«Второй урок. Сидерис (СИ)»

Второй урок. Сидерис (СИ) (fb2) - Второй урок. Сидерис (СИ) (Уроки Кира - 3) 1356K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Сергей Барк

Сергей Барк ВТОРОЙ УРОК. СИДЕРИС

Глава 1 Не легче

Послушайте! Ведь, если звезды зажигают — значит — это кому-нибудь нужно? В. В. Маяковский

Кир шел по просторным коридорам академии с сумкой за плечом, ощущая затылком любопытные взгляды, прикованные к своей скромной персоне. Хотя, вряд ли эти слова все еще можно было отнести на его счет.

Шорох шёпота зыбью всколыхнул преодолённое им пространство, медленно потянувшись следом, ухватывая за полы одежды и сбивая шаг. Да уж, теперь они знали, что безродный выскочка с Фризии — кандидат на роль Императора.

Кир свернул за угол направляясь к главной лестнице.

Почти год назад безродный фризиец впервые переступил порог лучшей межзвездной академии для юношей — Прайм. Тогда он и шестеро ребят, которые, кстати говоря, являлись наследными принцами разных государств Империи, с опозданием приступили к обучению, не привлекая особого внимания.

Никто в Прайме и не подозревал, что новые ученики начали гонку за трон, которая продлится еще семь лет и определит, кому править гуманоидной расой следующие столетия, после того как Император сделает окончательный выбор.

Тот памятный прием на котором объявили, что Кир является одним из претендентов на имперский престол, едва ли скоро забудут. Совершенно неожиданно для него и окружающих высокородных особ он из ноля превратился в силу, с которой теперь приходилось считаться каждому.

Безродный выскочка может стать их повелителем! Да разве такое возможно! И что за низкопробная шутка! Но оказалась, что Император был вполне серьезен, и весь предыдущий год Кир учился с мальчишками, которым в будущем предстоит вершить судьбы целой Империи, а кто их поведет — вопрос оставался открытым.

Кир не сомневался в том, что информацию о новом статусе новоприбывших утаивали намеренно весь прошлый год, давая им возможность спокойно приступить к трудной учебе и поразмыслить о будущем.

Все ученики Прайма находились в относительной изоляции, не покидая академию в течение учебного периода. Единственным источником информации была виртуальная сеть, Абдея, но и там, словно по волшебству, не удавалось найти ни единого упоминания об историческом приеме и выборах кандидатов на имперский трон, поэтому единственной проблемой для ребят была тяжелая изнуряющая учеба Прайма.

Однако проходя очередной пролет лестниц, Кир ощущал кожей, насколько изменилось его положение — теперь все учащиеся академии знали, кто они, и оттого липкие скользкие взгляды не оставляли его в покое вплоть до третьего этажа второкурсников, где он поспешил юркнуть в очередной тоннель коридора и отыскать комнату под номером триста тридцать четыре. Остановившись перед глянцевой плитой, он выдохнул и приложил ладонь к сканеру.

Дверь отъехала, впуская беглеца внутрь.

— Привет! — бросил парень с пепельно-русыми волосами и карими глазами.

— Привет, Раймах, — без особого энтузиазма ответил Кир, надеясь что разочарование не будет читаться так откровенно, ведь в конце концов кого он рассчитывал увидеть?

Кир хмыкнул про себя дурацким мыслям.

Весь прошлый год Кир жил с одним золотоволосым надоедливым принцем Мириона, еще одним кандидатом, который каким-то чудом стал его лучшим другом, а потом вообще оказался девчонкой! Его звали Санар, то есть Санара, и теперь она по распоряжению директора занимала отдельную комнату рядом с ребятами.

Кир снова насупился, представляя, что теперь станет объектом насмешек для всей академии из-за того, что целый год водился с девочкой, даже не подозревая об этом! Более того, летом, его угораздило записаться к ней в женихи!

К счастью, по просьбе Адерона, главного советника его императорского величества, совет отложил официальную помолвку до совершеннолетия ребят, то есть семнадцати лет, по закону Мириона. И кстати, помимо того, что Кир был фризийцем по праву рождения, теперь его так же считали мирионцем, ибо по чистой случайности он стал правителем морского народа на голубой планете.

Правда, от столь шикарной должности пришлось отказаться в связи с отсутствием на рабочем месте, да и силу Кир вернул, предусмотрительно решив никому об этом не сообщать.

Пока же король Форос, отец Санары, и совет, считают что он обладатель несметной власти морей, Санара находилась в относительной безопасности, и никто теперь не попытается отобрать ее жалкие крохи свободы насильно выдав замуж, как уже однажды пытался поступить отец.

Кир бросил спортивную сумку на свободную кровать.

— Не очень рад соседу? — спросил Раймах, видимо все же расслышав, что-то в интонации нового соседа.

— А? — отвлекся Кир от своих мыслей. — Нет, конечно. Все отлично, — ответил он, развернувшись лицом к парню.

— Надеюсь, уживемся, — и с этими словами Раймах протянул Киру руку.

Тот ответил на рукопожатие с опозданием, не ожидав такого дружеского жеста от наследного принца Косбейра и другого претендента на трон Императора.

В прошлом году все семь кандидатов учились вместе, разбившись на пары, но Раймах держался особняком, хоть и никогда не выказывал презрения к происхождению Кира, как некоторые. Но и в друзья не спешил записываться.

Из коротких разговоров с Раймахом Кир знал, что он всерьез настроен стать во главе Империи, полагая, что это его святой долг и прямая обязанность. Он был одним из лучших учеников в Прайме и прилагал все усилия, чтобы достичь цели. Пожалуй, Кир ни разу не видел, чтобы тот попусту тратил время, валяя дурака и бездельничая, все чаще замечая его в библиотеке или спортзале.

— Буду рад, — вежливо ответил Кир, пожимая руку Раймаху. Его новый сосед смотрел прямо, не отводя взгляд.

«Может, действительно, уживемся», — подумал про себя Кир.

* * *

Занятия начинались на следующий день.

После завтрака Кир спустился в аудиторию, указанную в электронном расписании. Как только он переступил порог помещения, повисла тишина, словно разом отключили колонки.

Застыв у входа, Кир огляделся.

Все ребята уставились на него, не произнося ни слова. На их лицах Кир мог с легкостью заметить самые разные эмоции и чувства: кто-то смотрел недоверчиво, будто подозревая его в преступлении, кто-то осуждающе, может быть за то, что правду о том, кто они, скрывали целый год, многие блестели презрительно суженными глазами, в которых без труда читалось — «да, как ты посмел, выродок!»

Вдохнув поглубже, Кир сделал над собой усилие, решив во чтобы не стало выдержать их взгляды, и твердо ступая вперед, подошел к первой лестнице, уводящей вверх, в этажи кресел амфитеатра. Тут же ребята, сидевшие с краю, придвинулись к первым сидениям, отрезая целый ряд и не давая ему сесть.

Кир медленно поднимался выше, глядя на придурков сверху вниз, пока те вызывающе пялились в ответ, только и ожидая ответной реакции. Но Кир был не дурак и отлично видел их расчет.

«Разбежались», — подумал он про себя. Спровоцировать драку в академии было чревато и делать глупости на горячую голову в первый учебный день Кир не собирался.

Сердце Кира глухо билось, наполняясь негодованием и отчуждением. Ещё бы, как он мог забыть, что все они считали себя повелителями этого мира, где Кир, благодаря нелепой случайности, был рожден и имел право существовать, не спрашивая их разрешения. Тупые богачи!

В середине третьего ряда он увидел Раймаха; казалось, тот был растерян и удивлен происходящим не меньше, чем он.

Ещё более ошарашенный взгляд он встретил двумя рядами выше, откуда своими небесно-голубыми глазами недоуменно смотрела Санара. Она было раскрыла рот, чтобы что-то сказать, но Кир еле заметно дернул головой в сторону, словно говоря — нет, отвернулся и быстрее поднялся выше.

Ему пришлось сесть одному на верхнем, обычно пустующем ряду.

Едва он занял место, как разговор в аудитории потек, будто ничего не случилось. Никто больше не смотрел в его сторону, откровенно игнорируя присутствие фризийца. Санара продолжала непонимающе оглядываться вокруг; ее светлый хвостик забавно дергался из стороны в сторону, горя возмущением не меньше, чем хозяйка. Гвиник с Джулианом, кандидаты на трон с которыми Кир раньше неплохо общался, сидели молча, ниже, в начале правого крыла.

И тут Кир поймал взгляд, адресованный ему лично, только ему и никому другому.

Зеленые кошачьи глаза поймали его, словно мышку, и Кир кожей почувствовал злобную радость от предвкушения игры.

Азул! Ну конечно! Самый ненавистный соперник Кира. Несмотря на то, что единственным препятствием между ними должно было стать соревнование за Империю, тот его открыто презирал за происхождение и не гнушался открыто это демонстрировать. Впрочем, в этом году у него появилось множество единомышленников.

Теперь все сходилось. Наверняка этот ублюдок каким-то образом сумел настроить класс против него, и теперь получал удовольствие, наблюдая как превращает Кира в изгоя.

Кир наградил имрахца холодным взглядом.

Прищурившись сильнее, краешек рта пепельного блондина пополз вверх.

«Урод!» — Кир готов был удушить придурка голыми руками.

— Доброе утро, класс!

Кир даже не заметил, как профессор вошел в аудиторию, и нехотя поднялся, обрывая молчаливый разговор. Если бы одним взглядом можно было убить, то ошметки Азула, разлетаясь, заляпали бы стены и потолок, привлекая всеобщее внимание.

Но, к сожалению, этого не произошло и, как ни в чем не бывало, началась первая лекция в учебном году.

Киру понадобилось ещё двадцать минут, чтобы самостоятельно преодолеть ненависть, жгущую изнутри, не прибегая к тайным навыкам народа Фризии, один из которых легко позволял абстрагироваться от окружающего мира и сконцентрироваться на важном.

Нового преподавателя звали профессор Аксипитер, и, если Киру удалось правильно расслышать, он преподавал теорию и практику пилотируемых летательных аппаратов.

— Итак, в этом году, а если точнее, в конце этого семестра, вам предстоит пилотировать одноместный ЛА, поэтому начнем мы с теории его устройства, и чуть более, чем через месяц перейдем к практическим занятиям. Вашей задачей в этом курсе будет разобраться в конструкции элементарного летательного аппарата, произвести состоятельную модификацию оного и полетать на нем, — профессор поправил очки на переносице, — начнем же мы с того, что повторим устройство простейшей тепловой машины. Вопросы?

Вверх тут же поднялось несколько рук.

— Да, — Аксипитер указал жестом на Мура, парня в первом ряду.

— Профессор, скажите, а почему такие ээ… базовые знания?

Кир тоже не очень понимал, зачем им повторять такую древность. Тепловыми машинами пользовались в далеком прошлом, ну и малоразвитыми цивилизациями, в современном мире эти динозавровские установки давно вышли из употребления, признанные архаичными и малонадежными.

— Затем, что двигатели ваших летательных аппаратов, или попросту ЛА, будут устроены по тому же принципу. Следующий вопрос.

Руки опустились, но головы ребят то и дело поворачивались друг к другу, иногда кто-то подергивал плечами. Аксипитер спокойно наблюдал за учениками, подобная реакция была ему хорошо знакома.

— Очевидно, что вы не можете понять, зачем в век ядерных и лазерных установок вам нужны тепловые двигатели, — он даже не оглянулся, чтобы проверить догадку, зная наперед, что именно это и вертелось в головах мальчишек. — Напомню, что перед тем, как вы смогли умножать многозначные числа в голове, вы выучили, что дважды два равно четырем при стандартных условиях счета. Так вот, прежде чем приступать к управлению космическим штурмовиком, вам необходимо пройти все ступени развития воздушной авиации и только потом перейти к космической.

Посему вам предстоит разобраться в простейших двигателях, устроенных по принципу тепловой машины, параллельно осваивая свойства материалов, используемых для постройки воздушных челноков. Далее, вы разберетесь во множестве смежных направлений естественных наук, вот тут-то вам и пригодится та теория, что вы изучали на физике, химии и математике в прошлом году и до поступления в Прайм. Вам предстоит углубить теоретические знания если вы хотите успешно справиться с поставленной задачей.

Аксипитер взял паузу, давая ребятам переварить услышанное.

— Еще вопросы?

Все сидели ровно выпрямив спины, внимательно слушая каждое слово профессора.

— Отлично, — удовлетворенно заметил Аксипитер. — Итак, что представляет собой тепловая машина?

Кто-то дал ответ, что тепловая машина — это камера осуществляющая четыре элементарных процесса: сжатие, нагрев, расширение и охлаждение.

— Любой простейший двигатель работает на основе этих законов. В атмосферных условиях воздух попадает в компрессор (первый элемент двигателя), там сжимается и под давлением направляется во второй блок, камеру сгорания, где поджигается с помощью топлива и начинает расширяться, рождая дополнительную энергию. Этот газ, состоящий их воздуха и продуктов сгорания перемещается в третий блок, турбину, которая в свою очередь разгоняет энергию в сопле (последнем элементе двигателя) и создает реактивную тягу.

Таким образом, мы видим, что данная конструкция турбореактивного двигателя или ТРД, является довольно простой и эффективной для ЛА.

Во время своего рассказа профессор демонстрировал различные фото и диаграммы летательных аппаратов прошлого на голографическом экране.

Киру оставалось только поражаться, что такие, подчас тяжеленые, металлические конструкции могут быть подняты в воздух таким, на первый взгляд, бесхитростным методом.

Далее профессор рассказал, что турбореактивный двигатель, являлся не первым в истории земной авиации и далеко не последним, но именно его устройство наиболее простое, и потому многие челноки, с которыми ребятам придётся работать, относятся к данной категории.

Во время лекции Кир настолько увлекся новым предметом, что почти забыл об утреннем происшествии, однако доброжелатели, конечно, поспешили ему напомнить, как только раздался звонок и профессор покинул аудиторию.

Проходя мимо одноклассников, Кир отчетливо ловил режущие слова брошенные в его сторону, ощущал вязкую от раздражения атмосферу, словно хищник, попавший на чужую территорию и не имеющий ни единого пути отступления.

Зайдя в столовую, он с раздражением заметил, что большинство мест было занято ребятами и… сумками, которые было принято забрасывать под стол, а не класть на сидение. Единственные зияющие дыры в двух противоположных рядах с двух сторон, закрывающих общий стол второкурсников были с краю, где сидела Санара.

Напустив на себя холодный, равнодушный вид, Кир не спеша прошел к дальнему концу стола и, обойдя его по дуге, сел напротив подруги.

Санара резко вскинула взгляд, замерла на секунду, но не увидев ничего кроме безразличия на лице Кира, с усилием продолжила жевать. Видимо, отстраненный взгляд друга четко давал понять, что общаться сейчас он не намерен, да и она не могла не заметить жесткую дислокацию одногруппников во время обеденного перерыва. Через пару секунд, она и вовсе уставилась в тарелку.

Кир наблюдал за девчонкой периферийным зрением, пытаясь догадаться о чем она думает. По ее отрывистым резким движениям, было очевидно, что она напряжена и раздражена.

Он понимал, что поговорить в столовой не получится. Пока он не разобрался в ситуации до конца, он не собирался наломать дров и сделать какую-нибудь глупость. Достаточно того, что, несмотря на шокирующую новость о половой принадлежности Санары, они все же сидели друг напротив друга, и Кир хотел показать всем, что они вместе.

Неважно, что там случилось до этого — они оставались друзьями.

Кир направлялся от главного входа к общему столу второкурсников, и у него было пять шагов в запасе, чтобы выбрать любое место и попытаться его занять. Но все зависело от того, чего он хотел этим добиться.

Он мог подойти к любому сидению, где лежал рюкзак и попросить убрать его. Возможно, Кира бы послушали, и тем самым он бы продемонстрировал, что не боится столкновения и не желает уступать.

Но интуиция подсказывала, что это была смехотворная надежда и, скорее всего, он бы стал инициатором драки, ополчив на себя еще и учителей. Тогда уж лучше было и вовсе скинуть пинком сумку какого-нибудь придурка и нагло плюхнуться на скамью.

Может быть, от неожиданности, ему бы и сошло это с рук, а может все обернулось как и в первом варианте.

Другой план действий предполагал, что Кир сядет с краю, но рядом с одногруппниками, хотя тогда это означало бы капитуляцию и даже подхалимство, на что бы Кир никогда не пошел. Да и Санара, видимо, ощущая тоже самое, села подальше от ребят, замыкающих ряд.

Усядься он между ней и ее рядом, это выглядело бы так, словно он за нее вступался, и Киру откровенно было бы удобно так поступить, на что все его существо отзывалось приятным покалыванием в конечностях, предвещая схватку «за правое дело».

Нет. Нельзя.

Кир тут же пресек глупые порывы, отчетливо видя последствия своих необдуманных действий. Так он только привлек бы ненужное внимание к девчонке, делая ее слабее в глазах окружающих, но ведь, кажется, неприязнь цеплялась только к нему и не распространялась на принцессу, так что своим глупым поведением он бы просто подставил подругу под удар, а этого он допустить не мог.

Сесть рядом с другой стороны и вовсе означало спрятаться за юбку.

Так что единственным местом, куда мог сесть Кир, было место напротив Санары, в стороне от ребят.

Он не собирался ввязываться в бессмысленную потасовку, которая неизвестно что бы им принесла, но одновременно он хотел продемонстрировать независимость и самостоятельность — не втягивая Санару, но ясно давая понять, что они все же общаются.

В столовой звякали вилки, хлесткие почавкивания, редкие шарканья и сдавленные смешки. Другие курсы были вовлечены в свою жизнь, мало обращая внимание на окружающих, но Кир мог поклясться, что за его столом не смеялся и не перешёптывался никто.

Ребята ели молча.

Через двадцать минут столовая начала пустеть, студенты расходились по аудиториям и комнатам.

Дождавшись пока в обеденном зале станет свободней, Кир встал, но, заметив как в его сторону подалась Санара, отвернулся, демонстративно игнорируя подругу. Она сама должна понимать, что сейчас не время и не место.

«Позже», — с этой мыслью Кир покинул просторный обеденный зал.

Глава 2 Стычка

Кир ходил чернее тучи, и на то были причины.

Атмосфера в группе с первого дня ничуть не изменилась. Ребята продолжали его бойкотировать, все, кроме Раймаха, Гвиника и Джулиана. Причины ненависти все так же оставались на уровне ничем не подтвержденных догадок. С теми тремя, кто еще с ним общался, Кир на эту тему не разговаривал, оправдывая себя тем, что ему все не представлялся удобный случай завести неприятный разговор, а начинать с того, что «я бастард и все меня ненавидят», не хотелось.

Так что уже около месяца Кир блуждал в потемках собственных сомнений, терпя унизительное положение отщепенца.

Любой другой ученик Прайма, с детства привыкший к благоговению и раболепию, будучи носителем древних кровей, перед которым простым смертным следовало падать ниц, сошел бы с ума, шокированный горькой долей, выпавшей Киру. Но для самого фризийца это едва ли была причина биться головой о стену, кляня судьбу и коря несправедливых богов.

С малых лет помогая матери с обязанностями горничной на Альфе, главном имперском флагмане, Кир наелся сполна всего, что могли предложить чистокровные аристократы. Пренебрежение, презрение, издевки — лишь малая толика того, что видел и знал подросток за свою недолгую жизнь.

Единственное что никак не давало покоя Киру, это отсутствие рядом подруги. Интересно, когда он успел к ней так привыкнуть, что расстояние в несколько метров ощущалось неумолимой пропастью все шире раздвигавшей обрывы стен.

Часто, украдкой поглядывая на Санару с верхнего ряда — она сидела всего лишь двумя пролетами ниже — он вспоминал, как весело они проводили время на первом курсе, тренируясь часами напролет, бегая до изнеможения; как ползли наверх за ленточками и рассказывали друг другу о родных планетах; как шли долгими днями по влажным джунглям Палеи и бежали от племени туземцев; как болтали тогда на фестивале и даже ввязались в драку…

Ему отчаянно захотелось окликнуть её и сказать — а помнишь?..

Кир отвернулся. Открыто разговаривать с подругой значило ополчить класс и против нее, ибо друг моего врага — мой враг. А в остальное время Киру никак не удавалось поймать ее одну. С ней вечно ходили какие-то одногруппники или вовсе старшекурсники! Это его порядком раздражало.

Отросшие золотистые пряди мирионки доставали до лопаток, все чаще вынуждая хозяйку собирать волосы в хвостик высоко на затылке. В своей новой форме глубокого синего цвета она походила на птичку, с тонкими ножками торчащими из-под юбки, солнцем собранной вокруг узенькой талии. Простого кроя курточка с эмблемой академии, выдавала худобу и отсутствие мускулатуры, и несмотря на то, что Кир прекрасно знал о степени подготовленности подруги, ничто в ней не выдавало силы или опасности, превращая в чужих глазах в беззащитное, уязвимое существо.

Фризийца злило до жути, что он не мог просто подойти и стать рядом, а лучше впереди, разогнав мерзких праймовцев смевших касаться ее своими взглядами. Эти паскуды отходили от нее только когда начинался урок и игнорировать профессора было слегка неуместным, но как только занятие оканчивалось, назойливые ухажеры снова толпились у входа ожидая Санару. «Что они девчонок не видели?!» — мрачно бурчал Кир, выходя следом и не выпуская ее из поля зрения.

Он глубоко вздохнул, на секунду прикрыв глаза; чертежи пилотируемого ЛА мельтешили тонкими белыми линиями на голубом фоне чертежной бумаги.

Им запретили пользоваться программами моделирования, заставив совершать построения по старинке.

Все свободное время, которым располагал Кир, было посвящено учебе и тренировкам. И после все таких же изматывающих отработок боевых связок в спортзале, он устало плелся в комнату и садился за проекты, пока сон и усталость не уволакивали его в забытьё.

Вчера до поздней ночи он штудировал графики и технические характеристики двигателя одноместного учебного челнока.

Новый предмет, несмотря на сложность и трудоемкость, был интересен, плюс появилась возможность покопаться в железе, что было в новинку для Кира, а потом еще и полетать. Его взгляд тут же потерял фокус, унося в свободный полет над выгоревшей пустошью Геркона, на чьих безжизненных просторах расположилась академия.

Но сначала ждала теория с кучей полупрозрачных листиков испещрённых тонким грифелем карандаша.

Вздохнув, Кир попытался собраться, чтобы не упустить нить рассуждений профессора.

— Итак, — начал профессор Аксипитер, — сегодня мы рассмотрели пульсирующий ВРД — последний вид модификации реактивного двигателя, так сказать, закончили знакомство с основами. На следующем этапе вы получите задание для зачетных построений, и в течение двух недель мы будем готовить ваши разработки.

Кир чуть оживился, неужели…

— И уже на следующем занятии мы отправимся в технический отсек для знакомства с наиболее распространенными моделями пилотируемых ЛА, где и закрепим теорию перед пробными полетами.

«Наконец-то!» — глухим шорохом разнеслось по аудитории, все уже были порядком сыты скучными многоплановыми фигурами, где ошибка на долю миллиметра отправляла кропотливый труд в корзину, заставляя начинать процесс с нуля.

* * *

Занятия по предмету шли ежедневно, по две пары — в начале учебного дня, когда мальчишки пахали над двигателями, их элементами и допчастями, вроде винтов и редукторов для газотурбинных машин — и в конце, разбираясь в общей конструкции: фюзеляжах, крыльях, шасси и многим другим.

Все с головой погрузились в основы архитектуры летательных аппаратов, попутно изучая пограничные дисциплины — теормеханику, аэродинамику ЛА, системы управления, навигацию и электроэнергетику, прикладную математику и физику…

Бессонные ночи сменяли одна другую, но все же было чертовски интересно!

Кир сразу понял, что в принципе, можно строить всё, на что ума хватит. Самые странные, а подчас и безрассудные идеи возникали в сознании подростка, требуя немедленного внимания, рассмотрения и осуществления!

В подобные моменты руки так и чесались проверить гипотезу нужными вычислениями и собрать недостающий материал. Киру приходилось крепче сжимать стилос для письма по электронной доске, а другой рукой хвататься за край письменного стола, чтобы хоть как-то остановить неуемное воображение и сосредоточиться на ускользающей реальности.

Была и еще одна новость, ставшая весьма приятной для Кира.

Однажды, блуждая в искусственных кущах оранжереи, он заметил небольшой вентиляционный люк, прятавшийся за кроной дерева, скрывающего проход не только от глаз ребят, но и, по расчетам Кира, от всевидящего ока камер слежения.

Выбрав день, он вооружился маленькой отверткой, которую заблаговременно захватил на занятии по моделированию, и отправился к тайному люку. Аккуратно открутив болтики, сложил их тут же, в крохотной лунке корневища, снял крышку и, примостив ее на ветки деревьев, влез в отверстие. Рутина бесконечной, хоть и увлекательной работы толкала Кира на поиски приключений, способных на немного оторвать от горького одиночества и неопределённости.

Проход уходил вверх и в стороны, иногда открывая Киру подсобные помещения, которые, как правило, пустовали. Ползти приходилось не спеша, чтобы не производить ненужного шума.

Однако, меньше чем через десять минут нудное путешествие вознаградилось неожиданным призом.

Вентиляционный ход выводил на крышу, откуда на Кира взирало темное око вселенной. Кир увидел бездонный космос глазами пятилетнего мальчишки, липнущего к стеклу иллюминатора во весь свой крошечный рост, будто вернувшись в прошлое.

Он вспомнил, как впервые прибыл на Альфу, великолепный космический корабль, и увидел мир, таким как сейчас, бескрайним и величественным — стирающим личность и ценность маленького индивида масштабами пространства и времени, растворившегося вокруг. Пусть тогда он не был в состоянии разобраться в водовороте новых ощущений, но теперь все было по-другому.

Вместо того, чтобы чувствовать себя раздавленным и поставленным на колени бесконечной громадиной бытия, Кир ощущал свободу и силу. Словно он вечно населял этот мир, а не был микроскопическим многоклеточным, заброшенным в чужие миры неизвестных планет и социальных статусов.

Он ощущал сопричастность, близость и энергию. Где-то в животе у Кира разлилась тяжесть, но не та, что давит и сковывает движения, а та, что помогает стоять прямо и не шататься, идти к цели и не сомневаться.

Кир наслаждался минутами, проведенными наедине с матерью человечества, чувствуя спокойствие, и в эти моменты нервозность полуподвешенного положения в классе отпускала, позволяя получать удовольствия от ощущения целостности бытия.

На следующем занятии, как и было обещано, их повели в техотсек, представляющий собой гигантских размеров постройку, примыкавшую к правому крылу школы. Та была так плотно завалена металлоломом, что Кир даже не сразу выделил челноки как отдельные элементы хаотично-искаженного пространства.

— Добро пожаловать в технико-эксплуатационный отсек, — подгонял их Аксипитер, — здесь вы увидите самых различных представителей этого вида.

— А они еще летают, профессор? — спросил недоверчиво кто-то.

— Еще как! — гордо воскликнул профессор. — Эти ребята, — подошел он к челноку с почти стершимся названием «Телепорт» и похлопал железяку будто старого друга, — обучили не одно поколение праймовцев, так что я не удивлюсь, если от изначальной модели остались только потертые корпуса и никаких чертежей.

Ребята обомлели — это сколько же времени им потребуется, чтобы разобраться хотя бы в общей конструкции механизмов! Если принять в расчет, что каждый год ученикам академии было позволено кроить челнок по собственному усмотрению.

— Шучу, — сжалился над ними довольный Аксипитер. — Несмотря на внешнее многообразие, все ЛА имеют либо реактивные, либо винтовые типы силовых установок, без дополнительных модификаций. Их средняя скорость составляет четыреста пятьдесят километров в час.

«Да уж, не далеко улетишь», — философски подумал Кир, ожидая от задания гораздо большего.

— Ваша задача — повысить эффективность ЛА до максимально разрешенных пределов.

— То есть? — раздался чей-то голос, полный предвкушения, внезапно опьяненный вызовом профессора.

— Скорость определенно можно увеличить до семьсот двадцати километров, но должен заметить — это не предел, — Аксипитер чуть наклонился и подмигнул, — однако, вы работаете не самостоятельно, а с техником. Он должен одобрить все ваши усовершенствования, как допустимые и безопасные.

Профессор развернулся в сторону главного здания Прайма, располагавшегося справа от амбара и прекрасно просматривавшегося из зияющей дыры входа.

— Техник это студент четвертого курса, в обязанности которого входит часовая консультация дважды в неделю. Обратите внимание, что его работа тоже оценивается, поэтому старайтесь помогать и прислушиваться друг к другу.

Профессор снова развернулся к ребятам и, заложив руки за спину, прошелся вдоль неровной сбившейся кучи второкурсников.

— Напоминаю, что умение пилотировать является основным навыком любого офицера. И именно здесь начнется ваш путь к настоящему мастерству.

Аксипитер развернулся и пошел в обратном направлении.

— Первый месяц мы с вами изучали общую классификацию пилотируемых летательных аппаратов, рассматривали и чертили модели. Следующие две недели вам разрешено разглядывать наших «мутантов» под микроскопом, так как по окончанию данного срока вы представите на рассмотрение папку чертежей из которой мы и выберем тот проект ЛА который вы попытаетесь смоделировать самостоятельно, на основе стандартного, — профессор сделал паузу. — Должен предупредить, что не стоит торопиться растаскивать стариков на молекулы, иначе рискуете усложнить себе жизнь.

Профессор сложил руки за спиной и оглядел ряды подростков сгрудившихся в нескольких метрах от ЛА, пожирающих несчастные железяки голодными глазами.

В их взглядах читались нетерпение и азарт, они не могли дождаться, когда же профессор позволит им познакомиться с этими игрушками поближе. Сколько раз Аксипитер видел эту картину, и все так же продолжал наслаждаться энергией юности, бурлившей в молодых сорвиголовах.

— Повторюсь, помимо тщательного осмотра аппарата, вы должны разобраться в конструкции и предложить усовершенствования, реализацией которых мы и займемся через две недели, — решил для верности подытожить Аксипитер, заглядывая в нетрезвые от нетерпения глаза ребят. — Вопросы есть?

— Сколько времени отводится на проект?

— Около двух с половиной месяцев, начиная с сегодняшнего дня. Успешное выполнение проекта существенно повлияет на ваш рейтинг.

— Скажите, проект оцениваете вы? — прозвучал следующий вопрос.

— Да, вместе с коллегией жюри. Вы будете аттестованы на основе материалов и готовой модели, а также вы набираете баллы за место в гонке.

Кир не понял о какой гонке шла речь, но решил позже спросить у Раймаха.

— Что ж, если вопросов больше нет, можете подобрать себе ЛА по вкусу, — с этими словами профессор оставил ребят одних.

Остаток занятия парни ползали вокруг челноков. Их заданием было выбрать один из множества механизмов для будущей работы — задание без сомнений важное, и к его выполнению ребята отнеслись со всей серьезностью, тщательно заглядывая под каждую крышку и в любой разъем незнакомых конструкций, словно подбирая себе щенка по вкусу.

Кир зашел в ангар последним, поэтому и к машинам добрался не сразу. Ему пришлось зайти в самую глубь, чтобы добраться до еще свободных челноков — к счастью, здесь их были десятки. Подошел к одному из ЛА, привлекшего его насыщенным синим цветом, хотя и покрытого изрядным слоем пыли, обогнул его по кругу и найдя проступающую надпись, протер ладонью — свифт.

— Шустрый значит, — без труда перевел Кир с межпланетного стандарта.

Он снова обошел махину и, найдя вход в пассажирский отсек, забрался внутрь.

«Ого!» — подумал про себя Кир, увидев новенькие панели и рычаги. Получается, что профессор нисколько не преувеличивал, говоря что старая только оболочка.

Он нашел тумблер зажигания и пальцем откинул вверх. Панель управления загорелась бело-красными огоньками, а откуда-то из глубины сердце машины послало теплую волну жизни.

«Неплохо», — приятное возбуждение разлившееся по телу, вошло в резонанс с тихим гулом мотора. Кир будто почувствовал, что зверь его принял и довольно рычит в ответ. Инстинктивно он пару раз провел рукой по панели, то ли проверяя состояния приборной доски, то ли поглаживая странное металлическое животное.

— Эй, эта кастрюля занята! — послышалось снаружи.

В проходе кабины, в метре от Кира стоял один из его одногруппников, Трия, за его спиной Кир приметил знакомое лицо Лимара, прихвостня Азула и последнего из претендентов на место Императора. Имя последнего бугая он даже не пытался вспомнить, зная, что он один из тех, кто с удовольствием позволял злословить на его счет.

Трия нагло облокотился о раму проема, уперев руки по сторонам.

— Да, я знаю, — сузив глаза, ответил Кир. — Я только что его выбрал.

Трия нагло хмыкнул:

— Боюсь, ты не понял, фризиец. Эта мой челнок.

Кир смотрел в упор на наглую рожу одногруппника, хищно ухмыляющегося и наивно полагающего, что является хозяином положения.

Повисла тишина.

— Ну так забери, — низко угрожающе, прошипел Кир, наклоняясь вперед, словно наступая на врага.

Ребята смотрели друг на друга в упор.

Кир прикинул уже несколько вариантов защиты — первый шаг он делать не собирался. Хотя в отсутствии свидетелей — естественно, те, что стояли за спиной Трии, были не в счет — он будет считаться зачинщиком в любом случае, Кир все же не хотел наносить первый удар, будто чувствуя, что от чужой агрессии его сила увеличится в разы, как и его вера в собственную правоту.

— Эй, все в порядке?

Трия с неохотой оторвался от Кира и обернулся. Позади них стояла Санара.

— Не ввязывайся! Не женское это дело! — Грубо рявкнул Трия, растягивая в улыбку мерзкий оскал.

Его дружки тупо заржали.

— Забыла у тебя спросить, мое ли это дело, — холодно смерив его взглядом, скрестила руки на груди Санара.

«И зачем она только влезла», — сетовал про себя Кир, сместившись на край сиденья, пока за ним никто не наблюдал. В любой момент он был готов напасть, если вспыхнет драка.

— О-о, защищаешь женишка? — подняв брови в притворном удивлении, спросил задавала, оглядываясь на приспешников, которые тут же дружно заржали, повинуясь неозвученному приказу.

Из-за чужих спин Кир видел, что Санара чуть заметно сжала губы, но предательский румянец все же подкрасил щеки розовым. Видимо, информация о событиях на Мирионе не осталась незамеченной.

— Проблемы? — из-за спины Санары показался Гвиник, а за ним и Джулиан.

Кир услышал звуки шагов других ребят, и уже скоро вокруг них оказалось кольцо любопытных.

«Хотя бы свидетели есть», — невесело подметил он, когда Трия с вызовом бросил широкоплечему заркийцу:

— Да, проблема есть.

Раньше он бы не осмелился связываться с Гвиником, будучи на голову ниже, но теперь Кир отчетливо видел в толпе полные неприязни и агрессии взгляды, и направлены они были отнюдь не на зачинщика.

— Проблема в том, что наглое отродье возомнило, что ему все дозволено, —  а вот это была открытая провокация!

Кир впился пальцами в сиденье, тело напряглось — «урод»!

Вокруг стало очень тихо. Все смотрели на фризийца, ожидая его реакции.

— Еще только одно слово, и я умою тебя, сука, твоей голубой кровью, — Кир прошипел так низко, что слышали его только те, кто стоял в непосредственной близости. Глаза побелели от заволакивающей ярости, и мягкий серый уступил место режущему холоду стеклянного неба, что грозило смертельной бурей каждому, кто отважится выступить против неумолимой стихии.

Противник долго смотрел на него, не в силах шевельнуться.

Кир собирался выполнить свою угрозу при малейшем поводе и был уверен, что никто из наблюдавших не сможет его остановить — не успеет.

Трия медлил, Кир видел и чувствовал внезапный страх, продиктованный инстинктом самосохранения и отчетливо отразившийся в глубине глаз обидчика.

«Давай же!» — про себя умолял он, почуяв кровавую жертву. Его так достали презрение и неприязнь, которые буквально сочились из каждого «дружеского» лица, что он желал справедливости, и это было прекрасным поводом.

— Что здесь происходит? — раздался голос профессора.

Все застыли.

Профессор вошел в круг ребят, оглядевшись.

— Я спросил, что происходит? — резче и требовательнее повторил свой вопрос Аксипитер.

Никто не раскрыл рта.

— Отлично, — протянул профессор, — раз ничего не происходит, немедленно разойдитесь по выбранным челнокам и пройдите регистрацию.

Ребята поспешили рассеяться кто куда. Только Трия остался стоять рядом с челноком, не зная как поступить. Кир спокойно наблюдал за неудобством поставленного в тупик идиота.

Профессор заметил подростков:

— Ждете особого приглашения?

По его тону Кир понял, что шутки кончены, профессор был очень серьезен. Трия метался взглядом, не решаясь на поступок.

— Этот ЛА занял я, — твердо ответил Кир, — а Трия как раз искал для себя другой.

Профессор перевел взгляд на переминавшегося с ноги на ногу парня. Дернувшись в разные стороны еще пару раз, тот кинул полный злобы взгляд на Кира и, громко пыхтя, последовал за ретировавшимися соратниками, которых давно уже и след простыл.

Профессор Аксипитер проводил взглядом мальчишку и обернулся к Киру. После секунды молчаливого разговора, профессор знал ответ на свой первый вопрос.

— Осторожнее Кир, — посоветовал профессор, и еще раз посмотрев в сторону удалявшегося Трии, ушел.

Вечером Кир набивал кулаки до онемения. Манекен для отработки ударов, словно бы насмехаясь, смотрел на Кира, без труда выдерживая силу удара подростка.

«Сволочь!» — в ярости Кир собрал всю мощь в кулак и занес руку, представив как мысленно просаживает конечность сквозь идиотскую ухмылку манекена, или Трии, а может быть, этого труса Азула, что побоялся сам встретиться лицом к лицу с противником, прислав вместо себя шавок.

Бах-х-хх!!!

Удар был настолько мощным, а скорость высокой, что пружина не смогла увести пластмассового боба от неминуемой кончины. Вытянув руку из проломленной дыры, Кир отвернулся и зашагал прочь.

Он слышал, как тренировавшиеся вокруг ребята застыли, и ему не нужно было оборачиваться, чтобы догадаться, что за выражение отпечаталось на их лицах.

Он знал, что не имеет никакого права использовать древние навыки своего народа попусту, к тому же так беззаботно открываясь глазам непосвященных. Но сегодня Кир был слишком зол, да и наглядная демонстрация силы никому не повредит, вряд ли они додумаются до или мало-мальски логичного объяснения.

Его чертовски бесило, что он не может просто расквасить морды недовольных его присутствием и забыть все как неприятный сон, ведь отпрыски благородных семей не могут быть отмутужены чернью! Это же скандал! В лучшей академии галактики!

Кир не сомневался ни секунды, что читающий сознания Император, едва взглянув на него, тут же бы понял истинное положение дел, так что недовольные заведомо не смогли бы добиться снятия кандидатуры Кира. Но вполне возможно, что возмущенные высокородные папаши и мамаши настоят на исключении или переводе Кира как социально опасного, и что тогда?

Нет. Уйти из академии Кир не мог.

Не мог отлупить ублюдков.

Не мог пользоваться силой народа Фризии.

Не мог поговорить с Санарой.

И что оставалось?!

После инцидента в ангаре заблуждаться не приходилось — жить спокойно ему не дадут, а значит, рано или поздно все это плохо кончится. И больше всего бесило то, что Кир не имел ни малейшего сомнения в том, кто останется козлом отпущения.

Сжимая кулаки, он впился ногтями в собственные ладони, желая хоть как-то дать выход разрывающим на части эмоциям. Он был силен и был намерен обрести еще больше мощи со временем, но какой от этого прок, если применить силу не представлялось возможным.

Кир вошел в комнату и, швырнув потную майку на кровать, отправился в душ.

Теплая вода расслабляла. Около десяти минут он просто стоял под горячими струями, позволяя воде обтекать его тело и уносить напряжение.

Как обычно, Кир засел за теорию и практику ЛА. Сегодня он собирался набросать один вариант, который начал крутиться у него в голове еще днем, когда он осматривал свифт.

На удивление, челнок был отлично нашпигован: мощный двигатель, новая коробка, интересная электрика, но вот как это будет летать? У Кира были не самые радужные надежды. Аппарат казался тяжелым и громоздким из-за стального конусообразного корпуса. Очевидно, инженеры подсунувшие этот подарочек, знали об этом, чем и можно было оправдать внушительных размеров «моторчик». Конечно он не полетит быстрее пятисот, учитывая, сколько массы ему придется на себе волочь. Если челнок еле тащится, как предполагал Кир, то летать ему и вправду придётся на кастрюле…

Кир невесело хмыкнул стараясь успокоиться. Своего зверя он все равно не был намерен менять, как-то сразу выбрав именно его, значит, придется сделать все возможное, чтобы показать этим аристократическим отбросам, чего он стоит.

— Тяжелый день? — спросил Раймах с соседней кровати, точно так же заваленной печатными раритетами из библиотеки, электронными панелями и набросками чертежей.

— Да уж, не легкий, — угрюмо согласился Кир.

Раймах медлил, не спеша опускать взгляд и словно не решаясь продолжить.

— Я слышал об инциденте в ангаре, — извиняющимся тоном, произнес косбейровец, видимо, ему было так же неудобно говорить, как и Киру слушать. — По-моему, то что происходит в классе — мерзко, — опустив взгляд на электронный планшет закончил сосед.

Кир бесшумно освободил легкие и уставился в окно, за которым сияли белые кристаллы звезд.

— Можешь мне об этом не рассказывать.

— Думаешь, все из-за того, что ты кандидат? — осторожно поинтересовался Раймах.

— Конечно, — правый кулак Кира непроизвольно сжался. — Ну и, естественно, не все смогли пережить отсутствия пары-тройки титулов в родословной.

Раймах заерзал, словно не в своей тарелке.

— Не все такие, — смущенно заметил он.

— Знаю. Но некоторые индивиды стоят десятка.

— Ты об Азуле?

Кир внимательно посмотрел на наследного принца.

— Ты что-то знаешь?

— Не то что бы, — прямо, не пряча лица, говорил парень, но Кир видел, что в роли стукача тот себя чувствует не очень уютно. — Просто Азул часто провоцирует недовольство других, — он помедлил, — ну и высказывается в твой адрес без стеснения.

— Так и думал, — наконец-то Кир получил хоть какие-то доказательства давних подозрений.

— Но не все идут у него на поводу, — поспешил добавить он.

— Но многие, — спокойно закончил Кир.

Раймах не смотрел в глаза и не отвечал. Реакция соседа Кира не удивила и почти не разочаровала.

— Забей, — зачем-то попытался он подбодрить косбейровца, — я предполагал.

Раймах внимательно смотрел на Кира и, кажется, хотел что-то добавить, но вместо этого продолжал просто смотреть.

— Ладно, — наконец очнулся он, и неподвижная маска исчезла, уступив обычно дружелюбному соседу, — давай чертить, и… если что-то понадобится, обращайся.

— Спасибо, — отозвался Кир, немного расслабившись оттого, что в кругу друзей прибыло, и, решив сменить неприятную тему, задал интересующий его вопрос:

— А про какую гонку говорил Аксипитер?

— О, ты не слышал? — искренне удивился Раймах.

Кир лишь дернул головой в сторону, давая отрицательный ответ.

— Ну да, точно. В том году гонка совпала с приездом церерок, поэтому мы думали о собственном соревновании, в то время как второй курс готовился к гонкам. Большинство студентов выбрали наблюдение за гонкой и покинули Геркон, потому на нашем состязании и было так мало народа.

Кир слышал об этом впервые, и ему казалось, что свидетелей его позора на тесте было более чем предостаточно.

— Гонка проводится во время зимних каникул, вне Прайма, — увлеченно продолжал рассказывать Раймах, — и носит абсолютно развлекательный характер для всех, кроме второкурсников. Место организации меняется каждый год. Помнишь, профессор упомянул, что она повлияет на оценку?

Кир кивнул.

— Если быть точным, это сорок пять процентов оценки.

— Много, — из вежливости заметил Кир, не показывая, что о самой оценке он до сих пор не сильно задумывался, его увлекал сам процесс.

— Еще бы! — нахмурясь, согласился Раймах. — Если ты не долетишь до финиша, получишь ноль за практику, и даже если наберешь максимум за теорию, что составляет пятьдесят пять процентов, все равно провалишься.

— Проходной — шестьдесят, — фатально закончил Кир, понимая волнение соседа.

— Вот именно. Поэтому многие отказываются рисковать и даже не пытаются развить скорость свыше семисот, предпочитая получить достаточно баллов, чтобы не испортить рейтинги за семестр и за год, которые, конечно же, суммируются.

«Да, рискованно» — подумал про себя Кир.

— А ты, как будешь действовать? — из чистого любопытства поинтересовался он.

— Не знаю, — повел головой Раймах, будто уворачиваясь от вопроса, — пока не решил окончательно, но думаю, нужно рискнуть, — неожиданно твердо и решительно закончил он.

Что ж, Кир был согласен, что нужно выложиться по максимуму, разве не на это намекал Аксипитер, раскрывая тот факт, что челнок может развить скорость больше порога, так почему бы не постараться. В конце концов, он на Прайме именно для того, чтобы чему-то научиться.

Глава 3 Драка

«Чертова железяка!»

Кир закинул клепальный аппарат в угол. Пот тек по лицу, а рабочий комбинезон, выданный для черной работы, едва не дымился от усилия.

Очередной лист был испорчен, а значит, снова придется становиться в очередь на 3D принтер, а она была не маленькой, как-никак, на курсе после первого года обучения осталось пятьдесят четыре человека, и у всех такие же проблемы.

Многие ребята решили заменить некоторые части конструкции челнока деталями из более легкого сплава, отлитых на специальном принтере, чья сущность работы заключалась в следующем: вводишь значения в систему, указывая размер, сплав, конфигурацию и другие параметры, и чудо-машина выдает запрошенную деталь на выходе.

Вся сложность заключалась в том, как ее установить.

Сварка не подходила.

Во-первых, облегченный сплав часто включал непригодную для плавки пластмассу, а во-вторых, конструкция ЛА основывалась на заклепках как на гибких соединениях.

Во время полета любой челнок производит вибрацию, которую нужно погасить, иначе всё развалится как дребезжащий тарантас на ухабистой дороге. Подвижная заклепка тушила вибрацию волн, позволяя соединениям двигаться, сварка же делала аппарат намного жестче. Поэтому, как только ЛА одного гения с оглушительным грохотом ржавой посуды рассыпался над взлетной площадкой после минуты полета, пришлось клепать.

Однако не тут-то было, клепальный процесс, кажущийся на первый взгляд простым и понятным, требовал навыка, которого увы, ни у кого не было.

Именно поэтому очередной ЗD-«листок», который Кир пытался присоединить вместо железной пластины внутренней обшивки, был безнадежно испорчен и отброшен в сторону бесполезным хламом.

— Бросал бы ты это дело, — заметил Кмарак, подошедший «техник». Он как раз и был тем четверокурсником, ответственным за проект Кира.

Фризиец промолчал, он и так прекрасно знал его мнение.

Как только Кир представил свои проекты профессору Аксипитеру, то сразу же озвучил идею, что хотел бы воплотить один конкретный, находя его наиболее интересным. Профессор долго рассматривал чертеж, поправил несколько несущественных ошибок, но разрешение дал, предупредив, что осуществить задумку будет нелегко. Во-первых поджимало время, а во-вторых, Кир не до конца знаком со всеми нюансами рабочего процесса.

«Не волнуйтесь профессор, я справлюсь», — тихо ругал себя Кир, вспоминая свой самоуверенный ответ, пышущий наивной бравадой. Наверное, нужно было от чего-то отказаться, но задумка была настолько хороша, а Раймах помог выполнить многочасовые расчеты в ущерб своему проекту, что отступиться от задумки просто не хватило сил. И Кир продолжал сражаться.

Он решил сперва разобраться с внутренней обшивкой челнока, заменив металлические детали на более легкие, вырезав все ненужные части, которых, кстати говоря, было не так уж много: небольшой вспомогательный кулер, охлаждающий железную коробку ЛА изнутри, да пара стационарных ящиков скромных размеров для запасных деталей и прочего барахла, так что, помимо кресла пилота, остались только второй аккумулятор и аптечка.

Что касается модификации двигателя, то с помощью той же самой чудо-машины, Кир собирался сделать капсулу, куда бы помещался его турбореактивный «мотор», но с таким расчетом, чтобы она была больше размерами и позволяла дополнительному воздуху проходить через компрессор по внешнему контуру увеличивая общую тягу.

И это был еще не конец.

Поскольку часть кислорода, проходя через двигатель, не сгорала вовсе, и плюсовался воздух второго контура, Кир решил добавить мини-камеру позади турбины, куда подводилась еще пара топливных каналов. Эта камера смогла бы обеспечить Кира форсажным моментом в случае необходимости, увеличивая скорость на сорок две целых семь десятых процента. Правда, эффект был строго ограниченным во времени, и потребление топлива увеличивалось почти на восемьдесят пять процентов, но Кир хотел рискнуть и собрать такую машину. К тому же бак его ручного «монстра» был довольно внушительным — грех не воспользоваться такой возможностью.

Раймах помог с химическим составом горючего, когда Кир решил изменить процесс очистки; ведь чем больше частиц оставалось в топливе, тем лучше оно горит, а дополнительная тяга поверх основного контура будет вспомогательной камерой охлаждения, что опять же увеличивало мощность без затрат.

Таким образом, Кир облегчал конструкцию и увеличивал мощность двигателя, запасаясь форсажным моментом как тузом в рукаве.

В теории все было захватывающе, но вот на практике Кир столкнулся с банальной проблемой нехватки времени, умения и ресурсов.

Каждую свободную минуту он проводил в ангаре, снова и снова мучая клепальный аппарат. Испортив очередную деталь, он открывал локальную систему, предоставляющую доступ с любого компьютерного устройства и записывался в очередь на новую. Все бы ничего, но деталь не появлялась по мановению палочки, и парню приходилось ждать. Снова и снова.

Ангар был открыт с семи утра до девяти вечера, а 3D-принтер работал под присмотром профессора с семнадцати часов дня, после окончания лекций. «Вот если бы можно было поработать подольше… одному…», — размышлял Кир, тогда он, пожалуй, смог бы склепать конструкцию быстрее, ведь в случае брака нужный элемент будет готов за какие-то десять минут.

— Будешь столько возиться, не успеешь закончить даже внутреннюю обшивку, не говоря уже о двигателе, — снова отвлек Кира четверокурсник.

Он немного раздражал, вечно наблюдая со стороны, вальяжно облокотившись на балку, и кажется, Кир ни разу не видел, чтобы тот доставал руки из карманов, вот как сейчас.

Кир молчал.

— Ну раз упрямишься — твое дело, — Кмарак отвернулся и ушел восвояси — вот и вся помощь, низкий поклон.

Кир уронил ключ и сел на бетонный пол. Нет, что-то нужно было менять, иначе затею ждал провал. Решено. Этим вечером он проникнет в ангар после отбоя и попытается поработать еще несколько часов.

* * *

Как только свет в коридорах погас, Кир выбрался из комнаты и направился вдоль темного прохода. Крадясь мимо двери Санары, он автоматически приложил руку к электронной панели ключа, распознающего скан ладони владельца. Он делал это уже множество раз, с той первой ночи, когда он впервые выбрался в техотсек, и потому заведомо знал, что панель засветится красным, отказывая в допуске. Конечно, ведь она была настроена на конкретного студента и замыкалась автоматически после его входа или выхода.

«Красный».

— Да неужели, — пробурчал Кир и быстро двинулся к лестнице — нечего было понапрасну терять время.

Ему так и не удалось нормально поговорить с Санарой. Каждый день они сидели друг напротив друга в столовой, молча ели, иногда урывками бросая беглый взгляд. Кир соскучился, иногда ему хотелось наплевать на все, потянуться через стол и дернуть ее за нос или за волосы. Но это были лишь желания.

Кир не решался завести разговор на людях, а Санара никогда не оставалась в одиночестве. Подкинуть записку было рискованно, особенно учитывая, что рядом с ней он не садился ни на одной лекции. И чем дольше тянулось такое положение вещей, тем сложнее казалось изменить ход событий.

Подойди он к ней сейчас, возможно, набил бы кому-нибудь из ее постоянных «поклонников» морду. Подросток заметил, что неизменно раздражается, видя как ребята заглядывают ей в глаза и, превосходя ее в росте, нависают сверху, пытаясь создать доверительную атмосферу, как будто у них там секреты.

Кир с усилием подавил очередную волну гнева. Радовало только то, что, кажется, мирионке было все равно. Хотя откуда ему знать наверняка, они больше не общаются.

В самом начале, она попыталась подсесть к нему на верхний ряд. Кир бросил еле слышное: «Извини», и пересел, добавив одним лишь взглядом и сгребая вещи с парты — «надеюсь, ты понимаешь».

Пусть его считают высокомерным уродом, это вряд ли повлияет на его «популярность», а вот Санара может пострадать, так что и думать здесь было не о чем.

Кир без особых усилий проник в ангар, с лихвой изучив устройства вентиляционных систем Прайма и подсобных помещений, во время вылазок на крышу из оранжереи — система технических отсеков была и того проще.

Спутников у Прайма не было, поэтому темнота окутывала плотным покрывалом все вокруг, не давая тусклому свету звезд проникнуть внутрь густого мрака. Кир, воспользовавшись карманным фонариком, шел вдоль стоящих длинными рваными рядами челноков, как вдруг услышал шорох.

Он застыл, прислушиваясь.

Шуршание и тихий скрежет раздавались откуда-то слева, оттуда, где недавно вполз в вентиляционный канал он сам. Кир застыл рядом с чьим-то ЛА, размышляя. Очевидно, что это не профессор. А может, кто-то, как и он, решил поработать ночью? Если так, то этот неудачник явно заблудился в поворотах и вот уже несколько минут ползает туда-сюда от одного тупика к другому. Вот идиот! Надо же было заранее просчитать маршрут и примерное расстояние рукавов. Черт, он пополз в неверном направлении. Такими темпами он уползет к западной заглушке и останется в этом лабиринте до утра, пока кто-нибудь его не обнаружит и не сдаст…

Так и есть, именно туда он и полз.

Кир скрипел зубами. Если это был один из тех придурков, что игнорирует его существование и скалится, когда прихвостни Азула стараются его зацепить, то ему, Киру, было решительно плевать. Но если его поймают, не закроется ли тайный лаз фризийца навсегда? И что будет с великолепным планом Кира под кодовым названием «ночная смена»?

«Черт! Этот дебил шумит слишком громко, точно кто-нибудь услышит!»

Кир поспешил к стене, где крепилась ближайшая кишка выхода из вентиляционной трубы. Подпрыгнул, ухватился за первую из двух перекладин и, подтянувшись, скрылся в зёве; правильно, что он решил не прикручивать крышку, продумав неожиданное отступление, если кто-то нагрянет в ангар.

Юноша бесшумно полез навстречу незваному гостю, который от досады и вовсе не заботился о секретности, и теперь эхо длинной трубы разносило стуки-грюки по всему пространству обширного сооружения.

Еще один изгиб, и Кир доберется до…

Бах!!!

Протирая лоб, Кир уставился вперед, стараясь из-за звезд, полыхавших перед глазами, разглядеть, что за фигня творится! О нет!

— Только не ты! — еле сдерживая голос, прошипел он.

«И-и-и!» — схватившись обеими ладонями за лоб, подавила вскрик Санара.

— Какого фига ты здесь делаешь? — кипятился Кир, отмахиваясь от дежавю просквозившего по краюшку сознания — примерно так они с Санарой и познакомились.

Санара, не опуская ото лба рук, уставилась на него в упор, стараясь что-то разглядеть в тусклых красных отсветах ночного освещения, косыми линиями проникавших внутрь из ангара сквозь решетки.

Кир так соскучился, что это немая сцена раздражало его еще больше.

— Заняться нечем, что ты тут забыла? — грубо бросил он.

— Я увидела тебя и пошла следом, — насупившись, ответила девчонка.

— Где? — он был уверен, что заметить его в темноте было невозможно.

— Ну… мне показалось, что я слышала шум у двери, — смешалась Санара, —  а когда я выглянула наружу, то увидела, как кто-то скользнул в шахту лестницы, и… и мне показалось, что это был ты.

— А если бы это был не я?

Санара дернула плечами, словно оправдываясь, и потупила взгляд.

— Ладно, я тут хотел поговорить… — начал Кир, и запнулся. О чем собственно? Что он мог сказать?

— О чем? — не выдержала девочка после некоторого молчания.

— Забей, — бросил Кир и начал разворачиваться, пора было выбираться отсюда. — Я решил поработать ночью, а то ни за что не успею.

— Здорово, я с тобой.

— Ладно, — без особого недовольства согласился Кир, — только выучи схему вентиляции, а то спалишь всю контору.

— Угу.

Кир уже успел прилично освоить 3D-принтер, и они с Санарой принялись за работу.

Вдвоем было гораздо веселее, и подросток иногда даже забывал говорить шёпотом, с воодушевлением делясь своими идеями и мечтая, как здорово будет полетать над Герконом.

* * *

Уже через неделю ночное время стало самым ожидаемым для Кира. Наконец можно было расслабиться и не ждать удара в спину; напряжение за целый день отпускало, и Кир становился собой.

Они болтали обо всем на свете; Санара часто возмущалась поведением одногруппников и предлагала сообщить учителям, на что Кир только хмыкал и просил подать инструмент.

Пару раз он пытался отправить ее к своему челноку, чтобы та хоть немного поработала, на что Санара ему возразила: «Зачем? Ты же все равно выиграешь».

Кир не разделял уверенности девчонки, но точно хотел сделать все от него зависящее, чтобы продемонстрировать собственные возможности, которые держались не на деньгах и не на знакомствах. К тому же он был полностью захвачен собственным замыслом и предвкушал, как будет любоваться результатом уже через пару недель, на пробной гонке.

Они проводили в ангаре два-три часа, а после возвращались по одному. В целях конспирации было решено, что первым на крышу отправляется Кир, и ждет Санару у вентиляционного отсека в ангар; обратно первой уходила Санара.

* * *

Как обычно, глубоко за полночь, выбравшись из люка, Кир дышал теплым воздухом вечного лета Геркона. Атмосферу планеты поддерживали гигантские установки, расположенные на полюсах планеты. Но разработчики пытались сохранить оригинальные климатические условия, и потому засушливая погода осталась отличительной особенностью желтой планеты.

Выждав положенное время, когда Санара должна была добраться до своей комнаты, Кир пошел обратно.

Проходя по коридору третьего этажа, Киру послышались какие-то шорохи, доносившиеся из комнаты Санары. Он подошел ближе — горел зеленый, значит, комната не заперта. Почему?

Не думая, Кир приблизился, и дверь послушно отъехала, отвечая на датчик движения.

Взгляд привыкших к темноте глаз выхватил две крупные фигуры; одна из них прижимала к стене третью, поменьше — Санара! Тот парень, что не дрался с Санарой двинулся на Кира, надеясь застать его врасплох. Ха! Кир на автомате провел двойку, ударил быстрым джебом, дезориентировав противника и, сделав быстрый шаг, добил прямым, левой. Противник схватился за лицо и ухнул о стену, заваливаясь направо от Кира.

Тем временем Санара вывернулась из захвата и провела болевой, уводя руку противника назад, тот взвыл.

Кир отдал голосовую команду — включить свет.

Это был Трия! И тот его дружок из ангара!

Санара все еще зажимала руку Трии, когда Кир молниеносно подлетев, схватил того за волосы и что было сил грохнул о пол, надеясь что у того треснет череп. Увы, Трия только взвыл от боли и сплюнул кровью.

— Если ты, мразь, сию же минуту не скажешь, кто тебя прислал, я сломаю тебе пальцы, по одному, чтобы ты больше не доставлял людям проблем! — медленно, с расстановкой прорычал Кир.

— А-а-а! Я сам пришел, ублюдок! — тот рванулся, пытаясь высвободиться из стальной хватки, за что немедленно был впечатан в пол.

— Как открыли дверь? — Кир лишь мельком глянул на Санару, та дернула плечами и убрала с лица разметавшиеся золотые волосы.

Трия жалко скулил, пытаясь параллельно сыпать проклятиями, и Кир в приливе злости схватил его за пальцы и болезненно надавил.

— У тебя секунда, урод, пока я не начал.

— Лимар, Лимар! — закричал поверженный враг, не заботясь, услышит ли их кто-нибудь, — Лимар дал универсальный ключ, — взвыл он от боли, — отпусти!!!

Кир, по-звериному озираясь, увидел в углу у входа пластину универсального ключа. Он отскочил от Трии, схватил прозрачный квадрат и метнулся в коридор — там все еще было темно. Далеко идти не пришлось — комната Лимара была в нескольких метрах. Он бухнул пластину на панель, прикладывая сверху руку.

Дверь отъехала.

Свет! — скомандовал Кир. Двое мальчишек на стоящих по разные стороны комнаты кроватях засуетились, запутавшись в простынях и не понимая, что происходит. Справа Кир заметил жидкие волосы Лимара, бросился в противоположную сторону.

«Азул!»

У Кира не было никаких сомнений, кто за всем стоял, и кто подсунул ключ Трии через свою верную шестерку. Он сжал кулак что было сил и зарядил подонку промеж глаз, не пользуясь дополнительной силой — его злости было достаточно, чтобы оторвать ублюдку голову собственными руками.

— Никогда, слышишь, — ревел Кир, нанося удар за ударам в лицо Азулу, — никогда! Не смей! Втягивать ее! В это!

Азул, кажется, наконец проснулся и, пихнув Кира ногой в пах, скатился с кровати, весь заляпанный кровью, ручьем текшей из носа. Кир опомнился и снова собирался кинуться на эту суку, но сзади его крепко схватили под руки. Он тут же ударил ногой по ступне нападавшего сзади и, воспользовавшись секундной заминкой противника, заломил руку нападавшего, перевалив через голову. Лимар грохнулся на пол, и Кир зарядил ему с ноги в живот.

— Какого черта!

Кир резко обернулся — в дверь входил капитан Крейн, заведующий физподготовкой у ребят.

— Кир! Я спросил, какого черта ты здесь устроил! — лицо капитана было багровым, но руки были убраны за спину, демонстративно показывая, у кого тут настоящая сила.

Кир резко расслабился, приходя в себя. Рядом валялся Лимар, а у стены, весь залитый кровью, сидел Азул, глядя на него с ненавистью. Отлично, он это заслужил!

Кир перевел взгляд на Санару, которая, отойдя от противоположной стены, подошла к нему вплотную и вытерла щеку.

— У тебя кровь, — она растерла каплю пальцами.

— Почему вы не вмешались? — жестко обратился капитан к Санаре, глядя на этот цирк с хорошо скрываемым недоумением.

— Киру не нужна была помощь, он отлично справился сам, — гордо ответила Санара, высоко держа подбородок и глядя прямо в глаза капитану.

Тот пошел пурпурными пятнами от такой неслыханной наглости, и только годами закаленная выправка военного позволила ему не выдать чувств и отдать единственно нужную команду:

— К директору! Живо!

Глава 4 Последствия

Он ненавидел Кира всем своим существом, каждой клеточкой, всей душой — если она существовала, в чем Азул иногда сомневался, но ни за что не осмелился бы сказать вслух.

С самого первого момента, когда Кир вышел на подмостки королевского зала, и Император лично объявил его претендентом, Азул посчитал, что произошла какая-то досадная ошибка. Ведь это он, как, наверное, и другие мальчики его происхождения и положения в обществе, трудились всю жизнь, чтобы стать достаточно сильными, унаследовать государство, править твердой рукой и направлять народ.

Так как же простолюдин может справиться со всей Империей, разве это имело смысл?!

Еще в раннем детстве Азула начали обучать всему, что в будущем могло понадобиться молодому наследнику. Азул изучал точные науки и языки, был знаком с музыкой и верховой ездой. Мама отвечала за его образование, вверив лучшим учителям свое драгоценное чадо. Отец же отвечал за взгляды юного принца, растолковывая политические интересы, выгоды, уловки, не гуманные методы борьбы с инакомыслием и многое другое, что могло понадобиться будущему наследнику.

На Имрахе царила власть Циркулярной церкви. С раннего детства каждый ребенок начинал посещать храм и усваивать закон божий, гласящий, что каждый человек должен чтить закон божий; что закон божий представляет король; а король отвечает только перед богом. В напоминание об этих непреложных истинах каждый имрахец носил на шее небольшой кулон в виде круга, символизирующий бесконечность закона до тех пор, пока длится жизнь, а жизнь длится вечно.

Азул коснулся небольшого тонкого кольца, всегда покоящегося в углублении ключиц. В минуты беспокойства или душевной боли он всегда находил этот крошечный кусочек металла, возвращающий все на круги своя.

И сейчас, позволяя своей драгоценной крови вытекать из разбитого носа, он все так же верил в свою правоту, в то, что фризийцу не место в Прайме, ибо он не тот, в чьи руки можно доверить Империю человечества. Он не справится, не может справиться, развалит все, что с таким трудом создавали деды и прадеды, с такой любовью берегли и лелеяли матери! Этот выскочка не понимает, что он лишний, просто потому, что он не ведает с чем ему предстоит столкнуться в реальной жизни.

Азул же мог с легкостью представить себя на троне Империи — окруженный благоговением и почтенным ужасом, решая жизненно важные вопросы и… живя в изоляции. Разве не такую роль играл его собственный отец? Джеранг, правитель Имраха и отец Азула, являлся правителем планеты более тридцати лет. Он женился на его матери как только ему исполнилось двадцать один, и этот союз был не по любви, хотя мама и была красива и хорошо воспитана. Им двигала политическая карьера, амбиции, и брак открывал ранее закрытые для него двери.

Да, у Азула была семья, но были ли у него по-настоящему близкие люди с которыми он мог разделить радость и горе? Ответ на этот снедавший подростка вопрос всегда был одинаковым — нет.

Азул не раз выезжал с отцом на «политические обеды» — так он называл мероприятия, официальной целью визита которых было благородное событие, вроде помощи инвалидам или поддержки малоимущих, хотя на самом деле на повестке дня стояли далеко не пацифистские вопросы. Политики испокон веку были заняты лишь вопросами накопления власти и распространением собственного влияния так широко, как было возможно. И какие только средства не шли в ход: подкуп, мошенничество, шантаж, взятки, угрозы. Азул сам порой ужасался, на что способны люди, верящие либо неверящие в бога.

Чего можно ждать от скитальца, без роду без племени?

Как он сможет справиться с непомерной тяжестью трона, не зная всех тех законов, что правили этим миром. Разве был он готов отказаться от собственной судьбы и личности, заточив себя в стены долга. Ожесточить сердце, забыть о совести, перестать быть человеком… стать богом?

Почему фризиец все еще был здесь?

Мало того, он боролся, дрался, отчаянно рвя зубами бесчисленные проблемы, валившееся на него словно из рога изобилия, и не только сегодня.

Азул растирал меж пальцев собственную кровь, маленькими сухими струпьями слетающую с кожи.

С самого первого дня, когда этот безродный смотрел на зал высокородных семейств, стоя на одну ступеньку выше, когда пытался заполнить свою пустую голову ненужными знаниями, когда тащил за собой эту слабую девчонку и врезал ему за гадскую красную ленточку…

Какой идиот! Разве он не понимал, какое одолжение оказывал ему Азул?

Проиграв и сдавшись, Кир спокойно бы укатил в свою тьмутаракань и не путался под ногами. Неужели он и вправду возомнил, хотя бы на секунду, что когда-нибудь сядет на трон Империи? И что он там будет делать?..

«Какой же он тупица!»

Злость и ненависть на изводящего фризийца вспыхнула с новой силой, не желая униматься после ночных событий.

«И что за дебильный приступ бешенства? Совсем разума лишился и стал на людей бросаться?»

И сегодня он тоже за что-то боролся.

Азул сразу же заметил, как кто-то упорно подогревает недовольство к выродку. Да, он сам мечтал удушить эти жалкие отбросы вселенной за бесполезность и глупость, но сделать это он должен был своими руками, глядя ему прямо в глаза, а не прячась как трус за чужой спиной, не говоря чужими языками.

«И как глупо все получилось!» — сетовал на себя Азул. Фризиец подарил ему такой шанс, развязав драку! Но, черт, он застал его врасплох — тот спал, конечно, а что еще делают нормальные люди в два часа утра по стандарту?!

Азул презрительно хмыкнул: «и живёшь не как все, и умрешь как собака».

Он засунул вату в нос.

— Я могу идти? — скосил он кошачьи зеленые глаза на женщину в белом халате.

— Но у вас кровь… — начала было медсестра, явно очарованная пепельноволосым блондином.

— Все отлично, — бросил Азул, соскочив с больничной койки и, не удостоив ее больше взглядом, своевольно покинул медотсек.

Хорнос вошел в кабинет, где его уже ожидали капитан и два проблемных подростка. Ему доложили, что вспыхнула потасовка, и зачинщиками была эта парочка.

Кир с Санарой сидели в креслах напротив директорского стола. Капитан стоял позади, по привычке, держа военную осанку.

Не глядя на ребят, директор подошел к столу и плавно опустился на твердую сидушку с неожиданной легкостью для грузного человека в годах.

— Я вас слушаю, — уставился он на своих учеников хитрыми карими глазами.

Ребята молчали, не глядя на директора. Тогда слово взял капитан:

— Я застал Кира за избиением Азула в его комнате, Санара находилась там же.

Директор задумался, — нестандартная ситуация, потасовки, тем более драки вспыхивали регулярно — все-таки мужская академия, но обычно все происходило днем. Но напасть ночью? Проникнуть в защищенную мерами безопасности комнату?

— Как ты вошел в комнату, Кир?

— Я воспользовался универсальным ключом.

Брови директора чуть заметно приподнялись.

— Где ты его взял?

— Отнял у Трии, в комнате Санары, когда тот с дружком на нее напали. — Кир говорил холодно, словно задавив все эмоции бушевавшие внутри.

Так и было. Чтобы хоть как-то контролировать собственные эмоции, Кир окружил сознание белой стеной, используя древний навык фризийцев, позволяющий отделить сердце от разума. Это помогло не поддаться чувствам и не совершить глупость — вот на чем следовало сфокусироваться сейчас.

Директор замолчал, обдумывая сказанное.

— Капитан Крейн, — обратился он к преподавателю боевых искусств, — вы нашли ключ?

— Да, он лежал у входа в комнату.

— Санара, — директор перевел задумчивые глаза на девочку. — Ты подтверждаешь слова Кира?

— Да, — спокойно встречая взгляд, отозвалась мирионка.

«Что ж, похоже, они не врут», — решил Хорнос, но провести расследование было необходимо. Мало того, что согласившись оставить принцессу Мириона в академии, традиционно мужском заведении, он брал на себя огромную ответственность, так она еще являлась кандидатом на трон Императора, и если бы ей был причинен ущерб… Директор даже не хотел думать о последствиях.

— Я вас услышал, — наконец прервал он молчание. — Капитан сопроводит вас в комнату Санары, где вы будете находится под арестом до вынесения решения. Капитан?

Ребята молча поднялись и последовали за военным.

* * *

Прошел уже час, и Кир в очередной раз подошел к двери, прислушиваясь.

— Так быстро все не решится, — сквозь зубы, прошипела Санара, ей уже порядком надоел лев, мечущийся в клетке, будто ему наступили на хвост.

Кир фыркнул и, ничего не сказав и подойдя к кровати, плюхнулся рядом с Санарой.

— Надо было свернуть ему шею, — подосадовал он.

— Я бы сама свернула ее Трии, — подхватила девушка, — так мне надоел этот тупица.

— За всем этим стоит Азул.

— Откуда ты знаешь?

— А кому еще это могло понадобиться? — ответил Кир вопросом на вопрос. Реальных доказательств у него не было, а полунамеки и догадки объяснять не имело смысла, если все и так было очевидно.

Санара задумалась:

— Может, это была просто месть, за то, что я тогда вмешалась, в ангаре?

Нет, Кир был уверен что, то что случилось в ангаре, это лишь мелкое происшествие в цепочке событий, целью которых было достать его, зацепить и заставить играть по чужим правилам. И ублюдки не просчитались, решив что легче всего это будет сделать, добравшись до Санары.

Он тяжело выдохнул и откинул голову на стену.

Если бы с Санарой что-нибудь случилось…

Кир слегка повернул голову, разглядывая девчонку. Та сидела в десяти сантиметрах от него, глядя перед собой и о чем-то думая — светлые, — золотистые пряди волос льном спадали на плечи, заворачивались мягкими волнами. Она слегка хмурилась, и это показалось Киру забавным — о чем могут думать девчонки?

— Чего скалишься? — спросила она в лоб, неожиданно повернувшись и застав его за подглядыванием.

— Смешная ты, — честно ответил Кир.

— Сам дурак, — пробурчала Санара и отвернулась так же внезапно.

— Ах, так! — и Кир провел захват, перехватывая ее горло рукой сзади.

Санара, к его удивлению, не растерялась — в такой неудобной позиции, сидя на кровати, схваченной сзади противником, ей оставалось только одно. Она напряглась всем телом и головой ушла вниз, падая с койки и кувыркаясь, увлекая Кира за собой. У нее получилось, и чтобы не свернуть ей и себе шею, Кир разжал хватку. Но так просто сдаваться не собирался.

Как только они оба рухнули на пол, Санара попыталась вскочить, чтобы воспользоваться преимуществом свободного маневра. Но Кир на это и рассчитывал, и, найдя опору внизу, он дождался момента, когда она вспрыгнет на обе ноги. В ту же секунду он подсек ее сзади — Санара рухнула на пол.

Кир припечатал ее лопатками к полу, навалившись сверху, и растянул улыбку от уха до уха, радуясь победе и тому, как Санара злилась, не в силах выкрутиться.

Всем телом он чувствовал ее тяжелое дыхание, и это… было приятно.

Санара замерла, внимательно вглядываясь в лицо Кира, нависавшего над ней в паре сантиметров.

Кир наклонился ниже и осторожно накрыл ее рот своим. Поцелуем взял ее нижнюю губу, легонько прикусил, словно играя. Санара глубоко выдохнула.

Кир почувствовал, как кровь быстрее понеслась по телу, сводя его приятной истомой. Санара приоткрыла рот, и они одновременно потянулись друг к другу.

Раздался шорох, к двери комнаты кто-то подошел.

Ребята вздрогнули, приходя в себя, и Кир скатился в сторону, хватая покрасневшую Санару за руку и помогая ей встать. В мгновение ока она оказалась на ногах, и в ту же секунду дверь открылась.

— Кир, на выход, — приказал один из служащих, который едва ли удостоил ребят вниманием.

Кир вышел в проход и кинул взгляд на девчонку: она стояла в пол-оборота с розовыми щеками и широко раскрытыми глазами, радужка была почти черной. Кир не хотел уходить и в то же время хотел пробежать вдоль коридора, не оборачиваясь, сердце как сумасшедшее колотило в груди.

Пока Кир во второй раз за ночь направлялся в кабинет директора, у него было время отдышаться и придать лицу спокойное выражение. Он не понял, что только что произошло, и почему он это сделал, ведь сам решил, что Санара останется другом.

Странно, но он не жалел о случившемся, со стыдом признавая, что хотел бы этого еще.

«Черт!»

Кира раздражали эти девчачьи темы, оттого что ему все меньше становилось понятно, что с ним происходит. Почему он чувствовал себя хорошо, когда она была рядом и нервничал, как только она скрывалась из поля зрения? Почему ему всегда было до нее дело; чтобы ни происходило в жизни мирионки, все было равносильно его личным заботам.

Они друзья и, безусловно, Кир сделает все чтобы ей помочь, но иногда ему казалось, что он не просто вмешивается, он распоряжается и решает что для нее лучше. Правильно ли это? Вот тут-то Кир и не мог себя понять.

Ему было плевать правильно или нет, нравится ей это или нет. Он все равно будет продолжать хозяйничать в ее жизни.

«Да, похоже, крыша поехала», — с неохотой признал Кир.

Когда он переступил порог, в директорском кабинете находились двое; Хорнос словно бы никуда и не отлучался после их последней встречи, хотя, может, так оно и было. Вторым человеком был тот, кого он меньше всего хотел видеть — Азул.

Кулаки непроизвольно сжались; «спокойно», — приказал себе фризиец и в мгновение воздвиг нерушимую стену, наблюдая за противником словно бы издалека.

Тот вальяжно развалился в кресле, сидел с разбитым носом, словно на приеме, где ему кланяются в ноги, восхищаясь его величием.

«Урод!».

Хотя, стоило отдать должное собственной подготовке — под глазами у обидчика, по бледно-матовой коже растекались темные подтеки, которые со временем превратятся в синие фингалы. Это немного утешало.

Азул презрительно сверкнул зеленью глаз и отвел нос в сторону, словно корчась от кучи навоза.

— Присаживайся, Кир, — жестом велел директор. Кир опустился в кресло, так же игнорируя имрахца.

— Как вы оба понимаете, сегодняшний ночной инцидент был тщательно исследован. Но остаются некоторые вопросы, — Хорнос посмотрел на Кира. — Скажи, ты напал на Азула подозревая его в причастности к нападению на Санару?

Кир молча кивнул.

— Так я и думал. Я не знаю, как ты пришел к таким выводам, но у Трии оказался универсальный ключ благодаря Лимару, а тот утверждает, что нашел его в своем шкафчике и не имеет ни малейшего понятия как он туда попал.

— Почему же он отдал его Трии?

«Если они пытаются оправдать Азула, то у них ничего не выйдет!»

— Лимар утверждает, что накануне между тобой и Трией произошел инцидент, где ты сильно обидел парня.

Хорошо, что Кир вел разговор из-за стены иначе фыркнул бы и рассмеялся: «как же, обидели бедолагу!».

Хорнос не отрывал взгляда от его лица, но, похоже, был разочарован, в такие игры, благодаря необычному дару Кира, могли играть не только взрослые.

— И он решил помочь восстановить справедливость натравив того на Санару?

Киру было неприятно произносить ее имя в присутствии Азула, словно он мог запачкать его одним своим присутствием.

— Я понимаю твое негодование и, поверь, я тоже необычайно зол, — лицо Хорноса тем не менее не выражало никаких эмоций, поэтому оставалось верить на слово. — Особенно когда гляжу на разбитое лицо Азула.

«Оу, я виноват — понятно.»

— По утверждению Лимара, Трия просто хотел припугнуть Санару, чтобы та больше не вмешивалась.

— А Трия валит всю вину на Санару, якобы она первая пустила в ход кулаки, — директор откинулся в кресло, словно его самого раздражал идиотизм истории. — В общем, не понятно кто и в чем остался виновен, но итоги таковы: на девочку в наших стенах было совершено нападение, что само по себе немыслимо, — брови Хорноса сошлись на переносице, делая его лицо суровым и бескомпромиссным, — поэтому я принял решение о немедленном отчислении Трии и Сэнка, — «вот как звали второго», сделал пометку Кир, — и переводе Санары в Цереру.

— Как это? — Кир опешил на мгновенье.

— Очень просто, — продолжал директор, — праймовцы доказали, что не умеют вести себя в обществе хотя бы одной девушки. Поэтому в данную минуту корабль с Санарой на борту отбывает из посадочного отсека.

Лицо Кира в эту минуту было каменной маской. Отчисление Трии и его подельника было, бесспорно, верным решением, но рассуждая внутри своей белоснежной стены о переводе Санары на Цереру, он внезапно почувствовал себя брошенным и одиноким.

Нет, эмоции не рвали его на части, но даже его холодный разум застыл, отказываясь воспринимать нелепую новость.

Остаться одному. Совсем одному?! Не знать, что с ней происходит!

Киру никак не удавалось решить эту задачу, когда он с легкостью находил решения в самых отчаянных ситуациях. Ступор. Словно ты завис между настоящим, прошлым и будущим, будто тебя раскрутили с закрытыми глазами и предложили сделать шаг, но ты не знаешь, где находится то единственно верное направление.

Тем временем директор продолжил:

— Что касается Лимара, то он будет наказан как соучастник, и его родители немедленно получат доклад о происшествии. Ну, а ты, Кир, также будешь должен понести вину за содеянное, тем более, Азул не имеет никакого отношения к нападению на Санару.

За все это время его побитое высочество не произнесло ни слова.

«Неужели директор купился на эту историю с ключом, найденным в шкафчике, ведь так очевидно, от кого он его получил!»

Кир, кожей чувствуя взгляд имрахца на своем лице, медленно перевел серую сталь взгляда на мерзкого подонка, не поворачивая головы, словно говоря ублюдку: — «Я вижу тебя. Вижу насквозь».

Подростки, не отрываясь, смотрели друг на друга, понимая что им двоим тесно в комнате, а может, и в целой галактике.

От директора не ускользнуло негласное объявление войны.

— Как я уже заметил, — директор сделал паузу, ожидая, когда ребята отведут взгляды, — Кир, тебе придется понести наказание.

Фризиец нехотя оторвался от созерцания подлого кошачьего прищура.

— Тебе отказано в каникулах в следующем учебном году. Ты останешься на Герконе без средств коммуникации с родными и близкими.

Кир лишь крепче впился в подлокотники кресла.

Родных и близких у него было не так уж и много, но это означало, что два года он не увидится ни с мамой, ни с Санарой.

Время молниеносно ударило по тормозам, и Кир словно почувствовал как вязнет в его невидимых силках, зыбучих песках, падая с привычной высоты.

Сбоку послышалось издевательское фырканье.

— Азул, — вмешался директор быстрее, чем Кир сорвался с кресла и учинил очередную драку, — тебе же запрещается вступать в какие бы то ни было конфликты, иначе я позабочусь о твоем отчислении. В данном случае ты жертва. Но еще хотя бы одна проблема со стороны одного из вас — и я зашлю обоих так далеко, что Империя забудет о вашем существовании на долгие годы. Вам ясно?

Как бы ни кипела кровь, соперникам не оставалось ничего, кроме как молча кивнуть.

— Свободны.

Глава 5 Одиночество

Погруженный в собственные проблемы, Кир с головой окунулся в работу. К удивлению преподавателей, он все же сумел заменить все металлические части и обшивку внутренностей ЛА в срок, не сообщая, конечно, о своих ночных вылазках технического характера.

Затем, с помощью четверокурсника — благо, и от него была польза, кроме постоянных упаднических речей — Кир смог поместить двигатель в «кокон», отлитый в 3D, создавая второй контур двигателя.

Подняв тумблер на старт, Кир услышал рев обновлённого «сердца» и невольно заулыбался, впервые с тех пор, как Санара покинула академию.

Вот рычаг под его правой рукой — немного вперед, и шум турбины усиливается, заглушая мир вокруг, погружая в толщу морской воды, где не существует ничего, только его зверь. И он, Кир, в его недрах, разделяющий вибрацию и силу.

Упоительный восторг от собственного творения захлестнул Кира, требуя немедленно опробовать монстра в действии.

Кир коснулся приборной панели, и светло-зеленые линии в мгновенье разбили поле на множество квадратиков.

В ЛА не предполагалось ветровое стекло — машина летела по приборам, отображающим пространство в электронном формате.

В глаза бросилась небольшая кнопка слева внизу — она горела красным.

По телу Кира прошла мелкая дрожь только при мысли, как он ударит по этой кнопке перед самым финишем, врубив форсажную камеру, которую, к сожалению, удастся использовать только раз, поэтому до настоящего состязания придется потерпеть.

Он предполагал, что уже повысил скорость до шестьсот пятидесяти километров в час, но одно дело теория, хотелось подтверждения на практике. И была еще одна проблема — топливо.

Фризийцу удалось добиться меньшего уровня очистки и повысить скорость сгорания, не навредив при этом двигателю. Приборы демонстрировали ожидаемые показатели — особая смесь расходовалась быстрее, нежели предполагал Кир — благо, внушительные объемы бака это позволяли.

«Еще пару недель», — пообещал себе Кир и неохотным движением щелкнул тумблер вниз, давя острое нетерпение разогнать ЛА на всю катушку.

У других ребят дела спорились не хуже — их машины гордо сияли новыми пластинами фюзеляжей и обтекаемыми лопастями винтов, сгрудившись в тесной парадной и ожидая, когда их попросят на выход.

Все подростки суетились, смеялись, часто спорили, чей ЛА полетит быстрее — и абсолютно не замечали Кира.

Ему же очень часто хотелось поучаствовать в разговорах о конструкторских решениях, которые выбирали ребята, поделиться своим прогрессом в работе и услышать мнение помимо преподавательского. Но, увы, жизнь словно исключила его из списка приглашенных, скромно попросив подождать в стороне, где он свободно мог наблюдать за развлекающимися гостями, ловя обрывки разговоров и оценивая бриллианты махин из далека. Это раздражало.

Ведь даже если бы у него сейчас появилась возможность сойтись с теми, кто учился в стенах Прайма, он пересчитал бы этих людей на пальцах одной руки. Те, кто не стали врагами, превратились в пустые оболочки наблюдателей, планомерно занимавших пространство и не имеющих к жизни Кира никакого отношения.

Звонким щелчком пальцев его мысли и реальность словно поменялись местами, перекинувшись приоритетами. Теперь происходящее наяву виделось сном, медленно тянувшимся перед глазами, словно повинная тех часов, что организм должен был провести в забытьи, восстанавливая потерянную энергию и готовясь выполнять естественные функции в будущем. Мысли же приобрели острую терзающую важность, лелеемые и оберегаемые, они ластились к Киру наивными любящими питомцами, раскрашивая унылое существование и даруя толику смысла этому полубестолковому фарсу, разыгрывающемуся вокруг.

Кир явно ощущал отчуждение, ставшее после происшествия с Санарой и Азулом из прозрачной пленки бетонной стеной. Каких только сплетен не распускали праймовцы — все это парню приходилось слышать урывками до занятий, пока класс ожидал профессора или за общим столом, где он теперь обедал в одиночестве.

Он чувствовал себя живущим в иллюзорном мире, над которым витал словно призрак; единственное, что его возвращало в действительность, это челнок и редкие разговоры с Гвиником и Джулианом, во время которых на них презрительно косились остальные. Но парочке неразлучных друзей это спускали — те уже не раз показали себя в драках и мелких разборках, чтобы у кого-то хватило глупости соваться к ним с претензиями.

Однако в те минуты, когда они пересекали порог реальности Кира, их словно тоже вычеркивали из настоящего момента, позволяя раствориться на несколько минут в параллельном пространстве выброшенного изгоя.

Видя это, Кир сводил общение с ребятами до минимума — ему не хотелось стать причиной еще чьих-либо проблем. Достаточно было и того, что за дружбу с ним поплатилась Санара.

Единственное, от чего Кир не смог отказаться, это разговоры с Раймахом. Тот ни разу не ответил ему отказом в помощи с чертежами и охотно делился мнением по поводу идей Кира. Иногда, после долгого молчания, Кир даже обращался к нему за разъяснениями к домашке, хотя и сам все отлично понимал, преследуя единственную цель — не забыть, как общаются люди. А всё его вина…

Кир с ненавистью глянул поверх прохода на желтый челнок в самой середине.

Там, как ни в чем не бывало, крутился Азул, с ключом в руке, в пропитанной потом майке и растрепавшимся хвостом светлых волос. Расплывшиеся синяки под глазами поблекли, превратившись в легкие тени, правда, на носу была заметна небольшая горбинка, которая вряд ли исчезнет сама собой. И всего-то, а Кир теперь должен раздражаться всякий раз, думая о том, в какие еще неприятности могла вляпаться Санара в новой школе. А что так оно и было, у него не возникало ни малейшего сомнения.

Азул с тихой злобой смотрел на то, как фризиец облизывает свой ЛА — как будто это ему поможет! Автоматически коснулся носа, нащупывая небольшое уплотнение, и жгучая ярость снова разлилась по венам. Сжал крепче кусок холодного металла в руке, пытаясь совладать с ураганом в душе. Это жалкое ничтожество посмело оставить на нем след… ничего, врачи всё исправят, как только он окажется на Имрахе.

Азул тихо и глубоко выдохнул, обещая, что он найдет момент когда никто — ни директор Прайма, ни сам Император не сможет этого выскочку защитить, и тогда…

Парень гневно сплюнул под ноги и растер пятно, словно принося клятву на этом самом месте уничтожить фризийца.

Две недели до пробного заезда пронеслись на одном дыхании, захватив второкурсников в плен металлических силков и не выпуская никого из ангара дольше, чем было необходимо. Ребята плохо спали, их глаза светились нездоровым блеском в предвкушении долгожданного момента, когда им наконец-то представится возможность испытать свои игрушки.

За неделю до пробного полета они должны были продемонстрировать стандартный набор фигур: взлет, набор скорости, поворот влево-вправо, маневрирование носом вверх-вниз, если позволяли технические характеристики, и посадка.

Каждый тихо замирал в предвкушении, что именно ему повезет выиграть тестовую гонку. Ажиотаж подогревался тем фактом, что кроме профессора Аксипитера, никто не знал приблизительную скорость ЛА соперников после модификации, и почти никто не спешил делиться информацией, полагая что конкурент может рискнуть и попытаться увеличить мощность собственного челнока. Или просто никому не хотелось слышать о том, что у конкурента более высоки ожидаемые результаты.

О Кире и его внушительном по размерам, а значит, и весу, ЛА вовсе никто не вспоминал, пока он не выкатил свой свифт на испытательную площадку для функционального зачета.

Отгородившись стеной спокойствия, Кир уверенно щелкнул маленький рычажок пуска, как делал это уже множество раз за последнее время. Летающий монстр глухо заревел, сообщая «хозяину», что он полон сил и готов выполнить любой приказ.

— Так, детка, посмотрим что ты умеешь.

Кир попытался наладить контакт с железным товарищем; он был готов поклясться, что тот его слышит, когда челнок без ощутимых усилий оторвался от жесткого покрытия и начал плавно скользить по гладкой поверхности испытательного поля.

Кир добавил скорости, и вытянутая сфера ЛА, чуть наклонясь вперед, неспешно набирала обороты, несясь быстрее.

Такой угол наклона Кир ожидал и учел при монтаже остальных изменений. Маленький корабль парил в метре от земли, гулко шумя и демонстрируя пилоту совершенство инженерной конструкции — не зря Кир до мозолей провозился с чертовыми заклепками и принтерными частями.

— А теперь посмотрим насколько ты ловкий.

Долетев до конца площадки, Кир принял вправо под тупым углом. ЛА как послушный пес отвечал на малейшие изменения рулевой установки, представлявшей пару изогнутых половинок находящихся по левую и правую руку Кира. Здорово, что не забыл про гидравлику — похвалил сам себя юный инженер, и на следующем повороте развернул свифт под прямым углом. Ему показалось, что машину еле заметно занесло, но учитывая размеры и вес — это лучшее, на что приходилось рассчитывать.

Резанув еще один круг на скорости около восьмидесяти километров — больше не позволяли эксплуатационные характеристики поля, Кир бросил взгляд на таймер. Пятнадцать минут полета. Бак — почти одна восьмая, — да, даже испытательный полет требовал много топлива, но с этим ничего не поделать.

Кир направил ЛА к входу в ангар, который изображался ровным прямоугольником на мониторной голограмме, и, зависнув лишь на мгновение, мягко приземлился на исходной точке, отключил приборы и заглушил двигатель.

— Неплохо, — отметил профессор, который лично следил за сегодняшним тестом. Посмотрел на Кира, хитро прищурившись, чуть растягивая губы, спросил: — Мы можем надеяться?

Кир только дернул плечами, улыбнувшись в ответ.

Он был жутко доволен своим челноком и сейчас понимал, что это стоило и времени и усилий. Неизвестно, покажет ли Кир максимальную скорость, на которую намекнул профессор, но шанс удивить всех, очевидно, был достижим.

Создать из металлической коробки уникальную модель было, наверное, так же приятно, как древним богам ваять человека из глины. Свифт превратился в гордую машину, в которую хотелось без конца тыкать пальцем и говорить — это я сделал, это моя идея, времени ушло море…

Единственное, что немного омрачало радость созидания, это то, что ему абсолютно некому было об этом кричать…

И, впадая в привычную за последнее время отрешённость, он не заметил завистливых и злых взглядов конкурентов, окружавших его со всех сторон, неожиданно прозревших и вспомнивших о наглом фризийце, который имел все шансы не только стать Императором, но и выиграть гонку!

В ночь перед испытанием Кир плохо спал и никак не мог решить, на каком боку улечься. В незавешенных окнах светились безразличные миры, едва очерчивающие обстановку комнаты тусклым мерцанием.

«Интересно, чем там занимается Санара?»

Ему представлялось, что в Церере, женской академии, куда сослали его подругу, девчонки целыми днями валяют дурака, ну или занимаются каким-нибудь бесполезным делом. Хоть Санара и рассказывала ему о том, что там учатся ее сестры и порядки в школе суровые, Киру верилось с трудом.

Наверное, с утра они занимались основными науками, а потом готовка, танцы с кнутами…

Кир отлично помнил как его впечатлила церерка в прошлом году, кажется, ее звали Эльяра. Тогда он как завороженный смотрел на танец девушки, не в силах поверить, что человек способен на такое изящество и грацию, тем более какая-то девчонка! Классно будет, если Санара тоже научится так обращаться с непокорной плетью. От знакомства с этим древним оружием в прошлом году чуть шрамы не остались!

Он отчетливо помнил как Санара, еще будучи в образе парня, старалась покорить строптивый характер длинного кожаного ремня, словно ненормальная, сжимая рукоять и делая очередной взмах…

В животе у него приятно потеплело, он просто прокручивал далеко спрятанные картинки, получая удовольствие от того, что друг казался таким близким.

С этими мыслями Кира плавно засосало тягучее болото спасительного сна, не дав ему вернуться в действительность на Герконе, где не было ни Санары, ни того жизнерадостного парня с морем в глазах…

— Давно не виделись Кир, — поприветствовал подростка Император.

Уже давно Кир не встречался в своих снах с Императором. Как всегда, этот могущественный человек производил впечатление абсолютного величия и несгибаемой воли, как всегда, он был в черном, и Кир ни капельки не обманывался насчет его седины.

Когда Император появился в гуманоидной Галактике спасая человечество от гибели, он выглядел точно так же, судя по фотографиям историографов, несмотря на тот скромный факт, что с того дня прошла почти тысяча лет, а если быть точным, девятьсот девяносто три. В прошлом году он выбрал своих возможных преемников, сообщив, что в день его тысячелетия он выберет одного — самого достойного занять его место. Вот так и начались приключения Кира, занесшие его в Прайм.

Интересно, ему доложили о драке с Азулом и нападении на Санару? После этой мысли Кир слегка покраснел, ведь Император мог читать сознание как раскрытую книгу, а следовательно, ничто не оставалось незамеченным.

— Здравствуйте, — вежливо, чуть склонив голову, отозвался Кир, мысленно готовясь к порицанию или упрекам.

— Как у тебя дела?

— Хорошо, спасибо.

— Сыграем?

Неожиданно для себя Кир прямо перед носом обнаружил шахматную доску. В шахматы он давно не играл, было некогда и не с кем.

Поиграть жутко хотелось, рука так и тянулась к белой ладье перед Киром, но какой в этом смысл, если Император заранее знает каждый ход, видя его в сознании так же ясно, будто Кир сам произнес решение вслух.

Все же подросток лишь коротко кивнул.

— Ходи, — предложил Император, смотря сквозь темные зрачки космоса.

Изолировав другие мысли, Кир погрузился в игру, живя в данную секунду только в пределах маленькой площадки разбитой черно-белыми клеточками. Итак…

Через двадцать минут он признал поражение, удивившись, что игра шла так долго, ведь обоим противникам было очевидно, что играть, когда один помимо столетий опыта владеет умением читать мысли, просто смешно.

— Понимаю твое удивление, Кир, просто старику захотелось немного почувствовать себя молодым, не обращай внимания. Да и шахматы прекрасная игра, весьма подходящая для того, чтобы чему-то научиться, ты не находишь?

Кир согласно кивнул.

— В шахматах как в жизни, — Император глядел на Кира поверх головы, — например, сейчас я старательно защищал слона, заставляя тебя думать об этом, а не рассчитывать собственную стратегию, ты пошел у меня на поводу и, не заметив коня, проиграл. Так и в жизни, Кир. У тебя все в порядке? — неожиданно сменив тему, поинтересовался Император.

— Да.

«Не жаловаться же, словно сопляк.»

— Я рад. Завтра у тебя важный день, так что отдыхай, — он по-отечески улыбнулся мальчугану.

Спасибо. — Кир знал одно — что после их встреч он отлично высыпался. — А можно спросить? — неожиданно вспомнил он.

— Конечно, — чуть разводя руками, словно приглашая, ответил Император.

«Наверное, это идиотский вопрос, но все же…»

Император хмыкнул, наблюдая за рассуждениями Кира.

— А почему вы чувствуете себя молодым, когда играете в шахматы?

Губы Императора чуть вытянулись в улыбку, словно он не ждал, что Кир заинтересуется таким пустяком.

— В шахматы играют только с соперниками и друзьями.

Кир не понял, что имел в виду Император, да это и не волновало его больше — невидимые руки морфея уже обнимали его душу, уволакивая в успокаивающий омут сна до утра.

Глава 6 Авария

В день пробного полета многие второкурсники поднялись ни свет ни заря, и теперь завтракали в почти пустой столовой, надеясь поскорее отправиться к техническому отсеку, где их ждал грузовой погрузчик.

Все челноки погрузили еще накануне вечером, чтобы отбуксировать машины к месту испытания, в глубь бескрайних пустошей Геркона.

Встав спозаранку, Кир обнаружил, что кровать напротив тщательно застелена, а соседа и след простыл. Видимо, нервы шалили не только у него одного.

Как обычно, отвечая полным безразличием на бойкот, он позавтракал в тишине столовой и отправился к месту отбытия. Там уже толпилось больше половины курса.

Большинство ребят бесцельно слонялись якобы занимаясь важным делом, до которого раньше никак не доходили руки, а на деле предаваясь пустой суете, дарившей хоть какое-то подобие спокойствия.

Кир сел на небольшой камень возле погрузчика и, подставив лицо трем маленьким восходящим солнцам, ежедневно опаляющим планету, наслаждался утренним мягким теплом, дожидаясь момента отправки.

Профессор Аксипитер явился в сопровождении капитана Крейна, курировавшего пробную гонку. Все участники гонки погрузились в пассажирский отсек тягача, и корабль, с надрывом оторвавшись от поверхности, неспешно направился к месту старта.

Пустынная территория, выбранная для проведения пробной гонки, ничем не отличалось от скудного пейзажа Геркона. Сухое, изрезанное трещинами пространство, уходящее на километры за горизонт. Кое-где валялись массивные обрубки скал и каменной крошки ярко оранжевого цвета — строительный мусор, оброненный неизвестным титаном-строителем во время формирования янтарной планеты. Вдалеке виднелись одинокие красно-апельсиновые возвышенности, похожие на стертые временем зубы — плавные изгибы вершин и обтесанные ветром стены.

«Слишком много огненного», — решил для себя Кир, щуря глаза от жгучих оттенков, подогреваемых распалявшимися светилами над головой.

Пока Кир рассматривал местность, небольшие разгрузочные подъёмники выгружали челноки и ставили их в шахматном порядке перед голограммной линией. Каждый ряд был короче предыдущего.

— Внимание! — раскатилась по степи команда капитана Крейна, и подростки тут же поспешили сгрудиться вокруг него и профессора.

— Полет начнется через полчаса, — взял слово Аксипитер, — как вы видите, ЛА построены в определенном порядке, в зависимости от ожидаемой скорости. Более мощные челноки занимают дальние позиции, но помните — шанс есть у каждого. Благодаря такой расстановке мы уровняли машины на старте, однако дальше все зависит только от вас.

Кир взглядом нашел свой синий челнок. Свифт стоял в самом последнем ряду — значит, он один из самых «быстрых» — и тут же с отвращением заметил ядовито-желтый ЛА Азула через два аппарата от своего.

«Не везет, так не везет», — пронеслась первая мысль. Нет, он не станет расстраиваться. Какое ему вообще дело до ублюдка. Кир повернулся к профессору, ожидая дальнейших указаний.

— Вам предстоит преодолеть расстояние в четыреста километров — побеждает тот, кто придет к финишу первым. Вы летите по прямой до того высокогорья, — профессор указал на красноватый силуэт на фоне голубого неба — близился день. — Облетаете его по правой стороне и возвращаетесь к месту старта. На экране вас будет вести стрелка заданного маршрута, просто следуйте за ней. Ясно?

— Да! — хором ответили ребята.

— Прекрасно, — чуть нахмурившись, то ли яркому солнцу, то ли своим мыслям, профессор добавил, — и не рискуйте понапрасну, помните, что у вас не было возможности практиковаться именно потому, что нам не нужны сорвиголовы. Вы подготовили свои ЛА и знаете, на что можно рассчитывать, а на что нет.

Аксипитер внимательно обвел ребят взглядом и продолжил:

— В ваших ЛА нет катапульт для пилотов, так что в случае аварии и возгорания вы будете защищены только несгораемой пеной в течение трех минут, а потом она испарится. И поверьте моему опыту — то, что может произойти дальше, вам не понравится. Так что, во избежание ненужных травм — никакого неоправданного риска. Понятно?

— Да, — с меньшим энтузиазмом отозвались подростки, словно учитель пресек тайные надежды и чаянья ребят. Но обгореть не хотел никто. И раз профессор просил быть осторожными, значит, следовало отнестись к его словам всерьез, даже несмотря на то, что поодаль, в тени погрузчика, расположились два медика.

— Через пятнадцать минут по машинам! — скомандовал Крейн.

Парни рассыпались в стороны, чаще по одному — редко парами, атмосфера за несколько минут превратилась в ту груду камней что лежала неподалеку, давя грузом к сухой почве. Через положенное время стали рассаживаться по кабинам.

Кир щелкнул ремнем безопасности, откинул тумблер и положил руки на рычаги управления. Электронные часы показывали пять минут до старта. Он оглядел кабину — все как обычно, уже знакомая волна вибрации слабо пульсировала по телу, соединяя пилота и машину в единое целое.

— У меня кровь — у тебя горючее, — Кир легонько дал газу, не отпуская челнок с места, — горят одинаково, — делился он со зверем, словно гипнотизируя машину. Электронный секундомер отсчитывал время в обратном порядке — «Ноль»!

Навалившись на рычаги всем телом, Кир рванул с места вслед за другими ЛА.

Монстр заурчал и погрузил кабину в вязкий гул, сильнее подаваясь вперед. Челнок стремительно набирал скорость, заставляя Кира ощутить силу инерции, мощно вдавливающую в сиденье, но он сопротивлялся, крепче держась за рукояти управления.

Другие аппараты десятками неслись на голограмме перед Киром. Нужно было начинать маневр. Он подлетел к первому вплотную, резко уводя рычаги влево и с легкостью обходя челнок — зверь слушался беспрекословно даже на скорости в пятьсот сорок километров в час, как проверил Кир, бросив быстрый взгляд на спидометр.

Три минуты, а соперников пятьдесят два — нельзя терять время!

Кир приблизился к следующим машинам. Эти двое шли нос в нос и вряд ли обращали внимание на повисший на хвосте свифт. Парочка боролась на равных, схожие модели на приборной панели казались забавными рыбами-близнецами. Сверху «плавники» крыла, впереди пропеллер. Обойти сбоку значило потерять время, как и при попытке накрыть их сверху.

Кир дал себе еще три секунды на размышление наблюдая за показателями панели, сообщающей о скорости, силе сопротивления ветра, расстоянии до препятствия и ширине промежутка между ЛА впереди — прямо не пройти, а боком…

Он резко дернул рычаги, переворачивая себя и креня челнок. Не давая среагировать соперникам, резко выжал газ, преодолевая отметку спидометра в шестьсот двадцать километров. Еще секунда, и он прошел между двумя огромными винтами.

Еще через мгновение машина выровнялась, и Кир, увидев просвет по левому борту, не сбрасывая скорость после предыдущего маневра, занял место, пролетев мимо нескольких челноков по обоим бортам.

Скорость была опасная, но адреналин в крови и стена в голове не отбрасывали и тени сомнения, как будто три солнца Геркона зависли в зените над головой Кира, освещая ему путь и делая неуязвимым.

Это было здорово! Потрясающе!

Кир несся вперед. Временами ЛА заносило, но Кир справлялся, предвидев отклонение и заранее рассчитав скорость и угол поворота. Он сверился с показателями; прошло шестнадцать минут, скорость шестьсот километров, четверть бака пуста. Переключив панель в режим верхней панорамы, он насчитал четырнадцать челноков перед свифтом. «Отлично!» — большинство соперников он уже смёл.

Впереди быстро приближалось высокогорье.

«Если сумею обойти оставшихся до него, сброшу скорость на повороте, а потом выжму максимум по прямой — меньше маневров, меньше топлива и ноль усилий. Буду парить.» План обойти всех соперников еще в первой части пути лишь добавлял азарта, не мешая Киру отдавать себе отчет в каждом действии.

Еще три минуты ушло на то, чтобы справиться почти со всеми оставшимися соперниками. Места для маневрирования значительно прибавилось, по сравнению с началом гонки, но один ЛА никак не желал уступать первой позиции.

Скалы тем временем закрывали уже половину мониторной голограммы; Кир оценивающе присмотрелся к конструкции челнока — узкий фюзеляж, горизонтальное крыло с двумя пропеллерными двигателями слева и справа. Да, такая конструкция должна быть невероятно быстрой, но не от этого нахмурился Кир. Он знал чья это модель, даже без ядовитости желтого цвета — Азул!

Кир навалился на рычаги, увеличивая скорость до шестьсот пятидесяти километров, зашел с правого фланга, но тот заметил и закрыл дорогу. Кира это лишь завело, приборы показывали поворот, и Кир, решая не сбавлять опасной скорости, вошел на шестьсот пятьдесят.

ЛА понесло набок, но рядом никого не было а, следовательно, он пройдет по дуге с максимальным заносом.

Но, похоже, Азул принял точно такое же решение — его ЛА тоже понесло…

POV Кира.

Придурок! Чтоб ты разбился, — в сердцах пожелал я.

В этот момент челнок Азула сильно тряхнуло. Еще раз, и его ЛА, накренившись вправо от скалы, пошел на снижение. Высота полета была не более шести метров над землей, челнок Азула уже потерял половину.

Черт! Выравнивай же!

Я автоматически сбросил скорость. Казалось пилот меня слышал, и крыло приблизилось к горизонтали, но лишь для того, чтобы через секунду его резко дернуло в сторону, закрутило штопором и перевернуло.

Я сбросил еще, наклонил нос на максимально допустимый угол и, находясь позади, увидел как ЛА Азула вошёл в твердый грунт, накренился, перевернулся и замер. Объект утратил четкость формы в секунду.

Взорвался! — вспыхнуло в голове, я тут же потянул рычаги на себя, совершая аварийное торможение. Челнок вжало назад, не закрутив только благодаря серьезному весу машины. Я что было сил ударил по кнопкам сброса воздуха гидравликой и, не дожидаясь окончания команды, повел челнок вниз, не выпуская шасси, а просто ударяясь брюхом оземь. Меня бы вытряхнуло из кресла, если бы не ремень.

Сильно ударившись нижней частью, я сжал зубы и автоматически потянулся к замку на груди — щелчок — я метнулся вон.

Вырвавшись в ослепительный мир Геркона, я не сразу понял, где разноцветными языками полыхает жар, поедая искорёженный ЛА. Через секунду после темной кабины взгляд выхватил пожар впереди, и я рванул с места.

Ветер свистел в ушах, а я уже считал минуты — прошло около двух минут; пока я приземлился и пока добегу… У меня одна минута, всего одна, как тогда с дядей, в пещере… когда казалось, что в нос бьет запах собственной обугливающейся плоти.

Всего минута!

Я замер в двух метрах от груды горящего челнока, хватая воздух легкими. Пламя жадно облизывало машину, оставляя пока не тронутыми лишь краешки крыла. Я кинулся к двери и понял, что снаружи её не открыть! Разве что как консервную банку. Но чем?! Даже если пробью обшивку, в ней просто появится дыра, я не войду, и Азул не выйдет.

Полминуты, — отсчитывал я оставшееся время. Стоп! У входа должен быть рычаг аварийного открывания двери! Если пробью отверстие и сумею дотянуться!.. Но как узнать, где он? Все модели разные, а если ударю в сам рычаг, что тогда?

Время вышло.

Удар сердца, и я создал крошечную сферу, еще секунда до второго удара, а она уже увеличилась до моего роста и я сделал шаг внутрь.

Светлый эфемерный шар окутал сознание, теперь никакая боль в мире не пробьет мой идеальный щит, даже если из груди вынут сердце, я смогу видеть, пока кровь не вытечет настолько, чтобы отключить мозг.

Концентрирую энергию на ударе и пробиваю обшивку насквозь слева, параллельно вижу, как мое тело облизывает все тот же голодный монстр огня. Судорожно щупаю рукой внутренности челнока — ничего! Ну давай же!

Пламя пробует мою одежду и волосы на вкус.

Наношу второй удар, выше. Концентрация силы и поддержание оболочки отнимают много энергии, но обшивка снова проламывается, словно яичная скорлупа. Рука судорожно хватает стены! Рычаг!

Рывок!

Дверь с хлопком выносит в сторону, открывая проход. Уже минута прошла с тех пор, как испарилась пена!

Врываюсь в кабину, чувствуя реальность многими плоскостями, словно на мультиэкране, транслирующим всю сеть каналов одновременно. Моя кожа горит, одежда пылает, почти ничего не видно; возникает ощущение, что еще немного, и я просто задохнусь от удушливой гари.

Но я не останавливаюсь, не позволяю себе такой роскоши! От меня и так уже немного осталось, сбежать сейчас, значит проиграть все, проиграть жизнь! Свою? Чужую? Неважно!

Где же ты, урод! Ненависть и желание отыскать парня в этом аду нестерпимы.

У нас нет времени! И зачем я пожелал ему смерти?

Сознание работает словно отдельный механизм, вот бы я мог защитить и тело, словно сознание, покрыв спасительной пеной руки, ноги, голову…

Нашел!

Хватаю руку, дергаю, застрял — не пускает ремень. Автоматическим движением выхватываю из ботинка нож — его я раздобыл еще на Альфе, во время каникул — не зря. Волоку тело, как мешок, к выходу.

Воздух! Жадно дышу!

Мы оба горим! То, во что превратился Азул, отвратительно. Пурпурно-алые и оранжево-коричневые нарывы стирают тело имрахца. От пучка светлых волос ничего не осталось, только почерневшие уши торчат по бокам головы. Одежда — ошметками. Кидаю его оземь, пытаюсь потушить извивающийся в пляске огонь, кое-где мне это удается. И вижу, что мои руки выглядят почти так же, как и Азул.

Я горю!

Зачем я пожелал ему смерти?

Слова мелькнули и погасли в темном углу сознания.

Не останавливаюсь, бросаюсь на землю, катаюсь, вскакиваю, продолжаю терзать тело Азула, таская по сухой мертвой пыли обмякшую тушку.

Не хочу проверять пульс! Не хочу знать, что этот урод сдох от болевого шока!

Энергия иссякает, ее впитывает голодная почва изможденной планеты. Выбившись из сил, падаю на Азула.

Как бы все-таки хорошо было, если бы сфера сохраняла от боли не только сознание, — где-то далеко размышляю я. Уже не здесь, но где-то близко, с обрыва реальности смотрю изнутри неприступной оболочки, как пленка растекается по моему телу, та самая, не позволяющая гореть. Сантиметры, участки — всего меня поглощает бледно-синяя пелена. Чудесный сон утешает моё испепеленное я, что развеется вместе с пеплом через секунды…

Вижу шею Азула, вспухшую сплошным розово-красным волдырем — хорошо, что не его лицо. Кажется, хватаю его за горло и хочу придушить. Это он виноват, что мы оба здесь сгорим… вижу Санару… она танцует с кнутом лучше… лучше всех… пленка течет вверх по моей руке, стекает на парня и по шее плавится панцирем вокруг…

Сволочь… какая же ты сволочь… Азул…

Глава 7 Улики и факты

Директор Хорнос стоял у окна больничной палаты и ждал когда проснется Азул. Мальчик приходил в себя уже несколько раз, и во время каждого пробуждения, как только сознание окрепло достаточно чтобы припомнить жуткое событие, требовал разъяснений, пока однажды не вспомнил, как его понесло к земле…

И тогда ему становилось плохо.

Он начинал кричать, что «во всем виноват мерзкий фризиец!», и медбратьям не оставалось ничего другого, кроме как вкалывать очередную порцию сильнодействующего снотворного, раз за разом спасая подростка от нервного срыва.

Но Хорнос не собирался спешить, выясняя все обстоятельства крушения ЛА Азула, прежде чем что-либо объяснять — особенно учитывая, что у этих двоих уже вышел серьезный конфликт. И теперь приходилось действовать особенно осторожно, чтобы не усугубить ситуацию еще больше, если, конечно, это было возможным с тем, что он собирался рассказать имрахцу через несколько минут.

Азул пошевелился — как и говорил врач, он очнулся в течение получаса. Торопить парня директор не стал, давая время прийти в себя. Тот глубоко задышал, заметался и распахнул ярко-зеленые, в свете люминесцентных ламп, глаза.

— Директор, — мальчик сразу же поймал образ коренастого мужчины привалившегося к подоконнику.

— Рад, что с тобой все в порядке, Азул.

Тот потянулся к стакану воды на алюминиевой стойке рядом и сделал глоток, не отводя глаз от директора, будто боялся, что тот испарится, стоит лишь на секунду отвернуться.

«Удивительно», — подумал про себя директор. Кожа парня восстановилась полностью, навсегда поглотив те жуткие кровавые раны и потрескавшиеся черные огарки конечностей. Около пяти суток Азула не вынимали из восстановительной капсулы, наращивая ткани слоями на оголённых после операции мышцах.

— Что случилось? — без вступлений потребовал парень.

— Ты попал в аварию и чуть не сгорел…

— Почему произошла авария? — не давая директору закончить, бестактно перебил Азул.

Хорнос сдержался, он был готов к чему-то подобному, но все же ему так хотелось отвесить нахальному мальчишке увесистый подзатыльник.

— Оторвались несколько лопаток от компрессорной части двигателя, они пробили оболочку, нарушив работу системы и спровоцировав взрыв.

— Почему? — было видно, что это объяснение не очень сходилось с теми версиями, которые парень успел себе напридумывать.

— Кто-то залил тебе в баки топливо, отличавшееся от стандарта. Скорость возросла, и металл не выдержал нагрузки.

— Покушение? Кто-то хотел моей смерти?

В глазах Азула горела нездоровая зелень огоньков, словно он желал всеми фибрами своей души, чтобы это оказалось правдой.

— Нам не удалось доподлинно это доказать, возможно, имело место ошибка.

— Кто заливал баки?

— Технический персонал отсека, но мотивов у них нет. Да и каждый бак был пронумерован заранее.

— Может, перепутали цифры, — Азул задумался, опуская взгляд.

— Исключено.

— Почему?

Хорнос гладил бороду большим и указательным пальцем, расфокусировав на мгновенье взгляд.

— Такого топлива должно было быть ровно восемьсот восемьдесят литров — одна канистра. Но их оказалось две, — задумчиво произнес директор.

— Для кого была вторая?

— Для Кира.

Хронос перевел взгляд на Азула стараясь уловить реакцию парня, и тут же понял, что тот вынес фризийцу смертный приговор и подписал его собственной кровью. Чтобы он ему сейчас не сказал, все напрасно — Азула не переубедить. Но все же попытаться было его долгом.

— Я знаю о чем ты думаешь, но не спеши с выводами.

Лицо парня потемнело.

— Вы что будете его оправдывать? — молниеносно щетинясь, сузил глаза Азул.

— Буду, — твердо ответил Хронос. — Когда вас нашли, вы были двумя одинаковыми кусками мяса, вас даже не сразу опознали. И поверь, у Кира было столько же шансов погибнуть, как и у тебя.

Он специально выбирал самые жестокие определения их состояния, что были самыми точными — сейчас директору нужно было во что бы то ни стало добиться внимания мальчика.

— У него тоже случилась авария?

— Нет, Кир летел прямо за тобой, помнишь? — Хронос надеялся что эти последние факты, которые могла удержать растерзанная шоком память, помогут донести до парня слова директора.

Азул неуверенно кивнул.

— Он видел, как твой челнок повело, и ты рухнул вниз, загоревшись, — директор говорил не спеша. — Он разбил собственный ЛА и кинулся тебя спасать. Он горел, когда вытащил тебя из пылающего ЛА, причем мы до сих пор не можем понять, как ему это удалось, — слова давались директору с трудом, наполняясь тяжестью страшной катастрофы выпавшей на долю ребят, — потом он тушил тебя и себя. А когда мы прибыли на место крушения, мы нашли ЭТО.

Хронос оттолкнулся от подоконника и, на ходу достав пару фотографий, бросил их на койку перед Азулом.

Тот с минуту сидел с непроницаемым лицом, а потом с отвращение бросил их на тумбу рядом, едва касаясь мерзких от уродства снимков. Сейчас он казался бледнее, особенно четко выделялась голубая венка под глазом, раньше Хронос этого не замечал, хотя мелкие, едва различимые, изменения после таких серьезных операций вполне могли происходить.

— Это не имеет смысла, — шипел имрахианец, немного придя в себя и подавив рвотный рефлекс, — это он, кому еще это было надо! Он напал однажды и попытался закончить начатое!

Азул готов был кричать от удушающего гнева. Пусть он и не верил что той ночью, когда Кир ворвался в их с Лимаром комнату, тот действительно хотел его прикончить, но эта авария… кто еще мог желать ему смерти!

Но больше всего Азула бесил тот факт, что на фото Кир действительно выглядел также, абсолютно также как и он! А значит, он горел, и ему было больно, но он все равно это сделал. И у долбаного фризийца, в отличие от самого Азула, хватило сил их спасти! Когда сам Азул не смог даже выбраться, а бестолково потерял сознание при ударе о землю.

Да какого черта, его просили?! Если бы жизнь Азула зависела от того, протянет ли он руку фризийцу в минуту крайней нужды, он не был уверен, что смог бы это сделать.

Азул рычал в немой ярости: эти фото говорили громче, чем слова директора. По его лицу текли слезы обиды и ненависти на собственного спасителя, за то, что он теперь обязан ему жизнью, будучи почти уверенным, что это жалкий фризиец залил ему смертельного топлива!

Азул закусил губу и почувствовал соленый вкус крови во рту; хотелось кричать, но… Здесь был директор и, возможно, за стенкой был тот, другой, тот человек, с которым он не мог, просто не мог существовать в одном времени, в одном пространстве…

«Этого не может быть! Это обман. Да. Конечно! В этом и был план фризийца — каким-то образом он рассчитывал прикрыть своё подлое преступление, изображая благородного спасителя. Должно быть, что-то пошло не так, и он сам загорелся и пострадал! Естественно! Он же жалкий тупица, а не стратег. Наверняка облажался, и просчет чуть не стоил ему жизни!»

Азул с яростью сжал подсунутые директором оправдательные бумажки.

Он никогда не поверит в этот бред. Никто не сможет его обмануть, такой жалкой смехотворной ложью, как Великодушие Фризийского Выродка! И они хотят убедить его, что тот, кого он ненавидел и презирал, тот, кто сам готов был вцепиться ему в горло — собственно, это и случилось пару месяцев назад — этот презренный прыщ на лице вселенной собирался рискнуть собственной жизнью ради него!

Смешно! Первосортнейшая трагикомедия!

«Тебе почти удалось, если бы не твой крошечный мозг, которому не хватило ума довести начатое до конца… и ты облажался. Чего еще следовало ожидать от наглого выскочки, который так идиотски промахнулся мимо цели, не рассчитав силу. Я уничтожу тебя! Даже если это будет последним, что я сумею сделать. Я сотру тебя навечно, будто никогда и не было. Клянусь! Клянусь честью — ты сполна заплатишь за всё.»

Директор тихонько вышел, не глядя на мальчика. Он и сам отчасти понимал чувства Азула. Все казалось логичным на первый взгляд — у Кира был мотив и возможность, вот только цепочка событий аварии никак не желала укладываться в аккуратный круг, присоединяя события звеном к звену.

Даже если допустить, что Кир провернул все так, что никто ничего не заметил, зачем было рисковать собой? В конце концов, можно было поранить себя и, оставшись у разбитого ЛА Азула, доказывать, что старался помочь и не смог. Но пробитые дыры в обшивке, которые Кир отказывался объяснять, и тот факт, что он вытянул Азула из горящего челнока, действительно, являлись единственными причинами, почему имрахиец все еще рыдал в палате, а не летел грудой останков на родную планету. Но…

Прямых улик, доказывающих вину Кира не было, а косвенные не могли перевесить тот факт, что Кир спас жизнь Азула, рискуя собственной…

Когда Кир пришел в себя, ему показалось, что на нем нет ни одного живого места — все его тело словно горело. Врачи объяснили, что это эффект от наращивания кожи.

Получая обезболивающее, раз за разом Кир получал некоторое облегчение, и на пару часов противное мучительное чувство, выкручивавшее конечности и изводящее дух, исчезало, смешиваясь скользкой тягучей негой полусознания.

Через несколько дней после того, как Кир пришел в себя, к нему стала возвращаться память. Ужас, окружавший его в тот момент, когда всё вокруг полыхало секущими лезвиями пламени, навалился на открытый разум, словно возвращая с лихвой то, чего он не успел ощутить, спасенный своим необычным даром.

Киру было плохо. Очень плохо. Ему казалось что теперь горело что-то внутри, и как бы он не старался забыться, осознать, что авария позади, и он в полной безопасности, что-то продолжало жечь, изводить дух, поворачивая упрямые шестеренки внутренностей в непривычный, неестественный ход.

Как будто его тело менялось, самостоятельно пытаясь справиться с ранами, что не излечимы ни одним лазером, ни одним доктором, ни одной мыслью человеческого гения.

Кир продолжал корчиться в новой оболочке, страдая от того, что его старая осталась внутри, и теперь самостоятельно пытается переродиться, скинуть словно старую кожу — но куда? Его тело было заперто, и это приносило нетерпимую муку.

Врачи продолжали пичкать его лекарствами, но это не помогало, и через пару дней Кир просто соврал им, что чувствует себя гораздо лучше, а сам продолжал с натугой втягивать воздух через настежь открытое окно.

Хоть бы кто-нибудь был рядом. Юноша мечтал о знакомых ему лицах, представлял давно исчезнувшую жизнь, где он был счастлив. Хотел бы он заполучить ее обратно?

Кир не мог ответить на этот вопрос.

С одной стороны ему было хорошо на Альфе, пусть он и жил маленькой букашкой, до которой никому не было дела. Зато у него был крохотный счастливый уголок, где они с мамой ничего не боялись и ни на кого не оглядывались. Он был свободен от обязательств перед мирами, свободен от ответственности, малой своей толикой способной раздавить любого, свободен от одиночества.

Или не свободен? Или все это просто наспех придуманная иллюзия? Разве он так уж был доволен своей прежней жизнью?

Кир любил маму и любил дядюшку Померона, старого повара и его помощницу Магду, но были ли они действительно теми, с кем делят душу? Была ли эта та любовь, что трепетно обнимает сердце и встает за спиной, охраняя тыл, принимая твою жизнь как свою собственную? Та, что понимает без слов и идет рядом, ни к чему не привязанная, кроме твоей призрачной, никому больше не нужной души, делая ее самой важной драгоценностью, что сводит с ума единственного алчного искателя, мечтающего о мифическом кладе?

Нет, к ним он питал бесконечную теплоту и преданность. А тот, кто был ему так необходим, чье присутствия и чья ладонь были дороже воздуха именно сейчас — был на неведомой планете у далекой звезды, плыл в космосе, совсем не ведая, как плохо ему, Киру, без лазурно-голубой души.

А ведь еще совсем недавно он верил, что дружба это предел его мечтаний — словно тысячи лет прошли.

Он больше не будет бояться того единственного, истинного счастья которое, исчезнув, только сейчас болью потери отозвалось в его душе в тот самый момент, когда он понял, что умер. Почти умер.

Тот день мог стать последним, и тогда он бы не увидел ультрамарина самых прекрасных на свете глаз и не признался себе, что только они ему и нужны.

Какой же он был дурак, игнорируя молчаливый вопрос, всегда прячущийся в уголках желанных глаз, в тени ресниц, в глубине черноты зрачка…

Он просто идиот. Он с такой легкостью отталкивал единственное, ради чего стоило жить, словно не каждое существо известных ему галактик, от крохи до гиганта, стремилось к одному — быть нужным, стать дорогим, согреться в чужой теплоте обожания. А когда этот бесценный дар предложили ему, он отмахнулся, пренебрёг, разменял на собственное спокойствие!

Кретин! Боже, какой же он кретин!

Больше Кир не станет прятаться, не будет закрывать глаза и отворачиваться — стыдиться нечего. Нужно было радоваться, отдавать всего себя и благодарить вселенную, что однажды, в нужный момент, жизнь завела его в узкий коридор огромного имперского флагмана, где белобрысое чудо, не глядя, летело вперед… навстречу ему.

«Прости, больше я не отвернусь», — дал зарок себе Кир, больше не боясь потерять дружбу, ибо это было невозможным, но вот не получить тот редкий шанс, слепящий бликом солнца на чистой волне, он мог. Мог из-за собственной глупости и близорукости. Но больше он не будет слепым дураком, что отталкивает руку, где покоится самое дорогое ему сердце, и отнюдь не его собственное.

Как можно было так обманывать себя?! Думать о братских чувствах, если жизнь без нее не представляется возможной, а возможность погибнуть и не дать родной душе знать об этом — просто верх нелепости существования!

«К черту! Я не сдохну! И мне плевать на мнения, и страх, я не погибну, не отдав душу и сердца!»

Лежа в темноте пустой палаты, Кир видел перед собой абсолютно прямую дорогу, на которую он ступит завтра и уже никогда не сойдет. Сомнения развеялись с ночным ветерком, тревожащим занавески, истлели с жаром, выжигающим кожу, усохли в иссушающей жажде покинутой души.

Надрыв лишил Кира последних сил, и он, впервые за много дней, провалился в тихую ласкающую прохладу умиротворения.

Глава 8 Заговор

Бримор торопился, скользя темными коридорами королевского дворца в столице Имраха, Гирсэбисе. Он был уверен что поводом для вызова послужила официальная новость, пришедшая королю Имраха, Джерангу, о том, что его сын чудом остался жив после чудовищной аварии.

Сам факт возможности гибели единственного наследника мог привести правителя в бешенство, а тот маленький нюанс, что он был абсолютно бессилен, ибо даже его длинные руки в виде сети осведомителей по всей Империи едва ли дотягивались до Прайма, ощутимо пах серьезными неприятностями для всех подданных короля, включая самого Бримора, занимавшего пост его личного ассистента вот уже несколько лет.

Поэтому, переступая порог личных покоев его величества, он был морально готов к тому, что именно ему придется испить чашу бешенства Джеранга до дна.

Правитель по обыкновению сидел в своем кресле, тяжело нависая над письменным столом. Руки лежали на столе, сцепленные в жесткий замок, а голова низко склонилась, скрывая одутловатое лицо.

— Добрый вечер, Ваше Величество, — поклонился Бримор, игнорируя тот факт, что на него никто не смотрел. Правитель не спешил отвечать, и помощнику его величества не оставалось ничего другого как покорно ждать.

— Добрый? — угрожающе повторил его высочество. — Что ты выяснил про мальчишку?

Подняв черное от злобы лицо, Джеранг впился взглядом кажущихся огромными яростных глаз в сухую фигуру Бримора, тот, не выдержав подавляющей ауры правителя, опустил взгляд.

— Не много интересного, Ваше Величество. Мальчишка жил на Фризии до пяти лет, а после мать забрала его на Альфу, где и работает сейчас горничной. Там он провел практически всю жизнь, никуда не улетая. Единственное, что вызывает некоторые вопросы, это повод, побудивший её покинуть дом. Ее отец — бывший старейшина деревни, и они, по меркам фризийцев, ни в чем не нуждались. Её отъезд был неожиданным — никто не может объяснить причину, да и билет она брала на первый попавшийся рейс с планеты.

— И это все?

От колющей угрозы, прозвучавшей в вопросе монарха, Бримор чуть ссутулился.

— К сожалению, да, Ваше Величество. Я также продолжаю наводить справки о его отце, но пока следов нет. Жду следующего доклада от осведомителей через две стандартные недели.

— Меня не интересуют старые сказки! — взревел Джеранг. — Мой сын чуть не погиб, а ты несешь бред про какого-то подонка, от которого какая-то сучка нагуляла какого-то выродка!

Джеранг медленно встал, распрямившись во весь рост, голова помощника склонилась еще ниже.

— Меня не волнует, как ты это сделаешь, но фризиец должен исчезнуть навсегда! Навсегда — тебе понятно?!

— Да, Ваше Величество, — тихо, но так, чтобы правитель слышал, отозвался Бримор.

— Вон!!!

Бримора словно ветром сдуло в тот же миг.

Да, он не мог добраться до мальчишки на Прайме. Но вот на Арессарме…

Глава 9 Арессарм

Выписавшись из медблока, Кир вернулся к занятиям, не видя ничего вокруг, кроме целей, что теперь ясно вставали на его горизонте. Его больше не бесило безразличие и тихий шёпот за спиной, ему не было дела, где он сидит сегодня и кто с ненавистью сверлит его взглядом завтра.

Он отрешённо ответил на какие-то неважные вопросы об аварии, узнал, что Азул, остался жив лишь благодаря ему, но как предназначенное для него топливо оказалось в баке у имрахца — осталось загадкой.

Кир рассказал комиссии, что случилось в тот день несколько раз, ни разу ничего не спросив — по большому счету ему было плевать, что там у них произошло, к каким выводам и заключениям они пришли.

Он понял как хрупка и ненадежна собственная жизнь только недавно и осознал, что многие его поступки были ошибочными и могли привести к тому, о чем бы он жалел на этом и на том свете. Теперь он будет жить и думать по другому, а они… пусть разбираются, кто залил в бак не то топливо или ошибся с этикеткой.

— Кир, — голос директора вывел его из задумчивости, — с тобой все в порядке?

— Да, — холод в глазах мальчишки опустился на много градусов ниже, охлаждая пространство вокруг, — абсолютно.

Его голос звучал так уверенно, словно Хорнос разговаривал с человеком, прожившим многие десятилетия и чего только не повидавшим на своем веку.

Директор тихо вздохнул, подумав: «Тебе всего четырнадцать, а судьба уже научила тебя тому, чего иной раз не знают седые старики». Он часто задумывался о ребятах, которым выпало побороться за все человеческие миры. И все чаще приходил к выводу, что ничего, кроме поддержки и сочувствия они не заслуживают, и теперь, отражаясь, в сером стекле глаз Кира, ему оставалось последнее — убедиться в собственной правоте.

— Послушай, я хочу тебя кое о чем попросить, — начал директор, чувствуя себя в роли просящего на редкость неуютно, — в связи с аварией ты имеешь право отказаться от гонки. И я хочу, чтобы ты так и поступил.

— Мой челнок разбит? — без всяких эмоций в голосе спросил Кир.

— Нет, повреждения были незначительными, их устранили без труда. Но мне кажется, будет правильным, если ты не будешь участвовать. Откажись.

— Нет, — прозвучал все тот же безучастный ледяной голос.

Директор вздохнул, на этот раз тяжело — его ожидания, к сожалению, оправдывались.

— Я приму участие, заработаю нужные балы и получу оценку. Я много работал и должен довести дело до конца.

— И ты готов рисковать ради оценки? — Хорнос удивился.

— Я не собираюсь ничем рисковать, это мои собственные действия чуть не привели к катастрофе. Больше я не поступлю так опрометчиво.

— Возможно, но ты выжил, и Азул дышит только благодаря тебе.

Кир пожал плечами, он не задумывался об Азуле с тех пор, как пришел в себя.

Сначала была боль физическая, потом — душевная, затем мир Кира совершил сальто, и в этой цепочке размышлений об Азуле он просто не вспоминал. Кир не помнил, чтобы пожалел о том, что имрахец выжил, он просто не нашел времени и желания побеспокоиться об этом. Все его действия в тот день совершались на уровне инстинктов, следуя внутреннему голосу, отдающему четкие команды, не давая терять понапрасну драгоценное время. Может быть, позже он вспомнит об этом… но сейчас это казалось совершенно неважным, лишним.

— Значит, ты твердо намерен участвовать?

Короткий кивок в сторону Хроноса заставил его прекратить бессмысленный разговор.

— Хорошо, вы отправляетесь послезавтра. Твой челнок будет в полном порядке. Можешь идти.

— Спасибо, — Кир покинул кабинет директора, оставляя жесткий холод, едко цепляющийся за стены.

«Прости нас, мальчик, прости.»

Второй курс в полном составе вылетел на Арессарм, планету, выбранную для гонки в нынешнем учебном году. Все ЛА были отправлены днем раньше вместе с бригадой техников, в чьи обязанности вменялось полное обслуживание машин на время проведения состязания.

Все остальные ученики Прайма, не принимавшие непосредственного участия, могли посетить соревнование, назначенное на следующий день. Для этого ребята заранее оформили заявки, и просторный пассажирский лайнер был готов доставить всех желающих к моменту события точно в срок.

Маленькая красная планета, числившаяся в реестрах Империи под названием Арессарм, медленно вращалась в далекой точке Галактики. Красные окислы железа, жилками пронизывающие поверхностные породы внешней оболочки и определяли ее необычный цвет. Ядро Арессарма было жидким и горячим, что в немалой степени активизировало вулканическую деятельность шара.

На планете отсутствовала какая-либо растительность, потому кислородные установки были расположены идентично Геркону — на полюсах и близ крупных городов, таких как Фрая, считавшаяся одним из крупнейших поселений на обитаемой поверхности.

Освоение планеты шло волнами и активно развивалось только в последнее столетие.

Тяжелый климат, отсутствие естественного кислорода и частые туманы горячих источников затрудняли проживание тех немногих, кто все же решил обосноваться на этих землях. Люди, узнав о невероятно целебных термах планеты, попытались освоить наиболее пригодные области, раскинувшиеся на старых плато, что уже пережили период жизни вулканов, и со временем мелкие заведения стали медленно разрастаться в прибыльный бизнес, используя вместо продвинутой рекламы «сарафанное радио».

Эффективность простейшего способа продвижения товара клиенту зиждилась на том, что только достаточно состоятельные граждане могли позволить перелет и отдых, а далее схема работала просто.

Обсуждая на праздниках и светских вечеринках отпуска, люди с радостью делились впечатлениями о незабываемых пузырящихся ваннах таинственной красной планеты, тем более что красочные описания были часто и абсолютно обосновано подкреплены исцелением какой-нибудь застарелой болячки.

Последнее десятилетие маленькая планета жила исключительно за счет вливаний, приносимых туристами, толпами прибывавших в надежде поправить покачнувшееся здоровье или праздно понежиться в горячих источниках.

Возбуждающая бурлящая природа лишь подогревала ненасытную кровь гуляк и развратников, все больше привлекая пеструю толпу в свои кипящие чаши.

Возрастающий спрос заставлял владельцев терм и отелей расширять спектр предлагаемых услуг и развлечений, пытаясь удовлетворить самые невероятные пожелания, поэтому предложение Арессарма провести гонку, с лихвой покрывая все расходы на подготовку и ее проведение, было поистине королевским.

Гонки второкурсников были ярким многолюдным событием, чем и привлекли власти Арессарма, предложивших выступить основными спонсорами, предлагая собственные территории и помощь в организации мероприятия совершенно бесплатно. Впрочем, справедливо рассчитывая, что затраты окупятся за счет желающих посмотреть красочное шоу.

Отели тоже не оставались в стороне, щедро финансируя гонку и, в свою очередь, получая возможность скупить билеты на лучшие места первыми. Предложить вип-клиентам уникальное и редкостное развлечение с возможностью сделать ставку и поразвлечься являлось чрезвычайно выгодной и дальновидной политикой для модного заведения, желающего зарекомендовать себя с лучшей стороны.

Родители праймовцев тоже по возможности посещали соревнование, желая поддержать любимое чадо или же просто увидеть одним глазком. Строгие правила академии запрещали свидания во время учебного года, и гонка не была исключением. Участникам не разрешалось покидать отель или свободно перемещаться по арене во время самого состязания — таковы были условия, при нарушении которых хотя бы одним учащимся весь курс немедленно отправляли обратно.

Прецеденты, тем не менее, случались, поэтому ученики не рисковали понапрасну возможностью ускользнуть из стен альма матер хотя бы на короткий срок.

К зрителям, прибывшим с Прайма, относились не менее суровые правила, поэтому, кроме самого заезда и кричавшей в порыве азарта толпы, им вряд ли удавалось увидеть еще что-нибудь до того, как лайнер снова увозил их на Геркон.

Впрочем, это мало волновало сердобольных мамаш, спешно бронирующих места на гонку, в максимальной близости к трибунам ненаглядных отпрысков, как только билеты появлялись в продаже.

Участок, отведенный под гонку, находился в отдалении от самой Фраи, впрочем, исключая возможность вызвать недовольство гостей, предпочитающих наслаждаться тихим семейным отдыхом. Здесь никогда не гнездились тяжелые скопления влажной мглы, и ряды с трибунами возвышались в тени отвесных скал багрово-черного плато.

Арена, выстроенная со всем шиком и комфортом, транспорт с удобным расписанием из любой точки города, торговцы закусками и напитками, на благоустроенной площадке с общей поляной для гостей, а также отдельные ложи с охлажденным воздухом и голограэкранами, откуда можно было насладиться богатым зрелищем — то немногое, что щедро предлагал гостеприимный город.

Маршрут гонки представлял собой многообразие рельефа и взрыв замысловатых пейзажей, причудливо подправленных застывшими шапками бахромчатой лавы. Почти ровные отрезки неожиданно раскрывали острые массивные обломки гор, прокалывающих небо, гигантские трещины выпускали стройные столбы густого влажного пара, мерно уходящие ввысь коричневатой атмосферы, арки брызг, навечно закаменевшие памятниками давно минувших вулканических катастроф.

Весь мир Арессарма был устрашающей иллюстрацией, выполненной в рубиново-черных тонах и оттенённой всей палитрой коралловых всполохов кармина.

Второкурсники прибыли в Фраю около полудня, пройдя регистрацию после гиперпрыжка и пролетев до планеты чуть более часа. Их выгрузили в отдельном секторе космопорта, рассадили в два лимокара и доставили в отель. По прибытию им были выданы переводчики, гнездившиеся в ушном проходе, на случай, если они все же столкнутся с непривычной речью.

Как и прежде, Кир занял номер вместе с Раймахом, на двадцать девятом этаже.

— Удивительно, у меня даже во дворце обстановка скромнее, — принц круглыми глазами разглядывал дорогое имущество номера.

Кир огляделся: светлые стены и обстановка, выполненная в бежевой гамме, отделка кожей, хрустальные отблески декора во множестве широких зеркал, а за окном — словно зияющая дыра, впитывающая свет из шикарного жилища.

Кир подошел к балкону.

Арресарм величественно раскрывал темные крылья гибели, обволакивая каждый выступ. После света и пластика искусственных помещений, реальность ржавчиной разъедала все вокруг, оставляя людей будто на крошечном островке.

Среди безумия голодной пропасти Кир парил высоко над землей, и этот пугающий образ не нашел ни малейшего отклика в душе фризийца; пожалуй, он бы попытался заморозить планету взглядом, но… ему не было до неё никакого дела.

Его воображение не было задето ни предстоящей гонкой, которую так яро обсуждали однокурсники вокруг, ни новым неизвестным миром, окутанным тайной и предвкушением чего-то неизбежного, рокового, ни предстоящим новогодним праздником, в честь которого кто-то накрывал для всех столы в эти минуты — все это было не важным. Кир просто приготовился убить время, набираясь опыта и знаний.

К восьми вечера ребята собрались в пышном зале для празднеств. Помещение украшали ярко-красные звезды и фигурки космических кораблей, развешенные на тяжелых портьерах; салфетки в тон резали белоснежные скатерти, сервированные белоснежным же фарфором и серебром.

Посередине зала возвышалось невиданное Киром ранее зеленое дерево. Его длинные мясистые листья будто тянули пальцы во все направления сразу, превращаясь в забавный несуразный бубон гигантских размеров. Но и эту штуковину не обошла участь остального интерьера, и с самых кончиков листьев свисали багряные сережки — видимо, по мнению местных обитателей, красного снаружи было недостаточно.

Кир уселся на отведенное ему место и, словно из отдельной застекленной комнаты, стал наблюдать за происходящим. Сначала помещение заполнили студенты и техники, позже к ним присоединились сопровождающие профессора академии.

Аксипитер вежливо улыбался, но морщинки так и не появлялись выше его скул; капитан Крэйн беседовал с варварски разряженной дамой, которую Кир видел впервые. С жесткой солдатской выправкой тот кивал и отвечал на вопросы, возможно парню показалось, но от касаний дамы желваки на щеках капитана угрожающе подергивались.

Затем стали подавать блюда.

Кир съел ровно столько, сколько было необходимо. Впервые еда не принесла обычного удовольствия, но и этот необычный факт Кир принял как данность, не шевелясь внутри нового кокона, сотканного из апатии и отчужденности.

Произносили тосты за предстоящую гонку, желали удачи и счастья в новом году.

В очередной раз Кир перевел взгляд на классические настенные часы, висевшие напротив — раньше он не замечал, как уныло и бесполезно поворачивается ленивое время, спотыкаясь крошечными скачками из одного деления в другое. Сколько таких кругов ему предстоит выждать перед тем, как оно помчится с привычной скоростью?

Вокруг ребята водили забавные хороводы, пили безалкогольные коктейли и просто трепались. Музыканты сделали очередной перерыв, давая гостям возможность перекусить, восполняя запасы потраченной энергии.

— У меня мурашки от этой планеты, — услышал Кир слева от себя. Там сидел его одногруппник Реос, с которым Кир немного общался в прошлом году, но бойкот оборвал даже те тоненькие ниточки связи, что паутинками повисли между ребятами.

— Да уж, пейзажик еще тот, — поддержал его невидимый для Кира собеседник, что сидел за Реосом.

— Ты заглядывал в те справочники о планете, что у нас в номере?

— Нет, а что, стоит?

— Не то слово, если хочешь погибнуть какой-нибудь ужасной смертью — ты по адресу, — с раздражением выплюнул бывший знакомый.

Присутствие Кира никого не смущало. За те несколько месяцев, что ребята игнорировали Кира, он как бы и правда перевоплотился в бесплотныго духа.

Фризиец безразлично поднес стакан с минеральной водой к губам.

— Например? — собеседника явно зацепила новость.

— Можно отравиться ядовитыми газами, бессистемно извергающимися планетой или провалиться в карман, что прикрыт сверху коркой высохшей лавы. Еще неплохой вариант — свариться в незарегистрированном источнике, где температура может падать и подниматься на несколько десятков градусом меньше чем за минуту.

— Круто!

— Не то слово — просто мечта самоубийцы, — фыркнул Реос, — здесь вообще люди бесследно пропадают!

— Враньё. Откуда ты взял? Вряд ли они в путеводителях об этом пишут, — не поверил безликий парень.

— Нет, конечно. Это я подслушал, когда Аксипитер общался с капитаном нашего лайнера. Они не знали, что я за углом ищу пластиковый стаканчик.

— Ничего себе! И?

— Да ничего, — видимо, информации на эту тему удалось собрать не много, — иногда исчезают туристы, редко местные, а что с ними происходит, неизвестно. Но знаешь, — Реос чуть наклонился, — тот мужик, капитан, советовал не углубляться к северу от Фраи.

— Почему? — Кир скорее додумал, чем расслышал непонятное шипение.

— Все, кто не вернулся, вроде уходили туда.

— Жуть!

— Ага, волосы дыбом, быстрее бы отсюда свалить.

— Свалим завтра вечером, а пока отдыхаем, — вернувшись к привычному тону и настроению, бросил беспечным тоном чужой приятель.

Глава 10 Предчувствие

Наутро всех ребят собрали в просторном зале для бизнес встреч на первом этаже отеля. Свободно рассевшись за столами, они приготовились слушать профессора.

— Гонка начнется в ровно восемнадцать часов по местному времени, общий сбор в семнадцать часов в правом крыле холла. На ваши планшеты загружены маршрут и прилагающиеся инструкции. В оставшееся до гонки время вам рекомендуется тщательно ознакомиться с информацией, определиться с тактикой и скоростью прохождения отдельных участков. Копию маршрута вы найдете загруженной на бортовой компьютер вашего ЛА.

Профессор подошел к окну.

— Как вы успели заметить, поверхность Арессарма весьма разнообразна и разительно отличается от Геркона, поэтому успех во многом зависит от того, как вы спланируете прохождение воздушной трассы. Внимательно запомните, что вам категорически запрещается сходить с намеченного маршрута, — Аксипитер сложил руки на груди и нахмурился. — Фраю окружает малоизученная местность, которая может таить любые сюрпризы, так что держитесь маршрута и разумной скорости, всем понятно?

— Да, профессор, — хором отозвались мальчишки.

— Простите, а мы можем спуститься в отсек с челноками? — поинтересовался Раймах.

— Нет. В целях безопасности никто кроме технического персонала не допускается к ЛА. Вы увидите челноки только на старте.

Профессор говорил монотонным безэмоциональным голосом, но только идиот не понял бы, откуда веет строгими правилами. Кир с Азулом сидели в противоположных сторонах комнаты, никто из них не повел и бровью на косые взгляды. Гордость и безразличие, такие разные чувства, делали ребят одинаково неуязвимыми для окружающих.

Кир провел время, как и советовали. Запомнив каждый изгиб и прямую маршрута, он отложил планшет в сторону и потянулся за яркой рекламной книжицей, о которой накануне болтали ребята. Красочные фото демонстрировали невероятные красоты фантастичесткого мира, вот только картинки напоминали скорее декорации к фильму ужасов, не лишая образ мистической притягательности и таинственности. Из путеводителя Кир узнал, что помимо специфического климата и геостроения, планета имеет нестандартное магнитное поле с прыгающей гравитацией. Удивительно, но в некоторых местах ее уровень настолько зашкаливал, что гуманоидное существо просто бы расплющило, в то время как в других — человека засосало бы чуть ли не в космос. К счастью, подобные аномалии находились на другом, незаселенном материке планеты.

Пообедав, Кир еще немного почитал и, откинув брошюру в сторону, попытался вздремнуть. Сон не шел, сознание снова и снова окунало Кира в разные моменты его жизни, в тысячный раз прокручивая его первый год обучения, события на Мирионе, тот день когда его объявили кандидатом, а потом Кир и вовсе очутился за триллионы километров от жаркого мира красной планеты — в холоде родных степей.

Он шел по застеленному снегом полю, утопая по щиколотку в снегу; теплые шерстяные угги фризийцев были рассчитаны на любые снежные заносы, не позволяя проваливаться глубоко в снег, укутавший мир пятилетнего Кира в пушистые объятья. На плечах был небольшой рюкзачок с едой и термосом, который дала ему мама. Она обещала, что если Кир пойдет с дядей, то он станет самым сильным, и Кир верил, что так оно и будет — мама не могла его обмануть.

Добравшись до пещеры, они пообедали, и дядя сказал, что Кир может подремать, пока он готовится к ритуалу.

Ничего особенного он не наблюдал, следя за дядей из своего угла. Антарий собрал костер в углублении пещеры, Кир заметил, что место для огня было темным от копоти, словно его разводили здесь уже не раз.

Затем дядя вынул какие-то травы и поджег, в пещере потянуло теплым терпким ароматом сушеной травы, от которой на душе становилось жарко и тесно.

Антарий выложил нож и какие-то камушки.

— Иди сюда, Кир, мы начнем.

Сердце заколотилось с бешеной скоростью словно сейчас его жизнь должна измениться навсегда.

Так оно и было — напуганный мальчик узнал, что за тайные сокровища веками охранял его народ. Дядя научил Кира сохранять спокойствие в самые страшные моменты, отгораживая разум белой стеной, также он научил Кира прятаться от боли в свете любви, что была в сердце каждого, а напоследок Кир узнал на что способно его тело.

Дядя подвел его к стене пещеры.

— Кир, что ты видишь перед собой?

— Скалу, — подернув плечами, ответил мальчик, заглядывая дяде в лицо и стараясь по его выражению проверить, правильный ли ответ.

— Да, а что ещё?

Кир, нахмурившись, уставился на рваный серый откос, окрашенный тусклыми бурыми всполохами пламени. Ничего. Там больше ничего не было.

— Приложи ладонь, — тихо сказал дядя, — прислушайся.

Кир послушно вытянул руку и коснулся прохладной шероховатой поверхности. Ничего, кроме треска голодного пламени, не нарушало тишину. Сначала мальчику было непонятно, что он должен услышать, но через какое-то время ему показалось, что его касается слабая вибрация, мерно раскатывающаяся под рукой вокруг. И чем больше Кир сосредотачивался на трепещущей волне, тем лучше он ее ощущал, нет, скорее слышал, но не ушами, слышал своим телом, своим чувством, своим разумом.

— Слышишь?

— Да, — без колебаний ответил мальчик.

— А теперь пробей стену.

Киру показалось, что он ослышался. Мальчик задрал голову и ошарашено уставился на дядю:

— Я не смогу, — он словно объяснял элементарные вещи этому мудрому человеку.

— Почему?

— Она… очень крепкая.

— С чего ты взял?

Кир снова потрогал стену, не зная, что ответить.

— Я вижу.

Дядя опустился на колени и повернул мальчика к себе:

— А человеческую грудь ты бы смог пробить?

Киру не понравился вопрос, но дядя продолжал испытывающее вглядываться в его лицо. Он, конечно же, знал что такое возможно, но самому…

— Наверное, да, когда вырасту, — дрожащим голосом ответил мальчик.

— Почему?

— Человеческое тело мягче, чем камень, — логично объяснил мальчик.

Антарий без слов взял Кира за руку и приложил его крохотную ладошку к своей груди, где гулко билось сердце:

— Слышишь?

Кир тут же кивнул. Ему даже не нужно было прислушиваться к своим ощущениям, чтобы ясно ощущать биение жизни под ладонью.

— Моё тело мягче, но мой дух… громче — камень твердый на вид, но его душа эфемерна и слаба, ты ведь почти не слышишь ее, так? Ты, Кир, не просто набор костей, обтянутых кожей, ты — это крепкий дух, способный менять этот мир. Скала растёт медленно, поднимаясь ввысь миллионы лет, ты не ждешь так долго. Скала не может изменить порядок существующих вещей, но один человек обладает этой силой. Так кто сильнее?

Если верить дяде — он. Кир снова взглянул на камень.

— Чтобы покорить природу вокруг, ты должен захотеть это сделать. Чтобы найти силу, ты должен поверить, что она у тебя есть, и твой дух сильнее, чем дух камня. Разве ты только что не справился с болью?

Кир кивнул, вдруг вспомнив, что еще несколько минут назад думал, что сгорит, но разум помог ему найти правильное решение, как только Кир совладал со своими эмоциями и взял сознание под контроль.

— Я хочу, чтобы ты забыл, что перед твоими глазами неживая твердь, представь что это легкая дымчатая занавеска, что колышется на ветру жизни, уступая ей, послушно следуя…

Голос дяди гипнотизировал. Запах трав стал отчётливей, гуще рассеивая зрение Кира. Ему вдруг показалось, что неровная стена колыхнулась, повинуясь внезапному дуновению.

— Эта занавеска не имеет духа, сравнимого с твоим, лишь слабое биение души вселенной касается ее тела. Твоя же душа, что яркая звезда бьется в маленькой оболочке. Закрой сознание от боли.

Кир шагнул в светлый шар.

— Чувствуешь свою звезду?

— Да, — выдохнул Кир, растворяясь в силе и одновременно ощущая себя единым целым.

— Наполни свой кулак этим светом. Твой свет сильнее света скалы.

Кир чувствовал как к его руке хлынула волна белоснежных искр словно метель, обволакивая его руку. Руки больше не было, лишь светящийся серебристый водоворот вместо конечности.

— Пожелай уничтожить преграду!

Кир ощутил ураганный порыв бури, стройным потоком закручивающийся вокруг его пальцев, конечностей, тела.

— Бей!

Удар!

— Хорошо!

Мальчик вздрогнул и пошатнулся, его будто выкинуло обратно в пещеру.

Дядя улыбался и гладил его по голове, повторяя, что он отлично справился.

Кир посмотрел на руку — лишь слегка свезенные костяшки, перевел взгляд на стену — и задохнулся. Там, где еще мгновенье назад находился ровный скат пещеры, виднелось отчётливое углубление не больше кулака пятилетнего ребенка.

Потом Кир долго спал в пещере и дядя его не трогал, затем они потушили костер, собрали скудную поклажу и двинулись домой.

Оказавшись на пороге деревянного сруба, мальчик снова почувствовал непреодолимое желание сомкнуть веки, хотя бы на минутку — мама едва успела его подхватить.

* * *

Кира разбудил шепот дяди Антария. Сидя у камина, еще молодой крепкий мужчина с темными волосами пил чай, а мама по привычке вязала, ловко орудуя тонкими щепками спиц, не контролируя взглядом движения.

— Он вдавил стену, погрузив кулак наполовину! — сдерживая волнение шептал мамин брат. Мама задохнулась, закрыв рот рукой.

— Старейшины не зря боятся — мальчишке не будет равных, — не переставал тараторить дядя, — никто даже близко не смог сделать такого после многих лет тренировок, а он — с первого раза!

— Мне страшно, — испуганно выдавила мама.

— Не бойся, Иона, — Антарий положил руки ей на плечи, — страх не поможет, мальчик родился и наша задача защитить его и воспитать. Ведь ты уже ослушалась старейшин и теперь у тебя есть Кир. Разве ты сожалеешь о своем выборе?

— Нет, — тут же растаяло в доме.

* * *

Это было последнее, что тогда слышал Кир, и сейчас, лежа на кровати в безликих апартаментах гостиницы, он вдруг вспомнил об этом.

— Время, — вырвал его из раздумий Раймах.

Кир молча встал и пошел собираться.

Глава 11 Гонка

Оживление от предстоящего события всколыхнуло широкие ровные улицы Фраи. Разноцветными полупрозрачными приглашениями был украшен каждый метр свободного пространства. Неоновые стрелки тянулись вдоль тротуаров, любезно указывая жителям и гостям верное направление к арене из любой точки города.

Повсюду зависли десятки карфлаев в ожидании гостей, спешащих занять места. Толпа гудела и делала ставки на тотализаторе, стараясь угадать победителя в этом году. Занятие не самое легкое, учитывая что все пятьдесят один участника являлись темными лошадками.

Несясь параллельно такому указателю, среди мелькающих рекламных изображений челноков, из окна лимокара Кир неожиданно заметил свой свифт.

Никакой другой информации о гонщиках и их челноках не было, кроме выпущенного за два дня до полета властями Фраи глянцевого проспекта, где крошечные ЛА красовались в полном составе под порядковыми номерами.

Второкурсники прибыли на место гонки за полчаса до её начала. После переклички им разрешалось подождать в комфортабельном холле, оборудованном экранами, беспрерывно транслирующими репортажи с места событий, или занять место в личном транспорте, однако в этом случае они не могли покинуть ЛА до самого окончания гонки.

Не задумавшись ни на минуту, Кир отправился к ЛА. Небольшой синий фюзеляж снова отыскался в заднем ряду. Со своего места Кир видел, что укрытые визуальным блоком челноки уже стоят на старте, в то время как народ шумно разливался потоком, заполняя ниши трибун. Старт был у подножия арены, подковой охватывающей пространство в несколько сотен квадратных метров. В основании выгнутого дугой строения, словно замыкая выход, светился прямоугольник экрана огромных размеров. На нем, будто в зеркале, отражалась суета, царившая на трибунах; по кругу бежала бесконечная вереница рекламных роликов, предлагающих отличный сервис и незабываемое времяпрепровождение на Арессарме.

В нижней части экрана горели часы, отсчитывая последние минуты до начала гонки.

Кир залез внутрь собственной машины и вздохнул свободней. Шум и суета раздражали спокойствие Кира и словно камни-лягушки оставляли круги на тихой поверхности его безразличия. «Ничего, просто пережду, пройду маршрут, и все закончится», — выдохнул он.

Когда раздались приветственные фанфары, он заставил себя вылезти из уютной кабины — всем участникам предстояло поприветствовать гостей, стоя слева от своего челнока. Кир занял положенное место и стал дожидаться, когда организаторы закончат праздничные речи и визуальный щит будет убран.

Через мгновенье радостные возгласы, разом набрав силу, прокатились по арене. Ребята помахали зрителям, улыбаясь словно болванчики в белоснежно белых летных костюмах с рукавом, сшитых плотно по фигуре, и заняли места.

На экране перед ареной во всю ширину вспыхнули часы, демонстрируя последнюю минуту волнительного ожидания. Кир закрыл шлюз и сосредоточился на ускользающих секундах, тающих в обратном порядке.

Десять.

Девять.

Восемь.

Семь.

Шесть.

Пять.

«Просто по маршруту на безопасной скорости — вот твоя задача», — напомнил себе Кир.

Четыре!

Три!

Два!

Один!

Кир привычно утопил рукояти по обе стороны, навалившись всем весом. Сетка панели тут же отобразила окружающие предметы, выбросив на голограмму множество параметров. Окинув, взглядом цифры, Кир повел свой челнок по прямой, чтобы уже через несколько мгновений вырваться из тисков импровизированного пространства арены.

Азарт, захлестнувший его во время пробного заезда, не коснулся ни одного нервного окончания, лишь легкое возбуждение от скорости и необходимости контролировать ЛА заставляло кровь бежать чуть быстрее. Кир совершал выверенные маневры, методично обходя соперников, только когда был полностью уверен в исходе выбранного действия, в остальных же случаях он просто ожидал лучшей возможности и следовал зеленой прерывистой линии, что указывала общее направление маршрута.

Приборы говорили что пройдено около половины пути. Скорость — шестьсот пять километров в час, выгорело около одной шестой бака. Кир плавно маневрировал среди извилистых проходов скал и коридоров застывшей лавы, соперники то появлялись на экране ЛА, то скрывались за очередным изгибом рельефа.

В следующие десять минут Кир не догнал ни одного челнока соперников, хотя твердо следовал за линией и почти не терял в скорости. Это было странно, но, возможно, он просто свернул в один из параллельных проходов, когда соперники выбрали другие.

Ещё через пару минут полета в полном одиночестве Кир включил заднюю панораму и тут же другая машина вспыхнула яркой точкой у него на хвосте — значит, всё в порядке, он действительно выбрал обходной путь.

Кир присмотрелся — Азул! Техники восстановили его проект в новом корпусе. Впрочем, его, Кира, это не касалось и, несмотря на легкое раздражение от постоянного присутствия имрахца в своей жизни, он просто погасил задний обзор и снова сконцентрировался на маршрутной стрелке — его целью было прохождение гонки, и только.

Перед полетом Азул сильно нервничал. Он, как и Кир, не отказался от участия, заставляя директора потерпеть повторное фиаско.

Азул часто разглядывал себя в зеркале — от той страшной аварии ни следа, но он вечно чесался и растирал кожу, будто на него надели новый костюм, сшитый по идеальным меркам старого, только новый материал все кусался, напоминая о замене. Он даже обратился к врачу, но доктор объяснил, что такая психическая дисгармония случается вследствие тяжелого потрясения. Азул все понял, вот только легче от этого не стало.

Сев в свой челнок, он с трудом подавил накатившее волнение.

Снова он был в этой маленькой кабине, через грудь тянулась удушливая полоса ремня безопасности, гладкие рычаги скользили во влажных руках. Азул закрыл глаза и глубоко задышал; ему просто нужно успокоиться, он не может позволить страху встать перед ним стеной, нарушая привычное течение жизни. Разве возможно, чтобы будущий правитель боялся полетов и не справился с маленьким челноком?! Чушь, такого просто не могло быть, поэтому оставалось сжать свой жалкий страх потуже и засунуть куда подальше.

Вспыхнувший на мониторе ноль привел разум в секундное оцепенение, но уже в следующий миг, почти с незаметным отставанием Азул включился в гонку, догоняя соперников.

Как и Кир, он не торопился, оправдывая своё поведение осмотрительностью, а не паникой, волнами окатывающей тело и замедляющей реакцию.

Лоб покрылся испариной от напряжения, сковывающего мышцы. Азул нервно втянул воздух в легкие.

Карта горела ровными и изогнутыми линиями, ориентируя имрахца в пространстве и направляя по маршруту. Азул видел, что он практически последний, но прибавить газу никак не хватало смелости, и пролетев очередную минуту, он снова пообещал себе, что прибавит на следующем участке.

Челнок ненавистного фризийца светился впереди. Азул не собирался замечать или тем более преследовать свифт, но его глаза, казалось, самостоятельно отыскивали проклятую точку.

Так, продолжая убеждать себя обогнать однокурсников, Азул влетел в очередной туннель участка, изобилующего продольными пещерными ходами, врезавшимися в скальные породы и пробивавшими их насквозь. К ноющей досаде, он обнаружил, что кроме них с Киром этот маршрут никто не выбрал.

Узкий коридор с рваными выступами неотрывно заставлял праймовца корректировать траекторию, то и дело уклонятся и маневрировать.

Зеленая стрелка замигала прямо и налево, предвещая очередной поворот. Азул приготовился увести рычаги и уже обхватил их покрепче, как вдруг челнок Кира резко ушел направо. Азул словно замерз на мгновение, не понимая, что произошло, ведь стрелка упорно направляла его в противоположную сторону, не давая выбора! Растерянность сменилась раздражением и злостью, выплеснув в кровь убойную дозу адреналина, всколыхнув те чувства, что он отчаянно давил с момента аварии, желая продолжить обучение в Прайме.

Как смеет это фризиец не подчиняться!

Этот наглый выскочка снова вел себя как хотел, в то время как принц крови обязан следовать долгу, давя в себе собственное я и законное право на справедливость! Подлый ублюдок снова что-то задумал и, как всегда, никто не догадается и ничего не сможет доказать.

Этого нельзя было допустить!

Слишком долго он терпел это недоразумение! Больше его никто не остановит угрозами вылететь из академии. Здесь не было ни профессора, ни директора, ни императора, и если судьба дарит ему шанс расквитаться с гаденышом раз и навсегда, какого хрена он должен терять единственную возможность совершить праведную месть, один шанс, когда никто не в силах их растащить!

«Тебе конец!»

Азул резко рванул направо вслед за Киром, игнорируя красный свет стрелки.

* * *

Кир летел уже около пятнадцати минут, когда ему наконец удалось вырваться в открытое пространство. Ни рядом, ни вокруг никого не было. Одним движением Кир вызвал задний обзор и снова увидел повисший на хвосте ЛА имрахца. «Что-то не так?» — смутно пронеслось в голове, хотя Кир и пытался исключить все ненужные мысли и эмоции.

Вероятность, что где-то в маршруте или задании могла быть допущена ошибка, нельзя исключать. Но что тогда было делать? Остановиться? И? Другого маршрута у него не было. Если же он просто попытается вернуться, то ему долго придется блуждать в непривычных лабиринтах Арессарма. И конечно же, об оценке придется забыть.

А вдруг он ошибся?

Кир снова перевел взгляд на однозначную зеленую полосу, монотонно мигающую с заданной частотой, позади другой челнок, пусть и принадлежащий человеку, которого он предпочел бы не видеть.

Он щелкнул тумблером связи, и шершавые хрипы разбавили мерный гул турбины. Тишина в радиоэфире его успокоила. Если бы что-то пошло не так, с ним попытались бы связаться.

Тяжело вздохнув и выключив радио, Кир принял решение, что будет лететь вперед и посмотрит, куда выведет его этот путь, возможно, это был альтернативный маршрут чтобы не скапливать всех на дистанции, но тогда почему только они выбрали его? Не имея ответов или обоснованных подозрений, Кир больше не собирался нарушать правила или заниматься самодеятельностью. У него был приказ не сходить с маршрута, а все что ему было надо — это зачетный бал по предмету, именно поэтому он терпел противное давящее одиночество кроваво-черной планеты.

* * *

Азул в панике сжимал ручки управления, не понимая, что творит этот чокнутый фризиец! Голограмма вовсю мигала красным, а минуту назад стала сигнализировать на весь экран: «впереди тупик»! Но челнок этого отмороженного несся с прежней скоростью, словно игнорируя предупреждение!

Азул чуть сбавил обороты и увеличил расстояние между машинами.

Он напряженно вглядывался в квадратик ЛА, не замечая никаких странностей. Челнок двигался по прямой со средней скоростью, чуть уклоняясь от выступов скал по сторонам и все решительней подлетая к входу в пещеру в горе, маячившей на горизонте уже несколько минут. «Что же он задумал?» — злился Азул, не в силах разгадать действия фризийца.

В кабине раздался аварийный сигнал: «Внимание, опасность — впереди тупик!». В груди бешено забилось сердце, сметая остатки разума Азула — эти несколько слов он уже слышал. Тогда, перед самым падением и взрывом: внимание — опасность, внимание опасность. Руки одеревенели, тело застыло — Азул не мог пошевелиться и заставить онемевший разум соображать. Не мог ударить по тормозам. Он не мог пошевелиться.

Кромки пещеры уводящей вглубь стремительно разрастались, занимая все больше клеточек экрана голограммы; «внимание — опасность!» — било в ушах, болью отдаваясь в кружившейся голове. Они почти там.

Челнок Кира исчез, словно стертый с доски одним мановением!

«Господи!»

Азул закрыл глаза и, отодрав одну руку от рычага управления, схватился за тоненький полукруг, привычно покоящийся на шее. «Господи!».

ЛА Азула растаял так же стремительно, как и свифт, словно их и вовсе не существовало.

* * *

— Ваше Величество, разрешите доложить, — пробубнил Бримор нарушая идеальную тишину в кабинете Джеранга.

— Да, Бримор, докладывай, — почти не сдерживая радостного предвкушения в голосе, обернулся мужчина в красном кафтане обильно расшитым золотом. В честь такого случая он решил, что стоит отметит этот день во всех отношениях.

— Только что доложили, что гонка окончена, но не все праймовцы достигли финиша.

Правитель Имраха улыбнулся во весь рот, чего не делал довольно давно. Наконец-то этот жалкий отбросок убрался с его пути к величию, а с остальными претендентами он разберётся позже.

«Кхе-кхе», — вежливое покашливание подданного снова вернуло его в реальность.

— Ты еще здесь, Бримор, — недовольно пророкотал правитель.

— Прошу прощение, Ваше Величество, но это ещё не всё, — опустил глаза подданный.

Джеранг, отвернувшись к окну, в снисхождении махнул небрежно, рукой давая позволение продолжить — ничто не испортит ему настроение, даже Бримор со своей навязчивой исполнительностью.

— Дело в том, что помимо фризийца не вернулся еще один участник.

— Какое мне дело, — блуждая в собственных планах и перспективах отмахнулся Джеранг.

— Это ваш сын, Ваше Величество.

Еще несколько секунд эта неожиданная новость пробивалась в почти идеальный новый мир Джеранга, обретая свое законное место в его центре.

— Что? — Может, он ослышался или Бримор ляпнул какую-то глупость?

Правитель обернулся к тому, чьими умелыми руками не раз плелись самые коварные и жестокие заговоры и интриги во всех имперских мирах.

— Что ты сказал? — угрожающе, почти шёпотом потребовал он ответа, поворачиваясь всем корпусом к говорившему.

— Я перепроверил все дважды, Ваше Величество, — не смея поднять глаз, тараторил Бримор. — Личный ЛА Азула растворился через секунду после того, как с радаров исчез фризиец. Ваш сын по какой-то непонятной причине следовал за ним. Мы уверены, что его координаты и маршрутная сетка были верны. Но он отклонился от заданного маршрута и двигался за свифтом. А после…

Его речь повисла оборванным шлейфом собственного промаха. Он допустил ошибку — роковую, неисправимую, ту что будет стоить ему не только безупречной карьеры, но, возможно, и жизни. Тот факт, что он не понимал, как такое вообще могло произойти, не имел никакого значения.

— Ты хочешь сказать, что мой сын разбился? Вот так просто? — угрожающий смертельным исходом тон правителя впивался в уши Бримора, от чего тот едва заметно согнулся ниже, сгибая шею, словно от давящей властной руки, под которой он существовал столько лет и которая наконец решила проверить степень живучести маленького человека. — Ты хочешь сказать, что наследник Имраха, кандидат на имперский трон… Его больше нет? — голос Джеранга сделал внезапный взлет, и звон верхних нот разбил натянутое полотно воздуха на тысячи режущих осколков. — Ты!!!

С этими словами Джеранг выхватил ритуальный кинжал, вечно гнездившийся за поясом с левой стороны и ринулся на горбившееся подобие человека перед ним.

В этот момент Бримор был готов понести наказание за свою ошибку, хоть и не был повинен в ней лично. Позже он сообщит повелителю, если останется жив. А если нет… то за него это сделает письмо, которое он передал дворецкому с надлежащими указаниями. Трактовать случившееся как аварию не следует по той простой причине, что их план рассчитанный на то, что фризиец, сбитый с толку приборами, влетит в пещеру и в лобовом столкновении погибнет, не оправдался, так как обломков или любых других свидетельств столкновения не было найдено. Челнок Кира, равно как и Азула, просто растворился в одночасье, не оставив и следа в абсолютно глухой пещере.

* * *

— Что за шум! — возмущалась её величество королева Крамалия, решительной походкой направляясь в кабинет супруга, откуда доносились крики и тупые удары.

— Джеранг, если ты решил оповестить всю прислугу о своих отвратительных… — выдала она на одном дыхании, когда открывшаяся перед ней картина буквально пригвоздила ее в дверном проеме, заставила краску сойти с и без того бледного лица…

Глава 12 Котлован

Когда Кир внезапно почувствовал знакомое, выкручивающее наизнанку чувство, разом выдавливающее бедные капли воздуха, находяшиеся в его легких, он не поверил первой, автоматически мелькнувшей догадке.

Однако, когда тиски пространства буквально раздавили его тело, сомневаться уже не приходилось — он совершал межпространственный скачок!

Но это было невозможно! Почему? Ведь он находился в своем маленьком челноке, на просторах Арессарма! Еще мгновенье назад его маршрут пролегал прямо сквозь узорчатый ландшафт, застывший причудливыми восковыми фигурами! Как?! Каким образом это могло быть возможным?!

Почувствовав себя раздавленной букашкой, не треснувшей благодаря лишь неизвестным ему физическим законам, Кир застыл в уничтожающей невесомости, которая, доведя его до края и заставив взглянуть вниз, в бездну, вдруг резко дернула назад, вырывая из иллюзии пространств и возвращая в привычный мир.

Кир ощутил мощный рывок, но руки, крепко сжимаюшие рычаги управления и плотный ремень безопасности удержали его на месте. Он не успел сделать положенный вдох перед гиперпрыжком, отчего его заметно мутило, а голова кружилась, нещадно мешая ясно мыслить и оценить непонятную ситуацию.

Еще несколько секунд, и Кир плавно окружил сознание пленкой, непроницаемой для волнений.

Почувствовав разум снова и найдя ориентиры, Кир открыл глаза.

Он, как и прежде, находился в своем челноке, нос которого неаккуратными складками был вдавлен внутрь. Приборная доска вместе с парящей над ней голограммой исчезли, оставив после себя груду покорёженного словно ненадежный картон металла.

Внезапно где-то над головой Кир услышал рев тысяч труб и невольно втянул голову в шею. Оглушительный протяжный вой гулом отражался от железной оболочки челнока, давя на уши и сводя с ума. Не медля, фризиец щелкнул ремнем, выбрался из кресла и спешно покинул жестяную посудину; еще немного, и барабанные перепонки не выдержат сокрушительного давления.

Прижав ладони к ушам, Кир кулаком разбил тонкую пластмаску кнопки аварийного открывания двери и сделал решительный шаг наружу, как только та поддалась.

Ему понадобилось несколько секунд, чтобы привыкнуть к серому влажному полумраку, топившему обстановку вокруг. Когда зрение немного адаптировалось и Кир попытался оглядеться, его взгляд тут же зацепился за массивный предмет знакомого цвета, который хоть и выглядел темнее, но все же не настолько, чтобы обмануть наблюдательный глаз Кира.

Челнок Азула. Конечно. Он летел прямо за ним.

Словно в подтверждение догадки, дверь челнока напротив точно так же откинулась от аварийки и, сильно пошатываясь, оттуда вылез имрахец. Ему, как и Киру, понадобилось несколько секунд, чтобы оглядеться и так же уставиться в лицо напротив.

Его глаза сузились, когда ненавистные очертания приобрели смысл.

— Где мы? — услышал Кир.

— Понятия не имею.

— Не ври мне! — явно срываясь, заорал Азул, отчего Кир немного отпрянул, хмурясь, а наглый ублюдок тем временем продолжил, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на крик. — Я следил за тобой! Ты отклонился от маршрута и полетел бог знает куда! Где мы, я спрашиваю?!

Зеленые глаза сверкнули убийственным блеском из полумрака, грозя расправой красноречивее любых слов.

— Я же сказал, что понятия не имею, — старательно контролируя голос, ответил Кир. — И я не уходил с маршрута ни на секунду.

Несмотря на темень, от Кира не укрылось как жестко сжалась челюсть у имрахца.

— Когда мы выберемся отсюда, я доложу о случившемся по всей форме, и твоя ублюдская задница вылетит из академии навсегда! Я записал картинку голограммы и могу доказать, что ты ушел с маршрута. И тебя никто уже не спасет!

Азул угрожающе сделал шаг навстречу.

Кир смерил его холодным взглядом, не пропуская ни толики эмоции или мысли, но если имрахец заявляет, что у него есть доказательства — это интересно. Кир точно знал, что не отклонялся от запрограммированной траектории, но и лицо Азула не выражало ни тени сомненья, выглядел он так, словно был уверен в своих бредовых словах. Интересно, почему?

Кир перевел взгляд на ЛА имрахца, пребывающий в не менее плачевном состояние, чем его собственный.

— Думаю, что в ближайшее время тебе это не удастся, — он чуть кивнул подбородком, привлекая внимание к фактам.

В этот момент оглушительный рев снова разорвал пространство, давя к земле и оба подростка инстинктивно пригнулись, закрывая уши.

В сером влажном воздухе, кольцами скручивающемся вокруг и подкрашенном каким-то белесым паром, Кир разглядел множество металлических глянцевых и матовых выступов сфер и цилиндрических трубок всевозможных размеров. Они врастали друг в друга и, разветвляясь внушительными сооружениями, исчезали за границу видимости в темноте.

— Послушай, — первым сориентировался Кир, — давай оставим личные разногласия до тех пор, пока не разберемся, где мы, — и он выжидающе посмотрел на имрахца, примет ли тот его предложение.

Азул молчал, стоял неподвижно, лишь отнял руки от ушей сразу, как только зычный рев волнами разошелся вокруг и погас.

— Как хочешь, — пожал плечами Кир и, выбрав направление, осторожно двинулся вперед. Сейчас ему не было дела до имрахца и его угроз. Судя по всему, у них намечаются гораздо более серьезные неприятности.

Снова проходя вдоль плотного скопища стальных труб с перемычками, уводящими пучки ответвлений во всевозможные направления, Кир чувствовал, как неразбериха в голове все больше запутывает последовательность мыслей.

Со всех сторон его окружали точно такие же груды организованного металла, как и десять минут назад, когда он выбрался из челнока, но вопрос по поводу назначения удивительной гигантской конструкции все так же висел в сыром испарении конденсата, выделяемого бесчисленным множеством сочленений. В невообразимом масштабе сооружения у Кира не оставалось сомнений. И еще — ни разу Кир не заметил законченность многообразной конструкции увешенной многочисленными гирьками, пружинами, стянутой комбинациями шестеренок и валиков.

Хотя основной тип соединения он определил без труда — заклепки, совсем не такие, с которыми ему пришлось работать над собственным ЛА. Эти заклепки иногда были гигантских размеров, с ладонь Кира, иногда же совсем крохотные, не больше четверти ногтя.

Кир подошёл ближе к одной из матово-коричневых труб, осторожно коснулся пальцем, на коже остался склизкий влажный след такого же ржавого цвета. Он поднес палец к носу и, растирая жидкость между подушечками, вдохнул характерный запах. Масло. Похожим ребята пользовались для смазки дверей и винтов, облегчая скольжение перемычек.

— Что там? — из-за спины раздался недовольный голос Азула.

Кир решил проигнорировать высокомерного имрахца, по пятам следовавшего за ним. «Наверное, боится что я убегу без суда и следствия», — хмыкнул он про себя и, не обернувшись, продолжил исследование, не видя как желваки на аристократическом лице заходили ходуном от подобной наглости.

Пройдя еще немного вперед по всё тому же сизо-серому лабиринту, Кир услышал отчетливое звяканье и грохот, словно тысячи тоненьких рычажков совершают монотонный ход, повторяющийся каждые несколько секунд; им вторили удары тяжелых молотов, грузно плющивших звонкий металл.

Брезжившее приглушенное свечение впереди было завешено свинцовой дымкой, мешающей увидеть гигантов, без устали работавших на таинственной наковальне.

Подростки очень медленно преодолели призрачный туман. В ту же секунду как последние перьевые колечки растаяли перед глазами, адская клоака разверзла пылающий зев перед их лицами. Чудовищные недра громадного котлована гудели жидким пламенем, над которым тянулись мостами линии рельс с вместительными ковшами, доверху заполненными черно-серой рудой. Проходя точно над серединой, ковш замирал и медленно клонился вбок, выбрасывая свой груз в голодную жижу внизу. Крошечная кучка породы таяла и погружалась, чтобы в следующую секунду слиться с бурлящей, клокочущей массой.

Справа, в глубине, дышали паром жгучие домны печей, вдоль которых мельтешили темные потоки людей. Подхватывая свободные тачки, они приближались к подъемнику, катившему черноту породы откуда-то из недр, выплевывая ее на верхнюю площадку, позволяя свободно скатываться с горки в свободную тележку, поднимая облако темной пыли. Человечек с грузом отходил, следующий уже подкатывал свою пустую двухколеску, и все повторялось вновь.

Люди с наполненными тачками спешили к прямоугольным разъёмам дальше, направо, ссыпали поклажу грубыми резкими движениями, разворачивались и следовали обратно за новой порцией.

— Как думаешь, мы упали вглубь Арессарма? — шепотом спросил Кир.

— Не уверен. Но похоже на шахту, — тер подбородок Азул, озадаченный необычным зрелищем. — Странно, но я ни разу не слышал что Арессарм ведет добычу в шахтах, — словно опомнившись, Азул замолчал и слегка отодвинулся от Кира.

— Эй, ребятишки, — послышалось за спиной, — а вы чего это тут делаете?

Кир с Азулом чуть не подпрыгнули от неожиданности и, резко обернувшись, разглядели в сумраке чье-то огромное, круглое, в саже лицо с носом картошкой и мясистыми губами. На человеке был шлем с фонариком и гоглы как у сварщика, судя по всему он являлся рабочим.

— Ну, так чё молчите-то? — мальчишки отчетливо слышали незнакомую речь, но переводчик в правом ухе без труда перевел странное наречие.

В функции языкового устройство входил не только перевод. С помощью импульсов механизм посылал в мозг сигналы корректируя работу языкового аппарата и заставляя его извлекать нужные звуки и слова по молчаливому желанию владельца.

— Мы заблудились, — неуверенно ответил Азул.

Рабочий оглядел их с ног до головы и задумчиво поскреб щеку.

— Тогда отведу вас к боссу, — вынес решение бугай и взмахом руки велел следовать за ним.

Двигаясь вдоль металлических внутренностей и лабиринтов, они все больше углублялись в шипящие и скрежетавшие недра таинственного механизма.

— Ты узнал язык? — тихо спросил Кир, приблизившись к шагавшему рядом Азулу.

— Нет.

Азула это очень напрягало. Они с отцом побывали на десятках планет, где были собраны сотни представителей разношерстных народов Империи, но ему довелось впервые слышать такую речь. Хотя, вероятно это какая-то местная разновидность полужаргона, с которой, естественно, наследный принц не мог быть знаком.

Внезапно протяжный свист сирены пронесся над головами ребят, заставив трубы вокруг буквально шевелиться от вибрации.

— Авария! — вскрикнул их новый знакомый и с неожиданной скоростью для грузного тела ринулся вперед.

Мальчишки, не сговариваясь, понеслись следом. Оба полагали, что в незнакомой враждебной среде лучше держаться людей или хотя бы человека, не проявлявшего явных признаков агрессии и опасности.

Они едва успевали вписываться в неожиданные повороты, возникавшие из темноты, куда мигом ранее нырнул их новый знакомый. Сумасшедшая в экстремальных условиях гонка не вызвала у подростков даже учащенного сердцебиения, но вот тяжелый с испарениями воздух заставлял легкие с жадностью втягивать больше, отчаянно стремясь насытиться редкими молекулами кислорода.

Наконец они выбрались из тесноты трубчатого коридора и оказались на небольшой площадке. Бросив быстрый взгляд наверх, Кир не увидел потолка, тающего высоко в темноте.

— Помогите! — Взревел рабочий, схватившись за один из рычагов у ближайшей стены и, наваливаясь всем телом, потянул его вниз.

Кир с Азулом не медлили, разом ухватившись за ребристый стержень, торчавший на метр из массива стены. Рычаг подался, надрывно заскрежетал и упал вниз.

— Хорошо! Еще один у противоположной стены!

В голосе работяги сквозила какая-то надежда, даже радость. Кир уловил эту размытую интонацию краешком сознания, но анализировать не было времени — они уже неслись к противоположной стороне. Только сейчас он заметил, что гигантская площадка представляет собой решетку, под которой светится та ужасающая жаром пасть, что глядела на них голодным оком пылающего металла минуты назад.

От видимой ненадежности опоры и опасного монстра, змеей клубившегося вокруг Киру стало неуютно и он, казалось, понесся еще быстрее, еще стремительнее.

До рычага оставалось несколько десятков метров, когда одновременно случилось несколько вещей. Скрежет металла разорвал писклявую сирену на части и сотряс пол под ногами, заставив Кира сбавить скорость, чтобы удержаться на ногах, но еще один сильный толчок выбил опору из-под ног, Кир упал и перекатился на спину. Незамедлительно раздался взрыв, выпуская ошеломительный поток пара там, где еще секунду назад бежал бедный работяга.

Азула же подкинуло в воздух, так высоко, что у Кира сперло дыхание.

Пар рассеялся и имрахец полетел вниз. В зияющую рвань дыры, где клокотала огненная лава.

Кир молниеносно вскочил и ринулся к проему. Ноги Азула уже скрылись за кромкой обрыва и туда же неумолимо тянуло его тело. Кир практически был на месте, ему не хватало какой-то секунды! Чё-ё-ёрт!

Кир прыгнул и сила инерции поволокла его вниз, за Азулом.

Одной рукой он схватился за щель покорёженной решетки, что чуть не стоило ему вывихнутого сустава, а другой схватил руку Азула.

«Есть!»

Ребята повисли над пропастью, медленно раскачиваясь из стороны в сторону.

Кир перевел дыхание, мысленно распределил силу, собрав ее в верхних конечностях и сняв ненужный пока щит сознания, стоивший дополнительных сил, трату которых Кир не мог себе позволить. Стало заметно легче.

— Жив? — спросил Кир у тёмно-золотой макушки.

Азул не реагировал.

«Если он без сознания…»

— Эй, Азул, ты живой?

Имрахец вздернул лицо и с ненавистью уставился на Кира:

— Отпусти!

Кир не поверил тому, что услышал:

— Рехнулся! Ползи вверх, давай!

— Отпусти! — Раскатисто разнеслось в пустоте стихшей сирены.

«У него что, крыша поехала?»

Кир чувствовал как гнев, словно раскалённая лава внизу, закипает в крови. Какого черта он вообще рискует жизнью ради этого урода!

— Если ты сейчас же не подтянешь свою задницу наверх, я так и сделаю! — От напряжения и духоты по лицу Кира текли тяжелые влажные капли.

Азул опустил лицо вниз, больше не глядя на фризийца.

— Давай… — едва слышно коснулось слуха Кира.

«Чертов ублюдок! Высокородная тварь!»

Кир представил, с каким удовольствием он выпустит тонкое запястье и навсегда забудет об отравляющем ему жизнь имрахце. Если бы только…

— Отлично! Решим, что ты поплатился за нападение на Санару.

Перекоженное злобой, ненавистью и досадой, залитое слезами лицо блондина снова уставилось вверх:

— Если бы ты был немного умнее, до твоей пустой башки бы дошло, что я не имею к этому никакого отношения, — последние слова он прокричал, от чего Кир опешил.

Руки начинали затекать, несмотря на приток дополнительной силы, но разжать пальцы Кир так и не смог, он слышал что секунду назад прозвучавшие слова отмечены искренностью человека, знающего, что ещё миг, и его жизнь оборвется. Как бы невероятно это ни звучало, но Азул не врал, абсолютно точно, неоспоримо, бесспорно и непреложно он говорил чистую правду.

Но…

Кир всё ещё не мог поверить в услышанное, но если это не он, то…

Сухожилия выкручивало спазмом напряженных мышц, пора было что-то решать, иначе они оба погибнут.

— Послушай, — начал Кир, тщательно подбирая слова, зная что от этого зависит исход их плачевного положения. — Если ты сейчас погибнешь, то все равно будешь обязан мне жизнью, пусть и единожды, — Кир сделал паузу. — Если спасемся — дважды, — снова тишина. — Но у тебя останется шанс вернуть долг, как бы противно тебе не было.

Всё. Кир знал, что теперь решение за Азулом. И еще он ясно осознавал, что не сможет отпустить руку имрахца.

Жизнь неожиданно четко и просто расставила все по полкам. Если Азул не повинен в нападении на Санару, то и смертного греха за ним нет, кроме того, что он настоящая сволочь и придурок. Но разве это основание для того, чтобы желать смерти? Однако, долго они все равно не протянут, а значит, если через пару секунд Азул не согласится, Киру не останется ничего кроме…

Вторая рука впилась в его напряженную конечность, и Кир выдохнул, поняв какой выбор сделал Азул. Видимо честь и гордость, в какой бы извращенной форме они не представлялись, все же присутствовали в этом ударенном на всю голову принце.

Азул вскарабкался по телу Кира наверх, неприятно заехав в нос подошвой, заставив фризийца выругаться про себя. Как только Кир почувствовал легкость, он схватился за решетку второй рукой и, превозмогая напряжение и усталость, подтянулся. Имрахец, схватив его за куртку, также тянул вверх.

Вместе они устало рухнули на решетку, задыхаясь от изнеможения.

Расслышав странные крики и возгласы Кир повернулся на бок. Через огромных размеров прореху, проделанную взрывом, кучка людей им что-то кричала, размахивая руками и тыкая пальцами.

— Надо опустить рычаг, — слабо произнес Азул, не глядя на Кира и пытаясь встать. У него получилось.

Фризиец, распрямившись, с трудом последовал за Азулом.

Они вцепились в крепкую сталь.

— На счет три, — скомандовал Кир, готовясь избавиться от остатков энергии, точно так же обессилевший Азул не стал спорить, а сделал глубокий глоток воздуха.

Кир сконцентрировался понимая, что вдвоём эту задачу будет трудно осилить и ему понадобятся вся оставшаяся энергия.

— Раз, два… три!

Взрыв силы вспыхнул из недр души фризийца и погрузил безвольное сознание во тьму.

Глава 13 Гибнущая звезда

Кир с трудом выходил из тянущего небытия после долгого сна, не торопясь раскрывать глаза. Вот уже какое-то время он прислушивался к тому, что происходило вокруг. Судя по тихому монотонному пиканью работали какие-то приборы, приглушенный свет не бил в закрытые веки и не заставлял морщиться. Чуть позже его слуха достигли глухие перестуки и свисты кипящей неподалеку работы.

— Долго еще будешь дрыхнуть? — Кир, узнав недовольный голос имрахца, все же заставил себя разлепить веки, не забыв про себя отметить, что его пробуждение не осталось незамеченным.

Бледный, с убранными назад волосами, что чуть поблескивали от влаги в свете ночных ламп, Азул сидел слева на железной койке, не глядя Киру в лицо.

— Я знаю где мы, — его холодный сдержанный тон не сразу донес до Кира всю важность сообщения.

— Ну? — с легким от слабости нетерпением спросил фризиец, зашевелившись и пытаясь сесть повыше.

— На Сидерисе.

Кир нахмурился, попытался припомнить название планеты или хотя бы приблизительные координаты в отрезке Млечного Пути, но в голову ничего не приходило; возможно, виной тому являлось неприятное головокружение, последовавшее за недавним пробуждением.

— Не могу вспомнить, — наконец пробурчал он, недовольный тем, что ему приходиться обращаться за помощью к имрахцу.

— И не вспомнишь. Судя по всему, местные обитатели слыхом не слыхивали ни о какой Империи, императоре или знакомых нам мирах.

— Как ты узнал? — все больше приходил в сознание Кир.

— Ясно как, — недовольно отмахнулся Азул. — Проснулся и начал объяснять кто я, требовал предать информацию на Имрах, а люди в белых халатах посмотрели на меня как на психа и решили, что от стресса при аварии у меня помутился разум. — Азул презрительно усмехнулся.

— Может, они просто не знают об Имрахе?

Азул кинул злобный взгляд на Кира, словно сама идея такой возможности была смехотворна и невообразима, но всё же ответил:

— Я сказал, что мы кандидаты на трон и Император будет недоволен нашим исчезновением, на что они покачали головой и заставили выпить лекарство.

— Значит, мы где-то далеко, — еще больше свел брови Кир и задумался.

— Так далеко, что они даже про Землю никогда не слышали, — пробубнил зеленоглазый.

Кир хотел было переспросить, уверен ли Азул в этом, но по растерянному лицу имрахца понял, что этим лишь еще больше разозлит принца — наверняка он тоже об этом спросил и натолкнулся на ту же реакцию. Но как, каким образом обитатели этого мира не знают о Земле? Ведь все гуманоидные расы являются потомками землян, а значит, и они тоже. Или же есть еще ветви, о которых ничего не известно? Но была ещё одно, чего Кир никак не мог понять.

— Как мы могли оказаться на другой планете?

— Я думал об этом. Когда ты влетел в пещеру, то просто исчез с моих радаров. А потом этот гиперпрыжок… Наверное, мы угодили в «кротовую нору» — что-то типа блуждающего межпространственного тоннеля, другого объяснения, как мы могли переместиться с Арессарма на богом забытую планету я не нахожу.

Несмотря на всю невероятность теории Азула, это представлялось единственно мало-мальски логичным объяснением. Кир не мог проигнорировать тот факт, что они действительно совершили прыжок, поэтому возможность очутиться за миллионы тысяч световых лет нельзя отбрасывать.

— Тебе удалось узнать что-нибудь про этот Сидерис?

— Не много, — недовольно откликнулся Азул вырванный из таких же путаных размышлений. — Только то, что это «наша» родная планета и нам следует вернутся к работе как можно быстрее.

— Какой работе?

Азул устало повернулся к Киру:

— Когда я очнулся и начал нести чушь, по их разумению, они сказали что возможно, мы из котлована, в котором случилась авария. Мой диагноз — потеря памяти вследствие сильного потрясения, — Азул закусил губу. — И я подумал, что нам будет безопасней прикинуться местными, согласившись с их идиотской версией. Пусть считают, что мы с участка, где произошла катастрофа, кстати та, которую мы пытались предотвратить, помнишь рычаги?

Кир кивнул.

— Мы не успели, но все же завершили работу, то есть мы знали, что делать в той ситуации, это факт в пользу того что мы действительно работаем где-то здесь. Нашу одежду утилизировали как непригодную без лишних подозрений и обещали выдать новый комплект, значит, и здесь мы не вызвали подозрений. Не уверен, что бы нас ожидало, знай они, что мы пришлые. А так у нас появится свобода действий, мы сможем выяснить, в какую дыру вселенной нас занесло и вернемся домой так, что, может, они и вовсе не заметят.

Рассуждения Азула показались Киру вполне логичными, и он был абсолютно прав в том, что в этом неизвестном мире им ни на что не приходилось рассчитывать, если уж об империи здесь слыхом не слыхивали.

— Они спросили наши имена и должности, но я прикинулся что ничего не помню. Сказал, что мы клепали — это единственное, что пришло мне на ум судя по обстановке, и кажется, они были довольны ответом, кивнув и сказав, что найдут нам места где-нибудь ещё, а также займутся поиском наших родственников, если таковые имеются. Это натолкнуло меня на мысль, что если мы окажемся сиротами, никто не удивится. Должно быть, жизнь у них не сахар, если второе, что у меня спросили, после того как справились о самочувствии — где я работаю. — Азул развернулся в сторону двери. — И еще, — неожиданно вспомнил он, — я воспользовался моментом и попросил, чтобы нам немного рассказали о планете и чем мы тут якобы занимаемся, чтобы хоть немного компенсировать «провалы в памяти». Они согласились, сказав, что если и ты, придя в себя ничего не вспомнишь, тогда они так и поступят.

От обилия информации голова кружилась всё сильнее.

— Сколько времени я потерял?

— Сегодня третьи сутки, как мы здесь, — снисходительно поделился Азул с явным чувством превосходства в голосе. — Я пришел в себя вчера.

Кир снова кивнул.

— Мы можем кого-нибудь позвать?

— Кнопка на ручке слева, только можешь не утруждать себя — через полчаса обед.

Кир промолчал, чувствуя себя слегка неуютно от того, что так много пропустил и позволил блондину принять столько важных решений, а что, если бы он совершил какую-нибудь глупость? Ладно, что сделано то сделано, и пока все было сносно. У них есть план и шанс разобраться в ситуации, и если все пойдет гладко — вернуться домой. Ведь если они как-то сюда попали, значит, должен быть обратный путь.

— И кстати, — заговорил Азул, все так же старательно отворачиваясь, — я благодарен за спасение моей жизни.

Его тон звучал холодно и официально.

«Интересно, за первое или за второе?» — но видимо, столь несущественный факт был намеренно проигнорирован, ведь не забыл же он в самом деле.

— Но в долгу я оставаться не собираюсь, — словно вогнав гвоздь, закончил имрахец, и Кир почувствовал всё его раздражение и негодование из-за того, что такое сиятельство как Азул оказался обязанным «безродному крестьянину».

Кир безразлично кивнул и откинулся на подушку — водоворот в голове все никак не желал униматься.

«Что ж, будем решать проблемы по мере их поступления, сейчас необходимо подкрепиться и убедить незнакомцев в выдуманной амнезии.»

Как и сказал Азул, ровно через полчаса принесли обед. Кир сделал в голове пометку, что час разбит на шестьдесят минут по шестьдесят секунд, как и по межпланетному стандарту, следовательно, что-то общее между их мирами все же было, и решил, что как только они останутся наедине с Азулом, он поделится своим наблюдением, раз уж тот снизошёл до того, чтобы все ему объяснить.

Хотя, вряд ли стоит засчитывать действия имрахца как искреннее желание помочь — сейчас они были в одной лодке и действовать сообща было в их общих интересах. Да и наушник-переводчик знал этот язык, исправно дублируя раскатистое наречие, одно это уже вселяло определенную надежду.

На обед они получили какую-то мягкую светлую кашицу, которая, несмотря на сомнительный вид, приятно пахла и оказалась вкусной.

Увидев, что Кир очнулся ему тоже принесли порцию.

— Ешьте, ешьте, ребята, набирайтесь сил, — подбадривал мальчишек доктор, по крайней мере Кир сделал такой вывод исходя из светлых одежд мужчины сорока лет, что совсем не походил на работягу, которого они встретили ранее. Он был среднего роста, подтянут и гладко выбрит, под глазом у него был небольшой поперечный шрам как от пореза.

— Меня зовут Орвос, ребятишки, и если вас что-то беспокоит, не стесняйтесь, сразу говорите, что не так, — он дружелюбно улыбнулся увидев с какой жадностью они накинулись на еду.

Орвос действительно являлся врачом четвертого отсека или котлована, как чаще звали отсеки обитатели третьего цеха.

Он дал парням время расправиться с едой, незаметно разглядывая русого парня с серыми глазами. Через несколько минут он убедился, что и второй мальчик здоров, вот только и в нем, как и в его товарище было что-то необычное, настолько неуловимое, что даже наблюдательному глазу Орвоса не удавалось выхватить зудящую деталь, не дающую покоя, но он решил пока не сдаваться.

— Надеюсь, вы оба хорошо отдохнули. Чем порадуете? — оба парня мгновенно уставились на доктора. Тот перевел взгляд на Кира. — Твой друг ничего не помнит о том, кто он и откуда. А ты?

Кир попытался придать лицу как можно более растерянный и безобидный вид, затем сдвинул брови и расфокусировал взгляд, словно о чем-то размышляя, но после минуты молчания сдался и, покачав головой, ответил:

— Ничего не помню.

Орвос продолжал пристально разглядывать чуть вздернутый нос парня и темно серые глаза.

Он не до конца поверил мальчику — как бы хорошо тот не сыграл, уж слишком взрослый дух оставил отметины на плотно поджатой нижней губе и еле заметного хитрого прищура затаившегося в уголках глаз.

«Если он и не помнит, то точно о чем-то умалчивает.»

Хотя — та жизнь, которую вели уже многие поколения сидерианцев могла просто изменить лицо юноши, оставив отпечаток непосильной для детей работы и тягот лишений, с коими был знаком каждый.

Орвос выдохнул, решив, что время расставит все по местам и наверняка ему удастся понять, кто такие эти мальчишки, ведь в конце концов именно ему выпало приглядывать за ними. Искать двум беспамятным детям няньку никто не собирался, и не из-за безразличия, а просто в жизни гибнущей планеты были более важные приоритеты.

— Раз уж и ты ничего не помнишь, то, пожалуй, я расскажу вам то, что необходимо знать. Если у вас появится вопросы можете меня прервать или оставить до окончания истории.

Отойдя к противоположной стене комнаты, Орвос уселся на вращающийся стул и оперся локтем на стол, сцепив руки перед собой.

— Как я успел упомянуть, — доктор бросил взгляд на Азула, имея того ввиду, — ваш дом называется Сидерис. Это небольшая планета, не имеющая спутников и вращающаяся вокруг яркой звезды, в несколько раз превосходящей ее в размерах. К сожалению, несколько веков назад наши ученные обнаружили, что вращение ядра планеты замедляется, а вместе с тем погибает и мир Сидериса. У нас поползли полюса, меняя форму сферы, ослабели магнитные поля, начала падать температура, нанося непоправимый ущерб флоре и фауне планеты, а также влияя на генную структуру организмов.

В общем, жизнь на Сидерисе начала стремительно затухать, не давая эволюции совершить привычный ход и адаптировать живые организмы к изменениям.

Орвос закинул ногу на ногу и потер шею, будто разминая от тяжелого бремени.

— Вначале лучшие умы планеты бились над тем, чтобы остановить или хотя бы замедлить наступление катастрофы, пытались даже «завести ядро», но увы, грунт нашей планеты представляет специфическое соединение, напоминающее смесь металла и стекла, устойчивое к определенному типу воздействия, скажем, строительство мегакомплексов на поверхности, и чрезвычайно хрупкое при любой попытке глубинных работ.

Проще говоря при использовании многих видов сверл для рытья скважин, каналов или жил грунт дает гигантские трещины, паутиной разламывающие основу во всех направлениях за доли секунды. Поэтому проникновение к мантии и ядру стало невозможным, а значит, об этой идее пришлось забыть.

Доктор перевел дыхание и отпив воды из стакана продолжил:

— Переселение на другую планету рассматривалось вначале как возможная перспектива и являлось одним из проектов, но оказалось, что наши организмы слишком сильно зависят от полей Сидериса — всё, начиная от кровяного давления до внутреннего локального, стабилизирующего каждый орган в отдельности, держится на воздействии магнитных полей. Научный отдел определил, что функционирование организма в привычном, не наносящем здоровью вреда режиме возможно на внушительном расстоянии, около четырехсот тысяч миль, но увы, этого недостаточно чтобы найти и заселить другую планету.

Пока доктор вел свой неспешный рассказ, Кир подумал, насколько видимо сложное приспособление стабилизатор поверхностного магнитного поля. Этот самый прибор размещался вместе с кислородопроизводящими установками и, не задевая подземных пластов планеты, создавал привычную для гуманоидов магнитную оболочку вместе с другими подполями.

Он, Кир, даже никогда не задумывался, насколько необходимо данное устройство. Оказывается, здесь оно могло стать бесценным…

Доктор тем временем продолжил:

— Как я уже сказал, это был один из начальных проектов, который пришлось отложить в сторону, тем более что имелся другой подающий большие надежды, и выглядевший хоть и невообразимо трудоемким, но вполне осуществимым — на базе паровых установок, являющихся основополагающим источником энергии на Сидерисе.

От Орвоса не укрылось, что подростки еле заметно переглянулись; интересно, что такого необычного было в его сообщении.

— Этот проект возглавляет Главный Инженер, человек, — на этом слове доктор слегка запнулся, — человек, подаривший гибнущей планете надежду на спасение. Именно над этим проектом трудится вот уже которое поколение сидерианцев, и мы как никогда близки к завершению. День Икс уже назначен, и идет обратный отсчет.

Доктор погрузился в собственные размышления оставив ребят размышлять о сказанном.

— А что должно случиться в День Икс и что это за проект? — вернул его в действительность Кир после долгой паузы.

— Мы строим новую планету, — ответил Орвос, просто, как будто сообщал о строительстве нового моста через реку.

Кир с Азулом лишились дара речи. Они, конечно же, знали и слышали о многих чудесах инженерии и конструкторской мысли, но строительство целой планеты!

— Вы не ослышались, — решил подтвердить доктор собственные слова, видя вытянувшиеся лица парней. Он отлично понимал, что для каждого жителя Сидериса этот факт являлся непреложным и неоспоримым, но, судя по реакции ребят, новость их глубоко шокировала. Наверное, они и вправду ничего не помнят, решил он. — Мы строим новую планету, больше чем эта и намного удобнее. Мы решили построить для себя идеальный мир, собрав всё лучшее и наиболее ценное на собственной планете и привнеся те изменения, которые превратят нашу новую землю в обетованную.

— Но каким образом можно добиться такого результата? — сбивчиво встрял Азул. — Хотя бы то же самое ядро…

— Ты прав — это непросто, и, пожалуй, «сердце» — так мы обозначаем ядро планеты, является одним из самых сложных этапов. Главный инженер планирует поместить внутрь планеты часть огненной звезды. Она настолько большая и жаркая, что при заимствовании некоторого количества горящей породы не должно ничего случиться; затем мы разместим в её центре и, под действием собственного жара, она заплавит сама себя в оболочку, дав толчок новой жизни. По характеристикам новый мир будет близкой копией Сидериса, — доктор споткнулся и нахмурился, — вернее, копией планеты до Большой Стройки, до того, как мы развернули строительную площадку планетного масштаба и перекачали почти все имеющиеся здесь ресурсы. Сейчас Сидерис лишь жалкий призрак былой красоты, хотя когда я родился, он выглядел так же, как и сейчас, но деды передают от прадедов легенду о прекрасном Сидерисе… Именно её мы и стараемся воплотить всеми силами…

Ребята видели, с каким напряжением давались эти слова доктору.

— После того, как новое ядро будет помещено в конструкцию, предстоит столкнуть Сидерис с эллипса вращения вокруг нашей звезды и поместить на его место Мать…

— Мать? — непонимающе переспросил Кир. Свободным ухом, там где не было наушника, ему послышалось нечто вроде «гея» или «зея».

— Да, — едва заметная улыбка коснулась уголков рта Орвоса, но так и не добралась до глаз. — Это название проекта и будущее имя нашей новой планеты — Мать.

Киру давно не приходилось слышать столько надежды в таком обыденном слове, что раздается на сотнях языках в тысячах мирах. Ему стало грустно и захотелось домой. На Азула Кир даже не смотрел, отчего-то он даже не сомневался, что имрахец думает о том же.

— Это кажется очень сложным, — осторожно заметил Азул.

— Ещё бы, — без колебаний согласился доктор, — день Икс, который случится через сорок три дня, вообще на грани фантастики, но мы все так долго к этому шли, что думаю, готовы. Мы с пеленок знакомимся с планом и работаем изо дня в день над его осуществлением. Гибель планеты вообще не самое легкое событие, — попытался иронизировать доктор, но шутка, и без того сомнительная, вяло упала между тремя находящимися в комнате, да так и осталась лежать у ног врача.

— Ладно, — поднялся Орвос, — думаю, на сегодня хватит. Завтра я отвечу на ваши вопросы, если таковые ещё останутся, а сегодня всё, отдыхайте. Видя умученный мыслью взгляд русоволосого доктор понял, что столько информации может только навредить еще не вернувшейся памяти; блондин выглядел лучше, но и его взгляд к окончанию речи доктора наполнила усталость.

«Бедные дети», — подумал про себя доктор, и имел он в виду не только двух странных мальчишек, временно занявших палату, но и всех детей Сидериса, которые никогда не узнают, что такое детство.

Как только ребенок обучался выполнять простые действия или поручения более или менее осмысленно, для него находилась работа, пусть самая элементарная и незначительная, но и ее кто-то должен был выполнять.

Кто-то должен был протирать пыль, разносить еду тем, кто не спускался в столовую, трудясь без отрыва от производства, доставлять сообщения, если телефонная линия выходила из строя из-за взрыва или других неполадок и еще много всего, что могли делать дети — помощь на кухне, в Научном отделе, канцелярии, везде, где требовался неквалифицированный труд.

Со временем, взрослея, становясь подростками, они занимали место с более тяжелыми задачами, рабочие часы удлинялись и нагрузка медленно, но верно выжигала юношескую энергию, энтузиазм и желание внести свой вклад в общее дело.

Сегодня доктор жалел этих мальчишек и тех, что были до него и, наверное, чуть-чуть, самую малость ему взгрустнулось о собственном, так и не прожитом детстве, таком как в книгах, где дети росли играли, посещали кино и театры, ходили в общеобразовательные школы, где могли научиться чему хотели, даже таким бесполезным в тяжелое время наукам как рисование, музыка, драматическое искусство. Они ездили в лагеря на море — Орвос слышал о море и видел картинки — ходили в клубы по интересам и играли…

Сердце, все еще молодое, но такое выжатое жизнью, напряженно сжалось, заставляя доктора остановиться и прислониться лбом, покрытым испариной к такой же теплой стене.

«Жарко».

Здесь, на нижних уровнях сталелитейного и рудодобывающего производства всегда было жарко и невыносимо душно. Доктор расстегнул верхние пуговицы рубашки, стараясь сделать вдох.

Он давно не питал иллюзий по поводу своего здоровья и будущего, но те, те кто придут после него, узнают, что такое жизнь из сказки что давным-давно была былью.

Эти новые дети и люди будут счастливы и Орвос отдал на жертвенный алтарь все силы и душу ради этой мечты, как до него это делали его деды и прадеды.

Глава 14 «Третий цех»

Но на следующий день Орвос не пришел, вместо него их еду принёс ассистент доктора, Зельдос. Парень был гораздо моложе Орвоса, и на их расспросы он лишь ответил, что доктор неважно себя чувствует и поэтому он сам позаботится о новом распределении ребят на рабочие места.

Мальчишки внешне никак не отреагировали на это сообщение, но каждый глубоко задумался.

Уже через день новый знакомый отвел их все теми же бесконечными железными коридорами в один из отсеков третьего цеха. Пока он разговаривал с мастером — так обозначался их непосредственный начальник, подростки огляделись.

Перед ними снова предстала насыщенно-оранжевая чаща бурлящего котлована, знакомые по первому дню вагонетки, доверху наполненные породой, неспешно тащились по рельсам высоко над головами.

Бесконечный перезвон стальных молотков, шипение пара, извергаемого машинами, и то и дело раздающиеся щелчки прошивали и наполняли пространство шумной какофонией кипящей работы. Это место, казалось, было копией того, что они уже видели, но — все же другое.

Как ребята узнали позже, они находились на третьем уровне Сидериса, в так называемом третьем цехе. Основной задачей гигантских котлованов являлась поставка различного рода сплавов, руд, металлических элементов для формирования мантии Геи и верхних геологических пород. Продукт, поставляемый третьим цехом, представлял на выходе исключительно твердые материалы, хотя после того как на место ядра планеты поместят пылающую часть звезды, следующая оболочка под действием температур и эллиптических полей должна будет перейти границы ликвидности, приведя сконструированную планету в естественное для всех космических объектов состояние.

Кира с Азулом определили в клепальный отдел, где в их обязанности входил сбор частей бесконечного лабиринта, что на поверку оказался замысловатой системой коммуникации, поставляющей воду, воздух и жидкие сплавы на нижние и верхние уровни.

Сложная система затягивала гибнущую планету в паутину, и чем больше запутанных клубков опоясывало Сидерис, тем сложнее было его ремонтировать, и оттого клепальный отдел вместе с несколькими смежными не останавливался ни на минуту, работая в три смены.

Взрыв, случайными очевидцами которого стали мальчишки в свой первый день на Сидерисе, явился причиной выхода из строя целого участка коммуникации, который проглядел отдел технической эксплуатации комсистем. Эта ошибка стала причиной гибели другого котлована вместе с тысячами людей, вкалывавших на благо отечества.

Приступить к работе парням было не просто. Все их действия выглядели неуверенными и неуклюжими, частенько приводя к ошибкам. Но к началу второй недели они уже мало чем выделялись среди сотен других клепальщиков, трудившихся с ними бок о бок.

По окончанию рабочего дня они возвращались в спальные бараки, на выделенную двухэтажную койку. В первый же день Азул шустро занял верхнюю постель, бросив на Кира презрительный взгляд, словно провоцируя на недовольство и выяснение отношений.

Но Киру было плевать, такие мелочи сейчас не имели для него никакого значения. А позже он даже был рад этому, потому что после окончания официального восьмичасового рабочего дня и допчасов отработки, он едва ли мог забраться так высоко. И каждый раз падая лицом в подушку, он успевал тихо позлорадствовать над имрахцем около минуты, ровно до того момента, пока сон не сковывал молодое, вымотанное работой тело.

В свои первые выходной, что выпал на девятый день трудовой недели, мальчишки решили отыскать свои разбитые ЛА.

Им понадобилось около двух часов, чтобы найти место аварии, помогло то, что во время работы им часто приходилось доставлять склепанные детали и элементы к месту, где в них нуждались, и потому у мальчишек была возможность ознакомиться с лабиринтом не только по чертежам, что хранились в каждом отделе, но и воочию оценить впечатляющее своими размерами сооружение.

Не признаваясь себе, каждый из них тихо надеялся, что им удастся вернуться на Арессарм тем же путем, что они попали на Сидерис, может быть даже сегодня. Возможно, случай вернет их домой уже через какие-то часы. Именно поэтому они так долго озирались и осматривали место аварии, расширив радиус исследуемой территории до нескольких десятков метров. Но, увы, их чаяниям не суждено было сбыться.

Ничего кроме двух сплющенных в носовой части агрегатов они не обнаружили. Никаких телепортов там не было.

— Что будем делать? — задал вопрос Азул. Это были первые слова, обращенные к Киру за ту неделю, что они провели на Сидерисе.

Азул все так же презирал фризийца и не желал иметь с ним ничего общего, но каждый раз приходил в логический тупик собственного долга и ситуации, что делилась на двоих. При любом исходе имрахец понимал, что рано или поздно ему придется взаимодействовать с ублюдком, и как бы не противилось все его существо, он не видел других возможностей — их попросту не было.

Мало того, что им как можно быстрее следовало отыскать путь домой, так ему еще предстояло вернуть неоплатный долг… два… этому фризийцу.

Так что, хочешь не хочешь, а общаться придется.

— Думаю, нам стоит починить челноки, — тихо откликнулся Кир в непрекращающемся цокоте и перезвоне, эхом отскакивающим от глянцевых поверхностей вокруг. — Пусть здесь и нет ни входа, ни выхода, но возможно, одним из необходимых условий прохождения барьера является скорость. Будет лучше, если в нужный момент у нас окажутся все необходимые элементы для побега.

Азул нехотя кивнул, соглашаясь с правотой Кира. Он и сам думал о чем-то подобном. Благо масштабы участка и маневренность ЛА позволяли сдвинуться и улететь отсюда при необходимости.

— Мы можем начать сегодня и продолжить в рабочие дни после окончания смены, пусть и по паре часов, но это будет начало, — продолжил Азул. Вопрос о том, что будет, когда они починят ЛА, был обойден молчанием, каждый понимал, что пока ответа у них нет.

Весь день они занимались тем, что сдвинули свои ЛА и провели тщательную диагностику повреждений. Вероятно, при прохождении по межпространственному тоннелю их скорость полета изменилась, поскольку ущерб был нанесен только носовой части. Основной фюзеляж и двигатели вместе с топливными баками не были повреждены. Также пострадало несущее крыло желтой «каракатицы» Азула — именно это слово Кир разглядел на борту его ЛА.

Несмотря на то, что 3Dпринтер был сейчас недоступен, они не сомневались, что им удастся выплавить нужные части в сталелитейном отделе, откуда им поставляли требуемые для ремонта детали, и склепать переднюю часть корпуса самостоятельно.

— Так зачем ты полетел к той пещере? — снова решил задать вопрос Азул. Пожалуй, именно это грызло его больше всего.

Первые подозрения в том, что Кир намеренно сбежал, пришлось отбросить за неимением выгод. Кир не получил ничего, кроме грязного места работяги, да и, как не присматривался Азул, это место было ему так же незнакомо.

— Я же говорил, что летел по заданному маршруту и не сворачивал, — не глядя на имрахца, сквозь зубы прошипел Кир. Он и сам не раз задумывался над тем, как и почему они оказались здесь.

— Но ведь ты видел, что кроме тебя на маршруте нет никого.

Кир не отвечал какое-то время и Азул уже подумал, что фризиец решил его проигнорировать.

— Да, видел, — будто сдавшись, ответил Кир, — а потом включил экран заднего обзора и увидел еще один челнок.

Азул на мгновенье замер, отвлекаясь от осмотра челнока. Это значило, что тот факт, что он все-таки не один, и зеленая стрелка убедили Кира продолжить полет!

Странное чувство тупой злости на фризийца и себя самого нахлынуло на Азула и больше он ничего не стал спрашивать, будто ощущая часть вины и за собой, в чем, конечно же, он не собирался признаваться, ведь никто не мог предвидеть такой поворот! Он же просто пытался разоблачить очередную махинацию фризийца!

Кир не спрашивал, для чего Азул его преследовал, догадываясь, что имрахец питал некоторые надежды на месть, но сейчас это стало совершенно не важным.

Однако, размышляя всю последнюю неделю над тем, как же их занесло на неизвестную планету, он исключил участие Азула в извращенных махинациях, особенно глядя, как высокородный принц вкалывает до седьмого пота и слыша, как он ругается на верхней полке, перематывая тряпицами кровоточащие мозоли.

Вряд ли бы он пошел на такой подвиг даже ради Кира, скорее, просто попытался бы заманить его одного в эту безвыходную ловушку. Но он летел следом, не подозревая, что случится в следующий момент.

Но тогда кто? Кто это сделал?

Было очевидно, что раз Кир летел по ложному пути, значит, кто-то подправил маршрут программы. Если это был один из праймовцев, то очевидно очень умелый, ведь вмешаться в систему, которую проверяли и перепроверяли сотню раз после инцидента с Азулом, было весьма непросто.

Если же принять в расчет, что кто-то из старших, будь то профессора, которые несомненно имели или могли получить доступ к системе, или кто-то вне стен Прайма, приложил руку, то размышления и вовсе заходили в тупик, упираясь в сотни вероятностей.

Киру было сложно поверить, что преподавательский состав имел отношение к этому, хотя он и не отвергал такую возможность окончательно, ну, а о врагах вне академии не стоило и думать — их было слишком много, во всех мирах Империи, и их имена он даже не хотел знать — вряд ли такой внушительный список можно было упомнить.

И все же кто-то дотянулся до программы.

Убив почти весь свободный день на собственные ЛА, ребята решили вернуться к баракам, переживая что их отсутствие привлечет слишком много внимания. Они не беспокоились, что кто-то отыщет разбитые ЛА, разве что натолкнется по неосторожности. Челноки находились в неприметной части переходов, примерно там, где один участок котлована переходил в другой. В общем, работяги не часто показывали там свои носы.

Подходя к баракам в полном молчании, они заметили группу старших ребят; темноволосый парень с короткими набившимися грязью ногтями крикнул:

— Эй, Ниоба, Исмен!

Именно такие имена они получили по распределению. Было решено, что двое выживших мальчишек сироты, потому как по прошествии пары дней никто так и не заявил о пропаже.

Как оказалось, при аварии на котловане погибло четверо сирот примерно их возраста. К сожалению, опознать ребят было некому и поэтому у них просто спросили, какие из четырех имен им кажутся наиболее близкими или знакомыми. Кир с Азулом просто повторили запомнившиеся имена и с тех пор фризиец стал известен как Исмен, а имрахец превратился в Ниобу.

— Мы идем в питейную, — сказал их новый знакомый, его звали Сивил, — вы как, с нами?

Кир с Азулом переглянулись. На сегодня планов лучше у них не было, а наладить контакт и разузнать об их новом месте обитания не мешало, поэтому, не сговариваясь, они разом кивнули и тут же, засмущавшись, выразительно отвернулись друг от друга.

— Отлично! — искренне порадовался Сивил большой компании.

Они двинулись в новом для ребят направлении, сначала куда-то на юг, а затем, достигнув, просторных решетчатых лифтов поехали вверх.

Паровая конструкция обдавала теплом, неспешно двигалась, чуть покачиваясь на перемычках путей. Пока они ехали, завязался небольшой спор о том, кто больше вкалывает: клепальщики, механизаторы, контролеры или испытатели. Видимо, в движущейся коробке присутствовали представители каждой профессии.

Разговор не утих и после того, как протяжно звякнув, лифт затормозил и ребята выбрались наружу.

Судя по всему, это был торговый квартал. Длинные ряды грязных палаток тянулись покуда хватало глаз, иногда перемежаясь с жалкими домиками с крошечными окнами на фасадах и Кир никак не мог понять, зачем они понадобились, если естественного света все равно нет. Зато повсюду лился маслянисто-желтый свет накалившихся ламп. Бульбы трещали, словно жуки в темную летнюю ночь, прерывая приглушенный гомон толпы; кажется, к источнику именно этого звука они и направлялись.

Через пару минут они оказались в сумрачной атмосфере самого убогого кабака, какой доводилось видеть Киру.

Переведя любопытный взгляд на Азула, фризиец остался доволен — маска отвращения и омерзения исказила аристократические черты дворянина, смешно сморщившего нос с горбинкой. Кир прикусил губу, чтобы не прыснуть от смеха, всё-таки не зря они согласились прийти сюда.

Помещение было просторным, с низкими потолками, с которых на узеньких проводах свешивались однопатронные лампы, освещая кругом стол и причудливо выдранные из тени части тел сидящих.

Завсегдатаи представляли собой рабочий класс, о чем можно было судить по одинаковой синего цвета и геометрически пропорциональной робе, впрочем, встречались и длинные темные плащи с неряшливо связанными шапочками, истертые на локтях пиджаки и засаленные рубахи, убитые временем ботинки на шнурках и низкие плетеные мокасины.

Сизый дым папирос коптил воздух, затрудняя дыхание сильнее, чем в непрерывно коптящих помещениях цехов.

Их компания подошла к одному из небольших круглых столиков, располагавшихся слева от входа у самой стены. Несмотря на отталкивающий вид забегаловки, взгляд едва ли выхватывал свободные места, и Кир догадался, что ребят здесь ждали. Должно быть, те частенько убивали здесь время.

Компания расселась на небольшие черные табуреты, когда-то они возможно были приятного цвета светлой или темной древесины, но едва ли это уже удастся проверить.

К их столику протолкнулся молодой парнишка, моложе Кира и Азула, спросил, что они будут заказывать.

Новые товарищи, не раздумывая, заказали какие-то напитки, и Киру с Азулом ничего не оставалось, как взять «тоже, что и всем», не удивляясь возрасту официанта, уже зная, что все дети на Сидерисе работают как могут.

Через несколько минут перед ними опустились внушительного вида стеклянные кружки с темно-янтарной жидкостью, украшенной белой пенной шапкой.

— Это пиво, — добродушно подсказал Сивил. Все в цеху слышали об аварии и многие, как ни странно, знали о двух ребятах, чудом выживших в аду, но потерявших память и нуждающихся в присмотре. Видимо, Сивил не являлся исключением.

— Оно вкусное, только не особо налегайте, а то придется тащить вас до бараков, — намекнул он на внушительный градус пенящегося напитка.

Кир придвинул кружку, отпил немного, наблюдая за остальными. У напитка был прохладный горьковатый вкус, весьма освежающий в чаде спертых стен. Азул не спешил следовать его примеру, аккуратно принюхиваясь и стараясь, чтобы этого никто не заметил.

Спор о работе тем временем продолжался, набирая обороты с каждой новой кружкой. Пиво заказывалось снова и снова, но, помня совет Сивила, Кир не торопился осушать свою тару, внимательно прислушиваясь к разговору.

— Не-е-ет, — протянул парень по имени Фотин, мотая сальной рыжей шевелюрой, непослушно топорщившейся во все стороны, — говорю тебе, что третий цех выполняет основную работу. И не важно, в каком отделе ты работаешь, мы пашем по десять часов, а то и поболя. Я позавчера ваще двенадцать отпахал, а эти?

— Так у них другие заботы, — не согласился его товарищ с узким вытянутым лицом и почти черными глазами. — Они, я слышал, полезные деревья выращивают да над какими-то слоями от вредных лучей работают.

— Тоже мне — цвяточки содют, руки марать не хочут. Да любой из нас бы такой херней заниматься мог. Че там — воткнул ветку, полил водой, вот она и растет, — приподнял вверх очередную кружку рыжий, пытаясь показать, куда конкретно растет злосчастная ветка.

— Э, не скажи, — чуть заплетающимся языком, но еще в состоянии стояния покачал пальцем Сивил. — Было бы там легко, мы бы эти дурацкие тесты не завалили и не оказались бы здесь, да и физподготовка для нашей работы требуется. Они ж, умные, все сплошняком хиляки, из мышц один мозг, вот и делают что могут.

— Мозг не мышца, — покачал головой черноглазый.

— Так-то оно так, да только тоже тренировки требует, а если мясо на тебе не растет, так хоть головой работай.

На это никто ничего не возразил и все дружно стукнули кружками.

Из их болтовни Кир понял, что «они» — это Научный отдел, располагавшийся уровнями выше, помимо флоры, фауны и атмосферы, занимающийся медициной и химией, стремясь обеспечить проект нужными субстанциями и реакциями, доведя их до полного автоматизма, а для этого было необходимо продумать множество нюансов, начиная от размножения земноводных до регенерации витамина D при воздействии звездных лучей.

Так же он узнал, что род деятельности человека определяется какими-то тестами, и тех, кто показывал низкие результаты, отправляют в третий цех, оставляя во втором более умных.

— Если мы третий, а научники — второй, то кто первый? — негромко поинтересовался Кир у сидящего рядом Сивила, пока остальные обсуждали несправедливость распределения благ среди сидерианцев.

— Кто-кто — инженеры, — бросил захмелевший парень. — Они у нас элита, да и не так уж их и много. Каждый из них отвечает за часть конструкции Геи, несколько подразделений научного отдела, хотя там ему помогают младшие ассистенты, ну и за один отдельный котлован.

— А сколько всего котлованов?

— Около шестисот тысяч на всей поверхности, — задумчиво ответил новый знакомый, — но в последнее время число аварий растет и количество действующих котлованов уменьшается. Впрочем, — Сивил хлебнул из кружки, — осталось всего тридцать четыре дня до Дня Икс.

Кир хотел было спросить о том что конкретно произойдет в День Икс, но тут его отвлек спор между рыжим и Азулом.

— Ты поёшь отвратительно! — горячился Азул. Его щеки порозовели, и Кир понял, что имрахец успел нализаться в стельку, пока он был занят делом.

— Чё?! А не пошел бы ты! Тоже мне знаток! — икнул Фотин.

— Да, знаток!

— Ага, пойди расскажи кому другому!

— И расскажу! — упрямился захмелевший имрахец, сжимая кулаки.

Кир приготовился вмешаться, пока эти два придурка не развязали драку. Он отлично знал, чем кончается один-единственный удар в пьяном угаре — всеобщей потасовкой, этого он насмотрелся сполна на званых вечерах Альфы. Всегда находились те, кто задерживался и продолжал официальную часть неофициальным мордобоем. Как правило, это были лакеи и ассистенты высокородных, после того как те, откланявшись, расходились по каютам.

— Ну так, сыграй нам чё-нибудь, — вмешался Сивил, слегка улыбаясь, он привык к своему дружку и не воспринимал происходящее всерьез. Да, похоже, Кира с Азулом угораздило затесаться в компанию балагуров.

— На чем? — Чуть пришел в себя Азул, удивленный таким предложением.

— Да вон пианина в углу.

Все перевели взгляды в направлении, указанном Сивилом.

— Сколько тут околачиваемся — она там. Ни разу не слышал, чтоб играла. Но старики говорят, красиво.

Азул звучно икнул, вытер рот и, пошатываясь, пошел к заброшенному темному углу.

«Вот же идиот», — подумал про себя Кир, качнув головой.

Азул достиг своей цели. Потрогал инструмент, словно удостоверившись, что он ему не снится, откинул крышку, нажал клавишу. Инструмент пискнул, Азул почесал затылок и, посмотрев по сторонам, нашел табуретку, затем сел и начал давить на клавиши и странно подергивать ногой.

Гул бубнивших голосов разбавили хаотичные ноты пианино, звучавшие с перерывами. Многие повернулись в сторону имрахца, прерывая нестройную грубую речь, но меньше чем через минуту посетители вернулись к своим делам, потеряв всякий интерес. Кто-то посмеивался, другие показывали жестом, что парень перебрал, а Азул продолжал глупо тыкать в клавиши.

— Тоже мне музыкант! — победно бросил рыжий, поворачиваясь к имрахцу спиной.

Несмотря на то, что Киру было абсолютно плевать на этого тупого принца, его все же немного задели слова Фотина. Он, конечно, согласен, что тот играть не умеет, но парень выпил, зачем издеваться?

Кира впервые кольнуло странное чувство сопричастности к тому, что происходит с ним. И если его помощь во время аварии, скорее, была инстинктивной, то сейчас он решил, что почему-то происходящее его касается. Возможно, все дело было в том, что в этом непонятном, новом для них мире они остались вдвоем, и этот бледный заносчивый высокородный дворянин был единственным живым существом, что связывало его с домом.

Кир сделал последний глоток из кружки, громко бухнул ею о стол и решительно поднялся, намереваясь утащить придурка в барак. Нечего позориться перед этими.

Он обогнул последний столик и вышел на крохотную площадку, что разделяла его и сидящего к нему спиной имрахца, продолжающего издеваться над ушами посетителей. И уже набрал в грудь воздуха, чтобы окликнуть Азула, как вдруг — совершенно неожиданно, непредсказуемо — невнятные потуги выстроились в плавно текущую цепочку стройных нот.

Музыка сделала оборот над пианино и медленно потекла по залу, совершая легкие, размашистые витки. Скользя по грязным столам и замаранным кружкам, касаясь потрепанного плеча и грубого уха. Шум зала стал потухать, словно внезапный летний дождик остудил тлеющее пламя и успокоил. Заставил слушать ритмичные ноты, гулявшие среди застывших предметов, отталкиваясь от стен и перепрыгивая через проходы.

Кир не смел пошевелиться, так красива была музыка в этой несуразной, неподходящей, несоответствующей, отталкивающей обстановке.

Ему казалось, что он слышал ее, видел в тронном зале Императора, замечал в кружении среди толпы приглашенных там… далеко отсюда.

Дома.

Никто не смел нарушить молчание, но Кира не волновало, что происходит за его спиной. Он думал о доме и впервые так остро ощутил весь ужас, свалившийся на них с Азулом. Они не имеют ни малейшего понятия как вернуться обратно, у них нет ни единой зацепки, ни самой мизерной догадки — ничего. Они ведь могут так и остаться в этом сером, дымном, удушливом мире навсегда.

Макушка Азула слегка подергивалась, и временами взглядом Кир ловил нервные кончики пальцев, свободно гуляющие по черно-белому полотну музыки, разливаясь всей палитрой одиночества, отчаяния и безнадеги, что скрывались за наиграной бравадой легкости и беспечности мелодии.

Азул чувствовал то же самое, что и Кир. Как же давно он касался этого инструмента, где это было в последний раз и не приснилось ли ему… Перед взором мелькали яркие цвета комнаты, где учитель обучал его музицировать, а мама смотрела на него полными любви глазами. Ещё он вспомнил суровость отца, настойчиво объяснявшего экономическую подоплеку будущего союза на одном из балов. На том, где лилась эта музыка. Но никогда она не была так прекрасна как сейчас. Никогда.

Тишина.

Кир сделал над собой усилие, чтобы прийти в себя.

— Идем, — так чтобы слышал только Азул, сказал Кир и, беря его за предплечье, помог подняться. Азул пошатнулся, шарнирной куклой развернулся на месте, шагнул прочь, не оборачиваясь и не сопротивляясь.

Кир вышел из кабака первым, прислушиваясь к шагам Азула позади.

Проделав недолгий путь обратно, они сели в лифт, затем добрались до своего этажа, в полутьме отыскали свои койки и в полном молчании легли спать. Это был самый тяжелый день их пребывания на Сидерисе.

Глава 15 Научный отдел

На следующий день мальчишки, как обычно, отправились на рабочие места. Они ходили вместе, и не потому, что им так нравилось, а просто их рабочая смена начиналась в одно время, а места находились рядом.

Через четыре рабочих часа был обед. Жуя всю ту же светлую массу, Кир решил предложить то, над чем думал полночи:

— Давай попробуем сменить цех на Начотдел.

Азул оторвался от скудной, но сытной трапезы и уставился на Кира мутными опухшими глазами:

— Зачем?

— Не вижу здесь никаких перспектив. Мне кажется, что мы не найдем ответ в цеху. Не знаю, почему мы оказались именно здесь, но ничего похожего на «кротовые норы» или пространственные аномалии здесь нет. А время идет. Вдруг мы не сможем вернуться на Сидерис после Дня Икс, — делился своими размышлениями Кир — думаю, имеет смысл осмотреть все уровни.

Азул снова уткнулся в тарелку обдумывая предложения фризийца:

— Хорошо. Но как мы это сделаем?

— Обратимся к мастеру, скосим под беспамятных идиотов и попросимся в Начотдел. Вчера, — Кир немного осекся и Азул отвел взгляд, смущаясь вечерних событий, — из речи Сивила я понял, что все сдают тест, следовательно, Исмен и Ниоба его завалили, раз оказались здесь. Не уверен, что его можно пересдать, но почему бы не проверить. Если там проверяют базовые навыки естественных наук, у нас есть шанс. В любом случае мы ничего не теряем. Мы обследовали место крушения — ничего, — снова повторил свой основной аргумент Кир, на это Азулу нечего было возразить, и после долгого молчания он согласился.

— Тогда подойдем после ужина, не будем терять времени.

Азул, снова кивнул, затем уставился куда-то за спину Кира и, не донеся вилку до рта, вскочил и бросился с подносом к выходу.

Кир удивленно оглянулся и увидел вчерашних товарищей.

— Привет, Исмен, — Кир кивнул с набитым ртом усаживающемуся рядом Сивилу. — А где Ниоба? — Темноволосый парень огляделся, но имрахца и след простыл.

— Вот это он отмочил вчера. Откуда он научился играть на той бандуре?

Кир выразительно пожал плечами, расписываясь в собственном неведении.

— Никогда такого не слышал, — выглядевший мрачно, с налившимися под глазами мешками, согласился Фотин, черноглазый в ответ просто кивнул.

— Слушай, — он панибратски хлопнул Кира по плечу. Несмотря на, мягко сказать, неодобрение такого панибратского жеста, Кир все же не двинулся с места, — хозяин заведения сказал, что парень может приходить и играть когда захочет. Обещал бесплатную выпивку и подкинуть деньжат. Не много, конечно, но и то хорошо. Передай ему, лады?

— Ладно.

— Вот и отлично, увидимся. — Компания поднялась и направилась к раздаче.

Сказано — сделано. Мастер, недоуменно разглядывая ребят, попросил повторить просьбу. Нет, расслышал он хорошо, но за все годы к нему ни разу не обращались с подобным прошением. Он даже не слышал о таком! Поэтому на вопрос мальчишек, возможно ли это, он пробурчал что-то невнятное и сказал подойти по окончанию смены.

Оставшиеся часы ребята мучились неизвестностью. Перспектива попасть в Научный отдел виделась все более притягательной и многообещающей. Что же там наверху? Может, там они разгадают, как попали на Сидерис?

По звонку оба, еле сдерживаясь, сложили инструменты и поторопились к будке мастера.

Немного покряхтев о том, что рук и так не хватает, мастер сообщил, что их просьба будет удовлетворена. Оказалось, тест можно сдавать дважды в год в любое время! Такая перспектива ребят устраивала и они спросили, нельзя ли пройти тест завтра.

Мастер недовольно цокнув и снова что-то пробурчав, снял со стены над ним непонятный вытянутый объект и, нажав какие-то кнопки, замолчал. До подростков донеслись приглушенные протяжные гудки, сменившиеся потрескиванием деформированного голоса. Он объяснил невидимому оппоненту суть вопроса и что-то внимательно выслушав, поблагодарил и повесил трубку.

— Вам разрешено, — ворчливо сообщил грузный бородач и, встав со стула, подошел к приземистому широкому шкафчику, забитому всякой макулатурой, повозившись в нём около пяти минут, победно сообщил: Нашел! — и протянул парням какие-то красно-синие брошюрки.

— Ознакомитесь с правилами, и в восемь тридцать придете сюда, я отведу вас на второй уровень.

По возвращении в спальный барак, убедившись, что рядом нет посторонних, каждый трижды нажал на маленький коммуникатор, подключив к программе иероглифический сканер, распознающий текст через глазной нерв. Через мгновенье в брошюре между строк появились привычные символы имперского стандарта.

Текст гласил, что экзамен разделен на три части, каждая по два с половиной часа с перерывами и обедом. Первая часть проверит математические знания, далее экзаменующимся предстоит решить задачи, включающие понимание физических и химических процессов, последняя часть предложит различные логические задачи абстрактного характера. Это все, что было действительно важно остальная информация касалась организационных вопросов, разъясняющих как себя вести при определенных ситуациях, будь то припадок или срочная необходимость выйти.

Уже погружаясь в сон Кир неожиданно вспомнил слова Сивила.

— Ты спишь? — тихо спросил Кир, не надеясь на ответ — вот уже около получаса Азул лежал на верхней койке без движения.

— Нет.

— Тебя приглашает хозяин кабака поиграть еще, если захочешь. Обещает бесплатную выпивку и небольшую плату, как сказал Сивил.

Азул ничего не ответил, но Киру почему-то было очень интересно узнать как же тот поступит.

— Пойдешь?

Снова молчание — «вот же зануда».

— Наверное.

Кир не ожидал, что Азул ответит, да еще, кажется, положительно. Он улыбнулся, ловя себя на легкой радости от того, что он снова сможет услышать музыку. Этот простой факт словно добавил ему уверенности в завтрашнем дне и, откинув тревожные мысли в самые дальние закоулки сознания, он заснул.

Наутро, как и было условлено, они встретились с мастером и проследовали в уже знакомом лифте на второй уровень. Скоро темные стальные пейзажи третьего цеха сменились непроницаемым черным носком шахты, чтобы через несколько минут выплюнуть их в абсолютно белый коридор.

От режущего света у всех троих защипало глаза. Немного привыкнув к новой обстановке, они двинулись вдоль пустого тоннеля, сияющего идеальной белизной.

Пропустив несколько дверей, все трое замерли у такого же идеального прямоугольника, как и те, что они пропустили. Мастер набрал нужный код на цифровом табло. Кир с Азулом автоматически запомнили пятизначный номер. Как только дверь открылась, мастер попрощался, а на пороге их уже встречала женщина в очках.

Надо же, Кир и забыл о существовании второго пола. Он вспоминал о Санаре и маме, но почему-то игнорировал тот факт, что женщины были редкостью в третьем цехе. Это было вполне объяснимо, учитывая специфику работы, которую можно охарактеризовать всего двумя словами — физический труд.

За неделю, проведенную на Сидерисе, Кир видел женщин всего дважды, да и те едва ли напоминали хрупких прекрасных созданий, звучно ржа с мужиками над пошлыми шутками и гордо демонстрируя бицепсы под короткой футболкой.

Ничего похожего на семью в понимании Кира на Сидерисе не было. Местные заводили отношения, у них появлялись дети, которые проживали с матерью до двух лет. Затем детские сады, напоминавшие скорее пансионаты, брали на себя воспитательные функции, позволяя матери вернуться к обязанностям. Один-единственный выходной — все, чем располагали мать и дитя, как правило, отец к тому времени и вовсе исчезал из жизни ребенка. Но и такие отношения длились не долго.

Как только ребенок проникался великой целью, за которую сражался народ, он спешил взять на себя обязанности, способные принести пользу окружающим, уделяя все свое время новому делу, быстро забывая о том слабом зачатке семьи, который у него все же был.

Эта женщина лучше соответствовала тому образу слабого пола, с которым был знаком Кир. Невысокая, стройная, с гладкими, убранными в хвост каштановыми волосами, и тонкими чертами лица, испорченными жуткой роговой оправой.

Кир в очередной раз поразился тому, что, несмотря на смелые проекты по проектированию целой планеты, здешние обитатели никогда не слышали о корректорах зрения, концентрируя все производство вокруг насущных целей, игнорируя эстетику или хотя бы элементарное бытовое удобство, продолжая пользоваться неудобными стеклами, из-за чего некоторым очкарикам из третьего цеха приходилось постоянно протирать запотевшие грязные линзы.

Женщина представилась как Мелисса и повторила все, что они уже знали из брошюры, затем поинтересовалась, есть ли у них какие-либо вопросы, на что подростки дали отрицательный ответ, покачав головой.

Затем она развернулась полубоком, и Кир с Азулом увидели шесть идеально белых столов и стульев в небольшой квадратной комнате. Только на двух лежали листы и тоненькие стилусы.

Ребята заняли указанные места, и Мелисса разрешила начать, отметив на доске время, отведенное на экзамен.

Им не разрешалось общаться или обсуждать задания во время перерывов, поэтому в полном молчании они просто ожидали, когда начнется следующая часть экзамена.

Под конец Кир почувствовал легкую усталость, скорее, от непривычки. Последняя логическая часть была наиболее увлекательной и Кир с легкостью углядел причинно-следственные связи и закономерности, легшие в основу заданий. Он бы даже назвал их легкими.

Когда время вышло, наблюдательница, все время присутствующая в комнате, велела им отправляться в родной блок, проводив ребят до лифта:

— Если экзамен пройден успешно, завтра вы получите дальнейшие распоряжения. Если результат неудовлетворителен, вы сможете попытаться снова, — с той же приятной улыбкой, как и при их встрече она нажала кнопку вызова. Только сейчас Кир уловил всю фальшивость безразличного благодушия, являющегося частью рабочих обязанностей.

— Думаешь справились? — спросил Кир, когда они уже подходили к бараку.

— Да. Почти уверен.

Кир был согласен — они должны были пройти.

В тот день они были освобождены от работы в цеху, а потому незаметно ускользнули от глаз любопытных, решив потратить время на починку челноков. А вечером Азул сообщил, что направляется в таверну, Кир подумал и последовал за ним.

Во второй рабочий день недели посетителей было немного, и после короткого разговора с хозяином, во время которого они обсудили детали, Азул провел у пианино около часа, непрерывно разыгрывая забытые истории из прошлой жизни. А Киру казалось, будто прошла не неделя, а год, а может, и того дольше. Словно бы они существовали вне времени и пространства, зависнув в невесомости.

Сыграв последние аккорды и тихо опустив крышку, Азул не заметил, что посетителей заметно прибавилось. Люди, забывшие о радостях жизни, мотыльками слетались к прекрасному восхитительному цветку, манившему лепестками потерянного очарования жизни. И пусть они бледны как моль, а крылья давно изодраны в клочья, они все же толпятся вокруг, ведомые забытым чудом красоты.

На следующий день мастер зашел к ним в барак и сообщил о переводе. Выглядел он немного растерянным, словно в первый раз занимался чем-то подобным, впрочем, так оно и было.

Попав в третий цех, ты получал груз на плечи, что давил большую часть дня, а когда к концу смены ты мог распрямиться и похрустеть затекшими конечностями, все, чего хотелось — это сделать несколько глотков воздуха, пусть пропитанного жаром металла, и отдохнуть, а уже завтра на тебя, свеженького, взваливали знакомую ношу. Сил учиться и развиваться не оставалось. А если, несмотря на всё это, ты делал попытки выбраться, то не получал со стороны окружающих ничего, кроме презрительных, насмешливых взглядов — ишь, выпендриться решил, самый умный!

Киру с Азулом удалось избежать этой участи, наверное потому, что решение было принято внезапно, и уже через день они покинули третий цех. Хотя право посещать этот уровень у них осталось, в то время как работяги не могли самостоятельно подниматься выше третьего уровня без необходимости.

Объяснение этому было простое — на верхних уровнях царила относительная стерильность, необходимая в работе и поэтому несанкционированное проникновение каралось по всей строгости. Научный отдел, после каждого спуска и подъема проводил специальную процедуру очистки коридора, соблюдая необходимую для работы чистоту.

Все это показалось Киру… неприятным. Было в этом что-то от противного деления на высших и низших, с которым он так хорошо познакомился в детстве.

В Научном отделе серые, дымящиеся паром лабиринты сменились на пустые однотипные коридоры. По одному из таких Кира с Азулом отвели в жилой отсек, где предоставили комнату на четверых; два места так и остались пустовать после того как ребята заняли свободные кровати. Эта комната была в сотни раз лучше, чем огромные бараки на сотни человек с двухэтажными койками, она чем-то напоминала Прайм. Единственное, что бросалось в глаза, это такое же отсутствие окон, как и в третьем цеху.

Вскоре подростков пригласили в столовую, где они смогли позавтракать.

Столовая мало чем отличалась от той, где они привыкли обедать, не считая такой же режущей белизны. На стойке с раздачей Киру в миску насыпали все той же светлой кашицы, но даже она казалась светлее, будто впитав все цвета из пространства.

После завтрака они проследовали к новому месту службы для прохождения инструктажа.

Вынырнув у массивных светлых ворот после запутанной сетки переходов, которые ребятам приходилось непрерывно считать, чтобы потом не заблудиться, они остановились за провожатым. Створки разъехались в стороны, испустив немного светлого пара, который тут же был поглощён шумной системой вентиляции, загудевшей над входом.

Мальчишек представили сотрудникам отдела — всего их было пятнадцать, все старше тридцати.

Ребятам объяснили, что, начиная с сегодняшнего дня вплоть до отгрузки в День Икс, они будут работать в химической лаборатории, начальником которой являлся доктор Евстаф. Кир не понял, до какой именно отгрузки, но поставил себе галочку прояснить этот момент, как и то, что должно случиться в День Икс — время шло, а им так и не удалось узнать, что это за день и как следует себя вести.

— Что ж Ниоба и Исмен, — обратился к ним доктор, когда провожатый покинул отсек, — теперь нам предстоит работать бок о бок, хоть и не долго, но все же я надеюсь на вас. Вклад каждого значим для общего дела.

Подростки кивнули.

— Должно быть, вы показали очень хорошие результаты на тестировании, потому что наш отдел один из ведущих и, как понимаете, те немногие, кто трудятся здесь, — он кивнул в сторону людей в белых халатах, — приложили немало усилий, чтобы попасть сюда. А вы такие юные и, как я слышал, трудились в третьем цеху.

— Мы много занимались, — ответил Азул, глядя доктору в глаза. Ни один мускул на его лице не дрогнул.

«Вот же, дипломат» — подумал про себя Кир, но лишь согласно кивнул.

— Итак, давайте я объясню подробнее чем мы тут занимаемся и что конкретно будете делать вы. В середине расположены рабочие столешницы, на которых мы производим ряд химических реакций. На каждом рабочем месте вы найдете стандартный набор колб и реагентов. Там, на полках, — доктор указал на противоположную стену, вдоль которой тянулись стеклянные выступы, уставленные колбами с разноцветными субстанциями, сияющими всеми цветами радуги вплоть до самых невообразимых оттенков, какие только могли быть созданы рукой человека, — элементы и жидкости, нужные для осуществления реакций. Рядом криокамера для нестабильных эссенций. Коридор справа от вас ведет в раздевалку — мы работаем в стерильных халатах и спецобуви, — жест на белые резиновые галоши, именно это слово пришло Киру на ум при взгляде на неуклюжие бесформенные тапочки, в которых утопала нога доктора. — Вам следует приходить без десяти девять, посколько ровно в девять каждый сотрудник нашей лаборатории получает сменное задание, где указана работа на день, отведенное на неё время и материалы.

Пока всё было предельно ясно и ребята просто кивали как болванчики, сигнализируя доктору Евстафу, что он может продолжать.

— Сначала я каждого из вас поставлю в пары к более опытным сотрудникам, как только они скажут, что вы готовы к самостоятельной работе, вы начнете автономную деятельность, — доктор сделал паузу, чем не преминул воспользоваться Кир:

— А другие смены?

— У нас одна смена, — улыбнулся доктор, — здесь собраны самые светлые головы химиков-практиков. Честно говоря, я сильно удивился, когда утром в сменном задании увидел присоединение к группе двух новичков, да ещё таких молодых. Впрочем, не стоит терять время, в процессе работы вы ознакомитесь с ее спецификой. Со всеми вопросами обращайтесь к старшим ассистентам или ко мне.

И доктор Евстаф проводил ребят в раздевалку, где они переоделись и прошли стерилизацию сладковато пахнущим паром, а затем были распределены к старшим асситентам для дальнейшего инструктажа.

К концу рабочего дня у Кира шла кругом голова от всевозможных названий, буквенных обозначений, валентностей и остальных нюансов рабочего сленга химиков. Он сконцентрировался на том, чтобы просто попытаться запомнить сотни новых слов. Его старший, Роф, показал ему сменное задание и вкратце описал общую последовательность действий, а затем, суфлируя все свои движения материалами, попадающими ему в руку, тщательно описывал, что происходит.

После обеда Кир попросил его не называть материалы с которыми они работали утром, решив делать это самостоятельно.

Роф поправил его всего дважды и, судя по одобрительному кивку, был доволен его успехами. Так Кир и слушал тихое бурчание, сопровождавшее малейшее действие до окончания смены. Позади он иногда различал похожее бормотание, предназначавшееся для ушей Азула.

Наконец рабочий день окончился и все дружно направились к раздевалке, делившейся на мужскую и женскую половину. Ребята плелись последними, едва волоча ноги от усталости.

Глава 16 Секреты

Вторая неделя пребывания на Сидерисе прошла не легче чем первая: времени поработать с челноками практически не оставалось, да и за бесконечной вереницей заданий ребята не узнали ничего нового о Дне Икс и сопутствующих ему событиях.

Зато уже на следующий день они поняли, что без дополнительных сведений новая работа превратится практически в непосильную и съест те малые крохи свободных часов, что у них оставались.

Попросив справочный материал, подростки, не сговариваясь, решили изучить пособия по химии в тех аспектах, где им катастрофически не доставало теоретических знаний. Вечерами напролет, погружаясь в полное молчание, они утыкались в серые страницы книжек и таблиц, упорно въедаясь в новый поток информации, старательно заполняя пробелы и засыпая с мыслями о реакциях распада и выделения.

С каждым днем, разрастаясь в размерах, невидимый груз все больше давил на спины ребят и гнал их вперед, не давая расслабиться ни на секунду.

Время неумолимым водоворотом несло мальчишек вперед, вот только куда — они не имели ни малейшего понятия. Что, если после Дня Икс они не сумеют остаться на Сидерисе или, наоборот, окажутся на Гее и не смогут вернуться? А может, портал, что занес их в глубины космоса, существует благодаря определенным условиям, которые вскоре исчезнут вместе с гибнущей планетой, и они так и не узнают, что произошло, почему и как, застряв на маленьком синтетическом островке навечно.

К концу второй недели они заставили себя вернуться к ремонту челноков, но теперь осуществить это было сложнее. Пусть за ними и оставалось право свободного перемещения на нижний уровень, но где взять инструмент и материал для работы? Посовещавшись, подростки решили, что наилучшим выходом будет предложить свою помощь на добровольных началах.

В третьем цеху, помимо основной работы, случались непредвиденные ситуации, требовавшие немедленного внимания. Однако отрывать рабочих от собственных заданий было трудно — люди, задавленные и без того огромным количеством дел, ворчали и огрызались. Поэтому, когда Кир с Азулом предложили бывшему мастеру помощь, он, немного удивившись, воспринял весть с радостью.

Такой вариант устраивал всех как нельзя лучше. Теперь ребятам не нужно было таиться, направляясь в неизвестном направлении с коробкой инструментов и железяк.

Утопая в работе по горло, Кир старался не думать о доме и гнал гнетущие мысли прочь, изолируя образ Санары и препятствуя разуму возвращаться к пониманию того, что навалилось на него своей обжигающей явью после аварии.

Что теперь он мог сделать со своими ошибками?

Еще пару десятков дней назад его прибило к реальности осознание неотвратимости своего пути к одной-единственной цели; и только ему начало казаться, что он сумел заглушить напирающее одиночество, грозящее задушить удавкой в безликой толпе, смириться с долгим ожиданием, принять окружающий его мир, чтобы позже изменить его навсегда — как он в мгновенье лишился даже этого маленького шанса все исправить.

Кир не размышлял об этом, но где-то, на дне собственного разумного я, где-то в закоулках ежедневных усилий и стараний выбраться с этой чертовой планеты тень страшных мыслей проносилась невидимым, почти неосязаемым призраком, касаясь то плеча, то колена Кира, заставляя ежиться от непривычного холода — не того, что приятно щиплет щеки и разгоняет кровь в морозный зимний день, а того, что приносит гнетущее отупление, лишая воли и энергии. Тогда Кир отгонял наваждение и хватался за новую работу — все, что угодно, лишь бы прогнать эту мертвую тварь подальше.

Снова и снова Кир с Азулом пробегали привычный круг — рабочая смена, починка челнока, вечерние занятия, сон, завтрак. Время летело с пугающей скоростью и дальше тянуть было нельзя. Промедленье могло стоить всего, и поэтому на тридцать первый день, по подсчетам Кира, он оторвался он очередного учебника по биоорганической химии и обратился к Азулу, клевавшему носом за тем же занятием:

— Думаю, пришло время пройтись по другим секторам Начотдела.

Сон исчез с лица имрахца:

— Есть конкретные предложения?

— Да. Сегодня я попросил у Евстафа план третьего цеха, рассказал, что мы помогаем на добровольных началах, но в лабиринтах можно потеряться, а время уходит. — Киру было несложно обманывать начальника, отчасти потому, что эта часть рассказа была полной правдой. — Он порекомендовал отыскать план в информационном отсеке. В обеденный перерыв я заглянул туда. Ничего интересного, просто библиотека с несколькими выводящими мониторами. Как объяснил смотритель, они подсоединены к базе данных и покрывают всю архивную и текущую документацию по проекту, находящуюся в свободном доступе. Я распечатал план цеха и параллельно с ним план Начотдела. — Кир достал два плотно свернутых блока бумаги и развернул нужное голубоватой простыней поверх кровати.

— И? — глаза Азула все ярче разгорались любопытством.

— Не много интересного. Но есть два отдела, которые заставляют задуматься. Первый, — Кир ткнул пальцем слева от себя, — «Отдел экспериментальных исследований». Слишком общее название — там может быть что угодно. Думаю, стоит проверить.

— Определенно, — согласился блондин, нависнув над планом.

— И второй, — немного поводив указательным пальцем по тоненьким линиям, Кир наконец нашел. — «Отдел биодрейфа».

— Что это может быть? — брови на лице Азула чуть сошлись к переносице.

— Кто его знает. Наверное, стоит проверить оба. Если там ничего нет — поищем другие варианты, однако остальные названия выглядят вполне однозначно. Сам посмотри. — Кир пододвинул к Азулу широкую распечатку.

В Начотделе была своеобразная система безопасности, которая сводилась к отсутствию названий или номеров на дверях. Единственной возможностью попасть по назначению в одноликом улье являлось точное знание места назначения и кода для входной двери. При наборе комбинации, не соответствующей входному отсеку, давалась вторая попытка, после которой дверь блокировалась и появлялась охрана. Других систем наблюдения и мониторинга на Сидерисе не существовало, насколько знал Кир. Наблюдая и слушая сидерианцев, он диву давался, насколько преданно они относились к своей работе. Пожалуй, он не мог вспомнить, чтобы они разговаривали еще о чем-нибудь, кроме собственных отделов, обязанностей, проблем. Должно быть, по этой причине в повышенных мерах защиты не было надобности, что бесспорно играло на руку Киру с Азулом.

— Давай начнем с первого.

— Почему? — недовольно спросил имрахец. Ему не нравилось что фризиец мало того что предложил разумный план, а теперь еще и решения принимает за двоих.

— Просто отдел экспериментальных разработок находится чуть дальше столовой. После ужина мы можем попробовать незаметно проскользнуть по коридору, не рискуя привлечь внимание. Для экспериментов уже поздно — у них почти не осталось времени, поэтому выделять ресурсы для второй и третьей смены нецелесообразно.

Аргументы Кира звучали убедительно, но всё же Азул хмурился:

— Где находится второе место?

— Далеко, — выдохнул Кир, заранее предполагая, что в случае неудачи первой попытки им придется придумать веский повод, чтобы оказаться так далеко от собственных отсеков. — Туда только на лифте добираться около часа, потом еще пешком три километра.

— Может, что-то секретное, вот и убрали с глаз подальше?

— Вполне вероятно. Но если схватят там, будет сложно оправдаться.

— Хорошо, — неожиданно для себя самого решился Азул, — идем завтра после ужина.

Покинув столовую, ребята непринужденно свернули в правый коридор вместо того, чтобы пойти в свою комнату по главному коридору. Там не было ни души и, краем глаза считая двери, они без приключений добрались до экспериментального отдела, заранее отсчитав с помощью плана нужное помещение.

Над дверью горел красный свет — это означало, что смена окончена и помещение блокировано до следующего дня.

Подойдя к кнопочному табло, Кир стал набирать цифры — подростки с легкостью догадались, каким образом выбирается электронный код, увидев распечатку плана отдела.

Все помещение Начотдела было разбито на крупные блоки, исходя из технических характеристик, необходимых для различного рода работ. Далее задачи со схожими требованиями объединяли в один блок, разбитый на сектора, который, в свою очередь, разделялся на департаменты-ячейки или отсеки, как тот, где трудились ребята.

Нумерация шла линейно от общего к частному, это удалось понять, проанализировав собственный код и код бытового блока, в котором располагались жилые комнаты, а так же тот, что им удалось подсмотреть у мастера в день тестирования.

Дверь отъехала в сторону, вспыхнули автоматические лампы. Перед ними возник крошечный квадрат свободного пространства, идеально ровного, белого в тон коридору. Оглянувшись, парни торопливо шагнули вперед, рискуя быть застуканными в неположенном месте.

В тесном помещении не было ничего, кроме четырех металлических дверей сплошного крашеного монолита, две слева, две справа. Глухие заслонки не давали ни малейшего представления о том, что могло находиться за ними.

— Вместе или разделимся? — спросил Кир, понимая, что разумнее будет осмотреть все комнаты вместе. Но он не хотел тащить за собой Азула, прекрасно осознавая, как хрупко их вынужденное перемирие. И несмотря на то, что они братья по несчастью, их разделяла слишком долгая история, чтобы Кир позволил себе хоть раз обмануться и расслабиться в его присутствии, пусть даже ненависть и злость давно оставили его самого. То ли после аварии ему некогда было купаться в собственной ярости и он отпустил все другие чувства кроме болезненной необходимости оказаться рядом с Санарой, то ли он поверил Азулу, когда тот, свисая над сжигающим адом, говорил о своей непричастности к нападению — слишком много случилось за такое короткое время. И хотя разум Кира анализировал, сортировал и выводил заключения по поводу всех событий и дальнейших шагов, та его часть, что сопровождалась эмоциональной бурей, медленно вводящей фризийца в транс полной самоотдачи механическим действиям, строго направленным на достижение конкретного результата, пребывала в недвижимом хаосе и неопределенности.

Теперь, когда ужас навечно остаться где-то среди бесконечности стоял за углом, готовясь в любой момент появиться на сцене, Кир больше не был уверен в том, что именно он испытывает к Азулу, и часто ему казалось, что у имрахца такой же растерянный взгляд, когда он исподтишка косится на Кира, думая, что тот не замечает.

— Раздельно, — после долгой паузы протянул Азул и отвернулся. Что ж, это был его выбор, с которым Кир ничего не мог поделать, да и не был уверен, что стоило.

Повернувшись к противоположным дверям, ребята одновременно нажали кнопки.

Кир оказался в просторной комнате, где тут же, моргая, зажглись и загудели люминесцентные лампы, выдавая загруженность кубрика.

От разнообразия форм разбегались глаза, и Киру пришлось на мгновенье прикрыть веки и сфокусироваться на рекогносцировке объекта.

Металлические стойки, похожие на те, что и в отсеке Кира, беспорядочно заставленные стеклянными контейнерами. Кир шагнул ближе и присмотрелся. В контейнерах были органы — маленькие, скорченные, они плавали в грязно-желтом растворе, похожем на желе. Рядом неаккуратными стопками возвышались кипы бумаг, перехваченные полупрозрачными обложками. Зацепив пальцем верхнюю страничку, Кир прочел: «Дублирование клеточных систем».

Пробежав глазами первый абзац, он понял, что здесь занимались чем-то вроде клонирования, поскольку все выкладки были посвящены воспроизводству набора специфических клеток — печени, почек, сердца, кишок и еще кучи названий различных анатомических единиц.

За спиной что-то булькнуло, Кир резко обернулся вставая в боевую стойку — и тут же скорчился от отвращения.

Перед ним, в том же медицинском растворе, что и органы на столе, висела нижняя половина тела мужчины, скукожившаяся, сплошь увитая трубками и утыканная иглами. Припаянная сверху крышка горела красно-зелеными огоньками, отображая состояние уродливого экспоната, неумело демонстрировавшего скрюченные пальцы и сведенные под неестественным углом нижние конечности.

Рядом на металлической стойке все так же небрежно были разбросаны сероватые листы, гласившие: «Функциональная адекватность восемнадцатой системы».

Кир взял распадающуюся книжицу в руки, нашел последнюю страницу. «Зарегистрированный образец не демонстрирует отклонений от нормы и является точным воспроизведением исходного. Модульные компоненты, принадлежащие к различным сериям, не влияют на общую работу системы, позволяя в дальнейшем комбинировать продукты любых серий.»

Далее перечислялись органы в алфавитном порядке с трехзначными номерами. Просмотрев цифры, Кир обнаружил что наименьшей является двести шестьдесят один, а наибольшей — пятьсот семьдесят два. Оценив некоторые другие выкладки и описания, он сделал вывод, что исследования вполне успешны, никаких упоминаний о сложностях, проблемах или неудачах не было вовсе, что позволяло предположить, что стадия довольно продвинутая. Успех таких проектов мог спасти и продлить сотни тысяч жизней — но тогда указанные цифры смехотворно малы, ни о какой массовой трансплантации не могло быть и речи, да и тот медблок, где они находились в первые дни, не подразумевал сложных хирургических вмешательств.

Вернув папку на место, не забыв поправить её, словно ни один любопытный взгляд не совался сюда в отсутствии хозяина, Кир подошел ближе, пытаясь представить суть наблюдения. Нога за стеклом трепыхнулась, и Кир тут же дернулся назад, задышав глубже и стараясь успокоить сердцебиение. Заставив себя оторвать глаза от мерзкой тушки, он еще раз огляделся, быстро сканируя не представляющие интереса предметы, и поспешил на выход.

В крошечном тамбуре опирался на стену зеленоватый Азул.

— Что там? — дернул подбородком Кир в сторону второй двери, глубоко дыша и отгоняя навязчивые образы странной лаборатории.

— Демонстрация попыток пришить дополнительные конечности, — гримаса отвращения исказила аристократические черты имрахца, — почти отсутствуют животные подопытные, все больше люди. Зачем им это?

Пока они приходили в себя, Кир задумался, откуда брался материал для исследований. Это могли быть рабочие, погибшие во время аварий в котлованах, возможно, неизлечимо больные, думать о других вариантах не хотелось.

Не теряя больше времени, подростки шагнули к двум оставшимся дверям.

Эта лаборатория разительно отличалась от предыдущей. Здесь было не так светло из-за многочисленных механизмов, отливающих бронзой, натертых поверхностей и кучи крошечных деталей, рассмотреть которые удалось лишь с более близкого расстояния.

Шестеренки, болтики, винтики, гаечки, подшипники, муфты и штифты, иногда бережно рассортированные по ячейкам, чаще смешанные в общих коробках и глубоких контейнерах на полу. Опустившись на корточки у ближайшего, Кир взял крохотный винтик серебряного цвета и понюхал. Спирт или схожий раствор, значит, он не ошибся, когда ему почудился технический запах, похожий на тот, что временами витал в их ангаре ЛА; но это так же означало, что отдел не такой уж заброшенный и кто-то продолжает здесь трудиться, поддерживая детали в рабочем состоянии. Еще ему показалось, будто тянет едва уловимыми кислыми нотками, примешивающимися к запаху спирта — но металл не пахнет.

Он прошел в глубь лаборатории — и от лица вновь отхлынула краска.

Снова органы, только теперь напичканные проводами и прикрученные к металлическим панелям. Уже знакомые гайки жестко привинчивали плоть за эластичные сухожилия и жировые пленки. Сукровица сочилась в тех местах, где жесть холодной гайки впивалась в мякоть, надежно фиксируя и соединяясь в уродливый полуживой механизм. Рядом со столешницей Кир увидел ведро полное салфеток испачканных в оранжевато-коричневых выделениях. Сбоку от нелепых конструкций, рожденных чьим-то больным гением, располагались литровые бутыли с прозрачной жидкостью для обезжиривания и стерилизации.

В отличие от первой комнаты бумаги, тщательно разложенные по папкам, так, что не выбивался ни один уголок, стояли в высоком узком шкафу, упорядоченные в какой-то последовательности.

Кир потянулся было к одной, как заметил, что слева от него громоздятся другие механические приспособления замысловатой конструкции, напоминавшие полые внутри рамы, словно они крепились вокруг чего-то, помещенного внутрь.

Вдалеке что-то звякнуло и, разбившись на мелкие кусочки, осыпалось звонким дождем.

Не теряя ни секунды, Кир бросился вон, спеша очутиться там, где пропал имрахец.

Азул стоял в глубине комнаты и что-то разглядывал, перед ним рассыпались осколки стекла и в прозрачно-голубой лужице лежало что-то красно-коричневое, глубокого темного оттенка.

— Что это? — спросил Кир.

— Сердце.

Кир помолчал какое-то время и, раздумывая, огляделся.

Эта комната почему-то напомнила Киру кладовую его дома на Фризии, только полки, тянувшиеся во всю стену от пола до потолка были стеклянными. Заполненные многочисленными банками, плотно стоявшими в ряд, они являлись подставкой для органов, наподобие тех, что были в первой комнате, только здесь, вместо мерзкого желтого цвета мочи жидкость скорее мерцала голубизной, обволакивая безупречный здоровый орган.

— Холодное, — выдал Азул, коснувшись упругого сердца и отдернув руку. — Оно дернулось, я не ожидал…

— Ладно, — Кир прервал его на полуслове, смысла ругаться с имрахцем не было, что сделано, то сделано. — Здесь нет ничего полезного? — спросил он, намекая, что им не стоит задерживаться.

— Да, — оторвался Азул, — интересное место. Ты заметил, что их по два?

Кир вопросительно свел брови.

— По два каждого. Полный набор, кроме одного.

Кир присмотрелся, понимая, что Азул абсолютно прав — органы стояли парами. Ему потребовалось меньше минуты, чтобы определить недостающую анатомическую единицу:

— Не хватает мозга.

— Очень странно, не находишь? Не знаю, для чего им эти органы в двойном количестве, но почему нет ни одного мозга?

Имрахец был искренне озадачен, столкнувшись с таинственным фактом, упустив из виду, что они на никому неизвестной гибнущей планете, чье место вот-вот заменит искусственная, в комнате, полной человеческих органов. И действительно, где же мозг?

— Нужно убраться, в тех лабораториях есть что-нибудь подходящее? — выпрямился Азул, сделал шаг навстречу Киру, который так и остался стоять в дверной арке, когда оба услышали шум отъезжающей двери в маленьком тамбуре.

На раздумье была секунда.

— Ни слова, — тихо бросил Кир, сделал шаг назад и закрыл дверь, оставляя Азула внутри.

Повернувшись, он увидел, что из-за только что отъехавшей в сторону пластины на него выпучил глаза странный старик, почти одного с ним роста. Сквозь бронзового цвета очки-гоглы голубые глаза удивленно взирали на мальчика словно на невидаль. Легким размашистым движением незнакомец потянулся, щелчком опуская гигантскую лупу поверх причудливых окуляров, отчего одно глазное яблоко выросло до размеров головы.

Старичок моргнул и задумчиво хмыкнул:

— Могу я полюбопытствовать, молодой человек, что вы, собственно, здесь делаете?

Глава 17 Мостик

Кир мгновенно опустил белую стену вокруг сознания, успокаивая хоровод мыслей и нормализуя участившееся сердцебиение, параллельно оценивая варианты ответа и слабые места импровизированных аргументов.

— Меня послали сюда.

Брови старика вынырнули из-за толстых металлических дужек, почти дотягиваясь до ободка лупы. Кир почувствовал себя редким насекомым, которое внезапно попало к опытному энтомологу.

— Надо же, быстрее меня подсуетились, — рот человека чуть искривился коромыслом и в удивлении выпятился вперед, — что ж, хватай эту скользкую селезенку и пойдем. — Не дожидаясь реакции Кира, старик вынырнул из рамы прохода, словно исчезая с фотографии.

Просить дважды не пришлось. Кир мгновенно кинулся к двери за которой прятался Азул и, войдя в лабораторию, чуть не столкнулся с ним носом. Имрахец расторопно всучил ему нужный орган.

— Напротив есть салфетки, — шепнул Кир, спеша покинуть отсек.

Вынырнув в идеально пропорциональную кишку коридора, Кир оглянулся и увидел своего неожиданного знакомого, тот, кажется, вел беседу сам с собой, неслышно бурча что-то под нос. Весь его вид показался на удивление странным и неподходящим для стандартной белизны Начотдела, наверное, он был из третьего цеха — Кир присмотрелся внимательней, пользуясь тем что пучеглазый его полностью игнорировал.

Темный костюм, идеально скроенный по фигуре, состоял из штанов классического кроя и короткой жилетки поверх болотного цвета рубахи с закатанными до локтей рукавами. Широкий кожаный ремень с множеством инструментов, бултыхающиихся при каждом движении старика, перехватывал сухопарую фигуру посередине и был в тон с черными высокими ботинками, державшимися на жесткой шнуровке.

Однако вовсе не это привлекло внимание Кира. Практически сразу ему кинулся в глаза широкий браслет, доходящий почти до локтя и блиставший в искусственном свете ламп серебряными кругами часов. Наверное, это были часы только уж очень причудливые, разные, с пучком стрелок сообщавших владельцу секретную информацию. Вторая деталь, привлекшая внимание Кира — очки-гоглы, нечто среднее между биноклем и сварочными протекторами, что выдавали в третьем цехе в случае необходимости, с огромной лупой, крепящейся на обруче-резинке вокруг головы; седые волосы для удобства были собраны на макушке в высокий хвост, ежесекундно разгонявший воздух вокруг словно дополнительная конечность.

— Наконец-то! — воскликнул старичок, резко оборачиваясь к Киру, словно тот только что появился, — бежим. И понесся. Кир, не ожидавший такой прыти, припустил следом, делая поправку на возраст дедули. Легким галопом, иногда переходя на размашистый шаг, они спешили вдоль прохода, перепрыгивая из изгиба в изгиб.

Кир не забывал анализировать маршрут, чтобы при желании легко вернуться обратно. Немного зная карту, скопированную в местной библиотеке, фризиец определил, что они движутся в сторону Инженерного блока.

Спустя несколько минут они замерли у широкой двери, и уверенными движениями старик прощелкал код пропуска, даже не взглянув на панель.

Кир оказался в не менее странном помещении, чем двадцать минут назад, но здесь, в отличие от лабораторий с бесчисленными органами, один из которых покоился в банке в его руках, повсюду тянулись панели, сверкая тысячами огоньков в только им известном ритме.

Кир сделал шаг внутрь, дверь закрылась, погрузив помещение в легкий полумрак.

Старик поспешил к главному пульту и, шумно плюхнувшись в кресло, пробежался высохшими пальцами по клавиатуре не менее ловко, чем Азул управлялся с пианино. Перед Киром вспыхнул вытянутый экран размером с окно в Прайме. Черно-белая картинка демонстрировала сферический объект, зависший в черноте космоса. Разнообразные оттенки серого поясняли, что объект представляет собой различного рода территории, соединенные границами возвышенностей, чертивших ломаные линии и водных резервуаров, плавно обрисовывающих сушу.

— Нравится? — неожиданно повернувшись, спросил дед.

— Да, — просто согласился Кир.

Нельзя сказать, что эта планета выглядела красивее, чем многие из тех, что он видел ранее. И все-таки она ему нравилась, напомнив о чем-то давно забытом, о чем-то, что он видел однажды.

— Гея, — протянул его собеседник, который по всей видимости и являлся одним из мифических инженеров, о которых слышал Кир. Он откинулся на спинку кресла и убрал руки за голову, уставившись на экран.

— Уже совсем скоро, — мечтательно произнес дед. Кир не видел его лица в этот момент, но мог поклясться, что на нем светились любовь и обожание, такие же яркие и заволакивающие, что и в его голосе. Кир понял, что проект был не просто работой для эксцентричного старика, а чем-то большим, наверное, его жизнью, как и для многих на Сидерисе.

Посозерцав картинку еще минуту, старик всплеснул руками и рванулся из кресла:

— За мной!

Кир последовал за ним к узкой двери, ведущей в тесное помещение, ярко освещённое лампами дневного света, похожее на медблок, хотя и довольно специфический. Внутри находилось гигантское кресло и тяжело нависшая над ним гроздь всевозможных железяк.

Инженер плюхнулся на мягкое сидение, спинка отклонилась назад, уложив его в почти горизонтальное положение, откуда-то сбоку появился пульт с рядами мелких кубиков-кнопочек. Руки старика принялись выстукивать замысловатые комбинации так быстро, что Кир оставил надежду запомнить их на четвертом десятке, даже за спокойствием белой стены все еще окутывающей его разум, он не справился с потоком, носившим для него хаотичный порядок.

— Неси селезенку, — в какой-то момент скомандовал старик, и Кир поспешил вручить орган. Вот только банка попала не в руку старичка, а в тонкие металлические пальцы из перфорированного железа. Пока Кир передавал банку, он все же коснулся кожи инженера, всего на мгновенье — и старичок вскинул на него такой же ненормальный взгляд, как и когда увидел его в экспериментальном отделе. Кир сделал вид что не заметил этого, не зная, чем объяснить такую реакцию.

Легко отвинтив крышку, машина извлекла орган и переместила его в другую ёмкость, спустившуюся из нависающей груды металла. Пока Кир наблюдал за этой простой процедурой, старик расстегнул рубашку и уже несколько других паучьих рук опустились к бледному телу.

Дальше Кир наблюдал за всем происходившим словно из пузыря заторможенности, и если бы не стена, он наверное бы отключился, то ли от дикости происходящего, то ли от скорости мелькавших повсюду железных рук.

За несколько секунд до того, как острый скальпель, мелькнув в руке паучьего монстра, прочертив уверенную длинную линию на человеческой плоти, старика обкололи десятки тонких игл-шприцов, нанося точечные жалящие укусы. Затем несколько рук-помощников слой за слоем раздвигали внутренние ткани вместо зажимов, свободно позволяя руке с ножом орудовать дальше. Когда конечная точка была достигнута, главная рука замелькала быстрее, после чего впилась поглубже в тело и выволокла окровавленный комок плоти, который через мгновенье полетел в сторону. Поскольку Кир не заметил, чтобы он плюхнулся с обратной стороны койки и ничего не услышал, он предположил, что там находилось соответствующее устройство, собирающее отходы во время операции.

Новая селезенка, принесенная Киром, уже повисла в воздухе торопясь занять место предшественницы.

Погрузив в тело ценную ношу, рука ловко вспорхнула над местом пореза, и Киру оставалось лишь предположить, что сейчас происходит обработка и пришивание кровеносных сосудов. Затем помощники, все еще сжимавшие края раскрытой плоти стали отпускать ткани в обратном порядке, а дирижирующая процессом конечность выхватила из воздуха тонюсенькую иглу, которую Кир сумел рассмотреть только благодаря отраженным бликам света, что ловил натертый до блеска объект. Нить и вовсе не было видно.

Несмотря на скорость, сшивка тканей заняла какое-то время; Кир вдруг поймал себя на том, что слушает развесёлый мотивчик, напеваемый невменяемым инженером, пялившимся на «хозяйку торжества», видимо, пытаясь поймать ее механический ритм.

— Подойди, — позвал старик Кира в тот момент, когда рука дернулась и все принимавшие участие железяки принялись подтягиваться вверх в тоннель и занимать положенные места.

Приблизившись, Кир увидел едва заметную красную линию, зашитую такими мелкими стежками, что ему пришлось нагнуться, чтобы разглядеть шрам.

— Здорово, правда? — отозвался Инженер, так же любуясь проделанной работой. Киру не оставалось ничего кроме как признать правоту старика.

— Теперь мне нельзя двигаться около двух часов. Через пятнадцать минут на средней панели вспыхнет розовая кнопка — нажмешь, а затем, следуя командам на мониторе, завершишь процесс. Ясно?

— Да.

— После можешь быть свободен, — и с этими словами Инженер откинулся на кресло прикрыв глаза.

Кир понял что разговор окончен.

Покинув медотсек, он подошел к средней панели и стал ждать. Ровно в положенный срок вспыхнула кнопка и Кир, внимательно читая инструкции, нажал еще четыре — плевое дело. Оглядевшись напоследок, он ушел, жалея, что не было возможности разведать что тут да как, но после событий в Начотделе он не станет рисковать и ввязываться в новые неприятности. Им и так повезло, что на пути попался не какой-нибудь серьезный рассудительный работник, а полусумасшедший старик, рассуждал Кир, уверенно находя нужный маршрут.

Войдя в комнату и обнаружив имрахца, сгорбившегося на краю койки, он сам не заметил, как облегченно выдохнул:

— Пока все в порядке, — поспешил успокоить он Азула. — Был в инженерном отсеке, наблюдал за очень странной операцией. А тебе удалось убрать следы?

— Да. Забрал сердце с собой, сожжем в цеху. — Азул продолжал откидывать светлую прядь назад, проводя по волосам уже в десятый раз.

— Что с тобой?

— Обнаружат, — вдруг выдал Азул, кусая губу. — Как можно не заметить пропажу сердца?

— Исходя из того, что я сегодня видел, нам может повезти. Если это клонированные органы, скорее всего они принадлежат тому инженеру, с котором я ушел и, наверное, еще кому-то, раз их пара. Если органы меняются по необходимости, значит, остается шанс, что в ближайшие одинадцать дней они никому не понадобятся.

* * *

Проснувшись утром и приняв обычные водные процедуры, подростки как обычно отправились в лабораторию.

Они уже были в раздевалке и проходили стерилизацию, когда вошел глава отдела Евстаф.

— Не торопись, Исмен, — обратился он к Киру после того как поздоровался с сотрудниками. — В моем задании указано, что ты больше не являешься сотрудником нашей лаборатории.

Кир с Азулом замерли и переглянулись.

— Почему? — пытаясь не показывать волнения, спросил Кир.

— Тебя приглашают в Инженерный отдел, — разведя руками, ответил Евстаф. — Главный инженер лично отдал распоряжение о твоем переводе, — добавил он тише, но в таком маленьком помещении эта новость все равно расползлась как взрывная волна.

Все затихли.

Глава 18 Главный инженер

Кир проследовал за бывшим начальником к новому месту назначения и нисколько не удивился, когда попал в знакомую по ночным приключениям комнату с сотнями экранов и панелей. Оставив его в дверях, Евстаф пожелал удачи и ушел.

Фризиец огляделся. С утра здесь было значительно оживлённее. Старик, с которым Кир столкнулся накануне вечером, оказался легендарным Главным Инженером, на чьих плечах возлежала ответственность за судьбу целой планеты. Кир и помыслить не мог, что этот неординарный в своем сумасшествии престарелый дядька — надежда всего народа! Скорее он представлял себе кого-то вроде Императора: величественного, спокойного, уверенного лидера за которым следуют без сомнений уже за то внутреннее умиротворение, что он распространяет вокруг себя.

— Исмен! — воскликнул Главный инженер, заметив его нерешительность. — Иди сюда!

Кир поспешил к энергично размахивающему рукой чудаку. Уже через минуту его перезнакомили со всем отделом, состоящим из четырех человек, включая самого старика. Потом тот объяснил, что в обязанности Кира входит следовать за ним по пятам и исполнять, что велено.

Немного удивившись таким странным обязанностям, Кир все же промолчал, решив разбираться по ходу дела.

Отсек, по которому, чуть не сбиваясь с ног, носился фризиец заодно с новыми коллегами, назывался Мостик. Один из сотрудников, Глаф, единственный, кто приветливо улыбнулся, когда их представляли друг другу, объяснил Киру такой странный выбор названия:

— Видишь ли, на самом деле этот отсек, несколько нижних этажей и крылья с правой и левой стороны являются космическим кораблем, что должен отделиться в День Икс от общей платформы и повести сидерианцев на новую планету.

— А где остальные корабли? — насторожился Кир. Эта информация была новой и чрезвычайно важной.

— Ну… ты же в них живешь и работаешь, — смутился Глаф, словно говоря о само собой разумеющемся факте.

— Просто я когда-то работал в третьем цеху и при аварии частично потерял память, поэтому помню не все.

— Оу, — поняв свою оплошность протянул коллега, — извини, я не знал.

— Все в порядке, это было давно.

— Ладно, слушай. Бараки третьего цеха и бытотсеки Начотдела тоже представляют собой транспортировочные блоки. В назначенное время буксиры подхватят их словно контейнеры и переместят на новое место жительства. Таким образом нам не нужно строить дополнительный транспорт, на который все равно не хватает ресурсов и времени. К тому же мы, считай, обеспечили себя обиталищем на новом месте и сможем не спеша отстраиваться и осваиваться.

— Здорово, — искренне восхитился такой простой и рациональной идее Кир.

— Еще бы, — хмыкнул худощавый парень, вписывая какие-то показатели в ровные клеточки граф, одновременно общаясь с фризийцем. — Всё он, — понизив голос, коллега кивнул в сторону инженера. — Гений.

Кир повернул голову в сторону Инженера, сидевшего за главным пультом, уставившись в экран. Его губы чуть заметно подрагивали, а орлиный нос, немного крупный для иссохшего угловатого лица, делал его серьезным, и от того человека, которого он встретил ночью, не осталось и следа, словно перед ним был кто-то другой.

— А сколько ему лет?

— Кто ж его знает, — безразлично пожал плечами коллега. — На момент, когда проект «Гея» был утвержден, ему было за пятьдесят.

Кир завис — «когда проект был утвержден»? Но это значит…

— Но ведь это было несколько столетий назад?

— Да, — Глаф продолжал мерно переносить стройные столбики цифр, повременно вскидывая голову.

— То есть ты хочешь сказать, что от начала утверждения проекта и по сей день Главный Инженер не менялся?

— Конечно.

— Но как?

— Трансплантация органов, стимуляторы, гормоны и консерванты. — Глаф оторвался от листа и взглянул на Кира с удивленными глазами. — Ты не знал? Я думал раз ты на Мостике, то посвящен. Что ж я болтливый-то такой, — расстроенно заткнулся парень, на его лице явственно отразилась паника.

— Не волнуйся, я видел лаборатории и вчера присутствовал при пересадке селезенки, я просто забыл, что это все еще один и тот же человек, — поспешил заверить его Кир. — Провалы в памяти, помнишь?

Казалось это немного успокоило Глафа и он сумел вернуться к своим таблицам, хоть и прекратил трепаться с прежней беззаботностью.

День пронесся перед Киром бесконечным потоком поручений, сводившихся к принеси-подай, раздобудь, сбегай. Проносившись со своими мелкими делами, он впервые ощутил значимость приближавшегося Дня Икс так, словно на минутку стал истинным сидерианцем.

Сотрудники Начотдела и инженеры к которым он отправлялся за докладами, крайне сосредоточено передавали нужную информацию, сообщая детали, которые не были отображены ни в одном из документов, но на их взгляд являлись крайне важными и они просили сообщить о своих наблюдениях и изысканиях непосредственно Главному Инженеру, что Кир исправно исполнял.

Инженер внимательно прислушивался к каждой новой крохе данных, в эти моменты его лицо приобретало отстраненное выражение и Кир вообще сомневался что он его слышит. Но когда старика внезапно выносило в одну с ним реальность и он задавал уточняющие вопросы, ответ на которые приходилось прояснять сломя голову несясь обратно, Кир убедился в ошибочности своего заключения и больше не сомневался в том, кто первое лицо на Сидерисе.

Раздавшийся сигнал об окончании рабочего дня был, к легкому удивлению Кира, напрочь проигнорирован всеми. Видимо, Мостик сознавал всю важность своей работы, и люди начали расходиться лишь следуя своему собственному ритму, закончив важные задания на день, как решил Кир.

Последним покинул помещение Глаф, подмигнув фризийцу перед тем, как выйти за дверь. Кир не стал спрашивать, когда он будет свободен, рассудив, что являясь личным помощником, он должен оставаться при Инженере постоянно.

— Ты свободен на сегодня, — вскоре откликнулся Инженер. — Завтра, как обычно, жду к началу рабочего дня.

Кир немного замялся, но старик словно забыл о его существовании в ту минуту когда отпустил.

— Я могу остаться пока вы не закончите, — уверенно предложил он. Несмотря на усталость, он чувствовал, что может продолжать.

— Сомневаюсь, что часа сна тебе будет достаточно.

Кир задумался. Исходя из этого заявления, Инженер собирался бдеть всю ночь, но ведь не мог он работать в таком ритме постоянно! Наверное существовали безотлагательные дела.

— Если нужно — я готов, — после паузы откликнулся Кир. Старик оторвался от экрана и уставился на него с интересом. «Хорошо, хоть лупу не опустил» — подумал про себя Кир.

— Ты мне нравишься, — неожиданно заявил Инженер. — Знаешь, почему я позвал тебя?

Кир отрицательно покачал головой. Об этом он задумался ещё маршируя за предыдущим начальником рано утром, но версий было так много, а фактов так отчаянно не хватало, что он отринул бессмысленные сомнения, уже просто радуясь, что, кажется, его перевод не был связан с тем, что их ночную вылазку с Азулом все же заметили.

— Ты шустрый, — начал Инженер, — не задаешь лишних вопросов, исполняешь все четко и удивительно, но ты сам сумел добраться от Мостика до бытовых блоков, не попросив помощи, хотя я уверен, что здесь ты впервые, так?

— Да.

— Следовательно, ты запомнил, как мы шли.

Немного занервничав, Кир быстро соображал, повредят ли ему наблюдения старика, но вряд ли его собственная из ряда вон выходящая сообразительность могла быть расценена как криминал.

— Поэтому я решил дать тебе шанс проявить себя, — подытожил Инженер, возвращаясь из очередного похода в прострацию. — Испытательный день ты отработал хорошо, но я не собираюсь эксплуатировать тебя сверх нормы, не имеет смысла вымотать тебя до потери сознания. За сим можешь быть свободен.

Не став больше зря использовать кислород, Кир направился в бытовой блок, надеясь, что Азул ещё не уснул, и ему удастся поделиться тем, что он узнал сегодня.

За Киром закрылась дверь и Инженер остался в привычном одиночестве.

Сняв халат и откинув его в сторону, он принялся расстегивать мелкие пуговицы рубашки. Как только он освободился от стесняющего недоразумения, требуемого нормами приличия, о которых все меньше помнил старик, он распрямил вторую пару рук и, похрустев затекшими конечностями, обернулся к приборной доске, чтобы заработать с удвоенной скоростью.

Полностью сфокусировавшись на работе, он тем не менее успевал вести вторую нить размышления, приводящую его к столь необычному помощнику.

Он сказал мальчишке не всю правду. Был ещё один момент, который его заинтересовал. Когда Кир случайно коснулся его руки передавая селезенку, Главный Инженер не почувствовал ничего. Абсолютно ничего. И это было очень странно.

Дело в том, что от прежнего Дорофа Хадзиса, а именно так звали Главного инженера в прошлой жизни, не осталось практически ничего. Все его тело представляло сложнейшую конструкцию, тщательно разработанную им же много лет назад.

Инженер Дороф являлся одним из ведущих представителей своей профессии. Когда перед планетой встала угроза гибели, лучшие умы того времени кинулись на поиск решения. Не исключением стал и Дороф, разработавший проект строительства нового звездного объекта. Его предложение было рассмотрено положительно и ученый-практик принялся за работу, находя все больше преимуществ собственного сумасшедшего плана в сравнении с параллельными предложениями выдвинутыми коллегами.

Дальше все расставило на свои места время, доказав несостоятельность других теорий спасения, что только добавило стимула к работе.

Хотя Дороф с детства отличался отменным здоровьем благодаря простым правилам, привитым с детства (здоровое питание, регулярные физические упражнения) и природной энергичности, перевалив за шестой десяток, он все же почувствовал, что организм начинает подводить и впервые глубоко задумался не только о будущем планеты, но и своем собственном — ведь начатое дело нужно было кому-то передать.

Внимательно изучив круг работников, с которыми он трудился бок о бок каждый день, он пришел к выводу, что достойной смены нет, как бы не тщеславно это звучало.

Дороф впервые согласился с мнением окружающих которое слышал не раз — он был гением. И к сожалению, именно то, что могло спасти родную ему планету, начисто лишало возможности найти подходящую замену, ведь иногда решения, принимаемые Инженером были, мягко сказать, из ряда вон, но привыкнув к неизбежной правоте Дорофа, люди уже не спорили, а принимались выполнять распоряжения.

Немного поразмыслив о поиске преемника, Инженер понял, что потратит слишком много времени, которым он не располагал, поэтому он просто решил продлить собственное существование на некоторое время с помощью витаминов и биологически активных компонентов. Так как он являлся далеко не новичком в бимолекулярной и клеточной биологии, то разработка новых препаратов была легкой задачей и ученый решил, что пока поработает на этих подпитках, а когда дело наладится и встанет на рельсы, он сумеет выкроить время на поиск замены.

Но время шло и, кажется, проблемы увеличивались не только в количестве, но и в сложности — приходилось вмешиваться и помогать в смежных областях, будь то проектирование масштабной стройплощадки, поглотившей гибнущую планету или создание новых сплавов, в которых нуждалось производство. Тогда Главный Инженер задумался о клонировании, поняв, что даже его органы вряд ли смогут протянуть до нужного момента на одних только подпитках. И со временем ему удалось решить и эту проблему, хотя первые операции организм переносил тяжело, сказывалось влияние продолжительной анастезии на уже немолодой организм.

Пришлось поработать и над личным «доктором», установленым теперь в медблоке на Мостике, и над местным вариантом наркоза, позволяющем изолировать боль на отдельных участках, оставляя самого пациента в сознании.

А дальше необходимость в преемнике отпала сама собой.

Клонированные органы успешно функционировали, личный доктор модифицировался все больше, упрощая хирургическое вмешательство, доводя операцию до считанных минут, а медикаменты становились все эффективнее.

В последние столетия Главный Инженер увлекся биомеханикой, которая позволяла совмещать неорганические материалы с органикой. И тогда появились экзоскелеты, невидимо обхватывающие нижние конечности доктора под штанинами и дополнительная пара рук, созданная на основе легких сверхпрочных сплавов вместо костной основы. В конце концов, лишняя пара рук всегда пригодится, решил Инженер, раздумывая о постоянной нехватке времени.

Вот только одну проблему Дороф так и не решил. Как он не бился, он все же не смог разгадать всех загадок мозга и не нашел способ перенести собственную память в новый клонированный контейнер; и даже исходя из того, что, скорее всего, гениальность — врожденное свойство, он не мог быть уверен до конца. К тому же он не знал, сколько времени займет процесс повторного обучения.

А если чрезвычайная ситуация или авария? Что тогда?

Риск, по мнению Главного Инженера, был так велик, что он, взвесив за и против в сотый раз, решил отказаться от этой идеи, сконцентрировавшись на консервантах, замедляющих старение клеток мозга и витаминах, катализирующих производство новых.

Все шло успешно и ученый не чувствовал отклонений, пока однажды не стал замечать странные вещи.

Касаясь людей, он словно бы видел мир их глазами, вспышки отдельных моментов. Сначала Главный Инженер испугался того, что на него напал старческий маразм либо проявляются прогрессирующие галлюцинации, но со временем, все тщательно изучив и проанализировав, он понял, что его мозг обзавелся какой-то странной дополнительной функцией, при осязании получая не только информацию о температуре субъекта или о текстуре его кожи, но гораздо больше.

Когда его видения от отдельных вспышек начали выстраиваться в четкие продолжительные образы, он догадался, что эта способность развивается. Должно быть, процесс запустился давно, но стал явен только когда рецепторы мозга стали сверхчувствительны к нематериальной информации.

Со временем Дороф понял, что его мозг, подобно компьютеру, способен через рецепторы подключаться по сети к другому мозгу, автоматически скачивая данные, причем делая это с невообразимой скоростью. При прикосновении, длящемся пару секунд Главный инженер узнавал все, что когда-либо видел другой человек, все что когда-либо касалось его ушей и ещё многое другое. Конечно, такой поток был не всегда приятен, тем более учитывая, что часто в чужой голове попросту не было ничего интересного. Поэтому контактировать тактильно с другими разумными особями собственного вида Инженер избегал, намеренно изолируя ненужную информацию, к которой он относился как к мусору.

Какое-то время он также экспериментировал с животными, но примитивность разума его быстро оттолкнула, вернув внимание к проекту, и со временем он просто игнорировал свой приобретенный дар.

Игнорировал, пока не столкнулся с интересным мальчишкой.

Коснувшись его, Главный Инженер не увидел абсолютно ничего, ни одного блеклого, расплывчатого воспоминания.

Как только утром появились сотрудники отдела, он незаметно коснулся их, чтобы проверить, не утерял ли он эту способность вовсе. Оказалось что нет, следовательно, причина была не в нём, а в парне. «Вот только какая причина?» — размышлял ученый, все так же легко скользя пальцами по панели.

Вернувшись в комнату, Кир, увидев, что Азул уже спит, не стал его беспокоить и лег — день выдался не самый простой и усталость брала свое. А утром он проснулся от того, что кто-то тормошил его за плечо, стараясь разбудить.

— Какие новости? — нетерпеливо спросил имрахец, едва давая сесть и прийти в себя.

— Работаю помощником Главного Инженера, им оказался тот старик, который чуть не застукал нас в Экспериментальном отделе. Работы много, хоть и простой. И ещё он почти не спит, поэтому задерживаюсь и я.

Азул понимающе кивнул, после чего Кир рассказал ему некоторые подробности о самом Инженере и о проекте.

— Думаю, прежде чем идти в отдел Космодрейфа, нужно подготовиться, — закончил Кир, переходя к более насущным проблемам.

— Хорошо. Тогда давай сконцентрируемся на починке.

— Согласен, только не знаю, будет ли он меня оставлять после смены всегда или нет, наверное после сегодняшнего дня станет понятней.

— Если ты не вернёшься к восьми, уйду сам. Не стоит терять время.

— Договорились. Постараюсь успеть.

* * *

Интуиция Кира не подвела — он снова задержался допоздна, пока Инженер его не отпустил. Также от его внимания не укрылось, что сделал он это ровно в тот же час, что и вчера.

Снова вернувшись поздно, Кир обнаружил имрахца спящим, выглядел тот вымотанным, кажется, даже похудел. Раньше Кир не замечал, впрочем он и не присматривался.

Когда и на следующий день все повторилась, совесть не выдержала, и он, приняв душ, отправился в третий цех. И поскольку работа там кипела в три смены, никто особо не обратил внимание на поздний час. Кир провозился с ремонтом около двух часов, затем, еле волоча ноги и плохо соображая, вернулся обратно и заснул мертвым сном.

Глава 19 Далеко от дома

Чем больше узнавал Кир, тем серьезнее становились поручения. Он уже мог принимать самостоятельные решения по многим вопросам, прибегая к совету инженеров Мостика только если сталкивался с новыми для себя заданиями.

Со стариком они больше не разговаривали, не считая рабочих тем, и ещё Кир заметил странную вещь — иногда Главный Инженер подходил к нему намеренно близко и, объясняя что-то, невзначай касался его руки, пусть лишь на долю секунды, но почему-то это не казалось Киру простой случайностью.

Сегодня ему должны были поручить отдельное направление проекта, поэтому прошлым вечером он решил не чинить ЛА. Вырванные часы после рабочей смены, его прилично выматывали, заставляя держаться на чистом упрямстве и твердой уверенности, что все происходящее необходимо для того, чтобы вновь оказаться дома.

В курс дела его вводил Глаф, инженер с которым у Кира завязались приятельские отношения с первого дня.

— Итак, Исмен, давай объясню все по порядку. Я не забыл о твоих проблемах с памятью, поэтому постараюсь ничего не упустить. Ты будешь отвечать за введение людей в криосон, это не очень сложно, но крайне важно, поскольку от правильности твоих действий будет зависеть, в каком состоянии они очнутся на новой планете.

Обратившись в слух, Кир готовился ловить каждое слово. С момента попадания на Мостик, он не опускал стену, помогавшую легче концентрироваться. Вот и сейчас от этой способности будет зависеть, упустит ли он важную деталь или нет. Про себя он отметил, что удержание ментальной завесы превратилось в обыденность, не требующую дополнительных усилий. Если раньше он жутко уставал, пользуясь любым из навыков своего народа, то теперь с удивлением обнаружил, что блокировка сознания стала не сложнее дыхания. Он поднимал стену автоматически и удерживал сколько требовалось без значительных затрат энергии.

— В День Икс нам предстоит совершить несколько важных этапов, — оторвал Кира от размышлений Глаф. — Вначале все должны занять определенные места для проведения заключительной фазы, те, кто не принимает в этом участия, будут погружены в искусственный сон до того момента, как ядро войдет в Гею и та столкнет Сидерис с орбиты. — Глаф сделал паузу, давая Киру время все запомнить.

— А зачем вообще необходимо помещать всех в криосон?

— Мера предосторожности. Мы до конца не уверены, будут ли сбои в естественных биотоках организма из-за смены полей, поэтому мы решили, что так будет безопасней. В криосне мы с легкостью оценим примерные масштабы ущерба и фронт мер, если они вообще понадобятся. Если же всем станет плохо одновременно, у нас не будет ни времени, ни возможности помочь людям.

Увидев что Кир молчит в ожидании, коллега продолжил:

— Когда все займут свои места, программа на дочернем компьютере, — он указал на тот, что стоял в левом углу, — сообщит о готовности.

— А если нет?

— Это не твоя забота. Есть ответственные за отсеки и целые блоки, именно они жмут кнопки, сообщая о том, что группа в сборе и можно переходить к следующей фазе.

— Ясно.

— Увидев на компьютере сообщение о готовности, ты следуешь инструкциям. Сначала необходимо заблокировать и герметизировать блоки, затем провести техническую проверку и только потом запустить программу криосна.

— Сколько это займет?

— Около часа, вместе с погрешностями времени, — Глаф замялся, — если честно, это должен был делать я, но я также ответственен за помещение горящего осколка звезды в конструкцию Геи, и возникли некоторые сложности…

— А что не так? — как бы между прочим поинтересовался Кир.

Глаф махнул рукой:

— Не переживай. Просто «Посыльный» — так мы зовем буксир НТЛ Девяносто Восемь, который сейчас перемещает будущее ядро, движется с большей скоростью чем запланировано, и мы выдумываем всевозможные способы его притормозить.

— Почему это так сложно?

— Видишь ли, жар раскаленной звезды настолько высок, что ни один наш погрузчик не выдержит, или бы нам пришлось разрабатывать корабль размером с планету просто для перемещения объекта, поэтому мы нашли более доступный способ.

Мы закрепили на корабле гигантский магнит, а поскольку в структуре звезды есть примеси жидкого металла, она легко реагирует на притяжение в условиях слабой гравитации. После одного из естественных взрывов, что происходят на звезде ежесекундно, осколки раскидывает в стороны и они улетают в глубокий космос. Мы с помощью магнита поймали один на наше поле, и буксир двинулся обратно к Сидерису, не позволяя осколку приблизиться к корпусу слишком близко и спалить корабль, но все же ведя за собой объект задавая направление движения. Вот только немного не рассчитали скорость.

Погрешность оказалась слишком велика и осколок летит быстрее чем нужно. Глаф снял очки и протер тоненькие линзы.

— Как я и сказал, мы принимаем меры по торможению и смещаем траекторию движения корабля, делая ее петлеобразной, вот только тут тоже надо не просчитаться. Если угол наклона окажется слишком велик, осколок сорвется и улетит, а на доставку второго времени нет, и ещё необходимо вернуть траекторию на последнем этапе на исходный маршрут, ведь точка вхождения в Гею не изменилась. Так что извини, что на тебя свалили, — искренне смутился парень, немного сутулясь.

— Ничего, — откликнулся Кир. А про себя подумал о том, что если выдастся возможность сбежать, он сделает это сразу же, причём не раздумывая. Как бы он не желал счастья сидерианцем, становиться одним из них и жить на искусственной планете не было ни малейшего желания.

— Скажи, а каким образом произойдет смена эллипса? — рискнул спросить Кир, пользуясь моментом — ему показалось, что это один из самых продуктивных разговоров за долгое время. Наконец многое стало проясняться, так почему бы не попытать удачу?

Глаф, обрадованный тем, что Кир не сердится из-за навалившейся работы, снова залился соловьем:

— О-о, это вообще гениально! В тот момент, когда новое ядро пройдет по инерции внутрь Геи, мы придадим ему, а значит и планете в целом ускорение с помощью взрыва. Дело в том, что специальная взрывчатка установлена таким образом, что вызовет взрывную волну и сдвинет гигантский шар Геи с места. Тот ударится о Сидерис и выбьет его с родного эллипса, занимая место и одновременно останавливаясь от столкновения. Ну что-то вроде бильярда.

Кир никогда не слышал о бильярде, но в общем идея была понятна.

— Масса самих планет поглотит ненужную скорость и толчок будет потушен, — энергично жестикулируя, стукнул Глаф кулаком о кулак, — и на самом деле все будет не так быстро, но все же эффектно, согласись. — И он с преданностью посмотрел на Главного Инженера, который объяснял что-то молча внимавшему сотруднику.

Этот человек действительно был уникален, даже не принимая во внимание возраст и способ, избранный для его продления. Он являлся воплощением силы человеческой мысли и уверенности, сумев повести за собой поколения сидерианцев и вдохновить всех на осуществление проекта, масштабности которого не было равных или, по крайней мере, Киру никогда не приходилось о таком слышать.

День был тяжелым, Кир устало брел в бытблок. Сегодня его отпустили на час раньше и он вел сам с собой безмолвную беседу, уговаривая спуститься в третий цех и поработать еще немного с челноком. Времени оставалось все меньше, а у них не было ничего, кроме призрачной надежды.

Спустившись на нижние уровни, он отыскал мастера смены.

— Исмен?! — тот немного близоруко щурился и, казалось, был искренне удивлен. — Сегодня же праздник.

Действительно. Кто-то на Мостике упоминул об этом, но ненужная информация совсем вылетела из головы. С Азулом он общался несколько дней назад и не знал, какие у него планы.

— А Ниоба приходил?

— Нет, сегодня не было.

Если Азула нет в комнате и сюда он не спускался, значит — в таверне. Попрощавшись с мастером и сказав, что пожалуй сегодня отдохнет, Кир направился к лифту, ведущему в рыночный пролет.

Он не ошибся.

Легкая ритмичная музыка весело разносилась из питейного заведения, куда направлялся Кир. Уже издали он заметил что народу собралось много. Шум и хохот неслись вихрем, перехлестывая приятный бодрый мотив.

С трудом протиснувшись внутрь, фризиец направился к длинной стойке у стены, надеясь отыскать хотя бы стул. И ему это удалось, как только один из клиентов, дойдя до определенной кондиции, повалился с высокого табурета под стойку, да так и остался у темной стены, разливисто всхрапнув.

Кир заказал кружку местного пенного напитка и огляделся.

Посетителей действительно было в избытке, они громко переговаривались, а некоторые, толпившиеся у пианино, пританцовывали, размашисто водя тяжелой стеклянной кружкой в такт музыке, то и дело хлопая горе-пианиста по плечу в знак одобрения и что-то рассказывая, пялясь на него осоловелыми глазами. В эти моменты музыка будто спотыкалась, но уже через секунду неслась дальше.

Потягивая горькую янтарную жидкость, Кир наблюдал за вакханалией, весело разыгрывающейся под неумолкаемые мотивы.

Азул лишь дважды сделал перерыв и то только для того, чтобы осушить очередную тару, стоящую на крышке инструмента. Хозяин чутко следил за тем, чтобы не обидеть маэстро, давая мальчонке-подавальщику знак наполнить свежим стекляшку, как только Азул хлопал пустой, и потом с новой силой ударял по черно-белым клавишам.

Кир не был знатоком музыки, но ему показалось, что имрахец ни разу не сыграл один и тот же мотив дважды, а сегодня его репертуар изобиловал веселыми мотивчиками на потеху толпе.

Температура в таверне медленно росла, а крики становились всё громче и отчаянней. Изредка прислушиваясь к разговорам вокруг, Кир улавливал слова, в смысле которых не приходилось сомневаться. Все обсуждали только одну новость — близящееся переселение. «День Икс» и «Гея» раздавались то тут, то там, сопровождаясь яростными взмахами рук и трясением кулаков. Люди верили, они были готовы.

Киру даже не пришло в голову осуждать их за пьянку и желание повеселиться. Прожив в третьем цеху меньше двух недель, он не слишком представлял себе, в чем вообще заключалась радость существования сидерианцев.

Вкалывая до потери пульса и ломоты в пояснице, они продолжали тянуть лямку непосильного труда в мрачной серой металлической пещере, что неблагодарно хоронила их в своих глубоких недрах навечно. Они не строили семей в привычном понимании Кира, отправляя своих детей в сады-пансионаты. Развлечений, кроме захудалых лачуг, приторговывающих прохладительным пойлом, у них не было, да и на это не всегда хватало времени. В выходные многие просто отсыпались до полудня, а потом готовились к новой смене, рано ложась спать. Еще бы, ведь трудовая неделя длилась восемь дней, предлагая лишь одни сутки на сомнительный отдых.

Как они вообще здесь выживали, оставалось загадкой. Но иногда размышляя о тех сидерианцах с которыми удалось пообщаться, Кир приходил к мысли, что эти люди живут идеей. Идеей, завещанной праотцами, вскормленной на почве ужаса перед неминуемой гибелью. Тогда, видя призрачный свет спасения, пусть только в собственных мечтах и на сомнительных серых бумажках, они сплачивались, чтобы вместе идти вперед, потому что брести одному в потемках очень страшно, да и товарищ всегда подбодрит в минуту сомнений. И они шли, не останавливая свой каторжный труд, свой путь, подгоняемые сроками и неизбежностью.

От таких размышлений у Кира снова ползли мурашки по спине, и он вспоминал о своем собственном мире с щемящей тоской и надрывом. Как красив был его мир, как ярок, многообразен и удивителен. Ему не хватало палящего солнца Геркона, о котором он вечно недовольно бурчал, не понимая, зачем вообще столько света.

А на Сидерисе свет остался где-то наверху, где-то в рассказах и байках. Люди больше не грелись в золотом тепле ярких звезд, отдавая в залог свою жизнь и получая в руки лишь надежду, ради которой добровольно шли на рабский труд.

Здесь, среди шума и гомона, криков и плеска, он решился немного побаловать себя дорогим образом, надеясь, что окружающие не позволят слишком глубоко окунуться в мечты.

Он думал о Санаре, медленно перебирая ценные эпизоды, легко отыскиваемые в переулках памяти. Как здорово и спокойно было бегать кроссы, тяжело дыша от вечернего жара Геркона, как весело было драться на Доругане, вышибая дух из мерзких пришельцев, как упоительно было плыть в океане Палеи, а затем бежать, спасая жизнь…

Удивительно, но Кир не мог вспомнить ужаса или страха от тех нелегких событий, а лишь только радость спасения и победы, счастье дружеского плеча и сопереживания. Действительно, деля свою радость надвое, получаешь несоизмеримо больше.

Наверное поэтому, стоя на одной из крыш далекого голубого Мириона, Кир побоялся что-то изменить — ведь он уже чувствовал, что получил больше, нежели мог рассчитывать. Разве он имел право протянуть руку и потребовать большего? Разве не убежало бы его счастье, обидевшись и оскорбившись такой наглостью и жадностью?

Тогда ему казалось, что так и будет, попытайся он изменить хоть что-нибудь.

Но теперь, за десятки, сотни, тысячи световых лет, ему словно открылась другая реальность. Та, где Санара могла бы принадлежать ему безраздельно, всегда находясь за его спиной, и Кир был бы готов укрывать ее там вечно.

Разве он уже не делал этого? Так почему он был так глуп, что не ответил на ее чувства и не привязал к себе всеми доступными средствами. Разве он собирался когда-нибудь жить без нее?

Нет.

Он ясно видел, как сделает все, чтобы Санара взошла на имперский трон и спасла себя и семью. А он? Он бы так и остался рядом опорой и преградой на пути любого, вознамерившегося обидеть его божество. И это в его представлении была отличная жизнь. Лучшая доля из всех.

Но Санара была готова предложить больше. Больше чем надежную руку дружбы — она хотела отдать ему на хранение сердце.

А он отказался!

Горло сдавило и тоска накатила волной, топя душу, разрывая ураганом на части, сжигая невообразимым пространством, отделявшим его от самого ценного существа в его жизни. Кир схватился за кружку, разом опрокинул остатки в себя и, прогоняя наваждение, двинулся к Азулу.

Время было позднее и часть веселых гуляк успела разбрестись по баракам и бытблокам, часть осела тут же, развалившись на столешницах и недовольно похрапывая от неудобства высокой мебели, кто-то продолжал вести задушевную беседу, густо вившуюся и расползающуюся на дрожжах.

Кир опустил руку имрахцу на плечо:

— Привет.

Тот замер, и словно придя в себя, попытался сфокусироваться на реальности. Глаза Азула казались чересчур красными и опухшими, видимо, алкоголь и клубами вившейся дым табака сделали своё дело.

— Привет.

— Поздно уже. Идем.

— Не хочу. — И вновь отворачиваясь к инструменту, вздёрнул плечом, скидывая руку.

— Завтра рано вставать.

— И что? Разве у нас есть планы? — принц снова перевел взгляд на Кира, немного щурясь.

Кир без труда догадался к чему ведет Азул. Тот явно был недоволен, что вылазка к отсеку Космодрейфа задерживалась, и виноватым был признан он, хотя, наверное, Кир не станет открещиваться от этого греха. Им действительно стоило давно спланировать проверку второй точки.

— Извини, давай поговорим об этом завтра, — сдаваясь, ответил Кир. — Протрезвеем и все решим.

Он не был пьян, а вот Азула знатно повело от выпитого — но винить его в этом сейчас было бы ошибкой. Он видел, что имрахец тоже устал, устал и начинал отчаиваться. Слишком мертво было среди холодного металла третьего цеха и пластика Начотдела, это несомненно давило на обоих.

Азул кивнул, не провоцируя конфликт дальше, и Кир решил дать ему время, отправившись в бытблок в одиночку.

Азул снова повернулся к маленькому пианино и, немного зависнув над простыми палочками клавиш, мягко опустил пальцы.

Теперь, когда Кира перевели на этот чертов Мостик, Азул остался один среди этих незнакомых людей, несущихся куда-то со скоростью межгалактического корабля, не думая ни о чем более кроме того, что им нужно в срок успеть выполнить намеченное, и тогда в один прекрасный день они окажутся в Раю.

Имрахцу с древней королевской кровью не впервые приходилось видеть этот странный фанатизм. И пусть они не выкрикивали лозунгов и не падали на колени в припадках экзальтации, но он видел этот огонек в их глазах, тот, что изжигая душу двигает вперед. Тот, что не дает остановиться и пасть ниц, прибитыми непосильной задачей.

Он видел в их глазах надежду.

Ее он узнавал из тысячи человеческих пороков, обманчиво укрытых покровом добродетелей. На что только не готовы были пойти люди ради того, чтобы сохранить надежду. Уничтожить себя, других, сжечь весь мир, если потребуется. И так было.

Миллионы исторических подтверждений правоты Азула, он все изучил их досконально, разобрался в мотивах и следствиях, перечитывая хроники раз за разом и приходя к выводу, что чем страшнее был человеческий поступок, тем больше веры обуревало несчастного, заставляя безумно полагать, что его надежда не пуста, и обязательно наступит день, когда она оправдается, станет явью, распахнув свои обманчивые объятья вечного благоденствия.

Но тогда он просто наблюдал происходящее со стороны, ведь это были дела давно минувших дней.

Сталкиваясь с надеждой и верой, что шла с ней об руку, он старался держаться подальше, и несмотря на то, что принадлежность к правящей династии делала его почти что наместником Бога на земле, он предпочитал обходить этих двоих стороной, инстинктивно чувствуя опасность и угрозу.

И вот насмешка судьбы — он оказался в самой гуще поглощенной надеждой толпы. Надеждой, что смотрела на него из каждого лица, улыбалась, насмешливо игнорируя, ведь здесь хозяйкой была она.

И единственным якорем, державшим его на поверхности реальности, как ни странно, был фризиец, тот, которого он так ненавидел и презирал.

Глядя на Кира, единственно верным способом существования он находил холодный расчет и уверенность в правильности действий, в их необходимости и неизбежности. Ещё была убежденность, основанная на собственных силах и жесткой логике. Азул часто заглядывал тому в глаза, когда эта мерзкая дрянь косилась и подглядывала из-за угла.

А потом фризийца забрали, и он остался один, совершенно один.

Его самый главный враг, которым он безапелляционно назвал выродка с холодной планеты, исчез вместе с остатками ума и вменяемости, что совершенно отсутствовали у окруживших его со всех сторон сидерианцев. Нет, все же Кир был последним ничтожеством, бросив его на съедение этой сумасшедшей идее, лишавшей рассудка всех. Он лишил его последней ниточки, связывающей с прошлой жизнью.

Пусть лицо ублюдка и было отвратительно, но оно было одним из тех, что он видел в родных стенах академии, на просторах почти безжизненной планеты, окунувшей мир разом в теплые коричнево-оранжевые тона.

Он был врагом. Тот, кто всегда стоял слева от него в шеренге на построении и был виден всегда и отовсюду.

Азул сильнее ударил по клавишам, в ушах звучало сбивчивое стаккато скрипок, догонявшее взволнованную игру фортепьяно и фантазии.

Он оставил его одного. А почему нет?

Сегодня он хотел быть дураком, что пригрел в груди надежду.

Горячие капли слёз тихо падали на клавиши, не мешая музыке питать сердца.

Глава 20 Надежда Х Авария

Шел сороковой день пребывания на Сидерисе, времени почти не осталось, а они ни на шаг не приблизились к решению.

Сегодня Кир намеревался уйти со звонком и нормально обсудить план действий с Азулом. Теперь, когда он является сотрудником Мостика, он всегда мог апеллировать к поручению, данному непосредственно Главным Инженером. Если во время вылазки в отсек Космодрейфа их кто-нибудь застукает, Кир просто сочинит историю о несуществующей проверки систем криосна. Вряд ли на Сидерисе найдутся те, кто станет проверять его слова — работы у всех хватало с головой.

С утра все шло как обычно, но уже к середине смены Кир заметил, что Инженер заметно психует, поминутно срывается, и молнией пересекая комнату, кидается то к одним мониторам то к другим. В его руках мелькали измятые распечатки, которые он требовал непрерывно, вводя сотрудников Мостика в состояние, близкое к панике или ступору. Стена Кира пришлась как нельзя кстати — в момент неожиданных срывов старика он как ни в чем не бывало, бросился выполнять поручение, которое Инженер вот уже битых пять минут выкрикивал в застывшее от растерянности лицо Глафа.

Дальше пошли часы ожидания непонятно чего. На робкие вопросы подчиненных старик не отвечал, будто их и вовсе не существовало. И дураку было понятно, что случилось что-то нехорошее. Вот только что?

Когда прозвенел звонок, возвестивший что смена окончена и можно расходиться, никто не двинулся с места.

Тишина замораживала людей, запертых в небольшом помещении. Думать о том, что сейчас можно покинуть всех, не приходилось, и Кир, мысленно извинившись перед Азулом за то, что не сумеет выполнить обещанное, продолжал молча выполнять поручения, выжидая когда ситуация прояснится.

Он не покинул Мостик ни через час, ни через два, пока не понял, что дело движется к ночи, а информация с тревожными красными пометками на листах продолжала поступать беспрерывно.

Никто не решался ничего спросить, но нервозность Главного Инженера все росла. Еще через пару часов он резко остановился и, плюхнувшись в кресло напротив главного пульта, расстегнул верхние пуговицы рубашки, а потом неожиданно резко шибанул железную ножку, поддерживавшую стойку главной системы управления.

Все вздрогнули.

— Пора, — сказал Дороф, убирая лупу наверх и растирая надбровные дуги. Кир заметил, что, опустившись поверх правого окуляра очков еще в середине дня, лупа не поднималась ко лбу ни разу.

— Что пора? — спросил Рифон, который, судя по сединам, являлся самым старшим.

— День Икс переносится на сегодня.

* * *

Дождавшись конца смены, Азул вернулся в их с Киром комнату, и по обыкновению приняв душ, стал дожидаться фризийца. Но несмотря на обещание, тот снова не появился.

Презрительно хмыкнув своим мыслям, будто заранее зная, что фризиец не появится, Азул покинул бытблок.

Он уже несколько раз изучил тоненький листочек плана и отсчитал нужную дверь, все тщательно проверив и перепроверив. И сейчас он уверенно направлялся к отсеку Космодрейфа.

Путь предстоял не близкий: сначала продолжительный переезд на лифте, а потом еще пешком. Зато у него появилось время подумать. Тот факт, что ему уже несколько раз встречались совершенно незнакомые лица, которые с легкостью могли уличить его в отсутствии цели пребывания в отсеке, нисколько его не смущал. Надев на лицо безразличную маску, он шел прогулочным шагом с такой уверенностью, словно это остальные находились здесь по непонятным причинам. И наверное, он бы и сам попытался разогнать несчастных, появись у него такая возможность, раз уж он никак не мог дотянутся до мерзкого фризийца.

Имрахца раздражало буквально все. Эта сраная планета с ее фантастически-идиотским планом, грязь и убожество третьего цеха, где ему приходилось ползать по полу, пачкаясь в мазуте и машинном масле, убогое однообразие белых пластиковых блоков. А ещё мерзкая еда с едва ощутимым вкусом, бесформенная роба, чей повседневный вариант почти не отличался от рабочего. И этот тупой выродок, который не имел ни малейшего представления о чести и слове!

Ему плевать. Этот отсек с таким многообещающим названием бесспорно предполагал полет фантазии, но также являлся их единственным шансом на сегодняшний день. А дней, оставшихся у них в распоряжении, почти не осталось.

Азул был уже недалеко от цели, служащие в коридоре больше не попадались, что впрочем могло быть показателем времени, а не места. После вечернего приема пищи сидерианцам полагалось находиться в жилых помещениях, если только они не брали неурочную смену или не пропивали последние гроши в кабаке.

Азул вообще сильно удивлялся, что при таком авторитарном и примитивном строе у аборигенов водились в обращении деньги. Скорее всего, номинальная зарплата была нужна для того чтобы сохранить память об организации торгово-рыночных отношений, что обязательно понадобится после заселения новых земель. Начинать все с бартерного обмена будет слишком сложно, а так уже хоть что-то.

Окислившиеся местами металлические чешуйки исправно относились в торговые лавки, где можно было найти кое-какую одежду и обувь, сохранившуюся с давних времен. Легкая промышленность на Сидерисе была строго монополизирована нуждами государства и уже давно не производила ничего кроме двух стандартных видов комбинезона и лаборантских халатов. Те же, кто не нуждался в старых тряпках, беззаботно и регулярно сносили тяжело заработанную мелочь в таверны, напиваясь на все имеющиеся средства.

Сам Азул, получая круглые монетки за неделю адского труда, не мог не скрипеть зубами от злости, вызванной отвращением к мерзости местной жизни.

Еще несколько поворотов и он окажется на месте и тогда, возможно…

Азулу было немного не по себе. Ему чудилось, что мерзкие отростки надежды все же задели его своими стрелами, пробивая годами выстраиваемую стену скептицизма.

Единственным приятным открытием, что позволило продержаться в психологическом здравии, был нечаянно обнаруженный инструмент. Азул играл с детства и даже демонстрировал завидные успехи, о чем в один голос твердили учителя музыки, но когда об этом прознал отец, пришлось урезать практику; он играл тайком, только когда правитель отсутствовал по делам, что впрочем, случалось довольно часто, чем и не преминул воспользоваться молодой принц.

После поступления в академию об увлечении музыкой пришлось забыть. И только попадая домой на летние каникулы, Азул не отказывался от возможности провести свободное время за инструментом — старинным белоснежным роялем, подарком мамы на день рожденья.

Эта старая деревянная бочка с вертикально натянутыми струнами была не чета принадлежащему ему великолепному предмету искусства, произведенному на свет лучшими мастерами своего дела. И все же, немного повозившись с педалями настройки, Азул был рад не столько утереть нос нахальному выскочке, смевшем усомниться в правдивости его слов, сколько сыграть любимые композиции, тянувшиеся цепкими крючками нот далеко-далеко в космос.

Азул остановился у нужной двери и, набрав в легкие побольше воздуха, шумно выдохнул. Слегка успокоившись, он протянул руку к электронной панели, набрал просчитанный код. Дверь отъехала в сторону, привычно выпустив тонкие завитки пара.

* * *

Слова Главного Инженера повисли в приглушенном свете отсека. Даже находясь за непроницаемой стеной, Кир не нашел сил, чтобы двинуться.

— Как сегодня? День Икс? — озвучила его мысли единственная на Мостике женщина, Фева. — Еще слишком рано, у нас еще три дня!

— Было. У нас было три дня, — поправил ее Главный Инженер. — Теперь у нас нет ни одного.

— Но ведь расчеты…

— Расчеты изменились, — раздраженно прервал он, — как и скорость, как и сила притяжения из-за уменьшения расстояния между осколком и магнитом. Теперь нам остается действовать и выполнить всё в ускоренном режиме. Если мы не ускорим операцию, горящий осколок метеоритом снесет Гею, серьезно повредив конструкцию, и та в свою очередь снесет Сидерис с орбиты… И тогда, даже если мы сумеем сбежать до катастрофы, нам некуда будет деться…

Главный Инженер снова опустил лупу и напряженно оглядел всех вытаращенным от усилия глазом.

— Мы не можем ее потерять. Мы просто не имеем права! — Сорвался он на крик. — Сделаем это! Все знают свои обязанности? — Повисла пауза, в которую все успели вставить сбивчивое «да».

— Отлично. Приступаем к программе День Икс. Исмен, — обратился он к Киру, — начинай экстренную эвакуацию.

Кир кивнул и бросился к компьютеру.

Их с Азулом планы пошли крахом, а значит, придётся проводить этот «чертов праздник» и уже позже отыскивать способ выбраться.

* * *

Азул нёсся по коридорам быстрее ветра, и если бы в этот момент кто-нибудь попался ему на пути, он бы сшиб бедолагу, не задумываясь и не сожалея. Сейчас, когда его сердце, переполненное радостью и этой чертовой сумашедшей надеждой вырывалось из груди, он нисколечко не напоминал горделивого принца голубых кровей, скорее радостного мальчишку, чудом утащившего полную запазуху яблок со двора недремлющего фермера.

Да, он отыскал портал! Он это сделал!

Последние сомнения развеялись, когда он судорожно пересматривал документацию, отыскивая описание странных ворот, изогнутых металлической аркой — два метра в ширину на два в высоту. Покоя не давали размеры, ведь их челноки не могли протиснуться в такое маленькое пространство. Поэтому он провел не менее часа, разыскивая нужные бумаги.

Сначала он убедился в назначении устройства — «пространственно-временное перемещение», затем отыскал папку с описанием принципов работы в стопке одинаковых серых переплётов, что было весьма не просто.

Судорожно перелистывая странички, принц перепрыгивал с абзаца на абзац, торопясь ухватить суть и подтвердить догадки.

Сомнений не оставалось — перед ним телепорт специфической конструкции с размытыми описаниями работы. Кажется, он был не совсем стабилен и коромысло ворот каким-то образом стабилизировало тоннель… или должно было… Главное, что они нашли то, что искали. А вдвоем они точно разберутся.

Машина активировалась до смешного просто. Нажатие нескольких кнопок создавало необычное поле, растягивающее «рукав перемещения» — видимо, что-то вроде «нити вселенной» или «кротовой норы», именно такие определения были известны Азулу в его мире, говорившие о путешествиях на гигантские расстояния и даже промежутки времени.

Скорее всего, сидерианцы разрабатывали этот проект как вспомогательный и очевидно добились некоторого результата. По обе стороны от ворот тянулись две толстые трубки, присоединявшиеся к массивной паровой машине, занимавшей большую часть просторной комнаты. Но у Азула не было ни времени, ни желания изучать «механический движок порта», как он его определил. Помимо инструкций об активации портала, имрахец вычитал, что сидерианцы не могут им управлять по своему желанию. Рукав просто соединял две конкретные точки, и поменять их не было возможным — но для них с Киром это было отличной новостью! Значит, они могут вернуться на Арессарм.

Вот только там также сообщалось о погрешности, насколько разобрался Азул. При прыжке всегда происходили небольшие погрешности места и времени, и точные данные не были указаны. Может быть, именно эта погрешность выплюнула их в третий цех…

Пролистав еще несколько вручную сбитых брошюрок в поисках описания тех самых погрешностей, Азул не выдержал и, быстро разложив бумаги по местам, рванул отыскивать Кира. Ему не терпелось поделиться новостью с надоедливым фризийцем, о вражде он решил забыть на время.

— Внимание, — оповещение металлическим гулом прокатилось по коридору, отчего Азул чуть не споткнулся, — немедленно займите место отдыха согласно назначения!

Нехорошее предчувствие заставило имрахца ускориться. И не зря.

— Начинаем экстренную эвакуацию! Начинаем экстренную эвакуацию!

Глава 21 День Х

Придя в себя от шока, сотрудники Мостика кинулись в разные стороны, четко исполняя сценарий, заученный и отработанный до мелочей. Главный Инженер не надеялся на авось, и помимо тщательного теоретического экзамена, где каждый сотрудник объяснял действия пошагово, проводил своего рода репетиции, в которых вспомогательная программа воспроизводила сценарий переселения с Сидериса на Гею, учитывая предварительные выкладки и время. Сбой в расчетах и неумолимо несущийся на них солнечный осколок привели команду в смятение только на минуту.

Ужас в глазах ученых погас, как только они приступили к своим обязанностям, заняв места за вспомогательными компьютерами. Будто части единого механизма, они принялись планомерно выполнять задачи в строгой последовательности, зная, что от слаженности и своевременности их действий зависит успех всей операции.

Когда на Кира свалилась обязанность введения населения Сидериса в искусственный сон из-за сложностей Глафа с будущим ядром Геи, ему так же сообщили, за что несут ответственность другие участники проекта.

Запустив эвакуацию, Кир имел немного времени в запасе до того как один за одним жилые блоки станут закрываться и передавать информацию о готовности. Та должна отобразиться зелеными квадратиками на мониторе компьютера, после чего он займется герметизацией отсеков. Обернувшись в пол-оборота, он видел как Фева, страдая от близорукости, напряженно уткнулась в экран. Почти лежа на клавиатуре она умудрялась оставлять тонкий зазор для шустро бегающих пальчиков, что вслепую находили нужные клавиши. Должно быть, сейчас она замыкала цепи и закрывала отсеки на Гее.

Насколько Кир успел понять за то короткое время, что пребывал в командном пункте проекта, Гея была автономной системой, части которой активировались после определенных команд. Все аппараты, что располагались на поверхности искусственного шара, необходимые для сведения геологических слоев, открытия перегородок водным систем и активизации атмосферных покрывал, были самоуничтожающимися благодаря особому сплаву, испарявшемуся или разлагавшемуся при определенных условиях, таких как отсутствие кислорода или давление.

Выведя с планеты тех сидерианцев, что работали на ее поверхности, Фева вводила нужные коды и устраняла ошибки системы, вызванные досрочным запуском. Когда осколок с запредельными температурами ударит в центр сферы, открытые коды проведут самозачистку ненужного более оборудования, глубинные тектонические плиты сойдутся под действием удара и сумасшедшей вибрации, а водные ресурсы, перекаченные с Сидериса, равномерно затопят впадины и углубления после взрывов, погрузив их навечно под толщу океанов.

Перед Киром пронесся Главный инженер, пересекая по диагонали неширокое пространство помещения и подскакивая к Рифону, старшему инженеру.

Тот возвышался у стеллажа с тумблерными блоками и планомерно, уверенно, в каком-то своем ритме, уставившись на наручные часы, опускал переключатели.

— Ровно? — спросил подскочивший старик. Его крючковатые пальцы нервно подрагивали, а шея вытянулась вперед, словно увеличения лупы было недостаточно.

Седовласый ученый медленно кивнул, не отрываясь от кружка посеребренного циферблата ни на мгновенье.

— Только остыть все равно не успеет, — пробубнил он на выдохе.

В его зону ответственности входил сам Сидерис и пылающие металлом котлованы, а работа считалась бы выполненной при полной «смерти» планеты. К тому моменту как Гея столкнет Сидерис с орбиты, на нем не должно было остаться ничего действующего: все котлованы должны потухнуть после остановки печей, беспрерывно подогревающих каменную чашу, используя остатки энергии затухающего ядра самой планеты и паровую энергию, производимую глубинными шахтами, куда Кир никогда не спускался.

Рабочие цеха должны были остановиться только после того, как все отсеки эвакуации сообщат о готовности, на что сейчас не хватало времени.

У инженеров все же оставалась надежда, что не всё будет уничтожено после столкновения, и по мере сил и необходимости им удастся вернуться на планету, чтобы забрать уцелевшее, поэтому взрывов пылающих котлованов пытались избежать всеми доступными способами, проводя остановку печей до того как эвакуация завершила первую фазу.

Сейчас, в определенном порядке, Рифон щелкал переключателями, туша цепь котлованов один за другим.

— Ничего, ничего, — покивал своим мыслям Инженер и потер подбородок, задумавшись.

— Товарищ Инженер, — взволнованным голосом, вывел его из задумчивости Глаф, и ученый рванул к худощавому парню, трясущему длинной распечаткой, только что выплюнутой гудящим блоком принтера.

В этот момент собственный аппарат Кира тонко пикнул. Обернувшись к экрану, он увидел маленький зеленый квадратик в левой верхней части, и, не теряя ни секунды, выделил заблокированный отсек, где собрались все зарегистрированные сидерианцы и приступил к погружению отсека в глубокий сон.

Процедура представляла собой довольно простой процесс. Вначале люди опечатывали дверь изнутри и самостоятельно пристегивали себя к спальному месту. Дежурный помогал тем, кто нуждался в помощи, и убедившись, что все на месте и крепко зафиксированы, набирал на панели нужные цифры, сообщая о степени готовности на Мостик. Именно в этот момент на мониторе Кира, слабо мерцая, вспыхнула зеленая букашка.

Далее Кир герметизировал отсек, наполняя блок газом, заполняющим легкие и проникавшим в кровь и лимфу. Впитываясь в каждую клеточку организма, он принимал твердую форму и замедлял биологические процессы в тысячи раз, приводя организм в состояние, близкое к искусственной коме.

Эффект легко испарялся при разгерметизации отсека. Вступая в реакцию с избыточным кислородом, газ снова принимал жидкое состояние, а затем газообразное, обеспечивая щадящий режим пробуждения.

Когда Кир заканчивал работу с отсеком, в разных частях темного монитора вспыхнули готовностью другие точки.

Завершая процесс, программа методично меняла зеленые цвета на голубые, сокращая разрывы перед каждым следующим блоком благодаря сверхъестественной концентрации Кира погрузившегося в работу без остатка. Придя к выводу что время упущено, он логично рассудил, что им с Азулом ничего не остаётся кроме как попытаться пережить катастрофу планетного масштаба, и он был готов приложить все усилия, чтобы у них появилось больше времени на поиски пути домой. Им нужен был еще один шанс, а значит, ничего важнее его работы сейчас не было и быть не могло.

Спустя еще десять минут четырехугольники вспыхивали беспрерывно, не давая Киру отвлечься ни на секунду. Вдруг по краю его сознания скользнуло чье-то едва ощутимое присутствие. Инстинкты Кира не оставили этот факт незамеченным, вытянув его из глубины концентрации. Как только Кир понял, что над его плечом тихо нависает фигура Главного Инженера, он тут же нырнул обратно, понимая, что тот просто решил проконтролировать, все ли в порядке.

Еще через какое-то время Кир снова остался один, лишь изредка улавливая шаги, шорох бумаг, непрекращающийся перестук плоских клавиш и редкий обмен малопонятными фразами. Уже больше половины экрана закрасило голубым, свидетельствуя о том, что значительная часть работы была успешно выполнена. Время потеряло привычный ход, преобразившись в нечто новое, управляемое конечностью событий, а не мерным ходом ежедневной рутины.

В какой-то момент шум за его спиной изменился, слышалась речь; обеспокоенные ноты висли в воздухе, оставаясь без ответа, низкий баритон прокатывался стелясь по полу; другой голос, робкий, неуверенный, звенящий тревогой и сомнением немного отвлекал, тянул за ухо, заставляя прислушиваться. Затем тишина — и новые раскаты перестуков, щелчков и жужжанья, говорившие о решение проблемы.

Три четверти блоков разной величины уже содержали ценный груз — людей, готовых к отправке; оставалось не так уж много. Шесть квадратиков до сих пор не вспыхнули зеленым, и Кир не выпускал их из поля зрения, следя с тихим напряжением в ожидании заветной метаморфозы. Согласно инструкциям ему было разрешено перейти к следующей фазе операции с потерей в десять единиц, и поскольку эта цифра была перекрыта, ничего не мешало следовать расписанию, бросить эти несколько пустых клеточек. Ничего кроме человечности, все больше тянущей глаз к этим несчастным.

Он знал, что в День Икс дежурные блока обладали правом не дожидаться всех приписанных к отсеку, если от этого зависела жизнь большинства. Но примут ли они это решение? Кир не знал ответа. Оставить товарищей, с которыми бок о бок борешься за общее дело, вряд ли было легкой задачей. Вот так в эти минуты распределялась ответственность за чужие жизни между Киром и неизвестными дежурными, невесомо раскачивая чаши весов то в одну сторону, то в другую.

В очередной раз Кира отвлек странный звук, доносившийся со стороны двери Мостика. Когда звук раздался вновь, а потом ещё раз, Кир, бросив беглый взгляд на время и процент выполненной работы, обернулся, поняв что успевает даже раньше положенного срока.

Видимо, шум отвлек не только его, потому что громко и недовольно рыкнув, Главный Инженер стремительно бросился к месту проблемы, яростно раздувая ноздри и широко размахивая кипой зажатых в кулак бумаг, напомнив Киру странного хищника, не терпящего любое сопротивление своей воле.

Дверь через мгновенье отъехала, и на пороге Кир увидел взволнованного Азула! Тот, заметив Главного Инженера, слегка смутился, как будто его выбил из колеи странный вид человека, но потом взгляд скользнул вбок, и он увидел Кира. Принц рывком потянул воздух и, прежде чем ученый успел что-либо сказать, вспышкой промелькнул мимо, в мгновенье оказывшись рядом с фризийцем.

— Я нашел! — еле слышно, заглядывая глубоко в глаза, произнёс Азул.

Киру понадобилось несколько мгновений, чтобы выбраться из омута, поглотившего сознание процесса и понять суть его короткой фразы.

Он бы забыл как дышать, если бы непроницаемая стена не окружала его сознание, лишая возможности выплескивать эмоции.

— Ты уверен?

Азул кивнул:

— Второй вариант оказался верным.

— Хорошо, я понял.

Кир блеснул глазами, обнаружив, что они стали объектом всеобщего внимания словно аномалия, возникшая посреди смерча. Он кинул взгляд на экран где все еще оставалась ненужная зелень, автоматически зафиксировав тот факт, что осталось всего четыре пустых клетки.

— Иди, — громко сказал он, добавив одними лишь губами, — «полчаса».

Азул прикрыл глаза, сообщая что разобрал сказанное и подождет у места, решив про себя, что забежит в отсек и скажет, чтобы закрывали без него. Резко развернувшись, он так же молниеносно юркнул во все еще распахнутую дверь.

Кир обвел взглядом коллег.

— Извините, — выговорил он, и все стали возвращаться к своим заботам, а он наконец взглянул в лицо Главного Инженера, застывшего у прохода. На лице старика застыло странное ошарашенное выражение, которое заставило Кира нахмуриться.

— Вы! — Взвизгнул тот, беря самые верхние ноты.

Все снова остановились.

Дороф метнулся к Киру, схватил его за рукав, и кинув через плечо: «продолжайте», скрылся вместе с ним в медблоке.

Ему срочно нужно было проверить, является ли правдой то, что он увидел через сверхчувствительные рецепторы мозга, когда странный светловолосый парень едва задел его руку, пробегая мимо.

Действительно ли он видел то, что его драгоценный проект «Гея», проект, на который ушло столько сил, времени и надежд, будет уничтожен. Погублен руками тех, для кого он не пожалел самого ценного: своего дитя, единственного в долгой и одинокой жизни Главного Инженера Сидериса.

Глава 22 Проект «Гея»

Главный Инженер буквально втолкнул Кира в маленькую комнату медблока и, ударив по кнопке, закрыл дверь. Парень не сопротивлялся, хоть и насторожился странному поведению ученного. Зная о неординарности последнего, он ожидал, что у старика снова какая-то причуда, так что чем быстрее он выяснит, в чем дело и разберется с этим, тем скорее сумеет вернуться к эвакуации сидерианцев, а потом… потом они с Азулом вернутся домой.

От одной этой мысли в груди потеплело и все его действия из механических снова обрели осмысленность. Теперь надо быть осторожным и не привлекать к себе ненужное внимание, благоразумно рассуждал Кир. Простояв размышляя какое-то время, он все ещё ожидал объяснений, почему так срочно понадобился Инженеру. Тот, повернувшись к нему лицом, свел брови у переносицы, а отвисшая челюсть застыла в немом вопросе. Огромный бледно-голубой глаз замер, словно остекленев, подобно рыбьему, не мигая и ни на что не реагируя.

Кир сглотнул.

Чем больше профессор пребывал в странной прострации, тем сильнее напрягалась спина фризийца, словно бы все его инстинкты вместе заставили его собраться и быть наготове.

Застыв, ученый снова и снова возвращался к потоку памяти светловолосого парня, которого встретил минуту назад и, несмотря на четкость и однозначность ленты воспоминаний, раскручивающейся молниеносным вихрем в голове, он словно не решался поверить в правдивость увиденного.

— Тот юноша, — сдавленным голосом начал Инженер, — он не отсюда.

Кир похолодел.

— Что вы имеете в виду?

— Он твой друг? — Вопрос Кира был проигнорирован.

— Да, — осторожно ответил он, не сводя с Инженера пристального взгляда.

— Как его зовут?

— Ниоба.

— Нет, — будто подстерегая жертву, пялил немигающее око старик, — его зовут Азул.

Кир перестал дышать.

«Откуда он может знать?!»

В том, что Инженер не видел Азула до сегодняшнего дня, Кир не сомневался, но тогда как ему стало известно настоящее имя имрахца?! Закрытое от паники сознание спешно выстраивало логические цепочки, но ни одна из них не приводила к нужному выводу. Никакого общения не было, Азул появился на Мостике на минуту, на одну минуту! Каким образом за это время Главный Инженер понял, что Азул не с Сидериса и узнал его настоящее имя?

— Почему вы так решили?

Ученый все так же пристально отслеживал реакцию Кира, но под его застывшей маской не читалось абсолютно ничего.

— Я увидел, — просто откликнулся старик после небольшой паузы, — как два мальчика участвовали в гонке на тех челноках, что находятся в третьем цеху, — он сделал паузу, — но что-то пошло не так, и их занесло на неизвестную планету. Ища путь к спасению им пришлось потрудиться в лабиринтах нижнего отсека, затем в Научном отделе и вот — один из них оказался на Мостике. Ведь так, Кир?

Вереница мыслей понеслась в голове Кира с неумолимой скоростью. Главный Инженер, оказалось, знал обо всем, что с ними произошло в последнее время! И ничто кроме способности читать мысли не могло объяснить этого внезапного прозрения!

Кир знал, что в принципе такое возможно, и даже видел человека, или почти человека, который на это способен. Но тогда получается, что дар Инженера работал как-то по другому. Император мог читать мысли и попадать в сознание на расстоянии, причем весьма внушительном, учитывая что однажды он оказался в его сне, находясь за сотни световых лет. Если же Инженер прозрел только сегодня, значит, его дар ограничен.

Кир пытался разобраться, как же это работает, чтобы не совершить ошибок и выкрутиться из опасной ситуации. Ведь по всему следовало, что старик наверняка знал о том, что ребята собираются бежать в самое ближайшее время, навсегда покинув гибнущий мир! Как он на это отреагирует, Кир не имел ни малейшего понятия — слишком непредсказуемо вел себя чокнутый ученый.

— Вы правы.

Спорить или врать не имело смысла. Если Инженеру было известно так много, этим Кир только рисковал подорвать остатки доверия старика, если конечно это было возможным.

— Мы случайно оказались на Сидерисе и попытались приспособиться к местной жизни, но ни я ни Азул не причинили никакого вреда, более того мы выполняли работу честно и старались помочь по мере сил. И я собираюсь завершить порученное мне дело.

Кир замолк, ожидая какой эффект произведут его слова, в конце концов, он не врал, и если Главный Инженер действительно мог читать сознание, значит, он найдет подтверждение его доводам в памяти Азула.

Кир уже пришел к выводу, что его собственные мысли были недоступны старику, иначе правда всплыла бы уже очень давно. Но стена оказалась непреодолимой преградой. И он потихоньку осознавал, что те случайные прикосновения и странные взгляды имели вполне четкие цели.

Старик щурясь хмыкнул и с недоверием уставился на Кира. Затем его брови поползли вверх, словно от внезапного удивления, и он рассмеялся! Нет, он отчаянно хохотал, каким-то надрывным безрадостным хрипом, что обрывками и клочьями рвался из горла, эхом отражаясь от стен пустого пространства.

— Помогали?! — взвизгнул он. — А зачем?

От грубого сарказма, наполнившего фразу, Кир опешил и с трудом задавил колыхнувшееся чувство растерянности внутри стены. Сейчас нужно оставаться собранным и мыслить ясно.

— Извините, но я вас не очень понимаю.

— Не понимаешь? — искренне удивился Дороф. — Ты знал, что твои предки уничтожат мою Гею и старался помочь?

Возмущение в охрипшем голосе набирало обороты, искривляя черты Главного инженера.

— Говоришь, собираешься закончить дело? Но зачем, если вы все равно похороните труд всей моей жизни, надругавшись и выкинув Гею словно ненужный мусор!

От слов старика Кир пришел в смятение. Он никак не мог взять в толк, как его предки могут быть причастными к проекту «Гея» вообще и о каком уничтожении идет речь.

— И все же, — твердо начал он, глядя старику прямо в глаза, — я вас не понимаю.

— Не понимаешь, — устало повторил тот. — Идем. И, как обычно не дожидаясь реакции собеседника, он развернулся и покинул медблок. Кир не отставал, надеясь, что он поймет, о чем же все-таки говорит этот сумасшедший.

Они покинули помещение, оставив сбившихся с ног коллег в полном недоумении! Сначала вывалил на них «День Икс», а теперь и вовсе исчезает!

Быстро шагая вдоль знакомых белых переходов они добрались до лифтов, ведущих куда-то наверх. Затем, в полном молчании погрузились в кабину и медленно поползли по шахтам в неизвестном направлении.

Кир украдкой бросал взгляды на старика, но тот как всегда ушел в размышления слишком глубоко, чтобы оказаться доступным простым смертным. Помимо нахмуренных бровей Кир отметил, что черты его лица приобрели какое-то новое, непривычное выражение. Теперь старик выглядел печально, будто несвойственная ему меланхолия впервые посетила Главного Инженера.

Они выбрались на незнакомой Киру площадке и вновь углубились в лабиринты бесконечных тоннелей, сильно отличавшиеся от привычного интерьера обыкновенных пластиковых стен. Своей серостью стены напоминали скорее о третьем цехе, а сами переходы выглядели запущенными, словно уже очень давно ими никто не пользовался. Вдоль длинного узкого прохода, по которому торопился Главный Инженер, тянулись туго скрученные снопы проводов, подвешенные под самый потолок. Спертый воздух с едва ощутимым запахом плесени утвердил Кира в догадке, когда ученый, вдруг внезапно поднявшись по невысокой лестнице, со скрежетом распахнул дверь.

Свежий воздух рванулся внутрь, разметав волосы Кира и засыпая глаза пылью. Щурясь, фризиец покинул желто-серое синтетическое пространство, шагнув за Главным инженером.

Они стояли на широкой бетонной платформе, должно быть являющейся крышей здания, коридорами которого они выбрались на поверхность.

Оглянувшись вокруг, Кир видел лишь такие же мрачные постройки, окрашенные закатными лучами яркой звезды, смешивающих два цвета, свинцовый и тускло-желтый, неровными треугольниками по каркасам геометрически правильных строений, тянущихся покуда хватает глаз и упирающихся в тяжелый сумрак тени. Тени, отбрасываемой телом гигантского шара, что нависал над Сидерисом, грозя расплющить тяжелой громадиной.

Кир без труда догадался, что смотрит на тот самый проект, отображенный черно-белой фотографией на экране Главного Инженера. Но не это заставило обрушиться стену его спокойствия.

Он видел этот шар раньше!

Нет, не во всем великолепии зеркальных поверхностей водных гладей и сочности зеленых массивов со вздымающимися хребтами горных высот, но он все же видел. Видел этот яркий красивый шар.

Видел в поисковой системе Абдея, видел на страницах книг, попадавшихся ему в детстве, видел на белых футболках туристов, видел логотипами на зданиях, видел не раз. Но никогда не думал даже в самой сумасшедшей своей фантазии, что он однажды увидит Землю живой!

Или почти живой, потому что сейчас это была полая идея гения человеческой мысли под названием проект «Гея», а много тысячелетий спустя ее станут звать Землёй — колыбелью человечества. Только сейчас, увидев проект в красках, сознание Кира подкинуло такие знакомые образы.

— Конечно, она прекрасна, — отозвался Главный Инженер, дав Киру возможность придти в себя, — она великолепна и удивительна.

Кир с трудом оторвался от чуда, представшего перед его глазами и взглянул на старика. Его лицо светилось священным благоговением и Кир понял, о чем говорил Инженер на Мостике.

Обладая необычным даром, он увидел не только судьбу ребят, но и то далекое будущее, из которого они прибыли. Каким-то непостижимым образом он сумел дотянуться до знания, что было знакомо всем без исключения. Страшная экологическая катастрофа уничтожила Землю около тысячи лет назад, оставив некогда прекрасную планету грузно вращающимся безжизненным камнем, на котором больше никогда не удастся возродить жизнь. И если скрипа не было слышно в глубинах черного космоса, то этот мерзкий протяжный звук часто раздавался в крошечных комках сердец населявших Империю.

— Что же вы наделали? — тихим печальным голосом спросил усталый старик.

Ни одно слово, ни один ответ не утешил бы сердце родителя, узнавшего о смерти своего ребенка, и Кир понимал, что любые оправдания и объяснения пустым звуком растают с последними лучами холодного заката. И все же не удержался и уронил неуклюжее слово:

— Простите.

«Простите.»

Такой пустой, такой бесполезный звук, не услышанный никем кроме двоих, молча стоявщих друг против друга. Свет неторопливо сполз с нагретых мест, оставляя людей в темноте.

Главный Инженер вновь увидел всю свою жизнь в непрерывной цепочке ежедневного усилия, словно рассматривая грани цилиндрической поверхности, крошечными изломами катящимися по непрерывному кругу странного калейдоскопа судьбы.

Увидев спасение Сидериса в собственной идее он плотно прикрыл дверь настоящего и ушел в будущее. Он медленно наблюдал, как его друзья и родные исчезали словно пыль, забытые всеми в неумолимом потоке времен. Их дети вырастали и занимали места у станка, объединяя усилия на благо всего Сидериса. Пусть они не помнили отцов, но они искренне разделяли их идею и шли с Главным Инженером плечом к плечу, молча деля горести и радости, победы и поражения. Когда же и их останавливало время, они отдавали своих детей, и те продолжали этот сумасшедший путь навстречу вечно живой надежде.

Только это не давало Главному Инженеру растерять остатки себя, с ужасом взирая в зеркала на отражение, на собственное изуродованное тело, в котором почти ничего не осталось от него прежнего.

В особенно трудные минуты ученый выходил на крышу чтобы убедиться, что-то безумие, на которое он однажды отважился, все же имеет смысл.

Богато раскрашенный шар величаво плыл над маленькой гибнущей планетой, успокаивая старика и приводя сознание в потерянное равновесие после очередной аварии, после гибели сотен, а порой и тысяч людей.

Вот, она красавица, готовая распахнуть объятья и принять нищих измотанных оборванцев душой в свое лоно. Еще немного, и они начнут жить по-настоящему, забыв, как кормились голой надеждой сотни лет.

Еще совсем немного.

Почему же люди будущего забыли, каких трудов, каких жертв стоила их новая прекрасная жизнь? На этот вопрос Главный Инженер не мог ответить.

Ему вдруг показалось, что в темноте искусственных ламп, занятый физическими оболочками новой планеты или своего нового тела он проглядел нечто важное. Что же они потеряли в пути к своему новому свету? Наверное, это была душа. Что же еще?

Да! Только бездушные холодные твари могли сделать такое! Только у бесчувственного мертвеца поднялась бы рука на это чудо, сотканное мыслью, любовью, душой.

Они растеряли в пути всё, и теперь бледные отголоски былой нации собирались заселить сотворенный руками Рай! Чтобы уничтожить его, растоптать и сжечь, ведь пустые оболочки не смогли бы вынести одухотворенности, подаренной им щедрой рукой предков.

Озарение сметающей волной захлестнуло разум Главного Инженера, и он, забыв обо всем на свете, кинулся вниз.

Кир, не понимая что произошло, в очередной раз несся уже знакомыми переходами, едва поспевая за сумасшедшим ученым.

«Я спасу тебя! Я спасу!» — билась единственная мысль в ополоумевшем сознании Дорофа законсервированным одиночеством и надеждой, когда он ворвался в суету Мостика.

— Вон!!! — крикнул он что есть мочи. — Все вон отсюда!!!

Кир едва успел убраться с дороги, когда его коллеги пулей вылетели наружу, и до того как дверь закрылась, успел юркнуть внутрь.

Сумашедший старик, не оборачиваясь по сторонам, твердо ступал к главному компьютеру, на ходу скидывая рубашку. Грязно-зеленая тряпка отлетела в сторону — и Кир застыл на месте.

На фоне черно-белого изображения Геи, застыла каменным изваянием темная четырехрукая фигура, устрашая своей угловатостью и костлявостью.

Главный Инженер величаво опустился в кресло и словно дирижёр взмахнул кончиками двадцати узловатых пальцев, готовясь сыграть главную увертюру к предстоящей трагедии.

Он знал, что понадобится не более двух минут, чтобы нанести непоправимый ущерб программе и стереть с пространства вселенной уродливую кучку людей, мирно дремлющих в глубоком сне. А дальше он останется один, чтобы наблюдать, как его творение будет разбито на тысячи осколков неумолимо приближающимся метеором солнца, которому суждено стать не пламенным мотором нового мира, но его закатной звездой.

Разве не он создал это великолепие? Как же посмели эти жалкие людишки поднять на его дитя грязную вороватую руку?! Нет, лучше он сам позаботится о мирно дремлющем ребёнке, уничтожив его до пробуждения. Он не даст ему вкусить людской мерзости, алчности, корысти. Гея навсегда останется невинной красавицей в отражении циклопьего глаза.

Пора было начинать.

Глава 23 Решения

Пальцы четырех конечностей разом ударили по струнам, стянувшим все механические и электронные окончания Сидериса. Кир едва успевал следить за проворством уродливого существа, занявшего место Главного Инженера. Неожиданно со всех сторон замигали красные аварийные огоньки, затем раздалась сирена, прокатившись вдоль металлических труб научного отдела и пропадая ниже.

Компьютеры разом моргнули и предупреждающая об опасности надпись разделила экран пополам.

Кир стоял в трех шагах от своего места и видел, как на его экране голубые квадратики начали гаснуть один за другим, перечеркнутые крест-накрест. Он подскочил к машине и растеряно уставился на исчезающие огоньки жизней.

— Нет! — слишком поздно он осознал, что Главный Инженер принял самое страшное решение из всех возможных.

Подскочив к креслу, он уже потянулся к плечу ученого, когда жесткая удушающая хватка сдавила горло, не давая дышать. Чудище не отвлеклось ни на секунду, продолжая стучать по клавишам.

Собрав всю силу в руке, Кир с легкостью отодрал стальной захват монстра от горла и, крутанув кресло, выкинул обезумевшего инженера из-за главного пульта. Тот, совершенно озверев, вскочил и, яростно зарычав, бросился на мальчишку.

Этот полумеханический скелет был достаточно прочным и мощным, но отсутствие боевой подготовки дало Киру преимущество. Увернувшись в сторону от захвата, он локтем приложил Инженера по затылку. Разом обмякшее тело, бессознательно рухнуло на пол.

Решив не рисковать, фризиец поволок отключившуюся тушу в медблок и, разбив пульт снаружи, оставил ученого взаперти.

Подлетев к главному компьютеру, Кир принялся устранять ошибки, следуя подсказкам системы и убирать последние вбитые команды. Сталкиваясь с невозможностью отмены или оконченным процессом, он тут же переходил к другому, надеясь, что в этот раз все еще можно справиться. Но он работал медленно. И пусть со стороны, казалось, что он вполне уверенно решает проблему за проблемой, Кир не мог даже близко сравниться с тем, что вытворял Главный инженер минуту назад.

Всё сейчас работало против него. Не было времени. Он не знал этих программ, осваивая главную систему в процессе решения конкретных задач. Знаний было недостаточно, и он уже видел те ошибки, которые невозможно стереть.

Если подумать, он мог рвануть отсюда не оглядываясь и попытаться добраться до портала раньше, чем все взлетит на воздух. Забыв о Сидерисе как о страшном сне, он бы нырнул в портал и надеялся, что окажется дома.

Вот только сейчас он сидел за главным пультом проекта «Гея», держа руку на пульсе оперируемого пациента. И этот больной был именно тем родоначальником, чьи потомки должны были продолжить бесконечный путь человечества к новым звездам. Ведь если не будет Земли, то и будущие поколения никогда не родятся, и не уничтожат свой дом, и не улетят в поисках других миров.

И не будет ни Арессарма, ни Палеи, ни Геркона, ни Фризии, ни Мириона, таких, какими их видел и знал Кир. А значит, не будет ни одного любимого человека, и возвращаться будет не к кому.

Кир понял, что обречен в одиночку бороться разом за всех родившихся и не рожденных, за все человечество Галактики. А значит, он не сойдет с этого места до последнего вздоха.

И мысленно пожелав удачи своему врагу, он понадеялся, что тот сумеет добраться до известного им мира, и мир всё ещё будет там, где они его оставили.

Глава 24 Азул (Часть 1)

Грянувшая сирена нашла Азула у отсека Космодрейфа, где он, опираясь на стену, ожидал Кира.

После того как имрахец заглянул в бытблок и сообщил ошарашенному дежурному, чтобы его не ждали, он, не теряя ни секунды, кинулся к заветной лаборатории.

В ожидании фризийца принц снова потянулся к инструкциям и другой документации, надеясь выяснить о приборе больше, но то, что он узнал в первый визит было практически всем, что представляло важность в данный момент. Никаких координат, схем, указаний по смене пункта назначения или программирования телепорта он не отыскал.

Перерыв кучу бесполезных бумажек, Азул с раздражением отбросил выкладки отдела, понимая, что все, что ему удалось разузнать, сводилось по сути к размытому описанию и куче вопросов, на которые не существовало ответов.

У него мелко тряслись руки, и чтобы унять предательскую дрожь он по привычке нащупал маленький кружок, висевший на шее. Он обзавёлся этой дурацкой привычкой в минуты страха и сомнений, слушая взрослых, что твердили ему о вере и Боге. Становясь старше, он все больше сомневался во всемогущем господе, что допускал так много несправедливости по отношению к своим созданьям. Азул не мог взять в толк, почему создатель наградил своих чад отвратительными пороками и низостями, в которые они погружались с головой из поколения в поколение.

Сначала Бог допустил страшную трагедию, позволив людям уничтожить Землю, чтобы научить истине, чтобы открыть им глаза, как утверждали святые отцы Циркулярной церкви. Затем, переселив людей в новые миры, им подарили бесценный шанс начать жизнь заново. И что же видел Азул? А то, что история повторялась виток за витком, как это происходило тысячи лет до него. Принадлежа к верхушке социального слоя, он мог наблюдать все подлости и низости с самого удобного ракурса, не заблуждаясь насчет льстецов и лжецов.

Слишком доходчиво объяснил отец, кто такие люди. Так стоило ли Господу дарить им новые шансы?

Часто размышляя об этом, Азул все больше приходил к выводу, что это напрасный труд, который никогда не оценят и не поймут. Лучше бы Бог прихлопнул этих тараканов ещё в самом начале, оставив мир в покое, не дав растерзать свое творение.

Азул не находил в своей жизни ничего привлекательного, осознавая тот факт, что мир прогнил и ничего нельзя изменить, как бы церковь не отмаливала смертные грехи человечества.

Принц знал заранее, что обречен занять место отца, а, возможно, и Императора, и до конца нести бремя долга, зная наперед, что все его усилия тщетны и бесполезны. Он не верил в спасение и воскрешение, он не представлял очищение души и возрождение добродетели. Как можно было оставаться непорочным среди тысяч миллионов тех, кто скалил зубы и стремился оторвать кусочек для собственной выгоды?

Спасение мира было невыполнимой миссией, и каждый новый правитель просто выполнял положенное, живя в роскоши и разглагольствуя о светлом будущем. А когда заканчивалась очередная эпоха, становилось очевидно, что, несмотря на технический прогресс и рост материальных благ, ничего по сути не изменилось.

Придя к таким выводам, Азул смирился и ожесточил свое сердце настолько, чтобы уже ничего не могло потревожить его на выбранном пути. Он принял свое предназначение и спокойно шел к цели, зная заранее, что это просто обязанность, лишенная всякого смысла.

Став кандидатом на императорский трон, он также безропотно принял новую ответственность и был готов с честью взвалить на свои плечи ещё один долг, понимая, что кто-то должен это сделать, кто-то достойный, кто-то осознающий все жизненные нити в бесконечном потоке вселенной. Азул ни секунды не сомневался, что сможет выполнить предначертанное, потому что смирение и послушание уничтожили порывы и надежды юного сердца слишком рано, раскрыв суть людских сердец.

Но сейчас, топчась по никому неизвестной планете Азул чувствовал, что хоть и презирает ведомый ему мир всей душой, он отчаянно жаждет туда вернуться. То хорошее, что он знал и видел, магнитом тянуло обратно. Там была мама, и дом, где он научился играть на пианино; и пусть счастливых моментов было немного, но это все, что когда-либо было важным для потерявшегося имрахца.

И он хотел домой. Дико. Отчаянно. Домой.

Азул снова вернулся мыслями к фризийцу, казавшемуся ему досадным отклонением, дефектом происходящего в его жизни, мелким недочетом, что мог привести к краху устоявшихся мировоззрений молодого принца, а возможно, и к краху всей Империи.

Разве мог Император так ошибиться, избрав в преемники мелкую букашку, не ведавшую и не понимавшую, что значит управлять другими?

Невозможность объяснить этот поступок терзала Азула, день за днем все больше настраивая его против Кира, и когда тот раз за разом доказывал, что способен существовать в Прайме наравне со всеми, Азул бесился от удушливого возмущения, выворачивающего душу наизнанку.

Прошло больше времени чем следовало, и Азул сделал решительный шаг в комнату, готовясь отправиться в обратное путешествие один. Если фризиец не пришел, это его дело, он волен поступать как знает, Азул не собирался ждать более.

Подойдя к воротам перемещения, он нажал простую комбинацию, активируя устройство и готовясь покинуть проклятый Сидерис.

Азул не смог сделать шаг. Он просто не мог его сделать! Его ноги словно приросли к полу.

Он должен был покинуть эту планету немедленно! Вернуться домой и нести ответственность перед всеми! Перед родными, перед народом Имраха, перед Империей!

Сердце бешено колотилось в груди, не давая дышать и четко видеть. И впервые он так ярко, так резко ощутил, что несмотря на то, что его руки скованы цепью долга, что тянется внутрь, в глубины темного портала, призывая вернуться домой — на нем есть ещё одна цепь.

Та, что опоясывает грудь, не давая раскрыть легкие и сделать вдох, нужный для движения вперед. Прочная цепь, заплетенная раздражением, непониманием, недоумением и растерянностью. Запаянная ненавистью и привычкой к тёмному чувству, скрепленная моментами, навсегда вписанными памятью в саму сущность Азула. Эта чертова красная ленточка…

Он дважды был обязан жизнью этому несчастному оборвышу! И зачем только он его спас? Зачем?! Ведь он же видел, как тот упивается презрением, глядя свысока и ухмыляясь. З-А-Ч-Е-М?!

Азул не мог понять, не знал как объяснить самому себе, отчего он не может шагнуть вперед, но чувствовал, что сделав шаг к порталу, он переместится назад, а чтобы идти дальше, идти вперед — жить! — ему нужно вернуться.

Несясь по коридорам, он рукавом стирал раз за разом постыдную влагу с лица, а слезы все не прекращались. Имрахец скрипел зубами от злости, что ненависть, рожденная пустой досадой и непониманием, словно туман рассеивалась вокруг с каждым новым шагом, с каждым вдохом, рвущим легкие от сумасшедшего бега.

И он не мог уйти. Просто не мог.

Он желал жить дальше, идти вперед в масштабах своей собственной вселенной. Но если фризиец останется здесь, он никогда не сможет этого сделать.

Азул не имел ни малейшего понятия, почему так случилось, почему его разум и сердце предали его так внезапно, так неожиданно, оставляя с единственной мыслю о том, что он должен остаться здесь. Рядом. Чего бы это не стоило. Даже если ценою выбора станет блуждание среди чужих звезд. Навечно.

Кир услышал как у дверей Мостика раздался шум. Время было дорого, но если это был кто-то из ученых или инженеров, то их помощь могла оказаться неоценимой, и потому, сорвавшись с кресла, Кир ринулся к двери.

На пороге стоял Азул. Свет ярко бил из коридора в сумрак Мостика, и Кир не смог рассмотреть лицо имрахца.

— Почему ты не улетел?

— Отойди, — грубо бросил принц и, задев его плечом, прошел внутрь, Кир пошел следом. — Что можно сделать?

Выяснять причины нахождения Азула там, где его быть не должно, у Кира не было времени. Поняв, что другой помощи ждать неоткуда, он собрался с мыслями.

— Заверши эвакуацию, просто следуй инструкциям, — и фризиец, махнув в сторону своего прежнего компьютера, поспешил к главному.

Киру удалось отменить множество простых команд, и он надеялся, что справится с остальными. На свой счет заблуждаться не приходилось. Несмотря на помощь Азула, большая часть «живых» блоков были безвозвратно повреждены, но оценивать ущерб не имело смысла — многих было уже не спасти, поэтому Кир попытался сделать всё, что ещё можно.

На деактивацию систем Сидериса вовсе не хватало времени, и Кир отказался от этой идеи, понимая, что самым важным сейчас являлось справиться с огненным ядром. Но сюда успел дотянуться Главный Инженер.

Как бы не пытался обойти программу Кир, он каждый раз натыкался на блоки и невозможность завершить процесс корректировки данных. Траектория была намеренно сбита, и «Посыльный» — корабль, ведущий осколок полагаясь на магнит, больше не отвечал. Старик успел блокировать каналы связи. Хотя — даже при возможности контакта, Кир не был уверен в том, как следовало поступить.

Сейчас он в молчании взирал на показания системы и никак не находил возможного ответа.

— Я закончил, — раздался голос Азула за спиной.

— Спасибо.

— Проблемы?

— Ещё какие, — мрачно отозвался Кир. — Где-то через час в Гею врежется гигантский горящий осколок звезды, и тогда всему конец.

— Есть идеи? Кир снизу вверх уставился на имрахца. Пока он старался предотвратить последствия действий Главного инженера, несколько идей, одна безумней другой, пришли ему на ум.

— Не уверен, — пробурчал юноша и, снова обернувшись к панели, решил проверить возможности. — Дай минутку.

Кир просматривал данные на корабли Сидериса. Запустил поисковик, указал определенные параметры судна, и уже через несколько секунд система услужливо подкидывала затребованные данные. Чтобы выправить траекторию осколка, можно было столкнуть его с препятствием и заставить отклониться на определенный угол, или ударить по касательной чем-нибудь мощным. Именно такого рода снаряд и искал Кир на воздушных кораблях Сидериса.

— Есть! Смотри!

Азул подошел вплотную к монитору, насколько позволяла панель. На нем тут же засветились ровные строчки цифр, выведенных Киром на экран.

— На Сидерисе есть два подходящих буксировщика, располагающих хоть и маленькой, но огневой мощью, и один находится в состоянии готовности примерно в километре от Мостика.

— Подходящих для чего?

Кир сглотнул:

— Для того чтобы вылететь навстречу осколку и, ударив ракетами, выправить градус.

Азул обернулся, край его рта загибался в презрительной иронии. Кир нахмурился:

— Знаю, что бред. Но ничего лучше не придумал.

— Думаешь, есть хоть один шанс? — Ухмылка тут же исчезла с лица имрахца, уступив место сосредоточенности.

— Может повезти.

— Попробуем?

— Есть несколько загвоздок.

Азул кивнул, показывая, что внимательно слушает.

— Тебе придется завершить эвакуацию.

— Дальше.

— После того как я уйду, ты поднимешь Мостик в воздух и выведешь его за орбиту Сидериса, — на вопросительный взгляд Азула Кир добавил, — мы в рубке корабля. Поднявшись над планетами, будешь меня вести. Судя по данным, — Кир кивнул в сторону экрана, — система навигации «Мурены», отысканного системой буксира, довольно простая. Первые корабли включали систему защиты на крайний случай, поэтому на них есть пусковые системы и ракеты. Наверное со временем стало очевидно, что никто на них нападать не собирается и более новые модели не включают никакого оружия вообще, поэтому старый бортовой компьютер не потянет всех нужных расчетов. Тебе придется произвести их самому и сообщить мне.

— Справлюсь.

Почему-то от высокомерия имрахца Киру стало легче.

— Отлично.

— А ты уверен, что мощности ракет хватит?

— Не уверен. Но возможно, залп и сила инерции решат проблему, это будем выяснять в процессе.

Азул кивнул, понимая, что больше Киру сказать нечего.

Фризиец поднялся с кресла и направился к двери.

— Прощай, — не оборачиваясь, бросил он.

— Даже не мечтай, я не останусь в этой дыре один, — услышал Кир за спиной и, улыбнувшись, кинулся в ангар старенького буксира.

Пробегая коридор за коридором, Кир думал об одном — у него все получится. Он желал прожить самый счастливый день именно сегодня, когда удача и все силы Вселенной были бы с ним заодно.

Оказавшись на месте, ему понадобилось несколько минут, чтобы забраться внутрь «Мурены» и запустить энергосистемы внушительной махины. Компьютер отрапортовал о пятиминутной готовности — гигантские паровые машины, служившие двигателями, взревели где-то в недрах машинного отделения, пустив волну дрожи по железной оболочке корпуса.

Включилась связь, Кир надел наушники.

— Ты меня слышишь?

— На связи.

— Через две минуты взлетаю, открой отсек.

В узкое смотровое стекло Кир увидел, как расходятся тяжелые металлические створки ворот.

Двигатели набирали обороты, увеличивая тягу. Кир проверил шлюзы, запустил гидравлику, перераспределил воздух в кислородных баллонах — все системы жизнеобеспечения были в порядке. Щёлкнул тумблером движения. Дернувшись, «Мурена» поползла к тоннелю вылета. Сцепка шасси со шпалами рельс тряхнула корабль еще раз, и шумно заскользив, буксир стал набирать скорость.

— Открываю внешний шлюз, — прозвучало в наушниках. И тут же Кир заметил движение впереди. Скорость все росла, на угрожающих оборотах «Мурена» катилась вперед. Полностью раскрывшиеся створки уже через секунду выпустили старый буксир, который ухнул вниз и, покачиваясь из стороны в сторону выровнялся, набирая высоту.

— Взлет прошел успешно.

— Хорошо. Начинаю подъем бытотсеков и тоже взлетаю.

— Понял.

Кир покидал атмосферу Сидериса, и чем выше он поднимался, тем шире открывались глазу индустриальные постройки, будто лесами покрывшие погибающий шарик. С высоты были заметны круги колец, поддерживавшие колодцы и перекрытия котлованов, покоящихся в недрах. Ни кусочка земли, ни одного деревца — только монстр железных джунглей, уродливо вздымающий гребни высотных кранов и пасти громадных экскаваторов, обломанные зубья которых виднелись даже отсюда.

Еще выше — и печальное городище скрылось в иллюминаторе.

Небо перед Киром медленно рассеивало свинец туч, выпуская корабль в темные слои стратосферы, и уже первые звезды неясно блеснули впереди. Кир прибавил скорости, вырываясь из оболочки Сидериса.

— Веди меня.

Азул отозвался с другой стороны, быстро диктуя координаты.

— Люди в порядке?

— Да. Взлетаем.

— Понял. Как буду на месте, выйду на связь.

Если верить приборам, то «Мурена» уверенно резала околопланетную орбиту на части, легко преодолевая гравитацию и унося Кира вперед. Не ожидая скоро увидеть огненный осколок, фризиец вздрогнул, когда слева вспыхнуло яркое пятно, растворяя мертвую темноту.

«Вот оно — сердце», — подумал Кир, невольно любуясь горящим метеоритом, летевшим от гигантской матери — Солнца!

В наушниках вдруг раздался хрип:

— Прием, на связи капитан «Посыльного», Гров, вы меня слышите?

— Слышу вас, капитан, — отозвался Кир.

— Кто вы?

Юноша промедлил пару секунд:

— Кир, временный капитан буксира «Мурена».

— Ваша цель?

«Спасти вашу шкуру.»

— Помочь вам с заданием.

— Кто назначил?

Объяснять, что произошло на Сидерисе, не имело смысла.

— Главный Инженер. Я сотрудник Мостика.

— Почему нет связи с Мостиком?

— Не знаю, — без зазрения совести солгал Кир, времени для сомнений больше не было. — У меня есть связь.

Повисла тишина, Кир сжал зубы, напряженно ожидая, возникнут ли у него новые сложности, по его мнению их было вполне достаточно на одну тысячу жизней.

— Ваш план?

— Собираюсь дать залп ракетами, выводя ядро на нужную траекторию.

— Разве «Мурена» располагает нужной мощью?

Кир вздохнул, понимая, что Азул его сейчас слышит:

— Не уверен. Если этого будет недостаточно, пойду на таран.

— Сука, — а вот это был голос Азула.

Да, имрахцу он тоже соврал. Пусть тот, возможно, и не сможет вернуться домой, но точно переживет сегодняшний апокалипсис, а говорить, что Гея является ничем иным как Землей и сейчас они проживают глубокое прошлое, совершив огромный скачок во времени, Кир не собирался. Не было никакого смысла сводить с ума имрахца.

Он осуществит задуманное, и пусть капитан «Посыльного» и Азул решили, что он свихнулся — может, так оно и было. Вот только парень верил, что все получится и, возможно, ему не придется брать на абордаж плавящийся от запредельных температур осколок. А если и придется… не важно… он выживет.

Пока все молчали у Кира возникла еще одна идея:

— Капитан Гров?

— Слушаю.

— Вы больше не ведете ядро на притяжение, так?

— Так точно.

— Если я зайду справа и атакую объект, а вы слева врубите свой магнит, думаете, это усилит эффект инерции?

Очередная пауза.

— Вероятно.

— Вы согласны?

— Да.

— Отлично. Через пятнадцать минут я буду в зоне атаки. — Кир бросил взгляд на табло — черточки электронных цифр показывали общее время до столкновения около тридцати минут.

— До связи, — по-военному отозвался капитан.

— До связи, — Кир на миг выключил связь с «Посыльным». — Прости.

Тишина.

— Капитан, — позвал Кир, выходя на рубеж атаки.

— Прием.

— Вы готовы?

— Так точно. Вижу вас по левому борту. Продолжаем преследование объекта.

— Через минуту начинаю атаку. У меня шесть залпов, врубайте магнит после каждого взрыва.

— Вас понял. До связи.

И Кир снова отключил неожиданного помощника.

— Прости, но мне нужны данные.

— Скорость объекта… — ровным голосом отозвался Азул, дальше называя угол, гравитационную тягу Сидериса и остальные параметры, позволяя Киру скорректировать собственное движение и угол атаки — от этого будет зависеть все, в том числе и их будущее.

— Начинаю атаку!

Кир дал первый залп и, с промежутком в геометрической прогрессии, стал поочередно выпускать ракеты.

Яркие вспышки разрывали плавно обтекающее пламя, вгрызаясь рваными взрывами в правый бок осколка. Кир не видел, но был уверен, что «Посыльный» выполняет свою часть работы, заметив, как через секунду после первого взрыва отсвечивающая точка корабля переместилась в вытянутом иллюминаторе ближе к цели.

Кир знал, что до того как он выпустит последний заряд, ему предстоит принять решение — хватит ли этого или нет. Еще секунда на включившийся магнит с обратной стороны, и либо он таранит обломок телом корабля, либо упускает время и…

Четвертый заряд разорвался ослепительными всполохами.

— Прогнозы!

Тишина.

— Азул!!!

Тишина.

Пятый заряд вылетел из ракетной шахты и понесся вперед.

— Ты должен мне ублюдок!!!

— Не хватит, — шепотом в уши.

— Спасибо.

Кир отключил связь. Ему все-таки придется это сделать. Значит, так надо.

Шестой заряд ушел за пятым. «Мурена» приближалась к критической отметке. Щелчок тумблером связи:

— Капитан! Ближе к ядру!

— Понял!

Выжимая все, на что была способна старая калоша, Кир несся на слепящее пятно, быстро заполняющее узкую полоску видимости. «Жарко», — пронеслось в голове за долю секунды до того как «Мурена» на всех парах врезаясь в маленькое солнце, взрываясь и разлетаясь миллиардами горящих крупиц.

Глава 24 Азул (Часть 2)

Так жарко Киру было только однажды. В тот день он выволок обгоревшее тело имрахца, полыхая одеждой, волосами, кожей. Но остался жив. Потому, что когда-то он понял, что сила, энергия Жизни сильнее недвижимых гор, ледяных пустынь, полыхающих солнц…

Как и тогда, во время страшной аварии, он почувствовал, как ослепительная пленка, похожая на ту, что защищала его сознание и оберегала мозг от боли, медленно расползалась по телу, закрывая каждый кусочек, каждый клочок Кира.

Он знал, что это он сам.

Фризиец не желал погибать и пытался уберечь себя от испепеляющего пламени. Окутавшись в непроницаемый саван, он сделал вдох и, собрав каждую частичку собственного духа, единым мощным толчком вытолкнул всю без остатка энергию наружу, образуя непроницаемую сферу вокруг себя, точно такую же как и та что спасала его от ощущения боли. Но теперь эта сфера была так же материальна, как и миллиарды звезд, окружающих Кира и так же крепка, как и его вера в то, что сегодня он не погибнет.

* * *

Азул сидел в кресле Главного Инженера, забравшись в него с ногами и закрыв руками лицо. Ему казалось, что погиб он сам.

Азулу чудилось, что лютая ненависть к сопернику была сказкой. Вымыслом, случившимся вовсе и не с ним, ведь сейчас совсем не это чувство раздирало его на части.

Ему было горько, холодно и одиноко — он совсем не хотел смерти наглого придурка. Подумаешь, его выбрал Император, фризийцу все равно было не суждено занять трон. Но ведь когда он думал об этом, он ни разу не представлял его смерти или гибели, скорее провал и возвращение в свой никому не известный темный угол. А теперь его не стало.

Вместе они жили на Сидерисе, работая плечом к плечу, стараясь выбраться, выжить… вместе.

Кир исчез. Разве не этого он хотел? В этом не приходилось сомневаться.

Так когда же все успело измениться, перевернув личную вселенную Азула с ног на голову и заставив почувствовать признательность к фризийцу, дважды не бросившему его, при том что он плевал в него при каждом удобном случае?

Он хотел вернуть долг и остаться честным перед собой, когда летел прочь от отсека Космодрейфа. Признаться самому себе, что кем бы он себя не считал и как бы не обманывал, он все же отчаянно хотел верить и надеяться, что мир не так уж плох.

Разве фризиец не доказывал это сотни раз, честно сражаясь за свое существование, когда окружающие швыряли камни, когда он выжил на Доругане, и не был съеден аборигенами, и даже помогал этой голубоглазой дуре — жениться решил! Наверняка она его втянула в какую-то глупость, а у этого наивного идиота не хватило мозгов понять, в чем дело. Его поведение было глупым, неоправданным и… благородным.

Азул не встречал никого и вполовину настолько честного и смелого как Кир, и не за то ли он его презирал, что появившись из глухой черной дыры Империи, он был лучше многих. Лучше всех. Лучше него.

И он рискнул заглянуть в глаза надежде, когда дверь Мостика открылась во второй раз.

Он хотел верить, что и он имеет право быть лучше, сражаться за то что он считает стоящим, идти в том направлении, куда ведут его разум и сердце.

И вот теперь эта самая надежда облетала тонкими сухими лепестками на пол, собираясь раствориться в тишине неизвестного мира, не оставив о фризийце даже воспоминания, грозя превратиться в галлюцинацию и утопить сознание в белом шуме.

— Мостик, ответьте! Настойчивый голос капитана Грова доносился из коммуникатора. Азул сумел разблокировать заслон между двумя кораблями, когда Кир связался с докучливым «Посыльным» впервые, но разумно решил не сообщать о своем присутствии, поняв, что Кир ведет какую-то игру, говоря, что послан Главным Инженером.

— Мостик, ответьте!

Не двигаясь с места и не глядя на панель, он протянул руку к тумблеру, собираясь остаться в одиночестве, хотя это уже и так случилось.

— «Капитан, неизвестный объект в… каком-то шаре, по виду это… человек…» — тихо прохрипело в наушнике на заднем фоне связи.

— Прием!!! — закричал в микрофон Азул.

Глава 25 Новый свет

Открыв глаза, Кир тут же зажмурился. Яркий свет врезался во всю ширь окна, ослепляя и дезориентируя и без того плывущее сознание.

Он обнаружил себя в небольшой комнатке на кровати у стенки, укрытым белой простыней.

Последнее что он помнил, как его собственная энергия, отрываясь от тела, болью срывает кожу, образуя идеальную сферу, копию той, что окутывал себя Кир в минуту физических страданий.

Подавив головокружение, он сел и выпил два стаканы воды из графина на прикроватной тумбе, и через минуту, напрягая ослабевшие мышцы, попытался встать. Ему пришлось опереться о стену, чтобы не плюхнуться обратно в койку, и, ощущая шероховатую поверхность свежеобтёсанного дерева, он медленно побрел к окну.

Широкий незастекленный прямоугольник дыхнул свежестью в лицо, и Кир, натужно щурясь, попытался разглядеть пейзаж, растекающийся перед глазами насыщенными красками жизни.

Обширное полотно сочной яркой зелени разворачивалось покуда хватало глаз, срываясь в никуда и снова вырастая перекатистым холмом впереди. Плавные изгибы поросших горбов бугрились, набирая взлет и утекая в небеса все выше и выше, превращаясь в остроконечные пики гор, щедро укрытые снегом, отливавшим серебром солнца, что висело чуть выше, грозя в скором времени спрятаться за великаном.

Кир высунулся дальше из окна и обнаружил себя торчащим с краю длинного бревенчатого строения, едва ли выше двух метров. Дальше от него вертелись люди, возясь с оборудованием и ящиками, укрытыми сверху темным полотном. Чуть оттолкнувшись назад, фризиец поспешил покинуть комнатку и оказался в длинном коридоре. Здесь тоже была тихая возня рабочих — их Кир определил по знакомой синей форме третьего цеха. Они крыли пол, прикручивая свежие деревянные доски, этот запах приятно напомнил Киру о доме и новых срубах, что ставили целыми семьями.

На него никто не обращал внимания, и юноша спокойно выбрался наружу через главный вход.

Ему потребовалось около минуты, чтобы привыкнуть к ослепляющему свету, косыми лучами въедавшемуся в окружающее пространство.

— Наконец-то, — раздался недовольный голос сбоку. — А я уж думал, спящая красавица не соблаговолит проснуться.

Слегка загорелый имрахец тащил средних размеров ящик, держа его за боковые прорези с двух сторон.

— Ты же принц, вот и поцеловал бы, — ловко парировал Кир заносчивого придурка.

Азул нехорошо прищурился, сжав челюсть.

— Мы на Гее? — Кир не решался произнести известное им двоим название, будучи не уверенным в том, что происходит.

— Да. Работаем, пока ты дрыхнешь.

— Сколько я был в отключке?

— Одиннадцать дней после того как мы с капитаном «Посыльного» выловили тебя из космоса. После осмотра врачи сказали, что с тобой все в порядке, не считая необычно тяжелой формы истощения. Что это было? — решил спросить Азул, намекая на таинственную белую сферу, оказавшуюся настолько прочной и неприступной что даже температура в тысячи градусов не причинила недоумку никакого вреда. Пока тот не приходил в себя, принц не раз задумывался об этом, понимая, что наверняка нечто подобное произошло во время того, как его собственный челнок потерпел крушение на пустошах Геркона.

Кир молчал. Вокруг продолжали сновать люди, занимаясь обустройством нового места.

Азул приблизился к нему вплотную. Понимая, что фризиец не собирается отвечать, он не стал настаивать, догадываясь, что это какие-то тайные штучки его народа, которые каждый представитель этого странного племени держал в секрете и сплетни о коих столетиями заплетаются вокруг длинных языков Империи.

— Для всех мы по-прежнему Ниоба и Исмен.

Выдохнув, Кир спросил:

— Что случилось после столкновения с осколком?

Поставив на землю коробку, полную недовольно звякнувших железок, Азул опустился сверху.

Кир не стал выпендриваться и сел рядом на свежую травку, усталость накатывала призывными волнами, заставляя расслабиться.

— Случилось то, что нам невероятно повезло. Траекторию удалось выровнять настолько, чтобы осколок влетел внутрь Геи, буквально протиснувшись по левой стороне. Взрывы прогремели по расписанию, вызвав цепную реакцию и навсегда запечатав ядро внутри планеты. А дальше Гея сдвинулась по запланированному углу и вытолкнула Сидерис ко всем чертям, заняв место на его эллипсе.

С минуту Кир молчал, обдумывая услышанное, Азул не торопил.

— Многие погибли, у большинства выживших напрочь отшибло память и они вынуждены учиться с нуля. Из-за нарушения программы они вернулись к уровню младенцев и теперь оставшиеся сотрудники Начотдела занимаются воспитанием туповатых детей под метр семьдесят в среднем. Там в низине, — Кир проследил за брошенным в сторону взглядом и увидел скопление сотен крыш разного размера, которые, по-видимому, являлись верхней частью эвакуированных бытблоков.

— Вчера было собрание тех, кому все же повезло, и они остались в своем уме. Решили, что некоторое время поживут вместе, обследуют территорию и разморозят биомассу.

Кир вопросительно уставился на имрахца.

— Они умудрились заморозить образцы животных, обитавших на Сидерисе, когда поняли, что еще немного, и те вымрут от отсутствия еды и чистой воды. А когда разрабатывали стратегию переселения в День Икс, то решили, что заботиться об этом будет некогда и закатали мороженые тушки тварей прослойкой под полом бытблоков, около столетия назад.

Азул переместился на траву с другой стороны ящика и прищурился, греясь в закатных лучах уходящего солнца.

— Затем они расселятся, осваивая главные водные артерии и начнут новую… — Азул осекся, — или старую историю Земли. — Когда ты понял что Гея это Земля? — после минуты молчания раздался голос Азула из-за ящика, его лица Кир не видел.

— Чуть раньше, чем ты появился на Мостике. Главный Инженер каким-то образом прочел нашу память. — Преодолевая нежелание возвращаться в день аварии, Кир все же продолжил, решил умолчать, что на самом деле тому удалось прочитать только сознание Азула. — Не выдержав гибели своего творения, он лишился рассудка и решил не дожидаться того момента, когда будущие поколения уничтожат детище всей его жизни своими руками. Поэтому, когда ты возник на пороге, я старался устранить последствия его саботажа.

— А я все думал, как тебе удалось так налажать, — философски заметил Азул.

Кир от такой наглости поперхнулся и привстал, но имрахец, старательно игнорируя яростный взгляд, смотрел куда-то далеко за горизонт.

— А где Инженер? Я оставил его в медблоке, — скрипя зубами, спросил Кир.

— Мы обнаружили разбитую панель через несколько дней, сразу после того как удалось приземлиться. Тщательно обследовали Мостик и весь корабль на наличие повреждений. Там никого не было.

Нахмурившись, Кир подался вперед, обхватывая руками колени. Если Главный Инженер разгуливает где-то в округе, то у них могут появиться неприятности — кто знает, что за дикие мысли бродят в его голове.

Солнце уже коснулось пика, катясь важным колесом вперед и погружая Гею в сумрак, когда Кир прервал затянувшееся молчание.

— Мне жаль, что нам придется остаться здесь навсегда.

— Сдурел?! — подавился вскриком задремавший Азул.

Кир хмуро поглядел в лицо подскочившего имрахца, размышляя, насколько серьезно отшибает разум после такого стресса.

Азул долго вглядывался в темно-серый тяжелый взгляд, а потом улыбнулся и хмыкнул:

— Смотри, — пальцем указав куда-то в небо.

Кир не сразу разглядел тоненький, едва проступающий в темноте край — Сидерис! Ну конечно! Если существует Земля, значит, при ней существует ее извечный спутник — Луна или Сидерис! Ведь даже в его время на некоторых фотографиях погибшей Земли иногда различима скромная серая сфера.

— Не может быть! — Он вскочил, взглядом прожигая виденье. — Но наверняка после аварии там ничего не уцелело.

— Уцелело, — помучив Кира пару десятков секунд, ответил Азул. — Только нужны генераторы, как раз те, что я загрузил утром на Мостик, и подняться до нужного отсека сможем только на наших челноках. Вернее на моем, твой завалило и помяло, а мой на ходу, несмотря на некоторые повреждения.

Кир неверяще таращился на вальяжно раскинувшегося на лужайке Азула. Тот неожиданно подмигнул:

— Я вчера был там и все проверил. Отсек уцелел, и мы отправимся туда, как только ты будешь годен для перелета.

— Я готов!

— Э нет, пока я не набью тебе морду за враньё, да и за все остальное, мы никуда не двинемся, а драться с недобитым фризийцем ниже моего достоинства, — напыщенно закончил блондин, задирая нос кверху и слегка отворачиваясь.

— С недобитым, говоришь, — низко прорычал Кир, сжимая кулаки…

* * *

— Готов? — спросил Кир у имрахца. Тот кивнул — разбитая челюсть не позволила ответить по-другому.

Кир потянулся к кнопкам активации, морщась от боли в ребрах — кажется, это был перелом.

Портал замерцал тусклым водоворотом ассиметричного движения, и подростки смело шагнули вперед, одновременно пропадая в неизвестности.

Оглавление

Глава 1 Не легче

Глава 2 Стычка

Глава 3 Драка

Глава 4 Последствия

Глава 5 Одиночество

Глава 6 Авария

Глава 7 Улики и факты

Глава 8 Заговор

Глава 9 Арессарм

Глава 10 Предчувствие

Глава 11 Гонка

Глава 12 Котлован

Глава 13 Гибнущая звезда

Глава 14 «Третий цех»

Глава 15 Научный отдел

Глава 16 Секреты

Глава 17 Мостик

Глава 18 Главный инженер

Глава 19 Далеко от дома

Глава 20 Надежда Х Авария

Глава 21 День Х

Глава 22 Проект «Гея»

Глава 23 Решения

Глава 24 Азул (Часть 1)

Глава 24 Азул (Часть 2)

Глава 25 Новый свет Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg