«Тайна Солнечной принцессы - 4»

Тайна Солнечной принцессы - 4 (fb2) - Тайна Солнечной принцессы - 4 1086K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Ольга Александровна Ильина

Тайна Солнечной принцессы 4 Ольга Ильина

ПРОЛОГ

Давным-давно Западный мир населяли прекрасные и величественные драконы. Люди почитали их не меньше, чем Великую Богиню — создательницу всего живого. Драконы покровительствовали племенам людей, тогда еще слабым и не познавшим возможностей магии. И не было такого, чтобы дракон и человек любили друг друга, слишком разными они были, что физически, что умственно. Люди жили лишь миг и сгорали, как свечки, тогда как драконы могли существовать сотни лет, тысячелетия, и не стареть.

И все же однажды это случилось. Красивый и гордый радужный дракон, облетая свою территорию, увидел купающуюся в озере прекрасную, обнаженную деву и в тот же миг влюбился в нее без памяти. Дева тоже полюбила дракона, ослепленная его сияющей красотой и мудростью речей.

Он прилетал к ней каждый день, садился на цветочную поляну и просто смотрел, не в силах прикоснуться своими гигантскими лапами к хрупкому телу возлюбленной. Он мог только любоваться, иногда катать прекрасную деву на спине, позволять рассматривать радужные чешуйки или гладить широкий, шершавый нос.

Но, как река никогда не останавливает свое течение, так и время неумолимо уходило. Семья девы узнала о ее любви к дракону, и отец девушки — вождь племени людей попросил дракона уйти, оставить прекрасную деву, чтобы та смогла найти равного себе, стать женой, матерью, любить и быть любимой. Послушал дракон мольбы вождя и ушел, но сердце его осталось там — на цветущей поляне, все еще живое, но кровоточащее и умирающее от тоски. И в тот день, когда дева должна была стать чужой женой, радужный дракон поднялся в чистейшее синее небо, под самые облака, бросился камнем вниз и разбился об острые пики горы Сиель.

Услышала тогда Великая Богиня предсмертный крик своего создания, сжалось ее женское сердце, и вернула она несчастного влюбленного к жизни не драконом, но человеком.

А как только очнулся дракон, кинулся он бежать к своей возлюбленной и украл ее со свадьбы до произнесения священных клятв.

Долго бродили влюбленные по земле от племени к племени, не решаясь вернуться домой. В чужих краях они искали свой тихий уголок, где могли бы жить и воспитывать детей. Великая Богиня и в этом не оставила влюбленных, послав деве видение прекрасного цветущего оазиса, укрытого от суровых зимних ветров горами и девственными лесами.

Прошли годы, у возлюбленных родились дети, и однажды решили они вернуться в родные края, кинуться в ноги вождю, показать внуков и попросить родительского благословения.

Принял вождь свою блудную дочь и дракона принял, как сына. Начали они жить еще лучше, чем прежде. Дракон незаменимым помощником стал для вождя, дети их — отрадой для сердца стариков. Пусть, не такие, как все, непохожие ни на людей, ни на драконов, но любимые для родителей и бабушки с дедушкой, называвшими их эльфами — детьми бога, даже если этот бог променял свою божественную суть на простую человеческую жизнь.

Все было прекрасно в этой необычной семье, мир и любовь такая сильная и яркая, что сама Великая Богиня этой любви завидовала.

Но со временем дева стала замечать грусть в глазах любимого, он тосковал по небу, по крыльям, по свободе, дарованной полетом. И тогда дева отправилась к горе Сиель и попросила Великую Богиню вернуть ее возлюбленному мужу его потерянные крылья.

Услышала Великая Богиня мольбы девы, снова сжалилось ее женское сердце, но, как солнце неизменно вставало по утрам на востоке и уходило, уступая небо луне с закатом на западе, так и Великая Богиня не могла просто так нарушить естественные законы природы без последствий. И вернув дракону крылья, позволив ему иметь две сущности — драконью и человеческую, она подарила эту возможность всем своим созданиям-драконам.

Так на земле появилась новая раса прекрасных эльфов — детей богов, не знающих счастья полета, но живущих столь же долго, как и их прародители.

Шло время, менялись времена, кровь драконов все больше разбавлялась людской. Эльфы, создавая пары с людьми, породили новых полукровок — данаев.

Только не знала Великая Богиня, как не знали драконы и эльфы, что потомки их, получив две ипостаси драконов и силу эльфов повелевать магией стихий, обретут большое могущество.

Заволновались драконы, испугались своих опасных созданий, собрали Совет древних и решили уничтожить данаев. Но пролив первую кровь, драконы изменились, сама земля вокруг изменилась, извергнув из глубин своих безумие зла и ненависти. И осознала в тот миг Великая Богиня, какую ошибку она совершила, позволив двум любящим сердцам соединиться. Поняла это и дева, когда часть драконов встали на защиту детей своих — эльфов и внуков — данаев. Среди них был и ее прекрасный, храбрый муж, и дети их встали рядом с отцом.

То было кровавое, страшное время, грозящее уничтожить в жернове войны всех: людей, драконов, эльфов и данаев. Многие погибли, многие обезумели от крови и зла, земля покрылась кровавой росой, сам мир стал красным от чужой боли.

И чтобы остановить разрушительную войну, Великая Богиня решила забрать оставшихся, не обезумевших от крови созданий своих — драконов в иной, девственный мир, не знающий зова войны и ненависти. Кто-то ушел вместе с ней, другие остались, третьих уничтожили. Так или иначе, но Западный мир снова изменился…

Уходя, Великая Богиня в последний раз решила вмешаться в умирающий, полный пламени зла мир и помочь ему. На этот раз она сама пришла к деве-матери, почерневшей от печали, потерявшей в войне любимого мужа и всех своих детей, пришла не с просьбой, но с требованием.

— Когда-то мы с тобой совершили непоправимую ошибку. Когда-то я вернула твоему мужу жизнь и крылья. Теперь же пришло время платить.

— Что я могу еще отдать? Моего мужа больше нет, как и детей. Мне незачем больше жить

— Разве? — усмехнулась Великая Богиня, глядя на поседевшую от горя женщину. — У тебя есть внук, разве можешь ты оставить его на растерзание злу? Разве имеешь ты на это право?

— Что я могу?

— Теперь это твой мир, твоя судьба. От твоей воли будет зависеть — расколется он на части или обретет новую жизнь.

— Я всего лишь человек.

— Это поправимо, — загадочно ответила Великая Богиня. — Но согласна ли ты принять эту ношу? Стать той, кто излечит этот мир от зла?

Посмотрела тогда дева на умирающий от войны мир, увидела испуганные, но уже взрослые глаза своего единственного потомка, и решилась.

— Да, я согласна.

— Да будет так, — улыбнулась Великая Богиня и возложила свои руки на голову женщины. Окутало тело той ярким сиянием, а, схлынув, увидела дева себя не человеком, но прекрасной серебряной драконицей, тяжелая поступь которой заставляла безжизненную, мертвую землю ожить, слезы которой залечивали глубокие раны земли, а прекрасные серебряные чешуйки, полные целительной силы и магии, спасали на пороге смерти. — Нарекаю тебя Наместницей моей на земле и вручаю в руки твои судьбу этого мира.

С этими благословенными словами Великая Богиня ушла сквозь воронку портала в иную реальность вслед за своими детьми-драконами, а Наместница осталась залечивать раны, растить внука-даная и создавать новый мир.

Сотни времен минули с того времени. Изначальные драконы, не ушедшие с остальными, утратили свои человеческие ипостаси, разлетелись по миру, а со временем сгинули на гигантских просторах Западного мира, воскресая только в старых сказках, легендах и забытых песнях менестрелей. Эльфы — потомки их обособились от данаев и ушли искать лучшей доли в бескрайних лесах долин горы Сиель. Этот мир больше не принадлежал драконам, это был мир данаев — полулюдей-полуэльфов, прекрасных, величественных и бесстрашных.

Зло же осталось, затаилось, страшась силы и мощи Наместницы, которую любили и данаи, и люди, которую почитали, как богиню, преклонялись, строили храмы и создавали культы. Мир изменился, да, но это все же был мир.

Время жизни утекало, былое забывалось, становилось легендой, песней, которую напевали бродячие менестрели на пыльных дорогах — венах земли.

Люди создавали города и страны, расползались по земле, обучались ремеслам и магии. Их жизнь была по-прежнему короткой и сгорала также быстро, как свеча на столе, но это и не давало людям забыть о скоротечности жизни. Они жаждали знаний, развиваться, меняться, брать от жизни все и сразу. Это и привлекало в них не знающих старости данаев, красота людей, жажда, их сила и слабость. И все же данаи боялись смешивать свою кровь с чистой людской, памятуя об ошибках своих прародителей.

Но не тех ошибок боялись данаи. Наместница это знала. Как и знала, насколько сладок запретный плод.

Время не сохранило имен тех, кто первым породил дэйвов. Была ли то история любви, такая же великая и печальная, как история Наместницы, или же это была всего лишь случайность. Но дэйвы появились, не такие, как данаи, не способные обращаться в драконов, но красивые, как их прародители, сильные и гордые, с черными, как у драконов глазами, в глубине которых жила их человеческая душа. И если не знали они зова неба, то людская магия в совершенстве им подчинялась.

Века данаи смотрели на своих потомков свысока, почти не замечая их. А дэйвы росли, развивались, учились. Ведь в их крови сохранилась память людей о скоротечности бытия, хоть и жили они так же долго, как их прародители.

И снова кровь девы, кровь Наместницы стала первым толчком, искрой к изменению нового мира. Потомок ее — дитя дома Ибиса красивый и гордый дэйв Данталион, путешествуя по землям эльфов, не тех, что породили данаев, но их более слабых потомков измененных временем, услышал одну старую легенду о паре прекрасных изначальных радужных драконов, поселившихся на священной горе Сиель после Великой войны. Эльфийский старец, проживший не одну сотню лет, сказывал, что не просто так радужные драконы там поселились, говорил, что в темных пещерах ее изначальные что-то спрятали, что-то важное и настолько ценное, что даже пожертвовали жизнями ради этой тайны. Загорелся Данталион этой легендой, захотел взобраться на священную гору и отыскать неведомое сокровище, спрятанное драконами.

Сурова была гора, не хотела она открывать свои секреты, но и Данталион был упрям. Не пугали его ни морозы, ни яростные ветра, ни дожди, ни знойная жара, дошел он таки до вершины, отыскал сокрытую снегами пещеру и нашел то, что пытались сохранить изначальные. То была кладка драконьих яиц, двенадцать маленьких жизней, окаменевших и заледеневших за сотни времен. Данталион забрал кладку с собой и отнес единственной, кто мог спасти или навсегда упокоить маленькие, невинные души. Он отнес их той, что дарила жизнь — Наместнице Великой Богини на земле.

То и была та самая искра, раскрутившая колесо судьбы, вновь навсегда изменяя Западный мир.

Серебряная драконица отогрела драконью кладку, вложила в каждое окаменевшее яйцо свою целительную магическую чешуйку, и появились на свет двенадцать малышей, двенадцать изначальных дракончиков, а ее отныне стали называть Матерью всех драконов.

Но не знала Мать, что маленькие дракончики никогда не смогут обрести силу и мудрость изначальных, что один из них, черный и юркий малыш, привяжется к Данталиону настолько, что захочет соединить их души, став верным другом, помощником и братом дэйва. Не знала она, что изначальные никогда не смогут обращаться в людей, что каждый найдет своего «направляющего» и свяжет с ним жизнь, не знала, что дэйвы обретут потерянные крылья с помощью своих радужных драконов, обретя с ними силу столь же большую, как сила данаев.

Распространились драконы по земле: четверо песчаных ушли вместе со своими направляющими в жаркие пустыни, четверо ледяных, связав свои души с друзьями Данталиона, захотели поселиться в суровых горах Западного мира, а четверо радужных остались в долине у подножия горы Сиель, чтобы породить новых радужных драконов, чтобы еще больше дэйвов обрели счастье полета на драконе.

Долгое время данаи не замечали изменений в жизни своих потомков. Тогда их больше занимали люди или стремительно развивающиеся эльфы, не желающие больше прятаться в зеленых лесах. Но когда драконов стало слишком много, когда почти все дэйвы обрели своих драконов, тогда-то и забеспокоились данаи, а Мать увидела, что Зло, порожденное в первой Великой войне снова готово поднять свою страшную голову и заползти в сердца уже данаев, чтобы те совершили ту же ошибку, что когда-то совершили изначальные — попытались уничтожить своих потомков.

Она хотела это остановить, взывая к разуму тогдашнего владыки данаев. Но он не слушал ее, он был ослеплен страхом и гордыней. Он считал, что дэйвы не достойны неба, не достойны крыльев, что только они — великие и прекрасные данаи имеют право летать. Не все были согласны с Владыкой. Некоторым данаям понравилось жить, как изначальные, в одной ипостаси, их прельстила дружба и связь между драконами и дэйвами, они желали того же, желали соединить две души настолько, чтобы они звучали, как одна.

Все больше и больше данаев отказывались от своей человеческой природы, пополняя ряды радужных драконов, даже единственный сын Владыки бросил дом, семью, свою страну, отказался от всего, чтобы соединиться душой со своим любимым братом-полукровкой, отвергнутым когда-то отцом. Это и стало последней каплей в разжигаемом пламени новой Великой войны.

Всем в то страшное время пришлось выбирать сторону. Даже Матери.

Владыка был слишком горд, слишком самонадеян. Он верил, что все данаи примкнут к нему, что люди и эльфы не станут вмешиваться, что дэйвы быстро падут, он не знал всей силы дэйвов и их драконов, способных исцелить своего направляющего, отдать за него жизнь или уйти вместе с ним за Грань бытия, чтобы встретиться там с Великой Богиней.

Владыка ошибся. Данаи разделились, эльфы и люди встали на защиту дэйвов и привычного мира, а дэйвы… сама Мать поддержала их. Тогда и решили данаи отгородиться от своих неразумных потомков непроницаемым куполом — аганитовой стеной, разделившей долины священной горы Сиель на две неравномерных части. В одной из них спрятались оставшиеся данаи, а во второй возникла новая, молодая страна дэйвов, названная Илларией.

С тех пор много воды утекло, дэйвы менялись, Иллария росла и развивалась, сменялись владыки и правители, стремительно летели времена. Одно оставалось неизменным — Мать всех драконов — целительница мира, видящая многое: начало, рассвет и закат Западного мира. Она видела его красоту и силы порожденного войнами зла, она видела прошлое, предвидела будущее и знала то, чего не замечали ее неразумные дети — что, забывая свою историю, обитатели мира рискуют повторять снова и снова прежние ошибки. Так и случилось. Дэйвы забыли, как сами были полукровками и боролись за свое право на жизнь. Они возгордились так же, как данаи, не смогли понять и принять детей, порожденных ими, детей людей и дэйвов, детей-полукровок, отказывая им в своем собственном мире, используя, как рабов. И в праве на жизнь они вот-вот готовы были им отказать.

Двенадцать лет назад это уже случилось. Дэйвы уничтожили мирный городок полукровок, убили тысячу невинных душ, помогли великому злу снова поднять свою страшную, жаждущую крови голову. Мать предвидела все это, как и то, что от новой войны Западный мир больше не исцелится. Он погибнет вместе с дэйвами, полукровками, радужными драконами, эльфами, людьми и даже отгородившимися от дэйвов данаями. Но в ее сердце еще теплилась надежда на иной исход, на то, что вместо войны дэйвы и полукровки навсегда объединятся и создадут новый мир без зла и ненависти в сердцах.

И снова судьба мира оказалась в руках ее потомка — девочки-полукровки, еще не знающей, что только она и те, кто выжил когда-то в Кровавых песках, смогут навсегда изменить мир — спасти или окончательно его уничтожить.

Мать предвидела оба исхода, видела, на какой тонкой грани балансировал мир, но ее силы ослабевали, и она не могла больше поддерживать равновесие. Мать умирала, слишком много зла было в ее потомках-дэйвах, погрязших в ненависти и пороках. Драконы тоже чувствовали это, их магия тоже слабела, как и возможность дарить миру новых радужных драконов. Мать видела, что еще немного, еще одна ошибка, и магия драконов навсегда покинет этот мир, как и она сама. Но видела также и другое — чудесный сон, цветущую долину, сияющий мир, полный любви, добра и счастья.

Именно это будущее она так жаждала приблизить, когда обманывала возлюбленного потомка своего Лазариэля, когда соединяла судьбы и души повелителя Дариана и обыкновенной человеческой девушки леди Мариссы де Томей, когда позволила дракону Лазариэля умереть, чтобы спасти жизнь дочери Солнечного короля от смертельного проклятия. И именно поэтому она так хотела, чтобы появились Снежные пески. Ведь все эти события вели к решающему выбору — к спасению или гибели.

Мать всех драконов когда-то была обыкновенной человеческой девой, которую полюбил прекрасный радужный дракон. Она была Наместницей Великой Богини, она стала Матерью первых радужных драконов, ее ветвь, ее кровь, текущая в доме Ибиса, неоднократно меняла мир. Она много веков смотрела на своих потомков, на их ошибки, на их боль, она теряла и отдавала, страдала и мирилась с болью потерь, ей приходилось быть жестокой, принимать непростые, чудовищные решения и продолжать вопреки всему.

Три девушки, три полукровки, те, от кого зависела судьба мира, увидели часть ее плана и испугались. Но то была лишь часть, неправильно истолкованная, опасная, способная привести к краху всего кружева защиты, которое Мать много лет плела. Она должна была что-то сделать, девушкам было рано знать свою судьбу, они должны были идти к финальной точке вслепую, чтобы не помешать задуманному будущему. Она должна была забрать назад воспоминания, заблокировать дар одной из трех, и она это сделала, против воли, превозмогая боль, сознательно себя ослабевая.

В ту ночь три полукровки увидели один и тот же сон, увидели Мать, ее добрый взгляд, ее прекрасную улыбку, сияние души, они пошли за ней, готовые отдать не только часть памяти, но и часть себя той, что несла в себе только свет, только материнскую любовь и успокоение. Они любили ее в тот момент, а она всегда любила их, ведь от этих трех девочек зависела и ее судьба тоже.

И той же ночью видящая Эва вошла в спальню Солнечной принцессы Самиры, чтобы забрать ее воспоминания, Тень повелителя Эвендил Кари проник в покои принца Дэйтона и заблокировал способности принцессы Алатеи, а третий посланник Матери в арвитанской Школе Магии сделал так, чтобы та, в чьих руках была судьба мира забыла о том, что видела в Кровавых песках.

Мать не учла одного, что видение о будущем в Кровавых песках коснулось еще одной полукровки, той, что родилась за пределами Илларии, той, что не принадлежала Матери, как другие. Эта девочка, как выскочивший из механизма винтик, могла все в итоге сломать или так и остаться незначительной ошибкой.

А пока в видениях Матери все шло именно так, как должно было идти, чтобы в итоге каждый сыграл свою, только ему отведенную роль в судьбе мира.

ГЛАВА 1 Арвитанский террариум

— П-с. П-с-с, п-с-с, — пыталась я дозваться до вышедшей из комнаты Касс, пока она совсем не ушла. О, кажись, получилось. Моя новая подруга-полукровка услышала, заметила и направилась в сторону старой, сто лет не стираной портьеры, за которой я стояла и пыталась себя заставить не чихать каждые пять секунд. Получалось плохо.

— Клем? Ты чего здесь делаешь?

— Прячусь, — шепотом призналась я и утащила девушку к себе за портьеру. — Она там, да?

— Кто? — не поняла Касс.

— Мама, — все тем же трагическим шепотом поведала я.

— Чья мама? — все еще не понимала подруга.

— Слава богам, не моя, — выдохнула я в нетерпении.

— А, — наконец сообразила она. — Ты про вашу повелительницу. Нет, в комнате ее нет.

— Фух, — выдохнула я от радости, вылезла из-за жуткой портьеры и поспешила в нашу новую, совместную с Касс комнату.

Вчера, когда мы с почестями и апломбом прибыли на главную пристань Эссира после нашего грандиозного приключения, я вернулась в Школу и обнаружила ее в своей комнате. Постояла я, значит, глазами похлопала, пока «огнедышащий дракон» не заговорил и не зыркнул на меня так, что сомнений не осталось — в радостные объятия любящей будущей свекрови меня никто заключать не собирается. Тогда-то я и решила делать ноги. Попятилась назад, пока та на интерьер отвлекалась, и сбежала в открытую дверь.

Эх, как я бежала, неслась, сломя голову, даже заблудиться умудрилась. Слава богам, лорд Пембертон — здешний комендант-призрак меня нашел и спас от пересечения запретной зоны. А то я карту и браслет оповещательный как до нашего путешествия в ящик комода положила, так оттуда и не доставала. И все бы ничего, если бы подобное безрассудство не было чревато скорой прогулкой за Грань.

Школа эта раньше магической Академией была. А когда Солнечный король ополчился на магов, объявив им негласную войну, тогда-то они и оставили в покидаемой вотчине кучу всяких разных магических «подарочков», которые в лучшем случае заставляли по иллюзорным лесам бродить, а в худшем — убивали. За двадцать лет работы Школы ректор и преподаватели избавили от ловушек только центральное крыло замка, два этажа западного крыла и, судя по выданной нам ректором карте, две из четырех башни — северную и южную.

Так что очень вовремя меня лорд Пембертон нашел, страшно перепуганную и потерянную. Я в тот момент только о том и думала: как, а главное — кто рассказал повелительнице о нашей маленькой с повелителем тайне? Инар? Эвен? Кто-то еще? Зачем она приехала? Отчитывать? Выразить свое «фи» или заявить, что никогда не допустит этой связи?

Я бы у второго заинтересованного лица спросила, если бы он на мой зов отвечал. Гад, манипулирующий всем и вся. Уверена, что это именно он меня подставил. Наверняка из мести. Я ведь почти разорвала наши отношения и даже кольцо его защитное в зеркало бросила, а потом и вовсе сбежала, чтобы в очередной раз рискнуть жизнью.

Да-да, я обещала этого не делать, но и он обещал не скрывать от меня ничего. А он скрыл, и не какую-то глупую мелочь, а то, что окончательно превратило мою и без того сложную жизнь в настоящий кавардак…

Касс не обманула, в комнате никого не было. Ни моей запропастившейся куда-то подруги-принцессы, ни других соседок по комнате, которые должны были вот-вот вернуться с каникул, а главное — там «мамы» не было. Чему я была несказанно рада. Сразу же бросилась к шкафу, схватила ученическое платье и юркнула в ванную, не забыв при этом тщательно запереться.

— Касс, а что, Тея в комнате не ночевала? — крикнула я, пытаясь хоть как-то привести себя в порядок. Весь этот стресс и почти бессонная ночь положительно на мой вид не влияли. Взглянув в зеркало, я увидела взъерошенную, испуганную девицу почти двадцати лет, в лице ни кровинки, синие глаза лихорадочно блестят из-под отросшей челки, светлые длинные волосы похожи на солому, а пухлые губы искусаны почти до крови. Да еще кривой шрам над бровью, надежно скрытый челкой, разболелся и стал еще больше на фоне бледной кожи выделяться. Что тут скажешь — нервы-нервы.

— Да, подруга, — сообщила я своему отражению. — Краше в склеп кладут.

Не удивительно, что Касс испугалась, увидев меня за портьерой. Я бы и сама испугалась.

— Нет. Она еще вчера вместе с Дэем во дворец отправилась, — прокричала из-за двери полукровка, отвечая на мой подзабытый вопрос.

— Ну, хоть у одной из нас должно быть все хорошо, — доверительно поведала я своему отражению.

Тея много ошибок совершила с возлюбленным. Сначала не правильно истолковала свое видение, затем, под его влиянием оттолкнула принца и наговорила ему кучу всякого. Хорошо хоть мы вовремя во всем разобрались и успели его спасти от смертельной опасности. Правда, когда опасность миновала, и мы со спокойной совестью возвращались в Арвитан, втемяшилось Тейке в голову, что он никогда ее за злые слова не простит, и не быть им больше вместе. Дурочка.

Насколько я успела узнать Солнечного принца, своего он никогда не упустит, да и не мальчик уже, чтобы обиды тешить. Я это еще на корабле поняла, когда Дэйтон и подруга утром после нашей ночной попойки на палубу не вышли, а если учесть, что уходили они вместе, то вывод напрашивался сам собой. Жаль, когда мы причалили, я не успела убедиться в своих догадках. Не до того было. На пристани меня эти ждали… родственнички новоявленные.

Слава богам, что ректор Лазариэль поспешил нас магическим переходом в Школу отправить, а то я бы точно сорвалась. Правда, и там меня особый сюрприз поджидал, от которого я еле-еле ноги унесла, едва ли надолго, конечно. Зверь-повелительница настойчивая и так просто не сдастся. Рано или поздно она меня заловит, нам придется поговорить, и вряд ли этот разговор будет для меня приятным.

— А все из-за тебя, — сдвинув брови, прорычала я зеркалу, хоть и знала, что меня не услышат. Инар их все заблокировал. Я проверяла. Если поверхность по уголкам рябит, значит, подглядывает. Эта поверхность не рябила, да и другие тоже.

— Клем, поспеши, пожалуйста, — попросила Касс, нетерпеливо постучав в дверь.

— А что, мы куда-то торопимся?

— Я бы хотела успеть позавтракать до собрания.

— Какого собрания? — удивленно спросила я, распахнув дверь, уже умытая и переодетая по всем правилам данного учебного заведения — в черное ученическое платье в пол и ярко-алый плащ.

Как было написано в своде правил, который мне выдал в первый день ректор, ступени, или как здесь говорят — курсы и специализация учеников различаются по цветам плащей.

Сама форма у всех одинаково черная, а вот плащи разные. Так первые курсы — самые младшие, носят коричневые плащи. На вторых курсах выбирается специализация и распределяются цвета. Маги земли получают зеленые плащи, маги воды — фиолетовые, маги воздуха — синие, маги огня — оранжевые. Целители щеголяют в желтом, полукровки и те, кто не выбрал специализацию — в белом, а выпускники — в ярко-красном. Нам достались именно такие. Симпатично, вроде, но слишком уж… зато с этим плащом я кажусь не настолько больной и замученной. Касс бы красный тоже больше подошел, а то белое уж слишком сливается с ее молочной кожей и светлыми колечками волос. И тут даже ярко-изумрудные глаза не спасают. Они у нее очень красивые, большие, с длинными черными ресницами.

Зеленый — вот ее цвет. Жаль Касс не маг, а полукровка с особым даром видеть истинную любовь, в который мало кто верит. Но я верю. Несмотря на свою молодость и кажущиеся хрупкость и наивность, подруга иногда может быть крайне убедительна, если ее слушать, конечно, и слышать.

Пока мы шли в столовую, нам встретились лишь пара студентов в плащах разных цветов. Все они ожидаемо с любопытством пялились на меня и отчего-то не замечали Касс, даже не здоровались, словно ее и не было. Мне это показалось немного странным, но еще больше это стало заметно, когда мы спустились на первый этаж в холл, куда пребывали все больше и больше студентов. И опять же они все смотрели на меня и едва замечали подругу. Лишь некоторые в ответ на ее смущенную улыбку отвечали снисходительным кивком. Причем не только полукровки, коих здесь было не так уж и мало, но и люди.

Хм, а нам мастер Сенсер на уроках истории мира рассказывал, что в Арвитане полукровок боготворят. Миф и враки. На Касс здесь смотрели, как на пустое место. Впрочем, не на нее одну. В столовой мне «посчастливилось» встретиться с мрачным и злым Экхаром. Правда, сначала я его не заметила, любуясь здешним интерьером, огромным, высоченным потолком, большущими окнами, открывающими вид на всю территорию школы, светло-голубыми стенами, белыми колоннами, простыми, но очень чистыми столиками и немного неудобными, но вполне терпимыми стульями. А вот устройство питания здесь ничем не отличалось от столовой в нашей Академии. Подходишь к стойке, берешь поднос, выбираешь, что будешь есть, расплачиваешься и тащишь завтрак, обед или ужин на выбранное место. Все просто. Одна загвоздка — арвитанских денег у меня не было. Только наши лиры.

— Эта из Илларии, — сообщил пухленькой буфетчице-человечке, незаметно подошедший Экхар. — Делегатка.

Буфетчица кивнула, посмотрела влюбленными глазами в сторону удаляющегося из столовой дэйва и не взяла с меня денег.

— Илларские делегаты питаются бесплатно, — радушно улыбнулась она мне и также радушно улыбнулась Касс.

— А с тебя, Касси, одна четверть сола.

Моя новая подруга радостно кивнула и отсчитала необходимые монетки.

— Как ноги вашей матушки?

— Уже лучше, — по-доброму улыбнулась буфетчица. — Поблагодари за меня наставницу свою, леди Иолу. А то у меня все никак не получается ее застать.

— У нее сейчас много дел.

— А когда их мало-то? Вот теперь и ты занята будешь, с этими делегатами возиться. До чего ж эти дэйвы красивые, — вздохнула женщина и с тоской взглянула туда, куда недавно ушел Экхар. Мы решили не мешать ей предаваться мечтам и пошли к столикам. Я хотела сесть за первый же, но Касс как-то странно покачала головой и повела меня в самый конец зала.

— У вас здесь своя иерархия что ли?

— Иерархия? — задумчиво спросила Касс, вяло ковыряясь в тарелке с салатом. Чем дольше мы здесь сидели, чем больше столовая заполнялась людьми, тем более мрачной она становилась.

— Ну да. Почему мы не сели вначале, а поплелись в эту ж… кхм, на этот край мира?

— Ты же уже заметила, что я здесь особой популярностью не пользуюсь, — грустно вздохнула Касс.

— Почему? — искренне удивилась я. Как по мне, так лучше девушки я здесь еще не встречала. Касс добрая, умная, смелая, красивая, дружит с Самиркой, ее крестный — сам Солнечный король, ее родители вхожи в королевскую семью, так в чем проблема?

— Я незаконнорожденная, — ответила на мой немой вопрос Касс с вызовом и болью в глазах. — Мама — человек и папа… лорд Камден, он тоже не полукровка. А как все знают, у людей полукровки не рождаются.

— Значит, твоя мама…

— Да, она изменила папе. С кем — не знаю и знать не хочу. Достаточно того, что тот… он разбил ей сердце, разрушил семью и заставил моего отца меня возненавидеть.

— Да уж, о ненависти я знаю не понаслышке, — ответила я, не пытаясь найти слова утешения. Касс они не нужны. Она не примет их, гордость не позволит. А я не хочу с ней ссориться из-за глупого сочувствия. Мы ведь с ней похожи. — Мой дед тоже не принял, что моя мама — дэйва спуталась с полукровкой и сбежала с ним из дома. Что родила меня. А когда твой дед становится твоим опекуном, и весь Дом Агеэра тебя не выносит, считая жалким отродьем с испорченной кровью, бывает нелегко.

— Мне очень жаль, — с сочувствием проговорила Касс, очевидно приняв мои слова, слишком близко к сердцу.

— А мне нет, — радостно проговорила я в ответ. — Лучше уж открытое пренебрежение, чем притворная любовь, когда в глаза улыбаются и лебезят, а за спиной смеются и злословят. Это меня закалило. Мы с Теей в свое время чего только не наслушались. Она ведь тоже из нашего клуба незаконнорожденных.

— С тобой так легко, — неожиданно призналась Касс. — Ты такая сильная.

— Вовсе нет. Раньше знаешь, как я плакала, когда какой-нибудь злопыхатель шипел что-то обидное мне в спину, когда дед, вместо того, чтобы пожалеть, говорил: А разве это не правда?

— Он так говорил? — ахнула Касс.

— Он и не такое говорил.

— И что же случилось? Как ты перестала воспринимать?

— Нашелся друг, который мне объяснил, что у каждого есть свои грязные секреты. Не происхождение, так увлечения, дурные поступки, да просто злобная душонка. И если все время обращать на это внимание, то никакого здоровья и сил не хватит. Просто в такие моменты нужно улыбаться и представлять — а что же скрывает твой злопыхатель за язвительными словами? Какую грязь прячет он? И я часто мысленно говорю: да, я полукровка, а ты меч в руках держать не умеешь, один раз ударишь и захнычешь, как девчонка. Дэйвы хоть и маги, но они такие слабаки.

— А если речь о полукровке?

— Ну, у него может быть проблема с магией или другой недостаток. Например, он беден или родители из младшего Дома, или предки из слуг, глаз косит, рост маленький или просто он, или она такая гнилая сволочь, что никогда не узнает, что такое настоящая дружба и любовь.

— То есть, нужно просто найти его слабое место и бить по нему?

— Я делаю это мысленно. Не представляешь, как действует на злопыхателя твоя спокойная улыбка, тогда как он жаждет слез. Никому не давай загнать себя на задворки жизни. Это их место, не твое.

— И не твое.

— Мы — полукровки никогда не должны сдаваться. Даже если все вокруг этого хотят.

* * *

После завтрака Касс заметно повеселела и из столовой вышла уже совсем с другим настроением. А я все думала об Экхаре. Мы с ним накануне не очень хорошо поговорили. Да и разговором эту встречу назвать сложно.

Вчера, когда я от зверь-повелительницы сбежала, и когда лорд Пембертон меня отыскал, само собой, в комнату я возвращаться не желала, как и идти еще куда-то, например, к ректору или леди Иоле — близкими друзьями моих нежданно-негаданно объявившихся родителей.

Четыре дня уже прошло, как я знаю об этом, а смириться не могу. Да и как смириться, когда то, что было для тебя незыблемо всю жизнь, вдруг стало ложью, а правда слишком неправильна и неприглядна, чтобы ее принять.

Мой отец — Солнечный король, моя мать — Солнечная королева, а я сама украденная много лет назад Солнечная принцесса. И самое мерзкое, что все об этом знали: Самира, занявшая мое место, король, играющий в какие-то свои игры, Инар, принц Дэйтон, ректор и, боги знают, кто еще. Одна я двенадцать лет прожила с тираном-дедом, считая себя никому не нужной сиротой.

А может так и есть? Может, я была им не нужна? Да, король вещал там что-то о договоре с Матерью, о предупреждениях и пророчествах, но я ему не верю. Я теперь никому не верю, только Тее, Касс и Самире, которая хоть и редкостная дрянь, но кинжала за спиной держать не станет. Она в открытую его воткнет, если понадобится. За это я ее и люблю — за правду.

Так вот, вчера, пребывая в легком шоке от встречи с мамой Инара, я попросила лорда Пембертона сопроводить меня в мужское крыло к моему жениху, справедливо полагая, что он уж точно меня не съест. Так… слегка поглодает, но это можно пережить, а вот его праведный гнев переживался с трудом.

Женишок пребывал в тихом бешенстве от того, что мы его кинули здесь, тогда как сами бросились спасать принца Дэйтона от пиратов и всяких психов. Подозреваю, что он и сам был бы не прочь поучаствовать в миссии спасения. Уж слишком рьяно он обзывал меня пустоголовой идиоткой, рискующей направо и налево своей жизнью.

— Да ладно тебе, — фыркнула я, когда он не на шутку разошелся. — Зато жениться не придется.

— Дура, — плюнул он и вылетел из комнаты, громыхнув при этом дверью так, что я даже испугалась, что та не выдержит и свалится мне на голову. А ночевать без двери, да еще в мужском крыле, как минимум не безопасно. Особенно, если за дверью напротив скрывается больной на всю голову кайр-хранитель, питающий ко мне совсем не профессиональные чувства. Но, слава богам, дверь выдержала, и я со спокойной совестью оккупировала одну из стоящих в комнате кроватей, тихо радуясь, что соседи Экхара тоже приедут заселяться только завтра.

Правда, когда поздний вечер стремительно перерос в ночь, я забеспокоилась, а совесть моя начала меня активно третировать.

«Без тебя знаю, что я гадина» — мысленно фырчала я на совесть, но та не успокаивалась, заставляя меня вновь и вновь вспоминать, сколько раз мой псевдо жених меня спасал. Да, не без интереса, конечно, но спасал ведь.

Именно поэтому я твердо решила вчера его дождаться и извиниться, но… не вышло — я заснула. Думала, утром его застану, но тот так и не объявился. Только сегодня утром, в столовой, мы встретились, но я банально растерялась и упустила хороший момент. Может, перед собранием мне снова повезет пересечься, а я уж своего шанса не упущу и наконец извинюсь. И свидетели как раз кстати будут. Вряд ли при них ему захочется меня придушить.

С этими мыслями я и вошла в зал, уже переполненный студентами. Представившаяся нам картина напоминала холст взбесившегося художника; множество разноцветных плащей, как слишком яркие, перемешавшиеся брызги на холсте заставляли жмуриться от ряби в глазах и бороться с легким приступом тошноты. Или это от переживаний мне так поплохело?

Да еще сны жуткие хорошему самочувствию не способствовали. Вчера, например, так все хорошо начиналось. Я видела женщину в сиянии света. Она звала меня куда-то, где было тепло, легко и очень хорошо. Мы говорили о чем-то, только я не помню, о чем. А потом сияние пропало, резко так, словно отключил кто, и появились они… страшные глаза. Они смотрели, казалось, в меня, в самую суть, я боялась, что они пришли забрать мою жизнь, такими страшными они были. Я вырывалась, плакала, даже кричала, но они не отпускали, а мне было так страшно, так страшно…

Нет, не хочу вспоминать. До сих пор в дрожь от ужаса бросает. Вот и Касс напугала.

— Клем, тебе не хорошо?

— Все в порядке. Просто перенервничала, — поспешила успокоить подругу я.

Да и как тут не нервничать, когда столько событий происходит разом.

— Это из-за видения? Понимаю. Сама всю ночь ворочалась.

— Видения? — озадаченно переспросила я.

— Ну да. То, что мы на корабле увидели, когда у Теи приступ случился.

— Какой приступ?

— Ну, приступ. У нее еще волосы побелели. Ты что, забыла, что ли? — удивленно хмыкнула Касс, а я в полном недоумении уставилась на нее, потому что не помнила никаких видений. Вот сон свой страшный помнила и как проснулась в холодном поту с лихорадочно бьющимся сердцем, как долго не могла успокоиться, помнила. Как жгла потом магическую лампу и очень скучала по своему кардамису, помнила. А еще долго боролась с желанием позвать Инара. Правда, сомневалась, что дозовусь, ведь днем, когда я от матушки его бегала, не вышло. Но то днем. Тогда я в праведном гневе пребывала, а ночью мне было больно и страшно.

Не решилась. Побоялась, что вместо себя тень свою призрачную пришлет, или Эвена с нотациями. А мне и без них не сладко было. Успеется еще с нотациями. Вот мамочка его меня к стенке припрет, тогда и Эвена можно позвать, чтобы добил.

Впрочем, существует еще вариант, что к моменту встречи с «мамой» я дойду до той стадии кипения, когда мне будет уже все равно. Когда мне захочется уже не в сердцах, а по-настоящему, на холодную голову отказаться от сомнительного счастья быть истинной повелителя Илларии. Не уверена, что могу, и что получится, но никто ведь и не пытался так, чтобы со всей силы, от всей души закрыть свое сердце, истончить связь и стать официально чужой женой или остаться здесь — в Арвитане не на месяц, а навсегда. Затеряться, забыться, сбежать далеко-далеко… Ведь это только в мечтах быть сердцем и жизнью такого сурового, жесткого и обремененного огромной властью мужчины прекрасно и восхитительно, а на деле все настолько запутанно и мрачно, что невольно задаешься вопросом: а оно мне надо? И пока я склонялась к ответу: «нет».

— Так значит, говоришь, у Теи видение было? — вернулась к насущному я.

— Да. А после мы всю ночь пили, стресс снимали. Ты, правда, не помнишь?

— Э…

— А, вот и она. Сейчас мы все у нее и спросим.

Я повернула голову в сторону выхода и увидела их — двух красивых темноволосых дэйв и не менее эффектную полукровку между ними — мою пропавшую подругу-принцессу.

Эх, как же Тейке идет счастье. Она прямо светится вся. Зеленые глаза так и сияют, аристократический нос гордо вздернут, на медовых волосах играют лучики зимнего арвитанского солнца. Она слегка осветлила их перед отъездом. С темными тоже было ничего, но этот рыжеватый цвет делал ее какой-то воздушно нереальной. Очень красивой. Мужская половина зала очень даже оценила, а женская завистливо поджала губы.

— Привет, хреново выглядишь, — «поприветствовала» подруга, едва мы встретились в середине зала. — Плохо спала?

— А ты сияешь. Принц поспособствовал? — не осталась в долгу я.

Тея не ответила, впрочем, порозовевшие щечки и возмущенный взгляд все сказали за нее.

Но восхищение красотой Теи было ничем по сравнению с тем, как пялились все присутствующие на дэйв. Что было совсем не удивительно. Тара и Нариэль, отличались от полукровок, как солнце от луны тонким станом, высоким ростом, значительно выше многих присутствующих в зале девушек. Их кожа отливала лунным, волшебным сиянием, длинные темные волосы были заплетены в традиционную для незамужних дэйв сложную косу, а черные бездонные глаза настолько завораживали, что несведущим так и хотелось в эту бездну окунуться. Мы же почти не отличались от обычных людей. Разве что наша кожа тоже сияла.

— Привет, девочки, — обратилась я к дэйвам. Тариэль приветливо улыбнулась, Нариэль сдержанно кивнула. Оно и понятно. Она должна была отправиться в Арвитан вместе со своей подругой Сирель (той еще стервой, скажу я вам), но вот незадача — у дэйвы поехала крыша на почве собственной исключительности, и папочка де Лиар срочно увез ее в провинцию лечиться. Так Нариэль осталась одна в окружении кучи полукровок. А те дэйвы, что остались — Тара и Экхар, так или иначе были связаны со мной. С Тарой мы шесть лет делили одну комнату на троих и считались близкими подругами, а Экхар и вовсе мой жених, пусть и номинальный, но знают-то об этом единицы.

Вот и приходится бедной дэйве разрываться между старой неприязнью к нам с Теей и не радостными перспективами полной изоляции.

— Это правда, что повелительница здесь? — возбужденно спросила Тариэль, с тревогой озираясь по сторонам.

— Правда, — хмуро ответила я и вдруг поймала удивленный взгляд Теи. Впрочем, он быстро перерос в понимающий.

— Неужели она здесь из-за меня? — переживала Тара.

У меня не нашлось слов, чтобы ее успокоить. Не могла же я ей сказать, что зверь-повелительница прибыла не по ее душу, а по мою. Впрочем, может, я ошиблась, и разговор с Тариэль тоже входил в сферу интересов венценосной Паэль. Моя пугливая подруга ведь, как-никак, считается невестой нашего повелителя. Да, тоже вроде бы номинально, но опять же — кто о том знает? Из присутствующих только я и Тея, ну и сама Тариэль, вроде бы.

Почему вроде? Потому что я понятия не имею, что сейчас на уме у Инара. Его вообще нереально понять, особенно когда он играет в свои взрослые игры со всем миром, не считаясь ни с Тарой, ни со мной, ни даже с собственной матерью. И это бесит не меньше его лжи.

— Скорее всего, — хмыкнула Тея и в упор посмотрела на меня. — Привыкай, подружка. Вместе с прекрасным и неотразимым Инарчиком в комплекте идет его мама.

Тара от этой реплики побледнела, а я печально вздохнула. Хотела что-то ответить, но тут неожиданно к нашей компании уверенной походкой подошли три девицы в алых плащах. Одна из них была полукровкой, как мы, две другие — людьми.

Полукровка заметно выделялась на фоне своих подруг, девушки тоже были весьма симпатичны для людей, но эта красотой могла поспорить даже с Теей. О себе промолчу. Я в последнее время что-то совсем расклеилась. Превращаюсь, в какую-то… бледную моль.

Но вернемся к полукровке. Высокая (почти как дэйвы) жгучая брюнетка с крупными, яркими чертами лица, темными глазами с поволокой и достаточно внушительными выпуклостями во всех стратегически важных местах.

Да, признаю, я ее груди, красиво выпирающей из выреза ученического платья, немного позавидовала. Меня такими богатствами боги не одарили, как и большинство из присутствующих, но вместе с красивым телом этой барышне явно достался стервозный нрав, судя по высоко вздернутому подбородку и презрительной усмешке, которой она нас с Касс одарила. Тее и дэйвам же достались сияющий взгляд и прямо потока меда в красивом грудном голосе.

— Принцесса Алатея, — Как я рада вас здесь видеть.

— Да неужели? — удивленно выгнула бровь Тея, не впечатленная стараниями девицы очаровать иностранных делегаток. Статус принцессы редко позволял ей так запросто разговаривать с незнакомками, а тем более им заговаривать с нею. Для начала их должны были представить, но, судя по виду полукровки, она не привыкла кого-то о чем-то просить — только требовать.

Впрочем, незнакомка быстро поняла свою оплошность, повернулась к Касс и резко сказала:

— Эй ты, представь нас.

Чем окончательно упала в моих глазах. Видимо, эта птица с той же ветки, что и большинство других здесь присутствующих, участвующих в безнаказанной и несправедливой травле бедной Касс лишь за то, что она, видите ли, не того происхождения. Я даже зубами заскрежетала от злости, когда подруга (по привычке, что ли, но без энтузиазма) исполнила приказ.

— Принцесса, это леди Виттория Лисон, дочь барона Лисон…

— Да-да, а еще мы с вами обладаем одним даром и будем соседками по комнате, — жизнерадостно перебила девушку эта… А до меня вдруг дошел весь смысл ее слов, и я потрясенно воскликнула:

— Вы живете в комнате Касс?

Эта… Лисон бросила на меня уничижительный взгляд и схватила Тею под локоток.

— Да, эта традиция жить со всякими… ужасно раздражает. Я, как глава школьного ученического Совета пыталась говорить об этом с ректором, но тот ни в какую не захотел ничего менять. Я знаю, вы любите своего дядюшку, но здесь он не прав. Жить вшестером в одной комнате, да еще в такой компании…

— Что вы имеете в виду? — не поняла намеков девицы Тея, а вот я быстро смекнула, что там и к чему. Как и резко побледневшая Касс. Я хотела даже вмешаться, но эта… «акулка арвитанская» не давала никому и слова вставить. И выставила в весьма неприглядном свете все, что подруга, может быть, хотела от нас скрыть.

Так мы узнали, что Касс обучают здесь из милости, что не выгоняют только потому, что она дружит с Солнечной принцессой, и эта леди Лисон совсем не удивится, если узнает, что невинная, милая Касс — копия своей матери, не брезгует залезать в постель к сильным мира сего. Конечно, эта ледь заключила свои намеки в весьма приличную и витиеватую форму, но кто слушал, тот понял, и, увы, слушали не только мы, но и еще ползала студентов.

Касс от всех этих гадостей, вылитых на нее, ожидаемо покраснела, посерела, чуть не расплакалась и сбежала. Мы даже удержать ее не успели, а эта… брюнетистая «кобра» лишь удовлетворенно хмыкнула и сменила ехидную маску на любезную и заискивающую. Тейку даже слегка перекосило, как и наших подруг-дэйв. Зато ледь сияла, как только что начищенный сапог и, как ни в чем не бывало, продолжила с милой улыбочкой вещать о школе, заселении, всяких отбросах, что смеют с ней обучаться, ходить по одним коридорам и дышать одним воздухом, а еще о том, как она счастлива, что в этой «убогой школе» появилась та, с кем так прекрасно будет дружить.

Тейку от этих речей перекосило повторно. Когда же «кобра» все-таки решила отвалить, мы вчетвером слаженно выдохнули, и подруга произнесла то, о чем мы все думали в этот момент:

— Добро пожаловать в террариум.

— Место другое, а персонажи все те же, — покачала головой я, и, судя по ее понимающему взгляду, в этой мысли мы тоже были солидарны.

ГЛАВА 2 Пес

Самира спешила по пустым коридорам утреннего, еще спящего дворца к старой, заброшенной библиотеке. Вчера ей просто чудом удалось передать записку своему поклоннику, псу, тому, кого она заставила пойти на преступление. Она ждала его, чтобы попытаться все отменить.

История с Клем, их совместное путешествие повлияли на нее куда больше, чем она могла представить. За столько лет принцесса успела позабыть, как Клем умеет пробираться в душу, в сердце, поселять в нем свет, желание быть лучше, и как тогда — в детстве, страх потерять то странное и необъяснимое чувство доверия и истинной, такой желанной и нежеланной одновременно дружбы. Это не означало, что злодейка в Самире умерла, но она определенно изменилась.

Да еще неожиданная встреча на острове Гаттин, незнакомец, что так поразил ее. До недавнего времени она знала только горькую, безнадежную и безответную любовь, а теперь… он снился ей. Снился уже две ночи подряд. Он звал, но она боялась откликнуться.

— Принцесса, — дверь в библиотеку скрипнула, заставив Самиру вздрогнуть, и на пороге появился тот, кого она так ждала. Но что с ним? Почему он смотрит на нее так холодно? Почему не бросился к ней, едва увидев? Почему не сказал столь привычное «моя принцесса»? Он что-то знает? Или чувствует?

— Милорд, — она потупила взор, сверкнула белозубой улыбкой, изображая искреннюю радость и сама, спрыгнув со стола, подошла к нему, попыталась взять за руку, но он не дал, отстранился и с тем же непривычным равнодушием посмотрел на нее. — Милорд, что с вами?

— Ничего. Я просто прозрел.

— Прозрели? — приподняла она идеально очерченную бровь.

— Раньше я не видел, не замечал, насколько вы фальшивы. Как вы любите играть.

— Я не понимаю, о чем вы, — теперь уже неподдельно нахмурилась она.

— О ваших отношениях с илларским полукровкой судачит уже весь город, — обвиняюще бросил он, а Самира с облегчением рассмеялась.

— Ах, вот вы о чем? Но это же сплетни, всего лишь сплетни. Как вы могли подумать, чтобы я и этот илларский полукровка… Что может быть между нами общего?

— Так это неправда? — слегка оттаяв, с затаенной надеждой в глазах спросил ее визави. — Вы не любите его?

— Конечно, нет, — совершенно искренне ответила принцесса. — Я люблю только…

Она неожиданно запнулась на полуслове. Хотела сказать «я люблю только вас» и не смогла. Словно какая-то неведомая сила сдавила горло. А мужчина неожиданно зло усмехнулся.

— Что же вы замолчали, моя дорогая? Договаривайте. Мне тоже крайне интересно, кого же вы любите?

— Я люблю только… — она снова попыталась, и снова голос перестал ей повиноваться. А мужчина подошел, совсем близко, жестко взял за подбородок и приказал:

— Скажи, что ты любишь меня.

— Я люблю… — растерянно и напугано выдохнула она, так и не сумев закончить фразы.

— Ты использовала меня? — тем временем продолжил мужчина свой неожиданно жесткий допрос. — Скажи, что нет.

— Н… н… Что… что вы со мной сделали?

— Ничего. Я же сказал, я просто прозрел, — печально ответил он и отпустил, наконец, ее подбородок. — Я любил вас. Больше себя любил, а вы… Знал, что это невозможно, но предпочел обмануться.

— Вы хотели этого, — не видя больше смысла в притворстве, проговорила она. — И видели только то, чего сами хотели.

— Насколько ты лжива?

— А вы? Разве вы не лгали? Себе, например? И мы оба получили то, что хотели. Милорд, не лукавьте сейчас. Ваши чувства были очень далеки от любви. Это была страсть, одержимость, неприкрытое желание, но не любовь. Вы хотели обладать мной. И вы обладали.

— Неужели? Я обладал крохами, костью, что вы мне бросили из милости. Или для того, чтобы я вам помогал.

— Да. Я использовала вас. Вы все поняли. Поздравляю. Давайте же уже прекратим этот фарс раз и навсегда. Помогите мне отозвать договор с тарнасской Гильдией. И мы разойдемся…

— Так значит, за этим вы меня позвали? — зло сверкнул глазами мужчина. — Чтобы снова использовать?

Самира промолчала на этот раз. Все с самого начала пошло не так: этот разговор, неизвестная магия, которую он на ней использовал, а ведь такое было в принципе невозможно.

Лет шесть назад, после той ужасной истории с нападением на нее Тейки, Уилл и Киран сделали для нее особый браслет, гасящий любое магическое воздействие. Она поклялась никогда его не снимать, и не снимала. Но эта магия… она испугалась ее.

— Хм, раз вы решили играть в открытую, то я тоже могу использовать вас, — жесткая улыбка, появившаяся на губах мужчины, ей очень не понравилась. Самира вздрогнула от нее, закусила губу и отступила.

— Чего вы хотите?

— За маленькую услугу и мое молчание? Всего лишь малость. Ты сейчас подойдешь к столу, разденешься, и я тебя поимею. Так долго, как захочу и в той позе, в какой захочу.

— Вы забываетесь, милорд. Я не какая-то…

— Шлюха? О, нет, дорогая. Вы именно такая. Высокородная, высокомерная шлюха, которая привыкла играть другими. И если ты сейчас ко мне не подойдешь и не сделаешь, что я сказал, я пойду к твоему венценосному папаше и расскажу ему о нашем маленьком секрете.

— Ты не посмеешь. Он уничтожит тебя. Сошлет в каменоломни или того хуже…

— Но вы ведь этого не допустите, моя сладкая принцесса? — издевательски протянул он. — Вы ведь любите меня, не так ли? И не переживете, если король что-то сделает со мной. А теперь иди сюда. Мне надоели эти пустые разговоры.

Самира испугалась. Впервые она оказалась в такой патовой ситуации. Впервые ее так откровенно шантажировали, и не кто-нибудь, а этот мужчина, которого она считала жалким слабаком. Она не допускала даже мысли, чтобы поддаться ему и собиралась жестко осадить, пока он не достал что-то из кармана. Странный черный камень с вкраплениями серебра в форме пирамиды.

— Знаете что это? — спросил он, покручивая камень в руках.

— Нет.

— Удивительное изобретение. Я случайно наткнулся на него, обезвреживая кабинет одного из бывших преподавателей Академии. Когда Солнечный король победил и решил уничтожить Ковен, они в спешке побросали много интересных вещичек.

— Что он делает?

— Он позволяет управлять другими. Именно с его помощью я выполнил наш договор. Мне пришлось долго убеждать Главу тарнасской Гильдии заключить сделку. Уж очень он не хотел ссориться с министром Внешней защиты Илларии, и уж тем более с «илларским демоном». И без этой чудесной вещицы у меня бы ничего не вышло, я не получил бы вас. С людьми все просто. Они слабы. Даже маги. С полукровками сложнее. Но некоторые поддаются. Один из них сегодня убьет вашу милую подружку, которую вы так хотели уничтожить. Я бы привлек ректора. Он бы справился с этим куда лучше какого-то глупого мальчишки, но увы… его разум оказался слишком защищен, а вот вы… вы поддаетесь. Я могу приказать вам все, что угодно. Не лгать, например, или подойти ко мне, раздеться и не сопротивляться.

Последние слова мужчина произнес жестко, резко, как приказ. И Самира, к своему ужасу, перестала владеть своим телом. Руки сами собой потянулись к шнуровке корсета, а ноги сделали первый шаг навстречу злой и торжествующей ухмылке мужчины.

— Забавный камешек, правда?

— Это не сойдет вам с рук. Это запретная, черная магия. Это костер и смерть.

— Да, дорогая, но это ведь останется нашей маленькой тайной, — рассмеялся он, бросил камень на стол и притянул ее к себе, чтобы в следующий момент впиться в губы грубо, жадно, жестоко терзая их. — Моя сладкая принцесса. Как же давно я этого желал. Ты в моей власти. И я могу сделать с тобой все, что захочу. И знаешь, что я хочу? Увидеть, как ты становишься на колени и ублажаешь меня своим чудесным и таким лживым ротиком. Ты ведь делала это раньше? Нет? Какое счастье. Значит, в этом ты все еще девственница?

— Ты… Урод. Я никогда не встану перед тобой на колени, — отшатнувшись, выкрикнула принцесса, но в голосе ее они оба услышали нотки паники и испуга. Его это позабавило, ее заставило дрожать от гнева и бессилия.

— Встанешь, моя принцесса. Встанешь. И сделаешь мне приятно.

Он снова воспользовался камнем. Ему достаточно было просто взять его в руки, чтобы ноги ослабели, и Сэм упала на деревянный пол. Смотреть на него было тошно и противно, особенно когда он осуществил угрозу, расстегнул и чуть приспустил штаны.

— Начинай, моя принцесса. Я жду. И будь нежной.

Ее затрясло. Она пыталась управлять телом, сбросить с себя это жуткое подчинение, но ничего не получалось. Он слишком крепко держал ее волю. Руки, сжатые в кулаки сами собой разжались и потянулись туда, к его давно возбужденной плоти. А когда пальцы коснулись ее, Сэм отвернулась, чтобы только не видеть, не чувствовать. И как же ей хотелось, чтобы ее стошнило, желательно на его штаны. Тогда его бы тоже перекосило от отвращения. Но, увы, желудок оказался значительно крепче ее.

— Нет, — зло вскрикнул он и снова схватил ее за подбородок. — Ты будешь смотреть. И трогать не руками, а губами. Я приказываю тебе.

Слезы брызнули из глаз, когда она наклонилась. Бессилие, страх, воспоминания о пережитом когда-то насилии и гнев, неистовый, неконтролируемый, что спасал ее всегда в минуты боли и отчаяния. Все сплелось в один большой, страшный клубок, эмоции били через край, отвращение, ненависть, брезгливость. И вдруг, все это стало не важно. Он, вся эта ситуация, пересуды, страх перед разоблачением. Все. Она поняла, что он был на грани, вот только не учел, что сам ее тоже к грани подвел. Потому она гордо вскинула голову, усмехнулась самой брезгливой улыбкой, на какую была способна и со свойственным ей высокомерием произнесла:

— Как ты жалок. Чтобы получить девушку, тебе приходится ее заставлять.

Удар был неожиданным. Она упала, но тут же вскинула голову и рассмеялась жестко, смело, как всегда умела.

— Жалкий пес. Мне приходилось кусать губы, кривиться от отвращения, терпеть твои слюнявые поцелуи и стонать в нужных местах. Ты не способен удовлетворить даже себя самого. Пустой, никчемный ублюдок. И хозяйство у тебя маленькое и тощее, как ветка.

— Тварь, — зашипел полный ярости мужчина и бросился на нее. Второй удар она едва почувствовала, а когда он начал всерьез ее душить, Самира даже не испугалась. Она смеялась, а затем укусила его за руку. Тот взвизгнул и отпрянул. Этого было достаточно, чтобы принцесса поднялась и бросилась к двери. Но не успела. Мерзавец, разгадав ее маневр, кинулся наперерез. Схватил за волосы, ударил спиной о стену, и совершенно утратив всяческий контроль над разумом, сжал руками ее шею. Он позабыл о камне, о том, что она ему говорила, он хотел только одного — наказать и уничтожить ее, стереть эту улыбку превосходства с ее лица.

Самира задыхалась. Судорожно хватала ртом воздух, цеплялась за его руки, царапала их ногтями, пока не осознала, что он всерьез ее убивает. Его глаза… в них царило безумие и ненависть. Он бы не остановился. Уничтожил бы ее. И тогда, на грани потери сознания, Самира ощутила стремительное приближение очередного болезненного приступа. Хотела бы усмехнуться от иронии, что даже на пороге смерти ее мерзкий дар не желал ее отпускать, но и остановить ничего уже не могла. Ее тело снова выгнулось дугой, раскрывая душу чужим эмоциям, они ворвались внутрь, вызывая невольный хриплый крик. Прошли сквозь нее, каждое чувство, горести и надежды, печали и страхи, бесконечный клубок чужих трагедий, страхов и радостей, в котором заблудились, потонули ее собственные чувства.

Наверное, она потеряла сознание. Надолго ли? Самира не знала. Но очнулась она там же — в пустой заброшенной и забытой всеми библиотеке на полу, а рядом лежал он.

Принцесса вздрогнула, увидев его пустые, мертвые глаза. Через секунду испуганно отпрянула, отодвинулась к двери, закашлялась, и ее вырвало на пол. Это немного помогло, прояснило мысли, заставило лихорадочно размышлять о случившемся.

Что произошло? С ней, с ним? На его теле не было следов крови, разве что руки были расцарапаны ею же. Но больше ничего. Казалось, он просто в обмороке, без сознания, как недавно была она. Если бы не его страшные глаза, отчего-то красные. Она не понимала, отчего, пока не присмотрелась чуть лучше и не заметила, что все сосуды в его глазах полопались.

— Это сделала я, — вдруг осознала принцесса. Она и ее дар. Каким-то немыслимым образом приступ коснулся и его тоже. Мужчина не выдержал и умер. Скорее всего от разрыва сердца.

Нет, ей не было жаль его. Она никогда не жалела насильников. Но что делать со всем этим дальше? Позвать стражу? Но что она скажет? Как объяснит, почему оказалась одна, в пустой библиотеке в обществе постороннего мужчины? Да еще ее вид? Разодранное платье, растрепанные волосы, его приспущенные штаны. Следы борьбы. Конечно, ее не осудят, но расследование может выдать ее. Рассказать об их маленьком секрете. О том, что Самира пыталась заказать убийство Клем. Родители никогда не простят ей этого. И Клем… она больше никогда с ней не заговорит. Сэм почему-то не знала, чего она боялась больше.

Ей нужна была помощь. Но кого? Кому она могла доверять? Братьям? Уиллу? Касс?

И тут в памяти всплыло еще одно имя — Халиэль. Хранитель илларской делегатки Тариэль де Лиар, шпион, полукровка, истинный облик которого тщательно прятался за силой его дара, очередной любовник. Лучший из всех, что у нее были. А самое главное, она совершенно не сомневалась, что он ей поможет.

Но как его позвать? Да и во дворце ли он? Самира кинулась к двери, но очень вовремя вспомнила о камне. Как он работает? Мерзавец не захотел рассказывать, но, судя по тому, что она видела… он брал его в руки, прежде чем приказать. Что он там говорил? «Люди самые восприимчивые?»

— Вот и проверим, — решила Самира, взяла камень и решительно направилась к двери.

Ей повезло. Недалеко от библиотеки ей встретилась молодая служанка. Самира бросилась к ней и почти силой притащила в библиотеку. Девушка завизжала… бы, если бы Самира не приказала ей молчать. Она не знала, камень это сделал или ее повелительный окрик. Пришлось проверить еще раз.

— Попрыгай… на одной ноге, — приказала принцесса.

Служанка вытаращилась на нее, а затем испуганно исполнила приказ. Едва не свалилась в обморок от потрясения, но принцесса не дала, приказав найти и всеми способами привести сюда полукровку Халиэля, не говоря о мертвеце в библиотеке.

— Обо мне сказать можешь. Но о нем молчи. Ни одной живой душе не говори.

Девушка все так же потрясенно кивнула и выскользнула за дверь.

Самира не знала, найдет ли служанка Халиэля, согласится ли он пойти с ней, не будет ли к тому моменту слишком поздно, не найдет ли ее кто-нибудь другой? И держалась за веру, что Халиэль не оставит ее одну, поверит ей и поможет. Ведь с ним она никогда не притворялась. Он единственный не стал бы ее осуждать, как минимум потому, что знал ее самые худшие и отвратительные стороны, как и она его. То, что они оба скрывали от других.

Время тянулось медленно, слишком медленно, как ей казалось. Напряжение пережитого, адреналин в крови начали отступать, а ее медленно сковывал шок. Но вот, спустя четверть часа дверь в библиотеку приоткрылась, и в комнату вошел… не Халиэль.

Самира испуганно застыла. Она совершенно не знала этого высокого седовласого мужчину, что стоял сейчас над трупом, пока не замечая ее. Но вот он обернулся, чтобы прикрыть дверь и наткнулся на затравленный взгляд и сжавшуюся на полу, дрожащую принцессу, обхватившую колени руками. Мужчина медленно закрыл дверь, присел напротив и повелительно потребовал:

— Рассказывай.

Она не узнала голоса, но что-то в его взгляде показалось знакомым. Прошла минута, прежде чем она поняла и с облегчением обняла незнакомца.

— Халиэль, Какое счастье, что ты пришел.

— Что произошло?

— Я могу рассказать только тебе, — прошептала она и действительно рассказала. Все-все. Без утайки. Свой самый постыдный секрет. Даже о том, что заказала Клем, что воспользовалась помощью этого неуравновешенно мертвеца, и как она его заставила, Самира тоже рассказала. Ему ей не страшно было рассказывать. Знала, что даже если не поймет — не осудит. И он не осудил. Поднял ее с пола, снял свой камзол и укутал ее в него.

— Вы все больше и больше поражаете меня, принцесса, — усмехнулся он, погладив ее по больной, красной от удара щеке. — Храбрая, безрассудная и страстная девочка.

— Я убила его, Халиэль, — неожиданно даже для себя всхлипнула Самира.

— А разве он не заслужил? — с нежностью в голосе спросил седовласый мужчина.

После его слов она не выдержала и впервые за все это ужасное утро разрыдалась. Полукровка не успокаивал. Он просто обнимал ее, давая выплакаться. С ним было так спокойно, так легко быть слабой. До недавнего времени ей казалось, что их связывала только страсть, а теперь она осознала, что не только. Что-то было в нем такое… родное. Нет, она знала, что Халиэль судьба Касс, а ее собственная судьба находится где-то на острове Гаттин, но Халиэль… она бы могла назвать его другом, если в их истории это вообще было возможно. Он, как никто в целом мире ее понимал, а она понимала его. Потому что они оба всю жизнь были одиноки, и оба всю жизнь носили маски. Он буквально, а она…

— Ты мне поможешь?

— Куда я денусь? — с улыбкой ответил он.

— Спасибо, — искренне, со слезами на глазах, ответила она.

— Иди к себе. Приведи себя в порядок, а я подумаю, что можно сделать. Его наверняка будут искать. И еще эта история с эрисой Парс.

— Я знаю, я идиотка. И уже тысячу раз пожалела, что связалась с ним, что сделала все эти глупости. Клем… я должна помочь ей, исправить…

— Я не стану тебе в этом мешать. А что касается этой мрази…

Внезапно Халиэль отстранился. Подошел к мертвому, склонился над ним, коснулся руки, и его на мгновение окутало светящимся маревом. А в следующую секунду Самира вскрикнула, потому что перед ней предстал уже не седовласый мужчина, а мертвец, что сейчас лежал на полу. Его глаза, волосы, его голос.

— Страшно?

— Очень, — призналась она. Да, она знала, что это не мертвец, что это Халиэль, но не могла не вздрогнуть.

— Иди… те, принцесса. И ни о чем не волнуйтесь. Я обо всем позабочусь.

— Спасибо, — в который раз поблагодарила Самира, но обнять этот образ Халиэля не решилась. Слишком он был похож…

Ей предстояло еще многое сделать. Ведь контракт не разорван. Сэм не знала, к кому в Гильдии обратился ее бывший помощник. Да и у Халиэля выяснение займет какое-то время. А Клем угрожала опасность прямо сейчас, в эту самую минуту. И зная о страшном камне, принцесса с ужасом понимала, что убийцей Клем мог оказаться теперь кто угодно, даже ее собственные друзья.

* * *

Незадолго до начала собрания в зале появился Али, а заодно и наши илларские хранители. К каждой делегатке прикрепили своего. У Теи был Жером — ее привычный хранитель-дэйв, у Тары — Халиэль — загадочный и странный полукровка, который недавно стал причиной нешуточной размолвки Касс и Самиры, а к нам с Нариэль приставили опасных и непредсказуемых кайр.

Кайры — странные существа. Они выглядят как обыкновенные полукровки, впрочем, допускаю, что они, в самом деле, были ими когда-то, до трагедии в Кровавых песках. Они не выжили там, как мы, они вернулись из мертвых.

«Живые мертвецы» — как их иногда называют, меняющие цвет на черный глаза, умение заглядывать в души других и вытягивать из глубины самые потаенные и постыдные секреты. Их боятся даже дэйвы, даже Эвен, а это уже показатель. И я бы с радостью поменялась с любой из своих подруг, и согласилась бы даже на Халиэля, который почему-то, единственный из всех, на собрании не объявился, лишь бы не встречаться больше взглядом с черными глазами моего навязанного хранителя-кайра. Хотя сейчас они имели цвет безопасной летней зелени, ровно до того момента, пока не наткнулись на меня. Я вздрогнула от того, как стремительно они почернели, и сама же на себя рассердилась. И пяти минут не прошло, как я осуждала бегство Касс, а теперь сама готова трусливо бежать. И из-за кого? Из-за какого-то гада, возомнившего, что может мне угрожать? Да обломается. Он еще у меня попрыгает, шантажист недоделанный. Вот приду в себя немного, разберусь с «мамами» и займусь им. Я ведь в Школе Магии, как-никак. Вот и посмотрим, так ли кайры к магии устойчивы, как все утверждают.

Тем временем толпа оживленно зашевелилась, громкий гул голосов начал стихать. В зале, не с парадного хода, а откуда-то сбоку появились новые действующие лица: мужчины и женщины в серебристых мантиях, среди которых я с удивлением заметила нашу с Теей подругу-дэйву Эву и мадам де Лардж — учительницу по этикету и илларским церемониальным обычаям, которую Инар приставил формально к Тее с Тарой, а не формально ко мне. Будущая повелительница Илларии ведь не может опозорить честь правящего Дома невежеством. Что говорить, наш повелитель привык все просчитывать на тысячи ходов вперед, и только одна глупая несовершеннолетняя полукровка, я то бишь, постоянно эти многоходовки нарушает.

Рассматривая ряды преподавателей, мое внимание привлекли двое мужчин. Высокий широкоплечий блондин-человек с красивым, я бы даже сказала, слишком сладким лицом и брюнет — полная противоположность первому. Худой, мрачный и угрюмый человек, но оттого загадочный и притягательный. Чем-то неуловимо напоминающий Инара.

— Светловолосый — учитель Колби, а темный — учитель Грант, — пояснил Али, заметив мой заинтересованный взгляд.

— Чему учат? — полюбопытствовал присоединившийся наконец к нашей компании Экхар.

— Грант — иллюзиям, Колби — развитию внутреннего резерва.

— И когда ты успел с ними познакомиться? — спросила я, с восхищением глядя на друга.

— Да этот Грант — та еще сволочь. Это из-за него мы с Альтом в иллюзорной ловушке три дня проторчали. Он ведь знал, что мы там, но палец о палец не ударил, чтобы помочь.

— А мне казалось, вам там понравилось? — хмыкнула я, припомнив, как несколько дней назад с трудом вытаскивала своих пьяных приятелей из этой самой иллюзорной ловушки.

— Скажем так, даже в паршивой ситуации можно найти свои плюсы, — ухмыльнулся мой красноволосый друг-полукровка.

— Кстати, о плюсах, — неожиданно фыркнул Экхар. — Монеро, а где ты свою вторую половину потерял?

— Да, Али, а где Альт? — спросила Тея, и мы все пятью парами любопытных глаз, уставились на него.

— Контакты налаживает, — немного смущенный всеобщим вниманием, ответил Али.

Ну, кто бы сомневался. Если мой друг-однокурсник умудрился в нашей Академии тотализатор со ставками организовать (и это притом, что его отец ректор), то я даже не удивлюсь, если и здесь он провернет что-то подобное. — А ты чего не с ним? — полюбопытствовала уже я.

— Ну, не мог же я вас оставить одних в этом гадюш… э… чудесном месте.

Али не договорил, стушевался перед Тарой и Нариэль, но мы его поняли. Он ведь тоже из нашего клуба «грязнокровок». И если у нас хотя бы имя есть, то с Али все сложнее. Его Дом двенадцать лет назад был стерт. О матери он ничего не знал, а вот отец Монеро был замешан в заговоре против повелителя Дариана.

Уж не знаю, выступал ли он на первых ролях или оказался втянут во всю ту грязь случайно. Так или иначе, а Инар после смерти отца не разбирал кто прав, кто виноват. Он выжигал всех, движимый гневом, полученной силой отца и страхом поддаться чувству истинных.

Однажды он признался, что при первой нашей встрече почти меня возненавидел. Я его понимаю. Внезапно лишиться отца, в двадцать один год стать повелителем, оказаться жертвой интриг собственного народа. Ему нужны были силы, чтобы бороться за власть и никаких мешающих элементов, а тут вдруг я возникла — маленькая восьмилетка, в детских ручках которой оказалось его сердце.

Интересно, если бы он не нашел меня тогда в лесу, чтобы было? Был бы он так же неистов в желании уничтожить своих врагов? Мог бы пощадить отца Али и других? Или же он был бы еще безжалостней и уничтожил и моего деда тоже? Ведь я знаю, только наша встреча спасла тогда Дом Агеэра от повторения судьбы Дома Монеро. Наша встреча и обещание деда самолично уничтожить зачинщика всего этого заговора — его названного сына Саргона Агеэра.

Инару понадобился год и наша новая встреча, чтобы надуманная ненависть исчезла, чтобы он вспомнил, какой подарочек подарила ему судьба. Истинная любовь. Красивые слова, а на деле десять лет боли и страданий. Случайные встречи, неожиданные появления, когда мы с Теей занимались какой-нибудь ерундой, сдержанные разговоры, намек на дружбу, опека старшего брата, и за всем этим фасадом скрывалась любовь, всепоглощающая и неистовая, опасная и несвоевременная. Мне было девять, ему двадцать два. Он молчал долгие десять лет, молчал бы и дольше, возможно всю жизнь, если бы я случайно не увидела в глубине его черных мерцающих глаз неистовый огненный пожар. Именно это и предопределило наши судьбы. Он устал скрывать, а я… я просто любила его всю жизнь. Сначала как друга, как старшего брата моей любимой подруги, а затем и как мужчину. Но повелителя Илларии любить сложно, еще сложнее быть любимой им. Особенно, если весь мир против. И первая из целого мира — его мать повелительница Паэль.

Она царственно не вошла, вплыла в зал под ручку ректора Лазариэля, а по левую руку от него шла еще одна причина моей головной боли — Солнечная королева Мэл.

«Интересно, повелительница знает, что королева — моя мать, или эту маленькую деталь Инар не успел ей еще поведать?» — с горечью подумала я, сдвинувшись за спину Экхара, подальше от их ищущих глаз, обращенных в зал. Иллюзий не было. Я знала, кого они так жадно выискивали во всей этой разноцветной толпе.

По правую руку от ректора разместились местные преподаватели. По левую — мастер Хорст, мастер Крейм, мадам де Лардж и Эва. Перевес был явно не на нашей стороне. Арвитанских преподавателей было не менее дюжины, а наших всего четверо. Впрочем, рано я считать начала. Неожиданно прямо перед нашей группой возник призрачный управляющий замка — лорд Пембертон, напугав при этом подошедшего, наконец, к нам Альта. Привидение прямо перед его носом возникло, да так неожиданно, что друг отшатнулся и наступил на плащ юной студентки в синем плаще. Девчушка испуганно вскрикнула и осела без чувств аккурат в его руки. Мы все слегка прибалдели, зато лорд Пембертон остался невозмутим, наклонился к девушке, пригляделся и строго, да во всеуслышание проговорил:

— Леди, а у вас реснички подрагивают. Не время и не место, милейшая, понравившегося кавалера охмурять.

Девушка мгновенно распахнула глаза, взвизгнула, залилась краской и, как Касс недавно, решила спастись от всеобщего позора бегством. Мне ее было не очень жаль, потому что она была среди тех хихикающих девиц, что внимательно слушали сплетни Виттории Лисон о Касс, а потом смеялась вместе со всеми. Короче, возмездие ее настигло. Пусть даже и таким странным образом.

— Лорды и леди, ректор просит вас всех подняться на помост, — утихомирив взволнованную неожиданным «представлением» толпу, продолжил призрачный управляющий.

Друзья непонимающе переглянулись, а я и вовсе чуть в обморок не грохнулась от пугающей перспективы. Экхар вовремя подхватил, нахмурился, конечно, прошептал что-то нелицеприятное, но на произвол судьбы не бросил, схватил за локоток и потащил следом за остальными к преподавательскому помосту. На лестнице меня начало слегка потряхивать. Ага, как увидела суженные от гнева глаза Паэль и умоляющий взгляд Солнечной королевы, так мне совсем плохо сделалось. Благо, нас разместили все же по левую руку от ректора, и королева с повелительницей оказались вне поля моей видимости. Но я знала, что как только ректор закончит говорить, ускользнуть мне не удастся. И от этого паниковала еще больше. Экхар даже разозлился и прошипел:

— Да что с тобой такое?

«Сама не знаю» — хотелось сказать мне, внутри все клокотало и сжималось, а еще хотелось бежать, плакать и закричать одновременно.

Ректор что-то там вещал, народ шептался и недоумевал, а я все крепче впивалась ногтями в руку женишка. Потом в зале почему-то стало очень тихо, и народ слаженно уставился в нашу сторону, затем послышались шепотки, кто-то не стесняясь указывал на нас пальцем, а я ничего не понимала. В ушах стоял какой-то непонятный звон, а возникшая от напряжения боль в висках не давала сосредоточиться на чем-то конкретном.

Не помню, когда эта пытка закончилась, когда Экхар чуть ли не на себе протащил меня с помоста в дверь, из которой в зале недавно появились преподаватели, но когда она закрылась, отсекая нас от зала и этих ужасных взглядов, с меня словно гора свалилась, которую я тащила на плечах. Я почувствовала себя намного лучше и смогла наконец отцепиться от руки Экхара.

— Надеюсь, вы понимаете, какая честь вам оказана. Не подведите нас, — услышала я вдруг рядом голос мастера Хорста. Только не поняла, к чему он это сказал. Посмотрела с недоумением на друзей и удивленно застыла. Все они были словно мешком пристукнутые. Даже стоящий рядом и рассеяно потиравший пострадавшую от моих ногтей конечность женишок.

— Э… а что за честь нам оказана? — решилась спросить я, когда все преподы, за исключением Эвы, удалились.

— Клем, ты чем слушала? — вытаращилась на меня Тея.

— Не до того мне было, знаешь ли, — сокрушенно прошептала я, припомнив взгляд королевы, который поймала уходя из зала. Да уж, если бы мне предложили выбрать одну из них — зверь-повелительницу или королеву, при условии, что со второй встречаться не придется, я бы не задумываясь выбрала Паэль. От нее хоть известно чего ожидать, а от родительницы…

От злобного шипения Теи меня спасло то, что не я одна не слышала речи ректора, занятая своими невеселыми переживаниями. Видать, Паэль работала на два фронта и сверлила дырки еще и в спине Тариэль.

— Ректор сказал, что мы здесь не для того, чтобы учиться, — вдруг заговорила всегда тихая и безмолвная Нариэль.

— Да? А зачем? — удивленно приподняла брови я.

— Чтобы учить, — с готовностью пояснила она.

— Кого?

— Студентов

— Чему?

— Магии.

— Вот класс, — счастливо потер руки Альт. — Всегда мечтал кого-нибудь поучить.

— Так мы вроде в магии-то… — похлопала еще более удивленными глазами я. — Глупость какая-то. Да люди в сто раз больше нашего о магии знают. Чему мы можем их научить?

— Ты не поняла, — решил развеять мои сомнения Али. — Это девочки и Экхар их магии учить будут, а мы…

— А мы будем учить полукровок быть «Тенями», — закончил мысль Али Альт. — Правда, здорово? Я уже предвкушаю.

— Мы. Учить. Полукровок? — выдохнула я, припомнив ледь Лисон, Касс и других представителей нашего вида, что были в зале. Да большинство из них, что парни, что девчонки, ничего тяжелее ножа в жизни не держали. Да их тронешь, они упадут и уже не поднимутся. Я представила, как учу держать в руках меч мягкую и нежную Касс и невесело рассмеялась. — Бред какой-то.

— Это еще не все, — «обрадовала» меня Тара. — Мы будем обучать не только здешних полукровок. Через неделю сюда прибудет делегация диад. Они получат официальный статус студентов арвитанской Школы Магии. Ректор уже подписал приказ о формировании нового курса для них и других полукровок.

— Дай угадаю, курс этот будет называться «Тень ночи», да?

— Да, — подтвердила мои самые худшие опасения подруга-дэйва. А мне вдруг стало понятно, о какой такой услуге просила хозяйка театра диад Уилла, когда согласилась помочь вытащить Дэйтона из плена на острове Гаттин. Лично я ничего против диад не имела, даже наоборот, я восхищалась ими. Другое дело, что они воины, и воины прекрасные, намного лучше меня и даже наших мальчиков. Чему мы могли их научить? Да они сами, кого хочешь, научат. И будут лучшими учителями.

— Это какой-то бред, — повторила я свои же слова.

— Я знаю, о чем ты подумала, — кивнула Тея. — Это странно — да, но и объяснимо. Дядя Лазариэль не дурак, и он знает, что делает. Мы должны довериться ему.

— Тей, я все могу понять, но где мы, а где диады?

— Я тоже не понимаю, — неожиданно резко выступила Нариэль. — Почему мы должны обучать этих… этих…

Она замолчала так же резко, как и заговорила, стушевавшись под нашими недовольными взглядами, но мы все поняли, что дэйва имела в виду. Диады в нашей стране не просто существа второго сорта, они намного-намного ниже. Многие мужчины называли их провинцию добровольным борделем, а диад подстилками, шлюхами и игрушками для утех. Иногда не без оснований.

— Я имела в виду вовсе не их статус, — с холодком в голосе заговорила я. — Ребят, вы же видели их танцы, видели их в деле. Чему мы можем их научить?

— А вот в этом случае наших знаний о магии будет вполне достаточно, — ответила на мой вопрос Тея. — Помнишь, что говорил мастер Крейм? У каждого полукровки есть свой уникальный магический дар. И кому, как ни нам, помочь диадам его развить?

— Да, но…

— Думаю, они хотели, чтобы мы, обучая других, тоже чему-то научились.

— Чему, например? — заинтересованно спросил Али.

— Ответственности, — охотно пояснила Тея.

— Терпению, — сказала Тариэль.

— Самоконтролю, — продолжил Экхар.

— Думаю, это будет неплохой опыт, — в итоге заключил Али, и мы все более-менее с ним согласились.

— Все, я побежал составлять программу обучения, — с неиссякаемым энтузиазмом проговорил Альт. — Эх, я им такое покажу, такое заверну…

— Я с тобой. У меня тоже пара идей появилась, — поддержал друга Али.

— Э… мальчики, вы только это… не увлекайтесь, — забеспокоилась за будущих подопечных Тея.

— Ага, — легкомысленно ответили парни и поспешили в сторону мужского общежития.

— Ох, сдается мне, у студентов арвитанской Школы Магии наступают нелегкие времена, — глядя им в след, пробормотала Тариэль.

— Да уж, главное чтобы и у нас они не наступили, — многозначительно вздохнула я.

Ох уж, этот ректор. Ну и свинью он нам подложил, здоровую такую, жирную. Впрочем, и плюсы свои тоже обнаружились. Ведь, несмотря на страх и справедливые опасения, мы все прониклись предвкушением и желанием хотя бы не долго, пусть всего месяц поработать с диадами. Я почему-то знала, что их приезд принесет нам еще много сюрпризов. Приятных или нет? Жизнь покажет, а пока… пока мне надо поговорить с Экхаром, раз представилась такая возможность.

И когда девочки решили отправиться к женскому крылу, я придержала женишка у дверей в главный зал Школы Магии. Эх, знала бы я, чем этот разговор закончится — сломя голову бежала бы за ними.

ГЛАВА 3 Потрясения

Уже более получаса на внеочередном собрании Высшего правящего Совета Илларии стояла гробовая тишина. Все пять его постоянных членов, что смогли присутствовать, подавленно молчали и изредка переглядывались. Еще никогда повелитель Илларии не ставил их перед таким трудным, нет — не выбором, просто ультиматумом, где отказ равнозначен самоубийству.

Полномочия Совета в управлении страной были весьма обширны: от принятия и утверждения бюджета и налоговых сборов, до выбора руководителей различных министерств за исключением министров внутренней и внешней защиты, которых всегда назначал только повелитель.

Естественно обладание такими полномочиями и близость к правящему Дому создавали массу соблазнов, как для самих членов Совета, так и для тех, кто хотел этой близостью воспользоваться. Потому выборы в Совет проходили крайне редко и исключительно из представителей шестнадцати старших Домов.

Последний Совет был сформирован двенадцать лет назад, когда Иллария находилась на грани гибели, когда повелитель, движимый жаждой мести, думал только о том, как покарать врагов, а не об управлении расшатанным государством. А большинство членов предыдущего Совета если не возглавляли, то участвовали в заговоре. В то время государство стремительно трещало по швам и разваливалось на части. И только мужество и сила Паэль, а также помощь пяти преданных Огненному Дому семей, не позволила всей Илларии скатиться в пропасть. Стержни этих пяти семей и стали впоследствии членами Высшего правящего Совета: Дом де Лиар, Дерр, Эклир, Дом Астер и Экхар. Позже к ним присоединились один из немногих не запятнавший себя заговором представитель предыдущего Совета Айгон Агеэра, и, по воле повелителя, Эйдан Хорст — единственный полукровка в Совете.

Едва ли остальные были согласны и довольны сложившейся ситуацией, но в то время возражать молодому, полному гнева повелителю никто не решался, да и Хорст, если рассуждать справедливо, это место заслужил. Он не только умудрился выжить в страшной бойне в Кровавых песках, но и спасти еще семнадцать женщин и детей, среди которых была и сестра повелителя — принцесса Алатея.

В данный момент Хорст находился в Арвитане вместе с группой делегатов, но обещал присоединиться к заседанию через магический камень связи. Эклир тоже отсутствовал, но по иной причине.

После недавнего покушения министр внутренней защиты слег. Не по зубам оказалась столь опытному воину человеческая магия и самое отвратительное ее проявление — богус. Третьим отсутствующим был эрис де Лиар, сложивший с себя полномочия в Совете после грандиозного скандала, связанного с новым заговором. И вот теперь еще и Агеэра рисковал лишиться своего места. Пост министра внешней защиты Илларии он уже порывался оставить утром, еще до начала Совета. Написал заявление, даже речь заготовил, но Инар ни того, ни другого не принял. Не потому, что так уж любил деда Клем, скорее наоборот, просто в придуманном им плане Агеэра отводилась ключевая роль, и он не собирался его перекраивать в чью либо угоду.

Помимо членов Совета в зале для совещаний в чертогах Тайной Канцелярии собрались еще и те, кто хотел, да что хотел, просто жаждал сесть на освободившиеся места. Всего их было шестеро: Сайдериэль Этинор Парс — Дом Ночных пум, Фарах Видал — Дом Белого олова, Роаниэль Эниор — Дом Черных дроздов, Розмаил Тэльн — Дом Железной стрелы, Эктон Яквест — древнейший Алмазный Дом и Самаилиаль Эфер — ректор Академии драконов из Дома Синих ястребов. Дом Яксли, столь активный вначале, неожиданно отказался от борьбы, что слегка удивило Инара, ведь роль этого Дома в политической жизни страны была довольна высока, потому у них и были, чуть ли, не наибольшие шансы оказаться в заветном кресле. Еще недавно Инар серьезно обеспокоился бы их отказом и попытался уговорить того, на кого делал ставку, продолжить борьбу, но не теперь, когда все это было уже не важно. Как и поразительная настойчивость Дома Парс и особенно его главного представителя, вызывающая недоумение не только у повелителя, но и большинства членов Совета тоже.

Всегда осторожный и дальновидный, сейчас Этинор Парс пер напролом, не считаясь с мнением даже собственного сына, который явно не слишком жаждал столь завидных перспектив.

Младший Парс нравился Инару — умный, еще более осторожный, чем его отец, но не такой скрытный, предпочитающий витиеватым увертываниям и сладкому подхалимажу, не всегда удобную правду. И конечно, ему импонировало, что молодой мужчина не рвался к власти и высоким постам, как это делал в последнее время его отец.

Мотивы Парса тоже были вполне понятны, ему не терпелось увидеть собственными глазами падение своего старого заклятого врага Агеэра, а уж если при этом освободившееся место займет его сын, то старый интриган и вовсе запляшет от счастья.

Впрочем, личные порывы мало интересовали повелителя в данный момент, тем более что он намеревался спутать планы всех, потрясти основы всего, и если придется — разрушить, чтобы в итоге окончательно избавить Илларию от уязвимых мест, убрать причины расколов в обществе. И первым шагом к этому стал законопроект, с которым пять из семи членов Совета уже успели ознакомиться. Остался только Хорст, хотя… ни его, ни чей-либо другой голос из присутствующих или не присутствующих, уже не играл никакой роли.

Единственная, кто мог его, если не остановить, то задержать, находилась сейчас в другой стране и была занята совсем другими мыслями. Да, Инар сознательно рассказал матери о Клем, зная, что она немедленно помчится в Арвитан выяснять отношения. И да — это была его маленькая месть за то, что его глупая, упрямая полукровка в очередной раз ослушалась приказа и мало того, что бросила его кольцо, его подарок практически ему в лицо, но еще и снова рискнула жизнью, причем, вполне сознательно. Вот и он вполне сознательно рассказал все маме, которая при всей своей эмоциональности и нелюбви к истинным, обладала цепким умом, умела подстраиваться под обстоятельства и очень любила своего единственного сына.

Он рассчитывал на ее благоразумие, но как всегда, в своей мужской самонадеянности, не учел, что венценосная Паэль больше истинных не любила полукровок, особенно, если эти полукровки дружили с ее падчерицей, как заноза в сердце, постоянно напоминающей ей о личном, женском несчастье. Инара оправдывало только то, что все его мысли были целиком и полностью сосредоточены на делах и реформах, которые он намеревался провести, иначе бы он вспомнил о женской эмоциональности и еще раз подумал, прежде чем втягивать мать в свои разборки с Клементиной.

— Простите, но вы действительно намереваетесь так поступить? — наконец, после получасового молчания и переваривания информации, решился спросить Айгон Агеэра. Его уже давно ничего не пугало, но план повелителя вызывал, едва ли, не ужас.

— Не намереваюсь, — с холодной усмешкой отозвался Инар. — Я уже это сделал. Ваше согласие в этом вопросе мне не требуется.

— Но это… это же…

— Немыслимо, — начали роптать остальные сидящие в креслах за столом седовласые мужчины.

Кандидатам присесть не предложили, и о содержании доклада они могли лишь догадываться.

— Отчего же? Все вполне закономерно. Это мой ответ на происходящее в нашей стране в последнее время. Очевидно, что заговорщики намереваются расшатать страну, я их этого шанса лишаю. Итак, эрисы, с завтрашнего дня…

— Простите за опоздание, — появление магической проекции Эйдана Хорста прервало на секунду речь повелителя.

— Рад, что вы к нам присоединились, эрис Хорст, — кивнул повелитель и продолжил прерванную речь: — Итак, с завтрашнего дня Высшиий правящий Совет Илларии считается распущенным. С этого же дня каждый старший Дом, за исключением Дома Флемора, выдвинет от семьи кандидата на пост в обновленном правящем Совете, который будет состоять не из семи, а из шестнадцати кресел. При этом, пять кресел займут представители старших Домов, выбранные путем тайного голосования стержней каждого из Домов, еще пять кресел получат представители младших Домов, выбранные также путем тайного голосования, следующие пять кресел получат представители полукровок, выдвинутые на должность путем всенародного голосования.

— А шестнадцатое кресло? — в полном потрясении спросил Хорст, еще недавно славящийся своей непробиваемой выдержкой.

— Шестнадцатое место займет представительница автономной провинции Илларии — провинции Диад.

— Но…

— Это же…

— Немыслимо, — повторили свои же слова не менее Хорста, потрясенные присутствующие. Старший Парс и вовсе схватился за голову и неожиданно вышел из себя.

— Вы не имеете права менять устройство власти в Илларии. Это… это… ты не в себе, глупый мальчишка.

— Эрис Парс, возьмите себя в руки, — холодно осадил дэйва повелитель. — Пока я являюсь повелителем Илларии, я имею право делать то, что сочту нужным. Это давно пора было сделать и не мне, а моему отцу. Тогда, быть может, не случилось бы Кровавых песков или недавнего погрома в столице, о которых вы, эрисы, в своем стремлении получить тепленькое местечко, очевидно забыли. И разве не этого вы хотели? Власти? Так я даю ее вам. Распоряжайтесь.

— Ты сам знаешь, что будет грызня, — проговорил ректор Эфер.

— Кто вам мешает провести все цивилизованно? — приподнял брови Инар. — А что касается министра Эклир, еще вчера я принял его прошение о сложении полномочий, как министра внутренней защиты, так и как члена Совета. В его Доме также пройдут выборы кандидата. Кто это будет, решать Дому Эклир. За мной остается право утвердить или отклонить кандидатуру. В случае отказа, Дом обязан предложить нового представителя. По поводу министерств — пока все останется по-прежнему. Новых глав выберет уже новый Совет. Право выбора министров внешней и внутренней защиты также остается за мной. На место Эклира я уже назначил Авенора Диари — бывшего начальника Особого отдела Тайной Канцелярии, в вашем случае, министр Агеэра, я не принимаю вашу отставку и прошу найти в вашем весьма запущенном министерстве хотя бы одного порядочного кандидата на вашу должность. Не найдете сразу — воспитайте. Даю вам год. И перестаньте уже себя жалеть. Вы — воин, или кто, в конце концов?

После жесткой отповеди повелителя воцарилась не просто гробовая, а какая-то замогильная тишина. А повелитель продолжал добивать и так потерянных и оглушенных известиями высших.

— Каждый избранный член нового Совета будет тщательно проверен. Я не потерплю в своей команде жадных до власти и денег карьеристов. И если в процессе проверки будет выявлено, что кто-то из кандидатов был куплен или как-то связан с недавними печальными событиями, его Дом будет лишен права выдвигать свою кандидатуру на пять лет, со штрафом в казну в размере трети всего состояния Дома. Надеюсь, это всем понятно. Также, обновленный Совет будет наделен расширенными полномочиями. Я намереваюсь выбрать из шестнадцати представителей председателя и в случае моего отсутствия, болезни или гибели именно к нему перейдет временная власть повелителя Илларии. В случае, если я умру раньше времени, не оставив наследника или оставив малолетнего наследника, регентство перейдет также к председателю Совета. Председатель Совета станет временным повелителем без права передачи титула и силы по наследству. Функцию выбора нового повелителя возьмут на себя жрецы Матери всех драконов, или же она сама путем особого ритуала посвящения и очищения. Новый повелитель сможет передавать силу повелителей Илларии, а также венец власти и титул по наследству и только с одобрения Матери или ее жрецов. Впрочем, я не собираюсь так скоро вас покидать и надеюсь, что последние меры нам с вами не понадобятся. Что касается моей семьи и Огненного Дома. В случае моей кончины за этим Домом будет закреплено семнадцатое место в Совете. Любой его представитель — будь-то мужчина или женщина, полукровка или дэйв, смогут занять это кресло. Дети моей сестры, в случае ее замужества и переезда в другую страну, также не лишаются права носить титул эрис и оставаться представителями Огненного Дома. У вас остались какие-то вопросы? Предложения? Пожелания?

— Простите, а ваша… повелительница знает об этом? — спросил, первым пришедший в себя от услышанного, Хорст.

— Повелительница в данный момент занята несколько иными вещами, но да, я проинформирую ее, как только она вернется в Илларию.

— А… когда… кхм… временные рамки для выборов… — заметно путаясь в словах и мыслях, но все же спросил ректор Эфер.

— Думаю, месяца будет вполне достаточно, чтобы все подготовить и определиться. Тайное голосование мы не будем приурочивать к какому-то определенному дню, но меня устроит, если это произойдет до дня посвящения студентов Академии драконов. Сразу же после посвящения я намереваюсь огласить обновленному Совету имя моей невесты и вашей будущей повелительницы. Это будет первое решение, которое примет новый Совет. Я не собираюсь нарушать традиции в этом вопросе. За новым Советом, по-прежнему, останется право выбора будущей повелительницы. Но, я надеюсь, что по данному вопросу мы будем единодушны.

На последних словах повелитель загадочно улыбнулся, чем вызвал очередной приступ потрясения у большинства присутствующих.

— У меня все. Если у кого-то возникли вопросы и комментарии, я с радостью их выслушаю. Нет? Что ж. Тогда не смею вас больше задерживать.

Пришибленные от известий дэйвы потихоньку потянулись к выходу с разными выражениями на лицах. Кто-то со злостью, кто-то с ненавистью, а кто-то просто потрясенный. В это мгновение, когда их мысли и чувства были так уязвимы, Инару не нужно было даже силу применять, чтобы прочитать их. Все эти дэйвы так кичились своим превосходством перед человеческой эмоциональностью полукровок, а сами оказались ничуть не лучше. И всего лишь надо было просто выбить почву у них из-под ног и вовремя увидеть, как сползают с лиц все их скрытые маски.

— Эрис Хорст, задержитесь на пару минут, — попросил Инар, заметив, что полукровка тоже собирался откланяться. И когда в зале совещаний остался только повелитель и магическая проекция мужчины, Инар слегка ослабил свой извечный контроль, и тот успел увидеть, насколько вымотан его повелитель. — Я хотел попросить вас об одном одолжении.

— Конечно, все, что угодно.

— Не надо всего. Мне достаточно малости. Мой дядя… — на этих словах Инар слегка скривился, — он считает, что я принимаю слишком активное участие в судьбе наших делегатов и поэтому перекрыл мне и моей Тени доступ на территорию арвитанской Школы Магии.

— Едва ли я могу повлиять на вашего дядю, — с недоумением нахмурился мастер Хорст.

— Этого и не нужно, — откинулся в кресле повелитель и сцепил тонкие пальцы, по привычке, затянутые в черные перчатки, в замок. — Дело в том, что как повелитель, я могу проникать ненадолго в мысли других… Иногда не только проникать, но и смотреть их глазами, завладевать разумом и телом ненадолго.

— Я вас не совсем понимаю…

— Я этими способностями не злоупотребляю. Не люблю, знаете ли, ходить в чужой, поношенной одежде.

— Простите?

— Это вы простите. Неудачная шутка.

— Правильно ли я понял, что вы хотите…

— Ненадолго воспользоваться вами? Да. Так и есть. Не волнуйтесь. Для вас не будет никакого вреда. Вы ничего не вспомните, а я в свою очередь обещаю не совершать с вашим телом никаких противоправных действий.

— Э… но почему я?

— Потому что вы свободны, потому что находитесь там, потому что вам я ничего не обещал, в отличие от своей слишком щепетильной Тени. Поверьте, вам это ничего не будет стоить. Вы даже не почувствуете.

— Если это так, то почему вы просто этого не сделаете?

— Вообще-то это тайна, но вам я ее открою. Все дело в том, что в отличие от полностью подвластных мне дэйв, вы — полукровки, увы, не настолько открыты. Я могу проникать в ваше сознание только с разрешения.

Хорст едва ли понял и половину из того, о чем толковал повелитель. Слишком уж дикой и необычной казалась его просьба. Но отказать… он мог бы, хотел даже, но что-то такое слишком отчаянное вдруг промелькнуло в глазах повелителя, отчаянное и страшное. Возражения застряли в горле, и он неуверенно кивнул.

— Мне нужно слово.

— Разрешаю, — ответил Хорст.

— Благодарю, — почти равнодушно кивнул повелитель, а Хорст снова уловил легкий оттенок облегчения в этом суровом, почти бездушном лице. И в голову вдруг пришла неожиданная мысль — ради чего или кого повелитель готов пойти на такое… безумие — иного слова мужчина не подобрал. Ответ был прост, странен и страшен — только ради любви. Вот только, насколько Эйдан Хорст успел заметить, в его команде делегатов было не так много персон, способных заставить наделенного исключительной силой и властью дэйва пойти на такие безумства. И что-то ему подсказывало, что персона эта не Тариэль де Лиар, считающаяся всеми невестой повелителя. И уж тем более это не Нариэль Дерр, всегда тихая и незаметная девочка-дэйва. А если это не они, то среди делегатов остается лишь одна девушка. Очевидная и невероятная правда, которую он неожиданно обнаружил и попытался скрыть, поспешно попрощавшись. Ведь если то, о чем он так неожиданно подумал, правда, то Илларию ждет гораздо большее потрясение чем то, что прозвучало на недавнем Совете.

* * *

— Ну, что ты хотела? — с нотками недовольства в голосе, но все же соизволил спросить Экхар, когда мы остались в коридоре совсем одни.

— Извиниться, — покорно ответила я. — Ты прости, что так вышло с этим побегом. Тебе досталось, наверное.

— Да уж. Ни мало интересного о себе услышал. Особенно от Тени повелителя.

— Они ведь… последствий ведь не будет? — испуганно пробормотала я. Потому что знала, как для Экхара важно было попасть после выпуска на элитный военный курс нашей Академии — «Драконий коготь».

Каюсь, совершая свои безумства, я даже не подумала, чем это может обернуться для того, кто всегда мне помогал. Да, пусть этот брачный контракт был мне навязан, и подписала я его, скорее всего под давлением, но я никогда, никогда не желала Экхару зла, и тем более не стремилась своими безрассудными выходками испортить его жизнь. Потому и воззрилась на него переполненная искреннего раскаяния. — Прости меня, твоя карьера…

— Да причем здесь моя карьера? — неожиданно сорвался на крик Экхар, да так неожиданно, что я отшатнулась. Он заметил, плечи его поникли, глаза, переполненные серым туманом или грозовыми тучами, стремительно почернели, скрывая этот туман, загоняя его вглубь, а потом, немного успокоившись, он вдруг тихо и как-то обреченно прошептал: — Я переживал.

А мне от его слов так плохо сделалось. Сердце защемило от сожалений. Ну, что я за гадина такая, а? Человек… э… дэйв переживает, заботится, прикрывает, из передряг вытаскивает, а я… Неблагодарная дрянь. Вот кто я.

В общем, в порыве чувств, движимая угрызениями совести я неожиданно даже для самой себя сделала то, на что при других обстоятельствах никогда бы не пошла. Я его поцеловала. Сама. В губы. Экхар растерялся, застыл, как каменное изваяние, впрочем, в ступоре он пребывал не долго. Не успела я отстраниться, как сзади, на моей спине сомкнулись его руки, захватив в невольный плен, меня притянули обратно и вернули поцелуй.

Даа… Экхару до Инара далеко, конечно, в поцелуях, но признаю, отторжения я не испытывала, как и отвращения. Мне было тепло, спокойно и очень приятно с ним целоваться. Ни сердце, ни душа при этом не протестовали, но и не ликовали. Да это было приятно, но если сравнивать, то поцелуи Эхкара сродни пресному хлебу, а те, другие, что дарил повелитель… вишневый торт с кремом и замороженной вишенкой с хвостиком на его вершине.

И как же мне сейчас, именно с Экхаром хотелось не думать о другом, не вспоминать другие поцелуи и просто отдаться чужим объятиям, чужим прикосновениям, чужому чувству, забыться, раствориться в них ненадолго. Но я не могла.

Глаза сами собой закрылись, и я представила другого на месте Экхара. И в тот момент где-то в душе такая огненная волна поднялась. Я даже сама не поняла, как начала отвечать, как сама же и набросилась на него, вспоминая ту ночь, нашу единственную ночь с Инаром, прокручивая ее в голове снова и снова. Его объятия, его шепот, огненные поцелуи, не обжигающие, а ласкающие и теплые, его большие руки без перчаток, загрубевшие шершавые ладони от частых тренировок с мечом, сила, эмоции, страсть и нежность, любовь на грани одержимости, ветер, дракон, его и мой стон.

Мне казалось, что я сейчас там, в той старой пещере с ним, что это его руки меня обнимают, что его губы кусают мочку моего уха, что это его дыхание я чувствую на своей шее, и что это он шепчет:

— Моя глупая полукровка…

— Инар… — совершенно забывшись, простонала я. А блуждающие по моей спине руки вдруг замерли. В следующее мгновение поцелуй прервался, я вернулась в суровую действительность и осознала, какую глупость совершила, когда Экхар отстранился и спросил:

— Как ты меня назвала?

И я растерялась от горького разочарования, от того, что поддалась своему глупому воображению, что настолько забылась, и чуть было не выдала свой самый страшный секрет. И не только мой. Что я могла сказать? Как ответить? «Извини, на твоем месте я представляла другого?», или «Прости, но мне так не хватает любви моего возлюбленного, что я использую тебя?».

«А знаешь, кто мой возлюбленный? Ни за что не догадаешься, а если и догадаешься, то никогда не поверишь. Ведь кто я по сравнению с блистательным и всесильным повелителем Илларии? Прости, Эйнор, но тебе достался порченный товар, давно отравленный любовью к другому».

Нет, ничего этого я так и не сказала. Знала, что Экхар ждал ответа, и не представляла, что ему сказать. Меня спасла внезапно открывшаяся дверь в главный зал из которой вышли… да уж, дверь-то спасла, но и принесла с собой новые неприятности. Потому что из зала в коридор вышли Паэль и ректор Лазариэль. И если один смотрел на нас с Экхаром, стоящих непозволительно близко друг к другу с легкой толикой осуждения и недоумения, то глаза Паэль сияли красноречивой синевой, свидетельствующей о том, что повелительница пребывала в крайней степени бешенства от увиденного.

И первое, что я сделала, полностью осознав степень своего невезения — вздрогнула и отстранилась от Экхара. Но это мало помогло. И судя по мгновенно сузившимся глазам Паэль, меня здесь собирались сейчас убивать, долго, медленно и с наслаждением.

— О, детишки, — наконец прервал образовавшуюся гробовую тишину Лазариэль. — Я помню, что вы жених и невеста, но правила приличия в общественных местах никто не отменял.

От этих слов Экхар оттаял и почтительно поклонился своей повелительнице. Я бы тоже поклонилась, если бы тело меня слушалось.

— Мы учтем, — с явным благоговением и почтением ответил женишок. — Простите.

Он искренне раскаивался в том, что Паэль нас застала, но та словно не заметила ни его, ни его слов. Так, скользнула только гневным взглядом. А затем ее взор обратился исключительно на меня, и я почему-то начала заваливаться на бок, прямо как недавно та девушка в синем плаще на руки Альта. Только я падала в объятия Экхара.

Женишок среагировал мгновенно, подхватил мое заваливающееся тело, приобнял за плечи, в общем, проявил несвойственное ему участие, пока тоже не натолкнулся на взгляд Паэль. Удивился, побледнел, сглотнул, руку убрал.

— Клементина Парс, — не проговорила, прошипела Паэль мое имя, растягивая каждое слово. — Я давно хотела с вами поговорить. Не уделите мне минутку вашего драгоценного времени?

От угрозы в каждом ее слове, в каждой интонации, я похолодела и снова бы куда-нибудь завалилась, но плечо стоящего рядом дэйва, здорово поддерживало.

— Моя дорогая сестра. У вас еще будет время. А детишкам пора идти готовиться. Завтра им предстоит сложный день, — вовремя вступился за меня Лазариэль. — Ты когда уезжаешь?

— Жду тебя в кабинете ректора. Сегодня. В семь. И не опаздывай, — бросив на родственника гневный взгляд, тоном, не терпящим возражений, проговорила повелительница, вскинула подбородок и гордо «проплыла» мимо нас в сторону выхода.

— Не шалите, детишки, — усмехнувшись, погрозил нам пальцем Лазариэль и отправился следом за повелительницей.

— И что это было? — спросил слишком многое понявший Экхар, когда венценосная гостья скрылась за поворотом.

— А что тебя удивляет? — нашлась с ответом я. — Она никогда меня не любила. Мы с Тей в свое время много нервов ей попортили.

— Нет, здесь дело не в старых обидах. Она на тебя так смотрела…

— Она всегда так смотрит, — фыркнула я в ответ. — А я ее боюсь. Жуткая женщина. И взгляд у нее жуткий. Эйнор, давай уйдем отсюда, пока еще кто-нибудь из этой двери к нам не вышел. Кто-нибудь похуже Паэль.

— Кто может быть хуже пребывающей в гневе повелительницы? — хмыкнул женишок.

«Кто?» — подумала я и сама же себе ответила: — «Хуже может быть только пребывающий в гневе повелитель. Особенно, если его гнев направлен на тебя».

* * *

Вернувшись в нашу общую комнату, я, не глядя на девчонок, отправилась прямиком в ванную. От пережитой встречи с Паэль меня слегка лихорадило, но больше от того, что произошло с Экхаром. До чего я дожила? Бросаюсь на жениха, как голодная львица и представляю на его месте другого. Да по мне душевный лекарь давно слезы льет. Может, мне травок каких попить? От нервов? Я ж такими темпами скоро свихнусь. А все Инар виноват. Измучил меня совсем. Вот, и руки трясутся и ледяные, как я не знаю, что. И горячий душ совсем не помогает. От него только хуже делается. Может, я заболела? На душе так муторно и дышать трудно. Да и будущая встреча с Паэль радости не добавляет. И если на людях она меня чуть не убила, то что же будет наедине?

Время для ответа на этот вопрос стремительно приближалось. Когда я выползла наконец из ванны, было уже три. Касс все еще не появилась, зато ледь Лисон со своими подпевалами была тут как тут. И она отчего-то возмущалась, что ее подружек из нашей комнаты отселяют. Не успела я удивиться сему факту, как мне любезно предоставили для обдумывания другой — у нас, оказывается, будут новые соседки. Кто? Пока не известно. Это тайна, о которой даже лорд Пембертон еще ничего не знает.

Зато для Касс так лучше. Глядишь, в меньшинстве Лисон слегка поутихнет. Тариэль и Нариэль тоже будут жить отдельно вместе с Эвой и (о ужас) мадам де Лардж. Как говорится — «дэйвам дэйвого». Из чего мы с девочками сделали вывод, что к нам подселят двух полукровок. И возможно даже диад.

Впрочем, у Тары были свои переживания. И если меня Паэль вызвала на ковер к семи, то ее к шести. Подруга-дэйва ужасно нервничала, дергалась и то и дело ходила по комнате, обязательно на что-нибудь натыкаясь. То на стол, то на стул, то на кровать. Все пытались ее успокоить, но как? Это ведь ни кто-нибудь, а зверь-повелительница. Ее даже Эвен боится, и даже не знаю, кого больше — ее или кайр.

Кстати об Эвене. Я была совершенно уверена, что он объявится на собрании и обязательно найдет момент, чтобы как минимум отдать кольцо и заодно на меня поорать. Но нет, я ошиблась, и Тень повелителя так и не объявился. Я тоже терялась в догадках на этот счет. Что его задержало? Ладно вчера не до того было, но сегодня-то что ему помешало? Инар?

И даже не знаю, что меня беспокоило больше — то, что ни он, ни призрачная тень так и не появились или то, что мне так и не вернули кольцо. И когда я об этом подумала, в глубине, где-то в районе сердца шевельнулся червячок подозрения — а может, ему надоело со мной возиться, и он решил все закончить?

К шести Тара ушла на встречу с Паэль, а мы тем временем отправились на ужин «любоваться» на жадно пялящихся на нас студентов. Наши парни ничего этого не замечали и готовили свои грандиозные планы по обучению будущих подопытных, ох, простите, подопечных. Оставшаяся одна, без поддержки Нариэль, угрюмо молчала и жевала овощной салат, Тея с трудом слушала крайне раздражающее щебетание Виттории и косилась на меня умоляющим взглядом. А я пребывала в каком-то ледяном оцепенении и была не в состоянии помочь даже себе.

Чем ближе становился час встречи, тем больше я нервничала, кусала губы, мяла пальцы и теребила выданный ректором оповещательный браслет. Пыталась думать о Касс, которая как сбежала, так и не появлялась, об Экхаре, которого после всего усиленно избегала. Уверена, у него появилось не мало вопросов, особенно, когда он подумал, все переварил и, очевидно пришел к какому-то выводу. Правильному ли? Надеюсь, нет. А то мне и так тяжело. Не хватает еще перед ним оправдываться и лгать.

Полседьмого в столовой появились мадам де Лардж и Эва. Мадам уселась за стол преподавателей, а Эва поспешила к нам. И пока Виттория громко разглагольствовала о нововведениях в школе, я пододвинулась к подруге поближе и спросила:

— Эв, а Эвен где?

— А ты разве не слышала? — прошептала подруга в ответ.

— Не слышала что?

— Ректор выставил его из Школы еще вчера. Он все рвался с тобой побеседовать, а тот запретил и велел не мешать учебному процессу и не смущать учеников и наставников своим излишним вниманием.

Ох, вот это новость. Но больше меня удивили не ее слова, а окрасившиеся симпатичным румянцем бледные щечки и странно замерцавшие глаза. Эва быстро поспешила сменить тему и обратилась с вопросом к Тее, а мне осталось только догадываться, при каких это обстоятельствах ректор выставил Эвена, и чем таким Тень повелителя могла помешать учебному процессу? Интересно, а их ректор тоже застал за неподобающим поведением, как нас с Экхаром недавно? И было ли это основной причиной, или просто так вовремя подвернувшимся поводом оградить меня от влияния Илларского посланника.

Тьфу, и чего это я начала сводить все к своей скромной персоне? Совсем возгордилась, идиотка. Может, дело было вовсе не во мне, а я уже напридумывала себе.

Без четверти семь я поднялась и пошла на встречу с жуткой женщиной, которая, возможно, в ближайшем будущем станет моей (ох, ужас-ужас) моей свекровью. По дороге все пыталась убедить себя, что ничего страшного не произойдет, что рано или поздно эта встреча должна состояться, и все равно, когда добрела до кабинета ректора, самовнушение мое полетело в бездну, осталась только паника.

Когда обреченно постучалась в дверь, в душе теплилась безумная надежда, что мне не откроют. Ну а вдруг? Увы. Дверь распахнулась сама собой по мановению руки повелительницы и также сама собой закрылась, едва я переступила порог.

ГЛАВА 4 Другая тень

Паэль была в не себя. С того самого момента, как Инар соизволил наконец ей сообщить имя своей истинной. Она ждала всего, что угодно, перебирала в мыслях каждую дэйву в окружении сына, но даже представить себе не могла, что ею окажется эта невыносимая полукровка Парс. Хотя, когда она узнала — это, безусловно, стало шоком, но очевидным шоком. И поразмыслив, прокрутив время и события назад, Паэль с удивлением обнаружила, что ответ всегда лежал на поверхности, был очевиден и прозрачен, как горный ручей.

Все поступки Инара, его живое участие в судьбе сестры и ее подруги, покровительство Айгону Агеэра, жестокость, с которой он наказал Дом Флемора. Да, Паэль не подозревала о мерзостях, что творились в доме ее подруги — бывшей первой леди Илларии Далиан Флемор, она не собиралась это оправдывать, но считала приговор сына чересчур суровым. Теперь же ее удивляло, как он мог сдержаться и не уничтожить их всех.

Инар всегда был другим, не таким, как его отец. Дариана волновал его народ, он любил Илларию и до встречи со своей истинной жил только ею. Потому ему и было так трудно разрываться между долгом и любовью к Мариссе де Томей. Потому он и не смог никого защитить. Увы, Паэль в мире мужа отводилась далеко не первая роль. Она смирилась, страдала, рыдала в подушку холодными одинокими ночами, продолжала отчаянно любить мужа, даже теперь, спустя двенадцать лет она не смирилась с его смертью. Как и не смирилась с присутствием в своей жизни продолжения той, которая его забрала. Впрочем, никто и не требовал от нее любить падчерицу. Довольно было того, что она ее терпела. И вот теперь, ей предстояло терпеть еще и эту…

Инар — не его отец. Ему хватит безумия жениться на этой девчонке, надеть ей на голову венец, посадить на трон. Только в отличие от сына, Паэль в полной мере осознавала последствия этого шага, который приведет к окончательному расколу страны и к войне, к которой ни Иллария, ни Инар, ни она сама, ни даже эта девчонка не были готовы.

Потому она и примчалась в Арвитан, чтобы разыграть свою собственную партию.

Но что она увидела здесь? Странное отношение Лазариэля к этой… и не только его, но еще и королевы. То, как ее давняя знакомая вела себя на собрании, вызывало, мягко говоря, удивление. Их переглядывания с Лазариэлем, возбужденное состояние Мэл, тяжелое, многозначительное молчание и ощущение тайны, царящей вокруг. И тайна эта была почему-то связана с девчонкой Парс. Паэль не обратила бы на это ни малейшего внимания, если бы эта девица не оказалась неожиданным и опасным препятствием на пути, который она уже успела прописать для сына.

— Присаживайтесь, дорогая, — предложила повелительница, заметно успокоившаяся после встречи с Тариэль де Лиар. Полукровка пропищала благодарность в ответ и уселась на заранее подготовленный стул, жесткий и неудобный, как и жизнь Паэль в последнее время.

«Ну что, что он в ней нашел?» — спрашивала она себя, разглядывая эту… девчонку в нелепом красном плаще, который придавал ей замученный и болезненный вид. — «Или она и в самом деле больна? Или это последствия любовных свиданий с женихом. Мальчишка Экхар — такой же самоуверенный наглец, как и его папаша».

Паэль искренне недоумевала, как Инар мог позволить своей истинной заключить магический брачный контракт с другим? Но это же давало надежду, что ее план действительно сработает, что сын не растерял остатки благоразумия, и ей удастся его убедить, что роль любовницы или даже тайной второй жены этой девице подойдет куда больше, а повелительницей должна стать дэйва. Тихая, скромная, влюбленная в ее сына, а главное — знающая свое место. Если бы у Паэль было чуть больше времени, она бы подыскала более подходящую кандидатуру, но Инар ей этого времени не оставил, потому и пришлось выбирать из того, что есть, а именно Тариэль де Лиар, тем более, что общество и так уже их обручило.

Да, Паэль прекрасно понимала, что это будет означать, что Инару хотя бы раз придется переступить через себя и подарить Илларии подходящего наследника. А полукровка… в конце концов, для нее он может построить новые Снежные пески и населить их ей подобными.

— Я еще вчера хотела с вами поговорить, но вы так быстро ушли…

— Простите, — опустила голову полукровка, но раскаяния в ее голосе Паэль не уловила.

— Как вы понимаете, эриса Парс, мой сын поведал мне о вашем маленьком секрете.

— Да, я знаю.

— И я понимаю теперь… многое и готова смириться с этим, готова даже признать ваши отношения.

Паэль знала, что ее слова воодушевят полукровку, но всего на мгновение, ведь за ними последовало…

— Но дорогая, вы же должны осознавать, что полукровка никогда не сможет стать повелительницей Илларии. И судя по поступкам моего сына, а именно по контракту, который он попросил вас подписать, Инар достаточно благоразумен, чтобы тоже это понимать. Я знаю, вы хотели иного. Каждая девушка мечтает…

— Мне не нужен ваш трон, — неожиданно перебила Паэль полукровка. Повелительница осознала, что возможно перегнула палку со снисходительным тоном и слегка изменила тактику.

— Я и не сомневалась в этом. Клементина, давайте поговорим начистоту. Вы любите моего сына? Не отвечайте, я знаю, что любите. Тогда вы должны понимать, как тяжело ему будет противостоять целому миру. Вы хотите войны?

— Нет.

— Но она будет. Если он представит вас всем, как свою невесту, Иллария с этим не смирится.

— Дэйвы с этим не смирятся. Вы это хотели сказать?

— И они тоже. А ваше пле… простите, ваш род увидит в этом возможность.

— Перестать быть изгоями? — снова перебила девчонка, выпрямив спину на неудобном стуле и гордо вскинув подбородок.

«Дерзкая выскочка» — мысленно поморщилась Паэль, но ни на секунду не отошла от своей роли.

— Вспомните, к чему это привело в прошлый раз. Кровавые пески лишили вас родителей, меня — мужа, моего сына — отца. Подумайте, сколько еще станет в мире вдов и сирот, если вы проявите эгоизм и пойдете на это? Клементина, только вы можете это сделать. Инаром движет связь, он опутан ею по рукам и ногам, но вы — нет. Вы свободны в своих действиях и решениях. Вам дано выбирать.

— Чего вы от меня хотите? — прищурилась девушка, еще не зная наверняка, но уже догадываясь, к чему клонит повелительница.

— Откажите ему. Убедите, что брак с ним разрушит вашу жизнь. Выходите замуж за вашего жениха и позвольте ему сделать правильный выбор.

— А под выбором вы подразумеваете…

— Тариэль де Лиар. Я слышала, что вы дружите?

На секунду в кабинете воцарилась такая пронзительная тишина, что Паэль уловила сильное, с урывками, биение сердца полукровки, далекий скрип деревянной лестницы в коридоре, свист зимнего ветра за окном. Они смотрели друг другу в глаза, и дэйва со всей отчетливостью поняла, что вот сейчас — именно в данную секунду девушка готова смириться. И ее вопрос, с нотками отчаяния в голосе не стал для повелительницы сюрпризом, но совершенно выбило из колеи то, что произошло потом…

— Вы понимаете, что вы мне предлагаете?

— Выход, мир, спокойную жизнь.

— И четыре разрушенных судьбы.

— Вы молоды. Я понимаю. Вам свойственно преувеличивать. Но поверьте, так будет лучше. Лучше для всех, — продолжала убеждать Паэль. Ведь ей оставалось еще чуть-чуть надавить, и все. Она бы победила. Вот только недооценила эгоистичное упрямство девчонки и ее совершеннейшее неуважение.

— Вы говорите, как повелительница, мать или как женщина? Вы были счастливы, когда ваш муж…

— Замолчи, дерзкая девчонка, — вскричала Паэль, осознав в полной мере ЧТО сказала ей полукровка, и ярость ее, боль, обида на сына, страх за него, негодование и брезгливое отрицание заставили вдруг потерять контроль. — Да как ты смеешь. ТЫ… дрянь, малолетняя выскочка без роду и племени, приставучая приживалка, которую признали из милости, потому что выхода не было. И ты… ты, маленькая нахалка, хочешь стать женой моего сына? Занять мое место?

— Я не хочу занимать ваше место. Мне оно не нужно. Но если это та цена, которую я должна заплатить, чтобы быть счастливой, то я ее заплачу.

— Упрямая эгоистка. Ты не понимаешь, к каким последствиям это приведет.

— Может быть. Но я готова прожить эту жизнь в извечной борьбе, чем быть одинокой и несчастной, с ожесточенным, заледеневшим сердцем, как…

Она не договорила, запнулась на полуслове, потому что увидела, как полыхнули алым глаза повелительницы.

— Как кто? Отвечай. Как я? Маленькая дрянь, да за кого ты себя принимаешь? Как смеешь ты, ничтожество, мне не подчиниться, — окончательно сорвалась Паэль, переступая все барьеры. Полукровка даже не пошевелилась, еще не догадываясь, в какой смертельной опасности оказалась.

А повелительница… она уже не могла себя контролировать. Просто не могла…

* * *

Нет, я знала, что мама Инара меня не жалует, но даже не догадывалась, что настолько. Помню, когда увидела ее впервые. Через неделю где-то после того, как оказалась девятилетней испуганной девочкой на огненном поле полном мертвецов, преграждая путь жаждущему мести повелителю. Тогда я сильно заболела от испуга и всего пережитого. Мне было так страшно, так одиноко, что даже появление Теи не исцелило. Я провалялась в постели неделю, и все это время со мной были подруга, нянюшка Олена и тень — огромная, черная с огненными горящими глазами, от которой с громким криком сбежала зашедшая зачем-то ко мне ночью служанка. Но я этой тени почему-то не боялась. Она не несла угрозы, и она… была со мной ночами, не давая задыхаться от жутких кошмаров, вызванных страхом снова оказаться совсем одной.

Нет, тень со мной не говорила, не приближалась и даже первое время пыталась прятаться, а я делала вид, что ее не существует, только бы не спугнуть, только бы она не исчезла. Она и не исчезла, даже когда через пару дней ко мне заявилась блистательная венценосная Паэль.

Присутствие тени в моей комнате поразило повелительницу. Помню, она застыла в дверях и немного смешно приоткрыла рот, а тень тогда впервые заговорила, и я поняла наконец кому она принадлежала:

— Мама, не ожидал увидеть вас здесь. Что-то случилось?

— Я тоже не ожидала увидеть тебя, — отмерла повелительница.

— Отчего же? — равнодушно отозвалась тень. — Я решил удостовериться, достаточно ли комфортно устроили подругу моей сестры. Тея очень волнуется за нее.

— Да, но почему здесь тень?

— Не хотел привлекать внимания. Едва ли эрисе Парс полезно слишком явное участие нашего семейства в ее судьбе.

— Ты прав, но… зачем? Эта девочка…

— Мне бы не хотелось, чтобы Тея в будущем осталась без поддержки. Тем более что эриса Парс может стать прекрасной кандидатурой на должность Тени принцессы Илларии. И прислав сюда тень, я хотел убедиться в верности своих ожиданий.

— Очень предусмотрительно с твоей стороны и дальновидно. Да, ты прав, манеры оставляют желать лучшего, но она не испугалась, не упала в обморок, не забилась в истерике и спокойно выдерживает твой взгляд.

— Агеэра хорошо над ней поработал.

— Тогда, быть может, стоило бы оставить девочку ему?

— И потерять контроль? Не думаю, что это благоразумно. Впрочем, я поразмыслю над вашими словами.

Да, Инар в тот момент безбожно лгал. А я сидела на кровати, закутанная в пуховое одеяло до подбородка и переводила ошеломленный взгляд с одного представителя венценосного семейства на другого. Не знаю, что поразило меня больше — присутствие в выделенной мне комнате Паэль, или то, что тень, приходящая ко мне каждую ночь, принадлежала брату моей подруги, о котором я так много всего слышала, но никогда не видела. И уж точно образ повелителя никак не вязался у меня с тем чудовищем, которого я встретила на горящем поле, полном мертвецов.

Позже пришло и осознание, что Инар обманул мать. Он убедил ее, что появился буквально за какие-то минуты до нее, а не провел со мной половину вечера, изображая невидимку.

Когда же блистательная повелительница соизволила нас покинуть, и тень тоже собралась уходить, я наконец перестала изображать памятник самой себе и задала не тот вопрос, который должна была задать. Я спросила:

— Вы еще придете?

Думаю, именно эта сказанная с нотками отчаяния фраза и стала ключевым поворотом в моей судьбе, одним из тех, которые предопределяют всю дальнейшую жизнь. Не знаю, верно ли это, но мне кажется, что если бы я тогда промолчала, то тень бы ушла и больше никогда не вернулась. И Инар бы так и остался для меня суровым, недосягаемым и страшным повелителем, чудовищем из моих оживших кошмаров. Я бы не узнала его как любящего старшего брата, как друга, который прикрывал перед повелительницей все наши детские и подростковые игры, который поощрял нас на независимость, на решительность, на отстаивание своего мнения. Я бы видела в нем только вежливого незнакомца и никогда не догадалась о чувствах, которые он так тщательно скрывал. А скрывал он их, в самом деле, очень хорошо, настолько хорошо, что не знай я его обычным и домашним, не объединяй нас так много, я приняла бы то мерцание в его глазах за обыкновенную игру света, за глупое недоразумение, за невозможное безумие моего собственного воображения.

Но я знала его. И полюбила задолго до того, как поняла, кто он для меня, а я для него. Его нельзя было не полюбить. Ведь он был рядом всегда, его тень оберегала мой сон, пока я окончательно не поправилась, он прятал нас с Теей от гнева повелительницы, вызывая огонь на себя. Сердился, конечно, ругал за рискованные шалости и неизменно прощал, даже когда мы устраивали что-нибудь эдакое, протестуя против всех и вся, на официальных приемах.

Вот и теперь, когда повелительница просила меня оставить его, согласиться с ней, я чувствовала нечто похожее с тем же моим детским вопросом почти десять лет назад. И я знала, что если бы сломалась под ее натиском, а ее слова очень сильно задевали, если бы я сказала «да» — это стало бы новым поворотным моментом, предопределившим бы все, только не в лучшую сторону.

Я знала, ощущала сердцем, душой, всем своим существом, что если сделаю это, если поддамся, то безвозвратно потеряю его. И дело даже будет не в прощении, думаю, он даже эту слабость мне простил бы, нет — здесь другое. Просто иногда нужно сказать твердое «нет», невзирая на последствия. И не все же ему одному за нас двоих бороться.

Да, я злилась на него за ложь, за то, что сказал матери о нас, что поставил меня в столь незавидное положение, что снова манипулировал и ею и мной, я почти ненавидела его за непробиваемое упрямство, но ничто, никакой его ужасный поступок не смог бы в тот момент заставить меня сказать ей «да», как ничто не могло вытравить из меня любовь к этому невозможному мужчине. Я ведь обещала ему, что буду взрослой, только не ожидала, что мой первый за последнее время взрослый поступок приведет к таким диким последствиям.

Признаю, я сглупила. Не сдержалась, наговорила всякого, но ведь я была искренна, не юлила, не петляла, не заверяла ее ни в чем. Я просто сказала, что люблю Инара и никогда не откажусь от него, даже если весь мир на нас обрушится после этого, а она… она выпустила тень, впервые заставив меня осознать со всей отчетливостью, насколько могут быть опасны представители Теневого Дома.

В своей жизни мне довелось увидеть только одну тень — тень Инара, молчаливую, безопасную и почти всегда желанную, но тень зверь-повелительницы вызывала настоящий ужас. Не такая большая, как у Инара, она источала ярость, гнев и смертельную угрозу. От нее ведь не отмахнешься, не спрячешься, не ударишь, не нападешь. Она просто дым, ничто, если только хозяин не даст приказ на уничтожение. Паэль отдала. Я даже пикнуть не успела, как меня отшвырнуло к стене, а затем через стол, но этим дело не закончилось, жуткая черная рука с огромными когтями схватила меня за горло и подняла на полметра над полом, явно с недобрыми намерениями.

Я пыталась что-то сделать, оттолкнуть, отодрать ее от себя, но все было тщетно. Пальцы проходили сквозь черный дым, а рука все сильнее сжимала горло, не давая дышать. В какую-то секунду я перестала молотить ногами по воздуху и вырываться. Я просто со всей отчетливостью осознала, что тени повелительницы вполне под силу меня убить. И никаких психованных фанатиков не надо. Достаточно просто привести в ярость будущую свекровь до такой степени, что ее разум забудет о том, что вместе с «ненавистной полукровкой» она убивает и собственного сына. Едва ли она в тот момент могла об этом вспомнить. Ведь в ее глазах плясал такой же черный туман, как и в глазах ее тени, и я ничего, ничего не могла сделать, даже крикнуть или вздохнуть. Я могла только смотреть, и я смотрела в глаза этой твари, пока она неожиданно не вздрогнула и не разжала пальцы.

И в тот момент, когда я упала на колени, пытаясь сделать хоть один вздох воспаленным горлом, дверь в кабинет с грохотом распахнулась, и внутрь стремительно вошел взволнованный и какой-то весь растрепанный ректор, словно он несся сломя голову или летел на драконе без защиты.

— Детка, ты жива? — кинулся он в первую очередь ко мне, поднял, внимательно осмотрел горло, заглянул в сухие и решительные глаза, и почему-то тоже вздрогнул. Прямо как тень недавно. Кстати, она пропала с появлением Лазариэля.

— Жива, — попыталась прохрипеть я. Вышло плохо и неубедительно. Ректор даже губы поджал, и черные глаза его опасно замерцали. А затем он повернулся к тоже почему-то сидящей на полу Паэль, и в комнате заметно похолодело.

— Сегодня ты перешла границу. Инар узнает об этом.

— Я знаю, — убито прошептала Паэль.

— Нет, не знаешь. Ты применила тьму против этой девочки, ты едва не убила истинную своего сына. Ты настолько забылась? Настолько ее ненавидишь?

— Хватит, — резко ответила Паэль, вернув себе прежнюю маску уверенной в себе женщины, но руки ее дрожали, а значит, не так уж она была уверена, как хотела казаться. — Я не позволю так с собой разговаривать ни тебе, ни кому бы то ни было еще. И тем более не позволю отчитывать себя в присутствии… тех, кого это не касается. Но ты прав, я забылась. Прошу прощения. И я сама сообщу Инару о своей ошибке. А теперь, полагаю, наш разговор окончен. Лазариэль, проводи девушку к лекарям. Пусть посмотрят ее горло. И не цепляйся ты так за нее. Вряд ли даже моя сила способна ранить эту особу. Инар хорошо ее защитил.

С этими словами Паэль гордо вскинула голову, бросила на меня пристальный и немного тревожный взгляд и покинула кабинет ректора.

— Если бы я ее не знала, то подумала бы, что она сожалеет, — прокаркала я, пытаясь вернуть прежний голос. Получалось слабо.

— Не принимай все близко к сердцу, милая.

— Да куда уж мне… принимать. Где я, а где венценосная повелительница. А вы, правда, расскажете все Инару?

— Ты этого хочешь?

— Не думаю, — с сомнением ответила я на ждущий взгляд ректора. Этого мне еще не хватало — встать между ним и его матерью. Она и так меня не выносит, а что будет, если я стану на нее ябедничать? Точно тень подошлет как-нибудь вечерком, чтобы завершить начатое. — Пусть сами разбираются. К тому же я не питала никаких иллюзий, когда шла сюда.

— Чего она от тебя хотела?

— Очевидного — убеждала, что мы с Инаром не пара. Зря старалась, я и так это знаю.

— Но что именно могло так вывести ее из себя?

— Она хотела, чтобы я порвала с ним. Я отказала.

— И правильно сделала, — согласился ректор и как-то даже возмутился что ли? — Паэль и ей подобные не способны понять. Они никогда не чувствовали и десятой доли того, что чувствуем мы. Иначе бы она даже не мыслила о подобном. Разорвать связь истинных — безумие. Именно поэтому мне иногда жаль, что подобные союзы стали такой редкостью.

— Но в ее словах было много правды. Иллария никогда не примет меня. Будет война.

— Милая, ты забываешь, кто твой избранник. Ты думаешь, Инар это допустит?

— Он не всесилен, и он один.

— Ты будешь с ним. Если захочешь, конечно.

— Мне страшно, — неожиданно для самой себя призналась я.

— Это естественно, ты почти ребенок. И здесь встает вопрос — доверяешь ли ты моему племяннику? И насколько ты ему доверяешь?

Плохой вопрос, слишком личный, на который у меня нет правильного достойного ответа.

— Лихорадит?

Не то слово. Особенно после таких… хм… потрясений.

— Немного.

— Плохо, — растеряв всю свою жизнерадостность, проговорил ректор.

— Пройдет, — легкомысленно отмахнулась я.

— Да нет, детка, так просто не пройдет, — вздохнул он. — Я порой забываю, что ты не Иола. Она по большей части человек, а ты все же полукровка.

— И что? — не поняла я намеков ректора.

— А то, что ваша связь, как и ее последствия обоюдны. И ваши ссоры делу не помогают.

— А вы думаете, у меня нет поводов обижаться? — возмущенно воззрилась я на дэйва. — Он мне лгал. Вы тоже, между прочим.

— Лгать и недоговаривать — разные вещи.

— Чушь. Ложь, как ее не обзови, всегда будет ложью.

— Ох, и повезло же моему племяннику, ему в «истинные» максималистка досталась, — снисходительно усмехнулся он. — А скажи-ка мне, максималистка, как твое чувство справедливости сочетается с поцелуями с тем мальчиком-дэйвом?

От его намеков я вспыхнула, а потом подумала: «какого демона?» и нагло ответила:

— Экхар — мой жених. И у него тоже невеста есть.

— То есть, по твоей логике, он тоже может целоваться со своей… как ты там сказала — невестой?

Теперь я побелела. Представила во всех подробностях эту картину и сердце перестало биться от ужаса.

— Ну-ну, детка, пугаться не надо. Надо просто понять, что ссоры и обиды — это так, шелуха. А истинную любовь надо беречь, доверять друг другу. Доверие ведь разрушить в один миг можно. Раз и нету, а вернуть потом ой, как нелегко. Ты на родителей своих посмотри. Александр чернее тучи ходит. Понимает, всегда понимал, что Мэл ему такое не простит. Он ведь все эти годы от нее скрывал. Знал, но скрывал.

— Пожалуйста, не надо про родителей, — жалобно попросила я и неожиданно для себя всхлипнула.

— Ну, чего ты? Гнева повелительницы не испугалась, слезинки не проронила, а сейчас что? — вздохнул ректор и протянул мне белоснежный платок. Я тут же им и воспользовалась.

— Последствия. Не каждый же день меня жуткие тени убить пытаются, — шмыгнула сопливым носом я.

— И что же? Тень страшнее богуса, бандитов на корабле или сумасшедших дэйвов с опасными способностями?

— Все-то вы знаете, — поморщилась я. А затем подумала, что прав ректор — богус все-таки был пострашнее, тень хотя бы не воняла.

— Все пройдет. Вот увидишь, очень скоро.

— Не представляю как? Повелительница никогда меня не примет.

— Никогда не говори «никогда», малышка. Просто Паэль надо напомнить, как она сама в твоем возрасте в первый раз познакомилась с будущей свекровью, — с какой-то уж очень хитрой улыбкой ответил Лазариэль. А ведь он должен был быть, если не участником тех событий, то, как минимум, наблюдателем.

— Ваша мама тоже ее не приняла?

— Скажем так — дочь из Дома Тени ночи была последней из кандидаток, которую бы венценосная Лаурия хотела видеть в качестве матери ее будущих внуков.

— Почему?

— Потому что Дом Огненного льва, которому принадлежала предыдущая повелительница, испокон веков соперничал и даже одно время враждовал с Домом Тени ночи. Она рано умерла, жаль, ты не успела ее узнать. Удивительная была женщина. Меня приняла, как родного. А я ведь из стертого Дома был, никто фактически. Ты бы ей понравилась.

— Сомневаюсь, — не поверила я.

— Поверь на слово, детка. Вы с ней очень похожи. Она тоже любила постоянно нарушать правила. А теперь иди и ничего не бойся. Лорд Пембертон ждет тебя в коридоре, он к Иоле проводит.

— Может, не надо к Иоле? Я себя хорошо чувствую, и горло почти не болит.

— А я не за горло твое беспокоюсь, малышка. И не спорьте с руководством, эриса Парс. Руководство этого не любит, — сдвинул густые, черные брови ректор, напустил на себя суровый вид и погрозил тонким пальцем. Я же… не смогла сдержать веселую улыбку. Он такой забавный — этот ректор. Уж я-то успела сегодня увидеть, каким он бывает суровым, если его разозлить, а это так… имитация.

— Она еще и улыбается, — всплеснул руками он. — Иди уже, негодница, не доводи до греха.

И я ушла, но прежде, поддавшись порыву, все-таки чмокнула ректора в щеку. Вот не знаю, почему это сделала, но он такие странные чувства во мне вызывал, какие я испытывала разве что только к дяде Карлу. Было в нем что-то такое родное, словно мы с ним не номинально, а в самом деле кровные родственники. Впрочем, почему словно? Так и есть. Ведь он тоже, насколько я знаю, из стертого дома Ибиса, как и я сама, как и моя… королева. Таких, как она, у нас называют песчинками — человек с крупицами магии дэйвов, размытая кровь. И может потому именно к ней я ничего не чувствую, разве что… жалость.

* * *

Оставив меня у лаборатории, призрачный комендант поспешил по каким-то своим комендантским делам. Я собиралась было толкнуть дверь, но поняла, что леди Иола не одна, более того, я, кажется, догадалась, с кем именно она там находилась. Радости мне это не добавило, и уж тем более, я не собиралась подслушивать. Просто само как-то получилось. Дверь была не плотно закрыта, говорили они отчетливо, а у полукровок чертовски хороший слух, о чем в тот момент я очень пожалела…

— Мэл, прошу тебя, успокойся.

— Как? Скажи мне, как я могу успокоиться? Мой муж лгал мне двадцать лет, он привез Самиру, заставил меня принять ее, тогда как сам прекрасно знал, где живет наша дочь. Более того, он попросил твоего мужа наложить иллюзию на девочку, чтобы мы с тобой не смогли ее узнать. Уже тогда, двенадцать лет назад я могла бы быть с ней. Разве возможно это простить?

— У него на то были свои причины.

— Ты оправдываешь его? — вскричала Солнечная королева.

— Нет, я лишь говорю о том, что кому, как не нам знать, как опасно играть с судьбой.

— Даже если и так, если у него были какие-то причины, то почему он не сказал мне? А предпочел лгать все эти годы.

— Возможно, он боялся, что ты не сможешь смириться, что будешь страдать. Вспомни, как ты была счастлива, когда появилась Самира. Ты ведь думала, что она твоя дочь.

— Я делала вид, — отчеканила королева, — ради него. Ради того, чтобы у нас было хотя бы подобие семьи. Я боялась правды, боялась, что он привез Самиру потому что нашей девочки не было в живых. И неужели ты думаешь, что я бы не смогла узнать из миллионов детей собственного ребенка? И что теперь? Все вы, даже он, в разы ближе к ней, чем я — ее мать. И вы запрещаете мне ее увидеть?

— Мэл, дай ей время…

— Я устала ждать. Как ты не понимаешь? Я двадцать лет этого ждала. Она моя дочь. Я хочу просто обнять ее. Просто быть рядом. Неужели это так сложно?

— А как же Самира?

— А причем здесь Самира?

— Девочка думает, что с появлением Клем, больше не нужна тебе. Она всегда была заменой. Не потому ли ваши отношения так расстроились за все эти годы. Ты не смогла до конца впустить ее в свое сердце. И девочка это чувствовала.

— Я люблю Самиру, и да, возможно ты права, я не могла дать ей всю свою любовь.

— Не могла или не хотела?

— Какая разница? Я не отрицаю своих ошибок. Быть может, люби я ее чуть больше, ощущай до конца своей, между нами все сложилось бы по другому, но… никому не понять, что я чувствовала, глядя на нее. Обнимая ее, утешая, радуясь вместе с ней, я постоянно думала о моей девочке. Где она? Что с ней? Любят ли ее? Есть ли у нее семья, близкие? Сыта ли она? Не мерзнет ли от холода? Не мокнет ли под дождем? Не терпит ли лишений? Каждый раз, приезжая в дома сирот, я содрогалась от страха, что где-то среди этих детей, так же как они, живет и моя девочка.

— Теперь ты знаешь, кто она. Знаешь, что она умная, смелая, красивая и благородная. Знаешь, какую жизнь она вела. Да, в ней было много трагедий, но и много любви. Ее любили. Тея ее очень любит и…

— «Илларский демон»? Думаешь, я счастлива от того, что едва обретя, я уже ее потеряла? Эта ужасная связь… что она сделала с Мариссой, с Лазариэлем, с тобой? Меньше всего я хотела такой судьбы для своей дочери.

— Да, я знаю.

— И именно поэтому я должна быть рядом, я должна убедить ее, что та жизнь… жизнь, которую она хочет выбрать будет полна боли и страданий. Дэйвы высокомерны и безжалостны. Они не примут ее, как не приняли Мариссу, как не принимают Тею.

— Она любит его.

— Иногда даже самой сильной любви бывает недостаточно, а иногда она не стоит страданий, которые с собой приносит, — горько ответила королева на слова подруги. И от этих слов меня пробрала мерзкая, липкая, какая-то ледяная дрожь. И видимо не меня одну, если леди Иола спросила:

— Ты жалеешь? Жалеешь, что нарушила слово, данное матери? Жалеешь, что встретила Александра? Что не вышла за Артура или кого-то другого? Что не жила обычной жизнью, а выбрала роль королевы?

— Ты знаешь, меня никогда не привлекала власть. Я сделала это только ради него, только потому, что безумно любила. Но… я прожила двадцать лет в бесконечной, безнадежной тоске. Я пролила столько слез… И его ложь. Это очень больно.

Я отступила раньше, чем услышала новое ранящее откровение королевы, предназначенное явно не для моих ушей. То, что она сказала… то, как она это сказала, причинило боль гораздо большую, чем та, что причинила зверь-повелительница, натравив на меня свою тень. Фактически, королева призналась, что если бы могла прожить эту жизнь заново, то никогда бы не стала женой короля. Она отказала бы ему, и я бы никогда не родилась.

Еще большую боль причинял тот факт, что я сейчас стояла перед точно таким же выбором. У меня есть свой король, которого я безумно люблю, ради которого я готова пойти на многое, даже на открытую вражду с его матерью. Но что, если через двадцать лет я с таким же отчаянием буду признаваться Тее, что лучше бы послушалась всех тех, кто так настойчиво просил меня подумать? Что если иногда, в самом деле, одной любви не достаточно, какой бы сильной и бесконечной она не была? Что, если…

ГЛАВА 5 Горькая правда

— Итак, то, что мы здесь, означает именно то, что я думаю? Ты решил поведать наконец, каким образом девочка-полукровка из Илларии оказалась моей пропавшей племянницей? И почему об этом знали все, кроме меня?

— Ну, допустим, знали не все, — возразил Уиллу Киран. — Я тоже был порядком удивлен, особенно тому факту, что девочка это знает.

— А меня занимает вопрос — откуда это знает Самира и как давно? — не остался в стороне Феликс.

Единственный, кто не задал неудобного вопроса королю, был Дэйтон, впрочем, и для него, знающего многое, осталась пара не проясненных моментов.

— Едва ли сейчас уместно говорить об этом, — особо ни на что не надеясь, попытался прекратить расспросы король. — У нас и без того предостаточно дел.

— Как давно вы знали об этом, отец? — спросил Киран. Весь его вид говорил о том, что отступать принц был не намерен. Он, как и все остальные, чувствовал себя обманутым, даже преданным, не понимал отца, не мог никак оправдать его поступков, особенно то, как сильно он ранил Мэл.

— Мы имеем право знать, — поддержал Уилл. — Это касается не только тебя или Мэл, это касается всех нас. Клементина — моя племянница, а я даже не знал, что она существует. Это… Вы хоть представляете, как я себя чувствую?

— Мы все это чувствуем, — кивнул Киран. — Дэй, ты ведь тоже это знал. Как давно?

— Пару недель.

— И не удосужился сказать нам? — вскипел принц.

— Интересно, когда бы я это сделал? — осадил брата мужчина. — Вы были в отъезде. Я что, почтового голубя должен был вам прислать? Или использовать камень связи Лазариэля?

— Кстати, о Лазариэле. Я так полагаю, он, в отличие от меня тоже был в курсе твоего большого секрета? — обиженно фыркнул Феликс. Он по большей части молчал, слушая, как препираются братья, а чувствовал то же самое, что и они — злость, обиду, непонимание и острый привкус предательства. — Потому ты так радел за брак этой девочки с Дэйтоном? Намеревался таким образом вернуть дочь в лоно семьи под видом будущей невестки?

— Что ты хочешь… что вы все хотите от меня услышать? — не сдержался Александр. — Да, я лгал. Вам, Мэл, всем. Но у меня были причины…

— Какие здесь могут быть причины? — проговорил Уилл, точно так же, как это сделала Мэл, когда пришла в себя после знакомства с Клементиной. В ее голосе были те же интонации, тот же гнев, упрек в глазах, и не только. Ему пришлось отвечать, рассказать все до конца и получить пощечину было куда легче, чем взглянуть ей в глаза после рассказа. Это было просто выше его сил — увидеть, что все кончено, понять, что любовь — единственное, что соединяло их все эти годы — умерла. А так… оставалась надежда.

Он рассказал ей все. Как нашел Ровенну двенадцать лет назад, как она сказала, что видела его дочь в Снежных песках, как мчался туда, уже зная, что опоздает, как с ужасом смотрел на мертвый город полукровок и одного сломленного дэйва, сжимающего в объятиях тело любимой женщины.

Спасение Самиры стало тогда лучом надежды в беспросветной тьме отчаяния. Он ухватился за него, как за соломинку, чтобы просто пережить тот страшный день и не сойти с ума. Ведь там, в уже не Снежных, но Кровавых песках он не чувствовал присутствия своей девочки. И это значило только одно, что она где-то там, среди тысячи мертвых тел, что он опоздал, и надежды просто не осталось.

Поэтому он забрал Самиру, поэтому убедил всех, даже Мэл, что она его дочь. Он ведь не мог даже предположить, что меньше чем через год новый повелитель Илларии сам привезет ее в Арвитан. Одни боги знали, чего ему стоило не броситься тут же к девочке, не заключить в объятия и никогда-никогда больше не отпускать, но Лазариэль вовремя напомнил, чем чревато нарушение слова, данного Матери всех драконов.

Когда-то она не оставила ему выбора, когда-то она предупредила, что если он не отступит, если не позволит девочке уйти, то потеряет все шансы ее вернуть. Он накрепко запомнил то ее предупреждение. И отступил, попросил друга наложить иллюзию на малышку, чтобы ни Мэл, ни Иола, ни кто-либо еще не увидели поразительного сходства между маленькой подружкой Огненной принцессы Алатеи и самой Солнечной королевой. Это было не просто, еще сложнее было отпустить, но теперь он знал, кто она, где она, и мог изредка просить Лазариэля присматривать за ней, а иногда и показывать кусочки из ее жизни, записанные на кристаллы связи. Малость, без которой он уже не мог. У Мэл даже этого не было…

Все эти годы он негласно следил за судьбой дочери, только не знал, что судьба эта неразрывно связана с сердцем повелителя Илларии. Лазариэль эту немаловажную деталь утаил. Может и к лучшему. Ведь Александр до сих пор не мог ответить себе, чтобы сделал, узнай он об этой связи еще тогда — двенадцать лет назад. Позволил бы он ей уехать?

Так или иначе, но новый приезд Клем домой принес с собой не только разрыв отношений с женой и вскрывшуюся правду, но и очередное дикое безумство Самиры. Сколько бы не думал, он не мог найти оправдание этому ее поступку. Но и наказать ее, как должно, тоже не мог. Он любил девочку, считал своей дочерью и не допускал даже мысли, чтобы заменить приемную дочь на настоящую.

Их нельзя было сравнивать. Клементина была его частью, он ощущал ее на каком-то глубинном уровне. За двенадцать лет разлуки он успел позабыть это чувство — связи, притяжения, глубочайшего ощущения единения и близости. Увы, Александр рано лишился семьи, и почувствовать родную кровь тогда и теперь было счастьем и неудобством одновременно.

Его тянуло в школу, он знал, что это скорее инстинкт — быть рядом со своим ребенком, но он еще не умел с ним бороться, преодолевать, чтобы не напугать Клементину еще больше, чем он уже это сделал. А с другой стороны ему больно было не видеть ее, осознавать, что другие — чужие ближе к ней в сотни раз, и он сам во многом виноват. Даже если у него и было оправдание, увы, он не мог ничего изменить и вернуть годы, прожитые в разлуке.

Самиру же Александр любил больше как человек. Он принял ее, признал, подарил часть своего сердца, и тем тяжелее было разочарование, когда осознал, в кого она стала превращаться. Еще печальней было признать, что возможно они с Мэл были тому причиной.

Он не знал, когда и как она узнала, что не родная им, еще большей загадкой стало осознание, что дочь прекрасно знала, чье место занимала. И что же она предприняла в итоге? Не пошла к отцу, чтобы поговорить и излить душу, а подослала к возможной угрозе убийц. Методы Кровавой королевы, методы Ровенны Элиран, но никак не той милой девочки, которую они воспитывали.

Когда она могла так измениться? Стал ли причиной их собственный просчет или вскрывшаяся лишь недавно отвратительная история с Тенью Дэйтона? Так или иначе, но очередного трудного разговора было не избежать. Как и неудобного разговора с Уиллом, Феликсом и сыновьями.

Александр не стал вдаваться в подробности того, что случилось за все эти годы. Просто изложил сухие факты, без эмоций и лишних подробностей. Знал, что они не удовлетворятся этим, но на другие ответы у него не осталось сил.

Когда-то он заключил сделку, чтобы спасти любимую женщину и своего ребенка, и какова бы не была расплата, он не жалел о сделанном ни секунды. Именно эту простую истину он и хотел донести до сыновей. Впрочем, они не Мэл. Их эта история, эта боль задела лишь по касательной. И все равно каждый чувствовал себя преданным.

Это ощущалось в затянувшемся молчании, в тяжелом вздохе Феликса, в сжатых в тонкую линию губах Кирана, в хмурой морщинке на лбу Уилла. Он был почти благодарен Феликсу, что он все же решил нарушить эту гнетущую тишину вопросом:

— Когда об этом узнала Самира?

— Давно, — ответил за отца Дэйтон.

— Откуда ты знаешь? Вы обсуждали это?

— Нет. Мы никогда об этом не говорили, но я знал, что какая-то тайна прошлого мучает ее, не дает спокойно жить.

— Спокойно жить? — усмехнулся Феликс и многозначительно посмотрел на Александра. До него только теперь дошло, почему принцесса обезумела в последнее время. Дело было вовсе не в ревности к Дэйтону. Она просто хотела устранить соперницу. Не подозревала только, что король в курсе и ее интриг, и реального положения дел.

— Дело в браслете, верно? — внезапно осознал Уилл.

— Браслете Мэл? — решил уточнить Киран.

— Да. Тот самый браслет, который моя сестра надела на ручку Лин, когда та родилась. Он был на руке Самиры, когда вы с Дэем привезли ее из Кровавых песков. Но как так вышло, что браслет оказался на ней? Это был злой умысел? Нас хотели запутать?

— Скорее всего, это была случайность, — снова ответил Дэйтон. — Самира жила в доме Омарис Агеэра — приемной матери Клементины. Ребенок Омарис умер во время родов, и единственное хорошее, что сделала моя мать — оставила девочку в хлеву у их дома.

Он отчего-то тоже чувствовал себя виноватым, потому, наверное, легче простил отца, чем все остальные.

— Значит, они воспитывались вместе?

— Да. Возможно, Клем подарила Самире этот браслет, или она случайно его взяла. Это уже не так важно.

— Почему же? Это очень важно, — возразил Уилл. — Ведь именно из-за браслета мы все поверили, что Самира и есть Лин.

— Тебя там не было, — встал на защиту отца Дэйтон. — Ты не видел того кошмара, что видели мы. Кровавые пески до сих пор остаются моим самым страшным воспоминанием. Мертвые тела повсюду. Женщины, дети, люди, полукровки вперемешку. Там невозможно было кого-то отыскать. Огонь, смрад, отчаяние и жуткая, противоестественная тишина. Мертвый город. Мы все хотели только одного — поскорее убраться оттуда. И найти среди всего того ужаса и хаоса живое существо, маленькую девочку, да еще и с браслетом Мэл на запястье — было сравни чуду. Для меня так и было, но для отца это было концом. Если браслет был у Сэм, то это значило, что в том месиве из тел была Лин. Мы не успели.

— Но потом…

— Играть с Матерью всех драконов и особенно переходить ей дорогу всегда чревато. Она предупредила меня, чтобы я не смел вмешиваться, — сухо проговорил король.

— И ты не вмешался?

— Нет. Мать не та персона, которую можно просто не послушать. И да, я боялся последствий. Она заставила Лазариэля убить своего дракона ради моей дочери, и я прекрасно осознавал, что она могла сделать, если бы я не подчинился.

— И что теперь? — снова спросил Уилл. — Мы знаем, Мэл знает, Самира знает, и Клементина тоже в курсе своего происхождения. Каковы наши дальнейшие действия? Мы скажем народу, что Лин наконец нашлась? Объявим ее принцессой? Сделаем наследницей трона? Она ведь родная.

— Дэйтон станет новым королем, ничего не поменялось.

— К тому же, Клементина не свободна…

— Дэйтон, — перебил сына Александр и едва заметно качнул головой. Как бы ему не хотелось быть откровенным до конца, но к еще одной, самой опасной правде, ни он, ни его близкие не были еще готовы.

— Что? — заметил странные переглядывания отца и сына Уилл. — Ты что-то еще от нас утаиваешь?

— Дэйтон просто хотел сказать, что ее с Илларией очень многое связывает.

— Что, например? — не поверил Уилл. — Я пораспрашивал тут кое-кого. Вы знали, что ее дед — полный урод. Мало того, что до девяти лет откровенно издевался над девочкой, пока правящая семейка не взяла ее под свою опеку, обращался с ней, как с приживалкой все эти годы, так еще и заставил заключить магический брачный договор с каким-то мальчишкой-дэйвом, чтобы сохранить свой угасающий Дом. А эта история с извращенцами Флемора — протеже повелительницы, вообще ни в какие рамки не лезет. Они такие мерзости там творили, и Клементина была одной из их жертв. И это я еще не сказал об убийствах в самом Доме Агеэра? Да девочка всю жизнь на волосок от смерти ходит. Нет, я знал, что Иллария то еще болото, но не ожидал, что настолько. Удивляюсь, как она при всем при этом умудрилась выжить?

— Ты сгущаешь краски, — попытался возразить Дэйтон. — Все не так мрачно, как тебе думается.

— Разве? Хочешь сказать, что там она счастлива? Сомневаюсь. Насколько я успел понять за время нашего недолгого знакомства, до счастья ей еще очень далеко, как и до нормальной жизни. И вот что я предлагаю, мы должны сделать все, но не отпускать девочку назад в Илларию. Там ей делать больше нечего. Здесь ее семья, здесь ее родина, и, судя по тому, как развиваются отношения у Дэя с илларской принцессой, здесь же останется и ее подруга, и скорее всего навсегда.

— Все не так просто, — покачал головой Дэйтон и обратился к королю. — Отец, скажи им.

— Сказать что?

— Клементина не свободна, — снова отвернулся к окну Александр. Он не хотел, чтобы они видели, как он от бессилия сжимает кулаки.

— Ты имеешь в виду контракт? Чепуха. В свете последних событий и новых фактов происхождения девочки, этот контракт возможно аннулировать. К тому же я слышал, что он подписан против ее воли.

— Дело не в контракте и не в мальчике-дэйве.

— У нас соперник куда серьезней, — поняв, что отец вряд ли сможет сказать все до конца, перехватил инициативу Дэйтон. — Инар.

— «Илларский демон?» А он-то здесь причем?

— Клементина — его истинная.

— Что?

— Не может быть, — почти одновременно произнесли Уилл и Киран.

— Может. Он никогда не отпустит ее.

— Твою ж мать. Этот заносчивый выскочка снова нас переиграл.

— Это не игра, — ответил на реплику Уилла король.

— Да, теперь я понимаю, почему сестра успокоиться не может. И почему ты такой мрачный. Девочка теперь до конца жизни будет ходить с огромной мишенью на груди. И что же? Ничего нельзя сделать? Разорвать как-то эту связь? Запретить им встречаться. Может… Твою ж мать.

Уилл не зря ругался. Ведь много лет перед его глазами, перед глазами их всех были отношения Лазариэля и Иолы. Они видели и прекрасные и неприглядные стороны этой связи, их зависимость друг от друга, его метания, когда она ненадолго исчезала из его поля зрения. У каждой медали есть две стороны, так и у связи истинных не только розы и любовь, но и шипы, постоянный контроль, отсутствие свободы, более острая боль от ссор, невозможность что-то скрыть или утаить. Иола когда-то жаловалась Мэл, что чувствует себя, как птица в клетке. И это было так. Жизнь дэйва неразрывно связана с его истинной. Это невозможно изменить или преодолеть, это судьба, а для кого-то и злой рок, но в то же время огромное счастье.

Когда два соединенных столь крепкой связью сердца бьются в унисон, когда движение одного вызывает отклик у другого, когда они смотрят глаза в глаза и между ними происходит что-то такое… невероятное. И тогда им отчаянно завидуешь и хочешь такой же бесконечной любви, ведь даже пара уколов шипами того стоят. По крайней мере для Иолы и Лазариэля.

— Твою ж мать. Мало того, что ты — Дэй с этим кукловодом породнишься, так еще и нам терпеть его всю жизнь придется. Кир, как тебе перспективка? На этот раз ему так просто нос не сломаешь.

— Зато какие возможности взаимного сотрудничества откроются. Одно дело — благополучие сестры и совсем другое — любимой женщины, — некстати вставил Феликс. — Все, молчу-молчу.

— Надеюсь, это вся правда, отец. Или вы еще что-то от нас утаиваете? — с подозрением посмотрел на отца Киран.

— Это все, что я знаю.

— Да уж, новых сюрпризов пока не надо. Эти бы переварить, — фыркнул Уилл.

— Ну, что? С лирикой закончили, переходим к делам мира? — хлопнул в ладоши Феликс.

Возражений не последовало.

— Тогда стоит пригласить обоих Прелатти. Разговор нам предстоит не простой. Дэй, ты как? Выдержишь?

— Не сахарный, не растаю, — фыркнул наследник Арвитана. Он все еще чувствовал себя довольно паршиво даже с лечебной магией Мэл и быстрой регенерацией полукровок, но едва ли насущные проблемы и угрозы Арвитану стали бы ждать, когда он поправится. — Зови Прелатти.

Следующий час мужчины обсуждали странности, творящиеся в последние дни на границе с Тарнасом. Феликс пробыл в провинции Иды почти неделю и мог бы поклясться, что Тарнасский волк Адамир Хадд готовился к глобальному вторжению.

Все последние месяцы он активно искал союзников. Иллария и Парнас отказали, но была Вестралия с ныне слабой властью, но сильной армией и флотом, были мятежные острова Хардии, пираты и северные союзники Тарнаса. Арвитан надеялся на поддержку Илларии, но… в свете последних событий в Дарранате (мятежи, странности с советом, нападки на семью повелителя, непонятная торговля аганитом), вставал вопрос — кому выгодно ослабление Илларии: Хадду или илларским заговорщикам, и не связаны ли они куда крепче, чем всем казалось? И если дело в Илларии, то Арвитан и Хадда используют, как разменную монету, а если в Арвитане, то Тарнсасскому волку выгодно ослабление главного союзника своего будущего противника. И первый и второй вариант не внушали оптимизма, и оба они говорили о грядущей войне.

И вдруг Хадд отступает. Нет, войска на границе остаются, но с той стороны приходит странная просьба о встрече. Еще одна уловка? Какой-то трюк, чтобы усыпить бдительность? Феликс предположил самое худшее, тем более что в самом Арвитане активизировались тарнасские шпионы, не стесняясь действовать в открытую. Чего они хотели — было не понятно, и это бесило главу тайной разведки Арвитана больше всего. Он не понимал мотивов Хадда, его желания воевать, его отказов от любого сотрудничества, словно это личное — вендетта. Но почему?

— Мы должны исследовать тот район, — предложил Уилл. — Артур нам в этом поможет. Заодно и мы поможем ему зачистить мятежные острова. По крайней мере эту брешь закроем, пока вы будете договариваться.

— А я считаю, что это все ловушка, — возразил Феликс. — Попытка нас отвлечь.

— Но ты сам сказал, что подозрительные движения на границе прекратились, — обратился к нему Александр. — Мы стянули туда большую часть наших магов.

— А если и это ловушка? Отвлекающий маневр?

— Хадд не настолько силен, — вклинился в диалог Дэйтон. — Даже со всеми возможностями Вестралии, у него нет главного — полукровок. За двадцать лет мирной жизни, в Арвитане обосновалось достаточно представителей нашего вида. Это их дом, и уверен, они будут защищать его до последнего. Да, в последние годы Хадд активно приглашал переселенцев, но многолетняя смута в Тарнасе едва ли была привлекательной для строительства лучшей жизни. Он знает, что без них ему не победить.

— Ему и с ними не победить. Особенно теперь, когда мы знаем, что повелитель Илларии в любом случае не останется в стороне, — возразил Уилл.

— Да, но если илларские заговорщики и Тарнасский волк как-то связаны, и если они знают о главной слабости Инара, то им достаточно будет сделать только один точный выстрел, чтобы уничтожить обе наши страны, — с намеком проговорил Киран, заставив всех присутствующих, за исключением Томаса и Ремиаса Прелатти, подавленно замолчать. Ведь это действительно казалось очень, до крайности логичным и пугающим одновременно.

— Свяжись с ним, отец, — в итоге предложил Дэйтон. — Если все именно так, как мы думаем, то это и его касается.

— А мы с Кираном отправимся к Гаттину. Попробуем собрать доказательства.

— А я тогда подумаю, как устроить встречу с этим наглым мальчишкой, заигравшимся в мужские игры. Он же хочет переговоров, так я их ему устрою, — с предвкушением потер руки Феликс. — Томас, ты остаешься за главного. Следи, слушай и отмечай малейшие колебания фона в столице и в провинциях. Твои люди готовы?

— Не волнуйтесь, все на месте. Как только что-то случится, они передадут, — отрапортовал заместитель Феликса.

— Ремиас, на тебе Эссир. Нельзя, чтобы наши илларские гости хоть что-то заподозрили, — проговорил Дэйтон.

— Я понял, ваше высочество, все будет сделано.

— Берите всех, кто будет вызывать хоть какие-то подозрения. Время тишины и спокойствия прошло. Сейчас любое промедление чревато войной.

Король мог бы и не говорить этих последних слов, все и так это понимали. Им предстояла большая работа, любая ошибка в которой могла стоить не только жизни жителей Арвитана, но и той единственной, которая была важна. Феликс был прав — на груди его дочери висела мишень, вот только повесил ее не повелитель Илларии, а Самира. И с этим ему тоже надо будет разобраться.

— Если у вас больше нет вопросов, то предлагаю детали обсудить позже. Дэйтон, мы не слишком еще тебя утомили?

— Переживу, — отмахнулся мужчина.

— Тогда у меня к тебе есть еще одно дело. И боюсь, оно тоже не требует отлагательств.

— Кажется, я догадываюсь, о чем пойдет речь, — настороженно проговорил принц.

— Едва ли, но… посмотрим, — ответил король.

* * *

Да-а. День сегодня выдался на редкость насыщенный, как и вся моя жизнь в последнее время. Настроение после подслушанного разговора скатилось в глубокий минус и выбираться оттуда не спешило. Да и самочувствие было под стать настроению. Зря я так опрометчиво отмахнулась от помощи ректора. Все-таки рука у жуткой тени зверь-повелительницы тяжелая.

Голова начала гудеть, аки колокол, горло словно кто-то изнутри расцарапал, ноги-руки заледенели, да и вообще… такое чувство, что меня кто-то пожевал и выплюнул, не вкусной видать оказалась.

Пока брела в свою комнату, раз пять чуть носом не проверила чистоту коридорного пола, один раз едва с лестницы не навернулась, отбила локоть, не заметив железные доспехи на повороте.

Нет, ну кто на повороте доспехи ставит? Еле успела отпрыгнуть, когда они опасно закачались и с гулким грохотом развалились. Хлипкая конструкция, неустойчивая. Но зато после доспех я серьезно призадумалась — а не забрела ли опять в запретную часть замка? Нет, я конечно не идеал, но неуклюжестью никогда не страдала. А тут прямо, как проклял кто. Спотыкаюсь на ровном месте.

Однако оповещательный браслет молчал, в коридоре не наблюдалось ни одной живой души, кроме меня, здравых и не здравых объяснений не осталось. Появилась мысль: а куда я собственно иду?

Нет, я знала, куда иду — в женскую часть нашего временного общежития, но маршрут был явно не знакомый, по крайней мере, когда лорд Пембертон сюда меня вел, никаких доспехов на нашем пути не попадалось.

И чего я, дура такая, не спросила управляющего, как его вызывать. Теперь броди по этому лабиринту. И карту не захватила — балда.

Не знаю, сколько бы еще я блуждала по безразмерным коридорам замка, если бы не увидела на очередном повороте красный плащ, как у меня.

«Фух. Ну, наконец-то хоть одна живая душа» — с облегчением вздохнула я и бросилась догонять эту душу.

Нелегкое это дело оказалось, скажу я вам. Как я ни кричала, как бы быстро ни бежала, студент в красном плаще то ли меня не слышал, то ли игнорировал. Мне даже не удалось разглядеть — парень это был или девушка. Но я упертая, почти его догнала. Даже умудрилась почувствовать запах каких-то цветов и почему-то земли, прежде чем плащ скрылся за очередным поворотом. Я рванула следом за ним, чтобы через секунду с недоумением остановиться в совершенно пустом, длинном и узком коридоре без всяких дверей.

— Куда он подевался? — с недоумением покрутила я головой. Порталом, что ли, ушел? Но я бы почувствовала. Или здесь есть какая-то хитрая спрятанная дверь? — Вот гадство.

Мне только и оставалось, что с досадой ругаться. Что теперь делать? Вариантов не много, всего один — возвращаться. Еще была бредовая мысль пойти дальше, но я ее с негодованием отмела. Не хватало мне в какую-нибудь магическую ловушку попасть до кучи.

— Идиотский лабиринт. Что за чокнутый строитель эту Академию построил? Ничего здесь не найдешь.

Не успела я принять решение, как услышала какой-то странный шорох позади, резко обернулась и испуганно отпрянула.

Нет, ничего страшного передо мной не было, не считая появившейся из ниоткуда зеркальной стены, отрезавшей мне путь назад. Но это еще полбеды, мой браслет неожиданно засветился.

— Что за…

Договорить я не успела, на меня напали. И кто? Мое собственное отражение. Эта… это… оно, короче, вышло из зеркала и бросилось на меня. Причем приемчики были все, как один, мои. И, в отличие от меня, Это не знало ни усталости, ни сомнений, ни боли. А я… я отступала, едва успевая уворачиваться от ударов. Ага, ровно до тех пор, пока Это не вытащило из зеркала клинки.

— Охренеть, — ошарашено выдала я и сделала единственное, что могла в данной ситуации — я побежала.

Правда, убежать удалось не далеко — только до ближайшего поворота, а когда я за него завернула, то снова оказалась у зеркала, где меня поджидало Это с клинками. Вот тогда-то я и осознала, что дело дрянь. И похоже меня вот-вот нашинкуют в капусту, и кто? Я сама.

— Слушай, может это… договоримся, а? Не надо меня убивать, я хорошая.

Это не слушало. Оно наступало, я отступала к стене, пока отступать стало некуда.

«Ну все, вот и настал, Клементина, твой бесславный конец» — обрадовало меня сознание умной мыслью, я хмыкнула, впечатлилась размерами приближающихся клинков и решила так просто не сдаваться.

Как там нас учили? Оценить обстановку, врага, просчитать варианты и выбрать наиболее эффективный. В моем случае эффективнее всего было отобрать один из клинков. Задачка трудная, но не невыполнимая.

И вот когда я почти решилась, а заодно и попрощалась на всякий случай с жизнью, произошло нечто. Сначала мы оба с Этим услышали звон бьющегося стекла, а затем мое отражение начало распадаться, как это самое зеркало, по кускам. Зрелище, прямо скажем, впечатляющее — впечатляюще мерзкое. Тень зверь-повелительницы, по сравнению с этим, милый кролик на лесной поляне.

Когда же я отошла от эстетического шока и осознала, что вроде как жива, то услышала:

— Вы как, в порядке?

И перед глазами появилась тонкая, изящная рука. Подняв удивленный взгляд вверх, я заметила красивое, закрытое платье, как наши — ученические, только вместо воротника изящное синее кружево. А добравшись до миловидного, но несколько невзрачного лица, и столкнувшись с живыми, умными глазами, я поняла, что знаю эту девушку.

— Ле… леди Ней?

— Она самая, — присела в реверансе девушка и снова подала мне руку, которую я с благодарностью приняла. Когда Это начало распадаться, я так и осела на пол, а подняться сил не оказалось.

— Вы как здесь?

— Приехала вместе с принцессой.

— Самира тоже здесь? — все еще не оправившись от увиденного, покрутила я головой.

— Она у себя, вещи разбирает. А я вот решила прогуляться.

— Удачно решили.

— А вам лучше одной по коридорам не ходить, мало ли еще в какие ловушки забредете.

— А как вы…

— Вас нашла? Спросила здешнего призрачного коменданта. Он куда-то спешил, но путь короткий открыл. Поблагодарите его, при случае. Если бы я немного задержалась…

— Это не зеркало, а я лежала бы сейчас на полу неаппетитным фаршем.

Пазл «Клем» — собери за пять минут и получишь миленький труп. Не смешная шутка. Да и вообще, весь день у меня какой-то не смешной получился.

— С зеркалом пришлось повозиться. Хитрая ловушка. Интересно, кто вас в нее загнал?

Сама хотела бы знать. Или нет — не хотела бы. Я устала от того, что все вокруг пытаются меня убить. И чем я им всем жить-то так мешаю?

— Ладно, мы еще успеем над этим подумать. Идемте, я провожу вас в комнату.

Я согласилась. Хватит с меня на сегодня приключений. Я сыта. По горло сыта. Вот только у судьбы на этот счет было свое собственное мнение.

ГЛАВА 6 Бои принцесс и я между ними

Тея знала, что ей придется, так или иначе, терпеть Самиру, не представляла только, что терпеть ей ее придется не только во дворце, но еще и в Школе.

Когда высокомерная стерва заявилась вместе со своей фрейлиной и не сказала — поставила перед фактом, что теперь будет жить с ними в общей комнате, и не только жить, но и учиться, Тее захотелось разбить что-нибудь тяжелое о ее самодовольную физиономию. А самодовольства в ней было предостаточно. Стерва. Она словно нарочно провоцировала ее. Хотя почему словно? Нарочно провоцировала.

Тея с самого детства не выносила «прилипалу» Самиру. С годами иначе не стало. Вечные соперницы, что тогда, что сейчас, и даже не важно, за что: за дружбу Клем, за восхищение подданных, за внимание дяди, за любовь Дэя.

Да, Самирка заверила тогда, на корабле, что он ей не нужен больше, и Тея пыталась верить, но… то видение, где принц спал с этой высокомерной дрянью все еще терзало ее, даже если в нем был вовсе не он, а его весьма качественная подделка.

И даже проведенные вместе несколько ночей не сделали ее уверенней в нем, в себе, в том, что их снова не разлучит какая-нибудь глупость. Нет, между ними ничего не было, как думали некоторые, принц был отвратительно благороден в этом вопросе. К тому же его сильно ранили. Лицо заживало, как и рука с перебитым сухожилием, но на спине все еще оставались воспаленные рубцы от плети, которые даже с магией Солнечной королевы с трудом заживали. Словно специально кто-то хотел оставить вечное напоминание принцу о том ужасном времени, проведенном в плену.

К королеве Тея тоже ревновала. Знала, что это иррационально и ужасно глупо, но ее ведь он тоже когда-то любил. Спросить напрямую боялась, а он не давал повода об этом заговорить.

Принцесса знала, что причинила ему боль теми злыми словами и хоть и извинилась, объяснила, что это была ошибка, ревность, глупость несусветная, а осадок остался и у него, и у нее, но они хотя бы поговорили. И ночевали вместе и целовались. Много целовались. Ей не хотелось уходить, оставлять его, но… Она ведь принцесса, а во дворце полно сплетников.

Возвращение в Школу только усилило сомнения. Кто она ему? Невеста? Но предложения он не делал. Подруга? Но друзей так не целуют, и глаза не горят таким многообещающим и будоражащим огнем. Знакомая? Но это уже слишком. Неопределенность пугала и злила. И то, что он молчал… ни разу не признался ей. Вдруг ей просто померещилось, вдруг для него это не стало так важно, как для нее, вдруг он все еще любит… кого? Да не важно, но не ее. От того и хотелось плакать или злиться на Самиру, на Клем, которая ушла и пропала так надолго, на куда-то запропастившуюся Касс, на дядю, устроившего эту пытку для нее, и на себя, за то, что она такая мнительная дура.

Тея игнорировала Самирку, как могла, пока в комнате была леди Лисон, но когда та устала от молчаливой вражды соседок и сбежала в коридор, терпение лопнуло.

— Какого демона ты здесь делаешь?

— Ты что, не слышала? Хочу познать азы магии и поучиться у сильных и благородных илларцев, — с издевкой ответила Самира, изучая расписание занятий, услужливо доставленное лордом Пембертоном всем студентам.

— Правды, я так понимаю, от тебя не дождешься.

— Во дворце скучно. Такой ответ тебя устроит? Там не кого злить, а здесь есть ты. Мне так нравится, когда ты дуешься, твои глаза при этом так сверкают.

— Сейчас ты засверкаешь, если не заткнешься.

— Ты сама меня спросила, я ответила.

— Ты хотя бы знаешь, где твоя лучшая подруга пропадает? — не унималась Тея. Ее буквально трясло от непробиваемого спокойствия Самирки. Сидит и ухом не ведет, сияет самодовольством, которое так хочется стереть с высокомерного лица. Тварь, укравшая у Клем родителей.

— А твоя где?

— Кто знает, может как раз сейчас обнимается с родной матерью. Королева ведь здесь?

Ага, она ее задела. Самодовольство исчезло, появилось раздражение.

— Скажи, как тебе это удалось, а? Выдать себя за Солнечную принцессу? И каково было жить чужой жизнью? Сиротка Самира вдруг стала принцессой, как ты бахвалилась этим, и что теперь? Куда подевалось твое бахвальство?

— Чего ты хочешь от меня? Разозлить? Обидеть?

— А ты умеешь обижаться?

— А ты больше не прячешь свое истинное лицо? Смотри, вдруг Дэй увидит и решит, что ты копия его мамочки. Правду ведь люди говорят, что мужчина в женщине ищет черты матери.

— Если бы это было так, то он бы уже давно был твоим. И тебе бы не пришлось заставлять моего слугу принимать его облик. Как же низко ты пала.

— А ты, как была, так и осталась маленькой, эгоистичной, высокомерной стервой. И когда Дэй поймет, что принимал тебя за другую, я хочу быть в первом ряду и видеть, с каким разочарованием он на тебя посмотрит и отвернется. В отличие от тебя, я не притворяюсь святошей. И в отличие от тебя, я всегда буду его любимой младшей сестрой.

— Да, ты только присвоила чужую личность, — не на шутку разозлилась Тея, задетая злыми словами Самиры. Стервозина тоже знала, куда бить. — Изображала из себя принцессу, тогда как сама, как была, так и осталась «прилипалой», вечно ябедничающей на нас с Клем родителям.

— Я не ябедничала, — зарычала Самира.

— Да, кому-нибудь другому это скажи, «прилипала», — рассмеялась Тея. Ей это удалось, Самирка слюной готова была брызгать от злости.

— Высокородная тварь, — не сдержалась полукровка и запустила в Тею книгой, забытой кем-то на прикроватном столике.

— Спятила, дура? — едва увернувшись, воскликнула та и ответила подвернувшейся под руку вазочкой для конфет. Самира вовремя отбежала к двери и схватила со столика магическую лампу. Тея же вспомнила, что она маг и создала впечатляющий огненный шар.

— Помнится, мы уже играли в эту игру. Как долго заживали твои раны? — с издевкой рассмеялась она, заметив, как побледнела «прилипала».

— Не так долго, как будут заживать твои, — огрызнулась она и бросила лампу в голову принцессе. Тея ответила своим ударом, вот только неожиданно возникшее препятствие в лице так не вовремя распахнувшей дверь Клем, спутало ей все карты. А огненный шар стремительно полетел в голову той, кому она меньше всего хотела навредить.

* * *

Нет, у судьбы явно плохо с чувством юмора или слишком хорошо. Не успела я подумать, открывая дверь своей комнаты, что наконец-то буду в безопасности, как меня настиг большущий огненный шар. Мало мне было синяков и ушибов — здравствуй ожог.

— Тейка, твою мать, — взвыла я, закрыв лицо руками.

— Клем, — взвизгнула уже не слишком любимая подружка и бросилась ко мне. — Ты как?

— Потрясающий вопрос, — хмыкнул смутно знакомый голос рядом, а затем мою дымящуюся голову облили водой из кувшина. — Нет, я знала, что ты интеллектом не блещешь, но не представляла, что настолько.

— Заткнись, стерва. Это случайно вышло.

— Ага, другой дуре сказочки рассказывай. Чему ты студентов учить будешь, как гробить лучших подруг?

— Ты и без меня с успехом этим занимаешься.

— На что ты намекаешь, бешеная?

— На Касс, конечно. Время к полуночи, а ее все нет.

— Да и твоя подружка не к отбою явилась.

— Э… принцессы, я, конечно, все понимаю, у вас тут весьма важный диалог, но может, вы отвлечетесь на минуточку и поможете пострадавшей?

О. Дельный совет, между прочим. Леди Ней — единственная здесь, похоже, из здравомыслящих осталась. Я бы ее поблагодарила, но, кажется, мои губы превратились в большущий кровавый пузырь. И кстати, почему? Я ведь до сегодняшнего дня была невосприимчива к прямой магии. Везение и здесь меня покинуло? Ну, замечательно просто. Теперь я шашлык.

Совет возымел действие — меня подхватили под руки и уже собирались куда-то вести, как появилась она — нет, не моя караулящая за каждым углом смерть, — мадам де Лардж.

Узрев переполох и мой плачевный вид, учительница по этикету ужаснулась:

— Девушки, что здесь произошло? Клементина, на вас кто-то напал?

Губам после душа из вазы легче не стало, как и глазам. Я едва различала силуэты.

— Эриса Дерр — позовите немедленно ректора.

«Не надо ректора», — как я подозреваю, хотелось сказать всем, но все промолчали. Тея наглаживала мою руку, и, судя по тому, как на нее периодически что-то капало, без слез не обошлось.

— А вы сейчас мне в подробностях объясните, как эриса Парс оказалась в столь плачевном состоянии.

Да уж, состояние мое и впрямь было плачевным, если даже Тариэль, проводившая вместе с леди Ней меня в ванную и помогающая раздеться, не сдержала эмоций:

— О, богиня, Клем, у тебя синяки по всей спине.

Представляю. Тень зверь-повелительницы не хило меня по полу покатала.

— И на шее, а на руке едва заживший порез. Что с тобой случилось?

— Уфала неуфачно, — прошамкала я обожженными губами и неожиданно для всех, включая себя, расплакалась. Накатило вдруг что-то. Особенно, когда Тара, едва попытавшись применить ко мне свою лечебную магию, неожиданно отдернула руки.

— Не понимаю. Почему не помогает?

Хотела бы и я знать — почему? Или не хотела бы. Ведь догадывалась, что без нашей с повелителем связи здесь не обошлось.

— Клем, прости меня, я не хотела, — подвывала из коридора Тея, пока девочки осторожно пытались натянуть на меня чистую ночную рубашку.

— Ученикам своим ты то же будешь говорить? — съехидничала, если не довольная ситуацией Самира, то очень было похоже на то. — Интересно, сколько учеников она успеет сжечь к концу обучения?

— Заткнись, — прошипела злая Тей.

— Слушай, психопатка, может, ты холодный душ примешь? А то скоро к Клем еще кто-нибудь пострадавший присоединится.

— Если не заткнешься, то этим кем-то будешь ты.

— Принцессы, угомонитесь, — шикнула на обеих отлучившаяся, но вернувшаяся мадам де Лардж.

Она уходила не просто так, а за жирным кремом от ожогов.

— Ну-ка, милая, опусти руки.

Я опустила, не увидела, скорее услышала, как мадам тяжело вздохнула.

— Все пфохо? — попыталась спросить я.

— Ничего, милая. Все пройдет, — ответила дэйва, щедро намазывая мое лицо. Стало легче, но это явно была не заживляющая мазь.

Вскоре появился и ректор, а вместе с ним леди Иола, хорошо без королевы. Я устала от разборок. И так на грани.

На меня накинули теплый халат, надели тапочки и заботливо, со всей осторожностью куда-то повели. А я все о кольце Инара думала. Дура я. Зря вернула, теперь страдаю. И плакать захотелось с удвоенной силой.

* * *

— Садись, ребенок, — проговорила леди Иола, осторожно усадив меня на кровать. — Сегодня здесь переночуешь.

— Гфе это зфесь?

— В преподавательском крыле. Не беспокойся, никто тебя не побеспокоит.

«Даже она?» — хотелось спросить мне, Иола, кажется, поняла или услышала, потому что ответила:

— Никто. Ночка выдастся не простая.

— Пофему?

— Потому что раны теперь не будут заживать так быстро, как раньше.

— Из-за сфяфи?

— Да. Ну-ка, давай вот это в глазки закапаем.

Леди капнула что-то чуть теплое в оба моих глаза, я поморгала, и зрение улучшилось. Не настолько, конечно, как мне хотелось, но стало заметно легче. На губы тоже нанесли что-то холодное и пахнущее мятой.

— И это выпей. Укрепляющий отвар. Сегодня уже поздно что-то делать, да и бесполезно. А завтра мы что-нибудь придумаем.

— Ему расскажете?

О, кажется, и губы начали восстанавливаться.

— Завтра. Все завтра. Тебе надо отдохнуть. Бедный ребенок, ты ведь не только физически измучена. А здесь поможет только крепкий и здоровый сон. Так что спи. Спи, а я побуду немного с тобой.

Удивительно, но едва коснувшись подушки, я, в самом деле, заснула.

И снились мне зеленые холмы в наших Снежных песках, луга клевера и больших белых ромашек. А еще бесчисленное множество звезд на небе и тихий храп драконов у амбаров. И в ночном небе, среди звезд летал большой фиолетовый дракон, он подмигивал мне лиловым глазом и предлагал покатать, а я смеялась и отказывалась, потому что мама запретила. Маленьким девочкам нельзя кататься на драконах без взрослых, но мне так хотелось. А потом я вдруг услышала далекий, едва уловимый шепот:

— Клем…

Но не испугалась. Ведь я узнала голос и радостно улыбнулась во сне. «Он пришел. Наконец-то» — подумала во сне я и распахнула глаза.

* * *

Он был здесь, сейчас, в школе. Я слышала его, чувствовала, что он где-то рядом, совсем близко. Как странно. Неужели ректор передумал и позвал его? Глупая, чего я гадаю? Надо бежать, бежать к нему скорее. Я ведь так скучала, так скучала…

С трудом поднявшись, я зажгла световой пульсар — небольшой светящийся шарик размером с кулак, отделившийся от большой магической лампы стоящей на тумбочке у кровати. Мое зрение почти не восстановилось, я плохо видела даже с пульсаром, но свое отражение в зеркале заметила. Синяки все еще разукрашивали кожу во все цвета фиолетового, а лицо оставалось по-прежнему красным от ожога. Хорошо хоть волдыри прошли.

Что со мной такое? Раньше хороший сон всегда помогал, активируя регенерацию полукровок, и к утру я обычно просыпалась полностью здоровой, ну, или хотя бы не такой потрепанной. Неужели ректор прав, и наша с Инаром связь ослабляет и меня тоже? А что ОН скажет, когда увидит меня такой? Так, Клем, стоп. Никакой паники. Это же Инар. Он меня и не такой видел, ведь верно?

Хорошо, что мне теплый халат оставили, и тапочки очень пригодились. В коридоре было довольно прохладно, пульсар сильно колебался в воздухе, то разгораясь, то почти затухая. Пришлось ускорить шаг, а то не очень-то хотелось оказаться ночью в темном, мало знакомом коридоре одной.

Зов ощущался справа, совсем недалеко, скорее всего, за поворотом в центре крыла преподавателей.

Я пошла навстречу. Мне не хотелось думать ни об обидах, ни о его лжи, ни об ужасном разговоре со зверь-повелительницей. Я просто не могла противиться этому зову, который походил в моем воображении на сгусток яркого, теплого света, не хуже следовавшего за мной реального пульсара, в лучах которого так хотелось погреться. А я замерзла, так сильно замерзла, не столько телом, сколько душой.

Не знаю, сколько я шла: минуту, час или целую вечность, но достигнув заветного поворота, зная, что вот сейчас я поверну и увижу его — моего сурового дэйва, как всегда в идеально черном, как всегда внешне холодного и неприступного снаружи, но не внутри, я почти побежала. Остался шаг, еще один, угол, тихий скрип пола, я сделала еще один, вышла из-за поворота и… испытала горькое разочарование, потому что в коридоре был совсем не Инар.

— Мастер Хорст? Что вы…

Я замолчала, так и не договорив. Смотрела на куратора и никак не могла понять, почему разум говорит одно, а сердце… сердце… оно…

— Разве вам не говорили, эриса Парс, что бродить ночью по пустым незнакомым коридорам не безопасно? — строго спросил куратор нашего курса и мягко, как хищник, как кот харашши, шагнул ко мне. И в этот момент… я не знаю, то ли отсвет пульсара так странно играл, то ли мое воображение не вовремя решило меня обмануть, но мне почудилось, что…

Я никогда не видела у всегда серьезного и сдержанного мастера такого выражения лица, таких сияющих глаз, в которых… нет, мне точно почудилось, что его серые глаза, неотрывно смотрящие на меня, периодически меняли цвет на красный.

— Вы снова забыли о правилах. И мне ничего не остается, как вас наказать, — продолжил говорить Хорст, но как-то странно. С каждым словом его улыбка все ширилась и ширилась, превратившись в итоге в хитрую усмешку.

— Что? Мастер Хорст, вы…

Договорить я не успела, потому что расстояния между нами уже не осталось. А когда он поднял руку и осторожно коснулся моего лица, я поняла, что означает понятие «раздвоение личности», когда разум твердит одно, а чувства… они… взрываются. Причем не только у меня, но и у него. И в следующее мгновение меня уже целуют, и все мое тело окутывает такая огромная волна тепла, словно меня кто-то взял и окунул в горячий целебный источник. Каждая моя клеточка, казалось, пробуждалась от глубокой спячки, лед откалывался, по венам, наконец-то, потекла разгоряченная кровь, а не студеная водица, и мне было так хорошо, так… жарко и сладко, как было только однажды и только с одним единственным мужчиной на свете. Сомнений не осталось. Не знаю, как он это сделал, но я знала, моя душа, мое сердце знало, что меня целовал сейчас не мастер Хорст, а он — мой невыносимый повелитель.

— Инар… — теперь уже сознательно и без стеснения простонала я, желая, нет — жаждая, чтобы это мгновение никогда не заканчивалось, отвечая на его ласки, даря свои, обнимая его крепко-крепко, в отчаянной надежде прирасти к нему всей кожей и никогда не расставаться.

— Моя глупая, глупая полукровка, совсем ледяная, — прошептал он в ответ, покрывая все, куда мог дотянуться жадными поцелуями, от которых по всему моему телу пробегали мурашки, и хотелось большего, гораздо большего. Ему тоже этого хотелось, и, оставив в покое мои истерзанные губы, он принялся целовать шею, обнаженное плечо, развязывая свободной рукой узел халата, чтобы коснуться тонкой сорочки пробежаться пальцами вниз, до бедра, поднять край и обжечь кожу прикосновением, провести вверх по ноге, животу, коснуться груди, а в следующее мгновение разорвать мешающую нам обоим ткань и накрыть одну из вершинок груди губами.

От этого его действия я немного сошла с ума, вцепилась в жесткие волосы, а на лице вдруг ощутила влагу собственных слез. Как же давно я не чувствовала этого безграничного, на грани безумства счастья, которое ощущала только с ним, с ним одним и только раз без запретов, без боли, без страха, только я и он — свобода, полет, и никого в целом мире…

Отрезвление пришло не скоро. Он сам все остановил, с трудом, едва сдерживая себя и меня, тогда, когда мы как-то незаметно для меня оказались в моей временной спальне, а халат вместе с сорочкой, моим бельем и большей частью его одежды сиротливо остался лежать где-то там, по пути к кровати. К самому главному мы так и не перешли, просто в какой-то момент, когда Инар переключился с моих губ на более, так сказать, интересные части тела, я распахнула глаза и вздрогнула, осознав, что меня целуют не обжигающие тонкие губы Инара, и не его красивые руки ласкают кожу, а мои руки касаются не шелка иссиня черных волос, а немного жесткого и колючего ежика мастера Хорста — моего куратора, моего учителя, которого я бесконечно уважаю, но… демоны, я бы никогда не пожелала оказаться с ним в одной постели. И вот же, оказалась, даже если знаю, что это не он. И кстати, почему?

В общем, когда включился мой переполненный эмоциями и вопросами мозг, волшебство начало пропадать. Инар эту перемену во мне заметил, замер, поцеловал в последний раз вершинки моей груди и приподнялся, чтобы оказаться лицом к лицу, глаза в глаза. А мне так странно было видеть их. И это лицо, чужое, совершенно мне безразличное, и в тоже время бесконечно любимое. И первое, что спросил этот невозможный мужчина:

— Замерзла?

— С тобой замерзнешь, — фыркнула я. — Зря я открыла глаза. Тогда бы могла представить, что со мной ты настоящий, а не мой куратор. Это похоже… на извращение какое-то.

— Мм-м, — прищурился и хитро улыбнулся мой любимый улыбкой мастера Хорста. — Это тело тебя не привлекает?

— Нет, — слегка скривилась я. — Зато у тебя, как я погляжу, такой дилеммы не возникает.

— Нет, — подарили мне широкую и по-прежнему хитрую улыбку в ответ. А потом и поцелуй подарили в губы, и еще один, и еще. И я снова потерялась, но ненадолго. Инар окончательно взял себя в руки, и его поцелуи стали нежными, едва уловимыми, но без намека на продолжение. От чего мне стало немного жаль.

— Я так понимаю, интим отменяется.

— Это было бы весьма опрометчиво с моей стороны. Да и Хорст вряд ли обрадуется использованию его тела для соблазнения чужих невест.

— А как у тебя это получилось? И магия контракта. Она же…

— Магия контракта непременно отреагировала бы, если бы я пришел во плоти, а так, мы немного ее обманули.

— Но как?

— Я скажу тебе… когда-нибудь, потом.

— Опять твои тайны, — обиженно надулась я, и вспомнила наконец, что я вообще-то на него сержусь и очень сильно. — Ты… ты… ты… лжец.

— Ага, — покорно согласились со мной и нежно поцеловали в кончик носа.

— И манипулятор.

— Само собой.

На этот раз порция ласки досталась левой щеке.

— Кукловод.

— Не спорю.

Правая щека тоже оказалась зацелована.

— Подлый обманщик.

— Мм-м, обманщик? Разве?

— А разве нет? — попыталась увернуться от очередного поцелуя. Не дали и с удвоенной силой зацеловали, на этот раз, уделив особое внимание губам, и больше всего досталось почему-то нижней, которую сначала прикусили, а потом облизали как какое-то вишневое мороженое.

— Вкусно? — язвительно спросила я, когда «экзекуция» прекратилась.

— Очень, — совершенно серьезно ответил этот… этот… невозможный тип, а в рыжих глазах бушевало веселое пламя.

Что меня еще больше разозлило, и я попыталась выбраться из под горячего, но ужасно тяжелого тела. Ничего у меня не вышло. Только силы зря потратила. В итоге я чуть не расплакалась от обиды и выпалила:

— Почему ты ничего мне не сказал?

— А что я мог сказать? — тоже перешел на серьезный тон Инар. — Прости, любимая, но твои родители тебе не родные, а ты сама дочь правящей семьи соседней страны?

— Что-то в этом роде.

— Ты должна была узнать это сама.

— Поэтому ты завершил слияние?

На этом вопросе Инар, или точнее мастер Хорст наконец отстранился, сел на кровати и потянул меня за собой.

— Да. Тогда у меня появилась надежда. Не пять лет, а вся жизнь. Разве я не имел на это права? После стольких лет глухого отчаяния украсть у судьбы немного счастья. Возможности прикасаться без препятствий, чувствовать мягкость твоей кожи. Она такая нежная, такая сладкая.

— Обманщик. Она огрубела за три дня в море, — прошептала я, заворожено наблюдая, как кончики его пальцев касаются моего лица, обводят контур губ, скулы, веки, спускаются к подбородку, ласкают тыльной стороной ладони шею. Все зажило. Удивительно, но сейчас на мне не было ни единого синяка, и чувствовала я себя распрекрасно.

— Я люблю тебя, моя глупая полукровка.

— Я тоже тебя люблю, мой невыносимый дэйв, — тихо прошептала в ответ.

А потом… потом был скандал. Я припомнила ему все: и ложь, и «маму», и то, что игнорировал меня два дня. Правда в последнем, как оказалось, была не его вина. Это ректор Лазариэль решил заняться нашим общим воспитанием. Инару перекрыли все доступы к зеркалам, Эвена выставили вон, а у тени все-таки оказался свой предел расстояния. Но мой изобретательный повелитель придумал иной, весьма своеобразный способ повидаться со мной. Впрочем, жаловаться глупо. Как там люди говорят — на безрыбье и… все такое.

Мне тоже досталась своя порция гневных упреков и за кольцо, и за побег, за ночь в комнате Экхара и даже за поцелуи с ним в коридоре. И как он вообще об этом узнал? Мамочка, что ли успела поведать? Кстати о мамочке?

— Ты ведь знаешь о нашей милой беседе?

— Наслышан.

— И… о тени тоже? — осторожничая, но все же спросила я.

Ответом стал похолодевший стальной взгляд и заходившие на лице Хорста желваки. Жуть. Все-таки лучше в лицо не смотреть. Меньше всего сейчас мне хотелось видеть именно это.

— Я поговорю с ней об этом.

— Не надо. Мне кажется, она и сама очень сожалеет.

— Не та ситуация, чтобы проявлять благородство, — отрезал он. — Я не собираюсь за твою жизнь бороться еще и со своей семьей.

— Она не хотела.

— Это не обсуждается, Клементина. Я ценю, что ты не держишь на нее зла, но никому, даже своей матери я не позволю так с тобой обращаться.

— Это очень похоже на то, что я заставила тебя выбирать между ней и мной.

— Никакого выбора, — чуть крепче, чем это было необходимо, обнял он меня, закутанную его же стараниями в одеяло. — Его у меня с самого начала не было, а ты… оказалась слишком упрямой, чтобы сделать иной.

— А вот это похоже на упрек, — фыркнула я, когда меня поцеловали в шею.

— Я давал шанс. Теперь поздно.

— Контракт доказывает обратное.

— Мы поговорим о контракте, когда ты вернешься в Дарранат, — услышала строгий ответ.

— А что не так с контрактом? — нахмурилась я. — Ты опять от меня что-то скрываешь и плетешь интриги?

— Разумеется. Как и ты не выполняешь свои обещания. И в отличие от тебя, мне не нужен был пульсар, чтобы увидеть, в каком состоянии ты была.

— Это все связь, — надувшись, пробурчала я.

— Связь не вызывает ожогов и синяков.

— Но она ослабляет. И мне холодно и плохо без тебя.

— А мне холодно без тебя.

Ну, вот как на него злиться, когда он так смотрит с нежностью, затаенной болью и вполне откровенной страстью. И все это почти одновременно.

— А что касается мамы, мы не станем ее неволить. Если она захочет поучаствовать в жизни наших детей, я не стану препятствовать, а если нет… что ж, думаю, у нас найдется достаточно нянек, чтобы ни ты, ни наши дети не чувствовали себя обделенными.

— Нянек? Дети? — удивленно воззрилась я на своего немного разошедшегося в праведном гневе дэйва. — Когда это мы успели перескочить с темы брака на тему детей?

— Я хочу наследников, — безапелляционно заявили мне в ответ.

— Даже если они будут полукровками? — с тревогой спросила я.

— Если они будут нашими, то мне не важно, даже если они родятся людьми.

— Но другим это будет важно. Посмотри на Тею. Сколько ей всего пришлось пережить и только потому, что она не дэйва. Я не хочу, чтобы также было с нашими детьми.

— Не будет.

— Обещаешь?

— Обещаю, — с ледяной уверенностью ответил он, и я поняла, что он весь Западный мир перевернет, а обещание выполнит.

* * *

Инар разбудил меня перед рассветом. Ему пора было уходить, а я совершенно бесстыдно оккупировала его руку и грудь, на которой меня сморил сон. Когда он поднялся, собирая разбросанную одежду, я отвернулась, чувствуя себя какой-то извращенкой. Голый профессор Хорст — не тот образ, который мне хотелось бы запомнить об этой ночи.

— Как ты сделал это? Это магия?

— Почти, — ответил он одеваясь. — Скорее это перенос сознания. У моей тени есть определенные ограничения, но если перенести ее в чье-то тело…

— То есть я ночью целовалась с тенью? — лукаво улыбнулась я. Да-да, на поцелуй напрашивалась. И получила же.

— Нет, моя глупая полукровка, ты целовалась со мной, — со смешинками в серо-красных глазах, ответил Инар. И поцеловал-таки. У меня перехватило дыхание, закружилась голова, и показалось вдруг, что я парю в облаках на спине дракона.

— Ты в любого так вселиться можешь? — пробормотала буквально упав в подушки, когда меня отпустили наконец.

— Нет, только в того, кто дал разрешение.

— Хорст, как я понимаю, дал.

— Он не знал зачем.

— Но отказать своему повелителю не смог.

— Мало кто может отказать своему повелителю, — согласился он, и пока я переваривала информацию, достал из камзола уже знакомую мне ранее бархатную коробочку.

— Кольцо? — обрадовано воскликнула я.

Оно самое. Лежит, переливается и даже не обижается на то, как я с ним обращалась.

— Не делай так больше, — очень серьезно проговорил Инар, голосом мастера Хорста, надевая мне на руку кольцо.

— Не буду, — тоже всерьез пообещала я. Мне совершенно не хочется доставлять радость моим все прибывающим убийцам и раньше времени отправиться за Грань. Они есть даже здесь, и как показали недавние события, я очень даже перед ними уязвима.

— Я очень люблю тебя, Клементина, — прошептал он, целуя мои пальцы, а затем его серые глаза полыхнули огнем и он сказал, зловеще так, впечатляюще… впечатляюще страшно: — Но если ты еще раз его снимешь, то потеряешь право принимать решения.

— В святилище к Матери отправишь? — попыталась отшутиться я, а он сжал руку до боли, вынуждая смотреть на него.

— Я сделаю все, чтобы ты была в безопасности. Если понадобится, я тебя запру, если понадобится, вторгнусь в сознание, сотру память, заставлю подчиниться.

— Инар… ты пугаешь меня, — испуганно прошептала я.

— Хорошо, — проговорил он, поцеловал меня в лоб и поднялся с кровати. — Я намерен прожить долгую жизнь, а поскольку моя жизнь зависит от тебя…

— Сволочь, — буркнула я, подозревая, что последнюю свою фразу он произнес в шутку. Потому и запустила в него подушкой. — Сволочь, интриган и манипулятор.

— Но ты ведь все равно меня любишь, — улыбнулся он, перехватив подушку. Хорошая реакция. А ведь спиной стоял.

— Не люблю, — надулась я. — Ты меня напугал.

— Ты меня пугаешь больше, сердце мое. Особенно когда постоянно рискуешь нашей жизнью. Прости, я бы с радостью продолжил наш увлекательный спор, но Хорсту нужен отдых.

— Когда мы увидимся снова?

— Как только я договорюсь с дядей.

— Надеюсь, ты снова не используешь чужое тело, — проговорила я, поднимаясь с кровати. А поскольку из одежды на мне было только его кольцо и ученический браслет, думаю, Инар был бы не прочь еще немного поэксплуатировать бедного мастера.

— Специально это делаешь?

— И вовсе нет, — лукаво улыбнулась я, обняв его так крепко, как только могла. — Возвращайся поскорее. Я буду очень скучать.

— Наконец-то я дождался настоящего признания, — выдохнул он, прижимая меня к себе.

— Разве это признание? Я тебя очень люблю, больше всех на свете. Вот это признание.

— А я тебя… больше всех. Береги себя, моя глупая полукровка.

— А ты возвращайся поскорее, мой невыносимый повелитель, — в тон ему ответила я.

ГЛАВА 7 Секреты, планы и насилие

— Инар…

Повелительница знала, что рано или поздно ей предстоит непростой разговор с сыном, не думала только, что это произойдет так скоро и вместо сына ей придется объясняться с полукровкой Хорстом, чье тело тот позаимствовал. Опасный опыт, говорящий очень о многом.

— Инар, пожалуйста, выслушай меня.

— Что… что такого вы можете мне сказать, чтобы вас оправдало, мама? — заявил он, устало потирая переносицу. Привычный жест сына в исполнении Хорста выглядевший, по меньшей мере, странно. — Да и не место здесь и сейчас об этом говорить. Я здесь только за тем, чтобы открыть для вас переход. Вы немедленно возвращаетесь в Илларию.

— Да, сын. Я и сама хотела просить тебя об этом. Поэтому и зашла в кабинет твоего дяди без его ведома. Хотела одолжить ненадолго камень связи.

— Как видите, больше не нужно, — проговорил повелитель и, отключив систему защиты кабинета, активировал зеркало перехода. — Прошу.

— Я не попрощалась с Лазариэлем, — заговорила было Паэль.

— Думаю, он переживет, — отозвался он и подал матери руку, помогая переступить края зеркальной рамы. Когда та полностью скрылась в переходе, Инар дезактивировал зеркало, вернул на место защиту и, поблагодарив Хорста, отпустил чужое сознание.

Мужчина пришел в себя в кресле ректора, несколько минут с недоумением рассматривал окружающую обстановку, пока не догадался, что его вовсе не неизвестная болезнь лунатизма поразила, а просто повелитель воспользовался просьбой.

Было неприятно. Он не помнил ничего с момента, когда лег спать у себя в комнате и чувствовал себя довольно паршиво, словно и не засыпал вовсе.

Если бы он знал, что все будет так… едва ли он бы даже тогда смог отказать своему повелителю. Но вопросы возникли. Зачем ему нужно было это? Ради чего? Или ради кого? Рискованно было задаваться подобными вопросами, но думать, размышлять ему никто не запрещал. И выводы напрашивались весьма неутешительные.

Он давно догадывался. Явно этого не видно, но кто захочет, тот поймет. И если все именно так, как он думает, то…

«Война будет» — пришла в голову неожиданная и пугающая в своей неотвратимости мысль. Хорст вздрогнул, поспешил ее отогнать, а холодок остался. Да и что он мог сделать? Разве что… выбрать сторону, на которой предстояло воевать…

Мысли повелительницы в тот момент тоже были о войне или скорее о догадках, которые поразили ее после встречи с девчонкой Парс. Переход занял больше времени, чем она думала, но удивилась, когда с той стороны ей протянул руку родной сын уже в своем собственном теле. Не менее сильно ее удивило то, что он совсем не выглядел уставшим, и это после столь безумного и бездумного расходования сил почти всю ночь.

— Издержки связи, — ответил он на ее невысказанный вопрос. — Вы никогда не задавались вопросом, почему отец был так одержим леди Мариссой? Почему не мог ни на день ее от себя отпустить?

Да, он был все еще крайне зол, если позволил упомянуть имя той женщины в разговоре с ней. Да еще в таком холодном, отчужденном тоне.

— Инар, я знаю, ты сердишься на меня.

— Это не то слово, мама, — отозвался он, присев на краешек стола. — И я жду объяснений.

— Их не будет. Я совершила ошибку, позволила себе потерять контроль. И прошу прощения. Этого больше никогда не повторится.

— Означает ли это, что вы готовы признать мое право на свою личную жизнь?

Паэль ответила не сразу. Нет, ей никогда не нравилась эта девчонка Парс и меньше всего на свете она хотела бы, чтобы именно она стала матерью ее внуков, но…

В свете последних событий Паэль поняла две вещи: что рано или поздно этому союзу быть, и что при всех очевидных опасностях, есть призрачная надежда, что их отношения не приведут страну к окончательному расколу. Крохотный шанс и большая интрига одной старой божественной сводни.

— Я готова принять твой выбор, сын мой, — наконец решительно заявила она, заставив повелителя выгнуть бровь в недоумении.

— Но? Я слышу продолжение в вашем голосе.

— Никаких «но». Единственное, что хотела бы знать — ты догадываешься, какие планы у Матери на твою полукровку?

— Планы? — удивился Инар.

— Неужели ты не замечал?

— Не замечал чего? — насторожившись, спросил он, а на его лбу появилась суровая складка крайней степени обеспокоенности.

— Хм. Она тебе не сказала, — вдруг поняла Паэль и на этот раз ее идеальные ухоженные брови взлетели вверх.

— Не сказала чего? Мама.

— Сам спроси, — ушла от ответа повелительница. Неожиданно она осознала, что знает то, о чем даже не догадывается ее вездесущий, всегда правый мальчик. И это странно удовлетворяло. Да куда там, она была просто в восторге от внезапно возникшего озарения.

«О, старая перечница была права — это будет грандиозная игра», — мысленно рассмеялась она, глядя, как теряется в догадках Инар.

Паэль понятия не имела, как у Матери это вышло, но надеялась скоро выяснить у первоисточника. А вот сыну еще долго придется ломать голову над этой загадкой. Или ломать себя и идти в святилище на поклон. Но зная упрямство повелителя, она не сомневалась, что тот предпочтет первый вариант.

Вот и хорошо. Зато времени на глупости не останется, она предпримет еще несколько шагов и посоветуется с Матерью, чтобы в нужный момент оказаться в первом ряду и не пропустить феерического зрелища.

— Вы мне не скажете, не так ли?

— Не скажу, — неожиданно даже для себя игриво улыбнулась Паэль. — Ты уже взрослый мальчик, сам поймешь, рано или поздно.

— Мама, — почти прорычал разочарованный повелитель.

— И не проси, ничего я тебе не скажу, но… я жду Клементину в самое ближайшее время. Думаю, мы замечательно проведем время, организуя вашу помолвку.

Паэль с удовольствием заметила, какое обескураженное выражение появилось на лице ее всегда такого бесстрастного сына и поспешила покинуть его кабинет, пока в его венценосную голову не пришла мысль ее «прочитать». А ведь может. И сделает. Но потом, когда поздно будет вмешиваться и что-то менять, а она уж постарается, чтобы все получилось именно так, как хочет Мать, ведь на этот раз на кону не только судьба ее семьи, но и всей Илларии, если не всего Западного мира.

* * *

Проводив Инара, я решила еще немного поваляться. Но сон не шел, да и переполнявшая меня неуемная энергия требовала действий. Я собиралась прогуляться до места вчерашнего покушения. А что? С колечком Инара мне ничего не грозит, да и не сможет неведомый враг так скоро снова на меня напасть. Для этого нужно как минимум время и хоть какой-то план. Я надеялась, что у гада не было ни того, ни другого. А у меня было — мой дар, которым я намеревалась воспользоваться. Только сначала не мешало бы переодеться. Я, конечно, не из стеснительных, но разгуливать по коридорам школы в одной, слегка разодранной кое-кем весьма нетерпеливым, сорочке, сомнительное удовольствие. О, хотя бы халат целым остался, но и в нем я, боюсь, произведу неожиданный фурор у местных обитателей. А значит, придется наведаться в свою комнату.

«Ага, знать бы еще, где она» — выдал мозг здравую мысль, когда я оказалась в смутно знакомом коридоре. Решила пойти наугад. Авось и встречу кого или увижу что-то знакомое.

О, что-то вроде той картины у лесенки. Я точно этого старика с бородой и в остроконечной шляпе раньше видела. Наткнувшись в первый раз на него, всерьез решила, что он за мной следит, вот и сейчас посетили похожие ощущения. А это значит, что я на верном пути.

Нет, в самое ближайшее время займусь изучением карты. Блуждать по этому странному и небезопасному замку мне что-то больше не хочется. А с моим-то везением, я всерьез рискую остаться здесь навсегда, компанией лорду Пембертону.

До нужного мне этажа я добралась в рекордные сроки и без приключений, а вот там меня ждал очередной неприятный сюрприз. Хранитель, чтоб его, стоял внизу лестницы и терпеливо ждал, пока я спущусь. Злой, как черт, но не настолько, чтобы поменять цвет глаз с миленького зеленого на жуткий черный. И чем я ему опять-то не угодила? Не спится же, в такую-то рань.

— Э… утро доброе, — решила для разнообразия побыть вежливой я. Кайр не впечатлился и с пути не сошел. Пришлось намекнуть: — Посторониться не желаете?

— Вам, видимо, вчерашних приключений было мало, — едва сдерживая злость, процедил хранитель.

А я озадачилась.

— А откуда вы знаете про вчерашнее?

Дальнейшее его поведение не поддавалось никакой логике. Этот гад резко приблизился, схватил меня за плечи, не хило так приложил к стенке и навис надо мной, как демонова скала. В первый момент я испугалась, а во второй разозлилась.

— Да что вы себе позволяете?

— Когда ты устраиваешь ночные свидания, хотя бы позаботься о том, чтобы свидетелей не было. Если эррриса дорожит своей репутаций, конечно, — сквозь зубы прошипел он, заставив меня смутиться, вспыхнуть и разозлиться еще больше. Особенно от произнесенного с издевкой слова «эриса».

— Ты что, следил за мной, извращенец? — рявкнула я и попыталась вырваться. Безуспешно. Даже хуже стало. Он не только навис, но еще и наклонился к самому моему уху.

— Мне не нужно видеть, чтобы знать. Ты воняешь им. Что, двоих уже мало? Решила «осчастливить» еще и наставника?

— Не твое дело, — процедила я. — Какое ты вообще имеешь право со мной так разговаривать? Ты мне никто. Всего лишь навязанный шантажист.

— Тебе понравилось? — не унимался гад. — Понравилось, когда он целовал тебя сюда, когда сжимал грудь, когда входил в…

— Прекратите, — рявкнула я, когда он решил перейти от слов к действиям. Поцеловал плечо, сжал грудь, захватил мои волосы так, чтобы удобнее было целовать. На этом моменте я всерьез испугалась. И самое гадкое, что ни магия кольца, ни магия контракта на него не действовали.

Я хотела сделать, как раньше — представить на его месте Инара, но не смогла. Мозг словно парализовало. Этот гад всерьез меня напугал. Настолько сильно, что я могла только стоять, впиваясь ногтями в его руку и завороженно наблюдать, как уже не зеленые — черные глаза медленно приближаются, чувствовать горячее дыхание на своей коже и сухие, твердые губы, впившиеся в мои, грубо, жестко, больно. И я, ощущающая такое непередаваемое бессилие…

— Клементина?

Он застыл, услышав испуганный окрик, перестал терзать мои губы и отпустил меня. А я медленно сползла по стеночке, не в силах вымолвить ни слова. Не знаю почему, но мне было так страшно, так страшно, даже хуже, чем когда-то с Леонэлем Флемора. И магия кольца не сработала. Ну, почему она не сработала? Меня тут… тут… только что… чуть не изнасиловали, а она…

Слава богам, гад ушел раньше, чем я подняла на него полные слез глаза, а разревелась уже на плече непонятно откуда взявшейся, но спасшей меня Касс.

— Клем, Клем…

— Не говори никому, пожалуйста, — попросила я, когда немного успокоилась и сумела подняться на дрожащих от пережитого ногах.

— Но что случилось? Он… он…

— Просто подонок, пользующийся своей силой.

— Клем, ты…

— Не беспокойся, Касси. Я еще найду на него управу. Отомщу так, что мало не покажется. Вот только придумаю, как.

Подонок. Не только напугал, но еще и настроение мое чудесное испортил. Я прямо чувствовала, как сияние и силы резко покинули мое тело. Не все, но…

Только оказавшись у комнаты, я вспомнила, что и для Касс ночка была не простой. И судя по платью, в котором она убежала вчера, подруга в своей комнате не ночевала. А значит, ее ждет приятный сюрприз, в отличие от меня.

— Касси, где ты пропадала? Мы тебя обыскались.

— Прости, что заставила вас волноваться. Я не хотела. Мне просто нужно было…

— Побыть одной? — понимающе вздохнула я.

— Да, — одними уголками губ улыбнулась Касс.

— А у меня для тебя сюрприз, — решила не томить подругу я и осторожно открыла дверь нашей комнаты.

Девушка с минуту непонимающе смотрела внутрь с порога, пока не заметила на одной из кроватей спящую Самиру.

— Что она здесь делает? — шепотом спросила заметно оживившаяся подруга.

— Не важно, что она здесь делает, а кого здесь нет, — ответила я и кивнула на леди Лисон, которая осталась одна, без своих подружек-подпевал.

— Это ничего не значит, — остудила мой пыл полукровка, горьким вздохом. — Если она здесь не сможет, то отыграется во время занятий.

— Не отыграется. Мы ей не позволим, — решительно ответила я, а про себя прибавила к списку недругов, жаждущих отмщения еще одного мерзкого гада. Вот только придумаю, как это сделать и займусь, сразу же после того, как переоденусь. А то разгуливать в халате, как оказалось, довольно чревато.

* * *

— Охренеть, — выдохнули мы с Касс одновременно, когда я сняла халат в ванной. Да, одни синяки-то прошли, новые появились. Ну, технически это не синяки, а…

— Это твой хранитель так постарался? — схватилась за сердце Касс.

— Э…

М-да. И что я скажу?

— Как он мог? Такая грубость. И ведь понимал, что ты его боишься, и все равно, словно наказывал. Как же его…

— Так, стоп, — остановила поток ее странной речи я. Странной, потому что вместе с осуждением в ее тоне проскальзывало сочувствие. Охренеть. Сочувствие к маньяку? Она что, чокнулась? — Какая грубость, Касс? Этот урод чуть… он чуть…

— Клем, это не то… — попыталась объясниться смутившаяся подруга, но я не желала ничего слышать.

— Мне все равно. И не смей его оправдывать. Слышишь? Не смей, каким-то там своим видением чужих чувств. Не смей.

— Хорошо. Я не буду. Но… э… засосы стоит подлечить. Особенно эти, на шее.

Да уж. С шеей хуже всего. И чего этих мужчин так к ней тянет? Что Инар, что этот… Бр-р. Не буду гадать, кто их оставил. А то снова в уныние впаду. А все чертово кольцо.

«Ну, почему, почему ты на него не реагируешь?» — прожгла злым взглядом глупое украшение. Оно не ответило — бесполезная штуковина, а я отправилась в душ, смывать с себя мужские запахи. Фу, пошлость. Даже мою любовь этот гад сумел изгадить. Ненавижу.

ГЛАВА 8 Головоломки для повелителя

— Ты чего такой хмурый?

Эвен появился в кабинете повелителя, как раз вовремя, чтобы остановить его от необдуманных действий. Инар никогда не любил секретов, ни в детстве, ни тем более сейчас. И даже если они принимали вид головоломок, особого удовольствия в их разгадывании он не испытывал. Особенно когда эти секреты угрожали Клем. Что такого знает о ней его мать, чего не знает он сам? И какое отношение ко всему этому имеет старая драконица?

— Я думал, встреча с нашей девочкой взбодрит тебя? А ты вернулся даже мрачнее, чем был. Общение не удалось?

— Отнюдь. Все было хорошо, — отозвался Инар.

— Тогда в чем проблема? Матушка опять начудила?

— И здесь ты не угадал. Она не только раскаялась, но еще и благословила нас.

— Вот как? — удивленно хмыкнул Эвен. — Не ожидал, что она так быстро сдастся. Кстати, а ты успел ей поведать о своих радикальных планах с Советом?

— Не успел, но думаю, доброжелатели просветят.

— Да уж, не хотелось бы мне в этот момент быть рядом.

— Я тешу себя надеждами, что в свете последних событий она не будет настолько категоричной и увидит в моем решении здравое зерно.

— Ага, надейся, — хмыкнул Эвен, не склонный к иллюзиям. Чтобы там не думали другие, даже Инар, но больше всего Паэль не могла стерпеть двух вещей: когда ею пренебрегали, и когда кто-то пытался нарушить привычный уклад жизни Илларии. А Инар не просто его нарушил, он собирался разрушить до основания.

— Ладно, закроем на время тему недовольства моей матери, — не столько прочитав, сколько догадавшись о мыслях своей Тени, поморщился повелитель. — Давай о делах.

— А давай, — обрадовался Эвен. Отношения никогда не были его любимой темой, а вот интриги, пакости и шпионаж — это да — его стихия. — Ну что сказать? После твоего вчерашнего заявления, весь Дарранат на ушах стоит. И ночью страсти не утихли.

— А если к частностям перейти?

— Итак, о частностях. Более менее все спокойно только в пяти домах из шестнадцати. Агеэра внял твоему совету и активно чистит кадры в министерстве. С остальным ему катастрофически не везет. Без Клем Дом Аганитовых клинков уже обречен. А жаль. Древнейшее семейство.

— Об Изабелле что-то слышно?

— Нет. Мы проследили ее след до границы. Она ушла, Инар. Ты знаешь, на северо-востоке у нас достаточно брешей в куполе и проводников хватает.

— Думаешь, диады помогли ей скрыться?

— Утверждать не берусь, но то, что ушла — это факт.

— С Ледой беседовал?

— В том-то и дело, что нет. Леда с недавних пор ничего не видит.

— Совсем ничего не видит? — удивился Инар.

— Совсем, — подтвердил опасения Эвен. — И тут не связь барахлит, тут что-то посущественней происходит. Видящие отмалчиваются. И не просто так. Наверняка очередной безумный ход Матери.

— Зачем ей сознательно себя ослеплять? — задал очень правильный вопрос Инар, который и Эвен не постеснялся задать старой приятельнице, а вот ответ получил неутешительный:

— Они все связаны. Не только с Матерью, но и друг с другом. Что видит одна, то могут увидеть и остальные. И если одна из них увидела что-то слишком опасное, что-то такое, о чем нельзя, чтобы узнали другие, то…

— Мать запечатает их дар, — закончил его мысль Инар.

— Что она и сделала. И тут возникает вопрос, кто эта видящая и что такое страшное она увидела, так сильно напугавшее Мать?

— И Леда этого, конечно, не знает.

— Конечно, не знает. И намеков не дает. Я пробовал. Бесполезно. Да и со жрецами дело плохо. Они жалуются, что слишком часто у нашей Матери стала сбоить магия.

— И почему я слышу об этом только сейчас? — обеспокоено привстал Инар.

— А ты бы и не услышал, если бы во мне не текла их кровь. Это не здесь, — постучал Эвен пальцем по своему виску, а затем положил руку на грудь. — Это здесь. Шепот крови.

— Твоя магия тоже сбоит?

— Пока нет, но я не знаю, как там оно дальше пойдет. Спроси у своего Грома, что слышит он? Драконы тоже должны это ощущать, как никто. А лучше сходил бы ты к ней.

— Не могу, — тяжело вздохнул Инар в ответ.

— Боишься?

— А если и так? Помнится, после последнего нашего общения, она навязала Клем контракт. Она не поможет, тем более сейчас. Хорошо, а что с остальными Домами? — вернулся он к первоначальной теме.

— Грызутся, — пожал плечами Эвен. — Особенно жестоко члены Совета. Все хотят попасть в верхушку власти.

— Глупо. Они еще ведь не до конца понимают моих реалий?

— Что твой Совет шестнадцати будет всего лишь ширмой? Способом держать этих жадных, беспринципных, зажравшихся сволочей под контролем? Нет, они еще не догадываются.

— И хорошо, что не догадываются, — усмехнулся Инар. Все верно, Совет будет существовать и принимать решения будет, но только одобренные им. А над Советом будет специальный надзор, тщательно следящий, чтобы не было злоупотреблений, и он даже знал, кто исполнит эту роль — кайры. Идеальные кандидаты. Сила, которую невозможно подкупить, ведь они подчиняются не просто тьме, они и есть эта тьма — противоположность свету, суть природы повелителей. Противовес и защита. Ведь иногда, даже старые интриганки нуждаются в том, чтобы их кто-то берег.

— А что там с семейством Парс?

— Пока затишье. Сайдер вернулся к привычным делам, а Парс старший подозрительной активности больше не проявляет. Собрался инспектировать Озерную долину. Я разрешил.

— Странно, он так стремился продвинуть сына. Неужели отказался?

— Кто ж его знает? Этот ушлый псевдо родственничек Клем всегда был себе на уме, — пожал плечами Эвен. — Но и я не просто так свой хлеб ем. Есть у меня в Озерной провинции человечек, проследит и доложит, если что. Да, кстати, тут другой родственничек нашей девочки просто жаждет с тобой увидеться.

— Дай угадаю, Солнечный король? — поморщившись предположил Инар.

— Он самый. И ты сам знаешь, что этой персоне не отказывают.

— И когда он ждет связи?

— Чем раньше, тем лучше. Я договорился на полдень. Увы, отвертеться не удастся.

— Ничего. Мы предполагали нечто подобное.

— Едва ли он зовет тебя, чтобы присмотреться поближе к будущему зятю, — обеспокоенно намекнул Эвен.

— Я понимаю, его волнует благополучие дочери. Проблема в том, что у нас с ним разные представления о ее благополучии. Готов ли его величество идти на уступки?

— Пока не спросишь, не узнаешь. Так или иначе, но теперь наша сиротка совсем не сиротка. И с этим нужно считаться. Придется побороться. — Мне не привыкать, — искренне ответил Инар, хотел еще что-то добавить, но тут в приемной неожиданно громко хлопнула дверь, а в следующее мгновение мужчины услышали оглушительный, полный гнева и ярости окрик повелительницы:

— Инар. Как ты мог так поступить?

— О, кажется, ей уже доложили. Слушай, может, откроешь переход, а? Тебя-то пожалеют, а от меня и мокрого места не оставят. Растерзает ведь, Инар.

— Трус, — усмехнулся повелитель, наблюдая за другом, с опаской косящимся на дверь. Но переход открыл. Паэль еще не раз будет пребывать в ярости, а друг у него один, еще пригодится.

— Инар. Это правда? То, что я услышала, правда? — Паэль наконец прорвалась через не слишком упирающийся заслон в лице секретаря Маршала и стремительным вихрем влетела в покинутый недавно кабинет.

Повелитель улыбнулся краешком губ и подумал, что в таком состоянии матери будет гораздо труднее сдерживать свою оборону, а это значит, что свою главную утреннюю головоломку он решит еще до обеда. Видимо, эти мысли отразились как-то в его глазах, или повелительница внезапно стала подозрительно проницательной, но увидев его, расслабленно сидящего в кресле, она тут же успокоилась и удивила его, заявив:

— Ладно, поговорим после обеда, а лучше вечером или завтра с утра. Но я очень зла на тебя, сын. Очень зла. Провернуть такое дело, не посоветовавшись со мной…

— Мама, вы же так не уйдете? — нахмурился он. Она снова сломала его планы. И то, что отказалась от немедленного выяснения отношений, говорило о многом, слишком о многом. — Что вы знаете о Клем?

В ответ повелительница лишь гневно сверкнула глазами и унеслась из кабинета так же стремительно, как и появилась.

«Что ж. Значит, придется основательно поломать голову» — без особой радости вздохнул он и, вызвав Маршала в кабинет, дал ему особое поручение.

* * *

— Вот, видишь черту, специально для тупых огнем рисую. Перейдешь, и я тебя испепелю.

«О, нет. Опять Тейка с Самиркой спорят. Сколько же можно?» — мысленно простонала я, открывая дверь ванной.

Одна стояла в ночной рубашке, магией пол портила, вторая сидела на кровати и ухмылялась, леди Ней таращилась в окно, делая вил, что ничего не замечает, а леди Лисон в растерянности хлопала глазами, переводя взгляд с одной принцессы на другую. Почти идиллия или идиотизм.

— Клем, — обрадовалась Тея, едва увидев нас с Касс, да так обрадовалась, что с кончиков пальцев рук, которыми она взмахнула, сорвались пара огненных искр, и как всегда, в мою сторону. Я, памятуя о вчерашнем, отшатнулась, чем едва не сбила с ног стоящую позади Касс.

— Прости, я… — испуганно кинулась ко мне подруга.

— Нет, — выставила я руку в предупреждающем жесте. — Ничего не хочу слышать. И если вы не перестанете вести себя, как бешеные гиены, бросаясь друг на друга, я сама, лично попрошу ректора отселить нас с Касс от вас подальше. Пойдем, Касси завтракать, а то эти за своими баталиями до обеда не угомонятся.

С этими словами я взяла полукровку за руку и решительно направилась в коридор.

Настроение после душа заметно улучшилось. Не так, чтобы очень, но жить можно. Пока мылась, Касс принесла нам обеим по новому ученическому платью. Мое предыдущее почило неизвестно где, порезанное и сожженное «недоброжелателями», в число которых неожиданно вошла моя любимая подруга. И я очень надеялась, что новое хотя бы до завтра доживет. Синяки мы скрыли под белой блузкой с высоким, под горло, воротником, одолженной у Касси.

— И давно они так собачатся? — спросила подруга, когда мы набрали еды и уселись за дальний столик в пустой столовой.

— Со вчерашнего вечера. Как увидели друг друга, так никак успокоиться не могут. Впрочем, другого от них ожидать не приходится.

— Ну, не скажи. На корабле мне казалось, что они вполне могут поладить. Им сейчас ссориться нельзя.

— Почему?

— Да я же говорила, — нахмурила брови Касс. — Из-за видения.

— Которое мы все видели на корабле? — припомнила я вчерашние слова полукровки. Да, помню, что-то такое она говорила, еще и нас пыталась убедить.

— Да, ты вспомнила? — обрадовалась Касси.

Я отрицательно покачала головой и не смогла удержаться от сочувственного вопроса:

— Ты точно уверена, что с тобой все в порядке?

— Точно, — насупилась она. — И хватит на меня смотреть, как на безумную. Я видела, вы все видели это.

— Касс, прости, но я…

— Понятно, — замкнулась девушка, а я не могла ей ничем помочь. Ну, не помню я никаких видений, уверена, и девочки тоже не помнят. И тут возникает вопрос — это с Касси что-то не так или с нами?

— А что было в твоем видении? — все же решила уточнить я. Вот как-то слабо мне верилось, что это просто недоразумение. Что-то в этом явно было не так, какое-то неправильное несоответствие, которое я никак не могла ухватить или разгадать. Касси собралась было ответить, но тут в столовой появился хмурый и злой, как тысяча демонов, Экхар. Увидел меня и окаменел, только бросил какой-то странный, неприязненный взгляд в мою сторону, демонстративно развернулся и ушел, так и не сказав ни слова.

— Чего это с ним? — с недоумением спросила Касс.

Эх, хотела бы я и сама знать. Наверное, за мое вчерашнее бегство злится. Хорошо, что хоть вопросы не задает неудобные.

— Знаешь, он тебя любит, — неожиданно заявила подруга, да так неожиданно, что я поперхнулась салатом и закашлялась. Этого мне еще не хватало. Я, конечно, понимала и раньше, что нравлюсь ему, но чтобы настолько.

— Нет, Касси, ты ошибаешься, — прочистив горло, решительно покачала головой я. Он сам мне говорил, что больше всего на свете любит небо и своего дракона. А я ему нужна только за тем, чтобы поступить в «драконий коготь», ну, и чтобы родителя как следует по носу щелкнуть.

— Мой дар меня не обманывает, — покачала головой полукровка. — Я вижу ауру любви, но это больная любовь, безответная, как у Самиры с Деем. Она заставляет его злиться, очень-очень сильно злиться. Она ломает его, Клем.

— Ломает?

— Будь осторожна. Экхар не так безобиден, как кажется. Когда очень долго чувствуешь боль, идешь на крайности, чтобы все это прекратить. Это как с…

— Ты преувеличиваешь, — беспечно отмахнулась я, невольно перебив подругу. — Экхар не причинит мне вреда. Магия контракта не позволит.

Сказав эти слова, я почему-то засомневалась. Что-то не так с этим контрактом, иначе как я могла вчера быть с Инаром? И он тоже на что-то такое намекал. Только как всегда, все скрыл. Манипулятор демонов.

Ну, что за жизнь, а? Я уже давно и прочно занята и хочу кричать об этом во все горло, чтобы не лезли всякие, а приходится молчать и причинять невольно боль тем, кто нравится. Экхар, например. Он хороший, очень хороший, но…

— Касс, а помнишь, ты как-то упоминала, что мечтаешь изобрести зелье, которое помогало бы найти истинную любовь? Кажется, ты даже говорила, что у тебя есть какие-то разработки?

— Есть. Только подоп… э…

— Да ладно, не смущайся. Я поняла, — рассмеялась я. Ну, Касс. Во всем правильная, даже слово «подопытный» выговорить без смущения не может. Но это мысль. Что ж. Подопытного мы ей точно организуем. — Расскажи, а как оно действует, ну, или должно действовать?

— В теории все просто, — начала рассказывать подруга. — Нам нужна какая-нибудь его вещь.

— Так.

— А лучше волосы или кровь, но вернее всего кровь.

— Ага, — кивнула я, пытаясь сообразить, как бы добыть кровь Экхара. — А потом?

— Потом мы добавляем кровь в предварительно сваренное зелье и…

— И? — нетерпеливо перебила я. — Заставляем его выпить?

— Нет, зачем? — удивилась подруга. — Дальше мы должны напитать зельем какую-нибудь вещь, желательно тоже его, чтобы создать связь и ориентир, с помощью которого мы поймем, где находится или может находиться его любовь. Но, Клем, это все теория. Я ведь никогда так не делала.

— Ничего, все когда-то бывает в первый раз, — жизнерадостно прервала ее я, загоревшись этой немного безумной, но показавшейся такой правильной идеей. Ведь если Экхар найдет любовь, а еще лучше и грандиознее будет, если он найдет истинную, то все — я буду свободна от обещаний, контрактов, чувства вины и обязательств. Эх, а если еще за посильную помощь стребовать со всех заинтересованных лиц небольшую компенсацию, да еще проверить теорию Касс еще на парочке дэйвов. Ух. Мы обогатимся. О, надо будет еще для зверь-повелительницы пару подыскать, чтобы она своей личной жизнью озаботилась больше, чем мной.

— Так, Касси, сегодня вечером ничего не планируй, мы пойдем на дело. — «обрадовала» полукровку я.

— Э… а может… не надо? — с опаской спросила она.

— Какое «не надо»? Я тебе дам «не надо». Ты что же, не хочешь помочь бедному страдающему парню обрести любовь? Жжжестокая.

— Все, все, дело, значит, дело, — с плохо скрываемым смехом сдалась Касси.

— Вот и славненько, — удовлетворенно откинулась я на стул и занялась завтраком. И очень вовремя, потому что «спящая» Школа наконец пробудилась, и столовая стала заполняться местными студентами, которые, видать на новеньких вчера не насмотрелись, и теперь сверлили меня любопытными взглядами, а уж когда принцессы явились, и вовсе не до завтрака стало.

Напряженное молчание и полный игнор друг друга ничем не лучше ругани. Все усугублялось тем, что и остальные присутствующие не могли вести себя естественно рядом с самой Солнечной принцессой. Не знаю, кто интересовал любопытствующих больше — мы или она.

Чуть легче стало, когда появились Альт и Али — вот кто пребывал в полнейшем восторге от нового статуса и не замечал ничего вокруг. А уж когда лорд Пембертон материализовался прямо из воздуха с сообщением для делегатов собраться во временной преподавательской, стало совсем хорошо.

Мы договорились с Касс, что встретимся сразу после собрания, Самира осталась «купаться» в восхищенных взглядах студентов, как и ледь Лисон, очевидно вознамерившаяся подружиться с обеими принцессами сразу.

Разместившись в преподавательской в ожидании наших руководителей, я с удивлением заметила в руках почти всех делегатов папки с набросками будущих занятий. У всех, кроме меня. Даже у Теи. И когда она только успела?

Охренеть. У них уже и планы есть, а я? А я опять в отстающих. Как всегда. Миленько. Сейчас, если все начнут высказывать предложения и спросят меня, я еще и всеобщим посмешищем стану. Вот Экхар, сверкающий злобным взглядом напротив нас с Альтом, обрадуется. И чего он взъелся опять? Дурак. Точно зелье Касс на нем опробую, сам не рад станет.

Когда появились ректор и наши преподаватели, включая Хорста, мое сердце пропустило удар. Не знаю, что он подумал, когда заметил мой слегка очумелый взгляд, но брови сдвинул, а я смутилась и уставилась в стол. Ужас. Я теперь вообще не смогу смотреть на него, как раньше. Инар — сволочь. Хотя если бы это был кто-то другой, например, Эвен, было бы хуже.

ГЛАВА 9 Секретные встречи и невыученные уроки

Собрание делегатов стало для Самиры прекрасным поводом увидеться с Халиэлем. Он наверняка уже узнал что-то о планах ее бывшего любовника и о тех несчастных, кого тот успел себе подчинить. Эта скрытная леди Ней вчера ничего толком не рассказала, когда привела Клем в комнату в таком потрепанном виде. Но кто смотрел, тот понял, что она не на увеселительной прогулке побывала.

Да и об этой девице-союзнице следовало узнать побольше. Не просто так она объявилась во дворце и затесалась в круг ее фрейлин, и помогала тоже не по доброте душевной. Она явно не враг, но кто? И что помешает ей в самый неподходящий момент предать?

Встретиться в столовой не получилось, там было слишком много нежелательных глаз, но она видела его, когда Касс и делегаты ушли. Он сидел в окружении других преподавателей и выглядел так… обычно, естественно. Если бы она не знала наверняка, то подумала бы, что за дальним столиком сидел все тот же навязчивый поклонник, которого она когда-то использовала.

Поймать его в коридоре оказалось тоже невозможно. А все из-за одной приставучей девицы, которая вознамерилась всерьез вывести ее из себя. Хорошо, что леди Ней на удивление понятлива и не приняла ее подергивания, за внезапно возникший у нее нервный тик. А уж когда девушка увела эту Лисон, пообещав поделиться информацией о том, как стать фрейлиной принцессы, Самира возблагодарила всех на свете богов и бросилась на преподавательский этаж.

Конечно, туда студентам так просто являться не разрешалось, даже если ты наследная принцесса Арвитана, если только у тебя не имелась какая-нибудь уважительная причина. У Самиры такая нашлась — извинение за вчерашнее поведение перед илларской преподавательницей мадам де Лардж — достойный повод проявить благоразумие и показать себя истинной дочерью безупречного Солнечного семейства.

Но объясняться ни перед кем не пришлось. Ей повезло наткнуться на Халиэля сразу у лестницы.

— Ваше высочество?

— Милорд, — проявила учтивость Самира, а заодно огляделась по сторонам, никого не увидела и решилась шепнуть: — Нам нужно срочно поговорить.

— Не здесь, — бросил мужчина и развернулся, чтобы подняться по лестнице, но наткнулся на неожиданное препятствие. Наверху стояла девушка и явно была чем-то расстроена.

Он помнил ее по… весьма неожиданной встрече в дворцовых покоях принцессы. Тогда он был слегка не одет, а она выглядела точно так же. Обескураженная, расстроенная и разгневанная одновременно.

— Что за день сегодня такой, — пробурчала девушка себе под нос, но он услышал: — То Клем с хранителем, теперь эта с…

Девушка вовремя поняла, что ее прекрасно расслышали, залилась ярким, пунцовым румянцем и отступила.

— Касси… — вздохнула расстроенная Самира позади, но та лишь поджала губы и тряхнула светлыми кудряшками. Что показалось ему забавным и немного странным, особенно после виноватых слов принцессы: — Это не то, что ты подумала.

— Ну, конечно, — фыркнула полукровка и развернулась, намереваясь уйти, но передумав, снова повернулась к ним и резко выдохнула: — Мне казалось, что ты изменилась, но такие как ты не меняются, уж точно не ради меня.

— Касс…

Девушка не стала слушать оправданий принцессы и поспешно зашагала по переходу к другой лестнице.

— Почему она так на тебя сердита? — спросил Халиэль, продолжив подниматься.

— Из-за тебя, — ответила идущая следом Самира, обескуражив тем самым собеседника, но развивать тему не стала, да и не время было. Их вот-вот мог заметить кто-то еще, не столь безобидный, как юная, вспыльчивая полукровка.

Оказавшись в комнате убитого, Самира вздрогнула. Ее поразил секретер, стоящий на самом видном месте, едва ли не у входа, накрытый черной тряпицей, на которой лежали знакомые до боли вещи.

— Ты ничего здесь не менял?

— Не стал, — ответил уже не бывший любовник, а Халиэль в своем привычном образе сурового седовласого мужчины с глубокими карими глазами исподлобья. Она была благодарна ему за неожиданную тактичность и уважение к ее чувствам. Видеть сейчас того поддонка, даже если он не реален — было просто выше ее сил.

— Ублюдок был явно к тебе не равнодушен.

«Не то слово» — с горечью подумала она, рассматривая трофеи безумного любовника: потерянный когда-то веер, платок, перчатка, серьга и… нижнее белье. Одни боги знали, что он со всем этим делал. А в центре стоял ее портрет, изуродованный портрет. Он выколол ей глаза.

— Зачем?

— Специалисты по душам сказали бы, что в нем боролись два человека: тот, кто любил, и тот, кто смертельно ненавидел.

— А чтобы сказал ты?

— Что у него самого был свой поводок. Ночью мы нашли место, где в Эссире прятался еще один твой поклонник.

— Мейер? — ахнула принцесса.

— Он самый. Так вот в его комнатке была похожая картинка. И идентичный этому портретик.

— Хочешь сказать, что он был марионеткой Мейера? Но разве такое возможно?

— Объединиться на почве любви-ненависти к тебе? Почему нет?

— Я даже думать об этом не хочу, — передернулась всем телом Самира.

— Скорее всего, их сотрудничество было недавним, и долго бы не продлилось. Они оба собственники и соперничества не стерпели бы.

— Ты так меня утешаешь?

— А разве ты нуждаешься в утешении? — с насмешкой выгнул бровь Халиэль, став привычным колючим, язвительным мужчиной, что так ее привлекал и до сих пор привлекает. Потому она и отступила, чтобы соблазна не было подойти, прикоснуться, снова почувствовать его пылающий огонь, окунуться в него, забыться ненадолго, отпустить… но не правильно все это. Его страсть — тьма, а она слишком устала в нее падать.

— Хорошо, а что еще ты нашел? Удалось узнать, кого он здесь превратил в марионетку?

— Есть кое-какие мысли, — ответил мужчина и подошел к одной из стен, к той, которая почему-то наполовину была занавешена портьерой. Она вначале подумала, что там окно, но нет, за занавесью скрывались секреты уже Халиэля. Большая доска, на которой в определенном порядке были прикреплены портреты и данные на всех подозрительных учеников Школы мужского пола, что могли бы быть связаны с этим делом.

Всего на доске было тридцать семь имен, под некоторыми портретами были мелом выведены знаки вопроса, другие — перечеркнуты красными чернилами.

— А ты времени зря не терял, — восхищенно заметила она, внимательно рассматривая кандидатов в предполагаемые сообщники убийцы. Все — полукровки, большинство она видела утром в столовой, а с двумя из них сидела за одним столом. Альтемаир Эфер и Алиариэль Монеро стояли в этой системе особняком. Под каждым был знак вопроса.

— Думаешь, это они?

— Вряд ли, — покачал головой Халиэль. — Слишком рискованно, да и времени у него было мало. Да если бы и было, то это должно было случиться, либо до вашего побега, либо после.

— Но на корабле они не вызывали подозрений, — припомнив недавнее путешествие, уверенно заявила Самира. — А после в Школе было много народу. Он не стал бы так рисковать. Или стал бы?

— Увы, мы уже этого не узнаем. Остается только наблюдать и ждать. Рано или поздно сообщник себя проявит.

— Или сообщники, — вздрогнув, проговорила она, ведь гарантий никаких не было, что этот поддонок не превратил в свою марионетку еще кого-нибудь.

— Я надеюсь выяснить это на занятиях.

— И как? У тебя же нет активного дара.

— Лазариэль обещал что-нибудь придумать.

— Ты рассказал ему? — осознав, что только что сказал мужчина, похолодела принцесса. — Отец… он тоже знает?

— Это не тот случай, когда нужно молчать, — жестко ответил Халиэль, а Самира застонала от отчаяния.

— Зачем? Ведь я просила тебя ничего не говорить. Они не простят мне этого.

— Сэм, — чтобы ее успокоить, он стремительно подошел, взял ее за плечи и повернул к себе лицом. — Сейчас не важно, простят ли они тебя, и простишь ли ты себя сама, важно не допустить, чтобы кто-то из его марионеток завершил начатое. Вот тогда действительно все будет кончено.

— Да, ты прав, прости, — его тихий, успокаивающий и такой уверенный тон придавал сил. — Ты позволишь мне тебе помочь?

— Я даже надеюсь на это.

— Спасибо, — с облегчением выдохнула она, ведь ей не пришлось его упрашивать, как она предполагала. Халиэль в очередной раз приятно удивил. — Признаться, я думала, ты потребуешь от меня не вмешиваться.

— Но ты бы все равно вмешалась, — с мягкой улыбкой не спросил, но констатировал он. — А так, вдвоем, мы сможем сделать все, как надо.

— И спасти Клем?

— Да, а заодно очистить твою совесть.

— Боюсь, что чтобы очистить мою совесть нужно спасти целый город.

— Кто знает, может, спасая эрису Парс, ты спасаешь целый мир, — загадочно ответил Халиэль и снова обратился к доске. — Вчера кто-то ведь уже пытался напасть на нее?

— Да, но я не знаю подробностей.

— Узнай, это очень важно.

— Я спрошу, обязательно спрошу у Клементины или у леди Ней.

— Твоя фрейлина… странная, — задумчиво проговорил полукровка.

— Ты тоже это заметил?

— Кто она? Откуда?

— Не знаю, но думаю, что ее история и документы фальшивые. Мне кажется, она наемница, подозреваю, что не арвитанка. Но точно утверждать не могу.

— Хорошо, мы выясним, кто она.

— Вряд ли она враг, но все возможно. Клем говорила, что леди Ней спасла ей жизнь еще до нашего путешествия.

— Потолковать бы с ней, — мечтательно вздохнул мужчина. — Наверняка, узнали бы много интересного.

— Она скроется раньше.

— Да, именно поэтому мы и медлим. Пока она полезнее у нас на виду. Пусть так и остается.

— Ты ведь скажешь мне, если вы что-то узнаете? Что угодно, не только о леди Ней?

— Скажу, — пообещал он.

— Спасибо, — еще раз поблагодарила она и коснулась его плеча в благодарственном жесте, а он вдруг взял ее за руку и поцеловал пальцы. Самира поддалась этому мимолетному порыву и провела кончиками пальцев по щетинистой щеке. Он закрыл глаза, наслаждаясь невольной лаской, и вдруг не удержался, притянул к себе и поцеловал как раньше. Вызывая в ней нестерпимый, огненный пожар желания, удовольствия, наслаждения. Она знала, что должна оттолкнуть, но не могла. Эмоции были такими яркими, зашкаливали, переливаясь через край, и только воспоминание о мужчине на белоснежном коне остановило. Заставило резко отпрянуть, судорожно вздохнуть и отвести взгляд.

— Что случилось? — тяжело дыша, спросил он.

— Прости. Но… это не правильно. Я… твоя… наша страсть — это тьма, а я устала в ней задыхаться, понимаешь? Я… хочу света, ты тоже этого хочешь, я знаю. Чтобы не безумие огня, а тихое журчание живительной воды, что исцеляет старые раны.

— И у тебя есть такой человек?

— Не знаю, думаю, да. И у тебя он тоже есть. Достаточно просто посмотреть по сторонам, и ты увидишь.

— Что?

— Ту, что видит тебя таким, какой ты есть, не скрытый масками.

— А если за этими масками прячется чудовище? — с едва скрытой болью в голосе, выдохнул Халиэль.

— Я знаю, что это не так, — убежденно проговорила она. — Ты… замечательный. Ты пришел, когда я нуждалась в тебе, помогаешь, когда не должен, спасаешь меня от меня самой. В тебя очень легко влюбиться, Халиэль. Очень легко. И повезет той, которую полюбишь ты.

— Осторожнее, принцесса, а то я поверю вашим сладким речам, — попытался он скрыть за едкой усмешкой то, как задели ее слова.

— Пока достаточно того, что я в это верю, — не меняя серьезного тона, ответила она и отступила. — Мне пора. Если удастся что-то выяснить, надо придумать какой-то знак, чтобы мы могли пообщаться где-то без свидетелей.

— Думаю, аудитория этого тела подойдет, — ответил Халиэль, снова преображаясь. — А если будет что-то срочное…

Он подошел все к тому же секретеру и достал с полки две небольших книги в толстом переплете, прошептал что-то, одна из книг раскрылась, и он протянул ее Самире.

— Если захочешь увидеться или что-то сообщить, просто запиши сюда послание, на любой странице, и оно отразится в моей книге.

— Еще один древний артефакт бывшей Академии? — догадалась она.

— Нашел здесь. Лазариэль помог разобраться в принципах действия.

— Боюсь предположить, сколько еще у него было артефактов.

— Достаточно, чтобы устроить неприятности, но мы разберемся со всем. Обещаю.

Самира и не сомневалась. Халиэль был одним из немногих мужчин, что вызывали в ней уважение. Он был сильнее ее, как Дэйтон, как отец. Это привлекало, завораживало, делало ее саму слабой. И она знала, что тот мужчина из ее снов тоже такой, а еще знала, что он — ее любовь, суженный или как там еще называют того, кто даже еще не догадываясь, уже стал ее судьбой. Даже если она далека и находится в сотнях, тысячах лиг, она верила, впервые, наверное, по-настоящему верила, что рано или поздно они встретятся. И Халиэль тоже рано или поздно поймет, что его судьба совсем близко, достаточно просто обернуться.

* * *

Чутье меня не обмануло, стала я таки всеобщим посмешищем. Правда, никто не обрадовался, а мне было втройне стыдно. Ага, испытывать разочарованные взгляды кураторов, преподов и даже ректора на себе — то еще удовольствие. Так что с собрания я не просто сбежала — вылетела, сгорая от смущения и стыда. Тея выбежала вслед за мной. Ей тоже было стыдно. И правильно. Ведь это по большей части из-за нее я так опростоволосилась.

— Клем, прости меня.

— Забудь, — зло бросила я, высматривая в коридоре Касс.

— Нет, мы обязательно что-нибудь придумаем, — не унималась подруга. — Еще ведь есть время. Да и предложение Альта отклонили, а значит, и ему придется новое искать. А может, может, вы вместе попробуете что-нибудь придумать? Так же тоже можно.

— Ага, когда ты сам ничего путного придумать не можешь, — фыркнула я. — А у меня просто времени на это не было. Я от ожогов всю ночь лечилась, которые любимая подруженька мне нанесла.

— Ну, прости.

— Сказала же, забудь.

Да, я злилась. Не только на нее, на всех. Да и… Хорошо ей рассуждать. Тея предложила просто замечательный план занятий, все предложили. Одна я, как дура, там сидела и краснела.

И ладно дэйвы как всегда были на высоте. Кто бы сомневался. Они ведь маги, им ломать голову не надо. Тариэль прекрасный целитель, Экхар — боевой стихийник, одна Нариэль слегка удивила, решив сосредоточиться на теоретической магии. Оказалось, она очень неплохо в ней разбиралась. Порталы там, магические векторы, силовые потоки и прочее. В общем, ее идеи одобрили, а мастер Хорст даже включил в расписание ее план без кардинальных изменений.

Али не стал мудрить и ограничился общей физической подготовкой, что очень понравилось кураторам. Альт же, наоборот, переборщил со сложностями, построив свои занятия на программе, подобной нашей в Академии, но то мы — будущие Тени, а что взять со здешних полукровок? Едва ли они могли совершить каскадный переворот с фирменным финтом Хорста. А уж о местных девчонках я и вовсе молчу.

В общем, план Али победил, а Альту посоветовали найти что-нибудь менее… сложное.

Тея же удивила всех. В своем плане она предложила заняться раскрытием внутреннего резерва, медитацией и упражнениями для самоконтроля. Даже ректор был впечатлен так не свойственной ей по-настоящему взрослой идеей, а мастер Крейм и вовсе сиял, как золотой лир, очевидно приняв ее прогресс на свой счет.

Также каждому из будущих учителей полагался помощник-наставник из числа наших и арвитанских преподавателей. Так мастер Крейм стал неожиданно помощником Экхара, и судя по тому, как предвкушающее горели его глаза, в моем женишке он обнаружил особые таланты, которые просто жаждал раскрыть. Повезло ему. Нет, серьезно повезло. У мастера Крейма Инар и Эвен обучались, и, кажется мой дед, а это о чем-то да говорило.

Мастер Хорст стал помощником Нариэль, Таре, как и Тее достался арвитанский преподаватель. Имени Тариного не назвали, а Теин был нам уже знаком по вчерашнему собранию. Учитель Колби — светловолосый маг-человек. Если не ошибаюсь, он тоже занимался развитием внутреннего резерва.

Альту, в связи с забракованным планом, пока преподавателя не подобрали, как и мне, а вот наставник Али меня не просто удивил, он меня потряс. Угадайте с трех раз, кто это? Ага, правильно — Ассан — мой хранитель. Не знаю, какие цели преследовало наше руководство, делая его наставником (словно других кандидатов не нашлось), но лично мне оставалось только посочувствовать бедному другу. А может, и нет. Ведь на других этот псих не бросался, не преследовал и не приставал так страшно.

Ко всему прочему на собрании нас ожидал еще один сюрприз. Мы не только будем учить, но и учиться у своих же сотоварищей по делегации. Да-да, меня будет обучать и Нариэль, и Тара, и Тея, и Али, все, а я, в свою очередь, буду учить их, ну, если найду хорошую идею занятий.

Некоторым такое развитие событий пришлось не по вкусу, не будем показывать пальцем, кому. А некоторые, особо длинные и высокомерные, посчитали, что у безродных полукровок, вроде нашего Али, поучиться будет нечему.

— Магии, может, и нет, но я с удовольствием тебя по полу поваляю в ближнем бою, — прошипел Альт в сторону Экхара, а поскольку я рядом с другом сидела, то все прекрасно расслышала, заодно и получила нехороший, обещающий неприятности взгляд от женишка.

Другие наших игр в гляделки не заметили, впечатленные получившимся в результате дискуссии расписанием наших будущих занятий. Пока это были только наброски, и то на ближайшие четыре дня до конца недели, а там, когда мы проведем свои первые уроки, его утвердят уже на все дни практики.

Но и черновик впечатлял. Все наши дни были загружены с раннего утра и до позднего вечера, зато выходные оказались совершенно свободны. Правда, по идее преподов в эти дни мы должны были готовиться к следующим занятиям и обучаться самостоятельно, но только идиот будет учиться в свои выходные в незнакомой, интересной, чужой стране, в которую мы вряд ли еще когда-нибудь попадем.

Уж не знаю, как остальные, а я собиралась свободное время тратить вовсе не на учебу, а на прогулки по арвитанской столице. Тем более что это вроде как моя родина.

Еще по плану к основным занятиям добавятся уроки с мадам де Лардж, у Теи личные уроки с Эвой, мастер Крейм будет дополнительно обучать всех дэйв, мастер Хорст и кайр займутся полукровками. В общем, такими темпами времени даже на поесть у нас будет в обрез. Жутко интересно, волнительно, опасно и страшно. И как мы справимся?

* * *

Оставив подругу терзаться чувством вины, я направилась к появившейся в конце коридора Касс.

— Планы меняются, — решительно проговорила, схватив девушку за руку, и потянула за собой. — Мы не будем ждать вечера, мы займемся планом сейчас.

— Но Клем, там же леди Иола, — попыталась затормозить меня Касс.

— А вот и нет, я осведомленнее тебя. Леди Иола будет весь день с преподавателями и ректором готовиться к формированию нового курса и учебной группы.

— Учебной группы? — не поняла полукровка, а я с готовностью ей все разъяснила.

— Поздравляю, Касси, с послезавтрашнего дня ты уже не будешь полукровкой без специализации, ты будешь учиться на новом, элитном курсе «Сила тени».

— И чему нас будут учить?

— Ох, сама не знаю, но, похоже, скучать не придется. И ты наконец снимешь это жуткое тряпье, — указала я на ее белый плащ. Да-да, ректор обещал сделать для нас индивидуальные плащи с отличительными знаками. Надеюсь, цвет будет не ярким. Я бы предпочла что-то нейтральное, черный, например.

Так, гадая о цвете наших будущих учебных костюмов, мы направились в лабораторию Иолы, но тут на полпути нас встретило неожиданное препятствие в лице спускающейся по лестнице Самиры.

— И куда это вы так спешите? — полюбопытствовала она, сворачивая в нашу сторону.

— Не твое дело, — неожиданно резко буркнула Касси. Ох, неужели она до сих пор ее за Хорста не простила? Не ожидала, что наша девочка-цветочек окажется настолько злопамятной. — Иди, куда шла.

— Касс, ты чего? — решила разрядить накалившуюся обстановку я, заодно и выгоду извлечь. — Нам, между прочим, третий нужен.

— Зачем?

— На стреме стоять.

— Вы что, пакость задумали? — прищурилась Самира.

— Да, — не стала скрывать я. — Присоединишься?

— Если она пойдет, то не пойду я, — заартачилась Касс.

— Ну, приехали, — всплеснула руками я. Нет, это ж надо. Дети малые, и те сговорчивей. — Касси…

— Я все сказала.

— Ну, если ты хочешь опять ночевать в пыльной, старой башне, — начала говорить загадками Самира, что, как ни странно, действовало на Касс.

— Выгонишь?

— Ну, зачем же. Придурковатая Огненная постарается. Боюсь, если вы меня с собой не возьмете, мы снова сцепимся, и она опять что-нибудь спалит, например, твою кровать.

— Стерва, — рявкнула Касси, но спорить больше не стала и первой отправилась в лабораторию леди Иолы.

— Здорово придумала, — шепнула я на ухо Самире.

— А я не придумала, — фыркнула она и продолжила: — Хорошо, что тебе нашлось, где переночевать.

— ЧТО? — взревела я, догадавшись, на что она намекала. — Хочешь сказать, у меня теперь нет кровати?

— Кровать-то есть, но сомневаюсь, что ты захочешь на ней спать. Белье-то поменяют, а как с матрасом быть…

— Я убью Тейку, — клятвенно пообещала я и ускорила шаг, чтобы соблазна не возникло вернуться и убить уже не очень любимую подругу-принцессу прямо сейчас.

ГЛАВА 10 Заговоры, привороты и новая проблема ректора

Феликс спешил в кабинет короля с новостями. «Илларский демон» дал согласие на разговор, а полная блокада Эссира принесла первые плоды. Уилл и Киран пока на связь не выходили, зато Адамир Хадд впервые пошел на полноценный контакт и не просто пошел, а сознательно пренебрег своей личной безопасностью ради какой-то пока неизвестной им цели.

— Значит, говоришь, он готов к переговорам? — переспросил король, выслушав доклад друга.

— И не просто готов, он сознательно идет на риск.

— Ради чего?

— Пока не ясно, не вызывает сомнений только одно — есть что-то здесь, в Арвитане такое, что важно ему. Я предложил встречу.

— Согласился?

— Не просто согласился, но и оттянул войска от границ провинции Иды. Утром получил от Франца сообщение. Он отступает.

— Что это? Тактический шаг, ловушка, способ усыпить нашу бдительность?

На этот вопрос у Феликса не было ответа, зато был у появившегося в дверях Дэйтона.

— Хадд ничего не делает просто так, и если он отступает сейчас, это не значит, что не готовит наступление где-то еще. Он хитер и крайне опасен, но Феликс прав, его приоритеты отчего-то поменялись. Если он согласен на встречу, да еще на нашей территории, то у нас что-то есть, важное ему. И если мы поймем, что ему нужно…

— То у нас появится не хилый шанс избежать войны, — закончил мысль принца Феликс. — Но что это такое?

— Узнаем, — пообещал Дейтон. — Где ты говоришь, будет встреча?

— Яблочная провинция. В выходные у нас ведь праздник Провинций. Я думаю, а не пригласить ли нам его в качестве почетного гостя? А заодно и других гостей позвать, — намекнул Феликс. — «Илларского демона», например.

— Посмотрим, — задумчиво ответил король. Упоминание о мальчишке, неожиданно ставшем чуть ли не главным препятствием на пути его воссоединения с дочерью, было не тем, о чем бы ему хотелось сейчас думать.

— Когда вы встречаетесь с Инаром? — спросил Дэйтон.

— Через четверть часа.

— Не давите на него, отец. Я знаю, вам не нравится эта ситуация с Клем, но он любит ее.

— Дело не в любви, — тяжело вздохнул Александр. — Дело в опасности, которую эта любовь несет.

— Но вас же когда-то это не остановило, — напомнил принц о старых ошибках отца и неожиданно заговорил о Мэл. — Она заходила ко мне вчера перед тем, как отправиться в Школу. Ей больно, она негодует, винит вас, но по-прежнему любит.

— Разве? — горько усмехнулся мужчина.

— Любит, я знаю. И она простит. Со временем простит. И если вы поведете себя правильно, если захотите понять Клем, то возможно, именно она разобьет стену между вами.

— Ну, ты и загнул, приятель, — ошарашено выдохнул Феликс, заставив принца даже немного смутиться. — Не ожидал. Ты-то сам когда о своей любви подумаешь? Или остыл уже к огненным глазкам илларской принцессы?

Дэйтон не остыл, но мысли его сейчас занимали куда более важные проблемы. Самира. Ее очередная безумная выходка и Мейер. Именно из-за него он простил ей безумие с убийством Клем. А еще из раздирающего внутренности чувства вины. Он не знал, что делал с ней Мейер, не знал, но должен был. Лучший друг, насколько слеп он был, чтобы не заметить? Непростительная глупость и долг перед сестрой, который он должен был отдать.

— Когда ты уезжаешь? — спросил король, проигнорировав вопрос Феликса.

— Сегодня вечером, как только улажу все дела с Прелатти и Халиэлем.

— Своеобразный полукровка, — хмыкнул Феликс. — А дар у него какой, никогда ничего подобного не видел.

— Поэтому я и попросил его быть рядом с Самирой.

— Ты настолько ему доверяешь? — спросил Александр.

— Хотел бы сказать, что доверяю своему чутью на людей, — с грустной иронией проговорил принц, — но не могу. Я доверяю чутью Самиры. А она ему верит.

— Тогда решено. Ты отправляешься искать следы Мейера, а мы обеспечим безопасность здесь.

— Да не беспокойтесь вы так, — махнул рукой Феликс, — через сеть, что я раскинул в Эссире, и мышь не проскочит, не то, что бухнутый на всю голову мерзавец.

Хотелось бы им не беспокоиться, но когда речь идет о семье, о самых близких, трудно сохранять холодную голову. В этом король убедился, когда разговаривал с еще одной, если не главной причиной его бессонницы в последнее время.

Инариэль обладал просто непрошибаемым упрямством, и при самом первом взгляде на него король понял, что конструктивного разговора не получится. Как и не выйдет хоть в чем-то его убедить. А значит, придется действовать иными методами и убеждать другую сторону. И он даже уже знал, как будет это делать.

* * *

Я думала, что лабораторию леди Иолы будет вскрыть сложно, оказалось — проще простого, если это делает ее ученица и, похоже, не в первый раз.

— Так что вы за пакость задумали? — спросила Самира, усевшись в кресло Иолы. Я же бросилась к своему цветочку, радостно подмигивающему мне своими светящимися листочками-лопухами. Касс тоже цветочком заинтересовалась.

— А почему он светится? — проигнорировав вопрос Самиры, спросила она.

— Об опасности предупреждает, — вздохнула я, наглаживая листочки.

— Здесь?

— Ну, в вашей школе полно ловушек, а браслет не всегда срабатывает.

— Всегда, — хором возразили Касс и Сэм, причем обе же смутились и отвернулись друг от друга.

— Нет, не всегда, — продолжила настаивать я.

— Клем, поверь, — проговорила принцесса. — Крестный сам эти браслеты делал, а у него ошибок не бывает.

— Тогда, как ты объяснишь, что я вчера шла по коридору, и браслет не светился, а когда обернулась, он засиял, и я попала в магическую ловушку.

— Так не бывает, — уверенно покачала головой Касс, а Самира нахмурилась.

— Покажешь то место?

— Потом, когда назад пойдем. Кто-то должен на стреме постоять.

— Идите, — махнула рукой Касси. — Мне помощь пока не нужна. И если наставница застанет здесь, выкручусь. Не впервой.

— Точно?

— Да точно, точно, идите, — разрешила подруга, и мы с Самиркой пошли к месту моей вчерашней схватки.

— Так что за пакость? Вы так и не ответили, — напомнила принцесса, когда мы оказались у давешних доспехов. Я скрытничать не стала.

— Хочу осчастливить одного приятеля, поработав любовной феей.

— Приворожить кого-то хочешь?

Приворожить? Ха, а это мысль. Очень-очень интересная мысль.

— А что ты знаешь о приворотах?

— Да ничего, это у нас Касс спец по любовной магии.

— А ты спец по любовной практике? — подколола ее я.

— Как и ты, — не осталась в долгу принцесса и, протянув руку, отогнула край воротника моего ученического платья, обнажив засосы на шее. — Женишок постарался?

— Он самый, — не стала вдаваться в подробности я, да и не солгала… почти. Инар же говорил о детях и о свадьбе. А значит, пусть не формально, но я его невеста.

— Страстный он у тебя. А по виду не скажешь.

— Почему? — удивилась ее реплике. Как по мне, так Экхар очень горячий, порывистый, напористый и никак не ледяной.

«Если она об Экхаре, конечно» — подумала я, похолодев.

— Высокомерный больно. На полукровок смотрит, как на слуг или рабов. Неприятно.

— Сэм, они все такие. Мы для них низшие.

— Мило. И как же они живут-то со своим раздутым самомнением?

— А ты как живешь? — поддела ее я.

— Мне по статусу положено. Тебе, кстати, тоже.

— Как-то ты равнодушно об этом говоришь?

— А знаешь… смирилась. И легче стало, — задумчиво ответила она.

— И что же, ты совсем не ревнуешь? Горло мне перегрызть не хочешь? Нож в спину воткнуть?

— Хотела и даже очень. Но, демоны, Парс, ты так на меня влияешь…

— Мы, вроде как, не чужие, — поняла я ее чувства. Сама такие же испытывала.

В свое время мы много пережили, росли в одном доме, ели за одним столом, играли вместе, в одной кровати даже иногда ночевали, слушали сказки няни Олены. Прошлое ведь никуда не делось. Оно тут, в голове. Забавно и грустно.

— Да мы, вроде как, теперь сестры. Прямо как я когда-то мечтала. Сбылась мечта идиотки.

— Я не претендую на твое место, ты ведь знаешь это. Семья и все такое…

— Дура ты, — хмыкнула Самирка. — У тебя семья есть, родители, а ты отказываешься.

— Да я их не знаю.

— Так узнай. Клем, я в своей жизни много ошибок наделала, много чего злого совершила. О чем-то жалею, о чем-то не очень, но знаешь, за что жизни благодарна?

— За что?

— За то, что они у меня были. За то, что оказалась здесь, за то, что меня приняли за тебя, приняли, как свою, пусть даже и ненадолго. Они ведь всегда знали, что я им не родная, но любили, как родную. Я только недавно это начала осознавать.

— Слова взрослого человека.

— И не говори, сама себе удивляюсь, — совершенно искренне улыбнулась Самира.

— Ты так и не сказала — как ты здесь оказалась?

— Вообще-то я Касс искала, — посерьезнела она.

— Да нет, я имею в виду здесь, в Школе.

— Ну, мне тоже не помешало бы подучиться, — немного замявшись, ответила она. — К тому же во дворце после бала скука смертная, а у вас здесь…

— Жизнь бьет ключом?

— Главное, чтобы не по голове, — последнюю фразу мы произнесли одновременно, одновременно же и рассмеялись, и меня… отпустило как-то. Все это утро показалось вдруг такой безумной нелепостью. Хорошо, что оно уже почти закончилось, как и наше путешествие до нужного места.

Вот он — коридор, а зеркала разбитого нет, и меня тоже нет, или точнее того, что от меня осталось.

* * *

— Хм, надо же, а ты права.

Мы уже полчаса ползали по коридору, осматривая камень за камнем, дощечку за дощечкой. Я — стремясь доказать, что ловушка все же сработала, а Самира — чтобы подтвердить, что это невозможно. И судя по ее высказыванию, я все же победила.

Интересная у этой ловушки система активации, однако. Сейчас она была не активна и вроде даже казалась обезвреженной, но… стоило только повернуть один хитрый, запрятанный в стене рычажок, как появлялось новое пугающее зеркало.

Нет, мы активировать ее не стали — я даром воспользовалась. Долго настраивалась, пыталась рассмотреть моего вчерашнего несостоявшегося убийцу. Но, увы, я видела только себя, кого-то в красном плаще с натянутым на голову капюшоном, бегущим к магической ловушке, а затем провалилась в далекое прошлое к моменту, когда один молодой маг, очень похожий на студента, эту ловушку создавал.

Это как с домом Агеэра — бывшему и нынешнему оплоту арвитанских магов тоже очень хотелось со мной поделиться старыми секретами.

А еще, в процессе «медитации», как назвала мое состояние Самира, я задалась вопросом: а сколько еще якобы обезвреженных навсегда ловушек на выданной нам карте на самом деле просто спят и ждут своего «звездного часа»? И как, интересно, обезвредить эти ловушки не на время, а навсегда? И главный вопрос — кто из выпускников знал об этом «маленьком» обстоятельстве?

Видимо, голову Сэм посетили те же вопросы, потому что она неожиданно застыла, побледнела, резко поднялась и достала из запрятанного в складках платья кармашка малюсенький, размером с боб, каменный проектор связи.

— Ух ты, — восхищенно присвистнула я. — Никогда таких маленьких не видела.

— Крестный подарил на день рождения, — пояснила она и активировала камень, а через мгновение мы услышали голос ректора…

* * *

Лазариэль был так потрясен нашим с Самирой открытием, что примчался к нам, покинув наиважнейшее собрание с самим… э… моим отцом, в общем.

Убедившись, что рычажок не просто существует, а активно действует, он вызвал лорда Пембертона, виденных мной ранее преподавателей Гранта и Колби, и совершенно позабыв о нашем с Самирой присутствии, занялся магической ловушкой.

— Не понимаю, как такое возможно? Берт, когда был обезврежен этот участок?

— Десять лет назад, учителем Триасом, — отрапортовал призрачный комендант.

— Хорошо, — кивнул ректор. — Берт, ты вызвал его?

— Да, господин.

— Поторопи его, пожалуйста. Он нам очень нужен.

Мужчины полностью погрузились в изучение механизма, а меня заинтересовал новый, присоединившийся к нам позже остальных преподаватель, которого и ждал ректор.

Полукровка — на вид лет тридцать. Высокий, статный, довольно красивый. Большой лоб, выступающий упрямый подбородок, нос с горбинкой. Его портили глаза приятного, но какого-то выцветшего голубого цвета. Когда я в них посмотрела, мне показалось, что внутри он мертвый. Мерзкое ощущение, я даже вздрогнула и поспешила отвернуться.

— О, Трис, хорошо, что ты здесь, взгляни на это…

Мужчина включился в обсуждение, а я заметила другое — как учитель Грант с подозрением рассматривал его. Ему явно тоже что-то не нравилось.

Да и Самира играла в гляделки со всеми троими.

Пока ректор и остальные «медитировали» над паркетом, мне в голову пришла идея проверить еще несколько ранее обезвреженных ловушек. Свою мысль озвучила Сэм, а та, как раз припомнила, где могут поблизости находиться давно не действующие, безопасные ловушки. Этот учитель — Триас, явно подслушавший наши перешептывания, вызвался пойти с нами. Возражать было глупо. Мало ли, как там эта ловушка на мое вмешательство отреагирует, а он, вроде учитель, подстрахует, если что.

Чтобы сэкономить время, я снова использовала дар. Следующая ловушка была довольно безвредной — обычная магическая клетка. И она тоже имела свой механизм повторной активации.

Лазариэль был поражен и совершенно разбит. Мне даже стало его жаль. Ведь если мы нашли две, то сколько еще на, казалось, освобожденной территории замка могло быть подобных «сюрпризов». Они ведь везде были: и в столовой, и в коридорах, на лестницах, в лабораториях, классах, даже спальнях.

Когда маги бежали из старой Академии во время войны Солнечного короля с Кровавой королевой, моей бабушкой, между прочим, то на заклинания и пакости будущим владельцам не скупились.

Все это могло означать только одно — Школу закроют, пока не будет проверено все. Это займет не просто много дней или недель, а месяцы или даже годы.

Чудесно, просто чудесно. Вот оно, твое невезение, Клем. Не успела приехать, как тут же назад отправишься к деду, зверь-повелительнице и старым врагам. Ну, на счет врагов, предположим, их и здесь хватало, но… мне пока совсем не хотелось уезжать. Тем более, что я еще с родителями все не выяснила, Эссир не посмотрела, врагиням Касс не отомстила, Экхару любовь всей жизни не нашла, да и маньячного хранителя не приструнила. Нет, я не согласна пока никуда уезжать. Нет, нет и еще раз нет.

— Э… ректор, простите, эрис Лазариэль…

— Что? Что случилось, птичка? Ты еще что-то нашла? — испуганно отозвался ректор. А увидеть дэйва испуганным, тем более такого дэйва — это надо было постараться. Но ничего, я уже придумала, как его успокоить, заодно и идейка моих уроков появилась. Идейка, конечно, революционная, но… крайне своевременная.

— Нет, ничего такого, но… если хотите, я могу помочь.

— Клементина, я очень вам благодарен с Самирой, вы нашли то, что за двадцать лет пропустили мои сотрудники, но…

— Нет, вы не поняли. Я, правда, могу помочь.

— Как? — скептично спросил он, скорее из желания поскорее отвязаться от надоедливой меня, чем действительно желая знать. Но я не обиделась. Он же дела всей жизни лишиться может.

— Замок мне покажет.

— Что? — не понял ректор.

— Замок покажет.

— Клементина, откуда ты знаешь, что замок живой? — как-то слишком угрожающе проговорил Лазариэль.

— Он мне сказал. Это мой дар, — последнюю фразу я прошептала, испугавшись его взгляда и пляшущих фиолетовых искр в его глазах. Красиво, но…

— Так, — заметив мой испуг, поспешил успокоиться дэйв. — Вы оставайтесь здесь, а мы с эрисой ненадолго отойдем, побеседуем.

Ректор не стал никуда меня тащить, он просто активировал портал, и мы провалились в подпространство.

Я говорила, что я не люблю подпространство, так вот, я его ненавижу. Там холодно, мерзко и страшно, а еще там живут блуждающие серые тени, готовые вот-вот напасть. Если бы не прижимающий меня к себе Лазариэль, они бы точно напали, и он, казалось, их не видел. Нет, точно не видел. Жуткие, жуткие тени.

Они исчезли, когда мы оказались в кабинете ректора. Меня усадили в кресло, Лазариэль расположился напротив и ожидающе уставился на меня.

— Итак, я слушаю.

— Ну, — немного стушевавшись, заговорила я. — Инар, наверное, упоминал, что у меня есть дар. Я могу восстановить из пепла сгоревшую бумагу, создать иллюзорную ауру, если у меня будет слепок, из щепки воссоздать стул…

— Из опавшего листа создать дерево? — заинтересовался он.

— Никогда не пробовала, но… возможно.

— И ты разговариваешь с живыми домами?

— Не совсем так, и не совсем с живыми, точнее и с неживыми тоже, — путано пробормотала я, не зная, как четко донести до него свои мысли. — Понимаете, у каждого дома есть хозяева. Они живут в нем, между ними что-то происходит, разговоры, скандалы, какие-то сцены. Все эти события как бы отпечатываются на стенах, остаются там. А я могу увидеть эти события, если правильно настроиться и знать точное время события, которое хочу увидеть. Но это не обязательно. Если дом живой, то он сам мне все показывает. Замок тоже живой, и он может мне все показать. Любые ловушки. Ведь он тоже устал от них и хочет освободиться. А еще я думаю, что процесс обезвреживания ловушек можно превратить в урок.

Ректор долго молчал, смотрел на меня, но явно был погружен в себя, что-то там обдумывая в голове. Я не мешала, рассматривая большое напольное зеркало в красивой резной раме, что стояло у стены в просторном кабинете. И это зеркало сейчас слегка мерцало.

«Подслушивает» — подумалось мне, а если и не подслушивает, то наверняка все равно услышит. Странно, но я совершенно была не против, что у нашего с ректором разговора был еще один скрытый свидетель.

Через несколько минут тихого ожидания, Лазариэль наконец ожил, посмотрел на меня с непередаваемым восхищением, чем ужасно меня смутил, а затем сказал:

— Правду говорят, что гены никуда не денешь. Ты вся в отца. Только он может так повернуть безвыходную ситуацию, что не только выиграет, но и выгоды свои получит. Кстати, твой двоюродный дедушка герцог Ардонский из той же породы. Не знакома еще? Познакомишься.

Я аж опешила от его слов и теперь сама ненадолго выпала из реальности. Жуть, у меня еще и двоюродный дедушка имеется. Родственники все прибывают.

— Идея хорошая, нуждается в доработке. Завтра обсудим. Кстати, о твоем даре — а ну-ка рассказывай, чего не договорила?

— Как вы…

Ох, и правда не договорила. Упомянуть забыла, что мне обязательно нужен якорь, если уж я собралась спускаться так глубоко в прошлое и какой-нибудь не слабый источник сил. Инарчик, например.

Пришлось рассказывать про правду. А ректор… пусть уж он сам решает, воспользоваться или нет. Но, судя по его повеселевшему взгляду и расправленным, а не сгорбленным, как недавно, плечам, моим предложением он воспользуется, а это значит… это значит, что меня ждет еще одна бессонная ночь и новая встреча с моим невыносимым дэйвом. Уррря.

ГЛАВА 11 Нелегкая доля юного экспериментатора

— Ты все слышал? — спросил Лазариэль, обернувшись к мерцающему зеркалу. Он уже давно понял, что его разговор с Клементиной подслушивали, но не имел ничего против. Школа была делом его жизни, второй самой большой любовью после Иолы, и внезапная угроза ее потерять, всерьез напугала.

Инар появился в зеркале, как в магическом проекторе, но переходом не воспользовался. Просто оставил открытым, словно приглашал. Лазариэль не стал медлить и прошел через портал, чтобы оказаться за тысячи лиг в старом кабинете повелителя Дариана.

— Что мы здесь делаем? — спросил Лазариэль, касаясь старого дубового стола, за которым часами сидел его давно почивший брат, решая важные государственные дела. Несмотря на свой статус, он много работал и этим сын пошел в отца.

— А что тебе не нравится? Как по мне, так это идеальное место, чтобы поразмышлять. Знаешь, я любил приходить сюда ребенком, забираться в кресло и смотреть, как работает отец. Или прятаться за портьерой, под столом, чтобы когда он придет, выпрыгнуть неожиданно и напугать. Правда, никогда у меня этого не получалось. Он всегда знал, что я рядом.

— Тебя потянуло на воспоминания?

— Не по моей воле. Я вот все думаю, что могла увидеть в Клементине моя мать, что не только смирилась с нашими отношениями, но и захотела впервые за двенадцать лет навестить нашу общую знакомую?

— Почему ты решил, что дело в Клементине? — нахмурился Лазариэль.

Но Инар с ответом не спешил, вместо этого он задал свой вопрос:

— Что произошло, когда тень моей матери напала на Клем?

— Ты задаешь опасные вопросы, мой мальчик.

— Что она увидела? — ледяным, едва ли не приказным тоном снова спросил уже не племянник — повелитель.

— Я не знаю.

— Разве?

— Инар, что ты хочешь от меня узнать?

— Расскажи, почему ты убил своего дракона?

— Потому что это была плата.

— За Иолу?

— За новую жизнь.

— Но это не все. Ты бы не пошел на это без одобрения Матери.

— Без ее приказа, скорее.

— Когда парнасец встретился с Клем на Зимнем балу, он сказал ей одну странность. Я тогда не придал этому значения, но теперь…

— Что он сказал?

— Что в ней живет душа дракона. Ты видел ее?

— А ты?

— Нет. Ни я, ни моя тень не видят ничего необычного. Но моя мать видела.

— Инар, я знаю, на что ты намекаешь, но мне не дано постичь замыслов Матери. Ты не тому задаешь вопросы.

— И ты веришь, что если я задам этот вопрос ей, она мне ответит? — неожиданно горько усмехнулся повелитель. — Меня бесит, что она считает себя вправе играть нашими судьбами, как игрушками.

— Такова Мать. Ты либо веришь ей, либо сопротивляешься.

— А что если она заиграется? Что, если в результате этой игры я потеряю ее?

— Я тоже когда-то ее ненавидел. Не доверял, проклинал, но… она подарила мне Иолу, когда я был на грани, когда мечтал и даже жаждал смерти. Она подарила мне новый смысл.

— Но какой ценой? Это стоило того?

— Да, — не раздумывая ни секунды, ответил Лазариэль. — Конечно, да. И если ты хочешь знать, я верю, что парнасец был прав, и где-то там, в глубине синих глаз моей крестницы живет и мой Гром. Я никогда не благодарил, но спасибо, что назвал своего дракона этим именем.

— Не за что. Это красивое имя для дракона.

— Не борись с Матерью. Пусть все идет, как идет. Она, по-своему любит нас, да в своей извращенной божественной манере, но любит.

— Иногда, любовь убивает, — по-прежнему печально вздохнул Инар, и судьба его отца была прямым тому подтверждением.

— Да, но чаще делает самым счастливым на свете, — проговорил Лазариэль, вспоминая свое прошлое. Горькое, отравленное, почти уничтоженное, но все же возрожденное благодаря прекрасному взгляду его драгоценной супруги, ее мягкой улыбке и такому важному: «люблю». За это счастье можно отдать многое, даже сердце лучшего друга.

* * *

В лабораторию леди Иолы мы с Самиркой снова попали только к обеду. Зато Касс уже успела приготовить основу для зелья. Осталось только добыть завершающий ингредиент.

— Так, и как нам отловить Экхара? — задумчиво пробормотала я, рассматривая многочисленные баночки, стоящие на полках.

— Почему это нам? — выгнула бровь Самира. — Думаю, со своим женихом ты справишься и без нас.

— Ага, ну да, — с досадой покусала губы я.

Ну вот, как всегда, все самое сложное мне досталось. Ладно. Мне не впервой отлавливать строптивых женихов, главное, чтобы в итоге самой в дичь не превратиться.

— Кстати, Касс, нам еще одно зелье нужно.

— Какое? — помешивая на магической плите отвар, спросила подруга.

— Приворотное. Состряпаешь?

— Клем? Зачем тебе приворотное зелье? — ужаснулась она.

— Для воспитания.

— Ты ведь не знаешь, как с ним обращаться.

— А ты сейчас как раз мне все и объяснишь. Бросай свое варево, и пойдемте обедать. Лично я ужасно проголодалась.

— Думаешь, нам дадут спокойно поесть?

— Мы и спрашивать никого не будем, — жизнерадостно ответила я.

Обед прошел странно. Народ на нас не косился, он косился на ту кучу стражи, что появилась во всех коридорах и помещениях замка, даже в личных спальнях и уборных, а в главном зале спешно готовили магический переход. Всех студентов в обязательном порядке после обеда и некоторого времени на сборы, отправят в королевский дворец. Минимум, на ночь, а там все будет зависеть от того, как быстро я справлюсь с ловушками. Преподам и студентам сказали, что для усиления безопасности ночью ректор будет экспериментировать с каким-то новым, сверхсложным заклинанием.

Всех эта история оживила и обрадовала. Кто ж не мечтает побывать в самом королевском дворце, да еще и переночевать там. Впрочем, и такие обнаружились.

Альт и Али, например, пребывающие в страшном унынии. Из всей группы Альт единственный, остался без плана проведения уроков и пока в его светлой голове никаких новых идей не зародилось.

Тей тоже подхватила лихорадку плохого настроения, но по другой причине. Она ревновала, косилась на шепчущихся нас, но делала вид, что это нисколько ее не волнует. Ну, хотя бы огнем не кидалась и держала себя в руках. Видать, прониклась моя подружка своим будущим статусом преподавательницы.

У Тары с Нариэль тоже нашлись свои общие темы. Они на удивление легко сошлись и сейчас вели себя так, словно дружили многие годы. Экхар тоже был в столовой, но сидел отдельно от нас, дулся.

— Ты когда его окучивать начнешь? — ткнула меня локтем под ребра Самира. Больно, между прочим.

— Когда информацию о приворотах переварю, — поморщившись, ответила я.

А подумать было о чем. Во-первых, эти привороты незаконны. Но, нас подобным не запугать. Во-вторых, они бывают трех классических видов или фаз: кратковременные ненаправленного действия, кратковременные направленного действия и долговременные направленного действия. Время действия у первых и вторых от трех дней до недели, у третьих от месяца и больше. Первые действовали на всех и сразу, то есть объект страсти определялся просто — на кого ляжет глаз, в того и влюбишься. Вторые и третьи уже имели конкретный объект. И здесь опять же нужен особый ингредиент — волосы объекта.

— Хорошо хоть не кровь, — вздохнула я, впечатлившись рассказом Касс.

— Кровь была бы самым лучшим вариантом, — «обрадовала» она меня в ответ. — Если ее использовать, то зелье даже пить не обязательно. Можно, например, дать вдохнуть или нанести на кожу.

— А с волосами нанесение на кожу не сработает? — сникла я. Вообще, я слабо себе представляла, как можно незаметно нанести зелье на кожу, а уж как выпить сомнительного вида напиток и вовсе трудноразрешимая задачка.

— Сработает, — продолжила информировать меня Касс, — но эффект будет кратковременным.

— Насколько кратковременным?

— Точно не скажу. Несколько часов. Может день или два.

— Понятно, — окончательно расстроилась я и следующие слова произнесла скорее по инерции: — Задача неразрешима.

— Это еще почему? — вступила в наш диалог Самира. Она вообще была на удивление молчалива все последние полчаса, с того самого момента, как за соседним с нами столиком разместились несколько студентов-полукровок. Уж не знаю, чем они ее так привлекли? Как по мне, это были самые обычные студенты, некоторые с любопытством поглядывали на нас, но это даже уже не удивляло. Все на нас так смотрели.

— Потому что мой хранитель — не Экхар. И вряд ли он добровольно расстанется с парой своих волос, не говоря уже о крови, — напомнила об очевидном я, но Самира явно считала иначе.

— Это смотря как спрашивать, — усмехнулась она, — и кто будет спрашивать.

— Ты себя переоцениваешь, — фыркнула я, догадавшись, что она что-то задумала. — Кайры не обычные полукровки. И твои уловки на них не подействуют.

— Ты так думаешь? Поспорим? — бросила вызов она, а я подумала, что при любом раскладе ничего не потеряю, и согласилась.

— На что?

— На желание, конечно. Если я выиграю, ты исполнишь любое мое желание, без слов, без протеста, просто сделаешь.

— А если выиграю я?

— Я исполню твое.

— Договорились, — кивнула я, полностью уверенная, что принцесса проиграет.

* * *

К плану «добыть кровь Экхара» я приступила сразу же, как допила яблочный сок, пока объект не свалил куда-нибудь. Поднялась, глубоко вздохнула и двинулась в сторону женишка.

— Привет, — решила поразить его сразу и наповал своим сияющим оскалом. Не впечатлился, скривился, поднялся. — Мы не говорили со вчерашнего дня.

— А нам есть о чем говорить? — с неприязнью бросил женишок, двинув к выходу. Я излишней гордостью не страдала и отправилась за ним.

— Я вообще-то извиниться хотела. Мне не стоило так себя вести, да еще и избегать тебя.

— Хватит ломать комедию, Парс, — неожиданно рявкнул Экхар, когда мы одни в коридоре оказались, — Ты такая лицемерка. В тебе есть хоть что-то настоящее?

— Что это за наезды, Экхар? — не осталась в долгу я, схватила его за руку, заставив остановиться, и уставилась в лицо. — Говори.

— Знаешь, если бы не этот контракт, я бы никогда не связался с такой, как ты.

— Какой такой? Договаривай, раз начал.

— Знал ведь, что все полукровки — шлюхи, это у вас в крови, только думал, что ты не такая. А ты хуже. Целуешь одного, думаешь о другом, спишь с третьим. Интересно, Хорсту ты тоже на ушко имя нашего повелителя шептала, пока он тебя в коридоре зажимал?

Вот тут-то я и дошло до меня, с чего это женишок все утро во мне дырки прожигал и презрением поливал. Охренеть. Одни психи вокруг. То хранитель запахи на мне чужие чует, то второй подглядываниями развлекается.

— Скажи, за какие такие преференции ты с ним в койку полезла? Или за идею? Так может, и я что предложу за возможность тебя поиметь разок.

Следующее, что я сделала — ударила зарвавшегося парня. Сильно, больно, по лицу, совершенно позабыв о магии контракта, которая вполне могла счесть это нападением и снова заставить меня задыхаться от боли. Но нет, ничего не случилось. Экхар упал, уставился на меня, зажимая разбитый нос, а я стояла в пустом коридоре и буквально жаждала еще чем-нибудь тяжеленьким его приложить или попинать, на худой конец. Глядишь, мозги на место встанут у убогого.

— Идиот, — плюнула я. — Ревнивый придурок. То, что я по дурацкому недоразумению числюсь твоей невестой, еще не значит, что ты имеешь право меня оскорблять. И с кем я сплю, о ком думаю и кого целую, тебя не касается. Ясно?

Выговорившись, я уставилась на женишка и тут заметила кровь. Кровь. О. Как все удачно сложилось. Вытащив заранее припасенную колбочку для крови, я бросилась к нему «доить». У Экхара от моего энтузиазма аж глаза на лоб вылезли. Но разве его возражения могли остановить молодой, пытливый ум начинающего экспериментатора?

— Ты чего творишь? — наконец справился с потрясением он.

— Кровь твою краду, не видишь что ли? — предельно честно ответила я.

— Зачем? — с трагическим придыханием спросил женишок.

— Зачем-зачем, — вздохнула, закупоривая наполненную колбу и пряча ее в потайной кармашек, чтобы не отобрали. — Проверять буду.

— Что проверять? — вытаращился он.

— Совсем ты псих или есть еще надежда. Мне больной на голову муж не нужен, а твое поведение вызывает серьезные опасения. На платок, от сердца отрываю.

— Ты… ты… ты… — начал заводиться Экхар, когда перестал изображать рыбу, беззвучно открывая и закрывая рот.

«Так, пора валить» — просигналил мозг. — «Объект приходит в себя». Хороший совет, а главное своевременный.

— Ну все, я пошла.

— Куда? — взревел объект.

— Сказала же, проверять. Кстати, и на склонность к болезням стариков тебя надо проверить. А то ты какой-то забывчивый, слабенький. Непорядок.

— Парс? — окончательно рассвирепел женишок. — Я тебя сейчас убью.

— Ага, ага, — покивала головой я и просияла наглой улыбочкой. — А ты сначала догони.

Экхар и моргнуть не успел, а я уже бежала… быстро, долго и петляя.

Эх, что ни говори, а тяжела доля юного экспериментатора. Мне ж еще через его комнату возвращаться. Хотя, все во дворец перебираются. Живем.

У Самирки дела с ее объектом — моим кошмаром, к моему глубочайшему удивлению, обстояли не хуже. Уж и не знаю, как у нее вышло добыть волосы хранителя, говорить она, поганка такая, наотрез отказалась, но дело было сделано. И остаток времени до перемещения во дворец мы активно кашеварили, а некоторые еще и постоянно переругивались, чем вызвали у меня острый приступ мигрени.

Только цветочек мой меня от взаимных обвинений и спасал. Я его листочки лопухи наглаживала и пыталась время от времени остудить пыл девушек, а то они в своих обидах запросто могли и до рукоприкладств дойти, а точнее до метания друг в друга каких-нибудь особо опасных предметов. И вот вопрос — это Самирка так на всех действует, или Касс с Теей просто чуть больше похожи, чем мы все думали? Так или иначе, но слава всем богам, к вечеру зелья дошли до нужной кондиции, и вскоре у меня в руках оказалось два совершенно одинаковых заполненных желтой жидкостью флакона.

— Только не перепутай, — строго наказала Касс. — С фиолетовой пробкой — приворотное, с белой — поисковое.

— Да помню я, помню, — отмахнулась я, уже предвкушая, что хотя бы ненадолго останусь одна, подальше от всех этих склок.

— Ты лучше отлей немного на всякий случай, а то мало ли… — посоветовала Самира.

— Тебя забыли спросить, — огрызнулась Касс.

— Да ладно. Ты же сама говорила, что поисковое пить бесполезно, — поспешила в который раз за сегодня вмешаться я, иначе они снова надолго сцепятся, а мне слушай.

— Ну, да, наверное, — посверкав разгневанным взглядом в сторону принцессы, ответила полукровка.

— Значит, ничего не случится, — обрадовалась я, не столько ее ответу, сколько осознанию факта, что вся эта безумная затея наконец обретет логический финал.

Мою радость не оценили и продолжили вяло переругиваться. Нет, нужно срочно эту славную двоицу мирить, иначе я от их склок точно свихнусь, или мне в лицо опять прилетит что-то взрывоопасное, вроде огненного сгустка Теи.

ГЛАВА 12 Черные нити

После неожиданной авантюры с зельями, Касс направилась собирать вещи, Клем — в кабинет ректора, а Самира — к магическому переходу, но не для того, чтобы перейти, а понаблюдать за уходящими. На месте сообщника убийцы, она бы попыталась остаться, воспользоваться моментом или, по крайней мере, не выпускать свою жертву из вида.

В списке Халиэля изначально было тридцать семь имен, двенадцать он уже исключил, и сейчас Самира пыталась убрать еще несколько. Тех, кто не будет вести себя подозрительно, не станет пытаться задержаться в Школе и выискивать кого-то глазами в толпе. Она пыталась увидеть того, чье нестандартное поведение бросится в глаза. Но, увы, никого и ничего подозрительного и привлекающего внимания не случилось.

Почти все объекты из списка вполне мирно покинули Школу. Только Али задержался у перехода в стороне, но и то, только для того, чтобы дождаться своего друга Альта. Затем они вместе вошли в переход — последние из студентов, за исключением Огненной и Касс.

Самира думала подождать их и отправиться во дворец вместе, но вовремя вспомнила, что с Огненной лучше в замкнутом пространстве не оставаться, иначе снова поцапаются, да и с Касс отношения оставляли желать лучшего. Даже несмотря на утреннее общее дело, та все еще дулась на нее и совершенно отказывалась мириться. Сэм признавала, что сама во многом виновата. Потому и не настаивала так явно, не давила… пока. Но иногда очень хотелось.

Выходя из магического перехода уже во дворце, принцесса не ожидала, что там ее будут встречать, и не кто-нибудь, а…

— Дэйтон, — обрадовано воскликнула она и повисла на шее у брата. Они не виделись с момента возвращения из их авантюрного путешествия. Поначалу к нему никого не пускали, после его комнату оккупировала Тейка, а затем она сама уже не успевала увидеться, спеша как можно скорее оказаться в Школе рядом с Клем.

И судя по тому, как он сухо отстранился и холодно на нее посмотрел, история с любовником и заказом была ему уже известна.

Раньше, она бы попыталась переубедить его, что все, что о ней говорят, клевета и ложь, начала бы притворяться, злиться, может даже дерзить на грани неприличий, но теперь, когда чувства остыли, когда та полубезумная тяга к нему ушла… она и сама поразилась, насколько легко ей было теперь на него смотреть, не испытывая постоянного, изматывающего страха потерять. А разочарование, сквозившее в его взгляде… она к этому давно привыкла.

— Я так понимаю, ты уже знаешь, — не спрашивала, констатировала она.

— Знаю, — не стал отрицать Дэйтон, а вот то, что в его глазах появилось нечто похожее на чувство вины, настораживало. Как и его следующие слова: — И могу понять, почему ты это сделала.

— Вот как? — хмыкнула она. — Интересно узнать, почему же?

— Ты почувствовала угрозу в приезде Клем и попыталась ее устранить, не предполагая последствий.

— Ох, узнаю моего любимого старшего брата. Всегда ищешь мне оправдания, — притворно развеселилась она. — Даже когда их нет. Ты такой добренький, такой благородный. Но я не нуждаюсь ни в том, ни в другом. И прятаться за оправданиями не собираюсь, как мамочка с папочкой. Больше нет.

Она дерзила, язвила и хотела задеть его, их всех, и он понял, почему она это делала, почему всегда пряталась за маской невоспитанной, капризной, избалованной девчонки. Это была ее защита. Не подпускать никого к себе, заставлять ненавидеть, чтобы они не заметили, как ей на самом деле больно, насколько она ранима.

— Прости меня.

— За что? — удивилась Сэм.

— За него. Я должен был понять…

Она не ожидала, что он упомянет о нем, да еще так… неожиданно. И разозлилась еще больше. Как он смеет? Как может напоминать?

— Теперь я понимаю многое. Понимаю тебя.

— И жалеешь меня, не так ли? Потому прощаешь. Конечно, бедная сестренка, она столько пережила, маленькая одинокая сиротка, но знаешь что? Мне не нужна твоя жалость, ничья жалость не нужна.

— Сэм…

— Нет. Я не хочу ничего знать, разбирайся со своей совестью сам, а меня не впутывай.

— Сэм… — он попытался ухватить ее за руку, но та отпрянула.

— Ты никогда ничего не замечал, помешанный на своей несчастной любви к королеве. Ты тоже виноват в том, что он сделал со мной. Я искала защиты, но каждый из вас был занят своими собственными проблемами. И знаешь, что? Я всегда завидовала Клем. С самого детства. И сейчас завидую. Она жила вдали от вашего благородного лицемерия, от вашего прикрытого заботой равнодушия. Лучше бы вы меня не находили тогда. Лучше бы я жила в Илларии. Уверена, ничто не было бы хуже, чем жизнь здесь.

— Сэм…

— И даже теперь. Ты ведь не меня здесь встречал.

Судя по тому, как он дернулся, даже в этом она попала в точку. Стало не больно, уже нет, просто обидно. Несмотря на свой статус, несмотря на тиару на голове, она так и не смогла стать частью Солнечного семейства, как бы сильно не старалась. Думала — смирилась, а оказалось нет, и от того стало еще горше.

— О, и леди Амелия здесь. Какая прелесть. Что, подслушиваете, любезная? Не стоит так стараться. Я приглашаю вас присоединиться к дискуссии. Братец как раз собирался убеждать меня, что он здесь только ради любимой сестрицы. Ах, да. У тебя же их две. Вот незадача. Даже здесь я не единственная.

Она сказала и посмотрела на вышедшую в это самое время из портала Касс, вместе с Огненной дрянью. Они, несомненно, слышали окончание ее фразы, но вряд ли что-то поняли. Впрочем, Самире было уже все равно. Сейчас больше всего ей хотелось просто убраться от них подальше, остаться одной. Какие же они все… И дворец так давит, так давит прямо на грудину, а это верный признак стремительно приближающегося приступа.

Ей срочно нужно выпить и успокоиться, но не здесь, не рядом с ними. Самира не стала медлить, бросилась к двери, столкнулась на пороге с Феликсом, снова отпрянула и, прошипев ругательство себе под нос, сбежала.

До своих комнат дошла из последних сил, а дверь закрыть уже не успела, упала прямо на пороге, настигнутая очередным приступом.

Они взрывались в ее голове, как искры — чужие чувства, эмоции, мысли. Бесконечные, болезненные, яркие и тусклые, как серая пыль. Любовь и ненависть, зависть и похоть, нежность и страх, боль и наслаждение тех, кто ее причинял. Дворец жил своей жизнью, он был переполнен ею, как и она сейчас, почти потерявшаяся, почти уничтоженная, и все же, где-то на грани она почувствовала не привычную серость злых мыслей, а знакомую ранее черноту. Она, как нити, две нити, проникла в нее с чьими-то мыслями:

«Я не могу этого сделать» — шептал голос в ее голове.

«Ты должен, иначе он накажет нас».

«Я пытался вчера, но ничего не вышло».

«Ты плохо пытался. Нужно придумать что-то другое. Оказаться в той группе студентов, что собирают делегаты»

«Мы и так в ней окажемся, разве нет?»

«Нужно, чтобы наверняка. Я не могу больше ждать. Не могу терпеть этого зуда»

«Ты ходила к нему?»

«Нет, он велел не появляться. Но мы должны сделать это как можно скорее. На этой неделе»

«Если будем спешить, можем выдать себя»

«Я знаю, но другого выхода нет. Если мы не сделаем это, то зуд убьет нас. Либо она, либо мы»

«Мы не убийцы»

«Иногда обстоятельства становятся сильнее нас, брат. Ты же знаешь. Чтобы выжить приходится идти на ужасные вещи. И если сомневаешься, вспомни Брайана. Что он сделал, чтобы мы оказались здесь? Мы никогда не должны забывать, чем обязаны ему».

«Брайан сам выбрал свою судьбу».

«Только ради нас. Не забывай этого».

— Дыши, просто дыши.

Самира очнулась от холода. Ее колотило, да еще на мокром от пота лбу лежало холодное полотенце.

— Ле…леди Амелия?

— Как вы, принцесса? Подняться сможете?

— Да, — слабо ответила она и попыталась встать с помощью так вовремя появившейся камер-фрейлины королевы.

Оказавшись в кровати, она не без труда закуталась в одеяло с головой.

— Вам надо попить, — едва доходили до нее слова леди Амелии. Самира слышала, но не слушала, прокручивая в голове все, что с ней произошло во время приступа.

Впервые она не просто ощутила чьи-то мысли, она словно стала свидетельницей разговора двоих… двоих заговорщиков. Она была права, когда думала, что у ее бывшего любовника был не один помощник. Их двое, и второй — женщина, и ее тоже принуждают. Они оба во дворце, но где? Как их найти? Халиэль. Она должна связаться с ним немедленно.

Самира хотела подняться и попросить леди Амелию принести книгу — артефакт, отданный ей для связи. Но сил не было даже на то, чтобы открыть глаза. Она могла только чувствовать и безучастно наблюдать, как фрейлина королевы откинула край одеяла, смочила ее пересохшие губы водой, слегка распустила завязки корсета, чтобы было легче дышать, и неожиданно погладила ее по волосам. Приятно. Давненько Сэм не гладили вот так… искренне. И раздражающе стыдно признаваться, что она в этом все еще нуждалась. В материнской ласке, которая бы предназначалась только ей, ей одной, а не Клем, Тее или кому-нибудь другому.

Когда рука исчезла, ей захотелось попросить леди Амелию остаться, но та сделала это без всяких просьб. Расположилась в кресле рядом сначала с книгой, позже с рукоделием. Ее тоже задела история с Мейером. Она тоже испытывала чувство вины и понимала теперь лучше свою подопечную. Ведь та гувернантка… именно она когда-то рекомендовала ее королеве, о чем теперь безумно сожалела.

* * *

Касс и Тея уходили из Школы последними. А я осталась вместе с ректором, охраной и несколькими учителями. Когда Инар появится, и они уйдут, останутся только Лазариэль, Иола и…

— Вы короля позвали? — воскликнула я, почувствовав его в периметре замка.

— Он хотел поприсутствовать. Я не мог отказать, — стушевался ректор.

— Или не захотели. Очередные интриги?

— Никаких интриг, — заверила меня Иола, но я не поверила.

— Мамочка тоже появится?

— Клементина, я все понимаю, но сохраняй уважение. Они — твои родители. И они не виноваты, что ваша жизнь так сложилась. Они тебя не бросали, — отчитала меня Иола.

Вот только… не подействовало. Они не виноваты — это да, но кто-то же виноват. Да и… плевать мне. По крайней мере, так думать было легче. Безразличие — наше все. Без него и в истерику скатиться не долго, особенно когда папочка в поле видимости появляется весь такой мощный, уверенный, сильный и… родной. Больно.

Все, Клем. Никаких слез, никаких истерик. Он просто король, всего лишь король, отец Самиры, он тебе никто. Никто, я сказала.

— Здравствуй, Клементина.

— Здравствуйте, — буркнула я в ответ на его мягкое приветствие и отвернулась. Не хотела видеть его глаз, мне с лихвой хватало чувств, что я уже ощущала: боль, надежда, безысходность. Где же Инар? Никогда его нет, когда так нужен.

— Он скоро появится, — неожиданно проговорил ректор, а я покраснела, осознав, что последние две фразы произнесла вслух. Отцу мои слова явно не понравились, да что явно, я чувствовала по нашей связи, что он едва сдерживался, чтобы все это не прекратить.

Вот, еще один противник моей любви. Но их я точно переубеждать не буду. Не захотят смириться, потеряют меня навсегда, если я им вообще нужна. Родители редко оправдывают ожидания. Я даже не знаю, как бы отреагировали мои настоящие родители. Расстроились бы, наверное.

Его появление я тоже почувствовала, обернулась за мгновение, как он вошел в опустевший главный зал, и едва сдержалась, чтобы не кинуться навстречу. Даже если он зол, а он зол, даже если накричит за то, что не прошло и суток, а я опять куда-то влезла, даже если будет обжигающе холоден и разочарован, я все равно его люблю любого, даже такого — моего невыносимого, но самого страстного, самого нежного, самого любящего и любимого дэйва.

— Ваше величество, — проговорил он, на секунду оторвав от меня привычный, непроницаемый, но такой многообещающий взгляд.

— Повелитель, — отозвался родитель так, что меня лично заморозило. Ух ты, а я думала только Инар так умеет — ставить на место одним словом. — Думаю, пора приступать. Клементина?

Что? Ах да. Дело.

Я встрепенулась, посмотрела на присутствующих, с трудом оторвала взгляд от Инара и постаралась взять себя в руки, а заодно перестать дрожать от желания прикоснуться к нему.

— С чего начнем? — спросила у Лазариэля, который почему-то улыбался и восторженно смотрел на нас обоих.

— Поразительно. Я помню, как это было у Дариана и Мариссы, но у них ярче, — прошептал он жене, не обратив на мой вопрос внимания.

— Да, ты прав, — также шепотом ответила она. — А твои родители?

— Нет, я их застал, когда сияния уже не было.

— Сияния? — переспросила я.

— Когда вы рядом и не пытаетесь себя контролировать, связь видна невооруженным глазом, — пояснила леди Иола.

— Сильно? — это не я спросила — Инар. Неужели и он, как я, сияния не видел?

— Сильно, племянничек, сильно. Алекс, ты видишь?

— Вижу, — процедил король. — И вам мое отношение к этому вопросу известно.

— Как и вам мое, — не остался в долгу повелитель.

А я поняла, что это явно не первая их встреча за последнее время, и не первый разговор, отдающий ледяным холодом.

— Так с чего начнем? — повторила я свой вопрос.

— С зала, — ответил Лазариэль, и мне наконец дали возможность заняться делом.

Следующие часы я «разговаривала» с замком, Лазариэль отмечал ловушки в заранее подготовленной карте, а Инар периодически меня касался, подпитывая, как гигантский магический накопитель. Это было здорово, феерически, как вчера. Вот я отрываю руку от пола, чувствуя себя смертельно уставшей, но через мгновение, спустя одно прикосновение к волосам, спине, плечу, я снова полна сил и готова к невероятным свершениям.

— Интересно, а что будет, если я внезапно этого лишусь? Умру? — спросила я в один из таких мгновений. На Инара в тот момент не смотрела, наткнувшись взглядом на родителя, передернувшегося от моих неосторожных слов.

— Не знаю, — послышалось тихое позади, и неожиданно меня обняли так крепко, так нежно, так… — Но я никогда этого не допущу, — прошептали мне на ухо.

— Надеюсь, — улыбнулась я, погладив его сильные руки наконец-то без перчаток. Какие же они красивые, все в нем красиво.

Родитель отвернулся, не в силах смотреть. Ему было больно видеть нас. Почему? Почему он не может понять? Ведь сам же знает, что такое любовь. Всю жизнь любит Солнечную королеву, а мне в любви отказывает. Несправедливо и глупо. Дети никогда не слушают своих родителей в вопросах любви. И тем остается либо смириться и помочь, либо пойти на конфликт и потерять. Какой путь выберет он — знаменитый и упрямый Солнечный король? Они с Инаром похожи. Очень похожи, неужели только я это вижу?

Мы нашли шестнадцать неактивных ловушек и три активных в очищенном периметре. Замок хотел повести меня дальше, но я слишком устала. К концу ночи даже целительная магия Инара не помогала. Я просто начала терять ее быстрее. Зато мы нашли все. Завтра ректор и преподаватели, а также присланные Инаром маги-дэйвы из Илларии, все зачистят, и мы сможем начать наши занятия. Хорошо. Еще лучше лежать на руках у Инара, прижиматься к нему, вдыхать запах, положив голову на плечо, касаться волос на шее кончиками пальцев.

— Я заберу ее на ночь, — не предложил, а утвердительно заявил Инар.

— Нет, — резко высказал свою позицию родитель. Ожидаемо.

— Забирай, — махнул рукой Лазариэль. — Утром вернешь. Алекс, не препятствуй. Девочка очень устала.

Родитель зубами, конечно, поскрипел, но упираться рогом не стал, а я неожиданно для себя тоже пошла на уступку и предложила:

— Если хочешь, завтра мы погуляем. Я очень хотела увидеть ваш знаменитый питомник котов харашши и Академию ремесленников, и Соколиный утес, и…

Последнее слово я так и не произнесла. Заснула.

ГЛАВА 13 Любовь, любовь

Едва Тея с Касс вышли из магического перехода, как до них донеслись злые, полные сарказма слова Самиры.

— Братец как раз собирался убеждать меня, что он здесь только ради любимой сестрицы. Ах, да. У тебя же их две. Вот незадача. Даже здесь я не единственная.

Касс побледнела, Тея растерялась. Она никак не ожидала именно сейчас стать свидетельницей семейной сцены, совсем не предназначенной для ее ушей. Хорошо, что Самира не стала накалять обстановку и дальше, втягивая ее и Касс в скандал. Она ушла, но оставила после себя довольно неприятное напряжение и растерянность.

В большом, пустом зале с огромными хрустальными колоннами остались только четверо: Тея, Касс, принц Дэйтон и седовласый, подтянутый мужчина с лукавым взглядом — Феликс Росси, знаменитый глава тайной разведки Арвитана. Леди Амелия поспешила уйти вслед за Самирой.

Тея боялась, что услышанный разговор породит в Касс сомнения, заставит ее задавать неудобные вопросы. И если Дэйтон был способен лгать, то Тея — нет. И даже если промолчит, глаза, поведение выдаст.

Хорошо, что Феликс тоже это понял и поспешил вмешаться. Он счастливо улыбнулся во все свои тридцать два идеально белых зуба, подошел к девушкам и заключил Касс в радостно распахнутые объятия.

— Касси.

— Дядя Феликс, — пропищала девушка, с явным облегчением выдохнув, когда тот ее отпустил.

— Малышка моя, как ты выросла, а похорошела-то как. Настоящей красавицей стала. От поклонников, небось, отбоя нет.

— Дядя, какие поклонники, — засмущалась Кассандра. — Я об этом и не думаю.

— А вот и зря. У красивой девушки непременно должны быть поклонники, — жизнерадостно поведал Феликс и обратился к стоящей неподалеку Тее: — Бери пример с подружки своей. Она по мелочам не разменивается.

Тея смутилась от его намека, подкрепленного лукавым подмигиванием. Не трудно было догадаться, на что именно он намекал.

— Принцесса, счастлив снова вас увидеть.

— Это взаимно, — растеряно пробормотала девушка, а Касс неожиданно спросила:

— Дядя, вы не остаетесь?

Только теперь Тея заметила, что оба мужчины были облачены в дорожные костюмы и до того, как они встретились, явно куда-то торопились.

Сердце ее от этого понимания пропустило удар, а затем и вовсе упало. Они снова расстаются, и принц, кажется, даже не собирался с ней попрощаться. Это обидело. Но ненадолго. Ровно до того момента, как он решительно направился в ее сторону, и в глазах его читалась неуверенность. Ей вдруг вспомнился другой вечер и другое прощание, когда она, движимая ошибочным видением, оттолкнула его. Обида тут же пропала, заменившись нестерпимым желанием загладить вину и показать, как она сожалеет.

— Ваше высочество, — обратился он к ней с учтивым поклоном.

— Это правда? Вы уезжаете? — выдохнула она и, шагнув к нему, смело взяла его за руки. Жаль, что на них были перчатки. Ведь ей так хотелось ощутить тепло его ладоней.

— Да, дела не ждут.

— Но разумно ли это? Вы еще не совсем здоровы, — обеспокоено спросила она, заметив, что неуверенность в его глазах исчезла.

— Ваша забота льстит мне. Но не стоит. Я отправляюсь не один.

— Я буду ждать вас, — движимая нахлынувшими чувствами, призналась она. Хорошо, что Касс и Феликс тактично отошли подальше, иначе бы она никогда не решилась на эту дерзость.

— Всегда? — очевидно, не оставшись равнодушным, спросил он.

— Всегда. А если вы не вернетесь в самое ближайшее время, то я отправлюсь за вами.

— И похитите очередной пиратский корабль? — поддразнил ее Дэйтон.

— Если понадобится… — совершенно всерьез ответила она, — я украду сотню пиратских кораблей.

— Тогда я постараюсь вернуться как можно раньше, и тогда мы с вами наконец поговорим.

Ей не нужно было спрашивать, что это будет за разговор, его выдали глаза, в которых отражалось нескрываемым ее собственное чувство.

— Вы ведь будете беречь себя? Ради меня.

— Обещаю, — ответил он, погладив ее по щеке. Приятный жест, но она ждала другого. И украдкой посмотрев назад, туда, где еще недавно стояли Касс и Феликс Росси, она с удивлением обнаружила, что в зале не осталось никого. Только она и он, а значит, ей можно перестать изображать из себя благовоспитанную илларскую аристократку и на секунду стать собой, порывистой, невоздержанной Огненной принцессой. — В Илларии есть старый обычай. Когда двое заключали очень важный договор, они скрепляли его поцелуем.

— Вот как? — выгнул бровь принц. — Даже мужчины целовались?

— Приходилось, — пожала плечами она. — Традиция. Потому, наверное, она и устарела. Не всем хотелось целоваться.

— Да, интересная традиция, — прошептал Дэйтон, шагнув к ней. — Интересно было бы попробовать.

— Да, очень интересно, — кивнула она в ответ и совершенно бесстыдно обвила его шею руками, окончательно уничтожив расстояние между ними.

Никто из них так и не понял, кто кого первым поцеловал. Но контроль потеряли оба, сразу и надолго. У Теи все внутри бурлило, взрывалось и переворачивалось, а он все крепче и крепче прижимал к себе, все больше и больше распалял своими жадными, такими горячими и страстными губами. Она просто сходила с ума.

— Вряд ли, ваши эрисы рисковали так целовать своих партнеров, — пробормотал он, оторвавшись от ее губ, коснувшись лбом лба, пытаясь выровнять сбившееся дыхание.

— Наверное, вы правы, — согласилась она. — Это было бы неприлично.

— Я люблю тебя.

Он сказал так просто, так обыденно эти три заветных слова, а у нее защемило сердце от невыразимого облегчения и счастья, ведь ее чувства наконец разделили. После той ужасной размолвки она все еще не была уверена, но не теперь, когда он с таким ожиданием заглядывал в ее глаза.

— Я люблю тебя, — повторила она с самой счастливой улыбкой на губах. И он ответил не менее счастливым взглядом.

— Кхм, кхм, — их прервал Феликс, заставил отступить друг от друга, но всего на шаг.

Он должен был идти. Тея знала это, но совсем не хотела отпускать. Жаль, не имела права сказать об этом вслух. Пока не имела.

— Мне пора, — проговорил Дэйтон и с явной неохотой выпустил ее ладони из своих. — Обещаю, это ненадолго. Вы даже не успеете по мне соскучиться.

— Неправда. Я уже скучаю. Возвращайтесь поскорее.

Он ничего не сказал, просто кивнул, но ей и не требовалось слов. Принц был из тех мужчин, что говорили глазами. Иногда, когда хотели этого. Сейчас он ничего не скрывал, и она перестала бояться, преисполнившись надеждой, что больше никто и ничто, а тем более какие-то там видения, не смогут разрушить обретенную уверенность.

— Как это было красиво, — восхищенно выдохнула Касс, когда Тея наконец покинула зал. Полукровка ждала ее в коридоре, чтобы проводить в новые покои.

— Что именно? — не поняла ее слов принцесса.

— Ваша любовь. Она сияет, как солнце.

Тея обрадовалась еще больше, услышав об этом. Но не удержалась и спросила:

— И у него тоже?

— А ты еще сомневаешься? — фыркнула Касс.

— Нет, больше нет, — улыбнулась она и решила не откладывать в долгий ящик, а спросить прямо сейчас о том, о чем думала уже давно. — Касс, скажи, а где и как я смогу сделать такую же татуировку, как у тебя?

— О, и я, кажется, догадываюсь, чьи имена ты туда заложишь.

— Об этом и так все знают, — немного смутившись, проговорила Тея. — Я не скрываю, что у меня не так много близких. Точнее их совсем и нет. Только мой брат, Клем и…

— И? — с намеком спросила полукровка.

— И больше никто, — окончательно раскраснелась принцесса.

— А ты хорошо подумала? Ведь это навсегда. Само не сведется.

Тей об этой маленькой детали не знала и расстроилась, терзаясь все той же глупой ошибкой. Она ведь не знала. А если бы знала, возможно, не оттолкнула бы его тогда. И не пережили бы они оба столько неприятных и болезненных моментов.

Но что жалеть о прошлом? Надо думать о будущем. Со своим она уже определилась.

— Так ты расскажешь мне про ваши волшебные знаки?

— Расскажу, расскажу.

— А еще, мне бы очень хотелось узнать, что за дела вы проворачиваете с Клем, и каким боком здесь замешана Солнечная воровка?

— Почему воровка? — спросила Касс, прекрасно поняв, кого так неласково обозвала Тея.

— А что? Не так скажешь? Воровка чужих браслетов, чужих семей, да еще и чужих мужчин. Стерва она. И не спорь со мной.

— Я и не спорю, — вздохнула девушка, сожалея о внезапно испортившемся настроении. Это всегда случалось, когда она думала о Халиэле. А она почти всегда о нем думала, и о том, что он совсем ее не замечал. Особенно когда рядом была Самира, он всегда смотрел только на нее.

— Прости, я расстроила тебя? — сообразив, что сморозила глупость, забеспокоилась Тея.

— Вовсе нет, — встрепенулась Касс и подхватила принцессу под руки. — Пойдем, я сначала покажу тебе твою комнату, а уж потом отвечу на все вопросы.

— И про Клем расскажешь?

— Ну…

— Ладно, ладно. Пытать не буду. Сама все узнаю, — успокоила подругу Тея, не желая, чтобы та огорчалась еще и из-за раскрытия чужих секретов. У нее ведь тоже были свои.

* * *

Утро встретило меня ласковым, но холодным солнышком и умопомрачительной улыбкой моего повелителя.

— Всегда мечтал об этом моменте — ты, в моей постели, рядом, сонная, мягкая, податливая и невероятно красивая.

Я тоже улыбнулась, счастливо так, как никогда, и неожиданно вспомнила:

— А ты обещал рассказать мне про контракт.

— Еще не время, — ответили мне и поцеловали… в нос. Жаль.

— Манипулятор, — насупилась я и подняла растрепанную голову с подушки, чтобы посмотреть, куда же это направился мой любимый? Оказалось, за завтраком.

— Мм-м, клубника. Откуда?

— Думаешь, для повелителя Илларии есть что-то невозможное?

— Я думаю, что ты пытаешься меня сейчас заболтать или занять. Зачем?

— Я себя хочу занять, чтобы не думать, — признался он, окуная клубнику во взбитые сливки.

— Не думать о чем? — спросила я и тут же получила ягоду в приоткрытый рот. Мм-м. Вкусно. Очень.

— О тебе, — с покорностью ответил Инар. — В моей постели.

Я аж застыла, а по телу прошла горячая, огненная волна, сметающая стыд, неуверенность и прочую ерунду. А в следующее мгновение я запустила руку в сливки и размазала по его лицу, обнаженной груди, шее, даже рукам и животу досталось. А потом… я потянулась к нему и да-да, совершенно бесстыдно все это слизала. Вкусно, мало, возбуждающе и… хочется еще, но не дают, опрокидывают на кровать, вжимают в перину, нависают сверху и… Когда я тоже успела вымазаться в сливках?

— Э… Инар, а туда сливки тоже попали? — удивилась я, когда мой невыносимый дейв лизнул низ моего живота и ниже спустился, а я… я взвизгнула, затем застонала, а после потерялась где-то в нигде, но ненадолго.

Он отстранился в самый неподходящий момент, пробормотал что-то вроде проклятия и поднялся.

— Куда? — совершенно разочарованно выкрикнула я, правда для отрезвления мне хватило всего одного слова:

— Мама меня ждет. Если не появлюсь вовремя, сама заявится.

— Кошмар, — простонала, закутавшись в одеяло с головой. Вот так всегда, обламывают на самом интересном месте. И кто? Провидение и Инар — его союзник. Ну, что ему стоило назначить встречу с матерью на попозже. Так нет, знает, что я ее боюсь, да и если она меня увидит… голой, в постели сына, меня наверняка будет ждать новая встреча с ее красноглазой тенью. Несправедливо. Особенно, когда я такая распаленная, жаждущая и… и…

— Ж-жес-с-стокий. Ты сейчас оденешься и отправишь меня в Арвитан? Без этого самого?

— Без чего? — переспросил мой невыносимый дэйв, откинув край одеяла и всунув мне в рот новую ягоду в сливках.

— Без удовлетворения, — по слогам проговорила я, прожевав клубничку. В ответ меня поцеловали. И вот что я скажу — поцелуй слаще ягод и сливок, и его я хочу больше. — Инар… ну, ты же не сделаешь этого? Не оставишь меня так.

— Глупая моя полукровка, — прошептал он, приласкав кончиками пальцев мое лицо. — Я так тебя люблю. Но это не я, это твой отец невыносимый манипулятор. Он отпустил тебя только с условием, что ничего не будет.

— Как? — возмутилась я на произвол родителя, а потом подумала… обещания ведь иногда можно и нарушить. Кому это вредит? — Но ты ведь… ты ведь…

Я облизнулась, лукаво на него воззрилась и снова облизнулась.

— Ты невыносима, — внезапно простонал он и… о да. Кажется, сейчас мы всерьез нарушим запрет родителя. Как подростки. А что? Я никогда не была несерьезным подростком, которому папа запрещал встречаться с понравившимся мальчиком. Ну и что, что я уже не подросток, а Инар не мальчик, но… но… помечтать-то можно. Помечтать и… какого демона он вообще оделся? Откуда взялись все эти пуговицы, завязки, штаны, ремни? Нет, нет и нет. Я хотела увидеть естественную оболочку, но…

Когда добралась до самого интересного, до ремня то бишь, руку перехватили, пальчики поцеловали, и я поняла, что Инар слишком Инар.

— У. Ненавижу тебя, — простонала я, запустив в него подушкой. Попала в вазу с цветком на столике с завтраком.

— Обещаю, когда мы поженимся, нам больше никто и никогда не сможет помешать.

— До свадьбы долго, а я хочу сейчас.

— Ты такая страстная, открытая, прямолинейная.

— Тебе это не нравится? — забеспокоилась я.

— Глупая, — улыбнулся он моей любимой улыбкой, а в его глазах не переставали плясать огненные чертенята. — Мне все в тебе нравится. За исключением одного.

— Чего?

— Твоего поразительного умения попадать в неприятности.

— Прости, но я не специально, — пробормотала я и подлезла к нему под мышку, чтобы усыпить бдительность и опрокинуть на кровать. О. Теперь я сверху, и он полностью в моей власти. Смотрит ожидающе, следит за каждым движением, а в глазах читается жажда. Он тоже безумно меня хочет. На грани. Ха. Не такой уж он непробиваемый.

Я тоже касаюсь его лица кончиками пальцев, красивого, идеального, моего и целую в уголок губ, затем в другой, и носу тоже уделим внимание и скулам, и глазам. Он жмурится, а самого трясет и дыхание прерывистое. Надо же. Кажется, я нашла наконец его слабую точку. Это не страсть, это нежность. Какой же он… мой. Весь мой.

— Мой любимый.

Как можно сравнивать его с другими. Он идеален и я так сильно его люблю, что готова отказаться от всех своих сиюминутных, навеянных гормонами желаний, только бы он выполнил свое глупое мужское обещание.

— А давай устроим настоящее свидание. У нас ведь никогда их не было, чтобы как у других, с цветами там и конфетами. Признаниями, робкими поцелуями в парке, — неожиданно даже для самой себя предложила я. Инар тоже удивился и перестал так сильно дрожать, сдерживая себя.

— Свидание?

— Да. В парке, что за фонтаном, или нет, где-нибудь в Арвитане, где нас никто не знает, где мы будем просто мы. Ты подаришь мне цветы, первоцветы. Я их люблю.

— Я знаю, — выдохнул он, улыбаясь, тепло так, солнечно, с щемящей нежностью в груди.

— А потом мы купим медовые леденцы на главной площади, сядем у фонтана или… где-нибудь сядем и будем говорить обо всем. О птичках, о цветах, о понравившихся стихах и о том, как сильно я тебя люблю. Инар, так сильно, что и вообразить сложно.

— Глупая моя полукровка, — прошептал он, подтянувшись ко мне, чтобы смотреть глаза в глаза, касаться лица, целоваться с нежностью, без обжигающей страсти, которая осталась, горела в венах, но была заперта под тщательным контролем, ведь сейчас она была совсем не уместна. — Я же говорил уже, что я тебя больше. Милая моя, любимая, нежная девочка…

* * *

— Ты задержалась, — заметил Лазариэль, встречая меня у перехода.

— Да, простите, — покаялась я, покраснев.

А он рассмеялся. Ну что за невозможный дэйв, а еще крестный называется. Тьфу.

— Пойдем, птичка. Тебя уже ждут.

— А как дела в Школе?

— Прекрасно, просто прекрасно, — жизнерадостно ответил он. — После твоей неоценимой помощи, для нас и дел-то почти не осталось. Так, мелочи. И планы менять не придется. Уже сегодня к вечеру большинство учеников вернутся в общежития, а завтра начнутся занятия.

— Я рада за вас. Но как на счет моего плана? Одобрите, или как?

— Идея хорошая, но требует детальной проработки. Да и устранять активную ловушку не то же самое, что обезвреженную.

— Значит, мне придется искать новую идею, — заметно расстроилась я. Обидно? Не то слово. Когда я вчера «чистила» Школу, мне на ум столько идей пришло, я уже видела в воображении, как все будет, а теперь…

— Я этого не говорил, — дал новое дыхание моей надежде ректор, но я подозревала, что только из желания меня ободрить. — Ну, хорошо. Завтра я подберу тебе куратора. И если к вечеру он даст добро, то я тоже дам.

— Правда? — просияла я.

— Но только на пробу. Если ничего не выйдет…

— Выйдет, обязательно выйдет, — счастливо заверила я.

На выходе из-под защитного купола Школы меня ждал неожиданный сюрприз: карета, запряженная четверкой белоснежных лошадей, рядом с которой стоял родитель, на мое счастье, один. Я поначалу удивилась, а потом вспомнила о данном ему вчера неосторожном обещании. Но делать нечего — обещанное надо выполнять.

— Доброе утро, Клементина.

— Доброе, — улыбнулась я, заметив своим внутренним чутьем, что родитель сегодня до невозможности добродушен и кажется, доволен, не без горечи, конечно, но в его положении без нее никак.

— Как спалось?

— Замечательно. И да, Инар рассказал об обещании. Глупо.

— Я не понаслышке знаю, каково это — терять контроль, — парировал родитель. Да, он сегодня явно в ударе. Не сомневаюсь, что меня ждет очень интересная прогулка, вот только чем она закончится?

Забравшись в карету, я оценила все преимущества подобного перемещения. Гораздо комфортнее и безопаснее путешествий на кагуаре. И лошади такие милые, ласковые, хоть и с характером. Мне понравилось. Тихо, спокойно, тепло, укачивает и можно в окошко на снежный город пялиться.

Красиво. В Арвитане снежные зимы, дома, словно сказочные, становятся, все искрится, переливается, глаз оторвать невозможно.

— А мы не можем… не можем прогуляться? — спросила я, повернувшись к родителю и тут сообразила, какую глупость сморозила. Он же король. Любое его появление в городе должно вызывать фурор. Но родитель неожиданно удивил и со словами: «а почему нет», потянул за какую-то черную веревочку у окна, и карета медленно начала останавливаться.

— Но как? — вытаращилась я, а король достал из кармана пальто маленький круглый кулон. Надел его на шею, и я увидела невероятное…

Вместо высокого седовласого мужчины с аристократическим, еще совсем не старым и красивым лицом, на меня смотрел симпатичный брюнет лет пятидесяти с бородкой, большими кустистыми бровями, маленькими темными глазками и большим, немного скрюченным на бок носом. Он походил на добродушного купца, приехавшего в столицу сбыть свои товары на местной ярмарке и завести новые знакомства.

— Изобретение Лазариэля, — пояснил мужичок, а я еще больше поразилась. У него даже голос изменился.

— Ух ты, — восхищенно воскликнула я, рассматривая уже не совсем моего родителя. — А этот кулон и меня другим человеком может сделать?

— Человеком — нет. Раса и пол не меняются, действует только на тех, в ком есть магия и очень ненадолго. Кулон много энергии потребляет.

— Все равно, здорово. Я даже не знала, что дядя Теи настолько талантлив.

— Ты знаешь, что он твой крестный? — перевел тему король, чем немного подпортил мое настроение.

— Да, мне говорили. Но я привыкла воспринимать его, как дядю Теи и Инара.

— Понимаю, — кивнул родитель и первым вышел из кареты, когда же помог спуститься с приступка мне, чувство нереальности происходящего многократно усилилось. Теплое пальто с капюшоном, подбитым белоснежным мехом, не давало замерзнуть, а на улице было солнечно и морозно, от чего пешеходная дорожка центральной улицы, казалось, была посыпана алмазной крошкой. Красотища неописуемая. Я не могла насмотреться, постоянно крутила головой по сторонам и нередко останавливалась, чтобы рассмотреть уникальную архитектуру домов, переулков, пересекаемых улиц. Потому не сразу услышала вопрос, который мне задал родитель, ступая рядом.

— Давно ты знаешь о чувствах повелителя?

— Год с небольшим, — не стала скрывать я. — Но близки мы стали недавно.

Поморщился. Знаю, не такого ответа ждал.

— Я люблю его. Больше жизни люблю и никому не позволю встать между нами. Инар и так слишком долго это делал, — предупредила я, лишив тем самым родителя шанса на новые расспросы. Ага, так я и думала. Но у него было иное мнение, да и упрямства не занимать.

— Ты — полукровка, Клементина, а он дэйв и не просто дэйв — повелитель.

— И что? Ты был королем, когда встретил свою жену… — почему-то матерью ее назвать я не могла… — И ты думал тогда, что она всего лишь девушка без семьи, приданного и связей? Тебя ведь это не интересовало. А ее не интересовала твоя корона. Правда, ведь?

Не знаю, почему я так открыто и без стеснения называла его на «ты», но я это делала и никакого дискомфорта при этом не испытывала, впрочем, как и он.

— Она не знала, что я король, — огорошил меня своим ответом родитель, но и заинтересовал. Я думала, скажет что-то еще, чтобы утолить мое разыгравшееся любопытство, но нет, он заговорил совсем о другом. — Я совсем не помню, каким Эссир был до войны. Видел несколько старых рисунков, но это не то. Дедушка Кассандры — Ричард Колвейн, пытался поначалу сохранить все, как было, нередко «воевал» с Кровавой королевой, отстаивая вверенный ему еще моим отцом город, и был единственным, кто не боялся противостоять ей в открытую. За это она его и ценила, потому и не убила, как других. Видишь то здание, рядом с площадью?

Король указал на вытянутый большой дом из серого камня с конусообразной крышей, огромными резными дверями и широкими ступенями из цельного, обработанного куска розового камня, ведущими к дверям.

— Это храм Пресветлой богини. Единственное, что Кровавая королева не посмела тронуть.

— Она верила в Пресветлую богиню? И творила такие ужасные вещи?

— Верила и ненавидела свою веру. Она считала, что Великая богиня предала ее.

— Почему?

— Это довольно длинная и печальная история.

— Думаю, я созрела для того, чтобы ее узнать. Узнать все.

Король кивнул, признавая мою правоту, но сразу рассказывать не стал и, взяв под руку, потянул меня куда-то в противоположную от храма сторону.

— Кстати, в этом храме я венчался… со всеми своими женами, за исключением твоей матери, — огорошил новым откровением меня он.

— А сколько их у вас было? — вытаращилась на него я, невольно снова перейдя на «вы».

— Четыре, но любил я только одну.

Что? Четыре жены? Серьезно? Нет, а чему я удивляюсь? Родитель у меня о-го-го какой: сильный, умный, загадочный, да еще наделенный безграничной в Арвитане властью. Он, как Инар, только старше. А в моего Инара тайно или явно влюблены чуть ли не все илларские красавицы, да и не красавицы тоже, правда, только издалека. Когда он появляется рядом, они почему-то пугаются, а уж когда оказывает юным эрисам знаки внимания на балах, те и вовсе бледнеют, сереют и чуть ли в обмороки не падают. Это его сила повелителя так на них влияет. У короля тоже свой отталкивающий фактор имеется — он невероятно, просто непробиваемо упрям.

И в этом я убедилась, когда мы оказались у знаменитой арвитанской ремесленной Академии — большом особняке, немного напоминающем замок. Может, потому, что там, как и в нашей Школе тоже своя башня имелась, только не длинная и узкая, а широкая и круглая, со множеством окон и стеклянной крышей.

— Ремесленная Академия была открыта самой первой после войны, — начал рассказывать родитель, когда мы вошли на территорию особняка и оказались в настоящем волшебном парке зимних скульптур.

Это было просто удивительно и нереально. Мы шли по расчищенной от снега дорожке, а я, не переставая, крутила головой, порой надолго останавливаясь, чтобы в подробностях рассмотреть очередную ледяную скульптуру. Там можно было встретить ледяных магов, различные расы, населяющие Западный мир, легендарных героев прошлого, а также многочисленную флору и фауну, например, котов харашши во всей их первозданной красе, драконов или тех же кагуаров, которых я так не люблю. Иногда нам попадались совершенно невообразимые фигуры, вроде стеклянного моста, выполненного с такой точностью, что я бы запросто могла подумать, что это какой-то ледяной маг так развлекся и заморозил самый обычный мост.

А внутри Академии нас ждало еще больше удивительных изобретений, скульптур, картин, изысканных украшений из драгоценных камней, достойных даже моей привередливой подружки-принцессы. Обеих моих подруг-принцесс.

— А Тея здесь была? Уверена, вы с трудом ее отсюда утащили.

— Самира устраивала для делегатов экскурсию, но, насколько я знаю, в те дни в Академии были экзамены, и делегаты сюда не попали. Кстати, скульптуры на улице как раз результат экзаменов.

— Невероятно, — восхищенно пробормотала я, разглядывая миниатюрную фигурку дракона, вырезанную из черного оникса. Совсем, как Гром Инара. — И никакой магии не надо.

— Иногда, мы сами не даем себе развиваться, постоянно пользуясь магией, и недооцениваем тех, кто изначально ею не обладает.

— А это правда, что ректор Академии — гном?

— Правда, — улыбнулся родитель или точнее мужичок с черной бородкой, в которого он преобразился. — Я познакомился с Зорэном во время войны. Ты знаешь, гномы редко покидают горы, но Зорэн был из тех представителей своего народа, что жаждали новых знаний, приключений и немного опасности. Он искренне верил, что мир не ограничивается горами, за что сородичи его нещадно высмеивали. В итоге ему пришлось уйти. Война изменила многих, но не Зорэна. Мой друг остался все тем же восторженным исследователем, всегда ищущим что-то. Возможно, он искал дом. Здесь он его обрел.

— Где он сейчас? Мне не терпится с ним познакомиться, — возбужденно проговорила я, но родитель мой радостный пыл остудил, заявив:

— В другой раз. В Академии до конца следующей недели каникулы. Он отправился в горы навестить друзей и семью. Но возможно вы увидитесь на празднике Провинций.

— Праздник Провинций? — удивленно переспросила я.

— Да, это своеобразное прощание со всем старым и рождение чего-то нового. Каждый год выбирается одна из двенадцати наших провинций, куда съезжаются гости со всех концов Арвитана, а губернатор провинции становится Хозяином праздника.

— Да, у нас есть подобный праздник, только осенью. Из шестнадцати высших Домов выбирается один, который и приглашает гостей. Правда, мой Дом… э… Дом Агеэра никогда не выбирали, наверное, потому что он слишком мрачный, как и его угрюмый хозяин.

Зря я завела разговор о Доме Агеэра. Родитель расстроился, а я пока не научилась прогонять это его состояние. Разве что… Повинуясь какому-то внутреннему порыву, я взяла его за руку, улыбнулась и задала очередной, крайне интересующий меня вопрос:

— Я заметила, что у вас много школ и академий, не логичнее было бы объединить их в одну?

— О, тогда мы не сможем устраивать ежегодные соревнования между школами.

— Серьезно? — скептически хмыкнула я. — Вы устраиваете соревнования между школами? Но что может противопоставить та же Академия ремесленников, магической Школе?

— Ты удивишься, — с загадочной улыбкой ответил король, — но Академия таит в себе много сюрпризов.

— Это каких же? — с едва скрываемым любопытством спросила я.

— Увидишь… летом.

Ох, какой же он упрямый. Нет-нет, да и ввернет что-нибудь эдакое.

— Ты не забыл, что у нас только месяц практики.

— Да, но тебе совершенно не обязательно возвращаться, — не сдавался король.

— Ты ведь знаешь, что это невозможно, — в свою очередь напомнила об очевидном я.

— Все возможно, если ты этого хочешь. Таковы преимущества статуса дочери Солнечного короля.

— А ты не сдаешься, — осознав, на что именно он намекает, покачала головой я. Вот только мой выбор уже сделан и задолго до того, как я сама его сделала. Родитель пока это не понимает, но мне тоже есть, что ему рассказать.

ГЛАВА 14 Родитель, и его тайны

Самира проспала всю ночь без единого сновидения, а открыв глаза, заметила рукоделие, оставленное леди Амелией. Видимо, та оставалась с ней до утра, что было приятно, хоть кто-то о ней беспокоился, но…

«Леди Амелия — не мама», — печально подумала Самира.

Впрочем, иного обращения она и не ожидала. Ведь любимая доченька королевы наконец вернулась, она здесь, совсем рядом, стоит только руку протянуть.

Кстати, о Клем. Самира дотянулась до прикроватной тумбы, выдвинула ящик и достала оттуда артефакт Халиэля, чтобы попросить о срочной встрече. То, что она выяснила, благодаря своему дару, было слишком важно и опасно. Халиэль непременно должен был узнать.

К ее удивлению, ответ пришел почти сразу же, словно полукровка тоже сидел с открытой книгой где-то там — в Школе и хотел ей написать.

Они договорились встретиться в той заброшенной библиотеке на третьем этаже, где она недавно впервые убила. Сожалела ли она? Нисколько. Ни единой секунды. Мейер давно отучил, испытывать жалось к насильникам. И все же оказаться там снова было неприятно, особенно, когда появился Халиэль в образе того подонка, воскрешая болезненные воспоминания. Она отвернулась, чтобы не видеть это лицо и вдруг услышала тихое позади:

— Прости. Не надо было назначать встречу здесь. Ты можешь повернуться.

— Спасибо, — поблагодарила она, в очередной раз поражаясь, насколько тонко он ее чувствовал, и этим своим «прости» сказал о многом. Самира впервые даже пожалела, что не он — ее судьба, а незнакомец с мятежного острова Гаттин, о котором она совершенно ничего не знала, даже имени, не говоря уже о характере и склонностях. Вдруг он такой же жестокий, как Мейер, как негодяй, которого убила, да и с чего она вообще решила, что она — его судьба? Эти вопросы блуждали где-то в сознании не первый день, но именно сейчас заставили по-настоящему размышлять.

— О чем ты хотела рассказать? — очень вовремя задал свой вопрос Халиэль. Самира не стала ничего скрывать, даже того, что чувствовала во время приступа. Он выслушал молча, а затем задал неожиданный вопрос, заставивший ее снова усомниться в правдивости своего сердца: — Ты в порядке?

— Да. Теперь да. Но меня напугали те черные нити, что я видела. Их хозяин уничтожен, артефакт обезврежен, но его влияние на них все еще остается и словно питается их страхами. Девушка говорила, что какая-то непреодолимая сила подталкивает ее завершить начатое, зуд, тяга, способная их убить. Скажи, а не может быть так, что был еще один артефакт контроля?

— Вряд ли, — задумался Халиэль. — Такие мощные штуки чаще всего создаются в одном экземпляре. Но я не удивлюсь, если наш общий знакомый вовремя подсуетился и перевел часть контроля на себя.

— Мейер? Думаешь, он во всей этой истории главный?

— Нет, я думаю, что здесь действует рыбка покрупнее. Ночью принц Дэйтон с господином Росси нашли еще одно логово Мейера. И там было то, что связано с недавними событиями в Илларии.

— Что? Что они нашли? — нетерпеливо спросила Самира.

— Людскую магию, богусов. Недавно эти твари здорово потрепали нескольких членов нашего правящего Совета. Думаю, именно наш труп этих тварей Мейеру и поставлял.

— А его самого… не поймали?

— Ушел, — с сожалением в голосе ответил мужчина. — Судя по остаточным следам, кто-то открыл ему подпространство.

— Как они узнали? — удивилась Самира, ведь ни Дэйтон, ни Феликс магией не владели.

— Им помогли, — охотно ответил Халиэль. — Наш повелитель. Когда были обнаружены богусы, это стало уже межгосударственным делом.

— Какой ужас. Я даже представить себе не могла, что… мои действия… — Самира расстроилась и испугалась, чувствуя себя виноватой, но Халиэль думал иначе.

— Ты здесь не причем. Заговорщики умеют находить нужных марионеток. И Мейер тоже марионетка, как и те дети, как твой… этот учитель. И нам остается только ждать и попытаться вычислить его кукол и помочь им.

— Они говорили о каком-то Брайане, а еще она называла мальчика братом, — припомнила Самира.

— Я перепроверю все досье на наличие братьев и сестер.

— Можно, я помогу тебе? Пожалуйста, иначе я просто взорвусь.

— Ты хорошо поработала.

— Да, но этого ничтожно мало, — раздраженно вздохнула Самира. Она хотела сделать больше, хотела бы уметь управлять своим проклятым даром, как никогда до этого, хотела.

— Еще вчера у нас не было ничего, — попытался утешить ее Халиэль. — Это только начало.

Самира кивнула и благодарно улыбнулась мужчине, ставшим так неожиданно самым близким ее другом.

— Скажи, а ты можешь превратиться в Клем? Мы могли бы подстроить заговорщикам ловушку…

— Увы, мой дар ограничен, — с сожалением остудил пыл принцессы полукровка. — Я не могу принимать облик всех, кого захочу. Мне доступен только тот образ, который я перенимал последним. Если я стану кем-то другим, то вернуться к прежнему будет уже нельзя.

— А то, какой ты сейчас… это ведь тоже маска, не так ли?

— Откуда ты знаешь? — внезапно насторожился Халиэль.

— Прости, — обескураженная опасностью, промелькнувшей в его глазах, пошла на попятную Самира, — это всего лишь предположение.

— Как я уже сказал, рисковать сейчас слишком опасно, — продолжил, как ни в чем не бывало он, и Сэм приняла его нежелание откровенничать. — Нам нужно больше данных.

— Я попробую вызвать свой дар в Школе, может, получится во время занятий.

— Ты не должна делать этого, если не хочешь.

— Ты же знаешь, я люблю рисковать, — напомнила она. — К тому же мне до смерти надоела эта история. Я оплошала, совершила глупость и как только расплачусь, смогу наконец похоронить прошлое.

— Иногда, это не так просто сделать, — с горечью проговорил Халиэль.

— Да, но иначе ты так и застрянешь на одном месте.

— И когда ты так поумнела? — совсем не весело пошутил он.

— Жизнь еще и не такому научит, — в тон ему ответила Самира.

Они так и не договорились на счет использования ее дара. Халиэль ужасно упрям, но на этот раз она его переупрямила, правда, пришлось пообещать, что когда она попробует, то предупредит его заранее. Но судя по его решительному взгляду, она подозревала, что он постарается найти марионеток раньше, чем она рискнет.

Что ж, Сэм была совсем не против этого, но почему-то была уверена, что без ее помощи, у него ничего не выйдет. И если парня найти было легче, то девица пряталась в тени, совсем как леди Ней, которая после возвращения во дворец, куда-то пропала. Самира всерьез опасалась, что милая, всегда исполнительная фрейлина исчезла уже навсегда, но у Халиэля была иная точка зрения.

— Хотела бы, давно бы исчезла, — сказал он.

Увы, ничего нового о скрытной девице узнать не удалось. Разве что документы, как и предполагалось, были фальшивыми. И ни в жандармерии Эссира, ни в разведывательном отделе тайной полиции никаких данных о ней тоже не было. А это значило только одно — что в Арвитане она человек новый и не успела натворить ничего, что могло бы привлечь их внимание, или просто не оставила следов, указывающих на ее причастность.

— Значит, думаешь, она объявится?

— Я не сомневаюсь в этом. Ее миссия в Эссире еще не окончена. И рано или поздно мы узнаем, зачем ей нужно было втираться к тебе в доверие.

— Хотелось бы еще узнать, на кого она работает, — вздохнула Самира.

— Да, — согласился Халиэль, — хотелось бы.

* * *

После посещения ремесленной Академии мы с родителем вернулись к карете, чтобы отправиться в еще одно удивительное место — питомник котов харашши. Это был огромный, двухэтажный дом и бескрайний лес за ним. Красиво. В доме находились маленькие, только что родившиеся котята, в заповеднике обитали большие.

— Их часто забирают? — спросила я, наигравшись и даже накормив одного из котят. Маленькие, они такие смешные, неуклюжие, с короткими лапками без когтей, но зубастенькие и ужасно любопытные.

— Часто. Почти всегда. Харашши живут в питомниках до обретения хозяина. Несколько лет назад Лазариэль серьезно облегчил нам задачу поиска, — рассказал родитель, приняв уже свою привычную, королевскую форму. Видимо, кулон разрядился. Впрочем, мы были достаточно далеко от центра города, чтобы переживать по этому поводу, да и король оказался частым гостем питомника, вместе с моей… с королевой. Да, не так-то просто назвать ее матерью, даже мысленно.

Слова родителя здорово заинтересовали меня. Ведь коты харашши по связи с человеком напоминают наших драконов или даже единение истинных. И если ректор нашел способ находить хозяина для харашши, то возможно, он подойдет и для соединения истинных пар? Потому я и спросила:

— Это какое-то заклинание?

— Да, весьма простенькое, — с готовностью ответил родитель, — и довольно эффективное. Благодаря ему даже взрослые харашши обретают семью.

— У вас ведь тоже есть свой харашши? Воин, — припомнила я нашу прошлую встречу с этим большим, степенным, независимым животным.

— Не у меня, у Мэл и Дэйтона, — поправил меня родитель.

— А есть разница? — удивилась я.

— Меня он слушает меньше, чем ее, — загадочно улыбнулся король, и в этой улыбке мне почудились мои собственные черты. Жуть, он, в самом деле, мой отец.

О прошлом родитель наконец заговорил, когда мы гуляли по Соколиному утесу, откуда весь Эссир был виден, как на ладони, а еще море и корабли, стоящие на зимней стоянке. В это время года арвитанское море особенно свирепо, и редкий моряк рисковал соперничать со стихией. Впрочем, это ненадолго. Как сказал король, сразу после праздника Провинций погода станет мягче, значительно потеплеет, и море успокоится.

— Моя мать вышла за отца против воли. Он заставил ее. Дэйвы… умеют принуждать.

— Инар ни к чему меня не принуждает, — поморщившись, перебила я. — Это скорее я его… соблазняю.

Ему мои слова тоже не слишком понравились. Так что у нас получилась ничья.

— Через какое-то время родился я — нелюбимый сын у глубоко несчастной женщины, — продолжил рассказывать король.

— Поэтому она стала Кровавой королевой?

— Да. Боль и ненависть постепенно убили в ней все хорошее, оставив только пустоту и желание отомстить. И она мстила ему, мне, стране, устроив войну.

— Я слышала, это ты отправил ее на костер. Жестоко.

— Нет. Я… должен был сделать это раньше, не ждать, не терпеть, не надеяться. В ней не осталось ничего человеческого, когда я встретил ее. Но она была моей матерью, не любящей, но я хотел…

— Трудно осознавать, что в семье ты изгой. Я понимаю. Дед научил, — призналась я.

— Ненавидишь его?

— Нет, жалею. Он несчастный. У него нет семьи. Даже я… оказалась чужой.

— Я помню его. И твою маму помню. Она была сильной и решительной.

— Она умерла, защищая меня.

— Все родители готовы умереть за своих детей. Почти все, — поправился он и продолжил: — Моя мать прокляла меня.

— Прокляла? Разве так бывает? — ахнула я от его слов, от неожиданности, от того, как он это сказал… равнодушно.

— Да, — горько усмехнулся родитель, и мне тоже стало горько и жалко его. — Сначала я не принял это всерьез. Не поверил.

— Что это было за проклятие?

— Жизнь без любви, без детей. Я не должен был получить то, что хотел больше всего — семьи. И у меня ее не было.

— Ты сказал, что был женат четыре раза. Значит, ты пытался. А еще Дэйтон…

— Тогда это было скорее необходимостью. У Арвитана должен был быть наследник. Позже я понял, что без любви трудно построить что-то… семью. До своей первой женитьбы я встретил мать Дэйтона и тогда же впервые Мэл.

— В одно время? — удивилась я.

— В одном замке, — удивил меня еще больше он и улыбнулся мечтательно так, открыто: — Превратности судьбы. Ровенне было девятнадцать, а Мэл четыре. Сорос — моя Тень, предсказал мне, что в замке графа Мартона я встречу свою судьбу. Разве мог я тогда подумать, что моей судьбой окажется маленькая четырехлетняя девочка, играющая с хищником харашши, как с ручным котом? Я не мог, но мать Мэл — твоя бабушка не только предполагала, она знала наверняка и боялась моего проклятия. Не напрасно боялась.

— Почему ты не женился на матери Дэйтона?

— Мне часто задавали этот вопрос. Ответ прост — я ее не любил. Как оказалось много позже, я правильно сделал, что не женился.

— А Дэйтон? Он ведь сын твоей Тени. Как так вышло?

— Интриги, женское коварство. Сорос любил ее, в отличие от меня. И поначалу я верил, что Дэйтон мой сын. Наверное, надави кто-нибудь на меня тогда, я бы все же женился на ней. Но я уже давно научился быть самостоятельным и принимать решения без чьего-либо давления. Я женился на другой. На прекрасной, чистой и нежной леди Амине Колвейн.

— Тете Касс? — поняла я.

— Тогда она еще не была тетей, не была даже сестрой. Мое проклятие погубило ее.

— Она заболела?

— Она умерла во время родов вместе с ребенком.

— Мне очень жаль, — искренне сказала я. Даже представить сложно, что может чувствовать мужчина, когда твоя жена умирает фактически из-за тебя. И ребенок тоже. Ужасно.

— Мне было больно, но у меня был Дэйтон, друзья, как ни странно, Ровенна. Она спасла меня тогда. Отогрела своей любовью или тем, что она звала любовью. Я решил попробовать снова. Династический брак, укрепление связей, глупость несусветная. Мы оказались совершенно разными, наши страны, уклады жизни, Анне было здесь одиноко, а я… был слишком занят страной. Я никогда не винил ее за измену, но и забыть не мог. Принял Кирана, признал, как своего. Ровенна тогда, при всей своей жестокости, сделала главное — не позволила ей забеременеть от меня.

— Что с ней стало?

— Умерла. В чем-то это моя вина. Я оттолкнул ее, свет родной страны не принял. А Анна оказалась слишком слабой, чтобы бороться, и приняла яд спустя год после отъезда.

Удивительно, он рассказывал все так, словно это не его история, а какого-то неизвестного незнакомца. Но читая по связи, я ощущаю такую дикую, непередаваемую боль… Сильный снаружи, но такой ранимый внутри. Каждая личная неудача ломала его.

— Спустя время я решился на новый брак. Убедили, настояли, я поддался. Подумал — а почему бы и нет? Я все еще мечтал о семье. Но здесь уже Ровенна стала проводником проклятия. Благодаря ее стараниям Глорис тоже умерла, не перенеся родов, а я наконец догадался, каким проклятием наградила меня моя мать. И тогда я закрылся, смирился. Решил, что с меня хватит. Бросил все, передал страну под управление Ричарда Колвейна, отправился в море. И однажды на наш корабль напали пираты, серьезно ранили Дэйтона, так серьезно, что нам пришлось причалить у небольшого городка под названием Южный крест. Я даже представить не мог, какой подарок судьбы там встречу.

На его суровом лице снова заиграла та самая мечтательно-счастливая улыбка, а в душе в разы уменьшилось боли.

— Я полюбил ее с первого взгляда, с полувздоха, на всю жизнь. И ты права, она была бедна, но для меня ничто уже не имело значения. При самой первой встрече я уже знал, что она будет моей.

— Несмотря на проклятие?

— О, у меня был план. Как я думал, вполне продуманный и осуществимый. Тогда же я встретил Иолу, которая сделала для меня одно хитрое средство, чтобы Мэл не забеременела. Временная мера, не знаю, чтобы я делал дальше, позволил бы ей родить от другого, или мы бы взяли кого-нибудь, но судьба распорядилась иначе. Когда Мэл узнала, кто скрывается под маской капитана, она испугалась и бросила меня.

— Не захотела быть королевой?

— Не только. Она боялась. Твоя бабушка — мама Мэл, предрекла дочери, что я стану ее погибелью, и взяла клятву на смертном одре, что Мэл никогда не свяжет свою жизнь с Солнечным королем.

— И ты… ты знал об этом?

— Много позже она рассказала мне, но, я верил тогда, что никогда не допущу, чтобы с ней что-то случилось.

— А что было дальше? — в нетерпении спросила я, полностью захваченная этой историей, его историей и моей тоже.

— А дальше я умер, — потряс меня известием Солнечный король.

А дальше, как бы я не просила, но отец не стал рассказывать, даже пояснять ничего не стал. На улице давно стемнело, прогулка закончилась, а он оборвал повествование на самом интересном месте. Разве я могла это так оставить? Меня не просто снедало, меня терзало любопытство.

— Так нечестно, — по-детски надула губы я, когда мы прощались. А он рассмеялся и чмокнул меня в щеку. — Ты делаешь это специально.

— Конечно, я же коварный Солнечный король. Неужели ты забыла?

— И что теперь?

— Я расскажу тебе… — заговорил он, переполнив меня радостным ожиданием, и тут же разочаровал, — при нашей следующей встрече.

Разумеется, я спросила:

— А когда… когда это случится?

— Когда ты назовешь меня папой, — совершенно серьезно ответил он, а убедившись, что я не просто в шоке, я в ауте, громогласно рассмеялся и щелкнул меня по носу. — Шучу. Так легко ты не отделаешься.

— Вы с Инаром два сапога — пара, — крикнула я ему в спину. — Оба манипуляторы. И почему вы до сих пор не спелись?

— Правду ведь говорят, что дочь всегда ищет в спутнике жизни черты отца, — неожиданно развернулся он ко мне. — Кто знает, может быть я поверю, что он действительно сможет защитить тебя и благословлю ваш союз.

— Думаешь, мне нужно твое благословение? — недовольно прищурилась я.

— Я знаю, что нужно. Не забывай, детка, что связь обоюдная. И ты уже любишь меня, только боишься в этом себе признаться.

Ну да, мало того, что манипулятор, так еще и самомнение о-го-го какое. Но в одном он прав, в него трудно не влюбиться. Очень трудно. Ужасный-ужасный родитель. И если он такой, то какова же маменька?

Ответ на этот вопрос я узнала даже раньше, чем сама того ожидала.

ГЛАВА 15 Лицедейство

— Самира.

Меньше всего сейчас принцесса хотела видеть мать, но та не оставила ей выбора, да и выхода тоже.

— Доброе утро, матушка, — с плохо скрываемой издевкой, проговорила Сэм. Ей невыносимо было видеть эту безупречную, прилизанную и такую лживую любовь в глазах королевы. Невыносимо и больно. — Вы искали меня? Зачем? И почему вы здесь, а не на прогулке с вашей драгоценной дочерью?

— Что? — весьма искренне удивилась королева.

— Как? Вы не знаете? Папочка еще утром забрал Клем из Школы. Наверняка показывает ей достопримечательности Эссира, а заодно рассказывает, как тяжело ему было быть вдали и воспитывать чужую.

Она знала, что перегнула палку, но горечь была так сильна, как и боль, все то, что она испытывала годами. А увидев в глазах матери жалость, она и вовсе отшатнулась и ударила в отчаянной попытке защититься:

— Папочка умеет очаровывать, уж вам ли не знать. Интересно, как скоро она назовет его отцом и простит все прегрешения?

Удар достиг цели, королева побледнела и судорожно вздохнула.

— Что же вы? Идите, спешите к ним, пока для вас не стало слишком поздно. Ведь для нее вы чужая, а он… у них связь, мамочка, которую не так-то просто преодолеть. А сейчас, прошу простить, но меня ждут…

Она хотела уйти, но вопрос королевы, скорее даже не вопрос, а тихий шепот, ударивший в спину, остановил ее:

— За что ты так со мной?

И стало вдвойне больней. Ведь она не хотела ранить, обижать ее, это все ревность и это острое, невыносимое чувство ненужности. Разве могла она хоть когда-нибудь сравниться с яркой, доброй, чудесной, непогрешимой Клем? Да, она носит тиару, украла двенадцать лет родительской любви, и в то же время была ужасно, нестерпимо одинока. Это было чужое место, но где же ее?

— Вы никогда не любили меня, матушка, так, как любите ее. Даже не зная, какая она, вы все равно любите ее больше, — бросила она, а про себя добавила: «А когда узнаете, полюбите еще сильней». Клем ведь нельзя не любить. Уж ей ли этого не знать. Она сама ее любит, может быть даже больше, чем родителей.

Королева смотрела, как ее дочь уходит и не находила в себе сил остановить ее. Не потому, что та была во многом права, и даже не потому, что ее слова обидели. Она просто не знала, что сказать в ответ, как достучаться до раненого, умирающего от обиды сердца. Ей не дано было узнать, что такое детская ревность.

Для матери она была всем, а Уилл был слишком мал, чтобы осознавать это. Но она вдруг неожиданно узнала, что такое родительская ревность. Какими были родители Клем? Она помнила Амарис немного. Это была красивая дэйва-воительница. Сильная, гордая, смелая, не побоявшаяся сбежать из Илларии на драконе, чтобы только быть рядом со своим возлюбленным. Сможет ли Клем когда-нибудь полюбить ее так же, как она любила приемную мать? Сможет ли она сама наладить с ней отношения? Ведь Самира права — у них с Александром особая, глубинная связь, а что есть у нее? Только бесконечное желание быть рядом и страх, что проклятая Элиран не только украла у нее двадцать лет счастья с родной дочерью, но и навсегда разрушила даже саму возможность обрести это счастье. И общение мужа с девочкой за ее спиной уверенности не добавляло, наоборот, ввергало в настоящее отчаяние.

— Как я могу противостоять ему? — жаловалась она Иоле. — У них связь, а что есть у меня? Вы не даете мне даже увидеться с ней.

— Ты ее увидишь.

— Когда?

— А прямо завтра. Ты же знаешь, что Лазариэль готовит новый грандиозный эксперимент, и я предлагаю тебе в нем поучаствовать.

— В качестве кого? — заинтересовалась Солнечная королева.

— В качестве наставницы для одной юной, талантливой дэйвы.

— У тебя есть какой-то план, — догадалась Мэл.

— Я же не могу позволить, чтобы эти два интригана, из-за которых все и случилось, победили, — усмехнулась Иола и вручила обескураженной подруге расписание предстоящих занятий.

* * *

— Привет, а где все?

Родитель привез меня не во дворец, а сразу в Школу, которую успели окончательно освободить, и большинство студентов уже к вечеру вернулись в свои комнаты. Я тоже вернулась и застала там только Тею.

— Не знаю, бродят где-то, — ответила подруга, на секунду подняла глаза и снова уставилась в какие-то бумажки, разложенные на ее кровати.

— А ты что делаешь?

— Готовлюсь. Завтра у меня первый урок.

— Когда ты стала такой ответственной? — решила поддеть ее я. Не нравилась она мне такая тихая, сосредоточенная и загадочная. С ней явно что-то случилось, о чем я не преминула спросить, но подруга сразу сдаваться не стала и высказала в ответ свои претензии. Справедливые, между прочим.

— Да нет, просто времени неожиданно много появилось. Ты все время где-то пропадаешь, шушукаешься с Касс и этой… стервой Самиркой, а меня вроде даже и нет.

Ах, вот в чем дело. Тейку загрызла ревность. Фух, а я уж переживать начала. Но с ревностью мы справимся, не впервой.

— Мы с Самиркой не шушукались, как ты сказала. Она просто мне в одном деле помогала. Я использовала ее, вот и все. Хочешь знать, какое дело?

Тей помедлила немного для вида, но разыгравшееся любопытство взяло свое, особенно когда я сунула ей в руки два маленьких пузырька с зельями.

— Это, — ткнула я пальцем в пузырек с белой пробкой, — зелье для Экхара, чтобы он любовь свою нашел и отвязался от меня наконец.

— А второй?

— Приворотное зелье… чтобы проучить несколько гремучих гадюк из этого террариума и одного зарвавшегося гада.

Тея подняла на меня непонимающий, любопытный взгляд, а я ей все в подробностях рассказала о хранителе, о зверь-повелительнице, о родителе и нашей поездке. Подруга от моих новостей тихо обалдевала и долго не могла вымолвить ни слова, а уж когда отошла, тут-то меня и настигла волна бесконечных вопросов:

— Она, в самом деле, выпустила тень? Тебя пытались убить? Ты говорила с отцом? И целую ночь провела, чистя школу? А Экхар видел тебя с Хорстом? Охренеть, Клем.

— И не говори, — печально вздохнула я. И недели не прошло, как я здесь, а уже столько всего случилось. То ли еще будет. — Ну, а у тебя что новенького? Помимо вашей войнушки с Самиркой? Как у тебя с Дэем?

Когда я спросила о Солнечном принце, подруга стала такой загадочной-загадочной и, помедлив немного, протянула мне свое запястье. Я сразу поняла, что за татушку она мне показывала.

— Тей, ты сделала ее, — восхищенно и завистливо пробормотала я. Ага-ага, сама о такой подумывала.

— Касс помогла. Видишь, три грани. Ты, Инар и…

— Принц Дэйтон. А он знает?

— Пока нет. Сюрприз будет.

— Вау, Тей, просто вау. Это же почти признание.

— Не почти, — покачала головой подруга. — Это и есть признание.

— Значит, теперь вы будете вместе? Навсегда? Со свадьбой и переездом?

— Мы еще не говорили об этом. Но… да. Я надеюсь, что так и будет. А у тебя когда случится эпическое событие?

В ответ я пожала плечами. Сама не знаю, когда оно все случится. В нашем с Инаром случае слишком много препятствий. У Теи с Дэйтоном таких проблем нет.

— А ты представь, если у нас будет две свадьбы одновременно, — размечталась о несбыточном Тея. Но я спустила ее на землю, напомнив:

— Боюсь, что такого зрелища ни Арвитан, ни Иллария не переживут.

— Да ну тебя. Но это забавно, я ухожу в твою семью, а ты в мою. И мы обе будем править.

— Вот чего я меньше всего хочу, так кем-то там править. Ну, какая из меня повелительница, а?

— Хочешь, не хочешь, но Паэль из тебя ее сделает.

— Боги упасите, — всерьез испугалась я. Как представлю, что зверь-мама будет чему-то там меня обучать, так и хочется бежать, далеко, быстро и желательно навсегда. Нет, ну точно, надо ей срочно мужа найти, а то она из лучших побуждений меня за Грань раньше времени спровадит, да что спровадит, я сама туда напрошусь, лишь бы от нее подальше. Зверь-повелительница похуже всякого монстра из зеркал и заговорщиков будет.

— А что ты с этим будешь делать? — спросила Тей, покрутив флаконы с зельями в руках. — Когда на дело-то пойдем?

— Не знаю. Я еще не придумала, как заставить местных девиц его выпить.

— М-м-м. А это обязательно пить? Другого способа воздействия не предусмотрено? — задумчиво покусала губу подруга.

— Касс говорила, что если в зелье используется кровь, то достаточно его вдохнуть или втереть в кожу.

— А вы что использовали?

— Волосы. Самира добыла.

— Хоть на что-то эта стерва годится, — фыркнула Тея. — Значит, без крови нужно только внутрь?

— Не только, но эффект будет кратковременным. Максимум пару дней.

— А тебе больше надо?

— Да нет, — растерянно пробормотала я. Уж слишком ярко в этот момент блеснули глаза моей дорогой подружки. — Мне и одного дня будет достаточно. Тей, признавайся, ты что-то задумала?

— Вроде того, — усмехнулась принцесса, нехорошо так, пугающе… для других, мне же было любопытно. — Помнишь, как мы разыграли задаваку Рейно и ее подружек?

— Помню, конечно.

Еще бы мне не помнить. Забавная была шалость. Мы с Теей тогда разыграли целый спектакль и убедили слишком зазнавшуюся и глуповатую дочь главного распорядителя дворца, что если есть по три горсти молочного рикуса каждый день перед завтраком, обедом и ужином, то ее волосы станут такими же сияющими, как у повелительницы. Кто ж знал, что у девицы на эту безобидную и очень вкусную ягоду аллергия? Мы с Теей точно не знали и даже старались не смеяться, когда увидели лицо злобной дэйвы, покрытое большими лиловыми пятнами, как раз под цвет ягод рикуса. И что сходить они будут почти месяц, нам рассказали лишь потом, когда заставили целый месяц заучивать наизусть книги по травологии, под неусыпным контролем мастера Крейма. Впрочем, мы с Тей ни о чем не жалели.

Эх, что не говори, а годы в илларском террариуме, называемом дворцом, сделали свое дело. Двум полукровкам среди высокородных и высокомерных дэйв приходилось не сладко. Нередко нас унижали, порой жестоко, и если бы мы просто так это спускали, то не выжили бы, сломались. Женское коварство — оно такое… безжалостное. Вот и нам приходилось отвечать. Да и после этого случая мы поумнели и старались больше не попадаться.

Судя по предвкушающему блеску глаз подруги, на этот раз она задумала провернуть нечто похожее, все обставить так, чтобы объекты моего магического эксперимента сами на удочку попались, а мы остались в стороне и, как бы, не причем. Я, с опасением, но, согласилась, и мы тут же приступили к реализации Теиного плана.

* * *

Вечером, когда все наши соседки, а главное, леди Лисон, вернулись из дворца, мы с Теей обратились к проверенному и многократно испытанному методу — лицедейству. Заранее натаскав из ванной и многочисленных сумок подруги всяких кремов, гелей и пузырьков, флакончиков и баночек, мы устроили настоящий «вечер красоты».

Девушки на наши эксперименты с косметикой посматривали с любопытством, но присоединиться не решались, одни из вежливости, другие из стеснения, третьи (не будем показывать пальцем, кто именно) из вредности. Но мы не настаивали и продолжали обсуждать всевозможные баночки с кремами и масками, разложенными на столике.

Больше всех, глаза горели, конечно, у Виттории. Тея не ошиблась, предположив, что больше сплетен, издевательств над слабыми и попыток подлизаться к обеим принцессам сразу, ледь Лисон помешана еще и на собственной неотразимости. Она из кожи вон вылезет, но не позволит мне или той же Касс выглядеть лучше ее. Принцессам это простительно, но нас она за равных не принимала.

Доведя цель до нужной кондиции, Тея любезно предложила всем желающим к нам присоединиться. Виттория бросилась изучать баночки первой, леди Ней скромно уселась в сторонке, Касс больше интересовал состав кремов, нежели эффект ими вызываемый, Самира скучала или делала вид. Но даже она заинтересовалась, когда я с самым заговорщическим видом поднялась, осторожно, словно с трудом, дошла до своей прикроватной тумбы и вытащила оттуда ярко-пурпурный флакон, в который Тея предварительно налила подкрашенную воду, по цвету идентичную с приворотным зельем.

— Это то, что я думаю? — «загорелась» подруга, когда я уселась на свое прежнее место на полу и с великой осторожностью поставила флакон на стол. — Секрет Паэль?

— Что за секрет? — заинтересовалась Виттория.

— Особое средство, — охотно принялась пояснять Тей. — Мачеха обожает эксперименты с разными травами. Вы заметили, как молодо она выглядит? А ведь ей далеко за восемьдесят.

— Повелительнице восемьдесят? — страшно удивилась Виттория.

Я кивнула, Тей утвердительно хмыкнула, а Самира, Касс и леди Ней с подозрением уставились на нас.

— Это скрывается, да и выглядит она максимум на сорок по человеческим меркам. Но да, Паэль уже далеко не девочка. А все из-за этого маленького секретика. Я давно хотела его заполучить. Клем, а у тебя-то как вышло?

— Ну, — потянула время я, — она видела, в каком плачевном состоянии я была после встречи с твоим огненным шаром. Пожалела.

— То-то ты вчера утром была такая сияющая и здоровая, — фыркнула Тея и с алчностью посмотрела на флакон, заодно и загребущие ручки протянула, а я по ним хлопнула.

— Не тронь, мой эликсир.

— Не жадничай. Я знаю, там всего пару капель нужно.

— Ага. Пару капель тебе, пару капель Касс, Самире, Виттории и еще парочке подружек, и мне ничего не останется. А как потом? Паэль второй флакончик не пришлет.

— Да он большой, — принялась канючить Тея. — А тебе что, жалко? Для лучшей подруги зажимаешь?

— Тей, зачем оно тебе? Ты и так красивая.

— Сказала та, что пользуется запрещенными методами.

— Все равно не дам.

— Жадина, — обиделась подруга, а я прижала флакон к груди, как самую большую драгоценность, и поспешила спрятать подальше от алчущих глаз трех «загоревшихся» полукровок. Правда, все три смотрели с разными целями: Виттория мечтала испытать на себе, Тей беззастенчиво притворялась, а Касс просто жаждала разобрать на составляющие неизвестное чудо средство и даже попыталась предложить изучить его для дальнейшего воспроизводства, я ревниво отказалась и поспешила спрятаться от умоляющих взглядов в ванной.

— А что, это средство, в самом деле, такое эффективное? — донеслись до меня из-за неплотно прикрытой двери слова Виттории.

— Не то слово, — с энтузиазмом врала Тея. — Достаточно добавить несколько капель в любой крем или гель, а еще лучше в воду и выпить, и любой дефект исчезнет, кожа разгладится и засияет, как у дэйв, волосы станут послушными и шелковистыми. У Клем за одну ночь все порезы и ожоги исчезли. Не удивительно, что она так вцепилась в этот флакон. Добровольно не поделится. Еще поговаривают, что у этого средства есть побочный эффект.

— Какой?

— Я точно не знаю, но у Паэль никогда не было недостатка в поклонниках. У нас в Илларии ее до сих пор считают первой красавицей. На всех балах мужчины глаз с нее не сводят. Так что, делайте выводы, девочки.

— Возможно, в этом зелье есть особые возбуждающие мужской интерес компоненты, — задумчиво пробормотала Касс.

— Не удивлюсь, если так и есть. Недаром мачеха держит состав средства в строжайшей тайне. Она сама же его и готовит.

До самого сна Тея, не уставая, расхваливала зелье, да так лихо это делала, что даже у Самиры с Касс глазки заблестели. Пришлось мне, когда Виттория дождалась своей очереди и отправилась в ванную, шепнуть обеим, чтобы не вздумали воспользоваться. Тей, конечно, была бы в восторге, если бы и Сэм зацепило, но у них свои счеты, а я… после недавнего разговора по душам совсем перестала на нее сердиться.

А вот леди Ней на наш спектакль не повелась. Она какая-то печальная стала после возвращения. Неприятности?

— Клем, а когда мы второе зелье испытаем? — задала резонный вопрос Касси, когда мы уже улеглись в кровати.

— Завтра вечером, — пообещала я. — Только надо придумать, где?

— У меня есть место. Тихое и спокойное. Там нам никто не помешает.

— Хорошо, тогда договорились, — кивнула я и вспомнила, что совсем забыла выпросить у леди Иолы обратно мой цветочек. Ну, ничего, завтра на занятиях попрошу. Целительство с Тарой у нас как раз вторым уроком идет, сразу за физической подготовкой Али. А потом первое занятие с мадам де Лардж, обед, урок с Экхаром и Теей. Так что ждет нас самая ударная сила. А послезавтра уже мы с Наэль и Альтом, если он найдет наконец, чем удивить преподов, а мне удастся уломать ректора, покажем свои таланты.

* * *

Завтрак не удался. Мы все были крайне взбудоражены, а те, кому сегодня предстояло обучать, и вовсе пребывали в лихорадочном волнении, но был и тот, кого буквально затопило уныние. Альт так ничего и не придумал. Я его прекрасно понимала. Сама недавно испытала то же ощущение никчемности и бесполезности. Но меня в который раз спас мой дар, но у Альта-то дар боевой, он в нашем случае не подойдет. А что подойдет? Вот в том-то и проблема.

— Альт, а ты подумай, что у тебя самого получается лучше всего? Не связанное с магией, даром и боевыми умениями, — решила подбодрить друга я. — Ты ведь прекрасный организатор. Все наши дуэли на Драконьем утесе ты организовывал просто блестяще. Никто больше, как ты не может. И…

Я даже мысль закончить не успела, как Альт резко выпрямился, словно в голову его пришла какая-то смелая идея. А затем резко поднялся и рванул было куда-то к выходу, но затормозил у двери, вернулся к столу, обнял меня, на глазах у полной столовой и с восторженными словами: Клем, ты гений, смачно поцеловал в щеку.

Я покраснела, проследила за тем, как поспешно уходит друг и обратила свой взор на тех самых подружек-подпевал леди Лисон, сидящих вместе с ней за соседним столиком. За нашим им места не нашлось. И то, с какой завистью они на меня смотрели, напомнило о плане мести. Мы с Тей еще вчера подумали, что пусть идея с зельем Паэль и была хорошей, но вряд ли ледь Лисон стала бы рассказывать о нем подружкам. И решили разыграть похожую историю и для них.

И вот, повод подвернулся просто идеальный, надо только намекнуть Тее как-нибудь… А, нет, не надо. Тей и сама обо всем догадалась, и повернувшись ко мне с возмущением и громко выдохнула:

— Клем, ты просто обязана отдать мне это чудо-средство. Вот, даже Альт с меня на тебя переключился. Целует, не стесняясь, на глазах у всех.

— Тей, да причем здесь зелье-то? — вполне натурально возмутилась я.

— Я знаю, твое зелье привлекает мужчин, и не спорь. Альт никогда на тебя, как на женщину не смотрел, а теперь? Я хочу это зелье себе.

— О, Мать всех драконов, дай мне силы, — закатила глаза я. — Да забирай.

— Правда? — обрадовалась подруга. — Все-все отдаешь?

— Размечталась, — фыркнула я. — Половину. И не вздумай злоупотреблять. Две капли на стакан воды, иначе совсем другой эффект будет.

— Это какой же? — вмешалась в нашу громкую перепалку Касс.

— Прыщами покроешься, — «обрадовала» я, чтобы ушлые барышни все наше средство не растащили. А судя по взглядам, которые они принялись отводить, делая вид, что ничего не слышали, едва мы на них посмотрели, они еще и передерутся за право обладать чудесным средством.

— Да помню я, помню, — отмахнулась от меня, как от надоедливой мухи Тея, но я не унималась и продолжала ее наставлять.

— Знаю я, как ты помнишь. И с цветом флакона не ошибись, как в прошлый раз. Ярко-пурпурный, а не лиловый. В комоде лежит, в верхнем ящике.

— Ой, отстань, ради богов, я же не идиотка.

— Да неужели? — не смогла не вставить свою шпильку Самира. — Когда на всю столовую о чудо средстве распространяешься, едва ли это признак большого ума.

— А ты завидуй молча. Тебе ни капли не достанется.

— Больно мне хотелось?

— Хотелось, еще как хотелось. Я видела, как ты глаза свои наглые на наше средство таращила. Что? Обычными путями уже завлечь понравившегося мужчину не получается?

— Ну, я же не ты. Мне для того, чтобы меня любили никакого зелья не требуется.

— Стерва.

— Истеричка.

— О боги, как же вы меня достали, — взвыла я и сбежала вслед за Альтом и Али. И пусть Сэм нам, невольно, помогла, новой склоки двух принцесс моя бедная психика точно не переживет. Касс последовала моему примеру, а эти два «вулкана» продолжили на глазах у всей столовой, без какого-либо стеснения переругиваться.

ГЛАВА 16 Урок первый. Убивательный

Дэйтон не был в столичном дворце Илларии с момента бала, но был до странности рад снова вернуться сюда.

Теперь, после находки в логове Мейера кое-что в деле заговорщиков начало проясняться. По крайней мере, они убедились наконец, что последние события в Илларии и Арвитане связаны, и скорее всего у них один враг. Впрочем, это было не удивительно, ведь заговорщики преследовали цель уничтожить девушек-полукровок, выживших в Кровавых песках, и три из них были ему крайне небезразличны.

Когда принц перешел через портал во дворец, секретарь повелителя — Маршал, проводил его в зал совещаний, где находились повелитель, его Тень, а также знакомый ему еще по Кровавым пескам министр Агеэра, и еще двое дэйв. И судя по источаемому ими флеру власти и силы, эти двое входили в элиту илларской защиты. Позднее Дэйтон узнал, что более молодой — Авенор Диари новый министр внутренней защиты Илларии, а второй седовласый дэйв по имени Томаш Элледи руководил Тайной Канцелярией. И оба они были до крайности обеспокоены, как и сам повелитель.

Больше находок у Мейера его встревожили известия от Уилла и Кирана, которые в данный момент активно прочесывали воды в районе Паучьего перешейка и острова Гаттин.

На острове все последние дни велась ожесточенная борьба за власть, с того самого момента, как прихвостни Адамира Хадда его покинули. Куда они направились, никто не знал, но среди многочисленных островков Хардии и Тарнаса было, где затеряться не только тринадцати полностью груженым аганитом судам, но и всем мятежникам, которых успел собрать Тарнасский волк.

Зачем ему аганит? Дэйтон подозревал, что это было неразрывно связано с заговором в Илларии. Насколько он успел понять, добычей опасного камня занимались три частных илларских компании: Дорадо, Гардо и Теро. Дорадо принадлежала семье Агеэра, и, разобравшись в бумагах компании, специалисты Тайной Канцелярии пришли к неутешительному выводу — их шахты были практически опустошены. Гардо и Теро тоже работали на полную мощность, а их владельцем оказалось подставное лицо — стержень младшего дома Зеленого дуба. Арестовывать и допрашивать его почему-то никто не спешил, и Дэйтон вскоре понял причину.

— Если пойдем напролом, заговорщики затаятся, попытаются оборвать и эту нить, — убеждал Инара Эвен. — Ты же знаешь, они и раньше так делали.

— Это из-за Эвы? Поверь, я понимаю, но…

— Да причем здесь Эва? — вскипел Тень повелителя. — Ты же знаешь, я не смешиваю рабочее с личным, и то что этот старик — отец моей любимой девушки, совершенно ничего не меняет.

— Очень на это надеюсь, — все еще сомневаясь, ответил повелитель. И все же предпочел довериться чутью друга. — Что ты предлагаешь?

— Внедрить в его окружение шпиона.

— Новое лицо сейчас вызовет подозрения, — покачал головой Инар.

— Нет, если мы организуем внеплановую инспекцию, — включился в разговор Агеэра, уставший, еще больше поседевший, чем Дэйтону запомнилось.

— Опять же, спугнем заговорщиков.

— Если этим займется кто-то из тех, кого мы подозреваем, они не успеют понять, а у нас появится больше времени, — возразил Эвен.

— Кого ты предлагаешь?

— Парс. Заодно будет повод вытащить его с границ. Не нравится мне его скрытность, да и это незапланированное путешествие настораживает. Тем более в свете последних событий.

— Твой человек следит за ним?

— Да, но… лучше перестраховаться. На землях диад у нас нет надежных глаз и ушей.

— Он пытается попасть на земли диад? — насторожился Агеэра.

— Скорее, ему что-то нужно у их границ. Мы подозреваем, что дело в дырах купола. Насколько мы знаем, там их больше всего.

— Зачем ему бреши? — не понял Агеэра.

— Хороший вопрос, — вздохнул Эвен.

— Вы сказали, что на землях диад у вас нет глаз и ушей. Я готов предложить свою кандидатуру. Я могу проникнуть на их земли, не вызывая подозрений. Да и с Парс у нас давние счеты.

— Хорошо, я не возражаю, — кивнул повелитель, но вопрос инспекции остался. В результате недолгих обсуждений было решено привлечь стержня дома Экхар по причине того, что компания Теро еще недавно принадлежала его семье.

Далее мужчины обратились к карте. Добытый и фактически похищенный аганит нужно было где-то хранить.

— Чего они добиваются? — рассматривая карту обеих их стран, спросил Дэйтон.

— Вариантов предостаточно, и один другого мрачнее, — после непродолжительного молчания и переглядываний, проговорил Эвен, — возможно, они хотят начать глобальную войну на два фронта.

— Ресурсов не хватит, — возразил принц.

— Им не нужна победа, простой резни будет достаточно, — задумчиво проговорил Инар.

— Для чего?

— В целях устрашения, или как отвлекающий маневр, чтобы добраться до какой-то иной цели. Они фанатики, и здесь законы логики не работают.

— Как им в этом поможет аганит? Тем более в таких количествах.

— Есть предположение, но вряд ли кому-то из нас оно понравится, — помрачнел Эвен.

— Говори, — приказал повелитель.

— А что, если их цель не война, а кое-что поглобальнее? Что если они хотят устроить на наших территориях что-то наподобие Кровавых песков? Разрушить купол, пролить кровавый дождь, чтобы убрать угрозу в зародыше. А в Арвитане и разрушать ничего не надо.

— Это чушь, — абсолютно уверенно возразил министр Агеэра. — Они фанатики, но не безумцы. Никто никогда в здравом уме на такое не пойдет.

Авенор и Томаш Элледи были с министром согласны, а вот Инар продолжал задумчиво молчать, как и Дэйтон. Он же и сказал:

— Кровавые пески тоже были далеки от здравого смысла, однако, они на это пошли. И то были отнюдь не безумцы. Но вы правы, министр, для того, чтобы воплотить в жизнь этот план, заговорщикам понадобится колоссальная энергия. Им просто неоткуда ее взять.

— Разве что у тебя, — как бы вскользь пробормотал Эвен, а Инара вдруг что-то кольнуло. Словно искра, звоночек внутри или предчувствие.

— Дэйтон, я хочу связаться с королем и дядей.

— Ты думаешь, что Эвен прав? — похолодел принц. — У них может получиться?

— В этом мире заставить меня играть по их правилам может только одно…

— Клем, — одними губами произнес мужчина.

— Будем надеяться, что заговорщики об этой твоей слабости еще не знают, — вклинился в их немой диалог Тень, пока они в своих мыслях еще до чего-нибудь опасного не договорились, да и слишком много в зале было посторонних ушей, которые если и не уловили смысла их разговора, то холод, исходящий от повелителя явно почувствовали. — Для начала давайте поймем, куда эти сволочи могли спрятать аганит и каким боком здесь замешаны ваша бывшая Тень, принц, и Тарнасский выскочка?

* * *

Признаться, я боялась первого урока больше всего. Потому что там ОН был — отвратительный шантажист и насильник хранитель. Радовало одно — в зале мы были не одни. Двадцать шесть студентов Школы, включая всех нас, стояли, вытянувшись в струнку, в ожидании приветственных слов Али. Некоторых я уже знала, например, Витторию и ее подружек-подпевал, других видела впервые.

Не знаю, какой у ректора и других преподавателей был критерий отбора, но группу набирали явно не по физическому принципу. Некоторые девочки были даже меньше Касс, которая тоже вошла в группу, а некоторые парни-полукровки и вовсе вызывали недоумение. Например, милый на вид, но явно не вписывающийся в группу парень толстячок или другой — долговязый, как дэйвы, и худой. Впрочем, некоторые вполне соответствовали тем же Али и Альту, что по физическим данным, что по дерзости в глазах. В общем, группа подобралась весьма разношерстная.

Пока я размышляла о странностях отбора, начался урок, и Али попросил нас построиться в два ряда: позади юноши, впереди девушки.

Друг выглядел вполне уверенным, если сильно не приглядываться, конечно. Когда он проходил мимо, я все же заметила его волнение, впрочем, мы все волновались. Новое всегда пугает, особенно если не знаешь, чего ожидать от незнакомого учителя, от занятия, от стоящего позади в черном тренировочном костюме хранителя-кайра. Мы были в похожих костюмах, доставленных к нам в комнаты еще утром. Узкие черные штаны, длинная белая сорочка, жилет. У мужчин вместо сорочек были туники без рукавов того же белого цвета.

Зал был очень большим, просторным, с высоченными, чуть ли не до неба, потолками и огромными окнами. Я его тоже чистила, но тогда у стены, рядом с местом, где стоял хранитель, не было большого стола со всевозможным видом оружия. И чуяло мое сердце, что именно с ним нам и придется сегодня работать. И не ошиблась.

Али сказал, что хочет для начала увидеть уровень нашего мастерства и помощников себе выбрал. Угадайте с трех раз, кого? Ага, меня, появившегося к концу речи «сияющего» Альта и почему-то Экхара. Впрочем, я быстро догадалась, почему он это сделал. Обещал ведь первоклассную месть, вот и исполнил обещание.

Теперь эта оставшаяся кучка, с виду, безобидных детишек должна будет испытать все свои умения, угадайте снова на ком? Ага, на нас. И если Альт пребывал в полнейшем восторге, Экхар недовольно хмурился, предполагая огромную подставу, то я не предполагала — я знала наверняка и просто жаждала прибить Али. Заодно и напомнила «доброму» другу:

— Ты ведь понимаешь, что на своей паре Экхар тебе отомстит? И я его останавливать не стану.

Али проникся, слегка побледнел, но менять ничего не стал. А дальше… началось избиение с применением острого холодного оружия. И вот тут-то меня и ждал маленький, приятный сюрприз. Кольцо. Оно не просто меня спасало, оно делало меня всемогущей. Мне даже особых сил прикладывать не пришлось, чтобы уложить на маты самых сильных, самых высоких и накачанных парней-полукровок. Те даже понять не могли, почему их оружие меня не касается, любое.

Это защитное поле кольца срабатывало, как надо, и оно было столь незаметным, что никто ничего не понимал, разве что кайр и Али, и то случайно увидел. Он же присмотрелся и к остальным делегаткам, у которых тоже были свои защитные кольца. Это открытие его так обрадовало, что совсем не добрый учитель решил поэкспериментировать с нашей защитой. Даже Тею не пожалел и рискнул поставить напротив крупного бугая с огромной секирой в руках.

Столкновения с Теиным щитом секира не выдержала, но парень все же ее завалил. Щит во всем хорош, но различает реальную угрозу объекту защиты и нападение понарошку. Да и срабатывает в полушаге от тела.

Да уж, то еще удовольствие видеть острие кинжала прямо перед собственными глазами, который разбивается о щит, словно сделан из стекла.

Еще больше настораживало то, что мы выяснили в процессе эксперимента, что мой щит намного-намного мощнее тех, что были у девочек, даже у Тей, а ведь ее кольцо делал сам повелитель Дариан для своей Мариссы.

Чтобы не возникло лишних вопросов, я напомнила, что в создании моего щита, помимо мастера Крейма и повелителя, участвовал еще и мой дед, а его Дом второй по силе в ветвях илларской власти. Но настроение мое, подозрение в глазах подруг, особенно Тариэль, подпортило изрядно.

Да и щит… ничего не различал и предупреждающе бил током любого, кто меня касался с недобрыми намерениями. Прокол Инара, но я снимать кольцо отказалась. Ни за что не сниму.

Мне понравилось смотреть, как лихо отлетали от моего щита все без исключения. Даже Али попробовал и потерпел фиаско, но когда напротив возник кайр, я испугалась. Просто поняла, что щит его пропустит. Как тогда с поцелуями, как всегда пропускал.

А он… Он с самого начала применил всю свою силу. Подозреваю, что не из злого умысла, но последствий неприятных это не отменяло.

Меня спасло чудо и взращенные годами инстинкты. Когда эта смертоносная гора мышц и силы летела на меня, я успела повернуться боком, и основной удар пришелся на плечо. Зато летела я красиво, только больно очень приземляться было на жесткий каменный пол. Рука, на которую упала, хрустнула в тот же миг, и не просто хрустнула, она вывернулась в обратную сторону от выбитого локтя. От резко пронзившей боли, я едва не потеряла сознание, но когда хранитель и Али кинулись мне помогать, сил хватило только на то, чтобы отпрянуть.

— Клем, прости, прости меня, — в полной панике шептал Али, хранитель стоял истуканом, и глаза его опять почернели. Жуть и ужас. Я бы рассмеялась от его потерянного, подавленного и в то же время угрожающего вида, но больно было смеяться. Похоже, я не только руку, но еще и ребра переломала.

Через несколько секунд очнулись и остальные. Тей и Тара бросились ко мне. Али пытался поднять, Альт суетился с глупыми вопросами, даже Экхар, отринув все свои обиды на меня, нарисовался поблизости, оттеснил всех, я и пикнуть не успела, как поднял на руки, и мы отправились к лекарям. Рука болела жутко, висела плетью, пальцы онемели, начали распухать, в общем зрелище было то еще.

А мне было жаль испачкавшегося в моей крови костюма. Кровь Тара кое-как успела остановить, вовремя магией перетянув сосуды, но на излечение и вправление у нее ни сил, ни времени не хватило. А я начала подозревать, что излечить меня теперь сможет только Инар. И мои подозрения подтвердились.

На полпути к лазарету перед нами возникла призрачная фигура лорда Пембертона, который и велел Экхару двигать в сторону ректорского кабинета. Там нас уже ждали леди Иола, ректор Лазариэль и… моя мать. Она-то первая и кинулась ко мне, когда Экхар осторожно и слишком уж бережно уложил меня на застеленный белоснежной простыней диван.

Как мы жилет снимали, отдельная история. Попытались вначале, а потом просто разрезали вместе с сорочкой. Мужчин к тому времени уже выставили за дверь.

— Как это случилось? — спокойно и сосредоточенно спросила королева, осматривая мои многочисленные ушибы и переломы.

— На уроках по боевому искусству и не такое случается, — ощущая страшную неловкость, ответила я. Хорошо, что в первые же минуты мне дали какое-то обезболивающее зелье, противное, но весьма действенное. Еще через минуту я и вовсе перестала ощущать руку, но судя по суровой складке на лбу королевы и по ее обеспокоенному взгляду, лечение не удавалось. А она ведь маг, целительница, каких мало.

— Думаю, мне нужен он, — наконец решилась сказать я очевидное.

— Что? — крайне озабоченная королева не поняла, на что я намекала, а вот леди Иола все прекрасно осознала и уже настраивала камень связи.

— Не надо, — качнула я головой и приподнялась.

— Нет, лежи.

— Зеркало, мне нужно зеркало.

Да, я помнила, что ректор ранее заблокировал все зеркала, но подозреваю, что последние события заставили его немного смягчиться, а если и нет, то свое зеркало он точно не догадался запечатать или не захотел. Ведь в прошлое мое посещение ректорского кабинета кое-кто наглый без какого-либо стеснения подслушивал весь наш разговор. В общем, я была почти уверена, что если коснусь зеркала и позову, то Инар откликнется. Так и случилось.

Зеркало замерцало почти сразу, а спустя еще пару секунд оно превратилось в портал, из которого и вышел повелитель Илларии. Удивления на его лице не было, ни при виде меня, ни при виде крайне недовольной его появлением королевы.

— Леди, ваше величество, — кивнул он, приветствуя их, и обратил весь свой взор на меня, произнеся уже заданный мне ранее вопрос: — Как это случилось?

Но здесь отговариваться суровыми тренировками было бессмысленно. Инар знал, что кольцо в любом случае бы защитило. Да, я могла бы рассказать о мерзком кайре, о его шантаже, приставаниях и о том, что защита кольца на него не действует, но именно это и заставило молчать. Я и раньше подозревала, что не просто так он стремился попасть в Арвитан, и ко мне привязался не просто так, а сегодня на уроке окончательно убедилась.

Да, хранитель сам не ожидал, что так произойдет, но… когда он смотрел на меня своими черными глазами, я увидела кое-что в них или даже интуитивно как-то прочитала.

В тот момент, скованная болью, я не стала разбираться, но теперь осознала, что у него был точно такой же взгляд, как у повелительницы, когда она натравила на меня свою тень — удивленный, если не сказать потрясенный. Чтобы он там не увидел, это что-то было во мне. И это что-то испугало меня.

А вдруг это что-то страшное, что-то такое, что заставит Инара снова отдалиться. Может, это проклятие Огненного Дома начало действовать или какая-нибудь другая гадость меня поразила. Мне было очень страшно, до дрожи, что это станет новым и теперь уже непреодолимым препятствием к моему счастью. Я просто не могла, не могла этого допустить. Потому и сказала:

— Упала… неудачно. Моя вина.

— Понятно, — кивнул Инар, а губы поджал. Сердился. На меня или на себя?

Он снял перчатки и положил руки на мою многострадальную руку. А потом с жутким хрустом вернул ее в первоначальное положение. Но я не почувствовала ничего, только тепло, расползающееся по венам от центра раны. Не прошло и минуты, как кожа на моей руке затянулась, кость срослась, даже на плече гематома, судя по ощущениям, рассосалась.

— Ты мой целитель, — разулыбалась я, разомлев от тепла, что давали его руки. — Это всегда так будет?

— Не думаю, — ответила за него леди Иола. — Ты полукровка, Клементина, на тебя связь истинных влияет гораздо больше, чем например, на меня или леди Мариссу, к тому же вы не вместе, и твое тело не привыкло к силе связи. Но когда вы станете единым целым, будете рядом постоянно, образуется другой вид зависимости — эмоциональный. И тогда, скорее всего, он будет чувствовать тебя, но излечиваться ты сможешь уже с помощью обычных целителей.

Спрашивать еще что-то, когда рядом, как коршун, стояла и следила… королева, было неудобно. Особенно когда я предстала перед ней в таком потрепанном и растрепанном виде. Инара я не стеснялась, еще вчера он меня и не такой видел, а вот королевы очень даже. Пусть даже она женщина и моя мать, но для меня она чужая. И даже леди Иола и та для меня ближе. Кстати, о леди Иоле…

— Э… если можно, то не могли бы вы вернуть мне мой цветочек. Я по нему скучаю.

— Хорошо, сегодня вечером ты можешь зайти ко мне в лабораторию и забрать. Инариэль, благодарим за помощь, но Клементине нужно возвращаться на занятия.

— Да, я знаю, — кивнул он и снова повернулся ко мне, взял в теплые ладони мое лицо, а я накрыла их своими. — С тобой будет все в порядке?

— Да.

— Обещаешь? — с какой-то странной, щемящей тревогой спросил он.

— Обещаю, — обеспокоенная его слишком скованным, сдержанным видом, ответила я.

Наверное, все дело было в том, что большего мы при посторонних сказать не могли, да и не нужно было слов. Его глаза все за него сказали, огненные искры в них, тщательно сдерживаемые, но такие любимые. Его теплые руки, на моих щеках, его дыхание, едва заметная улыбка на губах и биение моего сердца, которое ощущалось где-то в ушах. Так бы и сидела всю жизнь, но нельзя. Ему нужно было уходить, а мне возвращаться назад в реальность.

— Клементина, я знаю, что ты любишь его, но…

— Мэл, — это Иола неожиданно вмешалась и не дала королеве договорить. Впрочем, я и так знала, что она хотела сказать.

Хоть в чем-то они с моим отцом солидарны, оба хотят, чтобы нашей с Инаром связи не было. Понимаю, что они боятся, но никому на свете, даже им, даже Тее я не позволю встать между нами. У нашей любви и так слишком много недоброжелателей, одна зверь-повелительница чего стоит.

— Забавно, ваша мама, насколько я знаю, тоже была против вашего брака с королем, однако, ее вы не послушали. Почему же от меня этого требуете?

Ответа на свой вопрос я так и не дождалась. Королева как-то резко отвернулась, словно я сделала ей больно. Но я, правда, не хотела. И если это так, то мне жаль. Но быть против истинной любви, когда сама ее познала и прожила, не лицемерие ли?

— Иди, Клементина. Новый ученический комплект ждет тебя в твоей комнате.

— Хм, если так и дальше пойдет, мне придется приплачивать портнихам за пошив очередного комплекта, — попыталась пошутить я, но никто не засмеялся. А я укрылась заботливо протянутым мне плащом и ушла не попрощавшись.

ГЛАВА 17 Урок второй. Познавательный

Мое появление в коридоре перед началом второго урока произвело настоящий фурор, особенно, если вспомнить, в каком состоянии меня уносили с первого. Зато это стало лишним поводом прорекламировать наше чудо зелье. Я так лихо это делала, что даже самые скептично настроенные девицы впечатлились, да что девицы, судя по заинтересованным взглядам большинства парней, мое внезапное выздоровление не хило впечатлило и их. Потому я поспешила сбавить обороты и заранее остудить некоторые горячие головы.

— Эй, не смотрите вы так. На мужчин мое зелье не действует. Исключительно для женского организма.

Мужская часть группы заметно расстроилась, а девушки, наоборот, еще больше оживились. Тея незаметно от Виттории и ее подружек, одобрительно подмигнула, Касс и Самира скептически хмыкнули, но ничего сказать не успели. Время следующего урока подошло, и нас впустили в аудиторию, где Тара должна была провести свое первое занятие по целительству.

Я от него неожиданностей не предвидела и очень зря. Ведь внутри меня ждал, да что меня, всех ждал настоящий сюрприз в лице виденной мной недавно Солнечной королевы, которая нежданно-негаданно оказалась новым куратором моей подруги-дэйвы.

Мы с Самиркой, расположившейся рядом со мной за столом, на котором стояли всевозможные баночки, колбочки с порошками и всякими разными сомнительного вида жидкостями, одновременно скривились.

— А она не сдается, — заметила принцесса.

— Ты знала?

— Откуда? — фыркнула она. — Но мамочка меня удивила. И уж точно она здесь не по мою душу.

— Ты обещала ножей в спину не втыкать, — напомнила я.

— Да больно надо. Я давно смирилась, что для нее всегда существовала только одна дочь, ее бесценная Лин. Спроси как-нибудь о закрытой комнатке во дворце. Может, она тебе ее покажет?

— И что там? — спросила я, хотя знала, что именно там было. Просто понимала, что ей станет больно, если догадается, что я уже видела эту комнатку. Мне бы стало.

— Все твое детство, — ответила Самира и сделала вид, что крайне внимательно слушает лекцию Тариэль. Я тоже последовала ее примеру, к тому же лекция оказалась весьма и весьма увлекательная.

Мы начали с основ. А когда ты живешь в одной комнате с нестабильной и крайне вспыльчивой обладательницей огненного дара, да еще и не одной, знание этих основ оказывается крайне полезным. Например, ты можешь из самых обычных, подручных ингредиентов, которые можно найти в любом доме, изготовить мазь от ожогов. Самая актуальная вещь для меня в последнее время.

* * *

От следующего урока с мадам де Лардж мы не ждали ничего хорошего. Этикет и хорошие манеры никогда не были моей сильной стороной, а уж как представлю, что у будущей повелительницы и выбора-то другого нет, как все выучить, вызубрить досконально и неукоснительно следовать бесчисленным правилам придворного этикета, реально плохо делается и в панику удариться хочется.

Мадам ожиданий не обманула. Затянула лекцию на целых полчаса о нормах морали, достоинстве и самой необходимой черте юных, уважающих себя эрис — умении держать себя в руках в любых обстоятельствах. Нет, я ничего против морали и хороших манер не имею, наоборот даже, но после первых двух феерических урока, ее лекция как-то потерялась и была благополучно пропущена мимо ушей. И судя по скучающим лицам остальным моих товарищей по несчастью, не у меня одной были проблемы с вниманием.

— Запомните, — вещала строгим голосом мадам де Лардж. — Наиглавнейшая черта уважающих себя эрис — сдержанность. Вы должны уметь контролировать свои эмоции, порывы, инстинкты. И тем более не выказывать пренебрежения к тем, кто стоит ниже вас. Ведь унижая других, вы, в первую очередь, унижаете себя. Там, где правит бал этикет, все мы становимся вельможами и дамами света, но если вы о нем забываете, то уподобляетесь лакеям и слугам, ибо интимность без равенства и близости унизительна, как для вас, так и для тех, кому вы ее навязываете.

О, а это уже не лекция, это прямое обвинение, и судя по пристыженным лицам Самиры и Теи, сидящим по разные стороны класса, они прекрасно осознали, что оно предназначалось именно для них.

Впрочем, нудные нотации вскоре закончились, а мадам де Лардж неожиданно удивила.

Я даже представить себе не могла, что о столь скучной и банальной теме, как умение носить в высшем обществе перчатки, можно рассказывать так интересно. Особенно, когда теория тут же подкрепляется практикой. То есть выдачей самых настоящих белоснежных перчаток из тончайшего парнасского шелка.

— Итак, эрисы, я не собираюсь на своих лекциях обучать вас хорошим манерам с нуля, для этого у вас были или есть свои учителя, но некоторые особенности поведения, о которых современная молодежь слишком часто забывает, требуют детального рассмотрения. Например, кольца. Как вы думаете, мужчинам дозволительно носить кольца?

— Если только магам, — тут же ответил один долговязый полукровка, сидящий рядом с Касс. — Или девчонкам. А нам нет, в руках меч держать неудобно.

— Очень содержательный ответ эрис…

— Эрвин. Джэй Эрвин.

— Очень приятно, эрис Эрвин. Сегодня вы побудете моим наглядным пособием, — «обрадовала» парня мадам де Лардж. — Прошу вас выйти ко мне, ну же, не стесняйтесь.

Пришлось бедолаге выйти и нещадно краснеть под тринадцатью парами красивых и не очень женских глаз.

— Запомните, мой дорогой эрис Эрвин, для мужчин допустимо носить только одно кольцо — гербовое в Арвитане и со знаком Дома в Илларии. Два и более — моветон. И уж тем более, недопустимо надевать кольца поверх перчаток. Это не только страшное безвкусие, граничащее с плебейством, но и весьма опрометчивая глупость. Помнится, когда в нашем обществе пошла такая мода, некоторые забывчивые эрисы полвечера ползали под столами и под ногами приглашенных в поисках своих соскользнувших украшений. Вы все поняли, эрис Эрвин?

— Ага, — растерянно отозвался тот, а мадам де Лардж поморщилась. — Запомните, юноша, сказанное вами слово «ага», тоже употребимо исключительно среди плебеев. Светский же эрис должен быть более многословным. Например сказать: «да, мадам, или разумеется, мадам». Никаких «ага».

— Ага, то есть, да, мадам, — тут же исправился совсем раскрасневшийся парень.

— Хорошо, продолжим. Недопустимо носить грязные перчатки. Они могут быть слегка подпорчены, несовершенны, но неизменно чистые. Во избежание неприятностей, можно носить запасные в кармане пальто или платья. Одевать их следует до выхода из дома, на улице это делать неприлично. Если вы посещаете кого-то, то они должны быть одеты непременно на обеих руках и снимать перчатки не рекомендуется, если только вас не приглашают на чаепитие или обед. Запомните, эрисы, принадлежащие к высшему или просто хорошему обществу, никогда не должны выходить из дома без перчаток.

— А если у нас нет перчаток? — громко хмыкнула одна из девочек, невольно обратив на себя все внимание.

— Но, мне говорили, что вы все относитесь к высшему сословию, — растерялась мадам, да и девочка, так не вовремя высказавшаяся, явно не ожидала такого внимания.

— Очевидно, не все, — фыркнула Виттория. Она единственная из всех не просто слушала, она тщательно записывала все, о чем говорила мадам, на бумагу.

— Ох, что ж. Если у вас нет перчаток, я с радостью вам их подарю. У девушки обязательно должны быть перчатки, даже самые плохонькие, но должны быть. Тем более, если она хочет найти достойного мужа.

Мадам хотела помочь, но чем больше старалась, тем более серела полукровка. Наверняка, она уже тысячу раз прокляла свой несдержанный язык. Мне даже стало ее жаль. Мало того, что нищей обозвали, так еще и облагодетельствовать решили. Да уж, лучше бы она молчала.

— Итак, на чем я остановилась? Ах, да. Ходить дома в перчатках неприлично, исключение делается только для светских балов, или же во время приема гостей. Когда вас приглашают на обед в гостях, перчатки можно снять, когда вы уже сели за стол, не раньше. Класть не на стол, и уж тем более не на колени, а в карман. После обеда их следует снова одеть. Ни под каким предлогом не допускается танцевать без перчаток, тем более с юными, незамужними девицами.

Мадам говорила, а я вдруг подумала, что возможно Инар не просто так всегда носит перчатки. Нет, я знаю кое-что об этикете, нас учили в пансионе для девочек, и правила ношения перчаток тоже читала, но во дворце сложно соблюдать эти самые правила. Ведь это вроде как дом, да и противоречий там хватает. Например, белые перчатки носят только незамужние, а еще все военные. И что? Они все неженатые, что ли? Вряд ли. Или, например, обедать в перчатках нельзя, а ужинать или чаевничать можно и даже нужно. А как быть полукровкам с активным даром? Колдовать в перчатках совершенно неудобно, особенно Тее. Ее огонь сжигает любой материал.

Когда лекция о перчатках закончилась, началась практика. Мадам показывала, как нужно изящно одевать и снимать перчатки, куда их класть, как держать в руке. Ведь даже здесь мог быть подвох. Если дама уронит перчатку перед мужчиной, это будет означать, что она кокетничает и не против отношений, а если мужчина бросит перчатку перед другим мужчиной, это будет вызов.

А после того, как мы, с горем пополам, научились правильно носить перчатки, мадам дала еще несколько практических уроков. В этом жутком этикете даже количество шагов от двери приемного зала до его величеств тщательно регламентировано, как и количество поклонов, приветственных слов, градус поворота головы и даже глубина реверанса, который просто обязаны уметь делать юные эрисы.

На последнем произошла заминка. Никто из нас не умел правильно приседать. Даже наши принцессы демонстрировали что-то не то, от чего обе краснели и жутко смущались, причем одновременно. Небывалое зрелище.

Парни тоже знаниями не блистали. Разве что Экхар. Вот кто у нас идеальный знаток этикета. Мадам де Лардж чуть ли не пищала от восторга, когда увидела, с каким достоинством он делает поклон. Идеальная спина, идеальный наклон головы, руки на нужном месте. Не сомневаюсь, что если бы она могла, она бы в тот момент его заморозила, чтобы показывать остальным неумехам наглядно, так сказать, как и что нужно делать. Тариэль и Нариэль тоже не ударили в грязь лицом. И пусть реверанс у них был не достаточно глубокий, но они не разваливались, как утки, не шатались и не падали в попытках это сделать.

А под конец урока мадам нас и вовсе «обрадовала», заявив, что в скором времени нам представится возможность показать полученные знания на практике, буквально на выходных, когда мы все отправимся на праздник Провинций. От представившихся перспектив все тихо и слаженно застонали и всю дорогу до столовой так же слаженно кляли ненавистные уроки хороших манер, желая пресловутому этикету и мадам де Лардж вместе с ним, провалиться сквозь землю.

ГЛАВА 18 Урок третий. Страшный

Едва дождавшись окончания урока мадам де Лардж, Самира тут же сбежала. Ей нужно было немедленно связаться с Халиэлем.

Случившееся с Клем потрясло всех, и ее тоже, когда ощутила мгновенную, почти неуловимую вспышку черной энергии, показавшую, что марионетки здесь, затерялись в группе, и не заметить так просто. А это значит, что ей придется воспользоваться даром. Как бы больно и страшно не было, этот шанс упускать нельзя. Но когда? На уроке Экхара? Или Теи? Ей нужен был совет, потому и спешила так в свою комнату, а застала там заплаканную леди Ней.

— Что случилось? — опешив, спросила принцесса. Этого она никак не ожидала увидеть. Леди Ней всегда казалась ей такой спокойной, уверенной, почти безразличной, хладнокровной даже, а тут такое…

Та, конечно, успела отвернуться, выпрямить спину и сделать вид, что ничего не происходит, но…

— С вами все в порядке?

— Да, — обернувшись к Самире, лучезарно улыбнулась девушка. — Все чудесно.

— Но вы плакали.

— Заскучала по дому. Бывает.

— Если я смогу чем-то вам помочь, чем угодно…

— Благодарю, но мне ничего не нужно. Это просто минутная слабость. Пройдет.

Настаивать дальше было не уместно, потому Самира отступила, вернулась к ящику своей тумбы и взяла книгу-артефакт, чтобы торопливо написать:

«Я попробую сейчас».

Ответа пришлось ждать долго, почти весь обед, но в итоге на белоснежном листе черными чернилами появилось всего два слова: «будь осторожна», заставившие ее радостно улыбнуться не столько от его разрешения, сколько от эмоций, вложенных в эту обыкновенную фразу. Он беспокоился за нее. Искренне беспокоился, в отличие от всех ее родных, которые только притворялись. Это согревало душу и придавало решимости. Она больше не боялась, ведь рядом друг, который сделает все возможное, чтобы ей помочь.

Вернув книгу на место, Самира сверилась с расписанием и посмотрела на карту. Следующий урок должен был проходить в том же зале, что и предыдущий. Она уже было поднялась, чтобы идти туда, но тут поняла, что не продумала одну немаловажную деталь: что если у нее не выйдет выбраться? Что, если попытка надолго загонит ее на больничную койку. И тогда Клем останется без защиты. Халиэль не сможет быть везде одновременно, а значит, нужно заранее позаботиться о подстраховке и заодно проверить кое-что.

— Леди Ней, у меня будет для вас задание или скорее просьба.

— Я здесь, чтобы служить вам, ваше высочество, — мгновенно откликнулась фрейлина.

Самира скептически хмыкнула, но только про себя, а внешне важно кивнула и высказала свою просьбу.

— Ну что? Вы согласны помочь мне?

— Да, но вы уверены, что…

— Это всего лишь предположение. Просто будьте рядом и постарайтесь ничего не упускать. Вы ведь это можете — видеть мелочи?

— Почему вы поручаете это именно мне? — спросила фрейлина, когда Самира уже собралась открыть дверь.

— Я вам доверяю, — немного подумав, ответила принцесса.

Леди Ней дождалась, когда за полукровкой закроется дверь и устало опустилась на кушетку.

— Может быть, не стоит… так мне доверять, — горько прошептала она. — Вы даже не представляете, принцесса, кто я такая.

Она достала из внутреннего кармана платья смятое письмо со сломанной гербовой печатью. Новый приказ, новое задание, от которого ей было просто тошно, впервые в жизни тошно.

* * *

На обеденном перерыве мы пытались выяснить у Альта, что за урок он придумал, но тот загадочно отмалчивался и продолжал сиять. Что не удивительно, ведь его идею одобрили. Я была очень рада за друга и пыталась, как могла, поддержать Тею, урок которой должен был начаться сразу после обеда. Подруга не успокаивалась и продолжала нервно кусать губы. Но оказавшись в том самом утреннем зале перед всеми нами, Тея, неожиданно, как взрослая, взяла себя в руки, перестала дрожать и громко и уверенно заговорила:

— Все вы знаете, что в каждом из нас скрыты особые таланты. Кто-то раскрывает их раньше, кто-то позже, а кто-то и вовсе предпочитает не замечать. Этой технике научила меня одна видящая, по совсем другому поводу, но я неожиданно обнаружила, что это знание подходит и к нам, к развитию, совершенствованию и открытию способностей полукровок. Сейчас я попрошу вас всех сесть на маты в любой максимально удобной для вас позе, расслабиться, отрешиться от окружающего вас пространства, закрыть глаза и представить, что внутри вас находится большой сгусток силы. Почувствуйте его, ощутите, представьте во всех подробностях, а теперь… представьте, что это не сгусток, а клубок энергетических нитей, он у вас в руках, вы хотите размотать его, держите нить за кончик и отпускаете этот клубок.

Мы сидели на матах, слушали Теин голос, представляли, и в какой-то момент со мной начало происходить что-то странное.

Мне показалось, что мое сознание начало уплывать, растворяться в этом голосе, пока неожиданно он не затянул меня куда-то…

Это было странное место, словно я посередине чего-то, в нигде или… Только распахнув глаза, я поняла, что нахожусь в знакомом месте. Это портал, я в его центре. По всем сторонам от меня с бешеной скоростью движутся радужные искры. Там нет тех жутких серых теней, виденных мною раньше, нет холода и чувства смертельной опасности, есть только свет, радужная вакханалия вокруг меня и барьер, через который они никак не могут пробиться. Но звуки доходят или скорее шепот, гул, рой пчел. Они говорят все вместе, одновременно, я не в силах разобрать, что именно они шепчут, но обращаются именно ко мне. Барьер мешает разобрать, искажая звук. Он, как стеклянный купол, твердый, холодный и непроницаемый. Я поднимаю руку, чувствую его, прикасаюсь и наконец нахожу где-то в районе сердца большую трещину, от которой разбегаются более мелкие. Кажется, что стоит только ударить, и купол разлетится вдребезги, и мне хочется, безумно хочется это сделать. Я даже заношу руку для удара, но… Громкий, полный боли и отчаяния крик врывается в сознание, разрушая все.

Я резко распахнула глаза уже не там — в моем видении, а в реальности и упала на мат с высоты полуметра. Я даже не поняла, что парила, парила в воздухе.

Рядом со мной медитировала худенькая девушка полукровка в очках, которая также упала с высоты. Мы посмотрели друг на друга, а затем на источник шума, что нас прервал. Это кричала Самира, лежащая на полу, содрогающаяся от судорог, страшное, невыносимое зрелище.

Никто из нас не знал, что делать. Даже профессор Колби. Он только и пытался, что прижать ее к полу и не дать себе навредить. Тея застыла, мы все в ужасе застыли, но вдруг, одна из фигур резко поднялась и подошла к бьющейся в истерике принцессе. Она положила руку ей на лоб и та мгновенно отключилась. Альт. Это сделал Альт. Учитель же поднял ее на руки и унес, а мы остались, потрясенные, опустошенные, напуганные. Так и сидели в гробовом молчании, пока Колби не вернулся.

— Принцесса в порядке. На сегодня урок окончен.

Мы с трудом поднялись и побрели к выходу, не решаясь заговорить, правда, все же нашелся тот, кого это не так сильно задело, как нас.

— Эй, убогая, ты ведь знала, что принцесса одержимая?

Ледь Лисон окликнула идущую впереди Касс, та обернулась и зло прошипела:

— Это не одержимость.

— А что тогда? Видела, как ее трясло. Это демон в ней сидящий бесновался.

— Послушай, ты… — вышла из себя Касс и попыталась наброситься на фыркнувшую полукровку. Мы с Тей не дали. Схватили ее за руки по обе стороны и рванули вперед.

— Не обращай внимания, Касс. Посмотрим мы на нее, когда она завтра сама бесноваться будет.

— Это не одержимость, — повторила расстроенная девушка. — Это ее дар. Самирка может читать чувства людей, но сопротивляется, не может совладать со своим даром. Он мучает ее.

— Я могу помочь, — послышалось позади.

Мы обернулись и увидели всегда тихую и смущенную Нариэль.

— Я могу забрать ее дар.

— Это как? — вытаращились мы, а Нариэль охотно пояснила:

— Я из клана шепчущих.

В ответ мы лишь с недоумением уставились на нее, ничего не понимая.

— В нашем клане, иногда, очень редко рождаются особые дэйвы. Нам не подвластна обычная магия. По всем основным дисциплинам я всегда в отстающих, потому что мой дар не в покорении стихий, а в ином. У моей бабушки он был, и есть у меня. Я энергетический вампир. Мне нужна чужая сила, чтобы жить. Обычно я беру ее незаметно для других, ухватываю что-то из пространства, беру по чуть-чуть у знакомых. Вот, вы уже меня боитесь, — проговорила она, заметив что-то там такое в наших, да-да, испуганных глазах. А вы бы не испугались, если бы прямо перед вами возник тот, кто мог украсть не на время, а навсегда вашу бесценную, уникальную силу.

Я всегда думала, что вряд ли в мире найдется безумец, готовый с ней добровольно расстаться, но случившееся сегодня с Самирой изменило мое мнение.

— Я знаю, многие нас боятся. Но иногда, когда кто-то злоупотребляет своим даром или использует его во вред, без нашей помощи не обойтись. Можно запечатать дар, но лишь на время, а мы забираем все, навсегда и без остатка. И нет, сами черту не переступаем. Зачем?

— И когда открылся этот твой дар? — совершенно опешив от откровений дэйвы, спросила я.

— Не так давно. Когда Сирель пыталась применить ко мне принуждение. В ответ я чуть не испила ее до дна. А потом бабушка рассказала, кто я такая. Это не больно. У полукровок часто забирают дар, и они прекрасно с этим потом живут. Принц Дэйтон, например.

— У него тоже кто-то забрал дар? — удивилась Тея.

— Да, в младенчестве. Мать, похоже. Мы видим такие вещи. Когда дар забирают, меняется структура ауры полукровки, перенастраивается. Словно перекрываются потоки, связывающие его с магией. Ну, так что? Вам нужна моя помощь?

— Это решать не нам, — ответила за всех я. — Но мы поговорим с Самирой, когда она очнется.

Дэйва кивнула и ушла, оставив нас обескураженными и растерянными, как никогда. По-хорошему, нам бы подумать, взвесить все, обсудить, но когда? Через пять минут нас ждал урок у Экхара, в том же зале, где утром в лазарет отправилась я, а после обеда Самира. И что дальше? Кто следующий?

Да уж, как-то неудачно складывалась наша игра в преподавателей. Три урока прошло, и двое из нас успели пострадать. Что же будет дальше? Сдается мне, что ничего хорошего. И наши ректоры совсем сошли с ума, если допустили все это безобразие.

* * *

Вопреки ожиданиям, урок у Экхара прошел без эксцессов. Меня так и вовсе отстранили от активной практики. Я только смотрела, как дэйвы-стихийники творили волшебство, и как полукровки с активными силами удивляли своим даром.

Кстати, нужно отдать должное, у леди Лисон огненный дар оказался такой же мощный, как у Теи. Они даже могли бы посоревноваться в том, кто круче, но им не разрешили. Да и Экхар оказался не плохим учителем. Он показывал такие удивительные, а главное простые схемы, что даже полукровки могли попробовать приручить ветер или заставить воду течь в обратном направлении, или не дать огню разгореться до пожара, или магией раскрошить камень. Мало у кого получалось, но это было, в самом деле, увлекательно. Даже не делать, а просто смотреть.

А к концу урока нас посетил ректор и почти все преподаватели. Видимо, догадались, что настроение наше после всего сегодня случившегося оставляло желать лучшего.

— Мы понимаем, что все получилось не так, как вы хотели, — убеждал нас ректор. — Но создание чего-то нового и важного редко обходится без ошибок. Не судите себя строго, но попытайтесь вынести из этих происшествий свои уроки. Эрис Экхар, поздравляю, ваше занятие по всеобщему мнению, сегодня признано лучшим, — подкинул в конце своей речи, ложку меда, ректор.

— Ага, это потому, что только на его уроке никто не попал в лазарет, — тихо фыркнула Тея, позади меня. Я знала, что ей тяжело, что винит себя, и никакие слова в мире не способны сейчас облегчить эту ношу. Я же надеялась, что на моем уроке ничего подобного не произойдет, да и остальные тоже.

— У Тары тоже никто не отравился, — напомнила я.

— Может и нам стоило ограничиться теорией?

— Кстати о теории, а это нормально было, что мы парили в воздухе?

— Да. Это Эва меня научила. Так мы раскрываем скрытые резервы, потенциал магии.

— И что ты чувствовала, когда делала это? Что ты видела? — заинтересовалась я.

— Огонь. Я была в нем, а он ластился ко мне, как кот. Мне очень понравилось. Я надеялась, что и вам тоже понравится. А получилось…

— Тей, пойдем к Самире. Прямо сейчас.

— Пойдем, — с готовностью кивнула она, а на выходе из аудитории к нам еще и Касс присоединилась.

Ох, похоже, этому происшествию нужно было произойти, чтобы мы все сплотились и помирились. Забавно, что Касс и Тея все эти дни так злились на Самиру, обижались, почти враждовали, но когда случилась беда, отринули все и спешат на помощь. А еще говорят, что ненавидят ее. Врушки.

Когда мы пришли, Самира, как всегда, в своем репертуаре ругалась на какого-то мальчика лекаря, убеждая, что совершенно здорова, и все порывалась встать с койки, а тот не позволял и грозил применить сонную магию. В общем, вовремя мы появились, правда принцесса при виде нас троих слегка скривилась, явно не ожидая ничего хорошего.

— Сэм, ну ты как? — спросила я, пока эти две дурынды стояли, изучая плитку лазарета, не решаясь ни войти, ни выйти, ни заговорить.

— Злая я, этот кретин, выдающий себя за лекаря, меня не отпускает. И не слушает. Здорова я. Здорова.

— Конечно, здоровы, — покорно согласился юноша, видимо, ко всему уже привыкший, — вот полежите еще пару часиков и совсем здоровой станете. Приказ леди Иолы.

— Ну, разумеется, без чертовой наставницы здесь не обошлось, — прошипела Самира, но подняться больше не пыталась, надулась только и повернулась к лекарю спиной, а к нам лицом.

— А вам-то чего не учится?

— Так закончились уроки, — напомнила я, осторожно присев на краешек ее кровати.

— Не для делегатов, — подала голос Тея и храбро шагнула вперед, с явным намерением извиниться. Самира заметила и закатила глаза.

— Ладно уж, не тяни, говори, что хотела сказать и закончим на этом.

— Я прошу прощения. Это все из-за меня случилось.

— Мне, конечно, безумно приятны твоим мучения, — не удержалась от язвительного подкола Солнечная принцесса, — но я не из-за тебя по полу каталась, точнее не только из-за тебя. Это все дар. И эта твоя медитация что-то сделала со мной такое, что уничтожило мой самоконтроль. Вот и все. Расслабьтесь уже. Это не в первый раз и, к сожалению, не в последний.

— А если есть способ все изменить? — наконец заговорила и Касс.

— Что изменить? — не поняла Самира.

— Забрать твой дар.

— В каком это смысле?

— Постойте, мы не должны так сразу об этом говорить, — вовремя вмешалась я, пока Касс не наговорила лишнего и не дала Сэм беспочвенной надежды. — Сначала нужно все проверить, убедиться, что это безопасно, поговорить с теми, кто прошел через это.

— Ты не доверяешь Нариэль? — удивилась Касс.

— Учитывая то, с кем она дружила… да мало ли что она могла наговорить. Это ведь не шутки, это дар, это наша природа, никто не знает, что будет с нами, если его забрать.

— Да, но Нариэль ведь говорила, что у Дэйтона в младенчестве его забрали. И с ним все в порядке. Значит, это возможно, — упрямо спорила она. Тей в перепалке не участвовала, лишь задумчиво кусала губу, Самира и вовсе пребывала в растерянности.

— Там было другое — магия, а здесь какая-то ворующая силы дэйва.

— Я ей верю.

— А я — нет.

— Постойте, постойте, — перебила нас Сэм. — То есть вы ищете способ забрать мой дар?

— Если тебе это нужно, конечно, — после недолгого удивленного молчания кивнула я. Сэм права, с чего мы вообще решили, что ей это нужно. Может она просто так говорит, что хочет от него избавиться, а на самом деле…

— Я согласна, — вдруг выпалила Самира, полностью опровергая все мои предположения.

— Сэм, ты подумай. Это же твой дар, магия крови, это…

— Мое проклятие, Клем. Многолетнее проклятие. Я ненавижу каждый день, что он меня мучил, я ненавижу испытывать все это, пропускать через себя всю эту боль и грязь. Всех этих людей, их мысли, чувства, потаенные секреты, я так устала от этого. Так устала.

— Но дар никогда не дается нам просто так. Никогда. В нем наша защита.

— Для вас, возможно. А мой дар теперь убивает и может навредить не только мне, но и близким мне людям. Я не хочу, никогда его не хотела.

— Но если попробовать медитации, техники видящих, то… — поддержала мои доводы Тея.

— Думаешь, мои родители не испробовали этого? Не испробовали все? Вы не понимаете, каково это — быть не способной контролировать свой дар, когда от любого твоего действия становится только хуже, больнее.

— Я понимаю, — неожиданно призналась Тея. — Тот случай с тобой я никогда не забуду. Я не хотела тебя ранить, не хотела обжигать, но я так тогда разозлилась, что потеряла контроль. Дар вырвался против моего желания. И ты так кричала, так кричала. Этот крик до сих пор будит меня по ночам.

— Тогда ты поймешь меня, как никто. Я больше не хочу никого ранить.

— Хорошо, мы поможем тебе, — пообещала я, — но прежде все выясним до конца. И не будем рассчитывать только на Нариэль. Ровенна Элиран ведь забрала как-то силу Дэйтона, возможно были свидетели, возможно, она писала об этом. И если мы поймем, как она это сделала…

— Нам основательно придется покопаться в архивах, — вздохнула Касс.

— Вопрос, как и когда нам это сделать? — напомнила я. У нас учеба, между прочим.

— Это можно сделать на выходных.

— Или воспользоваться даром Клем, — неожиданно предложила Тея.

— Но я никогда так далеко в прошлое не заглядывала. Сколько времени-то прошло? Да и остались ли следы?

— Мы не узнаем, пока не попробуем.

— Но рассчитывать только на мой дар не будем. При всем моем желании, я не всесильна.

— Конечно, конечно, — пообещали девочки.

— Только на этих выходных в архивы попасть не получится, — вздохнула Касс. — Вы забыли про праздник Провинций?

— Точно, — припомнили мы.

— В этом году его принимает моя семья, — как-то печально пробормотала Касс.

Я не очень поняла, почему она так грустно об этом сказала. Неужели совсем не хочет увидеться с семьей? Пусть не с отцом, но с мамой? А вот девочки, похоже, все отлично понимали и сочувствовали ей. Чтобы как-то разрядить обстановку, я спросила:

— А что это за праздник такой? Мне говорили, что он похож на наш Осенний праздник. Одна из провинций принимает все остальные…

— Да, все верно, — оживилась Касс. — На главной площади дается грандиозное представление, каждый представитель провинций на сцене показывает в танце или в какой-то актерской сценке особенности своего края. Это очень красиво.

— В этот день все равны, — продолжила Самира. — Каждый надевает магическую маску и остается неузнанным, пока не снимет ее. В такой маске даже король может разгуливать в толпе, и никакая магия его не распознает.

— Здорово, — восхитилась я. Нет, реально здорово. Ведь под магической маской может спрятаться не только король, но и один властный, суровый и упрямый повелитель. И если мне удастся его уговорить на эту авантюру, у нас будет свидание. Настоящее свидание на глазах у всех, без страха и последствий. О, я уже предвкушаю.

— Тебя когда отпустят? — пока я мечтала и витала в облаках, задала резонный вопрос Касс.

— Не знаю, к ужину, наверное, — пожала плечами Сэм.

— Тогда после ужина ничего не планируй.

— Мы идем на дело? — загорелись интересом ее глаза.

— Да.

— А карта?

— Я достала, — почему-то покраснела наша скромница. Очень красноречиво покраснела.

— Украла? — догадалась я.

— Позаимствовала, — смущенно призналась полукровка и так умильно это сделала, что мы все не выдержали и прыснули от смеха. Заодно обстановку разрядили и, пусть на время, но позабыли обо всех обидах. Общее дело сближает, а уж как сближают общие пакости, словами не передать.

ГЛАВА 19 Сердце Солнечной королевы

— Как ты?

Халиэль появился сразу же после ухода девочек, а этого раздражающего мальчишку лекаря вызвали в кабинет ректора.

— Здорово я тебя напугала, — вздохнула она, заметив, какими встревоженными глазами он на нее смотрел. Она и сама не ожидала, что все будет так… так страшно.

Когда Самира закрыла глаза, слушая тихий, спокойный голос Теи, что-то случилось с ней. Она вдруг оказалась в сером, каком-то слишком плотном тумане, и в нем она была не одна. Но с кем? Она поняла, когда увидела сквозь завесу дыма себя.

— Слабая, никчемная идиотка, — рявкнуло ее отражение, подойдя почти вплотную. — Почему ты не принимаешь меня?

— Не принимаешь нас? — спросило другое пришедшее с другой стороны, такое же, но немного иное.

— Почему ты бросила меня? — вдруг показалось третье. Маленькая восьмилетняя девочка — она прежняя. И четвертая, которую она испугалась больше всего, потому что это была вовсе не она, а старая, сморщенная старуха, в которой лишь угадывались черты прежней Ровенны Элиран, портрет которой все еще хранил в ящике стола своего кабинета Дэйтон.

— Почему?

— Почему?

— Почему? — одновременно заговорили копии Самиры, она испугалась, закрыла уши руками, чтобы только не слышать, не видеть их, не чувствовать их гнева, обиды, ярости и боли. Она знала, чего они хотели, почему пришли, но сама желала только одного, чтобы все это прекратилось. И тогда они бросились на нее, все одновременно, стали рвать на части, а она кричала, пыталась закрыться, но ничего не получалось. Они были слишком сильны.

От пережитого ужаса, ее вырубило, очнулась уже в лазарете, вроде такой же, как была, но…

Она крепилась перед девочками, утверждала, что здорова, но это было не так. Где-то внутри, глубоко-глубоко появилось ощущение, что у нее не осталось якорей, сил, барьеров, чтобы пережить новый приступ и не затеряться в чувствах других людей, теперь уже навсегда. И это было страшное ощущение.

— Прости, у меня ничего не вышло, — расстроено вздохнула она. Да и говорить с этой маской было тяжело.

— Ничего, — улыбнулся он, хотел подойти, но вовремя осознал, что ей неприятно.

— Что ты узнал об этом Брайане? Он существует?

— Увы, без фамилии или хотя бы возраста искать не просто. В Эссире тысячи всяких Брайанов.

— А студенты группы, есть среди них братья или сестры?

— Нет. Ни у одного нет ни братьев ни сестер.

— Но они там. Я знаю, или как минимум один из них.

— Мы найдем их, обещаю. Но сейчас тебе нужно отдохнуть, поправиться.

— Леди Ней сегодня повела себя странно. Она плакала.

— Причины не назвала?

— Нет. Да она и не стала бы. Отговорилась, что скучает по дому. Но я думаю, что-то произошло с ней во время ее вчерашнего отсутствия. Возможно, она с кем-то встречалась. Жаль, я не подумала приставить к ней кого-нибудь.

— Мы оба об этом не подумали, — мягко улыбнулся он, а она насторожилась.

— Ты говоришь со мной, как с душевнобольной. Я в порядке.

— Нет, не в порядке. Ты растеряна, напугана и одинока. И ты не хочешь меня к себе подпускать.

— Когда ты стал лекарем душ? — фыркнула она, поморщившись от его слов, слишком правильных слов, попавших в самую точку.

Вместо ответа он подошел к двери и повернул замок, а когда обернулся, на нее уже смотрел привычный Халиэль.

Минуту спустя он лежал рядом и крепко ее обнимал, а Самира… она расплакалась.

* * *

После лазарета мы разбрелись по своим делам: Касс готовиться к ритуалу, Тей — обсуждать огрехи первого занятия с учителем Колби, а я решила заскочить к леди Иоле, до встречи с ректором и своим будущим куратором, забрать свой цветочек.

Но едва я переступила порог уже знакомой мне лаборатории, как удивленно приподняла брови, ведь там меня ждала вовсе не леди Иола, а… сама Солнечная королева. И она явно знала, что я приду, если не сама подстроила эту встречу. Что мне ужасно не понравилось, потому и сказала так прохладно:

— Я за цветочком пришла.

— Да, я знаю. Он здесь.

Она отвернулась на секунду и взяла со столика мой почему-то не светящийся кардамис. А ведь до этого, здесь же светился. Странно. Очень странно.

— Спасибо, — поблагодарила я, забрав цветок, и уже хотела уйти, но остановили ее следующие слова.

— Я знаю, что Александр говорил с тобой. Вы даже гуляли вместе. Почему ты согласилась?

— Не знаю. Просто согласилась.

— А мне в простом разговоре отказываешь. Нет, я не упрекаю…

— Вы и не имеете права упрекать, — резче, чем хотелось бы, проговорила я. Но увы, я так чувствовала. Понимаю, что это жестоко и несправедливо. Но разве возможно кого-то заставить полюбить? Разговаривать, слушать по принуждению? Она для меня совершенно чужой человек. И если с родителем я чувствовала необъяснимую сильную связь, то ее мне было просто жаль. Не более.

— О чем вы говорили? — нейтрально спросила она, решив, очевидно, не реагировать на мой тон.

— Он рассказывал о том, как жил, о своих женах, о том, как вы познакомились.

— Вот как? И что же о нашем знакомстве он тебе рассказывал?

— Что вы встретились в Южном кресте, что он полюбил вас с первого взгляда, что притворился другим, а вы не хотели за него выходить из-за вашей матери.

— Это не так. Я не хотела выходить за Солнечного короля, а капитан Кросс казался мне идеальным.

Да, я понимала ее. Одна из фигур в ремесленной Академии изображала этого прославленного героя. Каково же было мое удивление, когда родитель сказал, что знаменитый капитан Кросс — это он.

— Да, когда-то давно я читала маленькому Уиллу истории о нем. А потом встретила наяву.

— И тоже влюбились? — спросила я.

— Безумно. И разве можно было в него не влюбиться? — улыбнулась она, светло так, очень похоже на улыбку короля, когда он говорил о ней. — Он появился в моей жизни в самый сложный момент. Мой опекун шантажировал меня, грозил забрать брата, если я не выйду за него замуж.

— Почему?

— Потому что он думал, что любит меня и сделал все, чтобы я оказалась в его власти. В своей одержимости он даже пошел на преступление — убил моих родителей.

— Какая жестокость, — ахнула я. Уж чего-чего, а такого я точно не ожидала. — Что с ним стало? Он жив?

— Нет, умер уже очень давно. А я стала женой короля. Правда, узнала об этом только через месяц после свадьбы.

— А если бы сказал раньше, вы отказали бы ему?

Королева долго не отвечала, чертила что-то пальцем на столе, я тоже молчала, переваривала услышанное.

— Я долго задавала себе этот вопрос. Зная все, что знаю сейчас, пережив столько… боли, лишившись тебя… я никогда не хотела такой судьбы. Меня бы устроила обыкновенная тихая жизнь супруги капитана. Корона, власть, это все лишь тяготило, не вызывая ни радости, ни удовлетворения.

— И сейчас тяготит?

— Прошло двадцать лет. Я научилась быть королевой.

— Но ты не счастлива, — прошептала я, незаметно перейдя на «ты».

— Я уже очень давно несчастна. С того дня, как тебя у меня украли.

— Мне жаль, но для меня ты чужая.

— Я знаю. Но я хочу, чтобы ты дала мне шанс, тот же шанс, что даешь своему отцу.

— Пока ты против моей любви, едва ли это возможно.

— Как ты не можешь понять, что твоя любовь обречена? — внезапно взорвалась королева. — Вы никогда не будете равными друг другу. Я видела уже это. Я видела, что любовь сделала с Мариссой, как она страдала, как пыталась вырваться. Ты знала, что он стирал ей память, неоднократно, что он сознательно заставил ее забеременеть, чтобы она не ушла. Ты знала это?

Нет, я не знала. Ничего не знала.

— Инар не такой.

— Откуда ты знаешь, что он не стирает тебе память, что он не заставляет тебя делать что-то против воли?

— Но Лазариэль ведь леди Иолу не заставляет.

— Лазариэль другой, они другие. До встречи они были прокляты, несчастны, одиноки, у них не было ни любви, ни семьи, ни тех, кто бы их ждал. Он не обличен властью, они равны друг другу, они живут в Арвитане, где их никто и никогда не осудит. А что тебя ждет там?

— Все это я уже слышала от матери Инара. Вы говорите одинаковыми словами, и я скажу то же, что сказала ей — я люблю его, больше жизни люблю. И буду бороться за свою любовь со всеми, даже с тобой.

— Ты — не мать. Ты не понимаешь, какая это боль — видеть, как твой ребенок ломает свою жизнь.

— Да, я не мать, но разве ты — мать? Вы говорите, что любите меня. А Самире вы тоже так говорили? Вы не смогли полюбить ее, сделать счастливой, почему? Потому что она не отвечала вашим ожиданиям? — запальчиво выкрикнула я.

Лицемерка, какая же она лицемерка. Рассуждает о любви матери, говорит, что я не достойна Инара. Разве матери так говорят? Разве моя мама так бы сказала?

— Лин…

— Вот в чем разница между тобой и моей мамой. Она верила в меня. А ты ни во что не веришь. Думаю, если бы у тебя был выбор, ты бы отказала отцу, не стала королевой, не родила меня. А я ни о чем не жалею. У меня была самая прекрасная мама на свете. Она любила меня больше всего, она пожертвовала жизнью ради меня, ради чужой ей девочки, а ты не смогла стать матерью Самире. Прости, но я так думаю. И именно поэтому он ближе мне. Я видела, как он любит ее, с каким воодушевлением говорит о Дэйтоне и Киране. В его сердце много места для нас всех, а в твоем только боль, которую ты не желаешь отпустить. Ты не хочешь меня узнать, как не хотела знать и Самиру. Тешишь образ той маленькой девочки, своей Лин, но я не она. Меня зовут Клементина Парс, я дочь Амарис Агеэра и Эвириэля Парс, я принадлежу Дому Аганитовых клинков и мой опекун — мой дед Айгон Агеэра. Я подданная Илларии, я служу правящему Дому, и я люблю повелителя своей страны, а здесь я только на практике.

Я знаю, что ранила ее, что обидела, заставила плакать. Когда уходила, в ее глазах, так похожих на мои, стояли слезы. Да, мы очень похожи, но только внешне. И я не боюсь, что мне будет больно, я не боюсь, что Инар что-то делает со мной, потому что я доверяю ему, доверяю нашей любви, а она никому не верит, даже себе.

И мне тоже было больно, потому что не сказала ни слова лжи. Разве все это на самом деле не так? Так. И мы обе это знали. Я — не ее Лин и никогда ею не стану.

* * *

Хорошо, что после ужасного разговора с королевой, меня ждало дело, иначе я бы сотни раз прокручивала нашу встречу в голове, снова и снова, пока не стало бы совсем плохо, пока не захотелось бы просто лечь и выплакать все, что меня раздирало. Ну, почему так, а? Почему все так сложно? Да, все думают, что это счастье — обрести родителей, тем более таких родителей, но никто не знает, как тяжело строить мосты между мной и ими, как тяжело уверять себя, что этими попытками не предаю тех, кого любила больше всего — своих других родителей. Они не знают, как я сожалею, что я не дочь Амарис и Эвериэля Парс. У меня была прекрасная семья, и да, я сказала правду, ту жизнь с ними я никогда не променяла бы на жизнь Лин.

Еще вчера мы договорились с ректором, что встретимся до ужина в холле, и я ожидала, что он приведет с собой моего нового куратора, не ожидала только, что этим куратором станет учитель Триас — полукровка с мертвыми глазами. Он равнодушно поздоровался со мной, а вот к моему цветочку проявил неожиданный интерес. Да и цветочек… к моему глубочайшему изумлению странно замерцал при приближении учителя, не тревожно, как в случае опасности, а как-то… словно полукровка ему понравился.

Ректор этой странности не заметил, он больше беспокоился о ловушке, к которой меня привел, и хватит ли мне сил ее обезвредить.

Он не зря беспокоился, на этот раз мне пришлось долго возиться. Аганитовая клетка — идеальный капкан для мага. Я видела уже подобные, когда нижние этажи обезвреживала, но то были давно уже не действующие клетки, а эта срабатывала на малейшее ощущение магии. И чем сильнее был маг, тем быстрее она поглощала его энергию. Даже в неактивном состоянии она тянула магию даже из меня.

— Ее сильный маг делал, возможно, даже бывший ректор.

Интересно, что же такое он скрывал за этой ловушкой? Наверняка что-то важное. Хотя на первый взгляд казалось, что я исследую тупик. В этом каменном, пустом, длинном коридоре не было ни дверей, ни лестниц, ни поворотов.

— И что это такое? — терпеливо внешне, но явно волнуясь, спросил Лазариэль.

— Аганитовая клетка. Очень мощная. Ха, и не одна. Она ловит не только первого, кто вступит в коридор, но и того, кто попытается ее обезвредить. Первый маг гарантированно умрет еще до того, как ему сможет помочь второй. Его ловушка будет слабее, но у нее две фальшивых системы деактивации, а настоящая… хм, она не здесь. Она…

Я поднялась с пола, повернулась назад, следуя за видением седовласого мужчины в красной мантии. Все-таки эти старые маги были перестраховщиками (неизменно, к каждой ловушке они делали систему дезактивации), и очень коварными выдумщиками. Спустившись вместе с ним к лестнице, я заметила, что в одной из ступенек он делает что-то вроде обезвреживающего рычажка, но нет — это был не он, а еще одна — третья ловушка. А на самом деле ответ к ее разрушению крылся в самой аганитовой клетке.

— Ты уверена? — засомневался Лазариэль, когда я озвучила ему свои догадки и вернулась назад к черте, за которую нельзя было переступать.

— Уверена, — подтвердила я и отступила назад.

— В ней обязательно должен быть какой-то неправильный, фальшивый элемент, либо в самой клетке, либо в полу. Но времени на поиски будет не много, она очень мощная, и чем сильнее маг, тем быстрее она убивает.

— А если в эту ловушку попадет не маг? Например, неодаренный человек?

— Не уверена, что она так сработает. Но мне кажется, что не пройдя ловушку, нельзя будет попасть туда, вглубь тупика.

— А если в этой ловушке окажутся маг и человек вместе? — наконец заговорил учитель Триас. Говорил он ровно, без эмоций, но сам голос был какой-то тусклый, без окраски, мертвый, как и его глаза. И что такое с этим странным Триасом, что меня от его вида оторопь берет?

Я решила спросить у Лазариэля, когда мы ко второй ловушке шли. Учитель же остался раздумывать над обезвреживанием клеток.

— А давно учитель Триас здесь работает?

— Давно. Он один из первых появившихся в Школе учителей полукровок. А почему ты спросила?

— Да так, просто…

Я задумалась, говорить или нет? Потом решила все-таки сказать.

— Он странный. Слово мертвый, выгоревший изнутри.

— К сожалению, птичка, ты права. Это довольно печальная история. И вряд ли я в праве тебе ее рассказывать.

— Понимаю. Это не мое дело.

— Возможно, если вы сблизитесь, он поделится, а пока…

— Понимаю, — вздохнула я, чувствуя себя ужасно глупо. Не знаю, почему, но намек, прозвучавший в словах ректора, расстроил меня, и, что греха таить, вызвал острый приступ любопытства. Что же такое могло случиться, что сделало его таким? Черная магия? Чужое проклятие? Или неизвестная болезнь полукровок?

Ловушка для урока была в разы безобидней предыдущей и очень легкой. Нам с ректором понравилась. Он даже подумывал ее оставить в воспитательных целях. Тем более что располагалась она в довольно интересном месте — между мужским и женским общежитием, с той стороны, что пока была запретна для перемещений. Но этот коридор и лестница были мало защищены, и если основательно поработать, то за пару дней их можно полностью освободить. И почему ректор раньше за это не взялся? Я даже рискнула спросить, а в ответ получила хитрый взгляд и щелчок по носу.

— А, понятно, вы покой женского общежития оберегаете, — догадалась я.

— И покой тоже, — с улыбкой согласился ректор. — Ты все время забываешь, Клементина, что я тоже когда-то был молодым, и в свое время немало часов провел, взламывая систему защиты женского общежития в нашей Академии драконов. И не я один.

— Правда? — вытаращилась я на него. Ничего себе признание. И от кого? От взрослого, женатого, степенного мужчины-дэйва. Даже представить не могу сию картину, как молодой и безусый будущий ректор Лазариэль, крадется к женскому общежитию и часами его взламывает. Воображалки не хватает.

— А думаешь, кто мне в этом помогал?

— Кто?

— Дариан. Жаль, мы тогда целый ящик тарнасского игристого проспорили. Непробиваемая у Академии была защита.

— Да она и сейчас непробиваемая, — подтвердила я. В нашей школе ни один мальчишка после отбоя на территорию общежития не проникнет, а если попробует, то сработает жуткая, невероятно громко и противно воющая сирена, от которой не только вся Академия на кроватях подскочит, но и все близлежащие поселения. — А почему вы здесь такую же не поставите, если так беспокоитесь?

— Эх, если бы я только знал, что это за система, — мечтательно вздохнул ректор и вдруг очень внимательно на меня посмотрел.

— Э, нет. Я вам в этом помогать не буду, — поспешила откреститься я. — И не просите.

— Что? Не в первый раз просят? — подмигнул Лазариэль.

— Если бы знали о моем даре, отбоя бы от просящих не было, — с сожалением вздохнула я. И хорошо, что никто не знает. Хотя в последнее время количество тех, кто был в курсе, значительно увеличилось. Хорошо, что все осведомленные — друзья, а то еще одной проблемы, до кучи, мне как раз и не хватало.

ГЛАВА 2 °Cекреты ванной и шкафа

Разговор с дочерью уничтожил королеву. Она долго сидела в кабинете Иолы вытирая непрошенные слезы, пока та не пришла.

— Ну как? Мэл? Что случилось? — ахнула женщина, увидев, в каком состоянии пребывала ее подруга. — Вы… вы не поладили?

— Нет. Она не слышит меня, но я услышала ее.

— И что же она такого сказала?

— Правду. Она сказала правду. Эта годами не проходящая боль… она изменила меня. Мне легче дарить свое тепло чужим детям, сиротам, чем близким, Самире, ей. Для нее я — никто.

— Но ты можешь кем-то стать. Дай ей время, дай его вам обеим. Не спеши.

— Да, ты права, — отрешенно ответила королева. — Я не буду спешить. Ты не знаешь, где сейчас моя дочь?

— Самира? — растерялась Иола.

— Да. Где она? На занятиях?

— М-м, я думала, тебе сказали.

— Сказали что? — насторожилась королева.

— У Самиры случился приступ во время урока.

— Что? Она в порядке?

— Да, сейчас да.

Мэл не поверила и немедленно направилась в лазарет, чтобы увидеть дочь. Та спала, а на красивом лице остались следы пролитых слез. Королева присела на стульчике рядом, долго на нее смотрела, совершенно четко осознавая, как права была Клементина. Все эти годы она запрещала себе любить эту девочку из страха, что растворившись в ней, разучится любить и помнить родную дочь, из опасения, что позволив себе любить Самиру, она когда-нибудь лишится и ее. И что в итоге? Для родной дочери она чужая, и для той, которую воспитала, тоже. Но она осознала и другое, что только через Самиру сможет завоевать если не любовь, то доверие Клементины. Это все, о чем она мечтала, все, чего хотела когда-либо.

— Прости меня, — прошептала она, коснувшись спутанных волос дочери. — Прости, что не умела любить, не умела показать, как ты мне дорога. Моя доченька, мое солнышко, моя жизнь. Ты спасла меня в самые страшные, темные дни, ты подарила мне надежду, но я боялась. После похищения Лин я боялась, что с тобой случится тоже самое. Что если позволю себе полюбить тебя без условий и барьеров, то судьба отберет тебя у меня. Для матери нет ничего страшнее, чем потерять свое дитя. Я не пережила бы второго удара, просто сдалась бы. Как бы я хотела все исправить. Пусть не прошлое, но будущее. Пожалуйста, не отталкивай меня больше. Прошу. Ты нужна мне, нужна сильнее, чем ты только можешь себе представить. Я люблю тебя, моя Сэми, я очень сильно тебя люблю.

Королева просидела у постели дочери, пока не появился лекарь, хотела бы дождаться ее пробуждения, но боялась снова наткнуться на полный гнева, боли и отторжения взгляд. Сейчас ей было слишком больно, чтобы бороться с этим, ей необходима была передышка, глоток свежего воздуха, чтобы собраться с силами и начать воевать за любовь своих дочерей. Уходя, она даже не догадывалась, что все это время Самира не спала и слышала каждое ее слово, режущее, острое, ужасно болезненное для сердца, но… неожиданно живительное. Слова, которые она выпрашивала, вымаливала глазами долгие годы. И вот, она услышала их, но нужны ли они теперь? Нужны. Все еще нужны.

Отношения Самиры с родителями, казались ей старым деревянным мостом над пропастью. С каждым годом он ветшал все больше, крепления ржавели и ослабевали, веревки тлели, а бревна гнили, но сегодня, сегодня, благодаря словам матери, она вдруг почувствовала, что мост укрепился, опоры затвердели, сцепились вместе, бревна ожили, а крепления очистились от ржавчины, не все, им предстояло еще много работы, но начало положено. И кто знает? Может когда-нибудь, они все-таки станут настоящей семьей: она, родители, Уилл, Киран, Дэй, Касс и Клем. Все, как когда-то мечталось в ее далеком сиротском детстве.

* * *

Распрощавшись с ректором и обсудив детали завтрашнего урока с учителем Триасом, идти куда-либо уже не хотелось. Уверена, девочки и без меня справятся со вторым зельем, а мне нужна передышка. Слишком много сегодня всего произошло. Так что я решила вернуться в комнату, цветочку своему местечко поуютнее поискать. У окошечка там или на тумбочке рядом с моей обновленной кроватью.

Однако, открыв дверь, я с удивлением обнаружила, что света нет. И куда, спрашивается, делись все магические светильники? Один цветочек радовал тускло зеленоватым цветом. Вошла, посветила себе дорогу до окна и тут заметила метнувшуюся к выходу тень. Не вскрикнула только от неожиданности. Ну, не думала я, что здесь кто-то мог быть. Но это еще полбеды. Стоило мне только перевести дух, как дверь в нашу комнату отворилась с тихим скрипом, а отсвет из коридора обозначил фигуру в ученическом платье. Я притихла, фигура тоже притихла. Я глазами похлопала, а она взвизгнула и скрылась в коридоре, так и не войдя.

— И что это было? — задала риторический вопрос цветочку я, а он возьми, да ответь:

— Шестой по счету посетитель.

Как я не скончалась на месте от сердечных колик, до сих пор гадаю. На секунду показалось, что мой цветочек, в самом деле, со мной заговорил, только голос был женский и знакомый.

— Ле… ле… ди Ней? — едва справившись с икотой трагическим шепотом спросила я.

— Она самая, — согласилась темнота.

— А вы… ты где?

— На окне сижу, — фыркнула темнота. Я же посветила в сторону окна цветочком и в самом деле заметила одинокую фигурку, расположившуюся на подоконнике.

— А зачем ты там сидишь?

— Да так, на представление любуюсь.

— Э…

— Эта, в коридоре, не считая тебя, была шестой по счету девицей, что посетила нашу спальню.

— Э… зачем? — вытаращилась я.

— Понятия не имею, — равнодушно отозвалась девушка. — Они все по шкафам, да комодам шарят. Ищут чего-то.

— А, — наконец дошло до меня.

Это они наше разрекламированное зелье выискивают. Сработала, значится, ловушка. Вопрос — на скольких, и клюнула ли наша главная цель?

— И как? Находят?

— Да вроде. У дальнего ящика застывают, что-то там капают и уходят.

— А со светом чего?

— Да была тут одна магичка. Как меня увидала, так и вырубила. Но так даже лучше. Интереснее. О, по коридору кто-то крадется. Если хочешь увидеть представление, спрячь цветок за портьеру.

От всех этих… неожиданностей я тихо обалдевала, но совету последовала. Интересно все-таки. Теперь мы вдвоем с леди Ней сидели на подоконнике и ждали незваного гостя. И он не заставил себя ждать.

Не прошло и минуты, как дверь осторожно отворилась и внутрь проскользнула очередная тень. Наткнулась в темноте на шкаф, тихо ойкнула, пошла на ощупь, о кровать ударилась, прошипела что-то неприличное, и добралась наконец до первой тумбочки. Пошарила во всех шкафчиках. Ничего не нашла, потопала к другой. Еще обо что-то ударилась, проверила соседний шкафчик, затем к третьему перебралась, поискала и в нем, и наконец заметила четвертый. Открыла первый ящик, а я решила, что это уже точно свинство, потому что это была моя тумбочка. В общем, я сидела-сидела, а потом как скажу:

— Бу.

На мгновение воцарилась гробовая тишина, а затем эта тень жалобно пискнула и свалилась кулем на пол.

— Ну вот и первый труп, — после недолгого молчания, заметила леди Ней, а я подорвалась проверять, не убила ли неудачливую похитительницу чужих зелий. Пока проверяла, фрейлина Самиры возвестила о новом посетителе.

— Да они издеваются, что ли? — выдохнула я в совершеннейшей растерянности. — Что делать-то теперь?

— Ну, вариантов два: либо здесь тело оставить, либо дотащить до ванной. И думай быстрее. Еще десять шагов и она будет здесь.

Медлила я не долго. Лихо схватила жертву моего коварства под мышки и потащила в ванную. Прислонила к стеночке и метнулась на стратегическое место, как раз вовремя, чтобы увидеть, как дверка снова осторожно отварилась, и в проеме показалась голова. Дальнейшее в точности повторяло предыдущее действо. Удар, чертыханье, шебуршание, еще удар, ойконье, опять чертыхание, еще шебуршание. И вот, когда похитительница ценных зелий дошла до нужного ящика в мрачной тишине комнаты послышалось:

— Бу.

И это не я сказала. Это леди Ней последовала моему идиотскому примеру. Результат был закономерен. Гробовая тишина, тихий всхлип и вот, новое бессознательное тело падает на пол.

— Зачем ты это сделала? — возмущенно воскликнула я, повернувшись к леди Ней. Та, все также равнодушно пожала плечами и заявила:

— Забавно ведь.

— В каком это месте, забавно? — рявкнула злая я.

— Ты не отвлекайся. Скоро следующая гостья припрется.

— И что ты мне предлагаешь?

— Оттащить эту туда же, где первая.

— И устроить там склад бессознательных девиц?

— Ну, если хочешь, можешь устроить склад здесь.

Я плюнула и не стала ничего делать. Зря, как оказалось. Потому что не прошло и минуты, как дверь опять отворилась, и снова внутрь кто-то вошел, и даже шага ступить не успел, как споткнулся о бессознательное тело, и у нас на полу их оказалось уже два.

— Охренеть, — пораженно похлопала глазами я.

— Да, я такого тоже не ожидала, — согласилась со мной фальшивая фрейлина. — Но, если хочешь знать, к нам опять кто-то крадется.

На этот раз я застонала, и игра совсем перестала нравиться.

— Их трое, похоже.

— Откуда ты знаешь?

— Слышу.

— Хороший слух для человека, — хмыкнула я, пытаясь оттащить сраженных все в ту же многострадальную ванную.

— Не жалуюсь, — все так же равнодушно ответила леди Ней.

Тем временем события развивались. Кто бы там не был за дверью, они довольно громко шушукались.

— Ты уверена, что это здесь? — шипела одна, неузнаваемым голосом.

— Да, я же говорю. Видишь, карта показывает, — отвечала ей другая.

— Да как такое может быть? — фыркала третья. — Ты напутала чего-то.

— Ничего я не напутала. Сама посмотри.

— Странный у них какой-то разговор, — прокомментировала вслух мои мысли леди Ней.

— Нет, ты точно что-то напутала.

— Да чего гадать, давайте просто войдем и все узнаем, — высказала дельную мысль одна из шипящих.

— А вдруг там никого нет? Тогда совсем ерунда получится.

— Нет, это просто кто-то безрукий сварил не то зелье.

Услышав последнюю фразу, я начала догадываться, кто это там за стенкой шипел, а уж когда дверь отворилась, явив нашему с леди Ней взору знакомую троицу, я радостно выдохнула.

— А чего тут так темно-то? — возмутилась Тея.

— Я же говорила, что твое зелье как-то не так работает, — фыркнула Самира.

— Это ты виновата, — зашипела в ответ злая Касс. — Нечего было меня отвлекать, когда я его варила.

— А нечего было отвлекаться, — парировала принцесса.

— Так что со светом-то?

— А это девочки, наш план сработал, — заговорила в полной темноте я. И тут… воцарилась гробовая тишина… а через несколько секунд послышалось тихое:

— Кто здесь?

— Ну, вы даете, — разобиделась я. — Между прочим, я ваши голоса сразу узнала.

— Клем, это ты?

— А кто ж еще? — спросила я и спрыгнула с подоконника.

— А со светом что?

— Говорю же, наш план сработал, — повторила я.

— Надо лорда Пембертона звать, — внесла конструктивное предложение леди Ней, — без него не починим.

И снова стало тихо. Пока со стороны двери не донеслось:

— Клем, а кто с тобой?

— Так леди Ней, — не стала скрывать я.

— Да? — удивились девочки и вроде расслабились. Я же вытащила из-за портьеры свой цветочек, чтобы светлее было.

Так девочки увидели меня, а я их.

— Ну, и что все это значит? — спросила, обведя каждую суровым взглядом.

— Что-что? Мы зелье испытывали. Только оно бракованное.

— Да нормальное зелье? — не согласилась Касс.

— Тогда почему оно нам на нашу комнату указало?

— Постойте, так вы испытали зелье Экхара?

— Да, а оно нас сюда привело, — подтвердила мои самые худшие опасения Тея.

— Это что же получается? Кто-то находящийся в этой комнате является истинной Экхара? — решила озвучить очевидное я.

— Ну, либо это ты, либо леди Ней.

— Невозможно, — открестилась я. — Меня и леди Ней он видел. А значит, прости, Касс, но твое зелье, в самом деле, не работает.

— Так, вы тут, как хотите, а я пойду, позову лорда Пембертона. А то ночь на дворе. Спать охота. И кстати, если вам интересно, то в комнате мы не одни. В ванной еще трое, — заявила леди Ней, вызвав очередной шок у нас всех, и отправилась в коридор.

— Иногда она меня пугает, — выразила всеобщую мысль Самира, а я решила присесть на кровать, чтобы хоть как-то отойти от… от всего. Ничего себе вечерок. Ничего себе денек, да и неделька, скажем прямо, не ахти. То ли еще будет.

— Ох, слава Пресветлой, — воскликнула Касс, когда через несколько минут сидения в потемках, наконец дали свет. Я с ней была согласна наполовину. Мне свет ударил по глазам, но то, что появился, радовало.

Не успели мы прийти в себя и переглянуться, как дверь, не, не входная, на этот раз, в ванную дверь тихо отворилась и оттуда вышла смущенная, растрепанная девица. Посмотрела на нас испуганными глазами, с надеждой глянула в сторону выхода и, опустив взгляд, рванула в его направлении.

— Охренеть, — выдала Тей, узрев поспешное бегство испуганной девицы. — Вы ее знаете?

— В первый раз вижу, — призналась Касс, Самира ее тоже не узнавала.

Не успели мы отойти от этого шока, дверь в ванную снова отварилась, явив нам новую девицу с на удивление знакомым выражением лица. Та тоже пунцовая посмотрела на нас, всхлипнула и бросилась к двери, а Сэм даже дверку для нее распахнула, чтобы удобней бежать было.

— Дурдом какой-то, — продолжала поражаться Тея. Пока не появилась третья. Действо повторилось в точности до шага.

— Надеюсь, это все? — хмыкнула Сэм, заглянув в ванную.

— Да, — уверенно заявила я, но каково же было мое удивление, когда дверца одного из больших шкафов отворилась и оттуда вышла четвертая. У меня не осталось слов, ни бранных, никаких. У девочек тоже.

А когда же мы наконец опомнились, то решили методично обыскать комнату на предмет еще каких-нибудь неучтенных девиц. Заглянули во все шкафы и углы, даже под кровати. И слава богам, никого не нашли.

— Фух, надеюсь, это последний сюрприз на сегодня, — выразила наше общее пожелание Касс, но не тут-то было. Тея, держащая в руках карту, внимательно в нее всмотрелась и сказала:

— Прости, Клем, но карта говорит очевидное — ты — истинная Эйнора Экхара.

— Это невозможно.

— Ну, или единственная любовь, которая у него может быть. Прости подруга, но так карта говорит.

Тей протянула мне карту Школы, ткнула пальцем в изображение нашей комнаты, в центре которого багровым пятном расплылось зелье.

Я же горько вздохнула, бросила никчемную бумагу на стол и отправилась в ванную жалеть себя и глупого Экхара, которого угораздило в меня влюбиться.

* * *

Наше утро началось с неожиданности. Виттория встала раньше всех и на два часа заняла ванную. Мы уже и стучали, и угрожали, и молили, но она ни в какую не выходила. Пока четыре разозленные полукровки и одна не менее злая человечка не решили взламывать дверь. Не понадобилось, обнаглевшая соседка сама открыла и как ни в чем не бывало направилась к зеркалу. Я момент освободившейся ванной проворонила, а вот Тей, наоборот, опередила даже Самиру. Пришлось ждать своей очереди. Правда ожидание вышло совсем не то, как я думала.

— Слушай, подружка принцессы. Ты же больше всех общаешься с ним.

— С кем? — опешила я, когда ледь Лисон отвернулась от зеркала и подошла к моей кровати.

— С Эйнором, — расплылась в какой-то совсем не лисонской улыбке Виттория.

— Чего? — вытаращилась на нее я.

— Он ведь не любит тебя, нет? — грозно сдвинула брови она. — А то мне придется принять меры.

— Какие меры? — совсем опешила я.

— Ну, ты ведь умная, сама догадаешься, — намекнула она, поправила платье, тряхнула черными, кудрявыми волосами, подмигнула собственному отражению и направилась к выходу. А я даже не сразу поняла, что вместо ученического, она одела другое платье. Очень нескромное платье.

— Чего это с ней? — задала риторический вопрос я.

— Похоже, она запала на твоего жениха, — пояснила леди Ней.

— Мило, — хмыкнула я, пытаясь сообразить своим не совсем проснувшимся мозгом, а что это было вообще?

Завтрак, слава богам, прошел без эксцессов. Вчерашнее безумие мы не обсуждали, смущенных девиц в толпе голодающих студентов не выискивали, да и не до того было. Лично у меня сегодня был первый день в качестве учителя. Боязно.

Но то после обеда, а утром нас ждал урок у Хорста. Силовая подготовка. И в первые же минуты, когда мы пришли в зал, произошло нечто.

Экхар стоял в сторонке, а не менее десяти девиц-полукровок не сводили с него жадных глаз. И ледь Лисон среди них.

— Хм, похоже, это не зелье бракованное, это склянки не те, — послышалось позади. Только я не знала, что оба приворотные зелья. Касси, ты что сварила вообще?

— Сэм, заткнись, а то нас услышат, — послышался рядом голос Теи.

— Кончай пихаться, дура, — рыкнула Самира. — Это твоя вина.

— Почему это моя?

— А кто нам вчера не ту склянку притащил?

— Что дали, то и притащила, — открестилась Тея.

А я вдруг со всей отчетливостью осознала, что нам крышка. А уж когда одна из девушек вышла из своего строя и пристроилась рядом с Экхаром, и за ней возмущенно потянулись остальные, мне и вовсе поплохело, да и не мне одной. Бедолага Экхар, как их увидел, несущихся к нему во всей своей женской и не переодетой красе, так побледнел, что почти сравнялся по цвету со своей белоснежной туникой.

Нет, сбивать они его не стали, и лапать тоже не рискнули, но каждая похлопала накрашенными ресницами, выставила самые аппетитные места, у кого что было, и попыталась сразить объект страсти лучезарной улыбкой. Из непокоренных остались только мы: Я, Тея, Касс, Самира и еще две девушки, та, что на уроке мадам де Лардж неуместные вопросы задавала и миленькая девушка, по комплекции и виду своему, напоминающая маленького ибиса. Она единственная из всех была в очках, что делало ее еще более беззащитной.

— Охренеть, — одновременно выдали потрясенные принцессы, а мне оставалось только стоять, пялиться со всеми остальными вменяемыми, на творящееся непотребство и делать вид, что я здесь не причем. И ладно бы этим дело и закончилось, но когда, после окончания ужасно долгого первого урока, мы шли на второй, и в коридоре появилась дородная дама с полубезумным, горящим взглядом и направилась в сторону заметно побелевшего Экхара, мои нервы не выдержали. Я просто сползла по стенке и тихо всхлипывала где-то на полу, представляя, как эта туша крадется к нашей комнате и прячется от других соискательниц халявного зелья под кроватью. Нет, ну как она его добыла, а? И что теперь будет?

— Клем, нам срочно нужно противоядие, — шепнула Касс, тоже сползшая на пол по соседней стенке. Где-то неподалеку рыдали друг у друга на плечах Самира и Тея.

— А такое есть? О, только не говори, что опять кровь понадобится.

— Прости, — пропищала подруга, подтверждая все мои худшие опасения.

— Э, нет, я к нему сдаваться не пойду. Кто с зельем напутал, тот пусть и разбирается, — открестилась от сомнительной чести я.

— А кто мне идею подал? — возмущенно засопела Касс.

— Так хорошая же была идея. Исполнение подкачало, — осталась глухой к жалостливым взглядам я. — Нет, нет и нет, я в этом больше не участвую.

И вообще, мне самой разобраться надо. Ведь если все эти девицы запали на Экхара, то получается, что вчера на карте девочки использовали кровь хранителя. Тогда вывод напрашивается неутешительный и очень странный. Нет, над этим точно нужно подумать. И основательно.

ГЛАВА 21 Мой первый урок

Урок Нариэль был лекционным. И поначалу все было спокойно. Девицы расположились прямо позади Экхара и оттуда томно вздыхали, мешая нам слушать лекцию. Или это убийственное хрюканье Теи на моем плече мешало слушать?

В таком же состоянии позади пребывали и Самира с Касс. Остальная часть аудитории была просто растеряна. Никто не понимал, что происходит. Почему две принцессы бились в истерике, выдавая это за рыдание, кудрявая полукровка сияла нездоровым стыдливым румянцем, а официальная невеста Экхара тихо зверела. И отнюдь не от ревности.

Просто Экхар сообщил той дородной даме, что безумно любит свою невесту (меня, то бишь), и у него с ней по этой причине ничего не может быть. Так та теперь караулила меня у входа в аудиторию, то ли для того, чтобы убить, то ли чтобы благословить.

Мне понадобилось совсем немного времени, чтобы осознать, что вся моя затея очень скоро мне же выйдет боком, и мне же придется ее расхлебывать. И что за невезуха, а? Другим пакости легко сходят с рук, но когда я пытаюсь провернуть что-то подобное, как это что-то меня же и бьет по темечку. Обидно. А мне еще как-то надо к женишку подлизаться и стребовать еще немного крови для противоядия, пока эта свора все более агрессивно поглядывающих в мою сторону девиц окончательно меня не добила.

На лекции мадам де Лардж все было относительно спокойно в значительной степени потому, что Экхар попросту не явился. Сегодня мадам решила нас порадовать историей становления праздника Провинций.

Оказывается, до войны с Кровавой королевой в Арвитане было около тридцати провинций, а после осталось только семь. Позднее их число увеличилось до двенадцати, и каждый год, в память о страшной войне, проходил праздник Провинций. Он длился два дня. В первый день провинции устраивали импровизированную ярмарку и представляли свои лучшие товары, все, чем они славились, к обеду начинался большой турнир, на котором двенадцать магов и двенадцать воинов соревновались в магическом и боевом мастерстве. Для девушек тоже было свое соревнование. Из сотен претенденток выбиралось двенадцать самых красивых девушек своих провинций, которые во второй день на главном празднике показывали свои лучшие умения и таланты, чтобы в итоге получить титул самой красивой леди Арвитана и приглашение в качестве почетной гостьи на ежегодный большой королевский бал.

Это был неплохой шанс для бедных или не знатных девушек составить хорошую партию, а мужчины победители получали место при дворе или в королевской гвардии.

По окончании турнира хозяин праздника открывает танцевальный «вечер масок», на котором, как недавно рассказывали девочки, можно было притвориться кем угодно, и никто, даже самый искусный маг, не распознает за маской истинного лица.

Чем больше мадам рассказывала, тем больше мрачнела Касс. Чтобы прояснить ситуацию, я спросила у сидящей рядом Самиры, в чем причина. Та и объяснила, что поскольку в этом году праздник Провинций проходит в Яблочной провинции, то Касси просто обязана будет участвовать во всех мероприятиях и представлять свой дом на конкурсе красавиц.

— Уже известно, что леди Лисон тоже там будет участвовать от своей провинции, — тихо шептала Самира.

Да уж. Теперь понятно, почему Касс сереет прямо на глазах и с трудом говорит о поездке домой. Насколько я успела узнать нашу скромницу, оказаться у всех на виду, для нее чуть ли не самое худшее наказание. Но на этот раз она не будет одна, мы все ее поддержим. Вот разберемся с устроенным в Школе безобразием и сразу поддержим, а пока… мне предстояло вжиться в новую, чрезвычайно опасную и волнительную роль — роль учителя. И это, скажу я вам, задачка пострашнее будет, чем даже встреча с разгневанной зверь-повелительницей и ее тенью, особенно, если на твоем уроке большая половина группы просто жаждет тебя освежевать.

* * *

На свой урок я шла в ужасном волнении. Как все будет? Справлюсь ли я, сумею ли удивить, не будет ли группе скучно? Думаю, другие тоже испытывали похожие чувства перед своими лекциями, но я все равно переживала. И учитель Триас не очень-то придавал уверенности, замораживая равнодушием ко всему и всем.

Я решила начать свое занятие все в том же знакомом тренировочном зале. Порадовалась, что собрались все, даже Экхар. Эти, опоенные зельем девицы притихли, но продолжали коситься в сторону объекта своей страсти. Больше всех косилась ледь Лисон, умудрившаяся так зашнуровать свой жилет, что стала похожа на девицу из таверны. Я лично таких девиц не видела, но казалось, что именно так они и выглядят, и грудь у них именно так и выпирает, и они так же призывно смотрят на будущих клиентов и облизывают в предвкушении пухлые губы.

В общем, при всей ее яркой внешности это чрезмерное подчеркивание ее довольно не скромных форм делало ее вульгарной. Но, как ни странно, парням нравилось. Чуть ли не половина из присутствующих смотрели в данный момент не на меня, а блуждали в откровенном декольте этой барышни. Даже Альт впечатлился. Али пытался сдерживаться, но то и дело косил одним глазом в упомянутую сторону, один Экхар оставался глух, слеп и невозмутим ко всем ее призывным телодвижениям. И если бы я его не знала, то подумала бы, что он этой девицы побаивался.

— Приветствую вас, коллеги и студенты, — собравшись с духом, решительно заговорила я. — На моих уроках как таковых уроков не будет. Я не буду мучить вас длинными лекциями, не покажу новых приемов, не стану рассказывать о магии, о которой многие из вас наверняка знают больше меня. Нет, на этих уроках мы займемся очисткой школы от старого, злого колдовства. Вам придется самим, используя все свои знания и умения обезвреживать магические ловушки, оставленные магами прошлого.

— А это не опасно? — спросила девочка-полукровка со второго ряда, та самая в очечках, имя которой я никак не запомню. Кажется, ее зовут Эсина.

— Не стану скрывать — это опасно. Но, если кто-то боится, переживает, что может пострадать или пораниться, то, наверное, вам не место в этой экспериментальной группе.

Может быть, я была несколько резка, но и нянчиться со взрослыми, почти совершеннолетними студентами, не старше меня самой не собиралась. Все мы здесь уже далеко не дети и прекрасно знали, на что шли.

Кого-то мои слова расстроили, а кого-то воодушевили. Альта и Али, например. Ну, этих двоих хлебом не корми, дай только влезть в очередную авантюру. Меня это даже не удивило, как и реакция Экхара, который с самым решительным видом обогнал всех своих поклонниц и, поравнявшись со мной, пошел рядом. Хорошо хоть за руку не взял, а то бы эти… позади, меня тут же бы и прибили. И не осталось бы от невесты Экхара ни ножек ни рожек, впрочем, может, он на это и рассчитывал? Кто ж этого самоуверенного дэйва знает? Вот именно, что никто.

Когда мы пришли к месту заготовленной мной вчера для них ловушки, первое, что я сделала, сразу предупредила:

— Вы можете осматривать ловушку, можете использовать любые средства, но подсказок не будет, и если вы в нее попадете, то выбираться придется самостоятельно. Предупреждаю заранее — это опасно. И кто считает, что у него не достаточно сил, может отступить. Наказания за сомнения не будет. Наоборот, это покажет, что вы ответственно и благоразумно подходите к сложному делу.

Я говорила и понимала, что большинство ребят меня не слушают, особенно парни. Они уже жаждали приступить. Потому поскорее свернула свою пламенную речь, но предупредила напоследок:

— Подходить будете пятерками. На осмотр вам дается пятнадцать минут. Приступайте.

Я и не сомневалась, что в первой группе окажутся Альт, Али и Экхар, а вот чего не ожидала, что за ним следом с громким криком: «Эйнорчик» рванут еще несколько околдованных барышень, с Витторией во главе. А оставшаяся часть группы свалится на пол от истерического хохота. Я сдержалась, из последних сил, ценой просто титанических усилий. Но когда вся эта толпа ринулась «спасать» бедного Экхара, а в результате толкнула его в самый центр ловушки, зацепив еще и Альта с Али, не выдержала и я, особенно когда наши мальчики стали медленно и верно проваливаться в пол, как в сыпучие пески. Девочки кинулись вытаскивать только Экхара, в результате и они увязли. Для меня это стало последней каплей, и я позорно прыснула в рукав.

Когда же большинству присутствующих, включая меня, удалось взять себя в руки, славная кучка увязла уже по колени, а некоторые по грудь опустились, те, кого слишком активно спасали. Доспасались.

— Ну, что, — взяла ситуацию под контроль я. — Думаю, теперь нам всем стоит поторопиться и вызволить застрявших из магической ловушки. Идеи будут?

— Парс, ты спятила? — зарычал увязнувший уже по плечи Эйнор, и то потому, что за него цеплялась Виттория, делая вид, что спасает, но как-то уж слишком… эротично она это делала.

— Дорогой, это урок. Хочешь выбраться, включай мозги, — с достоинством ответила я и обратилась к группе.

— Клем, а может, ты нас пожалеешь? — взмолился увязший по пояс Али.

— Во-первых, не Клем, а учитель Парс, а во-вторых, сами попали, сами и выбирайтесь. Это легкое задание.

— Это? Легкое? — закипел уже Альт, которому повезло меньше. Он рядом с Экхаром в заварушке оказался, и от визгливых девиц, наконец испугавшихся и за свои жизни, ему тоже доставалось. Но я осталась непреклонной и к его мольбам. Наоборот, разозлилась даже.

— Так, вы маги, или кто? Думайте, думайте же, в конце концов.

И, о чудо, спустя десять томительных минут и усиленного скрипа мозгов, у моих учеников родилась первая здравая мысль.

— Эта ловушка похожа на пески, — начала говорить Тея.

— Сыпучие пески, как в Парнасе, — подхватила ее мысль Тариэль.

— Так, — кивнула я, — а что вы знаете о сыпучих песках?

— Чем больше с ними борешься, тем быстрее затягивает, — продолжила девушка-полукровка, та, что боялась опасностей.

Наши пленники совету вняли и перестали бороться. Особенно «обрадовался» Экхар, когда Виттория застыла, сверкая своими прелестями верхней части тела аккурат напротив его лица. Бедолага, мне даже жаль его немного стало. Совсем-совсем чуть-чуть.

— Так, что еще вы знаете? Продолжайте-продолжайте, — поддержала я их.

— Чтобы выбраться, им нужно что-то твердое, например доска. Она плоская и не увязнет, как и человек, стоящий на ней.

— Это все правильно, но о своем спасении пусть думают они, а вы должны думать, как обезвредить ловушку, — попыталась направить их мысли в нужное русло я и, не удержавшись, дала все же подсказку. — Ищите, ищите. Разгадка близко, буквально у вас перед глазами.

Народ принялся кружить по коридору, я не мешала, Триас тоже стоял в стороне. За все время этого безумия, называемого уроком, он не проронил ни слова, но я заметила, что куча мала с девицами и его не оставила равнодушным. Впервые увидела улыбку на его лице, и глаза перестали быть льдисто-мертвыми. Жалко его. Что же такое с ним случилось, что он стал таким?

Прошло еще немало времени, прежде чем студенты нашли наконец, как обезвреживается ловушка. Я не солгала, когда сказала, что ответ прямо у них перед глазами, только посмотреть нужно было не обычным, а магическим зрением. Не многие умели, но те, кто смог, увидели что-то вроде шелковой занавеси, невидимой, но зато при магическом зрении вполне осязаемой. Достаточно было просто ее сорвать и… все — пленники свободны.

И пока первые додумывались об обезвреживании, вторые пытались не задохнуться в роскошных прелестях леди Лисон, а заодно наколдовать чего-нибудь, например, вызвать песчаный вихрь, окативший всех нас, и заставивший находящихся внутри нещадно закашляться.

— Прекрати, немедленно, — сквозь кашель прокричал Альт в сторону Экхара.

Тот надулся, но ворошить пески перестал.

— Я хотя бы что-то делаю.

Ребята в ответ на его реплику тоже надулись, а Али заявил:

— Если бы не ты, и твоя группа поддержки, мы бы вообще сюда не попали.

— Эйнорчик, я могу тебя спасти, — разулыбалась Виттория. — Хочешь, я сожгу эти пески для тебя?

— Не надо, — испугались парни, и я вместе с ними. Да уж, такого развития события я точно не ожидала. Потому решила свернуть как можно скорее урок, превратившийся в форменный балаган, и дала ребятам еще пару подсказок.

Когда же ловушка была обезврежена, все оклемались и вернулись в ряды группы, я начала разбор полетов.

— Нельзя идти в неизвестность напролом. Вы должны всегда сначала оценить обстановку, предусмотреть все, а затем действовать. В Школе много магических ловушек, которые с виду безобидны, как эти самые пески, но они убивают. Вы не должны забывать.

— Безобидны? — возмущенно зашушукались некоторые.

— Ну, все же целы. Никто не отправился в лазарет, уже прогресс, — жизнерадостно улыбнулась я женишку и проговорила: — Урок окончен, всем спасибо.

Тот моего добродушия не оценил и, свирепо на меня посмотрев, первым двинулся к выходу.

* * *

— Альт, а когда твой урок будет?

Этот вопрос мучил нас всех еще со вчерашнего дня. Мы думали, что его завтра поставят, но нет, в расписании остались те же вчерашние уроки. Приятель отвечать не спешил, лишь загадочно улыбнулся и ответил:

— Увидите. Это сюрприз.

Ну, сюрприз, так сюрприз. Любопытно.

— А что мы будем с приворотом делать? — спросила уже Касс у меня, когда мы на ужин шли.

— Ничего не будем делать, — фыркнула я. — Мне они не мешают, никто о привороте не знает, а Экхар пусть сам с девицами разбирается.

— Клем, это неправильно, — попыталась вразумить меня подруга, но я не вразумлялась. Да и с чего? Меня все устраивало. Экхар больше меня не преследовал, суровых взглядов не бросал, за руки в коридорах не хватал и не оскорблял. У него и так забот был полон рот. Да и полезно ему. Пусть хоть раз побудет в шкуре дичи, глядишь, женщин больше ценить станет. Скольких он в свое время в Академии по углам зажимал? И ведь не все могли дать достойный отпор, и не все имели за спиной поддержку самого правящего Дома. А он пользовался, пока на мне не зациклился, нередко я видела зареванных после встреч с ним девушек-полукровок. Нет, я знаю, что он не подонок, к насилию никогда не прибегал, но не всегда поступал достойно по отношению к девушкам. Некоторых доводил до слез своими запугиваниями, а некоторые рыдали от того, что бросил после первой же ночи. Разные были случаи. И вот, настигло его возмездие в моем лице, только я не ожидала, что и меня зацепит по касательной.

Все началось за ужином. Едва мы с Касс вошли, как на меня устремились не менее десятка злобных, и все остальные любопытные взгляды. Я стерпела и насторожилась. Когда шла с подносом к облюбованному нами дальнему столику, меня кто-то толкнул в спину. Если бы вовремя не среагировала и не уцепилась за идущего рядом незнакомого мага, растянулась бы прямо на полу, став всеобщим посмешищем, а так всеобщим посмешищем стал парень, когда я опрокинула на него весь свой ужин. Пыталась извиняться, конечно, помочь, но, парень так на меня глянул, что я поняла, что нажила себе нового врага. Замечательно, просто браво мне.

Дальше хуже. Когда девочки появились, ледь Лисон уселась за наш столик и сразу начала с наездов:

— Чтобы я больше тебя рядом с ним не видела. Он мой. Усекла?

Мы все прониклись, я глазами похлопала и кивнула от греха подальше.

— Еще раз ты к нему подойдешь, и я не посмотрю, что ты делегатка, повыдергиваю твои жиденькие волосенки и личико смазливое разукрашу так, что ни один парень не взглянет.

Закончив свою пламенную речь, Виттория встала и гордо прошествовала к своим подружкам, а наша дружная компания долго смотрела ей вслед и так же долго ржала… надо мной.

— Клем, чтобы ты ни сделала с этими девицами, это… — рыдал от смеха чуть ли не носом в салате Альт.

— Круто, — закончил за него Али и присоединился к другу.

А я сидела пунцовая и тихо зверела, пока просто не выдержала:

— Рада, что стала вашим общим посмешищем, приятного аппетита.

Отодвинула стул, вышла из-за стола и не успела и шага сделать, как споткнулась. Альт вовремя среагировал, подхватил, не дал второй раз за ужин растянуться на полу. Но когда он поставил меня на пол, и я снова попыталась сделать шаг, ничего не вышло.

— Клем, стой, — перестала смеяться Касс и с тревогой посмотрела на меня. — На тебе заклятие «вечной подножки». Довольно безобидное, но неприятное.

— Какое заклятие? На меня магия не действует.

— Активная, угрожающая и боевая, а это, я так понимаю, что-то вроде бытовой магии, — напомнила Тея.

— Замечательно, просто замечательно, — закатила глаза я, усаживаясь не без помощи Альта обратно на стул. — И как мне теперь ходить? Когда оно пройдет?

— Я не знаю, — пожала хрупкими плечиками Касси. — Однажды у меня только к утру прошло. Помню, ночью мне в уборную захотелось. Пришлось ползти. Виттория славно тогда посмеялась.

Она так обыденно поделилась этими явно не слишком приятными воспоминаниями, что все, кто слышал, едва ли не зашипели от гнева и посмотрели в сторону хихикающих Виттории и ее подружек.

— Беру свои слова назад, — процедил Альт. — Мало им. Я бы еще добавил пару тройку заклинаний.

— Мальчики не мстят девочкам, — напомнила я приятелю.

— Зато девочкам мстить никто не запрещает, — коварненько разулыбалась Самира, и мне ее улыбочка очень не понравилась. Похоже, для бедной Виттории настали трудные времена и не быть ей фрейлиной Солнечной принцессы.

— Это все хорошо, но как мне из столовой выйти? Не ползком же? — задала резонный вопрос я, а Альт, не долго думая, взял и подхватил меня на руки.

— Эх, и почему я такой добрый, а? Я ведь все еще сержусь на тебя за пески.

— Я посмотрю, как ты свой урок вести будешь, — фыркнула я в ответ. — Ты даже мне не скажешь, что вы с ректором задумали?

— А откуда ты знаешь, что ректор тоже в деле? — удивился приятель, удивив своим вопросом уже меня. Я ведь просто так сказала, без всякой задней мысли, и вот — попала пальцем в небо.

— О, а вот и твой женишок. Злой, как тысяча демонов. Привет, отдаю тебе сию тяжелую ношу, а мне бежать надо.

С этими словами этот гад, другом называющийся, в самом деле, передал меня на руки злющему Экхару, у которого в глазах опять грозовые всполохи грохотали.

— Ты это… поаккуратнее. Ее твои подружки прокляли. Теперь ходить не может, — все-таки сжалился Альт и поведал женишку о моем временном или не очень временном затруднении.

— Предатель, — бросила я ему в спину и с самым невинным видом посмотрела на женишка.

— Добрый вечер. Ты на ужин спешишь?

— Ага, чтобы эти ошалевшие бабы меня там на ленточки порвали?

— Да, сочувствую, — вполне искренне вздохнула я.

— Парс, почему мне кажется, что в этом деле не обошлось без тебя? — прорычал он.

— Да я-то тут причем? — опять же не притворно, а совершенно искренне возмутилась я. И ведь правда, не моя вина. Это Тейка флаконы перепутала, или Касс там что-то не то сварила, во всей этой суматохе мы так и не успели разобраться. — Что, на свое чертовское обаяние дэйва ты уже не рассчитываешь?

— На тебя же не действует.

— У меня иммунитет. Забыл, как сам меня недавно шлюхой обозвал. А шлюхи если и западают, то сразу на всех.

— Тьфу, дура, — не оценил моей логики Экхар и подло поставил меня на ноги, отцепил руки и явно вознамерился уйти, бросив меня в пустом коридоре.

— Эй, ты куда? Я же не дойду сама, — вскричала оскорбленная в лучших чувствах я.

— Дорогая, это не урок, но если ты хочешь выбраться, включай мозги, — вернул он почти слово в слово мою же недавнюю фразу.

— Сволочь ты, — прокричала я ему в спину.

Нет, и что за мужики пошли, а? Один меня бросил, и второй вот тоже. Предатели. И как мне теперь добираться прикажете? Я попыталась сделать шаг и убедилась, что проклятие еще действует, чуть не свалившись на пол. Стена, слава богам, спасла. Я по ней и съехала в надежде, что кто-нибудь сердобольный меня заметит и спасет. Потом вспомнила, что кроме сердобольных здесь по коридорам иногда и убивцы шастают, и тихо ждать рыцаря в белом плаще наотрез отказалась. Решила, пока никого нет, наплевать на репутацию и добираться ползком, авось никто не узреет моего позора.

Эх, забыла совсем, что везет мне только по великим праздникам, и то через раз, стала я таки посмешищем для одного типа, который стоил всех встреченных мною ранее насмешников в столовой. Хранитель, чтоб его, нарисовался в самый неподходящий момент, когда я полпути уже преодолела. Еще бы чуть и…

— Хм, странный способ перемещения, — не удержался от комментария гад, которого ни лицезреть, ни слышать не хотелось. Я еще не успела с тем, что показала карта разобраться, и с тем, что он сделал со мной тогда — в похожем коридоре у похожей лесенки, да и вообще разбираться не хотела. Пропал бы он куда-нибудь, не заметил бы меня, я была бы счастлива. Но нет, говорю же, не может мне так повезти, вот и сейчас, не дождавшись ответа этот гад подошел и одним рывком поднял меня на ноги.

— Спасибо, но помощи я не просила, — решила оставаться нейтральной я.

— А я и не помогал. Просто трудно извиняться, когда объект извинения ползает по полу. Вы что-то искали?

— Удачу свою я искала. Как видите, не нашла, если вас встретила.

— Печально, — вздохнули некоторые. — И все же я прошу прощения.

— За что, интересно?

Нет, не получается у меня с ним быть нейтральной. Бесит он меня, просто бесит. И если Экхар просто гад, то этот опасный психопат, от которого вообще не знаешь чего ожидать. Да, сейчас он извиняется, а в следующий момент может и напасть с поцелуями, например.

— За то, что вчера чуть меня не убили? Или за то, что позавчера чуть не изнасиловали? Вы уж определитесь, милейший и придерживайтесь одной линии поведения. Кто вы, Ассан? Шантажист, психопат или убийца?

— По вашей логике, я и то и другое, и третье. Не так ли? А о четвертом мне узнать не желаете?

— Пожалуй, воздержусь. Боюсь, четвертый удачно завершит то, что не сделали первые трое.

Он несколько секунд внимательно меня разглядывал, а затем расхохотался. Да-да, сегодня я веселю всех. Вон, даже у этого на глазах слезы выступили.

— Ох, Клементина, — проговорил он, отсмеявшись. — Вы даже сами не представляете, сколько всего сокрыто в вас. Красивая, упрямая, дерзкая самая живая на свете, несгибаемая, ласковая и жестокая, вы умеете делать очень больно и забавлять всего лишь парой фраз.

— Вы так говорите, словно в любви мне признаетесь, — испуганно и обескуражено прошептала я. — Осторожнее, господин хранитель, а вдруг я поверю?

— Но мы ведь с вами этого не допустим, — уже без всякого веселья ответил он и подхватил меня на руки. — Для вас я всегда буду чудовищем.

— Потому что вы сами этого хотите.

— Верно, эриса Парс. Верно. И когда-нибудь вы поймете, почему я этого так хочу, — загадочно ответил он и направился вверх по лестнице к женскому общежитию.

— Чтобы я вас ненавидела?

— А вы меня ненавидите?

— Да. Вы же сами сказали, что вы чудовище. А чудовища нельзя любить.

— Да, я чудовище, но я ваше чудовище, Клементина, — не сказал, промурлыкал он мне на ухо, когда ставил на ноги перед моей комнатой. И я даже сказать ничего не успела, да и не знала, что сказать. Какой же он странный — этот хранитель. То бьет наотмашь, то ласкает взглядом, то пугает до смерти, то признается в любви, то защищает, то толкает в пропасть. Кайры — никогда мне их не понять, как и не понять того, и с чего этот конкретный кайр так ко мне привязался?

ГЛАВА 22 Бой с тенью

Новый день в нашей комнате начался с дикого крика. Я подскочила, сверзилась с кровати и уставилась ошалевшим взглядом на совершенно лысую ледь Лисон. Нет, ну реально лысую. Она, видать, проснулась утром и не заметила, что все ее волосы вместе с ресницами и бровями остались на подушке. Лично я была в шоке и ужасе, ровно до того момента, когда Виттория не решила, что причина ее плачевного состояния я, и не кинулась на меня с кулаками. Хорошо, хоть магию не догадалась применить, а то на лысой, как коленка голове вместо волос появились бы симпатичненькие волдыри.

А когда леди Ней, впечатляющим приемчиком ее оттащила, та не выдержала и расплакалась, очень горестно, так, что нам самим всем вместе захотелось к ней присоединиться.

— Виттория, я, правда, ничего не делала, — подсела я к ней и обняла за плечи. — Это же табу. Мы живем в одной комнате. Если я тебе сделаю гадость, ты в любой момент можешь мне отомстить ночью, во сне.

Я с подозрением посмотрела на других девушек и поняла по их не менее обескураженным взглядам, даже у Самиры, что и они этого не делали, а значит, это кто-то снаружи постарался.

— Клем, ты ведь можешь все исправить? — с надеждой спросила Тея.

— Тей, она ведь не стул и не щепка, она человек. Я с людьми не работаю, не так.

— Я могу помочь, — неожиданно предложила Касс. Сварить одно зелье для роста волос.

— Правда сможешь? — перестала размазывать слезы по щекам Виттория и с надеждой посмотрела на нашу сердобольную полукровку.

— Попробую. Но мне понадобится помощь.

— Я тебе помогу, — вызвалась Тея.

— Я тоже, — вторила ей Самира. — А вы пока можете попытаться выяснить, что за тварь сделала с ней такое.

— Если бы я тебя плохо знала, то подумала бы, что это ты, — прошептала я Сэм, когда мы поспешно умывались и собирались все вместе.

— Могла бы. Запросто. Но, как ты сказала, что потом помешает ей отыграться?

— На тебе? Вряд ли.

— Ты права, при моем статусе на мне не рискнет, а моим подругам? Тебе или Касс?

— Ты меня в подруги записала? — понимающе хмыкнула я.

— Ну, — неожиданно смутилась принцесса. — Судя по путанице с нашим происхождением, я бы сказала, что ты моя сестра.

— Только при Тей об этом не упоминай, ее твой статус не испугает, — предупредила на всякий случай я.

— Да уж не дура, сама на рожон не полезу, — понимающе прищурилась она.

Через четверть часа девочки ушли за зельем, леди Ней решила воспользоваться в поисках преступника своими тайными методами снаружи, Виттория рыдала в ванной, а я неожиданно оставшись одна, решила просмотреть нашу комнату, начиная с того момента, как мое проклятие перестало действовать, и я спокойно смогла сходить в уборную. И вот, в тот момент, когда я заснула, кто-то пробрался в нашу комнату. Явно девица, невысокая, скрытая под красным плащом. Что удивительно — сначала она отправилась ко мне и нанесла какую-то дрянь на волосы, проделала то же самое и с Витторией, только на нее подействовало, а на меня почему-то нет. Почему? Из-за кольца? Но эта дрянь моей жизни не угрожала, как и проклятие подножки. Тогда почему не сработало? И моя невосприимчивость к магии здесь не причем. Иначе бы никакие крема на свете на меня не действовали.

Точно узнала я только одно — что это девушка — полукровка, иначе бы она не смогла так хорошо видеть в темноте, и она определенно разбирается в зельях. А еще поняла, что у нас не комната, а проходной двор, заходи, кто хочешь. Хоть злоумышленница, хоть всякие там воровки, хоть убийцы. И с этим надо что-то делать и как можно скорее.

Первой вернулась леди Ней и с новостями.

— Нашла я эту злоумышленницу.

— И где она? — выскочила из ванны лысая Виттория с искаженным, готовым убивать всех направо и налево лицом.

— Слева по коридору, четвертая комната с конца. Но вам не стоит беспокоиться, леди Лисон. Девушка уже наказана.

— Что?

— Не верите? Сами гляньте.

И мы пошли глядеть. В дверь стучали не долго, нам открыла знакомая по нашей группе полукровка, Виттория дожидаться приглашения не стала, распахнула дверь, оттолкнув девицу, и ворвалась огнедышащим вихрем внутрь. А там нас ждала та же самая картина, что мы лицезрели утром. Зареванная полукровка без волос, бровей и ресниц. Догадаться, кто к нам ночью приходил было не сложно. А уж когда она оправилась от первого шока нашего вторжения, то с гневом посмотрела на меня и выдала ожидаемо-невероятное:

— Это ты должна была облысеть. Ты, а не я.

— Я-то чего тебе сделала? — опешила я.

— Ты… ты… его не достойна. А я люблю, слышишь, люблю.

— Ах ты тварь, — взвизгнула ледь Лисон, совершенно потеряв контроль, и бросилась на покусительницу и отравительницу. Разнимать их никто не спешил.

Когда же обеим надоело кататься по полу, царапаться и кусаться, возник закономерный вопрос — что делать дальше? Исцелять обеих или одну Витторию. Да и эту эпопею с приворотами пора было заканчивать. Это уже на какое-то безумие начало походить, всешкольного масштаба.

Ответ явился сам собой в лице вернувшихся девочек и Касс, догадливо сделавшей зелье про запас. Две расцарапанные девицы тут же выхватили из ее рук флакон с зельем и кинулись в ванную спасать прически, мы же вернулись в свою комнату и все оставшееся до завтрака время решали, как нам защитить общее жилище от незваных гостей.

Сошлись на том, что нам надо делать защиту наподобие той, что охраняла дом леди Мариссы, только без крови и защитной магии. Просто небольшой барьерчик. С этим вопросом обратились к единственному знающему толк в этих вопросах лицу — Нариэль Дерр. Та обещала вечером помочь, а заодно рассказать о том, как она забирает дар у дэйв и полукровок.

Тей эта идея не понравилась, она ведь всерьез вознамерилась отговорить Самиру от столь радикального шага, даже предложила заниматься вместе с Эвой. Та вроде согласилась, но я-то знала, насколько она упрямая и подчинилась скорее только для того, чтобы та от нее отстала.

В столовой нас ожидал новый сюрприз. Ректор Лазариэль собрал всех, чтобы сообщить, во-первых, о том, что в пятницу вечером все желающие, включая всю нашу экспериментальную группу, отправятся на Праздник провинций. Во-вторых, что он всерьез обеспокоен участившимися за последние несколько дней драками и магическими атаками между студентами. И чтобы это безобразие прекратить, по всей Школе будет введено новое правило — никаких драк, а также физических и магических воздействий друг на друга.

— С сегодняшнего дня, если у вас возникнут какие-либо конфликты, вы сможете решить их в честном магическом поединке. Все подробности вам расскажут на первых уроках ваши преподаватели. За сим я откланиваюсь и… не шалите, детишки.

С этими словами ректор эффектно испарился из столовой, а мы остались переваривать полученную информацию. Никто не понимал, что это за честный поединок такой, и с чем его есть, пока к нашей компании не присоединился сияющий во все свои тридцать два Альт.

— Ну, что, здорово я придумал?

— Что придумал? — не сразу поняли мы.

— Как что? — в свою очередь удивился друг и сказал всего одно слово: — Вызов.

Делегаты поняли все и сразу, а местные, судя по взглядам, ждали объяснений.

— Так вот в чем заключалась твоя идея занятий? — запоздало осознала я.

— Ага, и представляете, ректору понравилось. Мы с мастером Креймом и учителем Грентом две ночи готовили соответствующую площадку. Даже на Драконий утес порталом переместились. Я отца повидал. Он в ужасе, конечно, но гордится.

— А это… процесс вызова тот же будет? — опешив от новостей, спросила я.

— Нет. Явного вызова не нужно, достаточно прислать конверт с именем, временем и датой. Конверты теперь будут в тренировочном зале лежать, а сражение будет происходить за городом у Темного леса. Там идеальный фон для такого масштабного магического эксперимента.

— А как добираться туда будем?

— Как-как? Порталом, конечно. Да вы все сами увидите.

— Когда? — заинтересовались девочки, а у некоторых и глаза загорелись от предвкушения.

— Завтра вечером. Али вызвал Экхара на первый поединок.

— Серьезно? — вытаращились мы.

— Серьезнее некуда. Так что, кто на кого поставит? — подмигнул приятель.

Когда мы шли на лекцию и проходили через главных холл, то увидели огромный магический экран, на котором крупными огненными буквами были написаны два имени: Эйнориэль Экхар и Алиариэль Монеро, под ними таймер со временем отсчета.

— Это тоже я придумал, — с гордостью хвастался Альт. — Само состязание пройдет у Темного леса, но мы не можем обеспечить зрителям полную безопасность, поэтому решили сделать магическую проекцию поединка. Так что вы все увидите, не выходя, так сказать, из Школы. Круто, правда?

— Ага, — покивали головой мы. Это было здорово. Просто грандиозно. Но мне в голову пришел еще один немаловажный вопрос:

— А кто у Али будет связующим?

— Как кто? — удивился Альт. — Ты.

— Я? — вытаращилась я. — Ты серьезно, что ли?

— Но я же не могу, — стушевался приятель. — Я ведущий, а приглашать в связующие не проверенного кандидата глупо и опасно.

— А Экхар-то кого пригласит? — задала новый вопрос я. Ведь у него, в отличие от Али в Школе ни знакомых мужского пола, ни друзей не было. Разве что те же Альт и Али, но они, как нам известно, играют за другую команду.

— Мне почем знать? Найдет кого-нибудь, — равнодушно пожал плечами друг.

— Охренеть просто, — выдохнула шокированная я.

— Да ладно, не парься. Все круто будет, — жизнерадостно ответил он, похлопав меня по плечу.

Ну да, ну да. Только не его завтра на глазах у всей Школы избивать будут.

Как и ожидалось, Али подошел ко мне после первого своего урока и попросил стать его связующей. Пришлось соглашаться, но чего я уж точно не ожидала, что с этим же вопросом ко мне подойдет и Экхар.

— Прости, я уже Али пообещала, — видя, как ему трудно было просить, все же ответила я. А он как-то растерялся, поник даже весь.

Все же, несмотря на свою внешнюю непробиваемость и безразличие, он тоже иногда чувствовал одиночество. Вот как сейчас, когда возникла нужда, он не смог найти никого, кроме меня, к кому можно было бы обратиться. И мне вдруг так жаль стало его, что я взяла, да совершила очередную дикую глупость, грозящую перерасти для меня в большие неприятности. Я пообещала, что найду ему связующего, и не кого-нибудь, а своего хранителя. Экхар скривился, конечно, не слишком ему нравилась данная кандидатура, но за неимением других, пришлось согласиться, а я все оставшиеся до обеда уроки корила себя и свой длинный, глупый язык. И чего на меня нашло?

* * *

От обеда с друзьями я отказалась сознательно и отправилась в мужское общежитие на поиски своего хранителя. Удивилась только, когда компанию мне одновременно решили составить Самира и леди Ней. На силу убедила, что одна доберусь. Да и что мне может грозить с кольцом?

На мое удивление, хранителя в комнате не оказалось. Чтобы выяснить, где он, обратилась к дару и зданию Школы. И оно показало мне весьма занятную картинку помимо места его положения. Оказывается, мой хранитель по ночам не спит, а куда-то уходит за пределы Школы. Очень странно. И куда это его носит? И знает ли об этом ректор?

Судя по тому, что он использует тайные ходы, едва ли даже лорд Пембертон в курсе дела. Я решила убедиться и вызвала, коснувшись стены школы, призрачного коменданта.

Как и ожидалось, предположения меня не обманули, лорд Пембертон о похождениях моего хранителя ничего не знал.

— А почему? — задала резонный вопрос я. — Разве для вас может хоть что-то быть незамеченным?

Оказалось, еще как может. Несмотря на то, что лорд Пембертон призрак, даже ему иногда нужна энергия, вот он и уходит по ночам в строго определенное время к ее источнику — Темному лесу. Но мне не это странным показалось, а то, как призрачный комендант это рассказывал. Он смущался. Нет, в самом деле, говорил неохотно, прерывался и как-то стеснялся даже говорить. Из чего я сделала вывод, что дело вовсе не в подпитке, или не только в ней. Вот только в чем? Загадка.

Хранитель нашелся в тренировочном зале на втором этаже. Это тот зал, что закрыт для студентов в виду того, что на его пути есть действующая ловушка. Мне ее обойти не сложно, но как это сделал кайр? Еще одна загадка. И сколько еще ловушек он так обходит?

В зал я вошла не сразу. Не то, чтобы боялась, скорее, хотелось подглядеть, что же он такое там делает, что нельзя сделать в нижнем зале? Оказалось, тренируется, но это действо тренировкой назвать было сложно. Никогда в жизни я ничего подобного не видела. Он бился, казалось сам с собой, но это были тени, не одна, несколько… пять теней. Как у Инара, как у Паэль, и в то же время другие. У них не было красных глаз, тьма, сплошная тьма по недоразумению принявшая вид теней. Страшно, опасно, энергия так и бьет по пространству, и в то же время восхитительно, жутко, ярко, непередаваемо. Правду говорят, что они другие. Сама тьма во плоти. И обнаженный по пояс Ассан с мечами в каждой руке самый яркий ее представитель. Я говорила уже, что если бы не любила Инара всем сердцем, то… не знаю, я полюбила бы тьму в глазах этого, да что говорить, просто потрясающего полукровки.

Не знаю, как долго я стояла у приоткрытой двери, не решаясь ни закрыть ее, ни войти, обнаружив свое присутствие. Впрочем, мне показалось, что он и так понял, что я рядом. Просто в какой-то момент ритм его движений сбился, всего на мгновение, незначительно, но это удивило, не столько меня, сколько теней. А вот то, что они заговорили, повергло уже меня в легкий шок.

— Ты замешкался, Ассан. С чего бы это? Теряешь хватку?

Голос был мужской и показался мне смутно знакомым. Кайр не ответил на довольно обидную реплику, а лишь изменил тактику и сделал что-то такое, какой-то удачный прием, что тень дернулась и отлетела от него, чуть не врезавшись в стену.

— Ха, Кай, получил? — засмеялась вторая тень. — А я предупреждал. Не выводи Ассана, когда он и так на грани.

— Из-за нее? — спросила третья тень. — Ты ведь знаешь, что нужно делать.

— Оставь, брат. Была бы на ее месте другая, он бы так и сделал, подчинил, приручил, попользовал и выкинул, но она особенная. Ассана бесит, что она на него не реагирует.

— А почему не реагирует? — заинтересовалась четвертая тень, еще не успевшая побывать в полете.

— Вот это-то он и хочет выяснить. И если она та, кто мы думаем, то…

— Осторожнее, друзья, вас подслушивают, — послышался новый голос, но не внутри, а позади меня. Я резко обернулась и столкнулась взглядом с синеглазым полукровкой-кайром, моим старым знакомым.

Кажется, вечность назад, когда Эвен привел меня в Тайную Канцелярию, чтобы познакомить с Ассаном, мы уже встречались. Я даже поначалу хотела, чтобы именно он стал моим хранителем, а не пугающий меня до ужаса зеленоглазый полукровка с тьмой в глазах. Но Эвен сказал, что этот кайр выпивает души, почти как богусы, только страшнее. Правда, сейчас он никаких отрицательных эмоций и чувства опасности во мне не вызывал. Разве что смущение.

Справившись с первыми эмоциями, я вспомнила, что его приставили к Тариэль, когда мы уезжали из Илларии, но до сегодняшнего дня я его в нашем окружении, как и в Школе не видела.

— О, старая знакомая. Подслушиваете?

— Подсматриваю, — дерзко ответила я, а у самой коленки от страха дрожали. Хорошо, что Ассан вовремя распахнул дверь, разрушив наше невольное уединение. — Извините, что помешала. Я не хотела.

Посмотрев за спину кайра, я заметила, что тени остались внутри, даже не собираясь уходить. Ассан тоже это заметил, недовольно скривился и с нажимом проговорил:

— Тренировка закончена. Вы можете идти.

Но вместо того, чтобы подчиниться, тени двинулись к нам, отчего Ассан насторожился еще больше, а этот синеокий хмыкнул.

— О, подопечная Эвена, — обрадовалась одна из теней и подлетела ко мне почти вплотную. — Приятно снова встретиться. А ты изменилась.

— Вы тоже, — ответила я. Смутно предполагая, что это Кайдер — предводитель кайр. Только его, кроме этих двоих я знала лично.

— Ну, всего доброго, изменившаяся девочка. Я передам от тебя привет нашему другу.

С этими словами тень испарилась, просто рассеялась в воздухе, остальные же остались, с любопытством меня рассматривая. Очень хотела отступить, чтобы быть не так близко, но чувствовала, что тени воспримут это движение, как бегство, как страх, чего делать было нельзя. Не знаю, почему, но мне так казалось.

— Ха, смотрите парни, не боится, — выдохнула наконец одна из теней.

— Боится, — подлетела к первой вторая, — но храбрится. Умная девочка.

Вторая тень протянула руку, почти коснулась моего лица и с недоумением ее отдернула.

— Защита. Мощная. Узнаю почерк повелителя. Ассан, а ты не говорил, что она игрушка нашего главного.

— Не игрушка, — проговорила четвертая тень. — Такую защиту для игрушек не создают.

— Хм, а для кого создают? — задал свой вопрос синеглазый кайр.

— Достаточно, — окрик Ассана прозвучал зло и угрожающе, а меня так и вовсе вогнал в ступор. До того он был страшен, не столько громкостью, а угрозой, звучавшей в голосе. Теней проняло. Они отступили и с недоумением посмотрели на товарища, а затем одна за другой начали исчезать.

— Прости брат, мы забылись, — проговорил уже синеглазый. — Я хотел предложить потренироваться вместе, но раз ты закончил…

С этими словами кайр кивнул другу, подмигнул мне и ушел, а мы остались одни. Я, пребывая в полной растерянности, а хранитель, ну… он был зол.

— Какого демона тебе приспичило заявиться? — начал он с упрека. Но я проигнорировала. Мне до смерти надоели загадки, связанные с этим мужчиной.

— О чем они говорили? Что они увидели во мне? Отвечай.

— Хм, это приказ? — с издевкой улыбнулся он.

— Ты хотел, чтобы я услышала, иначе прервал бы разговор. Что ты скрываешь от меня?

— А если я не знаю ответа?

— Тогда зачем?

— Но это не значит, что я не хочу это выяснить.

— Выяснить что?

— Кто ты? Всего лишь это.

— Я не понимаю.

— Нет понимаешь. Ты все понимаешь, Клементина. Спроси у своего отца, почему, несмотря на его проклятие ты выжила.

— Ты знаешь о проклятии?

— Я много чего знаю.

В пылу нашего полуспора я не заметила, как он оказался слишком близко, чтобы не бояться. Это странно, но тени пугали меня гораздо меньше, чем он. И я не сдержалась, отступила. Он заметил, выгнул бровь и понимающе усмехнулся.

— Зачем ты пришла сюда?

— Хотела попросить кое о чем. Но теперь понимаю, что это глупо.

Я попыталась развернуться и уйти, а он ухватил меня за руку и не дал сдвинуться с места.

— Понравилось?

— Что? — не поняла я его вопроса.

— Вид, тренировка.

— Понравилось, — не стала скрывать я.

— Сама попробовать не хочешь?

— Что попробовать?

— Бой с тенью.

— Нет. К тому же, мы оба знаем, что на тебе моя защита не срабатывает.

— Интересно, почему? — задал он мучивший и меня вопрос.

— Я не знаю, и мне это не нравится.

— Может быть, все дело в твоем сердце? Оно не видит во мне врага.

— Мое сердце ничего такого не говорит, а разум кричит о том, чтобы я держалась от тебя подальше. Ты мне не друг. Ты просто псих, и я уже сто раз пожалела, что пришла сюда.

В ответ этот гад провернул один из своих приемчиков, так стремительно, что я оказалась в его полном захвате, таком крепком, что едва могла дышать. Радовало одно, мы не были лицом к лицу, но затылок вдоволь ощутил на себе его горячее дыхание.

— Отпусти. Отпусти, слышишь.

— Зачем ты пришла сюда, Клементина? — снова спросил он, но так… так… интимно, словно нашептывая на ушко. Я снова дернулась, и захват стал еще сильнее. — Осторожнее, дорогая. Иначе я решу, что тебе такая близость нравится.

— Ты просто псих, больной негодяй, я…

— Еще одно оскорбление и просто захватом я не ограничусь, — предупредил он. А помятуя о том, что этот гад способен на все, я решила на рожон не лезть и быстро, сбивчиво рассказала о вызове.

— Ты предлагаешь мне стать связующим твоего фальшивого жениха? Интересное предложение, но… если я соглашусь, что мне за это будет?

— Ничего. Я найду кого-нибудь другого.

— Поздно. Я согласен, но ты… будешь мне должна.

— Еще чего, — фыркнула я в ответ. — Я лучше сдохну, чем буду что-то должна такой сволочи, как ты.

— Я предупреждал, — безразлично хмыкнули позади. И в следующий момент меня так же стремительно развернули и поцеловали. И снова кольцо не сработало. Но на этот раз страха не было, только злость и острое желание отомстить за всю мою отчаянную беспомощность, что я и сделала. Впилась в его губу зубами и прокусила ее насквозь. Гад дернулся, но не отпустил, вопреки моим ожиданиям. — Мм-м. Ты такая красивая, когда злишься.

— А ты отвратителен, — фыркнула я, еще отвратительней он стал, когда облизал мои испачканные в своей крови губы. Безумец какой-то, он словно не слышал меня.

— И вкусная. Лучше, чем тот дикий страх, что был тогда.

— Ненавижу тебя. Ты… ты… омерзителен.

— И все же твое кольцо на меня не реагирует.

— Если он узнает, что ты со мной делаешь…

— Но он ведь не узнает, правда? — с пониманием шепнул он.

— Зачем ты это делаешь? Заставляешь меня ненавидеть тебя?

Я думала, он рассмеется мне в лицо, скажет какую-нибудь гадость или очередную резкость, а он вдруг замкнулся и отпустил меня. Да так неожиданно, что я едва не упала. Это было так странно, так неестественно, словно я попала пальцем в небо, словно мой случайный вопрос, заданный скорее от отчаяния, был самым важным для него. И вдруг вспомнился тот наш эксперимент, показавший истинную любовь, но не Экхара, а Ассана.

— Я люблю его, — вдруг сказала я, сама не знаю, почему. — И никогда не полюблю никого другого. Мое сердце бьется только для него, для него одного.

— Тогда почему твое кольцо меня пропускает?

— Я не знаю, — прошептала я, потому что только сейчас мне стало страшно. Не от его угроз и поступков, а от тоски в глазах, которую пытался скрыть.

Я вышла из тренировочного зала на ватных ногах, едва сдерживая внутреннюю дрожь, а когда дошла до лестницы, расплакалась. Сама не могла объяснить себе, почему. Но мне было так больно. Этот мужчина причинил мне столько зла и обид, а я… я только сейчас поняла, что не могу его ненавидеть за это. Наоборот, поняв природу причиненного мне зла, я стала что-то чувствовать к нему. Не жалость, но что-то похожее, не симпатию, но близко, что-то смешанное, непонятное и потому пугающее до дрожи. Он всегда был странным и пугающим, что-то в нем будоражило меня, заставляло бояться и отстраняться. И как бы мне хотелось быть просто равнодушной, не чувствовать ничего, не усложнять и без того мою сложную жизнь.

Как странно, но для чувствующего человека чужая любовь — это бремя, если она безответна. Бремя, которое очень трудно нести, а иногда и вовсе невыносимо. Не понимаю, и откуда взялись все эти мысли? Я ведь не мудрая совсем, я глупая, я ребенок. Я не должна о таком думать, но вот же, думаю. И как избавиться от всех этих раздирающих что-то внутри чувств, не представляю.

ГЛАВА 23 Черные конверты и опасные иллюзии

На урок Теи мы шли с опаской. Воспоминания о прошлом разе были все еще свежи в памяти. Особенно для Самиры, которая вовсе не хотела идти. Я уговорила. Но к нашему удивлению, Тея ко всему приготовилась и пригласила для Сэм личного тренера — Эву. Они сразу отошли в сторонку и о чем-то заговорили.

Для остальных же подруга приготовила на первый взгляд самый обыкновенный тренинг. Нам предложили снова усесться на маты, на каждом из которых стояла небольшая чаша с танцующим в ней язычком пламени. Когда все устроились перед чашами, Тея взмахнула рукой и вокруг нас образовалась невидимая, но ощутимая магическая защита, а сосуд каждого, словно раскололся, и огонь уже не был ничем скован. Не успели студенты испугаться, как Тей заговорила:

— Сегодня вы не будете медитировать. Сегодня вы заставите огонь подчиняться вам. Силой вашего разума.

Идея показалась безумной. Как можно заставить огненную стихию подчиняться, если ты не маг огня? Но Тей была убеждена, что это возможно. Пришлось поверить на слово. Все уставились на огонь, посылая ему приказы, я тоже пыталась какое-то время, а потом меня неожиданно заворожил его танец, так заворожил, что я похоже заснула. Иначе как объяснить, что я снова оказалась в мысленном портале, и снова вокруг меня стремительно проносились радужные всполохи, но один — фиолетовый был самым ярким, он словно ластился ко мне, окружал, перекрывал все другие цвета. Только присмотревшись, сосредоточив все свое внимание на нем, я поняла, что это вовсе не всполох, а дракон.

— Кто ты? — изумленно спросила я, увидев прямо напротив своего лица его глаза.

— Я — часть тебя, — прошелестел голос.

— Но я тебя не знаю.

— Знаешь. Я всегда с тобой. Тебе стоит только протянуть руку, коснуться меня, и ты поймешь. Ну же, протяни руку.

И я подчинилась, еще не до конца понимая, движимая какой-то не моей волей, но вдруг руку обожгло, я очнулась, чтобы с ужасом отпрянуть. Потому что передо мной был не маленький язычок пламени, а гигантский столп огня, не вырвавшийся наружу только благодаря магическому контуру.

Когда же мне пришла в голову светлая мысль, выйти за контур, пока меня не сожгло внутри, для остальных урок превратился из легкой медитации в настоящую компанию по спасению глупой Клем. Слава богам, все обошлось, и я вовремя проснулась, но для Тей это был провал. Второй раз она вела этот, на первый взгляд, простой урок, и дважды происходило что-то опасное и непредвиденное. Подруга очень расстроилась, даже отпустила всех раньше, а мне пришлось объясняться с Теей, Эвой и учителем Колби.

— Я не знаю, что со мной произошло. Это было похоже на сон, я перенеслась куда-то… куда-то.

— И что вы там делали? — заинтересованно спрашивал учитель.

— Ничего, — как можно честнее старалась отвечать я, но о драконе почему-то упоминать не хотелось, ни ему, ни Эве, ни даже Тее. Это было мое, секрет. — Нахожусь в центре портала.

— И все?

— Да, я просто стою и смотрю, как мимо проносятся радужные всполохи.

— Хм, очень странно. Возможно, в вас дремлет воздушная стихия.

— Но, судя по представлению, которое она устроила, это скорее огненная, — не согласилась Тея.

— Так не бывает, — напомнила я. — Я не дэйва, а полукровка, и у меня уже есть дар.

В общем, расстались мы весьма озадаченные. Учитель обещал поискать информацию о чем-то подобном в архивах, а заодно скорректировать программу уроков, а мы ничего не обещали, просто отправились на следующий урок Экхара.

А там произошло и вовсе неожиданное. Женишок решил прикрываться от озабоченных девиц мною. Я это поняла, когда он кинулся ко мне, едва мы вошли, с громким возгласом:

— Любимая.

Я тогда еще не осознавала до конца, к каким последствиям это приведет, и даже когда мне в мою уже облюбованную сторонку прилетел первый энергетический разряд, не понимала. Девица из числа чокнутых клятвенно заверяла, что это было случайно. Все поверили. Да и я успела вовремя увернуться. Во второй раз на мою голову пролился поток ледяной воды, тоже якобы случайно. Мне милостиво разрешили уйти с урока и переодеться. Но когда я поднялась и поняла, что не могу сделать и шага, потому что мои ноги опутали какие-то живые лианы, убедилась, что никакая это не случайность, а всеобщая месть и помешательство.

Так мокрая и злая, я спешила в свою комнату, где меня ожидал еще один сюрприз в лице лорда Пембертона, принесшего мне письмо от короля.

Он приглашал нас с подругами погостить в его резиденции в Яблочной провинции. Интересно, а Самиру он тоже пригласил? Или она не нуждается в приглашениях. И приглашена ли туда королева? Помнится, в прошлый раз мы нехорошо поговорили. Почти поссорились. А что будет теперь?

* * *

Оставшееся до ужина время каждый из нас занимался со своими кураторами. Мы с учителем Триасом традиционно обезвреживали еще две ловушки. Над одной он уже поработал, и мне осталось только проверить его догадки и убедиться, что скрытых секретов в ней нет.

Вообще, мы странно сработались, несмотря на весь его пугающий вид. Учитель сразу как-то положился на мое чутье, не нагружал собственными мыслями, недоверием. А я в свою очередь многое рассказывала ему. Кто создал ловушку, как она действовала, к какому классу опасности относилась, все, что видела, то и говорила. И в такие моменты он становился на удивление живым, даже из глаз уходил ненадолго этот мертвый ореол. И все же, несмотря на всю нашу близость, я не решалась спрашивать о том, что с ним случилось.

Самира и Касс тоже времени зря не теряли. Одна выискивала информацию в архивах о жизни Ровенны Элиран и ее опасных экспериментах с магией, вторая решила спросить о том же у матери, да и я подумывала о своем источнике информации. Инар. Он знает все и обо всем, и если задать правильные вопросы… Ох, кого я обманываю, дело совсем не в Самире. Просто я соскучилась очень.

Следуя за столь заманчивой мыслью, я подошла к зеркалу, погладила его, холодное и прошептала:

— Инар, если ты меня слышишь, приди.

Пару секунд ничего не происходило, а затем зеркало пошло рябью и вдруг передо мной появилась приглашающая рука. Я взвизгнула от радости и схватилась за нее, чтобы в следующее мгновение оказаться в любимых объятиях. А уж когда его мягкие губы нашли мои, сердце едва не разорвалось от счастья. И я вдруг поняла, что кто бы меня ни целовал, никто и ничто не сравнится с этим.

Не знаю, сколько мы вот так целовались, как безумные, соскучившиеся, боящиеся потерять, отойти, разорвать объятия, и все же он отстранился первым и то потому, что мне не хватало воздуха. Поцеловал в последний раз, прислонился лбом к моему лбу и прошептал:

— С возвращением.

Только тогда я поняла, что нахожусь в своей собственной спальне.

— А почему мы здесь?

— В моей холодно и одиноко, — признался он.

— Ты спишь здесь? — не поверила предчувствиям я.

— Сбегаю, когда можно, — не стал отрицать он. А меня вдруг такая нежность охватила, и острое желание просто обнять его, прижать к себе, сраститься вместе и никогда не отпускать. Люблю его, моего невыносимого и такого непредсказуемого повелителя.

— Я скоро вернусь. Всего три недели осталось.

— Я знаю. Но время в ожидании длится бесконечно долго.

— Да, для меня тоже.

— Что я слышу? Разве жизнь в учебе не бурлит?

— Бурлит, еще как бурлит, — смущенно призналась я и рассказала ему обо всех своих злоключениях за последнее время. Обо всем обо всем, за исключением встреч с моим загадочным хранителем. Я даже о драконе рассказала, что заставило Инара надолго уйти в себя.

Но и мне самой в процессе рассказа стало кое-что понятно. Например, что все странности, происходящие со мной в последнее время, вполне могут быть связаны с моим прошлым, а точнее с проклятием Солнечного короля, которое он как-то обошел.

— Ты знаешь что-то об этой истории? Истории моего появления? — спросила я, сидя на его коленях в кресле. Неприлично, кошмарно, полностью неприемлемо, как бы сказала мадам де Лардж, но я хотела чуточку побыть неприличной, к тому же рядом с ним, в его объятиях о приличиях и хороших манерах думалось в последнюю очередь.

— Думаю, лучше будет, если он сам тебе расскажет.

— Но ты знаешь? — заглянув в его лицо, скорее не спросила, а констатировала я.

— Догадываюсь, — не стал скрывать Инар. Он тоже был задумчив и чем-то расстроен.

— Почему ты хмуришься? — спросила, пытаясь разгладить кончиками пальцев суровую складку на его лбу. — Из-за меня?

— Из-за себя, скорее. Мне очень сложно тебя отпускать.

— Да, но твое кольцо всегда со мной, оно меня оберегает. Мы проверяли.

— Наша последняя встреча полностью опровергает твои слова, оно не совершенно.

— Если ко мне применяют что-то простое и не угрожающее, то да. Но разве что-то может быть совершенным?

— А как же я? — изумился Инар, а у самого огненные чертенята в глазах плясали.

— С тем же успехом я могла бы сказать, что я совершенна. Но ведь это не правда. Ты часто повторяешь, что я упрямая и не поддаюсь дрессировке. А ты любишь командовать и манипулировать другими, так что тебе тоже не быть совершенством.

— Какой ужас, так это значит, что мы оба с тобой не идеальны?

— Да, — поддалась его шутливому тону я. — Придется нам как-нибудь это пережить.

— Задачка, прямо скажем, непосильная.

— И не говори. А если серьезно, Инар, пожалуйста, не беспокойся за меня. Я живучая. Ты же знаешь.

— Даже у твоей удачи есть предел, — помрачнел он.

— Тогда я заберу твою, — попыталась вернуться к шутливому тону я, а заодно забрать его удачу поцелуем. В процессе этого действа мы сильно увлеклись, и снова он взял себя в руки первым.

— Скажи, а я смогу когда-нибудь довести тебя до края? Сделать так, чтобы убить твой непробиваемый самоконтроль?

— Ну, хоть кто-то из нас должен быть благоразумным. Я старше, мне по статусу положено.

— А я думаю, что это у тебя такая тактика — свести меня с ума настолько, чтобы я сама бросилась тащить тебя в храм к жрецам.

Я сказала просто так, на самом деле так не думая, но когда увидела, как резко вспыхнули огнем его глаза, поняла, что снова попала пальцем в небо.

— Ты… ты… коварный, — ахнула я.

— А ты сомневалась? — хитро улыбнулся мой невыносимый мужчина и поцеловал в щеку.

— Нет, я никогда в тебе не сомневаюсь. Я тебя люблю. Очень-очень. И иногда мне становится страшно, что что-то или кто-то снова нас разлучит.

— Я не позволю этому случиться, — серьезно пообещал Инар. — Никогда никому не позволю забрать тебя. Даже смерти.

— Не говори о смерти, пожалуйста, — вздрогнув, прошептала я. — Лучше обними меня крепко-крепко, чтобы я поверила, что когда-нибудь нам больше не придется расставаться.

Не знаю почему, но в тот момент мне почему-то показалось, что это последняя наша встреча вот так. Предчувствие какое-то накатило нехорошее. Страшное. И мне совсем расхотелось уходить. Он догадался. Почувствовал как-то мое состояние и неожиданно обнял мое лицо своими ладонями.

— Я обещаю тебе, что с нами ничего не случится. Что все будет хорошо. Мы скоро увидимся.

— Когда?

— Я буду на празднике Провинций.

— Придешь? Правда? — обрадовалась я.

— Да. Твой отец меня пригласил. Хочет поговорить о чем-то.

— И мы будем танцевать? Открыто, никого не таясь?

— Мы будем танцевать.

— Но как я тебя узнаю? Ведь это магия. Уверена, ты найдешь меня, даже если на мне используют всю магию в мире, но я не такая сильная.

— Ты хочешь знака?

— Да, чего-то такого, чтобы сразу все понять.

— Хорошо. Я скажу: как ты прекрасна в этом платье, какое бы оно не было, поцелую твою руку, затянутую в перчатку и приглашу на танец.

— А что будет дальше?

— Дальше ты с радостью согласишься и вложишь свою руку в мою.

— А ты?

— Я крепко сожму ее, прошепчу, что хотел бы целовать каждый твой пальчик, ты смутишься, щечки твои покраснеют, и ты ответишь, что это ужасно неприлично целовать чужую невесту на глазах у всех.

— А что ответишь ты?

— Что так и да, чужую неприлично, но я имею право целовать свою.

— И ты меня поцелуешь?

— На глазах у всех.

— И расскажешь наконец о контракте?

— И украду тебя на всю ночь.

— И я позволю себя украсть.

— Я знаю, — прошептал он и в последний раз поцеловал меня.

* * *

Возвращалась я через другое зеркало, то, что в коридоре висело. Инар, как всегда все предусмотрел. Если бы вернулась, как ушла, пришлось бы долго объясняться с той толпой народа, что оккупировала нашу спальню. Нариэль с Тарой и Эвой обещали установить на нашей комнате защиту, и сейчас активно этим занимались, Тея и Касс были на подхвате, ледь Лисон и ее подружки-подпевалы где-то пропадали, как и Самира, с которой мне срочно нужно было поговорить. Но прежде я хотела выяснить, узнала ли Касс что-то о проблеме Сэм в старых школьных архивах.

— Нет, — с сожалением ответила подруга. — Да я и не надеялась, а ты? Что-то узнала?

Узнала, и ответы Инара лично мне не понравились. Да, Нариэль не лгала о своих силах. Он специально, чтобы выяснить связался с ее родителями. Они несознательно, но скрыли это от него, и даже оплатили для дочери личную охрану, не столько для ее защиты, а чтобы она никому не навредила. И да, дэйвы с ее силами, в самом деле, забирали магию у дэйв и полукровок, вот только она не знала, что дальше случалось с этими несчастными. Нет, они не умирали, но… магия — это часть нас, свойство крови, природа, основа жизни, и если ее забрать, то организм ослабнет, не только физически, но и умственно. Потеряется что-то важное, необходимое, то, что делает нас нами. И как объяснить это Самире, я не знаю. Она упрямая, пойдет напролом, лишь бы добиться своего, не считаясь с последствиями, которые могут быть очень страшными. Оставалась призрачная, почти нереальная надежда, что королева сможет помочь дочери.

Когда после получаса ожиданий в дверь постучали, я решила, что это Самира, даже не озадачившись вопросом: а зачем ей, собственно, стучать? Но поздно, я открыла, и на пороге стояла вовсе не Самира, а какая-то девица, пышущая праведным гневом. Она же и кинула мне в лицо черный конверт.

— Не поняла, — опешила я, когда та фыркнула и гордо ушла. Похлопав с недоумением глазами, я подняла упавшую бумагу и запоздало сообразила, что точно такие же конверты видела утром. Открыв его, поняла, что не ошиблась. Внутри лежала записка с моим именем, датой и временем, когда какая-то Эмиральда Остин вызвала меня на поединок.

— Они совсем ополоумели, — простонала я. — Я знать не знаю эту девицу, а она меня вызывает.

Смирившись с неизбежным, я бросила конверт на стол и постаралась выкинуть из головы досадное происшествие, сосредоточившись на помощи подругам. Но не тут-то было. Через десять минут кто-то снова постучал. На этот раз дверь пошла открывать Тея, а вернулась, держа в руках идентичный предыдущему черный конверт. Существовала призрачная надежда, что все же не для меня, но она умерла, когда подруга протянула его мне.

— Просили передать.

Вайнона Рейер. У этой незнакомой мне девицы тоже оказались ко мне претензии. И еще у одной, и еще, и еще… К тому моменту, как подруги создали все-таки защитный барьер, на столе валялись уже семь черных конвертов. Я долго их гипнотизировала, пока не осознала со всей отчетливостью, что если так все и оставить, то до конца практики точно не доживу. Эти девицы меня раньше Экхара достанут. А значит, надо что-то делать. Потому я резко встала и посмотрела на Касс.

— Ты, идешь со мной. Пора прекратить все это безобразие.

И мы вместе, на пару отправились к Экхару просить кровушки.

К нашему общему удивлению, женишок не отдыхал после не легкого учебного дня, он выдворял из своей спальни какую-то рыдающую, полуголую девицу. Девица не выдворялась и продолжала рыдать, цепляясь за его шею.

— Но милый, я так тебя люблю, ты будешь очень счастлив со мной, — стенала девица.

— У меня есть невеста, — напомнил ей женишок, а та зашипела, как дикая кошка и заявила:

— Скоро ее не будет. Никаких помех не будет. Я их всех уничтожу, слышишь, всех.

С этими словами девица отцепилась наконец от женишка и неожиданно для нас с Касс растворилась в пространстве там, где стояла.

— Дар перемещений, — пояснила восхищенная подруга. — У Айлины он самый мощный.

— Учту, на будущее, — вздохнула я, предполагая, что в той черной кучке конвертов было и ее приглашение.

Зато когда девица исчезла, Экхар заметил нас.

— Парс, ты чего здесь?

— Да вот, любуюсь, как ты попираешь главы нашего контракта.

— Судя по тому, что я жив и здоров, условия не нарушены, — с понимающей улыбочкой ответил он. — Если он все еще действует.

— А почему нет? — нахмурилась я.

— Потому что ты тоже не святая и тоже дышишь.

Согласна. Это странно. Подумаю на досуге, а пока надо разобраться с главным.

— Экхар, ты хочешь, чтобы эти девицы от тебя отстали? — решив не терять даром время, заговорила я.

— Не просто хочу, я жажду этого. Тебе смешно, а я уже третью ночь не сплю. И та, которую ты видела сейчас, невинный цветок, по сравнению с остальными. Исправь это, Парс.

— Исправлю, но без твоей крови никак.

— Что? Опять? — возмутился женишок.

— Прости, но без жертвы нельзя, — развела руками я, а заодно посверкала совершенно честными, ни в чем не замешанными глазами.

— Да, Парс, если бы я тебя не знал, подумал бы, что ты кровавые ритуалы на досуге проводишь.

— Если бы я тебя не знала, то сказала бы, что ты просто тянешь время. Кровь давай. Ночь на дворе, а нам еще ритуал проводить.

Экхар закатил глаза, пробурчал что-то нелестное в мой адрес и ушел в свою комнату. Пребывал там не долго, а вернулся с целой чашкой крови и замотанным запястьем.

— Действуй, невестушка. И чтобы завтра этих придурочных не было.

— Спи спокойно, женишок. Завтра они от тебя шарахаться будут, как от чумного.

— Надеюсь на это. Иначе ты от меня шарахаться будешь.

Вот не может он без последнего слова. Эх, если бы вся эта история по мне прямой наводкой не била, оставила бы все, как есть.

* * *

В лабораторию Иолы мы с Касс проникли без особых проблем. Лорд Пембертон наверняка опять отправился лечиться в Темный лес, а ночной патруль старост мы обошли потайными ходами.

И пока Касс в полной тишине варила отворот, я пялилась на остатки Экхаровой кровушки. Пялилась, пялилась, думала и придумала, наконец.

— Касс, а где та карта, на которой вы любовь Экхара искали?

— Клем, ты опять за свое? — закатила глаза подруга.

— Ну… зря что ли мы все это затевали? — пожала плечами я, тем более, что никакого зелья я использовать не собиралась. Мне еще тогда, в домике маленьких харашши пришла в голову эта мысль — использовать их заклинание для нашего ритуала. А что? Родитель же сам говорил, что оно простенькое и запоминается легко.

И пока Касс колдовала над отворотным зельем, я записывала на бумаге слова заклинания, чтобы сжечь его вместе с Экхаровой кровью в чаше и высыпать получившийся пепел над картой. Осталось только выпытать у подруги, где все-таки карта?

— Там, где мы ее оставили, — все же ответила Касси, правда, без особой охоты. Эх, не верила она в мою интуицию, которая сейчас мне не просто говорила, она талдычила, что я должна довести это дело до конца.

— Ты неисправима, ты знаешь это?

— Я тоже тебя люблю, — улыбнулась я, послала подруге воздушный поцелуй и отправилась за картой в старую башню, долгое время служащую для нее убежищем.

Путь оказался не долгим, да и отыскать карту было не сложно. Она сиротливо лежала на старом, пыльном секретере, оставленным неведомым хозяином, но едва я вышла из башни, как увидела совершенно немыслимую картину. Внизу лестницы была я в объятиях Экхара. Мы самозабвенно целовались, и на это действо взирала не только ваша покорная слуга, но еще и та самая Айлина, про дар которой недавно рассказывала Касси.

— Что за…

Прежде чем я обратила на себя ее внимание, девушка исчезла, как и иллюзия, очень качественная и натуральная иллюзия. Но какого демона? Что за безумие? Зачем кому-то устраивать такое? Играть с подобными иллюзиями на глазах у заколдованных мною девиц. Увиденное просто не укладывалось в моей голове. Я даже забыла, куда и зачем шла. Так и стояла вверху лестницы, пока Самира меня не обнаружила.

— Клем? Ты чего здесь?

— Сама не знаю, — все еще не переварив увиденное, пробормотала я. — Я только что имела честь лицезреть себя, целующейся с Экхаром.

— В смысле? — не поняла Самира.

— В прямом. Я стояла здесь, а внизу, вон у той картинки стояла моя вполне натуральная копия и пыталась сожрать губы моего женишка. А затем пух, и картинка растаяла прямо в воздухе.

— Иллюзия? — на удивление быстро сообразила принцесса.

— И весьма качественная. Смотри, у меня до сих пор мурашки на руках.

— Бред какой-то. Зачем кому-то показывать тебе подобные сцены?

— А этот кто-то и не мне их показывал, а одной из наших привороженных, — озадачила ее ответом я. — Да уж, если бы я была параноиком, то подумала бы, что меня кто-то хочет таким хитрым способом убить. Глупость, правда?

— Да, глупость, — задумчиво ответила Самира, но как-то странно это сделала, словно… — Ты куда-то шла?

— Да, мы с Касс отворотное зелье варим.

— Да, хорошая мысль. Помощь нужна?

— Не помешает. Я как раз хотела с тобой еще кое о чем поговорить.

— О чем?

— О твоем даре и Нариэль.

— Хм, может, попозже как-нибудь расскажешь?

— А что так? — изумилась я. — Неужели королева достучалась-таки до твоего разума, и ты решила бросить всю эту глупую затею?

— Не знаю, обрадует это тебя или огорчит, но я с ней еще не говорила, — поморщившись, ответила подруга.

— Что так? Ты же из комнаты вроде на встречу с ней уходила?

— Планы… переменились.

— У нее или у тебя?

— У обеих. Мне сначала нужно одно дело закончить, а уже потом я подумаю о других вещах.

— Ты только не руби с плеча, взвесь все за и против.

— Что? Будем учиться быть взрослыми? — понимающе хмыкнула она.

— Как бы трудно это не было, — в тон ей ответила я.

ГЛАВА 24 Покушение

«Мои люди нашли Брайна» — эта фраза в книге-артефакте застала Самиру, когда она спешила на разговор с матерью. Остановившись на полпути к учебному классу, где утром проходил урок с ней и Тариэль, принцесса поспешила в преподавательское крыло, чтобы поговорить с Халиэлем, надеясь, что он позволит ей побывать на допросе парня. Почему-то ей казалось, что его поймали, но нет, парень продолжал оставаться на свободе и ни о чем не подозревать.

— Кто он, этот Брайан? — спрашивала она, когда Халиэль рассказал о своем плане.

— Обыкновенный воришка, претендующий на статус крутого бандита. Недавно сколотил небольшую группу из таких же нищих пройдох, как и он сам. Промышляют мелким грабежом приезжих и подвыпивших горожан у таверен, на что-то крупное пока не решаются.

— И почему он еще не в тюрьме?

— Потому что он вырос в сиротском приюте. А эти ребята с самого первого дня усваивают, что своих сдавать нельзя. Он не сдаст их.

— Тогда что же ты намерен делать?

— Предложу ему дельце. Приглашу в Школу, как учитель, выставлю на всеобщее обозрение. Это обескуражит их, заставит выйти на свет.

— А если нет?

— Тогда мы придумаем что-то еще. Пока достоверно нам известно только одно — что один из них или оба находятся в твоей группе.

Самире не понравилось предложение Халиэля, как и не нравилось медлить. Она ненавидела просто сидеть и ждать, пока время само даст ей подсказку, но именно так и случилось, когда возвращаясь со встречи, она неожиданно столкнулась с Клем. Та была рядом с убежищем Касс и выглядела несколько странно, растерянной, удивленной, обескураженной. Но то, что она сказала…

— Я только что имела честь лицезреть себя, целующейся с Экхаром.

— В смысле?

— В прямом. Я стояла здесь, а внизу, вон у той картинки стояла моя вполне натуральная копия и пыталась сожрать губы моего женишка. А затем пух, и картинка растаяла прямо в воздухе.

— Иллюзия?

— И весьма качественная. Смотри, у меня до сих пор мурашки на руках.

— Бред какой-то. Зачем кому-то показывать тебе подобные сцены?

— А этот кто-то и не мне их показывал, а одной из наших привороженных. Да уж, если бы я была параноиком, то подумала бы, что меня кто-то хочет таким хитрым способом убить. Глупость, правда?

Клем показалось это глупостью, а Самиру словно осенило. Она вдруг со всей отчетливостью поняла, что полукровки эти совсем-совсем не глупые. Разве может глупым быть тот, кто пытается убить чужими руками, манипулировать другими точно так же, как манипулировали ими. Но они ошиблись в главном — они думали, что о них никто не знает, и использовали силы, которые очень легко было отследить. Дар иллюзий. Едва ли в группе было много полукровок с этим даром, но каково же было ее удивление, когда спешно написав Халиэлю об этом, тот ответил, что в группе нет и не было ни одного иллюзорного мага. А значит, умные марионетки использовали для этих целей кого-то еще. Халиэль тоже об этом подумал и составил новый список. Это не был тупик, но и реальной зацепкой, как она ожидала, не стало. Оставалось надеяться, что план Халиэля с Брайаном в самом деле сработает, и марионетки проявят себя.

* * *

Вернувшись к Касс я взвизгнула от радости и повисла у подруги на шее, потому что она все же решила надо мной сжалиться и сварила оба зелья.

— Ты чудо, — пищала от восторга я, прижимая к сердцу заветные флаконы.

— Только не перепутай ничего на этот раз, — строго наказала она, а чтобы я точно ничего не перепутала, прикрепила к каждому бирки с надписью.

После мы почти час убирали следы нашего присутствия и в комнату вернулись как раз к отбою.

Девочки заснули сразу, а мне все никак не спалось. Я два часа проворочалась в постели, пока не поняла, что если не сделаю это, не использую зелье, то так и не засну. А мне ведь нельзя. Завтра новый урок, я должна быть свежа и бодра, а не бродить сонной мухой, теряя концентрацию.

Потому я и встала с постели, стараясь никого не разбудить, достала из комода зелье и карту и утопала в ванную. Трижды проверила надпись на флаконе, расстелила карту на полу, вылила на нее несколько капель желтой жидкости и тихо прочитала заранее записанные слова заклинания рассказанного родителем, для закрепления, так сказать, эффекта.

Несколько минут ничего не происходило. Я даже приуныла, решив, что нет у Экхара никакой истинной любви. Не родилась еще или в принципе не было, но тут неожиданно капли ожили и потянулись друг к другу, собираясь в одну большую каплю, чтобы затем тонким ручейком потечь вниз, ко мне, а затем остановиться на самой границе карты в одной точке. Я, затаив дыхание, посмотрела туда, где застыла капля, и прочитала название города, на который она указывала. Ворсов — на самой границе Илларии и Арвитана. — Ну, наконец-то, — с огромным облегчением выдохнула я. Это просто не передать словами, каково это — знать, что у Экхара есть все-таки та самая другая любовь всей его жизни. Истинная или нет, карта, конечно, не показала, но она есть, а это значит, что все произошедшее в последнее время случилось не зря. Если мы ее найдем и как-нибудь сведем с Экхаром, еще один большущий камень свалится наконец с моей души. А то мне с лихвой хватает истории неразделенной любви хранителя. Но ему я пока ничем помочь не могу, хотя остается призрачная надежда, что зелье тогда сработало так, как оно сработало из-за того, что мы использовали не оригинальный рецепт и вместо крови — волосы.

Возможно когда-нибудь позже, когда я разберусь со всеми странностями и неожиданностями, что со мной творятся в последнее время, я займусь и этой проблемой, а пока… спать пора, три часа ночи. А мне ведь еще надо придумать, как заставить привороженных девиц принять отворотное зелье. Задачка, скажем прямо, не из простых. Как это сделать? Отлавливать по одной или исцелять всех и сразу? Идеальным было бы заставить их выпить зелье, но как это сделать? С Лисон проще. Она каждое утро пьет воду из графина, что стоит на столике у окна, а остальные как? Да, поразмыслить было над чем. Я решила озадачиться этим вопросом утром, на свежую голову.

Но стоило мне только удобно устроиться на кровати и подложить руки под щеку, как начало происходить что-то непонятное.

Сначала я услышала скрип кровати, не обратила поначалу внимания. Леди Ней имела привычку просыпаться по ночам и посещать уборную. Я подумала, что это она поднялась, но спустя минуту неожиданно отворилась входная дверь, и кто-то что-то зашептал. Только когда шепот стих, я начала осознавать, что ситуация, мягко скажем, складывалась странная, но дверь закрылась раньше, чем внутри меня прозвенел звоночек опасности.

Я расслабилась. Как оказалось, зря. Потому что спустя еще какое-то время, когда я почти заснула, то почувствовала особый, непередаваемый запах гнили, спутать который с чем-либо было сложно. Я узнала его. Богус. Страшная, мерзкая тварь из бездны, высасывающая души.

Подорвавшись с кровати, я закричала что было сил, чтобы разбудить остальных, но было поздно. Тварь уже была в комнате, она вырвалась на свободу и… ей был дан четкий и ясный приказ — убить меня.

Цветочек. Мой кардамис. Я вспомнила, что в прошлый раз только он смог отогнать эту жуткую тварь, но прежде чем перевела взгляд на окно, тварь загорелась. Тея. Вовремя отреагировала, но… твари огонь нипочем. Он отвлек его, позволил мне перебраться на кровать подруги, но и разозлил. Тварь зашипела, жутко так, словно кто-то провел гвоздем по стеклу. Лично меня от этого звука оторопь взяла, но ненадолго.

Я кинулась к окну, чтобы забрать нещадно светящийся цветочек, но Виттория успела раньше. Она с каким-то полубезумным взглядом схватила его и… затем случилось невероятное и ужасное, то, что заставило мое сердце пропустить удар и на мгновение остановиться.

Она вырвала мой цветочек вместе с корнем из горшка, чтобы затем сломать основной стебель пополам, бросить на пол и с остервенением начать топтать. А я… я застыла, словно замороженная. Смотрела, как мой цветочек стремительно гаснет, и не могла поверить в происходящее.

«Может, я сплю? Пребываю в кошмаре и достаточно просто проснуться», — пронеслась в голове спасительная мысль, но… я не спала, все это происходило на самом деле, на моих глазах. И мой бедный цветочек… Что эта дура несчастная наделала?

— Клем, сзади, — неожиданно взвизгнула Касс, леди Ней что-то прокричала, а я стояла посреди комнаты и не могла оторвать глаз от моего цветочка, моего погибшего цветочка. Как она могла так? С живым существом. С моим… с моим другом. Да, другие бы сказали, что это всего лишь растение, но для меня он был живой, защитник, не раз спасавший меня в самые темные ночи. А она его убила. Убила, чтобы эта тварь могла убить меня. И в тот момент что-то треснуло во мне, какая-то внутренняя струна, я повернулась к твари, лицом к лицу и просто посмотрела, не пытаясь бежать, сражаться с ней или делать что-то еще. Я просто стояла и смотрела, прожигая монстра ненавидящим взглядом, а тварь… она завизжала, отшатнулась, заметалась по всей комнате, опаляя своим смертельным, жутким холодом всех. Мне не было страшно, мне было больно, так больно, что я хотела выплеснуть эту боль на кого-нибудь. И когда эта тварь сделала последнее, что могла — бросилась к своему сосуду, стоящему у двери, я развернулась к Виттории и ударила ее со всей силы, прямо по лицу. Она упала без сознания, кажется, но меня это уже не интересовало. Только мой цветочек, мой кардамис, из листочков которого уходило последнее сияние.

И когда его листики перестали трепыхаться, я осознала в полной мере все происходящее и заплакала. Тея подошла ко мне, села рядом, пыталась обнять, а я все никак не могла понять…

— Тей, как она могла, а? Мой цветочек. Он же живой. А она его вырвала и сломала. А я не могу исправить, не могу. Я не лекарь.

— Наша мама — лекарь, — услышала я тихий голос Самиры.

— Это я во всем виновата. Придумала глупую месть, а теперь мой цветочек погиб. Ничего уже не исправить.

Да, другой сказал бы: чего ты слезы льешь, это же просто цветок, а не живой человек, не одна из твоих подруг, но… для того, у кого долгое время не было настоящей семьи и всего один друг, даже маленький светящийся цветочек становится родным.

Когда появились учителя, ректор, леди Иола и королева, я уже не плакала, просто сидела и гладила совсем потухшие листочки. Не верила уже, что можно чем-то помочь, ни во что не верила. Кто-то накинул на меня покрывало, учителя увели очнувшуюся Витторию, а я все сидела на полу, не желая шевелиться, даже когда тонкие, изящные пальцы королевы собрали все раздавленные корешки, веточки и листочки моего цветка.

Спустя время кто-то все же поднял меня с пола и повел куда-то, только у двери ректорского кабинета, я осознала, куда и зачем. На допрос. Но мне было уже все равно. Эта история… она неожиданно сломала что-то во мне, что-то важное, что-то, что не должно было быть сломано, но сломалось. Поэтому я равнодушно рассказала все о привороте, о своей глупости, в которую втянула всех остальных, и мне было совершенно безразлично, что со мной будет потом, наказание ли, исключение, может меня отошлют обратно в Академию, может еще куда. Не важно, в тот момент мне все было неважно, даже я сама. Когда же я замолчала, Лазариэль вдруг поднялся, коснулся моего плеча и мягко, словно я больна, сказал:

— Иди-ка ты, детка, спать. Завтра будет тяжелый день, у тебя второй урок.

— А разве… вы меня не выгоните? — проявило любопытство мое замороженное сознание.

— Милая, — снисходительно улыбнулся ректор в ответ. — Если бы я выгонял всех своих студентов за подобные глупости, то в моей Школе не осталось бы учеников.

— Но я совершила преступление. Опоила полукровок приворотным зельем.

— Да, но ты ведь больше так не будешь?

— Не буду, — покачала головой я.

— Вот и я так подумал. А чтобы ты не слишком себя поедом ела, скажу, что благодаря твоим глупостям, мы задержали мага, который этих богусов создавал, раскрыли целую сеть арвитанской контрабанды и обнаружили существенную дыру в системе защиты Школы, а еще поймали двоих малолетних заговорщиков, которые собирались совершить убийство.

— Кого они хотели убить?

— Тебя, птичка. Тебя. И если бы не твоя глупость и счастливый случай, кто знает, может, у них получилось бы.

— А за что они меня хотели убить? Из-за приворота?

Ректор не ответил, лишь погладил меня по голове, как маленькую и вызвал лорда Пембертона, чтобы тот проводил меня в другую, спешно организованную для нас комнату. А когда я была уже на пороге, неожиданно спросил:

— Клементина, а как ты прогнала богуса?

— Сама не знаю, — впервые за весь этот ужасный вечер по-настоящему озадачилась я. — Я просто на него посмотрела.

ГЛАВА 25 Ловушка страхов

После ухода Клементины ректор долго сидел в кресле, полностью погрузившись в себя. В его школе произошло невозможное и невероятное, то, о чем он, считающий себя опытным и почти всезнающим магом, даже не подозревал. Мало того, что защита его Школы оказалась дырявой, как сито, мало того, что через хваленый, строенный и укрепленный им годами барьер его ученики пронесли жутчайшую людскую нечисть, с которой не каждый дэйв в силах справиться, так еще он узнал, что один из его учителей создавал в стенах его… ЕГО Школы чуть ли не секту с помощью припрятанных, старых, неучтенных и крайне опасных артефактов. И уж чего он точно не ожидал, что этот учитель окажется мертвым, а тот, с кем встречался каждый день на совещаниях, фальшивка, маска, которую надел Халиэль — хранитель и лучший шпион его племянника. Все это не просто обескураживало, это угнетало.

Иола пришла спустя час после ухода Клементины. Она чувствовала настроение супруга, его подавленность, разочарование собой. Долгие годы это место было его гордостью, крепостью, самым главным и любимым детищем, и вдруг вышло так, что он не справился, подвел себя, свой замок, учеников, которых ему доверили, друзей.

— Перестань мучить себя, — попросила Иола, встав за спиной мужа и положив руки ему на виски. — Это все не твоя вина.

— А чья? — горько вздохнул он.

— Тех, кто так отчаянно жаждет убить Клементину. Ты рассказал Инару?

— Нет, он сейчас занят с Дэйтоном, Уиллом и Кираном. Они пытаются найти заговорщиков по аганитовому следу. Да и Алекс… просил не говорить. Боится, что Инар психанет и заберет девочку.

— Может, так было бы лучше? — задала очень правильный вопрос Иола, но Лазариэль не был готов сейчас здраво рассуждать.

— Как она?

— Спит. Я дала ей успокоительное. Зря ты попросил ее провести завтрашний урок. Не лучше ли было дать ей отдохнуть?

— Не лучше. Насколько я успел узнать нашу крестницу, она съест себя, накрутит и наделает ошибок, если оставить ее без присмотра.

— В этом она похожа на Мэл.

— Да, больше, чем сама может представить.

— Ты знаешь, они с Самирой вроде как нашли общий язык, — внезапно улыбнулась Иола. — Наконец-то, спустя столько лет. И эта история с цветком Клем… Мэл надеется, что если спасет его, то это станет тем самым необходимым ключиком к сердцу дочери.

— Думаешь, у нее получится?

— Я уверена в этом. Клементина, несмотря на все свое упрямство, очень добрая девочка, она увидит, с какой искренностью, с какой любовью мы все к ней относимся, и не останется равнодушной.

— Это твои духи тебе поведали? — печально усмехнулся Лазариэль.

— Скорее жизненный опыт, — ответила женщина и поцеловала мужа в щеку.

— Иногда я думаю, смотря на то, как мучаются наши друзья, что может и правильно, что у нас нет детей.

— Их нет, потому что я знала, что если появятся раньше, чем Мэл найдет свою дочь, это добьет ее. Но вот, она нашлась, и я начинаю склоняться к мысли, что пора менять приоритеты.

— Дети… это сложно.

— Управлять этим местом тоже не просто, но ты ведь справляешься.

— Справлялся. А вдруг и с ребенком что-то пойдет не так?

— Уверена, ты этого не допустишь и станешь самым замечательным отцом. Да и пора нам перестать жить чужими семьями и начать расширять собственную. Так как на счет парочки маленьких полукровок?

— М-м-м, — мечтательно улыбнулся Лазариэль, — это намек?

— А если и так? — озорно рассмеялась Иола и удивленно вскрикнула, когда муж молниеносно схватил ее и усадил себе на колени.

— И за что мне такое счастье досталось? — спросил, жадно разглядывая ее лицо, едва уловимо целуя глаза, скулы, нос и подбородок.

— А за что досталось мне? — в тон ему ответила она, делая то же самое.

— Я люблю тебя, — прошептал он, наконец добравшись до мягких, податливых губ. — Я согласен. Давай попробуем.

— И не будем ждать, когда разрешится история с Клем и заговорщиками?

— Ни секунды больше ждать не будем. Хватит. Двадцать лет ждали, чего-то тянули, медлили, сомневались. Хватит.

— Хватит, — повторила она и, призывно улыбнувшись, начала расстегивать его ректорский камзол.

* * *

Я думала, что с ночным происшествием все мои неприятности в Школе наконец закончатся, но ошиблась. А начиналось все вполне мирно.

Мы с девочками впятером проснулись в новой комнате. Виттория всю ночь лечила сломанную мною челюсть в лазарете и избавлялась от последствий приворота, как и остальные двенадцать привороженных девиц, одна преподавательница и одна работница столовой, та самая, что восхищалась Экхаром в первый день моего пребывания здесь. Еще одна девица, та, что притащила богуса в Школу — Айлина с даром перемещений отправилась объясняться в тайной полиции Эссира. От королевы вестей не было, и я решила, что это плохой знак. Не спасти мой цветочек. Даже ей не спасти. Меня это понимание вгоняло в беспросветное уныние, и даже у девочек, старающихся всеми способами меня поддержать, это слабо получалось. После случившегося я решила закончить с практикой. Сразу после праздника Провинций попрошу Инара вернуть меня в Академию. Там от меня хотя бы вреда меньше, да и проблем тоже.

— А это что за карта? — спросила Тея, разбирая перед завтраком мои вещи. Я на это действо сейчас была не очень способна. — Ты снова применила зелье?

— Да, вчера, — равнодушно отозвалась я. — Но это все глупо. Выбрось ее. Не нужно навлекать на нас всех еще больше неприятностей.

Но Тея не послушала и развернула карту на кровати.

— Хм, меня глаза подводят или наша цель движется? — после недолгого молчания спросила она. Меня, как и остальных, ее реплика заинтересовала, и мы впятером с любопытством уставились в карту.

— Точно движется, — подтвердила Касс.

— Да, — вынуждена была признать я. — Вчера точка стояла в городе Ворсов, а сегодня почти достигла Острожека.

— Так, и куда же направляется наша точка? — задала очень правильный вопрос Тея.

— В Лиридон, — одновременно ответили Касс и Самира.

— А что у нас в Лиридоне?

— Это столица Яблочной провинции, — пояснила Касси.

— То есть, вы хотите сказать, — решила внести ясность я, — что любовь всей жизни Экхара сейчас направляется на праздник Провинций?

— Очень похоже на то, — согласились девочки.

Охренеть. Ну, правда. Я не думала, что все получится, а оно взяло и получилось. Хоть что-то получилось. От этого знания мое настроение с грехом пополам выползло из глубокого минуса, и на завтрак я шла, уже не смотря на все вокруг в мрачных черных красках. Да и сияющая физиономия Экхара, встретившего меня на пороге, прибавила настроения. Девицы от него в кои-то веки отстали. Причем ни одна из них на завтраке не появилась, только те две полукровки из нашей группы, что не поддались нашему с Теей спектаклю, скромно сидели в сторонке. Но на первом уроке привороженные все же появились почти в полном составе, исключая Айлину и Витторию. Еще не было долговязого паренька, который недавно выступал наглядным пособием на уроке мадам де Лардж.

Порадовало, что эти бывшие фурии выглядели растерянными, пришибленными, и явно были не в курсе, кого следовало благодарить за их временное помешательство. Я их просвещать не собиралась и надеялась, что история с вызовами не получит своего продолжения. Жаль, нельзя еще и вызов Экхара с Али отменить. Меньше всего мне сейчас хотелось стать причиной проигрыша моего ни в чем не виноватого друга. А в том, что мы проиграем, я не сомневалась. С моим-то везением в последнее время, не удивлюсь, если мы не только с треском провалимся, но и вся затея Альта благодаря мне превратится в катастрофу.

В общем, к началу своего урока я так себя накрутила, что даже хотела вовсе отказаться его вести, и только суровый и неприступный вид учителя Триаса, не дал мне окончательно сдаться.

Собрав всю свою волю в кулак, я повела-таки собравшуюся группу к новой ловушке. Как и в прошлый раз разделила всех на пятерки и дала десять минут на изучение пространства и самой ловушки.

Первая группа с заданием не справилась, но они хотя бы определили, что ловушка не физическая, а ментальная, что означает, что она воздействует на разум, а не на тело, то есть ничего опасного не извергает, ножами не протыкает, огнем не сжигает. Вторая группа исключила иллюзорную магию, заметила, что ловушка активируется не сразу, а по прошествии определенного времени, и каких-либо физических барьеров не имеет. Третья сказала, что следы пространственного переноса ловушки отсутствуют, но, был в ней один маленький нюанс, она не имела системы дезактивации. Именно поэтому она и показалась мне такой интересной, когда я вчера ее изучала, а еще потому, что имела характерные магические следы. Подобную ловушку легко распознать, если знать, какие ощущения при этом испытываешь.

В четвертой группе были Самира, Тара, Альт, двое мальчиков из новеньких и та самая полукровка-трусишка, что все время с любопытством задавала вопросы, но никогда ничего первой не делала. И именно эта девушка стала причиной всех последующих непредвиденных событий.

Поначалу все шло по плану. Девочки обследовали периметр, использовали органы чувств и магические возможности, и вдруг Эсира заступила за невидимую границу ловушки. Она тут же убрала ногу, ойкнула, со страхом посмотрела на меня, а я уже чувствовала, что ловушка начала схлопываться.

Я не думала, просто действовала, как и учитель Триас. Мы одновременно кинулись к черте, я оттолкнула девушку, он — Альта и двух других мальчиков, но мы оба не успели. В последний момент, когда ловушка почти захлопнулась, я успела из нее выскочить, но остальные… Самира, Тара и учитель — они не видели ее границ и оказались в самом ее центре. Ловушка захлопнулась прямо над их головами.

Снаружи все казалось, словно они застыли, замерли, но внутри каждый боролся со своим внутренним страхом. И я знала, что иногда страх убивает. Потому и крикнула Альту с Али, чтобы бежали за ректором и лекарями, другим же приказала отойти как можно дальше. Я хотела вытащить их, но каждый был достаточно далеко от безопасного периметра. Пришлось медленно сворачивать радиус действия ловушки, стирать магию, впитывать ее в себя, а это ох как не просто. Первой добралась до Тары, попыталась ухватить ее за руку и неожиданно даже для себя оказалась в ее страхе.

Это было похоже на то, будто я раздвоилась, одновременно была в реальности и где-то еще. Где?

В первые мгновения и не поняла, а осмотревшись, узнала тронный зал нашего илларского дворца. Но то, что я увидела после, повергло меня в настоящий шок. Инар стоял напротив Тары, держал ее за руки и холодно, совершенно отрешенно, как он умеет, говорил:

— Я знаю, что вы хотите мне сказать, Тариэль. Вы любите меня.

— Нет, что вы… — попыталась возразить она и отступить, но он не дал.

— Конечно, любите. Все это знают. Вы не умеете скрывать.

— Нет, нет, — шептала она, красная, как помидор, смущенная, вся какая-то ранимая и трепещущая. Но он, словно не замечал и продолжал жалить словами:

— Не отрицайте, Тариэль. Скажите, если я попрошу, вы сделаете для меня все? Вы будете моей женой, Тариэль?

— Да, — выдохнула он, завороженная мерцанием в его глазах. И я понимала ее. В свое время это самое мерцание и во мне все перевернуло, но…

— Но как и с невестой, это не будет правдой. Вы только пешка, Тариэль, ширма для меня. Для моих истинных пристрастий.

Он отступил, улыбнулся ей, а затем неожиданно и как-то обыденно, словно делал это всегда, выхватил из толпы подданных какую-то девицу и поцеловал ее на глазах у всех, затем другую, третью, четвертую…

Не знаю, сколько это продолжалось, я отвернулась. Это было так натурально, так по-настоящему, по-настоящему страшно.

Когда я снова повернулась, он уже тащил Тариэль к трону. Одним движением усадил ее на него, надел на голову венец, а сам спустился с помоста и продолжил танцевать и целоваться на ее глазах со всеми придворными дэйвами нашего двора. И вдруг в дверях показалась я, почему-то одетая в свадебное платье, Инар обернулся ко мне, глаза его полыхнули небывалым, но таким знакомым мне огнем, и он вдруг бросился передо мной на колени. И зашептал:

— Прости, прости, любовь моя. Это ты должна сидеть там, а не эта никчемная дэйва. Я использовал ее. Их всех, чтобы мы с тобой могли быть вместе.

С этими словами он и меня поцеловал и закружил по залу, а затем подбежал к трону, сдернул с него Тариэль, сорвал с ее головы венец и нахлобучил на голову счастливой мне. После этого мы и вовсе занялись непотребствами, начали срывать с себя одежды на глазах у всех. Тариэль рыдала у подножия трона, а придворные потешались над ней, улюлюкали и кричали:

— Фальшивая, фальшивая повелительница.

Мы с Инаром тоже потешались, улюлюкали и бросались в нее собственной одеждой.

Я не могла больше на это смотреть. Это не страх, это жуть какая-то. Жуть вдвойне или втройне.

Она прекратилась, только когда я дернула Тариэль на себя, и мы обе свалились на пол за пределами ловушки. Она несколько секунд непонимающе на меня пялилась, а затем разрыдалась так горестно и душераздирающе, что мне стало просто плохо от этого непередаваемого чувства гадливости к самой себе.

— Тара…

Она поняла по моим глазам, что я тоже видела ее страх. Обиделась, разозлилась и закрылась. Вернувшийся Альт вместе с ректором вовремя забрали ее, но оставались еще учитель Триас и Самира. У него из носа текла кровь, а глаза Самиры были расширены от ужаса.

— Клементина, что это за ловушка? — требовал ответа Лазариэль. Я вкратце пояснила.

— Сможешь вытащить их?

— Постараюсь, но это…

— Что?

— Непросто, — ответила я, посмотрев на все еще рыдающую Тариэль.

Но пока другие разберутся с этим, часы пройдут, а я боюсь, что у пленников моей очередной глупости не было этого времени.

До Триаса добралась значительно быстрее. А вот взяться за его руку я долго не решалась. И все же схватилась.

Меня буквально оглушила тьма, и не та, что живая, а мертвая, бездушная, как в могиле. Кто-то шуршал в этой тьме, шевелился, едва слышно дышал. В какой-то момент во тьму ворвался свет, и я поняла, что это камера, темница. На пороге в ярком отсвете стояли двое. Дэйвы. Один вошел, схватил того, кто был внутри, и только тогда я осознала, что это ребенок. Мальчик лет восьми или даже меньше. Он был совсем худой, в лохмотьях. От него пахло болезнью, испражнениями, застарелым потом. Его вели по пустому, темному, едва освещенному коридору. Я видела множество таких же дверей, таких же камер, и с ужасом понимала, что там тоже были дети.

Мальчик не сопротивлялся, пока его вели наверх, но испуганно задергался, едва втолкнули в большую, полутемную комнату. Там были еще дэйвы, много, в серебряных мантиях. Они стояли у каких-то заставленных столов. Были и другие, совершенно пустые, с ремнями. Мальчика привязали к одному из них. Седовласый мужчина в мантии подошел к нему, влил в рот какую-то серую жидкость из колбы, и мальчик задергался, завизжал от боли так страшно, что я заткнула уши и тоже завизжала. Другой разодрал на мальчике одежду, оставив обнаженным. Третий разрезал его руку острым лезвием и сцеживал кровь в маленькую серебряную чашу.

Ребенок перестал визжать, только скулил, я отвернулась, чтобы не видеть всего этого ужаса и наткнулась глазами на клетку, в которой сидела какая-то женщина. Человеческая женщина. Она безучастно смотрела прямо перед собой и раскачивалась. Над ней, похоже, тоже экспериментировали.

Я испугалась, когда дверь в это страшное место, похожее на лабораторию отворилась, и внутрь вошел…

— Саргон Агеэра, — в ужасе выдохнула я. Молодой, живой, тот самый с портрета, а рядом с ним тоже был мальчик-полукровка, но другой, чистенький, беленький, словно его сын. И глаза…

Меня выдернули из воспоминания раньше, чем я сумела понять, что происходит. Только потом я поняла, что находясь во власти чужого кошмара, неосознанно тянула Триаса назад, к границе ловушки. И когда стало можно, ректор и другие учителя просто вытянули нас обоих.

Оставалась Сэм. Я предполагала, что увижу в ее кошмарах того урода, что причинил ей боль в детстве, но к своему глубочайшему удивлению, я увидела в них себя.

— Ты чудовище, — говорила я, с какой-то брезгливостью и неприязнью смотря на нее. — Неужели ты так меня ненавидела, что пошла на такое?

— Прости, прости я… — испуганно и отчаянно шептала Самира, но я не желала слушать.

— Все узнают. Я расскажу им, что ты сделала. Они все отвернутся от тебя. Родители выкинут тебя на улицу, туда, где тебе самое место, «прилипала».

— Я не хотела, я старалась все изменить, прошу, поверь мне.

— Лгунья. Воровка и лгунья. Ты украла у меня семью, ты сорвала с моей руки браслет, ты втерлась ко мне в доверие и хотела быть моей сестрой, но не сказала, что наняла целый клан тарнасских наемников, чтобы те убили меня. Ты чудовище, ты не достойна ничьей любви. Я всем расскажу, кто ты такая, и какая ты лицемерка.

— Нет, Клем, нет. Пожалуйста, — кинулась ко мне Самира и вдруг сделала что-то… что-то такое со мной, что я упала, захрипела, забилась в судорогах и спустя мгновение затихла. Мне понадобилась минута, чтобы осознать со всей очевидностью, что Самира только что убила меня, не настоящую, а ту из сна, но от этого почему-то совсем не становилось легче.

Она всхлипнула, опустилась на колени, обняла мою голову и начала раскачиваться, как та безумная женщина из предыдущего видения, продолжая шептать: — прости меня, прости, я не хотела, прости меня…

У меня не осталось слов. Никаких. Вообще. Шок был такой, словно меня кто-то заморозил. Я вытянула ее, держала ее ладони в руках и таращилась так, словно видела впервые в жизни. В душе был такой раздрай. Словно меня вывернули наизнанку, а потом вернули обратно, но не правильно. В голове все смешалось, я вообще с трудом могла сказать, кто я и что я. Меня куда-то отвели, заставили что-то выпить, уложили в кровать, что-то спрашивали и почему-то заплакали. А, нет, это я плакала и все никак не могла остановиться. А после меня вырубило без сновидений, без всех этих мыслей в голове и без боли. Только добрая, уютная тьма и тишина. Хорошо. Наконец-то все это закончилось.

* * *

В себя я пришла ночью или под утро. Мне понадобилось время, чтобы понять, где я. Не в лазарете и не в своей комнате, и не с Инаром, где-то еще. Повернув голову, я увидела его — моего отца, уставшего, спящего в кресле рядом с моей кроватью, а на столике рядом с ним стоял он… мой цветочек. Целый, невредимый, шевелящий едва заметно своими чудесными листочками-лопухами.

Я расплакалась уже не от страха и боли, а от радости, облегчения и счастья. У нее получилось. Она спасла его, мой цветочек, мой замечательный цветочек.

Родитель проснулся, услышав мои лихорадочные всхлипывания, в первую секунду испугался, но быстро разобрался, в чем дело. Улыбнулся, потянулся к цветочку и вложил мне в руки.

— Как же мало тебе надо для счастья. Как ты, солнышко?

Солнышко. Приятно, но как же все они любят придумывать мне всякие прозвища. Что Эвен, что ректор, теперь вот родитель.

— Теперь хорошо, — жизнерадостно ответила я. Ведь мой цветочек со мной, я жива, почти здорова, разве что…

— Ловушка страхов?

— Мне показалось, это будет интересно, — смущенно призналась я. Это и было бы интересно, если бы не глупая случайность и одна неуклюжая полукровка. И чего ее к границе понесло? Ведь видела же черту, а все равно заступила, словно нарочно.

— Похоже, занимаясь спасением других, ты несколько позабыла о себе, — мягко пожурил меня родитель. Очень правильно пожурил. Я опять сглупила, не учла случайностей, и вот что из этого вышло. Ужас вышел, вообще-то.

— Я видела их страхи, — призналась я.

— Понимаю. Прошлое Триаса довольно мрачно.

— Это не то слово, чтобы описать, что я видела.

— Если хочешь, расскажи. Станет легче.

— Не знаю, станет ли? Тот мальчик, это ведь был он? Триас? Что они с ним делали?

— Экспериментировали. Они искали способ забирать дар у полукровок и передавать его дэйвам.

— И нашли?

— Надеюсь, что нет. Но они покалечили много невинных душ.

— Там была женщина. В клетке. Совсем седая, и глаза безумные, синие. Она напевала что-то. Колыбельную. Мне кажется, это была она — Ровенна Элиран.

— Скорее всего, так и есть.

— Почему она сидела в клетке? Она ведь не была полукровкой.

— Возможно, это было наказание.

— За что?

— За то, что она не отдала им тебя. Единственный хороший поступок, что она совершила.

— Я была им нужна? Почему? — нет, я догадывалась, почему, и он все мои догадки подтвердил.

— Из-за моего проклятия. Помнишь, я рассказывал тебе о нем.

— О том, что ни одна женщина не могла от тебя родить.

— Я это знал, поэтому поил твою маму особым зельем, чтобы она никогда не забеременела. Оно действовало год, ровно настолько мы с твоей мамой расстались.

— Ты сказал, что ты умер.

— Да. Был сильный шторм, я упал за борт, спасая твою маму. Несколько дней провел в море, почти всегда был в беспамятстве. Меня подобрал тарнасский торговый корабль. Капитан судна выходил, помог выжить, помог осознать, что я ничего не помню. Ни кто я, ни кем был раньше.

— Ты потерял память? — ахнула я.

— Да. Я все забыл, даже свое имя.

— Что помогло тебе вспомнить?

— Как ни странно, Ровенна. Однажды она появилась на острове, где я жил под чужим именем, почти смирившись с чужой судьбой. Она сказала мне, что она моя жена.

— И ты поверил?

— Да. На какое-то время, пока не начал вспоминать все по-настоящему.

— И ты понял, что никакая она тебе не жена?

— Не сразу. Долгие годы, до встречи с Мэл я ненавидел магию и все, что с ней было связано. Ровенна умела манипулировать людьми, выдавать ложь за правду, правду за ложь. Она выдумала историю, где Мэл казалась злой ведьмой, убившей мужа-короля ради трона.

— И ты снова поверил? — в который раз спросила я.

— Как я уже сказал, Ровенна умела быть убедительной, — не стал отрицать король.

— И что ты сделал тогда?

— Поклялся вернуть себе трон.

— Как я понимаю, тебе это удалось.

— О, более чем. Но движимый ложью, я чуть было не совершил величайшую ошибку в своей жизни.

— Какую?

— Я отправил твою маму на костер.

— Как? — во второй раз за время этого рассказа, ахнула я. — На костер? Но… Неужели никто не попытался раскрыть тебе глаза?

— Пытался, но я не верил никому. Я думал, что друзья предали меня, очарованные этой ведьмой. Ее спасла случайность, за которую я буду благодарить небо до конца моих дней. Я вспомнил все в то же утро. Бросился на городскую площадь и так узнал, что моя жена спаслась, но пустилась в бега.

— И я ее понимаю. А что стало с Элиран?

— Я посадил ее под замок. Лишил всего, но убить… она была матерью Дэйтона. А я был слишком потрясен собственной глупостью.

— И ты нашел ее? Королеву?

— Нашел, на том же острове, где когда-то жил сам. Ирония судьбы и воля моего старого друга-пирата Артура Харди. Когда-то, очень давно, еще до встречи со мной они были знакомы и даже любили друг друга. Судьба разлучила их на многие годы, а затем снова свела в самый трудный для них обоих момент.

— Почему она не осталась с ним?

— Иногда я сам себя об этом спрашиваю. Почему не осталась, после всего, что случилось с ней по моей вине?

— Она тебя любила. И сейчас любит. Это видно. Когда она рассказывала о вашей встрече, о капитане Кроссе, ее глаза сияли.

— Мне хочется верить, что этой ее любви хватит, чтобы снова меня простить, как простила тогда.

— Неравноценные преступления, — заметила я. — Тогда ты был обманут, а сейчас обманул сам.

— Да, ты права, неравноценные преступления, — с горечью отозвался родитель. — Тогда я думал, что хуже ее беременности ничего быть не может. Я снова просчитался, совершил ошибку, позволил себе окунуться в счастье настолько, что забыл о безопасности, забыл о том, что действие зелья, что дала мне Иола, закончилось. И вернувшись в Эссир, я узнал, что Мэл ждет ребенка.

— Меня?

— Тебя, — кивнул король и продолжил говорить, но каждое его слово резало, словно ножом по сердцу. — Я решил во чтобы то ни стало избавиться от этого ребенка. Речь шла о жизни моей любимой. Я готов был пожертвовать всем, чтобы она жила. Я нашел средство. Травил ее, выдавая яд за укрепляющий отвар, но она все поняла, она всегда была умной девочкой, моя маленькая Мэл.

— Что она сделала, когда узнала?

— Обратилась к Элиран, — просто ответил родитель. А я… я уже устала удивляться. Просто слушала, как королева заключила с этой женщиной сделку. Та спасает ее от действия яда, а взамен королева перестает бороться и искать способы избежать проклятия Солнечного короля. Она уехала, бросила мужа, а он, полностью уверенный, что меня больше нет, просто страдал.

А полгода спустя истинная илларского повелителя Марисса де Томей сбежала из Илларии вместе с Амарис Агеэра на драконе брата повелителя Лазариэля. Они искали жениха Амарис, скрывающегося от гнева ее отца где-то в лесах на границе наших стран. Там же жила и оставившая мужа Солнечная королева.

— Дариан тут же бросился ко мне, и мы вместе отправились на поиски беглых любимых. Тогда я не знал, что Марисса везла с собой чешуйку Матери всех драконов для моей жены.

— Только одну? — застыла я.

— Только одну. И это означало выбор. Для меня он был очевиден, но Мэл… она бы пожертвовала всем, даже жизнью, ради тебя.

— Что ты сделал тогда?

— Отправился к Матери всех драконов. Дариан посодействовал.

— Она дала тебе вторую чешуйку?

— Она пообещала спасти мою дочь, но взамен я поклялся принять свое будущее и никогда не пытаться его изменить.

— Что это значит?

— Я тоже тогда не понимал. Я спешил к вам, но не успел. Ты не стала никого ждать.

— То есть… меня спасла не чешуйка?

— Нет, тебя спасло кое-что другое. Ты ведь слышала, что Лазариэль убил своего дракона. Наверняка, все в Илларии считали это дикостью, безумием, чудовищным поступком. Так и было. Но мало кто знает, что дракон Лазариэля сам, без чьего-либо приказа пожертвовал собой, чтобы спасти одну, едва родившуюся полукровку — дочь Солнечного короля.

Второй раз за этот без преувеличения сказать, ужасный день я оказалась раздавлена открывшейся мне правдой.

— В каждом драконе есть искра неисчерпаемой силы. Силы, дарованной Матерью всех драконов. И он отдал эту искру, вложил внутрь тебя и спас от действия проклятия Кровавой королевы.

— Зачем… зачем он это сделал?

— Я не знаю. Но я благодарен ему, им обоим, что их выбор подарил мне тебя.

Хотела бы и я быть настолько хладнокровной. Но у отца была вся жизнь, чтобы все это переварить, а у меня всего пара минут. И море сожаления, что с самого первого своего вздоха кто-то ради меня жертвовал жизнью, дракон Лазариэля, мои мама и папа, даже королева, и та готова была отдать за меня жизнь. Разве это справедливо? Разве я заслужила?

— Ты никогда не думал, что не ты, а я — твое проклятие. И не только твое.

— Не говори так.

— Почему? Ведь это правда. Если бы не я, тот дракон не пожертвовал бы собой, и мои родители не умерли бы, и вы с королевой так бы не страдали, и даже Инар… он женился бы на Тариэль, и был бы счастлив.

— Разве? Был бы?

— Пожалуйста, можно я побуду одна, — горестно прошептала я, только цветочек, мой хороший, совсем не светящийся цветочек заставлял меня держать себя в руках и не плакать снова.

— Нет, нельзя, — резко ответил родитель. — Ты хочешь взвалить на себя все наши решения. Но это наши решения: твоей матери, мои, Лазариэля, Амарис и Эвириэля. И поверь, Инара тоже никто не заставляет тебя любить.

— Но все из-за меня.

— А я с тем же успехом могу сказать, что из-за меня. Ведь если бы я не поверил Мэл, а еще лучше не встретил ее, то тебя бы и вовсе не было. Но что это за жизнь бы была?

— А может, и лучше было бы…

— Никогда так не говори. Слышишь? Никогда. И перестань жалеть о том, что могло бы быть, живи ради тех, кто отдал все за тебя, ради тех, кто до сих пор готов жертвовать, живи ради меня, твоей мамы, Инариэля, твоих друзей. Не жалей о прошлом, живи будущим.

— Но ты же не живешь? И она не живет. Все мы заложники прошлого.

— Если мы захотим, то вместе построим общее будущее.

— И ты признаешь мое право определять свою судьбу?

— А ты позволишь своему сердцу полюбить нас.

— Я и так тебя люблю, — всхлипнув, проговорила я и осознала вдруг, что не солгала. Впервые за все эти дни, что я знаю, я почувствовала, по-настоящему почувствовала, что он мой отец и полюбила его, как отца, впустила в сердце и словно обрела часть себя, давно потерянную часть. Еще не целая, но уже достаточно окрепшая Клементина или Гвендолин, Лин, как назвали меня родители. Я впервые почувствовала себя Лин, вспомнила эти большие руки, его запах, волосы, с которыми любила играть. Да, я была слишком мала и не могла вспомнить сама, но через его воспоминания, вспоминала и я. И это было прекрасно.

— Это ведь не вся история? — немного успокоившись, спросила я.

— Нет. Не вся. Спустя три месяца Элиран похитила тебя. Мы догадывались, что без помощи извне не обошлось, возможно дэйвы, возможно кто-то знал, что в тебе таится.

— Искра дракона?

— Сила, о которой даже я ничего не знаю. И боюсь, что ты тоже не знаешь этого. Мы искали тебя много лет, испробовали многое, все возможные виды магии, все средства, но ничего не получалось, ничего. Пока однажды Элиран не объявилась. Она рассказала мне, что оставила тебя в одной деревушке, и она узнала тебя, когда была в Снежных песках. Я помчался туда, но не успел.

— В ту ночь произошло нападение.

— Да. Я думал, что ты погибла, а на руке Самиры оказался твой браслет, браслет, который сплела твоя мама еще до похищения. Я подумал тогда не о себе, а о Мэл. Ее сердце не выдержало бы этого удара, твоей потери.

— И ты забрал Самиру.

— Я надеялся, что она станет тем ключом, что снова вернет счастье в нашу семью. А спустя год Эссир посетили две маленькие девочки-полукровки из Илларии — Огненная принцесса и ее застенчивая подруга. Я узнал тебя сразу. В тот же миг. Понимал, что Мэл тоже тебя узнает, и попросил Лазаря наложить иллюзию, чтобы никто не догадался, насколько вы с Мэл похожи.

— Ты говорил раньше, что это Мать тебя заставила.

— Боюсь, что та жертва, которую она принесла, требовалась и от меня. Она предупредила, что если я попытаюсь вмешаться в твою жизнь, то с тобой может что-то случиться. Я поверил. Потому и пытался сделать все ненавязчиво, не вмешиваться, не играть с судьбой, ведь тем самым я рисковал твоей жизнью.

— А почему ты маме не рассказал?

— Не мог, — тяжело вздохнул отец. — Она бы не поняла. Это ее боль, ее сердце, ты — ее ребенок, все, о чем она когда-либо мечтала. Даже я не был для нее настолько важен. И поверь, если бы ей пришлось выбирать между мной и тобой, она, не задумываясь, выбрала бы тебя.

— А ты? Кого бы выбрал ты?

— Вас обеих, — улыбнулся он.

А после еще одной порции нескончаемых слез и объятий, я рассказала о страхе Самиры и с удивлением поняла, что король знал о ее безумной подлости.

— Прости ее, — попросил он.

— Это нелегко, — призналась я.

— Она пыталась все исправить.

— Я знаю. И понимаю, почему она это сделала, не понимаю только, почему не сказала.

— Как она могла? Ты была ее врагом. Да, вы в детстве дружили, да, она любила тебя, но для нее ты была угрозой ее жизни, ее благополучию, нашей любви.

— А ты сам? Ты простил ее?

— Не простил бы, если бы она, в самом деле, что-то с тобой сделала. Но… она тоже мой ребенок.

— Я знаю. Я говорила… маме недавно, что у тебя огромное сердце, и ты не делаешь различий между своим и чужим. Ты удивительный, такой же, как мой папа, мой другой папа.

— Ох, девочка моя, — обнял меня он. — Ты тоже удивительная. Такая, как я всегда представлял свою дочь. Умная, добрая, великодушная. И ты очень похожа на свою мать. Не только внешне. Вы обе обладаете удивительным даром.

— Каким? — заинтересовалась я.

— Любить. Любить без условий.

Он отпустил меня, и в его глазах стояли слезы, сказавшие мне много больше, чем просто слова.

И как странно, что печаль и боль можно испытать в то же самое время, когда испытываешь такое счастье. Я много лет искала дом, тот дом, который потеряла в Кровавых песках и сейчас, в объятиях моего папы я его нашла. Не в доме Парс, не в святилище Матери, а именно здесь в совершенно незнакомом месте, но рядом с ним, тем, кто тоже это умел — любить без условий.

ЭПИЛОГ

Утром я наконец узнала, что нахожусь ни где-нибудь, а в Яблочной провинции. Ректор с папой доставили меня сюда сразу после моего провального урока. Так что вызов я пропустила. Альт, наверное, расстроился.

Завтра будет грандиозный праздник и грандиозные танцы, а сегодня турнир и ярмарка, на которую ужасно хотелось попасть.

Девочки заявились ко мне все и сразу: Касс, Тея, Нариэль, Тара, Эва и она… Самира.

Скандалить и выяснять отношения на глазах у остальных не хотелось, а вот с Тарой побеседовать очень даже, а еще с Инаром. Ведь не спроста у нашей дэйвочки ТАКИЕ страхи.

— Ну, наконец-то ты пришла в себя, — недовольно, в ее истинном нетерпеливом духе, заявила Тей, забираясь на мою кровать. — Сколько можно спать, а?

— А ничего, что я вчера полночи сражалась с богусом, а остаток дня спасала друзей из магической ловушки? — в тон ей напомнила я.

— Да мы тоже, вроде как, не в сторонке стояли, — продолжала бурчать подруга, но я знала, что это она от переживаний за меня такая злая и колючая, и за это любила ее еще больше.

Меньше всего сейчас я хотела сочувствий или, не дай богиня, расспросов. А вот хороший скандальчик очень бодрил.

— Да? И что же вы такое делали?

— Спасали то, что должна была сделать ты. Вызов. Ты не забыла?

— Не забыла, — пробурчала я и спросила: — Как все прошло?

— Не волнуйся, — улыбнулась Касс, — никто не пострадал.

— Ну да, — продолжила пылать праведным гневом Тей. — А могло быть и по-другому. Этот псих Экхар как-то умудрился уговорить твоего хранителя-кайра стать его связующим, представляешь? Ума не приложу, как у него это получилось.

— А… вместо меня кто был? — уже предчувствуя неприятности, спросила я.

— Наша Тарочка вызвалась.

— Не может быть? — вытаращилась я и осторожно спросила у подруги-дэйвы: — И как?

— Мы победили. Эйнор не очень-то старался, — жизнерадостно ответила дэйва. Немного наигранно, на мой взгляд. Похоже, ее все еще мучила та история с ловушкой страхов.

— Уверена, если бы там была я, он бы бился в полную силу.

— А вот и нет, он за тебя переживал, — не согласилась с моими предположениями Тея. — Даже хотел все отменить, но Альт с дядей его уломали. Уж очень им хотелось опробовать новый способ развлечений.

— Получилось просто грандиозно, — похвасталась Касс. Все наши, когда смотрели, аж челюсти потеряли. Теперь у Альта отбоя нет, от желающих поучаствовать в вызове.

— Да ладно? — удивилась я. — Это же опасно.

— Зато твоя популярность в Школе взлетает просто до небес. Альт с ректором уже подумывают заменить ежегодный турнир праздника Провинций на вызов. В этом году у них вряд ли это получится, но уж в следующем они разойдутся на славу. Наставница за голову хватается от грандиозных планов мужа, а дядя Лазариэль просто сияет.

— Так, хватит уже о вызове говорить. Лично я в город хочу. Вы не забыли, что у нас дело важное есть? — заговорщически понизила голос Тея.

— Какое? — растерялась я.

— Здрасти, ты забыла, что ли? Мы идем истинную Экхара искать.

— А она здесь? — оживилась я.

— Вот именно. Капля до вчерашнего вечера перемещалась в сторону города, а ночью остановилась аккурат на главной площади Лиридона. Так что давай, собирайся, одевайся, а мы тебе пока завтрак организуем.

— Тей, постой, а одеваться, то во что?

— Я захватила несколько твоих костюмов из дома. Здесь намного теплее, чем в Эссире. Почти весна.

— Ты дома была? — удивилась я.

— Инар настоял. Но я тебе потом все расскажу, когда одни останемся, — шепнула Тея, счастливо меня обняла и унеслась в коридор, вслед за моими подругами и одной змеей, пригретой на моей груди. Ну да, папа просил меня ее простить, но как? Как простить того, кто нанял кучу убийц, чтобы меня уничтожить? Я все еще помню ту зеркальную себя и мужика, у которого рука сгорела и еще кучу всяких странностей, что до недавнего времени со мной происходили. Нет, все это время Тея была права — Самира никакой нам не друг, она кобра, змея, гадюка, ужалившая друга. Больно ужалившая, до крови, до кости, и вряд ли эта рана когда-нибудь заживет. С этими мыслями я с трудом спустилась с кровати и потопала искать дверь в ванную.

Когда умывшаяся и одевшаяся, я оправляла на себе свой старый, но самый любимый костюм, заметила едва уловимое мерцание зеркала.

— Я на тебя злая. И одним танцем ты точно не отделаешься.

Зеркало неожиданно пошло рябью, но ни отражений, ни приглашающей руки в нем не появилось, лишь только огненными буквами на поверхности возник вопрос:

— Что я опять не так сделал?

— Не мне, а Таре. И не отпирайся. Я знаю, что ты ее использовал. И я против и злая, и ты мне ничего не сказал. И о контракте тоже. Лжец, лицемер и манипулятор.

— Кидаться кольцами будем? — увидела в следующее мгновение строчки.

— Не дождешься, — фыркнула злая я. — Я тебе всю плешь проем, что сам не рад станешь, дорогой.

Последнее слово я процедила сквозь зубы.

— Милая, я счастлив, что ты взрослеешь.

Ах, он гад, еще и издевается. Но и я тоже так могу.

— Взросление, тяжелая пора. А мы, юные, совсем не взрослые девочки в пору юности столько ошибок совершаем. И контракты нас больше не связывают. Хм, а может, мне присмотреться к местным обитателям и гостям? Глядишь, кого-нибудь получше найду.

— Я тебе найду, — увидела ответ, а вместе с буквами изображение огромного, угрожающего кулака.

— Эх, кажется, девочки говорили о забавном местном обычае. Девица на счастье целует всех желающих. Может, мне поучаствовать? Сравнить, так сказать, оценить варианты.

— Ты у меня дошутишься.

Злится, еще как злится, вон как зеркало мерцает. Того гляди явится. А мне весело и смеяться хочется, и показать этим злым буквам язык. Я ведь ребенок еще три недели им буду. Так почему бы мне напоследок не повеселиться?

— Клементина, — появились новые буквы, а я улыбнулась, оправила чудесный темно-синий костюмчик, заплела заметно отросшие волосы в косу, они у меня быстро растут, и с чистой совестью вышла из ванной. Когда закрывала дверь, услышала уже не призрачное рычание издалека, а самое что ни на есть настоящее. Эх, сдается мне, что не выдержит Инар до завтрашнего вечера и заявится уже сегодня. Ну и ладно. Завтра скандалить не очень хочется, а вот сегодня… в самый раз. Главное, раньше времени ему в руки все-таки не попадаться, а то накроется медным тазом, как говорит няня Олена, все мое озорство.

Я думала об этом, открывая дверь моей временной комнаты, и улыбалась, впервые счастливо за последние два дня, не ожидала только, что в просторном светлом коридоре, так непохожем на мрачноватые переходы замка, столкнусь ни с кем-нибудь, а со своим хранителем. Я намеревалась отступить и извиниться, но неожиданно оказалась в плену его глаз, зеленых, завораживающих, как летняя трава, и вдруг осознала со всей отчетливостью, что…

Это было, как мгновенное озарение, как наконец сошедшийся пазл, как внезапное погружение в воду, вспышка, и я все поняла, увидела, как изображение в мыслелове, мысли, образы, видения, за секунду пронесшиеся в голове.

И вот, я снова там — на холме, рядом с Теей, после драки с Самирой. Мы видели, как защитный купол над нами треснул, а затем раскололся на части, осыпавшись огненным дождем. Я видела с холма, как горят амбары с драконами, знала, что мама и папа будут там, бежала так быстро, как только могла, сжимая руку напуганной Теи. И вдруг я увидела их…

Папа лежал на земле, я не поняла тогда, что он был мертв, а мама… она кричала на какого-то дэйва… она кричала на Саргона Агеэра. Рядом с ним был кто-то еще, скрывающий лицо в капюшоне алого плаща.

Они увидели нас, и мама оттолкнула дэйва, бросилась ко мне и велела бежать, и не просто велела, она приказала мне, принудила, заставила, подавляя мою волю всей своей силой дэйвы. И я побежала вместе с Теей, спасаясь, но не домой, а в лес, туда, куда приказала мама. Саргон же послал за нами убийц и того в плаще, что стоял там — у горящих амбаров и равнодушно смотрел, как Саргон Агеэра убивает мою маму.

Он шел за нами, след в след, не отставал ни на секунду, не позволял сделать лишний вдох. И в какой-то момент они почти настигли нас, а я боялась за Тею, не за себя. Я уговорила ее спрятаться в овраге, а сама… сама пыталась уйти, сбить погоню со следа, пока не оказалась лицом к лицу с фигурой в капюшоне алого плаща. Он подошел ко мне, откинул капюшон, и я, разглядев его, спросила:

— Вы убьете меня?

Он же усмехнулся, как всегда умел усмехаться с толикой брезгливости и превосходства, сел на корточки, чтобы мы оказались почти на одном уровне, провел пальцами по моему лицу и сказал:

— Я не убиваю ангелов.

А затем он поднялся, вытащил меч и ударил меня не для того, чтобы убить, просто чтобы затихла.

Он спрятал меня в корнях старого исполина, чтобы кровавый дождь, что пролился на город, не убил, а часы спустя Инар меня нашел, и я раненая, испуганная и охваченная лихорадкой, спутала их. Много месяцев после, мне снился тот сон, наше с Теей бегство и голос, шепчущий:

— Я не убиваю ангелов.

Я думала, всегда думала, что это сказал Инар, что это его глаза преследовали меня во сне, но нет…

Они были черные еще до кровавого дождя, до восставших из мертвых кайр, его глаза уже были полны тьмы — глаза Ассана — моего хранителя, странного, непонятного, опасного и…

Именно его я видела в кошмаре Триаса — Ассана — маленького, чистенького и равнодушного к чужим страданиям зеленоглазого мальчика.

И вот, мальчик вырос и превратился в чудовище, в убийцу, в лицемера и негодяя, по какой-то неведомой причине пощадившего меня много лет назад. Впрочем, я не питала иллюзий. Скорее всего, ему просто так приказали. И он выполнил приказ безукоризненно. А что я?

Я очнулась от охвативших меня воспоминаний с совершенно четким пониманием, что из всех людей, кроме Инара только Ассан способен меня убить, и никакое кольцо его не остановит, никакая защита, а еще я поняла, о ком именно говорилось в том пророчестве видящей Салмеи. Не о Тее, не о Самире или других девочках, выживших в той страшной бойне. В нем говорилось обо мне. Это я когда-нибудь поставлю всю Илларию на колени, включая самого повелителя, и, кажется, я начинаю догадываться, как у меня это выйдет.

И пока я пыталась весь этот ужас переварить, он легко и без каких-либо препятствий читал все мои эмоции. И чем больше он понимал, тем темнее становились его глаза, пока не стали совсем черными. Но, как ни странно, меня они больше не пугали. Это он должен бояться. Он, а не я. И он дрогнул, отступил, продолжая следить за малейшим моим движением, напряженный, готовый вот-вот вцепиться мне в горло.

— Это был ты… там, в лесу. Пощадил. Зачем?

И когда я спросила, его лицо неуловимо изменилось, словно он надел маску или стал кем-то другим, чужим и страшным.

— О, маленькая полукровка начала задавать правильные вопросы. Поздравляю. Наконец-то ты вспомнила.

— И что теперь? Ты… убьешь меня?

— Хм, я, кажется, уже говорил… я не убиваю ангелов.

— Но я не ангел.

— О, детка, ты даже представить себе не можешь, кто ты.

— Я всем расскажу о тебе, — прошептала я, отступая назад к своей двери. — Тебя посадят и уничтожат за все, что ты и твой хозяин совершили.

— Ты думаешь, что все знаешь, что все поняла. Я тоже так думал когда-то. Верил, что все знаю. Но я ошибался.

— Ты… ты чудовище, — выкрикнула я, а он неожиданно приблизился настолько близко, что я вжалась в дверь. Коснулся мерзкими пальцами моей щеки, обжег дыханием, наклонившись к самому моему уху.

— Да, я чудовище, Клементина, но помнится, это я тоже уже говорил — я твое чудовище.

На секунду мне показалось, что он отступит, но он лишь отстранился, чтобы провести рукой по моему шраму над бровью.

— И да, я нанес тебе этот шрам, но и ты… свою рану оставила, только моя, в отличие от твоей, так и не зажила. Она здесь. Прямо в сердце, — он положил мою руку себе на грудь, а я… была так обескуражена, растеряна, раздавлена, что почти ничего не соображала. Так и стояла, ощущая, как сильно и гулко бьется его сердце.

Меня спасла внезапно открывшаяся дверь моей комнаты и напугала… нас обоих. Ассан отступил, а я чуть не вывалилась прямо на руки непонятно откуда взявшегося Эвена.

— Э… а что здесь происходит? — первым пришел в себя дэйв. Я молчала, не переставая пялилась на хранителя, а он… он усмехался, как всегда брезгливо и снисходительно, он же и сказал:

— Ничего особенного, просто я признаюсь истинной твоего хозяина в любви.

— Что? — опешил Эвен.

— Твой хозяин — идиот, как и ты, Эвен. Ты хотел, чтобы я ее защищал, вы оба передали мне в руки самое ценное, но даже не поняли, что я такое. А она знала, с самого начала знала, не понимала только.

— Не понимала что?

— Слушай внутренний голос, Клементина, всегда слушай. Он не лжет. И не доверяй никому, даже ему, даже тому, кого ты любишь, потому что даже их они могут использовать, чтобы до тебя добраться.

— Кто они? — начал соображать Тень повелителя

— Те, кто меня создал. Мои хозяева. Прощай, ангел, мы еще увидимся, и совсем скоро. Тогда, когда ты меньше всего будешь ожидать.

С этими словами хранитель не просто ушел, он растворился в воздухе, как дэйвы, как Инар, как Айлин или жрец матери. Так, как совершенно точно не умели кайры. А затем позади меня раздалось вполне ожидаемое мрачное рычание:

— Клементина, ты можешь мне объяснить, что это такое сейчас было?

— Ничего особенного, — наконец успокоившись, пожала плечами я. — Мы только, что имели честь разговаривать с одним из заговорщиков. Тех, у кого на меня большие планы. И кстати, именно он двенадцать лет назад оставил на моем лице этот шрам. Забавно, правда?

— Да, обхохочешься просто, — выдохнул друг.

Конец четвертой книги

Оглавление

ПРОЛОГ

ГЛАВА 1 Арвитанский террариум

ГЛАВА 2 Пес

ГЛАВА 3 Потрясения

ГЛАВА 4 Другая тень

ГЛАВА 5 Горькая правда

ГЛАВА 6 Бои принцесс и я между ними

ГЛАВА 7 Секреты, планы и насилие

ГЛАВА 8 Головоломки для повелителя

ГЛАВА 9 Секретные встречи и невыученные уроки

ГЛАВА 10 Заговоры, привороты и новая проблема ректора

ГЛАВА 11 Нелегкая доля юного экспериментатора

ГЛАВА 12 Черные нити

ГЛАВА 13 Любовь, любовь

ГЛАВА 14 Родитель, и его тайны

ГЛАВА 15 Лицедейство

ГЛАВА 16 Урок первый. Убивательный

ГЛАВА 17 Урок второй. Познавательный

ГЛАВА 18 Урок третий. Страшный

ГЛАВА 19 Сердце Солнечной королевы

ГЛАВА 2 °Cекреты ванной и шкафа

ГЛАВА 21 Мой первый урок

ГЛАВА 22 Бой с тенью

ГЛАВА 23 Черные конверты и опасные иллюзии

ГЛАВА 24 Покушение

ГЛАВА 25 Ловушка страхов

ЭПИЛОГ Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg