«Избранная дракона»

Избранная дракона (fb2) - Избранная дракона [Нет 3 глав] 492K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Алиса Ганова

Ганова Алиса Избранная дракона

Глава 1

Закрыла дверь и, бросив ключи в сумочку, торопливо побежала по лестнице вниз. И вдруг за спиной с верхней площадки послышался радостный оклик Витьки:

— Привет, Пупик!

«Убью когда-нибудь гада!» — не оборачиваясь, прошипела про себя. За один миг добродушное настроение сменилось скверным. Мало того, что напугал, выскочив из-за угла с пустым ведром, так еще я снова погрузилась в горестные размышления: как маменька красивую, благозвучную девичью фамилию согласилась променять на папину?

«Ну почему?! Почему у всех приличные фамилии, а мне так «повезло»?! Конечно, родители у меня замечательные, у них большая любовь с первого взгляда, но разве не могли они договориться и сделать фамилию более благозвучной, изменив хотя бы одну букву?»

А сосед пусть еще спасибо скажет! Из-за его дурной привычки переиначивать мою фамилию мы с ним с детства в контрах. Раньше за такое дрались, но теперь выросли, и не биться же с амбалом под центнер.

Я росла тихим, спокойным ребенком до тех пор, пока не переехали в этот двор, и меня не начала задирать местная детвора. А поскольку гулять и играть я любила с песочной лопаточкой с длинной ручечкой — она и стала моим первым боевым оружием. Потом весть, что я — девочка «тупа» с обидчивым скверным характером разошлась по двору, и потекли долгие годы, когда мне приходилось отстаивать честь своей «благородной» фамилии, что при моем росте и комплекции — было подвигом во всех смыслах.

Однако то ли Витьку в детстве по башке сильно настучала, то ли сам стукнулся, но недавно он предложил мне сменить фамилию… на его.

— Аха, щас! — пробурчала под нос, вспомнив разговор. Стану старой, немощной старухой с клюкой, а этот нехороший человек будет выпрыгивать из-за спины и при внуках радостно орать, шамкая беззубым ртом: «Пупик! Пупица! Пупочек! Или Попа… Или Тупа» — как в сопливом детстве, потому что моя фамилия Пупа. — Угу, «мечтаю» о подобном счастье.

В общем, на улицу вышла в дурном настроении: хотелось кого-нибудь убить, или самой наесться яду, но только вкусненького и пахнущего колбаской и черным хлебцем с тмином, потому что живот крутило от голода. Проспала будильник — вот и осталась без завтрака, что добавляло еще капельку зловредности и в без того не простой мой характер.

Мамка говорила:

— Лен, ну язва, будто гадючка тебе сестра!

— Ага, сама-то была Красавина! Вот помаялась бы в детстве с мое — кусаться научилась бы не хуже! — отвечала ей.

Вообще-то я не злая. Это другие, пока не хлебнут подобной неприятности, добренькие, понимающие и терпеливые. А как самих коснется — и куда девается улыбка и здравый смысл?

Во дворе первые опавшие листья, приятно шелестевшие под ногами, согревали душу и развеивали плохие эмоции. Бабье лето радовало теплом. И, шагая на остановку через небольшой кленовый скверик, я щурилась от солнечных лучей.

«Не опоздать бы на автобус», — ускорила шаг, однако, как ни спешила, остановилась от удивления на месте. Сколько лет ходила мимо одной и той же дорогой — прежде не замечала на старой кирпичной кладке котельной медного кольца! Гладкий металл поблескивал на свету красновато-золотистыми бликами, — и хоть торопилась в училище, не смогла уйти, не подергав его. Огляделась, нет ли рядом кого из знакомых, сделала шаг и тут же вляпалась в грязь, скрытую тонким слоем листвы.

— Ну, как ребенок, чесслово! — отругала себя в сердцах, жалея об испачканных сапожках, но отступать не собиралась. Я же упрямая, как ослица, поэтому, морщась от досады, потопала напролом.

Стена оказалась совсем старой, растрескавшейся и поросшей мхом. Несмотря на начало осени, заметила делового муравья, ползущего по рыжему кирпичу.

— Прям как я! Такой же трудяга! — улыбнулась. Пусть поступила по-детски: не смогла пройти мимо, не утолив любопытства, но такая уж. — Ладно, подергаю наудачу и в путь. — Подняла руку… Что оно теплое не по погоде, осознала поздно.

— О-ой! — только и успела промямлить, как у ног закружил ветер, перед глазами померк свет, потом ярко что-то сверкнуло, снова померкло… — и я поняла, что куда-то влипла!

В ушах все еще звучали звуки чарующей флейты, но от немилосердной тряски стукнулась затылком и очнулась. Чуть повернула голову, и глаза полезли на лоб от вида бортов некрашеной телеги, ослиной задницы с кисточкой и груды хвороста. А еще как громом сразило яркое солнце с необычайным золотистым отливом и наличие двух лун. Да-да, надо мною в небе висели две огромные луны, похожие на две головки сыра. Разинув рот, попыталась сесть, чтобы лучше оглядеться, — и с головы слетела мокрая тряпка.

— Лах-лах, очнулась! — обрадовался кто-то.

Я дернулась, обернулась и увидела толстую бородатую женщину в аляпистом этническом балахоне, состоящем из рубахи, штанов и мудрено накинутого на них куска ткани, подпоясанного веревкой. Четыре мышиного цвета косички, по две перекинутые через каждое плечо, ниспадавшие на объемную грудь и звенящие при каждом движении бусы завершали облик.

— Где я? И вы кто? — спросила осторожно, пытаясь не рассердить ненормальную «Кончиту».

— Как раз у тебя, дохля, и хотела вызнать: кто ты? Поди, блудница?

— Я?! — от возмущения разинула рот. Подначивало доходчиво объяснить ненормальной: ху-из-ху, но привыкла сперва разбираться в обстоятельствах, а уж потом ругаться. Тем более что мы ехали по пустынной дороге, петляющей по зеленеющей холмистой равнине. Поодаль паслись овечки, и не было ничего, что бы напоминало привычный Пермский ландшафт.

«Овцы?! Сочная трава в конце сентября?! Летняя погода?..» — на меня все больше находила оторопь. В молчании я переводила взгляд с пасущейся отары на телегу, две луны, спутницу. Та внимательно разглядывала мои скинни, сапожки на каблуках, сумочку и хмурилась.

— Простите, а давно в Гремячинске овец разводят отарами? — спросила робко.

— Где?! — настороженно переспросила бородатая спутница.

— Гремячинск. Под Пермью. Не знаете, да?

Судя по ее глазам — не знала. Вот колечко-то боком выходит. Мои губы задрожали.

— Не реви! — грубовато окликнула женщина. — Ладно, хоть ты и блудница, до Лагсарна довезу!

— Блудница? Лагсарн?! — испугалась я.

— Еще и полоумная! — рассердилась спутница и досадливо хлопнула себя по бедру.

— Лах-лах, что за день такой…

— Я не блудница, — выпалила жалобно.

— А чего ж на ходулях ходишь без юбки?

— У нас все так ходят.

— Вот и топай в свой Гам… гям… как его там!

— Знала бы куда идти! — всхлипнула. — Не понимаю: где я и как оказалась тут!

— Поди, с солдягом сбежала, а он тебя и бросил? — голос женщины неожиданно смягчился, и я не стала спорить. Уже вечерело, солнце медленно, но неумолимо клонилось к горизонту. И если высадит на равнине — что буду делать ночью в незнакомом месте? Однако все казалось настолько странным, что не могло быть правдой.

— А вы меня не разыгрываете? — хлопая ресницами, с затаенной надеждой посмотрела на суровое лицо незнакомки. Вдруг она сейчас улыбнется, скажет: «Наконец-то, дошло!» — и все разрешится.

— И верно, с горя ополоумела! — вздохнула спутница и покачала головой. Погоняя осла, она неразборчиво брюзжала что-то под нос, но само то, что заботливо уложила меня в телегу, а сама шла пешком, говорило, что странная женщина, судя по всему, с фальшивой бородой не такая уж и злюка.

Дорога поднималась в гору, и когда мы забрались на холм, окончательно поняла: случилось что-то странное, необъяснимое, и моей счастливой жизни в Гремячинске пришел конец, потому что на высоком, скалистом холме высился чудный античный город.

Спутница, оценив мое вытянутое лицо, не стала задавать вопросов. Снова вздохнула и погнала ослика по длинному и широкому мосту, протянувшемуся над ущельем.

«Нет-нет! Это не декорации! Слишком большой размах. Тогда глюки!» — потрогала голову. Может, в обмороке лежу. Тут спутница демонстративно приложила к моему лбу, слетевшую прежде холодную мокрую ткань. Но даже от стекавших за шиворот прохладных струек воды я не пришла в себя.

— О родных чего-нибудь помнишь?

— Все в Гремячинске, — обреченно ответила и расплакалась. Я, конечно, жила в глуши, но что себя обманывать: две луны, странное солнце, приближающиеся стены города, ослеплявшие белизной, огромные городские ворота, поражающие размером и толщиной шипов, украшавших ее поверхность… — подталкивали к мысли, что, возможно, из-за кольца перенеслась в очень даже странное место. Коря себя за любопытство, я перечисляла названия известных городов, но бородатая спутница все больше хмурилась. А потом, стянув фальшивую бороду, привязанную веревочкой, почесала подбородок и вымолвила:

— Лах с тобой! Но у ворот молчи, как немая, или пеняй на себя! А будешь лениться

— катись на все четыре стороны! — она протянула мне какую-то коричнево-бурую тряпку похожую на шаль и велела прикрыться.

Мы медленно подъезжали к страже, стоявшей у огромных, окованных железом ворот.

Четверо мужчин в широких штанах, заправленных в сапоги, рубахах, кожаных доспехах с металлическими заклепками, мечами и копьями подозрительно разглядывали меня, и я так испугалась, что и без наставлений женщины не смогла бы вымолвить ни слова. Особенно, когда один из них спросил хриплым голосом:

— Это кто?

— Родня, — ответила спутница.

— Чего ж не бородатая? — усмехнулся страж.

— Дык, поди, в другом месте гуще… — начал было пошлить худой весельчак, стоявший за его спиной, но после толчка рослого сослуживца замолк.

— Гляди, Ветис, с таким языком без зубов останешься. Горе-то какое: ни бороды, ни зубов, — не осталась в долгу моя «бородачка». — Но могу тебе паклевую подарить!

— Зато у тебя, как погляжу, все прилагается, — огрызнулся тот.

— Ты ему, Тиаса, мозгов подари хотя бы из пакли, — отшутились стражи и махнули рукой, что можно проезжать.

Мы поехали дальше. Я обхватила колени руками и удивленно всматривалась в мощеную дорогу и здешние дома. Высокие, обмазанные глиной, чаще всего трехэтажные, где каждый закуток кто-то занимал. На уровне крыш тянулись выцветшие тканяные пологи, затенявшие извилистые улочки от полуденного солнца.

Телега медленно ползла по не богатому району, походившему на грязный, пропахнувший чадом горелого жира, муравейник. Кое-где трепыхались на ветру голубые полотна. Когда пригляделась — увидела, что на них вышиты ни кто иные, как крылатые ящерицы.

«Ничего себе?! У нас на гербе мутировавшие орлы, у них драконы!» — отметила про себя. Пыталась особо не вертеть головой, чтобы не привлекать внимания, однако уже скоро за нами бежали дети, одетые в короткие штаны и рубашки, и кричали: «Тиаса, Тиаса! Кто это?!» Моя спутница в ответ корчила свирепое лицо и грозно рычала. Детвора с визгом разбегались, а потом снова так же окружала, и все начиналось сызнова. Мальчишки от девчонок отличались разве что длиной рубашек и косичками, а в остальном такие же забияки. Некоторые прикладывали к подбородку пальцы и пытались изобразить тяжелую походку Тиасы, но она совсем не обижалась.

Наконец, мы подъехали к ничем не отличающемуся от других дворику, свернули и оказались перед небольшими воротцами. Тиаса раскрыла их, и ослик сам вошел внутрь дворика.

Несколько особо любопытных мальчишек залезли на забор и теперь разглядывали нас сверху.

— Снимай обувку и иди босиком, иначе прослывешь распутницей, — тихо произнесла моя знакомая и раскрыла мешок с ветками, предлагая туда бросить сапожки.

Не привыкла я ходить босой по острым камушкам, но Тиаса не казалась мне злой или подлой, поэтому безропотно последовала ее совету. Однако, как только ступила на нагретые камни, ойкнула и запрыгала. И тут же послышались детские смешки.

Тиаса тем временем отворила деревянную дверь и вошла в узкий, темный проход. Я бросилась следом, лишь бы не стоять на раскаленном дворе и скрыться от любопытных взоров.

Сразу поразил запах, исходящий из темного нутра дома. Сладко-душистный, травяной.

«Наверно, она травница», — подумала. Угасающие сумерки едва очерчивали крутые ступени, уходившие вниз, и больше ничего не было видно. Я осторожно спустилась на одну и услышала:

— Стой на месте. Сейчас зажгу лампу!

Когда тусклый свет озарил помещение — увидела большую комнату с выступами и порогами в неожиданных местах.

— Чтобы чужаки запнулись, вбегая, — скупо пояснила хозяйка дома.

— А-а, — кивнула я и продолжила осматриваться. Небольшие окна занавешены плетеными ставнями. Такие же половики лежали на полу. Большой стол покрыт чистой домотканой скатертью. Лавка, шкаф с кухонной утварью. Все просто, аккуратно, чистенько. У другого окошка стоял пузатый, тяжеленный кувшин на ножках.

— А это что? — спросила. Так и не услышав ответ, обернулась. Изумленная Тиаса смотрела на меня исподлобья, внимательно изучая. Наконец она тихо вымолвила:

— Печь. Неужто и ее не знаешь?

— У нас другие печи, — спохватилась я и попыталась оправдаться. — Я даже готовить умею.

— Лашени? Вирду? Сови?

— Рыбный пирог, отбивные, супы и рагу, — парировала, полагая, что она испытывает: не лгу ли.

— Никогда о таком не слышала.

— А я никогда не слышала о том, что ты перечислила.

— На, — Тиаса бросила мне под ноги нечто, похожее на плетеные сандалии.

Сходу поняла, что они большие для меня, но ведь дареному коню в зубы не смотрят. Поэтому поблагодарила и принялась надевать их.

— Есть будешь?

— Буду, — я скромная, однако в меру.

Пока хозяйка дома в чудном кувшине грела еду, одним глазом поглядывала, как я повязываю сандалии. Не выдержав, положила ложку на стол и подошла.

— Что? И плетеных сандалий не видела?

— У нас застежки другие, — промямлила в оправдание.

— А ложки те же? — она приподняла бровь.

— Ага. И миски. И поесть любим так же.

— А работать?

— Кто ж любит, но ведь надо, — отшутилась. — Без труда и рыбку не вынуть из пруда.

— Верно. Тогда ешь и за работу… — Тиаса уже сняла дурацкую мочалку с лица и выглядела как обычная пышногрудая женщина. Не красавица и не уродина, чуть грубоватая, любящая пошутить. По правде, было любопытно узнать о ней больше, но я решила не наглеть.

Вкусную бобовую похлебку съела быстро.

— Спасибо. Помочь посуду помыть? — спросила.

— С двумя мисками сама справлюсь, а вот с лозами придется повозиться…

С лозами мы не просто повозились, а намучились. Во всяком случае, я с непривычки.

Притащив мешки в комнату, принялись очищать гибкие ветки от листьев.

— Как звать? — наконец-то спросила моя спасительница.

— Лена.

— Глена? Красиво. Родовито.

— Обычное имя, — пожала плечом.

— Сама тонюсенькая, как тростиночка, бледненькая, ручки беленькие, только одежа непотребная.

— И сразу блудница?

— Или блудница, или ограбили и бросили. Лах его знает. Мне дела нет. А если будешь лениться…

— Не буду, — отрезала я, и мы продолжили работать.

Справившись с листьями, уложили голые ветви в большой чан, залили водой и поставили на огонь. Доведя до кипения, накрыли крышкой и отправились спать.

Готовя мне постель, Тиаса пробурчала:

— И все же странная ты. Даже про бороду не спросила.

— Если носишь — значит, так надо. Да и все мы со странностями.

— Ну-ну, и в ком из нас больше? — покосилась на меня. — Завтра рано вставать. Работы много.

Она постелила мне на втором этаже, а сама улеглась на самом верхнем — третьем.

Я сильно перенервничала, устала, поэтому вертелась на непривычно жесткой постели и то и дело вздыхала. С улицы доносились голоса, хорошо проникавшие сквозь плетеные ставни. Где-то совсем рядом перекрикивались соседи… Но я все-таки заснула

Глава 2

Утро началось со вчерашней сладковатой похлебки и половины лепешки, которую хозяйка дома великодушно разделила со мною. Потом сели очищать отмоченные стебли. Тиаса поначалу молчала, но когда поняла, что я не лентяйка, подобрела и принялась наставлять:

— Зажимай между крепежами чана — шкурка легко снимется, — и ловко продемонстрировала процесс, занявший не больше пары мгновений.

«Вот же надо терпения!» — вздыхала я, очищая прутик за прутиком. Что иначе в плетении нельзя — уже поняла. А чего стоила переборка прутьев, заготовленных ею ранее!

— Отбирай по толщине комля…

Я старалась. Сначала выбирала самые толстые, потом чуть тоньше, потом еще тоньше. Всего на пять кучек. В шестой оставались ветвистые прутья.

Мои нежные руки покрылись ссадинами и занозами, но я не жаловалась и терпела, понимая, что пока иного пути нет. Да и кому я тут нужна? Повезло, что на меня наткнулась Тиаса, а не насильники или работорговцы. Страшно подумать, что тогда было бы.

Когда перебрала, мне вручили метлу, чанчик с водой и тряпку — и я взялась за мойку полов. Настолько старалась, что даже не заметила, как к нам зашел заказчик. Лишь когда раздалось многозначительное покашливание, вскочила и натолкнулась на противного, напыщенного старикашку.

— Здрасьте, — смущенно выпалила, разглаживая кусок тусклой рыжей тряпки, служившей мне туникой.

Старикан с мешками под глазами, жидкими волосенками, но в добротной одежде оглядывал меня пристально, медленно, с ног до головы.

— Не знал, что у тебя есть родня, — изрек он каркающим голосом, бросил монету на стол и ушел, потребовав, чтобы скорее заканчивали плести заказ. Как только остались одни, Тиаса спросила шепотом:

— Видела, как смотрел?

— Не поклонник, а мечта, — съязвила я.

— Зато господин Хьесет может взять тебя в услужение. Будешь ходить в богатой одежде, есть вдоволь, — она говорила серьезно, но в глазах блестели озорные огоньки. Испытывала меня, как пить дать.

— И спать, да? — поддела.

— Угу, на мягкой перине.

— С ним в придачу?

Мы рассмеялись.

— Не пожалеешь потом?

— О таком-то счастье? — хмыкнула я.

После моих слов Тиаса задумчиво потерла подбородок.

— Кажется, где-то все это время и впрямь жила моя родня, — улыбнулась она, намекая, что мы мыслим одинаково. — Если бороду приладить — даже сходство появится. Правда, она тебе не пойдет.

— Почему же? — деланно возмутилась я. Мне сие «украшение» не нужно, но ведь в молчании работать скучно.

— Ты на мужчину не сойдешь даже со спины — сразу раскусят, поэтому за город ходить не будешь, а то всякое может случиться.

— И ты от того всякого носишь бороду?

— А ты думала, ради удовольствия? — фыркнула хозяйка дома. — Большого мужа обидеть сложнее, чем большую женщину, — и подмигнула.

— А что, разбойников много? Как вечереет — лучше дома сидеть? — насторожилась я.

— После войны с Апатами и сытость ушла, и благополучие, — грусть легла на ее круглое лицо. — Златокрылы лишили нас своего покровительства, перестали бороздить небеса, усаживаться на постаменты — и сразу же у соседей появились притязания на наши земли.

— Златокрылы? — не поверила я ушам.

— Ага. Божественные драконы-защитники, — с придыханием подтвердила Тиаса.

Всю дорогу гадала: зачем нужны эти огромные, высоченные Т-образные насесты, царапавшие небо? Но представить не могла, что для крылатых ящеров. Или шутит? Но она чинно продолжала рассказ:

— Раньше они летали над Лагсарном, и каждый гость, каждый враг Лагеарнии знал, что у нас есть несокрушимые защитники. Но тизар Идар промотал казну, отказался выплачивать храмовнику пожертвования для их пропитания. Потом начал завидовать драконьему заклинателю, ведь люди уважали его больше… — Она запнулась. — Поговаривают, что тизар и заклинатель принесли себя в жертву в драконьем храме. Но что же это за жертва, если после нее златокрылы перестали появляться? Худое там произошло…

Я не верила. Драконы?! Нет, не может быть! Тиаса же, оценив мое удивление по-своему, предупредила:

— Но об этом помалкивай. Если услышишь плешивых проповедников, голосящих, что тизары прогневили златокрылов, или, наоборот, что могут обойтись без помощи заклинателя — обходи стороной. Рядом с ними всегда солдяги. Сцапают — и все.

Чтобы я не скучала, она усадила меня рядом и стала объяснять, как сделать основу

— крестовину. Оказалось, донельзя просто, но требовались сноровка, чуть огрубевшая кожа и терпение. Выбрав шесть подходящих лоз, три из них я по примеру расщепила посередине и вставила другие три прутика. А потом начала их оплетать вымоченными гибкими лозами. Делала все медленно, но, если честно, работа умиротворяла.

Пообедали жидкой кашей на рыбном бульоне. Кухня здешняя хоть и простая, но не плоха. Мы как раз доедали похлебку, когда в дверях показалась худая женская фигура.

Непрошенная гостья, лет сорока, с острым длинным носом и неприятным, ощупывающим взглядом, бесцеремонно вошла и села на скамью.

— И вправду родственница? — усмехнулась она, прищуривая черные любопытные глазки.

— Зачем пришла? — недружелюбно оборвала ее Тиаса.

— Не рада подруге? А я ведь по просьбе господина Хьесета. Сама знаешь: ей с ним лучше будет, — она кивнула на меня.

— Нет, — завертела я головой, догадываясь, что мне предлагают нечто сомнительное. — Мне и с Тиасой хорошо.

— Тиска-то — посмешище, бородой округу веселит, так хоть ты жизнь себе не порть. Она тебя отговаривает, потому что не ей предложили…

«Ох, и гадюка! — подумала я со злостью. — Ведь намеренно пытается рассорить нас. А вот фигушки!» — так и хотелось скрутить дулю и сунуть ей под нос.

— Кто ж замуж возьмет тебя с родней — бородашкой, а?! Да еще бесприданницу!

Но сохранявшая самообладание Тиаса возразила:

— Сирота-то сирота, но она не уродина и не глупа. Кто полюбит — не посмотрит на бедность.

— Какая ты с детства была, Тиска, дура — такой и осталась. Скоро одряхлеешь — а все в россказни веришь!

— Чем меня поучать — иди, Данака, займись Лемхом, чтоб не осерчал, — поддела Тиаса, на что неприятная женщина злобно сверкнула глазами, вскочила со скамьи и выбежала за порог.

— Ее муж — пьянчуга, руки распускает. Вот Данака злится и старается, чтобы другим досталось поболее, — равнодушно пояснила подруга. — Но если желаешь…

— Нет! А давай и мне усики привяжем, чтобы отстали?

— Рано тебе усатой ходить, — отрезала она. — Глядишь, и замуж выйдешь.

— Думаешь, возьмут?

— Отчего же нет? Ты вон какая. Даже у меня был жених, — собеседница печально улыбнулась. — Но Ноин погиб. Больше такого, как он, я не встречала. А хуже не хочу.

— Лучше быть одной, чем с кем попало.

— Верно, — кивнула она, и мы снова взялись за работу.

Утром ни свет, ни заря Тиса громко объявила:

— Вставай! На рынок пойдем!

Я кое-как села на постели, сонная спустилась на кухню… — и, увидев собранную ею поклажу, которую предстояло тащить на себе, мигом проснулась.

— А, может, Тофа запряжем? — спросила с надеждой.

— Продадим — не продадим товар, а за его постой денежку отдай. Сами донесем!

После скромного завтрака, водрузили на спины огромные короба, заполненные товаром, в каждую руку взяли по корзинке. Спасибо, что в зубы перекладину не всучила. Правда Тиаса забрала себе самую тяжелую кладь. Выходя за ворота, я с грустью посмотрела на ослика в стойле. Конечно, зачем ей теперь он, когда появилась я.

Сандалии терли ноги, из-за неудобной колодки горели стопы, но, стиснув зубы, я шла за подругой, которая, желая занять хорошее место, перла напролом. Наконец она ткнула пальцем на пятачок площади и объявила:

— Встанем здесь!

От радости я едва не плюхнулась на брусчатку. Пусть путь был не долгим, но в дороге лямки короба натерли кожу.

На рынок только начали подтягивались торговцы и торговки, а мы уже привязывали тканяный навес к столбам, расставляли товар, — и тут из толпы выскочила какая-то заспанная бабища с коробом за спиной, кинулась к нам и начала визжать, что мы заняли ее место. Она воинственно сжимала кулаки, вопила, однако у Тиасы голос оказался не менее громкий и грозный. А еще она была выше… Поэтому победа осталась за нами. Зато сколько новых слов я узнала!

— Кусья башка! Тухлая морда! Глосья квара…

«Надо запомнить и уточнить, что это за квара? Тем более глосья. И кто такой кусь?

— подумала. — Ведь в жизни все может сгодиться».

Когда окончательно разложили товар — расселись в теньке на двух крепких туесках (а чем не реклама крепости и качества товара?) и принялись разглядывать пока еще редких покупателей.

Солнце поднималось, время тянулось медленно. Чтобы отвлечься и не зевать во все горло, начала на песке, что сгребла ногами, рисовать палочкой цветочки, ежика, рыбку. А когда начертала свое имя — Тиаса хмуро покосилась и погрозила пальцем. Усвоив урок, я отказалась от надписей от греха подальше. Вдруг подумают, что шпионка или колдунья, рисующая зловредные знаки.

Мимо нас проходили и иноземцы, в целом одетые так же, как местные жители. Правда у некоторых штаны были ярче и короче и оголяли очень волосатые ноги. Чаще всего кривые.

«Конники…» — подумала я, но наблюдения перевал неприятный голос:

— Почем? — грубо спросила грузная темноволосая женщина в платье с богатой вышивкой по подолу, указывая пухлым коротким пальцем с кольцом на овощную корзину.

— Шесть панье.

— Фи! Какая наглость! А та? — указала на самую большую, в которой мы несли товар.

— Две наглости, — осторожно съязвила я, благо, что стоимость помнила.

— Да кто купит за такую цену?! — скривила жадина тонкие губы. — Можно найти хороший короб дешевле! — И ушла.

— Хочет птичку певчую за канье (мелкая монета), чтобы та пела и не ела. Пусть поищет, — улыбнулась я Тиасе, сдержанность и самообладание который были поистине непревзойденными.

Солнце стремилось к зениту, жарило. Маясь духотой, я обмахивалась одной из плетеных мисок, как веером, и с интересом разглядывала разношерстную толпу, сновавшую по рынку.

Мужчины, женщины, старики и дети переходили от одного прилавка к другому. Нищие в грязно-серых обносках, от которых за версту разило смрадом. При их приближении меня начинало потряхивать от мысли: как потом избавляться от чесотки и иной заразы?!

Встречались и богато одетые жители в нарядных, цветных одеждах, украшенных вышивкой. Расшитые пояса стягивали на талии, струящиеся по телу, ткани. Я даже мельком увидела женщину в тончайшей, почти прозрачной тунике, сильно присборенной и смотревшейся восхитительно, не говоря уже о шелковистой нижней рубашке с небольшим вырезом, разноцветных бусах и украшениях. Она была светлокожей, но служанка, семенящая за ней, несла зонтик и прикрывала от солнечных лучей. Понятно, почему Тиаса решила, что я из состоятельной семьи или распутница, работающая явно не в поле и не на свежем воздухе.

Черты лица здешних жителей были самыми обычными. И все же я на их фоне казалась… не, знаю, наверно, утонченной. С тонкими запястьями и нежной светлой кожей без высыпаний. Белозубая. С приятной улыбкой и ямочками на щеках. Да и овал лица у меня правильный. Конечно, не писанная красавица, но если приоденусь, обживусь — буду очень даже миленькой, обзаведусь поклонниками…

«Вот и поплатилась за любопытство! — осадила себя. — На блестяшку позарилась — теперь сижу, корзины продаю и думаю, как накопить монет на приличное платье, сандалии и еду. А бедные папка с мамуликом ищут меня…» — грустно вздохнула. Подступили слезы, но я сдержалась, больно прикусив губу.

Еще сильно расстраивало, что покупатели не спешили раскупать товар, и мы сидели без дела.

«Если ничего не продадим, Тиасе будет накладно кормить меня даже бобовой кашей. Выгонит — и куда пойду? В трактир подавальщицей? Ну-ну, сразу найду приключений — и здравствуй ЗППП или беременность, а потом слухи пойдут. Нет, уж, лучше горохом давиться и корзины плести».

Неистово захотелось продать что-нибудь, лишь бы не быть нахлебницей, отблагодарить подругу за доброту, поэтому принялась сочинять забавную кричалку-зазывалку, типа: налетайте, раскупайте. Или лежит кучка по три штучки.

Вдруг Тиаса скривилась.

— Зря утром напилась воды. Придется платить, — она очень рачительная, но, видимо, терпеть невмоготу, поэтому, надавав мне наставлений, чтобы ни в коем случае не снижала цену, отлучилась. А я осталась одна с товаром.

Боясь напутать с ценой, получить нагоняй, нервничала. От волнения горели щеки, но я взяла себя в руки, улыбнулась — и, о, чудо! Тут же появился первый возможный покупатель.

— Эй! Зря тут сели. Там Тодван нахваливает крепкие корзины, — незнакомый парень махнул вправо, затем влево. — А там Кутеск продает дешевле.

«Пока Тиаса была рядом, с советами не лез. А стоило «Церберу» отлучиться — тут же подкатил», — отметила про себя и, распрямив спину, ответила:

— Если там крепкие, а там дешевые, то у нас середина — крепкий и надежный товар за самую приемлемую цену!

— Ух, ты какая, — хитро улыбнулся кареглазый парень с грубоватым, рябым лицом. — Как звать?

— Купи корзиночку — скажу! — отвернулась. А что? Голод не тетка. Есть захочешь — не такое провернешь.

Незнакомец прищурился, принялся придирчиво оглядывать меня, мол: нужна ты мне. Но я сделала лицо наглее, оглядела его искоса, намекая, что сам жадина, даже махонькое лукошечко купить не хочет, и он сдался.

— Давай какую-нибудь, — процедил сквозь зубы.

— Маленькую или большую? — спросила, смотря на него из-под ресниц, на что покупатель хмыкнул:

— Любую.

— Сразу видно, что хозяйственный… — произнесла с придыханием, хотя льстить было противно и досадно.

«Чтобы я прежде угождала из-за какого-то лукошка?!» — но здравый смысл возразил, что чувство собственного достоинства мигом заткнется, когда есть захочу.

Уже скоро, сжимая в ладони теплые квадратные монетки с дырочкой посередине, готова была найти доброе слово для каждого покупателя. От гордости я сияла, как начищенный тазик на солнце, поэтому не удивительно, что ко мне потянулись люди.

— Эй, почем коврик? — послышалось брюзжание пожилого полного мужчины, одетого по местным меркам очень солидно.

— Пана (равная семи панье).

— А ставни?

— Тоже. Но если купите три сразу, отдам за четыре паны! — мило улыбнулась. Пусть со стороны казалась дурой, но я знала, что делаю.

— Может, за две с половиной? Если три сразу? — оживился покупатель.

— Нет. За четыре! — упрямо тряхнула головой и заправила за ушко выбившуюся прядку.

— Две с половиной!

— Четыре! — упрямилась, не забывая хлопать ресницами. Мужчины любят поучать хорошеньких глупышек, а я готова снести нравоучения, только бы, когда Тиаса вернется, огорошить ее хорошей новостью: я не обуза, а помощница. Расчет оказался верным.

— Дай одни! — бросил старик, доставая вышитый кожаный кошель из складок туники.

— Конечно, конечно, — защебетала я. И, получив заветную белую монетку, от радости и эйфории широко улыбнулась.

— Теперь еще одни! — заносчивый мужчина поглядывал на меня сверху вниз. Стиснув зубы, кивнула и протянула вторые ставни. Он снова расплатился и указал на третьи. Когда отдал третью пану, старик задрал морщинистый подбородок и, размахивая перед моим носом узловатым пальцем, поучительно изрек:

— Эк, глупая! Я купил отдельно три ставни, а заплатил только три паны! Не умеешь торговать!

— Ой, — притворно вздохнула я, и мы разошлись довольные собой. Покупатель с важным видом шествовал по рядам, а мальчишка-слуга нес за ним покупки. Я же, глядя в след, торжествовала:

«Хоть как назови, главное, что попался и купил! Хорошо бы еще разочек такое провернуть».

Когда Тиаса вернулась и увидела мою счастливую мордаху, поучительно заметила:

— Скромной деве не пристало скалиться.

— А я продала корзину и три ставни! — не сдержалась и похвасталась.

— Ох! Лах с тобой! Тогда сиди и улыбайся. Вдруг, еще будет толк! — махнула она пухлой, смуглой рукой, едва сдерживая улыбку. Но когда описала ей первого покупателя — невзрачного парнишку, Тиаса ошарашено захлопала глазами.

— Да чтобы Фаск купил у нас корзину? Быть не может!

— Почему?

— Они с отцом вон там стоят, — и махнула влево. — Тоже торгуют плетенками. Видать, и ему приглянулась.

— Пф-ф! — фыркнула я. Нужен мне корзинщик, как пятая лапа коту.

— Не фыркай — не лошадь. Он холост, трудолюбив. Неужели плох?!

— Никого не надо. Домой хочу, — задрала я нос, но в душе приятно. На радостях придумался стишок, и уже скоро я его декламировала каждому зеваке, что подходил к нашему лотку:

— Добротные подносы, кувшины и корзины, сплетенные Тиасой в быту незаменимы.

Вместительны, надежны, и куда ни положи — украсит дом и двор посуда из лозы!

Но читала не громко, чтобы не прознали конкуренты, а потом, окрыленная успехом, вообще возомнила себя гуру торговли и, схватив удачу за хвост, не собиралась выпускать из хватки синюю птичку. Зато домой возвращались довольные. По дороге купили рыбы, потом запекли, вкусно поели и умиротворенные легли спать.

Утром снова отправились на рынок. Но в этот раз к нам то и дело подходили знакомые Тиасы и начинали жалеть меня — сироту. Товар продавать надо, а тут эти мешают. И я из вредности, когда они заводить речь о сиротке, начинала заунывно клянчить:

— Купите корзиночку — пожалейте сиротиночку! — и тут же жалостливые сплетницы подхватывали юбки, покупки и исчезали вдали. Однако шестой или седьмой по счету жалеющий сосед все же купил какую-то мелочь, что снова придало мне сил и уверенности: рано или поздно я стану крутяшкой-промоутером. А потом торговля пошла. Правда к вечеру у меня болели щеки от улыбок.

Через несколько дней со мною стали здороваться некоторые торговцы. И даже приходил мельком посмотреть на меня папаша Фаска — Кутеск.

— Пришел разнюхать в чем дело, — довольно усмехнулась Тиаса.

— Ив чем?

— В тебе. Еще немного, всех узнаешь, освоишься и будешь еще лучше продавать.

Глядя на довольное лицо подруги, я тоже улыбнулась. Она не заставляла работать до изнеможения, не была склочной или придирчивой, так что с удовольствием помогала бы ей и дальше продавать товар.

Однако вскоре нам стали завидовать, поползли слухи. А началось все с того, что на десятый день моей торговой деятельности к нам нагрянули разодетый Фаск с отцом, чтобы посвататься. Но сообразив, что нарвались не на простушек, которых можно соблазнить словами, перешли к делу:

— Тиаса, только представь: наши семьи объединятся — и мы сможем продавать столько всего… — глаза гостей блестели от предвкушения. Видимо, Кутеск с сыном уже просчитали выгоду. Однако подобное сватовство оскорбляло меня. Пусть они зажиточнее, но и мы не голодаем. А если повезет, так еще и развернемся.

— Ваше предложение заманчивое, но решать Глене, — коротко ответила Тиаса, и на меня уставились две пары глаз.

— Очень, очень заманчивое, — согласилась я. — Но ведь такая ответственность! Семья большая, продавать надо много. А я еще так мало умею… — и разливалась мыслию по древу, стараясь отказать и не нажить врагов.

Когда гости ушли, мы с ней переглянулись.

— Сдается мне, что это еще не все, — изрекла она задумчиво, выглядывая в окно. Я не поверила, а зря. Тиаса лучше меня знала своих конкурентов.

Позже вечером, когда слухи о сватовстве разнеслись по округе, в ворота снова постучали. Мы выглянули и обмерли. Помимо запыхавшегося Тодвана с сыном-подростком, перед воротами стояла толпа любопытных соседей. И вот я — вроде бы местная «звезда» нарасхват, только радости никакой и обидно, что вторые прибежали, чтобы только я не досталась конкурентам.

Когда вторые «сваты» вошли во двор, принялись нагло оценивать большой дом. От их ухмылок стало противно. Но и их отваживала вежливо, хотя внутри клокотала ярость.

Да они видели своих сынков? Почему решили, что я должна упасть им в ноги и рыдать от счастья? Неужели думают, что две умные женщины не смогут себя прокормить? Фу! Ведь если оценили мою торговую жилку, я чего-то да стою!

Тодваны оказались хабалистыми и отказом оскорбились. И, если бы не надежда, что в будущем могу принять их предложение, и не опасение, что грубостью подтолкнут к выбору сына конкурентов — дело закончилась бы оскорблениями. Ведь они решили осчастливить сироту и искренне недоумевали в причине моего упрямства.

На следующий день мимо нашего лотка сновали женщины и девушки, украдкой и внаглую разглядывавшие меня. Поползли сплетни, что я спесива, глупа, что еще пожалею об отказе. Другие утверждали, что я приворожила обоих женихов, что у меня есть талисман для удачной торговли… — в общем, еще никогда я не слышала о себе столько нелепых домыслов. А в довесок и старикашка Хьесет прислал подарки.

Перебирая чудесную шелковистую ткань и разноцветные бусы, я захлебывалась от восторга слюнками, но… у меня есть гордость. Не желая быть любовницей, наложницей и кем бы то ни было еще, вернула их.

Глава 3

Люди суетились на рынке и улицах. Не знаю, как объяснить, но в воздухе чувствовалось ожидание какого-то события.

— Тис, а что это со всеми?

— Грядет день Воззвания. Все готовятся обратиться с молитвой к златокрылым, чтобы они откликнулись и вновь стали нашими защитниками. Указ огласили еще в прошлом лунье, и дату приурочили к возвращению в столицу тизарина Ковена (сын тизара). Так что завтра идем на площадь.

— Это что же, весь город туда устремится?! А уместимся?

— Хм, ты не видела площадь! — усмехнулась подруга. — Она огромная. И от нее идет широкая ступенчатая дорога к драконьему храму. Места хватит всем.

— А это воззвание пройдет только в Лагсарне?

— Почему же? По всей Лагеарнии люди преклонят головы в знак покаяния. А если не поможет, — вздохнула подруга, — снова и снова будем взывать. После войны с Апатами все мы хорошо прочувствовали, чего лишились.

Переговариваясь, возвращались домой. Потом вместе готовили, а затем к Тиасе пришли две подруги. При свете тусклой лампы они вышивали и сплетничали, я лежала на втором этаже и вслушивалась в разговоры. Могла остаться с ними, но гостьи смущались, и я решила не портить им вечер.

Пьяма рассказывала, что меня из-за молчаливости и умения хорошо продавать товар соседи считали хитрой.

«Ладно, дурой не считают — уже хорошо», — вздохнула.

Сплетницы перешли к разговорам о родственниках, мужьях, свекровях, общих знакомых. Мне это было не интересно, и, опустив полог в своей комнате, я легла спать.

По привычке встали рано, поели и занялись собой. Сумочка моя осталась при мне, поэтому я была счастливой обладательницей антиперспиранта, щипчиков для бровей, пилочки, небольших ножниц, блеска, пудры с зеркальцем, ручки, разряженного телефона… а еще духов!

Когда особенно хотелось сладкого и чего-то такого — начинала обнюхивать флакон, и от нежного аромата карамели легчало. Потом я немного смазывала духами под носом и успокаивалась. Приходилось пользоваться тайком от чужих людей, потому что, когда показала флакон Тисе — у нее от восторга вырвался крик. А потом она нахмурилась и сказала:

— Даже не вздумай душиться ими, если не хочешь, чтобы тебя ограбили. Если только изредка, чтобы было не так заметно. Не знаю, откуда ты и как попала в Лагсарн, но такого прекрасного запаха я еще никогда не встречала.

К ее предостережениям я относилась серьезно, но сегодня вымыла волосы, помылась, и было не грех хотя бы чуть-чуть надушиться. Чтобы экономнее тратить духи, набрызгала на кусочек войлока и пришила его парой стежков к изнанке нижней рубахи. Получался очень тонкий, едва уловимый аромат. И другим не так заметно — а мне радость.

— Ей, Глена! Глена! — послышалось рядом. Нахал Фаск мало того, что залез в наш двор, так еще забрался на выступ второго этажа и теперь пялился в окно. Если бы он был мне мил, умилилась бы поступку, но, увы.

— Пойдем вместе на площадь?

— С Тиасой пойду, — недовольно пробурчала я, показывая, что не рада непрошенному визитеру.

— Мы же скоро поженимся, соглашайся! — уговаривал Фаск, не сводя с меня глаз. Чем лучше я продавала товар, тем настойчивее он становился. Даже его мать — толстая Кутра успела наведаться к нам и расхвалить сыночка. Надо отдать должное, что хватка у их семейства отменная, да и ума поболее, чем у Тодванов. Будь я местной, наверно, помучила бы немного «жениха» и согласилась бы на брак, но я не теряла надежды рано или поздно отыскать чертово кольцо и вернуться домой.

— Не хочу замуж!

— Старикашку выберешь? — насупился визитер.

— Уйди, — отмахнулась. — Если так плохо обо мне думаешь — тем более не пойду за тебя.

— Но ведь Хьесет тебе такие дары принес. Все об этом только и судачат.

— Я вернула их.

— Ну, ты гордячка! — восхищенно выпалил он. — И верно вы с Тиасой — родня.

— Уйди, Фаск. Некогда мне, — отвернулась, показывая, что разговор окончен. — Да и отец потеряет тебя, опять ворчать будет, что слоняешься не пойми где.

— Не, он знает, что у тебя.

— И не против?

— Неа, — надоедливый «жених» широко улыбнулся, демонстрируя кривущие зубы.

«Интересно, когда целуется, не мешают?» — отстраненно подумала. В последнее время я часто размышляла о всякой ерунде, потому что было ужасно, просто невыносимо скучно. Ни телека, ни книг, ни интернета.

— Неужели я тебе совсем не нравлюсь?

— Фаск, будь честным, — повернулась к нему. — Ты ко мне не испытываешь симпатии. Если только к моему умению продавать плетенки. Но жадность, расчетливость и любовь — разные по сути чувства.

— Как красиво говоришь! — заметил он. — И еще не глупая. И красивая. Соглашайся, а?

— А куда спешить? Если чувства есть — они только окрепнут, — хмыкнула. Фаск стоял бы еще долго, но если соседи заметят его в чужом дворе — оскандалится, поэтому нехотя стал спускаться вниз.

— Я скоро вернусь! — крикнул напоследок. — Приду за тобой!

— Угу, жду не дождусь встречи, — пробурчала под нос. Хватало, что по вечерам повадился сидеть у ворот и караулить меня. Правда была и польза от его бдений. Стоило появиться сыночку Тодвана, мой «телохранитель» показывал ему кулак, и «юный жених» убегал, сверкая пятками.

Но из-за этого у меня появился враг — влюбленная в Фаска Мунка. Неказистая, с проблемной кожей, молчаливая. Я ее жалела, но ровно до тех пор, пока она не сделала мне подножку. Я растянулась на улице, ободрала колени. Однако если она хотела опозорить меня — не вышло. Потом несколько дней в округе только и ходили разговоры о моих маленьких ножках с розовыми пяточками, что только добавило мне популярности.

Не дожидаясь, пока снова объявится кавалер, мы с Тиасой вышли на улицу и поспешили скрыться в толпе. Свернув за второй поворот, расслабились, купили сладких орешков в меду и стали ходить от одних музыкантов к другим, смотреть выступления акробатов, жонглеров и ряженых.

— Возьми! — неожиданно протянула она небольшой яркий мешочек. — Если потеряешься, купи сладостей, чтобы не плакать, а потом спроси, как дойти до мастерского округа, и возвращайся.

— Я буду рядом с тобой держаться.

— До первой толпы? Я бы тебя за руку взяла, но ты такая хлипкая, что боюсь ее оторвать. Поэтому держи, — подруга всегда рассуждала здраво, взвешенно, не истерила, чем очень мне нравилась.

Мы гуляли, петляя по путаным переулкам, украшенным флагами, цветными лентами и статуями драконов. На улицах танцевали люди, в тавернах и питейных пили и пели песни.

— Думала: горожане молиться будут, а все веселятся, будто большой праздник, — озадаченно заметила я.

— А ты бы хотела, чтобы все плакали? Мы, простые люди всегда исправно платили златокрылый налог и относились с уважением к небесным защитникам, поэтому и вины не испытываем. Это тизары, — она скривила недовольное лицо, — деньги наши растратили. Вот пускай сами слезами и орошают храм, чтобы вернулись драконы. Но не стоит об этом.

— Знаю, знаю! — отмахнулась я. — Не глупая.

Ближе к площади дома становились выше, роскошнее, монументальней. Все чаще встречались драконьи скульптуры, иногда позолоченные. Грозные, гордые ящеры с великолепными крыльями и мудрыми глазами даже меня покорили.

— А они разумные? — спросила шепотом.

— Угу, — гордо кивнула подруга, пытаясь разгрызть орешек, попавшийся со скорлупкой.

— А откуда они появились?

— Пах послал.

— А всем или только нам?

После моего вопроса Тиаса чуть не подавилась.

— Конечно, только нам! У апатов есть большие змеи, но они просто змеи, не прирученные и тупые. Иногда своих пожирают, — впервые она злорадно улыбнулась.

Вопросов было еще много, но мы вышли на широкую улицу, затейливо вымощенную розово-серой брусчаткой, и я разинула рот от восхищения.

— Ты еще не видела господские имения за городом. Вот где роскошь! — похлопала меня по плечу смеющаяся Тиаса. — И дворец тизара. И храм! Но ничего, уже скоро увидишь, только смотри, язык не проглоти.

Город находился на скале, поэтому ступеньки располагались в самых неожиданных местах. Если ночью идти без света, не зная дороги — не мудрено свернуть шею. Вот так сворачиваешь за угол здания, а там крутые ступеньки. Однако они придавали Лагсарну некоторую примечательность, как и красные черепичные крыши, белые стены с цветными фресками и изумрудная зелень.

Главную площадь я представляла огромной и великолепной, но все же не такой ослепительной. Ее размер был поистине грандиозным. Богато украшенные здания по периметру, деревья, аллея из драконьих статуй — направляли взгляд на нескончаемую, блестящую на солнце лестницу, вымощенную перламутровым камнем и устремляющуюся высоко в гору. А там, на скале высился огромный храм. Колонны-колоссы стояли полукругом и держали крышу, на которой застыл золотой дракон.

— Он как живой! — восхитилась я.

— Если бы увидела живого, поняла бы разницу, — заметила подруга.

— А ты их видела?

— В детстве. Они садились на каменные помосты и с высоты взирали на город. — Тис, а если они летали… м…иногда… гадили?

— Тупица ты, Глена! — нахмурилась она. — Неужели думаешь, что такие величественные златокрылы опустились бы до этого! — настроение у нее испортилось.

— ну, я же их не видела.

— Ладно, пошли туда, — она махнула рукой в сторону небольшого помоста, где, шутя, народ выбирал драконью невесту. Под смех толпы по грубо сколоченным деревянным ступенькам поднимались худышки, толстушки и даже старушки. И каждую народ встречал хохотом. А человек в маске дракона и накидке нагло хватал каждую за задницу, пытаясь оценить на мягкость. За это, когда конкурсантки спускались с другой стороны помоста, им давали по лакомству.

Зрители смеялись, хлопали, кричали, а я вздыхала. Мне, познавшей кинематограф и 30, куда деваться? Я такая и в здешнем цирке смеяться не буду.

— О! Вот ты где? — вдруг раздалось за спиной, и влажная рука легла на бедро.

Шипя, как злющая кошка, я обернулась к пьяненькому Фаску.

— Руки убери!

— Да не убудет! — шепнул он томно на ухо и прижался ко мне со спины. — О, как от тебя пахнет! М-м! — втянул носом воздух. — Так бы и укусил за бочок!

Я наступила ему на ногу.

— Хоть на двух стой, хоть пинайся — только дай еще понюхать! — мужская ладонь заскользила по моему телу.

— Глаз выцарапаю! — пригрозила.

— Какая дикая кошечка! — и вторая рука легла мне на грудь. Я пнула наглеца по колену, он ойкнул, и, пользуясь тем, что Фаск ослабил хватку, нырнула в поток движущейся толпы. Потом перебралась в другую и скрылась с глаз. Благо, что дорогу запомнила и название Тиасиного округа. Одним словом — не пропаду, если не буду ходить по трущобам.

Пока пряталась в толпе, не заметила, как меня прибило почти вплотную к тому скоморошному помосту. Понимая, что сейчас толпа вынесет прямо на него, попыталась выбраться, но не удалось. Чьи-то крепкие руки подхватили меня, поставили на ступеньки и подтолкнули в спину. Едва я поднялась (деваться-то некуда, обратно не слезешь) — наглый ряженый тоже попытался схватить меня за ягодицу, и я тут же, не желая ославиться, как доступная девушка, сунула ему кулак под нос. Толпа расхохоталась и послышались смешки:

— Да-да! Такая в самый раз! Эту и выберем! Она кого хочешь построит! Будет дракон, как шелковый!

Я попыталась сбежать через другой конец сцены, но «дракон» подхватил, усадил себе на плечо и понес через толпу, запевая:

— Откликнись, Златокрылый, смотри, кто ждет тебя,

Прекрасная девица, как алая заря… — народ подхватил.

Не знаю, сколько бы меня носили по площади, если бы не раздался гортанный рев труб, по которому толпа замерла. Ряженый недоумок не отпускал меня — и я возвышалась над головами людей, как малое дите на шее родителя.

— Эй, ты! Пусти! — прошипела и легонько пнула его, за что в ответ озабоченный скоморох ущипнул меня за зад. На нас и так поглядывали, поэтому пришлось успокоиться, но когда все закончится — он выслушает все, что думаю…

Стража на площади оттеснила людей от ворот, преграждавших путь к высокому зданию, украшенному барельефами с крылатыми ящерами, венками и другими орнаментами. Потом еще раз прогрохотали трубы, раскрылись огромные кованые створки, и из прохода, окруженная охраной, выдвинулась колонна знати и сановников. В ярком паланкине несли тизара и его супругу (это я догадалась интуитивно), а следом потянулись роскошно одетые люди с зонтиками и опахалами.

Если бы я стояла на земле — ничего бы не увидела, а так — хоть какая-то польза от ряженого скомороха. Да и весила не много, так что ладно, пусть верзила держит.

Лазоревое небо — безмятежно, без единого облачка. Даже птицы не парят в нем, прячась в тени. В духоте толпа глухо перешептывалась, ругала власть имущих, жирующий и зазнавшихся, а я вертела головой и разглядывала площадь. Однако вдруг мой «дракон» заерзал.

— Эй, не урони! — пробурчала, решив, что из упрямства теперь с него не слезу. Хотел — получи, я не просила. Но неожиданно почувствовала, как что-то острое вцепилось в спину и, перебирая лапами, ползет к груди — где как раз пришит душистый войлок!

— Е-е! — вырвалось у меня, и заскакало сердце. Скорее потянулась к душистому кусочку, но не успела… Морда огромной крысы ткнулась горячим носом в мою шею… И вот тут я заорала, как резанная:

— А-а-а! — и замахала руками. Толпа обернулась, но мне не до приличий. Эта тварь громко сопит, будто вот-вот вцепится зубами! Понимая, что меня никто не спасет, переборола брезгливость, схватила горячую, сопящую мерзость за шкирку и отбросила от себя. Правда, получилось в толпу. Послышались хлопки, громкие аханья. Но нечто снова вцепилось в мои волосы и тоненько заверещало. Заверещала отчаянно и я:

— Кры-ы-са-а! Фу-фу-фу! — причем визжала, вертела головой и отмахивалась в тишине под взглядом тысяч глаз. Что это не крыса, а нечто худшее, поняла, когда толпа вдруг рухнула на колени и склонила головы. Резко опустился и ряженый, державший меня. От резкого движения я лишилась пряди волос — и взвизгнула от боли. А потом сверху на плечо упало нечто тяжелое, горячее и… невероятное с крыльями.

Я медленно повернула голову и столкнулась взглядом с желтыми бусинками-глазками, принадлежавших… дракончику?!

Мы оба замерли. А потом маленький крылатый ящер икнул, рыгнул и, измарав меня пахучей гадостью, взвил в небо.

— Избранная! Избранная! — закричала восторженно толпа. Все пришло в движение, я потеряла равновесие, начала падать. Думала, что убьюсь, но куда там! Мало, что меня кроха-дракончик пометил, народ решил: этого недостаточно. Передавая меня по рукам, продвигали к помпезному кортежу. И интуиция закричала:

«Все, Ленка, пипец! Сейчас отдадут тебя избранную огромному дракону. Если не обернется человеком и в жены не возьмет, так сожрет и подобреет. То-то они все радуются!»

Когда же опустили на землю, вооруженная охрана окружила плотным кольцом. На меня набросили покрывало, подхватили и куда-то потащили. Я кого-то пнула, получила в ответ по заднице, укусила — еще получила. Но по голове не били — значит, скорее всего, убивать не будут. Ох, куда же я влипла теперь?

То, чем заляпал меня дракоша — разило жутко. Да еще и тащили куда-то в спешке, и мои медовые орешке тоже грозили выйти обратно. Да, доселе свет не видывал такой вонючки избранницы.

Накрытая покрывалом с головой, только и слышала, как за спиной захлопывались двери, как кто-то коротко отдавал приказы… Стало страшно.

«Одно дело — избранница принца, короля и еще кого-нибудь, а тут дракона. А нафиг я нужна ему, если они рождаются животными? Видела же малыша — отнюдь не младенец!» — мысли роились, но тут меня положили на что-то мягкое и стянули покрывало. Так, разлохмаченная, покрытая, разящими тухлятиной, пятнами и предстала перед двумя мужчинами, облаченными в желтые накидки, расшитые золотом, и подпоясанные ремнями с разинутыми драконьими пастями.

От безжалостного взгляда худого, лысого старика, с седой щетиной, задрожали ноги. В холодных синих глазах и поджатых губах отражалось пренебрежение к другим, хищность. За его спиной возвышался помощник. Тоже лысый, но молодой и широкоплечий, с квадратной челюстью и кривой, угрожающей ухмылкой.

Неожиданно старик резко подошел ко мне, принюхался и самодовольно изрек:

— Оно!

Боже, от того, что он улыбнулся, я задышала вновь. Жутко представить, что такой человек может сделать с тем, кто перейдет ему дорогу.

— Но почему она? — недоуменно спросил рослый, презрительно пронизывающий меня зелено-болотными, колючими глазами.

— Хотел бы быть на ее месте?

— Не отказался бы, — честно признался тот. — Что с ней делать?

— Варианты всегда есть… — ответ прозвучал ужасно многозначительно. Я съежилась под расчетливыми взглядами и взвыла про себя:

«Идиотка! Надушилась, а у здешних драконов аллергия на химию! А если бы подросток сел на голову или его мамаша?! Вот дура!»

Между тем старикан махнул рукой, приказывая мне покрутиться. Напуганная, я сцепила пальцы и покорно выполнила требование. Однако поворачиваясь по кругу, попала в аромат золотистого маленького засранца, от которого едва не стошнило.

— Тряпье сохрани, — приказал он бесшумно вошедшей в комнату черноволосой женщине.

«Тряпье? Да это моя выходная туника. Новая!» — возмутилась я про себя, но безмолвно пошла в соседнюю комнату. Там сняла одежду, которую служанка двумя пальцами принялась скидывать в корзину. Однако мой кружевной бюстгальтер и трусики очень заинтересовали ее, и она, не выдержав, принялась внимательно рассматривать их.

В такой момент трудно сохранять самообладание.

«Жаль, что еще ни во что не наступила, — злорадно подумала. — Вдвойне бы их осчастливила».

Потом служанка откинула занавесу, и я увидела настоящую ванную, облицованную мраморной плиткой и заполненную горячей водой с душистыми маслами. С удовольствием забралась в нее. Все время, что была здесь (а это почти двадцать два дня), мечтала об этом роскошном удовольствии. Однако даже в воде кожа продолжала чесаться. На ней появлялись мелкие волдыри.

Не знаю, в каком дворце оказалась, но, лежа в ванной, я могла смотреть на город.

«Хорошо, что не на голову попала ядовитая гадость, — вздохнула. — А то бы к вони добавилась плешивость. Не избранница — а страшилище какое-то. Но если думают скормить — какая им разница».

Служанка доложила старику, что плечо покраснело. И он пришел осмотреть лично. Хорошо, что все еще была в воде. Она хотя бы немного скрывала наготу. Но особенно стало противно, когда старикан зачарованно провел пальцем по саднившей коже и довольно прошептал:

— Златокрыл! Это слюна златокрыла!

Его помощник поглядывал на меня, гневно сверкая глазами. Наверно, и вправду ему хотелось оказаться на моем месте. С радостью согласилась бы и даже отдала бы злополучный флакон с духами, но можно ли теперь что-нибудь изменить? Если признаюсь, не задушат ли меня где-нибудь тайком, чтобы избавиться от ненужной свидетельницы?

— А что со мною будет? — спросила тихо. Скорее всего, не ответят, но попытка — не пытка.

Старик окинул меня тяжелым взглядом, махнул рукой и, когда служанка вышла, поддел мой подбородок пальцем. Под его холодным, безжалостным взглядом я потеряла дар речи.

— Зависит от того, кого будешь слушаться, — еще долго слова эхом отдавалась в голове.

Пока Невмия — та служанка — одевала меня, старый хрыч и его прихвостень не уходили. Хоть и стояла перед ними в длинной рубашке, но она полупрозрачная. Не то, чтобы я совсем скромница, однако неприятно.

— Тоща, как кляча, — прокаркал старикан. — Одни мослы!

— Это поправимо, — цинично возразил другой.

— Займись ею, Варк.

«И совсем у меня не мослы — хорошая, стройная фигурка!» — раздраженно огрызнулась про себя после «комплимента». Однако радовалась, что не во вкусе старика. Хотя, как зыркает его помощник — наводит на подозрения. Его жалящий взгляд я ощущала кожей.

— А обратит ли он на нее внимание? — усомнился верзила.

— Обратит, если хочет власти… — усмехнулся старикан. Хорошо, что я уловила смысл, иначе бы поседела, гадая: кому должна приглянуться? Уж не голодающим ли ящерам? Но им власть точно не нужна.

Глава 4

С каждой минутой проведенной во дворце, во мне росла ненависть к знати. Там на площади тысячи людей воодушевленно, с надеждой молятся, а тут некоторые цинично строят козни и делят власть.

— Обучи ее необходимому, — приказал тот, что главный, к которому помощник обращался «Кхарт».

— А если она глупа? — Варк продолжал осыпать меня «комплиментами».

— Тогда научи рот держать на замке.

«Глупая?!» — ох, и разозлилась я на лысого громилу, но виду не показала.

— Откуда ты? — обратился старик ко мне, и я задрожала от волнения.

— После нападения грабителей меня нашла Тиаса. Я не помню, что было прежде…

— отвечая, я нервничала, и Варк заметил это.

— И она утверждала, что чиста! — возмущенно прошипел он, перебив меня. На что старик лишь гадко усмехнулся:

— Что надо — я напомню. Главное зазубри: сейчас в тебя вцепятся многие, но без меня ты никто. Неверный шаг — и объявлю тебя мошенницей. Знаешь, что делают с теми, кто посягает на священное?

Не знала, но догадывалась, что ничего хорошего.

Довольный беседой Кхарт покинул покои, потом ушла служанка, и я осталась наедине с не внушающим доверия Варком. Ох, опасный тип.

Он стоял передо мною и беззастенчиво разглядывал свысока. После, дав понять, что я для него насекомое, которое он может раздавить по прихоти, процедил:

— Принесут еду — все съешь, — его взгляд заинтересованно, но с долей брезгливости скользнул по небольшому декольте, по моим губам. Я себя в зеркале не видела, но уверена: сейчас выгляжу не хуже, чем утром. Может он испытывает пренебрежение к черни? Во мне вскипело негодование. Попала же в мир выскочек и зазнаек.

Он хлопнул в ладоши, и Невмия внесла большой поднос с едой.

— В меня столько не влезет! — выпалила ошарашено, наблюдая, как она расставляет на столе глубокие тарелки.

— Кхарт не любит строптивых. За непослушание на первый раз сажает в мешок со змеей. Не смертельно, но очень больно. От яда горит все тело.

Я оцепенела от ужаса. Всегда боялась этих гадов.

— Ты же хотела роскоши и богатства, — зло прошептал Варк, наклоняясь ко мне. — Подчинишься — получишь.

— Я не хотела ни роскоши, ни богатств!

— Правда? — помощник Кхарта скривил красивые, полные губы. — Тогда зачем призвала златокрыла? Неужели он сам пришел?

— Сам! — выпалила, и мужское лицо стало злым.

Я прикусила язык. Если он так хочет оказаться на моем месте, не злю ли его своим упрямством? Нужно молчать. Но умная мысль пришла с опозданием. Повезло еще, что вывела из себя не верховного жреца.

— Немые живут дольше, — бросил он напоследок, покидая комнату.

Я не могла избавиться от подозрений, что меня откармливают для ящера. В горло ничего не лезло, но надсмотрщица стояла над душой, будто чувствуя, что, если отойдет, я немедля начну выбрасывать еду из окна. Еще была надежда избавиться от съеденного после, но когда попросилась в уборную, Невмия пригрозила:

— Если вывернет — обратно все запихну!

Не мудрено, что от таких изворотливых, лицемерных тварей драконы отказались.

Пытка едой продолжалась долго, но, наконец, остатки еды убрали, и я вышла на небольшую террасу, увитую душистым кустом с красивыми малиновыми цветами. Внизу простирался город, и из этой роскоши я отчаянно хотела вернуться в простенький домик Тиасы, который был где-то там…

Промаялась в безделье до вечера.

Перед сном Невмия помогла раздеться и уложила в постель. Я вертелась, плакала и заснула лишь перед рассветом. А наутро пытка едой продолжилась.

Потом служанка открыла дверь и махнула рукой. Наевшись, как Тузик, я переваливалась с одной ноги на другую и не поспевала следом. Мы остановились у резных створок, прислуга бесшумно отворила их, и когда я вошла, оказалась в большой комнате с аскетичной обстановкой.

Мозаичный пол. На одной из бежевых стен красовалась цветная фреска, изображавшая скакуна, мчавшегося по воде, с развивающейся гривой. У окна трепыхались алые кисейные занавески. А рядом стояли два стола: большой, за которым восседал Варк, и ученический. Еще разглядела несколько шкафов. Было свежо, и чувствовалась деловая обстановка.

— Очень красиво, — робко заметила, оглядываясь по сторонам.

— Не довольна своими покоями? — он испытывающе прищурился.

— Нет-нет. Но тут даже воздух другой и обстановка. А там царствуют лень и тоска, они угнетают.

— Читать умеешь?

Повертела головой. По-здешнему не умею. Я даже здешних книг не видела.

— Начнем с основ чтения, потом этикет и остального понемногу. Если это запомнишь — уже чудо.

Он не верил в меня, считал дурой. И тут во мне стали бороться гордость и осторожность, но победило второе. Пусть глупенькой считает, потеряет бдительность. Возможно, проговориться о чем-нибудь, а я все буду мотать на ус. Однако то, что Варк сделал потом, даже с натяжкой сложно назвать основами чтения.

— Имя? — спросил небрежно.

— Глена, — промямлила, но он держался так официально, что добавила: — Глена Пупа.

— Х-хы! — усмехнулся гаденыш и заскрипел пером с железным острым наконечником. Когда повернул лист, я увидела невообразимые каракули.

— Это так пишется Глена?! — посмотрела на него удивленно.

Он закатил глаза:

— Гленапупа, запомни это, и с тебя хватит, — этот гад, как будто в насмешку, произнес имя и фамилию слитно, как единое целое, чем наступил на мою «больную мозоль».

«Вот же скотина! Ткнул пальцем в небо и попал!» — я, наверно, позеленела от злости, и жрец, уловив мое раздражение, осклабился в циничной ухмылке. Чтобы переменить тему, я взяла перо, что лежало на подставке, макнула в чернильницу и принялась старательно выводить завитушки.

О, мне даже изображать неумеху не пришлось. Жидковатая тушь капала на лист. И повторить его мелкий, непонятный, но очень красивый почерк я не могла, хотя очень старалась. Даже не заметила, как от старательности высунула кончик языка.

— Блин! — вырвалось, когда заметила, что испачкала пальцы. Подняла глаза и поняла, что делаю что-то не так. Этот великан смотрел на меня с высоты и о чем-то серьезно размышлял.

— Ты верно держишь кисть, — заметил он.

— Я наблюдала за вами.

Угу, так и поверил.

Я извела два больших листа, прежде чем кое-как запомнила порядок букв. Причем, как ни пыталась соотнести звуки с буквами — никак не сходилось. Видать, некоторые звуки складывались из двух букв.

— Это «П», да? — указала на повторяющиеся сочетания символов. — А это «У»?

Он не ответил. Сразу же перешел к этикету. Учил кланяться, объяснял, как входить в зал, выходить, стоять, талдычил, что спиной не поворачиваются.

— Если не знаешь, как поступить — закати глаза и изображай, что внимаешь голосам драконов, — посоветовал с издевкой.

— Если считаешь, что умею их подманивать, отчего же не допускаешь, что могу и слышать? — возразила с иронией.

— Немые живут дольше, — процедил он сквозь зубы, вставая из-за лакированного до блеска стола. Я в ответ тяжело вздохнула, но губ не разомкнула.

Потом Варк показал карту… — и я окончательно убедилась, что никакого Гремяченска в этом мире нет и не было. Огромный материк треугольной формы, на котором располагалось семь государств. Одно из самых крупных — это Лагеарния, меньше Апатское царство. Рядом крупные и мелкие острова. А за океаном еще три небольших материка. Он тыкал пальцем, рассказывал о народностях, — время летело незаметно. Я даже перестала обращать внимания на его враждебность. Однако все хорошее заканчивается. После урока помощник Кхарта проводил меня до покоев и, кивнув на служанок с подносами, произнес:

— У тизарина Ковена кости не в чести, — развернулся и ушел.

«У, гад!» — вышла я из себя и откусила от сладкой выпечки. Теперь, укрепившись в надежде, что меня не скормят ящерам, ну, хотя бы в ближайшее время, немного расслабилась.

Похоже, Варка сделали моим куратором. Как и я, он восторга по этому поводу тоже не испытывал, но к обязанностям относился добросовестно. Когда вернулся, я под присмотром Невмии доедала второй десерт.

— Плохо стараешься, — произнес помощник Кхарта сходу, оглядев пустые тарелки и меня, с трудом дышавшую от переедания.

— Волнующийся человек не толстеет, а худеет. Вы же только и угрожаете, — пробурчала.

— Твоя дерзость на верховного жреца впечатления не произведет. А разочарований он не любит.

Я чувствовала себя свинюхой на откорме, но горестно вздохнула и потянулась за следующей слойкой. Однако покорно обжираться не собиралась.

— А Невмия надзирательница или служанка? — спросила. Та вздрогнула, чувствуя, что в воздухе запахло пакостным подвохом. — Хотела попросить о мелочи, чтобы угодить Кхарту.

— Господину верховному жрецу, — недовольно поправил Варк.

— Съеденное лучше усваивается под развлечение. А поскольку я читать не умею, может, она сможет?! Я бы про этикет послушала и хроники, — склонила кокетливо голову на бок и посмотрела на жреца глазами кота Шрека.

Его бровь красноречиво взметнулась. Потом он томительно помолчал, а после кивнул:

— Хорошо.

…У Невмии уже давно пересохло горло, а я все еще слушала сказания и просила еще.

— Бедная Невмия, — иногда притворно вздыхала, — потерпи немного. Мы же обе стараемся во благо верховного жреца. Так мы быстрее исполним его приказ.

Та сопела и читала дальше. Зато за ужином уже не угрожала, что запихнет все обратно. Думаю, мы поняли друг друга.

На следующий день занятия продолжились. Если честно, ждала их с нетерпением. Хоть какое-то разнообразие, новые сведения. Пусть Варк — мерзавец, но когда сидишь взаперти, радуешься и такому общению.

Он, увидев, как я обрадовалась его приходу, удивился, однако расспрашивать не стал. Сразу потребовал, чтобы вспомнила, как пишется мое имя.

С заминкой, двумя неверно написанными буквами и корявым почерком, но я справилась. Он посмотрел на меня уничижительно и заставил исписать повторами большой лист. И пока писала, под руку объяснял, где надавить перо сильнее, а где ослабить давление. Результатом остался недоволен, однако унижать словами, типа: «тупица» не стал.

И все же в пакости себе не отказал — заставлял меня кланяться и каждое движение комментировал:

— Как старуха! Спина! Руки! Ниже! Снова! Грациознее, если знаешь такое слово! Еще раз!..

Он требовал прогибаться основательно, и после тридцатого поклона заныли ноги и поясница.

— Торговка — и есть торговка! — раздраженно изрек, после чего я убедилась: издевается. Я торговала всего двадцать дней, а остальные дни и года жила иной жизнью. Танцевала неплохо и никогда прежде не была замечена в неуклюжести или неповоротливости. Но если бы огрызнулась — показала, что колкости задевают, тогда бы Варк начала язвить с утроенной силой. Поэтому старалась оставаться беспристрастной, представляла себя в красивейшем платье, с короной королевы красоты, жмущей голову, и отвешивала элегантный поклон за поклоном.

Помощник Кхарта был вреднющим и злонравным, но чутким. Мигом просек, что колкости не задевают жертву, и я впервые увидела в его глазах удивление. А утереть ему нос было приятно. Даже настроение поднялось.

Потом он спрашивал о правилах этикета и заставил вызубрить пафосное обращение к благословенному тизару, отмеченному лучезарными богами и небом, свидетельствующим, что род его велик и достоин властвования над всем и каждым… А еще Варк мимоходом рассказал о дворе… Тут я и поняла, в какой серпентарий попала.

Помимо законной супруги и наследника у тизара — похотливого и несдержанного, было несколько десятков внебрачных детей. Этим же грешил и его батюшка. Так что куда ни плюнь — попадешь в тизарскую родню. Однако это не мешает «родственничкам», несмотря на заметное сходство в мордах лица, враждовать и вовремя избавляться от опасных конкурентов, выделяемых влиятельным родственником, место которого с удовольствием бы заняли сами, если бы не одно «но» — благословение небес в виде защиты границ драконами доступно только законному наследнику.

— Ия… теперь между ними всеми?! — ошарашено переспросила. — Как между молотом и наковальней?

— Интересное сравнение, — хмыкнул он. — Но так и есть, потому что без поддержки златокрылов власть тизара не легитимна. А ты как раз отмечена драконом.

— Не отмечена, а обгажена! И то случайно!

— Случайно или нет — никого не волнует. Ты принадлежишь Кхарту или больше никому.

— Только рано или поздно станет понятно, что я не имею к ним никакого отношения!

— Пусть это откроется позже, чем раньше, — угрожающе предостерег Варк, склоняясь ко мне. — А пока радуйся каждому дню и старайся. Верховный жрец — влиятельный человек. В его власти сделать тебя тизарийной, а потом и тизарией. — От взгляда его темных глаз и поглощающего шепота по спине пробежал холодок.

— Заманчиво, но не хочу. Я хочу домой! — отчаянно выпалила и почувствовала, что заслезились глаза.

— Ничего не изменить. Или служишь и борешься за власть, или тебя изживут, как опасную соперницу, — Варк встал из-за стола, показывая, что урок завершен.

Вечер снова просидела одна, борясь с подступающей хандрой. От накрытого стола пахло невообразимо вкусно, но на еду смотреть без тошноты не могла.

Следующее утро началось с того, что в комнату влетела стайка служанок. Стянули с меня одеяло, за руки бережно подняли с кровати и потянули в комнату омовений. Там раздели и усадили в большую ванну, вымыли волосы, поухаживали за моими ручками — ножками, умаслили тело благовониями. Ох, как же приятно пахло. Надеюсь, пчелы и мухи не накинутся, а то после дракоши боязно. Мало ли чего в этих краях еще водится. Потом высушили волосы и стали наряжать.

Надели исподнее, верхнюю тончайшую рубашку с вышивкой и взялись за неисчислимые складки на тунике. Затем принялись за укладку волос. В шесть рук сделали сложное плетение, добавляя чужие пряди в тон, закололи на затылке, надели несколько браслетов и в завершение накинули полупрозрачное покрывало.

В коридоре послышались голоса верховного жреца и его помощника. Войдя, Кхарт встал передо мною, а другой бесцеремонно откинул покрывало. Под въедливыми взглядами я чувствовала себя робкой невестой, но покраснела именно от внимания Варка. Закончив осмотр, он опустил ткань и поманил за собой.

Мы шествовали по лабиринтам переходов — высоким, иногда с открытыми террасами. Фрески и яркие орнаменты украшали стены, витражные окна поражали, но особенно восхищали двери: двустворчатые, резные, инкрустированные камнями. А еще, чем дальше шли, тем больше в нашу свиту вливалось прислужников. Наконец вышли в огромный парадный коридор и, пройдя его, остановились перед роскошнейшими дверям.

— Молчи! — напомнил Варк и махнул рукой. Двери распахнулись, и я едва не ослепла от мешанины сочных цветов, сияющих камней. Яркая мозаика на полу, расписной потолок, резные колонны, занавешенные алыми и бордовыми пологами. Искуснейшая мебель и люди — мужчины и женщины, по сравнению с которыми я выглядела бледной молью.

На каждой придворной даме сверкали бусы и ожерелья, браслеты и головные обручи с висюльками, золотые нити вышивки и бисер, отражавший солнечные блики. А еще почти у каждой дамы губы подведены красной помадой, из-за чего женщины походили на зубастых пираний.

Трон в виде дракона, раскинувшего крылья, размещался в глубине зала, на возвышении в несколько ступеней. У стен толпились сановники и придворные, смотревшие на меня отнюдь не доброжелательно. Я запнулась о подол, но Варк успел подхватить под локоть. Пусть он злой и язвительный, иногда противный, но именно его присутствие немного успокаивало.

Сопровождавшие нас служки остались за дверями, а мы втроем подошли к восседавшему седовласому тизару с окладистой бородой, украшенной золотыми бусинами, и его супруге — маленькой, пухлой женщине в платье, щедро расшитом самоцветами.

Послышались перешептывания, и мое сердце застучало так громко, что заломило в висках. Казалось, все смеются и обзывают меня мошенницей, которую верховный жрец пригрел, чтобы укрепить положение.

Тизар задрал подбородок и нахмурился. Тизария, почувствовавшая во мне угрозу, тоже. Мало ли, что неверному муженьку взбредет в голову: избавится от нее, а на мне женится. Только мне старый козел не нужен. И трон его не нужен, правда, кому нужно мое мнение? Сложив воедино услышанное от Варка, Тиасы, подслушанное у Кхарта, поняла, что я — лакомый кусочек, в котором все видят верный способ заполучить или укрепить власть, завязанную в Лагеарнском царстве на драконах.

«Боже, как же я вляпалась!»

Варк между тем поклонился, а Верховный жрец и я не шелохнулись, потому что Кхарт благодаря положению считался равным тизару, а я, как избранная, свидетельство их власти, стою над ними. И все бы хорошо, да только я не настоящая избранная.

— Служу во благо Лагеарнии! — надменно поприветствовал старик тизара, облаченного в алую накидку, с тиарой в виде обернутого вокруг головы ящера.

— Благо Лагеарнии превыше всего, — отозвался Эбек VI и перевел взгляд на меня. Варк поднял покрывало — и на мгновение воцарилась тишина. С боков люди подались вперед, чтобы глазком увидеть хоть что-нибудь. Мельком взглянув, тизар перевел взгляд на Кхарта, и верховный жрец важно изрек:

— В доказательство избранности в час златокрылого яйца она предстанет перед драконьим гнездом. Ответ будет бесспорным.

— Что ж, до результата отложим разговор, — ответил Эбек.

Варк снова поклонился, опустил покрывало, и мы спиной попятились к выходу.

Сопровождавшая нас прислуга расходилась, возвращаясь на свои посты.

«Если я не кланяюсь тизару, то зачем меня учили кланяться? — недоумевала на обратном пути. Оглянулась на Варка, идущего рядом. Он шагал широкими, уверенными шагами. Со спины, если не видеть высокомерного лица — загляденье, но как только повернется — очарование сразу пропадает. Большой, сильный и злой.

— Может, издевался, радуясь, что кланялась ему? Но вроде бы он не мелочный».

Профиль у засранца породистый. Нос длинноват, но в меру и ему идет. Красивые губы, мужественный, волевой подбородок. Даже лысина добавляет харизмы. И все хорошо — только говнюк, жаждущий власти. Отвернулась — не до него.

Не знаю, что за ночь златокрылого яйца, но не успела расхлебать появление дракоши, как уже крадется пушистый писец. Ну что за жизнь?

Глава 5

Утром, лежа в постели, я дожидалась Невмию, но вместо нее пришли Варк и старый хрыч. От гаденькой улыбки Кхарта руки одеревенели, и быстро накинуть тунику на сорочку не получилось. Пока справлялась с нею, спускалась с кровати, успела собраться с духом, и они не увидели мои закушенные от волнения губы.

— Смотри, Гленапупа, — голос верховного жреца дребезжал от лести. — Смотри, что тебе прислали!

Из-за их спин появилась хмурая служанка. Поставив на столик поднос, поклонилась и с облегчением на лице ушла. Видать, знает, что такой сладко-ядовитый тон не сулит ничего хорошего.

— Ну, же! Подойди ближе!

Сделала два шага, потом еще один робкий. Он протянул холеную руку и раскрыл ладонь.

— Смотри, какая красота! — утреннее солнце заиграло в синих камнях искусного ожерелья. Я ожидала неприятностей, а не демонстрации украшений, поэтому растерялась. Кхарт раскачивал драгоценностью перед моим носом и внимательно смотрел на реакцию. Думал, что задрожу от необузданной жадности? Не дождется.

Я не забитая нищенка, а девушка из двадцать первого века, где каждой по карману яркая бижутерия. Представив, что в его руках именно она, мне удалось сохранить сдержанное лицо. Не дождавшись ожидаемой реакции, Варк с Кхартом переглянулись.

— А это? А это?! — браслеты, заколки, кольца мелькали в его руках. — Нравится? И это только начало! А если они убедятся, что ты именно та… — Он растянул тонкие морщинистые губы, казавшиеся на худом лице излишне большими и противными. — Хочешь? Возьми!

Я завертела головой. Не жили богато, и нечего начинать. Тем более старик не внушал доверия и, кажется, больше меня радовался побрякушкам. Вон как скалится. Пусть подавится.

— Вы лучше распорядитесь ими, — ответила покладисто и попала в точку: верховный жрец замолчал.

— Как хочешь, — после паузы задумчиво процедил он и поднял на меня холодные глаза. — Но это еще безделушки. Такого у тебя будет много, очень много. А если предашь — те, кто это преподнес, затопчут тебя.

Старикану пора бы молиться и каяться в грехах, а он жаждет власти. Неужели думает, что бессмертен или с собой на тот свет унесет добро. Тайком глянула на Варка и обмерла: наши взгляды встретились. Тут же опустила глаза, но успела отметить его угрюмость, морщинку на переносице, зато не было в нем жадности. Хорошо ли это? Наверно, плохо. Алчного человека проще понять, а Варк слишком непредсказуемый, опасный. И все же я бы сильно разочаровалась, если бы при виде побрякушек его тоже обуяла алчность.

Еще долго верховный жрец демонстративно перебирал подношения и обсуждал их стоимость с помощником, который то и дело поглядывал на меня.

— После испытания увезешь ее.

— Выполню…

«Если после посещения драконьего гнезда, что в ночь яйца, планируют куда-то везти — есть надежда, что буду жить», — немного отлегло от души, и я успокоилась. Позже надеялась расспросить Варка подробнее, однако на занятия меня сегодня не позвали.

Я металась по комнате, как тигрица в клетке. Хотелось поплакать, поговорить, но, увы, не с кем. А когда у двери слышала громкий, уверенный голос, требовавший пропустить «его» ко мне, желание общаться пропало.

— Прочь! — приказывал кто-то властно слугам. Мне даже показалось, что раздался свист хлыста.

— Без дозволения верховного жреца это невозможно, господин, — терпеливо объясняла Невмия, дрожавшим голосом. И мне даже стало ее жаль. Каково отказывать власть имущим?

— Прочь! — наглый тип не понимал по-хорошему, но у двери послышались шаги и голос Варка.

— Без дозволения верховного жреца встреча невозможна.

То, как он отстаивал меня — впечатляло. Сжимая от волнения кулаки, я дрожала у двери, когда за спиной услышала фырканье. В прыжке обернулась и увидела Варка собственной персоной с сардонической ухмылкой на лице.

— А… ты… там! — показала пальцем на дверь.

— Ухо к стене прилипнет, — «куснул» он и кивнул на дальний угол. И только теперь заметила, что у стены за драпировкой чернеет тайный ход.

Варк протянул руку и помог мне спуститься в неудобный, узкий лаз. Стена беззвучно встала на место, и темнота окружила нас.

— Куда мы идем?

— Тише, — сердито прошептал он. Раздался стук, разнесшийся эхом, и я увидела, как в его руках от удара друг о друга загорелись два камушка. Светили тускловато, но приемлемо. — Против тебя плетутся козни. Опасно оставаться. Ты еще не готова.

— К чему не готова? — насторожилась.

— Интригам. Что бы тебе не сулили, всегда помни: твоя цель — не тизар, а тизарин. Ты должна добиться поддержки тизарии и ее сына.

— Варк, — отчаянно выдохнула. — Я честно не хочу ни подношений, ни роскоши, ни власти. Есть хотя бы маленький шанс, что смогу вернуться к обычной жизни?

— Нет, — отрезал сухо. — Поторопись.

Подавленная, я поплелась за ним. Даже передумала расспрашивать, что это за штуки у него в руках.

Петляя по узким проходам, я запиналась, но когда хватилась за Варка, он терпел. Между тем проход резко сузился, и по нему пройти можно было только разве что боком. Я до ужаса боялась пауков, даже маленьких и, представив, что сейчас растревоженные, они окажутся на мне, поежилась.

Варк заметил жест. Медленно, будто бы нехотя ослабил ремень, стянул через голову жреческую тунику и протянул.

— Благодарю.

В ней, накинутой на голову и плечи (остальное у меня было прикрыто собственной одеждой) мне стало спокойнее и теплее. А еще от ткани шел приятный мужской запах. Ненавязчивый, легкий. Я бы не смогла описать его словами, но с замиранием сердца осознала, что испытываю к высокомерному жрецу интерес.

«Ну, Ленка, совсем рехнулась. Может, у них там все отчекрыжено, да и враг он твой, а ты все на его широкие плечи пялишься да на задницу!»

Однако, несмотря на здравые мысли, мужская фигура притягивала взгляды, а полумрак позволял беззастенчиво пялиться и домысливать самое интересное. Вот честно, будь я дома, в своем мире — ущипнула бы за упругую полужопицу! И не по разу. Эх…

Я вздохнула. Наверно, очень громко, потому что Варк изрек:

— Скоро придем.

— А ничего, что ходим по темным лабиринтам одни. Это же неприлично! Что Кхарт скажет?! — я просто пыталась подшутить, но Варк противно-высокомерно бросил:

— Ничего. Я — его правая рука.

Спасибо за грубый и отрезвляющий намек. Зато сразу избавил от зарождающихся романтических бредней.

Каменный лабиринт спускался вниз. Послышались звуки падающих капель, стало холодно и влажно. А потом под ногами захлюпало.

— Ой, — охнула я, не привычная к холоду, пеклу и сомнительным местам. Неженка — одним словом. Варк обернулся, подхватил меня рукой под коленями и, как ребенка, понес на одной руке.

Я, конечно, легкая, но все же его сила вызывала уважение. Снова подумалось: какой он широкоплечий, сильный… Но тут вспомнила его циничный намек, что я — никто.

«Ладно-ладно, вот получу тизарина, и ты, хам, грубиян, дурак, еще локти будешь кусать!»

Варк перенес меня через подземную речушку. А когда оказалась на суше, задрала нос и даже спасибо не сказала. Он же не от души меня нес, а приказ хрыча выполнял. Пусть от него и дожидается благодарностей!

— Скоро привыкнешь принимать служение, как должное, — холодно заметил он.

— Ты помог, потому что велел Кхарт, а не потому, что такой великодушный.

— Впереди еще одна река — вот и узнаешь, что он велел.

— Правда?! И ты заставишь меня штурмовать ее? А если я вымокну, замерзну и простыну? — вот же попала. Гаденыш скалился, намеренно выводя меня из себя. — Издевайся, издевайся над несчастной, одинокой девочкой, которую по недоразумению обгадил мелкий дракон, — заканючила я. Надо же как-то замять ситуацию. Не хочу лезть в воду, вдруг там крысы и пиявки? Фу, какая гадость!

— Когда станешь тизарией, если напомню, что тебя — несчастную, одинокую «девочку», златокрыл обгадил по «недоразумению», долго ли проживу?

— Тогда напомни и о том, что великодушно перенес меня через проток, и на первый раз я тебя прощу! — парировала я. Конечно, все это была шутка и издевка, но в каждой шутке только доля шутки — остальное правда. Мы покосились друг на друга и пошли дальше.

Постепенно мрачный проход с затхлым, влажным воздухом расширялся, стало светлеть, появились горящие факелы на стенах. Поднялись по ступенькам и снова оказались перед дверью, но на этот раз кованой.

Варк громко постучал. С той стороны послышался шорох, и с тихим скрипом она начала отворяться.

Незнакомое здание походило на крепость. Стены, сложенные из песчаных блоков, были огромной толщины и, наверно, выдержали бы попадание из пушки.

— Нижний Драконий храм, — мимоходом пояснил мой провожатый.

Пройдя по петляющим катакомбам, поднялись по каменным ступеням и вышли в яркий парадный проход, который привел ко внушительной темной зале. Стоило войти в нее — оглушил терпкий аромат благовоний. Закружилась голова. Еще и звуки шагов причудливо отражались от стен и добавляли мистицизма. Свет, падающий из высоких, узких окон, похожих на бойницы, озарял две искусные, величественные статуи крылатых ящеров, изумительные по красоте и отделке. Огромные тела украшали кристаллы-чешуйки, а раскинутые крылья были поистине грандиозны. Но больше всего меня поразили солнечные лучи, образовывающие на полу мудреный знак, похожий на крыло. Я даже обернулась, чтобы запомнить его.

После торжественного зала вновь потянулись темные служебные ходы, а затем нескончаемая винтовая лестница. Я держалась, сколько могла, а потом от мелькания ступенек едва не потеряла равновесие.

— Уже пришли, — неожиданно мягко изрек Варк.

«Вот как понимать? То грубит, то жалеет, то гадость говорит, то успокаивает. Он, конечно, харизматичный, но слишком сложный. А еще, возможно, евнух. Нет, такого породистого жеребца оскопить — это же вселенская несправедливость!» — размышляла я, на дрожащих ногах проделывая последние шаги. За весь путь мы прошли с десяток совершенно одинаковых дверей, а теперь остановились перед одной из них. И как не путаются? Наверно, намеренно сделали похожими — чужой ни в жизнь не разберется и заплутает.

Войдя, оказалась в комнатушке с простой кроватью, шкафом из темного дерева и сундуком у окна. Правда, он вполне мог сойти за высокую скамью или за низкий, неудобный стол.

— Твои новые покои. Довольна ли воздухом и обстановкой? — язва-жрец припомнил мои же слова.

— Да, — гордо ответила. — Но не хватает наставника и книг.

— Этого у тебя будет вдосталь! — коварно пообещал он.

«Ой-ой-ой, нашел чем пугать!» — покачала я головой, передразнивая, стоило помощнику Кхарта повернуться спиной.

Когда осталась одна, выглянула в окно. Вид живописный: пропасть, украшенная зеленой порослью, и небо — но не сбежать.

«Да, час яичного кошмара приближается, а я абсолютно беспомощна», — вздохнула.

Позже подали еду. И принесла ее, о, чудо — Невмия! Значит, верна догадка — она служит Кхарту.

Мы испытывающе посмотрели друг на друга.

— Не съешь, верховный жрец продержит голодной несколько дней, — первой заговорила она.

— А почитаешь? — спросила ее без издевки, от чистого сердца, на что служанка испытывающе прищурилась.

— Если Варк разрешит.

Не знаю, какие обязанности у этой чернявой женщины с грубоватым, вытянутым лицом и мозолистыми, натруженными руками, но читала она хорошо. Пока Невмия спрашивала разрешение, я подошла к сундуку, на котором стоял поднос с глубокой миской, и полюбопытствовала, что принесли на обед.

В Нижнем храме меня решили не баловать и вместо разнообразия изысканных блюд подали обычную кашу с кусками мяса и хорошо сдобренную маслом. Я не против простой еды, однако в последние дни на съестное смотреть не могла.

Невмия вернулась с книгой.

— Будешь? — спросила, подметив, как она повела носом, уловив запах еды.

— Нельзя.

— Жаль.

Я в одиночку через силу давилась кашей на глазах голодной служанки, а она читала вслух про героические походы предков, предания и легенды. Но время от времени я наливала ей местного сладкого лимонада, чтобы она могла смочить пересохшее горло. И все равно чувствовала себя мерзко.

— …И была мать-земля, и отец — небесная твердь. Враждовали они, состязаясь: кто первый и главный. Но изнывала от засухи земля, и некуда было изливаться небу…

— чтиво веселило, но я с серьезной миной старалась внимательно вслушиваться в каждое слово. — … И появились от союза бога Паха и богини Авсии океаны и реки, пруды и озера. Но тосковали души их…

Влюбленные боги ссорились, мирились, рождали то флору, то фауну — долго практиковались перед созданием людей. Вначале родили непослушных великанов, которые решили, что не менее велики, чем родители. За гордыню их разрушили, и так появились горы. Потом создали дочерей, подобно матери способных созидать, но они тоже оказались непослушными. И лишь позже, наконец-то, получились первые люди, которым в помощь дали защитников от их старших братьев и сестер, ревновавших к младшим, более любимым чадам. Но росли младшие дети, все больше отдалялись от родителей и тоже прогневали их. И только самым почтительным Лах и Авсия доверили власть над златокрылами…

Нет, сказания, конечно, слушать интересно, только практической пользы мало для будущей тизарии. Должна же я для начала хотя бы узнать: чем славится Лагеарния, чем живет, и кто враги? И решила осторожно намекнуть на интерес к географии и здешним обычаям.

— Невмия, а почитаем еще что-нибудь? Ведь земель много, а люди разные.

— Спрошу у господина Варка, — снова ответила она, но я не сердилась. Сама бы поступала так же.

Уставший Варк пришел проведать меня под вечер. Увидев, что Невмия все еще читает, удивился.

— Из того, что услышала, хоть что-нибудь запомнила? — спросил с привычной насмешкой.

— Я слушаю внимательно. Но если бы предания сменялись другими книгами, пользы было бы больше.

— Будет тебе разнообразие! — махнул рукой, и Невмия ушла с ним, а вернулась с толстой книжкой, размером с две ладони. Книженция мне сразу не понравилась, и оказалось, что не зря.

— Жрец Варк велел выучить молитву для церемонии, — подавленно объяснила служанка.

— Ну, давай учить, — угрюмо пробормотала я, считавшая дни до часа X.

О, Боже! Лучше бы меня тот дракоша покусал ядовитыми зубками, я бы отбросила копытца и не мучилась так, потому что выучить нудную речь на несколько страниц

— ужасно жестокое наказание. Но я так хотела удивить зазнавшегося Варка, что старалась изо всех сил.

К вечеру Невмия осипла. Я предлагала ей отдохнуть, но она качала головой и продолжала поправлять и подсказывать.

— Лучше постараться, чтобы господин верховный жрец остался доволен, — твердила она. Я устала, зубрежка давно надоела, но если Невмия его так боится — лучше не злить Кхарта. А еще я чувствовала ответственность за эту угрюмую, неприветливую женщину.

Уже стемнело, а мы продолжали учить:

— …Парящие в небесах, в ладонях отца, перед оком великой матери, взирающей на нас…

Утром все началось сызнова. Но я узнала, что час златокрылого яйца — это здешнее поэтичное сравнение полных лун с драконьими яйцами, то есть полнолуние, до которого еще четыре дня. Потом предстану на церемонии перед каким-то гнездом, и наступит полный звездец.

Неопределенность страшила, я все больше нервничала. Варк последние два дня не появлялся, перепоручив наставничество Невмии, однако на третий день все же соизволил зайти. И сразу огорошил:

— Встречи с тобой добивается тизарин Ковен, не говоря уже об остальных.

— Как посчитает нужным верховный жрец, — что еще я могла ответить?

— Он считает нужным, так что собирайся. Хоть твое положение еще шатко, тизария Нельмела уже прощупывает ситуацию.

— Может, мне сразу яду выпить? — пропищала я. — Драконье гнездо не засияет. Говорю же, златокрылу я не понравилась, и он решил меня укусить. — Будучи на пределе, вытянула губы уточкой. Еще чуть-чуть, и расплачусь.

— Но не укусил же? — краями губ усмехнулся «утешитель». — Встреча будет короткой. Рта не открывай, и все пройдет как надо.

Я чувствовала себя куклой, которую дергают за ниточки и толкают к пропасти. Пыталась гнать дурные мысли, но куда там.

Дрожащую, под ненавистным покрывалом меня привели в большую, богато обставленную комнату, где уже находился напыщенный Кхарт. Верховный жрец даже не повернулся в мою сторону, настолько был поглощен предстоящей встречей с тизарином. Полагаю, он уже представлял, как Ковен ползает у него в руках и пляшет под его дудку.

Я так и стояла, как поставили. А потом распахнулась дверь, и вошел, нет, вплыл мужчина. Не высокий, зато симпатичный, с длинными волнистыми волосами, ниспадавшими на плечи. Но по капризно поджатым губам сразу читалось — себялюбивый и заносчивый тип. Однако, подойдя, он неожиданно почтительно склонил голову.

— От всей души рад, что Лучезарные Лах и Авсия вняли нашим раскаяниям и ниспослали избранную деву… — говорил проникновенно, как может только публичный человек с большим опытом разглагольствования. Еще пытался глядеть мне в глаза (я-то под накидкой) и, когда закончил заготовленную заранее речь, протянул почтительно двумя руками подарок — фигурку дракончика. Ну а чего еще ожидать?

Подношение, наверно, стоило целое состояние. Маленький, но очень тяжелый, будто из платины. Одна лапа его опиралась на ограненный кристалл. Глаза и чешуя из мелких прозрачных кристалликов сияли на свету. Крылья покрыты эмалью — золотистым перламутром.

Мои руки от волнения были холодными, а тизарина — теплыми, сухими. И когда Ковен случайно коснулся меня — будто пронзило молнией. Как бы мне хотелось вырваться от Кхарта. Но тизарин, какой он? Не его ли требовательный голос слышала под дверью?

Глава 6

После вручения подношения, Ковен под давящими взорами жрецов откланялся мне и покинул покои.

Варк протянул ладонь, я положила статуэтку, и она перекочевала к Кхарту. То, как он смотрел на нее, вертел, словно ребенок любимую игрушку, навело на мысль, что тизарин, зная вкус старого хрыча, преподнес дар именно ему.

Любуясь зверем, верховной жрец небрежно махнул рукой, и помощник повел меня обратно в комнату.

— Господин верховный жрец любит драконов? — спросила на обратном пути, пытаясь развязать разговор.

— Безмерно обожает в любом виде, — в ровном голосе Варка едва угадывалась малая толика иронии. — Выучила речь?

— Да, — я бы вызубрила две такие, если бы только они могли хоть чем-то помочь.

В комнате он уселся на крышку сундука и потребовал прочитать выученное. И я, как школьница на уроке литературы, с чувством, толком и расстановкой смысловых пауз, начала речь.

Ох, Варк, впечатлился. Он молчал, но его глаза! Даже забыл, что нужно изображать сноба, и расселся, подобно мальчишке, склонив набок голову.

— Что выучила — замечательно, но мы речь сократим. Перед толпой ты наверняка что-нибудь напутаешь, — пояснил, усмехаясь. Вот стопудово, он и раньше знал, что сократит, но ведь хотел помучить. Ну, и ладно.

— А людей много будет?

— Много. Едут из соседних городов. Мест в постоялых дворах нет, ночуют в повозках.

Меня затрясло от страха. И тут в комнату вошел Кхарт, который, подметив мою бледность, противно осклабился.

— Впечатлена Ковеном?

— Не по внешности следует ценить человека, — робко возразила.

— Верно, по власти, которой обладает. Что бедный, что богатый — в каждом есть червоточина, но сносить ее за власть — проще.

Старый циник. Как же я устала. Еще завтра у меня есть день, а уже ночью…

— Невмия принесет отвар — выпьешь до дна. И помни — делай, как скажу! — мягкость в голосе Кхарта мгновенно перетекла в угрозу. Теперь я поняла, почему служанка боялась прогневить верховного жреца. Страшный он человек.

Напиток, приятно пахший травами, принесли еще при нем. Я быстро выпила и поставила чашу обратно на поднос.

— Теперь спать.

«Спать — так спать», — подумала, послушно садясь на постель. Сомневалась, что засну, однако в напитке оказалось что-то для сна, потому, несмотря на сильное волнение, быстро заснула.

Проснулась поздно вечером.

— Сколько я спала? — спросила Невмию, разбудившую меня.

— Сутки. Пришло время церемонии.

Сердце запрыгало. Ноги отяжелели, руки онемели. Как гуттаперчевая кукла я стояла посреди комнаты, позволяя одевать себя в легкое сиреневое платье. За окном темнело, в комнате царил сумрак, а на меня снова натянули покрывало.

— Я ничего не вижу, — прошептала. — И хочу пить.

Служанка ушла за водой, и в это время пришел Варк, облаченный в парадную желтую тунику, богато украшенную золотыми нитями, и принялся наставлять:

— Доведу тебя до самого гнезда, поставлю перед ним. Слушайся и не упади вниз, — закончив, кивнул, чтобы следовала за ним. Невмия еще не вернулась, но я не посмела спорить. — Когда поднимемся — увидишь толпу. Должна идти, не запинаясь, потом ровно стоять. А потом, когда все произойдет, поднять руки и воскликнуть: «Во славу лучезарных Паха и Авсии. Во славу Лагеарнии».

— А если…

— Нет если! — зашипел он и резко обернулся. — Скажи я Кхарту о твоих слезах — он покажет, что оказаться в его лапах беспомощной — хуже, чем в разгневанной толпе! Поэтому замолчи, соберись и делай, как сказал!

Я откинула покрывало и посмотрела жрецу в глаза. Возможно, это мой последний день, и я уж буду собой.

— И ты не так прост, Варк! — тихо зашептала, поднимаясь на цыпочки. — Кхарта невозможно ни любить, ни уважать. Он холоден, как лед, а ты горяч, как пламя! Вы две противоположности!

— В тебе говорит дурман! — оборвал. — Пойдем.

Что бы Варк не говорил, я уверена: он презирает старого хрыча за алчность и жестокость. Если сегодня выживу — обязательно сыграю на их противостоянии.

Если попросить меня описать ту ночь — не смогу, все было как во сне. Помню только, что Варк все время был рядом. Поднимаясь по ступеням к Верхнему Драконьему храму, я дрожала, но крепкая и в то же время осторожная хватка его горячей руки помогала мне не впасть в истерику.

— Что интересного увидел? — осмелилась спросить, почувствовав его пронизывающий взгляд. Хоть и темно, но женское чутье не обмануть. — Все как у всех: два глаза, два уха, рот, нос.

— И болтливый язык, — не остался он в долгу.

— Я, возможно, живу последние часы. А столько тайн мироздания не узнала! — горестно вздохнула.

— Где же такие слова узнала?

— Прилежно слушала Невмию.

— Допрошу ее, — показал, что не верит ни единому слову.

— Хорошо, — кивнула на небо ночное, — услышала голоса.

— А голоса не говорили, что мне врать не следует?

Я остановилась, развернулась к нему и выпалила:

— Еще знаю такие слова, как мироздание, высокопоставленный, очаровательный, грациозный! Я не дура!

— Дура, потому что болтлива, — резонно возразил жрец.

— Ты же зоркий. Сам многое подметил.

— Писать умеешь?

— Я читать-то не умею. Честно.

— А по-апатски?

— Тоже не умею. И соседних языков не знаю. Я не шпионка.

— Что еще умеешь?

— Оказалось, что могу продавать. Еще немного шить умею.

— И как продавала?

— Стишок про плетенки читала, улыбалась и находила для хмурых покупателей доброе слово.

— И что за стишок?..

Так, болтая, добрались до Верхнего храма. Если бы не Варк — не представляю, что бы со мною стало.

— Накинь покрывало, — приказал он. — Не запинайся, не давай злопыхателям поводов для слухов. В храме будут жрецы, тизариды, важные сановники и выборщики от города и округов. Остальные ждут внизу. Важно, чтобы те, кто в храме, поверили в тебя.

— А если люди внизу останутся в сомнениях?

— Ты совсем ничего не знаешь о гнезде? — он так поразился моей неосведомленности, что даже замедлил шаг. А я пожала плечами. — Каждый сызмальства знает: внутри «гнезда» хранится драконье сердце. На протяжении веков оно озаряло Верхний храм, а потом тизары уверовали, что оно будет сиять вечно. — Жрец замолчал.

— И что случилось?

— Не важно. Важно, что сегодня оно должно вспыхнуть. Пусть на время, но это уже надежда…

В темноте, под пение сверчков голос Варка убаюкивал. Он говорил спокойно, с паузами и невольно расслаблял.

— У тебя красивый голос.

— Хоть что-то, — хмыкнул вредный собеседник. — Мы пришли.

— Не хочу, я боюсь! — отчаянно зашептала. — Я не та, кого они ждали!

— Поправь накидку, — пробурчал помощник Кхарта и потянул за собой к площадке, по краям которой стояли служки-жрецы с факелами и освещали дорогу к исполинскому храму. Колонны его, казалось, подпирали темное звездное небо. Я запрокинула голову и засмотрелась на бескрайний небосвод. Как же мне хотелось жить!

Варк продолжал вести за руку. Незнакомый пожилой, чванливый жрец зашипел возмущенно, но мой спутник, не обращая внимания, провел меня к ступеням строения. Уверена, он чувствовал, как дрожит моя рука, и слышал, как стучат зубы.

— Главное сама не рухни вниз! — предупредил напоследок и почти силком потащил по лестнице.

«Боже, Боже! За что мне все это?!»

Мы прошли белокаменный портик, длинный коридор и вышли на яркий, щедро украшенный золотом и мозаикой круглый подиум. Под взглядами сотен глаз я не смела вертеть головой в поисках «гнезда», но, пройдя немного вперед, увидела.

Представляла масштабное подобие куриного, утиного, любого птичьего гнезда, но ведь драконы не птицы, поэтому посреди мозаичного пола зияла дыра…

«Не упади!» — вспомнила предупреждение. И только подходя вплотную, поняла, о чем Варк предостерегал. Она была большой, темной, бездонной. И от нее исходили жар и тихий гул.

«Кратер вулкана?!» — подумала сначала, но, приглядевшись, увидела гладкие, будто шлифованное стекло, края. Немного повернула голову и скосила глаза на Варка. Он сильнее сжал мои пальцы и сделал еще шаг к краю «гнезда».

До этого момента я считала себя цивилизованным человеком, прислушивающимся к голосу разума, но внутренний страх, что неожиданно проснулся, присущ именно первобытному дикарю. Ноги подкашивались. Особенно остро ощущалась моя жалкая, человеческая сущность, которая ничто по сравнению с высшей силой, что создала гнездо и златокрылов.

Гул нарастал, прибавилось тихое шипение, переходящее в урчание. Боже, еще немного, и я сама прыгну туда из-за подозрительного, накатывающего экстаза.

В храме стоял удушливый дурман благовоний, но из самой ямы шел необъяснимый запах — древесный, горьковатый, он осязался даже на языке. Окружавшие меня люди стояли в оцепенении, не мигая, не перешептываясь. А их взгляды! Даже под защитой матового покрывала чувствовала, как они не сводят с меня глаз, верят и не верят, как маются в волнении. Это даже не детское ожидание долгожданного подарка, а нечто большее.

Кхарт хриплым, громким голосом читал праздничную речь, слова которой я не могла разобрать при всем желании. Эхом ему вторили служки и остальные жрецы, и в целом это все походило на какофонию.

Варк не отпускал меня. Наверно, нам потом обоим достанется за это, но я сейчас его за поддержку любила всем сердцем, всей душой. Он был моей опорой, и только он удерживал от того, чтобы в отчаянии не сигануть в эту манящую чертову дырищу с каким-то излучением, из-за которого все присутствующие сходили с ума.

Приближалась кульминация церемонии, голос Кхарта стал высоким, нервирующим. Решалась моя судьба, а на меня снизошла апатия. От визга жреческого хора, вонючего, навязчивого запаха благовоний перед глазами все замельтешило. Я даже покачнулась, — и тут появился слабый преслабый свет…

Его бы никто не заметил, если бы жрецы подозрительно вовремя, будто сговорившись, не потушили свечи и факелы, что держали в руках.

Обрадовалась ли я? Нет, ощутила стыдливую досаду, потому что это смотрелось действительно жалко. А еще, обладая отменным зрением и умом, поняла, откуда идет свет.

Не знаю как, но в гнезде, чуть ниже краев, закрепили светильники. А под полом тянулись то ли шнуры, то ли канаты, за которые потянули в нужный час. Я вымученно улыбнулась и повернула лицо к Варку. Он стоял с закрытыми глазами, наверно, чтобы не расхохотаться. Свечение было, но видимо и на зрителей не произвело впечатления. Ха, наверно, разница с тем, что было прежде и что сейчас появилось — слишком, слишком огромная.

Вдруг пол загудел, и из темного нутра хлынул ослепительный бело-желтый свет. Плотным столбом взвился в небо, и мы все ослепли. Несколько мгновений он бил в небо лучом, а потом так же внезапно исчез. Изумленные люди закричали, и начался хаос! Я же обмякла и шлепнулась на колени.

Кхарт что-то кричал. Его перекрикивали остальные. На разразившиеся радостные вопли снизу оглушительным ревом откликнулась толпа. Жрецы обступили меня плотным желтым кольцом. Не пропускали даже тизарина, шевелюру которого мельком заметила среди ринувшихся ко мне людей.

Я испугалась, что в суматохе упадем в яму. Второй рукой вцепилась в Варка, сохраняющего хладнокровие, но меня грубо потянули за талию, и я выпустила его.

— Варк! Варк! — закричала, но крики заглушал всеобщий гам. Кто-то закинул меня на плечо и понес.

Только в глухой храмовой подсобке, куда доходило лишь приглушенное гудение, поняла, что меня лично тащил верховный жрец.

«Вот тебе и старик!» — поразилась его физической силе.

Ноги подкашивались. Да и Кхарт от восторга и возбуждения не мог совладать с собою. Сжимая и разжимая кулаки, расхаживал по комнатке. Похоже, он готовил хитрый обман, но произошло чудо, которого не ожидал.

Один из служек бесшумно вошел и поставил кувшин на столик. Я думала, что с водой и хотела попросить попить, но вовремя остановилась. Пусть сейчас в глазах Кхарта — героиня, только… следует ли, если заметила, что ему принесли вина? Не лучше ли прикинуться глупенькой? Ведь верно Варк подметил — у меня длинный язык. Решила терпеть и молчать.

Однако служка вернулся и что-то прошептал Кхарту. Тот выпрямился, высокомерно скривил губы и процедил:

— Сделаю для нее исключение, — потом махнул рукой, приказывая мне подойти, и предостерегающе прошипел: — Стой и молчи!

Покрывало накинуть не велел. Наверно, решил, что теперь «избранную» должны знать в лицо, чтобы не подменили другой. Все больше осознавая, в какой серпентарий попала, я становилась чересчур мнительной.

Тизария вошла величественно, несмотря на явно избыточный вес. Она хорошо держала лицо, но румянец говорил о многом.

— Лучезарные Лах и Авсия услышали нас! — восторженно воскликнула она, и ее глаза заблестели от слез.

— Мы непрестанно молились лучезарному Лаху и его божественной супруге, и они откликнулись! Драконье сердце ожило. Пусть на несколько мгновений, и все же этот знак — лучшее свидетельство, что мы на верном пути. Теперь за нас, за всю Лагеарнию будет просить избранная…

«…Которая принадлежит мне!» — так следовало понимать его довольный, хищный оскал.

— Мы всегда уважали драконьих заклинателей. И в знак признательности я пришлю щедрые дары Храму. И вам, Кхарт. Я помню, ваше сердце всегда принадлежало златокрылам… — защебетала хитренькая тизария.

— Лучший дар для храма — внимание Светлой Тизарии, ее Светлейшего супруга и Тизарина Ковена. Да процветает ваш славный род в веках под покровительством Лучезарных Лаха и Авсии.

— Мы посетим вас всем семейством, а также торжество по случаю великого праздника. Обещаю, ваши молитвы оценит вся Лагеарния!

— Мы помолимся вместе… — переговаривались Нельмела и Кхарт, а я молчала и пыталась сдержать растущее раздражение.

«Помолитесь, как же. А потом начнется перетягивание Ковена, и в ход пойдут яды и кляузы, чтобы очернить перед сыном властную мать или ставшего ненужным верховного жреца», — в политике никогда не была сильна, но чутьем догадывалась, что третий рано или поздно станет лишним, и вот тогда…»

У меня кружилась голова, хотелось тоже хлебнуть вина и просто побыть одной. Я стояла-то ровно из последних сил, а тут тизария подошла вплотную и стала внимательно разглядывать меня.

— Мы с тобой, Кхарт, найдем общий язык. И в этом поможет скорейшая встреча, — проворковала она.

— Несомненно. Тизары и заклинатели — как два брата, оберегающие отчий дом… — вторил ей старик.

Пафос и лицемерие зашкаливали. Сладкая патока обволакивала пространство настолько, что подначивало крикнуть: не заслужили вы, лицемеры, ни покровительства, ни прощения, ничего! И будь моя воля — призвала бы голодного ящера и приказала бы сожрать этого старого лгуна. Правда, дракона было бы жаль

— отравился бы подлецом. А вот к тизарии я бы еще пригляделась, но, наверно, она такая же змея. Да идите все в сад!

Тизария прочувствовала бунт в моем взгляде и, глядя прямо в глаза, едва заметно улыбнулась тем краем губ, что не мог видеть Кхарт, стоявший с другой стороны.

— Думаю, они с Ковеном тоже найдут взаимопонимание, — промурлыкала многообещающе Нельмела довольно громко, но слова предназначались именно мне.

«Тоже циничная, изворотливая и не дура, — подумала и вспомнила слова Варка. — Да, дура тут только я, потому что не умею сдерживать себя и показываю чувства. Надо учиться, если хочу выжить».

Из Верхнего Драконьего храма в Нижний возвращались на хитроумной лебедке.

— Сейчас у тебя появятся много союзников и врагов, — наставлял хриплым голосом старик. — Но союзники могут стать злейшими врагами, а враги — союзниками. Сладкие речи Нельмелы полны яда.

«Сам такая же тварь!» — закатила глаза, а вслух покладисто произнесла:

— Я буду слушаться вас, господин Верховный жрец.

— Скоро я получу титул Заклинателя! — продолжил он с предвкушением. — Облачусь в золотое одеяние, а ты наденешь Драконью тиару. Потребуется время, чтобы подогнать ее под твою голову, но не так долго. И уже скоро вся Лагеарния падет к ногам!

Чьим — он благоразумно умолчал, но и так понятно, что гад мечтает положить Лагеарнию к своим ногам. Ну-ну. Посмотрим. Видали хитрых, что хотели и на елку влезть, и пряник съесть, и попку не уколоть.

В Нижнем храме царило оживление. На лицах служек читалось облегчение, радость, даже умиротворение, а мне было перед ними стыдно, потому что их нагло обманывал Кхарт, и я будто бы с ним заодно. Но я еще слишком плохо знаю этот мир, чтобы что-то противопоставить верховному жрецу.

Всю дорогу я ожидала, что вот-вот подойдет Варк и скажет что-нибудь ехидное, но он не появился. А мне так хотелось задать ему вопросы. И даже просто услышать успокаивающий голос.

Глава 7

Зря я надеялась на послабление — утро опять началось с еды. Разглядывая красивые тоненькие чашечки с блюдами, украшенными цветами и ягодами, хотелось взвыть.

«Тизарин не позарится на меня — дракон хорошо перекусит», — горько вздохнула.

— Невмия, если все это съем — умру! Прямо за столом, уткнувшись лицом в тарелку!

— выпалила отчаянно и отодвинулась от стола.

— Так выбирай, что повкуснее, — смилостивилась служанка, после удачной церемонии смотревшая на меня с такой любовью, что от стыда хотелось провалиться сквозь землю. Люди поверили и возлагают надежды, а я вот до сих пор не уверена, что я — избранная.

Встав из-за стола с тяжестью в желудке, с досадой посмотрела на постель, в которой последнее время спала сидя, чтобы не стошнило. Нет, больше так не могу, надо что-то делать. Но от размышлений отвлекло появление служанок с ворохом платьев и довольный, но «помятый» Кхарт. Похоже, ему всю ночь не спалось — строил планы по захвату мира.

Женщины прикладывали ко мне разнообразные наряды, а он кивал или недовольно кривился. Рассказывал, какие все подлые и лицемеры, что только он искренно заботится обо мне и радеет о благе Лагеарнии. Я же изображала покорную глупышку и всеми силами скрывала растущее к верховному жрецу презрение.

День прошел в мелочной суете и лени. Если так будет продолжаться и дальше — уже скоро стану ленивой и глупой. Если хотя бы научиться читать…

— Невмия, а научишь читать? — посмотрела с надеждой на нее.

— Зачем? — насторожилась она.

— Чтобы учить речи и молитвы. Вдруг ты будешь занята.

— Кто-нибудь другой поможет.

— А если у меня появится очень-очень сокровенная мысль, только для златокрылов, кто же ее запишет? Гордые ящеры оскорбятся, что тайну узнает кто-то чужой, — хитрила я.

— Я у господина Варка спрошу, когда вернется. Или могу…

— Нет. По таким мелочам господина верховного жреца отвлекать не стоит. Подождем, когда вернется Варк. Я даже буду есть лучше, ведь аппетит растет, когда много думаешь.

Ложилась спать недовольная и раздраженная. Долго вертелась, а потом внезапно в голову пришла чудесная мысль. И как раньше не додумалась?

Выждав, когда все заснут, я встала и принялась… за зарядку. Еще никогда не прыгала, не приседала и не качала пресс с таким удовольствием. Даже попыталась сесть на шпагат. А чтобы одежда не мешала, сняла сорочку. После небольшого отдыха задумалась — из чего можно сделать гантели? Угомонилась лишь перед рассветом.

Проснулась бодренькая, в хорошем настроении, что не осталось незамеченным Невмией. Только после обеда начала зевать, но на все вопросы служанки отвечала, что зеваю от тоски.

В очередную ночь я тоже старательно занималась физкультурой. В школьном зале так не выкладывалась, а тут аж на все двести процентов. И мостик делала, и несколько подходов с приседаниями-отжиманиями, и кувшинами, наполненными водой, поразмахивала, но еще чего-то хотела душа. Вот невмоготу, хоть по стенкам не прыгай. Тогда решила заниматься йогой, о которой ничего не знала. Зато вспомнила про стойку-свечку.

Легла на кровать, задрала ноги, начала размахивать как в детстве. И тут отчетливо почувствовала попой ветерок, пронесшийся по комнате. Повернула голову, а на стене, освещенной лунами, чернеет огромная тень…

— Изыди, нечистый! — пролепетала, заикаясь.

— Кто, кто? — переспросила тень ехидным голосом Варка. И только спустя мгновение вспомнила, что я сверкаю голым задом.

— Ой, — упала на кровать и бросилась прикрываться одеялом. — Скучно, вот и… разминаюсь.

— И это твое веселье?

— Все, что доступно. Но вот если научишь читать…

— Попроси Кхарта, — оборвал жрец.

— Он не станет. Он хочет сделать меня толстой и тупой.

— Он хочет сделать тебя красивой в глазах тизарина.

— Да не нужен мне тизарин!

— А Кхарт в курсе?

— Если по ночам не ходит, — кивнула на проход, — то пока не в курсе.

— А если Невмия донесет?

— Ну и пусть.

— Спать! — приказал строго.

— И молчать, что видела тебя, да?

Он не ответил, просто исчез в проходе, а я до утра вертелась в постели и раздумывала, какую игру ведет Варк, что хочет от меня, от жизни, службы?

Утром служанка пришла без книжки, но я продолжала надеяться. А потом он все-таки позвал заниматься. Как же я обрадовалась. Шла и улыбалась до ушей.

— Твое поведение вызовет подозрения, — предупредил Варк. Тогда притворилась хмурой. — Так тоже. — Лишь когда изобразила лицо, не обремененное интеллектом, снисходительно кивнул. — Лучше.

В кабинете снова расслабилась и засияла от счастья. Но Варк умеет добиться нужного эффекта. Стоило ему произнести:

— Через четыре дня состоится торжественная церемония, — мое хорошее настроение, как корова языком слизала.

— А что я там буду делать? — спросила со страхом, ожидая новый подвох.

— Стоять красиво, улыбаться народу и под ликующие крики позволишь Кхарту надеть на себя Драконью тиару. Но будет лучше, если вдруг прилетит златокрыл.

— Ага, махнет крылом и скажет: «Здравствуй, Гленапупа, мы так долго тебя ждали?»

— съязвила я сквозь слезы и перешла на шепот: — Тоже на веревочках и из ламп? Авось в ночи за златокрыла сойдет?

— Церемония пройдет днем. Но нечего переживать: ты избранная. Сердце же откликнулось, — он явно наслаждался, доводя меня до предела.

— А откликнулось ли?! Раньше оно светилось годами, а у меня только пшик вышел! И за что мне все это?! Это Кхарт надеется скоро заполучить титул Заклинателя и золотую тунику. Вот пометил бы мелкий гаденыш его, и было бы всем счастье, — вздохнула и уставила в окно. Эх, поздно спохватилась, что Варк молчит и не язвит. Непорядок. Когда повернулась — он уже взял себя в руки, но я чувствовала, что пропустила нечто важное. — И ты тоже хочешь титул, да? — Пытаясь понять, что происходит, заглянула ему в глаза, но у него ни один мускул не дрогнул, словно каменная маска на лице.

«Поздняк метаться», — загрустила, но не оставляла попыток разговорить жреца.

— А куда ты ездил?

— По делам, — все же его настроение переменилось. Он отвечал нехотя и сейчас мысленно находился где-то далеко.

— Если тебе некогда учить меня, запиши символы на листе, я выучу. Пожалуйста. Я справлюсь. Некоторые из своего имени уже знаю.

Он смотрел так, будто собирался отказать. Испугавшись, что это из-за моего нытья, решила подлизаться.

— Я очень благодарна, что ты тогда был рядом, — опустили глаза, подняла, отвела в сторону… Боже, наглец ведь теперь точно подумает, что влюбилась в него.

— Это мой долг. Я служу Кхарту, — он, как всегда, испортил момент. Еще недавно я бы расстроилась, но теперь нет. Старик не злорадствует — но и не помогает, а помощник — да. Так уж закрою глаза на некоторые его недостатки.

В общем, мы с Варком расстались довольными: я надеялась утереть ему нос, а он мне указать место. А иначе чем объяснить, что написав двадцать три буквы, утаил, что есть сложные звуковые сочетания? Но я-то не дурочка! Пусть в школе перебивалась с четверочки на троечку, кое-где пятерку, для этого мира я образована очень даже неплохо. А еще на листе сделала подсказки — рисунки, как на детских кубиках, чтобы не запутаться, какой звук передает закорючка. Писать кириллицей не рискнула, а то жрец точно заподозрил бы неладное. После моего ухода Варк, наверно, у виска покрутил пальцем, но это не важно.

Весь вечер только и делала, что зубрила местную азбуку, радовалась, что здесь не в ходу китайские иероглифы, и с нетерпением ждала следующей встречи с «наставником».

Однако на следующий день он не появился, а просто передал книгу через служанку. Типа, теперь читай и наслаждайся жизнью. Вот я и села читать.

Потуги выглядели жалко. Слушая меня, Невмия пыталась скрывать улыбку, прикрывала рот рукой, иногда подсказывала, и к вечеру я, тадам, уже читала! Но как двоечница. И все равно была безмерно довольна.

На другой день Варк тоже не пришел. Однако теперь мне хотя бы было чем заняться.

А утром четвертого дня служанка разбудила раньше, помогла принять ванну и начала собирать на торжество. Длинная, со шлейфом голубая туника выглядела скромно. Однако, приглядевшись, поняла, что эта простота стоит дорого. Платье без камней, но ткань нежная, шелковистая и с богатой вышивкой в тон. А вот с прической Невмия намучилась.

— А если позвать на помощь? — предложила ей.

— Нельзя. Господин Верховный жрец никого к тебе не подпускает — боится покушения.

«Вот тебе слава, почет и завистники с пакостями», — расстроилась я.

Когда была готова, Невмия вышла, и появился Варк. Как же я обрадовалась ему.

— А я плохо, но читаю. Я не глупая! — выпалила сходу, понимая, что времени у нас в обрез. Сейчас обязательно кто-нибудь придет, будет все время держаться рядом и подслушивать.

— Я не считаю тебя глупой, — серьезно ответил Варк. — Но взяться за обучение не могу, потому что оно потребует частого общения. А Кхарт ревностно относится к тем, на кого рассчитывает.

— Но ты же его помощник, правая рука.

— Поэтому он присматривает за мной особенно ревностно. Опасается: вдруг влюбишься, — он растянул губы в лукавой улыбке.

— Вот еще! Ты, конечно, неплох, но старше меня, лысый и жрец! — выдала я.

— Вот как? — склонил Варк голову.

— Ну, ладно. Ты ничего так. Но у меня другие вкусы, — упрямилась, желая сохранить гордость.

— Замечательно. Тизарин как раз не жрец, не лыс и старше ненамного. И сегодня как раз посетит торжество. Лови миг, — он открыл дверь.

— Не хо… — слова застряли в горле при виде столпившихся в коридоре служек, при моем появлении склонивших головы.

— Варк! Варк! — тихо позвала, уловив момент, когда начали подниматься по узкой лестнице. Сопровождавшие нас чуть отстали, чтобы не наступить на подол моей длинной туники. — А ты будешь там со мною?

— Там будет тизарин, — холодно ответил помощник Кхарта.

— Пусть ты лысый и старше, но симпатичнее.

— Но он тизарин.

— Да пофиг!

— Дапофи чего?!

— Не уходи!

Он, вредный такой жук, промолчал.

Когда вышла на храмовую площадку, возвышающуюся над огромной площадью этажа на два, и увидела, сколько собралось народу, сердце ухнуло. Гуда ни глянь — яблоку негде упасть. Везде стояли люди.

Варк отошел с дороги, пропуская меня, и я отчаянно взмолилась:

— Не уходи!

Его ответ заглушили утробно загудевшие трубы, барабанный грохот. К ним присоединился грянувший хор жрецов. И все это одномоментно с восторженно забурлившей толпой, занимавшей огромную площадь и прилежащие к ней улицы. Меня в панике затрясло, и я застыла столбом. Хорошо, что здесь еще не придумали огромные мониторы, транслирующие крупным планом лицо. А то бы увидели «счастливую» гримасу избранной.

Понимая, что я все — в отключке, Варк за руку подвел меня к Верховному жрецу. Я не сразу поняла, чего это Кхарт злится. Оказалось, от страха так вцепилась в его помощника, что не отпускала руку. Наверно, выглядела жалко, потому что Варк, успокаивая, похлопал по руке, и только тогда я разомкнула пальцы. С натужной улыбкой старик подвел меня к краю большого балкона, где стоял Эбек IV с супругой и их наследник, и поднял руку, требуя тишины и внимания.

— Сегодня великий день! — начал он праздничную речь, когда крики стихли. — После долгих лет молитв, мы все стали свидетелями, что Боги вновь услышали нас! Наше покаяние, искренние молитвы, вера — не остались незамеченными, и Лучезарные Лах и Авсия обратили на нас свои взоры! Покаяние и вера — очистили нас! Покаяние и вера — вновь даровали Лагеарнии надежду на златокрылый щит! Молитвы развеяли темные дни отчаяния и боли, печалей и бед… — мне хотелось закатить глаза и фыркнуть: ложь! Но это будет подобно смертному приговору. Только и остается, что смотреть на горизонт, потому что в толпу стыдно. Если бы я не видела, как Тиаса верит, не слышала, что простые люди думают — оставалась бы в счастливом неведении. Надев тиару, легко сделала бы шаг от тех, кто стоит у подножия, к тем, кто стоит на балконе в нарядных одеждах. Но теперь я знаю, что их разделяет пропасть. Вижу, что творит и чего добивается Верховный жрец. Вижу, что хорошо, и что плохо. И пусть сейчас слаба и неопытна, но сделаю все возможное, чтобы избавить храмы драконов от Кхарта и ему подобных. Пообещав себе, что буду следовать намеченному пути, почувствовала облегчение, будто железный обруч сняли с груди. Но к этому моменту Верховный жрец закончил речь. И теперь готовился выступать тизар. Мне же слова не дадут, опасаясь, что ляпну что-нибудь лишнее. Осторожные и опасные, и как к ним подобраться?

— Многие годы мы жили в отчаянии, — обратился к собравшемуся народу Эбек. — Враги твердили, что это наказание. Что мы лишились доверия богов. Они много чего говорили и радостно богохульствовали. Но теперь мы знаем, что эти года и дни были испытанием! Испытанием нашей веры! Теперь мы все свидетели — что это все ложь и козни злопыхателей, завидующих миру на наших землях, нашей мощи, неприступности Лагеарнии!..

Людям обещали, что теперь с моим появлением наступят иные времена.

«А если нет? — задумалась. — Если испытания богов продолжатся, то виновата в этом буду только я, потому что плохо молилась?» — такой поворот мне не нравился.

«Если доживу до двадцатилетилетия — хорошо», — осунулась я, понимая, куда ветер дует. И тут прохладный метал коснулся лба, я захлопала ресницами от неожиданности. Когда успели принести Драконью тиару?

Люди от радости и восторга загалдели, запрыгали, хор жрецов слился с гулом, завизжали трубы… Боже мой, какой дурдом! Я завертела головой, ища Варка. Он стоял немного поодаль, справа и смотрел на меня.

Люди продолжали срывать голоса, свистеть, а потом вдруг резко замерли, и наступило гробовое молчание.

«Теперь-то что?!» — не успела сообразить — огромная тень, с неожиданно налетевшим ветром, легла на балкон, и над головой промелькнуло желтожемчужное брюхо огромного дракона! Выписав над балконом крутой вираж, он полыхнул огнем, и я поняла, что падаю в обморок.

Тот маленький гаденыш хотел меня тогда спалить! Потому что этот противный запах серы с чем-то я не спутаю ни с чем!

Глава 8

Очнулась уже в храме, на чьих-то руках. Вроде бы мужских, но одежда пахнет так сильно и сладко, как не каждая женщина душится. Еще над ухом кто-то нудит:

— …Упала! Дурной знак!..

«Козни!» — закричала интуиция, и, собравшись с мыслями, я возразила:

— От счастья. Невероятного, — приоткрыла глаза, а надо мною стоит толпа: тизар с тизарией, бледный от злости Кхарт, еще несколько сановников, а за их спинами мельтешит брюзжащий толстяк. — А вот некоторые настолько черствы и мелки душой, — посмотрела на него, — что им не дано прочувствовать столь восхитительный, проникновенный момент.

Верховный жрец от удивления поднял прови: такой он меня еще не видел.

— Как себя чувствуешь? — поинтересовался тизарин, лицо которого находилось ко мне неприлично близко.

— Плохо она себя чувствует, — вклинился толстяк. — Где это видано, чтобы избраннице стало плохо при явлении драконов?!

— Когда Златокрыл прилетел — мне было очень хорошо. А как улетать собрался — стало невероятно грустно, — я нахмурилась, изображая печаль.

— Так позови еще, — не унимался тот. В ответ я смерила нахала испепеляющим взглядом, обещавшим, что обязательно как-нибудь позову, чтобы дракон прилетел и сожрал его. Верно истолковав послание, клеветник заткнулся.

Тизарин помог встать. Но не успела я прийти в себя, поднес мою руку к губам и принялся чувственно лобызать ее, нашептывая:

— Ни с чем несравнимое счастье видеть тебя, избранная дракона, знать, что ты есть…

Умел хитрец расположить. Весь в любвеобильного папашу. А я не стала умничать и в ответ залепетала такую же банальность:

— А я рада, что ты оказался рядом… — сама же по сторонам смотрю, Варка ищу. Я-то думала: это он меня подхватил, а он поодаль стоит и равнодушно глазеет в окно.

«Ах, так?!» — задрала нос, повернулась к тизарину и мило улыбнулась.

Эбер с супругой и Верховным жрецом обособились и тихо обсуждали что-то важное, а их наследник, пользуясь случаем, тянул меня из комнаты.

— А нам можно уходить? — я оглянулась на Варка, который вслушивался в беседу патрона и его высоких гостей и совсем не замечал меня.

— Нам все можно, — надменно улыбнулся Ковен и вывел в высокий, богато украшенный фресками коридор. Вот вам и отношение к избраннице! Водят только тайными ходами да коридорами для прислуги, минуя красоту. Нахмурилась и вместо того чтобы разглядывать профиль тизарина, кокетничать, выполнять задание Кхарта, начала вертеть головой: разглядывать арки и богатую каменную резьбу.

Ковен хорошо знал храм, и уже скоро мы оказались на балкончике, с которого главный зал обозревался, как на ладони. Внизу сновали служки, подносили подношения прихожане, а мы стояли в тени и наблюдали за ними.

В воздухе, богато насыщенном благовониями, клубились пылинки. Тишина, приятные сумерки, умиротворение. Симпатичный наследник Эбека держит меня за руку. Вот он час триумфа. Только ни радости, ни гордости почему-то не чувствую. Другой это вскружило бы голову, а я понимаю, что мое головокружительное восхождение на Олимп как началось, так внезапно может и закончиться. Вздохнула горестно, и Ковен тут же попытался проникновенно заглянуть мне в глаза.

— Наша встреча — судьба. Ты, как в древнем сказании, упала мне в руки… — он обаятельно улыбнулся. Роскошные волосы, длинный нос, небольшие глаза и тонкие, капризно поджатые губы. По отдельности ничего особенного, но уверенность и властность, чувствующаяся в каждом жесте, добавляли наследнику харизмы. Невольно сравнив его с Варком, отметила, что жрец — муж, а Ковен — скорее капризный, сильно благоухающий духами юноша.

— А если я была бы простой торгашкой на рынке, шла наперевес с корзинами и упала, тоже была бы судьбой? — полюбопытствовала с легким вызовом. Тизарин замечательно владел собой. После дерзости чуть отдвинулся и придирчиво окинул меня с ног до головы.

— Думаю, корзины бы тебя не испортили, — отшутился.

— А худоба?

— Не люблю толстых.

— Правда? — округлила глаза. Еще немного и выдала бы себя, пролепетав, что Кхарт утверждает иное. Ладно, вовремя прикусила язык.

— Отец любит пышных женщин. Но я думаю: всему свое время. С возрастом в любом случае наберем положенные округлости, — он похлопал себя по плоскому животу, который у его отца огромный и делал Эбека VI похожим на бочку. — А почему решила, что мне нравятся женщины в теле?

— Слухи ходят, — пояснила смущенно.

— Уж не от Кхарта ли? — Ковен внимательно следил за моей мимикой. Я не стала лгать, просто отвернулась и продолжила наблюдать за людьми внизу. — Гленапупа — звучит просто. Бузу звать тебя Покорительницей Драконов, — наследник попытался вновь притянуть меня к себе.

— Красиво, — я выставила руку и не позволила этого сделать.

— Говорят, ты слышишь их голоса. Правда? — томно прошептал на ухо, не оставляя попыток соблазнить меня.

— Обратись к драконам. Они тебе подтвердят.

— Нет-нет-нет! Я всего лишь тизарин, избранная ты. Так что нет! — рассмеялся он.

— Еще издревле повелось в пещеру первой заталкивать женщину: проверить — нет ли там дикого зверя. Тысячелетия прошли, а ничего не изменилось, — вздохнула я, пытаясь обратить разговор в шутку.

Неожиданно тизарин насторожился и с раздражением изрек:

— Кажется, Кхарт идет. Боится, что украду его сокровище, — скривился и, поднеся мою руку к губам, поцеловал. А напоследок бросил чувственный взгляд. — Буду ждать новой встречи.

— Здесь святое место, — подобно грому раздался голос Верховного жреца. Я вздрогнула, а от пронизывающего взора стушевалась.

— Да-да, и живут тут святые люди, — напоследок огрызнулся тизарин, покидая балкон.

Кхарт провожал его ненавистным взглядом, а Варк, что пришел с патроном, смотрел равнодушно.

— Проводи ее! — бросил Верховный. Помощник поклонился, и повел меня в мою комнату.

— Я думала, ты поймаешь меня, — произнесла, когда свернули за поворот.

— Тизарин отлично справился со спасением.

— Как по ночам на голую глазеть — так первый, даже ход нашел. А как учить читать и подхватывать — нет тебя, — пробурчала недовольно.

— Вы с Ковеном хорошо смотрелись.

— Ему нужна избранная, а не я.

— А мне ты нужна? — цинично спросил гаденыш и повертел головой. — Откуда в маленькой головке столько глупостей? — И рассмеялся приглушенным, грудным смехом: — Какая ты все-таки смешная!

— Какая есть, — огрызнулась.

— Нет, избранная из тебя никакая, — припечатал напоследок.

— Вот! А я о чем говорю! — подхватила. Если думал, что заденет меня — ошибся.

— Прими надлежащий вид и думай, что скажешь Кхарту в оправдание обморока.

— Что, увидев златокрыла, от восторга закружилась голова. Ахнула и упала прямо Ковену в руки, верно рассчитав, что он бросится спасать. Кхарт сам сказал, что следует обратить внимание тизарина.

— Врать ты научилась.

— Ты по-прежнему читаешь меня, как открытую книгу. Надеюсь, не ревнуешь?

— Нет, — высокомерно возразил спутник.

— Нет? Вот и замечательно.

— Гленапупа, — обернулся, и я налетела на него.

— Гленапупа да Гленапупа! — дерзко посмотрела в глаза помощника жреца. — Что?!

— Ты избранная златокрылого дракона, веди себя достойно.

— Да какая избранная?! Тот дракончик спалить меня хотел! Когда огромный дракон полыхнул огнем, пахло так же гадко, как тогда! Я ему не-пон-ра-ви-лась! — топнула ногой,

Варк вздохнул, покачал головой, и мне стало стыдно.

— Прости. Я очень перенервничала. От меня хотят то света, то драконов. А я чувствую себя не на своем месте и всего боюсь.

Он проводил меня в покои и ушел, не сказав больше ни слова. Я чувствовала, как между нами растет стена отчуждения, и от того чувствовала себя паршиво. А разве ж я виновата? С досадой села на кровать.

— Ну и ладно! — пробурчала. На душе стало невероятно грустно. Нет в этом мире человека, которому нужна была бы я — простая Лена Пупа, будущая швея и закройщица, торговка плетенками. Всем избранную дракона подавай! А ведьму не в настроении не желаете?! — улеглась удобнее. Потом задремала. А вскоре разбудил меня… Варк!

— Просыпайся. Уезжаем, — бросил он коротко. — Скорее.

— Так срочно? Куда? Почему не завтра? — я не понимала спросонья, что происходит.

— Уже с вечера за каждым храмовым входом будут следить. Убедилась, что недоброжелателей достаточно?

— Что я им сделала? — пока тайным ходом шли куда-то, я не переставала расспрашивать.

— Твое появление укрепляет власть тизара и особенно его наследника. А желающих занять трон — много.

— Родственника Эбека?

— Еще соседние царства не забудь и аристократов, подкупленных ими.

— А Кхарт? Он где?

— Общается с прихожанами и гостями.

— Так мы пойдем одни?

— Да, — мне показалось, что Варк улыбнулся.

— Почему ты улыбаешься?

— Это будет для тебя еще одним испытанием, — его интонация насторожила.

— Какое? — вырвала руку. Неужели, он тоже заговорщик и похищает меня? От страшного подозрения кровь отхлынула от лица.

— Глупая, — вздохнул он. — Пошли. — И протянул ладонь.

«Если и Варку нельзя доверять — совсем никого рядом не останется», — посмотрела на жреца и на свой страх и риск протянула ему руку.

— Да ничего особенного, — успокоил он, выводя меня… на кухню, где ужасно душно и жарко. Пока в закутке переоделся сам, помог мне переобуться в загодя заготовленные им простые сандалии и надеть ветхонький палантин, я взмокла.

Зато когда вышли к людям, на нас не обращали внимания. Лишь некоторые поднимали головы от работы и тут же возвращались к шинкованию овощей и другим делам.

— В честь праздника готовятся угощения. Много людей. Самое удачное время затеряться, — пояснил он. Потом привел меня к стойлам, выбрал смирного ослика, усадил на него и повел его за узды к выходу. Заметив удивление на моем лице, не скрывая насмешки, добавил:

— Что, оскорбленная гордость не выдержит подобного унижения?

— Поехали, — я по привычке качнула коленями и, если бы не Варк, удержавший животное, повалялась бы в пыли. Зато маскировка была бы стопроцентная. Не бывает таких глупых избранных! С ослом не справляюсь — какое там сладить с драконами?

Мы неспешно ехали по улочкам, заполненным веселящимся народом. Только и раздавалось со всех сторон: какая избранная маленькая, бледненькая и как только смогла призвать огромного дракона? Что наконец-то случилось что-то хорошее… Столько радости было в людских голосах. Почувствовав громадную ответственность, я сникла.

— Радуйся, тебя же славят, — хмыкнул жрец.

— Зато ответственность давит, — пробурчала в ответ.

Решив, что грустная дурочка в такой счастливый для всех день привлекает внимание, он достал из сумки, что нес через плечо, лепешку с медом.

— Обжора, — протянул. — Улыбнись, а-то люди косятся.

Я и на самом деле проголодалась. Откусила большой кусок… — и от незатейливой сладости и вправду стало легче.

— Будешь? — протянула ему. — Ну, откуси! Сам-то тоже неулыбчивый!

Нехотя Варк откусил. Так, лопая его сладкие запасы, мы и выбирались из города.

— Эй! — остановили нас стражи на воротах. — Избранную видели? Какая она, а?

— Обычная. Увидел бы в толпе и не подумал бы, — пробурчал Варк, выглядевший как крестьянин, и повел ослика дальше.

За городом я повеселела. Ехала, любуясь видами, раскачивала ногами, болтала всякие глупости, а потом принялась его задевать ногой.

— Попался! Попался! — кричала радостно каждый раз. Когда ему надоело это терпеть, увернулся. Пытаясь дотянуться, я излишне потянулась и чуть не потеряла равновесие. Если бы не поймал, поцеловала бы землю.

— Гленапупа! — рявкнул взбеленившийся Варк, — Привезу тебя с синяками и ссадинами — подумают, что… терпения не хватило! — и насупился.

— А куда мы едем? — невинно захлопала глазами.

— Увидишь.

Поманила пальчиком. Он сердитый наклонился, и я ловко чмокнула его в губы. Своими сладкими его недовольные! И радостно прошептала:

— Спасибо за ослика и лепешки, — покачала ногой и добавила смущенно. — Ну, и за терпение.

Надо было видеть ошеломленное лицо Варка.

— Все-таки никакая из меня избранная. Вот другое дело ты!

Он громко фыркнул.

— Не фыркай, как лошадь! — вспомнила слова Тиасы и загрустила.

— Что, лепешки закончились — ушла радость?

— О Тиасе вспомнила. А можно мне с нею увидеться?

— Можно.

— Ура! — я заерзала на ослике, и он дернулся.

— Гленапупа!

Нет, горбатого, то бишь меня, только могила исправит. Или когда-нибудь, набив шишек, я привыкну к здешнему чувствительному «транспорту».

Вертя головой, любовалась холмистыми равнинами, обширными пастбищами, а потом мы поднялись на крутой пригорок, — и я потеряла дар речи. Земля резко обрывались, и там внизу бурлили темные воды. Волны с шумом набегали, потом отступали белой пеной, и вновь стремились вперед. Поодаль, в километрах двух возвышался скалистый остров, на котором высилась каменная крепость.

— Что это? Нам туда? — опешила я. — А как попадем?

— Дальше, — Варк махнул вперед, — раскинулся мост через Драконьи Воды. — Заметив мой интерес, остановился. — Видишь, из-под воды торчат рифы, похожие на зубы. Потому и называется так пролив. А там Асхам — святилище заклинателей и неприступная крепость, которую так и не смог покорить Кхарт.

— Почему?

— Только заклинатель может войти в цитадель. А чтобы стать им — надо иметь дар. Но некоторые считают, что в тебе есть капля крови одного из них.

— Да нет у меня в роду никаких заклинателей! — запротестовала. Уж я-то знаю, что мой папа — обычный человек, не меньше моего боящийся ползучих гадов.

— Но на площади ты златокрыла чем-то привлекла.

— Говорила же: мой запах не понравился. Хотела приятно пахнуть, но перестаралась. Подумать не могла, чем это обернется. Знала бы — не мылась.

— И чем ты пахла? Мятой, вереском, розой?

— Понятия не имею. Купила на рынке бутылек с настоем для волос, — соврала. — Он пах сладостями.

— А он еще остался?

— Я с удовольствием им пользовалась. Нет.

— А, может, напротив рачительно пользовалась? — усмехнулся он, уловив ложь.

— Мне для себя любимой ничего не жа… — я замолчала, увидев… нет, не мост, а тропу самоубийц!

— Не пойду! — завертела головой отчаянно. — Я летать не умею, а падать не хочу!

— Тогда есть другой выход… — с надеждой навострила уши, а Варк иронично изрек: — Призови дракона, и пусть он перенесет тебя на спине прямо на площадь Асхама.

— Хватит меня задирать! — топнула ногой. — Я не потомок заклинателя! Умела бы призывать, унеслась бы отсюда к ч…ртовой матери! — я дерзила, потому что ужасно нервничала. Хлипкий канатный мост, раскачивающийся на ветру, даже на земле доводил меня до истерики. А если посмотрю на дно расщелины, последние остатки самообладания растают. Я попятилась назад.

— Гленапупа! — окликнул Варк.

— Нет! Нет! — я готова была убежать.

— Хочешь, я тебя донесу?

— Уронишь.

— Нет. Обещаю, что не упадем.

— А осел? — как хозяйственная натура, не забыла и о нем. Жалко же неразумную тваринку.

— Я не слабак, но вас вдвоем не дотащу, — пошутил Варк, и от его спокойной улыбки, тревога и страх немного отлегли. Собралась духом и кивнула. Вот есть в помощнике верховного жреца что-то успокаивающее, надежное, несмотря на его недостатки.

Он привязал ослика к столбу, потом подошел ко мне и присел, позволяя взобраться на спину. Я, конечно, наела лишние килограммы, но не критично. Поэтому смело закинула ногу, вторую, крепко обхватила его руками и уткнулась носом в мужскую шею.

— Если будет страшно, смотри на меня, — предупредил.

Пока думала, как это поможет, Варк ступил на хлипкие доски.

— Ой, мамочки! — запищала я и вцепилась в его плечи мертвой хваткой.

Он двигался плавно, поочередно переставляя то одну руку, то другую, потом делал осторожный шаг. Но чем ближе приближались к середине, тем сильнее раскачивался мост, и тем больше я дрожала. Канаты и ветхие доски поскрипывали. Внизу у подножия скал с шумом бились бурные волны. В панике даже прекрасный желтый закат казался тревожным предвестником беды. Я закрыла глаза. И тут же открыла, потому что так сильнее ощущала качку.

— Приятно, что последний вздох сделаю в женских объятиях, — пошутил Варк, и я чуть ослабила хватку. — Зря Кхарт думает, что тобой легко манипулировать. То-то удивится, когда узнает твое непредсказуемое женское своенравие.

— Если я такая плохая, чего возишься со мною? — обиделась немного.

— Хочу с тобой войти в Асхам, — ответил он абсолютно спокойно, и я не поняла: Варк шутит или правду говорит.

— Ладно, так и быть, приглашу в гости.

— Хм, туда еще попасть надо. Поэтому Кхарт и позволил нам уехать тайком, чтобы без свидетелей попытаться войти в святилище. Если не удастся, что-нибудь придумаем.

Я занервничала.

— Пойми, Гленапупа, после смерти последнего заклинателя соседним царствам пришлось двадцать лет выжидать ослабления Лагеарнии и власти тизара. Они наблюдали, как мы беднели, подкупали влиятельные рода, где полно незаконных отпрысков Эбека, обещали им поддержку и трон, сея склоки и интриги. Им оставалось лишь добраться до Ковена и помочь упасть с лошади. А тут появляется избранная и путает планы. Ты мешаешь им, поэтому они распускают слухи, что ты самозванка. Чтобы доказать лагеарнцам, что ты действительно избранная, нужно войти в Асхам. Что мы и попытаемся сделать тайком.

— А в чем подвох?

— Ни в чем. Заклинатели прилетали в Асхам на драконах, а не по мосту. Но у тебя пока мало опыта для призвания златокрыла.

— Я не смогу! — с отчаянием выпалила я.

— И даже не попробуешь? Я думал, ты действительно избранная дракона.

— Ну на что дракону женщина, если златокрылы рождаются ящерами? Яйца высиживать, вместо драконицы? Или для закуски?

— Да ты у него в зубах застрянешь! — выпалил Варк.

— Только вместе с тобой!

— Гленапупа, не души!

Глава 9

Понятно, почему заклинатели добирались крепости вип средствами — драконьими авиалиниями. На огромных, идеально гладких воротах и стенах цитадели не было ни ничего, чем можно было бы подать знак, что я — «мессия и спасительница Лагеарнии» явилась. И даже начни я орать во все горло — не помогло бы: ту, что приехала на осле — местные, судя по всему, знать не желают.

— И что делать? — посмотрела с надеждой на Варка. — Прошлые гости трудностей с «ключом» не имели.

— Помолись, — предложил он.

— Думаешь, откроют?

— Думаю: какой-нибудь дракон отзовется.

Я поникла, села на валун, нагретый за день солнцем, и пригорюнилась.

— Думаешь, я не замечаю, что ты издеваешься? — вздохнула. — Даже Ковен в насмешку, за то, что упала в обморок, дал прозвище — Покорительница Драконов.

Вместо сочувствия на лица жреца мелькнула улыбка. Он пытался подавить ее, но она становится только шире.

— Звучит поэтично, — заверил он серьезным тоном.

— Злые вы все! — я отвернулась, положила голову на колени и затихла.

Варк постоял, помялся, потом присел рядом на валун, потеснив меня.

— Чем плакать — попытайся, — предложил, а сам безучастно ковыряет пяткой глинистую землю.

— Не умею!

— Учись.

— Угу. О, мать-дракониха, — я вскинула руки и забубнила гнусаво, — прошу тебя: пришли своего дракончика, только не корми его перед этим, а то я еще с прошлым избранничеством не справилась. Так?

— Хорошее воззвание, только учти, мать всех драконов и всего сущего — лучезарная Авсия, — Варк смотрел вроде бы серьезно, но в глазах лучилось озорство. Так и подначивало стукнуть по его наглой морде. Я страдаю, а он цветочки рвет, жизнью наслаждается. Гад!

— Еще подумал, — добавил, помолчав, — тебе бы пахнуть чем-то приятным. О! Звездочки сойдут! — и сунул душистые крохотные соцветия, что в избытке росли под ногами, мне под нос. — Нарви и попробуй подманить златокрыла.

Я прищурилась, приглядывая, куда бы ему эти веточки засунуть, чтобы перестал умничать.

— Зря не веришь. Если тогда златокрылыш хотел бы напасть — расцарапал бы лицо острыми когтями. И не срыгнул бы от испуга, а вцепился зубами.

— Ничего себе, малыш, — поежилась я. — Загрызет и не подавится.

Оранжевое солнце садилось за горизонт, тускнела розоватая дорожка, мерцающая на бескрайнем водном просторе, сумерки сгущались. Но как бы тайно от вредного Варка ни звала драконов, они не желали отзываться.

— Поехали обратно, — вздохнула подавленно, понимая, что затея провалилась, и я никакая не избранная дракона, если только, избранная толпой идиотов, неудачница.

— Поехали. Но на тот берег добираешься сама, — ответил он с досадой, отряхивая одежду. — Не понимаю, почему не веришь, что у тебя получится? Отбрось сомнения и попробуй воззвать.

— Сам взывай.

— Я осла вел, тебя на себе нес, еще и взывать за тебя?! — он сжал губы. — Хватит! Сядь ровно и закрой глаза. — Притянул к себе спиной, сложил мои ладони свечкой и порывисто прошептал: — Ну, же!

Не знаю, чего я сейчас хотела больше — появление дракона или поцелуй? Наверно, все сразу. Но не получила в итоге ничего. Варк, хоть и дышал в затылок, даже малюсенького поползновения не обозначил. Из-за чего я очень огорчилась. Зато взмолилась с большим желанием:

«Ну, прилети, златокрыл, пожалуйста! Чтобы этот холодный зазнайка удивился и влюбился!»

Только не нужна лучезарной Авсии иномирская падчерица. Ей своих чад ноющих хватает. Поэтому когда Варк убрал руки и отстранился, повернулась к нему:

— Я же говорила! — уже готова была расплакаться, но в зарослях травы послышался шорох. Легкий, будто мышь-полевка юркнула. Обернулась и увидела, как из зеленой поросли высовывается блестящая мордочка того самого желтоглазого дракончика.

— Он! — запищала, тыкая пальцем, и расплакалась от нахлынувших чувств.

— Ты чего? — не понял Варк.

— Он явился, но вы все издеваетесь надо мной. Даже драконы! Другие на них прилетали, а я на осле, с малышом-ящером подмышкой!

— Но, Гленапупа, заклинатели были мужчинами. Им и драконы большие под стать. А ты юная, хрупкая… Или хотела, чтобы его мать прилетела?

— Нет-нет! — опомнившись, завертела я головой. Но все же обидно. — А другие избранные? К ним кто прилетал? — спросила сквозь слезы.

— Никто. Других избранных дракона не было. Ты первая. Довольна?! И тебя сюда нес я, а не осел.

— А-а… ага, — кивнула, пораженная ответом. Покосилась на дракончика, который, задрав голову, не мигая, следил за мной.

— Не бойся. Выбрось дурные мысли из головы и протяни руку.

— Тебе не жалко пальцев, вот и протягивай, а я погляжу, — смерила советчика недоверчивым взглядом. Он вздохнул, опустился на колено и протянул ладонь.

Некоторое время ничего не происходило. А потом златокрылыш повел мордочкой, переставил лапку и сделал шаг, второй… Из укрытия появилось толстенькое зелено-синее тельце, размером с две ладони. На спинке поблескивали сложенные крылья. А когда вышел целиком, с длинным тонким хвостом, оказался не таким уж и маленьким. Именно из-за хвоста и темного цвета тогда со страху перепутала его с крысой. Да, наворотила дел.

Добравшись до нас, он еще постоял, а потом забралась на мужскую ладонь. Когда Варк поднял его и поднес близко к лицу, малыш повернулся ко мне и высунул тоненький раздвоенный язычок.

— Он милый. Если бы тогда все случилось по-другому, я бы так не испугалась.

— Она. У нее брюшко и шкурка с синевой, — Варк погладил ящерку пальцем по головке, и она, обхватив длинным хвостом его руку, блаженно прикрыла глаза. — Прикоснись.

Я медленно тянула руку, но не успела коснуться шершавой кожицы, златокрыла открыла глаза и испытывающе посмотрела. И от ее совершенно осмысленного взгляда на меня нашла оторопь.

— А она понимает речь?

— Как ребенок. Чем старше — тем лучше.

— А сколько ей?

— По человеческим меркам года три.

Кожа ящерки напоминала теплую кору дерева.

— Я не хотела тогда ее обидеть.

— Она тоже не хотела напугать тебя. Просто все случилось по воле Богов. Но пока она тебя боится.

— А почему пришла?

Варк пожал плечами.

— Главное, что пришла. Осталось забраться туда, — кивнул на стены крепости. Ящерка же продолжала наблюдать за мною. Кажется, ей больше по душе Варк, потому что когда ее касался он, она почти улыбалась, а когда я — терпела из снисхождения.

Вздохнув, я подошла к воротам и от отчаяния попинала носком. Потом жалобно посмотрела на Варка, и тут златокрылая ящерка спрыгнула с его плеча, захлопала крыльями, набирая высоту, и скрылась за стенами крепости. Я допускала, что она улетела, но вдруг ворота дрогнули и начали открываться.

Варк вошел первым, ведя меня за руку и прикрывая спиной. Едва вошли, ворота сомкнулись, и мы очутились на большой мрачной площади. Высокие стены делали ее похожей на колодец и лишали последних лучей закатного солнца. От прохлады и сырости по земле клубился молочный туман. Но стоило глазам привыкнуть к потемкам, заметили призрачное мерцание, исходящее от потрескавшихся плит, поросших травой.

Убедившись, что к нам никто не спешит, осторожно двинулись вперед. Привыкнув к полумгле, разглядела очертания давно высохших фонтанов, разросшихся деревьев, изваяния златокрылов в разнообразных позах; гладкие стены плавно переходящие в природные скалистые отвесы с кустами и мелкими деревцами.

Озираясь по сторонам, мы брели к подножию темного в сумерках храма. Предстояло миновать аллею, по краям которой высились трехметровые необъятные столбы. Но стоило подойти к первым, их верхние камни, покрытые таинственными надписями, засветились холодным голубым светом. Я зажмурилась и нервно подумала, что сейчас обязательно что-нибудь произойдет. Но нет.

Если бы не любопытный жрец, пришлось бы идти сюда одной, и я бы в огромной, пустынной крепости до утра поседела и умерла от страха. Неуютно, тревожно, так еще каждый шаг, шорох, даже дыхание искажались каменным пространством в пугающий шелест, разносившийся гулким эхом по округе.

Я ожидала увидеть внутри Асхама нечто помпезное, роскошное, однако цитадель поражала строгостью. Из темно-серых крупных блоков было возведено и святилище с высоким, до самого потолка, входом, и защитные стены, и все остальное. И именно эта величественная суровость волновала до мурашек. А еще странная подсветка.

— Это магия? — спросила шепотом. Варк не ответил. Сосредоточившись, он ступал осторожно и не сводил глаз с каменных плит.

На ступенях у высоченной прямоугольной арки, словно сторожа, застыли каменные фигуры. Когда подошли ближе, на стене храма засияли два крупных кристалла, озаряя ступени, и я увидела, что у мужских изваяний головы ящеров. Стало жутко.

— Смотри, какие. Не то, что я: старый, лысый и жрец, — кивнул Варк.

Боже, если я избранница одного из таких, сдохну при знакомстве от разрыва сердца. Тут же почудилось, что такое страшилище прячется где-то рядом и внимательно следит за нами. Передернула плечами и крепко сжала ладонь Варка.

— Не дразни жениха, — пробормотал он.

Я гордо отшатнулась, постояла, подумала, а потом вцепилась в его руку еще сильнее, чем прежде.

— Тебе оказана особая честь… — наверно, ехидничая, он боролся со страхом, но мне не до шуток: мало того, что тут пустынно и холодно, кажется, что за спиной кто-то крадется. Даже маленькая златокрылица куда-то улетела и спряталась. Я то и дело оглядывалась.

Убедившись, что никто нападать не собирается, кое-как справилась с сильным волнением и отпустила его руку. Обратила внимание на большой барельеф со зверолюдями и крылатыми ящерами; высокий потолок, с которого вполне может что-нибудь упасть или напасть… Повернулась к Варку, а его нет!

— А… а… — заметалась, вертя головой. На лестнице нет, за углом тоже. — Варк! Тишина.

— Варк! — позвала громче. Померещился шепот и приглушенный смех. И в проходе чуть поодаль, загорелся свет. А ведь камни загорается при движении! Значит… там кто-то есть… — Ва-арк! — запищала жалобно. Нервы обострились до предела. Сжала до боли кулаки и сделала шажок. Потом два назад. Боже, тут одной рехнуться можно. — Варк! — все же подошла к повороту и, затаив дыхание, выглянула…

— И-избранная-я! — зашипела ушастая морда с оскаленным зубищами.

И я по детской привычке двинула кулаком. Слабо, но послышался стон:

— Уф-ф! Хор-ро-оший удар-р! Ах!

— Д-дурак! П-придурок! Уб-бью, нед-доумок! — заикаясь, вопила я. Вроде бы и жалко его, кровь из носа капает на пол, но для урока полезно. Как вдруг стены затряслись. Я завизжала. А под Варком вспыхнуло синее пламя. И теперь он действительно исчез — растаял в воздухе.

Я оцепенела. Неужели накликала беду?! Я не хотела. Нет!

— Варк! — закричала истошно.

— Арк! Арк! Арк. Арк… — гулко понеслось по пустынным коридорам, спугнув стаю летучих мышей. Когда эхо растаяло, крик сменила гнетущая тишина.

— Варк?! — я съехала по стенке и разрыдалась. Как же так?

Так и сидела у ледяной стены, ожидая хотя бы зова о помощи, но ни-че-го.

Наплакавшись и замерзнув, впала в тревожную полудрему, и в ней привиделось, как свет, исходящий от стен, залил все вокруг.

«Два самонадеянных идиота», — успела подумать перед тем, как тело охватил почти настоящий жар.

Наглое трещание сверчков и цикад выдернуло из сна, и спросонья я не сразу поняла, где нахожусь. Круглое, залитое лунным светом помещение, с большими, почти во всю высоту стены, окнами напоминало садовую беседку. Но лежавший рядом Варк напомнил обо всем, что произошло, и лишил иллюзий.

Я метнулась к нему, прислонилась ухом к бездыханной груди. И от облегчения, что его сердце бьется, засмеялась сквозь слезы.

— Варк! Варк, — позвала, нежно касаясь колючей щеки. — Хоть ты и дурак, я больше драться не буду. Обещаю. Только не умирай!

— За-помню, — едва слышно отозвался засранец.

— Живой! — я на радостях наклонилась и поцеловала его.

— Я не только залез в святилище и напугал избранную, еще и украл ее сердце. Если умру от кары ревнивого жениха — никому не рассказывай, что я… самонадеянный глупец. Пусть в людской памяти останусь смелым, умным и везучим, — он попытался улыбнуться.

— Еще меня переживешь, — погладила его, улыбаясь и плача одновременно. — Встать можешь?

— Чуть позже.

— А, может, ну его, этот Асхам? — спросила с надеждой.

— Может. За любопытство чуть носа и головы не лишился, — Варк отшучивался, но я видела, как ему плохо. Он дрожал, едва переставлял ноги и держался за голову, а другой рукой за стену. И в лунном свете казался слишком бледным.

— Дышать больно, — прошептал через пару шагов и прижался к стене. — Смотри!

Я выглянула из башни, а мы оказались именно в ней, и поняла, что никуда из Асхама уже не уйдем — не успеем. Сюда текла людская река. Факелы в толпе озаряли темную дорогу, от чего толпа походила на ползущую огненную змею.

— За нами следили?

— Они увидели свет, — произнес он с таким унынием, что мое сердце сжалось. Конечно, завистливый Верховный жрец возненавидит его из зависти, а от меня потребует, чтобы провела в святилище. Плохо.

— Я не скажу, что ты был со мной, — произнесла, желая хотя бы так отплатить Варку за поддержку. Он обернулся ко мне, замер, а потом резко притянул к себе.

— Прости, если обижал тебя.

«Лучше бы сказал, что любишь», — вздохнула. И мой вздох он принял за отчаяние.

— Мы вместе выберемся, — пообещал, решительно сжав губы. Хотелось верить, но справимся ли с магией? Я нехотя отстранилась от Варка, чтобы сохранить гордость.

— Это ведь была магия?

Он кивнул.

«Вот те на! — ошарашено подумала. — Оказывается, в этом мире есть магия, и она чуть не убила Варка».

— А откуда? Кто сотворил ее? — засыпала его вопросами.

Он пожал плечами и кивнул на приближающуюся к мосту толпу.

— Пока в осаде, потратим время с пользой: осмотрим святилище, но с рассветом. А сейчас нужно отдохнуть.

Уставшие и изнеможенные случившимся ранее, не стали искать другого места ночлега. Башня, пожалуй, единственное место в крепости, прогретое за день солнцем.

Он стянул с себя крестьянскую накидку, расстелил на каменном полу и сел. Мне для тепла еще подложил сумку. Не скажу, что комфортно, зато попа в тепле. А чтобы не застудить поясницы, прислонились друг к другу спинами. Так и сидели некоторое время, разглядывая в окнах ночное небо, а вольный летний ветер нежно ласкал кожу и выбившиеся пряди.

— Еще боишься Асхама? — разорвал тишину его голос.

— Не знаю.

— Не стоит. Если сразу не сошли с ума, уже не страшно.

Очень хотелось верить, но почему здесь никого нет?

До нас доносились счастливые крики толпы, собравшихся на той стороне моста. Люди пели, смеялись, а мы чувствовали себя запертыми в клетке птичками. Я почувствовала, как он склонил голову и тяжело выдохнул.

— Мне жаль, что Боги выбрали тебя. Наверно, с Тиасой ты была бы счастливее.

— Мне тоже.

Мы загрустили, погрузились в мысли. А потом я заснула.

Разбудили первые лучи солнца. Открыв глаза, поняла, почему спалось тепло и комфортно. Голова моя лежала на коленях Варка, а златокрыла на моих. Она то и согревала ноги, вытянутые на холодных плитах.

— Ой, — смутилась, поймав на себе мужской взгляд. Спешно пригладила волосы, поправила рубашку.

— Как ты? Пить хочешь? — он протянул кожаную флягу. — Надо бы воды поискать.

— А она здесь есть?

— Обязательно. Как и тайный ход. Если повезет, — кивнул на драконицу, — она нам поможет. А чтобы наверняка, запиши на листе сокровенные мысли, которые касаются только тебя и ее. — Он улыбнулся. — Невмия была впечатлена твоим враньем и рассказывала о просьбе взахлеб. Даже я проникся.

— Но учить не стал, — припомнила.

— Не сомневался, что справишься сама. Пойдем, надо торопиться, — подал руку, помогая подняться. И как только встала, резко притянул к себе. — Не верю, что ты простая торговка! Кто ты?! — Давил взглядом, но я не собиралась откровенничать.

— Только Боги знают, — отодвинулась и почесала руку, которой вчера проучила горе-шутника.

— Болит?

— Немного. И чешется, будто мошки покусали, — посмотрела на руку и заметила, что укусы покраснели и опухли. — Наверно, когда спала, облепили.

— Странно, что ты их не прихлопнула. Вон, как мне по носу заехала.

— Но живой же! — боднула его локтем.

— А как же обещание не бить?

— Я обещала не драться, но не обещала не кусаться. Только ты грязный, поэтому так уж и быть, не буду.

Варк насупился, почесал, сидящей на моем плече, златокрылице шейку и пробурчал:

— Это пока так говоришь. Но пара голодных дней, и сочтешь меня очень вкусным. Но я не дамся! — он вовремя отпрыгнул, потому что я попыталась его ущипнуть.

С солнечной террасы на самой вершине святилища по лестнице спустились на ярус ниже и оказались в темном коридоре. Утренний свет через потолочные отверстия кое-где проникал и разрезал темноту, но его было слишком мало, поэтому в катакомбах было прохладно.

Мы внимательно осмотрели проход, поднялись по ступеням вверх, потом еще миновали коридорчик и спустились вниз, потом снова вверх, несколько раз свернули — и оказалась перед лестницей, по которой недавно спустились с башни. Прошлись еще раз и поняли, что ходим по кругу.

— Тупик, — растерянно пробормотал Варк. — Зато, Гленапупа, появился хороший стимул учиться заклинательству. Учитывая твою способность общаться с драконами, начинай призывать сейчас, и к вечеру кто-нибудь явится, чтобы избавиться от твоего бубнежа.

Я запаниковала. Да еще так надоели поддевки, что не сдержалась и заявила:

— Прошлый ритуал подействовал, только когда ты обнял меня. А что прилетел маленький златокрыл — твоя вина как жреца и личного наставница — слабовато обнимал, — и ехидно улыбнулась. — Начнем?

От моей наглости у него перехватило дыхание, и он выпалил:

— Ты же невеста избранного.

— Ах, так?! Хорошо! Тогда сидим в ловушке и ждем, когда он спасет меня. А то: то одно, то другое, то ослы, то нахальные жрецы! На-до-ело!

— Вот как? — прищурился Варк.

Ящерка смотрела на меня, на него. Я прямо почувствовала ее недоумение. Мол, я отозвалась, а вы еще недовольны?!

— Нет-нет, — поспешила объясниться. — Я всем довольна. — Погладила малютке брюшко. — Еще бы воды найти! — Вздохнула мечтательно. И тут златокрылица спрыгнула с плеча и шустренько поползла вдоль туннеля.

— Эй! Куда?! — бросилась за нею следом.

Она оббежала почти полный круг, по которому ходили прежде, и шнырнула в щель, что таилась в тенистом углу.

— Это водосток, — усмехнулся Варк. — Нашла место, где вода… бывает. Осталось дождаться дождя, — задрал голову и ткнул пальцем в чистейшее небо, видневшееся в потолочном проеме.

— Это же ты у нас ходок по тайным лазам, открывающий двери взмахом руки! — укусила в ответ.

Он замер, медленно повернулся и захохотал.

— Гленапупа, — вытер уголки глаз, когда отсмеялся. — Они открывались, когда подносил кольцо.

Я почувствовала себя несмышленым ребенком, который узнал, что Дед Мороз не настоящий.

— Жаль. Если бы взглядом, я бы тобой восхищалась! — заявила, чтобы задеть мужское самолюбие и угомонить жреца.

— Специально для тебя научусь.

— Тренируйся, к вечеру справишься. И, вообще, как-то же мы сюда попали.

— Уверена, что хочешь спуститься тем же путем?

— Пошли искать новый, — пробурчала. — Сможешь развести огонь?

— Златокрыла сможет. Осталось дозваться ее…

Вот не получается у нас общаться нормально. Но чем больше отвечаю на подколы

— тем больше Варк улыбается. Кажется, ему эта словесная игра по душе. Вздохнув, встала на четвереньки перед щелью и начала подзывать златокрылу:

— Малышка, иди сюда. Ну, иди…

— Знаешь, прежде так ни один заклинатель не подзывал драконов, но вид хороший,

— едко заметил он.

— Вид-то хороший, но руками не трогай, иначе… — показала кулак.

— А как же клятва в священном месте не поднимать на меня руку?

— Могу и ногой. И с ноги, — тоже ехидно улыбнулась. — Отвлекаешь. Чем мешать — ищи выход. — И снова принялась уговаривать ящерку вернуться.

После того, как вспомнила все ласковые слова, она соизволила высунуть носик.

— Ради таких слов, я бы сам дыхнул огнем. Если бы мог, — вклинился Варк в нашу с ней беседу. — Кстати, а как будешь ее уговаривать дыхнуть?

— Покажи пример, если такой умный! — выпалила, и тут, о, чудо, маленькая засранка вылезла и встала между нами.

— Пф-ф! — фыркнул он, копируя меня же. — А что зажигать?

— Придумай что-нибудь, — посмотрела смущенно. Об этом я не успела подумать.

— А ты будешь восхищаться мною: лысым, старым жрецом?

Видать, сильно его задела тогда.

— Буду.

Он кивнул… и полез в сумку, из которой достал небольшую палку с паклей.

— Не вижу восхищения в ваших светлооких глазах, — он принял вычурную позу, изображая тизара.

— Браво, браво! — захлопала я. — Браво, хитрая задница.

И мы рассмеялись. А потом он посерьезнел, посадил драконицу на ладонь и вперился в ее желтые глаза-бусинки. Не знаю как, но спустя несколько минут маленькая козявка повернула мордочку к факелу и громко рыгнула… огнем. Я была действительно впечатлена. Варк победно улыбнулся и протянул факел.

Наверно, вид у меня был очень печальный и удрученный, и он смилостивился.

— Не переживай. Пообщаешься со старым жрецом Моором, тоже научишься. Он знает много чего интересного.

Это в фильмах герои размахивают «древним светильником на палке» и ничего им за это нет. А я быстро просекла, что с чадившей штуки летят горячие ошметки и обжигают. Поэтому, объяснив суть затеи, вернула факел в мужские руки.

Как две ищейки мы обшаривали стены, выискивая сквозняки. При гуляющих по коридорам ветрах — задумка дурацкая, но иногда лучше заниматься чем-то, пусть даже бесполезным, чем из-за истерики выедать попутчику мозги чайной ложечкой. Когда смозолили колени, и отчаяние дошло до критической отметки, все-таки нашли стык, где пламя дергалось сильнее.

— Если откроешь ход — брошусь на шею и расцелую. И молчи про избранную, — предупредила, едва Варк открыл рот. Он посмотрел на меня недоверчиво, но положил сумку на пол и сел сверху.

— Не мешай, — бросил и закрыл глаза.

Я прикорнула к стене рядом. Интересно же понаблюдать, чего будет делать, однако ничего интересного не происходило. Он сидел, едва дыша, и все. Налюбовавшись породистой физиономией, широкими плечами, красивыми губами, заскучала. Еще и ноги затекли. Пришлось встать, чтобы размяться.

Мне казалось, что я прождала вечность.

«Если не выходит, нечего сиднем сидеть — надо придумать что-то еще», — деловито рассуждала, возвращаясь к замершему в одной позе Варку. Но когда подошла вплотную, увидела, что стена открылась!

«Как?! Я же не услышала ни звука? — недоумевала. — И чего сидит? Может, важно продолжать молиться, чтобы не закрылась?!»

Однако пригляделась — и озверела: да он спит сидя!

— Варк! — от оклика он вздрогнул и открыл глаза. — Как ты это сделал?

— Боги помогли. Можешь целовать, — поднял голову, подставляя щетинистую щеку.

— А я избранная! — встала так же пафосно, как он, когда изображал тизара. — Чревато для тебя — дракон съест! — Нет, я очень даже не прочь поцеловать, но нельзя сбивать себе цену. Что в руки не дается — очень хочется. Вот пусть старается.

Варк молча встал, отряхнулся и, демонстративно игнорируя меня, шагнул в темный проем.

Глава 10

Чудной камень в руке Варка освещал небольшой участок гладких, почти идеально отшлифованных ступенек. Они привели в длинную залу, следуя по которой, из мрака одни за другими появлялись ровные пары колонн. Каждый шаг сопровождал многократный отзвук, но к эху я привыкла и не обращала внимания. И вдруг на пути, будто звезды в морозную ночь, что-то замерцало. Подошли ближе, и ахнула от вида монет, золотых слитков, драгоценных камней, украшений, сваленных огромными грудами. Тусклый свет отражался в драгоценностях — и все сияло, переливалось. От красоты такой аж дух захватывало.

— Возьми что-нибудь, — предложил Варк. И видя, что я робею, легонько подтолкнул в спину.

— Там могут быть змеи и пауки.

— Змеи тебя не тронут, не бойся, — он резко махнул рукой, и я увидела, как от яркого пятна света лениво уползают змеи. — Они сопровождают нас с первых шагов по Асхаму, но не нападают, потому что ты — это ты.

— Ничего не знаю! Не трогай! — рассердилась. — Обещаю, выкинешь еще что-нибудь, я тебя придушу, чтобы не чудил, — а сама подошла ближе к груде сокровищ, наклонилась и застыла, разглядывая поразительный по красоте браслет.

— Здесь все твое по праву избранной, — Варк коснулся другого украшения, показывая, что все хорошо.

— Ну, не мы клали — не нам брать, — с сомнением ответила я, в душе борясь с желанием присвоить вещицу.

— У тебя глаза горят.

— От восхищения работой ювелира. Смотри, каждый листик и цветочек отчеканен. Будь оно из другого металла — ничего не потеряло бы в красоте. Да и Кхарт увидит

— заберет, еще и спросит, где взяла его. Если же не выберемся отсюда, так какая разница: помирать с браслетом или без него, — грустно улыбнулась. — Пойдем скорее дальше, а то я не идеальная, — и показала, как готова загребать сокровища.

Когда колонны закончились, ступили на каменный мост, перекинутый через широкую трещину. Варк беззаботно зашагал по нему, и я закричала:

— Стой! Вдруг упадет!

А он топнул ногой и улыбнулся, приглашая пройти. Ну и пусть считает меня трусихой. Береженого Бог бережет.

На дне расщелины отражала свет стоялая вода, от которой пахло тухлятиной.

«Вместо сокровищ лучше бы годную для питья воду нашли, радости было бы не меньше», — с грустью подумала. Вода у нас закончилась, эх.

Затем на пути появились две стелы, упирающиеся шпилями в высокий ровный потолок. Даже не представляю, как все это строители вырезали из цельной скалы. Варк остановился перед одной, задумчиво осмотрел закорючки и протянул мне руку:

— Я не смогу пройти без тебя.

В этот момент у меня появилось терзающее подозрение: вот почему возился со мной! Но представив, как иду по катакомбам совсем одна, вздохнула и подала руку. Встав вровень, мы вместе сделали шаг вперед, и я ощутила, как прошла сквозь нечто, от чего каждый волосок на теле встал дыбом. Повернулась к Варку: он тоже выглядел взволнованным.

«Надо же, ему тоже страшно. Как мило», — улыбнулась, и он приподнял бровь.

— Думала, ты не боишься.

— Только самонадеянный глупец не боится, — потянул меня дальше. — Идем, нужно спешить.

От неожиданного шороха подпрыгнула на месте. Варк осветил место, откуда послышались звуки, и на яркий участок с одной из колонн спрыгнула златокрыла.

— Маленькая засранка! — сорвалось с языка.

— Не уверен, что заклинатели смели так обращаться к…

— Знаю, — оборвала его и прижала ладонь к скачущему сердцу. — Но я — не они, у меня все не так.

Драконица подползла ко мне, встала на задние лапы и попыталась по тунике забраться на меня, но под острыми когтями тонкая ткань затрещала. Тогда Варк подхватил ее и потянулся, чтобы посадить на мое плечо, но я заупрямилась:

— Она разорвет тунику.

— Хорошо, посажу к себе, — ответил он и посадил златокрылу на свое. Довольная ящерка уселась на широком мужском плече и обиженно отвернулась от меня.

Мы вышли к гладкой стене с каменными двустворчатыми дверями. Две большие створки зеркально украшали фигуры драконов, чьи хвосты с дверей тянулись к колоннам, и, обретя полный объем, обматывали их снизу доверху.

— Дотронься до одного из них, — подсказал Варк.

Я с опаской тянула руку, но не успела коснуться — пасти разомкнулись, по створкам пронеслось сияние, на мгновение явив тот же знак, что видела на полу в нижнем Драконьем Храме, и они распахнулись.

Перед нами расстелилась длинная лестница, уводящая вниз. По бокам, где обычно располагаются перила, — широкие ниши, на которых в разнообразных позах высечены изваяния ящеров и драконов. Потом ступени плавно перешли в еще один протяженный мост. Перед тем как ступить на него, глянула вниз и ойкнула. В воде что-то плескалось.

В середине моста, по бокам, прямо из воды высились еще две стелы с письменами и голубоватым отблеском. Около них волосы наэлектризовались, больно защелкали искры, и я со всех ног ринулась вперед, таща за собой Варка и молясь всем богам, которых знала.

С моста вышли на просторную квадратную площадку с высокой четырехгранной плитой и десятком скульптур ящеров в человеческий рост. Дальше идти некуда. Снова тупик.

— И что делать? — подавленно спросила я.

— Отдохни, я подумаю.

— Могу помочь чем-нибудь?

— Нет, ты не знаешь хроник и традиций, поэтому постарайся просто не плакать и не отвлекать. Хорошо?

Он отдал свою накидку, чтобы не мерзла, сумку и указал на место около моста. Там я и села.

Варк обходил изваяния, тщательно рассматривал каждое и хмурился. По его суровому, сосредоточенному виду поняла, что дело слишком серьезно. Чтобы меньше нервничать, свернулась калачиком на тунике и закрыла глаза. Время шло. Я молчала, прислушивалась, как внизу плещутся гады, как Варк толкал и расставлял скульптуры, которые я с места не смогла бы сдвинуть, нервно сжимала кулаки и массировала пальцы… Ждать последние мгновения жизни невыносимо мучительно.

— Гленапупа! — тревожно окликнул Варк, вырвав из размышлений. Я вскочила и метнулась к нему.

— Дай, что-нибудь свое!

Я задумалась. Тогда он оторвал лоскуток от моей туники, вложил ткань в пасть дракона, что стоял посередине, и взял меня за руку. Сначала ничего не происходило, а потом кристаллы в глазницах ящеров загорелись, раздался громкий, тревожный скрежет, и изваяния начали уходить под землю. Почти мгновенно площадка покрылась черными дырами. Варк стоял столбом, я жалась к нему. С каждой исчезающей статуей грохот нарастал, а когда последняя пропала, наступила тишина. Сердце отсчитало пару ударов, и прямоугольная плита в центре засияла: с одной стороны белым цветом, с другой — желтым, третьей — красным, как кровь, а четвертой… Нам пришлось обойти, чтобы увидеть яркий синий свет.

— Нам туда, — указал он на синее мерцание.

— Уверен?

— Тогда синее пламя меня не убило.

Аргумент не впечатлил. Хотела слезно попросить хорошенько подумать, но Варк обхватил меня за талию, рывком поднял и так посмотрел. Вах!

— Целуй уже, — прошептала я. — А то так и умрем.

— Когда выберемся, — улыбнулся он и шагнул в сияние.

Меня закружило, затошнило, обдало холодом и жаром, а потом я поняла, что мы падаем…

— А-а! — заголосила отчаянно, понимая, что вот он последний миг…

Варк обо что-то ударился, застонал от боли и ослабил хватку, но руку не отпустил. Так, держась друг за друга, и покатились по скользкому, отшлифованному откосу, а потом рухнули в воду.

Тысячи иголок впились в тело. Я закричала, думая, что это вгрызаются твари, но боль стихла, и остался лишь сковывающий холод.

Уходя под воду с головой, отчаянно гребла руками, ногами. Ничего не видела и не понимала из-за темноты и паники, не могла сориентироваться, куда плыть. И тут совсем рядом раздался надрывный крик Варка:

— Гленапупа!

Не успела испугаться за него, как уперлась ногами во что-то большое и шевелящееся, и теперь, срывая голос, заорала уже сама. Тело тисками сжало что-то огромное, холодное. Настолько сильно, что не могла ни то, что пискнуть, вздохнуть. Еще немного, и затрещат кости. Это нечто поднимало меня над водой.

— Гленапупа! Гленапупа! — встревожено звал Варк, но я не могла даже пискнуть. Однако звуки грохочущих в вязкой тишине капель, заставили его обернуться.

— Кх-хто-о она-а, — прошелестел пугающий шепот. И в сумраке засияли огромные желтые глазища с горизонтальным зрачком… — С-сдес-сь нет-с месс-с-ста чуш-ш-им.

Я видела ошарашенное лицо Варка. Он неловко, как деревянная кукла, склонился в поклоне и, казалось, проглотил язык. Его молчание казалось мне вечностью.

— Избранная дракона, — наконец, ответил он с благоговением, но глухим от волнения голосом.

— Уф-фе-ерен? — грозный вопрос эхом разнесся по пещере.

— Да, — он отвечал с паузами, за время которых я, наверно, поседела. Хоть и на краю смерти, а обида кольнула: «Все-таки сомневается во мне!»

— Что ж-ш-шь… — чудовище ослабило хватку, я жадно задышала, зато снова упала в ледяную воду.

Варк бросился ко мне и на руках вынес на берег.

Зуб на зуб не попадал от холода и страха. Я стояла на коленях в воде и с трудом сдерживала истерический смех. Надеюсь, это не мой жених. А потом хлынули слезы.

Варк опустился рядом, притянул к теплой груди. Он гладил меня по спине, по волосам, а я горько рыдала.

— Все хорошо. Гленапупа, все хорошо, — шептал на ухо, но я отчаянно вертела головой и никак не могла успокоиться.

Теплая ладонь скользила по моему телу, растирала плечи, руки, спину. Если бы не он, совсем бы околела. Упиваясь страданиями, не сразу обратила внимание на упирающуюся в бедро мужскую плоть. От удивления, неверия даже перестала всхлипывать, а Варк, поняв, что тайное стало явным, смутился. Потом отстранился и встал.

— Надо выбираться отсюда. Иначе околеем, — помог встать мне. — Страж святилища ждет нас.

— Но ес-с-сли ис-с-сбранная-я хотщ-щет ос-статтьс-ся… — фарами заморгали желтые глаза.

— Не-нет, — завертела я головой и вцепилась двумя руками в Варка.

— Ш-шенщ-щины-ы, — раздался всплеск воды, и совсем рядом послышалось сипение: — С-садис-сь, ис-сбранная-я.

Я оцепенела, но крепкие мужские руки подняли и усалили на хребет огромного монстра. Кто это, так и не поняла, но подозревала, что змеище. Варк сел за мною и схватился за выступающий гребень.

— Держ-жис-сь, ш-шрец-ц-с! — и монстр, извиваясь, поплыл в черноту пещерных вод.

От холода ломило пальцы ног. И плыть в темноте страшно. Лишь присутствие спокойного жреца помогало бороться с паникой. Иногда мы погружались в воду по шею, но вода потеплела, и я перестала стучать зубами

— С-садерш-шите дых-хание! — скомандовало чудовище. Только успела исполнить и зажмурилась — погрузились в воду, а вынырнули уже снаружи, в море, и утреннее солнце ослепило нас. Я, было, обрадовалась, что скоро окажемся на суше, однако змей поплыл не к берегу, а вдоль него.

— Нельзя, чтобы заподозрили, что были в Асхаме, — пояснял Варк. — Про осла скажем: привязали для отвода глаз. За нами следили, и мы скрылись. Так выгадаем время, ты больше узнаешь о драконах, и поводим врагов за нос.

Да нам можно сказать, что на нас напали, потому что Варк был в ссадинах и кровоподтеках. Я, наверно, выглядела чуть лучше.

Если бы я не боялась пресмыкающихся, наслаждалась бы плаванием. Вот только на ком плыву? Виднелась лишь часть хребта — остальное скрывала вода.

«Почему златокрылица не выбрала на площади Варка?» — в который раз недоумевала я. — Он ведь любит златокрылов. А они его. И умный…»

На горизонте возник берег. Подплывая к нему страж Асхама нырнул глубже, оставляя над поверхностью лишь наши головы, чтобы случайные зрители подумали, что мы плаваем. А когда до песчаной косы осталось рукой подать, соскользнули с хребта чудовища и поплыли к берегу. Оно же, не дожидаясь благодарностей, исчезло в пучине.

Когда выбрались на сушу, Варк упал спиной на теплый песок и раскинул руки.

— Мы живы! — блаженно выпалил и закрыл глаза.

Я тоже упала. Только напрасно надеялась на нежность. Счастливый Варк лежал совсем рядом, но миновала опасность — и он отгородился равнодушием. Больше не было между нами ни искры, ни притяжения. Обида комом встала в горле. Вздохнула.

— Не переживай! Мы в предместье Лагсарна. Если посчитать время нашего отсутствия, как раз выходит, что добрались сюда в спешке, без остановок. Посетим здешний храм, отправим письмо Кхарту — и все выйдет как нельзя лучше… — делился планами жрец, не замечая моей печали. Так и не дождавшись ответа, почувствовал: если женщина молчит, что-то неладно. Приподнялся, внимательно проследил, как я встала, криво улыбнулась и побрела к ближайшим кустам — отжимать одежду. Однако следом не пошел.

Скрывшись в зарослях, я совсем поникла.

«Нашла отмороженного, а теперь страдаю по нему… Нафиг! Лучше найду!» — вытерла слезу и занялась самонастроем, что я — гордая, самодостаточная женщина (ну, или еще не женщина, не важно).

Лишь успокоившись, вышла на пляж. Варк сидел на берегу. Увидев меня, встал, и мы отправились на поиски новых приключений, которых за прошедшие сутки и так хватило с лихвой.

Уставшая, голодная, мучимая жаждой, я брела по пыльной дороге. Влажные ноги и подол покрылись пылью. Сошла бы за крестьянку, если бы не бледность кожи. Варк тоже подметил несоответствие, поэтому накинул на меня свою незаменимую тунику, обмотал, будто бы платком, и теперь шагал, щеголяя широкоплечей фигурой и улыбаясь встречным теткам, идущим к заводи с корзинами и детьми.

Женщинам подлец нравился, и они улыбались в ответ, перешептывались между собой, хихикали. Мне же доставались оценивающие взгляды. Еще бы, видный мужик, пусть и в лохмотьях, и злющая колючка, с горящими от гнева глазами. Насладившись моим бешенством, Варк притянул к себе.

— Ревнуешь?

— Пусти! — попыталась отстраниться, но в ответ он одобрительно шепнул:

— Узнаю Гленапупу. А то плелась сама не своя! — и подмигнул.

— Пусти! — зашипела, дрожа от бешенства, но жрец всегда поступал по своему уразумению. И я, доведенная до предела, пнула его.

— Да обрушится кара на святотатицу! — пародируя напыщенных стариков, гнусаво завопил он и погрозил пальцем, и мне нестерпимо захотелось расцарапать его наглый фэйс! Р-р-р!

— Целоваться будем? — не унимался он. Сложил губы трубочкой и потянулся ко мне. Я же вытянула руку и накрыла улыбающийся рот ладонью.

— Передумала, — обдала его убийственным взглядом.

— Да ты меня соблазняешь! — продолжал паясничать он.

— Не для тебя моя ягодка созрела! — огрызнулась через плечо.

— Что?

— Что слышал!

Пока пререкались, добрались до города. По сравнению со столицей, небольшой городок выглядел скромненько, но уютно. Палисадники, садики, тихие улочки, утопающие в зелени, по которым размеренно шествовали горожане. Но я брела равнодушная к красоте и раздраженная, пока по пути не увидела огромное раскидистое дерево с колодцем под ним. Живительная вода подействовала благотворно, и я подобрела.

— Если еще покормить — улыбаться начнешь, — обронил Варк, разглядывая меня, сидящую на скамеечке с блаженно сложенными на животе руками.

Не поддаваясь на провокации, закрыла глаза. От ветерка над головой громко шелестели листья, дети подзывали недоверчивого кота, громко беседовали женщины, ревел ишак, бранился его погонщик, слева слышался негромкий, размеренный стук… Я наслаждалась каждым шорохом, скрипом, звуком, любым запахом, будь то аромат цветущего кустарника, тушеных овощей или сухого навоза, потому что осознала: я живая и невредимая! Улыбнулась. Открыла глаза и натолкнулась на оценивающий взгляд.

— Что? — смутилась. Только недавно Варк глупо шутил, задирал, улыбался, а теперь смотрит пронизывающе, будто пытается в душу заглянуть.

— Не могу тебя понять, но думаю, из тебя выйдет наблюдательная и прозорливая тизария.

После сказанных им слов, его забота в Асхаме, даже неловкость в пещере, показались мне не больше, чем сном. Хотела нагрубить, что да, буду. Или ответить едкой гадостью. Но, переждав первый порыв, просто отвернулась, показывая, что не желаю продолжать разговор. Надоело объяснять одно и то же. Не желающий слышать — подобен глухому.

Дальше мы шли в тягостном молчании, пока сияющая позолотой крыша не показалась в конце улицы. Увидев стены храма, Варк заговорил сосредоточенно:

— Запомни: когда нас разведут по разным комнатам, будь наблюдательна и осторожна. Даже если придется ждать до вечера, ничего не ешь и не пей, пока я не принесу еды. Когда стемнеет, подопри чем-нибудь дверь. Я постучу четыре раза быстро и три медленно.

Кивнула, а в душе заподозрила, что запугивает намеренно. Однако Варк, чутко уловивший мой душеный настрой, решил расставить все точки:

— Кроме шпионов соседних царств, жаждущих навсегда лишить Лагеарнию защиты драконов, не забывай о влиятельных родах, подкупленных ими. Не сомневайся, каждому бастарду Эбека за твою голову обещан трон. Не забывай и о сановниках, мечтающих сделать дочерей тизариями, выдав за Ковена. Все шансы у них были, пока не появилась ты. Как ни погляди, тебя хотят или заполучить, или убить. Если еще не убедил, вспомни судьбу последнего заклинателя, преданного тизаром.

— А что тебе нужно от меня?! — спросила с отчаянием. Умеет же Варк доходчиво объяснить, запугать и подчинить.

— Не поверишь, абсолютно ничего. Просто служу Лагеарнии. Или думаешь, у нас нет достойных сынов?

— У вас? — переспросила, не желая мучиться догадками. Уверена, подобный поворот в беседе прозвучал неспроста.

— Только не говори, что ты уроженка Лагеарнии, — Варк навис надо мною. Я же задрала подбородок и заносчиво ответила:

— Что ж, достойный сын Лагеарнии, бескорыстный помощник жадного старикашки, веди меня в храм, — и дерзко выдержала взгляд болотных глаз, показывая, что не боюсь и шантажу не поддамся.

Местное святилище в общих чертах напоминало Верхний Драконий храм. Те же колонны, опоясывающие круглое здание, та же золотая крыша, только скромного размера. Внутри полутемный зал, как в Нижнем храме, но без солнечного знака, и вместо настоящего разлома — мозаичная темная полоса.

Несмотря на утренний час, у статуи дракона и лучезарных супругов стояли подношения, молились прихожане, но не так много, поэтому наш приход заметил пожилой служитель и вышел навстречу. Его желтая туника выцвела, утратив сочность цвета, но именно это и располагало в пожилом мужчине. А еще он не был лысым.

«Странно, — покосилась на Варка. — Неужели бреется, потому что рано начал лысеть?»

Варк вместо слов приветствия достал из пазухи медальон, увидев который, служитель кивнул и повел нас к неприметному черному входу, скрытому занавесью. И только удалившись от чужих глаз и ушей, поклонился нам.

— Вижу, путь был не прост. Чем могу служить, старший жрец?

— Нам нужно пристанище на несколько дней и послать в столицу письмо.

— Сделаю все, что в моих силах.

После меня проводили в крохотную комнатку в дворовой пристройке и любезно принесли еду, пахшую так заманчиво, что я давилась слюнками. И как тут уснуть? После долгих мучений, верчений все-таки задремала, но сон был рваным и тревожным.

Когда за подносом вернулся седовласый жрец и увидел, что ничего не съедено, расстроился.

— Неужели не понравилось? — спросил с мягкой укоризной.

— Я не голодна. Съем позже, — улыбнулась в ответ, чтобы сгладить ситуацию, и подумала:

«Милые, спокойные люди, только одному лысому параноику везде мерещатся заговоры. По себе судит».

В комнате темнело, но я не зажигая лампу. Стоя у окна, любовалась закатом и рассматривала со второго этажа пустеющую улицу. Город замирал, над ухом зудел надоедливый комар, как где-то рядом послышался шорох и возня. Я насторожилась, завертела головой, пытаясь понять, откуда исходят звуки, но у двери раздались шаги, скрип половиц… — и к огромному облегчению условный стук. Только сейчас, напуганная до полусмерти, вспомнила наказ Варка подпереть дверь.

Он вошел в комнату, собранный и напряженный. Посмотрел сурово и в подтверждение утреннего разговора обратил мое внимание:

— Смотри, при ветхости дома дверь даже не скрипнула.

«А ведь точно!» — согласилась я, припомнив, как скрипели все остальные.

— Дверь не подперла — хоть воды не пила?

Повертела головой. Он порылся в сумке и протянул лепешку и флягу.

Я, не смущаясь, жадно откусила большой кусок, а Варк тем временем подошел к еде, стоявшей на столе, и принялся обнюхивать каждую тарелку.

— Ив моем, и твоем кувшине снотворное. Надо уходить. Но перед этим побеседую с Оэнтом. Пойдешь со мной?

Я опасалась увидеть жестокость, но желала услышать разговор и убедиться, что Варк не обманывает, поэтому кивнула. Из комнаты вышла на цыпочках, чтобы не шуметь, на что он достаточно громко заметил:

— Я же просил быть внимательной. Почему тебя не насторожила тишина? Неспроста он раньше времени отпустил служек.

Понятия не имею, кто и как отпускает служек, но из-за косяка с дверью промолчала. Спустившись по лестнице на первый этаж, остановились перед дверью, за которой ярко горела лампа. Варк открыл ее, пропуская меня вперед. Я вошла и остолбенела.

«Боже, с кем связалась?!» — подумала, увидев на полу связанного и избитого старика. Не знала бы, что с помощником верховного жреца, подумала бы, что с разбойником. А что? Мордоворот нападает на немощного Оэнта, избивает, связывает, засовывает кляп. Теперь собирается допрашивать.

— Ты что творишь?! — зашептала, дрожа от ужаса и сострадания к человеку. От нервов жутко зачесалась рука.

— Сейчас узнаем, что творит он, — подойдя к связанному, Варк плеснул тому на лицо водой. Старик очнулся, задергался и отчаянно замычал. Страшно вращая глазами, он пытался увидеть меня и попросить о помощи, за что получил удар по лицу от Варка.

Била не я, но почему-то мою руку будто огнем опалило. Испугавшись, что в стоячей воде подцепила паразита, глянула на кисть и увидела, как на тыльной стороне запястья появилась мерцающая золотом фигура, напоминающая драконье крыло!

«Опачки!» — заколотилось сердце. Вот чувствую, грядут новые неприятности. Только подумала, за окном послышались треск веток, шорох, подозрительные шлепки. Запаниковала, что это один из служек вернулся и спешит на помощь Оэнту, но в комнату влетела златокрыла. Описав круг, она приземлилась на стол, с него прыгнула прямиком на грудь связанной жертве и оскалила острые, мелкие зубы…

Я еще не отошла от опасных катакомб Асхама, магии, волнений и огромного чудовища, едва не задушившего меня. Так теперь шипящая ящерица принялась угрожать драконьему жрецу, которого связал старший жрец, считающий себя честью и гордостью Лагеарнии! Да почему все мне?! Не находя себе места, забегала по комнате, и Варк рявкнул:

— Сядь! — а потом добавил тише. — Сядь и слушай.

Связанный снова замычал.

— Итак, кого ждешь? — задал вопрос Варк и достал кляп.

— Не знаю! Клянусь! За что вы так со…?!

Ящерка угрожающе зашипела, и как только кляп снова оказался во рту Оэнта, впилась зубами в его морщинистую щеку. Жрец жутко завыл, задергался, но Варк придавил старика коленом к полу и не давал ни единого шанса избавиться от златокрылы.

Эта малышка больше не казалась милой. Ряд оскаленных мелких зубок, подобных лезвиям, испачканных кровью, производили то еще впечатление. Меня затошнило. Да и понимала я, что живым Оэнту не уйти.

— Ну? — Варк не дождался ответа, и крылатая ящерица недобро наклонилась к носу старика.

— Не уйдете! — тяжело и часто дыша, выпалила жертва с горящими от ненависти глазами. — Кайят с вас шкуры спу…

Больше не осталось сомнений в опытности и прозорливость помощника Кхарта. Но как бы ни поразила меня резкая перемена Оэнта — смотреть, как Варк грубо вдавил кляп, как златокрыла вгрызлась в шею предателя, как хлынула и полилась на пол кровь, оказалось выше моих сил. Закрыла руками уши, съехала по стене на пол и отчетливо поняла: мой мир навсегда перевернулся.

— Еще жалко его?

Я молчала, отрешенно наблюдая, как отряхивается от крови крылатая ящерица. И как относиться к ней? Оэнт был предателем, она защищала меня, но я не привыкла к подобной жестокости.

— Будь сильной. Или ты их, или они тебя. Пойдем, — Варк протянул руку. Уходя, опрокинул лампадку, а златокрыла добавила огня…

Люди бежали к пылавшему пристрою, чтобы не дать пламени перекинуться на храм. А я — избранная дракона, с подозрительным жрецом и не менее сомнительной ящерицей темными дворами пробиралась к окраине города, чтобы с рассветом покинуть Эльс. Слезы застилали глаза, ноги заплетались, поэтому Варк нес меня на руках. А я, уткнувшись в его плечо, безудержно рыдала и жаловалась, что хочу домой, и что драконы — умные, опасные животные, мне не по зубам.

Глава 11

Чтобы избежать нежелательных встреч, шли осторожно и при каждом шорохе отступали в тень. Петляли темными переулками, перебирались через заборы, даже протискивались через узкую щель, края которой едва не лишила меня платья.

— Скоро выйдем за черту города и передохнем, — обнадежил Варк, услышав, как отрывисто дышу.

— Дожить бы, — прошептала, задыхаясь, и, стиснув зубы, из последних сил побрела дальше.

Чтобы миновать трущобы, сделали крюк по пустырю, обогнули крутой обрыв и спустились в низину, поросшую камышом. Дальше начиналась заводь, где голодная мошкара зудела громче, чем квакали лягушки.

— Жди, я скоро, — бросил он и исчез в темноте, оставляя меня на растерзание комариной тьме.

Из сумки, оставленной им, выползла златокрыла, облюбовала теплый камень и разлеглась. Время от времени она лениво приоткрывала глаза и с интересом поглядывала на меня, размахивающую руками, как мельница лопастями. Ох, искусают меня эти кровососы вусмерть. Уверена, если бы мошки донимали Варка, она бы хвостом их отгоняла, потому что обожала его и при любой возможности взбиралась на широкое плечо. Легкие уколы ревности я вытравливала мыслью, что если тащить эти пять килограмм на себе — спина заболит. Но все же обидно, что подчиненные ни во что не ставят.

Варк вернулся минут через двадцать.

— Ну, пойдем, — кивнул он в сторону воды, и я ошарашено разинула рот.

— Куда?!

— Туда, — махнул на другой берег. — Тут мелко и недалеко.

— Не пойду! — завертела головой. — Там змеи и пиявки!

Он укоризненно вздохнул.

— Я мог бы тебя донести, но потом будешь жаловаться, что другие на драконах летают, а ты на осле — мне ехала.

— Не буду, — посмотрела заискивающе из-под ресниц, надеясь найти в нем хотя бы капельку жалости.

— А что там насчет ягоды, не для меня созревшей? — прищурился он.

Пришлось покаяться:

— Я больше не буду.

— Еще поклянись, — подняла глаза, а Варк улыбается. — О, женщины! — повернулся спиной.

Негодяй снова потешился надо мной. Я покаялась во всех своих грубостях, лишь бы не штурмовать болото, а он пронес меня метров сто — до ветхого мостка, у которого мерно покачивалась лодка, и заявил довольно: — Думала, и впрямь пойдем вброд?

— С тобой готова ко всему, — пробурчала, расстроенная, что опять обвел вокруг пальца, как ребенка. Еще и мошкариные укусы невыносимо чесались, аж горели. Изо всех сил пыталась не расчесывать их, но куда там.

Варк милостиво помог забраться в покачивающуюся лодку и пока веслом отталкивался от берега, я усердно царапала кожу и стонала от удовольствия.

— Терпи, — посоветовал зануда, будто я сама не знаю. В ответ злорадно улыбнулась, представляя его мину, когда увидит меня с утречка — опухшую. С детства реакция на комариный яд проявлялась сильнее, чем у других. Так что, если от красоты неописуемой не описается от радости, то…, кхм, прослезится. Мелкая месть, но хоть что-то. Может, устыдится и будет меня жалеть…

— Рад, что улыбаешься, несмотря на сложный день, — заметил он мою сардоническую ухмылку.

— Угу, — скептично хмыкнула. — Кстати, о сложном дне. Не понимаю, зачем мы пошли в храм, если ты догадывался о возможном предательстве?

— Я надеялся, что зря тревожусь. Да и как бы мы иначе доказали Кхарту, что не были в Асхаме? Он очень подозрительный. А так отослали письмо и теперь узнаем, к кому оно попадет.

— Хорошая идея. Только в следующий раз рискованные авантюры проворачивай без меня!

— Зато получила незабываемый опыт, — философски возразил он.

— Нервный срыв я получила, заикание и бессонницу! Стала свидетельницей убийства и соучастницей кражи лодки, — сердито пробрюзжала от волнения. Под нашим весом лодка осела, и до полного погружения бортов в воду оставалась ладонь. Я боялась лишний раз дыхнуть и неистово молилась, чтобы не пришлось еще укрощать и оседлывать аллигаторов. Иначе моя психика пострадает окончательно.

На реке тихо и спокойно, особенно когда Варк отдыхал, и лодку медленно несло течение. Иногда я проваливалась в дрему, а потом усталость окончательно сморила, и я отрубилась.

— Просыпайся! — тряс Варк за плечо. Спросонья села, откинула с лица разлохмаченные волосы и попыталась открыть глаза — но не смогла. Зато испуганный крик Варка расслышала хорошо:

— Глосья квара! Что с тобой?!

— А, это? — прошипела ласково змеей. — А это результаты твоей заботы! — Почесала опухшую щеку. — Все нормальные девы по домам сидят, а я по болотам шастаю, мошек кормлю. Радует, что только их, а то, знаешь ли, чудовище голодное на досуге запросто можем встретить!

— Хоть язык не пострадал — по голосу опознают, — осадил Варк угрюмо. Видать, живо представил благодарность Кхарта, когда «красотка» вернется домой.

— Зато меня не опознают враги.

— Болтая, язык не прикуси, — процедил он и выпрыгнул из лодки, чтобы вытащить ее на берег. Как ни сердился, мне выбраться на берег помог.

У отекшего, едва открывающегося глаза обзор плохой. Второй и вовсе отказывался смотреть на мирское безобразие. Может, и к лучшему. Увидь я свое отражени в водной глади, прибила бы «телохранителя», потому что выглядела, наверняка, как нищенка, еще и уродка.

Хорошо спрятав лодку, дальше в путь отправились пешком. Я брела понуро, тяжко вздыхала, пока Варк не выудил из сумки припасенную лепешку. Каждому досталось по половинке, но это лучше, чем ничего. Перекусив, я подобрела, и потянуло на разговоры.

— А ты знаешь, что больше всего любит чернь? — спросила, наблюдая за гордым жреческим профилем.

— Поведай, — сухо произнес он в ответ. Понять Варка можно: всю ночь лодкой управлял, не спал, а тут я донимаю.

— Хлеба и зрелищ! — он молчал, и я продолжила мысль: — Это я к тому, что хлебом накормил, но давай, обойдемся без зрелищ, — посмотрела с надеждой. — А то, знаешь ли, утро началось без приключений, что в свете последних дней кажется подозрительным.

— Придем в Лагсарн, сразу в храм, и никаких зрелищ.

— Спасибо! — обрадовалась я. — А если по пути, заглянем к Тиасе?

— Хочешь бутылек ароматный показать?

— Истерику сейчас покажу, — пригрозила шутя. — Говорила же: тю-тю бутылек. — И развела руки.

— Иного и не ожидал, — скептично ответил он.

— Зайдем?!

— В таком виде нет. Она решит, что тебя жрецы изводят. Знаешь, чем обернется?

— А ты меня, добрый сын Лагеарнии, извести не хочешь? Или есть в планах? А…

— В планах есть заткнуть кому-то рот.

— Поцелуем? — ерничая, повернулась к нему опухшим лицом и «моргнула» заплывшим глазом.

Миновав городские ворота, я предвкушала, что скоро помоюсь, от души поем и упаду на чистую постельку. Но телохранитель «обрадовал», что сразу идти в храм нельзя, нужно разведать обстановку. И, оставив меня на соседней улице в теньке, отлучился. А чтобы не было страшно, оставил сумку со златокрылой внутри.

Прижимая к себе объемную суму, я вертела головой, разглядывая суетящийся прохожих, и подбирала маленькой хвостатой вредине прозвище. Но на языке вертелись только Зубася, Крыся, Хряся, Вреднуся, Грызя…, пока не озарило:

«Фрося!» — и тут меня грубо толкнув плечом прохожий. Еще и Фрося резко дернулась в сумке, чувствительно боднув в живот.

— Что за…?! — не успела понять, как толстый мужик в дорогой одежде истошно заорал:

— А-а! А-а! — и замахал окровавленной рукой. От испуга я не сразу сориентировалась, что произошло. Но из сумки высунулась испачканная кровью Фрося и угрожающе зашипела на него…

«Вор! Она укусила вора!» — догадалась. Только акт возмездия не обрадовал. Привлеченные криком люди увидели синенькую мордочку, на мгновение остолбенели, а потом ринулись на меня с криками:

— Еще одна! Еще одна избранная! Люди! Еще одна! — конечно, фиг ли меня с опухшей моськой опознаешь.

Тут Фрося взмыла в небо, и восторженные людские вопли на все близлежащие улицы разнесли, что нашлась еще одна избранная.

В этот раз, пока меня снова на руках куда-то тащили радостно оравшие люди, я молчала и отстраненно думала, что в храме окажусь раньше Варка. Но… толпа разумно решила, что если одна избранная у жрецов уже есть — вторую нужно отдать в другие нуждающиеся руки. Поэтому приволокли меня к тизарскому дворцу, чтобы, так сказать, передать в надежные руки будущего мужа — Ковена.

Скандируя во все горло у ворот:

— Избранная — невеста тизарина! Избранная — невеста тизарина! — смели охрану, преграждавшую путь, и начали стучать в большие ворота.

Не сразу, но створки распахнулись, и перед толпой предстали две фигуры: блистательный тизарин и его царственная мать — Нельмела. Гамма чувств отражалась на их лицах: радость, недоверие, надежда, даже страх. И только мне одной из тысяч людей хотелось разрыдаться от обиды. Но когда меня поставили перед Ковеном, при виде такой умопомрачительной красавицы захотелось расплакаться и ему. А нельзя! В напряженной тишине тысячи глаз наблюдали за нами.

Я выглядела едва ли лучше бомжихи с помойки, и вот такую суженую ему подсунули подданные. Как будущий наследник, Ковен обладал большим самообладанием, поэтому держал лицо, но шумно дышал, от чего крылья носа трепетали. Собравшись, пересилил бешенство и брезгливость, взял меня за руку, улыбнулся, помахал ликовавшему народу… и покосился на охрану, чтобы закрывали ворота.

И только теперь я спохватилась, что не только сама сильно влипла, попав в логово врагов, но и подставила Варка, которого Кхарт наверняка убьет, а перед смертью помучает… От страшной мысли грудь обжег холодный страх, защипало глаза, но… но я сделаю все, чтобы спасти его!

Сжала зубы, задрала голову и надменно произнесла:

— Меня же ничего не портит, правда? — хотя бы голос мой Ковен должен узнать. — Даже корзины?

Тизарин вздрогнул и обернулся.

— Слава Лучезарным, это ты! — и выдохнул, будто груз упал с его плеч. — Мы подумали, что вторая избранная явилась.

— Нет, я такая одна. Поэтому будь любезен, тизарин Ковен, любить и жаловать.

— Что с тобой, — он осторожно коснулся моего лица.

— Яд сойдет, и стану прежней.

— Яд? — воскликнула тизария Нельмела, следовавшая за нами по пятам.

— За сутки меня пытались похитить, отравить, потом снова похитить. И если бы не старший жрец Варк, я бы бесследно исчезла на дне болота…

Коротко, но в красках рассказала, как нас преследовали по дороге в другой храм; о предательстве Оэнта; о смелости умного Варка, дерзнувшего поступить наперекор верховному жрецу, осторожно подводя мать и сына к мысли, что старший жрец тот, кто сможет потеснить опасного Кхарта. И зерно упало на благодатную почву.

— Я напишу письмо и попрошу прислать этого жреца, чтобы он засвидетельствовал, что ты — та самая Гленапупа. Долго ждать исцеления? — Нельмела окинула меня ощупывающим, неприятным взглядом.

— Старший жрец сказал: на четвертый день буду похожа на себя, — отвечала я медленно, растягивая слова и набивая себе цену. Окончательно убедившись, что я

— Гленапупа, Ковен засиял от счастья и, подняв руки к небу, прошептал:

— О, Лучезарные! Благодарю!

На что я цинично заметила:

— Не бывает некрасивых женщин — бывает мало вина.

— Некоторые и без вина зарятся на падаль, — процедила едко тизария и бросила охраннику: — Цитарпа!

Резиденция тизара с виду внушительная, однако истинный ее размер прочувствовала, лишь петляя по нескончаемым галереям. Резные арки, кружевные балконы, фонтаны и прудики, красочные мозаики, яркие залы и переходы, украшенные немного вычурно. Если в Нижнем храме атмосфера служебная, красота строгая, неброская, то тут все для неги и услаждений взоров владельцев.

Меня привели в роскошные покои с непривычным сочетанием белого пола и кофейного цвета стенами и потолком. По благородно-коричневому оттенку расцветали замысловатые молочные и оранжевые орнаменты, перетекавшие из одного в другой, еще более изысканный, и сплетались в центре потолка. А изумительная люстра, прикрепленная в том месте, походила на хрустальный плод. Через стрельчатые окна во всю стену солнце озаряло зал, отчего мне, голодной, он напомнил праздничный шоколадный торт. Подобно вишенкам на темном ковре стояли красно-пурпурные лежанки с разноцветными подушками, столик, кресло. Вкрапления зеленых кадочных деревьев и журчание фонтана, притаившегося в дальнем углу за арками, добавляли интерьеру изысканности. Я же в лохмотьях смотрелась здесь чужеродно, как кариес на белоснежной улыбке миллионера.

При нашем появлении из затененного угла, скрытого синей занавесью, как паук из норы, выскользнул маленький, худощавый, очень смуглый тип, лет сорока пяти, с щуплыми плечами.

— Цитарп, сделай все, чтобы скорее обезвредить яд! — велела встревоженная тизария и опустилась в кресло, с подлокотниками в виде драконьих морд. Хорошо, что Ковену она дала задание и отослала, хотя бы он не стоял над душой.

— Да, моя госпожа, — поклонился мужчина с удивительным даже для такого телосложения высоким голосом. Маленькие глазки заскользили по моему лицу, и отнюдь не сострадание читалось в них, а что-то… Не знаю, но от мысли, что сейчас он прикоснется, в душе все воспротивилось. И рука зачесалась.

Однако Цитарп не спешил прикасаться. Вытянул маленькие, почти женские руки и на некотором расстоянии начал обводить контуры моего тела. По коже побежали мурашки.

«Поди, колдун!» — подумала я.

— Усталость и легкое недомогание, моя госпожа. В остальном она на удивление крепка и здорова. Осмелюсь обратить ваше внимание, на это, — подозрительный тип обернулся, приглашая подойти тизарию. Удивительно, но эта царственная женщина послушно встала и подошла!

«Ничего себе он на нее влияет!» — поразилась я и убедилась окончательно: колдун. Знак крыла можно увидеть только при определенном ракурсе, а он заметил!

— Что там? — Нельмела устремила взор на палец Цитарпа, указывающий на мою правую кисть.

Он потянулся, чтобы взять меня за руку, но в окно на стремительной скорости влетела Фрося. Шлепнувшись на лапы, по инерции прокатилась по полу и побежала на него, грозно шипя и скаля зубы.

Колдун трусливо отскочил от меня и застыл поодаль, но на мгновение на его лице промелькнуло торжество. После отступления Цитарпа ящерка сложила крылья и села передо мною на задние лапки, как служебный пес, но кончик ее хвоста раздраженно подергивался и шлепал по мраморной плите. Этот тип ей тоже не нравился.

— Это лучшее доказательство, что она истинная! — торжествующе воскликнула тизария и от волнения принялась расхаживать по зале. — Мы ее покажем послам! — решительно подошла ко мне и, несмотря на мой неопрятный вид, подхватила под руку и потянула за собой.

— Огромный самец-вожак произвел бы более неизгладимое впечатление! — вдогонку бросил Цитарп. Уверена, Нельмела расслышала его и считала так же, но как умная, циничная женщина рассчитывала на то, что имела сейчас. И все же это был шанс, пока не поздно, еще замолвить словечко за Варка.

— Жрец Варк сказал, это потому что я пока не готова подчинять их. Но…

— Варк?! Ах, Варк, — Нельмела испытывающе посмотрела на меня.

— Он невыносимый, иногда желчен и груб, — пришлось приврать и очернить жреца,

— но именно он научил, как подзывать златокрылицу. И знает тех, кто сможет помочь подчинить самцов златокрылов.

— А на празднестве? Тогда же дракон прилетел.

— Дракон прилетел, но не подчинялся, — возразила я.

— Варк — помощник Кхарта.

— Да, но плох тот помощник, что не мечтает стать верховным жрецом, — парировала, выдерживая взгляд тизарии. Она улыбнулась краями алых губ.

— Чудны нынче торговки.

— Я не знаю: кто я. На меня напали, ограбили. Одинокая женщина из ремесленного квартала, собиравшая за городом прутьями, нашла меня бесчувственной и выходила, делясь последней лепешкой.

— Веришь ей?

— Не знаю. Она ничего не просила взамен, кроме помощи в хозяйстве и трудолюбия.

Фрося, бежавшая за нами следом, по лохмотьям подола залезла мне на плечо. Тизария попробовала прикоснуться к чешуйчатому животику, но ящерка предупреждающе зашипела.

Тизария Нельмела обдумывала в голове план и спешила. Поэтому, оставив меня на попечении двух придворных дам, громко стуча каблуками, ушла в сопровождении двух телохранителей.

— Я — дама Авела, — с поклоном представилась пухленькая, низенькая женщина с черными волосами.

— Я — дама Кавия, — поклонилась высокая и худая с блекло-серым цветом волос. Может, их как шутих подбирали, не знаю, но я закусила губу, чтобы не улыбнуться и не нажить врагов. — Тизария распорядилась заняться вами…

Они обращались очень вежливо, но уверена, в этом заслуга Фроси. Она переводила взгляд с «жердочки» на «пузырь», и те едва в обморок не падали.

— Милостивая госпожа?

— Гленапупа, — ответила я.

— Милостивая госпожа Гленапупа, позвольте поухаживать за вами, нанести крема и мази и переодеть вас в наряды, более подходящие избранной?

Я задумалась, как завуалировано предупредить, что телохранительница меня не особенно-то слушается, но умненькая Фрося сама перелетела с плеча на спинку низкого дивана.

Если бы я не переживала за Варка, получила бы удовольствие, отлеживаясь в ароматной ванне с успокоительной маской на лице. Дамочки промыли мне волосы, поскребли пяточки, помассировали плечики, меняли неисчислимые повязки на лице… Их трудами уже к вечеру опухоль начала спадать.

Потом мне уложили волосы, помогли облачиться в нарядное платье… — и я была бы красоткой, если бы не пострадавшее лицо.

— Тизария велела скрывать вас, пока не исцелитесь, — предупредила дама Авела.

— День — два, и сможете выходить в сад в нашем сопровождении, — добавила Кавия. — А пока набирайтесь сил. Подать ужин?

Степенно кивнула. Из-за волнений о Варке есть не хотелось, но Фросю надо чем-то кормить. Как только за служанками, накрывшими стол, закрылись двери, она залезла на стол и, переступая между блюдами, тщательно обнюхала каждую тарелку. Кусочки мяса съела за милую душу, потом перекусила виноградом, еще фруктами и по мелочи. И как в маленьком брюшке столько уместилось? Сама же я проглотила пару ягод, выпила сладкого компота и задумалась, чем еще могу помочь Варку и себе.

Вечером принесли поздний ужин и сладости. Особенно красивыми, с желе и кусочками фруктов выглядели пирожные. Потянулась к ним, но Фрося хвостом скинула тарелку со стола. Она с грохотом упала, но не разбилась, а вот нежные пирожные разломались и теперь грустно лежали на полу.

— Свинюха! — бросила ящерке и хотела поднять, но Фрося вытянула шею и зашипела, не позволяя коснуться их. Вот тогда задним умом я и заподозрила неладное.

— Хорошо, не буду трогать, — и сама, как поросюха, пнула куски пирожных кончиком туфли под лежанку. Пусть думают, что съела без остатка.

Перед сном Авела и Кавия нанесли мне успокоительную мазь, закрепили на лице маску-повязку, уложили и, потушив свет, ушли. Моя чешуйчатая компаньонка улеглась в изголовье между подушками.

— Эх, Фросенька, мы тут, а он там. Старый хрен, поди, лютует, — погладила ее по жесткой, горячей шкурке и смахнула подступившие слезинки. Хорошо, что Фросенька рядом. С ней я меньше чувствовала себя несчастной и одинокой. А потом, замучавшись ворочаться, сцапала ее в охапку. Так и засыпала, пока в углу не послышался шорох, потом женский шепот…

— Страшно!

— Уродка съела все до крошки! Хоть пой, до завтра не проснется! — ответил нахальный голосок громче первого.

Моя телохранительница тихо выскользнула из-под руки и забилась в складку полога, чтобы прыгнуть врагу в лицо. Я тоже приготовилась… громко орать. Сердце бухало, как барабан.

«Я вам сейчас покажу, как уродки просыпаются! — разозлилась. — Не поставлю на место сразу, повадятся шастать каждую ночь, пока во сне не прирежут. И охрана лучше сторожить будет», — закрыла глаза и стала ждать подходящего момента.

Два девичьих голоса приближались. Вот нагло откинули полог и лампой ткнули в лицо. Мне повезло, что маска скрывала глаза от яркого луча.

— Ория, осторожно! Проснется!

— Нет! Смотри! — дерзкая дрянь чувствительно ущипнула меня за ногу. — Видишь! Самозванку надо проучить. Страшная, так еще безобразнее будет! Флакон!

Вот тут я разозлилась и резко села на кровати, шипя и угрожающе размахивая когтями.

— С-съем дря-яней! — просипела, подражая стражу Асхама.

Послышался звон битого стекла, стук упавшего тела, а потом вопль. Загрохотали двери, затопали мужские ноги — комната озарилась светом…

По крику прибежала охрана, однако, глядя на лежавшую на ковре Орию, не спешила вмешиваться в конфликт. Разряженная в шелка и побрякушки нахалка, судя по всему, была важной шишкой, потому что не будь она ею, ее бы схватили под белы рученьки и уволокли, а не стояли бы и не смотрели на меня.

«Ах, вот как!» — взбеленилась я, но что делать, не знала. Не пинать же обморочную дрянь на виду! Но тут влетела Нельмела. В наброшенном на плечи роскошном алом халате, без властной диадемы, сонная и очень, очень злая. Окинув хмурым взглядом развернувшуюся картину, взяла со столика чашу с водой и вылила на обморочную гостью. Та вздрогнула, попыталась стереть с лица воду и в итоге размазала косметику. А когда увидела раздраженную тизарию, от ее напыщенности не осталось и следа. Дрянь вскочила на ноги и вытянулась стрункой. Но Нельмела наотмашь отвесила ей такую оплеуху, что от звонкого звука в глазах потемнело у меня. Нахалка же упала на ковер и зарыдала.

«Едрить-колотить!» — у меня отвисла челюсть. Однако на этом разборка не закончилась. Тизария неспешно подошла к телохранителю, которому едва доставала до плеча, и отвесила хороший удар правой. Досталось и его напарнику. Потом бледная, как полотно, махнула рукой, и два охранника с красными от оплеух щеками, быстренько подхватили Орию и уволокли. Ее трясущуюся компаньонку увели Авела и Кавия.

Когда мы с Нельмелой остались наедине, она подошла к разбитой склянке и принюхалась. Пахло едко, а белесое пятно на пятнистом орнаменте ковра наводило на самые дурные подозрения.

— Она пожалеет, — пообещала тизария.

Я себя спасла, даже отомстила. Впредь неповадно будет злопыхателям приходить ко мне ночью тайными путями, только почему-то не испытывала ни злорадства, ни гордости, лишь усталость и пустоту. Почему столько бед обрушилось на меня?

Глава 12

Утром пришли дамы и занялись мною. Они держались спокойно, доброжелательно улыбались и всячески успокаивали, что ночной инцидент не повторится. Только я, помня, как они выводили за руки Орию, внимательно пригляделась и подметила их зоркие взгляды, четкость в движениях, ссадины на жилистых руках Кавии… Ох, кажется, по сравнению с ними Невмия — простая и предсказуемая, как пять копеек.

Кавия заметила, как я рассматриваю ее оголившееся запястье, и, смущаясь, поведала:

— С детства худая.

Угу, нашли дуру. Прав Варк, предостерегая, что среди прирожденных лицемеров от болтливого языка лишь беды. Поэтому я замкнулась в себе и решила молчать.

Отражение в зеркале показывало грустную, бледную девушку с одутловатым лицом из-за отека и полным отсутствием косметики. В голубом платье, струящимся по фигуре, подпоясанным широким вышитым поясом. На нем поблескивали цветы, вышитые золотом, шелком и драгоценными камнями. Красиво, но ощущаю себя яркой птичкой в клетке.

— Подкрасить губы алым? — пышка Авена сняла крышечку с ажурной баночки, и по комнате поплыл запах роз. Наводить красоту я любила, но наносить макияж надо на здоровую кожу. И то, прежде следует узнать, из чего здешняя косметика делается.

— Только этого не хватало, — вздохнула.

— И тизарин Ковен не любит алых губ, — поддакнула Кавия, и я едва сдержала ухмылку:

«Конечно, даже знаю почему: плохо помада оттирается, ходи потом, как клоун».

— Вам нравится тизарин? — по-своему расценили мою реакцию дамы.

— Мое сердце отдано дракону, — ответила я сдержано. Пусть понимают, как хотят, оправдываться не буду. Между тем Фрося, сидевшая передо мной на туалетном столике, склонила мордочку набок, будто спрашивая: «Что, правда?!» — и от ее пристального взгляда в груди разлилась тревога. А вдруг, сама того не ведая, обронила фразу, которую не должна была произносить, чтобы не призвать драконьего жениха? Идея бредовая, но в этом мире и драконы, и магия реальны, так что…

— А жрец? — прошептала в ухо Авела и хитро подмигнула.

Посмотрела на нее гордо и перевела взгляд обратно на желтые, немигающие глаза Фроси. Вообще, присутствие златокрылы в покоях положительно влияло на всех, кто приходил. Думаю, слухи уже гуляют по всему дворцу, и по городу… Загрустила.

Подали завтрак. Фрося тщательно обнюхала каждую тарелку, выбрала закрытый пирог с мясом, а я перекусила сладкой выпечкой, чтобы заесть тоску. Так нас трапезничающих и застал Ковен.

Дверь распахнулась, и он вошел, чеканя шаг, но при виде златокрылы замер на месте.

— Угощайся, — растерявшись, предложила я невзначай, как равная, и указала на место рядом. Хоть и знала по лекциям одного вредного жреца, что фактически являюсь ровней тизарам, но одно дело знать — другое держать спину в их присутствии, когда ноги дрожат.

Сбитый с толка Ковена переводил взгляд с меня на ящерку, обратно. Затем задумчиво произнес:

— Рад, что происшествие завершилось благополучно, — только кисло как-то смотрит.

— Волнуешься за Орию? — спросила прямо. Не люблю недомолвок.

— Кто донес? — насторожился тизарин и вмиг стал колючим.

— Реакция стражи. Они не смели схватить ту, что хотела меня обезобразить.

— Это не так! Она…

О, похоже, запущенный случай.

— Доказательство — кислотное пятно, — указала пальцем на поблекший участок ковра.

— Она просто хотела… — продолжал упрямиться Ковен, чем довел меня до остервенения, и я перебила его. Пусть он тизарин, но за мной тизария! И Фрося!

— Обещаю не замечать твою Орию, если она будет обходить стороной меня и мою телохранительницу, — нежно коснулась ящерки. — Мне до ваших чувств дела нет! И замуж за тебя не хочу! — улыбнулась.

— Что?! — выпалил огорошенный Ковен. — Тизария заставит тебя.

— Не забывай, я — избранная дракона! Меня никто не заставит! — смело посмотрела в широко раскрытые черные глаза. Ох, чувствую, потопталась по мужскому самолюбию. — Мне не нужна роскошь и власть, из-за которой все только и делают, что изображают чувства. Не хочу жить в лицемерии и лжи!

— Избранная этого? — с насмешкой кивнул тизарин на мою хвостатую телохранительницу. По самодовольному мужскому лицу начала расплываться надменная улыбка, но Фросенька не дремала. Молниеносно метнулась к наглецу и, подпрыгнув, клацнула зубами в опасной близости у промежности.

Кровь отлила от лица гостя. И, похоже, он едва не отлил прямо в штаны. Так и стоял бледный, боясь шелохнуться, а Фрося замерла на задних лапах и плотоядно не сводила немигающих глаз с его мужского достоинства.

— Что произошло с Орией — только вина самой Ории, — царственно продолжила я. — Теперь, тебе лучше уйти. — Телохранительница обнажила зубы, показывая острые аргументы.

— Мое прощение, избранная дракона, — замямлил Ковен, пятясь. — Не желал нанести оскорбление…

— Но нанес! — я поднялась с дивана. — Ты будущий тизар! Так заставь для начала повиноваться приказам тизарии и своим своих фавориток! — задрала подбородок и отвернулась.

Вот так и произошла первая беседа с женихом во дворце. Зато узнала, что да, вкусы Эбека и сына отличаются, но по сути они одного поля ягоды.

В общем, после визита я пребывала в самом воинственном настроении, что сыграло на руку, потому что вскоре визит нанесла негодующая Нельмела.

— Это правда? — сходу налетела тизария. — Отказываешь Ковену?

Едва сохраняя самообладание от волнения, я пыталась отвечать выдержано, но как же страшно! Такой женщине, если хотят жить, не отказывают. Пришлось изворачиваться.

— Кроме Ковена, других претендентов я не рассматриваю. Но он разочаровал. Вместо того, чтобы уважать и защищать избранную дракона, оскорбил златокрылов. А если бы защищать мою честью кинулась не эта кроха, а вожак стаи? Сумела бы я укротить его?

— Заклинатели справлялись, — тизария смотрела на меня голодной змеей.

— Нет у меня тех знаний, что были у заклинателей. Готовы рискнуть наследником?

— Хорошо, — процедила она и очень недовольная покинула покои.

У меня спина взмокла от напряжения. Вот наговорила всего, права покачала — а теперь что? Даже поплакать нельзя. По покрасневшим глазам подметят слабость.

Будто почувствовав мое смятение, Фроська залезла на колени и свернулась калачиком, как делают котята. Так я и сидела на диване, смотрела на прекрасный вид из окна и, с трудом сдерживая слезы, гладила горячую, шершавую шкурку моей ящерки.

Когда подали обед, не притронулась. Лишь час спустя, убедившись, что в тюрьму не потащат, перекусила. Потом попросила какую-нибудь книгу. Авела принесла размером с ладонь, в узорной обложке. По картинкам заподозрила, что это местный любовный роман. А когда на второй странице наткнулась на описание внешности доблестного Фулада, один в один похожего на Ковена, убедилась, что мне пытаются навязать романтический образ тизарина. Угу, нашли юную глупышку. Ради навыка чтения пробежалась по нескольким листам и захлопнула книгу.

— Это известный при дворе роман, — защебетала Кавия. — Придворные дамы очень хвалят.

— А про легендарных воительниц ничего нет? — не удержалась от капельки озорства.

Компаньонки переглянулись, оценив мой феминистский бунт, но ожидаемо покачали головами.

— Девушкам не стоит увлекаться дурно влияющими историями. Подобно цветам мы должны дарить успокоение и радость.

— Есть растения с толстыми, мясистыми стеблями и колючками вместо листьев. Они цветут красиво, но очень редко, — продолжила дурачиться я.

— Такие заморские цветы нам не ведомы. Можно обойти всю набережную, сад, но таких не сыщем. Хочешь убедиться? — Авела указала на зеркало, приглашая привести себя в порядок перед прогулкой.

— Хочу! — кивнула, и мы занялись подготовкой к выходу в свет.

Меня умыли, нанесли новый крем с нежным запахом. Переодели в тончайшую белую рубаху, на нее надели вторую голубую, поверх красное платье с желтозолотой вышивкой. Застегнули ожерелье с несколькими нитками голубоватых бус, браслеты. Из волос соорудили сложный узел, украсили его гребешком с красными камнями, надушили и только потом позволили выйти из комнаты.

Юго-восточная сторона дворца выходила на высокий обрыв, по краю которого высилась крепостная стена с зубьями. Каким-то чудом здесь сотворили искусственное озеро, и к нему спускались разноуровневые террасы. Подобно несложному лабиринту они перетекали из одной в другую, переходили в замысловатые лестницы, крытые площадки, беседки с журчащими фонтанами с рыбками. Ярко разукрашенные колонны оплетала зелень, от изобилия цветов в клумбах и кадках рябило в глазах. Им контрастом служили ухоженные кусты, деревья, но все прекрасно и ублажает взор. Я хотела бы быть богатой, только чтобы иметь возможность наслаждаться таким садом каждый день.

Мы прогуливались, сидели в тени на скамеечках, но спуститься к воде мне не разрешили, потому что там разбит «цветочный водопад» — любимая беседка тизара. Конечно, любопытно посмотреть хоть одним глазком, но Авела покачала головой.

— Не стоит. Нарвемся на придворных, а ты еще не исцелилась до конца.

Повернули обратно. Вдруг из живой изгороди показалась бочковатая фигура… и, раскинув руки, пошла на меня. Я попятилась. И только наткнувшись спиной на Кавию, поняла, что компаньонки склонились в поклоне.

— Неужели я такой безобразный, Гленапупа? — игриво улыбнулся Эбек. Пусть виделись пару раз, толстого хрыча с круглым лицом и бородой, украшенной как новогодняя елка, не забыть.

— Не ожидала. Простите… — продолжила я пятиться, понимая, что малейшая любезность с Эбеком может обернуться ревностью тизарии или насилием озабоченного борова.

— Слышал, ты хочешь увидеть «цветочный водопад»? М-м?! — тизар подошел ко мне вплотную.

«Он следил, подслушивал?!» — пытаясь найти любую отговорку, я замямлила:

— П-простите, светлейший Эбек, у меня нога болит, — да у меня все заболело в предчувствии неприятностей. Но тизар не слушал. Похотливо провел рукой по моему бедру, подхватил на руки и прошептал с вожделением:

— Там есть где отдохнуть! — от противного, томного шепота в самое ухо затошнило.

— Я…я тяжелая! Очень!

— Я сильный! — Эбек сделал шаг, второй, и я запаниковала. Но уже через десяток шагов герой-любовник тяжело задышал, захрипел. Еще через десяток взмок. Кроме этого я периодически получала коленом по заду. Так ослабевший тизар пытался удержать меня на руках.

За нами плелись два угрюмых телохранителя. Один, что шире фигурой, приблизился к господину, дабы вовремя прийти на помощь, но второй едва заметно повертел головой, и первый отступил. Они тоже все понимали, но кто рискнет намекнуть властному ловеласу на старость и немощность? Я молилась, чтобы тизар не уронил меня и не упал сверху, потому такая туша раскатает в лепешку. Случайные встречные завидя нас, шарахались в стороны, понимая, что Эбек, застигнутый на неловком моменте, позже припомнит ненужное свидетельство. Только это не мешало им из зарослей следить за нами тайком. О, Боже…

— Отец, я помогу! — раздался дерзкий голос, и прежде чем сообразила, кто это, меня вырвали из потных лап Эбека. Посмотрела на мужчину, как две капли воды похожего на родителя, только моложе, и поняла, что теперь подобно красному знамени перешла в руки одного из бастардов. Тизария после такого поворота точно разорвет меня на мелкие кусочки.

— Пшел вон! — зло прохрипел задыхающийся Эбек и ринулся отвоевывать добычу — меня.

— Сама пойду! — заерзала я: но соперники продолжали тянуть меня в разные стороны, толкаться, даже пинаться, несмотря на родство. Эбек не молод, но из-за веса походил на колосса, которого фиг сдвинешь с места, зато помощник оказался более юрким.

— Соет! — крикнул проигрывающий тизар охраннику, и на нас двинулся амбал. Я бы непременно, как муха Цокотуха, досталась бы озабоченному жирному пауку, любящему тащить в уголок сладких мушек, но примчался мой спаситель со своими телохранителями.

— Отец, я благодарен за заботу! — прерывисто дыша, процедил Ковен, — И матушка оценит твое мужество! — недобрым взглядом остановил телохранителя отца и грубым рывком вырвал меня из рук сводного брата. Что платье пошло по шву, никого не волновало. — Она знала, на тебя можно положиться! — На прощание лучезарно улыбнулся родственникам и поспешил уйти. Когда свернули за поворот, прошипел:

— Хотела ревности? Довольна?!

Я отчаянно завертела головой. Гордость гордостью, но если тизарин с мамулей-змеей заподозрят меня в желании усидеть на двух стульях, «сиделка» пострадает, поэтому принялась как можно искреннее уверять:

— Мы с тобой немного не сошлись в некоторых вопросах, и все же твое общество мне предпочтительнее, чем их. И в сад вышла в надежде встретиться с тобой и переговорить.

— Неужели водопадом не соблазнилась? И тем, что сам тизар нес на руках? — не поверил Ковен.

— Он меня под зад пинал!

— Я пропустил что-то интересное? — удивленно взглянул на меня.

— У него дрожали руки, и он пинал меня коленом под зад, чтобы не уронить. Было больно.

— Зато теперь оценишь разницу, — используя момент, тизарин попытался поцеловать, но я замахала руками, отстраняясь, и не сразу поняла, чего это он застыл на месте? Повернула голову и увидела: на дороге застыла воинственная Фрося и смотрит так недобро…

— Гленапупа, снова твои шутки? — спросил Ковен, а сам медленно поставил меня на дорожку и отодвинулся.

— Если бы! Я не умею ей управлять! Клянусь лучезарной Авсией!

Под почетным караулом, в сопровождении компаньонок, Ковена, его телохранителей и гордой маленькой ящерки я прошествовала в свои покои. А когда осталась наедине с Фросей, с укором обратилась к ней:

— А когда тизар лапал, где была? — и она, как нашкодивший щенок, юркнула под кровать.

День был сложным, я много волновалась, поэтому собиралась раньше лечь спать. И совсем не ожидала перед сном еще одного визита.

Громкие шаги Нельмелы услышала еще за дверью. За мгновения, пока она входила, перебрала самые ужасные догадки, однако тизария вошла и натянуто улыбнулась.

— Тебе нужен наставник? Будет! — пусть в завершении не добавила: «Разочаруешь

— пожалеешь», это подразумевалось. М-да, научусь управлять драконами — всех негодяев скормлю голодным зверюшкам.

Едва на горизонте забрезжил рассвет, меня разбудили, без объяснения причин спешки наскоро причесали, умыли и куда-то повели. Оказалось, на одну из садовых террас.

«Зачем? Что это значит?» — тревожно недоумевала я, а, увидев, знакомую фигуру — испугалась.

Варка, это точно он, унизительно обыскивали несколько охранников, что для гордого жреца подобно пощечинам. При нашем приближении он обернулся, окинул меня равнодушным взглядом и отвел глаза.

Пытаясь совладать с волнением, замедлила шаг. Нельзя показывать чувства. Но он как всегда оказался расторопнее, предусмотрительнее и, прежде чем я успела открыть рот, опустился на колено и склонил голову.

— Рад служить, избранная, — произнес официально-отчужденно, и мое сердце ухнуло вниз.

— Сожалею, что доставила хлопоты.

— Воля богов, — он склонился ниже. Нет, зная настоящего Варка, подозрительно видеть его покладистым. Не о такой встрече мечтала. Но все же рада, что жив.

— Позволь, избранная, начать обучение.

— Не возражаю.

Варк выпрямил спину и зашагал к зеленой лужайке. Дойдя, опустился прямо на траву и обхватил колени руками, приняв задумчивую позу.

— Избранной не пристало сидеть на земле, как простолюдинке! — возмутилась Авела, следовавшая за мной по пятам. Варк на замечание не ответил, даже не глянул в сторону придворной дамы.

— Значит, так надо, — заверила я рассерженную компаньонку. Села рядом с ним и скопировала его позу. Не уверена, что так долго высижу, но попытка — не пытка.

Охрана стояла поблизости, над душой и, как пить дать, собирались «греть» уши. Варк продолжал невозмутимо сидеть с закрытыми глазами, а я сталась сидеть так же и не пялиться на него. Хотя очень хотелось обнять широкие плечи, пожалеть, признаться, что сильно волновалась. После происшествия прошло не более двух суток, а у него синяки залегли под глазами, цвет кожи обрел нездоровый цвет. И как будто бы похудел. И ссадины, полученные в Асхаме, зацвели. Так еще гордый жрец вынужден стоять передо мною на коленях и изображать слугу. Вряд ли это добавит ему симпатий ко мне. Расстроилась…

От неожиданного звука, разорвавшего утреннюю тишину, вздрогнула и открыла глаза. Охрана побежала к кустам. Еще щелчок… Стрелой с дерева слетела Фрося и заметалась по поляне, издавая тот самый звук. Когда златокрыла выловила в траве рядом с Варком нечто мохнатое и многоногое и сомкнула челюсть, я сообразила, чем она хрустит… Завизжала, вскочила и, прыгая по траве, побежала на дорожку. Охрана тоже испугалась больших, мохнатых пауков, притаившихся в траве, и помчалась следом. Лишь Варк продолжал безучастно сидеть, даже глазом не моргнул. Зато Фроська сновала вокруг своего любимца и, как орехи, грызла паучищ. А когда расправилась, уселась на мое место и посмотрела с укором: «Трусиха».

Телохранители с немым восхищением взирали на крылатую ящерку. Я тоже. И все же возвращаться на поляну боялась. Но упрямец жрец продолжал сидеть там. Деваться некуда.

— Можно подходить? — спросила шепотом и, получив в ответ кивок, с опаской побрела к нему.

Вторая попытка приступить к занятиям увенчалась успехом.

— Закрой глаза и представь, будто из крохотной светлой точки появляется свет… — наставлял жрец. — Свет медленно растет и превращается в маленькой яйцо. Оно набирает силу, нагревается…

Повернулась и скептично посмотрела на наставника. Зная его, вполне допускала, что издевается. Неужели нельзя по-человечески объяснить суть медитации и концентрации внимания? Сразу яйца да пафос! Вздохнула, но пришлось делать, как велит.

Я старалась, однако, медитируя, расслабилась, что не заметила, как задремала.

— Вижу, хорошо усвоила урок, — поддел Варк в свойственной ему манере. От его холодного тона вздрогнула, но в долгу не осталась:

— Горизонтально упражнение выполнялось бы лучше. Еще же ночь. Спать охота.

— Ты как всегда находчива и остроумна. Зачем звала меня? — на его суровом лице проступило недовольство.

— Зачем? — возмутилась я. — Боялась, что Кхарт за мое исчезновение со свету сживет тебя!

— Теперь меня пытаются сжить со свету и он, и тизариды.

— ? — я растерянно захлопала ресницами.

— Кроме того, тизарин не терпит соперников, поэтому настаивал на оскоплении…

От ужаса я забыла, как дышать, и застыла с открытым ртом.

— Но плох тот жрец, что не использует священные знания для своих целей, — ухмыльнулся Варк, насладившись моей реакцией.

Вроде бы он улыбнулся, но я продолжала сидеть и гадать, чем все для Варка закончилось. Откровенно спрашивать стыдно, но не удержалась.

— Так да или обошлось? — поинтересовалась едва слышимым шепотом.

— Тебя это сильно волнует?

— Очень.

— Гленапупа, тебя это не должно волновать, — ответил он нехотя и вновь замолчал. Я обиделась, отвернулась. Помолчала аж целых пять минут, а потом возмутилась:

— Долго еще сидеть? Зад болит!

— Ты нетерпелива и не настроена на познание. Надо усмирить мысли и попоститься.

— Лучшего обучения придумать не смог?! — огрызнулась. — Даже не сомневалась, что будешь пакостить! Не тебе же одному мучиться, да?

— Попостишься, научишься думать, прежде чем устраивать зрелища, — процедил он сквозь зубы, встал и после быстрого поклона зашагал прочь.

Дамы на обратном пути долго молчали, но, когда вернулись в покои, не выдержали и полюбопытствовали:

— Плодотворное занятие?

— Очень. Уже наставника прибить хочется! — ответила им и упала на кровать. — Все,

я сплю.

Глава 13

От гложившей обиды не смогла уснуть.

«Нафиг мне он такой, всем недовольный! Трудно улыбнуться разок? Следующий раз палец о палец не ударю, чтобы спасти!» — ворчала я, вертясь в кровати. Взбивала подушку, укладывалась и так, и эдак, но эмоции захлестывали. Вскочила с кровати и рванула к зеркалу.

Как же хорошо, что лицо снова нормальное. Надоело быть бедной родственницей. В конце концов, избранная я или нет?!

С трудом дождалась, когда компаньонки придут меня будить. Чтобы не давать лишних поводов для подозрений, встретила дам в постели, даже глаза потерла, якобы спросонья. А потом, выбрав удачный момент, заявила:

— Кавия, неси все платья, какие есть. Хочу быть красивой!

— Это из-за жреца? — тут же поддела Авела. Компаньонки применяли хитрую уловку: одна внезапно огорошивает неудобным вопросом, а вторая пристально следит за моей реакцией. Детекторы лжи, блин.

— Чтобы никто ничего плохого не думал, должна ходить неприметной тенью? — возразила небрежно.

— Это опасно для Варка.

— Меня больше заботит, что некто не меня, а фавориток защищает! Непорядок! — солгала, хотя да, да, да! Это все делалось для противного жреца! Чтобы увидел, какой я могу быть, и чьего внимания лишился! В сторону его больше не посмотрю, слова доброго не скажу! Ибо я в одни ворота не играю.

До обеда тщательно перебирала платья, украшения, подбирала прически. Вспомнив о великолепных сокровищах Асхама, пожалела, что не прихватила парочку браслетов по-своему вкусу. Тут в шкатулочке их достаточно, но, будь моя воля, выбрала бы иного типа. И макияж, нанесенный Авелой, не понравился. Потребовала смыть и накрасилась сама. Однако терпение компаньонок-телохранительниц-шпионок оценила. Стиснув зубы, они вначале скептично наблюдали за моими действиями, потом с любопытством и удивлением. Думали, я глупенькая простолюдинка? Да я вам всем нос утру!

В общем, сегодня из-за одного черствого сухаря я готова возглавить революцию. С трудом сдержалась, чтобы на очередную встречу с Варком не надеть все самое лучшее, яркое. Так жаждала сразить его красотой наповал, но ради нашей безопасности пришлось выбрать скромненькое платье по фигуре, с небольшим лодочкой вырезом. Подвела глаза. Выбрала украшения подходящие овалу лица… — и результат получился отличным.

Навстречу к нему шла, пытаясь унять волнение. Хоть и чувствовала себя почти королевой, но с каждым шагом росло напряжение, громче стучало сердце.

«А если он ко мне действительно равнодушен?» — прежде чем войти, набрала в грудь воздуха, выпрямилась.

В этот раз, чтобы нам не мешали гуляющие по саду придворные, для занятия выбрали широкий балкон. Варк сидел на полу, спиной ко двери. Когда вошла, даже не обернулся. Вот и я не стала спешить присаживаться на коврик. Ведь красота-то какая открылась взору!

Широкий балкон, притененный шелковыми занавесами, украшен цветущими деревцами в кадках. За резными перилами высились деревья, и их аккуратно подстриженные кроны походили на шары зеленых фейерверков. А за ними простирались горы и озеро.

Медленно прошла к перилам и застыла, любуясь видом. Спиной чувствовала взгляд, но не спешила оборачиваться. Лишь приготовившись к язвительному замечанию, затаила дыхание и повернулась.

Он умел скрывать эмоции, но пусть на мгновение, боковым зрением я уловила чуть более долгий, чем обычно взгляд. Ликуя в душе, села на коврик, постеленный на полу для меня, и приготовилась медитировать.

Едва закрыла глаза, распахнулась дверь, и на балкон ворвался Ковен. Не знаю, чего он рассчитывал увидеть, если мы под присмотром охраны и компаньонок, да еще с Варком демонстративно носы друг от друга воротим. Совершенно придраться не к чему. Но тизарин придирчиво оглядел меня, расстояние между мной и жрецом и грозно рявкнул:

— Вон! — все потянулись на выход, хотя этот раздраженный приказ был обращен именно к Варку. Жрец встал последним и гордо, сохраняя достоинство, покинул балкон.

— Для него, да? — зарычал Ковен красный от злости. Вот уж не думала, что в нем ревность проснется. Приятно. Вот пусть Варк посмотрит, кто за мной ухаживает.

— Я радуюсь красоте, пока она у меня есть, — опустила ресницы. — А то ночью подкрадется какая-нибудь фаворитка — и останусь в памяти двора страхолюдиной!

— теперь дерзко посмотрела тизарину в глаза.

— Хорошо, пусть так, — прошипел он. — Но где же твоя ответственность?! Послы жаждут видеть, как ты призываешь драконов! За два дня объявились еще пять избранных! Оскорбленный отец Ории тоже утверждает, что она избранная! А ты только и можешь указывать промахи другим? Сама же вместо того, чтобы совершенствоваться… — нервно махнул рукой в мою сторону.

— Красоту навожу? — подсказала любезно. — Так понимаешь, если вдруг я не избранная, хотя бы умру красивой.

— У-у! — выдохнул он, в бессилии сжимая кулаки.

— Терпи. У садовника, ухаживающего за розарием, всегда исколоты пальцы.

— Ты не роза — непонятный цветок с колючками, что цветет изредка!

— Вот как?! Тогда что за ревность?

Тизарин растерянно захлопал ресницами. Конечно, привык, что перед ним все на цырлах ходят, в любви клянутся.

— Ну, Гленапупа! — процедил, угрожающе нависая надо мной.

— Что, Ковен!? — задрала я нос, показывая, что не боюсь. И он, взбешенный, вылетел из покоев, оглушительно хлопнув дверью. Но едва в ушах перестало звенеть, явилась тизария Нельмела.

— Вижу, между вами полыхает пламя, — она взглядом оценила мое почти детское декольте. Неглубокое, скромной лодочкой, но, видимо, от меня и такого не ожидали.

— Интересный ход. Главное соблюсти баланс и не превратиться в непримиримых врагов. Кстати, как уроки? Чем-то не довольна? — от ее улыбки мурашки проступили

на коже

— Постигать знания всегда непросто. Но есть поговорка: тяжело в учении — легче в укрощении.

— Занятная поговорка, — тизария нервно махнула ярким веером. — Что ж, пожелаю успехов в обучении.

Она ушла, а я почувствовала себя выжатой, как после двухчасового допроса.

Вернулся Варк и, игнорируя меня, уселся на коврик. Я опустилась рядом на другой. Охрана и компаньонки встали поодаль, но не удивлюсь, если где-нибудь в кустах притаился шпион. Паранойя, ага.

— Думай о яйце, — небрежно бросил жрец. Его надменность злила — вот я и представила, как выращиваю из маленькой песчиночки огромное страусиное яйцо, а потом бью им по лысой башке — и содержимое растекается по наглой мине…

— Учти, твое настроение передается златокрылам, — встрял в мечты противный голос.

Приоткрыла глаз. Варк невозмутимо сидит, медитирует. И как догадался? Подметил злорадное выражение на моем лице? Или действительно настроение передается? И тут, будто в подтверждение его слов, Фрося замахала длинным хвостом, одной лапкой заскребла пол, а потом бросилась на меня. Но в последний момент чуть отклонилась и прыгнула на ствол близлежащего дерева. Ловко поднялась к густой кроне с душистыми белыми соцветиями. Раздалось шебуршание, на землю полетели листья, а потом по стволу с воплями съехал человек в зеленой одежде. Но Фроська не отставала от него. Носилась вокруг, подобно сторожевому псу хватала зубами за штанины и шипела.

Я не могла произнести ни слова. А если бы была в ином настроении, посмотрела на Варка с чувством или обронила бы какую-нибудь глупость — все дошло бы до ушей тизарии!

А Фроська все продолжала вредничать: разрывала горшки с цветами, пару раз хрустнула пауками, бегала по занавескам, срывая их… Представив, что было бы, если бы на ее месте оказался огромный дракон, решила отнестись к занятиям ответственнее. Сосредоточилась и долго «растила» новое яйцо, пока не дернуло внезапно распахнуть глаза. Опа… — и поймала самодовольный взгляд Варка! Пусть, пусть! Я только зло, что сама творю, забываю, а тому, кто меня обидел, все-все припомню!

Наконец он решил, что достаточно. Шумно вобрал в легкие воздух, несколько раз выдохнул и повернулся ко мне.

— Старайся научиться контролировать эмоции. Не забывай о посте душевном и телесном, — после занудных наставлений я горестно вздохнула, и он снисходительно добавил: — Понимаю, у избранной много важных дел. — Оценил мое платье. — Но все же следует выучить молитвы. Я пришлю молитвенник.

— А потом скажешь, что я обязательно что-то напутаю, и сократишь? У тебя же как: не сделал мне мелкую пакость — день прожит зря.

— Возможно, — наглец даже не стал отпираться. — Но без примеров невозможно научиться четко и лаконично оформлять мысли, узнать богатство и красоту лагеарнского языка.

— А что, простых слов златокрылы не поймут?

— Ты права. Заклинатели общались с ним специальными командами. Их тоже следует выучить, — я недоверчиво прищурилась, на что он добавил. — И забыл: надо изучить тайный язык, чтобы сохранить вашу тайну общения.

Варк общался чинно, смотрел равнодушно, но после этой фразы я поняла: он сейчас стопроцентно пошутил. Посмотрела на него удивленно, но жрец остался непроницаем. Кивнула и задумчиво ответила, но в его же духе:

— Под вашим чутким надзором, господин старший жрец, я все могу. Даже лично высидеть яйцо, выращенное из песчинки.

Его глаза блеснули озорством.

— Рад, что в тебе, Гленапупа, проснулись усердие и серьезное стремление постичь знания, — поклонился, показывая, что урок завершен.

Хотелось пнуть «сенсея», а вместо этого, кряхтя, поднялась. Ноги затекли, и первые шаги дались с трудом.

В сопровождении своей маленькой свиты вышла из балкона в покои, а там Ковен. На диванчике развалился вальяжно, ягоды ест, запивает вином.

— Вижу, закончили, — ухмыльнулся он, — пойдем, — достал из вазы цветок и лениво встал.

— Куда? — недоверчиво уточнила. Ага, нашел девочку на побегушках.

— Перечишь тизарину? — улыбка сошла с его лица.

— Увы, под гнетом ответственности за Лагеарнию вынуждена отказаться, — ответила с достоинством, развернулась на пятках и пошла к двери.

— Стой! — гаркнул Ковен, от чего я припустила опрометью. Не далеко убежала, но тизарин бегающий за мной — все же приятнее, чем я за ним. Он, настигнув, схватил меня за руку и процедил зло:

— Ты!

— Я! — задрала голову, понимая, что хожу по лезвию. — Избранная! Между прочим, дракона! Поэтому, многоуважаемый тизарин, держи себя в руках. — И посмотрела на его пальцы, сжимающие мое запястье.

Ковен в поисках Фроськи опасливо огляделся по сторонам, но она, засранка, где-то запропастилась. Наверно, осталась с Варком. Изменщица!

Убедившись, что телохранительницы нет, он недобро оскалился.

— А она сверху, — соврала.

«Храбрец» задрал голову, и я негромко рассмеялась.

— Ненормальная! — пробурчал Ковен, но руку отпустил.

— Доводов не осталось — переходим к оскорблениям? Или грубой силе? — посмотрела с укором.

— Фха! — раздалось неожиданно рядом, и мы оба подпрыгнули. Это снующая под ногами Фроська фыркнула.

— А сама-то без охраны никуда! — укоризненно кивнул Ковен на синенькую ящерку. И все же из-за проявленной слабости смутился, а, может, крыть больше было нечем в споре, поэтому бросил цветок, что держал в руке на пол, и ушел.

При разговоре моя свита и тизарина держалась на расстоянии, чем я и воспользовалась. Вприпрыжку побежала по коридору, а компаньонки в многослойных платьях ринулись за мной. Но я шустрая. Перед поворотом оглянулась, показала язык и спиной наткнулась на… Цитарпа, который схватился за свое костлявое плечо и озлобленно просипел:

— С кем Коэлат связался, что уродилась ты — ошибка!? — от его взгляда, полного ненависти и желания раздавить меня, очень испугалась. Но не привыкла я страх показывать, если даже очень боюсь, поэтому ляпнула в ответ:

— С кем бы ни связался, но моя матушка, на такого как ты никогда не посмотрела бы!

Цитарп побагровел, недобро зарычал, как хищник перед нападением. Я отступила и натолкнулась на Кавию, которая к моему удивлению, как и Авела, заискивающе низко поклонилась этому доходяге. А он с перекошенным от бешенства лицом прошел мимо, не замечая ползающих букашек у ног.

— Не следует с ним ссориться, — прошептала Авела. — Опасный человек. Имеет огромное влияние на тизара и тизарию. Если бы ты не была избранной, посоветовала бы попытаться примириться.

— Кого невзлюбит — изживет из дворца, — многозначительно добавила Кавия.

Меня обдало жаром: ляпнула же мстительному колдуну гадость. И чем думала? Но он маму тронул! Но пока беды не накатились снежным комом, надо хорошенько подумать: что делать дальше.

— Хочу видеть старшего жреца, — потребовала я решительно.

— Зачем? — спросила Кавия. — Ты же понимаешь, что Ковену это не понравится.

— Ты боишься Цитарпа? — задала ей встречный вопрос. Дама молчала, но по глазам видно, что да. — А старший жрец нет, поэтому мне нужен его совет.

— Не переоцениваешь ли влияние жреца?

— Не знаю, — пожала плечом. — Но на некоторые вопросы может ответить лишь он. Дамы ждали объяснений, но я молчала.

— Хорошо, — согласилась Кавия. — Пойдем в сад, Авела позовет его.

…В тенистой беседке, на удобной скамейке я любовалась садом, когда на мощеной дорожке в сопровождении телохранителей появился Варк. Приблизившись, он почтительно поклонился, но я не стала вредничать и пригласила наставника присесть рядом.

— Решила еще попрактиковаться? — спросил жрец первым. Я повертела головой, и он мягко укорил: — Тебе следует больше стараться.

— Учту. Но я позвала тебя, чтобы спросить: кто такой Коэлат?

Варк сомкнул челюсть, нахмурился. Кажется, я коснулась чего-то интересного. После задумчивого молчания нехотя ответил:

— Это тайное имя одного из заклинателей. Тот, кто произнес его, не простой человек, — он сосредоточился, замкнулся. Никогда не видела его таким, даже в Асхаме.

— Мне кажется, Цитарп — колдун, — тихо поведала я, и Варк пронзил меня тяжелым взглядом. За короткий миг его радужка позеленела — никогда такого не видела. Еще за спиной зашуршала листва… Я вздрогнула, но из-под скамейки показалась Фроськина мордочка. Златокрыла ловко забралась мне на колени и подставила шейку под руку, желая, чтобы ее погладили.

— Почему решила, что колдун? — спросил Варк задумчиво.

— Он, не прикасаясь ко мне, определил, что у меня есть это, — приподняла рукав и обнажила запястье. Жрец осторожно провел пальцем по едва заметному знаку, и от прикосновения моя кожа стала гусиной. После такой реакции на его прикосновение, Варк испытывающе посмотрел мне в глаза. Я отвернулась, пытаясь скрыть смущение.

— Цитарп приходил к тебе?

— Нельмела хотела, чтобы он определил мое состояние.

— И какое же оно? — его голос неожиданно поменял тональность, обрел тягучесть. Или мне кажется?

— Цитарп сказал, что на удивление крепкое.

— Онс тобой столь словоохотлив?

— Нет. Про Коэлата выплюнул, когда налетела на него в коридоре. С ядом спросил, как этот Коэлат связался, — вздохнула, — с моей матерью, если появилась такая ошибка, как я.

Совершенно неожиданно Варк тепло улыбнулся.

— Ничего смешного, — обиделась. — Я-то позвала тебя, потому что не знаю, что делать. Я ведь сильно ему нагрубила. — И поведала, как было дело, на что Варк так широко улыбнулся, будто несколько мгновений назад передо мною и не сидел чопорный жрец.

— Он и раньше был твоим врагом, теперь же будет одержим тобой, — утешил называется.

— Ну, спасибо, — расклеилась я. — Только его не хватает для коллекции. То тизар подкатывает яйца…

— Что?! — выдохнул Варк, и его брови взметнулись на середину лба.

— Ой, — прикрыла ладонью рот, спохватившись, что в этом нежном мире земная фраза звучит очень неприлично. — Ну, в поклонники набивается. На руках таскал. Бастард какой-то меня у него из рук выдернул. Потом Ковен отбил. Эти ищут от меня выгоды, тот из ненависти извести хочет, — помолчала. — Их коробит, что я торговка безродная, но ведь им так хочется власти. Тебе тоже от меня нужна она, да?

— Если так рассуждать, то и ты думала обо мне, потому что нуждаешься в наставнике, — возразил Варк. Обидевшись, я из вредности задрала голову и ответила:

— Да, именно так, — и снова отвернулась.

— Хорошо. Тогда как расчетливый наставник рекомендую попросить найти того, кто ознакомит тебя с тонкостями придворного этикета, а заодно расскажет о влиятельных родах Лагеарнии.

Я изо всех сил пыталась быть гордой. И все же не удержалась, спросила:

— А если бы не вмешалась, что бы с тобой стало? Ведь Кхарт наверняка был в бешенстве?

— Уже не важно. Тебе еще не донесли, что за присягу на верность тизарии я буду назначен следующим верховным жрецом? — его взгляд колол. — Все зависит от моего и твоего старания.

Вот как?! Я насупилась. Понимаю, что веду себя как дурочка, но само так получается.

— И все же мне приятно, что ты заботилась обо мне, — неожиданно мягко произнес Варк, и я от ласкового слова встрепенулась.

— Я честно не думала сбегать, — заверила, от волнения начав крошить сорванный лист мелкими кусочками.

— Теперь придется идти до конца.

— Знаю. Ковен сказал, что еще избранные объявились.

— Ну, и расщедрились Боги, — он закинул голову и посмотрел на чистое небо. — Нелегкий выбор предстоит твоему избраннику. Но по вредности и своенравию ты превзойдешь всех остальных вместе взятых.

— Любовница Ковена, кстати, одна из них, — я так хотела пожаловаться, что не обращала на колкости внимания. — Ночью ко мне в спальню пробралась, изуродовать хотела. Если бы не Фроська… — Вздохнула.

— Божественных созданий принято называть величественно, — укорил он.

— Полное имя Фроськи — Ефросиния. Очень даже величественно, — пробурчала.

Варк молчал, и я с отчаянием в голосе спросила:

— Варк, что мне делать?

— Тренироваться призывать златокрылов, узнавать повадки придворных.

— Я боюсь.

— Напрасно. Скоро состоится совет, на котором главы влиятельных родов потребуют от тизара доказать, что ты избранная. Каково будет их удивление, — успокаивающе улыбнулся он, — когда ты докажешь, что все остальные — самозванки.

— А ты будешь там со мной? — посмотрела на него так проникновенно, как только могла, на что он возразил:

— Хочешь, чтобы меня точно оскопили?

Я сникла.

— Постараюсь что-нибудь сделать. Кстати, если Ковен или тизария спросят о причинах встречи, расскажи, что испугалась Цитарпа и хотела спросить совета. Уверен, они сами чувствуют его ненависть. Скажи, что я советовал тебе примириться с ним и задобрить, пообещав подарить одного из драконов.

Я аж рот скрыла от возмущения. Воздух застрял в легких.

— Ты пока работаешь над этим, — хитро прищурился Варк. — Это позволит немного выиграть время.

— А что потом? — спросила угрюмо и перевела взгляд на цветы.

— Мне следует идти, — его слова вернули на землю. Хотелось затопать ногами, вцепиться в руку или повиснуть на нем. Знаю, глупо, но я устала быть одинокой.

— Ты злишься на меня? — спросила, когда он встал.

— За что? Это же она высунулась из сумки, — Варк коснулся Фроськи, и она — предательница заурчала. — Об этом все знают, передают из уст в уста, как ты ее в сумке несла, как она вору палец откусила. Смакуют, как святотатец сдох в муках. Кстати, попроси прислать тебе Тиасу. Могут разрешить в надежде, что будешь много говорить при ней и скажешь лишнего…

Он не успел уйти. Почти бесшумно в беседку поднялся Ковен и недобро оглядел нас. Жрец поклонился.

— Мило общаетесь. Свидание?

— Жрец наставляет меня, — пояснила я устало.

— Хорошо, продолжай наставления при мне! — тизарин уселся на скамейку, закинул ногу на ногу и растянул губы в неприятной ухмылке. Варк еще раз поклонился и чинно произнес:

— Мы согласны принять участие в состязании и желаем скорее доказать, что избранная одна.

«Я?! Готова?! Ты меня спросил, придурок?! — посмотрела на него убийственно, сжимая подол платья. Вот если ты готов — ты и доказывай».

Однако на Ковена слова жреца произвели самое благостное впечатление. Тизарин оживился, сошла спесь, и, мигом собравшись, он перешел на деловой тон.

— Она сможет? Уверен?

— Вполне. Я, как будущий верховный жрец, отношусь с возмущением и гневом к самозванкам. Если не прекратить спор и не пресечь поток лже избранных — это грозит опасностью Лагеарнии.

Неприязнь Ковена испарилась, похоже, жрец озвучил страхи тизарина.

— Когда Гленапупа будет готова?

— В час драконьего ока Боги будут взирать на нас с небес и рассудят избранниц, — решительно заверил Варк.

— Она сможет призвать дракона?

— Боги рассудят святотатиц…

Я взволнованно переводила взгляд с одного на другого, чувствуя, как начинает пахнуть жареным.

Зато Ковен успокоился, стал благодушным. Помог встать и, не выпуская моей руки, повел гулять по саду, беседуя при этом с Варком. А я, как приложение, шла сбоку и прислушивалась к серьезному мужскому разговору. Прямо на глазах менялось отношение тизарина к рассудительному старшему жрецу. Видно, убедился, что к нему я именно за советами и знаниями обращаюсь. А когда Фроська смешно забегала на четырех лапках волнами и, отбежав, обернулась, будто ожидая нас, даже улыбнулся.

Глава 14

Итак, предстоит состязание, в котором снова должна доказать, что не верблюд. Нет, я знала, что так будет, но надеялась пожить еще какое-то время спокойной, размеренной жизнью.

— И когда этот час ока? — спросила обреченно на вечернем занятии. Варк уже перестал поражаться моей неосведомленности в самых разных вещах, известных даже лагеарнским детям, поэтому начал терпеливо объяснять:

— Через девять дней на празднике Разверзшихся небес лучезарные супруги явят божественное созерцающее око и узрят: чтим ли мы закон… — однако у меня сходу появилось подозрение, что это обычное затмение. И я спросила:

— Час Ока — это когда солнце и луны выстраиваются в некий ряд или последовательность, да?

Надо было видеть его лицо. Варк замер, а потом ошарашено изрек:

— И давно юные торговки разбираются в небесных тайнах?

— Как Фроська на голову упала — так божественное откровение о всем сущем и открылось, — фыркнула заносчиво. — Но поскольку я отбивалась, сведения получила несколько искаженные. Начертишь? — Разгладила ногой песок. Так уж выходило, что больше чертить не на чем.

Он пронизывал меня долгим взглядом, но я не собиралась давать никаких объяснений. Так и не получив ответа, Варк все-таки нарисовал схему. Оказалось донельзя просто: две луны выстраивались друг над другом, и получался вытянутый зрачок на фоне солнца.

— А почему состязание именно в тот день? А не в любой иной?

— Я хочу зрелищности. Чтобы, если большой дракон не отзовется, на фоне ока явление Ефросии затмило все хитроумные козни врагов.

— Боюсь я.

— Самозванки чувствуют еще больший страх, однако держатся смело и не показывают робость. Неужели ты слабее их? — посмотрел на меня строго.

— Ты все время талдычишь, что я избранная, пытаешься убедить в этом, но там, в Асхаме сомневался во мне.

— Мы выбрались живыми. У тебя есть Ефросия, знак на руке… Тебе мало доказательств избранности? Я не понимаю твоего страха.

— Ты был со мною в Асхаме. И Фроське нравишься, и знаешь о златокрылах много. Если бы в тот день вымыл волосы душистым настоем, — посмотрела на его лысину,

— ну, или натер голову, она бы села на тебя, — улыбнулась. — Из тебя вышел бы идеальный избранный. Ты выдержанный, умный, много знаешь.

Варк обернулся, посмотрел на меня исподлобья, а потом улыбнулся:

— Так меня еще никто не расхваливал.

— Потому что ты скрытный, и мало кто знает тебя.

— Разве скрытный? — приподнял он удивленно бровь.

— А еще знаешь что подумала? Кхарт ведь хотел, чтобы ты обучил меня этикету, простым знаниям, основам церемоний, помог кое в чем. Но он ни разу не упомянул, что ты должен учить меня призывать драконов. Может, я прошу научить тому, чему никто не в силах научить?

— Мы справимся, — ответил жрец после молчания. А я не могла поверить, что расслышала верно. Надо же, «мы»!

Кроме занятий с Варком я встречалась с Ковеном. Мы совершали небольшие променады по саду, чаще всего в молчании. Полагаю, это тизария настояла на общении после моего ябедничества.

Тизарин вел себя вежливо, сдержанно. Пытался заглядывать в глаза, целовать руки, даже срывал мне цветы. Мы беседовали на отвлеченные, ничего не значащие темы, но я не чувствовала между нами искры или симпатии. Да, он старался расположить, но после того, как встал на сторону Ории, не лежала моя душа к нему. А когда проходили мимо мест, где занимались с Варком, я вспоминала слова жреца: «Мы справимся», — тревога уходила, и на губах проступала улыбка.

Стоило представить, что своевольной жрец покинет меня — сжималось сердце. Исчезни Ковен и весь дворец — не замечу, но если не станет Варка, взвою от тоски, и солнце померкнет. Так уж привлекали меня в нем ум, знания, поддержка, мужская притягательность и даже недоступность.

— Ты неравнодушна ко жрецу? — спросил ни с того, ни с сего Ковен, прервав наше молчание. — Ты с ним не такая, как со мной. Улыбаешься.

«Значит, за нами всегда следят», — убедилась. Не секрет, поэтому я всегда вела себя сдержано.

— А разве не я должна устраивать ревность? — улыбнулась. — Это твое сердце принадлежит другой.

Тизарин рассмеялся.

— Почему думаешь, что мое сердце принадлежит кому-то? Если я просил за нее, то только потому, что знаю ее с детства. Она не казалась мне злой.

— И ты решил, что злая я?

— Я тебя не знал, — пожал Ковен плечом.

— И сейчас не знаешь. Иногда полжизни живешь с человеком, а потом он удивляет.

— И что же нам делать?

— Просто жить.

Тизарин задумчиво усмехнулся.

Наши размеренные прогулки вроде бы милые, но бездушные. Представив, что такой бездушной будет вся моя жизнь при дворе, находила тоска, и тогда я начинала играть с Фроськой, пытаясь обучить ее простым командам, как когда-то двортерьера Жулика.

Бросала что-нибудь, она пыталась поймать на лету. Когда ей надоедало, я прятала вещь за спину и требовала: «Ищи!» Научила команде «дай левую лапу», «дай правую лапу». Иногда сама путалась, и она нет. М-да.

Ковен с удовольствием наблюдал, как мы играем. Просто садился рядом и смотрел. Иной раз, если самодельный мячик падал ему под ноги, кидал сам. Как весьма проницательный человек, он понял, что давить, льстить или лгать со мной не следует. Поэтому был душкой, а я, в свою очередь, соблюдала правила этикета. Придворные видели нас гуляющими вместе, и уже пошли слухи, что сразу после праздника мы объявим о помолвке. Мы с ним на эту тему не разговаривали, просто мирно беседовали и пытались хотя бы научиться понимать друг друга.

Дрессировщица из меня весьма посредственная, однако я стала больше разговаривать с Фросенькой и поняла, что она очень и очень умненькая и отзывается на команды. И вроде бы ничего не изменилось, но златокрыла стала понимать меня не с полуслова, а с полумысли, если можно так сказать. А еще от знака на руке стало разливаться по телу приятное тепло. Не могу объяснить, но уверена, именно благодаря ему Фрося так понимает меня. Поэтому задумалась: на каждую ящерку полагается отдельный знак, или он один на всех? А какие были у заклинателей? Или они были покрыты знаками, как татуировками? И вообще, я получила его после Асхама. Не значит ли это, что придется туда наведаться еще раз за большим клеймом-блямбой для самца дракона?

В последний день перед состязанием я не находила себе места, поэтому готова была терпеть поучительные наставления Варка, лишь бы не оставаться в одиночестве.

— Наместник северных провинций весьма влиятелен. И угадай, чья дочь Ория? — спросил он, хмурясь

— Его? — почему-то подумала сразу я.

— Да. И то, что он задумал, грандиозно по наглости. Подозреваю, они готовились к этому давно, но появилась ты, и пока твое влияние не окрепло, вынуждены действовать сейчас. Остальные по сравнению с ними не так опасны.

— Они надеются, что прилетит златокрыл?

— Нет, но изначально их план был очень неплох. Даже хорош. Пустили слух, что одной женщине привиделся сон, в котором черный дракон, огромный как гора, поднял ее в небо, пронес над Лагеарнией и указал на храм, в зале которого, под дарственной плитой якобы скрыт тайный свиток.

— И его нашли?

— Нашли, — кивнул Варк. — И не просто свиток, а якобы написанный первым заклинателем, в котором сказано, что в долгое отсутствие заклинателей, небо пошлет Лагеарнии дочерей, которые… — лицо жреца брезгливо скривилось, — родят нового Заклинателя.

— И если Ковен женится на ней, то…

— В итоге их наследник будто бы станет тизаром-заклинателем, — Варк иронично усмехнулся.

— А как они докажут, что Ория та самая дочь, и что у нее есть дар? — не понимала я, поражаясь человеческой наглости.

— О призыве златокрыла они и мечтать не могут, поэтому придумали хитрость. Используют что-нибудь из наследия древних магов.

— Чтобы приманить драконов? — я растеряно захлопала ресницами. Он посмотрел на меня как на глупенькую дурочку и пояснил:

— Чтобы получить красочное знамение.

— А потом? А призвание златокрылов для Лагеарнии?

— Гленапупа, все это, чтобы убедить народ в том, что Ория — лучшая невеста для Ковена. А что драконов нет — не беда. Всегда можно нанять наемников, и тогда никто не посмеет усомниться в легитимности тизарии-избранной и наследника-заклинателя.

— И всем я мешаю, — вздохнула.

— Но ты же избранная, — приободрил Варк.

— Тогда где мой дракон?

— Летает где-то твой жених, ждет, когда посинеешь, — озорно кивнул на синенькую Фроську.

— Я не она, ящерицей не стану. Посинею, только когда умру, — нахмурилась.

— Гленапупа! Я пошутил.

— А я расстроилась!

— А ты уже выбрала наряд? — ловко жук перевел разговор.

— Не до него.

— Зря, это будет час твоего триумфа.

— Тогда могут объявить о помолвке с Ковеном, а я не хочу за него замуж.

— А за кого хочешь?

Покосилась на Варка и не ответила. Скажи дураку — возгордится.

Собираться на состязание начали с утра. Я ерзала, стучала пальцами по скамеечке, на которой сидела. Еще от волнения скрутило живот. Даже мои дамы выглядели сосредоточенными. Неужели за меня волнуются? Не верится.

Кавия принесла из соседней комнаты сиреневое платье с богатой золотой вышивкой и торжественно объявила:

— Тизария пожаловала!

— А это тизарин Ковен! — Авела приоткрыла ларчик и показала красивую подвеску с желтым камнем.

Я от растерянности молчала.

— Мы передадим тизаридам самые искренние благодарности и восхищения, — намекнула Кавия.

— Угу, — кивнула я угрюмо.

— Ты не разговорчива сегодня. Волнуешься? Не стоит. Как войдешь в тронный зал с ней, — дама кивнула на Фроську, смачно грызущую косточку под туалетным столиком, — все поймут, кто есть кто.

— Думаете, от меня так легко отстанут?

— Думаю, они еще пожалеют. Драконы не простят им подобной дерзости.

Я вздохнула.

Начало праздника Разверзшихся небес ознаменовали ревом труб. Они гудели то тут, то там — за пределами дворца, и от осознания, что вот-вот мне снова придется доказывать, что я — избранная, бросало в жар.

Придворные пожаловали ко двору еще рано утром. Их громкие голоса, смех под окнами мешали спать. Люди сновали по коридорам и набережной, вышагивая чинно, с чопорными лицами, и кичились родовитостью и нарядами, которые даже у мужчин поражали богатством. Дамы же в честь выхода в свет надели, наверно, все имеющиеся украшения и накладные косы; поголовно накрасили губы оттенками красного.

Авела и Кавия, решив, что я печалюсь из-за скромного наряда, принялись наперебой рассказывать, что у тизарии Нельмелы, как и у ее сына, изумительный вкус. Что подаренное ею платье, с обилием красивых складок, соблазнительно струится по моим бедрам и подчеркивает грудь. Я это и сама понимала. Если бы пришлось выбирать самостоятельно, выбрала бы такое же.

Закончив с нарядом, принялись за прическу, и тут я с удивлением узнала, что Ковен, оказывается, подарил не подвеску, а налобное украшение. Когда его одели, желтый камень, символизирующий солнце, засиял у меня во лбу, как звезда. Авела заверила, что распущенные волосы — самый подходящий вариант в моем случае. Так при дворе не ходят, но я ведь и не придворная дама, а особенная. И мне можно

все.

— Вот только волосы короткие, — посетовала Кавия. — Но ничего страшного. — Ушла в свою комнату, соседствующую с моей, и вернулась с широкой, низенькой коробкой. А когда открыла крышку, я увидела накладные локоны.

С ними пришлось повозиться, зато выглядеть я стала просто восхитительно. Пусть водопад волос фальшивый, но как смотрятся! Надеюсь, не отпадут по дороге.

Оглядев себя в зеркале, решила, что пропадать — так с музыкой, барабанами и танцульками. И начала кисточкой рисовать смоки айз. А потом потянулась к помаде, сделанной из душистых масел и красителей.

— Тизарин не любит алых губ, — возразили дамы.

— Ему же хуже. Я люблю, — ехидно улыбнулась и принялась выводить соблазнительный лук Амура на губах. Хорошо, что ресницы и брови Авела покрасила на досуге.

Результат получился замечательным. И хоть я ужасно волновалась перед конкурсом, сердце еще замирало от предвкушения встречи с Варком. Очень хотела, чтобы он удивился, восхитился мной и наконец-то влюбился.

За дверью тем временем собралась толпа. Кавия просветила, что придворные поделились на партии и разошлись поддерживать своих претенденток. А вот некие братья Анталы разделились и разбежались по претенденткам, чтобы уж наверняка не промахнуться с выбором избранной.

— Дружная семейка, — заметила я и загрустила, потому что у меня, кроме Варка, никого нет. Но он тоже поддерживает меня из-за корысти.

В завершении мне на шею надели широкое колье, отдаленно похожее на те, что носили фараоны, и когда сбор завершили, пригласили жреца.

Когда он вошел в покои, я стояла лицом к окну и боялась повернуться. Если и сейчас Варк не заметит меня — последние надежды на взаимность пропадут. В груди засаднило, и время, проведенное с Тиасой, вспомнилось мне, как самое счастливое в этом мире.

— Если все будет хорошо — хочу увидеть Тиасу, — произнесла негромко и, затаив дыхание, повернулась.

Варк по-прежнему молчал, но его реакция давала надежду. Он, казалось, не расслышал просьбы. Внимательно разглядывал платье, поднимая взгляд от моих бедер к талии, груди, задержался на губах. Потом посмотрел в глаза, и я смущенно улыбнулась.

— Надо скромнее, — пробухтел недовольным тоном, но мне почудилось, что его реакция походит на приступ ревности.

«Боже! Неужели ревнует?!» — от радости затрепыхалось сердце, щеки запылали, и я отвернулась.

— Пора, — поторопила Кавия.

Подошла к двери и, услышав легкий гул, повернулась к Варку.

— Выше голову, прямее спину, — напомнил он, продолжая меня внимательно разглядывать. — Готова?

Кивнула, и Варк открыл дверь.

Толпившиеся в коридоре придворные затихли. В тишине четверка телохранителей, приставленных Нельмелой для безопасности, окружила мою личную свиту, и мы двинулись вперед. Жрец, шедший впереди, ступал важно и ровно, будто палку проглотил. За ним я, пытавшаяся идти ему под стать, и мои дамы. А следом шептавшиеся аристократы.

Зная причину, по которой они выслуживались у моих дверей — ощущала себя противно и изо всех сил старалась их присутствие не замечать. Только теперь поняла, насколько сильно шокировало мое непринужденно-дерзкое поведение тизарина и тизарию, привыкших к иному отношению. Повезло, что у них крепкие нервы и выдержка хорошая, а то отправили бы на перевоспитание в темницу — тотчас шелковая стала бы. Размышляя обо всем этом, шла по нарядным залам и коридорам, украшенными цветами, лентами, коврами, флагами. Чем ближе к тронному залу — тем больше попадалось придворных. Перед моей свитой они расступались, однако голов не склоняли, что на языке жестов означало — это бунт и недоверие. Ну что ж, запомню.

Подобное неуважение задевало. Да, я выросла в мире, где все равны, на коленях не ползают, ноги не целуют, но ешкин кот! Заклинатели и златокрылы — их защитники, покровители! Какими надо быть упоротыми эгоистами, чтобы думать только о личной выгоде и не замечать очевидного. Многие придворные своими глазами видели, что рядом со мною на прогулках Фроська. Разве этого не достаточно, чтобы хотя бы формально клонить головы. Не передо мною, а перед традициями!? Я «закипала».

Перед роскошными дверями тронного зала остановились. Два слуги синхронно отворили створки, и от столпотворения, буйства красок, запахов я на миг растерялась. Но Варк шагнул вперед, и я последовала за ним, высоко подняв голову.

Придворные, как опытные физиономисты, уловили мое недовольство, и гул тотчас стих, но некоторые наглецы нарочито заговорили громче.

У колонн, что тянулись вдоль зала с двух сторон, расположились соперницы с группой поддержки, одетые вычурно богато, будто в укор мне — нищей девке, и смотрели с вызовом. Лишь одна из них, пухлая, как колобок, смутилась и отвела взор.

Мы приблизились к трону, на котором восседали Эбек и Нельмела. Ее пурпурное платье удачно сочеталось с аметистовой рубахой супруга и лавандовой Ковена. И что удивительно, вышивка на моем сиреневом платье очень походила на узоры, украшавшие их наряды. Вот такое выражение симпатии.

Варк поклонился, я же не шелохнулась — и среди придворных пошел возмущенный рокот. Не обращая внимания, мы свернули влево, к одинокой колонне, за которой стояла дополнительная охрана. Я физически ощущала, как сотня людей жадно разглядывала меня. Но вздрогнула, когда повернулась лицом к залу и заметила у противоположной стены Цитарпа, пронизывающего меня злыми глазками. Он стоял в тени, почти полностью скрытый большим флагом, однако аура, исходящая от него, ощущала кожей. Отвернулась и старалась в его сторону больше не смотреть. И все же из-за растерянности речь глашатая, извещавшего о начале состязания, пропустила мимо ушей. Только на фразе:

— Пусть лучезарные Лах и Авсия рассудят спор! — очнулась и окончательно разнервничалась.

— Не показывай слабость, — тихо предупредил Варк, стоявший за спиной. Легко сказать, не на него же смотрят со злостью, ненавистью, похотью. Случайно посмотрела на Ковена, и он, поймав взгляд, подмигнул, от чего соперницы зашипели.

Ория стояла напротив и смотрела на меня со злобой. Я слышала от Кавии: ее выпороли, что для спесивой аристократки невыносимо унизительно.

— Варк, — позвала. — Если среди всего этого жили заклинатели, понимаю, почему новый не хочет показываться. Ну, или рождаться.

— А я думал, тебе внимание понравится.

— Они с удовольствием раздерут меня на мелкие кусочки. А Ория — та живьем съест.

— Поперхнется, — сердито отрезал он. — Стой, не болтай и думай о Фроське. Где она?

— Не знаю!

— Так позови ее.

«Сейчас нанюхается дам и соперниц, облившихся духами, и все — тю-тю моя телохранительница!» — испугалась я. Закрыла глаза и, стараясь не обращать внимания на дрожащие ноги, сосредоточилась на маленькой, любопытной ящерке. Представила ее под столом, аппетитно грызущую косточку, мысленно позвала, и тут под юбкой что-то зашевелилось.

— Прикажи сидеть тихо. Пусть раньше времени не показывается, — велел Варк, шепча в самое ухо. От такой близости и волнующего мужского дыхания по моей спине пошли мурашки.

Между тем заиграли трубы, и под их тревожный звук в середину зала внесли изящный столик и сундук. Затем слуги бережно достали из ларца небольшую, размером с локоть золотую статуэтку дракона, державшего в пасти белесоватый кристалл, и поставили на гладкую столешницу. Завершив приготовления, низко поклонились и, пятясь спиной, скрылись с глаз. Тогда в центр вышел низенький, коренастый мужчина, похожий на Орию, и пафосно заговорил:

— Все слышали о чудесно найденном послании первого заклинателя! Велика мудрость его, предвидевшего беды Лагеарнии и пожелавшего уберечь ее! Его мольбами и заботой лучезарных супругов, оно невредимым пролежало под дарственной плитой, чтобы быть найденным, когда придет время. Даже жрецы не посмели опровергнуть его правдивость!..

— Ложь, — отчеканил Варк, поясняя мне. — Все знают, что ложь, но ведь так хочется урвать еще власти и подношений за молчание.

— Быть может, первый заклинатель сам положил свиток! — уверял толпу Тайнт — папаша Ории.

— Тоже наглая ложь. Храм в Падеве построили через сорок семь лет со смерти первого заклинателя, так что лично он его положить туда не мог, — с яростью в голосе шептал Варк. — Поэтому прошу, Гленапупа, постарайся, призови дракона, чтобы это лжец подох от страха. Только сама в обморок не упади.

— Варк! — занервничала я и за спиной, тайком от других, сжала его за руку. — Я не смогу!

Он тяжело вздохнул.

— Тогда пусть его хотя бы Ефросия покусает, — и взглянул на меня с мольбой.

Боже, если бы я только могла, ради такого взгляда по три раза на дню призывала бы самца дракона. Настроение стало грустно-паршивым. И тут из-под юбки молнией выбегает Фроська, взлетает, делает круг по залу… — толпа придворных притихла — и с высоты полета метко так гадит на разошедшегося оратора.

— Первый заклинатель подтверждает истинность ваших слов! — насмешливо во весь голос произнес Варк, и в толпе раздались приглушенные смешки. А маленькая мстительница, еще пролетев над толпой, приземлилась передо мною, показывая всем, на чьей стороне правда. В группах поддержки соперниц заволновались, послышались бурные переругивания, после чего несколько человек демонстративно поклонились мне и отошли в сторону.

А Эбек, не скрывая улыбки, заключил:

— Да-да! Давайте, не теряя времени, сразу приступим к состязанию, пока «вестник первого заклинателя» здесь.

Тайнт, покрасневший от ярости и бешенства, процедил:

— Только от касания истинной избранной кристалл засияет и явит нам доказательство…

Тот Фроська спрыгнула с плеча и пошла на него.

— Первая претендентка! — выкрикнули из толпы. Раздались смешки.

— Мы отказываемся от участия! — закричали родственники робкой толстушки. — Мы ошибались. — Дружно поклонились и, пообещав пожертвовать в знак раскаяния щедрые дары храму, бочком стали отодвигаться от остальных упрямых претенденток.

Однако Ория не собиралась отказываться. Зная, что момент ее триумфа испортили, нагло подошла к золотой статуэтке и, гордо окинув Ковена презрительным взглядом, положила руку на спину дракона. И, конечно же, кристалл засиял, ослепляя зрителей розоватым светом.

— Избранная! Избранная! — закричали ее родственники, подбежали к Ории и начали поздравлять с победой. Понимая, что теряют шансы, к статуэтке бросились другие три участницы, но как и следовало ожидать — кристалл не загорелся.

— Вы обещали! — закричали они, обращаясь к заговорщикам и выдавая сговор. — Обещали!

— Ложь! — закричала победительница. Повернулась ко мне и мстительно улыбнулась. А на Фроську, грозно вытянувшую шею, демонстративно не обращала внимания. Кто-то из ее родственников топнул ногой, пытаясь отогнать малышку-ящерку.

От возмущения, у меня в душе все заклокотало. Я готова была ринуться на защиту, но Варк прежде стиснул мою руку и просипел:

— Стой!

Я застыла на месте, но по телу потекло тепло, а затем меня будто с ног до головы обдало огнем. Перед глазами все поплыло, я покачнулась. Спиной оперлась на жреца и на мгновение оглохла, ослепла и онемела. А когда пришла в себя, услышала шум, похожий… не знаю на что. Он быстро нарастал. Люди не понимали, что происходит, озирались по сторонам. И вдруг в огромные, не застекленные окна зала ворвалась сине-зеленая стая златокрыльчиков, не многим больше размера Фроськи. Галдя, они летали над головами по кругу, а некоторые неуклюже плюхнулись на пол и двинулись к победительнице.

Люди заликовали, захлопали. Ория и ее отец засияли от гордости, но когда вся стая метнулась к ним, спасаться бегством было поздно.

Десятки зубастых челюстей вцепились в них. Отец с дочерью истошно закричали. Ория металась, отмахивалась, но их было слишком много. Уже через мгновение ее руки и тело покрылись кровью, а от одежды остались лохмотья, но разъяренные крылатые мстители продолжали рвать ее плоть. Тайнт катался по полу, и тоже безуспешно.

Я смотрела на этот ужас и от оцепенения не могла моргнуть.

Почти мгновенно расправившись с заговорщиками, стая перекинулась на тех, кто поддерживал их. Люди истошно орали, метались, прикрывались другими. В невероятной суматохе началась давка, потому что толпа одновременно ринулась к дверям. По тем, кто падал на скользком, красном от крови полу, бежали другие. Находившихся впереди оттаскивали за волосы, очищая себе проход, те били, куда ни попадя. Сверху на них пикировали крылатые ящеры и, шипя, впивались зубами, вырывая куски из тела куски плоти.

Еще несколько мгновений, — вся стая почти одновременно сорвалась с места и вылетела из окон, оставив после себя искалеченных людей и хаос.

Ошеломленные тизарин, тизария и тизар, а так же охрана и те, кто стоял от заговорщиков далеко не пострадали, но застыли истуканами и с широко распахнутыми глазами смотрели на жертв.

От осознания, что все это устроила я — меня затрясло. Да, я хотела триумфа, но не среди крови и трупов поверженных самозванок и их родственников. Застучали зубы, подкосились ноги. И только сильная рука жреца удерживала от падения.

От разлившегося в тишине зала тревожного вскрика Фроськи все вздрогнули. Это она, восседавшая на золотой статуе, провозгласила победу. А после горделиво вскинула голову, подпрыгнула и перелетела мне на плечо, после чего, все уцелевшие начали падать передо мной на колени. Даже Эбек, Нельмела и Ковен опустились, съехав с тронов мешками с картошкой. Но я не испытывали ничего, кроме невероятного опустошения.

Варк подхватил меня на руки, подошел к столику, пинком опрокинул его. Золотая статуя упала, и кристалл с гулом раскололся. После чего, поклонившись тизаридам, перешагнул через обезображенные тела и направился к выходу.

И все же, как ни была я растеряна, заметила человека, продолжавшего стоять гордо. Это Цитарп, притаившийся за флагом и неприметный для других. Но только не для меня.

Глава 15

Я чувствовала себя убийцей и горько рыдала.

— Думаешь, они бы тебя пожалели? — Авела протянула чашку с успокоительным настоем.

— Нет, но все было так кровожадно, — всхлипнула.

— Зато враги узнали твою силу, — пробурчала Кавия. — Впредь неповадно будет плести интриги против избранной.

— Будут думать, прежде чем посягать на святое! — довольно поддакнула ее напарница. — Чем плакать, протри глаза, — показала на себе пандовые круги, — прогуляйся. Тизария любезно разрешила гулять по любимому верхнему саду в любое время…

Да без разницы, чего там разрешили. Я бросилась к зеркалу и обомлела. На меня смотрела панда, скрещенная с губастым клоуном! И такой меня видел Варк?! От стыда даже всхлипывать перестала. Еще недавно поражала царственным видом, а теперь?

Дамы подловили момент и усадили меня перед зеркалом, чтобы привести в порядок. Едва стерли жуткие разводы, — дверь распахнулась, и в покои, как в свои, гордо вплыл Ковен. Улыбаясь милейшей улыбкой, подошел и протянул шкатулку.

Я приняла ее, но, как поступить дальше, не знала. Простое человеческое спасибо в данном случае не прокатит, а из-за начавшего действовать успокоительного в голове пусто, как в пустыне Гоби.

— Кхм, кхм, — покашляла Авела, напоминая, что следует проявить любезность. Затем дамы поклонились и покинули покои, оставили нас с тизарином наедине.

— Даже такая ты прекрасна, — Ковен изображал чувству лучше, чем некоторые голливудские актеры. Восхищенно смотрел в глаза, произносил слова с придыханием. Вот сделал шажок, второй — и мужская ладонь накрыла мою руку.

Угу, нашел доверчивую дурочку. Я склонила голову, прищурилась, намекая, что не в настроении выслушивать лесть, и он тут же поменял тактику, перейдя к делу.

— Как истинная избранная, ты достойна носить это, — медленно провел рукой по крышке ларца, но вышло так чувственно, будто оглаживал изгиб женского тела.

«Так, быстрее приму — быстрее уйдет», — отступила на шаг, увеличивая между нами расстояние, и подняла крышку.

На синем шелке лежала Драконья Тиара. В прошлый раз я упала в обморок и не успела ее разглядеть, но сейчас оценила красоту и изысканность мужского украшения. Два грозных дракона — желтый, с багровым крупным камнем, и белый с синим сердцем, вгрызались друг в друга зубастыми мордами и раздирали шеи когтистыми лапами. Их длинные хвосты составляли обод. Строгая вещь и совсем не женская. Это даже по высоте и форме видно.

«Так почему избранной стала вдруг я? Может, папка из этого мира?» — задумалась.

— Нравится? — спросил тизарил, не дождавшись моей реакции. Кивнула, и он нахмурился. — Я мешаю?

— Нет, — произнесла голосом, который можно трактовать, как угодно. — Настой успокоительный действует.

— Тогда зайду потом.

— А что хотел?

— Поздравить с победой. Ты одолела соперниц, — от нашей беседы, совсем не похожей на светскую, у Ковена взметнулись брови, затем на переносице появилась морщина.

— Это все из-за Ории? — догадался он. — Давай забудем о ней?

— У меня память хорошая, — пробубнила. А чего он хотел? Чтобы улыбалась, как другие? Не замечала лжи?

— Все собираются на церемонию. Так собираешься идти? Цвет платья не сочетается с тиарой.

— Наставник ничего о церемонии не говорил, — растерялась я, а Ковен, недовольный, что слушаюсь не его, вскипел и ушел, напоследок оглушительно хлопнув дверью.

После его визита скорее отправила Авелу за Варком. Вдруг, мне на церемонии присутствовать обязательно, а я и знать не знаю.

Он пришел быстро. Но к тому времени я от волнения исходила всю комнату.

— Жаждешь увидеться с Кхартом? — ответил он вопросом на мой вопрос.

— Нет.

— Поэтому я и сказал тизарии, что ты не почтишь своим присутствием церемонию, пока двор не покается.

— А Ковен разъярился из-за отказа. Он принес это и хотел, чтобы я надела на церемонию, — открыла ларец и показала драконью тиару. Жрец подошел к ней, придирчиво осмотрел и прошептал с видом знатока-ювелира: — Подделка. Настоящая у Кхарта. Стоит тебе явиться в этой, Кхарт поймет, что ты перешла на сторону тизаридов.

— И что мне делать? — я не понимала тонкостей дворцовых интриг, чувствовала себя безмозглой дурой, но и не доверяла безоглядочно Варку. Метания и сомнения изнуряли, однако сейчас я склонялась к тому, что жрец говорит правду. Правда выбор делала сердцем. Нет, наверно, я все-таки глупая. Вздохнула.

— Ничего. Но если хочешь посмотреть на Божественное Око, поторопись. Появившись в верхнем саду, ты покажешь всем, что у тебя своя церемония.

— Авела и Кавия ушли. Я не справлюсь быстро.

— Думаешь, Оку есть дело до твоего наряда? — он открыл дверь. — Скорее, иначе пропустим.

Мы шли почти по обезлюдившему дворцу. Даже охрана значительно поредела, что показалось странным.

— Все на площади. А охрана там, где тизариды, — пояснял Варк. — С крыши увидишь столпотворение. Если ветер будет дуть в нашу сторону, даже услышишь Кхарта. Соскучилась по дребезжащему старческому голосу?

— Спать не могу — тоскую, — улыбнулась.

Верхний сад иной, нежели нижний. Вроде бы те же фонтаны, дорожки в окружении высоких деревьев, но тут во всем чувствовался строгий вкус Нельмелы.

В молчании спешили к северной стороне дворца, откуда можно увидеть дворцовую площадь. Вокруг тихо, успокоительно журчат ручейки, и тут за спиной слышу желчное:

— Ба, а где улыбки, счастливые взгляды? — из беседки высунулся тизарин. Неужели поджидал нас?

— Может, еще поцеловаться? — не желая оправдываться, я перешла к нападению.

— Вижу, зубки у тебя прорезались.

— С такой жизнью и клыки отрастут. Если некому заступиться, приходится все делать самой. А это, знаешь ли, дурно сказывается на характере.

— Я ошибся. Но теперь узнал тебя лучше и поменял мнение.

— А я тебя еще не знаю. И навыки обольстителя тренируй на дамах. Они будут пищать от восторга.

— Потому что они дамы! — укорил тизарин, — А не такие… — и поздно понял, что наговорил лишнего.

— Не такие дикие голодранки, как я? — завершила совершенно спокойно. — Что уж есть. Однако рада, что мы выяснили твои вкусы. Обид не имею. Иди — покоряй вершины, — кивнула на площадь, где после кровавого состязания выжившие придворные вознамерились вознести благодарственные молитвы богам за спасение собственных шкур.

— Потом не пожалей! — бросил Ковен напоследок и ушел, оставив меня наедине с Варком.

— Ты намеренно его дразнишь? — спросил жрец.

— Я? — обернулась. — Он вообще не в моем вкусе. Еще хитрец, лжец и бабник. Вот уж счастье кому-то достанется.

— Осторожнее, всегда есть уши, — предостерег Варк и повел меня дальше. — Видишь, уже начинает темнеть. Только не смотри на солнце — глаза повредишь. В народе это называется «кара грешника». Считается, что грешник взглянул в око лучезарных и ослеп.

— Грешникам надо хотя бы в закопченную стекляшку смотреть, — заметила с улыбкой.

— Поражаюсь твоим знаниям, — Варк по-дружески ерничал и тем самым приводил меня в чувство. — И рад, что тебя отпускает. Но могу сообщить еще приятную весть.

— А она точно приятная?

— Тиаса к утру будет во дворце.

— Если не откажется придти, — уточнила я.

— Думаешь, кто-то откажется от посещения дворца?

— Она может.

— Посмотрим.

Погода портилась, поднялся ветер. Даже похолодало ощутимо. Я понимала, что происходит, и все равно испытывала волнение. Представляю, что после сегодняшнего кровопролития чувствовали придворные. Ничего-ничего, им полезно.

— Спасибо тебе, — произнесла после некоторого молчания. — Если бы не ты, я бы там упала.

— Тебе спасибо, — ответил он и, заметив мой удивленный взгляд, пояснил: — Это же я просил, чтобы его покусала Ефросия. Правда, все же надеялся, что прилетит самец, полыхнет огнем. Будет чисто и красиво.

— Он бы в окно не пролез, — пробурчала смущенно.

— Ценю твои шутки, — улыбнулся Варк и стал рассматривать потемневшее небо, а я любовалась его профилем. Вот было в нем что-то притягательное.

Между тем наступила полная тишина. Казалось, даже птицы перестали петь.

— Думаешь, в этот раз много людей потеряет зрение? — спросила, представляя, сколько сейчас людей наблюдает за затмением.

— Только самые дерзкие, — равнодушно ответил он. — Кто посмеет взглянуть в божественное око.

— А тебя не пугает, что я такая…

— Какая?

— Не знаю, ну… особенная.

— С причудами? — и хитро посмотрел. — Нет. Просто любопытно, откуда такая взялась. Но я обязательно узнаю.

— Зачем?

— Люблю разгадывать сложные секреты.

— Ну попробуй.

— Это вызов?

— Смотри! — я как ребенок указала пальцем на сходившиеся луны.

— Глаза! — напомнил Варк. — Ослепшая избранная — это кошмар!

Да-да, я помнила про ожог сетчатки. Но затмение действительно стало походить на драконий глаз. Я случайно повернулась к Варку — а он стоит и разглядывает меня.

— Что?! — смутилась.

— Ты смотришь с открытым ртом. Хорошо, что не пошла на площадь. Для избранной, ведающей божественными тайнами, ты бы смотрелась не солидно. Как девчонка.

Толкнула его в плечо.

— Ты меня бьешь, а Ковену донесут, что заигрывала.

— Вот веди себя хорошо, иначе продолжу заигрывания, — помахала кулаком.

— Шантажистка.

— Еще и зубастая! А что дальше будет — даже не загадываю.

«Рядом с Варком хорошо. Он понимает меня лучше всех. Но как ни скрываю симпатию, глаза выдают чувства. Ведь не просто так тизарин бесится. Еще немного

— чаща терпения Ковена и Нельмелы переполнится, и они изведут его, как опасного соперника», — думая обо всем этом, загрустила. Надо бы меньше общаться с Варком, но не могу отказаться от общения с ним.

— Не бери слова тизарина в голову. Он злится — и это признак бессилия. Ты избранная, они слишком нуждается в тебе, — спокойный голос жреца умиротворял, но я боялась за него и, чтобы не будить в Ковене лишних подозрений, решила не растягивать прогулку и вернуться в покои.

Утром дамы попытались убедить меня, что необходимо надеть тиару.

— Ты доказала всем, что она твоя по праву. Так почему отказываешься носить ее? Это же подарок тизарина! — настаивала Авела. Расстроенная моим упрямством, она так смешно поджимала маленькие, пухлые губки, что иди речь о простом украшении, я согласилась бы надеть любую ерунду. Но сейчас речь шла о политической интриге.

— Пока не призову взрослого дракона — не одену, — придумала удачную отговорку и перестала отвечать на подначивания. Потом села завтракать.

Ела без аппетита, гадая, как в меру показать окружающим равнодушие к жрецу. Лучше, чем сослаться на усталость и отказаться от занятий, не придумала. Но откажусь от них — себе наврежу.

«Или моя шкурка, или целостность его некой мужской части тела. Хотя, если станет евнухом — на другую не посмотрит…» — подумала и устыдилась своего коварства. Как собака на сене: не мне, так никому. Вздохнула, оторвала взгляд от стола и боковым зрением заметила замершую у двери крупную фигуру. Обернулась. Тиаса жалась к стене и смотрела на меня с восторгом, как на божество.

— Тиаса! — я вскочила с диванчика и бросилась ей на шею.

— А… Я…Госпожа… — замямлила она, хотя раньше робостью не отличалась.

— И чего как не родная, — нахмурилась я.

— Ты же избранная! — она боялась смотреть на меня и не поднимала глаз от пола.

— И что? — только хотела перейти к заверениям, что в наших отношениях ничегошеньки не изменилось, Фроська высунулась из-под дивана (где пряталась от солнечных лучей, освещавших покои), и гостья с грохотом рухнула на колени.

От такого поворота я растерялась, разозлилась. Так хотела увидеть кого-то, кто будет относиться ко мне с простой человеческой симпатией — и на тебе! Негодуя, что осталась совсем одна — без Варка и без единственной подруги, плюхнулась на диван и, хлопнув по соседнему месту, грозно потребовала:

— Сюда! — и на мой властный оклик к дивану одновременно ринулись и Фроська, и Тиаса. Я, покраснела от стыда.

— Да хватит вам обоим! Она пугает тебя, ты боишься меня. Если тебя насильно заставили прийти, иди. Я не держу, — насупилась и отвернулась.

— Да Пах с тобой, Глена, — тихо ответила Тиаса. — Ты теперь такая дама, что и глазочком взглянуть страшно.

— Да какая дама? Приживалка во дворце, — и от досады вытянула губы уточкой.

— Не реви! — тут же спохватилась гостья. — Вон, поешь или выпей чего-нибудь!

— Не хочу! — еще немного и начну всхлипывать. Я так долго ждала встречи, а вон оно как.

— А… если…. сяду, она не цапнет? — Тиаса бочком обходила Фроську, залезшую ко мне на колени.

— Она мясом молодого барашка питается, — пробурчала.

— А! Хорошо. Я-то старая и не вкусная…

Я улыбнулась сквозь слезы:

— Какая же ты старая?

Она наконец-то села рядом и вздохнула:

— А в квартале все тебе завидуют.

— Мне и тут все завидуют.

— А когда прошел слух, что еще появились избранные…

— Все стали мечтать, что и им повезет?

— Аха, — кивнула она.

— Расскажи им, что как раз вчера всех самозванок дракончики сожрали.

— Как?!

— Так! Налетели на обманщиц и быстренько слопали.

Подруга застыла, прижимая руку к пышной груди.

— Угу. Пить хочешь? Или есть?

Тиаса покосилась на Фроську и завертела головой:

— Нет-нет! Люди как узнали, что ты продавала мои плетенки, весь товар раскупили. И заказов стало много. Я не голодаю.

— Чего тогда печалишься? — спросила у нее, не заметив в подруге былой жизнерадостности.

— Да мне, как твоей родственнице, — она потупила вздор, — женихи прохода не дают. Фаск с отцом замучили. И Тодваны. И другие. Теперь я — завидная невеста, и на меня все женщины с улицы ополчились.

— И кому принадлежит твое сердце? — прищурилась лукаво.

— Да я этих женихов метелкой гоняла, чтобы не позорили!

— Эт зря, — улыбнулась я. — Ну, ничего, мы тебе лучше найдем.

— Лах с тобой! — махнула Тиаса рукой. — Мне и одной хорошо!

— Ну-ну… — так мы переговаривались. Вроде бы ни о чем, а время летит, не замечаешь. И уже не грустится.

Тиаса оттаяла, почти перестала стесняться, даже поела, после чего ее потянуло в сон. Она долго крепилась, а потом зевнула, да с таким хорошим, могучим ревом объемных легких, что, наверно, охрана за дверями обомлела. И тут дверь из комнаты Кавии приоткрылась, и высунулась голова Ковена. Неужели подслушивал шельмец?

Надо было видеть, как менялось его ехидное лицо. Он-то думал, что это я так громогласно зевнула, и выдал себя. А когда увидел, в чем дело — поник и стал похожим на мальчишку-подростка, у которого не получилось сделать пакость.

— Служанка? — спросил.

— Подруга.

— А я-то гадаю: чего это ты не со жрецом?

— Скучно с ним, — ответила равнодушно и посмотрела на свои отполированные до блеска ногтики.

— Ночью прилетела стая златокрыльчиков и подменила тебя на другую Гленапупу?

— тизарин приподнял бровь.

— И не надейся, — ехидно улыбнулась. — Я все та же: злопамятная и мстительная.

— Жаль, очень жаль. А я-то надеялся на чудо.

— Что, все вершины покорил?

— А чуда точно не произошло… — разочарованно выдохнул он.

— Еще мамочке пожалуйся.

— Ну, Гленапупа! — выпалил Ковен и шагнул ко мне.

— Не тронь избранную! — рявкнула Тиаса своим низким голосом, и тизарин от неожиданности подпрыгнул на месте.

— Кажется, теперь я понимаю, от кого ты набралась дерзости! — прищурился он.

— Ковен — это моя дальняя родственница Тиаса. Тиаса — это тизарин Ковен, — буднично произнесла, наблюдая, как у них обоих вытягиваются лица. Подруга покрылась красными пятнами, потом вмиг побледнела, потом подскочила с дивана и упала на колени. Я загородила ее собой.

— Гленапупа, ты ненормальная! — со вздохом подытожил тизарин.

— Да? А вот Боги разглядели во мне скрытые таланты, — посмотрела на него притворно свысока

Ковен схватился за голову, закатил глаза и взвыл:

— О, Лучезарные Лах и Авсия?! Чем я прогневал вас?!

— Не зас-ту-пился! — пропела по слогам.

— Ты когда-нибудь перестанешь меня укорять?

— Конечно! Когда плешь тебе проем, — покосилась на его пышную шевелюру.

— Это условие? — ухватился он за мои слова.

— Считай, это будет небольшим шагом к моему великодушию.

— Гланапупа! Я — тизарин!

— Ковен! Я — избранная!

— Ты упрямая ослица!

— А ты — балабол!

— Кто?!

— Бла-бла-бла! — рукой помахала у языка, изображая язык без костей.

— Учти! Ты говорила про плешь — как условие прощения. И если не выполнишь — сама будешь «бла-бла-бла!» — он ушел, даже не хлопнув дверью. Надо же!

Тиаса лежала на полу ни жива, ни мертва.

— Ты не волнуйся. Он иногда на прощание дверями хлопает, — успокоила подругу.

— Нет, Глена, придури в тебе много.

— Да ну тебя! Если спать хочешь — там еще один диванчик. И его не видно.

— Не-не. В следующий раз тизария придет. Я лучше домой пойду…

— А завтра придешь?

— А хочешь?

— Угу.

— Тогда приду, но с прутьями.

— Скажи еще, что меня воспитывать, — пошутила.

— Тебе только кляп поможет, — вздохнула она. — Да скучно у тебя без дела.

Представив глаза прислуги и телохранителей, когда они увидят ее, тащащую на себе охапку лоз, улыбнулась до ушей.

Ушла она под вечер, когда я пропустила вечернее занятие.

— Не знаю, верно ли поступаю? — поглаживая Фроську, вслух размышляла я. — Ты что думаешь? — посмотрела на ящерку, а она сидит, почти улыбается. — Эх, мне б твои заботы.

Готовясь ко сну, села перед зеркалом и начала снимать с себя украшения, небрежно складывая в ларец.

— Гленапупа, тизария! — успела предупредить Авела, высунувшаяся из своей комнатки, прежде чем Нельмела вплыла в покои через парадную дверь. Маленькая, кругленькая, как колобок, но царственная. У такой не забалуешь.

— Ты больше не нуждаешься в наставнике? — сходу спросила Нельмела голосом, звенящим в тишине.

— Нуждаюсь.

— Так в чем дело? — ее темные глаза-угольки прожигали насквозь. — Ты не пришла на занятия.

— Ковен ревнует.

— Ему это полезно, — отрезала она. — Еще что-нибудь?

— Нет, — ответила покладисто.

Когда Нельмела ушла, я поторопилась к наставнику. Но только вошла в «учебный кабинет» — почувствовала: пахнет грозой. Задетый моим пренебрежением, хмурый Варк даже не оторвался от книги, которую читал. Я почти бесшумно прошла, села на скамеечку, стоящую перед его столом, и сложила руки, как прилежная школьница. Он же продолжал молчать и изображать равнодушие. А брови-то сдвинуты. И зубы сжаты. Наконец, перелистнув большую рукописную страницу, он спросил:

— Поздравить с завершением обучения?

— Между прочим, я готова увеличить количество занятий, если не боишься, что ревнивый тизарин вспомнит о своем намерении.

— Я в состоянии позаботиться о себе сам. Но не перестаю удивляться, от чего же тебя так волнует мое здоровье?

Вот будто поганец не понимает, что не равнодушна к нему. Ну, ничего, осаживать я тоже умею.

— Да боюсь, к твоему скверному характеру потом еще добавится бабская вредность. Совсем несносным станешь! — парировала я и, видать, задела, потому что Варк в ответ высокомерно заметил:

— Вижу, ты пошла в шумную «родственницу».

— А кто-то наставлял, что немые живут дольше, — припомнила ему его же пословицу и, игнорируя колючий взгляд, добавила: — Приступим к занятиям?

Но я не сомневалась, что план возмездия уже созрел в хитрой голове жреца.

А мстить он умел изысканно. Всего-то заставил штудировать жизнеописания великих заклинателей. Вроде бы обычное, полезное занятие, но, читая вслух, я особенно прочувствовала свою никчемность. Меня малыши-златокрылы слушаются через пень-колоду, что уж говорить о самцах драконах, которых всячески эксплуатировали эти мужи? Так я еще и читала с ошибками. Книга старинная, слова в ней такие же, поэтому попытка схитрить — подбирать слова по смыслу — с треском провалилась.

Варк сидел серьезный, но озорной блеск в его болотных глазах… У, засранец!

— Зато я сама научилась читать! — пробурчала под конец урока.

— Будешь хвалиться на каждой церемонии, перед тем как приступить к оглашению указа? Хотя на память ты вроде бы не жаловалась. Или проверить?!

Зашибу гада!

Ушла с занятий оскорбленная, униженная и злющая, как ведьма.

«Все, не видать тебе больше Асхама, как своих ушей! Хотя… Если накануне выкинешь подобную подлость — заведу туда и брошу! Пусть, пусть тебя страж сожрет, если не подавится тобой говнюком!» — иду, вендетту обдумываю, и тут дорогу перегораживает лысый мужик и пафосно выдает:

— Надеюсь, оценишь мою жертву.

«Иди на фиг!» — едва не сорвалось с языка. Благо, спохватилась: неужели тизарин с девственно чистой башкой?! Пригляделась — верно! Вроде бы мелочь, но для Ковена, дорожившего роскошной шевелюрой, это, несомненно, жертва. Вот только лысый жрец смотрится солидно, а он — стремно, как тощий новобранец из военной части.

— Изумительно! — выпалила, кусая губу, изо всех сил пытаясь оставаться серьезной.

— Изумительный придурок, да? — Ковен провел изящной ладонью по сизому темечку и улыбнулся. И я прыснула. Сразу же зажала рот рукой, но хохот прорвался, и меня было уже не остановить. Я смеялась до слез и колик в животе и не могла остановиться.

На шум начали стекаться придворные, и тизарин, схватив меня за руку, утащил в первую попавшуюся дверь.

«Чтобы убить без свидетелей!» — подумала, но уняться все равно не могла.

А потом захохотал он, потому что тушь от слез растеклась, попала в глаза, и уже я начала верещать, размахивать руками и прыгать. Затем Ковен подкрался к двери и пнул ее ногой, преподав урок подслушивающим придворным. Да, чудный вечер. Был. До тех пор пока нас не увидела Нельмела. И вот тогда я и узнала, что такое материнские наставления тизарии.

Глава 19

От меня скрывали происходящее, но по всем признакам мои подозрения подтверждались: переворот. Полагаю, Нельмела с наследником решили выступить против тизара. Наверно, понадеялись на мою поддержку. Однако должна ли я поддерживать мятеж, о котором ничего не знаю? Так же настораживало подозрительное поведение Эбека. Зачем он шантажирует меня? Для чего ему «драконий коготь»?

Когда стемнело, легла в постель, закрытую со всех сторон балдахином, и только тогда позволила себе проявить немного чувств. Выплакавшись, провалилась в тревожную дрему.

И снова мне приснился Варк. Он опять улыбался, утешал, говорил, все хорошо, но когда очнулась, контраст сна с реальностью оказался столь безжалостным, что я совсем расклеилась. Чтобы к утру глаза не опухли, приложила к лицу холодные компрессы. А едва забрезжил рассвет, встала и принялась наносить косметику.

На печальном лице макияж смотрелся грубо. И все же лучше так, чем позволить им увидеть мою слабость. Чтобы отвлечь внимание от покрасневших глаз, надела яркое налобное украшение и платье цвета крови. Таким образом хотела сбить с толку Эбека и Цитарпа, шокировать и не позволить просчитать мои поступки.

Надо сказать, что в задумке я преуспела. Когда новая служанка пришла будить меня — застыла на пороге.

— П-простите, госпожа, — растерялась она. — Я не успела собрать вас.

Я молчала и бесцеремонно, даже намеренно грозно осматривала ее. В другой ситуации не была бы столь суровой, но сейчас готовилась к безжалостному дню. И кто знает, сколько сегодня мне придется пролить слез.

— Что с тизарией? — спросила властно. Фроська сидела на спинке кресла, сверлила прислугу взглядом и недовольно урчала.

— Н-не знаю, — затряслась служанка.

— Хочу свежей воды, — она опрометью побежала исполнять желание, но в комнату тотчас вальяжно вошел Цитарп и от удивления остановился. Еще бы. Я не выгляжу зареванной, подавленной и царственно сижу в кресле. Он впился в меня глазками, выискивая слабину, но что я усмехнулась:

— Насмотрелся?

— Сама скоро насмотришься, — прошипел, покрасневший от злости маг. — Живее, тизар ждет тебя!

— Я жду его, — ответила спокойно. Понимаю: играю на грани, но нельзя позволять собой манипулировать.

— Стража! — завопил фальцетом заморыш. В комнату вбежали шесть вооруженных мужчин. Высокие, сильные, но при виде меня побледнели, остановились. — Чего стоите! Тащите ее к тизару! — Однако они медлили.

Нервы и чувства обострились. Из-за переживаний я походила на натянутый лук, готовый выпустить стрелу и поразить Цитарпа. Впервые отчетливо ощутила необъяснимую силу, заключенную во мне. Поразительно! Почему раньше не замечала, что рядом, скрываясь от глаз, притаились десятки златокрыльчиков. Я словно проснулась!

Теперь я могу защищаться. Спустить стаю на обидчиков, однако… Цитарп — маг. Да, они победят его, но какой ценой? А явившаяся на зов стража — обидчики ли они?

Тот, что старше по званию, поймал мой взгляд и словно спрашивал: «Что делать, избранная»?

Прикажи я на пасть на злобного заморыша — нападут, но неизвестно, чем все завершится. Моя слабость в том, что не знаю точно, что происходит во дворце, и кого где держат.

«Нет», — качнула головой. Хмурый вояка поклонился и глухим голосом произнес:

— Госпожа избранная, мы отнесем вас, — подал знак. Подчиненные с суровыми, хмурыми лицами бережно подняли меня вместе с креслом.

Думала, понесут в тронный зал, однако по ступенькам спустили вниз, вынесли за пределы дворца на безлюдную, оцепленную площадь, миновали ее, потом стали подниматься по сверкающей на солнце лестнице, ведущей в Верхний Драконий храм.

Поднимали в крутую гору очень бережно, боясь лишний раз потревожить, поэтому с мужчин пот лился градом. На половине пути мои телохранители сменили их. Не знаю, что творилось в головах вояк, но их губы были плотно сжаты. Некоторые недобро поглядывали на беззаботного Цитарпа, казавшегося им тощим выскочкой, однако я то знала, кто он такой.

«Нет», — каждый раз, ловя взгляд того или иного телохранителя, показывала знаком. Они тихо вздыхали, опускали головы и несли дальше. Фроська на спинке кресла сидела так же царственно и гордо.

«Фросенька, не дай себя поймать», — обратила к ней, и она пронзительно крикнула, от чего Цитарп вздрогнул.

«Еще пожалеешь», — прочитала в его злых глазах, но я больше не боялась. Если он испугался крика Фроськи, знать, не так грозен, каким хочет казаться. Улыбнулась.

Заметив перемену во мне, телохранители вздохнули с облегчением. Донесли до дверей Верхнего храма, опустили кресло, поклонились и выстроились на площадке.

Злорадный Цитарп прошмыгнул в приоткрытую храмовую дверь. Я медлила, собираясь с духом. Фроська взмыла в небо.

— Нам идти? — спросил один из мужчин.

— Нет, — покачала головой. Я опасалась, что в минуту опасности не смогу справиться со стаей, и златокрыльчики накинутся на неповинных людей. Не знаю, как стая добрались сюда незамеченной, но они рядом, следят за происходящим и ожидают моего приказа. Жаль, что развитие дара произошло при таких обстоятельствах. Страшно подумать, что еще должно случиться, чтобы я дозрела до призыва больших драконов?

Я вошла в тень храма и, дрожа всем телом, пошла по пустынному проходу. Я переживала не за себя — за Варка. Ковена, конечно, тоже жаль, но люблю-то жреца. Вокруг ни души, только эхо, и ветер завывает, предрекая беду. Представляя, что увижу его убитым или покалеченным, обливалась холодным потом. Пусть только попробуют: наброшусь вместе со златокрылами и раздеру на мелкие кусочки!

Впереди показался главный зал. Задержав дыхание, вошла в него и едва не заплакала от счастья, увидев Варка живым. Они с тизарином стояли перед «гнездом» на коленях, вот только плечи его сильно ссутулены. Еще не видя лица Варка, сердце зашлось от жалости. Я замедлила шаг, чтобы совладать с чувствами.

— Долго шла. Раздумывала над верным выбором? — расхохотался Эбек, стоявший над связанными пленниками. В руке он сжимал кинжал, которым размахивал у лица жреца. Чтобы увидеть пленников, обошла расщелину по краю и встала напротив. Удачное место — со спины не подойдут.

— Кто тебе дороже? Этот? — тизар пнул Варка, и тот издал такой вой, что я подпрыгнула. Сердце заныло от жалости. Что нужно было сделать с моим гордым, храбрым жрецом, чтобы он так запуганно, жалобно стонал. Ковен же с отчаянием посмотрел на меня и отрицательно качнул головой, за что тоже получит удар. Но, упав на плиту, тизарин шумно вздохнул, и все же не проронил ни звука.

— Смотри, как храбрый Ковен забоится о тебе, — наигранно осклабился Цитарп, демонстрирую мелкие зубы. — Весь в отца!

— Так докажи и ты, что Ковен тебе дорог, — ухмыльнулся Эбек. — Спаси Лагеарнию и станешь тизарией! — от его противной улыбки, расплывшейся на круглом, раскрасневшемся лице, меня затошнило.

Связанный Ковен не мог подняться, но все равно отчаянно замычал, завертел головой, призывая не соглашаться.

Паникуя и едва сдерживая слезы, я перевела взгляд с него на Варка и отчетливо поняла: тизарин держится мужественнее жреца. Никогда бы не подумала!

«Обретя власть, очерствела? Или он изменился? Сломался из-за жестоких побоев?» — я не понимала причин своей черствости. И вдруг спохватилась. Разодранная рубаха соскользнула с плеча жреца и обнажила глубокие царапины, оставленные златокрылой.

«А ведь Варк утверждал, что от них не осталось и следа…» — спохватилась я.

Цитарп, подметивший, как я переменилась в лице. Прищурившись от раздражения, он щелкнул пальцами, и на Варка с потолка храма посыпались пауки — такие же огромные, как и те, что Фроська ловила в саду…

— Му-у! У-у! — задергался Варк, жалобно мыча, хотя тогда на поляне не шелохнулся, даже бровью не повел. Это окончательно убедило меня: что-то не то.

Мое хладнокровие окончательно взбесило заморыша. Раскрасневшийся от бешенства, он зашипел:

— Живо за «когтем»! Иначе всех скормлю! И до твоей Тиасы доберусь!

Я больше не боялась ни его, ни Эбека. Уже готова была спустить на них всех притаившихся в округе златокрыльчиков, как Фроська, выскользнувшая непонятно откуда, врезалась в меня. И с такой силой, что я покачнулась, потеряла равновесие и… полетела в гнездо.

Падая в до одури пугающий колодец, орала до хрипоты. Но оказалось, что яма невероятно глубока и темна. Я успела распрощаться жизнью, сорвать голос, представить боль от удара, а конец все не наступал. И ожидание неизбежной муки было самым ужасным. Еще промелькнула досада. Жаль, что побывав тут, так ничего и не увижу.

Внезапно ощутила телом, как чернильная взвесь обрела тягучесть, плотность. Падение замедлилось, и мрак разорвал робкий свет, шедший откуда-то снизу. Пространство резко расширилось, и я увидела белеющие колонны огромного зала…

Я плавно опускалась и нервно озиралась по сторонам. Сердце отбивало сумасшедшую чечетку. Еще один сюрприз, — и умру от разрыва.

Ослепленная неожиданным светом, я смогла разглядеть лишь общие черты гигантского зала, вырезанного в подземной нише, по стилю напоминающего Асхам. Настолько громадный, что стен не видно в темноте. Колонны толщиной — что не объять нескольким человекам. Пол вымощен здоровенными плитами… И кто здесь живет?! Только бы не драконы!

Осторожно иду вперед, разглядываю полумрак, и вдруг за спиной послышался подозрительный шелест. Оборачиваюсь и вижу, как на пол сыплются пауки Цитарпа. От ужаса обмерла, одеревенели ноги, но резко вспыхнул голубоватый свет и за мгновение спалил мерзких тварей.

«Боже! Дальше-то что?!»

Упав на колени, пытаюсь отдышаться. Вроде бы не разбилась, от пауков спаслась, но ведь еще «коготь» искать… Ага, жители этого обиталища жаждут мне его отдать, изнемогают от желания. Как же!

Задрала голову — а потолка не видно! За колоннами тьма. Представив, какого размера должны быть жильцы подземного гнезда, поежилась. Я, конечно, невеста дракона, но если он махина, что будет делать со мной — мелочью пузатой?

И вдруг послышался приятный, грудной смех, исходивший отовсюду сразу. Дрожа, как осиновый лист на ветру, я завертела головой и увидела у одной из колонн мужскую фигуру в светлой тунике.

— Цитарпа не испугалась, неужели я безобразнее его? — укорил знакомый голос.

— Варк! — обрадовалась я, но броситься навстречу побоялась. Вдруг и этот не настоящий.

— Я думал, ты обрадуешься встрече, — жрец сделал шаг ко мне, улыбнулся, и сомнений не осталось: это он! Подбежала, крепко обняла его. От счастья слезы покатились градом. Вытирая их рукой, я размазывала косметику по лицу и пыталась сверить каждую черточку родного лица с памятью. Взгляд зеленых, с хитрецой глаз подтверждал, что это мой Варк.

— Зачем храбрилась? Нужно было сразу соглашаться на условия, — горячая ладонь скользила по волосам, а я не могла поверить, что он здесь, со мною, живой.

— А ты? Ты как тут оказался? — я радовалась и одновременно стыдилась своего вида. Тушь размазалась, щипало глаза — наверняка выгляжу безобразно.

— В «гнезде» есть лестница. Не все же могут спуститься без нее, — он оглядел мое платье, меня и добавил: — И выглядеть прекрасно.

Варк пошутил, я засмеялась, но от переживания продолжала дрожать и стучать зубами.

— Я… Я… — я прильнула к нему и разрыдалась.

— Ну, что ты, Гленапупа! — он прижал меня к груди. — Ты потрясающая всегда.

— Лжец! — всхлипнула. А когда поняла, что пачкаю белоснежную тунику черными разводами, было уже поздно. Посмотрела на него расстроено и заплакала еще горче.

— Это мелочи, — Варк бережно вытер мои черные слезы руками. — Главное, что ты тут и жива. Я виноват, что оставил тебя одну. Подумать не мог, что ты такая храбрая.

Я завертела головой.

— Я была не одна. Но я так переживала за тебя!

Варк нахмурился.

— Я был глупым, — и сжал меня так сильно, что с трудом вздохнула.

— Глупым, — кивнула. — И самонадеянным. И эгоистичным! — отстранилась и сама вытерла набежавшие слезы. — Ну-ка, рассказывай: чего мутишь, коварный тип?! — еще раз всхлипнула. — Там наверху — трусливый Варк. Тут — хитрый, себе на уме. А мне бы одного нормального!

— И ф-ферно. Молодой, с-самонадеянный, гх-хлупый… — раздалось вкрадчивое шипение, пронизывающее вибрацией все тело.

Я застыла, медленно обернулась и наткнулась на огромные желтые «фары»! Мама мия!.. Да их тут столько! Ноги подкосились, и я стала съезжать по Варку на пол.

— Неуш-шели, когх-хда-то и я бхыл такх-хим же гх-хлупым-м?

— Бхыл, бхыл… — смеясь, прошипел другой более мягкий голос. — Не тх-хак, Варкх-хрорен, надо объяс-снятьс-ся в чус-ствах-х.

— Сам разберусь, — хмуро оборвал драконов Варк.

— Твой п-план дх-хал п-польшую трещ-щину.

— Кто-то не уследил за маленькой сарфи! — сердито пробурчал жрец, крепко обнимая меня. Если бы не он, я бы давно была в обмороке. Маленьких ящериц боюсь, а при виде таких гигантов — от страха сдохнуть можно.

— Тх-хы не дов-фолен в-выбором с-саф-фри? Она могх-ла бы вмес-сто ис-сбранной фыбрать ее родс-ственнис-су…

— Тиаса добрая, — возразила я шепотом на ухо Варку, но услышали все. И вокруг послышался приглушенный смех.

— Тише! — рявкнул Варк и склонился надо мной. — Вы ее пугаете.

— Ис-сбранную?! Пх-хугаем?! — ехидно возразили златокрылы. Однако тотчас закрыли желтые глазища и пропали. Растаяли в сумраке зала!

— Варк, — посмотрела на него серьезно. — Что происходит?

— Пить хочешь?

Я злая, но во рту все пересохло. Кивнула.

Ниоткуда возьмись, появился изящный диванчик. Варк помог мне сесть, протянул чашку с ароматной водой, тоже взявшуюся из воздуха, и тут я поняла, что сейчас собственноручно придушу одного хитрозадого жреца! Но сначала выпытаю о магии, ибо тоже хочу так уметь!

— И все же я не избранная, так?! — спросила, не сводя с него глаз. Варк сел рядом, взял меня за руку.

— Ну почему же. Ты действительно избранная. Но дара заклинательницы у тебя нет.

— Я знала, — посмотрела с укоризной, обидой. Если бы могла, убила бы его взглядом. — Зачем обманывал? Веселился?!

— Не-е тх-ак надо объяс-снятьс-ся в любфи-и, Варкх-хрорен! — прошелестело над ухом.

— Сам разберусь! — отмахнулся жрец, будто огромный дракон был назойливой мухой. Удивительно, но ящер замолчал.

— Подглядывают? — спросила я, пораженная странными отношениями между Варком и златокрылами. То ли они им помыкают, то ли он к ним относится слишком фамильярно. Хотя, если он…

— Не могут умерить неуемное любопытство! — строго отчеканил он, сердито глядя вдаль.

— От темы-то не отходи, — нахмурилась я и отодвинулась от него на край дивана. — Зачем обманывал меня?

— Гленапупа, — Варк демонстративно придвинулся ближе, взял за руку и, набрав в грудь воздуха, начал объяснение: — Некто, не знающая обычаев Лагеарнии, без знакомых и родных появляется непонятно откуда и переманивает мою златокрылу-сафри. Это очень странно и невероятно. А потом толпа радостно вопит, что нашлась избранная дракона. Только представь: ранним утром я был холостым и свободным, а потом раз, не успел глазом моргнуть — и уже обрученный!

— Корзинщица — не мечта заклинателя? — я отвернулась, чтобы не показывать горечь разочарования и боль.

— Вначале я думал, что ты жаждала власти и все это сделала намеренно. Присматривался к тебе, испытывал. И сам не понял, когда ненависть перешла в симпатию, а потом в привязанность, — поцеловал мое запястье. Я вырвала руку, но Варк придвинулся вплотную и обнял меня. Только у меня есть гордость. И вообще, я обиделась.

— То-то же ты меня Ковену подсовывал! — сбросила с плеча его руку.

— Я давал тебе выбор!

— А откармливал для Эбека?!

— Для себя. Нужно было вот чуть-чуть. Я же видел тебя, — его ладонь прошлась по моему бедру, — на правах жениха. — Не грусти, — потянул к себе. — Или неужели расстроена, что не Заклинательница?

— Иди ты со своим заклинательством! — оттолкнула его. — Тебя там наверху грозились паукам скормить, — насупилась, с трудом сдерживая слезы, — чтобы… чтобы…

— Ох, Гленапупа! Послали же Лучезарные мне невесту — гордую торговку, — Варк уткнулся лицом в мои волосы и рассмеялся.

— Не нравится — катись! Выбери себе невесту по статусу!

— А вот и выберу! — передразнил меня и коснулся губами виска. — Бесстыдницу, не возражавшую, что мужчина разглядывает ее обнаженную; отказавшуюся от тизарина и Эбека. Или он для тебя стар?

— Всегда знала, что ты засранец!

— Зато мы с тобой подходим друг другу. Только интересно знать: кто же моя невеста? Ты ведь умна, с необычайными благовониями, нежными ручками. А твои розовые пяточки до сих пор вспоминают в ремесленном квартале, — Варк умудрился коснуться губами моей шеи, и приятная дрожь молнией разошлась по телу.

— Лучезарные послали, — пробурчала, вытерла слезы и, повернувшись, посмотрела исподлобья. — Не хочу быть твоей избранной. Ты лжец! Все время меня обманывал! — снова попыталась отстраниться. Но Варк не дал, обхватил мое лицо руками и горячо зашептал:

— Если бы с первого дня я знал, какая ты — клянусь, все бы сделал по-другому! — он смотрел в глаза, и мне очень хотелось верить. Но я боялась. Боялась обмануться. — Только в Асхаме, когда ты плакала надо мной, я начал понимать, что ты моя избранная. Это было так искренне.

— Я там поседела!

— Гленапупа, прости!

— Я не могу тебе верить.

— Ты обижена на меня, но я не мог поступить по-другому. Не пройди мы этот путь, не понимали бы друг друга. Ты побывала заклинательницей, а я оберегал тебя. И я никогда бы не оставил тебя беззащитной! Ты же чувствовала, что сафри с тобой. А вместе с ними и я, — провел большим пальцем по моему знаку, и крыло засияло.

— Сафри? У меня же нет дара.

— В знак доверия я поделился с тобой частью своего дара, — Варк приложил к моей руке свою, и получилась целая пара крыльев. Она ярко засияла, и я почему-то уверилась, что Варк действительно сильно переживает. — Теперь стоит тебе сосредоточиться, и ты можешь взывать к любому сафри. Они небольшие, и не будут тебя пугать.

— А они вырастут? — любопытство оказалось сильнее обиды.

— Сафри живут бок о бок с черными драконами, служат и пользуются покровительством. Выше тебя не будут, так что Ефросию еще долго сможешь носить на руках, — он опустился на колено. — Гленапупа, прости! — И посмотрел в глаза так проникновенно. Злость прошла, но я из вредности ответила:

— Не знаю.

— Маленькая лгунья, — рассмеялся он и притянул к себе. — Все, что чувствуешь ты, чувствую и я, — коснулся знака, и он ярко вспыхнул. И это было так красиво, что я начала своей меткой касаться его. Чем меньше сердилась, тем ярче получала вспышка. Этому чуду я радовалась и даже заулыбалась, от чего очередной всполох получился еще больше и рассыпался в воздухе мелкими разноцветными искорками. Как же это было волшебно!

— Отдохни, а потом хоть весь вечер балуйся, — Варк взял меня за вторую руку. — А я буду рядом, беречь твой сон.

— Ах! — смутилась я. — Так ты вправду приходил ко мне?! Я думала, это сон!

— Правда, — он нежно коснулся моих губ своими, запечатлел скромный поцелуй и отстранился. Я-то размечталась, что сейчас будет страсть, поползновения и все такое, а тут прям детский сад! Даже тогда ночами Варк не позволил себе ничего такого. То ли не впечатляю его, что ли еще какой подвох?

Уже хотела спросить в лоб, но он прошептал. — За нами наблюдает все обитатели гнезда, — и, увидев мою растерянность, широко улыбнулся. — Им интересно посмотреть на мою избранную. Боюсь, легче ответить им, откуда ты, чем для каждого дракона придумывать отговорку.

— Я тоже любопытная, поэтому ты первый рассказывай! Почему на площади Фроська из всей толпы выбрала меня?

— Вот бы знать? — рассмеялся он. — Она и сама не знает.

— А она говорит?!

— Когда-нибудь ты можешь слышать ее мысли. Но на это потребуется время.

— Ты меня уже кормил сказками, — фыркнула.

— Гленапупа, прости, — Варк прижал мою руку к своим губам. — Обещаю, больше не буду.

Недоверчиво посмотрела на него.

— Ты маг?

Он кивнул.

— О, Боги! — вздохнула. — А та златокрыла, она ведь предупредила тебя, да?

— Да. Ты очень наблюдательная. Сразу раскусила меня.

— Но почему она накинулся на тебя?

— Нужно было напугать Нельмелу. Однако Верис была нежной. Если бы хотела напасть на самом деле — играючи разорвала бы на куски обычного человека.

— А ты не обычный?

— Я — заклинатель.

— Гад ты! — оттолкнула его и отвернулась. Варк снова притянул меня к себе и нежно коснулся губами виска. Не удержалась и спросила: — Если я — избранная дракона, то выходит, ты дракон?

— Заклинатель. Народу без разницы, как звать, лишь бы были крылатые защитники.

— А почему притворяешься простым жрецом, скрываешь, что заклинатель? Ведь простые люди ни при чем. Они так ждали тебя.

— Мой род поколениями верно служил Лагеарнии, и получили удар в спину. Можно было бы стереть с лица весь Лагсарн, но я хотел найти того, кто внушил Эдиру, что с помощью «когтя» можно навсегда избавиться от нас и получить власть над драконами. Нас ненавидят, нам завидуют, расставляют ловушки. Но исчезнем мы — и Лагеарния больше никогда не обретет защитников. Я устал, лучше обними меня, Гленапупа.

— Вообще-то, мое имя — Лена, по отцу род — фамилия Пупа. Но ты два слова слил воедино.

— Зато как царственно звучит. Но если ты против, буду называть тебя Светлоокой Покорительницей Дракона.

— Издеваешься?

— Ни капельки. Ты же покорила мое сердце.

— Но ты ведь не дракон.

— А что ты будешь делать, если у меня отрастут крылья и чешуя?

— Ладно, заклинатель тоже сойдет. Первый парень Лагеарнии. Круть.

Я не верила. Не могла поверить. То и дело косилась на Варка, лежавшего рядом. Чувствуя мой изучающий взгляд, он приоткрывал глаза, улыбался и снова изображал, что спит.

— А как ты забрался ко мне в покои?

— Я же маг. А еще у меня для тебя подарок! — протянул руку, и я увидела то самое ожерелье, которым я любовалась в Асхаме. — Знала бы, столько я его искал!

— Мне сейчас только украшений не хватало, — спохватилась, что выгляжу как панда. Варк загадочно улыбнулся, достал из вязкой черной тени зеркало, протянул, и я увидела в отражении свое чистое лицо, без грамма косметики.

— Круто, но не прощу тебе падения в гнездо! Я если бы я умерла от разрыва сердца?!

— Гленапупа, ты же избранная?! Разве ты не чувствовала зова и свою силу?

— Я боялась за тебя! — вспомнив о происходящем наверху, нахмурилась. — А что нам делать дальше?

— Ничего. Прав был дед — они друг друга истребят.

— А люди? Разве не жалко тебе то, что твои предки оберегали поколениями? — я не собиралась умничать, как-то само вышло.

— Ты очень добрая.

— Нет, скорее злая на Цитарпа, Эбека и его неисчислимую родню. А у тебя есть родные?

Его молчание мне не понравилось.

— Опять хитришь? — сдвинула брови.

— Расскажу позже.

Изо всех углов послышался смех и неразборчивый шепот.

— Вот как тут жить? — воздохнул Варк.

— Ф-фидимо, придется там ф-фс-сее рас-снес-сти. А то с-сталкивать с-саклинателей в гнес-сдо с-стало дурной традис-сией. Ещ-ще и «коготь» подаф-фай во благхо-о, — в шипении ящеров проступало негодование. Хорошо их понимаю. Сама в ярости.

— Светлоокая покорительница, хочешь быть тизарией? — неожиданно спросил Варк, и моим ответом стал кулак, сунутый ему под нос.

— Еще раз намекнешь за тизарина… — прищурилась, — соглашусь.

— Воопсе-то, Фаркх-хрорен ос-сень рефниф, — раздался шепелявый, тоненький голосок в ухе. Тихий, милый, едва уловимый. Подумала, будто показалось, но Фроська так красноречиво смотрела на меня. Вот как? Как не любить дракончиков, особенно таких? Я даже прослезилась.

— Вот так сафри и выдадут тайны, — пробормотал Варк, и Фроська заползла под мою юбку. — А что касается вопроса, я спрашивал серьезно: хочешь ли ты, Гленапупа, быть тизарией без Эбека и Ковена?

— Нет!

* * *

Падая в «гнездо», подумать не могла, что захочу тут остаться. Желтые глазища златокрылов, неожиданно открывающиеся в темноте, уже не пугали до обморока. Большие драконов действительно умные, степенные, мудрые. Еще пара дней близкого общения, и почти к ним привыкну. Но все же удивительно видеть разумными кого-то еще, кроме человека.

— Варк, а во сколько лет ты научился призывать драконов? — спросила его. Мы сидели на удобной софе, целомудренно держались за руки и просто радовались, что можем быть вместе, смотреть друг на друга, без утайки разговаривать о чем угодно. Только любопытным ящерам тоже хотелось поболтать, поэтому они с удовольствием вклинивались в нашу беседу.

— С-с-с рош-шдения! — ответил кто-то высоким, мелодичным для ящеров голосом. Пусть не видела говорившую целиком, уверена, она — самочка.

— Угу, — подтвердил он. — Все-таки хочешь научиться призывать златокрылов?

— Нет. Просто подумала: люди по меркам драконов живут мало. По росту — мураши. Часто глупы и жадны. Тогда что такого в даре заклинателя, если на него отзываются величественные ящеры?

После моего вопроса Варк посмотрел на меня так восхищенно, что я почувствовала себя миленькой дурочкой, умиляющей умного мужа наивной глупостью и смутилась. Но он вдруг широко улыбнулся и попросил:

— Гленапупа, не молчи, расскажи что-нибудь еще. Я слушаю тебя с большим удовольствием.

— Угу, может тебе еще почитать?

— Не переживай, Светлоокая Покорительница, научу тебя и читать, и стихи слагать, и древним языкам. Ты очень умненькая. Сможешь все!

— Спасибо, наставник, — демонстративно изобразила полупоклон, — уже учил меня дар развивать! Кстати, а это не ты тогда заставил Фроську высунуться на рынке из сумки?

— Нет, она защищала тебя от вора. Как видишь, даже в жизни мага есть место случайностям, определенным богами. Но подозреваю: некто приложила свои руки… лапы. Да, Лекимера?

— Й-я ни-и при ч-чем! — тихо прошипела самка. Судя по размерам глаз, голова у нее была огромная. Страшно представить ее размер целиком. Наверно она прожила много лет и очень важная особа среди драконов. Но Варк не унимался.

— Уверена? — он с вызовом смотрел в прикрытые глаза Лекимеры, и она не менее дерзко ответила:

— На пх-хамятс-сь не ш-шалуюс-сь.

— Они очень своевольны, — шепнул Варк мне, и несколько драконов хором возразили ему:

— Кхак и тхы-ы!

За своеобразными жителями «гнезда» интересно наблюдать. У каждого свой характер, многовековая мудрость, степенность. Родовитому заклинателю с подопечными справиться не просто. Куда уж мне?

— Гленапупа, теперь расскажешь, откуда ты? — Варк не сводил с меня глаз. Вижу же, что любопытство томит его. А мне что? Мне скрывать нечего. Вот и начала свой рассказ:

— Я жила в небольшом городе Гремячинске. Однажды утром спешила на учебу. По дороге увидела медное кольцо, прикоснулась к нему. Перед глазами все замелькало, загрохотало, и оказалась на дороге, ведущей к Лагсарну. Там меня нашла Тиаса… — брови Варка поднимались все выше, глаза округлялись, и я осеклась.

— Это были вы?! — он обернулся и пронзительно оглядел вмиг притихших драконов. — Признавайтесь!

Воцарилась звенящая тишина. Потом раздался вздох и раскатистый голос Лекимеры.

— Единс-ственному нас-следнику с-саклинателей не гхоже тратить жис-снь на месс-сть, котх-хорую мош-шно сверш-шить за день.

— И вы решили вмешаться?

— А тхы не дофолен? Мош-шем фернутсь ис-сбранную обратно.

— Не надо! — гаркнул Варк.

— Поэтх-хому х-хватит медлить. Наф-веди в Лакх-хеарнии пх-хорядок!

— Придется. Жить с вами в «гнезде» — утомительно!

— Кхогда-нибхудь, Варкх-хрорен, и на тс-себя с-снисойдет мудрос-сть. Тх-хы ис-сбавиш-шься от с-суетливос-сти. И не бхудеш-шь рас-стягхиватс-сь месс-с-сть, ес-сли ее мош-но сверш-шить с-срас-су.

Нет, я не понимаю: кто кем управляет?! Заклинатель драконами или большие драконы заклинателем? Вопрос, конечно, важный, но я так устала. Всю ночь не спала. Положила на плечо Варка голову, закрыла глаза, а он облокотился на спинку софы, позволяя мне удобно лечь, и обнял.

— Отдохни, моя избранная. Впереди у нас много дел.

— Каких?! — встрепенулась я. — Снова испытания и неприятности? Что-то я боюсь.

— Не бойся. Я буду с тобой.

— Обещаешь?

— Клянусь.

— Еще скажи, что всегда.

— Вот увидишь, — обиделся он.

Да, задела его. Но пребывание во дворце изменило меня, сделало немного циничной, недоверчивой. Вот поживем — увидим, как вместе и всегда.

Глава 20

Круг плотного света поднимал меня к Верхнему Храму. Неспешно, позволяя рассмотреть гладкие отвесные стены и собраться с духом. Со стаей златокрыльчиков, заклинателем и большими драконами за спиной не страшно смотреть врагу в лицо — и все равно не хочу возвращаться в мир, наполненный грязными интригами и предательством.

Варк сказал, что я должна пройти путь до конца и увидеть лицемерие воочию, посмотреть в глаза подлецам, чтобы впредь знать цену отношениям во дворце. Я спорила, доказывала, что не глупая, сама все знаю, однако он остался непреклонен.

— Гленапупа, я могу прочесть тебе много книг, ты даже запомнишь их содержание, но ничего так не откладывается в памяти, как то, что видел своими глазами. Ничего не бойся, я рядом!

В душе я все еще немного сердилась на хитрющего жреца-мстителя, ведь он провел меня вокруг пальца, как маленькую. Но умом понимала: не пройди мы этот путь, не понимали бы друг друга, как сейчас. И его бы гложили сомнения, что нужен мне как простой человек, а как всесильный заклинатель.

Чем выше поднималась — отчетливее слышала доносившиеся сверху звуки. Внизу пробыла несколько часов, однако за это время храм осадили, и кто-то настойчиво желал попасть вовнутрь святилища. Крича и бранясь, штурмующие методично били осадным бревном по храмовым створкам. Они жалобно скрипели, но держались. Вот бы знать: кто штурмует?

Из расщелины я появилась бесшумно, плавно.

Ковен первым заметил меня. Он лежал у самого края «гнезда», на холодном полу. Продрог и дрожал всем телом, но, увидев меня, парящую в воздухе, закачал головой, предупреждая об опасности. В его глазах читалось отчаяние, и, чтобы хоть как-то приободрить, подарить надежду, улыбнулась ему.

Затем меня увидел лже Варк. Наверно, он много стонал, потому что рот ему заткнули кляпом. Но едва к нему кольнула жалость, гад громко замычал, привлекая внимание Эбека и Цитарпа.

Тизар вскочил с кресла, вытащенного из служебной комнаты Кхарта. Теперь, когда его жизнь висела на волоске, он не выглядел холеным. С потными разводами на шелковой рубахе, нервный, трусливый, всклокоченный. Зато Цитарп держался хладнокровно. Оно и понятно: маг надеялся улизнуть целехоньким. Не дам!

Под слаженный ор мятежники нанесли очередной удар по искалеченным створкам. Еще немного и ворвутся. Нервничая, трусливый Эбек обернулся, чем воспользовался Цитарп. Маг расторопно, в два прыжка добежал до фальшивого жреца и приставил нож к его горлу.

— Живо кидай «коготь»! — прошипел, угрожая. Лже Варк плаксиво замычал, но теперь мое сердце к его взываниям оставалось глухим.

— Подойди и возьми, — я протянула руку с обычным на вид кинжалом, на котором выгравированы едва заметные замысловатые символы.

От радости злые глазки Цитарпа забегали, челюсть задрожала. Варк уверял, что ничего в «когте» особенного нет. На замечание, почему же тогда его желают получить, объяснил, что это часть плана. Драконы подтвердили. Ну, ладно. Как сказали, так и делаю. Хотя даже обычный кинжал не хочу негодяям отдавать.

Цитарп вытянул вперед руку, резким движением раскрыл ладонь, — и я почувствовала, как неведомая сила тянет кинжал из моих рук! Не отдам! Изо всех сил схватилась за рукоять и потянула на себя.

Увлеченный борьбой маг не замечал ничего, кроме желанного «когтя». Сосредоточившись, он всеми силами пытался вырвать у меня добычу, в то время как толстый Эбек подкрадывался к нему со спины. Я наивная думала, что на помощь, поэтому, когда после взмаха пухлой руки, покрытой кольцами, маг-заморыш с перекошенным от боли лицом осел на пол, охнула от ужаса и отвращения. Я знала, что в итоге все предатели должны понести наказание, готовилась морально, и все равно хладнокровно наблюдать за человеческой подлостью не могу.

— Беги! Беги! — кричал Ковен, но я не могла отвести взгляда от озлобленного Эбека, который, проверяя, жив ли Цитарп, с остервенением пинал костлявое тело. Глухие удары с мерзким чавкающим звуком повторялись и повторялись, а я, чтобы не кричать, зажала рот свободной рукой.

Наконец он выдохся и остановился. По раскрасневшемуся лицу стекал пот. Обтираясь рукавом, Эбек повернулся ко мне:

— Правильный выбор, Гленапупа! Лагеарния может гордиться тобой! Ну, же, не медли! — пошевелили пальцами. — Отдай мне «коготь дракона», и забирай их обоих! — кивнул на пленников.

— Не верь! — затараторил Ковен. — Он принесет тебя в же…

Тизар метнулся к сыну и с разбегу пнул по груди. Тизарин скорчился от боли и, пытаясь глотнуть воздуха, захрипел, беспомощно раскрыв рот.

— Не верь дураку! Он не знает, чего несет! — осклабился Эбек в волчьем оскале. — Ну же, иди ко мне, Гленапупа! Я сделаю тебя тизарией! Скорее, моя девочка, а то сюда вот-вот ворвутся мятежники… — он сделал ко мне шаг, второй… Не сводя с меня глаз, подбирался все ближе и не видел, что со смертью мага морок спал со лже Варка. Фигура рослого жреца начала резко усыхать, и уже через мгновение за спиной тизара сидел один из его бастардов. Длинноносый, тонкогубый и со взглядом полным ненависти. На поджарой фигуре пленника путы ослабли, он дотянулся до ножа, спрятанного в складках одежды, легко разрезал их. А потом с искривленным от злобы лицом двинулся на отца…

— Гленапупа! Будем править вместь… — Эбек дернулся, и из его противного лживого рта вытекла алая струйка крови.

— Старый дурак! Надеюсь, ты не поверила ему?! Он принес бы тебя в жертву! Да-да, ради возвращения молодости. Но я не стар! Мне молодость не нужна, так что мы вполне можем править вместе! — отцеубийца старался говорить ласково, но его ненависть проступала, от чего голос звучал отвратительно мерзко.

Если вот так вот ценят защитников Лагеарнии, понимаю, почему Варк не желал появляться, но… как быть с Ковеном? Я молчала и в оцепенении смотрела на тизарина, который, рискуя собой, продолжал отчаянно качать головой и предупреждать об опасности.

— Нет! Ну и ладно! — заорал разъяренный бастард, не дождавшийся от меня ни слова. — Только я прихвачу с собой твоего любимчика! Ну, где там твои мелкие твари? — он метнулся к Ковену, захватил его лысую голову и приставил к горлу нож. — Живо кидай мне «коготь»!

Варк сказал, что я могу кинжал отдать, поэтому швырнула его. Он со звоном упал на плиты, и отцеубийца кинулся к нему. Воспользовавшись моментом, отдышавшийся Ковен закричал:

— Беги! Он убьет тебя ради дара!

— А-а-а! — взревел взбешенный бастард и ринулся на него. Я испугалась, что злодей сейчас искромсает Ковена, закричала, но неожиданно тело Цитарпа дернулось, резко взметнулась смуглая костлявая рука, и от ее взмаха разъяренный бастард отлетел к храмовой колонне. При ударе послышался громкий, отвратительный хруст, а на пол упало бесчувственное тело. Что бастард мертв, подтверждали алые разводы, растекавшиеся по мраморному полу.

Но радоваться было нечему. От взгляда каре-красных глаз Цитарпа, смотревших с лютой ненавистью, перекошенного злобой рта, у меня волосы встали дыбом. Оценив мой испуг, старческое лицо, испещренное глубокими морщинами, оскалилось. А затем тощее, неестественного землистого оттенка тело начало медленно подниматься.

— Никакого уважения к магам! — просипел Цитарп старушечьим голосом. Да и выглядел он теперь как старуха. Оно шевельнуло узловатыми, старческими пальцами, и «коготь» рывком прилетел ему в руку. — Столько лет ожиданий мести! Думала: уже не успею. А потом появляешься ты — заклинательский выродок и попадаешь в ловушку! Какое еще потомство можно дать шлюха?! — злорадно выплевывала слова мерзкая старуха. — Сдохни! — и резким движением тощей руки метнула в меня «коготь».

Я даже не успела испугаться. Только когда кинжал завис перед моими глазами в воздухе, поняла, что только что избежала гибели. Мамочки!

Вдруг воздух задрожал, из «гнезда» рванул горячий жар, затряслись стены храма.

— Ошибаешься, — громоподобный голос Варка разнесся по святилищу, и даже мятежники перестали ломиться в двери и притихли. Воцарилась вязкая тишина, которую, подобно молнии в черном небе, разрывали его слова: — Я рожден в браке истинных! — он появилась передо мной из ослепляющего, горячего света. Протянул руку и взял, висевший в воздухе, злополучный кинжал. — Дар забрать невозможно. Он передается лишь по крови. Так что в ловушку ты попала сама.

— Ненавижу! — завопила старуха и с нечеловеческого разбега прыгнула на Варка. Но налетев на защитный свет, рассыпалась на сотню больших, мохнатых пауков, побежавших врассыпную по храму. Большая часть их бросилась к воротам, — и почти сразу на улице послышались испуганные людские крики. Несколько в сторону Ковена, а остальные кто куда. Ко мне, окутанной спасительным светом и жаром, они не могли подойти, но я испугалась за тизарина.

Я замерла, ожидая неизбежного. Но Варк повернул голову, дыхнул… и вырвавшееся из его груди пламя спалило мохнатых тварей, подбиравшихся к наследнику. Затем дыхнул еще и еще, опаляя пространство огнем и очищая храм от мерзких пауков и тел предателей. Сафри, вылетевшие стаей из расщелины, метались по всему святилищу и вылавливали оставшихся.

В оцепенении я стояла за Варком и наблюдала, как кожа на его шее покрывается рубцами, темнеет, начинает блестеть. И не от пота, а от нарастающей чешуи. А потом одежда на нем треснула, и я только и смогла прошептать:

— Блин.

Он перевоплощался на глазах. По храмовому коридору шел уже не человек, а полудракон с растущими крыльями. Я бежала за ним, звала его, но Варк не слышал меня. Слишком велика в нем клокочущая ярость.

Храмовые створки сами распахнулись перед заклинателем.

— Варк! — закричала я, сердцем чувствуя беду, но он даже не обернулся.

Когда выбежала на улицу, на площадке перед храмом полыхал огонь: горели тела мятежников, большое бревно, щиты. Осторожно ступая, я то и дела наступала на хрустящие угольки и останки пауков. Прижалась к почерневшей от копоти колонне, еще теплой, спиной и застыла, наблюдая, как в небе парит мой дракон.

Он вмиг добрался до тизарского дворца и принялся поливать стены огнем. Из огромной черной пасти разъяренного дракона вырывались невероятные, клубящиеся снопы пламени, уничтожающие все, на что попадали. Роскошная резиденция заполыхала, загорелся сад.

А я плакала, потому что в руке пульсировал опаляющий, болезненный жар, а не нежное тепло, прежде согревающее тело и душу. Драконьего в Варке сейчас было больше, чем человеческого. Так не должно ведь быть!

— Варк, — позвала его, но даже ментальная связь не подействовала. Он не слышал меня.

За спиной послышались шаркающие шаги и взволнованный голос Ковена:

— Гленапупа! Ты цела? — я повернулась, и он счастливо улыбнулся. — Слава Лучезарным! А Варк? Где он*

— Он улетел, — слезы покатились по щекам, и я больше не смогла сказать ни слова.

— Знал, что ты к нему не равнодушна, — тизарин вздохнул и осторожно взял меня за руку. — Он вернется. А до этого времени ты должна быть в безопасности. Идем.

По ступенькам спускались в молчании. При виде нас люди падали на колени, а тех, кто пытался подойти ближе, отгоняла грозным шипением Фроська и другие сафри.

— Я счастлив, что нет никакого «драконьего когтя», — первым заговорил Ковен. — Что жаждавшие завладеть им, готовые предать Лагеарнию, получили по заслугам. Как бы там ни было потом, я рад, что все закончилось. И благодарен Лучезарным, что ты цела и невредима!

Я устала от интриг и подлостей, поэтому спросила прямо, без обиняков:

— Ты знал о жертвоприношении?

Тизарин замялся, закусил губу, но под моим взглядом начал рассказ:

— Кто-то распустил слух, что если провести магический ритуал, можно вернуть молодость и обрети дар заклинателя. Для этого нужны были церемониальный кинжал и заклинатель…

— Дальше можешь не рассказывать, — оборвала его.

— Кажется, я подозреваю, кто рассказал о ритуале Эбеку. Зная его эгоизм и расчетливость, уверен, он соблазнился на заманчивые обещания.

Я вдруг вспомнила, как Цитарпа оскорбляла мою маму, с которой якобы связался заклинатель Коэлат. Да и перед тем, как швырнуть «коготь», она вопила, что я — заклинательский выродок и что-то про шлюху. А Варк упомянул про союз истинных… Похоже, что Цитарпа — отверженная магесса, зацикленная на мести. Да уж. А Варк слишком близко принял к сердцу ее гадкие слова. Он же гордый.

Погруженная саму в себя, я молчала, но интересно же, с чего началось чехарда.

— Это вы подняли мятеж?

— Если бы! — вздохнул Ковен с досадой. — Охрана Эбека схватила меня и Нельмелу ночью. Ее вытащили из постели. Жреца тоже пытались схватить, но не нашли. Я-то гадал, как он узнал обо всем. Теперь не удивляюсь.

— Он очень умен и наблюдателен.

— Знаешь, не будь твой избранный драконом, я бы тебя не отдал, — тихо произнес он, пронизывая меня взглядом.

— Ты же меня не любишь, — улыбнулась грустно.

— Мы недавно узнали друг друга, но ты мне нравилась. И нравишься. Если бы у нас было время, и мы бы встретились до Варка, уверен, я бы тебе понравился тоже.

— Тебе бы никто не разрешил быть с простой корзинщицей.

Ковен вздохнул.

— Знаешь, Гленапупа. Еще два года я буду упираться и не дам согласия на брак. Я буду ждать тебя.

— Не боишься моей телохранительницы?

— После явления твоего избранного, она кажется безобидной, — он грустно усмехнулся.

— Так откуда ты узнал о ритуале?

— Эбек пришел поглумиться над Нельмелой. А она не стала молчать. Обозвала его выжившим из ума дураком, способным разве только что плодить бастардов да проматывать казну. Он не удержался и решил похвастаться грандиозными планами. А я в соседней камере сидел. Слух у меня хороший.

— Тизария такая храбрая, — вздохнула я. — Жива ли она?

— Жива!

— Откуда знаешь? — посмотрела на него.

— А вон она идет.

— Где?! — впереди я не видела никакой тизарии, если только двух женщин… — Ой!

Было чему удивиться. Высокая, крупная женщина вполне могла сойти за Тиасу, только вот наряд у нее женственный и волосы уложены иначе. А во второй полной, в грязном платье и опухшим лицом опознать Нельмелу можно… разве только что по величественной стати.

Увидев нас, они радостно закричали и бросились к нам. Люди, следовавшие за ними, тоже оживились, замахали руками и побежали следом.

В разодранном пыльном наряде, с синяком под глазом и опухшей губой, Нельмела бежала к сыну. От ее степенности и царственности сейчас не осталось и следа. Добежав, она обняла Ковена и зарыдала. И я впервые заметила, как много у нее седых волос. Не от сладкой жизни.

Меня же в охапку сгребла Тиаса. Одета она и впрямь на удивление женственно. На объемной груди побрякивали яркие бусы, и косы уложены очень даже симпатично.

— Глена! — она так обняла меня, что у меня потемнело в глаза. — Ты жива!

— Пока еще… да, — прохрипела я. И подруга ослабила хватку.

— Я так рада! Мы боялись опоздать!

— Это ты меня спасать шла? — оглядела ее наряд с ног до головы, и подруга покраснела.

— Ну, это… я надела для Фоша.

— Это я, — отозвался из толпы хромоногий тип, опиравшийся на кряжистую палку. Только по переломанному носу и высокому росту узнала, кто это. Вот так и разрешай одиноким женщинам навещать вояку — знамо, чем дело закончится.

Я нахмурилась, оглядела придирчиво этого Фоша с ног до головы и пригрозила:

— Буду приглядывать! — на что телохранитель Нельмелы вытянулся по струнке и отчеканил, как на присяге:

— Я с самыми чистыми помыслами, госпожа избранная!

Посмотрим!

Нам пришлось вернуться в разоренный дворец. Стены закопченные, и сад пожжен, но будущий тизар должен занять статусный дворец.

Мне нашли чудом уцелевшую комнату. Но едва я успела отмыть лицо от копоти, пригладить волосы, Нельмела попросила аудиенции.

Зайдя, она села на чудом уцелевший, по пропахший гаревом, диванчик. Красиво сложила на коленях руки, — и на этом ее выдержка закончилась. Она смяла белоснежный платок, подняла на меня глаза и взволнованно заговорила:

— Я пришла поговорить о важных вещах. Понимаю, что спешу, но лучше сейчас узнать твой ответ, — помолчала, скомкала платок и продолжила: — Люди видели, как вы с Ковеном спускались из Храма вместе. Пошли слухи, что вы пара. Но я не питаю иллюзий. Однако речь не о том. Я хочу сегодня же объявить Ковена тизаром и спрашиваю тебя: ты поддержишь его?

— Поддержу.

— Твои условия?

— У меня их нет.

Услышав мой ответ, тизария растерялась, захлопала глазами и возразила:

— Так не бывает!

— Если могут быть условиями благо Лагеарнии, мир в землях и порядок — то вот мои условия.

— Хорошие условия, — согласилась Нельмела. Помолчала, а потом вкрадчиво добавила: — Между прочим, если что, то Ковен…

— Нет!

Глава 21

Все ночь я гипнотизировала крылатую метку и взывала к своей половинке. Но прошла ночь, день, вторая ночь, а от Варка ни весточки. Когда же забывалась в дреме, снилось, что мы плутаем в лабиринте и не можем найти друг друга. Ходим совсем рядом, но то разминемся, то дверь не открывается. Он зовет меня, а я не могу войти — она не поддается, и сломать ее не могу. Во сне начинаю плакать от бессилия, просыпаюсь — подушка мокрая от слез.

И даже посоветоваться не с кем. Фроська грустная и молчит. Большие драконы мне не подвластны.

Прождав третий день, отчетливо поняла, что если не придумаю чего-нибудь, мы с Варком можем больше не увидеться. Я смутно ощущала большую тревогу. Еще начали изводить подозрения и обиды.

«Как же так? Обещал быть рядом, смотрел с любовью, а теперь? Что теперь? Неужели снова обманул?» — чувствуя раздрай в душе, я не могла найти себе места. Даже весть, что Кхарт сгорел при налете дракона, не утешила.

Изведясь от волнения, не придумала ничего лучше, как снова спуститься в «гнездо». Да-да, я до ужаса боюсь змей и огромных ящериц, но если иного выхода нет, влюбленная женщина готова на многое, даже на риск. Может быть, мудрые драконы объяснят, что происходит.

Сославшись, что «избранной» необходимо помолиться, отправилась в Верхний Драконий храм. По дороге-лестнице, опоясывающей святилище, поднималась гордо и решительно, чтобы не показать сопровождающей охране слабость. Но я вся дрожала от волнения и страха. Страшно прыгнуть в «гнездо», встретиться с огромными драконами. А еще страшно услышать, что вновь оказалась доверчивой дурочкой.

Не позволив никому следовать за собой, я в одиночестве вошла в святилище. В полной тишине слышались лишь мои шаги и вой ветра. Полы служки отмыли, но часть колонн, фрески оставались покрытыми копотью. Но больше всего пугало, что и из расщелины не исходило привычного гула.

Медленно подошла к ней. Встала на колени и осторожно попыталась заглянуть вглубь. Но как ни приглядывалась, ничего, кроме черноты, не рассмотрела.

«Прыгать — не прыгать? Вдруг в этот раз магия не сработает, и расшибусь. Так и умру доверчивой дурой, верящей в сказки».

Фроська сидела рядом, на вычищенных плитах, и что-то не спешила сталкивать меня вниз, как в прошлый раз.

«Эх, был бы парашют!» — вздохнула горестно и обратилась в ящерке:

— Фроськ? Ну, чего? Прыгать самой или поможешь? — а она сидит, глазками-бусинками хлопает, глупышку изображает. Но я настырная. — А Фроськ?

Так зараза и не ответила. А мне самой страшно прыгать! Снова подползла к краю расщелины и попыталась ну хоть что-нибудь разглядеть. Вдруг яркое пятнышко сверкнет.

А внизу тишина, будто все вымерли.

«Если не расшибусь, буду там бродить одна одинешеньк…а-а-а! — заорала я, падая. «Добрая» Фросенька все же соизволила разрешить дилемму и легонько куснула за зад. Я дернулась, и была такова. Но пока летела, орала как резаная.

Слава Богу, приземлилась удачно. Однако хорошо, что в эти дни почти ничего не ела, иначе бы случился конфуз.

Сидя на плите, я с надеждой прислушивалась, вдруг хозяин придет встретить. Но нет. Чувствуется, что «гнездо» опустело. И вместо яркого света едва мерцает тусклый.

— Варк! — прохрипела сорванным голосом. — Варкро… — раскашлялась. Ничего не оставалось, как пойти, куда глаза глядят.

Иду и иду. Бесконечным плитам и колоннам нет конца. Страшно. Впереди только вязкая чернота. Идти дальше вперед или свернуть? Или вернуться обратно? Я не знала.

Вдруг мне померещился шорох. Обернулась, еще раз, — и поняла, что запуталась! Теперь я иду обратно или все же вперед?

«Почему мне так не везет? Да потому что дура! Наивная дура! Он меня обманывал, использовал, потом поманил пальчиком, и я, как бесхарактерная тряпка, побежала. Идиотка», — слезы застилали глаза, и я не сразу заметила, что плиты резко закончились, и я уперлась в стену, в которой зияла огромной трещина.

«Нет-нет-нет! Я не скалолазка, чтобы бродить по заброшенным пещерам!» — подумала. Однако вопреки здравому смыслу вздохнула, поежилась и сделала робкий шаг вперед. Густая темнота посерела, и я увидела очертания высоких ступенек.

Спускаясь по ним бочком, я с тревогой вглядывалась в развернувшуюся передо мною пещеру.

Огромная, покрытая многочисленными сталактитами и сталагмитами, похожими на острые драконьи зубы. С них капала холодная вода, хотя в подземелье было на удивление тепло, даже душно.

Когда спуск закончился, я оказалась перед сросшимися каменными глыбами, расположенными параллельные друг к другу в два ряда колонн. Держась за сердце, миновала проход и… оказалась в кромешном мраке.

— Ой! — прошептала тихо-тихо, и эхо разнеслось шелестом по большому пространству. Развернулась и ринулась обратно, но обо что-то запнулась и упала. И каждое мое движение, дыхание сопровождалось шелестом, который пугал до одури.

— Мамочка! — попыталась подняться, но оперлась на что-то шершавое и горячее, и оно зашевелилось! — П-п-про-с-сти-тите! — забормотала я, заикаясь и стуча зубами.

— С-сах-ходи, ес-сли приш-шла, — зашипело где-то над ухом, и я оцепенела от ужаса.

— П-п-про-прости-ите, ч-что по-по-потревож-жила, — самообладание почти покинуло меня. — Но не бу-бу-будете л-ли т-так лю-лю-любезны, по-подска-казать, где Ва-варкр-рор-рен?

После молчания, показавшимся невероятно долгим, услышала:

— Гхде Ва-варкх-хро-ро-ро-рен мхы не с-снаем, — у меня душа ушла в пятки, — а фот гхде Варкх-хрорен мош-шем потс-скас-сать.

— Г-где? — жалобно спросила я, ожидая услышать как в сказке, мол, пройди девочка сюда, ближе к пасти, чтобы лучше слышать. Если бы не одеревенели ноги, бежала бы отсюда, сверкая пятками.

— С-сдес-сь.

— П-правда? — обрадовалась я. — А-а-а мо-можно е-его у-увидеть?

Вместо ответа мрак стал светлеть, и в черноте стали проступать очертания огромных драконов. И было их здесь так много, что я почувствовала себя душистой гвоздичкой в банке с огурцами.

Становилось все светлее. От яркого света огромные черные драконы стали просыпаться, открывать глаза и пристально рассматривать ту, что потревожила их сон.

Их шкуры были гораздо толще и грубее, чем тогда у Варка. И чешуя больше. И хвостищи! Да они одним махом размажут меня по земле. Чувствуя себя букашкой, я робко пробиралась между ними, пытаясь отыскать Варка.

От волнения и страха меня потряхивало. Если честно, я уже сомневалась, что при встрече брошусь к нему на шею. Скорее сломаю нос, чтобы юлить, хитрить и прятаться среди драконов больше не пробовал. Или намеренно спрятался тут? Злость придала мужества, и я более смело завертела головой.

Ящеров много, вот только Варка среди них точно не нет. Уже хотела было взмолить о помощи, как взгляд упал на грустного дракона. Такого понурого, уступающего другим в размере и весе.

«Чего это с ним? В детстве что ли болел?» — посмотрела на него пристально, и он, почувствовав, мой взгляд, приоткрыл глаза. Желто-зеленые и такие печальные, что сомнений не осталось:

«Ах ты, блудный поганец!» — едва не закричала я от радости и поползла к нему, напрямую через хвосты и огромные лапы других драконов. Вроде бы и прибить его хочется, но и пожалеть. Однако сострадание перевесило, такие грустные, полные тоски были у него глаза.

— Варк! Что с тобой?! — осторожно коснулась его шершавой морды. Мой голос прозвучал на удивление жалостливо, хотя еще пару минут назад я готова была ему ухи открутить.

— С-смотрикха, и ф-ф обромок не упх-хала! — послышались смешки за спиной.

Мой дракон посмотрел на меня. На мгновенье в змеиных глазищах мелькнула радость, а потом он горько вздохнул и закрыл их.

— Эй! Что с тобой?! — я не знала, что и думать.

— Оп-пратитьс-ся опратно не мош-шет, — ответили драконы вместо него.

— Почему? — не поверила ушам. Мой умный, сильный Варк да не может обратиться обратно?! Я готова была к чему угодно, но не к этому. — Почему ты не прилетел ко мне?

В ответ услышала десятки вздохов.

— Ты ше боиш-шься драконоф-ф. Он не х-хотел тепя п-пугать.

— И что теперь делать? — прислонилась лбом к большой чешуйчатой голове Варка и нежно провела рукой. Сам же скрыл, что дракон. Но ведь я боялась их. Тоже мне, избранная дракона! — А ему можно помочь?

Мне не ответили. Не знаю, что означает молчание, но я не верю, что мой замечательный, всезнающий Варк не сможет обратиться обратно в человека! Не верю!

Я обняла насколько могла большую морду и нежно поцеловала. Но, увы. Чуда, как в сказке, не произошло. Мой большой ящер не обратился обратно в заклинателя.

— Ты же сможешь! Ведь сможешь? — разрыдалась я. Гладя шершавую, сопящую морду, то смахивала слезы, то уговаривала его, то снова вытирала свой нос. Варк вздыхал, но не менялся.

От отчаяния не придумала ничего лучше, как надавить на ревность. Конечно, глупость, но рыдая на своем любимом драконе, я думала сердцем, а не умом.

— Живо обращайся обратно! Или думаешь, что, обратившись в крылатого ящера, отделаешься от меня? Не дождешься! Не хочешь жениться, хочешь сбагрить меня Ковену? Тогда так и скажи человеческим языком!

Желто-зеленые глаза широко распахнулись, заморгали растерянно, а потом позеленели от злости. — Или нужна?! — подначивала я. На что дракон Варк громко фыркнул, и вокруг нас поднялось сверкающее облако.

— С-странное прис-снание ф-ф люп-пф-фи! — зашипели голоса. — Однакхо дейс-стф-фует! –

«Где? Что действует!? — оживилась я и принялась осматривать Варка. И ничего не замечала, пока на руке не осталась чешуйка.

— Варк! Смотри! — запрыгала я от счастья и сунула руку ему под нос, от чего Варку пришлось скосить глаза. — Смотри! Они отпадают! — И я начала покрывать поцелуями шершавую морду.

Губы уже давно устали и болели. Варк уменьшился в размерах, избавился от крыльев и обрел человеческое тело, но вместо самоуверенного красавца жреца передо мной сидел плешивый Варк, с которого кусками слазила чешуйчатая кожа. И смотрел он так смущенно.

Я же из последних сил целовала его и целовала, особенно самые плешивые места.

Когда пятна исчезли, упала рядом, положила голову на его горячее плечо и, засыпая, прошептала:

— Еще раз обернешься — за хвост укушу!

И уже сквозь сон услышала:

— Тхолько рати этох-хо с-срелищ-ща, Варкх-хроену с-стоит попф-фробовать…

* * *

Очнулась на большой кровати в светлой комнате. Свежий прохладный воздух колыхал занавеси и приятно обдувал кожу. Сначала подумала, что сплю. Особенно когда повернулась на другой бок и увидела зеленые глазища Варка. Он смотрел на меня и улыбался.

— Проснулась?

— Снишься?

— Нет, — от озорной улыбки на его щеках появились милые ямочки.

— Можно воды? — когда напилась, посмотрела на него искоса и строго уточнила: — Точно не снишься?

— Нет, — он сжал губы, сцепил пальцы. Все в нем показывало, что ему неловко и стыдно. — Гленапупа, прости, что так получилось. В мыслях не было отказаться от обещаний. Не говоря уже о том, чтобы позволить кому-то рассчитывать на тебя. Я… я слишком близко воспринял оскорбление родителей, твои чувства, и поддался на зов драконьей крови… А потом без тебя не мог перевоплотиться обратно. Зная, как ты боишься драконов, боялся испугать тебя. Ты же у меня трусишка, — он смущенно улыбнулся и осторожно коснулся моей ладони.

И как тут злиться? За руку потянула его к себе, прижалась к его груди и обняла.

— Уже не боюсь, — потом подумала и уточнила: — Ну, уже не так сильно. Их. А тебя не боюсь!

— Ты такая смелая умница! — он поцеловал меня в висок, хотя я надеялась на более смелые поползновения. — Помнишь, ты спрашивала: кто довлеет? Драконы над заклинателями, или заклинатели над драконами? Никто ни над кем не господствует, потому что нет никакого подчинения. Первый заклинатель был очень сильным, тщеславным магом, попытавшимся подчинить дракона, но закончилось это не подчинением, а слияние разумов и тел.

— И? — вот мягким местом я почувствовала очередной подвох. Подняла голову и внимательно посмотрела Варку в глаза.

— Все драконы, защищающие Лагеарнию — мои предки, — выпалил он на одном дыхании, и я застыла с разинутым ртом. Нет-нет, все что угодно, но к этому я не готова!

— Это что же, ты будешь жить долго, молодым, а я буду старухой и умру? — прошептала ошарашено. Он счастливо рассмеялся.

— Заклинатели тоже стареют. Если человеческое тело становится немощным, они, то есть мы, — смущенно поправился, — остаемся в драконьем теле и больше не оборачиваемся в человека. Когда состаримся, я окончательно перевоплощусь в дракона, а твой разум перемещу в самку дракона. В стае есть дикие особи, подчиняющиеся моим предкам. И мы будем вместе.

— А дети? — спохватилась. — Их высиживать?

— Когда придет время — узнаешь, — коварно подмигнул Варк.

— Когда придет время, когда придет время… — недовольно передразнила. — Я тебе просто не нравлюсь! — нахмурилась и отвернулась. Он придвинулся ко мне вплотную, прижал к себе, и я по некоторым признакам с удивлением поняла, что все-таки волную его.

— С первого взгляда, как только увидел тебя, оценил соблазнительные формы, — от его прикосновений по телу прошла волна желания. — А потом узнал, какая ты еще добрая, умная и смелая…

Я млела, но подумала: что-то Варк «распелся»! Никогда ранее столько не хвалил меня. Прищурилась.

— Не веришь? — он зарылся носом в мои волосы, с наслаждением вдохнул запах и зашептал на ушко: — Неудобно признаваться в собственном несовершенстве, но по меркам моей семьи, я еще очень молод и горяч.

— Кто не без греха, — обняла его крепче, и он, приободренный, продолжил рассказ:

— В гневе я поддался влиянию разрушительной драконьей крови, которая течет в каждом из заклинателей. Драконы опасны и своенравны, но управляемые духом и разумом заклинателя — обращаются в разумных драконов. Я же, обратившись, не контролировал себя. И если бы не ты, не твой зов — не быть бы мне ни человеком, ни разумным драконом. Такова плата за несдержанность. Поэтому, назвав тебя избранной — я доверился тебе полностью. Ведь избранная для заклинателя — это избранная сердцем, та, при виде или мысли о ком, чаще бьется сердце. От любви.

Я так растрогалась, что прослезилась. И если раньше меня сдерживала гордость, то теперь я не намерена отступать!

Покрывая поцелуями его шею, отодвинула ворот рубаху, коснулась ключицы, провела ладонями по животу…

— Гленапупа! — Варк тяжело дышал от желания. — Я еще не попросил руки у твоих родителей! Вдруг они оскорбятся?

— Они в другом мире, — вздохнула я и принялась стягивать с него рубаху. — Но они не будут против.

— Другой мир не помеха для встречи!

— Об этом поподробнее, но потом… — я принялась стягивать с него остальную одежду. Давно хотела это сделать!

Эпилог

Прабабка Варка, магесса, ныне живущая уже триста лет в драконьем обличие, пообещала вернуть нас в Гремячинск в тот же день, когда я пропала. Очень уж жалостливо я рассказывала про своих родителей, потерявших единственную дочь.

Перед переходом я тщательно готовилась: подбирала теплую одежду, рассказывала про нашу погоду, мою семью, а Варк со снисходительной улыбкой наблюдал за моими приготовлениями.

— Гленапупа, не переживай. Я — закаленный, — он так уверял в своей стойкости, что я поверила. А зря!

В тот день, когда коснулась кольца во дворе, синоптики обещали под вечер проливные дожди и похолодание. Кое-как все же уговорила Варка надеть подобие свитера, плащ, длинные штаны и решила, что добежать несколько сот метров до подъезда — пойдет. Однако все пошло не так.

Как только Варк оказался на вечерней улице, под проливным дождем, где пар идет изо рта, округлил глаза.

— Как ты тут жила и выжила?!

— Фу! Зимой еще холоднее. И не поверишь, я даже на улице играла с детьми в снежки! — хотела ему рассказать, как красиво зимой, только заметила, что он подозрительно молчалив. Потом Варк зевнул, еще несколько раз, стал вялым…

Я хоть и троечница, но помню, что ящерицы впадают зимой в спячку. Боже мой! А вдруг у моего дракона пламя в груди застынет, и он заболеет?! Схватила его за руку и, как локомотив, потащила домой. Повезло, что мы перенеслись в тот же скверик, из которого перенеслась я.

Обычно, в это время после занятий я была уже дома. А «сегодня» задержалась. Взволнованная мама после звонка по домофону открыла подъездную дверь, а потом и нашу. Но увидев меня — неожиданно загорелую, в чудной одежде да с мужчиной — потеряла дар речи.

— Мамочка! — я так соскучилась по ней, что бросилась на шею и сильно-пресильно обняла. Не хотела разжимать рук, но надо спешить и спасать теплолюбивого жениха. — Это Варк. Я знаю его уже давно. Он ответственный и хороший. А еще он сделал мне предложение! — сходу ошарашила ее. Вообще-то, я приготовила целую история, как Варк по обмену приехал в Пермь, а потом ради интереса с другом наведался в Гремячинск. Однако из-за волнения все вышло сумбурно и совсем не так, как планировала.

Варк, хоть и спал, сквозь сон, кивнул и чуть не упал, потеряв равновесие.

— Он пьяный? — настороженно спросила мама.

— Нет, он очень южный человек. Тяжело переносит холод! — вот так вся придуманная легенда пошла под откос.

После того, как гостя накрыли одеялами, усадили у горячей батареи и отпоили чаем с малиной, мне пришлось объясняться с мамой.

— Лена, кто он? — ее взгляду позавидовал бы матерый инквизитор.

— Варк приехал с цирком в Пермь, а оттуда с другом к нам. Раньше было теплее, а теперь похолодало. А у него аллергия на холод.

— А учеба?

— Я решила тоже выступать с цирком…

Мамулечке понадобились валидол, корвалол и сто грамм чего покрепче.

— Лена, я против! — отрезала она.

— Мама, я люблю его.

— Лена, у него на родине уже может быть жена.

— Нет, мама…

А потом с работы вернулся папа.

К тому времени жених пришел в себя и предстал перед родителями чудаковатым иностранцем, говорившим витиевато, очень вежливо и без акцента. И все же его воспитание и стать немного успокоили родителей. Хотя папа появлению циркачу в семье не обрадовался.

— Ну, молодой человек, чем вы занимаетесь в цирке? — спросил хмуро. — Сможете ли заботиться о нашей дочери?

— Может! — вклинилась я. — Он замечательный, Бог весть в каком поколении дрессировщик змей!

Родители вздохнули. Варк смутился и хотел было поведать о себе более достойные сведения, но я грозно сверкнула глазами и ментально предупредила: «Молчи!»

А на утро, оставив записку: «Любимые папочка и мамочка, уезжаю с Варком на гастроли. Буду костюмершей. Вернусь через месяц», — вернулись в Лагеарнию.

Варк порывался тепло одеться и вернуться, чтобы спасти положение, но в Гремячинске ожидались холода, заморозки, и я не пустила его. И несколько месяцев появлялась у родителей счастливая, но одна…

Из воспоминаний вырвало настойчивое нытье:

— Мама! Мамочка! Ну, мамочка! Мне еще долго согревать яйца?

— Пока не вылупятся, — ответила строго.

— Но это же мамы высиживают яйца!

— В следующий раз не будешь капризничать и кричать в пещере. Мы с отцом тебя предупреждали!

— Я больше не буду! — посмотрел хитруля на меня большими, честными глазами.

— Замечательно, что усвоил урок, но пока не вылупятся — ты ответственный за них.

— А может папа погреет?

Павелар, он же Пашка, смотрел на нас умоляющим взглядом. Конечно, кому хочется сидеть под землей в «гнезде», когда на улице ждут мальчишки.

— Нет, — строго ответил Варк, а сам едва сдерживает смех. — Ты должен довести дело до конца.

— Сумел напугать самку, умей и исправлять ошибки, — добавила я. — Сафри — наши помощники, и к ним нужно относиться бережно!

— А можно мне потом с Виталом поиграть?

— Брат пока отдыхает, а потом сменит тебя. Вы же оба придумали пакость — вместе и отвечайте. А если так и будете непослушными — оставим в Асхаме прадедами и прабабами, и в Гремячинск отправимся без вас!

— Нет! Нет! — раздались отчаянные крики. — Мы тоже хотим в Гремячинск! Смотреть телек! Есть конфеты! И дед нам снова купит веселые игрушки! Мы даже будем молчать, и не будем спорить, что папа — дракон!

— Будете добры и змей в дом не таскать. У деда Валеры и бабы Светы слабые сердца. Еще одна змея в доме, и они нас больше не пустят в гости.

— Тогда они приедут к нам? — обрадовались дети и запрыгали вокруг нас.

Да, не легкое дело воспитывать юных заклинателей. Но ничего. Подарю родителям колечки — отпадет надобность носиться туда-сюда по мирам, и врать, что Варк все время мотается по командировкам. Правда после представления, что он устроил летом с ужиками и ящерицами на даче, родители уверились, что их зять все же имеет какой-то странный талант. А то брюзжали:

— Лена, не солидно мужику со змеями возиться!

— Солидно, солидно! — отвечала я им. — Дело ведь в размере питомцев! Скоро увидите сами!

— Ждем, не дождемся, — обрадовался папа. — А то у Веры Павловны дочь вышла за нефтяника, у Петровича за военного, а ты у нас за циркача!

Я улыбнулась. У родителей скоро серебряная свадьба, хорошо бы устроить им экскурсию по Лагеарнии. Как раз познакомятся с новоявленными родственниками: Тиасой, ее кривоносым мужем и их дочерью Маной, покатаются на драконах… Хотя нет, с драконами надо повременить. Блин! И жилье более подходящее придется искать. Мы с Варком, конечно, приложили руку к интерьеру Асхама, он стал уютным, но очень уж масштабный у нас дом, кишащий ползучими гадами, ящерицами, сафри и драконами. Но ведь так хочется похвастаться, что у меня муж замечательный, круче всех мужей их знакомых вместе взятых. Провести по огромной крепости, по сокровищнице, чтобы выбрали, что им понравится. Хотя нет, как увидят магию, испугаются и больше не приедут, а везти к ним детей получается только летом. Эх, а так хочется мальчишкам нарядную елку, снег показать…

Ладно, нарядим какое-нибудь дерево. Подарки положим для Виталика с Пашкой, для Тиасы с дочерью и Фоша. Даже хоровод получится. Жаль, что для моей теплолюбивой семьи Дед Мороз не подходит, но ничего. У нас будет Дед Жар чешуйчатый! Крикнем: «Раз, два, три — елочка гори!» — он полыхнет огнем, и будет весело.

Главное конфет и шоколада побольше привезти в красочных обертках… А во всем остальном — у нас хорошая, самая замечательная семья, со своей феей — Фроськой.

— КОНЕЦ –

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg