«Жениться за 30 дней, или Замуж по-быстрому»

Жениться за 30 дней, или Замуж по-быстрому (fb2) - Жениться за 30 дней, или Замуж по-быстрому 612K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Екатерина Романова

Екатерина Романова Жениться за 30 дней, или Замуж по-быстрому

Пролог

— Итак, Клод. У нас осталось еще тридцать дней, — оптимистично заметил Райан, перебирая струны гитары.

— Вы хотели сказать, всего тридцать дней, сэр, — поправил высокий статный мужчина в годах.

— Твой вечный пессимизм раздражает. Как там Сандра и Белль?

— Сандра отказалась ехать в турне. Графики не совпадают. А Белль явно не наш случай.

— Это почему? — мужчина оторвался от игры и задумался. — Она подходит. К тому же, без ума от меня.

— Сегодня она вам изменила.

— Изменила? — удивленно фыркнул блондин, снова тронув упругие струны. — И кто он?

— Ванесса. Одна из ваших манекенщиц, сэр.

— Мане… — мужчина запнулся и от удивления даже не смог закончить фразу. — Что за мир? Что за нравы?! Я в ужасе. Но не теряю надежды. У нас все получится!

— Я бы на это не рассчитывал. За одиннадцать месяцев вы не смогли найти ту самую, почему думаете, что получится за один?

— Чувствую, — в очередной раз, уже уверенно ударив по струнам, заверил он. — Сейчас, Клод, я чувствую, что все получится. К тому же, я великолепно разбираюсь в девушках. Мы прокатимся по свету и найдем всех, устойчивых к магии певца. Одна из них рано или поздно упадет к моим ногам.

— Прошел почти год, но ни одна из ваших пассий не согласилась на замужество.

— Я слишком хорош для них, и девочки это понимали.

— Если позволите, вы делаете все неправильно, сэр.

— Да что ты? И как много в твоей жизни было женщин?

— Одна, — с гордостью отчеканил мужчина и получил насмешку в ответ.

— Одна. И кто эта несчастная? — блондин, развалившись на кожаном диване, даже от игры оторвался.

— Моя жена, — пауза, во время которой Райан скривился, а Клод с легкой грустью улыбнулся, окунувшись в воспоминания. — А как много жен было у вас, сэр?

— Дерзишь?

— Скорее, намекаю.

— Хорошо. Давай так. Тридцать дней и две попытки… Если за первые две недели я не справлюсь, то за дело возьмешься ты.

— Как вам будет угодно, сэр, — Клод покорно склонил голову, заложив руки за спину.

— Вот и договорились, — радостно подмигнул блондин и переключился на игру. За время разговора у него родилась мелодия, слова к которой приходили сами собой. Очередная песня, что покорит сердца девушек, станет платиновым хитом и неизменно принесет звезде очередные пару миллионов.

* * *

— Таким образом, факты доказывают, что мэр нашей любимой Дирлии не только жулик и вор, но и латентный педофил. Стоит проверить и причастность заместителя мэра, но это уже дело правоохранительных органов, — главный редактор газеты «Время для новостей» отложила очки и, скрестив руки в замок, уставилась на меня. — Лира, дорогая. Скажи мне, чем это пахнет?

— Скандалом и очень, очень высокими рейтингами! — мои глаза сияли как два натранганских золотых, хоть те и вышли из оборота.

— Это пахнет многомиллионными исками! — грубо отчеканила женщина. — Клевета, вмешательство в частную жизнь, публичные оскорбления в средствах массовой информации…

— Клевета? Вы видели фотографии? А выписки со счетов? Я достала неопровержимые доказательства, сложила их воедино…

— Ли-ра! — пропела дородная невысокая дама с мужской стрижкой. — Откуда вся эта информация? Мэр лично вручил тебе выписки?

— Нет, но у меня очень надежные источники!

— Настолько надежные, что ты готова рискнуть карьерой?

Улыбка сползла с моего лица. Я устроилась во «Время для новостей», поскольку это единственная дирлийская газета, свободная от цензуры. Линдси не стеснялась брать скользкие, сложные и опасные темы в печать, рассказывать о фактах, о которых молчали другие издательства, но сейчас что-то явно произошло, потому я спросила напрямую:

— Линдси, я не понимаю. Раньше нас поощряли разрабатывать подобные темы.

— Семь исков за два месяца, — она откинулась на спинку кожаного кресла и посмотрела за окно, скрестив руки в замок. Солнце уже садилось и разливало по округе рыжую медь, от чего загорелое лицо женщины казалось почти красным. — По пяти из них мы уже выплатили четыре миллиона натранганских.

— Но вы же понимаете, судье дали взятку. Кстати, следующая моя статья как раз об этом…

— Достаточно, — она ударила ладошкой по столу и внимательно посмотрела на меня. — Все, Лира, хватит. Мы и так на грани разорения и мэр недвусмысленно намекнул, что в том случае, если некая стройная блондинка вновь появится на пороге ратуши с диктофоном и блокнотиком, наши дни на поприще издательского дела сочтены.

— Да как он смеет?! — гневно вскочила я и навалилась на стол. — Я вела это расследование три месяца! Предлагаете взять и выкинуть все материалы? Он же преступник и должен сидеть в тюрьме!

— Тогда передай все, что нашла, в полицию.

— Вы шутите? Линдси, вы, правда сказали то, что сказали? Полиция сплошь коррумпирована, никто не рискнет тягаться с мэром!

— А вот тебе глупости хватает. Сядь. У меня есть для тебя задание. Если справишься и сможешь перепрофилироваться — останешься. Если нет — прости. Ты слишком дорого нам обходишься.

— Вот как? — я поджала губы и скрестила руки на груди. Не думала, что через три года успешной работы и баснословных рейтингов каждой публикации услышу подобные слова. — И что это за задание?

— Райан Макнамара.

— Линдси, — обомлела я. — Не издевайтесь надо мной!

— Он решил устроить мировое турне со своей последней коллекцией и новым альбомом. Откроет это турне шоу в Дирлии. Состоится завтра вечером, в отеле «Ричардсон».

— Я пишу о политике. Светской хроникой занимается Алиша. Отдайте эту статью ей. Я… я подумаю над информационными поводами, накидаю к завтрашнему утру темы…

— Значит, этот вызов Лире Элиссон не по зубам? Если так, то я в тебе ошибалась и не желаю больше тратить свое время…

— Линдси!

— Я все сказала. Ты в списке приглашенных журналистов. На завтра освобождена от работы. Подумай, как лучше построить сюжет и подать информацию, какие вопросы задать. Народ любит читать про богатых красавчиков.

— Это… это… издательская проституция! — гневно выкрикнула я.

— Называй как хочешь. Деньги не пахнут. А, благодаря твоим стараниям, их у нас совершенно нет, а понюхать бы хотелось. Либо исправляешь ситуацию, либо уволена. Все, Лира. Не усложняй. Доброго вечера.

Я громко хлопнула дверью, выходя из кабинета главного редактора. Шла мимо уже пустых кабинок журналистов. Ребята, по обыкновению, засиживались допоздна, но, поскольку сегодня суббота, ушли домой пораньше. Все жили своей жизнью, у всех семьи, дети, друзья, родители, домашние животные, наконец, планы… Родители у меня, конечно, тоже были, и пара друзей имелась, но работа всегда стояла на первом месте и была моим главным счастьем, моим ребенком и моим супругом. А теперь я могу потерять все, что имею, лишь потому, что богатые мира сего считают, что все покупается за деньги.

Вот и сейчас, мое задание — Райан Макнамара. Миллионер, плейбой, глава модного дома, певец, первосортный проходимец и невыносимый повеса. За последний год, судя по публикациям Алиши, он сменил четырнадцать подружек. Ни одна не задерживалась дольше месяца и, разумеется, все были моделями, певицами или актрисами! Что общего может быть у меня с таким ограниченным человеком? Писать о бикини, голых задницах и силиконовых грудях мне претило.

— Издательская проституция! — выплюнула я в очередной раз, заводя мотор своей старенькой машинки. Я ласково звала ее ласточкой. Старенькой ласточкой, поскольку, свое она уже давно отлетала и теперь лишь едва ползала. Алиша уверяла, что рано или поздно моя ласточка доставит меня прямиком на тот свет. Но мне было все равно. Машина досталась от отца, он собрал ее на мое восемнадцатилетие, а десять лет для ручной работы не срок!

Райан Макнамара… Развалившись на диване, я жевала гречневую лапшу с курицей и овощами из любимого ресторанчика китайской кухни. Готовила я плохо, это дело не любила и вообще на подобную ерунду времени не имела.

Стерла с экрана монитора капельку соевого соуса и задумывалась, разглядывая довольную жизнью физиономию Макнамары. Было у этого мерзавца одно единственное достоинство: внешность. Впрочем, это заслуга хорошей наследственности, а не его. Почти все фото с голым торсом. Учитывая, что по законам психологии люди пытаются произвести хорошее впечатление на других, демонстрируя свои самые сильные стороны, кроме мышц и смазливого личика блондину показать было нечего. Пшеничные волосы от природы вились кольцами, но почти на всех фото мужчина был в модных шапках. На лице — шальная улыбка, в янтарных глазах — лукавый блеск. Казалось, со всех фото он смотрел на меня, как на свою собственность. Хрен тебе, понял?

Весь интернет забит статьями «какой тип девушек предпочитает Макнамара», «как стать избранницей Макнамары» и т. д. и т. п. Ради интереса щелкнула по первой попавшейся ссылке.

«Если вы кареглазая блондинка…»

Внутри недобро екнуло. На мероприятие пойду в парике и с голубыми линзами. Без вариантов.

«Рост от метра семидесяти пяти и выше…»

Без каблуков…

«Ваши параметры девяносто шестьдесят девяносто…»

Надену безразмерный балахон, у меня после весеннего разбора гардероба осталась пара таких.

«Хорошие зубы, зрение, кожа, вам не больше тридцати — вы обязательно привлечете внимание известного плейбоя».

Скука смертная. Но вот ведь незадача, я как раз почти полностью соответствовала требованиям Райана к женской красоте. Волосы — цвета светлой карамели, глаза — мамины, как гречишный мед, параметры тоже от родительницы — пышная грудь, тонкая талия, ноги от ушей. Она прямо-таки заставляла меня идти в модельный бизнес, мол, если Господь послал такие формы, грех прятать их в офисе. Но послушание никогда не было моей сильной стороной. Возможно, я поступила на журналиста просто вопреки родительской воле, из вредности, ведь мою мечту стать певицей они финансировать отказались, а на оплату учебы у меня не было денег.

Рост достался от папы: у него метр восемьдесят пять, я же всего на десять сантиметров ниже. Кожа чистая, зубы ровные исключительно благодаря материнскому упорству. В начальных классах школы я носила брекеты и являлась предметом насмешек. Меня тогда называли терминатор Лира… Зато теперь могу улыбаться во весь рот. Возраст… и даже этот параметр вписывается в требования тридцатипятилетнего миллионера. Мне скоро исполнится двадцать девять. Детей нет, мужа нет, серьезных отношений — тоже нет, а все, что были, все какие-то… несерьезные. Ни один мужчина не мог выдержать моего характера, длинного носа и неумного энтузиазма. А жить с девушкой только потому, что она хороша собой и выглядит как модель еще ни один мужик не отважился. Да дело даже не в них. Мне не нужна диванная грелка. А сейчас мало кто способен оторвать задницу от сиденья и заниматься делом с таким же энтузиазмом, с каким им занимаюсь я. Да будь мужик хоть сантехником, лишь бы ему это нравилось, приносило удовольствие и позволяло прокормить себя без женского кошелька. А с запахом, так уж и быть, я бы смирилась…

Я захлопнула крышку ноутбука и перебралась в кровать. Экскурс в прошлое не принес ничего, кроме головной боли. Настоящее не радовало, а ближайшие перспективы откровенно пугали. Райан Макнамара. Что ж. Хочет Линдси статью, она ее получит. И пусть потом не говорит ничего…

* * *

Весь день я потратила на тщательное изучение образа девушки, способной покорить сердце Райана Макнамары. Зачем? А из вредности! И от противного. Поскольку мой типаж с огромной вероятностью привлечет внимание, я должна стать для мужчины невидимкой. Серой мышкой. Только такие могут юркнуть в самые узкие норки и нарыть эксклюзивный и скандальный материал. А другой меня не интересует!

Я выбрала белоснежное платье свободного кроя до колен. Рукав — три четверти. Такое надежно скрывало мои формы и оставляло простор для фантазии. Что же там под тканью: пять килограммов жира или мускулистый животик? На шею надела длинную золотистую цепочку с крупным кулоном из синего агата. На ноги — белые балетки, чтобы рост не выделял меня из толпы низкорослых журналисток, как обычно. Волосы заколола в низкую култышку и нацепила поверх парик каре с челкой. Цвет вороного крыла вряд ли привлечет внимание звезды. Голубые линзы замаскировали натуральный янтарный цвет глаз, на нос нацепила очки без диоптрий в широкой белой оправе. Такие, как Макнамара, точно не любят ботаников. Дай бог, если мазнет по мне взглядом, а так я была уверена, что даже и не заметит! Глянула в зеркало и похихикала. Если Райан обратит внимание на такую, как я, это будет невероятно. Макияж накладывать не стала. Идеально! Я походила на моль, но модную и стильную моль, как раз соответствовала месту, в которое шла. В черный клатч бросила ключи от машины, диктофон, несколько карандашей, блокнот и сотовый телефон.

Алиша названивала весь день и консультировала на счет знаменитости. О Райане она знала все и страстно хотела освещать это событие, но, увы, сомнительная честь выпала мне. Просто столкнулись лбами два вредных характера: мой и Линдси. Редактор знала, что я приду в ярость от светской хроники, но специально отправила на такое задание, чтобы проучить и осадить. Но за что проучивать? Подумаешь какие-то иски! Я всегда считала, что на первом месте должна стоять правда! Ведь правда — показатель репутации. Продажный журналист — это не журналист. А писать светскую хронику — это кривая дорожка заигрывания с читателями. Да, их вечно интересует, с кем и в каких позах переспала та или иная знаменитость, что она ест на завтрак и какую марку трусов предпочитает. Но это — не журналистика, а… Даже слова приличного подобрать не могу!

Телефон завибрировал. Дюк — мой фотограф — уже ждал внизу. Мы с ним сделали огромное количество эксклюзивных и скандальных снимков. Молодой, инициативный, высокий и очень красивый брюнет. Его часто принимали за актера или модель, а потому позволяли беспрепятственно проходить во многие, даже закрытые места, чем он нагло пользовался, чтобы сделать редкие кадры.

— Э-э, — только и смог протянуть он, заметив меня.

— Без комментариев. Садись.

Мы сели в мою ласточку и отправились к отелю «Ричардсон». Безмерно шикарному, неоправданно дорогому, вульгарно золотому и пошло современному. В нем было все: и бесшумные стеклянные лифты с прозрачным полом, и комнаты с аквариумными стенами и потолки, с которых свисали живые растения, и парящие в воздухе светильники в форме грозовых облаков. Руководство не скупилось закупать последние новинки техники и дизайнерской мысли, хотя, как по мне, так некоторые мысли дизайнерам явно стоило держать при себе.

Мы с Дюком показали бейджи и беспрепятственно прошли в общий зал, где еще велись приготовления к представлению.

Помещение впечатлило своими размерами и обилием свободного места. С высоких потолков свисали длинные ленты мягких светильников, по залу в хаотичном порядке были расставлены светящиеся столбы со стеклянными стенками, внутри которых бурлили пузыри, в некоторых столбах плавали диковинные рыбы. Позади этого великолепия — внушительных размеров сцена и подиум метров на пятнадцать. Над сценой и подиумом сооружены конструкции с разными приборами для спецэффектов, софитами и дымовыми пушками. Макнамара явно на деньги не скупился. Достаточно сказать, что установленные вокруг подиума сиденья явно отделаны кожей. Но больше впечатлило другое. Стеклянный подиум мало того, что переливался разными огнями, так внутри него еще и плавали…

— Акулы? — мои брови прилипли к линии челки.

— Эм, — только и смог ответить Дюк, которого подобная роскошь тоже впечатлила.

Наше удивление отразилось удовольствием на лице высокой ухоженной блондинки с длинными худыми руками и силиконовыми губами. Она посмотрела с улыбкой на Дюка, без улыбки на меня и отрапортовала:

— Следуйте за мной, я покажу места для журналистов, — взгляд фотографа моментально опустился на задницу женщины, затянутую в узкую красную юбку. — Здесь, прямо перед вами подиум, вот здесь расположится Райан, справа и слева от него помощницы и фаворитки, здесь будут сидеть знаменитости города, вот здесь зона журналистов. После показа состоится пресс-конференция, на которой вы сможете задать вопросы.

Она остановилась и повернулась к нам лицом. Дюк поспешно поднял взгляд, но блондинка успела заметить его направленность и надменно задрала бровь.

— А сейчас? — хихикнула я.

Наглости мне было не занимать. Женщина снисходительно улыбнулась и, окинув меня с ног до головы неприветливым взглядом, пожала плечами:

— Если вам удастся заинтересовать Макнамару, в чем лично я сомневаюсь, то, пожалуйста. Напитки и фуршетный стол в правом конце зала, туалетные комнаты за той дверью, по коридору и налево. Список вопросов для Райана выдаст моя помощница.

— Список вопросов? — изумилась второй раз за день. Что это еще за новости?

— Вы что, новенькая? Первый раз на подобном мероприятии? — недовольно прыснула женщина, положив одну руку поперек живота, а вторую изящно прислонив к плечику. Поза, несомненно, изящная, но какая-то противоестественная. Как и все здесь…

— Возможно, вы слышали о Лире Элиссон? — на губах заиграла победная улыбка, которая лишь росла по мере того, как расширялись глаза собеседницы. Мою последнюю статью о мэре не прочитал разве что слепой. Впрочем, слепой, может, и не прочитал, так ему наверняка содержание пересказали.

— Будут вопросы, обращайтесь ко мне, — надменно ответила женщина, но Дюк, мой личный дипломат, поспешил сгладить остроту общения.

— Но вы не представились, — промурлыкал он.

— Можете называть меня Луна.

— Очень приятно, Луна, — мужчина поцеловал пальчики блондинки и проводил ее горящим взглядом.

— Мда, Дюк, уровень твоих притязаний упал гораздо ниже плинтуса. А плинтусов тут, к слову, даже и нет…

— А что, она хороша собой, а я мужчина без обязательств, — снимая крышку с объектива фотоаппарата, заявил он. — Чем займемся?

— Спрашиваешь? Разумеется, сбором компромата!

— Линдси отправила тебя за этим? Или осветить событие? Можешь написать, например, что акул в подиуме кормят манекенщицами, которые не оправдали надежды, — парень лукаво улыбнулся, не хуже, чем проплывшая мимо акула-нянька и сделал пару снимков.

— Если бы Линдси хотела осветить событие, она бы отправила Алишу, а не меня. Не думаешь?

Интерьер резко утратил привлекательность, поскольку включился режим журналиста. Парень пожал плечами и, повинуясь зову приключений, последовал за мной. За сцену. А где же еще мог находиться виновник торжества, как не в святая святых — за кулисами?

Мой расчет с нарядом оказался верным: на бледную моль никто не обращал внимания, словно меня вообще не было. За сценой носились манекенщицы, помощники и помощницы бог знает кого, несколько раз проплывал, кажется, ведущий, администратор давала указания, швеи спешно заканчивали костюмы прямо на моделях. Все кричали, толкались, стоял такой гам, что мы с Дюком общались исключительно жестами. Творился тот еще бедлам и все это под грохот клубной музыки, которую я терпеть не могла и под периодическое отключение света — световики проводили последнюю проверку всех систем.

Нет. Будь я миллионером и плейбоем, сейчас находилась бы не здесь. Чернухой занимаются наемные люди. А Райан, судя по внешнему виду и анализу его недалекой личности, наверняка сейчас нежится в объятиях нескольких блондинок. Этого таракана следовало поискать в укромном местечке.

Дюк, не переставая, щелкал фотоаппаратом. Моделей роллами не корми, дай попозировать. Они с охотой виляли задницами и строили глазки, а некоторые даже успели сунуть фотографу визитки. Насилу оттащила мартовского кота от сливок, и он нехотя нырнул следом за мной в пустой коридор.

— И ты, правда, думаешь, что эксклюзив ждет нас где-то здесь? В пустых стерильных коридорах белого цвета? Давай напишем о том, что Макнамара предпочитает моделей с объемным бюстом. Там явно не девяносто, а все сто двад …

— Тсс! — я приложила палец к губам, услышав голоса.

Щебетание Дюка меня не волновало, а вот аромат тайны манил! Я прямо видела, как удача махнула хвостом где-то здесь, поблизости. Осталось уцепиться за этот хвост и вытащить нахалку! В тишине определила, откуда доносятся голоса, и на цыпочках подкралась ближе. Хорошо, что надела балетки, иначе стук каблуков по мраморной плитке выдал бы наше присутствие! Дверь, ведущая в заинтересовавшую комнату, не была заперта. Я, стойко игнорируя протесты Дюка, немного ее приоткрыла и заглянула в щель. Увиденное стоило миллионов! Резко дернула фотографа на себя и заставила снимать.

На белом кожаном диване боком к нам сидел Райан, а перед ним стоял мужчина, на вид лет под пятьдесят. На висках легкая седина, одежда опрятная, хотя и немного старомодная, костюмы тройки с галстуком-бабочкой давно вышли из моды, а весь вид мужчины демонстрирует… некую покорность и даже услужливость. Непривычно, в наше-то время. В руках мужчина держал шприц двадцатку с синей жидкостью.

— Клод, ты уверен, что это необходимо? — работая кулаком, поинтересовался блондин. — Не люблю иглы…

— Вы же хотите петь, а не волком выть, сэр. Красота и талант требуют жертв, — извинился мужчина и быстро поставил инъекцию, почти залпом. Райан, стиснув зубы, откинул голову на спинку дивана и едва слышно простонал от боли.

— Ты же зельевар. Неужели нельзя придумать… о, черти, больно-то как! — он выгнулся дугой и тяжело дышал.

Клод убрал инструменты, заложил руки за спину и терпеливо стоял рядом с блондином, ожидая, когда тот придет в себя. Удивительное сострадание, ничего не скажешь! Я даже не дышала, чтобы ничего не пропустить. Через несколько минут Райан шевельнулся и открыл глаза.

— Это кошмарно. Неужели не можешь сварить зелье или сделать пилюли?

— Увы, сэр. В этом мире наибольшим эффектом обладает магическое воздействие через кровь.

— Магическое? — шепнула я, повернувшись к Дюку, который от снимков перешел к видеосъемке. Друг пожал плечами, и мы слушали дальше.

— Не нравится мне этот мир. Совершенно не нравится.

— Но вы сами выбра…

— Подожди! — мужчина резко осек собеседника и повернул голову в нашу сторону. Поняв, что раскрыты, мы со всех ног кинулись обратно в зал. К счастью, успели вовремя и затерялись между снующих туда-сюда участников шоу. Притворившись, что рассматриваю план мероприятия, расположенный на стене, краем глаза заметила, как Райан, выскочивший за сцену, внимательно осматривал присутствующих. По нам с фотографом лишь мазнул взглядом. Еще раз улыбнулась про себя — расчет с внешностью оказался верным! Мужчина недолго постоял, после чего вернулся обратно.

— Сделал фотографии? — как только виновник вечера скрылся из виду, я обратилась к Дюку.

— Даже видео снял! — с энтузиазмом ответил друг и проиграл на маленьком окошке фотоаппарата услышанный диалог еще раз.

— Что это за зелье? Наркотик новый? Какой-то допинг? И о какой магии они говорили? Сдается мне, что этот Райан вовсе не умеет петь и без синей штуки воет похлеще волка. Мужик напрямую в этом сознался. Мы можем сделать сенсацию!

— Не руби сгоряча, Лира. Нужно сперва хорошенько во всем разобраться. Ты же не из тех, кто притягивает факты за уши.

— Но у этого факта уши явно длиннее, чем у зайца!

— Возможно, он чем-то болен и нуждается в серьезном лечении.

— Однозначно болен, даже могу диагноз поставить, — усмехнулась я и хотела продолжить разговор, но администратор через громкоговоритель скомандовала, что через пять минут будут приглашены гости, а это значит, что пресса должна заканчивать интервью и занимать свои места, а весь вспомогательный персонал переместиться за кулисы. Как всегда, зрители не должны видеть кухню, иначе магия шоу будет развеяна. Магия… Услышанное слово не давало покоя. Тем не менее, нехотя, я вернулась в зал и, раздобыв на фуршетном столе тарелку с закусками, устроилась с ней на кресле в первом ряду от подиума. Прессе отвели левый сектор в самом его конце. Здесь лучший обзор, можно видеть всю проходку, делать лучшие снимки и… любоваться акульим оскалом во всей красе.

Я глянула на коллег. Лица мне были незнакомы, поскольку в светской хронике я никогда прежде не работала. Тем не менее, судя по лейблам на микрофонах и логотипам на бейджах, здесь присутствовали все крупнейшие СМИ города. Позер. Уверена, все шоу этого Макнамары яйца выеденного не стоит. Как и эти мини бутерброды с семгой. Впрочем, вру… бутерброды очень даже ничего. Но акулы мне определенно не нравились и это было взаимно!

Дюк по своему обыкновению затерялся в толпе и щелкал фотоаппаратом. Я бегло разглядывала проходящих в зал гостей. Действительно, на шоу собрались все сливки города: певцы, актеры, модели, даже некоторые политики с женами. Дирлия — городок с населением чуть больше миллиона, но ярких событий, позволяющих щегольнуть дорогим бриллиантовым колье или норковой шубой посреди лета — раз, два и обчелся. Не удивительно, что все они уцепились за возможность выгулять свои наряды и лишний раз мелькнуть на страницах газет и экранах телевизоров.

Пока знатные и не очень гости фотографировались на фоне пресс-волов с вычурным логотипом модного дома «Макнамара» и немногочисленных спонсоров мероприятия, я доела бутерброды и избавилась от тарелки. Дюк щелкал камерой, чтобы потом заработать на снимках. Все фотографы — вольнонаемные работники. Они трудятся, как правило, сразу на несколько издательств, а иногда еще и продают фотографии на стоках. Каждый зарабатывает, как может, особенно в наши неспокойные времена. Поэтому, пока не началось представление, я позволила себе расслабиться, а другу заняться сторонней халтуркой. Очевидно, что фотографии размалеванных девиц на страницах моей статьи не появятся.

Из головы никак не выходила картинка увиденного в странной комнатке. Райан и его помощник… Что было в том шприце? О какой магии и зельях говорили мужчины? Я никак не могла дождаться конца представления, которое еще даже не началось, чтобы предпринять новую попытку проникнуть в тайную жизнь звезды. Меня мало волновали его походы налево и предпочтения в еде. Тайное, необычное, скандальное — вот, что манило и звало. А блондинчик в обтягивающей белой футболке с V-образным вырезом, кожаных штанах в облипочку и в модной шапке явно имел целый сундук с тайнами! Я их раскрою, Райан Макнамара!

Когда на сцену вышел хозяин вечеринки, гости мгновенно расселись по местам, а Райан окинул присутствующих дружелюбным взглядом и улыбнулся.

— Друзья! — начал он. Да какие мы друзья? С такими друзьями и врагов не надо. На всякий случай достала диктофон и блокнот, чтобы быть во всеоружии. — Я рад приветствовать вас на моем шоу! Мировое турне модного дома и моего нового альбома «Ищу тебя» не зря начинается именно с Дирлии! И хоть сам я родом не из этих мест, трепетно люблю ваш город, — ага, уверена, что он в каждом городе будет говорить нечто подобное. Впрочем, по залу прошлась волна аплодисментов. Viр-гости, которые сидели в удобных кожаных креслах вокруг подиума, почти не реагировали, зато толпа девиц-фанаток, которые заполнили зал битком, вплоть до самого выхода из помещения, даже срывалась на визг. — У вас живут удивительные люди, без которых это мероприятие утратило бы свой шарм. Итак, вы готовы?

— Да! — ответили фанатки, а гости в viр зоне скромно похлопали.

— Я вас не слышу!

— Готовы!!! — уже громче.

В этот момент ко мне подсел Дюк. Его глаза светились от счастья. Вероятно, он изготовил немало снимков и мог сколотить на них целое состояние. Быстро сменив карту памяти, он направил объектив на звезду. Свет в зале погас, подсветка подиума также исчезла, остался лишь небольшой луч света, направленный прямо на Макнамару. Мужчина сел на высокий стул, расположил на коленях гитару, помощники выставили перед ним микрофон.

— Я хочу начать этот вечер с одноименного сингла «Ищу тебя». Все наверняка знают, что мое сердце свободно, и я очень надеюсь, что в скором времени моя прекрасная половинка будет найдена…

По залу прошелся вздох умиления, который в этот раз затронул даже viр зону. Хоть Дюк по мужикам и не умирал, но и тот с горящим взором смотрел на сцену. Едва удержалась, чтобы не покрутить у виска. Сердце Макнамары свободно так же, как и мозг его фанатов. Пусто и там, и там…

Умелые пальцы Райана прошлись по струнам и по залу разлились первые звуки мелодии. К своему стыду, перед мероприятием я даже не удосужилась послушать его песни, о чем пожалела. Не хотелось признавать, но голос у него тот еще! Я занималась пением с частным преподавателем и неплохо разбиралась в вокальных данных исполнителей. Так вот у Макнамары данные были очень даже впечатляющие! Голос лился плавно и бархатно, тягуче, словно сладкий и блестящий на солнце мед, он обволакивал и ласкал слух, заставлял сердце трепетно замирать в груди и даже задерживать дыхание, чтобы не упустить ни одного мгновения. На верхних нотах голос раскрывался и летел, словно для него не было ограничений, а на нижних, самых сложных, раскатывался томными переливами, от которых щекотало внизу живота и под коленками. До чего же сексуально он пел!

Я тряхнула головой, чтобы сбросить с себя непонятное наваждение. Такое чувство, что он не пел, а набрасывал на присутствующих паучью сеть. Обернулась по сторонам. Все, как один, замерли с открытыми ртами и глядели, не мигая, на сцену. Глаза зрителей мерцали изумрудным светом. Сначала показалось, что это игра софитов, однако, когда повернулась к Дюку, сидящему совсем рядом, убедилась, что это не так. Изумрудно-золотой свет теплился прямо внутри его глаз. В самом зрачке, который должен быть черным! Я проморгалась и даже протерла глаза — ничего не изменилось.

Заметив, как я кручусь, Райан, не прерывая песни, поднялся и, когда вступили ударные, снял со стойки микрофон и двинулся в мою сторону. Почему именно мою? В зале полно красавиц, которые в данный момент похожи на больных олигофренией, также пускают слюни и смотрят на него, как на бога. Я не обозналась. Мужчина шел целенаправленно ко мне, остановился на краю подиума и присел на корточки, пропев:

— И даже на краю миров

В мерцанье неземных светил

Тебя одну всегда искал,

Тебя одну любил.

Я не сдержалась и хихикнула. Ага. Поет-то красиво и слова подбирает душещипательные, и взгляд карих глаз пленных не берет, сразу наповал сражает, видно, что тренировался годами. Вот только в душе моей диссонанс возник. Всю жизнь любил и искал, видите ли, одну, но каждый месяц эта единственная менялась… Хреново искал, дружище!

Краем глаза заметила, что нас снимают на камеру. Должно быть, Алиша с ума сойдет, если этот момент покажут по телевидению. Не успела подумать, как мобильник завибрировал. Проигнорировав поющего для меня красавчика, уткнулась в экран телефона. Райан поднялся и пошел дальше по подиуму, выискивая новую жертву для своих слащавых напевов.

«Ты бы хоть улыбнулась ему!!!!!» — и сотня восклицательных знаков от коллеги. Понятно. Прямая трансляция. Вдогонку прилетела еще одна смс:

«Возьми у него автограф для меня. Пожалуйста, пожалуйста, ПОЖАЛУЙСТА!» и еще одна сотня знаков, пытающихся убедить выполнить просьбу. Да ни за что. Тешить самолюбие этого ловеласа? Объяснять, что автограф вовсе не для меня? Вот еще! Бросила мобильник обратно и снова осмотрелась. Происходящее походило на массовый гипноз.

— Здорово поет, а? Оцени, как профессионал, — обратился Дюк.

— Да ничего необычного, — пожала плечами, не желая признавать, что как певец Райан великолепен. Фотограф знал о моем увлечении вокалом, пару раз мы даже вместе с ним выступали на корпоративах. — Дюк. Что у тебя с глазами?

Грешить на освещение уже не было смысла, поскольку мы находились на расстоянии вытянутой руки друг от друга.

— Что с ними? — парень достал из кармана зеркало, которое всегда носил с собой, и глянул в него. — Все хорошо. Не красные.

— Они светятся! Неужели не видишь? И у других тоже… зеленое свечение. Это… странно.

— Ты пила, да? — без тени иронии спросил он. Вероятно, припомнил случай, когда после расставания со своей первой и единственной любовью я напилась вдрызг прямо перед конференцией у заместителя мэра. Но больше за мной подобных косяков не замечалось, поэтому предположение только разозлило.

— Да когда бы я успела? Это и, правда, какой-то допинг! Наркотик. Может, они распыляют что-то вместе с туманом?

Как раз в этот момент дымовые машины запустили в зал туман, который расцвечивался разноцветными огнями софит.

— Знаешь, Джаззи, — Дюк всегда звал меня Джаззи, когда был недоволен. — Тебе давно пора… ну, расширить горизонты!

— Я каждый день их расширяю! — недовольно пробурчала я, игнорируя проплывающую мимо звезду. Райан прямо-таки лип ко мне и взгляда не сводил. Чего привязался-то? Я ведь специально оделась так, чтобы меня было сложно заметить!

— Я не о рукоблудии, — отмахнулся фотограф. — Когда… кто-то расширял твои горизонты последний раз?

— Фу, Дюк! Ну, ты пошляк. Лучше работай затвором, а не языком.

— Мужика тебе надо, — пожал он плечами, — тогда всякая дурь не будет в голову лезть. Макнамара отличный певец, а ты просто зла на Линдси, вот и ищешь, на ком бы сорвать злость. Ты не найдешь здесь сенсации…

— Это мы еще посмотрим, — я сощурила глаза и до конца песни внимательно следила за певцом, который еще несколько раз подходил ко мне и пытался застрелить пленительным взглядом. Не вышло. Я в эмоциональном бронежилете.

После выступления мужчина раскланялся, представил свою новую коллекцию, вдохновленную, якобы, поисками своей единственной и неповторимой, и занял шикарное кожаное кресло в центре подиума. Вокруг него, как и говорила Луна, сидели фаворитки и помощники. Первые то и дело наглаживали мужчину и шептали на ушко всякие пошлости, как пить дать пошлости! А вторые слушали указания и периодически что-то передавали по рации. Вероятно, отдавали команды помощникам за кулисами.

Несколько раз наши взгляды с Райаном пересеклись. Он смотрел на меня внимательно и несколько брезгливо. Конечно, не его типаж. Но зачем тогда так пялиться? Он не мог догадаться, что это именно мы с Дюком подсматривали и подслушивали. А иного повода для интереса я не находила.

После показа коллекции начался полноценный концерт. Некоторые песни сопровождались презентацией других коллекций миллионера, некоторые были в дуэте с известными звездами, некоторые — сольные. Не хотелось признавать, но блондину одинаково удавалось, и работать в команде, и держать внимание при сольных выступлениях. Под веселые песни так и хотелось пуститься в пляс или, хотя бы, двигаться на месте, а грустные трогали самые чуткие душевные струны. Райан играл на них так искусно, что пару раз я даже не удержала слезу. Тем не менее, никогда и никому в этом не признаюсь!

После концерта пресса была приглашена в конференц-зал, где мы могли задать вопросы. Эту часть вечера я ждала с нетерпением. Устроившись удобнее, молча приняла список «разрешенных вопросов» от помощницы Луны, слащаво кивнула и пробежалась по листочку глазами.

— Они что, правда считают, что это будет кому-то интересно? — я вскинула бровь и глянула на друга. — Райан, какой ваш любимый цвет? Какую девушку вы ищете? Что нужно сделать, чтобы покорить ваше сердце?

— Ты удивишься, но многие девушки хотели бы стать королевой его сердца.

— Пф, — хмыкнула я, разглядывая звезду. Мы сидели на третьем ряду, по центру, прямо напротив виновника вечера. Он выглядел несколько уставшим, после трехчасового концерта, но старательно всем улыбался. — Они просто хотят заполучить его кредитки и покрасоваться на обложках журналов, вот и все.

— Честно, Джаззи, жду не дождусь, когда какой-нибудь парень покорит твое сердце.

И он в шутку сделал несколько моих фотографий. Фотографироваться я не любила, потому отгородилась от объектива списком вопросов, которые совершенно точно не стану задавать.

Конференция проходила неспешно. Как один, журналисты задавали вопросы четко по списку, и Райан выдавал отлично заученные ответы, не мешкая, с дружелюбной улыбкой.

— Райан, скажите, что нужно сделать, чтобы покорить ваше сердце?

— Быть собой, — улыбнулся он и принялся искать глазами следующую поднятую руку. Тут уж я не выдержала и иронично заявила:

— Кем же еще можно быть? Мы что, все покорили ваше сердце?

Взгляд карих глаз сконцентрировался на мне. Советники с обеих сторон тут же бросились что-то шептать ему, однако мужчина поднял ладонь, пресекая попытки помочь:

— Представьтесь, пожалуйста.

— Джаззи Брокследи, — улыбнулась я, а Дюк призывно кашлянул. Да, я представилась своим творческим псевдонимом. Под ним я пела в ресторанах и барах, ради вокальной практики и самоудовлетворения.

— Спасибо за ваш вопрос, Джаззи. Возможно, вы хотите его уточнить?

И откуда только знал? Да, я действительно хотела внести некоторую ясность, чтобы получить интересующие ответы:

— У вас высокие требования к избраннице. Вес, рост, цвет волос и глаз, состояние кожи, зубов…

Я вскинула брови и, усмехнувшись, закатила глаза. Мужчина иронии не понял и, скрестив руки на груди, откинулся на спинку кресла:

— Разве это плохо, знать, чего ты хочешь?

— А что вы можете дать такой девушке?

— Я? — обворожительно улыбнулся мужчина, а по залу прошелся смешок. — Вы действительно не понимаете?

Я поняла только одно: передо мной самовлюбленный дуралей. Настолько самовлюбленный, что дальше собственного носа не видит.

— То есть, вам неважно, хороший человек будет рядом или плохой? Главное, чтобы прошла фейс контроль?

— Внешние данные очень важны, — самодовольно протянул мужчина, будто не понимая, что красота не вечна. — Они — залог успешного бизнеса. Будь я непривлекателен, мои альбомы не продавались бы столь хорошо. Несмотря на великолепные голосовые данные…

— Райан, мы тебя любим! — раздалось с галерки, и по залу прошелся очередной смешок.

— Вот видите. Меня любят. И я могу дать своей женщине все.

Да, от скромности эта особь мужского пола явно не умрет!

— Вы можете дать ей только деньги и славу. А кто вы без них? — жестко отчеканила я.

Улыбка медленно сползла с лица звезды, а взгляд вмиг стал холодным и решительным. У него заходили желваки. Ага! В точку попала. Задела за больное. Тут на помощь пришла Луна — помощница Макнамары, которая, приторно улыбнувшись, отшутилась и обратилась к другим журналистам. В этот миг, ни я, ни Райан никого не видели и не слышали. Мы смотрели друг на друга с интересом и даже вызовом. Я не визжала от восторга при одном лишь взгляде на мужчину и это его ужасно бесило. Он же рождал во мне противоречивые чувства. Как при таком таланте можно быть настолько вульгарно самовлюбленным? Когда Райан пел, мне казалось, слова шли из глубины его души. Словно на сцене он другой, настоящий, а здесь и сейчас, при общении с журналистами, лишь показывает то, что «хорошо продается» и приносит деньги. Так ли это было на самом деле? Неважно. Мне все равно это не узнать. Уже завтра он отправится в другой город, а я напишу статью и… либо стану безработной, либо продолжу трудиться на журналистском поприще. Все.

— Все, — словно подтверждая мои мысли, обозначила Луна. — Всем спасибо за участие, мы были очень рады посетить ваш город. Доброго вечера, господа.

Райан улыбнулся, кивнул присутствующим и, прежде чем выйти, подарил мне еще один очень внимательный и даже тяжелый взгляд. Словно в этот момент решал для себя что-то важное. Чудом удержалась, чтобы не показать ему язык. Почему меня так задевает его эгоизм? Обычно, если меня кто-то раздражает, я стараюсь избежать его общества, а сейчас мне не хотелось, чтобы Макнамара уходил. Тем не менее, мужчина быстрыми шагами покинул конференц-зал.

— Зацепил? — предположил Дюк, собирая камеру в кофр.

— Что? А, этот… еще как! Удивительный болван. Я прежде таких редкостных остолопов не встречала.

— Зацепил, — усмехнулся друг. — Подкинешь до офиса?

— Офиса? Мы еще не закончили! Я не уйду отсюда, пока не соберу нужный материал. А у меня нет ответов на интересующие вопросы.

— Опять ты за свое?

— Помнишь? Мы на работе. И ты — мой помощник, а не наоборот. Не люблю пользоваться властью, данной мне Линдси, но доставай свой волшебный глаз и пошли.

Парень тяжело вздохнул и нехотя повиновался. Он явно хотел поскорее отсюда слинять. Вероятно, на очередное свидание. Возможно, с кем-то из манекенщиц. Пока крались в тот самый коридор, где застукали Макнамару в первый раз, успела выяснить, что так оно и было. Завтра в полдень команда блондинчика отправляется в Лондон и Дюк желал воспользоваться этим временем сполна, чтобы, выражаясь его словами, «расширить свои горизонты». Или горизонты одной из манекенщиц. Но мне не было до этого дела. Я подкралась к той самой двери, которая на этот раз была заперта, и приложила ухо. Тишина. Осмотрелась. В коридоре стоял небольшой столик с графином воды и парой стаканов. Взяла один стакан, перевернула, и приложила к двери. Дюк последовал моему примеру, когда я дала знак, что слышу разговор. Глухие, едва различимые голоса, но все же можно было уловить общую суть.

— Да ты ее видел, Клод? Это же кошмар на ножках!

— Она невосприимчива к вашей магии, значит, потенциально, может подойти. Мы не должны исключать этот вариант.

— И все же, я его исключу!

— Из-за цвета волос?

— Из-за цвета… всего! Ни вкуса, ни красоты. А эти ужасные очки в белой оправе? Брр…

— Они обо мне что ли? — шепотом возмутилась я, повернувшись к Дюку. Тот приложил палец к губам.

— А волосы? Каре! В нашем мире на такую никто и не поглядит. Это же позор для женщины!

— Мы в другом мире, сэр.

— И что? Должны же быть хоть какие-то стандарты красоты! А язык? Без костей! Кто, говорит, вы без денег и славы? Да я верховный маг! Я князь! Мне принадлежит большая часть Дарлен-да-Крессии! Семьсот душ работников в поместье, пятнадцать тысяч подданных и еще пять под моей защитой! А она…

— Понимаю, сэр, что дама задела ваше самолюбие. Но повторю — она не восприимчива к магии певца.

— Ты издеваешься? Нет. Категорически нет! — казалось, мужчина даже вскочил. — Да я лучше, в таком случае, навсегда здесь останусь…

— У нас только тридцать дней. Вы не сможете… мы не сможем остаться здесь дольше и вам это прекрасно известно.

— Клод, ты умеешь здорово подпортить настроение! Неужели у нас, правда, нет выбора?

— Посмотрите на это с другой стороны. Вы выбираете женщин, избалованных мужским вниманием. А этот экземпляр явно… недолюблен.

— Недолюблен? — встрепенулся Райан.

— Недолюблен? — возмутилась я.

— Недолюблен, — подтвердил Дюк, с пошлой улыбкой, за что удостоился тычка.

— Хм… А ты прав! Хорошо. Долюблю, женюсь, а там пропади оно все пропадом. В конце концов, в темноте все кошки серы…

— Не понял.

— В темноте все женщины одинаковые, Клод. Особенно, когда голые. Но, тебе-то откуда это знать. Вопрос решен. Кстати, разводы в этом мире разрешаются?

— Свободно, сэр.

— И убивать жену не нужно?

— Нет, сэр.

— Тогда и думать не о чем! Вноси ее в список и уладь формальности. Пусть завтра к утру пришлет свою статейку, а там все оформишь. Она едет с нами. Но искренне надеюсь, что найдется другой вариант.

— А, если она не захочет?

Райан в удивлении вскинул брови:

— Что значит, не захочет?

— В этом мире девушки довольно… своенравны, сэр. Если вы этого еще не поняли.

— Сделай так, чтобы захотела. У меня полно власти даже в этом мире. Все!

Чтобы нас не заметили, я дернула фотографа за шкирку и шмыгнула вместе с ним за угол. Дверь тихонько закрылась, и я услышала голос Клода:

— Он ждет вашу статью завтра к утру. Контакты для связи придут на ваш почтовый адрес.

Сказал и ушел. Я округлила глаза от удивления. Мы же не шумели! Мы ничем не выдали своего присутствия! Как этот мужик понял, что кто-то был за дверью, и этот кто-то — я? Выглянула и посмотрела вслед удаляющемуся Клоду. Вернулась за угол.

— Это они обо мне! Что за дела творятся, Дюк?

— С чего ты решила, что о тебе? — не понял он, проверяя сделанные за сегодня снимки.

— Ты что, сам не слышал? Мужик вышел и сказал, что ждет мою статью и вышлет контакты для связи…

— Ты точно пила, — усмехнулся он, не обращая на меня внимания.

— Только не говори, что ничего не слышал! Дюк, я не сошла с ума и абсолютно трезва. Ты что, не веришь мне?

— Да верю, верю, — успокоил он, выключая фотоаппарат и убирая его в кофр.

— Кроме того, я такие вещи за версту чую!

— Твоя интуиция, — фотограф глянул на мою задницу и поиграл бровями, — несомненно, прекрасна. Но не до такой же степени, чтобы на ней жениться?

— Не нравится мне все это, — не унималась я, проигнорировав пошлый намек. К таковым я уже привыкла.

— Расслабься, Лира. Напиши отличную статью и возьми отпуск. У Линдси начался климакс, да и у тебя, смотрю, нервный срыв какой-то. Вам пока лучше держаться друг от друга на расстоянии. Во всяком случае, до тех пор, пока не уляжется вся эта шумиха с судами.

— Ты уже знаешь?

— Все знают, — он пожал плечами, и мне пришлось нехотя признать правоту друга. Отпуск, что ли взять? Может, все это и правда только померещилось? От усталости, переутомления? Работа — все, что у меня есть, и я придумываю небылицы, лишь бы доказать самой себе и редактору, что стою потраченного времени и денег. Отсюда и все эти… голоса, да галлюцинации.

— Наверное, ты прав.

— Я всегда прав, — высокомерно задрав голову, Дюк щелкнул меня по носу. — Ну, так как, подкинешь до офиса?

— Подкину, — согласилась, — заодно и статью напишу, а с завтрашнего дня отпуск за свой счет возьму.

— Так будет лучше. Съезди на море, отдохни…

Море. Оно всегда приводило мои чувства и мысли в порядок. Решила, что именно так и поступлю.

* * *

Меня разрывали противоречия. Должна ли я написать коммерческую статью, на которую будут пускать слюнки шестнадцатилетние девочки-подростки или выложить факты, которые увидела и выводы, что сделала? Впрочем, я решила убить двух зайцев и написала оба варианта. Оба покажу Линдси, а там пусть решает сама, что выберет: издательскую проституцию или настоящий материал. Настоящую журналистику…

На часах без семи двенадцать. За окнами двадцатого этажа офисного здания загадочно подмигивают звезды, явно на что-то намекая. Луна меланхолично подглядывает за тем, как мои пальцы скользят по клавишам компьютера. В пустом офисе мне всегда работалось лучше, чем дома или в присутствии коллег. Было в этом что-то загадочное или романтичное. Такой живой, бурлящий жизнью днем, вечером и ночью он преображался в молчаливого друга, который своим незримым присутствием помогал творить. За день атмосфера творчества накалялась, а вечером все это доставалось мне одной.

Кофеварка позвала на перерыв. Я поднялась, налила бодрящий кофе, обняла кружку обеими руками и с удовольствием вдохнула терпкий чуть горьковатый аромат, думая о недавнем разговоре с Дюком.

«-Замуж тебе пора, Лира. Замуж.

— Ты представляешь меня в тапочках и у плиты? — вскинула бровь, заходя в свою кабинку и бросая сумочку на стул.

— Найди мужика с домработницей. С нашей работой это не проблема. Заместитель мэра, например, свободен и достаточно богат, — он облокотился на перегородку и глянул на меня с легкой улыбкой.

— А еще любит проводить время с самим мэром, — я закатила глаза, вспоминая, как мы с Дюком убегали от охраны мэрии, сделав скандальные снимки. Увы, тогда другу разбили камеру, а с нас под угрозой расправы, взяли расписку о молчании. Материал я, конечно, все равно выдала, но писать про факт мужеложства не стала. За себя не страшно, но угрожали сделать плохо родным и близким…

— Не отговаривайся. Мне видней. Нужен тебе мужик. А лучше — замуж. Не обязательно же навсегда. Хотя бы ради разнообразия.

— Замуж ради разнообразия, ты в своем уме? — я щелкнула кнопку на блоке питания и, дожидаясь, пока включится компьютер, намазала руки кремом.

— Встряска тебе нужна. Давай так. Если ты через месяц выйдешь замуж, я… Ну, не знаю, чего ты хочешь?

Во мне заиграл азарт.

— Хорошо. Если через месяц я выйду замуж, ты пригласишь на свидание Алишу, — я знала, что коллега давно сохнет по фотографу, но тот ее словно не замечал. Вот и сейчас скривился, словно я предложила ему съесть зеленых помидоров. Впрочем, друг хмыкнул и кивнул. Все равно мы оба твердо знали, что замуж по-быстрому — это не мое».

Я вновь и вновь прогоняла в уме этот диалог, краем сознания понимая, что Дюк прав. Мне давно пора остепениться, стать более ответственной, иначе в сорок лет проснусь в окружении двадцати пяти кошек в квартире с драными обоями и стойким запахом мочи, который будет сопровождать меня всюду, как и тонна кошачьих волос. А ведь кошачьи волосы на одежде — признак безнадежности…

Глотнула кофе и в очередной раз тягостно вздохнула, глядя на небо. В этот момент один из сверкающих бриллиантиков сорвался с бархатного полотна и рванул вниз. А, была не была. Я закрыла глаза и загадала желание: «Боженька, пошли мне взаимную любовь, да такую, чтоб замуж без раздумий за него пошла!».

— В Дирлии полночь, — я подпрыгнула и пролила кофе, когда настенные часы объявили время. Я загадала желание в полночь под блеск падающих звезд… Какая романтика и какая ирония! Хуже всего, что в романтику я тоже не верила, искренне полагая, что если женщина хочет чудес, то должна сделать их сама. Ждать от мужика можно максимум цветов и шоколада. Надеяться, что их фантазия расщедрится на что-то большее — попросту глупо. Чтобы залезть женщине в трусики они особо усилий не прилагают. В конце концов, женщин много, найдется та, что позарится и на конфеты с шоколадом. Хм… с моим подходом к мужчинам я точно умру старой кошатницей. Сделаю так! Первый неженатый мужчина, который мне встретится — станет моим мужем. Разводы в Дирлии — не проблема. А так, и пари выиграю, и выйду из зоны комфорта, в которой уже засиделась.

Я рассмеялась заключенной сделке с совестью, хотя, признаться, было даже любопытно, кого подсунет судьба.

Поставила кружку рядом с клавиатурой и решила еще раз пробежаться по тексту, перед тем, как распечатаю и положу на стол Линдси, но меня отвлек значок сообщения в электронной почте. Причем не рабочей, а личной. Ее мало кто знал и почти никто туда не писал. Я оставляла ее для особо ценных информаторов, которые не хотели светиться.

«Жду вашу статью до 9:00. Р.М.»

Прочитала и глазам своим не поверила. Р.М.? Очевидно, что это Райан Макнамара, больше статей в разработке на данный момент у меня не было. Значит, все же слова Клода не причудились? Он обещал, что мне на почту придут контакты, но… Происходящее казалось почти невероятным. Ведь можно было хотя бы из этических соображений написать на рабочую почту! Во мне взыграла гордыня и я, не раздумывая, сбросила вариант статьи, от которого у блондинчика наверняка волосы на спине зашевелятся.

Почти сразу пришло еще одно письмо.

«И, кроме славы и денег, я многое могу дать женщине, которая завладеет моим сердцем».

Не удержалась и рассмеялась. Что-то слабо в это верилось. Пальцы строчили ответ на автомате, даже думать не стала над тем, что пишу:

«Да неужели? Например, кучу поводов для ревности, преждевременную старость и абонемент к пластическому хирургу на липосакции и накачку силиконом?»

«Удивительный и волшебный мир, о существовании которого она прежде не знала…».

Казалось, мужчина даже не заметил моей шпильки, и отчего-то стало стыдно. Перечитала нашу короткую переписку. Казалось, в словах Райана… грусть? Или даже отчаяние? Ведь, если взглянуть на ситуацию под другим углом, ему, должно быть, совсем нелегко. Да, вокруг него толпы поклонниц и сотни влюбленных девиц, но… много ли искренности? Сомневаюсь, что хотя бы одна из последних одиннадцати подружек была с ним из-за него самого, а не из-за Райана Макнамары — звезды и миллионера. В окружении людей он наверняка одинок.

Кроме того, вспомнила свой зарок… Первый свободный мужчина, которого встречу, станет моим мужем. Снова не удержала смешок. Ага. Лира Макнамара. Смех, да и только. Нет. Почта не считается. Нужно, чтобы я именно встретила! И охранники внизу тоже не вариант, они оба женаты. Глубоко женаты. И глубоко на пенсии. Вообще, нужно сделать исключения. Дети не считаются, подростки тоже. Слишком старые, нетрадиционной сексуальной ориентации и без определенного места жительства — прочь. Все приличные мужики из категории «остальных» в такое время спят, но вдруг и правда повезет?

Я несколько раз обновила почту, ожидая реакции на статью, и уже успела пожалеть, что отправила именно этот вариант. Должно быть, Райану сейчас грустно и одиноко. Шоу закончилось, девица, наверняка, удовлетворена и сопит рядом, а его никто не понимает. И тут еще я со своими откровениями, подозрениями и сенсационными заявлениями. Меня не часто мучали угрызения совести по поводу моральной стороны моего занятия, но именно в этот момент сердце тревожно сжалось, и я решила, что следует немного смягчить удар.

«Это просто работа. Я нахожу факты и преподношу их людям. Ничего личного».

И после этого вышла из почты. Распечатала статьи, заявление на отпуск, положила все на стол Линдси, выключила компьютер и допила уже остывший кофе. Не любила остывший кофе, но куда больше не любила наутро выскребать из чашки вчерашний. Половина первого. Пора спать…

Взяла ключи от машины и, прислонившись к стене лифта, задремала. Двадцать этажей вниз. За это время успеешь и макияж подправить, и вздремнуть, и внести последние правки в текст текущего материала. Сплошные плюсы. Вот только один недостаток перекрывал все: когда что-то забываешь в офисе, возвращаться совершенно не хочется. Вот и сейчас осознала, что оставила джемпер на спинке стула. До машины путь не близкий, а вечера становятся прохладными.

Ругнувшись про себя, вышла из лифта недовольная. Сдала ключи, попрощалась с охранниками и поплелась на улицу. Возвращаться — плохая примета.

Ночные колючки тут же обступили со всех сторон.

— Ну, судьба, и где обещанный муж?

Мне ответила тишина пустынных улиц, темнота, разрываемая тусклым светом фонарей и холод.

— Мда. Безнадежное будущее…

— И даже на краю миров, в мерцанье неземных светил, тебя одну всю жизнь искал… тебя одну любил, — пропел мужчина. Почему-то на губах помимо воли расползлась улыбка, но я быстро взяла себя в руки. Ну и шутки у судьбы…

— И это работает? — вскинула бровь и скрестила руки на груди.

— Всегда, — обворожительно улыбнулся Макнамара, подходя ближе и внимательно вглядываясь в мое лицо.

— Видимо, я — исключение.

— Сработает. Просто нужно больше времени, — самодовольно протянул он, снимая с меня очки и подставляя мое лицо под свет фонаря.

— Что вы делаете? — возмутилась и дернула головой, чтоб избавиться от столь навязчивого внимания.

— У вас хорошее зрение, зачем очки? Вы носите линзы?

— Не слишком ли много вопросов? — отобрала очки и вернула их на место.

— Забыл. Вы предпочитаете задавать вопросы, а не отвечать на них. Не так ли?

— Что вам кололи? — решила пленных не брать, сразу по больному месту.

— Лекарство, — и глазом не моргнул. При этом снял с себя модный пиджак и накинул мне на плечи, даже не спрашивая разрешения. — Покажете мне Дирлию?

— Что, так не понравилась статья, что решили лично избавиться от не в меру любопытной журналистки?

— Завтра мы уезжаем. Хотелось бы запомнить ваш город.

Сознательно игнорирует все мои шпильки! Какая выдержка. Даже поразительно. Но я не унималась.

— Ага. И именно поэтому в первом часу ночи вы нашли меня, чтобы попросить об экскурсии? Не верится.

— Дело ваше, — улыбнулся мужчина и облокотился о мраморную колонну крыльца.

Я задумалась. Стоит принять это авантюрное, нелепое и совершенно не укладывающееся в голове предложение, или наплюнуть и поехать домой спать? Включился журналист:

— А что мне за это будет? Вместо полноценного отдыха придется возиться с вами. Какова моя награда?

Мужчина рассмеялся, вероятно, не ожидая подобной реакции. А что думал, я стану визжать от радости, что великий и прекрасный обратил на меня внимание? Вот еще… Будто мало красивых мужиков в моей жизни было. Ну… Настолько красивых, конечно, немного, но для меня внешность не главное. И это не просто слова. Был у меня списочек качеств, которым должен отвечать мужчина…

— Эксклюзив. Три вопроса. Любые. Гарантирую, что отвечу честно.

— Хорошо. Первый вопрос — почему я? Я ведь не вписываюсь в ваши шаблоны красоты, но вы пошли не к одной из многочисленных фанаток, а ко мне. Почему?

— Потому что вы можете стать моей женой, — не изменившись в лице, и не задумываясь, выпалил Райан.

Усмехнулась и пошла прочь:

— Всего хорошего.

— Лира, — окликнул мужчина.

Резко остановилась. Откуда он знает мое имя? Ведь я представилась как Джаззи. А… почта! В ней я подписана как Лира Элиссон. Лихорадочно соображала, где мужчина мог найти личный почтовый адрес и мог ли видеть мои настоящие фотографии? Учитывая настроение моих статей, я немало позаботилась о том, чтобы в интернете обо мне не было ничего, кроме имени. Ни фотографий, ни контактных данных, иных, кроме номера телефона в редакции. Ничего. А вот о Джаззи можно нарыть немало интересного. Именно в этом, сценическом образе, я сейчас и стояла перед Райаном.

— Откуда у вас мой личный почтовый адрес?

— Это второй вопрос? — приближаясь медленно, как пантера, крадущаяся к жертве, и загадочно улыбаясь, проворковал мужчина.

— Это просто вопрос. Людям свойственно общаться. Одни задают вопросы, другие отвечают.

— Значит, быть правдивым я не обязан, — он вскинул бровь и остановился совсем рядом. — Ну же, Лира. Где ваш журналистский азарт?

— Там же, где ваши скромность и чувство такта. Перестаньте вести себя как мартовский кот! Неужели вы всегда такой… такой?

— Какой «такой»? — он склонил голову на бок и растянул лучезарную улыбку. Я закатила глаза. Хорош, как черт, соблазняющий грешника!

— Нет, извините. У нас ничего не получится.

— Хорошо. Ужин в ресторане, надеюсь, скрасит наше неудавшееся начало знакомства?

Да что он прилип ко мне, как банный лист? Пристал и не отстает, как будто я единственная девушка на земле.

— Слушайте, вам что, сегодня не дал никто? Или так задевают отказы?

— Грубость — защитная реакция от чувств. Польщен, — надменно улыбнулся он и, изменившись в лице, продолжил. — Я уже сказал о своих причинах и это истинная правда, — как-то само собой получилось, что мы неспешно пошли… куда-то. Просто вперед. Спокойствие, стойкое игнорирование моих грубостей и непоколебимая уверенность мужчины в собственной неотразимости как-то усыпляли мою бдительность.

— Жениться на мне хотите, — усмехнулась я, вспомнив желание, которое загадала, и зарок, что себе дала. — А ведь я сегодня загадала, что первый мужчина, которого встречу, мужем моим станет.

— Значит, это судьба, — без тени иронии обозначил Райан.

— Вы же меня совсем не знаете. А я не знаю вас.

— Узнать друг друга — дело времени. Идемте в эту сторону. Неподалеку есть хороший ресторан. Мы с Клодом обедали там вчера.

— Я не стану с вами ужинать, Райан. И это не свидание. И уже почти час ночи, и еще много других «и»!

— А что же это тогда, если не свидание? Мы стоим под луной и прекрасными звездами, вдвоем, время за полночь, вокруг никого, на вас — мой пиджак…

— Да тоже мне достижение, — возмутилась я, снимая с плеч спасительную теплоту, но блондин не позволил подобную вольность. Накрыл мои плечи руками и внимательно посмотрел в глаза, пропев еще одну строчку, вероятно, из своей песни. — Мы уже пришли к выводу, что на меня это не действует.

— Просто хотел убедиться, — улыбнулся он.

— У меня еще два вопроса осталось. Только из-за них я пока не ушла. Но даже они перестанут быть привлекательными, если вы продолжите вести себя словно клоун. Райан, спуститесь с небес на землю. Понимаю, вас окружают люди, которые приходят в восторг лишь от того, что вы мимо прошли, но я не одна из них и о вашем существовании знала лишь потому, что моя подруга — Алиша — души в вас не чает. Кстати, — достала из клатча блокнот и ручку. — Давайте, автограф ей подпишите.

— Алише, значит? — иронично усмехнулся мужчина.

— Я вас сейчас этим блокнотом огрею. Мне ваш автограф даром не дался. А вот она его в рамочку оформит и на стену повесит. Пишите. Да старательно, чтоб ровно и красиво. А-ли-ше! — повторила по слогам, словно передо мной стоял неразумный ребенок, и повернулась спиной. — Давайте, обопритесь, чтобы удобней было.

Мужчина удивился и, расположив на моей спине блокнот, принялся писать. Я уже успела заскучать и недовольно просопела:

— Вы что там, песню новую сочиняете? Может, поторопитесь?

— Из нас двоих — я звезда. И не привык, что со мной так обращаются. Терпите, мадам. Мой автограф дорого стоит.

— Он стоит чашку кофе, не больше, — наконец, повернувшись, спустила мужчину с небес на землю. — И два эксклюзивных ответа на мои вопросы.

— Вы язва, — мне протянули обратно ручку. — Но так даже интересней. Хорошо. Кофе так кофе. Ведите, моя госпожа.

Препираясь, мы дошли до моего любимого круглосуточного кофейного магазинчика «Сонный сов», где продавался зерновой и молотый кофе и варили, на мой взгляд, один из лучших напитков в городе.

— Какой кофе вам заказать?

— Позвольте, все же, я, — обворожительно улыбнулся Макнамара, подходя к бариста. Завидев звезду, девушка неприлично открыла рот и замерла. — Лира?

Почему-то стало противно. Да, я понимала, что такова жизнь звезд — обычные люди реагируют на неожиданное присутствие известного человека ступором, в крайнем случае — обмороком, и я неоднократно становилась свидетелем подобных проявлений, но именно сейчас было не уютно. Райан снова позвал меня и вывел из задумчивости.

— Фирменный. Большой, — ответила, насупившись, и отвернулась к окну, чтобы не видеть этот взгляд, полный обожания.

— Тогда два фирменных, больших. Пожалуйста, — добавил мужчина изменившимся голосом. Ну точно мартовский котяра. Того и гляди, если бы меня здесь не было, отвел бы ее в подсобку горизонты расширять!

Девушка не сразу смогла прийти в себя и, выпросив автограф, приступила к готовке.

— Все хорошо? — поинтересовался мужчина, подходя ко мне. Молча кивнула, не поворачиваясь. — Я не силен в таких вещах, но вижу, что что-то все-таки не так.

— Мой второй вопрос. Когда вы бываете настоящим, Райан? И каков вы настоящий? Этот мужчина с улыбкой сытого кота, купающийся в женском обожании и сорящий деньгами — кто он?

— Это я, — как-то растерянно произнес собеседник. — Я такой, какой есть. Меня с самого детства окружала роскошь. В деньгах не было нужды и все, чего бы я ни захотел, у меня появлялось. Меня слушали люди, в силу… особого положения в обществе. Работники — уважали, конкуренты и враги — боялись, а женщины боготворили. Другая жизнь мне неизвестна.

— Это… — я подбирала подходящее слово и вдруг сейчас осознала, как мне жаль мужчину. — Это печально.

— Печально? — он в удивлении вскинул брови. — Это восхитительно!

— Вдвойне печально, раз вам нравится…

К счастью, неловкая пауза была заполнена дрожащим от волнения голосом бармена:

— Ваш кофе готов.

— О, великолепно! — очередная располагающая улыбочка и мужчина протянул золотую карточку. Бариста изменилась в лице.

— Простите, у нас… у нас сегодня терминал… с интернетом что-то. У вас не будет наличных?

— Наличных? — видеть Райана растерянным многого стоило. Я даже подошла поближе, чтобы лучше разглядеть.

— Вот оно! — радостно воскликнула на весь магазинчик. Блондин и мне подарил свою растерянность. — Искорка чего-то настоящего, — я открыла сумочку и положила на столик деньги.

— Нет, не нужно. Это подарок от заведения, — попыталась сгладить ситуацию продавщица, но я не слушала.

— Не стоит, — забирая оба картонных стакана, улыбнулась и указала мужчине на дверь.

Мы вышли на улицу и, сделав глоток терпкого и чуть сладкого напитка со сливками и карамельным сиропом, я закрыла от удовольствия глаза, вдыхая прохладный воздух. Горячий кофе в сочетании с ароматом ночи почти пьянил.

— Честно говоря, я так и не понял, — начал мужчина, принимая из моих ладошек кофе, — что это сейчас было?

— Это были вы. Настоящий вы.

— Это была неловкая ситуация. Мои женщины никогда за меня не платят. Это дурно и… противоестественно.

— Остался последний вопрос. А вы так и не убедили меня выйти за вас замуж, — отчего-то настроение стало дурашливым и хорошим. Накативший было от скуки сон как рукой сняло. Растерянность звезды мирового уровня вернула былое расположение духа.

— Давайте перейдем на «ты»?

— Если снимешь корону, — выдвинула ультиматум.

— Только после того, как уберешь свои колючки.

Я нахмурилась, но нехотя признала правоту блондина, а потому кивнула.

— Отлично, — обворожительная улыбка и пристальный взгляд глаза в глаза.

— Перестань! — возмутилась я. — Хватит это делать! Ты обещал снять корону.

— Что делать? — Райан сделал вид, что не понял, и с невинным видом глотнул кофе.

— Смотреть на меня так!

— Боишься, что не устоишь?

— Спокойно, ковбой! — усмехнулась от столь смехотворного предположения, хотя в душе начала замечать тревожные симптомы. Мне вдруг стало… уютно и комфортно? Дюк совершенно точно прав. Мужика мне надо. И срочно! А то уже на первого попавшегося бросаюсь! Хотя первым попался тот еще экземпляр. Идея выйти замуж за первого встречного стала казаться все более безумной.

— Поехали со мной в турне. Завтра?

Неожиданное предложение даже заставило остановиться.

— В качестве кого?

— Моей невесты, конечно же, — без раздумий заявил Макнамара.

Чтобы не расхохотаться, снова глотнула кофе и продолжила путь.

— Ты не ответила.

— Вот заплатишь за пончики, тогда и поговорим.

— Пончики?

— Ага, с банановой начинкой, политые шоколадом.

Болтая ни о чем, мы дошли до ближайшей круглосуточной кондитерской, в которую я ходила раз в месяц. Не то, чтобы мне было не по карману место. Цены, конечно, существенные, но больше беспокоила фигура. Размер порций, калории и невозможная сладость грозили лишними килограммами, а я любила свое тело и берегла, ведь оно у меня единственное. Хотя в этом месяце свою порцию я уже съела, решила, что сегодня можно сделать исключение, потому, когда мы вышли с дымящимися пончиками, почти светилась от счастья.

— Ты странная, — наблюдая, как я кусаю десерт, улыбнулся Райан.

— Даже не знаю, радоваться или огорчаться, — когда мужчина аккуратно стер с моей нижней губы шоколад, даже затаила дыхание. Сердце неожиданно дернулось и обожгло грудь непонятной дрожью. Судорожно сглотнула и вернула прежнее самообладание. Слишком много кофеина! Слишком долго без мужчины.

— Сними очки, — попросил он. Отрицательно помотала головой и глотнула кофе.

— Ну вот. Остыл. Не люблю холодный…

— Это поправимо.

Мы неспешно брели по ночному парку. Райан остановился возле фонтана, поставил свой стакан на бортик, рядышком примостил пончик и принял из моих рук кофе. С интересом наблюдала, как он обхватил его обеими ладошками, закрыл глаза, постоял так какое-то время и протянул обратно.

— Ну, хотя бы попытался, — усмехнулась я, сделав глоток и… выплюнув чуть ли не на спутника. — Кипяток!

— Старался, — довольно улыбнулся мужчина.

Я переводила потрясенный взгляд с него на свой кофе. Сделала еще один глоток, на этот раз осторожно. Горячий! Но ведь только что почти холодный был. Это невозможно!

— Как?

— Магия, — Райан развел руками и, присев на бортик фонтана, принялся уплетать свой пончик. Села рядом и не унималась.

— Ну, серьезно. Расскажи, в чем фокус?

— Никакого фокуса нет, — серьезно повторил он, прожевав. — Это магия. Моя родовая магия. Я огневик.

— А, ну тогда все понятно. У меня, кстати, мама ведьма, а отец некромант. Из нас получится отличная семейная пара!

— Правда? — блондин, кажется, поверил. По крайней мере, смотрел таким изумленным взглядом, что не удержалась и рассмеялась.

— Нет, конечно. Ты с какой планеты? Мама ученый-ботаник, специализируется на травах и всем, что с ними связано, а отец режет мертвых людей, — я доела пончик и, свернув картонный контейнер, ловким броском отправила в мусорную урну неподалеку.

— Я не встречал в вашем мире некромантов.

— Возможно, потому, что у нас их и нет. Мой отец судмедэксперт. Порой ты меня удивляешь…

Мы смотрели друг на друга и улыбались. В это время суток улицы Дирлии пустуют, потому никто не мешал нам… узнавать друг друга? Сейчас, в этот момент, я видела настоящего Райана Макнамару, хоть он и пытался меня убедить, что амплуа мартовского кота — это то, кто он есть.

— Ты мне соврал, — едва слышно сказала я, когда расстояние между нами стало опасно сближаться.

— И в чем же? — прошептал он, почти касаясь губами моих губ.

— Так, все, — я судорожно вдохнула и, отставив пустой стакан с кофе, уперлась ладошками в грудь мужчины. — Кажется, мне пора домой.

— Но, что не так? — удивился он, вновь стаскивая с моего лица очки.

— Все это… слишком. Ты — звезда и завтра уезжаешь, а я… я… знаешь, мимолетные интрижки не для меня. Я не такая.

— И даже не хочешь попробовать? — прошептал он, касаясь губами моей шеи.

— Н-нет, не хочу… — как-то неуверенно, совершенно теряя голову от происходящего. Наркотик… наверняка он подмешал мне что-то в кофе, чтобы я утратила бдительность! Это не я! Чтобы вести себя так бесстыдно после одного купленного мужчиной пончика? Когда поцелуи стали настойчивее и подбирались ближе к моим губам, я вскочила и, не прощаясь, бросилась из парка.

— Лира! — растерянный крик вслед. — Лира, стой!

Но я не собиралась останавливаться. Наоборот только быстрее побежала. И хорошо, что балетки надела. Сердце колотилось, но не от бега, а от непонятных нахлынувших эмоций, в груди все горело огнем, в голове шумела кровь, а по венам разливался какой-то дурной хмельной напиток. Только когда убедилась, что блондин не бросился следом, хотя, было бы забавно на это посмотреть, перешла на стремительный шаг. Ну вот… на мне его пиджак. Впрочем, ладно, останется в качестве сувенира об этом странном вечере, который больше никогда не повторится… Об этом вечере, которого даже не должно было случиться. И об этих странных, вскруживших голову поцелуях.

* * *

— Где ваш пиджак, сэр? — Клод встречал хозяина возле дверей шикарного номера отеля «Ричмонд».

— Остался у Лиры, — проходя в открытую для него дверь, недовольно бросил Райан.

— Значит, все получилось? У нас появилась надежда? — мужчина, казалось, даже помолодел от предположения, настолько велики были ставки в этой игре.

— Надежда? Да она даже по меркам этого мира ненормальная! — возмутился блондин, развалившись на диване. — Я полночи павлином вокруг нее крутился, и что ты думаешь? Корона, говорит, тебе давит, снимай давай в моем присутствии! Я предложил ей ужин — отказалась. Пел для нее — фыркала. А когда целовать начал — и вовсе убежала.

— Начали… начали что? — едва слышно промямлил мужчина.

— Целовать. Да что с тобой, Клод? Я ведь говорил — ненормальная она. Не наш вариант.

— Она очень наш вариант. Пожалуй, она самый подходящий вариант! Но нельзя с ней так же, как с остальными.

— Что у нее яйца промеж ног? Нет. Значит, чувствует и дышит, как и остальные. Я верховный маг и чувствую обычных людей! Меня только одно насторожило, — он выпрямился и подался чуть вперед. Клод по-прежнему стоял перед ним каменным изваянием. — У других девушек огонь загорался внизу живота, вот здесь, а у этой в груди. Точно ненормальная какая-то.

— А, когда начали целовать — убежала? — уточнил мужчина.

— Я ведь так и сказал. Убежала, да! — Райан ударил себя по коленям и снова откинулся на спинку дивана. Ему не хотелось признаваться, что злость была вызвана не только отказом этой взбалмошной девчонки. Этот вечер, первый за все вечера в этом мире, когда он чувствовал себя не звездой, не желанным объектом, а человеком. Обычным, простым человеком и это ощущение, вопреки здравой логике, здравой, по меркам Райана Макнамары, его пугало.

— Позвольте, сэр, но вы остолоп.

— Что, прости?

— Самый настоящий остолоп, — подтвердил Клод и даже отвернулся.

— Ты куда?

— Стирать слезы несбывшихся надежд и паковать чемоданы. Увы. Мы вернемся ни с чем. И, если я вернусь к любимой супруге, то вы — к жизни, в которой ни одна женщина нашего мира на вас даже и не взглянет. И все потому, что вы — остолоп.

— Да я лучше в одиночку выступлю против стаи гарпий, повторно, чем буду обхаживать эту… эту… неотесанную грубиянку! А ты помнишь, меня две недели восстанавливали лекари! И я готов на это.

— Потому, что остолоп, — удаляясь, обозначил Клод.

— Прекрати повторять это слово, иначе я тебя…

— Вот вернемся в наш мир, и там вы меня. А сейчас, сэр, остолоп, вы остолоп! Спокойной ночи!

И он впервые за все время позволил себе выразить эмоции, громко хлопнув дверью.

— Я не остолоп! — прокричал Райан, хотя уже не был в этом так уверен. — Черт с тобой. Включай ее в список. Пусть летит с нами. Но это ничего не меняет!

— Если вы не изменитесь, я отказываюсь с вами разговаривать, — донеслось из-за соседней двери глухое замечание.

— Да не больно-то и надо, — отмахнулся блондин и отправился спать. Думать сегодня он не мог. Слишком много событий. Слишком много стояло на кону: его дальнейшая жизнь. Кажется, придется действительно немало потрудиться и спрятать свое отвращение за другими эмоциями. Ради прежнего положения в обществе, а главное — обществе женщин — он был готов потерпеть. Немного… Если не будет другого выбора. Ведь, в конце концов, с ним летит еще одиннадцать потенциальных невест. Клод об этом не знал. Разозлится, когда узнает, но… Зато наверняка одна из них за ближайшие двадцать девять дней согласится выйти за него замуж. А там уже дело техники…

* * *

Я проснулась в ужасном настроении, если не сказать — отвратительнейшем. Первое, что увидела — это пиджак Райана Макнамары на спинке стула. И ведь взобрался на самый верх одежной горы. Да, хозяйка из меня никудышная. Платяной шкаф почти пуст по одной причине: вся одежда, что уже раз была надета, ночует на спинке стула. Там же мнется, там же предается забвению. Рука как-то сама собой тянется за новым нарядом, который вечером, неизменно, оказывается на спинке многострадального стула. И в тот момент, когда стул не выдерживает и падает, либо вовсе не напоминает стул, а похож на одежный сугроб, приходит осознание: пора что-то менять. Первой мыслью приходит купить стул побольше или вовсе кресло, но потом совесть-таки побеждает и я разгребаю завалы, открывая для себя немало интересного и нового.

Но сейчас на меня, словно царь одежной горы, смотрел черный пиджак, слегка отливающий серебром. Красивый, стильный, вкусно пах… даже не могу распознать, чем именно. Прежде я такие запахи не встречала, но аромат мне понравился. В меру сладкий, в меру терпкий и совершенно не кричащий. Перевернулась на спину. Да. Уйти в отпуск — отличная идея. Сейчас оденусь, заберу подписанное Линдси заявление, отдам Алише обещанный автограф Райана и свобода! Рвану на море. Денег у меня скопилось достаточно, чтобы позволить незапланированный отдых где-нибудь на побережье Испании. И визу как раз сделала. Не знаю, правда, зачем, ведь за последние пять лет ни разу не была заграницей. Интуиция. Она меня еще ни разу не подводила.

Нехотя поднялась, оделась, позавтракать решила, как и всегда, по дороге. В «Сонном сове» я каждое утро брала кофе и сэндвич либо круассан с сыром. Сегодня традиции изменять не стала и в лифте покончила с завтраком. Зашла в офис, отряхивая крошки с трикотажного платья ежевичного цвета. Первое, что бросилось в глаза — взгляды коллег. Да, на меня и раньше странно косились, но сегодня — особенно. Во взглядах читалась зависть.

— Что происходит? — облокотившись на перегородку, поинтересовалась у Триши, одной из практиканток.

— Вам лучше самой это узнать, у Линдси. Она вас очень и очень ждет. Поздравляю. Это такая удача…

Понимая, что большего мне все равно никто не расскажет, покосилась на девушку как на ненормальную. Что за удача мне могла привалить после того, как Линдси прямым текстом пообещала уволить? Вряд ли ее так воодушевила моя статья о Райане, даже та, которая умилительно-сопливая.

К кабинету подходила с опаской.

— Лира! — воскликнула Алиша и бросилась в мою сторону.

— Прежде, чем ты начнешь на меня наседать, вот. Держи, — еще в лифте приготовила листок с автографом, на котором было написано «Для Алиши, но исключительно по слезной просьбе и мольбе одной умопомрачительной особы Лиры Элиссон». Прочитав это, девушка уставилась на меня с горящими глазами:

— Не знаю, то ли убить тебя от зависти, то ли расцеловать и претвориться тенью!

— Э-э, — задумчиво протянула я. — Что происходит? Сегодня все какие-то странные…

— Посмотри, кто здесь, — и девушка указала на кабинет Линдси. Редактор меня заметила, с улыбкой помахала рукой и показала на меня… Клоду!

— Черт! — ругнулась и нырнула под стол.

— Лира! — возмутилась Алиша, наклоняясь. — Ты чего творишь?

— Притворись, что меня здесь нет!

— Чего?

— Прикрой меня, потом все объясню, ну же!

— Алиша! — раздался голос Линдси. — Это же была Лира?

— Кто? — глупо хлопая глазами, подруга состроила выражение полнейшей невинности.

— Мне сейчас не до шуток, это очень важный вопрос. Здесь менеджер Райана Макнамары…

— Очень приятно, — засветилась девушка и протянула руку. Клод чуть склонил голову, сдержанно улыбнулся и выдал положенный в таких случаях, светский поцелуй ладошки. — Но только Лиры здесь нет…

— Я же вижу стакан из «Сонного сова». Она постоянно берет там кофе.

Я чертыхнулась. Вот, что бывает, когда работаешь среди журналистов. Даже хуже, чем в детективном агентстве. Если вторым для выводов необходимы неопровержимые факты, то нам, как правило, и догадки достаточно.

— Да. Она была, но отошла. В туалет отошла, а не в иной мир, конечно же…

Я ущипнула Алишу за коленку. Когда нервничает, она начинает нести всякую ересь.

— Ай… Кофе на платье пролила. В общем, придет… минут через пятнадцать. Да, она подойдет не раньше.

— В таком случае, передайте, что автомобиль подъедет в полдень по любому адресу, который вы укажете, а мне, к превеликому сожалению, пора, — Клод еще раз улыбнулся присутствующим дамам и удалился.

Через некоторое время Линдси постучала по столешнице и мне пришлось выползать:

— Ну и какого лешего ты под стол забралась?

— Ушел?

— Ушел, ушел. Что это за прятки такие?

— Долго рассказывать, — отряхнула платье и глянула на стакан с эмблемой спящей совы, как на предателя. — Вы подписали мое заявление?

— Лучше, — сверкнув глазами, пообещала Линдси и позвала в свой кабинет. Лучше? В ее понимании лучше могло быть только меня уволить.

Когда дверь офиса главного редактора за мной закрылась, я натолкнулась на ее торжествующий взгляд. При этом прямо-таки спиной ощущала, как все работники нашего издания сейчас оторвались от дел и пялятся на нас сквозь прозрачные стены кабинета. Не удержалась и со злорадной улыбкой закрыла жалюзи. Раздались раздосадованные вздохи, а вскоре — привычное рабочее гудение.

— Итак. Вы подписали…

— Не знаю, как тебе это удалось, Лира, но ты прощена за все! — торжественно объявила женщина.

— Э-э, — снова протянула, чувствуя себя бараном на привязи, которого ведут на бойню, но он пока об этом не знает. — Не уверена, что понимаю.

— Райан Макнамара. Спаситель и великолепный мужчина…

— Не уверена, что мы знаем одного и того же Райана Макнамару. Если вы читали мою статью, там несколько иные эпитеты.

— Да обе статьи можно выкинуть. Даже думать о них забудь. Ты едешь в его турне в качестве приглашенного журналиста!

— Э-э, — опять протянула я и была посажена на стул сильным движением. Женщина стояла за моей спиной и разве что не искрилась от счастья. Да-да, спина прямо горела от ее счастливого горячего свечения! Линдси обошла меня и, облокотившись о стол, посмотрела прямо в глаза:

— Понимаю. Такое счастье сложно осознать, но это свершившийся факт. У тебя три часа, чтобы собрать вещи. В двенадцать за тобой подъедет машина. Тебя от дома забрать?

— Линдси, я не поеду ни в какое турне. Я в отпуск хочу. На берег Испании. Даже билеты купила.

— Не ври, — отмахнулась женщина, усаживаясь в кресло. — Билеты ты точно не покупала. И когда это ты отказывалась от шикарной работы ради отдыха в бикини?

— Ну, например… вот только что? Я выбираю Испанию. Но спасибо за предложение, — поднялась и хотела уйти, но меня остановили.

— Лира! — ее тон с радостного изменился на холодный и покровительственный. — Либо ты едешь в это чертово турне, либо я сделаю так, что ни одно издательство от Дирлии до столицы не возьмет тебя на работу не то, что журналистом, но даже в качестве помощника журналиста. Даже в качестве помощницы уборщицы! Тебе не разрешат даже вдыхать запах свежеизданной газеты. Хочешь?

— Ого. И что же вам такого предложили, что вы настроены столь решительно?

— Макнамара оплатит все иски, которые мы получили по твоей милости. Все. До единого, если ты поедешь с ним в турне.

— Это же, — я от удивления открыла рот и плюхнулась на стул. — Это же… миллионы.

— Так что у тебя нет выбора. И вообще, — женщина внимательно на меня посмотрела. — Ты радоваться должна, что тебе такой шанс выпал. Многие рвали и метали, когда узнали об этом назначении. А новость по редакции разлетелась за тридцать секунд.

— Так отдайте мое место, Алише, например. Она куда лучше пишет светскую хронику. Вы мои статьи читали? Макнамара этого хочет?

— Он просил либо тебя, либо никого.

— Вот значит как. Хорошо, — улыбнулась, словно акула. — А, если он, скажем, через пару дней турне передумает… Все равно оплатит долги по искам?

— Половина вперед, половина после завершения.

Я закатила глаза и тяжело вздохнула. Похоже, выбора действительно не было:

— Я вам это еще припомню, — улыбнулась и огрызнулась. Сейчас можно было себе позволить такую вольность, поскольку Линдси держалась за меня как за последнюю соломинку. Я понимала, что выплата долгов по искам разорит издательство. А, если эти деньги придут извне, то мне даруют, так сказать, второй шанс. Вот только нужен ли мне второй шанс здесь? Вернусь из турне и пошлю эту продажную шкуру к черту! Держись, Райан Макнамара! Ты еще пожалеешь, что решил играть со мной в кошки мышки!

Мне не хотелось ни с кем разговаривать, ведь как пить дать — сорвусь и наговорю такого, о чем потом буду жалеть. Злость кипела, как электрический чайник со сломанным выключателем. Был у меня такой. Бурлил до тех пор, пока вода не выльется наружу и не сработает предохранитель. Не хотелось бы испытывать себя на наличие этого самого предохранителя. Сунула в уши наушники и, игнорируя завистливые взгляды коллег, покинула офис. Возможно, в следующий раз я вернусь сюда только за тем, чтобы забрать вещи и получить расчет. Я понимала, что после этой командировки жизнь уже не будет прежней.

Лифт опускался издевательски долго, то и дело останавливаясь на этажах, впуская и выпуская кого-то. Так и вся наша жизнь, как этот лифт. Мы едем то вверх, то вниз, при этом пропускаем через себя множество людей. Кто-то проходит бесследно, был и не стало, а кто-то оставляет глубокие раны, как эти царапины на стенках, кто-то мелко напакостничает, как эти плевки на полу и жвачки под поручнями, а кто-то сделает нечто прекрасное, как уборщицы в конце рабочего дня, соскребающие все это безобразие. Где бы найти уборщицу для своей души, чтоб тщательно выскребла злость, обиду, непонимание и отвращение от несправедливости. При чем, неизвестно, на кого я злилась больше. На Райана, Линдси или саму себя.

Сентябрьская прохлада приятно освежала. Закуталась в связанный мамой кардиган и, закрыв глаза, подставила лицо мелким пушистым капелькам. Угрюмое осеннее небо тоже было чем-то недовольно, хотя при этом не кололо смрадным дождем, а дарило прохладную мягкость.

Райан… Что о себе возомнил этот выскочка? Меня злило сразу столько вещей, что даже не знала, за какую схватиться. Необходимость по чьей-то прихоти кардинально изменить жизнь и отложить планы, ведь я даже купальник себе присмотрела; самоуверенность блондина, который полагает, что ему доступно все в этом мире; продажность Линдси — все выводило из себя. И, если Линдси я еще могу понять, она заботится о газете, то ничто не оправдывает Макнамару. Хотел покорить меня своим обаянием — не вышло, тогда решил купить. Только зачем ему такая дорогая игрушка? Ведь я же видела, какие усилия он прилагал вчера, чтобы держаться со мной непосредственно. Даже малейшей капли симпатии и искренности не было. Все время пытался очки с меня снять, чтобы хоть как-то исправить внешний облик. Уродские очки, ничего не скажешь, но… в моем деле пришлись как нельзя к месту. Вывод один: решил отомстить за статью. Наглая журналистка посмела не восхититься звездой и не петь ему дифирамбы, значит, надо ее проучить.

Мы еще посмотрим, кто кого! Достала телефон, чтобы на берегу расставить все точки над i. Да, отказаться от турне я не могу, журналистика — вся моя жизнь, без нее я, может, и не пропаду, но совершенно точно буду несчастна.

«Просто для понимания. Вы купили не меня, а главного редактора нашей газеты. И, если хотите, чтобы я поехала в это чертово турне, переведите всю сумму и прямо сейчас!»

После письма стало несколько легче. Улыбнулась сама себе и, бросив мобильник в карман, направилась к ласточке. Не успела дойти до машины — раздался сигнал. Как же быстро он ответил!

«Ты слишком хорошо бегаешь. Поэтому нет. Остаток после завершения турне».

«Тогда хочу, чтобы ты знал, Райан Макнамара! Я тебя презираю всей душой! И ты будешь вспоминать это турне до конца жизни в своих кошмарах».

«Звучит многообещающе. Обожаю укрощать строптивых красавиц. С нетерпением жду встречи».

* * *

Я до конца не была уверена, что соглашусь продать душу… этому льстивому черту, но обстоятельства складывались не в мою пользу. К тому же, звонила мама. Отец снова попал в больницу. Ремиссия закончилась, болезнь обострилась, а это значит, что я сейчас никак не могу потерять работу. Решение было принято. Я заехала к бабушке, чтобы обновить гардеробчик Джаззи. Конечно, в своем сценическом амплуа я не носила ничего подобного, да и наносила макияж, благодаря чему выглядела не менее великолепно, чем обычно, но для Райана хотелось постараться особенно. Он уже потратил и еще потратит кучу миллионов только для того, чтобы сломать мне все планы, ну так я в долгу не останусь и не стану тешить самолюбие звезды, щеголяя в обтягивающих платьях с низким декольте. Не заслужил!

Ровно к двенадцати к подъезду моего дома подъехал черный мерседес. Из-за руля вышел мужчина, чье лицо мне показалось смутно знакомым, особенно глаза, но настолько смутно, что признать его не смогла.

— Доброе утро. Позвольте ваш багаж.

При мне была большая сумка на колесиках, сумка поменьше и дамская. Две первых передала мужчине, а сама открыла задние двери автомобиля, не дожидаясь, пока мне помогут. А там…

— Привет, — лучезарно улыбнулся Дюк.

— У тебя открытый Шенген? — оторопела, согнувшись в три погибели.

— Ну, я тоже рад, что ты едешь со мной. Садись, не стесняйся, — он похлопал по кожаному сиденью, приглашая присоединиться. И чему, спрашивается, радуется?

— Не обольщайся. Без меня тебя бы не отправили. Хотя, если честно, не понимаю, что я забыла в этом турне, — расположившись и бросив сумку рядом, уставилась на фотографа.

— А я другого не понимаю, зачем ты ограбила гардероб своей бабули?

— Мы можем отправляться? — поинтересовался водитель. Утвердительно кивнула и повернулась к другу.

— Нравится?

— Нет, конечно.

— Я старалась для Райана. Раз уж он решил испортить жизнь мне, я испорчу жизнь ему! Пусть любуется.

Теперь идея с гардеробом казалась как никогда великолепной. Длинная юбка чуть ниже колен, еще времен молодости моей бабули, прекрасного пыльно-зеленого цвета, безразмерный вязаный свитер со снежинками, плотные черные колготки и туфли без каблука на завязках. Великолепно!

— Все равно не понимаю. Мы, вроде как, заключили соглашение. Замуж по-быстрому. И я даже согласен на два, а то и три свидания с Алишей, если это будет именно Макнамара.

— Да что тебе дался этот Макнамара? — отвернулась к окну, наблюдая, как мимо проплывают покрытые сизым туманом здания. — Хотя, я вчера под падающую звезду желание загадала, чтоб мне господь жениха послал. И он послал… не успела из офиса выйти, как блондин ко мне с серенадами прицепился.

— Вот видишь. У тебя есть все шансы!

— Так, а чего он прицепился-то? Я ведь сделала все, чтобы стать для него невидимкой! А он тратит миллионы натранганских, чтобы кошмар вроде меня с ним в турне поехал. Дюк, я не вижу логики и все это мне не нравится. В принципе мужик, который добивается всего подкупом и шантажом — ненормальный. Не хочу я за него замуж. Даже на день. Даже на час. Не хочу и все.

— Понимаю, это удар ниже пояса, но… сколько стоит операция для твоего отца в Германии?

— Дюк, ну ты и сволочь! — разозлилась и отвернулась, хотя в душе понимала, что друг мыслит в правильном направлении. Но опять-таки, я злилась на то, что Линдси продалась Макнамаре, а допускаю мысль о том, чтобы сделать это самой. Отец никогда не простит, если узнает, каким способом я собрала нужную сумму. А ведь у него всего несколько месяцев… Рак расходится стремительно и, если вовремя не сделать сложную операцию на головном мозге, он… Даже думать не хочу. Это слишком жестоко!

— Возможно. Но ты же понимаешь, что эта сволочь права.

— От твоей правоты мне не легче. Для кого я должна это сделать? Для себя или для папы?

— Для всех. Поверь, это и тебе поможет, и его спасет. Что плохого? Я помогу составить брачный контракт так, что при разводе или его измене ты оттяпаешь добрую половину несметного состояния!

— И кем я буду после этого?

— Человеком, который сделал все для людей, которых любит… Очень богатым, кстати, человеком.

Я сверлила фотографа почти ненавидящим взглядом. Но кого ненавидела в этот момент? Райана, который в действительности был шансом для моего папы, шансом, который я даже не рассматривала, себя, от того, что в глубине души испытываю интерес к этому мерзкому эгоисту или Дюка, который рубил неприглядную правду вот так вот запросто, прямо мне в лицо.

— Проституткой я тогда буду. К тому же, с чего ты решил, что он прямо горит в жены меня взять? Да, у него есть какой-то странный интерес, но не жениться ведь!

— А ты сними с себя всю эту мешковину, стань самой собой и шансы стать его избранницей резко повысятся.

— Знаешь, если я и опущусь до того, чтобы таскаться за мужиком, так пусть полюбит меня такой, какая я есть, а не такой, какой ему хотелось бы меня видеть. Моя настоящая внешность станет ему наградой. Ну, а если не полюбит — значит не судьба. Все. Либо на таких условиях, либо ни на каких. Я не могу переступить через себя. Просто не могу!

— Делай как знаешь. Только не пожалей, Лира. Ведь мы живем всего лишь раз. А такого мужика как Макнамара ты вряд ли когда еще встретишь.

— Не встречу. И не надо таких!

Остальное время до аэропорта ехали молча. Дюк не приставал, понимая, что сейчас внутри меня бурлят серьезные моральные противоречия. Я действительно варилась в собственном соку. С одной стороны, он прав. Я могла вернуть себе прежний облик, броситься в постель к блондину и выпросить нужную сумму. Он от нее не обеднеет, если в десять раз больше заплатил Линдси лишь за то, чтобы я поехала в турне. С другой стороны, отец спросит, откуда средства и не успокоится, пока не узнает правду. А узнав, откажется их брать. Я слишком хорошо его знаю. Умирать будет, а таких денег не примет. Конечно, от меня не убудет от одной или парочки ночей в объятиях красавца-мужчины, но моральная сторона вопроса рвала на куски. Меня вынудили заниматься журналистской проституцией. Но заниматься еще и натуральной — не стану. Никогда и ни за что. Либо пусть полюбит такой, какая есть, либо никак. Все. Я приняла решение.

В аэропорту творилось невообразимое. Толпы фанаток с плакатами и фотографиями Райана кричали, вопили и истерили в надежде, что звезда к ним выйдет. Но звезде было некогда. Дюк попросил водителя остановиться, чтобы сделать фотографии, хоть я и заявляла, что писать об этом не стану. Затем нас через специальный пункт пропуска подвезли прямо к двухпалубному частному самолету Макнамары. Выйдя из машины, я приспустила очки и присвистнула.

— Нифига себе.

— Ага, — щелкая фотоаппаратом, подтвердил Дюк.

Во весь правый борт — портретное фото блондина и надпись «Райан Макнамара». Сам самолет внушительных размеров, наверняка мест на 200, а то и больше. Возле трапа стояли стюардессы в красивых фирменных нарядах, с красными пилотками и платочками на шеях, рядом с ними пассажиры. Как я поняла, часть уже расположилась в самолете, поскольку то и дело кто-то выглядывал наружу, спускался, решал какие-то вопросы.

Стоял возле трапа и сам виновник перемен в моей жизни. Его окружало одиннадцать девиц и все как на подбор: высокие красивые блондинки с карими глазами. В душе кольнуло нехорошее предчувствие. Он говорил, что я полечу в качестве его невесты… единственной ли невестой я бы стала, согласившись на подобную авантюру?

— Кобель, — вырвалось, когда мы подошли почти вплотную и прошли мимо нашего нового, но временного работодателя. К слову, его лицо вытянулось, поскольку мой образ, благодаря работе над стилем, стал еще более «притягательным». Гордо вздернула носик и даже не поздоровалась.

Для нас с фотографом отвели места на нижней палубе, где, как я поняла, летел весь обслуживающий персонал. Верхняя, гораздо меньшая палуба, предназначалась для Райана с его «фаворитками», как выразилась Луна в нашу первую встречу. Администратор и сейчас смотрела на меня ничуть не более дружелюбно, чем тогда. Пересчитав пассажиров и отметив что-то в своей папке, она поднялась на верхнюю палубу. Решив, что уцеплюсь за идею с невестами, как за возможный сюжет, откинула спинку кресла и уставилась в иллюминатор. Впрочем, Дюк, словно прочитав мои мысли, подкинул еще одну идею:

— Из этого может получиться неплохой сюжет.

— Из того, как обломился мой отпуск в Испании?

— Из того, как обычная девчонка, что не соответствует стандартам красоты, покорила сердце звезды.

— Ты прямо так уверен, что покорю? Ты видел этих породистых кобылок? Ни единого шанса. Наше пари отменяется, а мое загаданное желание не более чем бред воспаленного сознания.

— Я так не думаю, — загадочно улыбнулся Дюк и вставил в уши наушники.

Мы оба занялись своими делами, предвосхищая долгий полет и надеясь на спокойную посадку уже в Лондоне, до которого лететь четыре часа. Но нас ждала неприятность: разница во времени. Мы вылетаем в двенадцать, а прилетим в час дня. Концерт состоится в восемь вечера, а это значит, что у нас будет семь часов на подготовку. Точнее, не у нас, а у Райана и его команды. Я же в это время планирую заняться сбором компромата и провести, как минимум, одно интервью с крайне неудобными вопросами. Мне даже стало жаль Макнамару. Он и не представляет, что я для него приготовила.

Но суть не в том… Три потерянных часа, которые просто растворятся в вечности, пока мы летим. Словно время отматывается назад, но утекает сквозь пальцы. Словно перед носом машут желанной вещью, но не дают ее. После бессонной ночи, благодаря звезде, я едва держалась на ногах. А как он отыграет концерт и вовсе не представляла. И, если я смогу поспать во время полета, то Райан занят сейчас явно не сном. В компании одиннадцати пышногрудых блондинок, которые только и делают, что борются за его внимание, уснуть наверняка трудно. Мысль неприятно кольнула. Словно камушек прилип к подошве туфель. Казалось бы, невелика неприятность, однако, зудит и отвлекает внимание…

Я откинула кресло, подложила под голову подушку и накрылась пледом. И только наступило блаженное расслабление, как Дюк похлопал по плечу:

— Чего тебе? — просопела недовольно.

— Обед принесли, будешь?

— А, обед, — сразу же подобрела. Друг знал мою любовь к вкусным, а тем более, бесплатным обедам, потому и отважился разбудить. Подавали лосося в сырной корочке с рисом и овощами гриль. Не хуже, чем в ресторане «Дон Амиго» — это один из лучших итальянских ресторанов города, куда я любила захаживать по праздникам.

Во время обеда мы прослушали организационную информацию, просмотрели кучу рекламных роликов про Макнамару, слушали его песни. Тридцать дней, двадцать пять городов, сотни миллионов проданных билетов. Рехнуться можно! Первая мысль — как же он физически это вынесет — была стерта воспоминанием о том, как Клод делал Райану инъекцию. Видимо, для того и колол. Допинг, ласково называемый лекарством. А вторая мысль — сколько, должно быть, денег он срубит на этом шоу. Не удивительно, что подкинул нашей редакции пару миллионов, чтобы лишний раз потешить свое самолюбие.

Запив вкуснятину соком манго и полюбовавшись видом, я снова укуталась потеплей и уснула, решив не просыпаться до самого Лондона, о чем и предупредила фотографа. Он спать не хотел, несмотря на бессонную ночь, и предпочел смотреть фильмы.

На сытый желудок сон был более сладким. Чувствовала себя гораздо лучше. Руки уже не дрожали, хотя организм отчаянно требовал кофеина. Из комфортабельного частного самолета нас пересадили в высокий и длинный автобус Мерседес, с тонированными окнами в половину стены, будто Лондон мог встретить ярким солнцем. Увы, он депрессивно взирал серо-черными глазами и дарил холодные колючие капли. Или отплевывался, глядя на творившееся финансовое безобразие.

Райан с фаворитками расположился в длинном лимузине и уехал почти сразу за тонированным черным джипом. Следом отправились манекенщицы, для которых подогнали стильный фургон с портретом Макнамары и рекламой его шоу, на таком же фургоне уехали и музыканты с осветителями. И только после этого тронулся наш автобус. Почувствовала себя половой тряпкой, особенно после вчерашнего прощания с блондинчиком. Звал меня в качестве невесты, а засунул в автобус со всеми разнорабочими, которые, хоть и важны для шоу, но наверняка неизвестны Райану ни в лицо, ни поименно. Злость и обида копились и грозили вылиться во что-то не очень хорошее. Дюк ободряюще сжал мою ладошку:

— Ну, мы в Лондоне. Как эмоции?

— Хочется убивать! — поделилась, стиснув зубы, и уставилась за окно.

— Лира, ты, случаем не запала на него?

— Я? Запала? Пф. Ты слишком хорошо знаешь мои предпочтения. Мужчина, который меня заслуживает должен…

— Да, да, по всей редакции ходил твой список из десяти пунктов, которым должен соответствовать идеальный мужик. Ржали всем отделом.

— А что в этом плохого? Я знаю, чего хочу!

— И, тем не менее, предъявляла претензии Макнамаре за то, что он сделал то же самое.

— Ну, знаешь, это не то же самое! У меня нет требований к возрасту и цвету глаз! Разве плохо хотеть, чтобы мужчина имел цель в жизни, мог сам себя обеспечить, занимался профессией, которая приносит пользу обществу, был вежлив и воспитан…

Дюк изобразил громкий храп, за что удостоился тычка в бок.

— Поверь мне, ты с таким мужиком и дня не протянешь. Это не мужик, а баба! Должны быть недостатки. И побольше! Иначе за счет чего ты будешь самоутверждаться?

— Тебя послушать, я не женщина, а монстр…

Парень сощурился и улыбнулся:

— Не монстр, но тебя определенно стоит побаиваться!

— Но ты же не побаиваешься?

— Потому, что не хочу тебя трахнуть.

Мои брови улетели вверх и спрятались за челкой.

— Ну, точнее… тебя любой адекватный мужик захочет и это абсолютно нормально, ты красивая женщина. Но в таком прикиде… боюсь, даже у сильно изголодавшегося по женскому обществу не встанет.

— А мне не нужно, чтобы вставал. Мне нужно, чтобы вот здесь горело, — и я указала на сердце.

— Эх, Лира, Лира. Мужик, пока не опустошит яйца, не начнет чувствовать зуда в другом месте. Прости, если разбил твои романтические иллюзии. Му-жи-ка. Срочно. Срочно-срочно прямо! Давай я подыщу для тебя подходящую кандидатуру, а Макнамару оставим для более высоких отношений?

— Дюк, перестань! Ты выводишь меня из себя. Я уже сделала выводы…

— Надеюсь, верные.

Не знаю, верные это были выводы или нет, но ради отца я должна постараться дать Райану хотя бы шанс. Должна переступить через гордость и моральные принципы. Быть может, он не такой говнюк, каким кажется на первый взгляд. Ведь за время нашей прогулки пару раз проскользнуло что-то настоящее… И за это можно ухватиться, развить. Шанс. И не более…

* * *

Нас привезли в шикарную гостиницу. По крайней мере, судя по фасаду, выполненному в дворцовом стиле, внушительному холлу, чей пол выстелен мрамором, декоративной утвари, не то золотой, не то позолоченной, денег это великолепие стоит огромных. Дождавшись своей очереди, я получила ключи от номера и, обменявшись с другом координатами, с замиранием сердца отправилась в свое временное пристанище. Было обидно, что Райан совершенно не уделил мне внимания. Пару раз мелькнул где-то в холле в обнимку с одной из блондинок, даже не взглянул в мою сторону, либо сделал вид, что не заметил. Ненавижу! Ох, как же я его ненавижу. Но вынуждена изображать лояльность, ведь все нити судьбы сошлись в одном человеке, а такое без причины не происходит! Знаменитая интуиция семьи Элиссон упрямо твердила, что он еще сыграет свою роль в моей судьбе. Не знаю какую, но обязательно сыграет.

Отыскала свой номер на десятом этаже в конце коридора. К слову, на этом этаже располагалось всего два номера. Мой и 315. Такой длиннющий коридор, выстеленный пушистым ковром, обклеенный дорогими явно шелковыми обоями, увешенный массивными зеркалами в багетных рамах и… два номера. Шутка, что ли? Провела ключ-картой по замку и убедилась, что никакой шутки нет. Замок легонько щелкнул и я прошла внутрь. Впрочем, сложно сказать, что прошла. Скорей, застыла на пороге уютной прихожей. Пол выстелен белоснежной плиткой, справа шкаф-купе с зеркалом во всю стену, слева — удобный диванчик, чтобы можно было сесть и снять обувь, за ним у стены журнальный столик, на котором пышный букет темно-бордовых роз. Под букетом на серебряном блюде три пончика, политых шоколадом, а рядом…

— Быть того не может, — ручка от сумки выскользнула из моих рук и тяжелый багаж с грохотом свалился на мраморный пол. Следом полетели другие сумки. Возле пончиков стоял большой картонный стакан из «Сонного сова».

Я осторожно подошла ближе, взяла стаканчик в руки, покрутила. Кофе еще горячий. Точно фантастика. Сделала глоток. Я могла поклясться, что это фирменный кофе из моего любимого магазинчика. Этот вкус не спутаю ни с каким другим! Откусила пончик — с банановой начинкой. Неужели запомнил?

Отложила лакомство и открыла записку, развалившись на диванчике в прихожей.

«Обед в 15:00. Номер 315. Р.М.»

С одной стороны, от инициалов «Р.М.» сердце непроизвольно дернулось, с другой, тон записки… Ни приветствия, ни приглашения. Меня просто поставили перед фактом, значит, это не свидание. Но неужели я на свидание надеялась? Лира, ты с ума сошла? Решительно тряхнула головой, выгоняя дурные мысли.

Если приглашение сухое, значит, скорее всего, приглашена не только я. Наверное, хочет познакомить со своими фаворитками. Иначе, зачем бы так демонстративно вышагивал с ними передо мной? Словно хвастаясь или… наказывая за отказ? Решила, что пока подумаю, принимать предложение или нет. До соседнего номера — две минуты, а у меня в запасе целых полчаса. Оформление в аэропорту и отеле отняли приличное количество времени, и сейчас мне хотелось немного размяться, прогуляться, заглянуть в темные углы…

Убрала сумки и закрыла двери в номер, осмотрелась. Три комнаты. Целых три! Куда мне столько? Каждая размером с мою однокомнатную квартиру! В гостиной можно устроить прием на двадцать человек, в кабинете — заседание правительства Дирлии, а в спальню пригласить всю мою родню, включая пятнадцать троюродных сестер!

Кругом цельное дерево, шелковые и виниловые обои, атласные, сатиновые и бархатные ткани в интерьере… Окна во всю стену увешены причудливо собранными шторами с множеством воланов и широкими кистями. Люстры — тяжелые, с многочисленными хрустальными подвесками, на стенах — репродукции картин известных художников. У меня мурашки по коже прошли. Я никогда не жила бедно, но и роскоши не знала. А это… однозначно излишняя роскошь. На одной кровати поместится человек пять! И подушек на ней столько же. А уж перина… едва до потолка не достает. Не удержалась и с разбегу бросилась в мягкие объятия постели, окруженной балдахином. Райан… как же мне тебя понять? Хороший ты человек, или плохой? Всем ты сделал такой «подарок» или только мне? Впрочем, вряд ли он всем преподнес кофе с пончиками только лишь потому, что это именно мои любимые радости. Только мои, и он об этом знает. Но не Клод ли постарался?

Впрочем, решила перестать быть ханжой и попробовать, хотя бы ради любопытства. Быстро приняла душ, сменила наряд, оставив прежний стиль. Надела широкое терракотовое вязаное платье длиной чуть ниже колен, к нему темно-зеленый широкий пояс. Цвет лица осветлила до болезненно белого. Хотела еще немного красных теней добавить, но подумала, что образ вампира — это чересчур. Глянула в зеркало и хихикнула. В коричневых плотных колготках и туфлях без каблука на завязках я смотрелась великолепно — они идеально дополняли образ! Невесту хочешь? Полюби такой, какая есть. Полюби за мою душу, а не внешность…

Время как раз подходило к назначенному. Взяла стакан с остывшим кофе — попрошу подогреть, он же знает фокус, пончики и, подбадривая себя, двинулась в сторону соседнего номера. Постучала. Казалось, сердце колотится громче, чем бухает музыка за дверью. Музыка… Клубная, которую терпеть не могу. Нестерпимо захотелось развернуться, но вместо этого рука повторно постучала. Где моя жажда приключений? Робко выглядывает из-за плеча амбала по имени страх…

Почти сразу открыл Райан. Осмотрела мужчину с ног до головы и даже рот открыла от неожиданности. Он был в одних трикотажных штанах. Великолепный голый торс, сырые волосы… Прекрасен. С крупных пшеничных колец стекали капли, расползаясь по рельефным мышцам груди. Но больше поразило не это. Справа и слева от него стояли две фаворитки. Одна — топлесс, а вторая, если можно так выразиться, в купальнике.

— Лира! — радостно воскликнул Райан. — Какая пунктуальность. А мы как раз тебя ждем! Присоединяйся, раздевайся. У нас горячий джакузи.

Раздевайся? Джакузи?

Произошедшее дальше сложно объяснить логически. Пока сознание оторопело, руки действовали сами. Сняли крышку со стакана и вылили кофе прямо на блондинистую шевелюру звездного подонка. А открытые от удивления рты были заткнуты пончиками с банановой начинкой. Как раз было три штуки, по одному для каждого. И, пользуясь тем, что присутствующие замерли от шока, я достала телефон, сделала несколько снимков, громко хлопнула дверью и ушла.

Дура! Какая же я идиотка! Хотела дать ему шанс покорить себя? Дала… Что ж. Теперь ты у меня попляшешь! Больше никаких шансов, только холодный расчет! Я выужу все твои секреты, гадкий повеса, и расскажу о них миру! Пусть узнают, кто такой Райан Макнамара!

Вернувшись в номер, первым делом залезла в интернет, стойко игнорируя стуки в дверь и телефонные звонки. Завела себе блог с громким названием «Мои 30 дней с Райаном Макнамарой». В качестве первой публикации выложила свою скандальную статью о допинге с Дирлийского концерта, а в качестве второго поста — великолепное фото, подписав: «поиск единственной выглядит примерно так».

Очередной стук игнорировала с прежней стойкостью, но в этот раз гость оказался неожиданным.

— Лира, откройте, пожалуйста, это Клод.

Клод? С чего бы вдруг самому менеджеру Макнамары являться ко мне сразу после выкладки в интернете скандальных публикаций? Обновила страничку. За пять минут уже тысяча семьсот просмотров. Ого! Такими темпами моя популярность сравнится с популярностью блондина!

— Лира, прошу вас. Я знаю, что вы внутри, — настойчивый, но вежливый тон заставил подняться и открыть двери.

— Проходите, будьте как дома.

Я выглянула в коридор, чтобы убедиться в отсутствии нежелательных дополнительных гостей и проводила Клода в гостиную. Села на кремовый диван, мужчина расположился напротив и внимательно на меня посмотрел. Этот взгляд… Я видела где-то прежде. Вспомнился водитель, который вез нас с Дюком в аэропорт. Серые глаза один в один! Также смотрели на меня. Неужели родственники?

— Ваш взгляд кажется мне очень знакомым… — отстраненно начала я, прощупывая почву. Не хотелось выглядеть сумасшедшей. В отличие от Райана, Клод внушал если не доверие, то хотя бы уважение.

Вместо ответа мне подарили вежливую улыбку:

— Я пришел, чтобы обсудить с вами некоторые моменты нашего сотрудничества.

Понятно. Я тяжело вздохнула и позволила себе навалиться на спинку дивана. Сейчас начнется песня из разряда «это нельзя, то нельзя, пишем о цвете глаз и марке трусов, бла бла бла», но я в корне ошибалась:

— Финансовая сторона. Держите.

На столик легла золотистая пластиковая карта Visа. Взяла и покрутила в руках. Владелец — Райан Макнамара.

— Разумеется, на все время турне вы находитесь на полном обеспечении. Кроме того, гонорар за ваш труд будет еженедельно перечисляться на эту карту.

— На карту Райана, — скептически вскинула бровь.

— Если желаете, можете оформить экспресс-карту в любом банке Лондона, если получится. Либо мы переведем средства по удобным для вас реквизитам. Эта карта принимается во всем мире, к тому же, предоставляет существенные скидки и бонусы. К примеру, бесплатные обеды в ресторанах.

Бесплатные обеды я любила и посмотрела на карту уже более дружелюбно, а после и вовсе убрала в кошелек вместе с нераскрытым пин-кодом, решив, как только появится возможность, проверить баланс в ближайшем банкомате. Интересно, во сколько блондинчик оценивает мой труд?

— Теперь вы хотите заключить договор, или что-то вроде этого?

— Договор? — Клод, который сидел с идеально прямой спиной заставил и меня принять подобающее положение. Он гармонично смотрелся в этой роскошной обстановке. Да и весь его внешний вид: костюм-тройка, галстук, спрятанный под шелковой жилеткой, аккуратно зачесанные кзади волосы, начищенные до блеска лакированные туфли — все говорило о том, что мужчина привык к шикарным интерьерам и дорогим вещам, чувствовал себя как рыба в воде.

— Ну, о том, что я должна писать, а о чем следует умолчать. Сразу скажу, этот номер не пройдет. Я буду писать и выкладывать все, что вижу, думаю и предполагаю.

— Пожалуйста. В этом отношении у вас полная свобода.

— Правда? — с сомнением покосилась на мужчину. Должно быть, он не видел моих утренних публикаций.

— Вы привыкли работать в сфере политики, где малейший скандал может разрушить чужие судьбы и не страшились публиковать материалы. В сфере шоу бизнеса все наоборот. Фанаты знают, что Райан не сахар. Избалованный золотой мальчик, любящий женщин. Вряд ли вы сможете порадовать их чем-то новым, но, если сможете — замечательно. Как говорят ваши мудрецы «неважно, что говорят, лишь бы говорили». Любой скандал привлечет дополнительное внимание к турне — а это напрямую отразится на нашей прибыли, значит и на вашем гонораре.

Обалдеть. Такого расклада я не ожидала. Мне что, получается, развязывают руки?

— Единственная просьба — ежедневные интервью до и после концерта с оперативной выкладкой в сеть.

— Да не проблема, — усмехнулась я, заметно воодушевившись. Не ожидала от чопорного мужчины в годах подобной вольности во взглядах. — Хоть сейчас!

— Кстати. Приношу вам официальные извинения от имени Райана.

— Что, простите? — мои брови вновь взмыли вверх. Видимо, за время поездки они прочно обоснуются где-то в районе линии роста волос.

— За то, что вам пришлось ехать в общем автобусе со всеми работниками, а лететь на нижней палубе. Это ошибка Луны — нашего администратора. Подобного больше не повторится. Вы с вашим коллегой будете иметь лучшие места рядом с Райаном. Всегда и везде.

Да уж не надо мне сказки рассказывать. Ошибка Луны! Я могла отдать руку на отсечение, а это, между прочим, мой рабочий инструмент, что никакая не ошибка, а тонко спланированный ход самого Макнамары! Тем не менее, не стала говорить о своих догадках.

— Вы об этом, — заметно сникла. Я-то ждала совершенно иных извинений и, разумеется, личных, а не через менеджера.

— А вы о недавнем инциденте, — понимающе кивнул Клод. — За это он тоже просит прощения.

— Да неужели? А мне ни капли раскаяния не почудилось. Давайте вы попробуете вложить в извинения больше чувственности и раскаяния?

Мужчина замешкался, не понимая моей иронии, потому пришлось пояснить:

— Клод, я вижу, что вы хороший человек. Во всяком случае… дипломатичный. И вам отлично удавалось до этого времени разгребать грязь за своим подопечным, в этом я не сомневаюсь. Но со мной так не получится. Райан меня обидел. И обидел сильно. Если он действительно чувствует за собой вину — пусть извинится лично, а не через вас. Кроме того, более чем уверена, он об этом разговоре даже и не знает.

— Знаю! — послышался недовольный возглас. Я испуганно обернулась по сторонам, но Макнамары нигде не было.

— В смысле, знает, — произнес Клод. — Неверно выразился.

Я сощурила глаза и внимательно посмотрела на мужчину. Невозмутимо спокоен. Такого не прошибешь и на чистую воду не выведешь. Это не его голос! А галлюцинации меня пока не мучают. Я четко слышала, как Райан произнес «знаю!». Но… Его попросту не могло быть сейчас в этой комнате.

— Так вот, если знает, пусть свою звездную задницу сюда принесет и лично извинится. И не формально, а с чувством, толком и расстановкой. А до тех пор я буду полоскать его грязное белье в своем блоге. К слову, — я подошла к компьютеру, обновила страничку и присвистнула. — Уже семьдесят тысяч просмотров. Становлюсь популярной! И это только первый день моей работы…

— Мы в вас не сомневались, — слегка улыбнулся менеджер. — Я передам Райану ваши пожелания.

— Это не пожелания. Это ультиматум при невыполнении которого последует война.

Клод улыбнулся и извинился еще раз:

— К сожалению, сейчас он не может, поскольку сильно занят.

Я задохнулась, словно получила кулаком под дых. Сильно занят… сразу с двумя блондинками. Душу обожгла неприятная обида, граничащая с болью, а глаза защипало от подступивших слез. Что со мной творится? Я знаю этого подлеца всего второй день, а уже веду себя как кисейная барышня. Где бы мне мужика найти? Хорошего, чтоб забыть об этом ехидном блондине? Ведь я же попросила у боженьки под падающую звезду послать мне такого, чтоб без раздумий вышла за него. И где ж ходит обещанный красавец? Райан не соответствует ни одному из десяти пунктов, которые я ищу в идеальном мужчине, способном покорить мое сердце. Ни одному! Да и вообще бесит меня.

— О, вы неверно поняли, — поспешил заверить Клод. — Он отправился на репетицию. До концерта всего несколько часов. Сейчас будут пройдены основные сложные номера, он лично проверит звук и свет, убедится, что все, как надо и у него будет примерно час на перерыв, во время которого вы сможете взять интервью и… поговорить.

— Поговорить? — я резко выдохнула, пытаясь подменить одни эмоции другими. Пытаясь изобразить злость… Хотя сложно злиться на человека, который такой лишь потому, что иной жизни не знал.

— Лира, я уже немолод и хорошо разбираюсь в людях. Райан вам нравится.

— Смехотворное предположение, — скрестила руки на груди. — Нелепица.

— Давайте на чистоту. Вы хорошая, добрая девушка. Недостатки, конечно, есть у всех, но, в целом, вы куда лучше тех, кто окружает сейчас Райана. Да одна ваша искренность чего стоит! Он никогда этого не знал, потому не умеет верно реагировать. Хотите знать, почему вы здесь? Действительную причину?

Молча подалась вперед, понимая журналистским чутьем, что услышу правду и нельзя спугнуть этот хрупкий момент. Он может никогда больше не повториться. Клод уже раскрыл рот, чтобы рассказать, но его прервал телефонный звонок.

— Простите, я должен ответить.

Мужчина поднял трубку и, бросив на меня разочарованный взгляд, произнес:

— Да. Хорошо. Немедленно буду, — нажал отбой и убрал телефон в нагрудный карман жилетки. — Простите, вынужден вас покинуть. Дела не терпят отлагательства.

— Но, — я встала вслед за гостем и растерянно на него смотрела, понимая, что кто-то на том конце провода разбил-таки хрустальную вазу искренности.

— Увы, — понимающе развел руками Клод. — Я не должен раскрывать вам всех карт. Не могу. По крайней мере, не сейчас. Я просто попрошу вас об одном. Потерпите, Лира. И не бросайте нас. Вы — наша последняя надежда. Вы — моя надежда. Если не ради Райана, то хотя бы ради меня… останьтесь до конца турне. Дайте ему шанс…

— Шанс? Какой шанс?

— Узнать вас. Увидеть такой, какой вижу я, — мужчина провел по моим волосам. В этом жесте не было ничего интимного, но это движение словно срывало с меня маску. Клод все знает. Он знает, что я лишь гримируюсь. Но, откуда? Столько вопросов и ни одного ответа! Необъяснимо загадочный мужчина! Не знаю, почему, но я прониклась искренним уважением к нему, а потому кивнула и прошептала:

— Хорошо. Я останусь. Но не ради него. А ради вас.

— Спасибо, Лира. Я знал, что сделал верный выбор. Отдохните, пообедайте в ресторане — все за счет турне, разумеется. Машина за вами прибудет через два часа. И да, чуть не забыл! Вот она, старческая память. Ваш новый телефон, — на журнальный столик лег iРhоnе последней серии. — Здесь все номера, которые могут вам понадобиться. И, разумеется, вы можете звонить своим родным, друзьям и коллегам. Связь оплачена.

— Это не телефон. Это айфон, — сдвинула брови и недовольно посмотрела на мужчину. У него-то самый обычный Sаmsung, я видела! Так с какой стати для временной журналистки такой дорогой кирпич с оплаченной связью выделяют?

— Хотите другой? — искренне удивился он.

— Клод! Почему у меня такое ощущение, словно я товар на аукционе, которому единственный покупатель все выше и выше задирает цену? Мне это не нравится.

— Я просто выполняю распоряжения своего хозяина.

— Хозяина?

— Руководителя, — поправился мужчина и едва заметно улыбнулся.

Я взяла в руки iРhоnе — непривычные ощущения — разблокировала, проверила баланс и неприлично взвизгнула:

— Да вы что, сдурели? Миллион натранганских! Даже, если я позвоню на северный полюс и буду целый месяц разговаривать с медведями, мне не потратить такую бешеную сумму!

— О, не смущайтесь. У всех работников единый баланс. Просто не придавайте этому значения.

Небрежно бросила дорогущее устройство рядом с собой на не менее дорогущий диван и насупилась. Не нравились мне происходящие события. Совершенно. Очередной звонок мобильного заставил гостя поторопиться:

— Простите, я не могу более задерживаться.

Он поцеловал мою руку и, попросив не провожать, покинул номер, попутно отвечая на вызов.

* * *

— Одно мгновение, сэр и я… — положив трубку телефона, Клод осмотрелся и, обнаружив своего хозяина в углу гримерки, направился к нему быстрыми шагами. — Что случилось?

— Это снова началось… — блондин, сгорбившись, сидел в углу, сжимая колени руками. Он мучился от невыносимой боли, которая, казалось, ломала кости в его организме и рвала жилы, словно струны гитары. — Че-ерт, как же больно. Клод, сделай что-нибудь!

— Одну минуту, сэр, — мужчина исчез, но уже через пару мгновений вновь появился в гримерке с небольшим кожаным чехлом. — Раньше инъекции хватало на пару дней. Что-то не так…

Он отточенными движениями достал шприц, откупорил бутылочку с синей жидкостью.

— Хорошо, что ты всегда имеешь в запасе эту штуку…

— Боюсь, сэр, новая порция приготовится не раньше завтрашней ночи. Зелью необходимо вызреть. Я немедля поставлю еще одну. Вы знаете, у них слишком долгий срок созревания, но слишком короткий для возможности применения. Я не могу сделать достаточно запасов.

Он быстро избавился от лишнего воздуха в шприце и подошел к хозяину, который уже находился на грани яви и забытья. Только огромный опыт, сила духа и гордость не позволяли ему разрывать глотку от боли. К боли он привык. И как маг, и как проклятый мужчина, но она все равно мучила его и, чем ближе подступал день закрепления проклятия, тем чаще становились приступы.

— Помоги мне, Клод. Я не хочу становиться зверем… я не хочу убивать, — он вцепился в руку своего помощника, впившись ногтями в его кожу почти до крови.

Мужчина с пониманием кивнул и быстро поставил инъекцию. Облегчение наступило практически сразу. Боль больше не сотрясала тело мага в судорогах и не разрывала плоть. Он откинул голову к стене и закашлялся.

Убрав инструменты, Клод поднес Райану стакан воды и затем помог пересесть на диван. После подобных приступов организму требовалось восстановление.

— Насколько я понимаю, учащение приступов вызвано приближением дня…

Райан кивнул.

— Времени совсем не осталось. Мы не можем ошибиться, ты же понимаешь. У меня нет такого права.

— Тогда тем более, сэр. Я прошу вас поверить моему чутью. Из нас двоих маг любви именно я! И, несмотря на бессилие моей магии к вашим избранницам, я на многое способен и без нее. Перестаньте вести себя с Лирой так. Женитесь на ней. Покажите, каким вы можете быть… Не Райана Макнамару, звезду и плейбоя, а покажите ей Верховного мага князя Райана Аддингтона, за которым я в свое время пошел. Который спас мою мать, который даровал мне жизнь, несмотря на мои проступки перед империей… Который дал мне второй шанс. Я многим вам обязан, именно поэтому так горячо прошу одуматься, пока не поздно. Вы сами ведете себя в пропасть! Жизнь здесь и проклятье сильно вас изменили, но отголоски прежнего хозяина еще живы. Значит, у нас есть надежда…

Райан посмотрел на собеседника затравленным взглядом и устало потер лицо:

— Увы. Я не могу рисковать, поставив все на одну… Ты же сам знаешь, каких усилий мне стоило заставить ее хотя бы в турне поехать! Да любая другая за один мой поцелуй все бы на свете отдала, а эту — шантажировать пришлось. Мне, по-твоему, это нравится?

— Любая другая поехала бы, но не она. Потому что она та самая. Прошу вас, сэр…

— Довольно, Клод! Я не меняю принятых решений. Тем более у нас плохие новости. Скандал в отеле удалось предотвратить и даже вездесущая журналисточка ни о чем не узнала. В комнате Ревеки нашли мертвого ворона с распластанными крыльями…

— Мораана, — в ужасе прошептал Клод. — Но… как она нас нашла? Мы же сменили три мира! Хорошо запутали следы!

— Не знаю как, Клод, но она намерена помешать мне снять проклятие. Приставь ко всем девушкам охрану. Я не могу терять других избранниц.

— Помимо Лиры, именно Ревека была как никто близка к снятию с вас проклятия и Мораана это почувствовала. Она никогда не выбирает случайных жертв.

— Еще и поэтому будет лучше, если Лира останется просто журналистом, освещающим турне. Ну, а если влюбится… женюсь. Так и быть.

— В Райана Макнамару? В того, кем вы пытаетесь быть? Сомневаюсь, сэр.

— Тогда, хотя бы жива останется, — задумчиво протянул мужчина, прислушиваясь к странным ощущениям внутри себя. Лира не была его подданной, однако он чувствовал ответственность за эту нелепую страшненькую девчонку с острым языком. — Менять свою жизнь, пусть и в облике зверя, на жизнь девушки, которая не виновата в моих ошибках, я не стану. У нее такие живые глаза… Не выдержу, если этот взгляд померкнет из-за меня.

— За это я вас и уважаю. Но, уверен, если бы вы женились на Лире, то…

— Достаточно. Я не стану подвергать ее такому риску. Мне уже лучше и пора на репетицию. Займись зельем.

— Будет сделано, сэр.

* * *

Я смотрела в одну точку, туда, где еще недавно сидел Клод, и думала о нашем разговоре. Чем дальше, тем больше тайн и загадок. Я уже не могла отрицать, что вокруг Макнамары творятся недобрые дела. Ведь я же слышала именно его голос, который сказал «знаю». Из разговора их с Клодом слышала что-то про магию. А, когда блондинчик пел, глаза слушателей становились изумрудными, слушатели словно в транс впадали. Не знаю, почему это не подействовало на меня, но предстоит выяснить. Раз уж я должна копаться в звездном грязном белье, так пусть это будет хотя бы отдаленно похоже на расследование.

Уцепившись за эту мысль, я решила, что вещи разбирать не стану, ведь завтра в обед мы уже отправимся в новую страну. Бросила в сумочку кошелек, свой новый телефон, с которого послала смс-ки родителям и Алише. Заглянула в книгу контактов: там и номер Клода, и номер Райана, и даже номер Дюка. Набрала последний и, услышав знакомый голос, улыбнулась. Мы договорились встретиться через пятнадцать минут в холле, возле ресепшена.

В коридоре, пока ждала лифт, дарила крайне недобрый взгляд двери в соседний номер. Надеюсь, в этом отеле хорошая звукоизоляция. Не хотелось бы мне слышать, как Макнамара проводит кастинг на лучшую фаворитку у себя в покоях… Звоночек прибывшей кабины заставил вздрогнуть и вырвал из мыслей. Добралась до первого этажа и, на мое счастье, заметила развязавшийся шнурок на туфле. Не то, чтобы шнурок был счастьем, но он стал ниточкой, благодаря которой мое пребывание в турне становилось еще более интересным и загадочным. Я наклонилась, чтобы завязать его и услышала разговор из приоткрытой двери, ведущей в подсобку. Мои навыки английского позволяли понять все подробности крайне интересного обсуждения.

— Ага. Я сама была в шоке! Она только в номер успела зайти и такой крик подняла — ужас!

— А что Макнамара?

— Ну, что он мог. Заплатил всем огромные суммы, чтобы молчали и соглашение подписал. Ты ведь никому не скажешь? Если скажешь, нас уволят всех.

— Разумеется нет. Я могила! Но кто мог пронести мертвого ворона мимо охраны?

— Откуда мне знать. Все номера по несколько раз проверили! Для особенных девушек даже тщательней, чем для других. Все было идеально, до последней складочки на покрывале кровати. Ни пылинки нигде и пахло, как велено — ванилью с ноткой грейпфрута.

Тот еще, должно быть, запашок …

— По камерам все проверили. Никто не входил в номер, после того, как Джуди там прибрала. Не могла же она подбросить!

— Думаешь?

— Да ты что! Она при виде этого самого ворона в обморок упала!

Что за ворон? И почему от вида птицы прислуга падает в обморок? Я завязала шнурок и больше не могла без правдоподобных причин находиться возле двери в такой позе.

— Здравствуйте. Могу я вам помочь? — как и ожидала, вездесущие англичане с их улыбочками и помощью. Одна из администраторов отеля, улыбаясь, смотрела прямо на меня. Поднялась, отряхнулась и отрицательно покачала головой. Как бы разузнать подробнее о произошедшем.

— Вы не знаете, что там с этим вороном?

— Вороном?

То ли женщина действительно ничего не знала, то ли слишком хорошо играла, но ее лицо выражало абсолютное непонимание сути вопроса. Я отмахнулась и медленно побрела в противоположную от ресепшена сторону, думая, как бы выяснить интересующую меня информацию. Заметив у проходящей мимо женщины бейдж с лицом Макнамары, вспомнила, что и у меня есть такой! Вынула его из сумочки, разглядела. Если вместо «журналист» написать «помощник администратора», ведь самого администратора прислуга, наверняка, видела, то можно прийти и начать разбор полетов якобы на законных основаниях. Прошла на ресепшен, где меня уже дожидался Дюк, коротко ввела его в курс дела, заменила надпись на бейдже и, гордо вскинув голову, уверенной походкой пошла в подсобку.

— Думаешь, поведутся? — поинтересовался друг.

— Раньше же велись. Главное вести себя уверенно. Все. Будь здесь, я сейчас.

Дверь раскрыла без стука и грозно посмотрела на женщин. Они резко вскочили с дивана и уставились на меня перепуганными глазами. Эффект произведен. Теперь нужно закрепить!

— Кажется, вам было четко сказано — молчать.

Они синхронно глянули на мой бейдж, на меня, друг на друга:

— Мы никому, честное слово!

— Никому. На весь коридор слышно, как вы обсуждаете случившееся! Куда дели ворона?

— Избавились, как и просила администратор господина Макнамары.

— Я понимаю, что избавились. Как?

— Выкинули в мусорку. За отелем.

— Что? — возмутилась я. — С ума сошли? Хотите, чтобы журналисты нашли его и обо всем узнали? Вы хоть представляете, какой будет скандал, если эту информацию опубликуют в сети?

Я уже предвкушала отличную вечернюю статью, с кучей просмотров и комментариев. Девушки побледнели и огромными глазами уставились на меня.

— Я сейчас… мигом. Принесу его обратно!

— Не надо, — остановила слишком ретивую работницу жестом. — Я займусь этим сама. Конкретно куда вы выкинули птицу?

Мне подробно объяснили, где искать интересующий объект, клятвенно заверили, что будут разговаривать тише, а еще лучше — вовсе забудут о том, что видели, слышали и знают. Еще раз сразила их своим фирменным грозным взглядом и покинула помещение.

Мы с другом, не сговариваясь, немедленно отправились туда, куда послали и действительно во втором баке слева в плотном куске льна нашли ворона.

— Офигеть, — протянул Дюк, быстрыми движениями доставая фотоаппарат. Я же стояла с раскрытым ртом, едва сдерживая рвотные позывы. Такого в моей журналистской практике еще не было. Яркая вспышка привела меня в сознание.

— Это же жуть какая-то!

Друг развернул тряпочку, разложил птицу на асфальте и принялся активно фотографировать. Очень крупная, не меньше полуметра в длину, а размах крыльев, наверняка, точно метр или больше. Черные перья, даже при рассеянном свете солнечных лучей, едва пробивающихся сквозь плотный поток сизых туч, отливали синевой. В груди бедной птицы зияла огромная дыра.

— Зачем кто-то достал у ворона сердце? И, где оно сейчас?

— Тебя это, правда, волнует? — усмехнулся друг, меняя ракурс.

— А тебя нет? Где сердце-то?

Я заглянула в бак, внимательно осмотрела тряпку. Сердца нигде не было, а это означало, либо извращенец, подкинувший одной из фавориток Райана птицу, оставил его себе, либо подкинет еще кому-то…

Справившись с тошнотой, присела на корточки, чтобы лучше разглядеть находку.

— Улыбнись в камеру!

— Дюк, не до твоих шуток, правда! Это не похоже на забавы участниц. Как думаешь, кто мог такое сделать?

— Не знаю, кто мог такое сделать, но знаю, что продам эти фотографии за очень большие деньги.

— Только после того, как я выложу их в своем блоге! Не забывай, на кого работаешь в первую очередь!

— Не вопрос, — согласился он, просматривая снимки. Оставшись довольным, мужчина убрал фотоаппарат, и присел на корточки рядом со мной.

Мы осторожно перевернули ворона, и фотоаппарат пришлось доставать повторно. На спине птицы, поверх перьев, было выжжено нечто вроде руны или пентаграммы с множеством ответвлений. Я в тайных знаках разбиралась плохо, но чувствовала, что все это связано с какой-то черной магией. Знавала одну бабку из соседнего подъезда. К ней вечно ходили, чтоб недругов со свету сжить. Однажды один из недругов, которого сжить так и не удалось, эту бабку на машине задавил. Уж не знаю, случайно или нет, но кончила она плохо. Мораль сей истории такова, что зло всегда возвращается к своему отправителю. Зачем кому-то подкидывать девушке птицу? Вопрос не давал покоя.

Убедившись, что друг зафиксировал все наши находки, я попросила его убрать это безобразие обратно в бак. Чувство голода, напомнившее о себе по пути к ресепшену, после увиденного напрочь отпало.

— Все же, мне кажется, что кто-то устраняет конкуренток.

— Грешишь на фавориток? — удивился друг, пропуская меня вперед. Швейцар услужливо открыл для нас стеклянные двери и проводил задумчивым взглядом.

— А на кого же еще? Райану явно не до подобных шуток, Клод точно такой ерундой заниматься не станет, да и работникам, думаю, не до оккультных штучек. Только эти дамочки предоставлены сами себе, слоняются без дела и думают, как бы сразить звездного блондина.

— Ты сильно переоцениваешь этих девиц. Это у тебя железные яйца, а они и от вида паука в обморок хлопнутся.

Напротив, это Дюк явно переоценивал мою стойкость. Пусть тошнота и прошла, но картина мертвой птицы так и стояла перед глазами. Брр.

— Ты лучше меня знаешь, что красивой девушке не обязательно все делать самой.

Дюк согласно кивнул и пожал плечами. Он никогда не был азартным человеком, скорее наоборот. Для него самое главное — фотографии и цена, которую за них заплатят. Разгадывать загадки, искать грязное бельишко и раскапывать финансовые и прочие тайны политиков — это уже моя задача. Его — вовремя нажать на кнопку. Впрочем, от Дюка был толк. Мне хотя бы не приходилось разговаривать с самой собой, было с кем обсудить мысли на бредовость. Самые невероятные не проходили фильтр Дюка, а те, что имели хотя бы малейший шанс на правдоподобность, получали поддержку, а иногда и развитие.

Мы остановились возле банкомата. Решив, что вечером залезу в интернет, чтобы узнать подробнее на счет метки, которую мы обнаружили на спине птицы, я переключилась на другие задачи. Предложила другу первым проверить, во сколько нас оценили. Он вставил карточку и ввел пин код.

— Ого. Тридцать тысяч. Если это за неделю, как и обещала Луна, то я вернусь домой загорелым, счастливым и почти богатым.

Тридцать тысяч натранганских — это оклад друга за месяц. Конечно, с халтурками, в том числе, и на нашу газету, у него выходило около пятидесяти, но это все равно существенно меньше того, что предлагал Райан. Свою карту я вкладывала в банкомат с заметным волнением. Руки дрожали, и я попала в картридер только со второго раза. Ввела пин-код и зависла.

— Ну, что там? Он решил заморить тебя голодом?

Заглянув через мое плечо, Дюк тоже замолчал. Даже дышать перестал, потому что волосы моего парика больше не колыхались.

— Ты тоже это видишь?

— Ну-у… Если это и галлюцинация, то массовая.

Я достала карту и вставила снова, полагая, что цифра на экране монитора изменится. Но она не менялась. Упрямая машина по-прежнему показывала, что баланс на моей карте два миллиона натранганских и пятьдесят тысяч.

— Должно быть, два миллиона перевели по ошибке, — предположила я.

— Или кому-то стала известна цена операции для твоего отца, — загадочно протянул мужчина, и я просверлила его гневным взглядом.

— Ты же не…

— Нет, Лира. Я хоть и сволочь, но твой друг. Но я не единственный источник, где можно узнать эту информацию.

— Ничего не понимаю.

Вытащила карту и отошла от банкомата, чтобы не создавать очередь. Достала из сумки iРhоnе и заодно поинтересовалась у фотографа:

— У тебя такой же?

Он достал Sаmsung Gаlаху в черном корпусе. Настроение падало все ниже. Мало того, что меня напрямую унизили, попросив раздеться и прыгнуть в джакузи с одиннадцатью шлюшками, так теперь еще и купить пытаются. Ну, Райан… За все тебе отомщу! Набрала номер… нет, не его, а Клода. Только он сможет дать внятные объяснения и спокойно отнесется к эмоциональным выпадам. Почему-то была в этом уверена. Мужчина поднял трубку после первого же гудка.

— Лира, добрый день. Должно быть, вы проверили баланс карты.

— Да. И здесь какая-то ошибка, — не вопрос, а констатация факта.

— Никакой ошибки нет, если на балансе два миллиона и пятьдесят тысяч натранганских.

— Мои услуги не стоят столько.

— Простите, но я всего лишь выполняю волю Райана. Он озвучил именно эту сумму.

— И как вы думаете, почему? — решила выяснить все здесь и сейчас.

— Думать — не моя работа.

— Перестаньте. Вы его менеджер и думать — как раз ваша работа. Думать, добывать информацию, предлагать решения… Он лишь говорит «да» или «нет» тому, что вы предложите. Я знаю такой тип людей. Уверена, даже в мой любимый магазин кофе он вас послал или Луну свою, а не сам ходил!

— Куда?

— О, не делайте вид, что не понимаете! — я начинала злиться, потому Дюк показал мне жестом, чтобы успокоилась. Он изображал дыхание йоги, медленный вдох, медленный выдох. Я повторила, понемногу приходя в себя и сбавляя тон. — Почему на моем счету два миллиона? Клод, мне нужны ответы.

— Потому что именно столько стоит операция для вашего отца, — отчеканил мужчина. Так и знала. Но откуда он берет всю информацию? Откуда узнает все о моей личной жизни?

— Это не честно… — на глаза набежали слезы. С одной стороны, надежда для папы близка как никогда, с другой стороны, меня покупают, и я чувствую себя такой дешевкой, что самой противно.

— Это просто деньги, Лира, — изменившимся голосом, по-отечески, произнес Клод. — Возьмите их и не думайте о том, откуда они. Думайте лучше о том, что вы можете сделать, благодаря им…

И я действительно об этом подумала. Что я могу сделать? Я могу… взять взаймы! Да. Я возьму у Макнамары взаймы и верну частями, скажем… ну, лет за пять. Буду пересылать ему ежемесячно половину зарплаты. Ничего, люди и на меньшее живут, с голоду не умирают. К тому же, у меня в накоплениях тысяч двести лежит… Я быстро провела в уме несложные математические операции и заметно воодушевилась.

— Хорошо. Спасибо, Клод.

— Машина за вами скоро прибудет. Обязательно пообедайте, на концерте вы вряд ли успеете перекусить. Всего вам доброго.

— До встречи.

— И чего ты сияешь, как елка на рождество? — Дюк облокотился о рельефную мраморную колонну и посмотрел на меня загадочным взглядом.

— Потому что придумала, как и отцу помочь, и не чувствовать себя Макнамаровской шлюхой.

— Не сомневался, что ты и на этот раз выкрутишься.

— Я возьму у него взаймы! — объявила с триумфальным видом. Фотограф явно не ожидал услышать нечто подобное, а потому разразился громким смехом. Закончив, он произнес:

— Дура ты, Лира. Добрая, но такая беспросветная дура… Пойдем пообедаем лучше.

— Это почему это я дура?

Нехотя поплелась за мужчиной, хотя не была уверена, что после увиденного смогу проглотить хоть кусочек.

— Потому что, когда богатый мужик хочет трахнуть женщину, он… ну, дарит ей бриллиантовые серьги или, на худой конец, автомобиль. Но он не решает ее личные проблемы. Не помогает родственникам, просто потому, что ему насрать…

Мы расположились за небольшим круглым столиком, покрытым льняной скатертью василькового цвета и раскрыли меню.

— То есть, думаешь, он не хочет со мной переспать?

— Нет, конечно, — мазнув по мне взглядом, полным притворного отвращения, резюмировал друг.

— Тогда, тем более не понимаю. О, салат с креветками, какая прелесть! Закажу.

— Тут нечего понимать. У него к тебе серьезный интерес. А какой именно и с чем связан, скоро узнаешь. С твоим упорством и любовью разгадывать тайны, это не составит труда.

— Я люблю разгадывать чужие тайны. А когда ты сама являешься частью таковой, все несколько иначе, — задумчиво протянула я, определившись со вторым и поняв, что не только смогу съесть все заказанное, но и сделаю это. Несмотря на бедного ворона. Ему уже все равно не помочь, а голодный обморок — злейший враг журналиста, поскольку всегда случается в самый неподходящий момент.

* * *

В этот раз, как и в Дирлии, за нами с Дюком прислали черный мерседес. Комфортный кожаный салон, опытный водитель, неспешно ведущий машину по муравьиным тропкам Лондона — все было на высшем уровне. Мне всегда казалось, что столица Англии — это пульсирующая артерия, но сейчас город открылся с удивительной стороны. Возможно, дело в выбранном маршруте. За окнами — красивые старинные здания, где-то поросшие мхом у основания, где-то отсыревшие от мелкого моросящего дождя, но неизменно загадочные и величественные. Прохожие кутались в шарфы и поднимали воротники плащей, раскрывали зонты и грели руки горячим дыханием или о стаканчики с бодрящим кофе. В такие моменты особенно приятно находиться в спасительном тепле.

— Простите, мистер, концерт будет на окраине города? — не удержалась и поинтересовалась, когда городской пейзаж за окном сменился полями.

— Или нас везут загород, чтобы избавиться, — мрачно пошутил Дюк за что удостоился тычка.

— Нет, мисс. У меня приказ везти вас живописным маршрутом, показав красоты нашего прекрасного города. Вам нравится?

— Без сомнений. Но я боюсь, что мы можем опоздать…

— В таком случае, я поеду чуть быстрее.

— Была бы вам признательна. Спасибо.

Живописным маршрутом, значит? Это наверняка проделки Клода, который претворится, что все придумано Райаном. Последний думает только о внешнем, а Клод — заботливый романтик. Это по глазам видно. Вот если бы можно было соединить их воедино… как внешность и душа, расколотые надвое. Я усмехнулась. А ведь со мной примерно также. Лира — внешность, а Джаззи, точнее, ее грубый образ без макияжа — душа. И я хочу, чтобы он полюбил мою душу, чтобы подарить внешность… стоп! Лира Элиссон, признайся, ты хочешь, чтобы Макнамара тебя полюбил? Но… почему?

Я закусила губу, шокированная собственным осознанием, что не осталось не замеченным:

— И что происходит в твоей чудесной головушке?

— Как думаешь, — я закусила большой палец, глядя в окно и стесняясь в кои-то веки задать мучивший меня вопрос. Но сама я не смогла бы найти ответ, а Дюк разбирается в мужчинах как никто другой. Пусть его манера выражаться груба и прямолинейна, сам он, в целом, хам, но он — моя спасительная хлесткая пощечина реальности, которая бывает нужна всем в свое время. — Думаешь, Райан не безнадежен?

— А, признала-таки? — улыбнулся мужчина, погладив меня по коленке.

— Что признала?

— Что он тебе нравится.

— Вот еще, — отмахнулась, снова отвернувшись к окну. Сложно врать другу, глядя прямо в глаза. Да. Мне нравился Макнамара. Почему? Не знаю. Логического объяснения я не находила. Возможно, потому, что он не соответствует ни одному из десяти пунктов моего идеального мужчины и это какая-то защитная психологическая реакция? Действие от противного? Просто интерес?

— В этом нет ничего зазорного, Лира. Да и удивительного тоже нет. Вы с ним похожи.

— Похожи? — возмутилась. — Это чем это? Он напыщенный самовлюбленный индюк с манией величия, который считает, что лучше других!

— Замени индюк на индюшку и получишь себя, — Дюк пожал плечами и подарил мне серьезный взгляд.

— Я не самовлюбленная индюшка!

— Хочешь комплиментов и лести — только попроси.

— Нет. Не хочу. Но не думала, что все так плохо.

— Я люблю тебя такой, какая ты есть. И, если сравнивать вас по степени заносчивости, то тебе есть, куда стремиться. А на счет Райана. Запомни, Лира. Взрослого мужчину нельзя перевоспитать. Вообще. Никак. Хоть убейся! Это даже матери не под силу. Он может измениться в одном случае: если сам того захочет. Если у него будет необходимый стимул.

— И… девушка может стать таким стимулом?

— Им может стать любовь.

Любовь. Способен ли на нее Макнамара? Что-то мне подсказывало, проще поймать золотую рыбку и попросить у нее одно-единственное желание. И то шансов больше, ведь золотой мальчик не привык к привязанностям. И так видно, что он предпочитает легкие отношения без обязательств, при чем, его не смущает, если в отношениях будут участвовать пять, шесть, одиннадцать девушек.

Но к чему тогда все эти разговоры про замужество? Про статус невесты? Зачем фаворитки, если турне проходит под слоганом «в поисках единственной»? Сколько потенциальных единственных должно пройти через его постель, чтобы он определился?

— Лира, приехали.

Любуясь видом из окна и слушая поток журчащих в голове мыслей, которые словно проплывали мимо, позволяя мне быть сторонним наблюдателем, я даже и не заметила, как мы остановились, прибыв на место. Когда осознала, где находимся, то оторопела:

— Ты видишь то же, что и я?

— Если ты видишь Альберт-Холл, то да.

— Самый большой концертный зал Лондона. Пять с половиной тысяч зрительских мест! Это же… это….

— Скромненько, — иронично хмыкнул друг. — Есть в мире и более крупные концертные залы.

Во все глаза любовалась великолепным строением. С вечерней подсветкой оно выглядело восхитительно и завораживающе. Дюк помог выйти из автомобиля и, укрывшись от резкого ветра плащом, я запрокинула голову, чтобы лучше разглядеть великолепное творение.

— У тебя так глаза горят, словно все мечты сбылись, — улыбнулся друг, подхватив меня под локоток. Мы побрели вслед за водителем.

— Ты хоть представляешь, какая здесь акустика? Здесь выступали все мировые звезды: Битлз, АВВА, Адель…

— Хотела бы тут спеть?

— Шутишь? — я разве что не взвизгнула, проходя в открытые двери служебного входа. — Это несбыточная мечта многих, кто занимается музыкой…

Внутри было тепло, светло и невозможно уютно! Нас встретила Луна, вновь подарив мне презрительный взгляд, а Дюку теплую улыбку. Женщина проводила до гримерки, где мы переоделись и оставили вещи, а затем повела в зал.

— Сейчас Райан отрабатывает номер, сделает последние распоряжения, и вы сможете взять у него интервью, — высокая худая блондинка манерно прижала к себе папку, а другой рукой заправила за ухо прядь волос. Окинув меня с ног до головы недовольным взглядом, она добавила: — Для следующего концерта подберите что-нибудь поприличней. Вам должны были перечислить гонорар. Завтра утром будет свободное время. Если нужно — дам вам контакты хороших бутиков, в которых смогут помочь с… эм… со всем этим… что на вас.

— Может, уже войдем? — мне так не терпелось оказаться в самом зале, что шпильки, пущенные в мой адрес, остались без ответа. Да, она что-то щебетала, но это проходило мимо ушей. Наконец, после проверки охраной, нас пропустили в зал и я, не в силах сдержать восторга, открыла рот. Так с открытым ртом и шла вдоль рядов обитых красным бархатом кресел. Мы зашли в центральный вход и, чтобы дойти до подиума и сцены, пришлось спускаться по ступенькам, застеленным красной ковровой дорожкой. Луна тут же шмыгнула куда-то в сторону и пропала из виду. Та еще кошка и, похоже, Дюк на нее запал…

На сцене Райан репетировал песню с девушкой. Удивление достигло предела, когда распознала в его партнерше одну из фавориток. Не хотелось признавать, но пели они великолепно. Оба. Хотя голос певицы явно проходил через несколько фильтров и усиливался компрессией.

— На ее месте могла быть ты.

— Ага. В какой-нибудь другой реальности, — задумалась, какой ценой эта блондинка попала на сцену. Оказалась бы она без постели Райана? Благодаря своему… скажем так, таланту? Сегодня многие певцы не умеют петь и становятся популярными исключительно благодаря связям. А остальное делают звукорежиссеры, задница, выглядывающая из-под короткой юбки и фанера.

— Ну, почему же? Если бы он узнал, что ты поешь…

— Он знает, что Джаззи поет. Сомневаюсь, конечно, что слышал, но знает наверняка. У них на меня вроде как досье…

Повернулась к Дюку и снова заметила зеленый свет внутри его зрачка. Я видела этот свет настолько явственно, как собственную руку и никак не могла списать на игру освещения или обман зрения.

— Все же он гениален, — с глупой улыбкой протянул фотограф, глядя на сцену.

— Неплох. Но не гениален, — слукавила, рассматривая свет в зрачке друга. Что это? Достала телефон, сделала фото, благо Дюк даже внимания не обратил — так был поглощен наблюдением за блондинчиком, и принялась рассматривать изображение. Удивительное дело. На фотографии — ничего, а, когда поднимаю взгляд — вижу зеленый свет. Неужели, я и правда начинаю с ума сходить? Решительно отложила в сторону эти мысли и повернулась к сцене.

Сложно было отрицать талант, нет, даже талантище блондина. Он с легкостью брал высокие ноты, ему удавались низкие, он великолепно передавал настроение произведения, а чувство ритма — бесподобное, как и мелодичность, харизматичность и прочая «ость»… Казалось, он не поет, а проживает песню, дарит зрителям и слушателям историю.

Заметив нас с Дюком, Райан оторвался от партнерши и, улыбаясь, словно ловелас, неспешно двинулся вдоль подиума. Словно пел в этот момент только для меня. На какие-то десять секунд мир вокруг перестал существовать. Был лишь великолепный сладкоголосый мужчина, сбивчивый трепет сердца и подкашивающиеся коленки. Когда песня закончилась, Райан присел на корточки, чтобы оказаться ближе и еще раз улыбнулся:

— Ну, здравствуй, дерзкая.

Музыка стихла, и тишина вернула к реальности. Я подарила собеседнику неприветливый взгляд и ничего не ответила.

— Фотографии получились великолепные.

Снова молчу. Даже руки на груди скрестила.

— Хорошо. Я спущусь через пару минут, — поняв, что я не в духе, мужчина поднялся, отдал в микрофон распоряжения звукорежиссеру и световикам, что-то прошептал своей фаворитке, поцеловал ее в щеку и, сняв с себя оборудование, спустился в зал и поспешил к нам.

— В общем, я пока тут пощелкаю, а ты бери свое интервью. Понадоблюсь?

— Шутишь, — я вскинула бровь. — Когда это я выкладывала к статьям скучные фотки беседы? Разведай все хорошенько. Мне нужны скандалы, интриги, пошлости и гадости. Клоду, кстати, тоже, так что можешь не стесняться и заглядывать во все темные углы. Нам развязали руки.

— Понял. И, Лира… помни, что я сказал в машине.

— Ага, — я сдвинула брови и перевела взгляд с фотографа на Райана, который оказался рядом.

— Не знал, что кофе так плохо вымывается из волос. Зато аромат великолепный!

— Так постригитесь на лысо. Проблем не будет.

— А. То есть мы снова вернулись к такому формату общения? Хорошо. Пойдем в гримерку, там нам никто не помешает. Сможем нормально поговорить.

— Это будет интервью, а не беседа, — предупредила я, следуя за звездой.

— Ну, разумеется. Как в Дирлии была прогулка, а не свидание.

— Это абсолютно точно не было свиданием!

— Только потому, что ты убежала после первого поцелуя? — он остановился, открыв передо мной двери, ведущие в служебные помещения, и внимательно на меня посмотрел.

Как ни странно, мне впервые нечего было ответить, а потому, гордо вскинув носик, я прошла мимо, прямо-таки физически чувствуя на себе оценивающий взгляд. На задницу смотрит, ну, точно! Повернулась и поняла, что не ошиблась.

— Мартовский котяра! — возмутилась я. — Ведь я не соответствую ни одному из требований, которые вы предъявляете к своим избранницам. Так чего же вы смотрите на меня, как кот на сливки?

— Иногда хорошее вино скрывается за неудачной этикеткой…

— Это я-то неудачная этикетка?

Вот честное слово, могла бы — врезала бы!

Передо мной открыли очередную дверь, которая на этот раз вела в гримерку. Большая просторная комната без окон, с большим зеркалом, столиком, уставленным всякими склянками. Слева — красный бархатный диван, перед ним — журнальный столик с фруктами, напитками и закусками. Вдоль противоположной стены длинная вешалка с пестрыми костюмами, рядом утюг, гладильная доска, отпариватель.

— Выпьешь? Тебе бы не помешало расслабиться.

— Разве алкоголь не портит голос?

— Собираешься петь? — он вскинул бровь, демонстрируя бутылку вина.

Моnороlе Сhаtpаdnе — урожай 1907 года. Оно предназначалось в подарок императору Николаю II, но корабль с напитком был затоплен немецкими подлодками. Теперь одна бутылка стоит более 250 тысяч долларов. Это я знала потому, что наш Дирлийский мэр имел в своем винном погребе такую. Спрашивается, откуда с зарплатой 250 тысяч натранганских в месяц, что равняется всего 25 тысячам долларов, у него подобные напитки? Это не считая других элитных вин, недвижимости, машин, самолетов, яхт…

— Самое дорогое в мире вино, — скучающим тоном выразила свою осведомленность и, бросив сумочку на диван, без приглашения на нем устроилась. — Чем еще похвастается Райан Макнамара, чтобы смягчить сердце не в меру злобной журналистки?

— Значит, признаешь свою злобность? — он открыл бутылку и налил в бокал искрящуюся золотистую жидкость с множеством пузыриков. Неужели, и правда полагает, что я выпью? Смотрит уверенно, властно и явно не намерен отступать. Сдалась первой, взяла бокал ледяного напитка, сделала глоток и едва удержала изумление. Именно таким и был вкус — изумительным. Верно оценив мое замешательство, Райан расположился рядом, закинув руку на спинку дивана, прямо за мной и снова улыбнулся: — да. У меня было примерно такое же выражение лица, когда попробовал впервые.

— Бутылка только открыта.

— У меня еще парочка. Так что, не стесняйся. Угощайся закусками. Тарталетки с креветками превосходно дополнят вкус, — он снял одну с блюда и поднес к моему рту.

— Я что, на ребенка похожа или на животное? Меня не надо с рук кормить, свои есть. И я здесь не в качестве вашей фаворитки или невесты. Я журналист и пришла взять интервью.

— Как знаешь, — он отправил в рот лакомство и, демонстративно облизнув пальцы, кивнул, что готов отвечать на вопросы.

— Во-первых, перед интервью, я хотела расставить все точки над i в наших отношениях.

— Отношениях. Мне нравится это слово, — съехидничал он. Я лишь закатила глаза, игнорируя дурашливое поведение собеседника. Мне было не до шуток.

— Ваша карта, — выражение лица блондина вмиг стало серьезным. — На ней значительно больше того, что стоят мои услуги. Понимаю, Клод хотел как лучше, но…

— Клод? — удивился собеседник.

— Вот только не нужно делать вид, будто это ваших рук дело.

— Я посчитал, что ты будешь рада помочь отцу с его операцией…

Серьезен, даже несколько растерян. Неужели, это действительно его распоряжение? Как-то в голове не укладывается образ беспечного бабника с заботливым человеком:

— Вас сложно заподозрить в сострадании или других человеческих качествах.

— Считаешь меня ограниченным? — он закинул ногу на ногу, развернулся ко мне и даже подался вперед.

— Это самое безобидное, что я о вас думаю.

— А, — в карих глазах сверкнули огоньки. — Это потому, что ты у меня не единственная. Не так ли?

— Непробиваемая самоуверенность, граничащая с глупостью! — фыркнула я. — Оставим эту пустую болтовню. Я о деньгах. К огромному стыду, отказаться от них не могу, но…

— Здесь не о чем говорить, Лира, — отмахнулся он, не считая тему стоящей обсуждений. — Деньги твои и точка.

— Нет. Здесь есть о чем говорить! Такими деньгами не раскидываются просто так! Я не собираюсь быть обязанной лишь потому, что меня купили! Я не продаюсь!

— Ты считаешь, я пытаюсь тебя купить?

— А у меня есть основания думать иначе?

Мы удивленно смотрели друг на друга и молчали. Что это — первая склока? Почему же первая, далеко не первая, но впервые эмоции — настоящие. Ни масок, ни игры в слова, ни ехидных улыбок. Вот оно — настоящее мгновенье. Взгляд Райана опустился ниже, на мои губы и я снова закатила глаза.

— Я возьму эти деньги взаймы. И буду отдавать частями. В течение пяти лет. Устроит?

— Лира. Это просто деньги. Два миллиона — не та сумма, из-за которой я буду напрягаться. Мне они не нужны. Но, если считаешь, что тебе будет проще взять их в долг — так тому и быть. Бери в долг.

Судя по победной улыбке, у него и на этот счет была припасена какая-то каверза. Закроет карту? Не даст реквизиты? Вернет мои деньги обратно?

— Ты никогда не изменишься, — выдохнула обреченно, а в этот момент внутри стало так горько, словно вдалеке мелькнула надежда на что-то прекрасное, но тут же была стерта и разбита вдребезги.

— И каким ты хочешь, чтобы я был?

— Настоящим…

Я ожидала услышать в ответ очередную скабрезность, но вместо этого увидела задумчивый взгляд. Казалось, сейчас, здесь, Райан решил отречься от короны. Он негромко произнес:

— Дай мне шанс. Всего один.

Знал бы он, что я уже давала ему этот шанс. Да вот только, расскажи я об этом, корона моментально вернется на прежнее место. Мы смотрели друг на друга и будто впервые видели. Полнейший бред надеяться, что змея станет вегетарианкой, но губы прошептали помимо воли:

— Хорошо…

Дверь распахнулась настолько неожиданно, что я даже подпрыгнула, едва удержавшись от крика:

— Райан, сейчас мои полчаса! Я хотела показать тебе, чему в интернете отучилась.

Я окинула блондинистое недоразумение презрительным взглядом: волосы крашенные, слишком белые, кожа напоминала хорошо прожаренную шкурку курицы гриль. Вошедшая хлопала большими глазами, переводя глупый взгляд с Райана на меня. Не выдержала, как-то само вырвалось:

— Неплохо бы научиться языком владеть для начала, — я закатила глаза, закинув ногу на ногу.

— Райан говорит, что я бесподобно владею языком! — искренне возмутилась девушка, а я от удивления даже рот открыла.

— Сейчас не тот момент, Сильвия! Уйди, — блондинчик явно не ожидал, что свой бесподобный язык присутствующая не сможет держать за зубами. Вот тебе и второй шанс… Не продержался даже минуты!

— Нет-нет, весьма подходящий, — заверила я и Сильвия вдохновилась.

— Но ты ведь сам говорил, что я победила в конкурсе по оральным ласкам!

— Сильвия, уйди! Немедленно! — мужчина заметно нервничал, и мне доставляло неописуемое удовольствие видеть это перепуганное выражение на его лице.

— Что вы, что вы, Райан. Сильвия, останьтесь. Расскажите подробнее, как проходил конкурс? Когда он проходил? Почему об этом никто не объявлял?

— Во время полета…

— Сильвия, либо уйдешь сейчас, либо вылетишь с треском!

— Поняла. Я попозже зайду, чмоки-поки!

Послав воздушный поцелуй Райану, женщина, эффектно вильнув задницей на прощание, закрыла за собой дверь. Царило неловкое молчание во время которого я пыталась перебороть приступ тошноты, представив, чем занимался недоделанный певец, пока я блаженно спала в самолете; а он в данный момент явно желал провалиться сквозь землю. Но в нашем мире нет магии и подобные перемещения невозможны.

«Дай мне шанс, Лира… Хорошо, Райан», — звучал в голове ироничный голос какой-то разумной части меня, которая сейчас взирала на происходящее и недовольно качала головой.

— Да, Макнамара. Я думала, что ты просто придурок, а оказалось, еще и знатный извращенец.

Уцепившись за мою фразу, он растянул на лице довольную улыбку, попытавшись обернуть ситуацию в свою пользу:

— Ну, мы хотя бы снова на «ты». Это радует.

— Не обольщайся. Я не обращаюсь на «вы» к тем, кого не уважаю. А к тебе не осталось ни капли уважения. Разумеется, информация, любезно предоставленная великолепным языком Сильвии, облетит интернет. Можешь даже не сомневаться. И шанс ты свой… использовал сполна!

— Думаешь, из-за этого я тебя уволю?

— Надеюсь.

— Не дождешься.

— Посмотрим, — заявила я, сама не заметив, что мы глядим друг на друга и… улыбаемся? Улыбаемся!!! Наслаждаясь какой-то непонятной игрой, которую затеяли с самой первой нашей встречи. Кто кого? Победит ли мое упорство или его упрямство? Я делала ставку на себя. — Пара дней и ты будешь молить, чтобы Линдси взяла оставшиеся деньги, а я вернулась домой. Только, знаешь… Мне начинает здесь нравиться. И, даже если ты меня прогонишь, я могу ездить за тобой по всему свету и писать гадости.

— Так сильно прикипела?

— Так сильно ты мне омерзителен!

Наша перепалка могла бы продолжаться вечность, но ее прервал стук в дверь и голос Луны:

— Полчаса до выхода. Пора готовиться.

Я понятливо улыбнулась и кивнула мужчине.

— Надеюсь, ты сломаешь ногу или охрипнешь во время выступления, — пожелала на прощание, разумеется, не вкладывая в слова злость, просто вредность.

— Однажды этот острый язычок будет ласкать меня, а не жалить, — томно прошептал он, я в ответ закатила глаза.

— Хоть с чем-то у тебя все в порядке!

— С уверенностью в собственных силах?

— С фантазией!

И я уже хотела захлопнуть дверь, но вспомнила, что за все время нашей бессодержательной беседы так и не задала ни единого вопроса, хотя материала для вечерней статьи набрала немало.

— Прежде, чем уйду. Ты всех журналистов купил? Полагаю, никто не согласился ехать по доброй воле.

— А ты видела других журналистов?

Действительно, ни одного представителя прессы, что само по себе невероятно. Ни в отеле, ни в зале для репетиций. Никто не рвался в гримерку с просьбой дать интервью, его не отвлекала администратор, заявляя, что есть еще желающие побеседовать со звездой. Неужели, кроме меня и правда никого. Но почему? Глупо делать ставку на одну репортершу, которая даже не специализируется на обзоре эстрадного творчества…

— Я отклонил все кандидатуры. Ты — моя единственная.

Очередная игра слов вызвала лишь раздражение, потому что сердце непроизвольно дернулось. В надежде? Нет. Скорее в конвульсиях. Предсмертных… И потому, что Райан в очередной раз нацепил на себя излюбленный образ ловеласа. Шел ли он ему? Несомненно. Будь я менее притязательной, наверняка бы купилась. Но, как назло, мне было нужно слишком много от отношений. Во всяком случае, больше, нежели внешний лоск.

— Зачем тогда тебе гарем? Одной девушки мало?

— Мне нужна только ты, Лира.

— Ты странным образом это демонстрируешь. Очевидно, что правды от тебя все равно не добиться, так что… надеюсь, что до концерта ты провалишься сквозь землю и вместо прослушивания скучного заунывного бреда я смогу прогуляться по вечерним улочкам Лондона.

С этими словами я-таки захлопнула дверь, в которую через пару минут постучался другой гость:

— Входи, солнышко. Не думал, что ты так быстро вернешься.

— О, спасибо, сэр, — улыбнулся Клод, понимая, что его хозяин ожидал увидеть совершенно другого человека.

— А, это ты, — слегка разочаровано.

Вслед за Клодом в гримерку вошли костюмер и визажист. Райан уже занял привычное место за столиком напротив зеркала и обратился к своему менеджеру. Присутствующие не слышали разговора, благодаря умело наложенному заклинанию, а потому мужчины общались открыто.

— Впрочем, даже хорошо, что ты зашел. У меня есть отличные новости! Я прислушался к твоему совету на счет Лиры и сделал правильные выводы.

— Очень рад это слышать, сэр. Мне отправить ваших фавориток, которые не участвуют в концерте, по домам?

— Что? — он даже развернулся, но получив укор от визажиста, поправляющего тон лица, повернулся обратно. — Нет, конечно. Что за глупости? Мы же не хотим, чтобы на Лиру открыли охоту! Я никак не буду выделять ее среди других и тем более не стану делать фавориткой. Она с этой ролью все равно не справится.

— Согласен. Она не настолько глупа и распущенна.

— Но дело не в этом, Клод! Сегодня мне открылся ключ к ее сердцу. Когда в гримерку вошла Сильвия и начала рассказывать про отбор, который проходил в самолете. Ну, тот самый, когда они все по очереди…

— Избавьте от омерзительных подробностей, сэр! — мужчина даже скривился и отвернулся. Проклятье слишком сильно завладело Райаном и эту сторону своего хозяина Клоду знать совершенно не хотелось. Способен ли маг еще снять его? Не слишком ли глубоко Мораана пустила корни древнего зла внутрь него? Есть ли еще шанс или это только агония перед неизбежным провалом?

— В общем, ты бы видел ее взгляд!

— Сильвии?

— Лиры! Столько праведного гнева.

— Я могу ее понять. Ни одной нормальной девушке не понравится присутствовать при обсуждении подобных… мерзостей.

— Ты снова не понял. Хоть ты и маг любви, но в женщинах этого мира совершенно не разбираешься! Путь к ее сердцу лежит через ревность.

— Ревность? Простите, сэр, но я настаиваю на том, чтобы вы хотя бы попробовали мой вариант! Ей не нужна ревность! Ей нужна искренность!

— Так я пробовал, Клод. И с Лирой это не работает! Я купил в Дирлии ее любимый кофе и десерт. Лично привез, все подогрел, и чтобы ты думал? Это кофе оказалось на моей голове!

— Не отрицайте очевидного, вы заслужили.

— Хорошо, допустим. Вот здесь подправьте немного, — мужчина обратился к парикмахеру, сменившему других специалистов и укладывающему кудри звезды. — Да, хорошо. Допустим, с кофе я заслужил. Но зачем было швырять в лицо деньги, которые я отправил на операцию ее отца? Что плохого в том, чтобы вылечить дорогого человека? Для меня два миллиона — пустой звук. Для нее — спасение. Но ты бы видел выражение ее лица. Словно я плюнул туда!

— Это так и выглядело, сэр.

— Не понял.

— Девушки вроде Лиры отличаются от тех, с кем вы привыкли иметь дело. Она самодостаточный человек, гордый, знает, чего хочет, умеет добиваться своих целей не через внешность или постель, а благодаря профессиональным и моральным качествам. С ее стороны это выглядело как попытка подкупа.

— И ты туда же. Говоришь как она. На чьей ты вообще стороне?

— Вашей, сэр. Именно поэтому пытаюсь вразумить.

— В общем, все эти способы не работают. Прогулки, поцелуи, пиджаки в холодную погоду, и так далее. С этим покончено. Чем хуже ты относишься к женщине, тем больше ей нравишься. Этот закон я вывел за одиннадцать месяцев жизни на земле. Местные женщины сильно отличаются от наших, с которыми ты привык иметь дело. Лира не исключение. Я нравлюсь ей, видел это, понял по взгляду, полному ревности и обиды. Теперь нужно, чтобы она осознала и призналась себе. И сделать это можно только заставив ее еще больше ревновать! У меня уже есть план, так что собирай чемоданы. Скоро мы отправимся домой…

— Вы в образе никому не нужного монстра, а я — к любимой жене с хозяином зверем, — устало вздохнул Клод. — Хорошего концерта, сэр. Да помогут нам боги…

— Не поминай всуе. Одна из них — причина наших бед.

* * *

В этот момент я, наверное, напоминала настоящую фурию. Журналист! Профессионал! Как же! За все время нашей бессодержательной беседы я не задала ни единого вопроса. Вообще ни одного из тех, что планировала! А ведь у меня, между прочим, еще с Дирлии остался один эксклюзивный, на который блондинчик обещал дать честный ответ. Приберегу этот вопрос на особый случай. Уверена, он мне еще представится!

Мы встретились с фотографом за сценой, и меня ждало еще одно разочарование. Никакого компромата ему найти не удалось. Девушки не употребляют наркотики — Райан категорически этого не приемлет и все манекенщицы с зависимостями были выгнаны в первый же день. Как он таких определил — загадка, но факт оставался фактом. Булимия и ревностные каверзы — тоже не наш случай. Меня мало волновало, кто кому поставил подножку, кто кому добавил в шампунь клей или кто кому белил в пудру подсыпал. Это все мелкая рыбешка. Мне же требовалась акула. Несомненно, такой могла стать история с вороном, но я не спешила пускать ее в ход. Следовало провести более тщательное расследование, понять, что за символ был на нем, кто мог убить птицу, зачем и, самое главное, повторится ли происшествие? Если это безобидная шутка, отчего тогда Райан заплатил работникам отеля за молчание?

Вместо этого с нового телефона выложила в блог фотографии Сильвии и небольшую заметку про силиконовые губы и то, как они помогают пережаренным платиновым блондинкам продлить пребывание рядом со звездой. Мельком глянула комментарии к предыдущим постам и была немало удивлена. Все они хаяли меня. А под фотографией Райана с кофе на голове и пончиком во рту, красовался комментарий «ревность отвергнутой журналистки выглядит примерно так!». Вместе с тем, блог приобрел бешенную популярность и стал местом тусовки юных фанаток Макнамары. Уже более полумиллиона просмотров. Несмотря на обидные комментарии, некоторые, все же, были на моей стороне и подбадривали. Они писали, что сегодня не хватает честных материалов и интересных моментов из жизни звезд. Я пообещала, что и первого, и второго за время турне они увидят немало.

Увы, во время концерта мне не удалось откопать чего-нибудь хоть мало-мальски тянущего на статью или заметку. То ли начинаю терять навыки, то ли действительно, Райана не прошибешь и, кроме чрезмерно раздутого эгоизма, за ним серьезных грехов не водится. Концерт я слушала, вопреки обещаниям, с удовольствием и интересом. Мне было чему поучиться у него и ряд песен, в профессиональном плане, мне даже дали некоторые подсказки. Я внимательно смотрела, как мужчина работает с дыханием, с микрофоном, публикой, как держится на сцене. Для него это было так естественно, словно он родился с микрофоном в руках.

Дюк так и вовсе с изумрудами в глазах и открытым ртом ловил каждое слово звезды. Меня это немного раздражало. Тайна, которую никак не удавалось разгадать. После антракта мы пересели в первый ряд, рядом с подиумом. Песни перемежались показом новой коллекции Макнамары. И, если песни я слушала с удовольствием, то на длинноногих цапель в пестрых нарядах взирала со скукой. Но работа есть работа. Я попросила Дюка подловить самые неудачные и смешные ракурсы и решила, что после концерта выложу ради разнообразия забавную подборку фотографий под заголовком «модные тренды и модные позы». Нет-нет, фотограф показывал мне наиболее удачные фотографии, и мы хохотали от души. Но вот проходка закончилась, и Райан объявил последнюю песню, сообщив, что она не планировалась, была написана буквально полчаса назад и лондонцы станут первыми, кто ее услышит.

Я даже выпрямилась. Стало интересно, о чем же решит спеть блондинчик. Что его так сильно вдохновило, что в перерывах между выступлениями он не только успел написать песню (что-то слабо в это верилось), но еще и музыку придумать. Он раздал партитуры барабанщикам, пианисту и бас гитаристу. Сам взял в руки гитару, настроил микрофон и пробежался ловким перебором по струнам так играючи, словно гитара — это продолжение его тела, которое он знает от и до. Песня была веселая, шуточная и… Судя по словам и устремленному взгляду, написана именно для меня.

«Дерзкая, опасная, в гневе ты прекрасная.

Знаю, что под этим слоем много ласки и огня.

И это все для меня. Только для меня».

Дюк перевел удивленный взгляд с Райана на меня.

— Я чего-то не знаю?

— Похоже, это я чего-то не знаю, — призналась, потрясенная происходящим ничуть не меньше, чем друг. Всю песню блондин пел для меня, изредка отводя взгляд, чтобы подарить его фанатам, отзывающимся громкой волной аплодисментов и восторженных вздохов.

— Ты бросаешь мне вызов, ты хочешь быть покоренной!

Ты надеваешь броню, чтоб не казаться влюбленной.

Но ты меня не знаешь, отказами лишь больше распаляешь…

— Лира, если это не признание, то я балерина ее величества, — усмехнулся друг, пихнув меня локтем в бок. Я же не знала, как реагировать, но последняя строчка в песне расставила все точки над i.

— Приготовь белый флаг, ведь игра начинается!

Игра, значит. Вот я кто для него. Мышка, которую сытый котяра должен поймать не ради того, чтобы утолить голод, а ради забавы. Ну, мы еще посмотрим, кто кого, самовлюбленный болван! В ответ на подмигивание я не выдержала и показала мужчине язык, получив довольную улыбку в ответ.

— Я тебе покажу, белый флаг. Готовься к поражению, Макнамара!

— Кажется, чье-то самолюбие задето, — подстегнул Дюк.

— Ты даже не представляешь! Он еще миллион раз пожалеет, что связался со мной.

— Вы точно друг друга стоите!

Мы не остались на финальную часть, где Макнамара представлял участников концерта, обнимал и целовал своих фавориток, которые подпевали ему в качестве бэк-вокалисток или участвовали в дуэтах. Собственно, после первых откровенных поцелуев меня перекосило, и я показала другу, что намерена отправиться в отель.

Решение было верным, поскольку после завершения концерта толпа фанатов хлынет в гардеробную и устроит такую давку, что мало не покажется. В машине Дюк сбросил на мой ноутбук фотографии, и, мы делились впечатлениями по дороге в отель. Организовано все было на высшем уровне: свет, звук, профессиональный ведущий, безукоризненные дефиле и, разумеется, голос главного исполнителя. Единственное, что вызывало в связи с этим вопрос: зачем Макнамара начал турне с Дирлии? Городок всего с миллионным населением. На концерте было от силы человек пятьсот. По сравнению с Лондоном — вообще ничто. Тем не менее, начал он именно оттуда. Еще одна загадка Райана, которая требует ответа. Записала этот вопрос в свой блокнот.

Ночной Лондон был прекрасен. В этот раз водитель вез нас через центральную часть, и я могла насладиться красотами городского пейзажа. Ночная жизнь столицы Великобритании оказалась не менее насыщенной, чем дневная. Город лениво мигал огнями проезжающих машин, желтым светом чугунных фонарей, яркими вывесками витрин круглосуточных магазинов, бутиков и баров.

Ближе к отелю меня сморило в сон и, когда мы остановились возле главного входа, Дюк бережно погладил меня по волосам:

— Вставай, сонюшка, мы дома.

Я лениво разлепила веки. В глаза словно песка насыпали. Потерла их кулачками и осмотрелась.

— Ну, и зачем врать? Мы все еще в этом треклятом турне…

— Которое становится все более интересным, не отрицай, — улыбнулся он, помогая выйти из автомобиля.

Я и не отрицала. Ворон с непонятными символами, разговоры о магии, инъекции, светящиеся глаза слушателей, которые вижу, почему-то, только я. Все это волновало пытливый журналистский ум и уже больше походило на серьезную журналистику, поскольку пахло расследованием.

Мы договорились встретиться завтра за завтраком и прогуляться по магазинам. Я попрощалась с другом и… направилась к банкомату. Поскольку решила взять взаймы, то стоит сразу же переправить родителям деньги. Чего недоброго Макнамара передумает и заберет их обратно. К тому же, чем быстрее отцу назначат дату операции, тем выше шансы благополучного исхода. Узнав, что мне удалось взять заем, папа не сможет отказаться от этих средств и пролечится. Дай Бог, чтобы все прошло благополучно!

Переслав деньги, отправила маме смс-ку: «Мамочка, я нашла деньги. Пожалуйста, как только проснетесь, сразу свяжитесь с клиникой и езжайте на операцию! Люблю вас, молюсь и верю, что все будет хорошо!»

Не успела добраться до своего этажа, как раздался телефонный звонок. Несмотря на разницу во времени, мама не спала. Сердце тревожно сжалось. Неужели опоздала?

— Мам, с папой все хорошо?

— Не переживай. Все хорошо, он отдыхает.

— Ты меня напугала. Думала, что ты спишь.

— Если бы. Сижу в интернете, ищу… лекарство. Хоть это и глупо.

— Вовсе нет, — заверила я. — Каждый из нас делает, что может.

Я знала, что мама, профессионально занимающаяся растениями, давно ищет лекарство от многих страшных и заразных болезней. Ей удалось сделать серьезный научный вклад в разработку лекарств против гепатита, детского менингита, ВИЧ и рака, но непосредственного эликсира, способного избавить от этой заразы, она так и не нашла, хотя не теряла надежды. Мама верит, что в растениях сокрыта удивительная мощь природы, и они хранят лекарства абсолютно от всех человеческих напастей. Нужно только их найти, расшифровать и применить. Этому она и посвятила свою жизнь. Ее лекарственные настойки помогают, пожалуй, даже больше, чем таблетки, именно поэтому два года назад отец уговорил ее открыть собственное дело и запустить линию «Целебная сила трав». От покупателей нет отбоя, но прибыли все равно не хватало, чтобы помочь отцу. Теперь, к счастью, все проблемы будут решены. Мама подобралась к главному вопросу:

— Лирочка, я все получила. Но откуда? Откуда у тебя такие бешеные деньги?

— Мама, успокойся. Я их заработала.

— Чем?

— Пером! — возмутилась от предположения, которое наверняка промелькнуло в голове родительницы.

— Доченька, скажи, что ты не делала ничего такого, что способно испортить твою репутацию?

А выкладка в сеть скабрезных материалов считается? Я, все же, серьезным журналистом была, а тут такой ерундой занимаюсь… Но я прекрасно понимала, о чем она спрашивала и поспешила успокоить. Маме и так достается больше всех. На ее долю выпали самые тяжкие испытания:

— Нет, мамочка. Я не делала ничего… такого, о чем ты могла подумать. Я, правда, заработала эти деньги. Ну, если честно… часть заработала, а часть взяла в долг, но на очень, очень привлекательных условиях!

— Мы с отцом все вернем. Скажи нашему благодетелю, что вернем до последнего натранганского!

— В этом нет необходимости. Для него заверения, как и деньги, не значат ровным счетом ничего.

В трубке ненадолго повисла тишина, а затем мама спросила:

— Это деньги Райана?

— Да.

— Лирочка, я читала твой блог. Если он тебе нравится, зачем ты пишешь подобные вещи?

— Нравится? Да что вы все навыдумывали? Ничего он мне не нравится! Я просто выполняю свою работу. И выполняю ее хорошо, несмотря на непривычный профиль!

— Материнское сердце не обманешь. Он действительно производит впечатление недалекого молодого человека и даже… прости, повесы, но… Для того, чтобы делать добрые дела для незнакомых людей, нужно большое сердце.

Знала бы мама, что все эти бросания деньгами предназначаются лишь для того, чтобы победить меня в непонятной игре «кошки-мышки», правила которой, как и главный приз, мне до сих пор не понятны.

— Как я уже сказала — тебе не о чем беспокоиться! Пообещай, что завтра же свяжешься с клиникой, и вы выберете день.

— Разумеется, дорогая. Папа будет очень рад. Береги себя… и свое сердечко, солнышко! И передай Райану благодарность от нас.

— Не думаю, что ему это важно.

— Не суди о людях сгоряча.

Сгоряча? Да я ему уже столько шансов давала! Первый раз продержался почти час, а второй — и десяти секунд не прошло — в лужу сел со своей Сильвией и ее умелым языком. Тем не менее, чтобы не огорчать свою добрую маму, которая в каждом человеке видела только лучшее, не пыталась, а действительно видела, я пообещала:

— Хорошо! Не буду.

— Ох, Лира, Лира. Доброй ночи, детка.

Не поверила, но понадеялась, что сдержу обещание. Сама не заметила, как за время разговора добралась до номера, разделась и даже расположилась на диванчике. Хотелось выпить чаю и перекусить, но ресторан внизу уже наверняка закрыт. Нашла на тумбочке рядом с телефоном меню, заказала пиццу с пепперони и сыром, чашку кофе и поплелась к компьютеру, выбирать фотографии для сегодняшней публикации. Время уже было за полночь, но журналистика и новости не терпят промедления. Порой, даже несколько минут могут стоить изданию эксклюзивности…

Через полчаса, под хруст пиццы и аромат колбасок и кофе, я выкладывала в блог самые забавные фотографии. Хохотала при этом от души. Дюк — фотограф от бога, подловил такие кадры, что невозможно удержать смех. Райан, фаворитки, манекенщицы… даже я оказалась под прицелом и, ради объективности, выложила в блог, в том числе, и свое смешное фото. Пробежалась по свежим комментариям и приказала себе не брать в голову оценочные суждения на свой счет. Фанатки Райана меня откровенно не любили, однако почему-то паслись в моем блоге в ожидании новых постов. И я собиралась подкармливать их интерес все время, что нахожусь в турне. Я от этого даже странное удовольствие испытывала.

Затем решила проверить почту. Куча писем от Алиши с разным настроением: от почти оскорбительных до восхищенных. Она сочла меня полнейшей идиоткой, раз я отказалась искупаться в джакузи с Райаном, но при этом безмерно благодарила за добытый автограф и умоляла раздобыть еще футболку или что-нибудь из вещей Макнамары. Воровством одежды я промышлять не собиралась, о чем напрямую и сообщила коллеге. Линдси требовала от меня больше лояльности в постах, ей тоже написала, что не собираюсь плясать под дудку звездного блондина. Он заплатил ей и еще заплатит за то, что я нахожусь в турне. Писать, какой он прекрасный, великолепный и замечательный точно не стану. Ни одного из названных качеств я не заметила, да и об этом с лихвой пишут другие издания. Осталось последнее письмо — от Дюка. Перешла по ссылке с восклицанием «посмотри обязательно!!!». Посмотрела и не пожалела. На YоuТubе блогеры вовсю обсуждали мою личность.

— Лира Элиссон — единственная журналистка, которая отправилась в турне вместе с нашим любимым Райаном Макнамарой, — вещала диктор, а справа на мониторе была моя фотография с Дирлийского концерта. Даже не заметила тогда, что меня фотографировали. — Так ли все просто между этими двумя? Почему Райан посвящает ей песни, — мое фото сменилось нашим совместным, где он пел для меня, находясь совсем близко. — Разрешает писать обо всем, что взбредет в ее дурную голову? Если вы заходили на страничку ее блога в сети, то наверняка видели, какой поток негатива льется в сторону нашей обожаемой звезды! Ни одного объективного материала, только грязь и насмешки. Отсюда пожелание: Лира Элиссон, перестань беситься! Да, ты не соответствуешь стандартам красоты Райана, но по каким-то причинам он позволил тебе быть рядом. Радуйся! Будь счастлива и купайся в лучах его славы, пока можешь! А вы как думаете, по какой причине молеподобная брюнетка воротит нос от красавчика блондина? Принимаю ваши ответы в комментариях. Обсудим во время следующего выпуска. А сейчас я с вами прощаюсь…

И так далее, и тому подобное. К слову, на YоuТubе мое имя полоскалось, словно порты в проруби. Приплели и Джаззи, кто-то даже нашел видео с моего выступления, кто-то сравнивал фотографии сценического образа и «повседневного». И все, как один, твердили, что я бешусь исключительно потому, что мне не видеть Райана, как собственных ушей. Мол, я бегаю за ним и не знаю, как еще привлечь внимание. Столько интереса к своей персоне я прежде не встречала! Решив, что хорошего помаленьку и подобные видео лишь испортят самооценку, я приняла душ, переоделась и легла спать.

Но сон не шел. И не только потому, что в голове то и дело звучали разные голоса, высмеивающие меня. Больше мешало другое: стук в стену спальни. Сначала я не обращала внимания, полагая, что Райан вернулся с концерта и решил сделать перестановку, но затем начала догадываться о природе ритмично бьющих в стену глухих ударов. Вскоре к ним присоединились и стоны. Сначала слабые, тихие, затем они перерослы в громкие, почти навзрыд, а после так и вовсе в кричащее многоголосье. Я закрылась подушкой, но он словно издевался:

— Да, детка. Давай, работай попкой…

— О, Райан! Да, сильней, сильней!

— Я тоже хочу, иди ко мне, мой тигр…

— Вас много, до утра всем достанется. Давайте, девочки, порадуйте папочку…

— Что? — возмутилась я и резко села в кровати. Он там групповуху решил устроить и до самого утра развлекаться? Специально для меня на бис выступает? Я постучала в стену. Через десять минут постучала еще, но голоса, крики и удары стали лишь громче. Это явно походило на издевательство. Наконец, в четыре утра я не выдержала, надела парик и постучала в двери звезды. Мне открыли далеко не сразу.

— О, Лирочка. Проходи, присоединяйся, — с сальной улыбкой предложил… абсолютно голый Райан. У меня даже челюсть отвисла. Я переводила взгляд с причинного места своего соседа на его лицо и обратно. — Ну же, не стесняйся в эмоциях!

И я не стала. Влепила ему пощечину и, развернувшись, направилась к лифтам. Очевидно, что спать мне сегодня все равно не дадут.

— Ты куда?

— Переночую у Дюка, — грозно заявила, в ожидании лифта. — Впрочем, вряд ли мы уснем. Ты слишком меня… возбудил!

Я притворно закусила губу, глянув на достоинство звезды. На его лице отразилось такое удивление, что блондинчик напоминал побитого щенка. Он явно ожидал от меня другой реакции. Вот только, какой она могла быть? Звякнувший лифт привел нас обоих в чувство. Я фыркнула и, гордо вскинув голову, скрылась в кабинке.

Надеется, что напишу об этом? Как он развлекался сразу со всеми фаворитками? Как его хватает и на концерты, и на ублажение женщин? Фи! Пусть и не надеется! Ни слова об этом в интернете не будет, по крайней мере, не от Лиры Элиссон. Его любовные похождения муссировать — это дурной тон. Лучше займусь историей с вороном. Мне кажется, именно здесь настоящая история, и она абсолютно точно связана с таинственными инъекциями, зелеными глазами и «магией».

* * *

Райан вернулся в номер в расстроенных чувствах. Он надеялся разозлить Лиру, вызвать приступ ревности. Думал, она швырнет в него чем-нибудь или они начнут словесную перепалку, которая принесла бы обоим странное удовольствие, однако вместо этого… она ушла к другому? Подобного поворота Макнамара не ожидал.

— Райан, теперь-то мы можем сделать все по-настоящему? — простонала одна из фавориток, надув пухлые губки.

— Да, мне тоже уже надоело кричать и стучать в стенку. Глупое какое-то занятие…

— Простите, дамы, но я устал во время концерта, — оборачивая бедра полотенцем, заявил мужчина и облокотился о дверной косяк. Сейчас он взирал на блондинок и понимал, что не хочет ни одну из них. Не потому, что они не привлекательны — напротив, очень даже. Не потому, что устал — у него всегда найдутся силы, чтобы получить удовольствие самому и удовлетворить красавиц. Просто произошедшее с Лирой ударило по какой-то глубокой части его души. Сейчас он хотел остаться один и подумать над тем, что сделал не так и как действовать в следующий раз. Он понимал, что обидел девушку и, скорее всего, она не станет в действительности спать со своим фотографом. Но, если и станет, что с того? Он ведь хочет снять с себя проклятье, а не жениться на этом бледном истеричном создании!

— Райа-ан, — простонала одна из присутствующих. — Ну, перестань быть таким букой. Мы очень старались. Я вон, даже охрипла! Выбери победительницу и тебе ничего не придется делать.

— Да, мы все сделаем сами. Поможем тебе снять усталость.

— Вы найдете выход, — выдохнул он, зашел в спальню и запер двери изнутри. Что-то начало меняться внутри него. — Клод!

Райан замер посреди комнаты, ожидая появления мага любви, но того не было.

— Клод! Ты мне срочно нужен!

Через несколько минут в комнате появился заспанный мужчина, в пижамных штанах и рубашке в крупную черно-красную клетку. Блондин окинул друга с ног до головы и улыбнулся:

— Ты что, спал?

— Представьте, сэр, некоторые по ночам именно этим и занимаются.

— Скука, — отмахнулся мужчина. — Мне нужно знать, где Лира! Сейчас!

На лице Клода отразилось недоумение, и он едва подавил зевок:

— Полагаю, в постели.

— Именно! Меня волнует — с кем?

Райан мерил большими шагами спальню и, остановившись напротив Клода, который от удивления даже не знал, как реагировать на вопрос хозяина, пощелкал пальцами возле его лица:

— Будет проще, если вы мне расскажете, что произошло!

— Что-что. Я устроил для маленькой занозы театральное представление. Пригласил девочек и…

— Увольте.

— Да нет, ничего не было. Мы стучали в стену, кричали, стонали… — Клод вскинул брови и едва не рассмеялся, но Райан не обратил внимания на его реакцию. Он не понимал, что сделал неверно и восстанавливал произошедшие события по кусочкам, пытаясь найти свою ошибку. — Сначала она стучала в ответ, затем пришла в гневе и…

— И?

— И ушла спать к фотографу! Она ушла спать к своему фотографу, ты понимаешь?

— Понимаю, сэр. Рыбак попался на свой же рыболовный крючок.

— Это ты о чем? — мужчина взъерошил волосы и плюхнулся на кровать.

— Ревность, сэр. Вы ревнуете Лиру.

— Что? Вот еще! Просто я должен знать, чем занимаются мои женщины!

— Ваши? Когда Лира стала вашей?

— О, видел бы ты взгляд ее карих глаз! Она моя, Клод. Давно моя… Подожди? — он встрепенулся и еще раз вспомнил возмущенное лицо девушки. — У нее были карие глаза! Готов поклясться!

Блондин схватил телефон и принялся строчить смс-ку.

* * *

Дюк явно не ожидал увидеть на пороге комнаты меня. К тому же, в пятом часу утра. Он стоял в черных шелковых брюках и… все. Босиком, с голым торсом. Не думала прежде, что Дюк столько времени уделяет физической подготовке. Кубики пресса, резко очерченные линии мышц на груди. Я даже залюбовалась:

— Ты пришла пялиться на мою грудь? Тогда уж и свою покажи.

— Чего? — возмутилась я, отталкивая фотографа и проходя внутрь. Спросонья, а все такой же шутник!

— А, если бы я был не один?

— Тогда бы не зевал так, что гланды видно. Прости, что сломала твой сон, но мне больше некуда пойти.

— В твоем номере… потоп?

— По имени Райан! — всплеснула руками и, стянув с себя парик, плюхнулась на диван. Номер Дюка был не в пример скромнее. Да в разы скромнее! Маленькая гостиная с диванчиком, двумя креслами и журнальным столиком и две двери. Одна, видимо, в спальню, другая в ванную комнату. Об интерьере даже сказать нечего — скромнее скромного. — Можно я у тебя останусь?

— Конечно, — он облокотился о косяк и, еще раз зевнув, пожал плечами. — Либо диван, либо со мной в кровати. Я переселяться не хочу.

— Выбираю кровать.

Раздался звук смс-ки. Достала айфон и закатила глаза:

Райан: «Лира, возвращайся. Мы закончили».

Я: «О, благодарю! Но мы только начали. Я уже и забыла, насколько приятно в объятиях мужчины. А какой у Дюка торс… глаз не отвести! Неспокойных снов!»

Райан: «Не лги. У тебя глаза карие, когда врешь!»

Точно! Забыла надеть линзы. Неужели заметил в тусклом свете коридорных торшеров?

Я: «У тебя галлюцинации от передозировки женщин! И тебе фото выслать?» — написала и перевела взгляд на Дюка. Точнее, место, где он был, но там его не оказалось.

— Ты же не станешь фотографировать мой торс? — раздалось над самым ухом.

— Ты что, мою переписку читаешь?

— Так вы обо мне переписываетесь! Я не дам тебе фоткать мой торс!

— Дюк, ну, правда! Что тебе стоит?

— Лира. Если он тебе так нравится, приди к нему. Настоящей Лирой Элиссон. Поговорите, как взрослые люди. Без этих париков и линз… К чему весь этот маскарад?

— Ты видишь взрослого человека в лице Райана?

— Я вижу двух детей! Но хотя бы ты отрицать перестала свою симпатию!

Я отбросила телефон и потерла лицо руками. Мне и самой надоело играть в эти игры, и я была уверена, что до конца турне точно не смогу поддерживать образ Джаззи.

— Сначала это было прикрытием. Потом шуткой… Даже желанием насолить, повредничать, сломать стереотипы этого заносчивого типа, а теперь…

— Теперь-то что?

— Не знаю, — устало выдохнула я. — Просто не могу остановиться.

— Я понял. Теперь ты боишься, — подняла недоуменный взгляд, но друг не дал себя перебить. — Боишься, боишься. Тебя не пугает, что он отвергнет Джаззи — она не в его вкусе, это заранее известно. Но, если он отвергнет Лиру Элиссон, которая соответствует всем требованиям, это разобьет твое сердце.

Было ли справедливым предположение Дюка? Не знаю. Но возражать или бунтовать против него не было сил. Возможно, он в чем-то и прав. Однако само предположение, что мне может понравиться мужчина, полностью выбивающийся из представления идеального спутника жизни, выбивало почву из-под ног. За что так со мной поступает судьба? И не его ли, звездного блондина принесла мне упавшая звезда? Впрочем, я нашла объяснение своему поведению и выложила его другу:

— Дело не в этом. Я прошла по ссылке, что ты скинул. Блогеры не очень-то меня любят. Да и фанаты Райана тоже. Представь, что будет, появись я в своем истинном облике.

Фотограф поднял брови и поджал губы, соглашаясь, что будет тот еще скандал.

— Вот именно. Меня попросту в порошок сотрут, мол, делаю все, из кожи вон лезу, лишь бы привлечь внимание Макнамары. Даже отважилась на смену внешности и имиджа. Никто и разбираться не станет, что настоящая я — это кареглазая блондинка с хорошей фигурой, а не голубоглазая черноволосая моль в бесформенных хламидах. Я немало постаралась в свое время, чтобы в сеть не проникло ни одной моей фотографии. Одни судебные запреты и право на забвение чего только стоят!

— Но ты можешь двигаться постепенно, — предложил друг, присаживаясь рядом на диван и обнимая меня. — Завтра надень что-нибудь… привлекательное. Что-нибудь из нарядов Джаззи. Затем начни краситься. Избавься от линз, а к концу турне и парик снимешь. Так ты станешь самой собой.

Я задумалась. Все же, хорошо, что Линдси отправила со мной Дюка. Или Райан пригласил его… неважно. Хорошо, что я не одна. Что бы я делала без поддержки и мудрого совета? Решила, что так и поступлю. Уже, когда мы устроились в кровати, друг обрадовал:

— А ты знаешь, куда мы завтра летим?

— И куда?

— В лето! Следующей остановкой станет Испания. Завтра вечером концерт, а послезавтра — выходной. Целый день, а это значит…

— Это значит, что надо завтра утром купить купальник и сарафаны. Я как-то не подготовилась, — воодушевилась и, пожелав Дюку добрых снов, уснула. Ох, что за сладкие сны мне снились! Не думала, что мой отпуск действительно состоится, и я побываю в Испании. Пусть и не на неделю, на пару дней, но зато бесплатно и в хорошей компании. Это я про фотографа, разумеется. Попрошу Дюка сделать фотосессию, чтобы было, что вспомнить. Настроение, впервые за все время, стало прекрасным!

Проснулась рано, на часах едва больше шести. Несмотря на короткий сон, чувствовала себя относительно бодрой, хотя организм отчаянно требовал кофеина. Не стала будить Дюка, причесала его расческой волосы, свои, настоящие, сделала высокий хвост, взяла вещи и, прямо в халате, накинутом поверх брючной пижамы, поплелась обратно в номер, чтобы принять душ и, возможно, доглядеть сон о солнечной Испании, в которой окажусь уже через два часа полета.

Номер Дюка — на первом этаже. По дороге к лифту услышала, как кто-то распевается и играет на фортепиано. Не сдержала любопытства и пошла на голос. Звуки доносились из небольшого зала для занятий. Я приоткрыла дверь и замерла. Все стены покрыты зеркалами, перед которыми станок для занятия классикой, в углу — белый рояль, за которым сидела преподаватель. Я видела эту женщину на концерте Райана: высокая, худая, с длинными пальцами. Сразу узнала в ней пианистку, но не думала, что она занимается с бек-вокалистками. Именно они, в халатах и пижамах, скрывая зевки в кулаках, распевались. Женщина перестала играть и посмотрела на меня через зеркало:

— Присоединяйтесь, дорогая, не стойте на пороге.

Я сначала испугалась, а затем внутри все опалило огнем от мифической возможности позаниматься с несомненно выдающимся педагогом. В том, что женщина обязательно была выдающимся педагогом, почему-то даже не сомневалась. Журналистское чутье. Тем не менее, страх и скромность пересилили:

— Простите, я не…

— Дорогая, ты либо здесь, либо за дверью. Третьего не дано.

Я посмотрела по сторонам. Девушки с любопытством меня разглядывали. Почему же педагог пригласила заниматься незнакомку? Странное дело. Тем не менее, я ухватилась за возможность и, улыбнувшись, прошла в зал. Положила вещи на лавочку, рядом с вещами других девушек и встала вместе с ними. Что показательно, среди бэк-вокалисток не все были блондинками. Две брюнетки, одна рыженькая и четыре светловолосых. Но все высокие и миловидные.

Занятие было продолжено. Многие упражнения были мне знакомы по прежним занятиям, часть оказались новыми и очень полезными, тренировка дыхания давалась сложнее всего. Вообще, правильное дыхание и его распределение — моя основная проблема, с которой я усердно боролась. После распевки приступили к песням Райана и репетировали партии бэк-вокалисток. Я твердо поняла, что петь на задворках — не мое, но неожиданной репетиции была крайне рада.

В конце занятия преподаватель поинтересовалась:

— Девочки, а где Ревека? Почему ее нет на репетиции?

Присутствующие тревожно переглянулись и мгновенно разбудили во мне журналиста.

— Она… — начала было одна, но осеклась. Тогда ее мысль продолжила рыжеволосая:

— Вчера произошел какой-то скандал в отеле, с ее номером. И она уехала.

— Из-за неподходящего номера? — удивилась преподаватель, складывая ноты в портфель. — Не похоже на нее. С таким талантом бросать шанс достичь профессиональных высот…

— Говорят, даже вещи не забрала, — поделилась еще одна, сделав глоток воды.

— Просто у нее что-то в семье случилось.

— Я вас поняла. Значит, у нас появилась вакансия, — и взгляд в мою сторону. — Дорогая, ты же в команде Райана?

Неуверенно кивнула.

— У тебя хорошие голосовые данные. Сегодня за два часа до концерта я жду тебя в зале для репетиций. Где он находится, сможешь узнать у администратора отеля, в котором мы остановимся.

Прежде, чем женщина ушла, я обратилась к ней с просьбой:

— А можно мне остаться? Позаниматься немного?

Преподаватель посмотрела на своих подопечных. Уже почти все покинули зал, и никто из них не планировал оставаться для дополнительных занятий.

— Зал оплачен еще на три часа. Пока он свободен — пользуйся. И не забывай следить за дыханием. Не выплескивай все на первой гласной, помни о перспективе. Больше тренируй упражнение свечи.

— Спасибо, — улыбнулась доброму совету и неожиданному вниманию и, когда женщина вышла, расположилась за инструментом.

Первое, о чем подумала — это Ревека. Девушка, выбывшая из турне в связи со странными обстоятельствами. Видимо, это та несчастная, в номере которой обнаружили ворона. Вчера я так устала и была эмоционально разбита, что совершенно забыла поискать в интернете информацию о метке, найденной на мертвой птице. Решила, что после репетиции первым делом займусь именно этим, а сейчас следовало воспользоваться уникальной возможностью, которая может больше никогда не представиться.

Я впервые играла на рояле премиум класса. Известная фирма Stеinwаy&Sоns славится по всему миру великолепным качеством и безупречным звучанием инструмента. Я получала удовольствие от льющейся шелковой мелодии, ласкающей слух. Сыграв одно из любимых произведений, просто, чтобы примериться к инструменту, решила похулиганить. Не так давно написала новую песню, но все не представлялось случая ее отрепетировать. Как раз вариант для фортепиано. А тут — такая удача! К тому же, вся эта история с Райаном… Во время его концерта мне пришли слова, которые как раз идеально подходили под придуманную ранее мелодию. Слова, идущие от самого центра моей души, слова, которые теряют смысл, если их произнести, но обретают плоть — если пропеть.

У меня получилась песня о том, что я многое пытаюсь сделать правильно: стать лучше, сильнее, больше работать, уделять время близким, но… самое главное в жизни я никак не могу получить. У меня нет любви, а сердце холодно, как камень в ледяной ночи. Я словно бегу от самой себя, прячусь в раковине чуждых, отстраненных эмоций, словно наблюдаю свое отражение в осколках разбитых зеркал. Оно везде абсолютно одинаковое и везде безжизненное. Как мне изменить свою жизнь? Как изменить себя? Как отринуть страх, обрести крылья и взлететь?

Я резко осеклась, а рояль издал неприличный для такого инструмента звук. Вот уже третий раз кряду в этом самом месте.

— Здесь нужно брать выше, — донеслось от двери. Я едва не свалилась с банкетки и в страхе обернулась. Это был Райан. Он стоял, прислонившись плечом к дверному косяку и наблюдал. Давно?

— Да. Наверное, — вставила рассеянно после замешательства. Не узнал? Или делает вид?

Улыбнулся, прошел и присел рядом со мной. Благо, банкетка широкая и вмещала нас обоих:

— Можно?

Я убрала пальцы с клавиш, позволяя мужчине выполнить задуманное. Удивительное дело, но он нота в ноту повторил то, что я только что играла! Невозможно запомнить едва услышанную мелодию досконально и воспроизвести ее! И не только мелодию… Райан спел фразу, на которой у меня уже трижды стопорилась песня:

— «И мой мир засияет красками вновь, а душа обретет любовь».

И он настолько умело взял нужную ноту, растянул ее, раскрыл, поиграл и завершил, что я по-новому посмотрела на блондина глазами, в которых застыли хрусталики слез. Это был не избалованный ребенок, а профессионал, которым можно восхищаться.

— Не уверена, что у меня так получится, — протянула с сомнением, не в силах отвести от него взгляд. Здесь, сейчас, Райан не был похож на себя. На нем обычная льняная рубашка с закатанными рукавами, серые трикотажные брюки, пшеничные пряди в беспорядке, лицо без грима и макияжа. Он был естественным, живым и непосредственным. Настоящим. И с таким Райаном мне было приятно находиться рядом. Наши плечи касались друг друга и это невинное касание… странным образом волновало.

— Я уже давно за тобой наблюдаю. Все три раза. У тебя широкий диапазон. Ты берешь и более высокие ноты, но по какой-то причине в этой песне боишься.

— Боюсь?

— Основная ошибка любого певца — страх. А страх сидит здесь, — он указал пальцем на висок. Действительно, все наши страхи в голове и только там. Как правило, то, чего мы боимся — иллюзорно и не существует в действительности. Во всяком случае, в пении это непреложная истина. — Ты можешь. Нужно только забыть о страхе. Пробуй.

Я робко пробежалась по клавишам, но поняла, что в присутствии Макнамары вовсе не могу петь.

— Так не пойдет, — возразил он. — Представь, что ты одна. Представь того, о ком и для кого написана эта песня. Твой голос летел, потому что пела душа… Я не часто восхищаюсь другими исполнителями, но ты удивительно поешь.

— Спасибо, — смутилась еще больше. Знал бы он, что песня написана о нем и… из-за него. Собралась и мы попробовали спеть вместе. Райан без труда взял нужную ноту, а я даже не отважилась попытаться. Мы пробовали и пробовали. Несколько раз я даже взяла эту злосчастную высоту, но нота выходила слабой, рассыпалась на вершине, а выход из нее вообще не удавался.

— Страх и только он мешает тебе раскрыться. Давай переключимся. Споем что-нибудь отвлеченное? Как тебе Liопеl Riсhiе — hеllо?

— Изумительная композиция.

— Для изумительной девушки.

Сказал и, не дожидаясь реакции, пробежался по клавишам. Удивительное дело. Он снова меня клеил. Настоящую меня. Но это так не было похоже на грубые приставания к Лире в образе Джаззи, что комплемент не задел, не обидел и не оскорбил. Он тронул струны моей души, которые озарили ее светлой музыкой влюбленности. В этот момент я поняла, что начинаю терять голову.

А мужчина, тем временем, уже услаждал мой слух бархатистым голосом. Кивнул, давая знак, что теперь моя часть. Я закрыла глаза, чтобы окунуться в мелодию, в смысл слов и раствориться в настоящем мгновении, которое хотелось продлить на бесконечно долгое время. Наши голоса звучали гармонично, дополняли и раскрывали друг друга.

На последних нотах мы замерли, понимая, что это был идеальный дуэт, даже несмотря на отсутствие предварительных репетиций. Я чутко следовала за голосом Райана, а он вел нас и подстраивал мелодию под особенности нашего исполнения прямо на ходу.

Когда музыка и голоса стихли, могла поклясться, наши сердца бились в унисон, и мы испытывали одинаковые эмоции: счастье и восторг. Так всегда бывает после великолепной репетиции, во время которой удалось выполнить самые сложные упражнения. Но в этот раз пьянящий коктейль эмоций был дополнен чем-то, чего я прежде не испытывала. Я дрожала, как фортепианная струна на высокой ноте… Затуманенный взгляд Райана опустился на мои губы и привел в чувство:

— Все, мне пора! — улыбнулась, оборвав натянувшуюся между нами нить напряжения. Но ноги вросли в пол, и я не смогла даже сдвинуться с места.

— Как тебя зовут?

— Клодин, — выпалила, не задумываясь и не моргнув, вспомнив почему-то Клода. Судя по выражению лица блондина, он тоже подумал о своем менеджере:

— Клодин?

Вместо ответа я глупо хлопала глазами, пытаясь побороть разливающуюся внутри тоску от того, что собиралась сделать: уйти. Это все закончилось. Пять минут сказки и искренности — максимум, что я могла себе позволить. Впрочем, с Райаном, да еще в образе Джаззи, я не надеялась даже на это. А своей привычной внешностью, разумеется, заинтересовала звездного повесу. Стало невыносимо горько. Я почти возненавидела природу за то, какой она меня создала и за то, что мужчины предпочитают душе женщины ее внешность. Пока не передумала, встала, взяла вещи и выскочила из зала:

— Клодин! — донеслось вслед, но… как и в прошлый раз, Райан даже не стал пытаться меня остановить.

Я добралась до номера и первым делом кинулась в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок. Волосы растрепаны, в раскрасневшихся глазах застыли слезы, а на щеках — нездоровый румянец. Умылась ледяной водой, пытаясь при этом себя убедить, что непонятная реакция тела вызвана исключительностью момента: красивая песня, великолепный партнер, безукоризненный инструмент и игра на нем… К тому же, воплощение мечты о карьере певицы настолько близко, что протяни руку и все получится. Наверняка, стоит сказать Райану о своей мечте, как на следующем концерте я буду петь с ним на одной сцене. Но я не могла. Просто не могла.

Приняла контрастный душ, заказала завтрак и села работать. Следовало выкинуть из головы лишние мысли, глупые мечты и надежды. Я никогда не соглашусь на сцену через постель. Даже если придется делить эту самую постель с красивым и богатым парнем. Лучше буду долгим и упорным трудом добиваться признания сама, чем плутать короткими, но такими кривыми дорожками.

Первым делом проверила блог. Уже миллионы просмотров и сотни тысяч комментариев, в которых меня поносят, на чем свет стоит. Впрочем, я начинала понимать, что имел в виду Клод. Обо мне говорили блогеры, писали интернет-издания, на моей почте десятки сообщений с просьбой дать интервью, а на телефоне — пропущенные вызовы с неизвестных номеров. Вспомнился анекдот: «И хочется, и колется», — подумал ежик, залезая на кактус. Кактусом, в данном случае, была я. Колется, никому не нравится, на вид вообще невзрачное и непонятное нечто, но все хотят заполучить меня и мое мнение для продвижения своих статей и выпусков.

Усмехнулась, сделала в блоге короткую запись о том, что ночью Макнамара едва не сорвал голос, поэтому, если на следующем концерте будет хрипеть, можно поблагодарить фавориток. После этого решительно нажала на крестик в правом верхнем углу — иначе бы никогда не ушла из блога — и принялась изучать фотографию ворона. Поиск по картинке в Gооdlе не дал результатов. Я перерисовала пентаграмму в стандартной программе, прогнала и ее через приложение «поиск по картинке», но снова пустота. Элементы, которые имелись на искомом изображении, встречались в разных пентаграммах, но точного попадания не было.

Вовремя вспомнила, что в университете, где преподает мама, имеется кафедра древностей. Если где и могут пролить свет на происхождение странного символа и его связь с вороном, так это там. Возможно, они даже смогут объяснить отсутствие сердца у птицы. Отправила фотографии и пошла собираться. Решила, что для выхода в город не стану накладывать грим. Прогуляюсь в естественном облике. Лондон большой и вероятность, что столкнусь с Райаном, настолько мала, что выше шанс быть убитой молнией во время грозы.

* * *

Всю репетицию Макнамара думал о загадочной незнакомке по имени Клодин. Ее внешность идеальна, к тому же, девушка невосприимчива к магии певца. Но, что поразило больше всего — это чудесный голос, который звенел колокольчиком в его голове, не желая оставить ни на секунду. Звякнув по клавишам, мужчина поднялся и немедля отправился в свой номер, вызвав Клода.

Маг появился, как и обычно, из воздуха. Вышел из красноватого тумана и, склонив голову, поинтересовался:

— Чем могу служить, сэр?

— Я нашел ее! — воскликнул Райан, не в силах сидеть на диване. Он поднялся и расхаживал перед своим подданным взад-вперед. — Она идеальна! Глаза, кожа, волосы, тело… все в ней выше всяческих похвал! Ты бы слышал ее голос! Сладкий, как нектар ягод шицу, что растут только на севере моих земель! И невосприимчива к моей магии. Клод, я сражен!

— И, где она, сэр?

— Не знаю, — подарил другу растерянный взгляд и плюхнулся на кушетку. — Она сбежала.

— Забавно.

— Что в это может быть забавного? Она наш шанс! К тому же, сразила мое сердце…

— Забавно, что все приличные женщины от вас сбегают.

— Прекрати. Мы должны найти Клодин. Она… я даже не знаю, кем она работает. Среди бэк-вокалисток ее нет. Хотя, с таким голосом там и нечего делать. Она должна блистать на сцене сольно! Как яркая звезда, — мечтательно глядя в потолок, протянул Райан.

— Кажется, она действительно пробралась в ваше сердце, сэр, — с легкой улыбкой на губах произнес Клод.

— А я тебе о чем толкую? Ты должен найти ее! Это наш лучший шанс! Если влюбится, то женюсь и заберу ее с собой! Решено. Все. Ищи Клодин и, пока не найдешь, даже не появляйся.

В этот момент раздался стук в дверь. Присутствующие знали, что за дверью стоит Габриэлла — одна из фавориток Макнамары. Сейчас ее полчаса со звездой и женщина горела от нетерпения подарить всю себя блондину. Особенно, нижнюю часть себя… Райан поморщился и приложил палец к губам, показывая Клоду, чтоб уходил и не шумел. Сейчас ему не хотелось развлекать фавориток. Будь выбор, он предпочел бы провести время с Клодин. Узнать ее лучше. Таинственная сладкоголосая незнакомка никак не выходила из его головы.

* * *

Лондон оказался чудесным городом. Мы с Дюком прошлись по магазинам одежды и сувениров, посидели в кафешке, прокатились на экскурсионном автобусе и даже успели забежать в один музей. К сожалению, времени на прогулку было катастрофически мало. Через два часа мы должны были быть в аэропорту, а потому ехали в такси и разглядывали сделанные фотографии. С Дюком было комфортно. Мы смеялись, болтали обо всем на свете, делились впечатлениями. В такие моменты я как никогда понимала Алишу, которая души в фотографе не чает. При чем, после Райана Макнамары он занимает в ее сердце достойное первое место.

— Дюк, а почему у тебя нет девушки? — разглядывая одну фотографию, поинтересовалась я.

— О, Лира. Я, конечно, весьма польщен, но лучше нам остаться друзьями.

— Ну, перестань! Я серьезно спрашиваю.

— Пока не нашел единственную, — задумчиво глядя за окно, протянул он. В голосе чувствовалась печаль, которую он тщательно скрывал. Пусть говорят, что мужчины думают только одним местом, но я видела по Дюку, что не все такие. Да, он тоже тот еще котяра и хорошей юбки не упустит, но при этом у него есть сердце. Он не издевается над женщинами и не обманывает их. Все бывшие любовницы — его хорошие подруги. Я знакома с некоторыми, все в восторге от друга. — Знаешь, с одной стороны я понимаю Макнамару. Когда ты молодой, богатый и свободный, хочется попробовать и успеть все. Вокруг нас много женщин, одна лучше другой. Сложно понять, что именно с конкретной ты хочешь прожить всю жизнь. Не уверен, что для меня вообще такая найдется.

— Ты же романтик! К тому же, всегда давал мне дельные советы. Что с тобой случилось?

— Сапожник без сапог, — мужчина пожал плечами.

— Думаю, когда ты встретишь свою единственную, у тебя не будет вопроса она это или не она. Ты просто сердцем поймешь.

— И кто из нас романтик? Сердце — не тот орган, которым следует руководствоваться, принимая решение на счет женщины.

— Пошляк!

До аэропорта мне удалось не встретить Макнамару. В отеле его не было, ни за обедом в ресторане, ни в коридорчиках. В сам аэропорт мы также ехали порознь, но в этот раз нам с Дюком вновь предоставили отдельный автомобиль. В самолете, как и было обещано, мы сидели рядом, но… Несмотря на физическое присутствие блондина, он отсутствовал. Мысли мужчины витали где-то далеко. Он не слушал фавориток, ужами крутившихся вокруг него, не с первого раза понял, что стюардесса спрашивает на счет меню и даже с Клодом перебросился лишь одной фразой «ты ее нашел?». Клодин. Ее нигде не было.

— Но, как так? Она точно из моего турне, — чуть слышно произнес Райан склонившемуся к нему Клоду.

— Простите, сэр, но в самолете ее нет…

— Она здесь! Где-то здесь, я чувствую! Подожди, я сейчас!

Блондина осенила какая-то идея, и он скрылся в отсеке для стюардесс. Через мгновение заскрипел микрофон, и весь самолет услышал голос Райана.

— Приветствую вас, друзья, на борту Макнамаролета!

В ответ на приветствие раздались довольные и радостные возгласы, которые быстро стихли после следующей фразы:

— Вы знаете, турне проходит под девизом «в поисках единственной». Сегодня утром я встретил прекрасную незнакомку по имени Клодин, — мои щеки обожгло огнем. — Дорогая, если ты здесь, то завтра в полдень я буду ждать тебя на площади Каталонии.

Я внимательно наблюдала за реакцией окружающих. Клод с какой-то таинственной улыбкой смотрел на меня, фаворитки недовольно переглядывались и кривились, пытаясь выяснить, кто такая Клодин. Даже Дюк оживился от этой новости:

— Отличный сюжет! По крайней мере, план мероприятий на завтра начинает формироваться.

— Это не сюжет, — отрезала я, глядя, как Макнамара занимает свое место и становится центром недовольного вихря под названием «гнев фавориток». Они наседали на него, пытаясь выяснить личность конкурентки, но Райан сам этого не знал, потому ничем не мог порадовать или огорчить своих девиц.

— Как это не сюжет? Ты нюх потеряла?

— Чего?

— Журналистский нюх на сенсации! Вся пресса будет там!

— Вот именно, что же в этом хорошего? Писать о том, о чем и без меня напишут.

— Подожди, — кажется, фотограф начинал о чем-то догадываться. — Постой, Лира, ты не…

— Тсс! Не шуми, а то услышат!

Хоть мы и сидели на некотором отдалении от Клода и Райана, они все равно могли услышать наш разговор, если бы очень захотели.

— Офонареть! Когда? Как? Мне нужны подробности!

— Не здесь, Дюк. Приедем в отель, я тебе все расскажу.

— Но ты придешь завтра на площадь?

— Нет, конечно. Там будет столько журналистов, что кто-нибудь так или иначе выйдет на мою настоящую личность, которую я пока не готова раскрыть.

Фотограф бросил взгляд на Клода, который заинтересованно смотрел в нашу сторону и согласился:

— Хорошо. Поговорим в отеле. И тебе придется меня внимательно выслушать, Лира Элиссон!

Оставшееся в полете время я провела, как и в первый раз, насладившись сном. Отчего-то во время полетов мне спалось особенно сладко.

Райан не обращал на меня никакого внимания, словно меня и не существовало. От этого стало по особенному обидно. После того, как спел с настоящей мной, все той же мной, но с измененной внешностью, его словно подменили. Даже фаворитки не были удостоены особого внимания, а потому, отвернувшись к иллюминаторам, обиженно сопели.

Как и было обещано, до отеля мы ехали в машине Макнамары, потому на границе все вопросы были решены в считанные минуты, и в отеле нам не пришлось толпиться с другими работниками турне на ресепшене. Мы с Дюком получили ключи и договорились встретиться в ресторане через двадцать минут. Мой номер вновь оказался под самой крышей, а номер друга — на первом этаже. Единственное отличие, в этот раз на моем этаже было десять номеров, а не два. Отель в Барселоне был несколько скромней, чем в Лондоне, но также прекрасен. К номеру вообще претензий не было: кремово-шоколадные тона, мебель из дерева с крепом, большие окна и обилие света во всех трех комнатах. Да, на этот раз вновь именно три… Я бросила вещи, переоделась и спустилась в ресторан, где за столиком меня уже ожидал друг.

Заказала паэлью с морепродуктами и тапас. Друг предпочел гаспачо и мясо с овощами. Решив, что необходимо расслабиться, мы и по кружке пива взяли. Отведывая блюда традиционной кухни, продолжили тему, начатую еще в самолете:

— Ты совершишь самую большую ошибку в жизни, если не пойдешь на встречу, — без обиняков начал друг.

— Это еще почему?

— Райан тебе нравится. И, судя по его поведению, это взаимно.

— Да, он не прочь переспать со мной, но только в том случае, если буду без грима. Мне должно полегчать от этого? — я сделала глоток ледяного бархатистого напитка и бросила в рот пару оливок, фаршированных лососем.

— Если бы он хотел только переспать — пригласил бы в номер, а не на прогулку.

Друг черпал ложкой суп и с удовольствием его ел. Я поморщилась. Не от его слов — они, как раз, были вполне справедливы. Поморщилась от вида супа. Ну как можно есть томатный суп, да еще с сельдереем и свежим огурцом?

— Фу!

— Нет, Лира. Фу — это вьетнамский суп из утиной крови, а гаспачо великолепен!

Хорошо, что в этот момент я не жевала, иначе непременно содержимое моего рта полетело бы в Дюка. Не сомневаюсь, что он и, правда, пробовал такой суп.

— Хватит коситься на меня так. Ты пробовала этот суп?

— Нет, спасибо. Не тянет.

Друг отложил ложку и пленительно улыбнулся, словно выиграл какой-то спор.

— Что?

— Ты злишься на Райана, а сама такая же. Судишь о вещах и людях лишь по внешности, не давая им шанса, делая выводы без достаточных оснований. Попробуй, — он протянул мне ложку. — Ведь, пока не попробуешь, не поймешь, нравится он тебе или и правда — «фу»?

Я покосилась на философа, протянутую ложку, затем на суп. Ох, как мне не хотелось пробовать густую красную субстанцию, но Дюк совершенно справедливо меня упрекнул. Решилась. Зачерпнула немного и, сморщившись, слизнула суп с кончика ложки. В удивлении распахнула глаза и встретила насмешливый взгляд:

— Надо взять побольше, чтобы понять.

Зачерпнула полную ложку и ощутила всю гамму вкуса. Оказалось, мои предубеждения были напрасны. Суп не только вкусный, он великолепный. Да, я прежде не ела ничего подобного, но, дав шанс необычному, не пожалела и поняла, что это вкусно!

— Ну, так как? Не хочешь попробовать, прежде чем отвергнуть? — я сразу поняла, что мужчина говорил уже не о супе, а о Райане.

— Дюк, тут… дело даже не в том, чего я хочу. После нашей встречи, на Джаззи он даже не смотрит. Это еще раз говорит о том, что кроме внешности его ничто не волнует. А внешность явление преходящее. С таким человеком не построить длительных отношений.

— У тебя сейчас вообще никаких отношений нет. И что плохого в прогулке с парнем, который тебе нравится?

Я задумалась. Таким образом вопрос даже не ставила, а стоило бы. Впрочем, мне ни к чему лишнее внимание.

— Ты хотя бы на секунду можешь себе представить, сколько журналистов заявится на эту встречу?

— Ты написала об этом в блоге?

— Разумеется. Информацию слышали триста человек. Думаешь, все они будут молчать? Я журналист, и должна писать обо всем мало-мальски имеющим значение. Я вижу в этом одно. Райан нашел девушку, за счет которой может себя пропиарить. Симпатичная, неплохо поет, но, самое главное — загадка! Ведь она сбежала от самого Макнамары! Кто она, таинственная золушка?

— Хорошо. Но ты можешь изменить правила игры и посмотреть на его реакцию, чтобы убедиться в своей правоте либо наоборот.

— Поменять место встречи! — осенило меня. — Если ничего не скажет Лире, своей журналистке, то не хочет огласки… Если придет без журналистов, значит, его заинтересовала именно я, а не моя внешность.

— Да перестань ты уже носиться со своей внешностью! Да, мужики любят глазами, но ведь и Райан не чучело. Передай ему записку с новым местом, приди и просто хорошо проведи с ним время, чтобы было, что вспомнить. Наверняка, ты и не мечтала, что в Испании у тебя будет такой шанс…

Пришлось заказать второй бокал и дополнительную порцию тапас, чтобы признать правоту друга и смириться с ней. Признать было проще, чем принять. Я действительно была слишком высокого мнения о себе и своем внешнем виде. Считала себя хорошим журналистом, а сама не смогла взять обычное интервью, повелась на провокации. А внешний вид — не моя заслуга. За это надо спасибо родителям сказать.

Если задуматься, то мое предубеждение к Макнамаре основано лишь на том, что он всем нравится, а я привыкла плыть против течения. Ведь только бревно и мертвая рыба плывут по нему.

— Хорошо. Я так и сделаю. Спасибо тебе, Дюк. Не представляю, чтобы я без тебя делала!

— Глупости всякие.

— Это точно, — усмехнулась и бросила в рот очередную оливку. Испания нравилась мне все больше. И за солнце, и за оливки, и за надежду на лучшее…

Мы еще немного посидели, и я все больше убеждалась, что друг предлагал верное решение. Расходились довольные и радостные. Я радовалась вдвойне, ведь мне предстояла репетиция. В Лондоне педагог пригласила меня на занятия, за два часа до концерта. Именно столько и осталось.

А вдруг на репетиции будет Райан? Пришлось забежать в номер и изменить внешность: слегка подкрасить глаза и губы, освежить цвет лица, изменить одежду и снять линзы. Из-за этого я опоздала к началу, но педагог была рада меня видеть. Я не ошиблась. Райан был там и широко улыбнулся, заметив мое присутствие. Распевка и репетиция заняли не более получаса, после чего женщина обратилась ко мне:

— Клодин, золото мое, ты должна сегодня заменить Ревеку.

— Простите, но не думаю, что это возможно, — я подошла к женщине, чтобы никто не слышал нашего разговора, однако Макнамаре закон не писан. Он встал рядом, положив ладонь на мое плечо, улыбнулся:

— Не переживай. Высоких нот для бэк-вокалисток в моих песнях нет. А наши голоса — идеально сочетаются. Ты просто обязана…

— Дело не в этом. Я не смогу сочетать помощь девушкам и выступление. Нельзя одновременно быть в двух местах.

А ведь сейчас я должна быть в другом месте: ехать с Дюком на место выступления.

— Кому ты помогаешь?

— Лейле и Каре, — не моргнув глазом, уверенно выпалила я, надеясь, что и Лейла, и Кара действительно есть среди моделей или швей. Макнамара пожал плечами. Я была уверена, что он поименно своих моделей не знает, а потому ложь останется нераскрытой. По крайней мере, сейчас.

— Очень и очень жаль. Но, если передумаешь, обратись к Луне. Она все устроит. Мне было бы приятно знать, что наши голоса звучат в унисон.

Карие глаза совсем рядом с моими, а теплая рука Райана переместилась на мою талию. Так хорошо и уютно было в этот момент…

— Райан, давай еще раз пройдемся по песне «На острие любви» и отправимся на площадку.

— Конечно, — он крепче сжал меня на прощание и проводил взглядом.

От Дюка было пять пропущенных. Я стрелой метнулась в номер, переоделась, нацепила парик, линзы и стерла макияж. Друг был недоволен, но воспоминание о теплых объятиях Райана и летящих ввысь нотах грели мою душу.

* * *

Перед концертом, как и обещала Клоду, явилась к гримерку к Макнамаре, чтобы взять интервью. На этот раз мне не досталось ни скабрезных шуточек, ни пошлых улыбок, ни двусмысленных намеков. Мужчина был рассеян, задумчив и не в меру молчалив. Впрочем, отвечал, как и всегда, в своей манере.

— В прошлый раз мне не удалось задать ни единого вопроса, поэтому сегодня постараемся наверстать упущенное.

— Хорошо.

— В Лондоне ты выбрал для концерта Альберт Холл, самый большой концертный зал Великобритании на пять с лишним тысяч мест. В Барселоне — Дворец каталонской музыки на две с лишним тысячи мест, кстати, великолепная площадка с превосходной акустикой.

— Совершенно верно.

— Вопрос. Почему же турне началось с концерта в Дирлии? Всего пять сотен зрителей, да и помещение, мягко говоря, необычное. У нас достаточное количество концертных площадок на тысячу и более мест, которые куда лучше подходят для проведения концертов.

— Это дань одному из событий моего прошлого, произошедшему одиннадцать месяцев назад, — мужчина откинулся на спинку дивана и задумчиво меня разглядывал. Поежилась под изменившимся, пристальным взглядом и поправила очки, делая пометки в блокноте.

— Что за событие?

— Почему ты носишь очки, у тебя ведь хорошее зрение?

— Так я выгляжу солиднее. Но этот номер не пройдет, — решила выкрутиться. — В прошлый раз ты не ответил ни на один вопрос, а я обещала Клоду делать ежедневные интервью и обзоры. Так что за событие?

— Оттуда все началось… Но предпочитаю об этом не распространяться.

— Таинственный Райан Макнамара? Где же шутки и пошлые намеки?

— Что, не нравится обратная сторона звезды?

Он все-таки стащил с меня очки и смотрел, казалось, в душу, а не в глаза. Поежилась. Стало немного не по себе. Как только будет в лучшем расположении духа, нужно обязательно узнать, что случилось почти год назад. Почему-то казалось, что сейчас не время. Что так сильно повлияло на блондина? Наш с ним дуэт, который и мое сознание перевернул, либо что-то еще?

— Я могу получить обратно свои очки?

— Нет, — спокойно произнес он и, легко переломив уродливый аксессуар, метким броском отправил его в мусорное ведро.

От негодования я раскрыла рот и пыхтела, как паровоз, но… Настроение собеседника не давало сорваться. Куда проще кричать и давать волю эмоциям, если блондин сам вынуждает: подтрунивает, отпускает неподобающие комментарии. Но он сидит, невозмутимо спокойный, и смотрит так внимательно, что у меня все внутри с ног на голову переворачивается:

— Зачем?

— Они тебе не нужны. Ты симпатичная женщина, но прячешь красоту за уродливыми аксессуарами и неподходящей одеждой. Не нужно.

— Платье тоже сорвешь? — вырвалось как-то само собой, но и этот выпад должной реакции не получил.

— Будут еще вопросы по интервью?

— Конечно. Ведь ты не ответил даже на первый.

— Я ответил, но не так, как тебе бы хотелось. Увы, эту сенсацию я не предоставлю никому.

— Понятно. Так и помечу, что событие одиннадцатимесячной давности было сенсацией, — наконец, на губах Райана появилась улыбка. Но какая-то грустная улыбка. — Второй вопрос. Турне проходит под слоганом «в поисках единственной». Если все так, зачем фаворитки?

Мужчина, облокотившись о спинку дивана, провел большим пальцем по губам, тщательно подбирая слова.

— Знаешь, этот мир — необыкновенное место. В нем столько красивых женщин… Хочешь эксклюзив — пожалуйста. Я тайно завидую мужчинам, которые могут взять и определиться. Просто посмотреть в глаза избраннице и понять, что она — та самая.

— У тебя достаточно четкие критерии. О них весь интернет судачит. Выходит, ты прекрасно представляешь, чего хочешь.

Мужчина поджал губы. Возможно, его мировосприятие начинает меняться? Но, что стало тому причиной?

— Мне так казалось. Да. Женщины, которыми я окружен, одна лучше другой. Они прекрасно подходят, чтобы скрасить досуг, сделать мою жизнь более приятной. Некоторые хорошие профессионалы, некоторые талантливы, некоторые умеют слушать, а некоторые доставляют особое удовольствие в постели.

Я закатила глаза, но на этот раз Макнамара не был намерен шутить или юлить:

— Секс — немаловажная часть нашей жизни, Лира. Если бы мог, я бы объединил все названные качества в одну женщину, но… За все время не удалось встретить подобного сочетания.

— Быть может, стоит несколько понизить планку? — закинула ногу на ногу и тоже откинулась на спинку дивана, чтобы лучше видеть собеседника.

— Не думаю, что она слишком высока.

— Да, многие девушки имеют доступ в твою постель. Да что там! Это не постель, а проходной двор. Но многие ли проходят через твое сердце?

— Вот ты и ответила на свой вопрос.

— Не обязательно таскать за собой по всему миру толпу девиц, чтобы понять, екает от них сердце или нет.

— И ты хорошо разбираешься в любви?

Хоть фраза и не была упреком, либо сарказмом, но попала в самую точку. Я с таким умным видом рассуждаю о том, в чем сама не разбираюсь.

— Увы. Этим похвастаться не могу.

— Значит, мы оба несчастны. Клод говорит, кто не знал любви, тот прожил жизнь зря…

Райан романтик? Я смотрела на него и будто впервые видела. Сердце нежно замерло в груди, а чуть ниже сладко заныло от умиления. Сейчас он не производил впечатления бабника или нахального подлеца. Сейчас он был обычным несчастным человеком, который отчаянно ищет любви.

— Я…

— Полчаса до выхода!

От стука в дверь даже вздрогнула. Ну вот, хрупкий миг разрушен. Это как отражение в воде. Ты можешь разглядывать его, но, стоит кому-то бросить камень, как оно исказится и подернется рябью:

— Надеюсь, ты получила, что хотела? Я тебя удовлетворил?

Вот оно — преображение за секунду! На губах снова сальная ухмылка, в глазах — задорный огонек, а на кончике языка сарказм, приправленный ядом. Где настоящий Райан? Тот, которого вижу сейчас или тот, что был до этого? Что из увиденного было актерской игрой?

— Ты актер от бога, не так ли?

— Смотря, какого бога ты имеешь в виду. Я и сам не простой смертный, — подмигнул мужчина и разрешил своим помощникам войти в гримерку. Закатив глаза, я собрала свои принадлежности, диктофон и, ничего не сказав на прощание, вышла в коридор, обернувшись лишь на короткий миг, чтобы убедиться… Нет. Из отражения в зеркале на меня смотрел совершенно другой человек, а не тот, что бережно тронул сердце каких-то несколько минут назад. Чертыхнувшись, быстрыми шагами направилась в зал.

* * *

Концерт прошел не менее успешно, чем в Лондоне или Дирлии. Площадка для выступления была подобрана идеально. Богатая лепнина, скульптуры и статуи, стеклянный купол, выложенный мозаикой — я восхищалась человеческой гениальностью. Только гений мог создать подобный шедевр!

Подиум был выполнен в стиле зала: украшен скульптурами, золотой лепниной и завитушками. Представление началось с демонстрации коллекции в дворцовом стиле. Такой не было ни в Лондоне, ни в Дирлии. Макнамара, видимо, решил удивлять своих фанатов. Каждый концерт не был похож на предыдущий, а коллекции раскупались еще до начала их показа. Теперь мне стало понятно, зачем он таскает с собой такой штат работников. Наверное, одних только швей человек тридцать…

В этот раз мы с Дюком снова не стали дожидаться, пока толпа хлынет в гардеробную и отправились в отель загодя. Я не находила себе места, волнуясь о завтрашнем дне. По дороге мы с другом обсудили, где лучше назначить встречу с Макнамарой. Это должно быть неприметное тихое местечко, куда не подумают заглянуть журналисты. Водитель оказался из местных и подсказал уютный ресторанчик Вагсеlоnеtа на берегу моря в старом порту. Он так живо описывал это место и вкусные блюда из только что выловленной рыбы, что мне захотелось немедленно туда отправиться. Впрочем, после он рассказал о другом не менее милом местечке и оно полностью завладело моим сердцем. Решение было принято, записка написана и через Дюка оставлена на ресепшене для Райана. Конечно, было бы более надежно передать Клоду, но в таком случае, он совершенно точно все поймет. А мне и без того казалось, что не в меру проницательный мужчина видит и знает куда больше, чем должен бы.

Я заказала ужин и отправилась в номер. Предстояло написать заметку по взятому интервью, проверить почту. Возможно, пришла информация по ворону, хотя вряд ли маме удалось добыть ее так оперативно. Все же, на первом месте отец…

В номере меня ожидал очередной сюрприз. В гостиной на журнальном столике букет из ста красных роз. Даже не красных, а рубиновых. Богатый, глубокий цвет, как у изысканного красного вина. Я не удержалась и подошла к крупным цветкам, вдохнула аромат и улыбнулась. Никогда не получала настолько шикарных букетов. Да что там… я в принципе букетов не получала. Только на дни рождения от друзей и Дюка, но это не считается. А бывшие ухажеры не букеты, а веники приносили, явно не считая, что я достойна подобных трат.

С букетом шла записка:

«Дорогая Лира. Давай попробуем заново. Приглашаю на ужин. В полночь. Номер 278. Р. М.»

Попробуем заново? Он что, издевается? Решил, что в полночь будет клеить меня, а в полдень — меня же, но в другом обличье? Как можно быть таким лицемером? Однозначно, проскользнувшая между нами искра мне показалась. Точнее, не показалась, она была разыграна специально как по нотам. Зачем? Этот вопрос зудел надоедливой мухой и невозможно злил. А теперь он еще смеет зазывать меня для непотребных вещей? Что ж, Райан Макнамара. Хотел — получи. Только вряд ли тебе понравится то, что я задумала. Тебе давно пора преподать такой урок, чтобы на всю жизнь запомнил, как издеваться над женским сердцем!

От придумки настроение резко поползло вверх. До предполагаемого ужина оставался час, а потому я, расположившись за компьютером, печатала новую статью и поедала гаспачо с гренками. Да. Я решила, что действительно следует дать шанс… По крайней мере, суп точно не окажется лицемером. Он либо вкусный, либо нет. Холодный вариант, как ел Дюк, мне показался пресноватым, а вот в горячем виде, как у меня, пришелся по вкусу.

В начале сегодняшнего интервью с Райаном мне впервые захотелось написать о нем хорошую статью. Показать свою объективность, как журналиста и преподнести звезду с обратной стороны, с той, которую, наверное, мало кто видел, но… Я написала о великолепном притворщике, мастере актерской игры, который смог здорово провести меня! Тут же посыпались комментарии фанаток, но их я уже не читала. Блог стал платиновым, самым посещаемым и получил от сервиса немало наград. Удивительное дело, но даже нашлись спонсоры, и мой счет уже достиг внушительных размеров. Если все так и дальше пойдет, за время турне я на одном блоге заработаю разве что не вдвое больше, чем получаю в редакции. Возможно, смогу уволиться и зарабатывать пером в интернете? Дюк всегда говорил, что именно за цифровыми технологиями будущее. И не придется думать, как не испортить репутацию газеты.

Проверила почту: куча сообщений с просьбой дать интервью. От мамы ничего. Проверила телефон — опять сообщения с просьбами дать интервью и одно от мамы:

«Операция через две недели. По твоему вопросу жду ответа от Ханны. Целуем, любим. Мама и папа».

Замечательные новости. Совсем скоро папа избавится от заразы, мучившей его последние несколько лет, и поправится. Иначе и быть не может. Почему-то я была настолько уверена в успехе, что на губах заиграла улыбка. Или это от предвкушения того, что собиралась сделать?

О, для Райана я припасла великолепное зрелище, к которому стоило подготовиться, ведь время нашего свидания приближалось. Я тщательно вымылась в душе, натерла кожу английским кремом с ароматом жасмина, надела парик, нанесла макияж: кошачьи стрелки, много-много туши и красная помада. Это образ Джаззи: яркий, сексуальный и запоминающийся. В Лондоне я также приобрела комплект изысканного нижнего белья. Не знаю, почему, но в моем гардеробе никогда не было дорогих вещей подобного рода, а потому красная кружевная комбинация требовала, чтобы ее выгуляли. Бюстгальтер приподнимал и собирал грудь, делая ее чуть больше, а трусики-стринги идеально обтягивали мои стройные формы. На ногах — лакированные черные туфли на высоком каблуке, а сверху, чтобы не портить интригу, черный трикотажный кардиган, как раз прикрывающий самые интересные места.

Что ж, Макнамара, ты готов? Потому что я во всеоружии!

Достала из букета одну розу и, вдохнув аромат, словно это могло придать мне отваги для предстоящего боя, решительными шагами направилась в номер звезды. Пока не передумала, громко постучала и лишь в этот момент возникли мысли: а, что, если он снова не один? Если ему понравится игра, и я не смогу его обыграть? Что, если первой сдамся? К счастью, ответ возник передо мной буквально через несколько секунд и, судя по внешнему виду: голый торс, льняные брюки на бедрах и удивление на лице — мужчина был один.

— Лира?

Удивленный взгляд сменился… восхищенным, скользнувшим по мне сверху вниз, от макушки до кончика туфель.

Я облокотилась о косяк и, задумчиво покрутив в руках цветок, поднесла его к губам:

— Так и будешь томить меня в коридоре, или уже пригласишь внутрь?

— Э-э… конечно, проходи, — мужчина раскрыл дверь шире и сделал приглашающий жест. Отвернувшись, он направился к бару: — вино, шампанское, что-нибудь покреп… — в момент, когда он повернулся, чтобы узнать ответ, я как раз скинула кардиган и, встав в эффектную позу, сверлила его похотливым взглядом. Мужчина едва слышно договорил: — …че. Явно покрепче. И мне.

Он налил в граненый стакан светло-янтарную жидкость и выпил залпом, при этом не глядя в мою сторону:

— Что-то не так? Ты сам пригласил меня на ужин. Думаю, достаточно играть в кошки-мышки. Мы оба знаем, к чему это в итоге приведет.

Я подошла к мужчине вплотную и положила ладошки на его спину. Он мгновенно напрягся, а я не удержалась и легонько провела коготками по упругой горячей коже, разве что не зарычав. Да, это была только игра, но… она доставляла мне подлинное удовольствие. Роковой женщиной я никогда не была, и сейчас лишь грим помогал играть роль без стеснения.

— Лира, я ведь не железный, — не поворачиваясь, спокойно произнес Райан.

— Не похоже, — промурлыкала ему на ухо, коснувшись мочки кончиком языка. Видимо, этот невинный жест переключил какой-то рычажок, потому что в следующее мгновение Макнамара развернулся и набросился на меня, словно лев на добычу. Он подхватил меня под ягодицы и усадил на столешницу мини-бара, впившись при этом губами в мои губы. Бутылки и бокалы со звоном разлетелись в стороны, а мужчина, с силой сжав мои ягодицы и притягивая к своей горячей плоти, вырвал из моих губ сладкий стон удовольствия. Нет, в этот момент я не играла. Голову кружило от горячих, умелых поцелуев, от чутких пальцев, то сжимающих сквозь тонкое кружево бюстгальтера мои соски, то поглаживающих вдоль позвоночника, то впивающихся в ягодицы. Нельзя было отрицать, блондин — умелый любовник. В тот момент, когда его поцелуи переместились на шею, а я зарывалась пальцами в кудрявую шевелюру, подаваясь навстречу, бесстыже обвивая ногами за бедра, я была готова пойти до конца, уже совершенно забыв о плане мести. Возможно, Дюк был прав? И мне просто нужен мужчина. Что плохого в том, чтобы провести ночь с человеком, который мне нравится… Внизу живота ломило от желания получить немедленное удовлетворение.

— Какая ты сладкая, Клодин, — прошептал Райан, срывая с меня бюстгальтер. Эта фраза подействовала отрезвляюще. Нет, он не догадался, что Джаззи и Клодин… Точнее, Лира и Клодин — это одна девушка. Просто в данный момент он представлял на моем месте другую. Пусть и меня же, но… другую. Возбуждение и сладкую дрожь как рукой сняло. Мстить. До конца!

Я властным движением отстранила от себя мужчину, стараясь не восхищаться тем, как он прекрасен в этот момент: пшеничные волосы в беспорядке, глаза слегка прикрыты и искрятся желанием, губы распухли от поцелуев, а лицо раскраснелось от хлынувшей крови.

— У меня для тебя… сюрприз. Хочу отблагодарить за букет.

— Букет?

— Розы…

— Ах, розы, — мужчина тяжело дышал и попробовал наклониться, чтобы сорвать очередной поцелуй, но я положила руку ему на грудь, не давая сделать и шага ближе. Спрыгнула со столешницы и хозяйским взглядом обвела гостиную.

— Идем в спальню.

— Если тебе так хочется, — он последовал за мной, обхватив за талию и поцеловав в шею, но я шуточно отпихнула его бедром и пригрозила пальчиком.

— Нет, дорогой. Терпение! Хочешь… поиграть?

— Поиграть? — растянувшись на красном шелке простыней, Райан закинул руки за голову и улыбнулся, явно не веря своему счастью. — Я люблю игры.

— Превосходно. Тогда мы начнем, — я раскрыла его шкаф и провела пальчиком по разным галстукам, подбирая нужный. — Вот с этого.

Насыщенный цвет горького шоколада будет превосходно смотреться… на его лице. Я завязала галстуком глаза Макнамары, чтобы он не видел, что собираюсь делать дальше. Подразнила губами, делая лишь намек на поцелуй, а, когда блондин потянулся, чтобы впиться в мои губы, резко его осадила, прижав к кровати.

— Терпение, — повторила вновь и направилась к шторам, чтобы развязать декоративные веревки с кистями. То, что нужно! Плотоядно улыбнулась, радуясь, что победа в этом раунде однозначно за мной!

Вернулась и, расположившись на бедрах мужчины, провела ноготками по его груди, вырвав возбужденный хрип. Мужчина весь огнем горел, при чем, в буквальном смысле. Казалось, его кожа даже светилась алым светом. Он ерзал подо мной — явно не терпелось закончить начатое. Честно признаться, ощущать под собой внушительных размеров возбужденную плоть — то еще испытание. Я бы сама предпочла сейчас бурный секс с таким опытным любовником, чем задуманную каверзу, но это означало бы поражение. Позволив себе еще несколько секунд насладиться горячим желанием, бьющимся внизу живота и отдающим сладкими спазмами в промежности, я взяла себя в руки. Точнее, взяла руки Райана и крепко связала их между собой.

— Это чтобы шаловливые ручки не мешали тому, что я задумала, — прошептала прямо в губы блондину и тихонько укусила его за верхнюю. Затем отстранилась и привязала руки звезды к кровати. — Теперь ты никуда от меня не сбежишь!

— Да ни за что! Разве от такой женщины сбегают? — хриплым голосом произнес он. А ведь знает, что сказать, чтобы порадовать.

Ох, да помогут мне все боги разом! Я стянула с Райана штаны и старалась не смотреть на то, что под ними. А ведь под ними не было одежды, только великолепное тело! Закусила губу и выругалась про себя самыми грязными ругательствами. Не знаю, кому я делаю хуже: себе или Макнамаре. Придала голосу властную интонацию:

— У тебя есть взбитые сливки?

— В холодильнике, — мужчина поерзал от нетерпения, предвкушая нечто волнительное. О, я сама была взволнована донельзя!

Достала из холодильника сливки и консервированную вишню.

— Хм. А у меня в номере нет консервированных ананасов! — мало кто знал, но сладкие кружочки в сиропе были моей слабостью.

— Они все твои, детка. Угощайся.

— Да уж не переживай, скромностью не страдаю, — дернула за открывашку, сняла крышку и кинула в рот сладкое колечко.

Вернулась к распластанному на постели Райану. Да, тут не меньше половины баллончика уйдет… Природа, что говорится, одарила сполна! Облизала с губ сладкий сироп и приказала:

— Не дергайся, иначе всю красоту испортишь.

И принялась сооружать пирамидку из взбитых сливок на, несомненно, одной из лучших частей тела звезды.

— Да ты шалунишка, — томно прошептал он. Подыграла таким же эротичным полушепотом:

— Ты даже не представляешь какая! Шалить планирую по полной!

Закончив со взбитыми сливками, украсила шедевр вишенкой и даже хихикнула от восторга.

— А теперь, мой милый, еще немного терпения! Поверь, оно будет вознаграждено! Я хочу, чтобы ты получил максимум удовольствия.

Я пришла с помадой, которая не оставляет следов. Но с собой была и другая. Точнее, блеск для губ. Не пожалела его и хорошенько нанесла на свои губы, затем приблизилась к приоткрытым губам мужчины. Сбивчивое горячее дыхание, едва слышные хрипы вожделения… Меня саму прострелило горячей волной, и было тяжело делать то, что собиралась. Но я так просто не сдамся. Нет! Для того, что задумала, было достаточно легкого прикосновения губами, но зачем же отказывать себе в удовольствии? Я подарила Райану страстный, глубокий поцелуй, а, когда оторвалась, насладилась видом красных напомаженных губ. Великолепно!

— Осталось совсем чуть-чуть! Обещаю, тебе понравится!

Достала из кармана купленную в Лондоне шапочку с цветком плюмерии на боку и нацепила на блондинчика. Уложила его кудри, подарила еще один поцелуй, на этот раз в нос. Мужчина извивался от нетерпения.

— Эй! Не шевелиться! Я ведь говорила, что ты разрушишь всю красоту!

Поправила вишенку, которая сползла на бок.

— Лира, ты чертовка! Не думал, что в тебе столько страсти, коварства и изобретательности…

— Не столько. Больше, дорогой! Гораздо больше, — с упомянутым коварством прошептала я, достав телефон, подаренный Райаном, и делая снимки с разных ракурсов. Напомаженный Макнамара в женской шапочке, с торчащими кудряшками, прикованный к постели и с горкой взбитых сливок на причинном месте смотрелся великолепно! Фотография облетит интернет и принесет мне невероятную популярность! Я едва сдерживалась, чтобы не расхохотаться в голос.

— Что ты там делаешь?

— Наслаждаюсь видом, — созналась, надев обратно бюстгальтер и сделав селфи на фоне Райана. — Все, приготовления завершены. Я вернусь через пару мгновений, и начнется самое интересное!

— Надеюсь. Я не отличаюсь терпением, моя кошечка и уже на пределе.

— Мур-мур, — подразнила я и, подхватив кардиган… громко хлопнула входной дверью! Так, чтобы блондинчик сразу все понял. Прислонила ухо к двери и услышала едва различимые крики:

— Лира! Лир-ра!!!

В отличие от отеля в Лондоне, здесь прекрасная звукоизоляция! Если кто и услышит крики привязанной к кровати звезды в ближайшие полчаса, то по чистой случайности. С ехидной улыбкой я направилась в свой номер, чтобы немедленно порадовать подписчиков новой клубничкой! Светская хроника начинает мне нравиться…

* * *

Райан лежал прикованный к постели и не знал, как реагировать на случившееся. Его одновременно и восхищало, что в, казалось бы, совершенно невзрачной женщине кипит такой вулкан страстей, но с другой стороны, невозможно бесило, что она поступила с ним таким образом! Для мужчины нет ничего хуже, чем возбудиться и не получить удовлетворения! Так и импотентом можно стать.

— Клод! — позвал Макнамара, в надежде, что друг быстро услышит его зов. Применять магию в такой ситуации не хотелось. Для магии огня важна точность, а он плохо себе представлял, чем его связали и куда конкретно привязали. Все это грозило привести к серьезному пожару, а портить раритетную мебель было жалко. — Клод, где тебя черти носят?

Через пару минут в комнате, потирая сонные глаза, появился мужчина:

— Сэр? О, сэр! — разглядев, в каком виде находится хозяин, Клод в смущении отвернулся и вопросительно протянул: — Сэ-эр?

— Если не прекратишь, я тебя испепелю! Да, я голый и привязан к кровати! Лучше помоги мне и развяжи. Не хотелось бы потом объяснять администрации отеля, что кровать, пережившая любовные утехи двух королей, не пережила моих!

Смущенный происходящим, Клод, стараясь не подглядывать, прикрыл кулинарный шедевр ниже пояса своего хозяина красной шелковой простыней и только после этого развязал мужчину.

— Ну, наконец-то! Ты не особо спешил!

— Ситуация весьма… неординарная! Вы рассердили фаворитку во время… эм… игр?

— Я рассердил Лиру! — удивленно воскликнул Макнамара, потирая запястья. — Знать бы еще, чем?

Клод смущенно отвел глаза, перед этим глянув на милую шапочку хозяина.

Стянув с себя головной убор, Райан грозно произнес:

— Что ты сделал, Клод? Признавайся!

— Ничего, сэр, — не глядя на блондина и смущенно кашлянув, произнес мужчина.

— Для того, кто ничего не сделал, у тебя слишком виноватый вид!

— Возможно, я послал ей розы и приглашение на ужин… От вашего имени.

— Ты что сделал? — удивленно вскинул брови Райан.

— Я хотел помочь вам, сэр. Не думал, что все закончится… так!

Он поднял виноватый взгляд на хозяина, стараясь не глядеть на блестящие губы, но Макнамара догадался о причине и стер тыльной стороной ладони блеск. Ему никак не удавалось понять, что он в этот момент испытывал.

— Вы на меня сердитесь?

— Честно, Клод? — мужчина поерзал в постели — взбитые сливки начали щипать. — Даже не знаю, зол я или восхищен, ведь именно твой трюк заставил Лиру раздеться! А посмотреть там есть на что, уж я знаю, о чем говорю!

— Простите, сэр, но это не мое дело, — Клод вытянулся по струнке и сморщил нос.

— Что ж ты за маг любви такой? Как только доходит до дела, хотя бы в разговорах, ты сразу скромничать начинаешь!

— По части дел — Клодетт. Это он маг порока и сладострастия. Я же сын бога любви и заведую исключительно душевными делами, не касаясь телесных.

— И дочь у тебя тоже от душевных дел? — усмехнулся Райан, подмигнув другу и отмахнувшись от тяжелого взгляда. — Многое упускаешь, Клод! Что за женщины в этом мире. Ах! Все хороши и прекрасны! Ладно. Спасибо за помощь, дальше я сам справлюсь.

— Доброй ночи, сэр, — и мужчина уже хотел уйти, но вспомнил о важном задании: — Чуть не забыл! Среди писем, оставленных для вас на ресепшене, было одно от Клодин.

— Клодин? — Райан разом подобрался и, подтянув простынь повыше, потянулся за письмом: — Что ж ты сразу не сказал? Давай сюда!

— Меня несколько отвлекло… увиденное.

Блондин пробежался по строчкам и обратился к другу:

— Читал.

— Случайно, сэр.

— И что думаешь?

— Она не желает огласки и одним этим уже заслужила мое расположение. Чувствую тепло, значит, в ее сердце есть огонек. Воздействовать не могу — невосприимчива к моей магии.

— К моей тоже, — кивнул Макнамара. — Клодин мне понравилась. По-настоящему понравилась. Думаешь, с ней может получиться?

— Зависит только от вас, сэр. Если не наделаете глупостей и будете собой, то вполне возможно, — Клод подавил зевок и едва держал глаза раскрытыми. В отличие от своего хозяина — мага огня, всегда заряженного бодростью и энергией и почти не нуждающегося во сне, Клоду сон был жизненно необходим как минимум на восемь часов в день.

— Глупости говоришь. Кем же мне еще быть, как не собой?

— Райаном Макнамарой. Не надо им. Он совершенно не такой, как вы, сэр.

— Хорошо, разберусь. А теперь мне срочно надо в душ. Доброй ночи, Клод. Ах, да! С утра мне понадобится инъекция. Превентивно! Упаси боги всех миров, если во время встречи с моей потенциальной спасительницей я сорвусь или обернусь зверем…

— Зелье как раз почти готово. Доброй ночи, сэр.

* * *

Запись в блоге с фотографиями полуголого блондинчика взорвала Сеть. Фото распространились по Интернету со скоростью морового поветрия. А уж какие были комментарии… Часть фанаток мне дико завидовала, часть называла полнейшей идиоткой за то, что я упустила шанс окунуться в океан любви! Впрочем, первые вступили в дискуссию со вторыми, поскольку не верили, что я в этот самый океан не окунулась. Вскоре, в спор вмешались третьи, которые сочли подобные публикации провокацией и постановкой. В результате все дискуссии скатились к старому доброму скандалу с переходом на личности. Создавалось впечатление, будто людей хлебом не корми, а дай повод оскорбить друг друга.

Проверила почту, дала короткое интервью порталу «Звездные порты», о существовании которого раньше даже знать не знала, ответила Линдси и Алише. Последней для развлечения скинула все сделанные вечером фотографии, и с чувством выполненного долга смыла грим и уснула.

С каждым днем мне спалось все лучше, а потому проснулась отдохнувшая и в великолепном настроении! О чем там пел Макнамара? Доставать белый флаг? Это ему скоро понадобится белый флаг, но не факт, что я так просто отстану даже после того, как он сдастся. От нашей игры, вышедшей на новый уровень, я стала получать небывалое наслаждение. А уж вспоминая губы и нежные руки блондинчика вообще хотелось… Ух! Отбросить мысли! Это он будет ползать у моих ног, но никак не наоборот! Я — Лира Элиссон и не бегаю за мужиками! Тем более теми, которые не соответствуют моим требованиям. Хотя, для объективности стоит отметить, что плюсик за головокружительные ласки он заслужил.

Когда вспомнила, что я в Испании, сегодня выходной и весь день можно провести так, как захочу, на губах появилась сияющая улыбка. Я потянулась, сделала зарядку и распахнула шторы. Солнце, несмотря на раннее утро, лениво заливало округу жидким золотом. Хотелось петь, кружиться и радоваться жизни. Отцу назначили день операции, для которой достаточно денег, у меня свидание с Макнамарой в Барселоне, а после мы с Дюком пойдем на пляж, загорать, купаться и фотографироваться. Неужели все это действительно происходит со мной?

Вдохновение било ключом, в голове кружились слова, которые складывались в рифмы и одновременно ложились на музыку. Я немедля взяла листок и ручку, скрупулезно фиксируя все, что диктует воображение. Через сорок минут передо мной лежала новая песня. Прежде процесс никогда не был настолько быстрым. Новое творение мне понравилось и не терпелось поскорее его отрепетировать.

Я привела себя в порядок, позавтракала испанским омлетом, кофе и шоколадным кексом, проверила почту. Наконец, получила долгожданное письмо от мамы:

«Дорогая. Пересылаю тебе материалы, присланные Ханной. Надеюсь, они помогут в твоем расследовании. Целую, мама».

То, что содержалось в письме, повергло меня в глубокие раздумья. Ханна написала, что ворон — это сакральный символ во многих современных религиях, но чаще всего он упоминается в мифологии и связывается с древними богами. Ворон представляет собой связь между небом и землей, между мирами мертвых и живых, между потусторонним миром и нашим. Женщина исследовала знак, что я выслала, в связке с вырванным сердцем и вороном, как символом и сделала предположение, что действуют последователи культа богини Морааны. Древние натранганцы верили в богиню возмездия — Мораану, именно к ней прибегали, моля о мести, защите, заступничестве и воздании по заслугам. Считалось, если кто-то находил мертвого ворона возле своего дома, то он приговорен. В зависимости от того, что было с вороном, то и ждало хозяев дома. Богиня, жестокая, но справедливая, карала всех по-разному. На кого-то насылала слепоту, на кого-то безумие, кого-то сживала со свету. Но чаще всего к ней обращались жены, в связи с неверностью мужа и девицы, лишенные чести, дабы богиня покарала мужчину. Судя по материалам Ханны, мужчин карать — любимое занятие богини. Она предпочитала делать их импотентами, однако, некоторых проклинала самыми страшными проклятиями, о которых, впрочем, кроме того, что они были поистине ужасными, ничего до наших дней не дошло.

Я всегда с уважением относилась к мифологии, но в то, что когда-то действительно существовали боги, верила слабо. А вот в ревнивых женщин, способных обратиться к бабкам-гадалкам, ведьмам, богиням возмездия, да хоть черту лысому — верила, да еще как. За время копания в грязном белье политиков нагляделась такого сполна. Не удивлюсь, если среди ревнивиц найдется какая-нибудь выпускница или студентка факультета древностей, которая мнит себя этой самой Морааной или ее последовательницей, калечит воронов и подсовывает конкуренткам, страха ради да жути для.

Впрочем, одно не давало покоя — сущность пентаграммы. Ханна написала, что символ в том виде, что я прислала, нигде не встречается. Отдельные его элементы можно расшифровать как раскрытие врат в иные миры, предупреждение об опасности, любовь и проклятье. Еще она написала о цифровой составляющей. Женщина предположила, что это либо послание на непонятном языке, либо само проклятье. Для расшифровки, если таковая возможна, ей потребуется время.

А по поводу отсутствующего сердца ворона вердикт был однозначный: лишение любви, лишение души, лишение чего-то самого ценного.

Прочитав письмо несколько раз, изучив биографию богини Морааны, стиль ее поведения, соотнеся все с собственными наблюдениями и мыслями, я сделала однозначный вывод: кто-то из фавориток Райана совершенно лишился ума и хочет заполучить звезду во чтобы то ни стало, в связи с чем устраняет конкуренток. Способ, конечно, мягко говоря, странный, но это уже ниточка. Если проверить, кто из девушек и где учился или учится, то можно выйти на потенциального запугивателя. Хотя, ни одна из фавориток не кажется мне подходящей для подобных зверств. Все же, убить птицу и достать ее сердце не так просто, как может показаться. Для этого нужно либо самому быть бессердечным, либо иметь серьезные психические расстройства. А все расстройства, что я сходу диагностировала у претенденток на место в постели Макнамары — это передозировка силикона и недостаток мозгов. Ни первое, ни второй преступлением, к сожалению, не является…

Закрыв крышку ноутбука, потерла переносицу. От просмотренного стало несколько не по себе и, чтобы вернуть хорошее расположение духа, я взяла текст и ноты новой песни и решила отправиться в репетиционный зал. Возможно, удастся немного позаниматься?

Но удивительное дело. Либо сенсации так и липнут ко мне, либо, в силу журналистского чутья, я совершенно удивительнейшим образом оказываюсь в нужное время и в нужном месте. Знаменитая интуиция Элиссон. Из коридора донесся пронзительный женский крик. Не думая, выглянула из номера. Вспомнила, что без грима, вернулась обратно, наспех нацепила парик, бесформенное платье и выскочила в коридор. Кричавшая уже скрылась в номере. Немедля подошла ближе и дернула за ручку — открыто. Не дожидаясь приглашения, толкнула дверь и зашла внутрь. Макнамара прижимал к себе одну из фавориток и гладил ее по волосам. Прямо напротив входа, на журнальном столике был распластан черный ворон без сердца. Вот тебе и ревнивые фаворитки.

— Ревека поэтому уехала? — заливаясь слезами и трясясь, как осиновый лист, прохрипела женщина. Блондин молчал и напряженно наблюдал за мной. А я что? Просто рассматривала ворона, не забыв перевернуть его. На спине, как и в первом случае, имелись символы в круге. Прислушиваясь к разговору, делала фотографии, благо мне никто не мешал. — Райан, прошу. Не лги мне. Я заслуживаю правды.

— Да, Хонди. Теперь и тебе придется вернуться домой.

— Из-за этого? — блондинка отстранилась и вытерла слезы.

— Это становится опасным. Я не хочу рисковать ни одной из вас. Это было бы жестоко и глупо с моей стороны. Ты получишь свои деньги и даже больше за моральный вред и молчание. Я позову кого-нибудь, чтобы прибрали здесь и помогли тебе собрать вещи…

— Но, Райан! Я тебя не оставлю! Меня не пугает какой-то ворон, — она посмотрела в мою сторону, затем на птицу, снова на меня. — А ты что здесь делаешь? Не ты ли подкинула сюда эту мерзость? Вы с ней даже похожи! Обе такие же страшные и бессердечные.

Вместо ответа с ироничной ухмылкой глянула на блондина. К подобным выпадам я уже привыкла. И дело даже не в блоге, в котором меня поливают изрядной порцией навоза после каждого нового поста. Я и раньше о себе много нелестного слышала. А кому понравится, когда твои грязные делишки становятся достоянием общественности и поводом к возбуждению уголовных дел? Вот то-то и оно…

— Лира, ни я, ни Клод не диктовали, о чем тебе следует писать, но это… — мужчина явно подбирал слова.

— Брось, Райан. Я видела первого ворона. И у меня даже фото есть. Одно дело выкладывать в сеть твои пикантные фотографии, а другое — непроверенную информацию о загадочном событии, сути которой я пока не поняла. Не просветишь?

— Хонди, дорогая, иди к Луне. Мне с госпожой Элиссон необходимо побеседовать.

Госпожой Элиссон? Проводив блондинку задумчивым взглядом, я обратилась к мужчине:

— Да, Макнамара. Побеседовать есть о чем. Что здесь происходит? И даже не смей отшучиваться! Я не идиотка. Непонятные инъекции, зомбирование фанатов, у которых глаза наливаются безумной зеленью от твоих песен, мертвые птицы с непонятными символами!

Вместо ответа Райан подошел к ворону и, перевернув, внимательно рассмотрел символ. Я еще успею тщательно изучить его на фото, но даже первичный осмотр показал, что в этот раз имеются некоторые отличия. Понимая, что ответа на поставленный вопрос не добьюсь, решила зайти с другой стороны:

— Понимаю, возможно, прозвучит глупо, но среди твоих фавориток есть археологи? Специалисты по древностям или историки? Возможно, фанатки мифологии?

— Лира, — положив птицу на место, и отряхнув ладони, Райан словно отчеканил мое имя. Как отбойным молотком ударил. — Я плачу тебе хорошие деньги, чтобы ты развлекалась, создавала ажиотаж вокруг моей персоны, делала фото, вроде тех, что ты сделала вчера ночью. Я был в твоем блоге — выше всяких похвал. Но есть вещи, в которые тебе лучше не совать свой нос.

— Да что ты? По-моему, вокруг твоей персоны будет нехилый ажиотаж, если дать этой истории ход.

Мужчина стиснул челюсти и подошел ко мне почти вплотную:

— Но ты не станешь этого делать, — меня буквально обдало жаром, словно я зашла в морозный день с улицы в парилку. На лбу даже испарина проступила. Макнамара, казалось, горел заживо.

— Будет проще, если мы вместе разберемся в ситуации. Иначе, когда история выйдет в свет, а она выйдет, как только я разберусь во всем, тебе может не понравиться то, что я раскопаю.

— Предлагаешь, кинуть тебе кость, чтобы ты не нашла скелет, которому она принадлежала?

— Значит, есть скелет? — загорелась, радуясь тому, как блондин сам себя выдал. Он знает, что означает ворон! Возможно, даже знает, кто их подбрасывает! Знает и покрывает этого человека… — Великолепно. Большего не нужно. Я сама его отыщу.

— Твои глаза снова карие, — блондин с таким интересом разглядывал мое лицо, что я испугалась. Вдруг узнает меня? А ведь у нас, вроде как, встреча через пару часов…

— Линзы надела.

— Или сняла?

— Мне пора искать скелетов, — резко развернулась и быстрым шагом, больше похожим на бег, направилась к себе. Идиотка! Когда-нибудь впопыхах точно проколюсь!

* * *

Собираясь на свидание с Макнамарой, волновалась больше, чем перед своим первым собеседованием. Хотелось, чтобы все было идеально. Перемерила кучу нарядов и остановилась на обычном обтягивающем сарафане цвета индиго с широкими лямками и квадратным вырезом. Под низ надела красивое белье. Не то, чтобы я надеялась на продолжение нашего свидания, но в девушке все должно быть идеально, только тогда можно быть абсолютно уверенной в собственной красоте и непринужденной. На ногах — черные босоножки на высоком каблуке с тонкими ремешками, в руках — черный клатч, а волосы придавила широким ободком, уложив на плечи крупные кудри. Легкий корректирующий макияж, чтобы у Макнамары даже мысли не возникло, что я — это я, то есть Лира. На щеках румянец, глаза горят, губы искрятся блеском… Ничего общего с бледной молью в черном парике. Даже удивительно насколько открытый лоб, измененный цвет лица, волос и глаз способен преобразить человека. Не говоря уже о стиле одежды. Если Райан и догадается, то не по внешнему сходству, а каким-нибудь случайным обстоятельствам.

Стрелка на часах неумолимо приближалась к полудню. Мне не удалось порепетировать песню, да сейчас я бы и не смогла. Внутри все обжигало необъяснимым страхом, коленки тряслись. Даже Дюк заметил, как сильно я нервничаю. Мы с ним отправились на свидание вместе. Не то, чтобы я любила гулять сразу с несколькими, просто, если Макнамара, по своему обыкновению, устроит какую-нибудь пакость или вовсе не явится, мой день не пропадет даром, и мы с фотографом отправимся познавать Испанию вместе. Ну, а если блондин придет… мне на память об этом дне останутся замечательные фотографии, сделанные тайком.

В назначенное время мы прибыли в Андалузский уголок — Рlаса dе sаnt gаiеtа. Уединенное романтичное местечко, больше похожее на частный дворик, нежели на парк, утопало в пышных геранях и цветущих кустарниках. Аромат кружил голову и чувствовался еще задолго до того, как мы приблизились к месту встречи.

— Ну, он там? — почему-то я не могла сама выглянуть из-за угла, чтобы убедиться, пришел Макнамара или решил проигнорировать мое предложение. Дюк посмотрел и с мрачным лицом обратился ко мне. Все стало понятно без слов. Что ж, я в Испании, в хорошей компании, в любом случае день не пропадет зря. — Понятно. Это даже к лучшему. Куда отправимся?

— Ты — к своему самцу с метелкой в руках, а я — на свидание с Луной.

— Свидание с Луной? — я неприлично задрала брови.

— Думал, тебя больше удивит, что Макнамара явился и прилежно ждет. Один, кстати. Иначе из-за этого угла выглядывало бы, как минимум, десятка два журналистов. Я, конечно, прогуляюсь вокруг, если что — наберу тебя. Но что-то подсказывает, он не стал трепаться. Хорошо тебе отдохнуть, дорогая.

Дюк чмокнул меня в щеку и, не дав и слова сказать, вытолкнул из-за угла. Свидание с Луной? С этой ледяной скалой? Впрочем, мне ли не знать, как обманчива бывает внешность…

Я сделала несколько робких шагов по направлению к Райану. Дюк обманул. Никакой метелки в руках мужчины не было. Даже одного цветочка не было. Мы стояли по разные стороны дороги и с улыбкой смотрели друг на друга. Нас разделяла широкая асфальтовая лента, по которой проносились машины, а мы, встретившись взглядами, почувствовали какую-то необъяснимую связь. Это сложно было отрицать и невозможно передать словами, я просто знала, что она есть.

Мужчина предпочел вычурным дизайнерским нарядам обычную одежду: кремовые шорты с небольшими отворотами понизу и на коричневом кожаном ремне, обтягивающую белую рубашку с треугольным вырезом и коричневые сандалии. Из-за спины выглядывал гриф гитары. Моя улыбка стала шире. Это означало, что мы обязательно еще раз споем вместе. Или он намерен петь для меня.

Поняв, что игра в гляделки затянулась, Макнамара склонил голову на бок и надел солнцезащитные очки. До чего же хорош! Искуситель! Я подавила желание закусить губу и, дождавшись зеленого света светофора, перешла дорогу. Сердце трепетало в груди, обжигая кипящей кровью ладони, щеки и грудь… Дыхание стало тяжелым, а язык словно онемел. Да что со мной творится? Мне ведь не десять лет, чтобы до такой степени робеть и теряться перед мужчиной, который даже… Стоп, Лира. Может, стоит уже признать, что Макнамара не может не нравиться? И что список, составленный пять лет назад, безнадежно устарел? Возможно, стоит его пересмотреть и… внести коррективы?

— Ты прекрасно выглядишь, — произнес мужчина и поцеловал меня в щеку, прижав к себе одной рукой.

От Райана приятно пахло мандаринами и можжевельником. Кажется, аромат от Diоr. Я его знала, поскольку однажды, поддавшись на уговоры Алиши, пошла с ней выбирать духи на день рождения Дюка. Вспоминаю как страшный сон отдел с многочисленными баночками… Впрочем, пара ароматов мне все же запала в душу и сейчас я почувствовала как раз такой. Свежий, с терпкой, но приятной ноткой. Мужчина продумал свой образ до мелочей. Решила не растекаться киселем и взяла себя в руки:

— Обычно на свидание приходят с букетом цветов.

— Хочешь букет — будет. Но я приготовил для тебя кое-что лучше.

И он указал на гитару. Улыбнулась. Это действительно лучше любого букета.

— Планируешь покорить мое сердце своим пением?

— А это возможно?

— В этом мире нет ничего невозможного. Стоит только захотеть, — не знаю, отвечала ли я Райану, или сама себе на вопрос: может ли мужчина измениться? Возможно ли это? Дюк говорит, что при должном стимуле может. Тряхнула головой, пытаясь выкинуть из нее дурь. Я на свидании с симпатичным парнем, который мне нравится. Дам шанс себе, а не Макнамаре, ведь я заслужила и отдыха, и внимания, и права на счастье.

— Идем?

Райан протянул мне ладонь, и я без раздумий ее приняла.

— И какие у тебя планы?

— У нас, — поправил мужчина, намерено коснувшись моего плеча своим. — Самолет только в полночь, так что впереди целый день…

Я задорно рассмеялась. Хорошая шутка.

— Да. Если ты на целый день оставишь своих фавориток без внимания, они друг другу глотки перегрызут. Кстати, я слышала, что они тебя покидают. Теряешь обаяние?

Ну не могла я удержаться и выключить журналиста! Возможно, в своем обычном облике, который больше импонирует звездному блондину, мне удастся вытащить из него интересующую информацию?

— Я не хочу сейчас говорить о них, — отмахнулся он, подарив мне теплый задумчивый взгляд. — Я хочу говорить лишь о нас, Клодин. Хорошо?

Клодин… Имя резануло по ушам, а сердце тревожно сжалось. Мама всегда говорила, что обман не приводит ни к чему хорошему. Я запуталась в собственной паутине лжи и как бы мне не превратиться из хищницы в жертву. Голос сник:

— Меня это полностью устраивает.

Мы повернули за угол и, расплывшись в довольной улыбке, Макнамара произнес:

— Прошу, принцесса.

Округлив глаза, я смотрела перед собой. Должно быть, это шутка такая? Я смотрела на четверку белоснежных лошадей с длинными шелковистыми гривами, резную карету с легкой крышей, украшенную цветами и лимонными шифоновыми занавесками, и кучера рядышком. Мужчина поклонился, увидев нас, и пригласил располагаться.

— Райан, ты серьезно? — едва найдя силы, чтобы говорить, я потрясенно смотрела на блондина. Неужели он такой романтик? Когда успел? Кто подменил ловеласа и повесу, которого я знала, на трогательного и заботливого мужчину? Или это влияние Клода?

— Не нравится? — в глазах растерянность.

— Шутишь? Какой девушке не понравится прогулка по Испании на карете? Это же… похоже на сказку о Золушке!

Закрыв лицо ладошками, я рассмеялась от счастья. Никогда бы не представила, что кто-то сделает для меня нечто подобное. Возможно, Макнамара всех своих девушек на каретах катает, но я дала себе зарок о других не думать. Только о нас. Это наш день и я буду получать максимум удовольствия! Не удержалась и обняла блондина:

— Спасибо.

— Какая ты нежная, — ласково произнес он, поглаживая меня по спине. — Что же будет, когда я начну ухаживать за тобой по-настоящему?

Взяла себя в руки, отстранилась и, наигранно вздернув носик, приняла ладошку мужчины:

— Приму ваши ухаживания с достоинством, присущим особе голубых кровей, — поднялась по ступенькам и расположилась на мягком диванчике светло-карамельного цвета. Макнамара сел рядом и, что-то сказав кучеру на испанском, повернулся ко мне.

— Я люблю Барселону. Это очень красивый город. Не против небольшой экскурсии?

— С удовольствием!

За ближайший час мы объехали множество удивительных мест. Кучер неспешно вел лошадей, позволяя не только насладиться свежим воздухом, но и во всех подробностях разглядеть город и его достопримечательности. Мимо пролетали машины, в которых люди спешили по делам, прохожие провожали нас то завистливыми, то умилительными взглядами, а в карете, рядом с Райаном, было необычайно уютно и тепло. По-душевному тепло.

Завернув за угол, мы двинулись в сторону моря. Воздух сразу изменился. Сладкие цветочные ноты разбавились терпкими солеными. Достав гитару, мужчина медленно перебирал струны, позволяя любоваться собой, своей игрой и восхищаться ласковым, словно шелк, голосом. Он пел о любви, верности и душевной боли. Когда Райан завершил песню, мы уже сидели на песке, позволяя мягким волнам щекотать наши стопы, а ветру — заигрывать с волосами. Оказывается, я слушала, затаив дыхание и только сейчас смогла вздохнуть полной грудью. Впрочем, на моих губах играла улыбка, но в глазах — ирония. Отложив гитару, Макнамара моментально распознал родную для него эмоцию:

— Ага. Значит, моя магия не действует на Клодин — девушку, с каменным сердцем.

Ветер швырнул мне в лицо волосы. Райан помог поправить прическу и я улыбнулась уже искренне:

— Дело не в этом. Ты поешь великолепно и твоя… магия, — непривычное какое слово-то, — на меня действует. Иначе, почему я здесь?

Он ласково провел по моей щеке кончиками пальцев и молчал, просто слушая, что я говорю.

— Но… ты поешь о вещах, которые для тебя не характерны.

— Думаешь, я не способен на любовь и искренность?

— Прости, но… думаю, что нет. Ты великолепный актер, певец, артист с большой буквы, но… искренности в тебе не чувствуется.

— Значит, полагаешь, серьезные отношения не для меня?

— Это даже не требует ответа. Достаточно вспомнить твоих фавориток… Они в турне явно не для серьезных отношений. К тому же, я читала, какие конкурсы ты устраивал в самолете…

Не смогла удержаться от злобности и шпильки в адрес блондина, хоть и давала зарок. Мужчина заметно смутился и, опустив ресницы, пропускал между пальцами золотистый песок. Наблюдая, как он плавно сыплется на землю, мужчина произнес:

— У всего есть причины, но мне бы не хотелось об этом говорить.

— Вот видишь. Способен ли ты в действительности на любовь и серьезные отношения? Этот вопрос ты должен задать, в первую очередь, себе. Мне ты ничего не должен.

— Я отвечу тебе вопросом на вопрос. Но не сейчас. Немного позже, — загадочно произнес Райан, чем заинтриговал донельзя. Я терпеть не могла тайны, о которых упоминают вскользь и обещают раскрыть их позднее. Почему нельзя все и сразу? Но здесь, сейчас почему-то казалось, что действительно будет лучше узнавать друг друга постепенно. Мне не хотелось разрушить момент и спешить. Сейчас Райан был другим. Не звездой и плейбоем, он был самим собой. Или снова шедеврально играл? Наверное, мне никогда не узнать ответа на этот вопрос.

Мы болтали, словно старые знакомые о погоде, путешествиях, мечтах, песнях и усердно обходили стороной все, что касалось личного. У Райана были свои причины. Казалось, что он стыдился собственной жизни: и фавориток, и образа распутного ловеласа, и репутации несерьезного человека. Настолько был не похож этот расслабленный солнечный блондин, который сейчас, запрокинув голову и закрыв глаза, купался в лучах светила, на привычного для меня язвительного и колкого Макнамару. У меня же были свои причины скрытничать. Он мог раскрыть мое инкогнито, а потому одна ложь тянула за собой другую. Чтобы не запутаться, я усердно отводила личные вопросы.

— Искупаемся? — неожиданно предложил Райан.

— Что? — я на секунду замерла. — У меня нет с собой купальника.

— Но, наверняка на тебе есть белье. Чем не купальник? — скидывая шорты и стягивая рубашку, изрек мужчина.

Логика его слов непробиваема. Мое нижнее белье более закрытое, чем многие купальники и отличается от последних только качеством материала. Почему бы не насладиться прохладной морской водой? Тем более, на солнцепеке становилось неуютно, а кожа покрылась испариной. Морская прохлада зазывала шепотом волн присоединиться к ней… А, была не была!

Я улыбнулась, поднялась и стянула через голову сарафан, оставшись только в белье. Блондин уже зашел по пояс и жестом манил к себе. Я зашла по колено и зачерпнула ладошками воду, наслаждаясь разноцветными переливами. Прежде мне не доводилось бывать на Средиземном море. Мягкий песок, идеально чистая, прозрачная вода… Не удержалась, вошла глубже и окунулась с головой, вынырнув неподалеку от Райана.

— Здесь нет морских ежей? Всегда боялась наступить на них…

— Проверим твою удачу, — подмигнул мужчина, а я судорожно опустила взгляд, разглядывая дно. Увы, сквозь темно-синюю толщу дно едва просматривалось, но, судя по всему, никаких ежей там не было.

Не знаю, как на счет удачи, связанной с морскими ежами, но падающая звезда, однозначно, сделала доброе дело. За такого мужчину, что сейчас находился рядом, я бы вышла замуж, не раздумывая.

Мы купались, плескались и брызгались, смеялись, словно дети и гонялись друг за другом.

— Клодин, — тревожно позвал Макнамара.

Я подплыла ближе, испугавшись, что у мужчины судорога или он себя плохо чувствует.

— Что случилось? Ты в порядке?

— Нет, не совсем, — он оперся о мои плечи руками, я хотела придержать его, сама не понимая, что происходит, но подлец с громким смехом окунул меня с головой в воду. Вот, значит, как? Шутки шутить вздумал! А ведь я испугалась, что с ним что-то произошло! Ну, так теперь ты поволнуйся!

Я успела схватить ртом воздух и, всплеснув руками, делая вид, словно тону, ушла на дно, не думая всплывать. Под водой, в какой-то особенной, непривычной тишине, не было слышно ничего, кроме биения сердца. Пять ударов, шесть… семь. Неужели он не попытается меня вытащить? На девятом ударе Райан с силой дернул меня вверх и, придерживая одной рукой, другой пытался привести в чувство. Я же делала вид, словно наглоталась воды и захлебнулась, безвольно опустив голову ему на плечо:

— Клодин! — крикнул мужчина, ударяя меня по щекам, но я не реагировала, чудом сдерживая смех. Тогда он судорожно поплыл к берегу, волоча меня за собой, уложил на песок и, надавливая на грудь, принялся делать массаж сердца. Три раза надавил на грудную клетку и потянулся к губам. Здесь мое самообладание сдало и я расхохоталась. Когда открыла глаза, обнаружила прямо перед собой перепуганное лицо Макнамары. Он на самом деле испугался и не мог поверить в происходящее.

— Видел бы ты сейчас свое лицо, — сквозь смех произнесла я. Шутка казалась великолепной.

— Ты с ума сошла? — бледный, словно простыня, мужчина сам на себя не был похож. — Я думал, что причинил тебе вред. Что могу тебя потерять, хотя только нашел!

Он сел на песок и запустил ладони в волосы. Ого… вот это признание. Моя шутка тут же утратила всю привлекательность. Я поднялась и, погладив Райана по спине, извинилась:

— Прости. Мне показалось, ты оценишь такую шутку…

— Очень жестокая шутка, — глядя на море, отрезал он.

— Теперь я это понимаю. Извини, что все испортила…

— Испортила? Напротив… за эти несколько минут, что я думал, будто лишился тебя, я многое осознал.

Что можно осознать за пару минут? Можно было бы скептически хмыкнуть и отнестись к словам звезды безразлично, но я видела его взгляд, сейчас направленный на меня.

— Клодин, — прошептал он и нежно провел ладошкой по моей щеке. — Я не хочу тебя потерять.

— Еще раз, прости, — хотелось действительно заслужить прощения. Неприятно видеть, что ты причинил боль человеку, который стал для тебя странным образом дорог. Этот факт уже бессмысленно отрицать.

Последовавший нежный, как мягчайший зефир поцелуй, должно быть, означал, что я прощена. Райан даже не целовал, а словно обнимал мои губы своими, трепетно и бережно прижимая меня к себе. Будто боялся, что я исчезну, как морская вода, что утекает сквозь пальцы и больше никогда не возвращается. Ты можешь зачерпнуть новую пригоршню, но это будет другая вода…

Мы растворялись в безмолвной нежности, прижавшись лбами, гладили друг друга по лицу, волосам, плечам. Подобная невинная ласка будоражила кровь и заставляла затаить дыхание, в ожидании чего-то большего. Чего-то волшебного! Мы упали на песок и предавались бесстыдству, целуясь и обнимаясь, будто в мире нет никого, кроме нас. Но в этот момент так и было. Ударь молния рядом в песок, мы бы и не заметили, ведь сердца перекрикивали все самые громкие звуки. Крики чаек и шепот волн благословляли нашу… влюбленность?

Мы уже давно высохли и смотрели на небо, переплетая пальцы и нежась в объятиях. По небу лениво плыли редкие пушистые облака, над нами вальсировали птицы, то резко пикируя вниз, то стремительно поднимаясь ввысь.

— Проголодалась?

Как бы мне ни хотелось проваляться так весь день, в этом удивительном уединенном уголке, но организм требовал, чтобы его покормили чем-то, кроме волнительных эмоций. Утвердительно кивнув, я вслед за Райаном оделась и, взявшись за руки, мы побрели вдоль берега, ступая босяком по песку и наслаждаясь моментом. Наши души, казалось, соединились и молчали вместе, поскольку слов не требовалось.

Но вскоре, Райан начал напевать. Я не слышала в его репертуаре прежде такой песни: нежной, завораживающей, искренней, хотя за время турне поинтересовалась творчеством звезды и прослушала все имеющиеся записи.

— Я всех богов молю: остановить мгновение!

В сознанье образ твой запечатлеть навеки.

Ты — гениальное вселенной сотворенье

Хрустальный звон небес, дыхание реки…

Хотелось верить, что эти строки адресовались мне одной, но я понимала, что, даже решив связать свою жизнь с Макнамарой, нельзя рассчитывать на статус единственной дамы его сердца. Просто потому, что он не может иначе. Сейчас он удивительно милый и нежный, а что будет завтра? Я, как никто другой, знаю его настоящего. Когда мужчина закончил петь, в моей груди разливалось тепло, словно я прижимала к себе ласкового теплого котеночка, и он мурлыкал и теребил меня лапками.

— Красивая песня. Станет новым хитом и сделает тебя еще богаче на пару миллионов.

— Я бы хотел стать богаче на тебя, — загадочно протянул Райан, поцеловав мою ладонь. — Мир никогда не услышит этих строк. Я запишу эту песню, но она твоя и только твоя.

— Ты серьезно? — даже остановилась и заглянула в лицо спутника, стараясь распознать признаки лжи или иронии. Но там не было ни первого, ни второго. Только решимость. В благодарность стиснула мужчину в объятиях — и очень кстати, потому что за спиной Макнамары стоял ларек в форме хот-дога. — Кажется, ты что-то говорил про еду?

Мужчина обернулся и усмехнулся:

— Как-то не солидно кормить даму сердца фаст-фудом.

— А не кормить вовсе — вообще беспредел! Я сейчас съем, что угодно. Давай, хотя бы, посмотрим. Если, конечно, у тебя есть наличные. Впрочем, могу и угостить…

Сообразив, что Клодин не могла знать о финансовых привычках Райана, спешно развернулась и пошла в сторону ларька, в надежде, что мужчина ничего не заподозрит. Слишком уж растерянным он выглядел, когда не смог в Дирлии заплатить за мой кофе.

— Знаешь, с недавних пор я готов к любым непредвиденным ситуациям, — склонившись над прилавком, Райан, кажется, ни о чем не догадался. Как и я, он разглядывал предложения местного бистро. Оказалось, тут были не только сосиски в тесте. Мы заказали по шаурме с морепродуктами: крабом, лососем и икрой, по молочному коктейлю и, расположившись за пластиковым столиком, с удовольствием поедали лакомства. Соус стекал по щекам и подбородку, взбирался на нос, но нас это не смущало. Мы ели, смеялись, делились впечатлениями и ухаживали друг за другом.

— Впервые на свидании ем шаурму, — выбрасывая мусор в бак, признался Райан. — И впервые сам убираю со стола.

— И как ощущения?

— Необычно, — сознался он.

— Все когда-то бывает впервые, — хмыкнула я. Неприятно слушать про другие свидания, тем не менее, постаралась не придавать этому значения. — Куда теперь?

— Надеюсь, тебе понравится!

И мне действительно понравилось! На этот раз, поскольку ботанический сад располагался далеко от места, где мы отдыхали, воспользовались такси. Но оно того стоило. Гуляя между цветущими деревьями и кустарниками, наслаждаясь ландшафтными решениями, я то и дело открывала рот, неприлично указывая пальцем то в одно место, то в другое. В прудиках плавали лебеди, плескалась рыба, всюду бегали дети, гуляли люди, в основном, туристы. Несколько Раз Райан останавливался, чтобы дать автограф или сфотографироваться с фанатами, но, в целом, нас особо не беспокоили. Популярность звезды в Испании была в разы меньше. В Дирлии же его каждая собака знала, и подобные прогулки точно не остались бы без последствий. Впрочем, я заметила, что весь день за нами на отдалении ходят странные типы в темных очках. На преследователей не похожи, должно быть охрана — причина наших спокойных прогулок.

Мы зашли в один из небольших павильонов и остановились возле свадебной арки. Прекрасная пара влюбленных скрепляла союз в удивительном месте. Рядом с аркой висела табличка. Мой испанский не на высоте, но даже я разобрала, что все желающие могли заключить цветочный брак здесь и сейчас. Райан заговорщически посмотрел в мою сторону:

— Flогеs dе mаtrimоniо?

— Что? — не поняла я.

— Помнишь, на берегу я сказал, что отвечу на твой вопрос своим?

— На вопрос про любовь и серьезные отношения?

— Верно, — и мужчина опустился передо мной на одно колено.

— Райан, — оторопела я. — Что ты делаешь?

— Обычно мужчина именно так делает своей даме предложение. Клодин… — он смутился и как-то по-особому улыбнулся, — я даже фамилии твоей не знаю.

— Ролсвэйс, — ляпнула первое, что пришло в голову, не отойдя от шока.

— Ролсвэйс, — повторил он. — Необычная фамилия. Клодин Ролсвэйс. Согласна ли ты стать моей женой?

— Цветочной? — уточнила я, бросив растерянный взгляд на уже освободившуюся арку.

— Ну, если тебя так пугают обязательства… пусть для начала цветочной.

— Райан, — вопреки традиционным правилам, я тоже присела, чтобы быть с мужчиной на одном уровне. — Об этом я и говорила. Ты не способен на серьезные отношения и высокие чувства. Для тебя это все игра…

— То есть, ты мне отказываешь?

— Мы совершенно не знаем друг друга!

— Это дело времени, — настаивал он и смотрел так пронзительно, что сердце сжималось. — Чего ты боишься?

— Боли, — честно созналась.

— Я не обижу тебя и не сделаю больно. Клянусь…

— Сказал удав кролику, — не удержалась и закатила глаза. Начинается песня из разряда «дай мне шанс, Лира». Сколько шансов я ему давала и чем это в результате закончилось.

— Я сейчас чувствую себя крайне неловко. Тем более, на нас люди смотрят.

Я обернулась. Действительно, вокруг собралась небольшая толпа. Туристы и гости парка, обнявшись, с умилением смотрели на нас, полагая, что это объяснение в любви.

— Я отвечу «да», но только для того, чтобы не подрывать твой имидж, — шепотом обозначила я.

— А я воспользуюсь этим шансом по-настоящему и в следующий раз на безымянный палец твоей ручки надену золотое кольцо, а не цветочное, — чтобы доказать серьезность намерений, Райан поцеловал меня прямо у всех на виду. С разных сторон послышались вздохи умиления и, возможно только показалось, мелькнули вспышки фотоаппаратов.

Противиться, когда «за» все, кроме тебя самой, не решилась. Мы подошли к цветочной арке, к мужчине в одеянии католического священника. Я католиком не была, потому данный брак ни при каких обстоятельствах не мог считаться настоящим. Расслабилась и улыбнулась, воспринимая происходящее исключительно как развлечение. Ну, подурачимся немного и забудем обо всем.

Обряд длился недолго. Райан переводил для меня слова священника, я кивала, где нужно, повторяла нужные фразы и в конце, когда мы обменялись кольцами с живым цветочком незабудки под слоем эпоксидной смолы, скрепили наш цветочный союз поцелуем. И, если до этого церемония казалось не более чем шуткой, то во время поцелуя время словно замерло. Грудь опалило огнем, который, казалось, вырвался наружу и закружил нас с Райаном в огненном вихре. Я в страхе отпрянула и посмотрела по сторонам. Мы действительно стояли посреди огня. Вокруг все полыхало, но пламя, вопреки законам физики, не кусало, а ласкало. Подняла испуганные глаза и встретила добрый спокойный взгляд:

— Что происходит?

— Магия огня, — загадочно прошептал мужчина и снова меня поцеловал. На этот раз, когда отстранилась, все исчезло. Люди по-прежнему улыбаясь, смотрели на нас, будто ничего необычного не произошло, священник, благословив, попросил уступить место следующей паре.

Я тут же понеслась к выходу из павильона. Мне сделалось дурно. Спертый воздух душил, бросало в жар и хотелось ощутить прохладное дыхание ласкового ветра на коже и задать своему цветочному супругу множество вопросов:

— Ты в порядке, Клодин? — Райан нагнал меня возле пруда, куда я беззастенчиво запустила ладошки, чтобы охладиться. Мне казалось, еще мгновение и от обжигающей истомы, пожирающей меня, закипит пруд.

— Что случилось в павильоне? Не лги мне, Райан. Я видела огонь…

— Это огонь наших душ, — без тени иронии произнес блондин. Поднялась и, скрестив руки на груди, уставилась на него:

— Ты сейчас издеваешься надо мной? Я тебе про настоящий огонь говорю! Все полыхало вокруг! Я пока еще не сошла с ума и не страдаю галлюцинациями…

— Однажды я обязательно тебе об этом расскажу. Но ты, возможно, сочтешь меня безумцем.

— А, ну как же. Маг огня, — вспомнила я и вновь прикусила язык. Райан рассказывал об этом Лире, но не мне — Клодин.

— Я не говорил тебе об этом, — мужчина развернул меня к себе и внимательно вглядывался в мои глаза. Как до этого смотрел в глаза меня — Лиры. — Твой взгляд мне кажется… знакомым.

— Это взгляд твоей недовольной цветочной жены, — решила отшутиться и выкрутиться из положения. — Ты сам сказал — магия. Ну, а раз я видела огонь, значит, магия огня. Вот только что это за спецэффекты такие?

— Хорошо, идем, — мужчина решительно протянул руку, желая мне что-то показать. Обиженная женщина велела надуть губки и отвернуться. Журналист тут же вложил свою ладошку в ладонь Макнамары и последовал за ним.

Мы молча вышли из ботанического сада, окруженного самым обычным парком. Парк особой популярностью не пользовался, а потому, пройдя на достаточно далекое расстояние, блондин остановился и повернулся ко мне:

— Это место подойдет.

— Чтобы убить меня и закопать? Тут действительно искать не станут, — нервно хмыкнула, оглянулась и снова скрестила руки на груди. Обычный лиственный парк, в котором царила спокойная и безмятежная обстановка. Мне бы как природе, уметь сохранять гармонию в любой ситуации.

— Ты хотела знать, пожалуйста. Поскольку теперь мы с тобой связаны, точнее, поскольку наши души связаны, я могу доверить тебе свою тайну. Но поклянись, что о ней не узнает никто…

— Хорошо, клянусь, — буркнула больше для проформы, в голове уже прикидывая, как из этого можно смастерить добротную статью от имени Лиры Элиссон и как обосновать источник получения эксклюзивной информации.

Впрочем, когда Макнамара показал, что хотел, я поняла, что миссия невыполнима. Мужчина держал в руках огненный шар. Совершенно точно в его ладонях ласковым котенком мурлыкал огонь, не доставляя хозяину дискомфорта. Открыв от удивления рот, я переводила ошарашенный взгляд с шара на лицо Райана, в отблесках огня выглядевшее несколько зловеще.

— Это же… это…

Правильные слова застревали в горле. И могли ли быть в неправильной, нелогичной ситуации эти самые правильные слова?

— Как ты это делаешь?

— Магия огня, — повторил мужчина. — Это магия моего рода. Передается из поколения в поколение.

— Но… магии не существует!

— В вашем мире действительно нет людей с врожденными способностями подобной мощи. Те люди, которых я встречал, представляют собой лишь жалкое подобие магов. Они могут влиять на некоторые процессы, но ничтожнейшим образом.

— И… — я пыталась переварить услышанное и собраться с мыслями. — Что значит в «вашем мире»?

— Клодин, радость моя, — шар в руках блондина растаял. — Я бы не хотел сейчас развивать эту тему. Боюсь, что напугаю тебя и потеряю навсегда. Понимаю, что все это необычно и непривычно.

— Непривычно? — вскинула бровь. — Тебе кажется, что это… непривычно? Да это, черт подери, хрень какая-то!

Я не удержалась и выругалась, чем заслужила искреннее изумление.

— Не существует магии. Ну, не бывает так. Мы же не в гребаном фильме! Не на страницах фэнтезийных книг! Это реальность! Здесь действуют законы физики. Огня не бывает без источника!

— Верно. В моем случае источником служит магия, — спокойно пояснил Райан.

— Нет, я… я просто с ума сошла, вот и все. Вообще все это — свидание, поцелуи, ты — весь такой нежный, добрый, внимательный и заботливый однолюб, искусственная свадьба, огонь… Это все иллюзия. Все игра, неправда какая-то. Только я не понимаю, зачем тебе это. Зачем, Райан?

Чтобы унять начавшуюся истерику, мужчина заключил меня в объятия, не позволяя отстраниться. Мужчина стойко ждал, когда я перестану брыкаться, и когда попытка вырваться перерастет в ответное объятие:

— Успокоилась? — ласково поинтересовался он, поглаживая меня по волосам.

— Не знаю.

— Ты прокралась в мое сердце, и я не хочу начинать наши отношения со лжи.

— Наши отношения? — с сомнением посмотрела на мужчину.

— Наши отношения, — утвердительно заявил он. — Турне проходило под девизом «в поисках единственной». И я нашел свою единственную. Поиски завершены… Ты — мое спасение! И это не просто красивые слова. Это правда. Как то, что я дышу.

— Умеешь ты красиво говорить, Макнамара! — возмутилась я, но уже без злобы. У меня не было ни единой причины для нее. Райан сказал правду, раскрыл мне такой секрет, который может стать настоящей атомной бомбой, если просочится в прессу. Да, узнав, что кто-то обладает невероятными способностями в магии, мир с ума сойдет! Впрочем, если для меня это будет означать миллионы натранганских, то для Райана — жизнь подопытной крысы в четырех стенах до конца дней. Я точно знала, что никогда и ни за что не поступлю с ним таким образом. Мне до конца не верилось, и было не понятно произошедшее, но одно я понимала совершенно четко: я не имею права предать оказанное мне доверие. А Райан, фактически, вверил себя и свое будущее мне.

— А еще хотел бы отвести тебя в настоящий ресторан.

— Ресторанчик в тихом уютном старом порту? — мне вспомнилось место, о котором рассказывал таксист, и захотелось там побывать.

Предложение было одобрено и уже через сорок минут мы сидели в уютном местечке, наслаждались приятной музыкой, плеском волн, домашней атмосферой и удивительно вкусными блюдами, не вспоминая о недавнем разговоре в парке.

Ни таксист, ни владельцы заведения не обманули. Морепродукты действительно были самыми свежими. Мы видели, как за окном рыбаки взмахивают удочками, как пришвартовываются к причалу лодки, наполненные добычей. Была в этом какая-то особая романтика.

Впрочем, в середине ужина все изменилось и от романтики не осталось и следа. Зазвонил мой телефон. Даже не глянув на табло, ответила:

— Алло, — мой голос звучал весело и расслабленно. Именно так я себя и чувствовала после вкуснейших блюд, двух бокалов белого сладкого вина и приятной беседы.

— Лирочка, я тебе помешала? — голос мамы, тревожный и тихий, едва не срывался на плач. Я сразу заподозрила неладное. Внутри пробежался неприятный, колющий холодок:

— Что с папой?

— Ему стало хуже, — мама все же не удержалась и всхлипнула. — Я пыталась до тебя дозвониться, но ты не отвечала. Мы уже в Германии. Операцию перенесли на завтра. Он не приходит в себя…

— Я немедленно вылетаю к вам! — даже бросила салфетку и поднялась. Вслед за мной поднялся и Райан, который тревожно всматривался в мое лицо, пытаясь понять, что случилось.

— Нет-нет. Ты все равно ничем не сможешь помочь. Все, что могла — уже сделала. Если бы не эти деньги, мне даже страшно подумать, что было бы… Я все оплатила, остается лишь ждать. Сейчас ему берут анализы, готовят к завтрашнему дню. Просто я решила… что ты должна знать.

— Конечно, должна, мама! Все же считаю, будет лучше, если я прилечу. Я не могу оставить вас одних.

— При тебе я точно не сдержусь и расклеюсь. А ты знаешь, твой папа не переносит женских слез. Операция завтра в три. Сколько продлится по времени — не знаю, но, как только все закончится, я тебя сразу же наберу.

— Хорошо, — усаживаясь обратно за стол, выдохнула я. По щекам стекли слезы. Поверить не могу, что папы может не стать. Я так радовалась предстоящей операции, как спасению, как решению проблем и даже мысли не допускала, что может вмешаться такой вот случай… — Мам…

— Я знаю, доченька. Знаю… Не нужно прилетать. Занимайся своими делами. Помолись. Будем верить, что все закончится хорошо. Это я должна быть сильной и подбадривать тебя, но никак не наоборот.

— Перестань. Мы одна семья. Чуть что — звони. Сразу же звони, хорошо? Я буду держать телефон при себе все время, даже ночью…

— Целую, дорогая.

Райан все понял без слов и, когда я положила трубку, на столе уже лежал оплаченный счет. Посмотрела пустыми глазами на кожаную книжечку, на блондина, снова на книжку…

— Я могу чем-то помочь?

— Ты уже сделал больше, чем должен был… — и сейчас было плевать, поймет Райан или нет, что мы с Лирой — один и тот же человек. В душе царила ноющая тоска. Хотелось взять пульт, нажать кнопку перемотки и перескочить в завтрашний день, на шесть, а лучше восемь вечера, чтобы узнать, что операция прошла хорошо и отец уже восстанавливается. Но, увы… в отличие от Макнамары, я не обладала магией. — Ты умеешь исцелять людей?

Глупый вопрос, бесполезная, отчаянная попытка ухватиться хотя бы за иллюзию спасения от неизбежности… Ведь я понимала, даже, если операция пройдет успешно, отцу не прожить долгую жизнь. Во всяком случае, не прожить столько, сколько бы он мог без этой болезни.

— Идем, — не ответив на вопрос, мужчина протянул мне руку и лишь в машине едва слышно произнес: — расскажи подробно, что случилось.

— Дорогой мне человек очень болен и завтра ему будут делать операцию. Вот только я не уверена, что все пройдет хорошо…

— Есть разные способы помочь, Лира…

Я в страхе расширила глаза. Нет. Только не сейчас. У меня нет сил разбираться еще и с этим…

— Прости, Клодин, — Райан потер переносицу. — У моей журналистки тоже проблемы с близким человеком, почему-то вспомнил о ней. Да и вы, признаться, чем-то похожи. Не пойми превратно. Что-то в твоем взгляде, — он задумался ненадолго, но тряхнул головой и продолжил. — Я могу побеседовать с Клодом.

— Он что, тоже… маг? — последнее слово я произнесла одними губами, кинув растерянный взгляд на водителя. Но тот совершенно точно не понимал нашего языка, лучезарно улыбался и вел машину, изредка вставляя фразы на испанском.

— Не стоит сейчас об этом думать. Если ты предоставишь больше информации, я попробую тебе помочь. Но никаких гарантий. Мы, увы, не лекари.

— Спасибо, — всхлипнула я, устроившись в утешительных объятиях и всерьез раздумывая над тем, чтобы довериться мужчине, который за сегодняшний день как-то незаметно стал важной частью моей жизни.

К счастью, видя, в каких я расстроенных чувствах, Райан не стал настаивать и провожать меня до двери. К тому же, я не знала, к какой именно двери его вести, а играть в кошки-мышки не было ни желания, ни сил. Сейчас я хотела одного: лечь в постель и уснуть. Забыть, что мамин звонок вообще был. Или вернуться в тот момент, когда все было хорошо. Увы, ни первого, ни второго я в любом случае не получу. Совсем скоро самолет, который унесет нас в Италию, а машину времени еще не изобрели. К тому же, можно отсрочивать неизбежное сколько угодно, но оно все равно наступит, а, значит, следует расправить плечи и принять эту неизбежность с гордо поднятой головой. Но лишь в том случае, если ничего нельзя сделать. А в моем случае можно воспользоваться предложением Райана.

После ухода блондина я просидела в холле не меньше двадцати минут, обдумывая со всех сторон просьбу, которую собиралась адресовать ему. Во-первых, я должна во всем сознаться. Должна сказать, что я, Лира, и есть Клодин. Макнамара оказался не таким избалованным и поверхностным, как мне показалось и с моей стороны нечестно его обманывать. Я чувствовала, что наши чувства взаимны, а ложь — плохая основа для отношений. Отношений. Ведь он первым о них заговорил. Во-вторых, я попрошу помощи. С его удивительными способностями к… магии? Магии… странное слово. Но, как бы то ни было, с его способностями к магии, возможно, он действительно сможет сделать больше, чем официальная медицина? Следует обсудить все возможные варианты помощи моему папе.

Набравшись решимости, я поднялась и, пока не передумала, направилась в номер звезды. Чем ближе подходила к двери, тем страшнее было, тем сильнее колотилось сердце. Как он воспримет мое откровение? Обрадуется или разозлится? Я теребила кольцо цветочной жены на безымянном пальце. Этот неосознанный жест странным образом успокаивал. Остановилась возле двери, занесла руку, чтобы постучать, но заперто не было. В груди закопошилась тревога. А, вдруг, с ним что-то случилось? Или прокрались воры, убийцы, последователи культа Морааны, которые подбрасывают воронье в номера?

Не раздумывая, открыла двери и прошла внутрь. Из гостиной доносились голоса Клода и Райана. С одной стороны, волнение тут же схлынуло, с другой — разрасталась тревога, ведь разговор шел о Клодин. Приличная девушка во мне потребовала развернуться и уйти, а журналист заставил остаться и слушать. Всегда лучше подслушать и попросить прощения, чем не подслушать и потом набить шишек из-за своего незнания.

— Умоляю, скажи, что ты ее нашел! Она была так расстроена, что я даже номера не взял. А что, если в самолете снова ее не найдем?

— Не найдем, — подтвердил Клод и поспешил объясниться. — По той причине, что никакой Клодин ни среди швей, ни среди помощниц швей, ни среди других работников турне нет.

— Как так нет, если есть?

— Мне жаль, сэр, но, либо вас вводят в заблуждение, либо…

— Мораана? — разочарованно протянул блондин. — Думаешь, это ее рук дело? Клодин мне правда понравилась. Мы даже поженились!

Я прямо чувствовала, как он демонстрирует Клоду кольцо и с теплой улыбкой посмотрела на собственное.

— Не думаю, что это считается. Насколько помню, Мораана четко сказала, что девушка должна вас любить, и вы должны сочетаться узами магического брака. А магический брак обмануть невозможно. Он скрепит только любящие сердца.

— Ты не понимаешь, это и был магический брак!

— Разве?

Я отважилась сделать еще пару шагов, чтобы лучше слышать и иметь возможность видеть говоривших. Благо, дверь в гостиную была приоткрыта и предоставила мне возможность подглядывать. Райан расхаживал взад-вперед и размахивал руками. Эмоции кипели внутри него, а, значит, чувства были настоящими. Вот только те ли это чувства? И что за магический брак? И это имя — Мораана. Культ древней богини возмездия. Блондин действительно знает о личности человека, который подкидывает воронов.

— Точнее не совсем магический брак, без вязи клятв… Не знаю, что-то произошло. Я ведь никогда сам не вступал в брак, ты прекрасно знаешь — не мое все это. К тому же, брак магов отличается от браков обычных смертных.

— Если бы вы заключили такой брак, не были бы сейчас здесь.

— Ой, Клод, перестань! В общем, я думаю, что проклятье могло уже пасть! Или ослабнуть. Или оно вот-вот падет! У меня прямо ладони зудят, предчувствие не покидает…

— Это достаточно легко проверить, — Клод убрал руки за спину и с невозмутимым выражением лица предложил. — До вылета три часа. Кого из фавориток пригласить?

— Габриэллу, — не задумываясь. — Я ей задолжал и как раз из-за Клодин. А лучше… лучше пригласи двух. Или трех. Нет, Клод, о чем ты вообще говоришь? — спохватился он.

— О том, что проклятие в силе.

— Мне нужна инъекция, — Райан, явно разочарованный, упал на диван и накрыл лицо ладонями. — Весь день я пытался убедить себя, что все получится. Что она — та самая и снимет с меня проклятие, но… Посмотри на мои руки. Они по-прежнему дрожат! Каких усилий мне стоило не накинуться на нее в машине, ты бы только знал! Она так трепетно ко мне прижималась, так доверчиво трепетала в объятиях… Вардлокх требовал жертвы!

— Сэр. Мне жаль, но следующая инъекция будет готова лишь завтра. Сегодняшнюю дозу вы использовали для встречи с Клодин и, судя по результату, встреча была плодотворной. Мы ближе к дому, чем когда-либо…

— Твоя тактика на удивление сработала. Я делал все в точности, как ты говорил, — согласился мужчина, а мне стало не по себе. Что же это выходит? Есть и еще одна сторона Райана Макнамары? Хотя, почему же еще одна? Есть одна единственная — великолепный актер. Он может играть как ловеласа, так и преданного заботливого однолюба. Не хотелось за сегодняшний вечер получить еще одно разочарование. Самое время уйти, чтоб не колупать больную мозоль, но я не я, если не дослушаю до конца!

— Продолжайте делать, как я говорил и через несколько дней мы сможем провести ритуал с вашей Клодин. Только для начала необходимо выяснить, кто она и откуда взялась. Если это не проделки Морааны, то девушка полностью подходит.

— Ну, а на тот случай, если все же старая карга подсуетилась, мне нельзя ослаблять хватку с другими потенциальными спасительницами.

— Лира?

Райан скривился, словно ему предложили съесть целиком лимон без сахара.

— Кроме фигуры и посмотреть не на что. Характер скверный, внешность заурядная. Уверен, поставь в ряд десять брюнеток, я не отличу ее от других. Даже внешность не могу припомнить… К тому же, в ней нет… огня! Искры, которая есть в Клодин.

Искры, значит, во мне нет? От злости сжала кулаки и закусила губу. Только почувствовав солоноватый привкус во рту, поняла, что переборщила. Так тебе заискрю завтра, что мало не покажется!

— Позови все же Габриэллу. Если она сработает хорошо, смогу дотянуть до твоей завтрашней инъекции. И Хонди, если она все еще здесь. Я обещал ей утешительный приз. Утешимся.

Клод неодобрительно вздохнул и позволил себе ремарку:

— Не нравятся мне способы, которыми вы…

— Клод, — прервал блондин. — Если у тебя есть другие предложения — я весь внимание. А, если нет, зови девушек. И лучше даже трех. Не хочу сорваться в самолете. Вдруг все же Клодин появится…

Услышав достаточно, чтобы сделать выводы, я стерла слезу. Не заметила, как соленая капля расчертила щеку. Сняла с безымянного пальца кольцо цветочной жены. Бред… Весь сегодняшний день, который отпечатался на сердце приятными воспоминаниями, оказался фальшивым и притворным. Положила колечко на тумбочку в прихожей и, заметив, как Клод направился к выходу, выскочила в коридор. Впрочем, до своей комнаты дойти я все же не успела. Мужчина окликнул меня:

— Лира?

Я замерла, не в силах пошевелиться. Грима нет, а на этом этаже немало номеров, которые занимают именно блондинки.

— Лира, — голос раздался совсем рядом. Все же повернулась и встретилась с ироничным взглядом всезнающего мужчины. — Так вот, значит, кто такая Клодин. И как я сразу не догадался?

— Плевать. Даже, если вы ему расскажете — плевать. С Клодин покончено!

— Вы все слышали?

— К чему вопросы? Он никогда не изменится, а все, что было сегодня — лишь игра. Вот он какой настоящий… ловелас, которому одной женщины недостаточно. Которому для утех нужно сразу три, а после этого он не прочь на еще одно целомудренное свидание сходить.

— Я не вправе вмешиваться в ход событий, таков уж мой удел, но вправе сказать, что именно сегодня Райан был таким, какой он есть. Точнее, таким, каким я знал его дома. Каким полюбил и уважал.

Предупреждающе выставила перед собой ладонь, а слезы, уже не сдерживались силой воли и орошали щеки бурными потоками:

— Вот только не нужно мне сейчас говорить про шансы, Клод, — голос дрожал. — Я давала их в большом количестве, и себе, и ему, но я не железная. Да, Райан, тот, каким он был сегодня, навсегда останется вот здесь, — я приложила руку к сердцу и закрыла глаза. Сознание тут же проиграло картинки самых ярких воспоминаний сегодняшнего дня. — Но рядом с его именем также останется боль, что он причинил. И, признаться, я не знаю, что сильней, Клод.

— Я могу вас понять. Но наш уговор, он в силе?

— И об этом не могу сказать. Мой отец… завтра днем состоится операция. От ее исхода будет зависеть, останусь ли я в турне. Если все пройдет хорошо, возьму один-два дня отгула. Если же нет, то… Между семьей и этим… — я пыталась подобрать подходящее слово, но впервые за многие годы такого не нашлось, а потому закатила глаза и, смахнув слезы, продолжила. — Я выберу семью.

— Понимаю, — кивнул Клод. — Было бы проще, расскажи я все Райану, но, увы. Я связан… — он осекся, но быстро заполнил паузу, — обязательствами, а потому буду нем.

— Спасибо. Можете сказать ему, чтобы больше не искал Клодин. Она не вернется. Он потерял ее навсегда.

А ведь сама виновата. Послушай я приличную часть себя, не услышала бы ни о Мораане, ни о каком-то там проклятье, ни о том, что сейчас Райан будет развлекаться сразу с тремя девицами, через каких-то полчаса после нашего расставания… Я бы жила и думала, что все прекрасно. Бережно хранила в сердце теплые и радостные воспоминания, не зная, что за стенкой творится разврат. Сама виновата. Во всем.

— Думаю, кольцо, что вы оставили на тумбочке, само ему расскажет.

— Если он его найдет. Если это вообще могло что-то значить.

— Могло. И значило, — мы смотрели друг на друга и многозначительно молчали. Нам обоим было что сказать, однако слова не имели смысла. — Если понадобится помощь, с вашим отцом…

— Я усмирю гордость и обязательно обращусь, — пообещала твердо, поскольку есть куда важнее уязвленного самолюбия.

— Доброго вечера, Лира. Самолет через три часа. Машина за вами с Дюком прибудет за час, как и всегда.

— Спасибо, Клод. Вы очень добры.

Когда я погрузилась в спасительное одиночество комнаты, слезы хлынули, словно река, прорвавшая плотину. Я зажимала ладошкой рот, чтобы не срываться на пошлые завывания, ведь боль рвала изнутри, разрушая мой привычный, спокойный и уравновешенный мирок. Нахлынуло все и сразу: папа, которого я могу лишиться в любой момент, Райан, которого потеряла, едва обретя, неизвестность и боль, которую даже не с кем разделить… Я сползла спиной по двери и, обхватив колени руками, плакала, плакала, плакала… пока не уснула от усталости и бессилия прямо на кафеле в прихожей. Проснулась от яростного стука в дверь.

— Лира, если не откроешь дверь, я ее выломаю!

Судя по ругательствам, Дюк уже давно пытался попасть в мой номер. Едва соображая, поднялась с пола и, размазав по щекам сырость, открыла двери:

— Что он с тобой сделал? — не дав мне прийти в себя, тут же накинулся друг. Он обхватил мои плечи ладонями и внимательно вглядывался в лицо: — Ты плакала? Он неуважительно к тебе отнесся? Надругался? Что произошло?

— Что? Сколько времени?

— Через час за нами приедет машина. Я не мог до тебя дозвониться, стал волноваться, а тут еще ты не открываешь. Что произошло?

Я молчала, оценивая ситуацию и приводя мысли в порядок. Видимо, от нервного перенапряжения и слез я вырубилась прямо на полу. Надо же. Прежде со мной подобного не случалось. Если через час приедет машина, значит, и проспала я почти час. Чувствовала себя разбитой, обиженной и униженной, а потому ответила:

— Кофе! С коньяком. Много. И можно без кофе.

— Понятно, — сообразил Дюк и, усадив меня на диванчик в коридоре, прошел в гостиную. Видимо, отправился к мини бару, но что-то долго не возвращался.

— Можно и ликер. Или текилу. Да что угодно, — хотела подняться, чтобы помочь ему в поисках алкогольного антидепрессанта, но тело безвольным комком продолжило сидеть на диване. Дюк упреждающе попросил:

— Не ходи сюда!

Ага. Журналиста хлебом не корми, запрети куда-нибудь лезть, так он тут же и влезет. Слова друга произвели обратный эффект и уже через пару секунд откуда-то взялись силы и я оказалась в гостиной:

— Ты где?

Дюк вышел из моей спальни и закрыл за собой двери.

— Искал бар.

— Ну, очевидно, что в моей спальне его нет. Что ты там делал?

Понимая, что врать бесполезно, а мой напор ему все равно не сдержать, мужчина отошел в сторону.

— Но лучше тебе туда сейчас не заходить.

— Ага, как же.

Открыла двери и замерла на пороге, не зная, как реагировать. На кровати, раскинув в стороны крылья и грустно накренив головку на бок, лежал мертвый ворон с безжизненными стеклянными глазами.

— Очень интересно, — хмыкнула я, а депрессию и тяжкие думы как ветром сдуло. — Какие будут предположения?

Фотограф задумчиво почесал затылок и очень медленно, оценивая мою реакцию, принялся расстегивать кофр.

— Да доставай ты его уже. Фотографируй. Времени мало, а вопросов — уйма. С утра птицу нашли в номере фаворитки Хонди, а вечером уже в моем. Не многовато ли мертвых пернатых за один день?

— Вопрос в другом, — сделав кадр, озвучил мужчина. — Кто мог знать, что ты была весь день с Макнамарой? Очевидно, что я птиц девушкам не подкладываю. Сам весь день с Луной провел.

Я подарила Дюку легкую улыбку, надеясь, что его свидание прошло лучше, чем мое. Впрочем, на свое свидание я не могла жаловаться. Вопросы вызывало поведение Райана после встречи. Поведение, о котором я вообще узнать не должна была. Тряхнула головой, отгоняя ворох ненужных мыслей, как надоедливых навозных мух. Никакой пользы, только жужжат и раздражают.

— Клод знал. Но на него грешить тоже глупо, — я пожала плечами, переворачивая ворона и разглядывая метку. Снова отличия. Незначительные, но тем не менее. Сделала фотографию и, чтобы не затягивать с получением ответов, тут же настрочила прямо с телефона сообщение Ханне, приложив новые символы. Возможно, дополнительные изображения помогут ей быстрее расшифровать странные послания, найти между ними связь.

— Может, это сам Макнамара? Показывает фавориткам, какая из них впала в немилость и должна покинуть турне?

— И как в эту схему вписываюсь я? Кроме того, с утра я видела в его глазах не меньший интерес, чем у меня самой. Но в первую очередь его интересовала отметина на спине птицы. Вообще, ты веришь в магию?

— Магию? — Дюк оторвался от процесса и подарил мне задумчивый взгляд. — В фокусы, там, как у Дэвида Коперфильда или прямо вот настоящую, как в «Зачарованных»?

— Ханна, мамина знакомая, написала, что есть некая богиня Мораана, которая страсть как воронов любила и подсылала их своим, скажем так, жертвам, — я ушла от ответа, вспомнив откровение Райана. Несмотря на обиду, эту тайну я раскрывать не собиралась даже другу. — В отметине что-то говорится про любовь, проклятье и какое-то число стоит. Она не смогла пока расшифровать письмена, поскольку в чистом виде такое сочетание нигде не встречается.

— Не нравится мне все это, Лира. У птицы вынули сердце. Уж не намек ли это, что, в случае недогадливости, то же самое сделают с тобой?

Я скептично подняла бровь и хмыкнула.

— Ну, знаешь. Одно дело животных и птиц калечить, а другое — человека убить. Не думаю, что в турне есть кто-то на это способный.

— Странно слышать подобные вещи от тебя. Кому как не нам знать, что темные дела творят люди со светлыми лицами?

— Ты имел в виду, в темном омуте черти водятся? Кстати, на счет чертей. Ты же с Луной на коротком поводке теперь. Разузнай, нет ли среди фавориток Райана выпускниц или студенток факультета древностей? Возможно, кто-то увлекается мифологией, магией, просто подозрительно себя ведет? И не забудь сегодня в самолете внимательно за ними понаблюдать. Та, которая больше всего удивится моему присутствию, наверняка и подложила пташку. Зажмем ее в темном углу и потолкуем.

— С мертвой пташкой?

— Со странной девицей, — я мотнула головой, понимая, что мысли путаются, а язык заплетается. — Ладно, ты тут развлекайся, а мне следует принять душ. Закажешь еду в номер? И кофе с коньяком для меня. Пожалуйста.

— Конечно, — друг сел на кровать, совершенно не стесняясь присутствия птицы, и посмотрел на меня так, что дальнейшие слова и вопросы не понадобились.

— Я стала свидетелем разговора, который не должна была слышать. Само свидание было безупречным и о нем я не жалею. И… у моего отца завтра операция.

— Как завтра?

— Ему стало хуже. Он не приходит в себя…

— Лира, мне так жаль. Могу я что-то сделать для тебя?

— Закажи кофе с коньяком. И еды. Мяса побольше!

С этими словами я скрылась за дверьми ванной комнаты, полностью доверившись вкусу друга. Это доверие еще ни разу не было предано и все время себя оправдывало.

Я тщательно вымылась с ароматными средствами, любезно предоставленными барселонским отелем, высушила волосы, закрепила на голове парик и, когда вышла из душа, обнаружила любопытную картину: Дюк, развалившись на моей кровати прямо в обуви, небрежно отодвинул ворона в сторону, поставил на пузо тарелку с пиццей и смотрел телевизор.

— С легким паром. Прыгай. Взял с колбаской, ветчиной и грибами, твою любимую, — он бросил коробку с пиццей на кровать, рядом с вороном и улыбнулся.

— И как это, по-твоему, называется?

— Бывшая называла это свинством. Вот, — чтобы смягчить мое сердце, друг протянул кружку с кофе.

— О, ты мой спаситель! — вдохнула пряный аромат со сладкими нотками коньяка и сделала несколько больших глотков. Затем скинула халат, совершенно не стесняясь присутствия мужчины, натянула один из бабушкиных балахонов периода ее юности, бросила некоторые личные вещи в сумку и, полностью приготовившись к отлету, плюхнулась на постель рядом с фотографом. Так же, по-свински поставила на пузо тарелку, в которую бросила знатный кусок пиццы с обилием сыра.

— Вкусно-то как! Даже маслины вкусные.

— А то ж! Это Испания, детка, — подмигнул друг и включил новостной канал. Я едва не подавилась, услышав, как диктор обсуждает причины, по которым Макнамара и его таинственная избранница, с которой он заключил цветочный брак, решили сбежать от папарацци. Кроме того, на весь экран красовалась моя фотография. Точнее, наша с Райаном фотография, что была сделана в ботаническом саду. Видимо, та вспышка фотоаппарата мне не показалась. Оперативно же работают местные коллеги! А я-то гадала, почему они столь нерасторопны и некомпетентны, ведь мы с блондином не скрывались. Он известная личность и попасть в объектив чьей-то камеры, специально или случайно — было лишь вопросом времени, несмотря на все попытки службы безопасности оградить нас от лишнего внимания.

— Вы тут неплохо вышли, — подкольнул друг. — Не хочешь рассказать, как прошло свидание?

Я сначала не знала, как и реагировать, а потом решила, что даже к лучшему, если обо всем станет известно. И не страшно, если всплывет мое настоящее имя. Я не хочу больше лжи. Откусила еще один кусок и, запив кофе, пересказала Дюку события сегодняшнего дня. В том числе и все, точнее, почти все, что услышала в номере Макнамары.

— Ну, дела, — отряхнув руки и переставив пустую тарелку на прикроватную тумбочку, мужчина перевернулся на бок и, подложив руку под голову, внимательно на меня посмотрел. — Любишь его?

— Люблю? — закатила глаза и вместо ответа принялась тянуть сыр с куска. Тугой, как жевательная резинка. Оторвав, отправила в рот и даже прикрыла веки от удовольствия. Вкуснятина! — Нет, Дюк. Его нельзя любить. Конечно, я очарована. И это факт. Но любовь…

— А почему тогда стала его цветочной женой?

Я прислушалась к себе, пытаясь дать честный ответ на вопрос. Но было ли честным то, что я произнесла, отведя взгляд? Лишь отчасти…

— Ты сам видел, сколько там народу! Если бы я отказала, это было бы позором для него.

— Вышла замуж из жалости? — усмехнулся он. — А молодец! Я давно говорил, что тебе это нужно.

— Перестань, — отмахнулась я.

— Что перестать?

— Перестань меня щекотать!

Я дернула ногой и приподнялась, чтобы уличить друга в шутке, но от увиденного выронила тарелку и завизжала во все горло. Только когда поняла, что визг ничего не даст и, в общем-то, занятие бессмысленное, замолчала и ошарашенными глазами уставилась на фотографа.

— Это… это…

— Ворон, — кивнул он. Мужчина уже поднялся с кровати и внимательно разглядывал абсолютно живого ворона, который своим хвостом щекотал мою ногу. Только сейчас одернула конечность и тоже вскочила. Ворон, склонив головку на бок, посмотрел на меня глазами цвета весеннего льда. Светло-голубыми, даже почти прозрачными, с яркими черными точками в центре. Жутковатое зрелище. На спине птицы по-прежнему была пентаграмма, но грудь абсолютно здоровая и цела. Сердце, судя по всему, на месте.

— Бесовщина какая-то, — шепотом протянула я и снова посмотрела на друга, словно ища поддержки. В надежде, что он рассмеется и скажет, что это просто его неудачный розыгрыш. — Он же мертвый был!

— Был, — подтвердил Дюк, подходя ближе к ворону. Не знаю, что друг задумал, но птица, растопырив в стороны крылья, громко каркнула и, взлетев, набросилась на меня. Все, что успела — отгородиться от нее руками. — Лира!

Ожидание нападения затянулось. Тишина казалась странной и неуместной. Опустила ладони и осмотрелась. Птица исчезла, словно ее и не было, Дюк стоял с круглыми от страха глазами, а я не знала, как реагировать на произошедшее.

— Лира, твои… твои запястья.

Я повернула ладошки и оторопела. На левой и правой кистях имелись круглые отметины, испещренные непонятными символами, очень похожими на те, что мы видели на спинах воронов. Только, если у птиц они были выжжены и кровоточили, у меня на руках словно нарисованы черной краской. Плюнула и решила стереть — ничего не вышло. Потерла кисти друг о друга — тоже безрезультатно.

— Дюк! — в панике крикнула я. — Они не стираются!

Друг подошел ближе, попробовал потереть. Разумеется, и у него ничего не вышло.

— Не болит? Чувствуешь какие-то изменения?

— Нет, но убери это с меня!

— Если бы я только знал, как!

Мы беспомощно смотрели друг на друга, и впервые в жизни парочка Лира и Дюк не могла найти решения проблемы.

— Может, рассказать кому-нибудь? Например, Райану?

— С ума сошел? Первым делом выкинет меня из турне, как Хонди!

— И, наверное, правильно сделает. Все это становится не безопасным и пахнет уже каким-то сатанизмом. Птицы без сердец, тайные знаки, оживающие мертвецы… если бы собственными глазами не увидел, я бы тебе ни за что не поверил.

— Да я сама себе сейчас не верю, — глупо разглядывая отметины, прошептала я. — Нужно сфотографировать и тоже отправить Ханне. Поможешь?

Друг помог сфотографировать и отправить новые отметины, а после — замаскировать их, чтобы Райан или Клод не заметили. Если кто и мог пролить свет на природу этих знаков, то наверняка они. Но пока у меня слишком болит в груди, чтобы я могла преодолеть гордость и обратиться за помощью. Если бы меня хотели убить — так бы и поступили. Но здесь что-то другое. Магия… Райан ею обладает. Возможно, не он один в нашем мире имеет такие способности? Приняла решение, что обязательно спрошу его, но позже, когда получу хотя бы какую-то информацию.

Только пришли в себя и уже были вынуждены собираться. Через полчаса мы сидели в самолете, больше не возвращаясь к вопросу об ожившей птице и моих забинтованных кистях. За десять минут до вылета в самолет зашел Райан в окружении фавориток. Судя по довольным лицам всех присутствующих, каждая получила, что хотела. А Райан, словно кот, которому дали жирных сливок, разве что не облизывался, совершенно не обращая на меня внимания.

Клод глядел на творившееся аморальное действо с явным неодобрением, но, по каким-то причинам, мирился с этим. Меня даже затошнило, когда одна из девиц засунула свой язык в рот Макнамаре. Да и он, лапая ее за задницу, в долгу не остался.

Я скривилась, едва сдерживая слезы. Губы дрожали от обиды и омерзения. Дюк, чтобы приободрить, сжал мою ладошку и предложил поменяться местами. Я села к иллюминатору, чтобы наслаждаться другим видом. Тем, что не может причинить боль… Боль. В голове стали рождаться строчки и, достав блокнот, я погрузилась в творчество и на час выпала из действительности, сочиняя новую песню. Это зеркало моей души. Пусть внешне я выглядела холодной и неприступной, это было не так сложно, играя роль той, кем не являюсь, но душа моя истекала кровью и рыдала. Мне хотелось верить, что все происходящее — лишь дурной сон, но открывая вновь и вновь глаза, я видела прежний мир. Мир, в котором живут обман, предательство и лицемерие. Мир, в котором я лишь инструмент в руках умелого кукловода…

Друг видел, что я занята, а потому не отвлекал, пока разговор в самолете не перетек в интересующее нас русло. Он осторожно коснулся моего плеча и кивнул в сторону Макнамары. Я прислушалась. Клод и Райан не стеснялись присутствия фавориток и говорили достаточно громко, чтобы можно было их услышать.

— Нашел Клодин?

— Увы, сэр. Как я и говорил, в самолете ее снова нет.

— Но такого не может быть, чтобы она была и при этом ее не было!

— Тем не менее, я ничего не могу с этим поделать.

— Думаешь, проделки Морааны?

— Думаю, здесь что-то другое. Если бы это была Мораана, вы бы почувствовали.

— Твоя правда, — мужчина задумался. — В любом случае, на такого человека нельзя положиться. Я должен выбрать другую.

— Сэр, по-моему, вам не помешает терпение.

— Что-то еще? — иронично хмыкнул Райан.

— И вера в людей. Если она не готова рассказать вам всей правды, возможно, для этого есть причины?

— Или другой мужчина, — блондин покрутил в пальцах мое кольцо цветочной жены. Свое аналогичное кольцо он давно снял. Я и не сомневалась в этом. — Или сотня других «или». В любом случае, на ней свет клином не сошелся.

Кольцо было небрежно закинуто в карман брюк. Развалившись в удобном кресле, Макнамара прикрыл веки:

— Клод, составь мне рейтинг девушек.

Присутствующие встрепенулись и прильнули ближе к блондину.

— Спокойно, девочки, спокойно. Уверен, каждая из вас прекрасна, но я один, и нужна мне тоже только одна. Та, которая по-настоящему меня полюбит.

Я громко фыркнула, чем привлекла внимание… Клода. Макнамара же был поглощен лобызаниями и объяснениями со своими дамами.

— Мы любим тебя, Райан.

— Очень-очень любим, — пропела другая, порочно поглаживая грудь мужчины своей ладошкой.

— Можем показать всю силу своей любви, — третья опустилась на колени и села между ног Райана.

— Все, мне нужно выйти, — находясь на грани истерики и нервного срыва, я встала и покинула палубу, направившись в зону уборной и бортпроводниц. Попросила стакан сока, выпила залпом. Не помогло. Попросила кофе с коньяком и, навалившись на дверь, ведущую в туалет, медленными глотками отпивала бодрящий успокоительный напиток. Когда шторки открылись, я даже не удивилась, увидев Клода. Заботливый, внимательный и крайне проницательный мужчина. Только он мог понять, каково мне сейчас:

— Вот только не нужно сейчас его защищать, — предупредила я. — Этому нет и не может быть оправдания.

— Оправдания — нет, — согласился он. — Но есть объяснение.

— Увольте. Меня уже тошнит от всех этих шансов ему, шансов себе, оправданий, объяснений, попыток понять. Просто наизнанку выворачивает. Вы и представить себе не можете, как я жалею, что ввязалась во всю эту авантюру!

Бортпроводницы, понимая, что стали свидетелями сцены, которую наблюдать не должны, скрылись за дверью, ведущей, видимо, в личный отсек. Несомненный плюс собственного самолета: работники всегда знают, как поступить, чтобы клиент остался довольным.

Мы прошли в служебную зону и расположились на креслах. Я наблюдала, как за окном мигают звезды, а далеко внизу — огни неспящих городов.

— Мне жаль, что все так, — искренне произнес Клод. — И от имени Райана я…

— Не нужно просить прощения от его имени! Почему вы вообще делаете для него что-то? Вы же нормальный человек! У вас правильные моральные установки! Я вижу, что вам тоже противно наблюдать за его выходками, так почему вы все это терпите? Почему не уйдете?

— Потому что знаю причины. Знаю настоящего Райана и знаю, что, если не помогу ему, он навсегда останется таким. Точнее, все станет намного хуже.

— Куда уж хуже, — я провела пальцем по холодному стеклу и тяжел вздохнула.

— Я заметил, что у вас перебинтованы запястья. Что произошло?

Сменил тему, чтобы уйти от неудобных вопросов. Я внимательно посмотрела на Клода. Он уже хранит несколько моих тайн, возможно, сохранит и эту? Он знает о Райане все, значит, знает, что он маг. Возможно, сам владеет какой-нибудь магией и наверняка сможет пролить свет на природу отметин.

— Вы можете пообещать, что не расскажете Макнамаре?

— Я чувствую магию Морааны. Поэтому нет, Лира. Такого обещания я дать не могу.

— Ну, на нет и суда нет, — еще раз вздохнула, пожала плечами и отвернулась к иллюминатору.

— Вы должны мне рассказать. Это может представлять для вас серьезную, не хочу пугать, но даже смертельную опасность.

— Пусть так. Но я могу открыться с одним условием, что Райан ничего не узнает о предмете нашего разговора.

— Вы ставите меня в сложное положение.

— Либо так, либо никак, — жестко отчеканила и получила в ответ грустную улыбку. Клод понимал, что мною движут эмоции, а не разум.

— Хорошо. Я даю вам слово. Этого будет достаточно?

— Вашему слову я верить могу, — благодарно кивнула и размотала бинты, протягивая мужчине запястья. Он напряженно смотрел на отметины. Несколько раз поднимал взгляд, чтобы рассмотреть лицо. Спросил, как я вообще получила эти «подарки» судьбы и кто еще о них знает. Поделилась всей информацией, чтобы услышать в ответ невероятное:

— Боюсь, я не смогу сдержать данное ранее слово.

— Клод! — возмутилась я, одергивая руки и возвращая бинты на место. Бинт размохрился и смотрелся отвратительно. Навыков оказания первой помощи у меня не имелось. — Кто же так поступает?

— Дело в том, что на вас стоит самая важная метка Морааны. Она поменяла проклятье… Точнее, усложнила его, хоть подобное и против правил. Да разве для таких, как она могут существовать правила? Теперь, чтобы мой хозяин стал прежним, нужно…

— Клод, вот ты где! — тот самый хозяин источал энергию. Казалось, его энергией можно целый город обеспечить! Уж самолет — точно. Заметив меня, Райан изменился в лице и не забыл отпустить скабрезность: — Смотрел твой блог. Никаких новостей обо мне. За что я тебе плачу?

— Твоя жизнь так скучна и однообразна, что я не нашла информационных поводов.

— Теряешь сноровку, — подмигнул он.

— Скорее интерес, — с надеждой глядя на Клода. — Мы не договорили.

— Договорите потом. Клод, ты мне нужен и нужен прямо сейчас. Это важно! Важнее той чепухи, о которой вы тут шептались.

— Простите, Лира. Я вынужден идти.

— Прошу вас, не рассказывайте хотя бы до завтра.

— Не рассказывать что? — скрестив на груди руки и прислонившись к кухонной тумбе, полюбопытствовал блондин.

— То, что тебя совершенно не касается.

— Эй, бульдог, полегче! Кажется, я ничем тебя не обидел.

— Надеюсь, Клод, ваше слово хоть что-то да значит. Я попросила, но решать, разумеется, вам.

Он понятливо кивнул. Да, мужчина мою позицию понял, вот только я совершенно не поняла его. Расскажет или нет? Если расскажет, то когда? И что он вообще расскажет? Что за проклятье на Райане и как я со всем этим связана? И Мораана, что раздает метки и которой не писаны правила… он же не хочет сказать, что во всей этой истории в действительности замешена древняя богиня, а не фанатка или фаворитка, помешанная на мифологии? Завтра я прижму Клода к стенке и заставлю мне все рассказать! Все. От и до. А пока нужно немного поспать. Ночь и без того будет сломана. Не хотелось бы завтра чувствовать себя разбитой. А ведь еще из пальца высасывать информационный повод для очередной статьи в блоге и думать, как отомстить мерзавцу.

* * *

Италия. Думала ли я когда-нибудь, что отправлюсь в мировое турне, да еще и бесплатно? Что буду не только лететь в одном самолете с человеком, которого знает и любит весь мир, по крайней мере, женская его половина, но еще и получу эксклюзивное право совать нос в его личную жизнь, демонстрировать всем грязное белье заказчика и получать за это не иски, а многомиллионные гонорары? Я бы пальцем у виска покрутила, услышав подобное. Но сейчас, позевывая и держась за Дюка, спускалась по трапу в теплоте итальянской ночи прямо позади неунывающей и не знающей усталости звезды. Макнамара, казалось, совершенно не устал, хотя определенно не спал. Как ему удается сохранять бодрость без сна? Решила, что для разнообразия можно закинуть в блог опрос.

«Неспящий Райан. Как ему удается сохранять бодрость без сна? Допинг, кофеин, наркотики, магия? Свои варианты ответа крепите в комментариях. Лучшие и наиболее популярные будут опубликованы в следующей заметке. Гарантирую, звездный блондин обязательно их прочитает». Щелкнула камерой прямо перед носом бодрого и веселого босса, добавив фразу: «отрабатываю свой баснословный гонорар», прикрепила к блогу, отправила в сеть и после этого с чистой совестью вырубилась в машине на плече Дюка. Кажется, он шутил на тему, что я отбираю у него работу, но мне было не до шуток. Физически и эмоционально я вымоталась так, словно на мне поле пахали, а турне, по сути, только началось…

Через шесть часов мы с другом сидели в ресторане отеля. Я спала ровно до первого глотка эспрессо. Округлив глаза, натолкнулась на ироничный взгляд Дюка.

— Доппио, — проинформировал он. — Чистейший бензин!

— Не то слово, — выдохнула я, не ожидая подобной крепости от своего любимого напитка. Двойной эспрессо по-итальянски моментально привел в чувство.

— Ну? Взбодрилась? — кивнула, сделав еще один глоток и закусив сладким круассаном с шоколадом. — Поделишься, о чем секретничали с Клодом вчера? Ты показала ему метки?

Друг посмотрел на мои запястья. Чтобы не светить бинтами, надела платье с длинными рукавами, закрывающее даже часть ладошек.

— Они с Макнамарой в курсе происходящего. Это точно. Клод что-то говорил о проклятье, но Райан прервал наш разговор. Сегодня я припру их к стенке и заставлю все рассказать.

— Боевой настрой связан с операцией твоего отца?

Я вытерла лицо ладошками, словно пытаясь сгрести негативные мысли и усталость и, положив подбородок на сцепленные ладони, глянула на друга:

— Честно, я сейчас должна быть со своей семьей, а не здесь. Но мама не хочет, чтобы я приезжала. Говорит, что тогда совершенно расклеится.

— Возможно, отчасти она права. Но я думаю, она заботится не о себе, а о тебе. Ей не хочется, чтобы ты проходила через все это и, если операция закончится неудачно, чтобы запомнила отца…

— Немощным, с кучей трубок и всего исполосованного? — ужаснулась я, даже не подумав о таком развитии событий. Дюк кивнул и сочувствующе сжал мою ладошку.

— Давай лучше не будем об этом. Не знаю, как я переживу сегодняшний день. У меня внутри все обмирает, как подумаю о предстоящей операции. Лучше расскажи мне о чем-нибудь. Отвлеки.

— Хорошо, — отправив в рот круассан с сыром, Дюк воодушевился. — Я узнал у Луны по поводу девушек.

— Это когда ты успел? — сначала удивилась, но потом, осознав, смутилась. — Понятно. Чья-то комната сегодня пустовала. И, что она тебе рассказала?

— Значит, образование, хоть какое-то вообще, имеют или получают только трое: Хонди, Ревека и Дарла.

— Ну, первые две не наш случай, они сами по ворону получили. А эта Дарла что за фрукт?

— Культурологией занимается. Сектанток, маньячек, психически неуравновешенных и прочих, вроде как, нет. Но тут, сама понимаешь, точных данных никто не может дать.

— Культурологией, — я задумалась, сделав еще один глоток чистой энергии. До чего же ядреный здесь кофе! — Мне кажется, вполне вероятный кандидат. Культурологи тоже изучают историю и мифологию. В каком она номере? До концерта мы успеем покопаться в ее вещичках.

— Я думал, тебе захочется побеседовать с Клодом или объясниться… с Райаном?

— Что? Этот белобрысый упырь больше не получит ни моего внимания, ни внимания Клодин!

— Ох, Лира, Лира, — вытирая руки салфеткой, Дюк неодобрительно покачал головой.

— Так ты со мной или мне одной идти на столь увлекательное дело?

— А почему ты, думаешь, я завершаю завтрак? Идем. Такие дела лучше не откладывать на потом.

Ведомые энтузиазмом и предвкушением раскрытия интригующих тайн, мы с Дюком узнали, в каком номере остановилась Дарла. Благо, с новыми связями друга труда это не составило. Выманивать девушку из номера тоже не пришлось. Мы громко постучали, нам не открыли, а потому… Взломали замок и пробрались внутрь. Откуда у меня подобные навыки? Все просто. За бытность работы журналистом по добыванию компромата на сильных мира сего и влиятельных лиц Дирлии приобрела немало полезных навыков. Это и взлом паролей от электронной почты, и взлом дверных замков. Хорошо, что замки в нашем отеле механические и очень простые.

Действовать следовало быстро, ведь фаворитка в любой момент могла вернуться. Действия в ситуации нелегального обыска были отработаны до автоматизма: на мне всегда левая половина помещения, на Дюке — правая, в случае опасности притворяемся, что номер был открыт, и мы зашли проверить, все ли в порядке с постояльцами. Такие вот мы добрые и заботливые журналисты.

К счастью, искать компромат особо не пришлось, поскольку обычные девицы и не думают прятать то, что может быть использовано против них. В спальне, поверх одеяла, лежал толстый альбом в кожаном переплете с надписью «Дарла Макнамара и ее семья».

Я взяла альбом, устроилась в кресле возле окна и принялась рассматривать картинки с подписями. А девушка потрудилась на славу! То ли она владеет мастерством фотошопа, то ли потратила уйму денег на наем профи, только с первого взгляда и не распознаешь ретушь. Внушительных объемов альбом рассказывал об истории создания семьи, где в роли мужа выступал Райан, а жены, соответственно, Дарла. Девушка, к слову, была не дурна собой и, кажется, почти не использовала для коррекции внешности силикон. На первых страничках я наблюдала захватывающую историю влюбленности. Вот Райан, оседлав белого коня, на фоне заката скачет навстречу своей возлюбленной. Вот они же лежат в стогу сена и… милуются. Они же гуляют босиком по берегу моря, прямо как мы в Испании. Перелистнула страницу и не удержалась от смеха. Свадебный костюм Райана хорош, но явно коротковат. На нем, почему-то, были шорты с подтяжками, белая майка и галстук-бабочка. Ниже подпись, что костюм из свадебной коллекции Макнамары. Не хотела бы я жениха в подобном наряде.

На мой смех прибежал Дюк:

— Что случилось? Нашла что-то?

— Не то слово! — едва сдерживая смех, развернула фотоальбом к фотографу. Мы повеселились вместе, и он принялся фотографировать странички. Вот дом Дарлы и Райана, вот их собака, пять кошек, даже курицы. Мы проследили историю всех пяти беременностей фаворитки и даже смогли узнать, как будут выглядеть их совершеннолетние дети, и какими Дарла и Райан станут в старости. Наконец, прочитав на последней странице: «История вечной любви Дарлы и Райана. И умерли они в один день, прожив долгую счастливую жизнь», мы с Дюком синхронно вздохнули и снова рассмеялись.

— Я так понимаю, не наш клиент. А это…

— Это бесценный шедевр! — восхитилась, положив альбом на место. — Сомневаюсь, чтобы столь трепетная особа вырывала сердца воронам и подбрасывала трупики птиц конкуренткам.

— Увы. Ниточка оказалась бесполезной, — закрывая за мной двери в номер Дарлы, развел руками друг.

— Отчего же? — не согласилась я, во всю набирая в блоге сообщение. — Можешь скинуть фотки по блютусу? Прикреплю парочку самых пикантных!

— Сейчас.

Мы расположились на вельветовых диванчиках в холле отеля. Пока я писала текст статьи о том, что другим фавориткам следует опасаться конкурентки, распланировавшей жизнь с Макнамарой до последнего вздоха, Дюк скинул мне фотографии. Статья была готова. Я прочитала другу, мы еще раз посмеялись, разглядывая фотографии с моими комментариями, но почему-то палец замер над кнопкой «опубликовать».

— И? Чего ты медлишь? Помочь?

— Знаешь… — мне стало не по себе от того, что я хотела сделать. А что я хотела сделать? Если оценить откровенно свой поступок, то высмеять влюбленную девушку. — Одно дело смеяться над блондином и выставлять напоказ его неблаговидные дела, а другое — демонстрировать фантазии девушки, единственной ошибкой которой является влюбленность в мужчину, очевидно не достойного.

— Да брось, Лира. Ты их видела. Они все не обременены моральными ценностями и, поверь мне, не мечтают о высокой любви. Их интересуют только деньги. Мне Луна все уши прожужжала об этом.

— Не думаю, что Дарла из таких. Ты видел фотографии. Видел ее подписи. Этот альбом сделан с любовью и вряд ли она создавала его на публику. Скорее всего, она понимает, что ей не стать единственной и вымещает свою боль таким образом. Я пишу песни, кто-то создает альбомы с совместными фотографиями. Ты — фотографируешь закат, когда тебе плохо…

— Кто тебе такое сказал?

— Я слишком хорошо знаю тебя, Дюк. Так же, как ты знаешь меня. Я не могу посмеяться над влюбленным сердцем, ведь мы с ней подруги по несчастью, — я без зазрения совести нажала кнопку «удалить», решив, что вместо этой статьи опубликую другую. В ней я не стану высмеивать Дарлу, а напротив, напишу, что Макнамара не достоин девушек, которых зовет своими фаворитками. Возможно, я даже возьму у блондинки интервью. Наверняка подписчикам будет интересно познакомиться с потенциальными «единственными» поближе.

— Но согласись, создавать такие альбомы не нормально. Да это странно, откровенно говоря, и жутковато! Если бы у тебя был альбом с нашими детьми и собакой, я бы от тебя сбежал.

— Я бы сама от себя сбежала, будь у меня такой альбом, — пихнула друга в бок и улыбнулась. Ненадолго воцарилась тишина, во время которой реальность обрушилась на меня тяжелым камнем. Груз прошлого и предстоящего свалился настолько неожиданно, что улыбка спала с моего лица также быстро, как сдувается воздушный шарик, выскользнувший из неловких рук надувавшего его человека.

— Дорогая, перестань. Хочешь шоколадку?

— Сомневаюсь, что она мне поможет, но давай. Перед предстоящим интервью с Макнамарой мне не повредит глюкоза.

* * *

К обозначенному времени мы с Дюком прибыли к Арена ди Верона. Именно в этом шикарном месте, известном как Колизей и предстояло выступать блондину. На концерт было продано пятнадцать тысяч билетов, а это означало, что свободных мест не было. Пятнадцать тысяч… Мне сложно было представить себе масштаб мероприятия, но, когда мы шли вдоль рядов и издалека наблюдали за отработкой света и звука, то в груди все обмерло. За возможность выступить в таком месте перед огромной аудиторией можно и умереть.

Подиум, куда более длинный, чем прежде, стилизован под окружающую архитектуру и выложен камнем. Как раз происходила настройка света, и можно было наблюдать, как стеклянный пол переливается всеми возможными цветами. Дизайнер Макнамары на выдумки горазд! Сцена имела тот же эффект и, время от времени, темный пол становился то ярко-желтым, то тепло-лиловым, то ярко-фиолетовым. На гигантских мониторах красовалось безупречное лицо блондина, с деловым видом отдающего распоряжения и прерывающегося, чтобы дать указания Луне. Женщина с серьезным видом кивала, что-то записывала в папку, что-то сообщала по рации другим работникам. В общем, подготовка велась полным ходом. Завидев меня, Макнамара помахал и показал, чтобы подходила. Кивнула Дюку, который вовсю щелкал фотоаппаратом и с кислой миной поплелась на встречу к своему мучителю, истязателю и человеку, прошедшему грязными сапогами по моему сердцу. Еще и в душу нагадил, а теперь с открытой приторной улыбкой шествует в мою сторону.

— Идем, здесь слишком шумно, не получится поговорить.

— Чем меньше слышу, тем меньше хочется придушить, — ответила я, понимая, что слова все равно останутся не услышанными.

Мы юркнули в один из каменных тоннелей, по которым, должно быть, в свое время гуляли знаменитые исторические личности, натворившие знатных дел, и погрузились в удивительную тишину. Точнее, звуки музыки и отдаваемые в микрофон приказания Луны были слышны, но в разы тише и по ушам не резали. Через несколько поворотов мы оказались в небольшой уютной гримерке. Надо же. При таких размерах концертной площадки столь маленькая гримерка, в которой троим уже будет тесно, а двоим — не очень уютно.

— Ну, привет, красавица. Я уже начал думать, что ты меня избегаешь, — озорно улыбнувшись, Райан развалился на диване и похлопал по сиденью рядом. Я ехидно улыбнулась в ответ и села в кресло напротив.

— У меня сегодня не так много времени и не так много вопросов, как обычно, — я заметно расслабилась. Когда шла на интервью, то не знала, что меня ждет. Я переживала, что Клод, все же, успел рассказать Райану о моих метках, и меня будет ждать не интервью, а допрос с пристрастием, однако, Клод все же, оказался порядочным человеком и смолчал.

Решила сразу показать, что как прежде не будет и бросила прямо в лоб блондину:

— Каково это, когда ты не нужен тому, кто нужен тебе?

— Ого, — он вскинул брови и рассмеялся. — Это ты к чему, лапочка?

— Судя по всему, тебя продинамили. Та блондиночка. Да, вы изменили место встречи, погуляли, повеселились и на этом все. Она крутанула хвостом и показала, что ты не ее полета птица. Поэтому, повторю вопрос: каково это, когда ты не нужен тому, кто нужен тебе?

Взгляд блондина стал ледяным, а я же победно улыбнулась. Так тебе! Почувствуй хоть часть моей боли! Мужчина стиснул зубы и процедил:

— Это ты мне скажи. Твой опыт в этих делах куда богаче моего. Певичка…

Певичка? На глаза моментально набежали слезы. Понимаю, что Райан не стал бы говорить подобных вещей, не начни я первая, но он ударил по самому больному. Да, у меня нет парня, да, я не самый востребованный исполнитель, да, я не даю концерты перед многотысячной аудиторией, хотя мечтаю об этом, но зачем же поступать так жестоко?

— И много моих песен ты слышал?

— Мне это не нужно. Я бездарность за версту чую.

Едва удержалась от агрессивного выпада. До чего же больно слышать подобные высказывания от человека, который буквально несколько часов тому назад ласковым зверьком юркнул в сердце и свил там гнездышко. А сейчас, словно оборотень, обернулся змеей и ужалил в самое больное место. Просто, чтобы получить удовольствие.

— Зачем я вообще здесь? Для чего? — голос сломался, выдавая волнение и обиду.

— Клод сказал, что тебя необходимо позвать в турне, — наконец-то честный ответ. Пожалуй, первая правда, в которую я действительно поверила, без всяких «но».

— О, так это я Клода должна благодарить? Великолепно. И ты всегда делаешь, что он советует?

— Я к нему прислушиваюсь. Стараюсь, — устало выдохнул Макнамара.

— Тогда посоветую ему предложить тебе спрыгнуть с самолета. Без парашюта!

— Но, я не умею летать.

— Тем лучше. Для меня. Всего доброго, Райан!

В этот раз я позволила себе эмоции и хлопнула дверьми так, что Колизей, простоявший века, вполне мог бы рухнуть. Если бы обладала магией… Но устрашающего щелчка и треска хватило, чтобы я смогла взять себя в руки и хотя бы успокоить дыхание и яростно клокочущее сердце. В зал, где работал Дюк, я разве что не выскочила, как пробка из бутылки шампанского. Заметив мое стремительное появление, друг тут же занял место возле меня и дальнейшую работу мы проводили уже вместе. Когда я чувствовала рядом его надежное плечо, на душе сразу становилось спокойнее.

Как и планировала, я взяла интервью у Дарлы. Чутье не подвело, она оказалась милой девушкой с хорошими голосовыми данными — я слышала, как она напевала свою партию, волнуясь перед выступлением. Еще раз убедилась, что поступила правильно, не став публиковать заметку, которая бы незаслуженно ее опозорила. Пожелала девушке удачи и, обзаведясь закусками и напитками, расположилась в зоне для журналистов, которые тут же решили воспользоваться ситуацией.

Дело в том, что журналисты были на каждом концерте. Их пускали за час, разрешали побеседовать с девушками, сделать фотографии и только. Никаких интервью с Райаном или Клодом, администраторами или высшим руководством турне. Почему? Для меня это тоже было загадкой. Блондин потратил целое состояние, чтобы заполучить меня и при этом отшивает бесплатные способы раскрутки как ненужные. Впрочем, тем самым он лишь подогревает к себе интерес, позволяя публике строить догадки и предположения. Фанатки всегда любили тайны.

— Как вам работается с Макнамарой? — высунув перед собой диктофон, с горящими глазами спросила молодая журналистка на ломаном дирлийском. Когда-то и я была такой: восемнадцатилетней, целеустремленной, полагающей, что весь мир у моих ног. Снисходительно улыбнулась.

— О, замечательно, у меня карт-бланш! — откусывая кусок пиццы, я развалилась на мягком стуле, закинув ноги на соседний. Я в депрессии, чувствую себя просто отвратительнейшим образом, еще и блондин вместо извинений нахамил. Хотелось хоть в чем-то ощутить себя человеком, а потому я думала исключительно о собственном комфорте, а не о том, какое произведу впечатление на других.

— Вы столько времени проводите вместе с Райаном и его ближайшим окружением, как вы можете его охарактеризовать?

— Как вы к нему относитесь? — вставил другой журналист, постарше. Судя по возрасту, взгляду и прищуру — любитель сенсаций. Прожженный профессионал. Это видно невооруженным взглядом.

— Я им восхищаюсь! — ни тени лжи. — Поразительный, даже гениальный образец эгоизма, лицемерия, распутства и пренебрежительного отношения к женщинам!

— Да он ей просто не дает, вот она и бесится! — одна из журналисток отпустила ремарку другой, наивно полагая, что я не понимаю итальянского. Но вот ведь сюрприз. В школе я ходила на факультатив именно по итальянскому. Посмотрела в детстве сериал, влюбилась в главного актера, чьего имени сейчас даже не помню и решила, во чтобы то ни стало, выучить язык, на котором он разговаривает, чтобы приехать в Италию и признаться ему в любви. Ни первого, ни второго, ни третьего, конечно, в свое время не случилось, о чем я и не жалею. Детские глупости, которые, впрочем, сегодня обернулись неожиданным бонусом. Я понимала язык на пятерку с минусом, а изъяснялась на крепкую четверку. Потому, прожевав пиццу, ехидно улыбнулась и ответила обидчицам:

— Дамы, вы не смотрели мой блог? Конкретно, ту публикацию, где я привязала голого Макнамару к кровати, а на его достоинстве соорудила кулинарный шедевр? Ну так, зайдите на мою страничку. Откроете для себя много нового!

Подмигнула обомлевшим девушкам и громко поинтересовалась:

— Еще вопросы будут, или я могу доесть свою пиццу?

— У меня только один, — на родном языке спросил тот самый усатый мужчина, любитель сенсаций. — Почему он выбрал вас?

— Неисповедимы пути Макнамары, — очередная шутка. К счастью, подоспел Дюк, который вдохновился моим примером и тоже пошел за пиццей.

— Я что-то пропустил?

— Да вот, воркую с местными коллегами. С чем у тебя?

— Грибами, ветчиной и сыром…

Пришлось Дюку бежать за добавкой, ведь на нервах я и его порцию съела.

Концерт, как и всегда, был шикарным. Модели с такими же, как подиум, каменными лицами, демонстрировали наряды. Новые наряды из новой, итальянской коллекции. Были, конечно, и те, что мы уже видели, но, в основном, новинки. Оставалось лишь задаваться вопросом: когда швеи успевают шить новые модели? Или все это готовилось загодя и на каждую страну — собственная программа?

Дефиле меня особо не интересовало, хотя я наслаждалась музыкой и атмосферой, при этом писала блог, стараясь не думать, что в этот момент отец лежит на операционном столе. Мама в режиме он-лайн сообщала актуальную информацию, поэтому при любых серьезных изменениях я об этом немедленно узнаю и первым же самолетом отправлюсь в Германию, а о вещах позаботится Дюк.

Блог на тему того, что Макнамара не достоин собственных фавориток был готов. Следующим я опубликовала интервью с Дарлой и сделанные Дюком фотографии. Нет, разумеется не ее альбома, а самой девушки. В отличие от тех, которыми пестрила сеть, мой друг смог подловить настоящую сущность фаворитки и раскрыть ее с обычной, земной стороны.

Наконец, дефиле были завершены, и к огромной радости толпы Макнамара объявил, что после короткого перерыва в пятнадцать минут зрителей ждет нечто незабываемое. Мне, признаться, самой стало интересно, что это будет. На других концертах никаких сюрпризов для зрителей не планировалось и не проводилось. Во время перерыва ко мне подошла Луна и сообщила, что я срочно требуюсь за сценой. Дюк пожал плечами — он ничего не знал.

Как раз получила от мамы сообщение. Выходил помощник хирурга, сказал, что все идет по плану, поэтому я поднялась и направилась за кулисы. Клод и Райан ругались. Впервые я видела, чтобы спокойный и уравновешенный Клод сердился и повышал голос. Заметив меня, Райан показал, чтобы подходила ближе, но, вместо тихого обсуждения вопроса, ради которого я была вызвана, резко дернул меня и вытащил на сцену. Я растерянно обернулась, но Клод лишь пожал плечами и, махнув рукой, ушел.

Завидев любимчика, публика взорвалась аплодисментами. Мне в глаза ударил яркий свет софит, из-за которого я практически ослепла на несколько секунд. Конечно, я и прежде выступала на освещенной сцене, но о подобном масштабе даже во снах не отваживалась мечтать. Зрение возвращалось медленно, а, когда окончательно вернулось, мне показалось, что взамен слуха. После очередного приветствия, блондин произнес:

— Вы все знаете мою любимую журналистку, Лиру Элиссон. Но мало кто знает, что она у нас еще и певица.

Толпа завороженно загудела, предвкушая интересное зрелище. Пятнадцать тысяч человек… Я, замерев на краю сцены, оторопела разглядывала живой бурлящий эмоциями поток чистейшего адреналина.

— Что? — ужаснулась, когда до меня дошел смысл сказанного. Ненавидящим взглядом впилась в Макнамару.

— Что, певичка. Испугалась настоящей сцены? — злобно процедил он мне на ухо. Ого. Неужели так задели мои выпады в сторону Клодин? — Ну, так, настал твой звездный час, — а затем снова в микрофон с обворожительной улыбкой. — Да. Певица, известная как Джаззи. Сегодня она впервые будет выступать на большой сцене, споет для вас мою любимую песню «Ты моя фанатка, я твой Бог». В этот раз ваш покорный слуга будет исключительно на подхвате и занят гитарным сопровождением.

Райан, злобно улыбнувшись, сунул мне в руки микрофон, перекинул через шею ленту гитары и, взяв первый аккорд своей песни, поиграл бровями, намекая, что пора приступать. Я не слышала ничего, кроме бешеного тока крови в ушах. Этот ток оглушал молотом. Тук, тук, тук, тук… перед глазами плыли черные круги, дыхание сперло. Я судорожно сглотнула и получила смех пятнадцати тысяч зрителей, которые только и ждали потехи и развлечения. Я в панике водила глазами по толпе, пока не наткнулась на Дюка. В свете софит видела лишь его силуэт и очень мутно — лицо, но даже этого хватило, чтобы взять себя в руки.

— Ну же, Лирочка. Порадуй нас своим сладким голоском, — настаивал Макнамара, вновь проигрывая вступление. Толпа начала скандировать мое имя. Сначала только несколько разрозненных выкриков «Лира давай», а потом, как один, хор: «Ли-ра, Ли-ра». Разумеется, они ждали, что я опозорюсь. Да и песню Райана я знать не знала и тем более не собиралась петь в его честь дифирамбы. Возникло желание — бросить микрофон и убежать. Взять билет на самолет, уехать к маме и рыдать на ее плече. От того, что боюсь за отца и от того, что так опозорилась. Дюк показал мне кулак. Он явно злился. Толпа тоже начала раздражаться. Закрыла глаза и постаралась успокоиться. Я ведь мечтала спеть на большой сцене? Мечтала получить шанс и выступить? Хотела рассказать Райану правду о себе и Клодин? Разве это не тот самый знак судьбы, что пора? На меня направлены камеры журналистов, меня транслируют он-лайн по всему миру и есть только два пути: либо опозориться, либо показать, на что способна Джаззи. И, если в первом случае, я получу стыд, но сохраню инкогнито, то во втором буду раскрыта и больше не смогу прятаться за париком. Зато моя мечта сбудется. А, плевать! Я не упущу свой шанс!

— Простите за заминку, — с улыбкой обратилась к публике на итальянском, и получила восхищенный гул в ответ. Расправила плечи и выровняла дыхание. Общение с публикой — это удовольствие и я решила насладиться сполна. Джаззи всегда удавался контакт с фанатами. — Не ожидала подобного подарка судьбы! Выступить перед такой огромной аудиторией, в вашей замечательной стране — невероятная удача. Этот номер не планировался, потому прошу понять мою растерянность. И да, спасибо, Райан, но я не стану петь эту песню. Просто потому, что не знаю ее.

Толпа, завороженная разворачивающимся на их глазах представлением, возбужденно протянула «у-у-у». Макнамара поднял руку, давая зрителям знак, что шпилька получена, но воспринята дружелюбно.

— И, думаю, твоя помощь мне не понадобится, — я заметила рояль и дала знак работникам сцены, что он мне понадобится. Площадка была модульной и управлялась системой рычагов. Дернув за один, работники сцены придвинули ко мне прекрасный инструмент, выполненный из хрусталя. Мужчины установили микрофон, чтобы освободить мои руки. Кивнула им и еще раз улыбнулась публике, расположившись на танкетке:

— Это новая песня и вы будете первыми, кто ее услышит.

Что ж, Макнамара. Я покажу тебе, на что способна певичка и чего ты лишился.

Первые аккорды взяла нерешительно, пробуя инструмент, звучание, примеряясь к силе нажима. Затем чуть смелее, повторила вступление несколько раз, чтобы отринуть сомнения и окончательно освоиться. После этого, закрыв глаза, начала петь. Грустная песня о любви и боли, написанная мною в самолете, лилась легко и непринужденно. Словно я не первый раз исполняла ее перед многотысячной аудиторией, а как будто сидела лунной ночью на берегу реки и под шепот волн и едва различимый серебристый звон таинственных звезд, изливала свою боль небесам. Закрыв глаза, думала об отце, который в эту минуту лежит на операционном столе и борется за жизнь. От слез голос немного дрогнул, но это не испортило исполнение, а лишь придало ему изюминку. Отбросила мысли, поскольку могла скатиться в истерику и не закончить песню. Артист должен думать не только о себе, он должен работать и отрабатывать от первой ноты до финального аккорда.

Когда закончила припев и начала второй куплет, в удивлении обернулась на оркестр, поскольку скрипачи, уловив простую, в общем-то, мелодию, поддержали меня. Затем вступили мягкие ударные, подчеркивая индивидуальность песни, но не перетягивая внимание на себя. Подключился и звукорежиссер, который наложил на мой голос несколько эффектов, а на тянущихся нотах добавил мягкого эха, в результате чего голос лился, как свежий весенний ручеек, наполняя силой и чистотой звучания весь концертный зал. Я время от времени смотрела на зрителей, затаивших дыхание. На их ресницах дрожали слезы, так же, как и на моих. Они чувствовали искренность, боль и страдание, испытывали светлую грусть и удовольствие от моего исполнения. От восторга мурашки пошли по телу. Когда дошла до вокализа, хотела, как привыкла, пройтись по нижним нотам, но, обернувшись на Райана, в растерянности замершего посреди сцены и глядевшего на меня как нашкодивший щенок, решила поступить вопреки даже самой себе. Поднялась и, взяв микрофон в руки, вышла на авансцену. Мое место тут же занял Макнамара. Я прекрасно помнила его идеальный музыкальный слух. Он безошибочно продолжил мелодию, что я играла, в то время как, осмелившись, я вложила в финальные ноты всю силу и мощь голоса, взяв так высоко, как только могла, превзойдя саму себя, выплеснув эмоции, что рвали изнутри в клочья.

Музыка стихла, а я, вместе с пятнадцатью тысячами зрителей, замерла, испытывая бешеный восторг. Ладонь дрожала, протянутая к небу, а из закрытых глаз скатились слезы. Поднимать ресницы было страшно. А что, если им не понравилось? А что, если это провал? Если… Но поток начинающейся паники был сметен последовавшей лавиной аплодисментов. Я даже глаза распахнула, чтобы убедиться, что у меня нет слуховых галлюцинаций. Зрители повскакивали с мест, вытирая со щек слезы, обнимаясь, выкрикивая мое имя, срываясь на визг и хлопая, хлопая, хлопая… Овации не затихали. Кто-то кричал «на бис», а затем толпа принялась скандировать мое имя. Мне казалось, от восторга и бешеной энергетики зала я захлебнусь и потеряю равновесие. «Ли-ра, Ли-ра», — кричали зрители, а я, закрыв ладошками лицо, смеялась или плакала, едва не теряя сознание. Макнамара, воспользовавшись моментом, подошел ко мне и, хозяйским движением стянув парик, выкинул его в сторону. Золотистые локоны тут же рассыпались по плечам. Мужчина заключил мое лицо в ладошки и в прямом эфире, на глазах тысяч зрителей… поцеловал. Наверное, на эмоциях, я ответила на поцелуй, прижавшись к Райану, как к самому родному человеку, не стесняясь, но, когда наши глаза встретились, сознание вернулось в реальность. Передо мной человек, разбивший мне сердце. Который хотел меня унизить. Который не давал шанса раскрыться, а надеялся, что я опозорюсь перед многомиллионной аудиторией. Глупо надеяться, что он изменится. Станет таким, каким хочется мне. Ломать мужчину и перевоспитывать? Это невозможно…

Слезы моментально наполнили глаза и, оттолкнув Макнамару, я бросилась со сцены. Бежала, не разбирая дороги, приняв твердое решение, что возьму такси и уеду в аэропорт, а оттуда в Германию. Все. Я больше так не могу. На этом мое участие в турне завершено!

Петляя по коридорам закулисья, не понимая, куда бегу, путаясь в эмоциях, я натолкнулась на Клода. Мужчина поймал меня, крепко схватив за плечи, не позволяя вырваться и убежать от разговора.

— Лира. Лира, успокойтесь, — он взывал к моему разуму, который в данный момент уступил контроль над поведением эмоциям. А те, стаей задорных ласточек, носились в моей голове, то резко пикируя вниз с громким свистом, то взлетая вверх, то кружась и переплетаясь в танце друг с другом.

— Пустите меня, Клод. Я хочу уйти, пустите!

— Лира, прошу. За вами никто не гонится. Райан занят объяснениями с фанатами. Я знаю, что произошло и был против…

— Мне от этого не легче! Откуда в человеке столько злобы и ненависти? Что я ему сделала? И только не смейте сейчас его выгораживать. Я не хочу, ничего не хочу слышать о Райане Макнамаре! Мое участие в турне закончено. Я верну деньги, что взяла для операции и сама выплачу свои долги по судам…

— А что вы хотели? Отношения, построенные на лжи, обречены на провал.

— Вчера вечером я шла к Райану, чтобы рассказать обо всем. Я хотела открыться ему и предложить… Да какая разница? Теперь все это лишено смысла, — я попыталась обойти мужчину, но он меня остановил.

— Вы не можете уйти, — серьезность в глазах Клода насторожила. Я вскинула голову и заявила:

— Могу и уйду! И вы меня не остановите!

— Дело не в этом. Отметки на ваших руках… Когда я расскажу Райану, что вы теперь его единственный шанс на спасение, вам придется договориться.

— Пусть ищет свой шанс в другом месте. И договаривается с кем-нибудь другим. Я не веду переговоров с террористами! Меня все это больше не интересует. Извините, но сейчас я должна быть со своим отцом. Я сразу должна была быть с ним. Не понимаю, что все еще здесь делаю. Прощайте, Клод.

И, пока не передумала, быстрым шагом направилась к выходу.

— Лира, но вы не знаете всего, не знаете о последствиях для вас! — Клод не из тех, кто станет бегать за девушками, а потому, не оборачиваясь и не останавливаясь, я бросила на прощание:

— Мне все равно. Хуже для меня быть уже не может.

Слава Богу, карточка и документы с собой, а остальные вещи заберет Дюк. Благо, багаж не большой и особо трудиться ему не придется. Думаю, и его присутствия будет достаточно, чтобы Линдси получала необходимый материал. А меня можно заменить на Алишу или любую другую журналистку. Проку от них будет явно больше и сомневаюсь, что на этот раз Райан станет возражать.

* * *

Через два часа я села в самолет, написав маме смс, что скоро буду у них, а через четыре уже находилась в аэропорту Берлина. Точнее, я в растерянности стояла посреди огромного зала из стекла и стали и наблюдала, как мимо проплывают люди. Кто-то спешил, опаздывая на рейс, кто-то неспешно бродил вдоль торговых рядов, чтобы скрасить время, кто-то радостно встречал знакомых, друзей и родных. И только я стояла, опутанная нитями чужих судеб и едва сдерживала слезы.

— Простите, вам помочь? — сотрудница аэропорта обратилась ко мне на английском, вероятно распознав иностранку. Худо-бедно объяснила, что мне необходимо такси и, благодаря помощи местного дружелюбного персонала еще за час добралась-таки до госпиталя, в котором отцу делали операцию. К моему приезду она уже была завершена, и папа лежал в реанимации.

— Лира! Лирочка, — мама со слезами на глазах бросилась в мои объятия. Мы стояли в пустом коридоре и обе плакали. Нас переполняли боль, страх и растерянность от неведения.

— Как у папы дела? Как прошла операция? Что говорят врачи?

— Все, как я и написала. Пока никаких изменений, — мама еще раз обняла меня и, размазав по щекам слезы, укоризненно посмотрела в мои глаза. — Говорила же, что расклеюсь при тебе. Еще ваш концерт в Италии смотрела. Видела твое выступление и… что было после него.

— Пожалуйста, не будем об этом. Последний, о ком я сейчас хочу слышать или говорить — это Макнамара.

— Хорошо. О чем же тогда поговорим? Я не могу больше беспокоится о Ромуле, иначе лишусь разума.

— К нему пускают?

— Пока нет. До завтрашнего утра абсолютный покой.

— Тогда давай посмотрим какое-нибудь кино.

Так и поступили. Мы устроились в комнате для родственников на широкой кровати, укрылись одеялом и включили на проигрывателе романтическую комедию. Сама не заметила, как в середине фильма уснула. Проснулась от того, что солнце светило в глаза. Мамы не было, хотя подушка рядом примята. Привела себя в порядок, насколько это было возможно, ведь уснула прямо в одежде, и отправилась на поиски. Обнаружила маму неподалеку. Она держала в руках стакан кофе и беседовала с доктором. Сердце сбивалось с ритма — так сильно боялась услышать плохие вести. Увы. Отчасти предчувствие не обмануло.

— Что происходит?

— О, Лирочка… — мама протянула мне стакан и, судя по выражению лица, не хотела расстраивать.

— Говори.

Отпустив доктора, родительница отвела меня к сиденьям, подальше от других посетителей и передала слова доктора. Первая операция прошла успешно, но опухоль дала метастазы в спинной мозг. Доктора могут попробовать провести еще одну операцию, но метастаз слишком много и они обвивают нервные волокна. Высок риск смерти на операционном столе или полной инвалидности. Шок от услышанного ударил по голове тяжелым молотом. Казалось, я оглохла и ослепла на несколько минут. Что происходило вокруг — не понимала. Что дальше говорила мама — не слышала. Сидела, ворочая в руках кружку с горячим напитком и не могла осознать происходящее, принять реальность. Когда мама с силой потрясла меня за плечи, подняла на нее недоумевающий взгляд:

— Ли-р-а-а, — раздалось как в замедленной кинопленке. Я хлопала ресницами и, наконец, собравшись с мыслями, спросила:

— Что ты думаешь делать?

— Подождать. Ромул должен прийти в себя. Это решение должен принять он. А я поддержу, каким бы оно ни было.

— Сколько стоит вторая операция?

— Не думай сейчас об этом…

— Мама. Мы осилим ее?

— У нас есть кое-какие сбережения. Мы ведь тоже копили…

— Я спрашиваю, мы ее осилим? — повысила голос. Мама отвела взгляд. Понятно. Денег на операцию не хватит, а это значит, что пришла пора усмирить гордость и обратиться-таки за помощью к Клоду. — Понятно. Значит, нужно обратиться к…

— Подождем, дорогая. Дадим папе шанс.

— Что значит, дадим шанс? Если он откажется от операции, ты с этим смиришься?

— Дорогая, я лучше проживу с ним еще год, чем потеряю прямо здесь и сейчас…

— Как ты можешь так говорить?

— А ты бы как поступила? — мама впервые повысила голос и я ответила почти криком.

— За любимого я бы боролась до конца!

— Правда? И почему же не борешься сейчас?

Мы остановились лишь тогда, когда поняли, что на нас смотрят другие посетители и персонал. Все вокруг замерли и, округлив глаза, смотрели на нас. Мама взяла меня под руку, отвела обратно в комнату для родственников и усадила на диван, давая время остыть и подумать. Какое право я имею кричать на нее? Ей сейчас в разы хуже, чем мне. К тому же, справедливость ее слов неприятно ранила. Нельзя отрицать чувства к Райану, но я предпочла сдаться и уйти, чем бороться, как это делают другие девушки.

— Это разные вещи, — успокоившись и сделав глоток уже остывшего кофе, подавленным голосом произнесла я. Остывший кофе… А Райан может одним лишь касанием сделать его горячим.

— Я так не думаю. Любовь одинакова. И поведение одинаково. Ты либо борешься, либо сдаешься. И, если ты предпочла сдаться, то я предпочту поддержать выбор любимого человека. Если он решится на операцию — я буду с ним до конца, если нет — переубеждать не стану, и мы проживем отпущенное господом время как никогда. В мире, любви и согласии. Это будет нашим лучшим временем. Уж я постараюсь.

— Прости, — стерев слезу, наконец, нашла силы для извинения. — Прости меня, я не имела права на тебя кричать.

— Мы обе волнуемся. Нервный срыв — это нормально…

Тем не менее, я не считала свое поведение нормальным. Вообще, поведение в турне, в больнице с мамой — все требовало критического анализа и осмысления, но, увы, для этого не было моральных сил, ведь выводы, даже первые и поверхностные, заставляли меня устыдиться.

* * *

Райан уже сидел в гримерке и готовился к концерту, отрабатывая вокализ одной из новых песен, когда пришел Клод.

— Наконец-то явился! Я думал, ты в обход клятвы верности решил вернуться домой, к жене.

— Поверьте, я рассматривал такой вариант, ваша светлость, — невесело заметил мужчина, по привычке заложив руки за спину. Макнамара тут же понял, что веселость и ирония не уместны. Он отложил свои занятия, отошел от зеркала и внимательно посмотрел на друга. Клод обращался к Райану «ваша светлость» в исключительных случаях, когда пропасть между мужчинами достигала непостижимых размеров.

— Что произошло? Где ты был все это время?

— Размышлял над случившимся в последние дни и пришел к нескольким выводам.

— Внимательно тебя слушаю, — расположившись на диване и закинув ногу на ногу, блондин и правда насторожился. Клод никогда не набивал себе цену и уж тем более, никогда не исчезал надолго. Это означало, что причина для подобного поведения крайне серьезная.

— Во-первых, — степенно начал мужчина, — вы некрасиво поступили с Лирой.

— Но, я же не знал, что она и есть Клодин!

— А какая разница? Ваш поступок был низким и недостойным ни титула князя, ни звания верховного мага! Даже как обычный мужчина вы поступили подло, — Макнамара вскинул брови, но не перебивал. — И не списывайте на проклятье! Оно превращает вас в сексуально озабоченное животное, но не заставляет совершать гнусности. Я готов закрывать глаза на ваши похождения, поскольку они помогают снять приступ безумия, но я ни за что не стану служить подлому человеку, унижающему женщин!

— Она первая начала, — попытался оправдаться блондин.

— Вы не ребенок. К тому же, знали, что Лира не станет писать посты обожания, а вытащит наружу самые неприятные подробности вашей жизни. Вы сами просили ее об этом. Для чего? Чтобы потом наказать? Поиграть влюбленным женским сердцем? Вы же видели, что Лира влюблена. Огонь в области ее сердца даже я чувствовал!

Макнамара пожал плечами и отвел взгляд. Неудобная правда ему не нравилась. После некоторого молчания, он сдавленно произнес:

— Не понимаю, что ты хочешь этим сказать?

— То, что проклятие изменило вас до неузнаваемости. И дело не только в магии. Мораана все отлично просчитала, а вы — поддались. Распутный образ жизни вам понравился и вы прибегаете к нему уже не только за тем, чтобы купировать приступ, но и ради развлечения. Мне это претит.

— То есть, ты предлагаешь отказаться от женщин, впасть в безумие и пойти убивать? Это будет лучше, чем ранить чье-то хрупкое самолюбие? Да она лгала мне с самого начала! Крутила мною, как хотела!

Райан пытался перейти в наступление, чтобы хоть как-то оправдать себя в своих же собственных глазах. Ведь очевидно, что в глазах Клода он упал ниже дозволенной отметки.

— Я предлагаю, простите за грубость, — Клод замялся, но отчеканил последние слова, поскольку они были необходимы: — включить мозг. Сэр.

— Клод!

— И вспомнить, кто вы есть! Да, вы всегда были повесой, не терпящим обязательств, но при этом были и достойным мужем. Вы давали женщинам то, что они хотели, и только.

— Что же изменилось сейчас? Я никого не принуждаю и по-прежнему даю им то, что они хотят!

— Сейчас вы выставляете свои отношения на показ. Даже турне с фаворитками. Вы же унижаете этих девушек перед всем миром и получаете от этого унижения удовольствие! Думаете, серьезный мужчина посмотрит на «звездную подстилку»? Именно так их называют в сети. Думаете, хотя бы у одной из них есть шанс на удачное замужество?

— Смотря, что понимать под удачным замужеством. У меня немало друзей и многие из них не прочь…

— Жениться? — с иронией переспросил Клод. Райан вновь отвел глаза, понимая, что сплошь и рядом не прав.

— Нет. Провести с ними ночь или другую.

— Использовать их тело, — с укоризной посмотрел мужчина. — Вы превратили этих девушек в товар. Раньше для меня было честью служить вам. Я гордился этой службой! Справедливый, храбрый, честный верховный маг. Таким вы были. И Лира напомнила мне об этом. Напомнила, почему я с вами. В случившемся, от части, и моя вина. А потому второе. Вы должны решить ситуацию с Лирой.

— Но она уехала!

— В Германию, а не в Закрытые миры. Хотя, при желании, вы и туда можете добраться. С вашими силами и умениями… Как бы то ни было, вы должны вымолить у нее прощение. И не только потому, что были не правы и поступили подло, но и потому, что Мораана отметила ее. Ваше проклятье может снять либо Лира, либо никто.

— Но так нельзя! — Райан даже вскочил. — Менять проклятье за несколько дней до финальной даты его снятия — это против правил!

— А она не играет по правилам, — не шелохнувшись, подчеркнул мужчина. — Богиня их устанавливает. Это законы мирозданья и не нам с ними бороться. Только принять и смириться. И, если вы думаете, как найти лазейку, а, зная вас, уверен, что думаете, то знайте: если свадьба с Лирой не состоится до истечения срока, отпущенного Морааной, богиня войдет в ее тело и завладеет им.

Макнамара стиснул зубы и медленно опустился обратно на диван:

— Но… Для того, чтобы наложить подобную печать, нужно, чтобы человек… — Райан даже не решался произнести эти слова вслух. Это сделал Клод:

— Утратил волю к жизни из-за разбитого сердца. И в его или ее жилах текла кровь мага. Все верно.

— Я не думал, что все настолько плохо.

— Она любит вас, сэр. Искренне. И мне сложно представить, почему. Еще сложнее — какую боль вы ей причинили. Последнее, что я хотел вам сказать. Если вы сегодня же не решите ситуацию с Лирой, я разрываю данную вам клятву верности по бесчестию господина. Вы знаете, за подданным есть такое право.

— Ты не можешь так со мной поступить! Только не сейчас!

— Могу. И поступлю. Поскольку вы сбились с пути, но вместо того, чтобы идти на свет, все дальше отдаляетесь от него. Я не желаю видеть, как вы сами себя топите. Хотите топить — делайте это в одиночку.

— Но турне, — растерянно произнес Райан. — Я не могу его оставить!

— Мне все равно, сэр, — пожал плечами Клод. — Я все сказал. Удачного вам концерта.

Только когда дверь за Клодом закрылась, на Райана навалился тяжелый камень одиночества. Маг любви был единственным преданным другом, единственным настоящим другом в толпе окружающих его людей. Единственным, чья преданность не зависела от успешности очередного сингла, известности или даже количества денег в кошельке Макнамары. Райан закрыл глаза и прошептал:

— Какой же я идиот!

* * *

Отец пришел в себя примерно в полдень и, как только доктор разрешил посещения, мы сразу поспешили к нему. Я замерла перед закрытой дверью, не решаясь войти. А, что, если не сдержусь и расплачусь? Папа не выносит женских слез. Что, если он не может говорить, еле дышит, весь в трубках? Ноги налились свинцом и прочно прикипели к полу:

— Лирочка, все хорошо. Папе нужна наша поддержка, — подбодрила мама, смело открывая двери и помогая мне войти. Я натянула улыбку, для которой не было ни повода, ни сил, но которая маскировала переживания. Отец действительно лежал, окутанный проводами, с перебинтованной головой. Вокруг пищали разнообразные датчики, искрились приборы, расчерчиваемые линиями графиков в режиме реального времени. В горле встал ком:

— Не ожидала? — догадался отец, мягко улыбнувшись.

Брови, помимо воли, сошлись на переносице, а глаза застелила слезная пелена, исказившая реальность.

— Началось. Будешь мокроту разводить, лучше сразу уходи, — насупился отец и, кивнув, я смахнула подступившие слезы, на силу улыбнувшись. — Так-то лучше. Врачи сказали, что все прошло хорошо.

Отец говорил медленно, по слогам. Было видно, что речь дается ему очень тяжело. Его губы пересохли и потрескались, под глазами залегли синяки, а лицо осунулось до неузнаваемости. Как давно мы не виделись. Как сильно он сдал. Сердце болезненно сжималось, но я приказала себе не показывать свою боль. В конце концов, ему намного хуже и следует уважать отцовские желания.

— Дорогой. Пока ты в сознании, мне нужно знать, что ты решил на счет второй операции.

— Прости, дорогая, — несмотря на слабость, отец вложил в отказ всю силу. Его тон был непререкаем и не подразумевал возражений. Мама лишь с болью прикрыла глаза и кивнула, а я задохнулась и, закрыв ладошкой рот, отошла к окну. Там, на улице летали полные жизни пташки, которые не ведали бед и задорно щебетали. Когда-то моя жизнь была похожа на их. Когда-то… До этого момента. — Понимаю, вы нашли лучших хирургов, но… Копаться в моем спинном мозге, отделять его от всякой дряни. Я же понимаю, чем это грозит. Лучше проживу с вами, сколько отпущено, чем останусь овощем, за которым придется ухаживать до конца дней. Это мое решение. Окончательное.

— Я понимаю.

— Лира?

— Да, папа, — не поворачиваясь, отозвалась я. — Я пообещала маме не переубеждать тебя, но…

— Ли-ра, — укоризненно начала мама.

— Я приму любое твое решение.

У меня не было сил оставаться в палате, а потому, поцеловав папу и крепко его обняв, я вышла в коридор. Там, прислонившись спиной к стене, разревелась, понимая, что отец отказался от борьбы и подписал себе смертный приговор. Счетчик на его часах почти на нуле и каждый день, каждый вздох может оказаться последним. Я не готова с таким смириться! Я не могу все это так оставить, хоть и обещала родителям. Да лучше я до конца жизни буду менять ему пеленки, но он останется жив! Будет со мной!

Через пять минут в коридор вышла мама. Я видела, что ей тоже нелегко, но родительница лучше сдерживала эмоции. Возможно, опыт семейной жизни, возможно, она давно смирилась и знала о таком решении.

— Дорогая, — она погладила меня по спине и грустно улыбнулась. — Все будет хорошо.

— Тупая фраза, — скрестив руки на груди, фыркнула я.

— Увы, лучшей в запасе нет. Отец просит сходить в паб и отпраздновать успех первой операции.

— Праздновать? — изумилась я. — Что праздновать? Скорые похороны?

— Лира, говори тише! И уважай решение Ромула. Сейчас он отдыхает. Как только станет можно, мы вернемся в Дирлию и, возможно, отправимся в кругосветное путешествие, которое все время откладывали на потом. Мы с папой решили, что с этого момента говорить о болезни больше не будем. Она перестанет для нас существовать. А потому, родная, идем в лучший паб, закажем пива, баварских сосисок, раков, все, что душе угодно и сделаем для папы лучшие фотографии! Он велел проверить пару баров, о которых ему рассказывали друзья и выбрать тот, в котором отпразднуем его выписку.

Я недоверчивым взглядом сверлила маму. С одной стороны, могу ее понять, а с другой никак не могу смириться с отказом от борьбы.

— Хорошо. Идем. Но у меня нет настроения праздновать.

Пройтись по барам оказалось верным решением. Мы держали связь с докторами, которым отзванивались каждые полчаса и выслушивали вежливое и терпеливое «состояние стабильное, жизненные показатели в норме, все хорошо». Я уже раз пятидесятый сбрасывала звонки от Райана и Клода, пока, наконец, не додумалась добавить номера в черный список, чтобы не докучали. Линдси и Алише отписалась, что в связи с личными обстоятельствами экстренно покинула турне, переложив обязанности на Дюка, который отправил мой багаж в Берлин. Оформила в аэропорту доставку до клиники и, откинувшись на спинку стула, сделала большой глоток ледяного бархатного напитка. Мама, глядя на мои пенные усы, рассмеялась, а затем, по-детски дурашливо, сделала себе такие же.

Мы посидели пару часов, болтая обо всем, старательно избегая тем, связанных с отцом и Райаном. Мама вскользь спросила о моем расследовании, поглядывая на мои кисти, прикрытые рукавами, но я отделалась лишь общими фразами. Не хотелось нагружать ее ворохом своих проблем и, тем более пугать внезапно появившимися пентаграммами.

На силу допив литровую кружку, я поняла, что добраться до больницы без такси уже не получится. Если до бара мы прогулялись пешком, то обратно подобный трюк я бы не осилила. Удивительная способность немцев пить пиво кружками и не хмелеть не давалась моему пониманию. Через полтора часа мы приняли решение вернуться и немного отдохнуть, тем более что на город опускались сумерки. Впрочем, вечерняя прохлада и свежий ветер позволили быстро протрезветь и по возвращении в больницу у нас остались лишь приятная слабость и легкая усталость. Это и хорошо, иначе бы я списала на хмельное состояние то, что отца в палате не оказалось.

— Где мой супруг? — голос мамы дрогнул, когда она обращалась к медсестре. — Полчаса назад нам сказали, что с Ромулом все в порядке!

— Не переживайте, фрау, все хорошо! Ваш сын распорядился перевести герра Элиссона в палату повышенной комфортности. Пятый этаж, палата семьсот восемь. Сейчас его осматривает лучший хирург-онколог страны. Честно признаться, половина отделения сбежалась посмотреть на доктора Штайцингера, — как бы по секрету сообщила медсестра. — Я сама одним глазком глянула. Он — живая легенда. Если кто и может, кроме бога, помочь вашему отцу, так это доктор Штайцингер.

— Мой сын? — переспросила мама. Видимо остальных слов, после первых двух, она не слышала. Я же слышала другое: «надежда» и «шанс на жизнь».

Медсестра кивнула и улыбнулась:

— Очень вежливый молодой человек с безупречным немецким!

— И… мой сын предупредил, что у нас нет средств для оплаты другой палаты и консультации доктора-легенды?

— Что вы. Все оплачено сполна! — заверила медсестра. — У вас очень хорошие дети, фрау Элиссон. Заботливые. Простите, но мне нужно на обход. Если что-то понадобится — обращайтесь.

Мы проводили медсестру взглядом и переглянулись:

— У меня нет сына, — словно пытаясь саму себя в этом убедить, произнесла мама.

— Зато я знаю человека, способного на такой поступок.

— Райан?

Мы двинулись к лифтам. Когда звякнул звоночек, предупреждающий об открытии дверей, я поморщилась:

— Райан? Нет. Тот не додумается до такого. Клод.

— Что за Клод? В твоей жизни появился еще один мужчина?

— Нет. Клод он… Он замечательный. Работает вместе с Макнамарой и, честно говоря, не представляю, как два настолько разных человека смогли ужиться и не поубивать друг друга.

Мы добрались до нужного этажа и зашли в палату к отцу. Доктор Штайцингер как раз заканчивал осмотр и, заметив нас, показал жестом, чтобы проходили:

— А вот и мои девочки, — улыбнулся папа. — Слишком уж серьезный этот доктор. Так смотрит, будто я умираю.

Очевидно, что отец хотел пошутить, но нам с мамой было не до веселья. Скорую смерть папы я не могла ни при каких обстоятельствах соотнести с юмором. Да и его настроение больше списывала на нервы и действие лекарств:

— Ты действительно умираешь, — напомнила, сдвинув брови.

— Ну, перестань. Помнишь, как мы договаривались в детстве? Что следует делать, когда чего-то боишься?

Я закатила глаза и вспомнила дурацкое правило:

— Высмеять свой страх.

Именно этим и занимался папа. Он боялся. Но глава семьи не должен ничего бояться. Глупая общественная установка.

— Фрау Элиссон, — через переводчика обратился доктор. — Мы уже сообщили вашему супругу, что есть экспериментальная методика без оперативного вмешательства, которая может дать положительный эффект.

Мы с мамой переглянулись и посмотрели на отцовскую шутку уже более оптимистично. Начало нам понравилось.

— И, в чем подвох?

— Никакого подвоха. В случае успеха ваш супруг добьется стойкой ремиссии. В случае неудачи… проживет столько, сколько отпущено господом.

— Это таблетки? Инъекции? Новый химиопрепарат? — мне нужно было знать конкретно, что будут делать с папой. — Каковы побочные эффекты?

— Извините, но это закрытая экспериментальная программа, включающая комплексное воздействие. Я не имею права раскрывать все детали. Побочные эффекты минимальны.

— Но как мы можем принять решение, не зная всего?

— Лира, — перебил папа. — Это не важно. Я уже дал доктору согласие. Завтра утром состоится первый сеанс. Хуже все равно уже не будет.

— Не знаю. Странно все это.

— Странно не странно, но я не собираюсь отказываться от шанса, — улыбнулась мама. — Спасибо вам, доктор Штайцингер.

— Благодарить будете, если все получится. До завтра пациенту нужен покой. Свидание не более пяти минут, только положительные эмоции, — дал короткие инструкции и, распрощавшись, вышел.

— Какой строгий! — заметила я. — Сильно тебя мучил?

— Он дал мне надежду, Лира. Надежду, что смогу увидеть, как моя деточка выходит замуж. Возможно, рожает внуков…

— Ты же не надеешься присутствовать на родах? — решила пошутить, помня наставление доктора о положительных эмоциях.

— Я могу и принять их! Я же доктор.

— Судмедэксперт, — возмущенно вскинула брови. — Папа, я искренне надеюсь, что мой первенец не будет твоим клиентом… да никогда, в общем-то!

Мы рассмеялись и, обменявшись несколькими ничего не значащими, но такими важными сейчас репликами, расстались. Слова в тот момент абсолютно ничего не значили. Мы прекрасно понимали, что за ними — страх и надежда. Страх потерять друг друга раньше времени и надежда, что этого не случится. Что доктор, которого так неожиданно послала судьба, окажется ангелом-хранителем, который спасет отца.

— Пойдем, съедим по мороженному и посмотрим телевизор? — предложила мама.

— Это ты меня пытаешься успокоить или себя?

— Обоих.

Мы так и поступили. Взяли в кафе тройную порцию мороженного, я с шоколадом, а мама с ванилью и устроились в зале ожидания перед телевизором. Не хотелось идти в комнату для родственников, хотя мой мнимый брат и оплатил для нас более комфортабельную палату, даже с отдельным душем. Поскольку немногочисленные посетители платного отделения были заняты своими делами, мы завладели пультом и, устроившись на диване, листали каналы, пока не натолкнулись на очередной концерт Райана.

— Хочешь, переключим? — предложила мама. Я не знала, чего в действительности хочу.

Для этого концерта блондин сменил образ. От бесшабашного ловеласа к соседскому рубаха-парню. На нем самая обычная обтягивающая футболка, джинсы и легкая кожаная куртка. Никаких шапочек, вместо этого задорный вихрь кудряшек, никаких колец, подвесок, ремней с пряжкой «Райан» или футуристической обуви. Он сам на себя не был похож. Или наоборот, был настоящим? Мне никогда не разгадать загадку по имени «Райан Макнамара».

— Нет, — запоздало и едва слышно ответила я. — Давай оставим.

И это было правильным решением. И для моего разума, и для моего сердца, поскольку новая песня была прекрасна. Наполнена грустью и болью, как та, что пела я. Стоило ли говорить, что Макнамара бессовестно использовал мою мелодию? От первой до последней ноты. Но не для того, чтобы украсть, а для того, чтобы ответить на мое послание. Он пел о том, как сожалеет, что совершал одну ошибку за другой. Что шел неверными тропами, повинуясь зову тела, а не сердца. Что делал то, что удобно и просто, но не то, что правильно. Что так и не смог показать, каков он — настоящий Райан.

— «Я слишком поздно осознал,

Что без тебя, как без огня.

Что часть души я потерял,

Лира, — пауза, а затем в полной тишине: — прости меня».

Я чувствовала ошарашенный взгляд мамы, но не могла ни на секунду оторваться от экрана. Тихие слезы — выстрел в самое сердце. Многотысячная толпа молчала. Уверена, сейчас и миллионы зрителей притихли перед экранами. Голос Райана прозвучал, как молот по наковальне:

— Этот концерт вышел совсем не таким, как планировалось. Я хотел удивить вас богатством, роскошью, шиком и блеском. Все в лучших традициях Монако, но… События последних двух дней напомнили о том, кто я есть. Точнее, кем я был. Сначала я незаслуженно обидел удивительную женщину, затем лишился уважения друга. Но, что хуже всего, я осознал, что сам себя не уважаю…

Тишина. И это он говорит миллионам зрителей? Да его рейтинги рухнут! Фанаты начнут подниматься с мест и покидать зал! Но, вопреки моим предположениям, никто не ушел. Все сидели и слушали откровение любимой звезды.

— Со мной в турне, как вы знаете, отправились прекрасные спутницы, — взгляд на фавориток в специальной viр-зоне, возле подиума. Девушки закричали «Райан, мы тебя любим». — Спасибо. Я тоже люблю вас. Каждую. И это правда. Вы замечательные, отважные, не боитесь показать свои настоящие чувства. Я же слишком вжился в образ звезды и любимца публики. Настолько, что испугался потерять любовь и преданность фанатов, если они увидят меня таким, какой я есть. А я — обычный мужчина, совершивший ошибку. Обидевший женщину, тронувшую его сердце. Лира, если ты сейчас слышишь мои слова, я прошу у тебя прощения, моя цветочная жена.

И, под изумленные охи публики, Макнамара опустился на колени, продемонстрировав в камеру кольцо цветочного мужа. Я думала, что он его выкинул! Даже рот открыла от удивления:

— Да. Так вышло, что в Барселоне я заключил цветочный брак с незнакомкой, которая, как оказалось, все время была рядом. А я был слеп и занят собой, чтобы это заметить. Если что, цветочные разводы запрещены и тебе придется меня простить, несмотря на все выросшие между нами сорняки.

По залу прошелся смешок. Казалось, фанаты готовы поддержать абсолютно любое начинание своего любимчика. Даже такое невероятное, как… объяснение в чувствах?

— Я стою перед тобой на коленях, на глазах миллионов других женщин, чтобы доказать: ты — моя единственная, Лира. И, пусть турне еще не завершено, но завершены мои поиски. Прости меня.

Тишина, за время которой в голове пронеслись миллиарды мыслей, не оставив, впрочем, никакой ясности после себя. Напротив — лишь посеяв хаос в, казалось бы, воцарившийся там мир и порядок. Я только приняла свою новую жизнь — без Райана и, возможно, без отца, а тут… баламут!

— А следующую песню я бы хотел посвятить своему другу. Она — ответ на его слова…

Вновь зазвучала музыка и по залу разлились звуки бархатного голоса. Я посмотрела на маму, на чьих ресницах тоже дрожали слезы:

— Дорогая, ты скучаешь по нему?

— Что? С чего ты решила? — тайком смахнула слезу и вновь уставилась на экран.

— Я же вижу. Ты никогда не плакала из-за мальчиков в детстве, и я уже не надеялась, что кто-нибудь заставит твое сердце биться быстрее.

— Так же, как твое заставил биться быстрее отец? — мягко сменила тему и протянула маме кофе. Поняв, что я не желаю продолжать разговор о своих не существующих отношениях с Макнамарой, мама грустно улыбнулась и сделала глоток.

— Ты не представляешь, каким он был. Явился на вечеринку, весь такой самоуверенный. Заметил меня и пригласил на танец. Я конечно же отказала. С этого все и началось.

— Теперь понятно, от кого мне достался столь скверный характер, — я постаралась пошутить и, сделав еще один глоток, внимательно вглядывалась в мамино лицо. Какая-то эмоция, которую я не могла распознать. Она явно о чем-то думала. О чем-то тяжелом и… — Мама. О чем ты мне не говоришь?

Прикрыв веки, она выпалила на одном дыхании:

— Твой отец подписал отказ от реанимации.

— Что? — вспыхнула я, моментально забыв о Макнамаре и его турне. — Но… Как? Почему? Когда он успел?

— Ты многого не знаешь, дорогая. Последние несколько месяцев были кромешным адом. Один приступ за другим. Боль усиливалась до такой степени, что дважды Ромул пытался покончить с собой, переборщив с обезболивающим…

— Почему вы мне не рассказывали? Я бы не поехала в это чертово турне! — я потерла глаза. Нахлынувшие слезы мешали видеть мамины эмоции, мешали попытке понять, почему от меня скрывали такую важную информацию.

— Именно потому и молчали. Так хотел отец. Он не желал быть обузой. Надеялся, что ты будешь жить, как прежде. К тому же, если бы ты не поехала в турне, сейчас у нас бы не было денег на операцию. Не было бы даже этой малой надежды…

— Ты говоришь так, словно сама не веришь в исцеление. Мама, так нельзя! Как ты можешь при живом отце не бороться за него? Особенно сейчас, когда появилась надежда! — я ужаснулась, а мама, отставив кофе, закрыла лицо ладонями. Сердце судорожно сжалось. Как я могла? Ей и без того тяжело, нужна поддержка, а родная дочь вместо этого читает нотации. Опять! Да я представить не могу, через какие муки прошли мои родители за последний год. Откровенно говоря, отличной дочерью меня нельзя было назвать… — Прости, я не имела права так с тобой разговаривать.

Села рядом и крепко-крепко обняла маму, позволив ей безмолвно плакать на моем плече. В такие моменты начинаешь ценить жизнь. Когда ты маленький, кажется, весь мир у твоих ног, все возможности только и ждут, когда ими воспользуются, а любые неудачи можно разделить с родителями, сидя вот так, рядышком и рыдая в материнское плечо. Но все меняется. Проходят года, мы взрослеем и понимаем, что родители — такие же люди. Простые люди, с теми же эмоциями, страхами и переживаниями, что и у нас, детей. Только ради нас они скрывают свои страхи, забывают о себе, отодвигают собственные нужды и эмоции на задний план. Принимая это как должное, мы перестаем ценить собственных родителей и зачастую позволяем наносить незаслуженные обиды. Вроде той, которую я только что причинила самому дорогому в мире сердцу. Способна ли я, как Райан, осознать ошибки и раскаяться? Когда любишь, не возникает даже сомнения!

— Прости, — повторила я, поглаживая маму по волосам. — Мне не представить, насколько ты сильная женщина. Но сейчас не время расслабляться. Мы должны собрать остатки самообладания, молиться и верить, что с папой все будет хорошо! Врач сказал, первые двадцать четыре часа после операции решающие. Они уже прошли. Бояться нечего.

— Его сердце останавливалось дважды. Без причины. Просто вставало. Не знаю, каким чудом я оказывалась рядом. Словно… чувствовала. Словно это интуиция на физическом уровне! И такое же чудо помогало вернуть мужа к жизни. После этого он сказал, что, если так случится и в третий раз, я не должна его возвращать… Я боюсь, Лирочка. Боюсь, что это может произойти.

— Помнишь, что говорил папа? Высмеивать свои страхи…

— Иногда он говорит настоящие глупости! — сквозь слезы рассмеялась мама.

— Предлагаю тебе немного поспать. Ты совсем не отдыхала последние сутки и вымоталась. Если появятся какие-то новости, любые, я тут же тебя разбужу. Но уверена, все будет хорошо. Обязательно!

— Как ты выросла, моя дорогая, — мама выпрямилась и, стирая слезы, подарила мне грустную улыбку. — Передо мной уже не маленькая девочка с двумя длинными хвостиками, передо мной мудрая и рассудительная женщина. Пожалуй, я так и сделаю. Когда Ромул проснется, он должен увидеть красавицу жену, а не привидение.

— Совершенно верно! — подбодрила я, провожая маму в нашу новую палату.

— Любые новости, Лира! — предупредила она. Я кивнула, клятвенно пообещав ее разбудить и, поцеловав, вернулась в общий зал ожидания. Мне предстояло скоротать время за ведерком мороженного, кофе и просмотром телепередач. Решила, что концерт Райана поможет эмоционально переключиться и, поскольку была совершенно одна, сделала звук громче и забралась с ногами на кресло. Но мне лишь казалось, что все пациенты и посетители разошлись. Спиной я чувствовала чье-то присутствие. Пристальный взгляд. В полумраке стало жутко, а, когда обернулась и увидела женское лицо прямо перед своим, то не удержалась и завизжала.

— Простите, если напугала вас, — улыбнулась незнакомка. — Я была неподалеку и стала невольным слушателем вашего разговора. У вас здесь отец?

Я сглотнула, не сводя взгляда с молодой симпатичной женщины. Высокая, худая, черноволосая, с белоснежной кожей. От нее, зловеще привлекательной, веяло холодом. Могильным…

— Не бойтесь, Лира. Я не причиню вам вреда, — ее взгляд опустился на мои запястья и осознание личности женщины, которая ко мне явилась, ошарашила даже больше, чем коленная поза Райана перед многомилионной аудиторией фанаток.

— Мораана? — шепотом.

Прикрыв глаза и улыбнувшись, женщина склонила голову.

— К вашим услугам, моя дорогая. У меня есть великолепное предложение, и это касается вашего отца.

— Слушаю, — вцепившись в чашку с кофе, словно в спасательный круг, я даже не дышала. В происходящее верилось с трудом. Возможно, это мне даже снилось, но просыпаться, не услышав главного, не хотелось.

— Вашему отцу можно помочь. Я могу сделать так, что он забудет о болезни, словно ее и не было. Сможет прожить долгую жизнь, как и хотел, увидит замужество любимой дочери и рождение внуков, — женщина хищно улыбнулась и села рядом со мной, закинув ногу на ногу. Лакированные туфли на каблуке, обтягивающие черные брюки, черная шелковая блузка и приталенный жакет поверх. Неужели богини выглядят столь стильно и современно? Ну и сон мне снился с крепкого немецкого пива!

— И в чем подвох?

— Никакого подвоха, — заверила женщина. — Один единственный уговор. Ты никогда не примешь предложение Райана Макнамары стать его супругой.

Мы синхронно посмотрели на экран телевизора, где блондин исполнял очередную песню, а завороженные фанаты истерично кричали и аплодировали.

— С чего вы решили, что он хочет жениться на мне?

— Отказ от брака в обмен на здоровье отца, — женщина вытянула вперед ладони, изобразив весы. С одной стороны такой пустяк, а с другой — жизнь и здоровье родного человека. Тут и выбирать не из чего! — Но, если ты решишь обмануть меня, знай, что в тот день, когда для вас с Макнамарой прозвенят свадебные колокола, сердце твоего отца остановится.

Последняя фраза подействовала отрезвляюще. Происходящее никакой не сон! Если существует магия, то почему не могут существовать силы, способные сотворить чудо? Должна ли я согласиться на предложение этой странной женщины? Ведь оно для меня безопасно и ничем не грозит отцу. Хуже ему точно не станет.

— Да, ты лишишься возможности быть с Райаном, — настаивала богиня, умело манипулируя моим сознанием. — Но зато твой отец останется жив.

Я уже открыла рот, чтобы дать согласие, как услышала:

— Отойди от моей дочери, Мораана!

Перевела ошарашенный взгляд на маму, затем на незнакомую женщину, снова на маму. Никогда не видела свою родительницу столь решительно настроенной. Казалось, еще немного и она вцепится незнакомке в горло.

— Лира, подойди ко мне.

Не двинулась с места, растерявшись.

— Лира!

Медленно поднялась и встала рядом с матерью.

— Нас не интересует ничего из того, что ты можешь предложить.

— Не интересует здоровье мужа, Азалия?

— Азалия? — я понимала, что задавать маме вопросы сейчас неуместно, но он сорвался с уст сам. Кто такая Азалия? Почему Мораана обращается к ней так? Откуда они вообще друг друга знают?

— Я не стану повторять дважды. Тебе здесь нечего делать. Уходи, иначе мне придется тебя прогнать!

— Я пришла не к тебе, а к твоей дочери. Предложение в силе до полудня завтрашнего дня. Ответ сообщи моим слугам.

Дальше произошло совершенно невероятное: женщина обернулась черным туманом, словно плащом и покинула помещение через раскрытое окно, превратившись в ворона. От удивления я открыла рот и смотрела в одну точку, туда, где еще несколько секунд назад стояла женщина. Это же… невозможно! Такого не бывает! Одно дело фокусы с кофе и огненными шарами, а другое… другое дело превращения человека в птицу!

— Скажи, что вы не успели заключить сделку! — мама крепко взяла меня за плечи и хорошенько тряхнула, поскольку я находилась в прострации. — Дорогая. Ответь! Ты давала Мораане клятву или обещания?

— Нет, — приходя в себя, я все еще пыталась осознать произошедшее. — Нет. Собиралась, но ты нас прервала.

— Слава Богу, — выдохнула мама. — Не смей. Слышишь? Не смей соглашаться! Не слушай этих льстивых речей, которые пообещают тебе исполнение самых заветных желаний. Она знает, как манипулировать человеческими судьбами и видит будущее наперед. Все, что делает Мораана, обязательно обернется вредом и плачевными последствиями!

— Почему она назвала тебя Азалией? Откуда ты вообще ее знаешь? Мама, что происходит?

Обернувшись по сторонам, женщина взяла меня под руку и отвела в комнату. Только тогда, когда двери были закрыты, а окна зашторены, родительница усадила меня на кровать и начала рассказ, от которого мурашки по коже прошлись.

— Дело в том, что в свое время… меня угораздило заключить сделку с богиней.

— Ты хотела кому-то отомстить? — я сдвинула брови. Не похоже на маму, а Мораана специализируется на мести, насколько мне известно.

— Отомстить? А, ты про материалы Ханны. Нет. Я… Лира, — мама заправила волосы за уши, села рядом и взяла мои ладошки в свои.

— Ханна тоже обо всем этом знает?

— Знает. И даже больше, чем тебе может показаться. Я только поступила в университет. Была молода и неопытна. Мне хотелось помогать людям, лечить их, но традиционная медицина оказалась ограничена в возможностях. Я увлеклась свойствами растений, да настолько фанатично, что однажды отправилась ночью за ипомеей. Она цветет только при лунном свете и раскрытые цветки обладают удивительными свойствами, они… — заметив непонимание в моих глазах, мама отмахнулась и вернулась к прежнему обсуждению. — Не важно. Я натолкнулась в лесу на женщину. Точнее, старушку. Подумала, что та заблудилась. Помогла ей добраться до города. В благодарность, — мама усмехнулась, — точнее, мне тогда казалось, что это благодарность, старушка предложила выполнить любое мое желание. Я сразу поняла, что с ней не так все просто. Обычные старушки по ночному лесу не гуляют, а потом не предлагают такого, но… молодость, азарт и глупость сделали свое дело.

* * *

— Спасибо, милочка, за твою доброту, — улыбнулась старушка, и в черных глазах сверкнул жемчужный отблеск.

— Не гуляйте так поздно, особенно по лесу. Это не безопасно.

— А что ты делала так поздно в самой чащобе?

— Искала цветок ипомеи. Говорят, он обладает уникальными свойствами и в нем есть вещество, которое может излечить многие болезни. Хотела исследовать самостоятельно, — старушка добродушно улыбалась, демонстрируя интерес, и располагала к откровенной беседе. — Моя мечта — помогать людям. Излечивать болезни, перед которыми официальная медицина бессильна. Понимаю, это, должно быть, глупо звучит…

— Совсем не глупо, — уверенно заявила незнакомка. — Хочешь, я помогу тебе?

— Да чем же вы можете помочь?

— Могу сделать так, что твое усердие окупится сполна. Ты сможешь лечить людей. В том числе и при помощи растений. Сможешь видеть суть живого, чувствовать интуицией, какое растение в каком случае применить.

— Разве такое возможно? — удивилась девушка. — Я ведь не травница, не волшебница и не ведьма.

— А хочешь ею стать? — старушка говорила серьезно, а пленительные черные глаза с жемчужным отблеском завораживали, потому ответ сорвался с уст сам:

— Кто же не хочет? Конечно!

— Да будет так, — кивнула старушка. — Ты спасешь многих, очень многих. Это тебе благодарность от Морааны за доброту сердца. Взамен я попрошу лишь об одном. Однажды, через много лет, ты сможешь мне вновь помочь. Не откажи.

— Конечно, — улыбнулась девушка, не чувствуя беды, не ведая, какую ошибку совершает.

— Тогда договорились. Езжай домой, хорошо отдохни. Завтра тебя ждут удивительные открытия.

— До свидания… Мораана. Берегите себя.

Бабушка вышла из машины и растворилась в ночной тьме настолько стремительно, словно сама являлась ею. Поежившись, девушка продолжила путь.

* * *

Пересказав мне события своего прошлого, мама печально вздохнула и добавила:

— Если бы я только могла, то…

— Не стала бы заключать ту сделку? — удивилась я. — Ты же помогла сотням, а то и тысячам людей!

— Но какой ценой! — возразила она.

— И какой?

Родительница сникла, чувствуя вину. Меня озарила догадка, в которую не хотелось верить. Тем не менее, я озвучила предположение:

— Только не говори, что Мораана… что отец… — мама закрыла лицо ладонями. — Вот стерва! Это из-за нее болен отец?

— Она пришла ко мне недавно и напомнила о сделке. Сказала, что ей требуется помощь. Попросила моего разрешения. Я даже представить не могла, что она нашлет болезнь на Ромула! Да кому в здравом уме вообще такое в голову придет? Тем не менее, она воспользовалась моим доверием и сделала это. Просто коснулась спящего мужа, поблагодарила и исчезла. На следующий день у него начались головокружения, резко ухудшилось самочувствие и…

— Думаешь, это ее рук дело?

— Она коснулась моего мужа! — повторила мама настойчиво. — Я видела черную энергию, чувствовала применение магии. У меня нет сомнений.

— А ты, получается… на самом деле ведьма? — последнее слово я сказала тише, словно стесняясь собственного предположения. Я журналист и не верю в подобные вещи, однако действительность подбрасывает все новые и новые факты, которые не позволяют более отрицать очевидное. Магия существует, но, что моя собственная мама ею владеет — это, конечно, нонсенс.

— Волею Морааны я была наделена даром. Когда проснулась на следующее утро после странной встречи, то почувствовала себя иначе. Словно вместо крови у меня тек кофеин. Удивительная бодрость, работоспособность, сила! Что-то невероятное! Первым делом я направилась изучить растения, собранные ночью и обомлела. Мне стоило лишь посмотреть на лист, корень, стебель или цветок, и я уже знала их химический состав. Это невозможно, но это было так! Мне удалось в тот день разгадать загадку ипомеи и сделать свою первую настойку для соседской девочки, которая ослепла после аварии. Через несколько дней ее применения девочка прозрела, хотя врачи говорили, что она никогда не сможет видеть.

— И это сделали растения? — удивилась я.

— Не только они… В настойки словно попадала часть силы. Не знаю, как это объяснить и без того звучит, словно бред, но, если кто-то другой повторит все те же действия, то не получит такого эффекта. Мои однокурсницы пробовали. Результат — ноль. Тогда я подняла все книги, какие было можно, перерыла интернет. Мне удалось найти информацию о древней богине Мораане, но это были лишь отрывки. Крупицы… Тогда я поняла, кого встретила той ночью в лесу и в какую беду попала. Во всех легендах описывалось, что взамен богиня просит нечто дорогое и ценное. Хотя и дары ее всегда велики и щедры. Поэтому, Лира, не соглашайся. Что бы она ни предложила.

— Она предложила исцеление для отца.

— Исцеление от болезни, которую сама и наслала! — фыркнула мама. — Нахалка! Ради чего все это было? Чтобы посадить на крючок тебя?

— Чтобы я не согласилась на брак с Макнамарой. Будто он когда-то может мне его предложить, — я закатила глаза и отмахнулась. — Не велика потеря. Не существенен обмен. Тут даже думать нечего. Если бы ты не появилась, я бы ответила ей «да».

— И отец никогда бы тебя не простил, — заверила мама. — Он прожил долгую, надеюсь, счастливую жизнь. Будь я на его месте, не позволила бы тебе жертвовать своим счастьем.

— Счастьем? Ты видела это блондинистое недоразумение, которое трахает все, что движется? А то, что не движется, он заставит двигаться только для того, чтобы трахнуть! — не удержалась я. Глаза мамы расширились от удивления. — Ты уж прости за откровения. Но это омерзительно!

— Неужели все так плохо?

— Все гораздо хуже! К тому же, Мораана каким-то образом связана с Макнамарой, но ты и так это знаешь. Еще и метки эти странные на руках.

— Какие метки? — встрепенулась мама, а я прикусила язык за лишнюю болтливость.

Упорством я пошла в маму, а потому, чтобы сэкономить нам обоим время и нервы, закатала рукава, продемонстрировав отметины. Родительница склонилась над моими кистями, разглядывая их и так, и сяк, а затем заверила, что следует показать Ханне. Ничем хорошим для меня это не обернется.

— Я уже выслала ей фотографии. Ответа пока нет.

— Прошу, держи меня в курсе. И не соглашайся на сделку с Морааной. Сдается мне, она заразила твоего отца, чтобы не допустить брака между тобой и Райаном.

Я рассмеялась.

— То есть, папа болен из-за нас с тобой и из-за того, что я влюбилась? А богиня просто повредничать решила?

— Лирочка, не стоит ее недооценивать. Она видит будущее, знает все наперед. То, что кажется невероятным, на самом деле имеет глубокие причины, которые мы можем понять слишком поздно. Или вообще никогда не понять…

— Ох, мама, — я протерла лицо ладошками. Усталость окатила, словно внезапно спустившийся ливень. — Не знаю. Все, что могу обещать — это подумать. Здоровье отца слишком заманчивое предложение. К тому же, цена невелика.

— Счастье дочери — слишком высокая цена, — возразила мама.

— В конце концов, счастливой можно быть и без строчки в паспорте, — подмигнула я и, поцеловав маму, направилась в душ.

Ночью мне не спалось, как и маме. Она бесцельно щелкала кнопками пульта, перелистывая один канал за другим. Меняющиеся картинки, видимо, успокаивали. В моей же голове мелькали собственные картинки: какой будет моя жизнь без Райана, но с отцом и с Райаном, но без отца. Все говорило в пользу первого варианта. Женитьба не смерть. Без нее можно и обойтись, хотя, конечно, само предположение смехотворно. Наш цветочный брак — это дурачество, не более. Но настоящий, с человеком, который поступает подло, который не ценит женщин и делает что-либо исключительно с одной целью: получить выгоду явно не числится в моем списке идеальных мужчин. У него нет ни одного достойного качества. Вообще ни одного. Он — антипод моего идеала. Но от чего все мысли об этих удивительных глазах? Почему в голове его бархатный, успокаивающий голос? Почему губы помнят тепло его губ, а кожа — каждое прикосновение? Почему сердце не слушает разум? Я и Райан — это уравнение, не имеющее решения. Это как делить на ноль… Невозможно! С другой стороны, если я заключу сделку с Морааной, чем это обернется? Мама никогда не вмешивалась в мою жизнь. Откровенно говоря, за все годы она впервые настоятельно попросила меня не делать что-то… Не заключать сделку. А что, если я ее не послушаю, и однажды Мораана придет ко мне так же, как пришла к маме? Что, если в обмен за жизнь отца заберет маму? Да, цена пока одна — не выходить замуж за Райана, но кто мешает ей все изменить? Не создает эта женщина… богиня впечатление человека… богини, которая держит свое слово.

Только первые лучи рыжего солнца принесли успокоение. Я, наконец, перестала ворочаться, поскольку решение было принято. Ночь прошла в отвратительной полудреме. Фантазии, сны и мысли смешались в какой-то дикий водоворот, поток сознания был занят одним: решением стоящей перед ним проблемы, невзирая на мольбы организма дать ему покой.

Я села в кровати и вытерла руками уставшее лицо. Мамы снова не было, зато в комнате был другой гость. На подоконнике, несмотря на то, что окно было закрыто, сидел огромный черный ворон. Стеклянные глаза-бусинки смотрели на меня требовательно, словно ожидая ответа:

— Скажи Мораане, что я отказываюсь от ее предложения.

— Значит, ты выбрала Райана?

— Нет. Я выбрала естественный ход событий. Все будет так, как должно быть.

Разговаривать с вороном как-то непривычно. Честно признаться, я даже грешным делом подумала, что все это мне кажется. Возможно, на фоне стресса галлюцинации или даже шизофрения. Если бы мама не видела Мораану так же, как видела я, если бы не рассказала о ней, я бы в жизни не поверила в богиню. Решила бы, что все это чей-то дурной розыгрыш.

— Знаешь, почему Макнамара так настойчиво ищет себе жену? Думаешь, ему нужна ты?

— Мне все равно, — дожили. Вру птице. Разумеется, мне не было все равно, и ответ на этот вопрос наверняка многое бы прояснил.

— Тем не менее, я отвечу. Мораана прокляла его. И только брак с женщиной, которая от чистого сердца полюбит мага, способен снять это проклятье.

— Глупость какая-то. Зачем богине женитьба Макнамары?

— Ты напрасно подозреваешь мою хозяйку в коварстве. Она всего лишь пытается восстановить справедливость. Князь обесчестил ее смертную дочь и отказался от брака, чтобы исправить ситуацию. За такое в нашем мире положено жестокое наказание, вплоть до лишения по суду чести обидчика жизни. Но кто решит тягаться с Верховным магом? Он же неприкосновенный! Законы для него не писаны, он сам закон на своих землях. Ты даже не представляешь, скольким девицам он испортил репутацию. Сколько покончили жизнь самоубийством, ведь ни один приличный мужчина не женится на женщине, лишенной чести! И ему все мало!

— Что же, он их принуждал силой? — не вязался у меня образ Макнамары с растлителем, насильником и коварным убийцей.

— Он умеет обольщать и убеждать. А юные неопытные девы очень падки на пламенные речи.

Я хмыкнула. Ну, в таком случае, поделом этим юным неопытным девам. Никто их в постель насильно не тащил. Любовь к женщинам для свободного мужчины — не преступление. Если бы в нашем мире убивали всех, кто после секса не женится, планета бы через пару месяцев опустела.

— И в чем заключается проклятье, раз он так стремится поскорей от него избавиться?

— Этого я тебе сказать не могу. Напомню лишь, что на кону жизнь твоего отца. Отдавать ее за мужчину, уже ставшего причиной гибели других девушек, за мужчину, который видит в тебе лишь ключ к свободе — неразумно! Он сделает все, чтобы окрутить тебя так же, как неопытных юных дев из своего мира. И ты поддашься его обаянию. Только знай — падать очень больно и, когда твое сердце будет разбито, Мораана уже не сможет тебе помочь. Я скажу хозяйке, что ты еще не решила и приду в обед. Надеюсь, ты примешь правильное решение.

— Обязательно, — кивнула, ничуть в этом не сомневаясь. Но, если только увидев ворона, я сомневалась в отказе, то сейчас сомнения были отринуты. Отказ — единственно возможный ответ на предложение. Если существуют другие миры, если существует некий спор между Морааной и Райаном, если из-за этого спора пострадали мои родители, я должна все прекратить. Будет логично, если именно на мне закончится вмешательство в дела нашей семьи непонятных магических сил. Мне искренне жаль обманутых девушек, хотя, признаться, сложно назвать обманом то, что было совершено по обоюдному желанию, но все это меня не касается. Пусть разбираются сами. Богиня не стала бы предлагать сделку, не будь она для нее важной. Не играй я какую-то роль в ней. А быть чьей-то пешкой не в моих правилах! К тому же, мама настоятельно просила уважать решение отца и именно так я планировала поступить. От принятого решения и воцарившегося в душе покоя стало легче. К тому же, надежда на доктора с чудодейственной методикой согревала душу теплым огоньком.

Вскоре появилась мама, сообщила, что на таинственную процедуру ее не пустили, сколько та продлится — неизвестно, а потому мы можем спокойно позавтракать. Конечно, спокойного завтрака не получилось и, наскоро перекусив бутербродами, мы нервно мерили шагами коридор перед папиной палатой, прислушиваясь и вздрагивая каждый раз, когда папа кричал. Сердце в панике заходилось, ладошки вспотели. Я видела, что маме гораздо хуже. Она наверняка уже пожалела, что не отговорила отца от подобных экспериментов. Нас-то никто не предупреждал, что это будет больно. Когда разрозненные крики слились в один протяжный рев, я не выдержала и кинулась к двери. Мама едва успела осадить меня:

— Лира, стой!

— Ему больно! — разве что не крикнула я. — Мы должны их остановить, я не в силах слышать, как он мучается!

— Именно по этой причине нас не пустил внутрь. Возможно, стоит подождать в комнате отдыха.

— Зная, что отец тут от боли умирает? Нет.

— Не стоит недооценивать Ромула. Если бы что-то пошло не так, он бы первым попросил все прекратить. Раз терпит, значит, верит, что все получится.

— Или просто не может себя защитить. Мне все это не нравится…

Препираясь с мамой, я даже не заметила, что крики стихли. Мы переглянулись, и не знаю, что напугало больше: отсутствие криков или что никто не выходил. Когда дверь в палату все же открылась, мы даже вздрогнули и огромными глазами уставились на доктора Штайцингера и его ассистента. И в этот момент спросить бы, как все прошло, да язык прилип к небу.

— Все прошло хорошо, — сообщил ассистент на прекрасном дирлийском. — Вечером необходимо повторить процедуру, а затем провести тесты, чтобы сделать точные выводы о состоянии вашего мужа и отца.

Голос и внешность мужчины показались знакомыми. Где я могла видеть этого врача? На одном из многочисленных плакатов, которыми пестрит клиника? В рекламных проспектах? Журналах?

Мама задавала вопросы, а я разглядывала молодого брюнета с усиками и бородкой, смотревшимися на его лице совершенно неуместно. И только когда он ушел, меня осенила догадка, которую следовало проверить.

— Ты идешь? — улыбнулась мама, вдохновленная хорошими новостями.

— Сейчас. Сперва проверю кое-что…

И двинулась следом за врачами. В одном из коридоров доктор и ассистент обменялись репликами и разошлись. Выглянув из-за угла, заметила, за какой дверью скрылся интересующий меня мужчина, и без лишних церемоний дернула ручку. Мое появление оказалось полной неожиданностью для Райана. Он в растерянности замер, глядя на меня через зеркало и сжимая в ладони отклеенные усы. Наконец, сообразив, что его раскрыли, повернулся:

— Лира, что ты здесь делаешь?

— Странный вопрос, — закрыла за собой двери и прошла в, судя по всему, комнату отдыха для персонала. Скрестила руки на груди: — Ничего не хочешь объяснить? Что за игры в переодевания? Что ты делал с моим отцом?

— Ты не должна была узнать о моем участии, я не хотел, чтобы это повлияло на твое решение…

— Какое решение, Райан? Или мне называть тебя братом?

Мужчина заметно нервничал. Взъерошив свои кудряшки, он вздохнул и, взяв меня за плечи, попросил:

— Сейчас мне нужно уйти, чтобы решить важные дела…

— Ну, разумеется, — закатила глаза, делая шаг назад, чтобы освободиться от касаний, болезненно сжимающих сердце.

— Лира, я готов дать тебе все ответы. Прошу, пообедай со мной…

— У тебя сегодня концерт в Мюнхене. Через несколько часов, если не ошибаюсь. Как ты планируешь оказаться в двух местах сразу?

— Именно по этой причине сейчас мне нужно уйти. Ты вообще не должна была знать, что я здесь. У меня не так много опыта в подобных делах…

Явно шпилька в мой огород. Хотела возмутиться, но был ли в этом смысл? Мне отплатили моей же монетой, и, признаться, это оказалось неприятным. Стоит принять его приглашение или отказаться?

— Что ты сделал с моим папой? Почему не посоветовался сначала со мной?

— Потому что это решение принимать только ему, — мужчина развернулся и осторожно отклеивал бороду, которая ему совершенно не шла. — Мы обсудили возможности и варианты, он понимает риск и дал свое согласие.

— Согласие на что?

— Экспериментальную технику лечения рака, — уклончиво ответил Райан. — Я отвечу на все твои вопросы. Сегодня в два часа. Недалеко от больницы есть хороший ресторан, я пришлю тебе адрес. Пожалуйста, включи телефон и убери мой номер из черного списка…

— Как ты…

— Хоть раз сделай, как тебя просят! Один обед, один разговор и, если тебе что-то не понравится, ты в любой момент можешь встать и уйти…

Убедительно. Я снова скрестила руки на груди — психологический трюк, чтобы эмоционально дистанцироваться, но решение уже было принято. Что-то не давало поставить точку в наших так и не начавшихся отношениях:

— Хорошо. Один обед. Но, если ты навредишь моему отцу, тебе не поздоровится!

Блондин усмехнулся, да и я понимала, что ничего не смогу сделать магу. Да что там магу, просто сильному мужчине.

— Я пытаюсь помочь в силу своих возможностей. Никаких гарантий. Только надежда.

Пожалуй, в ситуации, когда итог заранее известен, даже этого достаточно. Я лишь кивнула и отправилась к отцу. Появление Райана выбило почву из-под ног, и я не знала, как на него реагировать. С одной стороны — безумно рада его видеть. Душа словно получила крылья, а сердце стало биться чаще, в надежде. Снова это слово «надежда». Последние несколько дней пронизаны ею насквозь. Но чего я могу ждать от ловеласа и звезды? Шансы, шансы, шансы… сколько их было дано и себе, и ему. Есть ли вообще смысл думать о будущем, думать о нас? Надежда — это призрак, миф, это причина нервозного состояния, это синоним неизвестности, а ее спутником неизменно является страх. Мне надоело жить в страхе. Возможно, стоит согласиться на сделку с Морааной и тогда все станет четко и понятно: отец жив и здоров, с Макнамарой все кончено, я смогу вернуться на работу, либо устроиться на новую, поскольку такой скандал мне наверняка не скоро забудут. Жизнь войдет в свою колею, а о приключении и турне смогу скоро забыть.

Я, как могла, отгоняла мысли, роившиеся, словно навозные мухи. Они жужжали вокруг, одна хуже другой и лишь вносили сумятицу.

Отец спал и после процедуры в себя не приходил. Впрочем, выглядел он гораздо лучше или мне только хотелось так думать.

Я не стала рассказывать маме, что процедуру проводил Райан. И без того в голове бардак и справиться с ним необходимо самостоятельно.

Из аэропорта доставили мои вещи, а Макнамара выслал смс с адресом ресторана. Я приняла душ, надела любимое алое платье, причесала волосы, заколов их шпильками наверх, дополнила образ любимыми серьгами с красными кристаллами и сказала маме, что хочу прогуляться. Она о чем-то догадывалась, но вмешиваться не стала. Пообещала позвонить, когда папа придет в себя и еще раз предостерегла от сделок с Морааной. Это первый вопрос, который следовало решить. И разобраться с ним необходимо до встречи с Макнамарой.

Ворон нашел меня на лавочке в больничном саду. Я смотрела на опадающую с вязов почти прозрачную желтую листву и думала, думала, думала, пытаясь сложить кусочки разбитой жизни в единую картинку. Отец, мама, магия, Райан, мое сердце, мамины надежды, отцовские желания, работа, любовь… любовь. Картинка не складывалась. Возможно, потому, что я хваталась за все кусочки сразу, в надежде, что они сами собой лягут, как надо. Все постепенно.

Ворон, сидя на спинке деревянной лавки, внимательно за мной наблюдал и молчал.

— Я знаю, что ты здесь и ждешь ответа.

— А я знаю, что ты еще не приняла окончательное решение и даю тебе время.

— Нет, — заявила я.

— Это твой ответ? Ты ведь в нем не уверена.

— Не уверена, — согласилась. — Но нужно учиться на чужих ошибках, когда есть такая возможность. В свое время мама уже заключила сделку. Да, она принесла ей и другим людям пользу, но цена оказалась жестокой. Слишком жестокой.

— Одна жизнь в обмен на сотни? Где здесь жестокость?

— Люди не Боги, чтобы решать, чья жизнь ценней. Одного человека или сотни спасенных.

— Но сейчас речь о тебе и твоей цене. Вы с Макнамарой слишком разные. К тому же, не знаете друг друга. Разве это жестокая цена?

— Разве она будет единственной? — апеллировала я, будучи уверена, что Мораана явится и потребует что-то еще. Насколько я поняла, действовать по правилам и держать слово — это не про нее.

Ворон смолчал, чем больше убедил в принятом решении.

— Райан здесь ни при чем. Я не хочу нарушать естественный ход событий. Все это неправильно. Соблазн слишком велик и именно это меня пугает!

— Величайшая глупость из всех, что я слышал за долгие века, — грубый голос ворона в спокойной тишине парка казался неуместным. Как уродливый сорняк посреди цветущей клумбы.

— Пусть так. Но ответ дан и давай на этом простимся!

Слуга Морааны одарил меня тяжелым взглядом, который ощущался почти физически. Давящий, холодный, неприятный. Даже плечами передернула и накинула кардиган.

— Мне жаль твоего отца, — неожиданно признался ворон и, прежде чем улететь, добавил: — Но не жалей о принятом решении. Ты правильно поступила.

Прижавшись к лавке, птица расправила огромные крылья и, тяжело взмахнув, взлетела. Я проследила взглядом, как она поднимается выше, пока не превратилась в черное пятно, затерявшееся между желтыми шапками крон. Удивительно, но мне полегчало. Я и сама чувствовала, что поступила правильно. Разум, конечно, твердил, что глупо, но сердце и душа одобряли. От их разлада мне было не по себе, однако уверенность, что первый шаг на пути наведения порядка в жизни сделан и в верном направлении, лишь крепла. Я вызвала такси и двинулась в сторону дороги. Предстоял второй шаг: выяснить, что Райан делает с моим отцом и чем это грозит; а затем третий, самый страшный: что делать с нами и есть ли вообще «мы».

* * *

Я увидела его сразу, еще когда выходила из машины. Он сидел возле окна и нервничал не меньше меня: то поправлял ворот обтягивающей рубашки, то пытался совладать с непослушными кудрями, то проверял телефон. Когда наши глаза встретились, невольно улыбнулась. Почему у меня нет иммунитета к его обаянию?

Поднялась на второй этаж и приняла ухаживания блондина. Он повесил мой кардиган на вешалку, придвинул для меня стул и расположился напротив:

— Ты великолепно выглядишь, — стандартная фраза.

Я быстро осмотрелась. Выбор ресторана порадовал: место уютное, но без лишней роскоши. У нас своя кабинка, отделенная легкими перегородками, стилизованными под немецкий крестьянский домик, вход зашторен полупрозрачной полосатой занавеской, а справа панорамное окно, открывающее вид на пестрый осенний сад, грустно прощавшийся с листвой. Перевела взгляд на задумчивого мужчину:

— Уверена, эту фразу слышали все кареглазые блондинки, нужного роста, с правильными формами, и так далее, — машинально расправив на коленях салфетку, сухо произнесла я.

— Понимаю, ты расстроена…

— Находишь? — подняла удивленный взгляд.

— Лира. Я пытаюсь извиниться, — мягко, но настойчиво произнес Райан. — Я был не прав.

— Когда именно?

— Большую часть времени. Но хуже всего был мой поступок на последнем концерте. Это было… жестоко.

Казалось, он верил в то, что говорил. Разумеется, я подозревала, что эти слова идут не от чистого сердца и, более того, вообще не идея Райана, но почему-то сейчас верила мужчине. Или просто хотела верить? Потому часть колючек опала…

— Сам того не желая, ты сделал для меня доброе дело, — также машинально, как и с салфеткой, я взяла вилку, нанизала на нее креветку и помидор из салата, отправила в рот и продолжила: — мне поступило несколько выгодных предложений от разных продюсерских центров.

Да, это было правдой. Но на фоне семейных проблем я не нашла времени и сил изучить предложения более подробно. Но даже первое знакомство показало, что меня, в случае согласия, ждет большое будущее. Суммы гонораров начинались от пяти нулей за одну песню, а сроки договора — от пяти лет. С исполнителями, которые не имеют перспектив, лучшие продюсерские конторы Дирлии и мира не станут заключать такие длительные контракты.

— Рад это слышать, — улыбнулся Макнамара, приступив к обеду. — У тебя сильный голос. Если продолжишь заниматься с хорошим педагогом, добьешься действительно великолепных результатов. Если хочешь, могу проконсультировать на счет договоров и помочь определиться, с кем лучше сотрудничать. Лучшие юристы и мой опыт в твоем полном распоряжении. Могу дать номер педагога по…

— Райан, я здесь не для этого, — только сейчас обратила внимание, что стол заставлен разнообразными блюдами. Не задумываясь, я опустошила половину ближайшей тарелки, в которой оказался салат с овощами и морепродуктами, но на столе стояли рыба, мясо, разнообразные гарниры и закуски. Подняла недоумевающий взгляд. — Мы ждем кого-то еще?

— Вынужден признать, что совсем не знаю тебя и твоих предпочтений, поэтому решил заказать все, что было…

— А не пробовал спросить? — внутри росло раздражение. Не знаю, правда, на кого. На себя или на Макнамару. Он снова действовал как властный ловелас, желающий покорить меня объемом кошелька. Вот только этот самый объем меня мало волновал. — Ладно. Я пришла сюда не ради развлечений. Я пришла за ответами. Что ты сделал с моим отцом?

Притянула к себе тарелку с жареной семгой под соусом из красной икры. Макнамара подметил этот факт и мягко улыбнулся, отрезая кусочек стейка.

— Я пытаюсь ему помочь. Да, я не лекарь, но маги огня способны на многое.

Смущенно обернулась по сторонам, когда разговор зашел о том, что не укладывалось в рамки нормальности. Как кстати Райан выбрал место, огороженное от посторонних глаз и ушей, чтобы мы могли беседовать открыто и без лишних свидетелей. Кстати, отсутствие свидетелей меня порадовало. Обычно он предпочитает выставлять напоказ свою жизнь, а нашу встречу предпочел оставить только для нас. Это вселяло… да, надежду. Мой неизменный спутник последних дней.

— Меня интересуют… подробности.

— Хорошо, — он прожевал стейк и, отложив приборы, серьезно посмотрел на меня. — Скажу прямо и откровенно. Организм твоего отца сильно заражен. И его болезнь имеет, в том числе, магический характер. Это магия Морааны. Именно от нее я освободил твоего папу сегодня утром. Это хорошая новость. Плохая в том, что я опоздал. Магическая составляющая сделала свое дело и по телу разошлась земная, естественная болезнь. Бороться с ней при помощи огня очень опасно, требует высокой собранности, концентрации и… всех сил. Сегодня вечером я приступлю ко второй фазе и постараюсь выжечь метастазы. Все или по максимуму. Для этого мне нужны актуальные снимки и… в общем, я попробую сделать все, что в моих силах. Это будет чертовски больно, долго и трудно для всех.

— Насколько больно? — поежилась, вспомнив, как отец кричал утром.

— Я буду выжигать метастазы в прямом смысле этого слова.

От холодного и решительного взгляда стало не по себе. Папу ждет ад.

— И… каковы шансы? — едва слышно выдохнула я, глядя на Райана по-иному. Он действительно хотел помочь и при этом желал остаться не узнанным. Последний факт еще больше укреплял призрачную надежду, что самолюбование и эгоизм — не единственные его черты.

— Я не могу тебя обнадежить, пообещав полное исцеление. Облегчение будет. Он проживет дольше, чем без моего вмешательства, но… больше можно будет сказать только завтра утром.

— Что ж, — сдерживая эмоции и слезы, я вернулась к рыбе. Чтобы не наговорить лишнего и чтобы не разреветься. — Этого вполне достаточно. Спасибо тебе.

— Благодарить пока не за что. Я не сделал ничего.

— Это не так. Ты отложил концерт, чтобы помочь человеку, которого даже не знаешь. Понимаю, что это была идея Клода и, наверняка, согласился ты далеко не сразу, но… согласился. Это на тебя не похоже…

Я пыталась подобрать правильные слова, однако, Райан понял, что я имела в виду. Он накрыл мою ладошку своей и улыбнулся:

— Лира, ты мне нравишься. Правда нравишься. И я не жалею, что отменил концерт. Не хочу врать, решение далось нелегко. Я до сих пор разрываюсь от противоречивых чувств, но знаешь, какое из них доминирует?

Вилка застыла возле моих губ. Мне и правда было интересно:

— Облегчение. Я чувствую, что поступаю правильно и от этого на душе странная, необычная легкость.

Прожевала рыбу и улыбнулась. Великолепная актерская игра или столь разительные перемены за короткий срок? Впрочем, меня осенила догадка, которую следовало проверить:

— Говоришь, не хочешь врать? Что такого сказал Клод, что ты настолько сильно изменился?

— Лира, я… я не святой. У меня множество недостатков и любовь к женщинам, ко всем женщинам, пожалуй, главный из них. Однако Клод напомнил, каким я был раньше. В вашем мире нет тех угроз и проблем, которые мне приходится решать в своем. Здесь нет подданных, о которых я должен заботиться, нет монстров, с которыми вынужден бороться, чтобы мои люди могли жить без страха за себя, своих детей, дома и урожай, нет врагов, пытающихся отобрать мои лучшие земли, нет богов, постоянно вмешивающихся в людские судьбы путем интриг и манипуляций. Я потерялся, почувствовал свою ненужность и беспомощность. Стал обычным человеком, таким же, как он или он, — Райан посмотрел за окно и указал на случайных прохожих.

— И это больно ранило твое самолюбие?

— Ты не представляешь, насколько. Еще и проклятье Морааны… От него я схожу с ума и превращаюсь в монстра. В животное. Если не насытить животную сущность, то…

Он осекся, а я не дышала, не желая упустить ни звука:

— То?

— То я сойду с ума и начну убивать. Понимаешь, в свое время я совершил ошибку, за которую теперь расплачиваюсь. И расплата эта слишком жестокая. Мораана знала, что делала. Она заставила меня бежать из собственного мира, где я имел опору и поддержку, вытащила наружу низменные инстинкты, абсолютизировала их, зная, что этот образ жизни затянет. И на сегодняшний день мне сложно сказать, где ее проклятье, а где я. Новый я…

— Но сейчас ты вполне нормальный. Или хорошо играешь.

— Клод поставил мне инъекцию, которая позволяет отсрочить сумасшествие, оттесняет проклятье на задний план. Увы, ее действие прекращается слишком скоро.

Так вот, значит, что это за уколы? Теперь стало понятно, для чего они нужны и почему Клод говорил что-то про вытье волком. Картинка начинала складываться и, судя по всему, блондин говорил правду.

— Значит, наше свидание в Испании…

— Это было искренне.

Райан снова проверил телефон. Он делал это с заядлым постоянством. Хотела задать вопрос по этому поводу, но нас прервал официант. Мужчина молча убрал лишние тарелки, а другой, вошедший следом, принес кофе и разные десерты. Рука сама собой потянулась к белому кусочку торта, усыпанному кокосовой стружкой.

— Я бы посоветовал шоколадный, — Райан начал нервничать. За окном происходило оживление: там стягивалась толпа и, судя по редким вспышкам, это были журналисты. В нашу кабинку вновь вошел человек. На этот раз скрипач. Расположив на плече инструмент, он прикрыл глаза и приступил к исполнению. Легкая, приятная мелодия создавала романтичное настроение. Но в душе родились нехорошие предположения:

— Райан, что происходит?

— Пожалуйста, возьми шоколадное пирожное.

Настроение резко упало, как и вера в искренность собеседника. Журналисты за окном явно не просто так появились. Они подошли к обозначенному времени. Как раз к этому времени принесли десерт и взять я должна определенный. Придвинула тарелочку, заметив, что ладонь, в которой сжимала десертную вилку, дрожит. Подняла взгляд. Райан улыбнулся и кивнул, предлагая попробовать кусочек.

Запустила вилку в мягкий бисквит, но она почти сразу наткнулась на что-то твердое. Расковыряла шоколадный соус и извлекла небольшую капсулу. Выражение моего лица говорило само за себя. Желание встать и уйти стало непреодолимым. Толпа за окном замерла, предвкушая зрелище.

— Открой…

— Не стоит, Райан. Не уверена, что твои зрители получат то, за чем пришли…

— Лира Элиссон, — Макнамара встал из-за стола и опустился передо мной на одно колено. Он сам раскрыл капсулу и протянул мне изящное золотое колечко с большим бриллиантом в форме сердца. Тут же заработали вспышки фотоаппаратов, а на душе стало гадко. — Я долго думал, чего в действительности хочу от своей жизни. Чего мне не хватает. И, наконец, пришел к выводу, что хочу стать лучше. А лучше меня делаешь ты. Ты мне нравишься. Очень нравишься…

«Нравишься, а не люблю», — пронеслась в голове неуместная мысль, хотя все происходящее было скорее оскорбительным, чем лестным.

— Ты станешь моей женой?

Скрипач остановил музыку, Райан по-прежнему сидел на одном колене, протянув мне кольцо, вспышки за окном превратились в единый фейерверк.

— Ты пригласил журналистов?

— Должно быть, повара сообщили в газеты, — он пожал плечами, но я не поверила. Нервно улыбнулась, поднялась и… ушла.

На этот раз Райан меня удивил, поскольку бросился следом. Я вышла на улицу, прикрывая лицо. Впервые почувствовала на собственной шкуре, каково это, когда лезут в твою личную жизнь. В то, что принадлежит только тебе. В то, чем не хочешь делиться. Их не интересует моя боль, мои переживания, мое состояние. Их интересует сенсация, выгодное фото и только.

— Лира, что произошло в ресторане?

— Вы дали ответ Макнамаре?

— Почему вы отказались выйти за него замуж?

— Лира, чем вам удалось покорить сердце звезды?

— Сердце? — не удержалась и остановилась, размазав по щекам слезы обид. — О каком сердце вы говорите?

Толпа моментально сжала меня плотным кольцом, обступив со всех сторон. Фотографы, не стесняясь, тыкали мне фотоаппаратами разве что не в лицо. Я вспомнила о Дюке. Он презирал таких коллег и всегда фотографировал так, чтобы не доставлять дискомфорт объекту съемки. Часто люди даже не знали, что их снимают. А снимки получались красивыми и художественными. Возможно, еще и потому, что в свободное время он занимался художественной и портретной съемкой.

— Райан Макнамара не тот человек, который поступает по воле сердца. Будь это так, вас бы здесь сейчас не было. Будь это так, я бы услышала «люблю», а не «нравишься». Будь это так, сегодняшний день стал бы лучшим днем в нашей жизни, и мы бы разделили его на двоих, а не на… толпу беспринципных, жадных до сенсаций журналистов!

— Но вы же сами журналист! — выкрикнул кто-то.

— И уже об этом жалею. Если я ковыряла чью-то больную мозоль так же, как сейчас это делаете вы, мне искренне жаль. Пропустите!

Но, вместо того, чтобы дать мне пройти, толпа все больше заводилась. Вопросы сыпались и сыпались, один откровеннее другого, они летели в меня, словно камни, причиняя нестерпимую боль, началась толкучка, и меня едва не повалили на землю. И я бы упала, если бы не почувствовала, как кисть сжала чья-то ладонь и с силой дернула на себя. Райан, обняв меня и прижав к себе, чтобы журналисты не могли тыкать в мое лицо камерами, крикнул, чтобы они расходились, иначе он вызовет полицию и подаст заявление о вмешательстве в частную жизнь и насилии. Увы, это не прогнало толпу, но существенно осадило. Свое дело сделали охранники Макнамары, которые достаточно грубо растолкали не в меру любопытных желающих покопаться в моей жизни. Через десять минут мы оказались совершенно одни в парке напротив ресторана. Даже прохожих, спешивших по своим обычным делам, амбалы Райана, которых я прежде не замечала, просили идти другими дорогами, чтобы не мешать хозяину выяснить отношения.

— Пусти меня. Я должна вернуться в больницу.

— До вечера твой отец вряд ли придет в себя. Мы должны поговорить, Лира.

— Ты сказал, если мне что-то не понравится, я могу встать и уйти. Не понравилось. Я встала и ушла. Раньше ты за мной не бегал.

— Раньше я не боялся тебя потерять, — неожиданное откровение выбило воздух из легких. От растерянности я села на лавочку и тяжело вздохнула.

— Макнамара, если бы ты знал, как с тобой тяжело!

— Понимаю. Действительно понимаю, потому восхищаюсь тобой, — он сел рядом и обнял мои ладони. Это было так мило и уместно, что на душе стало чуточку теплее. — Но я не понимаю другого: почему ты ушла? В чем моя ошибка?

— Ты еще спрашиваешь?

— Журналисты? Их действительно позвал не я… К назначенному времени должны были принести десерт. Потому я смотрел на часы…

— Но тебя не смущало присутствие толпы с камерами?

— Это моя жизнь. Я привык, что за каждым действием, шагом, решением наблюдают люди и меня это действительно не смущает. Ты же журналист, должна понимать.

— Именно поэтому я знаю, о чем говорю. Люди предпочитают личные вещи оставлять личными. Для тебя же предложение руки и сердца — лишь очередной повод поднять рейтинги и продажи дисков. Я даже представляю заголовки вечерних газет: «Обручальное кольцо в обмен на концерт в Мюнхене», «Макнамара определился», «Сбежавшая невеста: догонит ли Райан Лиру Элиссон?». Могу навскидку еще с десяток предложить. Уверена, фанаты ничуть не расстроятся, получив такой кусок вкусного пирога в обмен на утерянную возможность увидеть тебя живьем.

— Думаешь, я лишь играл на публику?

— Не думаю. Знаю! Но не понимаю, на что ты надеялся. Хорошо, ты попытался помочь моему отцу инкогнито, старание засчитано, но тут же ты перечеркиваешь все дурным поступком!

— Думаешь, я делаю это для себя? — Райану надоело быть мальчиком для битья, и он перешел в наступление. Я подняла ошарашенный взгляд.

— Что ты имеешь в виду?

— Наша свадьба важна, в первую очередь, для тебя. Поверь, я бы нашел способ снять проклятье. У меня еще в запасе несколько недель. Но твои отметины… Ты же не знаешь, что они означают?

Макнамара закатал мои рукава и воочию увидел следы, оставленные магией богини.

— Вот эта, — обвел круглую пентаграмму на левой кисти, — говорит о том, что необходимо сделать и ставит сроки. А вот эта, — указал на вторую, — печать последствий. Печать, через которую Мораана сможет завладеть твоим телом, войдя в которое, сможет вмешиваться в людские дела напрямую.

— О чем ты говоришь?

— Если до окончания срока моего проклятия мы не поженимся, то оба обречены.

Я глупо смотрела на блондина и хлопала глазами. Затем, не удержавшись, рассмеялась:

— Это самый глупый аргумент, который я когда-либо слышала в своей жизни! Не удивительно, что ни одна женщина не согласилась выйти за тебя замуж. Ты обречен, Макнамара.

— Лира. Это серьезно! Я сейчас не шучу.

— То есть ты готов пожертвовать свободой? Ради чего? Ты же можешь жениться на любой, чтобы снять это проклятье.

— Не все так просто, как кажется… — он явно о чем-то умалчивал. Половина правды — это половина лжи.

— Говори. Иначе я снова уйду.

— Чтобы проклятье спало… женщина должна искренне меня любить.

— И ты полагаешь, что я искренне тебя люблю? — постаралась придать голосу скепсис, но в итоге он лишь дрогнул, выдавая мое волнение. Сложно было отрицать неловкость ситуации. Да, Макнамара действительно вызывал у меня… странные и непонятные чувства. Но были ли они любовью, тем более искренней, как он говорит? Любила ли я вообще когда-то по-настоящему, чтобы рассуждать о таких вещах? Мне стало смешно и грустно одновременно, ведь я никогда не задумывалась о подобном, отдавая себя работе и повседневным рутинным делам. Возможно, это проклятье на самом деле своего рода благословение, призванное заставить меня очнуться? По-новому взглянуть на себя и людей, которые рядом, понять, чего я действительно хочу от жизни?

Поток мыслей прервал мягкий голос Райана. Он, словно кашемир, приятно ласкал, вызывая при этом боль в области сердца:

— Клод говорит, что да.

Я закатила глаза и сдавила виски. Голова разболелась невыносимо. Что же мне делать с моим персональным блондинистым проклятьем?

— Выходит, Клод знает то, чего не знаю даже я.

— Он очень хорошо разбирается в этих вещах. Магам любви положено, — словно извиняясь, объяснил Макнамара. Теперь многое встало на свои места. И теплый взгляд, и спокойная мудрость, и понимание, и безграничное терпение этого удивительного мужчины, сразу вызвавшего мое уважение и расположение. Пожалуй, любовь все это включает и предполагает.

— Так все же… — в руках Райана блеснуло кольцо. В этот раз рядом никого не было, кроме охранников, чьи широкие спины явно не были заинтересованы в моем ответе.

Я перевела взгляд с переливающегося камушка на блондина, чьи карие глаза сейчас светились словно раухтопазы.

— Ты меня любишь?

Вопрос явно застал Макнамару врасплох. Он либо никогда не задумывался об этом, либо знал, что ложь я распознаю в два счета. Хотя, был еще вариант, что этот вопрос он напротив слышал слишком часто и боялся его, как… воды. Учитывая его огненную магию…

— Лира, я…

— Не стоит, — прервала его, выставив перед собой ладошку и отвернувшись. — Можешь не продолжать. Я не собираюсь забирать твою свободу. Не хочу заключать брак по чьей-то прихоти. С меня хватит быть пешкой в играх богов. Сначала мама, затем отец, ты, теперь я сама… нет. Я выйду замуж по любви за человека, который меня любит!

— Но тогда ты погибнешь, — надавил Макнамара. — Это не розыгрыш. Это не угрозы и не шантаж. Это факт.

— Да. А ты останешься со своим проклятьем, — кивнула я, горько улыбнувшись. — Но на этом все закончится. Мы не станем продлевать агонию и повиноваться воле старухи интриганки. Она останется с носом…

— Она получит, что хочет — твое тело. Сможет творить большие беды, вмешиваясь в людские судьбы напрямую, не спрашивая их дозволения. Сама того не подозревая, ты откроешь ворота в ад!

— Райан, не дави на меня. Так ничего не выйдет. У тебя еще есть шанс найти ту, которая полюбит тебя. По-настоящему полюбит. Сможет сквозь эту шелуху разглядеть твое доброе сердце. Оно у тебя и правда доброе, я это знаю. Иначе ты не стал бы помогать моему отцу. Впрочем, пойму, если после моего отказа ты и не станешь.

— Это ничего не меняет. К тому же, у меня еще есть время заставить тебя передумать.

— Но зачем? Так не терпится связать себя узами брака?

— Потому что, если я не женюсь на тебе, то получу свое проклятье. Либо ты, либо никто.

— У нее странное чувство юмора, — обреченно вздохнула я.

— Да, — грустно, в тон моему настроению выдохнул блондин и посмотрел на кольцо. — Сам выбирал. Слишком вычурное?

— Нет, оно прекрасно, — я взяла в руки маленькое изящное колечко. На тонком золотом ободке ютились в два ряда мелкие бриллианты, а в центре — один большой в форме сердца, слегка отливал красным, при наклоне. — Очень красивое.

— Возьми себе. Даже, если не станешь выходить за меня замуж. Просто возьми. Я покупал для тебя. Сам…

Не знаю, что двигало мною в этот момент, но я улыбнулась и… надела кольцо. Но не на безымянный палец правой руки, а на безымянный левой. Оно подошло точно по размеру и приятно обнимало палец. Я не носила украшений и это первое кольцо в моей жизни. Ощущение странным образом понравилось, хотя, под пристальным взглядом мужчины, к которому прикипело сердце, мне было не по себе. Все происходящее казалось невообразимой нелепицей. Я журналист! Меня даже сложно назвать особо верующей, но я сижу здесь и рассуждаю о магии, проклятиях и богине. Что там рассуждаю, сама ее видела. Быть может, я давно сошла с ума и все происходящее мне лишь кажется? Я в Берлине, в пустом прекрасном парке сижу на лавочке рядом с кумиром миллионов, который несколько минут назад повторно предложил стать его женой. Не удержалась и усмехнулась собственным мыслям, окрестив себя умалишенной.

— Не знаю, что сейчас происходит в твоей голове, но ты мне нравишься такой, — едва слышно произнес он. Голос Райана, словно теплый осенний ветерок, приятно обволакивал и успокаивал. Я грустно вздохнула, сетуя, что все так, как есть, и что не имею ни сил, ни возможности, ни желания изменить человека, который находится прямо передо мной.

— Пожалуй, мне пора…

— Твой отец не очнется до вечера, а мама отдыхает.

— Откуда ты, — пристальный взгляд ответил за мужчину. — У тебя везде свои люди?

— Предпочитаю держать под контролем то, за что берусь. И доводить начатое дело до конца, — взгляд скользнул на мои пальчики и блеснувший на кольце бриллиант. Какой тонкий намек. Не тоньше, чем ствол векового дуба. Я закатила глаза и усмехнулась, не став комментировать подобную самонадеянность. Впрочем, сейчас это звучало больше как шутка, нежели похвальба самовлюбленного павлина.

— Райан, прогулка не изменит моего решения.

— Но поднимет настроение и скрасит долгие часы томительного ожидания. Я знаю, каково это. Как больно и страшно бывает… — он осекся, словно какие-то болезненные воспоминания ворвались в его сознание так стремительно, как цунами, заставшее врасплох беззаботно отдыхающих на берегу. Я сразу поняла, что в жизни блондина не все так просто и, возможно, отчасти его поведение — всего лишь защитная реакция. Чем толще панцирь, чем длиннее шипы язвительности, тем меньше шанс, что тебе снова сделают больно. Даже те, кто не собирался причинять боль.

— Не поделишься? — осторожно поинтересовалась.

— Один белобрысый мальчуган очень любил мать, но не смог отвоевать ее у старухи с косой… — он замолчал, а когда продолжил, у меня даже мурашки на руках проступили. — Она умирала на моих руках. Долго. Медленно. Мучительно…

Райан сурово сдвинул брови и стиснул зубы, а затем, усмехнувшись, вынырнул из глубины болезненных воспоминаний и растянул на губах улыбку:

— Раз уж мне суждено стать зверем, напоследок я хочу немного побыть человеком. Идем.

Я чудом удержалась, чтобы не обнять Макнамару. Простой жест поддержки. Но мне казалось, что он не готов к подобному проявлению нежности и привык забываться в грубых ласках. Тем не менее, заметив блеснувшую в уголках его глаз слезу, я робко провела ладошкой по щеке мужчины. Закрыв на мгновенье глаза, он прижался ближе, а затем, сжав мою руку, поцеловал ее и поднялся. Это было проявлением искренней благодарности. Искренней, но молчаливой:

— Идем, — как ни в чем не бывало. Словно этого момента слабости вовсе не было. Вновь задорный и готовый решить любые проблемы Райан. Но в этот момент он открылся для меня с совершенно иной стороны. Я поняла, что передо мной вовсе не монстр. Передо мной испуганный мальчик, на чьих руках умер самый дорогой в мире человек. Мне невообразимо представить, что произошло и через что ему пришлось пройти. Прогулка — меньшее, что я могла ему дать. К тому же, мне и самой не мешало бы проветриться.

Держась за руки, мы неспешно побрели вдоль аллеи из вязов, наслаждаясь свежим воздухом, едва дышавшим прохладой, трогательно нежным пейзажем и комфортной, такой нужной сейчас тишиной. Часто ли мы можем позволить себе поставить свою жизнь на паузу? Оставить страхи, переживания, мысли о прошлом и будущем и раствориться в мгновении? Казалось, сейчас творилась магия, остановившая пленку жизни. Дающая передышку… Но мысли о проклятье Райана и его причинах все равно никак не давали мне покоя.

— Почему ты думаешь, что станешь зверем? — наконец, мучивший вопрос сорвался с уст.

— Мораана выразилась предельно ясно. Я поступил с ее дочерью как зверь и за это буду проклят. Ни одна женщина моего мира не посмотрит на меня, а, если посмотрит, увидит чудовище вардлокха. Ваше счастье, что на земле таких нет. Эти монстры завлекают своих жертв прекрасным пением, зачаровывают их и те идут на верную гибель. Монстр сначала совокупляется с жертвой, чтобы испить телесную энергию, а затем зверски убивает, чтобы забрать дух.

— Глаза твоих фанатов светятся зеленым, когда ты поешь, — страшная догадка о сущности этого феномена пришла неожиданно.

— Магия певца. Проклятье вардлокха, — как ни в чем не бывало, пояснил Райан. Мне стало жутко.

— И многих ты… успел…

— Убить? — Макнамара вскинул брови и даже остановился. — Лира, я никого не убил. Спасибо Клоду и…

— Фавориткам? — очередная догадка была не менее отвратительной, чем предыдущая.

— Да, — он отвел взгляд, и мы продолжили путь. — Понимаю, тебе это неприятно, но иначе никак.

— Кто тебе такое сказал? — мне казалось, что в этой загадке с проклятием что-то не сходится. Не хватает какого-то звена, элемента. Я на уровне журналистской интуиции ощущала подвох, но пока не могла распознать, где он мог крыться, а потому не унималась, пользуясь необычайной разговорчивостью собеседника. К слову, Райан молчал и явно был в растерянности.

— С чего ты вообще решил, что станешь этим, как его… варлохом?

— Вардлокхом.

— Им самым. И почему твое пение не действует на меня? Много таких, как я?

— В вашем мире немало.

— И чем мы отличаемся от других?

— Клод говорит, что в роду каждой девушки, которая не восприимчива к проявлению проклятья, течет кровь магов.

Я задумалась и выдала невероятное предположение:

— Может быть, Мораана просто издевается над нами? Она насылает на тебя проклятье, говорит, как можно снять его, но не дает этого сделать? Зачем она подкидывала твоим… фавориткам воронов?

Райан беззаботно пожал плечами и крепче сжал мою ладошку.

— У тебя холодные руки…

— Это осень. Не уходи от ответа. Разговор слишком важный!

Макнамара остановился и, зажав мои ладони в своих, прикрыл на мгновенье глаза. В следующую секунду по телу прошлась приятная горячая волна.

— Так лучше?

— Обычно мужчина одалживает женщине пиджак, — улыбнулась я. — Но этот способ мне тоже понравился.

— Помнится, у тебя уже есть один.

— Вернуть?

— Не стоит…

Как так получилось, что мы оказались совсем близко? Он по-прежнему держал мои ладошки возле своих губ, хотя в этом уже не было необходимости. Я согрелась, но снова дрожала. В этот раз уже не от осенней прохлады… Почему он медлил? Почему не делал шаг навстречу? Ведь нас тянуло друг к другу. В первую встречу, в Дирлии, помнится, он слишком нагло и бесцеремонно сорвал поцелуй с моих губ, когда я вовсе того не хотела. Или хотела, но не была к этому готова. Сейчас же, закусив губу едва ли не до крови, ждала, но получала лишь таинственный блеск чарующих глаз и дыхание, согревающее пальчики.

— Я боюсь снова все испортить, — наконец, сознался он, отринув мои сомнения. Значит, тоже чувствует это притяжение. Я прикрыла на мгновенье глаза и вздохнула, пытаясь сбросить с себя сладостную негу, но не получалось. А, когда по моей спине скользнули теплые руки и сомкнулись на талии, разум вовсе отказался мыслить трезво.

— Лира, прости меня, — прошептал Райан.

— Это ничего не изменит, — тем не менее, сложила ладошки на груди мужчины и прижалась к нему, наслаждаясь теплом и уютом.

— Для меня изменит. Я перестану чувствовать себя монстром.

— Ты не монстр. Более того, я уверена, что никакой ты не вардлокх.

— Мне бы твою уверенность…

Мы некоторое время стояли молча, слушая музыку опадающей листвы и наслаждаясь близостью. Такой нужной и важной сейчас, исцеляющей наши души, израненные взаимными обидами и упреками. Но долго молчать я не могла. Почему-то казалось, что метки на моих кистях — это ключ, разгадка всего, что происходит с Райаном. Не знаю почему, зачем и как, но мы абсолютно точно были связаны, и я должна постараться… спасти его?

— Скажи, что значили метки на воронах, которых получали твои девушки?

Я отодвинулась, чтобы заглянуть в его глаза, чтобы видеть — снова солжет или скажет правду.

— Это метка Морааны. На ней говорится, что, если девушка станет моей женой, то умрет. Либо умрут ее близкие родственники.

— Но зачем это Мораане? Бред какой-то!

— В этом она вся, — поморщился Райан. — И дочь у нее такая же: злобная, вредная и совершенно непредсказуемая.

— Что-то здесь не так, — я размышляла, поглаживая пальчиками ребристую пуговичку на рубашке мужчины. — Я верю в нашего Бога и он дает свободу выбора. Разве ты не хочешь не зависеть от чьей-то прихоти?

— Для этого нужно снять проклятье, иначе…

— Вот об этом я и говорю! — воскликнула и даже легонько толкнула Райана в грудь. — Откуда ты знаешь, что будет «иначе», если это самое «иначе» даже не пробовал?

— Ты не понимаешь, о чем говоришь, — он стиснул зубы и отвернулся. — Эта боль ломает кости и выворачивает жилы, если не насытить сущность вардлокха! А дальше безумие и кровавые последствия.

— Ты этого не знаешь наверняка, — я обняла его лицо и повернула к себе. Сейчас как никогда я была уверена в том, что предлагала. — Если хочешь попробовать…

— Нет, это даже не вариант!

— Ну что ж, — грустно вздохнула и освободилась из уютных объятий Макнамары. — Вот причина, по которой я ответила тебе «нет».

— Ты не понимаешь…

— Понимаю, — печальная улыбка отражала состояние души. Он даже не хочет попробовать измениться, пойти наперекор, поверить мне и справиться с тем, что считает своим проклятьем. Почему-то мне начинало казаться, что все проклятье в его голове! — Мне нужно проведать маму. Спасибо за обед, прогулку и… кольцо.

— Лира, — растерянно произнес Райан. Я чувствовала, он не хотел, чтобы я уходила. Да и я сама уходить не желала, но понимала, сейчас это единственно верный поступок. Тем не менее, не удержалась и, поцеловав Макнамару в щечку, прошептала на ухо:

— Я верю в тебя, несмотря на то, что даже ты сам не веришь. Если захочешь попробовать, ты знаешь, где меня искать…

Ответом стало растерянное молчание, а затем совершенно неожиданное:

— Не рассказывай никому, что я помогаю твоему отцу.

Сдвинула брови.

— Возникнут вопросы, как я делал то, что делал…

— А знаменитый немецкий доктор?

— Магия бывает разной, Лира. Пожалуйста, выполни мою просьбу.

— Лишь в том случае, если ты обещаешь подумать над моими словами.

— Обещаю.

Я улыбнулась, понимая, что это еще не конец. Возможно, это лишь начало?

— Тогда до вечера?

— До вечера.

Это хорошо, правильно, что он не стал меня провожать или настаивать на опеке. Сейчас требовались тишина, покой и… одиночество. Неужели Макнамара начинает считаться с моими чувствами? Он вел себя иначе. Дойдя до середины аллеи, обернулась: стоял, засунув руки в карманы брюк, и наблюдал за мной. Усмехнулась и, помахав рукой, ускорила шаг. Инъекции, магия, монстры… Надеялась, что после сегодняшней встречи станет намного легче, но она лишь больше все запутала. Следующий шаг за Райаном. Если он воспользуется моим предложением, значит, не все потеряно. Ну, а мне предстоит самое сложное в отношениях: ожидание…

После встречи с Райаном у меня было двоякое ощущение. С одной стороны, он снова повел себя как порядочный мудак. Но с другой, сразу реабилитировался. Да и, возможно, в этот раз действительно не он виноват? Утечка с кухни? Которая, впрочем, звезде только на руку. Но я сейчас думала не о рейтингах Макнамары, скандальных заголовках вечерних газет и даже не о сделанном мне предложении. Я думала об изменениях, которые случились с мужчиной и что это может значить для наших отношений. Инъекция… делает ли эта самая инъекция Райана настоящим, освобождая хотя бы на время от проклятья, или меняет его?

Я стояла на пороге палаты для родственников и смотрела в одну точку:

— Долго будешь так стоять? — наконец, мама вывела меня из прострации. Перевела на нее задумчивый взгляд. Родительница сидела за ноутбуком, а на прикроватной тумбочке лежала охапка каких-то травок. Даже здесь не теряет времени. Заметив мой взгляд, она улыбнулась:

— В соседней палате лежит девочка. Я знаю, как ей помочь. А врачи не знают…

— Это хорошо, — я слушала, но не слышала. Точнее, не воспринимала слов, поскольку голова была целиком занята собственными мыслями.

— Как прошло свидание? — меткий взгляд мамы тут же остановился на кольце. Я погладила пальчиком прохладный камушек. Говорить не хотелось, потому я неопределенно пожала плечами.

— Мне сделали предложение. Я отказала.

— Лира… — разочарованно выдохнула мама. — Ты хочешь об этом поговорить?

— Честно? Нет. Меня сейчас не это беспокоит…

— Твой ответ Мораане? — предположила она.

— Нет. И не он. Я отвергла и ее предложение.

— И молодец. Ты правильно поступила.

— Надеюсь, — устало выдохнула и села на диванчик, раскрыв ноутбук. Мама поняла, что стоит дать мне время и приставать с расспросами сейчас не лучший вариант.

Пока не растеряла решимости, планировала совершить еще несколько правильных поступков. Во-первых, связалась по почте с Линдси. Она была на работе и была недовольна моим поведением. Точнее, содержание блога ее в полной мере устраивало, ссылки, ведущие на Дирлийскую газету, создавали огромный поток аудитории на электронный вариант издания, но недовольство было продиктовано моим уходом из турне и нарушением контракта. Однако, как оказалось, даже несмотря на это Райан выплатил все, что обещал, а потому меня заменили радостной Алишей и согласились простить и даже не увольнять. Я от всей души поблагодарила главного редактора и… уволилась сама.

Турне сильно меня изменило. Особенно сказалась история с альбомом, когда я едва не обидела чудесную девушку. Это заставило задуматься: а как часто я незаслуженно обижала невинных людей, в погоне за сенсацией, думая, что права? Сколько жизней сломала по ошибке? Конечно, я всегда проверяла и перепроверяла информацию, но, даже, если от моих действий и публикаций невинно пострадал хотя бы один человек, оно того не стоило! Сотня восстановленных справедливостей не стоят одной загубленной жизни. Это несоизмеримая цена, и я не хочу жить с грузом такой ответственности на плечах. Одна несправедливость способна перечеркнуть все хорошее, что я делала.

Да, я действительно профессионал, уверена в большинстве публикаций. Большинстве… Однако, пара сделок с совестью на моем веку все же имелась. Но больше я не хотела разрушать и уничтожать. Мне хотелось творить и созидать! Именно об этом я и написала новое сообщение в своем блоге, в котором, к слову, сотни непрочитанных комментариев, в том числе и о моем последнем выступлении. Это был второй важный вопрос, с которым предстояло разобраться.

Я внимательно изучила предложения, поступившие от разных продюсерских центров и от нескольких частных инвесторов. Пример отца показал, насколько коротка жизнь и как неожиданно подкрадывается ее финал. Никогда не знаешь, какой день станет последним и мне хотелось, оборачиваясь назад, улыбаться и гордиться, а не плакать и стыдиться. Исправлять нужно сейчас, пока имеется такая возможность.

Мама не отвлекала меня от изучения документов, поскольку сама занималась растениями. Новый пациент настолько ее увлек, что она бурчала что-то себе под нос, делала какие-то расчеты, давила и резала траву, разглядывала ее под лупой и микроскопом, смешивала с порошками… В общем, готовила очередное спасительное зелье и выглядела при этом прекрасно!

Вернувшись к почте, заметила, что два предложения — от крупных международных центров, под чьим крылом выросли многие мировые звезды. Одно «но» не позволяло немедленно ответить им «YЕS!!!». Они требовали полного подчинения. Все, от сценического имени до репертуара, от цвета трусов до поведения на публике будут диктовать они. Кем я тогда стану? Всемирно известно певицей, которая сможет обеспечить свое будущее и будущее своих потомков на несколько поколений вперед! Но какой ценой?

Цена. Все в этом мире имеет цену, хоть и не всегда в денежном выражении. Хочу ли я стать такой, как Райан? Как худшая его сторона? А леди Гага или Мерлин Менсон? Каковы они на самом деле? Да и интересует ли кого-то их настоящая сущность? Мне кажется, эпатажность меняет людей настолько, что ты можешь забыть сам себя… Хочу ли я отказаться от себя? Ради чего? Денег и славы?

Поставила компьютер рядом и потерла глаза, пытаясь вспомнить, почему вообще начала петь. Мама рассказывала, что в детстве у меня был котенок и, когда он заболел, я впервые стала напевать. Пела ему песенки, пока тот не поправился. Потом стала петь родителям, когда они грустили или ругались, позднее — писать собственные стихи и накладывать их на совершенно нелепые примитивные детские мелодии, в которых ни гармонии, ни сочетания нот, ни композиции. Только искренность. Но мама сохранила видео, на котором маленькая шестилетняя Лира, держась пальчиками за подол лилового платья в ирисах, поет песню:

«С днем рожденья, родная, я тебя люблю!

С днем рожденья, мамуля, тебе пропою.

Пожелаю здоровья, много-много добра!

С днем рожденья, родная, ты совсем не стара!»

Я смахнула с глаз набежавшие слезы и усмехнулась, вспоминая, как гордилась тогда собой и с каким наслаждением радовала маму песней собственного сочинения. На видео родительница плакала от счастья и спрашивала отца, все ли он снял… Вот для чего я начала петь: чтобы делать людей счастливыми. Чтобы дарить свою искренность. Каждая моя песня — это история жизни, история любви, история боли, которая обязательно найдет и находила отклик в душах слушателей. Я это знала по их комментариям, реакциям, читала по глазам. И этот взгляд! Нет… Его невозможно променять на миллионы. Лучше пусть меня слушает всего тысяча человек, но мои песни буду жить в их сердцах, чем миллионы будут повторять пустые нескладные фразы, любуясь моей задницей на глянцевых постерах.

Я ответила абсолютно на все письма и предложения вопросом: кто готов оставить мою индивидуальность и предоставить право голоса. Из девяти предложений осталось три. Два из Дирлии и одно от международного продюсерского центра «М-stаr», о котором, впрочем, я прежде ничего не слышала. Однако, условия, которые они были готовы предоставить, подозрительным образом подходили под мои мечтания. Либо это чудесный подарок небес, либо очередная шутка злых богинь…

Я решила, чтобы не наделать ошибок, усмирить гордость и воспользоваться предложением Райана. Спросить его совета. Недалеко от больницы нашла салон печати, в котором распечатала заинтересовавшие предложения, подчеркнув спорные моменты.

Вечера ждала с волнением и беспрестанно крутила кольцо. Сердце заходилось, клокотало в горле, не давая ни есть, ни пить, ни даже дышать нормально. Мама загадочно улыбалась, глядя на меня, но ничего не говорила и не спрашивала. Удивительная мудрость и чуткость. Хотела бы и я обладать такими качествами.

Наконец, из-за угла показались доктор Штайцингер и Райан в своем маскарадном костюме медицинского работника. Казалось, я забыла как дышать…

Как и просил Макнамара, я и словом никому не обмолвилась о том, что он помогает моему отцу, который, кстати, до сих пор не пришел в себя. Мужчины, поздоровавшись, скрылись в его палате, а мы с мамой вновь остались в коридоре. Такова женская доля: ждать, переживать и надеяться на лучшее. Сначала была тишина, затем начались крики. И не такие, как утром, а куда более громкие и продолжительные. У меня даже душа леденела, ведь, в отличие от мамы, я знала, что происходит в комнате. Моему отцу выжигают плоть и, если Райан делает это без какой-либо анестезии, значит, применение таковой невозможно. Вот она — цена возможного волшебного исцеления.

Хорошо, что в этот момент рядом была мама, иначе я бы сошла с ума от переживания. Мы обнялись и тихо плакали, не в силах перенести отцовских криков. Когда все стихло, стало еще страшнее. Что означала тишина? Что она несла? С какими лицами выйдут Райан и доктор Штайцингер? А, что, если мой отец… Нет! Даже думать об этом не хочу!

Открывшаяся дверь заставила вздрогнуть. Я едва не потеряла сознание, когда Райан подошел к маме и сел рядом с ней на диван. Это конец. Сейчас он скажет, что папы больше нет. Крупные капли разбились об пол, как и мое сердце. Не в силах слушать, я поднялась и бросилась бежать, не разбирая дороги, размазывая по лицу жгучие от страха и боли слезы. Это не может быть правдой! Папа… мой милый, добрый, самый лучший на свете папа не мог оставить меня вот так! Я упала на кровать в нашей комнате и, закрывшись одеялом, рыдала, рыдала, рыдала. Не знаю, сколько прошло времени, но меня привел в себя добрый мамин голос:

— Лирочка, дорогая. С папой все хорошо.

Прозвучавшие слова казались неправдой, но мгновенно остановили безудержный поток слез. Я достала голову из-под одеяла и, громко всхлипнув, посмотрела на маму. Она улыбалась:

— Ты просто пытаешься меня успокоить…

— Зачем мне это? Молодой доктор сказал, что все прошло хорошо, но ближайшие пару дней Ромулу нужен абсолютный покой. Возможно, он даже будет без сознания, под питательными капельницами, на аппаратах, которые заметят мельчайшее изменение. Через два дня доктора вернутся, чтобы проверить, как у него дела.

— Правда?

— Правда, — она поцеловала меня в щеку и кивнула в сторону двери. — Доктор хочет поговорить с тобой.

Постаралась придать своему лицу непринужденное выражение, но мама, словно ведьма, чувствовала все своей удивительной интуицией:

— Передай ему спасибо за помощь.

— Разве ты не поблагодарила доктора?

— Золото мое, раз уж мы говорим откровенно. После подарка от Морааны я чувствую магию. И людей тоже чувствую. Поблагодари Райана. Он достойный молодой человек.

Сказала и уселась за стол, как ни в чем не бывало, заниматься своим зельем. Я так и стояла с открытым ртом, пока не услышала:

— Дорогая, он ждет тебя в коридоре.

Молча взяла предложения от продюсерских центров, поцеловала маму в щечку и вышла.

Волшебница. Истинная волшебница!

Райан действительно ждал, прислонившись к стене и заложив руки за спину. Усмехнулась, глядя на усики и бородку. Сощурив глаза, Макнамара провел по искусственным волоскам ладошкой и надменно заявил:

— Подумываю, не отрастить ли себе такую. Растительность на лице делает мужчину брутальным, а женщины любят брутальных мужчин.

Почему-то сразу поняла, что он иронизирует. Видимо, действие инъекции еще не кончилось. Это радовало, потому решила отпустить шпильку в ответ:

— Хочешь правду? Так ты похож на гея.

— Лапочку гея.

— Если хочешь подцепить мужика, то действуешь в верном направлении!

— Я хочу подцепить тебя, — мужчина таинственно улыбнулся и положил руку на мою талию.

— Скажу тебе две вещи, — замерев от пробежавших по телу мурашек я, тем не менее, сохранила вид полного равнодушия. Не хотела тешить его самолюбие или позволить расслабиться и сбиться с курса на исправление, который блондин явно начал брать. — Во-первых, если ты отрастишь себе такую бородку, я никогда в жизни не выйду за тебя замуж. Во-вторых, убери руку с моей талии.

И улыбочка такая милая-милая, почти приторная. Зато игривый образ спал с блондина, и он серьезно произнес:

— После слов о замужестве я перестал слушать…

От этой фразы все внутри екнуло. Неужели я сказала что-то… Вспомнила фразу. Оу. Значит, мое подсознание допускает возможность согласия на этот смехотворный союз? Смехотворный, потому что я уверена, больше суток он не продлится.

— Да. Ты сказала, что у меня есть шанс…

— Я сказала, чтобы ты убрал руку, — решила выкрутиться и, взяв ладонь Райана, убрала ее от себя и вложила документы. — Вот. Ты обещал помочь с выбором продюсерского центра. Но сначала скажи, как дела у моего отца?

Макнамара вздохнул, собираясь с мыслями, и отвел меня к диванчикам. Нехорошее предчувствие снова подбивало сбежать, но я себя пересилила. Пора становиться взрослой и решать проблемы, а не убегать от них. В горле стоял ком из непролитых слез. Мама ведь сказала, что все хорошо.

— Твоя мама сильная ведьма, — видя, что я не в состоянии сесть сама, Райан помог устроиться и сел рядом. Я обернулась по сторонам. — Купол тишины. Говори спокойно. Нас слушают, но не слышат.

— Меня сейчас отец интересует. Как это связано?

— Я сделал, что мог и, судя по словам доктора Штайцингера, достаточно успешно. Точные выводы будут дня через два. Но в лучшем случае это лишь даст ему лет пять-десять…

— Чувствую, есть какая-то надежда, — голос дрогнул, а хрустальная капелька все же сорвалась вниз. Райан молниеносно перехватил ее и поймал на ладошку.

— Слеза надежды, — завороженно протянул он. — В моем мире ценится на вес рапфела.

— Кого?

— Рапфел. Похож на ваши красные алмазы. Редкий и неадекватно дорогой. Но, если камень не имеет души, то слеза надежды полна жизни. Скажи об этом матери. Пусть попробует вдохнуть жизнь в свою настойку.

— О чем ты? Райан, не играй со мной…

— Я сделал, что мог, — он вернул мне мою слезу в ладошку и грустно улыбнулся. — Но, если не перезапустить иммунную систему твоего отца, болезнь вернется и во второй раз все разовьется стремительно. Спасти его не получится.

— И как можно перезапустить иммунную систему?

Пристальный взгляд мужчины стал ответом.

— Так над этим работает моя мама?

— Теперь да.

Я дал ей верное направление. Ты скажешь про слезу. Думаю, у нее все получится, ведь она…

— Сильная ведьма, — задумчиво протянула я. — Выходит, Мораана забрала у мамы самое ценное, но при этом дала ключ, чтобы это самое ценное спасти?

— Не делай из богини святую. И даже не подозревай в доброте. Все это исключительно ради развлечения и собственной выгоды, — развеял мои предположения Макнамара. — Если у Азалии не получится, Мораана вдоволь потешится, рассказав, что жена могла спасти мужа, но не воспользовалась собственным даром.

— Мораана тоже назвала мою маму Азалией.

— Это имя ведьмы. Магическое имя, — пояснил мужчина. — Теперь посмотрим, что у нас здесь.

Он бегло пробежался по заголовкам контрактов, изучая контрагентов.

— Это то, что я выбрала. Но определиться точно не могу. В тексте подчеркнула моменты, которые настораживают.

— Хм. Договор от М-stаr чист, — он вскинул бровь.

— В нем настораживает все.

— Поясни. По беглому осмотру, — он перевернул страницу, провел пальцем по некоторым строчкам, снова перевернул, — да, по беглому осмотру все очень даже хорошо. Великолепные условия.

— Именно! Кто предложит такие условия человеку, чей коммерческий потенциал неизвестен?

— Тот, кто в этого человека очень верит, — Райан отложил бумаги и взял мои руки в свои. — Ты очень талантлива, Лира. Очень. И поверь, у продюсеров нюх на коммерческие проекты. Верный сценический образ, усердная работа с преподавателями, правильные аранжировки и обработка голоса, и ты станешь суперзвездой. Я знаю, о чем говорю.

— Ты просто меня клеишь, — я отмахнулась.

— Думай как знаешь. А на счет договоров… не продавай свой талант дешево. Соглашайся только на лучшее. Этот пункт не подписывай ни при каких условиях. Остальное в порядке, — он протянул первый договор. — Здесь ты все верно подметила. Они выжмут из тебя максимум и выкинут. Через пять лет ты сама не захочешь на сцену выходить. Я категорически не советую. А этот договор…

— Как слеза надежды, — улыбнулась я. — Пожалуй, мне стоит его подписать?

— Только, если сама этого хочешь. Не хочу оказаться крайним.

— Ты-то здесь при чем. Есть ручка? Не хочу тянуть.

— У докторов всегда есть ручка, — мужчина достал из переднего кармана белого халата мой билет в будущее и протянул мне. Не раздумывая, поставила на каждом листе размашистую подпись и, откинувшись на спинку дивана, с облегчением вздохнула. Кажется, наконец, все узлы развязаны. Или… почти все. Подняла голову, улыбнулась и вымолвила:

— Я тебя люблю.

Райан даже в лице изменился. Мое признание его шокировало, напугало и… польстило. Поспешила осадить:

— Тише, ковбой. Я не особо горжусь своими чувствами. Строго говоря, ты не соответствуешь ни одному пункту из списка идеального мужчины, и эти эмоции наверняка продиктованы стрессом.

— Что за список? — он самодовольно улыбнулся и, положив руку мне на колено, пленительно посмотрел в мои глаза.

— Какой в этом смысл, — я нарочито демонстративно переложила его ладонь на его же колено, — если не соответствуешь?

— Может, смысла нет как раз в списке? А я хорош. Очень хорош. И стараюсь стать еще лучше.

— Я это вижу.

— Тогда выходи за меня, — словно пригласил кофе попить. И лицо такое невинно-недоуменное.

— Я вижу твое старание. Но мне этого недостаточно. Я не могу любить в одностороннем порядке. Это… вампиризм какой-то. Жить надеждой, что никогда не сбудется — изматывать себя.

— Лира, ты мне очень, очень, правда, очень сильно нравишься! Ты волшебный талантливый человек, который знает, чего хочет и не полезет за словом в карман. Который не заискивает передо мной, несмотря на статус…

— Тоже мне, статус, — усмехнулась я. — Ты вообще любил когда-нибудь?

Снова мой вопрос застиг его врасплох.

— Пожалуй, лишь одну женщину…

Судя по тому, как спала с лица Макнамары веселость, эту женщину он любил особой любовью:

— Свою маму… — предположила осторожно, внимательно наблюдая за реакцией. Не перешла ли я грань?

— Это неважно.

— Это очень важно! Возможно, в этом и проблема. Ты не смог уберечь ее и теперь не позволяешь себе любить. Боишься, что не хватит сил сохранить возлюбленную? Но это совершенно разные вещи и ситуации…

— Не хватит сил? — возмутился он. — Я маг огня! У меня верховный княжеский титул! Да я могу прийти на обед к королю без приглашения и ноги на стол положить! Вот сколько у меня власти. И своих женщин я способен защитить. Они никогда ни в чем не нуждались!

— Кроме твоей любви, — грустно заметила я. — И в нашем мире нет твоего короля, титула и всей этой власти.

— Разве?

— Ой. Райан. То, что твоя улыбка способна открыть многие двери совершенно ничего не значит.

— Не улыбка, так деньги. Ваш мир устроен удивительно просто. В моем власть нужно заслужить, у тебя ее не будет, если не будет уважения подданных и страха врагов. Здесь же все иначе. Есть деньги — есть власть. Есть слава — тоже есть власть. Тебя могут презирать, но все равно будешь на коне.

— И это отвратительно, — заметила я, втайне жалея, что наш мир устроен иначе, чем мир Райана. Мир Райана… я о нем никогда не думала прежде.

— Что есть, с тем и приходится работать. Значит, не пойдешь за меня замуж?

— Это не шутки. Это моя жизнь. Наша жизнь. Требования Морааны для меня совершенно ничего не значат. Пусть засунет их в свою тощую задницу.

Макнамара рассмеялся и по-дружески похлопал меня по плечу:

— Мне нравится твой боевой настрой. Увы. Недолго тебе радоваться. Когда богиня заберет твое тело, и ты поймешь, что не можешь этому сопротивляться, что медленно умираешь внутри себя, еще миллион раз пожалеешь о принятом решении.

— Возможно, — легкомысленно пожала плечами, не веря в подобное развитие событий. Райан уловил мое настроение:

— Не веришь. Жаль. Думал, что хотя бы веру своим словам я заслужил.

— Ты очень переменчив. Это тяжело. То ты весь такой, что хочется расцеловать, то настолько низко падаешь, что даже плюнуть в лицо противно…

— Ого, — он вскинул брови и снова рассмеялся. На этот раз невесело. — За последние дни важные для меня люди столько всего наговорили, что, признаться, я… несколько потерян.

Важные для него люди? Он, правда, считает меня важной?

— Тогда давай попробуем?

Я с надеждой обратилась к блондину, надеясь, что он воспользуется предложением пойти наперекор проклятью.

— Я все время буду рядом с тобой. Мы пройдем через это вместе и пошлем к черту старую каргу с ее вороньем!

— Ну-ну, осторожней. Она или ее воронье могут оказаться поблизости.

— Хватит, Райан. Все или ничего. Если ты пройдешь через это, я стану твоей женой.

Мужчина замолчал, потер переносицу и посмотрел на меня как на ребенка:

— Ты хоть понимаешь, на что хочешь меня обречь?

— Не думаю, что это больнее, чем рожать. Каждая женщина проходит через роды. Боль, поговаривают, такая, что некоторые на стену лезут и сознание теряют!

— Нашла с чем сравнить. С болью я справлюсь. Но потом…

— Я все время буду рядом.

— В том и проблема. Ты станешь первой жертвой.

— Откуда такая уверенность?

— Откуда такая вера?

Мы сами не заметили, что ругаемся. Остановились и сверлили друг друга гневными взглядами. Наверняка в мире Райана между нами сейчас сверкали бы молнии.

— И ты готова собой пожертвовать? — негромко спросил он. Взгляд мужчины совершенно изменился. Не знаю, что точно в нем было, но ни один мужчина не смотрел с таким восхищением на Лиру Элиссон прежде. Тем более Райан.

— Я верю, что ты справишься, и до этого не дойдет.

— Если не справлюсь, — настаивал он. — Ты готова собой пожертвовать?

Замялась, прислушиваясь к своим ощущениям, и сама словно мешком по голове получила от осознания:

— Да. Я готова.

— Но я не готов тебя потерять! — слова звучали, словно приговор. А потом Райан припал к моим губам и поцеловал. Я не стала сопротивляться мягкой, чувственной ласке. Растворилась в ней, тянулась навстречу. А, когда открыла глаза… мага уже не было рядом. Последний узел остался прочно завязанным. Сердце щемила тоска… Почему-то казалось, что это было прощанием.

Дни полетели один за другим. Действительно, доктор Штайцингер и Райан приходили, чтобы проведать отца и дать свое заключение… в письменном виде. Его передал лечащий врач папы. Получилось так, что Макнамара приезжал рано утром, пока мы с мамой спали, выполнил обещание — проверить состояние папы — и уехал, даже не встретившись со мной. Почему он так поступил? Поведение блондина вызывало все больше вопросов ответы на которые я не находила. Если подумать, несмотря на все существенные недостатки в его поведении, он добрый, отзывчивый и чуткий человек. Помог мне в сложный период и ничего не просил взамен. Конечно, подозреваю, он еще надеется, что я соглашусь помочь в ответ и снять проклятье. Вот, если бы не уверенность в том, что проклятье не такое страшное и, возможно, вообще только в его голове, наверное, так бы и сделала. Однако интуиция прямо-таки кричала, что мы должны попробовать пойти наперекор вредной богине! Увы. Райан не хотел попробовать, а неволить не в моих правилах.

Метастазы действительно пропали, но лечащий врач не стал обнадеживать, пояснив, что болезнь вполне вероятно в течение ближайшего года вернется. Но мы с мамой были так воодушевлены уже достигнутыми результатами, что верили — папа полностью исцелился. А, если еще и нет, то обязательно сработает мамина настойка, над которой она трудилась, не покладая рук. Днем и ночью она перебирала разные варианты, каждый раз предлагая отцу новый эликсир. Увы, пока они не срабатывали, несмотря на то, что было выплакано в надежде немало слез. Либо слезы не такие, либо зелье сработало, а мы ожидали какого-то особого эффекта, который бы нас в этом убедил. Впрочем, женщины семьи Элиссон предпочитали доверять своей прославленной интуиции, а потому продолжали трудиться. Вместе. Я помогала маме искать новые травы, а она непосредственно творила.

Но были и другие события, ускорявшие бег времени. На второй день после того, как я ответила «М-stаr» согласием и выслала скан подписанного договора, прямо в Германию прилетел их представитель. Приятная невысокая женщина, лет сорока пяти, сразу взяла меня в оборот. Чувствовалось, что у этой хрупкой лани хватка бульдога и палец в рот ей лучше не класть. Впрочем, все прошло очень хорошо и мы обо всем договорились. Она сказала, что работать со мной будет лучший продюсер компании, но имени не назвала. Ее задача — оценить потенциал и дать направление работы. На встречу с продюсером я должна поехать уже с готовым материалом. Встреча, к слову, должна будет состояться в Мадриде, где я буду жить на полном обеспечении в корпоративном особняке. Мы обсудили текущие проекты, пришли к выводу о необходимости скорректировать направление моего развития и попрощались довольные первой встречей.

Была достигнута договоренность, что в Мадрид я отправлюсь… на тридцать первый день турне. День, когда проклятье Морааны станет для Райана необратимым. День, когда она, якобы, завладеет моим телом, в чем лично я очень сомневалась.

К сожалению, с Макнамарой мы больше не виделись, что меня крайне печалило. Я только начала открывать для себя его новые, прекрасные стороны. А он, открывшись, оттолкнул меня и исчез. Хотя, оттолкнул ли? Наш прощальный поцелуй был на удивление сладок и на губах до сих пор его тепло…

* * *

— Сэр, одумайтесь! — Клод был явно возбужден и в который раз не одобрял решение своего хозяина.

— Все решено. Здесь нечего обсуждать!

— Вы ведете себя как дети! Посмотрите в зеркало. Видите?

Макнамара отчетливо видел свою ауру и огонь в районе груди.

— Только не говорите, что думаете в этот момент о ком-то, кроме Лиры.

— Я вообще ни о ком, кроме Лиры, думать не могу…

— Тогда не понимаю, в чем проблема?

— Во мне! — Райан перевел взгляд с огненного комочка, который наблюдал у себя впервые выше уровня паха на своего друга. — Твои слова подействовали на меня как нельзя отрезвляюще. А еще слова Лиры, готовой ради меня на жертвы. Ради меня… такого, Клод! Я ее не достоин.

— Конечно не достойны. Но вы стремитесь вернуть себя прежнего и это очевидно! Как давно вы встречались с фаворитками и со сколькими?

— Вчера с одной, — блондин понимал, что врать магу любви бесполезно. Вопрос был риторическим.

— Именно! С одной, что удивительно. Об этом никто не знал. А, утолив зов вардлокха, вы отправили девушку к себе. Верните Лиру! Поговорите с ней. Уверен, в этот раз все будет иначе.

— Знаешь, Клод, — он сел на диван и смотрел в пустоту, погружаясь в эмоции, что испытывал. — Страх потерять ее навсегда, страх, что я могу причинить ей настоящий вред, настолько изменил мое сознание, что я… не знаю, как выразить чувства. Не могу. Не могу так с ней поступить! А принуждать не хочу, хоть и мог бы.

— Но, сэр, она предлагает стоящую вещь. За год вы даже ни разу не попробовали проверить, что наши убеждения на счет проклятья верные.

— Еще скажи, что я выдумываю!

— Нет. Конечно, нет. Но наше предположение более основано на догадках, чем фактах.

— Брось. Я уверен в том, что говорю, — Райан замолчал, вспоминая больницу и то, как приходил в палату к спящей Лире. Она была такой нежной, беззащитной и прекрасной, что он не удержался и подарил ей огненный поцелуй, который еще долго будет напоминать ей о тепле и нежности, что он испытал. — Когда я увидел, как она борется за отца, как переживает, во мне что-то поменялось.

— Вы вспомнили о матери?

— Я понял, что не могу подвести ее. Истратил все силы до капли и до сих пор еще не полностью восстановился, но не жалею об этом.

— Все силы? — Клод в удивлении вскинул брови. Как маг он знал, что полное вложение сил в магическое заклинание может привести к гибели мага. Он смотрел на хозяина иным взглядом. С одобрением. Видел, что перед ним не суперзвезда этого мира, перед ним Верховный маг их мира… Человек, которого он уважал и которому преданно служил прежде. — Мораана жестокая богиня. В погоне за любовью женщин вы полюбили сами и гоните ту, что любит вас. Она знала, что так будет.

— Я уже потерял однажды любимую женщину и не поступлю так с Лирой. К тому же, у нас нет шансов. Я не могу остаться в этом мире, а она вряд ли сможет перейти в мой… Да и захочет ли.

— Возможно, стоит спросить об этом ее?

— Все, Клод. Разговор закрыт.

* * *

Дни полетели один за другим. Совсем скоро отец начал садиться в кровати, а затем вставать. Доктора настаивали на этом для профилактики образования тромбов, спаек и прочих неприятных вещей, о которых мне, как не медику, лучше вообще не знать. Мы несколько раз выходили с ним в парк и беседовали о случившемся. Оказывается, он знал, кем является мама. Сначала просто догадывался, а в больнице она ему рассказала все. Совсем все. Мы поговорили начистоту и папа, как мама и предрекала, придерживался ее позиции. Если бы я заключила сделку с Морааной, он бы отказался знать меня, как дочь.

— Лирочка, ты должна жить своей жизнью и не принимать решения за других людей.

— Но это и есть моя жизнь. И мой собственный выбор! Я могла помочь, но не помогла. И это, признаться, меня ест изнутри…

— Я скажу один и единственный раз! Как отец я всегда предпочту счастье дочери. Я уже не молод, прожил счастливую жизнь и, если она закончится, буду жалеть лишь об одном: что не видел свадьбы своей малышки и внуков. Только об этом! А ты хочешь заставить меня жить с чувством вины до конца дней…

В таком ключе о своем поступке я даже не думала. Мы поняли друг друга, и от разговора на душе стало существенно легче. Отец оживал на глазах, стал нормально питаться и набираться сил. Через неделю, как и было обещано, мы втроем вернулись в Дирлию. Я погрузилась в творчество, но, тем не менее, не смогла выкинуть из головы Райана. Все новые песни были пронизаны болью надеждой и любовной грустью. Творческим людям обязательно нужно иметь рану, царапая которую они получают вдохновение для произведений. Не выстраданных умом, а прочувствованных душой…

Я смотрела каждый концерт Макнамары, и заканчивалось это одинаково: я рыдала на песне, которую он посвятил мне. Он пел ее из концерта в концерт, сопровождая вступительным словом о том, каким был остолопом, как жестоко со мной поступил и как просил прощения. Строчку «Лира, прости меня» зал пел вместе с кумиром, только как «Лира, прости его». Я простила. Душой и сердцем простила и все ждала, что он одумается, однажды постучит в мою дверь и скажет: «Лира, я готов попробовать». Но в мою дверь стучали лишь доставщики пиццы, роллов и… цветов. Каждое утро новый букет алых роз и стакан еще дымящегося кофе из «Сонного сова». Несмотря на отсутствие записки, я знала, что подарки от Райана. Не от Клода, как прежде, а именно от моего звездного блондина. Единственное, что выводило из себя: счета на всех существующих у меня банковских картах неконтролируемым образом пополнялись. Клод ничего не мог пояснить по этому поводу, а телефон Райана был недоступен. Полагаю, он внес меня в черный список или вовсе выключил его. Но почему? Зачем? Я ничего не понимала…

На тридцатый день турне концерт, как ни странно, был запланирован на утро, в Швейцарии, что совершенно не помешало Макнамаре собрать пятнадцать тысяч человек. Сумки были готовы, и я, поскольку получила билет на самолет с сегодняшней датой, отправилась к родителям. От них ближе до аэропорта, а мне хотелось посмотреть шоу. Каждая страна получала уникальное шоу, не похожее на предыдущее, а потому смотреть было одинаково интересно и первый, и пятый, и двенадцатый раз.

Мама приготовила большую миску поп корна, папа нажарил куриных крылышек с соусом барбекю, приготовил креветки и открыл ледяное пиво. Так решили отпраздновать мое отправление в новую жизнь. Новую… жизнь с Морааной в теле и без Макнамары? Нет. Интуиция Элиссон упрямо твердила: этого не случится. Не знаю, как и почему, но не случится.

Весь концерт я едва сдерживала слезы, не обращая внимания на родителей. По-моему, я одна съела весь поп корн, даже не поняв, сладким он был или соленым, и добрую половину креветок, да мне никто и не препятствовал. Я испытывала сильнейший стресс, который следовало заесть. Это последний концерт и что после него? Следить за Макнамарой по интернету и газетам? Выискивать информацию о его новых проектах и выступлениях? Стать безумной фанаткой? Неужели для нас нет никакой надежды.

Как я ни запрещала себе плакать, упрямая слеза сорвалась-таки вниз.

— Ну, наконец-то! — воскликнули родители хором. Я чуть не подпрыгнула от неожиданности.

Только сейчас обратила внимание, как напряженно они смотрели не в телевизор, а на меня, словно чего-то ожидая. Мама захлопнула баночку с очередным эликсиром, встряхнула и дала отцу. Он выпил залпом, и… мы поняли, что в этот раз все сработало.

— Слеза надежды? — удивилась я, наблюдая едва различимое голубое сияние вокруг отца.

— Получилось?

— Получилось, — мама мягко улыбнулась и поцеловала меня в щеку. Долго же ты себя сдерживала, родная. Все мои пролитые слезы не стоили одной твоей. Мы спасли отца. Сами. Без сделки с Морааной.

Мы обнялись и, слушая заключительную речь Райана, я уже рыдала навзрыд, не зная, как буду жить дальше и, жалея, что позволила своей гордыне оттолкнуть его. Кому хуже теперь? Да только мне…

Родители проводили меня на самолет и, дав наставления, следили, как я ухожу в новый этап своего жизненного пути. Что-то подсказывает, и их ждет новый этап. Возможно, у меня даже появится сестренка или братик. Они давно говорили о желании усыновить ребенка. А я ничуть не против. Только за.

* * *

После концерта Райан был крайне возбужден и нервными шагами мерил гримерку. Верный Клод в этот раз выполнял очередное его поручение и не мог помочь советом или делом. Появление Морааны не стало неожиданностью. До закрепления проклятья оставалось всего шесть часов. Женщина, выйдя из плотного черного тумана, распахнувшего вороньи крылья прямо в центре гримерки, уверенным шагом прошла к дивану и расположилась на нем. Закинув ногу на ногу и сцепив ладони в замок, она высокомерно глянула на Райана и растянула губы в хищной улыбке, понимая, что мужчина в ее полной власти.

— Пришла злорадствовать?

— Это моя любимая часть, — созналась богиня. — Обычно проклятые падают на колени, начинают молить о снисхождении, просить заключить сделку.

— И помогает? — с сомнением хмыкнул Макнамара, явно не готовый на подобные подвиги.

— Никогда, — холодно отчеканила женщина. — Но любопытно увидеть твой вариант. Ты мастер устраивать шоу и давать концерты.

— Вынужден тебя разочаровать. Этого не будет. Я готов понести наказание, хоть и не считаю, что оно соответствует тяжести совершенного проступка.

— Ты обесчестил мою дочь! — фыркнула богиня, выпрямившись и гневно сверкнув глазами.

— И прошу за это прощения. У тебя, но не у нее. Она-то была не против. Скорее, даже являлась инициатором, — ухмыльнулся Райан, вспомнив обстоятельства того бала. — Но согласен. В общем и целом это меня не извиняет.

— Ты нахальный тип, лорд Аддингтон.

— А ты — мстительная стерва.

— Туше, — рассмеялась женщина.

— Поскольку мы выяснили, что я нахальный тип, — он сел в кресло напротив и подался вперед. — У меня предложение. Оставь в покое Лиру и забери мое тело. Проклятому мне все равно жизни не будет.

— Самопожертвование? — изумилась женщина. — Я была уверена, что Верховный маг будет до последнего искать способ, как сломать мое проклятье.

— Оно оказалось не наказанием, а даром. Я обрел любимую и познал себя, понял себя. Точнее, понял, каким я хочу быть…

— Так женись на ней! — удивилась Мораана, ехидно улыбнувшись. — Она отказалась от моей сделки. Так вы оба спасетесь.

— Она не хочет. А я принуждать не стану.

— Право дело, ты меня изумляешь. Целый год кутил как черт и тут такие изменения?

— Сам бы я не изменился, и моей заслуги в том нет. Страх потерять друга и причинить вред любимой — вот что мною двигало.

— Знаешь, ты меня заинтриговал! — глаза богини заискрились фиолетовым светом. — Я дам тебе дополнительных двенадцать часов. Как тебе такое?

— Без разницы.

— Какой гордый. Двенадцать часов, после чего я приду и заберу твое тело, и твою душу. По рукам?

— Я не стану заключать с тобой сделки. Нужны моя душа и тело — забирай прямо сейчас. А нет — ступай восвояси. Все, что случится в ближайшие двенадцать часов, не должно быть связано с тобой. Это только мой выбор и мое желание. Ведь ты знаешь о моих планах…

— Что ж, — щелкнув пальцами, богиня подарила Макнамаре загадочный взгляд. — Пусть будет по-твоему, Верховный маг. Но двенадцать часов я тебе даю. Из женского любопытства.

С этими словами вороньи крылья унесли незваную гостью туда, откуда она прибыла.

* * *

На борту самолета меня встретила стюардесса, чья улыбка явно могла посоперничать с акульей. Я видела все, абсолютно все ее зубы. И подобное изменение на ее лице произошло после того, как она увидела мой билет:

— О, госпожа Элиссон, пожалуйста, проходите. Я вас провожу!

— Спасибо, думаю, я найду свое место.

— Ваши места. Да, вы можете выбрать любое, — провожая меня на верхнюю палубу, искрилась стюардесса.

— Что значит места?

— На ваше имя выкуплен весь бизнес-класс, так что полету никто и ничто не помешает. Обслуживать вас буду лично я. Можете обращаться по имени — Айрис, я старшая бортпроводница.

Я сдвинула брови и внимательно посмотрела на высокую стройную блондинку, затем обернулась в поисках камер. Вдруг я стала героиней программы «Вас снимает скрытая камера»? Но нет, ничего подобного не обнаружила. А на одном из столиков стоял пакет с… шаурмой!

— Это… что?

— О, это распорядились оставить для вас. Разумеется, вы можете заказать любые блюда из меню, в том числе напитки. Все оплачено, ни в чем себе не отказывайте! Где предпочитаете разместиться?

Я выбрала кресло и хотела убрать ручную кладь наверх, но стюардесса с прытью газели Томпсона подбежала, выхватила сумку и сама убрала ее на полку. Затем еще раз десять улыбнулась и, приняв заказ на чай с чем-нибудь сладким, убежала, словно я ей миллион натранганских вручила. Странная какая-то. Да все происходящее казалось странным.

Я расположилась за столиком, раскрыла бумажный пакет и вынула записку: «Приятного аппетита. Наслаждайтесь полетом. М-stаr».

Неужели они всех новичков так встречают? Мол, такая жизнь вас ждет, если будете хорошо стараться, корректно выполнять контракт и делать все, что мы скажем? Стоит отметить, неплохая жизнь. Я откусила шаурму и глянула за окно. Не сразу поняла, что меня насторожило в этом блюде, а потом разобралась. Именно такую шаурму, с морепродуктами, мы ели с Райаном в Испании. И именно в Испанию я сейчас лечу. Может быть, это он позаботился, чтобы во время полета мне никто не мешал, и я вспомнила о нем? Ведь он знал, с кем я подписала контракт. Я не настолько эгоистична и требовательна, могу и потерпеть храп соседа или крики детей, к тому же, одной в таком большом пустом помещении в сотнях километров над землей мне было жутковато. Но забота была приятной.

Запястья обожгло огнем. Точно. Сегодня еще и день расплаты. В полночь должна явиться Мораана по мою душу. Точнее по мое тело. Я загнула рукава платья, чтобы рассмотреть отметины и… не обнаружила ничего. Они исчезли! Сначала испугалась, а затем улыбнулась. Вот! Еще одно доказательство для Райана, что верить нужно в себя, а не в каких-то там богинь, которые пытаются поставить твою жизнь с ног на голову. Да только как теперь ему это сказать или доказать? Через несколько часов он сам себя превратит в зверя…

Насладившись угощениями, я выбрала фильм, надела наушники, хотя в этом не было надобности — я не могла никому помешать — и, откинув спинку кресла, прикрыла глаза. О чем был фильм, узнать не успела, поскольку сон мгновенно забрал в свои объятия. Айрис с неизменной улыбкой разбудила меня, пояснив, что из самолета бизнес-класс выходит первым, а потому я могу собираться.

И правда мы уже скользили по взлетно-посадочной полосе. Самолет парковался в свой карман. По мне забегали взволнованные мурашки. Все же я летела не в гости к родственникам, а к своей новой жизни. Будет ли она блестящей или я провалюсь? Смогу ли впечатлить своего продюсера или он откажется от сотрудничества со мной и ни на какую карьеру музыканта рассчитывать не стоит?

Ехать в автобусе не пришлось. Как только сошла с трапа, заметила мужчину в черном деловом костюме с табличкой «Лира Элиссон». Надо же. Все предусмотрели на высшем уровне. Подошла к незнакомцу, который сразу же меня узнал:

— Пройдемте со мной, сеньорита Элиссон.

Сеньорита Элиссон. Я усмехнулась и расположилась на заднем сиденье черного мерседеса явно люксовой комплектации. Кожаные сиденья идеально повторяли очертания тела, в спинку переднего сиденья встроен монитор, на дверной ручке множество кнопок, а на подлокотнике слева в специальной выемке бокал белого вина и клубника в белом шоколаде.

— Угощайтесь, устраивайтесь. Дорога займет не более сорока минут. Можете включить новости или фильм. Свежая пресса в кармане сиденья. Понадобится помощь — зовите. Я Хуан, в вашем полном распоряжении.

— А мой багаж…

— Его доставят в особняк, не переживайте, обо всем уже позаботились.

— Спасибо, — робко улыбнулась и поежилась. Мне было не по себе от всей этой роскоши, которую я не заслужила. Наверняка на такую встречу и доставку меня в Мадрид ушло немало корпоративных денег, которые вычтут из моего первого гонорара. А ведь я всего этого не просила. Могла бы сама добраться, на такси…

Особняк произвел не меньшее впечатление и больше напоминал мини-отель. Меня расположили на втором этаже, сказав, что он весь в моем распоряжении. Четыре комнаты, одна из которых кабинет. И куда мне столько? Я бросила сумку рядом с шикарной кроватью, с которой уже стоял мой багаж. Как оперативно доставили! Убранство комнат поражало неадекватной роскошью. Мне было боязно даже притронуться к вещам, не говоря уже о том, чтобы использовать их по целевому назначению. Я всегда считала, что вещь должна быть практичной, в противном случае, это не вещь, а музейный экспонат.

Стук в дверь заставил вздрогнуть, а настенные часы, бьющие полночь, и вовсе ввели в панику. Вот и пришла моя расплата… Хотя, богиня вряд ли стала бы стучать в дверь, просить разрешения войти и забрать мое тело. Пересиливая страх на онемевших ногах дошла до двери и распахнула, пока была решимость. Незваный гость скрывался за шикарным букетом из роз. Видимо, представитель компании решил лично поприветствовать меня. Сердце замерло, когда из-за букета показалось лицо:

— Я могу войти? — Макнамара робко улыбнулся. Спрашивать разрешения ему явно приходилось впервые. Ответить смогла далеко не сразу и едва подавила улыбку, ведь внутри расцветала неумная радость.

— Не уверена, что принимать мужчин с сомнительной репутацией после полуночи прилично.

— Моя репутация не запятнана. По крайней мере, в последние двадцать четыре часа, — и глаза такие честные-честные, что невозможно не поверить. Мне бы возмутиться, но я знала, что с его проклятьем даже это — существенный прогресс.

— И, тем не менее, мой парень этого не одобрит.

— Одобрит, — решительно заверил он.

— Тебе-то почем знать? — я оперлась спиной о дверной косяк и сложила руки на груди.

— Я точно не стану возражать против этого, — и самодовольная улыбка.

— Ты, правда, считаешь, что за последние несколько недель у меня никто не появился? С моей-то возросшей популярностью?

— Лира, — серьезно обозначил он, словно приговор вынес. — Последние несколько недель ты почти не выходила из дома. Только к родителям и изредка в магазин за мороженным. Шоколадное с шоколадным кремом. Мне, кстати, понравилось. Вот только чем ты питаешься в остальное время?

— Я не очень хорошо готовлю. И не люблю возиться у плиты. Предпочитаю доставку.

— Тогда хорошо, что у меня есть кухарки!

— И вообще, ты что, следил за мной? — глупый вопрос, но как-то следовало выразить свое недовольство.

— Полагала, оставлю свою девушку без охраны?

Охраны? Действительно, я и не подумала, что после всего произошедшего моей жизни может угрожать опасность со стороны неадекватных фанаток или фанатов. Это было мило.

— Хорошо, проходи.

Когда Макнамара оказался внутри, возникла неловкая пауза. Вот мы оба здесь, и, в общем-то, знаем о чувствах друг друга, однако напряжение ощущалось всей кожей.

— Может, выпьем чего-нибудь?

— Да! — Райан уцепился за мое предложение как за спасательный круг и с облегчением вздохнул.

Пока я наливала напитки, наблюдая за ним через зеркало, блондин сознался:

— Я понятия не имею, что должен делать. Это мое первое свидание. Ну, настоящее свидание…

— А это свидание? — иронично заметила я, наливая во второй бокал красное вино. Знаю, зря я так, но ничего не могла с собой поделать. Слишком нравился растерянный вид Макнамары. — Для начала ты можешь вручить мне цветы. Если они, конечно, для меня.

— А, да, конечно, — Райан только сейчас заметил объемную помеху в своих руках и протянул мне, забрав бокал с вином и сразу же отпив.

— Я-то все думала, кто мне их шлет, — не удержалась от еще одной шутки, осматривая номер в поисках вазы. — Столько предположений…

— Открою маленький секрет. Когда на ушах слишком много лапши, новую вешать уже некуда, — он сделал еще один глоток и расположился в кресле. Хорош. В белой рубашке с коротким рукавом и обтягивающих черных джинсах. На голове ворох кудрей, а на лице победная улыбка. Раскусил и радуется как ребенок.

— Хорошо. Я сразу поняла, что они от тебя и мне было приятно, спасибо.

Пристроила цветы и повернулась. Следующая пауза. Но, в отличие от первой, эта уже была заполнена желанием сказать многое, но невозможностью выразить мысли. Скинув туфли, я забралась на диван с ногами и, внимательно рассматривая Райана, пригубила вино. Слишком хорош, несмотря на то, что не подходит под требования из моего списка. Прав оказался, список — дурацкий и следует его пересмотреть.

— Так зачем ты здесь?

— Уже надоел?

Я закатила глаза и получила совершенно неожиданный ответ:

— Лейла должна была сказать, что проект Джаззи будет вести лучший продюсер «М-stаr».

Едва не поперхнувшись, я осторожно поинтересовалась:

— Откуда тебе это известно?

— Дело в том, что лучший продюсер своей фирмы — это я.

Сказать, что у меня отвисла челюсть — ничего не сказать. Выглядела я в этот момент наверняка совершенно не романтично, однако не могла выразить эмоции иначе. Глупо хлопая глазами, смотрела на блондина, разбираясь в эмоциях:

— И… как давно ты занялся этим делом?

— Сразу после твоего триумфального выступления.

— И почему в больнице молчал?

— Не хотел давить на тебя. Ты бы отвергла мое предложение, несмотря на то, что оно идеально.

— Ты… жалкий манипулятор! — возмутилась я, пряча улыбку за бокалом вина. На самом деле мне было приятно. И то, что он признал мой талант, пожелал помочь его развить, и то, что не стал давить. Действительно, я бы отвергла его предложение чисто из гордости и вредности. — Знаешь, это было…

— Подло, нагло, бесцеремонно? — самодовольно предположил он.

— Мило, — ответ явно удивил Макнамару.

— Князь Аддингтон… мил? — рассмеявшись от души, он добавил: — скажи ты это в моем мире, тебе бы никто не поверил.

— Скажи мне еще три недели назад, что я произнесу эти слова в твой адрес, я бы сама себе не поверила.

— Значит, признаешь, что лучшего варианта не найдешь?

— Признаю, но надеялась, что ты пришел с другой целью…

— И с ней тоже. Я готов попробовать.

И это заявление значило для меня гораздо больше всего, что уже было сделано или сказано.

— Но тридцать дней прошли. Мораана может в любой момент заявиться, чтобы забрать мое тело или превратить тебя в монстра.

— Можешь не беспокоиться. Она тебя не тронет.

— Откуда такая уверенность? — рефлекторно потерла запястья. Почему-то уже привыкла к этим отметинам.

— Исчезли?

Кивнула в ответ.

— Вот видишь. Это главное. Остальное — неважно.

— Что ты сделал, Райан?

— Это неважно. Куда важнее, что богиня тебе больше не страшна. Я не дам тебя в обиду.

— Почему ты так уверен, что мне вообще что-то грозило? Ты заключил с ней сделку?

— Ты не жила в мире магии, не знаешь нрава наших богов. Я сталкивался с ними и их проделками чуть ли не ежедневно и видел достаточно, чтобы опасаться. А на счет сделки не беспокойся.

— Райан…

— Лира! — впервые его тон был жестким. Беспрекословным. Хотела возразить, но понимала, что в данном случае это бесполезно. Передо мной мужчина, а не взбалмошный юнец. Признаться, это лишь подстегнуло мою растущую симпатию. — Я готов попробовать. Лишь это сейчас имеет значение.

— Вот только время истекло.

— Мораана дала двенадцать часов. Подумал, ты должна знать. Хотя я планировал прийти после того, как проклятие станет необратимым.

— Почему?

— Потому что верю в тебя больше, чем в себя или богиню.

Неужели хоть одна девушка устоит после таких слов? Вот и я не устояла, отставила бокал, подошла к Райану и, устроившись у него на коленях, поцеловала. Дерзко? Вульгарно? Непозволительно для женщины? Плевать! Сейчас мне хотелось показать, какие чувства вызывает во мне этот новый и удивительный человек. Он уже освободился от проклятья. Странным, неведомым образом, без уз замужества, он стряхнул с себя эту порочную пелену, и я была уверена, что у нас все получится.

— Мне срочно нужно знать, что подействовало на тебя подобным образом! — поглаживая меня по спине, промурлыкал он, как ласковый кот.

— Просто будь собой.

— Кажется, кто-то советовал прямо противоположное.

— Не тем собой, который трахал все, что движется и плевал в лицо людям, ищущим твоего одобрения, а настоящим собой. Которого я только начинаю узнавать и которого так ценит Клод.

— Клод… Из-за тебя он чуть не разорвал данную мне клятву преданности. Ты покорила сердце мага любви.

— Жаль, что только его сердце, — вздохнула, перебираясь обратно на свое место, словно этого порыва и не было. Но уверена, мои глаза сейчас искрились точно так же, как и глаза Райана.

— Мое сердце ты покорила давно. Мне понадобилось потерять тебя, чтобы осознать это, — признался он. Это ли не объяснение в любви?

— Значит, все эти жесты… кофе, цветы, номера в отелях, кучи денег на счетах…

— Все это было четко спланировано. Я действовал, как и всегда. Но коса нашла на камень. А камень оказался драгоценным.

— Ты снова это делаешь!

— Что делаю? — делая вид, словно не понимает, о чем я, улыбнулся Макнамара.

— Пытаешься обаять меня!

— Удается?

— Пока не понятно.

Мы смотрели друг на друга и улыбались. Сейчас не было ни границ, ни барьеров, ни условностей, ни тайн. Мы были собой и наслаждались моментом. Казалось, целый мир принадлежал только нам. Но в какой-то миг живой искрящийся взгляд Райана словно помертвел. Я позвала блондина, но никакой реакции. Холодок пробежался по спине, а дурное предчувствие скрутило внутренности в тугой узел:

— Райан! — вскрикнула я и потрясла его за плечи. — Райан! — несколько раз с силой ударила по щекам. Он простонал и, упав с кресла, свернулся калачиком. Мужчину сотрясала крупная дрожь, которая перекинулась и на меня. Только, если Макнамаре, судя по всему, было безумно больно, то мне до безумия же страшно. Подобную панику я испытывала лишь раз, когда узнала о болезни отца…

— Ли… ра, — прохрипел он едва слышно.

— Все хорошо, мы справимся, мы обязательно справимся! — села на пол, оперлась спиной о кресло и положила грудь Райана к себе на колени. Гладила по пшеничным кудрям, словно ласкового котенка, пытаясь успокоить. Кто бы в этот момент успокоил меня? Нас обоих лихорадило. Мы оба были в панике, ведь впереди — неизвестность.

Приступ спал только через час и это был один из самых ужасных часов в моей жизни. Сначала Райан лежал относительно спокойно, но когда боль усилилась, его тело непроизвольно то выгибалось дугой, то сворачивалось калачиком. Возможно, я слышала треск разрываемых жил и хруст костей. В безумных криках, которые не могла заглушить, все смешивалось в адский водоворот.

Наконец Макнамара обмяк. Он дышал тяжело, словно на его грудь положили камень. А я все гладила, гладила и гладила его, надеясь, что это хоть как-то способно облегчить муки…

— Как ты?

— Словно после мясорубки, — едва слышно прохрипел он.

— Это закончилось? Мы справились?

Невеселый смешок привел меня в полное замешательство.

— То есть… это… это повторится?

— Станет хуже… — я отвела с его лба прядь сырых волос и поцеловала.

— И как ты раньше справлялся?

— Не допускал подобного. А, если случалось, Клод ставил инъекцию.

— Давай позовем его, думаю, пора, — я уже потянулась к телефону, но Райан перехватил мою руку.

— Нет. Не нужно. Я верю в тебя…

Странное дело, ведь в данный момент я сама в себя не верила и затея с «попробуем» казалась полнейшим бредом моего воспаленного эгоизма!

— Извини, но я все же ему позвоню. Не могу видеть, как ты мучаешься.

— Не нужно!

— Райан, это не обсуждается! Я боюсь, что все это может закончиться… — осеклась, не в силах произнести это слово.

— Страшнее смерти — невозможность очистить свое имя в твоих глазах. Думаешь, я не осознал, как был жесток, глуп и слеп? Лира, я был так слеп! Счастье, мое спасение все время было перед носом…

— Да ты в своем уме?!

— Слушай. Я не буду повторять, все это скоро начнется по второму кругу. Если все закончится плачевно…

— Райан! — по щекам стекли слезы.

— Если все закончится плачевно, — повторил он, — Клод найдет тебя. Все, что имею, все перейдет тебе.

— Ты о чем?

— Все, что я имею, станет твоим. Уже начал переводить средства на твои счета…

Значит, он давно принял это решение? Ведь действительно баланс на моих картах рос словно грибы после дождя.

— Так я смогу извиниться и отблагодарить тебя за все после своей смерти.

— Да зачем мне деньги, если не будет тебя? Ты хоть понимаешь, о чем вообще говоришь? Как можно сравнивать человека и нарисованные на бумаге картинки? Мне не нужны деньги!

— Деньги всем нужны. Я жалею лишь об одном… что у нас было так мало времени узнать друг друга…

Из-за слезной пелены я практически не видела лица Райана, который прикрыл от боли глаза. Кажется, начиналось заново… Он уже с трудом говорил, едва дышал, но считал, что слова сейчас нужны и важны. Я, громко всхлипывая, слушала, стараясь не перебивать. Идиотка! Зачем только затеяла все это?

— Послушай, Лира… Когда станет совсем плохо, и я начну оборачиваться зверем… замани меня обманом в чулан или… или в ванну, запри там и беги. Со всех ног беги. Только когда скроешься… позвони Клоду.

— Я тебя не брошу! Буду с тобой до конца! Каким бы он ни оказался…

— Храбрость в женщине сексуальна… но безрассудство… нет.

— Мне все равно, я не брошу тебя!

И я не отступила от своих слов. До шести утра приступы повторялись трижды. В перерыве между ними мой герой не мог ни говорить, ни даже шевелиться. Он обмякал на моих коленях и, изредка вздрагивая всем телом, дремал. Но в восемь утра все изменилось. Дыхание его выровнялось, стало спокойным и глубоким, а, когда он открыл глаза…

— Райан, — едва слышно позвала я.

Мужчина выпрямился и сел. Внимательно осмотрел комнату, а затем меня. Холодный, почти безумный взгляд. Я не видела озорного повесу или храброго мага, я видела… чужака! Безумного, жестокого, хладнокровного. Радужки его глаз стали кровавыми, а белки черными. Хуже, чем в любом фильме ужасов, которые я так не люблю в силу пугливости…

— Райан… — снова позвала, осторожно поднимаясь. Он поднялся вслед за мной. Угрожающе медленно. Размял шею, наклонив голову сначала вправо, затем влево. Неестественный хруст заставил замереть. Я сейчас словно лань, что оторопела перед хищником. Бежать? А есть ли смысл?

— Райан, это я… Лира.

— Лир-ра… — прорычал он. Именно прорычал. Низким, глубоким и хриплым голосом, который и отдаленно не напоминал светлый, легкий, словно ласковый летний ветер, голос Макнамары.

Когда его губы растянулись в хищной улыбке, я поняла, что это конец. Райана здесь нет. В номере я с вардлокхом. И я допустила самую ужасную ошибку в жизни, о которой буду жалеть до самых последних дней. Если останусь в живых.

— Мне нужно в ванну…

— В-ва-ан-ну… — протянула он, облизнувшись.

Осторожно отступая вдоль стеночки, к которой прижалась спиной, я не прерывала зрительного контакта и двигалась к выходу. Так мы добрались до уборной: жертва и охотник, наслаждавшийся видом трепещущего женского тела. И как заменить Райана внутрь? Уговоры явно не помогут. Вспомнив, чем питаются сладкоголосые монстры, я набралась храбрости и принялась играть. Благо, играть доводилось и прежде, когда мы с Дюком неоднократно претворялись семейной парой или страстными любовниками, которых застукали в запрещенном месте. Я расслабилась, томно глянула на мужчину и прошептала, вскинув бровь:

— Ты не прочь поиграть в ванной?

— Игр-рать! — прорычал Райан.

Для достоверности закусила губу и расстегнула пару пуговиц на кофте. Откуда только прыть берется? Не прошло и секунды, вардлокх скакнул в уборную, откуда донеслось мелодично-рычащее:

— Лир-ра-а-а…

Не мешкая, хлопнула дверью и придвинула к ней комод, стоящий рядом. Откуда появляются силы в такие моменты? Жаль вазу и цветы, павшие жертвой моих титанических усилий, но потеря невелика.

— Лир-ра? — угрожающе спокойно позвал Макнамара. Я замерла, не дыша. В следующий миг раздался рев и дверь сотряслась. Удар такой силы моментально разрушил иллюзии относительно надежности подпорки. Комод надолго не задержит вардлокха… Не успела эта мысль оформиться в моей голове, как мебель отлетела в сторону. Я каким-то чудом увернулась с траектории ее полета. Попыталась прийти в себя, но была подхвачена на руки, а затем вдавлена в диван. Райан, чьи прежде прекрасные глаза горели сейчас какой-то дикой, необузданной жаждой, навис надо мной, плотоядно улыбаясь. Так, словно решил проглотить меня целиком.

— Вкус-сно… — прошипел он, как змея и потянулся к моей шее. Сначала я сжалась в комок, испугавшись, что меня и правда съедят, и даже захотела ударить, а потом пришел стыд. Хороша же ты, Лира Элиссон. Только что била себя в грудь, кидая лозунги «вместе до конца», а сейчас готова заняться членовредительством и убежать! Когда рассудок вернулся, а грубые поцелуи, перемежавшиеся с легкими укусами, опустились с шеи на грудь, я вспомнила, что приступ купируется… сексуальным удовлетворением. Что ж… от меня не убудет.

— Райан, — позвала я, но реакции никакой. — Райан, посмотри на меня!

Обняла его лицо ладошками и притянула к себе, чтобы видеть взгляд.

— Райан, я не боюсь, — и в этот момент страх действительно отступил. — Я люблю тебя.

Нежно погладила по щеке, вспоминая Испанию и наши страстные поцелуи на берегу. Потянулась к его губам, но… Макнамара обмяк, придавив меня всем телом и громко захрапел. Это как понимать?

Перенести мужчину в бессознательном состоянии из одной комнаты в другую оказалось не так и просто. Несмотря на всю стройность Макнамары, весил он немало и, когда я, наконец, повалила его на кровать в спальне, смогла с облегчением выдохнуть. Не знаю, что именно произошло, но предчувствие было хорошим. А женская интуиция редко подводит семью Элиссон. Сначала я ждала, что Райан очнется, но, когда поняла, что он может проспать достаточно долго, заказала завтрак. Вдруг проснется голодным… Увы, к завтраку он не проснулся и свою часть я съела в одиночестве. Походила вокруг да около и, отбросив нерешительность, забралась на кровать и легла рядом. Мы заслужили небольшую передышку.

Только голова коснулась подушки, как сон моментально увлек за собой. Спала глубоко, но тревожно. Снились черные вороны, едкий смех Морааны, безумные глаза Райана и пустота, которая пугала куда больше всего, что произошло. Пустота… это мое будущее?

Я резко села в кровати. Сердце заходилось от тахикардии, на лбу холодный липкий пот. Райан беззаботно, словно младенец, сладким сном отдыхал рядом. На часах без четверти двенадцать… Возвращаться к беспокойным видениям не хотелось, а потому, устроившись на локте, я разглядывала расслабленное лицо блондина. Зачем только мужчинам такая красота? Женщина должна быть красивой, а мужчина сильным, мудрым, спокойным, заботливым… что там еще говорилось в моем списке? Красоты, определенно, там не числилось. Я была готова терпеть мужчину «чуть покрасивей обезьяны», как говаривала Алиша, будь он образчиком совершенства, но такого подарка от судьбы не ожидала.

Провела ладошкой по щеке… гладкая, мягкая кожа. Райан повел бровями, поморщился и, сладко прокряхтев, потянулся, как после полноценного ночного сна. Я с умилением, но и тревогой, наблюдала за тем, как он просыпается. Вернутся ли дикие глаза, полные крови, или мы победили сущность вардлокха?

— Как ты себя чувствуешь?

— Как заново родился, — помолчав, ответил он, глядя в потолок. Затем закрыл ладошками глаза, тяжело вздохнул и отер лицо. — Лира, я так виноват перед тобой…

— Ты… что-то помнишь? — мне хотелось знать, слышал ли он, Райан, а не монстр, признание в любви?

— Помню достаточно, чтобы восхититься твоим мужеством…

— Мужеством? — нервно усмехнулась, обняв коленки. — Да я дрожала, как осиновый лист и едва не убежала!

— Но ведь не убежала…

— Да просто не успела!

— Не верю.

— Дело твое.

— И я тоже тебя люблю.

— Я, правда, чуть не… что? — признание намерено было сказано так, чтобы меня ошарашить. Макнамара улыбался и сел в кровати, как и я, прислонившись к ее спинке.

— Я тоже люблю тебя, храбрая госпожа моего сердца. Моя музыка… моя Лира…

Несмотря на то, что этих слов я ждала всю свою сознательную жизнь, как реагировать на них не знала, а потому, вспомнив о доставке, передала Райану поднос:

— Завтрак?

— Лира…

— Вкусный. Я не знала, любишь ли ты шоколад или сыр на завтрак, а потому заказала круассан и с сыром, и с шоколадом…

— Еда меня сейчас не интересует…

Томный взгляд, взволнованно трепещущее сердце, взбухающая артерия на шее Макнамары — ему тоже волнительно… И кончиться бы этому бурными и горячими любовными утехами, если бы не появление незваного гостя.

— Стерва, — прошептал блондин в сантиметре от моих губ.

— Что?!

— Это он рад меня видеть, — Мораана небрежно склонила голову в знак приветствия и ехидно улыбнулась. — Ты в своем репертуаре. Снова с женщиной и в постели…

— Мы тебя не ждали, — холодно процедила сквозь зубы.

— Не сомневаюсь. Двенадцать часов прошли, а кольца на безымянном пальце Лиры я не вижу. Признаться, меня это радует.

— Мне все равно на твои радости, — отмахнулся Райан. — Давай покончим со всем этим. Дай мне лишь пару минут наедине с Лирой. Я хочу попрощаться.

— Что значит попрощаться? — не поняла я.

— Макнамара любезно предоставит мне свое тело.

Перевела гневный взгляд на блондина:

— Это правда? Вот какую сделку ты заключил?

— Это был мой выбор. На счет наследства я говорил серьезно, все, что я зара…

— Да засунь свое наследство в… — я перебила, но выругиваться до конца не стала. Внутри меня клокотало недовольство. Вот как чувствует себя человек, у которого отобрали право выбора. За которого решили как, якобы, ему будет лучше. — Кто дал тебе право решать, что будет лучше для меня?

— Ты останешься жить.

— И зачем мне такая жизнь? Ваша сделка недействительна. Слышишь, Мораана, ты не можешь забрать его тело. Это против правил. К тому же я женщина. В женском обличье тебе будет привычней!

— Резонно. Что скажешь, Макнамара? — явно с насмешкой полюбопытствовала богиня, наблюдая за нами, как за божьими коровками, что упали на спину и в бессилии взбивают лапками воздух. — Она сама предложила. Мне-то, по сути, без разницы, чье тело занять.

— Вот и не нарушай договоренности.

— То есть, мою договоренность, выходит, нарушить можно? — возмутилась я, выбираясь из кровати. — Это свинством называется!

— В таком меня еще никто не обвинял, — рассмеялась женщина, вольготно устроившись на диванчике в углу комнаты. — Решайте проблему друг с другом. Я подожду. Меня устроит любой вариант.

— Решать нечего, — отрезал Макнамара, тоже поднявшись. Он прошел к Мораане и протянул запястья. — Я сильный маг, ты в накладе не останешься.

— При чем здесь я? Между собой решайте.

Райан явно не хотел поворачиваться ко мне лицом. И я могу его понять. Доведенная до бешенства женщина то еще удовольствие.

— Даже не думай! — он и рта раскрыть не успел, а я уже набросилась с обвинениями. — Ты снова начинаешь прежнюю линию? Мне казалось, это уже прожитый этап. Если ты меня уважаешь, ты примешь мой выбор.

— Ты приняла выбор своего отца смириться с болезнью?

— Нет, конечно!

— И почему?

— Потому что люблю его.

— Тогда ты можешь понять мои мотивы.

Все адекватные доводы были разбиты в пух и прах… Я тщетно пыталась что-то сказать, но лишь от бессилия открывала и закрывала рот.

— Ты знаешь, что я прав.

— Райан, нет…

— Об одном лишь жалею, что у нас было мало времени. Не спорь. Это мой выбор. И мой подарок тебе. Когда я уйду, начни новую жизнь, начни карьеру певицы. У тебя удивительный голос. А с таким талантом ты сможешь за год добиться мировой славы. У тебя будет все.

— У меня не будет тебя!

— Без жертв не бывает…

В этот момент хотелось ударить сначала Райана, за те глупости, что он нес, затем Мораану, за испорченное утро, а потом и себя, за то, что во все это вляпалась.

— Хорошо, — как говорила мама, если не получается идти напролом, следует обойти стороной. — Но я хочу быть здесь, рядом, когда все случится.

Мы посмотрели на Мораану. Та безразлично пожала плечами.

— Да как угодно.

Мы с Райаном взялись за руки. Довольная победой богиня в предвкушении потерла руки и коварно улыбнулась.

— Больно не будет. Во всяком случае, долго…

Под злорадный смех она рассыпалась на множество черных перьев, которые сначала хаотично кружили в воздухе, а затем превратились в призрачного черного ворона. Сделав круг над нами, ворон громко вскрикнул и стремительно полетел в сторону Райана, закрывшего глаза. В этот момент я не думала. Просто встала на пути призрачной птицы… В следующий миг из меня словно сердце рукой вырвали. Боль обожгла грудную клетку так сильно, что не получалось даже вскрикнуть. Я от беспомощности и страха широко распахнула глаза, пытаясь сделать вдох.

«Ни одна девушка Запредельного мира не обратит на тебя внимания», — раздался в моей голове сухой хрипловатый голос, голос, который заставлял при этом слушать и бояться, — «словно ты ужасный монстр, а не прекрасный маг. Забвеньем будешь заклеймен до тех пор, пока тебя от чистого сердца не полюбит обычная человеческая девушка, устойчивая к магии певца. Если она в течение года признается тебе в любви и выйдет за тебя замуж, проклятие спадет… А до тех пор сердце зверя и его жажда будут съедать тебя день за днем!»

Видимо, это и было проклятье Райана…

— Самопожертвование. Отвага. Любовь. Бескорыстность, — Мораана чеканила слова. Они ударяли по ушам, словно молот по наковальне. Заставляли вздрагивать. — Есть силы куда более могущественные, нежели игры богов… Береги их.

Боль утихла, а сознание действительности поразило. Морааны не было. Я стояла, обняв потрясенного Райана, закрыв его собой, и думала лишь об одном: «только бы он остался со мной»…

— Лира, — донеслось откуда-то сверху. Как мягкий летний ветерок… — Лира, все кончилось…

— Что кончилось? — я обернулась по сторонам и подняла голову. Райан гладил меня по волосам и улыбался.

— Ты мое благословение. Вот только за какие заслуги?

— О чем ты?

— Выйдешь за меня?

— Опять ты за свое? — рассердилась я, не понимая, что произошло. — Что случилось? Где Мораана? Почему она ушла и не забрала то, что ей так хотелось?

— Единственное, чего ей хотелось — проучить меня… и она меня проучила. Да так, что прежних ошибок я теперь точно совершать не стану.

— Ничего не понимаю, — я потрясла головой, пытаясь сообразить. — Что же это, она просто так решила не забирать ничье тело?

— Она изначально не собиралась тела забирать, — блондин пожал плечами и прижал меня ближе. — Оказывается, просто пугала…

— Ничего себе пугала! Мертвые вороны, жажда убийств…

— Иллюзия и еще раз иллюзия. Нам, смертным, не понять богов и их развлечений…

— Но я лично видела этих воронов! Трогала! Даже фотографии имеются.

— Магия — вещь сложная, моя принцесса. Но ты все быстро поймешь. Тебе по статусу положено разбираться в таких вещах.

— Какому статусу?

— Моей невесты, конечно. Когда мы вернемся в Запредельный мир, там многое для тебя будет новым.

— Стоп! Подожди. Подожди, не так быстро. Ты о чем сейчас говоришь?

Я мягко освободилась от приятных объятий и отошла подальше, обхватив себя руками. Вопрос, который затронул Райан, и который я даже не думала себе задать: а что будет после? Я оказалась к нему не готова. Если в истории с Морааной мне изначально казалось, что что-то не клеится, что все не так просто, как кажется, то в данном случае склеиться не сможет ни при каких обстоятельствах. Мы люди из разных миров… Это не литературный прием, это неприятный факт. И вряд ли попасть в этот самый Запредельный мир то же самое, что съездить в деревню, проведать бабулю…

— Лира, я не могу остаться в вашем мире. Мой год истек. Сегодня, раз уж все затеянное Морааной оказалось поучительным спектаклем, я должен вернуться домой. Год — это максимальный срок, который маги могут прожить вдали от источников силы.

— То есть… это конец?

— Что значит конец? — он взял мои ладошки и, поцеловав каждую с жаром произнес: — Тебе нечего терять. Карьеру певицы ты сможешь построить и в моем мире, там ты найдешь верных друзей. Жена Клода, например, славная женщина. А в столичном городе много творческих и неординарных личностей, с которыми ты наверняка найдешь общий язык. Тебе понравится! У нас драконы, магия, пышные балы, прекрасные наряды. Не то, что в вашем мире. Здесь скука смертная.

— Здесь мне, во всяком случае, не грозит быть съеденной, пока я за хлебом хожу.

— В моем мире не надо ходить за хлебом. Эрсилия печет лучший хлеб во всем королевстве! Какой захочешь. Пшеничный, кукурузный, с кунжутом…

— А мои родители?

— Раз в несколько лет портал Запредельного мира открывается. Мы сможем навещать их. Или они навестят нас, как захочешь!

— Это не в соседний город переехать, — расстроилась я, не зная, как поступить. Я никогда не отличалась авантюризмом или любовью к спонтанным поступкам. Вот и сейчас была склонна отложить решение этого вопроса на… никогда, например.

Когда за спиной Райана стала разрываться реальность, я и вовсе обомлела. Сначала это был сгусток света, небольшой огонечек. Но он стремительно рвал материю известного мне мира, открывая окошко в новый, неизведанный и такой далекий. Я видела прекрасный замок высоко на холме, окруженный кольцом цветущих садов, видела счастливых людей в странных цветных нарядах, а в лилово-сизом небе летали…

— Драконы? — удивилась я.

— Портал закроется через пару минут. Я не могу остаться в твоем мире, от меня зависят жизни сотен людей, к тому же, лишенный источника магии долгое время я слишком быстро погибну, причинив тебе лишь боль. Но, если я вернусь один, то буду несчастен до конца своих дней. Решайся, Лира… Музыка моей души. Решайся, любимая.

Я с опаской посмотрела на протянутую ладонь, на Райана, в чьих глазах бесконечная мольба и на подернувшийся дымкой портал. Решение было принято. Но не пожалею ли я о нем?

Эпилог

Этот год стал для меня сущим адом. Свою ошибку я осознала сразу, как только портал закрылся, оставив меня в номере отеля наедине с одиночеством и нервирующим щелканьем часовой стрелки, отмеряющей секунды моей новой жизни. Жизни без Райана. Острое чувство одиночества пронзило так стремительно, что я едва не потеряла сознание.

— Рада? — суховатый голос надменной богини прозвучал над самым ухом.

— Вот только тебя не хватало для полного счастья!

— Можем заключить новую сделку, — женщина вышла из-за моей спины и встала напротив. Высокая, невозможно худая. Так и хотелось ее накормить. Как ни странно, острые черты лица и угловатость ее фигуры не отталкивали. Было в этом что-то утонченно-изысканное. Казалось бы, ворон тоже не самая прекрасная птица, а за ним можно наблюдать часами.

— Спасибо, с меня хватит сделок, — перестав разглядывать присутствующий источник моих бед, я скрестила руки на груди. Рефлекторный жест, вызванный подсознательным желанием защититься. Словно это могло помочь против ее темной и злой магии. — Пора делать выводы из собственных ошибок, а не наступать на одни и те же грабли.

— Хорошо, что ты это поняла. Значит и твой урок усвоен.

— Урок? — возмутилась я, решив, что раз уж не на ком, то сорвусь, пожалуй, на богине. А какая разница? Выглядит совсем как человек, а эмоции уже и без того через край плещутся. Того и гляди, вулкан страстей внутри меня рванет и разнесет округу. — И чему же ты учишь? Зачем тебе все это? Зачем играть с людьми, словно с куклами? Дергать нас за ниточки, кошмарить, а затем наблюдать, как мы из этого выпутаемся?

— Ты дитя магии, — с удивительным спокойствием вымолвила Мораана. — А мы, боги, созданы для того, чтобы оберегать вас и направлять. Каждый носитель древних знаний и умений предназначен для большей цели нежели бессознательное течение по реке жизни.

— О какой магии ты говоришь? Во мне этого нет.

— То, что ты привыкла считать интуицией семьи Элиссон и наследством своей мамы, зовется даром прозорливости. Ты же заранее знала, что не пойдешь с князем. Что будешь страдать из-за этого. А еще ты знаешь…

Она замолчала, даря мне таинственный блеск угольно-черных глаз.

— Что это не конец, — удивилась я, а улыбка на лице богини стала шире. — Но откуда я это знаю?

— Лира, — голос женщины изменился. Превратился в стальной, тяжелый. Она словно зачитывала мой приговор и, чем дальше говорила, тем больше я понимала, что так оно и есть. — Ты — порождение магии. По твоей воле упала звезда, исполнилось желание, загаданное в полночь. Но ты отвергла его исполнение, а потому с этого момента начинается год твоего проклятья. Каждый день будет ставить перед тобой необходимость сложного, судьбоносного выбора. До тех пор, пока ты не научишься пользоваться своим даром, не осознаешь себя и собственные желания, свою суть, каждый неверный выбор будет лишать тебя того, что ты любишь. Проклятье падет, если сможешь исправить ошибку, которая к нему привела, если примешь исполнение желания, ради которого моя звезда пожертвовала своим светом.

Так значит то желание, что я шуточно загадала в офисе, привело к таким последствиям? И теперь…

— Я что, должна открыть портал в другой мир? — фильтр сомнения и реализма отсеял большинство сказанного Морааной, но не последнюю фразу. Увы, вместо того, чтобы ответить, Мораана… исчезла.

— Вот ведь… летающее корыто!

Проклятье, которое изначально казалось полнейшим бредом, перевернуло мою жизнь с ног на голову. Сделало ее невыносимой. Первый же день поставил передо мной необходимость выбора. Судя по всему, решение было не верным, поскольку у меня обнаружилась аллергия на… кофе. Да, мой любимый напиток, без которого я не представляла себе жизни, стал чужд организму. Во всяком случае, красные пятна по всему лицу наглядно демонстрировали нашу с напитком несовместимость. Затем начались более серьезные последствия. Я поссорилась с Алишей, которая нашла себе очередного кумира и вздыхает о нем, глядя на экран ноутбука; Дюк, который через месяц женился на Луне, тоже нашел причину, по которой мы должны сделать паузу на время в наших дружеских отношениях. Сделать паузу? Я долго пыталась понять и осмыслить эти слова, но иного толкования, чем «иди, дорогая, в пешую эротическую прогулку» дать так и не смогла. Меня послали на три буквы. А все из-за чего? Да я же как лучше хотела, когда на Луну компромат нашла… Но вишенкой на пироге стал грандиозный скандал с родителями. Узнав, что из-за них я не пошла с Райаном, они отказались со мной разговаривать и вообще решили не знаться.

Оставшись без поддержки родителей и друзей, я начала сходить с ума по-настоящему. Мне всюду чудился Райан: среди фанатов, которыми я обзавелась после выхода первого альбома, задорный прищур мелькал среди бывших коллег журналистов, когда записывала песни в студии, то вспоминала бархатный голос мага, его советы, казалось, даже чувствовала прикосновения, а когда оставалась одна… Нет ничего хуже для сумасшедшего остаться наедине со своим сумасшествием. Здесь воображение и фантазия отыгрывались по полной.

Мои песни полнились неутолимой печалью, а фанатки рыдали в три ручья. Но, несмотря на творчество, здоровье отца, славу и деньги, я была несчастна. Все это оказалось чужим, неважным. Разумеется, состояние папы было очень важным, но оно не ухудшилось за последние месяцы, а лишь улучшилось. Я сделала все, что могла еще до того злополучного выбора. И только через год мне удалось понять, что в действительности за проклятье наслала Мораана. Я должна была осознать, почему, несмотря на благополучное развязывание основных жизненных узлов, несмотря на открывшуюся возможность, я отказалась от собственного счастья. Сейчас, в одиночестве, в номере дорогого отеля Лос-Анжелеса мне открылась правда. Лира Элиссон боится любви, боится быть отвергнутой, боится потерять то, что считает своим. Именно об этом повествовала моя новая и заключительная для альбома «Иные миры» песня «Моя любовь — мое проклятье». Я потеряла дружбу Дюка, когда искала компромат на Луну. Мне казалось, что я защищаю друга, когда показывала ему фотографии ее встреч на съемной квартире с разными мужчинами, а порой и женщинами. Встречи длились час, иногда дольше и наверняка за них платили. Оказалось, Дюку об этом не только известно, но он же и настоял, чтобы его возлюбленная занялась психологией и начала частную практику… Казалось бы, досадное недоразумение, но оно развело между нами мосты. И так со всеми… Я занималась жизнью других людей, совершенно не думая о своей. Пришло время для перемен.

Только я об этом подумала, только допела песню, в которую вылилась моя решимость, как передо мной в воздухе начал разрастаться портал. Я точно знала, куда он меня приведет. Но, наблюдая как разрастается слепящая белая точка, я все больше впадала в панику. Вместе с точкой рос страх, который я отрицала: а что, если Райан забыл обо мне? Что, если уже женился на другой? Что, если он снова пустился во все тяжкие… еще сотня «что, если» роилась в голове, превращая ноги в желе, а мозг в кашу. Но другой страх — снова прожить год в одиночестве пересилил первый, а потому, даже не думая, не оставив письма или смс-ки родителям, я нырнула в пространственный разрыв и оказалась в незнакомом месте.

Как и год назад, мгновенно пожалела о поступке. Я определенно оказалась в замке Райана. Вряд ли кто-то другой станет вешать над камином в гостиной портрет блондина. Целый год я разглядывала его глянцевые фотографии в журналах, но в масле и на стене он смотрелся куда лучше. Игра мыслей позабавила, но реальность вернула на землю. На полу из лепестков роз была выложена стрелка. Макнамара ждал девицу и явно не меня, ведь я была в другом мире, портал в который не должен был открыться. Во всяком случае, не сегодня и не здесь. Думаю, это была очередная загадка Морааны.

Подавив порыв убежать, я силой воли заставила себя пройти по стрелкам. Они вели в столовую. На столе фрукты, закуски и напитки. Казалось, до меня здесь уже кто-то побывал. Во всяком случае, пару канапе явно сняли с подноса. Для храбрости выпила бокал шампанского и с уже большей решительностью продолжила путь. Дальше стрелки вели по широкому коридору в покои Райана. Я остановилась перед золоченой вычурной дверью и из-за шума в ушах не слышала ничего. Бросало то в холод, то в жар. Сейчас я открою дверь, а там он, как всегда веселится с девицами. Какой дурой я окажусь. Проделать такой путь, скакнуть из другого мира, в котором я целый год убивалась по мужчине, которого знала-то всего пару часов, и попасть в настолько нелепую ситуацию! Снова едва не убежала, но это было бы верхом глупости. Куда мне бежать?

Положила ладонь на округлую ручку, но открывать не пришлось. Из-за двери донесся женский смех и низкий мужской голос. Вот и ответ… Слезы закрыли от меня этот кошмарный мир пеленой. Развернувшись, я бросилась-таки бежать, хоть и понятия не имела куда. Впрочем, убежала недалеко. Через несколько шагов, поскольку не видела дороги врезалась во что-то. Хотела обойти, но не получалось. Меня крепко взяли за руки:

— Лира? — послышался удивленный голос. Я не поверила глазам. Передо мной стоял он. Мой Райан. Мой Макнамара. Мой надменный звездный блондин. Но кто же тогда веселился за дверью?

Заметила в ладони мужчины несколько бокалов. Вот оно что… идет, чтобы присоединиться!

Хотела вырваться, но не получалось. Свободной рукой Райан без труда удерживал меня, а, освободившись от бокалов, обхватил и второй:

— Настолько разочарована моим миром, что даже не хочешь поздороваться?

— Настолько разочарована тобой. Ты ничуть не изменился! — гневно фыркнула, предприняв очередную попытку убежать.

— Некоторые вещи не меняются. Как и некоторые люди, — усмехнулся он, развернул меня и, подхватив бокалы, куда-то повел.

— Вот именно! А потому верни меня домой. Я передумала. Мне нечего здесь делать…

— Это так просто не работает, моя дорогая, — промурлыкал блондин, открывая двери в ту самую комнату.

— Спасибо, я не собираюсь присоединяться.

— А придется, — припечатал хозяин дома. — Моя будущая жена обязана присутствовать на помолвке моего племянника. Он только что сделал предложение любимой девушке, и я должен наложить магическую печать.

— То есть, — оторопела я и даже рот открыла. — То есть ты не…

— Галеон, Рахита! — Райан обнял поочередно счастливую пару, а затем взялся за меня. По-прежнему обомлевшая, я стояла на пороге, не зная, как реагировать и что думать. Помолвка племянника… Идиотка. А ведь я чуть не понапридумывала невесть чего. — Счастлив представить вам свою будущую жену — Лиру Элиссон.

— Та самая Лира? Наконец-то мы можем познакомиться. Князь столько рассказывал о вас! — улыбнулась черноволосая девушка в длинном бархатном платье. Мне стало не по себе в своем брючном костюме, который явно выбивался из привычного женского туалета этого мира. Впрочем, никто меня не упрекнул ни словом, ни взглядом.

— Я смущена, — созналась, не зная, что ответить.

— Смущаться будешь чуть позже, — многообещающе протянул Райан, — а сейчас мы совершим процедуру налагания венца сувереном.

Процедура прошла быстро и выглядела великолепно. Вокруг влюбленных летали белоснежные голуби, парили блестящие снежинки, на них лился золотой небесный свет. Когда все закончилось, на лбу невесты проступила едва различимая золотистая вязь символов, но быстро исчезла после слов Рахиты. Затем вязь проступила на лбу жениха и тоже исчезла, когда Галеон повторил ту же самую фразу.

— Еще раз поздравляю, — Райан обнял присутствующих и, обняв меня за талию, повел прочь. Мне было сложно столь быстро сориентироваться и перестроиться после перемещения, а потому я лишь рассеянно кивнула и позволила себя вести.

Мы вышли в сад, расположились на диванчике в беседке, окруженной ароматными пионами и смотрели друг на друга.

— Ну, здравствуй, Лира…

— Здравствуй, — отчего-то смущенно произнесла я, получив улыбку в ответ.

— Сомневалась во мне?

— Я? — попыталась разыграть обиженную невинность, но поняла, что плохо получается. — Признаться, были опасения…

— Клод их развеет. Он сказал, что через год ты появишься в Запредельном мире, и я преданно ждал.

— А, если бы не знал, приду я или нет? Все равно бы ждал?

— Все просто. Если бы ты не пришла… пришел бы я.

— Но как? Ты сам говорил, что портал откроется только через два года. То есть еще через год…

— Ты удивишься, но на самом деле я очень терпелив…

— Ваша светлость. Ваша светлость! — в беседку ворвались взволнованные люди. Судя по тому, что их одежды существенно отличались качеством ткани и количеством украшений, точнее, их полным отсутствием, это были слуги или подданные. Они свалились на колени и, дождавшись дозволения подняться, начали рассказывать.

— Там за Бежкиным лугом снова объявился рыхтопырь! Он уволок трех коров из стада и едва не зашиб пастыря.

Судя по тому, как рыдал рыжеволосый парнишка, пастырем был именно он. Получив от говорившего затрещину, парнишка стал рыдать тише.

— Если его не приструнить, так все стадо перетаскает и до деревни доберется!

— Я решу вопрос, — стиснув зубы, пообещал Райан. — Что-то еще?

— А как быть с князем Леруанским? Он снова грозился обложить нашу деревню данью.

— Село Одуванское? — крестьяне закивали. — Ступайте домой и работайте спокойно. Вы под защитой магии семьи Аддингтонов.

Райан провел ладонью над головами присутствующих, прошептал заклинание и, после того как вспыхнули огненные щиты, отпустил их восвояси. Я неприлично раскрыла рот:

— Ты это специально приготовил? Чтобы произвести на меня впечатление?

— Произвел?

— Произвел, — улыбнулась я, позволив себя обнять.

— Но ты же не любишь позеров.

— Не люблю, — вспомнился один из моих поклонников, чьи ухаживания я отвергла, в первую очередь, по этой причине. Мастер манипуляций трижды ставил мою жизнь в опасность и якобы героически спасал. Как выявила служба безопасности, он заплатил водителю, из-под чьих колес меня спас, он заплатил парнишке, столкнувшему меня в водоем в Англии, он же приплатил в ресторане, чтобы мне подали пирожное с арахисом, на который у меня жуткая аллергия. Странный был парень, — а откуда ты это знаешь?

— Кажется, ухажера номер два ты отвергла именно по этой причине, — ласково промурлыкал мне в ухо и медленно, чтобы нивелировать эффект своих слов, поцеловал в шею.

— Это точно… — подействовало, но ненадолго. — Что?

Как ни в чем не бывало, князь продолжил свое лукавое дело, расстегнул верхнюю пуговицу блузки и добрался до ключиц…

— Райан! Я требую объяснений…

— Для объяснений и требований у нас впереди целая жизнь. А сейчас, будущая княгиня Аддингтон, время для другого.

— Для чего?

— Для любви…

Поборов желание возразить, я улыбнулась и поцеловала моего невыносимого, несносного, заносчивого, горделивого, но такого любимого мужчину, который нашел в себе силы, чтобы измениться. Мы оба долгое время избегали любви и отрицали ее. Настало время перемен, время, когда мы не должны, а просто обязаны любить и быть счастливыми!

— А ты не хочешь опуститься на одно колено? — высокомерно потребовала я, когда Макнамара поднял меня на руки и куда-то понес.

— Обязательно опущусь. В спальне…

И с этого дня Райан выполнял все свои обещания сполна.

«А как же свадьба?» — спросите вы. Все прошло чудесно! Райан действительно вставал на колено и подарил мне другое кольцо. То, что я уже носила… кольцо цветочной жены. Свадьбу мы сыграли через год, в Дирлии, когда портал из Запредельного мира вновь открылся и позволил совершать путешествия. На церемонии в церкви присутствовали все дорогие мне люди: родители, Дюк, Алиша…

Я переживала, как мама и папа воспримут мое исчезновение, но по счастью, в мире магии нашлось нечто вроде междумирного скайпа. Конечно, маму едва инфаркт не хватил, когда в зеркале вместо своего отражения она увидела меня, но иных способов послать весточку не существовало. Узнав, где я и с кем, родители меня простили. Простил и Дюк, поскольку я нашла в себе силы извиниться. Отношения с Алишей тоже наладились и именно она вела приготовления к свадьбе, под чутким руководством моей мамы и Дюка. Впрочем, и помощь Луны оказалась неоценимой. Именно она занималась программной частью мероприятия.

Мы с Макнамарой… князем Аддингтоном приняли решение жить в его мире, но время от времени перемещаться в Дирлию. Оказалось, у моего обаятельного мужа имелась уникальная магическая возможность — открывать порталы по своему усмотрению. Это отнимало много сил, но ради любимой Верховный маг шел на любые уступки. Любые…

— А ведь у меня остался один эксклюзивный вопрос, — вспомнила я однажды, лежа на траве и наблюдая, как в небе резвятся ласточки.

— И что волнует юную княжну? — промурлыкал муж.

— Ты бы хотел когда-нибудь иметь наследника? — прожив год в браке, мы ни разу не касались этого вопроса.

— Наследница тоже подойдет, — улыбнулся он, положив ладонь на мой живот.

— Это ты о чем? — я насторожилась.

— Дорогая, — задорно начал он, — я уже две недели не знаю, как тебе сказать, но дольше скрывать нет смысла. Скоро ты станешь мамой.

— Что? — я резко села и схватилась за живот, будто он мог дать какой-то ответ. Разве можно забеременеть и не знать об этом? — Но… как?

— Правда, не знаешь? Могу показать, — поцелуй, другой, третий… зеленый шелк травы, теплое одеяло солнечных лучей, цветочный аромат… Мне казалось, что я попала в рай, а вопрос о наследниках отпал сам собой. Девочка! Надеюсь, у нее будут такие же пшеничные кудряшки, как и у моего несносного, но такого любимого мужа.

Оглавление

Екатерина Романова Жениться за 30 дней, или Замуж по-быстрому

Пролог

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg