«Тропою рыси»

Тропою рыси (fb2) - Тропою рыси 347K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Юлиана Андреева

Юлиана Андреева Тропою рыси

Не бойтесь своих чувств и желаний:

другой жизни для них не будет.

ЧАСТЬ 1

Все началось в день нашей с Максом свадьбы. Он просто исчез, как сквозь землю провалился. Я сидела в центральном ЗАГСе, в свадебном платье цвета "шампань", и обдумывала эту дурацкую ситуацию. Его телефон не отвечал с самого утра. Назначенное время росписи уже час, как прошло. Приглашенные гости потихоньку начинали расходиться по домам, недавно приобретенные подружки хихикали у меня за спиной. Мои родители уже не нервничали — мама лила на Макса все известные ей ругательства, а папа уже совсем расслабился, прикладываясь к очередной бутылке.

Галина Викторовна, мама Максима, уже успела съездить в компании свидетеля к Максу домой, полчаса побарабанить в дверь и вернуться ни с чем.

— Ладно, гости дорогие, — вздохнула я, — кто желает — кафе "Рандеву" все еще ждет вас, а я что-то подустала, домой поеду…

Паша, лучший друг Макса и наш несостоявшийся свидетель, вызвался отвезти меня.

— Насть… не знаю я, что и сказать, — Паша лихо перестроился в правый ряд, подрезая старый "бумер". — Вчера вечером виделись, все нормально было. Макс сто раз напомнил, чтоб я кольцо не забыл, чтоб фотографа привез. Утром, как и договаривались, я за ним заехал, а он дверь не открывает, трубку не берет. Ну, я решил — без меня в ЗАГС поехал… Всякое бывает — может, нервы сдали… Ты прости его, если вернется…

— Паш, не мели ерунды, смотри на дорогу.

Не мог он убежать и спрятаться — не маленький ведь. Год вместе прожили, на съемной квартире. Хотя мама у Макса просто замечательная, и места у нее много, но отдельно все-таки лучше. А познакомились очень просто — по интернету. Я бросила работу фармацевта в Могилеве и "в поисках счастья" умчалась в Пермь, несмотря на недовольство своих родственников и упреки знакомых. Жили мы, в общем-то, неплохо. Бывали ссоры, конечно — не без этого. А у кого иначе? А законной супругой я быть не навязывалась, вместе пришли к этому решению. Где же он может быть? Господи, только бы с ним ничего не случилось.

Я вышла из машины в тесном, огороженном многоэтажками дворе, затем, подумав, завернула за угол в ближайший супермаркет — за шоколадкой. Заодно прихватила кофе и пирожных. Меня даже без очереди пропустили — вот что платье свадебное делает.

Поднимаясь по лестнице на третий этаж, я в тайне надеялась, что Макс уже вернулся. Откроет дверь с цветами и скажет: "Прости, любимая, сглупил". А я устрою скандал, буду долго дуться и раздумывать — простить или нет.

Но мои надежды не оправдались. Пару раз я надавила кнопку звонка и полезла в атласную сумочку за ключами.

Первым делом я сняла с себя бесполезное свадебное платье, благо, шнуровок-застежек было совсем немного. По старой привычке натянула длинную Максову майку (она служила мне халатом, ночнушкой и пеньюаром одновременно). Засыпала в турку кофе, залила водой и поставила на огонь. Вроде бы эти обычные, доведенные до автоматизма действия должны были хоть как-то меня успокоить.

Вернувшись в комнату с дымящимся кофе в моей любимой чашке, подаренной когда-то Максом, поставила ее на журнальный столик и плюхнулась на диван.

Почему так случилось? В чем моя вина? Говорят, слезы приносят облегчение. Но плакать совсем не хотелось. Так и сидела, обхватив колени и уткнув в ладони лицо с дорогим свадебным макияжем.

Наконец потянулась за остывшим уже кофе. Чтобы там ни было, но нужно собраться с мыслями и начать свое собственное расследование. И тогда ему уж точно не поздоровится.

Итак, на столе его мобильный телефон. Я просмотрела все пропущенные вызовы, адресатов смс-сок. Ничего подозрительного. Бумажник тоже лежит на столике. В нем, кроме денег, ничего интересного — никаких записок, визиток и прочего мусора. Идем дальше. Шкаф. Новых джинсов нет, значит, он был в них. Насчет футболок и рубашек не уверена — всех не помню. Теплые вещи на месте. Купленные специально к свадьбе туфли стоят у шкафа, и на стуле сиротливо повис нетронутый свадебный костюм.

Куда же он мог уйти без денег, без мобильного? Может, к какому-нибудь другу? К какому? Кому звонить? А вдруг вечерком одумается и сам вернется?

Не вернулся. Ни этим вечером, ни следующим. Мои родственники уезжали домой, в Могилев.

— Вот скажи, что тебя тут держит? — возмущалась мама. — Будешь ждать? Да имей же ты хоть каплю гордости.

А гордости у меня предостаточно, но это не тот случай, чтобы ею воспользоваться.

Я позвонила маме Максима.

— Да, слушаю.

— Галина Викторовна, это я.

— Да, Настюша.

— Ну что, нет известий?

— Нет. Я в полицию обращалась. Да только там не торопятся, уверены, что сбежал, пока не окольцевали, — Галина Викторовна тяжело вздохнула.

— А хотите, я к вам приеду? Могу и с ночевкой.

— Приезжай, Настюш. Буду ждать.

Галина Викторовна открыла дверь в домашнем пушистом халате и сразу обняла меня.

Пройдя в кухню, я обнаружила на столе уже откупоренную бутылку красного вина.

— Присаживайся. Давай по чуть-чуть.

— Спасибо, я не буду. И вам не советую. Это не лучший способ снять напряжение, вы же доктор — сами знаете.

Она присела на табуретку, наполняя себе бокал.

— Ой, Настя… Сама-то как думаешь, где он может быть?

— Понятия не имею. Вещи, телефон, бумажник — все дома. Да и не мог он так глупо сбежать.

— Я тоже так думаю. Даже не думаю, а знаю… Слушай, Настюш, я тебе сейчас кое-что расскажу. Никто об этом не знает. Но, вероятно, это поможет разъяснить всю эту глупую ситуацию. Дело в том, что Максим — не родной мой сын.

У меня округлились глаза:

— И что, хотите сказать, он не знал об этом?

— Понимаешь, мы с мужем не могли иметь детей, может потому и разбежались… Я тогда в доме малютки работала… Прямо под дверью ночью ребеночка оставили, подкинули, значит. Я и решила его себе оставить. Связи хорошие были, не пришлось долго документы на усыновление собирать. Я все хотела ему правду сказать, пока "добрые люди" этого не сделали. Вот, думала, как станет взрослый — расскажу. Но так и не смогла. Он мне самый родной, Максимка мой. Избалованный, конечно, немного, да что поделаешь…

— Так вы думаете, он узнал? Или родители его объявились?

— Мне кажется, да. По-другому я его исчезновение объяснить не могу. Видимо, у него сильный стресс.

— А вы совсем ничего о его родных не знаете?

— Нет, но я храню вещи, которые вместе с ним в плетеной люльке лежали. Пойдем, покажу.

Галина Викторовна извлекла из-под своей кровати небольшую коробку.

— Вот, в это одеяльце он был завернут, — протянула она пеструю плотную ткань, обшитую мехом.

Меня больше заинтересовали вещицы, которые лежали рядом. Искусно сделанный браслет из неизвестного материала с красивой резьбой и золотыми вставками. Орнаментом на браслете являлись переплетенные диковинные растения, звезды и какие-то немыслимые звери.

— А вот это из чистого золота, я к ювелиру обращалась, — она протянула мне странное украшение — то ли диадему, то ли некое ожерелье. Но точно не детское и очень тяжелое. На нем тоже была гравировка, но другая — в виде каких-то черточек и значков. А в середине словно выдавлен отпечаток звериной лапы.

— Никогда не видела ничего подобного, — протянула я руку. — Красота какая.

— Я подумала тогда, что это цыганка нежеланного ребенка оставила. Может, из очень богатой семьи. Но мальчишка ведь светленький. Хотя, всякое бывает.

— Неужели вас это никогда не интересовало? Вы никогда не хотели узнать больше?

— Нет. Я была счастлива. И какая разница — цыганка, пермячка, да хоть английская королева.

— Ясно. Я вас понимаю. Но теперь, если удастся узнать, кому принадлежали эти вещи, мы, скорее всего, найдем и Макса. Скажите, Галина Викторовна, может у вас есть какой-нибудь знакомый ювелир, антиквар или кто-то в этом роде, кто сможет помочь?

— Нет. Но у моей бывшей коллеги, Зойки, супруг в университете историю и культурологию преподает. Сейчас я ей позвоню.

На следующий день я сидела в аудитории университета. Олег Борисович с любопытством вертел в руках золотые безделушки.

— Очень интересно. Но это, милочка, не орнамент. Это определенно надпись. Какого века эти артефакты, не знаете? Жаль, жаль. Вот так, с лету, сказать ничего не могу. Вы их оставьте, а мы с коллегами посовещаемся, с филологами.

Скрепя сердце, я оставила. А еще, по совету Галины Викторовны, оставила бутылку дорогого коньяка, чтобы быстрее совещалось и лучше думалось.

Через день, как и обещала, я вернулась за украшениями.

— Значит так, милочка. Эти вещи принадлежат к разным эпохам, даже к разным культурам, это однозначно. Вот этот браслет из слоновой кости с золотой инкрустацией, судя по выделке, вообще очень древний, насколько — трудно с ходу сказать. А вот эта вещь похожа на шейную гривну, но утверждать не берусь. Надпись на ней является зырянской письменностью. Эту азбуку для языка Коми адаптировал Стефан Пермский еще в шестнадцатом веке. Больше, извините, помочь ничем не могу. Всего доброго.

— Подождите, пожалуйста. Может, подскажете, где такого специалиста найти?

— Могу вообще-то телефончик дать. Хотя не уверен, что это вам поможет.

Он настрочил на листочке номер и протянул мне:

— Вот, зовут Елена Константиновна, скажете, что от меня.

Елена Константиновна назначила встречу у нее дома. Она оказалась высокой худощавой женщиной лет сорока пяти. На ней были огромные очки, цветастая шаль, прикрывающая старое вылинявшее платье, и массивные серьги. Седеющие уже волосы стянуты на затылке в тугой хвост. Хозяйка приветливо впустила меня внутрь и без лишних расспросов разлила по чашкам крепкий чай.

В ее кабинете оказалось много интересных безделушек, а также лампа дневного света, множество линз и каких-то реактивов в разных скляночках.

Золотую "гривну" (как я решила ее называть) Елена Константиновна рассматривала недолго.

— Интересная вещица, очень старая. Откуда она у вас?

— По наследству досталась.

— Надумаете продавать — обращайтесь, найду покупателя.

— Пока не собираюсь. Мне бы узнать, что там написано.

— В Коми я бывала, в составе археологических экспедиций. Но сама не прочту. У Петра Алексеевича спросим.

— Спасибо. Когда мне зайти?

Женщина рассмеялась:

— Не в каменном веке живем. Интернет у меня есть, и скайп тоже имеется. Сейчас с Петей свяжемся. Пока чаю попьем, все готово будет.

Но ничего не прояснилось. В переводе на русский надпись на "гривне" звучала приблизительно так: "В дар тому, чье царство лежит под горой, шесть сторон". Или, второй вариант: "Подарок тебе, чье царство по ту сторону горы, шесть вершин".

Я вернулась домой расстроенная и уставшая. Отзвонилась Галине Викторовне — у нее тоже никаких известий.

Уже легла спать, как раздался телефонный звонок. Спотыкаясь и обувая на ходу тапочки, я схватила трубку.

— Алло, это Елена Константиновна, извините, что так поздно.

— Нет-нет, ничего. Я еще не сплю.

— Мне сейчас Петя… то есть Петр Алексеевич звонил. Может быть, это будет вам интересно. В таком контексте шесть вершин может означать гору с шестью вершинами, которая есть на Урале, в Коми. И, кстати говоря, лапа зверя может быть медвежьей. Тогда все сходится — гора "Манарага", что в переводе "Медвежья лапа".

— Спасибо, Елена Константиновна. Огромное спасибо.

— Не за что. Спокойной ночи, — ответила она, и в трубке послышались короткие гудки.

Ну вот. Уже есть какая-никакая ниточка. Буду надеяться, что она приведет меня к любимому. По крайней мере, рядом с этой горой должны быть города, поселки. Может быть, Макс сейчас именно там. Как же я соскучилась. Вот ругалась с ним, называла "маменькиным сынком" и эгоистом, пыталась воспитывать. А сейчас… Только бы найти, только бы вернуть…

Утром я позвонила на работу, сообщить, что взяла больничный. Ничего, что в августе, Галина Викторовна нарисует. Моя начальница даже не стала ничего уточнять. С ней, наверное, уже коллеги поделились, как меня, разнесчастную, прямо в ЗАГСе бросили. А Галине Викторовне я сказала, что уезжаю по работе в командировку, зачем ее зря тревожить? А если Макса найду — вместе вернемся. Вот ей и приятный сюрприз будет.

Все узнала. Все решила. На поезде до Сыктывкара, потом на автобусе до Ухты, потом до города Вуктыл. Там находится дирекция национального парка Югыд Ва, где и расположена та самая гора Манарага. Думаю, на месте разъяснят, как туда добраться. А может, и подскажут, откуда родом мои украшения.

Браслет я сразу одела на руку, а "гривну" заботливо упаковала в тряпичный мешочек. В большой рюкзак Макса я собрала все самое необходимое. А также прихватила и mр-3 плейер (а то в телефоне памяти маловато), большую косметичку (все может пригодиться), теплую одежду (потому что догадываюсь, что в горах холодно), средство от комаров и прочих назойливых насекомых (без него — никуда) и распечатанную на принтере карту уральских гор (пусть будет, на всякий случай). Жаль, что мало одежды поместилось. Ну, ничего, переживу. Я же в экспедицию собралась, а не в отпуск.

За два дня пути (с ночевкой в гостинице) я не переставала удивляться неземным пейзажам и всему этому великолепию. Даже забыла про интернет, телефон и плейер. Совсем не хотелось отрываться от окна: здесь будто другой мир, совершенно иная энергетика. Я все впитывала в себя, не уставая восхищаться все новыми открывающимися видами, жаль только, поделиться было не с кем.

В небольшом городке Вуктыл мне сразу показали, где находится дирекция парка. Я обратилась в первый же попавшийся кабинет. За компьютером сидела круглолицая смуглая девушка.

— Так вы уже опоздали, следующая экскурсия завтра, — равнодушно бросила она. — Приходите к девяти. Еще группа из Екатеринбурга прибудет.

— Но мне не нужна группа. Я сама по себе, турист. Просто расскажите, как туда добраться.

— Послушайте, девушка, я не могу просто так пропуска раздавать, направо и налево. В горы даже мужчины по одиночке не ходят. И, если вы такой уж турист, где же ваша палатка, спальник, фотоаппарат, в конце концов? А вдруг вы просто там с горы хотите сброситься? Завтра в девять приходите. В группе с проводником пойдете. Утром — туда, вечером — обратно.

— Ладно… — поняв, что разговор на этом завершен, я вышла на улицу и сразу "тормознула" машину.

— Вам куда? — из распахнутой дверцы широко улыбался немолодой уже мужчина с пышными торчащими усами.

— Не знаю, В гостиницу, наверное.

— Туристка?

— Угу…

— Тогда могу за город отвезти, в поселок. Вид оттуда просто потрясающий. Прямо около Югыд Ва. И местные вам с радостью ночлег предоставят, и почти даром. Хотя бы тетку мою взять — Дарью.

— Ладно, поехали, — я швырнула на заднее сиденье рюкзак и уселась рядом.

По дороге я не переставала всматриваться во все холмы и возвышенности — все пыталась отыскать гору с шестью вершинами, но никак не удавалось. Ну, гору я, предположим, найду. А дальше-то что? "Тому, чье царство под горой… за горой…" Гномов искать, что ли?

Вскоре машина въехала в небольшое село и остановилась у покосившегося забора со множеством папоротников в тенистом палисаднике.

— Андреевна, я тебе жильца привез, где ты там? — крикнул, скрывшись во дворике, мой водитель.

Я представляла себе какую-то невообразимую избу и женщину в национальном убранстве. Но все оказалось более прозаично: село как село, дом как дом, и совершенно обычная женщина в синем спортивном костюме. Невысокая, круглолицая и довольно милая, по крайней мере, беспрестанно улыбающаяся при виде меня.

Мне была предоставлена маленькая комнатушка с высокой кроватью у окна, столом и огромным шкафом. Деньги за ночлег и ужин пришлось отдать вперед.

В ванне я провалялась не меньше часа. Когда вышла, хозяйка уже накрывала стол на улице.

— Пока не стемнело, можно на улице поужинать, под навесом, — гремела она посудой. — Табуреты вынеси. В кухне найдешь.

Табуретку я взяла одну — исключительно для себя. На всякий случай опрыскала одежду репеллентами. И как выяснилось — не зря. Комары здесь были огроменные и очень наглые.

К ужину стали подтягиваться соседи и, судя по всему, какие-то родственники. Вскоре свободных стульев уже не осталось. Никто не обращал на меня особого внимания, только стучали о разномастные тарелки ложки и вилки.

Я решила не оттягивать, а так прямо и спросить, извлекая из рюкзака "гривну":

— Кхе-кхе, — громко откашлялась я, стараясь привлечь внимание. — Вы не знаете, что это за вещь? Мне она от родственников мужа досталась.

Все склонились надо мной, рассматривая золотое изделие.

Одна пожилая гостья ответила:

— Раньше, в старину, люди делали из золота или меди вот такие украшения и разные другие, и даже фигурки зверей. А потом приносили их в жертву духам или богам. Иногда подписывали. Вот это украшение предназначено для духов Манараги. Как могло оно у тебя оказаться, если по обычаю должно было оставаться возле горы?

— Не знаю, загадка какая-то. Вот хочу к горе сходить, может, что и разъяснится.

— Это правильно. Нужно сходить. Да там этот подарок и оставить. Не надо духов гневить, — она потянулась за следующим бутербродом, и все снова вернулись к ужину, обсуждая за столом поездку в город и новое средство от вредителей.

Когда стемнело, и все разошлись, я стояла у изгороди, любуясь чистым звездным небом, и расчесывала еще влажные волосы.

— Эй, Настя, — окликнул меня соседский парень, сидящий рядом со мной за ужином. — Так ты завтра к горе собираешься?

— А-а, это ты. Если я не ошибаюсь, тебя Васей зовут?

— Ага… Я тоже собирался идти, ягод заодно насобирать.

— А что, национальный парк разве не охраняется?

— Ха, да там и других входов-выходов полно.

— А ты сможешь меня провести к горе?

— Да запросто. Частенько там бываю. Только ты никому об этом не рассказывай, а то ругаться будут. Это наш с тобой секрет. Идет?

— Идет.

— Тогда в восемь утра встречаемся за деревней, у старого колодца.

Я пришла гораздо раньше назначенного времени, но Вася уже ждал меня — сидел в высокой траве и покусывал тонкую веточку.

Мы шли пешком очень долго, часа три. Сначала идти было легко, я даже успевала фотографировать на телефон чудесные пейзажи и забавных птиц. Потом начались совсем непролазные заросли. Бурелом и валежник мешали идти, волосы цеплялись за густые ветки. Когда лес немного расступился, я взмолилась:

— Вась, я уже ног не чувствую. Давай присядем, а?

— Ну давай. Я вот минералки взял.

— Я тоже. Бутерброд хочешь? — я присела на валун и стала копошиться в рюкзаке.

— Не-а.

— Слушай, мы не заблудились? Скоро до парка дойдем?

— Ну ты даешь. Мы уже два часа по нему идем. Ты что, гору свою не видишь? Ворона. Налево посмотри.

— Ой. И правда, — обернулась я и даже отложила бутерброд в сторону. — А я все под ноги смотрю. И как ты тут ориентируешься?

— Как-как, по горам да по солнцу.

— Вась, но ты же меня до горы доведешь? Я одна боюсь.

— Доведу. Дальше уже ручьи да каменистая местность — полегче идти будет.

— А звери дикие тут водятся?

— Рыси, медведи, песцы, выдры, олени. Ты не бойся. Звери сами нас боятся.

Мне все равно стало не по себе. Лучше бы я не спрашивала.

— А в реках тут рыбы много, — продолжал парнишка. — Я с друзьями хожу ловить. Ну что, отдохнула? Вставай, пошли.

Я нехотя нацепила тяжелый рюкзак и потащилась следом за Васей.

Еще через час пути мы приблизились к подножию горы. Она была наполовину заросшая лесом, а выше виднелась отвесная скала и шесть вершин, покрытых снежной шапкой. Они напоминали мне сказочные башенки волшебного замка. Я все думала, что я буду делать дальше, когда подойду к горе вплотную. Что я должна там увидеть? Может, достать свою "гривну", вдруг на ней какие-то подсказки?

Когда мы приблизились к очередному быстрому ручью, я решила умыться. Оставив на большом камне рюкзак, я направилась к воде. И только успела присесть и зачерпнуть водички, как боковым зрением заметила, что Вася побежал. В испуге я встала, боясь увидеть какого-нибудь хищника. Но Вася бежал один. С моим рюкзаком.

— Ва-а-а-ся. Ах ты, гаденыш. А ну-ка вернись, — я припустилась следом. — У тебя дурацкие шутки, поймаю — уши оторву. Вася.

Но он стремительно удалялся. Какая же я дура, всем похвасталась золотым тяжелым украшением. Да черт с ним, с золотом, и с кошельком, и с мобильником, только бы от него не отстать, чтоб отсюда выбраться.

Паршивец прыгал по камням, как горный козел. Мне было тяжело за ним угнаться, смотреть под ноги я уже не успевала. Вдруг стало темно, и через секунду я не успела ничего сообразить, как оказалась в положении лежа, больно ударившись спиной и тем местом, на которое уже успела найти приключения. "Черт возьми, я куда-то провалилась. Только этого мне не хватало" Я подняла голову. Небо видно, значит неглубоко. Я постаралась встать, вдобавок оказалось, что еще ужасно болит нога, плюс ко всему, я совершенно ободрала ладони. Кое-как мне удалось подняться в полный рост. Расселина была глубиной метра два с половиной, не больше. Как я не пыталась встать на цыпочки и дотянуться пальцами до края — никак не удавалось. Я старалась ставить ноги на каменную стену, но никаких выемок в ней не было — снова и снова я соскальзывала вниз. Вконец измотавшись и выбившись из сил, я просто решила сесть на землю и еще разок все обдумать.

Главное, без паники. Сейчас я отдохну, соберусь с силами и попытаюсь еще. Если не получится, насобираю больших камней (их тут немало), поставлю их один на другой и выберусь по такой импровизированной лестнице. Жаль, что нет с собой даже воды. Но ничего. Долго я тут торчать не собираюсь. Это же не глухая тайга — здесь туристы, экскурсии. И, если не спасатели, то уж наверняка какие-нибудь лесники или егеря проходят. А потом я пойду в участок и накатаю на этого Васю такую бумагу, что он еще пожалеет, что со мной связался.

ЧАСТЬ 2

Никакие из придуманных мной способов выбраться не срабатывали — ноги и руки соскальзывали, а камни рассыпались и раскатывались подо мной. А тем временем начинало темнеть. Я в очередной раз отдыхала, сидя на земле, когда услышала наверху какое-то движение. Не успела я подать голос и крикнуть, что я в яме, как кто-то спрыгнул ко мне. Я услышала негромкое рычание и прямо передо мной увидела звериную морду. Невольно вырвавшийся крик был таким пронзительным, что у самой заложило уши. Через секунду сверху послышались шаги и мужской голос:

— Нэртэ, Ула, нэртэ.

Человек мягко спрыгнул ко мне:

— Не бойся, она не укусит. Ранена?

— Нет, только нога болит, а так — ничего серьезного. Как вы вовремя подоспели, я бы ночь не пережила.

Мужчина не обращал на мой монолог никакого внимания. Он взял меня на руки и высоко приподнял. Чьи-то другие сильные руки сомкнулись вокруг моих запястий и подняли меня наверх. Я увидела перед собой парня, примерно моего возраста. Он присвистнул, не отпуская моей руки.

— Эй, Лэйярд, тебе стоит взглянуть на это.

Тот, кого он назвал Лэйярдом, подтянулся на руках и легко выпрыгнул из расселины. Взял мою руку и осмотрел браслет, не заметить который было невозможно: я и сама залюбовалась нежно-розоватыми бликами от заходящего солнца.

— Где ты взяла это?

— Это принадлежало человеку, которого я разыскиваю.

К нам еще подошла и девушка, склонилась над моим запястьем. Они переглянулись между собой.

— Сейчас не время для расспросов. Все потом. Ей нужно отдохнуть, — сказал мой "спаситель".

— Ты сможешь идти сама? — поинтересовалась девушка.

Я кивнула и попыталась это сделать, но ступать на левую ногу было невозможно, тогда я запрыгала на одной.

Парень, который назывался Лэйярдом, легко подхватил меня на руки, и мы пошли в темноту, но совсем не в ту сторону, откуда я пришла.

— А мы сейчас куда? Мне вообще-то в полицию нужно, меня ограбили.

— Отдохнешь, потом пойдешь.

Я насторожилась. Куда они меня несут? И почему так подозрительно рассматривали мой браслет? А может, это — местные бандиты? Что они со мной сделают? Нет, они бы уже сделали все, что им заблагорассудится, и забрали мои вещи, не вынимая меня из ямы. И у головореза не может быть такой мягкий уверенный голос. Да, и, к тому же, с ними довольно милая девушка.

В сгущающихся сумерках я пыталась рассмотреть ее. Лет двадцать семь, не меньше. Очень высокая, стройная. Из-под меховой шапочки выбиваются две длинных темных косы. Одета, как и мужчины — узкие штаны, заправленные в мягкие высокие сапоги и длинная меховая безрукавка. Я тихонько подняла глаза и стала рассматривать несшего меня парня. Его светло-русые волосы были коротко острижены на висках, по типу ирокеза, остальные собраны сзади в небольшой хвостик, перевязанный кожаным шнурком.

Парень, шагающий рядом, был еще выше, но тоже хорошо сложенным. Светлые волосы длиной до плеч по бокам украшали две маленьких косички, закрепленных на затылке. Всю дорогу за нами бесшумно следовала тень дикого животного — это была невероятно крупная рысь.

Уже совсем стемнело, когда меня внесли, как мне показалось, в пещеру. В тусклом свете закрепленных на стенах факелов мне удалось рассмотреть довольно просторное помещение с высоким потолком, деревянные балки и перекрытия с затейливой резьбой и диковинным растительным орнаментом. У стены горел очаг, стояли полки с кухонной утварью и другими предметами быта. В центре находился массивный длинный стол. Я не смогла рассмотреть сидящего за ним в тени парня, но хорошо расслышала:

— Эй, Ульрик. Что за гостью вы к нам привели? Или принесли?

— Отдыхай, Арлен, это не к тебе. Завидуй молча, — отшутился парень с косичками.

— Пойдем со мной, — улыбнулась моя темноволосая спасительница, и я похромала следом за ней по узкому неосвещенному коридору. Повернув налево, мы оказались в другой, более просторной и светлой комнате. При нашем появлении совсем молоденькая пышноволосая девушка выронила из рук какое-то рукоделие, две высокие блондинки с длинными тугими косами застыли на месте с холодным оружием в руках. Еще одна удивленно подняла бровь, перестав расчесывать гребнем волнистые белокурые локоны.

— Не бойся, входи, — продолжала моя провожатая, — меня зовут Сейланн.

— Анастасия, — я не любила, когда меня звали "Настей"

Сейланн наклонила голову и прищурила синие глаза, словно не расслышала.

— Анастасия, — повторила я.

Девушка кивнула и позвала за собой. Мы вошли в комнатушку, напоминающую баню или сауну. У стены стояла большущая деревянная бочка с прислоненной к ней лесенкой.

— Раньше воду приходилось греть, теперь есть горячий источник, почти без запаха.

— Мне нужно мыться? — поинтересовалась я, нюхая рукав куртки.

Сейланн рассмеялась и взяла с полки нечто похожее на отполированный серебряный поднос. Я увидела свое отражение и тоже улыбнулась: лицо и руки в пыльных разводах, под носом грязные "усы", а в волосах торчат сухие листья и хвоя. Ну просто лесная царевна.

Сидя в горячей воде, я с большим удовольствием натирала себя пенящейся, пахнущей цветами эссенцией, которую дала мне Сейланн. Внезапно дверь распахнулась, вошла уже виденная мною молоденькая девушка и сразу затараторила:

— Я — Тильда. Сейланн сказала принести тебе ткань, чтобы вытереться, и одеяния — твои же еще сохнуть будут. Ты такая низкая — может мои одеяния тебе и подойдут. Я пока самая невысокая, но еще вырасту — мне семнадцать. А обувачи у тебя есть? Ой, какие красивые, — восхитилась она, поднимая с пола мои кроссовки. Потом захихикала, поднимая и рассматривая мой лифчик.

— Ой, ну зачем такую штуку носить? Не мешает?

Я чувствовала себя ужасно неудобно, особенно, когда она приблизилась к бочке и заглянула в нее.

— А знаешь, я никогда не видела гальмиров. А ты такая же, как и мы. О, ты пользуешься цветочным мыдлем? А я люблю ягодный.

Тильда напоминала мне любопытную шуструю белку. У нее были такие же каштановые волосы, как у Сейланн, только глаза теплого янтарного оттенка и темные конопушки на носу.

— Хочешь, я тебе волосы вымою? — не отставала она.

— Нет, спасибо. Мне ничего не нужно. Я хочу сама вымыться. Одна.

— А-а-а, ну ладно, я пошла. Мы с тобой потом подружимся, ага? — она подмигнула и скрылась из виду.

А я с облегчением вздохнула. Все, нужно вылезать, пока еще кто-нибудь не зашел подружиться. До чего же странный народ. Чем дальше от города, тем более дикий и менее цивилизованный. Но, стоит отдать должное, очень гостеприимный.

От Тильды мне досталось длинное платье из грубой ткани. Оно явно не являлось нарядным, хотя яркий расшитый поясок, несомненно, украшал его.

Когда я вошла в комнату, там была только Сейланн, организовавшая для меня постель. Я удивилась тому, что кровати совершенно отсутствовали, постели располагались прямо на полу, да и подушек я тоже не увидела.

Мне захотелось получше рассмотреть это странное жилище. Каменный пол устилали яркие тканые ковры, кое-где и шкуры. В толще каменных стен были вырезаны колонны, украшенные каменными цветами. Были здесь и небольшие этажерки с одеждой, гребнями, шпильками и прочими женскими мелочами. У двери стояла длинная скамья в виде рыси, ножки которой напоминали лапы. Окон совсем не было, только что-то похожее на вентиляцию.

— Я так понимаю, это женская половина? — обернулась я к Сейланн.

— Наверное, можно и так сказать, — пожала она плечами.

— А вы здесь старшая?

— Да, мне уж тридцать три весны минуло.

— Нет, я имею в виду — главная?

— Ну что ты. Это я на правах старшей люблю всех поучать.

— А Лэйярд?

— Лэйярд? Он — зануда, поэтому тоже любит всех поучать.

— А есть еще поселения, или вы одни тут живете?

Сейланн не успела ответить. В комнату заглянула Тильда:

— Дай-ка нож с костяной ручкой.

Заметив у нее в руках мертвого зайца, я зажмурилась и отвернулась.

— Ты что, не ешь мяса? — удивилась моей реакции девушка.

— Вообще-то ем.

— Тогда я тебя не понимаю, — взяв нож, она скрылась за дверью.

А ведь она права. Я люблю пожалеть бедных зверушек, подискуссировать о человеческой деятельности во вред природе. А сама-то никогда не была вегетарианкой. Кроме того, сумки и обувь предпочитаю лишь из натуральной кожи. Ханжа, одним словом. А этот народ может и дикий, зато искренний.

Через пару минут (как здесь принято — без стука и предупреждения) вошел Лэйярд вместе с темноволосым парнем с маленькой бородкой. Тот без церемоний ощупал мою лодыжку, повертел стопу в разные стороны, намазал какой-то зеленоватой жижей (она так отвратительно пахла, что я даже побоялась спросить, из чего она сделана), затем туго перевязал, мягко говоря, не очень чистой тканью.

"Народная медицина, что поделать", — с тоской подумала я. Пришлось натянуть чьи-то растоптанные кожаные тапки, потому что перебинтованная нога упорно не желала влезать в кроссовок.

Мы с Сейланн вышли в "общую гостиную", она же "кухня", и заодно "столовая", где к этому времени собралось много народа. Человек двадцать сидело за длинным столом, и казалось, что каждый шумел о чем-то своем. Оживленная беседа стихла, как только меня заметили. Похоже, весть о появлении здесь чужеземки уже не являлась новостью.

— Это Анаис-Тассия, — представила меня Сейланн на своем наречии, и я не стала ее поправлять.

Я чувствовала на себе любопытные взгляды, протискиваясь в серединку на скамью. Как только я уселась, беседа возобновилась, словно меня здесь и не было. Соседи передали мне деревянную ложку и тарелку с овощами, зеленью и зажаренным мясом. Белокурая красавица, сидящая напротив меня, заметила мое замешательство:

— Не бойся — это глухарь, а не тот несчастный зайчонок, он еще ждет своей очереди, — и бросила на меня насмешливый взгляд.

Несмотря на общий шум, от Лэйярда, похоже, ничего не ускользало:

— Криста. Не очень красиво вести себя так по отношению к нашей гостье.

Девушка опустила глаза. А я, почувствовав защиту и покровительство, стала без стеснения ее разглядывать. Она была грациозной — высокой и тонкой, не худой, а поджарой, как породистая борзая. Фарфоровая кожа, голубые глаза, резко очерченные губы и лебединая шея — если бы она приехала в столицу, модельные агентства передрались бы за нее. Впечатление портил только тонкий острый нос, хотя, в этом тоже была своя изюминка.

Весь вечер за мной пытался ухаживать Регнар — веселый и добродушный парень с не менее забавной прической. Его светлые волосы были коротко острижены ежиком, а сзади болталась длинная тонкая косичка. Он неустанно наполнял мой глиняный кубок горячим медовым напитком и без устали рассказывал об охоте на медведя. Только я пропускала все его слова мимо ушей, машинально кивая головой. Лишь одна мысль не давала мне покоя: "Максим. Где он? Что мне делать дальше? Где искать помощи?"

После ужина несколько человек остались прибраться, остальные же отправились выпускать из вольера рысей на охоту. Регнар утверждал, что их рыси — не дикие, они уже рождаются в неволе, а потому выдрессированы, являясь защитниками, помощниками, а также хорошими друзьями для своих хозяев. Я подошла к выходу. Мне хотелось выйти и осмотреться, но я боялась, что поблизости гуляют дикие рыси, а моими друзьями они не являлись.

Вдруг я услышала с улицы голос Лэйярда и придвинулась ближе. Теперь говорила Сейланн:

— Зачем? Это неправильно. Просто отведем ее обратно, к людям. Она хорошая, я не спорю. Но ей не место здесь.

Потом заговорил Ульрик:

— А если мы найдем его? Она единственная, кто знает, как он выглядит.

Затем снова Лэйярд:

— Вы оба правы. Но она имеет право знать. Пусть сама решает.

Услышав приближающиеся шаги, я едва успела отскочить вглубь кухни, и потихоньку, не привлекая внимания, пошла на "женскую половину". Лэйярд нагнал и остановил меня, придержав за локоть:

— Анаис, нам нужно поговорить. Это касается человека, которого ты ищешь.

Я безумно обрадовалась. Значит, им что-то известно.

— Пойдем на улицу, там никто не помешает. Только накинь что-нибудь, ночь холодная.

Я схватила со скамьи первый попавшийся жилет и выскочила на свежий воздух.

— Что, нога уже не болит? — обернулся Лэйярд.

— Ой, я про нее уже и забыла.

— Викар — хороший лекарь.

Спорить я не стала. Скорее, из вежливости. Мы прошлись немного и уселись на поваленное дерево.

— Анаис, прошу, верь мне. Расскажи, что это за человек, и как к тебе попал браслет.

Лэйярд внушал мне доверие. Поэтому я рассказала все: и как Макс пропал в день свадьбы, и о его приемной матери, о браслете и гривне, которую утащил Вася, и что у меня только одна цель — разыскать его, только этим я и живу.

Лэйярд слушал меня внимательно, не перебивая. Затем сказал:

— Послушай, я расскажу тебе кое-что. Только отнесись к этому серьезно. Мир не таков, как ты думаешь. Многие тайны сокрыты от вас.

— От нас?

— Вы — гальмиры, то есть называющие себя людьми, а мы — другой народ.

— Я это заметила.

— Мы — вестгейры. Мы живем в единстве с природой, чтим все живое и не забываем своих корней. Тоже, в некотором смысле, люди, но не в твоем понимании.

— Вы — эльфы?

— Анаис, прошу, не перебивай. Я не понимаю, о чем ты. Я же сказал, мы — вестгейры. Две тысячи весен тому назад мы пришли в эти земли с севера-запада и построили здесь селения и укрепления.

— А почему вы сюда пришли?

— Сейчас уже никто точно не скажет — может, война, может, голод, многие говорят, что лед и море забрали наши земли. Так вот. У нас был мудрый правитель, и мы жили в мире с местным населением. Чему-то мы их обучали, что-то заимствовали. Проходили века, правители менялись. Великий Кольбьерн решил, что хватит якшаться с местными жителями, вмешиваться в их междоусобицы и защищать их от набегов. Решено было уйти еще дальше, в горы. Чтобы попасть в наши владения, в Тарсиллинн, нужно было пройти через длинный тоннель, выдолбленный в толще горы и охраняемый воинами и свирепыми рысями. С других сторон Тарсиллинн защищали горные массивы, бурные реки, непроходимые чащи и болота. Так наш народ ограничил контакты с внешним миром. И лишь мы, стражи границ, а тогда их было несколько сотен, изредка спускались к местным племенам, чтобы выменять у них меха, камни, металлы или семена, и регулярно объезжали наши границы, чтобы предупредить набеги враждебных южных племен, неравнодушных к золоту. В то время наши рыси были такими огромными, что на них можно было свободно ездить верхом. И это наводило ужас на противников. Местные народы, изредка видевшие нас, верили, что в горах живут боги, они и до сих пор оставляют подношения.

Проходило время. Ваша цивилизация развивалась, но не духовно, а материально, технически. Почему принято считать, что вестгейры выбрали духовный путь развития, я не знаю. Ведь только жрецы совершенствовали свою магию. Со временем кочевников перестали пугать болота и леса — для них это перестало быть преградой, все чаще они вторгались в наши земли. Эпоха войн особенно усугубилась во время правления Тордисс, дочери Альгерда Мудрого. Тогда чародеи предложили свою помощь и магическую защиту в обмен на власть и могущество. Жрецы выполнили свое обещание. Уже много веков они поддерживают магический купол, скрывающий Тарсиллинн от человеческих глаз.

— А причем здесь Макс и этот браслет?

— Я полностью уверен, что твой Макс — это на самом деле Ингвар — сын нашего правителя Эймунда, да примут его духи предков, и его третьей жены, Гудрун. Это ее обручальный браслет. Чего ты удивляешься? У вас что, при венчании не одевают обручальные браслеты? Вот, смотри — северная звезда с восемью лучами — это герб Гудрун. А это — изображение медведя — испокон веков служит гербом правящей династии. В последнее время в Тарсиллине очень неспокойно. Четверть века назад был коронован Эймунд, да примут его духи предков. Он был новатором и многое решил изменить: упразднил министров, лишив их привилегий, всячески пытался отстранить от власти касту жрецов, считая, что те занимаются не своим делом. Вокруг трона плелись сети и интриги, многие из родных и приближенных государя были отравлены либо пропадали. В это неспокойное время Гудрун, младшая жена правителя, ожидающая ребенка, просто исчезла. Государь винил в этом чародеев, жестоко расправляясь с ними. Однако вскоре она появилась, целая и невредимая, но без младенца. Нашлись свидетели, утверждавшие, что она покидала Тарсиллинн и уходила к гальмирам. Я не знаю, что двигало ею, возможно, она опасалась за свою жизнь и хотела защитить дитя. Но своему государю и супругу она не сказала ни слова, сколько он не упрашивал. Тогда Эймунд разгневался и выгнал ее из Каменных Чертогов. Она и сейчас живет и здравствует в Тарсиллинне. Эймунд благополучно осадил жрецов, указав им их место. После его смерти, две весны назад, на трон взошла его дочь от второй жены — Илара.

Я нетерпеливо перебила Лэйярда:

— Так значит, Макс, то есть Ингвар, — наследник престола? Он мог узнать об этом и отправиться в свой Тарсиллинн?

— Сам он не смог бы найти дорогу. Ты сказала, он оставил все вещи — так в путь не отправляются, тем более не бросают своих. э… невест. Скорее, его выкрали. И без магии тут не обошлось. К тому же, в тоннеле ни с того ни с сего случился обвал, и мы уже больше недели не можем вернуться домой. Это более, чем странно.

— Почему его могли похитить?

— Не знаю, но он точно жив. Иначе, его лишили бы жизни прямо на месте. После твоего здесь появления все до единого стражи уверены, что в этом повинна Илара, она узнала об Ингваре и испугалась, что ее могут лишить власти. Вот и держит его где-нибудь в темнице.

От мысли о бедном Максе, сидящем в темном сыром подземелье с крысами, на глаза навернулись слезы.

— Я спасу его.

— Не сомневаюсь, что ты готова отправиться туда прямо сейчас. Но мудрее выждать. Три дня назад мы отправили в Тарсиллинн одну из рысей с письмом. Подождем ответа от наших друзей и разработаем план действий.

— А сколько ждать? Вдруг время очень дорого?

Лэйярд поднялся:

— Все, на сегодня достаточно. У тебя и так выдался трудный день. Пойдем.

Все девушки уже спали, спокойно, как мышки. А я все разглядывала отблески от одинокого факела на высоком каменном потолке и раздумывала. Все-таки я молодец. Моя интуиция меня не подвела. Я пришла, куда нужно. Я спасу Макса. Эти люди, то есть вестгейры, мне обязательно помогут.

Сон никак не шел ко мне, и я решила выйти в "кухню". На мне была только тонкая ночная рубашка, которую дала Тильда, и потому я ойкнула, не ожидая увидеть за столом Ульрика. Однако обратно не попятилась и с достоинством уселась рядом. На столе горело несколько больших свечей.

— Тебе тоже не спится? — завела я разговор.

— О, еще как спится, но ночные дежурства никто не отменял.

— Зачем? Сейчас ведь не военное положение.

— А вдруг жрецы уберут магический щит? Или сами нападут? Или мало ли что еще может произойти?

Я заметила, что он закрывает рукой бумагу и попыталась заглянуть:

— Ты рисуешь? Чем? Углем?

— Да так, от нечего делать.

— По-моему, очень красиво.

— Тебе нравится?

— Да, очень. Это какой-то пейзаж? Вот река, деревья, прорисован каждый листочек. Да у тебя талант.

Польщенный парень заулыбался.

— Ульрик, расскажи мне о гербах.

— А что рассказывать? У каждой семьи, точнее рода — свой тотем, он и является гербом.

— А у тебя какой?

— А ты не будешь смеяться?

— Нет.

— Олень.

— Ну что тут смешного? Олень — красивое и благородное животное.

— Да. Но, видишь ли… Не очень приятно, когда тебя называют Ульрик-Олень.

— А какой герб у Лэйярда?

— Не помню… А вот у Регнара — ворон, он его перья с собой носит, на удачу.

Вошел Лэйярд, на ходу собирая волосы и завязывая их в хвост:

— Иди спать, я сменю.

— Караульная свеча еще не догорела, рано ты пришел, — пожал широкими плечами Ульрик. — Ну да ладно, спокойной вахты, — парень встал из-за стола и, зевая, поплелся в спальню.

— А девушки тоже дежурят? — спать мне никак не хотелось.

— Да, им так хочется, — Лэйярд присел на скамью напротив меня. — Но мы дежурим три ночи подряд, потому что нас больше. А девчонки — одну. Тебе не холодно? Огонь ведь давно погас.

Бросив взгляд на свою просвечивающуюся рубашку, я отправилась за жилетом. Но в темноте отыскать одежду было не так-то просто, поэтому я взяла одеяло и накинула его на плечи, как моя бабушка набрасывала пуховый платок.

Когда вернулась, Лэйярд уже подбрасывал дрова в разведенный очаг и ставил котелок с водой.

Вскоре мы пили горячий напиток, напоминающий наш чай. Только вместо чайных листьев там были земляничные и малиновые, да еще какие-то лепестки и сушеные ягоды. А еще я добавила меда в свою большую глиняную кружку. Но спать все равно не хотелось.

— Лэйярд, а что, если нам придется брать замок Илары штурмом, чтобы освободить Макса? Это опасно, и у тебя мало людей.

Он улыбнулся:

— Думаю, до этого не дойдет. Я знаю Илару очень давно и не разделяю плохого мнения о ней. Да, она ветреная и легкомысленная. Кружит мужчинам головы, любит дорогие наряды и украшения, что не является минусом для королевской особы. Ее осуждают за то, что государственным делам она предпочитает танцы ночи напролет, охоту и веселье. Но поверь, она очень добрая и великодушная. Никогда не видел ее разгневанной. И не помню случая, чтобы она кого-то обидела или наказала.

Мы проболтали почти до утра. Лэйярд интересовался нашим миром, задавал много вопросов, как устроено то и это, как делается вот это. Чему-то удивлялся, чем-то восхищался, а что-то считал глупым и нерациональным.

Вслед за этими ночными посиделками я проспала полдня. Сейланн принесла мне обед в комнату и, приложив ладонь к моему лбу, поинтересовалась, не заболела ли я.

После обеда я увязалась с Ульриком и Лэйярдом обойти границы. День выдался пасмурный, иногда моросил дождик. Но мне было комфортно в теплой одежде, особенно радовал большой пушистый капюшон, закрывающий меня от дождя и ветра.

В тайге царила тишина и спокойствие. Но это обманчивое впечатление лишь для меня, городского жителя, потому что лес продолжал жить своей жизнью, и ему не было дела до нас. Растения все также тянулись к свету, вверх по стволу поднимались древесные соки, наполняя деревья жизненной силой; где-то, по-старушечьи скрипя, раскачивались сосны. Большие рыжие муравьи сновали туда-сюда в поисках пищи; мимо меня, жужжа и выплясывая на лету, проносились шмели и дикие пчелы. Невидимые птичьи голоса щебетали без умолку. Белки гонялись друг за другом и сыпали сверху шишечной скорлупой. Где-то вдали раздался рык — у неизвестного хищника, судя по всему, удалась охота. Я ступала по влажному мягкому мху и замечала, как следы тут же пропадают, снова затягиваются зеленым ковром. Лесу все равно, есть мы или нет. Он жил до нас, проживет и после, даже не вспомнив о наших следах…

Сначала я боялась двух рысей, которые сопровождали нас, то забегая вперед, то возвращаясь обратно. Но они не обращали на меня особого внимания. Тогда я немного успокоилась и стала рассматривать их ошейники и закрепленные переметные сумки.

Ребята проверили несколько капканов, кое-что пришлось починить. Я с интересом наблюдала, как ставят силки на зайцев. Тонкую веревку Ульрик привязал к стволу деревца, сделал из нее петлю и установил ее при помощи двух рогатинок на высоте головы зайца, как раз на вытоптанной им тропке.

— А на птиц ставятся другие ловушки. Глухарей, рябчиков, куропаток поймать гораздо проще. Хочешь попробовать? — поинтересовался он.

Я замотала головой:

— Как-нибудь в другой раз.

Мы присели на камнях, чтобы я смогла отдохнуть и попить. Рядом со мной сидел Лэйярд, когда одна из рысей принесла дохлую белку и сложила у его ног.

— Фу, Ула. Иди. Варт, — он поддел тушку носком сапога и отбросил подальше. Но Ула подняла ее и снова вернула на место.

— Она еще совсем молодая, поэтому бестолковая, — извинялся он.

— Она охотится на белок?

— Нет, эти подарки предназначаются мне. Несколько дней назад "поделилась" со мной недоеденной косулей. Я ее еще натаскиваю, учу охотиться не только для себя. На охоте рысь — самый лучший помощник. Подвергшееся нападению рыси животное обречено.

— А чем она питается?

— Всем, что удастся словить, но всегда только свежим. Рыси, в отличие от волков или медведей — не падальщики. Моя Ула больше любит птицу. Даже уток ловит.

— А можно ее погладить?

— Попробуй. Только не резко, сначала пусть обнюхает твою руку.

Но у меня была идея получше. Я достала из сумки кусок пирога, оставшегося с обеда, и протянула зверю. Сначала она понюхала лакомство, затем меня. Немного подумав, краем челюсти зацепила угощение и отошла подальше. Съев, вернулась за добавкой, обнюхивая мои карманы. Я еще раз протянула ладонь и почесала ее за ухом и даже погладила пушистую кисточку. Рысь — интересное животное, обликом очень напоминает дикого кота, а ведет себя, как самый настоящий пес.

Ульрик не переставал жаловаться на боль в спине и шее, намекая, что пора возвращаться. А мне домой совсем не хотелось, к тому же выглянуло солнышко.

— Это потому, что ты по ночам сидишь, скукожившись, и рисуешь. Скоро и глаза будут болеть. Сними одежду, я сделаю тебе массаж.

— Всю одежду?

— Зачем всю? Жилетку и рубашку. Снимай и поворачивайся ко мне спиной.

Они вдвоем удивленно наблюдали за мной. Ульрик сел передо мной на землю, снимая одежду.

— Это очень больно?

— Вовсе нет.

— Ага, меня Викар, когда дикими пчелами лечил, тоже говорил, что не больно.

Я положила ладони на его мускулистые плечи. Так, сначала поглаживание, затем растирание… Но до растирания мы не дошли. Он вскочил, как ужаленный, и стал натягивать рубашку, бормоча:

— Извини, Анаис, ты — очень хорошая девушка и красивая, но я другую люблю…

Я покраснела:

— Послушай, это ничего не значит. Это лечение такое.

— Знаю я такое лечение, от него потом дети бывают… Не доводи до греха, — Ульрик оделся и, на всякий случай, сел от меня подальше.

— И кто же твоя избранница? — лукаво поинтересовался Лэйярд.

— Ну… Криста. Разве не заметно?

— По-моему, Криста из тех, кто ждет наследника на черном олене.

— А у нас говорят "Принца на белом коне", — вмешалась я.

— Значит, приеду к ней на черном олене. А то коней у нас нет — им в горах неудобно, — Ульрик обиженно поджал губы.

Лэйярд рассмеялся:

— Все-таки она тоже к тебе не ровно дышит. Помнишь, как она подтрунивала над тобой, когда ты принес сразу трех песцов?

— А что тут смешного? — я придвинулась ближе.

Ульрик отвечал:

— Да смешного-то вроде ничего. Просто раньше существовал такой обычай: если мужчина полюбил женщину и решил жениться на ней, он приводит ее домой, зажигает свечи, потом он достает свой тэсс…

Я не видела себя со стороны, но, наверное, мои глаза просто полезли на лоб, потому что Лэйяд скорчился от смеха, а Ульрик тут же поправился:

— Тэсс — это такое покрывало, только сшитое мужчиной самостоятельно из шкурок песца или норки. Вот мне Криста и намекала, не шью ли я тэсс. Лэйярд, хватит ржать.

— А я, как девушка, считаю, что это очень правильный обычай, романтичный.

— Вот-вот, — поддержал меня Ульрик, — этим мужчина доказывает, что, во-первых, он умеет охотиться, ну, и шкуры выделывать, во-вторых — он умеет шить, что в хозяйстве пригодится, в-третьих — умеет делать восковые свечи, чем плохо? Ну, и в-четвертых, что заботливый.

— Ну да, — добавил Лэйярд, — а если он не умеет ни первого, ни второго, ни третьего — то это доказывает, что у него много золотых монет.

— Смейся. А я вот, когда женюсь на Кристе, буду делать ей эту масаш каждый день.

— Дурак ты, Ульрик, масаш надо ночью делать. Да, Анаис?

— Да оба вы — дураки…

Весь следующий день я не знала, куда себя деть. Лэйярд отправился на охоту и не взял меня с собой. Все были чем-то заняты, одна я слонялась без дела. Я просила Сейланн поручить мне что-нибудь, хотя бы вымыть посуду. Но она оставалась непреклонной:

— Ты — наша гостья. Скажи, когда к тебе приходят гости, ты просишь их мыть полы или чистить котлы?

Пару раз я выходила прогуляться, но непрекращающийся дождь быстро загонял меня обратно. Тильда развлекалась тем, что экспериментировала с моими волосами, то заплетая, то укладывая их в высокие замысловатые прически. Я чувствовала, что, благодаря ее стараниям, волос у меня поубавилось.

— У тебя хорошие волосы — хоть и тонкие, но густые. Почему ты их не растишь?

— Не знаю, мне так нравится, и удобнее.

— А моя мама говорит, если у девушки длинные волосы — она уже красивая. У тебя светлые волосы и очень темные глаза — впервые вижу такое.

— Тильда, а почему ты решила стать стражем?

— Сбежала из дома, по правде сказать. Мои родители всегда все решают за меня. А я не хочу выходить замуж за толстого старого Тальбота.

— А что, вы не в праве сами решать, за кого выходить?

— Они меня не заставляют, просто каждый день один и тот же разговор: "Тильдочка. Посмотри, какая блестящая партия. И подарки дорогие приносит. Будь к нему благосклонна. Такая удача — со знатным жрецом породниться" А ему, между прочим, тридцать четыре весны — старый трухлявый пень.

Я улыбнулась:

— Тридцать четыре — это совсем не старый.

— Да, конечно, всего лишь в два раза старше меня. Я вообще замуж не хочу. Хочу стрелять, плавать, бегать, где мне вздумается. Хотя здесь тоже строгая дисциплина, и Сейланн меня все время воспитывает.

— Она давно здесь?

— Три весны. С тех пор, как погиб ее муж — он ведь тоже стражем был. Она сама захотела занять его место. Здесь не все живут постоянно. Раньше стражи менялись один раз в месяц — на новолуние: одна смена в Тарсиллин возвращается, другая заступает. Вот когда тоннель расчистят, будем хоть иногда домой наведываться. Только не я. И не Сейланн — ей некуда возвращаться. Да и Лэйрд, говорят, тут уже много весен торчит. Лишь иногда на пару дней наведывается к Иларе.

— К правительнице Иларе?

— Ага. Переночует — и обратно.

Красавица Криста расспрашивала меня о нарядах и украшениях. Ее глаза так жадно блестели, когда я рассказывала о бутиках, ювелирных магазинах и салонах красоты.

— А знаешь, что? У нас ведь тоже есть свой спа-салон. Если завтра не будет дождя, обязательно сходим, — заявила она тоном, не терпящим возражений.

Следующим утром мы с Кристой лежали в горячем булькающем минеральном источнике посреди горной долины, с толченой малиной на лице (кстати, чудо-маска).

— Ты была права, Анаис. Кожа становится такой бархатной. Еще я прихватила горшочек с воском, сейчас мы его растопим и удалим все ненужные волосы.

Бог ты мой. Во все времена и в любом месте женщина всегда остается женщиной.

— Криста, ты ведь можешь стать хозяйкой салона красоты. Только нужно надстроить стены и крышу. И пожалуйста — приглашай на курорт знатных дам Тарсиллинна.

— Хорошая идея, — Криста мечтательно заулыбалась, вытащив из воды длинную точеную ножку. — Ты такая интересная. А я-то поначалу сердилась, потому что ты с Ульриком пришла.

— Нет, что ты, у меня есть жених. А Ульрик, кстати, все время только о тебе и думает.

— Да? Он сам так сказал?

— Так и сказал.

— Он очень хороший, добрый и веселый, а как он рисует. Даже меня нарисовал, один-в-один. Только уж очень нерешительный. Он вообще, когда со мной разговаривает, начинает краснеть и заикаться. Мне что, самой его к алтарю тащить?

— Попробуй быть помягче. Ты кажешься такой холодной и неприступной, вот он и боится быть осмеянным.

— Ничего с этим не поделаешь. Характер у меня такой — вредный.

Мне очень хотелось добавить "стервозный", но я благоразумно промолчала.

Вернулась я отдохнувшая и в хорошем настроении.

На "кухне" сидел Викар, который намедни лечил мою ногу. Он разбирал травы, связывая их пучками. Одна из девушек, Феста, чистила овощи на другом конце стола.

— Ну, как нога? Ладони, я смотрю, зажили, — парень отвлекся от своего занятия и пристально посмотрел на меня.

— Все отлично, боль прошла через пару часов. Спасибо. А ты, как бы это сказать, здешний доктор?

— Нет, я лекарь, или знахарь, можно так сказать.

— Я это и имела в виду. И что, все-все можешь вылечить? Или за что-то не берешься?

— Я не знаю, что тебе ответить. Пока особо серьезных случаев тут не происходило, хотя я бы попрактиковался, в ампутации конечностей, например.

Феста хмыкнула и покачала головой.

— Или извлечение стрел и других предметов, — продолжал Викар. — Я ведь у лучшего лекаря в Тарсиллинне учился. Даже один раз роды принимал.

— У кого, у рыси? — съязвила девушка, не отрываясь от чистки лука.

— Феста, ты занимайся своим делом.

— А ты — своим.

Я не обращала внимания на их препирательства.

— Викар, а чем ты мне ногу лечил? Откроешь секрет?

— У тебя был ушиб и растяжение. Я применил кашицу из сухого корня белого переступня и свежей манжетки.

— А ты не подскажешь, что мне от бессонницы поможет? Да и нервы…

— Подскажу, — обрадовался парень очередной возможности продемонстрировать свои таланты. — Пойдем со мной. Сделаем успокоительную подушку.

Он повел меня за собой на "мужскую" половину, чтобы взять тряпичный мешочек. Эта комната была гораздо больше нашей, "женской". Цветов, резьбы по камню и дереву там не наблюдалось. Весь "декор" — это оружие на стенах, старинные, но до блеска начищенные доспехи и шлемы, на полу вместо ярких ковриков — шкуры волков и медведей. Постели не на полу, как у девушек, а закреплены цепями на стенах. Обстановка, прямо скажем, спартанская. Но что меня удивило, так это идеальный порядок, чего я никак не ожидала увидеть в комнате парней. Каждая вещь находилась на своем месте, и ничего лишнего нигде не валялось, а у нас порой сложно было отыскать свою одежду и обувь. Как Сейланн не ругалась и не воспитывала, но легкий бардак присутствовал постоянно.

Прихватив льняной мешочек, мы зажгли на кухне факел и спустились в подвал. У одной стены темного подвала с высоким сводом располагались запасы провизии, у другой, в маленьком закуточке, висели веники засушенных трав.

Викар всучил мне в руки факел, а сам начал плотно набивать мою импровизированную наволочку этим сеном.

— Итак, возьмем пустырника, ромашки и белого клевера. Это что у нас? Отлично, вереск. Сейчас-сейчас, где же мята? А-а, вот она. И шишек хмеля добавим.

— Это, конечно, не мое дело, но Фесте тоже надо чего-нибудь успокоительного, — заметила я.

— А я внимания на нее не обращаю, пускай скалится. Просто я ей грубо ответил на ее постоянные просьбы: то веснушки вывести, то кожу отбелить, то волосы осветлить. Я, в конце концов, — знахарь, а не дамский постригач. А знаешь, почему у меня все так хорошо получается? Вот ты, например, сама бы ногу тем же самым снадобьем помазала, а не вылечила бы, — парень явно был слишком высокого мнения о своей персоне.

— И почему же у тебя все так хорошо получается, а у меня не получится?

— А потому, что я сын жреца.

— А что, магические способности разве по наследству передаются?

— Не без этого. Но главное, я знаю, в какое время и в какой день разные травы собирать — для этого надо уметь вычислить, в каком созвездии солнце находится, и где луна. А еще мне духи помогают лечить, я у них совета прошу.

— Ну да, ну да… — откровенно зевнула я. — Как же без этого. Ладно, Викар, спасибо за подушечку. Я пойду.

Ближе к вечеру те, кто не был занят на охоте и других мероприятиях, готовили ужин. Сегодня это были Арлен, Феста, Криста и Регнар. Интересным для меня было то, что и парни занимаются готовкой вместе с девушками. Конечно же, без взаимных подколов не обходилось.

Лэйярд недавно вернулся и сидел поодаль, делая стрелы. Викар что-то толок и рассыпал по скляночкам. А я хохотала, наблюдая за горе-поварами:

— Ты вообще пробуешь, то, что готовишь?

— Не заставляй меня пробовать всякую гадость.

— Знаешь, что я сделаю, если мне не понравится твой ужин?

— И что же, оставишь на завтрак?

— Куда ты столько сыплешь?

— Так я острое люблю.

— Тогда приготовь себе ежа.

— И откуда в такой умной голове такие глупые мысли? Тебе сейчас приготовлю.

— Обойдусь без твоего ужина, — рассмеялся Арлен. — Регнар, а ты знаешь, что нам, мужчинам, на ночь лучше есть сухари?

— Это еще почему?

— Ведь всегда приятно, когда у тебя в постели несколько крошек.

— Да хватит уже. Вам что, заняться больше нечем? — вмешался Лэйярд.

Общему веселью пришел конец, и все замолчали. Лэйярд, по всей видимости, просто не умеет расслабляться — чересчур строгий и слишком серьезно ко всему относится — ребята ведь просто дурачатся. Хотя, мне кажется, это из-за того, что он с тревогой ожидает вестей из Тарсиллинна. Я это чувствую, почему-то чувствую его настроение и эмоции.

Ужин прошел без происшествий. Уснула я рано, поэтому, вероятно, и поднялась ни свет, ни заря. Когда я прошла в "кухню" попить водички, Сейланн уже раскатывала тесто, что-то напевая себе под нос.

— Анаис, что это ты сегодня вместе с солнцем встала?

— Выспалась, наверное. А ты что делаешь?

— Пирог с зайчатиной. Пока все проснутся — будет готов.

Я обошла испачканный мукой стол и выглянула из нашего "дома". Оказывается, Лэйярд тоже не спал. Беседуя с Сейланн о слоеном тесте, я наблюдала, как Лэйярд отжимается, качает пресс и подтягивается на огромной ветке. Так вот почему здешние парни в такой отличной форме. Конечно, Макс на работе так устает, что уже не до физических нагрузок, лучше на диване с пивом и чипсами отдохнуть.

— Анаис, ты что, уснула?

— А?

— Я тебя уже в третий раз спрашиваю: можешь морковку с луком из кладовой принести? У меня руки в тесте.

— Да, уже иду, — я никак не могла оторваться от этого зрелища.

А Лэйярд тем временем, кажется, уже возвращался. Я не смогла удержаться: осмотрела его сильные руки, плечи, перевела взгляд на рельефную грудь, ого, — на животе кубики, опять на грудь… шею…

"Черт возьми. Он заметил, что я пялюсь на него. Как неудобно получилось… Пойду-ка я за луком, пока он не вернулся…"

В кладовой (я бы назвала это просто — погребом) я нашла в плетеной корзине морковь, сорвала несколько крупных луковиц с плетенки и вернулась в кухню.

— Слушай, Сейланн, у вас там так много морковки…

— Да, нужно свежую из Тарсиллинна привозить. Эта прошлогодняя уже никуда не годится.

— Так вот я и хотела спросить, ты котлеты из моркови пробовала?

В ответ она покачала головой.

— Я умею делать вкусные овощные котлеты — из моркови, из свеклы. У вас терка есть? — не отставала я, желая блеснуть своим кулинарным мастерством.

— Есть, сейчас поищу. Что еще нужно?

— Яйца, соль и мука. Еще масло или жир — на чем можно жарить.

Морковку тереть пришлось очень долго, я и забыла, как трудно бывает без кухонного комбайна. Жарила тоже долго, и вся кухня была в муке. Сейланн молча подметала, я думаю, она уже была не рада, что разрешила мне тут кухарствовать. Но когда испекся ее пирог, и она поставила кипятиться воду для чая — мои котлеты уже были готовы.

Какой же это удар по моему самолюбию, ведь никто не оценил моих стараний. Попробовали все, но не ел никто. Я даже успела заметить, как Ульрик умчался прочь, выплевывая на ходу мой кулинарный шедевр. Это просто невежливо, в конце концов. И я гордо ела их одна. Затем я молча вышла на улицу и присела на камень, приподняв край платья, чтобы ноги тоже загорали. Следом за мной появился и Регнар:

— Не помешаю?

— Нет, я загораю. Скоро лето закончится, а я совсем белая.

— А наши девушки от солнца всегда прячутся, кожу отбеливают. У вас любят красных девушек?

— Нет, бронзовых.

— Это все равно, что грязных.

Я промолчала, закрыв глаза и повернувшись к солнцу.

— А это правда, что ты жена Ингвара? — он плюхнулся рядом.

— Вообще-то, несостоявшаяся.

— А-а. Может, пойдем, погуляем?

— А если бы я была замужем, не пригласил бы? Такая логика?

— Я просто спросил, — он поднялся и отряхнул з узких штанов траву. — Не хочешь — не иди.

— А куда собрался?

— К речке хотел сходить, ловушку для рыб проверить.

— Ну, пойдем, — поднялась и я.

Он сбегал в жилище и принес плетеную корзину, в которой лежала крапива.

— Это что, такая наживка? — заглянула я внутрь.

— Нет, это оберег от водяниц. Их в реке полно.

Вскоре мы уже шагали по узкой извилистой тропке.

— А кто это, водяницы?

— Девушки такие, очень вредные, вреднее Кристы во сто крат. Сети путают, рыбу из ловушек выпускают, могут и утопить.

— У нас их русалками зовут. А ты их когда-нибудь видел?

— Нет, пусть боги уберегут. Я слышал несколько раз после заката, как они плещутся и смеются… А вот и речка, пришли уже, — махнул он рукой.

Я бы сказала, что это была не речка, а горный ручей, несущийся по оврагу. Какие там могут быть русалки, если мне там воды — максимум по пояс. Через ручей был перекинут мостик — два связанных между собой бревна. Я осторожно дошла до середины и села, свесив ноги и наблюдая за Регнаром, который из плетеных конусообразных ловушек собирал в корзину рыбу. Вот смешной, верит в детские сказки и всякую там нечисть. Девушки купались и хохотали, а он и убежал. А еще похвалялся, как на медведя ходил…

К вечеру все оживились — вернулась рысь с письмом из Тарсиллинна. Известия были скудными и неутешительными: жрецы пытались устроить переворот и вернуть себе власть. Илара все еще держит свои позиции, но находится не в Каменных Чертогах, а в своей загородной резиденции. О Максе-Ингваре — ни слова. После ужина эти новости бурно обсуждались. Было решено выслать разведчика обходным путем в Тарсиллин, а потом решать, что предпринять дальше.

— Пойдет Лэйярд, он хорошо ориентируется и уже ходил этой дорогой, — настаивал Регнар.

— Я пойду в любом случае, — вмешалась я.

Ребята переглянулись.

— Вы, как хотите. А я — сама за себя. И я иду. Вы не вправе держать меня здесь.

— Анаис, это опасно. Лучше тебе пройти через тоннель, когда его расчистят, — посоветовал Ульрик.

Я ничего не ответила, потому что и так все решила для себя. Легла спать, полностью одетая в свою "человеческую" одежду, и даже обула кроссовки. Ночью, когда все уснули, я на цыпочках вышла в кухню. За столом сидел и дежурил Регнар.

— Мне нехорошо, я воздухом подышать, — бросила я заготовленную фразу.

Он кивнул.

Но выйдя из пещеры, я не успела сделать и нескольких шагов.

— Далеко ли собралась? — раздался за спиной знакомый голос.

Я обернулась. На камне сидел Лэйярд.

— А ты почему не спишь?

Он встал и направился ко мне:

— Тебя жду. Я ведь насквозь тебя вижу, веришь?

— Ты должен меня понять. Я больше не могу сидеть и ждать.

— Хорошо, но ты ведь не знаешь, куда идти.

— Просто обойти гору?

Лэйярд вздохнул:

— Есть два обходных пути — через болота и через тайгу. Я обещаю, мы пойдем вместе. Но не сейчас, а утром.

— Точно? А вдруг я проснусь, а тебя уже нет?

— Анаис, ты веришь мне?

— Да, — кивнула я.

— Тогда пойдем спать.

ЧАСТЬ 3

На следующий день, как только взошло солнце, Лэйярд собирался в дорогу, складывая вещи в переметные сумки и взваливая их на послушную Улу. А мне складывать было нечего, все мои вещи и так на мне. А вот о пропавшем рюкзаке мне пришлось пожалеть снова.

Сейланн дала мне с собой одежду, еду и питье. А Криста — гребень, цветочное мыло и баночку смягчающего крема, которым можно было мазать лицо, губы, руки, локти, пятки и все остальное. Эх, была бы со мной моя косметичка — Криста бы в обморок упала. Она поинтересовалась на ушко, не понадобятся ли мне другие женские штучки. Я ответила, тоже на ушко, что другие женские штучки мне не понадобятся еще как минимум две недели.

Затем я долго со всеми прощалась и обнималась, обещая зайти с Максом на обратном пути.

Лэйярд же был краток — просто кивнул всем на прощанье головой. И вышел. Следом выбралась я.

— Будьте осторожны, — напоследок сказала Сейланн.

Он еще раз кивнул, и мы зашагали. Следом неслышно ступала Ула, тащившая на себе все наше имущество. У Лэйярда остались только лук, колчан со стрелами и поблескивающий на солнце клинок за поясом. А я повесила на свой ремень флягу с водой.

Небо было абсолютно чистым — значит, дожди, наконец, закончились, и день будет солнечным. Я поделилась своим наблюдением с Лэйярдом, но он ответил, что лучше идти в пасмурную погоду, чем в солнечную.

— А долго идти? Сколько дней?

— В общем-то, недолго, но с тобой — дней шесть-семь.

— Это почему? Я, между прочим, быстро хожу.

— Я не спорю.

Однако вскоре я поняла, что я не только быстро хожу, но и быстро устаю. Привалы приходилось делать часто, чтобы мои ноги отдохнули. Но Лэйярд не злился. Он давал отдохнуть и Уле, снимая с нее тяжелые сумки. Она без устали гонялась за стрекозами и приносила в зубах сучья и ветки.

Днем идти стало тяжелее — солнце пекло и нагревало камни под нашими ногами. По совету Лэйярда я не снимала куртку, чтобы не обгореть.

— Лэйярд, а вам здесь трудно жить? В этой пещере, я имею в виду?

— С чего ты взяла?

— Но все время уходит на охоту, рыбалку и все такое… Регнар говорил, что вы и в Тарсиллинн доставляете дичь.

— Но мы и много чего привозим оттуда, так что я бы даже сказал, что мы избалованные. Раньше стражи жили в более жестких условиях. Зимой тем более.

— А если этот завал в тоннеле не расчистится, вы сможете прожить?

— Конечно.

— А если заблудиться здесь, в тайге, можно выжить?

— Анаис, мы не заблудимся.

— Я просто интересуюсь.

— Всегда можно выжить, главное — уверенность в своих силах. Очень хорошо, если у тебя с собой нож, веревка и огниво. Если нет, то можно найти, чем их заменить.

— А если нет никакого оружия, чтобы охотится?

— Силки можно сплести.

— А если я не умею?

— Тогда просто смотри по сторонам. Здесь всегда можно найти орехи, шиповник, грибы. В лесу полно ягод, есть и черемша, и дикий щавель. Вон, видишь яркие пурпурные цветы на высоких стеблях? Это — саранка, их луковицы варят и запекают. У болот растет много рогоза, Сейланн, кстати, печет из его корневищ хлеб. А молодые побеги можно варить. Когда будем в лесу, я покажу тебе актинидию, она стелется по земле, оплетая деревья. Но еще пока не созрела.

— Понятно, — я на ходу срывала цветы.

— А еще одно из правил выживания заключается в том, чтобы не трогать неизвестные тебе растения.

— Понятно.

— Я это говорю конкретно сейчас и конкретно тебе.

— Не понятно.

— Вот идет рядом со мной милая девушка и так романтично плетет веночек. Только, похоже, отравить кого-то удумала — в букете ни одного нормального растения — все ядовитые.

— Что, правда? Все-все?

— Вот этот фиолетовый — аконит, вот василисник, белокрыльник, горец перечный, а вот это — ветреница. В общем, если ты это сваришь и выпьешь — смерть будет быстрой, а вот если еще пронесешь и глаза потрешь — тогда только к завтрашнему утру отправишься в мир духов, по-быстрому не получится.

Я швырнула недоплетенный венок подальше. Но так и не смогла понять — шутит он или нет. А руки я на всякий случай вымыла в первом же попавшемся ручье.

— А у вас имеются шатры или палатки на случай непогоды в пути?

— Есть шатер, но мы не брали его с собой, он слишком громоздкий.

— Будем спать на земле? Под открытым небом?

— Не переживай, будем спать лучше всех.

Очередной, на этот раз долгий привал устроили у реки. Лэйярд отправился искупаться. Я же, потрогав ледяную воду ногой, не рискнула последовать его примеру и так и осталась сидеть на горячих камнях в компании уже привыкшей ко мне рыси.

К вечеру идти стало легче, прохладнее. Там-сям стали попадаться на глаза кусты и карликовые березки.

Вечером, когда солнце начало клониться к закату, мы несли в руках охапки сухого хвороста и высматривали подходящее место для ночлега. И тут нам на глаза попались люди. Точнее, мы — им. Прятаться уже было поздно.

— Ула, ждать. Дамтэ, — Лэйярд затолкал ее за валун.

Люди приближались и махали нам руками. Это были трое парней, по виду — обычных туристов.

— Наконец-то хоть кого-то встретили, — громко начал беседу один из них, в камуфляжных штанах, серой байке и смешной панаме. — За дровами отошли, а дорогу к лагерю найти не получается. А там одни девчонки — панику сейчас поднимут.

— Кстати, Паша, Сергей, Егор.

Они по очереди пожали руку Лэйярду.

— Анастасия, — представилась я. — А это Лэ… Леонид.

— А вы откуда? — поинтересовался другой парень, с рыжей бородкой и в кепке. — Лагерь где?

— Рядом. Из Перми мы, — я одна отвечала на все вопросы.

— О. А мы из Кунгура — почти земляки. Ребят, не знаете, где тут телефон ловит?

— Сами не в курсе.

— Блин, а как нам к палаткам попасть? — третий парень, в изорванных джинсах и клетчатой рубашке обратился к своим друзьям.

В разговор вмешался Лэйярд:

— Вещи где оставили, помните?

— Слева гора видна, а справа речка поворачивает, и елки торчат.

— Ясно. Сейчас найдем.

— Ребят, а давайте к нам, в гости, — широко улыбнулся Паша в панаме. — У вас дрова — у нас ужин.

Мы переглянулись и поняли друг друга. Идти с ними не хотелось, но ведь, не ровен час, заблудятся — темнеет уже, а в горах ночь наступает быстро.

Через каких-то полчаса Лэйярд вывел их к лагерю. Две девушки, заметив нас, перестали возиться с котелком и чайником и пошли навстречу.

— Ой, ну, наконец-то. Мы уж думали, что вы заблудились, — недовольно изогнула бровь темноволосая девушка в красном спортивном костюме.

— Почти. Кругами немного походили, — виновато улыбнулся Паша.

— Вот, ребят встретили, почти земляки, — добавил рыжеволосый парень, назвавшийся Егором.

Заинтересованно приблизилась и вторая подруга — короткостриженая блондинка в джинсовых леггинсах и растянутой кофте. Девушки внимательно нас рассматривали и перешептывались, пока парни возились с костром. Ребята немного повздорили, выясняя, кто тот идиот, который додумался положить спички в рюкзак с пивом, а кто другой идиот — который плохо закрыл крышку, в результате чего спички промокли.

Лэйярду надоело на это смотреть — он достал из кармана огниво, взял сухой мох, которого под ногами было предостаточно, и разжег костер, а также не преминул прочитать нотации:

— Вы неправильно костер сложили. Сухой хворост сгорит очень быстро, а береза еще влажная — один дым будет. Если хотите, чтобы и ночью горел, посередине положите самое большое бревно, лучше хвойное. Только нужно ножом сделать заструги по всей длине, чтобы быстрее загорелось. И окопайте как-нибудь, все-таки спать будете рядом…

Егор с Пашей отправились искать бревно, а Лэйярд направился в другую сторону.

Девчонки сложили в котелок с горячей водой макароны и стали ждать, пока Сергей найдет открывалку и откроет консервы.

— Слушай, а вы давно здесь? — обратился ко мне парень.

— Пару дней.

— А на гору восходили?

— Нет, мы так… недалеко.

— Мрачный какой-то парень твой, необщительный.

— Не обращайте внимания. Просто мы поссорились, вот он и дуется.

— Все равно — странноватый. Лук, стрелы, я даже готов поклясться, что видел у него настоящий кинжал.

— Да. Он у меня такой… Ролевые игры любит.

— Толкиенист, что ли?

— Ну, типа того.

— Зато с таким не соскучишься, — вмешалась брюнетка, стуча по котелку ложкой.

Пока сварились (точнее, переварились) макароны, вернулись ребята с бревном, а через пару минут и Лэйярд. Он принес трех большущих щук.

— Ух ты. Чем поймал? Сетью? — Егор рассматривал рыб, которые еще бодренько вертелись в траве.

— В это время года их так много, что можно и стрелой, — ответил он. — Зайчонок, — ни с того ни сего Лэйярд обратился ко мне, — пойдем, покажу, что с рыбой делать.

Это был намек на то, что мне сейчас придется их чистить и потрошить? Если бы мы были наедине, я бы отвертелась. А так — пришлось натянуто улыбнуться и сказать:

— Иду, котик…

Девушки явно не собирались мне помогать, они были слишком заняты, расспрашивая Лэйярда об особенностях рыбалки.

— Котик, а ты случайно не хочешь мне помочь? — не выдержала я.

Он не услышал или сделал вид…

Я вздохнула. Как ее чистить, если она прыгает, как ненормальная? Я постучала щучьей головой о землю, чтобы оглушить, но это не помогло, она стала совсем бешеной.

— Котик. Если ты мне не поможешь, я рассержусь, — заорала я и запустила в него бешеной рыбиной.

Он увернулся:

— Я — ловить, ты — готовить. Твоя моя понимать?

Вся компания в тишине наблюдала за нашей "семейной сценой".

— Ну, пожалуйста, помоги, а? Я ее боюсь, — сделала я "няшные" глазки.

В общем, своего добилась. Чистили и потрошили вместе. Положили запекаться и пошли к ручью, вымыть руки. По дороге мне вдруг почему-то стало стыдно.

— Извини, я вела себя, как дура. Просто паника началась. Никогда не чистила такую, совсем живую рыбу.

— Ты тоже извини.

Мы спустились к ручью, вымыли руки и лицо, и еще Лэйярд повытаскивал чешую из моих волос.

— Не надо было с ними идти, — вздохнула я и бросила в воду камешек.

— Они бы заблудились, бестолковые… Анаис, а что вообще умеют делать мужчины в твоем мире?

— Не знаю. Языком трепать.

— Это как?

— Лучше тебе не знать.

Уже стемнело, когда мы вернулись к их лагерю. Ребята уже вовсю стучали ложками, налегая на рыбу и макароны.

— Помирились? Вот и молодцы. Садитесь быстрее, — кивнул головой Сергей.

— Ребят, мы вас ночью не отпустим, а то заблудитесь еще. Как мы. Вот, в Серегиной палатке переночуете, — добавил Паша.

— Да, у меня и спальник большой — вдвоем поместитесь.

— Спасибо за гостеприимство, но нам и правда, пора, — ответил за нас двоих Лэйярд.

— Ну, что вы обижаете, ребята? Ей-богу, — поднялся на ноги Егор.

Я согласилась:

— Ладно, нам уже не придется искать место для ночлега.

На самом деле мне спокойнее было ночевать здесь, с людьми, чем в шкурах под открытым небом.

Я уже забралась в палатку и расшнуровала кроссовки, чтобы влезть в спальный мешок, как услышала рядом голоса:

— Я, кстати, Марина. А тебя как зовут?

— Можешь называть, как тебе нравится, — вздохнул Лэйярд.

— Прикольно. А ты в Кунгуре часто бываешь?

— Очень.

— Я там живу. А в Перми у меня сестра, я у вас бываю. Только гулять никуда еще не ходила… И в кино не была…

"Вот вертихвостка" — подумала я. — "Своих ей мало"

И закричала:

— Котик. Где ты ходишь? Мне без тебя не спится.

Лэйярд нырнул в палатку:

— Анаис, ты спи. А я скоро приду. Там Ула ждет. Сидит бедная, голодная, с мешками на спине.

Он снял и положил с краю лук и стрелы, прислушался, подождал, пока стихнут шаги девушки, и вынырнул наружу.

Я ждала его, даже волновалась… Потом думала о Максиме… Потом опять ждала… И, наконец, уснула.

Проснулась я под утро. Солнце еще не взошло, но в полумраке уже можно было различить спящего возле меня Лэйярда. Я тихонько вылезла из спальника, расстегнула его и частью этого одеяла укрыла "котика". Я же добрая.

Когда я открыла глаза, Лэйярд сидел и смотрел на меня.

— Уже утро? — подскочила я.

— Да, но все еще спят.

— Думаешь, пора?

— Думаю, да.

— А это не будет выглядеть некрасиво, если мы просто уйдем?

— Мне все равно.

— Ты прав, идем.

Мы тихонечко выбрались из палатки и осторожно отошли от лагеря. А потом бодро зашагали.

— Тебя так долго не было, я волновалась и не могла уснуть.

— Потому что Ула, чего и следовало ожидать, не сидела на месте, а носилась неизвестно где. Хорошо, что сумки были надежно закреплены. Еле нашел. В следующий раз привяжу ее к дереву.

Этим днем мы прошли гораздо больше. Я уже привыкла, и ноги не так болели. Я даже осмелела и вымылась в холодной реке с ароматным цветочным мылом. Но мои старания прошли даром, ибо через час я опять пахла дымом. Комары совсем меня одолевали. Если ветрено — еще более-менее, у костра тоже терпимо, а только сделаешь шаг в сторону — слетаются со всех сторон. Я наломала веток и отмахивалась ими, как веником.

— Анаис, ты так аппетитно пахнешь. Рассказывай, какую ерунду тебе дала с собой Криста, — сидя у костра, Лэйярд скрестил на груди руки.

— Откуда ты знаешь?

— Только она способна вылить на себя все сладкие цветочные ароматы, идя в лес. "Ну и что, что гнус облепит, и пчелы покусают, зато я — красавица", — передразнил ее Лэйярд.

Я достала из сумки пузырек цветочной эссенции и показала ему. Он протянул ладонь, взял мое жидкое мыло и зашвырнул его в кусты.

— Эй, ты что делаешь? — возмутилась я.

— Сейчас я дам тебе хорошее средство от комаров и прочих насекомых. Викар сам изобрел, — он принялся копошиться в сваленных на траве вещах.

— По правде, не очень я ему доверяю. И вообще — он такой самовлюбленный.

— Ну да, есть немного. Вот, нашел, — он протянул мне баночку с чем-то зеленым.

Я открыла ее и принюхалась:

— Не очень как-то. Запах, по-моему, ужасный.

— Здесь намешано пижмы, сосны, герани, мяты, чабреца и много чего еще, я уж и забыл. Конечно, можно и натереться этой гадостью. Но я заметил, если натереться, а потом смыть, сам ты уже этого запаха не чувствуешь, а комары и мошки даже и близко не подлетают.

— Я уж лучше глиной намажусь, чем этой вонючкой, — не соглашалась я.

Но стоило нам погасить костер и двинуться дальше, как я опять отчаянно принялась махать ветками.

— Да ты скоро взлетишь, — засмеялся Лэйярд.

В ответ я хлестнула его веткой по спине.

— Сдачи не боишься?

— А ты что, готов дать сдачи безобидной девушке?

— А что, тут разве есть такие? — он повертел головой в разные стороны, выискивая "безобидных девушек".

Тогда я хлестнула еще раз, сильнее.

— Я вот сейчас заберу у тебя эти ветки, и мало тебе не покажется, — его голос звучал неубедительно.

— Ну да, догони сначала. Я, между прочим, в соревнованиях по бегу участвовала.

Хорошенько хлестнув его напоследок, я собралась бежать. Но не успела я поднять ногу, как Лэйярд сделал мне подсечку. Я не упала на землю, а повисла в воздухе только благодаря тому, что он держал меня за обе руки. Лэйярд вернул меня на землю, поставив на ноги:

— Эх, ты, бегунья. Лучше бы реакцию тренировала.

Ближе к закату мы нашли хорошее место для ночлега. Пока разгорался костер, и перегорали угли, Лэйярд подстрелил зайца. Приносил он добычу уже потрошенную и без шкуры, видимо, чтобы не травмировать мою психику. Пока заяц тушился, Лэйярд снова пошел к речке и заодно прихватил баночку с зеленой мазилкой. Я подождала, пока он вернется. Потом решила сходить сама.

— Дай-ка мне эту вонючку, — протянула я обе руки.

— На реку надо до заката идти, потому что сумерки — время медведей.

— Солнце еще не село.

— Ладно, только быстро.

Теперь я начала сомневаться:

— А до реки далеко?

— Проводить? — спросил он и, не дожидаясь ответа, скрылся в зарослях.

Он довел меня до реки и предупредил, чтобы далеко не заплывала, потому что здесь сильное течение.

— Я вообще никуда не заплываю, потому что плавать не умею.

— Как не умеешь? Я научу.

— Нет-нет, не надо. Я немного умею, просто воды боюсь, и все время проверяю, достают ли ноги до дна.

— Тогда я тебя одну не оставлю.

— Так мне что же, в одежде купаться?

Он отошел подальше, сел в высокую траву и отвернулся. "Ладно", — понадеялась я на его честность, сбросила с себя одежду и полезла в воду. Ну и холодная, жуть. Когда окунулась несколько раз и привыкла, то вода мне уже казалась теплее воздуха. Я натерлась этой зеленой мазью, пахла она, как "вьетнамская звездочка", если не хуже. Через некоторое время я все смыла с себя, но легкий запах все равно оставался на коже. Что ж, если это поможет от комаров и мошек — можно и потерпеть.

Солнце стремительно катилось за горизонт, и кровавые отблески последних лучей плясали на черной воде. Заметив совсем неподалеку пару желтых кувшинок, мне захотелось до них дотянуться. Я ступила несколько шагов, протягивая руку, как вдруг нога попала в какую-то сеть или тину и застряла там. Я закричала. Не от страха — просто это ужасно противно. К берегу уже подбегал Лэйярд, снимая на ходу рубашку.

— У меня нога застряла.

— Ну так вытащи, ты же стоишь.

— Я не могу. Фу-у-у, — я ошалело дергала ногой, но она застревала еще сильнее. Почувствовав, что течение начинает меня сносить, я запрыгала на одной ноге:

— Лэйярд.

Он, не раздумывая, бросился в воду.

Я закричала еще сильнее:

— Не подходи ко мне, я раздета.

— О, боги, — он выбежал на берег, схватил мою куртку и вернулся обратно. Сначала накинул мне на плечи куртку, а только потом скрылся под водой и вытащил мою ногу. Потом взял меня на руки и вынес из воды.

— Отвернись, — замахала я руками. — И вообще, иди отсюда, я сама приду, когда оденусь.

Я пришла к костру, волоча за собой мокрую куртку. К этому времени Лэйярд уже переоделся, забрал мою куртку и повесил у костра.

— Ну, как там наш заяц, не сгорел? — почувствовала я удивительно приятный запах.

— Анаис, я удивляюсь. У тебя талант — вляпываться в… в дурацкие ситуации, и после вести себя, как ни чем не бывало.

— Так что, ужина не будет?

Ближе к ночи Лэйярд притащил еловых веток, постелил сверху шерстяные одеяла, и мы улеглись спать. Лежа под звездным небом, было немного дико осознавать, что на мили вокруг — никого. Но страшно не было — я ведь не одна. Между нами спала Ула. Она была горячая, как батарея, и мне безумно нравилось запускать руки в теплую мягкую шерсть, а рысь ничуть не возражала. Никогда не встречала таких умных животных. Правда, временами она вела себя, как двухлетний ребенок. Утром она проснулась первая, и ей, должно быть, стало скучно. Сначала она положила на меня свою тяжеленную лапу так, что мне стало трудно дышать, и я открыла глаза. Решив, что полдела уже сделано, Ула занялась Лэйярдом. Она потрогала его лапой, но он повернулся на другой бок. Тогда она стала тыкаться мохнатой мордашкой в его лицо. Он делал вид, что спит. А когда рысь подползла ближе и сделала очередную попытку, он резко развернулся и схватил ее за шею. От неожиданности Ула подпрыгнула на месте, а потом рванула на дерево, недовольно махая головой в разные стороны. Решив, что никто теперь не помешает, я надумала еще поспать, прячась с головой под тяжелое одеяло.

Позже Лэйярд принес сплетенную на ходу маленькую кривобокую корзинку, полную ароматных янтарных ягод. Я никогда даже в глаза не видела морошку. Она была очень нежной, кисло-сладкой и немного винной. Только жаль, что с мелкими семенами-косточками.

Вскоре мы собрали все вещи и решили позавтракать.

— Расскажи мне еще что-нибудь. В Тарсиллинне много жителей? — усевшись поудобнее, я приготовилась слушать.

— Сейчас точно не скажу. Десять весен назад в Верхнем городе было три тысячи, в нижнем, где ремесленники и мастера — примерно семь, а по многим селениям, где возделывают поля — тысяч двадцать.

— Верхний город — это знать?

— Да, и жрецы.

— А почему у вас принято многоженство?

— У нас так не принято.

— Ты же сам говорил: Ингвар от третьей жены, Илара — от второй.

— А, ну это только у правителей. Им по закону так положено, чтобы род не прервался.

— Это ненормально.

— Конечно, ненормально. Волки, лисы, рыси и медведи, даже вороны и совы создают пару на всю жизнь. А мы чем хуже? Просто у государя нет времени выбирать, знакомиться, влюбляться. Ему приведут и скажут: "Вот. Знатная. Здоровая. Наследственность хорошая". Все. Свадьба.

— Никакой романтики. Не завидую я этим девушкам.

Он посмотрел на меня и улыбнулся.

Весь день мы шли, остановка была лишь одна, и та — короткая. Я отправилась искать Улу в подлесок, куда она недавно направилась. Через минут десять увидела лежащее на траве мертвое животное — косулю, наверное.

— Ула, Ула. Нам пора, где ты? — крикнула я.

Но из травы над самой косулей поднялась большая бурая морда.

"Медведь", — мелькнула ужасная мысль. Я застыла на месте, не зная, что предпринять — бежать или падать.

— Лэйярд… — я снова попыталась крикнуть, но от испуга слова застревали в горле.

Медведь снова оторвал морду от своего обеда и утробно зарычал. Теперь я слышала, как позади чуть слышно ступает по мягкой земле Лэйярд. Он говорил тихо, вполголоса, и спокойно:

— Тихонько отступай назад. Не поворачивайся к нему спиной.

Не разворачиваясь, я сделала несколько шагов назад, пока не врезалась в Лэйярда. Медведь снова опустил морду и перестал обращать на меня внимание, занявшись своим ужином.

Так, потихоньку пятясь назад, мы и покинули опушку.

— Нужно быстрее убираться отсюда, — Лэйярд показал на медвежью тропу — две параллельные цепочки следов на расстоянии сантиметров двадцать друг от друга.

— А Ула?

— Она сама найдет нас, идем.

— Я испугалась и не знала, убегать мне или притвориться мертвой, — оправдывалась я, когда мы пробирались через густые заросли.

— Ни то, ни другое. От медведя невозможно убежать, он гораздо быстрее нас с тобой. Если он не атакует, лучше незаметно покинуть это место. Ни в коем случае не бежать и не поворачиваться спиной.

— А если атакует?

— Тогда мало шансов. Даже раненый медведь — одно из немногих животных, которое не сдастся и не убежит.

Вечером мы разбили лагерь. Пока Лэйярд был на охоте с рысью, я насобирала ягод и тех кореньев, про которые он мне рассказывал. Жаль только, грибов не нашла. Потому что мне самой захотелось приготовить суп.

Вскоре он вернулся с какой-то подстреленной птицей.

— Птица? Ладно, сойдет, — недовольно поморщилась я, разглядывая тушку. — И почему ты все время готовишь? Сегодня я собственноручно сварю суп.

Лэйярд удивленно взглянул на меня:

— Так ты умеешь еще что-то, кроме той печеной морковки?

— Издеваешься? Я очень хорошо готовлю, просто случая не представлялось, и продукты не очень подходящие. Сейчас я тебе все покажу. Только ты выпотроши птичку. И ощипли, если не трудно… Ой нет, оставь пока. Принеси, пожалуйста, воды и поставь на огонь… Слушай, а может, вот это вымоешь? И почистишь заодно?.. Лэйярд, помоги нарезать. Помельче, — я металась туда-сюда, пытаясь контролировать процесс. — Помельче, пожалуйста. Это — суп все-таки… Помешай и посоли.

Наконец-то мой суп сварился. И был он очень аппетитным.

— Видишь? Я хорошо готовлю.

— Да, уж, — он хитро улыбался.

— Что? Если ты сейчас скажешь, что это ты готовил — я обижусь.

— Да нет, что ты. Ты готовишь лучше всех…

— То-то же.

На следующий день, по моей просьбе, Лэйярд учил меня стрелять из лука. Сначала стрелы меня не слушались, разлетаясь вверх, вниз и в разные стороны. Но он был терпеливым учителем.

— Руки на одной линии, расслабь плечи, — он стоял позади, обнимая меня и придерживая мои руки. — Смотри еще раз. Ногу вперед, повернись чуть боком. Вот так, молодец. Плечо. Угол прямой, руку держи ровно, вторая на той же высоте. Локоть выше. Натягивай тетиву. Нет, тремя пальцами. Ближе к подбородку.

Стрела вонзилась в ствол сосны.

— Молодец.

Я стояла и радовалась, рассматривая пораженную цель и едва не прыгая на месте. И лишь сейчас заметила, что лук я уже давно опустила, а Лэйярд все также обнимает меня, придерживая за плечи. Когда я повернула к нему голову, он опомнился, убрал руки и отступил:

— Хорошо получилось. Пойду, поищу Улу. А ты, если хочешь, еще потренируйся.

К вечеру поднялся сильный порывистый ветер. Лэйярд сказал, что будет гроза, поэтому необходимо позаботиться об убежище. Я тоже помогала таскать ветки и складывать их. У нас получился большой шалаш, куда мы внесли все вещи. Оказалось, что Лэйярд на случай непогоды взял большое, пропитанное воском полотнище, в результате чего оно совершенно не промокало. Мы закрепили его как можно сильнее, чтобы не унесло ветром.

— Ну что, пойдем на охоту? — спросил он, когда с шалашом было покончено.

— Пойдем, только я рядышком постою.

— Ладно, тогда я тебя в ягоды заведу. Там, по пути, видел большие заросли ежевики. Сейчас придумаем, во что собирать.

— А медведей здесь точно не будет?

— Не будет, я все проверил. Идем?

Оставив меня одну в колючих кустах ежевики, он вручил мне кривую сплющенную корзинку и велел оставаться на месте и никуда не уходить. Я уже собрала целую корзину ягод, порядком исколов пальцы, а он все не возвращался.

Вдруг раздался оглушительный раскат грома, затем еще один. Где-то совсем рядом блеснула молния. Я не знала, что делать — бежать в шалаш или ждать его. Пришлось ждать, поскольку в какой стороне наше убежище, я уже не помнила.

Когда упали первые капли дождя, я увидела бегущего ко мне Лэйярда.

— Ты, как всегда, вовремя, — я стала спешно застегивать кофту.

— Почти, — он подхватил мою корзинку, и мы быстро зашагали.

Ливень хлынул резко и неожиданно. Лэйярд снял куртку, поднял ее над нашими головами, и мы побежали, прыгая по скользким кочкам и рассыпая ягоды. Спрятавшись от непогоды в шалаше, он выругался за то, что не принес веток, на которых мы будем спать, а теперь они насквозь мокрые.

— Ничего, сухие шкуры и одеяла здесь, — уселась я прямо на них.

— Все равно придется выйти и наломать веток, мы на высоком месте, но если дождь будет идти всю ночь, боюсь, придется спать в луже.

Такая перспектива меня не прельщала.

— Лэйярд, а где твоя охотничья добыча?

— Охота была неудачной. Вся живность перед грозой попряталась. Я поставил силки, может, утром кто и попадется.

— Ула охотится?

— Да, надеюсь, ей повезет больше.

— Значит, у нас сегодня легкий ужин. Давно я разгрузочных дней не делала. И костер не нужно разжигать.

— Костер нужен. Это я, бестолковый, дров сухих не брал. Сразу в лес ушел.

— Ты стал рассеянным? Не верю, на тебя это не похоже.

— Да тут не то, что рассеянным станешь — с ума сойдешь.

— Это из-за меня?

— Нет, вопреки.

Я пожала плечами, уселась на одеяло и придвинула корзинку с ягодами. Уже стемнело, а дождь все никак не хотел заканчиваться.

— Тебе не холодно? — Лэйярд дотронулся до моей руки.

— Нет, земля теплая, и тут тепло.

— Расскажи мне о себе.

— Ээ, ладно… Что ты хочешь знать?

— Все.

— Все с самого рождения?

— Можно и с рождения.

— Это слишком долго.

— У нас много времени.

История всей моей жизни заняла не больше часа. Где родилась, мама, папа… Где жили, куда переезжали… Школа, друзья, студия танца. Потом институт, работа. Иногда вспоминались очень веселые моменты, и мы оба смеялись. А иногда — грустные, неприятные, о чем и помнить не хочется, и забыть не получается. Особенно тяжело было говорить о брате, который три года назад погиб в автокатастрофе. Я захлюпала носом.

— Не плачь, — Лэйярд тихонько вытер мне слезу. — Мы все теряем близких, это неизбежно. Остается только смириться.

Я не знала, как объяснить ему, что с Максом общалась виртуально, по скайпу, поэтому просто сказала, что уехала в другую страну, в другой город, там и познакомились.

Ему было интересно абсолютно все, а я осталась довольна, что нашла благодарного слушателя. Затем я поведала, как сама разобралась, что к чему, и где искать Максима, а также пожаловалась, что благодаря Васе, оказалась в яме.

— Что же мы раньше не подумали? Так ты говоришь, он приходит рыбу ловить?

— Да, он рассказывал об этом примерно в том месте, где мы в палатке ночевали. С теми ребятами, помнишь?

— Значит, рано или поздно мы там его и найдем.

— Только не бейте сильно.

— Анаис, я и не знал, что ты такая кровожадная. Что за варварские методы? Я думаю, будет достаточно того, что духи гор спустятся к нему на рысях и строго спросят, где то, что принадлежит нам. Если понадобится, мы и в селении его найдем.

— Нет, вы его посильнее припугните. Я чуть не погибла из-за него.

— Но в этом мире ничего не делается просто так. Ты задумывалась о том, что если бы не отправилась с этим Васей, и если бы он не забрал твой рюкзак, и если бы ты не провалилась — мы бы никогда не встретились, и ты не шла бы сейчас в Тарсиллинн.

— Да… Так и есть.

— Всегда помни: даже если у тебя в жизни какие-то трудности и неприятности, значит так надо. Через них нужно пройти, чтобы стать ближе к своей цели. Препятствие — это тоже путь.

Пару минут мы сидели молча, дождь стихал. Вдруг я услышала совсем рядом волчий вой и схватила Лэйярда за руку.

— Не бойся, сейчас вернется Ула. А я разведу костер.

— Я не хочу сидеть здесь одна.

— Не стоит выходить под дождь — простудишься. Я тут, совсем рядом.

— А дрова не сырые?

— Высушим. Посиди тут. Волки просто общаются между собой и обходят свои владения. Летом они не нападут — у них есть более доступная добыча. И еще у входа уложим спать Улу — она лучший охранник.

— Хорошо, я верю тебе.

Я подложила под голову руку и уже собралась засыпать, как снова услышала волчий вой. А через минуту раздалось такое леденящее душу завывание, что мы оба спохватились и сели. Лэйярд выглянул наружу. Рысь мирно лежала, не подавая никаких признаков беспокойства.

Едва я попыталась уснуть снова, как Ула заскочила к нам, взвизгивая и прыгая по одеялам мокрыми лапами. На этот раз мы вдвоем выглянули на улицу.

Моим глазам представилось ужасающее зрелище: десятка три волков приближались к нам, спускаясь с холма. В отблесках костра было видно, как неспешно они крадутся, шевеля мохнатыми лопатками.

Лэйярд нащупал свой лук и подтянул поближе.

— Дай мне клинок, — прошептала я.

— Подожди. Видишь — Ула не боится, хотя их слишком много.

Я повернула голову в сторону рыси. Она просто стояла и смотрела в темноту.

— Волки напуганы, — продолжал он.

Я и сама успела заметить, что нами они не интересуются, а обходят костер и сбиваются в кучу, словно жмутся друг к другу. Хвосты поджаты, уши плотно прижаты к голове, морды опущены.

— Мне кажется, они ищут у нас защиты, — предположила я.

Снова раздался ужасный вой, на этот раз совсем близко. Среди волков усилилась паника, некоторые начали скулить.

— Лэйярд, я боюсь того, чего они… — не успела я договорить, как на холме появилась здоровенная зверюга. Она призывно и угрожающе завыла. Рядом с ней еще появилось около десятка таких же, они яростно стучали хвостами по бокам, бурая шерсть топорщилась дыбом. Это тоже были волки. Но огромные, в два раза больше известных мне.

Ула тотчас попятилась к дереву. Защитница, называется.

Громадное животное завыло еще раз, в ответ волки начали лаять и огрызаться, как дворовые псы. Тогда гиганты пошли в атаку. В несколько шагов они достигли нашей поляны. Костер их совсем не пугал, они с легкостью перемахивали через него. Волки поменьше бросались в атаку по нескольку на одного великана, но те разбрасывали их, клацая зубами во все стороны.

Лэйярд затащил меня вглубь шалаша. Я сидела, уткнувшись лицом в его куртку и затыкая уши. Визг, рев, рычание и глухие удары о землю ничем нельзя было заглушить. Лэйярд прижимал меня к себе, гладя по голове. Но я все равно не могла успокоиться, мне никогда не было так страшно, даже когда я встретилась с медведем. Они словно топтались по нашей крыше. Только бы не попасться у них на пути.

Постепенно звуки боя стали стихать, удаляясь все дальше. Очевидно, кто-то из них пустился в бегство, но противники на этом не останавливались.

Я вздохнула, отстранилась от Лэйярда и взглянула в его глаза.

— Сам первый раз вижу таких здоровых волков, — растерянно сказал он.

— Они что-то не поделили?

— Территорию, наверное.

Он выбрался из шалаша, чтобы поправить крышу и подбросить дров в костер. Я вышла следом. Дождя уже не было. Ула потихоньку спускалась с дерева, разминая лапы и спину.

— Ну что, Ула? Сама испугалась? — я почесала ее голову между мохнатых кисточек.

— Если бы опасность угрожала нам, она бы жизнь отдала. Но Ула знает язык животных лучше нас, поэтому поступила мудро, решив не вмешиваться.

Я уже и не знала, стоит ли ложиться спать, или со страхом ожидать их возвращения. Отойдя в сторону от нашей поляны, я поднялась на холм, посмотреть, далеко ли они умчались.

— Эй, — услышала я мужской голос, точно не принадлежавший Лэйярду.

— Эй, красавица.

Я обернулась. На ветке дерева, высоко над землей, сидел, свесив ноги, укутанный в темный плащ парень.

— Простите, вы мне?

— Ну да. Что такая очаровательная девушка делает здесь одна в столь поздний час?

— Я не одна, я… нас много, — замялась я, стараясь внимательнее рассмотреть его.

Он, легко перепрыгивая и тенью скользя по ветвям, приблизился ко мне и присел на поваленное бурей старое дерево.

— И что же вы здесь забыли, если не секрет?

Теперь хорошо было видно тонкое бледное лицо и длинные серебристые волосы. Глаза мне рассмотреть не удалось, их закрывала тень от наброшенного капюшона, губы изгибались в ехидной ухмылке.

Я не знала, что ответить. Возможно, это друг из Тарсиллинна, и он поможет нам, а вдруг наоборот…

— Мы в поход пошли…

— В поход? Очень интересно. И что за поход? — он ловко, по-обезьяньи, запрыгнул на ветку дерева совсем близко от меня и подался вперед, приготовившись слушать.

Я молчала, обдумывая ответ.

— Ну да ладно, забыли, — наконец заговорил он. — Расскажи, красавица, ты волков моих не видела?

— А-а, так это ваши волки? А какие — те, что поменьше, или те, которые большие?

— И те, и те. Здесь все волки — мои. Проводи меня, будь так добра. Покажи, куда они спрятались.

— Я не знаю… Я пожалуй, пойду…

— Уже? А я как раз хотел сыграть для тебя. На свирели, — и не спрашивая моего согласия, он легко перепрыгнул на следующую ветку. Сел, прижавшись спиной к стволу, поджал ноги и приложил к губам свирель.

Я спешно развернулась и собралась покинуть это место — мало ли, что за сумасшедший ночью по лесу бегает, но чудные звуки свирели остановили меня. Мотив казался очень грустным, но не менее прекрасным.

— Анаис, — услышала я голос Лэйярда, который словно вывел меня из забытья.

— Я здесь.

Он быстро сообразил, где меня искать, и вышел на мой голос:

— Ты куда запропастилась? Уже и волков не боишься?

— О, Лэйярд, я как раз тут познако… — я обернулась к дереву, на котором только что сидел лесной артист, и никого не обнаружила там. Повертела головой по сторонам — тоже никого. Но ведь был. Я же не больной человек, чтобы такие галлюцинации, да еще со звуковыми эффектами…

Когда мы вернулись к шалашу и улеглись, каждый по своим углам, я все-таки спросила:

— А тут в лесу живет кто-то из вестгейров?

— Нет. Зачем здесь кому-то жить?

— Просто я совсем рядом парня встретила.

— Может, тебе приснилось? Фантазии у тебя такие?

— Сам ты — фантазия.

Я пересказала каждое слово нашего разговора и про свирель не забыла.

— Скорее всего, ты встретилась с Ильдиром — духом леса, — подумав, ответил Лэйярд.

— Серьезно? Что это? Или кто?

— Его редко кто видит. Надеюсь, ты не думала идти его провожать?

— Нет, конечно. Меня еще в детстве научили с незнакомцами не гулять. Он хотел меня убить? Или еще чего, поинтереснее?

— Не льсти себе, дух леса бестелесен. Он может материализоваться, представая в виде охотника, дровосека, какой-нибудь заблудившейся старухи, даже животного. Если бы он надумал со мной пообщаться, наверняка принял бы вид милой озорной девушки. Но он может принять облик только того, кого видел и с кем общался. Так что захочет когда-нибудь парня заблудить и в тебя превратится, будет твои глазки строить.

— Он заманивает в лес? Зачем?

— Развлекается. Может заблудить, может наоборот — спасти и из леса вывести. А может несколько дней поводить, чтоб ему не скучно было, а потом на место вернуть. Ну что, спокойной ночи?

— Спокойной ночи.

Пятый день пути был ясным, но мы уже шли через густой лес, и потому тепла не чувствовалось. Высокие кедры и пихты заслоняли солнце. Из-за высокой влажности было трудно дышать.

Когда попался неглубокий ручей, чуть выше колена, было решено вымыть Улу. Она по-прежнему залезала спать к нам, но уже неприятно пахла псиной, да и лапы были грязными.

Рысь долго сопротивлялась и не хотела мыться. Она даже повалила Лэйярда в воду. Но я пришла на помощь, и вдвоем мы ее одолели. Она еще долго обижалась, сидя на дереве и игнорируя нас.

Мы разместились на солнечной поляне у ручья, кой-какая одежда сушилась рядом. Лэйярду на руку присела яркая бабочка с синими пятнами на ярко-алых крыльях. Он переворачивал ладонь, и она переползала следом.

— Так, стрелять я уже умею, — присела я рядом. — А мечом рубить научишь?

— И что ты будешь рубить? Кусты?

— Да хоть и кусты, — я протянула руку, и бабочка охотно переползла на мою ладонь, улетать она явно не собиралась. — Ваши девушки ведь умеют пользоваться оружием. Они такие смелые, сильные и отважные…

— Да, они такие. А ты — как эта хрупкая бабочка, которую хочется окружить заботой и от всего уберечь… — его серые глаза светились теплотой и нежностью, и его губы были так близко…

Я отстранилась, отогнав это наваждение. Затем резко встала и потопала поправлять свою одежду, будто от моего присутствия она быстрее высохнет.

"Что я делаю? Без одной минуты замужняя дама, та, которая собиралась клясться в верности другому… в болезни и в здравии… тому, кто тоскует по мне в тюрьме Тарсиллинна, лишенный возможности вырваться…"

Днем мы шли молча, каждый из нас был погружен в свои мысли. Мне очень хотелось, чтобы это нелегкое путешествие наконец-то закончилось.

Ночь выдалась очень холодной. Еловые ветки не пропускали поднимающегося с земли холода. Но порывы ветра были не по-летнему резкими и сырыми. Бессовестная Ула даже и не думала слезать с дерева, боясь, что ее снова окунут. Я натянула капюшон и все теплые вещи. Лэйярд несколько раз вставал, подбрасывал дров в костер и плотнее укутывал меня всеми имеющимися одеялами, в том числе и своим.

— Лэйэярд, ты замерзнешь.

— Я? Да что ты. Мне не холодно, я привык.

Однако, потрогав его холодную руку, я поняла, что не привык. Тогда я прижалась к нему и накрыла нас всем, чем только можно.

Так мы быстро согрелись и уснули. Ну, по крайней мере, я — так точно. Он — не знаю. Но у меня возникло чувство, что он боялся не только шевелиться, но и дышать.

Следующий день пути выдался солнечным и прозрачным, но не менее холодным. А дома можно было бы еще и на пляж ходить — середина августа все-таки. Я шла следом за Лэйярдом по густому лесу, впереди трусила Ула.

— А Ула нам путь показывает? — поинтересовалась я.

— Я не полагаюсь на Улу, она лишь раз ходила со мной этой дорогой, но память у нее отличная, есть за что похвалить, — он почесал ее за ухом.

Меня начало волновать то, что лес становился все гуще.

— А ты точно помнишь дорогу и ориентируешься здесь? — нагнала я Лэйярда.

— Приблизительно.

— То есть как это, приблизительно? Мы не заблудились?

— Не волнуйся, Анаис, все хорошо. Духи указывают мне путь.

Я остановилась:

— Какие духи, Лэйярд? Ты ничего не курил? Грибов не ел?

— Днем будет привал, тогда и расскажу.

— Я уже боюсь с тобой идти.

Он ничего не ответил, оставляя меня позади. Немного задержавшись в нерешительности, я все же припустилась следом, пока не потеряла его из виду.

— Лэйярд, пожалуйста, расскажи сейчас, до привала еще далеко. Я верю тебе, и готова идти хоть на край света. Но мне очень интересно, ведь я не вижу духов.

— Их не надо видеть, их надо ощущать. Я уже говорил, что люди пошли неправильным путем — в разрез с силами природы. Поэтому вы перестали ощущать их, получать поддержку.

— Я думала, что только ваши жрецы могут общаться с духами.

— Они могут очень многое. Но каждый из вестгейров держит связь с матерью-землей и не пойдет на охоту, не отправится в путь, даже не выберет место для костра, не посоветовавшись с духами и не получив их одобрения.

— А как ты это делаешь?

— Каждое растение, животное, камень и всякая другая сущность имеют дух, сознание. Эти духи могут объединяться, становясь духом края. Природные духи имеют реальный разум и могут быть сильными союзниками. Но если приближаться к ним с неуважением, пытаться руководить ими или подчинять себе — они могут взбунтоваться и даже атаковать. Если ты не жрец — не стоит пытаться командовать духами, чьих истинных имен ты не знаешь. Нужно просто войти с ними в сонастройку, в созвучие, и получать сигналы от природы. Например, птица, насекомое, луч света, даже хрустнувшая ветка могут указать путь. Некоторые сигналы указывают на то, чего делать не стоит. Можно просто договориться, мысленно, конечно, что будет означать "да", а что "нет". Например, ветер мягко овевает лицо — "да", резкий порыв ветра — "нет"; или свет, становящийся ярче — "да", темнее — "нет". Для этого чувствуй себя, как ветер, полный жизни и разума, как теплый и живой солнечный свет, проводящий силу, как змеящаяся интуитивная вода, как земля, дарящая силу и жизнь. И главное, ощущай себя единым целым со всем окружающим тебя миром.

Я слушала и понимала, как же сильно мы, люди, различаемся с ними.

— Я тоже хочу жить в гармонии с природой и слышать ее. Как мне этому научиться? Как почувствовать эту силу?

— Для начала попробуй вот что. Тебе понадобится дикое место, где никто не сможет помешать. Это может быть лес, луг, берег реки, горы — главное, чтобы тебе там было хорошо, и ты чувствовала себя в безопасности. Расслабься, закрой глаза и глубоко дыши. Теперь представь, что твой позвоночник — это ствол дерева, и от этого основания корни распространяются глубоко в плодородную влажную землю. С каждым дыханием чувствуй, как твои корни проникают глубже. Почувствуй энергию глубоко в земле, в ее водах. Почувствуй, как теплая энергия поднимается из земли по твоему позвоночнику, будто сок поднимается в дереве. Теперь представь, что ты имеешь ветви, почувствуй, как эти ветви распространяются и сплетаются со всем окружающим, распространяя и принимая животворную энергию. Почувствуй, как ты очищаешься, концентрируешься и соединяешься с землей и со всем сущим. Почувствуй энергию неба, проникающую через все твое тело, почувствуй, как энергия циркулирует, наполняя тебя, танцует среди твоих ветвей. Твои корни также переплетаются с подземными энергетическими каналами. Ты едина со всем мирозданием…

Мне непреодолимо захотелось сделать все это прямо здесь и сейчас. Я шла, как зачарованная. Передо мной словно открывался совершенно другой мир, который всегда существовал рядом с нами, и который мы упорно не хотим замечать. А он еще спорит, что они — не эльфы…

Когда мы остановились, чтобы сделать привал, я все еще летала в облаках. Рябчики чуть было не сгорели на углях.

— Анаис, с тобой все нормально? Обычно ты более разговорчивая.

— Прости. Я все думаю над твоими словами. Если бы люди прислушивались к себе, друг другу и природе — жизнь была бы совсем иная…

— Сомневаюсь, что ваш мир изменится. Переключайся. Пойдем, постреляем, потренируешься.

— Ой, даже и не знаю… — мечтательно вздохнула я.

— Тогда так. Кто больше раз попадет в мишень, тот и выиграл, ему приз.

— Какой приз?

— Не знаю, пойдем, на ходу придумаем. Например, ему не придется лезть на сосну и кричать "я дурак", или садиться в муравейник…

— А почему это "ему", а не "ей"?

— Вот и проверим.

К счастью, свои угрозы он не применил, поддался мне бессчетное количество раз, и в качестве приза преподнес кедровую шишку.

После обеда мы отдыхали совсем недолго.

— Нам осталось совсем немного. Но надо пройти эту часть пути до темноты, — Лэйярд спешно складывал вещи.

— Но, Лэйярд, я хочу еще отдохнуть или провести какой-нибудь ритуал единения с природой прямо сейчас. И никуда не пойду, пока не сделаю это. Я совсем вымоталась и нервы сдают. Может, у меня получится наполнить себя энергией.

— Ну, что ж. Я не могу запретить тебе. Если что — зови, мы с Улой будем неподалеку.

Как только их шаги стихли, я сгребла побольше листьев, чтобы удобнее было, и просто легла на землю. Я делала так, как подсказывала мне моя интуиция. Сначала у меня в голове крутился вихрь из тысячи мыслей, воспоминаний, обрывков фраз. Но я не пыталась сосредоточиться на них, попросту игнорировала и отпускала, наблюдая синее небо между склонившихся и покачивающихся крон. Остатки мыслей и тревоги уходили все дальше, пока я рассматривала шевелящиеся от ветра листочки, пробивающиеся сквозь заросли солнечные лучи, кружащиеся в них пылинки… "Я живу здесь и сейчас, я являюсь частью бесконечной вселенной… Я полностью доверяю жизни… Я дарю счастье и любовь, я чувствую поддержку вселенной… Во мне вся сила и мощь мира… Я с радостью двигаюсь вместе с восхитительным потоком жизни…"

Я чувствовала, как солнечный свет наполняет меня светлой и горячей энергией, я чувствовала, как вокруг меня кипит жизнь, и все идет своим чередом. Я чувствовала каждую травинку и каждый камень возле себя. Я чувствовала, как прекрасен и совершенен этот мир, и какое это счастье — жить в нем.

Не знаю, сколько я находилась в таком состоянии. Но это — просто незабываемо. Если ты еще не осознала себя, как важную частичку этого огромного мира, если не знаешь, куда двигаться дальше — найди любой способ пообщаться с природой и с самой собой.

Поднявшись с земли и придя в себя, я ощутила в себе столько энергии, что готова была свернуть горы. Проносясь, как шальная, по лесу, я без труда разыскала Лэйярда и обняла его, а затем догнала и едва не задушила в объятьях Улу.

— Ну что, идем, стрекоза?

— Идем. Бежим.

С каждым часом лес становился темнее и гуще. Солнечные лучи с трудом пробивались сквозь сплетенные кроны. Вскоре я перестала слышать жужжание насекомых и голоса птиц.

— Лэйярд, этот лес плохой.

— Так и есть. А ты говорила — не умеешь слышать природу.

— Духи говорят тебе не идти туда?

— Добрые духи остались в живом и солнечном месте.

Здесь явственно ощущалось что-то зловещее, я чувствовала это даже физически. По сторонам было смотреть жутковато, лучше на Лэйярда, и я на всякий случай взяла его за руку. Так мы шли недолго, около получаса. Вдруг крадущаяся впереди рысь остановилась и начала рычать, шерсть на ее холке встала дыбом. Издалека раздавался приближающийся хруст веток, будто приближалось нечто большое и дикое. Лэйярд спрятал меня за собой. Я все еще не выпускала его руки, другую же он держал на рукояти клинка. Мне показалось, что шум раздается откуда-то сверху и, приглядевшись, я заметила, что к нам приближается стая похожих на обезьян животных.

— О, нет. Все-таки не пронесло, — Лэйярд сделал шаг назад.

— Кто это?

— Мы называем их Билкис — дочери леса. Не бойся. Не кричи и ничего не говори.

Стая приблизилась, их можно было уже хорошо рассмотреть. Я еле сдерживалась, чтоб не закричать, все сильнее сжимала руку Лэйярда. Это были не обезьяны, и даже не животные. Это были невысокого роста существа, телом похожие на женщин — хорошо были видны тонкая талия, обнаженная грудь и округлые бедра. Только от затылка и вниз по позвоночнику кожа была покрыта мехом черепахового цвета, как у разномастной кошки. Мех закрывал бедра, голени и запястья, еще я рассмотрела короткие тонкие хвосты. Острые уши были похожи на лисьи. Конечности больше напоминали когтистые лапы. А черты человеческого лица искажали вытянутые морды с мелкими острыми зубами. Их было около двадцати. Они окружили нас, но оставались на деревьях. Сверху раздался нестройный хор голосов:

— Гости.

— Давно не было гостей.

— Кто тут у нас?

Их голоса были хриплыми и отвратительными.

— Милые дамы, — ответил Лэйярд, — я направляюсь в Тарсиллинн. Разрешите мне пройти через ваши владения.

— А это у нас что такое? — одна тварь спустилась по ветвям дотронулась до меня своим уродливым мохнатым пальцем с кривым грязным когтем.

— А это… Это — подарок для правителя, — нашелся Лэйярд.

— Гадость какая. Плохой подарок.

— Это гадкая смертная.

— Оставь ее и иди.

— Я, к сожалению, не могу ее оставить. Мне много за нее заплатят, — он не отпускал мою руку.

— Она — твоя? — спустилась другая "дама", зависая надо мной вниз головой.

— Да нет же, зачем мне такая уродина, — выпалил он в ответ.

Я ущипнула его, но он не обращал внимания, продолжая "светскую беседу":

— Даже не знаю, зачем правителю нужны такие страшные женщины. Наверное, он будет заставлять ее много работать.

— Правильно.

— Пусть работает.

— Пусть плачет.

— Обязательно. Она потом будет плакать, когда ее будут наказывать.

— Ты лжешь. Она слишком чистая и довольная.

— Ее нужно наказать сейчас.

— Пусть плачет.

— Накажи ее.

— Или ударь.

— Нет, накажи ее по-мужски, чтоб знала.

— Ну что вы, прекрасные дамы. Я же не могу испортить товар, мне еще не дали за нее денег. Когда государь заплатит, я скажу, что вы помогли мне. И он отправит вам много подарков.

— Подарков?

— О-о, подарков.

— Каких?

— Каких захотите. Бусы, гребни, браслеты. Пока мы будем идти, вы подумаете.

— Ладно. Подарки — это хорошо.

— Это хорошо — подарки.

— Только сначала мы пойдем к нашей королеве, пусть она решает, что делать с этой уродиной.

— Мне очень приятно будет познакомиться с вашей прекраснейшей королевой. Но сначала я немного вернусь обратно. Некрасиво идти к королеве без подарков. А там у меня осталось много красивых вещей.

— Подари ей эту смертную.

— А я думаю, королеве больше понравится ожерелье. Тут недалеко. Скоро вернемся.

Существа недовольно запрыгали на ветвях:

— Нет, так не пойдет.

— Не пойдет.

— Сначала к королеве.

— Гости, гости.

Они быстро стали спускаться с деревьев, окружая нас. По земле эти существа передвигались намного хуже, горбясь и прихрамывая.

— Ладно, хорошо, — Лэйярд поднял ладонь. — Я отправлю эту…

— Уродину…

— Да, точно. Отправлю ее обратно, чтоб не путалась под ногами, и не портила вам настроение. А потом пойду говорить с вашей королевой. Как она скажет, так и будет.

— Да, ее слово — закон.

— Только ты обманешь.

— Смертный.

— Да как вы могли такое подумать?

— Ты идешь сейчас и с ней, или вы оба никуда не идете.

— Да, никуда. Тут и останетесь.

— От вас мало что останется

Они окружили нас вплотную со всех сторон, обнажая острые клыки.

— Все. Уговорили. Мы идем, — сдался Лэйярд.

На мордах полудиких тварей читалась радость и веселье. Некоторые из них прыгали по деревьям впереди нас, другие сопровождали, волочась следом и подталкивая меня в спину. Рысь шла позади всей процессии, прижав к голове уши, то и дело рыча и оскаливаясь.

Идти пришлось совсем недолго, но тяжело — густые заросли опутывали ноги, деревья плотно жались друг к другу, и пробираться сквозь чащу становилось все труднее. Но Билкис свободно чувствовали себя в густых ветвях. Один раз я споткнулась и чуть не упала, вызвав волну дикого хохота, но Лэйярд вовремя подхватил меня и шепнул, ставя на ноги:

— Запоминай дорогу. Когда я скажу тебе бежать — беги.

— Я не оставлю тебя.

— Придется. Мы с Улой нагоним тебя позже.

— Эй, вы. Что вы там шепчетесь.

— Прекратить. Или я укушу ее.

— Нет, я хочу укусить ее первая.

Тем временем мы все ближе подходили к плетеному домику на старом раскидистом дереве. Неужели это жилище королевы? Я бы сказала, что это криворукие мальчишки построили себе шалаш. Дом был сделан кое-как, из переплетенных между собой ветвей. Большое дерево, на котором он находился, и окрестные деревья были "украшены" множеством костей и черепов. Я, конечно, не специалист и не анатом, но и так было понятно, что человеческих костей и черепов среди этих "декораций" не было. И это меня обнадежило. Здесь находилось, по меньшей мере, десятка три таких же существ, все они оказались женского пола. Любопытные, они стягивались к главному дереву отовсюду, подобно лавине, я заметила, что они отлично могут лазать и вниз головой.

Лэйярда усадили под дерево, а меня чуть ли не бросили на землю, но Лэйярд оттолкнул тварь, и она кувыркнулась, что тут же вызвало недовольное шипение со всех сторон. Я на всякий случай подвинулась к нему вплотную, так я чувствовала себя в безопасности. Позади меня села Ула. Она была напугана, но не оставляла нас.

Одна из Билкис три раза стукнула поленом по дереву. Вся стая затихла. Через пару минут из своего "чудо-замка" показалась сама королева. Она ничем не отличалась от своих сестер, разве что была чуточку крупнее, с деревянными браслетами на предплечьях и лодыжках. Да еще уродливую голову украшал грубо сплетенный из веток венок.

Она неспешно спустилась по крупным веткам, уложенным наподобие ступеней, и важно уселась на пень, скорее всего, заменяющий ей трон.

— Посмотри, кого мы нашли, Великая Шадану, — существа склонили головы.

— Вижу. Гости. Один гость, одно животное и одно недоразумение, — прохрипела она.

Интересно, к чему именно из перечисленного, она отнесла меня?

— Великодушная и несравненная Шадану, — начал Лэйярд, не забыв слегка поклониться. — Твои сестры не хотят, чтобы я принес тебе подарки.

Сразу поднялся гам:

— Он лжет.

— Мы хотим.

Королева подняла руку (точнее, лапу), успокаивая стаю. Она общалась только с Лэйярдом, не глядя на меня:

— Испокон веков смертные самки не проходят здесь. Особенно такие. Ты нарушил закон.

— Я не нарушал закон. Она не принадлежит этому миру. Она из рода гальмиров.

— Зачем она тебе?

— Это подарок для государя Тарсиллина. Мы пройдем, а потом я вернусь и принесу тебе в благодарность все, что пожелаешь.

— Нет, сначала подарки, потом пройдешь. Наверное…

— Хорошо, пусть будет так. Пойдем, Анаис.

— Так она все-таки дорога тебе

— Нет, я не хочу потерять деньги, если приду к королю ни с чем.

— Я сказала, ты вернешься с подарками, а она останется, — ее мохнатая морда искривилась в жуткой гримасе.

Я заметила, как Лэйярд потихоньку встает, осматриваясь и примеривая, кому из них первой нанести удар. Судя по всему, он собирался двинуться в сторону королевы, держа руку на рукоятке клинка. Он посмотрел на меня, но я, не дожидаясь сигнала к бегству, взяла ситуацию под свой контроль и бросилась к ногам королевы:

— О, Великая Шадану, молю тебя, сжалься надо мной, не отдавай меня этому извергу.

Все, включая Лэйярда, застыли на месте — никто не ожидал такого поворота событий.

— Защити меня, — продолжала я "истерить". — Я не хочу с ним идти, он делает со мной ужасные вещи. Лучше я останусь тут или умру, чем возвращаться с ним.

Королева совсем растерялась.

— Ладно, я подумаю.

Думала он секунд десять.

— Вот мое королевское слово: ты идешь с ним.

— Пожалуйста, не надо. Я не хочу, — снова поклонилась я, пытаясь схватить ее за руку.

Лэйярд, пока Шадану не успела передумать, развернулся и потащил меня за куртку прочь. А я старалась подыгрывать, плача и брыкаясь.

— И хорошенько оттаскай ее за волосы.

— И накажи.

— И подарки не забудь.

— Мы ждем.

И другие подобные реплики доносились нам в спину.

Мы поспешили убраться из этого леса подальше, вернуться на то же место, откуда начинали путь через густые заросли.

— Что это было? Они не хотят пропускать нас? — интересовалась я на ходу.

— Билкис всегда пропускают мужчин, сопровождая их всю дорогу и прося рассказать какие-нибудь сказки или истории. А вот с женщинами — проблема. Нужно было вымазать тебя грязью и порвать одежду. Они бы почувствовали свое превосходство, позлорадствовали, глядишь — и пропустили бы.

— Так давай вернемся на поляну, вымажем меня, и попробуем еще раз.

— Нет, этот номер уже не пройдет. Мы сюда не вернемся.

— Они очень опасные?

— Они — хищницы. Если их слишком много, думаю — опасные.

— А самцы у них есть?

— Не знаю, никто не видел. Мне скорее кажется, что им не одна тысяча весен, иначе, почему всех остальных они называют "смертными"?

Лэйярд не переставал восхищаться моей затеей и недюжинной смелостью.

— А если бы это не сработало?

— Тогда бы мы применили твой план. Но ты один не справился бы с ними.

— Я с Улой.

— Все равно. Мужчины привыкли все решать силой и напролом. А таких дубин надо брать хитростью.

— А ты — лиса.

— Если только совсем чуть-чуть.

Я покрутилась вокруг Лэйярда и потихоньку выкрала его кинжал, показывая свою ловкость.

— Ах, так. Ну, тогда придется все-таки тебя наказать, — улыбнулся он.

— Как? Грубо и по-мужски?

— Не-ет, это слишком мягкое для тебя наказание. Лучше оставлю тебя без ужина.

Через пару часов пути мы вышли на открытое место. Лес закончился. Вдалеке виднелись камыши, карликовые деревья, кривые елки и много-много зелени.

— Там болота? — поинтересовалась я, вставая на цыпочки и вытягивая шею.

— Да. Давай останемся ночевать здесь. Скоро начнет темнеть.

— А эти Билкис не доберутся до нас ночью?

— Дочери леса никогда не покидают свое убежище и не выходят на открытое место.

— А есть другой путь в Тарсиллинн?

— Есть, через болота. Но их охраняют жрецы. И если тут я знал, что увижу, то там… Даже не представляю, какую чертовщину они придумают на этот раз.

— Зачем они это делают?

— Охраняют Тарсиллинн от всех и вся. Ведь предполагается, что свои, вестгейры, ходят только через тоннель… которого уже нет.

Мы развели костер, Лэйярд притащил веток и мягких еловых лап. Затем решил отправиться на охоту, пока я сооружаю постели.

— Лэйярд, не оставляй меня одну, когда охотишься, — заметила я, отложив одеяла в сторону.

— Я никогда бы не оставил тебя одну. Ула всегда с тобой. Мне нужно идти, пока совсем не стемнело.

Ночью с нами спала рысь. Мне было спокойнее, когда Ула рядом. По крайней мере, в случае опасности она поднимет тревогу. Среди ночи я проснулась, приснилась какая-то ерунда. Решив перевернуться на другой бок, я приподнялась на локте и увидела что-то странное. В ту же секунду сбросив с себя одеяло, я обежала мирно посапывающую Улу и приземлилась на постель Лэйярда.

— Вставай. Там, на болоте, что-то светится.

Он приподнялся, посмотрел и снова лег.

— Это болотные духи, они не опасные, — сонно ответил он.

— Какие еще духи? Ты ничего о них не говорил, я боюсь тут спать.

— Не бойся, болота далеко.

Одновременно с этими словами он приподнял край одеяла, и я, расценив это как приглашение, быстренько туда нырнула. Я лежала на его плече, прислушиваясь к каждому ночному шороху.

— Эти духи бродят только ночью и только по болотам, заманивая путников. Они безобидные и никогда не приблизятся. Нужно не обращать на них внимания и идти своей дорогой.

— Лэйярд, хватит рассказывать страшилки, а то я никогда не усну.

— А о чем тебе рассказать?

— О чем-нибудь добром и веселом…

Я засыпала, слушая рассказы о балах и светских приемах в Тарсиллинне и ощущая, как он кончиками пальцев гладит мои волосы.

Утром мы долго ждали, пока над болотами не рассеется туман. Солнце было уже высоко, а разорванные клочки тумана еще там-сям белели над болотом.

— Пора, — наконец сказал Лэйярд, и мы тронулись в путь.

Впереди, как обычно, уверенно шествовала бесстрашная Ула, следом шагали мы, держа в руках сделанные наскоро посохи. Пару раз я вступала в неприметные, затянутые травой ямы с зеленой жижей. Хоть они и не были глубокими, но в кроссовках уже начинало противно хлюпать. От наших шагов лягушки и прочая живность разбегались в разные стороны. Небольшая змея проскользнула в шаге от меня и нырнула под корягу.

— Далеко еще? — мое настроение начинало заметно портиться.

— Солнце еще не успеет склониться к западу, как мы пройдем эти болота. За ними будет хижина старой Хильды, а к ночи уже будем в городе.

— Что еще за Хильда?

— Жрица. Очень старая. Никто не знает, сколько ей весен. Она, верно, и сама не помнит. Некогда она рассорилась с кастой жрецов, уж не знаю из-за чего. Поговаривают, даже плюнула в верховного. Живет далеко от всех, с жабами общается — может, ей так жить интереснее. К ней можно будет зайти отдохнуть — Хильда рада пообщаться с гостями, если те — не жрецы, конечно.

Я опять заметила змею, и снова. Они принялись ползти рядом. И это мне ужасно не нравилось. Вдруг я обнаружила, что туман ни с того ни сего начинает сгущаться, словно стекается отовсюду в одно и то же место. Я снова оступилась и чуть не провалилась, заметив, как из тумана начинают проступать очертания всадников. Точнее, наездников на рысях. Они неспешно плыли над землей.

— Лэйярд, ты видишь это?

— Не бойся, это всего лишь наваждение. Они отпугивают чужаков. Одно и то же уже много лет. Неужели жрецы не могли придумать что-нибудь новенькое?

Мы прибавили шаг. Я шла, стараясь внимательнее смотреть под ноги. Трудно было не заметить, как змеи начали сползаться к нам со всех сторон, словно мы притягивали их. Лэйярд одной рукой держал рысь за ошейник, а второй — меня за руку.

— Даргон. Ула. Даргон. Быстрее, девочка.

Мы уже бежали. Рысь прекрасно выбирала дорогу, ни разу не оступившись. Змеи словно преследовали нас, одни отставали, другие появлялись. Я повернула голову на какое-то движение в глубине болота. В нашу сторону уверенно плыл, приближался странного вида подземный вал, словно это была волна в глубине трясины. Я уже видела кусты и чахлые деревца по краю болота, до твердой земли оставалось совсем немного. Как вдруг эта волна ускорилась, догнала нас и встала на дыбы. Во все стороны полетели тина, земля и брызги грязной гнилой воды. Теперь было видно, как из болота поднимается змееподобное существо. Мордой и множеством крючковатых ножек оно больше напоминало древнекитайского дракона. Существо быстро приближалось, шипя и извиваясь кольчатым телом. На нас неслись два пылающих глаза и пасть, утыканная большими клыками, напоминающими лезвия кинжала.

Лэйярд зацепил ошейник о мою руку, хлопнул Улу, чтобы та прибавила шаг, развернулся и поднял клинок.

Я бежала, как ненормальная, ноги не слушались и не хотели останавливаться. Оглядываясь назад, я видела, как Лэйярд тоже отступает к берегу, защищаясь клинком. Чудовище бросалось то вправо, то влево, стараясь прорвать оборону, но неизменно натыкалось на острие кинжала. Я упала два раза, пока успела добежать до края болота. Когда ступила на твердую землю, тут же стала расшнуровывать и стаскивать с рыси мешки.

— Ула, иди, иди, Лэйярд.

Ей не пришлось долго объяснять, рысь галопом помчалась к хозяину. Почему же я не подобрала лук и стрелы, которые Лэйярд сбросил, когда приготовился к атаке? Я стала ломать большие ветки, на ходу понимая, что я ничего ими не сделаю и никак не помогу. Мне ничего не оставалось, кроме как наблюдать за ними. Рысь металась из стороны в сторону, отвлекая этого монстра от хозяина, и один раз неплохо ухватила его за бок. Теперь чудовищу приходилось хуже: ему нужно было обороняться от двух нападающих с разных сторон, оно начало сдавать. Лэйярд все ближе и ближе подходил к берегу, еле успевая отбивать атаки острых длинных клыков, и самому делать выпады. Рысь нашла удобный момент и вцепилась мертвой хваткой в хвост чудовища, оно потеряло интерес к Лэйярду, повернуло морду к Уле и отчаянно забило хвостом. Рысь кувыркнулась в сторону, тут же подпрыгивая на лапы и отряхиваясь. Этого времени хватило Лэйярду, чтобы вонзить клинок в шею этой твари. Оно рухнуло всей массой на Лэйярда и еще некоторое время извивалось, в предсмертных судорогах катаясь по земле. Ула, решив, что дело сделано, выскочила на берег и принялась чистить свою драгоценную шубку.

Вскоре Лэйярд встал и, оставляя болоту поглощать бездыханное тело твари, направился к берегу. Он шел, хромая и качаясь из стороны в сторону. Я побежала ему на встречу и крепко обняла за шею. Затем довела до берега, так как он спотыкался и все время норовил упаст. Я готова была тянуть его и дальше, но он сел, а потом упал на спину. Только сейчас я заметила сбоку темное пятно, которое медленно расползалось по его куртке.

Склонившись над ним, я стащила куртку и подняла рубашку. Рана была глубокая, с рваными краями, темная кровь выступала пульсирующими толчками. Разорвав его рубашку, я скомкала ее и, как могла, постаралась заткнуть рану, вслед за этим плотно перевязала сверху своей курткой.

Он тяжело дышал:

— Анаис… там Хильда… близко… спроси, как попасть к Иларе… она… поможет… я… ты…

Потом посмотрел на меня, как будто видит в первый раз (а может в последний?) и отключился.

Я понимала, что паниковать и плакать нет времени, мы уже в Тарсиллинне, а значит — все будет хорошо, нужно только найти помощь. С трудом уложив Лэйярда на сломанные мной ранее ветви, я потащила их подальше от проклятого болота.

— Ула, Тарсиллинн, Хильда. Иди. Надеюсь, ты поймешь меня…

Рысь трусила по заросшей тропке. Я изо всех сил тянула "носилки" по сухой траве, таща их то передом, то задом, то боком. Изредка я останавливалась и проверяла, есть ли пульс. Слабый, но есть. Все будет хорошо.

Вскоре впереди показался деревянный перекошенный домик. У меня сразу прибавилось сил, и я ускорила шаг.

Оставив Лэйярда на земле, я влетела в дом. За низеньким столом сидела сморщенная старуха и что-то толкла в своей ступке.

— Помогите, пожалуйста, — бросилась я к ней, — Ему нужна помощь.

Старуха молча вытерла сухие руки о грязный фартух, вышла следом за мной и помогла перенести Лэйярда на старую узкую лежанку. Сил в ней оказалось намного больше, чем я могла предположить.

Размотав рану, она швырнула окровавленные тряпки в угол.

— Он потерял много крови, — хрипло сказала старуха.

— Я знаю, ему нужно обработать рану, чтобы не было заражения, и наложить повязку, а еще лучше — зашить.

Но она совершенно не слушала меня. Порывшись на полках, старуха принесла какое-то перо и зажгла его. Затем склонилась над Лэйярдом и начала направлять дым в сторону раны, что-то бормоча.

— Послушайте, что вы делаете? Его нужно лечить, понимаете? Он умрет.

— Если ты будешь мешать мне останавливать кровь, глупая девчонка, тогда он точно умрет.

Затем она взяла какие-то листья, положила их на кусок ткани и приложила к ране. Не успела я возразить, как она заявила:

— Все, кровь остановилась. Зашивать нельзя и закрывать нельзя. Рана плохая — пусть все плохое уходит, — и безрадостно взглянула на его лицо. — Он покидает наш мир. Уходит к духам предков.

Я взяла его за руку, она была ледяной. Черты лица заострились, и сам он стал белее простыни.

— Держи его за руку и зови, — сказала старуха, беря с полки потрепанный бубен, — Зови хорошо, чтоб вернулся.

Она начала отбивать ритм.

Слезы ручьем лились по моему лицу. Он умирает, я ничем не могу помочь. А безумная старуха продолжает издеваться надо мной.

— Зови, я сказала, — она больно хлопнула меня по затылку, продолжая стучать в бубен сначала тихо, потом быстрее и громче.

— Лэйярд, не умирай, — начала я причитать, — Пожалуйста.

И получила второй подзатыльник:

— Плохо зовешь.

Под ритм бубна я словно вошла в транс. Взяв его ладонь двумя руками, мне ничего не оставалось, как слушать старуху.

— Лэйярд. Лэйярд. Вернись, — закричала я. — Это я, Анаис. Вернись, прошу. Ты нужен мне. Возвращайся, я здесь, иди ко мне. Лэйярд…

Вскоре я заметила, что рука начала теплеть, на лице появился румянец. Вытерев рукавом слезы, я провела рукой по его колючей щеке.

— Ночь протянет — будет жить, — констатировала старуха, отдышавшись. — Иди, покажу, что ему пить.

Она поставила на огонь котел с водой, всыпала в него травы и коренья.

— Я устала, — изрекла старуха и скрылась за дырявой занавеской в глубине комнатки.

Когда я заглянула туда, чтобы спросить, сколько времени отвар должен вариться, она уже храпела. Ладно, разберемся. Сняла котелок с огня, накрыла крышкой, чтобы дать настояться, и вернулась к постели Лэйярда. Он ровно дышал. Все-таки Хильда — молодец.

Так я просидела около часа. За окнами начинало темнеть. Порывшись на полках, я нашла несколько свечей и зажгла их от уже гаснущего очага.

А где спать мне? Хозяйка этого дома была не очень-то гостеприимной. Пришлось поставить табуретку ближе к постели Лэйярда, облокотиться и лечь на руки — так я дремала в поезде на боковушке.

Однако долго поспать мне не удалось — ночью его начало трясти и лихорадить. На лбу выступали крупные капли пота, он метался и стонал, то убегая, то догоняя кого-то. Пару раз я отчетливо услышала свое имя. Деревянное ведерко с водой я поставила у самой кровати, чтобы удобнее было смачивать тряпки и прикладывать их попеременно к горячей голове. Несколько раз мне удалось влить в него из деревянной плошки немного целебного отвара.

К утру жар прошел, он опять ровно дышал. Но во мне уже не осталось никаких сил, я чувствовала себя, как выжатый лимон. Только я опять постаралась уснуть, как проснулась старуха и застучала кухонной утварью. Немного погодя подошла и к нам, осмотрела Лэйярда, сменила травяной компресс (кстати, края раны стянулись и были уже светлыми), затем провела морщинистой ладонью по моей голове:

— Молодец, девочка. Если б не было у тебя жениха — забрала бы в ученицы. А так вижу — будешь счастлива только рядом с ним.

"Откуда она про Макса знает? Или она не его имела в виду?" — удивленно заморгала я.

Хильда сообщила, что уходит собирать травы, пока роса не сошла, и велела, чтобы Лэйярд не вставал.

Мне уже не спалось. Полазив по полкам и сундукам, я нашла муку и яйца (правда не куриные, а черт знает, какие) и напекла себе блинов на воде. Пусть старуха ругается — мне все равно. Отыскала малину и сухие листья земляники — чай-не чай, но сойдет. Потом протерла влажной тряпкой Лэйярду лицо и шею, смыла с бока запекшуюся кровь. Когда я проводила по его груди, он положил свою ладонь на мою и прошептал:

— Еще… — его глаза были полузакрыты. — Ты снишься мне? — прошептал он чуть слышно сухими губами.

— Нет, это наяву.

Тогда он отпустил мою руку и отвернулся.

— Ты как?

— Не знаю, вроде живой. Где мы?

— У старой Хильды. Она спасла тебя и вернула к жизни.

Лэйярд стал подниматься на постели, но я толкнула его обратно:

— Лежи, Хильда запретила вставать, рана снова откроется. И, вот, пей.

Я принесла целебный отвар.

— Анаис, прости меня, ты испугалась… Не надо было тебя с собой тащить, если бы с тобой что-нибудь случилось…

— Все в порядке, сама виновата. Я ведь хотела этого.

— А Ула?

— Я отпустила ее охотиться.

Он осмотрел меня и лукаво улыбнулся:

— Ну, ты и мурзик.

Моя одежда была в грязных разводах, на обуви и штанах засохла болотная грязь.

— Ты бы на себя сначала посмотрел. Хорошо, что у нас есть одежда… Сумки. Черт. Я сняла их с Улы и так и бросила на болоте.

— Это ерунда. Вот за луком и клинком надо вернуться.

— Ты что, опять хочешь приключений? Тебе мало?

— Так там уже нет никого.

— Я не пущу тебя. Во-первых, жрецы уже что-нибудь придумали, лишившись своего питомца, а во-вторых — все уже поглотило болото.

Вскоре вернулась Хильда. Она опять осмотрела рану, на этот раз уже туго перевязала.

Лэйярд все порывался идти. Но старуха ответила: "Еще не время, пойдешь завтра".

Он проспал весь день. А Хильда тем временем использовала меня, как бесплатную рабочую силу. Я и полы мыла, я и еду готовила, и котлы чистила, и связывала в пучки различные травы. Одним словом — рабство, самое настоящее. И ведь спорить со старухой бесполезно — сразу сердится и трясется, как припадочная.

Этой ночью я спала на полу. Хильда дала мне одеяла и шкуры, но все равно было жестко, и болела спина. Услышав под утро мягкие шаги, я проснулась. Лэйяд уже вернулся. Сходил-таки, забрал кинжал, остальных вещей не нашел. Подскочив, я тут же стала ругаться, но шепотом, чтоб не разбудить старуху. Но она уже высунулась из-за своей ширмы. Лэйярд положил ей на стол двух уток и высыпал несколько золотых монет:

— Спасибо тебе, Хильда.

— Девчонку благодари. Она тебя притащила и из мира духов вернула.

— Я знаю. Тебе спасибо за гостеприимство и за то, что я уже бегаю.

Хильда молча сняла с него повязку. Я не поверила своим глазам: на месте раны остался лишь белый кривой шрам.

— Ну, мы пойдем, — обрадовался такому ходу событий Лэйярд.

— Стой, подожди, — Хильда порылась в сундуке и достала измятую рубашку. — Надень, плохо полуголым ходить — сглазить могут.

Лэйярд засмеялся и натянул рубашку.

— Ты с кого ее сняла-то?

— С кого сняла, тому уже не понадобится, а ты еще жить будешь. Хочешь, и тебе чего найду? — обратилась она ко мне.

Я в ужасе замотала головой. Лучше грязная похожу.

Мы еще попили чаю (с моей вчерашней стряпней) и выдвинулись в путь. На улице нас уже ждала рысь. Она повизгивала от радости и носилась вокруг Лэйярда всю дорогу.

ЧАСТЬ 4

Я всматривалась вдаль, в надежде увидеть сказочный, скрытый от людей город, но тот никак не желал появляться. Вскоре с вершины холма хорошо можно было рассмотреть двухэтажный деревянный дом, скорее даже чудный терем, в окружении зеленого сада.

— Нам сюда. Здесь Илара или нет, все равно будем располагаться.

По периметру кое-где прохаживались караульные в одинаковой серой одежде. Заметив нас, они даже кланялись, и я была восхищена такой вежливостью. Я с восторгом разглядывала сад, пока мы шли по дорожке, выложенной камнем. Я бы охарактеризовала этот сад как "в английском стиле". Травянистые растения, кусты и деревья были высажены "как бы естественно" и подстрижены, где необходимо. Дорожка петляла между цветущих кустов, иногда встречались деревянные, но вычурные скамейки. Фонтан, пруд, не пестрая, мягкая клумба.

А вот и дом. Меня поразило, что фасад дома, весь первый и второй этаж, был полностью стеклянным. Неужели у них так развиты технологии производства?

У входа стояла стража. Двое мужчин в нарядных сияющих нагрудниках и с оружием. Они никак не отреагировали на наше появление. Зачем тогда стража, если они стоят, как манекены? Войдя в дом, я осмотрелась. Все было из дерева, но выполнено так роскошно, так изысканно, что мне срочно захотелось жить в таком же. По-моему, такой интерьер легко мог бы вписаться в любой современный журнал о декоре и дизайне загородных домов. Услышав торопливые шаги, я подняла голову. По лестнице легко сбегала молодая женщина.

— Лэйярд.

Я думала, что все здешние девушки — худышки, но Илара имела мягкие формы. Легкий белый пеньюар, тянущийся шлейфом по полу, хорошо обрисовывал округлые бедра и немаленькую грудь. А вот талия была тонкой, подчеркнутой золотым пояском.

— Лэйярд, — она бросилась ему на шею.

Глаза у нее были такие же серые, как и у Лэйярда, волосы — тоже светлые, но с теплым медным оттенком.

Лэйярд оторвал ее от пола и закружил, затем поставил на место, чмокнув в щеку. Почему-то во мне зашевелилась ревность

— Почему пропал? Не стыдно? Никаких вестей.

— Да от тебя тоже никаких вестей, только много слухов… Познакомьтесь. Это — Илара, а это — Анаис.

— Очень приятно, — я не знала, кланяться мне или делать реверанс, или что там еще принято, когда тебя представляют королеве.

— Мне тоже приятно, — она обняла нас обоих. — О, боги. Вы где валялись?

— Потом расскажу. Илара, что случилось, почему ты не в городе?

— Все потом, сначала я, как хозяйка, выполню любой ваш каприз. Далия, — крикнула она и хлопнула в ладоши.

Вбежала хрупкая девушка в белом переднике.

— Далия, приготовь нашим гостям горячую бочку.

Девушка поклонилась и убежала.

Лэйярд замялся:

— Э-э… Ты не поняла… Мы не вместе.

— Как знаете. Далия. Наполни две разных бочки. Комнаты тоже разные?

— Да, — ответили мы в один голос.

Здесь был водопровод и все удобства. Я выкупалась в своей собственной кедровой бочке, немножко посидела в своей собственной сауне, и окунулась в свой собственный маленький бассейн, поверхность которого была усыпана кремовыми лепестками неизвестных мне цветов. Когда я вышла в комнату, на кровати уже лежало длинное оливково-зеленое платье, весь низ которого был расшит мелкими золотистыми камешками, словно бисером. Далия помогла мне его надеть и подала легкие туфельки. Затем не спеша и с достоинством расчесала мои волосы перед серебряным зеркалом, придала им объем, приподняв у корней, а по всей длине смазала маслянистой пахучей жидкостью, и в благодарность они стали гладкими и заблестели. Девушка поклонилась и удалилась из комнаты. Я чувствовала себя какой-нибудь маркизой. Мне здесь определенно нравилось. Роскошная мебель, серебро — совсем не как в той пещере, где живут стражи. Когда я решила спуститься вниз, Лэйярд уже ждал меня, стоя у окна и глядя на фонтан.

Сначала я его не узнала. Передо мной стоял не страж в кожаной куртке с луком за спиной, а знатный дворянин в серебристо-дымчатом одеянии. Жилет, одетый поверх тонкой белой рубашки отливал серебром, как шелк или атлас, и весь был расшит черным затейливым орнаментом. Черный бархатный плащ был застегнут на плече удивительно изящной серебряной пряжкой.

Он повернулся ко мне, поклонился и протянул руку. Я положила на его ладонь свою.

— Вы ослепительно выглядите, госпожа.

— Благодарю вас, сударь. Вы тоже очень даже ничего.

И так, чопорно, с вытянутой рукой я и прошествовала в столовую.

Лэйярд сначала отодвинул стул во главе длинного стола и усадил туда свою королеву. Поклонился, поцеловал руку. Она кивнула. Это, видимо, означало, что нам тоже можно присесть. Тогда он усадил и меня по левую руку королевы, придвинул стул, поклонился мне, сам прошествовал по правую руку правительницы и уселся (пардон, присел) напротив меня. Слуги подавали блюда на серебре одно за другим. Стоящий за моей спиной лакей не забывал наполнять наши кубки и менять приборы. Когда принесли фрукты и десерт, Илара махнула рукой, все слуги поклонились и беззвучно удалились.

— Как мне все это надоело, — она откинулась на спинку кресла.

— Переходи в стражи, там не нужно соблюдать этикет.

Она молчала.

— Рассказывай, я жду, — Лэйярд скрестил на груди руки.

— Когда права на трон заявляет мужчина из рода Медведя, женщина должна отступить.

— Ингвар? Ты видела его?

— Нет, — Илара отвернулась к окну. — Не знаю, чего Гудрун наобещала жрецам, но они поддерживают ее сына.

— Так он не в тюрьме? — вмешалась я в разговор.

— С чего ему быть в тюрьме, если его мать так печется о нем?

— Так значит, это мать разыскала его и привела в Тарсиллинн? — не унималась я.

— Выходит так. Двадцать пять весен он ей был не нужен, и вдруг ей понадобилась власть. Коварная расчетливая женщина. Мои лазутчики доложили, что в ее поместье находится молодой человек — наследник, вероятно.

— Послушайте, Илара, Макс, то есть Ингвар — не соперник вам. Я пришла за ним, и мы вернемся в наш мир.

— Я не хочу больше править, я хочу детей, — она взглянула на Лэйярда.

— Ну и семейка, — ответил он. — А где же твой разудалый рыжий Эрик?

— Я прогнала его. Два года он жил со мной, да так и не сделал предложения. Охота, турниры, праздники — вот все, что нужно ему для счастья, — она взяла Лэйярда за руку. — Ну, а ты что собираешься делать?

— Ты сначала ответь, хочешь ли ты на самом деле отречься от престола? От этого и зависит, что я буду делать. Что с того, что жрецы за Гудрун? Народ — за тебя. Если надо, возьмем ее поместье и упечем в тюрьму, захочешь — казнишь…

— Нет, Лэйярд, я давно все решила. Просто мне пришлось, как единственной наследнице… Теперь я буду жить обычной нормальной жизнью в своем обычном доме и делать то, что хочется, а не то, что от меня требуется.

— Ладно. Тогда я отправлюсь к Гудрун и поговорю с ней.

— Ты безумный? Тебя схватят.

— Я поговорю об Анаис, она не откажет ей.

— Все равно возьми с собой воинов, на всякий случай.

— Если я приду один, она примет меня.

— Да будет так.

После обеда Лэйярд нас покинул. Мы с Иларой прогулялись по саду, затем она показала мне библиотеку. После экскурсии по резиденции мы пили фруктовый чай в гостиной, и королева играла на флейте.

— Вы так чудесно играете.

— Спасибо. Жаль, нет Лэйярда, он просто божественно играет на лютне.

— Он никогда не говорил мне…

— Значит, не было повода. О. Мы бы прекрасно сыграли дуэтом. Ты была бы в восторге. Он никогда не пропускал занятий музыкой. Хотя, он вообще не пропускал занятий. Зато я сбегала и пряталась в саду, а потом дразнила Лэйярда. А он меня лупил за это… Мы вообще ужасно дрались, и пороли нас за это тоже ужасно.

— Вы что же, знакомы с детства?

— О, боги. Только не говори, что не знала о том, что он мой брат. По отцу, матери у нас разные… Я вижу, ты удивлена.

— Не то слово.

— У Лэйярда всегда были разногласия с отцом. Они ругались каждый день. Когда ему исполнилось восемнадцать, он сбежал, как обычный простолюдин. И присоединился к стражам. Такая жизнь ему больше по душе, чем балы и светские сплетни. А несколько весен назад умерла его мать. Она была еще молодой, говорят, ее отравили. С тех пор мы очень сблизились. У меня ведь кроме него — тоже никаких родных. На троне я две весны — с тех пор, как умер отец. Они ведь больше никогда не виделись, с той поры, как Лэйярд ушел. Они так и не простили друг друга. Я знаю, сейчас он жалеет об этом. Жалеет, что не был рядом в последние дни его жизни, да примут его духи предков. Я вынуждена была принять престол, как единственная наследница. Теперь вернулся Ингвар, и все будет иначе.

— Илара, я ведь говорила вам, Ингвар принадлежит моему миру, его похитили, выкрали.

— Ошибаешься. Гудрун — опасная и хитрая женщина, она ничего не делает просто так, не взвесив все за и против. Но если Ингвар не захочет быть государем, помоги уговорить Лэйярда, может, он тебя послушает.

Я ничего не ответила, потому что была ужасно зла на Лэйярда. Я доверяла ему, думала, что знаю о нем все, а оказалось — абсолютно ничего…

Вечером Илара дала распоряжения насчет ужина, и мы разместились в саду, у фонтана. Королева вышивала, я — срывала травинки и мяла их в руках. Илара оглянулась на звук приближающихся шагов, мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что вернулся Лэйярд. Королева поднялась с плетеного кресла и спешно направилась к нему, я же осталась сидеть на месте, даже не посмотрев в его сторону.

— Ты говорил с Гудрун? Видел Ингвара? — зазвучал ее мягкий голос.

— Нет, его я не видел. А Гудрун пообещала, что устроит влюбленным встречу, если я пообещаю, что не буду претендовать на престол.

— И что?

— И все. Завтра встреча.

Он подошел ко мне, но я упорно не желала оборачиваться.

— Анаис, ты слышала?

— Я все слышала.

— Что случилось?

Я встала и повернулась к нему. Илара сразу же опустила глаза и поспешила в дом.

— А случилось то, что ты все знаешь обо мне, я все тебе рассказываю, а ты? Ты не доверяешь мне, я не знаю, кто ты и чего от тебя ожидать, — я развернулась и собралась идти в дом, но он остановил меня, схватив за руку.

— Скажи, чтобы изменилось, если бы ты знала, кто я? Ты не пошла бы со мной в Тарсиллинн? Или оставила умирать на болоте? Это не имеет никакого значения.

— Для меня — имеет. Это значит, что ты не доверяешь мне. Сейчас я чувствую себя полной идиоткой, — я стала освобождать руку, но он не отпускал.

— Я доверяю тебе, Анаис. Ты не представляешь, сколько значишь для меня. Зачем говорить кому-то, что ты королевской крови, если ты сам давно забыл об этом. К тому же, знаешь ты или нет, все равно ты скоро уйдешь…

Он отпустил мою руку, и я побежала в свою комнату.

Лежа на широкой кровати, я бездумно смотрела в деревянный потолок, пока не вошла Далия и не доложила, что ужин подан. Есть мне не хотелось, но я решила спуститься — все-таки я здесь последний день.

Когда я вошла в столовую, Илара уже сидела за столом. Лэйярд усадил меня и задвинул стул, даже не взглянув на меня. Сидели молча, ковыряясь серебряными вилками в давно остывшей рыбе. Не успели внести десерт, как Лэйярд встал, поклонился королеве и вышел. Я для приличия посидела еще немного и стала поглядывать на дверь.

— Иди, — сказала Илара. — Он в саду.

И я пошла. Интересно получается — обидели меня, а мириться я должна первая? Ох, уж эти королевские особы.

Лэйярд сидел на траве у фонтана и смотрел вдаль, на заходящее солнце. Я села рядом. Немного помолчав, я спросила:

— Почему ты покинул свой дом, своих родных?

— Не хотел править мертвым государством. Стены, которые защищают нас от опасности, защищают нас и от знаний.

— То есть?

— Я люблю Тарсиллинн, люблю свой народ. Но, видишь ли, мы здесь, как пчелы в улье… Нет, пчелы вольны покидать свой дом. Мы же — никогда, понимаешь? Мы не развиваемся, мы застыли… Зачем здесь правитель? Здесь нет войн, нет торговли с другими народами, нет стремления узнать что-то новое, исследовать новые земли. Чем управлять? Сбором налогов? Танцами? Бред.

— Лэйярд, пообещай, что больше не будешь ничего скрывать от меня.

— Хорошо, — ответил он после недолгой паузы. — Завтра я отведу тебя к Ингвару.

— Да, я знаю. Спасибо, ты столько сделал для меня.

Он ничего не ответил и даже не обернулся.

— Я всегда буду помнить о тебе, — продолжала я.

— Анаис, иди спать…

"Ну и хам" — думала я, шагая к дому. — "Я тут перед ним — распинаюсь, а он… он холодный, как лед. Нет, как ледник. Как снежная шапка на шести вершинах этой проклятой горы"

У входа стояла Илара, скрестив руки на пышной груди:

— Не злись, Анаис. Ты принадлежишь другому, и потому Лэйярд не в силах сказать тебе всего, что хочется. Не разговаривай с ним так любезно — не проворачивай кинжал в его сердце. Лучше скажи, что терпеть его не можешь — тогда, может быть, он сможет забыть тебя быстрее.

Я долго ворочалась и не могла уснуть, думая о завтрашнем дне. Представляла, как Макс обрадуется, как буду рассказывать ему о своих приключениях, а он — как тосковал по мне и по дому. Свадебное платье, наша маленькая квартирка — все это казалось таким далеким… Словно прошло не три недели, а многие-многие годы…

Я старалась выбросить из головы мысли о Лэйярде, но снова и снова всплывали образы: костер, морошка, бабочка на ладони, ласковые серые глаза, река, его пальцы в моих волосах…

Утром я сказала Далии, что соберусь сама. Одевалась я очень медленно, как зачарованная, долго расчесывала волосы, неспешно, как в полусне, спускалась по лестнице. Слушала, но не слышала, что говорила крепко обнимавшая меня Илара.

Что случилось? Еще несколько дней назад я мечтала, чтобы это путешествие скорее закончилось. А сейчас ноги не хотят идти туда, куда нужно. Я не хочу, не хочу туда идти, словно заставляю, вымучиваю себя…

Всю дорогу мы молчали. Только когда показался большой дом, обложенный по низу темным камнем, Лэйярд сказал:

— Пришли.

Вокруг дома не было сада и клумб, как у Илары, не было даже изгороди. Он просто стоял посреди луга, и несколько дорожек расходились от него в разные стороны. Мы подошли ближе к массивной деревянной двери.

Я повернулась к Лэйярду, чтобы сказать на прощание несколько слов, но он отстранился от меня:

— Иди…

Сделав несколько шагов, я обернулась. Он все также стоял и смотрел мне вслед, держа за ошейник Улу. Мне захотелось вернуться и броситься ему на шею. Меня никто никогда так не понимал — с полуслова, с полувзгляда. Мы были знакомы всего две недели, а казалось — целую вечность. Если бы мы встретились при других обстоятельствах, все могло бы сложиться иначе… Но сейчас поздно думать об этом, я пришла за Максом, я должна…

После нескольких ударов в дверной колокол, мне открыл лысоватый пожилой мужчина в широкой рубашке и таких же шаоварах и впустил меня внутрь.

— Здравствуйте, мне нужен Ингвар.

— Ждите здесь, я доложу о вас, — надменно ответил он и скрылся на лестнице.

Я осмотрелась. Это строение больше походило на укрепленный замок, чем на уютный дом. Ждать пришлось минут десять, я уже начинала нервничать, как дверь отворилась, и вошел Макс. Мне бросился в глаза его поистине королевский наряд, пурпурный и расшитый золотом. Небрежно накинутый плащ был оторочен мехом, на шее висела массивная золотая цепь с кулоном в виде медведя.

Макс широко улыбался, уверенно шагая и протягивая ко мне руки:

— Настька. Ну, надо же, а. Как ты меня нашла?

— Это было непросто.

Он взял меня за руку и повертел, разглядывая со всех сторон:

— Вот упрямая. Молодец, Настюха моя. Ты представляешь, я — король. Через три дня коронация. Кто бы мог подумать, да?

— Макс, я очень волновалась, и твоя мама, то есть Галина Викторовна, она места себе не находит.

— Да, я собирался после коронации послать вам весточку, что все окей.

— Ты, кажется, не понимаешь или не слышишь меня, Макс. Пойдем домой, — сжала я его руку.

— Ты обалдела? Кто я там — мелкая сошка? Офисная крыса? А тут? Я — король. Я буду править.

— Ты что, ненормальный? — разозлившись, я перешла на крик. — Как ты будешь править? Ты не знаешь об этом народе абсолютно ничего. Поигрался — и хватит.

— Настена, не ори. Сама подумай, здесь намного, намного круче. Нам повезло, что все так сложилось. Оставайся, у тебя будут роскошные наряды и драгоценности, ты будешь моей первой и главной женой.

Я не выдержала и залепила ему пощечину.

— Да ты — дура, — заорал он, покрываясь от злости красными пятнами и тряся меня за плечи. — Ты — самая настоящая дура, если отказываешься от всего этого. Вали в свой Могилев, к мамочке.

На крик вбежала Ула, готовая защищать меня, следом за ней ворвался Лэйярд:

— Ты… как ты смеешь повышать голос… — быстро зашагал он. — Ты вообще не достоин ее. Любой мужчина отдал бы все, чтобы быть рядом с ней.

— А-а-а, так вот в чем дело? Так ты, значит, у нас — достойный? Ну, так забирай. Дарю, — Макс с силой толкнул меня к Лэйярду. — Только когда будешь с ней… рядом, не забудь, сколько раз она спала со мной.

Лэйярд за доли секунды достиг Макса и приставил обнаженный клинок к его горлу:

— Я убью тебя…

Я читала ужас в глазах застывшего Макса. Он боялся шевельнуться.

— Лэйярд, не надо, пожалуйста, — вцепилась я в его руку, — Пожалуйста, оставь его, пойдем, прошу.

Я быстро шагала прочь от этого проклятого дома. Внутри все кипело и клокотало. И только отойдя на приличное расстояние, я смогла дать волю своим эмоциям. Просто села на траву у края дороги и зарыдала. Сожалела ли я об этом путешествии? — Нет. О разбитом сердце? — Нет. Осталась хоть капля любви к Максу? — Тоже нет, ее давно вытеснило новое чувство. Я плакала от обиды и жалости к себе: я бросила все, отправилась неизвестно куда, чуть не погибла, и где благодарность? Спасибо Лэйярду, что дал мне выплакаться, покопаться в себе и разобраться в своих мыслях. Он сидел поодаль, словно не обращая на меня внимания и играя с Улой. Когда я успокоилась и посмотрела в его сторону, он отпустил рысь, и та галопом понеслась ко мне, прыгая и тыкаясь в меня мордой, словно приглашая поиграть. Затем она улеглась на спину, выписывая кренделя и смешно дрыгая всеми четырьмя лапами.

— Ну, ты и дуреха, Ула, — я засмеялась и почесала ей живот.

Подошел Лэйярд и опустился на траву рядом:

— Помнишь, я обещал ничего не скрывать от тебя? Есть еще кое-что, о чем ты не знаешь. С тех самых пор, когда я впервые увидел тебя там, в ущелье, я понял, что отныне мое сердце принадлежит только тебе. И когда я нес тебя, то молил богов, чтобы ты была моей, чтобы не отпускать тебя никогда…

— Я хочу быть твоей, — я смахнула слезу и подняла голову. — Хочу, чтобы ты никогда меня не отпускал.

Я придвинулась ближе и положила голову ему на плечо, а он обнял меня и погладил по голове. Это то, чего я действительно хотела, и поняла уже давно, просто боялась прислушаться к своему сердцу, боялась признаться себе в этом.

— Только ты не плачь больше, — он тихонько провел ладонью по моей щеке. — Горожане будут удивленно провожать взглядами такую невероятно красивую, но печальную знатную даму.

— Мы пойдем в город?

— Если хочешь.

— Хочу. Это далеко?

— Совсем рядом. Но, если ты устала, я тебя донесу, — он улыбался.

— Я совсем не устала, мы уже столько прошли с тобой.

Никогда раньше я не видела такого дивного города. Роскошные дворцы, высокие храмы, открытые театры поражали меня своим великолепием и монументальностью. Виллы знатных людей были спрятаны от посторонних глаз роскошными садами и коваными заборами. Вдоль широких мощеных улиц располагалось множество лавок, лотков, шикарных и не очень трактиров. Естественно, мы посетили один из них на мой выбор. Жаль, не получилось рассмотреть храм внутри — вне священных праздников вход туда был закрыт. Я тащила Лэйярда за руку от одного архитектурного строения к другому. Он не успевал толком рассказать о нем, как мое внимание уже переключалось на что-то другое. Прогуливающиеся вдоль набережной знатные семейства с интересом провожали нас взглядом. Еще мне ужасно захотелось посмотреть, как живет простой люд, и мы отправились через мост, в квартал ремесленников. Каменными там были только храмы, дома и лавки были деревянными и абсолютно разными, и побогаче, и поскромнее.

Обратно мы возвращались в открытой коляске, запряженной шестью громадными рысями. "Извозчик" еще прокатил нас по главным улицам, и свернул за город. К вечеру мы добрались к дому Илары. Лэйярд сказал нашему "извозчику", чтобы тот ждал, и проводил меня до двери.

— Ты уедешь?

— Я ненадолго, — он погладил мои плечи.

— Не оставляй меня.

— Когда стемнеет, я вернусь за тобой.

— Я буду ждать.

Я обняла его, поцеловав в щеку, и пошла в дом.

Илара уже волновалась и собиралась выслать стражу к Гудрун, если мы не вернемся до темноты.

— Простите, мы как-то не подумали, что вы будете переживать, — я виновато поджала губы.

— Ладно, я не буду обижаться, но впредь, — она погрозила пальцем. — Где Лэйярд? Что там решилось с Ингваром?

Я в двух словах описала разговор с Максом.

— Как ты вообще могла быть рядом с таким человеком?

Я пожала плечами:

— Говорят, власть меняет людей.

— А у нас говорят: "Лишь ты сам можешь изменить себя, поэтому меняйся только к лучшему". Не переживай, все что с нами происходит — делается для нашего наивысшего блага. И твое путешествие тоже было не напрасным.

— Да, потому что я встретила того, кто действительно мне нужен.

Илара заулыбалась:

— Ты о Лэйярде?

Я кивнула головой.

— Я ведь сразу заметила это притяжение, когда вы ко мне вошли. Да от вас просто искры разлетались. Может у вас, гальмиров, не принято слушать сердце и доверять интуиции, ну и напрасно. Так где же мой братец?

— Сказал, что заедет за мной позже.

— А ты стоишь в пыльном платье, босиком, с лохматыми волосами. Ужас. Далия. Срочно нужна горячая бочка.

По приказу госпожи Далия принесла еще и щипцы для завивки волос, объясняя, как греть их на огне (бедные женщины), кучу разных баночек с эфирными маслами (я все перенюхала, но ничего не выбрала), и, конечно же, горячий воск для удаления волос. Мне пришлось просто вытолкать Далию из ванной, объясняя, что я не королева, и сама могу им пользоваться.

На этот раз я не захотела укладывать или заплетать волосы, а просто расчесала их. Из предложенных мне платьев выбрала белое, самое простое и легкое. Мы уже поужинали и вышли в сад, а Лэйярд все не возвращался. Илара приказала зажечь "фонари", представляющие из себя стеклянные шары, заполненные горящими свечами. Они стояли по краю тянущейся через весь сад дорожки, но света давали совсем мало.

Услышав вдалеке шум и возню, я насторожилась. Через пару минут на дорожке появились четыре стражника, ведущие незнакомого мне мужчину. Его дорогая одежда была пыльной и местами изорванной. Но стражникам, как я успела заметить, тоже хорошо досталось.

— Вот, поймали нарушителя, госпожа, — докладывал бравый вояка с подбитым глазом. — Вы велели не пускать.

— Илара, — мужчина протянул к ней руки. — Почему?

Я догадалась, что это и есть разудалый рыжий Эрик.

— Что тебе нужно? — Илара надула губки.

— Почему я не могу тебя увидеть, почему не могу поговорить?

— Я все сказала тебе. Мне нечего добавить. Каждый из нас остался при своем.

Он растолкал локтями стражу и подошел поближе.

— Дай мне один шанс.

— Я больше не повелительница, чтоб ты знал.

— Я знаю, потому и пришел. Я без тебя не могу.

Илара молчала. Он еще сделал шаг, но стража снова схватила его.

— Подождите, — Илара подняла ладонь, и стражники оставили его в покое.

— Всего один шанс, Илара. Ты никогда не пожалеешь, клянусь.

— Ладно. Обещаю подумать. До завтра.

Стражники с воодушевлением потащили его прочь от дома, но он не сопротивлялся, а улыбался во всю свою рыжую бороду.

К ночи стало прохладно, и я набросила на плечи пелерину (по словам Илары — из белого горностая). Мы сидели на скамейке, Илара болтала, но я не слушала ее, потому что в ожидании Лэйярда прислушивалась к любому шороху. Услышав знакомые шаги, я вскочила на ноги.

Лэйярд поцеловал Иларе руку, а мне принес букетик белых цветов.

— Где ты успел переодеться? — спросила я, садясь в коляску и рассматривая его темно-синий с серебром камзол.

— Я хочу показать тебе дом моей матери. Я очень редко бывал там, с тех пор, как она покинула этот мир. Поэтому там нужно было привести все в порядок.

— Так взял бы меня с собой, я быстро умею наводить порядок.

Он ничего не ответил, только взял мою руку своими ладонями.

Я получала огромное удовольствие от этой ночной поездки. Свежий ветер обдувал лицо и развевал волосы. Рядом с "извозчиком", по обе стороны коляски, находились освещавшие путь фонари, вокруг которых роились легкие мотыльки. И главное, я чувствовала себя самой счастливой девушкой на свете, прижимаясь к его груди и держа его за руку.

В городе тоже горело множество фонарей, улицы были оживленными. Коляска немного пропетляла по ближайшим к дворцу закоулкам и остановилась. Мы подошли к небольшому дому, обложенному белым камнем.

— Закрой глаза, — шепнул он на ушко.

С закрытыми глазами я под руку вошла в дом:

— Открывать?

— Еще нет.

Он провел меня дальше, вглубь дома. Я слышала, как он копошился где-то рядом, но по-честному держала глаза закрытыми.

— Теперь открывай.

Открыв глаза, я увидела мягкий свет десятков свечей, резную мебель, выглядывающую из полумрака комнаты, а на полу заметила мягкое покрывало, сшитое из шубок песца…

— Анаис, будь моей женой…

— А что делают девушки в Тарсиллинне, когда хотят сказать, что они согласны?

Он улыбнулся, обнял меня и поцеловал в нос. И это что, все? Тогда я решила показать ему, что делают у нас, и подарила долгий поцелуй. Не успела я перевести дыхание, как Лэйярд снова притянул меня к себе, и не отпускал мои губы долго-долго. Я и сама не заметила, как мы оказались на том самом тэссе…

Он обращался со мной так нежно и бережно, словно я хрупкая фарфоровая кукла. Беспрестанно покрывая меня легкими поцелуями, жадно ловил каждый мой вздох, каждое движение… Только теперь я по-настоящему узнала, каково это, когда сердца бьются в такт, и смогла понять, что значит "полностью раствориться в любимом человеке"…

Когда я проснулась, солнце уже пыталось пробиться сквозь занавешенные шторы. Я лежала на боку, и пушистый мех тэсса щекотал плечо и шею. Лэйярд спал, придерживая мою ногу, лежащую на его животе. По второй ноге, едва прикрытой легким прозрачным покрывалом, скользил солнечный луч. Я обвела взглядом комнату. Деревянные балки на высоком потолке, каминная полка со множеством уже оплывших свечей, светлые гобелены, плетеное кресло… Стоп. Что это? Музыкальный инструмент?

Я придвинулась ближе к Лэйярду, поцеловав его в шею, и провела ладонью по его груди.

— Мм…

— Извини, что не даю спать…

Он обнял меня и перевернул так, что я оказалась на нем.

— Даже не думай извиняться, — он запустил руку в мои волосы, проводя по затылку. — Мне всегда будет тебя мало…

Я засмеялась:

— Подожди, я сейчас не об этом. Илара говорила, ты божественно играешь на лютне.

— Не верь ей, она, как всегда, преувеличивает.

— Мне очень хочется послушать.

— Ты уверена, что хочешь этого прямо сейчас?

— Прямо сейчас.

Он поцеловал меня в плечо, поднялся, взял с кресла лютню и сел рядом со мной.

Я приготовилась слушать и даже приподнялась на локте, положив на руку подбородок. Пришлось долго ждать, пока он настраивал ее, подкручивая колки туда-сюда и трогая струны.

И, наконец, плавно полилась волшебная, чарующая музыка.

После длинного мелодичного вступления и красивого проигрыша, я услышала прекрасную песню:

Твои глаза наполнены туманом,

Ты соткана из утренней росы,

Из сумерек, из предрассветной дымки,

Из ветра легкого в полночные часы.

В твоих глазах — зов ночи теплой, томной,

Трель соловья и нежность лепестков,

И притяжение луны прекрасной, полной,

И мягкость летних белых облаков.

В твоих глазах — шум гроз, блеск тысяч молний,

Прибоя рокот, ливень, ураган,

И водопад над пропастью бездонной,

И все сжигающий проснувшийся вулкан.

В твоих глазах — весь мир, все мирозданье,

Дожди, закаты, небо и земля,

Природы чистота, далеких звезд мерцанье,

Прошу, чтоб отразился в них и я…

Я слушала, как зачарованная, боясь пошевелиться, и улыбалась.

— Тебе понравилось?

— Очень. Ты будешь еще для меня играть?

— Хоть каждый день. Но сейчас я наполню нам горячую бочку, ты не против?

— Только — за.

В этот же день мы поехали к старой Хильде, которая обвенчала нас, одев на руки обручальные браслеты.

— Ну, что, куда теперь? — спросила я любимого.

— Куда хочешь, мы ведь и так уже на краю света.

— Мне кажется, я хочу в Могилев.

— Мо-ги-лев, — протянул Лэйярд. — Не знаю где это, но звучит очень заманчиво…

КОНЕЦ

Оглавление

Юлиана Андреева Тропою рыси

ЧАСТЬ 1

ЧАСТЬ 2

ЧАСТЬ 3

ЧАСТЬ 4 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg