«Тени мудрецов. Часть 1»

Тени мудрецов. Часть 1 (fb2) - Тени мудрецов. Часть 1 (Цзы'дарийцы - 4) 2859K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Дэлия Мор

Мор Дэлия Цикл «Цзы’дариец. Наилий» Тени мудрецов. Часть 1

Цикл «Цзы’дариец. Наилий»

Охота на мудрецов

Охота на мудрецов. Неизданное

Игры мудрецов

Тени мудрецов. Часть 1

Тени мудрецов. Часть 2

Глава 1. Телепортация

Быть пассажиром на космическом корабле — все равно, что незваным гостем, задержавшимся у хозяев так неприлично долго, что на него перестают обращать внимание. Экипаж живет в ритме дежурств, от подъема до отбоя следя за системами транспортника, а мы, словно паразиты, только спим, едим и слоняемся по жилому отсеку. Сами себе готовим в пищевых автоматах из дегидратированных полуфабрикатов, развлекаемся разговорами в общей комнате, сидя на диванах, и разглядываем космос в иллюминаторах. Чистоту поддерживают дроны-уборщики, порядок — военная дисциплина, а мелкие неисправности находят и устраняют ремонтные дроны. Первый день моему любопытству хватало просто наблюдать, а сейчас появилась куча вопросов. И задать их можно только тому, кто знает, почему рядовой Тиберий, по легенде во второй раз оказавшийся в космосе, не знает, где на транспортнике туалет.

— Капитан Назо, — сажусь рядом с Публием на диван и спрашиваю: — А долго нам еще лететь?

Военврач будто дремлет, расслабленно откинувшись на спинку и прикрыв глаза. Кроме нашей группы из генерала пятой армии, полевого хирурга, снайпера, разведчика, главы службы безопасности и мудреца на тяжелом транспортнике летят три звезды разведки, семь экипажей боевых механоидов, офицеры, техники, инженеры и крупная группа ученых. В их разговорах звучит не Эридан со свадебной церемонией наследной принцессы, а другие планеты и проблемы.

— Скоро должны подойти к точке входа, — отзывается Публий, не открывая глаз. — Будет оповещение по громкой связи. Все пойдут к ячейкам готовиться к телепортации, а ты чтоб приклеился ко мне и ничего не делал без разрешения. По легенде ты инструктаж уже проходил, так что обойдемся краткими пояснениями.

Самую охраняемую из всех тайн цзы’дарийцев я знаю урывками. Наилий рассказывал о секретных установках на Дарии глубоко под землей, которые могут переместить любой объект в любую точку вселенной, наплевав на время и расстояние. Публий говорил, что технология до сих пор не отлажена, а потому телепортироваться с посторонними предметами в теле нельзя — могут сместиться и сильно навредить. Рэм давал подписывать документы о неразглашении самого факта телепортации, а в якобы прослушанном Тиберии инструктаже были рекомендации, как пережить процедуру с максимальным комфортом. Но я до сих пор не могла понять, куда и зачем мы летим прямо сейчас?

— Есть приклеиться и ничего не делать. А что такое точка входа?

Военврач обводит сонным взглядом общую комнату. Напротив нас сидит, уткнувшись в планшет, майор Рэм. Связи с Сетью в космосе нет, но многие материалы можно читать и без неё. Рядом двое рядовых за столом играют в Шу-Арлит и пьют из пузатых пластиковых пакетов разведенный горячей водой ягодный морс. У стены спорят ученые, рисуя пальцами на металле одним им видимые схемы и графики. В пищевом автомате кто-то готовит суп из морепродуктов, и в постоянно фильтруемом воздухе жилого отсека на мгновение появляется аромат густого томатного бульона. Всем совершенно точно плевать на нас с Публием.

— Ладно, расскажу, — военврач нехотя поднимает голову с синтетической обивки дивана, напоминающей микрофибру. Хозяйки на Дарии протирают такими тряпками пыль. — Во-первых, понятно, что если есть установка, для которой не существуют расстояния, то странно вообще выводить на орбиту космические корабли, когда их можно переместить с космодрома Дарии на поверхность любой планеты. Возникнуть, как мираж в пустыне, и оттуда уже марш-броском выдвигаться к театру боевых действий. Быстро, дешево и эффективно. Но как же тайна телепортации? В наше время так можно одурачить только аборигенов диких планет, считающих свой мир плоской тарелкой, стоящей на спинах трех китов, плавающих в первозданном океане. А все развитые расы в галактике давно в курсе, что не одни во Вселенной. Вот и приходится притворяться, что у нас, как у всех, есть космический флот, и мы им активно пользуемся. Десятки шпионских спутников гнарошей, дарлибов, легарцев вращаются на орбите Дарии и подглядывают, подслушивают, фотографируют. Стоит исчезнуть у них на глазах, и возникнет нездоровое и ненужное нам любопытство: «Как так получается?»

Разумно. Могла и сама догадаться. Имея цель докопаться до истины, любой шпион рано или поздно докопается. Технологию телепортации можно скопировать, и тогда цзы’дарийцы не только потеряют звание самых мобильных наемников в галактике, но и рискуют дождаться гостей с других планет в своей пустыне.

— А, во-вторых?

Капитан улыбается, расчесывая пальцами не по Инструкции длинные пряди на макушке.

— А, во-вторых, физики вычислили, что в определенных зонах в космосе телепортация требует меньших затрат энергии. Возле Дарии они стали точками входа, а по близости от других населенных планет — точками выхода. И не спрашивай почему, я не знаю. Уровня доступа к информации уже не хватает.

Закончив маленькую лекцию о телепортации, Публий встает с дивана и расправляет плечи. От нашего вынужденного безделья мышцы затекают, и весь будто покрываешься паутиной и плесенью. Тренировочного зала на транспортнике нет — роскошь. А в тесных коридорах и маленьких отсеках, с вечно путающимися под ногами дронами, далеко не разбежишься. Я видела, как дежурные из экипажа украдкой отжимались, и представляла, как мучается Наилий. Он не тренировался только с сотрясением, во все остальные дни время находил, не смотря на сложный график.

Здесь на транспортнике мы почти не видимся. Слишком далеко генерал от рядового медицинской службы. Наилий живет в отдельном отсеке, днем пропадает на летной палубе, а я скучаю. Если бы не прошлое ночное дежурство и объятия посреди звезд — взвыла бы от тоски. Но при всех бойцах пятой армии из-под маски мудреца Медиума даже посмотреть не могу на любимого мужчину.

— Капитан Назо, разрешите еще вопрос.

Публий шутливо закатывает глаза, но кивает благосклонно. Знаю, что надоедаю расспросами, но не к Рэму же идти за ответами? Лысый стервятник постоянно делает вид, что меня не существует. А Трур встретил старого знакомого, и теперь его не вытащить со склада.

— Здесь всем нужно на разные планеты, как я поняла. Транспортник будет несколько раз телепортироваться?

— Да, в порядке срочности и важности. Первыми на Эридан высадимся мы, а транспортник полетит дальше. Когда соберемся обратно, нас заберет тот, что будет ближе. Маршруты составляют долго и тщательно, чтобы не гонять космические корабли полупустыми. Плановые рейды разведчиков, исследовательские экспедиции ждут полета на Дарии месяцами. А генерал может выставить своей операции высочайший приоритет и его погрузят на борт, даже если мест нет.

— Понял. Спасибо, капитан Назо.

Тоже встаю, чтобы размяться, а из динамиков раздается протяжный сигнал объявления по громкой связи.

— Внимание! — говорит строгий мужской голос. — Всем пассажирам и членам экипажа пройти в жилой отсек. Код один-один.

— Телепортация, — расшифровывает Публий. — Пойдем, но не беги быстро. Ляжешь в ячейку последним.

Объявление повторяют еще дважды, а потом включают не то сирену, не то звуковое напоминание из трех протяжных гудков. Нас с капитаном подхватывает поток цзы’дарийцев и засасывает в узкое жерло перехода между отсеками. Крепко прижимаю локти к телу и смотрю под ноги, чтобы не столкнуться с кем-нибудь, но военные даже в спешке внимательны и дисциплинированы. Будто по плацу маршируют на учениях, а не собираются расщепить свои тела на атомы и собрать их снова.

От последней мысли живот скучивает спазмом страха. Тело расщепляют, а сознание? Понятно, что потом все возвращается на место и не путается, но что будет с моими духами? Не успеваю спросить их об этом, поток выносит на металлическую лестницу к длинным ярусам спальных ячеек. Поднимаю голову, выглядывая из-за широких спин в черных комбинезонах, и давлюсь кашлем от удивления. Бездна, они раздеваются! Четко, быстро и догола. Перед глазами мельтешат мужские тела, как камни на доске для игры в Шу-Арлит. Черные, еще одетые, и белые, уже голые. Бойцы переговариваются, смеясь, забрасывают одежду в открытые дверцы ячеек и, сверкнув ягодицами, ныряют внутрь, прокатываясь по роликам.

Смущаясь и отворачиваясь ото всех, не замечаю, как поднимаюсь на наш ярус и чуть не врезаюсь в Рэма. Майор уже босиком и в одной рубашке. Увидев меня, он усмехается и дергает за липучки.

— У тебя ненормально большие глаза, Тиберий. Яйца где-то прищемил?

Поперхнувшись ответной колкостью, намертво прилипаю взглядом к рисункам черной тушью на теле Рэма. Орнамент из тонких линий и широких лент начинается на шее, захватывает плечи и спускается по груди под резинку исподнего. Никогда прежде такого не видела.

— Зачем это? — спрашиваю, чуть было не ткнув пальцем в перекрестие линий на предплечье лысого стервятника.

— Ритуальные татуировки гнарошей, — вместо Рэма отвечает у меня за спиной Публий. — Здесь буквально написано, что перед тобой доблестный воин, и не стоит пытаться проверить это в поединке, иначе один из крупнейших кланов назовет тебя врагом. Высшая честь для представителя другой расы.

Гнароши тоже космические наемники. Синекожие и четырехрукие исполины на две головы выше цзы’дарийцев. Что могло произойти, чтобы главе службы безопасности оказали честь? Я разглядывала его привязки вдоль и поперек, но никаких странностей не находила. А тут такой сложный рисунок с глубоким смыслом. Мне бы язык прикусить, но любопытство толкает под руку не хуже демонов:

— Они смываются?

— Нет, только срезаются вместе с кожей, — кривится Рэм и снимает исподнее, а я, не выдержав отворачиваюсь, утыкаясь носом в комбинезон Публия. На любимого мужчину долго стеснялась смотреть без одежды, а массовое раздевание перед телепортацией выше моих сил.

— Ты слишком остро реагируешь, — шипит военврач, — так нельзя.

— Нельзя было брать его сюда, — ворчит Рэм. — Ни опыта, ни подготовки, ни банального соображения, что можно делать, а что нет.

— Майор, разве не в ваших интересах помогать Тиберию справляться с легендой операции? Вместо того чтобы лишний раз провоцировать.

Публий говорит со старшим по званию очень жестко и одновременно дергает меня за плечи, разворачивая обратно. Знаю, что перегнула палку. Мужчины себя так не ведут даже в терме, где купаются одни женщины, но ничего не могу с собой сделать. Лицо под маской пылает жаром, и смотреть могу Рэму только в глаза. Вокруг щелкают замками дверцы ячеек, и суета понемногу стихает. Не стоит вот так торчать у всех на виду, но стервятник не выпустит меня из когтей, пока не насладится триумфом.

— Руководит операцией капитан Вир, а я не обязан нянчиться с нилотами чужих генералов. Если мудрец не может справиться с эмоциями, то лучше вернуть его на Дарию. Подальше от позора на всю галактику. Я терпел этот фарс дома, но всему есть предел, капитан Назо. Нельзя решать важные политические вопросы с грелкой в постели, а другого применения выдающимся способностям Тиберия я не вижу.

Как бы не было обидно, а Рэм прав. Потому и Публий молчит, даже не пытаясь защитить меня. Там, где каждое слово может стать решающим, не существует незаметных мелочей и простительных слабостей. А я дергаюсь, как девчонка, случайно открывшая дверь в мужской душ. Наилий доверяет мне и очень сильно рискует. Неужели сложно запомнить, что я теперь мужчина? Обращаться к Рэму по званию и перестать реагировать на его выпады хотя бы те несколько дней, что мы на Эридане?

— Виноват, майор Рэм, — опускаю взгляд и произношу как клятву: — больше такого не повторится.

— Посмотрим, — цедит он сквозь зубы и запрыгивает в ячейку.

Стою, будто сама раздетая и облитая чем-то липким и противным. Умеет Рэм макнуть с головой в дерьмо, но сейчас правда лучше проглотить и перетерпеть. Не докажу ничего на словах, да и фокус с подселением вряд ли впечатлит майора. Я для него навсегда останусь генеральской подстилкой, хоть тройкой себя назову, хоть императрицей.

— Извини, нужно было предупредить тебя про раздевание, — шепчет Публий. — Предосторожности при телепортации максимальные. Все неорганическое должно быть как можно дальше от тела. Тебе тоже придется снять одежду, но давай дождемся, пока останемся одни.

Молча киваю и слежу, как последние пассажиры готовятся к телепортации, а по лестнице к нам поднимаются Трур и капитан Вир. Разведчик ростом ниже Наилия, но умудряется смотреть на всех свысока. Широкий и круглый нос, пухлые губы, а глаза мелкие и глубоко посажены так, что взгляд Остия Вира кажется свирепым, даже когда он смеется. На меня он смотрит с подозрением и старается обходить стороной. Может, тоже не любит психов, как Рэм?

— Нас ждете? — спрашивает капитан Вир, открывая свою ячейку.

— Да, — Публий тянет меня за рукав, отступая от соседней дверцы. — Трур, готовься, я помогу.

Разглядываю номера на ячейках, пока мужчины раздеваются. Под штанинами комбинезона у Трура два протеза. Один до колена, другой до середины бедра. Черный металл тускло блестит под лампами жилого отсека, а сервоприводы работают бесшумно, но мне все равно иногда слышится скрип или шипение. Ноги снайпер потерял на Эридане, долго потом служил старшим виликусом, а теперь снова летит туда.

— Обопрись на меня, — просит Публий, наклоняясь к протезам и надавливая на незаметные кнопки.

Металл отделяется от ровных культей ампутированных ног и Трур теряет опору, грузно повалившись на медика. Цепляется, как утопающий за спасателя, но все равно соскальзывает. Невыносимо видеть муку у него на лице. Жизнерадостный, сильный, бесконечно добрый Трур…и вот так.

— Подождите, помогу.

Остий бросается к ним, ныряя под руку снайпера. Вдвоем капитаны поднимают его к поручню ячейки и помогают забросить ноги внутрь.

— Спасибо, — говорит он оттуда, — а протезы?

— Я их положил в нижнюю свободную ячейку, — отвечает Публий. — Не вылезай без меня, хорошо?

— Хорошо, — бесцветным эхом звучит голос Трура и дверца опускается.

Вслед за ним в свою ячейку укладывается капитан Вир, а военврач начинает обещанный короткий инструктаж:

— Тиберий, когда все будут готовы, в каждую ячейку выпустят сонный газ. Он безвредный, не волнуйся. Постарайся лечь удобно и не дергайся. Перехода ты не почувствуешь. Заснешь здесь, проснешься в системе Эридана.

Вот только одна проснусь или с духами? Может телепортация разбудить Кукловода? Не очнуться ли два других духа?

«Лех, Инсум, Юрао не молчите».

«Нам все равно, где физически окажется тело, — отвечает Лех, — будем рядом, госпожа. Все шестеро. Для нас тоже не существует расстояний, но доберемся до вас иным путем. Свой вы проделаете одна».

«Что именно случится, не скажете?»

«Нет. Наши секреты строже ваших, и наказание за болтливость существенней».

Значит, я останусь без стража сновидений. Скверно. После психиатрической клиники панически боюсь снотворного. Нет ничего хуже, чем смотреть кошмар и не просыпаться, потому что препарат не дает. Давно не нервничала так, как во время покушений на меня и Наилия, но все равно неуютно.

— А нельзя без снотворного? — с надеждой заглядываю в дымчатые глаза капитана Назо и вижу в них шок.

Медик зло и часто мотает головой.

— С ума сошел? Нет! В сознании я тебя через телепортацию не пропущу. Это не обсуждается!

Расстроенно поджимаю губы и расстегиваю молнию комбинезона. Отсек пуст, но из двери в переборке вдруг появляется генерал.

— Тьер, — сквозь зубы ругается Публий, — я же просил…

— Может, что-то случилось?

— Как же.

Медик со вздохом отходит в сторону, стоит Наилию подняться по лестнице. Генерал хмур и сосредоточен, а я насмотреться на него не могу. Соскучилась по льдисто-голубым глазам, веснушкам на носу. Поцеловала бы каждую, но нельзя сейчас. Рядовой Тиберий вытягивает спину перед хозяином пятого сектора и сдержанно приветствует:

— Ваше Превосходство.

— Волнуешься? — спрашивает он, вглядываясь в меня, словно выискивая тщательно скрываемые от него признаки смертельной болезни.

— Наилий, он спокоен, как транспортник на курсе, — теряет терпение Публий, — ты почему еще не в ячейке командного отсека? Время уходит.

Генерал не реагирует на сдавленное шипение капитана, а меня обволакивает тонкий аромат апельсина. Тяну носом фантомный запах с наслаждением. Так пахнет мой мужчина. Соскучилась до дрожи. Это хуже мук неразделенной любви — смотреть издали и не сметь сказать ни слова. Ходить мимо, не оборачиваясь, когда больше всего хочется просто обнять. Повиснуть на нем, чувствуя, как крепко держат сильные руки. Наилий, лучше бы я ждала тебя на планете. Хотя нет. Там бы извелась еще больше.

— Все нормально будет, — отчаянно стонет Публий, — чем его организм отличается от других? Ну, чем? Иди уже, Ваше Превосходство. Я напишу, как проснется. Подробно. Могу сфотографировать и показать, что все в порядке.

— Напиши, — тихо говорит Наилий и качается ко мне.

Закрываю глаза, губы горят, мечтая о поцелуе. Коснуться бы на мгновение. Нет. Нельзя.

— Я все равно рядом, — шепчет генерал, — не бойся.

Аромат апельсина исчезает и Наилий уходит, а под потолком отсека загорается красное табло с предупреждением.

— Несколько минут осталось, — ворчит Публий, — раздевайся.

Комбинезон снимаю быстро и прячу в нишу, а с рубашкой сложнее. Почти прижимаюсь грудью к ячейке, чтобы даже случайно не попасть в объектив камеры. Белье решаю не трогать вовсе. В ячейке как-нибудь сподоблюсь. Места мало, но и я — не крупный мужчина, плечами задевающий стенки. Подтягиваюсь на руках и прокатываюсь внутрь на роликах. Дверцу захлопывает Публий, и на транспортнике снова срабатывает сирена. Успеет ли сам? Яростно ворочаюсь в ячейке и понимаю, почему раздеваются догола снаружи. Будь проклята прижимистость конструкторов! Место они сэкономили. Ногой отталкиваю от себя белье и нервно вздыхаю. Сонный газ пахнет жасмином, и стенки ячейки начинают прыгать перед глазами за мгновение до падения в черноту.

Ангар. Старый и наспех сделанный. Проржавевшие опоры прикрыты снаружи листами. В каждую щель и дырку бьет яркий дневной свет.

— Уходи, — хрипло говорит Наилий, а сам держит за плечо. У меня на руках младенец, туго замотанный в пеленку. Крутит головой и морщит нос. Еще не кричит громко, только недовольно хнычет. Может, мокрый или проголодался. Мы давно здесь. На лице Наилия черные мазки копоти, за спиной шатаются пьяные от усталости бойцы. Генерал приказал загородить ящиками дверь. Больше негде прятаться. Только здесь.

— Уходи, пожалуйста, — просит генерал, уткнувшись лбом мне в висок, — пока есть время. Я здесь сам.

Руки затекают от напряжения, боюсь выронить ребенка и прижимаю к груди все крепче и крепче. Некуда идти. За стенами ангара взрывы и выстрелы, земля вздрагивает под ногами.

— Уходи, — стонет Наилий и толкает нас назад. Проваливаюсь спиной в темноту, как в патоку, и застреваю в ней. Бесконечно медленно пятно света с генералом внутри отдаляется от меня. Силуэт Наилия прямой, как посох, упрямый и несгибаемый. Дверь ангара вздрагивает от взрыва и проламывается внутрь. Ребенок кричит, перекрывая грохот, а я падаю.

Они ходят вокруг стаей шакалов, загнавших раненого хищника. Ржут и тычут в нас пальцами. Боятся, иначе давно бы бросились зубами перегрызть глотку. Наилий обнимает, пряча между нами младенца. Из ушей генерала неровной дорожкой стекает темная кровь. Её запах вязнет на зубах, закатывается на корень языка. Я хочу сплюнуть густую слюну, но не могу пошевелиться.

— Вот и все, Наилий, — звенит высокий и чистый, как у ребенка, голос, а мне он напоминает крик ястреба. — Скажи что-нибудь.

Генерал не слышит, а я да. Булькающий смех, стук раскладывающихся треног станковых пулеметов, металлический лязг патронной ленты. На утоптанной земле ангара воронки от пуль и острые зубы осколков. В наши сердца смотрят семь стволов пулеметов.

— Всегда побеждает сильнейший, все остальное чушь, — изгаляется и насмехается голос. — Где твои мудрецы? Где твоя армия? Скажи.

Генерал молчит, а я нет. От боли слова злые и короткие, но на каждое лишь новый взрыв смеха.

— Все моё навсегда останется моим, — звенит и ликует голос, — и эта планета тоже. У тебя еще остались возражения? Не слышу. Остались? Так скажи.

Наилий обнимает нас, низко наклонив голову. Я закрываю глаза и касаюсь губами щеки младенца. Привкус крови растворяет соль, а гогот десятка глоток заглушает шепот.

— Некому будет нарвать тебе эдельвейсов, любимая. Прости.

В полумраке ангара расцветает семь огненных цветков. На их нектар слетаются злые пчелы, жаля наши тела. Прошивая их насквозь. Кровь льется дождем на землю и последнее, что я слышу — взмах крыльев бабочки.

Под ноги больно смотреть. Наши тела не узнать. Навеки сшиты вместе и растворились друг в друге. Их накрывают белой простыней, на которой мгновенно распускаются алые кляксы крови. Спине тяжело, что-то мешает и рук не поднять. Тянусь выше, а шакалы шарахаются. Скулят и воют от страха, закрывая лица руками, царапая глаза скрюченными пальцами. От меня на пол падает густая жирная тень. Делится на два лепестка и колышется в такт дыханию.

— Кто это? — нервно визжит совсем юный мальчишка и тычет в меня пальцем.

Оглядываюсь за спину и вижу хрупкие и тонкие полотна в налете сажи, как в пыльце. Мои крылья.

— Бабочка! — бьется в истерике боец. — Проклятая черная бабочка!

Я дергаюсь вверх, роняя хлопья сажи, бью волной воздуха наотмашь. Под потолком окно. Улечу, нужно только разбить стекло. Каждый взмах все слабее, тянусь из последних сил, а с земли ко мне поднимают стволы пулеметы. Не успеют. Поздно. Яркий свет ловит в объятия, выталкивая из сна звоном осколков.

Глава 2. Совещание

В полумраке капсулы пахнет кровью, к рукам прилипла сажа — не оттереть. Бьюсь в ячейке, как бабочка в стеклянной банке. Воздуха не хватает, легкие горят, а живот болит от судорожных вздохов. По вискам дорожки пота и на груди маленькая лужа. Ушел Инсум, оставил с кошмарами наедине.

«Тише, тише, я здесь».

В ячейке включается вытяжка, сквозняком отгоняя жар от тела, но легче не становится. Теперь меня бьет озноб. Растираю влагу по лицу и груди, чтобы испарилась быстрее. Прекрасно телепортировалась. Замечательно.

— Тиберий, — громко зовет Публий снаружи и стучит в дверцу, — ты проснулся?

— Да.

Зубы стучат и подробнее не ответить. Военврач просит подождать в ячейке, и я не возражаю. До галлюцинаций надышалась сонным газом, не зря так ненавижу снотворное. Подношу ладони к лицу и заставляю себя думать, что сажи нет, крови нет, это просто сон. Бездна, но до чего же реальный!

«Инсум! — даже мысленно умудряюсь стонать. — Скажи, что это сон!»

«Меня не было рядом, я не знаю, сон или нет».

Мертвый император не жалеет меня и не врет, а так хотелось. Никогда не мечтала стать пророком именно поэтому. Увидеть будущее и жить каждый день, словно приговоренной к казни. Знать, что когда-нибудь вот так возьму на руки ребенка, меня обнимет любимый мужчина, и пулеметные очереди растерзают наши тела. Не хочу!

«Инсум, скажи, что я не могу предсказывать!»

«У тебя нет дара Поэтессы, но это не значит, что ты не могла увидеть один из вариантов».

Еще не легче. Будто специально добивает, проклятый. Дышу размеренно, пытаясь отвлечься и успокоиться. За словом «вариант» вспоминается теория Избирателя и жизнь, как гусеница, ползущая по полю вариантов от точки к точке. Слепая и не очень умная гусеница, жующая все, что попадается на пути. Избиратель намекал, что можно не мириться с судьбой, а выбрать другую, но я не успела разобраться, распечатка осталась в багажном отсеке. Теперь открою теорию не раньше высадки на Эридан.

Публий снаружи торопит всех и разгоняет по отсекам. С громким стуком встают на металл лестницы протезы Трура, а я жду, пока не утихнут все звуки. Впереди еще день праздного шатания по транспортнику и спуск на планету. В иллюминаторах уже чужие звезды, крошечная капля летящей вдалеке кометы и темно-красная махина спутника. Из длинной справки с бесконечными цифрами характеристик я запомнила только то, что Эридан очень похож на Дарию. Тот же размер, та же удаленность от светила и климат чуть теплее и засушливей. А еще Трур рассказывал, что там правит король, и женщины выходят замуж.

— Тиберий, — зовет Публий. — Совещание у генерала. Присутствуют все.

Генерал собирает нас в собственном жилом отсеке. Он меньше любой комнаты в его особняке, но неправдоподобно велик для транспортника. Наилий приглашает всех садиться, а сам устраивается в изголовье кровати, подогнув под себя ноги. Рядом усаживаются Рэм и Публий, разведчик Вир гонит Трура в угол на кресло, мне кивком показывает на стол и место заканчивается.

— Прошу прощения за тесноту, — говорит Наилий, — разговор не для общей комнаты. Садись на стол, Тиберий, не стесняйся. Остий, можешь начинать.

Маленький рост не дает разведчику возвышаться над нами даже, когда все сидят. В крошечной комнате мгновенно повисает пар от дыхания, и включается искусственная вентиляция. Я скукоживаюсь на столе, поджимая ноги, но все равно почти касаюсь капитана бедром. Нервничаем, кажется, только мы с ним, остальные расслаблены и спокойны.

— Ваше Превосходство, — нарочито ровно и спокойно начинает разведчик, — я вижу три выхода из ситуации с договором.

— Подожди, — перебивает Наилий и Остий резко захлопывает рот, — начни с самого начала. Как мы вообще заключили договор.

Генерал сидит к разведчику боком и смотрит на Публия с Рэмом, отчего ощущение экзамена у нерадивого кадета только усиливается. Пренебрежения нет, но от холодного тона Наилия даже мне не по себе. Остий сглатывает слюну и через вздох возражает:

— Полагаю, все читали перед экспедицией мой рапорт и справку по Эридану, зачем повторяться?

— Затем, что капитан Назо здесь по медицинской части, майор Рэм со своей задачей справится, не вникая в политические тонкости, а я именно сейчас захотел услышать всю картину целиком. Рассказывай, капитан Вир.

Наилий выговаривает разведчику резко и зло, по-прежнему не поворачивая к нему головы. Я жду взрыва фантомного запаха апельсина, но его нет. Даже привкуса на языке. Играет генерал плохо сдерживаемое раздражение, и я пока не понимаю зачем. Остий сбивается с заготовленной речи, хмурится и беззвучно шевелит губами, а потом звучит еще более странный ответ:

— Со всем уважением, Ваше Превосходство, но я впервые так планирую операцию, что состав группы узнаю на космодроме перед вылетом. Допускаю, что случайных цзы’дарийцев здесь нет, и даже мудрец с засекреченной анкетой будет вносить вклад в общее дело, вот только я ничего общего не вижу. Разрешите спросить, каковы наши цели и задачи на Эридане?

Рэм усмехается и складывает руки на груди, Трур давно рассматривает стыки на обшивке отсека, а Публий сонно клюет носом. Понимаю негодование разведчика, есть у генерала дурная привычка молчать до последнего, а потом выдавать решения, как ведро холодной воды на голову выплескивать. Стоишь, обтекаешь и хлопаешь ресницами, не понимая, что делать. Мы давно привыкли, а Остий, кажется, в первый раз такое видит. Багровеет, сжав кулаки, и ждет ответ с нетерпением.

— Выражаясь метафорически, капитан Назо — полевой госпиталь, майор Рэм — радиолокационная станция, рядовой Трур — высокоточная крылатая ракета, а рядовой Тиберий — её ядерная боеголовка. А ты, капитан, карта местности со всеми условными обозначениями. Я услышу сегодня о состоянии дел на Эридане или нет?

— Так точно, Ваше Превосходство, — четко отвечает Остий, и меня распирает от любопытства.

Выходит, не только мы с Рэмом терпеть друг друга не можем. Интересно, кем нужно быть, чтобы перечить генералу, а потом стоять перед ним с высоко поднятой головой? Улыбаюсь, думая, как полезно иногда быть мудрецом, и ныряю в облако привязок. Дергается разведчик, смазывает картину, но толстенную привязку сюзерен-вассал я нахожу, и это не Наилий. К генералу тонкая, едва различимая ниточка. Бездна, ленюсь думать со своими способностями, только на привязки полагаюсь. Наилий ведь рассказывал, что Эридан — зона ответственности другого легиона под командованием полковника Тулия Малха. Фактически все полковники подчиняются генералу, а на деле Его Превосходство редко вмешивается в их дела. И здесь остался бы в стороне, если бы не родий. После того, как договор разорвали, он отозвал полковника Малха, отдал приказ выводить войска и сам полетел в командировку. А Остий, значит, работал на планете в легионе Малха. Понятно, почему дергается. Неприятное поражение, а теперь еще и генерал жилы тянет. Наверняка теплится где-то в подсознании мысль, что Наилий крайних ищет, чтобы повесить на них ответственность. И это действительно экзамен, объяснительная и работа над ошибками одновременно.

— Планета названа по имени самого развитого народа, — начинает рассказывать капитан Вир. — Эридане доминируют на своем материке экономически, политически и культурно. Мощнейшая аграрная империя, до сих пор не вышедшая на галактический рынок только потому, что своего космического флота нет. Обширные плодородные земли, продвинутые технологии выращивания культур и феноменально продуктивное животноводство. Вся наука работает на сельское хозяйство, а собственной армии нет.

Ловлю каждое слово, замечая, что все прислушиваются. Любую длинную справку легко заменяет короткий пересказ. Быстро, просто и понятно.

— И не нужна была, пока на соседнем континенте не разразилась гражданская война, — продолжает разведчик. — Беженцы-лиенны хлынули через океан и поселились на побережье. Другая раса, язык, обычаи, уровень образования. Работать беженцы смогли только на самых низкооплачиваемых позициях, а семьи у них традиционно большие, детей кормить нечем. Раз нельзя заработать — значит, нужно ограбить. Когда набеги стали еженедельными, эридане заинтересовались наемниками и через дарлибов вышли на нас. Лиеннов быстро загнали в закрытые поселения и приспособили трудиться в шахтах на месторождениях полезных ископаемых, которыми эридане рассчитались за мир и порядок.

Эффектное и по-своему изящное решение. Все получили то, что хотели. Эридане — спокойствие, лиенны — гарантированный заработок, а цзы’дарийцы — родий. Но чем больше ешь, тем чаще заглядываешь в тарелку соседа. Зависть может быть и к целому народу. Остий заканчивает историческую справку, подбираясь к реальности:

— Такой порядок держался, пока лиенны не захотели своего государства. Вернее, пока Рагнар Одержимый его не захотел. Редкого ума и большого таланта лиенн.

Мне даже с боку видно, как вспыхивают глаза разведчика от искреннего восхищения. Неординарная должна быть личность. Правитель-двойка с харизмой равной или превосходящей харизмы цзы’дарийских генералов. С таким воевать настоящая мука.

— Рагнар откопал где-то Оларса Верного, старшего брата нынешнего короля, отрекшегося от престола двадцать три цикла назад. И этот Оларс заявил, что его заставили, он не хотел, а Таунд Честный на самом деле узурпатор. Вот тогда вместо набегов на приграничье и началась гражданская война уже в эриданском королевстве. Лиенны быстро сделали её партизанской, а мы с нашей тяжелой техникой все равно, что ракетами по комарам стреляли. Таунд заваливал нас претензиями и в итоге отправил делегацию к Рагнару с предложением мира. Обещал несколько северных областей с плодородными землями, признание королевства лиеннов во главе с Рагнаром и свою дочь в жены. Одержимый в качестве ответа прислал королю голову его старшего брата в мешке. А Таунд от радости заявил, что раз с лиеннами теперь мир, то наемники больше не нужны.

Выдыхаю, зажимая рот рукой. Наука, высокие технологии, а дипломаты отрезанные головы в мешках возят. Бездна, как же жалко принцессу. Еще когда Трур рассказывал про свадьбу, мне она дикостью показалась. Если можно заставить — это всегда сделают. Готова поклясться, что дочь короля не хотела жить с убийцей своего дяди и рожать ему детей. Но сочувствие эриданам перекрывает мысль о том, что цзы’дарийцы при таком положении действительно не нужны. Что собрался делать на планете Наилий? Как вернуть месторождение родия?

— И ты по-прежнему не знаешь, кто снабжал лиеннов оружием? — спрашивает генерал, а Остий переступает с ноги на ногу, сбиваясь с речи второй раз за совещание.

Распускается долгожданная харизма облаком апельсина. Вступление кончилось, теперь генерал взялся за разведчика всерьез. Капитан Вир убирает руки за спину и, как сапер на минном поле, крадется от слова к слову:

— Мы проработали весь ближний круг Таунда, следили за Рагнаром, слушали всех, чьи контакты казались подозрительными, и пусто. Ваше Превосходство, лиенны забирали наше вооружение и амуницию в качестве трофеев, нет доказательств, что кто-то специально снабжал их.

Наилий давит харизмой, а капитан только выше задирает подбородок. Уверен в том, что говорит, и этим злит полководца еще сильнее. Неприятно признавать, что профессиональных наемников выгнали с планеты вчерашние шахтеры и чернорабочие, но дело не в гордости. Война — очень дорогое мероприятие. Кроме оружия нужен транспорт, провиант, связь и консультанты, если собственных полководцев нет. Партизанили лиенны грамотно, раз все цзы’дарийские военные не смогли их переловить. Согласна с Наилием, кто-то помогал. И ниточки привязок обязаны тянуться к свите короля. Подозреваю, что я здесь не только ради подселения духов, хоть генерал и не говорит об этом прямо.

— Теперь свитой короля займется майор Рэм, — распоряжается Наилий, и лысый стервятник коротко кивает:

— Есть, Ваше Превосходство.

Остий брезгливо кривится, не сразу справившись с нахлынувшими эмоциями. То, что не удалось ему, генерал поручает другому и ставит экстремально короткий срок. Даже гений с задачей не справится. Со стороны — глупость и пустая трата времени, если не знать о способностях мудрецов. Вместо гордости меня холодным потом прошибает от страха не увидеть у представителей иных рас ни одной привязки. Тогда мне на Эридане делать нечего.

— Как вы с полковником Малхом собирались заново заключать договор? — продолжает задавать вопросы Наилий.

Разведчик расслабляется и отвечает гораздо увереннее. Помню, что хотел с этого начать и думаю, что план операции давно готов, но до сих пор не утвержден генералом.

— Я вижу три варианта. Первый — обострение ситуации внутренними силами. Мы можем вмешаться в гражданскую войну лиеннов на другом континенте, спровоцировать гуманитарную катастрофу и помочь беженцам перебраться через океан к эриданам. Пять крупных городов в осаде и, как минимум, миллион новых беженцев.

— Да хоть два, — хмыкает Рэм, — Рагнар их проглотит и не заметит. Эридан с подаренных северных земель выгонит и расселит там своих лиеннов. Новые беженцы пойдут работать в шахты и прислуживать старым. С собственным государством у Рагнара хватит власти держать их под контролем.

— Рагнар хочет собрать в государство десятки мелких племен, и у каждого свой вождь, — возражает Остий. — Они держатся вместе, пока есть общая цель, а потом гарантированно перегрызутся.

— Не цель их держит, — говорит Наилий, — а Рагнар. Пристрелить его на свадьбе и всё мгновенно развалится, но нам это не поможет. Лиенны откатятся на старые позиции и будут долго зализывать раны. А без войны или хотя бы набегов мы договор не подпишем. Вариант с беженцами не плох, но это слишком долго. Родий мне нужен сейчас.

Разведчик разочарованно поджимает губы. Лучший вариант был? Самый реальный? Наилий даже детали слушать не захотел, сразу отказал.

— Второй вариант — внешнее вмешательство. Угроза из космоса. Тогда можно подписать договор орбитальной охраны и отдельно согласовать транспортировку руды без присутствия на планете. У гнарошей недалеко от Эридана база, можно попросить их пошуметь, а потом явиться спасателями.

— Что за база? — сдвигает брови Рэм.

— Герассу тридцать восемь.

Майор цокает языком и качает головой.

— Клан дождя. Только выгнали их из соседней системы и на поклон с просьбой?

— Когда это случилось? — хмурится Остий.

— Три дня назад. Сводки нужно читать, капитан.

Разведчик открывает рот, поднимая палец, но заговорить ему не дает генерал:

— После недавней стычки клан дождя из принципа выставит нам непомерную цену. Я и так потерял много. Переплатим гнарошам, и всех запасов родия на планете не хватит, чтобы окупить наше присутствие на Эридане. Нет, Остий. Еще идеи?

Разведчик выдыхает и трет пальцами виски. В ярком освещении генеральского отсека тени на лице капитана тонкие и черные, как на карандашном рисунке. Глубокие носогубные складки, искривленный в гримасе рот, три жирные черты морщин на лбу. Будто у художника тряслись руки, и он несколько раз обводил контуры, продавливая грифелем карандаша бумагу насквозь. Вытяжка сушит губы до болезненных трещин, сколько не облизывай. Разведчик смотрит на генерала с тоской и обреченностью в глазах. Последний вариант всегда — отступить и оставить все как есть. Родий можно добывать не только на Эридане.

— Можно предложить эриданам выйти на галактический рынок и охранять их торговые корабли, как мы делаем это для дарлибов, — едва слышно говорит Остий.

Рэм и Трур одновременно громко фыркают и отворачиваются, даже Публий отходит от сонного оцепенения.

— Я не спец по эриданам, но с дарлибами работать приходилось, — осторожно улыбается военврач. — Они скорее подарят нам родий бесплатно, чем выпустят еще одного конкурента на рынок, хотя идея лично мне нравится минимумом жертв со всех сторон.

— Мне тоже нравится, — пожимает плечами Наилий, — превосходная мысль, построй эридане свой космический флот. Фрахтовать корабли у дарлибов — верный путь к разорению. Таунд деньги считать умеет и бумаги с жадными карликами подпишет, только если сойдет с ума. Поэтому нет, Остий, с дарлибами мы связываться не будем.

Капитан высыхает, как лепесток цветка, зажатый между страницами книги. Устало опускает плечи и смотрит в пол. Даже я знаю, как долго тянется конфликт с эриданами и могу представить, сколько сил отдал разведчик. Высосал себя досуха, но так и остался в этом тупике. И все вокруг спокойны. Не заламывают рук, не причитают и не спрашивают, что делать. Логично, что если генерал все отверг, то должен предложить своё.

— Я не просто так привез сюда мудреца, — начинает Наилий. — Медиум работает с духами, способен с их помощью взять под контроль любого цзы’дарийца и заставить сделать то, что ему нужно.

Втягиваю голову в плечи под тремя пристальными взглядами. Один ледяной у лысого стервятника и два прожигающих насквозь. Не удивлюсь, если сейчас пустого пространства вокруг меня станет больше. Это все равно, что встать посреди переполненного зрительного зала и объявить себя демоном. Крики, панику и беготню с лихвой заменяет тяжелое молчание, от которого по позвоночнику прокатывается капля пота. «Взять под контроль любого» звучит слишком смело. Фокус удался мне дважды и в третьей попытке я не уверена, но теперь Трур, Остий и Рэм будут поглядывать на меня с опаской, каждый раз проходя мимо. Словно я дикий зверь, гуляющий по транспортнику без поводка и намордника.

— Понимаю, о чем все сейчас подумали, — продолжает Наилий. — Нет, я не стану решать проблему в лоб, и заставлять Таунда подписывать новый договор. Любое нелогичное и бессмысленное действие разумом рано или поздно отвергается. Таунд прозреет и снова расторгнет договор. Не держать же возле него Медиума постоянно. Мы сыграем тоньше. И для этого мне нужны все присутствующие здесь. Рэм свою задачу знает. Трур, ты поступаешь в его распоряжение и вместо снайперской винтовки возьмешь в руки спецоборудование. Пометим, как птиц в питомнике всех, кто нам интересен, и будем следить.

— Есть, — откликается Трур и Остий снова поджимает губы.

Знаю, что они тоже следили, но сейчас цель и подход иные.

— Тиберий, — Наилий оборачивается ко мне, впиваясь жестким и колючим взглядом, — сколько тебе нужно подопытных для тренировок?

Вздрагиваю, представив тесные клетки с перепуганными цзы’дарийцами, лиеннами и эриданами. Вижу себя в белом халате и медицинской маске. Хищно скалясь, протягиваю к ним руку через прутья решетки, а они прячутся в угол и жалобно скулят. Подопытные — ужасное слово.

— Хватит двоих, — пересохший язык не сразу слушается и смазывает первые звуки, — одного лиенна и одного эриданина. Мне достаточно постоять рядом и потрогать за руку, не нужно никого похищать.

— Значит, двое, — сухо кивает генерал, — с Рэмом решите остальное. Остий, ты так же поступаешь в распоряжение майора и по-прежнему занимаешься всеми официальными контактами. Есть ко мне вопросы?

— Никак нет, Ваше Превосходство, — дружно отзываются присутствующие и словно по команде встают с мест.

Умолчал генерал, что конкретно придумал. Зыбко все, как рисунок прутом на глади воды. Реальное и возможное перепробовали, пришло время надеяться на чудо. Бездна, как же не хочется быть тем самым чудом.

— Все свободны, — отпускает офицеров генерал. — Тиберий, задержись.

Глава 3. Высадка на планету

Шаги офицеров затихают в коридоре военного транспортника. В пустом и притихшем генеральском отсеке остаемся мы с Наилием.

— Садись рядом, — просит он, похлопывая ладонью по кровати. — Замок закрывается автоматически, снаружи никто не зайдет.

И не увидит, как мудрец Тиберий снимает маску и превращается в мертвую любовницу генерала. Сбритые когда-то волосы медленно отрастают. Чем длиннее, тем мягче и приятнее на ощупь. Никак не избавлюсь от привычки приглаживать их, и заправлять за уши уже несуществующие пряди. Еще сложнее принять, что любимый мужчина большую часть времени — суровый полководец, и такие глобальные проблемы часть его жизни. Не вытерплю молчаливую паузу до конца, начну первой:

— А если у меня не получится?

Наилий спускает ноги с кровати и тянет меня на колени. Обнимает крепко и целует в шею над воротником форменной рубашки.

— Родная, у меня всегда несколько вариантов, не считая обходных и запасных маневров. Я ни за что не оставлю тебя одну против всего Эридана. Не получится с духами — сделаю так, как всегда делал. Не получится совсем — найду родий в другом месте.

Понимаю, что утешает и в груди разливается неприятный холод. Всю жизнь от меня не было никакой пользы. Ребенком путалась у взрослых под ногами, в клинике слонялась от стены до стены или пропадала в книгах. С фиктивной смерти копалась в себе и даже анкету не доделала, а мудрецов и вовсе сбросила на Флавия. Впервые появился шанс сделать что-то значимое, а я трясусь от ужаса и цепляюсь за Наилия.

Знаю, что никогда ни в чем не обвинит. Победа принадлежит всей армии, а в поражении виноват один генерал. Он отстранил Тулия Малха от командования, он отдал приказ вывести войска с Эридана, он притащил мудреца на планету и собрался пустить в ход оружие, о котором почти ничего неизвестно. Наилий под чудовищным грузом ответственности держит спину прямо и всегда знает, что делать. И во сне перед расстрелом держался с тем же достоинством, а у меня голос дрожит, когда прошу:

— Расскажи хоть один вариант, пожалуйста.

Он едва слышно вздыхает, поглаживая меня по бедру.

— По договору мы охраняли дворец, королевские службы, держали несколько гарнизонов в приграничных городах и полностью контролировали добычу в шахтах. Не только родия, но и других полезных ископаемых. Я надеюсь, эридане до сих пор не знают, насколько нам важен именно родий, мы маскировались, выкупая все подряд. Взамен фактически создали им промышленность. Оборудование, инфраструктура, специалисты — все наше.

Близость тела генерала и его ласка сбивают с мыслей, хоть и гладит он меня отстраненно, задумчиво. Аккуратно беру за запястье и убираю руку с бедра, а полководец, не обратив внимания, продолжает.

— Мелкие набеги на приграничье выгодны, но не гражданская война между сторонниками Таунда и его старшего брата Оларса с участием лиеннов. Кто-то мастерски разжег конфликт и довел его до разрыва отношений. Остий прав, они носом рыли землю, чуть ли не в рот к каждому вельможе Таунда заглядывали. Нашли пару сторонников Оларса, но их связь с лиеннами доказать не смогли. Выходит, эриданская знать не причастна, а так не бывает.

Давно все пережил и передумал, сейчас сухо докладывает, хотя я помню, как чуть не срывался еще неделю назад, обсуждая Эридан по телефону. Лукавит генерал, что проиграв — отступится. Бросить целую промышленность не так легко, как вывести войска.

— Или Остий мне врет, — с оттенком усталости говорит Наилий, — или кто-то вмешался извне. Дарлибам выгодней не выпустить конкурента на рынок, чем потом бороться с ним. Эридане сейчас близки к тому, чтобы замкнуться в себе и закрыть космические программы. Там мы им тоже помогали. Если я найду связь дарлибов с придворными Таунда или с лиеннами, то смогу давить уже на карликов. Договорюсь с кукловодами, а они потом сами дернут своих марионеток за ниточки, и договор подпишется мгновенно.

Дергаюсь на «кукловода» и заставляю себя не думать еще и об этой проблеме. Пусть встает в очередь по степени значимости.

— Я постараюсь разглядеть все привязки и нарисовать тебе схему, — тихо обещаю Наилию.

— Постарайся не зацикливаться на этом, — генерал гладит меня по щеке и приподнимает за подбородок, заглядывая в глаза. — И не хватайся за все подряд. Здесь Рэм, Остий и я. Допросы и переговоры — наша профессия. Привыкай к новому миру, тренируйся и отдыхай. Мы на свадьбу прилетели, это — праздник.

Для гостей, конечно, но вряд ли для наследной принцессы, которую отец отдает убийце. А если он заберет её к себе, как меня, Наилий в особняк? Одну в чужую страну с непонятными обычаями вроде отрезанной головы в мешке вместо дипломатической ноты.

— Мне кажется, у тебя биопереводчик неисправен, — хмурится Наилий. — Я успокаиваю, а ты пугаешься все больше и больше. Что-то случилось, о чем я не знаю?

Должна поговорить с ним о проснувшихся способностях мудреца, извлеченном барьере и возможной беременности, Кукловоде, еще двух сонных духах, но перед глазами стволы пулеметов и крик ребенка в ушах.

— Мне кошмар приснился про нас с тобой.

Рассказываю про ангар, голос Друза и расстрел. Сон короткий, в пересказе звучит бредово и не так жутко, но генерал застывает и смотрит мимо меня в стену отсека.

— Это предсказание?

— Я не знаю, — шепчу, положив голову ему на плечо и сворачиваясь клубком на коленях, — дух сказал один из вариантов. Может сбыться, а может, нет.

Холод обнимает, пробираясь дрожью сквозь плотную ткань комбинезона. Тепло только на груди Наилия. Там, где бьется сердце.

— Я ведь не дура, — всхлипываю, прижимаясь сильнее, — понимаю, что если начнется война. Та самая, предсказанная Создателем. Если вы с Друзом окажетесь по разные стороны, то он, победив, ни за что не оставит тебя в живых. И меня заодно…

— И всех моих детей, — эхом подхватывает Наилий. — Логично и очень верно. Сын может захотеть отомстить за отца, а реванши Друзу не нужны. Поддержит армия — будет еще одна война. Не поддержит — череда покушений. Объявив себя императором, Агриппа уничтожит всех несогласных вместе с семьями. Иначе ему на вершине не удержаться.

Лучше мне не слышать, закрыть глаза, заклеить рот и никогда больше не спрашивать. Знаю, что живу с генералом, но как же невыносимо об этом думать. Наилий целует в висок и гладит по голове. Легко и нежно, едва касаясь подушечками пальцев.

— Родная, я не умру от старости, обнимая внуков и правнуков. Меня обязательно убьют, если не в поединке за звание, так на войне. Скоро будет тридцать циклов, как я принял это и смирился. Но тебя я спрячу, когда придет время. И всех, кто мне дорог. Никто не причинит вам вреда. Поверь мне, пожалуйста, и забудь о кошмарах.

Эхом в голове: «когда придет время, когда придет время, когда придет…». Не могу даже представить его в саркофаге. Угасшего и застывшего. Мертвое тело, как мрамор, холодное и твердое. Сколько не грей дыханием и не обжигай слезами — не отзовется. А потом пламя заберет у меня даже это.

— Не хочу, — мотаю головой и прикусываю согнутый палец до острой боли.

— Забудь, — просит Наилий, не давая вырваться, — забудь, слышишь? Не будет расстрела, ангара и войны. Бездна, да что я говорю? Не то, не так и не правильно. Больше всего хочу, чтобы ты перестала меня бояться и сам же загоняю в ловушку ужаса.

Генерал разогревается от всплеска адреналина. Отпускает меня и прячет руки за спину, пережидая дрожь. Отсек кажется еще меньше чем был, даже стены теперь давят. Зря я завела этот разговор. Сама издергалась и его накрутила.

— Наилий, — зову, обнимая за плечи и прижимаясь лбом, — не будет больше кошмаров…

— Прости, — шепчет полководец, — я знаю, со мной тяжело. Не важно, когда придет время, я хочу любить тебя столько, сколько мне осталось.

— И я буду любить.

Каждым ударом сердца, вдохом и выдохом, пока планеты вращаются вокруг звезд.

* * *

Разглядываю в иллюминаторе Эридан. Он стыдливо прикрывает облаками глубокие синие моря и выпуклые полуострова у континента. Мы на орбите и вот-вот должны выйти на расчетную точку для посадки. Теперь куда не глянь — везде Эридан. Городов с высоты не разглядеть, но крупные реки и высокие горы вполне. Ландшафт будто высек искусный мастер и ни разу не повторился в узоре. Любуюсь каждой складочкой и морщинкой, не замечая, как со спины подходит Остий.

— Красиво, правда?

От неожиданности чуть не взвизгиваю, выдавая в себе женщину. До чего же тихо крадется разведчик, словно не в военных ботинках по металлическому полу, а в мягких тапочках по паркету. Профессиональное, не иначе.

— Очень, капитан Вир.

Таблеток для хрипоты не пью, здесь незачем. Никто не узнает во мне Мотылька, а юному Тиберию позволителен высокий голос.

— Первый раз в космосе?

— Второй, капитан Вир.

Остий морщится, будто я неправильно отвечаю, и подходит ближе. Круглолицый, розовощекий и курносый, как младенец. Он казался бы милым и добродушным, если бы не тяжелый взгляд из-под бровей. Меня так оборудование медкапсулы насквозь не просвечивало, доставая до самых глубин.

— Не нужно официоза, — разведчик понижает голос и улыбается, а мне уже хочется прижаться спиной к иллюминатору, — группа маленькая, почти все офицеры, не стоит удлинять диалог обращениями. Можешь звать меня просто Остий.

Не пряталась бы в мужской одежде — решила, что капитан со мной заигрывает, не очень этого стесняясь. Сначала давай обойдемся без обращений, а потом расскажи, что задумал генерал. Когда я вышла из отсека Наилия, мне показалось, что за поворотом мелькнул и исчез рукав форменного комбинезона. И так же тихо было, словно тень скользила над полом.

Генерал не церемонился с ним на совещании. Потребовал доклада, плана действий, все отверг, а после передал руководство операцией Рэму, навесив на уши еще и снайпера с мудрецом. Самолюбие разведчика билось в конвульсиях и логично, что он искал на ком отыграться. Рядовой с пустой анкетой и мутными способностями подселять духов подходил на эту роль как нельзя лучше. Расположить к себе, выспросить детали знакомства с генералом, о чем говорили в отсеке, а потом продуманно и технично подставить под провал на операции. Посмотрите на кого вы поставили, Ваше Превосходство. Может, пора профессионалу заняться делом?

— Я робею, капитан Вир. Не привык обращаться по имени к офицерам.

— Глупости, — еще шире улыбается разведчик. — Одно дело делаем. Я здесь суммарно десять циклов пробыл, мне как ножом по сердцу разрыв договора. Ты сам слышал, я все перебрал и не то. Генерал прав, пришло время нестандартных решений и секретных разработок. Если тебе нужны подопытные цзы’дарийцы, я готов.

Везет мне на смелых капитанов. Сначала Публий просил убрать привязку, теперь Остий добровольно сдает тело для опытов. Тоже ведь не знает, какого это на самом деле. Ныряю в него и ничего ко мне не вижу. Еще бы. Привязки появляются от ярких эмоциональных всплесков, а разведчик привык думать головой. Плевал он на рядового Тиберия, интерес запланирован и тщательно рассчитан.

— Не получится, капитан Вир, нужна… — чуть не выпаливаю ему один из главных секретов, но вовремя проглатываю последнее слово. Теперь нужно срочно найти безопасную замену. Вон как горят глаза разведчика, впился клыками в добычу и просто так не отпустит.

— Предрасположенность, — с запинкой выдаю я и сочиняю на ходу: — духи своенравны, не все им нравятся.

— Чем же я плох? — по-мальчишечьи дует губы Остий, а мне иллюминатор больно впивается в спину. Отступать больше некуда.

— Духи говорят со мной, когда пожелают, — отчаянно кошу под психа, расфокусировав взгляд и оттопырив нижнюю губу. Можно еще слюну пустить, но это слишком. — Там в безграничной высоте мира за барьером они, как кометы, яркие и шумные. Проскальзывают мимо, чуть задев хвостом, и шепчут мне, называя имя. Вашего не слышу.

Кажется, перестаралась. Остий хмурится и отодвигается от меня. Такой обескураженный, что удержаться невозможно. Растягиваю губы в дебильной улыбке. Младшие курсы. Семь циклов. Детская выходка.

— Хорошо, если услышишь, скажи, — бормочет разведчик и кивает на прощание.

За порыв стыдно, но чем меньше цзы’дарийцев знает, как я работаю, тем лучше.

По громкой связи объявляют выход на орбиту и транспортник оживает. Учащенным пульсом стучат военные ботинки, кровеносная система коридоров заполняется коктейлем из экипажа, пассажиров и воодушевленно попискивающих дронов. Лавирую в потоке, протискиваясь на нижние палубы к грузовым отсекам. Здесь со стен будто содрали внешнюю обшивку, обнажив ребра жесткости корпуса и коммуникации корабля. Толстые кабели и гибкие трубы опоясывают стены, свиваются в узлы и расходятся в разные стороны. Потолки в коридорах настолько низкие, что приходится наклоняться. Наконец, преодолев полосу препятствий, догоняю нашу группу у входа в грузовой трюм.

— Тиберий, — окликает Публий, — опаздываешь, рядовой. Форма одежды походная маскировочная, нашивки снимай.

Офицеров теперь не отличить друг от друга. Погон нет, эмблем разведки, пехоты и медицинской службы тоже. Только у Наилия на белом воротнике поблескивает золотая кайма. Генеральская рубашка. Уловка, придуманная когда-то, чтобы вражеские снайперы не находили его в толпе одинаково одетых военных слишком легко, а свои знали, что перед ними генерал. Спешно срываю нашивки и прячу в карманы.

— На погрузку десять минут, — командует Наилий.

Здесь легенда о моих мнимых болезнях не поможет. Офицерам по статусу не положено таскать ящики с оборудованием, поэтому грузимся мы вдвоем с Труром. Безликие черные кейсы помечены глифами и цифрами. Их нам шустро выставляют на ленту транспортера двое складских работников, успевая пропикать сканерами надписи. Учет, контроль и порядок. Хвала несуществующим богам, это не полевой госпиталь! Кейсы легкие, забрасываются в багажное отделение капсулы играючи. Лишь один неожиданно оттягивает руки, но Трур заметив, как я чуть не роняю его на пол, тут же забирает.

— Этот последний, садись в кресло и пристегивайся.

Взлет в десантной капсуле я пережила и с посадкой справлюсь. Всего-то пять минут трехкратных перегрузок, и я на месте.

— Садимся лихо, — говорит Остий, — прямо во внутренний двор королевского дворца. В последней дипломатической ноте нас крайне вежливо попросили не покидать его пределов во избежание обострения ситуации с лиеннами.

— Да хоть в покои Таунда, — отзывается генерал, — мы на этой свадьбе такие же гости, как свита Рагнара. Потерпят. Герметизируемся.

Хватаюсь за ручки на кресле и смотрю, как медленно поднимаются лепестки капсулы, отсекая нас от грузового трюма транспортника. Последние глотки родного воздуха забираем с собой. Дальше только другой мир, чужая речь и незнакомые звезды над головой. Индикатор моргает трижды и я, задержав дыхание, падаю вниз.

Перегрузка вжимает в кресло, наплевав на все системы компенсации. Я такая тяжелая, что не хочу шевелиться. Сквозь шум в ушах не пробивается даже тревожный писк таймера. За несколько мгновений до касания земли капсула выравнивается вертикально и бьет по ногам. Можно вздохнуть свободно, но недолго. Створки падают на землю, Эридан встречает горячим влажным воздухом и далеким криком птиц. Сквозь закрытые веки чувствуется яркий свет, и в нос бьет густой, настоянный не один день, аромат трав и цветов. Как у нас на юге. Только светило другое, и мы здесь чужаки.

Впереди до прозрачной синевы неба тянутся стены и башни королевского дворца. Нежно-кремовый камень изрезан скульпторами до причудливых барельефов, а купола башен защищают их от палящих лучей, как бирюзовые зонтики. Лес обступает площадку для посадки со всех сторон. Зелень сочная, яркая и по-своему нахальная. Лезет прямо к капсуле, качая гигантскими листьями. Цветы алыми и пурпурными брызгами пробиваются, как сорняки сквозь бетонные плиты. Или это не бетон, а тоже камень?

— Выгружаемся, — командует Наилий, первым ступая на эриданскую землю.

От жары в рубашке и черном комбинезоне можно свариться. После второго ящика, поставленного на плиты, у меня кружится голова.

— Тиберий? — глухо зовет Публий и трогает за плечо. — Тебе плохо? Сядь, мы дальше сами.

Военврач заставляет меня усесться на ящик и ныряет в багажный отсек капсулы за кейсами. Слабый рядовой Тиберий, не тренированный. Смотрю, как мужчины играючи разгружают капсулу и завидую. Будь я чуть крепче, не ловила бы сейчас на себе взволнованный взгляд Наилия и заинтересованный Остия. Оскорбляю своей немощью всех нилотов Марка Сципиона Мора. Не отстанет разведчик, пока не докопается до истины или более правдоподобной версии.

От ворот дворца к нам не спеша и в развалку идут местные. Рукава на светлых рубашках короткие, вместо штанов легкие шорты и на ногах обувь, чем-то напоминающая домашнюю. Ходить в ней гораздо легче, чем в тяжелых военных ботинках. В справке писали, что кожа у эридан темная, но я не ожидала, что настолько. Она почти черная, как и короткие курчавые волосы. Ростом местные выше любого цзы’дарийца на голову и шире в плечах. Все чем-то похожи друг на друга полными губами и плоскими широкими носами с выразительно раздувающимися ноздрями.

— Багаж к досмотру, — зло приказывает один из них, положив руки на ремень с кобурой для пистолета. Спустя мгновение до меня доходит мысль, что поняла я его так, будто говорил он по-цзы’дарийски. Работает биопереводчик.

— Долгих лет и процветания, нэллы, — вежливо отвечает Остий и выходит вперед. — Мы здесь по приглашению Её Высочества. Багаж подробно задекларирован и нужды в досмотре нет. Разве вы не получили…

— Заткнись, белый сброд, — грубит эриданин и смачно сплевывает под ноги разведчику, чудом не попав на ботинки. — Твой трусливый зад после пинка должен лететь домой, а ты здесь торчишь, как чирий на ляжке. Подотрись своей декларацией, я сказал багаж к досмотру!

По движению губ понимаю, что произносит другие звуки, но я слышу слова родного языка. Бактерии лихо заменяют местные грубости на понятные мне. Мужчины напрягаются, вытягивая спины. На поясах пусто, оружие офицеры сдали еще при посадке на транспортник, а эридане вооружены пистолетами и ножами. Знаю, что в кейсах не подарки наследной принцессе. Боюсь, что агрессивно настроенные местные просто отнимут все наше оборудование, и операция провалится, не начавшись.

— Нэллы, при всем уважении к воле Его Величества и условиям расторжения договора, мы здесь не как наемники, а как гости принцессы Имари, — Остий продолжает говорить вежливо, хотя мне казалось, что оскорблений стерпеть не должен.

Биопереводчик второй раз игнорирует обращение, значит, часть слов я тоже буду слышать и произносить по-эридански. Разведчик еще раз напоминает, что груз согласован, и досмотра не будет. Местных четверо против нас шести. Эридан ожидаемо злит отказ. Я вижу, как идет волна возмущения от вспышки ярости в глазах по плотно сжатым губам до рук, вздрогнувших за мгновение до того, как местные хватаются за оружие. С громкими щелчками с пистолетов снимаются предохранители, и стволы упираются в головы Остия, Наилия, Рэма и Трура. Тот, что требовал досмотра, кричит, брызгая на разведчика слюной и шлепая толстыми губами:

— Сикин тамбо! Еще одно слово и ты будешь пить мою мочу! Открывай ящики!

— Не стоит, — спокойно отвечает генерал и эриданин над ним нервно перебирает пальцами на рукояти пистолета. Разница в росте будто исчезает. Наилий не поднимает головы, а местный опускает плечи и отшатывается назад. Я не вижу из-за спины генерала, что происходит, но он сам объясняет:

— Это бластер. Маленький, карманный и незаметный. Стреляю я быстрее, чем ты, поэтому подумай, стоят ли твоей жизни десяток ящиков с едой, одеждой и спальниками. Этикет не запрещает мне прийти на свадьбу с оружием, и оно подробно перечислено в декларации. Ничего сверх этого при нас нет. Будем дальше впустую тратить время или я войду во дворец?

Эридане дергаются и переглядываются. Только сейчас замечаю, как неуверенно держат оружие, как ярость быстро сменяется страхом, а тот, кому Наилий угрожает бластером, слишком уж внимательно смотрит ему на шею. Туда, где по воротнику рубашки золотится узкая кайма.

— Ренадэ, их без погон не различить, — тихо и как-то вяло говорит он. — Тут генерал.

Остальные переминаются с ноги на ногу и переглядываются так активно, что замешательство можно разглядеть и без специалиста по другим расам. Приняли нас за самовольно вернувшихся бойцов пятой армии? Может быть. Не могла охрана дворца не знать о персональном приглашении генерала на свадьбу. Теперь им лицо терять не хочется, но и просить прощения они не собираются. Эридане просто убирают пистолеты и шагают назад.

— За мной, — кивает Наилий, обернувшись к нам.

Теперь я вижу крошечный бластер чуть меньше ладони, который он прячет обратно в карман. Мы с Труром берем два ящика и шагаем вслед за Публий и Рэмом. Разведчик остается следить за багажом и десантной капсулой. Крайне неприятная встреча. Читала в отчете капитана Вира про ненависть к нам со стороны эридан и лиеннов (первых не защитили, вторых убивали), но не думала, что все настолько серьезно. Или здесь принципиально другие понятия о вежливости и гостеприимстве?

Глава 4. Эриданское гостеприимство

Во дворце Таунда работают огромные климат-системы, гудящие, как патрульный катер на взлете. Они уродуют плоскими безыскусными корпусами потолки, обрамленные затейливой лепниной. Вместо строгих геометрических форм орнамента только листья, цветы и статуи животных. Большие хищные кошки, похожие не то на львов, не то на гепардов, царственно спят на вершинах колонн и задевают каменными хвостами буйные лианы. Мрамор нежный, молочный, украшенный позолотой на особо ярких деталях лепнины, а на хвостах львов настоящие золотые браслеты с драгоценными камнями. Роскошь, граничащая с безумием, и наглость правителя, обладающего абсолютной властью. Никто не попросит короля умерить аппетит и поберечь казну. Хочет, может, имеет.

Эриданская охрана провожает нас, молча вышагивая следом по алой ковровой дорожке. Засматриваюсь на рисунок, сотканный так, что ни один цветок или зверь не повторяется, а дорожка плавно огибает все повороты лестницы. Оглядываюсь проверить, не оставляют ли ботинки грязные следы. На транспортнике чистота была почти стерильной, а здесь мы успели пройти по внутреннему двору. Нет, только ворс приминается.

На верхней площадке появляется стройная и очень высокая эриданка в нежно-зеленом платье с золотым отливом. Курчавые волосы собраны в пышную прическу и украшены диадемой с огромными изумрудами. Женщина настолько красива, что я забываю дышать.

Наилий жестом командует нам остановиться и дальше поднимается один.

— Ваше Высочество, — приветствует её, протягивая руку открытой ладонью вверх. Судя по тому, как дергается охрана у нас за спиной, в эриданских обычаях нет поцелуя вежливости, но принцесса с улыбкой подает руку:

— Вы совсем не изменились, генерал. Все так же разбиваете девичьи сердца одним взглядом?

Голос у дочери короля высокий, но звучит мягко, обволакивающе. Вижу, как Наилий замирает, и ревную. Слишком долго целовал ей руку и сейчас держит, хотя должен отпустить.

— Зато вы расцвели и похорошели, нелла Имари. Я прощался с ребенком, а вернулся к прекраснейшей из женщин.

— Вы льстите мне, Наола, — кокетливо смущается принцесса. — Надеюсь мне до сих пор позволено вас так называть?

— Разумеется, — кивает генерал и только сейчас отпускает ее руку.

— Я подготовила вам лучшие комнаты во дворце. Правое крыло, агатовая спальня и нефритовая гостиная. Надеюсь, вы не отправите телохранителей мучиться от жары во внутренний двор в палатки? Для них тоже найдется место. Смогут охранять вас весь день и всю ночь.

— Вы добры и по-королевски щедры, нэлла.

Телохранители, значит. Вот почему Наилий приказал снять погоны и убрать нашивки. Два капитана и майор на охранников никак не тянули. Эридане ждали рядовых и, встретив толпу выгружающую ящики из капсулы, не сразу разглядели среди нас генерала. Это не извиняет их нападок, но объясняет хотя бы частично.

— Жаль, что вы прибыли так поздно, — принцесса дует пухлые губы, — к самой церемонии встречи гостей. Я мечтала, что вы мне сыграете на дудуке как раньше.

— Инструмент у меня с собой, а свадьба такая длинная, что время сыграть вам обязательно найдется.

— Буду ждать, — улыбается принцесса и уходит, звеня кольцами массивных браслетов.

Ревность переворачивает все внутри. Чужая женщина знает о моем мужчине больше, чем я. Он играл ей на дудуке, а мне даже не сказал, что умеет. Забыл? Не счел нужным? Не доверял настолько?

Едва смотрю под ноги, пока идем до комнат. Все молчат и в этой тишине даже мысли кажутся тяжелыми. Душу злость, вспоминая, что и моя вина в этом есть. Наилий часто слушал музыку с планшета, а я ни разу не спросила имени музыканта. В груди болело, стоило подумать, что все это время слышала его игру и не знала. Кто я после этого?

Эриданская охрана отстает, как только генерал открывает двустворчатые двери. Нефритовой гостиная названа из-за двух поддерживающих свод колон и резных розеток на потолке. Из их центра спускаются помпезные люстры, бросая блики на стены сотнями прозрачных подвесок.

— Нужно разделиться, — говорит генерал, закрывая за нами двери, — я в спальню, Рэм, Трур и Тиберий в будуар, а Публий с Остием в гостиной.

Знать бы еще, что такое будуар, и для чего он нужен. Воображение рисует ванную комнату, но как там жить? Да еще и вместе с лысым стервятником. Он может передо мной голый ходить, если вспомнить телепортацию, а я даже комбинезон не сниму. Жаль, что Трур не посвящен в тайну Тиберия, еще и маску придется носить до самого отлета. И эриданская жара как издевательство. Хотя нет, самое большое издевательство — красота наследной принцессы. Рядом с ней я — скучная моль. Не мужчина, не женщина и от мудреца только половина. А Имари зовет моего любимого мужчину Наола, нарушая этикет, позволяет целовать руку и просит сыграть на дудуке. Только ей одной. Да с какой радости? Не помню такого в списке королевских привилегий!

— Тиберий, — настойчиво зовет Рэм, и я моргаю, замечая, что Трур стоит в дверях, — шагом марш за остальным оборудованием.

— Есть, майор Рэм.

— Стоять! — рявкает безопасник, да так, что эхо испуганно бьется между стен. — На время операции особое распоряжение. Никаких званий, только имена. Это понятно?

— Так точно.

Субординацию как я понимаю, никто не отменял и если по-дружески хлопнуть майора по плечу, то можно заработать крайне ядовитое устное взыскание. Трур кивает за спину, и я спешу за ним. Ящики таскаем до вымокших насквозь рубашек. Если где-то в них дудук, то, что еще необычного привезли военные на планету? Разносим оборудование согласно маркировке. Будуаром оказывается комната для приема гостей. По крайней мере, здесь есть широкий овальный стол и шесть стульев с высокими спинками. Занавески из нескольких слоев, кружево и цветы в вазах наводят на странные мысли. Наклоняюсь к Труру, усевшемуся отдохнуть на ящик, и спрашиваю:

— А как на Дарии называют такие комнаты?

— Кабинет, — улыбается снайпер. — Только женский.

Однако. Её Высочество не лишена чувства юмора. Или я в упор не вижу тонкой политической интриги?

Рэм открывает ящики с оборудованием и первым делом раздает нам рации.

— Работаем на втором канале. Тиберий, умеешь пользоваться?

— Да, видел уже такие.

— Где? — с подозрением прищуривается безопасник.

Редкая вещь, не спорю. На Дарии выход в Сеть есть везде и рации просто не нужны, а мог ли о них знать Тиберий по легенде — непонятно. Кажется, сказала глупость, не подумав, выкручиваюсь:

— У санитаров в клинике учения были. Отрабатывали взаимодействие в условиях полной автономности.

Проклятье! Тиберий в клинике лежал совсем не долго, а учения проводились раз в цикл. Что не ляпну, все не так! Но лысый стервятник ответ принял.

— Ладно, канал я уже выставил, частота у всех одна и та же. Вот регулятор громкости, он же включает и выключает рацию. На прием она работает всегда, а чтобы самому ответить — зажимаешь кнопку и говоришь. Предупреждаю сразу. Никаких посторонних разговоров в эфире! Трур, тебя это тоже касается.

— Понял, — улыбается снайпер.

Вешаю девайс на ремень и с любопытством рассматриваю остальное оборудование Рэма. Крошечные видеокамеры и микрофоны в прозрачном контейнере, портативный компьютер, знаменитые браслеты для арестантов и нечто подозрительно смахивающее на инструменты для пыток. Основательно решил здесь окопаться лысый стервятник. Оккупировал стол, передвинул его к стене, забрал два стула и загромоздил ящиками половину будуара. Ходи теперь мимо них, боясь наступить. Меня старший санитар чуть не съел, когда я пнула дрон-уборщик. А от разъяренного Рэма не спасет даже статус любовницы генерала.

— Рэм, — говорю я и отхожу от драгоценного оборудования как можно дальше. — Его Превосходство приказал мне тренироваться…

— Выйдем на церемонию приветствия гостей, я покажу, кого мы сможем умыкнуть без последствий, выберешь из них. А добрый доктор Назо поможет нам медикаментозно.

— Чтобы забыли все, что с ними происходило?

— Верно.

Не по себе от того, что придется подселять Леха в ни в чем не повинных эридан и лиеннов, но раз уж я здесь, то поздно переживать. Публий появляется в дверях, будто услышав, что про него говорили.

— Не доверяю я местной кухне, — ворчит военврач, держа в руках четыре контейнера с таблетками. — На свадьбу явно притащат экзотику со всех уголков королевства. Неперевариваемые фрукты, мозги пальмовых обезьян…

— Ты сейчас пошутил про мозги? — грубо обрывает его Рэм, но медик в ответ злорадно усмехается:

— По одной таблетке перед каждым приемом местной пищи. Я предупредил.

Раздает нам контейнеры, а ко мне в ладонь кладет два.

— Тиберий, занеси один генералу. Мне еще мини-госпиталь разворачивать там, где для него нет места, боюсь, поругаюсь с Его Превосходством.

Капитан Назо сердит и взвинчен. Большинство ящиков были его, а гостиная хоть и впечатляет размерами, но затолкать в неё госпиталь все равно, что канат продеть в игольное ушко. Знаю, что должны были встать лагерем на заднем дворе королевского дворца, но принцесса Имари решила иначе. Прячу свой контейнер в карман и стучусь в спальню к Наилию:

— Ваше Превосходство, разрешите.

— Входи.

Тяжелые шторы на окнах задернуты, отчего в комнате темно, как в сумерках. Генерал сидит на гигантской кровати под балдахином и держит в руках одну из крошечных камер Рэма.

— Даже здесь собрался за мной подглядывать. Старый лис не меняет привычек.

— Я тебе таблеток принесла.

Стою, прислонившись спиной к закрытой двери, и стараюсь говорить как можно тише, но интонация все равно холодная и колючая. Понимаю, что генерал улыбается принцессе исключительно в дипломатических целях. Таунд Честный отклонил все встречи и давно не разговаривает с Наилием, а его дочь единственный шанс пробиться к монарху. Но как же хочется, чтобы Её Высочество держалась от моего мужчины подальше.

— Дэлия, что-то не так? — тихо спрашивает генерал.

Открываю рот и снова закрываю, проглатывая упреки и претензии. Не должна себя так вести. Мудрец, а не звезда на всплеске эмоций. Но один вопрос все же срывается с языка:

— Почему Наола?

— Садись, — вздыхает Наилий, хлопая по покрывалу рядом с собой, — я и так здесь на всех смотрю снизу вверх, шея скоро будет болеть.

Упрямиться глупо, поэтому иду, как деревянная кукла, плотно сжав кулаки, и усаживаюсь на край кровати. Генерал хмыкает и молчит. Долго, пока я не теряю терпение:

— Ну. Рассказывай.

Его Превосходство обнимает меня упирающуюся, снимает маску и целует в шею на каждое слово.

— Колючая. Злая. Ревнивая.

Добирается поцелуями по щеке до губ, и я сдаюсь. Сил нет сопротивляться, когда от него так пахнет свежестью горного цветка. Обнимаю, забрасывая ноги на генерала, но он останавливается.

— Я знаю Имари с рождения, она росла у меня на глазах. Шебутная была и любопытная девчушка. Как-то мы с Таундом засидели допоздна, а она от нянек сбежала требовать, чтобы отец поцеловал на ночь. Получила своё и вдруг на меня засмотрелась. «Как тебя зовут?». Я по привычке назвал полное имя. Наилий Орхитус Лар. Принцесса сморщила нос и заявила, что это слишком длинное имя для такого маленького дяди. Она будет звать меня короче. На-О-Ла. Я не стал возражать. Играл ей потом на дудуке и она уснула у меня на коленях. Циклов пять ей было тогда. А последний раз я её видел, когда Имари исполнилось одиннадцать. Попрощался и улетел, отдав планету Малху. Перераспределили зоны.

Не стоило забывать насколько Наилий старше меня. Было время, когда стройные красавицы бегали в подгузниках, а он уже носил генеральские погоны. Сколько планет, войн, встреч и знакомых. Хватит на целый мир, существующий задолго до моего рождения.

— Дэлия, — зовет он и ласково целует в щеку, как, наверное, целовал маленькую принцессу, — Имари отдают замуж за ненавистного лиенна, отец отправляет в другую страну. Свадьба — её последние дни дома, а я напоминаю о детстве. Когда не было войны, а впереди ждало только счастье. Я взял с собой дудук, надеясь, что она вспомнит, и не ошибся. Буду дальше стараться налаживать с ней контакт. Тем более она сама охотно идет навстречу. Ты знаешь, почему будешь жить в будуаре?

Отрицательно качаю головой, и генерал объясняет:

— Это женское крыло дворца. Покои принцессы через стену от спальни. Это почти скандал поселить здесь мужчин, но Имари смогла повлиять на отца. Я надеюсь, она и с договором поможет.

Упорство принцессы достойно восхищения. Не хочет ли она отменить свадьбу, использовав для этого Наилия?

Как же хочется вцепиться в генеральский комбинезон и не отпускать, пока не расскажет все, о чем промолчал Остий на совещании. Настоящие мотивы всегда проще, честнее и понятнее официальных версий. Но, с другой стороны, так ли уж мне нужно раскапывать этот муравейник до основания?

Наилий соскучился и ласкает все настойчивее. Ведет ладонью по внутренней стороне бедра, окончательно сбивая мои мысли. Кровать мягкая, шторы задвинуты, единственная камера обесточена, и вот уже просыпается голод, который не утолить даже самым нежным поцелуем. Я хочу своего мужчину и плевать, что мы на другой планете. Толкаю его в грудь, роняя на покрывало, и усаживаюсь сверху. Но шелест расстегиваемой молнии перебивает осторожный стук.

Вскакиваю, как ужаленная, и в панике ищу маску. На кровати нет, на пол скатилась?

— Наола, к вам можно?

Разве ей запретишь в своем-то дворце? Принцесса выныривает из-под занавески, скрывающей смежную дверь с её покоями. Уже в бирюзовом платье и с распущенными волосами. А я стою рядом с кроватью генерала, сжимая в кулаке вязаную маску. Надевать поздно, эриданка уже меня увидела.

— Я помешала? — невинно хлопает ресницами Её Высочество. — Извините.

— Нет, все в порядке, Тиберий принес мне медикаменты.

— Вам нездоровиться?

— К климату привыкаю.

Наилий садится в кровати, но не встает, и я помню почему. Успел завестись, а в тесных штанах военного комбинезона это заметно. Лишний повод для сплетен, да еще каких. Генерал закрылся в спальне с собственным телохранителем.

— Не узнала вас без маски, — певуче тянет слова принцесса, рассматривая меня с любопытством. Отчаянно тяну спину и стараюсь выглядеть серьезнее. Как мужчина.

— Сколько загадочности и не понять почему. Обычный юноша, разве что очень симпатичный. Наола, ваши мальчики все больше похожи на девочек.

Замерзаю изнутри, не в силах пошевелиться, а Наилий смеется, реагируя на невероятную догадку принцессы, как на шутку. Мне бы его выдержку. То бледнею, то краснею, то потею.

— Тиберию повзрослеть нужно, — улыбается генерал, — тогда перестанут путать с противоположным полом.

Имари расцветает в ответ, встряхивая тугими пружинками кудрей. Озорная и довольная собой.

— Ваша вечная молодость хуже загадок бабушки Ханум. Я всегда ошибаюсь. Вроде юноша томный, а ему шестьдесят, как вам, Наола. Сколько же тебе лет, Тиберий?

Морщусь, соображая, что ответить. Лет? Почему не зим? Это как наш цикл или нет?

— Шестнадцать ему, — помогает генерал.

— Мне тоже, — принцесса хлопает в ладоши и смеется.

Чопорность и королевское величие остались на ступенях дворца. Под шелком наряда и золотом украшений веселится совсем юная дарисса. Шестнадцать! Мы в её возрасте на курсы ходим и в куклы дома играем, даже не думая о мужчинах. Какая еще свадьба? Рано! Нельзя! А если дети будут? Несуществующие боги, Имари сама ребенок.

— Извини Тиберий, что я тебя девочкой назвала. Я не со зла, не обижайся. Мир?

Принцесса протягивает руку ребром ладони вверх и растопыривает пальцы. Два раза перечитывала справку по культуре Эридана и не помню такого жеста. Проклятье, стыдно.

— Ну, чего ты? — куксится принцесса.

Наилий встает у меня за спиной и шепчет над ухом:

— Нужно пожать руку.

Как старый дрон на несмазанных шарнирах, подхожу к наследной принцессе Эридана и несмело сжимаю её ладонь. От Имари пахнет розовым маслом, кожа в полумраке темнее антрацита. Принцесса смотрит на меня с высоты своего невероятного роста, а я вдруг плыву. Спальня качается перед глазами, как речной катер на волнах. Розовым маслом можно задохнуться, пол уходит из-под ног, и в сознании просыпаются духи:

«Расслабься, хозяйка, и смотри».

Юрао включается, помогая увидеть размытое облако привязок четче. Вокруг принцессы плотный клубок разноцветных нитей и все тянутся далеко. Только одна желтая упирается в грудь Наилия. Действительно считает другом и не претендует, как на мужчину. Розовая привязка есть, и она плотно перевита с реализованной зеленой. Вот так ребенок. Но мне все равно тяжело принять чужое отношение к взрослению. Рано она познала близость с мужчиной, сколько бы меня не убеждали в обратном, ссылаясь на культуру и обычаи. Сюзеренов у Имари нет, а вассалов так много, что даже не пытаюсь сосчитать. Слуги? Красных нитей к родственникам тоже хватает. Самая мощная сейчас блокирована черной ненавистью. Отец? Можно не смотреть, кто на конце розовой привязки. Я уверена, что любит Имари совсем не Рагнара Одержимого. Есть за что злиться на родного отца. Меня нет несколько мгновений, но принцесса успевает заметить.

— Тиберий, что с тобой?

— Смущен чрезвычайно, — продолжает подсказывать из-за спины Наилий, — и сражен вашей красотой.

Имари улыбается до ямочек на щеках, звеня тяжелыми золотыми сережками. Аромат розового масла рассеивается, а я счастливо выдыхаю. Вижу привязки! По крайней мере, у эридан точно, и не нужны подопытные.

— Что же он такой юный и смущенный делает в космосе? — с любопытством в глазах спрашивает принцесса. — Разве ему можно?

— Нет, — вздыхает Наилий, — потому и в маске ходит. Сын другого генерала и моего друга. Увидит кто — сразу узнают, а отец просил взять его с собой. Пора мальчишке взрослеть.

Услышав об отце, Имари поджимает губы. Радость и веселье тают, как кубик льда в жару. Генерал ловит перемену настроения и напрягается. В спальне тонко тянет апельсином.

— Как здоровье вашего отца?

— Не знаю, — дергает плечом принцесса, — мы редко разговариваем. Он зол на всех и даже вас встретить не вышел, хотя я просила.

Тон голоса Её Высочества остывает, она сжимает руки в кулаки и вытягивает спину, как кадет перед офицером, только наклон головы другой. От него взгляд особенно упрямый.

— Кому нужна это свадьба? Вам? Не думаю. Мне тысячу раз повторят, что цзы’дарийцы теперь враги, а лиенны друзья — не поверю. Это как черный снег и белый уголь. Рагнар убил моего дядю, а я буду, как послушная жена, мыть волосами его ноги в тазу, когда он вечером вернется домой?

Я и без фантомного аромата харизмы чувствую, что принцесса давит, как правитель-двойка. Тяжесть ложится на плечи и отпускает, стоит усилиться запаху цитрусовых. Энергетические игры, не видные никому. Ярость добавляет Имари сил, но с Наилием ей не тягаться.

— Так решил ваш отец, и ни я, ни полковник Малх не смогли его разубедить.

— Зачем тогда вы прилетели? — повышает голос принцесса. — Посмотреть, как меня отдают белому сброду?

— Заново подписать договор, — спокойно отвечает генерал. — Если мы не нужны как военные, то пригодимся как охранники. А чего вы хотите, принцесса?

Наилий делает рискованный ход, как игрок в Шу-Арлит, открывая свои главные позиции и фактически оставив их без защиты. Честность в обмен на честность?

— Я не хочу замуж за Рагнара, — голос Имари звучит глухо и безжизненно, — и новой войны тоже не хочу. Выгнать вас с планеты потребовали лиенны. Они много требовали, но это в первую очередь. Отец на все согласился. Трон и королевство оказались важнее. Пройдет время, говорил он мне, и ты поймешь. Я постараюсь. Повзрослею, стану мудрее и прощу. Если буду далеко от Рагнара. Заберите меня отсюда. Вы ведь можете, Наола.

Молчу, задержав дыхание, и думаю каково это, когда собственный отец расплачивается тобой, как деньгами за товар? Жертвует ради чужого всеобщего блага. Всем будет хорошо и только тебе невыносимо. Робко заглядываю в глаза Имари и вижу себя на пороге дома с сумкой в руках. Слышу: «Все будет хорошо, дочка». Ты права мама, все стало хорошо. Я тоже прощу когда-нибудь, но из психиатрической клиники, куда ты меня отправила, я сбежала. Вернее, меня забрал Наилий.

Я бы спрятала принцессу в самом большой ящике и тайком протащила на транспортник. Увезла в горы девятого сектора или в пустыни второго и третьего, где не найдет ни один лиенн. Но Дария закрытая планета. В транспортнике стоят биосканеры с анализаторами генетического кода. Поэтому рядовому Тиберию исправляли генетическую карту, а не создавали новую. Имари не пройдет через сканер. Её не допустят до телепортации. Генетически чужая. И всей власти Наилия не хватит, чтобы нарушить главный закон — на планете никого, кроме цзы’дарийцев.

— Не могу, принцесса, — тихо отвечает генерал.

Имари медленно разворачивается, так и не опустив головы. В тишине спальни слышу только, как стучит моё сердце, и звенят браслеты на руках эриданки. Она отодвигает занавеску и перед тем как уйти шепчет:

— Спасибо, что не стали врать.

Ткань опускается и уже за ней хлопает дверь.

— Имари упряма, — вздыхает Наилий, — боюсь, сорвет свадьбу. Подружись с ней, кажется, ты ей понравилась. Раз духу нужна привязка, то пусть будет. Чтобы остановить в момент бунта или заставить сказать «да» у алтаря. Пока Рагнар здесь, Таунд слышать ничего не захочет про договор, а уедет Одержимый только забрав все, что считает своим.

У меня тоже нет выбора. И сил это обсуждать.

— Хорошо, будет привязка, — киваю генералу.

Глава 5. Церемония встречи гостей

Поговорить нам снова не дают, на этот раз стучат со стороны своих.

— Ваше Превосходство, здесь послание для вас.

Тон голоса Остия напряженный. Вряд ли с хорошими новостями. Я надеваю маску и выхожу вслед за Наилием из спальни. Посланием оказывается юноша в ярком желтом костюме и треугольной шапке на голове. Чем-то неуловимо военным тянет от эриданина. Поза с вытянутыми по швам руками, вздернутый подбородок, крепко сжатые пятки. Охранников я уже видела, а это слуга? У ног юноши ворох цветной одежды: красная, ядовито-зеленая, кислотно-розовая, пурпурная, серебристая, ничего белого или черного.

— Ваше Превосходство, — хорошо поставленным голосом произносит слуга, — Его Величество король Таунд Честный правитель Эридана просит вас соблаговолить явиться на церемонию встречи гостей в эриданской одежде. Его Величество предвидел, что вы прилетите в военной форме, и прислал вам подарок. Наряды от наших лучших модельеров.

Офицеры, до этого чинно стоящие вокруг, оживляются и приглядываются к вороху. Три пары глаз синхронно становятся большими, губы поджимаются, брови хмурятся, но комментариев цзы’дарийцы себе не позволяют. А я не понимаю, что так напугало мужчин? Это же всего лишь одежда. Да, может быть излишне ярко, но ведь свадьба — праздник.

— А если я откажусь? — спрашивает Наилий, заложив руки за спину.

— Его Величество просил предупредить, что в военной форме вас дальше покоев не выпустят, — бойко выдает заранее заученный ответ слуга. — На входе уже стоит охрана и, если понадобится, они забаррикадируют дверь.

Наилий хмыкает, а офицеры мрачнеют так, будто вместо свадьбы прибыли на похоронную церемонию. Что за странное требование? Каприз обиженного короля, условие лиеннов или ответная реакция на сцену при приземлении с вытащенным из кармана бластером? Эридане боятся, что цзы’дарийцы начнут стрелять в гостей и специально прислали одежду без карманов?

— Передай Его Величеству, что я и мои телохранители придем на церемонию в эриданской одежде.

Слуга низко кланяется и задом пятится к двери. Провожают его полными раздражения взглядами.

— У Таунда тропическая лихорадка? — ворчит Публий, брезгливо вытаскивая из вороха лиловую рубашку с пышными воланами на груди. — Он явно бредит.

— Скорее издевается, — холодно отвечает Наилий, пиная носком ботинка узкие штаны с леопардовым принтом. Чем больше мужчины ворошат подарок короля, тем сильнее я удивляюсь, а когда достают юбку, не выдерживаю:

— А это точно мужская одежда?

— Да, Тиберий, — вздыхает генерал, — мужская эриданская мода беспощадна. Остий, ты поменял деньги?

— Никак нет. Виноват, Ваше Превосходство.

— Переодевайся и бегом на рынок. Купишь нормальной одежды.

Глаза разведчика становятся еще больше, а Публий с Рэмом давятся смехом.

— Ваше Превосходство, — мнется Остий и показывает на меня глазами.

Ну, да, Трур куда-то пропал, а по званию я здесь самая младшая.

— Что такое? — вдруг вскипает Наилий. — Тиберия послать? Он города не знает. А ты внедренец? Вот и внедрись на рынок. Еще вопросы?

— Никак нет.

Эстафета неприятной подставы переходит от Наилия к Остию. Разведчик с обреченностью приговоренного к смерти раскапывает залежи дизайнерских шедевров, а Публий и Рэм сразу же усаживаются в кресла, оттуда комментируя особо лютые наряды. Безопасник еще и планшет достает, чтобы сфотографировать. Не понимаю иногда мужского чувства юмора. Это же, как пинать лежачего.

— Ну, дырка, зато живот открыт, — входит во вкус лысый стервятник. — К этой майке вон те штаны, что держатся только на яйцах.

— Катись в бездну, Рэм, — зло выдыхает Остий, расстегивая молнию комбинезона, а я опять наблюдаю, как раздевается чужой мужчина.

— Трур ушел точки искать? — меняет тему генерал.

— Да, Ваше Превосходство, — кивает Рэм, пряча планшет, — на эридан маячки придется в толпе вешать, а лиеннов, если придут в бронежилетах, мы спокойно расстреляем.

Плаваю в жаргонизмах, но, кажется, ухватываю суть. Следить будет Рэм за местными по мониторам, не выходя из покоев, а Трур во дворце через прицел снайперской винтовки. Избранных пометят крошечными радиомаяками. Сложная и кропотливая работа предстоит. Найти предателей среди эридан, что поддерживали лиеннов, и сдать их Таунду — еще один вариант. Остий не справился, теперь за дело берется Рэм.

Разведчик наконец-то влезает в темные брюки и зеленую рубашку, подкатав штанины и рукава. Выбирает из кучи самое нейтральное, но выглядит все равно комично. Кивает на прощание и уходит, забрав из карманов комбинезона пластиковые карты и рацию. Из города сигнал вряд ли дойдет, но на территории дворца мы разведчика услышим.

— С остальным что делать, Ваше Превосходство? — спрашивает Публий. — Выбросить?

— Нет, это все же подарок. Спрячьте так, чтобы я не видел.

— Есть.

Наилий брезгливо косится на розовые панталоны с кружевом на штанинах и качает головой. Я думала, сильнее разозлится. Издевательство неприкрытое и даже гибкое решение генерала не особо помогает. Без военной формы в чужой одежде цзы’дарийцы окажутся в приниженном положении. А впереди переговоры о новом договоре. Таунд знает, зачем на самом деле прилетел Наилий и готовится заранее, расшатывая генералу нервы. Подростковая ведь выходка с нарядами. Достойная звезды, а не правителя, но сработала. Наилий сбит с точки равновесия.

Я с тревогой вглядываюсь в него, ныряю в облако привязок, но вижу только слабое раздражение. От него картина идет рябью, но остается различимой. На пике мудрецового кризиса клубок привязок превратится в цветную кашу с обширными пустотами и черными областями. А до него Истинные должны генерала довести. Я боялась, что давить будут работой, усугубляя проблему родия до катастрофы, но Наилий обходит препятствия, почти не замечая. Старый, опытный, мудрый. Мелкими укусами Таунда, даже если их будет очень много, истерики не добиться. Ситуация с моей мнимой смертью и появлением Тиберия дошла до открытия способностей и себя исчерпала. Истинные или придумают что-то новое, или под другим углом вывернут старое. Жаль, я никак не могу обсудить это с Наилием. Вот и сейчас он отходит от меня к мониторам Рэма и слушает, как безопасник инструктирует Публия:

— Сейчас на экране только контрольный маяк. Я прицепил его к колонне дворца, когда мы заходили. Видишь, он моргает зеленым? Маяки Трура на лиеннах будут загораться красным. Твоя задача: сообщать мне по рации сколько зеленых и сколько красных сейчас.

— Сколько всего должно быть?

— Семь зеленых, пять красных.

Военврач кивает и Рэм продолжает:

— Если маяк погаснет, скажешь мне его номер, я проверю. Следить будешь, пока я не вернусь с церемонии и не приму пост.

— Есть, — отвечает Публий.

Совсем плохо с личным составом на операции, если медика привлекли к слежке. Снова отчаянно чувствую себя бесполезной, пока Рэм не начинает инструктировать:

— Тиберий, мне показывали схемы привязок, которые ты рисуешь. Как много сможешь запомнить за один раз?

— Всех офицеров на осеннем балу у генерала, — чеканю я, не уточняя, что запоминает на самом деле Юрао, я могу указать только самые яркие и очевидные моменты.

Потом, когда переношу схему на бумагу, прошу духа помочь, и он показывает те привязки, что я забыла или видела только мельком. Еще интереснее с тем, кто к кому привязан. Если двое стоят рядом со мной, то я вижу, откуда выходит нить и куда упирается. А если второй конец слишком далеко, то только дух может мне его показать. Не бесплатно, конечно. В обмен на зеленую энергию похоти, как на еду. До сих пор у меня не было с ней проблем, но из-за полета на Эридан я уже несколько дней не получаю ласку от Наилия. Запас энергии не велик и, когда он истощится, ни одной привязки я больше не увижу.

— Не слабо, — комментирует моё заявление Рэм. — Гостей на свадьбе наследной принцессы будет раза в три больше, справишься?

— Нет, — вместо меня отвечает генерал, — на балу я подошел к каждому офицеру, обеспечив Тиберию физический контакт. Здесь такого не будет. А без контакта мудрец видит меньше.

Киваю, подтверждая слова Наилия. Дело все в той же энергии. Прикасаясь к другому, я могу отдать духу вместо своей энергии чужую. Да, это будет маленький глоток через тонкую соломинку, но благодаря ему картина привязок станет четче, а я вычерпаю себя до дна позже.

— Плохо, — поджимает тонкие губы Рэм, — а я надеялся.

— Привязки Таунд как доказательства не примет, — говорит генерал, — нужны фотографии, записи разговоров. Основная работа все равно старыми средствами. Тиберий тут, как оптический прицел. С ним точнее, но стрелять можно и без него.

Надеюсь, стрелять не придется. В том числе палить из тяжелой артиллерии в виде духа-каннибала по имени Лех. Судя по тому, что Рэм про него не спрашивает — не знает. Тем лучше.

— Тогда запоминай все, что сможешь. Пригодится.

— Есть, — киваю я.

Почти к самой церемонии с рынка возвращается Остий, сбрасывая на кресло ворох купленной одежды. Представляю, что бы началось, окажись вместо офицеров в будуаре женщины. Без драки и скандала одежду бы не поделили. А у военных наряд первым выбирает генерал, а последним самый неприхотливый. Остий постарался найти вещи, похожие на гражданскую одежду цзы’дарийцев, и у него получилось. Темно-синие прямые брюки, рубашки без вычурных жабо и воланов, строгие жилеты и нейтральную обувь похожую на тапочки. Сконфуженно застываю посреди комнаты с одеждой в руках. Причина, почему Тиберий не может переодеваться со всеми, никак не сочиняется, и я бросаю умоляющие взгляды то в Наилия, то в Публия, то в Рэма. Первым их замечает военврач:

— Тиберий, принеси из гостиной антисептик в баллончике, — просит он, и я убегаю чуть не ляпнув: «Спасибо», вместо: «Есть!»

Мне достаются свободные брюки оттенка мореного дуба и кремовая рубашка с коротким рукавом. Едва застегнув пуговицы, я вспоминаю, что физически все еще женщина и, какой бы маленькой не была грудь, под тонкой тканью она заметна. Да еще и сквозняк от кондиционера заставляет соски торчать так, как они никогда не торчат у мужчин. Несуществующие боги, хоть бинтом заматывай! Отличная идея, кстати. Публий развернул мобильный госпиталь не до конца, но эластичные бинты далеко убрать не мог. Тонкие, как паутина, такие же липкие, и кожа под ними дышит. Скидываю рубашку, наматываю три слоя и вспоминаю про баллончик, за которым меня сюда отправляли. Бездна, хоть зубами хватай и беги!

Когда возвращаюсь в будуар, офицеры уже в гражданке. Антисептик у меня молча забирает Публий, и по знаку генерала мы выходим. Наилий впереди, как вожак журавлиного клина, за ним Рэм и Остий, а меня оставляют плестись в хвосте.

Жаркое дневное светило Эридана подкатывается к горизонту, окрашивая мрамор дворца в оттенки розового. Охрана у дверей действительно стоит и молча расступается, увидев цзы’дарийских военных без привычных форменных комбинезонов. Я наслаждаюсь разнообразием оттенков и фасонов одежды на мужчинах, но никогда не признаюсь об этом. Обидятся.

Церемонию слышно издали высоким пением струнных и звонким ритмом барабанов. Она раскинулась шатрами во внутреннем дворе у заросших водяными лилиями прудов и бассейнов с чистейшей водой. На стальных обручах с арок и колонн спускаются яркие птицы с массивными клювами и визгливыми голосами, но все забивает равномерный гул толпы. Королевская свадьба обязана поражать размахом, и, выйдя на широкую площадку перед шатрами, мы тонем в море черных тел эридан. Где-то на том берегу в креслах с высокими спинками сидят жених с невестой. Суровый воин Рагнар Одержимый и прекрасная Имари. День и ночь этого мира. Цель нашего путешествия через гомон взбудораженных гостей, облако ароматов еды и внимательные взгляды распорядителей.

Едва окунувшись в толпу, Рэм теряется так профессионально, но я не на шутку пугаюсь. Заставляю себя не озираться по сторонам и не искать, на каком балконе дворца или в листве высоченного дерева притаился Трур с винтовкой. У них своя задача, а я должна смотреть привязки. Послушно прикрываю глаза, и безумная картина свадьбы расцветает еще и цветными нитями, ошеломляя и сбивая с ног. Выпадаю из ритма движения, и меня толкают трижды прежде, чем кто-то берет крепко за локоть.

— Не спеши, — шепчет Наилий, — сейчас мне нужны только члены королевской семьи, а они все будут за спиной у Имари.

На нас оборачиваются женщины в одних бусах и шелковых набедренных повязках. Эриданки морщат широкие носы и тычут пальцами с хищно заостренными ногтями. Белый сброд, я в курсе.

Жарко, все пьют голубой коктейль, закусывая дольками засахаренных цитрусовых. На возвышениях мужчины танцуют совершенно дикие танцы, в которых нет ничего кроме транса первобытных охотников, призывающих богов благословить их копья и стрелы. От чужой энергетики дурно, густой аромат фруктов и пряностей щекочет ноздри, и я давно не понимаю, куда мы идем.

Здесь смешано все, что можно, и в котел постоянно бросают новые ингредиенты. Нет только лиеннов. Они предпочли сделать себе отдельный коридор, чтобы не пересекаться с гостями со стороны невесты. Мудро, учитывая, что недавно закончилась война.

Темнеет на Эридане быстро. Только что светило висело над горизонтом, и вот уже в синих сумерках зажигают огни. Наконец, возвращается Рэм, и мы поднимаемся на длинную дорожку, оставшись в одиночестве. Гул тут же стихает, и море черных тел, разогретых алкогольными коктейлями, вздымается волной. Раскатами грома катится тревожный ропот. Нас здесь никто не ждал, распорядитель не зачитывает с листа на подставке наши имена, представляя гостей жениху и невесте. Молчит демонстративно, но генералу на это плевать.

Рядом с принцессой в черном цзы’дарийском бронежилете сидит Рагнар Одержимый. Он носит бороду, заплетает волосы в косу и выбривает широкие полосы над висками. Я морщусь от запаха жженой резины. Он здесь лишний, я не должна чувствовать агрессивную харизму правителя так далеко от Дарии. Будто лиенн тринадцатый генерал, и мы вторглись без спроса в его сектор. Рагнар щурится на толпу со снисходительностью сытого хищника, но подбирается, стоит заметить такую же белую кожу, как у него. За мгновение понимаю восторг Остия. Рядом с Одержимым вся эриданская знать не больше, чем глупые павлины, занятые красотой своих перьев.

— Наола, — счастливо восклицает Имари и поднимается из кресла, протягивая руку.

Принцесса укутана в белую ткань до кончиков пальцев и мелодично звенит золотыми сережками.

— Не стоит, Ваше Превосходство, — шипит Остий, — для лиенна прикосновение к его женщине — оскорбление.

— Она еще не его женщина.

Наилий подходит ближе и очень медленно склоняется, чтобы подарить принцессе поцелуй вежливости. Я слышу, как трещит ткань, натягиваясь на мускулах Рагнара, вижу, как он двигает нижней челюстью. От жженой резины глаза щиплет, и напряжение ощущается кожей.

— Спасибо, что прилетели, — кокетливо улыбается Имари. Хочет что-то добавить, но не успевает. Рагнар с размаха бьет её по руке. Её, а не генерала. Уверенно и точно, взвиваясь вслед потоком слов, с которыми не справляется биопереводчик. Язык лиеннов отрывистый, грубый, и от слов-ударов принцесса морщится, потирая ушибленную руку.

— Со мной говори, — обрывает его оскорбления Наилий, но Рагнар выливает остатки ярости на свою невесту.

Под её истошный крик наматывает белую ткань на кулак и выдергивает невесомую Имари из кресла, толкая назад в руки своим телохранителям в бронежилетах и при оружии. Я реагирую на движение Рэма и Остия на автомате, бросаясь следом. Тренированные цзы’дарийские военные — не слабая перепуганная дарисса. Офицеры молча и быстро бьют лиеннов по глазам и в горло, оттесняя телохранителей вождя от принцессы. А я отчаянно дергаю её на себя, пока Наилий мешает Рагнару пробиться к нам. Лиеннам достается в схватке до оглушительно громких в зловещей тишине ударов, но мы с Имари уже стоим за спиной генерала.

— Ты кто такой? — прищуривается Одержимый, шевеля ушибленной челюстью и косясь назад, где стонут его лучшие бойцы, а Рэм с Остием деловито поправляют одежду.

— Наилий Орхитус Лар. Генерал пятой цзы’дарийской армии.

Громко и максимально подробно, чтобы услышал каждый зритель. Меня колотит от выброса адреналина, а на плече безвольной тряпочкой висит несчастная Имари. И в хаосе обрывков мыслей я вдруг понимаю, для кого был спектакль.

Черное море веселящихся гостей пятится назад, оставляя посреди площадки под шатром взволнованно-молчаливых эридан в золотых одеждах. Я делаю глубокий вдох и пытаюсь успокоиться настолько, чтобы увидеть привязки. Алые нити королевской семьи. А тот высокий в центре, похожий на Имари, её отец. Таунд Честный.

— Не смей вмешиваться, — цедит Рагнар, прожигая взглядом Наилия.

Лиенн выше почти на две головы и шире в плечах в полтора раза, но добраться до Имари он не смог. Не успел.

— Это моя охрана, — выкрикивает Её Высочество, рождая вторую волну ропота, — пока под брачным договором не стоят наши подписи, цзы’дарийцы будут меня защищать!

Лихо, но обдуманно. Подозреваю, что не разберись Имари в ситуации, тоже самое предложил бы сам Наилий.

— Моё Высочество, — глухо говорит Таунд, — у тебя уже есть охрана.

— Эти трусы?! — Разыгравшаяся сцена позволяет принцессе быть грубой и безжалостной. Имари с жаром обличителя тыкает пальцем в притихших эриданских охранников. — Они разбежались, как тараканы!

— Я не могу заставить гостя работать, — сладко и даже немного ехидно улыбается король. — Наилий прилетел на праздник.

Битва продолжается, и в ней у Имари гораздо больше опыта, чем у всех вооруженных военных вокруг неё.

— Конечно, он наш гость, — покладисто кивает принцесса, — я прошу всего двух телохранителей.

— Одного, — обрывает Таунд, — и ты сама его выбрала. Если Наилий не против, разумеется.

Имари впивается пальцами в моё плечо и оборачивается к генералу. А я думаю, какой была вероятность, что из всех цзы’дарийцев когда-либо бывавших на Эридане, телохранителем принцессы станет переодетая женщина. От слабости в ногах хочется за что-нибудь ухватиться, а лучше сбежать. Я не могу выдержать взгляд Наилия. Ледяной, мертвый. Он с трудом разжимает челюсти и отвечает:

— Я не против.

Над ухом тихим взмахом крыльев бабочки выдыхает Имари:

— Спасибо, Наола.

— Я против! — дергается Рагнар. — Я отменю свадьбу, если ты не выполнишь всех условий, Таунд!

— Договор не нарушен. Пока свадьба не состоялась, моя дочь — подданная Эриданского королевства. И я могу защищать её так, как сочту нужным. Цзы’дарийские войска выведены с планеты, а генерал Лар наш гость.

Голос Таунда наливается металлом. Привязка ненависти к обоим белым мужчинам напитывается свежей энергией. Я тону в его связях, пытаясь одновременно заглядывать в родственников, друзей и врагов, но разглядеть хоть что-то не легче, чем поймать муравьев руками.

— Да будет так, — вытягивает спину Одержимый и оглаживает густую светлую бороду. — Если ты считаешь, что тощий ребенок сможет защитить Имари, то помни — второй дочери у тебя нет. Мне надоела церемония. Хочу нормальной выпивки и женщин.

Рагнар разворачивается и уходит с возвышения, забирая своих охранников и тех лиеннов, что смотрели спектакль из-за широкого ограждения в стороне. А мне становится отчаянно страшно не только за свою жизнь.

Глава 6. Телохранитель Её Высочества

Имари возвращается в кресло, чтобы принять оставшихся гостей, а мне жестом показывает за его спинку. Служить и охранять, да. На слабых ногах и с бешено колотящимся сердцем спускаюсь с возвышения и успеваю поймать взглядом только удаляющиеся спины цзы’дарийцев. Даже Рэм не оборачивается со злорадной усмешкой. Сильнее влипнуть в неприятности на этой планете я просто не могла. Мало того, что телохранитель из меня, как из Наилия косметолог, так еще и эридане смотреть будут пристально, делая выводы о всех цзы’дарийских военных. Нельзя бояться и стоять с растерянным видом, нельзя стучать зубами, бегать к старшим за подсказками и прятаться за спину Имари, если какой-нибудь лиенн снова косо на неё посмотрит. Выдержка, спокойствие и профессионализм.

Куда там, я уже вспотела два раза. Несуществующие боги, поделитесь безразличием!

Правда, есть один способ превратиться в отрешенную статую — поработать с привязками. Чем я и решаю заняться, раз уж стою так близко от королевской семьи Эридана.

Сложно здесь все, как у любой семьи, где делят власть. Зависть и ненависть так туго переплетают все остальные привязки, что я не могу разглядеть ни любви, ни дружбы, ни поддержки. Зато зеленая похоть затягивает всю картину, как ряска болото. Не успеваю остановиться и замечаю реализованную между мужчинами. Деверь короля Одрик и Янгл, сын убитого Рагнаром Оларса. Стоят рядом, потягивают коктейли и Одрик ласково гладит Янгла по щеке. И ведь даже не думают скрываться.

Мне, как обычно, все равно. Чужие пристрастия не трогают и значат не больше, чем линия соответствующего цвета на схеме. Многое, что вижу сейчас, успела вычитать в отчете Остия еще на транспортнике. С любовью и родством все ясно, а вот слабые желтые нити знакомств так густо оплетают семью, что без Юрао мне не разобраться.

Духи молчат, разделив скудную энергетическую пайку на троих, и чудом не обижают самого мелкого. Паразит уже намекал деликатно, что не мешало бы подкрепиться, но теперь я как телохранитель Её Высочества еще дальше от Наилия, чем была. Надеюсь, Имари хотя бы ночью отпустит повидаться.

Медленно перебираю желтую пряжу, откладывая те нити, что связывают эридан с эриданами. Мне нужны к лиеннам или к цзы’дарийцам. Пока только лица без выводов. Манера северных жителей носить наши бронежилеты сильно осложняет процесс. Лиенны такие же светловолосые и голубоглазые. Отличить от цзы’дарийцев их можно только по густым усам и бороде. Странно, но совсем не вижу в привязках женщин. Будто лиеннок не существует. Забавно, если про цзы’дариек здесь думают так же.

Закапываюсь в один особо тугой узел, и где-то скребется на границе сознания догадка, что я на правильном пути. Кого не беру, привязка так или иначе добирается до Ритора, старшего сына родной сестры Таунда — Балии Светлой. Мальчику всего десять циклов, не должен он лично знать так много взрослых. Упитанный и серьезный, он не отходит от матери, помогая носить длинный шлейф платья. А за ним тянется паутина связей, уходящая так далеко к лиеннам, что не дотягивается даже Юрао.

Разведчик в отчете написал про него всего несколько слов: «седьмой в очереди наследования престола». Предпоследний. Младше и дальше от Таунда только его брат Лурд, отсчитавший седьмой цикл. Кто обращает внимание на таких маленьких детей?

— Тиберий, — зовет Имари и почти счастливо мне улыбается.

У принцессы новая забавная игрушка, хитростью выпрошенная у отца.

— Да, Ваше Высочество.

— Зови меня Имари, — морщит она нос. — Руки друг другу пожали, тебе, может быть, от пуль меня закрывать придется, не хочу официальности. Пойдем в покои.

Эриданка царственно поднимает длинную юбку и спускается с возвышения, а я надеюсь, что фраза про пули не больше, чем шаблон доблестного телохранителя, вычитанный в книгах или высмотренный в телевизионной панели. Ирония настолько тонкая, что мальчик-цзы’дариец не должен обидеться.

Имари ведет меня в женское крыло дворца извилистыми коридорами для слуг. Вся суета сейчас снаружи, а здесь только пустая упаковка, через которую принцесса перепрыгивает с детским задором. Выныриваем на этаж неожиданно, и меня в жар бросает. Под дверью в покои принцессы нервно прохаживается Наилий, а рядом подпирает спиной колонну сосредоточенный Рэм. Генерал решил поменять охранника? Нет, пожалуйста! Я справлюсь, я почти освоилась! Знаю, что опасно, но ближе, чем сейчас, я к королевским детям не подберусь.

— Переживаете, Наола? — улыбается принцесса, а Наилий от выброса адреналина сейчас, как ходячая терма, в которой полдня чистили апельсины. Только взгляд ледяной и колючий.

— Я могу поговорить со своим бойцом?

Приказывает, а не спрашивает разрешения. Имари теряется от напора и жесткости в его голосе. Наола, играющий колыбельную на дудуке, исчез, когда Рагнар ударил свою невесту. Мелодия изменилась.

— Конечно, — смущается принцесса и белой тенью скользит мимо Наилия в свои покои.

— Я говорил, это не случайно, — вступает майор. — Имари заранее подговорила отца взять в охранники именно Тиберия. Иначе не ехидничала бы сейчас с этим: «Переживаете, Наола?»

Генерала дергает до судороги. Он припирает меня к стене и нависает с высоты нашей разницы в росте. Харизма мерцает, выключаясь и появляясь снова, мешается с ароматом эдельвейса, но у меня и так голова плывет от волнения.

— Не меняй, пожалуйста, Тиберия на Рэма, — прошу его, не особо надеясь, что согласится. — Лучшего способа завести дружбу с принцессой не придумать. Хорошо, что так получилось…

— Это я тебя сдал, — шепчет Наилий, — разболтался, как сопляк без мозгов. Тиберий — сын моего друга… Ты идеальный заложник, а я дурак с генеральскими погонами.

Его паранойя заразна, и теперь уже мне кажется, что Таунд выбирал не самого слабого, а самого ценного. Бездна, мною же шантажировать можно! А ведь не эридане, не лиенны даже не представляют, кто я на самом деле.

— Нет, это случайность, — неумело вру и натянуто улыбаюсь. — Все хорошо будет. Я же не твой сын.

Наилий закрывает глаза и выпадает из реальности. Чувствует, что его дергает и насильно заставляет себя успокоиться. Не знаю, что мысленно говорит и представляет. Может, комнату в горном интернате с запахом жженого сандала и ровный голос мастера. И Таунд, и духи Истинные добиваются своего, расшатывая генерала. Не стала Вселенная изобретать что-то новое, ударила в едва зажившую рану страха за мою жизнь.

— Наилий, — спокойно говорит Рэм где-то рядом с нами. — Тиберий прав, удачно вышло, пусть отработает. Остий будет крутиться поблизости, я за монитором все увижу. Дай руку, рядовой.

Генерал возвращается, но разума в голубых глазах пока не больше, чем в куске льда. Я протягиваю безопаснику руку, и он быстро закатывает рубашку до локтя. Мазнув пальцем по сгибу, оставляет там крошечный радиомаяк. Теперь я тоже помечена и моргаю на мониторе зеленой точкой.

— Иди, — отпускает Наилий, — мы рядом. Я вообще через стену.

— Хорошо, — киваю в ответ и до дрожи в руках сдерживаю желание обнять его. Прощаемся кивками слишком медленно и долго, а потом я заступаю на дежурство в покоях принцессы.

Имари живет сразу в пяти комнатах, блистающих золотом и щекочущих ноздри ароматами цветов. Гостевые покои, где нас поселили, вполовину не так роскошны. Здесь страшно ходить по ковру, боязно садиться на кушетки и лучше не махать руками, чтобы не сбить с полок и подставок дорогущую безделушку. Принцесса родилась и выросла в музее, привыкла к постоянному вниманию и позволяла ухаживать за собой, как за ценным экспонатом. Молчаливые служанки расчесывают ей волосы, помогают одеваться и подносят украшения на бархатных подушках. Имари управляет ими жестами, как дронами с пульта.

— Тиберий, а где ты хочешь спать? — игриво спрашивает Её Высочество, разглаживая ладонями шелк ночной сорочки.

— На посту не положено спать.

Имари оборачивается ко мне от огромного зеркала и удивленно поднимает брови.

— Совсем?

Я киваю в ответ на этот и каждый следующий вопрос.

— Никогда? Даже вздремнуть? Полклепсидрочки? Нет? Ужас какой! Ты же упадешь, как вы вообще на постах стоите целыми сутками?

— По очереди, — сообщаю очевидную мысль, и принцесса звонко смеется.

Служанки тоже улыбаются, переглядываясь. Наверное, не замечали никогда, что цзы’дарийцы в караулах меняются. Для них мы слишком одинаковые. Все на одно лицо. Зато в широких носах и пухлых губах соплеменников они явно найдут тысячу отличий. Имари щелкает пальцами, и девушки низко кланяются, уходя из покоев спиной вперед. Нельзя поворачиваться задом к коронованным особам, запомню.

— А тебя сильно накажут, если уснешь?

Принцесса с грацией черной пантеры подбирается ко мне, мягко ступая по толстому ковру босыми ногами. Стоит так близко, что я чувствую аромат розового масла и вытягиваю спину, намеренно глядя мимо неё четко в стену напротив.

— Два наряда вне очереди и клетка на сутки, если третий залет.

— Наряд, клетка, залет, — фыркает принцесса. — Что это?

Её волосы блестят, как черная смола. Имари наклоняется ниже, и пряди щекочут мне ухо. Совсем мужчин не боится или играет, вгоняя в краску неопытного мальчика?

— А что такое клепсидра? — чуть дрогнувшим голосом спрашиваю я.

Все равно не расскажу военных тонкостей. Фразу подслушала и запомнила как есть, без пояснений.

— Чудные вы, — улыбается она, заправляя прядь за ухо, — по-нашему говорите, будто выросли здесь, а таких простых вещей не знаете. Смотри. Да садись ты, не стой, как идол каменный.

Имари пальцем показывает, куда сесть, а потом чуть толкает в плечо для ускорения. Плюхаюсь на кушетку, жалея, что прикосновение слишком короткое, не разглядеть в таком энергетическом голоде ничего. Принцессу нужно разложить на привязки тщательно, раз при всей ненависти к отцу она сохранила на него влияние. Рэм не мог ошибиться, не просто так Имари охранника выбрала.

Эриданка достает из шкафчика узкий и длинный планшет, долго щелкает по кнопкам, а потом садится рядом и показывает экран.

— Такие раньше были клепсидры. Давно исчезли, но время мы до сих пор в них считаем. В сутках, как вы говорите, девять клепсидр. На, смотри.

Толкает мне в руки планшет, и я от неожиданности чуть не роняю его на пол. Забавные клепсидры, на наши водяные часы похожи, только треугольные и внутри песок. Имари рассказывает о них, как гид-экскурсовод, называя даты, имена ученых изобретателей и показывает, как в итоге стали выглядеть часы. Вместо затейливых клепсидр — черные ромбы с цифрами. Даже обидно немного. А хорошее у неё образование, я бы вряд ли так подробно рассказала о наших часах, деньгах или боевых посохах.

— Спасибо, очень интересно.

— Правда? — радуется Имари. — А я думала скучно. Ты как мороженая рыба.

Принцесса передразнивает, поджимая губы и выпучивая глаза, и теперь я смеюсь.

— Извините, Имари

— Ну, вот, имя моё запомнил, уже что-то.

От эриданки тепло, как от светила, и столько радости, что не верится в навязанный брак, ссору с отцом и едва закончившуюся войну. Но будто помогая моим выводам, принцесса мрачнеет и задумывается, покусывая согнутый палец.

— Тяжело, наверное, одному на планете? Все другое, мы с ненавистью смотрим, генерал в строгости держит, имя отца нельзя опозорить неправильным поведением.

Имари гаснет, а я выпадаю из её очарования и замечаю сквозняк в комнате от климат-системы, слышу журчание воды в декоративных фонтанах. Комната вдруг кажется пустой и нелепой со всей кучей бесполезного, но красивого барахла. Мы сами создаем свою реальность любимыми вещами, знакомствами, привычками. Живем внутри, как в скорлупе, пока однажды что-то не разбивает ее вдребезги.

— Это моя судьба, Имари. Я родился сыном генерала и знал, что на седьмом цикле меня заберут в училище, я его закончу, а потом буду летать по чужим планетам и всю жизнь стараться не разочаровать отца.

— Под маской, наверное, легко? — безжизненно спрашивает Имари, касаясь пальцем черной пряжи, закрывающей моё лицо. — Когда никто не знает, кто ты.

— Я знаю. Этого достаточно.

Она кивает сдержанно и заставляет себя улыбнуться:

— Ты интересный. Не такой, как ваши бравые солдаты, из них слово не вытянешь. Остия я знаю, он часто у нас бывал, но от лысого мурашки по коже. Бррр, какой он неприятный. Убийца, наверное?

Обязательно. Рэм покрыт ритуальными татуировками гнарошей и явно в бою доказывал свое превосходство. Но я не хочу обсуждать его с хрупкой дариссой, едва отсчитавшей шестнадцатый цикл, хоть сама не намного старше. Стараюсь не думать, что значит война для наших мужчин.

— Он опытный боец.

— Понимаю. Охрана генерала. Элита. А если здесь что-нибудь случится, как на церемонии? Лиенны ведь в бронежилетах, а вы нет. Что тогда?

Волнение Имари так заразительно, что я слишком живо представляю расстрелянные тела и закрываю глаза.

— У нас есть медик. Он очень хороший хирург. Спасет.

Радость принцессы снова топит с головой, и она засыпает меня вопросами: «Как его зовут? Как выглядит?» Я называю имя и прикусываю язык, испугавшись допроса.

— Брось, Тиберий, мне же интересно посмотреть на вашу легенду, — ластится Имари, кокетливо барабаня пальцами по моему предплечью. — Врачей у нас боготворят, их имена известны всем, неужели у вас — военная тайна? Ну, хорошо, шепни хоть, как выглядит, я издалека посмотрю.

Без подсказки духов на голой интуиции чувствую подвох. Один заложник у эридан уже есть, решили второго взять? Или специально вывести нашего медика из строя? Паранойя хороша уже тем, что не дает расслабиться. Я напрягаюсь до боли в расправленных плечах и упрямо поджимаю губы.

— Хорошо, я сама угадаю, — говорит принцесса, — а ты просто кивнешь, ладно? Ой, перестань, не собираюсь я ему надоедать. Может, уже видела. Остия знаю, лысый опытный боец, остались двое. Оба кудрявые, но один старше, а другой моложе. Тот серьезный с серыми глазами и свирепым взглядом? Самый высокий из вас, верно?

Угадывает Публия с первой попытки. Трур из поколения Наилия и, правда, выглядит моложе. Тогда мальчишкам останавливали взросление раньше. К тому же снайпер, когда не улыбается, все равно доволен жизнью, чего не скажешь о Публии. И да, военврач самый высокий.

Отпираться нет смысла, если понадобится — выкрадут обоих. Киваю, чувствуя себя предателем.

— Как здорово! — хлопает в ладоши принцесса и снова трогает за рукав. — И все-таки, куда ты спать ляжешь? На диван или кушетку?

— Здесь останусь.

— Договорились, — улыбается Имари и распрямляется пружиной, подскакивая с кушетки. — Ешь фрукты, не стесняйся, уборная за самой правой дверью. И помни, что я не генерал и никаких залетов на наряды тебе не сделаю. Спи, не бойся, а я к себе пойду.

Машет мне рукой и убегает, унося аромат розового масла. Обманчиво маленькая и несерьезная принцесса на фоне огромного дворца, где за каждой дверью кто-то шепчется и плетет заговоры. Взрослые играют в игры, и детям тоже хочется. Даже таким маленьким, как братья Ритор и Лурд.

Откидываюсь на спинку кушетки и пытаюсь вспомнить желтую вязь знакомств на сыновьях сестры короля, но сбиваюсь на третьей нити. Устала. Зря переживала, что не увижу привязок: эридане настолько эмоциональны, что я скоро начну ощущать запахи, как Эмпат. Вся раса моложе цзы’дарийцев, они прошли меньше перерождений и успели развиться только до звезд. Лиенны еще младше. Так и не выросли из пленок ремесленников. Правитель Рагнар среди них, как взрослый, случайно забредший в детскую песочницу. Анализ делал еще Создатель, когда сидел в закрытом военном центре, я узнала его выкладки и речевые обороты в недрах отчета по планете. Красиво зашифровал уровнем развития цивилизации, но любой мудрец, прочитав, поймет в привычных нам терминах.

Звездность эридан пропитывает королевский дворец показной роскошью и неразумными излишествами, доведенными до абсурда вроде золотой сантехники. Власть наших генералов держится на их силе больше, чем на звании, а власть Таунда на деньгах. И это должно быть очевидно с первого взгляда всем, кто появляется во дворце. Звезды тоже могут править, но весьма своеобразно. У Таунда нет агрессивной харизмы, иначе я бы почувствовала её. Кто-то из его далеких предков родился, как Рагнар, правителем, захватил власть, а потом передавал её по наследству, не заботясь, справится сын с королевством или нет. Потому что рядом, как поплавки, всплывали правители-советники. Они всегда добирались до власти. Пусть из-за спины и чужими руками, но подхватывали королевство, удерживая иллюзию преемственности. Она — тот самый цемент в фундаменте системы.

Остий помечал в отчете таких настоящих управленцев, и мне только обилие запахов на церемонии встречи гостей мешало поймать их харизму. Жженую резину Рагнара нашла сразу, но остальные легко тонули в естественном фоне. Разведчик не заметил или специально пропустил еще одного правителя в свите Таунда — Имари.

Иронично со стороны Вселенной послать королевской семье первого за очень долгое время наследника, способного править самостоятельно. И сделать его женщиной, которую отец насильно выдает замуж и высылает из страны.

Устранить Таунда, посадить на трон Имари и с ней заключить договор? Есть такой вариант в отчете Остия, а к нему приписка, что по закону наследования принцесса неполноценна. Женщина не может занять трон Эридана, туда посадят её мужа. А это или Рагнар, или кто-то из советников, а все они враждебны к цзы’дарийцам.

Тру пальцами глаза и понимаю, что в задумчивости уже растеклась по кушетке, а в окна давно ярким прожектором бьет свет ночного спутника планеты. Спать придется, не раздеваясь и в маске. К утру она съедет прорезями на затылок и служанки разбудят меня ехидным хихиканьем.

А за стеной на необычно огромной для цзы’дарийца кровати спит Наилий. Кондиционер на ночь выключен, чтобы не шумел. Там уже жарко, генерал раздет до белья и едва прикрыт простыней. Такие же серебристые лучи спутника блестят в волосах, скользят по бледной коже и красивому рельефу мышц. Наилий расслаблен, но стоит нырнуть к нему, прижаться, почувствовать, какой восхитительно теплый во сне, и тут же окажусь под ним. Придавит к кровати весом своего тела и не отпустит.

Бездна, будь Тиберий мужчиной, давно бы мучился с эрекцией. Я тоже страдаю, но по-своему. Сладко ноет низ живота и хочется плотно сжать ноги или погладить себя рукой. Почувствовать влагу под пальцами и замереть в предвкушении близости. Проклятье, с ума схожу! Да катится в бездну весь Эридан с его и нашими секретами!

Тенью срываюсь с кушетки и бросаюсь к стене. Где-то здесь под складками штор потайная дверь. Осталось сдвинуть её в сторону и нырнуть в спальню генерала. Слишком шумно или внезапно, но он просыпается, ломая мою фантазию. Есть серебристый свет, обнаженный торс, но вместо безмятежности спящего — тревожная складка на переносице и тихий вопрос:

— Что случилось?

Редко сама требую близости и сейчас теряю пыл. Разбудила среди ночи, нарушаю конспирацию, но знать не знаю, куда деть желание. Не объясню словами, срываю маску и тянусь к пуговицам рубашки. В спальне жарко, кондиционер молчит, а когда Наилий поднимается с постели на нем даже белья нет.

— Соскучилась, — говорю едва слышно, не в силах оторваться от сбывшегося видения.

Генерал помогает раздеваться, легко и быстро выпутывая мои руки из рукавов рубашки и сбрасывая на пол легкие штаны.

— Зачем грудь забинтовала?

— Увидит кто-нибудь…

Один виток долой…

— …догадается, что женщина.

Второй, третий. Роняю бинт, чувствуя губы Наилия на коже и влажное прикосновение языка. Генерал ласкает освобожденную грудь так медленно и томительно, что я зубы стискиваю, чтобы не застонать. Ни звука, ни единого повода кому-нибудь услышать и ворваться с вопросами.

Наилий легко подхватывает на руки и несет к кровати. Падаю на простыни, растворяясь в контрасте прохладной ткани и его разгоряченного тела. Генерал разводит мои колени и тянет за бедра к себе ближе. Все-таки зажимаю рот, чтобы не закричать, когда входит медленно, но настойчиво и я не успеваю привыкнуть к ощущению наполненности. Тело отзывается позже, первой давая боль и лишь потом наслаждение. Будь он чуть меньше, стало бы легче, но нет. Весь мой.

От поцелуев не хватает воздуха, выгибаюсь под генералом, обхватывая ногами за спину и чувствую, как падают его барьеры. Тело наливается тяжестью, движения становятся отрывистыми, а поцелуи едва не превращаются в укусы. На адреналине, как под Шуи, Наилию нужно больше и сильнее, но сегодня я сама прошу: «Еще. Еще».

Страсть граничит с безумием, стонов чудом не слышно, только биение двух сердец и прерывистое дыхание. Жар поглощает меня, двигаюсь навстречу Наилию и держу сумасшедший ритм. Ощущение легкости уносит из реальности, а предчувствие взрыва нарастает с каждым толчком. Сжимаюсь пружиной, чувствую, как по телу идет судорога, а потом вспышка. Не выдержать молча, не оставить внутри. Впиваюсь ногтями в плечи генерала, а он запечатывает мой крик поцелуем, и мы гаснем оба.

Пульсация во мне умиротворяет. Не отпускаю, пока Наилий не отдаст себя до последней капли, и только потом позволяю рухнуть рядом на кровать.

— Устал? — веду пальцем по дорожке пота на висках. — Здесь, как в терме… Нужно кондиционер включить.

С трудом говорю, задыхаюсь, и он не может связно ответить. Зато перекатывается на край кровати и поднимает с пола пульт. С недовольным писком потолочный монстр включается и дует на нас ледяным воздухом. Насладиться не успеваю, генерал плотно укутывает одеялом.

— Нет…

— Простынешь.

Забавный. Сам голый лежит поверх одеяла и не обращает внимания на сквозняк.

— Я знаю, что сейчас не вовремя, но должен сказать.

Нехороший тон, какой-то извиняющийся. Ежусь от дурного предчувствия и вглядываюсь в ставшего серьезным генерала.

— Мы в такой спешке улетали, я не успел поставить временную стерилизацию. Ты ведь с барьером?

Кровь бросается в голову так стремительно, что немеют пальцы ног. Новость сразу не переварить. Из всего, о чем могла подумать, первым вспоминаю сон про черную бабочку и младенца у груди.

— С барьером нельзя на телепортацию, — язык почти не подчиняется, коверкая слова. — Публий сказал, что ты полетишь стерильным. Инструкция.

— Инструкция, — хмыкает генерал и отчаянно трет ладонями лицо. — Сколько раз он её нарушал? Я со счета сбился.

Ерзаю в коконе из одеяла и снова пытаюсь осмыслить. Я могу забеременеть. Вот прямо сейчас. Ничего не мешает.

— Не паникуй, — хмурится Наилий, — с первого раза может и не получится.

Жаль, я не умею заглядывать в себя и раскладывать все по полочкам. Чтобы понять сразу, что за волна тепла поднимается от живота. Почему губы растягиваются в улыбке, и хочется обнять любимого мужчину.

— Не с первого, так со второго или третьего, пятого, десятого, но получится.

Генерал поднимается на локте и замирает, разглядывая мою улыбку. Спрашивает так осторожно, словно боится спугнуть:

— Ты хочешь?

— Да.

Все-таки обнимаю такого напряженного и натянутого, как струна. Глажу по волосам и шепчу:

— Хорошо бы сразу двоих. Мальчика и девочку, чтобы не гадать, кого хочется первым.

— Как получится, — смеется генерал и падает обратно на кровать, а я укладываюсь к нему на грудь.

Рано еще выбирать имя, думать, где будем жить и как прятаться. Успею сломать голову. Пусть сейчас будет просто хорошо.

Глава 7. Городской рынок

От Балии Светлой издалека разит тьмой. Глубокой, ночной, бездушной тьмой пустого космоса. Сестра короля холоднее Наилия, когда он не в духе, говорит медленно и смотрит свысока даже на рослую Имари.

— Потрудитесь объяснить, Ваше Высочество, с каких пор эриданской принцессе разрешено позорить семью?

Запоздалое нравоучение и явно не из тех уст. Если вчера Таунд ни слова не сказал дочери, то воспитательный порыв тетушки тем более никого не интересовал. Балия пришла в покои племянницы ранним утром, разбудив меня на кушетке, и не самым высоким слогом потребовала убраться. На шум выбежала Имари, запахивая на груди халат и пульсируя черной привязкой ненависти так, что мне хотелось громко звать Наилия на помощь.

— Семья продала меня чудовищу, — шипит принцесса, — и я буду защищаться…

— Это твой будущий муж, — объявляет Балия, как приговор зачитывает. — Ты глаз должна не поднимать от пола и отвечать «да» на все, что он скажет, а не спать в одних покоях с другим мужчиной.

Уши горят, стоит сообразить, как моё присутствие выглядит для свиты со стороны, но ведь раньше цзы’дарийцы охраняли дворец, что сейчас глобально не так?

Имари шумно дышит, сложив руки на груди. Скоро придут служанки и застанут отвратительную сцену скандала, хотя женщины не кричат.

— Мы спали в разных комнатах, нэлла Балия. Если вы не можете удержаться ни от одного крепкого мужского объятия…

Тетушка замахивается ударить племянницу, но в последний момент замирает, обернувшись на меня.

— Твой жених настаивает на церемонии демонстрации чистоты, Его Величество не смог отговорить.

Не знаю, умеет ли черная кожа эридан бледнеть, но, кажется, у Имари кровь отлила от лица. Название церемонии звучит безобидно, так почему принцесса чуть в обморок не падает?

— Вы решили наказать меня за позор еще большим позором, нэлла?

Балия склоняется к ней и шепчет по-змеиному, извиваясь словестными оборотами высокого наречия. Раздвоенного языка только не хватает и пятнистой кожи вместо платья.

— Моя дражайшая племянница, на чьи плечи возложено будущее королевства, забывает, что любой мужчина, будь он северным беженцем или прогрессивным мыслителем ищет в невесте чистоту. Это не вытравить временем, развращенной общественной моралью и желанием одной маленькой глупой девочки. Придется прийти на церемонию и показать, что слово твоего отца и нашего короля еще чего-то стоит, иначе Рагнар притащит тебя туда за волосы.

Имари молчит, притворившись статуей, а Балия, подобрав длинный шлейф платья, царственно удаляется из покоев. Запрещаю себе лезть с вопросами и даже с сочувствием, несколько раз напоминаю, что нельзя осуждать эридан, не родившись эриданкой. Но бездна, свадьба все сильнее напоминает казнь. И я не знаю, как буду по приказу Наилия заставлять принцессу приносить себя в жертву.

Служанки врываются в покои пестрой стайкой тропических рыбок, безмолвно кланяются и поднимают волны легких тканей и ароматов косметики. Течением рук подхватывают ночное одеяние принцессы и уносят прочь.

Прикрываю глаза, понимая, что Тиберий обязан смущаться полуобнаженной дариссы, хоть Имари сейчас не до чужого стыда. Облако привязок подергивается рябью от волнения, но я различаю, как серый страх укутывает розовую нить. Тяну за неё изо всех сил, а конца не видно.

«Юрао, помоги».

«Слишком далеко».

Странно, энергии достаточно, на Дарии паразит показывал связи с теми, кто жил на других материках, а здесь ограничивался эриданским королевством? Дворцом?

«Его нет на планете, а через космос я не вижу».

Неожиданная новость. Кто возлюбленный принцессы? Как он умудрился покинуть Эридан, если у них нет своего космического флота? Тайком в нашей капсуле? Исключено. Брожу мысленно вокруг очевидного ответа, как вокруг обломка скалы, и пытаюсь его не замечать. Не выходит. Дарлибы на планете были всего несколько раз, да и не приглянулись бы они эриданке. Имари любит цзы’дарийца, а Наилий вывел войска, забрав его навсегда. Если принцессе нельзя сбежать, то, может быть, она ходит вокруг генерала, собираясь попросить вернуть возлюбленного? Только кого именно? У каждого цзы’дарийца уникальная генетическая карта, но в миллионном легионе Тулия Малха могут служить тысячи Квинтов и Децимов, Клавдиев и Марков. Поможет подразделение, имя командира, номер звезды. Не за этим ли нужен Публий, глава медицинской службы? Медиком был избранник принцессы?

— Тиберий, а ты меня только во дворце охранять будешь или в городе тоже?

Имари выдергивает из раздумий, как будильник из сновидения. Бестолково моргаю и запинаюсь на ответе:

— Д-да. То есть везде.

— Тогда мы едем на рынок, — сообщает принцесса, надевая золотые серьги, — транжирить подарок моего жениха. Пока я не превратилась в жену-рабыню и еще могу распоряжаться деньги самостоятельно.

Рэм мне голову оторвет. Как увидит, что зеленая точка на экране сбежала из прямоугольника территории дворца, так рванет следом, чтобы поймать за ухо и вернуть обратно. В городе я себя защитить не смогу, не то, что Имари. Если принцессе причинят вред рядом с охранником-цзы’дарийцем, о договоре можно забыть. Разве что попросить кого-нибудь из наших в помощь.

Снимаю с ремня рацию и выкручиваю регулятор громкости до среднего положения. Эфир шипит и потрескивает тишиной, которую я нарушаю, зажав кнопку:

— Рэм, говорит Тиберий, прошу разрешения покинуть дворец. Пункт назначения — городской рынок.

Нахваталась стандартных фраз, пока жила в особняке и невольно подслушивала разговоры охранников. Теперь меня слушают притихшие служанки и обескураженная Имари. По сравнению с их телефонами, рация — странный гаджет, согласна.

— Тиберий, говорит Рэм, — голос лысого стервятника искажается хрипами эфира почти до неузнаваемости. — Маршрут подтверждаю. Когда вернешься?

— К обеду успеем, — поспешно и громко отвечает Имари, а потом виновато улыбается.

Зря, кнопку я не зажимала, никто её не услышал. Повторяю майору информацию и слышу: «Принято». Проклятье, меня одну отпускают? Серьезно? Несуществующие боги, вот так подстава! Лысый стервятник давно мечтал выставить мудреца Медиума и любовницу генерала безответственной, ни на что не способной дурочкой. Момент удобный нашел?

Пустой эфир хрипит издевательски, Имари радостно подхватывает дамскую сумочку и спешит к выходу, а я все еще не верю, что попалась так легко.

— Публий, говорит Наилий, — раздается из рации. — Отбой, сам пойду.

Имари вскидывает аккуратно очерченные брови, а потом пожимает плечами. Стоило сразу выключить рацию, не нужны эриданам наши переговоры.

Генерал выходит в коридор из смежных покоев, цепляя к рации на поясе бластер и медицинский контейнер в металлическом корпусе. Цзы’дарийские военные органически не переносят сумок, кейсов и рюкзаков, с трудом соглашаясь на вещмешки. Да и те носят от грузового отсека десантной капсулы до дома и обратно. Карманы форменных комбинезонов позволяют взять все необходимое, оставляя руки свободными. Представляю, как раздражается сейчас Наилий на гражданскую одежду.

— Боитесь оставлять воспитанника одного? — лукаво улыбается Имари, а я стараюсь не дергаться лишний раз.

Да, Тиберий не боец, но генерал защищает не чужого мальчишку, а свою женщину, и этого я никогда не смогу объяснить принцессе. Так что пусть улыбается.

— Нет, не боюсь, — качает головой Наилий. — Решил купить специй.

В глазах Имари будто демоны танцуют, но тему она дальше не развивает. Молчит до ворот, у которых ждет белый автомобиль, непривычно квадратного дизайна и без крыши. То есть, её совсем нет. Лобовое стекло защищает водителя от ветра и летящих в лицо насекомых, а дождь? А снег? Бездна, нет в эриданском королевстве снега, разве что на севере у лиеннов, да на соседнем материке, но дождь-то никто не отменял. Непрактичное транспортное средство. Шофер в желтой форме дворцовых слуг везет нас в город, а принцесса рассказывает Наилию, что изменилось за пять циклов, пока он не прилетал на планету.

— Кожевенный квартал закрыли, так что по рынку можно гулять не только, когда ветер дует в нужную сторону, но рыбный квартал на месте. Там сейчас огромные аквариумы с живыми бихару. Такими откормленными, что домой можно только втроем утащить. И то, если сил хватит.

Голос Имари убаюкивает, автомобиль не едет, а плывет, не чувствуя кочек и ямок. Но очень скоро полотно дороги выныривает из пальмовой рощи, и эриданский рынок возникает миражом на горизонте. Маленький город с торговыми кварталами, хижинами мастеров и лачугами торговцев. За оградой дворца начинается другая, настоящая жизнь, не прикрытая позолотой и высоким слогом знати. Биопереводчик с трудом подбирает аналоги под короткие выкрики мальчишек-попрошаек, превращая их речь в мешанину звуков. Полуголые, грязные они бросаются под колеса, протягивая руки, и водитель разгоняет их пронзительной трелью клаксона.

Рынок вырастает перед нами стеной прилавков с узкими проходами, забитыми шумной толпой. Машину оставляем на парковке и дальше идем пешком, лавируя между товаром и покупателями. Генерал дважды вытаскивает нас с Имари из заторов, а потом просто обнимает обеих и тащит вперед.

Хвала духам предков Эридана ряды бедняков кончаются, дальше становится свободнее. Бока глиняной посуды расцветают узорами, войлочные тапочки покрываются тесьмой и бисером, и вот уже кое-где светило отражается в привычным золоте и серебре.

Имари останавливается у прилавка с легкими платьями и заявляет, что без покупки не уйдет. Торговки ураганом налетают со всех сторон, и у меня голова кружится от потока слов.

— Ай, красавица, сюда пойди. Шелк нежный, как твои волосы, мужчины умирать будут от восхищения.

Бросаюсь следом, пока черная орава не утащила мой объект охраны в недра торговой палатки, но принцесса возмущается:

— Тиберий, ты же не станешь за мной подглядывать? Снаружи жди. Скажешь потом, идет мне или нет.

— Пусть наряжается, — шепчет над ухом генерал, — я на неё радиомаяк повесил, а в квартале за нами Рэм. Не успеют похитить, даже если захотят, а убивать её без выкупа никто не станет.

Стоит совсем близко. Так, что сквозь густой рыночный воздух я чувствую тонкую нитку аромата свежести от парфюма генерала. Рассказывает мне, а глаз не сводит с Имари. Места мало в палатке, принцесса всего лишь теряется в полумраке и её завешивают шторкой.

— Наилий, — зову не громко, не зная, слышит или нет, — а что происходит на церемонии демонстрации чистоты?

— От кого ты услышал про нее? Неужели Таунд решил провести?

— Балия Светлая сказала, что Рагнар требует.

Генерал ругается беззвучно, но я читаю знакомые слова, не тронутые биопереводчиком, по движению губ. Кажется, не зря Имари бледнела.

— Это публичная демонстрация девственной плевы невесты, — поясняет Наилий, — собираются гости, рассаживаются, как в театре, нэллу в одной сорочке выводит за руку отец и приказывает лечь на стол. А дальше, как у гинеколога. Согнутые в коленях ноги, обнаженное естество и вместо доктора мать жениха. Если невеста невинна, об этом громко сообщается всем присутствующим и начинается подготовка к свадебной церемонии.

Вздрагиваю от ужаса и успокоительное: «Не осуждай обычаев, которых не понимаешь», уже не помогает. Нельзя так унижать женщину! Будь плева хоть брильянтовая и бесконечно ценная, как потом родне в глаза смотреть?

— Мужчинам так важно быть первыми? — зло цежу сквозь зубы, не замечая, что шепот вот-вот превратится в крик: — А если нет? Что тогда?

Генерал крепко держит за плечо и жестами просит говорить тише, хотя торговки галдят так, что я кроме них мало что слышу.

— Имари уже была с мужчиной? С кем?

— Это важно?!

— Да, Тиберий, это бездна как важно. Не с Рагнаром же?

Логично, иначе Одержимый не требовал бы церемонии. Рассказываю Наилию про реализованную зеленую привязку, а ощущение, что вместо Имари меня разложили на столе и всем показали, не пропадает. Отвратительный обычай. По-настоящему мерзкий.

Генерал отступает от меня на шаг, теряясь в шуме и суете рынка. Толпа огибает его, как бурное море одинокую скалу. Имари выбегает из палатки в шелковом облаке платья, и крутится, позвякивая браслетами. Легкая и счастливая.

— Тиберий, разве оно не прекрасно?

Не могу думать о платье. Имари накажут позором, Рагнар откажется от свадьбы. Не этого ли она добивается? Пережить один день и стать свободной? Слишком жестоко, слишком болезненно. У всего есть привкус. Тот, что окажется у свободы Имари, я не хочу представлять.

— Хорошо, — отвечаю хрипло, как старый ржавый дрон.

— И ты туда же? — фыркает Имари. — Из мужчин кроме «хорошо» и «нормально» ничего вытянуть невозможно. Наола?

— Вы прекрасны, нэлла, — рассеянно улыбается генерал, а принцесса скептически прищуривается.

— Поняла, выберу другое.

Торговки принимают её обратно, снова зашторивая нарядами. Вцепляюсь в рукав Наилия и заглядываю в глаза.

— Что с ней будет после церемонии? Если свадьба сорвется, вспыхнет война?

— Нет. Рагнар за обман всего лишь потребует больше земли и денег, может, еще детей из королевской семьи в заложники, чтобы увезти их к лиеннам, как гарантию мира. А Таунд выбьет из принцессы имя любовника-цзы’дарийца и выкатит мне новые претензии. Если не вспомнит про другой древний обычай топить опозоренных дочерей, то сошлет Имари на плантацию рубить тростник. Или что-то еще придумает, но наследницы у эридан не станет.

Оторопь берет от беспечности принцессы. Ей смерть грозит, а она наряды на рынке выбирает. Придумала, как обмануть всех на церемонии?

— Мать Рагнара можно подкупить, чтобы она солгала?

— Вряд ли, — качает головой Наилий, — но я спрошу Остия. У меня к нему очень много вопросов. В отчете ни слова о любовнике-цзы’дарийце. Обязан знать, раз следил за Имари. Значит, скрыл. Зачем? Кого-то знакомого покрывает? Ты точно ничего не видишь?

— Не вижу, — эхом повторяю и закрываю глаза, с помощь паразита вытаскивая из воспоминаний все привязки.

Столько циклов цзы’дарийцы охраняли дворец, примелькались королевской семье, завели знакомства. Никого не узнаю. На церемонии приветствия с трудом отличала от лиеннов. Их много: десять, двадцать. Стоп. Почему я вижу всех? Войска с планеты Наилий вывел, здесь только мы. Или нет?

Оборачиваюсь на генерала пытаясь вспомнить все, о чем хотя бы упоминал вскользь. Еще на Дарии говорил о запасном варианте на самый крайний случай.

— Наилий, а сколько на Эридане цзы’дарийцев?

— Шестнадцать, — уверенно отвечает генерал. — Малх оставил звезду разведки и еще одну дозорных. На север от дворца есть заброшенная деревня, они там встали лагерем. Десять бойцов, плюс мы.

Шестнадцать, значит, а вижу я как минимум в два раза больше. Звезда — это лейтенант и четверо рядовых. Может быть, сержант и трое рядовых. А я помню больше лычек на погонах у тех цзы’дарийцев. Вынимаю из темноты картинку, и начинает тошнить от слабости. Давно так интенсивно не работала, быстро энергию теряю, да и раньше одного Юрао кормила, а сейчас духов шестеро.

— Дай мне руку, пожалуйста, и вспомни, что было прошлой ночью — говорю Наилию, надеясь, что за невинное прикосновение нас не сочтут мужеложцами.

То, что не осуждается в королевской семье, может яростно отвергаться простым народом. Не хочу скандала. Генерала просьба не удивляет, не первый раз при нем работаю. Наилий сосредоточенно сжимает мои пальцы и разворачивается так, чтобы спиной закрывать спрятанные под прилавком руки. Первой вижу нашу привязку, медленно разгорающуюся зеленью с его стороны, а потом картинка становится четче. Жаль, не могу вытащить образы из сознания, как фотографии, описывать словами лица трудно. Прямой нос, большие глаза, тонкие губы — вот и все. Сколько рядовых в легионе так выглядит? Спасают шрамы, мелкие изъяны, особые приметы, но сейчас мне нужны погоны. Уже вижу двух капитанов и одного майора.

— Офицеры старше лейтенантов там есть?

— Нет, — отвечает генерал и сжимает мою ладонь крепче.

Дальше могу не объяснять. Или полковник Тулий Малх нарушил приказ о выводе войск или на эриданский родий кроме пятой армии претендует еще одна. Губы складываются в первый звук, язык касается неба, но я так и не произношу вслух: «Четвертая». Слишком логично. Слишком просто. Кому, как не вечному врагу, выгодно отрезать Наилия от запасов стратегического металла? Но разведчики не глупее мудрецов и наверняка проверяли эту версию. Если не скрыли, как Остий Вир любовника-цзы’дарийца у наследной принцессы.

У генерала на поясе шипит рация голосом Рэма. Тех, кто остался во дворце, мы не слышим — далеко, а друг друга в пределах рынка вполне.

— Ваше Превосходство, говорит Рэм, принцесса Имари бежит по рынку на север, преследую. Ориентир от вас — повозка с синим тентом.

Наилию нужны мгновения, чтобы увидеть повозку, и он срывается в бег, дергая за собой. Проморгали мы эриданку за разговорами. Наряжаться сюда пришла? Как бы ни так. Истерично и бесконечно глупо сбегать из-за церемонии. Не было у Имари плана, одно отчаянье.

Генерал бежит сквозь толпу, будто летит на катере между каменными столбами Долины тысячи ветров. Сам успевает уворачиваться от живых препятствий, а я врезаюсь в эридан, не извиняясь. Наступаю на босые ноги, утыкаюсь носом в потные спины, выслушиваю проклятия и выкрики. Голоса толпы сливаются в монотонный гул, черные тела в серых одеждах бестолково мельтешат перед глазами. Для меня нет мира за пределами узкого коридора маршрута Наилия, а он, как пилот катера, видит все.

— Рэм, во что она одета? — говорит в рацию генерал. — Тебя вижу, её не могу найти.

— Коричневая тряпка. С торговкой поменялась.

От спешки забывают позывные. У майора в руках портативный терминал с зеленой точкой радиомаяка, а мы бежим за ним. Давно бы догнали, но Имари здесь в своей стихии, а, может, безопасник просто решил выяснить, куда она бежит.

Рынок, как город, из шумного центра перетекает в малоэтажный пригород отдельных рядов на отшибе. Толпа разряжается, и я тоже вижу Имари, парящую птицей над утоптанной землей. Мне жаль, принцесса, не видать тебе свободы. У меня давно дыхание сбилось и в боку закололо, а Рэм еще и ускоряется, на лету хватая эриданку. От визга Имари уши закладывает, стервятник ловко заводит ей руки за спину и поднимает за локти вверх так, чтобы стоять было не удобно, не то, что пинаться.

— Отпусти меня, белый сброд! — кричит Имари.

— Тише, нэлла, мы свои, успокойтесь.

Я в такие мгновения в психиатрической клинике только сильнее дергалась в руках санитаров, а принцесса замечает генерала и замирает.

— Отпусти Рэм, — ровным тоном приказывает Наилий, пока я, согнувшись, глотаю пересохшим ртом воздух.

Тело пытается выгнать лишний жар потом, но без ветра и под палящими лучами светила становится только хуже. Как бы в обморок не свалиться. Бездна, Тиберий — слабак! Вернусь на Дарию, буду по утрам вместе с генералом тренироваться.

— Мы не причиним вреда, — Наилий показывает принцессе пустые ладони. — Расскажете, что случилось?

Имари тянет носом воздух, раздувая ноздри. Тоже устала, хоть и выносливее меня оказалась. Не расскажет. Только не лысому убийце и не другу отца, которого знает с детства.

— Я знаю, — все еще захлебываюсь отдышкой, но уже легче, — догадываюсь. Слышал утром. Простите, нэлла, речь ведь о церемонии демонстрации чистоты?

Принцесса обиженно поджимает губы и отступает на шаг. Уже стоит с вытянутой спиной и смотрит на низкорослых цзы’дарийцев свысока. Конечно, куда ограниченным воякам вроде нас понять, что не от распутства потеряла невинность, а по большой и чистой любви? Звучит цинично, но я не в настроении говорить красиво о туго переплетенных привязках. Не нужно длинных покаянных речей, знать бы, что с церемонией делать?

— Я могу помочь, Ваше Высочество, — медленно и спокойно говорит генерал, но Имари взрывается.

Ненадолго хватило выдержки, истерика победила.

— Что вы можете Наола, если даже с планеты увезти отказались? Давайте, солгите, что все будет хорошо и время обернется вспять…

— Я не властен над временем, — обрывает Наилий. — Но у меня есть отличный хирург.

Из четверых только Рэм не в курсе, о чем идет речь, но майор крепко держит мышцы лица в каменном безразличии. А может уже сложил детали разговора и побег в общую картину.

Имари качается тонкой веткой от порывов ветра и трогает кончиками пальцев губы, будто не веря, что сама это говорит:

— Не надо, я не хочу. Больше ничего не хочу.

Не слышит ничего, сдалась. Еще в палатке, когда отдала украшения за рубище торговки и побежала. Тем, кто никогда не бегал, кажется, что стоит только добежать и проблемы навсегда останутся за спиной, а свобода — вот она в каждом шаге. Ложь. Ты не летишь, а падаешь все глубже и глубже. Тонешь, еще не понимая, что глотка воздуха не хватит всплыть, а тот, кто мог спасти, уже не дотянется.

Наверное неправильно мешать Вселенной воспитывать эриданскую принцессу, но подумай так Публий обо мне, осталась бы в лодке посреди реки на равнине четвертого сектора.

Бросаюсь к Имари обнять внезапно и молча, будто грудью натыкаюсь на чужую острую боль. Запала уже нет, одни слезы и вздрагивающие плечи. Худые и хрупкие, как у всех маленьких девочек. Принцесса обнимает в ответ, зарываясь лицом в моей рубашке, а я просто жду, когда станет легче. Рынок молчит, светило припекает затылок, и где-то за спиной тяжко вздыхает Рэм. Женщины, да.

— Не здесь, — шепчет Имари. — Пойдем обратно на рынок. Страсть как хочется холодного сорбета. Ты ведь расскажешь мне, зачем нужен хирург?

Похоже на цзы’дарийского офицера. Они почему-то поголовно не любят посвящать женщин в интимные подробности. Я тоже не знаю, что может сделать Публий. На ум приходит только «зашить», но ведь это бред. Правда же?

Глава 8. Откровения

В палатках с эриданскими сладостями стоит такой густой аромат фруктов, жареного сахара и орехов, что мне хочется съесть его вместо завтрака. Настоящая тирания над пустым желудком. Слюну сглатываю уже в третий раз, а Имари никак не выберет: алый сорбет взять или нежно-розовый.

— Мне нужно уйти, — шепчет Наилий и вкладывает в мою ладонь свернутые купюры. — Рэм присмотрит издалека, постарайся наедине вытянуть как можно больше. В идеале имя офицера, но я и от примет не откажусь.

Наверняка Имари успела возненавидеть любовника и даже если вспомнит, то вскользь и общими словами. Не от секретности и осторожности, просто больно и неприятно. Заманчиво, конечно, без допросов и пыток на одном доверии узнать, кто же так жестоко обманывал принцессу, но вряд ли она признается, поэтому придется долго и тяжело работать.

— Тиберий, а ты какой сорбет хочешь?

Принцесса улыбается почти блаженно, но уголки губ вздрагивают, и морщится лоб, а на ладонях красные лунки от ногтей.

— Такой же, — отвечаю и шагаю к прилавку, успевая заметить, что офицеры уже ушли.

Протягиваю купюру торговцу, но он отрицательно мотает головой, уверяя, что угостить столь дорогих гостей для него честь. Узнают Её Высочество даже в чужих обносках.

Напиток нам приносят за круглый столик, два стеклянных кувшина с рубиновым соком граната, кусочками льда, дольками цитрусовых и пряным ароматом специй. Имари хватает губами изогнутый носик как соломинку и долго тянет сорбет, закрыв от удовольствия глаза.

— Пей, Тиберий, не бойся, на вас алкоголь все равно не действует.

Много о нас знает. Не то, чтобы иммунность к ядам такая тайна, как телепортация, но даже не все цзы’дарийцы в курсе, почему не могут отравиться практически ничем, а пьянеют только с Шуи. Длинный, скучный рассказ об особенном биологическом механизме, уничтожающим токсины. Но все равно, Публий не зря ведь раздал нам таблетки.

Достаю из кармана пластиковую коробочку, глотаю белую пилюлю и вдруг вспоминаю медицинский кейс на поясе у Наилия. Явно не просто так взял с собой на рынок, а расспросить времени нет. Скоро Имари захмелеет, расслабится и сама захочет поболтать.

От ледяного гранатового сока со специями сводит зубы, но после беготни по жаре сорбет как спасение. Вытягиваю ноги, сползаю по жесткой спинке ниже и складываю руки на животе. Пока Тиберий изображает праздную усталость, мудрец Медиум разворачивает облако привязок и собирается потратить все накопленное за ночь.

Не знаю, помогла ли недавняя сцена или это случилось раньше, но желтой привязкой я к принцессе зацепилась. Нить тоньше волоса с головы, её бы лелеять и выращивать, пока не окрепнет, а я нагло дергаю.

— Мы с генералом любили одну и ту же женщину, — не спеша открываю легенду, сквозь прищур следя за тем, как откровенность напитывает желтую нить дружбы. Первый шаг мой. Чем убедительнее нужно соврать, тем больше правды стоит открыть. — Её Вестой звали. Она была моложе вас на цикл, когда родная мать сдала в психушку.

Без правды о мудрецах история неприглядная, а генерал, спасший Весту из заточения, настоящий сказочный герой. У Имари блестят глаза от восхищения или от выпитого. Она опустошает кувшин и жестом просит еще. Сочувствие откликается на откровенность и добавляет энергии в привязку уже со стороны принцессы. Я тяну сильнее, владея вниманием, а нить звенит струной.

— Выдуманный мир для неё оказался важнее настоящего. Веста проиграла своим демонам и отравилась. Умерла.

Имари выдыхает и в ужасе зажимает рот. По привязке пробегает разряд эмоционального выброса и все отданное идет впрок, укрепляя связь. Лишь бы не пережать, а то сдуется обратно. Слишком спешу и бесцеремонно помогаю себе способностями.

— Я стоял над саркофагом, не замечая рядом генерала. Так и не успел сказать Весте, как сильно люблю. А теперь хоть кричи — не услышит.

Принцесса замирает, покручивая ладонями стеклянный кувшин. Светило поднимается к зениту, прожаривая рынок до невыносимости. Покупатели расходятся, торговцы прячутся в тень, а я сижу посреди чужой планеты и упорно тяну за только что прокаченную привязку. Еще немного…

— Извини, Тиберий, — шепчет Имари, — я так глупо выгляжу со своими проблемами. Он пропал, даже фото не оставил. Знаю, что приказ о выводе войск не мог нарушить, но все равно больно.

Тянусь к ней через стол, чтобы взять за руку, и не дышу. Мое волнение настоящее, в привязку от прикосновения вливается еще чуть-чуть.

— Я резьбой по дереву увлеклась, хотелось создавать шедевры, а руки у самой не из того места растут. До мозолей скребла и ковыряла — не получалось. А как-то утром нашла на столе записку: «Теперь будет проще», и набор инструментов. Странных таких, необычных. Видно, что мастер просто свои отдал. Ручки отполированные, лезвия идеально заточенные и клеймо на каждом вот такое.

Имари пальцем на столе рисует цзы’дарийский глиф «точность». Немного не в том порядке штрихи, но узнать можно.

— Получаться стало, а сюрпризы не закончились. То заготовки под дверью находила, то узоры со схемами. Полгода он так за мной ухаживал и ни разу не появился. Я извелась вся. Уже в ответ записки оставляла, что хочу встретиться, а он ни в какую. Тогда я заявила, что догадалась о «белом происхождении» и в отчаянье пригрозила пожаловаться отцу, если он немедленно не покажется. Пришел на встречу, стоял в тени и хрипло рассказывал, что мы не можем встречаться. Он старше и за двоих должен думать, а мне захотелось сделать что-нибудь безумное, иначе он развернется и исчезнет. Единственный, кому интересна я, а не моя королевская кровь. Тогда я зажмурилась и бросилась ему на шею. Ругался, шипел этим вашим синтезатором голоса, называл глупой девчонкой, но больше не прогонял.

Принцесса снова кладет на язык носик кувшина и глотает сорбет, рискуя воспалением горла на жаре, а я по-прежнему не понимаю, кто это может быть. Разве что Остий или Наилий догадаются.

— Секретность сделала половину шарма нашим свиданиям, — продолжает Имари. — Так увлекательно оказалось играть в явки, пароли, ходить секретными ходами, прислушиваться к каждому шороху. Он боялся, что мне надоест, но я раньше так не жила. Я вообще не жила до встречи с ним. Сколько он знает, где только не был.

От воспоминаний прежде накрепко запаянная страхом и ненавистью розовая привязка оживает, будто весной на реке ломается лед. Невозможно долго ненавидеть того, кого любишь. Простишь обязательно. Имари покачивается, прикрывая глаза. Язык заплетается, и мысли становятся обрывочными.

— Как он целовался, Тиберий, рассказать невозможно. Я к звездам улетала и в темноте, как в пустом космосе, только он. Бесконечно родной, нежный, любимый.

Имари замолкает и трогает пальцами уголки глаз, будто пытается достать невесть откуда взявшуюся соринку. Голос, еще недавно дрожащий на высокой ноте, вдруг снова звучит ровно и холодно:

— Улетел и не спас от Рагнара, как обещал. Сказал только, что помочь генерал может, если позову на свадьбу. Я приглашение сделала, с отцом три дня скандалила, добилась своего. Вы приземлились, я чуть по потолку не бегала от радости и ничего. Он сказал, генерал не летает без своего врача, а Наола взял только охранников. Проглотила гордость, сама пришла помощи просить, и опять неудача. С тобой вот спектакль случился, отец уже разрешил телохранителя попросить, не думала, что так быстро и необычно выйдет. От Рагнара хоть какая-то польза. Теперь осталось заштопать меня, как старый рваный башмак, и о репутации можно не волноваться. Это же хирург делать будет, правда?

Могу только ошарашенно кивнуть в ответ, приходя в себя от услышанного. Наше присутствие здесь от начала до конца — отчаянная попытка Имари спастись. Но кто мог так уверенно все спланировать? Знать о Публии, решении Наилия прилететь, едва он увидит приглашение? От загадок голова пухнет, а, может, на меня сорбет действует. Генерал и майор за спиной Имари топают нарочито громко, и принцесса опускает взгляд. Закончились откровения.

— Время возвращаться, Ваше Высочество, — слегка церемонно говорит генерал, — пока во дворце поисковую экспедицию не организовали.

— Да, конечно.

Имари встает, мужественно стараясь не шататься, но, кажется, два кувшина сорбета для неё, как для меня два глотка Шуи — уже перебор. Она прижимает ладонь к губам, но так приступ тошноты не победить. Не пришлось бы нести до покоев прямо в обносках торговки. Репутация дочери короля и так почти загублена. Справившись с позывами, Её Высочество расправляет плечи, но взгляд мутнее утреннего тумана над равнинным Тарсом.

— Мне нужно переодеться. Нельзя во дворец так.

— Торговка отдала ваше платье, нэлла, — вмешивается в разговор Рэм. — Постарайтесь впредь тщательнее обдумывать сделки.

Принцесса энергично кивает и чуть не падает обратно на стул. Наша сыворотка, снимающая опьянение, на эриданку не подействует. Проспаться нужно Её Высочеству.

— Рэм, возвращайся во дворец с водителем, а мы на твоей машине поедем, — распоряжается генерал и ловит в воздухе брошенные безопасником ключи.

Пока прячет их в карман, я замечаю пустоту на его поясе там, где утром висел медицинский контейнер. Потерять не мог, исключено, только не Наилий. Значит, продал, выменял или отдал. Но кому и зачем? И, главное, что было внутри?

Рэм ныряет в торговые ряды, любопытных взглядов вокруг нас тем меньше, чем выше светило над горизонтом, а Имари вот-вот упадет.

— Ваше Высочество, лежите смирно, — предупреждает генерал и берет эриданскую принцессу на руки легко и ловко, будто вещмешок, только очень длинный.

Имари цепляется за плечи Наилия и охает от неожиданности, тут же расплываясь в широкой улыбке, а я напоминаю себе, что ревновать не к кому. Несколько раз напоминаю.

— Всегда удивлялась цзы’дарийской силе, — сонно бормочет эриданка. — Вроде бы откуда взяться при вашем росте…телосложении…

Рост любовника её не смущал. Силу его чувствовала, как любая женщина, оказавшаяся в объятиях мужчины, а теперь удивляется. Иду следом, раздражаясь, что вместо контейнера с секретным содержимым и оставшихся на планете цзы’дарийцев волнует подобная ерунда. Но смотреть, как любимый мужчина несет на руках другую, пусть пьяную и плохо соображающую, весьма не просто.

— Тиберий, дверь, — командует генерал у машины, оставленной Рэмом за оградой рынка.

Уменьшенная копия той, на которой приехали, только с верхом и включенным кондиционером внутри. Вдвоем мы укладываем принцессу на заднее сидение, а я сажусь вперед на пассажирское рядом с Наилием.

— Ты как себя чувствуешь? — спрашивает генерал, и едва дождавшись утвердительного кивка продолжает. — Пил таблетки Публия? Не забывай про них, Назо просто так медикаменты не раздает.

— Наилий, — перебиваю, покосившись на уснувшую Имари, — а куда твой медицинский контейнер делся?

Генерал мрачнеет и резко заводит двигатель.

— Отдал, не спрашивай кому. Есть грязь, которой тебе не нужно касаться.

И секреты, которые не положено знать. Для мудреца особенно обидно. Знания мы ценим превыше всего. Значит, не заслужила доверия не как любовница, не как половина Медиума. Остается только прикусить язык и смотреть в окно, как исчезают в мареве раскаленного воздуха песчаные очертания рыночной стены, а впереди зеленой кляксой расползается пальмовая роща. Наверное я слишком громко и недовольно соплю, раз генерал сбрасывает скорость и гладит по колену.

— Я не могу защитить тебя от всего, но кое-что в моих силах. Не нужно тебе это, услышь меня, Тиберий.

Что-то в его голосе заставляет съежиться, как от сильного порыва ледяного воздуха. Глупо рассчитывать, что генерал будет спокойно ждать свадьбы, а потом надеяться уговорить Таунда уже без Рагнара и его войска. Для нового договора нужны новые условия, непредусмотренные даже разведчиком Остием на совещании в отсеке транспортника. Не только мудреца привез с собой генерал, но и тайну в маленьком металлическом контейнере с эмблемой медицинской службы.

— Хорошо, — отвечаю, не оборачиваясь, и чувствую, как на руку ложится прохлада металла. На запястье, не прикрытом рукавом рубашки, медальон в форме ладони на цепочке.

— Амса, — шепчет Наилий, — защитный амулет. Обычно его дарят женщинам в положении, чтобы духи предков Эридана защищали мать и ребенка.

Генерал тянется ко мне, аккуратно поглаживая по животу.

— Думаешь, уже получилось? — спрашиваю его с улыбкой.

— Почему нет?

Демон цзы’дарийский. Хитрый и коварный. Знает, как сбить с неприятных мыслей. Вешаю амсу на шею и прячу под рубашку. Говорят, слишком много защиты не бывает.

Принцессу будим у ворот дворца, давая время переодеться в машине. Под палящее светило планеты Имари выбирается, позвякивая драгоценностями и вздрагивая от озноба спросонок. До осанки генерала ей далеко, но спину держит ровно. Встречают нас только хмурые эриданские охранники и Остий с Рэмом, вполголоса переговаривающиеся под навесом. Подозреваю, что скандал из-за побега невесты на рынок в разгар свадебных церемоний не случился только благодаря разведчику.

— Куда мне теперь? — тихо спрашивает Имари у генерала.

— Ко мне в покои. Сначала в будуар. Публия уже наверняка предупредили, но без осмотра он вас на хирургический стол не пустит.

Её Высочество до судорог сжимает в кулаках длинный подол платья и степенно ступает на парадную лестницу. Согласилась, до конца не понимая на что, но вопросов пока не задает.

Запах медикаментов из гостиной просочился в будуар, и витает здесь химическим привкусом проглоченной таблетки. Капитан Назо в белой форме и маске, болтающейся на резинке за ухом, стоит посреди комнаты, сложив руки на груди.

— Долгих лет и процветания, — приветствует его Имари, но военврач смотрит на генерала.

— Я думал у меня отит, и в ухе стреляет странными фразами Рэма про операцию. Какая еще гименопластика, Ваше Превосходство? Наша общая анестезия на основе Шуи эриданам все равно, что глюкоза с ягодным сиропом. Или предлагаете, как в старые добрые времена, ударить её Высочество чем-нибудь потяжелее до черепно-мозговой?

«Тщательно привязанный пациент в анестезии не нуждается», — язвит Юрао в моих мыслях, и я поспешно зажимаю рот, чтобы не расхохотаться в самый неподходящий момент. Имари из-за черной кожи не умеет бледнеть, но вздувшаяся вена на виске ритмично пульсирует. Капельки пота катятся по ее лицу, хоть кондиционер и завывает на предельных оборотах.

— Не нужно бить, нэлл доктор, я выдержу операцию без наркоза.

— Не обещайте того, чего не сможете выполнить, — фыркает Публий и подходит к пациентке ближе. — Звукоизоляция во дворце дрянная. На ваши крики сбежится вся свадьба.

Имари поджимает губы и шагает назад, но военврач уже тянет носом воздух, багровея от ярости:

— Она еще и пьяная! Несуществующие боги, Ваше Превосходство!

— Капитан Назо, — холодно цедит Наилий, забыв о запрете на звания, — я не приказываю, а прошу спасти женщину от публичного позора. Это настолько невыполнимо?

Буря в серых глазах Публия гаснет, тишина накрывает будуар. Имари держится из последних сил, борясь с дурманом и страхом. Её решимость пройти через боль достойна уважения, но капитану каждое «я потерплю» ножом по нервам. Не знает эриданская принцесса, как тяжело полевому хирургу самому причинять страдания. Глупо спрашивать будет ли анестезия. Хотя бы местную, но Публий сделает. Не верю, что не найдет подходящий препарат. Пугать, чтобы Имари отказалась от операции — одно, а на самом деле шить без обезболивания — совершенно другое. Публий закрывает лицо белой маской и поворачивается к двери в гостиную, превращенную в госпиталь.

— Идите за мной, нэлла, хотя бы посмотрим, с чем работать.

Имари, подобрав юбки, царственно удаляется за ним, а я устало плюхаюсь на кушетку.

В будуаре стерильный порядок. Включенное оборудование в спящем режиме, а то, что не используется, аккуратно убрано с глаз подальше. Трура снова нет. С трудом вспоминаю, когда видела снайпера в последний раз. А Рэм с Остием или разошлись по своим делам, или топчутся в коридоре.

— Наилий, я узнал о любовнике принцессы, начинаю доклад генералу. — Немного, но…

— Имя?

— Нет, конечно, только детали об увлечении резьбой по дереву.

— Тогда подожди, расскажешь мне и Рэму.

Наилий садится в кресло напротив, поддергивая вверх брючины. Не чувствую фантомных запахов, не замечаю сильного раздражения, но генерал скорее похож на свои официальные портреты в парадном кителе, чем на себя живого. Контроль на грани абсолютного. Паршиво. Не реагирует даже, когда заходит Рэм и садится рядом со мной, кивнув, что могу начинать. Рассказывать особо нечего, укладываюсь в несколько фраз сухой характеристики, и офицеры крепко задумываются.

— Необычное клеймо на инструментах, — в тишине будуара поврежденный голос Рэма, будто по стеклу царапает. — Не заводская продукция, ручная работа какого-то кустаря. Принцесса правильно догадалась, что свой набор отдал. Значит, увлекается всерьез.

— Синтезатор голоса, — продолжает генерал. — Специфическое оборудование. Кому-нибудь, кроме разведчиков выдается?

— Связистам, Ваше Превосходство. Они записывают стандартные отклики технических систем. Но в космосе синтезатор быть только у разведчиков.

Мужчины замолкают, так и не озвучив вслух догадку, и теперь мне почти стыдно, что не сложила сама фрагменты воедино. Конспиролог бывший разведчик и рассказывал иногда в закрытом центре о своем прошлом. Внедренцы часто работали на рынках открытых планет под легендой ремесленников. Для пущей достоверности приходилось всерьез осваивать гончарное дело, плетение корзин, декоративную керамику. Наверное, и резьбу по дереву изучали. Кто-то мог увлечься так, что хобби осталось на всю жизнь.

— А кто получил от принцессы официальное приглашение на свадьбу? — не выдержав паузы, спрашиваю у генерала, и он, морщась, припечатывает:

— Капитан Остий Вир. Все, Рэм, вызывай его и допрашивай. Отчет пустой, как барабан. Ни внятных связей между лиеннами и эриданами, ни любовника Имари. Мне нужно имя и хотя бы одна зацепка к неучтенным войскам, оставшимся на планете. Транспортник с космической связью будет в системе Эридана через три дня, а до этого у меня из бойцов легиона Тулия Малха, с которых можно спросить — две звезды поддержки и Остий Вир. С него и начну.

Рэм не кивает, только низко опускает голову и тянется к рации на поясе. Если в легионе Малха есть предатель, то внутренняя разведка бездарно его проморгала. Однако катастрофы еще не случилось. Быть может, Остий всего лишь плохо исполняет служебные обязанности. За это тоже полагается трибунал, но без смертной казни.

— Остий, говорит Рэм, поднимайся в будуар.

— Рэм, говорит Остий, понял, иду.

Разведчик отвечает недовольно. Интонацию слышно даже через урезанные частоты передатчика и шум в эфире. Музыка, чьи-то голоса. Во дворце очередная свадебная церемония, а невеста на хирургическом столе.

— Трур, говорит Рэм, доложи обстановку.

Значит, снайпер на точке, но не с винтовкой, а со следящим оборудованием в руках. Быстро его безопасник переквалифицировал в разведчика. Оставил на хозяйстве, пока мы на жаре по рынку бегали.

— Рэм, говорит Трур, начали дарить подарки. Контакта между красными и зелеными объектами нет.

— Трур, говорит Рэм, понял, продолжай.

Тяжело с ними. Одни секреты и загадки. С трудом вспоминаю, что «красными» маяками на церемонии встречи гостей помечали лиеннов, а «зелеными» эридан. Не общаются члены королевской семьи с шахтерами, демонстративно держат дистанцию. Тяжело будет доказывать неучтенные Остием связи, даже если я увижу привязки. Без записей разговоров, фотографий и признаний, тонкие цветные нити — не больше, чем зрительные галлюцинации психа. До завершения свадебных церемоний четыре дня, а у нас до сих пор ничего нет.

— Ваше Превосходство, — Остий начинает говорить еще в коридоре, едва открыв дверь. — Имари опаздывает на церемонию дарения подарков, король и его сестра в бешенстве.

— Её Высочество на церемонию не придет, — холодно отвечает Наилий. — Сядь, Остий.

Я начинаю работать, закрывая глаза и ныряя в облако привязок разведчика. Детектор лжи фиксирует скачки эмоционального состояния, а я их вижу всполохами на нитях привязок. Расточительно так тратить энергию, но иначе распознать ложь профессионального разведчика очень тяжело.

— Почему не доложил о любовнике принцессы? — жестко спрашивает Рэм, и начинается словесная битва.

Остий не поддается на провокации, угадывает обманные удары и мастерски выбирается из ловушек. Виноват, прохлопал ушами. Нет, из подразделения разведки никто резьбой по дереву не увлекается. Да откуда он знает, как протащили на планету цзы’дарийские инструменты? Осмотр личных вещей перед вылетом еще не формальность, но при желании обходится легко. А в облаке привязок полный штиль, глазу ухватится не за что. Хорош Остий, мастерски себя держит. Да, скользкий и неприятный, но под трибунал за это не отдают.

Рэм замолкает, откидываясь на спинку кресла, раунд остался за разведчиком. Ничего у нас нет на капитана Вира. Генерал закрывает глаза, проваливаясь в раздумья, а когда возвращается, на поверхности его спокойствия вскрывается лед, и снова тонко тянет ароматом апельсинов.

— На планете кроме звезд поддержки остались боевые соединения под командованием офицеров. Я знаю, что они из легиона полковника Малха, из твоего легиона, Остий.

Наилий не знает. Никто из нас не знает, из какого легиона те цзы’дарийцы, на форме нет таких нашивок. Ничего, кроме погон я на их портретах не разглядела. Генерал рассказывает ложь как доказанную истину. Блефует с упоением, и Остий дергается.

— Я не в курсе совершенно! Я здесь не при чем!

— Твой командир нарушил мой приказ, капитан Вир, — продолжает генерал. — А ты скрыл это. Под трибунал пойдете оба. А там и другие проступки подтянутся. Подумай, на сколько циклов заключения потянет твое дело.

У разведчика дергается уголок губ, он складывает ладони и смотрит на генерала исподлобья. Зверь, загнанный в угол не скулит и не пятится назад от страха, он подбирается для прыжка.

— Откуда информация, Ваше Превосходство? Из вашего легиона майор Грам контролировал вывод войск. Всех пересчитал и сверил со списками. Есть данные генетических сканеров с транспортников, ни один боец из тех, кто должен был покинуть Эридан, здесь не остался. Никакого обмана.

Разведчик скалится, но тут же прячет зубы под плотно сжатыми губами. Глаза лихорадочно блестят, но сидит ровно и спокойно. Не схватишь такого, выскользнет из рук. Чужой легион — потемки. Пятая армия фактически разбита на тридцать три части. Тридцатью двумя командуют полковники и только одной генерал лично. Номинально все подчиняются Наилию, но фактически у офицеров столько свободы, сколько им позволяет осторожность. На Эридане офицеры генерала и он сам — гости. Планету держит полковник Малх, и Остий здесь, как дома. Все, что захочет скрыть, по-настоящему сильно захочет, обязательно скроет. Но Наилий не зря носит свои погоны.

— Через три дня на орбите будет транспортник с установкой телепортации. Я передам сообщение на Дарию с требованием арестовать полковника Малха. Я повешу на него все, что здесь происходит, и ты не поможешь ему ни своим упрямством, ни своим молчанием. Тем, кто остался здесь, не поможешь. Сегодня я отправлю Публия с медикаментами для двух звезд поддержки, а те, кто сидит на Эридане тайно, их не получат. Я всерьез закрою планету, ни одна капсула с поверхности не взлетит, и смерти тех бойцов останутся на твоей совести. Думай, капитан, кого ты на самом деле предаешь.

Разведчик беспомощно оглядывается на дверь в полевой госпиталь, где военврач оперирует принцессу, а я смотрю на ремень Наилия, где еще утром висел медицинский контейнер, но сейчас он у кого-то на рынке. Вспоминаю предупреждение генерала, чтобы пила таблетки Публия. Намеки складываются во что-то совсем страшное, но деталей не хватает. Бойцы без таблеток умрут. Все. В контейнере яд? Несуществующие боги, Наилий не хочет договариваться с эриданами и лиеннами, он решил всех убить. Родий можно добывать и на пустой планете.

От догадки холодеют ноги, сердце стучит, кажется, прямо в горле и мешает дышать. Чуть не теряю связь с разведчиком, и уже в размытой картине улавливаю ярчайшую вспышку на крепкой, как трос, фиолетовой привязке к сюзерену. К полковнику Тулию Малху.

— На планете не осталось боевых частей пятой армии, — твердо до скрипа на зубах заявляет Остий. — Дезинформация, Ваше Превосходство.

Лицо Рэма сводит судорогой, и он тихо цокает языком. Второй раунд за разведчиком? Нет.

— Тиберий, говори, — коротко приказывает генерал, и окаменевшие от напряжения офицеры только сейчас вспоминают про тощего рядового.

Мутного и бесполезного мудреца, нилота другого генерала. Под их взглядами душно, как после нескольких часов на рынке под лучами жаркого эриданского светила.

— Я не знаю, лжет капитан Вир или нет, — честно признаюсь. — Но он только что доказал преданность командиру. Я видел много эмоциональных выбросов. Этот тянет не на размышление или движение души, а на поступок. Все сказанное было ради полковника Тулия Малха, привязка подтверждает.

В глазах разведчика меньше разума, чем у психа в кататоническом ступоре. Готова поклясться, он ни слова не понял из моего вывода, зато поняли генерал с майором.

— Рэм, в браслеты капитана Вира и убери его с моих глаз.

— Есть, Ваше Превосходство.

Глава 9. Разведчик

Вместо клетки Остия посадили в ванную комнату, приковали браслетами к трубам и оставили крепко думать над своими словами. Разведчик пережил арест молча, только изредка искал меня глазами и чуть заметно кривился в усмешке. Да, единственные доказательства его предательства — мои выводы по привязке. Если я ошибаюсь, как когда-то с Флавием, то мы впустую тратим время и оскорбляем недоверием честного бойца. А если нет? Разведчику даже врать не придется, он может кружить вокруг правды, выдавая всем известные истины и незначительные мелочи, которые будут только путать картину. Говорить часами и не сказать ничего важного, а потом тихо смеяться над нашим бессилием. Генерал, начальник его службы безопасности, засекреченный мудрец, а из всех зацепок — преданность разведчика собственному командиру. Отборный высококачественный бред, согласна.

Лысый стервятник меряет шагами будуар, нервно поглаживая затылок. Из полевого госпиталя ни единого звука. Если бы Публий отказался от операции, давно бы выгнал Имари, так что шьет молча и сосредоточенно. Как долго будет длиться операция? Когда принцесса вернется и потребует назад телохранителя? А может, прямо сейчас по лестнице поднимается Балия Светлая вся вне себя от гнева, чтобы за волосы потащить племянницу на церемонию дарения подарков? Меня колотит от нервного напряжения, как рядом с тикающей обратным отсчетом бомбой. До взрыва девять, восемь…

— У нас ничего нет, — дергается Рэм, повышая голос. — Куда копать, что тянуть из Остия? Ваше Превосходство, как вы узнали, что засевшие здесь бойцы из легиона Малха?

— Никак, — холодно отвечает Наилий. Так и сидит в кресле неподвижно, за все время разве что голову несколько раз повернул. — Я предположил. Выстрелил с закрытыми глазами. Долго думал, как разведка могла пропустить высадку на планету не то, что другой армии, даже другого легиона? У нас здесь столько аппаратуры зарыто и попрятано — все отрабатывает в автоматическом режиме. Вот как? Да никак. Свои это. Подделать данные генетических сканеров невозможно, зато списки подменить — легко. Вместо пятнадцати соединений вывели десять и бодро отчитались перед майором Грамом. Красота глаза слепит.

Да здравствует паранойя и обыкновенная логика. Стоит предположить что-нибудь по-настоящему дикое, как мелочи услужливо выстраиваются в цепочку, каждая на своем месте. Сидишь и думаешь — как я мог ослепнуть и в упор не видеть? Ну, вот же, вот, иначе и быть не могло. Ловушка разума. Как только спросишь, ради чего все, так цепочка рассыпается.

Реванш за проигрыш в партизанской войне? Почему генерал не знает? Уязвленная гордость Малха и желание реабилитироваться не стоят трибунала за нарушение приказа. Погон полковника не стоят. Да, победителей не судят, но Наилий не забудет, как примчался на свадьбу стучать в закрытые двери, терпел насмешки и унижения, служил ширмой для чужой операции. Так глупо подставить генерала мог только самонадеянный дурак, а они полковниками не становятся. Не складывается мозаика, не похоже, что здесь свои.

— Бойцы четвертой армии могли телепортироваться сюда в обход аппаратуры, — начинает Рэм, а Наилий заканчивает:

— Ввели в установку слитые кем-то из наших координаты и сверились со слепыми зонами на украденной карте покрытия. Рэм, не вертись, как приговоренный перед стволом пулемета, есть у нас предатель. Без помощи изнутри в любом случае не обошлось.

Безопасник поджимает тонкие губы так, что их больше не видно. Кожа на лбу собирается глубокими складками, а раздувающиеся крылья носа делают Рэма еще безобразнее, чем обычно. Психует майор. Перебирать столько вариантов на одних догадках — та еще пытка. Хочется или послать все в бездну, или наброситься на первого попавшегося и трясти его как яблоню, пока истина не упадет созревшим плодом прямо с ветки.

— Тиберий, — кривится безопасник и скрежещет травмированным горлом, — раз уж мы твою наводку отрабатываем, может, расскажешь еще что-нибудь?

Пока на руки разведчика вешали браслеты, я его по привязкам почти всего распутала, основательно себя вычерпав. Юрао, наверное, уже мечтает сбежать к другой хозяйке, где тихо, сытно и дергают только по особым случаям. Весь Эридан для меня теперь — один особый случай.

— Остий знаком с офицерами, оставшимися на планете, — не смотря на сомнения, продолжаю рыть разведчику яму. — Но перекрестных связей с лиеннами или эриданами нет. Будто это совершенно отдельная история и общался он с ними на Дарии. Общаются же офицеры между собой.

— Шуи пьют и по бабам ходят, — огрызается Рэм. — Прикажешь пытать Остия, потому что он с кем-то знаком?

Промолчав в ответ, пристыженно опускаю глаза. Не складывается ничего, хоть стреляйся, а в тишине будуара отчетливо, будто на студийной записи, звучит голос генерала:

— Значит, пытай его. Хоть иглы под ногти толкай, хоть расплавленное олово в горло лей. Слишком долго мы возимся в этом навозе. Срок у тебя до вечера. Я должен знать все имена, начиная от любовника Имари и заканчивая офицерами из засады.

Замираю одновременно с Рэмом и долго вглядываюсь в ледяной блеск глаз генерала. Бесполезно, не прочитать ничего, а нырять внутрь, когда он в таком состоянии — верный обморок. Несуществующие боги, в какую бездну все катится? Сначала контейнер с ядом или чем-то хуже, а теперь пытки.

— Нет, не надо, — вскакиваю с кушетки, бросаясь к Наилию, а в спину по-военному четко и спокойно летит ответ Рэма:

— Есть, Ваше Превосходство.

— Зачем? — оборачиваюсь и почти кричу: — Неужели без пыток не признается?

— Сядь, Тиберий, — цедит стервятник. — Ручки белые не запачкаешь, не бойся. Принцессу охраняешь? Жди объект и шагом марш отсюда.

Приказ как пощечина и бомба взрывается истерикой. Лучше я буду никчемным мудрецом, чем палачом невинного цзы’дарийца. Этого хочет Рэм? Пусть подавится!

— Я ошибся. Остий не при чем, чист капитан, как слеза младенца, отпустите его!

— Нет уж, — рывком встает из кресла безопасник. — Учись отвечать за свои слова и думать, что за каждой проклятой галлюцинацией чья-то жизнь и здоровье. Здесь не психушка с добрыми докторами, благоговейно записывающими весь бред, что ты несешь…

— Хватит, — обрывает генерал, — сели оба. Приказ в силе, я жду имена. Еще одна свара, и по дисциплинарному взысканию получите. Это понятно?

— Так точно, — не стройно отвечаем с Рэмом, и он первый возвращается в кресло.

— Работай, Рэм, — уже тише добавляет Наилий. — А я пойду, переоденусь. Набегался по жаре.

Разворачивается и уходит, а у меня ноги прирастают к полу, и на плечах тяжелый взгляд Рэма. В бездну! Военным виднее, как допрашивать своих. Под холодный душ нужно, прав Наилий. Может, тогда в голове прояснится?

— Никогда так больше не делай, — неожиданно ровно говорит безопасник. — Приказы не обсуждаются. Тем более приказы генерала.

— Знаю! — дергаюсь, сливая остатки раздражения, и тут же становится стыдно за это.

В маске и военном комбинезоне я больше не любимая женщина, а рядовой Тиберий, и права не имею так себя вести. Забываюсь, наивно мечтая, чтобы в военной операции все остались целы и невредимы. А так не бывает.

— Отвечай по Инструкции, — шипит Рэм, и я вытягиваю спину:

— Есть отвечать по Инструкции.

— Сядь, — выдыхает лысый стервятник и добавляет гораздо тише: — Приказ прозвучал, а уж как его выполнить — моя забота. Угомонись и больше не лезь под руку, без тебя тошно.

— Есть, — повторяю глухим эхом и плюхаюсь обратно на кушетку.

Не могу смотреть на будуар. За одной стеной полевой госпиталь и Публий с принцессой. За другой разъяренный генерал, уставший от предательств и готовый растерзать своих. А за третьей разведчик в браслетах, смиренно ожидающий допроса.

— Публий, это Рэм, — скрипит безопасник в рацию, — ты там живой? Выйди, разговор есть.

Крепче стискиваю зубы, чтобы не ругаться вслух. Дергать хирурга с операции себе может позволить только Рэм. Жду взрыва негодования из рации, но Публий коротко отвечает: «Иду», и отключается. Через четверть клепсидры как сказала бы Имари, военврач выбирается из госпиталя, устало снимая белую маску. И садится в кресло, откуда недавно встал Наилий.

— Где принцесса? — отрывисто спрашивает безопасник, а я замираю, прислушиваясь к тихому голосу Публия.

— Прооперировал, отдыхает. Третий препарат только подошел, остальные не брали. Трехслойную гименопластику делать не стал, половой акт был не так давно, остатки плевы сохранились. Их и зашил.

— Давай без подробностей, — одергивает Рэм и я впервые ему благодарна за резкость.

Выдержки не хватает считать операцию обычной и необходимой. Дикость, с какой стороны не посмотри. Мысли приходится насильно сбивать на другую тему. С Имари уже все в порядке, тут другие проблемы начинаются.

— Зачем звал тогда? — выпрямляет спину Публий.

Еще не злится, но уже говорит быстрее и громче.

— Мне нужна сыворотка линк-шаи-дор, — по слогам произносит Рэм.

— Кого допрашивать собрался?

— Остия по подозрению в предательстве.

Публий кривится и запускает руку в волосы. Дергает их нервно и вот-вот вспылит.

— Нет. Обходись привычными методами…

— Тьер, — стервятник закипает и рывком подается вперед, намертво сцепляя пальцы в замок. — Я четыре дня его мотать буду и ничего не добьюсь. Увечить не собираюсь, а иглы, воду и электрический ток Остий терпит профессионально. Отдай сыворотку!

Куда там. Столкнулись два упрямца, два столпа самоуверенности и вседозволенности.

— Нет, — медленно выцеживает Публий. — Именно потому, что профессиональный разведчик. Сыворотка хоть и заставляет говорить правду быстро и безболезненно, но необратимо нарушает некоторые процессы в мозге. Остий станет профнепригоден, а если он невиновен? Что-то я не помню четких подозрений на его счет.

Лысый стервятник молча оборачивается ко мне и склоняет голову на бок. Если сейчас хищно облизнется, будет как Друз Агриппа Гор. Я почти слышу высокий до фальцета голос генерала четвертой армии и крики ястребов над головой.

— Генерал приказал пытать, — усмехается Рэм. — Думаю, ему плевать на профпригодность Остия.

— Вот и пытай, — отрезает Публий. — Без линк-шаи-дор.

Рэм долго шевелит губами, подбирая слова. Давить будет? Угрожать? Бесполезно. Публий если уперся, сдвинуть его не легче, чем Наилия. Особенно, когда речь идет о здоровье. Переломы можно вылечить, порезы зашить, сожженную кожу пересадить, а поврежденный мозг — это навсегда.

— Чтоб тебе бабы давали, как ты мне сыворотку, — сдается Рэм и замолкает, пустым взглядом уставившись в стену.

Публий ворочается в кресле и трет лоб. Хоть и задавил соперника, а радоваться победе не хочется.

— Слушай, ну разведчиков действительно долго и нудно учат терпеть пытки. Их специально отбирают, чтобы болевой порог был как можно выше. Я заглядывал в генетическую карту к Остию, цифры впечатляют. Такой не расколется от физических страданий, так может с другой стороны зайти? Кошмарные видения, яркие галлюцинации?

Безопасник оживает, но вспышка в глазах быстро гаснет.

— Свежаком накачать? Так если он эйфорию поймает, толку от этого?

— Причем тут Шуи? — фыркает военврач. — Зря, что ли, с нами мудрец?

— Ты о чем, Назо?

Офицеры переглядываются и оборачиваются ко мне, а я вжимаю голову в плечи и мечтаю забиться под кушетку. Публий не щадит, выдавая главную тайну Медиума — моего духа.

— Тиберий, расскажи про Леха.

— Бездна, сыворотку в мозг жалко, — дергаюсь, не замечая, как повышаю голос. — А мертвый вождь племени каннибалов по-вашему для психики безвреден?

— От кошмаров еще никто с ума не сошел, — твердо говорит Публий и смотрит на меня внимательнее оборудования в медкапсуле.

Да, шизофреником Остий не станет, но спать на снотворном будет долго. Колеблюсь, оттягивая неизбежное, даже на кушетке отсаживаюсь дальше. Но лысый стервятник запускает когти в новую жертву и шансов вырваться у меня не много:

— Рядовой, я тебя слушаю очень внимательно.

Нужно отвечать за свои слова. Навела тень на Остия — расхлебывай. Но умеет ли такое Лех?

«Если привязка будет, я попробую, госпожа».

— Хорошо, — отвечаю, будто ныряю в ледяной бассейн. — Мне нужен физический контакт и чтоб никто не отвлекал. Держать за руку Остия достаточно.

— Идем, — пожимает плечами Рэм и встает из кресла.

С ощущением, что сейчас меня будут пытать, а не разведчика, поднимаюсь следом.

— Рэм, я тебе нужен? — сухо спрашивает Публий.

— Пока не знаю, далеко не уходи.

Надеюсь, врач не понадобится. Скальпеля у Остия при себе точно нет, а как еще может навредить Лех, представить сложно.

На полу в ванной комнате сидит разведчик, прикованный к трубе техническим устройством, прозванным браслетами из-за двух колец, плотно охватывающим запястья. Между ними блок управления гаджетом, способный не только током ударить особо ретивого пленника, но и послать сигнал на планшет тюремщика. Измерить пульс, давление, температуру тела. Вдруг несчастный не доживет до финала допроса? Комната большая, как два моих карцера в закрытом военном центре. Здесь даже впятером не тесно, но безопасник пропускает меня вперед и замирает в дверях, сложив руки на груди.

— Тиберий, ты? — улыбается Остий, поднимая глаза. — А я сижу, гадаю, кто же меня пытать пойдет. Ставил на Рэма, ошибся. Значит, фарс с подозрениями генерал решил довести до конца. Предложишь сразу все выложить или всерьез пытать собрался? Чем? Тяжелым взглядом из-под маски?

Ерничает разведчик, язвит, а внутри все так же безразличен и спокоен, ни одна привязка не дернется. Плохо дело, ко мне по-прежнему ничего, даже надменного покровительства, как у Марка нет, за что цепляться? Быстро вспыхивает только ненависть и похоть. Испугать до серой привязки гораздо сложнее, а Лех работает со страхом.

«Есть страх, но слабый, госпожа», — подсказывает дух, и я тянусь к запястью пленника, чтобы рассмотреть точнее.

— Нервничаешь, пальцы холодные, — комментирует разведчик, заглядывая, будто под маску — внимательно и въедливо.

Кажется, сам решил меня если не допросить, то хотя бы считать реакции и решить, как защищаться, но поздно. Вот она — серая нить тревоги и опасения. Тощий слабак Тиберий — не соперник, но раз пришел пытать, значит, не так прост. А что может? Да кто ж его знает, что он может — отсюда весь страх. Еще немного таинственности и можно работать.

«Мне уже хватит, — нетерпеливо отвечает Лех, — остальное доберу внутри. Приказывайте, госпожа».

«Лех, вселись в тело Остия Вира и заставь назвать имя любовника эриданской принцессы Имари. Потом отпусти и вернись ко мне. Приказ нужно выполнить прямо сейчас».

Снова забываю уточнение про энергию, но глаза разведчика стремительно темнеют, рот кривится, как у парализованного на левую сторону, и времени совсем мало.

— Как мне называть тебя?

Разведчик облизывает губы и меня передергивает. Нужно попросить духа больше так не делать.

— Лех.

В дверях вздыхает и тихо ругается Рэм, забыв о просьбе не отвлекать. Впечатляет, верю, сама не ждала, что Остий так сильно изменится. Обычно скрытный, доброжелательный до фальшивости, с привычкой никогда не поднимать подрободок выше незримой линии, разведчик будто вырос на полголовы, вытянул спину, расправил плечи и пропитался насквозь харизмой вождя племени каннибалов.

— Любишь третьим на постель влезать, Тиберий? — усмехается дух губами разведчика. — Интересно, кто кого и сколько раз?

— Имя, — напоминаю я, не отпуская запястье, и Остий придвигается ближе, насколько позволяют браслеты.

— Развяжешь — скажу.

Проклятье, пытать нужно, а дух игру затеял. Хотя с Публием было так же.

— Освободите его, Рэм, — оборачиваюсь к безопаснику и он снова безразлично пожимает плечами, отдавая команду с планшета.

Браслеты со щелчком размыкаются, и Остий вместо того, чтобы растирать затекшие конечности, вырывается из моей слабой хватки и, обняв за бедра, дергает на себя. Успеваю взвизгнуть и даже упереться руками в грудь. Заметить, как к нам бросается Рэм, но разведчик уже шепчет в ухо:

— Каких мальчишек нынче выпускают из училищ — чистый мед. Кожа бархатная, тело упругое, попа — объедение.

— Рэм, не надо! — кричу майору, когда тянет вверх за плечо.

Не надо, это не просто игра, питается дух. Подо мной даже через два комбинезона чувствуется, как твердеет разведчик, щедро вливая энергию в похоть и передавая вселившемуся Леху.

— Давно на тебя смотрю, извелся уже весь, — почти стонет дух голосом Остия и крепко сжимает мои ягодицы. — А ты все с генералом и с генералом. Я тоже хочу. Сильно.

Понятно уже насколько сильно. Плоть под тканью почти пульсирует, дергаясь от возбуждения. Время уходит, когда же Лех насытится? Остий ведь сейчас прицепится ко мне, даже считая мужчиной. Ныряю в облако привязок, лихорадочно разыскивая зеленые, но они такие же спокойные и бледные как раньше. Зато прямо на глазах раздувается серая привязка страха. Давно таких мощных не видела и никогда сама не была по одну из сторон. Животный, первобытный ужас. По канату чудовищной толщины всполохами идут молнии. Сейчас привязка реализуется.

— Один раз живем, — хрипит разведчик. — Почему нет?

Пальцем ведет от моей поясницы вниз по копчику и с силой давит между ягодицами. Больно даже через ткань. Меня простреливает судорогой и взрывается привязка до темноты в глазах, до приступа паники. Кричим оба, набрав полную грудь воздуха, но я выдыхаюсь первой. А в ушах низким утробным ревом, превращающимся в визг, длинное протяжное: «Нет!»

— Нет! — захлебывается криком Остий и отшвыривает меня с колен. — Нет! Не надо! — Его колотит, ломает и выворачивает. — Нет!!!

— Публий! — ревет Рэм, оттаскивая меня в сторону.

Потом бросается к разведчику, едва успев заломить ему руки за спину, пока пальцами не выдавил глаза. На лице Остия алые борозды от ногтей, прозрачные дорожки слез на щеках и слюны на подбородке.

— Нет! Я не виноват! Нет!

Медик врывается к нам, но даже вдвоем мужчины едва держат разведчика. От крика закладывает уши и гудит голова, а на полу мечется и бьется Остий. Но его силы не бесконечны. Голос срывается на хрип и кашель, в комнате остро пахнет потом, но Лех не отпустит, пока не выполнит приказ.

— Имя! — кричу Остию, хватая за ботинок. — Все прекратится! Назови имя!

Дух еще в нем, распахнутые глаза темнее космоса. Упрямый разведчик закрывает рот и скрежещет зубами, словно по моим нервам. Публий сидит на нем верхом, Рэм держит, чтобы не разбил голову, а я кричу:

— Имя любовника Имари!

— Ту…лий…Малх, — выплевывает слова разведчик вместе с каплями крови из прокушенной щеки или языка. — Полковник.

И тут же теряет сознание, чуть не утащив меня следом за ту же самую чудовищную привязку. Слышу шорох, с которым сползаю по выложенной плиткой стене на пол. Темные силуэты военных становятся размытыми тенями, голоса — шепотом из кошмаров. Сколько сама отдала? Руки до сих пор дрожат.

— Тиберий, — трясет за плечо военврач и толкает под нос что-то резкое и удушливое. — В сознании?

— Да, — выдавливаю из себя и отворачиваюсь, гася позывы немедленно выкашлять из легких этот гадкий запах. В голове чудом проясняется, за плечом Публия маячит спина Рэма или Остия. — Где он?

— Кто? — хмурится медик. — Все здесь.

Только сейчас понимаю, что лежу на чьи-то коленях, и узнаю ладони, аккуратно придерживающие за рубашку.

— Наилий.

— Я здесь, — отвечает генерал, склонившись надо мной. — Встать можешь? Голова кружится?

— Нет. Могу.

Имари тоже здесь. Застыла в дверном проеме и шатается от слабости.

— Возвращайтесь в гостиную, нэлла, — строго говорит Публий. — Кто разрешал вам выйти?

— Крики… услышала, — бормочет наследная принцесса Эридана, но подчиняется немедленно.

Я уже на ногах и даже не держусь за стену.

— Что с Остием?

— В себя пришел, но слаб очень, — отвечает военврач. — Мы его связали и в ванную переложили. Ты знаешь, что с ним сделал дух? Как выбил признание?

Хороший вопрос, но у меня сейчас ни сил, ни желания размышлять.

— Лех выполнил приказ в точности. Хотели имя? Услышали. И больше ничего сверху. На следующие вопросы нужно новое подселение…

— Хватит пока, — обрывает генерал. — Публий, займись Тиберием, охранять принцессу будет Рэм. Снимай маску, рядовой.

Еще одна подмена, но ее вряд ли кто-то заметит. Тощий мальчишка в черной маске рядом с принцессой для эридан как невидимка, даже если он стал выше и шире в плечах. Холодный воздух успокаивает раскрасневшееся лицо, а Рэм надевает мой маскарад и уходит.

— Тулий Малх, значит, — тихо говорит Наилий. — Однако.

— Давайте позже, Ваше Превосходство, — ворчит медик, надевая мне на руку манжету тонометра. — Мне еще двух бойцов ставить на ноги.

— Одного, — мрачно поправляет генерал.

Глава 10. Тайны прошлого

Военврач колет мне укол за уколом, пытаясь восстановить потраченные силы. Напрасно. Не помогут витамины и микроэлементы, не по стадиону бегала. Какую энергию тратила, такая и нужна. Сама скоро стану, как дух, питаться одними эмоциями. От слабости тошнит, и Наилий отправляет в спальню на свою кровать, прикрикнув, что здесь не перед кем изображать героя. Яркий дневной свет еще пробивается сквозь задернутые шторы, но скоро местное светило пойдет на убыль и закатится за горизонт. Покрывало приятно холодит, глаза закрываются, стоит положить голову на подушку.

— Спи, если хочешь, — разрешает генерал, усаживаясь на край кровати. — С Остием мы дальше сами разберемся.

Я бы уснула, но увиденное покоя не дает. Понятно уже как работает Лех. Вселяясь, дух отыскивает самый потаенный страх и раздувает его до катастрофы. Так было с Публием и скальпелем, что в руках хирурга стал орудием мясника. Лех сдобрил видение ноткой каннибализма и добился своего. А Остий, выходит, боялся отношений с мужчинами. Почему? Мне, как мудрецу, все равно, кто с кем спит, цвет привязки от этого не меняется. У гнарошей любовь между воинами возведена в культ, эридане официально не одобряют, но на самом деле смотрят сквозь пальцы, а как у цзы’дарийцев я до сих пор знаю только по слухам.

— Наилий, а разве офицеров наказывают за отношения с мужчинами?

— Еще как наказывают, — вместо генерала отвечает Публий, закрывая за собой дверь в спальню. — Инструкция под длинным номером предписывает уличенных в мужеложестве подвергать ампутации половых органов и отправлять на пожизненные хозяйственные работы. Раньше такие кастраты жили на архипелаге Конт одиннадцатого сектора, но с недавнего времени их вывозят в колонию на одном из наших планетоидов.

Несуществующие боги! А я-то наивно считала обычаи эриданов жестокими. Как на Дарии вообще могла появиться подобная инструкция? Сонливости словно не было. Сажусь в кровати и спрашиваю в пустоту:

— Кому пришло в голову такое зверство?

— Первым генералам, — отвечает Наилий. — От старой Империи в наследство остались не только мраморные дворцы, но и мода на очень молодых любовников у знатных мужчин. Речь шла о детях. Мальчиках не старше шестнадцатого цикла. Обычно в первый раз их брали силой.

— Виновных наказали, новых желающих не появилось, — продолжаю я. — А инструкция осталась. И соблюдается до сих пор.

— Верно. Сорную траву легче извести, чем пагубное пристрастие. Тогда же и обязали всех мальчиков отдавать на обучение военному ремеслу, едва исполнится семь циклов. На гражданке оставляли только слабых и болезненных. Воины росли крепкими, но совсем не знали женщин.

— А рядом боевые товарищи и в жилах горячая кровь.

Генерал кивает и молчит. У любой медали есть обратная сторона. Нельзя загнать мужское население в казармы безболезненно для общества. Детей после искусственного оплодотворения уже рождается больше, чем зачатых естественным путем, а если мужчины и женщины совсем перестанут нуждаться друг в друге?

— Страх наказания еще не все, — добавляет Публий. — Мужеложство — страшный позор для цзы’дарийского военного. Его перестают уважать, с ним не разговаривают, относятся, как к больному постыдной и крайне заразной болезнью. Многие предпочитают пустить пулю в лоб, не дожидаясь военного трибуна и приговора.

— Кстати о самоубийцах, — подает голос генерал. — Как там наш Остий?

— Привязан крепко, но я проверю.

Военврач срывается с места и неосторожно хлопает дверью так громко, что я вздрагиваю. Причины опасаться обвинений в мужеложстве у разведчика, конечно, веские, но ведь истерика на пустом месте. Я еще на космическом транспортнике пока летели до точки телепортации, от скуки рассмотрела всех членов группы. Ни одной зеленой или розовой привязки к мужчинам у Остия не было. Исключительно к женщинам. Концов нитей я сейчас не вижу, но больше их за время операции не стало. Разведчику нечего бояться, но он с ума сходил от ужаса. Бездна, почему?

Наилий выпадает из реальности в раздумья и возвращается, забывая обо мне. У него свой ребус с Тулием Малхом и принцессой, а мне бы с пыткой Леха до конца разобраться. Ответ бродит тенью в ночном лесу между черных стволов деревьев и не показывается на глаза.

«Помоги, не сиди молча, энергии хапнул на месяц вперед», — выговариваю Леху.

«Моя помощь вам не нужна, госпожа. Все в ваших силах. Вернее, в способностях».

Как в старых сказках, когда просишь совета, а в ответ слышишь такую загадку, что хочется задушить мудрого кота золотой цепью и повесится на ветвях самого старого дерева. Раз дело не в духе, значит, в способности видеть привязки. Нити эмоциональных связей между цзы’дарийцами и только между ними. Я не вижу привязанности к дому, любви к искусству, привычки есть определенный сорт яблок. Только эмоции живых…Живых!

— Значит, предпочитают застрелиться, — подпрыгиваю на кровати и хватаю генерала за рубашку. — Наилий, я ведь не вижу связей с мертвыми, понимаешь!

Генерал хмурится и молчит, а догадка уже несет меня дальше и слова еле успевают за мыслями.

— У Остия могло быть сколько угодно любовников-мужчин, если все они мертвы, я никого не увижу. Разведчик впал в животный ужас не просто так. Причина обязана быть. Вернее, она была когда-то!

Сбивчиво и сумбурно, но генерал понимает и мгновенно переключается на свой уровень доступа к информации.

— С таким пятном на репутации никто в космос его бы не выпустил, а я сижу, удивляюсь, почему досье Остия чище, чем у кота яйца. Банальный обмен. Тайна за тайну. Нет более преданного бойца, чем тот, кто тебе очень сильно обязан. Но это еще не все, подожди.

Наилий от нетерпения встает с кровати и мечется из одного угла комнаты в другой. Теперь его очередь думать вслух со скоростью рапорта, читаемого с планшета:

— Мы уже видели полукоматозную пару, планирующую покушения с учетом твоих способностей. Кто мог знать, что ты не видишь привязок к мертвым?

— Создатель, Маятник, а теперь и Друз Агриппа Гор, — отвечаю и хватаюсь за голову, но очередная догадка спотыкается на первом же факте. — Нет, Наилий, проблемы на Эридане начались задолго до моего побега из закрытого военного центра. Не сходится.

— Активная фаза боевых столкновений шла половину цикла, — подтверждает генерал. — Но зачистить концы могли накануне нашего отлета с Дарии. Рагнар убил родного брата Таунда, когда он стал не нужен. Точно так же могли поступить с нашими предателями. Поэтому ты не видишь связей с королевской семьей и свитой Рагнара, а в отчете Остия стерильная пустота.

Голова кружится от восторга, как в детстве, когда получалось разгадать сложную загадку. Но прожитые циклы и мудрецовая привычка все подвергать сомнению, тоненько нашептывают в ухо противным голосом, что не стоит торопиться. При всей своей уникальности мудрецы в глобальной политике даже не камни на доске для игры в Шу-Арлит, а мухи, случайно пролетевшие над игроками. Сновидец с Телепатом потому про меня вспомнили, что психи со способностями им ближе и важнее генералов, полковников и членов королевских семей других планет. Представить Тулия Малха, всерьез испугавшегося чокнутой любовницы генерала, просто невозможно. Но стоит мне озвучить сомнения вслух, как Наилий в ответ широко улыбается.

— Ты прав, Тиберий, если кто-то спланировал кризис на Эридане, как тайную операцию, то мудрец Мотылек — всего лишь одна из мелочей. Не верь, если кто-то скажет, что мелочи имеют большое значение. Мелочи определяют все.

Не могу поверить, и трудно будет уговорить. Слишком многое не складывается и держится на одних предположениях.

— Ваше Превосходство, — с официальным обращением спорить с генералом немного легче. По крайне мере, я не чувствую себя невоспитанной нахалкой. — Чтобы бояться способностей Мотылька видеть привязки, нужно представить, что женщину могут выпустить в космос, а это категорически невозможно. Версия, конечно, интересная, но она рассыпается на глазах.

— Зря ты так думаешь, — усмехается генерал, — о том, что ты видишь живых, знали все, кто должен. А что не видишь через космос с планеты на планету, не знал…

— Никто, — эхом заканчиваю мысль и тяжело выдыхаю. — Я сама узнала только на Эридане. Куда легче было поверить, что я все рассмотрю с Дарии, и никуда лететь не придется ни Мотыльку, ни Тиберию.

Живучая версия, изворотливая, как змея. Лишних свидетелей вместе с исполнителями убирают всегда, но особо ценных можно оставить, если как следует за ними прибраться. Например, таких, как Остий. А потом внедрить их к противнику и следить издалека, как генерал будет решать старательно созданную для него проблему. И ведь у нас по-прежнему нет на разведчика ничего конкретного.

— Тебе нужно отдохнуть, — настаивает Наилий. — Я пришлю Публия со снотворным.

— Нет, я сама засну! — поспешно отвечаю, и генерал не спорит. — А ты к Остию вернешься? Снова допрашивать?

— Разумеется. Теперь у меня есть нити, за которые можно тянуть. Посмотрим, какой улов сегодня будет.

Надеюсь, сети не принесут очередного мертвеца. Генерал уходит, а я послушно укладываюсь обратно на подушку. Успокоившийся разум отключается, стоит мне закрыть глаза. Щелк — и темнота.

Светило за окном палаты висит в небе, как приклеенное, и никак не скатится за горизонт. День, ночь, месяц, цикл — один и тот же ровный белый свет. Сколько я здесь? Не знаю. Играюсь с кроватью, поднимая и опуская изголовье с пульта управления. Можно еще поднять ноги или вовсе сделать бугор под коленями. Рядом столик, а на нем еды будто на звезду вечно голодных дозорных: соки, морсы, выпечка, фрукты, свежая зелень. Не хочу есть, даже смотреть туда. Вместо больничной формы безразмерная сорочка до колен. Тоже белая. А на сгибе локтя внутривенный катетер. Лекарство мне капает робот-инфузомат, каждые два часа меняя шприц с раствором. Так медленно капает, что пузырек воздуха еле движется по прозрачной трубке. Круглосуточный присмотр, постоянный контроль и полное одиночество.

Шум под кроватью слышу сразу и подтягиваю трубку капельницы, чтобы перегнуться вниз через борт. Гладкий стерильный пол недоуменно обнюхивают два пушистых зверька. Таких маленьких, что легко помещаются на ладони. Откуда они здесь? Доверчиво идут в руки и жмурятся, когда глажу по длинным ушам. Совсем не боятся. Голодные, наверное, а у меня едой пахнет. Отламываю лист салата и предлагаю гостям угощение. Набрасываются не думая, пережевывают со звонким хрустом.

— Кто разрешил?

Вздрагиваю и оборачиваюсь к двери. У медика в хирургической одежде видно только глаза. Отсюда кажется, что они голубые и холодные, как ломкий весенний лед.

— Никто. Я сама их взяла.

— Отдайте. Запрещено.

— Нет!

Прячу зверьков под одеяло и упрямо повторяю: «Нет!» Никто их у меня не отнимет, даже если станут вырывать силой! Плевала я на инструкции и распорядок, чужое мнение вместе с желанием сделать как лучше.

— Не отдам!

— Хорошо, — сдается врач и поднимает руки в перчатках. — Тогда ложитесь, я должен вас осмотреть.

Выпускаю гостей на пол и задираю рубашку до груди. К обнаженному животу хирург прикасается легко и осторожно, будто к хрупкому стеклу. Постукивает и поглаживает так медленно, что я не замечаю, как осмотр превращается в ласку. Врач добирается до груди, сжимает в ладони и обводит большим пальцем сосок, пока он не становится твердой горошиной. Глупо спрашивать: "Что происходит? Зачем вы это делаете?» В стерильной тишине палаты любой звук неуместен, кроме моего тихого стона.

— Больно? — спрашивает врач. Маска скрывает лицо, но по морщинам в уголках глаз можно догадаться, что широко улыбается.

— Нет. Совсем не больно.

Ладонью в перчатке врач возвращается на живот, спускается ниже, ныряет под резинку белья, а я уже выгибаюсь навстречу. Хорошо и сладко до волн дрожи по телу. Не знаю, чувствует ли он что-нибудь через перчатку, я больше не могу сдерживаться. Мечусь на постели, сжимая простынь в кулаках, хватаю открытым ртом воздух. Пика никак не достигнуть, напряжение только сильнее…

Палата гаснет и проваливается в душную темноту эриданской ночи. Сон мешается с явью, а все те же руки ласкают меня. От его тела словно пар идет, с волос падают тяжелые капли воды, и тонкий запах мыла возвращает в реальность.

— Наилий.

— Да.

На мне осталась только рубашка, задранная до подбородка, когда успел раздеть? Слишком сильно устала, слишком крепко спала, но хочу так, будто полночи стонала под ним. Генерал разводит мои ноги и ложится, касаясь все еще влажной после душа кожей.

— Снилось что-то приятное? Ты готова ко мне. Не хотел будить, но…

Не даю договорить, обнимая за шею и запечатывая губы поцелуем. Лучше, чем во сне. Ближе, роднее, по-настоящему. От нетерпения трусь об него животом и ловлю рукой твердый от возбуждения член генерала. Бездна, скорее же!

— Дэлия, — со стоном зовет меня Наилий, когда цепляюсь ногами за спину и насаживаюсь на него сама.

Моё имя тонет в тяжелом неровном дыхании, от поцелуев саднят губы. Генерала всегда слишком много, но сегодня нас поровну. Он нежен, как во сне, как никогда прежде, но наслаждение только ярче и острее. Тону в его ласках, отзываюсь на каждую, наощупь узнаю изрезанные шрамами плечи, сильные руки. Наилий поднимает за бедра и прижимает к себе крепче. Так, что сложно не кричать. Боль нарастает, превращаясь в ослепительную вспышку, бьюсь под ним судорогой и падаю на промокшую простынь. Каждый вздох затихающим эхом, пульсация во мне — воспоминанием, с которым не хочется расставаться. Не отпускаю генерала, даже когда становится тяжело дышать под его весом.

— И все-таки, — шепчет он, поднимаясь на локтях и целуя в припухшие губы, — что тебе снилось?

Неугомонный. Все нужно знать.

— Ты мне снился в хирургической одежде и с маской на лице. По глазам узнала. Осмотр закончился близостью.

Генерал тихо смеется и ложится рядом со мной, поглаживая по бедру. Даже в темноте вижу, как вспыхивают озорными искорками его глаза.

— Если хочешь, я могу наяву поиграть с тобой в доктора.

— Нет! — вздрагиваю, испуганно зажимая рот, а генерал беззвучно хохочет.

Шутит или издевается?

— Готовьтесь к осмотру, рядовой Тиберий.

Напускная строгость в голосе Наилия пропадает сразу, и я тоже заражаюсь весельем. Напряжение последних дней отпускает окончательно, оставляя в теле только приятную истому. Дивный способ снимать стресс. Генеральский. Любимый мужчина опрокидывает меня на спину и действительно гладит по животу, но от смеха объект осмотра ходит волнами.

— Да, да, — с трудом выговариваю каждое слово, — и про анализы мне что-нибудь расскажите, доктор.

Наилий вместо этого целует в живот и обнимает. От истомы снова хочется спать. Замираю на плече генерала, лениво рисуя пальцами на груди линии и завитки. Утро близится, и с восходом светила просыпаются нерешенные вопросы. Обязанности телохранителя эриданской принцессы с меня никто не снимал, и Рэм важнее здесь, на допросах разведчика.

— Наилий, мне нужно уходить. Имари скоро проснется, я должна сменить Рэма на посту.

— Он давно здесь, — лениво отвечает генерал, не открывая глаз. — Принцесса вчера вытерпела два скандала от родственников, наглоталась успокоительного, теперь долго будет спать. Остий тоже отдыхает от допроса.

Холодом тянет по спине и во рту собирается горечь. Сама пытала разведчика, а теперь жалко до слез.

— Он жив?

— Жив, конечно. У Публия захочешь — не умрешь.

Генерал со вздохом приподнимается и подкладывает вторую подушку под голову. Перебила ему сон, напомнила о проблемах.

— Длинного рассказа в стиле чистосердечного признания не получилось. Выбивать пришлось каждое слово. Тулий Малх намеренно переспал с принцессой, чтобы сорвать свадьбу. Влюбился и не хотел отдавать Имари другому. Знал, что после церемонии чистоты её вышлют из дворца на плантацию сахарного тростника и навсегда исключат из очереди наследования. А Рагнар либо уедет ни с чем, либо потребует земли, обещанные как приданное, просто так. В любом случае Таунд взъярится и появится повод заново заключить договор.

Достаточно цинично и жестоко для высшего командования цзы’дарийцев. Полковники от генералов отличались только полосой на погонах, а методы практиковали те же — победа любой ценой. Плевать на обманутые ожидания Рагнара и планы Таунда, заставить любимую женщину пережить позор, потерять всё, лишь бы она не досталась другому. А простит ли его Имари?

Любит до сих пор, я вижу по привязкам. Наверное, простит, но никогда не забудет.

— Если все так удачно для нас, — тихо спрашиваю генерала, — то к чему молчанка с пытками? Почему Остий или полковник Малх сразу не доложили?

— Потому что Тулий Малх нарушил запрет на межрассовые отношения. Допустил близость с эриданкой с риском получить потомство. Чистота наших генов — основа Дарии. Как высшее командование может требовать этого от всех, если сами не соблюдаем?

Наилий бормочет нотацию медленно, безразлично, будто вспоминает абзац из учебного пособия. За столько циклов, что цзы’дарийцы летают в космос, неужели Малх первый, кто поддался чувствам?

— И что ему за это будет?

— По сути ничего, — холодно отвечает генерал. — Я сделаю устное внушение и успокоюсь, переводом отправив Тулия в другой легион и другой сектор галактики с понижением до майора, разумеется. Сделал бы, не нарушь Малх приказа о выводе войск.

Догадка сверкает молнией, освещая задумку полковника, как улицу ночью, еще до того, как генерал заканчивает мысль. Неучтенные войска на Эридане, кроме тех, что Наилий сам оставил прикрыть нас на случай худшего итога переговоров. Те самые офицеры и рядовые, кого я видела в привязках у свиты Таунда и Рагнара.

— У Тулия здесь свой засадный полк, — подтверждает мысль генерал. — Он хотел сразу же выкрасть Имари с плантации и спрятать в провинции под охраной, пока не решится вопрос с договором. Рассчитывал, что вернется на Эридан и будет вместе с любимой женщиной.

Поэтому Остий молчал на допросе и врал в рапорте. Правда убила бы надежду для Малха вернуться. Преданный разведчик прикрывал командира до последнего. Невероятно, сколько страхов мы успели мысленно нагородить, а дерзкая афера с родием оказалась отчаянием влюбленного мужчины.

— Я не осуждаю его, — шепчет генерал, ласково поглаживая меня по спине. — Окажись ты на месте Имари, сам бы зубами выгрызал у другого, но Малх нарушил приказ и пойдет под трибунал.

Зарываюсь носом в плечо Наилия и обрываю судорожный вздох.

— Неужели все? Загадка разгадана, виновные найдены и теперь только ждать свадьбу и подходы искать к Таунду?

Генерал молчит той особой тишиной недосказанности, что в животе начинает ныть неприятным предчувствием. Слишком просто, согласна, и в воздухе остаются висеть важные мелочи. Такие как искренний ужас Имари перед церемонией и попытка сбежать из дворца. Если Тулий хотел выкрасть её с плантации сахарного тростника, то зачем рассказал про врача, который должен прилететь с генералом? Вряд ли в огромном легионе Наилия есть еще один полевой хирург, знакомый с гинекологией. Значит шанс, что Публий восстановит принцессе девственность, полковник Малх учитывал. Странно. Планировал срыв свадьбы и рассказал Имари единственный способ, как этого избежать.

— Опять не складывается, — устало бормочет генерал, — истина редко открывается сразу. Обычно сначала долго вертится то одним, то другим боком, запутывая все больше. Разведчики — не простые бойцы, у них гибкая психика и профессионально натренированная способность в ситуации провала из той информации, что можно раскрыть, складывать абсолютно новую легенду так, что изъяна не найдешь. Я надеюсь, что у меня разыгралась паранойя и дело действительно в запретной страсти, но ощущение, что я упустил из виду нечто катастрофически важное, не проходит. Отдает гадким привкусом на небе и мешает спать.

Жаль я не видела, как привязки Остия реагировали на допрос. Хотя офицеры не хуже мудрецов умеют отличать ложь от правды, а генерал известный параноик. Подозревал меня в первом покушении, когда ракета сбила его воздушный катер. Нож к горлу приставил, признания требовал. Ошибся. Я тоже не Истинный, чтобы знать наверняка про убитых заговорщиков, мертвых любовников Остия и таинственных связях лиеннов с цзы’дарийцами.

— А получилось узнать о прошлом Остия? — спрашиваю генерала. — Действительно его преданность Малху выросла из благодарности за сокрытое мужеложство или страх, раздутый Лехом, был сам по себе?

— Он не сказал. Уперся особенно сильно, а когда я начал давить — впал в ступор. Не двигался, не реагировал, даже не дышал. Публий сказал, что бесполезно продолжать, нужен перерыв. Да и не срочно это. Вернемся на Дарию, служба безопасности его размотает. Времени будет достаточно.

Генерал сползает на подушках ниже и крепче меня обнимает. Край неба за шторами в окне уже пропитывается рассветным сиянием, и дыхание Наилия выравнивается. Измотался полководец. Не знаю, так ли бывает в каждую командировку, кощунством кажется снова теребить его, но я тоже не могу успокоиться. Вспоминаю застывшего Флавия рядом с Мемори. Не реагировал, не двигался совсем, как Остий. Только других мудрецов рядом больше не было.

— Наилий, а как ты давил на разведчика? Что-нибудь необычное чувствовал? Может, видел цветное облако или слышал посторонний запах?

Он не сразу отвечает, сначала просто хмурится. Надеюсь, думает, а не мысленно от меня отмахивается.

— Нет, ничего. Ты считаешь, я теперь, как вы? Со способностями?

Когда-то он должен это принять. Открывшаяся над головой брешь в потенциальном барьере уже не исчезнет. Не оставит в покое, не позволит жить нормальной жизнью, будто ничего не происходит. Дух внутри генерала вырос из правителя до мудреца, и он теперь, как мы.

— Да, Наилий.

— Тьер, — шипит он и нервно трет лоб. — Только этого не хватало. Что делать-то?

Я седьмой цикл знаю, что мудрец, и до сих пор задаю себе тот же вопрос.

— Учиться контролировать способности. Они никуда не денутся, а спонтанные выбросы доконают быстрее, чем попытки с ними справиться.

Генерал подо мной натягивается, как струна, пальцами впиваясь в голую спину. Адреналин разрядом бьет по его сердцу, заставляя гонять кровь. Тяжелые удары, переполненные злостью.

— Пойдем, — дергается Наилий, — расскажешь, как это делается.

Глава 11. Еще один мудрец

Собираемся к Остию медленно, лениво, и генерал все же успевает вздремнуть, пока я принимаю душ. Эриданская вода отфильтрована тщательнее. Она мягче нашей и мыльная пена катается по телу, не желая смываться до привычного ощущения чистой кожи. С ожесточением растираюсь полотенцем и нехотя забираюсь обратно в брюки и рубашку. Вязаная маска все еще у Рэма, поэтому закрываю лицо матерчатой салфеткой и теперь не могу ни дышать, ни говорить свободно.

Наилий ждет, стоя у кровати. Редко вижу его в гражданке и нагло любуюсь обтягивающей сильное тело черной кофтой и прямыми светлыми брюками. Шрамы генерал прячет под длинными рукавами, не обращая внимания на жару.

— Что у тебя на лице? Разматывай немедленно. Я попросил у Публия медицинскую маску. Рэм уснул на операционном столе, как на кровати, не стали обыскивать.

Вымотались все, а впереди еще как минимум три свадебных церемонии, включая демонстрацию девственной плевы Имари.

В тонкой синтетике дышать проще, чем через материю, и я пальцами сгибаю проволоку у носа, чтобы маска села плотнее. Выходить в будуар боязно. Да, половина группы знает, кто я на самом деле, но у других появятся вопросы, что рядовой делал ночью в спальне генерала. Особенно после подозрений о прошлом Остия.

Краснею сразу, едва переступив порог. Жизнерадостный снайпер сидит на складном табурете возле мониторов оборудования слежения и с высочайшим блаженством ест фруктовое пюре из сухпайка.

— Ваше Превосходство, — приветствует он генерала, одновременно вскакивая с табурета и пряча за спину еду.

— Я думал, ты тоже в госпитале спишь.

— На точке высплюсь, — довольно улыбается снайпер, а смотрит только на меня. Губы почти складываются в первые звуки ехидного комментария, но при генерале нельзя. Только строго по делу. — Разрешите доложить? Его Высочество Ритор вернулся с прогулки по детской железной дороге. Съездил в привычное время: не быстрее, не медленнее.

Вздрагиваю, услышав имя старшего сына Балии Светлой. Маленького принца, вместе со своим младшим братом Лурдом, нацеплявшего привязок к взрослым. Какой интерес лиеннам до ребенка? И при чем тут железная дорога? Что маленький Ритор делал там ночью? Из справки по Эридану я знала, что железную дорогу на планете строили по цзы’дарийским чертежам, чтобы наладить транспортное сообщение между городами королевства и шахтами на севере, где работали лиенны. Свите Таунда так понравились поезда, что в пригороде столицы построили ветку с единственным составом для развлечения королевской семьи. Больше всего радовались дети. Сначала маленькая Имари, а затем сыновья Балии. Поэтому ветку назвали детской железной дорогой.

— Хорошо, — кивает Наилий. — У Остия прибрали?

— Так точно, пол вымыли, его переодели.

Вот почему в будуаре пахнет антисептиком. В ванной комнате, наверное, все им залили. Страшно подумать от чего отмывали пол, но раз Трур не потерял аппетит, то есть надежда, что разведчика просто поливали водой. Слабая, конечно, надежда. Хирурга на допрос не для водных процедур приглашают. Лучше Публия делать больно умеют только мастера пыток вроде Рэма.

— Хорошо, — повторяет генерал. — Не прячься, доедай. Тиберий, за мной.

Трур ставит ванночку с пюре на стол и провожает меня внимательным взглядом.

Если ему не рассказали про Леха, то бездна знает, о чем подумал снайпер. Не на экскурсию же генерал повел мальчишку рядового. Да еще и вывел из собственной спальни. А вдруг я там мылась в душе, убегавшись по жаре, как все, и просто уснула где-нибудь на коврике? В гостевых покоях две ванные комнаты, одну занял Остий, а во вторую можно попасть только через спальню Наилия.

Из открытой двери выплывает облако химической вони антисептика. Генерал морщится, но заходит, кивком приглашая за собой. Разведчик снова сидит под раковиной, прикованный к трубам, и спит. На бледном лице ни одного разреза или шва, а под рубашкой не видно, просто так Публий вопросы задавал или со скальпелем в руках.

— Остий, — зовет Наилий, усаживаясь на край ванны. — Капитан Вир!

Привязка оживает сразу, как только сонный разведчик начинает мотать головой. Серая нить страха вспухает бугром и тянется ко мне. Из всех мучителей по-настоящему Остий боится только Тиберия. Вернее, того стылого ужаса, что пробирается в голову и топит в идеальной иллюзии худшего кошмара. Настолько реального, что очнувшись, не хочется жить.

Остий таращит затянутые мутью глаза, вжимается спиной в стену, толкаясь пятками прочь от меня. Из охрипшего горла только бульканье и стон, больше похожий на мычание. Боится так, что не до самоконтроля, а у меня кончики пальцев покалывает. Дрожь пробирается по рукам до груди, спускается ниже в пах, отзываясь сладкой болью, и над ухом сухо смеется Лех:

«Вам приятно, госпожа? Расслабьтесь, станет еще лучше».

Проклятый мертвый вождь не может промолчать. Привязки возникают из эмоций, но и сами могут их провоцировать. Страх порождает обратный эффект — возбуждение у мучителя, когда он видит перепуганную жертву. И с каждым глотком энергии возбуждение усиливается.

«Останови это!»

«Не могу. Чтобы блокировать Остия, мне нужно снова вселиться».

Похоже на шантаж. Думаю, пока разведчик бьется в истерике, а генерал молчит. Не хочу мучить Остия без конкретной цели, но как его успокоить? Бездна, глупый вопрос, не за этим ли сюда пришли?

— Ваше Превосходство, начинайте, — тихо прошу Наилия, и среди стонов и подвываний разведчика голос звучит, как у палача на казни. — Постарайтесь вспомнить, что чувствовали, о чем думали. Верните те ощущения и представьте, чего нужно добиться.

Инструкций, методических рекомендаций и обучающих семинаров по способностям мудрецов нет. Мы бредем наощупь с завязанными глазами в кромешной тьме каждый по своей дороге. Они, как параллельные прямые, не пересекутся никогда. Не важно, сколько миллионов шагов ты пройдешь, твой опыт другому ничем не поможет. Но, едва почувствовав брешь в потенциальном барьере, нужно верить, что это не так. Остаться одному — невыносимо.

Наилий складывает руки на груди и смотрит на Остия, а я ныряю в привязки. Бесполезно, страх забивает всю картину, и фиолетовая нить «сюзерен-вассал» к генералу как мертвая. Чтобы Наилий не делал — ничего не меняется. Наверное, нужно уйти и оставить их вдвоем, но тогда я не смогу помочь и опять не увижу, как работает вторая половина мудреца Медиума.

Психует генерал, срываясь с внутренних блоков и выпуская агрессивную харизму правителя. Она накатывает волнами, до рези в глазах изматывая фантомным ароматом апельсина. Не выдерживаю и зажимаю нос вместе с маской ладонью. Не туда энергия идет, он так выдохнется! Остий как метался на полу, так и продолжает, не получается!

Облако харизмы давит, пригибая к полу, энергия не разбирает свой или чужой, раз стою рядом, то и мне достается. Слишком тяжело сегодня, даже когда у Аттии ругались, так не было. Наилий открывает резервы и бросает в бой. Генерал не может проиграть. Не имеет права.

— Наилий, — со стоном хватаюсь за стену, и уши закладывает.

Мычание разведчика как через подушку. Слабое, безжизненное, затихающее. Харизма обрушивается холодом, заковывая в лед до паралича, и панцирь сминает ребра. Вместо имени воздух выходит из легких звенящим «иии…и». В глазах темнеет, но успеваю мысленно поздравить Медиума. Получилось.

Не отдохнуть в обмороке. Наилий отпускает харизму, рассеивая облако фантомного апельсина. Какое же удовольствие просто дышать! Пить воздух глоток за глотком, пока он снова не потечет по лёгким спокойной рекой.

— Тиберий, — зовет генерал, сжимая плечо. — Ты в сознании?

— Да.

Удачно я упала на пол, зацепившись за край ванны. Пострадало только отбитое бедро и в подмышке будет синяк. Измученный Остий тоже приходит в себя, слизывая с прокушенной губы кровь. Разодрал кожу зубами, теперь она будет гореть и дергать.

— Получилось, Ваше Превосходство, — шепчу, не поднимая голову. От слабости еще мутит.

— Подожди, — просит генерал, доставая из ванны пластиковый медицинский контейнер. — С Остия хватит пока, пусть спит.

Наверное, инъекционный пистолет заряжен снотворным. Наилий, как опытный медик, протирает разведчику шею салфеткой с антисептиком и делает укол. Вряд ли из жалости, нам поговорить нужно, а здесь Остий. В будуаре Трур, в госпитале Публий с Рэмом. Препарат действует быстро, и дыхание разведчика выравнивается до поверхностного. Спит.

— Он будет сидеть здесь до отлета на Дарию? Прикованный? — спрашиваю Наилия.

— Нет. Когда Рэм выспится, повезет Остия на базу, где остался наш резерв. Полноценной клетки там нет, но условия лучше, чем в ванной комнате гостевых покоев дворца. Мне некого здесь поставить его охранять, все нужны.

Так же как с браслетами от клетки — одно название. Вместо камеры за решеткой на самом деле нечто вроде медицинского бокса со стеклянными стенами, удобствами за ширмой и круглосуточной охраной. И пытать никто больше не будет. Наверное.

— Наилий, ты харизмой его задавил, — пытаюсь объяснить генералу то, что сама еще плохо понимаю. — Я и раньше её чувствовала, но никогда так, чтобы до паралича и остановки дыхания.

Помню этот взгляд. Так пациенты в психиатрической клинике смотрят на лечащего, когда он доказывает, что они больны. С недоверием и ужасом чуть меньшим, чем тот, от которого корёжило Остия. Генералу тяжело. Мир, где он жил шестьдесят циклов, больше не существует. Вместо него галлюцинация сумасшедшего с фантомными запахами, цветными нитями привязок и харизмой, способной задушить.

Мы с Создателем так и не разгадали, почему я её чувствую. Многие чувствуют и не осознают, но только я различаю по запаху.

— Харизма есть у всех правителей-двоек. Она помогает вам руководить толпой цзы’дарийцев, связывая их в одно целое. Создает из их энергии мощное облако, подчиненное хозяину-правителю. Иногда настолько устойчивое, что работает даже после его смерти. Облако становится нематериальным воплощением системы, её энергетической сутью. И действует, как механизм управления и контроля. Увязшие в облаке цзы’дарийцы объединены одной целью и настроены достичь её сообща, восхищенно рассказывая друг другу, как это просто с таким-то замечательным лидером.

Наилий кивает, хватаясь за осколки привычных понятий, как за спасательный круг. Правители прекрасно справляются и без пояснений от мудрецов. То, над чем мы ломаем голову, они делают каждый день на автомате. Неосознанно. Как дрон, исполняющий программу. Разве дрону важно, на каком языке программирования она написана?

— Когда ты давишь кого-то одного, то вместо создания облака происходит поединок. Твоя энергия против его. Всех, кто слабее правителя-двойки, харизма сметает ураганом. Сопротивляться могут только такие же, как ты, и мудрецы. Правители буквально дают отпор и могут контратаковать, задавив тебя. А мудрецы просто терпят, решая, подчиниться или нет. Теперь постарайся представить, что ты — правитель и мудрец одновременно. Дух повзрослел и переродился, а харизма осталась, превратившись из инструмента в оружие. Опасное высокоточное оружие массового поражения.

Генерал страдает молча. Трет пальцами лоб, разглаживая хмурую складку над переносицей. Его отчаяние отдает неприятной горечью, но утешать я не собираюсь. Мудрецам вместо эмоций нужны ответы.

— Ты умеешь контролировать харизму лучше, чем тебе кажется. Мемори ничего не заметила…

— Я чуть тебя не задушил! — дергается Наилий. — Не хотел трогать, на Остия смотрел, а ты захрипела!

Понимаю, каково ему. Даже среди мудрецов не такой как остальные. Мы живем собственными видениями, слушаем голоса своих духов, и наши неудачи всего лишь бьют по самолюбию. Наилий первый, кто может убить способностями. Переложить энергию в физическое воздействие. Можно восхищаться и гордиться уникальностью, но радость померкнет, стоит представить, как однажды Его Превосходство выйдет из себя, а рядом окажется наш ребенок. И Наилий, очнувшись от срыва, найдет его на полу мертвым.

— Ты можешь себя контролировать, — стараюсь повторять настойчиво, а получается слабо и беспомощно. — В квартире Флавия не задел Мемори, на прошлом допросе разведчика не тронул Публия. Я сама влезла, разглядывая привязку, нырнула в харизму добровольно. Теперь мы знаем, что происходит, и больше я так делать не стану.

Генерал спускается с борта ванны и садится на пол рядом со мной. Разжимает кулаки от судороги и побелевшая на костяшках кожа медленно возвращает нормальный цвет. Нет страшнее врага, чем ты сам. Ни один из тридцати трех легионов не поможет справиться с собственной вспышкой адреналина. И если с прошлыми раздражителями Наилий научился справляться, то к этому еще не знает, как подступиться.

— Помнишь, вы с Рэмом хотели, чтобы я тренировалась подселять духов на пленных лиеннах или эриданах?

Говорю и сама едва верю, на что готова. Завести живых, думающих лабораторных мышей. Рисковать одной жизнью, чтобы в будущем сохранить десятки или сотни. Чем быстрее генерал научится управлять способностями, тем безопаснее станет рядом с ним.

— Нам повезло, что я чувствую харизму по запаху и могу понять, насколько сильно ты давишь. Увы, парализованная я не могу двигаться и говорить, поэтому доброволец все-таки нужен.

И проверить, действуют ли способности Наилия на представителей других рас, тоже не помешает. Привязки у эридан я вижу, но физическое воздействие совсем другое дело. Раз уж появилось оружие, не стоит им пренебрегать. Нас слишком мало, чтобы надеяться только на карманные бластеры.

— Хорошо, — соглашается генерал. — Рэм увезет Остия, и подумаем о добровольце.

Вязаную маску безопасник приносит прямо в ванную комнату, деликатно постучав в дверь перед этим.

— Ваше Превосходство, принцесса проснулась. Тиберия отправлять или мне снова идти?

— Тиберия, — распоряжается Наилий, поднимаясь на ноги. — Трура на точку, Публия за мониторы, а сам забирай разведчика. Не спеши, еще задание будет.

— Есть, — отвечает Рэм, и маска эстафетной палочкой возвращается ко мне.

В покои принцессы проникаю через потайную дверь за несколько мгновений до появления служанок. Меняю казарму на девичьи посиделки, а сознание с трудом перестраивается. Неправильно сейчас оставлять Наилия одного, но предатели сами ни в чем не сознаются. Странные желтые нити привязок тянутся к детям Балии, а их я могу увидеть, только охраняя Имари.

По регламенту церемония демонстрации чистоты начнется после обеда и плавно перерастет в вечернее застолье. Лиенны по-прежнему будут есть, пить и веселиться за специальным ограждением, не подходя близко к эриданской знати. Будто дикие звери в вольере или опасные преступники в клетке. Свадьба Имари и Рагнара по местным представлениям — чудовищный мезальянс. Термин мне объяснял Публий еще на транспортнике, сравнив жениха и невесту с дочерью генерала и дроном-уборщиком. Помня выходку Рагнара на церемонии приветствия гостей, всерьез надеюсь, что сегодня Трур будет на точке с боевой винтовкой вместо аппаратуры слежения.

Имари, выйдя из ванной комнаты в одном полотенце, останавливается посреди будуара и всматривается мне в глаза. Стараюсь улыбнуться как можно незаметнее: «Да, это я, Тиберий. Лысый стервятник ушел». Принцесса узнает и расслабляется.

— Ваше Высочество, — с докладом в будуар врывается запыхавшаяся служанка, — к вам нэлла Ламия.

Еще одна эриданская принцесса и двоюродная тетя Имари. Поддержать пришла или позлорадствовать? Вскакиваю с кушетки и встаю в угол, притворившись одной из статуй. Надеюсь, запаса энергии хватит, чтобы рассматривать привязки весь день. Обидно, если Юрао выдохнется, не дотянув до финала церемонии. С «емкостью» духа нужно что-то делать.

«Уровнем не вышел, — бурчит паразит, — нужно экономить. Тщательнее выбирай, кого смотреть».

Имари роняет полотенце на пол, щелчком пальцев приказывая служанкам подать домашнее одеяние. Наследница бледная и невыспавшаяся, тяжелой выдалась ночь. Интересно, с кем вчера скандалила и о чем? Как теперь узнать? Расспросить Рэма я не успела. Бездна, все бегом, впопыхах и кое-как. Мудрец, называется.

— Прошу вас, нэлла, — говорит Имари, встречая тетю упрямо вздернутым подбородком.

Дочь Ленарда, дяди короля, сама чуть старше Имари. Родство угадывается в чертах лица, осанке и пренебрежительному взгляду на «живую мебель». На меня так же, как на служанок, нэлла даже не оборачивается. Прекрасно. Можно подслушивать и не переживать, что выгонят из будуара.

Ламия по-хозяйски усаживается на диван, позвякивая массивными золотыми браслетами, а Имари упрямо продолжает стоять. Показательно.

— Не смотри на меня, как ягуар на добычу, — фыркает тетя, поправляя убор из длинного платка, десяток раз обмотанного вокруг головы.

— А как прикажете смотреть на вас, нэлла? Я устала повторять, что невинна и семью не опозорю. Незачем снова спрашивать одно и то же.

Имари угрожающе шипит, сжимая кулаки. Довели её вчера до истерики? На пустом месте так долбить по нервам никто бы не стал. Влюбленные не удержали тайну, и слух разошелся по дворцу? «Живая мебель» — еще и агентурная сеть в руках местной службы безопасности. Если Малх часто встречался с Имари, то даже при всей его осторожности мог попасться какой-нибудь служанке на глаза. Или не мог? Куда смотрел Остий и наши специалисты?

Балия вчера утром сердито предупреждала племянницу о церемонии и грозила наказанием, теперь вторая тетушка явилась. Бездна, как я раньше не обратила внимание? Крайне подозрительная уверенность, что невеста обманывает.

— Остынь, племянница, я помочь хочу, — улыбается Ламия, а у Имари судорогой сводит лицо.

— Отправите меня рубить тростник сразу, чтобы не тратить время? Нет, спасибо, я пойду на церемонию, и все увидят…

— Не перебивай, — жестом обрывает тетя, — не на рынке среди черни. Где твое воспитание? Дослушай, что я хочу сказать.

От упоминания рынка застывает на месте не только Имари, у меня холодом тянет по спине. Неужели Рэм не учел эриданских шпионов и доносчиков? Ох, Имари вовсю откровенничала, потягивая сорбет! Юрким беспризорникам и любопытным торговцам не нужны радиомаяки и система слежения. Их много, их безумно много. Любой, узнав принцессу, ради денег побежит нашептывать разведданные в нужное ухо. И отследить такой донос со стороны практически невозможно. На костре и в саркофаге я видела Остия с его преданностью! Даже не заикнулся в отчете, кто владеет сетью доносчиков.

— Мне плевать, перед кем ты раздвинула ноги, — брезгливо морщится Ламия. — Ронять в грязь честь семьи я действительно не позволю. Должен же о ней хоть кто-то думать посреди войны и дележки власти. Твоя свадьба зависит от слов матери Рагнара. Ты вчера могла с ней познакомиться, но сбежала. Удачно, как оказалось. Встретитесь сегодня, и ты, как примерная невестка, угостишь её холодным сорбетом вот с этим порошком.

Ламия достает из широкого рукава что-то вроде женской пудреницы и кладет на столик рядом с диваном.

— Нет, не яд, можешь не считать меня чудовищем. Всего лишь сильное слабительное. К вечеру матери Рагнара станет не до церемоний, дальше пяти шагов от уборной не отойдет. Больше женщин-лиеннок твой жених с собой не привез, а по их обычаям другой мужчина не может смотреть на невесту. Тем более на её половые органы. Думаешь, церемонию отменят? Вот уж нет. Таунд предложит Рагнару выбрать женщину из нашей семьи или обратится к доктору. Женщине, разумеется. А все давно подкуплены и заявят, что плева на месте, даже если в тебе побывал весь белый сброд королевства.

Нет доверия в королевской семье. Одна ненависть, предрассудки и жажда власти.

Имари держит спину не хуже цзы’дарийского бойца под взглядом командира и отвечает так же четко:

— Благодарю за заботу, нэлла Ламия. Можете передать нашей семье, что я не подведу, и церемония пройдет правильно.

— Куда ты денешься? — фыркает тетя. — Не захотела давать одному Рагнару, будешь обслуживать всех лиеннов на плантации. Они только и ждут молодого тела бывшей хозяйки. Сдохнешь раньше, чем сможешь колени обратно свести.

Имари проглатывает обиду и стоически терпит, пока Ламия подбирает подол роскошного платья и удаляется, позвякивая золотыми браслетами.

— Кхантор бэй, — ругается принцесса по-цзы’дарийски и швыряет в закрывшуюся дверь первую попавшуюся под руку вазу. — Пошли все вон! Вон! Немедленно!

Служанки бросаются врассыпную, прячась по другим комнатам покоев. Имари рычит, хватаясь за вторую вазу.

— Это её нужно подложить под Рагнара! Тьер! Ненавижу!

Осколки брызгами разлетаются из-под ног принцессы, а я ползу по стене до потайной двери. Лучше сейчас оставить Имари одну, несмотря на роль телохранителя.

Третья ваза разбивается о дверь в ванную комнату, и принцесса замечает пудреницу на столе.

— Сама сдохни, — шепчет неожиданно тихо и, со щелчком открыв плоскую коробочку, вытряхивает желтоватый порошок на ковер. Вот и ответ. Без толку травить мать Рагнара, если Публий восстановил невинность. Имари сама решила свою проблему, не дожидаясь помощи от семьи. Одним позором меньше, но остался главный.

— Тиберий, — плаксиво зовет принцесса, падая на диван, — ну, почему все так?

Могу сказать, что такова воля Вселенной или наоборот найти тысячу объяснений в политике, обычаях и законах, но не стану делать ни того, ни другого. Пока служанки дрожат в укрытии, подхожу к Имари и сажусь рядом с диваном на пол, осторожно касаясь её руки.

— За любовь приходится платить, принцесса. И чем больше отдаешь, тем сильнее остаешься должен. Но она того стоит.

Эриданка всхлипывает и вытирает слезы, а я больше ничего не могу сказать. Дорого заплатят оба: и полковник и принцесса. Но чем дольше об этом думаю, тем слабее звучит эхо: «Она того стоит».

Глава 12. «Живая мебель»

Весь день таскаюсь по дворцу за принцессой и тщательно изучаю «живую мебель». Мой просчет, зациклилась на семье и свите Таунда, забыв, что особы высокого статуса сами ничего не делают. Исполнители всегда рядом, готовые по щелчку пальцев хоть красть, хоть убивать. Такая преданность туго обмотана привязками, и хоть там по-прежнему нет связей с лиеннами, но для картины семейных интриг этого достаточно.

Имари говорит мало и все больше уходит в себя, с каждым оборотом клепсидры сильнее расправляя плечи и выше поднимая голову. Наследница готовится к битве за свое честное имя.

Встреча с матерью Рагнара почти перед церемонией. Пожилая лиеннка приходит в покои Имари одна, наплевав на полные страха и ненависти взгляды эридан. Служанки не подходят близко, будто женщина в длинном платье больна чем-то заразным. Жарко во дворце и от матери Рагнара пахнет прелой овчиной, но Имари воспитана лучше служанок — она не морщит нос.

— Долгих лет и процветания, нэлла.

— Стыдись, дитя, — хрипло отвечает лиеннка. — Зачем держишь врагов мужа так близко? Выгони его и на церемонию с собой не бери.

Пшеничные волосы матери туго перемотаны мелкими косичками и позвякивают крошечными колокольчиками, когда она оборачивается ко мне. Светлые, почти прозрачные глаза, узкий, по сравнению с эриданами, нос и тонкие губы. Она похожа на цзы’дарийцев гораздо сильнее заросших бородами лиеннов. Да и ростом чуть выше Аттии. Только вместо света и тепла от той, что Имари назовет матерью, исходит стылый холод злости.

— Цзы’дарийцы охраняли нас, когда меня не было в помине, — сдержанно возражает Имари. — Я доверяю Тиберию и хочу оставить его при себе.

— Отвыкай спорить, дитя. Мы приняли тебя в семью, а взамен просим одного — послушания. Ты еще научишься быть хорошей женой, а пока делай, что говорят. Гони мальчишку взашей.

Я уже сама рада уйти. Неприятно стоять между упрямыми женщинами с королевской осанкой. Имари важно выдержать нажим и сохранить хотя бы иллюзию самостоятельности, иначе она щелчком пальцев превратится в «живую мебель». Та, что могла помочь и поддержать, решила первой показать, кто здесь главный. Но за властностью матери Рагнара нет силы правителя. Я чувствую только одну харизму с тонкий ароматом розового масла, значит, лиеннка — ремесленник. Возможно, тройка. Когда уже достаточно опыта верховодить семьей, но на реальные задачи правителей мощи не хватает, а по-звездному искать себя и выделяться из толпы еще не интересно. Настоящая хозяйка, за спиной Рагнара управляющая всем, что не касается войны и политики.

— Телохранителя мне назначил Его Величество Таунд Честный, — выворачивается Имари. — Пока мы с Рагнаром не подписали брачный договор, я обязана подчиняться воле своего отца и монарха.

Изящный ход, но боюсь, ремесленник не оценит. Им в своей простоте не до сложных кружев отношений. Все поделено между крупными шаблонами: «Женщина обязана слушаться мужчину», «молодежи не пристало спорить со старшими» и «в чужую семью со своими порядками не лезут». Лиеннка возмущенно раздувает ноздри и сжимает кулаки, а запах розового масла окутывает нас с ног до головы. Имари духом, спрятанным в теле, чувствует, что выше матери Рагнара, неприятно правителю прогибаться перед ремесленником. Но в реальной жизни над сутью слишком много надстроек общества, и тот же ремесленник легко может выгнать из комнаты мудреца.

— Мне позвать кровников сына, чтобы они научили тебя манерам?

Лиеннка цедит вопрос сквозь зубы, но Имари ждет еще несколько мгновений прежде, чем, не оборачиваясь ко мне, приказать:

— Тиберий, выйди. Церемония закончится — вернешься.

— Да, Ваше Высочество, — смиренно отвечаю и спешу сбежать с поля боя.

Передышка от круглосуточной охраны весьма кстати. Голова пухнет от клубка увиденных привязок и руки чешутся излить их схемой на бумагу.

«Юрао, ты как там?»

«На церемонию осталось, но я не откажусь от пищи».

Когда он отказывался? Улыбаюсь на бегу, влетая в будуар покоев цзы’дарийцев, и без приветствий и предисловий бросаюсь мимо Рэма к не распакованным ящикам с личными вещами. Кресло под безопасником поворачивается бесшумно, но я спиной чувствую пристальный взгляд.

— Что потерял, рядовой?

— Ручку и бумагу.

В вещмешке до них еще нужно добраться. Блокнот с вопросами анкеты на самом дне под распечаткой теории Избирателя. Сколько могла, прочла еще на транспортнике, но информация заходит туго, много непонятных моментов. Теперь снова открою разве что на обратной дороге.

— Не копайся там, у меня есть, — ворчит Рэм и демонстративно шуршит за моей спиной.

В бездну! Некогда кокетничать и отказываться. Долетаю до стола с мониторами аппаратуры слежения и, не глядя, падаю на любезно подставленный табурет. Стержень ручки скрипит от напряжения, а глифы, черточки и кружки вдавливаются в бумагу наскальной росписью. Тихо в будуаре, безопасник сначала держится поодаль, а потом сдается и подкатывает ближе, тенью от головы закрывая лист.

— Кого рисуешь?

— Дворцовую прислугу, — отвечаю, стараясь не сбиться. Кружки кривые, имен не знаю, помечаю эридан цифрами и подписываю сверху особые приметы.

— Сказал бы сразу и не мучился, — пыхтит стервятник, подсовывая мне под локоть другой лист, — зря я, что ли, здесь сижу? Давно нарисовал всех, кого успел отследить.

Безопасник так близко, что я чувствую аромат его парфюма. Еще движение и коснусь плечом широкой груди. Странно, раньше старался держаться как можно дальше.

Больше мысль не развиваю, сосредоточившись на протянутом листе. Вместо кругов — квадраты, имена есть и схема подчинения без единой ошибки. Впору присвистнуть от восхищения. Не видя привязок, на одном только визуальном наблюдении и обрывках разговоров такое выстроить. Ай, да Рэм! Со всех сторон годная схема, только линии не цветные. Упаковка фломастеров лежит рядом, будто стервятник хотел раскрасить, но не стал.

— Вот здесь не хватает, — бурчу под нос и вытаскиваю зеленый фломастер, чтобы дорисовать любовную связь между мужем Балии Светлой и одной из служанок Имари. Рэм качается ко мне и ставит руку на стол, практически обнимая. Только бы Наилий не вышел из спальни! Проверяю немедленно привязки лысого стервятника и расслабляюсь, не найдя зеленую. Пульсирует покровительственная фиолетового оттенка. Я для Рэма как нерадивый кадет, взятый под опеку. Только женского пола. Все верно, возрастом я ему в дочери гожусь.

— И тут еще, — продолжаю уточнять схему, добавляя связи.

Десятки новых, кажется, только запутывают, но все, так или иначе, сходятся на одном имени.

— Балия, — выдыхает Рэм, отодвигаясь от меня и закладывая руки за голову. — Младшая из детей Георга Великолепного и третья в очереди наследования после Имари и Ленарда. Готов спорить, тётушка принцессы давно свой зад примеряет к трону, да племянница с дядей после смерти Таунда пристроятся раньше. От одной уже избавилась, отдав замуж за Рагнара, остался Ленард. У старика всего одна дочь — Ламия, неполноценная как наследница. Королем должен стать её муж, а она обручена с Ритором, хоть мальчишка едва десятый цикл отсчитал. Если мама на трон не сядет, то Ритора пропихнет. На руку ей свадьба, ох, как на руку. В плен меня к гнарошам, если разрыв договора без неё обошелся.

Отсюда истерика с невинностью Имари. Никак Балии нельзя отменять свадьбу, если она всерьез собралась устранять препятствия на пути к трону. Могла ведь и отравить племянницу, но решила продать с выгодой.

— Лиенны в обмен на обещанные земли должны были выставить цзы’дарийцев бесполезными клоунами, не способными со всей своей техникой защитить королевскую семью, потому и затеяли партизанскую войну?

— Возможно, — склоняет голову на бок Рэм. — Но доказательств нет. Взять бы кого-нибудь и раскрутить, как Остия. Выбирай подопытного, Тиберий.

Почти не думая тыкаю пальцем в любовницу мужа Балии. Она и с детьми тесно связана, а дети с лиеннами.

— Договорились, — кивает безопасник. — Умыкнем аккуратно прямо с церемонии. Ты Имари охранять будешь?

— Нет, пришла мать Рагнара и приказала выгнать меня.

— Еще лучше, значит, с генералом пойдешь. И надень ради всех несуществующих богов защиту под рубашку. И чтоб я не слышал, как она давит на грудь и натирает соски.

— Есть, — бодро отвечаю я, вытягивая спину.

С защитой в одиночку не разобраться. Рэм ласково называет жесткий черный жилет «бочкой» и громко трещит липучками, вставляя боковые панели в широкие карманы на спине. Мимоходом рассказывает, что под текстильным верхом бронеэлементы из гибкого пластика. Скептически кривлюсь на пластик, как на нечто мягкое и ненадежное, а безопасник громко фыркает:

— Второй класс брони, а весит чуть больше комбинезона с полными карманами. Надевай, не морщись.

Еще бы я в классах брони разбиралась, но Рэму виднее, насколько защита надежна. Лысый стервятник сегодня настолько мил и любезен, что без просьб и напоминаний отворачивается, пока я расстегиваю рубашку. Не повезло Тиберию с комплекцией, «бочка» еле затягивается боковыми хлястиками до более-менее плотного облегания. Действительно давит на грудь, но я стоически терплю.

Такую же защиту надевает сам Рэм и присоединившийся к нам Публий. Военврач на время церемонии станет еще одним телохранителем генерала.

— Я бы еще шлем надел, — ворчит стервятник. — Особенно на Тиберия и генерала. Но Его Превосходство приказал не светить защиту. Мы безоружны, добры и благожелательны.

— Как легарцы в брачный период, — мрачно кивает Публий. — Думаешь, лиенны будут стрелять?

— Огнестрел официально проносить запрещено, но белый сброд тут давно как у себя дома и плюет на эриданские правила.

— Нам если что и топоров хватит, — морщится военврач. — Расколотый лезвием череп зашивать бесполезно.

Умеют же военные успокаивать. Прямо надежду вселяют на лучшее.

Вернувшись, Наилий застает нас собранных и коротко командует: «На выход».

— Ваше Превосходство, защита, — напоминает Рэм, доставая из кейса еще одну «бочку», но генерал даже не оборачивается в ту сторону.

Просто игнорирует броню. У меня в животе холодеет от ужаса. Наилий с ума сошел? А если лиенны снова затеют драку, как на церемонии приветствия гостей? Он одеждой собрался защищаться от нападения? Забыв про субординацию, нагло встреваю с замечанием:

— Без защиты нельзя.

Наилий в том же обтягивающим свитере, который надел утром. Если боковые утяжки брони будут продавливаться, всегда можно переодеться. Не станет же он рисковать жизнью ради демонстрации добрых намерений? Или станет? Генерал смотрит на меня в упор и холодно отвечает:

— Она сковывает движения.

У меня нервы сдают. Иду в атаку под заинтересованные переглядки Рэма и Публия:

— Я, кажется, понимаю, откуда у вас столько шрамов, Ваше Превосходство.

— О, да, — едва различимо шепчет военврач и тут же замолкает.

— Вы с посохом в руках против огнестрельного оружия выходить собрались? — продолжаю наступать, не чувствуя грани между тем, что еще терпимо слышать от любимой женщины и недопустимой дерзостью от рядового.

Офицеры почти не дышат, напряженно следя за реакцией генерала. Наверняка, такой разговор не первый, но легче гору сдвинуть с места, чем упрямство Наилия.

— Я пойду без брони, — жестко отвечает он и поворачивается спиной.

Разговор окончен. Превосходно! Замечательно! Рэм устало качает головой и кладет «бочку» на место. Попытка провалилась. Наверное, впервые я начинаю сомневаться в разумности Наилия. И совершенно искренне не понимаю, чего он добивается? Разве что знает то, чего не знаю я.

Рэм уходит первым, чтобы затеряться в толпе гостей, не привлекая внимания, а мы идем следом, не спеша. Рация на поясе, в правом ухе маленький наушник, а на рубашке незаметная капля микрофона. Руки должны быть свободны.

Я кручу головой по сторонам, больше изображая охранника, чем реально что-то замечая, а Публий вживается в роль гораздо успешнее. Комично мы выглядим рядом с Наилием: высоченный и широкоплечий военврач, и тощий дрищ Тиберий.

Музыку на церемонии слышно издали. Она ритмично раскачивается перестуком барабанов. Полуголые на жаре эридане сидят прямо на коврах, зажав цилиндры барабанов между ног. По двое и по четверо ловят ритм и передают дальше, будто бьется одно большое сердце дворца. Музыканты в трансе с закрытыми глазами, рядом с ними в подставках тлеют благовония, распространяя сладковато-удушливый дым. Тела разрисованы белыми полосами, а на груди подпрыгивают в такт движениям украшения из деревянных бусин и отполированных камней. Я вспоминаю подаренный Наилием амулет — амсу. Ношу, не снимая, и даже сейчас прячу под защитой.

На дорожках под ногами появляются лепестки цветов, колонны увиты гирляндами, и в вазах распускаются изящные венчики с длинными тычинками. По дворцу летают огромные бабочки и деловито собирают нектар. Алкоголь снова льется рекой, плещется в хрустале, роняя блики на черные тела гостей. Богатые эридане тихо переговариваются и даже неосторожно оброненные слова тают в грохоте барабанов. Любимый цвет знати — золото. Благородно тусклое, не крикливое. Цзы’дарийцы в строгих темных одеждах, как чернильное пятно на господских нарядах. Слуг я теперь тоже разглядываю внимательно, стараясь подмечать волнение: бегающий взгляд, лишние движения, неоправданную суету. Рэма нигде не видно, как и той самой служанки Имари, что он собирался похитить.

Под вечер на улице особенно душно и главное действие переносят со двора в огромный зал с бассейнами и фонтанами. Столы ставят на стекло прямо над водой и от подсветки на мебели рябью вспыхивают блики от мелких волн. Тропическими цветами здесь пахнет отчетливей, а грохот барабанов разбавляют крики птиц.

Лиенн сегодня больше, чем на церемонии приветствия гостей. Свита Рагнара занимает шесть столов в глубине зала, а жених сидит в окружении кровников — лучших воинов, связанных с вождем ритуалом смешения крови. Тяжелых цзы’дарийских бронежилетов на мужчинах нет, но я уверена, что под формой песочного оттенка надета такая же защита, как у нас. Бороды воинов тщательно расчесаны и украшены мелкими косичками. Кровники пришли на церемонию с топорами, прицепленными к поясам. Грозное оружие, если присмотреться. Надеюсь, гибкий пластик бронепластин хоть немного смягчит удар. Лиенны уже пьяны, и шумно подбадривают танцовщиц, едва прикрытых прозрачной тканью. Манеры за два дня лучше не стали. Воины едят руками, игнорируя столовые приборы. Но стоит в толпе эридан мелькнуть темной рубашке Рэма, как хмель из взглядов кровников исчезает. Они хмурятся и гладят пальцами древко оружия. Я задираю голову к потолку и замечаю длинный балкон у правой стены. Трур где-то здесь, разглядывает гостей через оптический прицел. Почти все в сборе, не хватает только королевской семьи и невесты.

В центре зала над самым большим бассейном стоит пустой стол, накрытый белой скатертью, а с краю к столешнице прикручены две настолько характерные подставки, что я глазам не верю. Гинекологическое кресло! Простое и незамысловатое, в отличии от технологического монстра в смотровой у Публия, который с пульта поднимается, опускается и складывается так, как нужно в тот момент военврачу. И, судя по расположению подставок, лежать Имари будет ногами перед Рагнаром, а там полный зал гостей! Прекрасное начало совместной жизни. Лучше не придумаешь!

Наилий садится за стол справа от бассейна, а мы с Публием замираем у него за спиной. Есть пить и любоваться танцовщицами нам не положено. Прислуга немедленно приносит генералу шипучий напиток янтарного оттенка. Тонкие нити крошечных пузырьков поднимаются со дна бокала. Напиток играет и переливается бликами в ярком освещении зала. Закуски легкие — салаты в стеклянных вазочках, нарезанные ломтиками фрукты на блюде и кремовые десерты с орехами и ягодой. Лиенны вынимают ягоды из крема пригоршнями и облизывают пальцы, а Наилий незаметно для гостей достает из кармана контейнер с медикаментами. Помнит указание Публия — ничего местного без таблеток не есть.

Грохот барабанов стихает на несколько мгновений, и рисунок ритма меняется, а на сцене появляются музыканты со скрипками. Эридане одеты в пародию на цзы’дарийские концертные костюмы. У строгого черного пиджака отрезаны рукава, а штанины закатаны до колен. Зато на груди белая вставка с туго повязанным галстуком. Музыканты пафосно кланяются гостям и срывают аплодисменты под смех и перешептывание. С подковыркой развлечение. Театр сатиры, а не церемония демонстрации невинности.

Эридане зажимают скрипки подбородками и высоко поднимают смычки. Я напряженно жду невыносимого скрежета и присвиста от расстроенных инструментов, но мелодия звучит неожиданно чисто. Легкую струящуюся музыку подхватывают барабаны, низкими нотами добавляя глубины. Играет рапсодия нашего композитора, но настолько своеобразно, что я едва её узнаю. Стук барабанов отзывается глубоко внутри, контраст со скрипкой невероятный. Я замираю, вслушиваясь, и замечаю, как чернокожие гости начинают раскачиваться, будто входя в транс. Эридане играют виртуозно, поддерживая высочайший ритм сложнейшей композиции. Пропускают через себя чужую музыку и окрашивают собственными красками. Сколько циклов без стеснения забирали у нас лучшее? Мы исчезнем с планеты, а через два поколения дети и внуки эридан даже не вспомнят, откуда у них появились скрипки и почему мелодия предков кажется такой необычной на фоне других.

Музыканты кланяются под восхищенный свист чернокожих хозяев церемонии и только цзы’дарийцы и лиенны молча сверлят друг друга взглядами. Рагнар давно не пьет, не притрагивается к еде, а топор вождя лежит перед ним на столе.

Сорвалась полная и безоговорочная победа над цзы’дарийцами. Легион Малха разгромлен, отступил с большими потерями, но генерал — совсем другая история. Его поражение не коснулось, он прибыл на планету таким же непобедимым, каким был. В одиночку с гордо поднятой головой Наилий сидит посреди врагов и лениво потягивает напиток из высокого бокала. Рагнар не знает, что он задумал, на что способен и если вождь лиеннов не дурак, то всерьез опасается цзы’дарийского генерала.

Скрипачи уходят, барабаны остаются фоном, а прислуга широко распахивает двери главного входа в зал. Имари в иссиня-черном платье появляется на церемонии под руку с отцом. Мелко завитые кудрями волосы собраны в высокую прическу и украшены широкими золотыми кольцами. Спину принцесса держит прямо и ступает по стеклу над бассейном так гордо, будто не её сейчас разложат голую на потеху публике. Мать Рагнара держится чуть в стороне и Балия что-то шепчет ей в полголоса. Последними в зал входят Ленард под руку с Ламией, а маленьких принцев Ритора и Лурда прислуга вносит на руках. Супруга Балии не видно. Для схемы привязок он уже не нужен, но будет жаль, если он остался в покоях развлекаться с той служанкой, которую собирался выкрасть на допрос Рэм.

Распорядитель церемонии громко зачитывает титул Таунда, а следом по очереди называет всех членов королевской семьи. Имари по-прежнему упоминают сразу за отцом. Номинально она будет оставаться первой наследницей, но фактически никто не позволит Рагнару после смерти короля сесть на трон.

Не хочу смотреть на церемонию, отворачиваюсь, пока Имари устраивается на столе, укладывая ноги на подставки. Музыка стихает, гости замирают, а Рагнар встает с места. Будущий муж, как придирчивый покупатель, оценивает проданный ему товар. Не нарушена ли целостность упаковки? Взгляд, как у Друза, когда он нависал надо мной связанной и цедил сквозь зубы: «ненавижу бывших в употреблении женщин». Будто наша жизнь заканчивается с потерей девственности. Вещь находит хозяина.

— Сын мой, дозволишь ли проверить невесту? — громко спрашивает мать Рагнара и вождь коротко кивает, подходя ближе. Есть у лиеннки жалость, она закрывает спиной естество Имари и не поднимает юбку платья слишком высоко.

— Расслабься, дитя, — тихо просит мать Рагнара. — Тебя и так ждет много боли.

Над лицом принцессы пролетает огромная бабочка и на мгновение мне кажется, что машет черными крыльями, роняя сажу, как пыльцу. Имари дергается, закусывая губу, но лиеннка быстро убирает руку.

— Девственница! — торжественно и громко на весь зал. Слово подхватывают сотни языков, рождая эхо: «Девственница, девственница». Облегчение расцветает на лицах королевской семьи. Ламия прячет счастливую улыбку за веером из перьев. Получилось. Не подвела племянница. Подсыпала порошок или нет — уже не важно. Девственница.

Музыканты бьют в барабаны, под потолком вспыхивают цветные огни, гости ликуют, звенят бокалами и поздравляют друг друга. Король подает руку дочери, чтобы помочь встать, но Рагнар выступает вперед.

— Таунд, я забираю невесту.

Голос густой и низкий, лиенн смотрит исподлобья и выжидающе протягивает руку. Лицо Имари от отвращения сводит судорогой, она спускает ноги, но остается на столе.

— Заберешь, — ровно отвечает король, — когда женой станет, а пока моя дочь будет сидеть рядом со мной.

Рагнар наклоняет косматую голову, и борода колышется от движений челюсти. Я слишком далеко, скрипа зубов не слышу. Хруста костей, когда разминает могучую шею — тоже. Лиенн выше рослого Таунда и значительно крупнее любого цзы’дарийца. Настоящий медведь в стае волков. Проигрывать не привык, но сейчас вождю придется подчиниться, и он нехотя отступает, на повороте головы задержав взгляд на генерале. Имари уходит с отцом, а слуги заносят в зал блюда с горячим. Церемония состоялась, скандала не случилось, можно праздновать до утра.

Глава 13. Церемония демонстрации чистоты

В зале грохочет музыка, сотни чужих разговоров одновременно давят на уши, слуги едва успевают выносить новые блюда. Имари сидит рядом с Таундом, но смотрит на сцену или в тарелку. Не простила отца, красная привязка близкой крови туго замотана черной ненавистью. Я перебираю нити, но не замечанию ничего нового. Свадебная церемония завтра, и лиенны с эриданами просто ждут. Чтобы всколыхнуть цветное болото привязок нужно нечто по-настоящему необычное. Как то, что могло быть в медицинском контейнере, который Наилий оставил кому-то на рынке. Главный ход или любимый генералом обходной маневр? Он сам может не знать, пока не придет момент действовать. Слишком много переменных в уравнении, прогнозы краткосрочные, вероятности маленькие.

Лица лиеннов краснеют от выпитого. Публий говорил, что алкоголь расширяет сосуды и действует почти, как Шуи. Волн жара нет, но ощущение тепла и эйфория те же самые. Кровники вождя взрывают зал раскатами хохота и долбят кулаками по столам так, что посуда жалобно звенит. Сквозь шум я едва различаю оскорбительных: «дрищей, полуросликов и недомерков».

— Чего они стоят без брони и бластеров? — громко спрашивает кто-то из лиеннов. — Ногтем щелкни — сдохнет.

— На бабу залезть без помощи не смогут, — хохочет другой. — Да и нечем там. Стручок, поди, как мой мизинец.

Воин оттопыривает палец, и соседи по столу покатываются со смеху. Наилий, кажется, не реагирует, да и Публий молчит. Биопереводчик едва справляется с чужой отрывистой речью, смягчая слишком уж забористые оскорбления. Сколько выдержат офицеры? Когда поддадутся на провокацию?

— А ты думаешь, почему у них палки такие длинные? — громко спрашивает Рагнар и кровник радостно подхватывает:

— Да ясно уже. Хоть что-то должно быть длинное. Палка эта вообще не оружие! Наши мальчишки такими дерутся, чтобы не пораниться. То ли дело мой томаг!

Лиенн выхватывает топор и с размаху рубит столешницу. Посуда летит на пол и разбивается хрустальными брызгами. Эридане затихают, оборачиваясь, а вождь медленно встает, взвешивая на ладони сложенный боевой посох цзы’дарийских военных.

Теперь Публий дергается, задевая меня плечом, и смотрит на генерала. Не вижу лица Наилия и аромат апельсина еще слабый. Выдержка не подводит. Надолго ли?

— Столько возни вокруг обыкновенной палки, — хмыкает Рагнар. — Потешная пугалка, бесполезная в бою.

Священное для наших мужчин оружие лиенн пренебрежительно вертит в руках. Посох носят только офицеры и никогда с ним не расстаются. Трофейные бронежилеты — ерунда, по сравнению с такой находкой. Отнять посох можно только у мертвого цзы’дарийца.

— Того дрища она не спасла, — продолжает Рагнар уже тише, но в зале давно не играет музыка и все молчат. — Сдох, как собака, я даже не увидел, умеет ли кто-нибудь ею махать. Может, так и носят на поясе, как членозаменитель?

Барьеры генерала рушатся, выпуская на волю агрессивную харизму. Он встает из-за стола, а гости церемонии в ужасе пятятся назад. Наилий вырастает над залом черным обелиском и холодно выцеживает слова:

— Если духу не хватает сойтись с цзы’дарийцем в поединке один на один, никогда не увидишь.

Его уже не остановить. Защиты под свитером нет, в телохранителях — медик и собственная любовница, но генерал упрямо выходит в центр зала. Лиенны вскакивают с мест, предвкушая драку, а я забываю дышать от волнения. Догадывалась, что Рагнар не оставит в покое, но это самоубийство! Не понимаю, что делаю, качаясь к Наилию. На локте повисну, со слезами умолять буду. Плевать на позор, воинскую честь. Бездна, да куда он идет?!

— Тише, — шепчет Публий, дергая за плечо, но я упираюсь.

— Он безоружен! Его убьют!

— Наилий сам — оружие, — холодно отвечает капитан. — Стоять на месте, рядовой Тиберий. Это приказ.

Я на адреналине от паники, дрожь в руках не успокаивается. Медик крепко меня держит и осматривает зал. Рэма ищет?

Слуги раздвигают столы, освобождая место. Соперникам будет, где развернуться без ущерба для имущества дворца. Гости делают ставки, складывая деньги и драгоценности на подносы юрких мальчишек-лакеев. Больше верят в Рагнара, но для меня сейчас никто кроме Наилия не существует.

Генерал выходит на позицию и ловит в воздухе брошенный лиенном посох. С тихим шипением оружие раскладывается в боевое положение. Шахтеры не успели испортить, но борозды на металле заметны. Пилили? Пытались сломать?

Кровники провожают вождя на поединок гулом одобрения и пьяными выкриками:

— Выпусти ему кишки! Отруби голову, я заберу её домой и отдам сыновьям — пусть играют!

Рагнар поправляет топоры на поясе и самодовольно улыбается. Лиенн добился своего — втянул генерала в сомнительное шоу. Если победит Рагнар, то станет бесполезно навязывать Таунду переговоры по новому Договору. Не доверит король планету генералу-слабаку. Плевать на современное вооружение, новейшие технологии, шахтеры-лиенны и фермеры-эридане уважают только силу. Грубую, тупую физическую силу.

— Крови! Крови! — скандируют воины Рагнара. — Убей! Убей!

Вождь расправляет могучие плечи и лениво обходит Наилия по кругу. Стоит мужчинам встать рядом, и я с ужасом понимаю, насколько далеки две расы друг от друга. Все равно, что поставить ребенка против взрослого. Будь я на месте генерала, не знаю, на что бы рассчитывала. Одной мышечной массы у Рагнара в три раза больше. Кулак, как голова Наилия, а против боевого посоха сразу два топора. Изрубит в фарш и не заметит.

— Даже шипами огрызаться не будешь? — с усмешкой спрашивает вождь и лукаво щурит серые глаза.

На рукояти в центре посоха есть кнопка. Наилий её нажимает, но шипы на концах не выдвигаются. Хитрые лиенны, готовясь к поединку, их просто обломали. Надеялись вырвать хищнику клыки? Зря. Генерал заводит посох за спину и, шутливо наклонив голову, отвечает:

— Так нет их. За свою шкуру боишься?

— Я? — наигранно возмущается Рагнар. — Нет. А ты?

Лиенн демонстративно расстегивает пуговицы на рубашке и стягивает песочную форму через голову. На заросшей светлыми волосами груди ни одного шрама. Мышцы буграми перекатываются под кожей и притягивают восхищенные взгляды женщин. Всех, кроме одной. Имари скептически кривит губы и отворачивается. Испортил ей Малх вкус на мужчин. Знает принцесса, что мышцы — не главное.

Рагнар широко разводит руки и выжидающе смотрит на генерала, а у меня глаза открываются. Наилий осознанно пренебрег бронежилетом, чтобы не снимать его в центре зала под свист и улюлюканье лиеннов?

— Бездна, — хнычу я, дергая Публия за рукав, — откуда Наилий узнал про раздевание?

— Обычай такой, — шепчет в ответ медик. — Лиенны любят носить ножи за пазухой. Если разделся, значит, поединок будет честным.

Едва ли. Не верю я в честность Рагнара. Не за этим провоцировал и шипы приказал спилить. Вся его бравада — напускная. Еще ни разу даже боком к Наилию не повернулся, не то, что спиной. Правители не любят бояться, у вождя лиеннов тоже есть обходной маневр.

Генерал умудряется снять свитер, перекладывая посох из руки в руку. Кожа Наилия ослепительно белая рядом с загорелым Рагнаром, а шрамов столько, что пьяные кровники косятся с завистью. Лиенн нападает первым, мечтая застать врасплох, но генерал встречает лезвия топоров посохом, почти не прогибаясь под тяжестью. Звон оружия ударом гонга возвещает начало поединка. Рев зрителей давит на уши. Я не слышу взмахов посоха и резких выдохов соперников, только вижу, как скользит обувь по стеклянному настилу.

Надежда на помощь алкоголя исчезает сразу. Рагнар стоит на ногах крепко, будто воду пил. С трудом верю, что такое огромное тело может двигаться так быстро. В два шага лиенн теснит генерала к зрителям, но следующим ударом рубит воздух, едва успевая заметить, как Наилий ныряет ему за спину. Посох, может, и палка, но от удара под колени вождь плюхается на зад, словно кадет первогодка. В зале испуганно ахает женщина, а кровники Рагнара замолкают.

«Не стоит связываться с недомерком, — язвительно хихикает Юрао, — когда у него на плечах генеральские погоны».

«Рано радуешься, — одергивает Инсум. — Пока соперник жив, поединок не окончен».

Рагнар перекатывается на ноги, встает и снова бросается в атаку. Отчаянно, зло, с воинственным рыком. Посох звенит от града ударов, Наилий пятится к столам, ни разу не оглянувшись на бросившихся врассыпную гостей. Я от напряжения вонзаю ногти в предплечье Публия, и медик с трудом отцепляет мою руку. Преграда совсем близко, Рагнар припрет генерала и будет рубить на куски! Лиенн заносит топоры над белобрысой головой моего мужчины, а Наилий вместо того, чтобы пригнуться, только сильнее выпрямляет спину. Несуществующие боги, что он делает? Как на это смотреть?

— Не отворачивайся, — предупреждает Публий, а я от ужаса зажимаю рот.

За мгновение Наилий взлетает в воздух, толкается от стола и перепрыгивает через Рагнара, на прощание врезав посохом лиенну по затылку.

Стон не сдержать, ноги подгибаются от слабости, и капитану приходится встряхивать меня за шиворот.

— Терпи, — шипит военврач, — все хорошо пока.

Кровники ревут и подбадривают вождя. Любой цзы’дариец от такого удара давно бы упал, а лиенн мотает головой. Шатается, но распрямляет спину, и взгляд слишком быстро становится осмысленным. Крепкая голова у Рагнара. На зависть.

Наилий следит за ним, обманчиво беспечно опустив оружие. Мог добить оглушенного лиенна до глубокого обморока и закончить поединок, но ждет на расстоянии удара посохом.

«Ну и дурак, — фыркает Юрао. — Лиенны великодушие не оценят».

Согласна с духом. Слишком высоки ставки в поединке, и Рагнар уже понял, что честно ему не победить. Но и сдаться он не может. Поднимает топоры и снова бросается в атаку. Уже без красоты боевого искусства и попыток угадать движения соперника, на одной ярости и жажде крови. Топоры пролетают так близко от рук и тела Наилия, что я трусливо закрываю глаза. Не могу смотреть, и уговоры Публия не помогают. Звон каждого отбитого удара слушаю с наслаждением. Лишь бы не тишину и стон моего раненного мужчины.

— На тебя Таунд смотрит, — встряхивает меня военврач. — Такая реакция, как признание, что Тиберий — не простой рядовой. Немедленно открой глаза и встань смирно.

Подчиняюсь, с трудом поднимая голову. Соперники так близко, что уже не разглядеть финтов, блоков и атак. Кажется, Наилий едва успевает подставлять посох под лезвия, но вдруг ныряет в бок под замахом топора и, распрямившись, бьет Рагнара в лицо.

Воздух в зале качается от вдоха и выдоха сотни глоток. Тишина замораживает время, а из носа вождя лиеннов тонкой струйкой бежит кровь. Лех во мне облизывается невидимыми губами. У победы медный привкус и запах сырого мяса.

Второго удара в голову Рагнар не выдерживает. Грузно оседает на пол, роняя топоры, а Наилий только ниже садится в боевой стойке. Соперник жив. Поединок не окончен.

Кровники бледнеют, выпучивая глаза. Дрищ, слабак и недомерок с бесполезной палкой в руках вырубил их вождя. Они поставили над собой лучшего воина и лишь поэтому согласились подчиняться. Если он лежит на стеклянном полу, то где их место? Еще ниже?

Шок держит несколько мгновений, а потом пружина ненависти распрямляется с тихим щелчком предохранителей огнестрельного оружия. Публий слышит его раньше меня и, хватая за шею, роняет на пол, закрывая собой.

«Ложись!» — кричит вместо него Инсум, но я уже не могу пошевелиться.

Вспышка острой боли от удара по локтям и коленям на миг выбивает сознание, а где-то далеко впереди под истошный женский визг и гром выстрелов на пол падают другие.

Тяжелый звук. В сто раз невыносимей стонов и криков боли. Кричат живые, а мертвые молчат.

— Наилий!

Стекло под губами запотевает, голову из хватки Публия не вывернуть. Генерал голый, безоружный, а военврач меня спасает! Нет!

Толпа в панике разбегается по залу, и тени от ног ползают по моему лицу черными змеями. Публию достаются пинки, кто-то бежит мимо нас, а я смотрю в синюю воду бассейна и считаю глухие удары от падающих замертво тел. На два-три выстрела один хлопок и стук. Рваный ритм, неправильный. Хлопок — стук. Хлопок — стук.

— Снайпер! — летит крик по залу. — Ложись!

Так вот откуда хлопки. На винтовке Трура глушитель. Кучно кладет пули, методично убивая всех, кто принес на свадебную церемонию огнестрельное оружие. На него давно уже не огрызаются в ответ, а тела все так же падают на пол. Без эмоций и терзаний, как в тренировочном тире. Выстрел — смерть.

Добрый, сострадательный виликус…

«Хладнокровный убийца, госпожа, — нашептывает в ухо Лех. — Снайпер, спуская курок, думает только о следующей цели. Чем больше оставит трупов, тем лучше».

Не спорю, одно умоляю сказать — Наилия защищает или мстит за его смерть?

С последним выстрелом все стихает. Публий, наконец, поднимается на локтях, освобождая мою голову. В зале пахнет кровью и потом, на стеклянном полу разноцветные кляксы разлитых напитков и размазанной ногами еды. За ограждением у лиеннов груда сваленных тел. А рядом осторожно шевелится Рэм, выпуская из-под себя живого Наилия.

Кричать не могу, тихо хнычу от усталости. Впервые по-настоящему счастлива, что генерал ниже ростом и стройнее собственных охранников. Публия майор бы вот так не закрыл.

— Тиберий, жив? — громко спрашивает Наилий, но вместо меня отвечает военврач.

— Да, Ваше Превосходство.

Генерал не верит, бросается к нам, перешагивая через убитых. Публий помогает встать, и я тут же падаю в руки Наилия.

Родной, любимый, живой! Объятий не чувствую от шока, впечатываюсь в него, уткнувшись носом в голое плечо. Смрад перестрелки перекрывает аромат эдельвейса. Надышаться не могу. Поверить в его смерть не успела, но в темноте закрытых глаз все так же страшно.

— Эридан зацепили? — спрашивает генерал, не отпуская меня.

— Я заметил только слугу и двух господ, но мертвых точно больше, — докладывает Рэм, хрустя ботинками по осколкам разбитой посуды. — Рагнар с двумя кровниками ушел. Королевскую семью увели. Я не разглядел, ранен там кто-то или нет.

Встаю твердо на ноги и заставляю себя отпустить Наилия. Зал пострадал от паники сильнее, чем от выстрелов. Мебель разметали, посуду уничтожили. Мне проще смотреть на беспорядок, отворачиваясь от тел в песочной форме с пятнами крови. И не думать, как отнесется король к расстрелу гостей жениха. Хочется по-детски ткнуть в лиеннов пальцем и сказать: «Они первые начали! Мы защищались», но я слишком хорошо знаю, как выворачиваются факты в нужную политикам сторону.

Боюсь вслух называть имя Трура и волнуюсь за снайпера. Успел ли уйти с точки? Где сейчас прячется?

— Общий сбор в наших покоях, — командует генерал. — На выход, бойцы.

Глава 14. Последствия

Разгром рекой выплескивается из зала и растекается по коридорам дворца поваленными статуями, разбитыми вазами и потерянными набегу вещами. Из-за мраморных колонн кто-то тихо стонет и плачет, причитая так неразборчиво, что бактерии биопереводчика с трудом переводят слова скорби.

Эридане не сжигают погибших, а закапывают в землю, возвращая природе то, что она когда-то подарила. Роднятся с ней, почитая духов зверей наравне с духами предков. Странный обычай, учитывая, как мало духи в мире за барьером помнят из прошлых жизней. Но как бы не прощались с усопшими эридане, нужно уважать чужое горе. Назначенную на завтра свадебную церемонию, скорее всего, отменят. Рагнар не получит Имари, а у Наилия будет повод снова заговорить о Договоре. Не так уж и долго цзы’дарийских военных нет на планете, а в королевском дворце лиенны убивают эридан.

Конечно, они целились в генерала. Верткая мишень, неудобная, да еще и в броне. Теперь понимаю, что спектакль с раздеванием Рагнар устроил не ради честности поединка, а чтобы дать своим бойцам хоть какой-то шанс попасть. Но кровники вождя — дрянные стрелки. Вместо рукояти пистолета им привычнее древко томага и шахтерская кирка. Палили в толпу, не разбирая, в кого именно. Сначала пытались убить Наилия, а потом снять невидимого снайпера. Не получилось. Да и не могло получиться.

Генерал ждал именно такого окончания церемонии. Тщательно выбирал снайпера еще на Дарии. После приземления сразу же отправил Трура вспоминать удобные точки, искать пути отхода. Мы здесь третий день и впервые надели бронежилеты под одежду, а Наилий, якобы наплевав на осторожность, отказался от своего.

Очень продуманно и дальновидно. Один из вариантов? Конечно. Осталось сыграть партию за горстку черных камней посреди поля из белых. Лиенны не простят смерти кровников вождя. Будут мстить. Наверное, сегодня ночью. Так что выспаться точно не удастся.

Траурный вой эридан превращается в монотонный шум, стоит нам уйти дальше. К покоям в полумраке пустых коридоров военные пробираются почти на ощупь. Наилий прижимает меня к стене перед каждым поворотом и не двигается, пока Рэм жестом не покажет, что впереди чисто.

— Двери и окна закрыть, — вполголоса командует генерал, заходя в будуар. — Средства слежения в режим обороны, две звезды резерва под стены дворца.

— Есть, — отвечает Рэм и садится за стол к оборудованию.

По рации засадный полк не вызвать, они слишком далеко. Безопасник достает из кейса аппарат спутниковой связи и набирает номер.

— А как же Трур? — испуганно спрашиваю, когда Публий со скрежетом металлических ножек о паркет заслоняет окно высоким шкафом для одежды.

Дверь Наилий закрывает просто на ключ и уходит баррикадировать спальню.

— В гостиной есть потайной ход, — отвечает военврач. — Сам вернется, выходить на связь ему сейчас нельзя.

Понимаю, что Трур знает дворец лучше нас всех, но пока не увижу кудрявую голову снайпера, не успокоюсь. Рэм бубнит командиру звезды в телефон номера квадратов и озвучивает время прибытия, а я заставляю себя сесть на табурет, чтобы не метаться без толку по будуару. Нас слишком мало, круговую оборону занимает мебель, заслоняя деревянными спинами любую щель, куда может протиснуться вооруженный лиенн. Шахтеры едва ли понимают все тонкости Договора космических наемников. Цзы’дарийцы для них просто враги, и война только что пошла по новому кругу. Рагнар потерял все, кроме неприязни королевской семьи к бывшим защитникам. И возможно уже бушует в покоях Таунда, требуя отдать ему зарвавшийся белый сброд. От короля не нужно многого — закрыть глаза на еще одну резню во дворце. Никто не знает про резерв, а пять цзы’дарийцев даже под командованием генерала отбиться не смогут. Сбудется сон про черную бабочку — нас расстреляют. Или взорвут вместе с баррикадами.

— Рэм, чего морщишься? — спрашивает безопасника Публий, вернувшись из гостиной. — Пулю поймал в бронежилет?

Лысый стервятник, увлеченно настраивая аппаратуру, отмахивается резким жестом и тут же вздрагивает.

— Так, раздевайся, — приказывает военврач, дождавшись, когда на экране планшета появится зеленая полоса загрузки новых параметров. — Ребра болят?

Прикусываю губу от волнения и в который раз ругаю себя за черствость. Сижу, ходы соперников просчитываю, забыв, кто закрыл спиной генерала. Рэм стоял ближе к лиеннам и попал под выстрелы.

— Ерунда, — ворчит безопасник, снимая рубашку и с треском разъединяя липучки бронежилета. — Пара синяков.

На изрисованной черными татуировками спине краснеют гематомы от выстрелов. Одна чуть выше поясницы и вторая под лопаткой. Пока Публий их осматривает, я украдкой кошусь на «бочку». Пули застряли в пластике, чудом не пробив защиту. Слишком тонкая, она бы не спасла от автоматов или винтовки снайпера. И Рэм, и Публий знали об этом, но бросились защищать нас с Наилием, не думая ни мгновения.

Военные. Других слов у меня нет. Осознать не в силах и привыкнуть невозможно. Приказы, инструкции, обоснования и доводы разума со всеми теориями мудрецов не стоят ничего рядом с тем, что сидит глубоко внутри под черным комбинезоном. Течет по крови, стучит в сердце.

— Спасибо, Рэм, — говорю тихо и смотрю в пол. Слишком маленькая благодарность за то, что сделал. — Спасибо, Публий.

— Не за что, — отвечает майор, не оборачиваясь.

Публий эхом повторяет за ним и достает из медицинского кейса прозрачный тюбик с голубым гелем. Диагноз вслух не называет, но раз не тащит Рэма на кушетку полевого госпиталя, значит, в самом деле, ерунда.

— Как обычно два раза в день на чистую кожу, — говорит Публий, протягивая гель пациенту. — Если будет сильно болеть, скажи, отсыплю анальгетика.

— Благодарю, — бурчит безопасник и снова отворачивается к аппаратуре.

Смотрю на экран, где открывается карта дворца с маркерами радиомаяков, даже не пытаясь понять, что технически изменилось после перенастройки. Большинство красных маяков, что носили на себе лиенны, неподвижно замерли в зале для церемоний. Тела все еще там. Никто не спешит их убирать и готовить к погребению. Пока Таунд не примет решение, они — доказательство вероломства цзы’дарийцев. Зеленые маркеры эридан в покоях короля. Пересчитываю их, разглядывая имена над метками. Почти все родственники в пурпурной гостиной, кроме детей Балии, за которыми в детской присматривает её супруг. И самой Балии, обсуждающей что-то с Рагнаром и уцелевшими кровниками в коридоре перед входом в покои.

Жаль, не слышно, о чем говорят. Микрофонов прослушки в коридоре нет. Серых меток со стилизованным рупором на карте не так много и сейчас активно моргает всего одна — в пурпурной гостиной. Окно воспроизведения под ней показывает устойчивые звуковые колебания разговора Таунда с родственниками.

— Рэм, переведи на громкую, — приказывает Наилий, вернувшись из спальни.

Безопасник, сняв наушники, выкручивает регулятор громкости вверх. На меня обрушивается мешанина слов и назойливый шум многоголосья. Микрофон чувствительный, и ощущение, что мы сидим посреди эриданского рынка полное.

— Пора очистить королевство от белого сброда! Пусть они убираются туда, откуда пришли!

— Одни уже убрались и без толку. Вернулись.

— Почему крестьяне не могут работать в шахтах? Зачем нам лиенны?

— Правильнее спросить — зачем нам шахты? Фермеры обеспечены инструментом и техникой на много лет вперед.

— А как же уголь?

— Остановим шахты и промышленность, тогда запасов хватит.

— Остановим промышленность и сами остановимся! Скатимся до уровня нищего сброда.

— Предки веками жили тем, что дает земля!

Голосов больше, чем меток на карте и я почти не слышу женщин. Вместе с королевской семьей судьбу Эридана решают советники. Все кричат и перебивают друг друга, а Наилий отрешенно трет скулу большим пальцем.

Бесполезный ведь шум. Звезды спорят ради самого спора, выплескивая эмоции, как рыбу в пруд. Разноцветные хвостатые стайки гнева, страха, самоуверенности и гордыни. Рыба плещется в воде, сверкая чешуей, и на неё можно смотреть бесконечно, но это не рыбалка. Пустое красноречие вместо реальных действий. Потому что возле пруда много зрителей и нет рыбаков. В королевской семье только один правитель — Имари, и она молчит.

Отвлекаюсь от совещания, заметив синий маркер с надписью «Трур», пробирающийся кривым маршрутом боковых ходов для слуг к потайной двери полевого госпиталя. Жив снайпер, можно выдохнуть. Публий тоже его видит и уходит в госпиталь встречать. Его маркер медленно ползет по карте мимо наших с Рэмом и Наилием. Стервятник пометил всех и следит днем и ночью. Невидимый и бесшумный конвой. Вечный спутник, как мои духи.

Нас в будуаре тоже больше, чем маркеров на карте. Юрао, Лех, Инсум, Кукловод и два спящих духа, о которых даже Лех молчит. Всего шесть мертвых и трое живых. Стоп! В будуаре четыре маркера. Один с номером и без имени торчит неподвижно в ванной комнате. Если Остий давно в лагере резерва, то кто там?

«Спроси», — подсказывает Юрао, но у меня уже есть догадка.

Рэм уходил в зал для церемоний за служанкой Имари. Должно быть, в ванной она. Казалось бы, чего проще — пойти, да посмотреть. Но субординация уже проросла во мне новыми рефлексами.

— Майор Рэм, разрешите обратиться?

— Говори.

— Служанка принцессы в ванной спит или просто хорошо связана?

Улыбка у лысого стервятника неприятная. Лицо будто спазмом свело на одну сторону и нос еще больше похож на клюв.

— Нужно у доктора спросить. Он обещал час под снотворным. Время еще не вышло.

Наилий оборачивается к двери будуара и выпадает из реальности в раздумья. Сам будто под наркозом, трогать нельзя. По крайней мере, мне.

Генерала раздражают ожидание, неизвестность и угроза нападения лиеннов. Но когда вместо армии у тебя военврач, любовница, телохранитель и снайпер, то ни одно привычное решение не сработает.

— Пойдем, Тиберий, — зовет генерал, вставая с табурета. — Потренируемся подселять духа.

В спину кричат эридане. Уже забыли о шахтах и обсуждают личные обиды и претензии. Рэм остается их слушать, а Наилий распахивает дверь ванной комнаты. С женщиной обошлись нежнее, чем с Остием. Замотанная в одеяло служанка мирно спит прямо в ванной. Черная, как уголь, кожа, тугие пружинки волос, пухлые губы и чуть раскосые глаза. Красивая. Хотя вряд ли мой вкус совпадает с местными эталонами привлекательности. Эридане ценят полную грудь, двумя планетами уложенную в лиф платья и едва прикрытую материей. А у любовницы супруга Балии она маленькая, как у меня.

«Будь у тебя большая грудь, не смогла бы притворяться мужчиной, — хихикает Юрао. — А Одрику не только женщины нравятся. Может, Киара так же, как ты, переодевается из платья в комбинезон?»

Пагубные страсти у эриданской знати, но Рэм украл Киару не ради подробностей её близости с Одриком. Если Публий выдал тот препарат, который собирался, то проснувшись, служанка Имари не вспомнит, что с ней было. И очень может быть, что постореннего духа в теле сочтет кошмарным сном.

«Лех, ты можешь подселиться в спящую?»

«Привязки нет, госпожа. И пока Киара спит, её не создать».

С досады громко цокаю языком.

— Проблемы? — спрашивает Наилий.

— Хотела нежно и аккуратно, но придется напролом. Расскажешь, что придумал?

Генерал садится на край ванны и складывает руки на груди. Медлит, подбирая слова и еще раз обдумывая план:

— Мне нужно поговорить с королем. В покои к нему не зайти, но можно выманить из них. Имари не останется у отца, обязательно вернется к себе. После церемонии демонстрации чистоты она должна всю ночь молиться духам предков в одиночестве. Особый ритуал прощания перед тем как навсегда уйти в семью Рагнара и почитать уже его предков. Раз Таунд до сих пор не отменил свадьбу, то и ритуал состоится. Разумеется, эридане выставят перед покоями принцессы охрану. Я думаю, там и кровники Рагнара будут. Но короля они пропустят, а у меня есть потайная дверь.

Покои дворца окукливаются мебельной баррикадой, принцессу тщательно охраняют, а Наилий собирается обсуждать новый Договор прямо под носом у старых врагов. С тем же продуманным безрассудством он с пятью бойцами и двумя звездами резерва прилетел на планету и вышел на поединок без бронежилета. Вся наша слежка за эриданами и лиеннами, догадки и версии сходятся на единственном разговоре генерала с королем. Без него теряет смысл тайна Имари и Малха, привязки сыновей Балии к лиеннам, медицинский контейнер, оставленный генералом на рынке, и неучтенные цзы’дарийские войска где-то за пределами дворца. Распутать этот клубок можно и позже. Сначала Договор.

Важность момента ложится тяжестью на плечи, но помогает собраться и найти в мешанине догадок и размышлений только те, что нужны сейчас. Энергию для духов я на церемонии сэкономила, должно хватить и на беседы и на подселение. Но если вдруг нет, Лех всегда доберет нужное прямо у жертвы, не спрашивая разрешения. Вот только зачем генералу служанка Имари? Самое очевидное и простое — послать её с сообщением к королю, раз мы в осаде и выходить лишний раз из покоев нельзя. Не стоит рисковать жизнью Рэма или Трура, и подставлять их под топоры лиеннов. Хватит с нас церемонии.

— Киара пойдет к Таунду, я угадала? — спрашиваю генерала, и он кивает в ответ.

— Она — лучший кандидат на посыльного. Коридоры для слуг широкой сетью опутывают дворец, попасть можно куда угодно. К тому же быстро и незаметно. Зал для церемоний в руинах, уборки — до утра. А еще нужно что-то сделать с трупами. К лиеннам никто не прикоснется, своих бы обмыть, переодеть и приготовить к погребению. А завтра свадьба. Таунд может отменить её в любой момент, но если нет, то все должно быть готово.

Согласна, демонам в бездне спокойнее, чем эриданской прислуге сегодня ночью. В такой панике и суете всем плевать на еще одну служанку, бегущую по коридору. Но из-за перестрелки на церемонии демонстрации чистоты у дверей покоев Таунда будет стоять взвинченная до нервного срыва охрана. И цепляться ко всем подряд: «Кто такая? Куда идешь? Зачем тебе к королю?»

Мы сочиним легенду, Лех её перескажет, охрана начнет копать глубже, выспрашивать подробности, проверять. Строгости приказа «никого не пускать» и наглости местных безопасников хватит, чтобы позвонить Имари и спросить, правда ли она послала служанку к отцу? Возня у дверей затянется, время на подселение закончится и духа выбросит из тела. А вместо него останется недоуменно хлопающая глазами Киара: «Что? Зачем мне к королю? Да незачем, конечно». Поздравляю вас, цзы’дарийские военные, это — провал.

— Наилий, дух-подселенец не продержится в теле служанки так долго, — в отчаянии объясняю генералу. — Ему нужна крепкая, наработанная привязка, которой нет. И желательно, чтобы Киара оказалось звездой или ремесленником, с правителем намного тяжелее. Чем сильнее дух жертвы, тем яростнее он сопротивляется Леху. Генерала Гора удалось продержать несколько мгновений. Конечно, служанка — не Друз Агриппа Гор, но я не узнаю, кто именно, пока она спит. Не вижу уровень. Нужно будить, задавать вопросы, следить за реакцией. Как действует препарат Публия? Она хоть в сознании будет?

— Должна, по крайней мере, — качает головой Наилий, барабаня пальцами по сложенным на груди рукам. — Препарат — наркотик, сделанный специально для эридан. Киара будет как после трех глотков Шуи. Я надеялся, что дух заставит её идти прямо и выражаться внятно. Заодно проконтролирует, чтобы не передумала и не сбежала. Идти до покоев Таунда недалеко, но явно дольше нескольких мгновений.

Значит, адекватных ответов я не услышу, уровень не узнаю, привязки нет и времени Леху не хватит. Жаль разочаровывать Наилия, но, кажется, я не смогу помочь. Генерал взял меня сюда ради этого, верил и надеялся на чудо. А я опущу руки и признаюсь, что ничего не выйдет. Обидно до дрожи, хоть плачь.

«Не нужно, госпожа, — утешает Лех, — спутанное сознание наоборот нам поможет. Оно будет сбивать дух жертвы, и я зацеплюсь внутри крепче. Есть один прием. Маленькая хитрость. Если убедить служанку, что ей отчаянно нужно в покои короля, то она сама дойдет. Я буду сидеть тихо и перехвачу контроль только когда увижу Таунда».

Отличная мысль! Остается придумать, зачем Киаре к королю. Не уйти от легенды, как не старайся. Пересказываю слова духа генералу, и он хмурится. Из реальности больше не выпадает, а думает, как обычный цзы’дариец, разглядывая выложенные плиткой стены ванной комнаты. Наилий много знает и умеет, если понадобится, сам полезет в любое пекло, но он не всесилен.

— Остию морду нужно разбить за пустые отчеты, — зло цедит генерал. — Теперь я знаю, чем он тут занимался. Похождения командира прикрывал вместо того, чтобы следить за объектами. Ни привычек, ни личной жизни, ни значимых тайн. Всех любовниц Одрика пересчитать не смог, не говоря уже о подозрительном поведении слуг. Мы следить за ними начали после высадки на планету и то выборочно. Рэм здесь один, разорваться на части не может. На эриданах вместе с лиеннами больше тридцати радиомаяков, а еще на тебе, мне, Публии, Труре.

Опускаю взгляд, тяжело вздыхая. Сама про «живую мебель» вспомнила недавно. За любовника Имари переживала, таинственных связных между эриданами и лиеннами разыскивала, про оставленные здесь Малхом войска думала. Наилий прав — разорваться невозможно, но что же теперь делать?

— Не люблю вот так наугад и не проверив, — морщится генерал, — но выбора нет. Отправим Киару к Одрику.

Замираю, уставившись на генерала, и не могу поверить. Он сдался?

— Зачем к Одрику? Ты её отпускаешь?

— Нет. Тебе нужен повод зайти в покои Таунда? Слушай. Рядом со спальней короля есть комната с такой же потайной дверью, как между нами и гостиной Имари. До вывода войск там жили телохранители короля, а сейчас помещение пустует. Нынешняя охрана живет этажом ниже и ограничивается тем, что держит пост у покоев. Им плевать на смежную комнату и Одрика. Радиомаяки, как я говорил, есть не у всех эридан. С кем муж Балии встречался в первый раз, Рэм не узнал. Поставил прослушку, дождался, пока Одрик снова там появится, и ничего. Кто-то заставил родственника короля ждать и не пришел.

Невиданный случай, согласна. Одрик обмотан зелеными привязками с ног до головы. Больше сорока наисвежайших и очень ярких. Богатый эриданин мог щелкнуть пальцами, и любая женщина с радостью прыгала к нему в постель. Поэтому все привязки одноразовые. Кроме нескольких крепких и постоянных.

— Мы с Рэмом думали на Янгла, сына погибшего брата Таунда, — подтверждает мою догадку генерал. — На церемонии приветствия гостей Одрик разве что в штаны к Янглу не лез, а целовались они у всех на глазах.

И Балия молча терпела. Законная супруга перед королем, духами предков и обществом. Мать двух сыновей Одрика. Эридане смеялись над цзы’дарийским обычаем объявлять пару вопросом: «Ты согласишься стать моей?» Считали, что бумаги о браке гораздо надежнее, солиднее, правильнее. Но даже грамота за подписью короля не спасла Балию от измен супруга. И если мы с Наилием можем расстаться, когда он скажет: «Я отпускаю тебя. Будь свободна и счастлива», то Балия должна ждать смерти Одрика. Стоило ли выходить замуж?

— Но Янгл ни разу не пришел к любовнику, — продолжает генерал. — Рэм зверел и подозревал половину дворца, собирался пометить радиомаяками всех, на кого Одрик хотя бы посмотрит, но пришла ты и разрисовала схему майора зелеными привязками.

Смущенно улыбаюсь, вспоминая, с каким интересом Рэм вглядывался в рисунок. Замечать перестал, как близко сидел к генеральской подстилке. Помогла все-таки. Да, немного, но стало легче.

— Спасибо, Тиберий, — улыбается Наилий, — не знаю, что заставило тебя выбрать подопытной Киару, но когда Рэм на церемонии демонстрации чистоты навесил на неё маяк, служанка пошла прямиком в ту самую комнату к Одрику.

— Ах вот почему он пропустил церемонию! А я думала про кого бубнит в рацию Рэм — восхищенно выдыхаю, а Наилий кивает, трогая каплю наушника. Рэм на церемонии докладывал положение объектов, зная, что не услышит ответ. Мы с Публием молчали, а у генерала микрофона не было.

— Киара не первый цикл во дворце, — рассказывает Наилий дальше, — на вопросы Рэма, куда и зачем шла, твердила, что по делам и хозяева приказали молчать. Вдумчиво допрашивать времени не было, майор уколол её препаратом и притащил сюда. Нам сейчас не важно, на свидание она шла или плести заговор против короля. Комнаты смежные, стремление было. Пусть дух попробует протащить жертву до покоев. Киара передаст Таунду мои слова и может терять сознание в комнате охраны, из которой её забрал Рэм. Даже если что-то вспомнит, сочтет помутнением рассудка. Что скажешь, попробуем?

Бездна, до чего же сложный способ пообщаться! Мы обвешены переговорными устройствами, на орбите летает цзы’дарийский спутник связи, а чтобы поговорить с королем, нужна служанка, дух-подселенец, помощь наследной принцессы и строжайшая секретность.

«Если других идей нет, то я согласен, — отвечает Лех. — Приказывайте, госпожа».

Сомневаюсь еще несколько мгновений, с ужасом представляя, каким длинным будет приказ Леху. Да еще и сообщение Таунду нужно озвучить. Как бы все удержать в голове и не забыть? И ведь ни одной привязки у служанки ко мне нет. Несуществующие боги, что я делаю?

— Хорошо, давай попробуем, — киваю Наилию и сажусь рядом с ним на край ванны.

Киара спит, по-детски причмокивая пухлыми губами. Чем её цеплять? Знакомство и дружба — слишком долго, похоть — маловероятно, страх — возможно. Первая эмоция в незнакомом помещении именно страх. Но он быстро пройдет, и привязка не появится. Разве что специально замкнуть испуг на меня.

«В ухо ей крикнуть?» — спрашиваю мертвого вождя.

«Лучше холодной воды вылить, госпожа. Несколько ведер подряд, и чтобы Киара увидела своего мучителя».

Жаль, я не в военном комбинезоне, он бы помог, если Киара боится цзы’дарийцев. А в маске не понятно, кто перед ней сидит и насколько он опасен.

«Может, бластер на неё наставить?»

«Оружие под препаратом сразу не разглядит. Холодный душ надежнее».

Больше не спорю и тщательно готовлюсь. Вместо воды решаю взять лед и сыпать кубики служанке на грудь. Так она испугается, но не успеет промокнуть насквозь. Ей еще идти по дворцу. Развязываю Киару, чтобы потом не тратить на это время, а Наилий приносит из будуара ведро со льдом для охлаждения напитков.

— Ты готова?

— Да, сейчас начнем.

Устраиваюсь на краю ванной и ставлю на колени ведро. Проклятье, испуг длится мгновения, а мне нужно высыпать лед, схватить служанку за руку и мысленно надиктовать приказ. Слишком долго и рискованно. Кричать ведь будет Киара, брыкаться, полдворца сбежится посмотреть, что случилось. Наилию придется держать. Держать…

Оборачиваюсь на генерала и выпаливаю мысль, не успев как следует ее обдумать:

— Наилий, помоги, пожалуйста. Когда Киара проснется, удержи её так же, как Остия, иначе я не справлюсь.

Генерала дергает дрожью, будто демоны тянут за жилы, как кукловод за нити. Дар мудреца-Наилия хуже проклятия. Не успел принять и обдумать, еще не может контролировать. Легионы в бой ведет, под пули лезет, а себя и своих демонов боится больше всего. Но правитель-Наилий знает, как с ними справится. Ужас тает в глазах, а в голосе все та же твердость:

— Хорошо я сделаю, но обещай мне, что если начнешь задыхаться, то мы все прекратим. Ударь меня, закричи, что угодно сделай. Договорились?

— Да, Ваше Превосходство.

Наклоняюсь через борт ванной и беру служанку за руку. Просыпайся, Киара. Сейчас к тебе по тонкой нити испуга проберется мертвый вождь племени каннибалов и сожрет твое сердце.

Служанка ворочается и тихо стонет. Ресницы вздрагивают за мгновение до того, как первый кубик льда касается её груди. А я считаю.

Раз.

Она захлебывается вдохом. Судорога ломает тело, прокатившись от груди до ног и кончиков пальцев. Говорят, от страха можно умереть, но я не верю. Не сегодня. Наилий со спины зажимает служанке рот и держит голову прямо. Смотри, Киара. На меня смотри!

Два.

Серая привязка сверкает вспышкой молнии. Я роняю ведро на пол, а ванну топит облако харизмы генерала.

«Лех, вселись в тело Киары и заставь пройти коридорами слуг…»

Запах цитруса сгущается и давит упавшим небом на плечи. Еще дышу, но времени мало.

«…сказать королю, что генерал ждет его в покоях принцессы на партию в Шу-Арлит…»

Все медленнее и медленнее каждая мысль. Все тише в сознании собственный голос.

«…и верни обратно в смежную комнату охраны. Там отпусти».

Лед пахнет апельсинами и катается на языке горьким привкусом.

Три.

Наилий убирает харизму, не дождавшись от меня сигнала. Киара вскакивает, а я оседаю вниз и на остатке воздуха тихо сиплю:

— Как…мне…называть тебя?

Не знаю, кто отвечает, голову не повернуть от слабости. Чистый женский голос звенит над ухом:

— Лех.

Глава 15. Оружие массового поражения

Что-то не так. Одержимая Лехом служанка вместо того, чтобы бежать выполнять приказ, стоит посреди ванной комнаты и с любопытством перебирает бусины на браслетах. Черные пальцы катают стеклянные шарики по нитке с глухим стуком, будто пересчитывают.

— Подселение провалилось? — спрашивает генерал, закрывая спиной дверь, а Киара поднимает на него взгляд.

Слишком осмысленный для одержимости и без черноты, какая была у Публия и Остия.

— Отчего же? Я жду от госпожи второго вопроса для проверки и потому молчу.

Киара называет меня госпожой и знает про два вопроса проверки. Это точно Лех, можно не спрашивать. Но, бездна, как плавно льются слова! Как естественна и знакома ироничная улыбка. Будто вместо тонкой, едва зародившейся нити, дух перебирался в тело служанки по привязке-канату.

— Тебе так понравилось имя?

Мой голос слабый и безжизненный. Весь запас энергии отдала, Инсума с Юрао не слышу.

— Это имя понравилось вам, госпожа, — отвечает служанка и склоняется в изящном поклоне, подобрав длинную юбку платья.

Женский жест и безупречная реакция тела. Мышечная память, не привязанная к сознанию. Вряд ли мертвый вождь племени каннибалов знаком с эриданским этикетом, значит, кланялась служанка. Или нет? Что же с ней случилось? Дух Киары — первый, кто добровольно согласился сотрудничать? Не верю. Скорее уж, его давно нет в теле.

— Лех, куда ты дел хозяйку?

— Ни-ку-да. Она здесь, но не может ответить, госпожа. Я за неё. Приказывайте, отчитывайте или гоните прочь. Времени у нас — почти вечность!

Служанка поднимает руки и, прихлопывая, танцует. Босые ступни отбивают ритм на кафеле, длинная юбка путается между ног, но Киара не обращает внимания. Улыбается беззаботно и так счастливо, что мне становится жутко.

Я подселила духа в чужое тело, и он полностью его захватил. Может быть, навсегда. Плевать, сколько злых и темных поступков успела совершить Киара. Тот, кто занял её место — в разы хуже. Я знаю.

Провал сокрушительный. Нашла, кому верить и чьи советы слушать. Все, чего хотел от меня дух — помощи в новой жизни. Притворялся с Публием, врал, что долго не может держать контроль, но зачем? Сбежать. Так далеко, чтобы ни я, ни генерал его не достали. Публия могли убить. Не в этой операции, так в следующей. А Киара — молода, здорова и никому не нужна. Затеряется в какой-нибудь эриданской деревни и проживет тихую жизнь до старости, на праздники позволяя себе деликатесы из мяса сородичей. Очень умно. Почти идеально. Я рослой эриданке не соперница, даже драки не нужно. Оттолкнула бы бедром и убежала. Будь мы одни. Но генерал по-прежнему загораживает спиной дверь и достает из кармана бластер.

— Вижу, дух не спешит выполнять поручение. Что случилось, Тиберий?

Нужно признаваться, как бы не скручивало живот от страха и стыда. Я виновата и больше никто. Может, прострелить сейчас эриданке голову — лучший выход. Одна смерть сбережет десятки жизней. Не понятно только — уйдет Лех за потенциальный барьер или вернется ко мне?

— Увы, подселение удалось даже слишком хорошо. Я ошибся, Наилий…

Не успеваю договорить, как дух перебивает:

— О, вы тут не при чем, госпожа. Спасибо за новое тело стоит сказать генералу Лару и его способностям. В первый раз вижу воплощенный дух в крепкой оболочке сна. Все равно, что вылупившегося цыпленка обратно посадить в яйцо. Чрезвычайно эффектно! Моё почтение, Ваше Превосходство.

Наилий бледнеет, а я перестаю понимать, что происходит.

— Оболочка сна?

— Капсула, в которой мы приходим в мир живых. Она покрывает то, что заменяет нам тело, пока не воплотимся. Но у таких, как я, Инсум и Юрао, вместо неё другая. Тоньше. Нам не дано заново родиться, мы можем только проснуться.

Отсюда, значит, сравнение с цыпленком. Дух Киары заснул гораздо глубже, чем бывает в коме. Он будто не рождался. Эффектно — не то слово. Это невозможно!

— Наилий, — шепчу я и от накатившей слабости сползаю с края ванной на пол.

Ждала, что у тройки будут уникальные способности, но подобное не укладывается в голове! Мы боялись смерти от удушья, переживали, что харизма цепляет всех подряд. Не остановись генерал сейчас сам, и я бы, как Киара, заснула вечным сном? Демоны бездны, куда я ввязалась?

— Тише, госпожа, — дергается служанка от моего стона даже раньше, чем Наилий, — не пугайтесь. Оболочка вторична и обратима. Очнется Киара. Но я сам не знаю, когда. Может, через час, а может, через день.

Служанка так и стоит между мной и генералом с бластером в руках, не решаясь лишний раз пошевелиться. Эйфория от подаренной свободы проходит быстро. Раз подселение все еще обратимо, то Лех вернется, даже если Киара сбежит из дворца. А для нового подселения теперь нужны два мудреца. Я бы тоже не стала ругаться с обоими.

— Ты собираешься выполнять приказ?

— Разумеется, госпожа, — кивает дух головой служанки. — Пойду прямо сейчас, если Его Превосходство уберет оружие и выпустит меня из ванной комнаты. Я — слабая женщина и робею перед цзы’дарийскими военными.

Киара почтительно умолкает и снова кланяется. Без тени подобострастия и актерской фальши. Живой вождь племени каннибалов еще мог поспорить с генералом и попытаться обмануть, но в мире за барьером дух-подселенец видел мудреца, чья сила во много раз превосходила его. Жаль, этого не знает Наилий. Он взвешивает риски и думает, как добраться до Таунда, если единственный посыльный ляжет на пол с дыркой в голове.

— Без микрофона не пойдешь, — наконец, отвечает генерал.

— Даже сам его надену и выброшу потом, как выполню приказ, — соглашается Лех.

Наилий не поворачивается к одержимой служанке спиной, не рискует оставить её со мной, а звонит Рэму и просит принести микрофон в ванную комнату.

Генерал в шоке. Я уже умею догадываться по тому, как бросается в работу, закапываясь в мелочах и отметая все переживания. Позже. Сейчас важно разобраться с Таундом, а способности мудреца подождут.

Хотя теперь я не знаю, что с ними делать. Глубокая кома — не смерть. Но пока дух в оболочке сна, тело, как эмбрион в животе у матери, не может само дышать и питаться. Выходит, что не подсели я Леха, мы бы ни за что не разбудили Киару, и служанка угасла бы у нас на руках. А мертвое тело от комы уже не очнется. Конечно, есть Публий с аппаратурой, медицинская капсула в транспортнике на орбите, но какой толк от коматозников? Киара — не Телепат. Весточку из-за барьера Сновидцу не пришлет.

И в итоге феноменальные способности Наилия совершенно бесполезны без моего Леха, контролирующего тело, пока дух-хозяин в отключке. Забавно, но мертвый вождь племени каннибалов спас Киаре жизнь. Он дышит за неё, ест, спит и может сбежать от опасности. Заботливый арендатор, внимательный управляющий и ценный союзник для нас.

Рэм приносит микрофон и наушник, настроенные на рабочую частоту нашего маленького отряда. Мы будем слышать все, что говорит Киара и сможем подсказывать ей по дороге.

Жду вопросов от безопасника, заранее придумываю короткие ответы, но Рэм только недоуменно переводит взгляд со служанки на генерала.

— Подселение удалось, — кивает Наилий. — Наш крот готов внедриться.

Рэм безразлично пожимает плечами и подходит к служанке с аппаратурой. Притихший Лех позволяет спрятать микрофон в лифе платья и распускает волосы Киары, чтобы закрыть наушник. Безопасник убирает руки и случайно задевает грудь эриданки.

— Не шали, дорогой, — игриво улыбается дух. — Я еще не настолько вжился в новое тело, чтобы млеть от мужских ласк. Да и развлекаться привык по-другому.

Жаль, на мертвого каннибала не собрать досье с компроматом, и Рэм едва ли понимает о чем речь. Не видел, с каким удовольствием Лех пил кровь из моей раны губами Публия. Дух, покачивая бедрами Киары, удаляется из ванной комнаты, а безопасник качает головой.

— Трура бы на точку, чтобы отстрелить умнику голову, если вздумает сбежать или сболтнуть лишнего.

— Не нужно светить снайпера, — отвечает генерал, — я сам не в восторге от такой самостоятельности. Едва ворочающий языком подселенец мне нравился больше.

Опускаю вспыхнувшее от стыда лицо и кусаю согнутый палец. Я никогда не могла по-настоящему контролировать Леха. Надеялась только на то, что за несколько мгновений внутри чужого тела он не успеет серьезно навредить. Крайне беспечно, верно. Чем опаснее инструмент, тем строже должна быть техника безопасности.

— Дух в теле не навсегда, — продолжает Наилий, — даже если его возьмут, пытать в итоге будут настоящую Киару, а она ничего не знает. Просто следи за ним, этого достаточно.

— Есть, — отвечает безопасник и возвращается в будуар к мониторам системы слежения.

Наилий плотно прикрывает за ним дверь и оборачивается ко мне:

— Тебя можно спросить, что это было или не стоит?

Генерал удивительно быстро осознает непредсказуемость способностей. А может, просто успел привыкнуть к мудрецам за тот цикл, что нас знает.

— Много не расскажу, ты прав, — ерзаю на жестком борту ванны и прячу от Наилия глаза. — Способности, ценные только в тандеме — уже не новость. Ты помнишь, что вытворяла полукоматозная пара? У нас с тобой точно также. Я работаю с мертвыми. Духами. Ты воздействуешь на живых. Я не уверена, что оболочка сна — твой предел, можно надавить еще сильнее и посмотреть, что будет. Но это — прогулка по складу боеприпасов с огнеметом в руках.

Вздыхаю, вспоминая звон колокольчиков на сторожевом пологе, фальшивую погребальную церемонию и пугающее пророчество генерала. Кто из нас теперь чудовище?

— У меня всего один дух-подселенец, но твоя харизма может давить сразу на десятки, сотни, тысячи цзы’дарийцев. Силы хватит, поверь мне. Юрао уже один раз позвал духов из-за барьера, может повторить, я думаю. Тогда заселить духами можно хоть половину дворца на Эридане. Ты получишь свою армию. Стаю, хищный рой, бросающийся на врага, как единый живой организм, по щелчку пальцев. Без страха, боли, сомнений. Лавиной сметающий все препятствия и так же легко уходящий обратно в клетку моего разума. Вся забота — удержать их и заставить делать то, что нам нужно.

Наилий снова застывает, пустым взглядом уставившись в стену. Не важно, узнает ли свои слова, помнит ли, когда их произнес. Безумная фантазия стала явью. Мудрец Медиум — оружие массового поражения, от которого не скоро хоть кто-нибудь научится защищаться.

— Контроль ведь главная проблема? — догадывается генерал. — Ты не можешь влиять на Леха, пока он в чужом теле?

— Да. Сейчас он так же жив, как мы с тобой. Разумен, своенравен, хитер и ведет свою игру. Да, мы нужны ему, чтобы получать новые тела, раз уж он не может остаться там навсегда. Но не в его интересах надевать ошейник и вручать нам поводок. Придется добывать информацию о контроле над духами как-то в обход Леха. Искать мудреца, который нам поможет, или развивать мои способности.

Первым на ум приходит Маятник. Он тоже общается с духами, но не зависит от них никак. Тезисы его теории строения Вселенной хранятся в архивах расформированного военного центра, но там двадцать томов умопомрачительного компота из придуманных Маятником терминов и классификаций. Я за половину цикла праздного сидения в закрытой психбольнице не смогла в них разобраться, глупо теперь надеяться на внезапное озарение. Расспросить Маятника лично? Он в четвертом секторе у Друза Агриппы Гора. Мотылек мертв, а страдающий паранойей мудрец не откроется мальчишке Тиберию, увидев его первый раз в жизни.

— Но есть еще проблема, — продолжаю нагружать генерала ощущением безнадежности. — Нехватка энергии. Я сейчас пустая, не слышу даже собственного паразита. Не вижу привязок и пропущу момент, когда Лех вернется. А подселение было всего одно. У тебя тоже есть предел, и нужно выяснить: откуда ты берешь энергию, как её восполнять, на сколько тебя реально хватит, если давить харизмой по площадям. Наилий, мы не знаем почти ничего. Уйдут циклы на то, чтобы научиться командовать армией духов.

Последние слова отскакивают гулким эхом от выложенных кафелем стен. В наушнике шумит дыхание Киары, а Наилий все так же смотрит в пустоту. Правители не любят обещаний, что будет хорошо когда-нибудь потом. Им нужно здесь и сейчас. Тем более на Эридане. Не достанем родий — у нас не будет нескольких циклов.

— Значит, работаем с тем, что есть, — твердо отвечает генерал и зовет на выход.

Киары уже нет в будуаре, а безопасник внимательно следит за синей меткой на экране. Лех ведет тело служанки по коридорам медленно, останавливаясь на каждом повороте, а я запоздало догадываюсь почему. Мы рассчитывали, что Киара доберется до покоев Таунда сама, и подселенец перехватит контроль только в бывшей комнате охраны. Однако Наилий крепко усыпил дух служанки. Должно быть, сквозь оболочку Лех не видит её воспоминаний. Я не уверена, что он вообще может читать мысли. У Публия и Остия дух работал только со страхами.

— Маршрут по карте прокладывали? — спрашиваю безопасника, и Рэм недовольно морщится:

— Да, пришлось объяснять, куда идти, наш крот не знал. Легенда не отработана, подготовки — ноль. Баловство сопливых кадетов, а не операция.

Ворчание майора почти привычно, хотя дергаться на него меньше я так и не научилась. Снова прав лысый стервятник, но теперь пространства для маневра нет. В самом деле, работаем с тем, что есть.

Киара дышит в микрофон спокойно, даже насвистывает под нос какую-то мелодию. Духу плевать на наши проблемы с родием, он просто наслаждается свободой. Коридоры для слуг резко обрываются выходом в зал перед покоями Таунда, где стоит непривычно бдительная эриданская охрана, но Лех сворачивает в боковое ответвление. Не знай Рэм заранее про потайную дверь, и операция точно бы провалилась. Киара задерживает дыхание и с неясным шорохом не то шторы, не то фальшивой стеновой панели, заходит в королевские покои.

— Ваше Величество.

— Ты кто такая? Как сюда попала? Пошла вон!

В высоком голосе Таунда истеричные нотки. Может, служанка застала его с любовницей в постели? Или полуголого посреди разбросанных вещей? Наоборот, жутко занятого с толпой посторонних? Вдруг там еще один совет, а Киара как оползень на голову? Бездна, как же тяжело сидеть на другом конце дворца и ничего не видеть. Только слышать спокойный ответ Леха:

— Я служанка Её Высочества Имари. Пришла с посланием от цзы’дарийского генерала.

Дух послушно зачитывает все, что было в приказе, а Таунд молчит. Значит, один. Да, конечно, один. Маяки королевских родственников в других комнатах. Возле охраны микрофон и Рэм бы не пустил Леха внутрь, не убедившись, что у короля больше никого нет.

— Его Превосходство приглашает вас в покои принцессы на партию в Шу-Арлит.

— Ах, вот как, — восклицает Таунд, и я узнаю преувеличенную звездную эмоциональность. — Спасибо хоть в трусы мне диктофон не засунул и оттуда не пригласил. С него станется. Я, кажется, велел тебе убраться вон. Плетей захотела?

— Прощения прошу, Ваше Величество, — покорно пробормотала Киара прямо в микрофон и снова зашумела перегородкой между комнатами.

Приказ выполнен, но придет Таунд на встречу или нет — уже не забота духа.

Тишина в будуаре раздражает. Будто склоняешься над чьим-то неподвижным телом и напряженно вслушиваешься в биение сердца, а его нет. Молчит генерал, сутулится Рэм, уставившись в мониторы, и ничего не происходит. Бездна, неужели все зря? Таунд настолько зол на цзы’дарийцев, что простит лиеннам стрельбу на свадьбе дочери? Эридан, убитых вопреки мирному соглашению?

Конечно, звезды живут эмоциями и по степени упертости соревнуются только с ремесленниками. Если звезда обиделась — разворачивайте космические корабли и летите домой. Ничего больше не вернет вам её расположения. Можно извиняться, ползать в ногах, целовать обувь, в ответ только — нет. Протяжное, ядовитое «нет» с высоко задранным носом. Так как не бывает лучшего повода доказать всю вашу ничтожность по сравнению со звездой. Вот что приносит таким, как Таунд, истинное наслаждение. До тех пор, пока обстоятельства не изменятся.

Ремесленники выживают на своем упорстве, шаг за шагом выбираясь из трудностей, как из болота. А звезды, видя, что прежние убеждения больше не приносят пользы, играючи перестраивают психику. «Снег черный! Позвольте, когда я говорил, что он белый? Да быть такого не может! Вот же — черный, я абсолютно в этом уверен!» Поэтому их невозможно переспорить.

— Делаем ставки? — Рэм разворачивается от мониторов к нам с Наилием. — Что скажешь, Тиберий? Придет король или нет?

Забывает добавить: «Ты же мудрец», но я и так вижу вызов в его глазах. Военные вцепились в теорию Создателя ради точных прогнозов поведения. Надеялись, что деление на этапы развития скажет больше привычных градаций в психологии. Создатель уверенно предсказывал реакции. И ошибался.

— Не могу знать, — по-военному отвечаю я. — Таунд-звезда придет обязательно. Хотя бы ради того, чтобы лично высказать генералу, как сильно он не прав. Выслушать оправдания и гордо приказать убраться с планеты. А король-марионетка поступит так, как прикажут его кукловоды.

Смотрю на Рэма и мысленно разрешаю скептически хмыкнуть, развести руками и сказать что-то вроде: «Все мудрецы бесполезны, а генеральские подстилки тем более», но лысый стервятник расплывается в своей гадкой и пугающей улыбке.

— Вот именно, — кивает вместо него Наилий. — Кукловоды. Даже подписанный договор бесполезен, пока я их не найду. А лучший способ выманить кукловода из тени — заставить марионетку ослушаться приказа как можно громче и наглее.

Невероятно. Даже не знаю, в какой из двух ипостасей Наилий мне нравится больше: сильный мудрец или опытный и хитрый правитель? Зарекаюсь угадывать, зачем на самом деле генерал зовет короля играть в Шу-Арлит, и с восторгом зрителя талантливого шоу слежу за метаниями зеленого маркера «Таунд» в квадрате «спальня».

Сделав три круга, король выходит в коридор.

— Рэм, доску для Шу-Арлит и колбы с камнями, — приказывает Наилий, и безопасник срывается к контейнерам с личными вещами в углу будуара.

Любимое развлечение цзы’дарийцев превращается в политическую игру, и я не понимаю, кто сейчас будет за черных, а кто за белых. Мучительно жаль, что не увижу партию, но через микрофон на теле генерала хотя бы услышу беседу.

— Тиберий, — поворачивается ко мне Наилий, — достань из моего кейса футляр с дудуком и жди у потайной двери. Как только постучу, занесешь в покои принцессы и положишь на комод длинной стороной к столу.

— Есть, — хмуро отвечаю на приказ и вспоминаю обещание генерала сыграть для Имари. Интересный момент он выбрал.

Рэм передает ему рулон с гибкой доской и две прозрачные колбы с белыми и черными камнями. Генерал забирает их и уходит в спальню, чтобы через потайную дверь попасть в покои принцессы. Игра начинается.

Глава 16. Его Величество Таунд Честный

Футляр с дудуком нахожу быстро. Черная замша расшита серебром и украшена блестящими бусинами. Старинный стиль. Ручная работа. Наверное, инструмент чуть моложе генерала, но сейчас нет времени узнавать его историю. Наилий уже в покоях принцессы, и я, добежав до потайной двери в спальне, прижимаюсь к ней ухом, слушая голоса.

— Нет, я не против, вы можете расположиться здесь.

Звонкое сопрано Имари я отличаю от тенора Наилия даже через преграду.

— Благодарю, принцесса. Надеюсь, мы с Его Величеством не сильно вам помешаем, если будем играть на барабанах и дудуке?

— Напротив, зовите, с удовольствием послушаю.

Значит, музыка — еще один ключ к переговорам. Наилий сказал: «мы с Его Величеством», Таунд играет на барабанах? Вряд ли речь о музыкальном фоне, скорее о ритуале. О политике и договоре можно спорить даже с врагом, но только друг достанет инструмент и сядет рядом, чтобы вместе сыграть. Когда-то получалось. Маленькая Имари помнила и ждала. Решиться ли Таунд? Генерал сомневался, иначе забрал бы дудук сразу, а не поставил меня за дверью.

Больше ничего не слышу. Наверное, принцесса в другой комнате, а генерал просто ждет. Сколько королю идти через дворец, и чем сейчас занят Лех? В наушнике тихо, будто одержимая служанка послушно заснула в коморке. Лишь бы Одрик не вернулся в надежде на ласку. Родственнику короля будет все равно, кто перед ним, а мертвого вождя ждут не самые приятные для мужчины моменты. Конечно, если Лех не отведет душу в каннибализме. Найдут потом слуги обезображенный труп Одрика, скандал перекроет стычку на церемонии. Жаль, что предотвратить нельзя. Рэм присмотрит, но не уследит, а я, даже наполненная энергией под горло, только мысленно смогу приказать. И то, когда дух вернется.

— Ты один? Я удивлен, — вздрагиваю, чуть не пропустив явление короля. Таунд по-прежнему взвинчен и напорист. — Или охранников в комнате попрятал? Ау, болезные! Признавайся, Наилий, я их деликатно выгоню. Не то напьемся с тобой до неприличия, пойду в уборную отлить, а там ствол снайпера из унитаза мне в причиндалы целится. Нехорошо будет.

Едва верю услышанному, но впору радоваться выпаду короля. Раз собрался пить, то разговор будет долгим и не замкнется на требовании убраться с планеты. Хотя, не зная отношений между правителями, трудно догадаться, чем все кончится.

— Одни мы здесь, — отвечает Наилий, — можешь не проверять уборную. Выдохни и доставай, что за спиной прячешь. Не разучились еще эриданские мастера огненную воду гнать?

— А то как же. Отменная. Стресс, знаешь ли, надо снять. От выстрелов до сих пор уши пухнут.

— За чужой огнестрел не отвечаю, — холодно цедит Наилий.

— Конечно, твой снайпер с глушителем работал. Вежливый вооруженный цзы’дариец. Просто загляденье, а не аргумент за одну из сторон в противостоянии. Ладно, не хочу полоскать зубы политикой на сухую. Где там твоя Шуи? Разливать пора.

Шагов генерала не слышу, но понимаю, что пойти может только к потайной двери. Отстраняюсь, чтобы не задел створкой, и киваю в ответ на приказ:

— Тиберий, флягу с кипятком и мерную емкость.

Футляр с дудуком прячу в подмышку и бегом в будуар. Рэм вручает флягу, а за кипятком отправляет в госпиталь к Публию, запретив наливать местную воду. Пока суечусь не до обид, что гоняют, как мальчишку кадета. Остальным, как ни крути, не по статусу.

— Погоди, сейчас горелку зажгу, — ворчит медик, забрав флягу. — Сядь пока к Труру на кушетку.

Аромат жареного мяса перебивает даже запах медикаментов. Вечно голодный снайпер опять наворачивает консерву из сухпайка. На Эридане я ношу маску только из-за него. Старший виликус знал любовницу генерала в лицо, а Тиберию улыбается, как старому знакомому. Крепкая у него все-таки психика. Только что убил больше десятка лиеннов и не потерял аппетит. Хвала несуществующим богам, сам ушел из зала целым и невредимым.

Публий зажигает газовый баллон с горелкой и ставит на металлическую подставку колбу с дистиллированной водой из запасов госпиталя. А потом ломает пальцами ампулу и в воду падает несколько капель прозрачной жидкости.

— Ингибитор, — поясняет военврач, — вещество, замедляющее действие Шуи.

Ах, вот оно что. Генерал сможет изображать опьянение, но думать ясно и говорить взвешенно. Однако замедлить действие — не убрать совсем. Обе волны эйфории от каждого глотка придут, и Наилию под утро все-таки придется отсыпаться.

Последней в колбу падает сушеная ягода и распускается алым цветком. Напиток готов.

Обратно возвращаюсь быстрым шагом и аккуратно сдвигаю створку потайной двери. Посреди гостиной за стеклянным столом сидят король и генерал. Таунд обвешан золотом не меньше, чем принцесса. Крупный брильянт блестит на мочке уха, широкие браслеты стягивают запястья, а поверх цветастой рубашки с глубоким вырезом висит тяжелая цепь из звеньев-символов. Имена духов на местном алфавите. Такой же защитный амулет, как подаренная Наилием амса, только по-королевски огромный и вычурный. Черная кожа короля блестит от ароматических масел, на пухлых губах застыла усмешка, и глаз он с меня не спускает, стоит войти в покои.

— Тот самый Тиберий, — ехидно тянет король, поглаживая бокал с прозрачным напитком. — А мы ставки делали, кем ты приходишься генералу. На любовника лучшее соотношение, но я уверен, что сын. Дудук принес? Сам догадался? Разговора о нем не было.

Будто в холодное озеро падаю с обрыва. Редкая глупость! Пока бегала за Шуи, футляр так и носила подмышкой. И сейчас стояла с ним, красная от стыда под вязаной маской. Любая интрига — ажурное кружево. Ошибешься на одну петлю, и можно выбрасывать всю работу. Проклятье!

— Виноват, Ваше Превосходство, — расстроенно бормочу, обернувшись к Наилию, но Таунд обрывает:

— Оставляй уже. Мне сегодня не до музыки, но пусть будет. Эй, заполошный! Флягу-то не уноси. Точно сын, у меня прислуга лучше вышколена. Балуешь ты его Наилий.

Генерал молчит, глазами показывая мне сначала на стол с доской для Шу-Арлит, а потом на комод. Длинной стороной к игрокам, я помню. Руки дрожат, когда ставлю флягу, и металлическое дно выбивает дробь из стеклянной столешницы. Барабаны Таунд не принес, чем обернется моя ошибка с дудуком? Футляр кладу на комод и, сконфуженно опустив голову, сбегаю из гостиной Имари.

Стоять под дверью больше нет смысла, разговор я услышу через микрофон Наилия, нужно только попросить Рэма вывести звук на динамики отслеживающей системы. Безопасник остался в будуаре один. Так же, как генерал, за весь день ни разу не переоделся, и я не помню, чтобы доставал сухпаек и ел. Всем, кто на Дарии думает, что военные отдыхают в мирных дипломатических операциях, стоило рассказать хотя бы про Эридан.

— Майор Рэм, — обращаюсь к безопаснику и замираю в шаге от стола с мониторами.

Из покоев принцессы транслируется видеосъемка переговоров короля и генерала.

— Садись Тиберий, — говорит Рэм, толкнув ко мне табурет, — и челюсть подбери. Сам же отнес футляр с дудуком.

Ну, конечно, Наилия я вижу строго от комода, куда и положила инструмент.

— Объектив камеры в одном из камней, пришитых на футляр?

— Там вообще нет камней. Восемь съемных объективов, и только к одному прицеплено оборудование. В центре прямо под вышитым серебряным листом.

Вдумчивая маскировка. И привычка играет в ней не последнюю роль. Сколько циклов Наилий носит с собой на встречи с Таундом дудук в футляре с секретом? Все давно перестали обращать на него внимание, а он по-прежнему показывает и записывает каждое слово двух правителей. Сказка о теплой дружбе эриданина и цзы’дарийца разбивается вдребезги, но мне не жаль. Звезды не умеют дружить, и в политике тем более каждый сам за себя.

Таунд залпом выпивает огненную воду и тянется за колбой с черными камнями, а Рэм добавляет громкость.

— Ты же дашь мне фору, Наилий? Нет? Ладно, я хотя бы спросил.

Фора у короля и так есть. Черные начинают первыми, в колбе короля поэтому на один камень больше. Первый ход задает тон игре, и белые будут вынуждены под него подстраиваться. Шу-Арлит — игра полководцев. Камни ставятся на доску в перекрестие линий и захватывают территорию, окружая камни соперника. Ходят строго по очереди камень за камнем. Игра заканчивается подсчетом очков и победителем объявляется тот, чье положение на доске лучше.

Десяток ходов в тишине. Я даже узнаю одно из стандартных начал, хотя не люблю Шу-Арлит и не разбираюсь в тонкостях стратегии. Кажется, правители всерьез собираются играть партию, и опьянение не помеха. Таунд уже наполовину опустошил высокий графин, а Наилий пьет Шуи, не считая глотки. Белый камень встает на доску, и окруженная было группа сама становится захватчиком.

— Ишь ты, — цокает языком король. — С флангов тебя не обойти, в угол не загнать. Хорош, демон. А меня убеждали, что Наилий стар и слаб. Раскис, потерял хватку.

Генерал не отвечает. За него говорит поединок и десяток убитых лиеннов в зале для церемоний, но Таунд так быстро не отступит.

— Ты вон как вцепился, жизни не жалко. Медом намазано на Эридане? Хлыщу своему прилизанному пинка оформил и сам прилетел. Давай, докажи, что вытащишь лиеннский томаг из моей задницы, и подпишем новый договор.

— А зачем его вытаскивать? — пожимает плечами Наилий. — Ты уже все решил. Дочь замуж отдаешь, землями швыряешься. Сегодня север, завтра пахотные земли в центре, потом юг со столицей. Лиенны плодятся, как дарлибы. В цикл по ребенку, а то и по два. Десяток циклов мирной жизни и Рагнару снова станет тесно. Что тогда? Второй дочери у тебя нет.

Сына у Таунда тоже нет. Если я правильно понимаю местные нюансы передачи власти, то после смерти короля, новым правителем станет муж Имари — Рагнар. И тогда он получит всё, больше не торгуясь и не устраивая захватнических набегов. По закону эриданского королевства. Как крепко нужно сидеть на крючке у кукловодов, чтобы допустить подобное? Таунд знает, но молчит. Кривится, запивая горечь огненной водой.

— Я не хотел отдавать Имари, она обещана Янглу. Башковитый у меня племянник, даром что в постели не пойми с кем кувыркается. Но Рагнар отказался брать Ламию. Будь твой хлыщ Малх не таким бездарем по военной части, отвоюй хоть что-нибудь, и все сложилось бы иначе. А моя дочь не запиралась бы в покоях, когда отец приходит в гости.

Не вижу через монитор, реагирует ли родственная привязка, но боль в голосе короля кажется искренней. Дочь-ремесленник простила бы сразу, звезда через вереницу скандалов и дорогих подарков, но Имари — правитель. Она будет холодна и вежлива на публику, слова грубого в адрес короля не скажет, а двери будуара для него закроет. Потерял Таунд дочь.

— Если не можешь отменить свадьбу, — говорит Наилий, ставя белый камень на доску рядом с черной группой, — поменяй невесту.

Король дергается вперед, локтями упираясь в колени. Ситуация в Шу-Арлит снова меняется, белые заманивают в ловушку. Ненавязчиво так расставляя сети. Заметит ли?

Ламия — тоже принцесса, но в очереди наследования четвертая. Перед ней еще Ленард и Балия. Так Рагнар будет дальше от трона.

— Думаешь, открыл мне глаза? — ехидно спрашивает король. — Одержимый не согласится. Я предлагал ему вдвое больше земель за Ламию — бесполезно.

Разумеется. Лиенн дальновидно предпочел возможность стать королем сиюминутной выгоде расширения земель. Женщины могли сколько угодно грызться между собой, меряться невинностью, подсыпать слабительный порошок матери Рагнара, все равно их судьбу решали мужчины.

— Я знаю способ надавить на Рагнара, — отвечает генерал. — Он возьмет Ламию и уберется восвояси.

— И какой тебе прок? — нетерпеливо фыркает Таунд. — Лиенны уберутся, и ты мне по-прежнему не нужен.

По лицу и груди короля катятся крупные капли пота. Таунд облизывает пухлые губы и наклоняется ближе к доске. Еще немного и закачается, как змея, вставшая на хвост.

— Я могу сделать так, что белый сброд не просто уйдет, а исчезнет навсегда, — взвешенно и ровно обещает Наилий. — Без моих войск на планете, без драк и кровавой резни.

— Пу-у-ух и нету? — кривляется король, руками рисуя в воздухе взрыв. — Да ты великий колдун, Наилий, если так умеешь.

Теперь генерал качается вперед и смотрит в глаза Таунда:

— Подпиши договор и тебя научу.

Правитель эридана с лязгом зубов захлопывает рот и грузно оседает в кресле. Из всех доказательств, что такое возможно — только смелость Наилия, явившегося на планету с горсткой охранников. Дерзость, с которой он перестрелял кровников вождя, зная, что живым Рагнар его из дворца не выпустит. Любой на месте Таунда подумает, что либо цзы’дарийцский генерал идиот, либо действительно знает великое колдовство.

— Хорошо, будет тебе договор, — щурится Таунд и тянется к колбе с черными камнями. Ловушка белых закрывается с тихим стуком поставленного на доску камня.

Глобальный план Наилий мне заранее не рассказывал, собирался действовать по обстоятельствам. Значит, уже выбрал один из вариантов. Неплохо. Вот только подозреваю, что давить на Рагнара мы будем силами мудрецов. Раз крепкие привязки больше не обязательны, то нужно захватить вождя лиеннов, усыпить его харизмой генерала и подселить Леха. Звучит просто, но я помню, что Рагнар тоже правитель-двойка со своей мощной харизмой. И он будет отчаянно сопротивляться попытке подчинить его. Но это — меньшая проблема. Главное, что договор есть.

Я счастливо выдыхаю, а когда открываю глаза, замечаю, как недовольно цокает языком Рэм. Безопасник молчал, пока слушал переговоры и сейчас не рад закономерному результату.

— Майор Рэм, разрешите обратиться? Что-то не так?

— Оборудование нашего крота вырубилось, маяк с экрана исчез. Ты разве не слышишь тишину в радиоэфире?

В шоке трогаю пальцем каплю наушника. Там не просто тихо — сигнала нет. Проклятье, Киара сбежала из-под контроля! И я без энергии не могу проверить, вернулся ли дух.

— Он просто исчез или в комнату охраны кто-то заходил?

— Из помеченных маяками — никого, а камер в коридорах у меня нет.

Увлеченный слежкой Рэм отвечает четко и без эмоций. Сидя здесь мы ничего не можем сделать. Судьбу Киары если узнаем, то позже. Духи молчат в моей голове до первого поцелуя Наилия. Конечно, можно взять зеленую энергию у другого мужчины, но я не хочу. Пугает лишь то, как много пьет генерал и дразнит Шуи своих демонов.

— Наилий, давай покурим, — расслабленно предлагает Таунд. — Я все равно тебя не обыграю, зачем без толку камни на доску сыпать?

Генерал отвечает кривой от выпитого улыбкой.

— Без толку дым по легким гонять. Табак меня не берет.

— О, ты не представляешь, что я достал, — выпучивает глаза король и вынимает из кармана шитый золотом мешок. — Эта дурь мертвого пробирает. Даже тебя вставит.

Из другого кармана Таунд достает тонкую палку с чашей на конце. Развязывает мешочек и щепотками перекладывает сушеную траву в странную конструкцию. Не понимаю, что собирается делать. Гонять дым по легким — бред. Так же задохнуться можно!

Плотно набив чашу травой, король открывает коробок со спичками. Почти такими же, что я ношу в кармане комбинезона, но с длинной палочкой. Огонь вспыхивает белым пятном на мониторе слежения, и Таунда окутывает дым.

— Сейчас датчик сработает на пожар, — ворчу вслух, а Рэм скептически хмыкает:

— Вряд ли. Эриданам плевать на пожарную безопасность.

Трава в чаше горит алыми угольками от каждого вдоха короля через трубку. Таунд набирает полные легкие дыма и передает тлеющую дурь генералу. Дым серый, грязный, но Наилий вдыхает его, даже не покривившись. Держит в легких, а потом выпускает из носа и чуть приоткрытых губ облаком под потолок.

— Ну как? — млея от удовольствия, спрашивает король.

— Да никак, — пожимает плечами цзы’дарийский генерал.

— Тьфу ты, чтоб тебя! Это ж надо! Совсем не берет?

Наилий закрывает глаза и прислушивается к ощущениям. Снова вдыхает дым и выпускает его под потолок еще медленнее.

— Нет, глухо. На цзы’дарийцев из всех наркотиков действует только Шуи. Свежая или сушеная, заваренная кипятком.

Таунд разочарованно кусает губы и вертит в пальцах трубку, которую вернул Наилий.

— А если этой вашей Шуи сбрызнуть табак, а потом прикурить — поможет?

— Не знаю, — качает головой генерал. — Смысл курить то, что можно пить?

Король откидывается в кресле и смотрит на него с прищуром.

— Скучно ты живешь, Наилий! Хотя, может, ты и прав. Великий предок Шайнэ запретил эриданам курить траву, а когда они спросили почему — ответил: «Когда я закуриваю, то каждый мой вдох — глава великого завета, а каждый выдох — новый стих о вечности бытия. Когда же смертные эридане закуривают, то с каждой затяжкой ищут смысл жизни, а выдыхая дым, познают лишь разочарование». Зато разрешил пить огненную воду, потому что она избавляла от всех вопросов и оставляла только веру. Вот и не знают смертные тайн бытия, а Шайнэ сидит в чертогах предков один.

Странно слышать от внешне легкого и несерьезного короля такие слова, но Наилий не удивляется. Он наливает из фляги глоток Шуи и покручивает в пальцах мерную емкость.

— Может, и нет тайн бытия, а великий предок просто не любит, когда в чертогах толпа смертных и все курят?

Таунд хохочет, кашляя дымом, и раскачивается в кресле. Обстановка в гостиной принцессы разряжается окончательно. Не хватает только плавной мелодии дудука, но разговор еще не закончен. Король высыпает пепел из трубки на стол рядом с доской для Шу-Арлит и хмурит черные брови.

— Готовь договор на прежних условиях или пусть юристы заново все обговаривают. Одна заковыка — Рагнар. Если можешь на него давить, начинай прямо сейчас. Боюсь, лиенны помянут павших товарищей и пойдут рубить томагами мои двери, требуя выгнать тебя с планеты. А я уже старый, сердце у меня слабое.

На жалость Таунд давит и угрожает немного, но Наилий не спешит соглашаться. Не знаю, чего больше в требовании короля — настоящего страха или желания проверить, не врет ли цзы’дарийский генерал, обещая решить проблему с северными шахтерами?

— Так пусть поминки растянутся на день, — предлагает Наилий, убрав в сторону глоток Шуи. Глаза Таунда давно заволокло дурманом, а генерал на ингибиторе еще держится. — Мой снайпер работал только по кровникам, в толпу стреляли лиенны, потери у вас тоже есть. Если я правильно помню, перед свадьбой нужно соблюсти траур. Сделай его в знак примирения общим. Снова пригласи за столы лиеннов и эридан, мои бойцы близко не подойдут. А с качественно захмелевшим Рагнаром работать будет проще. На Ламию согласится, да еще и отправит большую часть своего войска с телами кровников на похороны в земли лиеннов. Мне спокойно, и ты выдашь племянницу замуж без лишнего скандала.

Теперь король думает. Слишком дерзко и самонадеянно звучит план генерала. С Лехом в теле вождя лиеннов и не такое возможно, но король про духа-подселенца не знает. Для него Рагнар — неуправляемая стихия, приносящая лишь хаос. Он пытался переложить проблему на Малха, договориться, откупиться, но то ли эриданским кукловодам Рагнар очень нужен, то ли король действительно перепробовал все и ничего не добился.

— Выслать тебя требует не только вождь лиеннов, — тихо говорит Таунд. — Пойми, нашумели вы изрядно, погиб родственник мужа Балии, советники мне плешь прогрызли. Договор никуда не денется, сделай хоть раз, как я прошу. Собери вещи, поднимись в капсуле на орбиту и посиди там, пока счастливый новобрачный не уедет от нас вместе с молодой женой.

Таунд кладет руки на подлокотники кресла и опускает голову. На его лице проступают морщины, выдавая возраст короля. Тридцать шесть циклов слишком мало для цзы’дарийца, но начало упадка для эриданина. Силы тают.

Просьбу Наилий не сможет выполнить, транспортник на орбите появится только послезавтра. Если запустить десантную капсулу, то она будет болтаться в космосе сутки, хватит ли нам воздуха? Разве что отправить пустую капсулу. Не уверена, но слышала когда-то, что автоматика может отработать и без пассажиров. Тогда нужно просто уйти из дворца и спрятаться в лагере цзы’дарийского резерва.

— Хорошо, — кивает Наилий, — я улечу с планеты. Завтра. Перед тем как закончатся поминки.

Король с облегчением выдыхает и залпом допивает огненную воду.

Глава 17. Трижды мертвая Киара

Обдумываю обещания Наилия эриданскому королю и переживаю, как их выполнять. Правители уже не пьют и не курят, а тихо вспоминают что-то общее из прошлых циклов. Нерасторопных чиновников, сложности перевода документов и мелкие происшествия вроде наполовину растаявшей от жары ледяной скульптуры. Когда вместо статуи короля во главе стола торчал бесформенный обрубок, зато в золотом шарфе и с амулетами на груди.

У Рэма включается рация и трещит помехами.

— Майор Рэм, говорит лейтенант Грон. Мы потеряли связь с лагерем. Повторяю. Мы потеряли связь с лагерем.

Безопасник кривится до уродливой гримасы и нервно стучит антенной рации по подбородку.

— Грон, говорит Рэм. Сколько бойцов охраняет капитана Вира?

— Один, — коротко отвечает лейтенант и Рэм каменеет.

Глотает десяток слов, которые невозможно перевести на другой язык и без толку держит зажатой кнопку ответа.

Опасаясь нападения, Наилий приказал обеим звездам резерва выдвинуться из лагеря под стены дворца, и разведчика-предателя Остия Вира охраняет всего один боец. Проклятье, капитана разведки, внедренца, прожившего на Эридане не один десяток циклов, оставили на единственного охранника. Тьер, лучше бы он до сих пор сидел у нас в ванной комнате!

Охранник мертв. Дозорные, стерегущие лагерь — тоже. Не знаю, как Остий в браслетах выбрался из клетки, но уверена, что пролез в игольное ушко, лишь бы не лететь обратно на Дарию, где его ждет трибунал. Дождался удобного момента и сбежал. Упрекнуть не в чем лейтенанта резерва, выполнившего приказ Рэма. Генерала, решившего запереть разведчика в лагере, пока транспортник не выйдет на орбиту планеты. Мы все сидели на Эридане без выхода в космос и ждали. Дождались.

— Грон, говорит Рэм, — глухо хрипит безопасник в рацию. — Отправь двух бойцов, пусть проверят лагерь.

— Вас понял.

— Конец связи.

Майор замахивается швырнуть рацию в стену, но потом нарочито медленно кладет её на стол. Молчу, кусая кончик языка. Сейчас лучше не лезть под руку с глупыми вопросами и мелкими уточнениями, а смотреть в монитор на двух правителей за доской для игры в Шу-Арлит. По-настоящему партия начинается только сейчас. Черные пропускают ход, а у белых несколько камней падают с доски.

Лиенны не настолько умны, чтобы догадаться о резерве генерала и найти лагерь. Свите Таунда тем более не до беготни по полям, когда все виновники стрельбы сидят во дворце. Цзы’дарийцы сами себе усложнили ситуацию. Не представляю, как отреагирует Наилий. Микрофон на свитере генерала передает вместе с его дыханием звук шагов. Таунд поворачивается в кресле, но тут же возвращается обратно. Пришел кто-то из своих? Жду, вглядываясь в монитор. У скрытой камеры узкий угол обзора, но нам с Рэмом везет. Эриданка, закутанная в палантин с головой, заходит в спальню Имари, а я узнаю браслеты на запястьях.

— Киара?!

Крик слишком громкий. Испуганно зажимаю рот и отвожу взгляд в пустую стену будуара. Вариантов мало, но все — неприятные. Обычай запрещает сегодня беспокоить принцессу даже прислуге. Киара пошла рассказывать госпоже что-то невероятно важное. Нас раскрыли? Лех проболтался?

— Тиберий, — зовет безопасник, и от его тона я скукоживаюсь на табурете, — каких демонов бездны мне спрашивать, что здесь происходит?

Моих, разумеется. Но без зеленой энергии даже мне не услышать духов.

— Не могу знать, — с хрипом на первом выдохе отвечаю я, — пустой, как барабан. Нужна энергия.

— Так достань! — рявкает безопасник и я пытаюсь стать еще меньше и незаметнее.

«Нет энергии» — слишком глупая отговорка в глазах военного. Не хватать может патронов, времени, заряда бластера, но не энергии похоти. Еще тяжелее объяснить, куда делась та, что была. Лех забрал с собой, когда вселялся в Киару. А я теперь без Наилия и не в настроении мечтать о близости.

— Есть достать энергию, — тихо отвечаю я и неловко встаю с табурета. — Разрешите идти?

Может, у Публия есть препараты? Медицинский кейс — та еще коробка с чудесами. Если три капли ингибитора помогают не опьянеть от Шуи, то вдруг найдется укол, заставляющий пылать страстью, когда этого совсем не хочется?

— Свободен, — отпускает Рэм, и я обреченно ковыляю в сторону полевого госпиталя.

Как сейчас при Труре буду объяснять, что мне нужно? Попросить снайпера отвернуться и нашептать медику в ухо? Публий неделю потом будет вспоминать, как у него попросили таблеток для потенции. Легенда о конфузе рядового Тиберия уйдет в вечность.

Но другого выхода я не вижу. Беспокоить привязку военврача себе дороже, к Рэму за энергией я не пойду даже под угрозой смерти, а Наилий скоро уснет от Шуи. Знаю, что мужчины могут руками помочь себе возбудиться, но не представляю женщину за таким занятием. Слишком интимно. И стыдно. С генералом нет, а самой, закрывшись в ванной комнате или спальне — очень да.

Боком протискиваюсь в приоткрытую дверь и глазами ищу Трура. Спит снайпер на кушетке, а протезы стоят рядом на полу. Публий не дает заговорить, грудью выталкивая меня обратно в будуар.

— Тише, пусть отдыхает. Что у тебя?

Тезисы теории Маятника о строении вселенной легче процитировать, чем признаться. От волнения падает давление, и кружится голова. Трижды формулирую начало мысли, но рот не открываю. Будь проклят тот день, когда ко мне присосался паразит, питающийся похотью!

— Грон, говорит Рэм, доложи обстановку.

Безопасник отпускает кнопку ответа и слушает эфир. Шипение чуть громче тишины в моем наушнике. Сегодня все решили промолчать — Лех, Остий, лейтенант Грон. Ненормально долго командир звезд резерва не выходит на связь. Рэм дважды повторяет приказ, но лейтенант не отвечает.

Кажется, резерва у нас больше нет.

По полу стелется стылый воздух и кондиционер здесь не при чем. От напряженного ожидания каменеет тело, и уже плевать на энергию и духов. Кто-то взялся за нас всерьез и методично выбивает опору из-под ног. Я думала на Остия, но разведчик не успел бы так быстро от лагеря добраться до дворца. Да и не справился бы один с десятком хорошо обученных военных. Представить сложно, кому такое по силам. Неужели мы здесь не единственные выходцы с другой планеты? Кто мог высадиться мимо наших средств слежения? Гнароши? Дарлибы с другими наемниками? Мысли рассыпаются и перемешиваются, как камни в игре Шу-Арлит. Слишком рано я поверила, что все будет хорошо. Вселенная не прощает такой самонадеянности.

— Рэм, что происходит? — сухо спрашивает Публий, но безопасник даже не оборачивается.

Берет со стола рацию и зажимает кнопку:

— Наилий, говорит Рэм. Связь с лагерем потеряна, и Грон со своей звездой не отвечает. Разреши послать Трура, проверить исправность десантной капсулы на внутренней площадке дворца.

В правом ухе генерала капля наушника под цвет кожи. Он не вынимает её с церемонии демонстрации невинности. Заметить можно, если приглядеться, но Таунд не обращает внимания. Наигранно или нет — уже не знаю. Паранойя расцветает не хуже, чем у Наилия. С договором давно решили, а болтовня о жизни затянулась. Сколько в Таунде огненной воды, не пора ли спать? Или эридане придумали свой ингибитор для алкоголя? Зачем король задержал генерала в гостиной своей дочери?

Наилий кивает в ответ на очередную шутку и слабо улыбается. Такой же сонный и хмельной, как прежде. Взгляд проясняется лишь на мгновение, когда генерал поворачивается к комоду и проводит по лбу большим пальцем от переносицы вверх. Условный знак? Он означает «да» или «нет»?

— Есть, — отвечает Рэм и встает с табурета, отложив рацию в сторону. — Публий на пульт, о любой мелочи докладывай.

— Так точно, — отзывается военврач.

Все-таки «да», потому что Рэм уходит в полевой госпиталь будить снайпера и ставить ему задачу. Неправильно посылать Трура в разведку, но мы с Публием на таком задании вообще бесполезны. Военврач усаживается за пульт и кивает мне на соседний табурет.

— Говори, что хотел. Сейчас всё не вовремя, но удобный момент можем не дождаться.

Облизываю высохшие губы и собираюсь с мыслями. Создатель говорил: «Один мудрец стоит тысячи цзы’дарийцев», но на деле это означало, что мы всегда одни. Никто не поможет Эмпату читать эмоции, а Поэтессе писать стихи. Поэтому, если что-то не получается, значит, впереди полный и безоговорочный провал. А это неприятно до нервного срыва. И вся неизвестность вокруг нас, запертых в будуаре, тоже неприятна. Я словно не дотягиваюсь сознанием до края картины привязок, увязнув в них, как муха в паутине. Остановиться нужно. Вспомнить, что есть Наилий и Рэм. Они руководят операцией и лучше меня знают, что делать. А моя забота — достучаться до Леха и узнать, сама Киара пришла к Имари или он заставил.

— Мне нужны таблетки, уколы, мазь — что угодно, лишь бы возбудиться, — говорю быстро и с ужасом смотрю на Публия, ожидая бурной реакции, но полевой хирург только со скукой в голосе переспрашивает:

— Насколько сильным должно быть возбуждение? На какое время?

— На один мысленный диалог с духом, но если получится дольше — не откажусь.

— Значит, для себя просишь?

Врать Публию еще тяжелее, чем Наилию, а, главное, так же опасно и бессмысленно. Пересказываю коротко суть проблемы, уже не стесняясь подробностей о питании духов и своей интимной жизни. Или Наилий, или ни с кем. Больше взять энергию негде.

Военврач молчит, обдумывая услышанное. За дверью полевого госпиталя монотонно бубнит Рэм. Цветные маяки лиенн и эридан на карте дворца застыли, как приклеенные, подарив нам время на разговор.

— Тех самых таблеток у меня с собой нет, — расстроенно отвечает Публий. — Не предусмотрены в обязательном и дополнительных списках. Заглядываться на женщин в космических операциях Инструкция запрещает. К тому же препарат действует только на мужчин. Мне жаль, Тиберий, но пойми, пожалуйста, таблетки не создают желание на пустом месте, а только помогают при эректильной дисфункции. Предвкушение близости всегда в голове, а не между ног.

Проницательно и мудро, но впору выть от бессилия. Последняя надежда угасает, едва вспыхнув. Не могу я сама. Уже пыталась несколько раз, не трогают даже самые яркие воспоминания.

— Мы не на врачебном приеме, — продолжает Публий, — но я попробую помочь. Таблетки — крайний случай. Большинству пациентов достаточно выспаться, правильно питаться и как следует отдохнуть. Все возвращается быстрее, чем кажется. Ты просто устал, Тиберий, не привык к нашим нагрузкам. Я удивлен как ты, впервые пережив перестрелку, вообще сидишь здесь и пытаешься работать. Для того, кто под маской — это слишком много. Я бы послал тебя спать, как Трура, но сам видишь, что вокруг творится.

Военврач прав, я держусь на грани нервного срыва, как Наилий на ингибиторе, но скоро организм откроет последние резервы. А когда ресурсов мало, любая отлаженная система тратит их только на основные функции. О какой похоти идет речь, когда нас всех могут убить? Значит, организм нужно обмануть. Искусственно создать ему прилив сил. Подкатываюсь на табурете ближе к медику и заглядываю в глаза:

— Такое ведь не в первый раз, правда? Как вы, военные, держитесь? На растворимых энергетиках из сухпайка?

— Конечно, нет. Там просто витамины и глюкоза, — качает головой военврач. Снова думает и отвечает еще медленнее: — Есть энергетик на крайний случай. Я выдам его тебе, но запомни, что это было в первый и последний раз.

Благодарно улыбаюсь и протягиваю открытую ладонь. В ответ медик улыбается еще шире:

— Седьмой карман, рядовой. Блистер с надписью: «Три-Ди-Восемь». На твой вес хватит половины дозы. И выучи, наконец, содержимое комбинезона.

Сконфуженно прячу глаза и ухожу к контейнеру с личными вещами. Седьмой карман на левой штанине прямо над коленкой. В космос меня собирал Наилий, молча распихивая скупо помеченную упаковку по штатным местам в карманах. Да уж, неловко вышло. Усаживаюсь рядом с Публием на табурет и клянусь сама себе выучить длинный список карманных богатств цзы’дарийских военных от спичек до медикаментов.

Энергетиком оказывается густой гель с мятным привкусом. Долго держу его во рту, надеясь, что попав на слизистую, быстрее подействует. Проверять еще рано, да и шум голосов в полевом госпитале стихает. Трур уходит на разведку через потайную дверь, а Рэм возвращается к нам.

— Без происшествий, — коротко докладывает военврач, уступая безопаснику место за пультом. Но стоит им поменяться, как из спальни в своих покоях выходит Имари.

На принцессе вместо роскошного наряда с церемонии очень скромное платье и широкая накидка. Не хочу думать, что снова решила сбежать. Догонят ведь. Не мы, так слуги-шпионы из дворца. Таунд вскидывает подбородок и недовольно рассматривает дочь.

— Далеко собралась?

Может, её и караулил, а Наилия держал рядом за компанию. Ведь Имари не знает про их договор поменять невесту и до сих пор думает, что завтра её отдадут Рагнару.

— Наола обещал сыграть на дудуке, — по-детски хлопая ресницами, отвечает принцесса. — Боюсь, другого шанса послушать у меня не будет.

Король оборачивается к генералу, шатаясь всем телом. Упал бы, не сиди он в кресле.

— Если Его Превосходство в состоянии.

— Почему нет? — пожимает плечами Наилий и я снова вижу актерскую игру любимого мужчины.

Поднимается из кресла и стоит чуть ровнее тонкого дерева под ураганным ветром. Сутулится нарочно и нехотя отпускает подлокотник ради трех нетвердых шагов к комоду. Хорошо помню его пьяным. Совсем не такой.

— Что прикажете сыграть, нэлла?

— Колыбельную, — отвечает принцесса, — как в детстве.

— Да, вместо снотворного, — фыркает Рэм, а я вздрагиваю от неожиданности. — Тиберий, что у нас с Киарой?

— Выясняю. Из спальни она не выходила.

Безопасник смотрит на меня злым стервятником. Знаю, помню, уже работаю. Энергетик доводит до тахикардии, разгоняя кровь по венам. Силы возвращаются, в голове становится чище. Не думала, что придется грезить о близости при посторонних, но здесь я хотя бы вижу Наилия. Мне нужен такой же якорь, как аромат эдельвейса. Чтобы стоило представить, и волна жара прокатывалась по телу.

Сильнее демонов Наилия ничего нет, но к близости в спальне после фальшивых похорон щедро примешивается боль, рождая всплеск страха. Мне действительно жарко, но цвет у энергии не тот. Может, позже? В машине, когда генерал связал руки ремнем, а я впервые по-настоящему владела им? Нет. Еще позже. Под стук дождя на крыше и признания, которые значат очень много. «Ты — мудрец, Наилий» и моя половина. За тобой до самой бездны под пули автоматов и томаги лиеннов. Никогда не отпущу, вечно буду твоей.

Генерал садится в кресло с дудуком в руках. Микрофон на груди ловит глубокий и нежный звук с вибрацией, как от трепета крыльев черной бабочки. Мелодия уносит за собой, изгоняя сизую дымку от трубки Таунда, и стены исчезают. Я сижу рядом на полу, поджав под себя ноги, как горные кадеты, и качаюсь в такт. Тихая музыка, которую хочется слушать, склонив голову и прижав руки к груди. Лучший якорь, сильнейшее чувство. Та вершина, где синий лед тает во взгляде любимого мужчины. А он, обняв, шепчет: «Родная».

Жара нет, только тепло прямо под сердцем и голос духа в мыслях.

«Так тоже можно, госпожа. Любовь сильнее страсти в сто раз».

Наваждение разбивается. Я снова на табурете у пульта системы слежения. Лысый стервятник сидит напротив, а из динамика звучит дудук, не давая потерять якорь.

«Ты со мной, Лех? Очнулась Киара и выгнала тебя?»

«Нет, госпожа. Киару убили. Пока мы с ней стояли в комнате охраны, кто-то зашел и ударил её ножом со спины прямо в сердце. Я вдохнуть не успел, чтобы закричать. Ошибиться не мог. Знаю, как умирают. В спальне принцессы сейчас кто угодно, но только не её служанка».

Новость выбивает на мгновение из реальности. Я будто вижу на экране не только генерала с королем, но и нас с Рэмом в записи, поставленной на паузу. Мне пригрезилось. Слуховые галлюцинации. Сейчас я моргну, и все станет как прежде. По правилам, в которых запрещено убивать служанок, чтобы заменить их. Кем? Двойником? Сестрой-близнецом? Лиенны стрелять не умеют, эриданские военные форму не так давно надели, когда они обучились таким фокусам?

«Сестра ближе всех к правде, госпожа. Если мы подозреваем местных, конечно».

Только у Киары её нет. Я видела привязки. А вот лицо фальшивой служанки под платком рассмотрела не очень хорошо. Кто-то сильно на неё похожий мог раздеть труп, забрать браслеты и, зная все входы-выходы и потайные двери, зайти в спальню к принцессе. Но разве Имари не заметила подвоха? Двойник все же не полная копия.

«Да и как хрупкая эриданка могла так быстро, а, главное, тихо тебя убить?»

Лех не отвечает. У мертвого вождя племени каннибалов тоже есть гордость. С таким трудом получил тело и бездарно его лишился. Киара по молодости и неопытности могла не успеть среагировать, но он должен был.

«Убийца слишком хорош, — возражает дух. — За мгновение проник в комнату и ударил с точностью хирурга».

«Ты его тоже не разглядел?»

«Нет, госпожа. Смерть не позволила. Мы с духом Киары мгновенно вылетели из тела. Он ушел за барьер ждать нового воплощения, а меня обратно притянуло к вам. Вы когда-нибудь ловили рыбу? Видели, как звенит от напряжения леска, гнется удочка, но добыча не срывается с крючка? Умирать обидно, но не опасно. Никуда я от вас не денусь».

«Выходит, что вне тела ты слеп и глух?»

Лех отвечает не сразу. Наверное, думает, как легче объяснить или сомневается, что пойму его. Слишком мало знаю о духах. И даже способности медиума не сильно помогают.

«Когда умираю — да. Считайте, что я в коме в тот момент, госпожа. А когда подселяюсь по вашему приказу, то не совсем. Это не зрение и слух живых, а другое. Ведь я — часть мира за барьером, и чувствую его потоками энергии, нитями связей, областью интересов Истинных. Замечаю мелкие сущности, вроде вашего паразита, и других духов. Барьер непреодолим для вас, но проницаем с той стороны, если не для всех, то для очень многих. Мне жаль, что я снова срываюсь с разговора, но времени нет».

Лех прав. Учиться будем позже, а сейчас нужно доложить ситуацию Рэму. Поворачиваюсь на табурете к безопаснику и начинаю без предисловий.

— Я услышала духа. Настоящую Киару убили. В спальню к принцессе в одежде служанки прошел двойник. Откуда он взялся, дух не видел. Сказал, били ножом в спину прямо в сердце. Быстро, точно и профессионально.

Лысый стервятник хмурится, обдумывая услышанное, зато Публий кивает:

— Чтобы со спины попасть в сердце анатомию нужно знать и опыт иметь. Удар один был?

— Дух не знает. При жизни точно один.

— Скверно. Хоть за трупом иди и осматривай.

— Убийца уже осмотрел, — вставляет замечание Рэм. — Нашел радиомаяк, микрофон и наушник. Так быстро, словно заранее знал, где они могут быть. Я думал, Киара сама их сняла. Хлопнул ухом, что от последнего шума дыхания до пропажи сигнала прошло несколько мгновений.

Образ убийцы рисуется совершенно невероятный. Почти несуществующий бог, а не служанка, все детство прожившая на плантации сахарного тростника. Не по социальному статусу навыки. Не учат эриданских девочек так, как цзы’дарийских мальчиков. Что же за монстр сидит через дверь от Имари, пьяного Таунда и безоружного Наилия?

— Нужно брать и допрашивать, — ворчит Рэм, уходя к контейнерам с личными вещами. В одном из карманов комбинезона есть маленький бластер, который безопасник так же, как генерал, контрабандой протащил на планету. Стреляет тише, чем пистолеты шахтеров, но раны от него ни с чем не спутаешь. Если эридане потом найдут еще один труп, то поймут, чьих рук дело. Спихнуть на лиеннов не выйдет. Скандал случится. Не помешает ли он еще не подписанному договору?

«Мне нравится, как вы рассуждаете об убийствах, госпожа, — усмехается Лех. — Хладнокровно и разумно. Генерал и его ближний круг правильно на вас влияют».

«Скорее уж Рагнар с неизвестными врагами и вся ситуация».

«И они тоже».

Черствею и обрастаю броней, дух прав. Страшно, неприятно и не очень хочется, но это отвлекает от паники и помогает думать. Спрятав бластер за пояс брюк на спине, Рэм берет рацию и ждет, когда генерал оборвет мелодию дудука. На последних нотах колыбельной Таунд засыпает в кресле, склонив голову на плечо. Можно тихо пройти мимо, не потревожив, но остается Имари.

— Угодил я вам, принцесса?

Наилий спрашивает шепотом, но принцесса вздрагивает и прикладывает палец к губам, показывая глазами на Таунда. Не хочет будить отца. Чтобы ответить, склоняется к генералу так низко, что россыпь черных пружин волос падает ему на глаза.

— Наола, колыбельная прекрасна. Я будто вернулась в те годы, когда лиеннами пугали непослушных детей. Жаль, что страшная сказка стала былью. Мне будет не хватать вас и вашей музыки в северных землях.

Имари присаживается рядом с креслом и обнимает Наилия, чиркнув грудью по микрофону до громкого скрежета. Меня передергивает от неприятного звука, но больше от ревности. Вдруг принцесса решила соблазнить генерала, раз уж полковник исчез бесследно? Хороша девственница. Родной отец в соседнем кресле спит, а она никак Наилия не отпустит.

— Командир, у нас проблемы с Киарой, — цедит в рацию лысый стервятник, до хруста вдавив кнопку. — Отвлеките принцессу, мне нужно попасть в её спальню.

Генерал отворачивается от принцессы, чтобы не заметила наушник. Пока Рэм идет к потайной двери, а Имари все еще рядом, Наилий обнимает её крепче и тянет к себе на колени.

— Наола! — возмущенно вскрикивает эриданка и тут же зажимает рот.

Из хватки ей уже не вырваться, по себе знаю.

— Тише, нэлла, — шепчет генерал. — Я всего лишь вспомнил, как укачивал вас на руках. Позвольте пьяному старику маленькую слабость. Старшие дети выросли, младших я давно не видел. А если бы не служил так ревностно до сорокового цикла и не тянул с детьми, давно бы внуков нянчил. Крошечных, розовощеких.

Имари перестает вырываться и позволяет взять себя за подбородок. Необычный способ отвлечь, но он работает. Перед камерой в футляре на мгновение мелькает тень Рэма, а генерал всерьез качает на руках принцессу. Её длинные ноги достают почти до пола, пышная юбка укрывает Наилия одеялом, и он вполголоса напевает все ту же колыбельную. Генерал-мальчишка и повзрослевшая дочь короля. Странное зрелище. Достойное галлюцинаций от Шуи.

— Дырку в мониторе взглядом прожжешь, — вздыхает у меня за спиной Публий.

Дергаюсь на табурете, чтобы ответить и пропускаю момент, когда в спальне принцессы с грохотом падает мебель. От шума Таунд на удивление не просыпается, зато принцесса изо всех сил рвется к спальне. Знаю, что Наилий может удержать, но он отпускает и бросается за ней следом.

— Тьер, — исчерпывающе комментирует военврач, и у него на поясе включается рация.

— Публий, говорит Рэм, бегом сюда.

— Здесь сиди, — на прощание приказывает медик, и, подхватив кейс с медикаментами, исчезает из будуара.

Кого ранило? Двойника или самого Рэма? Бездна, насколько серьезно? Хоть приказ нарушай, но я теперь привязана к системе слежения, маякам и собственной рации. Одна в цзы’дарийских покоях. Допустим, так на самом деле лучше.

Глава 18. Послание с другого края галактики

Благословите несуществующие боги цзы’дарийскую технику слежения. Микрофон на груди Наилия работает, и я слышу все, что происходит в спальне принцессы, хоть на экране по-прежнему пустая гостиная. Первым звучит протяжный стон Имари. Тихий и блеклый, будто зажала рот ладонью. И сразу следом скрипучий голос Рэма:

— Виноват, Ваше Превосходство, не уследил в драке.

— Публия вызвал?

— Так точно.

Военврач мелькает перед камерой в футляре дудука и, зайдя в спальню, разбавляет тишину стуком кейса об пол и щелчками застежек.

— Рэм в сторону.

Не понимаю, что происходит, и шорохи не помогают. Скрипучий голос Рэма звучит вместе с шепотом Публия. Едва различаю несколько слов: «тумба, затылок, перелом». Совсем не слышу двойника. Фальшивая Киара тяжело ранена или убита? Проклятье, не мог Рэм так подвести всех нас. Допросить труп даже шесть моих духов не смогут. Разве что вцепиться в Имари и вытрясти из неё все до последнего вздоха в разговоре со служанкой. Но вдруг повезет? Публий как-то обмолвился, что у него свои отношения с бездной. Какой счет чужих жизней сейчас между ними? В чью пользу?

— Что там? — нетерпеливо спрашивает Наилий, и я слышу тихий ответ будто из другой галактики:

— Черепно-мозговая, несовместимая с жизнью. Не спасу.

С досады бью кулаком по столу, и острая боль обжигает руку. Киара умирает третий раз за день, и теперь мы не узнаем ничего. Впервые Рэма всерьез хочется задушить или хотя бы долго на него кричать, срывая злость. Майор! Профессионал! Как он мог не справиться с тощей служанкой?

— Мои извинения, нэлла, — сдержанно говорит генерал, но принцесса перебивает, повышая голос:

— Это слишком, Наола! Все, начиная с вашего бойца в моей спальне и заканчивая этим. Разрешая вам встретиться с отцом, я представить не могла…

— Я тоже. Поверьте, Ваше Высочество, это несчастный случай, но мой подчиненный ответит за него по нашим инструкциям. Я прошу, позвольте мне разобраться. Не нужно эриданской охраны и доклада советнику. Я еще раз извиняюсь, что прервал ваши молитвы духам предков, и обещаю до утра больше не беспокоить.

Принцесса молчит, а я представляю её упрямо сжатые кулаки и вздернутый подбородок. Как же не хватает Телепата, но и от картины привязок я бы не отказалась. Ох, не просто так Имари вышла из спальни отвлекать короля и генерала. Что делала фальшивая служанка в закрытой комнате? Ждала кого-то или сама пряталась? Зачем убили настоящую Киару? Почему именно сейчас пропала связь с цзы’дарийским лагерем и резервом? Момент подходящий? Для чего?

— Хорошо, скандала не будет, — едва слышно отвечает принцесса. — Но оставьте меня одну. Сейчас. Немедленно.

— Конечно, нэлла, — говорит Наилий и микрофон ловит кроме шороха одежды шум шагов.

Дверь спальни распахивается, и первым выходит Публий, волоча бесчувственное тело ногами по полу. Вокруг шеи служанки намотан шарф, а браслеты на запястьях жалобно позвякивают тяжелыми бусинами. Теперь она ближе к камере, и я четко вижу лицо. Киара. Так похожа, будто и, правда, сестра-близнец.

Следом появляется Рэм с медицинским кейсом. Ковыляет мимо комода, закрыв ладонью темное пятно на правом боку. Безопасник белее форменной рубашки. Будь микрофон рядом, я бы услышала скрежет зубов. Досталось Рэму в драке. Может, поэтому отшвырнул служанку, не глядя, куда она упадет?

Генерал оставляет Имари одну, как обещал, но идет не к потайной двери, а возвращается в кресло перед спящим Таундом. Караулить отца с дочерью, конечно. Не стоит сейчас упускать их из вида.

Военврач с безопасником начинают ругаться еще в спальне генерала, и всю дорогу до будуара шум нарастает. Едва сдерживаюсь, чтобы сидеть на месте, а не бежать к ним. Двойник мертв, спешить некуда.

— Два пальца ниже, Рэм, и успели бы допросить, — ворчит Публий, пинком открывая дверь. — Не зная тебя, подумал бы, что специально.

— А ты не думай. И не ори. Давай её сюда.

Рэм наклоняется к ящикам с личными вещами и достает пакет с разноцветной одеждой, присланной Таундом в день нашего прибытия. Нелепые творения эриданской мужской моды водопадом шелка и шифона просыпаются на ковер, и Публий укладывает сверху тело Киары.

— Ненормальная баба, — морщась от боли, Рэм усаживается на табурет. — С порога на меня бросилась. Не хотел калечить, но как пропустил первый удар под «бочку», сразу передумал.

Публий его не слушает, увлеченно вынимая из медицинского кейса новую упаковку перчаток. Пока с треском натягивает их на руки, узнаю в одной из прозрачных пачек кривые хирургические иглы. Шить нужно будет Рэма? Кровь сочится из-под бронежилета и проступает через ткань рубашки, измазывая алым ладонь безопасника. Рана глубокая, явно не ногтями служанки расцарапанная.

— Чем она тебя? — спрашивает медик, жестом приказывая освободить живот.

— Скажу — не поверишь. Сам смотри.

Рэм снимает рубашку и следом оказавшийся бесполезным бронежилет. Удар пришелся ниже его. На правом боку безопасника в центре кровавого пятна поперек двух завитков черных татуировок рваная рана. Публий закрывает её от меня спиной и, протерев салфетками, спрашивает:

— Тычковый нож. Скорпион, кажется?

— Угадал, — кивает Рэм, а я не понимаю о чем речь. Почему Публий, узнав оружие, не должен был поверить? Что особенного в скорпионе?

— Обработкой не отделаешься, и плевал я на твою слежку. Шагом марш в госпиталь, — командует военврач, и безопасник снова морщится, поднимаясь на ноги.

Знаю, что не доверяет мне и скорее бы истек кровью, чем оставил важную операцию на женщину-мудреца, но, видимо, глубоко его двойник пырнул ножом. Понимает, что живой он полезнее, чем мертвый.

Фальшивая Киара лежит на полу, широко раскинув руки. Еще с прибытия на планету я думала, умеет ли угольно-черная кожа эридан краснеть и бледнеть, как наша? Смерть словно не коснулась служанки. Свежа и безмятежна. Спит. А стоит позвать по имени, откроет глаза. Но нет, с такой неестественно вывернутой шеей не живут.

— Кто же ты такая? — бурчу под нос и, постоянно оборачиваясь на мониторы Рэма, подхожу ближе.

Мертвых мне раньше доводилось видеть. Мать любила таскать меня в крематорий к умершим соседям по кварталу, потому что потом приглашали на угощение, и можно было сэкономить на еде. Боялась я недолго. Грубо, конечно, но что мне сделает кусок мяса за несколько мгновений до того, как его сожгут в печи? Иногда мутило от вида наспех зашитых после аварий ран или синюшных гематом, но труп успевали привести в порядок и облагородить для прощания.

Впервые от вида мертвого тела меня вырвало на четырнадцатом цикле. Машина, взвизгнув тормозами, вылетела на тротуар и впечатала женщину в столб уличного освещения. Испугавшись, водитель сдала назад, а я увидела, как оседает в лужу крови сломанное пополам тело. Я ничего не слышала, не успела почувствовать характерный запах и ощутить на языке медный привкус. Желудок среагировал мгновенно. Меня потом до вечера шатало от слабости, а стоило вспомнить увиденное, как снова накатывали спазмы.

Создатель успокаивал, что подготовиться заранее невозможно. В первый раз нужно просто перетерпеть. И, словно пытаясь закалить меня, долго рассказывал о своей бывшей работе экспертом в морге. Красочно, подробно и дотошно. Мудрец не должен бояться смерти. Ни чужой, ни собственной. Себя в белом погребальном платье я уже видела, пришло время посмотреть на фальшивую эриданку.

Служанки во дворце хоть и носят юбки и платья до щиколоток, но плечи и живот часто оставляют открытыми. Киара же замотана в ткань так, что видно только лицо и кисти рук. Боялась, что узнают гораздо сильнее, чем вероятности получить тепловой удар? Касаюсь её пальцев тыльной стороной ладони. Остыть после смерти еще не успела, теплая. Растянется процесс на эриданской жаре. Обидно, что я — не Создатель. Помню из рассказов мало, и толку от моего осмотра — ноль.

Браслеты на запястьях пестрят разноцветными бусинами. Местные делают их сами. Каждый уникален, и быстро сделать точно такой же не получится. Значит, двойник снял с убитой служанки все, что мог. Может быть, так же бесцеремонно, как я сейчас, заворачивал край рукава и сдергивал браслеты. Вот только кожа у эридан черная на всем теле, а у двойника белая от запястья до локтя.

Прощупываю тщательно, не веря глазам. Карябаю ногтем кожу, оказавшуюся силиконовой перчаткой. У настоящей Киары пальцы длиннее, как я сразу не заметила? Разматывая шарф, уже знаю, что увижу. Край черной силиконовой маски промазан на шее прозрачным клеем.

— Знакомся, Тиберий, — выдыхает над ухом военврач, — цзы’дарийский разведчик. Глубоко законспирированный профессиональный внедренец. Выражаясь проще — крот.

Догадки вспышками проносятся по сознанию, будто я долгие часы собирала фрагменты мозаики в темноте, и вдруг включили свет. Десятки циклов эридан охраняли цзы’дарийцы. После вывода войск бывшие фермеры только учились изображать военных. Их форма болталась на худых телах нелепо, а огнестрельное оружие вываливалось из неуклюжих пальцев. Кто еще мог ранить Рэма первым же ударом и сопротивляться так ожесточенно, что безопаснику пришлось убить? Только свой. Цзы’дариец.

Публий промачивает салфетку остро пахнущим раствором и удаляет клей с шеи крота. Маску снимает осторожно, чтобы не порвалась. Под ней я вижу мертвенно бледное лицо того, кто, возможно, служил вместе с Остием, и его забыли вывезти с планеты, оставив шпионить за генералом, королем, принцессой и высокими гостями свадебной церемонии.

Помню технологию изготовления маски. Сама долго сидела в медцентре у Публия и ждала, когда жидкий силикон затвердеет.

— Такое ведь не сделать за один день? — спрашиваю Публия, и военврач кивает.

— Да, он здесь давно. Масок наверняка несколько. Менял личности в зависимости от того, за кем следил. Видишь металлическую каплю под нижней челюстью? Синтезатор голоса. Преобразователь, на самом деле. Бактерии биопереводчика делают всю работу, а вживленные в голосовые связки электроды дают нужный тембр, оттенки, акцент.

Киваю, послушно разглядывая наружный вывод устройства.

— Имари говорила, что Малх таким пользовался.

— Вряд ли, — морщится военврач, — у полковника был девайс намного проще. Без вживления электроники. Это продвинутая разработка для элиты разведки. Они в пятой армии на строгом учете. Но мы все равно не узнаем, кто это, пока транспортник не встанет на орбиту Эридана и не появится связь с Дарией через космос.

А пока придется распутывать завязавшийся узел самим. Если крот менял маски, то не мог полностью заменить Киару или другую служанку. Убивать их не было смысла — обнаружат труп и маску можно выбрасывать, больше не пригодится. Почему же сегодня поступил иначе? Понял, что Киару контролирует кто-то другой? Нет. Я, конечно, верю, что профессиональные разведчики творят чудеса, но Лех полностью владел телом. Никаких скованных движений, дергающихся век и скрюченных пальцев, как у жертв подселения, когда они в сознании и сопротивляются. Крот не мог узнать духа и убил Киару, следуя своим интересам.

— Тьер, Публий, он что-то сказал принцессе!

— Теперь это может выяснить только Наилий, — с усмешкой отвечает медик, не реагируя на неприличное для женщины ругательство. Увы, я нахваталась, с тех пор как надела военную форму. — Расслабься, генерал её перехватит и все выяснит.

— Да, но если здесь есть потайные двери, то сколько их в покоях Имари? Сбежала, наверняка, пока мы тут сидим.

От испуга повышаю голос, но спокойный, будто на транквилизаторе Публий жестом просит не дергаться.

— Дыши глубже, Тиберий. Эриданский король тоже не дурак. Едва сообщил дочери, что выдает её замуж за Рагнара, сразу приказал заложить кирпичом все потайные двери. Оставил только ту, что в гостиной. Раньше вместо нас здесь была эриданская охрана и следила за Её Высочеством. Когда Имари в прошлый раз решила сбежать, то потащила тебя на рынок, помнишь? Из дворца ей просто так не уйти. Сидит в спальне, никуда не делась. Хотя бы это Остий не стал скрывать.

— Значит, крот тоже знал про двери. Иначе бы пришел к Имари незаметно и не устраивал маскарад перед носом собственного генерала. Но зачем?

Публий пожимает плечами и молчит. Голова у полевого хирурга занята раненым безопасником, мониторами системы слежения, радиомаяками, снайпером, ушедшим под стены дворца, и еще десятком проблем. Да, он выносливее меня, но у всех есть предел. Сколько мы не спим? Рассвет скоро. Ингибитор, выпитый генералом, вот-вот отработает. Наилий может отключиться от Шуи и не поймать принцессу, решись она на второй побег.

— У принцессы последний шанс уйти от ненавистного лиенна, — размышляю вслух, уже не глядя на Публия. — Сейчас или никогда. И тут к ней в спальню приходит цзы’дарийский крот, работавший здесь еще при Остии и полковнике Малхе. Раз невинность подтвердилась на церемонии, и не получилось отправить принцессу рубить тростник на плантацию, уж не воровать ли её собрался бывший возлюбленный?

— Может быть, — задумчиво поджимает губы военврач, а у меня еще один фрагмент мозаики встает на место.

— Масок много, но и крот вряд ли один. И если принцессу действительно собрались выкрасть из дворца, то наш резерв под стенами дворца верным Малху бойцам совершенно не нужен.

Публий вздрагивает, как от разряда тока, и тянется к рации на поясе. Безопасных мест для нас на Эридане сейчас нет, но если я права, то снайпера мы отправили не к фермерам или шахтерам, а к хорошо обученным разведчикам с приказом увести Имари из-под носа цзы’дарийского генерала. При таких ставках в игре жизнь Трура ничего не стоит.

— Трур, говорит Публий, ответь.

Голос медика звенит от тревоги и гулким эхом теряется под потолком будуара. В эфире снова тишина, которую я начинаю ненавидеть. Паранойя заставляет подозревать худшее, и рядом с мертвым кротом уже грезится белый, как погребальный наряд, снайпер. Проклятье, только не он!

— Трур, говорит Публий, ответь.

Мну в кулаке край шарфа Киары, до боли стискиваю зубы. Трур, ответь, пожалуйста! Ты так радовался, что снова летишь в космос. Нырял в его черную бездну с восторгом ребенка, вернувшегося домой. Не останься там насовсем, прошу тебя!

— Трур…

— Публий, говорит Трур, — шепчет в эфире снайпер, — докладываю: под стенами пусто, по периметру никаких следов. Десантная капсула выведена из строя. Я — не спец, но, кажется, электроника сгорела. Мои поздравления группе. Вот теперь мы всерьез тут застряли.

Глава 19. Кукловод

Мы словно под промышленным прессом мусороперерабатывающего завода, и гигантские пластины сминают стены покоев, как бумажную коробку. Мне давно нечем дышать, и пот течет из-под вязаной маски на спину и грудь. Нервно сдергиваю маскировку и слышу укоризненное:

— Тиберий.

— Уже плевать, Публий, мы ведь не отобьемся.

Военврач медленно выдыхает, поджав губы. Стоит надо мной, сгорбившись так, что разницы в росте больше не чувствуется. Уж если непрошибаемая уверенность капитана испарилась, то куда мне с нестабильной психикой мудреца? Кожа на лице горит от перегрева, губы облизывать бесполезно — высохли и потрескались. Тошнит, будто полдня бегала, и вот-вот сознание потеряю от слабости.

— Трур, говорит Публий, возвращайся.

Медик отжимает кнопку вызова и смотрит на мониторы системы слежения. Эфир общий для всех, Наилий слышал доклад снайпера. Все верно. Когда не остается надежды, последний от кого ждут чуда — генерал. Поклонение правителю, как счет в банке. Каждый, кто признает его власть над собой, в метафорическом смысле делает вклад в общую копилку. И в критический момент вдруг все вкладчики хотят получить дивиденды. Маятник ожидания раскачивается на максимальной амплитуде. Если Наилий выдержит, то станет героем. Нет — его раздавит обратным ходом маятника. Разочарованием.

Смотреть на генерала почти больно. Я жду его кризис с прилета на Эридан, неужели он начнется прямо сейчас с провала операции и смерти группы? В играх правителей мы с Рэмом, Публием и Труром — даже не лишние камни, а пыль на доске Шу-Арлит. За Наилием придут бойцы Малха, иначе полковника ждет трибунал и смерть на Дарии вместо тихого счастья с любимой женщиной. Я так в это верю, что закрываю глаза и слышу тяжелый стук подошв военных ботинок по мраморному полу дворца. Щелчки затворов огнестрельного оружия или тихий писк активированных бластеров. Не будет ангара из кошмарного сна и младенца на руках. Моя жизнь оборвется сегодня.

— Публий, как вернется Трур, закрывайте потайной ход и готовьтесь к обороне, — говорит генерал в покоях Имари и микрофон усиливает его шепот. — Тиберий, ты мне нужен здесь.

— Маска, — шипит мне в спину Публий, но я упрямо иду в спальню, не оборачиваясь. Все равно опухла и покраснела так, что генерал не узнает. Хоть попращаюсь с любимым мужчиной, не прячась за выдуманной личностью. Отодвинув штору, ныряю в потайную дверь и с порога захлебываюсь дымом и парами алкоголя. Будто все гости церемонии демонстрации чистоты пьянствовали, а не только король с генералом.

В сизой дымке, как в тумане, качается силуэт Наилия. Передо мной не нужно притворяться, значит, Шуи уже накатывает волнами.

— Быстрее, — подгоняет генерал сквозь зубы и ловит за рукав. — Идем допрашивать Имари. Возможно, будет еще одно подселение.

Принцесса видела меня без маски, волноваться, что узнает — не стоит, но я все равно едва переставляю ноги, пока Наилий тащит за собой. На беседу с Лехом энергии хватит, но сможет ли он вселиться? Желтая привязка дружбы к Имари еще совсем слабая.

Генерал без стука открывает дверь в спальню, и принцесса вскакивает с низкого табурета у зеркала. Вместо ламп освещения на полу горят свечи, пуская струйки черного дыма. Тяжелый от них воздух, будто пропитанный смолой и гарью. Духи предков деревянными масками смотрят со всех стен. Пустые провалы ртов скалятся в гримасах и шепчутся между собой. Ядовито, осуждающе. Чужаки вторглись в спальню юной девы, прервали молитву.

От испуга принцесса пятится назад, чуть не сбив высокую подставку с десятком свечей. Пламя мечется, расплавленный воск льется на ковер, и тени танцуют, как эридане в трансе.

— Кого вы боитесь, нэлла? — тихо спрашивает Наилий, подходя ближе.

Теперь он по-настоящему пьян и пугает даже меня. От взгляда исподлобья невозможно спрятаться, и принцесса вжимается в стену, выставив руки. Тени делают эриданку выше, вытягивают каплей черной смолы к потолку.

— Зачем вы пришли, Наола? — срывающимся голосом спрашивает Имари.

— По-го-во-ри-ть, — по слогам произносит генерал и показывает пустые ладони. — Я безоружен, Тиберий тоже. Никто не причинит вам вреда. Никто и не собирался. Разве не мой хирург спасал вашу честь перед церемонией? Или чей-то чужой сын охранял вас во дворце?

Имари нервно сцепляет пальцы в замок и оседает вниз, опустив плечи. Генерал редко попрекает тем, что сделал, но смерть наших бойцов из резерва косвенно на совести принцессы. Не закрути она роман с Малхом, одним поводом для предательства стало бы меньше.

— Все-таки сын, — вздыхает Имари, поглядывая на меня. — А он другое рассказывал. Значит, не было подруги детства, несчастья и погребальной церемонии?

Наилий хмурится, соображая, о чем речь, а я выхожу вперед:

— Это тоже — правда, нэлла. Мы действительно любили одну женщину.

Разговор уходит в сторону от обвинений, я ломаю Наилию заготовленную речь, но может, так лучше. Имари прикусывает дрожащую губу и прячет руки за спину.

— Мне очень жаль, Тиберий. Не представляю, как бы себя чувствовала, потеряв единственную любовь.

Принцесса чуть не плачет. Держать спину ровно сил уже не хватает. Мне нужно мгновение, чтобы разглядеть пульсирующую розовую привязку. Она застилает собой все остальное, мешая думать, говорить, дышать. Ненавидела Малха, мечтала забыть, но простила и рвется к нему всем сердцем.

«Все женщины одинаковы, — вздыхает Юрао. — Губы дует, ножкой топает, но стоит поманить пальцем…»

«Летит, как мотылек на свет», — заканчиваю за духом мысль и понимаю, что мог сказать принцессе убитый Рэмом крот. Малх позвал свою возлюбленную, и она согласилась на побег. Чуть больше времени, и уснул бы не только король, но и генерал. Публий с Рэмом унесли бы его в спально и, закутанная в шарф Имари вместе с фальшивой Киарой легко ускользнули из покоев. Мы с Лехом испортили план, Рэм убил проводника, генерал до сих пор держался под Шуи, а единственная надежда принцессы спастись от Рагнара умирала с первыми лучами местного светила.

— Пожалуйста, Наола, — причитает Имари, обнимая себя за плечи, — вы ведь тоже любили. Отпустите меня сейчас, позвольте сбежать. Я не могу выйти замуж за Рагнара.

Так просит и смотрит в глаза, что Наилий должен сломаться. Уступить слезам девочки, которую когда-то качал на коленях и пел ей колыбельную. Свечи трещат и гаснут, чтобы вспыхнуть вновь. Маски предков хором сотни глоток тянут низкий, вибрирующий звук. Меня давит отчаянием, ноги едва держат, но побег никому не нужен.

— Тише, нэлла, — выдыхает генерал и убирает пальцами пот с висков. — У меня договор с Таундом, ваша свадьба не состоится. Одержимому отдадут в жены принцессу Ламию. Он согласится. Я знаю, как настоять на этом.

Имари задыхается от слез или от смеха, я не вижу за широким платком на лице принцессы. Она кутается в ткань и благодарит духов предков. Жарко, молитвенно, самозабвенно. Розовая привязка трещит искрами от переполняющей её энергии, но чуда не случится, если бойцы Малха возьмут покои штурмом, перебьют нас и захватят в плен генерала.

— Спасибо, Наола, — улыбается принцесса, а генерал, шатаясь, хватается за спинку кресла.

По венам Наилия раскаленной магмой течет очередная волна от Шуи. Третья. Я считала. На следующей он потеряет сознание.

— Ваш любовник… не знает об этом, — говорит Наилий, делая вдох перед каждым словом. Свитер пропитывается потом, а ладонь скользит по гладкой спинке кресла. — Нужно… сказать ему. Должен был… оставить… связь. Киара… принесла?

Принцесса вслушивается в речь генерала, ставшую вдруг тихим шепотом. Замирает, не зная, что ответить, а я подсказываю:

— Киара отдала вам рацию? Телефон? Что-нибудь?

— Да, — кивает Имари и вынимает из складок платья крошечный бипер. — Только не сказала, как им пользоваться.

— Я помогу, — шагаю к ней и забираю девайс. Такой же бипер, что отдал мне Наилий после разговора в беседке, увитой плющом. Не знаю, кто будет читать сообщение, просто набираю текст под диктовку Имари. Она предупреждает, что свадьбы не будет и замолкает.

— Этого мало, — твердо говорю я, не отправив сообщение. — Вы в безопасности и спасать вас не нужно. Предупредите его. Пусть ждет и не рвется во дворец.

Лишь бы полковник Малх или тот, кто здесь вместо него, послушал принцессу. Если её не нужно отбивать у генерала, то задача уничтожить группу теряет половину смысла. Есть вероятность, что Наилия все же хотят убить, но и тогда не стоит штурмовать дворец. Слишком шумно и заметно. Между собой цзы’дарийские офицеры могут разобраться без посторонних.

— Хорошо, — соглашается Имари с моей просьбой, — пиши и отправляй.

Набираю текст, жму на кнопку и показываю бипер Наилию.

— Готово, Ваше Превосходство.

— Хорошо, — кивает он и падает в кресло. Четвертая волна судорогой выбивает из генерала сознание.

Имари вскрикивает и бросается к нему, но я стою ближе и успеваю закрыть Наилия грудью.

— Не стоит, нэлла, все нормально.

Едва ли это так, но эриданке не нужно видеть генерала пьяным до беспамятства. Я расставляю руки в стороны и пытаюсь среди тихих шорохов покоев принцессы услышать его дыхание. Перепить Шуи до смерти сложно, но я почти в истерике и боюсь всего подряд. Дышит или нет?

— Он жив? — шепчет перепуганная принцесса, пытаясь заглянуть мне через плечо. — Тиберий, нужно позвать на помощь,

— Нет, мы сами.

Наилий без сознания, но микрофон послушно передает разговор на динамики системы слежения. Публий приходит в покои Имари даже слишком быстро. А за ним Трур. Смотрю на снайпера несколько мгновений, пока буря в мыслях не выбрасывает на поверхность старое воспоминание. Я в платье посреди столовой генеральского особняка, а старший виликус рассказывает, как найти Флавия. Проклятье, я выбросила маску, забыв, что Трур знает Дэлию в лицо. Дергаться и отворачиваться поздно, да и не до этого сейчас. Мужчины аккуратно выносят Наилия и я, пробормотав извинения Имари, выхожу следом.

Действие моего энергетика заканчивается. Табачный дым обволакивает плотным одеялом, и глаза закрываются. Чувствую свою нетвердую походку, только врезавшись бедром в стол и задев плечом шкаф. В проем потайной двери падаю с грохотом, по дороге запутавшись в шторе.

— Тише, — шипит Публий. — Таунда разбудим.

Наилия укладывают на кровать, и военврач долго считает его пульс, зажав пальцами запястье. Трур уходит тихо и незаметно, а я, усевшись на пол, до боли тру глаза, чтобы проснуться. Бесполезно. Даже сил радоваться, что штурм откладывается, нет. Устала думать и просчитывать варианты. Просто хочу знать, что с любимым мужчиной?

— Проспаться генералу нужно, — говорит Публий, словно отвечая на заданный вслух вопрос.

Микрофон и наушник военврач прячет в карман и раздевает Наилия, ворочая с бока на бок, как новорожденного младенца. Никакого обследования, препаратов и контроля состояния. Он оставит его вот так? Правда?

— Публий, сделай что-нибудь, — прошу, схватив медика за штанину. — Я сейчас сам отключусь, не услежу за ним ночью.

— Значит, отдыхай, только меня отпусти.

Вонврач выдергивает ткань брюк из моих слабых пальцев и наклоняется ниже, чтобы прошептать:

— Наилий — результат генетического эксперимента. В нем так много аномалий, что сыворотка, снимающая эффект от Шуи, причиняет ему сильнейшую боль. Пусть лучше спит. Явной угрозы больше нет, Таунд с кровати не встанет до полудня, а без короля ни одна церемония во дворце не начнется. Устали все. У меня раненый Рэм в госпитале и Трур с докладом. Помоги мне, Тиберий. Ложись рядом с генералом. Днем он проснется — первым делом про тебя спросит. Вот и ответишь.

Засыпаю к концу монолога. Слова Публия звучат, как на старой записи с помехами. Чудо, что я их понимаю. Капитан затаскивает меня на кровать. Хочу встать сама, но тело не слушается. Ботинки падают с ног, сквозняком тянет по голым плечам, но я успеваю схватиться за полы расстегнутой рубашки. Под бронежилетом грудь голая, не перебинтованная. Хочу возмутиться, прогнать Публия и раздеться, а получается только мычать неразборчиво и хватать военврача за руки.

— «Бочку» нужно снять, — шипит он. — В обморок от нехватки воздуха упадешь.

Сдаюсь и слушаю, как с треском разлепляются застежки бронежилета. Публий оставляет меня полуголую рядом с Наилием. Я перекатываюсь на бок и утыкаюсь носом в плечо генерала. К знакомому аромату его кожи примешивается запах дыма, а сквозь дремоту звучит голос Публия:

— Тиберий, станет плохо — кричи. Ты меня слышишь? Тиберий?

Змеи ползут по полу. Черные, блестящие, с розовыми языками. Поднимаю ноги на кровать и прячусь за спину генерала.

— Тише, — просит он. — Не двигайся.

Шуршание чешуйчатых тел раздражает. Они выползают из всех углов и тянутся по полу длинными лентами. Змеи закручиваются кольцами, свиваются узлами. Их так много, что некуда наступить.

— Тише, — повторяет генерал из темноты балдахина.

Нахожу его руку и впиваюсь в ладонь ногтями. Покрывало свисает с края кровати и по нему, как по лестнице, к нам забирается первая змея.

— Спаси нас, — шепотом прошу Наилия, — пожалуйста.

Слишком громко, змеи слышат. Черные ленты взвиваются щупальцами осьминога и с шипением бросаются на нас. Сотни блестящих глаз, острых зубов. Холодная, скользкая смерть. Мой истошный визг генерал зажимает ладонью и, обняв крепко, проваливается в темноту.

За тяжелым балдахином крошечная комната. Стены обиты бархатом, под ногами подушки, а перед глазами — дверь от пола до потолка. Гротескно-старая, будто срисованная с детской книги. Вместо ручки у неё молоток с раскинувшим крылья ястребом, а под ним все изрыто замочными скважинами, как норами. Такими большими, что внутрь проваливается указательный палец. Змеи проползут. Самые маленькие и мерзкие. Я уже слышу шипение и стрекот раздвоенных языков.

— Их нужно закрыть, Наилий! — задыхаясь, кричу генералу, но замочных скважин слишком много, ладоней не хватает.

Генерал обнимает за плечи и бросает к моим ногам тяжелую связку ключей. Таких же старых и кружевных, как обитые металлом замочные скважины. Ключи ледяные. Обжигаю об них пальцы и дважды роняю, пока достаю из связки первый. Он стонет и скрежещет в замке, но шипение змей громче. Еще немного и полезут к нам. Замок не поддается, я снова роняю ключи и слышу:

— Решила спрятаться от меня?

Голос низкий, хриплый. Оборачиваюсь за спину, но генерал молчит. А голос усмехается:

— Дурочка. Давай еще раз. Может, получиться.

Руки трясутся, пальцы прилипают к покрытым изморозью ключам, и голос глумится:

— От меня не сбежать. Я уже внутри.

Из замочных скважин сочится черная смола. Тугие струи ползут по полотну двери и превращаются в змей. Я замираю от страха и отвращения, когда первая обнимает за лодыжку.

— Наилий, помоги, — со стоном прощу генерала, а змей все больше.

Прохлада их тел противна до дрожи, языки щекочут мою кожу. Платье не спасает, змеи проползают под ним до шеи и сжимаются кольцо на горле.

— Наилий, — выдыхаю последний глоток воздуха и плотно сжимаю губы.

Я подвешена над полом, тела змей черными лентами от рук, ног и шеи тянутся вверх, теряясь в темноте. Генерал достает нож и режет их. Без толку. Змеи превращаются обратно в смолу. Липкая жижа пачкает его руки, ползет по комбинезону. Ленты связывают Наилия и подвешивают в воздухе рядом со мной. Такого же слабого и беспомощного. Лишенного воли. Пустого. Змеи, как канаты, как нити, на которых мы болтаемся марионетками. Невидимый кукловод дергает за них и хохочет.

— Я ждал вас. Обоих. Теперь поиграем всласть. Будет весело. Обещаю.

От раскатов хохота пузыриться смола, дергаются змеи, болтая нас в воздухе, а я смотрю на генерала и понимаю, что он ничего не слышит. Голос в моей голове. Четвертый дух. Кукловод. Он проснулся.

Глава 20. Мраморная купальня

В кровати жарко. Хватаюсь за горло, размазывая запястьем пот по груди. Шнурок от амулета больно впивается в кожу. Не придушил, но красная полоса должна остаться.

Амса. Эриданский амулет, который Наилий купил на рынке и подарил мне в надежде, что местные духи предков защитят нашего будущего ребенка. Металлическая ладонь амулета будто гладит по груди, но спокойнее не становится. Проклятье, Кукловод сейчас совсем не нужен!

Красноречивый сон с дверью и ключами. Эриданские амулеты, несуществующие боги цзы’дарийцев, демоны бездны — никто от Кукловода не защитит. Я надеялась на теорию Избирателя, но так и не успела дочитать распечатку до конца. Теперь поздно. Мой четвертый дух проснулся и вступил в игру, перемешав камни на доске.

Что же его расшевелило? Ответ прост до нервного смеха и обиды, что могла сама догадаться. Вчера Наилий отправил Киару в глубокую кому. Применил способности. Стал мудрецом. Хотя нет. Остия он «приморозил» на день раньше. А прежде Флавия на глазах у Мемори. Не сходилось. Догадка рассыпалась без подсказки Кукловода из сна. Киара умерла бы без Леха внутри. Мы впервые сработали вместе, и вчера по-настоящему родился Медиум. Кукловод не мой и не Наилия. Он ждал того, кто вмещает нас обоих. Медиума.

Жажда высушивает губы до болезненных трещин. Слизываю медный привкус и переворачиваюсь на другой бок. Кровать пуста. Забаррикадированное шкафами окно не пропускает дневной свет, но на часах полдень, а в ванной комнате тихо шумит вода. Мне нужно поговорить с генералом. Сейчас. Пока молчат рации, шатаются в похмельном небытие лиенны, и дворцовые слуги готовят новую церемонию.

Голова кружится, стоит подняться на ноги. Амса качается на шнурке, голую грудь прикрываю рубашкой. По разбросанным на полу вещам, как по следам на песке, можно угадать наш с Наилием путь до кровати. Энергетик делали на основе Шуи? Я будто пила вчера вместе с генералом.

Открываю дверь в ванную и морщусь от холода, ступая по керамической плитке. Наилий сидит на краю купальни спиной ко мне. Белый, словно вымоченный в молоке, и неподвижный. Вода давно переливается через борт, растекаясь на полу отражением генерала, но кран до сих пор открыт.

— Наилий?

Как будто сам себя заморозил. Выпал из реальности и не спешил возвращаться обратно. Я считала его глубокую задумчивость привычкой, особенностью психики, сравнивала со светилом, утонувшим в океане. Проклятье, почему сразу не вспомнила? Эмпат с рождения чувствовал эмоции, его кризис не создал способности, а всего лишь помог их развить.

— Наилий!

Касаюсь прохладного плеча, щипаю и выворачиваю кожу — бесполезно. В глубокой коме невозможно дышать, но самое страшное даже не это. Киару мы так и не вернули. Даже если бы успели до убийства — не знали как.

— Наилий!!

Бросаюсь на него с кулаками, разбивая белую паутину шрамов на спине. Кричу так громко, что срываюсь на хрипы. Вселенная не может поступить вот так. Сильнейший мудрец, половина тройки — жертва едва проснувшегося Кукловода.

— Да очнись же!

Последний удар проваливается в пустоту. Генерал меня узнает, но рефлексы срабатывают быстрее разума. Вместо крика со стоном падаю на колени, следуя телом за вывернутой рукой.

— Кхантор бэй, Тиберий! Не подкрадывайся ко мне!

Рык звучит эхом подавленной вспышки, вода льется через край купальни, затапливая рубашку, упавшую с голой груди. Я с трудом возвращаю из-за спины руку и терплю волну жара от снова хлынувшей в неё крови.

— Я испугался, что ты в коме!

Не оборачиваюсь к Наилию и отталкиваю, когда обнимает, помогая подняться.

— Я задумался, так бывает, — шипит генерал. — Неужели не замечал раньше?

— Раньше твоя задумчивость не умела отправлять душу в оболочку сна. По другим бьешь и себе навредить можешь! Вражеские кроты, мертвый резерв, проклятый Кукловод, только твоей летаргии мне не хватало!

«А я бы погулял в теле генерала, госпожа, — мечтает Лех. — Какая мощь, какие возможности».

«Катись в бездну!» — мысленно дергаюсь на духа и плевать, что слышит. Сочтет приказом — отлично! Никого у себя насильно не держу. Кукловода пусть с собой забирает и выметается за потенциальный барьер!

Лех молчит в ответ, а мою ярость гасит Наилий. Держит в объятиях, пока не ослабею и не перестану вырываться.

— Тише, родная, — шепчет генерал, почти касаясь губами уха. — У меня так с детства. Побочный эффект чересчур прилежной медитации. Мастер заставлял нас, адреналиновых мутантов, искать внутренний покой. Тренировал, пока не перестанем реагировать на раздражители. Ну, а я случайно понял, что думать в таком состоянии гораздо легче. Пятьдесят циклов пользуюсь, когда нужно сосредоточиться и обдумать что-то сложное и важное. Ближний круг знает, не трогает, и ты постарайся привыкнуть.

Я давно привыкла, но сейчас уверена, что генерал ошибается. Связана его медитация со способностями, только как ему доказать? Переключается на вывернутую руку, гладит нежно и жалеет, что сделал больно.

Раньше так долго не думал, хватало нескольких мгновений. А сейчас полная до краев купальня и прохладные прикосновения. Давно здесь сидит, успел остыть.

— Обстоятельства изменились, — говорю Наилию, пытаясь увернуться от поцелуев в шею. — Способности мудрецов действуют не только наружу, но и вовнутрь. Я не хочу, чтобы ты сам себя усыпил до смерти.

Генерал обнимает крепче и тянет к себе на колени, заставляя тоже опустить ноги в воду. Теплая. Надо же. Устраиваюсь удобнее и бедром чувствую, что спокоен пока генерал. На мне осталось хотя бы белье, а он полностью обнажен. Зная, как привык снимать стресс, догадываюсь, что разговор закончится близостью.

— Я, конечно, фанат самоконтроля, — вздыхает Наилий, нехотя настраиваясь на мудрецовые проблемы вместо ласк. — Но тем, что ты называешь харизмой, сам себя давить не могу.

Бездна, он прав. Энергетическое облако, созданное для управления толпой, не касается своего хозяина. По-другому срабатывают способности. Или у Наилия, как у меня, их несколько? Большая редкость. Обычно мы владеем чем-то одним. Хотя, чем больше узнаю мудрецов, тем сложнее искать что-то общее и выводить закономерности. Все разные, и каждый уникален. Наилий вообще растет из правителя до мудреца. И одним Истинным известно, как именно.

«Лех, Инсум, Юрао, есть идеи или мне дальше фантазировать? Куда генерал ныряет, когда задумывается? Как Сновидец к мыслям Телепата сразу за потенциальный барьер?»

«Мы не видим его, сидя в вашем теле, госпожа, — отвечает за всех Лех. — Но я могу вселиться и подсмотреть».

Неймется духу. Понравилось владеть чужим телом. Второй раз пытается уговорить, но я не хочу пускать его в тело Наилия. Должен быть другой способ разгадать ребус. Хоть Кукловода спрашивай.

Нервозность снова доводит до озноба. Не получается принять четвертого духа так же быстро, как Инсума и Леха. Недавний сон черной смолой липнет к рукам, и я чешусь, ногтями сдирая с кожи невидимые прикосновения змей Кукловода. Не согласна я с таким соседством. Пусть убирается в бездну. Чем быстрее, тем лучше. Вдруг уже за нитки дергает? Вон как Лех рвется в тело генерала. Отправит Наилия по приказу Кукловода в покои Таунда, генерал перестреляет королевскую семью, устроит смуту на Эридане и навсегда изменит историю планеты.

«Нет, госпожа, нас Кукловод не трогает. Слишком мелкие для него и бесполезные».

Первая хорошая новость за день. И пусть страдает самолюбие мертвого императора и вождя племени каннибалов, я, по крайней мере, смогу доверять им как раньше. Или нет? А если Кукловод специально заставляет их так отвечать, чтобы усыпить мою бдительность? Проклятье, я скоро с ума сойду от паранойи!

— С духами общаешься? — спрашивает Наилий, ладонями согревая мои озябшие плечи. — Что говорят?

Слишком долго сижу у него на коленях и прячу бурю за молчанием. Догадался про духов, но не знает до сих пор о Кукловоде. Признаваться пришла, но так страшно, что хватаюсь за любую загадку, лишь бы не трогать главную проблему.

— Ничего полезного. Лех хочет разглядеть тебя изнутри, а я не пускаю. Думает, что увидит, куда ты пропадаешь из реальности…

— Хватит об этом, — раздражается генерал. — Не все странности завязаны на способности мудрецов. Никуда я не пропадаю. Здесь сижу с тобой. Успокойся и забудь.

Не дается отгадка в руки, и Наилий не хочет помогать. Будь я на месте Кукловода, именно так бы и прятала важные секреты. Насильно отсекая от информации. Куда делась генеральская осторожность? Узнав, что харизмой давит до обморока, сам пошел тренироваться на Остии, а теперь беспечно отмахивался от угрозы собственной жизни. Не похоже на него. Слишком подозрительно не похоже.

Мысли будто прыгают мячиком в маленькой комнате, рикошетом отскакивая от одних и тех же препятствий. Кукловод. Кукловод. Кукловод. Явился во сне и весь мир превратил в декорации к своему спектаклю, оставив вместо живых цзы’дарийцев и мертвых духов одних послушных актеров. Они держат в руках планшеты и читают заученный текст роли с экрана. Бубнят реплики, замалчивая ремарки эмоций, а в нужный момент усмехаются, злятся или отдаются похоти.

Наилий перекрывает воду, обрывая ход моих мыслей. Ванная комната прогревается или я перестаю обращать внимание на холод.

— Здесь везде твердо и неудобно, — шепчет генерал и тянет вниз тонкую резинку белья, снимая с меня последнюю одежду. — Садись сверху.

Борт купальни широкий, но стены далеко и опереться не на что. Наилий держит меня на весу, когда обнимаю ногами. Не позволит самой двигаться, возьмет так, как любит больше всего — жестко и немного грубо. Лишь бы не закричать, потому что за стенами весь дворец: принцесса Имари, уставший Публий и раненый Рэм. Им нельзя слышать мои стоны, шепот Наилия, забывшего, что называть меня нужно Тиберием.

— Дэлия, иди ко мне. В бездну мудрецов. Никто не увидит нас, не услышит. Не бойся.

Пальцами проникает в меня, и я вздрагиваю от боли. Еще не готова, рано. Бедрами сжимаю его и уговариваю себя расслабиться. Амса бьет по груди, когда тянусь вверх, а генерал возвращает обратно. Не сбежать от него. Только принять и сделать, как хочет. Как всегда делал, стоило мне запутаться в страхах и сомнениях. Он — моя опора. Точка отсчета, где нет иллюзий и лжи. Моя константа. Абсолют.

— Наилий.

Тело отзывается на ласку, боль проходит. Я снова чувствую, как древний инстинкт туманит разум. Анестезией отключает от проблем. Моя реальность пахнет эдельвейсом и тает апельсиновым привкусом поцелуя.

Висну на плечах Наилия, когда отпускает на мгновение, чтобы приняла его. Давит на бедра, вторгаясь так глубоко, что кусаю губы, гася крик. Мы становимся одним целым, делим дыхание на двоих, и амса раскачивается на шнурке, метрономом задавая ритм. Все быстрее и жарче до пелены безумия перед глазами. Взлетаю и падаю, не чувствуя ничего за пределами его рук. Ноги сводит судорогой, сердце отсчитывает удары до взрыва, и я едва вспоминаю, что нельзя кричать. Слишком поздно. Стон звенит лопнувшей струной, взрыв рождается в теле ослепительной вспышкой. Я цепляюсь за генерала, понимая, что пальцами черчу алые борозды по шрамам на спине. Реальность вздрагивает и исчезает в темноте. А там только шум его дыхания и биение жизни пульсацией внутри меня.

Генерал нехотя отпускает и тут же тянет за собой в купальню, добавляя в блаженство новых красок. В воде наши тела легче. Я будто парю над ним и не хочу открывать глаза. Лучше, чем в мягкой постели, спокойнее, чем на Дарии.

— Ты носишь амсу, — тихо говорит Наилий, касаясь шнурка амулета на моей шее. — Что-нибудь необычное чувствуешь?

— Нет, — сонно отвечаю, нежась на его груди. Думать и вспоминать лениво, но, кажется, нет. За три дня на Эридане столько случилось, что амулет мог привлечь внимание, только оставив ожог. А легкое головокружение, покалывание или другие мелочи я бы не почувствовала. — Разве должна?

Грудь генерала поднимается и опадает глубоким вздохом. Разочарован? Неужели, правда, должна? Поднимаю голову и вглядываюсь в Наилия, но он расслаблен и довольно улыбается, сбивая меня с толку. Безделушка из торговых рядов эриданского рынка оказалась совсем не безделушкой?

— Эридане говорят, что в момент зачатия амса тонко звенит, — шепотом объясняет генерал. — Слышишь её?

Безумство. Амулет — тонкая пластина металла с завитушками узора. Что там может звенеть? Но прежде, чем ответить, я прикусываю язык и задумываюсь. Если на Дарии есть мудрецы, то почему бы им не оказаться на Эридане? В справке по планете мелькали упоминания о колдунах, но я не поверила и отмахнулась. Вчера слышала, как пьяный Таунд говорил о колдовстве, и снова пропустила мимо сознания. Будет забавно, если амса действительно заряжена чьей-то магией и реагирует на зачатие.

Теперь понятно, почему Наилий подарил амулет. Для анализа крови на гормон плаценты нужны специфические реактивы. Вряд ли они есть у Публия в полевом госпитале. А без них единственный, хоть и весьма сомнительный способ узнать о беременности — амса. И не нужно рациональное объяснение. Достаточно просто поверить.

Наилий ждет ответ, и в его взгляде столько надежды, что я разрешаю себе помечтать. Вдруг во мне растет новая жизнь? Четвертый день всего. Скопление клеток, различимое только под микроскопом, но она есть. И от предвкушения материнства теплеет в животе.

— Может и слышала, — отвечаю, заражаясь улыбкой любимого мужчины. — Но лучше сходить к Публию когда вернемся на Дарию. Недели через две.

Если вернемся. Вчерашний страх кристаллами льда падает в теплую воду, будто меня специально хотят отрезвить от эйфории. Резерв убит, десантная капсула под стенами дворца неисправна, и та, что была в лагере, скорее всего тоже. Другие есть на космическом транспортнике, но он выйдет на орбиту Эридана только завтра. Кто знает, доживем ли мы до экстренной эвакуации? От паники сжимаюсь пружиной, переживая за нерожденного ребенка. Как неосторожно мы задумались о нем на другой планете. Я первая цзы’дарийка на военной операции, да еще и могу забеременеть.

— А лучше через три, — говорю, и от испуга шепот становится едва различимым бормотанием. — Наилий, зачем же мы сейчас? Нужно было подождать.

— Не обязательно, — успокаивает генерал, поглаживая по плечу. — Не волнуйся за обратную дорогу. Я не оставлю тебя на Эридане дожидаться подписания договора. Бессмысленно. Поможешь мне с Рагнаром и мы поднимем тебя на орбиту. Я запрошу медицинскую гондолу для тяжелораненных. Она гораздо безопаснее обычной десантной капсулы. А ключевой момент путешествия твоему будущему состоянию не помеха. Ученые проверяли.

Органика телепортируется без проблем, я помню. Если технологию вдумчиво изучали, то могли и на женщинах проверить. Это обнадеживает, но не успокаивает до конца. Пока не возьму ребенка на руки, буду переживать даже за сквозняк в комнате. Да и угрожает нам сейчас что-то намного серьезнее плохой погоды. Наилий чуть потоп не устроил в ванной комнате, думая, как разобраться с эриданами, лиеннами и договором.

— Что ты решил с поминками? Я не подселю духа к Рагнару без физического контакта. Как к нему подобраться?

С привязкой на этот раз проблем не будет. Когда на церемонии демонстрации чистоты раздались выстрелы, абстрактная ненависть лиеннов ко всем цзы’дарийцам, как к врагам, обрела конкретных адресатов. На меня, Наилия, Рэма и Публия завязались черные канаты и мгновенно вспухли до императивного желания убить. По такой привязке можно десять Лехов подселить, но Рагнар скорее томагом меня разрубит, чем разрешит себя потрогать.

— Это проблема, верно, — кивает генерал и неуловимо меняется, настраиваясь на предстоящую операцию. Чувствую, как отодвигается от меня и вытягивает спину, а в голос возвращается жесткость: — Я хоть и могу давить, стоя в стороне, но Рагнар едва меня заметит — озвереет. Поэтому мы устроим маскарад. На поминки пойдет Имари со своим телохранителем Тиберием и верной служанкой Киарой.

Смотрю на цзы’дарийского полководца, открыв рот от удивления. Ради таких вывертов стоит отправлять сознание в неведомые дали, рискуя впасть в кому. Возле вождя лиеннов мы должны стоять вдвоем. И если я спрячусь под вязаной маской, то Наилию придется сочинять новую легенду, а времени на неё нет. Крот умер, но силиконовое лицо служанки осталось. Генерал переоденется, украсит запястья браслетами и Киара оживет.

— Лихо, — восхищенно цокаю языком. — А как быть с синтезатором голоса? Он вживлен в тело крота, его нельзя просто так переставить.

— Синтезатор не нужен, прислуге запрещено разговаривать на официальных церемониях во дворце. Ты будешь молчать, и придется выучить язык жестов, на котором слуги общаются между собой. Он не сложный, всего пятьдесят фигур. Рэм покажет.

— Я буду молчать? — переспрашиваю, в шоке забыв, что нельзя говорить громко. — Но зачем мне лезть в шкуру Киары?

— Затем, что Тиберий останется у Таунда в качестве заложника, — очень тихо и спокойно отвечает генерал.

Неприятная новость. Бездна, это же надо было додуматься! Заложником! Под хлипкой маской, которую легко сорвать! А там вместо сына генерала он сам. Да эридане с ума сойдут от радости. Рагнар за такой подарок не только Имари на Ламию поменяет, он на любой служанке женится, лишь бы получить того, кто отдал приказ перестрелять его кровников.

— Наилий, нет!

Дергаюсь, поднимая волны в купальне и брызгая на мраморные стены. Хочется вцепиться в генерала и как следует встряхнуть, чтобы не лез на томаги лиеннов добровольно. Но он ловит мои руки и снова прижимает к себе.

— Да, Дэлия, — шепчет в ухо, жаром выдыхая в шею. — Нужно успокоить лиеннов, чтобы они пришли на поминки оплакивать убитых, а не требовали у Таунда выдать нас на казнь. Король передаст обещание от моего имени, что цзы’дарийские войска не вернутся на планету, и скажет, что в залог я оставил своего первенца. А в обмен получил жизнь и возможность улететь домой. Лиенны не верят договорам и письменным гарантиям, зато чтят древние обычаи. Пока я буду держать слово, Тиберию не причинят вреда. Его поселят во дворце Таунда, как дорогого гостя, в отдельных покоях и с личной прислугой. Но стоит хотя бы одной десантной капсуле сесть на планету, заложника убьют.

И вряд ли Тиберию достанется легкая смерть. Смотрю на Наилия и до сих пор не понимаю, зачем собрался рисковать? Родий можно найти и в другой части галактики, а генерал у пятой армии один. Последняя попытка переубедить:

— Голову брата короля Рагнар прислал ему в мешке. На сколько частей разрубят того, кто окажется под маской?

— Не знаю, — хмурится он, — и не собираюсь проверять. Мы дождемся конца поминок и покинем дворец. А под маской Тиберия лиенны получат мертвого крота. Да простят меня несуществующие боги за надругательство над его телом.

Тяжело с ним говорить, когда уже все решил. Наверное, нужно смириться и в который раз повторить себе, что живу с генералом. Люблю его и верю — знает, что делает.

— Тяжело будет меняться маской с кротом на глазах у половины дворца, — дышу глубоко, успокаивая биения сердца, и стараюсь разузнать детали плана.

— Потайные двери, тайные ходы и немного наглости. Я привлеку Рэма с Труром таскать труп, а Публия оставлю в покоях. После обмена мы соберем вещи и демонстративно погрузимся в десантную капсулу во дворе. Трур обследовал её с утра. Обесточена, но вскрыть лепестки можно. Сидеть придется в ней, пока Рагнар не уедет из дворца. Лететь нам некуда и не на чем.

Генерал замолкает, чтобы выбраться из остывшей воды и взять полотенце. Я уже забыла, что мы сидим голые и мокрые, хотя еще немного и губы посинеют от холода. Наилий вытирает меня, как ребенка, с головы и долго сушит полотенцем не успевшие отрасти волосы. Сам обсыпан каплями, как жемчужинами. Они катятся по его груди, собираясь в тонкие ручейки, и я провожаю их кончиками пальцев.

Купальня слишком белая для утопающего в золоте дворца. Светлее только парадный генеральский китель за мгновение до вспыхнувшего под саркофагом огня. Белый на Дарии — цвет смерти. И мы купаемся в нем все немыслимо долгое утро.

— Я ненавижу зависеть от чужой воли, — говорит Наилий, скручивая в кулаках концы обернутого вокруг меня полотенца. — Слишком многое завязано на твоего духа. Если он отпустит Рагнара раньше времени — все рухнет. Договор, эвакуация, обман с заложником. Лиенны — плохие воины, но навалившись толпой, они вскроют капсулу, как консервную банку, и разорвут нас голыми руками. Я не хочу, чтобы ты в этот момент сидела на соседнем от меня кресле. Дэлия, ты останешься во дворце вместе с Имари, притворяясь её служанкой. И не снимешь маску, даже если меня будут резать у тебя на глазах.

Я задыхаюсь в полотенце, как в тисках. Ткань впивается в плечи, трещит от напряжения. Наилий впервые давит меня буквально, забыв о харизме, способностях мудреца и попытках вразумить словами. Грубой физической силой со звериной яростью отчаявшегося мужчины.

— Я приказываю тебе, слышишь? Никаких жертв и дурных мыслей. Сиди тихо и жди транспортник. Одни стуки. Я прошу всего одни сутки, а потом тебя заберут. Найдут по аварийному маяку внутри силиконовой перчатки, снятой с крота.

Он безумен и не хочет понимать, о чем просит. Что мне делать на Дарии без него? Стоять в крематории у защитного стекла и смотреть, как сжигают любимого мужчину?

«Нет, Наилий», — качаю головой, не произнеся ни звука. Нет. Ни за что. Теперь всегда вместе. Я поклялась вселенной на обратной дороге из четвертого сектора в пятый, рисуя глифы обещаний пальцем на белых пластырях. Исчезли шрамы от когтей филина, но не моя решимость.

— Пожалуйста, родная, — просит он, устало склонив голову и разжав кулаки. Полотенце белым погребальным платьем катится по спине и падает в воду, вмиг ложась на дно. Тяжелее не бывает. Я бросаюсь на шею к генералу, но он не отзывается, даже когда сжимаю в объятиях из всех сил. Холодный. Каменный. Мертвый.

— Пожалуйста, — едва слышно повторяет Наилий. — Живи.

Глава 21. Секрет медицинского контейнера

Дворец Таунда готовится к поминкам. Взволнованный шепот и суетливые шорохи разлетаются по комнатам, как зараза, проникая даже в будуар. Цветные точки радиомаяков мельтешат на мониторах. Через открытую дверь видно, что Публий с Труром сворачивают полевой госпиталь, а Рэм сидит рядом и следит, как я разучиваю язык жестов. Лысый стервятник бледнее обычного, но за раненый бок не хватается. Публий нарядил безопасника в корсет и сверху заставил надеть все ту же «бочку».

— Глаголы действий, — тоном экзаменатора объявляет Рэм, — бегу, ищу, понял…

Я по очереди складываю из пальцев нужные фигуры. Жесты простые, но прилежной ученицы из меня не выходит. Не о том думаю и сбиваюсь на пятом глаголе.

— Тиберий, ты только что съел ковер на обед, а я приказал его убрать. На меня смотри, рядовой. Еще одна ошибка — и отправлю пить воду из унитаза.

Рэм отчитывает грубо, но без агрессии в голосе. Когда бормочу «виноват», даже не поднимает взгляд от силиконовой перчатки, куда прячет аварийный маяк.

Он значительно больше радиомаяков системы слежения, что носят на себе эридане и лиенны. Ляжет мне в ладонь прохладным цилиндром и в нужный момент отправит сигнал бедствия на космический транспортник.

— Сразу не включай, — бормочет Рэм, — сигнал широкополосный. Могут засечь не те, кто тебе нужен.

Сразу и не получится. Кнопка активации утоплена в корпус. Маяк придется вынимать из перчатки и толкать мизинец в маленькое отверстие. А потом ждать, что на планету десантируются верные Наилию военные раньше, чем за мной придут бойцы полковника Малха, вырезавшие наш резерв.

Я сижу в образе Киары, обмотавшись тряпками поверх бронежилета, и стараюсь не думать, что тонкий шелк недавно сняли с остывшего трупа. Бездна, это не просто. Никогда не отличалась брезгливостью, но сейчас прикосновение ткани к голой коже неприятнее змей из ночного кошмара. Шелк кажется пропитанным трупным ядом и чуть сладковатым запахом разложения. Он еще и желтый под цвет гноя.

— Держи, — говорит Рэм, протягивая перчатку. — И маску надевай. Хватит на неё смотреть.

Слепок с лица Киары лежит у меня на коленях, таращась в потолок будуара вырезанными ножом глазницами.

«Заживо снятая кожа, — шепчет Лех, наслаждаясь моим ужасом. — Теплая и бархатистая».

«Замолчи, — умоляю духа на остатках выдержки. — Еще один комментарий и я никуда не пойду!»

Бесполезно. Дух-подселенец питается страхом с большим удовольствием, чем похотью. Почти слышу, как сыто урчит и причмокивает окровавленными губами. Счастлив будет внутри Рагнара. Кровожадность вождя лиеннов — местная легенда. Привязок страха и ненависти на нем больше, чем я видела за всю жизнь.

— Давай, Тиберий, — торопит лысый стервятник. — Публий обработал маску, ничем страшным не заразишься.

Тяжело вздыхаю, примериваясь к силиконовому орудию пытки. Моя шерстяная маска Медиума гораздо приятнее, но её придется отдать Наилию. Хватит уже, в самом деле. Это просто чужое лицо. Но демоны бездны, Киара умерла трижды, а я стану четвертым её воплощением!

Рэм помогает фиксировать маску прозрачным клеем. Её делали специально под крота, и на мне она смотрится хуже. Чуть сдвинут нос, подбородок уже и лоб у меня выше. Приходится менять прическу на парике, чтобы скрыть линию роста волос. А еще у настоящей Киары были темные глаза против моих голубых.

— Линзы, — напоминает Рэм, двигая ко мне по столу медицинский контейнер для таблеток.

В него Публий положил две тончайшие мембраны с рисунком радужной оболочки, и теперь все ждали, что я засуну их в глаза.

— Я ослепну, — трусливо жалуюсь Рэму. — Зачем принцессе служанка, оттаптывающая ей ноги при свете дня? Давайте без линз. Когда вы последний раз запоминали цвет глаз собеседника? А прислуга и вовсе постоянно смотрит в пол.

Глупое упрямство, понимаю. Список моих различий с Киарой огромен, и каждое вольное допущение рискует стать последней каплей, переполнившей чашу подозрений. Но если я буду постоянно тереть глаза и плакать, меня раскроют в первые мгновения. «Живая мебель» не должна привлекать внимание.

— Линзы, — раздраженно повторяет Рэм. — Эридан с голубыми глазами не бывает. Шевелись, Тиберий, ты еще не все жесты выучил!

Безопасник теряет терпение и от его рыка у меня ломается внутренний барьер протеста. На Дарии так иногда воспитывают детей, криком показывая, кто здесь главный. У моей матери получалось очень хорошо. И сейчас срабатывает.

С щелчком открываю контейнер и ныряю в линзы, задержав дыхание. Их тоже делали не для меня, поэтому встречают нового хозяина они неласково. Слезами и ощущением одной большой соринки в глазу. Но я упрямо жду, когда станет легче.

— Стандартные слова, — безжалостно продолжает экзамен Рэм. — да, нет, можно, нельзя.

Больше я не сбиваюсь, а к концу списка из полевого госпиталя выходит Публий. Пока генерал рассказывает принцессе, почему её служанка снова жива и просит взять Киару с собой на поминки, за старшего в нашем отряде Рэм. Ему военврач и докладывает:

— Полевой госпиталь свернули. Вместе с личными контейнерами пятнадцать мест. Комплект полный. Потерянных и забытых вещей нет.

Безопасник кивает, с тоской оглядываясь на мониторы системы слежения. Их тоже придется отключить и упаковать. Инструкция запрещает, улетая с планеты, оставлять образцы секретных цзы’дарийских технологий. И не важно, что фактически военные просидят половину дня в десантной капсуле, не поднимаясь в воздух. Забрать с собой нужно все.

— Труп я оставил в гостиной под простыней, — кивает себе за спину военврач. — Без вакуумного мешка на эриданской жаре он выдержит не больше десяти часов. Потом начнет вонять так, что за спящего Тиберия его уже не выдать. Когда будете с Труром укладывать его на кровать, позаботьтесь о кондиционере.

— Знать бы еще заранее, в какую комнату нести, — ворчливо отвечает Рэм. — Понял тебя. Приступайте к погрузке.

— Есть.

Часть ящиков утром решили загрузить в капсулу сразу. Дворцовые слуги украшают двор перед свадебной церемонией и мешают всем желающим нашей смерти нападать в открытую. К тому же Рэм все еще следит за передвижениями ключевых фигур по мониторам и надеется, что суета возле капсулы поможет убедить лиеннов в нашем скорейшем отлете.

Сборы почти закончены. Публий с Труром выносят последние ящики и замирают, оглядывая баррикаду. Бой в будуаре не состоялся, но ощущение грядущей беды не проходит. Я разглядываю широкие плечи военных и на два удара сердца время для меня останавливается.

Поэтесса не переживет утрату. Публий стал её Вселенной. Её миром, однажды закрывшимся от безумного мудреца навсегда. Свечой в темноте и единственным светилом на небе. Какого это — предсказать его смерть? Смотреть, как скрюченные судорогой пальцы, ломая грифель, выдавливают на бумаге глифы приговора. Хоть на тысячи частей разорви бумагу, будущего не изменить. Истинные обернули планету вокруг оси, и демоны приоткрыли бездну.

Поэтесса уже мысленно там. Рассчитывается за свой дар самой жестокой пыткой.

Ожиданием.

Переживая предсказанную смерть любимого мужчины бесконечно долго. Не зная, что он еще жив. Стоит посреди будуара во дворце эриданского короля и последнее тепло его рук остается на крышках ящиков. Прости, Диана, за то, что я, а не ты, слышишь его дыхание. Я тоже не знаю, на каком вдохе остановится его сердце.

— Ваше Превосходство, — говорит за спиной Рэм, выталкивая меня в реальность. Военные вытягивают спины и эхом от хриплого голоса безопасника приветствуют генерала.

— Отставить погрузку, — распоряжается Наилий. — Капитан Назо, тест-полоска красная.

Три недоуменных взгляда вместе с моим доказывают, что фраза понятна только Публию. Военврач, хмуро поджав губы, забирает у генерала клочок бумаги, наполовину окрашенный алым пигментом. Такими тестами проверяют кислотность среды или делают экспресс-анализ на беременность.

— Десертный крем, — поясняет генерал, продолжая издеваться над моей неосведомленностью. — Свежее пирожное доставлено утром официальным поставщиком королевского двора. День в день, как я договорился. Имари пыталась угостить меня.

Публий дергается, перебивая командира:

— Таблетки пил? Как давно?

— Меньше часа назад. Симптомов нет, — спокойно отвечает Наилий, не обращая внимания на застывших в двух шагах от него Рэма и Трура.

Снайперу, возможно, не хватает уровня допуска к секретной информации, но ведь начальник службы безопасности должен знать все! Проклятье, Рэм развесил камеры в спальне генерала, его любовниц в постели с ним видел, а сейчас стоит с выражением крайнего недоумения на лице и от злости скрипит зубами!

— Инкубационный период еще не прошел, — медленно говорит военврач, доставая из кармана эриданских брюк пластиковый контейнер с медикаментами. — Вторую дозу препарата нужно принять не позднее, чем через четыре часа. Бойцы, всех касается. Глотаем по одной таблетке. Живо!

Публий не уточняет название препарата, потому что при себе у нас только один. Тот, что он раздал после высадки на планету якобы для улучшения пищеварения. И строго-настрого приказал принимать каждый раз, когда мы пробуем местную пищу или пьем воду. Желающих ослушаться не нашлось. Я глотала таблетки на эриданском рынке, когда пила вместе с Имари сорбет. И в тот же день на поясе Наилия сначала появился, а потом исчез загадочный медицинский контейнер в металлическом корпусе и с пломбой на крышке.

Генерал на вопрос: «Что в нем?», попросил не касаться грязи. Пообещал защитить от тайн, которых мне лучше не знать. А потом упомянул медикаменты на допросе Остия Вира. Разведчик знал о них и запаниковал, когда Наилий пригрозил, что отправит таблетки звездам резерва, обделив неучтенные войска. Так и сказал: «Я всерьез закрою планету, не одна капсула с поверхности не взлетит, и смерти тех бойцов останутся на твоей совести. Думай, капитан, кого ты на самом деле предаешь». Остий остался верен Тулию Малху, а я решила, что в контейнере яд.

Почти угадала. Инкубационный период бывает у вирусов или бактериальных инфекций. И раз уж всегда невозмутимый Публий перепуган до лихорадочного блеска в глазах, значит, на Эридан привезли нечто по-настоящему опасное.

Я проглатываю гладкий кругляш таблетки и, повернувшись к медику, показываю язык, как принято в психиатрических клиниках. Выпила, за щекой не спрятала. А теперь буду задавать вопросы. И плевать сколько раз на меня рявкнут, что лезу, куда не просят.

— Публий, здесь антибиотик или противовирусный препарат?

Капитан молчит и смотрит на меня в упор, даже не оглянувшись на генерала за подтверждением — можно отвечать или нет. Военная тайна с максимальной секретностью. Высший допуск.

— На медикаментах нет маркировки, — продолжаю, пока меня грубо не поставили на место. — Даже разделительной черты для дробления на части нет. Штучный товар. Лабораторный продукт. Настолько редкий, что на всей планете он есть только у тебя, Публий? Верно? Ты привез его сюда прямо из научного центра Дарии, раздал нам и отправил несколько упаковок в лагерь резерва вместе с арестованным Остием Виром. Ты сделал это, чтобы сохранить нам жизнь после того, как тест-полоска, приложенная к еде, станет красной. Строго в день, на который назначили свадебную церемонию. Это единственный способ излечиться от выпущенной на свободу эпидемии? Ради этих таблеток бойцы Тулия Малха вырезали наш резерв?

Молчание по-настоящему ледяное. Такое, что застывшие фигуры цзы’дарийских военных кажутся припорошенными инеем. Один Трур смотрит в пол, остальные — на Публия.

Полевой хирург не работает с бактериологическим оружием, но капитан Назо — начальник медицинской службы генерала. Ему подчиняются несколько научных лабораторий, скрытых в недрах главного медицинского центра. Теперь я представляю, чем они занимаются.

— Однозначно приписывать атаку на лагерь резерва бойцам Малха пока нельзя, — холодно отвечает Наилий вместо капитана. — Без доказательств мы можем только гадать. Уровень допуска некоторых офицеров легиона Малха позволял им знать, что наши ученые разрабатывают вирус для боевого применения на Эридане. И в целях безопасности всем бойцам-цзы’дарийцам раздадут препарат-антивирус. Но это озвучивалось, как далекая перспектива. И лишь Остию Виру на допросе я намекнул на антивирус в надежде, что испугавшись за жизнь бойцов неучтенных войск, он их сдаст. Разнести эту информацию он мог только после своего освобождения. Так что шли точно не за таблетками, но теперь знают и про них, и про вирус.

Веский довод Наилий подготовил к переговорам с эриданами. Стоило догадаться, что рискуя жизнью, генерал не надеялся только на боевой посох и карманные бластеры. Конечно, добывать родий на пустой планете гораздо проще, но я до последнего верила в другой исход операции.

— Зачем тогда поединок с Рагнаром? — тихо спрашиваю любимого мужчину, заглядывая в льдистые глаза. — Ночной разговор с Таундом, хирургическое восстановление невинности Имари? Раз контейнер уже был на планете и ждал определенного момента, как бомба с часовым механизмом? Тик-так, тик-так, бум! И нет королевской семьи, кровников вождя, министров, промышленников и другой эриданской знати. Когда уляжется эпидемия, кто будет исполнять договор?

Не питала иллюзий на счет гуманности Наилия. Войну не выиграть, не испачкав руки кровью. Но целая планета! Каждый мужчина, женщина и невинный младенец. Ради чего? Чтобы пятая цзы’дарийская армия могла и дальше рассылать космические корабли по галактике с помощью установок телепортации? Создавать новые вирусы, оружие массового поражения и содержать тридцать три легиона солдат и офицеров. Не слишком ли высока цена за наше благополучие?

В тишине будуара говорю только я и генерал. Словно на уроке, где старший куратор объясняет курсисткам основы устройства вселенной. Терпеливо, спокойно, подробно.

— Вирус был последним аргументом в случае провала переговоров. Я отнес его на рынок и заплатил местным курьерам за доставку посылки в пекарню вчера ночью. Я сделал это заранее по двум причинам. Во-первых, чтобы успеть забрать контейнер до того, как его вскроют, если бы Таунд согласился подписать новый Договор без дополнительных условий. И, во-вторых, чтобы вирус гарантированно оказался во дворце, даже если бы я погиб до свадебной церемонии.

Вздрагиваю от последней фразы. Сколько вариантов успел просчитать Наилий? Сколько вероятностей учесть? Я путаюсь в причинах и следствиях, давно с трудом осознаю информацию, а генерал с тем же хладнокровием продолжает разворачивать передо мной один из самых запутанных планов с аккуратностью паука, перебирающего паутину:

— Как ты знаешь, переговоры удались, но выйти из дворца мы не смогли. Да еще и свадебная церемония отложилась из-за стрельбы лиеннов. Я всерьез переживал, не сорвется ли доставка вируса. Зачем понес его в пекарню, а не стал подсыпать в еду или воду сам? Да просто все. Принцесса Имари крайне постоянна в привычках. До сих пор каждое утро завтракает выпечкой из той пекарни. Очень любит сладости. И на все официальные церемонии к ней на стол приносят корзинку с десертами и поздравлениями от пекаря. Но кроме того пекарня поставляет к столу ритуальный хлеб по двум поводам: свадьба и чествование усопших. И раз уж траур мешал выдать Имари замуж, то я уговорил Таунда устроить поминки и позвать на них лиеннов. А в качестве гарантий к договору пообещал королю великое колдовство.

Наилий щелкает пальцами и водит руками в воздухе, изображая творящуюся магию. На его губах успевает мелькнуть скептическая улыбка, а потом генерал снова становится серьезным:

— Видишь ли, Тиберий, вирус из контейнера обладает избирательным действием. Он заражает только тех, у кого белая кожа. То есть нас и лиеннов, а на эридан не действует. Выживет королевская семья, советники и промышленники, а Рагнар, если повезет, унесет вирус с поминок в Северные земли. И я сдержу обещание, данное Таунду. Решу проблему с лиеннами, если не навсегда, то очень надолго.

Харизма генерала разливается горьким цитрусом по будуару и добавляет блеска глазам. Наилию есть, чем гордиться. Ход, который заранее невозможно даже представить. Фокус, убирающий с доски для игры в Шу-Арлит сразу все белые камни взмахом ладони. Интересно, как лиенны назовут генерала пятой армии, когда узнают, кто обрек их на смерть? Великим колдуном? Вряд ли. Злым духом? Мелко. Я не знаю верований шахтеров, но цзы’дарийцы при старой Империи поставили бы Наилия в один пантеон с несуществующими богами. А потом в каждой легенде герои пытались бы его уничтожить. Жаль, выжившие лиенны уже не смогут отомстить. Смертельные вирусы отпускают чудом, оставив после себя покалеченные тела и пустые души. Эпидемия будет похожа на Конец Мира, о котором так мечтал Создатель. Его бы сейчас в Северные земли. Посмотреть, как это бывает на самом деле.

— Дорогой подарок на свадьбу, — шепчу, опускаясь на табурет возле системы наблюдения. — Вирус только через еду заражает? Воздушно-капельным передается?

Не знаю, зачем мне подробности. Наверное, сознание не может отпустить новость, а воображение подливает масла в огонь. Мне уже интересно, не подхватит ли вирус Лех, пока будет в теле Рагнара? Для духов противоядия нет.

— Воздушно капельным — нет. Контактным и алиментарным — да, — кивает генерал. — Через слизистые, поврежденную кожу, зараженную воду, пищу. Ученые добавили штамм вируса в сухую смесь для приготовления сливочного крема вместе с веществом-индикатором. Именно на него среагировала тест-полоска. Остальное пусть лучше Публий расскажет.

Теперь очередь капитана стоять на виртуальной трибуне под изучающими взглядами. Мне бы его спокойствие. Не знаю, чего в нем больше — профессионального цинизма или усталости от нервных перегрузок? Публий запускает пальцы в волосы и медленно выдыхает:

— Я так понимаю, Его Превосходство только что снял секретность с информации для всей группы. Я только за. Вирус чрезвычайно опасен. Если доживем до подъема на орбиту в медотсек транспортника, пойдем в карантин. А пока желательно знать, какая начинка будет у ритуального хлеба на поминках. С чего мне начать?

— С симптомов, — хрипло отвечает Рэм и от долгого молчания кашляет, прочищая горло. — Если антивирус не подействует, то, как я пойму — подцепил заразу или нет? Испытания хоть провели?

— Смоделировали, — покривившись, признается военврач. — Вирус впервые на Эридане. У нас добровольцы были, а на лиеннов результаты перенесли с учетом их особенностей. При лечении зараженных в стационаре с грамотно организованным карантином смертность чуть выше пятидесяти процентов. Если антивирус не поможет, то шанс выздороветь все равно будет высоким. Здесь же в деревнях шахтеров без медицинской помощи и в антисанитарии смертность будет почти девяносто пять. Лиенны не знают, что такое одноразовые медицинские инструменты. Они даже иглы со шприцами используют повторно.

В будуаре по-прежнему тихо, будто даже случайный шорох грозит опасностью. Военные слушают, опустив глаза и застыв в ожидании, а я не могу успокоиться. Ладони влажные от пота, лицо горит, и сидеть в силиконой маскировке физически неприятно.

Вирус вернет едва закончившуюся войну и принесет её в каждый дом на севере. Погибнут женщины, дети. Жалость и сожаление болезненно отзываются в груди, но я заставляю себя вспомнить о потерях легиона Тулия Малха. Цзы’дарийцам есть, кого оплакивать и за кого мстить.

— Заболевание похоже на обычную геморрагическую лихорадку, но развивается гораздо быстрее, — продолжает Публий, доставая планшет.

На экране появляются фотографии кожной сыпи, алой сетки сосудов на белках глаз, огромных синяков на руках и ногах. Некоторые снимки настолько реалистичны, что я, не выдержав, отворачиваюсь. А голос Публия преследует, как навязчивая мелодия:

— Инкубационный период от двух дней до двух недель. Заболевание начинается остро с сильной слабости, головных болей, лихорадки, расстройства кишечника, рвоты. Позже добавляются внутренние и внешние кровотечения. У больных отказывают почки, разлагается печень, поражение мозга вызывает припадки. Умирают они через неделю. А если организм изначально ослаблен, то раньше.

— Хватит, — просит Трур и до хруста сжимает в кулаке контейнер с антивирусом. — Скажите, где сейчас зараженный хлеб из пекарни? Я близко не подойду к этому месту.

— Никто не подойдет, — холодно отвечает генерал. — Он на кухне в плетеных корзинах. Нас на поминках официально вообще не будет. Только я в маске Тиберия и он, замаскированный под Киару. Подносить хлеб лиеннам будут слуги. Если Рагнар со свитой откажутся, то Имари обещала помочь. Она не знает про вирус, но чувствует себя благодарной за то, что её свадьба отменилась. Тиберий, ты сам никуда не лезь. Понял?

— Так точно, Ваше Превосходство, — вместо бодрого ответа получается шепот.

Трур скользит по мне взглядом и прячет таблетки в карман. За все время после вчерашнего ночного разоблачения он ничем не выдал то, что узнал в рядовом Тиберии официально умершую любовницу генерала. Даже не смотрел на меня украдкой и не пытался заговорить. Может, не запомнил, пока была женщиной? Мало ли кого генерал приводил в спальню особняка. Какое до них дело старшему виликусу? Мне бы расслабиться и не думать хотя бы об этом, но не могу. Слишком нарочито Трур меня игнорирует, а времени самой расспрашивать и докапываться до истины — нет. Проще повиниться перед Наилием и спросить: «Что делать?»

Почему сейчас? Потому что Остий Вир оказался кротом и, возможно, участвовал в нападении на наш резерв. Искать бойцов под стенами дворца вчера отправили именно Трура. Он же доложил о неисправности капсулы, а потом осматривал её и вскрывал створки. К тому же только что единственный из группы спросил, где лежит зараженный хлеб. Зачем? Моя паранойя подсказывает голосом одного из духов:

«Затем, чтобы предупредить бойцов Малха или лиеннов».

Совершенно бредовое предположение, но почему-то именно на Эридане я научилась верить в любое безумство. Слишком все запуталось и усложнилось. Как бы я не отмахивалась от подозрений, они только укреплялись. У Рэма не было камер во дворе, никто не знает, что на самом деле там делал Трур. Переключить рацию на другой канал — один щелчок кнопки. Снайпер мог сливать информацию кому угодно, и его бы никто не поймал за руку. Нас слишком мало. За всем не уследить.

Голова болела от тяжелых мыслей, и язык чесался с кем-нибудь поделиться. Если отложу или махну рукой — возможно, совершу большую ошибку. Нужно сейчас.

— Ваше Превосходство! — успеваю обратиться до того, как Наилий начнет раздавать последние указания перед поминками. — Разрешите сообщить нечто важное. Конфиденциально.

Ловлю волну взглядов и шорох от разворачивающихся табуретов. Все еще мыслями в симптомах вируса, а тут я с загадками. После того, как Публий открыл военную тайну, что может быть важнее? Рэм рвется осадить дерзкого рядового, но вдруг осекается. Просто не стал связываться или моя репутация мудреца сработала? Пытки Остия Вира, управляемая Лехом Киара, догадка про секретный вирус. Кажется, не у меня одной вера в то, что может и не может быть пошатнулась.

— Почему не при всех? — прищуривается генерал, а офицеры вытягивают спины, напряженно вглядываясь в меня.

Бездна, детский промах! Конечно, если прошу уединиться, то логично заподозрить, что речь пойдет о ком-то из них. Ох, и руки я не знаю, куда деть, будто поймали с поличным. Придется нагонять еще больше тумана или ляпнуть первое, что придет в голову:

— Это личное, — опускаю голову и поджимаю ноги под табурет. — Разрешите поговорить наедине.

Лысый стервятник закатывает глаза. Не слышу, как ругается, но угадываю по движению губ слова: «Баба. Приспичило». Публий реагирует сдержаннее и пятится к бывшему полевому госпиталю, тронув снайпера за рукав.

— Пойдем в спальню, — сдается генерал. — Рэм, сворачивай наблюдение. Публий, Трур, приступайте к погрузке ящиков в капсулу.

— Есть, — нестройно отзываются военные, а я, радуясь, что под силиконовой маской не видно покрасневших щек, иду за Наилием в спальню.

Глава 22. Паранойя

Нужно говорить, а я не могу. Стою возле застеленной кровати и бесконечно внимательно разглядываю узоры на покрывале. Стебли растений, переплетенные лабиринтом, и ни одного распустившегося цветка. Лишь тугие бутоны с алыми каплями сердцевин. Метафора к спящей женственности и невинности, превозносимой на Эридане до небес? Может быть, ведь мы на женской половине дворца по соседству с покоями принцессы. Я не разбираюсь в эриданском символизме, а в своих мыслях сейчас тем более.

Перед глазами грядка с земляникой в саду генеральского особняка. Так же жарко тогда было, и я пряталась от Трура под вязаной маской. Больше никого рядом. Он слушал, успокаивал, помогал. Не верю, что мог предать, но не могу об этом не думать.

— Наилий, когда напали на наш резерв, я подозревала Остия. Считала, что даже клетка и браслеты для него — не препятствие. Захочет — сбежит, убьет охранника и вызовет по рации своих.

Генерал коротко кивает, принимая версию. Она чуть вероятнее других, но проверить пока невозможно.

— Остий мог рассказать бойцам Малха все вплоть до раскрытой тобой тайны вируса. Но увезли его из дворца слишком рано. Разведчик пропустил церемонию демонстрации чистоты, не знал о яростном желании лиеннов убить нас именно в ту ночь. Не слышал твоего разговора с Таундом и его требования убраться с планеты. На десантной капсуле, разумеется, как же еще? Я долго думала, что капсулу испортили для того, чтобы подставить нас под топоры кровников Рагнара. Лишить возможности сбежать. А позже спокойно забрать Имари из покоев, если бы кроту не удалось вывести её из дворца. Но Остий не знал про лиеннов, понимаешь? Не знал. Кто-то другой рассказал про них бойцам Малха.

Перевожу дыхание, будто готовлюсь прыгнуть с моста в реку, а генерал молча ждет. Еще не сжимает кулаки и зубы до скрипа, но уже хмурится. Имя снайпера вибрирует на кончике языка. Или я заканчиваю мысль или больше никогда к ней не возвращаюсь. Прости, Трур, я не хочу обвинять, но жить не смогу с подозрениями.

— Бездна, Наилий, он сам перестрелял кровников, а потом единственный свободно ходил по дворцу, пока Рэм и Публий все время были на глазах. Доложил по рации. Навел бойцов Малха на резерв. Я не верю, не понимаю, не знаю, зачем ему это…

— Тише, — генерал прикладывает палец к губам и осторожно шагает ко мне. — Родная, это же Трур. Мы выросли в одном интернате, он десять циклов у меня дома живет.

Ест землянику, командует виликусами и однажды долго гладил меня по голове в ночь после фальшивых похорон. Просил не плакать. Добрый, честный, настоящий.

— Он не хотел зла, — испуганно шепчу, вдруг растеряв логические цепочки. Отчаянно пытаясь хоть как-то объяснить. — Спросил про отравленный хлеб, чтобы поберечь тех, кого Остий своим упрямством оставил без антивируса. И тогда, может, не знал, что на резерв нападут. Может, они живы все. В плену или просто в другом лагере. Трур их видел и промолчал. А капсула сама сломалась. Ведь бывает же так, правда?

— Бывает, — успокаивает Наилий, поглаживая мои вздрагивающие плечи. Сквозь слои ткани не чувствую тепла. Даже прикосновения едва-едва. — Что угодно бывает. Я видел, как взорвался танк на полигоне. Стоял с заглушенным двигателем, бойцы его красить собрались, а он взорвался. Чудом никто не пострадал. У нас обычно всё, хоть и неожиданно местами. Крот был во дворце. Он убитых лиенов видел, по рации со своими общался на другой частоте и нашу слушал регулярно. Бипер отдал Имари. Кто-то же читал те сообщения? Мы из одной цзы’дарийской армии. Не шифруем сигнал друг от друга. Открыто все. Трур — не предатель. Это просто не нужно. Тебе показалось, родная.

Генерал обнимает крепко, а меня будто выключили. Спрятали в силиконовую маскировку, как в футляр. Подозрения развалились. Слишком много догадок и нет доказательств. Я готова со стыдом признать паранойю. Просить прощения у Наилия и благодарить несуществующих богов за то, что не обвиняла Трура при всех. Но одна мелочь мешает.

— Он меня видел без маски и промолчал, — озвучиваю последнюю догадку вслух. — Будто каждый день любовницы генералов летают в космос, притворяясь мужчинами. А до этого их хоронят, увозя в крематорий прямо из атриума генеральского особняка. Трур водил меня к саркофагу, поверил в сказку, что рядовой Тиберий и генерал любили одну и ту же женщину. Да у него мир в голове должен был взорваться, а он вел себя так, будто ничего не случилось! Боялся себя выдать? Узнал давно, кто такой Тиберий на самом деле? Как? Кто ему рассказал?

Наилий со вздохом меня отпускает и, отступив на шаг, трет пальцем складку на переносице. Жду, какого угодно ответа, но не того, что слышу:

— Да, Трур знал, что Тиберий — это ты. И получит выговор за свою реакцию.

Настроение Наилия из тепла падает в холод, а я гримасничаю под силиконовой маской, не зная, смеяться или плакать. Разгадка оказалась слишком простой. Стыдно не додуматься. Сколько мелочей в поведении и реакциях Трура могли стать подсказками, но я не хотела их замечать. Он ни разу не спросил, куда рядовой Тиберий пропадал вечерами. Мальчишка по легенде впервые в особняке, никого не знал и вдруг испарялся, будто его не было. Снайпер молчал. Зато охотно рассказывал едва знакомому цзы’дарийцу о личной жизни генерала. И потащил к саркофагу мертвой любовницы, не побоясь столкнуться с хозяином дома. Теперь кажется, что Рэм или Наилий дали задание меня привести. Чтобы я дождалась там приезда Создателя. А Трур не успел сам придумать повод и радостно схватился за мою историю про влюбленность.

Тогда и сострадание к моим слезам было частью задания от службы безопасности. Неприятная мысль, но очевидная. Стал бы старший виликус иначе возиться со мной? Мужчинам не подтирают сопли. И утром после истерик пинками выгоняют на работу, а не разрешают спать до обеда, как мне. Зря генерал злится на неправильную реакцию. Трур — хороший актер.

— Пожалуйста, не нужно выговор, — прошу Наилия и прячу обиду, перебирая пальцами бусины на браслетах Киары. — Я сама виновата, что сняла маску. Труру в ту ночь было за что переживать, кроме заигравшейся любовницы генерала. Резерв пропал, капсула стала грудой металла, служанка бегала то живая, то мертвая, то снова живая. Мы нападение ждали…

— Вот именно, — перебивает генерал. — Я скомандовал отбой и всех отпустил? Нет. Тайна твоей маскировки — такая же боевая задача, как другие. Не важно, что ты сама себя раскрыла, Трур был обязан отреагировать согласно легенде. Как минимум удивиться, что Тиберий снял маску, хотя ему строго запрещено. Или еще проще: спросить, что в комнате делает посторонний цзы’дариец, которого снайпер видит в первый раз. Он это сделал?

Нет, но смириться с выговором все равно не получается. Снайпер не должен страдать из-за моей глупости.

— Наилий, я не иду против твоих приказов, но позволь хотя бы сказать. Трур хранит тайну до сих пор. Не зовет меня Дэлией и не приветствует поцелуем вежливости. Вся его вина в молчании. Раз такие правила, то и мне объявляй выговор.

— Обязательно, — зло прищуривается генерал и в спальне становится темнее. Наилий не намного выше меня, но кажется, закрывает головой единственную лампу на потолке. — Публий рассказал, что там было. Ты сдалась. Решила, что если штурм неизбежен, то можно послать в бездну маскировку. Никогда так больше не делай. Запомни — шанс выжить есть всегда. Гранаты не взрываются, бластеры дают осечку, внезапно прилетает подкрепление. В реальном бою ситуация меняется мгновенно. Пока дышишь, двигаешься, говоришь, ты — тот, кто указан в легенде. Рядовой Тиберий. А сейчас — служанка принцессы. На поминках меня не будет рядом, ты останешься одна. Не вздумай признаться, кто ты есть на самом деле, даже если тебя в лицо назовут настоящим именем. Договорились?

Я шепчу: «Да» и замираю посреди спальни, накрытая тенью генерала. Желания спорить больше нет. В мраморной купальне просил, теперь приказывает. И чем ближе к подселению в Рагнара духа, тем меньше любимого мужчины останется в суровом полководце. Он сделает то, что правители умеют лучше всего. Разложит себя целого на мозаику из страха за меня, боли от предательства Малха, сомнений в успехе, желания отказаться от договора и сбежать. А потом будет выбрасывать фрагмент за фрагментом, пока не останется единственная мысль. «Он — генерал цзы’дарийской армии. И раз уж прилетел на Эридан за родием, то не может опозориться».

Хорошо станет. Легко, свободно и кристально чисто в голове. Найдутся внутренние резервы, словно по щелчку пальцев эриданского колдуна появятся правильные решения. И вместо Рэма, Публия, меня, Имари, Таунда, Рагнара, в руках Наилия окажутся черно-белые камни для игры в Шу-Арлит. Ваш ход, Ваше Превосходство.

— Да, договорились. Буду Киарой до последнего, — повторяю вслух и даю себе пару мгновений остыть от переживаний за несостоявшееся предательство Трура, а генералу подавить вспышку злости. Мы и так слишком много времени потратили на споры. Успеть бы обсудить, что делать на поминках.

— Ты готова? — спрашивает он и берет мои ладони в свои руки. — Справишься с подселением?

— Да. Энергии хватит, привязка есть. Проблема только в том, что Рагнар — правитель-двойка. Чтобы Лех взял его под полный контроль, как Киару, мне нужна твоя помощь. Снова нужно давить харизмой, но на этот раз намного дольше. Со всей мощью, Наилий, не бойся задушить Одержимого.

— Я не боюсь, — эхом отвечает он, и в глубине льдисто-голубых глаз мелькает отражение бездны.

Я не сжимаюсь от ужаса и не вздрагиваю от цинизма генерала. Ночь в забаррикадированных покоях уничтожила жалость к вождю лиеннов. Теперь даже легче от осознания, что Рагнар жив до сих пор только из-за необходимости доставить в его теле вирус до Северных земель.

— Еще один момент — физический контакт, — продолжаю озвучивать детали. — Вряд ли Рагнар позволит эриданской служанке взять его за руку, но я могу уронить на него поднос с едой, а потом упасть следом и нарочито медленно вставать.

— Можно проще, — возражает генерал. — Ритуальный хлеб раздадут сразу, и, пока Таунд не объявит о смене невесты, Имари будет играть прежнюю роль. Они с Рагнаром должны разломить хлеб, чтобы разделить скорбь, а потом вместе выпить вина. Я уговорил принцессу вручить кувшин тебе. Пока будешь наливать Одержимому вино в кубок, прикоснись бедром. Этого будет достаточно?

Мысленно спрашиваю Леха, и мертвый вождь коротко подтверждает. Затаился дух, бережет каждую крупицу энергии. Кто знает, сколько он продержится внутри сильного лиенна? Не придется ли подселять во второй, третий раз, чтобы успел сделать то, что задумал Наилий?

— Да, все хорошо, — говорю вслух и хочу добавить еще что-то важное, но генерал сбивает с мысли. Гладит мои пальцы и наклоняется поцеловать.

— Так и думай теперь, что все хорошо. Я знаю, ты испугана и устала, но потерпи еще немного. Уедет Одержимый, и я отправлю тебя на транспортник. Все закончится, мы вернемся домой. Верь мне, пожалуйста.

Я верю и мне почти не страшно. Кому-то нужны боги, чтобы молиться. Богам нужны жертвы, чтобы слышать и отвечать. А мне достаточно слов любимого мужчины: «Все будет хорошо».

— Давай сделаем это, — вздыхаю и вытягиваю спину, чтобы в одежде Киары выглядеть выше. — Мне пора к принцессе. Ты пойдешь со мной через потайную дверь или другим путем?

— В обход через наш полевой госпиталь, но подожди, есть еще кое-что, — отвечает генерал и тянется к карману брюк. Не показывает, что достает, держит в зажатом кулаке. — Дэлия, вирус очень серьезный. Сам, как простуда, не пройдет. Лучше избежать заражения, чем потом долго лечиться. Ты будешь трогать хлеб, стоять рядом с лиеннами. Упаси тебя несуществующие боги пропустить хотя бы один прием антивируса. Если Публий сказал «четыре раза в день», значит, четыре. До тех пор, пока карантин с нас не снимут.

Даже спорить не собираюсь. Контейнер с таблетками давно спрятала во вторую силиконовую перчатку. В первой по-прежнему аварийный маяк. Но генералу недостаточно молчаливого согласия. Он берет меня за руку и, наконец, разжимает кулак, показывая белые кругляши антивируса в таком же, как у меня контейнере.

— Таблеток у всех должно быть поровну. Так положено по Инструкции. Но Публий каждый раз упрямо выдает мне больше медикаментов, чем указано в нормах. Перестраховывается. Знает, как халатно я к ним отношусь. Могу забыть на рабочем столе в штабе, потерять, отдать в стирку вместе с комбинезоном. Назо орет и матерится, забыв, что перед ним генерал. В итоге контейнеров с полным комплектом лекарств у меня всегда несколько. Чтобы гарантированно в нужный момент хотя бы один оказался в кармане. Этот — запасной. Возьми. Твоего антивируса хватит на неделю ежедневного приема. Здесь еще на три дня. Мало ли что. Пусть будет.

Он не разрешает отказаться. Кладет контейнер в мою ладонь и с силой зажимает пальцы.

Первое, о чем я думаю — солгал. Нет никаких запасных контейнеров, генерал отдал свой антивирус. Поделил пополам и себе из семи дней оставил только четыре. Я должна вернуть таблетки. Не рисковать его здоровьем. Но Наилий держит меня крепко и не отпускает. Молчит. А я после того, как чуть не обвинила Трура, теперь боюсь делать поспешные выводы.

Уж слишком профессионально генерал и начальник его медицинской службы страдают паранойей. Строго, четко и выверено до последней таблетки секретного медикамента. Ничего нельзя спланировать заранее. Только создать запас там, где может не хватить. Транспортник с великолепно оснащенным медотсеком будет на орбите завтра. Взамен двух испорченных десантных капсул на Эридан могут спуститься десятки новых. Буквально отбить нас из любой передряги силами пятой цзы’дарийской армии. Продержаться осталось один день. Это меньше, чем четыре с антивирусом дня Наилия и намного меньше, чем десять для меня. Жертва — еще не жертва, а всего лишь страховка. Я обещала верить своему мужчине, так не стоит изводить его спорами. Если он хочет, чтобы я взяла этот контейнер, я возьму.

— Спасибо, — благодарю и обнимаю, прижавшись к Наилию всем телом. Никаких прощаний и долгих взглядов. Даже поцелуев сквозь силиконовую маскировку. Генерал отпускает меня и ныряет в вязаную маску рядового Тиберия, превращаясь во вторую половину мудреца Медиума. Рацию снимает с пояса брюк и отрывисто отдает в неё команды:

— Рэм, говорит Налилий, в покоях принцессы чисто?

— Наилий, говорит Рэм. Да, Ваше Превосходство.

— Понял. Отбой.

Генерал кивает мне и бережно разворачивает за плечо в сторону потайной двери.

— Все. Идем. Ты первая.

Главное, не забыть, что с этого момента служанка Киара немая и общается исключительно на языке жестов. Я отодвигаю тяжелую занавеску, а за ней створку двери. В покоях Имари все еще пахнет дымом от табака короля, но стол, за которым сидели правители, пуст. Суета сборов на поминки журчит шорохами и перестуками из спальни принцессы. Эриданка согласилась помочь, но она не знает, кто придет к ней в образе мертвой служанки. Это было одним из условий генерала. Он меняет невесту на свадьбе, а Имари берет с собой Киару и не задает вопросов.

Мне вообще никто не задает вопросов, когда вдруг появляюсь на пороге спальни к концу утреннего ритуала сборов принцессы. Свечи потушили, половину масок предков, что были здесь вчера, сняли. Но атмосфера трагедии осталась. Теперь она укутывает черной паутиной шелка каждый уголок. Служанки закрывают полупрозрачными полотнами зеркала и мебель. Снимают со стен украшения и прячут в шкафы. Будто показная роскошь покоев наследницы эриданского королевства может оскорбить память усопших.

Имари в черном платье до пят сидит на стуле посреди комнаты и терпеливо ждет, пока одна из служанок закончит собирать в сложную прическу её волосы. Я вливаюсь в общий поток черных рук, занятых делом, и не сразу замечаю, что волос принцессы касаются белые пальцы.

— Учись ухаживать за собой, девочка, — наставляет её лиеннка. — В доме моего сына никто не будет чесать твои кудри. Сама за гребень возьмешься. А нарожаешь детей, так дочерей научишь косы плести.

Мать Рагнара в длинных одеждах из грубого льна и платке на голове выглядит так же скромно, как эриданская прислуга. Зато держится королевой. Имари кусает губы и, наверное, как я недавно, мысленно повторяет: «Один день. Потерпеть осталось один день».

— Лучше сразу отвыкай, — продолжает распоряжаться чужой жизнью лиеннка. — Прямо сейчас выгони всех. Нечего им тут жужжать, как мухам на помойке. А ну, кыш!

Прекрасное сравнение, да. И руками на прислугу мать Рагнара машет с гримасой отвращения. Терпения у принцессы немного. Я уже вижу, как она упрямо поджимает губы, и вспышка гнева отражается блеском в глазах. Мать принцессы умерла в родах. Таунд один воспитывал дочь, с рождения окружив сначала няньками, затем покорными служанками. Сомневаюсь, что принцессе хоть раз досталось за детские шалости.

Зато когда из ребенка выросла юная дева, воспитание обрушилось ушатом холодной воды. От разговоров о долге, чести и репутации семьи до мужа, навязанного отцом. Рагнар увезет в Северные земли Ламию, но Имари все равно не позволят быть с тем, кого она любит. Король сказал генералу, что отдаст дочь Янглу. Сыну его погибшего брата и любовнику мужа Балии. Менялся жених, но не менялась суть. То, что называли свадьбой, на самом деле было договором купли-продажи. Однако Имари не покорный ремесленник и не вспыльчивая звезда. Она — правитель. И уже сейчас умеет даже в заведомо проигрышной ситуации отстаивать свои интересы.

Мать Рагнара слишком рано начала воспитывать невестку. Имари уступила в первый раз, когда лиеннка потребовала выгнать цзы’дарийского телохранителя Тиберия, но сейчас на кону договоренности с генералом.

— Моя прислуга останется при мне, — громко и четко произносит принцесса. — И в Северных землях тоже. По брачному договору в дом своего мужа я могу взять одну служанку. Она же будет сопровождать меня на поминках.

— Не будет! — лиеннка дергает Имари за волосы и со злости практически втыкает шпильку в голову, — Ты — богиня, чтобы тебе прислуживали? Нет. Девка с черной кожей. Обвешалась золотом и думаешь, что особенная? Таких, как ты, у моего сына тысячи. Цена вам — дырка между ног! Любую в постель тащи, чтоб ублажила. И ты будешь делать, что скажут!

Принцесса останавливает руку лиеннки и убирает голову из-под острой шпильки. Служанки с полотнами шелка в руках замирают, сливаясь с мебелью. Я слушаю, что ответит эриданка особенно чутко. Конечно, можно попробовать прийти на церемонию самостоятельно. Народу много, затеряться легко. Но кровники Рагнара после стрельбы на прошлой церемонии близко к нему не подпустят любого, кто вдруг захочет без разрешения поднести хлеб или вино. Представить страшно, сколько сейчас зависит от стойкости принцессы. Я не могу подселить духа и заставить лиеннку успокоиться, у меня нет к ней привязок. Имари придется самой прекращать скандал. Уже четвертый только на моих глазах. Рыночные торговки ведут себя сдержаннее членов правящих семей.

— Ваш сын подписал договор, — цедит сквозь зубы принцесса. — Он согласился оставить мне прислугу. Его решения не обсуждаются, не так ли? Нам пора на поминки. Киара, подойди ближе, остальные свободны.

Взглядом мать Рагнара прожгла дерзкую невестку, но вслух оспаривать волю вождя лиеннов не решилась. Из спальни мы вышли втроем. Я позади господ и на почтительном расстоянии. Вся в раздумьях, что делать с лиеннкой, вздумай она повторить скандал и не пустить меня к Рагнару с кувшином вина. Еще одна проблема, да.

Глава 23. Поминки

На Эридане цвет траура — черный. Как космос, как бездна, как крылья демонов, в ней обитающих. Он струится покрывалами на статуях, чадит дымом зажженных свечей и качается лепестками цветов агарла на водной глади бассейнов. Дворец замолкает и становится аскетом, отказавшимся от сна, пищи, веселья. Все, что сегодня будут есть эридане — ритуальный хлеб даку. И запивать его вином. Огненная вода горячит кровь и мутит разум. Она не подходит для скорби.

Мужчины идут на поминки босиком, а женщины прячут туфли под длинными юбками. На входе в зал церемоний всем раздают черные накидки. Отрезы ткани с широкой прорезью в центре. Я ныряю в неё головой и расправляю складки поверх платья Киары. Если выключат кондиционеры — в обморок упаду от жары.

Мать Рагнара жестом запрещает помогать принцессе. Имари долго путается в траурном одеянии, а потом нехотя вынимает из ушей сережки. Других украшений на принцессе нет. Даже губы без привычного перламутра и на веках не блестит золотая пудра. Скромность, смирение и сострадание. Настолько искреннее, насколько позволяет актерский дар. Тяжело чтить память умерших врагов и соболезновать еще живым.

Лиенны сидят за отдельным столом, как на всех церемониях до этого. Сегодня шахтеров, мародеров и налетчиков меньше, чем обычно, но шумят они за всех гостей. Выкрикивают пошлости служанкам на своем лающем наречии, а мой биопереводчик захлебывается словами, объясняя, что они имели в виду. На одно емкое понятие целая лекция. Жаль, нельзя заткнуть уши и отвлечься от обсуждения скольких мужчин одновременно может удовлетворить одна женщина. Невероятное отношение у лиеннов к поминкам. В первый раз такое вижу.

«Возможно, у них нет ритуалов скорби, госпожа, — предполагает Лех. — А вождь и кровники пришли на обыкновенную попойку».

Духу тоже интересно. Иначе не влез бы с комментариями, растрачивая сбереженную на подселение энергию. Хорошая версия, но у меня другая. Рагнар считает общую церемонию поминок фарсом. Потому пренебрег трауром и пришел в яркой одежде. Поверх белых штанов надел красную рубаху и подпоясался веревкой. Хорошо хоть условие явиться безоружным выполнил. Карманов для пистолета нет, ножен для томагов тоже.

Вождь лиеннов обманчиво расслаблен и спокоен, пока кровники беснуются рядом с ним. Он обводит взглядом зал и, увидев Имари, что-то шепчет под нос. Медленно и сосредоточенно, будто колдовское заклинание читает. Плевать он хотел на эриданку, ему нужно право на престол после смерти Таунда. А своенравная принцесса раз за разом ускользает из рук. С каким удовольствием, наверное, он связал бы её и увез в Северные земли. Туда не дотянется воля её короля-отца, и там слово женщины не стоит ничего. Тем более, если она чужачка с черной кожей.

«За мной», — жестами показывает Имари, и я низко опускаю голову. Мать Рагнара ушла к сыну, а наше место на другой стороне зала среди членов королевской семьи. Издалека они кажутся лесом выжженных дотла деревьев, столбами дыма, статуэтками из вулканического стекла. Так много черного цвета я раньше видела только на построении солдат цзы’дарийской армии. А теперь он повсюду.

По залу гуляет сквозняк и треплет полотна, как в спальне Имари, но здесь из-под тонкого шифона выглядывают не стыдливо спрятанные вазы и статуи, а маски предков. Немые свидетели каждого шага потомков от рождения до ямы в земле. Эридане не ставят саркофаги посреди атриума и не несут к ним ветви кипариса. Тела закапывают на рассвете и допускают к ним только самых близких. Там нет церемоний и пафосных речей, никто не запивает горе вином. По-настоящему сильную боль всегда оставляют в тишине.

Уже потом собирают всю округу, накрывают столы и до следующего утра вспоминают тех, кого недавно еще держали за руку. Я не сильна в лингвистике, но может, поэтому церемонию называют поминками?

Таунд сидит на троне и бурно что-то обсуждает с Балией. В разрез с общей атмосферой они раздражены до сверкающих глаз и резких жестов. Я жалею, что Рэм свернул систему слежения. Уронила бы сейчас рядом с ними футляр от дудука и послушала через наушник, чем недовольны брат с сестрой. Поведением лиеннов? Нехваткой ритуального хлеба? В досье Остия напротив Балии стояла пометка: «Лояльна». Разведчик полковника Малха многих венценосных эридан считал друзьями, я замучилась пересчитывать его желтые привязки. Но сейчас с каждым шагом к трону короля, мне все отчетливее слышится в словах Балии «белый сброд». И она не смотрит в этот момент на лиеннов.

Таунд жаловался Наилию, что на него давят. Неужели именно Балия требовала выгнать нас с планеты? И сейчас негодовала, почему десантная капсула все еще на заднем дворе королевского дворца? Если это так, то стоит порадоваться. Знай эридане, что капсула неисправна, не позволили бы так долго её загружать. А Рэму и Наилию нужно тянуть время, чтобы успеть подменить Тиберия трупом крота.

Король бросает последнее: «Хватит, я все решу!», и, словно по сигналу, черное болото советников, промышленников, охранников и слуг идет рябью. Сотни эридан оборачиваются и замирают на месте, пока Таунд встает с трона. Команда «смирно» на плацу, третий звонок в театре. Церемония поминовения усопших начинается.

— Долгих лет и процветания, нэллы, — приветствует король собравшихся, показывая открытые ладони с растопыренными пальцами. — Сегодня мы перед ликами предков чтим память усопших. Беда пришла к нам в дом не на штыках завоевателей, не волей разгулявшейся стихии, а подарком на свадьбу. Те, кто делили с нами кров и пищу, пролили кровь наших братьев и дорогих гостей.

Таунд разворачивается к лиеннам и слегка наклоняет голову. Видимо, чтобы сомнений не осталось, о ком идет речь. По черному болоту снова идет рябь, оно вспухает пузырями шепотков и поднимает волну гула. У звезд короткая память и гибкая психика, но я не думала, что настолько. Король забыл отрезанную голову своего родного брата? Десятки деревень, разоренных и сожженных дотла? Тот ли Таунд вчера переживал, что дочь никак не может простить его за свадьбу с Рагнаром? Хотел все исправить, договор Наилию обещал, а сейчас что говорит?

— Мы веками жили бок о бок, — продолжает король, — делили одну землю и солнце над головой. А потом из космоса спустились захватчики. Белый сброд. И вбили клин между нами. Мирный Эридан охватила война. Вместо того чтобы пахать землю и выращивать хлеб, мы вцепились в глотки друг к другу. А кто стоял за спиной и подзуживал? Кто построил шахты на севере и согнал туда на работу некогда свободный народ? Кто присвоил себе в итоге богатства нашей земли. Нашей!

Таунд эмоционально бьет себя в грудь, и в зале становится тихо. Я слышу, как скрипят подлокотники кресла под ладонями Имари. Чувствую, как разогревшееся от жара тело принцессы источает аромат розового масла. Не фантомный запах харизмы правителя, реальный. Имари смотрит на отца широко распахнутыми глазами и не дышит. Шокирует, правда? Я сама не верю, что все летит в бездну так быстро. Если Таунд закрепит мир с лиеннами, то Договор ему не нужен. Имари поедет в Северные земли, а у Наилия больше не будет шанса получить родий. Черные переиграли финал, никого не предупредив.

«Или еще нет? — спрашивает Лех. — Не торопитесь, госпожа. Таунд сейчас бесправнее марионетки в руках кукловода. Он говорит не то, что думает, а что положено по сценарию. Успокаивает Рагнара».

Хотелось бы верить. Когда речь идет о выгоде, у звезд пропадает разум и принципы. Они готовы на любую подлость и предательство. Блеск в глазах Таунда я вижу даже из-за высокой спинки кресла Имари. Король купается в лучах внимания подданных, как артист в аплодисментах. Минута славы. Чистейшее удовольствие.

— Цзы’дарийцы заплатят за все, что сделали, — вдохновенно продолжает король. — За каждого убитого вчера и годы до этого. Они вернут все, что отняли в десятикратном размере. Будут платить золотом, рудой, деньгами, технологиями, пока мы не решим, что хватит. А потом они заплатят еще. И вся галактика узнает, что черная змея сломала зубы о гордый народ Эридана. Мы едины, непобедимы и готовы отстоять свой дом!

— Правильно! — выкрикивают из зала. — Пусть заплатят!

— Раздеть их догола! Общипать до нитки!

— Пусть белый сброд платит!

Король заводит толпу, отвечая «да» на каждый выкрик. Болото превращается в море, и вместо сквозняка вот-вот подует ураган.

— Но он еще здесь, — громко говорит Балия Светлая, сложив руки на груди и встав возле трона. — Генерал Наилий. Не собирается никуда улетать, и счета наши до сих пор пусты. Он обманет, Ваше Величество. Нет веры тому, кто убивает за деньги. Он уже вывел один раз войска. Четырнадцать дней не прошло, как вернулся обратно. И платить не будет.

— Будет, — холодно отвечает король и щелкает пальцами, отправляя двух охранников прочь из зала. — На этот раз у меня железные гарантии. Знакомьтесь, рядовой Тиберий. Старший сын генерала цзы’дарийской армии. Мой заложник.

Я вздрагиваю, вцепившись в спинку кресла. Насильно заставляю себя стоять на месте и закрываю глаза, делая медленный вдох. Киаре все равно. Я — Киара!

Наилия в вязанной маске заводят те самые охранники, вывернув ему руки за спину. Пинают по ногам и грубо волокут в центр зала. Черное болото толпы проглатывает их и топит в злых выкриках и взмахах рук. На помощь тут же бросаются другие охранники. Лиенны вскакивают с мест и Рагнар с трудом возвращает их обратно. Десять ударов дубинками освобождают место вокруг заложника. Наилию давят на плечи, чтобы встал на колени, но генерал выворачивается.

— Хватит, — приказывает Таунд и повторяет еще громче: — Хватит, я сказал! Мы чтим древние обычаи. Никто не прикоснется к заложнику. По крайней мере, до конца поминок. У генерала еще есть время улететь. А первую выплату я буду ждать завтра. И если её не будет, то сын генерала начнет терять пальцы. По одному за каждый день просрочки.

Толпа взрывается ликованием, а я в упор смотрю на Таунда и мечтаю срезать ножом его самодовольную улыбку.

Слишком ненадежная маскировка у Наилия. Меня прячет тончайший силикон чужого лица, слои тяжелой ткани и статус незаметной и никому не нужной живой мебели. А у генерала только вязаная маска на лице, и к ней уже тянутся любопытные охранники.

— Ну-ка кто там? — кричат из толпы.

— Покажи!

— Каких ублюдков плодит белый сброд?

Таунд не мешает, когда дюжие эридане уже вчетвером пытаются задавить массой верткого цзы’дарийца, чтобы не дергался. Загадка Тиберия давно не дает им покоя. Как дети, от которых прячут подарок в яркой обертке. Я одна знаю, что сюрприз ошеломляющий, но не могу их остановить. Два удара сердца, один вдох и охранник за спиной Наилия срывает маску.

Толпу замораживает на несколько мгновений. Имари вскакивает с кресла, чтобы лучше рассмотреть, а я не вижу лица генерала. Алое месиво из волдырей и жутких отеков. Так кусают осы, налетев всем ульем. Глаза заплыли, он практически слеп, но совершенно неузнаваем.

— Тиберий, святые духи, кто же тебя так? — шепчет Имари, но никто не обращает на неё внимания.

— Урод!

— Теперь понятно, зачем маска.

— Он весь такой? Или только морда?

Лиеннам тоже любопытно. Они перепрыгивают ограждение и вливаются в толпу. Она сжимается кольцом возле изувеченного генерала. А мне почти больно. Мой Наилий. Мой самый прекрасный на свете мужчина. Да что же случилось?

Публий! Точно. Генерал прощался и сказал, что пойдет на поминки через запасной ход в полевом госпитале. А там медикаменты. Любой препарат, на который у генерала острая аллергия. Несколько уколов и маскировка обеспечена. Наилий знал, что маску сорвут, едва он попадет в руки к эриданам. Знал и рискнул лицом. Для своих с космического транспортника есть отпечатки пальцев, генетический сканер, анализ крови на ДНК, в конце концов. Продуманный ход, но слишком уж зрелищный. Я не могу смотреть, отворачиваюсь. Откуда волдыри? Такой аллергии не бывает. Больше похоже на ожог. Неужели полевой хирург сжег генералу лицо? Нет, я не верю!

— Не повезло Наилию, — отчетливо даже на фоне гула толпы говорит Балия. — С таким сыном врагов не надо. Таунд, прекращай спектакль, пусть мальчишке вернут маску. Смотреть противно.

Король дует пухлые, как у всех эридан, губы. Не ожидал такого заложника? Узнал генерала? Не мог. Его сейчас никто бы не узнал. Даже я вижу только по привязкам и слабому аромату апельсина. Не комфортно Наилию. Харизма генерала включается, и хватка охранников слабеет. Они отодвигаются от изуродонного пленника, не в состоянии понять почему. Затихает гогот и выкрики из толпы, наконец, по знакам от короля, Тиберию возвращают маску. Взрыва не случилось. Первая часть плана удалась. Мы на поминках рядом с Рагнаром и скоро раздадут ритуальный хлеб. Жаль, у меня ноги дрожат. Пора успокаиваться, церемония только началась.

В зале появляются музыканты с барабанами. Слуги зажигают свечи и ставят подставки с тлеющими травами. От их запаха щиплет в носу и хочется чихнуть. Я так и стою тенью за спинкой кресла принцессы, а Наилия через толпу проталкивают ближе к нам. Для заложника поставили отдельный табурет с решетчатым сидением. Генерала заставляют сесть и пристегивают его руки к прутьям стальными браслетами. Нам это не помешает. Наилий может давить харизмой на расстоянии. Лишь бы дотянулся через весь зал. Он гораздо больше ванной комнаты, где мы допрашивали Остия и подселяли Леха в Киару.

Стук барабанов — условный сигнал. Больше нет речей и громких обещаний. Эридане, наконец, вспоминают, зачем они здесь собрались. Слуги подхватывают корзины с хлебом и кувшины с вином. Забродивший виноградный сок, как объяснял Рэм, заставляя учить язык жестов и рассказывая про поминки. Алкоголя чуть меньше, чем в огненной воде. Если переводить на Шуи, то бокал вина — это один глоток до прихода второй волны, а бокал огненной воды — два глотка. Эридане еще и растягивают их на весь вечер, постепенно хмелея и разбавляя эффект едой. Сегодня в меню только даку. Квадратная лепешка, загнутая углами к центру, а внутри ложка сливочного крема. Того самого, со смертельным вирусом. Я не знаю, сколько нужно съесть, чтобы гарантированно заболеть? Хочется, чтобы лиеннам хватило одного укуса, но шахтеры смотрят на угощение с большим подозрением. Если они впервые на поминках, то и хлеб в диковинку. А новое блюдо всегда страшно пробовать. Рагнар тоже не спешит следовать ритуалу, и это уже проблема.

— Таунд, — кричит он со своей половины зала, — а нормальной выпивки нет? Виноградным пойлом только зубы полоскать. Мы с мужиками настроились погудеть, а тут и начинать не с чего.

— В прошлый раз доначинались, — шипит Балия. — Давно бы уже свадьбу сыграли и выгнали таких дорогих гостей.

«Тише, сестра, — говорит ей жестами король, — просто дай им то, что нужно».

— Я сама, — качается к трону Имари, не пытаясь говорить жестами за спиной тетки. Все равно не увидит. — Отец, позволь мне уговорить Рагнара пить вино. Свадьба скоро, а я даже не приближалась к нему. А ведь нужно привыкать к будущему мужу.

Король сверлит недоверчивым взглядом дочь, но она демонстративно покорна и полна смирения. Не знаю, верит ли Таунд? Может, боится отпускать Имари из-под защиты эриданской охраны? Не цзы’дарийские наемники, конечно, но могут попытаться отбить, если Рагнар не захочет ждать свадьбы, а решит забрать невесту к себе в покои прямо сейчас.

— Прошу, отец. — Имари поднимает взгляд и складывает ладони у груди. — Эта красная рубаха, его речи — такой стыд перед гостями. Я поговорю с матерью Рагнара, она повлияет на сына, если мои слова ему будут, как пустой барабан.

— Иди, племянница, — разрешает Балия, но принцесса не двигается, пока король не складывает пальцы в жест «хорошо».

— Киара, — оборачивается Имари и продолжает безмолвно. — «Кухня. Повар. Огненная вода. Найди».

«Хлеб», — напоминаю ей уговор с генералом и получаю ответ. — «Пока нет. Жди».

Проклятье! Если лиеннов не заставить есть даку, все поминки насмарку. От эридан они вирусом не зарязятся!

Из зала меня выпускают свободно, но в коридорах слуг я останавливаюсь на первой же развилке. План дворца не учила наизусть, где тут кухня?

«Налево, госпожа, — подсказывает Лех, — потом прямо, направо и через дверь будет то, что ищете».

Благодарно улыбаюсь обклеенными силиконом губами и, стараясь ни с кем не столкнуться, ныряю в левый коридор.

«Тебе не вредно со мной разговаривать? — спрашиваю духа. — Энергия потом не кончится в самый важный момент?»

«Пока хватает, — уклончиво отвечает дух. — Генерал — щедрый мужчина. Много утром отдал».

Вспоминаю близость в купальне и краснею. Никак не привыкну, что у нас с Наилием всегда есть зрители. Раньше было трое, а теперь четверо. Я ведь так и не рассказала генералу про Кукловода. Все время что-то отвлекало и сбивало на другие темы. Будущий ребенок, подселение духа в Рагнара, планы Наилия на спасение и его просьба вернуться на Дарию даже без него. Потом был Рэм, язык жестов, вирус, мнимое предательство Трура. Десятки и сотни важных открытий, помехами звучащие в мыслях и задвигающие новость о пробуждении Кукловода на задний план. Так и вышло в итоге, что я бездарно упустила момент.

Я останавливаюсь у двери, за которой трудятся эриданские повара. Там внутри наверняка такой же хаос, как снаружи. Все бегают, нервничают, роняют посуду и ругаются друг на друга. Чистый хаос? Нет, потому что в итоге еда оказывается на столах у гостей поминок. Хаоса нет, есть порядок, неразличимый для стороннего зрителя с первого взгляда. Носильщики и поварята, младшие помощники и дегустаторы словно опутаны нитями контроля, которые держит один единственный главный повар. Он не командует каждым конкретно, но ловко управляет всей ситуацией. Как режиссер в театре. Как дух-Кукловод у нас с Наилием. И он бы не хотел, чтобы прозорливый и очень умный генерал о нем знал.

Кукловод не разговаривает со мной, как другие духи, и дело не в гордыне. Он в отличие от Юрао, Инсума и Леха скорее похож на программу, чем на жившего когда-то представителя одной из рас галактики. Он проснулся не сам по себе, а когда выполнилось условие. Сыграла одна из деталей, как в предсказании Поэтессы. А ведь они — отражения намерений Истинных. Значит ли это?

Безумное предположение, но выглядит правдоподобно. Я облизываю пересохшие губы, касаюсь вспотевшей ладонью холодной двери кухни и спрашиваю Леха:

«Кукловод — один из Истинных?»

Пот течет по спине, экономят в коридорах слуг на кондиционерах. Голова начинает кружиться от духоты, а Лех, наконец, отвечает:

«Нет. Думайте еще, госпожа»

Не время сейчас, Имари ждет огненную воду для Рагнара. Генерал сидит, прикованный к стулу, и шанс решить проблему с родием тает на глазах. Но я уже упустила другие возможности хотя бы не подчиниться Кукловоду. За эту нужно держаться зубами.

«Значит, Кукловод ближе к ним, чем вы. Промежуточное звено? Сын? Ученик? Инструмент?»

«Да, госпожа, — еле слышно шепчет Лех, — но не кузнечный молот, а тоньше. Еще думайте».

Давно перестала, иду вслепую в кромешной тьме и надеюсь, что чудом блеснет спасительная догадка. Говорят, аналитическое мышление не для женщин. Мы сильны интуицией. Помогла бы она мне хоть раз. Сейчас, пожалуйста.

Я вытираю мокрые ладони о траурную накидку и катаю на языке слово «инструмент». Тонкий, незаметный. Леска, паутина, хирургическая нить? Веревки марионеток? Кого может дергать Кукловод, кроме нас с Наилием? Если я права в самом первом предположении, то всех. Каждого, кто сейчас есть на планете. Эридан, лиеннов, разведчиков Малха, поваров, подсыпавших вирус в даку, Рагнара, требующего огненную воду. Множество мелких подергиваний нитей, толчков под руку — и реальность идет рябью, а я забываю такой важный пустяк. Сказать Наилию про Кукловода.

«Браво, — восхищенно выдыхает Лех. — Так он и работает».

Во мне поднимается волна восторга, будто я сапер, в последние мгновения перерезавший в схеме управления бомбой нужный провод. Да! Невероятное ощущение. За спиной крылья растут. Хочется показать язык Кукловоду и всем его хозяевам. Пустилась бы в пляс, но нельзя. Сразу привлеку ненужное внимание. На меня уже дважды оглянулись и скоро открывшейся дверью кухни ударят по лбу. Дыши, Медиум. И теперь смотри вверх на нити у себя над головой чаще.

«Убила бы тебя, — выговариваю Леху. — Почему молчал? Не мог раньше сказать? Раз уж знал».

«Не мог, — оправдывается мертвый вождь. — В мире за барьером свои законы, госпожа. Мы — не живые цзы’дарийцы, чтобы их обходить. Выполняем неукоснительно. Кроме силы наш статус определяет информация. За барьером сила статична. Она растет только в живом воплощении, потому такая фантастическая очередь из духов на перерождение. Вы даже не представляете, как вам повезло, и как, на самом деле, ценна жизнь, но я отвлекаюсь. Раз сила статична, то наши отношения, связи и вертикаль подчинения строятся на информации. Узнал больше — поднялся выше».

Я киваю в пустоту и отворачиваюсь к стене, чтобы следующую спонтанную реакцию на разговор с духом никто не увидел. Ранжирование духов по силе — суть теории Создателя. А про то, что информация — фактически валюта в мире за барьером еще Маятник говорил. Он же настаивал, что никто не может запретить мне что-то узнать. И это первый закон мира за барьером. Так почему Лех молчал?

«Потому что есть второй закон, — отвечает дух. — Нельзя искусственно кого-то двигать по иерархии вверх. Все, что я рассказывал вам до сих пор, вы и так знали. Я просто смещал акценты, но не сообщал ничего нового. Суть работы Кукловода — новая информация. Я молчал».

«Тогда законы противоречат друг другу», — раздражаюсь я.

«Не противоречат, а дополняют. Я не имею права говорить напрямую, но могу подтвердить, если вы догадаетесь. Потому что информация перестала быть новой. Вы её уже получили. Самостоятельно».

Бездна, до чего же хитро все устроено! Значит, никаких подсказок, поблажек и прогулки за руку с духами прямиком к тайнам вселенной? Только сама, разбивая глупую голову о стену? Обидно. Но теперь, в самом деле, об этом стоит подумать позже.

Кукловод добился своего. Наилий про него не знает. Зачем это инструменту Истинных? С новыми данными ответ кажется простым. Будь иначе, цепочка событий сложилась бы по-другому и вывернула не туда, куда хотел Кукловод. Сомневаюсь, что он дергает нас каждую секунду, иначе дергать бы не пришлось вообще. Выбросил поводок, схватил сразу за ошейник и тащишь. Но он играет, подстраивает случайности, сбивает с мыслей. Значит, не всесилен. Отлично. Знать бы еще, куда тянет? Явно к поставленной сверху цели, но как она выглядит? Как ключевое событие сценария? Узловая точка?

«Снова верно, госпожа», — довольным тоном отвечает Лех.

Да, но это очень общая информация. Параметров узловой точки у меня нет, и теперь я знаю, что спрашивать не у кого. Если не случится еще одно чудо, то я разгляжу, к чему все было, только когда сценарий исполнится. И станет поздно пытаться его изменить. Проклятье, как же ловко. В Истинные берут самых хитрых духов?

Нужно возвращаться в зал и глаз не сводить с участников церемонии. Один раз меня сегодня озарило, буду надеяться, что не в последний. Поправляю складки черной накидки и открываю дверь на кухне. Жесты помню, а главный повар, скорее всего вон тот эриданин в высоченном колпаке. Он-то и даст мне огненную воду.

Глава 24. Одержимый

Главный повар дворца проявил неслыханную щедрость и велел достать из подвала бутыль в половину моего роста. С неприкосновенного запаса счистили пыль и паутину, а потом разлили по кувшинам тягучий, как жидкий силикон, напиток. Рэм рассказывал, что он горит синим пламенем. А чтобы проглотить хотя бы половину стакана и не вытошнить его на пол, нужна тренировка. Экстремальная попойка. Я с тоской вспоминаю чинные посиделки офицеров с глотками Шуи в мерных емкостях. Спокойная музыка, неспешные разговоры. У эридан и лиеннов все совсем не так.

Как только выданный мне в помощь поваренок заносит в зал для церемоний огненную воду, лиенны оглушительным и протяжным: «Ооо», требуют его к себе. Пока поваренок идет, шахтеры от избытка чувств колотят кружками по столу и ожидаемо требуют мясо, горячий суп и музыкантов.

— Дикари, — морщится принцесса, уже не боясь, что её услышат. В таком грохоте сильно вряд ли. Но со мной продолжает общаться жестами. «Уговор исполню. Бери вино и хлеб».

Имари высоко поднимает голову и спускается в толпу, как в холодную воду, придерживая юбки и затаив дыхание. Я иду за ней по тонкой нитке аромата розового масла и стараюсь различить еще один фантомный запах. Цветок апельсинового дерева, свежесть только что разрезанного цитруса, липкое ощущение от тертой цедры на пальцах. Почему Наилий не реагирует? Я уже иду с подносом к Рагнару, условный знак подан.

Генерал сидит, не поднимая лица, закрытого вязаной маской. Может, ему плохо или больно?

«Лех, что делать?»

«Ждите, госпожа. Не просто чувствовать себя хозяином положения с выкрученными за спиной руками. Дайте генералу время».

Наилий неопытный мудрец. Не успел научиться включать способности, как свет в комнате. Щелк и работает. И я не могу помочь. Рагнар слабее, задавить его можно, но сейчас на пике триумфа он заволакивает харизмой с запахом жженой резины весь зал церемоний.

Настоящий правитель посреди скопления звезд, тринадцатый цзы’дарийский генерал в толпе кадетов. Рагнару не нужно сидеть на высоком стуле, как Таунду, или обвешиваться золотом, как Балии, его видно из любой точки зала. Он — гранитная глыба посреди бушующего океана, лиенны беснуются рядом пеной от прибоя, а эридане даже подойти не могут.

Вождь доволен заложником. Унизить сына врага значит подняться в глазах собственных воинов. Еще бы изнасиловать его женщину и сжечь дом. Но Дария далеко и в безопасности, а про меня Рагнар просто не знает.

— Ваше Высочество, вы решили накормить меня? — с наигранной церемонностью зовет он Имари и тут же щелкает пальцами, как служанке: — Несите сюда свою булку. Будет чем заесть огненную воду.

Принцесса плотнее поджимает губы и жестом приказывает эриданской охране стоять на месте. Она достаточно терпела насмешек и унижений. Перед тем, как вождь возьмет в жены другую женщину, несостоявшаяся невеста хочет высказать ему все, что думает. Зря. Лиенны трезвыми не считаются с чужим мнением, а после кувшина огненной воды в них просыпается животная сущность и, не прикрытое ограничениями разума, желание показать, кто тут самый главный.

— Рагнар, тащи к нам свою цацу!

— Костлявая, жуть! Она тебя ребрами проткнет, когда сверху завалишься.

— Глянь, морду воротит. Обнаглела? Сюда иди, дырка!

— Тихо, спугнете, — осаживает вождь разбушевавшихся кровников, и раззадоренные лиенны начинают хохотать. — Я жду, нэлла. Уже можно десять раз туда-сюда сбегать.

— Бегают служанки, — возражает принцесса, — дырки живут в кабаках шахтерских городов, а на поминках скорбь молча запивают вином. Или вам плевать на память павших братьев? Они вашу спину закрыли от цзы’дарийского снайпера. А вместо благодарности получили пьяное скотство и скабрезные шутки над своими могилами.

Лиенны давятся огненной водой и разом оборачиваются на Рагнара. Жаль, упрек произнесла женщина, он не достучался до сознания. Память погибших действительно оскорбили, но выживших кровников сейчас волнует только то, как Одержимый заткнет принцессу.

Аромат розового масла становится сильнее. Имари бесстрашно смотрит в глаза того, кто легко может свернуть ей шею или втоптать в грязь у всех не глазах. Но внутренним чутьем юного правителя и наследной принцессы она знает, что Рагнар поступит по-другому. Здесь во дворце эриданского короля на остатках трезвого разума и с пониманием, чего делать не стоит.

— Ваши поминки — развлечение ярмарочных плясунов, — цедит сквозь зубы Рагнар. — Собрались, нарядились, расселись и чем занимаетесь? Усопших чтите? Или жрете в три горла, как делаете это каждый день? Рождение, смерть, свадьба, подписание бумажек, итог один. Пьянка. Театральный фарс, в котором я не собираюсь участвовать.

Рагнар говорит по-эридански очень чисто и высоким слогом, а кровники не понимают ни слова. Морщат узкие лбы и тыкают друг друга локтями в бок. Вождь уже поставил на место наглую бабу или нет?

— В фарс поминки превратили вы и ваши воины, — отвечает Имари. — Вы можете жениться на принцессе, назваться королем, но никогда не станете достойным этой чести. Не угольная пыль из шахт делает вас грязным, а мысли и поступки белого сброда.

Гнев Рагнара бьет тяжелым молотом, и харизма поднимается удушливой волной жженой резины. Он шагает к Имари и протягивает руку, а я за мгновение успеваю подумать, что такой выброс энергии Наилию не перебить, а мой вожделенный физический контакт сейчас достанется эриданской принцессе. И еще я, как верная служанка, могу защищать госпожу.

— Нет! Отпусти её! — верещу на весь зал и дикой кошкой прыгаю на спину к вождю лиеннов.

Бить не могу, только держать за толстую шею и болтаться на нем удавкой, пока пытается стряхнуть.

Черная привязка ненависти оживает мгновенно. Ей плевать, что Рагнар не знает служанку, энергия щедро вливается в старый канал. Тот, что зацепился на Тиберия, когда снайпер расстреливал кровников, как мишени в тире. Привязки не обмануть маскировкой.

«Лех, я приказываю тебе вселиться в Рагнара Одержимого и владеть его телом, пока он не прибудет в Северные земли. Заставь его съесть ритуальный хлеб даку, зараженный смертельным цзы’дарийским вирусом. Согласиться взять в жены Ламию, не прикасаться больше к Имари и стороной обходить Наилия, пока он изображает заложника. Приказ нужно исполнить прямо сейчас».

Я закрываю глаза и цепляюсь за вождя лиеннов из последних сил, пока он со звериным рыком не сбрасывает меня на пол. Бедро обжигает острой болью, я сжимаюсь в комок, ожидая ударов тяжелыми сапогами в живот. Получаю по затылку, слышу, как кричит Имари и, уже задыхаясь от паники, чувствую едкий запах цитруса. Наилий задавил харизму Рагнара. На этой планете нет равных правителю, ставшему мудрецом.

«Как мне называть тебя?» — мысленно спрашиваю в пустоту, не решаясь открыть рот, но ответ слышу над самым ухом голосом вождя лиеннов:

— Лех.

Облегчение накатывает волной и выступает холодным потом на коже. Получилось! Несуществующие боги, я это сделала! Мы сделали. Фантомный аромат апельсина все еще чувствуется в воздухе, но лежа на полу, я не вижу генерала.

— Вставайте, госпожа, — шепчет Рагнар, одержимый духом другого вождя.

Лех вживается в роль, без церемоний дергая меня вверх за шкирку. Одежда больно врезается в шею и подмышки, я цепляюсь за накидку, беспомощно болтая ногами в воздухе. Вернется дух ко мне — поговорим мысленно о перегибах в достоверности образа.

— Пошла вон! — рычит Рагнар, швыряя меня в толпу эридан. — Поганая девка! Еще раз увижу рядом с собой — убью.

Я со стоном валюсь на кого-то из слуг, и меня частоколом обступают черные и белые ноги. Эриданская охрана все же бросилась спасать принцессу. Рослые мужчины в черных накидках грудью закрывают Её Высочество от разбушевавшихся лиеннов. «Белый сброд» — серьезное оскорбление. И тем оно унизительнее, что произнесла его женщина. Окажись у шахтеров при себе томаги, пустили бы их в ход, но без оружия потасовка превращается в толкотню с возмущенным клекотом непереводимых с чужого языка слов. Она затянется до утра или кончится еще одним побоищем. Вся эриданская охрана уже здесь. Бесполезно. Угомонить шахтеров может только их вождь.

Лех в теле Рагнара загоняет лиеннов обратно за ограждение возле их стола. Не знаю, как дух обходится без биопереводчика, но вождь отчитывает кровников на чистейшем лиеннском, так накручивая ругательства друг на друга, что пьяные шахтеры пристыженно опускают головы. Кому поминки, а кому праздник. Настоящее пиршество для мертвого вождя, живущего голосом у меня в голове. Ради этого он нарушает законы мира за барьером, подталкивая меня к знаниям. И готов терпеть женские переживания круглые сутки.

Конфликт с лиеннами исчерпан. Месть за оскорбление отложена до более подходящего момента. Будь Рагнар собой, поступил бы точно так же. С наследной принцессой и будущей женой не выясняют отношения на кулаках подданных. По-другому нужно. Вариантов много, но решает за вождя дух-подселенец. А у него мой приказ взять другую невесту.

Охрана бережно провожает Имари к столам королевской семьи, а я, протискиваясь сквозь толпу, спешу за ней. И застаю момент, когда связанного заложника уводят из зала церемоний. Больше Наилий не нужен. Может отдыхать в отведенной для него комнате. Там он поменяется маской с кротом, а потом исчезнет. Я снова одна, и до конца поминок обещала генералу не выходить из-за спинки кресла принцессы. Теперь, как зритель, буду следить за представлением.

Лех в образе Рагнара невероятно хорош. Родственники короля удивленно разглядывают присмиревших лиеннов. Самые круглые и большие глаза у Балии Светлой. Пьяные дикари, на прошлой церемонии открывшие стрельбу по гостям, только что невозмутимо уселись обратно за столы и продолжают пить огненную воду.

Из кухни выносят все новые и новые кувшины. Если бы цзы’дарийцы выпили столько Шуи, то поминки потом пришлось бы устраивать еще раз. Смертельная доза. Но лиенны глотают обжигающую жидкость, как воздух. Да еще и соревнуются, кто выпьет больше и вытерпит пожар во рту, не запивая чем-то другим. Странные представления о мужественности. Ни одна женщина не восхитится валяющимся в собственной рвоте воином, какие бы мускулы он не накачал тренировками.

«Это не для женщин, — приходит в мои мысли Инсум. — Лиеннов их мнение вообще не интересует. Любое соревнование — возможность подняться выше по статусу. Если юноша перепьет опытного воина, его будут уважать сильнее».

Мне все равно не понять. Наверное, для этого нужно родиться мужчиной.

«Ты теперь вместо Леха, пока он на задании?»

«Да, энергии мало, но оставлять тебя в тишине не хочется. К тому же мне интересно, как работает подселенец. Среди нас таких много, но чтобы полностью владеть чужим телом — большая редкость».

Рагнар почти не пьет. Поднимает стакан одновременно со всеми, но ставит обратно едва тронутым. Мясо и суп, которые просили лиенны, им так и не принесли. Из еды на церемонии только ритуальный хлеб даку, и теперь шахтеры достаточно пьяны, чтобы им стало все равно, чем заедать огненную воду.

— Эй, тащи сюда, — выкрикивает кто-то из них и жестом подзывает служанку с подносом.

Даку расходится по рукам. Лиенны разламывают его на части и с подозрением тыкают пальцами в сливочный крем. Гадость или нет? Конечно, гадость. Еще и со смертельным вирусом. Но когда хмель белой пеленой заволакивает глаза, можно съесть даже плесневелые корки из мисок для животных.

Я, затаив дыхание, смотрю, как кровники запихивают в рот куски. Жидкий крем пачкает губы, капает на длинные бороды. Лиенны брезгливо вытирают пальцы об одежду, но тянутся за следующим даку. Мысленно подбадриваю самых нерешительных и выдыхаю лишь, когда последний шахтер пробует угощение. Еще один из ключевых моментов удался. Осталось поменять невесту и выдворить после свадьбы белокожих гостей обратно в Северные земли.

Я перевожу дух, отвлекаясь на родственников Имари и свиту короля. Эридане цедят вино из высоких бокалов и тихо переговариваются. Вся королевская семья в сборе. Даже супруг Балии держит на коленях их старшего сына и кормит кусочками сладкого хлеба.

Наилий решил подсунуть Рагнару вместо одной принцессы другую, в надежде, что предатели в окружении Таунда отреагируют на провал первоначальной задумки. Кому-то был выгоден вождь лиеннов в качестве наследника королевства. Но я не понимаю, чем именно?

Первое, что сделает Рагнар, получив корону, — раздаст плодородные земли на юге своим вассалам. Потом разгонит Совет, чтобы министры бывшего короля не пытались управлять страной за спиной нынешнего. Но, главное, король-шахтер развалит промышленность на планете. Цзы’дарийцы больше не будут выкупать родий и другие полезные ископаемые. Шахты встанут, освободившиеся лиенны хлынут в города, устраивая погромы и силой отбирая все, что понравится. Закулисные эриданские правители не могли этого не знать. Либо кто-то хотел обогатиться на смуте и разрухе, либо мы не там ищем.

Проклятье, почему генерала увели прямо сейчас? Он понимает в интригах эриданских правителей гораздо больше. И может разгадать не только мгновенную реакцию, но и вдумчивый ответный ход. А я с умением видеть привязки почти бесполезна. Слишком сложные и глубокие процессы. Яркие эмоции от потери близких, наглости лиеннов и общего безумия, творящегося вокруг, гарантированно забьют тонкие отклики нужных нитей. Бездна, до чего же не повезло!

Едва узнав о Кукловоде, я поняла, что рассчитывать можно только на интуицию и по-прежнему нет других вариантов. Ждать, смотреть, думать. Вдруг сбитая с толку марионетка шагнет не в ногу с остальными и выдаст себя. Тогда недостающая деталь встанет в общую картину, и тайна успеха шахтеров в партизанской войне откроется. А пока на сцене Рагнар Одержимый с духом-подселенцем внутри начинает очередной акт пьесы.

— Таунд, я пришел на поминки по твоей просьбе, — говорит вождь, не вставая с места. На его голос, как по команде офицера, разом оборачиваются все гости. — Ел хлеб, поминал павших, а твоя дочь оскорбила меня и моих братьев. Не хорошо. Не по-королевски.

Рагнар снова говорит на языке эридан, но его кровники уже сонно моргают и поглядывают то на фигуристых служанок в коротких накидках, то на выход из зала церемоний. Зато королевские родственники вздрагивают волной шепота и переглядок, прокатываясь от Таунда до Имари и обратно. Дерзость принцессы Рагнар припомнил даже слишком быстро. Что теперь будет? Очередной погром?

— Мне не нужна строптивая жена, ты плохо воспитал её. Отвратительно. Я устану её пороть, переломаю розги, а толку не будет.

Имари готова его убить. Взять палки, топор, цзы’дарийский боевой посох и бить, пока тело Рагнара не превратиться в кусок окровавленного мяса. Сразу две черные привязки к будущему мужу и собственному отцу извиваются змеями и шипят. Принцесса знает условие договора с Наилием, но не может реагировать спокойно.

— Отец, мне тоже не нужен такой муж!

— Замолчи! — взвивается Балия. — Тебя никто не спрашивал.

— Почему бы не спросить? — спокойным жестом останавливает её король. — Раз жених и невеста не нравятся друг другу, то стоит ли настаивать на свадьбе?

Первый удар и я лихорадочно всматриваюсь в лица чернокожих советников, родственников, друзей, любовниц, сыновей братьев и случайно оказавшихся здесь эридан. Слишком много всплесков от радости до глухого раздражения, всех не запомнить.

«Я тоже не вижу, — успокаивает Инсум. — Лица читать не просто. Чем ближе к трону, тем больше масок. Некоторые так прилипают, что настоящего давно нет. Это бессмысленно».

«Я буду смотреть. Кукловод не дал рассказать про себя Наилию. Тянул время до церемонии. Если что-то случится, то только здесь и сейчас».

Все мочат. Никто рта не открывает, чтобы спросить: «А как же мир с лиеннами? Его не будет?» Балия уже целиком развернулась к Таунду, но только теперь осторожно отвечает:

— Девочка пережила унижение церемонией демонстрации чистоты. Ты хочешь заставить её пройти через это еще раз перед другим женихом?

Неожиданный довод. Балия перед церемонией устроила скандал принцессе. Пугала позором, требовала думать о чести семьи, а теперь заботится о её чувствах? Да неужели?

— Нет, если свадьба будет завтра, — тихо говорит король. — Я отдам её Янглу, как хотел с самого начала.

— А меня оставишь без жены? — громко возмущается Лех в теле Рагнара и выдает то, ради чего затеял разговор: — В золотом дворце кончились принцессы? Я хочу другую. Вон ту.

Второй удар. Вождь лиеннов говорит про Ламию, невежливо тыча в двоюродную сестру короля пальцем. Разговоры из легкого течения становятся штормом и разбиваются об заключающих сделку мужчин, как волны об скалы.

— Ламия перестарок, зачем она ему?

— Четвертая очередь наследования вместо первой.

— Так даже лучше.

— А невинность другой невесты будет проверять или так возьмет?

— Я не согласна, — выкрикивает Ламия и у моря волнений появляется еще один центр. Принцесса-перестарок взрывается гневом, оттягивая на себя внимание. — Никто не меняет невесту накануне свадьбы. Имари уже благословили предки! Их брак почти заключен! При чем здесь «хочу другую»?

Король медлит с ответом, делая вид, что слушает бросившихся к нему советников. А Ламию буквально силой возвращают обратно на кресло. Возмущаться женщинам на Эридане не положено. Их судьба решается так, как угодно мужчинам. Имари давно сидит тихо, боясь спугнуть нежданное счастье, а из тех, кто не знал о сговоре короля и генерала, первой неизбежное принимает Балия.

Сестра короля уходит в себя, уставившись пустым взглядом в тарелку с недоеденным даку. О чем думает? Жалеет, что под вождя лиеннов ляжет другая? Она для Имари хотела такую участь? Почему?

«Из мести, наверное, — предполагает Инсум. — Мужчины, добираясь до власти, укрепляют позиции, а женщины начинают мстить».

Я ныряю в облако привязок Балии, но черная нить к Имари тонкая и неактивная. Красная тоже спокойная. Солгала тетушка, что переживает за племянницу, она не чувствует ничего.

«Нет, — сообщаю духу, — привязки не подтверждают. Там что-то другое»

«Не спеши. Месть — отсроченное действие. К моменту исполнения задуманного острых эмоций уже нет. Только тихое удовлетворение. К тоже же бить она может не по Имари, а по Таунду или кому-то еще».

Вполне вероятно. Счастливой семьи у Балии нет, Одрика она никогда не любила. Возможно, много циклов назад её так же, как Имари, насильно выдали замуж, когда в сердце уже был другой. Если к свадьбе причастен брат-король, тогда мотив есть.

«Но ведь она королевство развалит, — шепчу духу. — Неужели месть того стоит?»

«Стоит. Балия — темный разрушитель. Она не успокоится, пока её враги не будут страдать в тысячу раз сильнее, чем она».

Инсуму виднее, конечно. Последний император Дарии умер вместе с миром, которым правил. Тем более сестра короля — звезда. Нет ничего, что бы она ценила выше себя. Благополучие подданых, заветы предков, процветание потомков — о чем я? Если она считает себя обиженной и хочет мстить, то не остановится. Знать бы еще кому и за что именно?

Я по локоть увязаю в цветной паутине привязок, разыскивая след от давнего конфликта. А Таунд, отмахнувшись от советников, объявляет решение:

— Хорошо, Рагнар, называющий себя Одержимым, ты получишь в жены Ламию. Свадьбу сыграем завтра. Но в замен ты пообещаешь на следующий день удалиться в Северные земли, забрав друзей, родственников, приданное и новоиспеченную супругу. Согласен?

Третий удар и последняя часть уговора эридан и цзы’дарийцев. Толпу на церемонии поминовения усопших охватывает буря. Выкрики, взмахи рук и многоголосый гомон окончательно сбивает меня с работы. Привязки от эмоционального накала превращаются в цветную рябь помех на пустом телевизионном канале. Меня тошнит от избытка чужого возмущения. И только две женщины на всей церемонии даже не вздрогнули.

Имари, закрывшая лицо руками, и Балия.

Мне не в чем её обвинить, я не могу найти, за что зацепиться, но если я хотела услышать интуицию, то вот она. Потому что желтые привязки лиеннов и цзы’дарийцев сходились на сыновьях сестры короля. Трур по приказу Рэма следил за тем, как Лурд и Ритор катались по ночам на детской железной дороге. Остий назвал Балию лояльной и всячески её выгораживал в отчете. И Таунд до сделки с Наилием очень внимательно прислушивался к мнению сестры. А еще она очень долго смотрела на Рагнара, когда он ответил королю:

— Согласен. Договорились. Отправь новую невесту к моей матери, она сама убедится в её невинности. Не нужно больше церемоний, завтра я женюсь.

Последний самый мощный всплеск я почувствовала от Ламии. Выброс энергии, так похожий на агрессивную харизму Наилия. Но на этот раз вместо фантомного запаха у меня в ушах звенел и надрывался женский плач.

Глава 25. Когда твоя мать колдует…

Лиеннов с поминок выводили еле живых. Грозные кровники вождя, лучшие воины пали от десятка кувшинов огненной воды. Спасибо стоило сказать Леху. Догадался, что лучшего способа обезвредить белый сброд не придумаешь. Они на ногах не стоят и точно не бросятся вскрывать десантную капсулу с цзы’дарийцами. Можно выдохнуть, но я не спешу. Где-то в лабиринтах покоев замка прячут связанного заложника с обезображенным лицом. Надолго ли хватит маскировки генерала? Успеет ли он подменить Тиберия телом убитого Рэмом крота?

Местное светило еще катится к горизонту, а эридане уже расходятся, унося с собой даку и бутылки вина. Поминки — не праздник, усердствовать не стоит. Вино тихо допьют и будут ждать завтрашнюю свадебную церемонию. Повара уже готовят изысканные яства, а слуги суетятся возле нарядов господ. Гостей ждут пятнадцать ритуалов, три комплекта одежды и семь смен блюд.

— Киара, — зовет принцесса и жестами просит склониться к ней. — Я знаю, что под вашим платьем мужчина. По ритуалу меня ждет ванна и растирание маслами. Генерал не подумал об этом, когда просил держать вас рядом. Прежнюю служанку я допускала в спальню, но вам наготы не открою. Вы свободны. Передайте Его Превосходству мою благодарность. Лучшего подарка на свадьбу он мне сделать не мог.

Я киваю, соглашаясь, и складываю пальцы в жест-прощание. Принцесса права, что не хочет раздеваться перед незнакомым мужчиной, даже если он выглядит, как женщина. Свою часть сделки она выполнила и нянчиться со мной не обязана. Я могу переждать ночь в комнатах слуг. Изобразить уставшую и мгновенно уснувшую Киару, но ведь растолкают. Старшие слуги найдут занятие или подруги служанки пристанут с распросами. Ответы жестами только разозлят, а разговаривать мне нельзя.

«Есть комната охраны рядом с покоями короля, помнишь? — подсказывает Инсум. — Рэм говорил, там никого не бывает».

«Там убили настоящую Киару».

«Её убийца тоже мертв».

Резонно. Сюрприза с вдруг ожившим трупом не получится. Но вариант все равно не подходит.

«Муж Балии может захотеть встретиться с любовницей, а там я под платьем. Если на словах отказ не примет, то придется отбиваться. Ты его видел? Крупный мужчина».

«Рядом покои короля. Выскочишь туда и крик поднимешь. Насилие над женщиной не приветствуется даже на Эридане. Никто тебя обратно к Одрику не толкнет».

Насилие не приветствуется. Оно узаконено бракосочетанием. Ламия скорее убьет себя, чем добровольно ляжет в постель к Рагнару, но вождю лиеннов плевать на это. Он не будет уговаривать и ждать согласия. Жена-эриданка — часть выкупа. Условие, на котором Одержимый согласился прекратить войну. Их ребенок встанет в очередь наследования. А дети во всех мирах делаются одним единственным способом.

Однако идти кроме как в комнату охраны мне больше некуда. Покои цзы’дарийцев будут проверять: все ли ушли, не осталось ли что-то после нас? Найдут служанку, сильно удивятся и гарантированно засыплют вопросами.

Тогда кухня? Прачечная? Возможно. В суете легко затеряться, но трудно отдохнуть. Лех хоть и унес с собой мало энергии, но я все равно чувствую себя вымотанной и опустошенной, как после других подселений. Нельзя пренебрегать сном. Еще ничего не закончилось. Завтра такой же тяжелый день.

Во дворце я ориентируюсь плохо, но покои короля найти легче, чем безымянное подсобное помещение. Еще на подступах к ним золота становится так много, что еще чуть-чуть, и роскошь превратится в безвкусицу. Охрана не дремлет на посту, но Киара здесь давно примелькалась. Захожу в боковое ответвление коридора и с облегчением выдыхаю, когда потайная створка без проблем сдвигается в сторону. Открыто.

Внутри нет окон, и пахнет пылью. Цзы’дарийские охранники Таунда дежурили здесь, чтобы, услышав крик монарха, немедленно явиться на помощь. Наверняка на столе в углу стояла система слежения, как у Рэма, а на узком диване отдыхали бойцы. Тесно, скромно, но мужу Балии для уединения со служанкой хватало. Для этого вообще ничего лишнего не требовалось. Хоть на диване, хоть на полу, хоть у стола.

Не удивлюсь, если о шалостях Одрика знал весь дворец. Служанки, чужие жены, случайные знакомые и сын умершего брата короля — Янгл. Нынешний жених Имари. Самая неприглядная изнанка внешне благополучной семьи, которую я когда-либо видела. Балии было за что мстить тем, кто сделал её женой такого мужа.

На узком диване неудобно, и я долго ворочаюсь, не в силах уснуть. Замена невесты всколыхнула эриданске болото. Теперь ход за черными, а я не вижу игроков, и Наилий с Рэмом не могут помочь. Несуществующие боги, пусть у них все получится! Таунд останется с мертвым заложником и не сможет потребовать у генерала денег в компенсацию за развязанную войну. Проблема решится мгновенно. Останется один Рагнар, одержимый духом-подселенцем. Я надеюсь, Лех держится за него всеми зубами. Если вождь лиеннов очнется, то немедленно отменит свадьбу с Ламией. Хотя позволит ли ему Таунд? Договор они заключили устно, но при всех гостях. Слово Рагнара ничего не стоит?

Засыпаю, мучаясь видением тьмы в глазах Одержимого. Так проявляется сущность Леха. А еще мертвый вождь племени каннибалов любит облизывать губы совсем, как Друз Агриппа Гор. Медленно и с наслаждением.

«Госпожа! Госпожа, проснитесь!»

Инсум будит меня спазмом в груди. Он так уже делал в ночь после фальшивой погребальной церемонии и сейчас получается. Я моргаю в темноте и не сразу осознаю, что вместо голоса мертвого императора слышу другой.

«Госпожа, вы здесь?»

Лех.

Спазм давит грудь до невыносимой боли, я сгибаюсь пополам и падаю на пол с дивана. Воздуха мало, вместо смеха лающий кашель до слез из глаз.

Лех со мной. Значит, Рагнар свободен.

Если можно прокричать мысленно, то я знаю как. От паники перехватывает дыхание, дрожь начинается с рук и мгновенно захватывает все тело, а в сознании выстрелом звучит одна единственная мысль:

«Он умер?!»

«Нет, госпожа. Жив и в сознании».

Вот и угадай, что хуже. Мертвый Рагнар не выполнит обещание королю, а живой тем более. В бездну полетит и свадьба Ламии, и договор на добычу родия. Разбушуется вождь, а чтобы его усмирить, нам с Наилием придется повторять подселение. Но будет ли толк?

«Лех, как он вытолкнул тебя? Генерал недостаточно глубоко его усыпил?»

«Нет, Его Превосходство сработал чисто. Капсула сна получилась на загляденье. Я сидел крепко, пока не пришла мать Рагнара. Колдунья».

Дух разозлен. Я чувствую его ярость покалыванием в груди. Такое сказочное подселение, и снова не удержался в теле. Но он не ответил на вопрос.

«Мать Рагнара — мудрец со способностями? Они и у Эридан есть?»

Плохо, если так. Мудреца нам с Наилием даже вдвоем не задавить. Тем более, если она видит духов, как Аттия, и может их выгнать щелчком пальцев.

«Не может. По крайней мере, сама, — поясняет Лех. — Мы таких называем пустышками. Нити питания к ним подключены напрямую. Они поставляют хозяевам собранную энергию, а те в обмен дают попользоваться своей силой. Как пустая соломинка, через которую пьют, но можно и выливать обратно. Воли сопротивляться у них нет, своих желаний тоже. Только потребности и приказы хозяев. Пустышки. Забавы низших. От Истинных они еще дальше, чем мы, но там цепочка другая и она длиннее».

Про низших я тоже слышала от Маятника. Он запретил с ними связываться. Мне хватило короткого пояснения, чтобы понять почему. Низших цзы’дарийцы называли демонами бездны. И «пустая» мать Рагнара была одержима ими на постоянной основе.

Здорово. Великолепно. Словами не передать, как удачно.

Лежать на диване я не могу. Паника поднимает на ноги и гоняет кругами по крошечной комнате. Я так привыкла к собственной уникальности, что вообще не ожидала встретить от кого-то адекватный отпор. Дура. Всесильной тройкой себя возомнила. О легионах, одержимых духами, размышляла, а первый же щелчок по носу оказался крайне болезненным. Моего подселенца просто вытолкнула из тела Рагнара его мать-колдунья.

«Кстати, как именно? Руками перед носом размахивала? Обращалась к хозяевам по именам и просила помощи?»

«И то и другое, — отвечает Лех. — Она еще на поминках заподозрила, что её сын — не тот, кто всегда. Дождалась, пока пьяные кровники уснут в покоях лиеннов, и выманила меня в коридор. А потом вцепилась в руку и начала хозяев звать. Они долго не отвечали, я успел вырваться и наорать на неё, чтобы оставила в покое. Но потом из-за барьера так ударили, что я вылетел, а капсула сна разбилась».

Я застонала, упершись лбом в оштукатуренную стену. Мать Рагнара теперь не даст с ним ничего сделать. Вождь лиеннов откатит назад все договоренности. Одно дело поменять невесту в пьяном бреду от большой злобы на Имари. Тут можно было заставить Таунда твердо стоять на своем: «Нет, ты дал слово. Отвечай за него и учись правильно пить огненную воду». И совсем другое, когда мать объяснит Рагнару, что кто-то чужой им управлял. Правители не выносят даже попыток их контролировать. Освободившийся Одержимый полдворца разнесет!

Шмыгаю носом, морщась от вони затхлого воздуха. Кондиционер в бывшей комнате охраны не включали. Экономили электроэнергию. Одежда давно прилипла к мокрой спине и глаза слезились из-за линз. Сейчас должен появиться Юрао и зашипеть в ухо: «Беги! Беги отсюда скорее!» Куда? В десантную капсулу, чтобы остаться в ней рядом с Наилием? Или сразу к лиеннам?

«Не торопитесь, госпожа, — просит Лех. — Дайте генералу время решить эту проблему. Он не просто так свои погоны носит. И если просил вас не жертвовать собой, значит, планировал выкрутиться. Останьтесь здесь. Не слишком надежное укрытие, но если будет вооруженная стычка, то о комнате для утех Одрика и его любовниц вспомнят в последнюю очередь. Вы нашпигованы радиомаяками, майор Рэм легко вас найдет. Не усложняйте Наилию жизнь. Ему есть, чем заняться сейчас».

Голос мертвого вождя снова звучит голосом разума. Он прав. Лучшее, что я могу сделать — не влезть в еще большие неприятности. Только бы пережить пытку ожиданием.

Сажусь на диван и поджимаю под себя ноги. В покоях Таунда за стеной тихо. Спит король и не торопится поднимать охрану на защиту дворца. Отчаянно не хватает аппаратуры Рэма. Можно даже один микрофон, обойдусь без камеры в футляре дудука. Лысый стервятник умеет работать, но я до сих пор дергаюсь от того, что подсунул мне Трура. С молчаливого согласия Наилия, да.

Интересно, долго Рэм смеялся, представляя, как я скребу бритвой несуществующую щетину? Трур докладывал, сколько раз водил меня к умывальнику? Повеселились от души, глядя, как я корячусь, изображая мужчину. Хотя глупо жаловаться. Я сама настояла на роли виликуса. Рэм уступил, но решил подстраховаться. А Труру приказал молчать, чтобы я не расслаблялась. Играла до конца.

И не очень хорошо у меня получалось, если честно. Бегала к Наилию на третий этаж. Разрыдалась в ночь после погребальной церемонии. Столько проколов, любой из которых здесь на Эридане мог стоить мне жизни. Я закрываю глаза и еще раз мысленно обещаю генералу, что это не повторится.

Вовремя. Потому что створка потайной двери бесшумно сдвигается в сторону и на пороге комнаты появляется закутанная в траурную накидку Балия.

— Так и знала, что ты здесь, — шепчет она и закрывает за собой дверь.

Вид у меня ошарашенный даже под маскировкой. Силикон подвижен и не мешает округлять глаза, открывать рот, вздрагивать и пятиться к стене. Я давлю пальцами в ладони, проверяя на месте ли аварийный маяк и контейнер с таблетками? Это успокаивает, но ненадолго.

Балия пришла к Киаре, но не сказала, к какой именно. Любовница мужа ей вряд ли интересна. Никто не мешал выслать служанку из дворца подальше сразу, как только сестра короля узнала об их связи. На те же сахарные плантации, куда собирались отправить нецеломудренную Имари. Или на рынок торговать. Или удавить по-тихому в коридорах слуг руками одного из верных охранников, а списать на лиеннов. На белый сброд вообще много чего можно списать. Мысль крутится в голове, но пока не толкает к разгадке, и я перескакиваю на второй вариант.

Цзы’дарийский крот, чью личность Публий не смог установить, потому что нет транспортника на орбите, а через него связи с глобальной базой данных бойцов пятой армии. Отпечатки пальцев медик снял, насколько я знаю, образцы крови для анализа ДНК взял. Если первые могли из базы стереть по особой инструкции для разведчиков, то генетическую карту никто не отменял. Может, там еще один сюрприз? Вдруг крот из четвертой армии, первой или третьей. Мы все это время подозреваем Малха из-за истории с Имари, но, может быть, на планете находятся неучтенными не только его войска? Если Балия пришла к кроту, то у меня появляется роскошный шанс хоть что-нибудь выяснить.

Я складываю пальцы в приветственный жест и жду реакцию сестры короля.

— Цезарь отец Валерия, дед Руфина и брат Агриппы, — четко и практически по слогам произносит она.

Не знаю, как цзы’дарийские имена звучат на эриданском, биопереводчик будто музыку в уши играет. Балия перечисляет когномены. Генеральские прозвища. Я бы не догадалась, но «Цезарь» рядом с «Агриппой» помогли. Порядок от первой армии до четвертой верный. Вот только генералы родственниками друг другу не приходятся. Бред совершенный. Однако служанка Киара этого знать не может. Значит, все-таки крот нужен Балии. И как отвечать на пароль? Рискую страшно, но продолжаю цепочку с пятой армии до седьмой, рисуя когномены жестами буквально по одной букве:

«Орхитус дядя Августа, сын Нерона…»

— Можешь не корчить из себя служанку, некогда, — морщится Балия, устав наблюдать за моими пальцами. — Ты был на поминках. Видел, как белый идиот чуть все не испортил. Но теперь будто озарение снизошло, хвала духам предков! Одумался. Не хочет больше Ламию, требует обратно Имари.

Ожидаемая новость, но у меня все равно холодом тянет по спине. Рагнар не просто освободился от духа, он мгновенно перешел к решительным действиям. Свадьба откладывается или состоится с прежней невестой несмотря ни на что? Балия явно знает ответ. Дождаться бы, пока скажет вслух. Раздражена больше обычного. Жесты резкие, слова грубые. От высокого наречия одно воспоминание, как потускневшая золотая посуда. Но, может, она подстраивается под обычную речь крота? Как долго он среди слуг? Успел вжиться в образ настолько, что разговаривает, как они? На смеси ругательств, жаргона и простых слов? А к заговорщикам как обращается? Бездна, лучше вообще молчать. Жесты не передают интонацию и оттенки. Они безопаснее слов.

— Раз уж вернулись к старому плану, — продолжает Балия, — твой выход. Поедешь с нэллой Имари в Северные земли. Свадьбу Рагнар по дороге сыграет, брачный договор он уже подписал и забрал с собой. Шевелись, скоро утро!

Окрик сгоняет меня с места и заставляет, как дрона, передвигать ногами. Шаг, еще шаг. В Северные земли? Свадьба в дороге? Мой выход? Первая доказанная связь члена королевской семьи с теми, кто играет против Наилия, и я не знаю, что с ней делать. Сбегу сейчас — тем более не узнаю. А за внезапно передумавшим кротом Балия наверняка отправит погоню. Нет, мне нельзя так подставляться. Если я верно понимаю, то Киара — обещанная Имари по договору служанка. Как этой служанкой стал крот?

Несуществующие боги, вот это узел! Любвица Одрика, настоящая служанка Имари, цзы’дарийский крот, союзник Балии — все в одном теле! Уж не сестра ли короля послала прошлой ночью крота убить настоящую Киару? Отомстить решила за связь с её мужем?

Мы уже в коридоре. Я иду по тонкой нитке аромата вина вслед за Балией и прислушиваюсь к шорохам дворца. Пьяные до полусмерти лиенны не встанут даже по приказу вождя. Они выведены из игры, значит, есть шанс, что Рагнар тихо украдет Имари из покоев и исчезнет вместе с ней, не тронув цзы’дарийскую капсулу.

Одержимый достаточно силен физически, чтобы справиться с хрупкой нэллой самому, но правитель об этом просто не подумает. Будет искать помощников, назначит среди них главного и проконтролирует исполнение. Кого? Кого, кроме кровников?

Возможно, верных Балии охранников. И я вижу первого в форме песочного оттенка. Он просыпается и вытягивает спину, стоит сестре короля появиться рядом. Дозорный. Если боевая группа есть, то далеко, иначе не отдыхал бы на посту. Неужели я права и воруют для Рагнара принцессу? Дочь короля, наследницу трона. Не моргнув глазом и не чувствуя угрызений совести? Обещанная другому невеста настолько вещь на Эридане? Серьезно?

Не могу даже представить боль Имари, когда она поймет, что не ушла от судьбы. Это как только что спасенного из огня швырнуть обратно. И я не могу помочь. Разве что подселить Леха в Балию и приказать спрятать принцессу. Пусть бы Рагнар уехал ни с чем. Сестра короля — звезда, может получиться. Но без Наилия дух продержится в чужом теле мгновения. Бесполезно. Мне еще самой нужно сбежать. Не хочу в Северные земли.

Парадоксально, но план генерала работает даже после неудачного подселения духа в Рагнара. Лиенны покидают столицу, как и было обещано королю. Правда, увозят не ту принцессу, но Таунд сам дал согласие на свадьбу дочери. Проклятье, все равно не видать Договора!

От поворотов коридора уже голова кружится. Давно не запоминаю их, лишь изредка отмечаю по запахам, что идем мимо кухни, а потом прачечной. Из мужской половины дворца в женскую. Прямо в покои Имари? Хорошо бы. Я знаю там потайные ходы на всем этаже, Рэм показывал. Но упорно иду в открытую для меня ловушку, будто за поводок кто-то тянет.

Кукловод, больше некому. Метафора приходится к месту. Сколько случайностей толкнули меня в чужое тело? Ни один из игроков даже представить не в состоянии, что под платьем служанки Киары — любовница генерала. Цзы’дарийка, для которой закрыт выход в космос. Категорически, абсолютно и совершенно невероятное событие. Изощренная шутка Вселенной. Аплодирую стоя! Она удалась.

Балия останавливается в шаге от покоев Имари и резко оборачивается ко мне.

— Я знаю про твои приказы, — шипит она. — Микрофоны во всех местах, камеры и радиомаяки. Знаю, что ты передашь мои слова своему командиру даже мертвым. Слушай. Я не враг собственной племяннице, что бы вы ни писали в отчетах. Собираетесь отбивать её у Рагнара — отбивайте, но быстрее. Если девочка обманула всех на церемонии демонстрации чистоты, Одержимый убьет её. И он не будет тянуть с проверкой даже до утра. Торопитесь!

«Я понял, — показываю жестами и для верности киваю, — передам».

Глаза Балии в полумраке кажутся совсем черными. Она вглядывается в меня до неприятной дрожи в коленях. Силикон, линзы, грим на веках. Я спрятана так, что родная мать не узнает. Но то, что принято считать зеркалом души, сейчас показывает Балии не крота, а совсем другого цзы’дарийца. Узнает ли?

— Что у тебя с голосом? — спрашивает сестра короля и подходит ближе. — Охрип? Вы не болеете.

«Сломался, — жестами отвечаю, на очередной дозе адреналина удачно вспомнив, что крот пользовался синтезатором голоса. — Самому нельзя вслух».

«Нельзя или боишься? — так же рисунком пальцев говорит Балия. — Никто не слышит. Не видит. Ваши камеры не сработают в темноте. Рассказывай»

От адреналина уже колотит. Жар поднимается к горлу, но в мыслях вместо тумана ускользающая догадка. Дерзость. Один шанс, что может получиться. Я тоже почти Кукловод и дергаю за нить:

«Принцессу нужно вернуть отцу. Это важно. Иначе мы не сможем помочь».

Балия прикусывает губу и долго думает. Успеваю сосчитать, сколько раз капли пота скатились по голым бедрам под платьем. В духоте коридора, будто пар стоит, и пахнет любимым розовым маслом Имари. Если тетя действительно желает добра племяннице, должна помочь.

«Тогда сделай так, чтобы Рагнар не захотел её, как женщину. Пусть откажется узаконить брак. Отец примет обратно и выдаст замуж за другого».

Балия вручает проблему мне. Логично, если думать, что перед ней неуловимый и всемогущий цзы’дарийский разведчик. Чего проще — запретить вождю прикасаться к его невесте? Заразную болезнь ей организовать? Как? Рагнар уже сам болен, наелся хлеба со смертельным вирусом, но на эридан он не действует. Облить Имари грязью? Отмоют. Напоить? Накачать огненной водой до беспамятства, чтобы отключилась? Может быть. Принцесса юна и неопытна. Лишнего глотка не почувствует. А опьянение вызовет рвоту. Это отобьет у Рагнара желание брать невесту прямо сейчас, а потом её спасут верные Наилию бойцы, спустившись из транспортника в десантных капсулах. И меня заодно.

«Хорошо, — подписываю устно договор с Балией и выставляю условие, — убедите лиеннов не прикасаться ко мне».

«Знаю, — она обрывает мою речь, просто взяв за руку, — обыск запрещен. Служанка — часть имущества принцессы. Никто не посмеет прикоснуться».

Придется верить. Иначе как сестра короля планировала подсунуть крота Рагнару и племяннице? Хотя я сомневаюсь, что лиенны внемлют запретам. Спасает все та же пьянка. «Спасибо, Лех!»

«Не за что, госпожа», — отвечает дух, а я в этот момент снова киваю Балии. Согласна.

Наилий будет зол. Рэм от ярости выплеснет на меня всю желчь. Публий отправит к психиатру, а Трур… Снайпер, наверное, просто пожмет плечами.

Мудрецы — сумасшедшие. И мы точно знаем, что иногда вместо голоса разума нужна одна безумная выходка. Зря, что ли, под маской Киары оказалась именно я?

Глава 26. Пятый и шестой дух

Балия открывает дверь в покои племянницы так осторожно, будто ждет, что на неё выпрыгнут все демоны бездны. Но внутри тихо, пахнет алкоголем и посреди гостиной, забравшись в кресло с ногами, сидит Имари. Глаза припухли от слез, а на щеках высохшие дорожки. Траурную накидку она так и не сняла.

— Я до утра буду ждать проклятую служанку? — гудит басом Рагнар.

Вождь лиеннов полулежит на диване и теребит русую бороду. Чуть в стороне, устроив косматые головы на сложенных руках, храпят два кровника. Кажется, от них пахнет так резко, что дышать сложно. Кондиционер едва справляется. Шумит, будто патрульный катер собирается взлететь.

— Уже привела, — холодно отвечает Балия. — Можешь забирать.

Я выхожу из-за её спины и смиренно опускаю глаза, как и положено служанке. Имари тихо стонет, а потом замолкает. От радости или разочарования? Кем сейчас меня считает — будущим защитником или еще одним врагом, загубившем ей жизнь? Не под конвоем ведь пришла. Сама. Значит, мешать планам Одержимого не собираюсь. Извините, принцесса, не сейчас. Придется ждать.

— Шпионку мне подсовываешь? — грохочет голос лиенна. — Эй, ты! Много ножей под тряпками спрятала?

Он идет ко мне, тяжело переваливаясь с ноги на ногу. Много Лех в него огненной воды влил, но вождю все равно. Только резкий запах щекочет ноздри, пока стою, не в силах поднять голову. Красная рубашка расплывается перед глазами кровавыми пятнами. О чем я думала, когда решила его обмануть? Он трогает ткань моего траурного одеяния и будто змеи лезут под кожу. Шипят и извиваются, щекочут раздвоенными языками. Дыши, Медиум, на тебе три слоя одежды. Но, кажется, что маскировка с меня слезает, как обгоревшая под лучами светила кожа. Слой за слоем до белого тела, так не похожего на эбонитовую плоть эридан.

— Ножи спрятала, вилки, ложки. Готовить вам будет в дороге, — зло отвечает Балия. — Это служанка, Рагнар. Тупая и молчаливая. Иначе к Имари её бы никто не подпустил. Ты обещал взять её. Исполняй договор.

Кто бы её послушал? Одержимый отпускает меня и шумно сплевывает на дорогой ковер. Плевок растекается по ворсу, наглядно демонстрируя отношение лиеннов к любым договорам.

— Ты дал слово, — с нажимом повторяет Балия, — девочка с ума сойдет в чужой стране…

— В своей, — обрывает Рагнар. — Она едет домой.

— В кандалах? — дергается принцесса, спуская ноги на пол.

На голых щиколотках звенят золотые украшения, но их закрывают от меня высокие сапоги Рагнара. Он броском хищника оказывается рядом с креслом и грубо толкает Имари обратно.

— Под принуждением, — рычит вождь лиеннов. — Чтобы вы научились уважать волю мужа. Хотите в кандалах, нэлла? Могу устроить. Пара дивных браслетов из грубого железа, чтобы они натерли до крови ваши нежные запястья. А для полного комплекта еще и на ноги. Каждый шаг будет сопровождаться музыкой, достойной прибытия королевской дочери в Северные земли. В повозку с решетками вместо стен не желаете? Или соблаговолите подавить приступы отвращения и разделите с дражайшим супругом одно купе в поезде?

Имари сопротивляется, пытаясь оттолкнуть руку Рагнара. Бесполезно. Проще поваленное бурей бревно сдвинуть. От бессилия её голос сдавленный, шипящий:

— Вы омерзительны. Не смейте пьяным языком пачкать высокий слог моих предков. Нахватались слов, которых не понимаете!

— Напротив, понимаю даже слишком хорошо. — Рагнар сильнее вжимает Имари в кресло. — Когда я был маленьким слугой в богатом доме, меня часто били, цитируя «Труд о послушании». Очень быстро запомнилось. Жаль, вас так воспитывать уже поздно, но я попытаюсь. Правило номер один. Мужчина всегда прав. Правило номер два. Когда я говорю, вы молчите. И главное правило: вздумаете сбежать — выпорю, как нашкодившего ребенка на общем сходе племени. Так будет достаточно унизительно?

Имари кусает губы и смотрит на будущего мужа с такой ненавистью, что все её облако привязок окрашивается черным. Я почти вижу его наяву плотной завесой дыма между ними. Задушит ведь в постели собственными волосами или будет колоть ножом, пока не превратит в кусок мяса. Рагнару стоит думать, прежде чем лишний раз поворачиваться к ней спиной. Но кто она такая для вождя лиеннов?

— Сидите молча, — припечатывает он и отпускает. — Сорос! Эй! Ленивая задница, вставай!

Кровники от испуга хрюкают и трут рукавами лица. Вождь повторяет окрик и тот лиенн, что сидит ближе ко мне, валится на пол. Ноги не держат. Ползком собирается исполнять приказы?

— Обыщи черную бабу! Не эту, другую. Вон стоит, глаза открой!

В комнате нас трое, включая двух женщин королевских кровей, но лиенну плевать, кого именно. Он тянется сначала к Имари, а потом к Балии.

— Другую, я сказал, — рявкает Рагнар и тычком направляет кровника в мою сторону.

«Нельзя», — жестом показываю Балии, хотя эриданка и так помнит условие нашей сделки.

— Ты еще не женился, чтобы распоряжаться приданым. Служанка неприкосновенна.

— Да? — вождь щурит пьяные глаза. — Это тоже в договоре написано? А если я её трахнуть захочу в Северных землях, кто меня остановит?

Никто. Но я надеюсь, что спасут нас раньше, и временного запрета лиенну хватит. Встревоженная Имари следит за тетей. Хочет услышать ответ даже больше меня, потому что уверена — под платьем Киары мужчина. Любой обыск сразу это обнаружит, и пострадают все. Рагнар не поверит, что коронованные женщины не знали о подставе. Ну, же, Ваше Высочество, Балия Светлая, где ваш дар убеждения?

— Она беременна, — заявляет сестра короля.

Бездна, красиво!

Одержимый громко фыркает и закатывает глаза, а кровник вдруг останавливается, не добравшись до меня пары шагов. Здоровый, как медведь, он плюхается на зад, и сонно зевает.

— Чего встал?

— Нельзя, вождь. С дитем она.

— Обыскивать-то можно.

— Нет, — упрямо мотает головой лиенн, — «тяжелую» нельзя.

Рагнар не собирается сдаваться, хоть и скрипит зубами от ярости. Лиенны не уважают договоры, но не пойдут против обычаев. Спасибо духам предков, что не одобряют близость с беременной женщиной. Даже прикасаться к ней посторонним мужчинам не разрешают. Однако тестов, чтобы подтвердить моё состояние на Эридане нет, и большого живота у меня тоже нет.

— Пусть докажет! — рычит Рагнар и по лицам эриданок идет судорога. Чем будет доказывать беременность цзы’дарийский крот? Мужскими половыми органами?

Но под платьем Киары — я, а со мной маленький подарок Наилия и огромный дар везения от Вселенной. Я запускаю руку за пазуху и достаю под свет ламп покоев принцессы медальон в форме ладони. Амсу.

— Она звенит, — врет вместо меня Балия. — Ты не слышишь, а мы — да.

На лице Одержимого светлым пятном мечется блик от медальона. Он пьяно щурится, но ближе ко мне не подходит. Я боюсь дышать, чтобы не спугнуть мысль оставить меня в покое. Кровник, все так же сидя на полу, довольно кивает. Доказательство. На Эридане амсу носят только беременные женщины и хором твердят, что в момент зачатия она звенит. Должно быть, звон слышно и после, раз никто не возражает.

— Сейчас проверим, — бурчит под нос Рагнар и разворачивается к двери в спальню Имари. — Мама! Выйди ко мне, пожалуйста.

«Проклятье, — просыпается Лех, — только колдуньи нам не хватало». Нервозность духа передается мне. Мертвый вождь племени каннибалов всерьез боится маленькую женщину в платке и наряде до пят. Мать Рагнара появляется в гостиной, бесшумно открыв дверь. Блеклые, будто выцветшие глаза я вижу даже через комнату, потому что такого въедливого внимания я не удостаивалась уже давно. Меня изучают, как редкое насекомое или вымершее животное. Сейчас измерят, взвесят и поставят диагноз.

— Мама, посмотри на служанку, — Рагнар машет в мою сторону. — Действительно ребенка ждет или врет мне?

— Посмотрю, — шепчет она и качается вперед, медленно переступая под тяжелой тканью юбки.

Не идет, а плывет, едва касаясь ковра.

«А она может увидеть?» — спрашиваю Леха, но дух молчит. Тяжело и будто обреченно. Значит, да. Бездна, обман раскроют!

«Неприятно, но не смертельно. Главное, что вы — не мужчина, значит цзы’дарийским кротом быть не можете. Пусть обыскивают. Грудь на месте, неправильных органов нет», — оживает в мыслях Инсум и мне уже страшно, куда делся Лех.

Балия толкает в спину, не давая пятиться дальше к выходу из покоев. Защищать и выгораживать не станет. Скажет, что её обманули. Имари взвинчена и расстроена одновременно. Поверила, что могу стать союзником? Заранее переживает, что не стану?

— Стой на месте, дитя, — ласково говорит колдунья, — и амулет мне дай. Я послушаю.

Будь мы на Дарии среди мудрецов, я бы уже в панике рвалась на выход. Мы не лжем на счет способностей. Всегда честно говорим, что умеем, а что нет. Как принято у эриданских колдунов? Я не сомневаюсь, что мать Рагнара вытолкала Леха. Но будет ли проверять беременность, обращаясь к своим хозяевам? Ответят ей? Или услышав тишину, лиеннка ляпнет первый попавшийся вердикт? Живот у меня плоский. Проще сказать, что ребенка нет.

Колдунья растопыривает пальцы и ловко цепляет амсу. Шнурок немедленно врезается в шею, а я вынуждена тянуться за ним, как за поводком.

— Держись, — шепчет она, — я быстро.

Лиеннка обломанным ногтем щелкает по металлической пластине амсы и действительно слушает, прикрыв глаза. В покоях затихает даже шум кондиционера. Все смотрят на нас.

«Лех? Почему ты молчишь? Она общается с низшими?»

«Нет, госпожа, — отзывается дух и мне становиться чуть легче. На мгновение, после которого морозом тянет по хребту. — Колдунья притворяется, что слушает. Она видит духов. Нас, мертвых, и вас, живых. Воплощенных. Их стало на два больше. Из капсулы сна вылупились пятый и шестой дух. Ваши дети, госпожа. Не знаю поздравлять или нет, но вы беременны».

— Тяжела, — улыбается мать Рагнара. — Двойня. Мальчик и девочка.

Комната качается и пол уплывает из-под ног. Сквозь вату в ушах присвист Одержимого: «Двойня. Не слабо».

Безумно. Невероятно. Дети меняют все. В бездну летят Эридан, договор и желание спасти принцессу. Лиенны везут в Северные земли смертельный вирус, а я не знаю, как таблетки от него подействуют на еще не рожденных детей. Никто не знает.

«Несуществующие боги! — хватает сил не сказать это вслух, — мне нельзя с лиеннами! Бежать! Срочно бежать».

Я дергаюсь и, оттолкнув бедром Балию, бросаюсь к двери. Мать Рагнара говорит: «Она не знала», а потом кричит на всю гостиную: «Держи её! Не дай уйти!»

Я вываливаюсь грудью в коридор, но слишком поздно. Чьи-то сильные руки легко поднимают меня в воздух и зажимают рот, чтобы не орала. Бьюсь бабочкой, угодившей в паутину, пытаюсь кусаться, а потом на голову опускается плотный мешок. Не ушла.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

Оглавление

Глава 1. Телепортация

Глава 2. Совещание

Глава 3. Высадка на планету

Глава 4. Эриданское гостеприимство

Глава 5. Церемония встречи гостей

Глава 6. Телохранитель Её Высочества

Глава 7. Городской рынок

Глава 8. Откровения

Глава 9. Разведчик

Глава 10. Тайны прошлого

Глава 11. Еще один мудрец

Глава 12. «Живая мебель»

Глава 13. Церемония демонстрации чистоты

Глава 14. Последствия

Глава 15. Оружие массового поражения

Глава 16. Его Величество Таунд Честный

Глава 17. Трижды мертвая Киара

Глава 18. Послание с другого края галактики

Глава 19. Кукловод

Глава 20. Мраморная купальня

Глава 21. Секрет медицинского контейнера

Глава 22. Паранойя

Глава 23. Поминки

Глава 24. Одержимый

Глава 25. Когда твоя мать колдует…

Глава 26. Пятый и шестой дух Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg