого, но продавать направо и налево захваченное имущество не будет.

— О, спасибо, граф! Вы умеете угодить женщине, — вставила своё слово повеселевшая Кларисса. — Как только вы решите свои мужские проблемы, вернёте жену, то обязательно жду от вас маленькую баночку на пробу!

— Но нет, не стоит так долго ждать, надо всего лишь написать записку моему управляющему и вам пришлют лучшие образцы, — уверил Алекс.

— Только нам необходимо решить, стоит ли объявлять вас живым! — Август снова уселся на стул и придвинул к себе чашку.

— Думаю, не стоит, мой император, — отозвался Алекс. — И пусть мне это выгодно с одной стороны — Ярослава если и таится где-то, то от этого найти её станет гораздо легче. Да она и сама проявит себя, вернётся в свой дом. Но для Ксении это ещё неизвестно как обернётся.

— Что вы имеете в виду, граф? — Кларисса затаила дыхание.

— За мной могут начать следить тут, раз по каким-то соображениям я мешаю аравийцам. А так как меня тут не будет, то резонно предположить, что я отправился за женой или ещё где-либо.

— В любом случае навредить ей или тебе мы не собираемся, — император поймал одобрительный кивок своей супруги и продолжил, — а значит, пока твоё воскрешение оставим на потом. А Ярославу найдем, не сомневайся, отправлю еще дополнительных людей.

Спустя сутки, как следует подготовившись, троица, состоящая из двух мужчин и одной молодой женщины выехали по направлению к Аварии. Алекс с трудом сдерживался, но всё ограничивалось скоростью скакуна.

Глава 9. Надежда на лучшее

А в это врем в глубинке Белогории…

— Ах, барышня, какая вы счастливая, — Марфуша не сводила глаз с маленькой Ксюши, которая в настоящее время посапывала на материнских руках.

Только что их тихую дружную компанию покинула Олёнка, которую дома ждали сыновья, а малышка, насытившись, тут же уснула.

За окном летел тихий снег, осторожно ложась на пока ещё мороженую землю. В печке весело потрескивал огонь, обещая тепло и спокойную ночь, что вот-вот спустится на Осинки.

— Да, Марфа, счастливая, — согласилась я с грустной ноткой, но сейчас плакать мне вовсе не хотелось.

Своих родителей я навечно сохраню в своём сердце, а моё настроение очень хорошо чувствует маленькая Ксюша, а потом не спит по ночам и хнычет. А может быть причиной ещё и животик, который перестраивается на собственное питание, а не от меня через пуповинку.

Но, Марфуш, и ты будешь такая же счастливая, вот увидишь, — я поправила темную кудряшку дочки, спрятав её под чепчик. Цвет волос Ксюши это единственное наследство, доставшееся от Даниэля.

Олёна с сокрушением заметила, что этот чудесный цвет кудряшек малышки может измениться. А по мне так пусть меняется, чем меньше напоминаний о Даниэле, тем лучше.

Моё сердце всё ещё болело. Нет, кажется, прежней влюблённости уже не было, просто все мои ощущения нежности и безграничного доверия к этому человеку перешли в нечто болезненное, что приносит тоску при одном воспоминании. И не важно, что именно приходило мне на ум при мыслях о Даниэле, абсолютно не важно. Каждая мысль о нём просто приносила боль, обиду и понимание — вместе нам уже не быть, даже если он приедет за мной и попросит моей руки…

Песнь уязвленного самолюбия?

Сказка?

Возможно, уж что-что, а сказок о глупых и наивных принцессах я знала предостаточно, и не все они заканчивались на мой нынешний взгляд хорошо. Одну красавицу подводный царь утащил на дно морское, обещав все жемчуга своего царства и сокровища с затонувших кораблей, а она была счастлива, ведь променяла пастуха на такого прекрасного и благородного подводного жителя, что кинул к её ногам несметные богатства. По мне так лучше жизнь с искренне любящим тебя пастухом, чем каждый день смотреть в зеркало и видеть, как зеленеешь и обрастаешь чешуёй.

Другая ревела день и ночь, пока молодой мужчина, весьма ленивый из себя не приехал на печи и не позвал её замуж. Разве после этого было где-то сказано, что он перестал быть лоботрясом? Девушка из царевен ради него пришла в простой дом, стала приветлива и мила, а он что? Так и пролежал на печи оставшуюся жизнь, а щука батрачила, выполняя все его прихоти?

Я верю, настанет день и спокойно смогу вспомнить о молодом Гринвиче, испытывая благодарность исключительно по двум поводам. Во-первых, у меня теперь есть любимая дочь. Во-вторых, я не вышла замуж за человека, способного предать, унизить женщину ролью содержанки, то есть вовремя раскрыла на него глаза.

— Марфуша, скажи, а тот молодой кузнец, что в прошлую среду подковал нашего коня, он ведь неспроста к нам потом приходил?

— Да я его просила скоб сделать, попрочнее, — кажется, служанка покраснела и это не имело ничего общего с жаром от печи. — Да вы не переживайте, барышня Ярослава, он сказал, что кто-то из проезжих мужичков заказал, оплатил, а сам сгинул в позапрошлом году в лесах, а заказ забрать на обратном пути не сумел. Вот и лежали, можно сказать никчёмные.

— А зачем нам скобы? — Поинтересовалась я, осторожно перекладывая дочку на кроватку, небольшую, плетеную, её нам принесли кто-то из дальних родственников Лисовых, совершенно бесплатно.

— На чердак лестница плохая, вот вобьём, как у деда и будем пользоваться. Всё ненужное туда убирать, до поры до времени, — произнесла Марфуша, одновременно быстрыми движениями пальцев заплетая тугую косу.

— А, понятно, — согласилась я, не произнеся вслух простую истину — кузнецу Яшке очень приглянулась Марфуша, да и он похоже ей пришелся по нраву, а потому вставлять слова о деревянной лестнице, что тоже не плохо, не cтала. Но, чувствуя ответственность за собственную прислугу, поинтересовалась, — он тебе хоть нравится?

— Кто? Яшка?

— А то кто же? — Усмехнулась я, закутываясь в шаль. Пусть в комнате, где мы спали с Ксюшей, было тепло, но я всё еще постоянно зябла. Доктор сказал, что прошло слишком мало времени после родов, организм восстанавливается.

— Да так, — протянула девушка, мужчина хороший, сручный, трудолюбивый.

— Сручный, — повторила я и удержала повторное желание улыбнуться. Все эти новые слова иногда умиляли, иногда вводили в тупик. Но я старалась и, кажется, не без успеха.

— А как сама к нему относишься? Любишь или просто нравится?

Мной двигало не просто праздное любопытство, просто за последние несколько месяцев всё круто переменилось, в том числе и собственное мировоззрение. Многие вещи стали видеться по-другому и относиться к ним я стала с большей осторожностью. Поэтому хотелось уберечь и Марфушу от какого-нибудь печального исхода.

— Любить не люблю, — как-то растерянно ответила она, — но нравится, это точно.

— Замуж тебя звал? — Полюбопытствовала я, — или чего-то ждёт?

— Звал, — отозвалась девушка и снова покраснела.

— А ты? — отозвалась я в то время, как сердечко тоскливо заныло. Расставаться с девушкой я не хотела, равно, как и вмешиваться в её личную жизнь. Мы с дочкой пойдём по одному пути, а Марфу надо будет отпустить, в конце концов, она мне не рабыня, чтобы вечно сидеть около нас и прислуживать.

— А я не знаю, — призналась девица и отпустила косу, которая медленно стала расплетаться, нарушая всё, что только что сделали ловкие пальцы девушки. — Он хороший, работящий и пусть у Яшки двое ребятишек, с его-то работой это и вовсе не проблема всех содержать, но только как-то тоскливо.

— Почему?

— Вот барышня, простите меня, вам когда-нибудь говорили, что любят? Не батюшка ваш покойный, граф, а мужчина.

— Говорили, Марфа, а что толку? Слова красивые, но поэтов заливать соловьём много, а настоящего человека, как оказалось, так и не встретила.

Мне действительно признавались в любви не один раз (на балах, передавали записки в театре), но предпочтение и всё своё внимание я отдала Даниэлю, который оказался вовсе не идеальным.

— А мне хочется, чтобы на меня смотрели не как на девку, что можно в постели умять и вместо лошади в домашние дела впрячь. Всего я этого не хочу. Хочется, чтобы мой суженный смотрел на меня, как ваш господин Даниэль на вас, когда вы вместе были. Только чтобы закончилось все по-другому.

— Ты хочешь сказать, что тоже видела, что он меня любит? — повторила я, потому что в последнее время стало казаться, что Дан ко мне чувствовал исключительно интерес денежного характера и ничего другого.

— А это все видели, все слуги. Вам все завидовали, по-доброму конечно, — оправдывалась она после последних слов.

— Нечему завидовать, Марфушенька, — устало протянула я и подошла к окну. Значит, не показалось, Даниэль меня действительно любил, только какой-то странной и больной любовью, обладающей свойством исключительно собственнического характера, помноженной на невероятных размеров расчетливость и эгоизм. — Ну, так что с кузнецом? — Я словно стряхнула оцепенение и ухватилась за другую мысль, — ты ему отказала? Или обещала подумать? Если дело в нас так ты не переживай, справлюсь да и найти прислугу сейчас зимой вовсе не проблема.

— Обещала подумать, — отозвалась девушка, — негоже такому хорошему кузнецу сразу от ворот поворот давать, он нам ещё пригодиться может, — усмехнулась девушка, и я ей улыбнулась. Она взрослая, сама решит, как и что, а если понадобится мой совет, то я рядом.

Но совет мой не понадобился. Как-то рано утром в августе месяце, Марфуша и Олёнка со Степаном отправились по грибы, а их малыши со мной. Мальчики прекрасно ладили друг с другом и играли, а Ксюша с интересом наблюдала за ними. Ей уже было полгодика, а мальчикам около двух и вся эта компания с удовольствием слушала сказки, которые я им рассказывала, порой просто выдумывала или читала. Доктор принёс несколько книг, сославшись на их полную ненадобность, за это я была ему очень благодарна.

Спустя три часа троица грибников вернулась с полными корзинками и семья с двумя сыновьями удалилась к себе, а мы остались. Ксюша поела и уснула, поэтому никто нам с Марфушей не мешал перебирать грибы.

— Послушай, ты приболела? — Забеспокоилась я, видя, как девушка хмурится и молчит. На мою Марфу это было вовсе не похоже, а за три часа такие перемены, это даже странно. — Может, приляжешь, отдохнёшь, я сама всё сделаю.

— Да нет, барынька вы не тревожьтесь, это я про кузнеца думаю, — отозвалась служанка.

— Отказать ему решила? — Догадалась я. — Что-то произошло?

— Олёнка и Степан вправо ушли после поляны, той, где в тот раз земляники бессчётно было. Помните?

— Помню, Марфуша, как не помнить, — я тогда впервые в жизни увидела в таком количестве землянику, ведь у нас в замке все росло на грядках и не в таком количестве как тут.

— А я влево и так потихоньку до оврага добралась. Устала, присела и сижу в тени, собираю. Да слышу, кто-то сопит в стороне. Я из-за куста-то выглянула, а там Яшка с Любкой, что у доктора в помощницах ходит.

— Что они? — Переспросила я, понимая, что пауза затянулась.

— А того, подмял он её под себя и слова всякие шептал, непотребство какое-то, — засмущалась девушка.

— Переживаешь? — На всякий случай уточнила я, хотя чувствовала, что тут исключительно ревность к женщине, к самому факту, что Яшка посмел поглядеть на другую.

— Обидно, — шмыгнула Марфуша, но тут же нервно рассмеялась, — а вот теперь пусть кузнец Любку подминает и за работницу держит. Ну, нет мне пока мужика подходящего, а на первого встречного кидаться не буду. А мне и с вами, барышня очень даже неплохо.

— И мне с тобой, — я погладила девушку по плечу, — только если кого-нибудь стоящего встретишь, на нас не смотри, устраивай свою жизнь. Мы не пропадём.

— Посмотрим, — туманно отозвалась повеселевшая девушка, взяв в руки очередной гриб.

Скобы Марфа кузнецу вернула, выдрав их собственноручно из стены, наказав передать Любаше. Яшка не дурак, он все понял, а может быть видел девушку в тот день на опушке леса. В любом случае отношения с местным умельцем у нас остались исключительно деловые, но не самые плохие.

Не стоит идти замуж за нелюбимого человека, если ты не видишь для себя в этом ничего хорошего.

* * *

Алекс и двое агентов императора Августа, спустя неделю

Зимнее утро в небольшой гостинице Аравии это нечто особенное. Нет привычной для Тарсмании суеты, нет заезжих купцов, что с самого утра спорят, какой товар лучше продать в начале, а какой позднее и по какой именно цене, с кем следует вести торг, а кого лучше обойти стороной… Тишина и спокойствие, навеянные размеренным течением самой жизни. Никто никуда не спешит, всё само собой образуется…

— Эл, сколько вы сказали до поместья по времени? — Невзрачная женщина неопределённого возраста, которой можно на вид смело дать и тридцать и сорок лет пристально посмотрела на сидящего напротив мужчину.

Седина, как ни странно, покрыла почти полностью его голову, но взгляд по-прежнему был цепким и внимательным. А по другому и быть не могло, ведь мужчине всего-то чуть меньше пятидесяти, наверное.

Седовласый мужчина вздрогнул, услышав уже ставшее привычным чужое имя, отодвинул тарелку и уставился на пару, что сидела напротив. Это два агента Августа, проверенные и надёжные сотрудники, практически невзрачные на вид, но весьма умелые по содержанию.

— Час, полтора, Мэг, — отозвался Алекс-Эл и подернул плечом, словно отталкивая с себя оцепенение. Он был собран всю дорогу, но вот теперь, когда осталось всего ничего, когда большая часть пути пройдена (но, скорее всего самая лёгкая), раздумье и переживания навалились, словно их просили.

Оно должно было накрыть, это неизбежно, но Алекс точно знал если придётся обратно убегать толкая перед собой инвалидную коляску то и тогда он не оставит её никогда. Гораздо важнее его мучил вопрос, а нужен ли он сам ей?

А хочет ли она видеть его Алекса Белтонича по-прежнему своим мужем?

А любит ли она его, ведь прошло столько лет и многое могло перемениться…

Их план был прост и вместе с тем сложен. Любыми способами выудить у Георга сведения о бывшей жене, о её местонахождении. Как запасной вариант — наняться в прислугу к Георгу и, по-возможности, выведать что-то о бывшей жене у всех, кто пожелает поболтать.

— Вилли, проверь, готовы ли наши кони, — Алекс-Эл отдал распоряжение и отодвинул от себя кружку темного пива. Странный напиток, но очень вкусный, непременно бьющий по ногам, даря им расслабленность и вместе с тем желание прогуляться до уборной.

— Эл, там снег, сырой и сильный ветер, — доложил Вилли, такой же невзрачный и неприметный мужчина примерно сорока лет на вид. Агенты не должны были выделяться, поэтому эта, практически семейная парочка, подходила для данного задания идеально.

— Остаёмся, — принял нелёгкое решение Алекс, а сердце словно сковало обручем.

Он очень хотел увидеть ЕЁ…

И чем ближе к цели, тем сердце стучало чаще и громче, а в голове вертелись только два имени — Ксения и Ярослава.

Но незнакомые путники, словно к спасительному огню в темноте, один за другим входили в полумрачное помещение большого зала, где народ мог и поесть, и поговорить, а заодно раскурить по трубочке. Непогода была некстати, но позволяла тайным визитёрам собрать кое-какие сведения о Георге Огарёве, и это понимал каждый из вновь прибывших всадников из Тарсмании.

— Послушай, любезный, — обратилась Мэг к молодому ловкому официанту, что быстро сновал между деревянных столов, постепенно заполняющихся желающими согреться и подкрепиться посетителями. — А нет ли у вас поблизости, какого поместья, чтобы наняться туда?

— Вы изволите прислугой? — Отозвался шустрый любезный и тут же оценивающе скользнул взглядом по одежде, по лицу Мэг.

— А не знаю, чем предложат, лишь бы платили, — рассмеялась девушка и словно пристыженная взглядом своего строгого седовласого спутника замолчала. — Швея я, могу, что хочешь смастерить. И платье, и камзол, а еще портки подшить, за деньги, конечно, — она многозначительно приподняла правую бровь и вновь захохотала.

— Про швею не знаю, может быть у супруги лорда Георга таковая и имеется в услужении, — многозначительно заметил официант, — а вот на кухню требуется, точно. К нам обращался их повар, рассказывал, что помощница сбежала с заезжим музыкантом, а от прочих толка нет. Так что, кареглазая, можешь попытать счастья.

— Спасибо, — отозвалась Мэг и медная монетка почти идеально по прямой покатилась по столу в сторону словоохотливого официанта, который тут же прикрыл её рукой.

— Если что, меня Теодором зовут, — благодарно улыбнувшись, добавил шепотом любезный служка.

— Как? — С деланным непониманием прищурилась Мэг, — как вас зовут?

— Теодором, — повторил официант и оглянулся, по всей видимости, высматривая хозяина, — я тут всегда, если что крикните, выйду.

— Спасибо, — совершенно серьезно отозвалась Мэг, которая сумела без каких-либо видимых женских ухищрений в виде косметики или пёстрых тряпок обратить на себя внимание такого информированного человека, как официант.

— Фёдор! — Раздался громкий мужской голос со стороны кухни, — жаркое готово, кто из посетителей заказывал? Забирай!

Официант внимательно посмотрел на Мэг, но не найдя в её лице насмешки из-за того, что он несколько подкорректировал своё имя, торопливо, но важно поспешил на кухню.

Пару минут между спутниками не было не произнесено ни слова, всё было настолько размеренным, что, казалось, каждый из них ушел в себя. Но это было не так, и как только они убедились, что не привлекают к себе внимание, начали беседу.

— Что будем делать, Эл? Хочешь, сразу наймусь в швеи, — предложила женщина, и в её глазах вовсе не было веселья, которое она демонстрировала Теодору.

— Ты серьезно этим владеешь? — Поинтересовался Алекс-Эл, вышедший из своего задумчивого состояния.

— Ага, немного, — отозвался Вилли за свою спутницу, — но раны Мэгги штопает куда как ровнее.

Улыбка знающей себе цену женщины была ему в ответ. Даже само намерение придать выражение своему лицу то злость, то наивную простоту, то обольщение — всё сразу менялось и перестраивалось в этой женщине, соответствовало выбранному образу. Она была дурнушкой, но через пять минут сияла красотой. Мастер перевоплощения, если сказать парой слов.

Алексу вообще казалось, что со спутниками ему очень повезло. Не задающие лишних вопросов, но естественно поставленные в известность на тему сути самого задания, они идеально вписались в его собственные запросы, его понятия о спутниках в таком деле.

Женщина, умеющая перевоплощаться и отлично владеющая оружием, мужчина, понимающий суть разговора с полуслова. Никакой лишней болтовни, всё исключительно по делу. Вот и сейчас для Мэгги это было чистой игрой, расположить к себе хитроватого работника трактира довольно недурной репутации.

Мужчина, который выглядел как простой конюх, как сапожник. И только при самом внимательном рассмотрении можно было заметить, что слишком цепкий взгляд у него, слишком часто молчит там, где кто-то ведёт откровенную, порой нетрезвую беседу.

— Да чтобы эту погоду! — Раздался громкий крик прямо из дверей, произнесенный только что зашедшим мужчиной, сопровождаемым слугой, — теперь и до дома не доберешься засветло.

— Что желает господин Георг? — Хозяин трактира вынырнул словно неоткуда, словно только и ждал этого момента, когда к нему заявится рассерженный природой незнакомец.

— Вина неси, да покрепче! — Гаркнул Георг и, скинув свой заснеженный полушубок слуге, уселся на лавку практически рядом с Алексам.

Интуиция не только подсказывала, она просто вопила, что рядом с Белтоничем уселся тот самый первый муж Ксюши, но это был только домыслы, всё остальное надо было выяснить и лучшего повода, чтобы познакомиться с врагом за столом, на его территории, не придумать.

— Будет сделано, лорд, — хозяин трактира был раз услужить такому посетителю и со скоростью, не менее чем у Фёдора, поспешил на кухню за приличной порцией крепленого вина.

Алекс, не поворачиваясь к мужчине, рассматривал, пытаясь увидеть что-то, что даст ему хоть какую-то уверенность, что это и есть их объект поисков на данный этап.

— А вы новичок в наших краях? — Обратился незнакомец к Белтоничу, прищурив правый глаз, а Алексу ужасно захотелось приложить в этот самый глаз кулаком. А ещё лучше лицом о гладкий отполированный временем и рукавами едоков стол.

— Совершенно верно, — небольшая пауза, что должна обозначать только необычно острый ум собеседника. Алекс привык к этим играм, взглядам, недосказанным словам, что уже сейчас оно всё выходило совершенно автоматически.

Мэг и Вилли предусмотрительно покинули их, оставив одних, но Белтонич точно знал, это не от невнимания, а исключительно от того, что с одним случайным знакомым гораздо проще поговорить, чем, если бы этих людей было несколько.

— А это ваши слуги? — Мужчина бесцеремонно ткнул пальцем в сторону удаляющейся пары, провожая взглядом Мэг, а точнее ту часть женщины, что находилась ниже спины.

— Он — да, а она просто его жена, — отозвался Алекс и многозначительно подмигну новому знакомому.

— Красивая, зараза, — уважительно произнёс Георг и, приняв полный кувшин вина от расторопного трактирщика, показал знаком руки, чтобы тот не мешал его беседе.

— Как вас зовут?

— Эл Грэй, — отозвался Алекс Белтонич, — а вас?

— Георг Огарёв, — отозвался мужчина, самодовольно добавив, — владелец этих земель. Чем занимаетесь?

— Сейчас или по жизни? — Сердце у Алекса было готово пуститься вскачь, но он заставил себя успокоиться и настроиться на вполне рабочее состояние.

Это ведь привычно — идти по лезвию ножа, балансировать на краю пропасти, в которую в любой момент можешь улететь не только ты сам, но и твой император, твоя страна, в конце концов. Но теперь всё было гораздо сложнее, ведь на карту поставлена жизнь любимой, а, значит, ошибок точно допускать нельзя, всё должно быть выверено просто идеально.

— Хм, а ты не так и прост, Эл Грей, — уважительно заметил Огарёв, — но я и сам из таких.

— Так может, выпьем за знакомство? — Предложил Алекс и, не дожидаясь решения Георга, сделал пару глотков из своей кружки с темной пенной жидкостью.

— Отчего бы и нет, — отозвался новый знакомый, — похоже, буран надолго, а в мои планы никак не входило сегодня ночевать вне дома. Проклятой зиме никак не придет конец, а пора бы!

— Вы далеко живёте? — Как бы невзначай спросил Белтонич и ножом подцепил кусок мяса из глубокой тарелки, что стояла перед ним.

— Да, рядом, — огромный кусок свинины скрылся во рту Георга, но всё это было проделано таким достоинством, что Алекс заранее решил не недооценивать противника. — Только если ближайших пару часов всё не утихнет, так и придется тут заночевать. Ты на каком этаже комнату взял?

— На втором, — отозвался Алекс и сделал вид, что припал к кружке с густым пивом.

— Это правильно, — заметил Георг, — там комнаты лучше — пол теплее.

— Потому и взял, — осклабился Алекс, в котором сейчас трудно было узнать прежнего Белтонича, которым он был еще неделю назад до путешествия. Выкрашенные в черный цвет волосы, отросшие тоненькие усы и недельная щетина, сдобренная стойким табачным запахом, однозначно говорящая о том, что владелец этих особенностей исключительно курящий человек. 'Валет', так назвал себя дипломат, увидев сегодня утром в зеркале. Отчего такое сравнение с картами, он и сам не знал, но твердо был уверен, что, несмотря на внешнюю суровость, какая-то утонченность в этом образе просматривалась.

Встреча с Огарёвым могла принести неприятности, при условии, что тот узнает второго мужа своей бывшей жены. Вот только этот современный маскарад, плюс годы (если допустить, что Георг сам приезжал тогда за Ксенией) делали своё дело отлично.

— Куда путь держишь? — Не унимался новый знакомый, с которым уши надо было держать востро, уж это Алекс понял сразу.

— К одному другу…. навестить, — покривил с ответом Белтонич, впрочем, на его лице это ровным счетом никак не отразилось, только расплылась сальная улыбочка, что никак не вязалась с гордым званием дипломата Тарсмании.

— Понимаю, — ухмыльнулся Георг и тут же провозгласил следующий тост, — за баб!

— За них! — Вторил Алекс, прикладывая глиняную кружку к губам.

— Ты только запомни, — произнёс слегка захмелевший Огарёв, хватая графа за рукав, — бабу её как гниду — если что, то сразу к ногтю, иначе хлопот не оберешься. Уж поверь, я то с такими управляться умею, пустой совет не дам..

Спустя полчаса взвинченный Георг отправился к хозяину трактира, чтобы понять, почему на дне кувшина оказалась чья-то костяная пуговица, как такое вообще могло быть. Или посуда тут плохо моется или до него, до самого лорда это вино уже кому-то приносили, а потом просто подлили ещё раз до целого.

Алекс заказал еще пива, не решаясь уйти. Слишком тоскливо сейчас находиться в комнате одному, зная, предполагая, что находится где-то невдалеке от любимой. И пусть в прошлый раз записка была передана в столице, а Георг проживал совсем в другом месте, но искать надо начинать от него, а значит, спокойствие и безмятежный сон не скоро придут к напряженному мужчине. А ещё дочь, которую так и не нашли на момент их отбытия в Аравию. У Августа опытные сыщики, но если Яру напугать, вывести из равновесия, (что и произошло), то она способна на невозможное. Так было всегда. Однажды кто-то из молодых людей на одном званом вечере некорректно высказался о способностях женщин опередить в скачках мужчину. Напрасно он это сделал, потому что Ярослава обставила его ровно на два шага, что выглядело как пощёчина мужскому роду. Правда молодой мужчина выкрутился, сказав, что победа такой леди над ним приравнивается к награде. От воспоминаний о том случае Белтонич испытал гордость за свою девочку. Он всегда знал, она лучшая и в этом ни разу не усомнился. И стреляет она метко, только убивать животных без нужды не хочет, но это её право, мишеней в замке и без того достаточно.

— Вы не меня ждёте? — Раздался грубый хриплый голос, принадлежащий довольно необычному мужчине и Белтонич удивленно раскрыл глаза.

Он, этот незнакомец был словно гора, словно огромный дом, что внезапно встречается на вашем пути. Сильные накаченные руки, квадратная голова с весьма мощным подбородком предупреждали, что с этим типом спорить или возражать как-то всё же не стоит- себе дороже выйдет. И всё же что-то в нём было не то помимо этих физиологических особенностей. Какое-то внутреннее чутьё, что просто вопило отодвинуться от этого человека подальше, но Алекс заставил себя не дергаться, пока не поймёт в чем тут дело.

— Нет, но если вы хотите, присаживайтесь, — кивком головы граф указал незнакомцу на место напротив себя.

— Спасибо, — произнёс мужчина и присел, сделал заказ.

Алекс перестал обращать внимание на столь интересный экземпляр, если бы не одно НО. Как бы невзначай под столом к ноге Белтонича прикоснулась чужая нога, пару раз нечаянно прижавшись.

Нечаянно ли?

Можно было дать в морду или опрокинуть на извращенца хоть скамью, хоть стол, но граф предпочел просто убрать ногу, оставаясь на месте. Он не девочка синеокая, чтобы ёрзать от подобных поползновений, да и привлекать к себе внимание сейчас вовсе не хотелось.

— Пустой номер, — заметил Алекс приглушенным голосом и уставился на странного незнакомца, — не интересуюсь. А если ещё раз повторишь, забудешь, зачем появился на свет.

Незнакомец отодвинулся, и все дальнейшее время просто сидел над своей похлёбкой, делая вид, что весьма занят, а весь окружающий мир его не интересует. Он вспомнил, как его избили ровно два месяца назад за подобное, а потому предпочел не затевать ссору.

— Где-то тут остановился наш предмет, — произнёс Алекс, едва зашел в комнату, где должны были бы дожидаться, а потом и ночевать его спутники.

— Удачно вышло, — отозвалась заинтересованно Мэг, — может тут, совсем рядом? — Она внимательно посмотрела на своих спутников, — я найду, чем его заинтересовать, а там посмотрим. Он трезв?

— Нет, но его нормы мы точно не знаем, так что возможно уже нет, — усмехнулся Алекс и перевел свой взгляд на задумавшегося Вилли.

Эта парочка была вместе и непонятно, то ли женаты они, то ли нет, но в любом случае подобное заявление от женщины должно вызвать в след гнев мужчины, но тут этого не произошло. Кто знает, дело ли это доверия друг к другу, то ли отношения настолько свободны, в любом случае в свой адрес никаких поползновений со стороны Мэг он не замечал.

— Пойдёшь наниматься в белошвейки? — Поинтересовался Вилли без тени иронии в голосе.

— Да, только выясню, где он остановился, — Мэг встала с совершенно серьёзным видом, подошла к зеркальцу, что висело на стене, и уже через десять минут Алекс был в шоке от преображения женщины. Умело подкрашенные глаза, губы, красиво уложенные волосы, ничуть не напоминающие мышиный хвост, преобразили спутницу, превратив из гадкого утёнка в настоящую красавицу. Незаметный агент, самый лучший агент. Он способен менять свою внешность едва ли не кардинальным образом.

Мэг ушла, заверив, что вернётся, как только найдёт Георга и попытается втереться к нему в доверие, предложив себя в качестве швеи женского и мужского платья. Тишина, что возникла после того, как женщина прикрыла за собой дверь, была самой обычной. Метель звучала где-то за стеной, а сюда не долетало практически ни звука, постояльцы, огорченные погодой предпочитали не сидеть по своим комнатам, а коротать время за горячительными напитками в трактире, что располагался на первом этаже гостиницы. И только двое мужчин, застывших в креслах пытались проникнуть сквозь толщу стен, чтобы понять, чем сейчас занята Мэгги и Огарёв.

Решено было действовать по обстоятельствам, потому что лишние свидетели, они везде ни к чему. Вот только не факт, что если они упустят сейчас такой момент, то в поместье Огарёвых всё пройдет гораздо глаже и проще.

Спустя час дверь открылась и женщина молча вошла в комнату, так же без слов прикрыла за собой дверь.

— Так! Я его подкараулила, и мы договорились встретиться. Он сказал, что до белошвейки мне ещё далеко, надо сдать экзамен, — улыбка искривила её полные губы, а Вилли насмешливо приподнял брови и покачал головой.

— Так! Я его подкараулила, и мы договорились встретиться. Он сказал, что до белошвейки мне ещё далеко, надо сдать экзамен, — улыбка искривила её полные губы, а Вилли насмешливо приподнял брови и покачал головой.

— Это он тебе сказал? — Съязвил её спутник, Алекс решил, что так проявляется его ревность.

— Угу, мне надо показать, как правильно вставляют нитку в иголку.

— Пойдёшь?

— А то! Неужели стоит пропустить такой момент? — С вызовом отозвалась Мэгги и с чувством полной собственницы уселась на колени к Вилли. — Вот только думаю, что мне с ним потом делать? Связать или вы сами?

— Связать, конечно, хорошо, и даже весьма нужно, но мы не можем рассчитывать, что удача к нам настолько повернётся.

— А куда она денется, Эл? Мы её за хвост, милую, — усмехнулась Мэг и быстро поцеловала Вилли в нос. — Доверьтесь мне, мальчики, чихнуть не успеете, как я приду за вами.

— Ты уверенна, что справишься? — На лице спутника женщины отражалось беспокойство. — Может лучше спустя минуту мне зайти к вам и устроить скандал, приревновать?

— Справлюсь, — совершенно серьёзно ответила она и после легкого движения кистью руки из кармана Мэг быстренько извлекла небольшой нож. В том, что она им никогда не пользовалась, трудно было поверить. Нож просто идеально лежал в руке, и не был новым. Значит, им пользовались, и вряд ли каждый раз это была колбаса на бутерброд. Она потерла рука об руку, пройдясь пальцами по небольшому скромному перстню, в котором, Алекс был предупрежден, хранился порошок, небольшое количество которого способно лишить человека памяти на довольно долгое время.

Время пролетело быстро, и уже спустя двадцать минут Мэгги заглянула в комнату к мужчинам, сделала им знак рукой, поманив за собой.

Картина, представшая перед глазами спутников женщины, была не самой приятной и вместе с тем смешной. Довольно крепкий мужчина лежал полуобнаженным и непросто старательно, а вполне профессионально был привязан к спинкам кровати.

— Кто вы такие? — Пробурчал он, едва Мэг вытащила из его рта кляп. Хотел закричать, но вместо этого закашлялся, вдобавок связанные руки помешали прикрыть рот, и слюни разлетелись по небритому лицу.

— Где моя жена? — Произнёс Алекс, приблизившись к Георгу, в то время как Мэг выдернула из-под мужчины подушку, готовая в любой момент накинуть её на лицо, в случае если тот закричит.

Вилли стоял у прикрытой изнутри двери, на всякий случай. Вообще надо сказать, что комната отличалась толщиной стен и обстановкой, скорее всего это был лучший номер, для особенных гостей.

— Кто? — Брезгливость и презрение досталось заговорщиком из глаз Огарёва.

— Моя жена, — Белтонич достал нож и приставил его рукам мужчины, слегка ткнул…кровь капнула на постель, но никто его не остановил, никто не помешал. Для спутников порой это являлось работой, не всегда приятной, но необходимой и эффективной. — Ксения.

— А, эта шлю… — недоговорил Георг, прерванный Мэг, ударившей его подушкой по лицу.

— Ненавижу когда про обычных женщин так, — прошептала она, отнимая подушку, — ещё раз, козёл вякнешь, кастрирую.

— А почему бы не сейчас? — Произнёс Алекс, замечая, что мужчина занервничал, — вполне разумное решение. Не будет приставать к женщинам, да и его жена вздохнёт спокойно.

Белтонич был настроен решительно, хоть, по совести сказать, брезговал прикасаться к чужим причиндалам, но ражи такого дела решил потерпеть, а руки после отмыть с самым вонючим мылом. Он посмотрел на своих спутников, вполне согласных с этим молчаливым вопросом. Даже Мэгги сглотнула, но кивнула, не отодвинувшись от пленника ни на сантиметр. Кажется, серьезность намерений всё же просек Огарёв и изменился в лице.

Нож еще не приблизился к мужским брюкам, как Георг заговорил.

— У меня её нет, отобрали, — он сглотнул, но не отрывал своих зеленых глаз от Белтонича. Глаза врага были того же цвета, как и у Яры, только выцвели от времени и пороков.

— Кто и зачем? Рассказывай по-порядку. С самого начала, когда увезли её из моего дома.

— Ксению выкрали, привезли в Аравию в дом, что расположен в соседнем городке. Там она, — Георг ухмыльнулся, — прожила под моим надзором три года, а потом вышла замуж за одного пожилого дворянина, вот и всё.

— Что?

Алексу показалось, что он ослышался. Ксюша…. его жена Ксения вышла замуж? Как такое могло произойти? Мэг и Вилли смотрели на своего предводителя с сочувствием, а именно это меньше всего сейчас нужно было Белтоничу. Ни от них, ни от кого другого.

— Ври… то есть рассказывай дальше, — приказал Алекс.

— А всё. Слышал, что живёт затворницей, почти никуда не выезжает, — несмотря на своё полуголое положение и связанные руки Огарёв был не просто доволен, он чуть ли не сиял от своих слов. — Детей нет, если хочешь знать.

Удар в челюсть пришелся как нельзя, кстати, и глумливый поток слов прервался судорожным вздохом. Мэгги предусмотрительно держала подушку рядом, чтобы в случае чего заткнуть рот Георгу.

Хотелось перерезать глотку Огарёву, несмотря на то, что раньше этого Алекс точно не делал. Но мало ли кто что не умел, а потом научился. Дети не рождаются с умением пользоваться ложкой или вилкой, однако потом довольно ловко орудуют и так до старости. Быть убийцей до старости граф не предполагал, а вот конкретно этому ублюдку выпустить кровь — непременно.

Осторожный приглушенный стук в дверь заставил всех напрячься, особенно Мэгги, прижавшую к лицу подушку, слегка, чтобы Георг не задохнулся, но знал, что ему грозит, если посмеет позвать кого-нибудь на помощь.

Вилли напрягся, одной рукой ухватился за оружие, а второй положил руку на спинку стула, на котором только что до этого сидел… Стук больше не повторился и Алекс продолжил своё общение, но всячески стараясь сдерживать себя в руках. У него вообще в последнее время это плохо получалось. После услышанного от родного брата сдерживаться просто не хотелось, иначе весь негатив, вся тьма, что накопились за последние годы, грозили поглотить Белтонича.

— Значит так, герой-любовник, произнёс Алекс почти шепотом, приблизившись к уху Георга, — говори, где моя жена, иначе плакало твоё хозяйство кровавыми слезами.

— Она… — последовала заминка, и какое-то беспомощное выражение отразилось на лице Огарёва, — как же там…

— Еще немного и он не скажет, как звали его маму, — предостерегающе прошептала Мэг Алексу, — а потом и вовсе уснёт крепким сном, будто опием опоённый.

— Это один из дальних родственников нашего правителя, появившегося на свет не в семье. Старый бастард, вот! Ходят слухи он весьма рад, что женился на…на твоей жене, — идиотская улыбка была весьма к лицу Георгу, но не к месту зачинщикам.

— Где он живёт, как его фамилия?

— Он мэр соседнего городишки, мелкий мэр…Ка. Ко..Кучер! — Заржал было Огарёв, а потом захлебнулся кровью от тычка в бок, который без сожаления сделала Мэг. — Он теперь объезжать будет твою…. твою…..

— Всё, спёкся, — многозначительно изрёк Вилли, с интересом рассматривая теряющего память и одновременно засыпающего мужчину.

— Эл? — Внимательный взгляд Мэг прошелся по пленнику, и она ловко, но без особого такта засунула подушку обратно ему под голову. — Что делать с ним будем? Сыпанула я ему хорошо, так чтобы мы спокойно нашли и вернули твою жену, а так же вернулись с ней обратно. Но подозреваю, что этот хорёк вообще может не вспомнить нас никогда.

— Лорд Георг, — неожиданно промурлыкал приглушенный голос из-за двери, сопровождаемый стуком. — Я пришла, вы ведь меня ждали?

— Вот козёл, — прошипела Мэг, — он нас что, двоих хотел обучать ткачеству?

— Георг, ну ты что, обиделся, да? — Ныла несговорчивая дама, — так я же с Федькой ничем и не занималась. Так, про еду говорили всякую. А ещё я у него две солонки просила…. На время, конечно. Мне тут рассказали, что если ими груди натирать, так они больше станут.

Искривившееся от смеха лицо Мэг и заинтересованное Вилли, посматривающий на скромную линию груди своей спутницы было заразительным делом, и Алекс ухмыльнулся, но нож не убрал.

— Лордик мой упрямый, а может тебе плохо? — Догадалась женщина после того, как в очередной раз постучала по двери, но теперь, кажется уже ногой. — Так и есть….Я мигом, к хозяину гостиницы!

Ничего не оставалось, как быстро срезать веревки, окутать лорда одеялом, придав весьма довольный спящий вид и тут же покинуть комнату. Можно было прирезать, всего лишь одним взмахом лезвия, но сразу вызовут полицию, начнутся опросы постояльцев. Кто такие, куда и зачем. В настоящий момент привлекать к себе внимание, таким образом, было просто ни к чему.

То ли девица передумала, то ли нашелся кто-то другой, более сговорчивый, но она так и не вернулась к своему лордику, вероятно занявшись кем-то куда более отзывчивым по пути.

Спустя пятнадцать минут Алекс приоткрыл дверь, и собрался было возвратиться в комнату Георга, как знакомый силуэт мутного мужика, пытавшегося к нему приставать, промелькнул в конце коридора.

Мысль, еще вчера казавшаяся гадкой и недостойной аристократа, пришла сама собой, и граф пустил всё на самотёк.

Любвеобильному Огарёву любовь без границ.

* * *

Джуди был несуразен. Несуразен и нескладен по собственным меркам. Сын портовой шлюхи и какого-то заезжего моряка он всю свою детскую сознательную жизнь провел в местном борделе, подавая напитки, а потом вышибая ненужных несговорчивых клиентов из дверей.

И пусть сам он тут работал и пользовался привилегиями и уважением, не из-за почившей давно трудолюбивой маменьки, а из-за того, что не лез постоянно к бабам, плюс активно работал кулаками против зарвавшихся нахалов, но своим секретом не мог поделиться ни с кем.

Секрет был не такой уж и сложный, однако, для этого борделя непривычный. Джуди вовсе не нравились женщины, ни молодые, ни старые. Гораздо сильнее его тянуло к зрелым мужчинам, от которых просто несло силой и могуществом. Или к тоненьким мужчинам — веточкам, которых словно забывали кормить в детстве, да и в юности тоже.

Однажды к ним забрёл капитан какой-то шхуны. Обычный мужик, что широко расставляет ноги и мотается, словно на палубе. Только шатался он не от того, что отвык ходить по суше, а от количества выпитого. Выбранная матросом Розочка (у них, у всех девок были такие звучные имена, будто ты попал не в бордель, а в самый настоящий цветник с нежными, но слегка залежалыми нимфами) через пятнадцать минут спустилась вниз, к свободным подругам, поджидающим клиентов. Джуди слышал, как она со смехом рассказала, что матрос увалился прямо на пол, пытаясь расстегнуть пуговицы на ширинке, да так и уснул.

Кровь прилила в голову Джуди и мысль тут же сформировалась сама собой, приняв вполне реальные очертания. Он быстрым шагом прошел мимо щебечущих женщин, как делал это много раз, чтобы пройтись по этажам и проверить всё ли с порядке между клиентами и девицами. Но на самом желе ноги понесли в комнату Розочки, где действительно развалился полуголый капитан, а под головой у него красовалась подушка, заботливо втиснутая Розочкой.

Вот тут-то Джуди понял, что женщины навсегда потеряли для него интерес…. за этим занятием его и застала хозяйка комнаты, застыв в дверях как статуя..

— Ты что? — Осоловело смотря на мужчин протянула она, по-прежнему стоя в дверях, — клиента портишь?

Громила кивнул, спешно застёгивая штаны. Подумаешь, то он, то его. Нормально.

— Уходи, как можно скорее, он ведь проснётся и убьет тебя, — ахнула девка, — я ведь про его знаю, это Черный Скат, он каждый раз, как оказывается у нас в порту, обязательно кого-нибудь убивает.

Про Черного Ската Джуди и сам знал, но мысль о том, чтобы покинуть это давно надоевшее место, тоже зрела в его голове не первый день. И вот этот самый случай настал, порадовав предварительно громилу кусочком близости с настоящим дерзким морским волком.

Джуди всё никак не удавалось пристроиться, найти своё место, но зато он усвоил одно. Если в таверне много весьма пьяных, то значит, с утра ни и не вспомнят, что с ними происходило ночью. Незапертые комнаты не страшат ни одного крепко выпившего путника, а то, что происходило потом. Об этом многие предпочитали молчать, если вообще понимали, что с ними за это время что-то произошло из ряда вон выходящего.

Вот и сегодня несколько человек поднялись из таверны и скрылись где-то на верхних этажах гостиницы. Ему очень понравился стройный и подтянутый мужчина лет пятидесяти на вид, но тот явно не был расположен к общению с представителем своего пола…

Джуди осторожно дёргался в двери, которые оказывались то закрытыми, то запертыми. Одна из дверей тихонько поддалась, и он услышал, как кто-то похрапывает.

Спящий…

Это зрелище всегда завораживало Джуди, возбуждало и подталкивало к действию. Сонный мужчина, положивший ладонь под щёку, он казался таким трогательно беспомощным, что беглец не выдержал и с улыбкой палача погладил незнакомца по голове…. Кажется этот спящий сидел в зале с тем стройным мужчиной, что отказал бывшему охраннику борделя в более близком знакомстве…

Никто не увидел, как Джуди запер дверь, проверил её для надежности.

Надёжна, потому как эта комната обставлена несколько лучше, чем другие, что говорила о непростом или не бедном спящем посетителе.

Никто не увидел, как Джуди расстегнул ремень, привязав руки незнакомца к кровати, а тот в ответ только пробормотал что-то непонятное.

Никто не присутствовал, когда Джуди спустил собственные штаны и с наслаждением приблизился к спящему, раскутав его и предварительно коснувшись интимных частей тела незнакомца руками…Сдерживаться не было сил, а потому медлить больше было просто не за чем, и он взял этого мужчину прямо так, сонного. Сопротивление в забытьи было минимальным, а наслаждение феерическим.

Это повторялось несколько раз, и лишь под утро довольный Джуди покинул гостеприимную комнату, заботливо укрыв незнакомца одеялом. Мужчина ему очень понравился и даже больше. На какое-то время громила решил остаться тут, в этой местности, чтобы узнать кто он такой, а по возможности повторить приятно проведенное время.

Георг проснулся с неприятным ощущением на теле. Больше всего болела задница, может быть, он чего-то переел, и его расслабило…. Но он этого не помнил. Ничего не помнил…

Спустя несколько часов помятого и встревоженного мужчину привезли в поместье, где его жена с недоверием узнала, что муж не узнает ни её, ни сыновей. Она вызвала доктора, потом пригласила из столицы второго. Все как один твердили, что беспричинная потеря памяти тоже имеет место быть, а как долго подобное продлится, зависит только от воли богов и здоровья лорда, что весьма порадовала женщину, не поверившую в своё нечаянное счастье.

Но странные обстоятельства не позволили Георгу вернуться и к супружеским обязанностям даже в абсолютно нормальной физической форме. Он не хотел свою жену и чем чаще смотрел на её тело, нарочно заставляя женщину раздеваться в любое время дня и ночи и стоять перед ним, тем больше это вызывало отвращения.

Его потянуло к мужчинам, особенно к новому огромному дровосеку, что как Аполлон играл мышцами во время работы.

Спустя год Джуди (а это оказался именно он) свернул голову тайком своему лорду, потому что тот не мог остановиться на одном партнёре. Гулящая натура прорезалась и тут, приведя к вполне закономерному результату.

Похороны Георга Огарёва были пышными, и было сказано очень много проникновенных слов, но лишь один из присутствующих пролил искренние слёзы. Это Джуди, собственноручно прикончивший лорда, не выдержавший его измен.

* * *

Столичный особняк Гринвичей, конец февраля

Обед аристократов проходил в полном молчании, но не по причине недовольства, напротив. Родители и Даниэль были сосредоточенны и торжественны.

Именно сегодня должна состояться помолвка Даниэля с хорошенькой, но весьма ветреной(не глупой)особой, дочерью очень влиятельного министра финансов. Девица училась вместе с Ярославой Огарёвой, была образована и как, оказалось, вовсе не стремилась выйти замуж. Герда считала себя первой красавицей империи (уж Даниэль в этом сразу засомневался, путь девица и мила на вид), а потому задирала нос перед женихами. Но подобного не произошло с Гринвичем, выдержавшим положенный срок после пропажи Ярославы. Знать его не осуждала, наоборот, все жалели, выражая мнение, что выбрал явно не ту пару. Однако после того, как Дан встал встречаться с Гердой, то стал получать поздравления и уверения по поводу весьма выгодной партии.

Партии.

Да он на стены был готов кидаться от того, что рядом не она- не Яра!

Но прошлого не вернёшь, как и слов, что срывались с губ обоих, его и её. Жалел ли он о расставании?

Да, несомненно.

Хотел ли вернуть всё назад и жениться, сказать абсолютно другие слова, дабы удержать девчонку? Сложный вопрос.

Даже само предположение, что дитя(а в его существовании он верил, пусть и не на сто процентов, а всего лишь на десять), может принадлежать ему, казалось, пусть уже и не таким абсурдным, но всё же неправильным.

Ярослава не могла так быстро забеременеть и все прочие причины, что он ей озвучил… И никакой свадьбы. Только на прежних условиях, ведь он не мог подвести ни отца, ни мать, не мог прикрыть путь к своему будущему…

И всё же он скучал. По этой юной дряни, решившей, что сможет обмануть его на счет беременности. Казалось, что иногда он презирал Яру до такой степени, что вот-вот это перерастёт в ненависть. Но нет. Зеленоглазая девчонка никак не шла из головы.

— Это что ещё за ерунда? — произнёс Льюис Гринвич, заметив из окна своего столичного дома несколько груженых бочками саней. Он подошел к окну и убедился — точно, все сани завернули к его крыльцу, возницы слезли, сбившись в кучу, весело переговариваясь друг с другом.

Спустя две минуты дворецкий, пытающийся сохранить лицо, молча подал письмо на серебряном подносе и, ожидая дальнейших указаний, застыл, словно мраморная статуя.

Льюис пробежал глазами по тексту, а потом ещё раз…

Бросил письмо встревоженному сыну, так же побелевшему после прочтения…

— Что там, Даниэль? — мать, оставшаяся одна в неведении, промокнула рот кружевной салфеткой, переводя взгляд с сына на мужа.

— Бочки, что предназначены для свободной продажи и на развес, попали к императору. Мы должны возместить ущерб, — правый глаз Льюиса дёрнулся, — и транспортировку.

Звук бьющегося об пол фарфора был ему в ответ.

Глава 10. Когда горит душа и тело, любимый, ты берись за дело

Дом мэра был обычным, как десятки принадлежавших подобным чиновникам строений, что повидал за свою жизнь Алекс Белтонич. Собрать сведения об этом человеке не составило труда. А вот о затворнице-жене…

Газеты пестрели сообщениями о смелом поступке женщины, удалившейся в обитель Храма зелёных богов, чтобы молиться за победы великой Аравии.

Газеты наперебой рассказывали о мэре, глубоко опечаленном расставанием со своей женой, но еще больше гордящимся её поступком.

И Ярослава, что так и не была найдена при его отъезде. Девочка-умница, вот только от этого не легче.

Всё было так непонятно….

А ещё более выводило Алекса из себя это то, что он точно знал, Ксения жива, и это именно она являлась женой и снова ускользнула. Словно рыба, которую, кажется, очень просто поймать в воде, но результат нулевой.

— Эл? — Мэг ткнула сапогом ногу Алекса под столом какой-то мутной таверны. — Ты решил, что будешь делать потом?

— Когда именно? — отозвался граф и обвел взглядом своих спутников. Уже который день они не пытаются его утешать, не пытаются заставить повернуть назад, всего этого не было, и нет.

Спутники просто, практически молча, перебрасываясь только короткими фразами, следовали все это время за своим предводителем, пока однажды не остановились в видавшей виды маленькой таверне, что на окраине поселка, разросшегося вокруг Храма.

— После того, как найдёшь женщину, — вставил своё слово Вилли и прихлебнул пенной браги, единственную кружку которой он только что заказал.

Настроение у всех было паршивое, ведь противный снег, переходящий в дождь, заставил путников вымокнуть чуть ли не насквозь. Вилли вовсе не собирался пить, да и какое там, если задание всё еще не выполнено и находится прямо сказать на половине пути. Но элементарная боязнь заболеть, вкупе с тайной любовью к бражке заставили мужчину отступить от своих правил.

— Поговорю с ней, а потом и решу, — отозвался Алекс и запрокинул кружку какого-то пойла, именуемого местным служкой благороднейшим вином. Лучше бы он чай заказал или горячего молока, только опасался, что подобный ассортимент не в чести у хозяина этого места. — Значит так, — он тряхнул головой, я отправляюсь к Храму, а вы ищете место, где можно остановиться на ночь. Мэг кивнула, а Вилли опять приложился к пивной кружке, явно не испытывая от этого удовольствие.

— Дерьмо? — услужливо спросил Алекс, осознавая, что в этот момент его рот перекосился.

— Хуже, — отозвался спутник и с шумом отодвинул недопитый напиток.

Этот его жест заметил какой-то небольшой лохматый мужичок в длинной серой куртке и таких же цветом штанах.

— Уважаемые господа не хотят? — он глазами указал на брагу и Вилли подвинул кружку к мужичку. — Спасибо, — поблагодарил незнакомец и пересел вместе со своим трофеем на край длинного стола.

Разговор не клеился, а приятное тепло, что шло от печи несколько расслабляло, но расходиться никто не спешил.

— А ты кто такой будешь? — спросил Вилли мужчка, который уже прикончил эту пенную брагу и посматривал по другим столам, вдруг кто-то разочаруется в пойле, как эти незнакомые посетители.

— А я так, истопник при храме, — отозвался с энтузиазмом мужичок и с интересом взглянул на незнакомцев.

— А чего тут забыл? Неужто Храм Зелёных Богов настолько бедный, что в нём не найдется одна кружечка в день, чтобы подкрепить своего истопника?

Мэг хитро улыбнулась лохматому деду, а он в ответ ей подмигнул.

— Какое там, — усмешка слетела с лица мужичка, сменившись досадой, — с тех пор как во главе встала донна Кирстен, никто и досыта не ест, не то, чтобы плеснуть в кружку старому истопнику.

— А что? Разве у Храма проблемы с деньгами? Или император отнял земли, а жители окрестностей забывают приносить подать?

— Куда там, — отмахнулся мужичок, — при прежней донне все носили нелатанные платья, а переевшие животы порой так громко урчали на песнопениях, что приходилось повышать голос, чтобы никто ничего не слышал.

— А что случилось? Почему такое затруднение? — Алекс заказал еще одну кружку браги мужчине, а сам приготовился слушать.

И что-то непонятное, какое-то оцепенение потихоньку спадало. Казалось, что он стоит на пороге чего-то нового. Возможно, это никак не касалось Ксении, а может быть и касалось. В любом случае этот дед как раз тот самый человек, которого пришлось бы разыскивать и раскручивать на разговоры.

— Боги прогневались на нас, — заявил авторитетно дед и с шумом отхлебнул бражку, — но ничего, это ненадолго. Скоро всё изменится, это я вам говорю!

— В Храм Богов ожидается богатый даритель? — проговорил Вилли. И трудно было понять постороннему человеку, то ли он иронизирует, то ли действительно подсказал старику нужные слова.

— Нет, — довольно произнёс мужичок, — сразу видно, проезжие вы.

— Проезжие, — отозвался Алекс и с тоской глянул на пустую кружку, — мимо значит едем. Дай, говорю, зайдём, поклонимся в вашем Храме местным богам, отдадим дань уважения.

Уголок губ Мэг дернулся, но она не позволила себе и тени улыбки, а только исключительную… заинтересованность в словами незнакомца.

— Это и правильно, через неделю многие тут будут на праздновании в честь возрождения нашего Храма. Ведь будет принесена Жертва.

— Жертва? — Нахмурилась Мэгги, — куда её принесут? Зачем?

— Вот глупая женщина, — сделал вывод мужичок, обращаясь к Алексу и Вилли, а у Мэг глаза широко раскрылись от удивления и подобной наглости подпившего за их счет субъекта, — не куда принесут, а сожгут на костре как праздничного барана.

— А кто жертва, если не баран, — выдавила Мэгги тревожным голосом, озвучивая опасения свои и спутников. — Неужели человек?

— Ага, женщина богатого сословия, жена родственника самого императора Аравии, — мужичок очень уважительно протянул, будто бы простолюдинка, ну никак не котировалась. — И только после этого вернётся благополучие и процветание Храма, а значит и всей округи.

— Когда говоришь праздник у вас? — Алекс с интересом на лице слушал, а у самого словно все оборвалось внутри и сердце.

Ксюша, его Ксюша готовится к сожжению.

Её готовят.

Варварство? Дикость?

В каких уголках разных стран живут подобные культы, полностью противоречащие здравому смыслу и логике?

Почему император бездействует или ему это выгодно?

Что тут замешано — деньги, влияние или что-то ещё? А, может быть, сам император Аравии тайно поддерживает подобные затеи, тогда понятно, как такое варварство смеет существовать на территории государства, внешне вполне благополучного.

— А как раз через неделю, ближе к ночи, чтобы вся округа видела.

— Угу, — буркнула Мэг и, сославшись на боль в желудке, удалилась.

— А что днём? — не лицо, а маска на лице Алекса.

— Так костер большой будет, все будут видеть и просить для себя счастья, для своих детей.

Белтонич застыл, понимая, что на лице по-прежнему всё то-же идиотское выражение лица, ведь годы тренировок и работы взяли своё и тут. В последнее время им овладевало просто дикое желание приложить кого-то ликом о стол, коленку, а еще лучше придушить собственными руками. Вот и сейчас сияющий как начищенный таз дед, радующийся, что просвещает тёмных иностранцев не понимал, что только светлый день и пленённая по сути Ксения (в противном Алекс больше не сомневался) мешали бурному проявлению эмоций графа.

Сжечь его Ксюшу ради счастья драных аравийцев?

Сжечь, чтобы каждый дебил выходил и радовался благодати, что вот-вот должна на него спуститься?

Манна небесная в виде пепла, что ветер развеет после того, как сгорит самая прекрасная женщина на свете?

Никогда этому не быть.

И он сделает всё, чтобы спасти её и поговорить, а если он сам уже не интересует её как муж, как мужчина, то отпустит на все четыре стороны, естественно обеспечив деньгами при необходимости. Вот только упрямое сердце подсказывает, что Ксения так не сделает.

Почему?

А кто его знает. На этот вопрос сердце молчит.

— Шикарно, — выдавил граф и добавил про себя "устроились, сволочи, добиться собственного счастья путем смерти безвинной женщины". — Эх, вот бы взглянуть глазком на ваш Храм, — с завистью в голосе проскрипел Алекс, пододвигая к захмелевшему мужичку еще одну кружку пенной бражки.

— Да нет ничего проще, произнёс истопник с чувством собственной значимости, — так у нас всех пускают, только деньги за вход платить надо. Есть у вас деньги-то?

— Я тоже очень хочу посмотреть, — вставил Вилли, скрипнув зубами. Улыбаться не стал, потому, как мужику было уже всё равно, он старательно дул в кружку, выбивая пену через край.

— Деньги есть, заплатим, — Алекс готов был не только за вход заплатить, но и за выход вместе с женой, вот только вряд ли храмовники захотели бы расстаться со своей жертвой.

Вопреки каким-то мрачным представлениям Храм Зеленых Богов оказался не таким уж и мрачным. Деревянные стены в три человеческих роста, выкрашенные исключительно в зеленый цвет, скрывали отнюдь не бедность и нищету. Заплатив по положенному медяку, путники увидели и большой основной Храм, отличавшийся необычайно ядовитым зеленым оттенком и несколько сооружений поменьше, в которых, как сказал истопник, и жили храмовники со своей прислугой. Снега под ногами вовсе не было, кругом почти идеально вычищенные дорожки, опутывающие все сооружения для связи между собой.

Но не мы одни такие любопытные посещали территорию Храма, заплатив монетки. Подобных любознательных личностей было много и трудно было поверить, что при таком раскладе Храм бедствует. Разве что все пожертвования оседают в кармане какого-нибудь жреца, но не идут на пользу всему дикому религиозному сообществу.

Истопник почувствовал себя не очень хорошо и скрылся, пропав за какой-то зеленой дверью, а зачинщика присоединились к группе людей, впереди которых шел экскурсовод и расхваливал здешние порядки и приближающийся ритуал.

— Ах, если бы вы знали, как счастлива та женщина, что готова принести себя в жертву ради всеобщего благополучия! — воодушевлённому тону экскурсовода мог бы позавидовать любой учитель, призывающий своих учеников обратить внимание на изучаемый предмет. — Она даже отказалась от пищи, чтобы очистить себя, таким образом, приготовив к огненной молитве своё тело.

— А нам её покажут? — Вставил какой-то посетитель свое слово.

— Ну, — тон женщины сбавил несколько пылкие обороты, — не думаю, что это хорошая идея, ведь она готовится.

— Так мы ей не поесть принесли, — рассмеялась женщина лет двадцати на вид, а Алекс был готов стукнуть её по лбу кулаком, потому как смешного в этом не видел ничего абсолютно. Даже Мэгги, смело шагая по территории Храма молчала, на этот раз, отдалённо напоминая собой презирающую всех и вся статую.

— Ну, хорошо, мы непременно посетим её, только вначале прошу сделать свои вклады на жертвенный огонь, что будет согревать ваши сердца и души ровно через неделю.

Как ни странно, но не все разгорелись желанием поделиться содержимым кошельков, бросив монетки в предназначенную для этого урночку, а потому слегка озадаченный сопровождающий продолжил свой рассказ, наполненный восхищением мудрости и догадливости главного жреца Храма.

Следуя за экскурсоводом, Алекс немного удивлялся, насколько разнятся храмы разных народов. У кого-то величественно тянут вверх свои купола, башни, строя исключительно из камня. А у кого-то, например, здесь, деревянные сооружения, старательно выкрашенные в цвет, предпочитаемый богами. Дерево само по себе это очень добротный и качественный материал, но что касаемо качества содержания мозгов жреца и его приспешников, граф из Тарсмании очень сомневался. И еще было стойкое ощущение, что тут не обходится без наркотиков или одурманивающих средств, способных не просто разжижать мозги, но и навязывать прочим свою волю.

Отдельный домик небольшой, но очень светлый стоял в стороне. И около него не было ни стражи, ни суетящихся как в прочих сооружениях храмовников. Только крепкая пожилая женщина в темной зелёной одежде цвета самой простой сосны открыла дверь по первому стуку.

— Что вам нужно? — елейным голоском сущей кроткой старушки пропела женщина.

— Доброго вам дня, уважаемая Гаша, — произнёс экскурсовод, — разрешите этим почтенным людям посмотреть на наше чудо, на нашу яркую звёздочку, что зажжет над всеми солнце доброты.

Экскурсовод заливал соловьём, Гаша с показным смирением (Алекс был уверен, что все это весьма ненатурально) принимала озвучиваемые почести и хвалебные песни общему благополучию, а в груди у графа разрастался костер. Сердце стучало сильнее, заставляя кровь бегать по рукам и ногам, он даже почувствовал, что сейчас, в совсем не летнее время по спине побежала капля ледяного пота, а в горле застрял комок.

— Заходите, — любезно отозвалась пожилая женщина, после того как поток восхвалений прекратился и посторонилась, пропуская людей внутрь домика. Большая комната, в которой сидела Ксюша была отгорожена легким шифоном цвета нежной мяты от вошедших посетителей, как бы указывая границы, за которые посторонним вход воспрещен.

Она сидела у окна, на небольшом мягком креслице, а под ногами стояла скамеечка. Ксюша смотрела в книгу, возможно даже читала, но она не могла не заметить десяток людей, вошедших исключительно с одной целью — увидеть женщину, из-за которой все ожидают счастья и наплыва милостей от Зеленых богов.

Алекс жадно всматривался, пытаясь проникнуть сквозь ткань, что мешала рассмотреть черты любимой. Платье свободного покроя, касающееся исхудавшего тела, по которому он так скучал…. Каштановые волосы, собранные во вдовий пучок на макушке…. Рука потянулась, чтобы отдернуть этот прозрачный занавес, но тут не почувствовал хватку на локте и благодарно взглянул на Вилли. Спутники стояли рядом, готовые к любой неожиданности и большое спасибо им, что не дали выдать ни команду ни её.

Сопровождающий с гордостью рассказывал о великой миссии, возложенной на эту храбрую женщину, а Алекс ничего не слышал, все звуки, словно обтекали его, не касаясь, проплывая куда-то мимо.

Сейчас тут центр собственной вселенной, заключенной в этой женщине оказался так близок, что с трудом нашлись силы на пару секунд оторвать взгляд от Ксюши и послушать настороженный шёпот Мэгги.

— Эл, мы тут уже минут десять, а ни одна страница не перевёрнута, она так и сидит, как статуя.

Он и сам это заметил, вот только как узнать что именно с ней….

— Леди весьма образованна, вы видите, она и тут не расстаётся с книгой, — донёсся голос экскурсовода, — что для всей округи и страны в целом очень хорошо, значит, после принесения жертвы разум нерадивых учеников будет гораздо светлее, а ум острее.

Алекс знал, как пахнет горелая человеческая плоть, когда-то он был свидетелем пожара, произошедшего на его землях. В близлежащей деревне сгорела семья и он, как хозяин отправился туда узнать, не остался ли кто в живых, чтобы оказать помощь. Живых никого не осталось, а вот при разборке завала нашли тела, от которых шел весьма характерный запах. Алекс выдержал этот экзамен, не уронил лицо. Выворачивало потом, в близлежащем лесу, стоило только вспомнить, что кто-то из детей сгорел практически полностью, остались только кости ног, остальное пропало под печью, что обрушилась на лавку со спящими детьми…

— Скажите, а леди может с нами поговорить? — Прокаркала девица весьма приятной наружности, но с отвратительным голосом, напоминающие несмазанные колёса старой телеги. — О! Вы, верно, хотите узнать какой у неё голос! — догадался гид.

— Да, — без лишней скромности подтвердила девушка- каркуша, так про себя окрестил её граф, — если её голос так же божественен, как и намерения и всё, что вы рассказали про образованность, то может быть и у меня что-то изменится. Как вы считаете? Если так, то я задержусь, чтобы этот целебный жертвенный пепел посыпал и мою голову.

В этот момент Белтоничу очень хотелось, чтобы всем зевакам, мечтающим о каких-то благах за счет Ксюши, на голову обрушилась не благодать, а камни, исключительно булыжники или тонны мелкой гальки, что тоже существенно.

— Я вас понимаю и советую задержаться, но леди запрещено общаться с посторонними и расточать свои жизненные силы, дабы их количество не уменьшилось к ритуалу.

— Задержусь, — проскрипела женщина-телега, — каждый день взнос делать буду, лишь бы все исправить!

— Это мудро, — добрил экскурсовод, — а теперь, пожалуйста, попрошу всех покинуть эту обитель тишины и умиротворения, леди должна готовиться к высшему предназначению — осчастливить всех прихожан Храма Зеленых Богов.

С трудом переставляя ноги, граф покинул это странное зеленое помещение, наполненное светом от одного присутствия единственно-любимой жены. Ксении.

Остаток времени они бродили по дорожкам, то сливаясь с народом, то отделяясь, осматривая стены и на всякий случай запасные выходы, которые, кстати, оказывается, имелись. Никто так больше не пошел в этот отдельный домик, видать ни у кого на ум не пришло посмотреть на пока ещё живую леди, что принесут в жертву ради призрачных идей.

Кругом стояли серебристые урны, предназначенные для сбора денег, и народ щедро отсыпал медяки и не только. Звон монет постоянно слышался то с одной стороны, то с другой.

— Видать грешащих уродцев много, решивших исправиться за её счет, — процедил сквозь зубы Алекс, наблюдая, как очень полная молодая особа расстёгивала кошелёк и, достав монетку, бросила в урну.

Мэгги нахмурилась, а Вилли отвернулся, делая вид, что весьма занят рассматриванием очередного зеленого забора. Сочувствие и переживание не всегда выражается словами. Вечером, перед самым закрытием им вновь попался истопник, только уже в протрезвевшем виде. Он вышел из большого сарая, неся в руках охапку дров, завидев дневных знакомых, остановился.

— Ну как вам у нас? Понравилось? — Щербатая улыбка была добродушной, что если бы не обстоятельства, то легко можно было бы ошибиться, чему именно радуется дед.

— Очень, — ответила за всех Мэгги, смотря на старика сверху вниз, так как была выше его на полголовы, — а разве вы всё сами делаете, никто не помогает? — Она притворно вздохнула, и поправило криво лежащее в руках деда полено.

— Есть еще помощник, мальчишка, — поморщился мужичок, — да заболел, стервец! Зеленого отвара перепил.

— Чего перепил? — Заинтересованно переспросила Мэг и погладила то самое полено, что только что поправила.

Мужичок проследил за её руками, сглотнул, но, не выпуская охапку дров, ответил:

— Так, это, понятно — вы же не местные! — Вдруг вспомнил мужичок.

— Угу, не местные, — поддакнула Мэг, а остальные спутники предпочли не вмешиваться, доверяя женщине.

— Варят его из разных трав, собранных на растущей луне, а потом употребляют для предсказаний и прочих мудрых и нужных вещей. А этот стервец пробрался в погреб, видать хотел попробовать, что это такое, а организм молодой ещё, не выдержал и скрутило болезного, ага. Цельную неделю лежал молча, без движения, а потом отошел, ничего.

Без движения сидела и Ксюша, которую возможно тоже подпаивают этой дрянью, дабы не наделала глупостей. Иначе кто в здравом уме добровольно будет ждать своей смерти? Никто.

— А я вот теперь всё один да один, — мужичок мотнул головой в сторону сарая с неприкрытой дверью, — а дел море, между прочим! Не лето!

— Не лето, — повторил Вилли и услужливо прикрыл дверь сарая, успев заметить в темноте стройные ряды поленниц от самой земли до потолка. А еще и небольшой закуточек, вероятно место отдыха словоохотливого старичка.

Распрощавшись троица вновь направилась вдоль забора, то и дело обходя кого-то из зевак. В больших городах народ гуляет по набережным, по проспектам и бульварам, а тут ввиду отсутствия чего-то иного, люди предпочитали наслаждаться подсветкой на территории Храма в предвкушении чего-то грандиозного.

Решение пришло само собой и, не увидев никого из посторонних рядом, Алекс произнёс:

— Сейчас мы выходим. Вы идёте искать ночлег, а я кошку с верёвкой и возвращаюсь сюда. Затем, когда все уснут, думаю это будет ближе к полуночи, вы ждёте меня примерно с той стороны забора, где расположен дом Ксении. И там с постараюсь её вытащить.

— Не пойдёт, — заметил Вилли, — я с тобой..

— И я, — встряла Мэг, но мужчины глянули на неё, и женщина тут же отвернулась, пробурчав, — никакого равноправия.

— Дома поговорим, сквозь зубы процедил Вилли, — напомни только.

Фырканье и поджатые губы было ему в ответ.

И всё же поздним вечером Алекс отправился один, доверяя спутникам не менее важное дело — раздобыть лошадь и кое-какую одежду для Ксюши, потому что весьма сомневался, что у неё будет хоть что-нибудь из теплой одежды, причем не зеленого цвета.

Перед закрытием в Храме народа было не меньше, а возможно даже и больше за счёт веселящейся молодёжи. Сразу видно — в этой местности им некуда пройти, чтобы пообщаться, друг с другом, а потому освещённая территория Храма как нельзя лучше подходила для данного мероприятия.

Алекс все так же заплатил за вход и, следуя за пожилой парой, наивно держащейся за руки, пробрался в сторону сарая с дровами, мимо которого ходил сегодня ночью. Истопник отсутствовал и граф сомневался, что вообще явится на ночь сюда. Зима, отсутствие отопления явно не вызывали желание ночевать тут, что было только на руку Алексу. Он втиснулся между поленницами и замер, выжидая нужного момента.

Спустя два часа вороха Храма Зеленых Богов закрылись за спинами последних посетителей, и началось приведение в порядок территории. Но и за это дело опытные монахи взялись с привычным энтузиазмом и уже через полтора характерное поскрипывание снежка под ногами прекратилось.

Тишина и покой.

Граф ещё никогда не полз ужом, не прижимался к заледенелым деревянным стенам, пытаясь слиться с ними, словно большой хамелеон. Он сам себе казался шумным хромоногим медведем, грозящим вот-вот испортить всё дело и подвести своих прекрасных спутников, а, главное спасти жену.

Он прокрался к дому, в котором по его расчетам по-прежнему должна была находиться Ксения и постучал….

* * *

Ксения

— Вот, выпей, — очередная безликая служанка, приставленная к Ксении, поставила на стол отвар, одурманивающий, дающий тяжелый сон.

— Поди прочь, старая. Не хочу впадать в беспамятство, — зябко поёжилась женщина, спрятав руки в теплый зеленый платок.

Зачем впадать, ведь осталось так много, чтобы воскресить в памяти все воспоминания, что так давно она сложила в своём сердце.

Дочь. Любимый муж.

— Глупая, — фыркнула старуха, — так время быстрее пройдёт.

— Нет, — отозвалась пленница, — отодвигая от себя кружку, зелёную, как ёлка в лесу.

— Это приказ, — нахмурилась недовольная старуха и двинулась к женщине, далеко не юной, но всё еще привлекательной. Вот только худоба и бледность портили внешний вид.

"Бледность не зелень", — одернула себя Ксения, медленно окинув взглядом надоевший ненавистный цвет и всю обстановку. Для себя она даже не могла решить точно, к сожалению или к счастью это всё, но отсюда уже не сбежать, ведь за то время, что пробыла тут, женщина ослабла настолько, что едва хватает сил и гордости держать спину прямо, глядя на местных храмовников.

Она устала от бессмысленного множества попыток бегства, бесконечного надзора, от ожидания чуда, что Алекс её найдёт и спасет….

И вместе с тем прекрасно зная, что он наверняка делал всё, дабы поскорее так и было, вот только враги у него тоже не глупцы, мастера не просто припугнуть, а реально вовремя и концы в воду спрятать. Это только в девичьих книгах и дешевых бульварных романах герой прёт напролом, обводя вокруг пальца всех и вся, побеждая один целую армию, оставляя прочих в дураках. В жизни так не бывает.

А попытки бегства у неё было не сосчитать на пальцах рук и ног одного человека, как и наказаний после подобных выходок.

В тот самый день, когда её украли из сада собственного дома, она сразу подумала про две причины произошедшего. Первая — её всё-таки сумел отыскать Огарёв, чтобы забрать дочь, к которой он вдруг воспылал отцовскими чувствами. Вторая — личная месть именно ей от родного брата Алекса, от его семьи.

Она пыталась наладить с Белтоничами отношения, честно и неоднократно. Очень осторожно, но непременно чётко, ставила на место пытающихся оскорблять её новых родственников….

Георг, лично не участвовавший в похищении, но отслеживающий весь процесс от начала до конца не вернул её в поместье, некогда в течение года, бывшее ей домом. Конечно, зачем ему бывшая жена тут, ведь он стал более респектабельным, но всё таким же развязанным мужчиной. Двое детей, жена, готовая терпеть выходки и развратные разгулы мужа….

Чего ещё надо мужчине, при встрече с Ксенией бросившему кучу обвинений ей в лицо, главное из которых не то, что она забрала с собой дочь Ярослав, нет. Здесь Георг остался при своём мнении. Бесполезный отпрыск, пустая трата времени для выносившей плод женщины… К тому же по его словам на тот момент у него уже было двое сыновей и умная покладистая жена…

Главное обвинение Огарёва — личный позор, который он испытал после того, как история с побоями Ксении всплыла наружу, пошли сплетни! Этому поспособствовали родители, которые хоть и не прозрели на счёт своего зятя полностью, но скорее всего, устали слушать смешки за спиной. Только после этого решились защитить честное имя дочери, а вернее всего самих себя. Но и родительское "тявканье" не вызвало особого ажиотажа в обществе, а только еще больше разозлило Огарёва…. Да и вообще уверенность в собственной неотразимости мужчины была попрана строптивой девкой, которую он купил словно обычную шлюху, оплатив долги отца…

Когда женщину доставили в небольшой городок и, поселив её там, он тут же отбыл, даже не прикоснувшись, тем самым заставив дрожать женщину ещё больше, чем до этого. Зная буйный нрав бывшего мужа, ждать добра от него не приходилось. Возможно, что-то помешало его планам, но, тем не менее, с каждым днём жизни тут страх никуда не девался, потому что Ксения точно знала- расплата не минует. Поселив бывшую жену в небольшом городке и приставив охрану, Георг предполагал, что Белтонич будет искать, а потому выдержал срок три месяца и только потом наведался в этот дом под предлогом встречи с деловыми партнёрами, что в действительности имела место быть.

В тот самый день, когда Огарёв решил, что приехать уже можно, то постоял на крыльце, демонстрируя себя как важного лорда, придирчиво осмотрел ажурные белые решетки на окнах, напоминающие легкую паутинку, ловко наброшенную руками умелого мастера умелого мастера исключительно для охраны от воров и с целью украсить, придать значимый вид строению. Эта самая паутинка была в моде и стоила весьма недёшево, оттого и пользовалась спросом у местной знати, заодно не привлекая к себе особого внимания истинной функцией. Плюс дополнительно установленные решетки, что не видны снаружи, но весьма мешают подобраться к окнам изнутри….

Что есть у многих, уже не диковина, а всего лишь часть имиджа владельца, а потому на металлическую паутинку никто не обращал внимания проходя или проезжая мимо.

Вот из-за этой самой части Ксения и не сумела сбежать ни до появления Георга, ни после.

Приезд бывшего мужа было вполне предсказуемым — Ксения видела, как старались слуги, как ждали своего хозяина. Пусть она была пленницей, но все же иногда могла выходить из своей комнаты.

Она услышала громкий хлопок двери, грозный мужской властный крик и тут же её охранник втолкнул в комнату, велев ждать своего часа. Женщина замерла, в который раз осматривая собственный уголок, чтобы что-нибудь предпринять, как-то себя обезопасить от поползновений бывшего мужа. Но вся беда была в том, что ей в комнате не дозволялось иметь из мебели вообще ничего кроме кровати, на которой она и сидела, и спала.

Но не стоит считать, что в связи с этим Ксения была грязной замарашкой. Ванная и кусок мыла, плюс скромная одежонка с плеча тучной экономки — всё было в распоряжении женщины. Но и только. Она сама себя обстирывала, сама убиралась в комнате. Впрочем, от безделья можно было взвыть, а эти дела приносили хоть какое-то разнообразие, а потому уборка производилась ежедневно.

Заслышав шаги на лестнице, которые Георг даже не попытался приглушить, она уцепилась руками за ручку двери, прекрасно понимая, что силы у хрупкой женщины и рослого крепкого мужчины не равны. Плюс как всегда где-нибудь поблизости ошивается охранник, у которого что челюсть, что кулаки одинаковой квадратной формы. Он абсолютно предан своему хозяину, его не трогали ни слёзы, не уговоры женщины, а уже тем более обещание приличной суммы денег в случае её удачного побега.

Рывок и дверь распахнулась, явив женщине предмет её ненависти и постоянного страха.

— Ну, здравствуй, Ксения, — произнёс самодовольный мужчина, прикрывая за собой дверь. Приглушенный спокойный голос был обманчивым, пряча бурю перед затишьем, — заждалась?

— Чего тебе нужно, — оборвала она его речь, отступая назад.

Хотелось спрятаться, очень.

Хотелось убежать отсюда, очень.

Но не вышло.

Георг вначале избил её, припоминая все грехи, а точнее навешивая их по своему усмотрению. А затем изнасиловал, проклиная тот день, когда решил жениться на девке, не оценившей его поступка.

Как оказалось, его злость, обида не имели границ.

После его визита Ксения не могла встать два дня, ловя на себе сочувственные взгляды немой прислуги, ухаживающей за ней.

Хотелось умереть, очень…

Это повторялось каждый квартал и так три года.

Пустые попытки бегства пресекались уже на первом этаже, а однажды разозлённый охранник стукнул по рукам горящей головнёй, от которой он до этого прикуривал, пообещав, что в следующий раз это будет не рука, а лицо.

Жизнь, превращенная в некий личный ад для Ксении, однажды изменилась в несколько лучшую сторону и вовсе не благодаря милости Георга.

У этого для Ксении не то что и снега зимой не добиться, но и будь его воля, даже воздух отпускался бы исключительно с бранью. Возможно видь он её чаще, не было бы этой агрессии, безудержной похоти и всё той грязи, что приходилось выслушивать. Казалось, что он нарочно копил все слова, всю гадость, чтобы унизить женщину, находящуюся исключительно в его власти. И как не страшилась она бывшего мужа, но в последние дни с каким-то напускным равнодушием ждала повторения всего того, что происходило из раза в раз, не забывая посматривать- вдруг какой-то из замочков случайно окажется не закрытым…

Замочки, как и засовы, были надёжны, а верный стражник вместе с прочими слугами весьма преданными своему хозяину.

Но всё же однажды ей удалось вырваться из дома, к огромной злости Георга.

В один из зимних дней мимо высокой ограды дома Огарёвых скакали двое.

То ли скользкая погода помешала им следовать дальше, то ли своенравный конь оступился, но скорее всего и то и другое, только одно животное неожиданно завалилось на бок, подминая под себя седока. Бедолаге мало было весьма внушительной массы животного, так ещё он оказался зажатым с одной стороны забором…

Мужчину с переломами по грозному и неоднократному требованию спутника пострадавшего занесли в дом Огарёвых, где он и остался дожидаться доктора.

Ксения слышала, что в дом кто-то попал, но не смогла выйти- страж выпятил квадратную челюсть, предупредив, что лучше не сметь подавать и голоса, а иначе…Удар кулаком правой руки о левую ладонь говорили сами за себя и она отступила в глубь комнаты, молясь и надеясь, что эти незнакомцы останутся еще на какое-то время.

Так и произошло. Доктор, прибывший осмотреть пациента, вынес вердикт, что даже незначительное повреждение позвоночника и перелом правой ноги и руки на какое-то время приковывают мужчину к этому дому.

К счастью Георг отсутствовал в этот момент, а страдалец, оказавшийся мэром данного городка, приказал осмотреть все комнаты на наличие тайных врагов своей персоны…

Слуги мэра нашли и твердолобого охранника, и скрывавшуюся за запертой дверью Ксению(так сделали нарочно, думая, что никто не подумает, что там кто-то есть)..

Мэр весьма удивился такой находке, но попросил передать, чтобы незнакомка спустилась к нему познакомиться. Ксения надела своё единственное нормальное платье, то самое, в котором её выкрали из дома, и спустилась к переломанному мужчине. Она видела, что квадратноголовый охранник не спускал с неё внимательных глаз, и не могла позволить себе лишних слов сразу, поэтому была несказанно рада предложению мэра почитать ему книгу вслух.

— Как зовут вас, леди? — невысокий лысый мужчина лет пятидесяти на вид смотрел на Ксению внимательно, но вместе с тем без иронии.

— Ксения, — она попыталась не замечать мрачного выражения лица охранника, смотреть исключительно на нового знакомого. — Вы забыли представиться?

— Ох, — рассмеялся мужчина, — а вы правы. Меня зовут Жак Батист, я являюсь градоправителем этого города. А вы, хозяйка этого дома?

Испытывающий взгляд незнакомца ничуть не смутил женщину, прекрасно понявшую, что мэр сомневается в её власти в этом дому, и она рискнула.

— Нет, я, скорее гостья, — прямая осанка, аккуратно заправленный за ухо так некстати выбившийся каштановый локон, это всё, что она может сейчас продемонстрировать их своих манер.

— Ну, раз Вы, Ксения гостья, то значит, давайте вместе что-нибудь почитаем.

Жак оказался прекрасным собеседником из тек, с которыми вроде как бы и много тем для разговора, но старательно обходишь нужную, к которой так и скатывается непринуждённая беседа.

— А кто вам приходится лорд Георг? — прищуренный взгляд и деланное благодушие не могли сбить с толку молодую женщину, и она решила не врать, опасаясь за свою жизнь.

— Я его бывшая жена, которая в настоящее время попала….- начала было Ксения, но её прервали.

— В затруднительное положение, а я оказал ей помощь, — Огарёв собственной персоной, сияя зелеными от злости глазами сверлил женщину. — А чтобы Ксения не поцапалась с моей настоящей женой, я поселил её тут, на время.

Его предупредили, несомненно, именно поэтому раскрасневшийся мучитель так быстро оказался тут, боясь, что вскроется история с похищением женщины.

— Вы достойны восхищения, лорд, — произнёс Жак, — что ж, тогда может быть обсудим наши с вами дела? Помнится, на будущей неделе вы записались ко мне на приём. Не будем откладывать…А с вами, леди мы ещё пообщаемся сегодня за ужином, непременно.

Она ходила из угла в угол, не зная как предупредить, рассказать о себе постороннему человеку и вместе с тем боялась — он хорошо знал Георга, а если он такой же по натуре, то стоит ли ворошить осиное гнездо? Но разве ж это жизнь?.. В любом случае, попытаться стоит, а там будь что будет, в конце концов, это тоже не жизнь!

Но обещанного назначенного ужина с Жаком не случилось, потому что мэр настоял о его немедленном перемещении домой. Так и погрузили его на телегу вместе с диваном из дома Огарёва. Георг напротив, был задумчив, вел себя не как обычно и даже позволил взять с собой в комнату пару книг, а сам уехал. Впрочем, охранник так и остался в этом доме, по-прежнему с рвением выполняя свои обязанности.

Хотелось дать Георгу и охраннику в морду этими книгами, ведь три года ей не давали заходить в библиотеку, запирая её на ключ, а тут вдруг такая щедрость казалась подозрительной.

Но на этом сюрпризы не закончились..

Спустя неделю её приказано было доставить в дом мэра под военизированной охраной. Слуги, особенно твердолобый могли бы возмущаться, но не стали, ведь бумагу, что сунули под нос, подписал сам мэр, с которым лорд совсем недавно общался.

— Леди, — начал Жак сразу, как она вошла, лёжа на том самом диване, что и сутки назад, — я знаю, кто вы и что из себя представляете.

Ксения вздрогнула, отвлекаясь от рассматривания стен. Она не верила, что сумеет выпутаться из сложившейся ситуации с лёгкостью, но надеялась использовать все по максимуму для себя.

И может быть, когда-нибудь удастся увидеть Яру и Алекса…

— Знаете? — произнесла она, отметив, что пусть он и мэр, но манеры оставляют желать лучшего. Не приветствия женщине, не предложения присесть…

— Кстати, присаживайтесь. Да, знаю, ваш бывший муж все рассказал, а про остальное нетрудно было догадаться и узнать.

— Да? — она не удивилась, но было интересно, что именно узнал этот человек и насколько он теперь конкретно для неё опасен…

— И я предлагаю сделку, — отчеканил мэр таким голосом, будто он сейчас не на чужом жестком диване распластался, а стоя на трибуне. Вы выходите за меня замуж, а я спасаю вас от деспота-мужа.

— Но, может быть, вы вернёте меня, — начала было ошалевшая от подобных перспектив женщина.

Нет, она, конечно, была несказанно рада вырваться от личного тирана, но опять замуж. И почему, какая выгода в том для Жака?

Как-то странно и страшно…

— К Белтоничу- забудьте, — резко оборвал он тоном, не терпящим малейших возражений. — Или брак со мной, или снова вернётесь в дом к Огарёву.

— Почему? — мысли слово волны накатывали одна за другой. Почему её не хотят вернуть Алексу? Зачем этот маскарад Жаку?

— Так надо, — чуть помедлив, сказал мужчина, — возможно, узнаете, со временем.

— А что взамен? — твёрдым голосом спросила молодая женщина, которая вовсе не была наивной по жизни. А уж эта самая жизнь отбила всякое желание доверять даже родственнику, не то, что ли малознакомому мэру, которого она и видела-то всего лишь второй раз в жизни.

— Взамен, — Жак прикрыл глаза и вздохнул, — хорошо. Да, мне нужно будет кое-что от вас, но не краснейте! Это не то, о чем вы подумали. Точнее наоборот.

Ксения молчала, ничего не понимая. Ведь единственное, что он мог потребовать — её тело, раз ситуация с Алексом не обсуждается. Но почему именно она? Ведь вокруг множество женщин, куда гораздо родовитее и знатнее, даже если брать её собственное аравийское дворянское происхождение.

Маньяк, что поведёт себя гораздо хуже, чем Георг? Неосознанно она отступила на полшага назад, вцепилась пальцами правой руки в ткань платья…

— Ну, нет, леди, я не монстр, обещаю! — воскликнул Жак. — И ничего такого предосудительного относительно вашей стыдливости и скромности не собираюсь предпринимать.

— Тогда, что взамен?

— Видите ли, Ксения, я уже был женат, — мужчина поморщился, то ли от неприятных воспоминаний, то ли от самого факта признания какой-то деликатной проблемы перед чужой и посторонней женщиной. — Но моя бывшая супруга сбежала. Я подозреваю, что со второй будет то же самое и с третьей тоже…. Любовниц не имею.

Он выжидательно смотрел на неё, и, кажется, где-то витал в облаках, но через

минуту опомнился.

— Простите, так, задумался немного.

— В чём состоит ваша проблема? — напомнила женщина, по-прежнему не понимая до конца, отчего так…. Ведь и любовниц нет. Может ему не нравятся женщины? А она послужит ширмой. Для человека с верхов прикрытие это важно.

— Я скажу в чём, но хочу предупредить, если об этом узнает хоть одна живая душа, — мужчина недвусмысленно сжал кулаки и нахмурился.

— Вы мне уже угрожаете? — она похолодела, да и стоило заткнуться, молча выслушать все условия, приняв их безоговорочно, ведь вырвалась почти от Георга, так что ещё надо!?

— Нет, помилуйте, леди, ничего подобного, — усмешка на холёном лице говорила об обратном, — я вас просто предупреждаю.

— О чём? — она по-прежнему ничего не понимала, кроме того, что это что-то личное для мэра.

Странный какой-то. И, несомненно, опасный.

— Несколько лет назад я упал с лошади, да-да, для меня это просто проклятье, — подметил он, если брать в расчёт и падение, что произошло неделю назад. — Не буду засыпать вас терминами, и описывать всё подробно, но после этого моя молодая жена, почувствовав себя обманутой и неудовлетворённой, попросту ушла. Врачи выкачали кучу денег, но результатов нет и поныне. Вопрос очень деликатный и к обычным людям я обратиться не смогу. В молодости до падения я вел очень бурную жизнь и уж точно имел не одну любовницу сразу, поэтому хоть и прошли годы, но настоящее положение вещей очень бьет по моему самолюбию. Вы понимаете, о чём я?

— Кажется да, — отозвалась Ксения, всё ещё не веря своей огромной удаче вырваться от Огарёва. — Вы хотите, чтобы я стала ширмой? Прикрытием отсутствия личной жизни?

Мэр-импотент, действительно не самый приятный повод для сплетен за спиной любого мужчины, а Жак, похоже, весьма амбициозен.

— Вы умная женщина, я рад, что не ошибся. А как мягко, но точно назвали ваше предназначение, так просто аплодирую вам. Ну, так что? — глаза мэра смотрели испытывающее, а Ксения думала только об одном — вот теперь будет проще сбежать и вернуться к Алексу, к дочке! Но он всё просёк, хотя возможно радость нетрудно было прочесть и на женском лице, — но предупреждаю еще раз. С Белтоничем никакого общения не будет, как и больших выходов в свет. Вы прекрасно понимаете, что вас могут узнать, если увидят на светских приёмах в столице. Правда, не думаю, что среди аравийцев много знакомых конкретно вам, ведь если не ошибаюсь, замужем за дипломатом вы пробыли недолго. А потому вы будете вести исключительно тихую размеренную жизнь ту, тихую и уединённую, воспетую поэтами, — он позволил себе улыбнуться. — Мне кажется, эта роль вам вполне подойдёт. Взамен я рассчитываю на ваше внимание прилюдно, дабы обезопасить от сплетен, что уже имеют место быть. Спальни, разумеется, разные, но с общей дверью, чтобы у прислуги не возникало желания посплетничать, тем самым навредить мне и моей карьере. Иногда, исходя из той же затеи, спать будем в вашей или моей кровати, но уверяю, с разных сторон. Вы согласны?

— Да, согласна.

Это был шанс избежать дальнейшего насилия со стороны Георга, так почему бы им не воспользоваться. И Ксения решила, что будет набитой дурой, если не примет предложение.

— И ещё, леди, — он сделал многозначительную паузу, выдержав пару мину, как положено, — бежать не советую. Ваш прежний охранник и его новый помощник будут обеспечивать безопасность, а так же следить за маршрутом передвижения. Вы меня поняли? Согласны?

— Несомненно, — отозвалась вчерашняя пленница, а сегодня почти свободная женщина.

Всё пошло совсем по другому сценарию, нежели она жила три года в доме Огарёва. Жак каким-то образом сделал документы, признающие предыдущий брак недействительным и после этого свадьба в скромном семейном кругу была обеспечена. Никаких близких родственников у него не имелось, даже родители не был приглашены, однако им отправили уведомление. Отец, расправив крылья, примчался через пару дней, но вежливая встреча под надзором Жака быстро охладила его пыл, как и понимание того, что денег от этого брака дочери ему не видать. Спустя неделю, в родном замке обвалилась крыша, похоронив под собой родителей и всех, кто прислуживал им в этот момент в обеденном зале. Так что небольшое приданное у женщины все же было, только распоряжаться им не было никакой возможности, поэтому всё взял на себя Жак.

Но как не мечтала женщина сбежать от охраны, исполнить это просто не представилось возможности. Однако, несмотря на подобную осторожность, в остальном Жак не был скрягой или жмотом, не жалея на Ксению ни расходов на одежду, другие личные вещи. Уже через несколько лет он взял жену с собой на спектакль…..

По счастливой случайности это произошло весной, практически в день рождения Ярославы..

Женщина вернулась из театра и расплакалась, а мэр, узнав причину слёз жены, пообещал, что если с её стороны все по-прежнему будет безупречно, то на следующий год она тоже куда-нибудь может сходить, естественно с приставленной охраной и умело наложенной косметикой на лице для маломальской конспирации, плюс обязательное условие — шляпка с вуалью….

Побег из под такой охраны просто невозможен, а угроза вернуться к Георгу была вполне осязаема. И всё же жизнь в таких условиях была бы нормальной(теперь всё сравнивалось с пленом в доме Огарёва), если бы не отсутствие связи с семьёй. Незнание и тоска по ним убивали.

Жак, будучи очень дальним родственником самого императора, никогда не брал её на приёмы в столицу, ссылаясь на плохое самочувствие жены, да и надо сказать никто не настаивал на этом, отчего-то все думали, что женщина несколько не в себе. Однако Ксению привозили в карете вместе с ним в столицу, но пока муж был занят, она дожидалась его в каком-нибудь снятом номере под охраной. В своём городке было проще — тут женщина всё же непременно выходила к гостям как хозяйка, но быстро удалялась, ссылаясь на плохое самочувствие. Если бы до этого она не прожила пленницей три года у Георга, то возможно не приняла бы такие указания по линии своего поведения от Жака. Но после произошедшего в доме Огарёва, ориентиры несколько сместились, да и глупо бы было выступать против того, кто хоть как-то протянул руку помощи.

Прошло несколько лет, но не стоит думать, что не было попыток к бегству. Были, однако, дураков Жак не держал, с ходу отличая профессионалов и самозванцев. Охрана по-прежнему была приставлена к Ксении днём (а дамы в обществе восторгались и завидовали- мэр оберегает молодую жену от напастей!). А ночью стражники дежурили если не напрямую под дверями, то непременно где-нибудь поблизости.

Спокойствие Аравии тоже было нарушено, в воздухе пахло войной с Тарсманией, отчего у Ксении заныло сердце от предчувствия. Жака вызвали в столицу по каким-то делам, как подслушала женщина, мэр подозревал, что это из-за родства с императором, а значит, правитель хочет обезопасить себя от возможных конкурентов. Её Жак взял с собой зачем-то, но это оказалось гениальной идеей.

Все газеты пестрели новостями о предстоящих переговорах с Тарсманией.

Эта самая пресса упоминала в составе делегации тарсманцев Алекса, что натолкнуло на мысль передать ему записку любой ценой…

Ксения не знала, что Жак женился не просто исходя из сугубо личных интимных переживаний, вся правда открылась ей гораздо позднее. Несколько раз ей удавалось подслушивать разговоры лже-мужа с незнакомцем. Оказалось, у Жака вполне крамольные для родственника императора мысли- занять трон самому в случае свержения тарсманцами действующего императора Аравии. Именно поэтому правитель не догадывался, что его родственник женился не просто на странной и замкнутой женщине, а украденной, а затем спасенной жене дипломата вражеской стороны. То есть перед Тарсманией Жан выглядел весьма лояльным представителем королевской власти, за которым может пойти народ и знать. И только при подобном исходе Ксения могла бы вернуться к себе домой, к мужу и дочери, если бы всё еще была им нужна…

Но и эта супер-идея мэра привела женщину к катастрофе.

Однажды Жак бросил на колени ничего не подозревающей женщины газету, где было сказано, что в соседней стране был расстрелян известный дипломат, участвующий в переговорах… Черным по белому было написано, что Алекс был обвинён в измене, а потому его попросту больше нет..

Она пролежала несколько суток в беспамятстве и горячке, а потом, очнувшись и провалявшись в кровати еще какое-то время, приняла решение поговорить с мужем, чтобы он отпустил её повидать дочь. Идея забрать Яру сюда была бы гениальной, если бы сама женщина была свободной, а так. заточение для собственного ребенка не самый лучший вариант проявления любви материнского сердца.

Именно после этого отношения лже-супругов разладились. Кажется, Жаку это не понравилось, возможно он посчитал это предательством и уже спустя какое-то время молодая женщина проснулась не в своей кровати, а в странном месте, именуемом Храм Зеленых Богов.

О своём предназначении она узнала от верховной жрицы, удивительно напомнившей ей Жака… Женщина, которой уже было лет шестьдесят, на вид была довольно энергична и подвижна. Без единого седого волоса, но крашенная и одетая исключительно в зеленый цвет разных оттенков, она напоминала собой жабу, впрочем, как и все другие храмовники. Только цвет волос у них был свой, натуральный. Видать, недостойны они подобной окраски, не доросли ещё.

Как оказалось, подходящую жертву искали несколько месяцев, а она, Ксения подходит на эту роль как нельзя лучше.

Скудное питание и зелёный отвар, что приносили иногда вместо воды, сделали своё дело и уже спустя какое-то время, Ксения поняла, что вот теперь точно конец. Долгая и вместе с тем короткая жизнь длиною в три года, что они жили вместе с мужем и дочерью были единственным светлым пятном в воспоминаниях последних дней её жизни.

Сопротивление старухе, что по причине приличного питания и дородности крепкого тела оказалась сильнее ослабленной молодой женщины, стало частью ежедневного ритуала. Иногда действительно удавалось выиграть словесный поединок и убедить, что она совсем не опасна и никуда не сбежит. Но чаще Ксения проигрывала, всё же предпочитая пить эту дрань самостоятельно, а не ждать, когда тебя свяжу, будут насильно вливать.

И сейчас, когда женщина-храмовница Гаша направилась к ней с угрюмым лицом, Ксения пыталась угадать, на что та готова пойти сегодня. Кажется, еще днем до её слуха доносилась похвала, а значит, сторожиха должна пребывать в добром настрое.

— Не заставляй звать на помощь! Пей! — произнесла пожилая женщина и ткнула морщинистым пальцем в кувшин с отваром.

— Зачем!? — только и успела произнести Ксюша, и тут раздался тихий стук в дверь, от которого пленница едва не подпрыгнула. Полумрак, царящий в комнате придавал обстановке таинственность, как и легкая зеленая ткань, разделяющая комнату на двое.

— Кого там принесло? — бурчала женщина себе под нос, подходя к двери. — Что

надо?

— Истопник, — отозвался мужской приглушенный голос, — открывай.

— Наконец-то! А то меня заморозить совсем решили, — жаловалась женщина, открывая засов, — весна хоть и приближается, да ещё не скоро. Небо видел какое?

— Какое? — тихо переспросил незнакомый мужчина, входя в дом, и быстро прикрыл за собой распахнутую дверь.

— Звездное и чистое, — начала старуха и осеклась, — а где дрова?

Женщина попятилась, заподозрив неладное, а может быть, узнав в незнакомце дневного посетителя, но в любом случае она попыталась позвать на помощь громко крикнув…

Пленница видела, что старуха, так и не успев открыть рот, рухнула, словно подкошенная, стоило незнакомцу коснуться мясистой женской шеи…. Оставив пожилую женщину валяться на полу, мужчина потянулся к засову, запер дверь и только потом медленно повернулся.

Ксения не поверила своим глазам…

Его просто не могло тут быть. Вероятно, от этих зелий она просто сошла с ума…

Ну и пусть, так даже легче…

— Алекс? — робко протянув руку, которую тут же перехватил мужчина её грёз и поцеловал ладонь… — Как же хорошо, что ты, наконец, мне привиделся рядом, и я даже могу тебя потрогать…Я знаю, ты умер, а теперь пришел за мной…Это хорошо, это даже лучше, чем я думала…

* * *

Граф не знал, каково состояние жены в эмоциональном и психологическим плане, но неподдельную радость на милом лице и слёзы в прекрасных глазах трудно было спутать с чем то другим, а значит, он ей всё ещё не противен и дорог.

Это ли не радость?

— Ксюшка, родная, — прошептал почти счастливый Алекс, уже не просто касаясь худенькой руки жены, но и прижимая женщину к себе, вдыхая запах волос, отдающий мятой и капелькой хвои. — Как же долго я тебя искал!

— Ты тут! — прошептала она пораженно, — но как?

— Твоя записка, переданная с мальчиком прошлой весной… — он не мог ей надышаться, не мог больше не ощущать её рядом, а потому не выпускал из кольца своих рук.

— Значит, в этот раз всё получилось, — она подняла свои глаза цвета чистого неба, — знаешь сколько раз я пыталась..

— Ты простишь, что я не смог найти тебя сразу…

— Мне никто не был нужен кроме тебя…

— Я верил, что всё ещё нужен тебе…

— За что простить? За то, что я всё еще тебе нужна? Что искал все это время? Ведь ты искал, правда?

Слова лились из них, переплетались, как руки, вновь изучающие любимое тело..

— Правда….Ксюша, — шептал граф, боясь прижать к себе любимую слишком сильно, ведь она такая худая! — Моя девочка….

— Твоя, — отзывалась она, обняв руками его за талию. Да так крепко, что Белтонич слегка удивился, откуда в этой женщине столько силы!

Хотя, кто на свете сильнее её?

Осторожно, словно имел дело с самым ценным фарфором или хрусталём Алекс приподнял лицо жены обеими руками.

— Ты не возражаешь? — спросил он, волнуясь, словно школьник на экзамене и одновременно не отрывая взгляда ото рта Ксении.

— Никогда, — заверила его любимая женщина и, привстав на цыпочки, сама потянулась к его губам.

Есть лишь она и ты,

Других не надо.

И лишь её одну

Ласкаешь взглядом

Не разойтись путям

Теперь навеки

Назло любым врагам

Мы будем вместе.

Настойчивый стук в дверь нарушил идиллию, и Алекс с неохотой оторвался от любимых губ, тут же почувствовав, как напряглась Ксения.

— Это главная жрица, она каждый вечер приходит сюда, причем одна, — прошептала Ксюша, не отрывая напряженного взгляда от двери, — что же делать?

— Осёл, — выругался граф, одновременно проведя рукой по бедру, где под складками одежды был спрятан нож. Вообще-то он был не единичный, но этот нравился Алексу больше всего, — совсем расслабился. Зачем она приходит?

— Проверяет, как меня охраняют, а заодно жива ли я ещё, — фыркнула женщина, а граф в который раз поймал себя на мысли, что ему досталась удивительно мужественная жена.

— Значит, открывай ей, — прошептал он, с огромной неохотой отрываясь от жены, — придумай что-нибудь, почему ты, а не старуха. Главное чтобы жрица зашла сюда.

Стук в дверь, только уже более настойчивый заставил мужчину скользнуть ближе к входу, а пленницу, которая теперь выглядела не равнодушной куклой, а скорее решительной женщиной, подойти и открыть засов.

Алекс успел глянуть на храпящую старуху, прежде чем дал знак рукой открывать, а сам спрятался под одеждой, развешанной на стене на гквоздиках.

— Почему не сразу открыла? — раздался незнакомый женский голос и Алекс поморщился.

Удивительное дело — ему очень хотелось дать пинка этойалчной и жестокой жрице, а еще лучше возвести её на костёр вместо жены. Но он сдержался — еще не время…

— Донна Кристен, — поприветствовала Ксения входящую в дом недовольную жрицу, которая только тут поняла, что пленница стоит в дверях, в полном сознании, а охранница Гаша дрыхнет на полу и ещё смеет храпеть.

— Опять напилась, — буркнула жрица, ткнув ногой старуху в живот и одновременно с подозрением посматривая на пленницу, что учтиво сделала книксен….

Донна не видела и не слышала, как за спиной бесшумно появился мужчина, но зато она хорошо ощутила прикосновение холодного лезвия ножа к собственной шее.

— Почему она тут, — он обратился к донне, ткнул пальцем в сторону Ксении, задвигающей засов на двери.

— Я прокляну тебя, — прошипела Кристен в ответ, — и тогда….

Жрица почувствовала, как сталь стала ближе к шее, как первая капля крови потекла, делала алую дорожку, пачкая безупречный зеленый цвет спокойной жизни…

— Это Жак, мой третий муж всё подстроил, так? — гневно произнесла Ксения, сжимая кулаки.

— Милая, — притворно спокойно произнёс Алекс, по-прежнему удерживая донну Кристен, — у тебя был и будет только один муж, и он перед тобой.

— Ты прав, — просияла Ксения, — как всегда прав. Кажется, Жак обиделся на мою просьбу отправить меня в Тарсманию. Я прочла статью в газете, что тебя больше нет и попросилась отпустить к Яре.

— Ты предала его, — прошипела жрица, — он ведь доверял тебе!

— Ха! Доверял! — прошипела Ксения, и эту гневную реакцию Алекс видел у жены впервые. Впрочем, он вовсе не осуждал её, а понимал и поддерживал. — С приставленными головорезами за плечами? Или когда меня возвращали после неудачных побегов. Да я убить его была готова вместе со всей купленной прислугой.

— А ты думала, его терпение безгранично? Мой брат итак подобрал тебя после… — прохрипела донна, не успев договорить..

Белтонич перерезал ей горло, а затем отбросил тело в сторону.

Алекса прострелило…

Что же он наделал? А если Ксения не в том состоянии, чтобы наблюдать подобное….Он медленно поднял глаза на жену, не отрывающую недоуменного взгляда от горла женщины, из которого вытекала кровь..

— Прости, я не должен был это делать при тебе, — прошептал он, не зная, что сказать сейчас в первую очередь. То ли вытереть нож и убрать, то ли отбросить его, а затем подойти к жене, показать, что он для неё безопасен….

— Не бойся, — сглотнула Ксюша, — я давно мечтала об этом.

Вздох облегчения вырвался из груди графа, но более расслабляться просто не было времени.

— Уходим, родная, — он взял ей за руку и подвел к зеленой стене, где на вбитых гвоздях висела одежда, затем выбрал ту, что предназначалась для носки в зимнее время.

— Ты со мной, ты тут, — Ксюша произнесла шёпотом слова, словно заклинание и Алекс остановился, снова не выдержал и обнял любимую, бережно прижав её к своему телу.

— Тут, родная, да и теперь мы всегда будем вместе, — графе отвел прядь волос, что распушилась на лбу, и поцеловал жену в висок. — Ты моё сумасшествие, — прошептал он и шагнул к двери, держа за руку собственную жену.

— Куда мы?

— Домой, — успокоил он её и как бы невзначай коснулся кончика заостренного от худобы носа Ксюши, — к нам.

— К нам, к Яре, — прошептала жена, застегиваясь на ходу и подворачивая рукава теплого зеленого пальто.

Алекс почувствовал, как кровь прилила к лицу, но ничего не стал говорить.

Пока не стал.

Ведь сейчас главное не разговаривать о том, что произошло, о своих предположениях, да и надеялся — Ярослава уже ждёт их во дворце под опекой Августа и Клариссы, в крайнем случае, дома.

— Нам нужно устроить тут большой костёр, — сказал Алекс, разъясняя Ксении, которая смотрела на мужа с восторгом, перемешанным с вполне рациональным страхом.

Граф открывал какие-то шкафчики, набитые зелеными шмотками и выкидывал их наружу, создавая свалку посреди комнаты.

— А, — пискнула вдруг Ксюша и Алекс оглянулся….

Старуха Гаша, что еще недавно спала, пыталась встать, цепляясь за платье Ксении, застывшей в оцепенении от подобной картины.

— Не уйдешь, все равно жж. жживьём сожж. сожгут, — прошептала старуха, — обоих.

— Нет! — воспротивилась бывшая пленница, а теперь женщина, не лишенная надежды и права на счастливую жизнь, — никогда!

Ксения пнула ногой старуху и та отлетела в сторону, но Алекс понимал, что и это от избытка эмоций, вызванных их встречей и перенесёнными страданиями.

— Давно мечтала, — попыталась оправдаться Ксюша, но Алекс только кивнул. Не зачем вызывать чувство вины у женщины, не стоит старуха Гаша того.

— А их? — переспросила Ксения в тот момент, когда графит развел костер посредине комнаты, скинул в него вещи, повалил в общую кучу деревянный шкаф цвета пожухлой травы…

— Хочешь взять с собой? — напрягся граф, понимая, что вытаскивать труп не за чем, а другая вовсе не так безобидна, как указывает её возраст. Её, безвинную молодую женщину всем скопом мечтали сжечь, и вряд ли хоть один мускул дрожал на лице храмовниц.

— Но как оставить? — выдавила из себя слова Ксения и оба посмотрели на резко захрипевшую Гашу….-умерла?

— Угу, — вздохнул Белтонич, — это и к лучшему! Пошли! — он взял жену за руку и остановился, осененный мыслью, — Ксюш, сними цепочку.

— Зачем, — рука жены непроизвольно опустилась на шею, где болталась золотая цепочка с небольшой подвеской в форме листика, подарок Алекса в честь знакомства, — ведь это ты мне подарил. Забыл?

— Нет, но так надо, — твердо заявил граф, и с позволения жены сняв памятное для обоих украшение, надел его на шею мертвой жрицы.

Домик ещё не пылал, а граф ловко закинул кошку за высокий забор, подергал за веревку. Крюк держался крепко, и это придало мужчине уверенности. Ксения опасливо озиралась по сторонам, постоянно прижимаясь спиной к мужу, но на её спокойствие никого поблизости не было. Храмовники, утомленные сбором денег и подготовкой к всеобщему радостному дню крепко спали, расположившись в своих протопленных комнатках.

— Держись, — прошептал он, — подталкивая перед собой Ксюшу, бестолково пытающуюся подняться наверх. Он дал ей вязанные перчатки, но у девушки не было сил, чтобы поднять на высоту собственное тело, пусть даже можно было упираться ногами в стену..

— Не получается, — с досадой и отчаянием прошептала женщина, уставившись в глаза мужу.

— Тогда сделаем так, — граф ловко спрыгнул, притянул к себе жену, поднявшуюся на высоту не более чем метр, и предложил довольно четким голосом, что легко можно было спутать с приказом. — Обними меня руками со спины.

Ксения послушалась, ощущая, как Алекс каким-то пояском привязывает себя и её за талию. Она ему доверяла, а этот способ не самое чудное, что пришлось повидать на свете. А ради побега Ксения была готова и не на такое.

— А теперь обнимай меня ногами, если получится, — он придержал её под бёдра в тот момент, когда ноги жены прижались к его телу. но как-то неправильно, с другой стороны гораздо интереснее и… менее продуктивно.

Тихий нервный смех раздался из-за спины в тот момент, когда Алекс упрямо передвигался по стене, упираясь ногами в деревянные брёвна, а руками с усилием держась за веревку…

Перелезая уже на другую сторону, Алекс заметил, как небольшой домик около стен забора, в котором он встретил Ксению, занялся огнём. Но отсутствие человеческих криков и типичной для подобных событий паники свидетельствовали об одном — люди пока еще не заметили пожара, значит, есть время уйти подальше от храма

— Там кто-то есть, — испуганная Ксюша плотнее прижалась к телу мужа, который все еще спускался и Алекс простонал, он вовсе не рассчитывал на подобный интим, пусть даже в довольно странном положении.

— Это с нами, не бойся, — произнёс Белтонич и ноги почти сразу же коснулись земли..

Посадив жену перед собой(он вовсе не рассчитывал отпускать свою Ксению на расстояние, равное более пяти метрам), четверо всадников отправились как можно дальше от этого чумного места.

— Горит? — заглядывая в глаза мужу, спросила бывшая пленница и неудавшаяся жертва храмовников?

— Ещё как, — усмехнулся Алекс, ловя на себе подбадривающие взгляды Вилли и Мэгги.

Пожар в Храме Зеленых Богов наделал много переполоха, и жители близлежащих окрестностей спешили на помощь, ведь их мечты могли так легко разрушиться. К сожалению, храм выгорел почти полностью, есть несколько пострадавших, как и пропавших, в том числе сама жрица…..

И всё же народ был доволен — ведь главная жертва — жена мэра из соседнего городка сгорела. Пусть и не по правилам, но зато наверняка. На месте, где находился домик, в котором держали женщину были найдены два обгоревших трупа, на шее у одного из них висела цепочка с подвеской…

Спустя две недели небольшая компания, состоящая из двух мужчин и двух женщин, вернулась в столицу Тарсмании в полном составе, полностью выполнив свою миссию. Как не переживал Алекс, но жена не стала его винить в исчезновении дочери — в конце концов ненависть того же Питера к ребёнку из-за её самой, а вовсе не из-за мужа. Он сам переживал так, как не каждый родной отец призывает к ответу свою совесть.

Для двоих — Алекса и Ксении времени было более чем достаточно, чтобы вкратце излить душу прошедших друг без друга дней. А для недосказанного еще есть время, вся оставшаяся жизнь, естественно на двоих.

Самая первая ночь в их собственной постели в столичном особняке была необыкновенной, несмотря на довольно грустные и тревожные события вокруг. Но эти двое просто у же не могли находиться врозь, к тому же Алекс заявил, что никаких раздельных спален, только общая, с чем его любимая жена была полностью согласна.

— Скажи, — Ксения удобно устроилась на плече мужа, вдыхая такой любимый ею запах. Казалось, она и никогда не забывала, как выглядит самый лучший мужчина на свете, сколько родинок у него на щеке, на спине….

— МММ, — отозвался Белтонич, заботливо поправляя одеяло на жене. Он вообще постоянно следил, всего ли ей хватает, не слишком ли мало она съедает. Понятно, что всё наладится, а Ксюша непременно поправится. И всё же так приятно было вновь видеть её рядом, чувствовать, держать за руку, наблюдать, как она смеется или задумчиво смотрит куда-то вдаль….

— Я ведь понимаю, что у тебя наверняка были женщины без меня, — произнесла жена, а граф напрягся, и даже не осуждаю, не имею права, — тут же исправилась она. Но был ли кто-нибудь, кого ты..

— Нет, — несколько резко оборвал Алекс речь своей жены. — Женщины были, сама понимаешь, я не старый и песок из меня не сыпется. Но скоро сама увидишь, что ничего конкретного ни с кем быть не могло. А если кто подобное заявит, смело плюнь в лицо, потому что этого просто не могло быть. Я искал тебя, — последние слова он добавил совсем тихо, но точно почувствовал, что жена услышала и расслабилась, а напряжение ушло прочь.

— Спасибо, — отозвалась Ксюша и привстала на локте, — я только про вас и думала, даже когда жила в доме мэра.

— А вот к этому мерину (граф умышленно исковеркал слово, чтобы оно стало означать кастрированного жеребца) расплата придет, вот увидишь. И вообще в кровати нет место третьему, забудь, — прошептал Алекс, ловко освобождая жену от лишней ночной рубахи.

— Что ты делаешь? — Ксюша попыталась возразить, но, похоже, смущение в кровати с мужем это не её конёк. Тела супругов с удовольствием вспоминали то, чего был лишены довольно долгое время.

— Всё, что тебе обязательно должно понравится, — заверил граф жену и коснулся губами вершинки одной груди, затем второй. — Ну как? — он отстранился от выгибающейся в его руках Ксюши, — мне прекратить и не мешать? Ты будешь спать?

— Нет, продолжай, — заверила его любимая женщина.

Ну, а кто бы сомневался, в том, что она самая лучшая!

— Мой император, — Алекс склонил голову в знак учтивости.

— И я раз видеть тебя, — Август слегка махнул рукой, давая понять, что сейчас не до официальных приветствий, — лучше рассказывай. Ты, говорят, прибыл вчера?

— Так и есть, — подтвердил граф….

Хотя почему граф…. Герцог.

За время отсутствия Белтонича произошло много изменений. Старый герцог, отец Алекса скончался, после того как побывал на приеме у императора. Старик приехал лично к Августу, чтобы узнать, в чем именно обвиняют старшего сына, и есть ли возможность его освобождения хотя бы путем залога. На личном приёме Август не стал скрывать от главы одной из старейших семей Тарсмании за что и почему Питер оказался в тюрьме, включая пособничество аравийцам с которыми государство до сих пор состоит в состоянии войны.

Герцог был поражен, несмотря на огромную личную неприязнь к бывшей жене младшего сына. Но всё же принять похищение женщины и предательство Питером самого августейшего императора(он ведь пытался выкрасть дипломатические бумаги), подобного принять и понять старый герцог не смог.

Старику разрешили в последний раз попрощаться с сыном, но о чем они разговаривали — никто не узнал. Охранникам было приказано свыше не присутствовать во время разговоров.

Старый Белтонич покинул императорский дворец в полной задумчивости, так же молча сел в собственную карету с родовым гербом и отправился за город, в родовой замок. Слишком спертым показался ему городской воздух и люди, суетящиеся как муравьи вокруг. Ему хотелось тишины и спокойствия… Спустя два часа, как и положено, въехала в старинные владения Белтоничей. Слуги настороженно встречали своего грозного хозяина, не зная, в каком настрое он приедет. Дверцу раскрыли и….вместо приветствия старику у всех вырвался возглас удивления и страха.

Тело умершего старика тут же повалилось на каменную мостовую старого замка…

Спустя сутки после серьезного и тяжелого разговора с отцом Питер умер при странных на первый взгляд обстоятельствах — он бился в конвульсиях, пуская розовую пену изо рта. Судебные лекари без труда установили, что причиной этого — яд несколько замедленного действия. Образец подобного вещества был обнаружен в родовом перстне Белтоничей, надетом на левой руке покойного герцога.

— Ну, так что? Как жена? — произнес Август и в его тоне Алекс не уловил ни ноты фальшивости. — Клариссе не терпится с ней познакомиться. Из-за какой женщины лучший дипломат и мой друг так и не женился столько лет. Ох, уж эти леди.

— Спасибо, все не так уж и плохо. Ксения по стойкости даст фору многим их мужчин, — искренне поблагодарил герцог, — если нет возражений, то в выходной мы почти бы за честь принимать Вас с супругой у себя.

— А вот и чудесно! — воскликнул Август и тут же помрачнел. — К сожалению, у меня для тебя вовсе нет новостей. Обещал найти Ярославу, но….И это называется лучшие головы сыска! Девчонку зелёную совсем не найти. Я понимаю, империя в состоянии войны, но всё же!

Алекс это знал уже и без слов императора, ведь он вернулся с того света для многих, а значит, он уже пытался найти дочь за сегодняшние сутки и безрезультатно.

Спустя неделю Белтонич, обыскавший столицу и свой замок за городом выехал на фронт, чтобы лично пообщаться с Хадерсоном насчет Ярославы, но так же все было безрезультатным. Кроме новой информации-Яра могла носить совсем другую фамилию-Хадерсон(спасибо другу). А самое главное- по всем прикидкам он и Ксения уже должны были стать бабушкой и дедушкой.

Счастье могло бы переполнить супругов, если бы дети были рядом….

Когда Алекс лично расспросил слуг городского особняка, что именно произошло в тот день, когда его родной брат выгнал Яру, он был рад, что Ксюшу в этот момент занимал портной, предлагая фасоны нарядов, знакомя с настоящей модой Тарсмании, нахваливая те или иные модели. Но жена и в Аравии ходила не в обносках, да и раньше понимала толк в хороших вещах, а значит, закажет то, что ей нужно, а не навяжет предприимчивый талантливый, но болтливый портной.

Алекс, а за ним и Ксюша очень расстроились, когда узнали, что отец Марфы, которому естественно рассказали о причине бегства дочери и молодой леди Ярославы, в гневе напал на Питера прямо во время его обеда. Старший из братьев Белтоничей едва не подавился, но друг, с которым он обедал тут же вытащил пистолет и пристрелил нахала, помешавшего им приятно проводить время и насыщать свои желудки… Мать Марфуши, прекрасную кухарку, чья семья всегда верно служила Белтоничам, парализовало на нервной почве, и по распоряжению Питера женщину едва не выкинули в прямом смысле слова на улицу. И только по негласному указу дворецкого кухарку отвезли в загородный замок, где за женщиной был организован надлежащий уход. Она вставала с трудом, почти потеряла зрение, а речь стала невнятной, но от этого мать Марфы не стала злобной или замкнутой.

Естественно, ничего нового он не узнал от этой замечательной женщины, да и как бы она рассказала, что произошло? Руки не держали карандаша, а разговор походил скорее на мычание…. И все равно кухарка очень была рада, что Ксения нашлась и обе женщины весь вечер просидели вместе и проревели, переживая за судьбу своих дочерей. Алекс объехал окрестности с проверкой, в тайне надеясь, что девушки всё-таки спрятались где-то тут, поблизости. Но нет, это было просто мечтой отца, но не желанной реальностью.

Никто и не предполагал, что девчонки так и не найдутся в течение ближайших нескольких лет.

Уже закончилась война с Аравией, над которой Тарсмания одержала трудную, но верную победу. Уже вернулся Якоб Хадерсон, весьма опечаленный пропажей, так полюбившейся ему дочки друга (в качестве ребенка, а не возлюбленной), но никаких вестей от беглянок и не поступало. Каждая крупная газета и мелкая газетёнка регулярно печатали объявления, что родители разыскивают Огарёву Ярославу вместе со служанкой Марфой, что была при девице…. Вознаграждение гарантировалось каждому, давшему достоверную информацию….

Вот только никто из жаждущих обогатиться за счет герцога Алекса Белтонича и его любимой супруги, не смог рассказать действительно чего-либо стоящего, а потому семья по-прежнему была в поисках, не теряя надежды на лучшее.

Ведь кто-кто, а Белтоничи точно знали, что в жизни случается всякое.

А вот родственник императора, мэр одного из небольших городков Жак Батист не знал или не хотел знать. Ведь он был твёрдо уверен, что жена сгорела, как ему и пообещала сестра. Правда последняя сама пропала, и это было единственной плохой новостью за последние дни.

Одним весенним утром аравийский правитель Урсул принимал важную делегацию из соседней Тарсмании. Возглавлял миссию известный политический деятель — Алекс Белтонич, правая рука императора Августа. Правителю Аравии и самому нравился этот мужественный человек с жестким взглядом и хваткой хищника, а потому он не отказал себе в удовольствии после официальной части пригласить герцога на личную беседу.

Двое расслабленных внешне мужчин курили кальян, каждый свой, и приятный вишнёвый аромат со специями разносился по просторной комнате, внося свою ноту в эту неторопливую беседу.

Вдруг император Урсул закашлялся, откинул трубку, а затем глубоко вздохнул.

— Сердце, — пояснил он на немой вопрос Алекса. — Столько нервов, столько нервов! И так проиграть. В мои-то годы. Так ведь и не знаешь, кто заменит!

Игра слов, ничего более, Урсул здоровее многих молодых, но герцог уже знал, что ответит, в конце концов, это было его попутной дипломатической миссии задачей. Правитель Аравии в любом случае узнал бы, кто подпиливает ножки под его стулом.

— А родные?

— Да какие родные, — обреченно взмахнул рукой император и ловко поддел щипчиками тлеющие вишнёвые угольки, перекинул из чашки в блюдце. — И разве кто захочет такую ношу? Деньги — да, а ответственность?

— Я слышал, у вас довольно умный родственник есть, Жан Батист, — герцог многозначительно и с легкой усмешкой взглянул на собеседника. — Талантов говорят у него много, в том числе и правителя.

— Хм, — ответил Урсул и задумчиво посмотрел на дипломата.

Нужные слова, их ни к чему говорить прямым текстом действительно умным людям. У побеждённой Аравии уже был договор с Тарсманией, скрепленный подписями императоров, уже потекла контрибуция. В случае смещения Урсула ещё неизвестно как поведет себя тот же Жак, а потому… Мэр эта фигура, которая не нужна на шахматной доске ни черным, ни белым.

Спустя два дня после возвращения Белтонича из Аравии, пришло сообщение, что раскрыт заговор против самого императора Урсула. Возглавлял этот заговор один из родственников императора — Жак Батист, который был публично обезглавлен, а потом сожжен в назидание тайным противникам, мечтающим получить трон Аравии.

Глава 11. Колесо для белочки

Ярослава, четыре года спустя. Белогория.

— Ма-а-м, м-а-ам, — раздался встревоженный голосок Ксюши и я бросила мокрое белье в таз, спешно вытирая вспотевший лоб рукой.

Ну конечно, опять мальчишки Олёны устали от её затей и убежали, оставив малышку одну. Но Ксюшке скучать или мирно играть не захотелось — она начала голосить, дабы привлечь моё внимание. Мы редко надолго оставляем детей без присмотра, да и спокойно тут, в Осинках и окрестностях. А сейчас еще и Марфуша ушла к доктору — попросить отправить письмо в Тарсманию, больной маме. Доктор собирается в город, там заодно и отправит, так быстрее и надежнее, чем ждать, когда почтальон сам приедет сюда к нам.

— Пошли со мной, — я правила на головке дочки тонкий желтенький платочек, вытерла все еще сырой рукой пятно на любимой щечке и вместе со своим сокровищем мы пошагали стирать в баню.

— Мам, а мам, — произнесла Ксюша серьезным тоном спустя десять минут, когда ей довольно быстро надоело мне помогать, а так же спокойно сидеть на скамеечке и болтать ножками.

— Что, солнышко? — я повернулась, с умилением глядя на это серьёзное личико родной дочки.

— А папа, он где?

Простынь выскользнула из рук, и мне пришлось снова отжимать её, нарочно прикладывая к этому делу чуть больше усердия, чем за минуту до вопроса.

— А его нет, — отозвалась я избитой фразой, — с нами его нет.

— Он что, умер? — допытывалась маленькая умница, затрудняюсь сказать уже в который раз.

А мне стало досадно. Гринвич, ну неужели так сложно было выполнить роль согласно слов дитя! Ведь врать о том, что отец геройски погиб это в любом случае ложь. Не погиб, да и от героя там штаны да отцовский кошелек. В последнее время для меня Дан больше походил на обаятельного нахала, от чьих чар, кажется, всё-таки удалось освободиться. А вопросы малышки…что же, они будут, непременно. И когда-нибудь я ей расскажу всю нашу историю, чтобы не строила напрасных иллюзий относительного своего отца. Да и мало ли что случится в жизни, вдруг этот человек нас всё-таки станет разыскивать и разыщет (в чем я все же сомневаюсь) дочь, то лучше рассказать ей прилизанную правду, чем выслушивать обвинения, что я лишила её родителя по своей воле.

— Не умер, маленькая.

Ох, как больно все переживать заново! А еще и пытаться донести до ребенка простую истину — Даниэлю мы не нужны, плюс он не хотел быть отцом. Но разве такое скажешь маленькой девочке!

Но фамилию мы носим Якоба Хадерсона, то есть мне надо что-то еще и тут придумывать.

А что делать?! Кому легко?!

— А что? Заболел? — продолжила допытываться моя девочка, заматывая ручонку в подол платьица.

— Я не знаю, как сказать, родная, но только мы с ним не смогли жить вместе, — попыталась вывернуться я из плена этого вопроса.

Пока Ксюша маленькая, а там будет видно по обстановке и ситуации.

— А со мной он тоже не жил? — родные глазки, по-прежнему имеющие сине-голубой цвет как у отца, безотрывно смотрели за моими действиями.

— А ты хотела бы без меня там остаться?

— Нет, только с тобой, — пискнула девочка, и тут же её внимание переключилось на большую пёструю бабочку, что залетела в баню через открытую настежь дверь. — Мама! Смотри!

Вот так время и шло. Я уже давно сама себе не напоминала ту прежнюю белоручку, которой ежедневно прислуживают люди. Скорее сама являлась заботливой мамой и служанкой и даже учительницей для собственной дочери. У меня осталась последняя цепочка, да та, что всегда была на мне. Изделия были недешевыми и в Тарсмании, но тут все же приходилось продавать не так уж и выгодно — документов, подтверждающих покупку украшений, у меня естественно не было, чем и пользовался алчный владелец ломбарда. Но это были деньги к существованию, которые рано или поздно все равно закончатся. А если так, то всё чаще я задумывалась о дальнейшем существовании.

С Марфой мы сажали огород, держали кур, козу, но все это было не тем, чего бы я хотела своей дочери. Искренние отношения простых людей важны и гораздо приемлемее для меня, чем фальшивые аристократы. Но всё же не хотелось, чтобы девочка прожила половину жизни на огороде и на скотном дворе, а вторую — в бесконечных заботах о деньгах на пропитание и одежду. Одно плохо — работы для людей моего уровня образования в Осинках не было, а с ребенком сразу устроиться на работу не получится. Но бросить дочку на Марфушу ни за что поднимется рука, да и как жить без своей кровиночки?

Я рассуждала так, однако жизни внесла свои коррективы и попросту говоря не оставила мне особого выбора.

Засушливое лето измотало всех. Людей, вынужденных чаще поливать свои обширные огороды, животных, уставших от непомерного зноя и насекомых, так же кусавших скотину и людей от злости. Жара выматывала настолько, что не хотелось выходить на улицу, даже местные жители старались лишний раз не высовываться на солнце без необходимости. Ну, а вечером Осинки оживали, появлялся народ, повсюду слышалась речь и смех.

Как-то вечером мне не спалось и я, не зная, куда себя деть, осторожно сняла с себя ручку обнимавшей меня Ксюши, подоткнула ей под бочок игрушку, чтобы дочка не свалилась с кровати, и осторожно ступая, босиком вышла на улицу. Трава была мягкой, приятной, ласкающей пятки. Я подумала о поцелуях, но тут же заставила выкинуть эту идею из головы. Не скажу, что местные мужчины мне не нравились. Нравились, ведь я не слепая и видела, что кто-то из них хорош, а кто-то скотина изрядная. Про то, что кто-то не пара по статусу, не задумывалась — отношений-то всё равно нет. И по части обманутых девиц у меня уже имелся кое-какой опыт, что фору даст почти любому. Да и не видела я никого такого, кого бы сердце захотело принять. Глядя на сильные мужские руки, примечала, что такими и объятия крепче…

Но только сердце молчало при взгляде на обладателей или веселого нрава, или этих самых сильных рук..

Запах гари и треск заметила почти сразу, кинулась за дом и там увидела….Улица, на которой стоял дом Степана и Олёнки полыхала, озаряя всю ночную деревню.

Я вся словно похолодела, но заставила себя как можно тише зайти в дом и растолкать крепко спящую Марфушу.

— Марфа, вставай, пожар!

Мы выскочили из дома, а навстречу нам уже бежала растрёпанная и с совершенно безумным видом Олёнка, держа за руки сыновей.

— Барынька Ярослава разрешите их оставить у вас, мне тушить надобно бы, пожар почти до нас добрался. А ваш дом хорошо — через дорогу, значит, огонь не подойдёт.

Я и сама об этом думала — обычная проселочная утоптанная дорога, что шла через деревеньку на этот аз могла сослужить мне хорошую службу- встать на пути возможного распространения огня.

Мы быстро вернулись, оставили у нас детей, а потом едва не возникла заминка — кто должен был бежать на помощь, помогать в тушении- я или Марфуша. Мне хотелось помочь, очень, но оставлять детей в такой обстановке всё-таки небезопасно. Стоит искорке перелететь через дорогу и вспыхнет трава, а там уж и до дома недалеко.

— Барышня, — произнесла Марфуша, — у вас дочка, а у меня никого, так что вам за детьми следить.

— А у меня муж там и имущество, скотина, — всхлипнула Олёнка и тут же замолчала, поглядывая на дверцу Марфиной комнаты, в которой мы оставили её сыновей.

— Хорошо, — согласилась я чисто из соображения безопасности для малышей. Одних их оставлять нельзя, однозначно, — но если кто устанет, я сменю.

Так и договорились.

Олёнка и Марфа ушли, а я припасла лопату, ведро оставила около бочки с водой. Треск от горящей древесины стоял на всю деревню, перемежаемый человеческим криком. Это там, в Тарсмании в столице при пожаре работали несколько пожарных команд, в нашем загородном замке несколько бочек чудо-насосами, специально приготовленных для пожаротушения, которые в случае опасности можно было бы использовать. Но тут ничего не было кроме ведер с водой и лопат. А ещё багры и топоры, при помощи которых ломались сараи, заборы, дабы воспрепятствовать огню распространяться дальше.

К сожалению, природная стихия не выбирает, на кого плюнуть огнём, а кого и вовсе обойти стороной. Дом Лисовых сгорел почти полностью, но осталась в живых вся скотина — две коровы, куры, овцы и лошадь.

Но и это не самое большое бедствие, что коснулось не чужих теперь для меня людей. Я с радостью пригласила их жить к нам, пусть наша избушка не такая и просторная, а когда у них появится новый дом, да и появится ли вообще — неизвестно.

Обгоревшего Степана принесли к нам на носилках. Как оказалось, он пытался спасти кое-какие вещи и сбережения из дома, но потолочная балка едва не придавила мужчину. Как он умудрился выбраться или ему помогли, пока не всё ясно, но главное- он будет жить, а остальное это дело наживное, пусть и не такое простое. Доктор, добрейшей души человек метался между ним и еще несколькими страдальцами, раненными в этой борьбе с огнём.

— Барынька, — проскрипел мужчина, стиснув зубы, — вы уж простите нас, — начал он извиняться, но я не дала.

— Всё в порядке, Степан, что вы, — тут же отозвалась я, чувствуя смущение перед этим могучим человеком, который наверняка сейчас чувствует себя беспомощнее котенка, — всем места хватит. Вы с семьёй в комнате Марфуши, а мы втроём у нас. Зато веселее. Помните, как раньше, когда мы только приехали?

— Спасибо вам, — крепкая мужская рука легла на мою ладонь и я покраснела.

Нет, к Степану я не испытывала ничего кроме дружбы и уважения, даже в мыслях ничего подобного не было. Но меня так давно не касался другой мужчина, даже нечаянно, что сама эта мысль ввела в смущение.

— Всё будет в порядке, вот увидите, — попыталась успокоить я его, а заодно и всех нас, одновременно уступив место Олёнке, вернувшейся из бани.

Мне не спалось и я ворочалась на неширокой кровати около Ксюшки, беззаботно раскинувшей во сне руки, словно птица. А Марфуша кинула матрас на пол и улеглась, прикрывшись стёганным одеялком. Но стресс после прошедших событий выбил нас из колеи и, похоже, ей тоже не спалось, как и мне.

— Марфуш, — позвала я шепотом девушку, — на неделе съезжу в город в ломбард, продам цепочку. Нам теперь много чего нужно, да и дом Олёнке со Степаном восстанавливать нужно, поможем.

— Барынька, — всхлипнула девушка, и я свесилась с кровати, уставившись на свою подругу по несчастьям, — а как я испугалась, когда дядьку-то увидела окровавленного. Думала всё, мертвого несут.

Я осторожно слезла с кровати, боясь разбудить Ксюшку, и прижала дрожащую Марфу к себе.

— Ну что ты, всё будет хорошо, вот увидишь. Он сильный и главное — живой. Доктор сказал, что сломано бедро, но так оно на месте, а там срастётся. Помнишь, как твой отец за нами мелкими на дерево полез, да не удержался и свалился с дерева? Его нога недолго всего месяц-полтора и зажила. Степан не слабее на вид будет, так что все наладится.

Сколько бы всего не происходило, но еще никогда не видела подобных слез от своей подруги, служанки. Да и трудно её было не понять.

В Осинки давно пришло письмо, что отец Марфы умер, а мать осталась инвалидом в очень тяжелом положении. Правда слуги забрали её в замок, что очень хорошо- люди у нас там отзывчивые, а пожилая женщина человек незлобный, да и проработала с ними много лет, вот и платят ей добром. И хотелось написать о нас, а вдруг дядька её потом и вовсе со света сживёт от злости? Да и Ксюшка у меня теперь, за неё тоже страшно. Мы тогда выслали деньги от имени Степана для пожилой кухарки, в ответ опять же на имя дяди девушки пришло благодарственное письмо с описанием болячек пожилой женщины. С тех пор стараемся все время что-то отправлять, точнее я в приказном порядке даю Марфуше. Та иногда плачет, непременно краснеет, но всегда соглашается. Ведь будь её воля — полетела бы и забрала мать сюда или жила бы с ней там, да только нельзя нам возвращаться особенно после того, что случилось с родителями моей подруги-служанки, просто никак нельзя. Письма от имени матери Марфы пишет кто-то из слуг, а мы каждый раз сидим и гадаем, кто именно под диктовку написал ответ. И пусть эти болезненные весточки редкие — пара штук в году, не больше, но мы и им рады, хоть потом ревем обе как провинившиеся.

— Барынька, вы добрая, как же я с вами рассчитаюсь то, — заголосила тихо Марфуша, уткнувшись ко мне в плечо.

— Это ты брось, — осадила я её, не знаю, уже в который раз, — а мне с тобой как рассчитываться?

— Да за что же?

— За то, что за Ксюшей присматриваешь, как за родной дочкой, за то, что любишь её. За то, что в трудную минуту со мной оказалась, не бросила свою опальную барышню.

— Та как же Ксюшеньку-то не любить? Она как маков цвет для меня. Своих деток нет, а может и не будет уже, так хоть её приголубишь и сердцу легче.

— Будут у тебя свои детки, ты это напрасно так говоришь, — улыбнулась я словам Марфуши.

Красавица, да не какая-то как я, а самая настоящая. Только не ладится у неё с парнями. То кузнец, то еще один, решивший, что городская девка дура, деревенских хитростей не знает. Марфа его граблями огрела, когда он попытался подкрасться к ней в низинке и на траву повалить. И может быть справился бы с ней, если бы тот же кузнец не шел к Степану этой стороной и не оттащил нахала. Рожу ему разукрасили тогда лихо, да только кроме благодарностей кузнецу больше ничего не видать, как он на Марфу не заглядывается. А может быть именно он парней от неё и отганяет? Да так, незаметно? Ведь с тех пор не то что бы пристать, а и погулять и на деревенские посиделки не один не позвал Марфушу, хоть глаз с нее многие не сводят.

Так, вздыхая и успокаивая друг друга, мы уснули. Поутру я проснулась от осознания, что сплю на голом полу. Повернулась — так и есть. Ксюшка прилезла к нам, увалилась в середку, растолкала, продолжая сопеть.

Лежать и предаваться лени времени больше не было, и я потихоньку встала, накинув одеяло на своих девчонок…Мы теперь не одни, потому отправилась готовить завтрак, ну, а там как все проснутся, решим, что дальше делать и как быть.

После обеда к нам пришел заспанный доктор, осмотрел Степана, прописал какие-то лекарства и удалился.

— Иван Кузьмич, подождите, пожалуйста, — крикнула я мужчину как раз в тот момент, когда он пересекал наш двор.

— Да, леди, вы что-то хотели? — он близоруко прищурился, посматривая то на меня, то на ярко палящее солнышко.

— Как дела у Степана? Вы его очень подбодрили, но что на самом деле с ним?

— Ну, — доктор поскреб свою бороду указательным пальцем, — все зависит от него. Но сразу скажу — этот перелом бедра так просто ему не дастся. Лечение долгое и по-хорошему дорогое. Плюс не забудьте, леди- внимательный взгляд красных усталых глаз, — питание улучшенное. Молоко, творог, сыр. И никакой физической нагрузки в первые месяцы.

— Хорошо, — улыбнулась я, — никакой нагрузки и только лучшие лекарства.

Это было проще сказать, чем сделать. Но мы старались. Я никого не послушалась, отвезла свою цепочку, что осталась от мамы в ломбард, а на вырученные деньги привезла своим погорельцам одежды, дополнительных одеял, запасла круп на всех нас. Пострадавших в деревне было много, а потому ждать помощи от кого-то со стороны не приходилось.

Степан хмурился, потому что не привык быть обузой всем, к тому же он прекрасно понял, кто занимался материальными делами все это время. Однажды отодвинул тарелку со щами, сказавшись сытым, а потом и вовсе повернулся на бок и прикрыл глаза.

— Как это сытый? — возмутилась я, едва не подпрыгнув от досады на месте, — ничего подобного! Доктор что сказал? Чем лучше питание, тем быстрее выздоровление.

Олёнка пошла доить коров, Марфа тоже суетилась во дворе, а готовка, дети и Степан сегодня были под моим присмотром.

— Барышня, да я отлежусь, и все в порядке будет, вот увидите!

— Непременно увижу, — соглашалась я с ним, словно с малым ребенком, одновременно пододвигая тарелку,-

и чем скорее наберетесь сил, тем скорее поправитесь. Так дни и шли, пока не стало понятно, что вырученные деньги (это я-то рассчитывала на них еще и дом для Лисовых поставить?) таяли, хоть и не быстро.

Однажды я пришла к доктору за очередной порцией лекарств для нашего большого. Иван Кузьмич регулярно ездил в город, а заодно захватывал нам то, что считал необходимым для Степана. Я была ему за это благодарна — ведь мне не нужно было трястись на лошади почти половину дня туда, а потом обратно.

— Иван Кузьмич, спасибо вам большое, — поблагодарила я мужчину, а у самой в голове вертелась одна мысль.

Что же делать, ведь нам нужны деньги?

Я уже давно не отделяла ни местных Лисовых, не своей подруги-служанки, а потому чувствовала себя ответственной за них. Наверное, это передается по наследству. Папа всегда заботился о своих слугах, в своём доме. Так и у меня само собой сформировалось чувство ответственности за близких мне людей, особенно маленькую Ксюшу или двойню мальчишек Олёнки.

Как мы все переживём зиму?

— Да что вы, леди, — улыбка мужчины, которому на вид дашь лет пятьдесят, кажется, была искренней, — вы и сама печётесь о больном, как о родном. А ведь, кажется, родства-то у вас нет вовсе, простите меня за любопытство.

— Нет, — согласилась я, да и не было в этом никакой тайны, — но они очень близкие для Марфы люди, а значит и для меня. И плохого ничего мы от них не видели.

— Я понял, — кивнул доктор какой-то одному ему понятной мысли и грустно улыбнулся, — вы просто хотите взвалить на себе решение чужих проблем. Я ведь прав, леди?

— Правы, только они мне не чужие.

— Ну, тут я, наверное, не так выразился, простите меня. Устал, понимаете ли, — он потер руками выбеленные сединой виски, — кроме раненых сегодня у одной женщины роды были. Распереживалась от пожарищ, вот и вышло так.

— Да уж, — только им могла добавить я, собираясь духом.

Мне нужно было спросить что-то очень важное, из-за этого не спалось уже какую ночь. Но каждый из нас должен сделать шаг, который во многом определит его жизнь. Примешь ли ты то, что на тебя свалилось или попытаешься что-то наладить, как-то облегчить существование рядом находящихся с тобой людей.

— Скажите, — находиться в кабинете врача еще дольше, можно было бы считать это неприличны и пришлось решиться, — нет ли где работы для меня?

Он внимательно посмотрел на меня, положив локти на стол, одновременно натирая фланелевой тряпочкой круглые стёкла очков.

— Знаете, я все понимаю, вы не думайте, что старый или выжил из ума, — он убрал тряпочку в футляр для очков, а потом нахмурился, — обещаю, что-нибудь найду. Вы смелая, а это в женщинах вашего положения нынче редко.

— Моего положения? — вот теперь я нахмурилась, не понимая, о чем он говорит.

Иван Кузьмич как все приличные эскулапы был несколько странен, что не мешало ему пользоваться уважением у нас и в соседних деревнях тоже. Этакий образец порядочности интеллигентного разлива нашей местности. Вот только понять его иногда удавалось с трудом. То латинскую фразу скажет, и уйдет, а ты думай, то ли стих из книги прочитал, то ли про чьи-то болячки рассказал.

— Я хотел сказать, леди Ярослава, что брать ответственность это удел смельчаков, а такую — инвалида и троих детей-тем более.

— Да не одна я, Иван Кузьмич, со мной Марфа и Олёнка. Ну, так что, поможете? — переспросила я, засобиравшись домой.

— Постараюсь, — заверил меня мужчина и я ушла.

Наступил август, принёсший с собой падение температуры, то есть долгожданное похолодание. Детки стали веселее, не надо было их бесконечно загонять домой, боясь перегрева на солнышке, сено почти запасено на зиму, плюс начался сбор урожая.

Вот таким теплым вечерком к нам постучался Иван Кузьмич, проверил лежачего Степана, а только после отозвал меня в сторонку.

Я обрадовалась, а сердце замерло. Неужели это и есть то, о чем я просила.

— Скажите, а какое у вас образование?

— Домашнее, мне учителей приглашали, — призналась я впервые, ведь до этого момента о подобном проговаривала только про себя, не вслух. — А еще и два года института благородных девиц. У меня и документы на это имеются. А что такое?

— Городской аптекарь, весьма солидный человек со средствами хочет нанять для своего сына учительницу.

— Учительницу или гувернантку? — переспросила я, переходя на шёпот, и у меня все оборвалось.

Нам очень нужны были деньги, но мысль о том, что мне придется на какое-то время расстаться с Ксюшей была ужасной. Я подозревала, да и просто предчувствовала, что работа и постоянное нахождение рядом со своим маленьким сокровищем — это совершенно разные вещи, но когда пришло время….Сердце словно оборвалось и тоска как серый туман стала заполнять его. Но ведь нужно искать выход, нужно помогать, содержать эту большую (по моим меркам, конечно семью).

А еще дети, их у нас на трое плюс пока совершенно больной и беспомощный взрослый человек.

Я пришла домой и скрепя сердце поставила всех в известность, не рыдая и не делая из этого трагедию. Это мои люди, моя семья, если так угодно, а потому я просто обязана о них заботиться. Конечно, все были против, но, несмотря на возражения, думаю, что каждый понимал- в нашей ситуации это был хоть какой-то выход. Сгорело имущество, сгорели деньги, пострадал скот, а впереди зима, которая длится совсем не месяц не два, а еще Степан, лишенный сил и от этого чувствующий себя иждивенцем на трёх женщинах.

Это потом, ночью я лежала и молча давилась слезами, прижимая к себе сонную Ксюшу. Мне не хотелось тревожить Марфу, вызывать в ней хоть каплю вины, поэтому собственной ладонью зажала рот, а слёзы все текли и текли…

На другое утро я уехала, вскочив на коня, и уже во второй половине дня была на месте. Конечно, знатной даме полагается подъехать в карете или экипаже, непременно с кучером. Но если ты планируешь занять место учительницы, то сойдёт и пешком, в крайнем случае, на коне, как я. На мой взгляд, это некрасиво — приезжать на собеседование, одетой по-походному, поэтому прямо в лесу переоделась и уже в платье въехала в город.

Двухэтажное здание, этот дом, принадлежавший семье известного на всю округу аптекаря, я узнала сразу. Светло-серое, с побеленными окошечками, оно говорило само за себя, что тут занимаются медициной и ничем другим.

Звякнул колокольчик, когда я проходила сквозь стеклянные двери. Всё казалось таким лёгким, не массивным, что я поневоле сравнила с родным домом. И пусть конкретно в этом не было ничего общего, но красивые солидные аптеки я видела и у нас, конечно же.

— Что Вам угодно, леди? — Произнёс седовласый мужчина за прилавком. На вид ему можно было дать лет пятьдесят пять-шестьдесят. Округлый живот и полное лицо нисколько не портили добродушного человека, по крайней мере, таким он мне показался с самого первого взгляда.

— Добрый день, я бы хотела увидеть хозяина этой аптеки, господина Марлена Радкевича, — поздоровалась я в ответ и слегка улыбнулась. Всё как положено, ни больше, ни меньше.

— Это я, а вы кто, леди? — Мужчина достал из кармашка круглые очки, ловко протер их носовым платочком, и водрузил на нос, — . Мы кажется, не знакомы.

— Я..Ярослава Хадерсон. Мне на счёт работы порекомендовал обратиться к вам Иван Кузьмич.

— А, припоминаю, — довольно закивал аптекарь, словно наш деревенский доктор был для него ровней и вообще светилом. Впрочем, на счет мастерства он и в самом деле был весьма способным человеком. Наверное он родился в одной руке исключительно с стереоскопом, в другой с пинцетом. — И что вы умеете? Какое образование?

Я тут же достала все свои документы, а точнее диплом из института, на девичью фамилию и заодно свидетельство о браке, дабы мужчина не сомневался в принадлежности моего документа.

— Леди, на мой взгляд, все замечательно, но воспитанием сына занимается непосредственно моя жена. Подождите, пожалуйста, сейчас она спустится, и вы пообщаетесь, — извинился передо мной мужчина и позвонил в колокольчик, на звук которого спустя пять минут появилась немолодая, но вполне привлекательная женщина. Высокая, черноволосая, с пышными формами, она словно сошла с холста какого-то художника, изображавшего исключительно пышущих здоровьем женщин.

— О! — Произнесла дама, вытянув губы трубочкой в то время, как её глаза бегали по строчкам диплома. — Это как раз то, что нам нужно, — заявила она. — Вы нам подходите! Но обязательное условие — испытательный срок, никаких шашней в пределах наших стен и за ними тоже, а еще- трезвость, трезвость и еще раз трезвость!

Эти слова я встретила достойно, без лишних прыжков по коридору, без возгласов восторга. Но при замечании о трезвости, вопрос об учителях-алкоголиках так и вертелся на языке, но я его задушила на корню. Мне очень нужда эта работа, а уж свои остроты попросту придержу при себе.

Мы договорились о весьма неплохой по здешним меркам оплате, о количестве занятий, что я должна буду проводить с девятилетним ребёнком- единственным наследником аптекарей Радкевичей. А самое главное, о том, что с субботы по воскресенье могу быть совершенно свободной, то есть фактически есть возможность видеться с дочкой каждый выходной. Оставлять тут Ксюшу госпожа Марго не разрешила, назвав одну причину, всё внимание учителей должно быть направлено исключительно на её сына, а не на собственных детей. Я вполне понимаю её, и всё же. Учить свою дочь предпочла бы тоже сама.

Радкевичи (думаю дело исключительно в матери) решили, что когда мальчик вырастет, то ему обязательно следует поездить по миру, а, может и поселиться за границей. Ведь, как известно у других и воздух свежее и солнце ярче. В любом случае именно мне до чужих причуд не было абсолютно никакого дела, а если есть возможность заработать, то почему бы и нет. Писать на родном тарсманском языке умею, разговаривать тоже, с мировой литературой вполне знакома, так что оказывается, как учитель я вполне востребована. Только осталось доказать и показать всем свою профессиональную пригодность.

Я уехала к себе, чтобы поделиться этой новостью с родными, чтобы уже ровно через неделю приступить к новым обязанностям. И последнюю ночь проплакала, потому как расставаться с Марфущей тяжело, а с дочерью хуже еще раз в сто или двести. Она моя жизнь, я сама хочу её воспитывать, сама заплетать косички и завтракать вместе с ней, сама хочу рассказывать на ночь сказки о влюбленных принцессах, или плести веночки для кукол.

Но я сама вызвалась помогать людям, сама знаю, что я больше чем кто-бы то ни было из нас могу заработать, чтобы поддержать наши семьи, поддержать больного Степана, а тем самым возможно продлить его жизнь.

Жилые комнаты аптекаря располагались как раз над торговым и складским помещением, то есть на втором этаже, что мне очень нравилось. Городской особняк или загородный замок не были одноэтажными, а наблюдать с высоты всегда гораздо интереснее, чем на уровне своего роста, или из окна первого этажа. Моя комната небольшая, но довольно светлая, была угловой, так что из обоих окон было видно не только проезжую часть, но и сад, так же принадлежавший Радкевичам.

Я приехала, оставила коня в конюшне, принадлежащей доктору, о цене за пребывание мы договорились — будут вычитать из моей оплаты, что впрочем, меня устраивало, потому что ходить пешком на такие расстояния это не по мне, а надо чем-то жертвовать. Так сказать плата за проезд в натуральном виде. После поднялась к себе, быстро ополоснулась под небольшим душем(он был общим для меня и гувернантки и находился как раз посередине между нашими комнатами), разложила вещи и отправилась знакомиться с местной прислугой. Это было не так уж и трудно, ведь в позднее вечернее время все собираются на кухне, за чашкой чая или молока, поговорить, что-то обсудить, да и просто расслабиться. Так было у нас с папой, так есть и тут, у Радкевичей. Дичиться простой прислуги или делать вид, что я гораздо выше их не собиралась. Высокое положение и происхождение еще не знак того, что человек непременно благороден или умён, мой опыт — тому самое прямое подтверждение. Мне предстоит провести длительное время в этом доме, а значит, я должна подружиться или, по крайней мере, не конфликтовать не только с аптекарем и его женой, но и с местной прислугой. А кто знает хозяев лучше, чем слуги?

— Здравствуйте, — я переступила порог, огляделась и не сразу увидела двух женщин, что сидели за столом и с не меньшим интересом уставились на меня. — Давайте знакомиться, я учительница…

Так мы и познакомились. Одна из женщин, на вид ей где-то тридцать лет, оказалась кухаркой, проживающей так же тут. Вторая, которой примерно столько же на вид лет-прачкой. Оказывается, есть и еще слуги, вот только некоторые из них приходящие, а кто-то занят, как например, гувернантка Натали, что неотрывно находится при хозяйском мальчике.

— Скажите, а много до меня было учителей? — такой невинный вопрос, но он для меня действительно много значит. Я пододвинула чашку с чаем, зачерпнула ложечку варенья и приготовилась ждать. Удивительно, но меня эта компания приняла почти сразу. Правда сохранялась какая-то легкая настороженность, но ведь это нормально. Никто не побежит к чужому человеку с распростертыми объятиями, никто не будет рассказывать ему о странностях или историях хозяев.

— А Натали, гувернантка, его сначала учила, чему могла, — поделилась со мной прачка, макая одновременно сушку в чай, — а теперь новый учитель нужен, мальчик-то у господ вырос.

— А до вас иностранец был, франк какой-то Жульеном кликали, — стала рассказывать кухарка, а я прислушалась. — Но всё, неделю отбыл и уехал.

— Почему? Не понравилось? — осторожно допытывалась я, заранее гадая, что за ребенок, почему учитель уехал? Хотя может быть дело совсем в другом? Не стала пугать себя раньше времени и приготовилась ждать, что еще расскажут словоохотливые женщины.

Большой плюс этим женщинам- они не сплетничали, а знакомили меня с тем, что я итак могла узнать без их участия. Хорошая прислуга, умеющая держать язык за зубами, и у нас ценилась, уж я-то знаю.

— А не получилось у него, вроде как иностранец, — объясняла прачка, но мне сразу показалось, что хочет рассказать что-то смешное, — штаны одеты, словно барское исподнее. Тонкие, прилегающие к тощим кривеньким ножкам. А гольфы-исключительно красный цвет, словно он не мужчина, а петух с ярмарки. Ну, леди вы может быть видели?

— Ага, видела, — отозвалась я своим новым знакомым, а сама подумала, что они меня назвали леди. Выходит, действительно не отмоешь, не сотрёшь. Но я-то не возражаю, мне стыдиться нечего, а вот как к этому отнесется аптекарша?

Хотя похоже, что ей польстило моё трудоустройство- леди в наёме у аптекарши. Ну и ладно, мне без разницы, лишь бы платили, а остальное как-нибудь переживу. Главное — благополучие дома и отсутствие каких-либо притязаний на меня со стороны хозяев.

— Так вот, — продолжила кухарка, — этот Жульен оказался самым простым жуликом. Узнал его кто-то, да и сдал хозяйке с потрохами. Никакой он не франк, а самый простой белогорец, только не из нашего города. Штаны свои купил у заезжих циркачей — там как раз в таких узких ходят. А язык франкский и не знал видать, выдумывал ерунду, да про звёзды предсказания лопотал. Вот хозяйка взашей его и выкинула. Вот смеху-то было!

— Надо же, — только и сказала я, вспомнив своих домашних учителей. Кажется, у меня некоторые тоже не задерживались. Уровень знания не соответствовал папиным требованиям, а потому он всегда старался отбирать педагогов мне лично, не доверяя исключительно рекомендациям.

Потом разговор плавно перетек в кулинарные пристрастия и как, оказалось, обедать я буду вместе с аптекарями. Конечно, манеры за время пребывания тут никуда не делись, а потому подобная перспектива вовсе не пугала. Но я пообещала словоохотливым женщинам, что по возможности буду приходить сюда и пить вместе с ними чай перед сном.

Я проснулась очень рано. Умылась, привела себя в порядок, позавтракала(не обед, принесли сюда, на подносе, покрытым белоснежной салфеткой) и отправилась в классную комнату, которую сама видела уже с вечера.

Стол для учителя, парта для ребенка — все было таким милым и знакомым, что пришлось глубоко вздохнуть, дабы не расплакаться. Спустя десять минут(я мельком глянула на часы), дверь открылась и ко мне вошла гувернантка Натали, держащая за руку довольно крупного упитанного мальчика, очень похожего на госпожу Марго. Девять лет? Да ему можно дать все тринадцать! За исключением лица, то хоть и довольно круглое, но выражение соответствует реальному возрасту.

— Здравствуйте, леди, — поприветствовал меня ребёнок кивком головы, — вы моя новая учительница?

— Здравствуй, — поприветствовала я ребенка, вскользь замечая, что на левой брючине прилипла крошка. Мальчик любит вкусно поесть, это, несомненно. Что же, попытаюсь с ним поговорить посредством знаний на тему здоровья, может быть не все потерянно. — Как тебя зовут? Меня — леди Ярослава, а тебя.

— Максимилиан, — торжественно и важно сказал этот крупный ребенок. А я в этот момент поймала лёгкую полуулыбку Натали, обращенную ко мне. — Максимилиан Радкевич.

— Очень приятно, заверила я его, — и кивком головы отпустила Натали. Дверь за девушкой закрылась, и снова перевела взгляд на мальчика. Кажется, я его вовсе не отталкиваю, да и он не выглядит надменным, что очень хорошо.

— Присаживайся пожалуйста, Максимилиан, — я жестом руки показала на парту, — и сейчас мы с тобой поговорим о том, что ты читал за последний месяц. Сегодня будет день знакомств, и от этого зависит, чем займёмся дальше.

Так, слово за слово мы беседовали с этим большим ребенком, а я видела в нём мальчика, вовсе не плохого или задиристого, а самого обыкновенного. Просто дурные привычки очень часто имеют место быть у всех, его — вкусно поесть и подольше поспать. Похоже, ребёнок тоже признал меня своей, потому как он немного смеялся (всё-таки заливаться и хихикать при новом человеке это не совсем хорошо, мальчик знает), рассказывал стихи, которые учил с гувернанткой в прошлом году. Спустя четыре часа Натали пришла за Максимилианом (про себя я сразу решила называть его Максом, не длиннее) и с удивлением обнаружила, что мальчик не зевает или не спит, развалившись на парте (оказывается, у франка в лосинах было и такое), а читает вслух известную поэму "Сыны Белогории"… Судя по тому, что за обедом госпожа Марго благосклонно улыбалась мне и ласково посматривала на Макса, наш урок, а возможно его содержание не осталось без внимания и как мать, она была довольна. Мне не было неприятно, потому что достаточно в своей жизни видела мамаш, готовых ради своих детищ унизить, втоптать учителя, гувернантку. Я не старалась выглядеть добренькой, а старалась быть интересной и справедливой, чтобы завтра Макс пришел ко мне с желанием учиться. Понятно, что всегда так не будет и рано или поздно, но он захочет вернуться к прежнему образу поведения на уроке. И воспринимаю это лишь как побуждение к подготовке более интересных занятий, ведь у ребенка был отклик, была заинтересованность, а для меня это важно.

Дни летели за днями, а я только и делала, что ставила крестики на маленьком календарике, что сама расчертила. И ждала, когда же увижу свою маленькую Ксюшу…

Понедельник, вторник…в выходные-домой! В пятницу мы занимались и до обеда и после, а уже к вечеру я была готова сорваться с места, чтобы поскорее увидеть своих. И Ксюшу. Ещё днем я специально купила сладости для детей, по теплым штанишкам и все положила в сумку, приготовила с собой в дорогу. Спать легла как никогда рано, а как только рассвело в 6 утра, выехала в Осинки…

Пять часов пути- это нормально для того, кому благоприятствует осенняя погода, кто останавливается исключительно на десять-пятнадцать минут, чтобы дать отдых коню по кличке Быстрый, а затем снова отправиться в путь. Кто едет с единственной целью — побыть вместе каких-то не целых двое суток с родной душой, с единственно родной кровиночкой — дочкой Ксюшей.

Худенькая девичья фигурка стояла, прислонившись к забору, в то время, как двое неугомонных мальчишек носились по двору друг за другом.

— Мама, — закричала дочка и побежала навстречу, поняв, что это именно я приближаюсь к ним.

— Солнышко, — я мигом слетела с Быстрого, подхватила свою Ксюшу и закружила. Слёзы лились и лились, а я все целовала румяные щёчки, маленький носик и не могла нарадоваться, прижимая её к себе. — Девочка моя, маленькая.

Все были рады мне. И озорники мальчишки, что тут же убежали, держа в руках по сахарному леденцу на палочках и Марфуша с Олёнкой, специально приготовившие к моему приезду домашнюю лапшу и Степан, на чьём лице я читала не только чувство вины, но и элементарную человеческую радость при встрече.

А ночью я несколько раз просыпалась, губами прикасалась к головке дочки и просто была счастлива, что именно сейчас она со мной. Плакать не хотелось, это я прекрасно делаю одна, в аптекарском доме. Мне хотелось наслаждаться этим моментом — мы вместе…

Глава 12. Сюрприз по-аптекарски или здравствуйте, я его дядя

Спустя два месяца, ноябрь.

Снег лёг в начале ноября и мне это очень нравилось. Я возвращалась с Осинок в дом аптекарей, увозя с собой картинку, специально нарисованную мне детьми и маленькую куколку, что Марфуша сшила для Ксюши, а дочка настояла, чтобы я взяла её с собой, погостить в город, а потом привезла. Ну, разве откажешь?

Легкий мороз, скрип снежка под копытами — все способствовало тому, что моё настроение несколько приподнялось. Я торопилась, ведь не красное лето, а быть обмороженной не самое лучшее для леди, к тому же учительницы. Своё лицо и руки я берегла, кутая и каждый день смазывая специальным кремом, что продавался у Радкевичей. У моих работодателей было несколько аптек, весьма популярных в городе, так что они действительно могли и учителя для сына нанять и за границу его отправить (думаю госпожа Марго сама следом и отправиться — себя показать и за сыном посмотреть). А мужа оставит — деньги зарабатывать, над пробирками кропить.

— Какая красавица, — раздалось за моей спиной в тот момент, когда я передавала Быстрого местному конюху.

Высокий мужчина тридцати лет на вид, широкоплечий с небольшими блестящими усиками смотрел на меня оценивающе. Его карие глаза с легким прищуром выдавали натуру легко увлекающуюся и хорошо осознающую, что хорош собой и нравится женщинам.

Я не отозвалась, даже не стала спрашивать у конюха, а что этот незнакомый человек тут делает. В конце концов, невежливо приставать к леди с подобными словами, я не давала повода. Ну а кто это, кажется, знаю. Макс всю неделю жужжал мне на переменах о своём дядюшке Ленаре, что приедет скоро навестить и останется до самого Рождества.

Спиной чувствовала взгляд, пока не скрылась за дверью, ведущей в дом. Честно говоря, порадовалась, что вместе с плотным костюмом наездницы на мне был утепленный плащ, частично скрывавший мою фигуру. Этот мужчина отчего-то внушал мне опасения, а подобное каждая женщина чувствует с полувзгляда, с полуслова.

Вечером как обычно мы собрались на кухне вместе с прачкой и местной кухаркой, чтобы попить чай с малиновым вареньем, что дала мне с собой Олёнка и поговорить про погоду, про какие-то городские новости. Я скучала, скучала по своей прошлой жизни, по папе, которого просто не увижу больше. И если бы хоть могилка, хоть что-то от него осталось, то непременно поехала бы туда, когда-нибудь. А так ловить на себе заинтересованные оценивающие взгляды случайно узнавших меня бывших институток? Да и не хочу туда, слишком болезненными были последние воспоминания, а ведь я не одна, есть теперь маленькая Ксюша, ради безопасности которой я просто готова на всё, даже прибить кого-нибудь собственными руками.

Прижав к себе куколку дочки, я уснула, но самое странное, что во сне явился дядюшка Макса, читающий стихи, а потом пытающийся кормить меня со своих рук.

На другое утро я, как и положено, пришла за двадцать минут до начала уроков, просмотрела свой учительский план, что набросала заранее, прикинула, чем бы полезным занять Макса после обеда, чтобы он не таскал плюшки у кухарки, а заслышав шаги по коридору, приготовилась ждать

своего ученика. Дверь распахнулась, но на пороге вместе с Максом зашел его дядюшка собственной персоной. Я сцепила пальцы рук замком перед собой, в ожидании дальнейших действий. Я леди и не простого сословия, чтобы приветствовать первой мужчину, к тому же ещё не моего работодателя.

— Доброе утро, леди Ярослава, — привычно поприветствовал меня Макс и тут же продолжил, — а это мой дядя, Ленар.

Макс с большим удовольствие и явной привязанностью потрогал рукав мужчины, говоря, что это именно он, а вот родственник лишь улыбнулся пареньку, положил руку ему на плечо и

обратился ко мне.

— Доброе утро, леди. Позвольте представиться, Ленар Радкевич, младший брат Марлена, — улыбка хищника была подарена мне.

Но этим явный ловелас не ограничился, он потянулся, чтобы поцеловать мою руку. Я не отказала, не стала выдергивать, а уж тем более строить гримасы, в конце концов, сейчас не произошло ничего предосудительного, в своё время подобное обращение с женщиной было моего круга для меня нормой.

— Доброго дня, господин Радкевич, — обозначила я его положение и своё отношение и, показав глазами на парту Максу, у которого на лице читалось уже явное желание пошалить, отправилась за свой стол, дабы направить энергию ребёнка в нужное мне русло.

— Максимилиан, рассказывай на языке Тарсмании о том, что мы вчера проходили на уроке литературы, — начала я, давая понять Ленару, что время общения с ним ограниченно, а нам пора заниматься. Это на Натали, предпочитающую вязать в уголке в этот период или просто витающую в облаках, я могла не реагировать, а тут…Мужчина был опасен, и это чувствовалось в каждом его движении, в каждом взгляде. Закинув нога на ногу, он уселся в кресло у стены, и практически не отрывая своего взгляда, стал меня рассматривать. Это неприлично, но вряд ли мужчина не в курсе, скорее всего ему явно хочется меня смутить.

— А вы бывали в Тарсмании? — вклинился родственник аптекаря в тот момент, когда я дала очередное письменное задания Максу.

— Бывала, — отозвалась я, решив, что в любом случае мои документы выданы там, на родине, а значит, нет смысла лгать об очевидном, — а вы?

Стрелки перевести, кажется, так когда-то говорил Серж, брат подруги Леры. Подруги из другой жизни, не нынешней.

— Нет, к сожалению, — отозвался тут же Ленар, солгав. Ни тени сожаления, это точно, — я не выезжал за пределы Белогории и кажется, теперь начинаю об этом жалеть.

Вот после этих слов я вздохнула с некоторым облегчением, отчего-то.

— У вас всё впереди, — дополнила я и раскрыла учебник по географии, делая вид, что готовлюсь к очередному уроку по крупным городам моей родины. На самом деле я смотрела на названия, а видела конкретные города с их улицами, какими-то особенностями. Арман, Ривьер, Масан…. Все было настолько знакомым, а каждое название почти родным, что я едва сдержалась и чтобы не выдать себя, встала и отвернулась к шкафу с разными принадлежностями, делая вид, что никак не найду нужную подробную карту.

С этого самого дня господин Ленар повадился посещать занятия, не каждый раз, но постоянно точно. Я не скажу, что этот молодой мужчина только и делал, что поедал меня глазами, нет. Оказывается он прекрасный собеседник, хорошо разбирается в своей истории, даже рассказал что-то поучительное про свой городок на историческую тему. Но с ним было как-то не легко. Я постоянно была в напряжении, замечая его пристальный взгляд, стоило только оторваться от книги. А иногда вопросы обо мне были такими, словно человек знал, что у меня есть какая-то тайна и ему весьма хотелось до неё докопаться. Подозреваю, так и было, вот только раскрывать всю свою душу никому не собиралась, а потому приходилось выкручиваться и придумывать задания для Макса, одновременно задействовав в этом его весьма любопытного дядюшку.

Обеды по-прежнему для меня проходил вместе с семьёй аптекаря, а значит и вместе с господином Ленаром. Это могло бы превратиться в пытку, если бы не мой прошлый опыт общения с теми, с кем в принципе-то и здороваться тошно. А брат аптекаря не был противным до такой степени. И всё же однажды, во время обеда я почувствовала, как кто-то осторожно попытался погладить мою лодыжку.

Я окинула взглядом присутствующих, все были на месте, руки у Радкевичей тоже не отличались излишней длиной. Искра смеха из глаз Ленара сказала сама за себя, и на повторное касание я тут же отдернула ногу, понимая, что итак задержалась, позволяя себе лишнее. На другой день я извинилась перед госпожой Марго, сказав, что не смогу сегодня присутствовать со всеми за обедом, сославшись на не очень хорошее самочувствие по причине женских недомоганий. Говорить о том, что заболела, не стоило, ведь тогда я не смогу заниматься с Максом, а, значит, моя заработная плата будет несколько ниже обещанной. Госпожа Радкевич не возражала, что дало мне отсрочку примерно на неделю.

Но Ленар так просто от меня не отстал, видать это было не в его характере, хотя допускаю — я его местное лекарство от скуки. Так сказать тренировка перед прочими развлечениями. Однажды вечером, когда уже по выработанной привычке спускалась на кухню, чтобы попить чай, да и просто посидеть в приятной компании, я загляделась в боковое окно в коридоре. Снег, что окончательно лёг всего неделю назад придал природе торжественный и какой-то нарядный вид, добавив светлых красок в надоевшую уже темноту. Очертания строений виднелись со всех сторон, а зажженные фонари, те и вовсе казались островками, под которыми непременно должен собираться народ, чтобы обсудить новости или просто поговорить.

Я смотрела в окно и гадала, чем сейчас занята Ксюша? В какое платьице её сегодня одевала Марфа? Построили ли они хоть маленькую снежную бабу или снеговика?

— Задумалась, красавица? — произнёс знакомый голос, и я тут же почувствовала, как кто-то коснулся моей шеи, осторожно проведя пальцем снизу вверх.

Я дёрнулась, но оказалась схваченной за руки в районе локтей и прижатая к молодому и крепкому на вид мужскому телу.

— Отпустите или закричу, будьте уверены! — шикнула я сквозь зубы, ругая себя, что так неосторожно застыла у окна. А если сейчас кто-нибудь увидит нас? Что подумают?

— Не так быстро, леди, — насмешка послышалась в словах мужчины и тут же почувствовала, как чужие губы прижались к моей шее, вызвав гневную и в то же время приятную дрожь.

— Вы забываетесь, господин Ленар, — вновь прошипела я и больше не стала уговаривать этого навязчивого мужчину.

Я просто подняла ногу и со всего размаха ударила по туфлям Ленара небольшим каблуком, который помог самым удивительным образом.

Господин Радкевич тут же отпустил меня, тихо ругаясь о дикарках, которым ещё и детей доверяют. Может быть и так, вот только в следующий раз придумаю что-нибудь посильнее, например, подпрыгну и обеими ногами приземлюсь на его башмаки.

Мне, наверное, стоило пойти к себе, чтобы запереться и обдумать своё положение, вот только я вовсе не хотела сидеть в четырех стенах и думать о произошедшем. Почему я должна прятаться по углам, как серая мышь? Радкевич давно облизывался на меня, не зря ежедневно посещал занятия вместе с Максом. Странно, что его родственники не заметили повышенного интереса к учительнице сына, впрочем, меня это не волнует. Мужчина привлекательный, не спорю и в определенных дамских кругах, скорее всего, пользуется спросом, только не у меня. Какая-то параллель с Даниэлем выстраивалась и я решила это от того, что им нужно было исключительно моё тело, рассчитывая на свою мужскую неотразимость. При мысли о Дане я скривилась, остановившись перед дверями кухни. Прислушалась — шагов за спиной точно не было, вздохнула. И с привычной улыбкой вошла на кухню.

— Добрый вечер, — с улыбкой поздоровалась я с теми, кто хоть и не считался мне ровней, но вполне заменял хорошую компанию.

Обратный путь был куда как спокойнее только Ленар сидел в проходной гостиной, мимо которой шел мой путь к себе. Свечи, внимательный взгляд мужчины, отложившего газету и пристально смотрящего мне в след, все отдавало какой-то полумрачной опасностью, отчего хотелось сорваться на бег, но я не стала.

На другое утро Радкевич не появился на занятиях, и я точно вздохнула спокойно, но это длилось ровно до тех пор, когда Макс не подошел ко мне с самым заговорщицким видом.

— Леди, пойдёмте сегодня на каток.

— На каток? — удивилась я, а сердце в груди тоскливо защемило. Это было где-то в другой жизни. Я, веселящиеся подружки и каток.

— Да, мама сказала, что в парке уже подготовлен лёд на замерзшем пруду, так может быть, вы научите меня скользить? Вы вообще умеете?

— Умею, — отозвалась я, предвкушая, что сегодня будет очень насыщенный день, но тем и лучше. Прокатиться вдруг как-то очень сильно захотелось, что не заметила, как согласилась, — научу, конечно же. Только у меня коньков-то и нет.

— А ерунда, — махнул рукой Макс, — у мамы где-то были, надеюсь, ей будет вовсе не жалко для вас.

— А почему тебя мама не научила? — спросила я, хотя ответ мне был не так уж и интересен, он, скорее всего, был задан из вежливости, автоматически. Ну, мало ли почему женщина не попала на каток с собственным отпрыском.

— А ей некогда, а потом она сказала, что уже лет десять точно не вставала на лёд, получается, она не умеет? Или боится, что лёд треснет?

— Умеет, — я потрепала волосы мальчишки, который пока еще не понял, что умение стоять на коньках это так же, как кататься на лошадях. Ты или уже научился или пока не научился.

Вечер только собирался опускаться на городок, как мы с Максимилианом вышли и отправились в сторону парка. Народа на освещенных улицах было много и можно было вовсе не бояться или переживать по поводу темноты. Мне даже казалось, что многие как мы шли исключительно по направлению к городскому парку, чтобы погулять и посмотреть на прочих отдыхающих.

Пары, просто гуляющие и отдыхающие, наслаждались. На улице слегка подморозило, но все же играл оркестр, горели желтые фонари, отовсюду слышался смех, что придавало особую атмосферу этому вечеру. Макс в последнее время стал более подвижным, плюс мы с ним вдобавок к классическому воспитанию делали ежедневную зарядку, что мне тоже полезна. Вот и сейчас вместо страха перед новым, он смело пытался скользить, переставляя ноги, а в случае падения не жаловался на выщерблины и уже покорёженный лёд, а просто хохотал или просил помочь подняться.

А я наслаждалась. Впервые, за несколько лет, окунаясь в частичку прошлого, что улыбка почти не сходила с моего лица. Максимилиан, кажется, тоже заразился всеобщим настроем, не говорил, что устал и не искал взглядом скамейку. Все катались по кругу, двигаясь, словно под музыку и лишь отдельные смельчаки ныряли между основным потоком. Сегодня мне было хорошо и радостно.

До тех пор, пока кто-то слишком быстрый не врезался в нас и не увлёк за собой в сугроб.

— Простите! — прозвучал знакомый голос человека, который сейчас оказался лежащим на мне.

А шапка, она слезла на глаза! Но я упёрлась одной рукой наглецу в грудь, другой пытаясь поправить так некстати свалившуюся на глаза шапку. Хорошо, что под спиной снег, а не лёд, потому что итак без синяков не обойтись, это точно.

— Немедленно встаньте, — зло прошипела я, ничего не видя, но задумавшись, где сейчас Макс.

А нахал не спешил, и только горячее дыхание рядом с моим лицом выдавали вполне определенную цель.

— Неудобно бить коньком по ноге, не находите? — съязвил он, припомнив ту ситуацию в коридоре и тут же откатился в сторону, сел, делая вид, что отряхивается.

— Очень жаль, что неудобно, — фыркнула я и резко села, так же отряхиваясь.

— Леди с вами все в порядке? Дядя, вы тоже тут? — прозвучало рядом, а я облегченно вздохнула. Мальчик тут, он даже не упал и с ним все хорошо, а это главное.

— Максимилиан, ты готов идти домой? — нарочно бодрым голосом произнесла я, полностью игнорируя Ленара, а потом встала, отряхиваясь от снега. Касаясь рукой места пониже спины, мрачно подумала, что, судя по болезненности синяка не избежать.

— Леди, а можно еще немного покататься, — пухлое лицо мальчика принято такое милое выражение, что я, усмехнувшись, сразу согласилась.

— Хорошо, десять минут, не больше. Итак, мышцы с непривычки будут завтра болеть. У обоих.

Мальчик продолжил кататься, а я как бы невзначай отошла в сторону, словно пыталась следовать за своим воспитанником, только не так быстро. Боковым зрением видела, что Ленар какое-то время с усмешкой просидел на снегу, а после встал и куда-то делся. Честно говоря, я вздохнула с некоторым облегчением, однако подозревая, что этот человек просто так сейчас не уйдёт.

И точно — он ждал нас на выходе из парка, зажав в руке свою пару коньков.

Макс и Ленар всю дорогу играли в снежки, дурачились, а я делала вид, что все в порядке и это довольно привычная картина. Но если честно мне было не по себе. От откровенно заинтересованного взгляда, что бросал на меня Ленар, и от воспоминаний, когда он оказался лежащим на мне. Ведь, засранец специально так сделал! И была бы я в деревне, то схлопотал бы, чем потяжелее, даже, наверное, смогла бы приподнять оглоблю, дабы огреть Ленара. Возмущение и ещё что-то другое копошились в моём сердце на протяжении всего пути к дому.

— Леди Ярослава, мне нужно с вами поговорить, — с этих слов началось моё следующее утро, едва я зашла в классную комнату. К моему удивлению госпожа Марго сидела за учительским столом и крутила в руках карандаш, иногда постукивая им по столу.

— Слушаю вас, госпожа Марго, — отозвалась я, отчего-то понимая, что разговор предстоит вовсе непростой. А чтобы не чувствовать себя провинившейся школьницей перед собирающейся отчитывать учительницей, присела на то место, где обычно сидит гувернантка или в последнее время господин Ленар Радкевич. За парту Макса не села нарочно.

— Леди, я хотела бы выразить вам благодарность за моего мальчика, — начала она тем самым тоном, каким кухарка вчера на кухне отчитывала помощника за то, что он спёр с тарелки печенье, что испечено исключительно для хозяев.

— Благодарю, — я отозвалась, одновременно пребывая вся во внимании.

— Но есть еще кое-что, — пауза, которая мне показалась многозначительной и нарочито показной. — Вы должны перестать соблазнять брата моего мужа.

— Что? — удивленно протянула я, чувствуя, что хмурюсь, — что делаю, простите?

— Хм. Возможно, что-то не так понимаю, но мне явно известен вчерашний инцидент, что произошел на катке между вами и Ленаром, — уже с меньшим напором произнесла аптекарша.

— Это не даёт права обвинять меня в чем бы то ни было, — тут же отозвалась я, стараясь не срываться. Скорее всего, Макс делился впечатлениями от катка с родителями и рассказал это случай, показавшийся ему вчера весьма забавным. Ведь он, новичок устоял, а я упала в сугроб. Не объяснять же было ему, что Ленар нарочно это сделал.

— Да, возможно….-согласилась Марго и тут же добавила несколько дружелюбным тоном, — значит я в вас не ошиблась. Мне просто хотелось бы, чтобы учителя на глазах мальчика не занимались, чем попало, к тому же, да будет вам заранее известно, у Ленара скоро помолвка.

— Извините, но у меня нет никаких (я выделила это слово) намерений в отношении вашего родственника и не было. И не будет, уверяю, — ухмыльнуться было бы верхом неприличия, но я не сдержалась.

— Я рада, что всё выяснила, — заявила Марго и с широкой улыбкой вышла, задержавшись на пороге. — Максимилиан очень доволен, что вы его учите, значит, я тоже. А если вы стесняетесь обедать вместе с нами, то можете делать это у себя, леди Ярослава.

— Благодарю вас, — произнесла я в ответ, выдавив обычную дежурную полуулыбку, вставая со своего места. Если честно, захотелось проветрить класс, чтобы впустить свежий воздух, лишенный напряжения и подозрения, чем я тут же и занялась.

Макс пришел вместе с дядюшкой, весело пересказывая вчерашнюю прогулку в парк, но я напрочь проигнорировала Ленара, вежливо поздоровавшись и только. Три часа я видела перед собой только ребёнка и совсем не замечала мужчину, который только и делал, что пытался привлечь к себе внимание, а потом уходил, возвращался. В конце концов, во время послеобеденных уроков я просто заперла двери, с мстительным наслаждением поняв, что кто-то дергается с другой стороны, но зайти не может.

А вечером всё прояснилось.

Я поспешила на кухню, но вначале решила заглянуть в небольшую хозяйскую библиотеку. Господин Марлен был так любезен, что разрешил мне воспользоваться для личного ознакомления своими медицинскими книгами, чему я была несказанно рада. Мне хотелось посмотреть что-нибудь относительно Степана, исключительно в целях самообразования.

Приглушенные голоса, раздающиеся из библиотеки, остановили меня перед тем, как я едва не распахнула дверь. Но, не имея на то привычки, прислушалась, пытаясь определить, кто тут.

Ленар спорил с Марго…

Я развернулась, чтобы уйти, так как не желала, чтобы меня застали и в очередной раз в чем-то обвинили, но тут голос мужчины прозвучал несколько резче и сильнее, что само собой мне пришлось всё услышать.

— Я не думаю, что та давняя история должна иметь какое-то продолжение.

— Это потому что у нас появилась учительница? — съязвила аптекарша.

— Глупости и ты сама прекрасно это понимаешь, — с какой-то усталостью заявил Ленар, — и леди тут не причем.

— Тогда почему ты избегаешь меня?

— Послушай, Марго, ты жена моего брата. Априори родная женщина, не больше. Если хочешь — сестра, почти.

— А раньше?

— Раньше, — злоба так и лилась из уст Радкевича, — раньше ты не говорила, что замужем, причем за моим братом! И, поправь меня, если я не прав и не сказал тебе всё, что думаю до моего приезда сюда в этот раз. Причем сказал всё несколько лет назад!

— Это потому что я знала, что мой муж носит ту же самую фамилию, что и ты. И я знала, что у него где-то есть брат, с которым он долго не общался. Что изменилось, Ленар? Ну, узнал ты, что я жена Марлена и что? Я стала уродом или моё тело больше не привлекает тебя, как прежде?

— Уйди, Марго, я ещё никогда не имел собственную родственницу, — натянутый смех вывел меня из оцепенения, поэтому очнулась, удаляясь от библиотеки как можно тише. — Найди себе кого-нибудь другого, а брата я люблю, и не поступлю, как ты хочешь.

Мне стала вполне понятна ревность аптекарши, но точно, к этому я не имею ровно никакого отношения. Пусть со своим родственником разбирается сама.

Нет уж, завтра книжку возьму. Вместе с Максом придём!

Засыпая, я порадовалась, что еще пара дней и поеду домой, к дочке, к своим.

На другое утро госпожа Марго объявила, что она с сыном собирается отправиться в небольшое путешествие во время зимних каникул и вернутся они только через две недели. Меня это вполне устраивало, пусть в материальном плане я проигрывала. Но отдохнуть хотелось, тем более, что все чаще Ленар молча смотрел на меня, ничего не говоря, но и больше не подходя, а это все-таки нервировало.

Я проверила сумку, в которой припасла всем подарки, так же убедилась, что документы так же не останутся в комнате и спокойно присела, мысленно прикидывая, что еще надо прикупить, ведь сегодня последний день, а завтра на рассвете отправлюсь на Быстром домой.

Ксюше — куколка и яркие ленты в косички, мальчишкам — по пистолету, что стреляются горохом(думаю взять честное слово с каждого, чтобы по друг другу не стреляли), Марфе и Олёнке — по красивому пёстрому платку с кисточками, как они любят. Степану — книгу по резке из дерева. Находясь в лежачем состоянии, он не оплошал, а пристрастился вырезать из досок, поленьев, да все какие-то завитушки. Как-то пожаловался, что готов и сложнее сделать, да кто бы помог, подсказал. Деревенский мастер по дереву и сам погорел, а сейчас зимой живет вместе с семьёй в хлеву, запасает всё для стройки будущего дома. Поэтому меня грела мысль, что семейство Лисовых будет радо моим подаркам и гостинцам.

А ещё захватила какую-то редкую травку для доктора, как сказал аптекарь, она очень редкая, но с её помощью раны заживляются в три раза быстрее обычных примочек. Надеюсь, ему тоже понравится, ведь он человек увлеченный своим делом.

У нас в доме на новый год всегда наряжалась большая ёлка, но тут этого ничего не было, готовились угощения, но и только. Однако Марфуша сказала, что если раньше не было, то теперь пора бы и завести такой обычай и обещала, что лично съездит в лет и разыщет ёлочку попушистее, а уж игрушки детвора давно стала заготавливать. Шишки, раскрашенные разными красками, старые игрушки, которые никому уже не было жаль. Даже Степан вырезал деревянного зайца в последний раз, когд я уезжала.

С вечера я попрощалась с аптекарями, с Максом, пожелав ему, он непременно все запоминал, потом пересказал мне на тарсманском языке наиболее понравившиеся моменты. Кажется, Марго это задание очень понравилось, она улыбнулась и велела мальчику присмотреть для меня подарок.

Ленар поджидал меня в полутемном коридоре, ведущем на кухню. Он стоял у окна, около которого я любила задерживаться вечером. Я немного помедлила, не понимая как бы лучше поступить, чтобы проститься с женщинами, и пожелать им удач в новом году было моим единственным желанием, а уезжать без этого не хотелось.

— Вы сегодня забыли попрощаться со мной, — тихо произнёс мужчина в тот момент, когда я проходила мимо, стараясь не задеть его даже платьем.

— Прощайте, господин Радкевич, — тут же отозвалась я, следуя дальше.

Он не дал сделать и шага, схватил меня за локоть, развернул и привлек к себе.

— Да что же ты такая неприступная-то, а? — прошептал он мне в лицо и легкий запах алкоголя донесся до меня.

Я поморщилась, потому, как не привыкла к подобному, а убраться отсюда подальше с каждой секундой хотелось все сильнее. Нет уж, Макс случайно рассказал, что дядюшка скоро тоже уедет, а значит потом, по возвращении мне будет гораздо легче дышать

— Пустите, — прошипела, пытаясь понять, как лучше избавиться от него. Руки были перехвачены, а толкаться с мужчиной собственной грудью как-то не привыкла, не мой стиль. — Что же вы все меня преследуете, зачем?

— А то ты сама не знаешь, — прошептал он мне на ухо, — Ярослааавааа.

— Господин Радкевич, я разве давала вам повод? — мне это изрядно надоело, но кричать и привлекать внимание Марго вовсе не хотелось. Работа это то, что сейчас очень устраивало меня, несмотря на прочие неудобства в личном плане. Деньги копились, платили хорошо, а значит, надо сделать всё как-то аккуратнее.

— А разве нужен повод, чтобы обратить внимание на красивую женщину? Чтобы просто пообщаться с ней? Про то, чтобы провести с вами вечер я пока и не мечтаю. Но всё- таки, хотел бы и даже не скрываю.

— Что? — мне показалось или ослышалась? Нет, я вовсе не была ханжой или рьяной моралисткой, но чтобы именно ко мне приставали подобным образом?

— Не кривляйтесь, леди, — припечатал он меня, — я в курсе, что у вас ребенок, а значит не такая уж вы и правильная, как казались мне до сих пор.

— Вот оно что, — зло ухмыльнулась я, поняв, откуда такое обо мне мнение у Ленара. — А вы спросите у Марго, — прошептала я ему в ответ и дерзко улыбнулась, — что еще за документы я ей предъявляла до трудоустройства. Надеюсь, она вспомнит, что у моей дочери есть отец. Законный. Вы ведь знаете, что иногда женщины бывают замужем? Встречались с такими?

Я не стала упоминать про развод, что так же был оформлен документально. В этот момент чувствовала огромную благодарность Якобу Хадерсону, придумавший всё буквально за одну ночь и так же быстро все осуществивший. Это не его дело и ничье, кроме нас с дочерью и полковника, которому я и письмо-то написать боюсь. Ведь точно знаю, что все бросит и будет нас содержать, но обузой больше я не стану.

— А теперь, господин Радкевич, — я всё же вырвалась, отступив на шаг назад, — прошу больше не преследовать меня. Вы скоро женитесь, так к чему обхаживать женщину с ребенком? Или на подвиги потянуло, а?

— Простите, я вел себя грубо, — неожиданно отозвался Ленар, — это потому что с вами рядом веду себя как последний идиот. Всё время хочется что-то сказать, но получается всё не то. — Он помолчал, вероятно, осознавая, что я сказала ему только что. — И я вовсе не собирался жениться, подозреваю, что это выходки всё той же Марго. Так вы меня прощаете?

— Прощу, только больше не преследуйте меня, — я выдохнула устало, снова сделав шаг в сторону кухни, — прощайте.

На другое утро я выехала в семь утра, надеясь, что пока пересекаю город, на улице посветлеет.

****

Новый год мы встретили весело и дружно, как полагается большим и крепким семьям. С вечера прогулялись по большой деревне, оставив одного Степана дома (он стал немного передвигаться, но выходить на улицу боялся, все-таки скользко, не хотелось бы упасть и заново ломать то, что с таким трудом начало срастаться), встретили соседей, пообщались с ними. Некоторые даже заходили к нам и любовались наряженной ёлкой, высказывали пожелания и самим на будущий год украсить дерево.

Атмосфера праздника не отпускала нас и стало казаться, что всё вот-вот наладится, тем более, что действительно Степану стало легче, а полученные деньги были довольно приличными- Радкевичи не скупились для собственного единственного ребёнка.

Ровно две недели мы с Ксюшей и мальчишками играли, занимались и просто гуляли. Я старалась дать что-то познавательное, что узнала о Белогории и этим детям, потому что они ничуть не хуже остальных.

Но всё хорошее рано или поздно заканчивается и за два дня до окончания зимних каникул я должна была возвращаться обратно, чтобы заново приступить к нашим с Максимилианом занятиям.

Зима не время выезжать впритык, а потому мы выспались, позавтракали, и только после всё большое семейство проводило меня до ворот.

— Мам, — пискнула дочка, — а ты привезёшь мне лошадку с колокольчиком?

— Привезу, конечно, — я улыбнулась, потому что это желание появилось после рассказов о новогоднем дедушке, что на лошадке развозит подарки.

— Девчонка, — хорошо сделали своё заключение мальчишки, но на самом деле и у них были желания, который каждый поодиночке и озвучил. Причем она, мечта, совпала у обоих — мечи или сабли, главное не деревянные, что уже имелись в арсенале.

Дорога скрипела и пела под копытами Быстрого, а морозное утро сменилось вначале небольшим, а потом всё более обильным снегопадом. Солнышко довольно скоро скрылось, и вместо чистого неба вокруг всё застлала снежная пелена.

От наезженной дороги уже через час ничего не осталось, а через три конь с трудом преодолевал путь, как будто мы попали в вечное царство снежной зимы, где нет ни дорог, ни путей, ни в одной направлении. Один лишь лес, лес и еще раз лес…

Спустя четыре часа почти непрерывной езды до меня стал доходить неприглядная и весьма скорбная картина.

Я заблудилась, и, кажется, Быстрый тоже не знал, куда нам надо ехать. Пути просто не было, как не было видно ни одного ориентира, способного придать нашему пути вид проезжей дороги.

Спешившись, схватила коня под уздцы, и мы с ним напролом полезли в сторону деревьев, в надежде укрыться хоть с какой-то стороны от ветра. Высокие ели не давали защиты в прямом смысле слова, но частично гасили тот напор ветра, что уже начал пробирать до костей. Кажется, именно до моих костей добирался он как-то быстро, не иначе тонковата девка для него попалась.

Я набросила поводья на какой-то торчащий сук, а сама присела, обхватив себя руками и пытаясь согреться. Ватные штаны и теплое полупальто, специально укороченное для зимней езды, уже не спасали. И я сильнее прижала к себе руки, отчего собственный паспорт неприятно кольнул грудь сквозь ткань.

Вот и всё?

Папа, мама, Ксюша, все проносилось перед глазами в каком-то замедленном темпе. Словно не было четкой мысли, а исключительно обрывочные картинки. То Марфа, сующая рыбный пирог мне с собой, то Даниэль, твердящий, что может мне помочь и подобрать домик… Всё смазалось серым пятном, но мысли зацепились за пирог. Похоже, я проголодалась и может если поесть, то станет много лучше? Силы появятся или, по крайней мере, согреюсь, продержусь до солнышка….

И почему не взяла спички?

Как хорошо, что аптекарша не разрешила взять Ксюшу….

Обрывочные мысли как спасительная соломинка казались разумными, но, тем не менее, сил вставать не было, и я просто повалилась на еловую ветку, лежащую на снегу, подтянула к себе колени и плотнее сомкнула глаза.

Плакать не буду, только вспоминать всё хорошее, о чем могла бы подумать в последний момент своей не такой уж долгой жизни.

Папа, мама, дочка…

Папа, мама, дочка…

****

Тарсмания, в это же время

— Алекс, ты сегодня надолго? — Ксения стояла у зеркала, неспешно перебирала украшения, что в большом количестве надарил ей муж, и никак не могла решить, в чем она завтра поедет на очередной благотворительный концерт, что организует знаменитый музыкант Моссарт. Она приставляла то одно, то другое, но ничего не нравилось, а некоторые весьма красивые вещи вызывали отвращение, хотя еще совсем недавно радовали глаз. Наконец довольно скромное ожерелье из черного жемчуга привлекло свою хозяйку, и она взяла его в руки, приложила к шее.

— Думаю не очень, родная, но тебе решать, — произнёс седоволосый герцог, удерживая концы ожерелья, чтобы Ксения смогла оценить его по достоинству, расправив плечи. — Сегодня я представлю на рассмотрение Августу список людей, которых возьму с собой для переговоров в Франкию, он всех их знает, так что пока повода задерживаться нет. Но если что, — жесткие губы коснулись виска жены, а руки уже вовсе не держали украшение, а прижимали женщину спиной к себе. — Если что, — они оба смотрели дуг другу в глаза, но через зеркало, — ложись, я постараюсь не потревожить тебя.

— Как будто я прошу об этом, — она улыбнулась все тому же зеркальному отражению любимого мужа. — Дождусь, даже не возражай.

— Ну, хорошо, это будет поводом не задерживаться, — Алекс усмехнулся и тут же резко повернул к себе женщину, прижав её к своему телу, и многообещающе с наигранной угрозой произнёс, — попробуй уснуть!

— И что тогда? — с интересом переспросила Ксения и тут же охнула, приложила руку к виску, а потом ткнулась головой мужу в грудь.

— Что? — он обхватил её лицо руками, — что случилось, родная?

— Да так, просто голова закружилась, всё в порядке, — ей удалось выдавить натянутую улыбку и казалось, что Алекс поверил. — Наверное, из-за погоды. Ветра нынче сильные, сам видишь, а мне ведь уже не шестнадцать.

Да что же это с ней такое творится?

Вчера не было аппетита, сегодня не посмотрела на завтрак, а теперь голова?!

— Да кто бы говорил о возрасте, — проворчал обеспокоенный герцог, внимательно вглядываясь в любимые глаза. — Знаешь, я сейчас пошлю за доктором, и даже не спорь!

— Хорошо, но я всё равно себя нормально чувствую, — женщине пришлось притворно вздохнуть и нахмуриться, — значит, ты уже против, чтобы я тебя ждала?

— Не в этот раз родная, сегодня, если что, спать, — четко проговорил Алекс и, убедившись, что жена легла, спешно отправил горничную за доктором, а сам немедленно отбыл во дворец, потому что уже опаздывал на приём к императору.

Август внимательно просмотрел список, откинул его в сторону и уставился на Белтонича.

— Знаешь, кто сегодня попросил встречи со мной? — усмехнулся августейший монарх.

— Кто? — тут же отозвался Алекс, бросив мимолётно взгляд на небольшой семейный портрет, что стоял на рабочем столе на резной подставке.

Два года назад Кларисса родила тройню, мальчика и двух девочек, чем весьма удивила не только империю, но и все соседние государства, это великая редкость, божий дар. После этого семейная императорская чета преобразилась, получив новый смысл жизни. Герцог был уверен, подобное пошло им всем только на пользу. Ксения всегда радовалась, когда приезжала повидать Клариссу, а заодно поиграть с задорными и детьми.

— Гринвич-младший.

Герцог промолчал, предпочитая услышать лично, что нужно было этому человеку, а не строить предположения.

— Заешь, Алекс, он ведь мечтает попасть с тобой в эту поездку, — похоже, Август наслаждался, рассказывая о подобном, но Белтонич по-прежнему предпочел промолчать. — А я ему ответил, что всю делегацию целиком комплектуешь ты. Скажи, он к тебе подходил?

— Был, обратился напрямую впервые за столько лет, — подтвердил Алекс, но ни капли эмоций не отразились на его лице. — Просился.

— И что ты ему ответил?

— Что место секретаря, к сожалению уже занято, — как ни в чем не бывало, отозвался герцог и позволил себе приложиться к бокалу. Кому-то постороннему задумчивость Алекса могла показаться вызванной из-за трудного задания, что возложил император на своих людей, но сам Август точно знал, что причиной дочь, от которой до сих пор ни слуху, ни духу. — Что пообещал Гринвичу мой император?

— Сказал, что эта задача возложена целиком и полностью на тебя, — усмехнулся монарх, и, отсалютовав другу, отпил из своего бокала.

Спустя час Алекс быстро спрыгнул с подножки кареты и быстрым шагом вошел в дом. Он беспокоился за свою жену и надеялся, что ничего серьезного ей не грозит.

Доктор, человек, убеленный сединами не менее самого герцога с достоинством, присущим людям, которые уверенны, что они почти никогда не ошибаются, поджидал в гостиной, распивая чай вместе с герцогиней.

— Доктор Шепперд, — поприветствовал эскулапа Алекс и обратился к своей жене, уловив в е милом лице какие-то перемены. — Как ты себя чувствуешь, дорогая? — он поцеловал её руку и присел рядом, не сводя с неё своего взгляда.

За эти четыре с лишним года, что он вернул своё сокровище, и заново изучил свою Ксюшу вдоль и поперек. Знал, когда она расстраивается, а когда просто что-то задумала. А это новое выражение лица пугало и интересовало одновременно…

— Ну я пойду, — тут же поспешил откланяться доктор, — а завтра ждите, приеду ближе к обеду.

— Что он сказал? — вновь переспросил Алекс, и беспокойство запустило корни в сердце. Неужели какие-то последствия, что они сразу не заметили? Ведь жена прошла столько обследований, побывала у стольких врачей, дабы выявить какое-то негативное воздействие, которое могли причинять умышленно, без ведома женщины. Например, добавляли яд в пищу или еще что-то подобное.

— Да, знаешь..- она поставила свою чашу, зачем-то намотала на руку салфетку, после и вовсе откинула её прочь. — Алекс, я слишком старая?

— Что, прости? — не понял мужчина, подозревая, что тут весьма серьезное дело, раз его милая Ксюша, которой всего-то сорок с небольшим, говорит о старости.

— Я беременна, — произнесла женщина и покраснела, вопросительно взглянув на мужа.

Как он оказался перед ней на коленях- даже не помнил, но разве в этом дело?

— Родная, это….-у него просто не было слов, да и верно ли всё расслышал? — Я стану отцом?

Слова с трудом вырывались из горла.

Нет, это просто какая-то ошибка, ведь столько лет он считал, что бесплоден!

— Ты, конечно, ты, — отозвалась жена, а на любимом лице наконец-то появилась улыбка, и герцог ткнулся в живот лицом милой. — Я, наверное, старая для этого?

Неуверенность?

Глупая. Да разве может быть его женщина старой?

Никогда.

И что такое сорок с небольшим? Девчонка.

— А я? — Алекс вынырнул из складок платья, понимая, что слеза (и откуда только взялась) катится по щеке.

— А ты у нас вообще еще очень даже ничего, — рассмеялась герцогиня, незаметно стирая пальцем слезу со щеки любимого мужа.

Она даже не поверила, что так вообще бывает. Но муж рядом, со всеми такой жесткий, порой жестокий, просто непробиваемый и только с ней настоящий.

Родной.

Том 2. Найти тебя

Глава 13. Находка

Мужчина был зол и одновременно весел. Зол, потому что Стелла в очередной раз попыталась закатить ему сцену на тему женитьбы, а весел, потому что ей это не удалось. Она захотела подстроить ловушку, то есть, чтобы её родители застали оборотня в постели дочери, то есть тем самым вынудили бы его жениться. Только сам Радомир к подобному изгибу собственной судьбы был не готов. Он прекрасно знал, что не первый у женщины, как и не единственный. Женщина забыла, что он способен чувствовать запах, даже если кое-кто обмоет себя грубым щелочным мылом. Такое не смоешь, плюс само поведение Стеллы вовсе не походило на влюбленность.

— Остановись, — скомандовал князь, до которого сквозь метель донеслось ржание коня. Он прислушался, а в завывании ветра вновь повторилось что-то подобное, — вперед!

Спустя десять минут Радомир с небольшим отрядом, пробираясь сквозь снежный занос подобрались к коню, чьи поводья были перекинуты через низкий берёзовый сук.

— Да чтоб тебя! — рванул охранник Данко под лапы ели, разгребая снег обеими руками.

Женщина?

— Живая? — Радомир слез с дерева и подошел к скрючившемуся человечку, прижался лицом к губам, не решаясь распахнуть у промерзшей насквозь еще и пальто, чтобы убедиться, вздымается ли грудь или это делать уже бесполезно. — Живая. Скорее домой!

— У кого-нибудь есть настойка?

— Только клюква, — протянул басом Микоша. — Свойская, та, что вчера пили.

— Давай хоть её, — гаркнул князь и, приставив к белым губам девушки бутылку, слегка наклонил. Сперва ничего не происходило, и лишь струйка клюквы текла по подбородку незнакомки. Потом он силой попытался раскрыть ей рот, и показалось, что маленький глоток она всё- же сделала. — А то! В моём лесу только таких мерзлянок не хватало!

Если до сих пор они развлекались, не обращая внимания на буйство природы, то теперь у князя была определенная цель, спасти молодую дурёху, что по непонятной причине оказалась в его лесу, одна и замерзшая.

Он скинул с себя меховой полушубок, завернул в него молодую женщину и прижав её к себе натянул поводья.

— Коня прихватите! — крикнул Радомир своим и уже не оглядываясь, поскакал к себе.

* * *

Я проснулась с полным ощущением жара в груди, попыталась раскрыть глаза и не смогла. Голова гудела, как тот самый колокол на храме в городе. Мне было плохо, дышалось с трудом, но это не было тем самым сковывающим холодом, что еще недавно обволакивал меня кругом.

Холод и снег!

Это последнее, что всплывало в моей памяти, а ещё родные лица. Папа, мама и дочка.

— Кажется, она очнулась, — произнёс чей-то голос, принадлежавший явно мужчине.

— Похоже на то, светлый князь, — подтвердил другой.

— Что вы, девки сонной не видели, — ворчанье было явно женским, но не грубым, — шли бы пока, а то мало ли что ей захочется.

— Аксинья, — в спокойном голосе я разобрала угрожающие нотки, — не забывайся!

Сопенье, что раздавалось около меня, вероятно, обозначало крайнюю степень недовольства незнакомой женщины, но возразить она не посмела. Прислуга, а не чья-то мать?

— Ну что, красавица лесная, проснулась, — теперь женский голос был обращен ко мне, потому что одновременно с ним я почувствовала прикосновение ко лбу, к щекам.

Ой! Какая приятная прохлада!

— Здравствуйте, — прохрипела я, раздирая свои слипшиеся глаза, к счастью мне это удалось. Горло саднило, как будто ровно вчера я проглотила ежа, а от света потекли слёзы, но я стерпела.

— Здравствуйте, леди, рад, что вы очнулись, — отозвался высокий светловолосый мужчина, чьё лицо мне показалось знакомым. — Вы пришли в себя, значит, всё налаживается, отдыхайте. Я приду позднее, и если вы будете в состоянии, то и поговорим. Пойдём, — последние слова сказал он кому-то, находящимся за моей головой и эти двое, судя по разговору между собой, удалились. Звук прикрываемой двери подтвердил мои предположения.

— Где я нахожусь — мой вопрос был адресован женщине, которой на вид можно было дать и пятьдесят лет и шестьдесят. Глубокие носогубные складки и слегка выпяченная нижняя губа придавали какое-то сварливое выражение лица, но мне было всё равно.

— А вы, девушка у князя Радомира. В лесу он вас подобрал, дня три уж прошло.

— Три дня? — прохрипела я с удивлением и ужасом. Ведь меня ждут Радкевичи! Ждут, но вряд ли ищут. — Мне ведь нельзя, у меня работа!

— Какая работа? — рассмеялась женщина резким голосом, а редкие усики над верхней губой задвигались в такт, — да вы, барышня хорошо если через неделю отойдёте, а то и через две.

— А что же делать? — прошептала я, понимая, что вовсе не могу лишиться работы из-за этого случая.

— Лежать! И выпить отвар, что на столе! — скомандовала тетка и быстро вышла.

— Лежать, — повторила я за ней, одновременно ощущая сухость во рту и жар во всем теле. Ох, и попала, как же теперь! Ведь не болела, не знаю, сколько и тут на тебе, заблудилась, а ещё очутилась непонятно где!

У какого-то князя, Радомира!

Память услужливо подкинула случай нашего с ним знакомства в таверне в тот самый день что мы с Марфой прибыли в город.

Оборотни, так сказала Марфуша про эту весёлую компанию.

Мне стало немного не по себе. Я слышала, что эти звери не питаются людьми и даже выглядят как люди(сама убедилась), но всё же знание того, что перед тобой не чистокровный человек пугало и завораживало одновременно.

Жажда и жар взяли своё, и я потянулась к маленькому прикроватному столику, что стоял рядом. Привстала на локте….

Вид чужого белья, а точнее какой-то расшитой рубахи бросился в глаза, и на миг я забыла про всё.

Это получается, меня мало к себе привезли, так еще и переодевали?

Мысль о том, что князь или его подручные позволили себе такое была неприятной и вместе с тем вполне понятной. Больного положено переодевать в чистое и сухое бельё, а если он сам не в силах это сделать, то помочь….

И сколько раз я пропотевала насквозь, что приходилось переодевать? Запаха пота не было, значит, кто-то занимался? Кто ко мне прикасался?

Отвар, до которого всё же дошла очередь, показался незнакомым, с легкой горчинкой в привкусе, но это и не важно, главное что помогло. Пить я больше я точно не хотела.

Осторожно, боясь привлечь к себе лишнее внимание, я села, опустила ноги на пол. Ворсистый ковер, а не шкуры как у многих, лежал на полу. И это было так приятно!

Когда-то папа из очередной заграничной поездки привез что-то похожее для меня, и я специально ходила босиком, и даже лежала, чтобы оценить всё его тепло, мягкость.

Но восторгаться ковром не самое благодарное дело, и я подошла к большим окнам, из которых лился манящий свет.

Подошла и ахнула.

Находилась я на втором или третьем этаже какого-то замка, сложенного из красного кирпича. Башенка, как и положено была в наличии, а еще огромная заснеженная территория вокруг, и ещё леса и леса. Действительно лучшее место для оборотней, это лес. И спрятаться хорошо и в зверя превратиться- не привлечешь к себе лишнее внимание.

— Вы уже встали, — раздался голос за спиной и я обернулась.

Князь, смотрящий мне в глаза и не только…

Я пискнула и интуитивно прижала руки к груди, понимая, что выгляжу глупо. Длинная сорочка была совершенно непрозрачной, как и рукава, доходящие до локтя.

— Простите, — голос мужчины не показался смущенным, но всё же он отвернулся и тут же вышел, прикрыв за собой дверь.

Я юркнула под одеяло и только после этого осмотрела комнату на предмет моей одежды. Она обнаружилась в дальнем кресле, сложенная самым аккуратным образом. Но вот рядом с кроватью явно для меня был припасён махровый халат. Длинный, теплый, бледно-голубого цвета. И я решила раз он тут, значит для меня и надела на себя. Несколько тяжеловатый, но приятный на ощупь, он придал немного уверенности, и я решила пока его не снимать.

Стук в дверь возвестил о том, что хозяин здешних земель всё-таки находился по близости и возможно желает со мной поговорить. Рукой пригладив распушенные волосы, быстро заплела простенькую косу, сглотнула и проскрипела:

— Заходите, пожалуйста! — першение в горле тут же смягчила все тем же горьким отваром.

— Вы уже встали? Я рад, значит всё не так уж и плохо.

— Да, спасибо. А то заблудилась, похоже, — попыталась оправдаться я, и тут же опомнилась, с тоской и испугом выпалила, — скажите, а где мы находимся? Мне нужно домой, в Осинки. Или на работу, в город. Я учительница.

— Леди Ярослава, — произнёс он четко, но я сразу поняла — этот оборотень привык только приказывать, а на уступки идёт только исключительно ради развлечения или хорошего настроения, — я не собираюсь отпускать вас, дабы не угробить свой труд спасателя. Вы знаете, что практически замерзли в снегу? Понимаете, что еще час и всё, последствия были бы необратимы для вас? Не говоря о диких зверях, что в изобилии водятся на моих владениях. Как вы думаете, они стали бы разбираться, человек вы или молодая олениха?

Я сглотнула, потому что о подобном, корчась от холода под кустом, вовсе не думалось.

Мне снились папа, мама, дочка. И думала я только о них.

— К чему все это, князь?

— Я не считаю, что будет правильным отпустить вас именно сейчас. Застуженные лёгкие, это малое что грозит после перенесенного охлаждения и в случае вашего повторного путешествия.

— Но ведь на улице кажется, потеплело. И солнце светит, — я неуверенно махнула рукой в сторону окна, из которого действительно лился яркий солнечный свет.

— Да, — верхний правый уголок губ приподнялся, и мне это показалось очень милым. — Но минус двадцать вряд ли хорошая погода для девушки из сугроба.

— Снегурочки, — прошептала я, понимая, что двадцать, это перебор. У меня и при минус десяти и ниже лицо начинало мерзнуть, а тут даже не рискую предположить.

— Что? — недоуменно переспросил он.

— Снежная девочка из сказки, — пояснила я и с и тоской уставилась в окно. Работа была нужна всем нам. И ведь только стали откладывать деньги на будущий дом для Степана и Олёнки…

Деньги нужны, чтобы дать моей дочери другую жизнь, а не такую, тяжелую деревенскую.

— Снегурочки, — он произнёс так, словно почувствовал это новое для него слово на вкус. — Вас что-то беспокоит?

— Да. Мне нужно на работу и домой. Пожалуйста. Работа в городе, а дом в Осинках. Скажите, как быстро я смогу добраться до города? Сколько..

— Нет, — снова оборвал меня этот странный мужчина, — мы сделаем по-другому. Я пошлю своего человека в оба места, и он предупредит, что вы пока задержитесь по уважительной причине.

— А это удобно? Далеко?

— Не бойтесь, — князь улыбнулся, словно я сказала настоящую чушь, — сейчас почти полдень, а к вечеру он точно будет тут, уже объехавший оба места, причём не сильно торопясь, а так, для разминки. Идёт?

— Идёт, — улыбка сама появилась на моих губах и я с теплотой взглянула на своего спасителя.

— Ну вот, теперь пойдём обедать или нет, я обедать, а вы завтракать.

— Но не стоит так утруждаться, могу и тут, — прощебетала я, чувствуя себя обязанной. Пусть в другом мире я вполне была вправе сидеть рядом с этим князем, не чувствуя себя на сколько-то униженной, но сейчас, тут, не хотелось. Он не был неприятным, скорее мне было просто неудобно за всё, что для меня сделали чужие незнакомые люди.

— Глупости, — обронил мужчина и подал мне свою руку, ладонью кверху. Так делал только папа, Дан же просто брал меня за руку или я держалась за него под руку, но никогда не подобным образом. Сейчас, тут это казалось чем-то личным и достойным только близких знакомых. Жест человека, не имеющего камня за пазухой, открытого человека.

Оборотня.

— Хорошо, — выдохнула я, не отводя от Радомира глаз, но не посмела выполнить предложенное, спрятав руку за спину.

— Что-то не так? — улыбка слегка сошла с красивого лица мужчины, которому на вид можно было дать лет сорок. Высокий, широкоплечий, с светлыми волосами, достающими ему до плеч. Он был интересен и безусловно знал об этом факте.

— Извините, но я хотела бы умыться и вообще привести себя в порядок, — я ухватила за кончик беспорядочно заплетенной косы и повернула к князю.

— Конечно, — тут же усмехнулся князь, — вот об этом как-то не подумал. Располагайтесь, всё необходимое там, — он махнул рукой куда-то в угол комнаты, и я с удивлением рассмотрела там дверь, чем тут же и решила воспользоваться. — Ярослава, я зайду за вами через полчаса.

— Хорошо, — тут же согласилась я и повернулась, чтобы отправиться исследовать ту самую прикрытую комнату, но мужчина меня остановил.

— Если вам будут нужны какие-то вещи, то можете воспользоваться теми, что висят в шкафу. Всё на ваше усмотрение.

— Спасибо, — поблагодарила я и теперь уже никуда не спешила, а дождалась, пока мужчина выйдет, а только потом отправилась умываться.

Сказать, что была в восторге от увиденного — ничего не сказать. Ванная комната из белого мрамора, с зеркалом по одной стене в полный рост. А ещё душ, из которого вода льётся прямо сверху, стекая в желобок на полу с дырочками.

Хотелось завизжать от радости и вместе с тем поскорее воспользоваться этой красотой, удивительно напоминавшей мою собственную ванную комнату. Правда, маленький бассейн, что специально для меня устроил папа, тут отсутствовал, но это ерунда. Сама возможность помыться не с тазами, плюс тёплый мраморный туалет, расположенный за соседней стеночкой- тоже верх мечтаний в последние годы. У Радкевичей всё было цивилизованно, но просто, а точнее практично. Я не знаю какая ванная у Марго, но наша с гувернанткой душевая самая обычная, без изысков.

А тут… Я снова осмотрелась и быстро стала раздеваться, попутно отметив, что, к сожалению, дверь не запирается. Надеясь на порядочность и в этом случае, поспешила воспользоваться благами цивилизации.

Какое там затрудненное дыхание, какое там ощущение жара! Я наслаждалась горячей водой, льющейся с потолка из леечки, а ещё ассортиментом шампуней и мыл, кремов, стоящих на полочке…С тоской посмотрела на чужой бритвенный прибор, пусть и сразу понятно было, что он наверное, совсем новый и возможно даже не использованный. Растительность под мышками и даже немного внизу живота предпочитала сбривать, а отсутствие специального прибора вызывало тоску. Хорошо хоть дома в бане навела марафет, иначе чувствовала бы себя не в своей тарелке. Пусть нет никого, ни любовника, ни мужа, но любовь к гигиене и чистоте были не на последнем месте при любом раскладе.

Можно было бы наслаждаться и стоять под струями воды бесконечно, только я хорошо понимала, что не стоит пренебрегать терпением гостеприимных хозяев, а потому потянулась за полотенцем.

По дороге из ванной открыла тот самый шкаф с одеждой, про который говорил Радомир и замерла. Платья, что когда-то носила я сама, были изысканными, эти примерно такого же качества. Я провела рукой по ним раз, два, с удовольствием отмечая хорошо выполненные стежки, да и саму добротность и дороговизну тканей..

И закрыла шкаф.

Мне было абсолютно неважно, что до меня эти платья принадлежали кому-то другому, пусть и не привыкла носить чужие вещи. Меня стала одолевать тоска по той жизни, где все было просто и понятно. Папа, наш дом, замок и прочее имущество. Удобства, отсутствие мыслей на тему, а чем завтра кормить детей или на что покупать всё это. А еще невозможность вернуть всё это и отдать единственной дочери, что по праву могла бы наследовать и прекрасный загородный замок с землями, и городской особняк в столице, и прочее имущество.

Завязав потуже пояс на длинном махровом халате я опять подошла к окну, в ожидании, когда за мной придёт Радомир или ещё кто-нибудь из местных жителей и тут мой взгляд упал на паспорт, что аккуратно был положен около стопочки вычищенной или может быть выстиранной одежды. Ну, конечно же, князь называл меня по имени, согласно документа. Хорошо, что кроме даты рождения, фамилии Хадерсона (спасибо полковнику) и места проживания в деревни Осинки (тогда мы конечно там не жили, но ведь планировали, а деньги делают чудеса) в бумаге ничего не было прописано. Но присутствовала печать, яркая и настоящая на все сто процентов.

Хотела сунуть бумагу за пазуху, уже чисто по привычке, от неизвестности и сама едва нервно не рассмеялась. Глупости, меня спасли, а я начинаю бояться всех и вся. Хотя в моём случае осторожность и предусмотрительность не раз спасали жизнь.

Стук раздался как всегда неожиданно, и я посмотрела на дверь, мысленно оценивая, как выгляжу. Не деревенщина, но и не императрица. Кажется, очень напоминаю себя прежнюю, только с огромным опытом и багажом новых знаний.

— Вы, похоже, быстро освоились, — одобрительно сделал заключение князь, пройдясь по мне взглядом, — переодеваться не захотели?

— Это обязательно? — я нахмурилась, не понимая к чему это всё.

— Нет, ваше право, просто думал, что женщины любят красивые вещи. А, да ладно, — он рассмеялся, обнажая ровные белые зубы, — пойдёмте.

— Любят, — подтвердила я, глядя, как он вновь протянул ко мне руку, приглашая следовать вместе с собой, — только свои платья, сшитые для себя одной.

И я вложила свою ладошку в его, ощущая приятное тепло и дрожь.

С трудом удалось сохранить спокойствие и не выдернуть руку, даже когда князь повернулся, а моя рука оказалась лежащей на его согнутой в локте руке.

И я буду не я, если в этот момент Радоминр не вздрогнул. Да и вообще показалось, что он вдыхал мой запах, а возможно это он просто, таким образом, ощущал все ароматы, что доносились по дому с кухни.

— Скажите, — произнесла я, одновременно разглядывая этот замок изнутри. — Вы обещали отправить гонца, это всерьёз?

Мы шли по длинному коридору, выложенному из серого кирпича, и это было очень красиво. Длинные окна, устремленные ввысь, покрытые легким морозным узором искрились, и я вновь порадовалась своему спасению, ведь в такой момент оказаться на улице — не самый лучший способ сведения счетов с жизнью. А жить я хотела и теперь еще больше чем когда-то.

Но главное — предупредить своих в Осинках и работодателей. Ну, а если князь откажет или начнёт придумывать сотню причин, то нечего тут оставаться. Пару дней отлежусь и всё, в дом аптекарей, чтобы продолжать трудиться и зарабатывать деньги. Мысль о том, что Ленар может всё испортить, казалась уже не очень основательной, но возможной. Но с этим, если что, буду справляться позднее.

— Конечно, — охотно отозвался он, и мы остановились. Я осторожно выпутала свою руку, делая вид, что с удовольствием рассматриваю замок изнутри, — тогда пообедаем, а потом поговорите и скажете, куда и что надо отвезти.

— А может быть вначале, сказать? — не унималась я, — ведь меня могут уже искать, беспокоиться. Извините, пожалуйста, за мою настойчивость.

— Хорошо, сейчас, — согласился князь, и мне показалось, что не так-то и охотно. Хотя кто я такая, чтобы судить о человеке с первого дня настоящего знакомства.

Князь оставил меня в какой-то гостиной сам на минуту вышел, но уже спустя назначенное время появился вместе с светловолосым довольно высоким молодым мужчиной, на вид которому можно было дать лет тридцать-тридцать два.

— Леди, рассказывайте, что и куда Росляр должен отнести, — скомандовал Радомир, не повышая голоса, не меняя тона и, тем не менее, было сразу понятно, он привык повелевать и твёрдо знает, что хочет и когда.

— Я могу написать записки? — спросила я, ведь так действительно будет проще.

— Конечно, — он открыл ящик у небольшого столика и подал мне карандаш и бумагу.

— Спасибо, — кивнула я, быстро присела на низкий диванчик, а бумагу тут же расположила на этом самом круглом столике.

— Только учтите, — подал голос тут же присутствующий Радомир, — неделю точно вы не сможете покинуть мои владения. Минимум, а дальше по состоянию.

— Неделю? — охнула я, представляя, что не увижу Ксюшу.

Мне и это расставание далось с трудом, впрочем, как и все остальные, когда я вынуждена покидать их с Марфой и ехать в город. А посмотрев на князя- поняла. Этот что сказал, то и сделал.

Первую записку написала своим родным, в Осинки. Была мысль придумать(исключительно для успокоения Марфы), что я просто приболела, значит приеду только через выходной, но я не стала так делать. Во-первых, бумагу привезёт оборотень, а все Лисовы в них разбираются, значит, дам только лишний повод для переживаний от неизвестности. Во-вторых, просто не вижу смысл этого словоблудства, потому как не заслужила Марфуша подобное.

"Марфа, я приболела в дороге, поэтому оказалась во владении князя Радомира. Не переживайте, как мне будет легче, вернусь домой. В город аптекарям сообщу сама. Еще раз, не переживай и скажи всем нашим. Целую, ваша Ярослава"

Второе письмо, естественно, было направлено Радкевичам, а конкретно госпоже Марго. Оно было сухим, но распространять нежности тут было некому.

"Госпожа Марго, к сожалению, я простыла и заболела, а потому не могу в настоящее время выполнять свои должностные обязанности в качестве учительницы Максимилиана. Надеюсь, после выздоровления моя кандидатура вам всё еще будет подходить в прежнем качестве. Ярослава Хадерсон"

— С кого начать? — спросил меня оборотень Росляр, убирая сложенные листочки в нагрудный карман.

— Вначале в Осинки, а только потом в город, — давала я указания широкоплечему незнакомцу. — Вы знаете где Осинки, а где дом аптекарей Радкевичей?

— Обижаете, леди, — усмехнулся мужчина, но под острым взглядом князя исправился, — знаю, не впервой там бывать.

— Вот и спасибо, огромное, — произнесла я, понимая, что еще немного и урчание в животе затмит любую музыку. Значит, еда — моё спасение.

— Ну, теперь обедать? — подытожил князь, глядя как Рос быстро и почти бесшумно вышел.

— Да, пожалуй, — согласилась и чтобы не касаться мужчины (вдруг опять предложит руку, как-то это слишком лично для меня), сказала то, что уже давно хотела сделать. — Князь…

— Радомир, если вам будет угодно, — прервал он меня с усмешкой, — можете звать так. Не ошибусь, если скажу, что вы не простолюдинка, даже не мещанка, да и память меня пока не подвела, мы ведь встречались?

— Встречались, — кивнула, соглашаясь с ним, — не простолюдинка, вы правы. Но я не об этом хотела вам сказать, выслушайте, пожалуйста.

— Хорошо, — согласился он и потянул руку к моим распушившимся высохшим волосам, выбивающимся из обычной прически- хвостик, но тут же то ли понял, что это непозволительно, то ли увидел мои расширившиеся от жеста глаза, — продолжайте.

— Князь, я хотела сказать вам спасибо и всем, кто помог в тот день. Честное слово, сама не думала, что всё так обернется. Я должна была ехать в город, но метель всё испортила. Как-то заблудилась и сбилась с дороги, оказалась сама не знаю где.

— Понимаю, — совершенно серьезно отозвался он. — А вы вообще в лесу ориентируетесь?

— В каком?

— Где дорога от Осинок до города.

— Да, я с самого начала осени езжу по ней, раз в неделю туда и обратно. И до этого от случая к случаю. Никогда не плутала, да и дорога набита, видна хорошо. Но то была не зима.

— Понятно. Не местная.

— Нет, — разговор опять начинал принимать не самые приятные для меня обороты и я не нашла ничего придумать, как только попытаться выкрутиться и "заговорить зубы". — А вы как оказались на этом пути? В такую метель?

Радомир моргнул, уставившись на меня, а потом продолжил нашу беседу.

— Может, пообедаем?

* * *

Росляр неспешно подъехал к дому, на который указал один из юных жителей, что в нём живут Лисовы после пожара. Оказывается, леди приютила у себя целое семейство, о чем охотно поведал мальчишка, сказавшийся Жировым. Как бы то ни было, но следы пожарища были видно повсюду, пусть они произошли не вчера.

Обгорелые дома, прокопченные дворы. Казалось, Осинки попалило от души, а точнее со злости. Но такое уж было лето, раз горела не только эта деревня, горело всё вокруг. Лес страдал, луга страдали, не обошлось подобное несчастье и простых людей. Хорошо, что во владениях пресветлого князя, в деревнях больших и малых, по его указу готовились заранее к подобному исходу. По распоряжению Радомира каждая деревня окапывалась вокруг, вспахивала землю, и тем самым закрывала себя от огня, пришедшего с полой или с леса. В каждой деревне на период засухи старосты выбирали караульного, следившего за порядком ночью. Ведь беда могла прийти не только от злоумышленников, а от обычной ошалелой искры, что иногда выбиваются из банных или домовых труб.

Росляр спрыгнул с коня, шепнул ему, чтобы стоял и не смел уходить в его отсутствие, а сам слегка прогнулся, разминая затёкшую спину и беззвучно открыл калитку. Картина, представшая перед его глазами, была очень доброй, можно даже сказать душевной. Оборотень улыбнулся, настолько это было приятно, наблюдать подобное. Он и сам мечтал о большой семье, детях (чтобы не один, точно) и о жене, непременно красавице с открытой улыбкой и мягким сердцем.

Высокая круглолицая девушка, из-под цветного платка которой выбивалась толстая русая коса, чистила около дома снег, а перед ней трое детей играли. Мальчишки впряглись в саночки вместо коней, а сзади них, заливаясь смехом, сидела девочка.

Калитка за спиной мужчины скрипнула и тут же незнакомка, и дети обратили на него внимание.

— Мама, к нам кто-то пришел! — закричал один мальчишка, а второй подхватил его крик, слово в слово повторяя за братом (дети одинаковые на лицо, так что о родстве можно и не задумываться).

— Ой, мамочки, чужой, — пискнула девочка, вторя мальчишкам, и побежала к девушке, одной рукой опиравшейся на лопату, а другой прижавшей к себе ребёнка.

— Тут живёт Лисова Марфа? — крикнул Росляр, не двигаясь с места, потому как видел, что красавица в платке напряженно вглядывалась в него. Он догадался, что молодая женщина понимает, что перед ней не человек, хотя оборотни тут наверняка тоже не редкость. Опасные- да, но больше оттого, что сильнее людей, плюс вторая сущность вызывает у прочих трепет и страх.

— Здесь, а что вы хотели? — отозвалась она мелодичным голосом.

— Письмо для неё, от леди Ярославы.

— Мамочка, — прошептала маленькая девочка и прижала ручонки в варежках к своему рту, одновременно вытаращив смешно глазёнки, — письмо!

— Беги за ними, милая, к Олёне, наверное, уже замёрзла, — девушка подтолкнула малышку, которая тут же отправилась по направлению к дому.

— Вы Марфа?

— Я, давайте письмо, — отозвалась красавица, не сдвигаясь с места и Рос сделал по направлению к ней несколько шагов. Как ни хорошо было его зрение, но всё же осознал, что вблизи девушка или молодая женщина (как там правильно, ведь ей уже не шестнадцать, это видно) оказалась ещё краше. Возможно, причиной тому легкий румянец, что алел на щеках или непослушная чёлка, которую она привычным жестом заправила под платок.

Но по мере прочтения девица нахмурилась, кажется, даже расстроилась, а потом ещё раз пробежалась глазами тексту.

— Скажите, она пишет, что с ней всё в порядке, просто лёгкая простуда, это правда? — пытливые глаза неотрывно смотрели в глаза самого Росляра, несмотря на то, что он был на полторы головы выше этой незнакомки.

— Правда, теперь с ней всё в порядке, — отозвался оборотень.

— Она пишет, что заблудилась, но вы её нашли, это так?

— Если пишет, значит так, — усмехнулся Рос, с уважением отмечая, что леди не хотела пугать своих родных, написав что только заблудилась. Хотя какие родные, если она леди, а это простые люди, сразу видно. Правда, Марфа прочитала письмо довольно быстро, значит, обучена грамоте. Подобное в этих местах не редкость, но простой народ всё чаще читает совсем уж неторопливо, а эта видит письменный текст не впервой, сразу видно. Может, приставленная к леди служанка? Отчего бы и нет. Но сразу понятно, отношения между людьми хорошие, ведь пустила же леди Ярослава их в свой дом, как говорил тот подросток по фамилии Жиров.

— Вы подождёте, я ответ ей напишу? — попросила девица и, получив кивок от оборотня, бросилась в дом.

Росляр осмотрелся, отмечая, что дом добротный и порядок вокруг, а значит, люди тут живут не ленивые. Спустя пять минут Марфа вышла, складывая по пути бумажный листок. Оборотень заметил стриженые головы мальчишек, прижавшихся к окнам и наблюдавших за ними и ещё одну головку с яркой красной ленточкой на макушке, что-то выводящую пальчиком на запотевшем местами стекле. Он напряг зрение исключительно для интереса и усмехнулся, ну, конечно же, цветочки, что еще рисуют маленькие девочки?

— Возьмите, пожалуйста, — Марфуша протянула руку и Рос принял письмо, нечаянно коснувшись горячих пальцев девицы.

Ощущение было приятным, просто обжигающим, и он с удивлением отметил, что вдобавок от девушки вблизи вкусно пахнет. Запах свежевыпеченного хлеба принесла она сейчас из дома, и от этого на душе оборотня стало светлее.

— Скажите, — позвала девица его после того, как он, молча, повернулся и сделал пару шагов по направлению к калитке, — а она долго ещё проболеет? Как считаете? Вы ведь видели, в каком леди состоянии.

— Думаю недели две, — важно констатировал Росляр, — князь не позволит ей при морозе выскакивать и по дороге скакать.

— Не позволит, — нараспев фыркнула Марфа и озорно улыбнулась. — Леди подобное не остановит, раз что задумала. И мороз ей будет не мороз.

И если до сих пор Рос видел, как девушки улыбались ему, то тут сразу понял. Они не улыбались, а скалились. Кто-то в силу своей звериной сущности, кто-то по какой-то другой причине, возможно, не умели выразить радость душевно.

А от этой защемило в сердце, и он сглотнул, понимая, что порыв поцеловать красавицу вызван не только исключительно звериной натурой брать самое лучшее, но и чисто мужским желанием обладать этой женщиной.

— Вы замужем? — спросил Росляр, позабыв про то, что еще недавно хотел сказать ей в ответ.

— Нет, а что? — красавица гордо перекинула волосы через плечо, а у оборотня руки просто зачесались, притянуть девицу за косищу к себе и поцеловать, впиться в эти сочные губы….

А вместо этого когти впились в кожу, и он спрятал руку в карман, потому что обращаться сейчас в присутствии Марфы был не намерен.

Росляр вовсе не был девственником, кто в тридцать пять лет им остается? Да и не далее чем вчера, наведывался к одной весёлой молодой вдовице, привечающей его у себя и обхаживающей понравившегося оборотня. Но только с ней у него изначально был уговор, что о свадьбе речи быть не может, а так, побаловаться, почему бы и нет. На большее рассчитывать женщина просто не могла, да и не хотела, откровенно говоря. После смерти мужа та ценила свободу, а Рос и не претендовал на неё. У них была честная договоренность, по просьбе вдовицы — если захочет с кем еще встречаться, значит, тому и быть. Пару раз он чуял чужой запах на её теле, но видать ей были эти люди не по нраву, так как подобное больше не повторялось.

И не мечтал он об исключительно о девственнице, давно бросил считать, что только эта принесет ему счастье. У оборотней большой редкостью были истинные пары, но браки, тем не менее, были крепкими. Рос решил, что если встретит свою женщину(будь то человек или оборотень), а она в тот момент будет замужем за человеком, то честно поговорит с ней и с её мужем, чтобы не убивать последнего. И потом, если она действительно будет его суженной, значит, тоже почувствует непреодолимое влечение к зверю, тоже не сможет его забыть, и скорее всего через неделю, придет к нему сама. Правда это работает только на зверях, с людьми сложнее.

— Да так, — он расплылся в улыбке, понимая, что вот эта румяная, пышущая здоровьем и озорством красавица могла бы быть его спутницей, если бы захотела. Только упрямства и самостоятельности в ней много, эта через неделю не прибежит, может, через две. Надо ему ещё раз приехать, чтобы убедиться в правильности своего выбора, а заодно увидеть её. Он очень захотел, чтобы именно эта красавица стала его парой, осталось только понять, она ли это. Не всегда любовь поражает, как гром, наповал, иногда это утренний свет, медленно, но верно, попадающий в вашу душу. — Если будет возможность, как-нибудь еще заеду, передам письмо от леди.

— Ой, пожалуйста! — тут же согласилась Марфа, попавшаяся на уловку Росляра, и он вновь улыбнулся, — я ей пирожков напеку или еще чего.

— Не переживайте, она точно не голодает, а пироги у нас тоже пекут, каждый день почти.

— Но так-то ваши, а барышня мои ватрушки очень любит, — довольно отозвалась Марфуша. — Знаете, что, вы ведь не угадаете сейчас, когда сможете к нам заехать, давайте договоримся. Ровно через неделю я буду печь, а значит, и ватрушки тоже.

— Хорошо, — согласился Рос, а внутренний зверь замурлыкал от удовольствия. Он-то точно знал, что будет тут ровно через неделю, и не ватрушки тому причиной.

— Марфа! — окрик человека, взрослого мужчины, что стоял на крыльце с палкой, на которую опирался, был неожиданным. Точнее Рос слышал, как скрипнула дверь, но не обратил внимания, посчитав это за детвору, вновь высыпавшую гулять. — Отпускай человека, барышня ждёт.

— Да, заболталась я, а ведь вам действительно пора, — отозвалась девушка, однако улыбка немного сошла с её лица, а Росляр едва не ухмыльнулся. А ведь родственник блюдёт девку, это очень хорошо. Не юная, а всё же правильная, такая, как нужна ему.

Он напоследок взглянул на уходящую к родственнику Марфушу, опять глазами пробежавшись с одобрением по её ладной фигуре(и пусть в пальто, общие черты прекрасно видны) и быстро удалившись, отправился в город, выполнять второе поручение леди, попавшей в их замок.

И только тут Росляр обратил внимание, что сегодня не только он встретил понравившуюся женщину, но и князь приметил леди. Конечно, у князя они не редкость, однако ни ради одной он не посылал собственного охранника по почтовым делам, а это уже интересно.

Жена аптекаря писать ответ письменно отказалась, передав на словах, что после выздоровления обязательно ждут леди к себе на работу, чтобы она не беспокоилась об этом.

* * *

— Прошу, — пригласил князь и лично распахнул передо мной двери в столовую.

Светлая, это первое впечатление, но его тут же затмило второе.

За столом сидели двое и взглядами они вовсе не сверлили друг друга, а уставились на меня. Юноша, которому на вид было примерно восемнадцать лет, и мальчик где-то лет восьми-девяти.

Я бросила взгляд на князя, но он многозначительно произнёс:

— Дети?

— Доброго дня, леди, — отозвался юноша, продолжая с интересом разглядывать меня, а заодно и мой наряд.

— Здравствуйте, леди, — подтянулся за ним второй брат и я улыбнулась. Мальчишки, несмотря на разницу в возрасте, были похожи, что давало право считать их родными. И Радомиру тоже. Этот светлый с легкой рыжиной цвет волос был общим что у князя, что у них.

— Здравствуйте, и вам доброго вам дня, — отозвалась я, не зная, на кого из мальчиков обратить своё внимание. — Меня зовут леди Ярослава, а вас? — они наверняка давно знают об этом, но ведь вежливость, её никто не отменял, да и сидеть за одним столом нам, возможно, придется часто, пока я не выздоровею и меня не отпустят, так что стоит узнать сразу кто есть кто.

— Я Властислав, — назвался старший и усмехнулся, похоже, он и впрямь княжеский сын, настолько похоже всё получилось.

— А я Ярополк, — в тон ему отозвался младший и просто улыбнулся, но тут же спохватился и напустил на себя важный вид.

Это выглядело так по-настоящему, что я немного расслабилась. Чужой дом, совершенно незнакомые люди, да и не люди вовсе. Оборотни. Которых многие боятся, хоть и ни разу в жизни не видели.

— Приятно познакомиться, — отозвалась я, застыв в нерешительности, но оборотень не дал мне задержаться на месте, он осторожно тронул мой локоть и жестом руки указал на свободный стул, усадив напротив себя.

Стол на десять персон, а за ним мы. Князь, по обе руки которого сидели дети и я напротив них.

На первое подали суп из наваристой крольчатины, и едва аромат коснулся моего носа, как я поняла, что голодная отсюда просто не уйду, никто не справится, даже если попытается вывести меня из-за стола силком. Правда, на самом деле, съесть смогла немного, но за мужчинами, даже будучи здоровой, никогда не могла угнаться и раньше.

Тишина была почти полная, разве что то и дело ловила на себе взгляды троицы оборотней. Мальчишки смотрели иногда удивленно, а их отец задумчиво. И если бы я не умела пользоваться столовыми приборами, ковырялась в еде, как неуч, думаю, интерес возрос бы у всех, а так, на мой взгляд, они довольно быстро поняли, что всё-таки леди я не только по документам.

Блюда сменялись, демонстрируя хлебосольность хозяев и мастерство повара. Готовка, сервировка были на очень хорошем уровне, и мне было приятно об этом сказать князю, тем более, что это, действительно, чистая правда.

— Скажите, — обратился Радомир как раз после того, как мальчишки поблагодарили за обед и покинули столовую, — вы ведь сказали, что учительница, не гувернантка?

— Да, учу сына аптекаря, — тут же отозвалась я, ведь в этом нет никакой тайны, да и молчание с незнакомым, хоть и гостеприимным, оборотнем напрягает.

— Чему именно?

— Литература народов мира, языки. Тарсманский, аравийский, знаю ещё два. В достаточно хорошей степени владею исчислениями и пением, музицирую и рисую.

— Пением, — повторил задумчиво оборотень, уставившись на свои руки, которые он сцепил замком, упираясь локтями о стол.

Говорить ему про то, что локти так не кладут, не стала, кто я такая, чтобы делать указания князю.

— Хорошо, — он тряхнул головой и улыбнулся. И сразу от сорокалетнего мужчины не осталось ничего, мальчишка промелькнул в его глазах. — Ну что, может быть, прогуляемся?

— На улицу? — засомневалась я, не понимая князя, — но ведь вы сказали, что там минус двадцать.

— Не на улицу, — отозвался он, я вас познакомлю с внутренним строением замка. Согласны?

— Конечно, с удовольствием, — тут же прозвучал мой ответ, но заметив только начинающийся жест князя, вновь собирающегося предложить мне руку, сделала вид, что рассматриваю какую-то картину, одну из многих, что в большом количестве висели в столовой.

— Тогда прошу, в смотровую башню, — озорно сказал князь, вероятно посмеявшись на мой жест, вряд ли он укрылся от него, мужчина вовсе не похож на недогадливого человека, оборотня. — Но вначале утеплиться, а то там несколько прохладно по сравнению с жилыми помещениями.

Спустя пять минут мы поднимались по лестнице, и теперь-то уж точно у меня не было причины, чтобы временами не цепляться за предлагаемую руку. Винтовая лестница была крутой, хорошо, что не узкой и не старой, а еще освещенной небольшими окошками-бойницами, проделанными в стене на протяжении всего подъёма и застеклёнными. Было интересно и здорово, как когда-то у нас дома. Я тоже бегала по лестницам, мечтала, что стану птицей и непременно вылечу из какого-нибудь окна, чем однажды перепугала папу, увидевшего, как я взбираюсь на окно в смотровой башенке. С тех пор на некоторое время двери в башню были закрыты до тех пор, пока я не подросла и не повзрослела, избавившись от своих сказочных бредовых идей. Но смотреть с высоты на окрестности не перестала, ведь это так красиво!

Снег, снег и еще раз снег — его было много, куда не посмотри. А ещё огромные ели и маленькие ёлочки, торчащие по склонам и из сугробов. И величественный прекрасный лес, он словно кольцом опоясал владение князя, оставив несколько дорог, ведущих к замку.

— Красиво у вас, — заметила я, наблюдая, как под окнами на площадке тренируются несколько мужчин. Мне даже показалось, что слышу звон мечей, но скорее всего я это просто придумала, чтобы хоть как-то озвучить представшую перед глазами картинку.

— Мне тоже нравится, — хмыкнул князь, — ну что, продолжим?

Он с улыбкой протянул мне руку, предлагая помощь в спуске с лестницы, а я одной рукой придержала халатик, вторую хотела было протянуть ему, но озвучила тот вопрос, что уже давно хотела задать, но молчала, почитая его бестактным.

И всё же моё нахождение наедине с незнакомым мужчиной выглядело не самым праведным образцом поведения, поэтому и решилась спросить.

— А где ваша жена? Есть мальчики, вы сами, а супруга?

— Умерла, — отозвался он и тут же убрал раскрывшуюся ладонь, подошел к одному из окон, проверил запор.

— Простите, — после его ответа я сразу почувствовала себя виноватой, пусть этот момент и просился проясниться.

— Всё в порядке, вы тут точно не причем, — он вновь повернулся ко мне, — ну что, спускаемся?

— Да, вы первый, — я глазами показала на изгиб лестницы, уходящей вниз, а сама свободной рукой уцепилась за узенькие деревянные перила, отполированные чужими ладонями и временем.

— Хорошо.

Спускались молча, каждый обдумывая своё. Он, скорее всего про жену, может быть даже ту самую, что была с ним несколько лет назад в придорожном трактире, а я про эту винтовую лестницу, что так похожа на мою, из прошлого, из другой жизни.

Наверное, я была слишком невнимательна, ведь ширина ступеней, их шаг, изученный и вытоптанный мной в Тарсмании, отличался от этого. А может быть слабость, которая присутствовала на всём этом подъеме, дала о себе знать?

— Как кружится голова, — прошептала я, понимая, что звёздочки закружились перед глазами, а вцепившиеся в перила пальцы не ощущаются.

Глава 14. Вакансия для знатной леди

— Яро…Ярослава! — вырвалось у оборотня, резко повернувшегося после слов девушки. Он быстро отметил, что она пытается удержать себя от падения, но, кажется безуспешно, Да и проверить, чем закончится эта история, не хотелось. — Держись, — приказал Радомир и первое, что пришло на ум — подскочил к девице, подхватил её, прижав к себе.

— Отпустите, я сама, — пискнула она, но лично он выполнять требование этой девицы не собирался.

— Угу, — буркнул Радомир, ругая себя, что не подумал о её состоянии. Всё еще с температурой, пусть и небольшой, но ослабленная, упасть и сломать что-то в подобном состоянии очень даже просто. А тут не ровная дорога, а винтовая лестница. И девица на ней, как раз в таком состоянии, что готова пересчитать количество ступеней лично.

Спустившись, князь даже и не подумал отпускать из рук девчонку, быстро шагая с ней в ту самую комнату, где леди и находилась всё это время, пока не пришла в себя. Он послушал её, жалобно попросившую его отпустить, ведь вокруг, то слуги мелькали, то младший пробежал, удивленно застыв при виде этой картины.

— Ярополк, ступай за Акулиной и доктора позови! — скомандовал он своему сынишке, и тот тут же, с топотом, присущем коровам, скрылся.

Вообще-то князь непременно отругал бы за подобный шум, зверь даже и в подкованных сапогах должен оставаться зверем, бесшумно подкрадываясь и не давая возможности себя услышать, особенно противнику. Но, во-первых, мальчик действительно торопился, а во-вторых, он ещё ребёнок, а значит всё ещё впереди. И мысль, что промелькнула за столом, опять показалась идеальной — предложить леди место в качестве учительницы у Ярополка, да и Властиславу не помешает знать некоторые вещи. У старшего были учителя, действительно хорошие, но специфика их жизни несколько иная, а потому не всё на сегодняшний взгляд было охвачено. Чужие языки, почему бы и нет? Его дети не простолюдины, это обязывает знать больше простого оборотня, и так было всегда.

— Князь, да что же это такое? — попыталась вырваться разгоряченная и ослабленная девушка, но он только сильнее прижал её к себе, ногой распахивая дверь в её комнату, — отпустите, прошу!

— Пожалуйста, — оборотень осторожно отпустил руки, поставив свою ношу на ноги и заботливо спросил, — что, кружится голова?

— Ну, знаете! — леди открыла рот и тут же закрыла, при этом от неё не исходило ни звука. Это возмущение, смешанное со стеснением было таким трогательно — милым, что хотелось улыбнуться, но он еле сдержался. Засмеяться в данную минуту равносильно срубленному суку, на котором сидишь.

— Может быть воды? Или нет, морс, лимонную воду? — Радомир называл всё, что приходило на ум, замечая, как меняется выражение лица Ярославы. С возмущенного на растерянное.

— Лимонной воды, только сладкой, — выпалила она, обескуражено.

— Хорошо, сейчас будет, а вы ложитесь, больным это нужно, — разговор был настолько непривычным и необычным, что князь сам со стороны считал, что он сейчас городит всё это только ради неё.

Но нет, неправда, это всё ради себя самого. Только ради себя, руководствуясь исключительно эгоистичными мотивами, он не отлучался все три дня, что леди находилась в доме, трясясь в лихорадке. Только ради себя он решил использовать любую возможность, чтобы оставить её тут.

— Хорошо, — она посмотрела на постель, взялась за завязки на халате, перевела недоуменный взгляд на не сводившего глаз с гостьи оборотня и строго выпалила, — а вы тут будете находиться?

— Нет, — он быстрым шагом покинул эту комнату, бросая на ходу, — сейчас Акулина всё принесёт и если что нужно, она сделает.

— Спасибо, — донеслось ему в спину.

Князь быстрым шагом отправился к себе, попутно рявкнув на неторопливо передвигающуюся Акулину и спустя минуту стоял в той самой башне, которую буквально недавно он посетил вместе с Ярославой. С леди, встретившейся ему в лесу, а если быть точным, то в сугробе под еловой лапой.

Винтовая лестница, да и самая верхняя точка смотровой башни, хранили её запах, дурманящий и какой-то незнакомый одновременно. Могло ли это быть с человеком? Разве он, князь не знал истории своего рода? Что ни один из простых смертных никогда не был парой рода Видаров, лесных воинов. Насмешка или суровая правда, как это расценивать?

Или дар, отпущенный свыше тому, кто уже давно отчаялся встретить свою единственную? Он был женат, не раз, но точно знал, что никогда избранница не была его парой. И вот теперь ирония, созданная то ли природой, то ли случайным совпадением. Сам подобрал её, сам отогрел и привёз к себе же.

Зачем? Ведь она всего лишь человек. Но что даст ей жизнь с диким зверем?

Рысь, молча слушавшая стенания человека, зачем-то решившего помучить себя лишними никчемными вопросами, напомнила о себе. Радомир почувствовал, как внутренний зверь начал протестовать, а его собственные клыки, будучи в ещё человеческой челюсти удлинились. Рык вырвался из его горла, и оборотень решил не сдерживаться, позволив себе сбросить напряжение и, возможно, ослабить внутреннюю борьбу. Радомир распахнул окно кабинета настежь, как обычно выдвинул шпингалет на всякий случай, вдруг порыв ветра решится с ним поиграть, и обернулся. Привычно оттолкнувшись лапами от пола, он выпрыгнул из окна, легко пробежался по крыше, замечая, как от его шагов вниз съезжает снег, и спрыгнул на крышу дворовых построек. Охрана заметила своего князя, но по его личному знаку не посмела следовать за ним вплотную, предпочитая двигаться на расстоянии. Он бежал, прыгал и снова бежал, почти не разбирая дороги, доверяясь интуиции зверя, решившего в этот момент взять верх над человеком. Всё было сложно, но не невыполнимо. На какой-то миг, на ум пришла картинка из первой встречи с Ярославой, но отчего-то тогда рысь не унюхал свою пару. Так почему теперь? Тогда рядом была Стелла, естественно она, как и прочие люди, звери, имела свой запах, но это совсем другое. Она просто пахла женщиной, но не своей и это не спутать. Перестав терзать себя сомнениями, Радомир решил, что это всё по причине человеческой сущности Ярославы, ведь не было пар среди людей у рода Видаров! Никогда не было! Все родовые книги об этом говорят, а за те дни, что леди пролежала в тяжелом состоянии, он сидел рядом и шелестел этими старыми листочками, хранящими отпечатки пальцев не одного поколения княжеского рода. Значит, в тот раз её запах сыграл с ним злую шутку, оставляя в неведении зверя на несколько лет.

Своего охранника князь увидел издалека и без предупреждения прыгнул перед его конём. Но Росляр уже и сам усёк приближавшуюся огромную кошку, а потому гнедой среагировал вовремя, действуя, повинуясь лёгкого касания коленей седока. Несколько особей-оборотней показались вдалеке, но никто не посмел приближаться к ним, понимая, что не время.

— Всё передал, княже, — Рос спрыгнул с коня и приблизился к оборотню, не спешившему принимать человеческий вид. Рысь не сводил своих хищных глаз с охранника и в тот момент, когда тот достал бумагу, переданную в ответ на письма спасённой леди. — Вот, это из Осинок ей передали — он сунул под нос Радомиру разложенный листок.

— Аррррр, — оскалился оборотень, а охранник тут же поспешил убрать бумагу в нагрудный карман.

— Она действительно работает у аптекарей, устраивает их во всём. Они ждут леди после выздоровления.

— Аррррр, — потребовал князь, не заботясь, что говорят они на совершенно разных языках. Тот, кто имеет подобную пятнистую шкуру, но временно не в ней, прекрасно понял своего предводителя.

— Нет, разговаривал с женщиной, аптекаршей, мужчин рядом не было. А в деревне записку писала девушка. Красивая, — Росляр улыбнулся, вспомнив, как Марфуша коснулась его рук своими нежными пальчиками.

— Арр-хх, — напомнил о себе князь, призывая улыбающегося охранника к серьёзности. Ох, чуяло звериное сердце, что пропал Рос, как есть попал в чьи-то сети. Но, может это и неплохо, ведь даже хороший оборотень без женских рук пропадёт, а Росляр всегда нравился Радомиру и как настоящий зверь, и как преданный человек.

— Был один мужчина, хромоногий, но это родственник той девушки, что вышла, — молодой охранник нахмурился, одному ему известной причине. — Семья в том дому с детьми живёт, погорельцы. Летний пожар лишил их собственных стен.

— Арррррр, — рявкнул Радомир, а Росляр от неожиданности пригнул голову, хоть стоял в этот момент гораздо выше, чем сам князь. Прочее же зверьё побоялось подходить, понимая, что глава оборотней чем-то весьма недоволен.

— Дети трое, лет пяти- восьми, мужик хромоногий, после пожара изувеченный, да две женщины, вот и все жители дома. Леди работает, чтобы им всем помогать, так говорят в деревне, — в голосе Роса прозвучало уважительно "леди " и князь мотнул головой соглашаясь.

Она работает!?

Та, что оказалась его парой, работает! Содержит семейство, плюс мужика в придачу. Этот мир нормальный?

— Арррррр?

— Это родственник девушки, что передала записку, точно родственник. После пожара леди пустила чужую семью в свой дом.

— Арр?

— Нет, про это никто не сказал, но и следов присутствия посторонних мужчин нет, — тут же отозвался Росляр на вопрос Радомира.

— Арр! — рыкнула огромная рысь и понеслась обратно к своему замку, опережая гнедого, на котором ехал охранник.

Он спешил, и было к кому, впервые за столько лет.

* * *

Мне было стыдно и очень.

Перед князем, нёсшим меня через весь коридор на руках, мимо слуг и вообще мимо всех, попадавшихся нам навстречу. А уж тем более стыдно перед его младшим сыном, который мог подумать непонятно что!

А еще перед Акулиной, что влетела ко мне с хитро прищуренными глазами, с оттопыренной нижней губой, выражая попеременно, то недовольство вынужденной заботой, то сострадание, причем непонятно от чего последнее.

— Вы бы не ходили по замку, только что три дня без памяти лежали, а теперь путешествовать взялись, — бурчала женщина, одновременно ставя кувшин с зеленой жидкостью на столик рядом со мной и делая вид, что стряхивает невидимые крошки всё с того же столика.

А я молчала, не считая нужным оправдываться, да и зачем? Голова закружилась, оступилась, а дальнейшее, пусть за это было и стыдно, но это всё уже исключительно воля и упрямство князя.

Но всё же, если быть честной, где-то в глубине души мне было очень приятно, ведь он поймал меня! Спас в очередной раз, а теперь просто не отпускает, чтобы снова не свалилась. А эти сильные руки, прижимавшие к себе! И за это тоже должно быть стыдно, но отчего-то тут совесть молчала.

— И, небось, домой размечтались поехать да, барышня? — она повернулась ко мне и внимательно уставилась, пытаясь разгадать мои мысли. Только не удастся ничего этой человеческой пожилой женщине, потому что именно сейчас я мучилась от сильной головной боли, а вся эта её трескотня только добавляла проблем. — Что, плохо? — наконец-то додумалась женщина.

— Голова болит, жутко, — подала я голос, решая, то ли натянуть одеяла по самую шею, то ли откинуть его, ведь мне всё-таки жарко!

— Горячая, — тут же жилистая рука женщины оказалась на моём лбу, распластавшись, как медуза. Вероятно, это аналог градусника для больных, — отвар испейте, чашечку сразу!

— Там что? — отозвалась я, радуясь, что руку Акулина всё-таки убрала.

— Травки, горькие, — охотно ответила женщина и изобразила на лице что-то наподобие улыбки. — А как выпьете всё, так можно и стопочку вам поднести!

— Отчего же потом? — полюбопытствовала, а сама присела, потянулась за чашечкой, в которую женщина тут же услужливо налила зелёного отвара. — Всё говорят, это температуру сбивает хорошо, а если перчика насыпать, так будет ещё эффектнее. С утра проснёшься, как новенькая!

— А Вы, барышня гляжу, в лечении толк знаете, — усмехнулась Акулина, но уходить не спешила, видать наш разговор ей показался любопытным.

— Простыла я прошлой весной, — охотно поделилась я, — так меня и лечили. Сказали, что лучшего средства нет.

— И мне такое помогало, давно правда, — отозвалась женщина, улыбнувшись непонятно чему. И тут же, словно спохватившись, шепнула, поглядывая на дверь, — а вы больно-то не студитесь, раньше дома окажетесь. Князю и прочим-то что, у них зверь внутри, им тепло. А человек он слабее, уж поверьте мне.

— Хорошо, постараюсь, — отозвалась я, не понимая, отчего Акулина не хочет, чтобы эти слова не услышал хозяин замка.

— Вот и правильно, — согласилась она и удалилась, а я еле допив эту зелёную горечь, залезла под одеяло.

Хотелось поспать, тем более, что сытый желудок просто настаивал на отдыхе, и я сдалась, прекрасно понимая, что это мне нужно. Очнулась с ощущением чего-то важного, а потому резко открыла глаза, пытаясь понять, что это. Рысь, просто огромная, сидела в кресле в дальнем углу комнаты и рассматривала меня.

— А! — только и смогла произнести, понимая, что это не обычный зверь, а кто-то из местных обитателей. Мои глаза расширились, но произнести ни одного звука я больше не смогла.

Я. Никогда. Не видела оборотня так близко, да ещё в его звериной шкуре!!!

Но большую кису уговаривать покинуть помещение не пришлось, даже жестами. Я, просто молча, проводила его взглядом до дверей. Он открыл ручку с замком сам, нажав на неё лапой! Мне тут же иронично захотелось узнать, как бы зверь открывал дверь с ключом, но я благоразумно заткнулась, ожидая от этого князя чего угодно. А в том, что это был именно Радомир, сомневаться не приходилось! В любом случае вряд ли кто бы это себе позволил.

Стук в дверь нарушил мои умозаключения, и я тут же схватила халат и накинула его на себя.

— Войдите! — прохрипела неожиданно для себя самой, но именно сейчас это не волновало.

— Леди, простите, — растерянно произнёс вошедший князь, — я не хотел вас пугать.

— Ведь это вы были только что тут? — кивнула в сторону кресла, где еще недавно важно восседал хищник.

— Я это сделал из-за Вас, — огорошил он меня своей логикой.

— Отчего же так? — мне стало любопытно и весьма, что поскорее захотелось послушать оправдания.

— Незамужняя женщина в постели, а рядом мужчина, незнакомый причём, — объяснил княже, как сумел, причем в данный момент он непонятно о чём думал, рассматривая меня словно картину известного художника.

— С этим я вполне согласна, — усмехнулась, представляя себя саму в тот момент. Хорошо, что заикой не стала от его преображений! — Не пойму про зверя, ведь это в любом случае Вы.

— А он бы вас точно не скомпрометировал, ни для кого. Уж поверьте, леди, — тихо отозвался Радомир, а у меня от его слов мурашки по коже побежали. Или это отвар так подействовал?

— Вы что-то хотели? — начала я по-другому, замечая, какие же у князя красивые глаза! Карие, словно поздний осенний мёд, что так нравится моей дочке.

Да и мне самой тоже.

— Узнать о вашем самочувствии, а заодно поговорить, — Радомир приблизился, кажется, даже принюхался, а я сделала шаг назад, в результате чего почувствовала ногами позади себя кровать. Ну и ситуация!

Он, конечно, знаком с правилами приличия, я сама в этом убедилась. Но ведь князь ещё и зверь!

— О чём? — я уставилась на его расстёгнутую верхнюю пуговицу, на светлой рубашке, и отвела глаза.

Он мне нравился, определённо и это не считая, что спасал меня, но какое-то влечение присутствовало, и это пугало.

Не было ничего такого с Даниэлем, не было!

Хоть как назови, отсутствие связи с мужчиной длительное время, игра гормонов, а может быть благодарность за спасение вкупе с побочным эффектом от этих непонятных травок, отвар из которых я сегодня пью половину дня. Я не знаю, что именно причиной моей глубокой симпатии к князю, но то, что на него не смотрю как на постороннего прохожего или родственника, это точно.

— У меня к вам предложение, деловое.

— Слушаю Вас, — я подошла к окну, стараясь несколько отодвинуться от оборотня. Он меня волновал как мужчина и это очевидно.

— После того, как будете чувствовать себя лучше, мне хотелось бы, чтобы Вы стали учительницей моих сыновей.

— Вы серьёзно?

— Да, вполне, — деловой тон, что тут же появился в голосе Радомира, заставил меня моргнуть и обратиться во внимание. — Но у меня есть к вам два вопроса.

— Какие?

— Вы замужем?

— Что? — не поняла я, зачем это ему. Может, считает, что муж плохо будет влиять на жену в процессе обучения княжеских детей? Или после бурной ночи с милым учительница может прийти в неподобающем виде? Ну, Марго еще стоит поучиться задавать вопросы у Радомира.

— Простите, я заглянул в ваши документы, пока вы лежали тут в первый день, и увидел только фамилию, имя и дату рождения, всё согласно паспорту. Но если вы замужем….

— Нет, я не замужем, — вставила я, не желая дальше слушать эти объяснения князя. Да и смысл было что-то скрывать, если затребуй он документы об образовании, а там фамилия-то другая! — Но была. Мы с мужем развелись, и это было очень давно. Вас такой ответ устроит?

Я не хотела участвовать в этом допросе, ведь он не просто так спросил, но зачем?

— Вполне, — согласился он, — так значит, вы приступаете к своим обязанностям сразу, как только будете чувствовать себя лучше. Жить будете там же где и сейчас,

— Князь, — вкрадчиво с улыбкой прервала я этот поток слов. — А разве я дала согласие?

— Что? — пришла пора удивиться ему, — мне казалось, что я понял вас! Насупленные брови и хмурый вид не моги меня не смутить и всё же, я не отступила.

— Вы спросили о том, замужем ли я. И я ответила, что в настоящее время нет, но была. И это всё, князь.

— Радомир, леди, я прошу обращаться ко мне так, — тихо произнёс он, рассматривая меня уже не с прежней улыбкой. Он ждал определенностей, но у меня их не было. Пока не было. — Сколько Вам платили у аптекарей?

— Двадцать монет серебром в месяц, — отозвалась я, но не успела перечислить, что из этой суммы ещё и вычиталось за питание для меня, для Быстрого.

— Двадцать золотом или шестьдесят серебром, — спокойно назвал он ту цифру, которая по моим понятиям была гораздо выше заслуженной, весьма выше.

Мой рот закрылся, но хорошо, что я была уверенна, выражение лица осталось прежним.

— Что, простите? — я сделала вид, что не расслышала, а сама задумалась….

О том, что этого вполне хватит, чтобы обеспечить Лисовых до лета. О том, что на лучшие лекарства для Степана тоже точно хватит. О том, что Олёнке не придётся перешивать из старых поданных хорошими соседями вещей для наших ребят одежду. Они растут не по дням, а по часам, а ещё на них всё словно горит. Да и взрослым тоже что-то да нужно, одежда вовсе не вечна.

— Двадцать золотом или шестьдесят серебром в месяц, плюс содержание, — четко выговорил он, не отводя своего янтарного взгляда. Или медового?

— Что значит содержание? — я нахмурилась, думая как бы отказаться и интуитивно отступила на шаг назад.

Содержанка, это сродни предложению Даниэля? От подобных воспоминаний, словно ледяной душ, пролился сверху на меня. И ведь понимаю, что я, скорее всего, не права, а вот ничего поделать с этим не могу! Мысли, они быстрее разума. Подумала и всё! Успокаивай потом себя, если сможешь.

— Питание и прочие необходимые вещи для нормального существования, — ни один мускул на лице хозяина замка не дрогнул, но мне показалось, что он понял мой вопрос именно так, как я подумала, и ему не понравилось. — Всё остальное, о чем вы, вероятно, хотели сказать…

Я нахмурилась, понимая, что возможно задела его, но так будет лучше. Прояснить всё с самого начала, а иначе я рискую лишиться обоих мест, а главное — собственного достоинства.

— Всё остальное вам будет предоставлено по первому требованию, — усмехнулся этот наглый оборотень, — в рамках разумного, леди.

— Но ведь вы обо мне ничего не знаете! — Воскликнула я, пытаясь то ли его отговорить от этой затеи, то ли себя.

— Отчего же, — ухмыльнулся мужчина, — паспорт ваш видел, хотелось бы и документ об образовании.

— Его нет, — прошептала я, соврав. И пусть я в дипломе прописана как Ярослава Огарёва, но ведь указано место выдачи, а князь не аптекарь, он познатнее будет, а значит для меня опаснее. — Потеряла во время переезда из города до Осинок в какой-то выходной. Что? — отчего-то захотелось произвести эти слова, — вы уже передумали? Подвергаете сомнению моё образование.

— Нет, — огонь полыхнул в янтарных глазах, но не обжог, — Вы работали у аптекарей и они-то точно удостоверились в наличии соответствующих документов. Мне достаточно. Ваши данные об образовании и способности мне видны с первых слов. Ну так что?

— Я подумаю, — сказала, а сама одновременно почувствовала, что почти согласна.

— Ваше право, леди, — согласился он, — но надеюсь, это прояснится, как можно быстрее.

— До конца недели, до момента выздоровления, Вы будете знать точно, князь.

— Хорошо, — согласился он и вышел, насвистывая какую-то мелодию.

Я уселась напротив дальнего окна, в то самое кресло, где еще недавно развалился огромный зверина. Оборотень.

Положительных моментов в его предложении было много, а главное оплата, но были и отрицательные. Во-первых, я совершенно не знаю этого человека, а точнее оборотня. Там где Радкевичи- город и в случае чего мне достаточно собрать вещи и уйти. А тут? Кругом лес, а князь на своих землях царь и бог и все в его подчинении. И пусть увидела его до сих пор исключительно с положительной стороны, но были ведь и странности! Кто вломился ко мне совсем недавно и смотрел, пока я сплю? Зверь или мужчина? Каковы они, правила поведения оборотней? И если соглашаться, то получится ли брать с собой дочь? Она — моя жизнь, и я устала видеть собственное дитя по выходным, но стоит ли везти её сюда, к оборотням? Чем нам это грозит?

От мыслей и переживаний голова разболелась, и я залезла под одеяло, уставилась на начинающее темнеть за окном зимнее небо. Звёздное, как и у нас в Тарсмании.

Со мной такого не было давно, может быть, погода повлияла, а может, чужая обстановка, этот странный зверь, что притягивал и отталкивал одновременно. Я заплакала, не навзрыд, естественно без истерик, а просто, безотрывно наблюдая за редкими серыми облаками, несущимися мимо луны. Всхлипнула пару раз для порядка, а потом уснула, ощущая себя разбитой вазой.

Проснулась я поздно и поняла, что кто-то тут снова был. Свеча горела на столике, а рядом ужин, накрытый салфеткой. С трудом села, окутавшись одеялом, поёжилась, осмотрелась внимательнее вокруг, и поняла, что если я сейчас не схожу в ванну, не умоюсь и не приведу себя в порядок, то повтор слезотечения обеспечен.

Теплая вода успокоила меня, и даже показалось, что все мои страхи надуманы и притянуты за уши. За такие мохнатые, с кисточками!

На другое утро я надела махровый халат, с тоской взглянула на шкаф с чужой одеждой и сегодня же вечером решила всё постирать. В конце концов, быть чистой это обязанность любого существа, и вряд ли кто меня в этом упрекнёт.

— Ярополк? — произнесла я удивленно, обнаружив у себя за дверями младшего сына князя. — Что-то случилось?

Мальчик сидел напротив моей двери, подперев спиной стену, и чем-то там играл.

— Доброго вам утра, леди! — утёр он меня и я спохватилась.

— Доброго утра, Ярополк! Что ты тут делаешь?

— А папа сказал присматривать за вами, вот я и пришел, — он ловко вскочил и уже через секунду стоял рядом. Светлые волосы, вьющиеся крупными локонами от природы, просто притягивали к себе мой взгляд, и я едва сдержалась, чтобы не взъерошить мальчишке прическу. А вот улыбку не сдержала.

— Присматривать? А зачем? — мне понравилось общаться с мальчиком. Он отличался от крупного и более взрослого Максимилиана, но был, несомненно, гораздо больше опасен.

— Ну, он уехал, брат тоже, а я остался за старшего тут, — произнёс важно мальчик.

— А, понятно! — тут же отозвалась я, и не зная чем заняться, спросила, — а ты уже завтракал?

— Да, у нас с этим строго. Папа не разрешает без завтрака из дома уходить или просто слоняться. Поел, а дальше занимайся.

— Это правильно, — согласилась я, вполне согласная с этим решением.

Мне завтрак недавно принесла Акулина, поделившаяся, что погода улучшается и может быть если буду чувствовать себя получше, то через пару дней смогу уехать домой. Я не стала рассказывать о предложении князя мне, зачем? Ведь пока ничего неизвестно, а вот как-нибудь поговорить следовало. И чем скорее, тем лучше. Вот только на все мои ненавязчивые вопросы женщина отмалчивалась или рассказывала что-то третье, не связанное никак с моим интересом.

— Послушай, а где твой учитель? Или гувернер?

— Второе слово это что? — Ярополк смотрел на меня подозрительно, словно я сейчас сказала что-то обязательное для воспитания, но непременно ругательное.

— Учитель, только он постоянно со своим учеником, но до определённого возраста, — терпеливо пояснила я мальчику. — Был такой?

— Нет, мне повезло.

— Может, зайдёшь ко мне в комнату, расскажешь о себе? — предложила я, чисто из интереса. Да и оставаться одной, в незнакомом замке, полном оборотней было как-то некомфортно. Пусть ничего плохого за эти дни не увидела, но всё еще продолжала бояться. Да и шутка ли сказать, двадцать пять лет только и знала, что они существуют, что весьма своенравны и опасны, а теперь живём под одной крышей. А ещё этот случай вчера, когда Радомир в виде рыси сидел на кресле. Жуть!

— Зайду, но жаловаться мне не на что, — заявил с ходу мальчик и важно прошел ко мне в комнату. Подойдя к тому самому месту, где сидел его отец, принюхался (вот уверенна, что он сделал именно это, а не просто молча уставился на кресло), а потом и сам там расположился.

— А раз не на что жаловаться, просто расскажи, какие у тебя были учителя? — поинтересовалась я.

— А у меня учителя и сейчас есть. Письмо, счёт, литература, владение оружием, история Белогории и рода, а ещё наши, — Ярополк подозрительно покосился на меня, с таким видом, словно не знает, открывать мне тайну или нет. — Леди, Вы ведь знаете про нас?

— Про оборотней? — подсказала я.

— Да, — он расслабился, кивнул и продолжил, — у нас свои уроки, не как у людей. Так папа говорит.

— Понимаю, — согласилась, а у самой кроме как лазить по деревьям и правильно кричать устрашающим голосом и мыслей не пришло. Конечно, это оборотни, у них своя непростая специфика, но именно сейчас смотреть на этого мальчика, пытающегося выглядеть серьёзным, было очень мило.

И я не выдержала и улыбнулась.

— Что? — поинтересовался он, но уже не с той настороженностью, что была раньше.

— А языки? — вот эта часть меня весьма интересовала, а ещё к и литература. Раз у Ярополка были учителя, то зачем я? В чём секрет?

— И языки учу. Белогории и соседней Лаграндии. У меня на все предметы два учителя, а один недавно в капкан попал, заражение получил и едва не умер. Сейчас лечится, а после вернётся.

— Едва не умер? Он человек? — опешила я, словно это мы, люди, болеем и умираем, а эти долгожители вечны.

— Человек, — согласился Яр, однако снисхождения в его голосе не было.

— А хочешь, я пока с тобой позанимаюсь?

— А вы знаете эти языки? Или умеете считать?

— Считать умею, — я снова улыбнулась, — а вот язык ваших соседей точно не знаю. Зато знаю другие, тарсманский, аравийский и еще парочка. Ну, что? Я не посмела расспрашивать у ребёнка, что случилось с его мамой, а тема занятий она у нас всё-таки общая.

— Идёт, — его лицо просияло, — тогда я сейчас приду? Принесу тетради.

— Приходи, а заодно посмотрим, что вы проходите, — тут же согласилась я.

Два часа в компании Ярополка пролетели незаметно, естественно с небольшими перерывами на беседы и просто обсуждением того, что происходило за моими окнами. Ещё недавно мне казалось, что у оборотней тут, в лесу, все обычные знания будут какими-то примитивными что ли, но нет. Ничего подобного. Те же примеры, те же задачи. Те же формулы, как и у нас. Да и могло ли быть иначе у княжеского сына?

Дверь открылась беззвучно и я, в отличие от мальчика, вздрогнула.

— Папа! — вскрикнул он и рванул к отцу.

— Чем это вы занимаетесь? — спросил князь, попеременно переводя любопытствующий взгляд с сына на меня.

— Я показывал леди свои тетради, — важно произнёс он. — А ещё рассказал, что пока без одного учителя.

— Это хорошо, — улыбка расплылась по лицу Радомира и я едва сдержала усмешку. Ну, конечно, все как он и предлагал.

— И присматривал за ней, как ты велел, — понизил свой голос Ярополк, отвернувшись к отцу.

— Всё правильно, сын, спасибо, — смешинки плясали в медовых глазах зверя, а мне стало как-то приятно. Это было так по-домашнему, так мило! — Обед через час, прошу не опаздывать, — предупредил меня князь, и всё ещё обнимая сына одной рукой, вышел вместе с ним.

Я мысленно поблагодарила за приглашение и приуныла. И что я буду надевать? Опять халат? Ну, хорошо, сегодня он вполне сгодится, а вечером перед сном его постираю. А дальше? Все платья остались или в городе или в Осинках, но там, естественно, поскромнее. Я вскользь бросила взгляд на шкаф, в котором всё еще висели платья и отвернулась. Кому они принадлежали? Жене ли князя или его женщинам? В том, что они были, сомневаться не приходилось. Ванная комната была заполнена всякими женскими принадлежностями, да и обстановка тут была вовсе не мужской. Чувствовалась рука дамы, её выбор, от обоев на стенах, окрашенных в бледно сиреневый цветочек, до занавесок, лёгких и воздушных, подобранных в тон к обстановке.

Каждый день Акулина приносила какие-то травки, отвары, а мне казалось, что уже пора домой. Я скучала и по дочери, и по Марфе. Но князь ежедневно твердил, что еще рано, что он попросту не выпустит меня, ведь на улице нисколько не потеплело.

Князь отнекивался, а сам не отводил от меня глаз. Янтарных, лучистых. Словно летнее солнце решило оставить свою частичку на память, подарив её Радомиру. Или осень забыла свои пожелтевшие листья, растворив их в глазах лесного зверя?

Он мне нравился, и кажется с каждым днём все больше. Но ведь это вовсе не повод, чтобы я оставалась тут в качестве учительницы. Да и само зарождающееся чувство к необычному мужчине пугала.

— Почему вы не надеваете платья, что висят у вас в шкафу? — поинтересовался однажды Радомир в тот момент, когда я находилась в той же смотровой башне.

Он подкрался как всегда незаметно, но испугаться я не успела, потому что думала о своём. Теперь-то я точно знала, в какой стороне находятся Осинки, а потому мой взгляд чаще всего обращался именно в ту сторону.

— Потому что они чужие, — отозвалась я, оторвавшись от окна, а потом снова уставилась в сторону Осинок. — И вообще, князь, пожалуйста, отпустите меня. Я не буду доставлять вам лишние хлопоты, а вы избавитесь от моего присутствия.

Казалось, что еще минута, и я заплачу, но к счастью, осторожно глубоко вздохнув, перетерпела этот порыв.

— Вам тут плохо? — спросил он уже менее любезным тоном, вероятно предположив что-то своё.

— Хорошо, честно! — горячо уверила я его.

— Тогда почему? — прозвучало требовательно с хриплыми ннотками.

— У меня есть работа, есть дом в Осинках, а там близкие люди. Я не могу больше пользоваться вашим гостеприимством!

Я хотела бы добавить, что просто не могу больше видеть его медовый взгляд, что иногда задумчиво смотрит в мою сторону, не могу не понимать, что мне это стало нравиться. Что вспоминала, с какой бережностью нёс меня Радомир в тот самый день, когда я едва не слетела. И я боялась этого, отчетливо осознавая, что между нами может что-то произойти, а вот последствия у меня уже были.

Да и хватит валяться, содержать семью пора. Отдохнула и достаточно.

— А кто сказал, что мне это в тягость? — нахмуренный, он выглядел очень грозно. — Может быть, я просто хочу, — голос мужчины зазвучал ниже, и я поневоле прислушивалась, — чтобы вы остались. Детей моих учили. А одежда, это ерунда, скажите, что нужно и всё будет.

— Нет, нет, что вы. Ещё пара дней… — продолжила я. Но меня вновь прервали.

— Вы учите моего сына, так я должен вам заплатить, — он выглянул как-то ехидно, а меня снова взял азарт.

— А вы меня лечите! И живу я тут! — не хотелось уступать ему, отчего-то.

— Мой сын для меня всё! — сказал, как отрезал князь, — а если вы хотите что-либо своим передать, так, пожалуйста! Росляр всё равно собирался в вашу сторону.

— В нашу?

— Да, у него там какие-то дела.

— Я напишу записку! — обрадовалась я и рванула вниз. Вот только князь тут же ухватил меня за локоть, приблизив своё лицо к моему:

— Не спешите, леди, перед вами лестница, — насмешка послышалась мне в его словах. В правильных словах!

— Спасибо, — буркнула в ответ и заторопилась к себе.

* * *

Марфуша с самого утра была сама не своя. То кинулась пол подметать, а потом с удивлением обнаружила, что в совке всего-то три соринки. То вещи маленькой барыньки Ксюшеньки взялась перекладывать с места на место, то пироги поставила, чем удивила Олёнку и Степана, хотя ещё вчера твердила, что будет этим заниматься в воскресенье.

Все с самого утра шло не по расписанию. И только когда румяные ватрушки были готовы поняла, что ждёт того высокого, рослого оборотня, что был на прошлой неделе и привез весточку от барышни.

— Какие ватрушки, просто загляденье! — Степан хитро подмигнул своей Олёнке и хромая, опираясь на две палки, осторожно подошел к столу. Шумно сев, крякнув для порядка, он скомандовал:

— Молока мне и детям.

— Сейчас, — усмехнулась Оленка и тут же, как по команде, детвора уселась за стол, с нетерпеньем взирая на ещё не остывшую выпечку.

— А какой сегодня день, — спросил хромоногий глава семьи, опять перемигиваясь с женой?

— Ты что забыл что ли? — отозвалась ему в тон жена, косящаяся на Марфу, то и дело выглядывающую в окно. — Вторник с утра был!

— Какой вторник, да ты совсем со счёта сбилась. Закружилась с делами-то! Сегодня четверг! — не отставал Степан, с удовольствием откусывая зубами мягкое ароматное тесто.

— Да нет, что ты! — не унималась Олёнка, — вторник, как есть говорю! А ты, дома сидя, совсем и дни считать разучился! Марфа, подтверди! Марфуша, да где ты витаешь сегодня весь день?

— Что?

— День говорим, какой? — встрял Степан, — рассуди нас. Я говорю четверг, а жена моя- вторник.

— Суббота с утра была, — опомнилась Марфа, а ведь и впрямь даже не прислушивалась, о чем спорили супруги. И вот, значит как, рядом была, а не слышала ни словечка. И все, потому что ждала, когда придёт этот гонец, что письмо от барышни в прошлый раз принёс.

— Точно! — всплеснула руками Олёнка, незаметно подмигивая мужу, — да ведь к соседям дети приехали, а они как раз по субботам и ездят!

— Да, — протянул ей в тон Степан, — в выходные жди гостей, жалко, что барышня не может к нам приехать, мы бы к её приходу и баньку протопили пораньше и веничек запарили берёзовый!

— Мама не приедет? — погрустнела девочка от этих слов, хоть знала, что в этот раз Ярославу ждать не стоит.

— Тьфу ты! Дурья башка! — выругался Степан и виновато посмотрел в синие как небо глазки девочки, — прости, родимая и ведь не хотел тебя тревожить, а язык впереди разума побежал.

— Это как это? — заинтересовалась Ксюша, а пирог так и остался в руке, надкушенный.

— Да сказал, а не подумал. Понимаешь, маленькая?

— Угу, — важно произнесла девочка, глотая молоко.

— Да ведь всё равно обещался гонец-то зайти, — Олёнка насухо вытирала только что намытую посуду, одновременно пряча усмешку от Марфуши, — значит, хоть пирогов нашей барыньке передадим.

— Да больно он страшный, этот гонец-то, усатый как староста осинковский.

— Да что вы, дядя, какие усы, — рассмеялась Марфа, которая прислушивалась к разговору с самого начала, как только вспомнили про молодого и ладного оборотня. — Нет у него их. И лицо чистое, пригожее. Только немного конопушек на носу.

— Как нет усов? — нарочно удивился Степан, — а мне показалось, что есть. Да ведь он что кот, только огромный, а эти без усов не обходятся!

— Да верно говорю, нет их! — упорствовала Марфа, а сама от переживаний схватилась за вторую пышнобокую ватрушку и откусила от неё приличный кусок.

Она никак не могла понять, причём тут кошачья и человеческая растительность на лице. Ведь есть у кота хвост, но его нет у человека. Или есть? Ведь не видно, чего у него там, в штанах, спрятано. А как узнать? Ведь не спросишь, стыдно!

— Так как придёт, пригласим его в дом зайти, — серьёзно посмотрело на своих женщин и детей Степан. — Они леди нашу спасли, приветили, а нам тоже не дело держать чело. тьфу, ты! Скоти… да чтоб тебя! Зве….

— Оборотня, дядя, — подсказала Марфуша, а сама была уже заранее полностью согласна с родственником.

— Да, с ним самым! Пока он с дороги присядет, мы ей гостинец соберем и заодно посмотрим, чего у него там наросло.

— Где? — съязвила Олёнка, ловко отправляя чугунок со щами в печь.

— Всё бы тебе….- начал, было, Степан, да вовремя обратил внимание на раскрывших рты деток и уставившихся на него. — Галчата, рты закрыть! Вот так-то! Кому добавки?

— Мне, мне! — наперегонки закричали дети, а Степан расплылся в улыбке. Столько лет не было, ждали их, своих деток, а теперь вот оно, счастье! И барынька маленькая, а такая ладная, что уже сразу видно, матери женихов отгонять придётся. А сынки помогут!

* * *

Росляр спешил в Осинки, и не потому что погода грозила испортиться, или дома его ждали неотложные дела, вовсе не поэтому. Он хотел увидеть эту красавицу с длинной косой, вздохнуть тот самый запах хлеба, что несла она с собой в прошлый раз. Едва завидев знакомый дом, приструнил коня и уже спокойно подъехал к забору.

— Стой тут и жди, — сказал он чётко своему коню и потянул за ручку деревянной калитки.

— Можно и во двор, — неожиданно проговорил родственник Марфы, тот самый, что в прошлый раз выходил на крыльцо. Он находился внутри, за забором, а потом Рос его просто не мог видеть, а ветер дул как раз в противоположную от оборотня сторону. — Заходите сами и коня сюда же. Чего зря животину за забором держать, когда и тут не тесно.

— Спасибо, раз так, — отозвался Росляр и потянул коня за собой.

Спустя пять минут мужчины, познакомившиеся между собой, вошли в дом. Как и полагается, гостя усадили за стол, предложили щей горячих из печи, но Рос отказался. На него, вот редкостное дело, напало стеснение. Всё семейство, включая двух женщин и детей, уселось неподалёку и, не отрывая любопытных взглядов, смотрели на оборотня. Он только представил, что вот сейчас будут гадать, есть у него клыки или это одно название, моет ли он руки перед едой или предпочитает вылизывать пальцы языком, так сразу аппетит и пропал.

— Значит так! — скомандовал Степан, до которого дошло, что полная тишина была не потому что семейство уснуло, как раз тут картина была наоборот. Всё семейство с любопытством изучало гостя. Куда там Марфе, Олёнка тоже бросала заинтересованные взгляды и это, похоже, взволновало хромого мужчину. — Настойки нам с гостем и закусить! Согласен?

— Вполне, — отозвался Росляр и украдкой взглянул на Марфушу, кинувшуюся к печи за ароматной картошечкой.

Ох, и красавица!! Косища в локтевой сгиб толщиной, глазищи, что чайные блюдца, а губы, словно малиной намазаны! И подержаться есть, за что и полюбоваться! Неужели до сих пор ни один из мужиков не обратил на неё внимание? В этом оборотень весьма сомневался, ведь и по человеческим и по звериным меркам девица была пригожей и привлекательной.

Спустя семь минут перед мужчинами красовалась литровая бутыль с настоечкой на дубовой коре, большая тарелка картошки, соленые, огурчики и помидорки. Но больше всех Роса привлекли соленые грузди, и он потянулся, чтобы поддеть гриб.

— А я-то думала, что вы их не признаёте, — произнесла Олёнка, вытирая губы после настоечки.

Им с Марфушей тоже налили, но чтобы не красоваться перед мужчинами они быстро вылезли из-за стола, занявшись своими делами. Вот только эти самые дела на ум к Марфе не шли, то и дело бросала она свой взгляд на заезжего мужчину. Не юнца, но достаточно молодого и привлекательного.

— Сказки, — рассмеялся Рос и снова подцепил грибок, а потом положил его в рот. Приятный хруст, настойка и вполне дружелюбная обстановка расслабили, но он вовсе не забыл причину своего прибытия, а потому кашлянув в кулак для привлечения внимания, произнёс:

— Марфа, это вам, от леди Ярославы, письмецо.

— Ой, спасибо! — вскрикнула красавица и зарделась, едва пальцы вновь нечаянно соприкоснулись с рукой Росляра. Оно отошла в сторону, поближе к окну и принялась читать, еле шевеля губами.

— Письмо! Мамочка! — закричала радостно девочка, быстро спрыгнула с печки и подбежала к Марфуше, ласково обнимая её за ноги и заглядывая в исписанную ровным подчерком бумагу.

И тут Росляря словно обдало холодным потом.

Девочка всё время крутится вокруг Марфы, а в прошлый раз кричала мать. Но тогда он подумал, что она просто выражает так свой восторг или ещё что-то, как обычно даже взрослые женщины, если что-то случится, вспоминают мамочку. Ну, а мужчины мать, правда по другому поводу и от души.

И девочка ласкалась не к пышнотелой Олёнке, она жалась к Марфе!

Сердце сжалось, он, молча, запрокинул вторую стопку, снова закусил груздем, отвёл от болезненной картины взгляд….Пусть так, она всё равно самая лучшая! А может мужик пропал или кинул? Охотников до красивых девок всегда было много, не редкость. А раз нет его, так туда ему и дорога, попутного ветра в спину. Росляр даже не удивился, когда подумал, что как только узнает, кто подобное сотворил, рожу уроду разукрасит, будет она краше расписных яиц на весенний праздник. А может и ноги выдерет, с корнем!

Он поднял глаза на красавицу, на коленях которой уже сидела маленькая Ксюша, и едва не хлопнул себя по лбу. Вот действительно говорят, страсть разум затмевает. А ведь девочка похожа вовсе не на Марфушу, а на леди! Тонкая кость, каштанового цвета косички… Рос принюхался, но ничего не помогло. Множество запахов перебивали, да и девочка была слишком далека, чтобы что-то понять. Плюс в человеческом обличье нюх притупляется против звериного.

— А можно я маме нарисую картинку? — донеслось до него, словно подтверждая недавние умозаключения.

— Конечно, милая, даже нужно! — отозвалась Марфуша и сама присела на край длинного стола, где с одной стороны сидели мужчины.

Она писала о том, что случилось за неделю, что хорошего сделала Ксюша, и зачем кузнец вчера приходил к Степану, спрашивал о жизни, а сам глаз не сводил с неё, возившейся около печи. Но всего этого Росляр тогда еще не знал, на счастье кузнеца.

Спустя час Рос выехал обратно.

В заплечном мешке оборотня трепыхалась одежда для леди, что отправила Марфа, рисунки и куколка маленькой дочки, которые та просила отдать своей маме и ватрушки, что семейство Лисовых напекли к приезду Росляра.

Он скакал, а в мыслях так и стояла ладная девица, что махала ему рукой на прощанье. И пусть все считали, что леди скоро к ним вернётся, а значит, если подумать, больше повода появиться у Роса не появится, то сам он в этом очень сомневался. Уж очень билось сердечко у Марфуши, когда проходила она мимо и слишком хороша она, чтобы желать ей счастья с кем-то другим, кроме него. Да и сам глава большого семейства- Степан приглашал его, Росляра заглядывать к ним, значит причины скрываться и делать вид, что проездом не придётся. При первой возможности он обязательно появится тут, а ещё обязательно привезёт что-то сладкое детям. Детям оборотней сладкого много не разрешается, да и человеческим детям тоже. Но если понемногу, то почему бы и нет? Маленькой девочке, дочке леди, белочку на палочке или рыбку, а мальчишкам непременно медведя, чтобы видели различие между собой и девочками.

Глава 15.Выбор сделан за тебя

— Рассказывай, — приказал Радомир Росляру, едва тот приехал и вошел к нему на доклад.

— Добрался хорошо, записку от леди передал, — ровным голосом докладывал охранник. — Ответ ей тоже довёз.

— Отдай, — приказал князь и жестом руки отослал Роса к Ярославе. Час назад он видел, как она после занятий с Ярополком(это вошло у них в привычку, что не могло не радовать), пошла опять в сторону смотровой башни. Он вздохнул и подошел к окну, заложив руки за спину.

Ну конечно, его пара как раз и сейчас находится там, постоянно посматривая в сторону своих Осинок. Эта мысль была неприятной, но не болезненной. В конце концов, он мог её понять. Выбитая из обычной жизни, а теперь ещё предстоит и новая работа…и какой идиот её муж, раз позволил себе отпустить эту женщину?

Князь видел, как Ярослава обернулась, вероятно, кто-то из слуг сказал ей о гонце или кто-то позвал. А затем она ушла, а точнее убежала, очень уж быстро она исчезла от окна.

Раздумья оборотня прервал стук в дверь, и он отвлекся от мыслей о своей странной человеческой паре.

— Заходи, Осип, — крикнул он, узнав по стуку и по вздохам за дверью своего управляющего замком, — с чем пришёл.

— Княже, — проскрипел старый оборотень, который уже практически не обращался в зверя, так как кости болели и ревматизм замучил. Но свои обязанности исполнял исправно, а Радомир и не лишал его этой должности, считал, что она старика даже поддерживает на плаву.

— Говори! Просто так на третий этаж не полезешь.

— Да уж, удовольствие малое ногами скрипеть, — усмехнулся управляющий и прокашлялся для порядка, готовясь сказать то, с чем пожаловал. — Княже, учитель пропал.

— Какой? — напрягся Радомир, понимая, что яра-то тут, она буквально пять минут назад стояла у окна и это точно не про неё.

— Михалыч, Ярополов учитель, что еще недавно в капкан попал. Вышел вчера утром из дома и всё, больше его не видели.

— Так мало ли где может быть мужик пятидесяти лет, — усмехнулся князь, — не дома, так ещё где. Или искали?

— Говорят, хотел на рыбалку, все с собой взял, ящик и удочку, — старик развел руками.

— Искали?

— Послал полчаса назад, — вздохнул управляющий, — жена его только недавно обратилась, думала, что он вместо рыбалки к кому-то зашёл. Как узнал, так сразу Крена послал глянуть на озеро и вокруг.

— Доложишь, как вернётся Крен, — кивнул Радомир и отпустил старика, но едва тот вышел, князь открыл дверь и крикнул ему вдогонку, — пошли за мной кого-нибудь, если не хочешь скрипеть по ступеням.

В ответ на шутку донёсся смех управляющего.

Радомир сел в кресло и откинулся, устало прикрыл глаза. Сегодня ночью он почти не сомкнул глаз, проведя её под дверями Ярославы. Она плакала, снова, а он не знал что сделать, чтобы это прекратить. Отпустить домой? Закутав в собственные шубы-полушубки, засунув в карету и отправить с сопровождением? Только карета и за пределы замка не выедет, увязнет в снегу. Не каменка до осинок проложена, простая просёлочная дорога.

Он хотел постучаться и обернуться, чтобы зайти к ней в виде рыси, но что это даст? Ярослава скорее всего не скажет, о чём плакала, да и разве нужны тут слова? Она хочет уехать, не это ли сейчас разрывает его сердце? Дав себе зарок ещё раз поговорить с леди, назначить другую цену за учебу Ярополка, он прислушался. Топот ног приближался и это явно не управляющий и не сыновья.

— Княже, дозволь? — один из воинов, Крен выглядел нахмуренным, но не запыхавшимся. Радомир отметил его статную выправку, что присуща почти всем оборотням, и кивнул, поощряя к действиям.

— Говори. Нашли Михалыча?

— Не нашли, но думаю, что утоп.

— Утоп? — нахмурился князь. — На реку удил? Неужели к полыньям понесло?

— Там, княже. Жене говорил, что на озеро пойдёт, но видать не понравилось, пошел дальше, на реку, а там, на заворотах, полыньи местами под тонким льдом скрыты и лёгким снежком припорошены. Ящик рыбацкий за край зацеплен, я его сломленным суком к себе еле подтащил, больше ничего не нашел.

— А сам почто туда лез? — удивился Радомир, не считавший крена безумцем.

— Чтобы проверить, его ли это ящик.

— Убедился? — без иронии спросил князь, потому что знал о привычке рыбаков подписывать свои ящики внутри, да так, чтобы никто другой при случае не смог затереть эту надпись.

— Его, точно. Я ещё кругами походил, ни следа, ни отметины, думаю, точно сгинул.

— Найти его вряд ли сможем, — как бы сам с собой рассуждал Радомир, — если что до весны и то при таком течении сложно что-то сказать. Хорошо, если в заводь прибьётся. Жене его сам скажу, — княже мысленно поморщился, но подобную работу предпочитал ни на кого не перекладывать, отдав дань уважения бывшему учителю Ярополка.

— Она уже в курсе, как узнала, топиться побежала, но её перехватили, сейчас бабы отпаивают успокоительным. Сказала, дети в городе живут, она туда же поедет.

— Воля её, — согласился князь, понимая, что теперь человека тут ничего не задержит. Да и нет никого у них тут, учитель приглашенный, а теперь и тот утоп.

Спустя десять минут Управляющему было сказано выдать пятикратный оклад жене учителя, хоть бы тот и не работал уже два месяца из-за случая с капканом.

* * *

Письмо от Марфы было приятным и вместе с тем болезненным.

Оно навеяло вполне простую мысль, от которой я просто не могла избавиться уже который день.

Что я тут делаю? Зачем всё это? С учителями у Радомира вряд ли будет проблема и без меня, за такую сумму, думаю, каждый будет готов прибыть сюда и жить, работать сколько потребуется. Мне нужна была это работа, а оплата тем более, но что-то пугало, заставляло задуматься и осмотреться, а что именно, я не понимала. И это странное влечение к князю я могла объяснить долгим отсутствием в моей жизни мужчины, нормального мужчины, а Радомир, как кажется, как раз из таких. Стук в дверь отвлек меня от созерцания рисунка Ксюши под названием 'Мамочка и Я' (подписала, конечно, Марфуша) выбил слезу, а маленькая кукла вызвала умиление. Стук в дверь отвлек меня от этих депрессивных мыслей, и я повернулась к двери:

— Войдите.

— Леди, ваше платье отглажено, — сварливо буркнула Акулина, но, тем не менее, аккуратно разложила его на кровати. Вероятно, побоялась, что опять придётся нести его гладить, если что.

— Спасибо, можете идти, — поблагодарила я и с нетерпением дождалась, когда Акулина, бурча себе под нос, удалилась. Она очень странная женщина, часто чем-то недовольная, причем трудно понять, чем именно, но, на мой взгляд, неплохая.

Но едва она прикрыла дверь, как я схватила своё платье и понеслась скорее в ванную комнату переодеваться. Быстро скинув чужой надоевший халат, натянула своё и глянула в зеркало, что висело на стене в полный рост. Наконец-то в чужих людях я стала похожа на нормального человека. Это придало мне уверенности и, поправив прическу, осталась довольна внешним видом. С обувью, правда, проблема, но тут, как и халат, пришлось воспользоваться чужой, но совершенно новой, взятой из нижнего ящика шкафа с одеждой. Туфли оказались мне немного великоваты, может, поэтому в прошлый раз едва не упала в смотровой башне, а князь поймал.

— Леди? Я вот тут не понял, — непосредственный Ярополк иногда забывал стучать и сразу вошел ко мне, держа под мышкой книгу и тетради. Мне трудно за это на него сердиться, ведь это его дом, а правила, они отложатся в его голове, непременно. — Ой!

— Что?

— Вы, такая! — удивленные янтарные глаза мальчика сияли восторгом и мне это польстило.

Конечно, синее платье с небольшим овальным вырезом на груди, отделанном белым кружевом и с рукавчиками, заканчивающимися таким же кружевом не было изыском, но всё-таки, я сумела приобрети что-то скромное с претензией на прошлые мои вещи. Плюс это хорошо сочеталось с тем образом учительницы, который у меня появился.

— Позанимаемся? — рассмеялась я и жестом руки показала Яру место за столом. — Что ты не понял? Рассказывай!

— Как сказать на аравийском 'Оставайтесь, леди'? — янтарные глазёнки смотрели внимательно, но их выражение было не таким как обычно, и я слегка прикусила губу, прекрасно понимая, о чём он.

— А как же твой учитель, который попал в капкан? Он выздоровеет скоро и всё, у меня не будет места.

— Не выздоровеет, — помрачнел Яр, — он утоп.

— Как это? Когда?

— На рыбалку пошёл и провалился под лёд. Отец отправил народ, но..

Договорить Ярополку не дал его старший брат, взошедший к нам, как и младший, без стука.

— Но это опасно, подходить к разломам на реке, так что непонятно найдут ли тело вообще. Простите, дверь была раскрыта, и я зашёл к вам. — Властислав выглядел уверенным, в чём-то даже копируя отца. Светлые, с рыжиной волосы были распущены и касались широких плеч, подбородок гордо вскинут. Княжеский сын, ни дать, не взять. — Леди? — его глаза непривычно округлились. — Но мне кажется, это не мамино платье, из тех, что там висят, — он кивнул, указывая на шкаф, а сам разглядывал меня с интересом. — Вам идёт, лучше, чем в халате.

— Да, спасибо, — согласилась я, почувствовав, что щёки алеют, — мне тоже кажется, что так лучше. Это мои вещи, правильно подметил, мне их из дома прислали.

Возникла пауза, и я не поняла, что витало в воздухе в этот момент. Неудовольствие? Или любопытство? А может быть ему стало неприятно, что в комнате матери кто-то живёт? Но ведь прошло столько лет. И неужели князь спал со своей женой отдельно? Нет, это точно не моё дело, спрашивать, о подобном не желаю.

— Есть желание с нами позаниматься? — предложила я старшему княжичу и уловила на его лице усмешку, — а что?

— Я думаю, а нужно ли мне это? — от настороженности и какой-то враждебности не осталось и следа, сменившись какой-то беззаботностью.

— Отчего бы и нет, — я села в кресло, закинула ногу на ногу, аккуратненько расправила складочки на платье и только потом посмотрела на Властислава. — Вы дети отца, играющего в Белогории огромную роль, вы его наследники, а значит, должны обладать определёнными качествами. Но мало быть храбрым и умным, нужно уметь договариваться с людьми и не совсем людьми на их родном языке. Ведь так проще, да и меньше шансов, что тебя обманут или переведут что-то неверно. Вот, допустим, дипломат, — я говорила, не обращая внимания на притихших мальчишек, а сама была далеко. Ведь почти тоже самое, когда-то довелось услышать от папы. — Он, дипломат, конечно, слушает переводчика и, как правило, без этого не обходится ни одни переговоры. Но! Он имеет и собственное мнение об оппоненте. Ведь и жесты и интонация, надо понять, когда и что сказано, а ещё как вовремя! Быть выше на ступень, это не всегда проще, но ведь возможно?

— Леди, — произнёс впечатлённый моими рассуждениями Властислав, — когда можно приступить к занятиям?

* * *

Радомир шел по коридору с тяжестью на сердце. Учителя Ярополка он знал и как преподавателя уважал, был доволен его трудом, но после того, как Михалыч отправился в лес на зверя в одиночку и угодил в капкан, тот словно сорвался и пристрастился попивать горькую. Он и раньше этим занимался, но хорошая оплата удерживала человека от выпивки в любое время дня. Но в момент выздоровления, когда учитель был освобождён от занятий, оказывается, он слишком самоуверенно повёл себя, вступив бездумно на лёд и вот итог — оказался в полынье и как следствие — утонул.

И всё же, несмотря на события, в его душе теплился огонёк возможного для себя личного счастья. Князь спешил к своей паре, радуясь, что нашел её и что теперь действительно есть причина её уговорить остаться. Кажется, к младшему сыну Ярослава привязалась и это хорошо. Женщина способная полюбить чужого ребенка дорогого стоит. Но он не потребует подобных чувств от неё, достаточно их хороших отношений и взаимного уважения. С Властиславом будет посложнее, этот помнит свою мать, в отличие от Ярополка, пусть она и не особо баловала его своим воспитанием.

Талина была оборотнем, дочерью старосты одного крупного поселения выданная замуж за князя по выгодному для её отца договору. А все свои обязанности в качестве супруги исполняла хорошо и исправно, тут её упрекнуть не в чем. Но что до любви…. так подобных проявлений у правителей очень часто днём с огнём не сыщешь, так что брак можно было бы назвать вполне благополучным. Она умерла во время родов, не справившись со звериной сущностью, а приглашенные два лекаря ничего не смогли сделать. Оборачиваться в такой момент нельзя, но женщина в подобном состоянии мало что понимала, чудом удалось спасти малыша. Обильное кровотечение, привычная смерть для рожениц из рода оборотней.

Дать ребёнку жизнь, а взамен отдать свою — не самый плохой способ оказаться в конце пути. Пусть даже если жизнь оборотней длится дольше человеческой, раза в три.

Самому Радомиру сейчас было уже ровно восемьдесят, но это так мало по их меркам, что среди оборотней он по-прежнему считался бы юнцом, если бы не та власть, которой обладал или тот жизненный опыт, что пришлось приобрести в ходе правления. От победы над соседним племенем, постоянно уничтожавшим своими набегами человеческие деревни, а главное, самих людей, до расширения земельных территорий на бумаге, а это значит, официально признанно самим императором.

Вот в результате одного из таких набегов неприятеля один староста богатого поселения оборотней обратился к нему, князю с просьбой защитить, а взамен предлагал взять в жены свою дочь. Радомир тогда рассмеялся, заявив хитрому оборотню в лицо, что тот и защиты хочет и одновременно возвысить свой род. На что староста заявил, что женщины его рода весьма плодовиты, а подобное у оборотней — рысей редко. И он мог легко отказать, взяв простой денежный откуп, как плату или бы поселение просто отошло под его волю, ведь набеги неприятелей-медведей были нешуточные. А потом задумался, ведь в ту пору Радомиру стукнуло уже шестьдесят, своей пары так и не встретил, а тут останутся хотя бы дети. Ведь иметь их он может от любой женщины, но только до того, как встретит свою пару. После- только от неё, потому что внутренний зверь будет настроен исключительно на любимую. Посмотрев на черноокую девушку с льняными волосами, которая гордо предстала перед ним, князь согласился, выполнив свою часть договора в течение месяца.

Отношения между супругами были скорее дружеские, и Талина его не любила, это мужчина всегда чувствовал. Она всегда помнила какого-то оборотня, что погиб в первой стычке между поселением и медведями. Но это не помешало ей с завидной регулярностью исполнять свой супружеский долг и рожать детей. Радомир тепло относился к женщине, считая подаренных сыновей высшей наградой. Он никогда не скупился на подарки для неё, на наряды. И те самые платья, что его пара отказывается надевать (и ведь она, по сути, права) это последние вещи, заказанные, но так и не надетые Талиной. Она мечтала покрасоваться в них после того, как фигура примет прежние очертания и бережно хранила. После смерти жены одежду сожгли, а эти, нетронутые остались. Акулина снесла их в одну из свободных комнат, иногда занимаемых гостями, повесила в шкаф, на случай вдруг кому-то из гостей пригодится, ведь простым слугам подобное просто нет смысла надевать, хоть Радомир и приказал раздать.

— Княже, — позвал Росляр, появившись на пути, — гости у дальних ворот. Только подъехали, я видел.

— Кто?

— Леди Стелла и её брат, — доложил охранник, а князь понял, что эта парочка Росу не по нутру, впрочем, как и ему самому. Сейчас, тут, он не был настроен даже видеть её, не то, что ли общаться. Да и не нужно это общение стало вообще. Ни теперь и никогда в будущем. Нашлась Ярослава, и пусть она пока не его, но это всё решает раз и навсегда. Зверь больше не сможет принять никого, а человеческая сущность оборотня с этим полностью согласна. — Не пускать?

— Впусти, я сам поговорю с ними, — отдал указание Радомир, — они тут не задержатся.

— Князь, — раздался окрик и Радомир обернулся.

— Что? — он озадаченно посмотрел на бесшумно приближавшегося охранника, а тот, это было видно по его лицу, пытался что-то сказать, но не знал как. — Говори, раз начал.

— В деревне, в том доме, куда вы меня посылали к людям, есть дети.

— Хорошо, раз дети, ты и в прошлый раз рассказывал и что? Им нужна помощь? — Радомир нахмурился, чувствуя, что чего-то пока не понимает и это ужасно выводило из себя. — Они не совсем здоровы?

— Нет, тут другое. У леди там дочь, — выпалил Росляр. — Поэтому она тогда попала в метель, навещала своего ребёнка.

— Хорошо, я понял, — отозвался Радомир и сам отстранённо и удивленно отметил, как его голос прозвучал глухо.

Он повернулся и привычно легко отправился встречать гостей. И даже не обратил внимания, что не оделся, выскочив на улицу без полушубка, а так, в одной рубахе. Оборотень как в принципе существо, терпимое к перепадам погоды. Но сейчас в его была только одна мысль.

У неё есть дочь.

Она захотела от кого-то иметь ребёнка.

И само это осознание было весьма болезненным.

Она была замужем, чего же ты хотел, зверь?

— Князь! Князь! — радостно закричала Стелла, легко спрыгнула с коня и побежала ему на встречу, — ты почувствовал, что я приеду! Ты ждал меня!

Он очнулся и посмотрел на женщину.

Черные блестящие локоны забавно вились из-под шапочки, а раскрытые глаза выражали полный восторг. Она придерживала одной рукой пышный шарфик, а другой нервно его теребила. Радость и восторг лились из Стеллы, и казалось, что она, эта хрупкая девушка, женщина, проскакала несколько часов только ради него! Но он-то точно знал, что подобное предполагать, значит, заранее обманывать себя, а этим он никогда не занимался. Стелла любит играть, строя из себя то невинность, то искушенную в ласках женщину. Сейчас очередной её выход на сцену.

— Здравствуй, Стелла, — он ловко увернулся от её объятий, перехватив руку и всего лишь пожав кончики пальцев в знак приветствия.

Не самый вежливый знак той, с кем еще недавно спал, но теперь подобного больше не повторится. А чувство вины, оно даже не просыпалась. Стелла сама когда-то увидела его на приёме правителя Белогории, сама предложила встречаться с вполне определенным смыслом, так к чему лишние терзания? Он был не один у неё, зверь это точно чувствовал, а на вопрос, есть ли у Стеллы еще любовники, женщина отвечала, что нет. Больше он не поднимал эту тему, прекрасна осознавая, что она лжет. Она тоже была не единственной в этом роде для него и знала об этом, но никто не будет высказывать претензий, это князь знал точно. Щедрые подарки с лихвой окупали его внимание, детей от него у женщин быть не могло(уж об этом он позаботился), а прочее, это временное явление. Но теперь, когда наконец-то встретилась пара, о которой он мечтал только в самых смелых снах, подобные женщины не имели смысл. Зверь не даст приблизиться к ним, возможно, кого-нибудь покалечит, а иметь кого-то другого человеческой сущности, тоже нет ни желания, ни интереса.

Если есть пара, то зачем подсовывать подделки?

— А ты изменился, — женщина внимательно посмотрела на князя, вся напускная радость тут же слетела, а затем обратилась к своему брату, только-только приблизившегося к ним, — Морис, похоже нам тут не очень-то и рады.

— Приветствую, князь! Глупости городишь, сестренка, это всё ваши женские штучки. Чтобы мужчины везде и всюду бежали, навстречу раскрыв свои объятия.

— Не остри, дорогой, каждая женщина имеет право на чуточку внимания к своей скромной персоне. — Стелла в нетерпении притопнула ножкой и с неудовольствием посмотрела на князя, — а что-то нас и в дом не приглашают, ты заметил, Морис? Мы проехали по морозу достаточно долгое время, чтобы поболтать на улице?

— Прошу в дом, — пригласил Радомир, понимая, что минус двадцать это не та погода, чтобы держать гостей на улице или показать им от ворот поворот, будь то человек или оборотень. Ему всё это не нравилось, но княже ничем не высказал своё неудовольствие, тем более, что в обществе приходилось встречаться с этими людьми.

— Я слышал, наш правитель собирается организовать очередной благотворительный бал, — произнёс Морис и потопал ногами, стряхивая снег с сапог, — вам, князь, приглашение уже прислали?

— Прислали, — подтвердил Радомир, — и собираюсь в нём участвовать, а вы?

— И, мы, конечно тоже, правда, братец? — Стелла небрежно скинула шубку подоспевшему слуге и улыбнулась князю. В утепленном костюме наездницы она была, несомненно, хороша и знала об этом.

— Зачем ты приехала? — спросил женщину князь, после того как прошел с гостями в малую гостиную и приказал принести бутылку коньяка для обогрева гостей. Брат с сестрой предпочитали его, поэтому не было смысла предлагать горячий чай даже с дороги.

— Может, хотела извиниться за прошлый нелепый случай, когда пришли родители, — она покосилась на брата, но тут же отвернулась. Сомнительно, чтобы Морис не знал о похождениях сестрицы, — поверишь?

— Нет, — усмехнулся княже, — не поверю. Только не тебе.

Он отсалютовал рюмкой и, запрокинув, выпил. Горячая жидкость обожгла горло, а зверь заворочался, требуя покинуть эту скучную компанию. Ведь он шел к своей паре, а в результате вынужден сидеть и слушать этих нежданных гостей.

— И правильно сделаешь, — рассмеялся Морис и потянулся за добавкой, — женщины это зло, знаю по своему опыту. И не хмурься, сестрица, вас, дам, секут в детстве мало, поэтому вы и вырастаете такими эгоистками.

— Кто бы говорил, — недовольно фыркнула она и, закинув ногу на ногу, мечтательно оглянула всё помещение. — Эх, князь, я бы тут такой порядок навела!

— Тебя что-то смущает? — слова 'там дверь и порог в таком случае', были готовы сорваться с губ, но он сдержался.

— Ну, если ты мечтаешь сделать тут перепланировку….

— Нет, меня всё устраивает, — оборвал он не грубо, но довольно резко, — и даже не мечтаю.

— Ты хочешь сказать, что не рад меня видеть? — она нахмурилась, одновременно барабаня ногтями по рюмке.

— А ты как думаешь?

— Мне показалось, ты чем-то расстроился в прошлый раз, поэтому я решилась предпринять такую дальнюю поездку.

— Морис, — князь обратился к мужчине, — я выгляжу расстроенным?

— По-моему ты свеж и бодр, как никогда, — придирчивому взгляду брата Стеллы хватило и пяти секунд, чтобы оценить состояние хозяина замка и земель.

— Вот именно, — подтвердил князь. — Так что, Стелла, нет причин думать, что я страдаю от разрыва.

— А он есть?

— Есть, — подтвердил оборотень, увидев, как у женщины сверкнули глаза в разочаровании, — не мне тебе объяснять ситуацию.

— Морис, оставь нас одних, пожалуйста. Я хотела бы поговорить с Радомиром наедине.

— Будешь пудрить ему мозги? Думаешь, с князем это прокатит? — не скрывая сарказма, мужчина встал и обратился к Радомиру, — думаю, ваша беседа долго не продлится. Удачи, князь! А тебя, — слова предназначались Стелле, но она на брата даже не посмотрела, так и сидела, не сводя глаз с хозяина замка, — буду ждать на улице, не задерживайся.

Шаги Мориса стихли, и Радомир устало посмотрел на Стеллу. Красива, хороша собой, умела в постели, но вместе с тем, она же бездушная кукла с набором амбиций и полным отсутствием сердца. Не предусмотрено оно у неё, так бывает.

— Чего ты хочешь, княже?

— Чтобы тебя тут больше не было, — четко выговорил он и встал, показывая, что разговор закончен, раз слова её непонятны.

— Это потому что родители пришли не вовремя?

— Потому что ты захотела преступить черту, которую мы оговорили. И я бы закрыл на это глаза, если бы не знал, что у тебя не один.

— Ты знал, — она прищурила глаза, и от милой улыбки не осталось ни следа. Хищница, только она сейчас сидела рядом со мной. Обшивка сиденья дивана, на котором присела Стелла треснула, это отрастающие когти легко вспороли ткань.

— Знал. Давно знал.

— И встречался со мной, — она улыбнулась чему-то своему и продолжила, — а ведь мы с тобой похожи, знаешь? Ты использовал меня, а я тебя.

— Нет. Ничего общего, — князь сделал два шага в сторону дверей, потому что больше не было желания разговаривать тут, с этой чужой, по сути, для него женщиной. А ведь там, совсем рядом, его пара. И не знать, чем она занята, порой очень мучительно.

Радомир не видел, как Стелла и её брат покидали замок, он спешил к своей леди.

* * *

— Значит так, сначала пьём горячий чай, с ватрушками, а потом заниматься, — произнесла я, оглядев своих подопечных. Как ни странно, но оба княжича вдруг воодушевились моей речью и попросили провести сейчас урок аравийского или тарсманского языков. Я дала им на выбор, втайне надеясь, что выберут мой родной. Так и произошло.

— Зачем чай? — не понял старший княжич.

— Она болеет, и будет хрипеть, — ткнул его в бок младший брат.

— Понятно.

— А потом предлагаю применять всё сразу на деле, то есть давайте разговаривать о том, что видим, чувствуем. Думаю, особых проблем быть не должно.

Спустя полчаса я и два моих' почти что ученика' шли по коридорам замка и называли, обсуждали всё, что попалось на глаза. Я им объясняла, почему так, а не иначе нужно строить предложение, а они мне пытались острить на родном языке. Всё было замечательно, пока мы не решили свернуть в смотровую башню и не подняться наверх. Из больших окон был замечательный вид, но мой взгляд в этот раз устремлён был не в сторону Осинок.

— Кто это? — я указала на женщину, что резко выскочила из дверей замка, запрыгнула на коня и удалилась, следуя за незнакомым мужчиной. Женщина держалась грациозно, с достоинством, а проезжая мимо башни взглянула, казалось, прямо на нас.

— Я могу ошибиться, но мне кажется это… — важным детским голосом протянул Ярополк, но Властислав его оборвал.

— Стелла, — он насупился, глядя в спину этой прекрасной наездницы (лица я точно не рассмотрела), а рука юноши тут же оказалась лежащей на мече, с которым ни он, ни князь не расставались.

— Ага, она самая, — добавил младший Видар, — мой брат её терпеть не может. И я тоже.

Я перевела свой взгляд на Властислава, а потом вновь на незнакомую женщину и боковым зрением уловила, как старший из братьев отвесил подзатыльник младшему.

— Ты чего, — шикнул Яр и отодвинулся от окна в мою сторону, потирая затылок.

— А тебя не спрашивают, кого терпеть не могу, — шикнул он на брата. — Леди, она дрянь, — объяснил мне Властислав, не поворачиваясь в мою сторону, как и я сама оставалась неподвижной, — мама еще была жива, а она уже строила глазки отцу. Я это помню. А теперь и вовсе ведет себя как. дешевка. Не леди. Простите.

Я опять едва не спросила, отчего умерла их мама, но сдержалась, не надо это детям. У меня любопытство, желание знать как можно больше о Радомире, а для них это живая боль. А вот наличие женщины в жизни князя меня кольнуло и, я сдержалась, чтобы не усмехнуться. Ирония судьбы. Впервые за столько лет мне встретился мужчина, который действительно понравился, но его обхаживает весьма настойчивая дама. Может, она в него влюблена? Стелла… это имя я слышала в гостинице много лет назад, скорее всего она и есть.

— Знаете, люди часто влюбляются, но не могут вместе жить, — начала я, в какой-то глупой попытке защитить перед детьми и князя и эту женщину. Ведь ей наверняка не просто, осознавать, что у выбранного мужчины есть дети. Или, возможно из-за них он и не женится, боится причинить им боль в виде мачехи. Мне кажется, князь очень серьёзный мужчина, чтобы не считаться с детьми.

— Да ну? — отозвался Властислав, и я внимательно посмотрела на него. Его рот искривился, янтарные глаза сияли, а рука, что лежала на мече подрагивала, — скажите хоть одну причину, почему мой отец до сих пор не мог на ней жениться.

— Может, он боится задеть ваши чувства? Ведь вы его дети и он очень вас любит, боится ранить, — последние слова я почти прошептала.

— А вот вы, вы любили когда-нибудь? — требовательно спросил старший княжич, а меня пробрала дрожь. — Или это всё ложь? Сказка!

— Это не сказка, — в горле начало першить и думаю вовсе не от того, что оно болит. Мне казалось, что за всё прожитые в Белогории годы я возвела крепкую кирпичную стену между собой и прошлым. И буду равнодушна при упоминании Даниэля, но нет. Вся кладка трещала по швам, как и сами воспоминания, заставляя переживать наше расставание заново. — Но встретить действительно свою половинку редкость. У меня не получилось.

— Даже среди людей такое бывает? — удивленно вставил своё слово Ярополк.

— Почему даже? — грустно усмехнулась я и потрепала мальчишку по мягким волосам, — а среди вас? Много совпадающих пар?

— Не густо, — отозвался Властислав, но, кажется, тон его несколько поостыл. — У нас если встречается пара, то они просто не смогут жить друг без друга. И сразу понимают, что это ОН или ОНА.

— Сразу, это правильно, — я снова уставилась в окно, где яркое, но холодное солнце уступало место такой же безжизненной луне.

Ну, а что еще могла сказать двум мальчишкам, у которых свои законы природы? И если бы подобное срабатывало у людей, кто знает, что бы испытывали мы Даном друг к другу и возможно…. но нет. Ксюша моё сокровище, которое досталось непросто. А думать о том, что её могло не быть это неправильно. Она есть и это счастье.

— Мелкий, ты со мной? — старший княжич нарочито бодрым голосом обратился к Яру.

— А ты куда? — полюбопытствовал младший.

— На тренировку, — рука покачала меч, а у Ярополка в ответ заблестели глаза, — ну как? Леди, а вы идёте?

— С удовольствием, а это далеко? — мне захотелось сменить обстановку, но честно говоря, папа раньше подобным практиковался и весьма часто, так что просто стало любопытно, а как это делают оборотни.

— На улице, во дворе, с другой стороны замка.

— А, — протянула я расстроено, — на улицу хорошо, только ваш отец категорически мне не разрешает. Но да ладно, пойдёмте!

— Не разрешает? — удивились они в голос, уставившись на меня как на восьмое чудо света, — почему?

— Потому что, — раздался голос их отца за моей спиной, а у мальчишек удивительно одинаково вытянулись лица, — она человек и если хотите, чтобы леди завтра слегла с воспалением лёгких, то можете звать её с собой, сколько угодно.

Грозный вид князя меня несколько смутил, пусть мы ничего такого не делали и не сказали, а мальчишки поблагодарив за урок, немедленно сбежали! По-другому просто нельзя было назвать это спешный уход.

— Значит, леди, — Радомир, не отрывая глаз, обошел вокруг, — вы хотели у нас задержаться?

— С чего вы так решили? — не поняла я.

— На улицу собрались, а после этого, до болячек один шаг.

— Я думала, там потеплело, и вообще это не на улице, — попыталась оправдаться, чувствуя себя, словно школьница, которую отчитывает директор. Даже смешно.

— Нет, все так же мороз, даже усилился и Вам нежелательно выходить, — заявил он тоном, не терпящим возражения.

— Я просто видела Ваших гостей и решила, что там потеплело, — упрямо вставила я, наблюдая, как князь нахмурился.

— Это оборотни и им всё равно, шастать ли в метель или прогуливаться туда, где их не ждут, — зачем-то добавил он, а мне стало легче. Ведь если так, то значит, старшему княжичу не за что волноваться. Или есть за что?

— Да, уж. У людей всё гораздо сложнее.

— Что Вы имеете в виду, леди? — он встал напротив меня, по-прежнему не отводя своего медового завораживающего взгляда, всего на расстоянии полтора метра, а мне захотелось сбежать. Просто, куда-то вниз, подальше, чтобы унялось припустившееся вскачь сердце. Вот интересно, оборотни это слышать или нет? — Вы слишком долго обдумываете такое выгодное предложение, значит, Вас кто-то ждёт?

— Ждут, — подтвердила я, не пытаясь скрывать подобный факт.

— Кто же, если не секрет, — рот князя улыбался, но глаза — нет. И пусть это глаза зверя, но глядя в них, мне казалось, что он сейчас серьёзен, как никогда.

— Да какой там секрет. Если ваш гонец привёз от моих письма. Вам ведь наверняка рассказали, кто там живёт.

— Рассказали, но я не хочу слышать чужой пересказ. Я хочу узнать это от Вас, Ярослава Хадерсон, — четко выговорил он, выделяя мою фамилию, а я опять едва не вздрогнула и, кажется, он уловил это. Нахмурился. — Что?

— Ваши глаза, князь. Они сейчас так блеснули, — отозвалась я почти шёпотом, только сейчас замечая, как темнеет на улице, а значит и тут, в башне, — может быть, мы спустимся вниз, я всё-таки человек и вижу хуже по сравнению с Вами. Это нервирует.

— Хорошо, — вздохнул он и протянул мне руку, — держитесь.

Не стала кривляться, и воспользовалась предложенной рукой, всё-таки падение с этой лестницы и я вещи довольно совместимые.

Тепло руки было приятным, а каждый мой шаг был под контролем и чувство надежности, оно буквально затопило меня, и я приказала себе не расслабляться. Это только самовнушение, минутная слабость простуженной женщины, лишенной длительное время должного внимания со стороны мужчин.

Ленара я в расчет не брала.

— Я еще не говорил, но в этом платье Вы необычайно красивы, леди, — произнёс Радомир, едва мы спустились с лестницы, и я осторожно освободила свою руку. А после услышала, как он тихо сказал. — Впрочем, никакое платье не может сравниться с совершенством.

— Вы не говорили, — мне польстило, как и любой женщине, услышавшей комплимент из уст такого мужчины, — но мальчики это сделали за Вас.

— Опередили, — усмехнулся он и пошел по направлению моей комнаты, следуя рядом со мной. — И всё же, почему Вы раздумываете над моим предложением?

— Я, — произнесла и тут же закашлялась, отворачиваясь от князя. — Простите, пойдёмте со мной, — проскрипела в ответ и вошла к себе. Кувшинчик был прикрыт полотенцем, и я мысленно поблагодарила за это Акулину, что примерно в это время приносила мне отвар.

— Не помогает? — нахмурился Радомир и осторожно понюхал содержимое сосуда, а потом поставил его на прежнее место.

— Помогает, только разговаривала сегодня много. — я почувствовала себя гораздо легче, а потому не стала откладывать свои объяснения. — Князь, мне ваше предложение подходит, более того, она меня устраивает как никакое другое. И Вы правильно заметили, оплата более чем достойная.

— Это мне судить о достойности, — мёд в глазах плавился, ласково подчиняя, но я стряхнула это наваждение. Всё-таки когда болеешь, видится что-то не то.

— Пусть так, — согласилась, не задумываясь, и открыла шкафчик, где хранила рисунок Ксюши и куколку, — вот моя причина.

— Что это? — он нахмурился, но осторожно взял бумагу, поднёс её к лицу.

Принюхивается? Этот жест я уже видела у княжичей, у слуг, так что особого впечатления он не произвёл.

— У вас есть дочь?

— Есть, маленькая. Ей скоро будет пять лет, осталось меньше месяца, — моя улыбка сама собой расплылась, глядя на куклу, которую я мяла в руках.

— Я понял, вы рвётесь к ребёнку. Так?

— Да, все верно подмечено, — вздохнула и посмотрела на князя.

— А почему с собой не берёте? — непонимающе посмотрел он. — Она ведь маленькая.

— Куда? К аптекарям? Они против.

— Понятно, — кивнул оборотень, — и часто вы катались вот так?

— Каждый выходной. А тут были каникулы, и я на две недели оставалась в Осинках.

— Ярослава, — он осторожно говорил, словно подбирал слова, — а если я скажу, что не против того, чтобы ваша девочка жила тут, вместе с вами. Вы примете приглашение стать учителем моих детей?

— Это потому что утонул учитель?

— Что… — князь непонимающе моргнул, но тут же добавил с усмешкой, — да, пусть так.

— У меня тогда есть еще одна просьба, если можно.

— Всё, что угодно, — отозвался Радомир и улыбнулся так лучисто, что просто захотелось прикоснуться к его губам, и я отвела глаза, боясь, что оборотень что-то заподозрит.

— Мы раз в месяц будем ездить в Осинки, Вы не против? А первое время кто-то будет нас сопровождать. А потом я выучу дорогу и..

— Рос, Росляр вас будет сопровождать. Всегда. Он дорогу хорошо знает. Всё-таки это лес, а не город.

— Спасибо, — я осмелилась и коснулась руки мужчины в знак благодарности, — она умная и послушная девочка, мешать не будет.

— Скажите, леди, еще один вопрос, — князь не отрывал от меня своего взгляда, а мне стало не по себе. Что-то было в его глазах, что-то такое, что я была не способна объяснить.

— Конечно, — сглотнула, но продолжила смотреть на него.

— Вы одна, с дочерью, плюс содержите ту семью из деревни. А где ваш муж? Вы говорили, что развелись, но ведь есть и девочка.

— Ксюша не нужна своему отцу, — не слукавила я, разделяя Якоба и Даниэля, — но пожалуйста, не будем об этом. Всё в прошлом.

— Простите, — отозвался князь, бросив задумчивый взгляд на рисунок.

Похоже, соглашаясь стать учительницей для мальчиков, я рискую вновь потерять своё сердце и это пугало. Но со мной будет детка, а это многое значит.

Глава 16. Потепление это хорошо

Всё мысли про недавнее появление Стеллы давно вылетели из головы оборотня, потому что зверь узнал один такой важный и вместе с тем явный факт.

Отец девочки не желал своего ребёнка, а значит, не имел права на уважение Ярославы, и это звериная сущность князя одобрила. Ни один нормальный мужчина не отпустит ни жену, ни собственное дитя, а если это и случится, то обязательно постарается вернуть их. Не от этого ли она ушла, сменив своё положение на Осинки? И если дочери скоро пять лет, то, значит, в их первую встречу Ярослава уже была беременна. Не это ли причина того, что его рысь не опознала свою пару? Другого объяснения быть не могло.

А что за историю прячет Ярослава или от чего бежит?

Мысль узнать всё о своей паре давно занимала, но он надеялся, что всё разъяснится другим путём, обычным, а теперь решил не ждать её слов, самому заняться поисками. Вполне возможно, что ей угрожает опасность, а, значит, его прямая обязанность — защитить свою женщину и всё, что ей дорого.

Князь потянулся, расправил плечи и вздохнул. Сегодня ночью, впервые за долгое время не услышал всхлипов Ярославы из-за двери, и это не могло не радовать. Он на верном пути и пусть всё идёт своим чередом. Оборотень не собирался торопить события, навязываться или говорить о своих чувствах или даже об их парности. Ярослава должна привыкнуть к ним, к их образу жизни, их привычкам и повадкам, да и вообще к самому факту проживания в этом лесном замке. Да и к чему торопить и навязываться, если наверняка после разлада с отцом девочки у Ярославы болело сердце. При мысли, что подобное могло произойти с его парой, рысь заскулила, требуя немедленно отомстить, а ещё лучше разорвать обидчика. И чтобы не зацикливаться на этом, он приказал крикнуть Крена. Этот землю носом роет, но добирается до истины.

Радомир для себя решил, что ничего не скажет Ярославе, а сам разберётся с обидчиками по обстоятельствам и накажет, кого нужно и как нужно.

— Крен, — властно обратился князь, как только воин прикрыл за собой дверь, — сейчас едешь в город, к местным писакам, выдающим документы. Ты когда-то служил там, у тебя остались связи?

— Всё верно, княже, остались, — отозвался Крен.

— Разузнай, кто и когда выдавал документ, — Радомир черкнул на бумаге имя Яры, примерную дату выдачи, точную не запомнил, — и на основании чего.

— Будет сделано, — отозвался оборотень и уже спустя полчаса мчался по направлению полицейского участка, в котором когда-то работал.

Простолюдины не имели права получать подобные документы, только справки, удостоверяющие личность, ну, а у Ярославы документ был сделан по всем правилам. На специальной бумаге и с печатью, а значит, всё должно пройти через городскую канцелярию. Самолично ехать и узнавать о таком не следует, не стоит давать повод для сплетен о нём и этой женщине раньше времени. Да и Морис работает там, а Стелле явно не стоит об этом знать. А вот под каким-нибудь предлогом полицейский попросит взглянуть на книгу учета записей выдачи паспортов, это вполне уважительно.

* * *

Стук в дверь по утрам стал привычным, и я быстро поправила платье, открыла дверь.

— Доброго вам утра, леди, — произнесла Акулина, оттопырив нижнюю губу, как обычно и с радостью сообщила, — погода налаживается, теплеет!

— Доброе утро, — я взяла тёплый кувшинчик с очередной порцией горького отвара. Как ни странно, но выпила я уже не один литр, решив, что для здоровья так действительно будет лучше. — Вот и хорошо, раз налаживается!

— Ну что, собирать вещи? — женщина вопросительно уставилась на меня, одновременно убирая заварочный чайник и чашку с блюдцем со стола.

— Вещи? — я задумалась на миг, — да нет, не надо. Всё равно скоро приеду, смысла нет, туда-сюда всё катать.

Звон разбившейся посуды прервал мои слова, и я едва не ахнула, но вовремя прикрыла рот. На белоснежной скатерти расплывалось небольшое коричневое пятно.

— И что же руки сегодня совсем не держат, — запричитала женщина, но в её голосе сквозили гневные нотки. — Что же вы и чай-то не допили!

— Благодарю, мне было достаточно, — я посмотрела, как она складывает в одну кучу осколки и подошла, решительно отодвинула Акулину в сторону, собрала все концы скатерти и завязала слабым узлом. Чашки и заварка остались внутри, но женщина со мной была согласна, потому как благодарно кивнула и забрала узелок.

— А чего обратно-то? — она остановилась в дверях и с непониманием уставилась на меня, — разве не вы домой рвались?

— Так я учительницей при княжичах буду, значит, с вами останусь, — улыбнулась, а потом с усмешкой заметила, как женщина недовольно пошагала к себе.

Она была странная, многое сразу воспринимала в штыки, но, на мой взгляд, всё же незлобная. А спустя десять минут чистая скатерть красовалась на столе, но меня в комнате уже не было.

— Властислав! — окрикнула я спешащего мимо юношу, пока спускалась по лестнице вниз.

Мне хотелось найти князя и как можно скорее. Нужно было предупредить, что если на улице действительно стало тепло, то я уезжаю в Осинки за Ксюшей. И чем скорее это произойдёт, тем быстрее начну процесс уже нормального обучения детей, по всем правилам.

— Да леди, доброго Вам дня, — он улыбнулся той тёплой улыбкой, которой стал одарять меня после того дня, когда мы начали наши первые совместные занятия, а потом поднялись в башню. — Куда-то направляетесь?

— Мне нужен князь, но никак не могу его найти, — пожаловалась, с надеждой, что княжич мне поможет.

— А он во дворе, гоняет Роса и остальных, — рассмеялся довольно Властислав, гордясь своим отцом.

— Как это?

— На мечах. Тренировка у них. Хотите посмотреть? — хитрые глаза горели азартом, а я снова согласилась.

— Конечно, только схожу и накину своё пальто.

— Я подожду Вас, — крикнул он мне в след.

Почти влетев в свою комнату(я изо всех сил пыталась казаться степенной и рациональной, но настрой старшего княжича передался и мне), быстро накинула своё укороченное пальто, переобулась и поспешила к Властиславу, который даже не подумал утепляться, обойдясь всего лишь толстым свитером.

Быстро пройдя коридорам, мы с юным оборотнем вышли на другую сторону замка, которая не была видна из моего окна. Ещё не открылись двери наружу, а до моих ушей уже донёсся звон мечей, взрывы мужского смеха и подбадривания, порой выражаемые не всегда культурным языком.

— Смелее, леди, — подбодрил меня княжич и сам первый выскочил на улицу.

Он довольно быстро растворился среди мужчин, а я попыталась осмотреться. Отвыкла от яркого слепящего солнца, от морозного воздуха и первые минуты стояла, щурясь, приложив ладонь над глазами. Мужчины, воины сгрудились кругом, а в центре сражались трое. Радомир, одетый лишь в плотную рубашку, Росляр, что привозил мне письма от Марфы и ещё какой-то незнакомец-оборотень. Князь сражался один против двоих и это захватывало. Несмотря на мороз, быстро двигавшимся мужчинам было весьма и весьма жарко. Рубаха Радмира пестрела пятнами выступившего пота, а светлые волосы прилипли к вискам. Но не менее взмокшими выглядели противники, нападающие то вместе, то по очереди на своего правителя. Даже при морозе запах пота от натруженных тел ощущался прилично, но это не было противным для меня, а скорее подогревало азарт.

А князь был хорош и очень. В обеих руках удерживая по мечу, он не просто оборонялся, а ещё и успевал нанести удары. Противники были в легких кольчугах, а он нет, противников было двое, а он один. С усмешкой, с язвительными словечками, пересыпающимися довольно неприличными фразами, он ловко пнул ногой незнакомого мне оборотня, от чего тот покачнулся, но устоял, однако время было упущено и воин отошел, показывая, что проиграл. Одновременно с этим князь отбил правой рукой выпад Роса, а левой почти приблизил другой меч к горлу своего охранника. Бой закончился.

Свист и одобрительные возгласы очень быстро утихли, когда в середку вышла очередная пара воинов, продолживших тренировки, но я на них уже не смотрела.

— Красиво, — произнесла я одобрительным тоном, обращаясь к Радомиру, который уже шел в мою сторону.

— Рад, что понравилось, — лучистая улыбка действительно сильного воина была подарена мне, — и давно тут?

— Нет, минут десять, — трудно ориентироваться во времени, когда так увлечена зрелищем. — Я искала Вас.

— Меня? — он утёр лоб рукавом, так как рядом ничего подходящего не оказалось, — что случилось?

— На улице потеплело, я чувствую. Значит, пора забрать дочь.

— Понятно, — усмешка и хитрый взгляд, — значит всё, как и говорили. Рос, — гаркнул князь неожиданно громко, а я чуть не подпрыгнула.

— Звал, княже, — тут же рядом с нами оказался Росляр. Он был жизнерадостным, когда взглянул на меня, что я поневоле улыбнулась в ответ и тут же перевела взгляд на Радомира.

— Звал. Через два часа выезжаешь в Осинки.

— Передать письмо? — Рос с пониманием взглянул на меня, но князь прервал его.

— Нет, другое. Отвезёшь леди и тут же с ней вернёшься обратно, — скомандовал он охраннику, но я не согласилась.

— Князь, я не смогу вернуться сегодня.

— Почему? — нахмурился он и кажется, ему это действительно не понравилось.

— Потому что мне бы хотелось там остаться хотя бы на ночь, побыть дома.

— Понимаю, — согласился он, но морщинка, что залегла между бровей, так и не расправилась. — Тогда сегодня он вас отвезёт в Осинки, а завтра заберёт обратно. Что? Что-то не так?

— Нет, что Вы, всё так, — я попыталась оправдаться, не понимая, чем задела Радомира. А то, что это есть, чувствовала сердцем. — Просто Росляр мог бы у нас там остаться, а завтра вместе обратно. Чтобы не кружить ему туда и обратно. Если можно, — я посмотрела на князя, перевела взгляд на охранника и спохватилась. — Мы тут стоим, а ведь вам холодно! Вы сырые и после боя!

— Да нет, всё в порядке, это не тот мороз, от которого нам будет холодно, — заулыбался Радомир и подмигнул Росляру, — ну что, готовь сани.

— Будет сделано, княже, — усмехнулся оборотень и, насвистывая какую-то незнакомую песенку, скоро удалился, а мы, не сговариваясь, отправились в замок тем путём, которым я пришла сюда.

— Сани? — удивилась я, переводя взгляд с уходящего Роса на Радомира, а на душе было приятно. Укутаю Ксюшу потеплее, прикрою каким-нибудь одеялом и всё будет хорошо.

— Вы снова хотите простудиться? — усмехнулся князь и скомандовал, — через час обед, вот после него и поедете.

Росляр уселся впереди, а я сзади, укутанная дополнительно в чей-то овчинный тулуп. Князь лично проверил, насколько тепло мне, что-то сказал своему охраннику, и мы отправились за Ксюшей.

Морозный день сверкал всеми красками на солнце, заставляя снег искриться, лучше, чем россыпь бриллиантов. Пушистые ели, чьи зелёные лапы прикрыты снегом, березки, словно невесты, укутанные инеем, всё проносилось мимо под весёлый скрип саней и быстрый цокот копыт.

— Леди, — обратился ко мне разрумяненный Рос, — а Марфа, она вам кто?

— Подруга, — отозвалась я, одновременно щурясь и улыбаясь. Солнце светило в глаза, свежий воздух дурманил кровь и само осознание, что через несколько часов увижу свою маленькую Ксюшу, придавало уверенности и осознания счастья.

— Но ведь вы такие разные, — не унимался Росляр.

— Так вышло, — попыталась я отговориться, не желая вдаваться в подробности. И Рос это понял, кивнул и отвернулся.

Мне не хотелось его обижать, но и занимать весь путь рассказом о наших бегствах не имело смысла. Возможно, когда-нибудь, когда я смогу достаточно хорошо доверять этим оборотням, то расскажу немного из истории, что касается моего отца и нашего бегства. Но пока этого не планировала. Спустя несколько часов нашей езды, во время которой при каждой остановке Росляр заставлял меня слезть и двигаться, что я и делала, наматывая круги вокруг коня и саней, мы въехали в ворота нашего дома.

Все были рады нашему приезду, особенно Ксюша. Скакала вокруг, не отпуская меня и это было так приятно! Она, то цеплялась за моё платье, просто так, следуя за мной то в комнату, то на кухню. То принималась что-то быстро рассказывать, а вездесущие мальчишки тут же вклинивались к нам, перебивая друг друга и дочку. И пусть от этой шумной компании у нормального человека давно бы разболелась голова, но мне нравилось.

— Весело у вас, хорошо, — заметил Росляр, в то время как мы, взрослые сидели и ужинали, а Ксюша с мальчиками убежали в нашу небольшую комнату.

— Хорошо, — согласился Степан, и мы все вместе выпили по рюмке наливочки.

— Барышня, — вставила своё слово раскрасневшаяся Марфа, поправляя на плечах цветной платок, — а вы к нам приезжайте, не забывайте!

— Конечно, Марфуша, даже не сомневайся, — я успокоительно погладила свою подругу по руке, — куда мы от вас. Да и Ксюша к вам привязалась, скучать будет.

— А её там обижать не будут? — не унималась Марфа, которая действительно переживала за нас. Она стала для дочки, словно вторая мама и понятно, сейчас очень расстраивалась.

— Да нет, княжеские дети этого не сделают, — решил вставить своё слово Рос, защищая хозяйских княжичей, — а взрослые и подавно.

— Барышня, Ярослава, — Олёнка положила ложку и обратилась ко мне. Румяная, полногрудая, она была необычайно хороша собой. Многие в деревне заглядывались за женщину, но Степана побаивались, поэтому никаких вольностей даже в разговоре не допускали. Да и сама Олёнка была на расправу с подобными людьми скора. Однажды у колодца один бобыль попытался приобнять её со словами, что ни к чему такой женщине трудиться. А он сейчас ей воду зачерпнёт и до дома донесёт, пока, как он видел, Степан куда-то ушёл. Этот мужик не знал, что коромысло для женщины не только воду носить, но и в случае нападения может стать довольно грозным оружием. Олёнка приложила им к спине незадачливого ухажера. После этого колодец появился у Лисовых свой, собственный и во дворе, а затем и у нас с Марфой. А тот бобыль, что посмел прикоснуться к ней, ещё и от Степана получил нагоняй и долго хромал по деревне.

— Что, Олёна? — я отодвинулась немного от стола, но вылезать не спешила. В этой компании было тепло и душевно. Даже Росляр вписался в неё, искоса бросая взгляды на Марфушу. Олёна сегодня днём ткнула мне в бок локтем, когда Марфа пошла к колодцу с ведром, а оборотень отправился за ней' помочь '. Вернулись они очень быстро, но оба довольные, словно зимой их угостили сочной свежей земляникой.

— А вы если что, знайте, этот дом ваш, мы себе новый поставим. Вот как весна начнётся, и Степан возьмётся за дело, — завела она свой разговор раз в десятый. Они никак не хотели принимать деньги, что я откладывала на строительство нового дома, решив обходиться своими силами.

— Так и будет, — поддержал жену Степан.

— Надо до лета дожить, — рассмеялась я, решив, что если будет возможность, позову Марфушу к себе. Работа в княжеском доме наверняка мало чем отличалась от той, что она выполняла у нас в Тарсмании, а вместе нам гораздо привычнее. Да и сама девушка, мне казалось, была бы рада остаться с нами. Она, как и я не крестьянка.

А ночью я проснулась от шороха и открыла глаза. Марфуша кралась на свою кровать, возможно, выходила в уборную.

— Марфа, — позвала я её, — ты чего не спишь?

— Ох, барынька, что произошло-то! — отозвалась тут же она, словно только и ждала, когда я её окрикну. Голосок девушки звучал возбужденно, и даже шепот не смог приглушить радостные нотки.

— Что? — я тут же осторожно сняла с себя ручку Ксюши, обнявшую меня за шею, подоткнула со всех сторон ей одеяльце, чтобы не замерзла. А сама по холодному деревянному полу, застланному самодельными половиками, на цыпочках приблизилась к Марфуше, присела на край её кровати, надевая вязанные подругой носки. — Что произошло?

— Да вы шаль-то мою накиньте, а то в рубашке того и гляди простудитесь!

— Хорошо, — я усмехнулась и потянулась за её цветастым платком, что висел на стульчике. Как раз сама Марфуша только что сняла его с плеч. — Рассказывай, что произошло. Тебе нравится оборотень, что приехал со мной, Росляр?

— А как вы догадались? — распахнула свои глазищи Марфа, — или он чего рассказал?

— Ничего не рассказал, совсем ничего, — усмехнулась, одновременно перебирая пальцами кисти платка. — Это итак видно. Он ведь глаз с тебя не сводит весь вечер.

— Разве? А я вот как не гляну — он то со Степаном, то с детьми, но только не на меня внимание обращает.

— Ну-ну, — хихикнула и тут же вспомнила. — А то произошло-то? Рассказывай! Неужели подкараулил?

— Вы видели? — она ахнула и тут же прикрыла рот.

— Нет, я тут была.

У нас кроме кухни две комнаты, а Росляру свободного места нет. Он пытался уйти во двор, на сеновал, сказал, что рысь в такой мороз и на улице не замёрзнет. Но потом согласился лечь на кухне за печкой.

— Так вот, встала я попить воды, шаль накинула и тихонько на кухню пробралась.

Я при этих словах представила, как девица пытается красться, а зверь, весьма чувствительный, этот топот слышит и конечно просыпается. Улыбка сама собой расплылась, но я понадеялась, что Марфуша её не заметит.

— И тут он! — не удержалась и вставила своё словечко.

— Если бы! Кто-то от печки поленья припасённые разбросал, и я едва не запнулась, когда мимо проходила. Ну, он меня и поймал.

— Как поймал? — моё воображение нарисовало оборотня, хватающего девушку за шкирку. Так всегда бывает, надо быть серьёзной, а мне хочется посмеяться.

— Очень просто, на руки. Сказал:' Марфа не бойтесь, это я, Рос'.

— А ты?

— А я ему в ответ, что не боюсь, но ведь тяжелая, сейчас надорвётся или попросту уронит меня. И тогда точно упаду, и шум будет, перебужу всех.

— А он? — это рассказ Марфушеньки, он был таким милым!

— А он, что всю жизнь готов меня на руках носить и я лично увижу, что ни разу не уронит, — шептала она весело.

— А потом? Ты что в ответ?

— А потом он полез целоваться, прижал меня к себе, обнял!

— Как это? Он ведь тебя на руках держал, — представила я эту картиночку и у меня не получилось. — Или ты всё-таки упала?

— Ой, а я и не заметила когда он меня поставил-то, — пробормотала она, — но, а потом уж он по наглой морде схлопотал!

— За что?

— Так шаль распахнулась, и он туда лапу запустил, с ходу! — возмутилась девица, но что-то я засомневалась, что ей это не понравилось. Таким голосом не возмущаются. Правда, сказать подобное Марфе даже шуткой не посмела, вдруг обидится.

— А ты?

— А я едва не сомлела, поначалу. А потом перехватила его за руку и сказала, что не его, пусть руки-то не распускает! Иначе огрею, чем попало, не посмотрю, что барыньку мою привёз!

— А он?

— А он руку-то убрал, конечно, но рассмеялся и сказал, что всё будет его, он в этом уверен. И целоваться снова полез. Ну, тут я уж не утерпела и двинула ему в плечо. Велела не приближаться с бесстыжими обжиманьями к честной девушке, тем более ночью.

— Двинула? — ахнула я, представив эту картину.

— Ага. Вот только мне показалось, что он и после этого довольный остался. Залез на печку, глаза сияют, из них брызги, словно масло растительное раскалённое на сковороде. Я быстро попила и всё, сюда прибежала.

— И ничего он больше не сказал в след?

— Добавил, — она шмыгнула расстроенно, — что нравлюсь ему, очень. И что из-за меня он сюда и ездит.

— А ты?

— А я ничего не сказала, ушла скорее. Вдруг Степан или Олёнка вышли бы!

— Марфуш, — я плечиком тихонько коснулась подруги, — а он тебе-то самой нравится?

— Нравится, — засмеялась девица, — ещё как. А уж целуется-то как! Огонь!

— А без поцелуев, нравится? — заволновалась я.

— А то!

— А ведь он про тебя расспрашивал, когда сюда ехали, — вдруг вспомнилось мне, — значит ты его уже интересовала!

— Ох, барышня моя, а ведь как боязно-то! — прошептала Марфуша и улеглась. — Ведь не люди! Я знаю, женятся и люди на зверях и наоборот, но ведь боязно-то как! У нас в роду таких не было.

Я подоткнула у неё одеяло, ласково коснулась рукой плеча и отправилась к себе, где посапывая, спала маленькая девочка. Моё личное сокровище. Ксюша.

* * *

Его пара уехала, а Радомир никак не мог отойти от окна. Всё стоял и смотрел, словно от этого Ярослава должна была развернуться и вернуться к нему, в крайнем случае, в ту самую комнату, что она сейчас занимала.

Князь, конечно и сам мог бы сопроводить её в эту растреклятую деревню, да только нельзя с Ярой так. Пойдут сплетни, слухи. Каждый будет рад придумать историю про князя оборотней и леди, а иной ещё и выделится, добавив какую-нибудь гадость. А каждой собаке он рот вряд ли прикроет, потому как лает она в своём дворе исключительно в конуре. Месяц назад эта земля и окрестности, естественно вместе с Осинками, отошла ему по очередному договору и теперь он, конечно, мог бы заткнуть рты любому, но ведь нельзя так. Гораздо проще быть осторожнее и не допускать про пару слухов, вот тогда и Ярослава станет к нему гораздо ближе. Зверь заурчал, соглашаясь и вместе с тем желая поскорее выпустить когти, чтобы помчаться вслед своей паре и посмотреть, всё ли в порядке. Но не зря он сегодня на тренировке именно Росляра вытянул в круг. Рос один из лучших воинов, и его смело можно посылать с Ярой, потому что вернёт девушку обратно. И, конечно, повидает девицу, что присмотрел себе в деревне.

— Княже, дозволь, — стук в дверь и вот уже Крен появился в кабинете.

— Докладывай, что узнал.

— Ничего. В прошлом году пожар в канцелярии был, небольшой. Но хороший. Уничтожил два кабинета, а главное тот, в котором хранились книги по выдаче паспортов за последние десять лет.

— То есть, нужной нам книги нет? — прищурив глаза, глядя на воина, проговорил князь.

— Нет. А тот, кто заполнял эту книгу и выписывал паспорта, да справки, скончался в прошлом году, как раз после пожара, на нервной почве после расследования. Сейчас на этом месте сидит другой человек, совершенно новый.

— И что делают те, кому надо подтвердить, что паспорт был выдан тогда-то?

— Свидетеля приводят. Одного, а лучше двух. Что действительно выдавался паспорт. И всё, вопрос решен. Но за всё время никто разу не обратился.

— Хорошо, свободен. Отдыхай.

Радомир повернулся к окну, заложив руки за спину.

Ему не была настолько важна ни девичья фамилия Ярославы, не возможные тайны, что мог усечь тот, кто выписывал паспорт чужому гражданину. Так или иначе, но человека уже не было в живых, а раскрутить, поговорить уже был не с кем. Гораздо сложнее обстояли дела с обидчиками, от которых, возможно, девушка и скрывалась. И этот муж непонятный, способный на предательство по отношению к жене и девочке. Эта неизвестность князю совсем не нравилась, безопасность пары, прежде всего. Она его сердце, а без него оборотни, познавшие пару, не живут. Нельзя назвать жизнью то одиночество, которое осознал только после того, как познакомился с Ярославой. Сыновья- они есть и будут, он никогда не откажется от них, являющихся его лучшей частью, но в сердце без этой человеческой леди холод и пустота.

Ночная прогулка будоражила молодую кровь, и рысь с радостью устремилась туда, в сторону Осинок. Оборотень словно летел, настолько ощущалось это еле заметное прикосновение лап к снегу или к замёрзшим деревьям. Он не стал перекидываться и принимать человеческий вид, а просто в таком виде и подошел к дому Ярославы. Дорогу найти было несложно, ведь Росляр все рассказал, да и знакомые запахи охранника, коня и леди, трудно было спрятать от князя оборотней.

Радомир коротко рыкнул и уже спустя пару минут удивленный Росляр открыл дверь.

— Княже? — шепотом отозвался он, — что произошло?

— Арр, — тихо рыкнул князь.

— Прости, не догадался, — тут же отозвался охранник, понимая, что оборотень хочет узнать, где комната леди.

— Арр, — лапа зверя легла на деревянную ступень, а глаза хищника безотрывно следили за своим воином.

— Она не одна, в комнате с ребенком и девушкой.

Радомир кивнул, засопел, но всё же осторожно вошел в дом. Запахи, их было огромное множество и по большей части все незнакомые. Но один он знал точно, этот теперь будет помнить всю жизнь и, кажется, после неё тоже.

Острое зрение в подробностях позволило осмотреть жилище, принадлежащее его паре, а нос безошибочно привёл к нужной комнате. Чисто, приятный запах, но всё же недостойно его леди. Интересно, что же всё-таки заставило её забиться в глушь? Или кончились деньги для проживания в городе? От подобной мысли захотелось завыть и схватить Ярославу, немедленно утащив в свой замок, оградить от всего, но он сдержался. Правда об её прошлом рано или поздно всплывёт, а он постарается этой информацией воспользоваться, чтобы защитить и отомстить каждому обидчику. И пусть всё может оказаться гораздо проще и безобиднее, но бывшему мужу Яры точно несдобровать.

Внезапно скрипнула деревянная половица, и рысь прижалась к стене, слившись с окружающей обстановкой. Князь был уверен, что его итак не видно, но инстинкт самосохранения сработал сам по себе. Девица с распущенными светлыми волосами будто проплыла мимо него, и оборотень усмехнулся, поняв, что именно ради неё верный охранник теперь носится сюда как к водопою. Чуткий слух уловил женскую и мужскую речь, но это уже не интересовало Радомира. Он осторожно сунул свой нос в неприкрытую дверь и едва не заурчал от счастья.

Она, его леди лежала на кровати с краю, а у стенки, обняв маму пухлой ручкой, спала маленькая девочка. Оборотень осторожно втянул носом воздух и едва сдержался, чтобы не издать какого-нибудь звука восторга. Малышка пахла сладостями, а ещё теплым молоком, и это было так хорошо… Голая пятка Ярославы, торчащая из-под одеяла, привлекла внимание, и Радомир едва выдержал, чтобы не ткнуться в неё носом, а уж тем более не лизнуть. Он пригнулся, практически лёг на пузо и осторожно, стараясь не сгрудить полвики, подполз к голове своей спящей леди… И всё-таки даже оставаясь в таком обличье, ткнуться носом в волосы Ярославы показалось верхом наслаждения, доступным в данный момент и он это себе позволил.

Буквально с трудом оборотень заставил себя выбраться из этого каштанового облака и выйти, спрятаться за дверью. Осторожно ступая, мимо него протопала девушка, плотно прикрыв за собой дверь, но это было уже не так и важно. Радомир молча вышел, коротко рыкнув указания беречь женщину с ребёнком уже поджидавшему Росляру и снова скрылся в ночи. Вот теперь он мог с уверенностью знать, что примет её ребёнка. Это маленькое создание во сне показалось таким беспомощным, что собственные сыновья виделись уже большими и опытными, даже Ярополк. И хотелось защитить эту птаху, вместе с её матерью, странной парой оборотня.

* * *

— А что это?

— Это река, очень большая, Лыбедь называется.

— Да? Мам, а это кто там?

— Это зайчик, он увидел наши саночки и сразу спрятался, ускакал.

— Яблоки, мамочка, смотри! Зимой яблочки на березке растут! — крикнула восхищённо малышка, а мы с Росом рассмеялись.

— Ксюша, а ведь это снегири на ветке расселись, тебя провожают.

— Ой! — маленькие рукавички коснулись румяных щёчек, — а мы можем остановиться, чтобы потрогать тот пушистый снежок на очень красивой зелёной веточке?

— Нет, солнышко, потом, как-нибудь вместе сходим. Около замка много подобных красивых веточек, — рассмеялась я, засматриваясь то на дорогу, то на дочку, не устававшую восторгаться этой поездке и всему, что она видела вокруг. Мне было грустно оттого, что я в её годы многое повидала, а она… А она у меня есть и это главное, а остальное я всё сделаю для неё и даже больше.

— Отчего же, леди, — вклинился в наш разговор Росляр, а конь в это время сбавил свой ход, — в другом месте именно такой зелёненькой точно не будет, там другая. Правда, маленькая леди?

— Правда, — согласилась моя девочка и уткнулась лицом в моё пальто. Росляр ей приглянулся, но она его всё-таки ещё стеснялась.

Вот так мы и ехали, то мчались быстрее ветра, то переходили на шаг и что-то рассматривали, выслушивая объяснения оборотня. Нам всё нравилось, особенно ощущение, что теперь я не буду рваться каждый выходной куда-то, мчаться сквозь любую погоду. Моя дочка будет со мной, рядом и, надеюсь, Марфуша рано или поздно окажется с нами, как и прежде.

Замок произвел на дочь неизгладимое впечатление. Огромный, с балкончиками и башенками, с каменными высокими стенами, он просто поразил своей мощью и красотой ребёнка, что она увидев всё это просидела молча до того момента, как попали в нашу комнату.

— Ну всё, — прошептала Ксюша, дозволяя снимать с себя шубку, — вот теперь я буду тут жить и никуда отсюда не уеду.

— Почему? А к Марфуше? — удивилась я, ловко раздевая впечатлённого этой красотой и мощью ребёнка.

— Если только к ней, а потом обратно, — отозвалась дочка, — а ещё тут кровать, вон какая широкая! И мы высоко! — она прижалась носом к стеклу, — а все маленькие! Мам!

— Что, солнышко? — я озадаченно открыла шкаф, где ещё вчера висели чужие платья. Мне хотелось их прижать к одной стороне, чтобы развесить свои вещи. Наконец-то они у меня появились. Но вместо чужих платьев обнаружила один-единственный халат, что носила с того момента, как меня нашли в лесу.

— А у дяди Росляра есть хвост?

— Наверное, родная, — я усмехнулась, по-прежнему раскладывая вещи в шкаф, — ты его потом спросишь, как увидишь.

— А я его увижу?

— Скорее всего, а потом он поедет по делам в Осинки, попросим Марфе твой рисунок передать. Ты ведь нарисуешь, где живёшь?

Восторга дочки не было предела, особенно её впечатлила ванная комната и тёплый туалет. И это продолжалось бы бесконечно, если бы не стук в дверь, привлёкший внимание Ксюши.

— Войдите, — крикнула я и пошла навстречу.

Князь.

Глаза его излучали доброту, а взгляд так горел, что казалось, будто бы он чрезвычайно рад нас видеть. Но, честно говоря, я тоже.

— Доброго вам дня, леди, — с насмешкой произнёс он, обращаясь и ко мне, и к дочке, спрятавшейся за подолом моего платья, в которое я только-только успела переодеться.

— И вам всего доброго, князь, — я не смогла не улыбнуться в ответ, одновременно ощущая что-то странное. Слово он стоял не там, а рядом, касался моих рук, моих плеч. Губы словно зажгло, и я едва удержалась, чтобы не облизнуть их, ещё больше смущаясь под этим медовым взглядом.

— Как вы, маленькая леди? Обустраиваетесь? — он обратился к дочке, и та соизволила, вышла из-за меня.

— Да, благодарю вас, — ручонка быстро нашла мои пальцы, а сама девочка с интересом рассматривала посетителя.

— Ксюша, познакомься, это князь Радомир, его детей я буду учить, — возникла пауза, а мне надо было что-то сказать. Взгляд хозяина замка переходил то на меня, то на мою дочку и становилось весьма неловко.

— Простите, маленькая леди, я должен был первым это сделать. Князь Радомир, владелец здешних мест, — большая ладонь протянулась к ребенку в знак приветствия, а я с интересом наблюдала за манёврами. Что задумал оборотень. Поцеловать, не то место и не та обстановка, да и я для него просто наёмная работница. Но нет, князь слегка пожал маленькие пальчики с каким-то интересом (признаюсь, рука Ярополка была гораздо крупнее девичьей) и отпустил.

— Ксения Хадерсон, — важно пискнула малявка, — дочка мамы Ярославы, учительницы.

— Мне приятно, честное слово, — отозвался оборотень и втянул носом воздух. Признаюсь, иногда меня это очень нервировало, хоть я уже точно знала, Радомир просто запоминает её запах или распознаёт что-то, ведомое только ему. И, обращаясь ко мне, заметил, — вам тут будет тесно, я распоряжусь, чтобы выделили помещение побольше, свободные комнаты имеются, будьте уверенны.

— Нет, что Вы, князь, спасибо за заботу, — запротестовала я, но нам и тут хорошо.

— Но ребёнку негде спать, — он пальцем ткнул в моё спальное место, а я промолчала, прикрыв глаза на некрасивый жест. В Осинках многие пальцами тыкали, когда хотели что-то показать, главное, чтобы не в тебя.

— Мы уместимся.

— Я распоряжусь, чтобы вам сюда всё принесли.

— У меня будет своя кровать? Только моя? — прошептала с восторгом маленькая, приложив ладошки к груди, а мне просто выть захотелось от этого жеста!

И такая тоска накатила в сердце…. Я не была лишена в детстве ничего такого, у меня всё было! Отец никогда не жалел для меня ни денег на тряпки, ни на отдых, ни на обучение! Но, навесив дежурную улыбку, запретив себе реветь тут, и сейчас, заверила оборотня:

— Спасибо, князь, это как раз подойдёт. Мебель передвинем, а места тут более, чем достаточно. Только, если можно, вы выделите нам с детьми отдельное помещение под учёбу. Можно гостиную или комнатку, ненужную. Тут как-то всем не очень удобно, а теперь и тем более.

— А у них свой класс есть, — ухмыльнулся Радомир. — Обустроенный и светлый.

— Есть? А почему об этом никто ничего не сказал, мне было удивительно, ведь там наверняка удобнее. Само слово класс предполагает наличие доски, мела, парт и прочего инвентаря, призванного помочь учителю объяснить, а детям понять.

— А пойдёмте, покажу, — пригласил Радомир и вышел. Мы с дочкой, держась за руки, последовали за ним.

Как оказалось, этот класс находился недалеко от спален мальчиков в той части замка, в которой я ещё никогда не была. Распахнув большие двери, князь жестом руки пригласил нас.

Я зашла и ахнула.

Две парты не были новыми и пол не отполирован до блеска. Тут-то всё как раз как у всех. Но настенные карты, огромный глобус, куча дополнительных приборов, служащих для опытов и даже два скелета, человека и рыси, мило скалящихся присутствующим — всё это просто поразило моё воображение.

— Мамочка! — пискнула дочь и тут же спряталась за меня, опасливо посматривая на учебные скелеты, — кто это?

Князь удивленно приподнял правую бровь и с пониманием подошел к Ксюше, присел рядом с ней, предложил свою руку.

— Леди Ксения, позвольте показать Вам, что это такое?

— Благодарю, князь, — шепотом ответила девочка, по-прежнему цепляясь за мою юбку, — но я боюсь. Очень.

— А если на руки? — неожиданно предложил Радомир и протянул к ней уже обе руки. — Обещаю, если что, справимся.

— А это прилично? — Ксюша пытливо заглянула мне в глаза, а сама уже двинулась в сторону довольно улыбнувшегося оборотня. И эта картина была такой милой! По-семейному приятной, что я решила не манерничать. Не в замке императора Августа. Тут вообще гораздо проще в общении, чем даже было у нас в загородном замке, в Тарсмании.

— Пока ты маленькая, да, но только в этот раз.

— Хорошо, — она несмело приблизилась к Радомиру, и он тут же подхватил её на руки, словно пушинку, подошел к скелетам. — А это кто? — пальчиком(!)ткнула в рысь.

— Рысь, а точнее то, что у неё внутри, — казалось, князь выглядит довольным и мне это тоже нравилось. Очень.

— А там? — Ксюша прямо с рук потянулась к черепу человека.

— А там человек, — отозвалась я, едва не ткнув пальцем.

— Да? А почему он такой страшный? Просто урод.

Мы переглянулись с Радомиром и расхохотались, а Ксюша, не понимая, почему мы так себя повели, поддержала нас.

— И всё же, князь, — я, смеясь, взяла дочку и поставила её на пол. Мне показалось, отпустила она шею оборотня не так уж и охотно. Моя вина, нет у ребёнка своего отца, а тот, что есть, просто недоразумение. — Почему мальчики не показали мне этот класс? С Властиславом-то мы мало занимались, а вот Ярополк..

— А всё просто, — оборотень распахнул передо мной дверцу шкафа и там, в большой красивой вазе стояли розги! Самые настоящие! Светлые, словно нарочно вымоченные в солёной воде, для какой-нибудь экзекуции! — Вот поэтому младший и побоялся вас сюда приводить.

— Вы, — мой голос задрожал от удивления, а ещё больше от негодования, — позволяете бить своих детей розгами, которые специально готовят для непослушных?

— А вы нет? — янтарные глаза смотрели на меня не испытывающее, они просто смеялись, грозясь озвучить весь этот хохот, что, наверное, еле сдерживал Радомиром.

— Никогда, — серьёзно заверила и отошла на шаг, — и ваших детей тоже не буду. Даже не просите! Никогда!

— Согласен, — отозвался князь и закрыл грозную дверцу шкафа, чем вызвал прилив смелости у Ксюши, решившей её снова открыть. — На самом деле это просто как устрашение, дань методике воспитания предков. И мальчишки никогда не получали, хотя, считаю, иной раз следовало бы.

— То есть, Ярополк на всякий случай меня сюда не привел, побоялся, что могу воспользоваться розгами?

— Ага, именно так, леди, — подтвердил мои догадки князь. — Назначение он усвоил крепко. А вот старший уже в курсе, что к чему. Но молчит, из солидарности с взрослыми.

— Из солидарности? — прищурилась я, глядя, как Ксюша пальчиком крутит глобус. Но в то же время я думала, что страх это в принципе не плохо, но ведь не до такой же степени!

— А у вас такого не было в детстве? — рассмеялся князь.

— Никогда. И вообще, папа считал, что бить….- начала было я и тут же замолчала. Оборотень улыбался ртом, но не глазами. Он ждал, что я расскажу в запале, но, к счастью, удалось вовремя остановиться. Правда, ничего такого не сказала, у всех бывает папа и мама, а остальное не его дело.

— Что ваши родители? Считали, что это лишнее — бить детей? Или вас предпочитали ставить в угол?

— Маму не били, маму давно ставили в угол, — донёсся Ксюшин голос уже из-под парты, — но потом быстро выпустили.

— Она исправилась? — поинтересовался оборотень, по-прежнему не сводя с меня своего медового взгляда. Он, словно обволакивал меня им и хотелось подчиниться, а ещё лучше провести пальцем по переносице, коснуться губ, узнать, насколько тверды рельефы мышц, выступающих под свободной домашней рубахой…

— Нет, — пискнула малявка и вылезла к нам, к моему неудовольствию и облегчению одновременно, — мама изрисовала стены, пока стояла, и ей приказано было покинуть угол и больше не шалить.

— А мама твоя, оказывается не такая уж, и послушная была девочка, — усмехнулся Радомир, крутанув пальцем глобус.

— Давайте сменим тему, — я выдавила улыбку, а сама радовалась, что ничего особо важного своей дочери не рассказывала. Так, были бабушка и дед, а потом их не стало. И мы уехали, потому что в том доме плохо стало жить. А Марфа с нами, ведь нам всем вместе лучше, чем одним.

— С удовольствием, — усмехнулся Радомир, а потом обратился к моей дочке, протянув свою широкую ладонь. — Может быть, маленькая леди желает познакомиться с обитателями этого замка?

— Мам? — она восторженно взглянула на меня, а пальчики подрагивали, вероятно, готовясь принять приглашение оборотня.

— Нет, солнышко, — отозвалась я, а лица у обоих тут же вытянулись, — у князя много дел и неправильно чрезмерно пользоваться его гостеприимством.

— Но если он не против, — она спрятала руки за спину и нахмурилась.

— Совсем не против, — подтвердил этот девичий угодник, а мне захотелось от накатившей злости топнуть ногой.

Ну, раз так, держитесь!

— Ксюша, найди на глобусе страну Белогорию, — скомандовала я как можно мягче и девочка послушно подбежала к классному инвентарю, что-то напевая по пути. А потом я, почти шепотом, обратилась к нему. — Князь, я очень ценю ваше участие и даже более, чем Вы можете себе это представить, но пожалуйста, не надо уделять ей много внимания, — я подбирала слова, стараясь не обидеть того, кто итак достаточно много для меня сделал, кому была обязана своей жизнью.

— Почему? — его голос прозвучал глухо, — Вам неприятно?

— Приятно, — тут же отозвалась я, сглотнув и поглядывая на дочь, которая могла подойти и услышать нашу не самую приятную беседу, — Ксюша не знает своего отца, а излишнее внимание со стороны незнакомого мужчины может привязать её к Вам. Но ведь у вас своя семья, поэтому в случае чего я не хочу, чтобы у неё была травма или ребёнок просто страдал. Надеюсь, вы меня поняли. И простите, если я хоть чем-то Вас обидела, но пожалуйста, поймите меня. И не сердитесь, — последние слова я добавила просто почти шепотом, наблюдая, как черные зрачки мужчины закрывают такой манящий янтарь и, мне стало страшно. Немного, но ведь я-то точно знала, что Радомир не совсем человек, а потому поспешила уйти. — Ксюша, пойдём, родная, у князя очень много своих обязанностей, а у тебя одно очень важное невыполненное задание.

— Какое, мам? — она совершенно послушно вложила свою ручку в мою, с сожалением посмотрела на Радомира, а потом мы вышли.

— Пока есть время, нарисуй Марфе глобус, этот синий шарик, где ты нашла нашу Белогорию. Ведь ты её нашла?

— Да, — она довольно вздёрнула свой носик, — только тебе показать не успела.

— Завтра покажешь, на занятиях.

Мне нравился Радомир и я могла себе в этом признаться теперь, уходя от него. Но позволить приблизиться Ксюше к нему, чтобы ребёнок почитал князя за отца, это неправильно. Я приглашенная на очень хорошую оплату учительница, а она моя дочь. И из этих рамок надо постараться не выходить, как бы ни хотелось. Так будет легче и мне, и малявке.

Мы спокойно прошли по коридору, миновав основной вход и почти приблизившись в нашей комнате, встретили Акулину. Она поздоровалась сквозь зубы и скорее демонстративно отвернувшись, отправилась куда-то с корзиной белья. Ксюша не обратила на неё ровно никакого внимания, а я просто вскользь кивнула, занятая своими переживаниями. Выйдя из класса, я чувствовала тяжелый взгляд оборотня, и сейчас даже казалось, что он идёт вслед за нами и смотрит мне между лопаток

Несмелый стук в дверь нарушил наше уединение, и вынырнула из своих переживаний.

— Войдите!

— Леди, — в дверях стоял переминающийся с ноги на ногу Ярополк, — я пришел спросить, будут ли сегодня занятия.

— Доброго тебе дня, Ярополк, — поприветствовала я его, наблюдая, как княжич смотрит вовсе не на меня, а на Ксюшу, делающую вид, что весьма занята своим рисунком для Марфы. Скелет человека дочь решила изобразить и вот теперь сидела и пыхтела над этим вопросом. — Проходи к нам. Ксюш, оторвись от занятия! Иди знакомиться! Это Ярополк, младший сын князя Радомира.

— Он самый, — кивнул мальчик с весьма важным видом, — эта девочка ваша дочь?

— Ксения Хадерсон, — маленькая изобразила книксен не менее важно и с интересом уставилась на мальчика, который был выше её примерно на полторы головы.

— Так, ну что же, раз есть желание заниматься прямо сегодня, а надо сказать, меня это более чем устраивает, то пойдёмте в класс!

— Ой, я забыл сказать, папа просил передать, что через час ужин! — встрепенулся мальчик. — Может, занятия завтра с самого утра? А то ещё у меня сегодня тренировка.

— После еды? — удивилась я, ведь раньше в институте нам никогда не давали физические нагрузки после обеда. Может быть он откладывает встречу с розгами?

— Леди, — улыбнулся мальчик, отчаянно копируя своей манерой старшего брата, — зверь не должен иметь пузо, иначе даже толстый дуб сломается под его весом.

— Понимаю, — я учтиво кивнула, признавая, что ничего-то в рысях не смыслю.

* * *

Оборотень смотрел вслед уходящей из класса паре и не понимал. Чего он сейчас сделал такого, что могло задеть эту леди?

Строптивая!

Первое слово, что пришло на ум. Ведь он хочет как лучше, хочет, чтобы девочка не чувствовала себя лишней в их отношениях.

Звериная голова, в каких отношениях? Их пока нет, а' работодатель-работница', это не то, где должен присутствовать маленький ребёнок.

Рысь заскреблась, просясь наружу, ей срочно надо было подбежать к паре, положить лапу на колени Яре и посмотреть в глаза. Хотелось околдовать, свести с ума и заставить принять себя таким, какой он есть. Но человек не мог этого позволить, да и зверь не хотел насилия. Ему нужно, чтобы его любили, а не существовала одна лишь эта естественная мощная привязка одного к другому.

Он смотрел ей в след, одновременно прокручивая весь состоявшийся между ними разговор. Он не мог заставить рассказать её о прошлом, чувствуя, что она боится его, избегает всех упоминаний. Радомир вовсе не был готов нанести своей паре такой вред. Кто знает, что она сделает завтра, если прошлое все-таки выплывет наружу. Увидеть её спину, понять, что Яра уходит, не как сейчас, а навсегда, он вовсе не готов.

Что-то всплыло из разговора, но Яра тут же замолчала, поняв, что позволила себе лишнего. Сегодня вообще был днём даже каких-то мини откровений. Он точно знал, что у Ярославы был вполне добрый отец, который даже в целях воспитания не бил свою дочь (узнай сейчас об этом князь, то точно наказание свершилось бы относительно человека). Яра была непоседой, а вот этот момент очень грел душу, и оборотень даже представлял её очень похожую на мать. Только глаза у леди зеленые, а у ребёнка с глубокой синевой. И, если он правильно понял, девочка даже не знала своего отца…. И пусть это не правильно, но это даже лучше. Радомир готов стать им, заменить его, лишь бы Ярослава не чувствовала, что он может испытывать к этому маленькому солнышку неприязнь.

— Пап, — Ярополк деловой походкой приближался к отцу и на сердце потеплело. Яра с ним хорошо ладит, и оборотень надеялся, что и у детей не возникнет проблем.

— Да, сын. Ты куда-то торопишься?

— Мне сказали, что леди уже приехала. Это правда?

— А ты втяни носом, — Радомир посторонился, давая возможность ребенку зайти в класс, присмотреться и все проанализировать. — Ну что?

— Пахнет леди и ещё кем-то сладким.

— Так и есть, — усмехнулся довольный оборотень, — но есть еще запахи. Как-нибудь, с этим разберемся.

— А какая она, эта девчонка? — старательно равнодушный тон не мог скрыть любопытства ребёнка, — правда, что маленькая?

— Ты старше и выше.

— Она будет тут жить?

— Будет, — согласился Радомир, наблюдая, как у сына не хватает терпения спросить главное и решил подыграть. — Яр, сходи к леди и пригласи их на ужин, он через час.

— Хорошо, пап!

Мальчишки тут же и след простыл, настолько нетерпение переполняло его. Князь вздохнул, прекрасно понимая, что ещё немного и мальчик тоже может привязаться к Ярославе, а это уже отчего-то напомнило разговор с леди. Только в данном случае оборотень находился с другой стороны и теперь уже были понятны её мотивы.

Она боялась за чувства девочки и это естественно.

Ужин прошел в теплой обстановке и всё же зверь с трудом сдержался, чтобы не бросить всё и на глазах изумлённых детей не ткнуться ей носом в колени и не подставить почесать шейку. А маленькая Ксюша, похоже, нашла двух новых друзей, и как не старался Властислав казаться взрослым и не сентиментальным, но, похоже и его крепость пала перед этой девочкой:

— Ксения, вам передать ещё курочки? — глаза старшего сына смеялись, но девочка в этот момент была серьёзна. И, кажется сыта. Но, похоже, не знала, как отказать этому очень серьёзному на вид юноше, перед которым, похоже растерялась.

— Мне добавь! — решил выручить свою подружку Ярополк (в столовую они вошли вместе, держась за руку!), — а то в неё не влезет, она же маленькая.

— Мелкий, ты же лопнешь, — усмехнулся такой находчивости старший княжич.

— И я тоже, — вставила своё слово маленькая и опасливо покосилась на мать. — Могу лопнуть.

— Но ведь вкусно? — прищурился Властислав, играя с детьми.

— Вкусно, — кивнули Яр и Ксюша.

— Значит добавки? И девочкам надо уступать, Яр!

— Так она ведь не хочет, — начал младший княжич, но девочка поступила неожиданно. Радомир и сам удивился, когда весёлый детский смех раздался по столовой.

— Мам! А тут весело, и мальчики прямо как два братца Лиса, правда?

— Лисы? — у Властислава вытянулось лицо в непонимании.

— Не Лиса, а Лисовы, — поправила Яра свою дочь, одновременно вытирая ей щечку салфеткой. А на душе у князя снова потеплело, потому что в этот момент пара взглянула на него, и неприязни во взгляде не было ни капли. Да он и сам был готов поддержать девочку, но ограничился усмешкой, потому как задумчивыми стали собственные сыновья. Похоже, в этой компании скучать не придутся никому.

И всё же, Радомир решил не торопить события, тем более, что присоединение новых земель к уже оформленным занимало много времени. И, тем не менее, буквально после ужина, он её удивил.

— Леди, я забыл Вас предупредить, — обратился оборотень к Ярославе, провожая взглядом собственного младшего сына, решившего провести Ксюше экскурсию по замку.

— Слушаю вас, князь, — произнесла она, не отрывая своих глаз.

Хотелось, даже очень схватить её за плечи, сжать их, не до хруста, а чтобы поняла, как он не равнодушен, как он ждал этого момента, чтобы прикоснуться, прижать её к себе!

Но нельзя, ещё слишком рано.

— Завтра я буду вынужден уехать на несколько дней, поэтому хотел попросить разделять обед или ужин вместе с Ярополком. У него есть ещё учитель, который занимается с княжичем, а в остальное время он в вашем распоряжении.

— Вы хотите, чтобы я присматривала за ним в течение дня?

— Да нет, не стоит совсем-то его контролировать. Без матери, такие особенные дети взрослеют быстрее и не нуждаются в чрезмерной опеке. Это для того, чтобы вы знали. Ему достаточно нескольких часов занятий с вами с другим учителем. Кстати, он тоже оборотень, если что. Его имя — Важан.

— Важан, — повторила леди, а зверь почти зарычал, удивляя самого себя и человека. Ревновать к тому, кто может чаще видеть твою пару не глупо и не смешно, но не своевременно. Можно вспугнуть нечаянно Ярославу и тогда считай, начинай всё сначала. — Хорошо, я поняла. Мы согласуем наше расписание. А Властислав? Как я понимаю, его тоже не будет?

— Нет, я беру его с собой. Это помешает процессу учебы? — вежливо поинтересовался князь, тем не менее, считая, что языки подождут, вначале обучение княжескому долгу. И всё же, мысль, что сорокалетний Важан, не встретившей своей пары, а потому иногда не пропускающий свободной юбки, может крутиться вокруг Ярославы, приводила в бешенство, и он скрипнул зубами.

— Нет-нет, что вы, мы успеем, да и как я поняла, начальная база у него всё-таки есть.

— Хорошо, — кивнул князь, вспоминая, что всё-таки есть ещё одна причина, по которой он её остановил. Он надеялся, что поступил правильно. — Леди, не сочтите за наглость, но у меня есть еще одно дело. Надеюсь, вы не возражаете, что я принял такое решение.

— Какое? — она с интересом и подозрением смотрела, и хотелось коснуться кончика носа, подуть на прядь волос, шаловливо выправившуюся из прически.

— Я отправил гонца оповестить семью аптекарей Радкевичей, что по сложившимся обстоятельствам Вы больше не можете у них преподавать. Надеюсь, леди не в обиде?

— Я? — смутилась она, опустив взгляд, одновременно решая, обижаться на это или нет. И было бы смешно, если бы в этот момент сам князь оборотней не боялся её реакции. — Князь, я рада, что Вы мне помогли, потому что в любом случае должна была туда поехать и предупредить, а на это нужно время, которого у меня просто нет. Спасибо Вам. — И немного задумчиво добавила, — правда там были мои вещи. И письмо аптекарям хотелось бы написать.

— Ваши вещи только что должны были доставить, а письмо написал от себя.

— Спасибо, — она перестала сверлить взглядом мужской подбородок, и оборотень немного усмехнулся, не понимая, что еще от неё можно ожидать. — Но в следующий раз, пожалуйста, предупреждайте о подобных решениях! А то мало ли что мне нужно будет забрать.

— Непременно, — отозвался Радомир, — а если вы про оплату, то они её передали.

— Как? — удивилась леди, — но ведь я всё уже получила. Они мне точно ничего не должны.

— С Креном трудно было спорить, — выдал свой аргумент князь и, усмехнувшись, отправился к себе.

Он нарочно оставил Ярославу одну, давая понять, что не будет преследовать её по пятам. Правда, зверь активно против этого протестовал, требуя вернуться и подставить свою голову под её руку.

А ночью оборотень отправился по обычному маршруту, осторожно ступая по собственному замку. Полумрак не мог нарушить его планов, равно как и ворчание Акулины, доносившееся из подсобных помещений. Радомир изменил маршрут, решив разузнать, что именно среди ночи вывело из себя эту женщину.

— Что случилось, почему ты бранишься, как мужик, которого выкинули из трактира, — произнёс князь, одновременно распахнув дверь кладовки.

Он с удивлением увидел служанку в пьяном состоянии, восседавшую на одном из мешков с крупой. Напротив её, на столе, стоял начищенный самовар, которым давно никто не пользовался, что не мешало появлению отражения там Акулины. Вероятно женщина сама с собой и беседы вела и напивалась в уснувшем доме, впрочем, видать не мешая никому.

— Князь ко мне пожаловал, — заулыбалась баба и качнулась, чтобы встать, подвинуться навстречу вошедшему оборотню, но, не удержавшись, снова осела на мешок, — а я тут устала маленечко, вот, присела отдохнуть. И вы сюда тоже, присаживайтесь, можно рядышком, — она, по-прежнему улыбаясь, похлопала рядом, от чего запах риса ударил в нос оборотню.

— Акулина, чем тебе помешала леди и её дочь? — жестко спросил оборотень, прекрасно расслышав слова о ненавистной самозванке с мелким отродьем. — Отвечай!

— Я разве что-то сказала? — удивленно воскликнула женщина, приложив руки к вздымавшейся груди, — да что вы, князь! Я и травки лечебные ей таскала и заваривала сама лично, как доктор велел. И всё исполняла, чего захотела эта леди. И чай, и бумагу для дамского туалета, всё принесу, и еще чего попросит.

— Я не глухой, — он старался говорить тихо, чтобы не привлечь к себе внимание кого-либо из обитателей. — Ты давно у нас служишь, сама попросилась, вспомни. И плачу я тебе исправно и больше, чем слуги получают в городе. Но, похоже, забылась, кто тут хозяин.

— Князь, это всё наговоры! Не верьте ей! — упиралась пьяная женщина, но всё же понимание плескалось в её глазах, наравне с алкоголем.

— Я всё сказал. Ещё слово, а тем более дело, и тебя больше тут не будет. Никогда.

Он уходил, полный решимости в случае ослушания выгнать женщину, отдавшую несколько десятков лет жизни работе тут, в замке. Потому что никто и никогда не посмеет даже пискнуть в сторону его пары, не то, что там нести всякий бред в пьяном угаре.

Просидев час под дверями Ярославы в абсолютно темном коридоре, и слушая, как она рассказывает сказку за сказкой никак не засыпающему ребёнку, он едва сам не свалился, утомленный долгим и тяжелым днём.

До рассвета оставалось не так уж и много, но отряд оборотней покинул территорию замка, рассчитывая вернуться в полном составе, ведь свои планы были не только у вожаков, но и у каждой рыси.

Глава 17. Шок, это по- нашему

— А как Вы думаете, леди, мой папа вернётся? — поинтересовался Ярополк на следующий день прямо во время занятий. Задумчивое лицо мальчика не давало мне покоя, ведь он с появлением Ксюши стал сущее веретено, а тут вдруг такие перемены. И сейчас моя дочь сидела в стороне, на свободной парте и рисовала, прикусив губу, а он был, словно сам не свой.

— Почему ты это спрашиваешь? — я оторвала свой взгляд от учебника и уставилась на мальчика, мнущего пальцами карандаш. — Конечно, вернётся, он ведь ненадолго. На неделю. Разве он может тебя оставить?

— Не может, — обрадованно согласился княжич, которому нужно было всего-то, это подтверждение своих мыслей. — Он ведь всегда побеждает. Мой папа!

А вот у меня от этих слов сердце замерло, и я застыла буквально на пять секунд, а после решила прояснить то, что не понимаю:

— Может быть, я чего-то не знаю. Но разве куда уехал твой отец опасно? Что-то случилось?

Мне тут же вспомнилась суета во дворе во время нашего прибытия и множество незнакомых обротней, промелькнувших за день и под окнами, и в самом замке. Я не знала, обычное ли это явление или нет, а потому ни разу ни у кого не поинтересовалась в чём дело. Да и не у кого было. Со слугами общалась мало, с Акулиной иной раз и разговаривать не хочется, у князя выпытывать не очень-то и удобно. Да и не подумала об этом, радуясь, что дочь теперь со мной.

— Медведи разоряют деревни и мы должны их проучить, — торжественным голосом произнёс княжич.

— А Властислав? Разве ему ещё не рано? — я затаила дыхание, не понимая, неужели парень восемнадцати лет может уже участвовать в подобных походах.

— Леди, — многозначительно усмехнулся малец, всем видом показывая, что я вообще ничего не знаю, — его отец с пятнадцати лет с собой берёт, он уже многое повидал.

— С пятнадцати?

— Да. И я тоже, как подрасту, обязательно отправлюсь с ними!

— А что там медведи-то? — моё любопытство не было первичным, какое-то непонятное беспокойство появилось в груди.

Князь едет с сыном усмирять огромных оборотней. Трудно даже представить, какого они размера, если сам Радомир был весьма крупным образцом этого вида рысей. Он был мне по бедро, плюс мощные лапы, большая голова. Можно сказать чудовище, напугавшее меня в прошлый раз в комнате. Но медведи…Как две коровы?

— Они напали на деревню, в которой когда-то жила моя мама. Я слышал, что у нас с ними договор мирный, но медведи решили нарушить его. И папа отправился их проучить, ведь он князь!

— Да, он князь, — я отозвалась, как попугай и тут же уточнила, — есть пострадавшие?

— Есть. Люди и наши тоже. Но папа сказал, что разберётся!

— Непременно! — подбодрила я его, а у самой настроение пропало, — конечно, разберется. И вернётся, вместе с твоим старшим братом.

— Продолжим? — взбодрился мальчик, а Ксюша, словно поняв, что тому нужна поддержка, молча взяла свои карандаши и альбомный лист и подсела к нему, улыбаясь и заглядывая в глаза. А ещё украдкой сунула Ярополку конфету, которую тот тут же спрял в своей ладошке, с хитрой улыбкой взглянув на меня.

Прошло два дня, тянущихся и вместе с тем летящих. Мы занимались, ходили гулять, но, как и говорил Радомир, мальчик почти не нуждался в нашем участии вне занятий. Он просто уходил под предлогом ' уроки у Важана' или 'у меня дела', 'поиграю с ребятами ' и всё. Я пыталась принять участие, задержать мальчика с нами, но он улыбался так многозначительно, словно копируя своего отца, и тут же убегал.

А ещё раздражал этот учитель-оборотень, который какой день с самого утра гонял мальчика на тренировках, а только потом отправлял ко мне. И я решилась с Важаном пообщаться, тем более что точно знала, что именно сейчас у них идут занятия. Ксюша уснула, и я поспешила воспользоваться этим моментом и быстро уладить вопрос.

— Леди, — осклабился симпатичный оборотень, едва я зашла в их тренировочный зал, а потом кивнул в сторону взмокшего и тяжело дышащего Ярополка. — Вы захотели посмотреть на своего ученика? Или захватили ему носовой платок?

— Я к вам пришла, — отозвалась, никак не реагируя на шутку с платком. Возможно, повлияла моя жизнь в деревне, где почти нет церемоний или адаптировалась за две недели тут с оборотнями, потому что нечаянно становилась свидетелями споров или общения со словами не самого красочного свойства. И я не затыкала уши, не делала вид, что мне дурно, как когда-то кто-то из прошлых подруг. Мне даже иной раз хотелось ответить, но я сдерживалась, объясняя, когда воспитанием, когда жизнью на природе или особенностью их вида.

— Я польщён, — остряк ловко скинул свой потертый кожаный жилет, который тут же оказался на одном из лосиных рогов, навешанных по стенам несколько ветвистых штук. — И что же Ярослава желает?

Оборотни очень часто обращались друг к другу по имени, исключением тут только был князь. Княжеские дети — через раз. Меня всё чаще называли 'леди', но иногда и по имени.

— Желает сменить время занятий Ярополка.

— А смысл? — прищурился Важан и, не скрывая, прошелся взглядом по моей фигуре. Сегодня я была в своём синем платье, отделанном белым кружевом и, кажется, мужчине это очень понравилось. Он даже прищёлкнул языком, когда дошел в своей наглости до того, что уставился на мою грудь, от чего я предпочла повернуться боком, делая вид, что прохожусь по помещению. Беспардонное усатое животное!

— Мальчик приходит вымотанный, а так бы наоборот, — тем не менее, произнесла я, не озвучив данную ему характеристику.

— То есть, — усмехнулся наглец, оценив мой манёвр, — он после изучения иностранного языка не сможет в руках держать меч или шпагу? Или стрелять, потому что рука устала от карандаша?

— Не паясничайте, Важан, — оборвала его, — у меня возникла проблема… Нет, у нас с вами возникла проблема и мы вместе должны её решить.

— Должны, значит, — произнёс задумчиво оборотень, растягивая слова, — а может быть, обсудим?

Он неспешно вплотную подошел ко мне, почти вплотную, и я почувствовала его дыхание.

Лёгкий запах пота мужчины не был неприятным, это всего лишь результат небольшой тренировки, какая может быть после активных занятий с ребенком. Я попыталась отступить от него, но поняла, что ещё шаг и обо что-то споткнусь, а этого мне не хотелось бы. И ещё этот звериный взгляд, в котором блуждают явно неоднозначные идеи.

— Кто вы, Ярослава? Откуда взялась? Почему сейчас, а не, скажем, годом раньше? Почему князь не велел к вам приближаться, а вы как нарочно второй день не выходите у меня из мыслей?

— Понятия не имею, — отозвалась и попыталась обойти его стороной, — но мне подобное ваше внимание, поверьте, не льстит.

— От вас исходит такой запах, такой манящий, — прошептал зверь, ухвативший меня за локоть и принюхивающийся, закатив глаза. Сильные пальцы сдавили руку и я возмутилась.

— Уберите руку! — ох, как пожалела, что нет веера, так бы и дала по макушке раза два! А только потом испугалась бы.

— А то что? Может, поцелуй, а потом свобода? А? — хитрый взгляд и игра вывели меня из себя, и я уже собралась было топнуть ему по ноге своим небольшим каблучком, как раздался взволнованный голос Ярополка:

— Учитель Важан, отпустите леди, а иначе я вам кишки наружу выпущу!

— Каков малец, а! — ухмыльнулся этот наглец и в лёгкую выгнувшись, ухватил меня, грубо дёрнув за руку, повернул на своё место. Меч княжича теперь был направлен мне вбок, а усатый нахал всё радовался, — и чего добился? Проткни её, раз такой умник! Опять уроков не будет, кошак!

Я попыталась дернуться, и у меня тут же получилось, а точнее Важан просто в ответ на мои действия вытолкнул меня подальше от острия меча и с азартом уставился на ошарашенного мальчика.

— То, что заступился, это правильно, так и делай! Но надо ведь думать ещё и головой, а не тем местом, на котором сидишь, — он постучал пальцем у себя по лбу.

Звонкая пощёчина прозвучала на весь зал, и удивленный взгляд от учителя словно застыл, не отрываясь от меня. Кажется, на Важана напало онемение и ступор. А у Яра дрогнул в усмешке уголок губ, но тут же лицо приняло снова скорбное выражение, как у любого ученика, выслушивающего нотацию. А то вдруг опять ругать начнут!

Я потирала запястья, локоть, понимая теперь, что этот странный оборотень просто с радостью использовал меня как мишень, как приманку для Ярополка. Он хотел княжича испытать, говоря мне вещи, которые не следовало бы произносить. Но это оборотни, а у них, как мне стало казаться, многие понятия смазаны или не стоящие такого пристального внимания, как у людей.

— А извиниться слабо? — обратилась я к по-прежнему молчащему Важану, — или это так, в порядке вещей?

— Извиниться? — монстр остроумия уставился на меня с удивлением.

— Что? Не учили? — съязвила и ничуть не пожалела. Хотелось просто до жути стукнуть его по лбу, для вразумления.

— А леди с зубками и коготочками, — ухмыльнулся этот мужчина и тут же произнёс те слова, что привели меня в изумление, — Ярослава, я прошу вас простить меня. Больше этого не повторится, надеюсь, — он бросил взгляд на княжича и продолжил. — Но, может быть, в знак примирения, мы с вами прогуляемся, — мурлыкнул, словно котяра, — погода хорошая, а снег так приятно хрустит и луна окрашивает его в своё изысканнейшее серебро.

— Я польщена, — съязвила и продолжила, вначале меня используют в качестве учебной куклы, а потом завлекают, расписывая все прелести вечерней прогулки. — А вы талант, Важан. И на мечах мастер и по луне специалист.

— Ну, так что? — прищурился усатый оборотень, потерев щеку, где все еще красовался отпечаток от моей руки.

— Какое время меняем? — я проигнорировала этого сказочника, напомнив о цели моего визита. — Вам это вообще удобно?

— Да мне, собственно не сложно, — он усмехнулся и подпрыгнув за своим жилетом с легкостью стянул его с ветвистых рогов, — давайте тогда до обеда — ваше время, а после обеда- моё. Ну, а там, если что — опять ваше, но к вечеру.

— Спасибо, что выслушали, — я повернулась и ушла, обдумывая случившееся.

— Какая женщина, — шепотом раздалось за моей спиной, но я на это уже не среагировала. Оборотень не хотел, чтобы его услышала, так не будем заострять внимания.

* * *

— Милый Даниэль, застегни мне пуговку, будь добр, — проворковал мелодичный голос оперной певички и мужчина неспешно встал, накинул шелковый халат и подошел к молодой женщине, сидящей перед зеркалом.

— Так? — ухмыльнулся красавец, любуясь отражением звездочки Софи, что зажглась с его подачи. Он проплатил кому надо, в ответ замолвили словечко, упрятав денежки в карман, а ей дали главную роль и всё, до примы недалеко.

— Конечно, — Софи положила свою ручку поверх мужской и погладила пальчиками ухоженную кожу мужчины. — У меня сегодня репетиция, я задержусь, а завтра..

— Не могу завтра, — он вырвал свою руку и намотал на палец белокурый локон, завитый новомодными франкскими щипцами. — У моей жены день рождения, а потому мы встречаем гостей. Ты ведь в курсе, я упоминал, зачем спросила?

— Порядочной женщине и помечтать нельзя, — протянула красотка, поймавшая взгляд Даниэля в зеркале.

— А вчера в постели говорила, что порядочной со мной тебе не быть, — усмехнулся Гринвич, засунув одну руку в карман, а второй по-прежнему играя с волосами любовницы.

— Скажи, Дан, у нас говорят, что когда-то ты собирался жениться, твоя невеста сбежала, и тогда был страшный скандал. Это правда?

— А тебе это к чему? — Гринвич приблизил своё лицо к щеке Софи, а пальцы, ласкавшие идеальный локон, вцепились в нежную шейку, слегка сдавливая. — Что ты задумала?

— Ничего, — певичка попыталась ослабить хватку, но куда там, а потому она прохрипела, — отпусти, синяки будут. А мне ведь ещё выступать!

— Пудрой замажешь или шарфик повяжешь, не мне тебя учить, — он отдернул свою руку и скривился, наблюдая, как женщина трёт свою шею, где точно остались красные пятна от пальцев мужчины.

— Несносный, — надулась Софи, — и что я такого спросила? Весь театр мне об этом уши прожужжал, да вся столица об этом знает!

— А тебе-то что? Я мало тебе плачу? — Даниэль потянул свой халат за пояс и скинул его небрежным жестом на кровать.

— Да я, собственно не про это, — примирительным тоном произнесла молодая женщина, жадным взглядом поедая в зеркале обнаженного мужчину. А затем она обернулась, не в силах наблюдать его в отражении.

— Тогда зачем? — Гринвич встряхнул брюки и всунул ногу в штанину.

— Просто мы с тобой встречаемся уже полгода, ты мне даришь подарки, цветы. Не скупишься. Но никогда не говорил, что любишь или хочешь на мне жениться.

— Софи, — кривая улыбка просияла на красивом лице, — я женат, ты забыла? И у меня двое детей, если что.

— Да нет, не забыла, конечно, но ведь разводы существуют, Даниэль.

— А разве я обещал на тебе жениться или давал повод так считать?

— Но… — женщина глазами указала на разобранную кровать, — ты говорил, что тебе со мной хорошо!

— А я и не отрицаю. Но всё же согласись, свежее яблоко испортится гораздо быстрее, чем сушеное.

— Не пойму, — она нахмурила свой носик, — ты меня сейчас с яблоком сравнил или сморщенной долькой?

— Не напрягайся, дорогая, — усмехнулся снова Гринвич, — ты свежа, как. как майская роза. Вот только про свадьбу забудь. И про Яру больше даже не упоминай, иначе….-мужская рука снова коснулась нежной шейки и Софи молча кивнула, уже жалея, что завела весь этот разговор.

Спустя тридцать минут Даниэль Гринвич неспешной походкой вышел из двухэтажного каменного дома с мезонином и, постукивая тросточкой, направился в сторону собственного столичного особняка. Погода была хорошей, тротуары были заблаговременно посыпаны песком, а ещё просто чудесно пели птицы, но настроения не было. И все, потому что пустоголовой Софи понадобилось напомнить про Ярославу!

Сколько раз он ругал себя за тот мимолётный порыв отказаться от неё и расстроить свадьбу. Сколько раз он проезжал мимо дома герцога Белтонича в надежде увидеть знакомое лицо хоть мельком, но ничего нового не произошло. Многие в столице давно были уверенны, что в той неразберихе, что царила в военные годы, сгинула и Ярослава и её служанка, с которой говорят они вместе и пропали. Кто знает, что произошло на самом деле. Он даже сам какое-то время пытался её разыскать, заезжал в пять постоялых дворов, в две гостиницы, но конечно никого не нашел. А потом узнал, что граф Алекс, оказавшийся вдруг живым, да ещё герцогом, сам со своими ищейками прочесывает всё и вся по всей стране. Этот старый интриган после возвращения посмел треснуть его, Гринвича по лицу при всех на торжестве, посвященном победе над Аравией и назвать скотиной и только потому, что он, Даниэль, как честный человек подошел поздороваться и поинтересоваться, не отразится ли на его служебном продвижении по дипломатической линии личная неприязнь. Лучше бы и не спрашивал. А с великими планами родителей пришлось расстаться, ведь интриган по-прежнему в фаворе у императора, а значит всё в его власти.

В тот скандальный вечер в ссору, грозившую перерасти в потасовку, вмешался сам император, и всему семейству пришлось покинуть дворец, под насмешливыми взглядами придворных, не скрывавших своё презрение к его поступку отказаться от невесты в сложное для Белтоничей и страны время. Но ведь те же самые люди были готовы втоптать имя Яры в грязь, когда она осталась без поддержки отца! И даже были случаи, когда он лично затыкал рот злобным сплетникам, целясь туда иной раз кулаком!

Но Алекс оказался еще и злопамятен настолько, что ни одна попытка Даниэля и его отца не привели к успеху в исполнении мечты Гринвичей блеснуть на дипломатическом поприще. И не так давно Дан решил махнуть на всё, заняться коммерцией, которую чуть не загубил своими медовыми подделками отец.

Раздумья и воспоминания мужчины были прерваны проезжающей мимо каретой, которой он вынужден был уступить дорогу. Семейный герб Белтоничей красовался на двери и Дениэль предпочел отвернуться, чтобы не встретиться взглядом с ненавистным герцогом и его женой.

* * *

— Прекрасная леди устала крутить пальцем синий шарик и решила навестить скромного учителя? — съязвил Важан спустя два дня, когда я и Ксюша пошли провожать Ярополка на тренировку.

— Это глобус, если что, — я усмехнулась, обменявшись любезностями с оборотнем.

Сегодня, спустя два дня после того случая, когда он подставил меня под меч, мы довольно спокойно общались, иногда пересекаясь в пределах замка и его территории. Больше никто не хватал меня, пытаясь научить мальчика реакции, а значит, не было повода дать ему ещё одну пощёчину, пусть я и всегда была готова к подобному.

— Так что привело вас сюда, а? — он подхватил Ксюшу и ловко посадил её на ветвистые рога. Та только пискнула от восторга и ухватилась руками, — смелая девочка, такую и тренировать не жалко.

— Не жалко? — не поняла я, представляя, как он может гонять мою дочь, надсмехаться над ней, как над Яром. Но тот мальчик, в нем нужно вырабатывать терпение к насмешкам врага, а нам-то это зачем.

— В смысле времени не будет жалко на обучение.

— А, понятно, — я подошла к дочери и протянул руки, чтобы её поймать, ведь достать не смогу даже в прыжке. Ксюша опять пискнула, отпустила ручонки и оказалась прижатой ко мне. — Но всё же, Важан, я не за этим к вам пришла, — произнесла, наблюдая, как Ярополк довольно уверенно наматывает на руку темляк от длинного ножа, а Ксюша не сводит с оружия восхищенного взгляда.

— А чем же я мог ещё заинтересовать леди? А? Лицо не дам, сразу предупреждаю, до сих пор щека болит! — он скривился, изображая обиду.

— Клоун, — я буркнула, потому что пришла не за шутками, правда с ними было легче. — Лучше расскажите, что известно об отряде.

— Всё ясно, — смешливость мгновенно слетела с этого нахального котищи, и он уже совершенно серьёзно посмотрел на меня, крутя в правой руке нож.

— Так что нового? — я уже не улыбалась, а словно зачарованно смотрела на то, как ловко Важан крутит острый нож между пальцев и при этом не режется. Нет крови!

— Сложно там всё, — он резко повернулся и метнул нож в мишень. Оружие, естественно вошло ровно в яблочко. — Но наши почти выиграли. Так что не переживайте, леди. Вернётся князь, целёхонький.

— А остальные? — переспросила, а сама от радости едва не подпрыгнула. Слышала я пересуды от разных слуг, но ведь с ними особо не общалась, так, что-то немного спросила, так же ответили.

— Смотря кто, — отозвался нахмуренный Важан и шикнул на Ярополка, прислушивающегося к нашему разговору в то время, как Ксюшка зачарованно водила пальчиками по лезвию его ножа. — Княжич, рта не раскрывай, а то твоя подруга без пальцев окажется! К мишени!

Последние слова скорее всего означали, что кто-то пострадал или ещё того хуже, погиб, но я всё-таки решилась на ещё один вопрос.

— Как думаете, долго всё будет длиться? Я понимаю, что это не на прогулку сходить, но всё-таки, — искренне произнесла свою речь, тем не менее осознавая, что мне просто очень важно, чтобы князь поскорее вернулся.

Я хочу, чтобы он вернулся целым и невредимым и привёз с собой обратно собственного сына так же живого и здорового.

— Не знаю леди. Может три дня, а может и десять, — помрачнел учитель, метнув очередной нож в другую мишень, расположенную в стороне от детей. — Но веры косолапым больше нет.

— А почему они нарушили договор? И что будет с тем, кто так поступает.

— Обычно уничтожение, — передёрнул плечами Важан, — закон оборотней, да и людей тоже. И если сейчас они как-то вывернутся, то это будет их последний шанс на жизнь. Другой уже Радомир не даст. А почему нарушили? Да кто их знает, они ведь не мы. Но скорее всего земли нужны. У вожака медведей трое сыновей, ему надо им что-то выделять.

— Как и везде, — согласилась с доводами оборотня, а у самой всё замерло в груди. Если Радомир собирается до последнего биться с медведями, то чем всё это закончится? А ещё и Властислав, которому-то всего восемнадцать лет!

Медовые задумчивые глаза вдруг всплыли в моей памяти, и я предпочла отвернуться от Важана, боясь выдать своё влечение к князю. Я скучала по нему, и это было очевидно.

Расстроенная вестями, я вернулась в свою комнату, отчаянно захотелось прижать сонную дочь, но сдержалась, а вместо этого открыла шкаф, посмотрела на свою одежду. Сразу решила, что как только выдадут мне первую оплату, непременно схожу в местную лавку, посмотрю, что за платья тут продаются, а то по возможности съезжу в город. Вдруг кто-то поедет, а князь дозволит нам отлучиться. Белый уголок показался из кармана при прикосновении к одежде, и я нахмурилась, потянула.

Это оказалось письмо от Лерана. Не зная, как на него реагировать, всё же развернула и принялась читать.

"Ярослава Хадерсон!

Вы имели наглость поселиться в моих мыслях, а посему я счел необходимым приехать к началу занятий в этом году. И тут узнал, что, к сожалению, вы простудились, а потом и вовсе отказались от этой работы, так как появился более достойный вариант. Вы правы, что так поступили, возможно, в этом есть и доля моей вины, в чём лично я не сомневаюсь. Вёл себя, как последний индюк, одурманенный незнакомкой с первого взгляда. Простите.

Сейчас я нарочно вызвался помогать жене брата, чтобы суметь передать вам записку. Да, деньги, что сейчас Марго считает для вас в своей комнате, это не что иное, как страх перед оборотнем, особенно перед его хозяином. Она хочет выглядеть справедливой, только поэтому отсчитывает оплату согласно письма князя. Не думаю, что стоит отказываться от этих денег, лучше вас ни один учитель не преподавал для Максимилиана, что мальчик и заявил своей матери не далее, как вчера. Марго так и вовсе только что неслась по ступеням и причитала, что слишком мало платила, пожадничала. Тк что они в любом случае ваши и только.

А если у вас будет желание всё бросить и навестить меня, а, равно как и остаться с напыщенным самовлюбленным индюком, то прошу не стесняться, я всегда буду вас ждать.

Несносный Леран. "

Удивлению не было предела, но всё же я рада, что прояснился вопрос с деньгами, ведь у меня мелькала мысль, что в случае с Быстрым с меня взыскивали чуть больше положенного за содержание коня. Но не было вариантов другого рабочего места, поэтому пришлось соглашаться. А теперь, можно сказать, всё встало на свои места.

А ночью, спустя ровно три дня, как раз в начале февраля, князь мне приснился. Я потянулась, чтобы погладить его, и тут же подумала, какая мягкая шелковая шкурка. Плюшевая..

Руки прикоснулись, но не остановились, а словно провалились куда-то, затягивая меня за собой и как же это больно!

Открываю глаза и молча ругаюсь.

Лежу на полу, упираясь согнутыми руками перед собой. Вот она боль и полет.

"Ерунда какая-то. И приснится же", — произнесла и подумала, что как-то светло в комнате, а еще и этот посторонний шум, будто бы кто-то приехал.

Приехал!!!

Я вскочила, накинула лёгкую шаль, что купила в местной лавке и босиком осторожно подошла к окну. Обозы, выкрикивающие что-то люди и оборотни, разведённые костры перед замком- всё это предстало перед глазами и я сразу поняла.

Он вернулся!

Осторожно накинув халат и сунув ноги в мягкие туфли, вышла в коридор. Чистое ночное небо и луна были мне в помощь, освещая коридоры большого замка оборотней, а потому быстро прошла метров десять, не споткнувшись, а вот завернув за угол, согласно изгибам коридора едва не закричала.

Два желтых огонька мерцали в темноте, приближались, как раз в том месте, где отсутствовали окна, дающие хоть какой-то свет.

Я встала, ноги отказались двигаться, застыв в каком-то онемении. Но тут же глубоко вздохнула от неожиданной догадки- это он?!

Попятилась, неосознанно, но хоть сдвинулась с места.

И тут эти огоньки приблизились.

Огромная рысь неспешно переставляла широкими лапами, безотрывно смотрела в мои глаза, словно гипнотизируя и пытаясь что-то сказать. Пахло кровью и гарью, но мне было всё равно.

— Вернулся, князь! — прошептала и протянула руку, об которую тут же потерлась рысь, а следом раздались звуки, чем-то напоминающие мурлыканье. Огромная кошка ткнулась своей головой мне в колени и шумно вздохнула.

Внезапно рысь бросилась в темноту коридора, раздался шорох и ещё какие-то хлопающие звуки и всё стихло. Я только сделала шаг по направлению к своей комнате, хотела вернуться за свечой, а потом посмотреть, что стало со зверем, вдруг ему нужна моя помощь, как из-за спины, откуда-то из темноты послышался знакомый голос.

— Леди, — шепотом, просто очень тихо, но сейчас он казался таким узнаваемым, что я обернулась. — Не уходите. Прошу.

Темнота, полумрак, так оно даже лучше. И весь это мой неухоженный вид с распущенными волосами нисколько не тревожил, и я сделала шаг навстречу.

Радомир быстро приблизился и встал рядом, его руки дрожали, а дыхание казалось несколько сбитым.

— С возвращением, князь! — произнесла, а самой ужасно хотелось положить ему руки на грудь или хотя бы просто дотронуться, почувствовать, что сейчас он тут, со мной, а не очередной сон, после которого я проснусь на полу, упираясь руками в ковёр.

— Вы куда-то собрались? — он нервно махнул рукой в сторону коридора, — в такой поздний час?

— Да, — согласилась, ведь так оно и есть, — собралась.

— Вас кто-то ждёт? — напряжение не исчезло, оно просто буквально рассыпалось вокруг нас и даже стало казаться, что сейчас что-то случится. Гром или молния, а может быть то и другое.

— Я не знаю, — призналась, подозревая, что он что-то подумал не то, а точнее..-Нет! — сказала вслух, просто вырвалось!

— Нет?

— Ну, знаете ли! — я возмущалась, а в груди клокотали сотни эмоций. И раздражение накатило, а следом понимание… Зачем вышла? О чем подумала? К кому побежала? Скучала, переживала — получи! Оправдываться не моя привычка, а потому грустно вздохнула и ушла, бросив перед дверью, — я к Вам шла. Конкретно к Вам.

— Зачем?

— Хотела убедиться, что всё в порядке. Убедилась, — закрыла дверь и прижалась с рукой стороны, удержавшись, чтобы не стукнуть по ней руками от возникшей боли.

Когда этот оборотень стал мне нравиться настолько, что готова была ночью побежать, выйти навстречу, лишь бы увидеть его, узнать, что с ним ничего не случилось? Или это я поддалась всеобщему настроению и ожиданию. Ведь у многих в отряде родственники, знакомые. Каждый знает, что без потерь этот поход не обойдётся и непременно будет бой, медведи не станут отступать.

Шуршанье с другой стороны подсказало, что мужчина всё ещё тут, и я застыла, пытаясь определить, куда он направится, прижалась к двери ухом. Я злилась и вместе с тем переживала. Что он обо мне подумал…. а с другой стороны, да какое имел право!

— Яра, — тихий шепот раздался из-за двери, — пожалуйста, открой. Это важно.

Я не заметила, когда мы перешли на 'ты', оставаясь по-прежнему на том же месте. Он, скорее всего, меня слышит, ведь доступны моим ушам шорохи из-за двери! И хотела остаться, но вспомнила, что князь пришел вовсе не из собственного кабинета или из спальни, а потому вышла и закрыла дверь, чтобы не разбудить дочь.

Мы молчали, не отрывая друг от друга взглядов, даже я видела его в лунном свете. Расстояние в один детский шаг, оно казалось таким огромным.

* * *

Обоз с ранеными вояками следовал по пятам, но едва завидев собственный замок, Радомир пришпорил коня. Напряжение последних дней всё ещё не отпускало, да и у него самого повязка на плече снова пропиталась кровью. Сегодня в пути, неожиданно напал медведь, выбрав в жертву именно его, князя. Рыси возвращались, уставшие, а потому каким-то образом пропустили притаившегося врага, причем уже на своей территории. Огромное дупло на верху дерева послужило ему укрытием, и оборотень рискнул, свалившись прямо с высоты, да на самого князя рысей.

— Умри, — рыкнул злой медведь и ногтями пропорол одежду князя на плечах.

Всей тяжестью противник- оборотень упал на коня, аккурат перед Радомиром, от чего конь подогнул передние ноги и повалился, увлекая за собой соперников. Медведь схватился за князя рысей, но тот, пытаясь не переломать шею и вместе с тем отбиться, выхватил нож, что висел пристегнутым на поясе рядом с мечом и всадил врагу в живот. Другое оружие было бы более неповоротливо, а это провернулось вокруг оси. Теплая кровь хлынула на руку, но князь думал не об этих ощущениях, а о могучем звере в человечьей личине, что и в раненном состоянии вцепился в его руки.

— Я убью тебя и всех, кто тебе дорог, — хрипел медведь, пытаясь рвать плечо Радомира, но кольчуга защищала, давала надежду, что рысь не останется без руки.

— Облезешь, — шипел в ответ князь Радомир Видар, пытаясь вытянуть ногу из-под погибшего коня и вместе с тем противостоять огромному врагу. Воины спешили в нему, но все происходило настолько быстро, что охрана предпочла не вмешиваться, следуя знакам самого князя.

— Убью детей, каждого, — рычало чудовище, окрашенное кровью из-за действий князя. — Разорву и повешу на дереве, на радость воронам.

— Слабоват для этого, — рыкнул Радомир. И, увернувшись от очередного тяжелого взмаха руки врага, уронил медведя, запрыгнув на него, и упираясь локтем в горло противника, навалился на него.

— Тогда бабу твою, жену, поимею и потом выкину, волкам на радость, воронам на зависть, — хрипел оборотень.

— Сдохни, — хруст чужого горла не был неприятным для рыси. Как раз сейчас он чувствовал, что требуется ещё пара ублюдков, которым он с легкостью, даже не задумываясь, повторит подобный номер.

Князь откинул врага от себя, а сам встал, сделал несколько шагов в сторону и прислонился к корявой берёзе. Именно сейчас он никак не мог остановиться, не мог насытить свою беспощадную звериную натуру. Хотелось рвать медведя в клочья, раскидывая отдельные куски мяса на многие километры. Он позволил в своих бредовых идеях упомянуть детей, а ещё и Ярославу, а значит, пощады медведям больше ждать не придется. Кончилась благотворительность и жалость.

— Проверь, кто такой, — бросил Радомир нахмуренному Росу, что стоял в стороне во время битвы, исключительно по молчаливому приказу самого князя. — И распорядись, чтобы его тушу доставили в поселения медведей и привязали к столбу ровно на месяц в назидание.

— Будет исполнено, — отозвался Росляр и кинулся по поручению своего князя.

В этот раз разговор с медвежьим миром был совсем другой. Не всем по нутру пришлось вторжение на земли рысей, повлекшее гибель оборотней и людей с обеих сторон. Амбициозный предводитель медведей, посмевший нарушить договор двадцатилетней давности был убит, его семья публично отреклась от всех прав на княжение, таким образом, спасая себе жизнь. Но во главе поставлен новый, совершенно лояльный к рысям правитель, только осталось понаблюдать, во что это выльется. В качестве отступных Радомиру была предложена деревенька с людьми и заливные луга, богатые разнотравьем, чем он тут же и воспользовался. Осталось только оформить это документально, дабы всё было законно с любой точки зрения.

Всё это моментально было забыто, как только князь вошел на территорию родных стен. Он хотел видеть её, но так как ночь, а вламываться в комнату леди не входило в его планы, Радомир решил довольствоваться малым и просто пройтись мимо, ощутив ставший родным запах Яры.

Он не знал, что может так ревновать, когда увидел её, одетую в халат и домашние туфли, с распущенными волосами в темном коридоре. Мысли, они не спрашиваются в какой момент подкинуть подлую идейку, вот и тут само осознание, что леди идёт к кому-то вызвало боль. В глазах всё потемнело, но он взял себя в руки, увидев не ту реакцию на его слова, которая могла бы быть после подобной версии. Боль снова окатила, оставив осознание простой истины- она шла к нему.

Она шла к нему, а он решил выплеснуть обиду.

— Яра, — он провел по двери, слыша сопенье за ней именно в этом месте, — пожалуйста, открой. Это важно.

Леди прикрыла за собой дверь, но не сделала от неё и шага, а значит, если что она снова скроется за ней, спрятавшись, как моллюск в раковину. И тогда попробуй, убеди её выйти.

Минута, две? Сколько стояли, рассматривая друг друга в темноте.

Радомир скользил взглядам по знакомым чертам, а ещё видел её совсем другой, новой. С распущенными волосами, только-только вынырнувшую из сна, и такой Яра ему нравилась ещё больше. Он хотел быть рядом в такие моменты, а ещё просыпаться первым, чтобы поймать момент её пробуждения…

Зверь заурчал, требуя прекратить эти человеческие штучки с переглядами. Он требовал своего, а конкретно, чтобы сейчас же прикоснуться к ней, но совсем не как к товарищу или соседу.

— Прости, — рыкнул князь, — я был неправ. Шел к тебе и…. Прости меня.

Она кивнула и протянула руку, которую он тут же перехватил и прижал к своим губам.

* * *

Что на меня напало, я просто не понимаю. Почему вдруг захотелось прикоснуться к Радомиру, дать понять, что я вовсе не сержусь, представив себя на его месте. Девица, которая отправилась ночью к кому-то в то время, когда её ребенок спит.

— Яра, — прошептал он, целуя ладонь, запястье, — я скучал. Ты веришь?

Верила ли я мужчине, вернувшемуся с бойни сразу ко мне? Наверное, да. Но я помнила и мужчину, который всякий раз сразу по приезду спешил ко мне, а его глаза горели, как только мы встречались. И в результате участь любовницы — большее, что он мог мне предложить в трудный момент.

— Чего ты боишься? — снова спросил князь, отпуская мои пальцы, и уже вся я оказалась в кольце его сильных рук. По-прежнему пахло гарью и кровью, но не это волновало меня. А то, что собственное сердце радостно стучит от его ласки и власти, что, оказывается, имеет надо мной. — Я тебе противен, потому что оборотень, не человек, как ты? И как отец твоей дочери? — внезапно произнёс он, и хватка ослабла, а потом и вовсе разжалась.

— Нет, не противен, княже, — прошептала, стягивая собственную шаль на груди, а самой хотелось опять ощутить его силу и тепло. — Я себя боюсь, понимаешь? Себя!

— Девочка моя, — выдохнул с облегчением в голосе Радомир и снова привлек меня к себе, — уж с этим мы справимся, как-нибудь вместе.

Я улыбнулась и подняла своё лицо, догадываясь, что он видит куда как лучше меня. Мне говорили, что у обычных рысей очень острое зрение, лучше прочих. Так вот теперь многие страхи и сомнения он читает на моём лице.

— Как же я скучал по тебе, — снова с чувством повторил князь эти лучшие слова и нагнулся, накрыл мои губы своими.

А я, словно повинуясь своим порывам, обняла его, чувствуя, как бьётся сердце оборотня. Или это моё, решившее стучать ему в унисон?

Поцелуй длился…. минуту или две? Возможно, и пять, кто же считал…Я словно забыла всё и неудачный свой опыт с Даниэлем и стыд, ведь стою и целуюсь с владельцем замка, а для работников это весьма дурной тон. Я растворялась в этом поцелуе, слыша его дыхание, вздрагивая сама от горячих и крепких рук, что никак не желали меня отпускать, прижимающих к себе и дарящих такое забытое чувство защищённости.

— Это неправильно, — я опомнилась, осторожно пытаясь выпутаться из кольца его рук, опираясь руками в грудь, — простите.

— Что неправильно, Яра? — тихий, но очень твёрдый голос у князя, а вот руки-то он так и не отпустил, ухватив меня за плечи.

— Мы не должны так поступать. Я не должна.

— Почему? Что в том плохого? — в голосе оборотня появились нетерпеливые нотки, — ты знаешь, что мне нравишься и даже больше!

— Догадывалась, — прошептала, одновременно не отрывая от этих манящих губ, оказавшихся такими жесткими и вместе с тем нежными, горячими и сводящими с ума. Я хотела ещё раз прикоснуться к ним, почувствовать соль на них соль дорог и гарь от походных костров.

— Я так больше не могу! — рыкнул приглушенно оборотень и, подхватив меня на руки, и сделал только два шага. Потому что больше я не дала ему такой возможности, вырвавшись и едва не упав.

— Что ты делаешь, княже? — надеюсь, даже шепотом мой голос зазвучал гневно. Я боялась разбудить и напугать Ксюшу, да и лишние сплетни мне вовсе не нужны.

— Хотел отойти от двери, — даже в темноте оборотень выглядел обескураженным, — ведь, там девочка.

— О! Простите, похоже, теперь моя очередь не понимать.

— Какая ночь, — усмехнулся Радомир и снова прижал меня к себе.

— Какая?

— Замечательная, — он склонился ко мне, и поцелуй повторился, затянувшись опять не знаю на какое время. А потом снова подхватил меня и посадил на высокий подоконник. Он был прохладным, но я не обращала на подобное внимание, ведь сегодня как никогда бурлила кровь.

— Князь! — я ахнула, когда провела по его плечу. На моей руке осталось что-то липкое, поднесла к лицу руку, — кровь!

— Ерунда, — отмахнулся Радомир, но теперь, когда свет луны упал на его лицо, я заметила, как поморщился оборотень, когда согнул руку. Заметила ту усталость, что лежала на его лице.

— Нужно перевязать!

— Заживет, — усмехнулся, почувствовав, что я нахмурилась, — ну хорошо. Перевяжу, но сам, позже. Ты пойдёшь со мной? — он подцепил мой подбородок согнутым пальцем и уставился своими медовыми глазами, гипнотизируя и заставляя сжиматься каждую клеточку тела.

— Нет, — отозвалась и сама удивилась собственной твёрдости. Он мне нравился и это было более, чем очевидно.

— Почему, Яра? Мы взрослые люди. Ты мне нужна и очень, — он говорил простые слова, но в его устах это звучало, словно клятва и я смутилась. — Не на день или два. Навсегда. И это не шутка.

Радомир еще никогда не подводил, не давал мне пустых обещаний, но и Дан раскрылся только спустя два года, в самый страшный для нашей семьи момент.

— Не торопи меня, пожалуйста, — попросила, а сама провела рукой по складке на лбу, пытаясь её разгладить.

- Не буду, — отозвался оборотень и улыбнулся, — готов ждать сколько угодно. Знаешь, как долго я тебя ждал! — рука мужчины подхватила мою прядь волос, и он ткнулся в неё носом, вдыхая, прикрыв глаза.

— Князь, что Вы… — произнесла, но меня прервали.

— Ты, Яра. Я хочу, чтобы мы с тобой были на 'ты'.

— Хорошо, я постараюсь.

— Вот и умница, — он снял меня с окна и поставил на ноги, шумно вздохнул, когда в процессе задел рукой моё бедро. — А сейчас я должен идти.

— Перевязка, — напомнила я и осторожно коснулась плеча.

— Эх, если бы! — оборотень притянул мою голову к своему плечу, и я почувствовала, как он осторожно нюхает волосы. Вот что за привычка…

— Князь, и всё-таки, можно попросить?

— Что?

— Не говорите… не говори пока никому о том, что между нами происходит, — попросила, потому, как сама хотела разобраться в себе. То ли это длительное воздержание сыграло со мной такую шутку и тело подалось на внимание сильного мужчины. То ли я к нему чувствую действительно что-то больше, чем благодарность.

А я устала быть сильной, а рядом с ним ощущение обязательств и добровольно взваленный груз по обеспечению других людей уходил на второй план, забывался, не давил на мои плечи.

— Почему, Яра? — прошептал и снова Радомир, сгрёб меня в охапку, коснулся губами макушки головы, лизнул шею, от чего по коже тут же побежали волнительные мурашки. — Я не желаю этого скрывать.

— А я желаю, — пискнула и тут же почувствовала, как он зубами осторожно прикусил мою шею, прикусил мочку уха. — Я серьёзно, князь!

— Не пойму в чём смысл, — нахмурился Радомир. — То ли я ничего не понимаю в женщинах, то ли настолько устал, что стал туп как тот огромный камень, что лежит на въезде в замковые ворота.

— А женщин ты, значит, знал много, чтобы в них разбираться, — я усмехнулась беззлобно, но признаюсь, когтистая лапа царапнула в душе от неприятного осадка.

— Тебе не стоит об этом беспокоиться, Ярослава, — рыкнул он в ухо и ещё крепче прижал к себе, — с того дня, как я тебя нашел, точно никого больше не вижу.

— И всё же, — мне вовсе не хотелось обсуждать, кто серьезен, а кто только так считает. Время покажет, а пока я повторила свою просьбу, — и всё же, князь. Я хочу сохранить пока это в тайне как можно дольше. Причина проста. У вас взрослые дети и им тоже надо ко мне привыкнуть, а ещё я..

— Ты была замужем и брак неудачен, так? — произнёс, а я чувствовала напряжение, просто лавиной рвущееся от этого мужчины. — Отец Яры, он…

— Я не хочу его вспоминать, если можно. И вообще ничего из прошлого не хочу вспоминать. Пожалуйста, не говори больше об этом и не пытайся всё разузнать, всё равно не отвечу. Но и это тоже причина.

— Хорошо, — он перестал меня прижимать к себе, и не отводя взгляда, произнёс, четко проговаривая каждое сказанное слово, — Ярослава Хадерсон, можешь не беспокоиться об этом. Я не буду афишировать наши отношения, как бы мне не хотелось до тех пор, пока ты сама этого не захочешь. И не буду расспрашивать тебя о прошлом, потому что в нём не было меня и это травмирует одного очень ревнивого оборотня. Веришь?

— Постараюсь, — я снова вжалась в его пропахшую гарью рубашку и добавила, — но если я пойму, что у тебя есть кто-то ещё кроме меня…

- Его просто не может быть, — усмехнулся этот невероятный оборотень и прислушиваясь, произнёс, — кажется, меня ищут.

— Пора? — выдохнула с сожалением, что очень понравилось Радомиру, и привстала на цыпочках, чтобы самой его поцеловать. Вздох мужчины был таким неожиданным, словно ждал этого очень давно.

— Спокойной ночи, девочка моя, — прошептал мужчина и ласково втолкнул меня в дверь комнаты.

— Спокойной ночи, князь, — тихо отозвалась я, сползая по двери с обратной стороны.

Как ни странно, но уснуть мне удалось достаточно быстро и перед сном руки, что гладили уставшие плечи очень сильного мужчины, сложила под щёку. Его запах остался на ладошках и, кажется, я сегодня тоже буду наслаждаться им, пусть даже так.

Глава 18. Жизнь полна неожиданностей

— Мам, просыпайся! — раздался нежный голосок, и я тут же открыла глаза и вскочила.

— Ничего себе! — удивилась тому, что за окном уже светло и, как правило, в это время мы уже вовсю бодрствуем. — Вот так я проспала!

— Тебе что приснилось? — Ксюша мгновенно уцепилась за мои волосы и начала накручивать узлы, пытаясь таким образом плести косы.

— Что сегодня оборотни вернулись из похода, — я осторожно высвободила её ладошку, — а ещё…

— И князь? — обрадовано спросила девочка, оборвав меня на полуслове.

— И он, конечно тоже.

— Тогда встаём! — закричала Ксения мне прямо в ухо и пулей вылезла из-под моего одеяла, понеслась в ванную комнату.

— Конечно, — я поднялась следом, накинула халат и подошла к окну. Оживление, царившее во дворе, скорее всего, свидетельствовало о присутствующих воинах из многочисленного княжеского отряда, и это было уже интересно. Что они видели, где были? Возможно ли новое нападение? О последнем не хотелось и думать, ведь до меня только вчера дошло, что Осинки тоже не такой уж беззаботный бережок.

И тут я увидела князя, расхаживающего в мороз в одном вязанном шерстяном свитере, и снова вспомнила, что произошло. Кровь прилила к щекам, а ещё отчаянно захотелось подумать и найти в его словах какой-то подвох.

Но его не было. Или я была слепа?

Ну, не получалось видеть плохое в человеке с серьезными намерениями..

Стоп. А кто сказал, что его намерения серьёзные? При всех встречаться с женщиной это одно для мужчины, но совершенно другое последствие приобретает подобное для женщины. Но ведь он вчера шел ко мне, скорее всего прямиком, а это многое значит. И, кажется, князь действительно скучал..

Мой мозг просто кипел от напряжения и в тот момент, когда я умывалась, и когда чистила зубы с каким-то остервенением, насматривая в то же время себя в зеркале. Но хорошо, что Ксюша вывела меня из подобного состояния.

— Сейчас, сейчас, открою, — произнесла она, находясь в комнате, и я услышала топот детских ног, направляющихся в сторону двери. А потому пришлось срочно умыться и выйти.

В дверях стоял Ярополк. Довольный, просто излучающий хорошее настроение.

— Леди Ярослава и Ксюша, — начал он почти торжественно, — папа приглашает вас на завтрак с нами, если вы ещё не ели.

Промелькнула мысль, что, скорее всего, мальчику захочется побыть вместе с отцом и братом, а мы тут лишние. Но с другой стороны, я никак не могла пренебречь приглашением Радомира, а сердце от этой мысли сладко замерло.

— Мам, ну чего молчишь, мы ведь ещё не ели! — возмутилась маленькая, — а я с Яром сидеть рядом хочу и с Властиком.

— С кем? — мы с Ярополком спросили у неё хором.

— С Властиком, — она пожала плечами, а я в этот момент поправила бант на талии её платья, — он ведь тоже приехал?

— Приехал. Ну что, пошли? — Яр по-хозяйски ухватил Ксюшу за руку, крикнув мне, — леди, догоняйте!

Дети ушли, а я раскрыла шкаф, в котором теперь висели только наши платья, и достала то самое, персиковое, в кармане которого когда-то Леран передал мне письмо. К счастью, это самое письмо давно сгорело в камине, и мне не было нужды переживать, попадётся ли оно на глаза Радомиру. Слыть ветреной в его глазах очень не хотелось.

— Ну вот, — раздалось знакомое ворчание за приоткрытыми дверями, — теперь начнётся кутерьма и хождение туда-сюда.

— Акулина, — я выглянула в коридор, — что произошло?

— А то не знаете! — съязвила женщина, в руках которой я увидела корзину с кучей несвежих полотенец, — теперь тут кого только нет. Жди, когда князь их отпустит, а ты обслуживай.

— Но у каждого своя работа, — я попыталась встать на защиту оборотня, дабы восстановить справедливость.

— Ну да, ну да, как же, — рассмеялась женщина, как обычно выпятив нижнюю губу, — кто-то хозяйских деточек обхаживает, да на князя поглядывает, за тем и приехал.

— Что? — раздался из коридора недовольный голос Властислава, — мне показалось или я действительно услышал это?

Корзина вывалилась из рук старухи, а она застыла, раскрыв свои глаза, полные удивления и страха. Да-да, страх точно плескался на дне, это я видела точно.

— Ох, княже, так ведь я про неё, про Стеллу размалеванную, что проходу вашему отцу не даёт! — для убедительности Акудира картинно заломила руки перед собой, сцепив их в замок.

— Ну вот, что, старая, — голос княжича звучал на удивление резко, — я всё слышал. И если не хочешь проблем от меня или чтобы отец был в курсе, советую впредь такого не произносить. А иначе, — кулак Властислава сжался на рукоятке, но старуха в ответ промолчала, предпочитая собирать разбросанное бельё.

В этот момент я засмотрелась на княжича, насколько он похож на Радомира! И столько в молодом мужчине (не юноше!) было силы, но невольно согласилась с князем, взявшим своего сына на довольно опасную бойню.

— Леди, — он слегка наклонился, улыбнулся, — я пришел Вас поторопить.

— Я рада, что вы с отцом вернулись, — улыбнулась, прикрывая дверь в нашу комнату, — и Ксюша тоже.

Мы разговаривали о пустяках, а мне очень хотелось узнать, как и что там было. Для меня это слишком непривычно — война оборотней. Хотя она вряд ли особо отличается от людской, разве что оборачиваться враги не могут.

Радомир пришел нахмуренный и с весьма решительным выражением лица. Он опоздал ровно на минуту, но зато, обведя взглядом нас, тепла его янтарно-медовых глаз хватило на всех. Он окатил меня такой нежностью, что казалось, рядом никого нет, только мы… но ведь есть еще и дети! Которые неплохо справлялись уже и без нас.

— Мама, шепнула малявочка в тот момент, когда князь приказал подавать на стол, — а можно я сяду между Яром и Властиком?

В этот момент у самого 'Властика' льняная салфетка выскользнула из рук, и он расплылся в довольной улыбке, совершенно ошалело посматривая на нас, что я отвечу. А Радомир, прекрасно слышавший эти слова откинулся на спинку стула и наблюдал так же за нашим разговором. Только Яр, слегка нахмурился, вероятно, не желая делить свою подружку со старшим братом. Десять мест, а мальчики всегда сидели рядом с отцом, как раз напротив меня и дочери..

— Если только это никого не стеснит, — произнесла совершенно тихо, однако уверенная в том, что оборотни всё расслышали.

— Да мам! Властик один с этого бочка и рядом стульчик свободный, значит и Яру хватит места, правда Ярчик? — объясняла Ксюша, хитро посматривая на мальчишек. Я порадовалась за её дипломатичность в какой-то степени, ведь теперь и младший княжич ёрзал, желая переместиться поближе и к брату, и к этой необыкновенной девочке.

— Ладно, дети, — усмехнулся Властислав, поймав за секунду до этого подмигивание отца, — перемещайтесь ближе я, в принципе тоже скучал. Даже по тебе, лисичка, — он озорно подмигнул Ксюшке, с улыбкой рассматривая их движения.

Самый лучший князь улыбался, не обращая внимания на перевязку, что выделялась под рубашкой. Хотелось верить, что предплечье действительно не сильно пострадало, к тому же эти улыбки, брошенные в мой адрес, были многообещающими и ободряющими. Дети общались и, казалось, что именно от этого на душе становилось тепло. Или во всем виновато солнышко, осветившее нашу компанию через разноцветные витражные окна.

Мы позавтракали, и князь ушел, сославшись на занятость, его прекрасно понимала, потому что на территории замка всё еще оставались люди из отряда, которые вот-вот должны будут отправиться домой.

— Мам, а мы куда? — спросила дочка.

— К себе. А через час занятия с Ярополком. Через два к нам присоединится Властислав. Верно? — я посмотрела на практически мужчину, воина, который в данный момент с ухмылкой почесал свою макушку, вероятно решая, стоит ли это делать или всё-таки отдохнуть, а то и вовсе забросить эти занятия.

— Хорошо, я буду, — отозвался старший княжич, а потом, подмигнув детям, произнёс, — ну, а сейчас кто со мной пройдёт в башню?

Естественно они пошли оба, я неспешно отправилась к себе, так как с самого утра чувствовала некоторые недомогания. Мне было ужасно неловко сегодня за столом от сознания, что оборотни, возможно, чувствуют это…но нет, никто даже вида не подал, а значит, надо просто быть осмотрительнее и не подходить совсем-то близко.

Я прилегла, взяв в руки книгу из местной библиотеки, но в голову история со страниц не шла, а только исключительно прошлая ночь, а ещё и эти взгляды, которыми наделял меня князь. Я хотела прикоснуться к его губам, хотела почувствовать себя на его руках, чтобы… нет, вот об этом совсем рано думать. И всё же, запрещая себе мечтать о большем, я гадала, какое тело у князя. Непременно натренированное, у подобного зверя просто не может быть ни жировых складок, ни отвислого живота.

Он очень притягательный для меня и, кажется, я согласна повторить опыт прошедшей ночи.

* * *

Утро, за час до завтрака.

— Важан, как успехи у моего сына? — Радомир с самого утра неспешно зашел в зал, осмотрелся, метнул нож в мишень, попав исключительно в яблочко, и встал около учителя боя, который в данный момент отставил от себя гири, чтобы приветствовать своего князя.

— Княже, я доволен, если честно, — произнёс оборотень и с прищуром выглянул на предводителя. — Малой схватливый, проворный.

— Говоришь, будет из него толк? — бросил через плечо Радомир из рода Видаров, а сам подошел к ветвистым лосиным рогам, прибитым на стенах и, ухватившись за них, с легкостью подтянулся.

— Будет, — уверенно отозвался Важан и выпрямился перед князем, расправив плечи и не сводя с него внимательного взгляда, — на лету многое схватывает. Думаю, Властиславу не уступит со временем. Понимает буквально с полуслова.

— С полуслова, говоришь? — ухмыльнулся Радомир и ударил кулаком в лицо Важана, который никак не ожидал подобного от собственного князя и отлетел ровно на два метра. — Плоховата реакция, не находишь?

— За неё, княже? — произнёс Важан, удерживаясь на четвереньках и мотая головой. В уголке губ выступила кровь, но учитель, словно и не заметил ничего подобного. Он не протестовал и не пытался дать сдачи, и дело не в том, что не справиться с главой рысей, мужчина понимал, что нарушил приказ.

— За неё, — согласился оборотень и уселся на стул, с удовольствием рассматривая, как поверженный оборотень поднимается, вытирая кровь белой тряпкой, которую он достал из кармана. При тренировках надо иметь всякие запасы. От иглы, чтобы штопать раны до подобной тряпки, которую можно предложить какому-нибудь слезливому ученику вытереть сопли. — Предупреждал?

— Предупреждал, — подтвердил почти оправившийся Важан, — но ведь нужно было научить мальца не подставлять своих!

— Нужно, — согласился Радомир, — никто и не спорит. Но тренироваться не на ней, неужели не ясно?

— Ясно, — оборотень, который мог уложить едва ли не каждого соперника на лопатки, согласно склонил голову, признавая перед собой власть сильнейшего.

— Надеюсь, — бросил князь и почти перед выходом из зала произнёс, — а за сына спасибо. Малец должен всё предвидеть.

Радомир покинул зал, уверенный в том, что более Важан не поймёт превратно его предупреждение. А Ярополка надо учить, восемь лет это только кажется, что маленький. Ещё немного и оборотень начнёт входить в свою силу и тогда-то он найдёт всем своим уменьям применение, набравшись нового опыта.

Отправившись узнать, сколько воинов уже отбыло за утро по своим домам, князь обратил внимание на Росляра, непривычно мнущегося возле собственного коня.

— Рос? — обратился Радомир, не пытаясь спрятать от собственного охранника ухмылку, — ты чего мнёшься? Боишься, что там занято? Терпишь?

— Был, свободно, — отозвался оборотень, улыбаясь во весь белозубый рот, и махнув рукой, решился, — князь дозволь съездить по своим делам.

— Уж не для леди ль Ярославы письмо собрался везти? — подмигнул Радомир, локтем опираясь на стену в конюшне.

— Для неё, — выпалил тут же Рос и смутившись ('Надо же, что ещё бывает на белом свете', - удивился князь Видар), — если напишет. Ох, княже, ты, мне кажется, меня понимаешь! — вдруг вырвалось у охранника, отбросившего в сторону холстину, которой ещё недавно протирал бока коня, — и ведь всю душу мне вымотала, красота эта.

— А чего не привезёшь? — поинтересовался Радомир, выдёргивая из охапки сена, что лежало в кормушке сухую травинку. — Не хочет?

— Не знаю, — отозвался Рос и тут же усмехнулся, — да просто не спрашивал!

— А ты поинтересуйся, — подсказал князь, прищурив глаза, — может, ты так активно обувку-то топчешь почем зря. Ночи наверняка не спишь, подушку зубами гложешь, когтями рвешь.

— Бывало подобное, — подтвердил Росляр. — Княже, ну так что? Говорить леди про поездку в Осинки?

— Сам за обедом скажу. А ты завтра на рассвете выезжай. Да подарок своей красавице не забудь, — подсказал князь и отправился дальше.

— Не забуду, — отозвался Росляр, обращаясь к своему коню, — уж её-то точно не забуду. Два отреза на платье уже припас, да серьги с янтарём верно? Может, понравится Марфе, а? Как думаешь.

* * *

— Доброго здоровья, хозяюшка! — пробасил кузнец русой красавице в тот момент, когда она вышла из дома на колодец за водой.

— Яша тебе кого? — отозвалась Марфуша, опасливо посматривая на нежданного гостя, прикрывающего калитку со стороны жилого дома.

— Степана, — усмехнулся молодой вдовец и потряс двумя подковами, — вот, принес, как заказывал.

— Так скажи цену, я заплачу. Но сдается, что у коня есть подковы, а больше четырёх куда ему?

— Не бабское это дело, мужские вопросы решать, — важно отозвался кузнец, — да и с ним мы уговаривались, а не с тобой.

— А раз так, — парировала девушка, крутя ручку, в то время как цепь весело позвякивала, спадая вместе с ведёрком вниз, — тогда приходи часа через два, Степан ушёл.

— А Олёна? — поинтересовался, прищурив глаза мужчина, привалившись к колодезному срубу. Но Марфуша видела, что кузнец посматривает на тёмные окна дома, где не мелькнул за всё время ни один силуэт. Ни теткин, и мальчишек, а такое, если мужик догадается, может быть только в одном случае — когда дома никого нет.

— А что тебе Олёна, ты ведь по бабьим меркам жить не хочешь, жди Степана, — подковырнула Марфуша, выкручивая ручку валика в другую сторону, в этот раз с ведром, наполненным студёной колодезной водой.

— А ты не ерепенься, девка, — тихо произнёс Яшка и положил свою руку на пальцы Марфы, которая к этому времени уже подхватила ведерко с цепью и приготовилась поставить его на скамеечку рядом, чтобы перелить уже в свои, домашние вёдра.

— Чего творишь, — зашипела Марфуша, опасливо оглядываясь. Ведь если кто её, девку незамужнюю увидит, сраму не оберешься!

— А чтобы ты поняла, что люблю тебя, заразу невозможную, — прикрикнул Яшка и пошёл на Марфушу, отпустившую ручку ведёрка.

Ох, если бы не оно! Да она бы дома сидела, не выходя и не попадаясь на глаза Яшке кузнецу, который вообще обнаглел со своими поглядами да бесконечными приходами в гости. Всё какие-то дела у него к Степану появились, впрочем, дядька тоже хорош, от своего безножья одичал, так теперь и рад с работящим мужиком поболтать, а как вдруг он ходит ради неё? И почто потом такая слава?

А если узнает Росляр, то не отвернётся ли от неё? Вдруг решит, что девка с кузнецом местным крутит, а в перерывах и к гостю — оборотню подластиться не прочь?

— Уйди, Яшка, не греши! — прошипела Марфуша, думая, что можно схватить, чтобы его огреть и потом добежать до дома, а там запереться.

— И где, говоришь Степан со своим семейством?

— К доктору ушли, уж час прошел, скоро будут, — зло выплюнула девушка, с тоской понимая, что она переднюю-то дверь прикрыла, а сама — то вышла через двор, значит, и идти ей дальше, а это верный путь попасться в руки кузнецу. — А ты посиди вон на скамейке, половик кину и дождёшься.

— А ты краса ненаглядная в дом пусти, — ухмыльнулся Яшка и приблизится почти вплотную к Марфуше, — а там глядишь я, и согрею тебя. А Степан придет, так скажем, что любимся и свадьбу сыграем, хоть завтра. Моё слово крепкое, ты только скажи!

— А больно нужен ты, бабник окаянный, — оскалилась Марфуша, понимая, что ходу-то ей попросту нет.

Сплошной забор закрывает её от всех соседей, и никто точно не придет на помощь. А кузнец он в почете, скажет, что девка порченная, поразвлечься пришел, так вера ему будет, а не ей. И всей деревней утопят её в сплетнях а ещё и позлорадствуют, что так и надо выскочке. А Любка, которую он по лесу мял и тискал по кустам ещё и порадуется, почешет язык с соседками.

— Ну, это ты по первости так выступаешь, — горячее дыхание обожгло, а сильные руки больно стиснули не такие уж и хрупкие плечи девушки, — а там узнаешь, какой я горячий да живой. И баловать тебя, заразу буду, подарки дарить, всё что захочешь, — пухлые губы кузнеца прижались к её рту, не давая отвернуться, и Марфуша скривилась, бестолково барабаня по сильному мужику своими руками.

— Уйди, постылый, — пыталась она вывернуться, но Яшка уже нащупал ручку двери и, распахнув её, втолкнул девушку во двор. Но на подошвы валенок налип снег, и Марфа не удержалась, поскользнулась и упала спиной вниз, распластавшись на полу. Шубка распахнулась, открыв расписное льняное платье и голые ноги, ведь девица собиралась быстро набрать воды и тут же вернуться обратно, а потому не поддела теплые штаны.

— А мы посмотрим, уйду я или нет, — кузнец склонился над испуганной Марфушей, протянул руку и схватил ворот шубейки, чтобы рвануть и распахнуть её, воспользоваться женской беспомощностью. — И лучше покорись, не строптивься, легче будет, а уж со Степаном я потом решу дело. Им-то выгоднее, если ваш дом останется Лисовым, а ты пойдёшь ко мне хозяйкой.

— Не бывать этому, — Марфа попыталась отпихнуть руку здоровенного мужика, но получилось, будто бы ударила по стволу крепкого дерева. Ему ничего, а у самой руки отбиты.

В ответ Яшка насел на Марфушу сверху, заломив ей руки за голову и удерживая их одной рукой, чтобы в этот момент склониться и поцеловать девушку.

— Сопротивляйся, заноза моя, я же именно так и люблю, — выдохнул он, и жар снова обжег девичье лицо, и она задергалась, впрочем, снова безуспешно.

Марфуша свободно вздохнула, но рано, Яшка, отцепив пальцы от лица, решил начать своё подлое дело и, наклонившись, потянув руку назад, коснулся голой ноги, от чего девушка забилась, завизжала, надеясь, что кто-нибудь услышит и поможет. Но лучше бы это был Степан или Олёнка!

— А ты кричи, кричи, — хрипел, словно одурманенный собственной безнаказанностью, кузнец, отпустивший девичью ногу и теперь шаривший в собственной ширинке одной рукой, а другой по-прежнему удерживая запястья Марфуши, — так лучше будет, поверь мне. Моя покойная жена сама просила, чтобы я так делал, нравилось ей это, шибко. И другим нравится, но я буду только твой, уж больно ты засела в сердце…

Договорить он не успел, равно, как и справиться с собственной ширинкой. Кто-то сильными руками оторвал его от девушки и швырнул о стену, по которой Яшка молча сполз.

— Марфа, — прошептал Росляр, непонятно откуда тут взявшийся. Он поднял девушку, обливающуюся слезами, и понёс в дом, попутно пнув ногой пытающегося встать на колени кузнеца. От удара хрустнули рёбра обидчика, но ни девушка, ни её спаситель не кинулись на помощь.

— Рос, Рос! Ты успел, — всхлипывала испуганная девица, — а ведь он хотел, он такое хотел..

— Погоди тут, посиди! — прошептал оборотень, перешагивая через порог кухни. А затем, осторожно посадив свою красавицу на скамейку около ведра с водой, предупредил, — не бойся, свечи вон зажги. Так лучше будет.

— А ты? — она вцепилась в его рукав, не желая отпускать.

— А я мигом, сейчас приду, — отозвался Росляр и быстро вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

Марфуша не видела, как оборотень тенью скользнул к обнаглевшему кузнецу, как ещё раз приложил его об ровный ряд поленьев, что ещё по осени леди лично старалась, выкладывала. Как сделал похотливому кузнецу предупреждение:

— Ещё раз посмеешь сунуть свою харю за этот забор, пеняй на себя. Пятак раскрою под поросячий, один в один. А увижу, что в сторону Марфы глаза скосил, так эти самые глаза аккурат на твой же зад натяну, дабы просветление настало, стоит так делать али нет! — поучительно произнёс Росляр, наблюдая, как до Яшки стало медленно доходить всё его неудачно сложившееся положение.

— А ты выходит её мужик, — поднимаясь и харкаясь кровью, попытался сострить кузнец, дабы перед чужаком не потерять лица, а главное перед самим собой. — Что ж не предупредила-то, я б замуж не звал.

— И с каких это пор честных девок насилием замуж зовут? — Рос сжал кулаки, в которых уже появились когти, с легкостью вспоровшие собственную кожу.

— А она по-другому не пойдёт, кочевряжится девка, сама не знает что ей нужно, — отозвался Яшка приглядываясь по сторонам и пробираясь к выходу, ведь во дворе против дневного света всё-таки темно, пусть небольшое боковое окно для скотины в стороне и пропускало капельку света.

— Кочевряжится значит, — Рос, тряхнул головой, одергивая себя, понимая, что труп во дворе родственников Марфуши вовсе ни к чему, — тогда тебе надо помочь! Дабы более не страдал по тому, бедолага. А в другой раз это будет твоя голова, попомни, болезный! — удар сапогом в пах кузнеца вызвал дикий крик, на который выбежала Марфа.

— Рос! — она в одной руке держала свечу, а в другой огромный кухонный нож, вероятно решив таким образом защитить себя или его, оборотня. Она хотела защитить его…как это было. трогательно! И приятно.

— Марфушенька, — он сгрудил в охапку свою красавицу, — собирайся, родная. Хватит при людях мыкаться, со мной поедешь.

— Рос, — она уткнулась в грудь спасителя, не обращая внимания, на то, как Яшка, зажавшись и сгорбившись, покинул их дом и его территорию. — Мы ведь не женаты, а как я могу-то с тобой по-другому ехать?

— Это твоё обязательное условие? — оборотень отстранил свою ненаглядную и взглянул в опухшие от слез глаза.

— А еще хотелось, чтобы любил меня муж, — загнула она первый палец, перечисляя свои пожелания. Кажется, слезы высыхали и появился интерес вспомнить, что она хочет видеть в будущем муже, а почему бы это не назвать Росляру. Уж если сбежит, так пусть сразу, парней она много видела, да кто остался ли рядом. Только оборотень, он ведь другой, это сразу видно.

— Люблю, — подтвердил Рос, снова прижав к себе Марфушеньку.

— Хочу, чтобы на других не заглядывался ни через неделю, ни через год, — второй палец был тут же загнут с прежним упорством.

— Уж поверь мне, и, — оборотень прокашлялся, не зная, как преподнести это слово, весьма важное для него, — и моему зверю, на другую кроме своей пары рысь и не взглянет.

— Какой пары? Второй половинки, да?

— Вроде того, — поддакнул Росляр, — только если у людей эта половинка может к другим клеиться сколько душе угодно, у зверя подобного нет. Только один вариант. Как яблоко — совпадает только со своей половинкой, понимаешь?

— Так ты что, меня любишь что ли? — удивленно прошептала Марфуша с нотами восторга в голосе. И так ведь хотелось в это верить…. Что не зря не смотрела на смазливых парней в замке, если хоть что-то в них не устраивало. Не зря отгоняла от себя кузнеца, ох, как не зря!

— Конечно, люблю, — длинные руки мужчины снова прижали к себе девушку и подхватив, оборотень понёс её в дом, лишь босые ноги отсвечивали и блестели даже в полумраке.

— Эх, тетёха ты моя, воительница, — усмехнулся Росляр, собственноручно поставив Марфу дома на половичок, а потом присев и надев ей на ноги что-то вроде домашних тапок мехом вовнутрь, — настудишься, чихать будешь, а кто мне кашу по утрам варить будет?

— Я, — смутилась Марфуша, повесив шубку на витой гвоздь, — а ты какую любишь?

— Любую, — совершенно серьезно произнёс и встал, прикоснулся к лицу своей избранницы и убрал со щеки прилипший завиток, — главное, чтобы на молоке. Мы молоко очень любим.

— Как Ксюша, — улыбнулась девушка, радуясь какому-то своему личному счастью. Она была безмерно рада с барынькой Ярославой, счастлива с маленькой Ксюшей, а чтобы подумать о своём… Да в двадцать семь многие девки уже по пять детей имеют, а у неё даже мужа нет. Не было, но скоро будет.

— А мы с тобой свою Ксюшу родим и мальчика, — совершенно серьёзно произнёс Росляр, подталкивая Марфушу в её комнату, — ну, поди, собирай вещи, что понадобится на первое время, а там всё справим. Не переживай, деньги есть. Я ж не кузнец какой-нибудь, — усмехнулся оборотень. Охранник при князе всё-таки.

— Ах! — всплеснула руками Марфа и тут же скрылась в своей комнате.

Рос неспешно вышел во двор, поправил пару поленьев, что носом сбил кузнец во время полёта и отправился на улицу. На небе появились первые звезды, и уже приближалась ночь, крепчал мороз, но сама мысль о том, что Марфа теперь всегда рядом, она даже станет его женой, грела до невозможности.

* * *

— Здравствуй, гость дорогой, — приветствовал оборотня Степан, едва открыл калитку, — а мы бы знали, что придешь, так поторопились бы. К соседям зашли чайку попить..

— С наливочкой? — подмигнул Рос, напоминая их последнюю встречу.

— И с ней тоже, — добавила весёлая, вероятно от той же наливочки Олёнка. — Ой, Степан, смотри-ка! У колодца подковы валяются на связке, что за диво?

— Не иначе у гостя отвалились, — рассмеялся муж Олёны, тыча пальцем на ноги оборотня.

— Не у меня, — оборвал смех совершенно серьёзным тоном Рос и веселье так же ушло из его медовых глаз. — Олёна, пойди к Марфуше, порасспроси про подковы-то, а я тут со Степаном потолкую. А вы, ребятня, а ну за ведрами! Воды дома нет, сейчас накачаю, — распорядился оборотень и уже спустя минуту остался один на один с хозяином.

— Чего удумал? — спросил Степан, кивком головы показывая на ведро, что еще недавно оставила Марфа на скамейке у колодца. — Рассказывай, не темни.

— Жениться на Марфе хочу, а ещё увезти её отсюда, чтобы кузнец ваш похотливый глаза ей не мозолил.

— О чем толкуешь, не пойму, — человек немного развел руки, переводя осознанный взгляд с подков на оборотня. — И Яшку приплетаешь, рассказывай, давай, не мастер я сейчас загадки отгадывать.

— Подоспел, говорю вовремя, пока местный молодец насильничать над ней хотел, еще бы пять минут, — Рос потемнел лицом, ели сдерживая свою дикую сущность, которая была в корне не согласна с подобным решением- отпустить это никчёмное мурло живьём.

— Пять минут, говоришь, — у Степана сжался кулак и он с размаху стукнул по колодезной лавке, от чего ведро задрожало, но не опрокинулось. — То-то я думаю, в последнее время Яшка повадился с разговорами. Была мысль, что на Марфу пялится, в жены приглядывает, а она раз и выйдет из комнаты и кроме 'Здрастье' ничего не скажет. И у меня отпала мысль такая, а оно вон что! Ну, погоди, рожа кузнечная прокопченая, зажму я горном твою хотелку, спалю, чтобы на честных девок не лез.

— Не думаю, что детей теперь он делать сможет, а вот затею одобряю. И князя упрошу в случае чего не серчать с разборками.

— Да, слыхал я, что теперь мы под ним ходим, — вставил своё слово Степан, всё ещё хмурясь известиям. — Проси чего хошь, Росляр. И пусть я теперь не зажиточный мужик, но добро помнить всегда буду.

— Марфу отдай мне, — ввернул словцо Рос, наблюдая, как меняется выражение лица у Степана с гневного на непонимающее. — Да не, я не про баловство, этого сам не терплю. В жены, говорю, девку отдай мне.

— Я бы с радостью, — усмехнулся мужик, поняв, что никаким бесчестным предложением тут и не пахнет, — да больно Марфушка характерная, вся в барыньку свою. На мужиков не как многие деревенские девки смотрят. Всё любовь подавай, да понимание. Оно конечно и в деревне про любовь-то знают, да только что родители прикажут, то и делают дети, так повелось.

— А ты сам-то так женился? — прищурился Росляр.

— Я-то? Да, так. А оказалось, на всю жизнь и другой не надо. А вот племянница всё в облаках витает, в сказки верит.

— Мечтательница, значит, — усмехнулся Рос, мысленно соглашаясь с избранницей. Поди она на поводу у родственников, давно бы замужем была, а может даже и за тем же кузнецом. Только подобного счастья оборотень не желал своей красавице, ровно как и себе. — Так отдашь Марфу за меня на правах старшего родственника или нет?

— Отдаст, — отозвалась с крыльца Олёна, неся вёдра, за которыми посылали мальчишек. — Ну, так что, Степан, чего гостя-то на улице маринуешь, в дом зови! Племянница твоя без него извелась, переживает, не уехал бы без неё-то!

Росляр расплылся в улыбке.

Она, красавица необыкновенная, не хочет оставаться со своей роднёй и мечтает уехать вместе с ним, а это дорогого стоит!

— Только просьба у нас, — Олёнка снова влезла в разговор в тот момент, как мужчины взялись за вёдра, жалостливо произнеся, — может быть, заночуете? Поговорим, о себе расскажете.

— Согласен, — отозвался Росляр, который не прочь пойти навстречу своей ненаглядной Марфуше и оставить её на ночку с родственниками.

— Условие у нас есть! — произнёс Степан в тот момент когда все уже расселись за столом и не по одной рюмочке наливочки приняли на грудь, — без него не отдадим девку и точка!

— Какое, дядька? — Марфа подозрительно уставилась на родственника.

— Свадьба чтобы была, не дадим в блуде жить! Против такого мы!

— Да мы и сами хотели, — отозвался Рос, — только по нашим правилам князь объявляет мужа и жену. Завтра приедем, и пойду сразу к нему. Поедете с нами? У меня места всем хватит!

— В другой раз! — постановил Степан, — но коли намерения честные, — прищуренные глаза мужчины обежали всё вокруг, — то быть посему. Сейчас справим эту, как там у господ называют? Ну, Марфа, подсоби!

— Помолвку, дядька!

— Вот! Её! А уж свадьбу и без нас справь, мы невыездные, — мужчина показал на свои ноги, всё еще хромающие, а иногда с трудом переступающие.

— Ох, отнекиваешься ты Степан, — мечтательно произнесла Олёна, — но прав! Уж лучше вы к нам в гости!

На другое утро, на рассвете Росляр, посадив впереди себя свою красавицу, выехал в сторону замка. Погода в начале февраля была очень морозная и не каждая собака в этот

день посмела открыть свой рот и гавкнуть. Но этой странной паре было очень тепло, ведь замёрзнуть рядом с горячим оборотнем не одна нормальная девушка не сумеет, особенно если это Марфа и её Росляр.

* * *

Радомир подписывал документы в своём кабинете перед отправкой на оформление земли, что уступили медведи после победы над ними, как после легкого стука в кабине к нему зашел старший княжич.

— Пап? Ты звал меня?

— Звал. Возьмешь с собой Крена, он в курсе и поедешь в город. Отдашь в городское управление, в канцелярию на оформление земель. Помнишь, Мориса, что к нам приезжал? В канцелярии есть земельный отдел, он там работает. Отдашь ему, он в курсе. Распишешься о сдаче документов в журнале, не переживай, ты имеешь право такой подписи. Спроси, когда будет готово, — Радомир внимательно смотрел на старшего сына и втайне гордился им. Не мальчишка, не безусый юноша, а вполне самостоятельный оборотень, способный защитить не только себя, а даже собственных подданных. Когда-нибудь придется разделять земли на три части, раздавая их сыновьям, но пока не пришел этот час. Сам князь только лет тридцать назад получил свой надел от отца, у которого был единственным сыном и теперь был просто рад, что у него двое наследников, хороших и любящих. Но он был бы просто счастлив, если бы его пара, Ярослава подарила бы ему еще кого-нибудь. Не важно, будь то сын или дочь, главное общий ребенок.

— Я всё сделаю, пап, — склонил голову Властислав, — когда выдвигаться?

— Завтра утром, — заложив руки за спину. князь подошел к окну, наблюдая, как внизу воины тренировались, валяя друг друга по кирпичной мостовой, утоптав напрочь снег, пролив его собственным потом. Жизнь любого оборотня, воина складывалась не просто и слова 'ты или тебя'никогда не были пустым звуком.

— Пап? — позвал княжич, встав рядом с отцом

— ММ? — отозвался оборотень, не отрываясь от зрелища, открывшегося под окнами, — что?

— У нас есть среди прислуги Акулина, помнишь?

— Помню, а что? — теперь князь оторвался от окна и с вниманием уставился на собственного сына.

— Я попросил управляющего Осипа перевести её на другие работы.

— С каких это пор, — князь с удивлением продолжил свою речь, — княжича интересует служанка, к тому же весьма не молодая?

— Вчера, когда я шел за леди, то увидел, как эта женщина уронила корзину с грязным бельём. Мне кажется, ей уже тяжела эта работа.

— Где ты сказал, уронила?

— Я нигде не сказал, — усмехнулся Властислав, подмечая внимательность отца, — но это случилось перед дверью леди.

— Её перевели?

— Думаю да, — княжич пожал плечами, — а разве может быть иначе?

— Ты прав. Ну, ступай. Бумаги заберешь завтра утром, мне ещё надо кое-что подготовить.

Властислав развернулся и сделал пару шагов, как вдруг взгляд, брошенный в окно, его заинтересовал и он остановился:

— Пап, это ведь Рос!

— Он самый, — усмехнулся Радомир, наблюдая, как верный охранник Росляр показался в дальних воротах, но ясно различался и второй силуэт всадника всё на том же коне.

— Он с девушкой? — шумно удивился Властислав, с которого тут же слетела вся степенность и важность, — такого ещё никогда не было, чтобы Росляр в открытую с девками на терриорию замка въезжал.

— Ты только при нём его пару девкой не смей называть, — с поучительной насмешкой произнёс Радомир, не отводя своего взгляда от той девушки, ради который один из опытнейших оборотней потерял покой.

— Пару??? — выпустил воздух из лёгких Властислав. — Ничего себе! Это случилось!!!

— Да, сын, давненько и я не слышал о подобном. И вот как видишь. И знаешь, я рад за Росляра.

— Кажется, она ничего, — пробормотал ошалело княжич, уставившись на приближающихся путешественников. Властислав был поражен, на его глазах еще никто из знакомых не обретал своих пар. То ли это стало большой редкостью, то ли сам княжич еще слишком мало прожил, чтобы судить об этой редкости или частоте.

— Красивая девушка, — легко согласился князь, потому что реально так считал. Разрумяненная, с выбившейся из-под платка косой, с нежными взглядами, что бросала она на Росляра, его пара действительно очень подходила воину, несмотря на то, что он был оборотнем, а не человеком.

Глава 19. Счастье для двоих

Я только-только расправила новое платье на Ксюше, что сшила местная портниха по моему рисунку, как в дверь раздался нерешительный стук:

— Войдите.

— Можно, барынька? — раздался робкий голос Марфуши, и тут же она сама встала на пороге, всё так же привычно улыбаясь.

— Марфуша! — с криком мы бросились к ней. Ксюшка запрыгнула на нашу гостью, визжа от радости, а я обняла растрогавшуюся девушку.

— Откуда ты тут взялась? — тормошила я её, радуясь и ожидая объяснений, — рассказывай, присаживайся. Ксюша, займи Марфу, я сейчас распоряжусь, чтобы сюда обед принесли.

— Да нет, нет, барынька, спасибо большое, не голодная я, только из-за стола, — отбивалась от нас девушка, а сама цвела от радости, словно выиграла ценный приз.

— Из-за стола? — я удивилась и встала перед дверью. — Рассказывай.

— Непременно, только чуток попозже если можно, — она неуверенно скосила глаза на Ксюшу и охнула, — а платье-то какое! Ксюша, барынька моя милая, как у самой знатной леди!

— Да, — тут же отозвалась дочка, слезая с колен Марфуши и расправляя смявшееся платье. — Мама придумала, — а потом неуверенно добавила, — правда, как у знатной леди?

— Конечно, я даже такое видела.

— Где? — тут же заинтересованно переспросила Ксения.

— А не помню где, но точно знаю, очень похоже, — уверенно добавила Марфа.

Мы я ней прекрасно понимали, что это модель моего платья из детства, сшитого когда-то для меня. Я очень хорошо помню, как прыгала в нём с забора, а потом нянька ругала меня за выдернутый клок.

— Ксюш, сходи на кухню, попроси, пожалуйста, чтобы нам принесли чай. А если встретится кто из служанок, передай им.

— Хорошо, мамочка, я мигом, — ответила непоседа и, обняв меня, а потом Марфу, убежала по моей просьбе. Наша комната, как и многие гостевые находилась в стороне от крыла замка, занимаемого князем и его сыновьями, поэтому я не переживала, что Ксюша наткнётся на них или помешает кому-нибудь. А если и так, то она умеет себя вести при посторонних, не пользуясь возрастом и непосредственностью.

— А теперь рассказывай, — обратилась я Марфуше, — что произошло.

— Барынька-а-а, — нараспев произнесла Марфа, — чего только не произошло.

Сказать, что я была шокирована, это ничего не сказать. Да, прекрасно видела, что Яшка не сводил глаз с девушки, но позволить себе подобное. А Росляр, так просто герой, а не оборотень. И я как-то даже уважать стала его еще больше.

— Послушай, может быть, я говорю лишнее, так ты меня поправь. Вы ведь ещё не женаты ни по каким правилам?

Нет, — зарделась Марфа, — я пришла посоветоваться, как мне быть-то? Коли князь не откажет, так хорошо, моя рысь навсегда при мне останется.

— А по-нашему?

— И по-нашему хочется, — вздохнула Марфуша, — я всё хочу, и чтобы он от меня не ушел, и чтобы для души хорошо было.

— Тогда поступай, как нравится, — я усмехнулась, — ведь надо что-то решать.

Наш разговор прервал Росляр, приведший за руку Ксюшу.

— Леди, — он приветствовал меня кивком головы, — прошу присутствовать на нашем бракосочетании, которое состоится сегодня вечером тут.

— О! — только и смогли мы обе произнести, — как быстро!

— Марфуш, — укоризненно посмотрел Рос на свою будущую жену, — ты ведь не думала, что я все позабуду? Или что сегодня ты будешь спать в моём доме без каких-либо обязательств с моей стороны?

— Я могла бы спать тут, — пролепетала девушка и покраснев, взглянула на меня.

— Конечно, подтвердила, но тут же исправилась, но раз так. Рос! Позволишь украсть мне твою невесту?

— В смысле? — опешил оборотень, а мне даже показалось, что сделай я шаг в её сторону, то схватил бы своё сокровище да прижал к себе. Я усмехнулась, порадовавшись за Марфу.

— Сколько у нас времени до самой церемонии? Когда князь огласит вас? Я ведь правильно сказала, да?

— Правильно. Пять часов. Обычно это бывает днём, но князь хочет тоже присутствовать, а это только в семь вечера, раньше у него не получится.

— Тогда до вечера я твою разлюбезную украду, — после этих слов я поймала укоризненный взгляд высокого и ладного оборотня и едва не рассмеялась. — Ну не может ведь твоя невеста в дорожной одежде замуж выходить. Или в простом платье, как думаешь?

— У меня есть, оно пусть не такое яркое, но….-начала оправдываться Марфа, растеряв свой обычный пыл. Она словно маленький ребёнок сейчас казалась такой неуверенной, будто бы это я, а не она была старше.

— Вот и хорошо. А до этого времени пару часов можешь провести с Росом- посмотреть его дом. Кстати, ты живешь один?

— Один, леди. Я не местный. Можно сказать подкидыш. Отец князя меня подобрал во время очередного нападения на владения. Чей и откуда- неизвестно. Были сожжены две деревни на границе и, значит, из одной я и есть. Как раз посередине них меня и подобрали.

— Рос, — Марфуша прижалась к своему избраннику, а мы с Ксюшей по-особенному взглянули на него. И ведь вырос, сумел стать настоящим воином, человеком, оборотнем. Защитником. Последнее вчера моя подруга узнала сполна.

— Ну будет, будет, — он очень нежно приобнял Марфу, от чего даже у меня едва не навернулись слёзы и произнёс, — пойдём, покажу тебе своё холостяцкое жильё, а через два часа приведу тебя леди Ярославе.

Они ушли, а я ещё немного побродила и уложила спать Ксюшу, которая к этому времени начала зевать. Дочь уснула совершенно счастливая от такой новости, что её няня Марфа тут, а еще она выйдет замуж за Роса, понравившегося ей сразу.

Я задумчиво стояла у окна, наблюдая, как удаляются от замка Росляр и Марфуша, совершенно искренне радуясь подобной новости и думала о князе, по которому уже очень скучала. Сегодня ночью я не слышала ни звука, ни шороха, пусть и пыталась прислушиваться в меру своих сил. Отчего-то надеялась, что он придет. Стоять под дверями, а уж тем более распахивать их мне показалось не самой лучшей идеей. К тому же Ксюша очень долго не спала, всё жаловалась на животик, как оказалось, кто-то слишком много съел сладкого.

Два часа пролетели незаметно, и вскоре пришла Марфушка. Раскрасневшаяся после мороза, она выглядела абсолютно счастливой и для полной картины прекрасного вида невесты я взялась ей помогать. Вначале отправила её в ванную комнату, после которой девушка вышла намытой, но в полном молчании.

— Что? Обожглась? — я испугалась за подругу, которая перед этим самоуверенно заявила, что со всем справится, помнит, как это было у моего отца в замке устроено.

— Сказка! — только и выдала девушка и интенсивно принялась натирать свои волосы полотенцем. — У Роса тоже что-то есть. Оказывается, он не простой воин, а княжий охранник.

— Погоди, давай платье посмотрим, отгладить надо, — вмешалась я и схватилась за свёрток. Платье упало, вырвавшись из рук, но уже через секунду мы молча, плотно сжав губы смотрели на него.

Огромная дыра в форме сердца сияла в районе груди.

— Так! Шепотом произнесла я, стараясь не разбудить дочь, — без паники. Выбирай любое! — я распахнула шкаф и рукой пригласила Марфушу.

— Ой, да что вы, барынька, — запротестовала она осипшим от обиды на непонятно кого голосом, — я и в простом платьице схожу. Это ж не в церковь идти.

— Тихо! — я насупилась, сдержавшись чтобы не прикрикнуть на эту панику невесты. — Пошли! — сгрудив абсолютно всё, что имела, отнесла в ванную комнату(чтобы не разбудить Ксюшу раньше времени), где мы и начали примерку. Не всё, конечно пришлось Марфе в пору. Иное платье, которое без утягивающей шнуровки, прямо дальше плеч просто не лезло. А в результате мы подобрали скромное, но весьма симпатичное платье нежно мятного цвета с поясом под грудью. Волосы девушки я забрала в сложную косу, украсив самодельными цветами, что мы с Ксюшей сделали для украшения её прически на день рождения, который должен быть в конце февраля, то есть очень скоро. Маленькие лоскуточки для поделок отдавал местный портной, ему не было жалко, все равно собирался выбрасывать. А чьи-то новые белые туфли без каблуков, что присутствовали в ящике под шкафом, как раз пришлись впору Марфуше. Я даже пообещала отдать ей вообще все, так как себе уж точно куплю по размеру.

Сказать, что Росляр, пришедший за двадцать минут до назначенного времени, был в шоке, это ничего не сказать. Он просто так и замер на пороге, приоткрыв рот и распахнув глаза.

— Марфа, — прошептал он, пожирая её глазами.

А девушка и в самом деле была хороша.

Платье, спадающее мягкими складками от груди до самого пола. В льняных волосах вплетены всевозможные цветы, словно летние цветы случайно кто-то обронил холодной зимой. А ещё мы ей пощипали щёчки, чтобы появился естественный румянец, правда от волнения Марфуша побелела словно мел.

И жених был хорош. В серых брюках, идеально начищенных сапогах, в белой рубахе из какой-то тонкой ткани и сером жилете со шнуровкой на груди. Ничего лишнего, но это так подчеркивало достоинства его фигуры, что даже Ксюша сделала ему комплимент.

Я ждала чего-то более скромного, но когда мы вышли в большой зал, половина которого была заполнена мужчинами, по виду напоминавшими воинов, а вторая половина заставлена столами с всевозможными закусками, то нарисовала Радомиру огромный жирный плюс в графе 'достоинства'. Присутствовали тут и женщины, но их было значительно меньше, некоторых из них я видела, это были жены оборотней.

И всё же, Росляр пользовался уважением главного оборотня: приказать накрыть стол в княжеском замке, это более чем справедливое отношение к тому, кто всегда прикрывает твою спину в бою, кто готов ради тебя и твоей семьи пожертвовать собой. В последнем я нисколько не сомневалась.

Посредине зала стоял князь, с улыбкой встречая своего верного охранника и его избранницу. Рубашка цвета топленого молока и черные кожаные брюки, заправленные в такие же высокие сапоги, необычайно шли мужчине, подчеркивая отличное телосложение и стать.

И я просто не могла оторвать от него глаз.

— Мам, — Ксюша дернула меня за руку и мы поспешили с ней отойти в сторону к присутствующим, чтобы не привлекать к себе внимание, а заодно спокойно понаблюдать за церемонией.

Марфуша была чудо как хороша, об этом одобрительно шептались многие оборотни, некоторые даже в шутку получали шлепки от собственных спутниц. Но всё это было как-то беззлобно, к тому же по залу сразу пронесся шепоток, что девушка является настоящей парой Росляра. Я хоть и смутно представляла, что это означает (слышала, будто бы оборотни способны раз в жизни встретить свою единственную и только с ней дальше жить и заводить потомство), но за Марфу была очень рада, даже смахнула от счастья слезу, ведь она у нас такая хорошая!

— Княже, — начал Росляр, едва они приблизились к Радомиру и поклонились, — дозволь тебе представить свою избранницу и попросить огласить её при всех моих товарищах. Огласить как жену.

— Избранницу, говоришь? — отозвался князь на слова своего охранника, словно они играли во что-то обоюдоприятное. — а мне казалось это просто твоя жена, будущая.

— Нет, — тут же горячо возразил Рос, — она моя избранница. Моя! И моего зверя. Прошу огласить это всем.

Одобрительный ропот после этого известия пронесся над залом и тут же стих, едва Радомир поднял свою руку.

— Я, князь Радомир из рода Видаров властью, данною мне по праву рождения, оглашаю единственную избранную Росляра Найденного Марфу Лисову женой. И да будет она впредь Марфа Найденная. Писарь, Тимоша, запиши в книгу браков всё как полагается! Сегодняшним числом и чин по чину! А бумагу им пока не давай, нам её обмыть надо ещё!

Тишина последовала за этими словами, и я просто чувствовала, как волнуется Марфуша, оказавшись впервые среди совершенно незнакомых людей и оборотней, да по такому поводу. Но обстановку разрядил кто-то из мужчин:

— Пресветлый княже, а может, он хочет фамилию жены?

— Княжеский охранник Лисов!

Хохот мгновенно подхватили все и я с радостью заметила, как довольный Рос притянул к себе смущенную Марфу и поцеловал.

— Ну что же, за стол! — скомандовал Радомир, — будем обмывать документ, иначе сорокин хвост ему цена!

Народ конечно тут же согласился, не заставил себя долго уговаривать и уже через десять минут оборотни расселись за столами, выставленными буквой П. По середине посадили молодых, сбоку от Росляря расположился князь, ну а мне досталось место рядом с Марфушей, как единственной представительнице с её стороны, не считая Ксюшки. В Тарсмании на знатных балах и пирах для детей подобного возраста считалось неприличным находиться во время застолий вместе с взрослыми, но не тут.

Несколько детей мальчиков и девочек в самом начале покрутились рядом с родителями, но потом скрылись вместе с Ксюшей и Ярополком. Как сказал мальчик, они направляются в тренировочный зал, а за маленькой он сам присмотрит. Поблагодарив княжича (он вовсе не обязан был этого делать), я вдруг оказалась среди этих людей и нелюдей, гораздо ближе, чем все последние недели. Они смеялись, шутили, и в этом не было ничего необычного. Возможно, тому поспособствовало легкое вино, что предлагалось женщинам, а я его пила. Или так подействовал вид счастливой Марфуши, прижимающейся к своему мужу. А мне-то как было радостно за свою подругу! Она выходит замуж, как призналась за любимого (и когда только успела влюбиться?), а ещё теперь будет со мной, рядом.

— Барышня, — прошептала Марфа, наклоняясь ко мне, в то время как рука Роса властно лежала на её талии.

— Что? — я хотела поддеть вилкой (а оборотни пользовались ими не хуже дворян из Тарсмании!) кусочек красной рыбы, но отложила это занятие, потому что у девушки был весьма сосредоточенный вид. А невестам такое лицо иметь не полагается.

— Завтра утром приду к вам, ждите.

— Что ты, Марфуш, — сдержалась, чтобы не рассмеяться в голос, — зачем? Или планируешь сбежать от мужа?

Вот после этих слов, сказанных мной довольно тихо в этом общем шуме, я заметила, как рука Росляра напряглась, а пальцы побелели. У оборотней отличный слух, кто бы в этом сомневался!

— Да нет, — смущенно пробормотала девушка, ощутив вцепившиеся пальцы мужа на себе, — я не сбегу. Просто помочь вам с Ксюшей хочу. Не дело, чтобы кто-то чужой за девочкой присматривал, да и в комнате прибраться, наверное, иногда некогда. Да ведь я без дела-то сидеть одно не буду. Попрошусь помогать в замке, всё работа.

— Работа, — согласилась с ней и усмехнулась, — ты только вначале с мужем побудь. Месяцок или другой, а уж потом про это говори. А к нам просто так заходи, когда вздумается. Если конечно муж не будет против, — я выглянула из-за Марфы и как раз встретилась взглядом с янтарными глазами Роса.

— Нет, — кивнул он с приятной улыбкой на губах, — леди, я ведь понимаю, что дома в четырёх стенах её не удержать, пока своих малышей не заведём. — Ну, а там и некогда будет. К тому же она так радовалась, что будет чаще видеться с вами, так чего ж мне лишать жену такого удовольствия.

— Рос, — протянула своим певучим голоском Марфуша, поставив бокал вина на стол, — ты такой..

— Какой? — хитро прищурился оборотень, наклонив голову, тем самым закрыв от меня обзор, что делалось дальше, у князя. Почему-то именно сейчас, когда я слышала его голос, мне хотелось оказаться рядом. И чтобы ухаживал за мной не услужливый пожилой управляющий Осип, а мужчина мой мечты….

Моей мечты?

— Ну… — донёсся голос подруги, выдергивая меня из каких-то совершенно новых идей.

— А вот это ты мне дома вечером расскажешь, дорогая. Когда останемся одни! — самодовольно произнёс Росляр, по-прежнему удерживая одной рукой свою жену.

Тосты, тосты, тосты..

Вино лилось рекой, но из-за богатого угощения, чью основу составляли мясные и рыбные блюда, действительно опьяневших не было. Но настроение витало в воздухе, а музыка с непонятно откуда взявшимися музыкантами только поднимали и без того прекрасное настроение.

Князь куда-то ушел, обсуждая вместе с Креном что-то очень важное, Марфуша с Росом отправились танцевать, и я решила незаметно выскользнуть из-за стола, чтобы сходить и проведать Ксюшу, всё-таки она маленькая. Улыбаясь, я обошла танцующих и просто общающихся, быстро прошла по коридору, подпевая что-то своё в такт той музыке, что лилась за спиной и дошла до тренировочного зала.

— О! — только и сумела выговорить, глядя, как дети скачут, прыгают, лазят по лесенке, прибитой к стене. Ярополк с Ксенией и пара других ребят забрасывали тряпичные мячи, набитые чем-то в кольцо, подвешенное на стене.

— Не беспокойтесь, леди, я присматриваю за ними, — произнёс за моей спиной знакомый голос и я обернулась.

Важан стоял, прислонившись к дверному косяку, и с интересом посматривал на меня так, что захотелось глянуть в зеркало, что же такого завлекательного на мне появилось с момента нашей последней встречи, то есть со вчерашнего дня.

— Вы тут? В такое время? — удивилась я, отмечая припухшую скулу и желтый развод. — Ну, а синяк-то откуда? И почему вчера не было, а сегодня такой?

— Так это моя территория, значит должен присмотреть, не разнесут ли милые детки мне всё в клочья. А это, — он потер пальцем щеку, слегка поморщившись, — это учеба, ага. И её следы. А желтый, так на нас заживает всё быстро. Через день и следа не останется.

— Везёт, — произнесла, обходя по-прежнему, словно нарочно стоящего в дверях мужчину.

— Чем? — не понял он и ткнул пальцем в почти прошедший синяк, — этим? Ну, спасибо, леди! — ухмыльнулся оборотень.

— Не этим, — четко выговорила, одновременно сдерживаясь, чтобы не озвучить несколько ехидных мыслей, пришедших в голову по поводу происхождения данного фингала. — А тем, что заживает быстро.

— А-а-а, — с пониманием протянул Важан, — с этим-то да.

Он всё же отодвинулся, пропуская меня обратно в коридор. И я ушла, радуясь за Ксюшу, которая, кажется, обретет новых друзей.

Смех, доносившийся из большого зала, был слышен издалека, и я уже мысленно представила, что делают сейчас Марфуша и Росляр. Возможно, танцуют, ведь под такую зажигательную музыку трудно было усидеть на месте, а Марфа и раньше в замке всегда была заводилой, отплясывала на всех посиделках местных слуг или сельской молодежи. Это мне был закрыт туда ход, да и особо не интересовало тогда это общество. Мой круг общения в то время был совершенно другим.

— Ярослава, — раздалось неожиданно над ухом, а теплая ладонь придержала меня под локоть, — пойдём со мной.

— Куда? — с интересом взглянула на князя, впервые за весь вечер обратившегося ко мне.

Так вышло, что между нами сидела парочка молодоженов, и мы просто не могли перемолвиться и словом. А может быть это дань моей просьбе не афишировать в открытую свою симпатию. В любом случае именно сейчас сердце подсказывало, что именно тут князь поймал меня неспроста. Или в это хотелось верить…

— Дай руку, — тихо произнёс Радомир и я вложила свои пальцы в его раскрытую ладонь. Десять шагов и вот мы уже стоим в какой-то комнате, а небольшая деревянная дверь отгораживает нас от основного коридора.

— Где мы? — произнесла, оглядываясь по сторонам. Яркая луна освещала это небольшое помещение и видны были стол, шкаф, кровать. Я поёжилась, боясь и вместе с тем радуясь, что наконец-то оказалась наедине с Радомиром. Как ни странно, но после той самой ночи его не хватало и это стало пугать меня саму.

— Одна небольшая гостевая комната, сегодня она точно пустует, так что не бойся, никто не войдёт, — сильные руки тут ухватили меня за плечи, прижали к себе. — Я скучал, Яра, если б ты знала как!

И от этих бесхитростных слов на душе стало так светло и радостно, что, не удержавшись, тут же обняла князя в ответ и, задрав голову, сама прикоснулась к его жестким и одновременно нежным губам, выдохнув в них:

— И я тоже скучала по тебе, мой оборотень.

Рык, весьма грозный и вместе с тем довольный, мгновенно был мне в ответ, что поначалу испугалась, дернулась в сильных руках!

Но только отпускать никто не подумал, а удержал в кольце своих рук.

— Не бойся, — прошептал князь, прикусывая и посасывая мои губы по очереди, осторожно проводя по ним кончиком языка. — Это я так, не сдержался от радости, — тут же усмехнулся. — Хорошо хоть не на весь замок.

— Да уж, хорошо, — вторила я, пытаясь повторять все за ним. Так же касаться уголков губ, проводить языком, тем самым дразня и испытывая от этого огромное удовольствие.

— Девочка моя, — шептал Радомир, целуя мою шею, спускаясь к ключице, одновременно одной рукой поглаживая мне спину, а другой по-прежнему удерживая за талию, — а ты, оказывается еще и неопытная.

— Это плохо? — мои руки, цеплявшиеся и поглаживающие мужские плечи, остановились.

— Хорошо, котёнок мой, хорошо, — прошептал оборотень. Оторвавшийся всего на миг от ласк и уставившийся на меня своими медовыми глазами, сверкающими в темноте, — я сам научу тебя всему, чему захочешь и даже больше.

— Хочу, — прохрипела, ощущая, что низ живота налился такой знакомой и забытой тяжестью, и я отчаянно захотела пойти у этого желания на поводу. Но сдержалась, попыталась отстраниться от Радомира, — но не сейчас. И не сегодня.

— Понимаю, — отозвался мужчина, а частое дыхание выдавало его возбужденное состояние. Но чего зря говорить, я и сама была не лучше. Каждая клеточка моего тела в этот момент просто требовала немедленно прикоснуться к оборотню, волею судьбы сыгравшую в моей жизни свою роль и занявшую в ней важное место.

— Радомир, — выдохнула, ощущая, как моего плеча касаются губы мужчины, а его пальцы осторожно выправили грудь из лифа, — пожалуйста, пожалуйста…

— Что, милая? — тут же отозвался искуситель, ухватив бесстыжими губами тёмную вершинку груди.

— Пожалуйста, остановись, — я умом понимала, что еще немного, и я просто сдамся, потеряюсь в его умелых и опытных руках и губах. Растворюсь в его ласках, лишившись остатков силы воли.

— Почему? Почему, Яра? — прохрипел князь, выпрямившись и удерживая мой подбородок правой рукой, — ведь ты нужна мне. Всегда. И я готов на всё, лишь бы ты осталась со мной навсегда.

— Князь, — обратилась к нему, а сама таяла от слов, сказанных оборотнем. — Ты мне нравишься, очень. И сам знаешь об этом. Но как я завтра буду учить Ярополка? Как буду получать от тебя за свою работу деньги? Как смотреть твоим сыновьям в глаза? И своей дочери?

— Почему ты спросила о детях? — выговорил оборотень, а я чувствовала, как бьется сердце мужчины. Часто-часто. А ещё хорошо ощущала его увеличившийся пах, прижавшийся к моему животу.

Мучительно со всех сторон, несомненно.

— Потому что мне будет стыдно днём учить их языкам, а ночью прыгать в постель к их отцу, — объяснила, как могла, пытаясь не обидеть мужчину и вместе с тем гореть от желания, покрытого коркой стыда. — Не смогу так и не буду.

Оборотень отстранился, подошел к окну и уперся в подоконник руками. А я почувствовала себя такой одинокой, просто брошенной в тот момент, как князь сделал эти шаги от меня.

— Ярослава, — глухие слова, словно колючий град сыпались из его рта, — ты, верно совсем не понимаешь, что я к тебе чувствую. Ответь!

— Я знаю, что нравлюсь тебе, — едва не запнувшись на этих словах, произнесла, обняв себя руками.

— Так, что ещё? — продолжил, по-прежнему не оборачиваясь в мою сторону мужчина.

— Подозреваю, что это произошло сразу после того, как подобрал меня в лесу. Иначе, зачем платить такую цену за обыкновенного учителя.

— Да почему ты решила, что для меня обыкновенная? — резко обернулся Радомир и просто тут же оказался рядом со мной, ухватив руками за плечи и встряхнув. Заколки соскользнули с моей головы и рассыпались по полу, не мешая больше волосам каскадом спуститься по плечам.

— А нет? — отозвалась, пытаясь не смотреть в его глаза. Медовые, янтарные, как ни назови, но они словно завораживали и гипнотизировали, звали подчиниться и отдаться во власть огромного и прекрасного зверя.

— Нет, — он шумно выдохнул, пытаясь справиться с собой, — пожалуйста, стой и не двигайся.

— Что? — переспросила, не поняв последнюю фразу, так как вынырнула из плена собственных мыслей.

— Помолчи, пожалуйста, иначе я не справлюсь! — сквозь зубы процедил он и отвернул голову в сторону, по-прежнему удерживая мои плечи в своих сильных руках.

Так мы стояли и молчали. Он пытался справиться с собой. А я слегка прикрыла веки и наблюдала за янтарными вспышками, льющимися из глаз оборотня. В коридоре кто-то смеялся, кто-то проходил мимо, иногда что-то выкрикивая, а то просто молча. Наконец, как мне показалось, дыхание мужчины немного нормализовалось, и он отпустил мои плечи.

— Прости, — произнёс, проведя по моим рукам сверху вниз, остановившись на пальцах, поглаживая их, но не больше.

— Почему так?

— Зверь, он упрямый, — усмехнулся князь, но, кажется, в этот момент ему не было весело, — требует тебя всеми путями. И причем очень давно.

— Как это? — я не выдержала и, выдернув пальцы, дотронулась до его лица. Мне было интересно всё из сказанного князем, особенно, что касается той здоровой рыси, которую видела в прошлый раз в своей спальне.

— Яра, — моя рука была тут же поймана, а нежные губы мужчины осторожно прикоснулись ладони, — мне очень сложно контролировать себя рядом с тобой, но я стараюсь. Это как магнит, у которого просто нет иного выхода, как встретиться с подобным себе.

— Но я не подобна тебе, Радомир.

— Ты права и неправа одновременно. Права, потому что человек это не оборотень. А неправа, потому что одна моя половина — это зверь, а вторая — человек. И обе готовы жизнь отдать за тебя.

— Что? — я отшатнулась, подозревая, что ослышалась

— Всё верно, девочка, — шумно выдохнул оборотень, — можешь в этом даже не сомневаться, у нас это называется парностью.

— Ты хочешь сказать, что я твоя пара? — я опешила, честное слово.

Сегодня, когда князь оглашал среди оборотней Марфу как единственную избранную для Росляра, я посчитала это вполне закономерным, а сейчас. Отчего же сама впала в ступор, не понимая смысла происходящего и вместе с тем страшась его? Чем это окажется для меня? Тюрьмой или личной свободой?

— Да, — так и есть. — И я, и зверь, мы выбрали тебя.

— Почему? — глупый вопрос. Но для меня, наверное, в тот момент он имел какое-то значение.

— Не знаю, — усмехнулся князь, нарочно задев согнутым пальцем мой кончик носа, — но поверь, всё было бы куда проще, если бы он выбрал оборотня.

— Как Стелла? — ввернула, сама не зная зачем. Захотелось поддеть, уколоть, но в результате стало неприятно самой. И тут же заметила нехорошую вспышку в глазах Радомира.

— Хотя бы так, — всё же согласился он. — Впрочем, она совсем не мой вариант. И никогда не была и не будет. Ты- мой. И я прошу стать тебя моей женой.

— А? — я приоткрыла рот, оглушенная этим признанием.

— У тебя есть время. Много, — он приставил палец к моим губам в знак молчания, — подумай.

— Я подумаю, — кивнула, всё ещё не осознав произошедшего. — Нам пора, — ввернула в тот момент, когда оборотень опять намеревался что-то сказать, — Росляр и Марфуша наверняка заждались, да и детей нужно проверить.

Произнесла, а сама тут же нагнулась, чтобы собрать все заколки и кое-как прицепить их слова на волосы. Пробежалась, слегка касаясь руками, кажется, получилось.

— Хорошо. Подожди, — он приподнял указательный палец, показывая тем самым, чтобы я замерла. — Всё, тихо, пойдём.

Мы вышли, как ни в чем не бывало из этой комнаты, и разошлись по разным сторонам. Я отправилась в зал, а Радомир куда-то в противоположную сторону. Зеркальная стена, мимо которой я проходила напротив входа подсказала, что лучше задержаться, чем я и воспользовалась, поправив прическу уже видя своё отражение, а не на ощупь.

В зал я вошла в момент, когда пары кружились, поэтому взгляды были прикованы не ко мне, а к танцующим, особенно к Марфе и Росу. Платье цвета нежной мяты развевалось к низу, что делало движения Марфуши более грациозными и элегантными. Я прошла к столу, присела, отметив, что Ксюша уже с детьми тут, в зале. Перевела взгляд на танцующих и засмотрелась, не заметив, как моё солнышко подкралось ко мне.

— Мамочка, — прошептала она, обнимая меня своими ручонками, — я тебя люблю.

— И я тебя люблю, моё сокровище, — отозвалась, усаживая дочь на колени и немного покачивая, как делала это тысячи раз, укладывая ребенка спать, успокаивая во время её слёз, или жалея, когда родная кровиночка приболела.

Мы часто чувствуем чей-то взгляд на себе, вот и сейчас со мной происходило то же самое. Я обвела глазами ближайшее окружение и заметила Радомира, пристально рассматривающего меня и Ксюшу. Он поймал мой взгляд, но не отвернулся. Уголок его губ, показалось, дрогнул, и захотелось улыбнуться в ответ. Это было так искренне и нежно, трогательно и волшебно, что я не отвела своего взгляда, как и стоящий в стороне среди своих друзей, подчинённых, необыкновенно притягательный для меня мужчина.

Хотелось танцевать, но выбора не осталось- Ксюша засопела, утомленная насыщенными событиями этого дня. И, похоже, её снам не мешала даже громкая музыка и топот танцующих ног. Осторожно подхватив её на руки, я встала из-за стола, прижалась к стене и пошла на выход. Я привыкла к дружелюбию многих рысей, но сейчас, даже находясь в нетрезвом состоянии, почти каждый встречающийся на моём пути, будь то мужчина или женщина, предлагали свою помощь.

Кажется, Радомир так же направлялся к выходу, но с противоположной стороны, однако убеждаться в этом и поджидать князя я не стала, а поблагодарив Осипа за открытые двери, отправилась к себе.

Я старалась шагать как можно тише, но предательские каблуки барабанили по каменному полу, отдаваясь в просторных коридорах замка.

За спиной скрипнула дверь, но я не обернулась, чтобы выяснить из любопытства, кто это, потому что одновременно меня позвали:

— Леди, подождите, — окрикнул старший княжич.

Я остановилась, осторожно перехватила свою девочку. Всё-таки дочка пусть и худенькая, но ей уже пять лет, а это совсем не кукла по весу.

— Что? — сказала почти шепотом, боясь разбудить Ксюшу.

— Я помогу вам, если хотите, — уверенно и вместе с тем довольно мягко произнёс Властислав. — Давайте её, не бойтесь. Ярик потяжелее будет.

— Спасибо, — улыбнулась, наблюдая, как он довольно умело подхватил её, сонную и быстрым, но уверенным шагом понёс в нашу сторону.

— Сын, — раздалось за спиной, и я вздрогнула, остановилась. Но Властислав очень аккуратно повернулся, от чего вышло так, что сонная Ксюша прильнула к нему и обняла одной рукой за шею.

— Да, папа, — шепотом отозвался княжич в тот момент, когда его отец приближался к нам, стараясь бесшумно ступать. И, кажется, у них это получалось, в отличие от меня.

— Тебя, кажется, там ищут. Давай помогу, всё равно иду в ту сторону.

— Хорошо, — так же спокойно отозвался Властислав, — но вначале я сам отнесу девочку. А то вдруг проснётся, — он с улыбкой посмотрел на худенькую ручку девочки, что так удачно расположилась в его руках. — А где Ярополк?

— С Важаном, — добавил князь и, развернувшись, снова пошёл в зал, из которого лилась музыка. Не сговариваясь, мы с княжичем, снова отправились в сторону нашей части замка.

Осторожно ступая, Властислав зашел в нашу комнату и очень аккуратно положил Ксюшу на кровать, а потом так же медленно вынул из-под неё свои руки.

— Спасибо, — шепнула ему, успев заметить, как княжич скользнул нежным взглядом по спящей девочке, в то время как я сама осторожно снимала ей ботиночки.

— Не за что, леди, — отозвался княжич и ушёл, оставив меня и спящую Ксюшу.

Подумав, я решила никуда больше не ходить, а остаться тут. Марфа и Рос вот-вот должны были удалиться, уж как-нибудь в такой момент обойдутся без меня. Хотелось танцевать и вместе с тем остаться здесь, чтобы заново пережить весь э тот насыщенный день и особенно вечер.

* * *

— Марфа, — прошептал Росляр, одной рукой вынимая причудливые цветы из не менее интересной прически жены, а другой рукой прижимая девушку к себе, — Марфаааа.

— Что? — она положила обе руки на грудь своего оборотня, пытаясь прислушаться к словам, но вместо этого гадала, слышен ли громкий стук её сердца мужу или нет.

— Ты моя, — он уверенно произнёс это с полной уверенностью, не отрывая своих внимательных глаз от жены.

— Конечно, — она задорно улыбнулась своей белозубой улыбкой, — а вот ты тоже теперь мой.

— Твой, красавица. Я сразу был твоим, — шептал он, скользя шершавыми ладонями по нежной коже ног девушки снизу вверх. Задирая, а потом и вовсе снимая это лишнее в данный момент платье цвета нежной мяты.

— Рос, может, задуешь свечи? — смущаясь и вместе с тем тая от прикосновений мужа попросила Марфуша.

— Если только одну, — милостиво согласился оборотень, задув действительно одну, но оставив остальные десять. — Мне темно будет.

— Шутишь, — отозвалась Марфуша и нерешительно, чуть помедлив, принялась развязывать шнуровку жилета на груди у мужа. А затем она протянула руки, чтобы расплести косу, но Росляр удержал. Сам распустил все, и вот уже коса распалась, прикрывая грудь девушки от восхищенного взгляда мужчины.

— Ничуть, — отозвался Росляр, ощущая, что еще немного, и он просто не сможет быть нежным. Так долго зверь хотел, нашептывал, чтобы поскорее оказаться рядом с любимой. И вот теперь, когда на жене ничего нет, а он всё ещё в одежде, последняя оказалась просто ненавистной. Рос очень быстро снял её с себя, замечая, как Марфуша покраснела, отведя глаза в сторону. Он протянул к ней руку, чтобы привлечь к себе, прижаться своим разгоряченным телом к её груди, не знавшей чужих поцелуев, погладить бёдра, что не касались чужие руки. Аррр..

— Пожалуйста, — быстро выговорила девушка, ныряя под руками мужа прямо в кровать. И тут же прикрылась одеялом, — погаси еще свечи. Я так не могу.

— Скромница, — одновременно усмехнулся и рыкнул Росляр, делая всё так, как хочет жена. — Сделаю. Но за каждую погашенную свечу, ты исполняешь одно моё желание.

— Что-о? — возмущенно и вместе с тем с каким-то предвкушением вскрикнула Марфа, всё-таки не старательно не смотря на мужа пониже пояса, — да ведь это ты мне должен!

— А я-то почему? — удивился Росляр, присев на широкую кровать напротив жены.

— Да за каждую, что загорелась! — нашлась, что ответить Марфуша.

— Хорошо, — как-то очень быстро согласился Росляр, а потом раз! И дёрнул одеяло на себя, открыв себе все прелести жены, сидящей со скрещенными ногами. — Марфа, — прохрипел он, не отрывая своего ненасытного взгляда от светлых завитков между ног девушки, что так призывно манили и обещали наслаждение.

— Что? — она поймала его взгляд, и покраснела в непонятно какой уже раз за вечер.

— Твой поцелуй за одну погашенную свечу, идёт?

— Идёт, — сглотнула Марфуша, которой в голову пришла мысль, а что делают пары, если нет свечей, чем они друг друга шантажируют?

Она села так, чтобы как можно больше закрыться от собственного мужа, согнутыми коленками и распущенными волосами, но Рос не дал это осуществить до конца. Он просто легко дернул её за руки, от чего девушка оказалась опрокинутой на спину с широко раскрытыми глазами от удивления. Кровь бурлила и вместе с тем этого так давно хотелось. Что казалось сердце выпрыгнет из груди, не успев достучать отведённое количество раз.

— Целуй, — он навис сверху как искуситель, соблазняющий абсолютно невинную деву. В ответ Марфуша зажмурилась и быстро прикоснулась к губам Роса. Хотелось большего и ей самой, как-то сразу накинуться на мужа, наверное, неприлично? Свеча погашена честно, но интересно, что он загадает дальше.

— Целуй, — Росляр отодвинулся, заставляя уже Марфушу привстать на колени и так вышло, что она прижалась к нему прохладными полушариями груди, коснувшись разгоряченного мужского тела… Руки мужа сами обвили тонкую талию жены, не отпуская и не давая отдалиться…Но, кажется, отстраняться никто и не собирался…

Свечи погасли раньше, чем Марфуша уснула наконец-то на плече своего мужа, усталая, но довольная и проведенным днём, и бесподобной ночью. А главное своим оборотнем, которого она точно решила никуда не отпускать в ближайшее время. Ну, разве что если только попить водички или поесть, чтобы набраться сил. А свечи, так их можно зажигать бесконечно. И большой запас сделать, непременно.

На другое утро, чуть забрезжил свет, Росляр поднял свою жену и вместе с ней отправился в ближайшую церквушку, что расположилась в нескольких километрах от замка. Ведь если любишь, то все сделаешь, чтобы твоя пара была до конца уверенна в вашем браке и по законам оборотней, и по законам людей.

* * *

Глава 20. Переполох в лесном царстве

С момента свадьбы Марфуши и Росляра прошло примерно три недели, но за все это время я бесконечно ломала голову, что ответить князю. Мне кажется, он понимал моё состояние и надо отдать должное, ни разу ни словом, не намёком не напомнил о своём предложении. В конце концов, однажды, когда направлялась после занятий к себе в комнату, где меня должны были ждать Марфа и Ксюша, Радомир не выдержал и пригласил для разговора в свой кабинет.

— Князь? — зашла и прикрыла дверь. — Звал меня?

— Яра, — тут же отозвался и наклонив голову на бок, прикрыл глаза. То ли прислушивался, то ли пытаясь подобрать слова. — Что с тобой творится в последнее время?

Ммм? — согнутым пальцем приподнял мою голову и поцеловал. Долго, с упоением, осторожно то, касаясь моих губ языком, то проникая им внутрь.

Я охнула, не в силах противиться, да и с момента свадьбы мы еще ни разу не оставались одни. Радомир уезжал на несколько дней с проверкой бывшей земли медведей, которая отошла во владение рысей и только сегодня вернулся. Отошедшая по договору, территория требовала описания и измерения в присутствии представителя городской канцелярии, а доверить подобное кому-либо князь не хотел. Возможно причина в том, что мы живем в одном замке. Ведь если его ко мне тянет, дела и заботы отвлекают, наверное. И когда оборотень вернулся, я была очень рада, но мысли по-прежнему не давали покоя. Как поступить, красиво ли будет попросить отложить? И что сказать, чтобы не обидеть?

Но теперь, отбросив все переживания, закинула руки ему на шею, от чего стон мужчины в ответ показался сладкой музыкой.

— Ярослава, — шепнул, как мурлыкнул, он мне на ухо, — что с тобой?

— Всё в порядке, точно, — отозвалась, понимая, что скорее всего так и есть, — ведь ты приехал.

— Ты скучала, хоть немного? — в шутку спросил, а в голосе сквозило напряжение.

— Много, — провела ладошкой по свежевыбритой щеке, привстала на цыпочки, потянулась за поцелуем сама. Радомир понял и с радостью отозвался, просто вжимая меня в своё тело, давая понять, что одних поцелуев ему, взрослому мужчине мало. А я знала это, прекрасно. Мне и самой хотелось большего, даже сейчас чувствовала, что хочу его, а прижавшееся сквозь одежду мужское естество просто наверняка доставляло некоторые проблемы. Ведь слышала вчера от подруги, что найдя пару, рыси не хотят уже никого.

— Что с тобой в последнее время? — повторился он, убирая мою свалившуюся на глаза прядь волос. — Уезжал, думала, приехал-то же самое. Не знаешь, как отказать?

— Нет, — ответила, но не успела договорить, как почувствовала напряжение в его руках, — не то.

— Тогда что?

— Я просила тебя подождать. И ты дал мне это время.

— Дал, — согласился князь. И тут же развернув меня спиной к себе, прижал к своей груди, обнял руками. — Но ты так и не пришла ни к какому решению?

— Пришла.

— Говори, если хочешь.

— Князь, — набрав в грудь воздуха, выпалила. — Я прошу отсрочку со свадьбой хотя бы до конца весны!

— Почему? — не понял он, но в его голосе я вовсе не услышала звуков недовольства, и это показалось хорошим знаком. — Чем зима плоха?

— Мне нужно узнать тебя, обычаи твоих людей. Ведь было время, когда об оборотнях я ровным счетом ничего не знала.

— Тогда ты жила там, в Тарсмании? Погоди, не напрягайся. Я ничего не сделаю из того, что может навредить тебе. Рысь во мне даже возмущается от этой мысли.

— Там, — я кивнула, соглашаясь. — Там жила.

— Скажи, Яра, — он начал осторожно, но у меня в груди защемило сердце, — вы вдвоём с Марфой…

— Есть Ксюша, — поправила его.

— Да, теперь есть. Но ведь тогда, в первую нашу встречу, вы как раз приехали оттуда. Так?

— Что ты хочешь узнать? — я слегка повернулась и посмотрела на его, сама понимая, что от моей улыбки не осталось и следа.

— Меня всегда интересовало, почему две девушки, причем одна из них очень знатная, — он прикоснулся своими губами к моему виску, и этот жест подействовал на меня успокоительно, — попали вдвоём, в чужую страну.

— Так вышло, Радомир, — быстро выпалила, надеясь, что он мне поверил. — Но назад я не вернусь. И Марфа тоже.

— У тебя есть родные?

— Нет, там нет. Все умерли, — отозвалась, прислушиваясь к себе. И ведь не соврала, сказала правду. Только историю этой правды знать князю вовсе не стоит. — Но я однажды просила тебя..

— Я помню, не беспокойся, — он поцеловал на этот раз мою макушку.

— У меня нет желания об этом вспоминать. Это должно остаться в прошлом, — слёзы полились, а ведь их уже не было несколько лет. С тех самых пор, когда мы вместе с Марфушей пробирались чужими дорогами, опасаясь погони со стороны императора Августа и его приспешников, включая несравненного по жестокости дядюшку Питера.

* * *

Ярослава плакала, а он чувствовал себя последним идиотом. Ведь не от хорошей жизни его пара, любимая, попала сюда, вынуждена была работать. И вот, словно нет другого повода для разговора, он заставил её всё слова пережить.

— Яра, родная, прости, — он собирал губами её слезинки, а потом, поняв, что так просто не справиться, прорвалась солёная плотина, достал платок и отдал своей половинке. — Скажи, кто это сделал и я заставлю его подавиться собственным копчиком!

А она только судорожно вздохнула, пытаясь взять себе в руки, и отрицательно покачала головой:

— Нет, это в прошлом. Пусть там и остаётся.

— Мне это по силам, поверь! — усмехнулся оборотень, ни сколько не сомневаясь в своих силах. Язык Тарсмании схож с Белогорским, а это многое значит. Плюс, скорее оборотень поможет оборотню, чем человек человеку и это не касается официальных границ.

— Нет, на этом достаточно, — произнесла Яра, — пожалуйста. Давай лучше поговорим о чём-нибудь другом.

— О чём? — тут же отозвался князь, радуясь, что пара перестала лить слёзы. А смена темы- очень удобная причина перекрыть солёный водопад. Странно, то впервые Радомир видел, как она плачет, а в груди всё жгло и отдавало такой тоской! И хотелось выть, словно он не рысь, а волк, проверяющей все проблемы луне.

— Как мы скажем детям?

— Прямо. Не вижу сложности, никакой. Надеюсь, Ксюша не будет возражать?

— Ну что ты, — наконец-то улыбнулась Ярослава, — она только и бредит рысями и кошками в последнее время. Позавчера мы с ней ходили в гости к Марфе, так она просила Росляра обернуться.

— И что Рос? — усмехнулся князь, подозревавший, что суровый в обычное время охранник наверняка попался на удочку к очаровательной малышке, от которой постоянно вкусно пахнет молоком.

— Обернулся, — усмехнулась Яра, вытирая последние слёзы, — и сидел, наслаждался, пока ему не погладили шею, не сосчитали усы. А потом ещё и покатал.

— Кто бы мог подумать, — отозвался князь, но не удивился. От этих двух женщин шло такое тепло и свет, что многим хотелось согреться в их лучах. А Росляр сирота, вновь обретший семью в довольно молодом возрасте. Марфа- его награда до конца жизни, не это ли полное счастье.

— И всё же. Как скажем детям?

— Сегодня же и сообщу им.

* * *

Непростой разговор состоялся за ужином. Небольшая теплая компания, состоящая из нас и детей, а ещё весело потрескивающий поленьями камин, посылающий привет языками огня. Зажженные восковые свечи, создающие особую атмосферу и подсветку.

Ксюша, как это стало привычным, сидела посредине Властислава и Ярополка, иногда общаясь с ними двумя. Радомир с усмешкой наблюдал за их беседой, посылая мне свои нежные взгляды.

— Дети, — наконец произнёс он, как только ужин приблизился к концу. — У меня для вас есть важное сообщение, а потому прошу внимания.

— Ты опять уезжаешь, пап? — тут же отозвался младший княжич нахмурившись и не отрывая своего медового взгляда от отца.

— Нет, сын. Подожди. Дети, я хотел объявить вам, что мы с леди Ярославой намерены пожениться.

Ярополк выглядел обескураженным, а потом улыбка медленно расползлась по его лицу:

— Здорово! Ксюша, ты теперь никуда не уедешь от нас! — он тут же затряс девочку, прижав её к себе.

— Наверное, я должен вас поздравить? — усмехнулся Властислав, небрежным жестом кинув салфетку на край стола, — извините, мне нужно уйти.

Я молча посмотрела вслед старшему княжичу и на сердце стало нехорошо. Мне просто захотелось провалиться сквозь землю, о чем я и сказала князю спустя полчаса в его кабинете, после того, как дети убежали в тренажерный зал покидать ножи в мишень.

— Ты просто мало знаешь его, — отозвался князь, встав рядом со мной у окна.

— Думаешь, он поймёт и примет?

— Властислав очень любил свою мать, пусть она и не уделяла ему должного внимания, на мой взгляд. Но столько лет он хранил память о ней, — сильные руки притянули меня к себе, и я положила голову на плечо Радомира, ощущая его тепло и силу. — Это пройдёт, вот увидишь.

— Думаешь, он ревнует тебя ко мне?

— Вряд ли, — уверенно заявил мой князь, прижавшись губами к виску, — княжич не грудной младенец, чтобы делить мамкин подол с кем-то ещё, а в случае неудачи дуться, словно мыльный пузырь.

— Наверное, надо было поговорить с ним. И узнать мнение.

— Не всё ещё потеряно, — уверил князь, развернув меня лицом к себе, — в любом случае это не меняет моих намерений.

— Может быть, мы поторопились объявлять об этом? Властислав получше узнал бы нас с Ксюшей и принял бы, — мои бесконечные сомнения подогревались воспоминаниями о резко брошенной княжичем салфетке.

— А он вас уже принял, — тут же отозвался Радомир. — Но я с ним поговорю, не переживай.

Хотела попросить, чтобы не наседал на сына, ведь он его кровь, а значит рушить отношения из-за меня не стоит. Властислав молод ещё, несмотря на то, что участвовал в разборках оборотней, но ведь тут рушится уклад жизни и..

— Так, — ворчливо произнёс князь, — кто-то слишком много думает в последнее время. А я ведь стар, чтобы догадываться, почему именно в этот момент моя пара морщит лоб.

— Кстати, раз уж ты сам заговорил об этом, — вдруг вспомнила я и решила уточнить. — Сколько тебе лет?

— А я бы у тебя не спросил, — как-то смешливо заметил Радомир, — но рад, что тема поменялась.

— Я всё ещё жду ответа, — улыбнулась, ожидая утоления своего любопытства. Никогда не занимал этот момент. А вот вчера Марфа рассказала, что Росляру тридцать пять, он и выглядит на свой возраст. Тогда сколько же князю? Признаться как-то пробегала такая мысль, но интересоваться подобным у Акулины или других слуг, во избежание сплетен не хотелось.

— Сто, — сказал, немного наклонив голову вбок, по-прежнему насмехаясь надо мной.

— Врёшь, — тут же выпалила я.

— Вру, — согласился, нисколько не смущаясь. — Восемьдесят.

— Я серьёзно!

— А я серьёзен, поверь.

Мне не надо было переспрашивать повторно или просить показать паспорт, документы. Сердцем чувствовала, что так и есть.

— Ну что, теперь не передумаешь выходить за меня замуж? Я гораздо старше тебя, по человеческим меркам так совсем уже дед, — он не смеялся, он просто спрашивал, вглядываясь в мои глаза.

— Думаешь, испугаюсь? — попыталась перевести всё в шутку, одновременно осмысливая и примеряя эту цифру относительно человеческого возраста. Казалось, Радомир выглядит ненамного старше Росляра, словно в эти годы оборотни застывают, оставаясь молодыми еще несколько десятков или сотен лет.

— Та, что скачет одна по лесам летом или в сильный мороз зимой, не может оказаться трусихой, — совершенно серьёзно отозвался мужчина.

— Ошибаешься, — привстала на цыпочки, потянулась за поцелуем к Радомиру и снова оказалась в кольце его сильных рук.

— Ярррра, — рыкнул он коротко, словно смакуя согласные буквы, впиваясь своими губами в мои, вдавливая меня в своё сильное тело, — Ярррра.

— Что? — отвлеклась на секунду и снова утонула в омуте янтаря, ощущая горячие ладони мужчины на своей груди.

— Я тебя никуда не отпущу, никогда! — шептал он, целуя и лаская, заставляя мой тело то выгибаться, то прижиматься к нему. И платье… оно было лишним! Князь присел на мягкий стул, по-прежнему оставаясь лицом ко мне, держа свои руки на моих бёдрах, сжимая их, от чего ощущение желание именного этого мужчину усилилось.

— Думаешь, уйду? — сказала и осознала, что не хочу этого всем сердцем.

Так может быть это любовь?

— Я постараюсь, чтобы этого не произошло, — пробормотал и уткнулся лицом мне в грудь, вдыхая запах. — Яррра. если бы ты знала, как долго я тебя ждал…

— Ты ждал, — я запустила свои руки ему волосы, массажируя и наслаждаясь сама, — значит, я просто обязана была появиться.

— У меня есть, что тебе рассказать о своём прошлом, но всё неважно, ведь моя пара это ты.

— Я тоже не без прошлого, князь, — горько усмехнулась, снова наткнувшись на мысли о Даниэле и его последних словах. — Но мне оно не важно.

Хотела вскрикнуть от поцелуев, которыми стал осыпать мою грудь Радомир, лаская её языком, удерживая одной рукой то одно полушарие, то другое..

Крики детей и их смех быстро нарушил это состояние и очнувшись, словно от сладкого плена, я тут же стала поправлять платье, а оборотень уселся за свой рабочий стол. Возбуждённое мужское достоинство, топорщившееся сквозь брюки трудно было спрятать другим способом.

— Пап, можно? — спросил Ярополк после того, как постучал в дверь. Я отметила правильность поведения княжича. Чем бы ни был занят отец, предупреждать о себе обязан любой из сыновей.

— Входите, — разрешил князь, прищурено и со вниманием наблюдая за этой парочкой.

— Пап, Осип ногу только что подвернул, — отрапортовал Ярополк, — там, внизу на лестнице.

— Ему кто-нибудь помог? — тут же поднялся князь, а я уже была готова вслед за ним помочь пожилому управляющему.

— Да, Крен уже позвал лекаря. Но Осип просил передать тебе вот это, — мальчик протянул руку и узкий синий конверт с серебристым тиснением тут же оказался в руке князя.

— Передай, что сейчас спущусь, — сказал князь вслед уходящему сыну с Ксюшей. А затем, взяв нож для писем, быстро и ловко вскрыл конверт. — Так, что тут у нас. Ага, — едва открыв глянцевую белую бумагу, что была вложена внутри послания, Радомир откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на меня. — Ну что же, надеюсь ты поедешь со мной.

— Куда?

— Император ежегодно даёт зимний благотворительный бал. Ближайший через неделю. Приглашение я получил еще два месяца назад. Это напоминание, — он протянул мне письмо для ознакомления, — это будет хорошим поводом представить тебя для всех в качестве моей невесты. Согласна?

— Не обижайся, — я пробежалась глазами по строкам, отчего-то вспомнив подобные письма из своего прошлого, — но нет, не поеду.

— Почему? Закажем всё, что тебе нужно. Если хочешь, портного завтра же доставят прямо сюда. Местные жабы просто лопнут от злости, особенно те, кто не успел пошить наряд, — положив ногу на ногу, князь посматривал на меня как кот на сметану.

— Нет, уволь меня в этот раз, — попросила, мысленно представив, вдруг кто-то из папиных бывших коллег с визитом окажется на этом балу совершенно случайно… Ни за что.

— Как хочешь, согласился слегка нахмурившись он. И всё же, если дело в нарядах, то тратиться ты не будешь, ведь я..

— Не в них, спасибо за предложение, — я постаралась вложить в свои слова уверенности, — просто не хочу быть в центре внимания.

— Не обижайся, — я пробежалась глазами по строкам, отчего-то вспомнив подобные письма из своего прошлого, — но нет, не поеду.

— Почему? Закажем всё, что тебе нужно. Если хочешь, портного завтра же доставят прямо сюда. Местные жабы просто лопнут от злости, особенно те, кто не успел пошить наряд, — положив ногу на ногу, князь посматривал на меня как кот на сметану.

— Нет, уволь меня в этот раз, — попросила, мысленно представив, вдруг кто-то из папиных бывших коллег с визитом окажется на этом балу совершенно случайно… Ни за что.

— Как хочешь, согласился слегка нахмурившись он. И всё же, если дело в нарядах, то тратиться ты не будешь, ведь я..

— Не в них, спасибо за предложение, — я постаралась вложить в свои слова уверенности, — просто не хочу быть в центре внимания.

— Понимаю, — кивнул князь, а я внутренне свободно вздохнула.

Конечно, если признаться, то я бы с удовольствием покружилась на балу, схватила бы словно невзначай, какое-нибудь лёгкое пирожное, откусывала бы от него маленькие кусочки и наслаждалась, запивая бокалом игристого вина. А ещё составила бы список из желающих потанцевать со мной кавалеров, но реально рядом был бы только тот, который оборотень, и никто другой.

— Но главное, это день рождения Ксюши.

— А оно..

— Двадцать пятого, — постаралась улыбнуться, а сама уже вспомнила, что там, в нашей комнате, спрятана кукла в подарок. Красивая тряпичная. Но сделана она так искусно, что очень напоминает маленькую девочку. А ещё мы с Марфой ей сшили платье. Легкое, из нежного кружева цвета спелого персика. Я специально заказывала эту ткань в лавке, вероятно, даже переплатив за неё. Но дочь у меня одна и порадовать свою маленькую девочку очень хотелось.

— Жалко, что меня с вами не будет, — посетовал князь, доставая из своего письменного стола бархатную коробочку ярко зеленого цвета, — открой.

— Серьги? — удивилась, разглядывая украшения в форме вытянутого кленового листа. — Ты их приготовил на благотворительный бал?

— Вообще-то когда-то я их привез покойной жене, ей нравились подобные формы. Но подарить не успел. Решил, что пора бы их куда-нибудь применить. Может, кто-то купит, а деньги уйдут на благотворительность, ради которой всех и собирают.

— Тебе виднее, — я захлопнула коробочку, оценив недешевую упаковку данных серег. А сами украшения мне не очень-то и понравились. Видать у нас с той незнакомой женщиной совсем разные вкусы.

— А что ты хочешь? — спросил он, а в голосе появились хриплые нотки. — Что ты любишь?

— Ничего, — сглотнула и отвернулась, коснувшись собственных воспоминаний. Потому что когда-то с самого детского возраста любила перебирать мамины украшения, позже и свои тоже. Серьги, подвески, браслеты и кольца. Где всё?

— Все женщины любят, — утвердительно произнёс князь, быстрым движением встал и приблизится во мне, тихо ступая, словно кошка. И если бы я стояла к нему спиной, то непременно вздрогнула бы от испуга, — не поверю, что у тебя их не было.

— Отчего же не было. Было и много. Когда-то, — грустно усмехнулась, снова наткнувшись на этот разговор о моём прошлом. Он неизбежен, вот только почему стоит об этом даже задуматься и представить, как всё буду преподносить Радомиру, сердце замирает и бежать хочется, куда глаза глядят. Брак не должен начинаться ни со лжи(пусть с моей стороны её нет), ни с недомолвок. Но я признаюсь, скоро. По крайней мере, попытаюсь. — А потом сплыло, — я грустно усмехнулась, постаравшись перевести тему. — Значит, говоришь, женщины любят украшения? И ты в этом уверен, — утвердительно произнесла и тут же почувствовала, как на душе что-то заныло, словно кошки заскреблись.

И все от одной мысли — он дарил женщинам подарки. Дарил, я почти не сомневаюсь в этом. Радомир не скряга, холост. И вполне вероятно, что на том самом балу будут присутствовать дамы, проявившие к нему благосклонность определённого вида. Нет, у меня нет желания пикироваться с кем-либо, а еще порой вслепую догадываться, было ли у него с той или иной особой, прикрывшейся веером и со смыслом посматривающей в нашу сторону, или нет.

Он молчал, вглядываясь в, а потом тихо рассмеялся, нежно прижимая меня к себе:

— Скажи, что я не прав, но мне кажется, что ты ревнуешь! И знаешь, мне нравится!

— Вот ещё! — ткнулась лицом в широкую грудь мужчины, вздохнула, заодно неосознанно копируя его жест принюхиваться. — Но всё равно не поеду.

— Я понял. У Ксюши день рождения.

— Точно.

— А ты остановишься во дворце?

— Нет. У меня есть в городе свой дом. Небольшой, всего-то на пару этажей. Но хватает. Я иногда им пользуюсь, когда в город приезжаю.

— А почему ты тогда в гостиной остановился? Раз свой дом? — вспомнилась картинка из прошлого..

— Так было нужно. А именно этого дома тогда не было, — ответил Радомир, запуская свою ладонь под ткань на моём плече, — Яра, я очень хочу тебя туда с собой взять. И детей тоже.

— Хорошая мысль, — согласилась, понимая, что детям нужно где-то бывать кроме лесной замковой территории, пусть и многолюдной. А потом сама потянулась за поцелуем, но вместе этого прошептала. — Я тебе расскажу о себе, многое, только ты после этого не отталкивай меня, ладно?

— Ты кого-то убила? — совершенно спокойно отозвался Радомир, а у меня от собственного порыва слезы вот-вот готовы были предательски выступить.

— Нет, но лучше бы я это сделала. Мне было бы легче.

— Я могу помочь, — вкрадчиво предложил князь, а теплый мёд его глаз окаменел, превратившись бездушным золотом. — Или сделаю это сам. Рассказывай, — властно потребовал он.

И это мне было надо? Чтобы ещё и он пострадал!

— Нет, не сегодня. Скоро, — а про себя добавила'когда-нибудь'.

* * *

— Властик, Властик, — позвала девочка, едва завидела старшего княжича, взошедшего с улицы. Её друг, Ярополк снова ушел на вечернюю тренировку, а ей сегодня так не хотелось мешать ему и строгому Важану. А мама с Марфой о чём-то секретничали, шуршали свёртками. И, пользуясь случаем, девочка отпросилась погулять по коридорам, тем более что отношение слуг к ребёнку очень доброжелательное. А увидев в окно Властислава, поспешила ему навстречу.

— Что, мелкая? — ласково отозвался княжич, отдавая свой меховой полушубок и шапку слуге и присев на корточки перед Ксюшей.

— Смотри, — она раскрыла ладошку и доверчиво взглянула на Властислава, у которого заиндевевшие ресницы смотрелись более, чем необычно.

Настроения не было, но обижать девочку оборотню не хотелось. Он посмотрел, как она и просила, ожидая увидеть конфету или что-то из мелких игрушек. Но вместо этого по руке малышки ползла крупная божья коровка, проворно переставляющая свои черные лапки.

— Откуда ты её взяла? — удивился он, не осознавая, что улыбка сама появилась на лице.

— В коридоре на окнах стоят цветы. И вот, на одном она сидела.

— Может, отнесём её обратно? — предложил княжич, протянув Ксюше свою руку. — Или заберешь к себе?

— Да нет, отнесём, — девочка вложила свою руку в ладонь Властислава, — там у неё детки. Или мама с папой.

— Тогда тем более.

Молча эта парочка прошлась коридорами, остановилась у того самого окна, где Ксюша увидела княжича, выбирая нужный цветок.

— Сажай на любой, — посоветовал оборотень из рода Видаров.

— Нет, на любой нельзя, — сумничала девочка, — её везде любить не будут. Нужна только хорошая мама. Понимаешь?

— Угу, — мрачно отозвался княжич, вероятно куда-то торопясь, — много ты понимаешь.

— Не много, — вздохнула Ксюша, — а вырасту и буду больше. Ой! — вскрикнула девочка, попытавшаяся свою руку всунуть между каланхоэ и кактусом. Естественно, иголки впились в нежную детскую кожу, от чего на ней выступили капельки крови.

Княжич достал свой носовой платок и осторожно приложил к руке девочки, которая тут же втянула воздух, словно ей это было больно.

— Что? — произнёс он, а затем, усмотрев 'привет' от кактуса, вытащил из кожи застрявшую сломавшуюся мелкую иголку и с сочувствием спросил. — Больно?

— Нет, — упрямо поджав губы, отозвалась девочка. Ей так хотелось показать Властику божью коровку, удивить, а вместо этого едва не разревелась при нём и поранилась.

— Понимаю, — усмехнулся Властислав и, подхватив Ксюшу на руки, понёс её в комнату к леди.

Совершенно молча они поднялись на второй этаж, проследовали по длинному коридору и только метров за десять до комнаты княжич отпустил девочку, которая всё время держала его за шею.

— Пока, Властик, — попрощалась она, едва туфельки коснулись пола. — А ты к нам зайдёшь?

— Нет, не зайду, дела. Пока, Ксюша, — отозвался оборотень и ушел, обдумывая свои дела, но точно ощущая то тепло, что появлялось всякий раз после общения с этой светлой девочкой.

Радомир внимательно просмотрел документы, что привёз ему Морис и со спокойной душой закрыл последнюю страницу.

— Тебя можно поздравить, — усмехнулся Морис, наблюдая, как князь собственноручно разливает вино по бокалам. — Ещё больше земли, хорошей, плодородной земли!

— Этот раз она далась с потерями, — резонно заметил оборотень, — и лучше бы обойтись без этого.

— Зато всё твоё, — заметил работник городской канцелярии из земельного отдела, — законное!

— Законное, — согласился Радомир и поставил пустой бокал на стол. — А ты вовремя приехал. Часа два и не застал бы меня тут.

— Торопишься на городской бал? Так ведь он завтра, а сегодня всего лишь двадцать третье, — усмехнулся Морис, — или новая женщина?

— Дела, — нейтрально ответил Радомир, отправляя привезенные бумаги в стол, — никуда от них не деться.

— Стелла заказала пару новых платьев и теперь выбирает, в каком из них будет выглядеть более презентабельно для тебя, — усмехнулся Морис, одновременно испытывающее посматривая на князя.

— Пустая затея, — отозвался Видар, — нас больше ничего не связывает.

— Женщина, — многозначительно заметил гость, — им попробуй что докажи.

Радомир усмехнулся в ответ, но промолчал, оставляя свои мысли по поводу всего женского рода при себе.

— Ну что же, — подытожил Морис, поднявшись с кресла, — раз с бумагами всё так, то я рад.

— Если бы ты не заехал сегодня, то завтра я бы непременно сам заскочил, чтобы узнать про них, — одобрительно заметил Радомир, похлопывая рукой по столу.

— Всё уплачено, а потому доставка на дом, — усмехнулся гость и тут же стал серьёзным, — а всё же князь у тебя появилась женщина и я это вижу по тебе. Раньше при упоминании сестры ты смеялся, и этим заканчивалось, а сейчас, как мне показалось, поморщился, значит, она уже вызывает неприязнь.

— Трудно уважать её после такого поступка, — резонно заметил оборотень, не желая дальше развивать подобную тему, — а с другими такой номер тоже не прошел?

— Думаю, раз она пока не замужем, значит, нет, не прошел, — вздохнул гость. — Мне не нравится, что вытворяет Стелла, ты, наверное, заметил?

— Угу, — согласился князь, прислушиваясь к своему зверю, который в данный момент просто рвался к своей паре, ведь ему предстоит уехать, а это мучительно. — Но не сочувствую, даже желания нет.

— Понимаю, — рассмеялся Морис, — сам не желаю оказаться в такой ситуации. И всё же она моя родная сестра, а это для нас многое значит.

— Тут то, как раз всё понятно, — рассмеялся князь и тоже встал из-за стола, для того, чтобы проводить своего гостя. Плодородные земли медведей отошли ему официально, на вполне законных основаниях и теперь на карте Белогории появится новый участок, принадлежащий Видарам.

Далее разговор двух мужчин, спускающихся вниз, к выходу, плавно перетёк от только что решенного вопроса до обсуждения последней ценовой политики императора, а заодно тех вещах, что каждый планировал выставить на аукцион, что будет проведён на балу…

— Кто это? — вдруг заинтересованно произнёс Морис и Радомир повернулся в ту сторону. В дальней стороне коридора мелькнуло светлое персиковое платье Яры и скрылось. Скорее всего, она отправилась в сторону тренировочного зала, где..

Проклятье! Зверь заурчал, требуя немедленно свернуть Важану голову.

— Не простолюдинка, нет, — задумчиво и заинтересованно произнёс гость, что было вполне обоснованно. Морис такой же оборотень, как и его сестра, как и сам князь, а значит, острое зрение вполне спокойно позволило ему рассмотреть и модель платья Ярославы, и сложную прическу, с какими тут вообще никто не ходил. — Фигурка стройная, спинка прямая…Кто это?

— Моя невеста, — совершенно спокойно добавил Радомир, с удовольствием наблюдая, как зрачки желтых глаз Мориса резко расширились от удивления. Можно было промолчать, но очень хотелось называть Яру именно этим словом. Не ради хвальбы или ещё каких-либо надуманных причин. Леди согласилась на свадьбу, почти его, а значит, другое определение слишком низко для неё.

— И ты, несомненно, её представишь на балу?

— Нет, — спокойно отозвался князь, а рысь была с этим полностью согласна. Чтобы все кому не лень пялились на его пару?! Ради интереса или исключительно, чтобы пополнить очередной запас сплетен? Никогда.

— Собственник, — рассмеялся Морис, но в оттенках его голоса проскользнуло напряжение. — Скажи хоть кто такая, откуда? И живет у тебя в замке…

Собственник, — рассмеялся Морис, но в оттенках его голоса проскользнуло напряжение. — Скажи хоть кто такая, откуда? И живет у тебя в замке…

В этот момент входные двери распахнулись, в них вошел раскрасневшийся от мороза Властислав. С того самого дня, как Радомир объявил в семейном кругу Ярославу своей невестой, он так и не сумел пообщаться с сыном. То сам князь был занят, то княжич с друзьями отбыл на дальнее зимовье на охоту, вскользь попрощавшись со всеми. А Радомир не стал его удерживать, рассудив, что на всё нужно время и пусть сын сам всё обдумает, без лишнего давления.

Поздоровавшись с отцом и гостем, Властислав не задержался, а проследовал к себе. Князь перед отъездом как раз хотел поговорить с ним, а раз сын появился вовремя, значит, это к лучшему. Ему хотелось, чтобы сын понял не просто отношение к конкретно этой женщине, а и выбор зверя, который уже не отменить никогда и никому.

— Морис, извини, мне нужно идти, — уведомил оборотень своего гостя, не собираясь распространяться о Ярославе. Да и вряд ли тот ожидал от Видара хоть какие-то подробности о незнакомке. — И спасибо за помощь.

— Обращайся, — расплылся в улыбке собеседник, — если что. До встречи, увидимся!

— Увидимся, — кивнул князь и тут же повернувшись, стал подниматься по лестнице, чтобы отправиться в комнату сына.

Постучавшись для приличия в дверь и не получив приглашения от собственного сына, князь всё же вошел. Звук льющейся воды в ванной комнате подсказал, где именно сейчас находится Властислав и чтобы не ходить по нескольку раз, тем более что и время-то поджимает, Радомир уселся в кресло. Ждать долго не пришлось и уже через десять минут старший княжич посвежевший, с каплями воды на светлых, как и у отца волосах, вышел с голым торсом и с удивлением уставился на родителя.

— Надо же, как я расслабился, — усмехнулся он, — что не услышал тебя.

— Благодарю за комплимент, — отозвался Радомир, — но думаю, ты хитришь. Как охота?

— Пара лосей и десяток зайцев привезли, и птицы не считал сколько. Они уже на кухне, — довольно отозвался Властислав, накидывая на себя рубаху, — остальное съели на месте.

— Неплохо, — кивнул, соглашаясь с таким аргументом в виде добычи князь. — Я скоро уеду. И хорошо, что ты вернулся вовремя.

— Это по приглашению?

— Да. И дела есть еще в городе, поэтому нужно ехать сегодня. На тебя остается замок с обитателями, как обычно. И ещё, — тяжелый взгляд старшего оборотня коснулся Властислава, но тот выдержал его, — мы так и не поговорили с тобой в тот день.

— Что ты хочешь от меня услышать? — напрягся Властислав.

— А что ты от меня?

— Ну, что ты передумал, это вряд ли, — тут же отозвался княжич, — я прав?

— Прав. Не передумаю, пусть никто этого даже не ждёт и не надеется. Скорее Ярослава, чем я.

— Ты так неуверен в ней? — попытался сыронизировать Властислав, а его рот искривился в некрасивой ухмылке.

— Сын, — устало вздохнул Радомир, которому сегодня еще предстояло выехать в город, а завтра этот растреклятый бал….Он готов был отдать серьги так, лишь бы всё обошлось без него самого. Но только император подобное поведение сочтёт за пренебрежение, а с этим надо считаться. И так некоторые недоброжелатели болтают, будто бы он, Видар, отсоединится от Белогории и образует собственное лесное государство, населенное в основном оборотнями. Глупость, конечно, однако давать лишний повод для внимания к рысям и к нему в частности, не имело смысла. — Я хочу, чтобы ты знал. Яра моя пара.

— Что? — усмешка, а вместе с ней и ирония стерлись с лица княжича, сменившись удивлением. — Пап, ты в этом уверен? Ведь леди человек!

— Абсолютно, — отозвался князь, не отрывая взгляда от лица сына. — Поэтому и говорю.

— А как же мать?

— Ты ведь знаешь, что она никогда не была моей парой. И знаком с историей нашего брака, причиной его возникновения.

— Знаком, — кивнул княжич, — но мне всё равно казалось, что вы любили друг друга.

— Мы уважали друг друга, очень. Твоя мать была настоящей женщиной. Той, что не ударит в спину ни при каких обстоятельствах. Но всю свою жизнь Талина любила лишь погибшего в разборках с медведями мужчину, оборотня. И я знал и чувствовал это всегда.

— Я не знал, — пораженно отозвался Властислав и подошел к окну, отвернувшись от отца. — А мы?

— Вы наши дети и вас-то мы любим в любом случае, — уверенно произнёс князь и встал, смотря на сына свысока, пусть бы они и были одного роста. Но разворот плеч, мудрый взгляд и уверенность, всё-таки у старшего Видара были куда как больше, чем у Властислава. — Сын, оставляю всё на тебя.

— Хорошо, папа, — тихо отозвался княжич, обернувшись к отцу, — не переживай, не впервой.

— Да! — вдруг обернулся на пороге оборотень и улыбнулся, — у Ксюши через два дня день рождения. Кажется, девочка очень хорошо к тебе относится.

— Спасибо, — совершенно искренне отозвался Властислав, — я этого не знал.

— Да! — вдруг обернулся на пороге оборотень и улыбнулся, — у Ксюши через два дня день рождения. Кажется, девочка очень хорошо к тебе относится.

— Спасибо, — совершенно искренне отозвался Властислав, — я этого не знал.

Едва закрыв дверь комнаты сына, князь быстрыми шагами, перепрыгивая через ступени, отправился в сторону тренировочного зала. Важан не посмеет нарушить приказа главы оборотней, да и Яра не похоже, чтобы проявляла к воину симпатию больше дозволенной, но отчего же рысь так металась, скреблась на душе? Требуя немедленно побежать к своей паре и улечься у её ног?

Бальзам на рану пролился, едва Радомир увидел Ярославу, которая вела по коридору свою дочь и отчитывала ту за то, что убежала, не сказавшись, чтобы метать ножи. А малышка ничего, только упрямо поджала губы и пару раз хитро обернулась в сторону зала, откуда очень осторожно выглядывал Ярополк. Захотелось улыбнуться, но, чтобы не расстраивать Яру, да и не подбадривать Ксюшу, он просто дождался, пока обе леди подошли.

— Я уезжаю, — сообщил князь, обратившись к девочке, с интересом замечая, как та с удивлением распахнула свои синие, как васильки, глаза. — Попрошу тебя присмотреть за мальчиками. А то вдруг к завтраку не выйдут или ещё что.

— Посмотрю, — совершенно серьезно отозвалась девочка, и уже обращаясь ко мне, произнесла, — мам, ну я пошла, а то мне ещё на кухню сходить нужно, за чаем.

— Сходи, — Яра улыбнулась уголком губ, провожая взглядом свою дочь.

— Иди сюда, — произнёс князь и, ухватив свою пару за руку, втолкнул в ту самую комнату, в которой они оставались одни в день свадьбы Росляра и Марфы. — Я скучал.

— Я тоже скучала, — отозвалась Ярослава, поднимая голову и подставляя свои мягкие губы для поцелуя. Нежные, словно спелая вишня сладкие… хотелось забыть обо всем на свете, к тому же запах Яры сводил с ума не только человека, но и рысь. Последняя порыкивала, требуя взять свою пару с собой, ведь для неё расставание теперь, когда нашлась половинка, сродни пыткам. — Возвращайся ко мне, — шепнула она, прижимаясь всем телом, а у князя душа пела, и хотелось на всё плюнуть и никуда не уезжать. Какой бал, какие серьги? Да тут затрат больше, чем удастся выручить от продажи ненужных для знати драгоценностей.

Но может быть, так будет даже лучше, ведь ему, абсолютно здоровому мужчине, терпеть воздержание приходится всё же ежедневно, а это порой не просто.

— Я люблю тебя, моя леди, — прошептал он, целуя макушку и вдыхая ставший таким родным запах женщины.

Глава 21. Переполох или танцы не для Яры

Радомир отбыл в послеобеденное время, а вместе с ним и Росляр, который, как показалось, с трудом оторвался от Марфы. Как ни странно, но моя верная подруга детства еще ни разу не выглядела такой удрученной, как в этот момент. Они крепко поцеловались, после чего княжеский охранник ловко вскочил на коня и тронулся с пятью воинами вслед за Радомиром.

— Марфуш, — шепнула я, обнимая расстроенную девушку, — вернётся, пара деньков всего-то. Может подарков тебе привезёт каких-нибудь.

— Свечей, — прошептала она, тоскливо посматривая в сторону быстро удаляющихся всадников. А потом словно опомнилась, покраснела и посмотрела на меня, — да что вы, барынька моя, лишь бы сам живой явился.

— Явится, — утешила я её и, взяв Ксюшу за руки, мы пошли к ним в гости. Как ни странно, но еще ни разу мы не были у Марфы и её мужа без Росляра. — Вот прогуляется до столицы и явится. А уж ты ему пирогов намечешь и всего прочего.

— Сколько угодно, — согласилась девушка, — а еще картошки потушу, в чугуне вместе со свининкой. Он это так любит!

— И я люблю, — пискнула Ксюша, которая в это время шла между нами вприпрыжку.

На другой день, на балу у императора Белогории.

Роскошные люстры были начищены до блеска, паркет, не уступающим им своей чистотой доведен до идеального состояния. Всё вокруг словно кричало о готовности встречать и поражать гостей. Позолота на рамах картин, дверных ручках, на настенных украшениях и прочей вычурной необходимости, создающей атмосферу богатства и состоятельности… Лёгкая музыка, вызывающая эйфорию и желание танцевать, блистать, а также красоваться перед присутствующими… всё было как всегда и вместе с тем необычайно новым, заставляющим трепетать дамские сердца, а мужчин подтягивать обвислые животики.

— Ваше Величество, — обратился Радомир к императору Лукиану IV, положив руку на сердце, — приветствую вас и желаю долгих лет жизни.

— Рад, что ты наконец-то меня посетил, — хохотнул Лукиан IV и похлопал оборотня по плечу, — ну, что слышно в лесах? Как ведут себя твои противники?

— Теперь уже тихо, — усмехнулся оборотень, понимая, что разговор затеян неспроста. Многим не давала покоя прирастающая деревнями земля Видаров, а если постоянно бросать пару фраз императору на эту тему, то тот волей-неволей тоже начнёт подозревать в подобном везучего князя.

— Говорят, ты был грозен, как никогда? — маленькие серые глазки смотрели с лукавой усмешкой, что создавалось, будто бы не император Белогории перед ним, а мужичок с базара, что торгуется за свою лошадь. Но Радомир на этот счёт не обманывался, слишком часто этот мелкий с виду человек разделывал своих противников на два счёта.

— Не больше обычного, Ваше Величество, — отмахнулся князь, — но старался. Надеюсь, больше подобного не повторится. Пришлось на год сильно пострадавшие деревни от налога освободить.

— Говорят, ты был грозен, как никогда? — маленькие серые глазки смотрели с лукавой усмешкой, что создавалось впечатление, будто бы не император Белогории перед ним, а мужичок с базара, что торгуется за свою лошадь. Но Радомир на этот счёт не обманывался, слишком часто этот мелкий с виду человек разделывал своих противников на два счёта.

— Не больше обычного, Ваше Величество, — отмахнулся князь, — но старался. Надеюсь, больше подобного не повторится. Пришлось на год сильно пострадавшие деревни от налога освободить.

— Видать здорово по твоей земле прошлись, — с пониманием отозвался Лукиан IV, но князь был уверен, что и без его слов император уже был в курсе состояния дел. Да и не скрывал Видар ничего, ведь чем прозрачнее информация, тем спокойнее живут его люди и нелюди. — Ты уже отправил на аукцион свой лот?

— Нет ещё, только собирался, — отозвался Радомир, одновременно с императором раскланиваясь с мимо проходящими дамам, из чьих витиеватых прическах торчали распушенные перья.

— А я уже, — похвалился Лукиан IV, — в первых рядах.

— Кто бы сомневался, — заметил князь, сделав вид, что не заметил бросающую в его сторону пронзительные взгляды Стеллу и её брата Мориса, урождённого виконта Гранде. Эта семейка, некогда была известная, а ныне обедневшая, именно поэтому Морис предпочитал работать, а не проматывать последние гроши. Но за это в глазах Видара он был достоин уважения. И пусть в последнее время материальная сторона семейства улучшилась, оборотень по-прежнему предпочитал служить в канцелярии на благо императора. А может быть ему просто нравилось быть в курсе подобных дел или разъезжать по стране, заводя всё новые, порой весьма полезные знакомства.

— Ну что ж мой друг, — вдруг встрепенулся император, — я вынужден покинуть всех буквально на десять минут.

— Что-то произошло? — дежурный, ничего не значащий вопрос, но Радомир его задал как обычный дворцовый обитатель. Со вниманием и серьёзностью, обращенными в сторону августейшей особы. Но под всем этим пластом светского налёта скрывалось стойкое желание бросить всё и умчаться к своей паре. Он не видел её уже сутки но, кажется, это длилось уже целую вечность.

— Нет-нет, — тут же отозвался улыбающийся Лукиан IV, — всего лишь хочу поторопить свою супругу. Скоро аукцион, а она ещё даже не показалась своим подданным. Непорядок.

Радомир предпочел промолчать, учтиво кивнув удаляющемуся императору. У них еще будет возможность пообщаться и обсудить дела. А сейчас нужно покинуть зал и отдать наконец-то эти серьги, что всё-таки дождались своего часа.

Спустя какое-то время театральный зал Лукиана заполнился покупателями и продавцами, а еще просто зрителями, желающими посмотреть на товар и оценить сам процесс этого действа. На сцене, где обычно выступают артисты местной императорской труппы, возвели дополнительный помост и ведущий данного аукциона, седой казначей граф Шерье, постучав пару раз по своей деревянной тумбе, объявил о начале торгов.

— Диадема ЛеМур, — громогласно провозгласил казначей первый лот. — Тысяча золотых монет начальная цена!…

Все зашушукались, дамы зашуршали веерами, а Радомир, который в данный момент сидел рядом с довольно приятной четой графов Апрельских, с усмешкой посматривал на переживающих нервных особ, мечтающих примерить подобную красоту. Диадема, выполненная в форме целующихся лебедей была неплохой, но лично ему, Видару, она не нравилась.

— Одна тысяча сто! — прокричала Стелла.

— Одна тысяча двести! — отозвался нежный голосок и, кажется, князь даже узнал его обладательницу, но точно смутно припоминал страстную ночь, проведенную в её обществе. Правда, повторения этого больше не было, к великому сожалению миловидной женщины, пытавшейся повторно обратить на себя внимание знатного оборотня.

— Одна тысяча триста, — верещала Стелла, не желая уступать Алисии, кажется, именно так звали обладательницу нежного голоска….

Радомир улыбался, поддерживал беседу, одновременно ожидая, когда весь этот привычный маскарад закончится, когда начнётся бал, а затем как только император и супруга удалятся, можно и прочим покидать данное мероприятие..

Он уже решил, что в дом зайдёт исключительно, чтобы переодеться, скинуть черный бархатный костюм и немедленно отправляться обратно. Хотелось обернуться, принять звериный облик, а затем умчаться навстречу ветру, чтобы из под лап вылетал легкий снег…

— Лот номер пять. Кольцо женское, работы неизвестного мастера из Тарсмании, — громко провозгласил казначей граф Шерье.

— Почему оттуда? — выкрикнул кто-то из мужчин и тут же раздались приглушенные смешки.

— Ну, господа, давайте посерьёзнее, — тут же пристыдил казначей, — известный факт, ажурное плетение этих мастеров. Да вы все уже, наверное, успели познакомиться с ним, как и с другими экспонатами, представленными на торгах. Мы ведь не зря даём время на ознакомление, а демонстрационные витрины подсвечены хорошо, я сам лично убедился!

Радомир видел эту широкую полоску, заполненную посередине причудливыми завитушками. Словно какое-то гибкое растение удачно разрослось между двух тонких ободов. Но даже не обратил внимания, что оно из Тарсмании, отвлекли.

Цена уже не имела значение.

— Начальная цена восемьсот золотых монет, — тут же раздался стук молоточка о деревянную трибуну, возвышающуюся на постаменте.

— Две тысячи, — крикнул князь.

— Ах! О-о-о! — раздалось вокруг.

— Две тысячи сто, — крикнул старый барон, он же оборотень-лис, живущий обособленно даже от собственных соплеменников.

— Три тысячи, — оборвал его князь, не обращая внимания на раскрытые рты присутствующих. Ему очень хотелось сделать Яре приятное. И даже сегодня днём он выкроил минуту и проехался по магазинам, но мысль о кольце засела прочно, а, значит, он просто обязан был его приобрести. Не венчальное, а просто как подарок. У его женщины будет много украшений и это данность, которую она примет. Оборотень видел глубоко запрятанную грусть, что мелькнула в глазах любимой при упоминании о прошлых утерянных побрякушках. А, значит, он точно знает, что ей нужно.

— Кольцо продано. Покупатель- князь Видар! — оповестил Шерье, а зал уже ждал, что на этот раз предстанет перед вниманием требовательного зрителя и покупателя.

— Кольцо продано. Покупатель- князь Видар! — оповестил Шерье, а зал уже ждал, что на этот раз предстанет перед вниманием требовательного зрителя и покупателя.

Спустя два часа от настроения торговаться ни у кого из присутствующих не осталось и следа, да и все лоты оказались распроданными, и чарующая музыка закружила, завертела дам и их кавалеров. Раздавался смех то тут, то там. А ещё велись женские разговоры о мужчинах, и мужские о женщинах… Веселье захватило всех, в том числе и императора, старательно выводящего па с собственной весьма фигуристой фавориткой, несмотря на грозные взгляды жены. 'Всё как всегда', мысленно усмехнулся про себя Радомир, тут же поймав себя на мысли, что очень волнуется за Яру.

— Князь! — раздался весёлый голос Стеллы, — белый танец. Разрешите вас похитить из этой исключительно мужской компании?

— Мы ещё не всё обсудили, — отозвался он, ощущая, что зверь противится, а еще этот запах, который не так давно был безразличным, а теперь так просто противным, — извините, леди.

— Это некрасиво, вы ставите меня в весьма неловкое положение, — прошептала она, умоляюще смотря на мужчину, — я ведь не куда-то зову, а просто потанцевать. Прошу вас, сделайте мне одолжение.

— Ну, хорошо, так и быть, в последний раз, — отозвался оборотень и закружил довольную женщину в вихре танца. Собеседники и в самом деле могли подумать невесть что, плюс было непринято отказывать дамам, приглашающим на белый танец.

— Неужели брат правду сказал и у вас уже есть невеста? — улыбнулась Стелла губами, но глаза хранили лишь холод.

— Есть, — тут же отозвался князь, прокручивая женщину вокруг себя.

— Кто она?

— Не ваше дело, леди, — усмехнулся Радомир и тут же почувствовал, что партнерша по танцу в ответ едва не отдавила ногу.

— Вы никак не можете меня простить, милый князь, — язвительно улыбнулась самодовольная холёная стерва, — может, забудем все разногласия? — она, согласно правилам танца, вложила свою ладонь в крупную руку оборотня. — Давайте помиримся, и пусть всё вернётся на свои места! Вы согласны?

— Абсолютная чушь, — усмехнулся Радомир, — и, кстати, это наш последний танец.

— А вы злопамятны! — обронила женщина, снова как бы невзначай наступая ему на ногу.

— А вы сегодня танцуете хуже цирковой лошади, — прошептал князь, с силой сжав руку партнёрше, от чего та тихо ойкнула, — ну нет, не сбежите.

— Негодяй! — прошипела она, тем не менее, по-прежнему двигаясь в такт, — пустите!

— А теперь послушай меня, женщина, — произнес Радомир, придерживая партнершу по танцу за талию и слегка отклоняя её назад, от чего только что купленная диадема с лебедями едва не слетела, — я такой, какой есть. Ни больше и не меньше. Всё остальное исключительно твои выдумки и пустые амбициозные бабьи мечты. — А затем, резче, чем положено вернул Стеллу в прежнее, нормально положение и продолжил, кружа, но несколько резче приличий, — прекрати маячить, пожалеешь.

— Ненавижу, — зашипела она сквозь фальшивую улыбку, посылаемую оборотню и другим танцующим, что наверняка могли заметить этот неправильно построенный танец. А глаза женщины в это время метали злые молнии.

— Вот и замечательно, Стелла, — сказал, словно выплюнул князь, радуясь, что этому затянувшемуся танцу конец. А затем повернулся не благодаря ' за доставленное удовольствие' и снова присоединился к группе обсуждающих.

— Стелла Гранде сегодня на редкость была неграциозна, — заметил кто-то из мужчин и по их губам промелькнули усмешки.

— Вероятно, сказался их бурный спор с братом, — заметил кто-то другой. — Не далее как двадцать минут назад виконт выскочил на улицу красный как рак, после общения с собственной сестрой. Он твердил ей о какой-то женщине, а она, по всей видимости, призывала его остаться.

— Ох, уж эти женщины! — заметил седовласый Шерье, который в данный момент присоединился к компании мужчин. — Они любого доведут до белого каления.

Одобрительные приглушенные возгласы согласных с данным утверждением тут же были прерваны очередным тостом, но князь оставаясь внешне тут, на самом деле прислушивался и присматривался. И если Стелла в данный момент кружилась в объятиях какого-то незнакомого кавалера, нарочно улыбаясь, стоило только им приблизиться к оборотню, то Мориса нигде не было видно.

* * *

Тот же день, замок оборотней

Утро началось как обычно, за исключением раннего визита Марфуши.

— Что случилось? Проходи, — произнесла я, заплетая Ксюшу и с тревогой поглядывая на молодую женщину.

— Барынька, пока мужа нет, я к вам пришла помочь, — заявила Марфа и тут же с совершенно серьёзным видом подставила стул к шкафу с одеждой. А затем, убедившись в устойчивости этого самого стула, залезла на него, закинула руку наверх, как можно дальше, подпрыгнула один раз… — Вот! — радостно провозгласила она, — пыль!

— И в самом деле, — я усмехнулась, рассмотрев на пальце девушки бледно-серое пятно. Девушка, которая тут убиралась, была вполне трудолюбивой, но молодой, возможно, поэтому иногда позволяла себе пропустить что-то в уборке. Особенно там, где не видно. Но пятно на пальце Марфы было столь незначительным, а её желание помочь и быть нужной такое понятное, что я сдалась. Тот же день, замок оборотней

Утро началось как обычно, за исключением раннего визита Марфуши.

— Что случилось? Проходи, — произнесла я, заплетая Ксюшу и с тревогой поглядывая на молодую женщину.

— Барынька, пока мужа нет, я к вам пришла помочь, — заявила Марфа и тут же с совершенно серьёзным видом подставила стул к шкафу с одеждой. А затем, убедившись в устойчивости этого самого стула, залезла на него, закинула руку наверх, как можно дальше, подпрыгнула один раз.. — Вот! — радостно провозгласила она, — пыль!

— И в самом деле, — я усмехнулась, рассмотрев на пальце девушки бледно-серое пятно. Девушка, которая тут убиралась, была вполне трудолюбивой, но молодой, возможно, поэтому иногда позволяла себе пропустить что-то в уборке. Особенно там, где не видно. Но пятно на пальце Марфы было столь незначительным, а её желание помочь и быть нужной такое понятное, что я сдалась.

— Вот и говорю, сейчас я вам тут уборку наведу! — уверенно произнесла Марфа и, достав из своей сумки тряпку, отправилась в ванную комнату. Но не прошло и пяти секунд, как она вылетела оттуда вся в возмущении, — да кто так протирает стекло? Нет, сегодня я тут всё сделаю сама!

— Это я так протерла стекло, вчера вечером. А оно потом еще раз запотело, ведь влажность сохранилась. Марфуш, перестань, — я обняла и попыталась увещевать девушку, мочившую тряпку в тазе с теплой водой, — отдохни лучше. Муж скоро приедет, да и дело есть, — подмигнула, показывая на дочку, собирающую свои рисунки, чтобы показать их Ярополку, а возможно и Властиславу. Мы договорились, что Марфа испечёт бисквитный торт со сметанным кремом, тем самым сделаем Ксюше сюрприз на её пятилетие.

— Да я уж дома все переделала, пока его ждала. Он ведь раньше завтра-послезавтра не приедет. А мне что? — грустно вздохнула подруга, — сидеть и в окошко смотреть? Или снег у соседей чистить?

— Почему у соседей?

— А потому как у нас уже всё расчищено. Он сам всё сделал, а снегопада больше не было, — она развела руками, — явись муж хоть прямо сейчас, у меня есть и чем накормить и если что с собой дать. И про наше дело, — взгляд скошенный на Ксюшу, — не забыла. Вечером примусь.

— Понятно, — сдалась я, — тогда поступай, как знаешь. Я распоряжусь, чтобы тебе принесли всё необходимое.

— Вот это хорошо, — улыбнулась девушка, ловко залезая на стул, чтобы стереть тот слой пыли, что накопился у нас за несколько дней.

Урок с Ярополком пролетел весьма плодотворно. Мы разбирали географию соседних стран по картам, что я заказала в городе, а Крен нам привёз всё в точности. Затем княжич рассказал мне выученный наизусть стих на языке Тарсмании. А Ксюша всё это время или же находилась рядом с нами или же отсаживалась и принималась рисовать что-то в своём альбоме. Один раз сбегала к Марфе, заявив, что та всё сделала и отправилась к себе домой.

Время пролетело быстро, и уже спустя три урока я объявила конец занятий. Неспешно мы отправились на обед, на котором кроме нас троих никого не было.

— Ксюш, — заговорщицким тоном произнёс Ярополк в тот момент, когда мы покидали столовую, — может, поиграем?

— Давай! — согласилась моя весёлая малявочка, для которой три часа занятий всё-таки ещё были утомительными. — Мам?

— Может, поспишь? — с сомнением посмотрела на ещё недавно зевавшую дочь.

— Нет! — возмутилась она, — я большая!

— Кто бы спорил, — усмехнулась, заметив, как вдалеке по коридору Властислав направляется в сторону учебного кабинета. Он кивнул нам в знак приветствия и так же молча удалился. После того объявления Радомира мне было несколько неловко перед ним. Княжич довольно взрослый оборотень, по сути, самостоятельный мужчина, повидавший много не самых лицеприятных моментов в своей жизни. Скорее всего, он посчитал меня охотницей за состоянием его отца, но ведь я точно знаю, что данный момент второстепенен на все сто процентов! И хотелось это объяснить княжичу..

Два урока аравийского и тарсманского языков, назначенных на сегодня, могли прояснить многое, и я решила не упускать такой шанс, воспользоваться им.

Я открыла класс, зашла.

Практически мужчина, уже совсем не юноша сидел за партой, а перед ним лежала раскрытая тетрадка, карандаш и учебник. Он, не спуская с меня глаз, проследил, пока я не дойду до своего стола учителя и не обернусь. Я буквально спиной ощущала его взгляд.

— Поговорим? — предложила, прекрасно понимая, что не смогу, да и не хочу вести урок, думая, что во мне этот взрослый княжич видит не того человека, каким я являюсь.

— Я хочу извиниться, — вдруг произнёс Властислав и встал. Сейчас, даже со своего места молодой оборотень казался гораздо выше и мощнее меня, что впрочем, соответствовало действительности.

— Что? — мне показалось, что послышалось что-то не то.

— Я был неправ по отношению к вам, — пальцы княжича слегка подрагивали и, поняв, что я смотрю на них, он сжал руки в кулаки. — Отец любит вас, леди, а я был слеп.

— Присядь, — я подошла, положила свою ладонь на плечо Властислава, от чего он действительно присел на своё место за партой, несколько сдвинув тетради. — Знаешь, я хорошо тебя понимаю, — произнесла, а сама отошла к окну, повернувшись лицом к княжичу, рассматривающему меня с совершенно непроницаемым выражением.

— Понимаете? — ирония проскользнула, он не сумел её спрятать, только прикрыть глаза, попытавшись исправить свою эмоцию.

— Я ведь тоже очень рано лишилась матери, в три года, — на эти слова Властислав широко раскрыл глаза и уставился на меня с недоверием. — Но отец так и не женился. Женщины были, но…. жены нет, больше не было. Я бы приняла, наверное, и мачеху. Но так решил папа. Это его выбор.

Я отвернулась, не в силах выдержать этот медовый, такой знакомый взгляд и одновременно сдержать слёзы.

— А мать? — голос княжича не был ровным, в нем слышались ноты заинтересованности и, кажется, сопереживания, — она ушла? Бросила вас?

— Она пропала. Все считали, что её убили, неоднократно говорили об этом отцу. Но он не верил, — я с трудом подавляла в себе желание расплакаться.

— Леди, — раздалось над моим ухом, и я вздрогнула, потому что точно не слышала, как этот не мелкий мужчина встал, выбрался из-за парты и приблизился. Он положил свои руки на мои плечи и сжал их и тут же убрал, — простите, я не знал.

— Всё в порядке, — я обернулась, посмотрев в глаза оборотня. Он был близко, янтарь глаз успокаивал, словно сопереживая вместе со мной прошлое, — только, пожалуйста, не упоминайте об этом при Ксюше, не надо.

— Конечно, не беспокойтесь, — заверил меня княжич, — я не расстрою её.

— Спасибо, — улыбнулась, радуясь, что удалось поговорить, что не расплакалась, — а князь мне дорог, очень. Я и сама не понимаю, почему так.

— Понятно, — усмехнулся Властислав каким-то своим догадкам. Продолжим?

— Продолжим! — согласилась я с радостью и уже спустя десять минут с удовольствием занималась с этим взрослым учеником, узнавшем обо мне сегодня гораздо больше, чем Радомир. Но я не собиралась замалчивать свою тайну, твердо решив рассказать ему и желательно на этой неделе, понимая, что только оттягиваю неизбежное.

К нам заглянули дети, а потом, убежали. И спустя какие-то время занятия с Властиславом закончились. Поднявшись к себе, усмехнулась чистоте и порядку, что навела Марфа, делая именно так, как мне нравится. Испытав прилив нежности к подруге, выглянула в окно. Солнышка не было, но минус пять, это вовсе не холодно, поэтому решила найти Ксюшу и Ярополка и позвать их прогуляться вокруг замка, пока не потемнело. Я открыла шкаф, чтобы сразу припасти одежду… Ксюшина отсутствовала.

Выглянув снова в окно- никого не обнаружила.

Предчувствие беды захлестнуло, но я не дала волю слезам, а выскочила из собственной комнаты, в надежде, что Ксюша вот-вот попадется мне на глаза.

* * *

Бросив пару фраз для компании, Радомир отправился к выходу, надеясь, что по пути всё-таки увидится с виконтом Гранде, а иначе….

Мысль о том, что в этот самый момент оборотень мчится в замок, чтобы увидеть Ярославу, была невыносимой. Он не собирался задерживаться тут, ожидая, когда можно будет покинуть бал, когда там его женщина, возможно, нуждалась в защите. А зверь поддерживал человека, готовый хоть сейчас сорваться и бежать в ночи, пока не убедиться в полной безопасности своей пары.

— Князь! — раздался за спиной восторженный голос императрицы Цилии и Радомир был вынужден с сожалением, ничуть не отразившимся на лице, обернуться. Оборотень стоял на верхней ступени огромной лестницы, и еще бы минуту и точно удалось уйти незамеченным, но, видно не судьба. — Эти серьги, что вы выставили на аукцион, так просто чудо. Милый, подтверди!

— Бесподобны, совершенно верно, дорогая, — Лукиан с улыбкой влюблённого школяра тут же приложился губами к сухой и жилистой ручке жены. У него периодически возникали романы с хорошенькими фаворитками, непременно высокого роста и с внушительным бюстом в наличии. Но всё это увлечение быстро угасало под умелым руководством жены.

Несмотря на внешнюю схожесть фигуры с доской, Цилия была душой их семьи. Она могла растормошить вечно строящего планы и интриги императора, да так, что он вместо важных бесед танцевал с ней по залу, выкидывая коленца, как не подобает главе государства. Но ведь на то он и Величество, чтобы самому себе устраивать правила.

— Рад, что они произвели на Вас впечатление, — оборотень в свою очередь коснулся губами руки императрицы, ощутив тонкий запах лимонника. Не иначе императрица опять копошилась в земле с растениями, а потом отмывала руки.

— Признавайтесь, князь, откуда у вас подобное украшение, а? — подмигнула императрица с усмешкой.

— Этот несостоявшийся подарок моей покойной жене, — тут же отозвался Радомир, с огромным облегчением увидевший, как откуда-то снизу появился Морис. Но самое главное- он вёл под руку девушку, мило улыбавшуюся этому виконту. Сам Гранде не сводил с неё глаз и, кажется, был доволен этой компанией.

— Что это за девушка, там, виконтом? Черты лица знакомые, но не узнаю, чья это дочь или родственница? — вдруг заинтересовалась Цилия, слегка перегнувшись через перила, — а! Да что же это такое! — вдруг мотнуло женщину, но она удержалась, ухватившись за перила.

— Что случилось? — Лукиан заботливо поддержал супругу под локоток, заглянул ей в глаза.

— Вот что, — заговорщицким тоном произнесла женщина и, сойдя с места, показала глазами на отломленный каблук, что валялся у подножия перил. — Всё дорогой, настроение испорчено, я хочу удалиться! — произнесла Цилия, не повышая голоса, вместе с тем бросая гневные взгляды на поломанную часть обуви. — Мне сказали, что это лучший мастер! Но лучше всего от его услуг похудела императорская казна!

— Но, может быть, тебе стоит переобуться и всё! Вопрос решен. А сапожника выпорют, всего-то делов! — попытался вразумить супругу император, — испортить себе настроение из-за какой-то ерунды?

— И как, мне теперь прикажете идти? — женщина веером ткнула в каблук, — хромать или скакать на одной ноге?

Радомиру стало неловко, осознавая, что он чего-то просто не понимает. Возможно, между супругами сегодня уже произошла ссора, продолжение которой он наблюдал в настоящий момент. Ведь Цилия слыла довольно благоразумной женщиной, а тут явно налицо капризы недалёкой дамочки. Князь извинившись, отошел, но слова всё-таки донеслись до его слуха:

— Ты желаешь, чтобы я выглядела некрасиво, да? — твердо сказала женщина, — признайся, Лукиан?

— Что ты, дорогая! Но если настаиваешь, уходим.

— Вот и замечательно, — согласилась Цилия, вложив свои пальцы в ладонь мужа.

Радомир посмотрел им вслед, заметив, что обе туфли остались стоять на месте, где только что была императрица. Это могло означать только одно. Женщина не желала хромать на глазах очередной зарвавшейся фаворитки, посмевшей позволить себе открыть бал вместе с императором. Цилия не была мстительной, но прощать подобное точно не умела, судя по вылетающим из дворца охотницам за вниманием Лукиана IV. Как ни странно, но сам монарх, похоже, был рад такой периодической смене молодых женщин.

Но оборотню было уже всё равно. Пообщавшись с двумя партнёрами по торговле, князь покинул благотворительный бал, успев заметить, как виконт выводит девушку для танца, а Стелла бросает ехидные взгляды в сторону этой парочки. Рука тут же скользнула по нагрудному карману, дабы убедиться, что покупка по-прежнему на месте и ждёт своего часа.

Князь заехал в свой дом, сбросил одежду, в которой присутствовал на императорском балу и застыл у раскрытого окна, вдыхая холодный воздух. Он не дал приказ отдыхать, а потому сопровождавшие его охранники не ложились спать ни один, несмотря на позднюю ночь. Ещё счастье, что у Цилии сломался каблук, иначе пришлось бы извиняться, дабы покинуть этот бал. Зачастую данные мероприятия заканчивались только под утро, возможно, так будет и в этот раз, но без него. Что-то гнало князя, какая-то смутная тревога и это необычное ощущение, как ни странно Радомир связывал с Ярославой.

— Выезжаем через полчаса, — бросил он в коридоре Росляру, у которого тоже промелькнула улыбка в ответ. Скучает по своей женщине, это понятно.

Князь, без обычной свадьбы, без какого- либо человеческого обряда тоже с трудом переносил это расставание, но всё-таки это было терпимо. Прекрасно понимая, что стоит Ярославе стать его женой и всё усугубится. Зверь никогда не отдаст и не отпустит свою пару, а обретя её полностью, глотку перегрызёт любому, посмевшему оспорить это право.

Ярослава

В общем коридоре её не было. Не было и Ярополка.

В столовой так же детей не оказалось, как и на кухне.

В тренировочном зале — пустота и только огромный кинжал торчал в мишени, как раз в самом центре'яблочка'.

Выглянула на улицу, заметив вдалеке Марфушу, разговаривающую с местной кухаркой, с которой она, кажется, успела познакомиться. Но Ксюши и Ярика рядом с ними не было. Начинало темнеть, но это я видела хорошо, так как вокруг замка поддерживалось достаточно приличное освещение.

Я поторопилась обратно, попеременно спрашивая слуг, не видели ли они детей, но все отрицательно кивали головами.

Выскочила на улицу, но как нарочно, никого, только вдалеке виднелись рабочие.

Опрометью бросилась на задний двор, через тот самый проход, где я несколько раз ходила смотреть, как тренируются взрослые воины, в том числе и князь. Но сегодня ничего подобного не было, и только Властислав сидел и чистил своё оружие, смеясь над какой-то шуткой товарища. Важан стоял вдалеке и вместе с незнакомым воином прилаживал чучело, в которое, возможно, будут метать ножи.

— Леди? — удивленно произнёс княжич и легко поднялся, приближаясь мне навстречу.

Вероятно, мой встревоженный вид слишком озадачил его, что было неудивительно. Зимой, в платье, я смотрелась неуместно на улице, но мне было абсолютно всё равно. Даже холод через домашние туфли воспринимался как нечто отдалённое, неприятное, но не главное.

— Что-то случилось? — старший сын Радомира возвышался надо мной как гора, и это я чувствовала себя ребенком перед ним сейчас, а не наоборот.

— Дети, я не знаю где они, — почувствовала, что губы сейчас дрогнут, а потому их просто сжала. — На месте нет Ксюшиной одежды, а я всё обыскала.

— Пойдёмте, — он схватил меня за руку и потащил за собой, а я и не сопротивлялась. Мы прошли заново все помещения, где могли бы быть дети, включая нашу и Ярополка комнату, но безрезультатно. Слуги уже со вниманием и беспокойством поглядывали в нашу сторону, кое-кто бросился проверять гостевые покои, но, похоже, тоже безрезультатно, так как пока никто не принес ни одной доброй вести.

— Я их чувствую, — пробормотал нахмуренный Властислав, закрывая кабинет отца, куда мы заглянули на всякий случай, — но запаха слишком много. И не удивительно, дети весь день носились по коридору. Так! — вдруг сказал он, — ждите меня тут.

Меряя шагами коридор в отсутствии Властислава, я не сразу заметила появившегося золотистого с рыжиной молодого зверя, который приблизился ко мне, словно он вовсе не ступал по полу, а летел по воздуху.

— Арр, — рыкнул он и отправился прочь, периодически оглядываясь, скорее всего подзывая меня идти за собой. Затем мы вышли на широкую каменную лестницу, и рысь умчалась куда-то мимо башни. Я же, как не старалась, догнать её не смогла. Усевшись прямо на ступени, попыталась выровнять своё сбившее дыхание, но ощущала лишь биение сердца в собственных ушах.

Ксюша, девочка моя, где же вы?

Внезапно шум, раздавшийся откуда-то из темного коридора, ведущего мимо лестницы в башню, привлек мое внимание, и я встала, чтобы понять, что происходит. Полумрак, царивший тут и темнота на улице, не давали возможности рассмотреть всё как полагается. Придерживаясь рукой за стену, я проследовала на шум, постепенно различая детские голоса.

— Но Властислав! Я ведь привел Ксюшу в свою сокровищницу! Чего ты сердишься? Завтра у неё день рождения и мне хотелось сделать ей приятное!

— Арр, — приглушенный голос рыси был ему в ответ.

— Властик? — приглушенный настороженный голос Ксюши был таким непохожим на себя, что я остановилась, не обращая внимания на слезы, что всё-таки потекли у меня по щекам. Но это от счастья, что дети нашлись, это можно. — А мама где? Она тоже нас ищет?

— Арр, — укоризненно прорычал старший княжич и я удивилась. Оказывается, сколько слов могут означать эти несколько букв.

— Ага, леди тоже ищет, — перевёл расстроенный Ярополк. — Переживает.

— Мамочка, — тихо произнесла Ксюша и в её голосе мне показались ноты раскаяния.

— Ксюш, Ярик, — позвала я из своей темноты, осторожная шагая, и уже спустя несколько секунд мне навстречу вышла троица. Властислав, в шею которого вцепилась Ксюша, а с другой стороны Ярополк. Младший княжич нес зажженную свечу, вставленную в стакан под стеклянным колпаком.

— Леди, простите, — насупившийся младший княжич в полумраке, это ещё то зрелище! — Мне хотелось сделать Ксюше сюрприз и вот..

— Удалось? — поинтересовалась я, переводя взгляд с одного ребенка на другого. Всё понятно и ничего нового. Мы с Марфой и местными деревенскими девочками прыгали с забора, ныряли, пока кто-нибудь не выгонял нас из реки. А тут сокровища. всё как всегда.

— Мам, а ты разве не сердишься? — милое личико дочки смотрело на меня с недоверием, а рука по-прежнему лежала на большой рыси. И, кажется мне, что выражение глаз зверя не было таким грозным, как изначально.

— Маленько сержусь, — добавила, пытаясь сделать лицо посуровее, а не расплыться в улыбке от своих воспоминаний, сравнений, а главное, что дети тут, целые и невредимые. — Но почему вы одеты? Не пойму. Ходили на улицу?

— Брат, можно? — Ярополк смотрел на брата вопросительно, — ненадолго.

Рысь в ответ фыркнула и отвернулась, демонстрируя своё отношение.

— Леди, пойдёмте с нами, ненадолго. Вы неодеты, сами все поймёте.

Спустя несколько минут после подъема по какой-то затемненной деревянной лестнице мы оказались на чердаке. Сразу стало понятно, почему на детях полушубки и шапки, ведь тут гулял ветер, властвовала зима. Свет под колпаком не давал возможности охватить всё взглядом, оставляя огромное пространство в темноте. Очертания старой мебели виднелись то тут, то там. Хорошо, что небольшая комнатка, куда мы втроем вошли, оказалась рядом. Внутри помещения проходила каминная труба, и я непроизвольно прислонила к ней свои руки. Не ледяная, значит, не замерзну.

— Пиратская, — с затаенным восторгом произнесла Ксюша и почти сразу я увидела штурвал, сундуки, якорь и ещё несколько морских вещей, название которым я даже не смогла бы дать.

— Я хотел, чтобы Ксюша выбрала себе, что ей понравится, — всё еще виноватым тоном произнёс Ярик и приоткрыл сундук. На соседнем, с важностью генерала, восседал Властислав.

Заглянула и не сдержала улыбку. Самодельные расчерченные карты, чей рисунок напоминал замковые окрестности. Какие-то медные цепи, служащие альтернативой золоту. А ещё шляпа как у одного речного офицера, что я видела на каком-то балу в Тарсмании, подзорная труба и два компаса…

— И что она выбрала? — поинтересовалась, понимая, что всё-таки мне здесь холодно, а обхватив себя руками, не много-то и согреешься.

— Вот, — Ксюша с гордостью достала из кармана что-то и протянула мне свою ладошку. Обычная речная ракушка, чьим перламутром мы раньше весьма засматривались, сейчас для детей казалась сказочным сокровищем. Нет, надо непременно сходить с дочкой на речку! В Осинках было большое озеро, но в нём подобной красоты не водилось. Тут же совсем невдалеке протекала река, скорее всего именно оттуда и была принесена эта красота.

— Арр, — грозно произнёс Властислав и мы отправились вниз.

Глава 22. Свет в окошке

Ксюша расплакалась перед сном, когда я ей рассказала, как переживала и бегала по коридорам, заглядывая по комнатам, и пообещала больше так никогда не поступать. А ещё она переживала за Ярополка, которому наверняка досталось от Властислава. Но и сам старший княжич по дороге из сокровищницы с укоризной посматривал на детей, что не могла не заметить впечатлительная девочка.

— Мам, а Властик на нас сердится тоже, да?

— Наверное, — неуверенно сказала и в третий раз подоткнула одеяло в районе ног дочки, — понимаешь, он ведь тоже переживал за вас.

— И за меня?

— И за тебя, конечно. Вот представь. Приезжает князь, а вас нет. Кому достанется?

— Тебе и Властику, — вздохнула девочка, и в очередной раз поцеловав меня, уснула.

— Спи, моё сокровище, — прошептала и, оставив лишь свечу на тумбочке, улеглась в кровать с книгой. История незамысловатая, но вполне реалистичная о любви настолько захватила меня, что очнулась, только когда закрыла последнюю страничку. Тело затекло, и поэтому я осторожно встала, сунула ноги в мягкие туфли и потянулась. Приятные ощущения доставили удовольствие и, не желая снова укладываться под одеяло, я подошла к окну. Полная луна и звёзды предвещали морозный и ясный день, что нам только на руку. Я ждала, что князь вернётся, а мы в его отсутствие с детьми непременно сходим погулять, полюбуемся искристым снегом, возможно, покатаемся на горке, что выстроена как раз у дальней стены замка.

Внезапно моё внимание привлекли всадники, въезжающие в ворота, и я застыла, потому что очень хотела, чтобы это был он, Радомир. Промелькнула мысль, что у нас балы заканчивались далеко за полночь, а то и вовсе под утро, тогда что же случилось, что в час ночи он тут?

Всадник проехал мимо окон, помахал рукой, словно видел, что я тут, вижу его и скрылся вместе с остальными воинами, среди которых промелькнул знакомый силуэт Росляра. Вот Марфуша порадуется!

Осторожно отправилась в ванную комнату, причесала волосы перед большим зеркалом, замечая, как блестят мои глаза, что улыбка не сходит с губ….

— Ярослава Хадерсон, — прошептала, глядя на своё отражение, — неужели вы снова влюблены?

Я ждала его, своего оборотня и дождалась. Днём, в отсутствие князя мелькала мысль, что на балу множество красивых женщин, способных увлечь любого мужчину…. Но надеялась, что все рассказы о парности окажутся правдой и Радомир вернётся ко мне.

Ревность? Подобное было бы странным, если бы не было правдой. Князь привлекал меня не как выгодная партия, правда, признаться о подобном я, как нормальный человек тоже думала. Он мне нравился и очень. А возможность разделить с кем-то свои проблемы, одновременно помогая ему — не это ли мечта каждой женщины?!

Осторожно прошла мимо сопящей Ксюши, подошла к входной двери и замерла. Меня четко посетило ощущение, что там кто-то есть. Сердце радостно забилось и, отперев замок, открыла дверь.

Мой мужчина ещё только шел по коридору, ко мне…

Я поспешила к нему на встречу, словно не виделись месяц, а не день.

— Яра! — янтарь его глаз радостно полыхнул, увидев мою реакцию на его появление. И уже спустя три секунды я оказалась в кольце его рук. Оборотень подхватил меня за талию, приподнял, я же закинула обе руки ему на шею, прижалась губами. — Девочка моя, ждала?

— Ждала, — выдохнула ему прямо в губы, ощущая стойкое желание скинуть эти совершенно лишние домашние туфли, обхватить ногами его талию и..

— Ты вкусно пахнешь, — простонал этот невероятный мужчина, слегка покусывая меня за мочку уха. Оказывается, мне так очень нравится, и ниже тоже….

— Чем? — спросила, пытаясь немного отрезвить себя, впрочем, стоило ли?

— Собой, — отозвался мой оборотень и посадил меня на подоконник, а затем взглянул в мои глаза, — а ещё желанием. Его я ощущаю очень остро, несмотря на то, что сейчас нахожусь в человечьем обличье.

Я покраснела, радуясь, что сейчас темно и Радомир, несмотря на замечательное зрение, не может ухватить все оттенки моей кожи в полумраке.

— Скажи, — вдруг спросил он, наглаживая мою коленку правой рукой, но скорее всего неосознанно. Лунный свет падал на лицо князя, и я видела, что он какой-то задумчивый. — С тобой сегодня что-то происходило? Во второй половине дня.

— Да, я сглотнула, не понимая, к чему это он ведет, — дети заигрались и забыли сказать, где они. У меня шли уроки с Властиславом в этот момент. Потом мы их искали.

— Где нашли? — нахмурился мой князь и, не сдержавшись, я провела по морщинке на лбу пальцем, стараясь разгладить её. Но скорее всего лишний раз прикоснуться.

— На чердаке в сокровищнице у Ярополка. Он хотел показать ей свои сокровища и они заигрались.

— Ты плакала? — Радомир провёл шершавыми пальцами под моими глазами, затем коснулся скулы.

— Нет, но перепугалась, — созналась я, ощутив тут же, как рука мужчины скользнула на затылок мне, притягивая меня к себе для очередного безумного поцелуя.

— Я хотела тебя спросить, — упёрлась руками в грудь оборотня, не зная как сказать.

— Спрашивай.

— Ты по-прежнему намерен на мне жениться?

— Дай руку, — к чему-то произнёс Радомир и я послушно вложила свои пальцы в его раскрытую ладонь.

— Это тебе, — произнёс князь, одновременно вынимая что-то из нагрудного кармана и надевая мне на палец.

Кольцо.

— Это мой ответ.

Я хотела сказать' не стоило тратиться, не в побрякушках счастье', но промолчала, прекрасно понимая, что тем самым могу обидеть своего оборотня.

— Это дорого, что ты! — все же вырвалось у меня, одновременно понимая, что мне нравилось это ощущение- кольца на пальце.

— Это всего лишь золотое украшение, не волнуйся. Но в нём ответ на твой вопрос. Да, я очень жду этого, и мне не семнадцать, чтобы не знать, чего хочу, и менять свои решения. Но к чему ты это начала? — Рука мужчины ласково поглаживала меня в районе щиколотки, согревая обнаженную кожу.

— Может быть, мы пораньше всё проведём?

— Что? — недоверчиво переспросил князь и тут же усмехнулся. — Ты сама просишь об этом? Я хоть сейчас, но..

— Да, сама. Но вначале мне нужно с тобой очень серьёзно поговорить. Завтра, если ты не против. И если будет свободное время, — прошлое не хотело меня отпускать, но с трудом найдя в себе силы, уже готова была рассказать о себе. Многое.

— Почему не сегодня? — мужчина с приподнятой правой бровью выглядел весьма удивленным.

— Ты устал, да и поздно уже, — сказала и спрыгнула с окна, — и пожалуйста, возьми кольцо обратно.

Открыла мужскую ладонь, вложила подарок.

— Почему? — нахмурился Радомир. — Оно из Тарсмании и купил его для тебя.

— Я не отказываюсь, но приму его потом, когда стану твоей женой, понимаешь?

— Не совсем, но твоё мнение уважаю. Завтра поговорим, не возражаешь?

— Нет..

Поцелуй длился и длился, а мне не хотелось уходить от него, но князь сам прервал эти ласки, прижав меня к себе, не давая дёрнуться.

— Яра, тебе пора. Я не железный, зверь тем более, — меня щелкнули пальцем по носу, от чего захотелось фыркнуть и рассмеяться.

— Я тоже, зверь мой, — шепнула, быстро ещё раз прижалась к довольному мужчине и скрылась в собственной комнате, сдерживаясь, чтобы не рассмеяться от счастья.

Мне хотелось верить ему, очень.

На другое утро я проснулась значительно раньше Ксюши, припасла ей новое праздничное платье, что так старательно прятала во время пошива и примерок, проводимых исключительно по старым образцам. Полюбовавшись румянцем на нежных щечках дочки, уселась на кровать и взяла книгу, чтобы скрасить время, пока она не проснётся. Тихий шорох со стороны входной двери напоминал царапанье, и я подумала, что это какой-нибудь обыкновенный кот, что бегает по коридорам замка. Но и спустя тридцать секунд карябающий звук продолжал доноситься с другой стороны двери, поэтому пришлось встать, отпереться и посмотреть, кто будит ребенка раньше времени.

Маленький рысёнок с рыжим окрасом сидел и смотрел на меня знакомым взглядом. В зубах зверя был зажат компас, скорее всего один из тех, что мы видели вчера на чердаке замка.

— Ярик? — удивленно произнесла я, запахивая шаль поплотнее, так как всё-таки в комнате было значительно теплее, чем в коридоре. — Заходи!

Зверь без стеснения вошел, понюхал дверь, а затем без стеснения приблизился к кровати, на которой спала Ксюша и принюхался. Забавное зрелище, которое я не выдержала и потянулась рукой к уху оборотня. Тихое мурлыканье было мне в ответ.

Не обращая внимания на княжича, я снова уселась на кровать и теперь уже просто наблюдала за смешным котёнком, который, то кружил по комнате, принюхивался, посматривая иногда в мою сторону. Но уже спустя десять минут зверь успокоился и улёгся на коврике около кроватки Ксюши. Я, молча, поманила мальчика к себе, похлопав рукой по покрывалу, ведь тут гораздо теплее, но он не послушался, а положил голову на лапы и прикрыл глаза, вероятно поджидая пробуждения девочки.

А тишине не суждено было сбыться и карябяющие звуки снова нарушили тишину. Ярополк поднял голову и широко раскрыл свои янтарные глаза, наблюдая, как я осторожно подхожу к двери и открываю её.

Рысь постарше, а точнее Властислав стоял в этот раз на пороге, заглядывая в нашу комнату. В зубах княжич держал маленькую сумочку, от чего вид напомнил собаку, приносящую тапки своему хозяину. Я отошла, сделав приглашающий жест рукой, затем сразу уселась на кровать, с интересом посматривая за обеими рысями.

Младший рысёнок так и остался лежать на полу, старший же, положив свой подарок на край кровати, молча, улёгся на мой коврик, не сводя глаз с Ксюши. Так как это положение было гораздо выгоднее с точки зрения наблюдений, то и Ярик спустя минуту, поняв, что брат устроен лучше, встал и переместился прямо в лапы старшему княжичу.

Так мы и сидели, поджидая, когда девочка встанет. И этот момент настал. Ксюша потянулась, что-то промычала, а потом раскрыла глазёнки и повернулась в мою сторону, тут же застыв в немом изумлении.

— Властик! Ярик! — удивилась она и села, восторженно посматривая на обоих оборотней. — Вы пришли меня поздравить?

Кто знает, чем бы закончилось это посещение, если бы не стук в дверь.

Марфа, собственной персоной разбавила нашу компанию и в результате этого посещения рыси ушли. Но мы точно знали, что уже очень скоро встретимся с ними за совместным завтраком, на который всех вместе пригласил князь.

— Ксюш, барышня моя милая это тебе от нас с Росом, — радостно произнесла она и вручила девочке коробку, в которой оказалась глиняная расписная посуда очень маленького размера, как раз для кукол. Восхищению дочки не было предела, особенно когда она узнала, что Росляр специально искал этот подарок в столице в то время поездки вместе с князем.

Мы с дочкой, семья князя и Росляр с Марфой. Так распорядился Радомир в связи с днём рождения Ксюши. Марфе было непривычно, и она стеснялась, шепча о своём происхождении, но я уговорила, приведя вполне простые обоснования. Росляр в походах сидел рядом с князем, делил с ним общую трапезу, укрывались порой одним плащом. То же самое можно сказать и о нас с Марфушей. Так почему бы раз в году не собраться всем вместе, тем более, что Марфа принесла торт, испеченный собственными руками. И я-то точно знаю, с ней не каждый повар сравнится.

Тряпичная кукла, которую я подарила Ксюше, была замечательной, но хорошо, что она оставила её в нашей комнате, усадив на кровать. Гораздо больше эмоций вызвала фарфоровая Люси, которую с перламутровой коробочке приподнёс Ксюше Радомир. Девочка, никогда не имевшая внимание в таком количестве, казалось, чувствовала себя слегка не в своей тарелке, бесконечно расправляя кружевное персиковое платье, а ещё теребя серебряный браслетик на руке, что подарил ей Властислав. Его подарок мы нашли в маленькой сумочке, что большая рысь оставила в нашей комнате.

Вкусный торт Марфуши был сверх всяких похвал, что отметили все, а в конце завтрака, раскрасневшаяся дочка поблагодарила присутствующих. Сегодня выходной и занятия отменены, чему, похоже, были рады все, включая меня саму. Росляр, бросающий украдкой нежные взгляды на Марфу предложил прокатить детей на санях и те тут же подхватили это предложение, умчавшись переодеваться. Властислав отдав должное мастерству жены Росляра, тоже ушел по своим делам.

Все разошлись и мы с Радомиром остались вдвоём. По молчаливому согласию князь взял меня за руку и, не скрываясь от прислуги, прямо белым днём повёл в свой рабочий кабинет.

— Яра, — начал он, едва прикрыл дверь в свой кабинет и тут же привлёк меня к себе, — сейчас всё было так по-домашнему.

— Да! Мне тоже так показалось. Впрочем, мы ведь дома!

— Дома, — прошептал он, распуская мои волосы из забранной прически, наблюдая, как они водопадом рассыпаются по плечам, — и ты со мной!

— С тобой, кня..-начала, было, я и тут мой взгляд упал на рабочий стол князя.

Там лежало кольцо, очень напоминавшее моё собственное, что мне удалось вынести от загребущих дядюшкиных рук.

— Откуда? — прохрипела я, не обращая внимания, что Радомир отпустил меня и теперь с напряжением смотрит на все мои действия. — Откуда это кольцо?

Дети ушли вместе с Росляром и его женой, а князю отчаянно захотелось уединиться вместе с Ярославой, чтобы наконец-то при свете дня подарить ей кольцо, что он приобрёл сутки назад. Прошлой ночью всё вышло как — то сумбурно, а сейчас, когда маленькую леди поздравили и, та, кажется, осталось очень довольной, появилось немного времени чтобы уединиться со своей парой. Рысь урчала от удовольствия, просилась наружу, чтобы броситься в ноги Ярославе, играть с ней, таким образом, выпрашивая заслуженную на её взгляд, ласку.

Едва вошли в кабинет, как захотелось отгородиться ото всех, посадить Яру прямо на стол и….

Хорошо, что девушка попросила перенести их свадьбу, потому что ждать до конца мая не в силах не один нормальный мужчина.

Он надеялся, что подарок понравится Яре, и днём девушка оценит его гораздо теплее, чем прошлой ночью. Но то выражение лица, что было у пары, наводило на определенные мысли.

Украшение было ей, несомненно, знакомо и оборотень обратился весь во внимание, надеясь что-то узнать о своей паре. Он разговаривал несколько раз с Росом на счет прошлого его жены, тем самым пытаясь выяснить, от чего уходили девушки. Но, оказывается, охранник и сам оставался в неведении. Единственно, что тот знал, будто бы Марфе грозила опасность, как и леди, но всё это князь предполагал и сам.

— Откуда? — спросила Яра, а затем сделала несколько шагов по направлению к раскрытой коробочке, в которой красовался подарок.

— Я купил для тебя, — князь присматривался к Ярославе, что дрожащей рукой потянулась к колечку, осторожно взяла его и надела на безымянный палец.

Сидело, как влитое.

— Оно ведь твоё, да, Яра? — произнёс он, наблюдая, как девушка вытянула руку по направлению к окну, позволяя лучам солнца играть на золотом украшенье.

— Моё, — так же хрипло ответила пара и, сжав пальцы, словно таким образом хотела убедиться, что всё в порядке, продолжила, — точнее было моим. Ты хотел узнать обо мне, так слушай!

Оборотень видел, что слова давались ей с трудом, но пара даже не присела, а всего лишь сделала несколько шагов до стола, вернула в коробочку украшение. Вздохнула, обернулась и внимательно посмотрела на князя, слегка вскинув голову.

Рысь требовала подойти, взять и усадить свою Ярославу на колени, но мужчина сдержался, боясь спугнуть такой важный для всех момент.

— Ты знаешь, что не может человек быть без прошлого. Только у кого-то оно нарядное, а у кого-то не очень. Моё всякое, хранящее в себе и пышные балы, и радость от того, что тебя не заметили и прошли мимо. Пожалуйста! — она слегка приподняла руку, заставляя дернувшегося к своей паре мужчину оставаться на месте, — дай мне высказаться, пока могу. Я боюсь, что после этого твоё мнение обо мне изменится, но пусть это будет только по отношению ко мне. Ни Марфы, ни Ксюши подобное не должно касаться. Не надо, ничего не говори, ты просто не знаешь, о чем речь.

Радомир хотел было броситься к ней, сказать, что всё уже в прошлом, главное, что сейчас его пара тут, рядом с ним! А остальное все вполне под силу пережить вместе. Это ли не счастье? Но твердый взгляд девушки остановил оборотня.

— Я из довольно богатой семьи. Моя мама пропала, когда мне было всего три года, и воспитанием занялся отец. Когда-то я была одной из выгодных партий для любого, но выбрала его, отца Ксюши. За месяц до свадьбы отца ложно обвинили и казнили. Я уверенна, что ложно, хотя понимаю, что многие защищают своих родных всегда и везде. После от меня стали отворачиваться, как от чумы. Жених сразу испарился, а старший брат отца выгнал меня из моих владений. Всё, что успела прихватить, потратила на побег, на врачей, на документы и на проживание тут.

— В тот день, когда я впервые тебя встретил, вы пробирались в Осинки?

— Да, так и было. Мы прятались, как могли. Это оказалось успешным, раз за пять лет нас так никто и не отыскал. Так скажи, готов ли ты связать свою жизнь с дочерью того, кого в чужой стране считают преступником? Но сразу скажу, мой отец кристально честный человек, он просто слишком верил в порядочность и бесконечно был предан своей стране.

— Девочка моя, — не выдержал мужчина и тут же оказался рядом, не обращая на слабое сопротивление Ярославы, — ты думаешь, что подобное имеет для меня значение? Да будь против тебя хоть тот император, хоть наш, ничего не изменилось бы для меня.

— Правда? — родные зеленые глаза заблестели, впервые за долгое время и из глаз покатились слёзы. Солёные, крупные, но, конечно же, меньше горошины. — Я так боялась, что ты откажешься от меня!

— Глупости, — проворчал оборотень, не понимая, как можно в нём сомневаться, — я был бы последним идиотом, позволившим так поступить себе с тобой.

— Из жалости сказал? — ахнула она, придя к каким-то своим умозаключениям.

— Яра! — рыкнул князь, прижимая девушку к себе, наглаживая ей спину, — ну, чего ты опять придумала!

— Много чего и ты даже не представляешь, как это отравляло каждый день существования здесь! Я люблю тебя, зверь, — прошептала пара, а в груди оборотня сердце встало, а затем помчалось вскачь. — И так боялась тебе это сказать.

Она сказала это! Сама!

И тут до князя дошло, что не только ни одна фамилия не названа, но и Яра упомянула о свадьбе, что не состоялась..

— Кем был твой отец?

— Дипломатом. Ты слышал, что когда-то была война между Тарсманией и Аравией?

— Да, припоминаю. Какое это имеет отношение к тебе?

— Папу обвинили в шпионаже. Но на самом деле, как только его схватили, война и началась. Он всё делал, чтобы предотвратить это..

— Я всё понял, не плачь, — оборотень всё же силой усадил свою пару к себе на колени и продолжил, — такое часто бывает. Убираю одного, чтобы потом сделать своё темное дело. Я тебе верю, маленькая. Но ты не сказала, как твоя родная фамилия?

— Огарёва. Ярослава Огарёва.

— А Хадерсон? — нахмурился оборотень, подозревая, что он чего-то не понимает.

— Это папин друг, он пытался спасти меня, дав свою фамилию, ведь я уже была в положении. Он не Ксюшин отец. Мы и женаты-то были меньше суток.

— Жених? — произнёс оборотень, сдержавшись от брезгливого тона. Он не осуждал Яру, нет. Множество знакомых пар грешили этим друг с другом до брака, особенно зная, что свадьба вот-вот состоится. Реакция последовала на отказ жениться. — Почему он передумал? Струсил.

— Можно и так сказать, — усмехнулась Яра, — сказал, что не может подвести семью, но предложил дом и место любовницы с полным содержанием. Я ушла.

— Убью его! — выдохнул князь и с упоением впился в губы своей пары. Сотни мыслей проносились в этот момент в его голове, но ясно было одно. Если бы не обвинение отца Ярославы не трусость жениха то не видать бы князю своей девочки как собственных ушей.

— Не надо его убивать не пачкай рук, — прогундосила Яра, уткнувшись лицом в широкую грудь мужчины, — потом, он не знает про Ксюшу.

— Ты не сказала ему? Почему?

— Сказала, но он не поверил, посчитав, что утопающий хватается за соломинку. Тогда я и ушла.

— Ты любила его? — от подобной мысли голова пошла кругом и рысь заворочалась, словно у неё по хребту шерсть встала дыбом.

Ты любила его? — от подобной мысли голова пошла кругом и рысь заворочалась, словно у неё по хребту шерсть встала дыбом.

— Что бы ни было, это уже неважно сейчас, — Яра отмахнулась, давая понять, что для неё это уже пустой звук. Но было так больно! — Можно свалить на то, что была ослеплена блестящей партией, а еще и самим процессом ухаживания, но это не так. Знаешь, когда на тебя смотрят подруги, завидуют и вздыхают, глядя на твоего жениха, всё кажется в необычном цвете. А ещё даже если танец ты не можешь отдать другим, потому что к тебе никого не подпускают, охраняют, как зеницу ока….Короче, у меня просто не было шанса осмотреться, хоть папа и просил об этом неоднократно. Но отказываться даже от такого от прошлого не буду — у меня есть дочь, а её существование, как сам понимаешь, ни на что не променяю.

— Твой отец был прав, — проворчал Радомир, не желая больше слышать о 'замечательном' мужчине из прошлого своей пары. — И всё же, когда свадьба?

— Да, как скажешь. Правда, я совсем мало о тебе и об оборотнях знаю.

— В процессе, всё в процессе, — рассмеялся Радомир и крепко прижал к себе свою пару. Радость кружила голову, а возможность в любой момент сделать её своей женой приносила непостижимое ощущение. Это как новые крылья вырастают у того, у кого они с самого детства были сломаны. — Я расскажу, а остальное сама увидишь.

— Я могу попросить? — вдруг произнесла Яра и покраснела. Это было так мило, что оборотень не удержался и прикусил Ярославу за ухо, а затем лизнул это место.

— Всё, что хочешь! — произнёс князь, не отрываясь от плеча девушки, целуя шею, спускаясь к ключице.

— Даааа? — протянула с насмешкой девушка, но князь точно слышал, что её сердце начало стучать сильнее. — Ты можешь обратиться прямо сейчас?

***

Ярослава

Моя душа пела от скинутого бремени неизвестности, а ещё невозможности рассказать тому, кого люблю о своём прошлом. И пусть весь рассказ напоминал что-то сумбурное, главное для меня, это отношение к произошедшему князя Радомира, моего возлюбленного.

Поначалу все давалось с трудом и каждое слово вызывало боль и отчаяние, заставляло пережить всё слова и снова…. Но он поверил мне, да просто почувствовала это облегчение, словно крылья выросли за спиной, а я сама вдруг стала весить на двадцать килограмм меньше. Практически полностью пропал груз, давящий столько лет на мои плечи, а то что осталось, пусть будет. В конце концов, я не безродная дворняжка, у меня есть собственное прошлое, собственные родители и тот, кто подарил мне дочь, пусть я не испытываю к нему нынче и капли влечения. Всё в прошлом, абсолютно всё. Кроме моей любви к родителям и веры в их существование на небесах.

— Всё что хочешь! — произнёс мой князь, не отказывая в моей маленькой просьбе. На миг я позабыла, чего вообще было нужно от него, ведь именно сейчас он выкладывал дорожку из поцелуев на шее, ключице..

— А! — ахнула я, не понимая, когда он успел распустить шнуровку, а сейчас ласкал мою грудь своими шершавыми пальцами, а потом и вовсе лизнув вершики… — Даааа, — произнесла, смутно вспоминая, чего же я хочу, — аааа! Ты можешь обернуться, прямо сейчас?

— Сейчас? — недоумение читалось на лице моего оборотня, но я в этот момент не сидела, сложа руки, а расстегнув верхние пуговицы рубашки, осторожно прошлась пальцами по его ключице, коснулась льняных завитков на его груди. — Женщина, — грозно произнёс этот зверь, но я его точно не испугалась, — ты понимаешь, что сейчас творишь? Нет! Что ты сейчас вытворяешь? А ещё и эти просьбы. Яра! — рыкнул он, в тот момент, когда я перехватила инициативу и лизнула оборотня в шею, одновременно наглаживая доступные мне участки мужской груди..

— А почему бы и нет, — с неудовольствием произнесла, понимая, что именно в этот момент меня самым вероломным образом Радомир оторвал от себя и усадил на небольшой диванчик на резных ножках, а сам, с хитрой усмешкой направился к двери, запер её и обернулся ко мне. — Ну что ж, моя милая, раз ты считаешь, что это действие по тебе..

Я скинула туфли, закинув ноги на диванчик, и уставилась на мужчину, ожидая чего угодно, кроме того, что предстало перед моими глазами.

Князь, не отрывая от меня своего хитрого взгляда, проворно расстегнул оставшиеся пуговицы, снял рубашку и бросил её рядом со мной. Я покраснела, не в силах посмотреть на хитро улыбающегося мужчину, догадываясь, что теперь настала его очередь провоцировать меня.

— Что ты делаешь? — прошипела, не отводя взгляда от лёгкой ткани мужской рубашки, до которой хотелось прикоснуться, а ещё вдохнуть тот самый запах, что исходит только от одного его, моего князя.

Боковым зрением видела, как Радомир расстегивает ремень на брюках, и в порыве притянула к себе рубашку, положив её на согнутые колени и уткнувшись в ткань лицом…

— Яра, посмотри на меня, — прохрипел мужчина, бесшумно оказавшийся рядом со мной, — пожалуйста.

Я оторвалась от тряпки, сжимаемой в руках, словно спасительный жилет и едва не ахнула. Тело мужчины, особенно грудь и плечи были исполосованы, словно кто-то оставил след своих безумно острых когтей.

— Что это? — прошептала, опуская ноги на пол и касаясь руками этих длинных рубцов. Кое-какие их них были свежими, и имели багровый цвет. Но большинство рубцов были застарелыми, приобретенными за годы жизни моего оборотня.

Радомир присел передо мной на колени, осторожно втиснувшись между моих ног, оставив как преграду-платье.

— Память, — усмехнулся, приблизившись к моему лицу своим, — сама сказала, она бывает разной.

Радомир присел передо мной на колени, осторожно втиснувшись между моих ног, оставив как преграду-платье.

— Память, — усмехнулся, приблизившись к моему лицу своим, — сама сказала, она бывает разной.

Я не смотрела в его глаза, а касалась кончиками пальцев этих шрамов, а ещё думала, что каждый из них хранит в себе определенную историю.

— Сожалею, — произнесла и накрыла ладошкой ту отметину, что прошлась около сердца.

— Жалеешь? — усмехнулся мужчина, перехватив мою руку.

— Нет, — вскинула глаза и поймала его медовый внимательный взгляд, — сожалею.

— О чем?

— Что меня тогда не оказалось рядом, — прошептала и сама подалась вперед, прижалась к его губам.

— Яра, — рыкнул зверь, отпустил мои пальцы, и буквально тут же подтянул меня за талию к себе и прижал. — Моя маленькая.

— Не такая я и маленькая, — усмехнулась, понимая, что попалась. И пусть.

И не только сейчас хочу сидеть рядом с ним, касаться натруженного тела.

Всегда. Мне просто необходимо, чтобы этот мужчина был со мной всегда и всюду.

Содрогаясь от предвкушения, поняла, что подол платья, что еще минуту назад был преградой, теперь весьма удачно был задран до верха бедра. А желанные мужские руки наглаживают мои колени и выше, вызывая томную судорогу и такие забытые ощущения.

— Скажи, и я остановлюсь, — пробурчал оборотень, касаясь губами моей груди, посасывая её, тем самым оставляя мне всё меньше возможности для разумных решений. — Остановишься? — скорее простонала, чем произнесла и закрыла глаза.

— Нет, — судорожно выдохнул он, перестав наглаживать мои ноги, — не могу, прости..

— И не останавливайся, — коротко прошептала, ощущая его пальцы на своей груди, то поглаживающие, то сжимающие, но не причиняющие боли.

— Яраааа! — рыкнул мужчина и тут же оказался на ногах, схватил меня за талию и приподнял, отстранив от себя. А на моё немое изумление и зарождающуюся обиду выпалил, — не хочу, чтобы ты потом сказала, что я воспользовался ситуацией.

— О! Благородно, — я рассмеялась, но получилось как-то хрипло, — тогда ей воспользуюсь сама.

— Яраааа! — рыкнул мужчина и тут же оказался на ногах, схватил меня за талию и приподнял, отстранив от себя. А на моё немое изумление и зарождающуюся обиду выпалил, — не хочу, чтобы ты потом сказала, что я воспользовался ситуацией.

— О! Благородно, — я рассмеялась, но получилось как-то хрипло, — тогда ей воспользуюсь сама.

Принялась стаскивать платье, под молчаливое наблюдение за моими действием оборотня. Но движения получались какими-то нервными, в результате чего в голову пришла совершенно неправильная мысль и я её тут же озвучила:

— А, может быть ты уже передумал….- произнесла, но одновременно платье зашуршало у моих ног. Тонкое нижнее бельё — моя слабость. В последний приезд в столицу потратилась на два комплекта. Вот и сейчас я осталась в трусиках и чулках. К сожалению, ни одного франкского бюстина, как и вообще никакого в магазинах не встречала и предпочитала вообще ничего сверху не надевать, чем шить какие-то примитивные повязки, распространенные тут.

— Знаешь, — усмешка появилась на лице оборотня, и хитринка предназначалась исключительно мне. Он сделал шаг назад, затем медленно осмотрел меня от низа до верха, задержавшись на груди, — вот теперь-то точно не смогу тебя отпустить, даже если захочу это сделать, а я не захочу, будь уверенна. Не смогу.

Мгновенно оказавшись впечатанной в натренированное мужское тело, я почувствовала, насколько моя кожа прохладнее его. Руки Радомира то поглаживали спину, то спускались до ягодиц, то ухватывали за волосы, от чего приходилось откидывать голову вслед за его движением. И я понимала, что это мой мужчина, которого не хочу делить ни с кем, даже с его прошлым, в котором никогда не было меня. Осознавая, что вот уже и его брюки свалились на пол, я смутилась, ощущая своим телом силу мужского желания, отвечая пульсацией внизу собственного живота.

Мгновение и вот уже мой князь оказался сидящим на диване, а я на его коленях, не переставая целоваться и наглаживая мужские плечи, ощущая подушками пальцев шрамы, в большом количестве рассыпанные по его крепкому телу. Не могла остановиться, когда коснулась спины оборотня, провела рукой по дорожке из темных волос, уходящей от пупка вниз живота.

— Яра, Ярочка, Ярослава, — шептал мой мужчина, — как же ты пахнешь, девочка! Как же долго тебя искал!

— Всё для тебя, мой хороший, — отозвалась и привстала, понимая, что все лучшие ощущения ещё впереди, и я хочу через них пройти и только вместе с ним.

Я привстала и осторожно села, ощущая его внутри себя. И настолько это было незнакомо и приятно одновременно, что непроизвольно застонала, понимая, что закружилась голова. Как давно это было, что казалось совсем придуманной реальностью.

Радомир выглядел не менее замечательно, я сама с капелькой гордости отмечала его ошалелый вид, с наслаждением прислушивалась к звукам, что вырывались из горла моего зверя. Он поддерживал меня за талию помогая приподниматься, и тут же насаживал на себя, иногда хватаясь губами за вершинки груди. А в ответ уже я стонала, выгибалась, удерживаемая его руками. Это длилось и длилось и казалось, что весь мир сузился исключительно до наших ощущений….

Кажется, я всё-таки стонала громко, пусть и пыталась зажимать это в себе. Но на каждое моё подобное действие князь, видя закушенную губу, то ускорял напор, то прекращал, ожидая, что попрошу возобновления. И, всё-таки, я услышала и довольный рык, и бессвязный благодарственный шёпот, который издавал мой оборотень.

Сколько прошло времени, я просто не помню, осознав себя сидящей на его коленях и прижатой к мужской груди.

— Леди, — усмехнулся оборотень, — вы были более чем убедительный и свадьба состоится раньше.

— Ах, ты! — я собралась ущипнуть князя, но он перехватил мою руку, приложил запястье, а потом и ладонь к губам.

— Яра, я не буду ждать месяц или дольше. Завтра наша свадьба, — абсолютно спокойно и твёрдо произнёс оборотень.

— Но, может быть, отложим на недельку? — пролепетала, а сама была просто рада таким словам мужчины. Ему была нужна любой и это главное.

— Что удержит нас? Прикажу, столы накроют, народ только будет раз отпраздновать нашу свадьбу. Или ты рассчитываешь сбежать, а? — пошутил князь и тут же сам нахмурился от подобного предположения.

— Ну, нет, мой зверь, — с азартом произнесла, положив голову на плечо мужчине, — просто так ты от меня не отделаешься! Сам ведь сказал, что пара!

— Пара, — подтвердил он, — тогда в чем причина?

— В наряде, в куче всяких мелочей, что надлежит запастись невесте! — нравоучительно произнесла я и встала, поднимая с пола собственное платье. — Хорошо, хоть не разорвал, — буркнула с усмешкой и стала одеваться.

— На этот раз мне было довольно твоего испорченного нижнего белья, — с удовольствием протянул мужчина, поднимая собственную одежду, — но хорошо, решено. Завтра едем в столицу, купишь всё, что тебе нужно. И вон тех кружевных штучек побольше.

Я отвела взгляд, уж слишком провокационно выглядел конкретно этот мужчина, принявший мои чувства и даровавший свою любовь взамен. И тут, когда платье было зашнуровано, а чулки натянуты я остановилась от такой простой и страшной мысли, посмотрела на князя:

— Радомир, это ведь правда, что став твоей женой по всем вашим правилам моя жизнь продлится?

— Да, — подтвердил он, не понимая выражения моего лица, — так и есть. Я с радостью поделюсь с тобой этой возможностью, потому как ты и есть моя жизнь, смысл. Это дано только настоящим парам. Понимаешь?

— А Ксюша? — радость мгновенно свалилась с пьедестала, и у меня похолодело сердце. — Как же она? Мне суждено будет видеть её взросление, старение и смерть?

Подобная мысль показалась просто чудовищной, а глаза предательски защипало.

— Яра, — Радомир приблизится и осторожно приподнял мой подбородок, заглянул в глаза, окутывая медовым успокоением, — мы с тобой не знаем будущего детей, хоть и пытаемся его подправить. Любой несчастный случай, бой, как в нашем с сыновьями случае, всё это способно привести к непоправимой беде. И тем не менее, мы хотели, чтобы наши дети появились и всё сделали для этого. Не думай о будущем с такой стороны. В конце концов, твоя дочь сама вольна выбирать себе мужа, никто никогда не принудит её к подобному. Так может быть её избранник станет зверем? Может быть ей суждено встретить пару? Давай об этом подумаем потом, а сейчас она маленькая и я, честное слово рад, что эта девочка твоя дочь, а не чья-то.

— Как же я люблю тебя! — выдохнула, ощущая, как шершавый палец стер с моей щеки всё-таки выкатившуюся слезу. Его слова, пусть и не полностью, но успокоили меня и дали необходимую каждом живому существу надежду в лучший исход.

— Так и должно быть, женщина! — самодовольно произнёс оборотень, возвышающийся надо мной, как скала.

Моя скала! За которой можно спрятаться во времена невзгод или встать рядом, если потребуется.

Глава 23.Сюрприз подкрался незаметно

Ярослава

На другой день с самого утра мы отправились в столицу, взяв с собой обоих младших детей. За старшего в замке оставили Властислава, для которого подобное было не впервой.

Первый час дети галдели, восторгаясь то красотой заиндевевшей берёзы, то изгибом оврага, по которому наверняка очень здорово скатиться. Но после эта шумная детвора устала и, кажется, задремала. Радомир то пересаживался к нам, тем более, что в санях четверо взрослых могли уместиться спокойно, то вскакивал на своего коня и переговаривался с охраной о чем-то своём. Несмотря на то, что дул холодный ветер, у нас было достаточно одеял, чтобы дети не замерзли. Я от управляющего получила денежную выплату, на которую планировала что-то приобрести для детей Олёны и Степана, для них самих. Но и свою девочку вовсе не хотелось обижать. Однако мы едва не поругались с Радомиром перед отъездом из-за других денег, которые он пытался мне вручить. Мало того, что с самого утра категорично подарил мне песцовую шубку и шапку, которые я скрепя сердце взяла(честно сказать, сама мечтала купить какое-нибудь приличное пальто, моя одежда была на грани), но средств на это не оставалось. Так что подарок князя оказался весьма кстати, но еще и приличная сумма денег, за которую мне пришлось работать примерно полгода! Это слишком!

— Купишь что нужно, — произнёс он, и мешочек с характерным звоном монет упал передо мной на стол.

— Да, хорошо, — произнесла и подвинула деньги в сторону оборотня.

— Яра, — насупил брови князь и вернул мешок ко мне.

— Буду женой, тогда побалуешь, — деньги снова подвинулись в его сторону.

— Я балую свою пару, когда хочу и сколько хочу, — прищурился Радомир, — а сейчас нам это нужно, значит….

— Но у меня есть деньги, — вздохнула, понимая, что мне столько всего нужно, а есть еще люди, которые потеряли свой урожай в прошлом году после пожара. Значит, Лисовым необходимо закупать семена и прочие нужды. И пусть о них способна позаботиться Марфа, но она-то не работала, а я — да.

— Упрямая, — произнёс князь и сгреб меня в охапку, именно так, как мне нравится. Уткнувшись носом в макушку, вздохнул.

И всё-таки воспользоваться деньгами Радомира пришлось, как бы мне этого не хотелось, но это было чуть позднее.

Первоначально мы проехались по магазинам игрушек, из которых дети категорически отказывались выходить, прося то 'посмотреть тот чудесный кораблик', то 'всего лишь сосчитать количество окон у сказочного домика для маленьких принцесс'. В результате мы вышли, нагруженные несколькими свертками, а Ярик и Ксюша веселились, следуя перед нами вприпрыжку.

Князь привез нас не на ту улочку, где одевались горожане среднего достатка, а там, где цена за вещи порой равнялась нескольким зарплатам гувернанток и учителей.

— Я тут ничего не знаю, давай поедем на улицу Цветущих Каштанов? — попыталась протестовать. Однако заметив в начищенных витринах довольно красивые вещи, те самые, франкские, на миг застыла, что не укрылось от острого взгляда оборотня.

— Рос, — скомандовал тут же князь своему охраннику, который пару раз точно отлучался до магазинов, скорее всего что-то приобретать для Марфуши, — своди детей поесть сладостей, заодно погреются.

Малышня тут же едва не повисла на Росляре, трое прочих оборотней из охраны остались на улице, и не было похоже, что хоть кто-нибудь их них вообще замерз, но это меня уже не волновало. Хитрое выражение лица приблизившегося Радомира весьма насторожило, и я сделала шаг от саней.

— Что? — спросила, любуясь им. — Может, тоже в кафе? Я люблю горячий шоколад. А ты?

— Леди, — вкрадчивый голос и плавные движения просто кричали, что передо мной огромный котище в человеческом обличье, — мы непременно посетим это сладкое заведение и нам завернут с собой всё, что пожелаешь. Но вначале моя жена купит себе то, что посчитает нужным.

— Жена? — уточнила, делая еще один шаг назад. Кто-то из прохожих оглядывался на нас, с интересом рассматривал, но мне было не до них. — А не невеста?

— По-человечески так и есть, но после того, как вы вчера бесподобно прыгали на мне, назвать просто невестой язык не поворачивается, — прошептал заговорщицким тоном этот невозможный мужчина, обдавая весельем из медовых глаз.

— Ну, знаете ли, — я нарочно тихо возмутилась, предварительно стрельнув глазами по сторонам. Но, похоже до нас никому не было дела, а охрана делала вид, что ничего такого не происходит, — надо было отложить! Кто знал, что у вас окажутся такие выводы!

— Поздно, моя дорогая! — снова оказалась в кольце его сильных рук, — скоро подобное будет повторять уже княгиня Видар. А уж о наличии всяких там твоих штучек позволь мне, как будущему мужу позаботиться.

Слово, за слово я так и не поняла, как оказалась на пороге этого магазинчика, и только когда прозвенел стеклянный колокольчик, предупреждая, что вот они пришли, посетители, мой князь отпустил меня.

— Чем могу быть полезна? — произнесла опрятная женщина, которой на вид можно было дать лет сорок. Она учтиво склонила перед нами голову, вероятно признав в Радомире знатного мужчину (что вызвало во мне каплю ревности, вдруг он с кем-то тут уже был?!). Продавщица смотрела на князя, но я-то видела, что это ему слегка не понравилось, ведь магазин-то женский, значит, обслуживать она должна в первую очередь меня. Бальзам пролился на мою душу после реакции моего мужчины, и я ласково улыбнулась любимому, взяв его под руку.

— Подберите моей жене всё, что нужно, — произнёс оборотень, ответил не менее ласковым взглядом, нагнулся к моему уху и шепнул, — бери больше, чтобы каждую неделю не ездить. А то мало ли, — после последних слов хитро подмигнул мне и вышел.

— Прошу вас, — тут же с улыбкой обратилась ко мне продавщица, решив немедленно исправить оплошность, в результате чего через пять минут моему взору предстало столько белья, что я поначалу растерялась. Но потом, вспомнив собственную юность и прошлые времена, разошлась. На что-то даже и не смотрела, а что-то требовало немедленной примерки, после чего спокойно попадано в кучу' покупки'. Я, конечно, одергивала себя, но была весьма довольна посещением именно этого магазина.

Поджидая, когда продавщица аккуратно всё запакует и уложит в бумажный пакет, я услышала звук стеклянного колокольчика, зазвеневшего над входной дверью, и не сразу поняла, что вошла та самая женщина, Стелла, про которую мне рассказывали княжичи.

— Мария, — с порога позвала Стелла елейный голосом продавщицу, одновременно скользнув по мне надменным взглядом, — есть ли что-нибудь новенькое?

— Есть, леди, — произнесла женщина, по-прежнему пакуя мои вещи.

— Тогда покажи мне, — с той же улыбкой произнесла она, задержав свой взгляд на этот раз на оборотнях, которых хорошо было видно из окна. — Но только не эти шнурки, в которых и показаться стыдно.

— Герда, — крикнула Мария и тут же из-за занавески появилась помощница, — обслужи леди Стеллу. Всё, как она предпочитает.

— Вот ещё, — прошипела настойчивая женщина, — меня обслуживать должен сам продавец, а не кто-то там. А вот эти вещи запаковать может и помощница! — Стелла ткнула пальцем в сторону моих покупок. — В конце концов, я плачу.

— Благодарю вас, Мария, всё просто волшебно, — вмешалась я, наблюдая, как продавщица даже не дёрнулась выполнять указания взбешенной Стеллы, вероятно понимая, что жена князя гораздо ценный клиент. — О! Я забыла про ажурные чулочки, покажите мне их, пожалуйста. И белые, непременно!

По моему требованию товар тут же был предоставлен, причем появившаяся вторая помощница и сама Мария суетились, выкладывая образцы. А Стелла все-таки снизошла до первой помощницы, изводя её своими требованиями.

— Думаешь, раз князь с тобой, так это надолго? — прошипела она, каким-то образом оказавшись рядом.

— Со мной, да, — я выдавила дежурную улыбку нахалке, — а если бывших любовниц моего мужа это заботит, то, значит, князь действительно хорош и ему было на ком потренироваться.

— Он тебе не муж, — прошипела тут же Стелла, прикрыв свои и без того узкие глаза. Умелая косметика скрашивала этот факт, но сейчас и она не помогала.

— Княгиня, Ваша Сиятельство, — позвала Мария, но я не была уверена, что она слышала наш разговор с бывшей любовницей, — скажите, куда доставить покупки и вам сейчас же всё принесут.

— Не может быть! — прошептала гадина, но я-то не глухая, всё услышала, — значит, это правда?!

— Благодарю вас, — улыбнулась продавщице и её помощницам, не обращая внимания на перекошенное лицо Стеллы, — пакет не тяжел и до саней донесу сама, а уж там есть кому забрать.

— Заходите к нам ещё, — послышалось мне вслед, в тот момент, когда я с гордо поднятой головой и прямой спиной покидала это сказочное место. И бельишко прикупила и Стеллу повстречала.

Я вышла на улицу, радуясь солнышку, помахала рукой Радомиру, который, по всей видимости, проверял Роса и детей, а теперь шел навстречу мне. Бросив сверток в сани, приблизилась к своему мужчине и прошептала:

— Спасибо.

Оборотень меня тут же обнял, прижал к себе и, склонившись к моему уху, вкрадчиво произнёс:

— Надеюсь, мне понравится всё. А если что-то не понравится, то без этих финтифлюшек ты в любом случае гораздо аппетитнее.

Я покраснела, тут же представив момент демонстрации одежды перед своим мужчиной. Слегка рассмеявшись на мою реакцию, князь поднял голову и застыл. Мне не нужно было поворачиваться, чтобы прояснить ситуацию, звон, издаваемый колокольчиком магазина нижнего белья, я распознала хорошо.

— С тобой хорошо там обошлись? — напряженно произнёс Радомир, удерживая меня своими руками. Наверное, он не желал, чтобы я обернулась и посмотрела на его бывшую любовницу. Уверенна, скажи я хоть слово против неё, то он вряд ли оставил бы все на своих местах. Мне бы очень хотелось в это верить.

— Если ты про продавца, то да, женщина была само внимание, — произнесла, с интересом рассматривая любимое лицо.

— А остальные?

— Ты про Стеллу? Это ведь она сейчас вышла? — прошептала тихо, гадая о его реакции. Можно было промолчать, но не сдержалась, ведь сам спросил.

А в ответ князь взглянул на меня с каким-то удивлением и облегчением одновременно, а потом сильнее прижал к себе.

— Это всё в прошлом. Мы расстались до тебя, а как только нашел свою Снегурочку в лесу, дверь в прошлое с другими закрыта навсегда. Веришь?

— Хочу верить, — прижалась щекой к его полушубку, понимая, что сейчас даже рада этой гадине, появившейся в магазине. Князь не изменяет своим словам, в этом я убедилась, об этом говорили и слуги, потому и хотелось верить.

— Кто-то очень любит шоколад, — шепнул он, увлекая меня за собой, к нашим детям.

После сладкого мы поехали на каток, отдохнули там все вместе, включая охранников и детей. После отправились в дом, принадлежавший Видарам, в нём нас уже ждал запоздалый вкусный обед… Всё, что запланировала купить для Лисовых, нашлось в близлежащих лавках, но траты понесла не только я, но и Росляр. Князь направился в городскую канцелярию, отпустив со мной Роса и еще двух охранников. Но стоило мне начать покупать вещи для мальчиков в двойном размере, как муж Марфуши тут же понял, кому я это всё выбираю и настоял, чтобы эти траты были и от него. Потом зашли в лавку с тканями и купили несколько отрезов, ниток, чтобы Олёнке было из чего шить в случае надобности. Несколько книг с картинками и цветные карандаши нашлись в небольшом магазинчике напротив, что меня весьма устроило.

Усталые, но довольные, мы с детьми и охранниками приехали в этот городской дом, а мой жених вернулся чуть позже.

— Ты купила, что хотела? — сразу произнёс он, подкидывая в воздухе верещащую от удовольствия Ксюшу. Мы же с Яриком в этот момент занимались переводом купленной книги.

— Не совсем. Дети устали, да и не было смысла возить их с собой, — призналась, прикидывая, куда лучше поехать за готовым платьем. — Осталась мелочь. Платье, — при последнем слове бровь князя приподнялась, а губы искривились в усмешке. — Хотела дождаться тебя, а потом уже съездить.

Естественно, спустя полчаса мы стояли перед дверями большого магазина, сверкавшего начищенными стёклами и искусно выполненными деревянными манекенами в прозрачных окнах. На улице начало темнеть, но тут повсюду мерцал и переливался свет. Наверное, поэтому неживые очеловеченные модели выглядели особо завлекательно и эффектно, приглашая посетить этот праздник роскоши и красоты. Снег всё ещё скрипел под ногами, что лично мне доставляло немалое удовольствие. С восторгом окинув витрину, повернулась к своему князю.

— Знаешь, когда-то у меня было шикарное свадебное платье, его шили не меньше месяца. Мы ждали гостей важных и солидных, но подобного не случилось. Где это произведение швейного искусства теперь, мне точно всё равно. Сейчас я не куплю такой бесподобной вещи, да и наши с тобой гости будут гораздо проще. Но тебе очень хочу понравиться, понимаешь меня?

— Понимаю, — просиял мой оборотень и снова обнял меня, прижав к себе спиной. Так мы и стояли, рассматривая эту неживую красоту, а легкие снежинки кружили вокруг нас, добавляя к первым мартовским дням, ушедшую новогоднюю атмосферу.

— Мы всё-таки пойдём или так и будем стоять? — напомнил мне Радомир, подталкивая в сторону дверей.

— У меня на родине есть примета, что жених не должен видеть свою невесту до свадьбы в этом платье. Говорят, счастья не найти.

— Что-то подобное, кажется, я тоже слышал, — нахмурился мой мужчина, вероятно припомнив собственное прошлое. — Хорошо, Яра. Сейчас ты зайдёшь и выберешь, что тебе нужно. Держи, — он ловко сунул в мою сумочку(купленную днём) очередной мешочек, а на протест с моей стороны отреагировал неизменным способом — поцелуем.

Я хотела возразить, но не стала, в конце концов, с кем спорить-с собственной скалой? Пустое дело. Сегодня мне ясно продемонстрировали желание приобретать для своей невесты, жены самое лучшее, так зачем идти поперёк своему любимому мужчине? И если моя совесть твердила, что это нехорошо, то реальность улыбалась в лицо, напоминая, что кое-кто все равно все купит, что пожелает. Так уж лучше я сама себе всё подберу по размеру и спокойно, чем, это придется покупать под уговоры. А ещё нужно, чтобы жених не присутствовал. И, подняв голову, пошла в магазин, чтобы купить себе кусочек счастья для невесты.

Спустя час я вышла довольная, обласканная продавцами, а ещё полная заверений, что на мне это платье сидит исключительно и больше никто в подобном не появлялся на свадебной церемонии.

— Надеюсь, кошелёк пуст? — прищурился мой мужчина.

— Эх, — притворно вздохнула и опустила глаза вниз, рассматривая сапоги Радомира, — пришлось добавлять.

— А..-начал было он и рассмеялся, догадавшись, что я шучу. И обняв меня за талию, подвел к саням, помог сесть.

На другой день мы покатали детей на каруселях, снова зашли в кафе, чтобы попробовать разные лакомства и отправились домой, на территорию лесного княжества. Стоило нам выехать за город, так наши кони, словно поняв, что едем не развлекаться, а именно домой, радостно припустили, весело звеня бубенчиками.

Слуги и прочие работники уже знали о нашей предстоящей свадьбе и, похоже, их это действительно не огорчало. Как сказала одна служанка что, возможно чужого человека и стоило бы опасаться, его новых порядков и нравов. Но меня все знают, поэтому и люди, и оборотни настроены благодушно. Подобные слова не могли не согреть моё сердце и не порадовать. Мне хотелось стать своей для всех Видаров, но и у прислуги не желала вызывать отвращение.

К вечеру меня навестила Марфуша и, закрывшись вместе с ней в комнате, я распахнула свой шкаф, чтобы показать своё приобретение.

— Ох! — вымолвила подруга, прикрыв ладошкой рот, — это сколько такая красота-то стоит? Наверняка больше нашего дома в Осинках?

— Больше, — кивнула, улыбнулась и осторожно провела рукой по нежной ткани, легкому кружеву. — Князь заставил.

— Стыдно было бы не заставить, — усмехнулась Марфа, ухватив пальцами за подол, — а шелк-то какой! И стежки один к одному! Наверное, ничуть не хуже того, первого?

— Не знаю, — неопределенно пожала плечами, понимая, что в сущности-то и не помню всех мельчайших деталей того платья. — Но это неважно. Платье другое, жених другой. И пусть всё состоится, это главное.

— Барынька моя, Ярослава, — усмехнулась русая красавица, — а это правда, что дату свадьбы вы сами выбирали?

— Сама, а что?

— Так чего же откладывали-то так долго? Вы бы завтра! А то даже я за вас волнуюсь!

— Это как?

— Так чем раньше замуж за князя выйдите, так надежнее станет. Князь и так дырки в вас постоянно сверлит взглядом, а тут за несколько дней и вовсе глаз не спустит.

— Скажешь тоже, — несмотря на усталость от проведенных несколько часов в пути, моё настроение было приподнятым. — Дырки!

Спустя какое-то время, когда дети раз в пятый забежали, чтобы рассказать о своих покупках, а после Марфа ушла, прихватив моё платье с собой:

— Лучше меня никто не отгладит! — авторитетно заявила она, и я с ней была полностью согласна. Доверить подобную красоту хотелось только самым близким людям.

Половина недели пролетела незаметно, и вот настал он, день моей свадьбы. И если свадьба Росляра и Марфуши состоялась вечером, то наша была назначена ровно на полдень, чтобы оборотни и люди могли бы как можно дольше радоваться за нас и пировать за накрытыми столами.

Радомир предупредил, что кроме его подчинённых у нас будут приезжие гости. Это несколько представителей от соседских племен оборотней, плюс его друзья, люди. На меня это никакой ответственности, кроме как быть приветливой хозяйкой, не возлагало, а потому особого страха не испытывала. Скорее я нервничала из-за самого факта свершения заветной мечты. Выйти замуж за любимого. Хорошо, что ни императора, ни каких-либо придворных дам и кавалеров на нашем торжестве не намечалось. Родителей у моего князя давно уже нет в живых, а родных братье в сестер он тоже не имеет. Радомир рассказал, что приедут его двоюродные братья с семьями, от чего я едва не запаниковала, но почти тут же взяла себя в руки, надеясь, что они окажутся такими же приличными оборотнями, как и сам князь.

И вот настал он, этот долгожданный день.

Ксюша суетилась и с самого утра, что доставляло мне какой-то нервозности. Надо было соглашаться на предложение Радомира сразу справить свадьбу, а мне 'неделя, неделя'. С такими мыслями я ходила из угла в угол, отвечала невпопад, когда спрашивали. И, в конце концов, мой жених, с которым мы встретились за завтраком, применил свой надежный метод.

— Ярослава, — обратился он ко мне, — поставь второй стакан с водой и пойдем, выйдем, мне нужно тебе что-то сказать.

— Хорошо, — я положила скомканную салфетку и, улыбнувшись нашим детям, отправилась вместе с оборотнем в коридор. Властислав снисходительно улыбался, посматривая в нашу сторону, и мне захотелось взъерошить его волосы в ответ, но не стала. Радомир ждал, — что?

— Иди сюда, — он обнял меня, поцеловал в висок, — волнуешься?

— Так заметно? — повернулась, поймав его губы своими, — спокойствие постепенно охватило меня и я отстранилась. — Спасибо.

— Всё будет хорошо, — улыбнулся мой самый лучший князь, обдав медом из глаз, — только при одном условии.

— При каком? — отрываться от него не хотелось и я нагло пользовалась этим моментом.

— Моя невеста не упадет во время обряда в голодном обмороке перед гостями. А во время нашей брачной ночи будет способна понимать, что я делаю.

— А что ты задумал? — уже с интересом прищурившись, посмотрела на Радомира, на его губы… какой завтрак?!

— Пойдём, — усмехнулся он, — похоже, мне удалось тебя заинтересовать. А то останемся голодными, я ведь и сам не железный. Но я прав?

— Конечно, по всем пунктам.

— Стой! — он потянул меня за руку в тот момент, когда я хотела открыть дверь в столовую, где сидели дети. А потом нежно шепнул мне на ухо, от чего по коже побежали мурашки, — люблю тебя, не забывай об этом.

— И я тебя люблю, — отозвалась, а саму просто переполняло счастье.

Платье сидело на мне великолепно, и другого слова я подобрать просто не могла. Тяжелые локоны аккуратно легли в классическую прическу, что помогла мне соорудить мастерица Марфуша. А чулочки и ' кружевные штучки', что так удачно приобрела в городе, были предназначены только для глаз любимого, а ещё для моего настроения. Кому не нравится чувствовать себя королевой ' от и до '.

Стук в дверь заставил меня только не подпрыгнуть, но Ксюша тут же бросилась к двери и радостно вскрикнула, потому что пришёл Росляр.

— Рос? — я удивилась, посматривая за его спину. Но там никого не было. Недоуменно перевела взгляд на оборотня, — что-то произошло?

— Просто мы с Марфой решили, — произнёс он, а я удивленно посмотрела на подругу, которая хитро потупила глазки, — раз у вас, леди нет родных, то к жениху выводить буду я. Если не возражаете, — добавил смущенно.

— Согласна, — отозвалась и спустя пять минут мы уже шли по коридорам, на встречу к моему жениху, практически мужу.

Всё было гораздо торжественнее и многолюднее, особенно мне понравилась идея женщин с березовыми веточками. Как только стало известно о свадьбе, слуги нарезали тонкие ветки и поставили их в воду. Всю неделю эта красота стояла в самых теплых местах: на кухне, около печей. И вот, спустя ровно неделю зеленые листочки проклюнулись на радость и детям и взрослым. Ветки поставили в длинные вазы и отнесли в большой зал, где уже были расставлены столы.

Я была рада, что в такой момент меня вел Росляр, почувствовать помощь в нужный момент это дорогого стоит.

Двери перед нами распахнулись и шум, веселье, доносившееся из зала, постепенно стихли, сменившись одобрительным шепотом.

Мы шли первыми, я и Рос, позади нас двигались, держась за руки Марфуша и Ксюша. Слегка улыбалась, как и положено, но все это было так неважно, ведь впереди, практически в центре зала меня ждал мой князь. С родными Радомира не удалось увидеться, они должны были приехать прямо к брачной церемонии, но у нас будет время познакомиться, ведь вся жизнь впереди.

Высокий, широкоплечий, он всем своим видом показывал, кто тут хозяин и кого сейчас ждет. Ему безумно подходили и черные кожаные штаны и начищенные сапоги, а рубашка светилась белизной. Не было и на гостях привычных из прошлой жизни костюмов или фраков, всё было другим и вместе с тем выглядели люди и не совсем люди не менее торжественно.

Лишь только улыбнулся, протянул мне руку, как страх и паника снова ушли. А стоило коснуться моих пальцев, как по мне и пробежала волна горячего импульса.

Он тут и со мной. Он все для меня, как и я для него.

— Я, князь Радомир из рода Видаров перед всеми представителями моего рода и перед своим народом объявляю Ярославу Хадерсон женой. Клянусь быть ей верным супругом, беречь и любить и так всю жизнь, — произнес мой князь, не отрываясь от меня своим янтарно-медовым взглядом.

Он не кричал, но слышали все. И я вторила ему в ответ, не стесняясь и не скрывая своих намерений.

— Я, Ярослава Хадерсон, клянусь любить и почитать моего супруга и быть ему помощницей и в горе, и в радости.

Слова порой мало значат, но не эти.

Я не поняла, когда оборотень царапнул моё запястье и своё, но точно почувствовала, как князь прижал к моей ранке свою, а затем, спустя долгую молчаливую минуту, перевязал мою руку. Кажется, этого не было у Марфуши, но, возможно это княжеский жест или обряд.

Не важно. Он мой и это главное.

— Я, князь Радомир из рода Видаров перед всеми представителями моего рода и перед своим народом объявляю Ярославу Хадерсон женой. Клянусь быть ей верным супругом, беречь и любить и так всю жизнь, — произнес мой князь, не отрываясь от меня своим янтарно-медовым взглядом. Он не кричал, но слышали все. И я вторила ему в ответ, не стесняясь и не скрывая своих намерений.

— Я, Ярослава Хадерсон, клянусь любить и почитать моего супруга и быть ему помощницей и в горе, и в радости.

Слова порой мало значат, но не эти.

Я не поняла, когда оборотень царапнул моё запястье и своё, но точно почувствовала, как князь прижал к моей ранке свою, а затем, спустя долгую молчаливую минуту, перевязал мою руку. Кажется, этого не было у Марфуши, но, возможно это княжеский жест или обряд.

Не важно. Он мой и это главное.

— Поздравляем! Да здравствует князь и его супруга! — неслось со всех сторон.

— Спасибо, — шептала я, благодарно посматривая на гостей. Перекрикивать не было смысла, да и не смогла бы это сделать. Уж очень громким было выражение радости состоявшейся свадебной церемонии.

— Кхе-кхе, — раздалось сбоку и я обернулась, пораженная таким зрелищем. Мужчина в белых одеждах с толстой книжицей в руках, с убеленными сединой волосами добродушно посматривал на нас. Но было в его взгляде что-то необычное, что-то сильное, способное дать отпор любому наглецу, будь он с ножом или топором. И, кажется, я уже догадалась, кто это и моё беспокойное сердце забилось ещё чаще.

Князь позаботился обо мне и это хорошо.

— Венчаться хотите? — произнёс старичок, — а надо ли вам это?

— Надо, — утвердительно кивнула, понимая, что князь раз пригласил, так согласен, а слова, это не просто ритуал, а просто часть нашего знакомства, — обязательно надо.

— Хорошо, тогда приступим, и не будем задерживать народ, — довольно крякнул мужчина, поглаживая бороду, и, подведя нас к принесенным с собой нарисованными Святым ликам, начал читать молитвы.

Сказать, что мне было радостно это, ничего не сказать. Моё сердце пело, а я сама готова была воспарить непременно рядом с моим любимым мужчиной. Иногда Радомир осторожно пожимал мою руку, как бы говоря, что тут, с тобой, и я слегка в ответ улыбалась, как это позволяли приличия.

— Правом, данным мне свыше, — прогудел старик, и я была уверенна, даже в самом дальнем уголке зала было отчетливо слышно каждое слово, — я объявляю вас мужем и женой.

— Спасибо, — снова прошептала, подойдя к старцу и поцеловав его святую книгу.

А потом всё завертелось, закружилось. Мы оказались за столом, и гости поочередно поднимали за нас тосты, выкрикивали поздравления и дарили подарки. Родственники Радомира оказались весьма веселыми, и даже кто-то решил со мной пошутить на свой особый манер.

— Братец, — начал слегка подпивший Андрий, — я хочу выпить за везение.

— Хорошее начало, — поддакнул мой муж.

Муж, от одной этой мысли я снова начинала улыбаться, но взяв себя в руки, постаралась сосредоточиться и выслушать двоюродного брада моего оборотня.

— Так вот! Тебе повезло, — произнес он, многозначительно посматривая в мою сторону, а ближайшее наше окружение с интересом прислушивалось.

— Знаю, — согласился Радомир и, обняв меня за талию, притянул к себе, утверждая свои права даже так.

— Но ведь ты помнишь, что когда-то все делили пополам. И трёпку, что доставалась от старших и убитую дичь, в которую мы иногда стреляли одновременно и да же ба… ой, — сглотнул Андрий, а я вжалась в бок князя. Сам виновник оговорки в этот момент предпочел приложиться к бокалу.

Нет, не от возмущения, а от того, что он просто решил, что я прямо сейчас могу обидеться и уйти. Ничего подобного! Наоборот, мне даже стало интересно, чем закончится этот весёленький рассказ. И какие ещё тайны предстоит узнать.

— Не слушай его, — шепнул князь, а я в ответ успокаивающе накрыла своей ладошкой его широкую руку.

— Отчего же, любимый? — повернулась, ободряюще взглянула в его внешне спокойные глаза. Но судя по напряженной руке моего князя, разговор братца мог оказаться не самым приятным, — мне интересно, какие тайны он сейчас раскроет, а то ты все молчишь.

— Ну, так вот! — продолжил Андрий, протянув свой пустой бокал, который тут же наполнился вином цвета спелой вишни, — я нахожу это неправильным!

— Что именно? — подал голос Радомир.

— Что ты нашел себе жену, пару! А если бы я встретил её раньше? — усмехнулся подвыпивший оборотень. — Понимаешь, кто был бы сейчас счастлив, а?

— То ничего бы не вышло, гарантирую! — отозвался мой муж, но я-то почувствовала, как отпускает его напряжение, а значит, он не сердится на болтливого родственника. Мне бы не хотелось стать причиной их ссоры.

— Нууу, — протянул Андрий, — я бы не был столь категоричен, но теперь уж ничего не поделаешь. Да. За твоё везение, князь!

— За везение! — раздалось со всех сторон, и дружно зазвенели бокалы, напоминая звон хрустальных колокольчиков.

Гости смеялись, шутили и веселились, не оставляя нас с мужем без внимания. А дети весь вечер посматривали в нашу сторону, но, проникнувшись важностью свершившегося события, подходили к нам лишь несколько раз. Да и когда им было этим заниматься, ведь в гости приехали несколько мальчишек, племянников Радомира. Вот в этой компании и обитала Ксюша весь вечер. А утомившись, попрощалась со мной, с князем и ушла, держа Марфушу и Роса за руку. Эта троица была рада своей компании, даже Росляр, похоже, этим вечером воспринимал себя как отца, настолько нежно смотрели они с Марфой друг на друга в тот момент, когда девочка прыгала между ними.

Я проснулась с ощущением полной уверенности, что это не моя кровать и открыла глаза. Солнечные зайчики приветливо прыгали по княжеской кровати, а один, самый отважный, расположился на щеке у Радомира.

— Доброе утро, — прошептала и прикоснулась к его руке, лежащей поверх одеяла.

— Доброе, — он тут же открыл свои глаза и повернулся в мою сторону, — я ждал, когда ты проснешься.

— Дождался?

— Похоже, что да, — утвердительно усмехнулся мой зверь и, просунув свою руку под мою шею, прижал меня к себе. Поёрзав, я удобно устроилась у него на плече и произнесла:

— Хорошо-то-о-о, — протянула и улыбнулась, подозревая, что мой зверь в данный момент отвечает мне полной взаимностью.

— Сейчас будет еще лучше, — пообещал с хитринкой в глазах довольный оборотень, немедленно засунув свободную руку под мягкое одеяло. Пальцы мужчины только коснулись моей груди, как я непроизвольно застонала, откликаясь на его ласку. Одновременно воспроизводя в голове всё то, что произошло между нами ночью…

К гостям мы вышли ровно через два часа. Радомир не отпускал моей руки, а мне и не хотелось. Сегодня на мне было одето голубое платье с шелковым поясом на талии и отделкой из белого кружева на коротких рукавах и по глубокому вырезу на груди. Князь оделся в светло-серые тона, что вообще-то было созвучно с моими оттенками.

Пока мы направлялись в зал, Ярополк уже попался нам навстречу со своими приехавшими братьями, но дочки с ними точно не было. Мальчишки шумно с нами поздоровались и прошли мимо, но только стояло удалиться подальше, как веселый топот множества ног раздался по коридорам.

Гости сидели за столами, продолжая своё пиршество, у некоторых их них следы похмелья на лице читались явно, но муж над этим легко пошутил и только.

Властислав подошел к нам поздороваться, перебросился парой фраз о происшедшем на территории замка и его окрестностях с отцом. Затем и уселся за стол на свое место, которое было, в принципе не так далеко от моего.

Глазами я поискала Марфу с Ксюшей и не нашла. Мы уселись на свои места, слугу я попросила принести мне горячего чая со смородинными листочками, мой муж предпочел легкое вино. Я беспокоилась и, увидев вошедшего Росляра, собралась подойти, но князь опередил меня.

— Рос, — позвал своего охранника муж и взглядом указал на меня.

— Скоро придут, — отозвался оборотень, вздохнув.

— Что? — губами спросила, не поняв этого жеста мужчины.

— Они сами скоро придут, и всё спросишь, — на ухо шепнул мне муж, подвигая тарелку с отрезанным горячим окороком. Вообще-то мужчины, а особенно оборотни предпочитали весьма плотно питаться, что в прочем-то и хорошо при их образе жизни и постоянных затратах энергии. А ещё зима, во время которой приходится постоянно находиться на улице, порой передвигаясь в лесах. Поел сыто и думай о делах, это правильно.

Я просто кивнула, взялась за нож и вилку и приступила к завтраку, вдруг осознав, что за ночь-то я в принципе проголодалась как никогда. Да и ведь было с чего..

— Ты так забавно краснеешь, — шепнул мне снова Радомир, одарив ласковой улыбкой.

— Перестань, — я легко пнула его под столом, потому что мне казалось, будто бы каждый кошак в этом зале с хитринкой посматривал в мою сторону. Ну, а его братцы вместе с Андрием и со своими семьями, тем более.

— Не бери в голову, — просто заявил мой муж, — это они просто радуются за нас.

— Радуются, это хорошо, — отозвалась я и положила вилку с ножом. В зал вошли Марфуша с Ксюшей. На дочке было надето красивое длинное платье в цветочек, а в волосы вплетена искусственная роза, выполненная из лоскуточков атласной ткани.

— Мам!- чуть громче обычного произнесла девочка и, обходя всех, быстро направилась в нашу сторону. Она, конечно, пыталась сдерживаться и я это видела, но ребёнок есть ребёнок и в мои объятия она просто бросалась. — Мамочка!

— Доброе утро, милая, — произнесла, понимая, что очень соскучилась за эту ночь. — Как спалось? — спросила, а сама нашла взглядом Марфу, что уже усаживалась рядом со своим мужем. Я улыбнулась подруге и снова переключилась на своё маленькое сокровище.

— Хорошо спала, — вздохнула девочка, посматривая на князя, а еще бросив куда-то обиженный взгляд. Но возможно, мне показалось.

— Посидишь с нами? — предложил Радомир, приглашая Ксюшу присесть рядом с нами. Вопросительно посмотрев на меня, дочка тут же оказалась посередине между нами и мой зверь не нашел ничего лучше, как прижать её к себе. Приятное тепло снова окатило меня, и до чего же было приятно на них посмотреть. Я оглянулась, чтобы позвать к нам, но он со своими друзьями по-прежнему отсутствовал. Возможно, показывал братьям свою пиратскую вместе с морскими сокровищами или под руководством Важана занимались в тренировочном зале.

— Ты завтракала? — спросила на всякий случай, зная, что от Марфы голодным еще никто не уходил. Росляр так, он просто не мог нахвалиться кулинарными способностями своей жены. Мне до неё как до Тарсмании ползком, никогда не сравниться, пусть за последние годы и пришлось обучиться несложным и ходовым рецептам. Вот ватрушки- это точно не моё.

— Да, мы с Росом ели кашу, запивали молоком, — поделилась с нами Ксения и, по-прежнему прижимаясь спиной к Радомиру, попросила, — а можно мне найти Ярика?

— Крен, — тихо произнес мой князь, направив свой взгляд на одного из присутствующих воинов, — проводи и проследи.

— Будет сделано, — отозвался большой и кряжистый оборотень, который всем своим видом внушал страх даже при приближении. Но при всём этом этот мужчина был весьма корректен и вежлив со мной и с Ксюшей, поэтому мы-то его точно не боялись. Крупная ладонь раскрылась перед девочкой, и она в неё без слов вложила свою ручонку.

Родственники мужа и на второй оказались не менее приветливыми. Но спустя время князь, извинившись, куда-то отошел вместе с ними, а я сразу пошла к Марфуше, чтобы узнать, как у них дела.

— Леди? — позвал меня Властислав, когда я проходила мимо. Старший княжич сидел не один, а рядом с прибывшими родственниками его возраста, но в данный момент его внимание переключилось на меня. При моём приближении Видар вышел из-за стола и направился мне навстречу.

— Да? — улыбнулась и снова поймала себя на мысли, что хочется взъерошить волосы этому парню, так похожему на своего отца.

— Мы скоро поедем прокатиться до озера и обратно и если можно, то я могу взять с собой Ксюшу.

— А Ярополк? — переспросила, уже задумавшись. Все знают, что дети Радомира очень хорошо приняли девочку и подружились. Но сегодня Ксюша выглядела как-то задумчиво, несмотря на внешне обычное поведение.

— Он в курсе и согласен. Мы берем младших братьев с собой. А после обеда гости уедут. Ну так что? — медовые глаза не отрывали своего взгляда.

— Даже и не знаю, честное слово. Давай, как только вы начнете собираться, я скажу решение. У меня просто есть сомнения, не заболела ли она. А там посмотрим по её самочувствию.

— Заболела? — нахмурился Властислав, а помолчав несколько секунд и что-то обдумав, согласился, — да, пожалуй, так и сделаем. Я буду ждать вашего решения.

— Договорились, — я улыбнулась и пошла дальше к Марфе, которая в данный момент сидела одна, так как её муж тоже куда-то отошел. Росляр вообще частенько даже в замке не упускал из вида моего мужа, скорее всего именно так он понимал выполнение своих обязанностей. И это мне казалось правильным.

— Барынька, уж как я рада-то! — произнесла моя подруга, открыто улыбаясь мне.

— Я и сама рада. Марфуш, как Ксюша у вас спала? Не мешала?

— Да что вы! — заулыбалась молодая женщина, — мой-то всё кругами вокруг девочки ходил, всё в игры играл, да по кровати разрешил скакать.

— Но, надеюсь, ты..-начала было я, считая, что это лишнее-до такой степени баловать маленькую гостью.

— Я их обоих осадила, так и есть, — рассмеялась Марфа, позволив себе прервать меня. — Но и Рос понимает, просто ему с детьми нравится возиться, все о своих мечтает, — протянула последние слова подруга. — Да и барынька печальная пришла, вот и не нашел лучше, как развеселить этим. Я,конечно потом, на ночь сказку как полагается рассказала и Рос, как оказалось их тоже много знает.

— Ты думаешь, что Ксюша меня ревнует? — расстроено произнесла я, не замечая до этого ничего такого. Мне казалось, что между ними хорошие отношения. Радомир старался понять и принять девочку всей своей душой, а малышка отвечала ему взаимностью.

— Мне кажется, нет. Возможно, устала. Мы отсюда вышли вместе, настроение у неё было хорошим. Потом прошли в вашу комнату, как и договорились, одели Ксюшеньку. Затем нам встретился Властислав с служанкой, княжич пожелал Ксюше спокойной ночи и всё. Мальчишки, конечно, бегали по коридорам, звали её с собой, но мы отправились домой.

— Понятно, — произнесла, а сама в этот момент ничего не понимала. И списала все на переутомление.

Всё-таки у дочки совершенно другой режим, а тут такое. Почему-то не давала покоя мысль о Властиславе и какой-то девушке, но тут же я выкинула её из головы. Он мужчина, ему нужна женщина. И если та согласна, то кто станет им мешать? Правда Ксюша очень привязалась к нему со всей своей детской непосредственностью, но ведь она ещё ребенок. Она гораздо больше неразлучна с Яриком, который, похоже, в ней души не чает, впрочем, как и старший княжич.

Мой муж, едва появился в зале, нахмурился, вероятно, не увидев меня на прежнем месте, лишь пустые стулья были перед его взглядом. Но потом, как только заметил меня, всё изменилось. Князь улыбнулся и быстрым шагом направился к нам.

— Вот ты где, — от командного голоса супруга не осталось и следа. Или я уже была готова распознавать в каждом его слове разные интонации.

— Тут, — подтвердила и улыбнулась. Какой же он у меня…не красивый, нет. Подобное слово как-то не подходит этому оборотню. И пусть я видела, как женщины оборачиваются Радомиру вслед, но красота лишнее качество для противоположного пола, это чисто моё мнение. Мой зверь скорее мужественный, с правильными чертами лица и тренированным телосложением.

К вечеру гости разъехались, а свадебные хлопоты закончились. С роднёй мужа мне нечего было делить, и расстались мы так же мирно, как и во время застолья. А времени узнать друг друга лучше у нас будет предостаточно. А те гости, кто остались, отправились отдыхать, только неугомонные мальчишки собирались ещё прокатиться на лошадях. У этих второе и третье дыхание открывается в любое время дня и ночи.

Проследив взглядом, как управляющий Осип уверенно отдает указания слугам и окинув взглядом по опустевшему залу с пустующими столами, а я направилась в свою комнату, чтобы сменить платье, но муж схватил меня за руку:

— Ты куда?

— К себе, то есть переодеться, — быстро исправилась я.

— Понял, — немного нахмурился он, — но' к себе' теперь будет у меня, то есть у нас.

— А я ведь и не возражаю, — счастливо рассмеялась я, положа руки на широкую грудь мужа, — только займемся этим завтра, сегодня у меня другая проблема.

— Что? — внимательный взгляд был прикован ко мне.

— Ксюша. Не пойму что с ней, приболела или нет.

— Доктора позовем, Яра, не переживай! Сама знаешь, как он быстро на ноги ставит! — усмехнулся мой зверь и, ухватив меня за руку, быстро буквально потащил меня к себе.

— К чему такая спешка? — спросила, только успевая переставлять ноги.

— Узнаешь, — весело отозвался мой муж, успев потрепать по голове пробежавшего мимо племянника, за которым уже гналась ватага детей. Я хотела посторониться, но завидев дочь, ухватила её за руку.

— Ксюш! — окрикнула я её.

— Мам, ну они же сейчас убегут! — попыталась вырваться из моей хватки девочка, не отрывая взгляда от пятерых мальчишек. Волосы прилипли к её вискам, а на щеках горел румянец. Я прислонилась губами ко лбу, но ничего подозрительного, намекающего на болезнь девочки не обнаружила. Ксения выглядела вполне обычно.

— Стоять! — зычно гаркнул оборотень вслед запыхавшейся ребятне и те, как это не было странным, остановились, — куда спешим?

— За Серым, — тут же отозвался Ярик, — он водит. А мы догоняем.

— Тогда понятно, а то я уж думал, что от пожара бежите, — улыбнулся князь, разглядывая осмелевших мальчишек. — Ну, кто поедет после обеда кататься?

— Я! И я! — отозвались дети.

— А тебя с собой звал Властислав, — шепнула я Ксюше, и румянец ещё гуще покрыл её щёчки, — поедешь с ними?

— Поеду! — обрадовалась девочка и весело подпрыгнула, что послужило командой к новым бегам. — Ура!

Дети умчались, а мой муж и не думал бросать свою затею. Он снова ухватил меня за руку и повёл, как оказалось в свой кабинет.

— Моей княгине, — произнёс довольный Радомир, извлекая из письменного стола небольшую бархатную коробочку синего цвета.

Я приняла подарок, с интересом повертела и нажала на замочек. Крышечка медленно распахнулась и я едва не раскрыла рот от удивления. Мой браслет, обсыпанный бриллиантами, который я отдала за полученный паспорт, сверкал, словно только и ждал, когда вернётся к своей хозяйке.

— Откуда? — произнесла, осторожно вынимая и надевая его на руку. Бриллианты заиграли на солнце и я, полюбовавшись, повернулась к мужу, — как тебе это удалось?

— Ты ведь рассказала, что за ускорение оформления паспорта пришлось платить, вот я и произвел обратный обмен.

— В смысле? Ты вернул им мой паспорт? — недоуменно переспросила, замечая, что князь опять довольно принюхивается. — Но откуда ты узнал, кто это был?

— Яра, — довольный котище сложил руки на груди, — я знаю того, кто занимается подобным и что за 'спасибо' парой монет в этом случае не отделаешься. А твоя ситуация, надо сказать, была непростой, так что и расплатилась ты по-королевски.

— А как ты с ними расплатился?

— Это мои заботы, милая, — мурлыкнул самодовольный оборотень мне на ухо, разворачивая меня к себе спиной. — А твоя- носить эти безделушки и радоваться, что у тебя такой замечательный муж.

— А я рада, — совершенно серьезно произнесла, прижавшись головой к его плечу. — Мне даже страшно от одной мысли, что я могла бы тебя никогда не встретить.

— Ну, в Осинки я рано или поздно приехал бы, — совершенно серьезно заявил князь, — так как сама знаешь, наши они теперь, а значит, я должен иногда делать объезд своих земель. А вот если бы на тебя кто-нибудь в городе положил глаз и ты решила бы, что можно за него выйти замуж. Убил бы!

— Кого? — нарочито испуганно произнесла я, попытавшись вырваться из его рук, но напрасно. Муж удерживал меня крепко.

— Его, конечно. А если бы ты еще кого нашла — и его тоже.

— Ну, нет! Я не переходящее полковое знамя! — заявила, одновременно разворачиваясь. Но стоило только посмотреть мужу в глаза, как буквально задохнулась от той нежности и любви, что была предназначена только для меня.

— Ты моя, Ярослава, запомни это! — прохрипел мой ревнивый зверь, увлекая меня на небольшой диван, который мы с ним опробовали в наш самый первый раз. — Убью каждого, — шептал он, спуская с моих плеч рукава платья, — кто просто посмеет к тебе приблизиться, разорву на месте.

— Люблю тебя, — отозвалась, отбросив бархатную коробочку в сторону. Зачем её держать, когда есть муж, когда его умелые ласки доставляют такое удовольствие, когда его губы шепчут только моё имя!

Хорошо, что предусмотрительный оборотень запер дверь, потому что всё повторилось снова. И разбросанная одежда и стоны, которые не я, не он не смогли удержать. К сожалению, совсем новое купленное кружевное белье после этой страсти оказалось непригодным (кто-то порвал его от нетерпения), но это всё мелочи. Похоже, чей-то кабинет скоро станет местом для совместных удовольствий, а не рутины, но муж не возражает, значит и я ничего не имею не против.

Свой подарок любимому я подарила чуть позднее. Ножны мужа были истертые, но добротные, вероятно, поэтому он никак не мог с ними расстаться. А, может быть это привычка к вещам, кто знает. В любом случае я как-то карандашом на листе обвела форму ножен, а после заказала их у скорняка. Заказ был готов через два дня и ждал положенного срока в моей прежней комнате.

Как и всякий мужчина, князь очень любит оружие и все, что связано с ним, поэтому, как оказалось, с подарком я угадала.

Спустя некоторое время я отправилась в бывшую свою комнату, чтобы лично захватить оттуда ценные для меня вещи. Но по пути мне попался старший княжич, который, как оказалось, как раз спешил справиться на счет самочувствия Ксении.

— Леди, — позвал меня Властислав и немного смутился, вероятно, из-за обращения, которое он использовал сейчас относительно меня.

— Ты можешь меня звать, как тебе удобнее, — подбодрила я княжича, наблюдая за Радомиром, удаляющимся к себе в кабинет с каким-то воином. К князю постоянно кто-то приезжал, уезжал и не всегда эти вести были хорошими. Вот и сейчас сосредоточенное лицо князя отвлекло от разговора с Властиславом, но я взяла себя в руки.

— Спасибо, — кивнул княжич, — что с Ксюшей?

В этот момент детвора во главе с Ксенией показалась в конце коридора, и я рассмеялась:

— Похоже, что все в порядке. И, кажется, она очень хочет с вами поехать.

— Это хорошо, — усмехнулся мне в ответ довольный оборотень, наблюдая за детьми, — и зачем им скакать на конях? Когда такой топот и от детских ног.

Собрав всех своих братьев и младших детей, княжич уехал с ними к озеру.

Вернулась Ксюшка счастливая и довольная, как и разрумяненный Ярополк. Властислав почти сразу ушел куда-то, но я отметила его довольное лицо, а ещё успела заметить и ту заботу, с которой он помогал девочке снять её пальто, отстранив от этого дела слуг!

День клонился к вечеру, дети давно улеглись, уставшие от праздника и прогулок на свежем воздухе, а последние гости разъехались. И вот я теперь точно вздохнула спокойно. Всё прошло как надо и это очень радовало меня. Ксюша, как ни странно довольно хорошо отнеслась к своей новой комнате, которая располагалась в том же крыле, что и комнаты мальчишек и наша с князем. Девочка, которая еще недавно радовалась собственной кроватке, теперь была просто счастлива, что у неё собственная комнатка с игрушками, со столиком и зеркальцем. А еще тут отдельный туалет и ванная комната. Это ли не мечта для каждого человека? Мальчишки подарили ей по новой игрушке, чем неимоверно растрогали неизбалованную подобными вещами девочку. Плюшевую рысь от Властислава и глиняную копилку от Ярика она поставила на самое видное место.

У княжеского крыла всегда была приставлена охрана в ночное время, так что переживать из-за того, что кто-то попадет к нам, не стоило.

Прошло несколько дней, для меня полных забот. Я занималась изучением уклада жизни оборотней. И редкий день не обходился без узнавания чего-то нового. А ещё и занятия с детьми, их-то никто и не собирался отменять. Всё свободное время я посвящала семье, самообразованию и знакомилась с особенностями жизни замка. Управляющий посвящал меня в хозяйственные дела, а еще с огромным удовольствием я посещала княжескую библиотеку.

Я знала, что Радомир давно потерял родителей(об этом он мне рассказывал), а родных братьев и сестер не имел, что и было записано так же в семейных книгах. В планах на самое ближайшее время передо мной стояло изучение если не семейного древа Видаров, то хотя бы возможного ознакомления с близкими предками мужа или наиболее выдающимися из них. Для меня это не просто нудная хронология, а действительно интересные вещи. Я и раньше интересовалась подобными бумагами у папы, а тут появилась возможность изучить такой богатый материал!

Как-то снова приехал гонец и, кажется, привёз не очень хорошие вести. Мой муж временами стал задумчив и на все мои расспросы отшучивался.

— Что-то случилось?

— Не переживай, родная, это рутина, — отвечал Радомир, привлекая меня к себе и, наверное таким образом пытаясь отвлечь моё внимание от вопроса. Можно сказать, что я купилась на его нежность и ласки, и признаюсь, этому проявлению чувств мужа была очень рада.

Однажды, в конце марта, ко мне пришла расстроенная Марфуша и протянула измятое письмо, подписанное немного корявым подчерком, однако отправитель проживал в Осинках, я это почувствовала сразу.

— Марфуша, что-то случилось? — произнесла я, усаживая девушку в просторной гостиной. С трудом мне приходилось уговаривать её присесть на мягкие княжеские диваны и резные стулья. Девушка с детства знала своё место и к другому обращению князя и княжичей привыкала с трудом. Но я её вполне понимала, поэтому не видела смысла обижаться, но упорно уговаривала то заглянуть к Ксюше, то попить чай со мной в столовой.

— Барынька, — вздохнула подруга, — Олёнка приболела, даже не знаю что делать.

— Что ей нужно, знаешь? Лекарства, продукты? — сразу предложила я, прикидывая, что еще можно послать Лисовым, а главное кого отправить с этим поручением.

Ну, конечно же Росляра, заодно и родню новую навестит. Мне кажется, оборотень даже рад, что теперь у него своя собственная семья и даже множество родственников. Тому, у кого с детства были родители, трудно понять круглую сироту, каким был Рос.

— Она просит, чтобы я сама приехала помочь, — Марфа попросила меня ознакомиться с письмом, которое я тут же открыла и принялась читать вслух.

"Дорогие наши Марфуша и Росляр, пишет вам дядька Степан.

Как ваши дела? Как складывается молодая жизнь?

Марфа, слушаешься ли ты мужа и подчиняешься ли ему, как должна поступать каждая благочестивая супруга? Племянница наша дорогая, зная твой нрав, извини, но мы с женой в этом сомневаемся, однако надеемся на ваше терпение и уважение друг к другу, без которых нет смысла и жить рядом.

А пишем мы тебе не от безделья, а по нужде. Марфуша, милая, приезжай и помоги нам, пожалуйста. Болели мы недавно сильно, всей семьей. И трудно сказать, кому из нас пришлось хуже. Сейчас слабость у всех неимоверная, но и с этим бы мы справились. Беда в том, что вдобавок подвернула ногу Олёна, лежит всё. И пусть без температуры, а сил у неё нет подняться. Я и сам воды с трудом приношу, по полчаса с одним ведром мучаюсь. Доктор наш тоже ели ходит до больных с палочкой, дай Бог ему за доброту его крепкого здоровья. И так вся наша деревня полегла от какой-то простудной заразы, чтобы ей вовек не касаться честных людей.

Марфуша приезжай, родимая, хотя бы на недельку. И этого, думаю, вполне будет достаточно. Но только если ты в тягости, тогда не смей и думать об этом, справлюсь сам! Доктор сказал, что заразы не осталось, опасности нет, а вот проклятое бессилье замучило нас, как никогда. Степан и домочадцы".

— А ты не в тягости? — с надеждой переспросила я, внимательно рассматривая свою подругу.

Марфуша в последнее время очень изменилась. Похорошела и просто расцвела. Я думаю это от семейной жизни и от нежной и трогательной любви к мужу, которая девушку просто переполняла. Мысль о беременности подруги у меня тоже была, но не на первом месте. У неё появился свой дом, свой любимый муж, именно этому я приписывала преобразование Марфуши.

— Нет, барынька, — вздохнула подруга, — но, надеюсь, это всё-таки скоро случится.

— Непременно случится, вы с мужем-то всего ничего живёте, — попыталась я успокоить девушку. — Не у каждого с первого раза случается, сама знаешь.

— Знаю, — согласилась Марфа, — и надеюсь подарить мужу деток. А вы, барынька? — пытливо спросила подруга, склонив голову на бок, — вы хотите ещё деток?

— Конечно, хочу, — произнесла я и покраснела. Этим утром, проснувшись в объятиях Радомира и положив руку на живот, думала, представляла, как там, внутри, зарождается новая жизнь. — Но что ты надумала? Поедешь в Осинки?

— Поеду, барыня. И Рос не против, только он меня отвезет, говорит сам все на месте посмотрит и проверит.

— Когда отправляешься?

— Думаю завтра с самого утра. Сегодня пирогов мужу напеку и щей наварю. Чтобы без меня не голодал.

— Это правильно, а я схожу в лавку куплю детям и Олёнке со Степаном обновок. Скоро весна, а у них только зимнее.

— А может быть, вместе пройдёмся, барынька моя?

— Куда это вы пойдёте? — раздался нежный голосок Ксюши. Она в последнее время перестала громко топать, глядя на княжичей. Ходила еле слышно, так что даже мальчишки называли её поступь кошачьей. Мягкие домашние туфли весьма способствовали этому достижению, а ещё и то несравнимое удовольствие, которое Ксения испытывала от этой специфической похвалы.

— Надо по лавкам пройтись. Марфуша поедет в Осинки, братцам Лисам подарки пошлём, — объясняла я дочке в то время, пока она залазила на мои колени.

— И я хочу к Лисам! Марфушенька, а меня, возьми, пожалуйста! Я ведь по Лисам так соскучилась!

— Да я бы, барынька моя милая, взяла, вы мне никогда не в тягость. Да ведь мама не пустит.

— Почему? — нахмурилась девочка, сдвинув брови, совсем как Ярик, когда сердился.

— Лисовы только что болели, не надо, милая. Вдруг и ты подхватишь заразу, — это была не единственная причина. Вторая — это мне было неудобно перед Марфушей. Ей и без Ксюши хватит четырех человек обхаживать, итак времени не будет, чтобы ещё и за девочкой присматривать.

— А Марфа? Она не боится заболеть?

— Марфуша взрослая.

— А взрослые тоже болеют! — авторитетно заявила дочка, — а кто будет Марфе помогать? Некому.

— Ксюш, разговор закончен, — объявила я и погладила дочку по спинке. Всё-таки это не сравнимое ни с чем удовольствие, держать собственного ребенка на коленях, видеть, как он постигает азы жизни, делает открытия, задает кучку вопросов, порой весьма неуместных и не всегда удобных. — Марфуша будет очень занята, в другой раз поедешь. Как потеплеет, так и соберешься.

— Только вот неудобно, — продолжила подруга, — день рождения у вас скоро, а я уезжаю. Помочь хотела.

— Пустое, — отмахнулась я, — никаких застолий не будет, а на прочее есть и повара. А ты как вернёшься, так отметим вместе с тобой. Тортик свой испечешь.

— Уж непременно испеку, будьте уверенны! — улыбнулась успокоенная моими уверениями подруга.

На другой день ранним утром она уехала вместе с мужем в Осинки, а к вечеру Росляр вернулся. Радомир показывал мне новую карту наших владений, когда Рос постучал и вошел, прикрыв за собой дверь.

— Ну как там? — спросила я охранника, прибывшего к моему мужу на доклад в рабочий кабинет. — Как они себя чувствуют?

— Лучше, чем когда Степан писал письмо! — усмехнулся оборотень, потирая свой подбородок. — Оказывается, оно неделю к нам шло. Человек, что привез эту бумагу, сам заболел, а потому вовремя передать и не смог. Так что Олёна встаёт потихоньку, а дети даже скачут.

— Вот и хорошо, — порадовалась я, собираясь оставить мужчин. У них свои разговоры, ни к чему мне во всё лезть.

— Леди, — снова обратился ко мне Рос в тот момент, когда мои пальцы коснулись отполированной ручки двери.

— Да? — я обернулась, ожидая продолжения.

— Я через два дня поеду туда, если князь разрешит, — произнёс охранник и получив в знак подтверждения кивок князя, продолжил, — так Марфуша сказала, что можно и маленькую леди привозить. Лисы очень ждут, — при упоминании последних Росляр улыбнулся. — Хотя бы на недельку или немногим больше, дальше я их навещу опять.

— Хорошо, я подумаю, — кивнула и вышла, плотно прикрыв за собой дверь.

Ксюша, едва узнала, что Рос может взять её с собой в Осинки на адостях распрыгалась, рассказала об этом княжичам. И если Ярик нахмурился и попросил как-нибудь его взять с собой, что мы ему и пообещали, то Властислав как раз уезжал на очередную охоту с друзьями, поэтому поцеловав девочку в румяные щечки, ускакал, махнув рукой на прощанье.

Дочка чувствовала себя виноватой, что уедет, а я останусь без нее в день своего рождения, но я успокоила девочку тем, что как только они вернутся вместе с Марфой, так сразу и поздравят. Погода на улице была совершенно непонятной. Наша свадьба проходила ранней весной, и если легкий морозец тогда еще сохранялся, то теперь сани явно были лишними. Весна вступала в свои права.

Яркое, но нежаркое весеннее солнце делало своё дело, земля постепенно освобождалась от ледяного плена. Всё звонче и громче пели птицы, согретые ласковыми лучами, а дорога, подмороженная утром, к вечеру превращалась в грязную кашу. Вокруг замка и на прилегающих к нему сёлах и деревеньках, основные дороги были выложено булыжником, что весьма упрощало передвижение в любую

погоду. Но так как Осинки только недавно были присоединены к владениям моего князя, так и дорога не везде была хорошей. Впрочем, опытного наездника Росляра это нисколько не волновало. Он ловко посадил Счастливую Ксению впереди себя, развернулся, они помахали нам и уехали, подгоняемые легким весенним ветрком.

— Не грусти, родная, — прошептал мой муж, обнимая меня со спины и прижимая к себе. Вот уже целый час я смотрела в ту сторону, куда уехали Ксюша и Рос и не находила себе места. Мне было тоскливо, словно частичка меня исчезла на неопределенное время.

— Она ведь вернется, ты знаешь.

— Знаю, — я прижалась к нему, закрыла глаза, — а мы можем туда сами съездить? — почти пять лет жизни в Осинках меня очень привязали к этим людям и, честно говоря, хотелось с ними вновь повидаться.

— Не в этот раз, прости, — произнёс оборотень, слегка кусая меня за мочку уха, а затем, осторожно прихватывая зубами шею, спускался всё ниже и ниже…

Платье соскользнуло к моим ногам, но на этот раз никакого белья под ним не было. Не захотела надевать, как оказалось мужу это очень понравилось. Резкий вдох мужа показал, что он остался весьма доволен моей проделкой.

— Скоро твой кабинет превратится во вторую спальню! — усмехнулась, помогая мужу развязать завязки на горловине его тонкой рубашки.

— Похоже, так и есть, — согласился мой зверь, укладывая меня спиной на мягкий ворсистый ковёр около камина, — но мне это очень нравится! — прошептал муж. В этот момент я вскрикнула, ощутив внутри себя его пальцы. — Кричи, стони! — просил он и приказывал одновременно, в то же время, посасывая то одну, то вторую мою грудь. А я стонала не по заказу, оно получалось само.

Через какое-то время мы поменялись местами, и уже я оказалась сидящей сверху и с наслаждением двигалась, замечая, как вздрагивают ресницы мужа, стоило только мне опуститься. Отблеск огня из камина играл на светлых волосах оборотня, отражался в его медовых глазах…. Я была счастлива с ним, не понимая, как вообще могла существовать без своего зверя.

— Люблю тебя, мой князь, — прошептала, понимая, что близка к желанной разрядке.

— Так и должно быть, — вторил он мне, порыкивая от удовольствия.

Поздним вечером мы вдвоём с Ярополком почитали вслух, а затем он отправился спать. Взъерошив непослушные волосы мальчика, и поцеловав его на ночь, я ощутила прилив нежности и порадовалась, что он есть на свете. Такой непоседливый и вместе с тем очень ласковый, одновременно старающийся казаться независимым.

Ярополк давно уснул, утомленный активными дневными занятиями, а мы с мужем молча сидели в нашей спальне, не отрывая взглядов от разожженного огня в камине. Радомир положил свою голову мне на колени, а я осторожно перебирала тяжелые пряди, наслаждаясь этой возможностью прикоснуться к нему.

— Яр, мне через два дня нужно уехать, ненадолго, — внимательно произнёс он, перехватив мою руку и прижав ладонь к своим губам. — Я уехал бы раньше, но завтра твой день рождения, а его хочу провести с тобой.

— Куда уедешь? — спросила, а в груди что-то защемило. В последнее время муж часто хмурился, иногда подобные взгляды ловила на себе.

На упоминание о дне рождения не обратила внимание. Двадцать шесть не та дата, чтобы прыгать от восторга.

— Мне пора объезжать владения. Не все сразу, конечно, часть из них. Узнать у старост, жителей, что и как в деревнях с порядком и суд вершить, если потребуется. Всё как обычно, ты не волнуйся.

— Это надолго?

— Может быть на неделю, наверное, — в его интонации звучало раскаяние. Внезапно Радомир подскочил, обнял меня, прижал к себе, зашептал горячо в ухо, — Ярослава, я не хочу с тобой расставаться! Ты не представляешь, чего мне это стоит!

— И я не хочу, — повторила за ним, — но ведь ты вернешься!

— Как только смогу! — уверил муж меня, не отводя своего задумчивого взгляда. — Даже не сомневайся в этом.

— Возвращайся.

День рождения пролетел в одно мгновение. Ярик подарил перевод прекрасных стихов из Тарсмании и я прослезилась от нежности к мальчику, выбравшему такие трогательные строки. Властислав к этому дню вернулся с охоты. Он заранее приобрел тонкую белую шаль для меня, и это было так приятно! Я растрогалась и перецеловала княжичей, вновь про себя повторяя, что мне с ними очень повезло.

Муж, так же не переставая меня баловать, подарил витой браслет на руку с подвеской-маленькой рысью. Этот подарок я сразу надела на руку, решив больше никогда не снимать.

А ночью мы снова любили друг друга, словно это произошло в самый первый раз, словно мой любимый князь уезжает не на неделю, а на год.

Глава 25. Обрыв для Ярочки

На другое утро мой оборотень уехал вместе с небольшим отрядом и Росляром, оставив смотреть за порядком Властислава. Как обычно до обеда позанимавшись с Ярополком, я принялась за обучение старшего княжича, а потом отправилась в библиотеку. Мне было плохо без мужа, и я ощущала смутную тревогу, а еще и эти его грустные взгляды, словно он прощался со мной. От подобной мысли сердце просто рвалось на куски и, прихватив какой-то совершенно несерьезный дамский роман (откуда они только взялись в княжеской-то библиотеке), попыталась отвлечься. Послеобеденные занятия Ярополк попросил отложить, сославшись на отсутствие желания познавать что-то новое. Подобное с мальчиком случалось редко, и я, убедившись, что он не болен, пошла ему на встречу, отпустив с уроков. На улице светило ласковое солнце, возможно, оно придаст мальчику настроения, а заодно появится пропавшее желание учиться.

Управляющий Осип обещал меня сводить в замковые подвалы, но у него поднялась температура, а потому тащить с собой пожилого больного мужчину не было никакого желания. Решив отложить всё до завтрашнего дня, я решила просто прогуляться, посетить торговые ряды, а может быть просто дойти до дальних замковых ворот и обратно.

Однако, едва я вышла на улицу и направилась к воротам, как вдалеке мелькнула рыжая теплая куртка, какая имелась у Ярополка. Мне показалось, что мальчик был один, и чтобы успокоить себя, я отправилась за ним. В той стороне, как рассказывали слуги и Радомир, находилось местное кладбище, на котором и захоронены все предки Видаров. Если я правильно поняла, то мама княжичей тоже должна быть упокоена в том же месте, возможно мальчик пошел к ней. Главная дорога, ведущая к замку, находилась с противоположной стороны, наверное, именно поэтому мне встретился всего лишь один

крестьянин. Он вежливо поклонился, поторопившись дальше по своим делам. И мне ни к чему было его расспрашивать, потому что я спешила за мальчиком. На открытом пространстве дороги лёд, а уж тем более отсутствовали, но сплетенные корни растений были настолько плотными, что временами казалось, будто бы я иду по травяному ковру, положенному прямо в землю. Как и многие кладбища, это имело каменное ограждение и что мне показалось правильным — оно было чистым. Ни мусора, ни изломанных крестов или просто неухоженных надгробий. Какая-то женщина на центральной аллее собирала раскиданные ветром и непогодой ветки, складывая их в одну кучу. Заботливая рука правителя, похоже, виднелась и тут. Я мысленно оценила эти усилия мужа и снова поняла, как соскучилась по нему, пусть он и уехал всего лишь сегодня рано утром.

Куртка Ярика мелькнула впереди и с центральной аллеи свернула вправо, огибая небольшой домик, что вполне мог быть местной сторожкой. Я прибавила шаг, почти побежала, от чего платок сбился и свалился на спину, но поправлять не было желания. Едва завернув за сторожку, я едва не наткнулась на княжича, присевшего на скамеечку около одной могилы. Креста не было, только памятник в виде грустной кошки, свернувшейся клубочком на каменном постаменте. И надпись, выбитая внизу " княгиня Талина Видар " и даты её жизни. Тридцать лет прожила, это очень мало.

— Тут твоя мама похоронена? — спросила я его в тот момент, как Ярополк поднял голову и посмотрел в мою сторону.

— Мама, — кивнул он и, шмыгнув носом, поддел ногой какой-то грязный комок.

— А эти могилки чьи, знаешь? — поинтересовалась я с целью не только отвлечь мальчика, но и удовлетворить своё любопытство. Несколько каменных надгробий, выровненных в линеечку после могилы Талины, изображали таких же свернувшихся клубком кошек. И всё бы ничего, только похожи эти каменные изваяния один в один, в отличие от прочих, мимо которых я шла сюда.

— Знаю, — спокойно отозвался Ярик и повернулся на скрип открывающейся двери сторожки, — это папины жёны, что были до мамы.

— Что? — переспросила, скинув прошлогодний почерневший лист, прилипший к скамейке, на которой и сидел мальчик. Но тут же, не дожидаясь повторения ответа княжича, подалась в сторону надгробий-близнецов. Я позабыла и про сторожку и про всё остальное, меня как магнитом тянуло к печально застывшим каменным изваяниям.

— Папины жены, — повторил он спокойным тоном.

— А твоя мама о них знала? — мне почему-то показалось очень важным прояснить этот момент.

— Конечно, знала, она же оборотень! — уверенно сообщил мальчик. — Леди, вы оставайтесь, если хотите, а я пошел. А то скоро за мной мальчишки зайдут, мы договорились погулять.

— Иди, — произнесла, словно во сне, нагибаясь и пальцами сметая грязь, забившую некоторые буквы на одном из надгробий "Мария Видар, княгиня", потом, повинуясь внутреннему порыву, перешла дальше и прочла "Камилла Видар, княгиня", а ещё "София Видар, княгиня"…

— Бред какой-то, — сказала я сама себе, понимая, что умерли женщины, в сущности, не так уж и давно, каждая из них в период правления моего мужа.

Я вздрогнула и обхватила себя руками. Солнечный свет не дарил мне больше своё тепла, скорее земля щедро делилась весенним холодом. Дрожь оказалась явной, пальцы ног застыли, и только тут я повернулась, ощущая спиной чей-то взгляд.

В пяти шагах от скамейки стояла, прислонившись к раскидистой березе, Акулина, теребящая вязаные перчатки.

— Ты знала? — спросила я её, не готовая склониться под тяжестью этой ноши.

— Я ведь вам как могла, намекала, — произнесла она с неким превосходством, — только кто послушает простую женщину.

— Как они умерли?

— Спросите у своего мужа, — фыркнула женщина, но я на эту вольность не обратила внимания, слишком неожиданной для меня была услышанная информация, — это он их убил.

— Откуда ты знаешь?

— Я ведь давно здесь живу, секрета в том нет, — обронила сморщенная пожилая женщина, приблизившись почти к самой дальней могиле. Она осторожно провела рукой по каменной кошке и, снова повернувшись ко мне, продолжила, — а тут моя сестра Дарья лежит. Родная, младшая.

— Вашу сестру убил….

— Ваш муж, княгиня, кто же ещё. Они все и сорока дней не прожили с ним, — поделилась она и добавила. — Вот так за богатых оборотней выходить. Беды не минуешь. Я ведь предупреждала, а вы ещё и ребенка привезли с собой к ним!

— Не помню такого предупреждения, — твёрдо заявила я, и ещё раз бросив взгляд на даты смерти женщин, поспешила прочь, еле сдерживаясь, чтобы не убежать от этих ошеломляющих новостей.

Уходя, услышала голос Акулины и ещё кого-то, возможно кладбищенского сторожа или ответственного за порядком, но меня их беседа абсолютно не интересовала.

Кажется, уже под стенами замка со мной кто-то здоровался, о чем-то расспрашивал, а я отвечала, силясь улыбнуться. Осознала себя вбегающей по каменным массивным ступеням замка. Я встала, чтобы отдышаться и оглянулась, но заметив вдалеке Властислава, скачущего с небольшим отрядом, поспешила к себе.

Как загнанный зверь я металась по спальне, и всё чаще мои глаза останавливались на оружии, висящем на одной стене. Радомир собирал его, и я видела, как он испытывал удовольствие, проводя рукой по гладкому металлу.

В голову пришла абсолютно шальная мысль "А вдруг именно от этого ножа умерла одна из жен"? Я тут же отдернула свои пальцы и стремглав выбежала в сторону библиотеки, где еще вчера сидела с родовой книгой и разбиралась в родственниках и предках моего мужа.

Небольшой клочок бумаги, буквально со спичечную головку торчал страницей ранее до Талины, что навело на простую мысль. Кто-то всё уничтожил, не иначе. И если бы раньше я не обратила на это внимание, как и случилось вчера, то теперь в этом клочке мне виделся только один смысл. Радомир попытался спрятать всё от меня. Но зачем? В голову снова пришла мысль о женах, не проживших и сорока дней, только теперь это все не казалось бредом сивой кобылы. Захватив с собой своеобразную семейную реликвию Видаров, я отправилась в сторону своей комнаты и поняла, что идти-то туда вовсе не хочется! Даже кровать, напоминающая о наших страстных ночах с Радомиром, выглядела как-то зловеще…. А эти задумчивые взгляды, которые всё аще в последнее время бросал на меня муж, так и вовсе наводили на тревожные размышления.

Я не смогла тут долго находиться и отправилась в Ксюшину комнату, мне казалось, там будет легче, и непременно найду ответ. Но все мои порывы были напрасными. Пометавшись из угла в угол, я отправилась на кухню, чтобы снова поговорить с Акулиной. Из обычных служанок её перевели в кухонные помощницы, значит, я смогу поговорить с ней там, если конечно женщина вернулась с улицы. Но прошло уже два часа, буду надеяться, что так и есть.

На просторной кухне трудилось несколько женщин разного возраста. Они готовили не только для княжеского стола, но и для воинов, служащих Радомиру и сыновьям. Естественно, блюда были разными, но, тем не менее, пеклось и жарилось, а так же варилось всё здесь. Едва я вошла, как на меня тут же обратили внимание, склонившись в учтивом поклоне. Махнув рукой, попросила оставить церемонии и продолжать выполнять свою работу.

Акулину я увидела без труда. Она сидела около большой кастрюли и чистила картошку. Я приблизилась к ней и тихо спросила:

— Скажите, это правда, что вы мне сегодня рассказали? Про этих женщин, похорошенных на кладбище, — произнесла, понимая, что вокруг образовалась тишина, нарушаемая только кипеньем кого-то варева и шкварчанием масла, попадающего на огонь.

— Правда, — женщина вскинула голову и взглянула на меня, — только от того, что спрашиваете, они не оживут.

— Бедная, она всё знает, — раздался шепот за моей спиной и я обернулась.

Повар, помощники и даже принёсший дрова истопник смотрели на меня с сожалением. И я поняла, что они все всё знали. Они всегда и всё знали. Все, кроме меня. Не в силах больше находиться тут, я быстро вышла, понимая, что мне здесь больше нечего делать.

— Спаси её Бог, — донесся чей-то вздох, но я, конечно же не обернулась, потому что приняла своё решение. Спешно поднявшись к себе, открыла гардероб, выбрала дорожное платье, переоделась, побросала в сумку документы, деньги, что были у меня. Притронулась к драгоценностям, раздумывая, имею

ли я право взять их с собой. И в результате забрала кольцо и браслет, что принадлежали моей семье, а остальное оставила лежать на столике у зеркала. Родовую книгу, как раз то место, где были вырваны листы, заложила витым браслетом, подаренным мне на день рождения мужем. Мне ничего не нужно. Кроме как увидеть свою дочь и быть с ней. Никто не остановил меня, не удержал, потому что не знал, что я еду не просто на прогулку, а покидаю замок навсегда.

Беспрепятственно забрав своего коня Быстрого, я отправилась в гостиницу, чтобы там всё спокойно обдумать, а затем отправиться в Осинки, где теперь находится Ксюша. Можно было бы сразу отправиться в деревню, вот только дорогу я плохо запомнила.

Добраться до города мне было гораздо проще, а уж оттуда путь мной выучен хорошо. Несколько часов в пути позволили немного привести мои мысли в порядок, а ледяные капли начавшегося дождя заставили думать о тепле, а не о мужчине, которого я, как оказалась, не знала и не понимала.

Вид из окна не был таким удручающим, как вчера и это радовало. С самого утра показалось весеннее солнышко, обещая теплый денёк или хотя бы не особо пасмурную погоду, а это мне только на руку. Проверив, всё ли взяла, я снова бросила взгляд в зеркало, и в этот раз собственный внешний вид понравился больше. Всё-таки в солнце страдать как-то не особо получается, а вот в дождь, под шум капели так и хочется плакать. Закинув сумку на плечо, я спустилась, бросила ключи от комнаты хозяину, склонившемуся передо мной в подозрительно учтивом поклоне.

Раскрыла дверь на улицу… и тут же закрыла.

От гостиницы до таверны всего-то десять шагов и надо такому случиться, что на деревянной скамейке, вытянув ноги, сидело двое воинов из отряда Видаров. В то, что они здесь случайны, не верилось абсолютно. Конечно, я даже не сомневалась, что рысям без труда получится найти меня, но именно сейчас о них не думала. Хмыкнув от собственного поступка, я снова открыла дверь, и смело вышла на улицу. В восемь утра многие постояльцы уже не спали, так что моё появление не было единичным. Слуги сновали от гостиницы к таверне, выполняя повседневную работу. Кто-то уже отъезжал, желая поскорее преодолеть дорогу, ну, а я отправилась перекусить, вежливо кивнув оживившимся моим появлением оборотням в то время, когда прошла мимо них. Эта парочка рысей не далее как вчера отправилась вместе с мужем в поездку, а сейчас уже тут. Слабо верилось в то, что они и остальные оказались тут совершенно случайно, чисто 'остановиться, чтобы передохнуть по работе'. И всё же бежать смысла не было, да и не считала это возможным. Разве от зверя убежишь? А вот подкрепиться с утра это можно, пусть и через силу.

Мысленно облегченно вздохнула, когда зайдя в таверну, не увидела своего князя. Заказала рисовую кашу и чай с булочкой и, отодвинувшись как можно дальше от входа, уставилась в окно. Вчерашний дождь размыл дорогу, а это только усложнит мой путь. Но оставаться в городе не видела смысла. Даже поиски работы меня пока не волновали. Я жевала, а сама думала о том, что несколько дней просто хочется оказаться в каком-то панцире, чтобы никто и никто не приставал с расспросами, никто не лез в душу с советами и разговорами. Мне очень хотелось переболеть эти переживания, переоценить и переосмыслить увиденное и услышанное, а с народом это всегда сложнее.

С удивлением взглянув на пустую тарелку, я отставила её и придвинула чай, едва не облившись. Дверь в таверну открылась, впуская небольшую группу оборотней, среди которых был и мой князь.

Поймала взгляд и застыла на мгновенье, именно это случилось со мной сейчас, едва стоило взглянуть в его медовые глаза. Зверю было больно, мне не нужно было об этом говорить, я сама это переживала и чувствовала, видела, вот только принять его жен не могла, не одну. С наличием в жизни мужа умершей Талины примирилась, а вот с прочим контингентом — нет. Отвернувшись, я откусила сдобную булочку и принялась жевать, в то время как князь направился в мою сторону.

— Жаркое, — крикнул Радомир засуетившемуся при виде оборотней официанту, а потом сел напротив меня. Прочие же выбрали совершенно свободный стол и уселись, оставляя нас в поле своей видимости. Словно князю придется со мной помогать, а то сам не справится.

Мягкая булка застряла в горле, словно черствый сухарь, но глотнув горячего чая, я её протолкнула, а затем снова отвернулась, понимая, что теперь вид из окна меня нисколько не привлекает. Я потянулась за салфеткой, чтобы промокнуть рот и вытереть пальцы, но муж накрыл мою руку своей.

— Яра, нам нужно поговорить, — произнес он надтреснутым голосом, от которого мурашки побежали по коже.

— Неужели? — криво усмехнулась я, отдернув руку и всё-таки вытянув чистую салфетку из стакана.

— Я не мог тебе это сказать, — вздохнул оборотень, не отрывая от меня своего напряженного взгляда.

Ему было больно, но и мне тоже.

И если бы там, в замке, ко мне пришла его бывшая любовница или даже две сразу, то я бы стерпела или вспомнила пару шпилек, воткнув их каждой из них. Но нет, мне досталось маленькое кладбище бывших жен, от которого то выть, то ненормально смеяться хотелось, а еще бежать сломя голову, куда глаза глядят. А глаза мои глядели в Осинки, туда, где дочь.

— А я и сейчас не спрашиваю, — тихо произнесла, бросив скомканную салфетку на пустую тарелку. И выдержав взгляд, произнесла, — извини, мне нужно ехать.

Отвернувшись, я поставила свои локти на колени и продолжила наблюдение за весело текущим весенним ручейком.

— Я хочу, чтобы ты знала, — произнёс мужчина, а потом замолчал, вероятно, подбирая нужные слова, — за свою жизнь я еще никогда никого не любил. Никого, кроме тебя. Ты понимаешь?

— Пока не знаю, — честно призналась, но не повернулась, наблюдая, как Быстрый во время питья игриво вскидывает голову и фыркает, всякий раз, когда вода попадает ему в нос.

— Мне всегда нравились человеческие женщины, причем больше, чем наши девушки — оборотни. Наверное, поэтому в самый первый раз, увидев понравившуюся девушку на городском празднике, решил жениться. Отец был против этого брака, но в то время мне хотелось казаться самостоятельным, часто шел поперек его мнения. Лидия не была девственницей в свои семнадцать лет, но меня тогда было не остановить подобным фактом, да и сейчас не придаю особого значения. Свадьба была скоропалительной, причем не в замке, а в городе, там я снял дом. Отец, узнав о моем выборе, предложил встретиться, и так случилось, что мы повздорили и разошлись. Быстро разошлись. Думал, что разговор будет долгим, приготовился убеждать отца, но нет. Он только спросил действительно ли я женится на этой женщине, я упрямо подтвердил, получив от родителя одно слово'дурак'. Отец ушел, а я побрел в тот дом, что снял для нас. Но по пути решил зайти в чайную и обдумать, как быть дальше, ведь жена была сиротой. Сидя у окна, я сразу заметил Лидию. Она вышла из кареты с затемненными окнами, держа под руку чопорного господина. Улыбки, что предназначались только мне, в этот раз были направлены в адрес чужого мужчины. Я не был ослеплён и не думал наивно, что Лидия тут из-за каких-то тайных врагов, мешающих нашему браку. Свое мнение по этому поводу я составил сразу, а потому беззвучно пробрался за ними в этот дом, в котором, как оказалось, этот субъект и снимал квартиру. С момента нашей свадьбы прошла ровно неделя.

Я не была настолько наивной, чтобы не понять, зачем эта парочка отправилась к мужчине домой при живом муже. Но, не поворачиваясь к князю, продолжила слушать.

— Меня никто не заметил, ведь это был обычный дом на несколько совершенно самостоятельных квартир. Шаги и женский смех раздались где-то сверху, указав тем самым, куда мне нужно попасть. Я как последний рогоносец выждал несколько минут и позвонил в дверь. Колокольчик пришлось дергать несколько раз, и наконец-то этот хлюст в домашнем халате соизволил открыть мне дверь. Оттолкнув его, я влетел в одну комнату, потом в другую. Лидия уже лежала на разобранной постели, а от одного моего вида у неё едва не случился удар. Не спрашивай как, но я узнал, что эти двое давно встречались. Затем произошла ссора, ветреная девушка решила назло другу выйти замуж, а как раз подвернулся я. Но буквально за день до встречи с отцом моя первая жена и любовник помирились. Я убил их обоих, а затем вернулся к отцу и попросил прощения, ведь повел себя как самодовольный отпрыск, которого, по сути, обвели вокруг пальца. Ты меня боишься, презираешь? — спросил он, поворачиваясь ко мне, но я по-прежнему смотрела на воду, ощущая тот осадок, что остался после этого рассказа.

— Нет, — отозвалась я честно, потому что действительно так считала, — мне нет до этой пары ровным счетом никакого дела. А как Лидия оказалась на вашем кладбище?

— Кто-то опознал молодую женщину, и её труп доставили нам прямо к замку. Я не знаю, о чем разговаривал отец со следователем, но мне не было задано ни одного вопроса, пусть я и не прятался от них. Это был мой первый брак.

— А второй? Кажется это сестра Акулины? — мне было неприятно, но я должна была узнать хоть что-то.

— Да, она. Дарья и Акулина, дочери только что почившего травника из одного крупного села. Однажды я проезжал мимо, и мне понравилась черноволосая небольшая девушка, она босиком бродила по полям и собирала травы. Жениться не хотел, но отец решил, что раз мне припекло в первый раз жениться на шлюхе, то второй пусть лучше будет деревенская девчонка, которая смотрела с обожанием и не сводила своих глаз. Я в то время вел себя как похотливый кот, возможно, поэтому подобная мысль пришла отцу в голову. Без зазрения совести предложил Дарье жениться, та сразу согласилась, при условии, что Акулину возьмем с собой. Работящая прислуга всем нужна, поэтому никто и не возражал. Спустя три часа после объявления девушки моей женой, она упала, стала биться головой о каменные ступени, а после и вовсе изо рта полилась пена и так до самой смерти. Это случилось на глазах у моей семьи и всех гостей в том числе. Всё было проверено на яд, но безрезультатно. Как сказала Акулина, её сестра страдала подобными припадками, но последний был так давно, что они и не ждали его возвращения.

— А мне она сказала, что ты убил её сестру

— Да? — удивление в голосе князя было неподдельным, и я повернулась к нему, чтобы убедиться, он тоже на меня смотрит. Радомир снова нахмурился и продолжил, — Я приказал ей не подходить к тебе и не нести всякую чушь!

— Ну что ты, — язвительно усмехнулась в ответ, — от неё я узнала столько полезного. Оказывается в то время, когда я считала себя твоей парой, твоей единственной, которую ты действительно любишь и кому доверяешь, все вокруг знали другую правду. Интересно, что ещё есть за моей спиной? Хотя нет, не интересно.

— Яра! — вскрикнул он, — ты все не так поняла. Мне хотелось привязать тебя к себе, чтобы ты и думать позабыла о других мужчинах, но чтобы не разрушить нашу связь решил подстраховаться и промолчать. Я рассказал бы тебе всё, но позднее.

Глава 25. Перекрёсток наших дорог

На другое утро мой оборотень уехал вместе с небольшим отрядом и Росляром, оставив смотреть за порядком Властислава.

Как обычно до обеда позанимавшись с Ярополком, я принялась за обучение старшего княжича, а потом отправилась в библиотеку. Мне было плохо без мужа, и я ощущала смутную тревогу, а еще и эти его грустные взгляды, словно он прощался со мной. От подобной мысли сердце просто рвалось на куски и, прихватив какой-то совершенно несерьезный дамский роман (откуда они только взялись в княжеской-то библиотеке), попыталась отвлечься.

Послеобеденные занятия Ярополк попросил отложить, сославшись на отсутствие желания познавать что-то новое. Подобное с мальчиком случалось редко, и я, убедившись, что он не болен, пошла ему на встречу, отпустив с уроков. На улице светило ласковое солнце, возможно, оно придаст мальчику настроения, а заодно появится пропавшее желание учиться.

Управляющий Осип обещал меня сводить в замковые подвалы, но у него поднялась температура, а потому тащить с собой пожилого больного мужчину не было никакого желания. Решив отложить всё до завтрашнего дня, я решила просто прогуляться, посетить торговые ряды, а может быть просто дойти до дальних замковых ворот и обратно.

Однако, едва я вышла на улицу и направилась к воротам, как вдалеке мелькнула рыжая теплая куртка, какая имелась у Ярополка. Мне показалось, что мальчик был один, и чтобы успокоить себя, я отправилась за ним. В той стороне, как рассказывали слуги и Радомир, находилось местное кладбище, на котором и захоронены все предки Видаров. Если я правильно поняла, то мама княжичей тоже должна быть упокоена в том же месте, возможно мальчик пошел к ней.

Главная дорога, ведущая к замку, находилась с противоположной стороны, наверное, именно поэтому мне встретился всего лишь один крестьянин. Он вежливо поклонился, поторопившись дальше по своим делам. И мне ни к чему было его расспрашивать, потому что я спешила за мальчиком. На открытом пространстве дороги лёд, а уж тем более снег полностью отсутствовали, но сплетенные корни растений были настолько плотными, что временами казалось, будто бы я иду по травяному ковру, положенному прямо в землю.

Как и многие кладбища, это имело каменное ограждение и что мне показалось правильным — оно было чистым. Ни мусора, ни изломанных крестов или просто неухоженных надгробий. Какая-то женщина на центральной аллее собирала раскиданные ветром и непогодой ветки, складывая их в одну кучу. Заботливая рука правителя, похоже, виднелась и тут. Я мысленно оценила эти усилия мужа и снова поняла, как соскучилась по нему, пусть он и уехал всего лишь сегодня рано утром.

Куртка Ярика мелькнула впереди и с центральной аллеи свернула вправо, огибая небольшой домик, что вполне мог быть местной сторожкой. Я прибавила шаг, почти побежала, от чего платок сбился и свалился на спину, но поправлять не было желания. Едва завернув за сторожку, я едва не наткнулась на княжича, присевшего на скамеечку около одной могилы. Креста не было, только памятник в виде грустной кошки, свернувшейся клубочком на каменном постаменте. И надпись, выбитая внизу " княгиня Талина Видар " и даты её жизни. Тридцать лет прожила, это очень мало.

— Тут твоя мама похоронена? — спросила я его в тот момент, как Ярополк поднял голову и посмотрел в мою сторону.

— Мама, — кивнул он и, шмыгнув носом, поддел ногой какой-то грязный комок.

— А эти могилки чьи, знаешь? — поинтересовалась я с целью не только отвлечь мальчика, но и удовлетворить своё любопытство. Несколько каменных надгробий, выровненных в линеечку после могилы Талины, изображали таких же свернувшихся клубком кошек. И всё бы ничего, только похожи эти каменные изваяния один в один, в отличие от прочих, мимо которых я шла сюда.

— Знаю, — спокойно отозвался Ярик и повернулся на скрип открывающейся двери сторожки, — это папины жёны, что были до мамы.

— Что? — переспросила, скинув прошлогодний почерневший лист, прилипший к скамейке, на которой и сидел мальчик. Но тут же, не дожидаясь повторения ответа княжича, подалась в сторону надгробий-близнецов. Я позабыла и про сторожку и про всё остальное, меня как магнитом тянуло к печально застывшим каменным изваяниям.

— Папины жены, — повторил он спокойным тоном.

— А твоя мама о них знала? — мне почему-то показалось очень важным прояснить этот момент.

— Конечно, знала, она же оборотень! — уверенно сообщил мальчик. — Леди, вы оставайтесь, если хотите, а я пошел. А то скоро за мной мальчишки зайдут, мы договорились погулять.

— Иди, — произнесла, словно во сне, нагибаясь и пальцами сметая грязь, забившую некоторые буквы на одном из надгробий "Мария Видар, княгиня", потом, повинуясь внутреннему порыву, перешла дальше и прочла "Камилла Видар, княгиня", а ещё "София Видар, княгиня"…

— Бред какой-то, — сказала я сама себе, понимая, что умерли женщины, в сущности, не так уж и давно, каждая из них в период правления моего мужа.

Я вздрогнула и обхватила себя руками. Солнечный свет не дарил мне больше своё тепла, скорее земля щедро делилась весенним холодом. Дрожь оказалась явной, пальцы ног застыли, и только тут я повернулась, ощущая спиной чей-то взгляд.

В пяти шагах от скамейки стояла, прислонившись к раскидистой березе, Акулина, теребящая вязаные перчатки.

— Ты знала? — спросила я её, не готовая склониться под тяжестью этой ноши.

— Я ведь вам как могла, намекала, — произнесла она с неким превосходством, — только кто послушает простую женщину.

— Как они умерли?

— Спросите у своего мужа, — фыркнула женщина, но я на эту вольность не обратила внимания, слишком неожиданной для меня была услышанная информация, — это он их убил.

— Откуда ты знаешь?

— Я ведь давно здесь живу, секрета в том нет, — обронила сморщенная пожилая женщина, приблизившись почти к самой дальней могиле. Она осторожно провела рукой по каменной кошке и, снова повернувшись ко мне, продолжила, — а тут моя сестра Дарья лежит. Родная, младшая.

— Вашу сестру убил….

— Ваш муж, княгиня, кто же ещё. Они все и сорока дней не прожили с ним, — поделилась она и добавила. — Вот так за богатых оборотней выходить. Беды не минуешь. Я ведь предупреждала, а вы ещё и ребенка привезли с собой к ним!

— Не помню такого предупреждения, — твёрдо заявила я, и ещё раз бросив взгляд на даты смерти женщин, поспешила прочь, еле сдерживаясь, чтобы не убежать от этих ошеломляющих новостей.

Уходя, услышала голос Акулины и ещё кого-то, возможно кладбищенского сторожа или ответственного за порядком, но меня их беседа абсолютно не интересовала.

Кажется, уже под стенами замка со мной кто-то здоровался, о чем-то расспрашивал, а я отвечала, силясь улыбнуться. Осознала себя вбегающей по каменным массивным ступеням замка. Я встала, чтобы отдышаться и оглянулась, но заметив вдалеке Властислава, скачущего с небольшим отрядом, поспешила к себе.

Как загнанный зверь я металась по спальне, и всё чаще мои глаза останавливались на оружии, висящем на одной стене. Радомир собирал его, и я видела, как он испытывал удовольствие, проводя рукой по гладкому металлу.

В голову пришла абсолютно шальная мысль "А вдруг именно от этого ножа умерла одна из жен"? Я тут же отдернула свои пальцы и стремглав выбежала в сторону библиотеки, где еще вчера сидела с родовой книгой и разбиралась в родственниках и предках моего мужа. Небольшой клочок бумаги, буквально со спичечную головку торчал страницей ранее до Талины, что навело на простую мысль. Кто-то всё уничтожил, не иначе. И если бы раньше я не обратила на это внимание, как и случилось вчера, то теперь в этом клочке мне виделся только один смысл. Радомир попытался спрятать всё от меня.

Но зачем?

В голову снова пришла мысль о женах, не проживших и сорока дней, только теперь это все не казалось бредом сивой кобылы. Захватив с собой своеобразную семейную реликвию Видаров, я отправилась в сторону своей комнаты и поняла, что идти-то туда вовсе не хочется! Даже кровать, напоминающая о наших страстных ночах с Радомиром, выглядела как-то зловеще…. А эти задумчивые взгляды, которые всё чаще в последнее время бросал на меня муж, так и вовсе наводили на тревожные размышления.

Я не смогла тут долго находиться и отправилась в Ксюшину комнату, мне казалось, там будет легче, и непременно найду ответ. Но все мои порывы были напрасными. Пометавшись из угла в угол, я отправилась на кухню, чтобы снова поговорить с Акулиной. Из обычных служанок её перевели в кухонные помощницы, значит, я смогу поговорить с ней там, если конечно женщина вернулась с улицы. Но прошло уже два часа, буду надеяться, что так и есть.

На просторной кухне трудилось несколько женщин разного возраста. Они готовили не только для княжеского стола, но и для воинов, служащих Радомиру и сыновьям. Естественно, блюда были разными, но, тем не менее, пеклось и жарилось, а так же варилось всё здесь.

Едва я вошла, как на меня тут же обратили внимание, склонившись в учтивом поклоне. Махнув рукой, попросила оставить церемонии и продолжать выполнять свою работу.

Акулину я увидела без труда. Она сидела около большой кастрюли и чистила картошку. Я приблизилась к ней и тихо спросила:

— Скажите, это правда, что вы мне сегодня рассказали? Про этих женщин, похороненных на кладбище, — произнесла, понимая, что вокруг образовалась тишина, нарушаемая только кипеньем кого-то варева и шкварчанием масла, попадающего на огонь.

— Правда, — женщина вскинула голову и взглянула на меня, — только от того, что спрашиваете, они не оживут.

— Бедная, она всё знает, — раздался шепот за моей спиной и я обернулась.

Повар, помощники и даже принёсший дрова истопник смотрели на меня с сожалением. И я поняла, что они все всё знали.

Они всегда и всё знали. Все, кроме меня.

Не в силах больше находиться тут, я быстро вышла, понимая, что мне здесь больше нечего делать.

— Спаси её Бог, — донесся чей-то вздох, но я, конечно же не обернулась, потому что приняла своё решение.

Спешно поднявшись к себе, открыла гардероб, выбрала дорожное платье, переоделась, побросала в сумку документы, деньги, что были у меня. Притронулась к драгоценностям, раздумывая, имею ли я право взять их с собой. И в результате забрала кольцо и браслет, что принадлежали моей семье, а остальное оставила лежать на столике у зеркала. Родовую книгу, как раз то место, где были вырваны листы, заложила витым браслетом, подаренным мне на день рождения мужем.

Мне ничего не нужно.

Кроме как увидеть свою дочь и быть с ней.

Никто не остановил меня, не удержал, потому что не знал, что я еду не просто на прогулку, а покидаю замок навсегда.

Беспрепятственно забрав своего коня Быстрого, я отправилась в гостиницу, чтобы там всё спокойно обдумать, а затем отправиться в Осинки, где теперь находится Ксюша. Можно было бы сразу отправиться в деревню, вот только дорогу я плохо запомнила. Добраться до города мне было гораздо проще, а уж оттуда путь мной выучен хорошо.

Несколько часов в пути позволили немного привести мои мысли в порядок, а ледяные капли начавшегося дождя заставили думать о тепле, а не о мужчине, которого я, как оказалась, не знала и не понимала.

* * *

Радомир

— Жалуются на тебя, Аристарх. Говорят, на те деньги, что я выделил для укрепления плотины, практически ничего не сделано, — князь задумчиво потер подбородок и посмотрел на тучного старосту из деревни Красино.

— Навет, мой князь, истинно говорю, навет! — оправдывался красинский староста, кланяясь в пояс. А сам одновременно жестом руки приказывал жене, чтобы она поскорее накрывала на стол, вероятно считая, что сытый оборотень — добрый оборотень. — Камни запасёны, бревна с зимы привезены! Неделю ещё постоит погода, мороз отойдёт, так и направлю мужиков укреплять плотину, ведь не впервой!

— Навет, говоришь, — Радомир прикрыл глаза и задумался. Что староста врёт, это и без поездки на плотину ясно, стоит только заглянуть за его двор, где аккуратно сложены брёвнышки, такие же, что и у плотины свалены. Уж с подобным Видар сталкивался неоднократно за свою жизнь. А кого назначить, чтобы не воровали, вот это вопрос. Кричать все горазды, но стоит только приблизиться к власти или дармовым деньгам, как мнимой порядочности наступают на горло жирной ногой. — Ну что же, тогда поехали.

— Зачем? — нахмурился Архип, не сводя своего взгляда с владельца всех окрестных земель. Каждый знал, что с лихоимцами и ворами Радомир был на расправу скор. Непроизвольно мужчина потер свою шею, словно проверяя, нет ли на ней чего… И поймав насмешливый взгляд князя, сглотнул, — княже, всё что прикажешь и так поведаю.

— Тогда расскажи, друг дорогой, отчего те самые брёвна, что с плотины, лежат за твоим двором?

— Как за моим двором? — вытянув шею, Архип округлил глаза, — а. а это не те, Ваша Светлость! Это ж мои! Купил их, чтобы коровник пристроить немного.

Радомир хотел еще потянуть время, чтобы помучить нечестного старосту, нагнать на него страху впрок, но внезапно сердце пронзила острая боль. Словно в него иглу резко воткнули и так же резко вынули, а потом снова воткнули. Радомир поморщился. Предчувствия никогда не обманывали оборотня, ни единого раза. Князь привычно представил образы сыновей, как делал это всякий раз при подобных ощущениях. Но нет, душа за них была спокойна..

Жена. При одном только мысленном упоминании Ярославы в висках застучало и сразу стало понятно — что-то произошло.

Скорее всего, на лице князя отразились все угрозы, что он мысленно послал обидчику Яры, потому что Архип отшатнулся. А потом, словно поняв, что жить ему не до ближайшего вторника, а каких-то жалких полчаса, староста упал на колени и заголосил, по-бабьи, напугав тем самым собственную жену:

— Не губи, князь! Отработаю, всё верну, только не губи! Глашка, кланяйся, чего встала! — гаркнул Архип на свою жену, которая тут же выбежала ситцевой занавески, а затем кинулась князю в ноги.

— Цыц! — рявкнул Радомир, не желая больше смотреть на этот концерт, — заткнулись, оба!

Тишина установилась в избе, словно по заказу. Князь глянула на Росляра, прислонившегося к стене с нарочито равнодушным видом, выражавшим полнейшую скуку. И охранник тут же, словно поймав настроение своего князя, нахмурился, поджал губы, но промолчал.

— Даю тебе, Архип, месяц на то, чтобы полностью укрепить плотину. Иначе прощайся со своей семьей и со своей головой. Ни к чему эта роскошь тугодумам. А семья твоя навсегда позабудет дорогу в этот дом, отдам новому старосте собрания устраивать по выходным, а молодёжи зимами танцевать.

— Благодетель, — неслось вслед уходящему князю, но он не обернулся.

Брёвна, припасённые для плотины, были меченными. Вот эти отметины и не заметил Архип, а зря. Его, красинского старосту проверяли в этот раз согласно жалобам крестьян и, как оказалось, не напрасно.

— Рос! — бросил на ходу князь, вскакивая на коня. Деревенька Красино была не последним на сегодня пунктом, поэтому коня никто и не распряг, что оказалось верным решением, — разворачиваемся в замок.

Оборотню не нужно было повторять дважды и не только этот охранник, но и другие, немедленно последовали за ним. Быть готовым ко всему, в любую минуту это обязанность, достоинство хорошего воина, но не повинность. Никто не задавал лишних вопросов и не высказывал возмущения, все знали нрав князя и его привычки. Только ленивому трудно оторвать свою пятую точку от дивана, но среди оборотней, служащих Видарам, подобных не встречалось.

Природа, с самого утра благоволившая к князю решила поглумиться, обрушив на князя и сопровождение холодный дождь. Но разве это когда-то останавливало оборотней? И кони, привычные к подобным приказам только прижимали уши и вонзали копыта в грязь, спеша, как и хозяева, вернуться в замок.

“Ярослава, Ярослава “всю дорогу стучало в висках родное имя.

Что же случилось!?

Переполох в замке не удивил Радомира, а только разозлил. Бросив коня, князь широкими шагами вбежал по ступеням и прямиком направился в спальню. Слуги, словно понимая, что хозяин не в духе пытались спрятаться, разбегаясь по своим делам.

— Пап! — раздался голос младшего сына и князь остановился. — Ты уже приехал?

— Ярик, где все? — спросил Радомир, стараясь не напугать мальчика. Дети оборотня не были пугливыми, но именно сейчас князь понимал, что до срыва его самого может довести любая малость. Ещё никогда не ощущал он подобной пустоты и боли в душе, а сорвать злость на сыне это не выход.

— Леди нет, а Властислав с Креном уехали, — доложил мальчик и улыбнулся отцу, который в ответ потрепал его по светлым волосам. — А я гулять. Мы с мальчишками договорились встретиться за замком, мечами помахать. И пусть деревянными, но ведь все так начинают да?

— Конечно все, даже я. А где Ярослава?

— Пап, ты только не ругайся, ладно? — сын сник, но плечи не опустил и Рад мысленно отметил, что из мальчишки выйдет толк, раз не испугался злого настроя отца, — леди была на кладбище.

— Рассказывай, — произнёс оборотень, понимая, просто чувствуя каждой клеточкой своего звериного сердца, что она теперь в курсе всех умерших жен и это было страшно. Мысль о том, что Яру не вернуть, была невыносимой.

— Я пошел к маме, чтобы рассказать о себе, как обычно, — начал мальчик, а князь не отводил от младшего сына взгляда, но видел совсем не его. Он представлял могилу Талины, выстроенную ровно в ряд вместе с могилами умерших, убитых и погибших девушек. И Ярославу, вцепившуюся побелевшими пальцами в резную скамеечку. — А леди оказалась рядом. Она спросила, чьи это надгробия. И я сказал. Пап, ты сердишься?

— Нет, сын, — Радомир в мгновенье оказался рядом с мальчишкой, с нежностью притянул его к себе, ощущая, как расслабился княжич, прислонившись к отцу. Ещё никогда он не наказывал своего сына за эту раскрытую тайну Яре, не будет и впредь. Ярополк не виноват, что кто-то так и не нашел сил признаться собственной жене, единственной паре в проклятом прошлом. — Мне самому нужно было это сделать. А что потом?

— Она осталась, а я ушёл. А ты спроси у служанки, у Акулины, она тоже была там на кладбище. Я видел, когда старуха из сторожки вышла.

— Спрошу, — кивнул нахмурившийся оборотень, не обрадовавшийся подобной новости. Акулина в его жизни возникала не раз, но теперь пора её убрать за стены замка, особенно если тут не обошлось без её острого языка.

— А Властик, — продолжил Ярик, не замечая, что стал называть брата словами маленькой девочки, бесподобно пахнущей молоком, — он с Креном отправился куда-то, я видел.

— Давно это было?

— Не очень давно. Мы собрались ужинать, а потом леди не пришла и Властик отправил за ней слуг, но нам доложили, что она куда-то уехала, возможно, на прогулку. И брат тут же уехал, не стал ужинать. Пап, можно я пойду, а то меня ждут.

— Хорошо, сын, можешь идти и махать мечом, — произнёс Радомир, взглядом провожая удаляющегося мальчугана.

Собственная спальня, в которую зашел князь, была просто пронизана знакомым ароматом Ярославы. А рысь зарычала, потребовав немедленно выбраться наружу, сменив человеческую сущность на звериную. А затем броситься вслед своей паре, не обращая внимания на погоду и усталость. Сдерживать порывы Радомир не стал, обернувшись. Усилившиеся звуки, запахи, так и навалились на огромного зверя, но всё было привычным, чтобы вздрагивать, словно маленькому котенку.

— Арр! — вырвалось у зверя, едва он в три прыжка достиг столика с зеркальцем, специально приобретенным для Ярославы. Украшения, крема, духи, всё оставлено на столе. И даже родовая книга.

Радомир не заметил, как обратно сменил звериное обличье на человеческое. Рука потянулась, чтобы открыть страницу в том самом месте, откуда словно закладка, свисала на цепочке маленькая рысь.

Князь знал это место в книге не только потому, что для него самого отводилась определенная страница. Этих самых страниц было больше, когда-то. Он сам их вырвал, как пытался вырвать из своей жизни те нелепые браки, а еще те смерти человеческих женщин, в которых он винил себя.

— Зачем же ты ушла? — прошептал он, подняв подаренный жене браслет.

Рысь раскачивалась, как тот маятник в часах, который непременно остановится, если механизм не завести. Возможно, если бы он в тот момент, когда Яра все узнала, оказался рядом, то могло бы быть по-другому. А как бы это было? Что бы он смог ей сказать, какие слова? “Дорогая, эти женщины мои жены, но ты не обращай на это внимание, пусть покоятся с миром, а люблю я только тебя! Уж поверь!”

Приступ боли снова скрутил сердце, и оборотень, бросив всё, вылетел из комнаты. С ней что-то случилось, а их связь, что установилась в момент соединения судеб, в момент обмена кровью, предупреждала о плохом. Весной рано темнеет, а дорога хоть в Осинки, хоть в город ведет через лес и этот момент очень не нравился Радомиру. Крикнув на ходу Осипу, чтобы присмотрел за Ярополком князь вскочил на коня, краем глаза замечая, что Рос и прочие воины так и не разошлись. Каждый в отряде понял, что произошло что-то плохое, а потому не спешил разбредаться по домам, предпочитая ожидать распоряжений князя.

— Куда поехал княжич? — крикнул Радомир стражникам у ворот.

— В сторону города! — громко крикнул один из часовых, недоуменно провожая взглядом и проскакавшего мимо князя и его охрану. А еще не так давно в ту же сторону отправился старший княжич, но первее всех княгиня.

Свежие следы от подков отчетливо виднелись на сырой земле. Это давало надежду на верный путь. Можно было обернуться и бежать вслед за всеми, но сейчас оборотень предпочитал человеческую сущность. Яра направилась в город, а не к собственной дочери и это не понравилось Радомиру. Шальная мысль о том, что Ярославе есть, у кого просить защиты, была весьма неприятной. Даже если считать что Яра направилась к аптекарям, то и этот вариант был отвратительным, задевал за живое.

Чего его только не передумал Радомир по дороге, но одно понял точно. Он пойдёт на все, даже запрет Ярославу, лишь бы выслушала и поняла. Но поймёт ли? Простит? Оборотень не чувствовал, что не способен отпустить жену даже на миг, но дать ей время подумать, это пожалуйста. Только не долго, потому что зверь не способен долго держаться в стороне от своей пары.

Пара коней из княжеской конюшни стояли не распряженными, а рядом на скамеечке, словно задремав и прикрыв глаза, сидел Крен. Его поза казалась расслабленной, и только при приближении князя оборотень поднялся, приветствуя своего вожака.

— Где княжич? — спросил князь, переводя свой взгляд с мощного оборотня на гостиницу, а потом на трактир.

— Там, — отрапортовал Крен, кивнув на входную дверь двухэтажной гостиницы, и князь поспешил туда, не обращая внимания на цокот копыт, вызванный приближением собственного отряда.

Деревянные двери послушно распахнулись, предпочитая не связываться с взбешенным оборотнем, а пропустить его вовнутрь. Но едва створки раскрылись, как навстречу вышел хмурый княжич.

— Отец… — начал было Властислав, но Радомир прервал его.

— Где она?

— Там, сняла комнату и не выходит. Ночь на улице, наверное, уже спит. Её Быстрый стоит в конюшне.

— Ты знаешь, с какой стороны её окно?

— Вон то, — княжич кивнул на третье от угла, — но пап, не трогай её пока. Леди заказала бутылку рейнского несколько часов назад, так что, скорее всего она уже спит.

Зверь заворочался, пытаясь напомнить человеку, что тут не просто случайная женщина, а его пара, та, которую он должен оберегать. А если ей плохо от выпитой целой бутылки?

Князь слушал сына, а сам всматривался в затемненное окно, в котором не было видно ни родного силуэта, ни отблеска огня от свечи. Ярослава спала, а может быть ворочалась, измученная мыслями и переживаниями от услышанного. Рейнское скорее всего помогло успокоиться и это не было плохим вариантом расслабления.

— Ты тоже тут остановился? Если нет, то можешь ехать домой, сын.

— А ты? — нахмуренный Властислав обернулся на черноту окон, — а леди?

— Как пожелает Яра, — скрипя зубами, выговорил князь, которому подобное решение далось очень и очень нелегко. Но никакого насилия над Ярославой ни зверь, ни человек не приемлет. Вот только попробует объяснить ей, а дальше….

— Пап, — рука сына коснулась отцовского плеча, — она всё поймет, ты, главное не скрывай правду.

— Так думаешь? — горько усмехнулся оборотень, подозревая, что реакция может быть абсолютно противоположной. Ведь смерть женщин была действительно на его совести.

— Уверен, — кивнул княжич, да ты и сам знаешь, не хуже меня.

— Если бы так все и было, — вздохнул Радомир, провожая взглядом сына и Крена, отправившихся домой.

* * *

Ярослава

Я проснулась от того, что замерзла и подтянула ноги к груди, стараясь согреться. Конечно, это не дом и камин здесь не предусмотрен. Печки боками входят в комнаты, а для удобства постояльцев и владельца топятся из коридора, но, возможно это делается ближе к обеду или вечером. Дыхнув, увидела пар и усмехнулась: “ Княгиня Видар, будьте добры, вставайте и отправляйтесь завтракать, а там и потеплеет”. Весна не за горами!

Видар…

Этот мужчина вызывал во мне противоречивые чувства, но, похоже, среди них не было страха. Мысль о том, что мой зверь имел много жен, была не просто неприятной. Она была отвратительной. Ощущать себя номером седьмым(если я все сосчитала верно), было весьма болезненно. Каждой из них он клялся в любви, каждой дарил подарки, баловал. К каждой летел на свидания. И каждую обнимал, целовал и ласкал. Это ли моя мечта с детства, быть одной из многих? Настроение снова ухудшилось до невозможности, и я запретила себе раскисать, а уж тем более валяться в постели. Нужно собраться, поесть и снова выдвигаться в путь. А подумать времени вполне достаточно будет и во время езды.

Я быстро встала, привела себя в порядок, тем более что кувшинчик с холодной водой и таз тут были в наличии. Расчесалась, заплела сложную косу и посмотрела на себя в зеркало. Круги под воспалёнными глазами, взгляд, словно у побитой собаки, всё это мне очень не понравилось, и я отвернулась от собственного отражения. Слишком уж стала самокритична к себе, тем более, если вчера выпила целую бутылку вина….Взгляд тут же упал на рейнское и я поморщилась. Не целая, а половина, и, тем не менее, подобного себе я никогда не позволяла. Порадовало, что все эти угрызения совести, по поводу выпитого, никак не отразились на желании покушать. При воспоминании о завтраке в животе заурчало, и я не стала задерживаться.

Погода за окном не была такой удручающей, как вчера и это радовало. С самого утра показалось весеннее солнышко, обещая теплый денёк или хотя бы не особо пасмурную погоду, а это мне только на руку. Проверив, всё ли взяла, я снова бросила взгляд в зеркало, и в этот раз собственный внешний вид понравился больше. Всё-таки в солнечный денёк страдать как-то не особо получается, а вот в дождь, под шум тяжелых капель, так и хочется поплакать. Закинув сумку на плечо, я спустилась, бросила ключи от комнаты хозяину, склонившемуся передо мной в подозрительно учтивом поклоне.

Раскрыла дверь на улицу… и тут же закрыла.

От гостиницы до таверны всего-то десять шагов и надо же такому случиться, что на деревянной скамейке, вытянув ноги, сидели два воина из отряда Видара. В то, что они здесь оказались случайно, не верилось абсолютно. Конечно, я даже не сомневалась, что рыси без труда найдут меня, но именно сейчас об этом не думала. Хмыкнув от собственного поступка, я снова открыла дверь и смело вышла на улицу. В восемь утра многие постояльцы уже не спали, так что во дворе гостиницы я была не одна. Слуги сновали от гостиницы к таверне, выполняя повседневную работу. Кто-то уже выезжал, желая поскорее преодолеть дорогу, ну, а я отправилась перекусить. Вежливо кивнула оживившим с моим появлением оборотням, когда прошла мимо них. Эта парочка рысей не далее как вчера отправилась вместе с мужем в поездку, а сейчас уже тут. Слабо верилось в то, что и они, и остальные оказались тут совершенно случайно, чисто “остановиться, чтобы передохнуть по работе”. И всё же бежать смысла не было, да и не считала это возможным. Разве от зверя убежишь? А вот подкрепиться с утра это нужно, даже очень.

Мысленно облегченно вздохнула, когда зайдя в таверну, не увидела своего князя. Заказала рисовую кашу и чай с булочкой и, заняв место как можно дальше от входа, уставилась в окно. Вчерашний дождь размыл дорогу, а это только усложнит мой путь. Но оставаться дольше в городе не видела смысла. Даже поиски работы меня пока не волновали. Я жевала, а сама думала о том, как было бы хорошо на несколько дней оказаться в каком-нибудь закрытом ото всех месте, чтобы никто и никто не приставал с расспросами, никто не лез в душу с советами и разговорами. Мне очень хотелось переболеть эти переживания, переоценить и переосмыслить увиденное и услышанное, а с народом это всегда сложнее.

С удивлением взглянув на пустую тарелку, я отставила её и придвинула чай, едва не облившись. Дверь в таверну открылась, впуская небольшую группу оборотней, среди которых был и мой князь.

Поймала его взгляд и застыла на мгновенье, именно это случилось со мной сейчас, едва стоило взглянуть в его медовые глаза. Зверю было больно, мне не нужно было об этом говорить, я сама это переживала и чувствовала, видела, ощущала. Вот только принять его жен не могла, не одну. С наличием в жизни мужа умершей Талины примирилась, а вот с прочим контингентом — нет. Отвернувшись, я откусила сдобную булочку и принялась жевать, в то время как князь направился в мою сторону.

— Жаркое, — крикнул Радомир засуетившемуся при виде оборотней официанту, а потом сел напротив меня. Прочие же выбрали совершенно свободный стол и уселись, оставляя нас в поле своей видимости. Словно князю придется со мной помогать, а то сам не справится.

Мягкая булка застряла в горле, словно черствый сухарь, но глотнув горячего чая, я её протолкнула, а затем снова отвернулась к окну, понимая, что теперь вид из него меня нисколько не привлекает. Я потянулась за салфеткой, чтобы промокнуть рот и вытереть пальцы, но муж накрыл мою руку своей.

— Яра, нам нужно поговорить, — произнес он надтреснутым голосом, от которого мурашки побежали по коже.

— Неужели? — криво усмехнулась я, отдернув руку и всё-таки вытянув чистую салфетку из стакана.

— Я не мог тебе об этом рассказать, — вздохнул оборотень, не отрывая от меня своего напряженного взгляда.

Я видела, как ему было больно, но и у меня болело не меньше.

И если бы там, в замке, ко мне пришла его бывшая любовница или даже две сразу, то я бы стерпела или вспомнила пару шпилек, воткнув их каждой из них. Но нет, мне досталось маленькое кладбище бывших жен, от которого то выть, то ненормально смеяться хотелось, а еще бежать сломя голову, куда глаза глядят. А глаза мои глядели в Осинки, туда, где дочь.

— А я и сейчас не спрашиваю, — тихо произнесла, бросив скомканную салфетку на пустую тарелку. И выдержав взгляд, произнесла, — извини, мне нужно ехать.

Официант, тот же самый, что и вчера, у которого пробор на голове развалился как спелая нива, с полуулыбочкой, едва не пританцовывая на месте, поставил перед хмурым князем жаркое в глиняном горшочке и быстро удалился. Я молча встала, чтобы застегнуть плащ из непромокаемой ткани, который вчера так хорошо спасал от неприятного холодного дождя. Всё это время муж смотрел на меня, не отрываясь. Мне показалось, что вилка вот-вот сломается в руках оборотня, и раздастся характерный звук.

Я беспрепятственно вышла из таверны и отправилась за своим Быстрым, который уже с нетерпением поджидал меня в местной конюшне. Кинув монетку конюху за заботу, дружественно похлопала коня по гладкому и блестящему боку, замечая, как по его шкуре пробежала дрожь.

— Ну что, мой хороший, поехали к Ксюше, — прошептала скорее себе, нежели коню и мы поскакали по направлению к Осинкам.

Цокот копыт по мостовой усиливался за моей спиной, что означало для меня одно — отряд по-прежнему держал меня в поле видимости и упускать не желал. Преследование меня князем и его охраной на расстоянии немного нервировало, но я не обращала на подобные мелочи внимания и спустя какое-то время и вовсе привыкла к шуму за спиной. Город давно уже скрылся, а я неслась лесными дорогами, тропами, сокращая путь насколько это было возможно в моём случае. Снег в лесу держится всегда гораздо дольше, чем на открытой местности, а потому местами он лежал даже сугробами. Прошлогодняя зелень, замерзшая с пришедшими ноябрьскими морозами, нынешней весной превратилась в грязь, но меня это нисколько не смущало. Не пройдёт и месяца, как первые цветы пробьются, чтобы порадовать нас.

Спустя примерно час непрерывной скачки, я проезжала мимо небольшого ручья и решила остановиться у него, чтобы передохнуть. Отпустив Быстрого, который тут же направился к воде, я заставила себя походить, а потом села на обветренную корягу, повернувшись спиной к подъехавшим всадникам. Конечно, будь кто-то чужой на месте оборотней, то такое мое поведение могло показаться беспечным, но я точно знала, кто именно следовал за мной на расстоянии, и даже в чем-то была благодарна им за ненавязчивое сопровождение.

— Не боишься? — раздался голос мужа в то время, когда я смотрела на течение воды, на прибившуюся к берегу почерневшую ветку, прислушивалась к пению птиц. Чистота и красота завораживали, и можно было бы так сидеть очень долго, только времени на это совершенно нет, да и место не самое подходящее. Оборотень присел на эту же корягу, только на другом конце ствола.

— Я должна тебя бояться? — спросила и напряглась, ожидая его ответа, потому что как оказалось, я не знала собственного мужа

— Нет! Яра, я..

— Подумай, прежде чем будешь мне что-то рассказывать, — скорее попросила, чем предупредила я собственного мужа и повернулась к нему. Вглядевшись в любимое лицо отметила для себя, как две морщинки залегли между его густых бровей, а напряжение так и сквозило из каждой клеточки тела оборотня. Наверное, это парность наша виновата, но я чувствовала его настроение, надеюсь, что и он понимал моё. — Тем более, если есть что скрыть по какой-то причине, абсолютно любой, тогда даже не начинай.

Отвернувшись, я поставила свои локти на колени и продолжила наблюдение за весело текущим весенним ручейком.

— Я хочу, чтобы ты знала, — произнёс мужчина, а потом замолчал, вероятно, подбирая нужные слова, — за свою жизнь я еще никогда никого не любил. Никого, кроме тебя. Ты понимаешь?

— Пока нет, — честно призналась я, наблюдая, как Быстрый во время питья игриво вскидывает голову и фыркает, всякий раз, когда вода попадает ему в нос.

— Мне всегда нравились человеческие женщины, причем больше, чем наши девушки — оборотни. Наверное, поэтому в самый первый раз, увидев понравившуюся девушку на городском празднике, решил жениться. Отец был против этого брака, но в то время, по-молодости лет, мне хотелось казаться самостоятельным, часто шел поперек родительского мнения. Лидия не была девственницей в свои семнадцать лет, но меня тогда подобный факт не останавливал, да и сейчас этому не придаю особого значения. Свадьба была скоропалительной, причем праздновали мы её не в замке, а в городе, там я снял дом. Отец, узнав о моем выборе, предложил встретиться, и так случилось, что мы повздорили и разошлись, так и не поговорив. Быстро разошлись. Думал, что разговор будет долгим, приготовился убеждать отца, но нет. Он только спросил, действительно ли я женился на этой женщине. И когда я упрямо подтвердил, получив от родителя вместо благословения только одно слово ”дурак”. Отец ушел, а я побрел в тот дом, что снял для нас. Но по пути решил зайти в чайную и обдумать, как быть дальше. Жена была сиротой, со стороны её родни претензий быть не могло. Сидя у окна, я сразу заметил Лидию. Она вышла из кареты с затемненными окнами, держа под руку чопорного господина. Улыбки, что должны были предназначаться только мне, в этот раз были направлены в адрес чужого мужчины. Я не был ослеплён влюбленностью и не думал наивно, что Лидия тут из-за каких-то тайных врагов, решивших помешать нашему браку. Свое мнение по этому поводу я составил сразу, а потому беззвучно проскользнул за ними в этот же дом, в котором, как оказалось, этот субъект и снимал квартиру. С момента нашей свадьбы прошла ровно неделя.

Я не была настолько наивной, чтобы не понять, зачем эта парочка отправилась к мужчине домой при живом муже. Но, всё же, не поворачиваясь к князю, продолжила слушать.

— На меня никто не обратил своего внимания, ведь это был обычный дом на несколько совершенно самостоятельных квартир. Шаги и женский смех раздались где-то сверху, указав тем самым, куда именно мне нужно попасть. Я как последний рогоносец выждал некоторое время и позвонил в дверь. Колокольчик пришлось дергать несколько раз, и наконец-то этот хлыщ в домашнем халате соизволил открыть мне дверь. Оттолкнув его, я влетел в одну из комнат, потом в другую. Лидия, раздетая, уже лежала на разобранной постели, а от одного моего вида у неё едва не случился удар. Не спрашивай как, но позже я узнал, что эти двое давно встречались. Затем между ними произошла ссора, ветреная девушка решила назло другу выйти замуж, а как раз подвернулся я. Но буквально за день до встречи с отцом моя первая жена и любовник помирились. Я убил их обоих, а затем вернулся к отцу и попросил у него прощения, ведь повел себя как самодовольный отпрыск, а не достойный продолжатель древнего рода, которого, по сути, обвели вокруг пальца. Ты меня боишься, презираешь? — спросил он, поворачиваясь ко мне, но я по-прежнему смотрела на воду, ощущая тот осадок, что остался после этого рассказа.

— Нет, — отозвалась я честно, потому что действительно так считала, — мне нет до этой парочки ровным счетом никакого дела. А как Лидия оказалась на вашем кладбище?

— Кто-то опознал в убитой женщине мою жену, и её труп доставили нам прямо к замку. Я не знаю, о чем разговаривал отец со следователем, но мне не было задано ни одного вопроса, пусть я и не прятался от них. Так закончился мой первый брак.

— А второй? Кажется это сестра Акулины? — мне было неприятно, но я должна была узнать всё до конца.

— Да, она. Дарья и Акулина, дочери недавно умершего травника из одного крупного села в моих владениях. Однажды я проезжал мимо, и мне понравилась невысокая черноволосая девушка, она босиком бродила по полям и собирала травы. Жениться на ней не собирался, но отец решил, что раз мне припекло в первый раз жениться на шлюхе, то второй раз пусть лучше будет деревенская девчонка, которая смотрела на меня с обожанием и не сводила своих глаз. Я в то время вел себя как похотливый кот, возможно, поэтому подобная мысль пришла отцу в голову. Без зазрения совести предложил Дарье жениться, та сразу согласилась, при условии, что Акулину возьмем с собой. Работящая прислуга всем нужна, поэтому никто и не возражал. Спустя три часа после объявления девушки моей женой, она упала, стала биться головой о каменные ступени, а после и вовсе изо рта полилась пена и так до самой смерти. Это случилось на глазах у моей семьи и всех гостей, прибывших на свадьбу. Всё было проверено на яд, но безрезультатно. Как сказала Акулина, её сестра страдала подобными припадками, но последний был так давно, что они и не ждали его возвращения.

— А мне она сказала, что ты убил её сестру

— Да? — удивление в голосе князя было неподдельным, и я повернулась к нему, чтобы убедиться, он тоже на меня смотрит. Радомир снова нахмурился и продолжил, — Я приказал ей не подходить к тебе и не нести всякую чушь!

— Ну что ты, — язвительно усмехнулась в ответ, — от неё я узнала столько полезного. Оказывается в то время, когда я считала себя твоей парой, твоей единственной, которую ты действительно любишь и кому доверяешь, все вокруг знали другую правду. Интересно, что ещё есть такого, что мне знать не положено? Хотя нет, не интересно!

— Яра! — вскрикнул он, — ты все не так поняла. Мне хотелось привязать тебя к себе, чтобы ты и думать позабыла о других мужчинах! Чтобы узнала меня, поняла, каков я есть на самом деле и чтобы не разрушить нашу связь, решил подстраховаться и промолчать. Я рассказал бы тебе всё, но позднее.

— Хм, — ухмыльнулась я, — мне выть хочется от такой заботы! Но да ладно, продолжай, если есть что сказать, иначе мне пора двигаться дальше.

Судорожный вздох мужа заставил напрячься, но едва услышала его голос снова, успокоилась, замерев в ожидании его рассказа.

— Третьей была Мария, дочь одного знатного купца в наших владениях, она утонула. Спустя неделю после свадьбы на наши границы было совершено нападение, и я вместе с отрядом отправился туда, оставив отца в замке. Сказывались старые раны, и мой родитель просто не перенес бы длительной дороги. Мать к этому времени умерла, что тоже изрядно повлияло на самочувствие и без того раздражительного отца. Вернулся я спустя две недели, найдя супругу похороненной на кладбище. Отец рассказал, что девушки пошли в лес, и Мария попросилась с ними. Там и нашли её, утопшей в озере.

— Её убили? — поинтересовалась, представляя, как же жутко было этой девушке оказавшейся в лесу. Кто был с ней? Почему не помогли?

— Как сказал доктор, который её осматривал, синяков на теле Марии не было. И одежда была аккуратно сложена на берегу стопочкой, что свидетельствовало о несчастном случае. Сильный ливень, что прошел до того, как нашли девушку, смыл все возможные следы. Но три смерти подряд это уже не единичный случай. Сомнений о том, что это не случайность было много, но ничего подозрительного так и не обнаружили. Четвертая, Камилла, упала с лошади во время прогулки и сломала шею. Она прожила ровно неделю в браке со мной и снова смерть повторилась.

— София? — произнесла я, мысленно представляя то надгробие, что было ближе всех к Талине.

— Ты точно хочешь знать обо всех? — мрачно произнёс оборотень, забрасывая подобранный с земли камень подальше в воду. — Это не очень приятные воспоминания.

Я скептически посмотрела на него и, ничего не говоря, встала, отряхивая платье. Раз нет желания рассказывать, значит мне пора.

— Постой! — попросил Радомир, сделал шаг по направлению ко мне и остановился. А вздохнув, продолжил, — Софию, как, оказалось, принудили к браку со мной. Её отец, довольно богатый купец, нашел это очень выгодным союзом, родство с князьями, а потому всячески запугивал и уговаривал, естественно за моей спиной. Мой отец к этому времени умер и я остался один без семьи. В день нашей свадьбы, не выдержав, девушка повесилась прямо в белом платье в комнате, которую ей выделили для приготовления к свадьбе. У нас даже не было брачной ночи.

— А хотелось, чтобы была? — вырвалось зло у меня. Я почему-то поняла, что больше не хочу ничего слышать ни о красавицах, на которых он так рвался жениться, ни о его горе, постигшем после утраты жен. Мне всё это слишком больно, как и находиться с ним рядом, осознавая, что мой муж так же может позабыть и обо мне, сменив на другую, восьмую или девятую..

— Ты человек, — с нотой грусти в голосе произнёс муж, снова опускаясь на корягу, — а потому не понимаешь, что кроме тебя мне никто теперь не нужен. Знаешь, я даже не помню лиц этих женщин, не говоря обо всём прочем.

— Куда мне до вас, — тихо вставила я свою шпильку, отвернувшись. Муж наверняка слышал, но и пусть. — Почему Талина знала о них всех, а я нет? Или её выпала такая же честь, как и мне? — спросила, а сама смотрела, как бы ловчее подойти и поймать Быстрого. Оказаться в ледяной воде мне вовсе не хотелось.

— Её я потерять не боялся, — тихо произнёс Радомир и я обернулась, внимательно изучая лицо и жесты мужа. Кажется, в них нет лжи. Но чего я еще не знаю о нём?

— Как ты узнал, что меня нет в замке? — спросила просто, чтобы отвлечь себя саму от той ноющей боли, что никак не хотела утихать в груди. Я прекрасно понимала, что люблю собственного мужа, и каждый миг, проведенный без него это мучение, помноженное на тоску по нежным губам, по умелым рукам, по запаху телу, присущему конкретно этому оборотню-мужчине…. Но хотелось побыть одной, чтобы все обдумать и пересмотреть. А еще хотелось оказаться там, где никто за спиной не станет жалеть или злорадствовать, шептаться, храня чьи-то тайны.

— Я почувствовал, что тебе плохо. Надрез во время свадебного обряда, он связал нас, — князь потер свою руку как раз в том месте, где у него когда-то была насечка. Его отметина зажила очень быстро, не оставив и следа. А мой бледный шрам до сих пор красовался на запястье.

— Значит вот как теперь, — тихо произнесла, соглашаясь с собственными ощущениями. Я переживала, мне было больно, но, тем не менее, постоянно ощущала что-то ещё помимо себя самой.

— Ярослава, — непривычно неуверенный голос мужа заставил снова повернуться к нему, — ты вернёшься? Когда-нибудь?

— Я не знаю, мой зверь, слишком тяжело это всё, — с горечью произнесла, осознавая, что еще немного и собственные солёные слёзы покатятся по щекам. — Мне хочется всё обдумать, а ещё не видеть эти сочувственные взгляды, не слышать шепот за спиной.

— Ничего этого не будет! — он слегка рыкнул, но я понимаю, что это не в мой адрес, а в адрес возможных сплетников.

— Мне нужно всё обдумать, — упрямо повторила я, осознавая, что устала. Физически, но ещё больше морально. Словно тот самый выжитый лимон, который остается после отжима из него сока, — Радомир, мне нужно ехать, пока светло.

— Я провожу тебя, — кивнул он, собираясь подойти и прикоснуться ко мне, но я выставила руку, как бы защищаясь от возможных посягательств.

— Не надо, не приближайся, — с трудом произнесла, — мне всё ещё больно.

Увидев, как ответная гримаса боли на короткий миг отразилась на лице оборотня, сердце сжалось. Так хотелось броситься к нему в объятия, прижаться к надежной широкой груди… Но эту горькую пилюлю проглотила, решив, что пока в разлуке действительно будет лучше.

Дальнейший путь мы проделали в странном порядке. Я ехала впереди, позади меня князь, а княжеская охрана на приличном расстоянии от нас. Всю дальнейшую дорогу у меня вовсе не было желания разговаривать. Я молчала, а Радомир и не тревожил, давая возможности побыть одной хотя бы в мыслях. А мысли мои были не самыми радужными. Весь этот рассказ о бывших женах нужно было еще осмыслить, взвесить и понять. И решить, что я хочу от своей жизни дальше.

Перед въездом в Осинки нас обогнал Росляр, вероятно чтобы успеть пообщаться с Марфой, а после вернуться с князем. Я не возражала даже из соображений, что подруге будет изложена какая-то другая версия произошедшего. Рос так не сделает, да и Марфуша имеет собственное мнение. Но им действительно хочется увидеться, я это понимаю.

Мы выехали из леса и остановились. Осинки лежали перед нами как на ладони и дальнейший путь я смогу продолжить без сопровождения, не боясь, что кто-то нападёт.

— Я завтра приеду к тебе, — произнёс оборотень после того, как мы простояли в полном молчании две минуты, слушая пение птиц, — если ты не возражаешь.

— Пока не нужно, — попросила я его и отвернулась. Мне нужно все обдумать, а каждый раз видеть его и бороться с собой это тяжело.

— Яра, — выдохнул он, — вспомни еще раз тот наш свадебный обряд, когда обменялись кровью.

— Помню, — отозвалась я. Да и как могла забыть, если все говорили, что это такой обычай у пар рода Видаров.

— Для Роса и Марфы достаточно было слов, но у нас в роду настоящей избраннице можно продлить жизнь только так. Дабы не ошибиться с выбором спутницы. Ранее я никогда и ни с кем не делился своей кровью, только с тобой.

— Наверное, я должна быть тебе благодарна? — мне вновь захотелось съязвить, что я и сделала, посмотрев в его медовые глаза, вспыхнувшие холодным золотом в ответ.

— Нет, Яра, я не о том! — он попытался повысить голос, но видя мою насмешку в глазах, тут же погасил вспышку. — Упрямая, ты ведь всё понимаешь!

— А я не знаю, что именно мне дозволено понимать и где ещё всплывёт то, что мне знать, как оказывается, не положено! — сказала, как выплюнула, наблюдая, как желваки заходили на его лице. — Какие еще скелеты хранятся в твоих шкафах? Какой сюрприз мне ждать завтра?

— Ты всё теперь обо мне знаешь, — вздохнул он устало, — остальное, я думаю, все не так значительно. Я не был монахом эти годы, но детей кроме мальчишек нет. И готов ответить на любые твои вопросы.

— Уволь меня от подробностей такой личной жизни, — отмахнулась, не желая выслушивать о любовницах и всех этих высоких отношениях с ними. Находиться рядом с мужем было мучительно, как впрочем, и без него тоже, но всё-таки я решилась. И перед тем, как пришпорить Быстрого задала еще один вопрос. — Скажи, а если бы со мной что-то случилось. Несчастный случай, болезнь, да мало ли что могло бы произойти, — перечисляла я, заметив, что оборотень дёрнулся от подобных предположений, а может от самой постановки вопросов. — То моя могила была бы там, в рядочек? Под номером семь?

— Почему ты спрашиваешь об этом?

— Ну как же, пять человеческих женщин, это понятно, пусть даже попали они разными путями. Потом Талина, мать твоих сыновей- она тоже тут, со своим надгробием-близнецом. А я? Я ведь такая же, как те пятеро. Человек! — зачем всё это несла, не знаю, но только как представила, что в конце жизненного пути эти дамы станут моей компанией, так сразу волна негодования поднималась в душе. Не скажу, что мне хотелось скандала, но выплеснуть наболевшее — это да, пожалуйста.

— Нет, твоё место всегда только рядом со мной, — уверенно произнёс он, а я почувствовала, как округлились мои глаза.

— То есть, твоя могила будет с моего края? — ляпнула, продолжая эту мрачную тему. И в этот момент поняла, что весь этот заупокойный разговор был затеян из одного чувства — я ревновала и ещё как!

— Ярослава, — вдруг усмехнулся непонятно чему этот оборотень, — ты наверное заметила, что рядом с ними нет ни моей матери, ни отца, ни вообще никаких предков?

— Честно говоря, даже не успела, — огрызнулась я, — после услышанного и увиденного, знаешь ли, всё желание отпало находиться там.

— Тогда знай, что эта аллея родственников, но не моих близких родных. И моё место тоже будет не здесь, а гораздо дальше, причем исключительно рядом с твоим!

— Спасибо, на этом закончим, — протараторила я, решив, что этой нежной кладбищенской тематики уже более чем достаточно.

— Люблю тебя, — донеслись слова в тот момент, когда я всё-таки сорвалась с места, а может быть, это ветер сыграл со мной подобную шутку?

* * *

Росляр попался мне навстречу, махнув в знак приветствия, а я в ответ ему тоже просто кивнула, но не улыбнулась. И дело не в том, что мы разъехались каждый в своём направлении. Честно говоря, я доверяла Росу, как родственнику, как супругу своей верной подруги. А он…. он в первую очередь преданный охранник мужа и этим всё сказано. Понять его понимаю, но, тем не менее, пообщаться не остановилась, к тому же торопилась увидеться с дочерью.

— Мама! — закричала Ксюша, игравшая с мальчишками около дома, — ты приехала!

— Приехала, — я бегом кинулась ей навстречу, подхватив и обняв своё собственное сокровище, по которому очень скучала…

Как ни странно, но Степан и Олёна не наседали с расспросами по поводу моего возвращения, возможно, что-то уже рассказал Росляр. Они ушли кормить скотину, оставив нас в доме. А вот Марфуша едва дождалась, когда дети убегут гулять, и мы с ней спокойно пообщаемся в нашей комнате.

— Барынька, — начала она, всплеснув руками, — что на самом деле произошло-то?

— А что тебе рассказал муж? — произнесла я, подойдя к окну. Во дворе дети что-то увлеченно мастерили. Присмотрелась внимательнее и поняла. Мальчишки вырезали ножом кораблики, а Ксюша, сидя между ними, болтала ногами и что-то иногда спрашивала. Но вот, наконец-то один кораблик оказался и в её руках и девочка просияла. Мне тут же вспомнилась пиратская комната Ярика и я пожалела, что тут нет этого жизнерадостного мальчика. Уверенна, что дети и маленький оборотень смогли бы найти общий язык.

— Что княгиня решила погостить в Осинках и только, — укоризненно произнесла она. — Но, я-то понимаю, что тут что-то другое, а поэтому и расспрашивать его не стала. Рос сказал, что князь решил не смущать родню мою, поэтому и не подъехал к нашему дому, но мне кажется тут что-то ещё. Так, барынька моя, я права?

— Права, Марфушенька, конечно права, — я отвернулась от окна и устало присела на кровать, на которой мы столько лет спали вместе с Ксюшей. — Я узнала, случайно, что у князя до меня было шесть жен.

— Мать честная! — Марфушенька в испуге вскинула руки и тут же опустила их на колени, — куда ж он их всех дел-то? А с вами-то кто поделился подобной радостью?

И я в краткости рассказала, совершенно не боясь, что подруга проболтается кому-нибудь. А когда рассказывала, то ни в чем не обвиняла мужа, пыталась быть беспристрастной.

— Барынька, а вы его всё-таки любите, — выдала подруга своё заключение, — ни разика не поругали и не обозвали, как другие делают. И глаза вон на мокром месте.

— Люблю, — вздохнула и повернула голову в сторону окна, заметив на столике….-Марфа, что это? Картина?

— Ага, картина, — усмехнулась подруга, подавая мне белый платок на котором были нашиты цветы выполненные из разных цветных лоскутов. А по самому центру располагалось сердце из удивительно знакомой ткани, — это они, сорванцы моё припасённое платье искромсали. Подарок мне готовили, оказывается, еще до свадьбы. Слышали, наверное, разговоры взрослых о Росе и решили действовать. А платье моё им приглянулось, когда я летом из сундука его доставала проветриваться.

— Ну, — так же с улыбкой отозвалась я, — тогда храни его, подарочек.

— Придётся! — отозвалась девушка, и снова раскинув эту цветочную полянку на столике, усмехнулась.

— Марфуш, а что думают Лисовы по поводу моего возвращения? — забеспокоилась я, твердо решив, что кроме подруги никто не узнает причины моего приезда.

— Милые бранятся, только тешатся, — передала их слова подруга.

— Ну, вот и славно, пусть так и считают.

Как ни странно, но вечером уснула я быстро, успев только рассказать Ксюше сказку про шаловливых поросят и услышав её тихое сопение. Думать о произошедшем между нами с князем уже не было сил, а вот наслаждаться близостью дочери, вдыхать её нежный запах- это пожалуйста. Новый день прошел, полный привычных деревенских забот, по которым я уже и соскучиться успела. Не то, чтобы я страдала по мытью полов или затеянной генеральной уборке, вовсе нет. На самом деле физическое занятие очень отвлекает от лишних дум, чем я и предпочла воспользоваться. И всё же, в делах и заботах не забывала о муже и его невесёлой истории, пытаясь понять, как же дальше жить нам и конкретно мне самой дальше со всем багажом этих знаний. Одно знаю твёрдо- я люблю его и это не отнять и не вычеркнуть.

На второй день дела снова нашлись, и я им была несказанно рада. Единственное, мне было тревожно за княжичей. Как они? Что думают о нашей ссоре с их отцом. Думать о муже, как об убийце у меня не получалось, да и не хотела. Этой же ночью, когда светила полная луна, мне вдруг отчаянно захотелось выйти на улицу, подышать свежим воздухом. Осторожно сняв с себя ручку Ксюши и снова поправив на ней одеяло, я, не пользуясь светом, в темноте, накинула чьё-то пальто и вышла. Ногам было холодно, но, тем не менее, я села на деревянную скамейку, прислонившись спиной к дому, и прикрыла глаза. Мысли были только о нём, о князе, ни о ком больше.

Что мой зверь сейчас делает?

Каково ему без меня?

Не утешает ли кто его вместо меня, воспользовавшись подходящим моментом? Я застонала вслух от этой мысли, пусть и не верила в её правдивость. И ведь при замках обычно есть служанки, обслуживающие господ и гостей, но думать об этом не хотелось. Отчаянно верила оборотню, старалась верить!

— Яра, что с тобой? — раздался голос моего возлюбленного, и я вздрогнула от неожиданности, повернулась к нему. Со стороны сарая отделилось темное пятно, направилось ко мне. И только свет луны осветил силуэт моего мужа.

— Что ты здесь делаешь? — произнесла, я сильнее запахивая пальто. Было очень холодно, и я замерзла. Если бы не муж, то непременно ушла, но сейчас покидать его не хотелось.

— Гуляю, — усмехнулся мужчина, подсаживаясь ко мне. — А вот ты почему в такой холод вышла на улицу. Простынешь.

— Захотелось подышать свежим воздухом. Как давно ты здесь?

— С вечера.

— Наши знают, что ты пришёл? — поинтересовалась я, сомневаясь, что Радомир ни с кем не пообщался.

— Только Степан. Предложил место на печи, но ты же знаешь, что мне не холодно, если обернусь. К тому же не хотел тебя смущать. Вот и занял место в сарае на сеновале.

— Зачем?

— Я не могу без тебя. Прошлую ночь заснул как обычно, а очнулся бегущим к деревне. Вернулся в замок, но весь день думал только о тебе. Поэтому после обеда сразу направился сюда и удачно встретил Степана на улице. Если бы ты не вышла, то я рано утром отправился бы в замок, а вечером вернулся опять.

Мне было холодно, особенно ногам, но я терпела, слушая его родной голос. От мысли, что муж поступил так, лишь бы просто быть со мной рядом сердце радостно забилось. Я не отодвинулась, когда почувствовала его горячую руку на своей коленке, а наоборот прикрыла глаза, сосредоточившись на этой невинной ласке.

— Да ты ведь сейчас и зубами от холода стучать начнёшь! — выругался он, подхватив меня на руки и посадив к себе на колени. Горячая ладонь оборотня растирала кожу, пытаясь согреть мои ноги, и мне от этого действительно становилось теплее. — Яра, ты как маленькая! Кто же без ваших теплых женских колготок на улицу выходит?

— Ты согреешь, — я обняла его и прижалась губами к небритой щеке.

— Маленькая моя, — прошептал он, целуя меня.

— Твоя, — отозвалась и тут же ощутила язык мужа у себя во рту. Я простонала, не в силах больше сдерживаться и ещё крепче прижалась к своему зверю, отвечая на его поцелуй. Радомир очень бережно подхватил меня и понес в сторону сарая.

Ещё никогда мы с ним не занимались любовью в подобном месте, тем более, полностью не снимая теплых брюк и пальто, а сено служило нам кроватью, но, тем не менее, это было замечательно. Изо всех сил старалась сдерживать стоны, кусала губы, дабы не закричать и не разбудить домашних и соседей, а заодно и всех местных собак, но иногда всё-таки голос пробивался.

А после я позвала мужа к нам в дом, но этот огромный котище предпочел провести ночь в холодном сарае, а не на теплой печи. И я осталась с ним, как ни странно, абсолютно не замерзнув. А утром, чуть только стало рассветать, я проснулась, поцеловала мужа и осторожно, стараясь не греметь направилась в дом. Но, как и полагается в таких случаях, в холодном коридоре наткнулась на раскрасневшуюся Оленку, которая встала ни свет, ни заря, чтобы поставить тесто и чтобы к завтраку такой большой семье был свежий и горячий хлеб. Женщина улыбнулась мне и ничего не сказала, но вслед донеслись слова: “ Милые бранятся, только тешатся”.

Глава 26. О пользе тайных агентов

В этот день около обеда мы выехали к себе домой. Как оказалось, небольшой отряд оборотней расположился на окраине леса в ожидании своего князя, поэтому и Марфуша отправилась вместе с нами домой, не сводя сияющих глаз со своего мужа.

Я ехала на Быстром, а Ксюша предпочла принять приглашение Радомира и всю дорогу то и дело раздавался их весёлый смех. Улыбка не сходила с моего лица, потому что я и раньше знала, что прошлое не всегда бывает нарядным, а теперь осознала это и приняла его. Нет, мне по-прежнему не было неприятно от мысли, что у мужа были жены и до меня, но прошлое не изменить. А уходить, бросать Радомира я не собиралась, тем более отдавать его другим. Кроме того мне не давала покоя мысль, пришедшая в голову ночью, мысль о женщинах, утешающих мужчин и живущих на территории замка. И я даже попросила мужа выйти из дома, чтобы задать этот весьма волнующий меня вопрос.

— Скажи, есть ли в замке кто-нибудь, кто ублажал тебя без меня? — спросила, понимая, что краснею. Но ведь это очень важно для меня!

— Нет, уже нет, — совершенно твёрдо отозвался он, — с того момента, как нашел тебя в снегу, в замке никто подобный не живёт. Ярослава, — он вдруг привлёк меня к себе, приподнял мой подбородок, внимательно заглянул в глаза, — никто и никогда даже не посмеет и рта раскрыть по этому поводу, даже не думай об этом. Все знают, что ты моя пара и за тебя убью любого и каждую, кем бы они ни были. И если этот кто-то не идиот, то поостережётся. Мой отец устроил резню в одном семействе, позволившем высказаться не лучшим образом о моей матери. Бывшая любовница или наложница, она посмела посплетничать о подобном на кухне, это и стало причиной разборок. Многие об этом знают и боятся. Но мне кажется, ты напрасно опасаешься подобного. Кажется, моим слугам ты нравишься.

— Но ведь они молчали, когда..

— Я приказал, Яра. И не будем об этом.

— Не будем, — согласилась я, желая поскорее избавиться от подобного неприятного воспоминания.

И всю дорогу муж не отпускал меня от себя далее, чем на десять метров, несмотря на то, что с ним ехала моя дочь.

— Властик! — закричала Ксюша, выдернув меня из воспоминаний каждого нежного слова, сказанного сегодняшним утром мужем.

Я присмотрелась и улыбнулась. Старший княжич выехал нам навстречу, словно понял, что рано или поздно мы должны были вернуться. Он приветливо поздоровался, улыбнулся мне, затем подмигнул девочке, не сводившей с него восторженных глаз. И, конечно же Властислав позвал Ксению к себе, она тут же согласилась и эта парочка о чем-то всю дорогу разговаривала, отстав от нас.

Обитатели замка по-прежнему относились к нам хорошо, но я-то знала цену этой доброжелательности. Поздоровавшись с теми, кто вышел нас приветствовать, я скорее направилась внутрь замка. Мне очень хотелось увидеть Ярика, как ни странно, но по мальчику я скучала, хоть как мне казалось, он может обходиться и без меня.

— А где..-начала было я, но Властислав, держащий довольную Ксению за руку, молча указал в сторону тренировочного зала.

Кивнув мужу и дочери вместе со старшим княжичем, я поспешила во владения Важана, надеясь застать там мальчика. А заглянув в неприкрытую дверь, убедилась, что ребёнок как раз тут. Я прислонилась к косяку, с полуулыбкой наблюдая, как ножи, что он метает один за другим, ложатся в цель, один к одному, в яблочко. Видела, как нарочно хмурится Важан, но отчего-то казалось, что это для профилактики, ведь, на мой взгляд, рука у ребенка твёрдая, а глаза, как и полагается, зоркие.

— Свободен на сегодня, — произнёс тренер и подмигнул мне. Мальчик, уловив это движение, обернулся, сглотнул и подбежал к дверям, где я и стояла всё это время.

— Леди, вы вернулись! — обрадовался он, спрятав руки за спину.

— Вернулась! — чувствуя, как улыбка еще шире расплывается по довольному моему лицу, я раскинула руки для объятий. А мальчик, словно поняв мой порыв, кинулся ко мне, обнял в ответ и шмыгнул. — Что с тобой, Ярик?

— Вы не сердитесь на меня? Это же я вас расстроил.

— Нет, — совершенно искренне ответила я и взъерошила мягкие светлые волосы, — уж на тебя-то я точно никогда не сердилась, будь уверен! — заверила я его. Так мы и вышли. Мальчик обнимал меня за талию, а я его за плечи.

— А на папу? — он остановился, с интересом заглядывая в мои глаза. В это время князь стоял вдалеке, но подозреваю, даже мог слышать нас и на таком расстоянии.

— Раньше сердилась, — призналась я, — а теперь нет.

— Это хорошо, — вздохнул он, а потом нахмурился, — а где Ксюша? Она вернулась или осталась с Лисами?

— Вернулась, — рассмеялась я, — скорее всего она, переодевается с дороги. Властислав её увёл.

— Опять он меня опередил! — с досадой произнёс мальчик, — ну и ладно. Я ей тут кое-что припас. Она просто ахнет, уж поверьте, леди!

— Что-то на чердаке? В пиратской комнате?

— Нет, — довольно произнёс он в то время, как мы приблизились к Радомиру, — я покажу ей лук со стрелами.

— О! — только и смогла произнести я, замечая, что муж не просто смотрит на нас с Яриком, который по-прежнему не отпускал меня. Мне показалось, что оборотень нами любуется, что не могло не вызвать очередную мою реакцию в виде мурашек. А ещё в сердце потеплело и захотелось обнять весь мир. Но я просто ограничилась очередными взъерошенными волосами ласкового мальчишки, который после этого умчался наверх за братом и Ксенией.

Слуги улыбались, а некоторые даже раскланивались активно, с такой выразительностью, какая присуща исключительно артистам на столичных подмостках Тарсмании.

— Это что означает? — недоуменно спросила я, одновременно увлекаемая своим зверем в нашу комнату.

— Ну, — мой муж замялся, виновато взглянул на меня, а после произнёс, — погонял всех немного. Теперь они просто счастливы тебя видеть, безмерно рады.

— Погоди! — я застыла на одном месте и нахмурилась, не желая двигаться дальше, — ты что, приказал всем оказывать мне почтение?!

— Нет, я просто достал их всех до такой степени, что даже Осип и тот посмел кинуть вслед последний раз, когда отправился к тебе:” Скорее бы вернулась леди Ярослава, она усмирит хозяина”. Так что, дорогая, — после этих слов мой оборотень с какой-то слегка пошловатой ухмылкой приблизился, ухватил меня за талию и прижал к себе, — сейчас будешь укротительницей.

— Да мне бы. как бы и помыться. с дороги! — произнесла, понимая, что покраснела, ведь не так далеко от нас появился Властислав, выходящий от Ксюшки. Княжич заметил нас, тоже усмехнулся, покачал головой и скрылся у себя.

— И меня заодно! — утвердительно произнёс муж, вталкивая меня в нашу комнату.

— Радомир! — я попыталась застыть статуей на месте, не поддаваясь на провокации и те самые нежные вызывающие дрожь поцелуи, что дарил мне муж, — мне надо позаботиться о дочери. Я ведь не могу оставить её одну прямо сейчас! Ей..

— Хорошо, — согласился мой зверь в то время, как глаза его продолжали светиться, источая своей завораживающий медовый нектар. — Решено! Для Ксюши нужна нянька.

— Нет, — я замотала головой, не желая, чтобы какая-то чужая женщина была рядом с моей дочерью, — вот это исключено! Есть я, Марфуша..

— Марфа до первой беременности сможет находиться рядом и то сомневаюсь, чтобы в то время когда Рос дома, он отпускал её дальше спальни, — усмехнулся мой муж, глазами указав на нашу кровать.

— Это я понимаю, — кивнула, прислонившись к стене, — только как свободолюбивую девочку ограничивать? Нет, я в детстве и от няньки сбегала, чтобы с Марфой с забора попрыгать и однажды чуть не утонула.

— Вот именно поэтому мы приставим к ней и к Ярополку женщину, которая будет присматривать за детьми! — твердо заявил мой невозможно замечательный муж, — но ненавязчиво и всё-таки какой-никакой присмотр.

— Ты хоть представляешь Ярика с нянькой? Или гувернёром?

— Нет, честно говоря, — тут же согласился Радомир, — но отпускать свою жену в нужный момент не желаю.

— И я тебя люблю, мой зверь, — произнесла, а сама обвила его шею руками, впилась в губы долгим поцелуям, словно забыла, как это, быть рядом с ним…

— Ладно, иди уж, — усмехнулся оборотень, — а потом возвращайся.

Ксюшу я нашла сидящей на коленях перед большим кукольным домиком, а рядом, в такой же позе сидел Ярик, снисходительно наблюдающий восторженной личико девочки. В деревне не было такого разнообразия игрушек, это понятно.

Спустя два дня я шла в столовую с твердым намерением посчитать, сколько нужно легкой ткани на тончайшие занавески. В ближайшее время муж планировал съездить в город, и мы заодно с детьми вместе с ним, а ещё мне хотелось что-то приобрести для своего огромного дома. Старая ткань на окнах выглядела неплохо, но честно говоря, мне хотелось изменений, чуть ли не во всём. А ещё и бурный апрель, ворвавшийся со своим неожиданно резким потеплением, так что приходилось постоянно одергивать детей, чтобы не выскакивали на улицу совсем раздетыми. Нянечку Ксюше мы пока так и не подыскали, а вот Марфа, узнав о подобной затее моего мужа, стала появляться у нас чаще, иногда забирая девочку к себе. Ярик всё больше играл с мальчишками, но ведь он не девчонка, чтобы постоянно находиться около Ксении и ждать, когда она наиграется в куклы.

Задрав голову и рассматривая окна, я представляла, какой рисунок будет, чтобы и смотрелось и не затеняло, а что ещё подойдет по цвету…

— Княгиня? — раздался позади меня робкий голосок и я обернулась. Кухонные работники, все пятеро, что были в прошлый раз, когда я шла к Акулине, выстроились в рядочек. Одна теребила край полотенца, свисавшего с плеча, другая мяла в руках прихватку….

— Да? Вы что-то хотели?

— Нам бы с вами поговорить, — произнесла повариха за всех, выйдя на шаг вперед.

— Я слушаю вас, — произнесла, даже не догадываясь, о чем сейчас пойдет речь.

— Вы на нас не обижайтесь, пожалуйста, — всё та же повариха приложила руку к сердцу. — Мы ведь не хотели вас так расстраивать. И ведь вроде ничего не сделали, а словно виноваты!

— Погодите, — попросила я, жестом руки останавливая этот поток, — вы сами пришли или князь велел?

— Сами! — тут же уверенно произнесли женщины, чуть ли не хором.

— Да только поняли, что вы расстроены очень сильно после этого были. И как не расстроиться! — высказалась женщина с полотенчиком на плече, — мы ведь тоже женщины всё понимаем.

— Хорошо, что понимаете. Я не сержусь, — произнесла и сама почувствовала облегчение от своих и их слов. — А где Акулина? Она не болеет ли? — отчего-то отсутствие вечно недовольной женщины, которая, правда, в последнее время перестала ворчать, как-то встревожило. Но несмотря на её сложный характер мне было жаль одинокую женщину.

— Так, это… — неуверенно произнесла повариха, — её арестовали, убийцей оказалась.

— Что? — для меня это известие было весьма неожиданным, — кого она успела убить?

Все молчали и переглядывались. Но я не надсмотрщица, чтобы командным голосом выбивать правду, а потому спросила ровным голосом:

— Не переживайте, не вы ведь это сделали. Мне вас отчитывать не за что.

— Сестру свою, — отозвалась женщина с прихваткой в горошек.

Сказать, что я не бала поражена, было бы неправдой. Но быстро справившись с подобным весьма неожиданным известием, отпустила женщин, попросив повариху для меня приготовить что-нибудь молочное. В последнее время отчаянно хотелось сыра, молока, сметаны или творога. Я и раньше предпочитала эти продукты, а сейчас особенно. И пусть все коты ели эти продукты с удовольствием, а заодно всевозможное мясо. Я предпочитала молочное, отдавая ему предпочтение с самого детства. Марфа даже как-то посмеялась, заявив, что именно поэтому меня мой оборотень и полюбил — нашел во мне родственную молочную душу.

И всё же, откинув все предположения о судьбе Акулины, я поспешила к мужу, и едва дождавшись, когда он закончит совещание с командирами отрядов(все-таки их, отрядов, как оказалось, существовало несколько, но и воинов немало), зашла к нему.

— Рад, ты занят? Мне можно спросить? — поинтересовалась в тот момент, когда муж склонился над какими-то бумагами.

— Яра? Что-то случилось? — удивился он, потому что я никогда не приходила после совещаний, предпочитая не мешать.

— А что с Акулиной?

— Не бойся, она больше никому не причинит вреда, — отозвался тут же мой любимый, присматриваясь ко мне. — Или ты думаешь, что я скрыл….

— Нет, ничего такого я точно не думаю, — отмахнулась я, присев рядом с ним на тот самый заветный диванчик, который уже несколько раз нас очень выручал. А может быть я нарочно на него садилась, чтобы вызвать у себя приятные воспоминания?

— Я не буду спрашивать откуда ты это услышала, рано или поздно, но до тебя бы все равно эти слухи доползли. Помнишь, — он отложил карандаш, и устало протер ладонью лицо, словно пытаясь скинуть усталость, — ты рассказала, что Акулина якобы обвинила меня в убийстве сестры и остальных девушек?

— Да, — я кивнула, прекрасно помня те самые злые слова и обвинения, что она выдвинула в адрес моего мужа, — но мне после твоего рассказа показалось, что всё это так, непонятная месть за смерть сестры.

— Вот именно месть. В то время когда ты была в Осинках, я позволил себе. Ну, да это неважно. В общем, Акулина призналась, что это именно она отравила сестру перед свадьбой каким-то ядом. Они из семьи травника, с детства дети видели, чем занят их отец. А потому из-за элементарной зависти одна сестра отравила другую. Как и чем, она всё подробно рассказала.

— Из зависти?

— Я тебе не рассказывал, потому, как все это неприятно вспоминать. Но Акулина неоднократно пыталась соблазнить меня, ошибочно считая, что мне всё равно кто из сестер в моей кровати. Но и это ещё не всё. Утопление третьей жены её рук дело. Оказывается, Акулина ходила в лес, а когда вышла к берегу захотела отдохнуть. Там же встретилась с Марией, которая предложила уставшей девушке искупаться. Только служанка не настолько устала, раз сумела столкнуть с обрыва свою хозяйку, которая, как выяснилось, плохо плавала. Водоворот и сильное течение сделали своё дело. Акулина ушла, тайну так никто и не узнал, если бы не её обвинения.

— Ты уверен, что это действительно она всё сделала? — я нахмурилась, даже не пытаясь представить, как допрашивали пожилую женщину.

— Уверен, — хмуро отозвался муж, глядя на меня исподлобья, — она говорила такие вещи, что помню и знаю только я и никто другой.

— Понятно, — произнесла я, не став уточнять, о чем именно он говорит. О родинках ли на попе своих жен или о каких-либо его подарках, что девы носили, не снимая, под платьем. — И если ты скажешь, что четвертую и пятую тоже убила….

— Не скажу, даже если бы и хотел.

— Почему?

— После этих первых признаний она попросила перерыв. Я был в шоке, другие тоже. Наверное, поэтому и согласились, да и отвратительное это дело — женщину в тюремной камере держать. Но спустя два часа нашли её мертвой, лежащей на полу. Вот и всё. Ты прости, что я так подробно все рассказываю, но раз между нами нет ничего тайного..

— Нет тайного. И не зачем тебе извиняться, — прошептала я, положив свою голову мужу на плечо, стараясь не думать о тех ужасных вещах, что только что узнала. — Может, пойдем, прогуляемся? У нас и сад, и небольшой парк имеется, а тебе всё-таки надо отвлечься от дел.

— Пойдем, — оборотень обнял меня и прижал к себе.

Но тут в дверь кто-то постучал, прерывая нас самым вероломным образом.

— Входи, Крен! — крикнул Радомир, не отпуская меня от себя. И конечно это оказался тот самый воин, что очень напоминал своим телосложением шкаф. Высокий и очень широкоплечий. Вероятно, звериное чутье помогало мужу определять тех, кто приходит, заранее. — Что у тебя?

— Письмо гонец привез, — произнес этот силач и протянул князю конверт, который по сравнению с его ручищей казался маленькой прямоугольной бумажкой.

Муж встал, молча взял конверт, раскрыл его, сделав знак рукой воину, что тот больше не нужен, а затем, пробежавшись по строкам нахмурился.

— Что случилось?

— Яра, читай, — произнёс он с трудом, положив лист бумаги ко мне на колени.

“Светлейший князь!

Спешу сообщить Вам, что дело, порученное мне, оказалось не таким и простым, как казалось на первый взгляд, а потому пришлось несколько задержаться. Не буду говорить лишних слов, так как сейчас лежу с переломом ноги, а это всего лишь письмо, пусть отправленное с очень надежным человеком. Сообщу лишь, что объект П. давно сгнил в сырой земле, оставив всё объекту А., своему младшему брату.”

— Что это? — спросила я, не понимая в этом письме ровным счетом ничего. — Кто лежит со сломанной ногой.

— Ярослава, — Радомир присел передо мной, внимательно всматриваясь в мои глаза, словно в них он мог найти какой-то очень важный ответ, — этот человек, что со сломанной ногой, он нанят мной. Я отправил его, чтобы узнал о твоём дядьке “П”- Питер Белтонич. Прости, но я не хотел всё оставлять так, как есть.

— Н-н-о тут написано, — я снова ухватилась за бумагу, а пальцы мои задрожали, словно не я это, а горькая пьяница с подворотни…

— Тише — тише, — произнёс муж и вот я уже сижу у него на коленях, словно малый ребёнок, — мы всё узнаем. У твоего отца ведь был только один брат?

— Один, — уверенно кивнула я, — а прочих на “А” тоже не было. Но как же?! Это какая-то ошибка! Может быть, твой человек приехал не туда? Или дом давно продан, а все остальные данные просто совпали?

— Яра, это тут в письме “Б.” и “А.”, а человек, его зовут Греф, знал фамилии и те подробности, что ты мне рассказала сразу после свадьбы.

— Послушай! — меня трясло, но без объятий мужа было бы ещё хуже, — тут что-то не то. Мы с Марфой добирались до вас две недели, он? Две недели всего, даже меньше!

— Всё нормально, он ведь мужчина и знал куда едет, — уговаривал меня муж, пересадив со своих коленей на диван, — а ты была в положении. Скажи, много ты позволяла себе на лошади скакать?

— Нет, — я отрицательно мотнула головой, — мы, конечно, торопились, но ведь я была в положении. То к докторам обращалась, то еще что-то.

— А Греф привычный к дороге. Так что если хочешь, завтра с самого утра отправляемся в город. А заодно купим, все, что ты там хотела.

Мы замолчали, каждый думая о своём. Радомир неспешно налил мне вина, подал бокал и отошел к окну, высматривая что-то, заложив руки за спину. Я же откинулась к спинке, не понимая, как такое смогло произойти, и что вообще увидел и узнал этот сыщик.

— Скажи, — произнёс он, обернувшись, — если твой отец каким-то чудесным образом выжил, что будешь делать. То, что его навестить, это само собой.

— Знаешь, — произнесла я, встав и вернув пустой бокал на рабочий стол мужа, подошла к любимому, обняла его за талию, прижавшись головой к широкой груди, — если бы это случилось до тебя, то конечно бы осталась там. А теперь..

— Теперь? — прошептал он.

— Теперь есть ты. Я очень люблю папу, — слезы полились, но мне не хотелось обращать на них внимание, — но оставлять тебя тут одного не стану. Да и мальчики наши тут, разве можно их бросить? И пусть я не очень уверена в правдивости этой бумаги, всё-таки извини, но о папиной смерти было объявлено официально. Но без тебя меня не будет, слышишь, зверь?

— Слышу, — выдохнул самый лучший на свете мужчина, прижимая меня к себе, — где же ты была столько лет, Ярослава!

— Где? — я сквозь слёзы рассмеялась и подняла своё лицо к мужу, подставляя губы, — росла, тебя ждала!

Эта ночь, конечно же, была наполнена нежностью моей к мужу и его ко мне. Я люблю его и не скрываю этого, а он заставляет меня это повторять и повторять…

На другое утро мы вместе с детьми выехали в город. Властислав нахмурился, узнав, что возможно мой отец жив, но после моих слов о том, что мы всё равно жить остаемся тут, расслабился. Но и как может быть по-другому, когда мой муж живет тут?

Оставив детей под присмотром Росляра, мы с Радомиром отправились к сыщику. Остановившись у деревянного дома с мезонином, мы хотели было постучать, но навстречу нам выбежал расторопный слуга, приглашая к хозяину. Мы зашли, отдали свои вещи и поднялись к поджидавшему нас мужчине, которому на вид легко можно было бы дать и сорок лет и шестьдесят. Он представился, я тоже, а после этого продолжили разговор, ради которого мы здесь и оказались.

— Извините, что не сам встречаю, — сказал нам хозяин этого дома, полулежащий на кровати, — не бегун я нынче.

— Да будет тебе, — отмахнулся князь, — рассказывай, что узнал.

Сказать, что я была в шоке от услышанного, ничего не сказать. Кресло, заботливо пододвинутое мужем, оказалось как нельзя кстати. Я старалась держать лицо, но ведь все эти сведения не о соседях троюродной тётушки.

— Но чтобы вы, княгиня, не сомневались, прошу, загляните в ту книжицу, что на столе. Я бы сам вам подал, да не могу, — извинился Греф и улыбнулся, светло так, как сорванец.

Радомир сам подошел к столу, раскрыл эту книгу, достал оттуда сложенную вырезанную статью из газеты, посмотрел и с улыбкой протянул её мне.

“Герцог Белтонич со своей супругой Ксенией открыли приют для сирот”..

— Мама? — прошептала я, сознавая сходство женщины с тем самым большим портретом, что висел у папы в кабинете. И пусть качество газетного снимка было весьма сомнительным, но не разглядеть в спутнице отца собственную мать с учетом возраста было невозможно. — Нет, не мо..

Если бы не муж, то я непременно встретилась бы лицом с полом, уж будьте уверенны!

* * *

Спустя ровно две недели мы вместе с детьми въезжали в шумную столицу Тарсмании- Авеол. И если первое время Ксюша очень переживала, что Властислав остался дома, то в дальнейшем, под грузом новых впечатлений, дети вспоминали о нём всё меньше и меньше. Марфуша с мужем так же следовали за нами, только в другой карете, присоединяясь к нам в гостиницах или на вынужденных остановках.

— Мама, а что у той женщины на шляпе? — удивлялась дочка, показывая на женщину с разноцветными перьями, торчащими из яркого желтого тюрбана.

— Это. аравийцы, точнее самая южная провинция, — тут же вспомнила я и улыбнулась детям, чей рот от удивления не закрывался. И как не устали мы все от трясок в пути или разбитой местами дороги, но чем ближе к моему родному дому, тем заметнее становилось моё возбуждение.

— Леди! — Ярик повернулся ко мне и с сомнением произнёс, — но вы говорили, что они мало чем от нас отличаются! Эти же похожи на павлинов из книг!

— Они так же удивляют своих соотечественников, будь уверен, — отозвалась я, и снова с тревогой ощутила, что сердце, переполненное начинает биться всё быстрее и быстрее.

— Мы с тобой, — прошептал любимый, нежно прикоснувшись губами к моему виску.

Мой дом почти не изменился, всё тот же светлый камень и высокие ступени, которых по-прежнему было ровно пятнадцать. Всё тот же забор из металлических прутьев, выкрашенных в черный цвет. Я сглотнула, проглотив подступивший к горлу комок…. Радомир помог мне выйти из кареты, а затем они с детьми чуть приотстали. Я же, словно попавшая в чудесную давно забытую сказку, с трепетом взошла по массивным ступеням, коснулась рукой холодных перилл, ухватилась за них двумя руками и застыла, прислушиваясь к себе.

Я вернулась и если добытые сведения правдивы, мои родители сейчас находятся в столице.

— Леди что-то хотела? — проскрипел мужской голос и я повернулась. Старый слуга, что и пятнадцать лет назад и десять, открывал двери гостям, стоял сейчас перед нами и подслеповато щурился, пытаясь понять, кто находится перед ним.

— Здравствуйте, Михалыч, дома ли герцог с герцогиней? — улыбнулась я, назвав старого Михаля тем самым прозвищем, что дала ему Марфуша. Только она могла дать исконному тарсманцу подобное имя, схожее с белогорцем.

— Дома, как не быть, — произнес борным голосом старик и застыл, схватившись за сердце, — леди! Ярославушка, проказница наша! Нашлась!

— Нашлась, — отозвалась я, вытирая слёзы перчаткой себе и заодно старому Михалю.

— Проходите, проходите, — заторопился старик, распахивая двери передо мной и моей семьей, — чего же я вас на улице держу?

— Спасибо, — отозвались дети, с интересом рассматривая огромную прихожую, коридоры, что видны их неё.

— Я сам, — усмехнулся Радомир в тот момент, когда слуга попытался помочь раздеться моему оборотню. — Сейчас еще по багаж занесут.

Аханье, оханье раздавалось со всех сторон, а мы улыбались, отдавая свою верхнюю одежду. Марфа всхлипывала за моей спиной, узнанная всё тем же штатом прислуги, что и несколько лет назад.

— Что за шум? — раздался строгий мужской голос, и тут же возникла тишина, а мы все подняли головы. — Господа?

— Папа? — произнесла я, как мне показалось тихо, но, похоже, это раздалось в каждом уголочке прихожей, а уж особенно на верху широкой лестницы.

— Яра! — вскликнул он и тут же оказался рядом.

Бросился, прижал меня к себе, обнимая и целуя. Я плакала, уткнувшись лицом в его рубашку, цепляясь за неё же руками.

— Папа, папа! — повторяла, сквозь слёзы замечая, как и слуги и моя семья смотрят на нас. Кто-то шмыгал носом, кто-то подносил руки к глазам, растирая по щекам слёзы в унисон с хозяином, но, несомненно, все были рады.

— Нашлась, девочка моя, нашлась! — твердил отец, не отпуская меня. Но всё-таки спустя несколько секунд папа пришел в себя(вот она, хвалёная выдержка дипломата) и произнёс, — Яра, знакомь со своими спутниками, а потом пойдем наверх. У меня для тебя сюрприз!

— Это мой муж, — произнесла я, с трудом оторвавшись от отца и коснувшись рукой Радомира. На большое сырое пятно на рубашке отца никто не обращал внимания, какая мелочь. — Это Ксюша, моя дочь, — только произнесла, а глаза отца тут же радостно вспыхнули, даря улыбку застеснявшейся девочке, прижавшейся ко мне. А это Ярополк, сын Радомира… и мой.

Я взглянула на мальчика, пытаясь понять, как он отреагирует на подобное заявление, но маленький оборотень выглядел довольным, а большего и желать не приходилось. Княжичи приняли меня, это ли не радость для нас с мужем.

— Раз вы разделись, прошу! — провозгласил отец, но едва мы только вступили на лестничные ступени, как папа обернулся, — Яра, как ты нас нашла? Ты, верно, знаешь, что мама..

— Это Радомир нашёл! А где мама? Здесь? — высказалась, а сердце снова замерло, не готовое отринуть ту мысль, с которой я как-то сжилась в эти две недели. Трудно было поверить, что отец всё-таки нашел маму, но еще труднее было разочароваться в этом известии.

— Спит, доктор велел обязательно спать днём. Она в положении, — последнюю фразу папа добавил шепотом и с гордостью. — И чего же мы стоим? — улыбнулся, жестом руки снова показывая, что нужно подниматься наверх.

— Бабушка Ксения болеет? — вставила своё слово немного осмелевшая Ксюшка, — почему она спит?

— Потому что, — папа нагнулся, подхватил на руки девочку, подкинул в воздухе, поймал и рассмеялся, — потому что у тебя скоро родится тётя или дядя!

От всех этих новостей у меня голова едва не закружилась, но вместо того, чтобы зайти в свою старую комнату или устроить детей и нас самих с мужем, папа повел всех к маме. Однако Радомир благоразумно остался за дверями вместе с Ксюшей и Яриком, с удовольствием расположившись в мягких креслах.

Огромная спальня с большим количеством легких тканей на высоких окнах, была очень светлой. Но не эта красота меня привлекла, а женщина, что сидела в подушках и читала книгу.

— Алекс? — спросила она, с непониманием уставившись на меня. — Кто это? — последние слова она произнесла очень тихо, — Яра?

— Родная, не волнуйся, — произнёс папа, но мама уже скинула пуховое одеяло, поднявшись мне на встречу. Лёгкая на ногу, мама почти сразу оказалась около меня.

— Мама?

И всё было, и слёзы, и объятия. И пусть я немного стеснялась, всё-таки почти всю свою жизнь я обожала свою маму, глядя исключительно на картины, а детские воспоминания были слишком размыты. И, тем не менее, я была счастлива, а папа просто сиял, украдкой смахивая скупые мужские слёзы.

А потом было знакомство с моей семьёй, и уже мама не сводила восторженного взгляда с собственной внучки, которая, не скупясь, посылала бабушке и деду свои нежные улыбки. Даже Ярополк был доволен оказанным ему вниманием и той серьёзностью, с которой к нему обращался папа. Радомир галантно поцеловал маме руку, а она ему в ответ сказала, что очень рада этому знакомству…

Спать мы легли глубоко за полночь, и только дети к этому времени видели свои сладкие сны. Взрослые же разговаривали до тех пор, пока мама не уснула, прислонившись к папиному плечу. После этого решено было продолжить всё общение утром. Перед уходом родители поцеловали меня в лоб, как маленького ребенка, а папа шепнул, что мой муж весьма достойный молодой человек (будучи осведомленным о возрасте князя и о продолжительности жизни оборотней, папа правильно решил, что Радомир моложе). А мама, снова прослезившись, выдала своё заключение с женской точки зрения, что, кажется, мой муж вполне достоин моей руки.

Но не всё так прошло радужно в этот день. Оказалось, что мама Марфуши умерла очень давно, ровно через месяц после того, как мои родители вернулись из Аравии. Осталось только выяснить, кто писал ответные письма, кто получал переведённые деньги. Марфа плакала, не понимая, как так можно было с ней поступить так. И если бы не Росляр, кто знает, как бы она перенесла все эти известия. Мы все были с ней, очень переживали, но это горе молодая женщина переживала глубже всех. Она и Рос, с которым подружка отныне связана навеки.

— Яра, — позвал меня муж, стоя за моей спиной и помогая разобрать эту прическу с бесконечным количеством шпилек, — сегодня, когда мы с твоим отцом разговаривали в его рабочем кабинете, я видел просто гору газет и бумаг, вырезок с перепиской о тебе. А ещё целый стеллаж писем. Поиски, напрасные вымогательства денег. А ведь последнее письмо всего-то два месяца назад пришло. Они тебя искали.

— Знаешь, — отозвалась я, прислонившись своей спиной к широкой груди своего мужа, — мы с мамой столько не виделись, а мне кажется, расстались лет десять назад, не больше. Оказывается, все эти годы я так по ней скучала. А папа…ты заметил, какой он замечательный?!

— Заметил, — усмехнулся мой муж, запуская свою горячую ладонь в лиф моего платья, — но сейчас мы будем разговаривать о княгине.

— Какой? — я прикрыла глаза от удовольствия, ощущая, что и платье-то благодаря стараниям одного очень настойчивого оборотня, тихо прошелестело, упав к моим ногам.

— Той самой, что стонет от удовольствия! — шепнул мне князь, продолжая ласкать мою грудь одной рукой, по-прежнему прижимая меня к себе. Вторая же его рука лежала на моём животе, поглаживая легкими движениями.

— А она разве стонет? — нарочито возмущенным голосом переспросила я, повернувшись лицом к мужу.

— Уверен. Я слышал!

— Ничего подобного! — только и успела проговорить, а потом его губы накрыли мои и спустя какие-то три минуты мы уже лежали на кровати, сравнивая, где мягче тут или у нас… И стонала, и вскрикивала, конечно же, как без этого, ведь любимый не успокоится, пока не добьётся желаемого результата.

Глава 27. Разложить по полочкам

На другой день, когда мы сидели в гостиной и пили чай, обсуждая планы на ближайшее время, папе принесли письмо от императора, который приглашал их с мамой непременно быть к ужину. Нам с мужем, как видному представителю соседнего дружественного государства принесли отдельное приглашение, в которое, конечно же, золотыми буквами была вписана и я, тем самым подчеркивая наш статус.

Марфуша с Росом уехали в замок, мы же к ним должны были присоединиться только завтра. Папа написал письмо местному управляющему, чтобы тот выделил комнаты для Марфы и её мужа не ниже нашего статуса и чтобы все были к их услугам. Но на самом деле не стеснение находиться рядом с моим отцом и мамой владели подругой. Ей хотелось навестить заросшие могильные холмики, под которыми и нашли своё упокоение её родители. Забегая вперед, хочется сказать, что виновных в таком страшном подлоге нашли быстро. Оказалось, в замке у отца прислуживала женщина, чей брат работал в почтовом отделении. Служанка писала письма от имени матери, а заодно получала на почте деньги за умершую кухарку, расписываясь в бумагах, которыми заведовал собственный брат. Именно поэтому до сих пор никто не понял, что девушки живы. Ведь в тех редких весточках, что посылала Марфуша, были указаны очень недвусмысленные намёки на спасение беглянок, а читающий чужой человек этого просто понять не мог. Виновных сдали в местное полицейское управление, где для них тут же нашлись свободные камеры.

— Пап, — спросила я, погладив отца по предплечью, — а откуда Август о нас узнал?

— Я сегодня с самого утра должен был бы быть у него, но… — усмехнулся отец, поцеловав меня в макушку, — а потому послал записку. Август все эти годы очень корил себя за своих нерасторопных слуг, что не успели тебя оповестить. Двое даже лишились работы, как невнимательно исполняющие императорскую волю.

— И, тем не менее, это оказалось для меня просто спасением, — произнёс мой муж, пересаживая Ксюшу и Ярика со своих колен на диван. Дети почти адаптировались, но всё-таки ещё чувствовалось стеснение, но это не проблема, привыкнут.

— Сегодня день прошений, — пояснила мама, поставив аккуратную фарфовую чашечку на низкий столик, — а император без твоего отца редко когда его проводит.

— День прошений? — заинтересовался Радомир, — это как? Милость правителя только по особым дням?

— В этот день император принимает сам, — тут же с охотой отозвался папа, наблюдая, как весёлые Ксюша и Ярополк покидают гостиную, — но не всех, конечно же, а только тридцать человек из купцов, обедневших дворян, которых обычно принимают, выслушивают, но не сам Август. Жалобы, прошения, обычное дело. Но подобные действия элита считает проявлением милости и заботы императора, что так же добавляет ему вес в глазах общественности.

— Интересная практика, — кивнул любимый, глядя на папу, а затем, словно почувствовав мой настрой, подмигнул мне. Я перехватила мамину улыбку, направленную в нашу сторону и зарделась.

У нас с мужем с собой были не только дорожные вещи, а потому мое модное платье и великолепный костюм Радомира, состоящий из камзола и брюк, весьма удачно мы прихватили с собой. Надев свои заграничные наряды, мы с мужем оглядели друг друга и остались довольны. А вот детей оставили дома, пообещав завтра съездить прогуляться в столичный парк, покататься на каруселях, а заодно посетить какое-нибудь местное кафе, а еще лучше детский театр.

* * *

Ничего не изменилось во дворце императора Августа. Всё та же роскошь, блеск люстр и хрусталя, позолоченные рамы картин и мягкий ворс ковров…

Слуги и посетители, что попадались нам навстречу, учтиво кланялись, с интересом рассматривая моего мужа. И выглядел он обыкновенно для рослого мужчины, но вероятно эти люди могли отличить оборотня от обычного человека, а ещё если рядом герцог Белтонич, то фигура статного незнакомца у многих вызывала особый интерес.

— Долго сегодня Август заседает, — заметил папа, махнув в ответ рукой спешащему мимо напомаженному вельможе. Я его не узнала, возможно, приглашенный приезжий.

— День прошений раз в месяц? Или реже? — поинтересовался мой супруг, хмуро взглянув на какого-то прошедшего мимо нас франта, бросившего в мою сторону заинтересованный взгляд. Этот самый незнакомец вдруг вспыхнул и отвернулся. Я скосила глаза вниз, успев узреть внушительный кулак Радомира, а кое-где даже торчали когти! Сдержав улыбку, обратилась вся во внимание.

— Раз в три месяца, — отозвался ничего не увидевший папа, снова отмеряя шаги по мраморным ступеням.

Мужчины тихо беседовали, а мы с мамой просто молчали, наслаждаясь такой стороной нашего общения. Мрамор и ковры под ногами, мрамор и картины на стенах….От нелепой роскоши не рябило в глазах, всё здесь было изысканным и со вкусом. Я протянула руку, пытаясь прикоснуться к холодному камню, одновременно придерживая платье, чтобы не наступить на него, а Радомир в какой-то момент предусмотрительно шел рядом…

— Ярослава? — раздалось откуда-то сверху лестницы, и я подняла голову.

Даниэль Гринвич, собственной персоной, спускался навстречу нам. В его глазах были и удивление, и радость от узнавания. Изысканно одет и красив, как всегда, но вместе с тем я с удовлетворением отметила, что сердечко чуть дрогнуло и тут же забилось ровно. Это просто неожиданность, не более того, так и должно быть у нормального человека. Папа говорил, что от былого состояния Гринвичей не осталось и следа, возможно, Дан и шел с приема от императора.

— Доброго дня вам, Даниэль, — произнесла я привычное приветствие, а за маской вежливого безразличия скрывая желание не встречаться, просто не пересекаться с ним.

Мой муж, как мне кажется, вовсе не забыл, как звали отца Ксюши, а потому его рука, придерживающая меня под локоток, напряглась.

— Милая, кто этот мужчина? — произнёс мой оборотень, оказавшись выше сравнявшегося с нами Даниэля больше чем на полголовы. Мама смотрела с интересом, папа слегка нахмурился, но всё-таки не вмешивался, вероятно, ожидая, чем блеснёт его драгоценный новообретённый зять.

— Познакомься, — произнесла, подарив любимому успокаивающий взгляд, — это Даниэль Гринвич, правда, чем сейчас занимается, не знаю, но. А это мой муж, князь Видар, — представила я Радомира.

— Мне очень приятно, князь, — заученно-учтиво отозвался Дан, слегка наклонив голову, словно подтверждая свои слова.

— А мне нет, — ответил мой муж, ухмыльнувшись.

Гринвич что-то собирался ответить, но тут раздался возглас императора и мы все вынуждены были повернуться к нему:

— Алекс, наконец-то! И ты хочешь сказать, что это твоя малышка Ярослава?

Всё закрутилось, завертелось, множество слов, а еще больше возгласов. Император с супругой и детьми выглядели несомненно как обычная семья, разве что обязанностей у них выше крыши(как говорит Ярик).

— А ты видел Гринвича? — обратился к папе обрадованный нашим появлением Август, — нет, ну каков нахал! Его два корабля пошли ко дну, понимаю, погода виновата. Он не застраховал их, а теперь пришел ко мне просить возместить ущерб!

— Мотивация? — папа приподнял бровь, а я видела, как он стрельнул взглядом в сторону Радомира.

— Не успел! Потому что мой фрегат и два императорских торговых судна заняли места в порту, а Гринвичу срочно пришлось из-за этого сниматься с якоря.

— Порт находится во владениях императора, а значит всё остальное исключительно милость правителя, — усмехнулся мой муж, ставя бокал на стол.

— Вот! — Август приподнял указательный палец вверх, — и я ему объяснил те ми же словами.

— Думаю, он проглотил пилюлю, — заметил папа, с интересом посматривая на своих собеседников.

— Моё право выслушать и принять меры или не принять, — рассмеялся Август, демонстрируя нам два ряда белых зубов. — Но что мы всё о каких-то мелочах, расскажите князь, как там у вас в Белогории…

Вернулись мы поздним вечером. Усталые, но довольные проведенным днём. Конечно, жизнь в нашем замке куда удобнее в плане свежего воздуха и природы вокруг. Но приём был действительно дружественным, а мой муж оказался довольно изысканным собеседником, не считая некоторых шпилек, воткнутых по отношению к Гринвичу. Но да это вполне понятно.

— Если он еще раз будет на тебя так смотреть, — произнёс мой любимый, едва мы оказались в нашей комнате, — то я его щёлк! — мой зверь сжал пальцы в кулак и тут же распрямил, но только вместо ногтей уже были когти!

— Как смотреть? — поинтересовалась я, скидывая туфли с усталых ног и падая прямо в платье на кровать спиной вниз.

— Рассматривать, словно имеет на это право! — муж грозно навис надо мной…такой родной и самый лучший!

— Он не имеет, это я тебе говорю, — прошептала, закинув руки Радомиру на шею, я постаралась притянуть его к себе…

На другой день мы, согласно составленного плана, решили прогуляться по городу и уже после обеда, примерно в три часа дня, всё наше большое семейство за исключением папы(дела государственные не ждут), выехало прогуляться по городу. Мне непременно хотелось посетить кафе с вкусным горячим шоколадом, которое когда-то я навещала каждую неделю со своими подругами. Но детей шоколад не привлек, гораздо интереснее для них показался имеющийся ассортимент мороженого.

— Мам, мне фисташковое мороженое, — попросила Ксюша, — а еще земляничное и ореховое.

— А мне все, — заявил Ярик, не останавливая свой выбор на каком-то определенном сладком продукте.

— Всё? — удивилась моя мама.

— Да, я ведь не знаю какой из них вкуснее! — объяснил княжич и, отодвинув стульчик Ксюше, пригласил её за стол. Рыцарь, самый настоящий!

В конце концов, мы решили не следовать пожеланиям детей буквально, а заказать самое желанное, а завтра вернуться и продолжить дегустацию. Всё было замечательно, мама не сводила глаз с детей, особенно с внучки, ну, а мы с мужем наслаждались подобной возможностью побыть рядом. Всё-таки по прибытии домой, нам еще предстоит расставание, ведь Радомир так и не совершил объезд земель.

— Мам, — прошептала Ксюша мне на ухо, — мне надо выйти, ты со мной?

— Мы сейчас придём, — сообщила я нашим спутникам, беря девочку за руку, которая вдобавок оказалась еще и липкой.

— Я не хочу отсюда уезжать, — сообщила девочка, сунув ручки под струю чистой воды в туалетной комнате.

— Почему?

— Тут столько вкусного! Мороженое, например! Хочу есть его каждый день!

— А как же Властик и Ярик? А я? — произнесла шутливым тоном, понимая, что рано или поздно так и произойдёт и это будет уже совершенно не смешно.

— И вы все тут оставайтесь, — совершенно серьёзно заявила Ксения.

— Это невозможно, — усмехнулась я, подавая девочке чистое полотенце для рук, — но если дело в сладостях, то мороженое и мы будем делать, надеюсь в погребах нашего князя запасено достаточно льда.

Мы вышли из туалетной комнаты, находящейся в стороне от зала посетителей и отправились к поджидающей нас семье. Ужасный запах чего-то горелого донёсся до моего обоняния и, махнув рукой мужу, чтобы он посмотрел за девочкой, я вернулась обратно. Чувство тошноты было незнакомым и неприятным, и я всё списала на жирность сливок или какой-то скрытый ингредиент, который мой организм решил не воспринимать. Меня скрутило, а на лбу выступила испарина, но хорошо, что уже спустя несколько недолгих минут всё прошло. Я порадовалась, что никому из посторонних не пришло в голову войти сюда и увидеть такую распрекрасную меня.

Рано радовалась.

— Ярослава..-раздался тихий мужской голос и одновременно за спиной щелкнул замок. — Вот мы и увиделись с тобой, один на один.

Я резко обернулась, одновременно ощутив, как слегка закружилась голова, но было не до этого. Даниэль Гринвич собственной персоной стоял передо мной, прижавшись спиной к входной двери.

— Даниэль? Что ты тут делаешь?

— С тобой по-другому не встретишься, — усмехнулся мужчина, отрывая листок у фикуса, который рос в кадке, стоящей около двери.

— А что, другого способа нет? Приди как все люди в дом.

— Ты думаешь, — Дан отделился от двери, сделав навстречу мне шаг, — что двери твоего дома для меня открыты?

— Понятно, — я сглотнула, осознав, что именно он имел ввиду, — но кто в этом виноват, не знаешь?

— Яра, ты могла остаться со мной! — с сожалением произнёс мужчина, по-прежнему приближаясь ко мне, — а ведь я тебя искал, скучал все эти годы!

— Не подходи, не надо, — попросила я, подумав о Радомире. Наверняка уже волнуется, а я тут и не одна. — Лучше уходи!

— Скажи, эта милая девочка с каштановыми косичками, что сидит за столом рядом с твоей матерью, это моя дочь? — прищуренные глаза мужчины внимательные следили за мной, выискивая какие-то намёки-ответы на свой вопрос.

— У нас с тобой нет общих детей, запомни.

— Ты сбежала, а я не мог простить себе, что так легко позволил отпустить тебя, — с жаром и болью произнёс Даниэль, хватая меня за плечи. — Та нелепая ссора, что произошла, она перечеркнула всю мою жизнь!

— Отпусти меня! — прошипела, боясь поднимать шум. Всё-таки тут кроме нас ещё есть люди.

— Яра, Ярочка, — твердил Гринвич, навязывая свои поцелуи. Я попыталась вырваться, от чего его губы мазнули по моей щеке, — ты вернулась, а значит всё еще можно исправить! Зачем тебе этот оборотень, он ведь вовсе не человек!

— Оставь меня! — я топнула ногой, попав по обуви Дана, но это нисколько не помогло.

— Он знает, что это моя дочь? — усмехнулся Гринвич, — или ты промолчала.

— Она не твоя, запомни! — выплюнула я слова, собираясь сказать еще что-нибудь обидное и едкое.

Но с шумом вышибленная дверь сказала всё за меня.

— Убери от неё руки! — рявкнул мой зверь и тут же оказался около нас. Князь отшвырнул Гринвича, который отлетел, а затем поскользнулся и упал. Но Радомир не повернулся к поверженному противнику, его родные янтарные глаза пытливо рассматривали меня, — Яра…

— Я люблю тебя, — произнесла, ткнулась лицом мужу в грудь, ощущая, как судорожно вздохнул мой мужчина, — мы всех перепугали, да? Вон даже дверь сломали.

— Ерунда, заплатим. Я переволновался за тебя.

— Мне стало нехорошо, что-то съела, наверное, — попыталась оправдаться, послушно подставляя мужу ладони для поцелуев.

— С этим еще разберемся, а сейчас не могла бы ты выйти?

— Как скажешь, любимый, — я судорожно выдохнула, наблюдая, как поднявшийся Гринвич отряхивает свой брюки, — только не забывай, тут много детей.

— Не переживай, не забуду. Главное, что эта комната находится в стороне от зала, — уверил меня муж и выпроводил, подтолкнув по направлению к выходу. Спустя несколько секунд раздался звук удара, от которого я вздрогнула, но не обернулась.

Я сделала несколько шагов, всё-таки волнуясь за произошедшее. И то, что сейчас Радомир может сделать с Даном мне вовсе не нравилось. Не из чувств или какой-то личной симпатии, вовсе нет. Не хотелось, чтобы мой муж был виновен в смерти этого никчемного отца Ксюши, только и всего.

Мужчина в форме сотрудника кафе спешил по направлению к нам и я, заломив руку и прислонив её ко лбу, произнесла:

— Помогите!

— Леди, что произошло?

— Мне плохо! — прошептала, прикидывая, какая из меня получилась артистка — убедительная или не очень. А для достоверности приготовилась упасть, из-под полуопущенных ресниц наблюдая за перепуганным мужчиной….

Но сильные руки мужа тут же подхватили меня, не позволив прикоснуться незнакомцу…

За изломанную дверь заплатили, самостоятельно предложив возместить стоимость всего ремонта. Мы объяснили это моим плохим самочувствием, а еще переживаниями Радомира, который никак не мог понять, что случилось с женой. Скандала удалось избежать, ведь никто не видел Даниэля, успевшего уйти, зато до моего слуха донеслись слова о молодой женщине, которой муж поспешил на помощь.

Но из кафе мы так быстро не ушли, потому что в сам момент расплаты показался владелец… им оказался ни кто иной, как Якоб Хадерсон! Несколько лет назад отставной полковник после боевых сражений в Аравии как-то решил заглянуть сюда, в надежде, а вдруг встретит меня. Но на двери заведения висело объявление о продаже этого кафе. Якоб, никогда не занимавшийся торговлей, просто воспылал подобной идеей, и с рвением взялся за ее осуществление. Но бывшая владелица кафе была такой приятной, что полковнику захотелось увидеть её ещё раз, а затем ещё… Спустя полгода Хадерсон женился на прекрасной женщине, но уже больше не разводился. Я искренне была рада за мужчину, оказавшему неоценимую услугу нам с Мартой.

Следующим пунктом нашего пути был городской парк, в центре которого располагался большой пруд с водоплавающими птицами. Мама забрала детей, и они с удовольствием отправились кормить эту живность, меня же муж не отпустил от себя.

— Рассказывай — произнёс он, опираясь на перила небольшого мостика, раскинувшегося над прудиком.

— О чем? — отозвалась, наблюдая, как Ярик и Ксюша с берега бросают кусочки булки.

— Не шути со мной, пожалуйста. Что у тебя болит? — произнёс муж, и тут я взглянула ему в медовые глаза. И если у меня были определенные подозрения, то он в первую очередь думал о моей жизни. Он беспокоился, что меня может постигнуть участь его умерших жен и сердце сжалось от любви к Радомиру.

— Всё хорошо, — слёзы навернулись на мои глаза и не выдержав, я бросилась в объятия своего зверя, — не знаю что со мной. Мне, то плакать хочется, то смеяться, то есть, то, как сегодня тошнота…

— Ярочка! — жарко прошептал мне на ухо оборотень, схватив меня в охапку, — неужели?!

— Я надеюсь, правда, сама не уверенна. С Ксюшей было не так…

А вечером доктор, приглашенный к маме, осмотрел и меня, подтвердив все наши предположения.

— Беременность, княгиня, она самая! — утвердительно заявил пожилой эскулап, а затем обратился к моему мужу, которому разрешили зайти, — знаете, молодой человек, я имел в своей практике один подобный случай, когда женщина вынашивала ребенка от оборотня. У вас какой зверь?

— Рысь, — произнёс Радомир, на лице у которого отразились сразу несколько чувств. Нежность, удивление и внимание, ведь доктор не зря все затеял. — Что-то не так?

— Нет-нет, что вы! У вашей жены идеальное строение, так что с вынашиванием, думаю, именно тут проблемы не будет. Но будьте внимательны и аккуратны, — доктор посмотрел на меня, и я поняла, что краснею, — всё-таки она человек.

— Непременно! — уверил пожилого мужчину мой муж и подмигнул мне.

Вот ведь!

Родители были счастливы, а мама даже заплакала от подобного известия. Ну а дети скакали, радуясь и заражаясь нашим приподнятым настроением.

И всё же спустя месяц мы все вместе, включая Марфу и Роса, вернулись к себе домой в Тарсманию. Мы нашлись друг для друга, а это главное.

Дорогой я думала, что было бы, задержись мы тогда в домике полковника? Случилось бы нам встретиться с моим любимым мужем или пришлось бы постоянно бегать от Даниэля Гринвича? Как бы то ни было, я нисколько не жалела о произошедших в моей жизни переменах, ведь они привели меня к самому лучшему на свете мужчине — князю Видару.

— О чём задумалась? — прошептал мой муж, а я вздохнула и со счастливой улыбкой положила голову ему на плечо, не обращая внимания на дорожную тряску кареты.

— О нас.

— О нас, это правильно, — произнёс Радомир, положив свою руку на мой пока еще совсем плоский живот, — так и должно быть.

19.12.2015 г.

Оглавление

Ирина Снегирева Гостья лесного князя 1 Дилогия

Том 1. Падения с небес

Пролог

  Глава 1.Знакомство

  Глава 2. О девицах, способных на всякие глупости в любом возрасте

  Глава 3. Разбитый хрусталь

  Глава 4. Отряхните прах с ваших ног

  Глава 5. Дорога

  Глава 6.Новый мир

  Глава 7. Иногда прошлое возвращается

  Глава 9. Надежда на лучшее

  Глава 10. Когда горит душа и тело, любимый, ты берись за дело

  Глава 11. Колесо для белочки

  Глава 12. Сюрприз по-аптекарски или здравствуйте, я его дядя

Том 2. Найти тебя

  Глава 13. Находка

  Глава 14. Вакансия для знатной леди

  Глава 15.Выбор сделан за тебя

  Глава 16. Потепление это хорошо

  Глава 17. Шок, это по- нашему

  Глава 18. Жизнь полна неожиданностей

  Глава 19. Счастье для двоих

  Глава 20. Переполох в лесном царстве

  Глава 21. Переполох или танцы не для Яры

  Глава 22. Свет в окошке

  Глава 23.Сюрприз подкрался незаметно

  Глава 25. Обрыв для Ярочки

  Глава 25. Перекрёсток наших дорог

  Глава 26. О пользе тайных агентов

  Глава 27. Разложить по полочкам Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg