«Лютый»

Лютый (fb2) - Лютый [СИ] (Берсерки (Синякова) - 2) 1418K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Елена Синякова (Blue_Eyes_Witch)

Елена Синякова Лютый

Глава 1

«За листом, след в след, прорастёт цветок, говорил ты мне: "не найдёшь исток у реки своей, не сожмёшь ладони потом моей, не сожмёшь ладонь — не отыщешь дня" — я в ночи ревела да в три ручья; поутру ждала, как сойдёт роса и вплетётся в землю моя коса, как почуют ступни укол травы, на ветру как будут шептать дубы, запоёт как снова морской прибой и как снова, утром, я стану той, кто направит руку, спасёт цветок, кто увидит сердце сквозь боль и лёд, кто коснётся в танце руки твоей, кто тебя согреет — спасёт, верней. за зимой, след в след, прорастёт цветок — значит, будем счастливы в этот год….»

— Девушка, пакетики слева от вас.

Услышав приглушенный голос пилота, который отчетливо раздавался даже сквозь гул небольшого самолета, я сосредоточенно уставилась на него:

— Прошу прощения?

— Пакет, говорю. Если вам плохо, то пакет слева от вас лежит на случай….ээээ….

Непредвиденных обстоятельств.

Я окинула молодого пилота в большой мохнатой шапке, на которую с трудом сверху помещались наушники, отрешенным взглядом, отчеканив:

— Со мной все в порядке, благодарю.

Мужчина лишь хмыкнул в ответ, отворачиваясь и принявшись что-то насвистывать. Вот только он был прав. Нет, не в том! Мой желудок был вынослив в этом смысле!

Прав в том, что мне было плохо…

Стуча зубами от пронзительного мороза и кутаясь в свою коротенькую шубку, которая совершенно не грела, а служила лишь частью элегантного вида, я снова покосилась на свою белую от холода руку, с зажатым в ней сотовым телефоном последней модели.

21 пропущенный вызов. 11 сообщений, смысл которых сводился к одному — ты наказываешь не меня, а себя. Вернись немедленно, не будь такой самоуверенной и глупой.

Вот только я никого не наказывала и никому ничего не доказывала, мне просто нужно было разобраться в себе, и побыть на расстоянии половины земного шара от настойчивых глаз и упрямых разговоров о том, что для меня лучше, а что хуже.

С тех пор, как я была помолвлена, мне казалось, что я просто потеряла себя.

И вот, я была свободна…а еще практически обморожена, подавлена и испугана, начиная сомневаться в том, что принять предложение подруги и отправиться к черту на ледяные куличики преподавать в каком-то новом учебном центре, было хорошей идеей.

Я добиралась до пункта назначения уже третий день подряд, пересаживаясь с поезда на самолет, потом на другой самолет, на машину и вот снова я летела в самолете уже третьим по счету, на который даже смотреть было страшно, не то, чтобы лететь. К счастью, пилота это совершенно никак не смущало, когда он снова повернулся ко мне, широко улыбнувшись и пророкотав сквозь равномерный гул:

— Вам бы пристегнуться! Заходим на посадку, может немного потрясти или даже унести ветром.

Куда унести?! Каким ветром?!

Опасливо покосившись на этого мужчину, начиная сомневаться в его адекватности, я торопливо застегивала на себе какой-то допотопный ремень окаменевшими от холода руками, отчего-то начиная искать глазами сложенный парашют.

— И куда же может унести?… — не думала, что мужчина услышит, но он снова обернулся, широко заулыбавшись и поправляя на себе огромную лохматую шапку:

— К ледникам, — он махнул куда-то в сторону, — главное перелететь ледяной хребет, а дальше уже не так страшно, даже если завалимся.

— Завалимся?!

— Это Арктика, дамочка. Тут всегда интересно! — расхохотался этот полоумный мужчина, видимо забавляясь тем, как я побледнела и почувствовала, что, несмотря на пронзительный холод, на моем теле выступил пот.

— Может, вы мне парашют выдадите? — просипела я, так и не отыскав ничего похожего глазами.

— Так, а зачем? Он все-равно никак не поможет! Низко идем, он не успеет раскрыться.

Миленько!!!!!! Куда меня занесло, господи?!

Начав молиться, закрыв глаза, я, что было силы, цеплялась за столетнее сиденье, которое едва ли удержит меня, отвалившись вперед всего, вместе со мной и ремнем, который отвечал за якобы безопасность. Самолетик трясло и бросало из стороны в сторону, когда я была готова взвыть, разрыдавшись и мысленно прощаясь со всеми, кого люблю, только неожиданно все стихло.

Последовал глухой удар, от которого самолет тряхнуло, но последующее шелестящее скольжение колес дало знать о том, что другого света в конце тоннеля не будет"…

— Ну, вот и все! — снимая с шапки наушники, радостно улыбался сумасшедший пилот, подмигивая мне, — Зато согрелась, да?..

Я на секунду закрыла глаза, чтобы успокоиться, и не начать визжать и высказывать ему все, что думаю на счет этого полета, его поведения и вообще. Но мысль о том, что мне здесь придется какое-то время жить, а еще то, что я все-таки интеллигентный и образованный человек, не позволила мне этого сделать.

— Благодарю. — сухо выдавила я, неловко расстегивая ремень, и пытаясь на трясущихся ногах и ботинках на шпильке, пробраться к выходу, когда дверь распахнулась, впуская не просто ужасный мороз, а самую настоящую ледяную смерть, и все мои конечности в миг заледенели, а в узком проходе показалась симпатичная голова парня.

— С прибытием! — пророкотала эта голова, и губы растянулись в странной улыбке, не обнажающей зубов, и из-под простого капюшона, накинутого, словно наспех, полыхнули в свете яркого солнца кристально голубые глаза и светлые прядки волос.

Не знаю было ли это от пронзительного мороза, или от вида нереально красивого и мускулистого парня, но рот словно онемел, когда хмыкнув, он просто протянул вперед свои ручища, легко подхватывая меня и буквально вынимая из самолета, осторожно поставив на скользкую промерзшую землю. Лишь в тот момент я поняла, что он даже не стоял на ступенях самолета, чуть не растянувшись на скользкой снежной земле прямо под ноги этого великана, если бы не маленькие руки, обхватившие меня на удивление крепко.

Перед глазами возникло улыбающееся лицо миленькой девушки в костюме альпиниста и забавной шапке с ушами, и огромные ясные глаза, смотрящие на меня так счастливо и обворожительно, что я почувствовала, как мои замерзшие губы сами по себе растянулись в недоуменной улыбке. На меня смотрела словно миленькая кукла с распахнутыми глазами, маленьким носиком и пухлыми розовыми губами, которые улыбались, показывая ямочки на щеках.

— Злата! — радостно хохотнуло это создание, внезапно обнимания, отчего мне пришлось немного склониться. Странно, но я обняла эту девушку в ответ совершенно искренне, заморгав, чтобы прийти в себя:

— Я, но, кажется, мы не знакомы…

— Мия! — так же радостно провозгласило это ясноглазое создание с длиннющими загнутыми ресницами, — Честно говоря, я боялась, что ты не приедешь!

-..Я тоже боялась, — улыбнулась я, покосившись на двух огромных мужчин со светлыми волосами и невероятными голубыми глазами, которые стояли позади этой снежной куклы, боясь даже прикинуть их рост. Вот только девушку они совершенно не смущали, когда она быстро осмотрела меня с ног до головы, неожиданно потянув за собой, и снимая с себя варежки, протягивая их мне:

— Надеюсь, ты вязала с собой что-нибудь теплее того, что сейчас на тебе? Надо было подогнать машину поближе….

Мия тащила меня за собой, ступая ловко по скользкой земле и совершенно не боясь растянуться, пока я передвигалась мелкими перебежками, едва поспевая за ней, и чувствуя себя, если не коровой на льду, то хотя бы ланью. А еще правильнее — новорожденным теленком, чьи коленки тряслись и разъезжались в разные стороны.

— Чемоданы… — пролепетала я, с благодарностью натягивая на себя предложенные варежки, что были согреты теплом этой мелкой забавной девушки, с которой мы переписывались пару недель до моего решения приехать к ним в какой-то там учебный центр обучать отдаленные северные народы письму и чтению.

— Мальчишки принесут, — отмахнулась ясноглазая кукла, буквально запихивая меня в большую машину, наподобие джипа, только с большими колесами, которые, вероятно, были таких размеров, чтобы смогли пробираться по снегам, принявшись рыться в багажнике, пока не извлекла из него огромное одеяло, принявшись укутывать меня.

— М…альчишки???? — едва выдохнула я, с благодарностью принимая заботу этой мелкой девушки, возраст которой по ее внешности просто невозможно было определить, отчего-то вспоминая, что меня всегда смущали в нашей с ней переписке тонны восклицательных знаков и всевозможных смайликов. Кажется, теперь я понимала, откуда это все взялось, потому что в этих глазах было столько эмоций, теплоты и душевной искренности, что невозможно было держаться рядом с ней сдержанно и отстраненно.

Когда два огромных мужчины, которых Мия отчего-то называла мальчишками, без какого-либо напряжения в своих крепких выпирающих мышцах, принесли два моих чемодана, заняв оба передних сиденья, я впервые почувствовала себя скованно, начиная вспоминать охи и ахи Ланы, проработавшей здесь пару месяцев до этого, и вынужденной вернуться на материк в лоно цивилизации по причине резкого обострения проблем со здоровьем. Уж не по этой ли «мальчишеской» причине она рыдала, словно зебра над засохшим водопоем, в стремлении вернуться сюда снова, если бы не грядущая операция?!..

— Мия, — тихо обратилась я к девушке, которая сидела рядом, продолжая улыбаться, — а кого мне предстоит учить?…

— Их! — радостно заявила эта кукла, мило рассмеявшись, глядя на мои округлившиеся глаза, пока я пыталась взять под контроль свои эмоции.

Ну, Лана! Могла бы хотя бы предупредить, что это не долговязые подростки, а….божечки мои, высоченные, гипер накаченные и супер сексуальные красавчики.

— И….они все…такие?… — еще тише спросила я, заметив, как начинает ухмыляться тот, что сидит за рулем.

— Нет, есть еще черноволосые и каштановые.

— Ясно, — пискнула я, прочистив горло, и пытаясь нацепить на себя маску истинной школьной учительницы спокойной, как удав, даже если под коленками стало влажно.

Так, Злата! Ты — помолвлена. ПОМОЛВЛЕНА!

Поэтому перестань уже пялиться на мужчин и возьми себя в руки!..

Я даже не заметила, сколько именно мы ехали, пробираясь сначала через снега, потом через небольшой заснеженный город, а потом опять через снега и невероятной красоты лес, когда машина наконец остановилась, и Мия выскочила первой, распахнув дверь в странном одноэтажном деревянном строении, прокричав внутрь, отчего мой глаз предательски дернулся:

— Надеюсь, все одетые? Мы приехали!'…

Спустя час я поняла, что попала не просто в какой-то отдельный мир, окруженный снегами, а, кажется, на другую планету, пока смутно понимая, радоваться мне или бежать отсюда сразу, сломя голову, пытаясь все осознать и сделать некоторые выводы.

Ну, во-первых, здесь все обожали обниматься. Просто до умопомрачения!

За пол часа меня заобнимали так, как не делали за всю прожитую осознанную жизнь. И это при том, что я была единственным ребенком в семье. Замкнутой, отрешенной, излишне интеллигентной семье, где минимум ласки проявлялся в словах, вроде «неплохо», а великий максимум — если кто-нибудь из родителей снисходил до того, чтобы погладить меня по голове. Здесь же я попала в объятья прямо с порога, когда миловидная, улыбчивая женщина с шикарной белоснежной косой обняла меня со словами: «Мы так рады, что ты приехала, дочка!». Находясь в шоковом состоянии от этого места и людей, я лишь молча кивала, шокировано улыбаясь, всем последующим женщинам, которые что-то ласково говорили и обнимали, обнимали, обнимали…

Во-вторых, это место мало было похоже на настоящий учебный центр…ну, по крайней мере, такой, каким привыкли его видеть городские жители больших мегаполисов, вроде меня.

Это было огромное деревянное строение с жутко высокими потолками, двумя невероятных размеров кухнями и неимоверным количеством дверей в нескольких коридорах, которые тянулись словно бесконечно. Никакой техники, кроме печки и духовки. Никакого пластика. Никакого металла. Никакого намека на связь или интернет, когда мой навороченный дорогущий телефон в миг стал бесполезной жестянкой, который можно было использоваться только что вместо фотоаппарата и плеера. Но, надо было признаться, что в этом месте было уютно и тепло, и сложно было сказать, было ли дело в ароматах сухой смолы и сладкой выпечки, или все это были необычные люди.

Как человек с высшим образованием и абсолютно непоколебимой верой в науку, никогда не подумала, что подумаю об этом, но у этого места была словно какая-то волшебная аура. Необыкновенная. Светлая. Теплая, даже не смотря на жуткий мороз за стенами. Здесь все были такими настоящими и искренними в своих улыбках и взглядах, словно все были одной огромной семьей. Странное чувство, к которому сложно было привыкнуть сразу…

И в третьих. Мои новоиспеченные ученики.

Жители этого дома. При виде которых можно было сразу остаться заИкой…или схлопотать сердечный приступ…или…Все вместе взятое, когда парализованный и заикающийся, с дергающимися глазами и слюнями до трясущихся коленок, ты будешь пытаться стоять на ногах.

Я устояла! Молодец я! Вот только дыхание все-равно перехватило при виде нескольких десятков идеальных высоченных красавчиков, каждый из которых был явно под два метра ростом и обладал пронзительными удивительно яркими глазами, а еще таким телом, что, приведите сюда модельного агента, и он захлебнется слюной и скончается прямо на пороге, прижав к груди контракты.

Здесь был какой-то отдаленный кадетский корпус?

Отряд спецназа, который прятали по какой-нибудь засекреченной программе?

Почему они все, как один, такие огромные?

В голове пронеслись шальные мысли, за что великодушное спасибо просмотренным фильмам, когда идеи о том, что здесь могло такое быть, ломились, как бизоны на водопой. Начиная от какой-то особенной тюрьмы без клеток и заключения, и заканчивая уже совсем фантастикой про секретную лабораторию, где над этими мужчинами ставили опыты…ну, знаете, как в Людях Икс. Логан, который Росомаха, смотрелся бы здесь очень гармонично, воистину!

Мужчины были одинаково мощными и мускулистыми, но при этом отличались друг от друга, словно по каким-то видам.

Были светловолосые блондины со светлой кожей и голубыми глазами. Как те, что у встречали меня и везли сюда. Некоторые из них были с распущенными невероятными волосами до мощных плеч, а несколько из них вообще ходили с косами за спиной. Были черноволосые и ясноглазые с красивыми правильными чертами лица, которые выглядели крупнее остальных и держались как-то в стороне, глядя очень пронзительно и так, словно всегда были начеку. Были еще темноволосые и зеленоглазые, но с более смуглой кожей. Они смотрели на меня с явным любопытством и находились ближе всех. А еще были мужчины с каштановыми волосами, теплыми глазами и смуглой кожей, словно много находились под солнцем. Почему-то последние казались наиболее безобидными и умиротворенными, хотя их было меньше всего.

— Идем, — улыбалась Мия, распихивая мужчин, словно маленький шустрый ледокол огромные льдины, чтобы пробраться сквозь них по коридору, и маня меня за собой в эти мускулистые дебри, после того, как официально представила всей этой немыслимо огромной и такой сексуальной братии, — я покажу тебе твою комнату!

Отдохни, выспись, а завтра решим, когда начнутся занятия.

Забавно было наблюдать, как мужчины расступались, словно волны, возвышаясь над мелкой шустрой девушкой, которая их совершенно не смущалась и не боялась, даже когда один из них невероятно высокий, выше всех остальных, вдруг обхватил ее своей большой мощной рукой, приподнимая высоко нал полом, прижимая к груди, и целуя в темную макушку, пророкотал красивым низким голосом, повернув голову ко мне, осторожно улыбаясь и глядя так по-доброму насыщенными серыми глазами:

— Добро пожаловать к нам, дочка. Надеюсь, ты сможешь к нам привыкнуть. Если эти мохнатые черти будут вести себя плохо, сразу говори мне, я решу все вопросы.

Мужчина казался старше остальных, но был необъяснимо притягательным, мудрым ' и каким-то умиротворенным со своим взглядом, копной черных волос и аккуратной бородой с проседью. Признаюсь, что я вся просто обомлела при виде его, кивнувв ‘ ответ и наблюдая, как он осторожно ставил Мию на пол, и, обернувшись к мужчинам, нахмурил свои черные брови:

— А мы что стоим? Ни у кого дел нет? Дрова приготовлены? Снег почистили? На кухне кто сегодня помогает? Шевелите задами, лоси! Если хотите заработать обед и ужин, то марш заниматься делами!

Ого! А он был тут местный командир, но до чего же красивый!

Не знаю, как я сдержалась, чтобы не захихикать, видя, как все эти огромные мускулистые мужчины скривились, что-то недовольно зашипев и застонав, принявшись тут же расползаться по разным сторонам.

— Я не устала, Мия. Мы можем начать занятия прямо сегодня! — догнала я шуструю, обаятельную и большеглазую девушку, когда мужская пелена огромных тел развеялась, освободив коридор для нашего передвижения.

— Ты уверена, Злата?

— Конечно!..

Мия лишь лучезарно улыбнулась, обернувшись и крикнув снова в опустевший коридор.

— Мальчишки! Принесите кто-нибудь чемоданы, пожалуйста, они в машине! И готовьтесь к занятиям!

* * *

Господи….какая теория Дарвина, когда тут сидят 12 молодых мужчин с таким идеальным прессом под обтягивающими кофтами, что я даже имя свое уже не помню?!..

Все, как один высокие, белокурые и светлоглазые….ну теперь то я понимала совершенно ясно по какой причине Лана так рвалась сюда обратно, если бы не ее болезнь….

С такими учениками и вылечишься влет!

Так. о чем я там?….

— Так вот, согласно теории Дарвина….

Только я снова забыла, про что мне нужно рассказать этим «ученичкам», когда дверь хлопнула с таким треском, что я закрыла рот руками, чтобы не закричать

….Хотя, подождите…

Дверь не просто хлопнула.

Она лежала несколькими частями на деревянном полу кабинета, выдранная вместе с косяком и кусками бетона.

Я не успела рассмотреть того, кто появился на пороге, потому что огромная фигура.

В миг промелькнула перед глазами каким-то размытым пятном, оставляя за собой лишь всполох белокурых волос и аромат скрипучего мороза, и снова раздался жуткий грохот.

В этот раз первое, что я увидела через линзы своих изящных очков, так это огромную мускулистую спину высоченного блондина, который держал одной рукой за горло одного из моих учеников, без усилий удерживая его на весу….

Послушайте….я никогда не считала себя малявкой. Благо рост был модельным…но рядом с этим великаном захотелось звучно икнуть и спрятаться под плинтусом.

Особенно, когда стены буквально сотряслись от его рыка:

— Разве я не говорил проверить границы?!..

— Брат, я проверял….

От хрипа несчастного парня, зажатого в одной огромной ручище, я словно пришла в себя, с ужасающей ясностью понимая, что он скоро просто задохнется от недостатка кислорода!

Сколько люди способны выжить без воздуха?

А сколько уже времени прошло?!

БОЖЕ!

— Мужчина! — взвизгнула я, не в силах даже двинуться к тому, чья сила сквозила в каждой мышце напряженной мускулистой спины и огромном плече.

— Что ты проверял, мать твою?!

— Брат…

— Мужчина!!!

Я не хотела подпускать истерику к себе, только она все-равно подбиралась с каждой секундой все ближе и ближе, когда коленки под юбкой задрожали и бросило не то в жар, не то в обжигающий холод, только голос наконец прорезался, когда я завизжала громче:

— Мужчина!!! Оставьте его в покое!!! Уберите свои руки!!!

Не спрашивайте меня, в какой момент в руке появилась увесистая книга по биологии, и откуда во мне взялась смелость запустить ею прямо в эту огромную спину.

— Вон из класса!!!

Последующая тишина была такой неожиданной и страшной, что меня бросило в пот….

Все уставились на меня с глазами по целому стакану не просто удивления, а самого настоящего шока.

Даже тот парень, который стал синеть от недостатка воздуха…даже он смотрел на меня, приоткрыв рот, словно у меня в тот момент изо лба вырос рог единорожки не иначе….

И лучше бы вырос. А заодно и крылья, и способность бегать по радуге, потому что этот огромный мужчина, выпустил из своей ручищи несчастного парня, повернувшись ко мне так резко, что я была готова описаться…но статус учительницы как-то не позволял излишне расслабляться…

Голубые-голубые глаза уставились на меня из под прядок растрепанных светлых волос, прожигая насквозь, словно кусающая вьюга.

Он был не просто огромный! Он нависал надо мной, шагая вперед и склоняя голову, чтобы заглянуть в глаза той бесстыжей, которая покусилась на святые части тела, кинув в него книгой.

А мне даже обратного билета домой не нужно было, я была готова бежать бегом, закинув свои дорогущие туфли на высоченной шпильке, оставив весь еще не распакованный багаж здесь.

Только бы он не приближался поступью хищника ко мне…так близко…. слишком близко.

— Что?… — Голубые глаза прищурились сильнее, и в них словно был весь бирюзовый лед планеты…

— Вон из класса…. - еле смогла прошептать я, прижимаясь спиной к доске, и отступать больше было некуда, когда он навис надо мной, окружая своим морозным ароматом, словно только что разгуливал на улице в этом полуобнаженном виде.

— Кто ты?

Ой…я все-таки икнула, когда услышала этот утробный рык…он рычал! Он на самом деле рычал!

— Злата…

— Я не спрашиваю твое имя, черт побери! Я спрашиваю, кто ты такая, чтобы меня выгонять?…

Никто, никто, я совершенно никто…только дайте мне уйти…потому что было жуткое ощущение, что следующей сломанной вещью в классе станет мой позвоночник, помимо двери и парочки столов.

— Лютый!

Я была готова упасть в обморок, когда на пороге появилась Мия, с радостным визгом повиснув на этом белокуром и голубоглазом громиле, совершенно не замечая погрома в классе и еле живую меня, прижатую к стене и пытающуюся стать ее неотъемлемой частью.

Мужчина отступил от меня на пару шагов. Ровно на столько, чтобы Мия смогла протиснуться между нами, обхватив его своими мелкими руками за мощную шею и буквально повиснув на нем.

— Ты вернулся!

— Кто это? — снова прорычал мужчина, обхватывая одной рукой отчего-то счастливую девушку, которая радостно прощебетала:

— Злата!

— Я слышал ее имя! Я спрашиваю кто она такая?

— Новая учительница наших парней!

Жуткие голубые глаза сверкнули, впившись в меня так резко и кусающее, что я бы отшатнулась, если бы уже не стояла у стены, вытирая спиной мел с доски.

— Что за золотинка… — голубые глаза снова прищурились

— …Ну, спасибо что хоть не фольга….. - пробормотала я едва слышно, вот только мужчина каким-то невероятным образом услышал, неожиданно хмыкнув.

У него были жуткие глаза.

Колкие, холодные, но невероятно чистые, словно бирюзовый лед. Необычные глаза. Пронзающие насквозь, словно лезвие кинжала….наверное, он проткнул мне оба легких, потому что дышать становилось все труднее и труднее, с каждой секундой, пока он смотрел на меня тяжело и совершенно не моргая.

Боже! Храни эту мелкую отважную девчонку, которая буквально висела на этом огромном блондине, обхватывая ладошками его лицо и пытаясь заглянуть в глаза, которые, не отрываясь, смотрели на меня.

— Ты же обещал вернуться два дня назад!

Мужчина медленно моргнул, словно отпуская меня из своего плена, наконец, повернув голову к Мие, которую без усилий удерживал одной рукой, сухо и отрешенно проговорив:

— Возникли кое-какие дела.

— Ничего страшного?!

— Нет. Север еще не вернулся?

Личико Мии изменилось, тут же опечалившись, когда девушка лишь отрицательно покачала головой, а я совершенно ничего не понимала из их беседы, чувствуя себя явно лишней, но не в силах придумать, как можно отползти от них подальше, а еще заставить свое сердце наконец успокоиться.

Кажется, все самое страшное было позади.

Блондин переключился на Мию и казался вполне себе спокойным. Несчастный, едва не придушенный мужчина уже поднялся с пола и пытался поставить разломленный стол, за которым сидел, шкрябая по полу осколками ножек мебели.

Остальные мужчины тоже заняли свои места, с такими лицами, словно ничего страшного и не случилось. Выходит, что одна я дергалась и вздрагивала от каждого движения блондина, пока не в силах прийти в себя от его возмутительного поведения, когда даже Мия завертела головой, увидев, наконец проломленную дверь с частью стены и щепки от своеобразной парты, но вместо визга и истерики, вдруг хохотнула:

— Туман тебя покусает, когда увидит.

— Разберемся — так же сухо и хмуро проговорил этот тип с яркими голубыми глазами, и, не удостоив меня даже взглядом, не говоря уже о попытке извиниться за сорванный урок, дергающийся глаз и запотевшие очки, просто вышел из класса, продолжая держать на себе Мию.

Куда же меня занесло, Господи?! И как отсюда выбраться живой, невредимой и вменяемой?…

Я тяжело опустилась на свой стул, сняв очки и пряча дрожащие пальцы под столом, пытаясь выглядеть при этом спокойно, собранно и отрешенно, как то подобало учителю в любой непонятной ситуации. Вот только сердце все-равно продолжало истерично стучать, а легкие почему-то ощущали до сих пор морозный аромат этого бешеного мужчины, будь он неладен!

— Не обращайте внимания, — вдруг проговорил один из мужчин, осторожно улыбаясь, — иногда всякое случается.

Теперь дернулся второй глаз, когда я повернулась к ним, своим ученикам-великанам, едва истерично не хихикнув, но сдержавшись в последний момент:

— Те вы хотите сказать, что такое здесь частенько происходит?”'!..с ума сойти… — пробормотала я, когда все мужчины пожали плечами, что говорило весьма красноречиво о том, что явно случается.

Я еще раз покосилась на раздробленную дверь, валяющуюся на полу и кусок стены, в которой была дырка:

— …И как на такое реагировать?…

Поздно поняв, что я сказала это вслух, щеки предательски покраснели, особенно от услышанного ответа, хотя вопрос был скорее риторический:

— Спокойно, пока это не коснулось вас напрямую…

— А это может еще и меня коснуться?!

Мужчины переглянулись между собой, и явно последовал пинок под столом говорящему:

— Нет, не думаю.

— Спасибо. Успокоили…, - нет, я определенно не смогу продолжать этот урок в таком состоянии. Но собрав всю свою волю и выдержку в кулак, я поднялась с места, выпрямляя спину и нацепив на себя очки снова, проговорила отрешенно, но вежливо, как мне и подабалось, — на сегодня урок окончен. Вы можете быть свободны. Всем удачного дня.

Снова переглянувшись, мужчины закивали, принявшись осторожно вылезать со своих мест, и вежливо прощаясь, один за другим выходили из полуразрушенного класса, оставляя меня напряженную, словно струна, в полном одиночестве.

Почему-то лишь в тот момент я обратила внимание, какие высокие везде потолки и что дверные проемы явно гораздо выше положенного стандартного размера.

Что же это за место такое?! В копчике неприятно свербело, когда мое тело явно уведомляло о том, что здесь не все так просто, и неплохо было бы ногам унести меня отсюда, как можно быстрее и как можно дальше.

Но я ведь не привыкла сдаваться сразу, уверенная в том, что невозможно составить представление об этом месте, пусть даже на первый взгляд таком необычном, за один единственный неполный день. В конце — концов, жизнь в лесной глубинке явно отличалась от той, к которой я привыкла, всю жизнь проведя в мегаполисе….отличалась до дикости. Но ведь это еще не значило, что она была какая-то неправильная…

Тяжело вздохнув и чувствуя, что в теле засвербел теперь не только копчик, но и кое-что другое — не подумайте ничего пошлого! — я поняла, что не спросила у Мии главной вещи, помимо того, где моя комната — в каком месте здесь туалет? Потому что после пережитого в классе, это место манило меня как никогда раньше! А со своими странными ощущениями, мыслями и обрывками фраз, которые ввергли в шок, я постараюсь разобраться ночью, когда будет тихо, спокойно и когда я буду одна..г.или с Мией, чтобы задать ей пару-тройку вопросов…первым из которых будет, как она назвала этого жуткого типа? Лютый?

Это его прозвище? Образ жизни?…Скорее диагноз!

Фыркнув от собственных мыслей, я вылетела из класса, засеменив вперед.

Этот коридор казался просто каким-то бесконечным лабиринтом Минотавра, когда я вышагивала вперед, выпрямляя свою бедную спину до состояния звенящей струны, и стараясь не споткнуться о собственные ноги в максимально узкой обтягивающей юбке до колена и этих адских красивых и таких же адски неудобных шпильках..

И снова думала о том, что едва ли это место напоминало учебный центр.

Я так и не могла представить, где конкретно оно начиналось и заканчивалось, уходя несколькими коридорами вправо и влево, где можно было рассмотреть множество деревянных дверей, но определенно точно знала, что кухня была где-то не так далеко от полуразрушенного кабинета, а именно там могла быть Мия и ее бабушка.

Лишь бы только ее найти до того, как мой мочевой пузырь взорвется….

Но остановиться и спросить у шныряющих туда-сюда здоровенных мужчин о том, где здесь находится туалет, не давали гордость, стыд…и статус учителя. Даже если некоторые мои ученики явно выглядели старше меня самой.

Ох, Лана! Теперь-то я отчетливо понимала, по какой такой причине моя подруга поехала на самый край земли в круглогодичную плютую стужу преподавать биологию и литературу по какой-то замысловатой программе развития отдаленных северных народов, отказавших от трех заманчивых предложений дорогущих и престижных лицеев.

Господи! Кухня! Найдись!!!

Сдержанно кивнув на очередное басистое приветствие очередного высоченного и накаченного мужчины, а была готова запищать от радости, свернув за угол и уловив, наконец, отчетливые ароматы еды! Значит, я была уже на финишной прямой! И заторопившись вперед, я буквально влетела в большую светлую комнату, где пахло так вкусно, что можно было продать душу Люциферу, слыша звон посуды и шелест воды из-под включенного крана, выпалив прямо с порога:

— Мия, спасай!!!! Где тут у вас туалет?!

— Везде в радиусе ближайших 10 километров….

От голоса, который мне ответил, я шарахнулась, едва не дав дёру, но снова угодила прямо в стену, зацепившись пальцами за косяк.

Это был он!

Тот самый блондин, который разнес класс, чуть не придушив одного из моих огромных учеников! И я снова поняла, что начинаю трястись и краснеть при виде этих пронзительных голубых глаз, которые смотрели прямо на меня холодно, колко и насмешливо, пока мужчина вальяжно восседал на краю стола, медленно и тщательно жуя какую-то еду, при этом глядя так, что я чувствовала себя сытной ножкой от добычи.

В странных мешковатых штанах, сшитых, словно из кожи, босиком и с обнаженным торсом, он смотрел на меня, не моргая, чуть изогнув светлую бровь, пока я пыталась собраться с мыслями и чувствами, и не выглядеть такой жалкой и смущенной:

— …Кажется, вы не поняли…

— Отчего же. Туалет там…

Огромный блондин махнул рукой в сторону окна, и его губы вдруг изогнулись в ухмылке, отчего голубые глаза опасливо сверкнули, вобрав в свои бирюзовые ледники холодное северное солнце:

— Дальше 10 километров заходить не советую. Там медведи…да и кабаны могут вас явно не понять.

Господи, какие медведи? Какие кабаны?…

— …Вы хотите сказать, что туалет у вас на улице? — едва выдохнула я, понимая, что рот сам по себе приоткрылся от шока, когда блондин лишь коварно изогнул бровь, грациозно и плавно оттолкнувшись от стола и махнув рукой следовать за ним.

Это ведь шутка была?!

КАК туалет может быть на улице, когда там столько градусов по Цельсию в минусе, что проще этого даже не знать, чтобы спать спокойно! Да при таком морозе даже ходить в туалет получится сразу готовыми сосульками!

Торопливо шагая за блондином, который вышагивал передо мной, и не в сипах оторвать взгляда от идеального упругого зада и широченной спины, я в глубине души надеялась, что он всего лишь пошутил, и теперь ведет меня к заветной комнатке, в которую я просто обязана попасть в ближайшее время, иначе просто лопну…

Когда мужчина остановился, распахнув передо мной входную дверь, откуда сразу же ворвался мороз, пробираясь под шелковую рубашку и легкую юбку, я была готова застонать от отчаянья, тут же застучав зубами от пронзительного холода, обхватывая себя руками, чтобы хоть как-то согреться, когда на огромном мускулистом теле наглеца даже гусиной кожи не намечалось. Морж что ли?…Бегает нагишом по снегу и утрами водой обпивается?

Вот бы увидеть это зрелище!

А еще он не шутил…

Окинув меня насмешливым взглядом, наглый блондин со смешком бросил у моих ног какие-то безразмерные валенки, махнув рукой вдаль сугробов, где можно было рассмотреть небольшой домик, к которому шла небольшая расчищенная дорожка.

— Когда вернешься, обувь на место поставь…

Одарив меня очередным насмешливым взглядом и сверкнув своими наглыми голубыми глазами, он просто развернулся и ушел.

Засранец!

Что делать-то??? Не искать же теперь ведерко!

Шиля и ругаясь, пока рядом никого не было видно, я быстро сняла с себя любимые драгоценные туфельки, утонув в больших валенках, и натянув какой-то пуховик и шапку, уже вышла на улицу, засеменив к «храму освобождения», когда случайно увидела в окне Мию и ее мордашку, которая удивленно вытянулась.

Уже через секунду девушка была на пороге, махая мне своими ручками в полном недоумении:

— Злата, ты куда?

— Туда, — быстро махнула я ей в сторону важного домика, до которого мне срочно нужно было добраться. Вот только видя, как глазища Мии округлились и девушка удивленно выпалила: «Зачем?», захотелось истерично рассмеяться — зачем-зачем!

Стихи декларировать блин! Что за вопросы такие?…

— В ТУАЛЕТ!

Её глаза стали еще больше, когда девушка недоуменно улыбнулась, переступая с ноги на ногу, потому что замерзла:

-..но там подсобка…

— Что?..

— Подсобка…мальчишки хранят там доски и инструменты для ремонта.

Вот как тут было не зарыдать и не заныть!

— ПРИ-ДУ-ШУ! — вместо этого прошипела я, резко разворачиваясь и шагая снова в сторону дома, видя недоуменное смешливое личико Мии, которая улыбалась, начиная посмеиваться:

— Что?…

— Придушу его! Ночью! Подушкой! Сегодня же! Не подскажешь, где комната этого упыря?

Мия хохотнула, удивленно приподнимая темные бровки:

— О ком ты, Злата?

— О том мерзавце, который разгромил кабинет и чуть не придушил моего ученика!

Как вы его вообще терпите?!

— Молча, — послышался за моей спиной сухой холодный голос, и я на секунду испуганно зажмурилась, умоляюще покосившись на Мию, потому что не просто понимала, а отчетливо ощущала своей напряженной спиной, что этот самый упырь и мерзавец стоит прямо за мной. Все. Это конец. Где тут у них продаются билеты? Потому что после сказанного в запале, мне было стыдно и неловко…даже если это было правдой!

— Идем, — обогнул он меня, сверкнув своими холодными, колкими и яркими глазами, которые в свете солнца, выглядели просто какими-то нереальными, зашагав лениво и размеренно вперед, мимо хихикающей Мии, которая уже подпрыгивала от мороза, потому, что была без верхней одежды.

— Куда? — мой писк был позорным поражением, признающим его мощь и силу.

— Покажу тебе свою комнату.

В какой-то момент тело просто забыло, что еще секунду назад оно хотело в туалет, потому, что по коже словно прошелся жар от мысли о том, что я могу оказаться в комнате этого холодного великана. Это не было одним лишь испугом, и стыдно было признаться даже себе самой, что в глубине души и тела зародилось что-то горячее и жаркое. Неожиданное и томное. Как стон…

Глупо! Так глупо было чувствовать эту дрожь по телу и смущение, испытывая при этом противоречивые чувства внутри, когда хотелось высказать этому наглецу все, что о нем думаю, при чем, не в самой спокойной и сдержанной форме, а еще лучше заехать смачную и громкую пощечину! И одновременно теряться в его холодном жутком взгляде.

Это странное место определенно действовало на меня как-то неправильно.

Видимо, свежий воздух, без примесей, газов и выхлопных паров, дурманил мой мозг, привыкшей к грязной городской среде.

Я вздрогнула, отступив назад по инерции, когда блондинистый великан резко развернулся, просканировав меня своими пронзительными глазами и неожиданно дернув светлой бровью, словно удивился. Ожидал, что я побегу за ним сию же минуту? Ха! Научись обламываться! Сосулька!

— Быстро в дом! — рыкнул он не то мне, не то посмеивающейся Мие, которую буквально за шкирку уволок на порог, словно невесомого котенка, не то нам обеим, только я не собиралась ему подчинятся, гордо выпрямившись и заранее приняв позу «не дождешься!», готовая к тому, что он сейчас вернется за мной в полной ярости от моего неповиновения….вот только дверь захлопнулась за его нереально широченной спиной, когда блондин даже не обернулся на меня, затолкав Мию вперед, оставляя меня среди мороза и сугробов в полном недоумении.

— Вот ведь гад!

— Я все слышу… — промурлыкал его голос за дверью, отчего я закатила глаза, решив промолчать о последующих посетивших меня мыслях, недовольно потоптавшись на снегу. Вот только сложно было изображать из себя непокоренную и дерзкую на жутком морозе, в необъятном пуховике и в огромных валенках, стуча зубами и шипя ругательства себе под нос, когда, постояв для вида еще какое-то время, и отчетливо понимая, что вряд ли эта голубоглазая громила выйдет снова, чтобы поинтересоваться о моем самочувствие и здоровье, пришлось недовольно вздохнуть и плестись обратно в дом. Но ничего! Я проиграла эту битву, но вся война была еще впереди!..

Теперь у меня была масса свободного времени, чтобы наблюдать, слушать и много-много думать.

Ну, вернее, я думала, что буду заниматься именно этим, когда вошла в дом и переобулась в свои туфли, направляясь в комнату, не торопясь распаковывать вещи. Но неугомонная смешливая Мия решила иначе, когда пришла за мной, притащив новый спортивный костюм и домашние угги, а еще горнолыжный костюм и меховую шапку, которую торжественно вручила мне, сообщив, что без них я не выйду за переделы этого дома… А весь оставшийся вечер я провела на кухне, бесконечно что-то строгая на доске, прислушиваясь к разговорам и смеху женщин, уставшая, удивленная, но почему-то довольная.

Все жители этого дома были необычными, но такими милыми… не считая Лютого…

Господи, что за имя такое странное? Разве такое бывает?

— Мия… почему ты называешь его Лютым? — смотрела я на мелкую хорошенькую девушку, у которой помимо моторчика, было еще где-то запрятано, по меньшей мере, с десяток батареек, потому что она носилась по дому весь день, и вот сейчас, когда все разошлись по домам или своим комнатам, она все-равно продолжала домывать посуду, не выглядя при этом уставшей.

— Потому что это его имя, — улыбалась девушка, убирая со лба мокрой рукой кучерявые темные прядки.

— Не прозвище?

— Нет.

Я отпила из кружки ароматный чай с травами, задумчиво подперев кулаком подбородок, и глядя на девушку, которую мысленно уже называла своей подругой, а это при том, что за всю мою жизнь такая у меня была только одна, и еще со школы — Лана. Вот только признаться в этом вслух, очевидно, было преждевременно и как-то неприлично наверное…в конце-концов, я знала ее всего лишь день, и сама себе удивлялась, откуда вдруг у меня возникло такое невероятное чувство единения и совершенного доверия к этой ясноглазой, смешливой девушке, которая, кажется, обожала всех на свете — начиная с пушистого снега и заканчивая даже мерзким насекомыми, которых, к великому счастью, здесь не наблюдалось.

— Разве бывают такие имена?

Мия повернулась ко мне, чуть улыбаясь и закидывая на плечико полотенце, управившись с горой посуды, и готовая для новых свершений:

— Да. У всех мальчишек очень своеобразные имена, со временем ты привыкнешь и запомнишь.

— Я сегодня слышала уже несколько и, честно говоря, пока не понимаю, как так можно назвать своего ребенка?

Мия снова ласково улыбнулась, усаживаясь рядом за столом, скрещивая под собою ноги на стуле:

— Это особенность их рода. У китайцев ведь тоже для нас имена не понятные. Ау гавайцев? Если перевести их имена, то тоже будет не совсем понятно нашему слуху.

Я закивала головой в согласии. Да, в этом определенно была своя логика. Но пока было все-равно непривычно и оставалось много вопросов, суть которых я пока была не готова сформировать.

— Т.е все эти мужчины относятся к какому-то определенному народу?

— Да. Северный малочисленный народ. Правда, не все они с севера, но пока все живут в одном месте.

Так. Понятно.

Я снова закивала головой, мысленно начиная перебирать про себя, что знала о малочисленных народах Севера, но в голове почему-то были Эвенки, Нанайцы….только разве они не ездили на оленях и были низкорослыми, а еще с весьма специфической внешностью?

Если бы в Википедии я углядела фото такого народа, что шастал в этом доме, то определенно запомнила бы их надолго!

Самое обидно, что здесь не было связи, чтобы залезть ночью в интернет и поискать хоть что-нибудь об этом месте и их обитателях, потому что, кажется, единственное, что я знала об Арктике, кроме того, что здесь адски холодно, так это то, что здесь обитают белые медведи…и пингвины? Поэтому с нетерпением ждала приезда еще одного мужчины с очередным странным именем Нефрит, который обещал поколдовать над связью, как рассказала Мия.

Скоро мы разбрелись по комнатам, и я уже даже почти не удивилась, когда, желая спокойной ночи, Мия обняла меня. Эта смешливая шустрая девчонка обожала обниматься, должно быть, поэтому мужчины ходили за ней табунами с сотнями вопросов, склоняясь каждый раз, чтобы получить свою порцию ласки, словно огромные ручные звери, обделенные любовью.

Моя комната была небольшой, но на удивление уютной и такой….живой.

Должно быть, это все потому, что вокруг было столько теплого дерева, которое истончало аромат сухой смолы, и морозной свежести нового постельного белья.

Все здесь было так непривычно, так не похоже на мою спальню в стиле хай-тек, с преобладанием серого и белого цвета, что я чувствовала себя Аленушкой, угодившей к трем медведям в сказку.

Как говориться, спать на новом месте — дело тяжкое… даже если все здесь нравится. И отчего-то вспоминая примету что можно попросить Вселенную показать во сне твоего суженного, я истерично хихикала, напоминая себе, что он у меня уже есть, и пора бы уже прекратить верить во всякие глупости, не подтвержденные научными фактами.

Вот бы увидеть, как он сейчас рвет и мечет икру лосося, потому что с этого утра я стала вне зоны досягаемости для него! В этот раз смешок получился хмурый и явно дерганный. Зная своего «суженного- ряженного», я отчетливо понимала, что наживаю себе проблем, и будет проще помереть в снегах, чем выслушивать потом его новаторские речи о вреде моего поведения.

Промучившись и прокутившись на кровати еще какое-то время, я обреченно вылезла, морщась от прохлады, и кутаясь, в свою новую непривычную форму одежды без рубашки, юбки и строгих туфель — в спортивные брюки и свитер, побрела на кухню, чтобы взять стакан воды.

В доме было непривычно тихо, но я улыбалась, осторожно и бесшумно шагая по длинному коридору в своих новых домашних уги, слыша раскатистый многоголосый храп за закрытыми дверьми. Этакая какофония низких рокочущих голосов. Симфония мужского храпа!

Теперь я неплохо ориентировалась в пространстве, запомнив, что первая кухня будет слева от моей комнаты, если пройти далеко вперед. Это было единственное помещение без дверей и с огромным косяком, куда могли поместиться сразу несколько этих больших мужчин.

Странно, но почему-то мне не было страшно, хотя такое часто случалось в незнакомых местах, если приходилось где-то оставаться ночевать.

Я даже свет включать не стала, просто отыскав одну из кружек, и остановившись в поисках чайника, или какой-нибудь емкости, где хранилась бы вода, когда тело вдруг странным образом сжалось.

Ей-богу, мне нужно больше спать и меньше думать, потому что я озябла еще сильнее, словно вокруг меня температура опустилась настолько, что в воздухе появился кристально чистый морозный аромат, как если бы я сидела в сугробе.

Странное было ощущение…в какой-то момент даже пугающее, словно я не могла увидеть призрака, но чувствовала, что происходит что-то из ряда вон выходящее, и волоски на затылке отчаянно задрожали, а руки дрогнули, вспотев, отчего зажатая в ладони кружка, просто выскользнула, полетев с ускорением вниз.

Вот только оглушительного грохота и звона, который бы разбудил всех однозначно, не последовало, потому что большая крепкая ладонь с длинными сильными пальцами, легко и ловко подхватила стакан почти у самого пола, и, глядя на нее все выше и выше, я уже видела и огромное плечо, и мощную шею и…пронзительные голубые глаза, которые сверкали даже если в окно не светило солнце.

Грубиян и голубоглазый нахал возвышался надо мной так, что пришлось задирать голову вверх, видя, как он прищурился и склонил голову вниз, отчего его невероятное морозное дыхание касалось моего лица, а светлые прядки белокурых волос свисали на лоб.

Он стоял настолько близко, что это едва ли было в существующих рамках приличия, и, по хорошему, нужно было залепить ему пощечину, высказать свое недовольство, и с гордой поднятой головой уйти в комнату. Вот только я словно вся окаменела, чувствуя, словно на коже выступают морозные кристаллики, которые колются, щипают и покусывают кожу, со стоном растворяясь в капельки пота, который выступил на позвоночнике.

У него было шикарное тело! Такое, что хотелось попросить посчитать кубики на прессе, осторожно обводя их кончиками пальцев. Широченные плечи просто загораживали собой всю комнату за ними, когда я осторожно отступила назад, уперевшись задом в мебель, и с каким-то жутким трепетом понимая, что я в ловушке.

Сердце грохотало где-то в области пупка, когда этот странный мерзкий, но такой чертовски сексуальный тип, вдруг медленно подался вперед, поставив свои огромные ручища по обе стороны от меня, упираясь ими в стол, и склонившись над моей головой, сделал глубокий вдох…

Он нюхал меня"?!..

Что за варварские выходки?!..

— Мужчина, что вы делаете? — прохрипела я, стараясь выглядеть при этом собранной и возмущенной, хотя вибрация в животе была такой явной, словно бабочки в животе не просто легко порхали, а активно плодились в эту самую секунду.

Этот белокурый громила, посмотрел на меня сквозь чуть прикрытые глаза, сверху, проговорив на удивление серьезно и так завораживающе:

— …ты вкусно пахнешь…

Божечкиииии…какой голос! Бабочки задрыгались еще активнее, цепляя своими крылышками живот изнутри, пугая и без того перепуганное сердце, которое оказалось в центре крылатой эпидемии. Казалось, что для мужчины его немыслимых габаритов, голос должен быть низкий, басистый и раскатистый, как у того сероглазого. Сумрака. Но голос Лютого был мягкий и приятный, словно мурлыкающий, когда мужчина говорил так, словно скучал и при этом наслаждался чем-то. Красивый, плавный, убаюкивающий.

— Духи… — кашлянула я, пытаясь скрыть дрожь в голосе и предательскую хрипотцу, — настоящая Франция…подруга привезла из Парижа пару лет назад…Господи, что я несу?! Я была готова рассказать ему, в какой упаковке были эти духи, что они нравились совершенно всем без исключения, только бы он отвлекся от своего странного и такого шокирующего занятия, продолжая меня обнюхивать. Не так, как это делают собаки, активно шевеля темной пипкой….но от вида того, как трепетали его ноздри, становилось явно не по себе.

— Это ты… — вдруг снова промурлыкал Лютый, склонившись ко мне сильнее, и сделав шаг вперед, когда я почти уткнулась кончиком носа в мощную широкую грудь, — пахнешь, как сочные фрукты на снегу…

Ну, это было неожиданно и мило…вот только хорошо или плохо? Потому что впервые я не могла справиться с собственными дрожащими коленями, словно это был побочный эффект от излишней активности моих сумасшедших бабочек в животе.

— Мужчина. Держите себя в руках! — пролепетала я, упираясь кончиками указательных пальцев в его каменный пресс, ощущая странное покалывание на коже и то, насколько горячая у него кожа. Интересно, он когда-нибудь замерзал? Не помню, чтобы за сегодняшний день я видела его в чем-то, кроме этих штанов…он даже ходил босиком.

— Держу, — хмыкнул он надо мной, вот только даже не пошевелился, чтобы отодвинуться, склонившись еще сильнее, и с явным озорством рассматривая мои дрожащие пальцы, упирающиеся в него, — и почему «мужчина»? Ты знаешь мое имя.

Вот сейчас нужно было фыркнуть и поставить наглеца на место, сказав, что «ТЫкать» они будет своей подружке, но уж никак не мне, и вообще… вообще…какие же волшебные у него глаза!

— С чего вы взяли? — вместо этого промямлила я, сама глядя на собственные пальцы, и ощущая его пронзительный взгляд на себе, который волновал, а оттого злил еще сильнее. Я словно умом тронулась, попав в это место! Разве можно было вести себя таким образом, находясь в статусе почти что замужней женщины?!

Особенно в отношении этого невыносимого типа!

— Ты сегодня четыре раза спрашивала обо мне у Мии, — нагло усмехнулся этот засранец, отчего я тут же предательски вспыхнула, покрывшись красными пятнами, благо в комнате было темно.

— Вас не учили, что подслушивать нехорошо? Невоспитанный! — шикнула я, видя, как неожиданно игриво сверкнули голубые глаза, и светлая бровь лукаво изогнулась, когда Лютый выдохнул надо мной с усмешкой:

— Зануда!

— Что?! — задохнулась я от возмущения, в этот раз положив обе ладони на горячую рельефную грудь, пытаясь оттолкнуть его от себя, но, кажется, проще было сдвинуть бетонную стену, — Грубиян!!

— Мозгоклюйка!

— Хам!

— Ханжа!

Не ожидая подобного упражнения в ругательствах друг друга, которое выводило меня из себя до состояния едва сдерживаемого визга, а Лютого до очевидного веселья, я задохнулась от его нахальной усмешки, взвизгнув первое, что пришло на ум, запоздало понимая, что это вряд ли слишком обидное слово:

— СОСУЛЬКА!

Лютый отступил от меня на пол шага, неожиданно рассмеявшись так лукаво, но вместе с тем настолько проникновенно и чувственно, что пресловутые бабочки снова задрыгались, пытаясь выбраться из живота по всему телу.

— Может, даже покажешь, где именно она у меня? — сверкнули голубые глаза несносного громилы, когда он демонстративно поправил на своих бедрах штаны, выгибая светлую бровь, — Ты же вроде биологию преподаешь?…

Вот точно это красивое, необычное, наглое лицо так и напрашивалось на пощечину, быть бы еще уверенной в том, что я дотянусь до него, и не промахнусь своей дрожащей сжатой в кулак рукой. Если от меня не шел пар от злости, то это лишь потому, что свитер закрывал кожу!

— ВЫ!!! Невоспитанный, и наглый…

-..ты повторяешься, — хмыкнул мужчина, наклоняясь, и снова ставя руки по обе стороны от меня и заглядывая в глаза, словно наслаждаясь зрелищем.

-..И…И… = Я даже не знала, задыхалась я от своей злости на него и это несдержанное поведение, или оттого, что его лицо было так близко, а необычные пронзительные глаза смотрели так пронзающее и странно.

— И?… — снова улыбнулись красиво очерченные губы, а голубые глаза загадочно сверкнули.

— И…и…я помолвлена! — буквально выплюнула я, с каким-то чувством нездорового превосходства, и с вызовом глядя на этого огромного мужчину, ожидая, что сейчас он, наконец, остепенится и, смущенно извинившись, уйдет восвояси! Мда….и все ледники Арктики растают к утру! Потому что Лютый и бровью не повел от моей фразы, лишь снова выдохнув:

— И?…

— Что «И»?! И это означает, что я фактически принадлежу уже одному мужчине, и по этой причине ВЫ должны вести себя сдержанно! И убрать уже ВАШИ руки от меня. Или ВЫ в ВАШЕМ морозном мире не знаете, что люди могут быть помолвлены и дали обещание заключить брак? Голубые глаза полыхнули холодно и колко, отчего я притихла, покрывшись второй волной пота, вот только руки Лютого остались на месте, а лицо было по-прежнему болезненно близко.

— Ты права…в своем морозном мире мы не знаем о помолвке. У нас все гораздо проще. Мы просто берем то, что нам нужно… — проговорил мужчина холодно, но вместе с тем так откровенно и томно, словно это была сладкая угроза, от которой сердце снова затрепыхалось, обрастая сотнями крылышек, вот только его голубые колкие глаза не были и каплю добрыми, когда он склонился еще ближе, выдохнув свое ароматное морозное дыхание на мои губы:

— Я даже не касался тебя, Золотинка…ты хочешь, чтобы я не делал этого?

Каким бы приглушенным и доверительным не был его волшебный голос в тот момент, а я не могла перестать дрожать от паники, потому что его глаза, буквально вгрызались в меня, словно забираясь в каждую клеточку испуганного сжавшегося тела. Пришлось тяжело сглотнуть. Дважды. Прежде чем я смогла, тихо выдохнуть в его губы: «Да…»

Светлые брови изогнулись и глаза полыхнули снова, когда, пристально глядя на меня еще пару секунд, Лютый вдруг оттолкнулся мощными руками от стола, отступив от меня на пару шагов и забирая свой чистый морозный аромат, безразлично дернул своим огромным плечом:

— Хорошо. Сейчас ты сделаешь вид, что сказала правду. А я сделаю вид, что поверил.

Не проронив больше ни звука и холодно усмехнувшись в последний раз, Лютый просто ушел из кухни так же совершенно тихо и бесшумно, как здесь и появился, оставляя меня наедине с моей дрожью и колотящимся сердцем.

-..вот ведь заср….

— Я все слышууууу, — пропел издалека мелодичный насмехающийся голос.

Глава 2

Этот морозный засранец так крепко держал свое чертово слово, что от души хотелось подойти и шмякнуть ему по затылку. Табуреткой. Два раза. Как минимум.

Разве это прилично вот так динамить девушку?'….

Даже если девушка сама сказала, что ее не нужно трогать….и что? Вот так сразу взять и согласиться? И даже не попробовать ее переубедить?!..

Что творилось со мной, я боялась даже анализировать…

Но вот уже как две недели, я жила в этом необычном, но таком уютном месте, привыкнув ко всему, кроме этого лютого игнорирования.

Вот уже как две недели я озадачивалась своим внешним видом, как никогда ранее, позволяя себе спортивный костюм и угги только ночами, облаченная всегда в обтягивающую юбку, шпильки и полупрозрачные кофточки приятных кремовых оттенков. Всегда готовая ко встрече, всегда идеальная и улыбающаяся, вот только все-равно ощущающая себя не иначе, как бестелым призраком….при том еще и явно бесполым! Потому что этот холодный сексуальный наглец просто не видел меня в упор! Даже если я заходила на кухню, где он был с другими мужчинами, говоря громко и четко: «Всем здравствуйте!» — отвечали все. Все улыбались и кивали.

А Лютый…

А Лютый оставался лютым засранцем и невеждой, не утруждая себя даже тем, чтобы просто хотя бы кивнуть в ответ, продолжая есть. Или пить. Или говорить.

Словно меня и не было поблизости.

И это сводило меня с ума!

Но не потому, что я хотела ощутить на себе снова взгляд этих пронзительных и таких колких голубых глаз. Вовсе нет! Это был просто азарт военных действий, где пока я безнадежно проигрывала….правда ведь, по этому?….

Я загружала себя работой, как только могла, чтобы у меня не было и свободной минутки на раздумья и копания в себе, потому что страшно было откопать внутри что-то неожиданное…

А еще ловила все чаще и чаще себя на мысли, что, не смотря на всю дикость местной жизни, мне здесь определенно нравилось.

Наблюдая за обитателями этого дома, я видела, что они всегда остаются друг с другом искренними, даже если нередко это приводило к дракам и шумной ругани среди мужчин. В конце — концов, все заканчивалось тем, что обоим драчунам доставалось от Сумрака, и, помирившись и обнявшись, бурча под носы проклятья и шипя, нарушители покоя, как правило, отправлялись на улицу рубить дрова или чистить снег.

Лютый появлялся редко, и, как я поняла, жил где-то отдельно. Приходил он всегда неожиданно и так же незаметно исчезал, ни сказав никому ни слова. Он вообще был мрачный, молчаливый и холодный. Должно быть, поэтому его обходили стороной практически все жители дома, стараясь не тревожить, что было весьма разумным решением. Его аура была тяжелой, колкой и холодной, как раз под стать имечку!

Как я успела заметить сам Лютый общался исключительно с Сумраком, тетушкой Зои и Мией, которую часто таскал, словно котенка…га в моей душе начинали скрести кошки, когда он прикасался к мелкой смешливой девочке….только к ней и не к кому больше.

Он позволял себя обнимать тетушке Зои, которая для всех была здесь, словно строгая, но искренне любящая мама, но только Мию касался сам, пробуждая в моей неспокойной душе странные неприятные чувства, которые словно рой змей вились и жалили меня изнутри.

Неужели у Лютого были какие-то чувства к Мие?…

Я ведь совершенно ничего не знала о нем…да и о девушке тоже, кроме того, что она была искренней, милой и забавной. И если Лютый был, как лед, то Мия была словно маленькое солнце.

Но разве противоположности не притягиваются?….

Вот и сегодня чай не лез в рот, а в желудке стало горько от внутреннего яда, когда на кухне снова неожиданно появилась высоченная белокурая фигура, буквально заплыв внутрь плавно и завораживающе, и снова, даже не бросив и взгляда на меня, прошагал до Мии, что порхала у плиты.

Девушка взвизгнула, когда он обхватил ее своей мощной длинной рукой, тут же приподнимая высоко над полом и прижимая спиной к своей широкой груди, не слыша, как заскрипели мои зубы от желания оказаться на нее месте…ну хотя бы рядом постоять, пусть даже не касаясь!

На долю секунды мне показалось, что Лютый чуть повернул голову в мою сторону, и усмехнулся, но даже если это и было, то слишком быстро, потому, что я и моргнуть радостно не успела, как он уже склонялся над темной макушкой Мии, промурлыкав своим мягким, но таким колким голосом:

— Сегодня поедешь со мной.

— Лютый! Ты меня до инсульта доведешь! — Мия, которая в этих огромных и таких сильных руках, выглядела совсем крошечной, словно кукольной, пыталась извернуться, чтобы шлепнуть по огромному плечу, на что мужчина великодушно развернул ее к себе лицом, хмыкнув на шлепок.

— Что-то случилось? — теперь я не видела лица Мии, но то, как ее ладони лежали на его огромных плечах, а рука Лютого обвивало ее тело, удерживая практически на себе, доводило меня до состояния раскаленного железа! Он ведь никогда никого не трогал!!! Вот и к ней бы не лез!!!

И вообще никогда бы не трогал до конца своих дней!!! И умер девственником в монастыре, черт побери!!! Думая при этом обо мне….

Глаза Лютого полыхнули и кончик красивых губ дрогнул, словно он сдержал в себе усмешку, когда мужчина, словно издеваясь, склонил свою белокурую голову над Мией, заворожено проговорив, так сладко, плавно и мурлыкая, что жар разнося по всему моему телу, создавая тропики для сумасшедших бабочек, будь они неладны:

— Отец мне всю шкуру проел, хуже моли, хочет тебя увидеть. Старик соскучился.

Отец Лютого?!

Я поперхнулась чаем, мало того, еще и стукнулась верхними зубами о край стакана, закашлявшись и хлопая себя по груди кулаком, видя, как взволнованно на меня повернулась Мия, и как Лютый не отреагировал совершенно никак…да я тут помирать буду, катаясь подл столом, а он просто пройдет мимо и скажет, что не заметил! ГАД МОРОЗНЫЙ!!!! Мия знает отца Лютого и он по ней…соскучился?!

Послушать, так прям самая настоящая семейная идиллия….

Змеи в моем желудке злобно зашипели, принявшись изворачиваться, и кусать меня, пуская яд в кровь, когда хотелось бросить кружкой в ухмыляющееся лицо Лютого, который, так и не посмотрев в мою сторону и секунды, без усилий, и не отпуская Мию из рук, понес ее из кухни, сладко мурлыкая на ходу:

-..пошли, оденем тебя…

И, глядя на нереально широченную спину, я была готова броситься на нее, впиваясь ногтями и зубами, чтобы сделать так же больно, как было мне сейчас.

Осторожно поставив стакан на стол, чтобы не хлопнуть им со всей дури, и не разбить, я тяжело облокотилась на стол локтями, закрывая лицо ладонями и пытаясь прогнать вид его ладоней, обнимающих Мию. Неужели между ними что-то было? И, Господи, какая мне была разница….и почему было так больно внутри?…

Я не смогла пошевелиться до тех пор, пока входная дверь не хлопнула, оповещая о том, что эта сладкая парочка уехала. Ну и скатертью дорога! Теперь можно было расслабиться и приняться за работу снова, потому что в комнате меня ждала целая кипа тетрадей моих огромных учеников, которые нужно было проверить. Вот только я не пошла к себе…вернее, я сходила, но лишь для того, чтобы принести всю работу на кухню, где, завернувшись в плед, устроилась явно надолго. Спросите, для чего?

Ох…я собиралась дождаться Мию, чтобы спросить у нее все честно и откровенно. Глупо? Да. Безрассудно? Конечно! А главное — для чего это все мне было нужно? Внутренний голос едко напоминал о том, что лучше бы я беспокоилась о том, что мой жених не может дозвониться до меня уже вторую неделю. И вообще пора бы уже было вспомнить о том, что у меня в принципе есть жених, а не выдумывать себе всякие несуществующие проблемы… Ведь даже если у Мии и есть что-то с Лютым, то, каким образом это касалось меня лично? Правильно, ни-ка-ким…ВОТ только дышать становилось трудно. Я проверяла задания своих больших учеников на автопилоте, не в силах даже вчитаться в то, что они писали, выполняя свои задания. Если дело и дальше так пойдет, то грош цена мне, как преподавателю…а как невесте, тем более. Я каждую секунду косилась за окно, где мороз в буквальном смысле трещал, словно был живой. Я даже не поняла, когда уснула, положив щеку прямо на стопку тетрадей, проснувшись оттого, что услышала щелчок закрывающейся двери. Шея затекла, в глазах ломило, но кто-то заботливо поставил возле меня светильник, и укутал вплед, который не упал во время сна, словно я была в коконе. Пока я сонно потирала глаза, пытаясь избавиться ото сна, в котором видела голубые глаза, в коридоре у входа зашуршала одежда, и послышались осторожные крадущиеся шаги.

Когда темноволосая головка Мии заглянула в большой проем кухни, я скованно помахала ей рукой, чувствуя, как меня вдруг бросило в пот, оттого, что я собиралась сделать, отчетливо понимая, что просто не имею на это никакого права.

— Злата? — ее большие распахнутые глаза округлились, когда девушка вошла на кухню, тревожно осмотревшись и быстро усевшись рядом со мной, потянувшись прохладной маленькой ручкой к моему лбу, словно проверяя температуру, — Ты в порядке? Что ты здесь делаешь в такой час?…

Не знаю, как можно было не любить эту куклу… как можно было относится спокойно к ее теплу, и этой безграничной искренности, когда каждый взмах ее длинных ресниц, каждое прикосновение было таким мягким, наполненным такой заботой, что душа замирала. Как я смогу относится к ней иначе, даже если сейчас она скажет мне, что у нее с Лютым любовь до самых холодных звезд и ярче Северного сияния?…Они были противоположностью. Они подходили друг к другу, как солнце и луна. Тепло этой девочки могло растопить этот голубой прозрачный лед. А я?…

Я покосилась на собственное отражение в темном ночном окне. А я скорее была такой же холодной, как Лютый. Блондинка с серыми глазами, от вида которой мужчины роняли челюсти, вот только обходили стороной за пару километров. Высокая, стройная, длинноногая. Меня считали излишне заносчивой и холодной, как Лютый. Блондинка с серыми глазами, от вида которой мужчины роняли челюсти, вот только обходили стороной за пару километров. Высокая, стройная, длинноногая. Меня считали излишне заносчивой и холодной, отрешенной и высокомерной заранее, даже не пытаясь узнать ближе…поэтому у меня не было друзей, кроме Ланы.

Никто не пытался узнать, что было в моей душе, а если кто-то подходил, окидывая взглядом, в котором явно читалось: «Ну воооооот, еще одна стерва», то желание показывать себя настоящую пропадало напрочь.

— Златааааа? — прохладная ладошка, осторожно опустилась на мою щеку и большие глаза всматривались так тревожно, что я попыталась улыбнуться, только судя по тому, что Мия встревожилась еще сильнее, у меня это не получилось, — Что с тобой происходит?…

Этот вопрос интересовал и меня тоже. Что со мной было такое, и почему мой мозг отказывался работать, как прежде, зациклившись на этом ненормальном, гадком блондине?..

— Да вот…готовлюсь к завтрашним занятиям.

Ага, и с ума схожу от собственных мыслей.

— Мия?…

Голос дрогнул, даже если я готовилась к этому непростому разговору.

— Да?..

Я не могла смотреть в глаза этой девушке, принявшись теребить в руках край пледа.

— Послушай….то, что я спрошу — это странно. Странно даже для меня. Но…знаешь, ты можешь не отвечать мне, потому что я понимаю, что перехожу все дозволенные границы, и…и….

Я вздрогнула, когда прохладная маленькая ладошка, легко обхватила мою руку, успокаивая нервные пальцы, не в силах поднять на нее взгляд.

— И… в общем, не подумай, что я пытаюсь влезть не в свое дело, мне просто интересно…

— Что, Злата? — Мия легко отцепила мои цепляющиеся пальцы от пледа, сжав их в своей ладошке.

— …Ты…ТЫ и Лютый… — голос пропадал, словно я съела тонну сосулек, — в смысле, между вами что-то есть?…

На моих нервах можно было сыграть Цыганочку с выходом, используя вместо гитары, когда я услышала странный приглушенный звук, который издала Мия, похожий не то на смешок, не то на икоту…

— В смысле «что-то есть»? — смешливый голос Мии явно не слышался влюбленным или смущенным, отчего я все-таки подняла глаза на девушку, покосившись испуганно и осторожно, видя её недоуменную улыбку

— Ну… в смысле между вами есть какие-то чувства?

Мия хохотнула в этот раз сильнее, чуть дернув плечиком и выгибая бровку:

— А чувства, как между братом и сестрой, которые внешне совершенно не похожи — считаются?

В груди потеплело настолько, что под пледом стало резко жарко, когда я смогла поднять голову, вглядываясь в смешливые искренние глаза девушки, начиная улыбаться:

— Как брат и сестра?

— Конечно! Слушай, не считай меня излишне любвеобильной, но все эти мальчишки для меня — братья! А Лютый, Янтарь, Туман, Ураган, Свирепый и Нефрит — особенно!

Я, наверное, никогда не смогу привыкнуть к тому, что эта мелкая смешливая девчонка так по свойски называет этих невообразимо огромных и широченных мужчин мальчишкам, а еще к куче странных имен, которые часто путала и с трудом запоминала, нахмурившись и пытаясь понять, кого из вышеперечисленных я видела и знаю, а кого — нет, вот только мозг цеплялся за единственное имя…угадаете, да? Три попытки? Две?….

— Я знаю кого-нибудь из них, кроме Лютого?

— Нет, — Мия улыбнулась как всегда очаровательно, — братья пока не с нами, но скоро должны вернуться. Когда со всеми познакомишься, то поймешь, какие они невероятные. На самом деле я в этом даже не сомневалась, видя, как блестят и переливаются от любви и гордости глаза этой необыкновенной девушки, когда Мия легко поднялась со стула, отпуская мою руку и прошествовала до одного из шести громадных холодильников, чтобы налить нам по стакану йогурта на ночь.

— Не могу поверить, чтобы ты не соблазнилась на одного из сотни этих красавчиков! — я с благодарностью приняла предложенный мне высокий стакан, недоуменно улыбнувшись, когда Мия легко рассмеялась, выгибая свои темные бровки:

— Не думаю, что это оценит мой муж!

Когда я поперхнулась йогуртом, Мия принялась осторожно хлопать меня по спине, широко улыбаясь.

— Ты замужем?!

Видя, как я кошусь на ее руку, в поисках золотого кольца, девушка лишь пожала плечиком:

— Здесь не принято носить кольца, устраивать фееричные торжества….тут все просто и… — Мия на секунду задумалась, словно не в силах сразу найти подходящего слова, отчего-то смущенно покраснев и продолжая улыбаться, наконец, выдохнула, — необычно.

— Это я заметила, — улыбнулась я в ответ, чувствуя на душе такую необыкновенную легкость, что казалось, что я сейчас просто взлечу, словно воздушный шарик.

Какое-то время мы пили сладкий йогурт в молчании, каждый погрузившись в свои явно радостные мысли, потому что обе продолжали улыбаться. Только я все-равно не могла вот так сразу успокоить свои сумасшедшие мозги, которые требовали больше информации.

— Кажется, здесь все боятся Лютого…

Боже! Мне уже становилось стыдно, что большая часть наших разговоров с Мией касалась именно этого морозного голубоглазого засранца…но ничего не могла с собой поделать. Вряд ли о нем мог рассказать кто-то больше, чем Мия.

— И правильно делают, — хмыкнула Мия в ответ без доли какого-либо злорадства, — Лютый не тот, с кем можно расслабится.

— …Но ты не боишься…

В голове снова пронеслись все эти дни, когда я наблюдала, как Лютый без зазрения своей ледяной совести таскает чужую жену на себе, словно котенка, не дав Мие даже возможности что-то возразить в ответ.

— И я боялась. Больше смерти. У меня внутри все сжималось от страха, если даже он просто оборачивался на меня, — улыбнулась Мия, поставив на стол пустой стакан и поднимая на меня свои большие ясные глаза. А мне так не терпелось услышать эту историю, как случилось, что теперь она едва ли не единственный человек в этом месте, который может позволить себе касаться странного блондина, и даже шлепать его, что йогурт просто не лез в горло.

Как? Как она перестала бояться того, от кого шарахались даже огромные мускулистые мужчины, словно боясь обжечься этим ядовитым холодом? Самая маленькая и беззащитная среди всех, которую он может сломать одним своим дыханием…

— А что же случилось такого, что потом перестала?

Господи! У меня даже кончики пальцев покалывало от желания узнать все и в подробностях, когда улыбка Мии стала немного грустной, но такой теплой, и девушка, вдруг перевела взгляд на темное окно, за которым разливалась и трещала морозная ночь.

— Лютый спас меня…не дал умереть в снегах, согревая собственным теплом, даже не смотря на то, что Север пытался отобрать меня….причиняя Лютому боль, — на мой судорожный выдох и глаза размером с полную луну, Мия улыбнулась шире, переведя взгляд на меня, и продолжив, — Пол года назад я решила перебраться через Ледяной хребет самостоятельно. Даже смогла забраться на самый верх самой большой и высокой льдины…вот только не смогла удержаться и упала. Я разбилась бы, если бы не попала в расщелину, угодив прямо в ледяной океан…

Я содрогнулась вся до кончиков волос, и свело челюсти от одного представления о том, какого это — упасть в воду при таком жестоком минусе.

Послушайте, не нужно было иметь ученую степень, чтобы понимать, что выжить в этом месте просто нереально, учитывая погоду…представить, что происходит с тобой, когда при этом лютом морозе ты еще окажешься искупавшемся в ледяном океане, было просто страшно… страшно настолько, что моя кожа покрылась мурашками, и руки стали в миг холодными, пока я смотрела на эту хрупкую девушку, не в силах даже понять, через что ей пришлось пройти, чтобы….выжить.

— Если бы Лютый не нырнул за мной в воду и не согрел потом, я бы не выжила.

-..Поступил, как герой… — пробормотала я, не в силах выдохнуть, оттого, что грудную клетку как-то сжало и колючий комок подступил к горлу, пока я всматривалась в эти красивые глаза, — … и как после этого, ты можешь жить в месте, где чуть не погибла?…

Мия улыбнулась мягко и тепло, снова сжимая мои пальцы своей теплой ладошкой:

— Север — моя жизнь.

Я правда пыталась улыбаться в ответ, только вот едва ли получалось:

— А мне ближе все-таки юг, наверное….с ужасом представляю какой мороз стоит за пределами этого дома, — когда Мия легко рассмеялась, я недоуменно улыбнулась, не понимая, чем вызвала ее смех, пока девушка покачала головой, улыбаясь так широко, что очаровательные ямочки появились на ее округлых щеках:

— Север — мой мух. Это его имя.

— О! Очередное странное имя.

Мия закивала головой, снова почему-то глядя в окно, словно ее глаза искали кого-то в непроглядной темноте.

— А где он сейчас?…

— Вместе с братьями решает кое-какие вопросы. Думаю, скоро они вернуться и ты сможешь со всеми познакомиться.

— Я буду очень рада, — искренне улыбнулась я, от всей души желая увидеть всех этих людей, которых обожала эта девушка, понимая, что они явно просто необыкновенные. Мия снова закивала в ответ, улыбаясь, и потащила меня за руку из-за стола в комнату, спать. Надо ли говорить, что я спала, словно ангел с такой легкостью на душе, что даже проснулась с улыбкой на губах. Почему я была так рада? Почему счастье струилось по моим венам, что даже казалось, что серые глаза, смотрящие на меня утром в зеркало, сияли как никогда ярко? Лучше было об этом не знать и не думать…

Я просто наслаждалась этим новым днем, солнцем за окном, в лучах которого купался сказочный заснеженный лес, словно я попала в историю о Морозко. Вот только я ждала на дедушку Мороза, выходящего из этого заснеженного великолепия, а высоченную белокурую фигуру, которая заставляла мое сердце покрываться ледяными кристалликами, сверкая и переливаясь, но не давая расслабиться и улететь на розовое облако. Я всегда не любила выходные. Слишком много свободного времени, которое заставляло думать о том, о чем не нужно было. Вот и сегодня я старательно убегала от самокопания, проснувшись как всегда вовремя, собрав свой идеальный, деловой вид, нацепив тонкую изящную оправу и заторопившись на уроки, которых было всего два, но остановившись уже у самых дверей, когда в солнечном луче блеснуло мое золотое обручальное кольцо, одиноко лежавшее на тумбочке…я сняла его в тот день, когда прилетела сюда, после душа, и больше не старалась одеть.

В душе снова зашипела ядовитая змея, пуская свой яд и напоминая о том, что мой жених не был плохим человеком и не заслужил такого поведения с моей стороны.

Пусть даже я ничего не делала постыдного, жутко было даже то, что я просто допускала саму мысль о Лютом… К счастью, этот белобрысый громила был настолько спокоен и безразличен ко мне, что, наверное, даже не стоило волноваться о каких-либо возможных отношениях.

— …да его характер сможет вынести разве что снежная баба, — пробурчала я себе под нос, дернув бровью, и натягивая на палец кольцо, которое теперь ощущалось так непривычно, заставляя раз за разом обращать на себя внимания и вертеть его на пальце….но это было правильно. Я пообещала себе, что прямо сегодня же сделаю все, чтобы дозвониться до жениха и просто услышать его голос, чтобы вернуть себя прежнюю. Ту, что я потеряла в этих бескрайних белоснежных снегах и бирюзовых льдах.

Сразу после уроков сонные и вялые двухметровые ученики, расползались по своим комнатам или на кухню, помогать готовить завтрак и чистить необходимые продукты на обед, куда я заглянула в поисках шустрой и как всегда улыбчивой Мии. Она порхала у плиты, подкармливая вечно голодных огромных мужчин, которые, словно дрессированные звери, ходили кругами с тарелками, ожидая своей очереди на блинчики. Кивая на приветствия тех, кого еще не видела сегодня в этом большом, дружном доме, я с трудом пробралась до подруги, заглядывая через ее плечо и тихо проговорив, чтобы не отвлекать от дела:

— Мия. тут связи вообще нет никакой? Я позвонить хотела….

Тут же в моих руках оказалась тарелка с двумя блинчиками и клубничным вареньем, а большие глаза девушки смотрели как всегда радостно и так тепло:

— Съешь сначала!

— Да-да…я, уже…да…. так а что на счет связи? — обжигаясь, я осторожно ела вкусные блинчики, почему-то начиная нервничать в ожидании ответа, стоя за подругой.

— Связь есть, только надо забраться повыше…. - очередная партия блинчиков ушла следующему по очереди довольному и голодному огромному мужчине, одному из тех, кто был с черными волосами и светлыми глазами. Они были больше всех остальных и самые молчаливые. Было ощущение, что они вообще рот открывать не хотели.

— Повыше? — я покосилась за окно, доедая второй блинчик, — на дерево забраться что ли?..

Слыша приглушенный смех некоторых из мужчин, я смутилась, но почему-то ничего другого в голову не шло.

— Там тропинка есть, — Мия кивнула на окно, поскольку обе ее руки были заняты, — в лесу, мальчишки ее чистят, там у них что-то вроде площадки для тренировок, вот если пройти немного вверх, то там связь скорей всего будет.

— Скорей всего? — я поставила тарелку на стол, снова оборачиваясь к Мие, которая пожала плечиком, не отрываясь от своего дела.

— Скорей всего. Точно не знаю, у нас тут телефон был только у Нефрита, и чтобы позвонить он уходил в лес.

— Так. Тропинка в лес. Понятно.

— Только не заходи далеко, Злата, — крикнула мне напоследок Мия, когда я стала пробираться через высоченные тела к выходу, чтобы впервые нацепить на себя альпинийский костюм.

Я нашла даже термо белье, которое мне подошло по размеру, чувствуя себя неловко и странно в этом одеянии, варежках и шапке, которые были такие теплыми, мягкими и явно связанными кем-то, первую секунду боясь выйти на улицу, даже если была обмотала вся с ног до головы, кроме глаз и кончика носа. Страшно было вдохнуть в себя этот скрипящий жалящий воздух, боясь, что легкие слипнуться от мороза, а ноги примерзнут сразу же ко снегу и льду, стоит только отойти на пару шагов от дверей. Должно быть, поэтому несколько минут я топталась на месте, находясь в сомнении от правильности этого мероприятия…и лишь почувствовав снова на своем пальце кольцо, я все-таки шагнула вперед. Страх и опасения рассеялись сразу же, когда я поняла, что воздух вокруг меня не кусается, а обдает своей морозной свежестью и невероятной чистотой, снег пушистый и не страшный, а мороз не настолько дикий, что я превращусь в сосульку, в первые секунды своего пребывания вне стен дома.

Скоро я обогнула небольшой домик, который оказался не туалетом, а подсобкой, старательно отгоняя мысли о голубоглазом нахале, который издевался и играл со мной с первого дня моего пребывания в этом месте, чтоб ему неладно было!..

Бодрой походкой, не боясь теперь упасть или замерзнуть, я вышагивала вперед, углядев ту самую тропинку, о которой говорила Мия, и, похлопав по нагрудному карману, чтобы еще раз убедиться в том, что телефон с собой я взяла. Гулять оказалось очень приятно! Я так давно не была вне стен дома, пусть даже такого большого, уютного и теплого, что искренне наслаждалась невероятными видами заснеженного белого леса и виднеющихся вдалеке величественных ледников, вышагивая вперед и начиная отчего-то улыбаться.

Через какое-то время я вышла на то самое место тренировок, которое было пустынным и по виду напоминало большой такой каток, только что безо льда, с вытоптанным снегом…ги поваленными по краям деревьями. На этой большой площадке стоял стойкий аромат свежей смолы, словно деревья были сломаны недавно…

Я покосилась на лес, про себя отметив, что стволы не были аккуратно спилены, а именно сломлены. Странное дело, но пока у меня не было времени решать новые головоломки внутри себя, поскольку я целенаправленно шла вперед в поисках связи…и прежней себя. Шагая, я бормотала себе пол нос, придумывая речь. Что я смогу сказать своему жениху после двух недель полной тишины и предательских мыслей о другом мужчине, которого часто видела в своих снах?

«Привет, Дорогой, я так соскучилась»?

Боже, я даже фыркнула вслух, принявшись доставать из кармана телефон, чтобы не пропустить места, где появятся заветные палочки на мертвой антенке дисплея. Дорога чуть заметно петляла среди деревьев, но была все-таки относительно прямой, а главное неплохо расчищенной, и, глядя вперед, я видела, что она поднималась наверх. Видимо именно на эту вершину мне и нужно было подняться, чтобы мой телефон ожил….там, кажется, и деревьев было поменьше. Не сбавляя темпа, я шагала вперед, бормоча себе под нос речь, которую пыталась сочинить, когда смогу дозвониться, решив, что не буду строить из себя скучающую возлюбленную, а просто послушаю, что скажет он сам. В конце — концов говорить мой жених любил всегда! Делал это много, долго, нудно, хотя, надо признаться, что неплохо апеллировал фактами, и логика была ему не чужда.

Видимо именно за это его так любили мои родители, постоянно повторяя, что он лучший кандидат из всех возможных — интеллигентный, образованный, сдержанный, воспитанный…..Не то, что Лютый! Я отчего-то нервно хихикнула, представляя глаза своего отца, если бы он увидел этого огромного наглого блондина, который от варвара отличался только тем, что не носил с собой дубинку и иногда мог говорить! Сколько ведер валерьянки пришлось бы нести моей родне при виде такого красавчика?…

Почему только я вообще про это снова думала, когда шла разговаривать со своим ЖЕ-НИ-ХОМ черт побери… От внезапно возникшего стойкого желания разбежаться и стукнуться головой о ближайшее дерево, чтобы вылетели все ненужные голубоглазые мысли, меня отвлекли торопливые шаги. Вернее хруст снега под ногами. При чем, не под моими!

В секунду стало страшно, и пот выступил на теле, когда я поняла, что нахожусь совершенно одна в огромном заснеженном лесу, и за спиной уже не видно дома, или тропинки, или той расчищенной площадки для тренировок. Судорожно обернувшись, я поняла, что тропинка за моей спиной возвышалась вверх. Выходит, я преодолела тот самый высокий порог, когда шла в гору…вот только думать про связь теперь получалось меньше всего, пока сердце истерично стучало, отдаваясь гулом в ушах. Самое страшное, что даже если связь здесь и появилась, что это давало мне в данный момент? В доме Мии и огромной братии отродясь телефона не было, а тем, кому я смогу дозвониться, умоляя о помощи, были на другом континенте'!..Я тяжело сглотнула, оглядываясь по сторонам и пытаясь придумать, куда смогу спрятаться, когда на пригорке, откуда спускалась дорожка, которая теперь была узкой и не слишком удобной, показалась ушастая шапка и знакомые большие глаза.

— МИЯ! — шумно выдохнула я, всплеснув руками, понимая, что колени все-равно продолжают трястись по инерции, даже если больше не было никакой опасности…ведь не было же?…

Страх не уходил далеко, потому, что девушка метнулась ко мне — розовощекая от бега и с полыхающими глазами, в которых сквозила явная тревога.

— Что-то случилось?…

Я хмурилась, когда девушка быстро добралась до меня, тяжело дыша и стирая капельки пота со лба.

— Злата, я же сказала не уходить далеко.

— Так, а разве я… — я лишь успела дернуть плечом, пытаясь сообразить, сколько времени я шла и как далеко зашла, совершенно забыв обо всем, когда красивые большие глаза Мии вдруг перестали моргать, уставившись куда-то за мою спину сосредоточенно и встревожено, отчего к поту на моем теле добавились мурашки, — Мия?….

Не знаю, почему я вдруг перешла на шепот, видя, что эмоции подруги словно застыли, как и сама миниатюрная фигурка. Отчего-то застыла и я тоже, боясь пошевелиться и обернуться. Волосы на затылке испуганно зашевелились, когда Мия тихо прошептала так, что ее губы почти не двигались:

— Злата, не делай резких движений. Не кричи. И не бойся….

Вот с последним были явные проблемы, потому что я не видела, что за кошмар был прямо за моей спиной, отчего спину стало буквально покалывать от ужаса перед этой жуткой неизвестностью.

— Мия…. - из горла вышло что-то среднее между шепотом и писком, но девушка была непреклонна, и продолжала смотреть, не моргая, вперед, словно пытаясь загипнотизировать своими большими ясными глазами того, кто был за моей спиной, и хоть бы у нее это получилось, потому, что истерика была на пороге, радостно махая мне красными трусами в ромашку.

— Спокойно… — прошептала Мия, даже не моргнув, — теперь очень медленно и плавно, не меняя положения рук, сделай шаг ко мне….ообоочень плавно, Злата..

— Господи, помоги…. — пот градом струился по моей мокрой спине, когда я едва могла пошевелиться, видя, как Мия перевела взгляд на меня и ее ресницы дрогнули.

Да, она тоже боялась, но при этом держалась так стойко и уверенно, что я не могла взять и сдаться. Я же была больше и явно старше!

— Мия. кто там…за мной.

Первый шаг дался мне с большим трудом, когда я продвинула подошву по снегу, словно была на лыжах, оставляя плечо в том де положении, что и до этого, даже не смотря на то, что оно затекло и заныло от моего напряжения.

— Медведи…

— Белые?..

— Да…

Словно тут были какие-то другие….

Мия снова смотрела вперед, осторожно протягивая ко мне руку, когда я услышала фырканье и странные звуки, от которых едва не повалилась вперед, потому что ноги не хотели больше держать мой вес, если бы не глаза Мии — ясные, смелые, твердые…

— Еще шаг… — прошептала подруга, даже не дрогнув и не моргнув, когда за моей спиной послышалось рычание, и я зажмурилась от страха, оглушенная ором собственного сердца. Я старалась не думать о том, что читала об этих медведях, потому что все это вводило меня в еще больший испуг и полный ступор. Лишь когда моя ладонь в варежке оказалась в руке Мии, и девушка отчего-то завела меня за свою маленькую хрупкую спину, словно защищая собой, я, наконец, смогла увидеть тех, кто издавал эти страшные животные звуки На небольшой поляне недалеко от нас ходили сразу 6 белых медведей….

Вернее белыми их можно было назвать только условно, потому что их шерсть была желтоватой, а черные глазки, смотрели на нас, явно понимая, что в данный момент мы неплохой обед для их компании. Я никогда не видела медведей настолько близко…даже в глубоком детстве, в зоопарке я не подходила к клеткам с животными, потому что отчетливо понимала уже тогда, что слово «хищные» не стоит забывать, даже если их покормили, помыли из шланга, и заперли за железными решетками.

Я боялась их даже тогда, и вот теперь стояла практически нос к черной фыркающей пипке огромных животных, в чьих черных глазах был голод, и явные помыслы о том, что нам никуда не убежать… Самый крупный из медведей стоял впереди и был настроен решительно, когда сделал вальяжный шаг в нашу сторону, явно не боясь людей, понимая, что по сравнению с ними мы мелкие, беззащитные и….наверное, вкусные?…

Судорожно сглотнув, я словно в бреду думала, что никогда не могла бы себе представить, что умру так рано и даже не от болезни, или поперхнувшись булочкой, а в лапах самого настоящего хищника, краем глаза замечая, как Мия осторожно стянула с себя шапку, отчего ее длинные темные волосы рассыпались по плечам, потянувшись пальцами к застежке на куртке…

Боже, что делала эта кукла?!

Раздевалась, чтобы мишки не поперхнулись в процессе пережевывания тела в одежде?! Переживала, что у них будет несварение желудка или гастрит от человеческой обуви и одежды?! Я, кончено, не против ГринПис, но не до такой же степени!!!

-..ради всего святого, что ты делаешь?'!..

Я едва стояла на трясущихся ногах, сходя с ума оттого, что Мия продолжала медленно и целенаправленно раздеваться, стаскивая с себя осторожно куртку, словно сошла с ума перед страхом смерти.

… Вот только едва ли Мию можно была назвать испуганной или дрожащей, в отличие от меня! Что это за фокусы?! Или белые медведи не воспринимают раздетых людей, как предмет для пищи?!

— Мия!

— …СПОКОЙНО…

Вряд ли мы теперь выберемся живыми отсюда, но на всякий случай, нужно не забыть попросить у этой глазастой девчонки справку от психиатра….или здешняя дикая жизнь сказалась на ней так сильно, что вылечить эту девушку уже не получится?…

«…И тебя вылечат, и меня вылечат!» — пронеслось в голове классика жанра, когда медведь, что стоял во главе лохматой и голодной банды, вдруг весь ощетинился и зарычал, принявшись фыркать, но остановился, припадая к снегу.

— Господи, что происходит?…

Мия молча сняла с себя куртку, и я шарахнулась назад, когда медведи вдруг зарычали, и принялись бить широкими лапами об снег, отчего он взвивался вверх, попадая на их скалящиеся морды.

— Мой запах для них, как угроза или предупреждение… — тихо проговорила девушка, не видя, как я за ее спиной становлюсь бледнее снега, глядя на подругу, словно передо мной и правда был призрак, а не человек. О чем говорила эта девушка?!Что творила?!..

— Мажетесь здесь чем-то особенным? — прохрипела я нервно, видя, как уголок губ Мии дрогнул в улыбке:

— …Можно и так сказать…

Медведи продолжали рычать и кидаться вперед, но останавливались каждый раз, когда я была уже на грани обморока и последнего оглушительного визга. Они словно не решались перейти какую-то невидимую границу, отчего злились еще больше.

— Злата. Прямо за тобой стоит дерево. Осторожно и очень плавно двигайся к нему…

Сердце перестало стучать, захлебнувшись, когда я уставилась на темную макушку подруги, которая стала покрываться инеем от окружающего нас холода, судорожно выдохнув:

— Мия, не смей!..

— Послушай меня. И делай, как я говорю. У нас очень мало времени. Белые медведи не очень хорошо забираются по деревьям. Когда будешь рядом, беги и забирайся на самый верх, чтобы тебя не достали….

— Ты сума сошла! Я не оставлю тебя здесь!!!

— Злата! Сейчас же! — зашипела эта мелкая девушка, не отрывая своих глаз от беснующихся медведей, которые не могли пойти к нам в лоб, и стали расплываться по кругу, словно пытаясь окружить. — Двигайся осторожно к дереву!..

— Ноты…

— Я вслед за тобой! Скорее!..

Тяжело сглотнув и не оборачиваясь, я сделала медленный шаг назад, ожидая этого же от Мии, потому что понимала, что не позволю ей пожертвовать собой, ради моего спасения. Если умирать, то вместе, замерев, когда услышала приглушенный голос подруги, который обращался в этот раз не ко мне:

— Лютый…Свирепый. ребята, кто-нибудь…нам нужна помощь. Срочно…

Я медленно моргнула, покосившись на хрупкое тело, и пытаясь понять, где именно на ней спрятан маячок, а еще, видимо, микрофон, в который она сейчас и передавала сигнал бедствия.

— Ребята, мы в беде…поторопитесь.

Интересно, они на снегокате пригонят? Или их на парашютах высадит тот сумасшедший пилот? Потому что иного пути успеть, у них просто не было, а время уходило слишком быстро, и было явно не в нашу пользу, потому что, видимо, защитный запах Мии был каким-то недолговременным….

Или медведи оголодали так, что плевать хотели на раздражающие их ароматы, когда первый вдруг пошел буквально на таран, загребая широкими когтистыми лапами снег и обнажая свои желтые клыки, а Мия обреченно прикрыла глаза, пока я истерично завизжала, не в силах сдержаться, и обхватывая девушку сзади своими трясущимися руками, прижимая ее к своей груди.

Если бы я не орала, как полоумная с такой силой, что, наверное, перепонки мишек должны были лопнуть, я бы возможно поняла, что именно случилось потом, а главное откуда вдруг взялся громадный белый медведь, который вылетел из леса, проломив пару деревьев на своем пути, и преграждая путь тем мишкам, которые мысленно уже жарили нас на костре.

Я не смогла перестать визжать, даже когда Мия крутанулась ко мне, закрывая мой рот своей холодной ладошкой, о которой вкусно пахло булочками и ванилью. Я не поминала облегченного взгляда этой девушки, потому что тот медведь, который выскочил на поляну, заставляя остальных разбежаться практически в рассыпную, был настолько огромный, что вряд ли он сможет утолить свой голод, даже если скушает половину нашего дома, включая огромных мужчин! А еще он был кристально белый! Словно стирал свою шкуру в белизне! У него была невероятная шерсть, огромный рост….и широченная спина…

— Тише, тише, все хорошо, — шептала мне Мия быстро, обхватывая ладошками за лицо и словно пытаясь отвернуть меня от происходящего на поляне, куда я смотрела огромными глазами, не в силах даже моргнуть.

Я не воспринимала ни единого слова, глядя на то, как прибежавший медведь загородил проход к нам, вдруг поднявшись на задние лапы с оглушительным ревем, и шарахнув по земле лапами передними с такой силой, что что-то затрещало, словно лед под слоем снега хрустнул, как сломленный позвоночник.

Матерь божья! Вот это мощь! Куда, черт побери, смотрят местные еще не съеденные экологи, когда тут разгуливает такой невероятный экземпляр?'…

— Злата, — Мия снова пыталась отвернуть мою голову, и я чувствовала, как дрожит подруга от пробирающего холода, оставшись без верхней одежды, в вязаном свитере и штанах, прижимая ее к себе и снова закричав, когда поверх моих рук оказались руки еще одни — большие, жутко горячие, но — слава Богу — человеческие!.

Белый медведь резко развернулся, снова поднимаясь на задние лапы, и глядя прямо на меня, когда я отшатнулась назад, оступившись и полетев, не отпуская от себя Мию, потому что у зверя были голубые глаза…не такие маленькие, как у тех первых медведей. Не такие хищные и звериные. Осознанные, кристально-чистые…злые и недовольные глаза, когда казалось, что вся эта белая медвежья морда выражала собой одну единственную фразу — что мне не поздоровится в ближайшее время.

Так. Спокойно.

В природе не существует медведей с голубыми глазами — уж я то знаю….Мутация?…Опыты?…Или помутнение рассудка на фоне пережитого стресса?…Кстати, я не упала на спину, потому, что снова две горячие ладони, остановили меня, упираясь в спину, и над нашими с Мией головами показалось встревоженное и немного смущенное лицо невероятно красивого белокурого мужчины…с такими же холодными голубыми глазами. Светлая кожа, правильные черты лица, и очаровательные ямочки на щеках…я судорожно сглотнула, размышляя, стоит ли завизжать снова, когда Мия принялась вошкаться, пытаясь вылезти из моих рук, быстро проговорив:

— Злата, спокойно! Это свои! Свои! Не бойся'…

На самом деле, этот новый красавчик с невероятным обаянием, походил на тех моих учеников, которые разгуливали по дому с белокурыми косами до лопаток… видимо родня какая-то. Просто до этого момента я его никогда не видела в стенах нашего большого дома. Новенький?.. Умилительно было наблюдать, когда огромный мужчина, сделал осторожный шаг в сторону от нас, словно был смущен тем, как близко находился, приговорив красивым низким голосом:

— …Прошу прощения, но я вынужден взять вас двоих на руки…

Лишь в тот момент я поняла, что он стоит перед нами совершенно обнаженный, и даже не дрожащий от холода, почувствовав, что снова начинаю повизгивать, пытаясь в этот раз выразить этим то, что он же обморозится! Мужчина снова сделал шаг назад, смутившись еще сильнее, когда Мия быстро что-то заговорила, а потом послышался рев за нашими спинами, от которого сердце просто свалилось куда-то под пятку, пытаясь забраться под стельку ботинка, чтобы спрятаться там и притвориться мертвым.

Большой белый медведь рычал, глядя теперь своими необычными голубыми глазами на мужчину, который явно не выглядел испуганным или удивленным от увиденного, моргнув и метнувшись к нам, словно понял, о чем медведь пытался сказать, заставляя меня нервно кусать губы. Это кто? Какой-то аналог местного Маугли или Тарзана? Рос среди белых медведей и понимает их язык? И поэтому разгуливает голым в снегах и ледниках, даже гусиной кожей не покрываясь от лютого мороза вокруг?!..

Я вздрогнула, когда мужчина быстро, но осторожно подхватил нас с Мией одновременно, при этом даже не напрягаясь, и поддерживая руками за попу, словно нес на себе маленьких детей, бросившись прочь от этой странной поляны, странной и ужасающей ситуации, и странного совершенно белого и голубоглазого медведя который злобно зарычал, потому что те, другие медведи, решили воспользоваться ситуацией и бросились на него, поранив огромную белоснежную лапу, на которой тут же выступила алая кровь от медвежьего плеча до самой ладони, стекая капельками на белый снег.

— …Пожалуйста, не убивай! — дернулась в руках мужчины Мия, обхватывая его руками за мощную шею и преподая к плечу щекой, явно пытаясь отогреться, но глядя на при этом на медведя за спиной, словно он мог ее услышать и понять, — Они не виноваты! Это их территория!..

Очередной белокурый красавчик с легкостью бежал вперед, прижимая нас к своей горячей груди, отчего мы с Мией подпрыгивали и тряслись, стуча от каждого его шага зубами в полной тишине, погрузившись каждый в свои тяжелые мысли.

— Вы в порядке? — белокурый красавчик сбавил свой бег, когда мы пронеслись мимо площадки для тренировок, вышагивая вперед и даже не задохнувшись от своей ноши.

— Да, все хорошо, — закивала Мия, улыбаясь и прижимаясь другой щекой к большому плечу.

— Замерзла?…

— Уже отогрелась, спасибо.

Я заворожено наблюдала за этим мужчиной, который оказался таким милым и заботливым, когда он мягко улыбнулся, отчего на щеках снова показались красивые ямочки, глядя на мелкую девушку в своей правой руке, и осторожно посмотрел на меня, снова смутившись, когда понял, что я его нагло рассматриваю.

— Прошу прощения, не было возможности представиться, — кашлянул он, продолжая размеренно шагать вперед, — я — Свирепый…

Я медленно моргнула, совершенно очарованная его вежливостью и мягкостью, с которой он говорил так осторожно и вдумчиво, словно взвешивал каждое слово, прежде чем сказать его. Признаюсь, что в этот раз растерялась уже я, отвыкшая от такого учтивого поведения в месте, где мужчины были славными, но излишне прямыми и даже в чем-то грубоватыми, хотя и по-своему очаровательными.

— Злата… — пробормотала я, видя, как мужчина учтиво кивнул, пробормотав:

— Рад познакомиться.

— Свирепый — младший брат Лютого, — радостно заявила Мия, обнимая смущенного мужчину за шею и прижимаясь своей щекой к его, отчего на его скулах заиграл румянец, а я едва не поперхнулась собственной слюной, почувствовав, как дернулся левый глаз. Дважды. Брат Лютого?! Вот такой сладкий, смущенный и учтивый?! Это шутка была?!.. Ну матери у них точно должны быть разные! Просто обязаны! Понимая, что начинаю снова пялиться в наглую на Свирепого, я просто ничего не могла с собой поделать, находя теперь очевидные схожие черты лица между двумя мужчинами, о возможном родстве которых я бы подумала в самую последнюю очередь.

У меня просто мысли разбегались в разные стороны, ударяясь о виски, как мячики пинг-понга….Должно быть, поэтому в голове так гудело, пульс сбивался с ритма, а я никак не могла собрать в одну кучу, что произошло всего каких-то пару минут назад. Для того, чтобы включить логику, мне нужно было, по крайней мере, отключить шок, истеричное сердце под стелькой, и стадо обезумевших мыслей. Вот только ничего не получалось и логика отказывалась работать, радостно увиливая от своих прямых обязанностей, почувствовав общий сбой в теле. С ума сойти, я только что видела самых настоящих белых медведей!

И даже в живых осталась…

Не укалывался в общую картинку «восторга» и сжавшегося мочевого пузыря тот последний мишка, что стирает свою шкуру в белизне…хи поведение Мии и Свирепого, которые теперь о чем-то приглушенно переговаривались, пока я болталась на руке большого мужчины, в полной прострации.

Я даже не пыталась понять, о чем они говорили…Перед глазами стояла та белая большая морда с голубыми глазами…

Злобными, ядовитыми, голубыми глазами…

Я не заметила даже того, что Свирепый скоро занес нас в дом, отчасти придя в себя лишь потому, что Мия принялась стягивать с меня горнолыжный костюм, а Свирепый смущенно юркнул куда-то за угол, явно пряча свою прекрасную обнаженность, и зашуршал какой-то одеждой.

— Злата, не бойся, все закончилось… — теплые маленькие ладони Мии осторожно легли на мое лицо, чуть поглаживая, и добрые лучистые глаза смотрели так тепло и уютно, — мы дома. Мишки остались в лесу. Все живые и довольные.

«….только не все сытые…» — хотелось прохрипеть в ответ.

Я заморгала, пока не в состоянии выдавить из себя хотя бы что-то членораздельное, склонив голову, когда девушка осторожно сняла с меня шапку, усаживая ближе к батарее у окна, хотя не меня, а ее нужно было отогревать в первую очередь.

Я же во все глаза смотрела на эту мелкую хрупкую девушку, в который раз поражаясь тому, откуда в ней берется столько тепла и душевной стойкости, когда, не смотря ни на что, она всегда была готова подарить тонну любви, ласки и этой умиротворенности, от которой хотелось расправить плечи и жить дальше. Как только у нее это получалось? Как такому можно научиться?….

— Все хорошо, Дорогая… — она снова осторожно погладила меня по щеке прохладной ладошкой, мило улыбнувшись, хотя от меня не укрылось, что ее личико было бледным…вот только от мороза или от испуга? — Сейчас я сделаю тебе волшебный чай и все, как рукой снимет'…

Девушка поманила рукой Свирепого, который застыл у порога, будто прислушиваясь, и осторожно ступая на кухню, словно боялся прикоснуться к чему- либо — огромный, прекрасный, осторожный и плавный. Как он мог быть братом Лютого?!..

Свирепый остановился сразу за Мией, закрывая ее собой, но при этом, не касаясь, как любили это делать остальные мужчины, млея от ее ласки, словно дикие звери, запертые в клетках.

— Давай я приготовлю тебе какую-нибудь вкусняшку!

— Спасибо, Мия, но я сегодня уже ел…

— Даже от жареной рыбки откажешься? — на лице Мии играла смешливая лукавая улыбка, когда мужчина буквально промурлыкал что-то, отворачиваясь от меня и улыбаясь подруге, словно боялся, что я увижу его во всей красе.

Я улыбалась, наблюдая за ними, чувствуя, что, кажется, все-таки начинаю приходить в себя, когда Свирепый вдруг весьма заметно напрягся, дернув мощным плечом и проговорив приглушенно:

— Мия, вам лучше уйти…

Господи, неужели еще что-то случилось?! Я испуганно покосилась по сторонам, надеясь, что не пришли же мишки за нами сюда?

— Поздно, — выдохнула Мия, когда я подпрыгнула на стуле, ударившись затылком о стекло и, видимо, чудом его не разбив, когда раздался оглушительный треск и грохот, словно в дом въехал как минимум…

Мне кажется, что не прошло и секунды, по крайней мере, я даже моргнуть не успела, как в кухню влетел Лютый. Огромный. Великий. Прекрасный. Обнаженный. С разодранным плечом, откуда текла багровая кровь. Злой. Очень злой. Пылающий своей морозной яростью настолько, что я была готова поклясться, что воздух на кухне стал холоднее, опустившись в миг на несколько градусов.

— Брат… — Свирепый сделал шаг вперед, остановившись и поморщившись, от рыка в ответ:

— НАЗАД!

Когда Лютый двинулся на Мию, нависая над мелкой девушкой, согнувшись буквально вдвое, мои колени затряслись даже в положении сидя, от того, сколько ярости и этой ледяной злобы было в полыхающих колких глазах. Никакой маньяк в темной подворотне с ножом в руке, не смог бы испугать меня так сильно, как это белокурый огромный мужчина.

— Ты!

Ей-богу, можно было запросто описаться, даже если он не кричал и не бил посуду, понять не могу, как Мии удавалось стоять перед ним, ровно дыша, и глядя прямо в эти полыхающие голубые глаза, запрокинув голову.

— Лютый. Успокойся…

Мия лишь прикрыла глаза, когда мужчина резко выбросил руку в сторону, перевернув стол, который улетел в стену с оглушительным треском, рассыпавшись на сотни мелких щепок, которые теперь торчали в длинных темных волосах Мии, и рассыпались по всему полу кухни, оседая мелкой пылью.

— Брат… — Свирепый снова сделал шаг вперед, напряженный и подрагивающий, готовый броситься на защиту в любую секунду, но Лютый снова лишь злобно прорычал в ответ:

— Уйди с дороги!

Свирепый не отступил, вытянувшись рядом с Мией, которая едва ли нуждалась в защите, судя по тому, как продолжала спокойно и стойко смотреть в глаза Лютого, которые могли просто убить

— Пожалуйста. Успокойся…

Было ощущение, что мужчина разнес бы еще что-нибудь, окажись это под его огромной окровавленной рукой, потому что упругие выпуклые мышцы ходили под гладкой светлой кожей, словно едва сдерживая свою силу.

— Ты могла умереть! — прорычал Лютый, склоняясь еще сильнее на мелкой Мией, отчего прядки ее волос разметались на лице, от резкого дыхания мужчины и его рыка, — Жизнь тебя ничему не научила, глупая бестолковая девчонка?! Что бы по твоему я сказал своему брату, которому поклялся защищать тебя, как часть нашей семьи? Самую проблемную и безмозглую часть, черт тебя дери!! Что ты решила пожертвовать собой ради прокормки медведей, даже не подумав о нем?!..

Мия сконфуженно опустила глаза, прикусив нижнюю губу, которая задрожала, благоразумно молча в ответ, и не видя жутких прищуренных глаз блондина, которыми он буквально рвал ее на части.

— Когда ты уже, наконец, научишься думать о себе?! Я не твоя гребенная нянька, чтобы носиться сломя голову по лесу в поисках твоего мелкого зада, на который вечно липнут проблемы! Я плевать хотел, что будет с тобой, но мой брат с ума сойдет, если с тобой что-нибудь случится! На какое будущее ты обрекаешь его и всех нас, постоянно бросая себя на защиту всех больных, тупых и обездоленных, мать твою?!..

Видя, как из ясных глаз девочки потекли слезы и ее взгляд опустился в пол, задрожав, я словно пришла в себя, отчетливо понимая в тот момент, что она пострадала из-за меня и не заслуживает всего того, что говорил этот хам, невежда и засранец, расстраивая Мию, и, не давая собственному брату утешить ее, когда Свирепый потянулся вперед рукой, но Лютый со злостью откинул ее, полыхнув глазами:

— Не лезь! Она должна понять! Рано или поздно я могу просто не успеть оказаться рядом!!

Видя, как Свирепый сжал губы, опуская глаза в пол, и на его скулах заходили желваки, я была не в состоянии подняться со стула, на который просто, кажется, примерзла от его жуткой ярости, сипло проговорив:

— Как вы смеете в таком тоне разговаривать с ней?! У Мии есть мух, и будь он рядом, он бы не…

От того как резко и злобно повернулся ко мне Лютый, с совершенно хищной и какой-то не очень человеческой быстротой, я подпрыгнула на стуле, вцепившись в него пальцами за сидушку, не в силах даже просто моргнуть или выдохнуть дрожащий в легких морозный воздух. Едва ли в этом мире могло быть что-то более ужасное и страшное, чем эти ледяные глаза, которые колким льдом пробирались тебе под кожу, разрывая ее в клочья своими морозными тисками.

— ТЫ! — от его раскатистого рыка, волосы на теле просто встали дыбом, а в голове зазвенел какой-то странный колокольчик, будто давление резко устремилось вниз, под плинтус.

Когда мужчина дернулся ко мне снова, Мия вздрогнув, вцепилась своими маленькими ладонями в его руку, изо всех сил потянув на себя, и на какую-то секунду меня бросило в жар от паники, что если он просто взмахнет своей мощной рукой, как сделал это со столом, то Мия влетит в стену, переломав себе все, что только можно. Свирепый тоже дернулся вперед, встав поперек брата и что-то сказав на каком-то непонятном языке….местный диалект?

— Пожалуйста, остановись! — упираясь пятками в пол, Мия ехала за рукой Лютого, который, к счастью, словно даже и внимания не обратил, что девушка буквально повисла на нем, пытаясь не подпустить ко мне, сжавшейся и начинающей МОЛИТЬСЯ.

— Разве тебе не было сказано, не заходить дальше 10 километров от дома?!

Жуткие ледяные глаза хищно прищурились, заставляя меня сжиматься в единый комок подрагивающих нервов на несчастном стуле. Он бредил?!

Тяжепо сглотнув и кашлянув, чтобы мой голос вернулся с копчика в горло, я просипела:

— …Вы же не хотите сказать, что я прошла….

— МОЛЧИ!

Я закрыла глаза на секунду, потому что от его злобного холодного рыка, за моей спиной завибрировало даже стекло. Разве люди способны так говорить, чтобы голос смешивался с утробным рыком, как бывает только у животных?…

— Может, ты уже начнешь думать головой, а не тем, что у тебя между ног? — холодно и язвительно поинтересовался Лютый, нависая надо мной и словно специально демонстрируя свою наготу, от которой просто дух перехватывало, даже если я старательно отводила глаза….от самого главного.

— Да как вы смеете!.. — возмущенно зашипела я, при этом предательски покраснев, и видя, как подруга юркнупа вперед огромного мужчины, обхватывая его руками и пытаясь убрать от меня. Только вряд ли его смог бы сдвинуть даже бронепоезд:

— Лютый, пожалуйста….

— Мия! Не вмешивайся!

— Из-за твоей чертовой невнимательности вы обе чуть не погибли! Ты еще плохо знаешь, но этого чертова засушенного Супермена медом не корми, дай кого-нибудь поспасать, рискуя собой! — странно, что Лютый не пытался отмахнуться от Мии, словно он назойливой мошки, которая пытапась привлечь внимание великана, обхватив ее одной рукой и снова поднимая высоко над полом, когда выпрямился, глядя на меня уничтожающе и злобно с высоты своего невероятного роста, — Она не раздумывая встала бы на пути тех медведей, чтобы защитить тебя, черт тебя дери!! Поэтому, в следующий раз, будь добра, если тебе надоело жить — просто скажи мне об этом, я все устрою без риска для жизни моей семьи!!!

Я закрыла глаза, чувствуя, как дрожь распространилась по всему телу, запульсировав болью в груди, а в горле встал колючий комок, отчего хотелось разрыдаться навзрыд. И я обязательно сделаю это. Но когда буду одна…

— …Я прошу прощения, — тихо прошептала я, поднимая глаза на этого громилу, который смотрел на меня язвительно и уничтожающе, что в этой ситуации было заслуженно, — я не думала, что все может так обернуться…

Светлая бровь язвительно изогнулась, но Лютый не проронил ни звука, испепеляя меня своими глазами до состояния горстки белого морозного пепла.

— …Я…Я просто хотела найти связь, чтобы дозвониться до жениха….

Я забыла, что хотела сказать дальше и что даже слеза собиралась скатиться из левого глаза, потому что Лютый вдруг оскалился и…зарычал…. Зарычал, словно зверь, обнажив свои белые крепкие зубы, откуда выпирали два клыка…Я не знаю точно — это стул подо мной сам по себе сложился, или я стекла с него, приземлившись на пол к обнаженным ногам огромного жуткого мужчины, лишь копчик взвыл от боли, пытаясь привести меня в чувства и аккуратно намекнуть, что я, по крайней мере, не сплю…

За сохранность моего мозга и восприятие объективной реальности можно было уже начинать активно сомневаться. Особенно, когда, голова Лютого опустилась вниз, к собственным ногам, где сидела я, с дергающимся глазом и желанием с воплем вернуться на поляну к тем мишкам, и его глаза полыхнули….И это не было красивым образным сравнением. Его голубые колкие глаза на самом деле словно стали светиться изнутри.

СВЕТИТЬСЯ!

Не как прожекторы или фары, но из-под ресниц исходил четкий и весьма заметный свет, который буквально бликами отражался на кончиках ресниц.

— …Глаза! — не знаю я пищала, или кричала, или хрипела, отползая от него назад и упираясь спиной в стенку до тех пор, пока каждый позвонок не почувствовал, что дальше дороги нет, видя, как дернулась в руках Лютого Мия, изогнувшись и неожиданно ахнув.

Ее маленькие ладони, тут же обхватили щетинистые скулы Лютого, заставляя его поднять голову вверх и не смотреть на меня, когда девушка судорожно зашептала:

— Лютый! Нет! Нет! Посмотри на меня! Быстро в комнату! БЫСТРО!!

Едва ли кто-то мог позволить себе говорить так с этим странным, нереальным мужчиной, как это делала мелкая и шустрая Мия, а еще вряд ли он бы кого-то послушал, кроме нее, медленно моргнув и переводя взгляд своих горевших глаз на подругу.

Когда застыло неловкое молчание и челюсть Свирепого весьма слышно клацнула, приоткрывшись, а глаза распахнулись и забыли, что им нужно моргать, светлые брови Лютого сошлись на переносице и по кухне раздалось раскатистое и злобное слово, смысл которого я не понимала, в следующую секунду увидев лишь упругий зад и стройный длиннющие ноги, которые уносили со скоростью ледяного ветра самого Лютого, и Мию, восседающую на нем.

Я не смогла прийти в себя даже когда услышала, как громко и нервно хлопнула дверь, понимая, что Лютого нет поблизости, но, не понимая, ЧТО сейчас случилось и КАК такое вообще может быть?!..Я не понимала, в какой именно момент, Свирепый в полной тишине осторожно поднял меня с пола, делая это так аккуратно, словно я была хрустальная, тихонько усадив на другой стул, возле разделочного стола, поставив передо мной стакан с водой, и так же тихо и молчаливо ушел…

Я честно пыталась взять стакан трусящимися руками. Три раза. Но меня колбасило так сильно, что вода просто расплескалась на ноги и стол, стекая струйками на пол, усеянный щепками от разломленного обеденного стола.

Глядя на то, как капает вода, я понимала, что либо я начинаю сходить с ума…либо этот мир.

Логика боялась выстраиваться и делать хоть какие-то выводы, забившись куда-то под стельку, рядом со все еще дрожащим сердцем, и пока эта парочка в обнимку рыдала и страдала от будущих походов к психотерапевту, лишь мозг выдавал информацию, выстраивая ее отрывками сегодняшних событий, яркими картинками, от которых тошнота подступала к горлу.

Медведь с голубыми глазами и белоснежной шерстью и его рана на руке…

Обнаженный Лютый с разодранным кровавым плечом….кстати тоже правым.

Рычащий медведь, который стрелял глазами по Свирепому, словно приказывая ему шевелиться…

Лютый, который рычал, подобно зверю…

…Клыки под красиво очерченными губами высокого обнаженного мужчины.

А теперь вопросы: откуда Лютый мог знать о том, что случилось в лесу, ворвавшись в дом? Почему, а главное кто его ранил, как того медведя, который вероятно пытался нас защитить? Как Мия могла обращаться к медведю, умоляя не убивать тех мишек с желтой шерстью?…

А главное, каким образом глаза Лютого стали неожиданно излучать мягкий голубой свет?…

Я не знаю, был это истерический смех или я так рыдала, икая и захлебываясь, когда передо мной показалась встревоженная мордашка Мии. Бледная, сосредоточенная и такая, словно она боялась и одновременно извинялась.

— Злата…. - прошептала это создание, будто не зная с чего начать, и осторожно опускаясь на стул рядом, напряженно сжав колени и положив на них кулачки.

— …а сейчас ты мне скажешь, что там, в лесу это был не медведь, а Лютый, и что он оборотень! — не здорово весело и дергано улыбалась я во все зубы, которые стучали, не обращая внимания на все еще дергающийся глаз, видя, как подружка опустила глаза на секунду, отрывисто выдохнув и умоляюще изогнув темные брови, медленно и осторожно проговорила:

— …Не оборотень.

Минуточку. Остановите землю — я сойду!

То есть первую часть моего вопроса Мия не пыталась отрицать"'!..

Тяжело сглотнув и стараясь не выпускать истерику и вопли, я прохрипела:

— …Понятно. Не оборотень….

Мия виновато посмотрела на меня, приглушенно проговорив:

— Лютый скоро придет в себя и сам тебе все расскажет…

ОЙ, не надо! Можно я просто усну, а утром проснусь, и все сделают вид, что ничего этого не было, а я пойму, что мне просто приснился странный сон?

— …расскажет, значит. Чудненько… — пролепетала я, находясь где-то между темнотой и невесомостью, когда мозг закоротило, и свет в глазах отключился, на секунду оставляя лишь часть слуха, когда послышался вопль Мии и очередной грохот, вот только я не понимала — это снова я упала со стула, или Мия перевернула табуретку, ломанувшись за мной…

Глава 3

Я даже не могла сказать, сколько времени сидела на краешке своей кровати, просто глядя в деревянную стену…

12 минут? 30? Час? Три часа? Или может быть несколько дней подряд, не замечая смены дня и ночи? Ладно, если бы я могла подключить свою треснутую логику к сети, то поняла бы, что несколько дней просидеть в одном положении вряд ли получилось бы…как минимум, организм просился бы в туалет. А в целом. Боже. Я была раздавлена тем, что чувствовала себя единственным здоровым и здравомыслящим человеком в этом странном мире, где все было как-то не правильно.

Я слишком полюбила эту мелкую отважную девчонку с невероятными глазами, чтобы называть ее «сумасшедшей», но неужели она действительно свято верила в то, что мне говорила на кухне?…

Т.е она реально считала, что человек…пусть даже такой огромный, как Лютый… способен взять и превратиться в медведя? Да у нас ДНК с медведями разное…

Очевидным было только одно — Мия надышалась озоном слишком сильно, и кажется, он подействовал на нее, словно наркотик, вызывая видения и галлюцинации.

Ладно, допустим, на данный момент я не могла состыковать, откуда Лютый узнал о происшествие в лесу, а еще тот факт, что был ранен, очевидно, в том же месте, что и тот белый медведь, но это был совсем не повод придумывать себе сказки! Как говориться — истина где-то рядом! И сколько бы Малдер и Скалли не искали зеленых человечков, а все упиралось в банальную логику и науку.

Поэтому я была подчеркнуто спокойна, и настроена решительно убедить Мию завтра же в том, что ей все просто приводилось, не в силах думать о том, что ее придется вести к психологу….даже если мозжечок нервно подрагивал и пульсировал от странных импульсов, выталкивая в мою голову лишь две картинки — клыки, выступающие из десен Лютого, и его нереально полыхающие глаза.

С этим я разберусь позже.

Вероятней всего, всему этому бреду есть простое и логичное объяснение.

Главное не паниковать.

Особенно тяжело это было сделать, когда в коридоре не было слышно звуков шагов, но в дверь постучали. Отрывисто и как-то резко. При чем, не положенных три раза, а два.

Не знаю почему, но я была уверена, что это Лютый.

Морозный и агрессивный нарушитель покоя, от которого мое сердце в миг вздрогнуло и встрепенулось, почему-то не испугавшись его холода.

Я вытянулась на кровати, словно натянутая стрела, демонстративно скрестив руки на груди и закинув ногу на ногу. Да я бы даже пальцы на ногах скрестила, если бы только могла, чтобы выразить свой немой протест против его методов общения!

Пусть не думает, что я простила его за то, как он разговаривал с милейшей Мией! И уже тем более, пусть даже не помышляет разговаривать в таком же духе со мной!

— Не откроешь? — раздался за дверью его мягкий, но вместе с тем отрешенный и такой колкий голос, что я только демонстративно вздернула подбородок, словно он мог это видеть через дверь, буркнув:

— Нет!

За дверью раздался сдержанный выдох. Напряженное молчание и вкрадчивый голос, который пробирался, словно бешенная зверюга, готовая к нападению:

— Я тебе успокоительное принес.

Вот только звучало это, не как попытка помощи, а скорее, как угроза, отчего каждый волосок на моем напряженном теле затрепетал и встал дыбом…вот только от страха или возбуждения, я старалась не думать. Было в этом жутком типе что-то такое чертовски эротичное и совершенно животное, что мое тело пульсировало массой эмоций, определение которым я бы даже не решилась дать вот так сразу.

Жуткий магнетизм! Просто воистину жуткий!

Вот только я была не пещерной женщиной, которую можно огреть дубинкой, и уволочь в пещеру! А цивилизованным, городским до мозга костей человеком, привыкшим сдерживать свои эмоции, поэтому хмыкнула, злорадно выгибая бровь:

— До аптеки медведем бежал или как?…

За дверью повисло ледяное молчание, от которого буквально мороз прошелся по моим ступням, но ответивший голос, был как всегда подчеркнуто спокоен, колюч и морозен, как ледяной еж:

— Я не могу разговаривать в облике медведя, и никаких аптекарей не напасешься, если я буду бегать до аптеки на каждую твою истерику.

Глаз дернулся. Дважды. Но ладно. Я приняла решение быть спокойной и максимально логичной.

Снова повисло напряженное молчание, во время которого я не меняла своей воинствующей и подчеркнуто непокорной позы, даже если Лютый ее не видел, ау меня уже все затекло, когда снова раздался его голос — скучающий и холодный:

— Может все-таки откроешь?…

Не знаю, как он смог услышать через дверь мой отрывистый отрицательный шик, когда тяжело и напряженно вздохнул, пробормотав что-то приглушенно о том, что Туман его кастрирует, и снова притих.

И вроде бы можно было расслабиться, и подумать, что, ничего не добившись, этот морозный громила ушел восвояси пить валерьянку в гордом одиночестве и выть на луну. или что там на луну медведи делают?…вот только все пошло не по плану.

Вообще-то у меня была нормальная дверь. Ну, если не считать ее невероятных замеров.

Дверь, которая спокойно открывалась обычным нажатием на дверную ручку от себя, если только не была заперта изнутри. Но в этот раз случилось какое-то чудо, не иначе, потому что, противно заскрипев, дверь проехала немного вперед.

Вместе с косяком и двумя выпавшими кусками бетона.

А потом и вовсе отъехала аккуратно в сторону, словно я была в вагоне-купе ей-богу!

Я ошалело смотрела на белокурого мужчину, который осторожно прислонил дверь к стене, держа ее без какого-либо напряжения всего одной рукой.

Вошел.

Поморщился, когда за ним на пол упали еще пара кусочков бетона, а потом немного щепок. Оглянулся.

И так же аккуратно приставил дверь обратно, вместе с косяком, словно так все и было, выпрямляясь во весь свой огромный рост и глядя сверху на меня холодно и скучающе, пока я пыталась справиться с собственным шоком и негодованием.

— Ну, спасибо, что хотя бы не сломал, как в классе…

— Пожалуйста, — сухо ответил он, оглядывая мою комнату и опуская взгляд своих пронзительных холодных голубых глаз на меня….глаз, которые продолжали гореть, как тогда на кухне, словно внутри них был чертов фонарик, отчего меня бросило в холодный пот. Было жуткое ощущение, что их нереальное горение даже стало еще сильнее, отчего хотелось истерично хохотнуть, а потом завопить во весь голос, дав деру отсюда.

— Вы любые двери сломать можете? — вежливо, но так же сухо поинтересовалась я, старательно запихивая в себя подступающую панику, не давая ей взять верх надо собой, рассматривая осторожно Лютого, словно я впервые увидела его, и с ужасом отмечая про себя все больше и больше каких-то деталей, которые Скалли бы не оценила совершенно, покрутив только пальцем у виска и отправив к Малдеру точить карандашики….

— В теории да, — спокойно отозвался белокурый великан, пододвигая к себе ногой кресло, словно оно было табуреткой.

— Железные?

— Легко выбиваются.

— Бронебойные?

— Еще не встречал, но не думаю, что с ними будут проблемы.

— Железные решетки?…

Мужчина лишь фыркнул, опускаясь в кресло и ухмыляясь нагло и даже как-то высокомерно:

— Я могу ударом расколоть камень диаметром метра в три. Еще вопросы?

А можно мне в туалет?!..

Конечно же, я ничего не сказала вслух, сдержанно кивнув и наблюдая за тем, как великан удобно устраивается в моем кресле, которое выглядело теперь по нелепому мелким и совершенно не удобным, пододвигая к себе тумбочку.

— Вы что-то говорили про успокоительные…. - пролепетала я, отчетливо понимая, что они мне все-таки определенно понадобятся, видя, как Лютый хмыкнул, показывая кончик своего острого клыка.

Отчего я растерянно моргнула. Закрыла глаза. Открыла. Посмотрела еще раз.

Нет, не показалось!

Клык действительно был!

Паника, привеееееет….какая, черт возьми, неожиданная встречаааааа!..

— Валерьянка или Новопассит? — с надеждой спросила я, снова видя, как блондин усмехнулся:

— Водка или коньяк.

На тумбочке тут же оказались две бутылки и два бокала. А еще баночка Нутеллы с воткнутой в ее ложкой, отчего я истерично хмыкнула, начиная уже сейчас чувствовать, как крыша медленно, но верно начинает уезжать в далекие дали:

— А чего же не мед?

Лютый смерил меня своим холодным, в прямом смысле этого слова сияющим взглядом, сухо усмехнувшись и выгибая насмешливо светлую бровь:

— Если увидишь в наших краях пчел, то дай мне знать.

Хотелось приложиться лбом об эту самую тумбочку. Пару раз. Особенно ощущая на себе эти насмешливые колкие глаза, которые смотрели прямо, и явно веселясь, пока я пыталась не визжать и рыдать, чувствуя себя не совсем здоровой, и глядя на мужчину, который просто не мог быть реальным.

— Ну, так что? — кивнул он на бутылки, когда я кашлянула, вежливо кивнув:

— Коньяк, пожалуйста….

Склонив голову, словно истинный джентльмен с этими жуткими насмешливыми глазами и колким сверкающим взглядом, Лютый открыл бутылку, наполняя оба бокала, и протягивая один из них мне, пока я пялилась на него, отчего-то начиная злиться.

Он вел себя так, словно ничего страшного не случилось, и он искренне наслаждался тем, что моя голова трещала и лопалась оттого, что они здесь натворили и наговорили. Вероятно, это была какая-то далеко не смешная шутка или проверка! Ну, знаете, типа посвящения в студенты, когда старшие «товарищи» устраивают все эти нелепые, а зачастую просто жуткие и бессмысленные препятствия, которые нужно пройти, чтобы стать истинным мать вашу студентом.

Это была какая-то проверка на мою проф. пригодность? Адекватность меня, как учителя, над которым все решили коллективно подшутить?

Порывисто взяв из его рук бокал, я демонстративно смотрела в его наглые веселящиеся глаза, выпивая коньяк почти залпом, отчего обжигающий напиток, тут же спалил внутренности, заставляя ахнуть и закашляться, но я гордо отвергла предложенную ложку с Нутеллой, поднимаясь на ноги и стараясь восстановить дыхание, чувствуя себя немного лучше оттого, что теперь моя голова была хотя бы на уровне головы этого типа, который видимо просто веселился от души, отчего хотелось залепить ему звонкую пощечину.

— Может, уже прекратим эту оессмысленную игру г — резко и гордо шикнула я, смело делая два шага к тому, кто откинулся на кресле, глядя на меня пристально и с большим интересом.

— Давай попробуем, — снова насмешливо изогнулась светлая бровь, отчего я стиснула зубы, кивая на него, и подчеркнуто вежливо, но достаточно злобно проговорила:

— Вы позволите?

— Прошу, — язвительно улыбнулся этот тип, внезапно приподнимая чувственные губы и обнажая оба клыка сразу, отчего первым желанием было сначала хорошенько потереть глаза…а потом с визгом выбежать из комнаты. Я заставляла себя не дрожать и дышать ровно, даже когда он откинулся назад сильнее, расставляя свои до невозможности длинные ноги, давая мне доступ до себя, и глядя так хищно и пристально, что в копчике стало жарко, и ладони вмиг вспотели.

Спокойно, Злата! Включаем всю свою наблюдательность и логику, и вперед!..

Я все-таки сделала этот шаг вперед, встав между его бедер и касаясь кончиками пальцев горячей невероятно гладкой кожи подбородка, заставляя его голову запрокинуться, чтобы всмотреться в его жуткие и такие невероятные глаза, в которых можно было просто утонуть, паря в невесомости.

— Может, вы уже снимите свои флоурисцентные линзы?

— Какие?

Было странным и завораживающим ощущать под своими пальцами его горячую кожу, отчего по рукам словно бегали электрические разряды, особенно учитывая то, что мужчина не пытался вырваться, не злился и не рычал, позволяя касаться себя и даже вертеть его голову, пока я всматривалась в зрачок, пытаясь рассмотреть эти самые линзы.

— Такие, которые светятся в темноте.

Я определенно точно знала, что совершенно любые линзы рано или поздно можно рассмотреть, даже если они не были цветными. Из-за проблем со зрением Лана носила их всю нашу учебу в университете, и я всегда безошибочно определяла, была ли она в них или нет.

— Это не линзы, — чуть дернул плечом Лютый, не пытаясь отстраниться от моих рук, когда я просто в наглую положила ладони на его скулы, запрокидывая голову и наслаждаясь этими прикосновениями, старательно не обращая внимания на трепет внутри, потому что оказалась рядом с ним впервые настолько близко.

Сколько ночей я мечтала просто постоять на близком расстоянии к этому огромному великолепному телу, краше которого я в своей жизни еще ничего просто не видела, ощущая его морозный аромат, и вот я касалась его! Касалась! Держала ладонями за идеальную кожу, всматриваясь в глаза, в которых был словно бирюзовый лед и… голод.

— Посмотрите вверх, — деловито скомандовала я, не ожидая, что он подчиниться и готовая в тому, что вообще могу улететь в другую часть комнаты от собственной наглости, и если он случайно недовольно дернет головой, вот только Лютый медленно подчинился, отчего его глаза сверкнули в полумраке ночной комнаты, и ресницы порхнули вверх — густые, красивые и слегка светлые на пушистых кончиках, отчего безумно хотелось коснуться их кончиками пальцев, и ощутить как станет щекотно, — Вниз….

Я словно проверяла его выдержку на прочность, хотя голос предательски дрогнул, то пи от небольшой доли испуга, то ли от щемящего чувства целой бури восторга, когда Лютый снова подчинился, опустив ресницы вниз и почти скрывая свой невероятный и совершенно нереальный светящийся взгляд. Это было самое настоящее волшебство ощущать его лицо в своих руках, чувствуя каждой клеточкой эту непередаваемую мощь огромного тела и его жар, напрягаясь оттого, что было страшно сделать что-то лишнее и разрушить эту хрупкую грань между доверием и почти повиновением.

Боже, наверное, именно это пьянящее чувство возвышенного восторга ощущают дрессировщики, когда с долей опаски прикасаются к своим мощным, диким подопечным, прекрасно понимая, настолько они сильнее, быстрее и опаснее, но, в то же время, доверяя им!

— …а теперь быстро поморгайте….

Да, это был уже явный перебор, и голубые глаза опасно сверкнули, заставляя меня внутренне сжаться от чувства неминуемой боли, ведь я уже видела сегодня, насколько неописуемо силен этот огромный мужчина, и как опасна его ярость. Но, застыв на пару секунд, Лютый неожиданно снова подчинился, три раза хлопнув своими длинными ресницами, и поднимая лицо ко мне, с язвительной усмешкой:

— Ну, так что показало исследование?

Исследование показало, что я схожу с ума, явно поддаваясь местным настроениям!

Или надышалась тем же бешеным озоном, что и Мия! Потому что, сколько бы не всматривалась в его шикарные глаза, а так и не смогла найти в них и намека на линзы….но ведь это просто не могло быть правдой!

— …наливайте, — прохрипела я нервно, отступая от мужчины лишь на шаг, чтобы он, хмыкнув, чуть развернулся, принявшись наливать новую порцию обжигающего коньяка. В полном напряженном молчании с моей стороны, и явном веселье — с его, он протянул мне бокал, который я выпила залпом, поморщившись, и на секунду перестав дышать от оглушающего действия алкоголя в крови, который медленно, но верно начинал растекаться по телу, принося с собой тепло и сглаживая острые углы нервов. Гордо отказавшись от предложенной в молчаливом жесте ложки с Нутеллой, я снова сделала шаг к Лютому, уже увереннее встав между его ног и деловито выгибая бровь, протянула:

— Продолжим?

— Прошу, — усмехнулся нахал, устраиваясь в кресле поудобнее, и глядя на меня пристально, лукаво и как-то по жадному, при этом, не пытаясь даже шелохнуться, чтобы прикоснуться ко мне, когда мои руки вспотели от явного желания потискать его еще и еще, под любым предлогом.

Что там у нас дальше по списку?

Клыки!

— Откройте рот.

На губах Лютого заиграла шаловливая и весьма двусмысленная улыбка, но он подчинился и в этот раз, приоткрыв свои мягкие губы, к которым хотелось прикоснуться не только кончиками пальцев…я просто зависла в какой-то невесомости, глядя на них и понимая, что в горле вдруг стало сухо, и тело странным образом налилось каким-то душистым нектаром, от которого бросило в жар и мелкую дрожь. Из-под красиво очерченных губ виднелись идеально ровные белые зубы с выпирающими двумя клыками, к которым невыносимо хотелось прикоснуться.

— Силикон? — прохрипела я, пытаясь откашляться и не смотреть в его глаза, которые стали гореть ощутимо ярче. Он не отстранился, когда чуть дернул бровью, спокойно и как всегда лениво ответив:

— Кость.

Я же глаз отвести не могла от острого кончика, понимая, что безрассудно потянулась пальцем, в желании проверить настолько ли больно колется этот зуб….м действительно ли он настоящий. Мысли о том, что Лютый в состоянии мне не только палец прокусить, но и отгрызть руку, как-то не было, хотя, наверное, очень зря…иначе бы я к нему не полезла, приглушенно пробормотав:

— Давно нарастили?

— С рождения, — сухо усмехнулся мужчина, внимательно наблюдая за моими манипуляциями сквозь ресницы, словно пытаясь загипнотизировать меня свои полыхающим голубым взглядом, от которого ноги начинали предательски подрагивать, — такие, как я, уже рождаются с клыками.

— Такие, как вы?

— Именно.

Очевидно, что он специально подначивал меня, путая мозг каждым своим ответом и порождая в душе помимо полной растерянности и паники, жуткое любопытство.

Да я была готова продать душу на опыты, лишь бы знать о нем, как только можно больше!

— Любите вампиров? — попыталась съязвить я, чуть выгибая бровь и намекая на весьма очевидный факт, что простые здравомыслящие люди, особенно мужчины его возраста и телосложения, не станут заниматься подобным ребячеством без видимой причины.

— Не знаю. Никогда их не пробовал, — в такой же язвительной форме ответил Лютый, злорадно полыхнув глазами и не пытаясь отодвинуться, когда я все-таки насмелилась, и пожираемая не только любопытством, но и странным внутренним трепетом, все-таки протянула кончик пальца, осторожно подставляя подушечку под самый край клыка.

Клык оказался действительно очень твердым и острым. Не в силах сдержаться, я чуть надавила на него, ощущая острую боль в пальце, но одернув руку, не потому что стало больно, и на пальце выступила капелька крови, а потому, что вдруг послышался как-то странный, низкий, рокочущий звук.

Нелепо моргая глазами, я оглядывалась, не в силах даже сообразить, что бы это могло быть….

Вряд ли кто-то на улице решил бы воспользоваться мотоциклом…или снегоходом в такой час.

На что это было еще похоже? И почему прозвучало так близко, словно подо мной?

Я покосилась на Лютого, который блаженно прикрыл глаза, тем не менее, продолжая смотреть на меня жадно и пронзительно сквозь свои пушистые ресницы и слегка опущенные веки:

— Что это было?…

— Я, — безразлично пожал плечами огромный мужчина, облизнувшись.

Так. Спокойно. И еще раз с самого начала.

— Вы?…

— Угу — проурчал белокурый великан, и это его «уууу» опять утонуло в этом странном, непередаваемом звуке, заставляя меня шагнуть на шаг назад, в сомнении покосившись на широкую мощную грудь, из которой видимо и доносился этот низкий вибрирующий звук, что отозвался в моем теле вихрем «гусиных лапок», заставляя каждый волосок на теле затрепетать и встать дыбом.

— Вы…мурчите?!

На дергающийся глаз, кажется, уже можно было просто не обращать внимания. Фиг с ними, с глазами, тут главное умом не тронуться…окончательно. Потому что с линзами и зубами выходили жирные осечки, а тут еще эта способность издавать мурлыкающие звуки!

— Что-то вроде этого, — как всегда спокойно и безразлично дернул своим огромным плечом Лютый, задорно усмехнувшись, когда я пискнула:

— …наливайте,!..

Третий заход коньяка вошел в меня, как по маслу, не заставив даже поморщиться, когда я шумно выдохнула, подождав, когда тепло в теле усилиться и сосуды в моем бедном мозгу увеличатся настолько, что пора бы им было уже просто лопнуть.

Отрывисто выдохнув, и заставляя себя не нервничать и не обращать внимания на то, как в животе стало горячо и трепетно от того, что я собиралась делать, я снова уверенно шагнула к Лютому, который сидел, усмехаясь и разъедая меня своими лукавыми голодными глазами, четко и нарочито отрешенно проговорив, словно была ученым, проводящим опыты, не иначе:

— Еще раз можно?

— Естественно, — оттого, как вежливо и покладисто склонил голову Лютый, можно было бы шарахнуться в обморок, если бы не эти лукавые, веселящиеся глаза, в которых было столько игривости и насмешки, что его с легкостью можно было бы представить средневековым лордом поместья с идеальными манерами и животной харизмой.

Стараясь не обращать внимания на облизывающий меня взгляд и то, что теперь его глаза однозначно горели в разы сильнее, я положила ладонь прямо на его грудь, теперь не просто услышав этот звук, а ощущая его вибрацию, которая прошла через мою кожу, кусая кончики пальцев и устремляясь в недра тела, где разлился жар, перехватывая дыхание.

— Как вы это делаете? — ошарашено прошептала я, слыша сухую усмешку:

— Молча.

— …охренеть… — пробормотала я, тяжело сглотнув, и покраснев от его отрывистого приглушенного смеха, судорожно отдергивая руку и понимая, что мне этого совершенно не хочется делать:

— Фи, как некультурно!..

— …Прошу прощения, — пробормотала я, опуская глаза и слыша снисходительный смешок:

— Прощаю.

— Хам! — прошипела я, пытаясь скрыть свое смущение и то, что пылали не только мои щеки, но и все тело, вот только далеко не от смущения, а оттого, что его тело и этот пронзительный горячий взгляд заставлял меня чувствовать то, что никто еще не смог!

Мне было не 15 лет, и я была не настолько наивна и глупа, чтобы не знать, что такое возбуждение, и как оно сказывается на мне. Но настолько яркого, тянущего и глубокого чувства я еще не испытывала однозначно…и это все учитывая тот скромный факт, что я просто касалась его ладонью…при чем не в самых интимных местах, прости господи!

Лютый продолжал язвительно усмехаться, но нельзя было не заметить, как изменились его глаза, словно вся бирюза прозрачного льда стремительно темнела, делая взгляд жадным, томным и таким обволакивающим, что мое сознание на какой-то момент просто отключилось, оставляя в теле лишь одни оголенные инстинкты, словно я была жертвой истинного могущественного хищника….от которого не хотела убегать.

— Исследование окончено, или, может, проверишь еще что-нибудь? — голос Лютого звучал как всегда насмешливо и лукаво, только в нем появились хриплые нотки, когда мужчина, поерзал по креслу, словно не в силах уместить в нем свои бедра, говоря так двусмысленно и горячо, что я на какое-то время забыла, как нужно моргать.

Он был возбужден. Очень-очень.

И покосившись на его воистину величественную эрекцию, которую не могли спрятать тонкие спортивные брюки, я ошеломленно шарахнулась назад, споткнувшись о кровать и приземлившись как раз на ее край, возмущенно зашипев, и стараясь отвести глаза, которые отводиться никак не хотели:

— Да как вы смеете!

— Как-то смею, — дернул бровью Лютый, хищно усмехнувшись и явно наслаждаясь моей паникой, растерянностью. гхи явным восторгом, потому что ничего более большого и внушительного я не видела даже в непристойных фильмах, черт побери!

— Вы жутко невоспитанный!

— Мне это не мешает.

— Это мешает мне!

— Чем, интересно?

Я тяжело и шумно выдохнула, начиная откровенно закипать, потому что вести нормальную беседу с этим невоспитанным, наглым, жутким. ги чертовски сексуальным мать его, засранцем было просто невозможно!

— Я в вас сейчас чем-нибудь кину! — рыкнула я, разозлившись лишь еще больше, видя его довольную, самонадеянную улыбочку и сладко промурчавшее:

— Не стоит сдерживаться!

Вот ведь гад!!! И ладно, сам напросился!

Словно заведенная, я соскочила с кровати, метнувшись к комоду и запустив в него первым, что попало под руку — расческой.

Ей-богу, я бросала от всей души, метко целясь и недовольно взвизгнув, когда Лютый даже не шелохнулся, просто повернув голову немного в сторону, отчего метательный снаряд со свистом пролетел мимо! Но я не была бы собой, если бы сдалась после первой же попытки! Принявшись кидать в нагло улыбающегося огромного мужчину всем подряд, включая чехол для телефона, оправу для очков, лак для волос…остановившись лишь, когда в руке оказался флакон с духами, сконфуженно покосившись на Лютого и пробормотав:

— Настоящая Франция…

— Я помню, — хмыкнул он, хохотнув, и ловко увернувшись в очередной раз от полетевшего в него шарикового дезодоранта. Лютый даже не менял положения тела в кресле, то лениво и спокойно уворачиваясь, то просто склоняя голову, то двигая свои неимоверно мощным плечом, то ловко ловя большой ладонью то, что могло разбиться и наделать много шума, аккуратно ставя флакончики в рядочек на подоконнике.

Понимая, что снаряды на комоде все-таки закончились, я кинула в Лютого тапочками, стягивая их с ног, начиная уже откровенно беситься, особенно, когда он приглушенно рассмеялся, игриво и лукаво облизывая меня своими полыхающими глазами, которые были уже просто откровенно хищными, а я чувствовала, что в теле не было злости…но было излишне много возбуждения при виде этих глаз, и обаятельной улыбки, которую клыки только украшали.

Поймав и тапочки, Лютый поставил их у края кровати, с явным азартом ожидая, что же я сделаю теперь, когда под моей рукой уже не осталось ничего…

— Не подержите? — пролепетала я сладко, протягивая веселящемуся мужчине обе бутылки и стаканы, чтобы освободить тумбочку.

— Кончено, — издевательски манерно склонил он голову, и, продолжая кусать меня своими глазами, с интересом и весельем наблюдая, как я корячилась вокруг этого деревянного квадрата, пытаясь ее приподнять, сопя и пыхтя от натуги.

— Может помочь?

— Спасибо, я сама, — прохрипела я, в тот момент понимая, что моих силенок будет явно не достаточно, и стискивая зубы, услышав смешок надо собой и сладко-тянучее:

— А пупок не развяжется?..

Шумно и резко выдохнув из себя воздух, чтобы убрать свисающие на лоб прядки волос, я, наконец, разогнулась, упираясь руками в бедра и воинственно глядя в эти лукавые хищные глаза, наблюдая, как мужчина вальяжно наливает себе еще коньяка, и, отсалютовав мне, выпивает его один большим глотком.

— Вы, должно быть, и грузовик поднять сможете, да?

— Никогда не пробовал, — отозвался Лютый, чуть выгибая брови и любезно протягивая мне наполненный коньяком бокал, глядя поверх своими глазами, в которых ледники трещали и трескались, ослепляя своим ярким бирюзовым светом.

Поджав губы, я все-таки взяла бокал, выпив его так же залпом, и понимая кусочком пока еще соображающего сознания, что на этом пора останавливаться, потому, что мысли начинали путаться, тело гореть, а в мозгах было слишком много обжигающе эротических картин с участием этого необыкновенного мужчины, к которому просто невозможно было относиться равнодушно.

Тяжело опускаясь на край кровати снова, потому что ноги начинали предательски подгибаться то ли от действия спиртного, то ли от этого раздевающего взгляда, я сокрушенно пробормотала:

— Полярный медведь, значит?

Лютый просто кивнул в ответ, продолжая смотреть на меня так, что становилось неловко.

— Мия сказала, что вы не оборотень.

— Мия знает, что говорит, — впервые с того момента, как появился в комнате, Лютый кивнул совершенно серьезно и без доли лукавости, отчего в сердце снова что-то кольнуло. Все-таки отношение мужчины к этой миниатюрной девушке было какое-то особенное.

— И кто же вы тогда?

— Мы — Берсерки.

В этот раз глаз уже перестал дергаться, но сердце все-равно дрогнуло и в горле стало сухо:

— Мы?!..

Кажется, это было вполне себе очевидным. Разве не об этой странности я подумала в тот самый первый момент, когда увидела своих огромных учеников?

Опыты, тюрьма, корпус десантников и все прочие догадки оказались в полном нокауте от одной единственной правды — все они были мифическими существами, мужчинами, обращающимися в медведей. Миленькооооооо!

На мой истеричный, нервный и отрывистый приглушенный хохот Лютый даже не обратил внимания, продолжая спокойно и холодно восседать на маленьком для его мощного тела кресле и сверить меня своими глазами, которых не могло быть у нормальных людей.

— Те вы хотите сказать, что все жители этого дома — медведи?

— Не все, только мужчины, — сухо поправил Лютый.

— А остальные женщины знают?…

— Они жены Беров этого города.

— Выходит, что не знала исключительно я? — злобно прищурилась я, чувствуя себя, по крайней мере, обманутой, но видя, как колко и холодно сверкнули горящие голубые глаза, решила, что подуться могу и в следующий раз.

— Тыи не должна была узнать. Спокойно бы отработала свои уроки и так же спокойно бы уехала домой. — даже как-то немного жестко произнес Лютый, сжав свои губы и выглядя, словно ледяная статуя, пока я думала, что вряд ли смогла бы спокойно уехать домой, после знакомства с ним…даже если бы не узнала, кто он такой. Он и все эти большущие мужчины. Как я смогу уехать после всего этого, когда срок моей работы подойдет к концу?…в груди уже сейчас защемило и заныло от осознания того, что мне придется рано или поздно расстаться с этими добрыми, искренними людьми.

— Так почему же тогда сказали?… — тихо проговорила я, догадываясь, что причиной всему стал инцидент с мишками в лесу. С настоящими мишками — мысленно поправила я себя, потому что передо мной сидел тоже мишка. Медведь.

Медведище! Кто бы только мог подумать, что эта мысль так быстро и практически спокойно укорениться в моей голове…спасибо коньяку воистину!..

Лютый не ответил ничего, просканировав меня странным взглядом и молча показав на собственные глаза.

— И? Что это значит? — нахмурилась я, начиная чувствовать странное волнение оттого, как он сейчас смотрел на меня. Не злобно. Не лукаво. Не играючи.

Хищно. Он смотрел так, словно мог кинуться в любую секунду.

— Вы рассказали о себе, потому что я увидела клыки и глаза?

— Я рассказал тебе о нашем роде, потому что выбрал тебя, — хрипло и напряженно проговорил Лютый, недовольно сверкнув глазами, отчего я продрогла от этого колкого взгляда, не в силах справиться со своей дрожью от его слов.

Я выбрал тебя.

Ох! Звучало так, что я снова покрылась мурашками, глядя на него во все глаза и отчетливо понимая, что во мне наряду с возбуждением, растерянностью и недоверием, начинал трепыхаться полный восторг от этих слов, которым сам Лютый, кажется, едва ли был рад.

— Звучит очень… странно, — едва смогла выдавить я из себя, напряженно переплетая пальцы рук на уровне каленей и стараясь выпрямиться и не выглядеть такой ошарашено влюбленной и по-глупому счастливой, только, вероятно, все это было весьма преждевременно, потому что Лютый сухо хмыкнул, добавив холодно и как всегда скучающе:

— Согласно нашим правилам, человек, узнавший тайну Беров должен умереть. Ты — женщина. И этим тебе повезло. Будешь моей — будешь жить.

Я ошарашено моргнула, сдувшись, словно воздушный шарик, теряя всю эйфорию, и понимая, что руки снова начинают истерично чесаться в желании опустить на его наглое холодное, но красивое лицо эту чертову тумбочку!

— Минуточку, — проговорила я, стараясь копировать его манеру речи и этот колкий лед, не выпуская из себя излишних эмоций, хотя бы сейчас, — мы уже касались этой темы. Я — ПОМОЛВЛЕНА! И для тех, кто в танке, повторяю — я УЖЕ принадлежу другому мужчине!

Губы Лютого растянулись в жестокой хищной улыбке, обнажая его острые клики, когда мужчина злорадно усмехнулся:

— Для тех, кто за танком повторю тоже — МНЕ ПЛЕВАТЬ.

Задохнувшись от возмущения, я подскочила с кровати, сжимая кулачки и полыхая в тот момент от негодования… и восторга. Восторга оттого, что этот сильный огромный мужчина выбрал меня, пусть даже и вел себя так, словно его самого это совершенно не радовало. Все это было так нелепо, странно и совершенно неправильно! Как я могла предать своего жениха, даже если мое сердце обливалось кровью при виде этого шикарного белокурого мужчины, а тело наливалось такой негой, о которой я раньше даже и не помышляла?

..Я запуталась. Я так чертовски сильно запуталась в этом всем'…

— Послушайте! Это у вас здесь свои законы и свой мир, но в том мире, откуда я родом, мужчина не может просто взять, и заявить подобное, не спросив при этом моего мнения и желания!

Лютый хмуро усмехнулся, лениво поднимаясь во весь свой огромный рост с кресла, склоняясь надо мной, отчего ему пришлось согнуть шею, и нависая, словно белокурая гора из жара и стальных мышц, буквально подавляя любое сопротивление своей непередаваемой мощью, сладко, но колко и язвительно промурлыкав:

— Я не знаю, как ведут себя мужчины в твоем мире и меня это совершенно не тревожит. Потому что ты в МОЕМ мире, Золотинка. На моей территории и в моем доме. Арктика принадлежит мне и ты будешь делать то, что я говорю….или пожалеешь.

Хотелось тяжело и испуганно сглотнуть, но я сдержалась, вскидывая голову и непокорно глядя в его полыхающие нереальные глаза, демонстративно вытянув вперед руку и пошевелив пальцем, на котором в приглушенном полумраке ночной комнаты сверкнуло золотое кольцо, проговорив так же холодно и сладко:

— Это универсальный знак моей принадлежности другому, и ты не сможешь с этим сделать ровным счетом ни-че…

Я даже договорить не успела, видя, как светлая бровь Лютого изогнулась, и в следующую секунду я поняла, что осталась без кольца, которое он в наглую снял с такой быстротой, что я не успела почувствовать даже прикосновения его пальцев, и широкая спина, уже выплывала из моей комнаты, когда Лютый размеренно и не торопясь зашагал по коридору, оставляя меня в полном шоке и возмущении, с открытым ртом.

— Эй — взвизгнула я, торопливо натягивая на себя тапочки и устремляясь за наглецом по коридору, едва успевая уследить, что он свернул на кухню, переходя за ним буквально на бег.

Облаченный в одни свои тонки штаны, он был просто богом сексуальности, лениво вышагивая нереально длинными ногами и призрачно сияя своей белокурой шевелюрой во мраке темных помещений, когда из многочисленных комнат доносился дружный раскатистый храп.

— Да как ты смеешь?! — зашипела я, ошеломленно всплеснув руками и кидаясь к окну, когда этот наглец, обернувшись и удостоверившись в том, что я увижу его действия, просто приоткрыл большую створку, выкидывая мое кольцо куда-то на улицу, где оно будет беспощадно погребено под вековыми снегами и едва ли сможет когда-то найтись.

— Что ты себе позволяешь?!!

Прилипнув к окну, словно бабочка от резкого порыва ветра, я прижималась к холодному стеклу щеками, прекрасно понимая, что мое кольцо потеряно уже навсегда и безвозвратно.

Голубоглазый наглец усмехнулся, вальяжно опираясь своим бедром о стол и вытягивая ноги вперед, хищно улыбнулся:

— Если бы знал, что, избавившись от этого кольца, ты перейдешь на неформальное общение, сделал бы это намного раньше.

Лишь после его слов до меня дошло, что я стала обращаться к нему на «ты», словно и правда только что собственноручно стерла какие-то очень важные границы между нами, покраснев и радуясь этой темноте, в которой невозможно было отличить какого цвета стали мои щеки.

— И как теперь по-твоему я должна искать его в тонне снега и льда?!

— Никак, — безразлично пожал плечами Лютый, нагло усмехнувшись и добавив, — но, если сильно хочется, можешь поработать лопатой с утра пораньше. Кольцо не найдешь, зато хоть поможешь парням с расчисткой снега.

— И что теперь я скажу Алексу?

— Ничего не скажешь. Просто забудь о нем, потому, что больше его в твоей жизни не будет.

До чего же самоуверенно и нагло!!!

— Ты просто невыносимый хам!

— А ты невероятная лгунья, — прорычал он, заставив меня смутиться еще сильнее, но демонстративно свести брови, выражая хотя бы внешне полное возмущение. И видя его злобно полыхнувшие глаза, я внутренне содрогнулась, отчетливо помня, настолько грубым и холодным он может быть, не в силах выкинуть сегодняшний разговор с Мией, во время которого он повел себя не самым лучшим образом.

— Может, потрудишься объясниться? Только учти, я не позволю тебе разговаривать с собой в таком тоне, как ты делал это утром с Мией!

От рыка Лютого я в испуге отшатнулась на пару шагов назад, угодив ягодицами в очередной стол, сколоченный из свежих деревянных досок вместо того, что сегодня утром разломал этот сумасшедший морозный тип, одним взмахом своей огромной руки.

— Не смей учить меня тому, как мне общаться с моей сестрой! Мия — часть моей семьи, жена моего брата. Я могу отшлепать ее зад, могу накричать и высказать все, что думаю, но никому никогда не позволю даже краем глаза посмотреть на нее криво. Я за нее убью любого!

Приблизившись ко мне, Лютый хищно сощурил свои злые полыхающие глаза, промурлыкав снова сладко, но так страшно, словно предупреждающе:

— Знаешь в чем ценность этой глазастой мелочи? Она — настоящая. Иногда глупая и безрассудная, излишне эмоциональная, но она искренне любит каждого из Беров.

За них она отдаст свою жизнь, даже не задумываясь. Им отдаст последнюю крошку хлеба. Поэтому для всех Беров она словно ангел. Мия странная для мира людей, но в нашем мире она центр вселенского тепла. Эта мелочь простая, как угол стола.

Она не скрывает своих мыслей и чувств — плачет, когда ей плохо, смеется, когда она счастлива. А еще говорит, что думает… — смерив меня пронзительным холодным взглядом, Лютый добавил, словно выплевывая, — Она никогда не одевает на свое лицо маску кирпича, пряча за ней свои эмоции, потому что не боится правды.

Очевидно, что это был камень в мой огород, и надо было срочно вздернуть подбородок и высказать Лютому все, что я думаю про него, его разговоры и методы общения, вот только все мысли и колкие фразы тут же вылетели из головы, когда он насмешливо добавил, склоняясь надо мной так близко, что его свежее морозное дыхание коснулось моего лица:

— Ах, да. Кажется, я забыл сказать самое главное — мы способны чувствовать эмоции людей, Золотинка. Поэтому можешь, сколько угодно ходить со своим кирпичиком на лице, я знаю абсолютно точно, когда ты ревнуешь, когда ты боишься, или злишься. И каждую секунду, когда ты меня хочешь….

У меня просто колени подогнулись от этого откровения, сказанного так хрипло, сладко и хищно, что я осторожно присела на край стола, запрокидывая голову и глядя прямо в эти полыхающие голубые глаза, в которых я видела собственное отражение — растерянное, полыхающее и возбужденное. Мне казалось, что он склонил свою белокурую голову сильнее, опустив ресницы, потому что его горячий пронзительный взгляд опустился на мои губы, которые призывно, но скромно приоткрылись в ожидании настоящего чуда и самой долгожданной сказки, которую я придумывала себе каждую ночь перед сном.

Еще чуточку….еще пару сантиметров и я узнаю, какой может быть вкус у этой морозной сексуальной свежести, потянувшись вперед и затаив дыхание, увидев лишь, как чувственные губы дрогнули в улыбке, и Лютый выпрямился надо мной, чуть дернув плечом:

— Ты ведь просила не трогать тебя. Чуть не забыл.

Когда мужчина отвернулся, лукаво и вызывающе сверкнув своими наглыми глазами, я была готова завыть в голос, лишившись того, чего так отчаянно желала, что мое тело просто было готово уже вывернуться наизнанку!

— Вот ведь….

Я не успела договорить, притихнув и почему-то смутившись, потому что Лютый остановился посреди кухни, развернувшись ко входу, и скоро послышался приглушенный звук осторожно закрывающейся двери.

Я покосилась быстро за окно.

Было темно, хоть глаз выколи, только лунный свет расползался синими лучами в окно, рассеивая мрак и делая горящие глаза Лютого просто какими-то магическими.

Кто мог решить прийти в гости настолько поздно?

Не знаю почему но я прислушивалась к равномерному раскатистому храпу, понимая, что все эти полумишки мирно спали, очевидно, не чувствуя опасности.

Я не слышала шагов, напряженно застыв, когда в большом проеме появилась очередная огромная высоченная фигура мужчины, что быстро покосился на меня, приветливо и осторожно улыбнувшись, пока я была готова сползти на пол, потому что этот очевидно новый Берсерк был просто натуральной куклой Кеном!

Статный, высоченный и шикарно сложенный, с очаровательной улыбкой и нереальными широкими скулами, немного обросший черными волнами густых волос, но главное — это его глаза! Обалденно глубокие и большие глаза, идеального разреза с черными густыми ресницами, тени от которых тянулись дорожками по лицу и были необычного синего цвета, а еще такие же полыхающие и горящие изнутри, как глаза Лютого.

Глаза, которые приветливо и очень по-доброму оглядели быстро меня, и распахнулись от удивления, отчего длинные черные ресницы просто отпечатались на черных бровях. когда мужчина ошарашено хохотнул, уставившись на хмурого Лютого:

— Да лаааааааааадно……

— Не заставляй меня выбить твои клыки еще до того, как мы поздороваемся, — сухо и хмуро покосился Лютый на этого синеглазого Бера, почему-то старательно отводя глаза, словно внезапно смутился.

Мягко рассмеявшись красивым низким голосом, который буквально ласкал слух, мужчина прошагал вперед на кухню, и я поспешно прикрыла глаза, потому что он оказался совершенно обнаженный и, кажется, абсолютно не смущался этого факта, дошагав до Лютого:

— Ну, я просто в полном шоке, брат!

— Север, еще одно слово и да хранят тебя боги мать твою!

Синеглазый снова задорно хохотнул, сокрушенно качая головой и быстро подмигнув мне, сделал последний шаг к Лютому, когда мужчины обхватили друг друга широкими, крепкими ладонями в области локтей, неожиданно подавшись вперед и упираясь лбами друг в друга.

— Мы ждали вас еще три дня назад, — тихо и в этот раз спокойно проговорил Лютый, на что синеглазый красавчик повел своим мощным плечом:

— Пришлось немного задержаться.

— Есть что рассказать?

— Да, но дай мне немного времени, чтобы выспаться и побыть с моей малышкой.

Я не смогла удержать улыбки, видя, как Лютый недовольно закатил глаза, выпрямляясь и косясь на синеглазого чертовски привлекательного Бера:

— Вам с Мией надо уже отдельный дом строить, опять из-за вас не высплюсь.

Синеглазый задорно и весело рассмеялся, показывая свою невероятно обаятельную улыбку и белоснежные острые клыки, смешливо выгибая бровь и сжимая большой ладонью мощное плечо Лютого:

— Завидуй молча, брат!

Не знаю почему но мужчины обернулись, одновременно посмотрев на меня.

Синеглазый весело и лукаво, Лютый мрачно и хищно, но на всякий случай я снова сделала шаг назад.

Прищурившись и медленно моргнув, Лютый, наконец, отвернулся, снова переводя свой взгляд на того, кого назвал Севером…минуточку. Так это и был муж Мии? Ну, теперь становилось абсолютно понятным, почему она была влюблена даже в холодную жестокую Арктику!

— Остальные где?

— К утру подтянутся, я ушел немного вперед, не мог больше ждать.

— Иди уже, иди. Не дави на мозги своими бешенными флюидами, — пробурчал Лютый, злобно покосившись на Севера, когда тот снова рассмеялся, выгибая лукаво брови:

— На мозги ли?…

— Север!

— Да все, ушел уже, ушел, — весело смеялся мужчина, неторопливо вышагивая к выходу сверкая своей великолепной наготой, но не удержался, чтобы не высунутся из-за косяка снова, задорно добавив, — но завтра мы все подробно обсудим!

Рык Лютого не произвел на Севера совершенно никакого впечатления, когда синеглазый красавчик спокойно удалился, что-то довольно мурлыкая себе под нос.

Еще бы! Теперь-то я четко видела, что эти двое были одинаково высокими, и идентично широкими, а еще клыкастыми и яркоглазыми. Точно родня. Не зря же у Лютый назвал его братом! Может матери разные и поэтому они были не похожи?…

Я вздрогнула, когда мы остались одни, но Лютый вдруг недовольно шикнул что-то на непонятном языке, злобно уставившись на вход снова, приподнимая брови в предупреждающем изгибе, когда там показалась еще одна громадная фигура, еще одного темноволосого мужчины с правильными чертами лица и пронзительными серыми глазами, которые, к счастью, не светились в темноте.

Этот любопытный облизывающий взгляд с явным интересом остановился на мне, когда на лице Бера заиграла многозначительная улыбка, совершенно не обращая внимания на то, как на него недобро косится Лютый, который, в конце — концов, многозначительно кашлянул, обращая внимание на свою скромную белокурую персону.

Новый Бер в наглую поморщился, бросая недовольный взгляд на того, кто перервал его созерцание меня — растерянной и ошеломленной такой наглостью — когда его глаза медленно, но верно стали увеличиваться, а губы растягиваться в безбашенную лукавую усмешку:

— Охрен…

— Молчи! И иди, куда шел! — зарычал Лютый в ответ, буквально начиная метать в своих голубых ярких глазах молнии, пока второй Бер отрывисто приглушенно хохотал, сокрушенно качая головой и продолжая пялиться на свирепеющего Лютого, чьи кулаки опасно сжались и дрогнули, — Нефрит!

— Я. Да. Я это…. - мужчина гоготнул, показав сначала указательным пальцем вправо, потом влево, словно не в силах определиться, куда ему уносить себя в случае приближающейся опасности, наконец хохотнув снова и глубоко выдыхая, проговорил, — вобщем, пойду, побреюсь!

— Чтоб вас всех моль по самые кости сточила! — рыкнул яростно Лютый, бросив недовольный взгляд на меня, словно я была сосредоточением всех его бед, и резко вышел из кухни, не проронив больше ни слова и оставляя меня наедине с моим шоком, возбуждением и икотой.

Я не слышала его отрывистых злобных шагов, тяжело выдохнув лишь тогда, когда послышался хлопок двери, оповещающий о том, что Лютый ушел.

Утро было просто фееричней некуда!

Голова раскалывалась от вчерашнего «успокоительного», и всей той странной информации, которая пока еще никак не могла уместиться в моей голове и уложиться по полочкам, потому что мои полочки этого не выдерживали, обрушиваясь с грохотом и лязгом.

Клыки. Горящие глаза. Большие мужчины, ходящие обнаженными по такому морозу, что было страшно даже представить. Одним словом — Берсерки.

Вопреки здравому смыслу и всему миру, я проснулась взволнованной и бодрой, натягивая на себя самое сексуальное платье, которое только у меня было — закрытое от шеи до самых коленей, но облегающее до предела и с провокационным замком во всю длину. Когда-то именно это платье Алекс забраковал, как только увидел, сказав, что учительнице не пристало ходить в таком подчеркнуто эротическом виде, если только она не хочет стать пределом сексуальных фантазий всех озабоченных подростков школы. Я хотела! В этот раз определенно да! Обувая свои любимые лакированные шпильки на кричаще яркой подошве, и делая классическую «ракушку» из волос, я застыла у собственного зеркала, готовая к бою за крайне неспокойное состояние Лютого, потому, что его холодность и сдержанность выводила меня из себя!

Видите ли, знает он каждую секунду, когда я его хочу!..

А что, если я его хочу уже круглосуточно?!..

Теперь моя очередь учиться определять его эмоции! А вернее активно пробуждать!

Бодро кивнув своему собственному отражению, я остановилась у выломанной двери, которая так и была просто аккуратно приставлена к косяку, услышав за дверью в коридоре радостный вопль Мии и громогласный хохот одного из мужчин… пардон'… Беров…. пытаясь осторожно отодвинуть дверь хотя бы немного в сторону, чтобы углядеть того, чей голос был настолько низкий, что походил на раскат грома.

Такого голоса я определенно не слышала до этого, почему-то начиная припоминать ночные слова Севера про то, что «остальные к утру подтянутся».

Сдвинуть дверь с места получилось не сразу и, видимо, услышав мои попытки выбраться из комнаты, мне помогли извне, когда я сразу же увидела большую руку с золотистой кожей, а потом и высокого мужчину с копной каштановых волос, кончики которых были словно высветлены солнцем, и задорную широкую улыбку.

— Здоров! — пробасил этот новый Бер, улыбаясь так тепло, искренне и радостно, словно мы уже были знакомы и не виделись много лет, отчего он был очень рад новой встрече, и неожиданно обнимая меня одной своей мощной большой рукой, потому, что вторая прижимала к груди счастливо улыбающуюся Мию, — так вот значит ты какая, наша золотая…..

Я смущенно моргнула, понимая, что обнимаю этого необычно, добродушного и душевного Бера в ответ обеими руками, словно и правда могла знать его раньше, начиная улыбаться, и глядя в невероятные глаза, такого цвета, словно в них собралось все яркое солнце планеты, бескрайние поля золотой пшеницы и яркой осеней листвы.

— Янтарь, — пробасил радостно этот Бер, склоняя надо мной голову и глядя в глаза, давая возможность рассмотреть его необычное, но такое красивое лицо с забавными резко очерченными бровями, одну из которых бороздил небольшой шрам, деля ее почти пополам.

— Злата, — улыбнулась я в ответ, переводя взгляд на счастливо сияющую Мию, чьи глаза сегодня особенно ярко горели детским восторгом и неисчерпаемой нежностью, — Мия много рассказывала о вас и очень ждала.

— Опа, — хохотнул Янтарь, отчего его глаза смешливо сощурились и засверкали, словно внутри стали переливаться солнечные блестки, — да я уже становлюсь популярнее Нефрита!

Мия счастливо уткнулась носиком в щетинистую скулу Бера, широко улыбаясь и блаженно прикрывая свои чистые ясные глаза, когда мужчина потянул меня за собой, приобнимая за плечи:

— Пошли уже на кухню, пока за столом еще есть свободные места! Я голоден так, что порву любого, кто сунется в сковородку раньше меня! И, крошка, я не забыл про твое обещание сделать мне сотню блинчиков!

— Утро обещает быть насыщенным, — радостно улыбнулась Мия, обвивая ручками мощную шею, и прижимаясь довольно своей белой щечкой к щеке этого огромного мужчины, у которого, как я заметила, клыков почему-то не наблюдалось.

Странно, но на кухне было не так многолюдно, как обычно, и основная масса низких, рокочущих голосов сегодня раздавалась на второй кухне, которая была на другой стороне дома как раз напротив той, куда мы вошли.

За столом уже сидел красавчик Север, облаченный в одни спортивные брюки, полыхающий своими сногсшибательными синющими глазами и, не скрывая слепого обожания, провожая хрупкую фигурку Мии жадным взглядом до плиты, где уже была радостно порхающая тетушка Зоя.

Сумрак и еще парочка белокурых Беров, радостно закивали, широко улыбаясь и уже не пытаясь скрыть того, что тоже были обладателями острых длинных клыков, заставляя меня понять одно — даже если с утра во мне еще теплилась надежда на то, что ночью мне всего лишь приснился странный сон, то сейчас я отчетливо и ясно понимала, что мой мир изменился резко и бесповоротно.

Берсерки существовали.

А наука осталась бессильной и растоптанной против этого фантастического факта.

— Доброе утро! Садись, дочка, — тепло и мягко улыбался Сумрак, единственный из Беров облаченный как всегда, словно нормальный человек, нечеловеческих размеров, в рубашку с закатанными рукавами, потертые джинсы и даже ботинки, глядя так мягко и успокаивающе, словно понимая, какая буря эмоций и шквал мыслей были в моей голове.

Хотя. Они ведь чувствовали эмоции, верно?…

Я скованно кивнула, чуть улыбаясь, готовая уже шагнуть вперед и занять место рядом с Янтарем, который поставил самую большую тарелку и сидел с двумя вилками в обеих руках в ожидании долгожданной сотни блинчиков, когда тело встрепенулось, потому что до чувствительных ноздрей внезапно дошел пронзительный морозный аромат. Аромат, который мог быть только у одного Бера.

Того Бера, мысли о котором не давали мне покоя много ночей подряд, заставляя тело предательски трепетать и содрогаться от желания, чтобы этот аромат окутал меня, впиваясь в кожу своими морозными колкими кристалликами.

Можно было даже не оборачиваться, чтобы понять, кто стоит за мной, но я это сделала, нацепив на себя то, что Лютый вчера назвал «маской кирпича», и нарочито холодно и колко глядя, запрокидывая голову вверх, прямо в его полыхнувшие голубые глаза, которые окинули жадным взглядом мое тело, явно оценивая мой сегодняшний наряд, отчего глубокая сияющая голубизна пошатнулась и полыхнула, словно внутри случился небольшой взрыв. Это то мне и было нужно, когда, не говоря ни слова приветствия, я демонстративно отвернулась от него, модельно прошагав до стола и усаживаясь между ухмыляющимся Сумраком и подхихикивающим Янтарем, слыша за спиной смешок Лютого и теплый голос тетушки Зои:

— Ты как раз к завтраку, сынок! Скорее садись!

Заняв свое место, и выпрямив плечи, я краем глаза наблюдала, как Лютый, подплыл к Мие, как обычно обхватывая ее своей мощной рукой под грудью, и на пару секунд приподнимая высоко над полом, чтобы прижать к груди, и ущипнуть кончиками пальцев за белую мягкую щечку, ехидно промурлыкав:

— Ну, что, малявка? Выспалась сегодня?

Мия предательски покраснела, извернувшись в огромной руке, чтобы ткнуть кончиком носа в шею усмехнувшегося белокурого Бера, промурлыкав, копируя манеру Лютого:

— Твоими молитвами, великан!

Не удержавшись, я покосилась на Севера, который в улыбкой наблюдал за этой душещипательной картиной, надеясь, что он хотя бы подзатыльник даст Лютому за то, что тот вечно тискает его жену, видя, как синеглазый красавчик обернулся ко мне, легко подмигнув, и, словно прочитав мои мысли приглушенно проговорил:

— Мы одна семья, и для меня честь, что мои братья приняли Мию, как свою сестру, — весело посмотрев на Лютого, Север хохотнул, добавив, — пусть даже не сразу!..

Лютый фыркнул, аккуратно стая Мию на пол возле горячей плиты, лениво усаживаясь за стол в самый дальний от меня угол, принявшись о чем-то приглушенно говорить с Севером на каком-то непонятном языке, пока я дергалась, усиленно заставляя себя не смотреть на него во все глаза, облизывая это огромное, стройное тело, облаченное как всегда в одним лишь штаны.

Скоро на кухне стало многолюднее.

Появились мои ученики — сонные и взъерошенные, широко зевая и улыбаясь мне, уже не пытаясь скрыть того, что они далеко не люди. Кто-то из них плелся умываться, кто-то стоял с большой тарелкой, что-то бурно обсуждая….и вроде бы все было, как прежде, но вместе с тем очень изменилось. Словно спало какое-то общее напряжение.

Словно с этого утра никто больше не стеснялся меня и не выглядел скованно, пытаясь осторожно говорить или и вовсе просто молчаливо кивая.

Стало шумнее, громче, свободнее….теперь огромные мужчины не сдерживали свою огромную силу, когда начинали, словно дети в столовой пихаться и сконфуженно притихали, стоило лишь Сумраку шикнуть что-то отрывистое и непонятное. Теперь они могли свободно разговаривать при мне и искренне широко улыбаться, не пытаясь больше скрыть кончиков выступающих острых клыков.

Теперь они были сами собой — полумужчинами, полумишками, которые чувствовали себя в своем доме раскованно и уютно, И это успокаивало и меня…

Но было и то, чего я пока не понимала, напряженно застывая каждый раз, когда некоторые из Беров, смотрели на меня слишком пристально и…откровенно.

Вот это мне определенно не нравилось, потому что до этого утра никто из них не позволял себе ничего подобного. Замечая такие взгляды, я косилась на Лютого, пытаясь понять его реакцию, а заодно, что же делать в этой ситуации мне, понимая, что он как всегда был эмоционально непробиваем, просто не обращая внимания на меня и тех Беров.

Я даже не пыталась делать вид, что завтракаю, напрягаясь каждый раз от горячего чужого взгляда, вздрогнув и отшатнувшись, когда неожиданно Север встал так резко и яростно, что стул отлетел в сторону, метнувшись в сторону и отбрасывая одного из темноволосых огромных Беров в коридор, с такой бешенной силой, что мужчина просто пролетел несколько метров, нехило приложившись затылком и позвоночником в стену, проломив ее, и шмякнувшись об пол с жутким звуком.

Все Беры за столом вскочили в одну секунду, бросая все из рук, и Лютый встал перед Севером, быстро и приглушенно выдохнув:

— Спокойно, брат. Спокойно!..

Понимая, что Янтарь, загораживает меня собой, я в ужасе высовывалась из-под его локтя, начиная стучать зубами от ужаса, от которого волосы буквально встали дыбом по всему телу потому что воздух на кухне вмиг стал тяжелым и вибрирующим от той непередаваемой силы и мощи, которая исходила от напряженного огромного тела красавчика Севера, что менялся на глазах, начиная глухо рычать, ощетинившись.

Сидя прямо напротив него за напряженной спиной Янтаря, я отчетливо видела, как зрачок в его синих глазах вдруг стал маленькой черной точкой, и дыхание изменилось, став глухим и тяжелым, когда мужчина делал один глубокий вдох и два резких выдоха.

— Север… — Лютый всматривался в глаза своего брата беспокойно и напряженно, отгораживая собой всех остальных, и пропуская лишь Мию, которая, ахнув, метнулась в секунду от плиты к своему огромному мужу, которому не доставала своей макушкой даже до груди, забравшись на него, словно маленькая шустрая обезьянка, обхватывая ногами за напряженный торс и кладя ладошки на широкие скулы, заставляя смотреть в свои глаза, быстро зашептав:

— Все в порядке, все хорошо! Посмотри на меня'…

Она гладила своими маленькими белыми пальчиками его лицо, притихнув и едва дыша, когда Лютый был напряжен за ее спиной настолько, что отчетливо было видно, как перетекают его тугие выпуклые мышцы, что казалось, будто он просто перестал дышать. Но скоро Север медленно моргнул, отчего его длинные черные ресницы, опустились и порхнули вверх, и осознанный взгляд сфокусировался на взволнованно улыбающемся личике его жены, а дыхание постепенно выровнялось и стало похожим на человеческое, когда Бер, обхватил своими огромными ручищами Мию, прижимая к себе с такой силой, что я на секунду испугалась, что он может просто сломать ее пополам.

Только расслабиться сразу не получилось, потому что улетевший Бер, осторожно зашел в миг опустевшую кухню, неожиданно рухнув на колени и склоняя свою черную голову, откуда капала кровь, глухо проговорив:

— Прости меня, брат! Это вышло случайно! Ты знаешь, что все мы любим Мию, как сестру….я…я…просто тоже хочу такую же жену, как она. Я не претендую на нее.

Мия только твоя.

Глаза Севера хищно полыхнули поверх головы Мии, когда он все-таки кивнул, не шелохнувшись и не пытаясь кинуться к нему, глубоко втянув в себя воздух, и ответив тихо и спокойно:

— Прощаю. Но, ради твоего же блага, не попадайся мне сегодня на глаза, хорошо?…

Быстро кивнув, Бер тут же скрылся с глаз под недовольное бурчание Сумрака о том, что скоро он возьмет в руки полено и пойдет кому-то вправлять мозги, потому что они еще не все размазались по сломанной стене, отрывисто замолчав, когда на кухню вошли трое Беров….которые смотрели на меня, отчего стало неловко и очень страшно.

Страшно до жути, потому что все в миг уставились на Лютого огромными глазами, который не повел даже бровью, вальяжно прошагав до своего места за столом, и принявшись пить из большой кружки горячий чай, как ни в чем не бывало.

Янтарь сел рядом со мной, начиная отчего-то посмеиваться и коситься весело на своего белокурого брата, когда те Беры обратились к Сумраку, что тоже осторожно опустился за стол.

— Теперь Злата знает о нас и нашем роде.

— Да, — серьезно и осторожно кивнул Сумрак, выглядя очень собранным и сияя своими мудрыми серыми глазами, которые, то и дело смотрели на Лютого.

— Но на ней нет метки, а это значит, что любой из нас свободен заявить свои права на нее.

ЧТО?!

Я клацнула зубами от паники, во все глаза уставившись на невозмутимого Лютого, который продолжал спокойно пить чай, словно от рыка Севера оглох пару минут назад и не слышал, что говорили эти Беры.

На белокурого засранца смотрели абсолютно все, глазами с ту тарелочку, с которой продолжал кушать весельчак Янтарь, посмеиваясь и хитро переглядываясь с Сумраком, который, вроде бы, этого странного веселья не разделял.

Так и не дождавшись никакой реакции от Лютого, Сумрак, наконец кивнул, заставляя меня нервно вздрогнуть:

— Да, выходит, что так.

Я просто онемела от шока, не зная, куда мне теперь бежать, что делать, а главное чем такими тяжелым огреть этого чертова голубоглазого хама, чтобы он уже наконец пришел в себя и сказал, что я ЕГО! ЕГО, ЧЕРТ ВОЗЬМИ!!! Разве не об этом он говорил мне ночью?!!!!

…Неужели передумал?!

Первой от шока пришла в себя Мия, которая закопошилась в руках Севера, спрыгивая на пол и метнувшись к Лютому, обхватывая его своим ручками за шею и чуть встряхнув, растерянно пролепетала, заглядывая в холодные голубые глаза, в которых не было и капли эмоций:

— Брат, ты слышал?

— Да, — спокойно и чинно кивнул морозный хам, сделав еще глоток чая и не обращая внимания на распахнувшиеся ясные глаза Мии:

— И ты ничего не скажешь?!..

— Нет, — в той же скучающей холодной манере ответил Лютый, отчего мое сердце дрогнуло, свалившись прямо к полу, видя, как ошарашено заморгала Мия, не отпуская мощной шеи Лютого из своих дрогнувших рук. Девушка тоже ничего не понимала, обернувшись к своему мужу и умоляюще изогнув темные бровки, явно прося сделать что-нибудь.

Допив свой чай в напряженной тишине, Лютый откинулся назад, опираясь своей головой в грудь Мии, и переводя свой хищный, ядовитый взгляд на меня, колко промурлыкал, насмешливо выгибая светлую бровь:

— Злата ясно дала мне понять, что она из другого мира, где принято давать право выбора. Так что прошу…

Он сделал приглашающий жест Берам, как ни в чем не бывало, потянувшись за блинчиком, который забрал с тарелки жующего и веселящегося Янтаря, принявшись с аппетитом есть, не обращая больше внимания ни на кого, когда Сумрак понятливо хмыкнул, вдруг кивнув и поворачиваясь к ожидающим Берам, спокойно и серьезно проговорил:

— Да, вы можете претендовать на Злату. Только драк возле дома не устраивать.

Идемте на тренировочную площадку.

По дому послышался возбужденный и довольный рокот сотни Беров, которые принялись радостно порыкивать, высыпая на улицу, как были — в одних штанах и даже босиком — радостно и энергично удаляясь в лес, когда я сидела, понимая, что не могу дышать от обиды, возмущения и ярости, глядя прямо в наглые голубые глаза, готовая порвать его на сотню мелких белых мишек!

— Север! — взвизгнула Мия, оборачиваясь на своего огромного мужа, который тоже начинал понятливо усмехаться, пожимая своими огромными мощными плечами, и мягко обращаясь к своей мелкой шустрой жене

— Крошка, ты же знаешь, я не могу вмешиваться в их отношения, как и никто из братьев не вмешивается в наши.

Это был полный нокаут, когда Сумрак, кивнул на слова Севера, обратившись ко мне:

— Дочка, одевайся, и идем со мной….

Видя, как все постепенно выходят из кухни, и Север уносит взволнованную и шипящую Мию на себе в сторону выхода, я соскочила с места, кинувшись к Лютому, который даже не перевел на меня своего взгляда, продолжая лениво тырить из тарелки Янтаря блинчики, яростно зашипев на него:

— Сделай что-нибудь, черт возьми!!!

— Зачем? — лениво откинулся Лютый на стуле, чуть дернув бровью, явно наслаждаясь тем, что меня трясло от ярости и паники.

— Я не принимаю ваши законы!!!

— Это уже не мои проблемы, Золотинка, — мужчина холодно и колко усмехнулся, ткнув длинным пальцев в сторону окна, где виднелась вереница бодро вышагивающих Беров, — на твоем месте я бы пошел хотя бы ради того, чтобы узнать, кому ты достанешься после боя.

— Да чтоб тебя порвало!!!! — закричала я, едва сдерживаясь, чтобы не заехать ему кулаком прямо по этой нагло усмехающейся морде, резко развернувшись и яростно зашагав в выходу, слыша за спиной насмешливое:

— …Главное, чтобы тебя не порвало…

Скрипя зубами от ярости и не боясь больше ничего, понимая, что Лютому снова удалось разрушить все мои планы, отправляя в полный и глубокий нокаут, я величественно прошествовала до Сумрака, который ожидал меня у выхода, любезно и молча, помогая одеться и провожая до места битвы, поддерживая за локоть, и помогая осторожно преодолеть особо сложнее участки дороги, где были сугробы.

Словно в бреду, я стояла возле этого спокойного, мудрого мужчины, которого все чтили и боялись, как своего отца, дрожа под своим пуховиком и пряча руки под варежками, совершенно не понимая, что он говорит, даже если мужчина обратился к Берам на нашем языке.

Их было трое. Два белокурых и с косами и один темноволосый и зеленоглазый, который был чуть меньше блондинов.

Я вздрогнула, когда рядом со мной появилась Мия, крепко обнимая и давая мне прижаться к ее хрупкому, но такому стойкому телу, словно давая черпать мне из себя ее энергию и это удивительное бесстрашие, зная, что за нами возвышается ее огромный муж, пристально наблюдающий за поединком на ровне с Сумраком.

Я не смотрела на то, как Беры кидались друг на друга, рыча и что-то яростно выкрикивая на странном, видимо, медвежьем языке, глядя лишь на плотный снег под своими ногами, и вздрагивая каждый раз, когда слышался жуткий грохот и треск сломанных деревьев. Время словно остановилось, кружа вокруг моего заикающегося сердца, которое дрожало и стучало с перебоями, боясь того мига, когда Сумрак произнесет приглушенно:

— …да будет так.

Я закрыла дрожащие веки, чувствуя, как внутри меня поднимается самая настоящая буря из ярости и неповиновения.

Я не была какой-то игрушкой или лакомым куском для этих безумных животных, чтобы меня можно было разделить или завоевать! Я была ЧЕ-ЛО-ВЕ-КОМ!!!

Единой, цельной личностью, которая сама принимала решения с раннего детства, не позволяя даже выбирать цвет бантиков в детский сад, черт побери!!! Пусть не такой огромной, как они!! Пуст не такой сильной!! Но я никому не позволю распоряжаться мной, против моей воли!

— Лучше убейте! — прорычала я, вскидывая голову и глядя прямо в глаза белокурому войну с окровавленной рукой, который стоял среди тренировочной площадки, как победитель, слыша, за своей спиной знакомую насмешливую ухмылку, и резко поворачиваясь, чтобы встретиться с холодным тяжелым взглядом колких голубых глаз, повторив яростнее и громче:

— ЛУЧШЕ УБЕЙТЕ! Но я никому не позволю распоряжаться собой!!!

Воин за моей спиной недовольно зарычал, подавившись собственным рыком, стоило только Лютому бросить на него один яростный предупреждающий взгляд, который плавно перешел на меня, когда наглец промурлыкал ядовито и колко:

— Что такое, Злата? Ты ведь хотела права выбора, и мы тебе его дали.

Я скрипнула зубами, сделав несколько порывистых шагов к Лютому, который стоял в самой расслабленной позе, лениво наблюдая за происходящим кровавым месивом, чуть выгнув заинтересованно свою светлую бровь, когда я приблизилась к нему почти вплотную, зашипев:

— О каком выборе ты говоришь, когда меня просто поделили, как косточку между зверьми?!..

Лютый злобно хмыкнул, сверкнув глазами и пожав плечом:

— Это право выбора по законам Беров.

— Нояне Бер!!

— Ты на нашей земле! И если бы мы пришли в мир людей, то жили бы по вашим законам, не пытаясь их оспорить или изменить! — вдруг зарычал Лютый, и я тяжело сглотнула, мозгами понимая, что он был прав. Это было общепризнанным правилом любого государства.

— Единственная поблажка в том, что сейчас ты можешь выбрать, кому ты хочешь принадлежать, — приглушенно и хрипло проговорил Бер, ярко полыхнув своими глазами, жадно и в то же время предупреждающе, — как старший сын Короля Полярных, я приму любое твое решение, возведя его в закон. Но лишь только сейчас….

У меня потемнело перед глазами, когда я отчетливо понимала, на что меня вынуждает Лютый, ставя просто с тупик. Больше всего на свете я хотела рыкнуть и показать пальцем на любого из Беров, чтобы просто увидеть, как полыхнут его глаза яростью, потому что он не сможет отказаться от своего слова….но так же отчетливо и ужасающе ясно понимала и то, что в ту же секунду меня отдадут одному из Беров, который по всей вероятности сможет делать со мной все, что только захочет…кричать, рыдать, и сопротивляться будет бесполезно, учитывая их силу.

Видимо устав ждать от меня ответа, Лютый просто кивнул победителю, разъедая меня своими полыхающими глазами и дыша тяжело и отрывисто, когда я спиной почувствовала, как ко мне приблизился тот Бер, даже через пуховик ощущая его тяжелый жадный взгляд на своем теле, в ужасе кидаясь к Лютому и закричав:

— ТЕБЯ! Я выбираю тебя, будь ты проклят!!!

Я снова проиграла очередную битву этому голубоглазому засранцу, гладя в его глаза, которые наполнялись чувством победы и превосходства, а еще совершенно непередаваемого хищного голода, когда Лютый отрывисто кивнул, переводя взгляд на улыбающегося Сумрака, который резюмировал итог, снова сказав что-то на их непонятном языке.

— Поговорим? — шикнула я Лютому, цепляясь в его горячую огромную ладонь и утаскивая за собой через сугробы в сторону дома, слыша его приглушенный едкий смех, и с удивлением понимая, что он даже не пытается вырвать свою руку, послушно и вальяжно шагая за мной, закипающей от ярости до такой степени, что даже в этот жуткий мороз, под пуховиком меня бросило в жар.

К счастью дома никого не было, поскольку все Беры и даже женщины вышли, чтобы поглазеть и сопереживать за шоу на тренировочной площадке, и, запихивая Лютого опять на кухню, которая просто стала «местом свидания», я на ходу рывком стягивала с себя пуховик, шапку и угги, прошлепали ногами в чулках по полу, сожалея лишь об одном, что без своих высоченных каблуков я не доходила Лютому даже до плеча, вынужденная запрокидывать голову, чтобы вгрызаться в его насмешливые полыхающие глаза.

— Это ты все подстроил! — буквально зарычала я, пихая его к столу, куда Лютый мирно шагнул назад, уютно усаживаясь на его край и расставляя свои длинные ноги, чтобы я могла шагнуть к нему почти в плотную, готовая просто вцепиться коготками в это необычное, красивое лицо.

— Делать мне больше нечего, — фыркнул Лютый, рассматривая меня с высоты своего роста, и возвышаясь даже не смотря на то, что сидел.

— Хочешь сказать, что это все представление произошло как-то само собой?!

— Да, — всего лишь пожал мощным плечом этот голубоглазый засранец, отчего я была готова перейти на визг, едва сдерживая в себе излишние эмоции.

— А я не верю!

— Это уже не мои проблемы, — усмехнулся нагло он, полыхнув своими глазами, когда я шумно и отрывисто выдохнула, едва не всплеснув руками, просто не зная, что могу сказать ему в ответ…по крайней мере, из нормативной лексики!

Прищурившись, его взгляд странно изменился, скользя по мне, когда я где-то копчиком понимала, что стою к нему излишне близко, задыхаясь от возмущения, и, поэтому дыша так отрывисто и поверхностно, что ткань на груди призывно натягивалась при каждом моем вдохе.

И в какую-то секунду я поняла, что к моей полыхающей ярости добавилось такое же полыхающее возбуждение, когда тело напрягалось и дрогнуло от его близости и этого облизывающего взгляда, который уже просто не пытался скрыть своих намерений и желаний, отчего сердце радостно взвизгнуло и лопнуло где-то в области пупка, разливаясь по телу волнами жара.

Я слишком поздно вспомнила, что он может почувствовать то, что творилось во мне, когда Лютый приглушенно рыкнул, чуть оскалившись и резко склонил свою голову ко мне, впиваясь в губы жарким, жадным и даже грубым поцелуем, словно собирался скушать меня прямо здесь и сейчас, притягивая горячими большими ладонными за ягодицы к собственным бедрам, где пульсировало его огромное могучее возбуждение, заставляя меня прогнуться в спине едва ли не пополам, задыхаясь и пытаясь хватать воздух, наполненный его морозным колким ароматом.

Он был просто безумный! Этот мужчина, объединяющий в себе остроумие и колкость истинного аристократа, и жуткую необузданную силу истинного зверя! Он был невероятный! Он сумел заставить меня позабыть о собственном воспитании, рамках приличия и манерах, отрывая от реального земного мира.

….Но не смог заставить позабыть меня о моей злости, которая извивалась внутри, подогретая этим колючим возбуждением, когда, с трудом взяв себя в руки, я вырвалась, с огромным злорадным удовольствием залепив ему звонкую пощечину, и сладко промурлыкала в его влажные губы:

— Ах, да. Я, кажется, забыла, что просила меня не трогать.

Лютый даже не дернулся от удара, прикрыв свои ярко полыхнувшие глаза, и провожая меня тяжелым, горячим взглядом, когда я плавно и гордо выплыла из кухни, слыша за спиной, его хриплый смех, переходящий в рычание.

Глава 4

Я лежала на кровати, вытянувшись во весь рост, вытянув ноги и сложив руки на груди.

Просто как Ленин ей-богу…не хватало только охраны у этого постамента в виде Лютого…облаченного в белую шкуру на бедрах, с ледяной глыбой в руках вместо дубинки и обязательно с ожерельем! А как без него? Элегантное такое! Из вырванных зубов и клыков поверженных им противников'…

Представив эту фееричную картинку, я хихикнула себе под нос, потому что мое неугомонное воображение было просто сражено наповал варварским видом Лютого, хотя, трудно было не согласиться, что в этой роли он был хорош! Вот уж воистину подлецу все к лицу!

А вообще было даже немного странно, как быстро и просто я приняла эту странную действительность, которая пока не слишком укладывалась в моей прагматичной голове, но уже не пугала совершенно, с каждым днем вызывая все большее любопытство.

Я даже себе завела отдельный блокнотик, где пыталась записать все, что узнавала про Берсерков! Прям как прилежная ученица готовилась, строча все подряд, чтобы потом читать ночами, пытаясь разобраться.

Смейтесь — смейтесь! Но пока моя голова не могла все это как-то систематизировать и разложить по полочкам…ибо полочек в моей многострадальной голове катастрофически не хватало!..

За последнее время очень многое изменилось. И не только потому, что я пыталась разобраться в том, кто же такие Беры и что за странные правила в их странной жизни. Изменился уклад моей жизни. Даже облик…

Теперь я понимала, почему Мия всегда рассекала в угги даже дома и одевалась словно мелкий мальчишка в свитера и мешковатые брюки — с этими огромными мужчинами так было проще. И гораздо удобнее, потому что они вечно таскали ее, словно игрушку за собой, отчего девушка только всплескивала руками, недовольно бурча, что скоро ходить разучится.

На уроки я по-прежнему одевалась строго и элегантно, однако начиная понимать, что делаю это исключительно ради собственного спокойствия, так как моих учеников мой внешний вид совершенно не задевал, и с таким же успехом я могла прийти в спортивном костюме.

Думаю, что последнее было бы для них гораздо роднее и понятнее, ибо сами они всегда разгуливали в одних свободных штанах, облаченных явно на голое тело, приличия ради одевая на занятия футболки. А часто вообще носились голышом в поисках своей одежды, когда приходили с ежедневных тренировок.

Приятно было осознавать, что теперь они не скрывали кем они были, отчего и на уроках становились гораздо более разговорчивыми, потому, как больше не приходилось прятать своих клыков. Да и сами уроки отныне больше походили на беседы, когда я рассказывала о мире людей, с большим удивлением понимая, что многие из них никогда не были в городах, и людей близко увидели впервые только здесь. А Беры рассказывали о своей жизни, укладе и быте, каждый день удивляя новыми историями и откровениями, которые часто я до конца не понимала вовсе, ожидая каждый день Мию, что все объясняла очень легко и просто.

Только она одна была рядом со мной, когда тетушка Зои уехала со своими сыновьями и парой десятков Гризли, чтобы проверить что стадо с их землями.

Вот и сегодня я улыбнулась, услышав приглушенный стук в приоткрытую дверь, где показалась ее темная головка и распахнутые ясные глаза:

— Можно?..

— Нужно! — улыбнулась я той, кто стала не просто моей подругой, а буквально ярким маленьким маячком в этом пошатнувшемся мире, за который я крепко держалась, чтобы меня не смыло бурным течением этой медвежьей жизни.

Широко улыбнувшись, Мия заплыла в комнату, и я притянула ее к себе на кровать, крепко обвивая своими руками и блаженно вздыхая, когда ее ручки оказались на моей спине.

— Как ты, Злата?…

Я шумно выдохнула, вдруг улыбнувшись.

Еще пару дней назад, я нацепила бы улыбку и сообщила, что со мной все хорошо, обязательно добавив «спасибо». Но теперь училась говорить только правду, с интересом понимая, что это не так просто, как может показаться на первый взгляд…даже если Мия не обладала феноменальным нюхом Беров и не могла учуять мои эмоции, будь они все неладны!

— Сложно сказать…как-то странно.

— Так и должно быть, — закивала головкой Мия, — со временем ты привыкнешь и освоишься.

Словно у меня был выбор!

Потому что, судя по услышанному — если Лютый выбрал меня, то пути назад уже не было ни у меня…ни у него самого. Хотя Беры твердили, что в этом нет никакой мистики. Нет никакого «выбора зверя», против которого мог бы противиться Лютый, оставшись недовольным тем, что его зверь выбрал именно меня…Беры говорили, что они едины и нет отдельной души человека и медведя…вот только все-равно Лютый вел себя так, словно был зол оттого, что его глаза светились.

Он был воистину самый странный из Беров!

Самый странный, загадочный и далекий, который не позволял приближаться к себе никому, не считая тех, кого называл своими братьями и Мии. У них была какая-то своя семья, словно маленькая нерушимая часть этого непонятного медвежьего мира, войти в которую было очень сложно…

Лютый был словно тот самый ледяной хребет, за которым начинались владения Полярных Беров — нерушимый, холодный, смертельно опасный…но иногда было ощущение, что его лед обжигает меня. Когда тело начинало гореть и покрываться мелкими бусинками пота, находясь в полном смятении оттого, что даже не понимает, как можно обжечься об этот сверкающий холод.

Он был словно ледяное голубое пламя, от которого можно было сгореть….или замерзнуть в сосульку.

— Я все-равно не понимаю, — облокотившись о голову Мии подбородком, проговорила приглушенно я, в очередной раз складывая мозаику из услышанного, но еще не понятного моей бедной головой, — в Берах сидят звери и управляют иМи?…

— Нет, в них никто не сидит, — судя по голосу, Мия улыбалась, в очередной раз за последние дни пытаясь втолковать мне их странную природу, не поддающуюся описанию и уж тем более какому-либо научному обоснованию в целом, — как говорил мне Север — они едины. Т.е в них одна душа, одно сердце, один мозг и тело тоже одно, просто оно может быть человеческим, а может быть медвежьим…

— Ага… — протянула я, пытаясь осмыслить и понять теперь еще и это, что получилось пока с трудом, — получается, что все одно и даже тело, только в этом теле изнанка меховая?…

Мия легко засмеялась, закивав своей темной головкой:

— Да, наверное, что-то в этом духе.

— И нет разделения на зверя и человека?

— В идеале не должно быть. Т.е обращаясь в тело медведя это все те же Беры, просто в такие секунды над ними больше обычного берут верх животные инстинкты.

— Но они остаются в сознании и понимают окружающий мир, как будучи людьми?

— Да. Только говорить не могут.

— Агааааа…..

Еще один маленький кубик в этой головоломке встал на свое законное место. Но слишком маленький кубик, в слишком большой головоломке.

Перед глазами почему-то встала сцена с Севером на кухне, произошедшая пару дней назад, как раз в тот злощастный день этого нелепого и совершенно бессмысленного турнира, в котором победителем оказался Лютый… даже если эта хитрая морозная задница сам лично в нем участия не принимал.

Нет, все-таки кубик не мог пролезть в свой пазик….

— Мия. а чего тогда так все испугались, когда Север вспылил на кухне?

Включаем логику, которая работала так усердно и натужно, что последние дни уже просто рыдала и дымилась от перенапряжения.

Выходит, что если Беры остаются в сознании в облике зверей, то чего опасаться?

Они ведь отличают своих от врагов, и не будут устраивать мясорубку в общественном месте? Но до этого момента я еще не видела, чтобы всех этих огромных мужчин в единый краткий миг сдуло из их любимой кухни, с тарелками наперевес.

— Потому что Север из рода кадьяков, и он носитель единой чистой крови.

— Кажется, это что-то ядерное и страшное?… — нахмурилась я, чувствуя, что и Мия перестала улыбаться.

Про то, что у Беров есть несколько видов — я уже четко знала.

На самом деле это было ясно еще до того, как я узнала, кто они такие, и всю эту огромную, горячую и волосатую мужскую массу условно можно было разделить на 4 вида. Просто теперь я видела это не только по внешности, но и понимала, что они разительно отличаются друг от друга даже в простом общении, особенно теперь, когда Берам не нужно было притворяться при мне обычными, но очень большими ЛЮДЬМИ.

Самыми общительными и на первый взгляд безобидными были Беры Бурые во главе с солнечным Янтарем — мужчины с теплой золотистой кожей, карими глазами и каштановой копной волос. Они постоянно улыбались, с радостью общались и вообще я не еще не помнила момента, чтобы кто-то из Бурых был в плохом настроении, начинал драку или повышал голос, если только не хохотал. Они с радостью делились любой информацией, и не пытались конфликтовать не с кем из других родов, относясь ко всем одинаково спокойно и добродушно.

И явно спокойнее всех относились к человеческому роду.

Как рассказала тетушка Зои, именно род Бурых самым первым отказался от затворнической жизни в лесах и правители разрешили на законной основе брать себе в жен человеческих женщин, принимая частью рода рожденных Беров — полукровок…

…Думать про способ рождения истинных Беров мне пока не хотелось, ибо это было через чур дико и совершенно непонятно даже для моего разума'….

Опять же, как рассказывала тетушка, именно по этой причине, что Бурые «пошли в народ» их род стал самым многочисленным, и самым мелким в плане габаритов, потому что чем больше человеческой крови в Бере, тем слабее он становится и мельче, становясь больше похожим на человека. И, видимо, именно по этой причине, Бурые больше остальных походили на людей — большие и мускулистые, но совершенно не клыкастые. Поэтому именно Бурых чаще остальных отправляли в город за покупками.

Далее шли Гризли. Самый многочисленный род, обитающий в этом месте, во главе с Сумраком, который нещадно гонял своих подопечных с раннего утра до поздней ночи, пока бедные мужчины не расползались по своим спальням. Мужчины с такой же золотистой кожей, как и Бурые, но черноволосые и светлоглазые. Самые шумные, самые крикливые и очень резкие в своих движениях. Их излюбленным занятием было доводить друг друга, а потом устраивать бои на тренировочной площадке, пока они не ломали новую порцию деревьев, обязательно получая от Сумрака, и понурые расползались по делам — рубить дрова, чистить снег, помогать на кухне, что-то ремонтировать или сколачивать новые столы и стулья. Сумрак всем и всегда находил применение, раздавая подзатыльники, а иногда огревая и поленом, если кто-то осмеливался рыкнуть, что хочет спать или устал. Очевидно, что Сумрак делал это осознанно, отчетливее других понимая, что без должного контроля, его парни просто передерутся между собой, а заодно испортят все отношения с другими родами, на которые часто задирались, к счастью, пока не получая настоящего отпора, словно все остальные понимали, что проще промолчать, чем вступать в спор с Гризли, которые этого только и хотели. Хотя они были по-своему забавными и походили на свору больших детей, которые не могут ужиться вместе, никак не поделив свои игрушки и горшки.

Не смотря на свой шум и кажущуюся дерзость, Тризли были смешливыми и — общительными. Настольно общительными, что из-за их шума и гама часто некоторых приходилось выгонять из класса со словами, что они могут вернуться только с Сумраком. Как правило, это успокаивало всех и сразу. А еще среди их рода тоже встречалось довольно много мужчин без клыков. И тетушка Зоя говорила, что Гризли с радостью последовали примеру Бурых, разрешив смешанные браки и оставив в покое лесных медведиц. Наверное, по этой причине Бурые и Гризли неплохо ладили между собой и спокойно общались.

Род Белых или Полярных. Род Лютого.

Мужчины такие же холодные и прекрасные, как величественная и суровая Арктика.

Все, как на подбор высоченные, с пронзительными светлыми глазами всех оттенков льда, от прозрачно голубого до насыщенного синего. Невероятно мускулистые и длинные. Белокурые, словно ангелы, но клыкастые все, как один, словно демоны. В доме их было крайне мало — и десяти не наберется, и все они были с длинными волосами, заплетенными в косу, что шла вдоль позвоночника по лопатки. И со странными совершенно одинаковыми шрамами на груди, в виде большой галочки, края которой начинались от подмышечных впадин и сходились в единой точке на груди. Не смотря на то, что их было очень мало, невозможно было не заметить, как остальные Беры с уважением и даже некой долей испуга расступаются перед ними, всегда давая дорогу, словно боясь просто повернуться спиной. Они были одними из самых крупных и высоких, а еще абсолютно все клыкастые, что показывало их принадлежность к чистокровным Берсеркам, которые отличались своей особенной силой.

Белые Беры были всегда спокойны и малообщительны, отчего казались немного высокомерными и заносчивыми, однако никогда никого не обижали и не задевали, держась от остальных особянком. Как я заметила позднее, никто из этих мужчин никогда не оставался на ночь в доме. Они приходили только на занятия и почти сразу же уходили, задерживаясь, если только что позавтракать. Они общались только между собой или с семьей Мии, всегда опуская глаза в пол.

Беры этого рода были самыми прилежными учениками — всегда были готовы к занятиям, никогда не шумели и были всегда собраны и сосредоточены на любом деле. А еще крайне неохотно делились историями своего народа, когда речь заходила об этом. Как правило, они говорили, спросить об этом у старших, подразумевая Лютого, Свирепого или их загадочного отца Ледяного, которого я еще никогда не видела. Мия называла их медвежьими эльфами, и мне казалось, что она была совершенно права. А еще Белые казались излишне замкнутыми, но не опасными…

В отличие от Кадьяков.

Последний род, с которым я познакомилась, и котором я не знала ровным счетом ничего.

Это были самые крупные и мощные мужчины. Черноволосые со светлой кожей, светлыми яркими глазами и правильными чертами лица, они все выглядели так, словно только что сошли с обложки журнала…только излишне большие и обросшие, как заблудившиеся в лесу и одичавшие модели. А еще, как и род Белых, их было очень мало, так же чуть больше 10 и все они были клыкастыми. Над Гризли и Бурыми Кадьяки возвышались почти на голову, держась всегда особняком и крайне редко разговаривая даже между собой, не то, что с остальными.

И если Белых Беров сторонились из уважения, то Кадьяков скорее от страха.

Стоило им только где-то появиться, как замолкали абсолютно все, заметно напрягаясь и словно ожидая чего-то плохого. Иногда я понимала, почему это происходит….мало того, что эти мужчины были крайне замкнутыми и отрешенными, у них был очень тяжелый, колкий и пронзительный взгляд, который не мог скрасить даже модельная внешность и правильные черты лица. Они редко обращали на кого-то внимание, но если делали это, то сразу становилось не по себе, словно они могли читать мысли, видя в тебе все самое опасное, скрытое и грязное….они всегда наблюдали из под своих черных длинных ресниц, расщепляя на молекулы, и заставляя содрогаться, даже если не пытались и пальцем пошевелить.

У них была тяжелая, пугающая энергетика… даже если ни разу я не видела, чтобы они кого-то обижали или просто смотрели излишне грозно и пристально. Стоило им только где-то появиться, как остальные Беры просто расступались в разные стороны, замолкая и напрягаясь. Все, кроме Белых…. Казалось, что между этими двумя родами есть какое-то особое напряжение и давние обиды, которые мужчины сдерживали в себе, пытаясь ужиться в этом большом шумном месте.

Странно их было видеть здесь в принципе, словно они перепутали двери и города, даже если Кадьяки прилежно учились и всегда были готовы, хоть и отвечали всегда явно с неохотой — отрешенно и холодно.

Зато именно Кадьяков больше всего любил Сумрак, каждый день таская их с собой на тренировки….я никогда не была на тренировочной площадке, кроме того дня с нелепой битвой за меня, но всегда видела, какими уставшими и побитыми возвращаются с нее Гризли и Бурые, когда на Кадьяках даже царапин не появлялось….очевидно они были просто по дикому сильны. И, судя по габаритам, противостоять им могли разве что род Белых.

— Как говорил дедушка Лютого — Беры, как стихии. Бурые — это земля. Они спокойные и добродушные. Стараются обходить острые углы и не терпят жестокости. Гризли — воздух. Любят покричать и пошуметь, импульсивные и резкие, но при этом не злобные. Они быстро прощают и быстро забывают обиды.

Полярные — это лед. Холодные и жестокие в силу своей жизни в морозных условиях. А Кадьяки — огонь…они все сжигают на своем пути, не задумываясь и не жалея. Огонь в их крови, он правит зверем каждого из Кадьяков.

Мия тяжело, но сдержанно выдохнула, пока я заворожено слушала ее, с чувством огромной вины, потому что иногда совершенно искренне завидовала тому, как много эта милая и мелкая девушка знает о них, рассказывая все мне без утайки.

— …ты и дедушку Лютого знаешь?

Мия улыбнулась, замотав головой:

— Нет. Он умер. Но очень хотела бы пообщаться! Свирепый рассказывал, что он был очень интересным Бером, а судя по словам, которые запомнил даже Лютый, еще и очень мудрым. И все-таки это было удивительно как много Мия знала о них и как спокойно к относилась!

— Мия, а ты давно узнала про Берсерков?…

— Полгода назад, когда впервые их увидела.

Я бы сказала, что она знала их с детства, судя по тому, что совершенно не боялась, и вообще складывалось такое ощущение, что она всю осознанную жизнь провела с ними, не иначе.

— А как их увидела? Разве они не должны были убить тебя по их жутким законам?…

Признаюсь честно, что не могла удержать дрожи каждый раз, когда слышала что- нибудь новое из раздела «законов жизни Беров», потому что они были просто чудовищными! До гуманизма и демократии Берам еще было лет как 500 развиваться и то при условии какого-нибудь бунта или медвежьей революции! И только род Бурых был не в счет.

— Должны были, и Лютый собирался это сделать, а я смирилась, — почему-то заулыбалась Мия, отчего хотелось быстро поморгать и так же быстро покрутить пальцем у виска, — но Север был серьезно ранен и поэтому расправу надо мной решили временно отложить до момента его выздоровления. Почти месяц Север был без сознания. А когда очнулся, то… — Мия явно покраснела и как-то смущенно хохотнула, — вобщем, как только он очнулся, то заявил, что я принадлежу ему, и меня никто не тронет.

— Он успел влюбиться, пока был без сознания? — я даже приподняла голову, чтобы посмотреть в сияющие глаза Мии, чтобы определить правильно ли я все поняла, видя, как подруга улыбнулась шире, прозрачно краснея и кивая головкой:

— Да. Он был парализован ядом Кадьяков, чудом оставшись в живых. Все слышал и чувствовал, но был полностью обездвижен. Тетушка Зои смогла вылечить Севера, и как только он встал на ноги, для меня началась новая жизнь…

— И тебя тоже не спрашивали, хочешь ты этого или нет?…

Глядя на пару Мии и Севера, меньше всего верилось, что у них могли быть какие-либо трудности в быте или общении. Они были просто идеальной парой, где Север был невообразимо сильный, огромный, сдержанный и до безумия влюбленный, а Мия хрупкой, маленькой и нежной, обожающей своего свирепого медведя, которого все уважали и явно побаивались.

— Нет, не спрашивали, — отчего-то очаровательно заулыбалась Мия, словно была этим довольна, — первыми словами Севера, когда он встал с кровати стали: «Она моя!»…

— Очень в духе Беров видимо, — сухо пробормотала я, вдруг подумав, что ничего подобного напрямую Лютый мне не говорил, если не считать той единственной попытки разговора, который случился сразу после бойни с настоящими мишками в лесу, — иу вас сразу все стало хорошо?…

Не то, чтобы я на самом деле стала воспринимать Лютого своим навязанным избранником…вовсе нет. Я все-таки была свободным человеком, плюс ко всему помолвленной девушкой, даже если уже без кольца…просто с каждый прожитым днем становилось все труднее и труднее думать о ком-либо еще, кроме него. И это было совсем не хорошо в сложившейся ситуации, когда я прямо давала понять, что не собираюсь подчиняться каким-то средневековым животным законам, даже если жила среди мифических оживших существ.

— Конечно нет! — фыркнула Мия, чуть дернув хрупким плечиком, — я была в шоке от его поведения, а уж после метки вообще было желание сбежать….но, — девушка улыбнулась широко и очаровательно, — просто невозможно устоять против этого нечеловеческого обаяния Беров! Я сама не заметила, как влюбилась в Севера, и привязалась к нему.

Да уж! Едва ли можно было устоять перед мужчиной, который выглядел, как ожившая идеальная кукла Кен с его невероятным клыкастым обаянием и этой безумной заботой, когда он таскал Мию на руках практически постоянно, пока она не начинала недовольно бурчать и фыркать, что ее ноги скоро атрофируются и отпадут за ненадобностью. В такого огромного, заботливого и осторожного, как Север трудно в принципе не влюбиться….

А вот в Лютого…этого морозного, надменного, отрешенного, бесчувственного…но чертовски сексуального и такого харизматичного засранца…разве его можно полюбить?!

Неееееет

….По такому сразу можно сойти с ума!

Лишь бы только этого не произошло со мной. И страшно было слышать едкое подхихикивание внутреннего голосочка, который нагло ухмылялся и дергал своими бровками.

Я поздно поняла, что протяжно и тяжело выдохнула, когда услышала мягкий голос Мии, что изогнулась в моих руках, чтобы запрокинуть свою темную головку, заглядывая в мои глаза, как всегда так искренне и по доброму, прошептав:

— Лютый не настолько плохой и замкнутый, как может показаться на первый взгляд…да, он не слишком любит людей как таковых и особенно. блондинок, но…

На мой удивленный взгляд и изогнутую бровь Мия сконфуженно улыбнулась.

— Это что еще за медвежий шовинизм?

Я не заметила, как стала тоже фыркать, как это часто делали Беры и Мия, грустно усмехнувшись, не в силах признаться вслух, что едва ли можно не мечтать о таком же заботливом и сладком муже, как Север….когда все твои мысли покрыты льдом и бирюзой взгляда Лютого. И вообще! Чем это ему не угодили именно блондинки?'!…

— Шовинизм тут не при чем…просто у него есть свои причины быть таким, — так же тихо добавила Мия, словно сомневалась, стоит ли мне об этом рассказывать, но видя, как я встрепенулась и жадно впилась в нее своими глазами, улыбнулась мягко и тепло. И мне было не стыдно оттого, что эта милая и искренняя девушка увидит и поймет, как болезненно меня интересует этот морозный тип и все, что только было связано с ним. Я доверяла ей, как никому другому, где-то нутром понимая и веря, что она не предаст…а еще отчетливо понимая, что Мия пытается делать все, что было в ее силах, чтобы помочь мне понять Лютого…а ему — привыкнуть ко мне.

-..Я понимаю, что все это должен рассказывать тебе сам Лютый, — отрывисто выдохнула Мия, чуть поморщившись, и осторожно улыбнувшись, — но проблема в том, что я слишком хорошо знаю его, чтобы понять одну простую вещь — пока он решится сделать это, может быть уже слишком поздно.

Я лишь активно закивала в ответ, вся превратившись в одно большое ухо, которое подрагивало и покрывалось мурашками от предвкушения.

— Теперь ты знаешь, что у Беров нет матерей…настоящих матерей, которые бы любили своих мальчишек и заботились о них с рождения. Туману и Урагану повезло больше всех, с ними была тетушка Зои еще до перехода, и был их отец. Но таких везучих Беров — единицы. А мир Полярных Беров — это просто самая настоящая Спарта, где нужно каждый миг учиться выживать. Лютый был рожден в страшных условиях, не знав любви и заботы женщины, но у него был его отец, его народ, и четкое осознание того, ради чего он был рожден и кем должен стать. Как единственный на тот момент сын правителя Полярных, Лютый должен был стать не просто величайшим войном, но и продолжателем рода своего отца, его правой рукой, а в последствие занять трон и нести бремя защиты и ответственности за свой народ. Но случилось так, что его отец полюбил человеческую женщину…

Когда Мия содрогнулась, я почему-то боялась даже лишний раз вздохнуть, прижав подругу к себе сильнее, словно пытаясь защитить и не дать этому рассказу тронуть ее сердце.

— Она была ученым. Одной из тех, кто жил и работал на исследовательской станции, которую возвели много лет назад по эту сторону Ледяного хребта, для наблюдения за жизнью и популяцией белых медведей. В данном случае не так важно, как они встретились и узнали друг друга — важно лишь то, что она стала женой Бера, отца Лютого…и она была блондинкой.

Сердце предательски дрогнуло, словно получив укус ядовитой змеи. Той самой, которая жила в животе, выпуская яд и начиная шипеть каждый раз, как только я слышала имя Лютого в историях, касающихся женщин….стыдно было понимать, что эта самая мерзкая змея просыпалась внутри каждый раз даже если речь шла о Мии. Она извивалась и не давала мне покоя каждую секунду моей жизни, как только перед глазами возникал величественный блондин, обнимающий и таскающий Мию, словно собственную невесомую игрушку. Это было просто невыносимо ужасно, но я сходила с ума даже от просто мысли, когда понимала, что как бы Лютый не кричал на нее, как бы не ругал и не рычал, а делал все это, потому что искреннее переживал за нее, боясь потерять….

Неужели Лютый был влюблен в жену его отца?'!..

В голове стучала только эта безумная мысль, как бы сильно я ее не выталкивала из себя, понимая, что она упорно упирается своими ядовитыми ручками и ножками, как незваный и наглый гость, который не собирался уходить, даже не смотря на пинки под зад.

Я даже вздохнуть боялась, не в силах перебить рассказ Мии, которая чуть помолчав, словно собираясь с мыслями и смелостью, продолжила еще приглушеннее и тише:

— Я не знаю, сколько длилась их счастливая жизнь, но знаю лишь одно наверняка — она хотела разгадать загадку происхождения Беров и решила начать с исследования белых медведей. Они ее и убили…Лютый пытался ее спасти, но не успел… — Мия тяжело сглотнула, перестав дышать, подобно мне, и глядя куда-то в одну точку, словно перед ее глазами разворачивались события тех дней, как наяву, — он принес своему отцу лишь тело погибшей возлюбленной, и Ледяной в буквальном смысле сошел с ума от горя, обвинив в ее смерти собственного сына, и изгнав его с родных земель за это. Он просто пытался помочь, но вышло так, что со смертью человека… блондинки…он потерял все, что у него было, оставшись один на один с жестоким миром, где стал изгоем.

Мия замолчала, а я не могла дышать…

Мне казалось, что мое сердце сейчас просто разорвется, оттого как, больно и часто оно билось о грудную клетку, пока в голове шипели и растворялись последние слова Мии, когда девушка прошептала:

— ….Поэтому, прошу тебя, не вини Лютого в его холодности и замкнутости. Через что ему пришлось пройти в этой жизни — знает только он сам, но это страшно даже представить. Он лед по сути своей, но ему пришлось стать таким, чтобы выжить и не сломаться… а лед помноженный на лед — страшная сила, но и его можно растопить, если проявить немного терпения и понимая…

Теплые мягкие пальчики Мии осторожно обхватили мою ладонь, чуть сжимая.

— По крайней мере, это не огонь, сжигающий изнутри, который иногда просто невозможно остановить, — так же тихо и грустно добавила девушка, опуская свои ресницы, и в этот раз говоря явно о своем красавце-муже.

Честно говоря, я была в шоке от услышанного, совершенно растерявшись и пока не в силах справиться с собой и собственными эмоциями, чтобы обсуждать жизнь Лютого дальше.

То, что рассказала Мия сейчас, было просто ужасно! Несправедливо и…больно. А еще показывало этого странного замкнутого мужчину совершенно с другой стороны. И я боялась, что это лишь привяжет меня к нему еще сильнее!.. Жизнь крутилась вокруг меня с какой-то маниакальной скоростью, каждый день преподнося все больше сюрпризов и неожиданностей, которые выбивали меня из привычной колеи серых будней с каждым разом все сильнее и сильнее, словно пытаясь забрать из-под ног привычную почву, на которой я могла твердо стоять.

Нужно было переспать с этими мыслями и новыми эмоциями, которые всколыхнулись в душе так неожиданно и ярко, словно Мия выдала мне пару крылышек. Историю Лютого мне нужно было обдумать в тишине и одиночестве, пытаясь не лгать самой себе.

А пока я пыталась вернуться к теме Кадьяков, тащя за шкирку свои разрозненные эмоции и мысли к единому руслу.

— Огонь значит… — сосредоточенно выдохнула я, чувствуя себя просто ужасно оттого, что снова завидую тому, настолько просто и легко Мия общается с любым из этих мужчин. Включая даже Кадьяков, — и все бояться, что Север выпустит этот свой внутренний огонь?…

Мия медленно кивнула, сдержанно выдохнув:

— Да, именно так. Просто мало того, что Север из рода Кадьяков, которые отдаются своим звериным инстинктам слишком быстро и полностью, он еще и носитель единой чистой крови, что делает его практически непобедимым по меркам Беров.

Мозг щелкнул, активно заработав, снова превратившись в губку, готовую все впитывать, как только услышал что-то новое и еще неопознанное, отчего я нетерпеливо заерзала на кровати, не выпуская из своих рук Мию.

— Это какой-то новый термин, относящийся к чистокровным?

— Нет.

— О! — радостно выдохнула я в предвкушении чего-то нового, слыша приглушенный довольный смех Мии, — и как же понимать эту фразу?…

— Не знаю, смогу ли объяснить достоверно и понятно. Это напрямую связано с легендой о порождении первого Бера… так вот, носители единой чистой крови это те Беры, в чьих жилах течет та самая кровь первого Бера, который был рожден от медведицы человеком с единой душой и двумя телами. Самая сильная кровь, благодаря которой сила Бера превышает силу чистокровных. Это Беры, которые относятся к Королевской линии. Думаю, Север смог бы объяснить это гораздо лучше меня…

Мы вздрогнули с Мией одновременно, когда матрац под нами вдруг прогнулся и поверх ручки Мии, обнимающей меня, легла большая горячая мужская рука, а за головкой девушки показались черные кудри Севера и его широкая, клыкастая, но такая невероятная улыбка и мурлыкающий, буквально убаюкивающий голос произнес:

— Услышал свое имя и не смог пройти мимо…

Ну какой же Север все-таки красавчик! Глядя на него, я невольно начинала улыбаться, видя, как огромный мужчина, словно немыслимых размеров кот, растянулся за Мией, обнимая нас обеих своей тяжелой горячей рукой, и сияя через веер невероятных черных ресниц ослепительно синим сияющим взглядом.

— Только имя? — хохотнула задорно Мия, которая буквально расцветала на глазах при появлении своего огромного красавчика мужа, чуть поворачивая головку к нему, и прижимаясь спиной к его мощной груди. Север сладко улыбнулся, закивав в ответ, на что девушка лукаво улыбнулась мне:

— Беры никогда не говорят ложь, а вот умолчать, чтобы не солгать запросто могут!

Север, расскажешь Злате историю рождения Беров, и кто такие носители единой чистой крови? Лучше чем у тебя, это вряд ли у кого-то получится.

Север кивнул с улыбкой, и уже после первых его фраз я поняла, что Мия определенно знала, о чем говорила, потому что слушать то, как говорил Север, было просто чистейшим экстазом!

Словно завороженные, мы обе лежали под его большой тяжелой и такой горячей рукой, притихнув и покрываясь мурашками от неспешного рассказа.

Не знаю было ли дело в том, как именно говорил Север, выстраивая предложения каким-то особенным образом, словно текла спокойная река, или в тембре его волшебного голоса, который был настолько проникновенный и бархатный, что казалось, будто сам звук голоса можно буквально ощутить своей кожей, но именно этот пересказ легенды я запомнила практически дословно, даже если слышала ее уже до этого урывками и частями.

Даже когда Север замолчал, я не смогла выдавить из себя ни единого писка, словно зачарованная, продолжая видеть в своей голове яркие красочные картины того, о чем он рассказывал, постепенно выпадая в реальность лишь когда на пороге появился неожиданно Янтарь, окинув нашу компанию на кровати лукавым смешливым взором, отчего его яркие солнечные глаза словно наполнились бликами.

— Опачки, а чего это вы тут делаете? — прогремел своими басами Янтарь, отчего Мия радостно улыбнулась, пытаясь изогнуться под рукой Севера, чтобы увидеть через огромное плечо мужа своего любимого брата, — устроили тут постельную вечеринку и даже не пригласили?…

Я слишком поздно поняла замысел этого самого добрейшего и смешливого из Беров, когда издав какой-то вопль, он с разбегу ринулся к нам, отчего я сжалась под рукой Севера, испуганно зажмурившись, потому что двухметровая тушка Янтаря, которая весила по меньше мере кг.130, а то и больше, пушечным ядром летела прямо на меня, когда Бер с хохотом оттолкнулся ногами у кровати, перелетев через сторону, где были Мия и Север….и приземлившись аккурат за моей спиной, накрыв руку Севера сверху своей, отчего мы с Мией оказались придавленными к матрасу.

Я смогла открыть глаза и понять что все еще жива и даже, кажется, все кости целы, лишь когда почувствовала за собой жар тела Янтаря, и его низкий раскатистый голос, который смеялся:

— Надо же, даже не сломалась!

— Я? — прохрипела я испуганно, слыша, как теперь залился смехом и Север.

— Кровать…

И глядя на этих необыкновенных, огромных мужчин, я тоже невольно начала широко улыбаться, чувствуя себя, однако, крайней неловко оттого, что оказалась в кольце их рук…хи подумав о Лютом, и том происшествии на кухне с Севером, почему-то испугавшись, что если бы он был здесь и случайно увидел нашу фееричную полежанку, то Янтарь летал бы по дому еще долго, проламливая стены….наверное.

Глядя на руку Мии на мне…а так же руку Севера поверх ее ручки, которая так же лежала на мне…как и рука Янтаря теперь, который сгреб в свои медвежьи объятья всех и сразу, я понимала, что начинаю прозрачно краснеть, чувствуя одновременно два чувства — страха и стыда.

Страха за то, что это может явно не понравится Лютому. И стыда перед Мией, которая продолжала спокойно лежать и улыбаться как всегда ясно и искренне, не испытывая ревности, которую чувствовала каждый раз я, когда Лютый касался ее….

— Хорошо лежим, но я пришел сюда не для этого, — пробасил за мной Янтарь, отчего волосы на затылке зашевелились, и жар его дыхания обдал мою шею, потянувшись вперед и принявшись легко дергать Мию за ее волнистые прядки, выбившиеся из косы, — я голоден, сестричка! Пойдем, накормим любимого братца!..

Мия легко рассмеялась, отмахиваясь от рук Янтаря:

— Ты когда-нибудь наешься уже, любимый братец?

— Ни-ког-да! Идем! — зашевелившись за мной, отчего матрас под нами жалобно прогнулся едва ли не до самого пола, Янтарь принялся выковыривать смеющуюся Мию из рук Севера, чтобы стащить ее с кровати и, закинув на себя, с радостной улыбкой утащить на кухню.

Мы с Севером тоже поднялись с улыбкой, провожая взглядом эту сладкую парочку, которая сутками пропадала на кухне, только с совершенно разными целями, когда Север вдруг повернулся ко мне, мягко улыбнувшись и неожиданно положив свою широкую горячую ладонь на мою голову возвышаясь вверху, и осторожно пригладил мои взъерошенные волосы, тихо проговорив:

— Злата, тебе не нужно быть открытой и понятной для всех остальных, просто будь честна и открыта с собой, хорошо?…мой брат — не плохой Бер, просто ему пришлось через многое пройти, и сразу признать свои чувства и понять их, он не в силах…дай вам обоим немного времени…

Не ожидая ничего подобного от мужчины, я покраснела до самых кончиков волос, которые были под его горячей рукой, жутко смутившись и не зная, куда себя деть от взора его пронзительных синих глаз, которые словно смотрели в самую мою душу.

Я судорожно пыталась придумать, что можно сказать в ответ, прекрасно понимая, что обычного сухого «спасибо» или «хорошо» будет явно не достаточно, покраснев еще сильнее и переступив с ноги на ногу, открывая и закрывая рот, так и не в силах справится с валом собственных мыслей и тонны эмоций.

— Я знаю, мы странные. Само наше существование — это уже нонсенс, но теперь ты

— часть нашей странной и дружной семьи, и я хочу. мы все хотим…чтобы у тебя все было хорошо. Ничего не бойся. Будут вопросы — приходи в любое время, каждый из нас тебя выслушает, во всем подскажет и обязательно поможет…

Горячая сильная ладонь, скользнула по моему затылку осторожно и нежно, когда Север улыбнулся сильнее, показав свои очаровательные клыки:

— У Мии есть Янтарь и Лютый, именно эта парочка заменяют ей маму, папу, братьев, сестер, нянек, учителей и подружек. Поверь мне, если что-то случится и рядом не будет меня, в первую очередь Мия побежит к ним, а не кженщинам. И я хочу, чтобы ты знала, что у тебя есть я. Ты не должна бояться Лютого, но если что-то случится — смело беги ко мне…к конце — концов, не считая Сумрака, я единственный, кто способен противостоять брату.

Я закивала в ответ на эти слова, чувствуя, как внутри меня растекается тепло, потому что никто и никогда не говорил мне подобных слов. у меня никогда не было сестер и братьев. Даже друзей никогда не было, и вот самый красивый, сильный и родной из Беров стоял возле меня словно та самая нерушимая каменная стена, за которой ничего страшно…даже Лютый с его холодом.

— …спасибо… — прошептала я, надеясь, что в моем взгляде выражается все то, что я чувствовала в данный момент, понимая, что он наверняка должен не просто видеть, а чувствовать мои эмоции.

И Север определенно чувствовал, когда хохотнул:

— Спрашивай уже, Злата, спрашивай. Не надо так мучиться'…

Вот уж воистину феноменальный нюх!

— …а Лютый не будет против нашего общения?…ну…те Беры совсем не ревнивые?..

Север фыркнул, смешливо усмехнувшись кончиком красивых губ:

— Боюсь, что ревнивые настолько, что жить в человеческом мире, где все без стеснения осматривают друг друга — просто физически не получится, ибо мы способны растерзать половину населения города.

Я удивленно моргнула, понимая, что мысли снова никак не могут состыковаться, как Шатл с космической станцией. В голове стоял Лютый, который вечно таскал на себе Мию и улыбающийся от этой милой картины Север…и злой до чертиков Север, который проломил стену одним из Беров, который даже близко к Мие не подходил.

Логика где у Беров? В каком таком далеком и труднодоступном месте?….

— Ты чуть не убил того Бера на кухне…

Север кивнул в ответ, не убирая своей ладони с моей головы:

— В его чувствах было желание, направленное на Мию, которое я почувствовал.

— …НО Лютый и Янтарь постоянно тискают ее и все еще живы.

— Живы, потому что любят Мию, как часть нашей семьи, как свою сестру. Я чувствую это и знаю, что ничего не изменится, даже если мне придется покинуть мою жену на какое-то время, оставив ее на попечение своих братьев. Мы ощущаем друг друга даже не больших расстояниях, а еще доверяем братьям, как себе.

Ладно. С этим вроде как разобрались.

— А Мия?… Мия не будет ревновать меня к тебе?… — с трудом смогла выдавить я, чувствуя, что снова начинаю краснеть, потому что сама то я ревновала ее к Лютому…пусть без явной злобы и агрессии, но меня задевало за живое каждый раз, когда он просто касался ее…пусть даже теперь я знала, что делал это не из каких-то скрытых мужских побуждений и желаний.

Север с улыбкой покачал головой, опуская свою ладонь на мое плечо:

— Мия очень любит тебя. Она рада, как ребенок, что теперь в нашем мужском царстве у нее есть сестра и поддержка. Она не ревнует тебя ни к кому….и ты не ревнуй, — Бер мягко улыбнулся, подмигнув, — между Лютым и Мией нет ничего такого, что могло бы тебя задеть, поверь мне.

И я верила.

Искренне улыбнувшись Северу, который подмигнул и вышел из комнаты, я чувствовала себя так, словно парю!

Повалившись обратно на кровать, я обняла подушку, понимая, что улыбаюсь.

Еще долго я не могла уснуть, даже когда весь дом за дверью притих, и из коридора стала доноситься раскатистая симфония храпа сотни Беров.

Я все думала и думала… прокручивала в своей бедной голове сотни фраз и десятки рассказов, раз за разом возвращаясь к одному и тому же — истории Лютого, в которой его предал собственный отец, причинив незаконно и совершенно ужасно столько незаслуженной боли тому, кто был до конца верен своему роду и семье.

Я чувствовала себя так странно после этого дня…

Словно стояла на пороге какой-то новой жизни, в которую нужно было сделать первый шаг, но я застыла в нерешительности, не уверенная в том, что справлюсь…

Меня тянула назад моя совесть и обязательства, данные Алексу, который был не виноват в том, что в этом странном заснеженном мире я встретила того, кого уже не ‚могла выбросить из своей головы…и души. Нельзя начинать новую жизнь с новой страницы, когда на старой не поставлена жирная точка.

А еще было чувство огромного страха. Не потому что Лютый был такой огромный и необычный, нет…страх того, что я не смогу растопить этот лед, потому что сама была еще той сосулькой.

Я не была похожа на теплую, отзывчивую и милую Мию. Скорее я была, как и Лютый — льдом. Пусть не таким огромным и нерушимым, но ведь и я не привыкла выказывать своих эмоций и уж тем более говорить о них…и тот самый пресловутый «кирпичик» был моей защитой от внешнего мира, как и тонна льда у Лютого. И как мы сможем сосуществовать друг с другом, когда не один из нас не пытался оттаять или согреть кого-то, находясь каждый в своей ледяной скорлупе?…

Да, я знала, что теперь у нас была поддержка Беров и Мии, и это окрыляло и давало капельку уверенности…но всего лишь капельку в этом огромном ледяном океане.

Именно с этими мыслями я выпала в сон как-то неожиданно резко, проснувшись так же неожиданно, когда услышала легкие шаги и сладкий нежный голосок Мии, которая касалась моего лица своими теплыми ладошками, от которых всегда пахло так вкусно ванилью и теплом.

— Злата, — шептала эта ясноглазая кукла, пробуждая меня так осторожно и ласково, как не делали никогда даже родители, — хочешь сегодня пойти с нами на прогулку и посмотреть мир Полярных?…

— „уроки… — сипло пробормотала я, продирая глаза, и видя, что солнце уже встало, а это означало, что я в любом случае проспала.

— Сегодня выходной, — улыбалась девушка задорно, полыхая своими глазищами так возбужденно и радостно, словно предвкушая что-то совершенно необыкновенное, — Северу нужно поискать какие-то зачасти для Нефрита на старой исследовательской станции, и я подумала, может ты захочешь посмотреть вблизи на Ледяной хребет и…..

— Хочу!!

Мия счастливо и мягко рассмеялась, явно не слыша, как заколотилось радостно мое сердце оттого, что я смогу наконец узреть часть истории Лютого своими глазами, а может даже прикоснуться! Возможно, это было полной глупостью, особенно для меня, той, что всегда доверяла только фактам и отбрасывала в сторону эмоции…и вот я дожила до того дня, когда эмоции оказались сильнее моего разума и меня самой.

Этот мужчина просто завораживал меня! Заколдовывал! Даже если не был рядом уже третий день подряд, заставляя постоянно прислушиваться ко всем шагам в коридоре и вздрагивая от каждого хлопка входной двери.

Север сказал учиться быть честной с собой…так вот, говоря на чистоту, я скучала по нему.

Очень. Не проходило и секунды, чтобы в моих мыслях не появлялся его надменный, пронзительный, холодный взгляд, который я так снова хотела ощутить на себе, видя, как он загорается и начинает сверкать. Только его глаза выдавали эмоции, заставляя меня дрожать от восторга, даже если всем своим поведением он показывал, настолько я ему безразлична.

Поспешно слезая с кровати, я бегала по комнате в поисках одежды, торопясь и слыша смех Мии за спиной:

— Мы успеем, не переживай! Я пока соберу завтрак в дорогу, а ты спокойно собирайся и сразу выходи на веранду, мы будем там!..

Только даже после этого я не смогла успокоиться и перестать бегать, судорожно умываясь и тщательно чистя зубы, а потом натягивая на себя комплект термо-белья и теплый, но такой легкий горнолыжный костюм, вылетая в коридор и быстро здороваясь на басистые и раскатистые приветствия уже проснувшихся Беров.

Но как бы я не торопилась, а Мия и Север уже были на улице, что-то весело обсуждая.

Мия была облачена, как и я в костюм и свою любимую ушастую шапку с рюкзаком за спиной, а Север…а Север как всегда был полуобнаженный и до рези в глазах красивый в одних только свободных штанах. Огромный и мощный, и совершенно не замечающий мороза в этот солнечный прекрасный день, разгуливая по снегу и многовековому льду босиком, отчего мои челюсти просто сводило от холода.

— Я готова! — улыбнулась я подруге и ее красавцу-мужу с горящими синими глазами, быстро осматриваясь по сторонам в поисках снегоходов, — А где наш транспорт?…

— Карета подана….

От этого мягкого, колкого голоса, который прозвучал за моей спиной, колени задрожали раньше, чем мозг успел сообразить, и сердце захлебнулось чем-то средним между полной эйфорией и безумной истерией от единственного вразумительного слова, которое билось в учащенном пульсе — ЛЮТЫЙ!

Три дня мучений и тягостных мыслей.

Три дня безумного желания просто увидеть его издалека, от которого сводило зубы.

И вот он стоял передо мной, возвышаясь, словно ледяная глыба — прекрасный, огромный, отрешенный, белокурый, но глядя так пронзительно и сверкающе, словно. СЛОоВНО Тоже с жадностью наслаждался этим моментом, когда наши взгляды встретились в единой точке где-то на уровне его груди, отчего Беру как всегда пришлось склонить свою голову вниз.

Его удивительный морозный аромат тут же окутал мое тело, отчего хотелось блаженно закрыть глаза, и сделать шаг вперед, чтобы обвить руками этот мощный стройный торс с выпирающим грудными мышцами и кубиками пресса, прижавшись к нему всем телом, когда в голове тут же пронеслись образы нашего последнего разговора на кухне, и тот поцелуй, от которого голова кружилась даже спустя столько дней в одиночестве и без него.

Голубые глаза полыхнули, словно в них произошла вспышка и прищурились, когда Лютый склонился сильнее, чуть выгибая светлую бровь, и всматриваясь в мое лицо с явным неприкрытым интересом, словно забыл, что ему нужно казаться холодным и отрешенным от всего и ото всех.

На секунду повисло молчание, от которого казалось просто летели искры, потому что его глаза разгорались и начинали полыхать этим необъяснимым светом все сильнее и сильнее, когда длинные густые ресницы вдруг опустились вниз, потому что горячий взгляд Лютого скользнул по моему лицу, остановившись на губах, которые приоткрылись как-то сами собой, отчего я растерянно моргнула, закусывая нижнюю губу, чтобы привести себя в сознание, хрипло пробормотав:

— …Карета?…

Кончик чувственных губ Лютого дрогнул в усмешке, и он медленно моргнул, возвращая нехотя свой взгляд к моим распахнутым глазам, молча ткнув в свою грудь пальцем.

На мой недоуменный взгляд, Лютый лишь лукаво усмехнулся, чуть выгибая брови, когда послышался за его спиной еще один насмешливый голос:

— Ты не карета, а целый белый лимузин!

Бер недовольно хмыкнул, вставая в пол оборота и показывая, что за его широченной спиной стоял Нефрит. Тот самый цивилизованный и человечный Бер, как рассказывала Мия, который уже много лет жил среди людей и даже работал моделью, а еще неплохо разбирался в современных гаджетах.

И, глядя на этого красавца-мужчину, который единственный всегда ходил полностью одетым, и обладал манерами истинного плэйбоя, я была уверенна на 500 % в том, что он был любимчиком всех и каждого в своем человеческом мире, где бы он ни жил.

Проникновенные зеленые глаза идеальной формы, черные длинные ресницы, словно веер, черные брови и широкие скулы, покрытые аккуратно подстриженной щетиной. Чувственные губы и очаровательная улыбка вкупе с шикарным телом и огромным ростом делала его просто мужчиной-мечтой в плоти и крови. Добавьте еще к этому, что он одевался в светлые идеально выглаженные зауженные рубашки и темные узкие брюки — и перед вами принц Эрик, а вы уже готовы стать Русалочкой или кем угодно, лишь бы он просто смотрел на вас и улыбался. Кстати я говорила, что Нефрит был из рода Кадьяков и двоюродным братом Севера, что означало, что он так же был носителем единой чистой крови и был гораздо выше и мощнее простых рядовых Беров и уже тем более тех, кого называли полукровками?…

— Нефрит, присоединяйся! — радостно махала ручками Мия, которую обнимал улыбающийся Север, чьи глаза сегодня блестели явно заговорчески хитро и очень внимательно наблюдали за Лютым. Интересно видел ли это Лютый, когда недовольно покосился на Нефрита, что стоял на пороге как всегда подчеркнуто спокойный, и ленивый, словно лощеный кот, улыбаясь, как всегда красиво и очаровательно. Облокотившись локтем о перила, он держал в ладони кружку, откуда исходил явный аромат кофе, с интересом глядя на нашу странную компанию и подмигивая Мие:

— Спасибо, крошка, может в следующий раз. Нужно съездить до города, потому что эти придурки Гризли опять ставили эксперименты, и пытались зажарить хлеб и бекон на моем утюге…. заодно куплю все необходимое, чтобы провести в нашу глушь кабельное ТВ.

Когда мы с Мией прыснули от смеха, а Север расхохотался, тряхнув своими черными кудрями, Лютый недовольно, но лукаво покосился на Нефрита, язвительно проговорив:

— Ты смотри поаккуратнее в городе, чтобы не получилось, как в прошлый раз, когда на утро к нам явились сразу 4 твои восторженные поклонницы и чуть двери не выломали…

— Что тут поделаешь, брат? Как можно спрятать мою животную харизму? — в унисон Лютому язвительно улыбнулся Нефрит, приподнимая свою кружку, словно произносил тост.

— Спрячь свою животную харизму поглубже в штаны….и брюки пошире носи, чтобы она так яро не выпирала!

В этот раз рассмеялся даже Нефрит, понятливо дернув черной изогнутой бровью, и уже уходя в дом, обернулся через плечо на улыбающуюся Мию, промурлыкав:

— Надеюсь, вы успеете вернуться к обеду? Ты обещала мне яблочный пирог, крошка!..

— В очередь, лысая харизма, в очередь!!! — послышался из дома громогласный, низкий и раскатистый ор Янтаря, — Сначала мои блинчики с мясом!!!

— А драники?!!!

— А пирожки с вареньем?????

Рычали за Янтарем Беры на кухне, отчего Нефрит лишь закатил глаза, закрывая за собой дверь и рявкнув что-то на их непонятном языке, когда стало тихо, и слышался лишь низкий рокочущий хохот Янтаря.

— Давай, брат, догоняйте нас, — послышался веселый и бархатный голос Севера, и я поспешно зажмурилась, потому что этот синеглазый красавчик просто и быстро стянул с себя свои свободные штаны, склоняясь вперед, и я в шоке отшатнулась, понимая, что перед Мией уже стоит не высоченный и широченный мужчина, а самый настоящий медведь.

Черный. Огромный. Волосатый…и синеглазый.

У меня глаз дернулся, когда Мия не задумываясь и совершенно не боясь, ловко и умело залезла на эту черную волосатую гору, которая плавно и грациозно двинулась вперед, перебирая мощными широкими лапами с длинными когтями.

Наверное, на дергающиеся глаза, учащенное сердцебиение, и грозящее заикание можно было не обращать особого внимания, когда Лютый вальяжно и неспеша спустился с лестницы веранды на снег и лед своими нагими ступнями, повернувшись ко мне, и, выпрямившись во весь свой огромный рост, так же одним ловким и быстрым движением руки, скинул с себя брюки, стоя передо мной совершенно обнаженный…и возбужденный!

Слушайте, вы когда-нибудь думали, что можно подавиться собственным языком?

Вот и я не думала…а как-то получилось это очень быстро и неожиданно, стояло только увидеть это великолепное стройное тело во всей его красе, не прикрытое никакими одеждами, каким бы тонкими они не были.

Аполлон, Давид. и…и кто там еще считался красавчиком в этом мире…просто все дружно рыдали за ближайшим сугробом, раскуривая гашиш с горя, потому что вряд ли кто-то из них мог бы сравниться с этим мужчиной, чье тело являло собой самый совершенный и великолепный экземпляр настоящей грозной мужской красоты и…. размеров!

Нет, не так….РАЗМЕРИЩЕВ!!! И я имею в виду не только размер ноги'!..

— Боже! — я зажмурилась снова, закусывая губы и чувствуя, как задрожали мои ресницы, слыша, едкий смешок, и как всегда колкий, но одновременно ласковый голос Лютого, который едва ли не пропел:

— Что-то не так?

А можно мне линейку и градусник?'….

Все так! Все было настолько ТАК, что в эту самую секунду к дымящемуся сугробу с красавчиками мира сего сейчас незаметно подползали еще и все рыдающие именитые порно актеры мать их!!!..

Все было настолько ТАК, что я почувствовала, как термо белье пропиталась мои потом, прилипая к спине и явно давая понять, что мое бедное тело тоже в шоке, как и глаза, мозг, и все остальное.

Нет, я не была невинной девочкой, хотя и слишком мудреной в плане физических отношений не была так же…моим первым и пока что единственным мужчиной был тот самый позабытый и позаброшенный Алекс, к которому я начинала испытывать с каждым днем всего лишь одно единственное чувство — это стыд за свое поведение и мысли о другом человеке, начиная искренне понимать, что никакой любви между нами не было изначально…так вот. Никого не хотела бы обидеть или унизить, но рядом с размерами и мощью Лютого никто бы даже рядом не валялся'…

Почувствовав, как мое лицо обдал его морозный аромат, я задрожала, боясь открыть глаза и просто опустить ресницы вниз, куда они стремились сами по себе, словно в желании убедиться, что мне всё это не привиделось.

— Уверена, что в прошлый раз достаточно меня исследовала, Золотинка? — его горячее дыхание коснулось моего лица, когда я подняла голову вверх, пытаясь смотреть на него, сквозь лучи яркого солнца, отчего его голубые глаза светились и горели совершенно нереально и так ярко, что становилось больно смотреть в них.

Нет, теперь я не была уверена уже ни в чем! Но деловито откашлялась пару раз, пытаясь вернуть себе голос, чтобы все-равно прохрипеть, выдавая себя с потрохами:

— Уверена…

Я не ожидала, что Лютый вдруг ослепительно улыбнется, чуть дернув бровью, и задержавшись возле сраженной наповал меня еще на пару секунд, просто развернется и спуститься со ступеней снова, совершенно не смущаясь разгуливать нагишом….хотя. Чего ему смущаться? С таким-то телом!

Боже! Какая же у него была улыбка! Мягкая, сладкая, пусть даже чуть лукавая, словно сахарная вата!

Воистину волшебная, потому что у меня прошла в миг икота и дерганье глаза, вот только сердце застонало и в бедрах разлилось тепло, от которого хотелось застонать. И совершенно не помогал в деле успокоения и возвращения моего нормального дыхания и ясных мыслей вид его упругого зада и неимоверно длинных ног, которые вышагивали величественно вперед.

Я снова вздрогнула, едва не пискнув, и поспешно опуская взгляд на снег, когда Лютый обернулся, чтобы усмехнуться от моего вида и сладко проговорить:

— Спускайся уже, Золотника. Нужно выдвигаться.

Сердце заколотилось так, что я еда могла услышать собственный голос в этом грохоте:

— …ты ведь не хочешь сказать, чтобы я села на тебя сверху и…

— Хочу…

Оххххх….я закусила губу, закрывая глаза и пытаясь побороть дрожащие колени, потому что было устойчивое ощущение, что мы в эту секунду говорили совсем не о поездке. Сверху.

Я ощущала на себе его горячий, тяжелый и хищный взгляд даже с закрытыми глазами, чувству, как капелька пота стекла по моему виску, едва слышно прошептав:

— … если действительно хочешь, то почему медлишь?….

Поверить не могу, что я спросила это вслух, в какую-то секунду испугавшись собственной откровенности, но понимая, что обратного пути уже нет и сказанного не вернешь, все-таки открыла глаза, осторожно посмотрев сквозь ресницы на Лютого, который смотрел на меня не злобно.

Не растерянно.

Не удивленно.

А сосредоточенно и впервые так открыто и спокойно, словно забыл отгородиться от меня своей ледяной стеной с колкими сосульками, когда приглушенно ответил, чуть склонив голову вперед и на бок:

— Даю тебе возможность привыкнуть и не бояться. Это важно, поверь мне…у Мии не было этой возможности и едва ли те воспоминания принесут ей радость или восторг…

Я ошарашено моргнула, и, видимо, сломала этим всю невероятную интимность и душевность краткого неожиданного мига, когда Лютый снова выпрямился, криво хмыкнув:

— Хватит болтать. Нас уже ждут.

Меня сковал какой-то немой ужас, когда Лютый стал медленно опускаться вниз руками, словно собирался встать на колени, упираясь своими большими широкими ладонями в лед, когда я просипела:

— Я не смогу сесть на тебя сверху!..

— Еще как сможешь! — сверкнули горячо и хищно его голубые глаза, когда Лютый взглянул на меня исподлобья, став медведем.

Мия всегда говорила, что Беры обращаются.

Не становятся мишками.

Не превращаются.

А именно обращаются.

И, честно говоря, я ожидала чего-то ужасного и мерзкого, насмотревшись еще в юности всех тех жутких фильмов про оборотней, где люди начинали корчиться в судорогах, а потом их тело начинало дергаться, покрываться клочками неряшливой шерсти, выпирали жуткие зубы и все прочие подобные «прелести» становления из человека в зверя, а главное это кровь из вырастающих ногтей и конечно же вопли, которые обязательно должны были перерасти в душераздирающий вой.

Классика жанра епт! Думаю, благодаря современно синематографу и представлению современного человека об оборотнях, мне было так страшно и противно увидеть, что же будет с Лютым…с этим завораживающе красивым, сексуальным и огромным мужчиной.

Но, верно говорила Мия в то, что Беры — не оборотни.

Не было ничего страшного и уж тем более противного. Словно Лютый просто в какую-то невидимую моему глазу секунду накинул поверх себя шкуру, и вот уже передо мной стоял тот самый огромный голубоглазый медведь с поляны с белоснежной шерстью, которую словно замачивал на ночь в белизне.

Страха не было, я просто во все глаза уставилась на белую медвежью мордаху с черным носом и голубыми глазами, которые смешливо и явно играючи смотрели на меня, пока я топталась на месте, с интересом рассматривая вблизи медвежье обличье Лютого.

Так вот какой он был мягкий, белый и пушистый! При чем, в прямом смысле этого слова!

Не удержавшись, я улыбнулась, слыша, как мишка фыркнул и зашагал ко мне, перебирая своими широченными мощными лапами, что ступали по снегу и льду мягко и совершенно бесшумно.

Мне все еще сложно было поверить, что в этом мохнатом огромном и таком мягком на ощупь звере и есть тот холодный, колкий и язвительный Лютый, когда стянула с себя варежку, осторожно прикоснувшись ладонью к большой мохнатой морде, перебирая мягкую почти плюшевую шерсть между пальцами. Даже от зверя приятно пахло ароматом Лютого — морозной колкой свежестью, и почему-то не было никакого запаха мокрой псины, о чем часто упоминалось в тех же фильмах об оборотнях. Видимо воистину те оборотни и рядом не валялись с нашими красавчиками Берами.

У мишки была большая морда и мощная шея, которую едва ли можно было обхватить руками, и я хохотнула, отступив назад, когда эта большая морда вдруг легко боднула меня, осторожно, но с явно ощутимой силой, которая скрывалась за плюшевой шерстью этого зверя.

Мишка снова фыркнул и уткнулся в меня своим горячим влажным носом, неожиданно скользнув им по ногам, но я даже не успела возмущенно взвизгнуть, когда поняла, что этот нос раздвинул мои колени, и голова буквально протиснулась между моих ног, практически насаживая на себя.

— Лютый! Что ты…

Я не успела договорить, завизжав, когда эта морда почти боднулась, подкидывая меня легко, словно я была невесомым котенком, отчего меня весьма ощутимо подкинуло в воздухе, и я приземлилась прямо на широкой спине мишки… уткнувшись носом прямо в медвежий волосатый копчик.

— Да что ты делаешь?!"

Понимая, что я повисла на Лютом в медвежьем обличии, отчаянно цепляясь за его густую мягкую шерсть руками, и пытаясь обхватить ногами необъятные медвежьи бока, боясь свалиться с такой высоты, я хрипела и шипела от ярости и страха, слыша лишь смешливое похрюкивание веселящегося медведя, который размеренно пошагал вперед так же плавно и бесшумно, как ступал его лапы до этого.

Сначала я визжала, выплевывая белые шерстинки из своего рта.

Потом умоляла остановиться и дать мне слезть с него, потому что у меня кружится голова.

Затем я кричала и ругала его всеми низкими и обидными словами, которые только могла вспомнить, вроде «редиски» и «засранца», надеясь, что Лютый разозлиться, остановится и позволит мне слезть с него.

В конце — концов, я просто охрипла и сдалась, раскинувшись на медвежьей спине, словно звезда, прижавшись щекой к мягкой шерсти, от которой шел такой жар, что я даже сняла свои варежки, чтобы было удобнее держаться.

Смирившись с постыдным положением дел и успокоившись, я поняла, что мне даже нравится вот так запросто лежать на этом огромном звере, мощнее которого вряд ли есть кто-то в этом мире, ощущая себя в тепле и полной безопасности…а еще понимая, что это не просто мягкий, пушистый мишка, а Лютый собственной персоной…только очень белый и волосатый.

Я словно раскачивалась в колыбели от ровного поступательного движения зверя, расслабившись и наслаждаясь этими невероятными ощущениями, которых не испытывала никогда.

Мне кажется, что я могла бы даже уснуть, пригревшись и разомлев, когда медведь неожиданно остановился и тряхнул головой.

Я напряженно застыла и быстро села, завертев головой и пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь, но вокруг нас раскинулся лишь бескрайний белый лед, который иногда сверкал бирюзой или был покрыт трещинами и узорами. Помня о том, что Беры не способны разговаривать в своем зверином облике, я, даже не боясь, развернулась на спине медведя, сев на нем словно наездница на лошади, округлив глаза и удивленно оглядываясь, когда почувствовала, как подо мной стали напрягаться могучие мышцы Бера, отчего его шерсть перекатывалась волнами.

— Лютый, что происходит? — пролепетала я, отчего-то снова зажмуриваясь и понимая, что я медленно оседаю вниз, растопырив руки, вздрогнув и дернувшись оттого, что неожиданно горячие ладони коснулись моих рук, опуская их вниз…на рельефный горячий и гладкий пресс….

Я даже понять не успела, как так вышло, но теперь я сидела на Лютом, обхватывая его своими ногами. Его, развалившегося спиной прямо на льду и смотрящего на меня сквозь густые ресницы так горячо и сверкающе, что внутри меня все сжалось в единый комок, который с грохотом и скрипом провалился сразу в бедра, где все завибрировало и застонало.

— …ВОТ ВИДИШЬ, уже не страшно…

От мурлыкающего, чуть хриплого голоса Лютого, который словно растерял всю свою колкость оставив лишь гладкость льда и сладость сахарной ваты, я не могла заставить себя даже моргнуть, чувствуя, что таю и пропадаю от этого взгляда и голоса.

-..разве можно бояться белого и пушистого мишку? — едва смогла выдавить я, чувствуя, как в кончиках пальцев закололо оттого, что мои руки были прижаты его большими обжигающими ладонями к его прессу, а его величественная огромная эрекция была прямо за моей спиной…готовая к активным действиям.

— Мишка — это я. И теперь ты знаешь, как я двигаюсь…

Лютый чуть повел бедрами, отчего я приподнялась немного вверх и вниз, закусив губу, чтобы не застонать вслух и понимая, что в моем теле начинается битва с разумом, который кричал о том, что этой ночью я решила сначала поставить точку в прошлых отношениях, и только потом с чистой совестью, совершенно свободная и не терзающая сама себя за измену, начать отношения новые, в которые хотелось окунуться в омут с головой…даже если отчетливо понимала, что этот омут не просто мелкое теплое озеро, а самый настоящий Северный ледовитый океан, где я могла утонуть…где я уже тонула, понимая, что не мне хватает воздуха, чтобы дышать, едва прошептав:

-..медленно и плавно?…

Чувственные губы Лютого дрогнули в легкой полуулыбке, показав кончики острых белоснежных клыков, когда он так же приглушенно и хрипло ответил:

— По разному….как я буду двигаться, во многом зависит от тебя.

Я ошарашено моргнула, уставившись на этого голубоглазого мужчину, все еще не веря, что он мог сказать нечто подобное, когда он медленно подался вперед, усаживаясь, отчего теперь я была зажата им почти со всех сторон, застыв и даже перестав дышать, боясь снова сломать хрупкий момент нашего молчаливого единения, когда его ресницы опустились вниз к моим губам и сердце захлебнулось от восторга и жадности, заставляя потянуться к нему навстречу в поисках ласки и вкуса его губ, которые могли становиться такими невообразимо мягкими и податливыми.

В этот раз он не набрасывался и не подавлял меня, скользя по моим губам чувственно и нежно, словно показывая другую грань Рая, в который я хотела окунуться вся без остатка, позабыв про мир вокруг.

Этот поцелуй был воздушный и невесомый, словно белые облака, скользящие по шелковистому льду Арктики, но я горела изнутри, словно синее пламя, обхватывая его руками за мощную шею и притягивая к себе так крепко, чтобы он стал частью меня…и не смел больше никогда пропадать больше, чем на пару секунд из моего поля зрения.

Я почувствовала, как его губы улыбнулись, и Лютый осторожно отстранился, лукаво полыхнув глазами, и скованно повел своими огромными плечами, будто заставляя тело двигаться, глухо проговорив:

— Нас ждут. Пора двигаться дальше. Держись крепче, Золотинка.

Я сдержанно выдохнула, продолжая дрожать и гореть изнутри, облизнувшись и хватаясь за его плечи руками, когда Лютый развернулся прямо подо мной на живот, вновь принимая облик зверя, только в этот раз я уже сидела, как положено, обхватывая его крепко ногами и слыша вибрирующее урчание огромного медведя, которое проносилось сквозь мое тело, возбуждая еще сильнее.

Стоило ли говорить, что прогулка по Арктике прошла, словно в бреду?..

Я улыбалась смешливой Мие, надеясь, что делала это впопад, слышала, что она и Север что-то рассказывают мне, но совершенно не понимая о чем и зачем, когда все во мне было целиком и полностью сосредоточенно только на этом большом белокуром мужчине, который улыбался лукаво, но так горячо, иногда бросая на меня такие нетерпеливые и жадные взгляды, что казалось, что он был готов наброситься на меня прямо здесь и сейчас….хи я хотела этого! Совершенно искренне и абсолютно!

Больше не было страха, больше не было сомнений… я хотела только его одного так сильно, как никого и никогда в своей жизни! Если я не смогу справиться с этим ледяным океаном, то лучше умереть в нем, чем жить в мучениях, каждый миг желая лишь его.

И оставалась лишь одна неразрешенная проблема в моей жизни — Алекс…

Мы вернулись домой как раз к обеду, когда Мию почти с порога заграбастали сразу на кухню вечно голодные и обожающе ее Беры, а я пошла на поиски Нефрита, который уже вернулся из города и даже подключил кабельное ТВ, отчего те Беры, что не терлись в кухне, были заняты обустройством новой большой комнаты для просмотра фильмов большой дружной компанией.

— Нефрит, а что у нас со свзяью? — с большой надеждой спрашивала я красавчика-модель, поникая, когда слышала от него, что он обязательно займется этим вопросом в ближайшие дни.

Я не хотела столько ждать.

Мне нужно было все решить в самые короткие сроки, чтобы я смогла открыть для себя ледяную дверь, погрузившись в новые чувства и эмоции с головой, не коря себя стыдом и совестью.

Скажете, что это было глупо и неправильно? Пусть. Я не могла иначе.

Я просто понимала, что не смогу полностью отдаться Лютому душой и телом, зная, что на другом конце мира меня ожидает другой мужчина, все еще рассчитывая на то, что я подуюсь и вернуть к нему обратно. Мне просто нужно было искренне извиниться перед ним и сказать, что уже не вернусь… я даже не собиралась лететь домой. Мне просто нужно было на сутки выбраться с Арктики, чтобы найти связь пригласить Алекса на нейтральную территорию и все честно рассказать ему, глядя в глаза, как бы тяжело и стыдно это не было…затем выслушать его многочасовую нотацию, но вернуться в этот ледяной заснеженный мир уже свободной и спокойно дышащей.

Именно ради этого я напросилась в город с мальчишками, которых отправили за очередной партией продуктов.

Меня не интересовала еда, зато я нашла того самого ненормального пилота, быстро договорившись с ним, чтобы он завтра же рано утром переправил меня на материк, а ровно через сутки ждал, чтобы встретить меня снова и привезти обратно в наше ледяное царство.

Все было продумано до мелочей и не должно было никому навредить, когда я крепко обнимала рано утром взволнованную Мию, что услышала мои крадущиеся шаги даже сквозь храп Беров, которые вчера умудрились передаться, пока решали какой фильм будут смотреть, а потом упились и уелись так, что их часть так и осталась спать прямо в медвежьем кинозале, который по понятной причине оборудовали недалеко от второй кухни.

— Злата, пожалуйста, это плохая идея…. - шептала подруга, крепко обнимая меня и кивая сокрушенно своей взъерошенной после сна головкой, — если Лютый узнает…

— Не узнает. Он ведь не появляется здесь уже вот как четыре дня, а мне и нужно то всего лишь сутки!

— Злата… — Мия умоляюще изогнула бровки, но я лишь покачала головой, широко улыбаясь совершенно спокойная и в полном предвкушении оттого, что вернусь свободной и готовой к новым отношениям. Таким невозможно желанным! — Я не могу по-другому! Прежде чем начинать отношения с Лютым, я должна завершить все дела с Алексом, иначе моя совесть не даст мне жить.

— Давай разбудим Нефрита и скажем ему прямо сейчас заняться связью….просто подожди немного, ты сможешь позвонить и все будет хорошо. Хочешь, мы прямо сейчас проводим тебя с Севером до леса, откуда ты можешь позвонить?… Только не улетай!..

— Я должна видеть его глаза и понять, что до Алекса все дошло, понимаешь? Не хочу, чтобы он возомнил из себя принца и явился сюда спасать меня даже против моей воли.

Нет, Мия не понимала. Она выглядела раздавленной и взволнованной, даже когда я сказала, что оставляю здесь все свои вещи, потому что не собираюсь никуда сбегать. Боже, если бы я только могла достать из груди свое сердце и показать его этой смешливой ясноглазой девочке, то она бы увидела на нем ледяные буквы, выбитые до самого нутра с именем Лютого.

— Только сутки, сестренка, дай мне только сутки, — прошептала я, крепко прижимая к себе ту, которую на самом деле любила, как родного человечка, которому доверяю полностью и без остатка, чувствуя ее слезы и неловкий кивок головы.

— Все будет хорошо, не переживай!

Я расцеловала девушку с щечки, ринувшись к двери, когда услышала ее приглушенное:

— Подожди, я провожу тебя, чтобы ты не заблудилась….

Да, это была неплохая идея, потому, что приготовив с вечера снегоход подальше от домика и поближе к лесу, чтобы не разбудить спящих Беров, я пока смутно понимала куда именно мне нудно ехать на нем, чтобы вырулить на окраину города, где и была взлетно-посадочная полоса.

Признаюсь, что я нервничала, втягивая подругу в эту затею, когда она одевалась словно мышка в коридоре у самого выхода, как можно дальше от комнат, натягивая горнолыжный костюм прямо поверх пижамы и завязывая на мне плотный тяжелый шарф поверх рта и даже носа, быстро пробормотав:

— Самый большой холод всегда на рассвете…га без наших Беров будет очень холодно…

И Мия, как всегда, оказалась права….воздух был настольно колючий и колкий, что на секунду я просто задохнулась, выйдя на улицу, и направляясь к приготовленному снегоходу в кустах у леса.

— Больше двигайся, будет не так холодно….

Я следовала всем советам Мии, кроме одного — остаться дома….

Уже добравшись до самолета без приключений и даже не встретив на своем пути белых мишек. Настоящих белых мишек — желтых и голодных, я поняла, что все это время мы были не одни….

Стоило нам только слезть со снегохода и сделать пару шагов к ожидающему и гудящему самолетику, как из заснеженных кустов выплыла большая и обнаженная фигура мощного красавчика Севера, чьи синие глаза в темноте раннего утра горели ужасающе ярко…и явно недовольно.

Не смущаясь своей великолепной наготы и не содрогаясь от пронизывающего ночного холода этого сурового климата Бер вышагивал к нам, недовольно качая своей черной шевелюрой:

— Я не буду ругать вас за то, что вы поддерживаете друг друга…я понимаю вас, как брат и часть нашей семьи. Но мне совершенно не нравится то, что вы сделали это в тайне от меня, а еще то, зачем вы явились сюда под покровом ночи….

Север возвышался над нами обеими словно огнедышащая гора, разгоняя жаром своего большого мощного тела мороз вокруг нас, нежно прикоснувшись большой широкой ладонью к щечке своей жены и приглушенно проговорив:

— Как ты могла подумать, что я не почувствую, что ты ушла из нашей постели? Что я не почувствую твоих эмоций, которые так сильно и жалобно кричали?…Что бы вы не задумали, вернитесь домой прямо сейчас и я сделаю вид, что этой ночью ничего не было…

Север обнял нас обеих, прижимая к своим горячим бокам, к которым мы прижались с благодарностью, впитывая в себя его вкусный аромат ночного леса и этот невероятный жар, который грел с такой силой, что кончиках пальцев закололо от тепла.

— Мия не виновата, — быстро прошептала я, чувствуя его горячую сильную руку на себе.

— Я знаю…

— Север, прости, что не сказала тебе, но мне нужно всего лишь сутки! Сутки на материке и я вернусь следующим утром в дом, словно никуда и не улетела. Вы даже не успеете заметить мое отсутствие!

— Что ты задумала, Злата? Я думал ты поняла, что ваша связь с Лютым налаживается.

— И чтобы она стала крепче и лучше мне нужно завершить все дела со своим женихом…

Север нахмурился и вдруг усмехнулся. Вот только я поздно поняла, что эта усмешка относилась не ко мне.

Вернее не только ко мне одной, когда взвизгнула от неожиданности, потому что секунду назад твердая и холодная земля еще была под моими ногами, и вот я уже парила в невесомости вниз головой, не сразу понимая, что теперь болтаюсь на плече отрывисто вышагивающего Лютого…

Едва ли я могла рассмотреть в полумраке раннего утра, когда солнечные лучи еще даже не коснулись макушек высоких деревьев, кто именно обнаженный и высоченный прет меня на себе, словно невесомую пушинку, но вот его морозный аромат я не могла спутать ни с кем другим!

— Лютый! Мне нужно…ай!!!

Я взвыла оттого, как резко и больно его ладонь опустилась на мою попу, даже если я была облачена в горнолыжный костюм, дернувшись и упираясь варежками в его могучую спину, чтобы держать голову не на весу, видя, как Север поднимает на руки Мию, прижимая ее к своей груди, словно ребенка, зашагав в сторону дома. Я же болталась на мощном плече, словно тушка пойманной дичи, начиная в тот момент отчетливо понимать, что если я не смогу объяснить ему что здесь произошло, то мне придется явно не сладко…

— Лютый, я…. Ааааай'…

Второй шлепок по заду был еще мощнее и ощутимее, когда я дернулась снова, но не изо всех сил, тк боялась свалиться с его плеча и упасть с такой высоты вниз, переломав себе все, что только можно.

-..просто послушай и не…АЙЙЙЙ!

В этот раз я почти задохнулась от боли, которая последовала после того, как его ладонь с силой опустилась на мой многострадальный зад в третий раз, всхлипнув и еле прошептав:

— …скажи хотя бы куда мы идем…

— Домой.

— Но дом в другой стороне…

— Ко мне домой.

Глава 5

Я чувствовала себя тушкой убитого тюленя, которого этот морозный, сексуальный, злой и холодный засранец нес в своё логово для растерзания.

И вот в чем вопрос — была ли я нормальным и адекватным человеком в здравом уме и твердой памяти, когда не пыталась отбиваться и кричать о помощи, а тихо радовалась тому, что скоро мы будем с ним вдвоем, ожидая этого самого фееричного «растерзания» с таким внутренним трепетом, что уже пару раз хотелось от эмоций просто взять и куснуть горячую гладкую кожу Лютого где-нибудь в области лопатки!

Кто-нибудь исследовал воздух Арктики на наличие в нем каких-то возбуждающих флюидов? Нет?! Это надо сделать срочно! Потому что индустрия парфюма и всех этих афродизиаков просто раздуется от данного открытия, принеся народу тонну чувственного наслаждения! Потом сюда еще начнут возить целые делегации фригидных и отрешенных людей, которые будут выпархивать из лона морозной природы счастливыми и влюбленными воистину!

Упираясь в мощную огромную спину Лютого, я мирно раскачивалась на его плече в такт размеренному шагу, чувствуя попой, что холодное яркое солнце уже встало, подпирая щеку кулаком и чувствуя себя в тот момент странно…

— ….Поговорим? — осторожно выдавила я, на всякий случай сжав ягодицы, если вдруг на них опять опуститься далеко не легкая ладонь этого ледяного Бера.

— Нет.

-..будто я ожидала услышать от тебя что-либо другое! — закатила я глаза, все-равно твердо намеренная выяснить все и сразу, потому что просто не могла вот так висеть в полном безмолвии еще какое-то время, — ты злишься?…

— Не заметно? — рыкнул Лютый, отчего вибрация прошла по его огромному телу, перебираясь на меня волной возбуждения, когда ладони в варежках вспотели и зазудели от желания, скинуть эту одежду и прикоснуться к его обнаженному телу, кожа к коже.

— Почему злишься?…

— Ты издеваешься?! — Лютый остановился так резко, что я по инерции ткнулась носом в его позвоночник, блаженно втянув в себя его резкий морозный аромат, который щекотал чувствительные ноздри.

— Нет. Просто пытаюсь понять… — снова упираясь варежками в его спину пролепетала я на полном серьезе, пытаясь хоть на секунду выпрямить спину и устроиться на высоченном и широченном Бере чуточку поудобнее для последующей транспортировки.

— ТЫ. ХОТЕЛА. СБЕЖАТЬ!

От рыка Лютого словно задрожали ледники, когда он прорычал так низко и яростно, что всю мою игривость просто сдуло порывом ледяного ветра, заставив сжаться и собраться для дальнейшего обсуждения этой весьма щекотливой ситуации.

— Я не собиралась сбегать!!! — я правда пыталась ответить в тон ему, вот только едва ли это получилось, но главным было другое — я не врала! И, как Бер, Лютый должен был это очень ясно почувствовать. Я даже замерла и замолчала на какое-то время, давая ему возможность принюхаться и уже вразумить себе, что побега не планировалось изначально!

И, должно быть, Лютый учуял эту самую правду, когда прорычал снова, но уже гораздо более тише и менее эмоционально, включая свою колкую язвительность:

— Тогда какого черта ты делала глубокой ночью рядом с самолетом?

— Теоретически это было ранее утро, — деловито откашлялась я, слыша как, Лютый фыркнул и снова зашагал вперед, кинув мне холодно и ядовито:

— Теоретически нормальные люди в это время спят.

Я недовольно пождала губы, снова покосившись на его спину, в большом желании приложиться зубами к его коже, но уже в мстительных целях, вот только не было ‚ смысла опускаться до этого ребячества, пока мы обсуждали серьезную тему, которая вот уже как несколько дней не давала мне покоя. И не даст и дальше. Если я не расскажу…

— Я не хотела никого тревожить…

— Серьезно? Оно и видно, — сухо усмехнулся Лютый, вышагивая вперед по направлению к поднявшемуся солнцу, которое совсем не грело, зато светило так ярко, что смотреть на этот бирюзовый лед и белоснежный снег становилось просто невыносимо, — ты Мию втянула в это.

— Мия не виновата! — ахнула я, слыша злобное:

— Я знаю! Но ты так и не поняла, что Мия за тебя жизнь отдаст и будет помогать всегда и во всем, что не слишком хорошо для нее…да и для тебя тоже.

Я снова сжала губы, в этот раз почувствовав острый укол вины.

Лютый был прав. Мия уже не раз доказывала, что всегда на моей стороне, ияу меня не было права втягивать ее в это все…хорошо, что у малышки славный и понимающий муж…не то, что Лютый!

— Я не собиралась совершать ничего плохого, Лютый… — тихо пробормотала я, тяжело вздохнув и на секунду задержав дрожащее дыхание в себе, — я просто так воспитана, понимаешь?… Мне тяжело обманывать и вводить кого-то в заблуждение. Я от этого страдаю. Я спать не могу…

Ожидая, что он в очередной раз выдаст что-нибудь колкое и язвительное, я замерла, прислушиваясь и с удивлением понимания, что Лютый молчит, вышагивая вперед, и можно было бы подумать, что он и не слушает даже, если бы подо мной не напряглись его мощные плечи.

И, окрыленная этой маленькой хрупкой победой, я осторожно и приглушенно продолжила, понимая, что это будет мой долгий и мучительный монолог:

— Мои родители такие люди, которых в моем мире называют интеллигентами. Они высокообразованные, сдержанные, а еще те, кто полностью и безраздельно зависит от мнения окружающих. По этой причине я никогда не носила спортивных костюмов. Никогда не позволяла себе эмоций на людях…я много чего не могла позволить себе сделать, с самого раннего детства окруженная этими невидимыми рамками, переходить которые было неприлично. А неприлично — это самое страшное, что может быть в нашей семье…

Я подумать не могла, что говорить обо всем этом будет так тяжело и больно.

Сердце ныло так, что в груди было просто физически больно, и я приложила ладонь к груди, вдруг почувствовав, как Лютый осторожно стянул меня вперед со своего могучего плеча, так, что теперь я сидела на его согнутых руках, упираясь подбородком в огромное плечо и прижимаясь ноющей грудью к его горячей груди.

— …Не подумай ничего плохого, мои родители — хорошие люди, просто они привыкли жить именно так, и меня воспитывали по своему подобию. Они не считали это чем-то плохим или неправильным, даже если из-за излишней сдержанности меня со школы считали замкнутой и высокомерной. В институте стало только хуже… меня сторонились, и тихо ненавидели, даже не пытаясь познакомиться и понять. А я привыкла…может они были правы, и мне на самом деле не нужны были десятки фальшивых друзей? Я не знаю…просто шло время, и родители стали говорить, что в моем возрасте уже пора завести семью. Что так положено…

Я тяжело выдохнула, почувствовав легкую дрожь от волнения и толики страха, который сквозил под кожей, когда пришло время говорить на чистоту о том, что едва ли понравится Лютому, судя по тому как напряглись его руки подо мной, даже если его дыхание не изменилось, и он просто молча продолжал идти вперед, глядя своими невероятными яркими глазами исключительно на горизонт.

Он не перебивал, не фыркал, и может даже слушал…

— Так в моей жизни появился Алекс. На самом деле я знала его гораздо раньше… наши родители дружили, еще когда учились в университете, да и мы сами учились там же, даже на одном факультете, просто он был старше. Иногда он помогал по учебе… вобщем мы были знакомы. Поэтому спокойно поддержали это совместное решение родителей…

Как сейчас, я помнила тот серый скучный день, когда меня просто пригласили из моей комнаты в зал, где уже были родители Алекса и он сам, представив его, как моего возможного жениха. Не было никаких эмоций — ни радости, ни паники, ни страха ни разочарования. Совершенно ничего. Мы просто выслушали рациональное и продуманное до мелочей мнение наших родителей, согласившись и пожав друг другу руки, словно были деловыми партнерами.

В конце — концов Алекс был вполне симпатичным молодым человеком, который для своего возраста многого добился в своей профессии, а он сказал, что вообщем-то меня не стыдно будет показать его друзьям в лаборатории и мы выросли в одной среде, поэтому вполне подходим друг другу.

И жизнь пошла дальше, с одной лишь маленькой поправкой, что теперь мне иногда нужно было выходить в свет с Алексом, знакомясь с его родней и друзьями, и носить на себе золотое кольцо, которое мы друг другу надели через пару недель, как того требовали традиции.

Нас просто свели как племенных лошадей, аккуратно и деликатно, не настаивая на эмоциях, которых не возникло и после официальной помолвки. Но мы и не сопротивлялись, согласившись с логикой родителей и понимая, что, да, должно быть пора создать то, что люди называют «семьей».

— …Ты любишь его?

Я вздрогнула, услышав приглушенный голос Лютого, даже если он снова не попытался даже посмотреть на меня в этот момент, когда я отрицательно закачала ГОЛОВОЙ:

— Нет. Никогда не любила. Хотела бы, но…не получилось. Алекс не плохой человек.

Все, что он имеет, он добился сам, своим трудом и своей головой. Он умный… иногда даже через чур… — поморщилась я, вспоминая его вечные занудные нравоучения, от которых мои мозги дымились, но я послушно выслушивала все, сдерживаясь и молча, как правипо, — Я уважаю его, как человека. Как друга….

— Почему тогда уехала от него сюда?… — голос Лютого был немного резковатый, но, тем не менее, он не рычал и не сверили меня своими злобными глазами, чего я ждала, уже немного зная этот ледяной колючий нрав, стараясь отвечать ему честно и откровенно, даже если это так непривычно и тяжело было делать вслух:

— Хотела побыть собой…, - я замолчала, когда Бер бросил на меня хмурый, сосредоточенный взгляд, явно не понимая, о чем я пыталась сказать, и я тяжело выдохнула, пытаясь пояснить, и надеясь, что Лютый сможет понять меня хоть немного…даже если едва ли сможет представить жизнь в другом мире, в котором он едва ли когда-то был, как Нефрит, -….сначала надо мной были родители. Они решали за меня, что я буду носить, как буду выглядеть, как говорить и куда пойду учиться. Я соглашалась, потому что любила их, и не могла себе позволить даже мысли перечить, чтобы не опозорить перед лицом других людей. Теперь я стала взрослой и самостоятельной, не успев познать и части своей свободы, как на смену родителям появился Алекс, который тоже считал необходимым высказать свое мнение о том, как мне выглядеть, что одевать и что говорить, чтобы теперь быть под стать ему…я просто устала от этого. Лана предложила мне работу у вас, и я согласилась. Знаешь, это был первый поступок в моей жизни, когда я пошла наперекор родителям и своему жениху, решив так, как хочу именно я сама. Я хотела найти себя, чтобы вернуться единой целой личностью, над которой не будет висеть камень давления кого-либо еще…и встретила тебя.

Я чуть улыбнулась, когда Лютый неожиданно споткнулся на пути своего плавного размеренного движения, хмуро покосившись на меня, когда я, усмехнувшись, продолжила:

— Только если до этого надо мной висели камни в виде моих родителей и Алекса, то теперь висит самая настоящая ледяная глыба!

— Что ты хочешь этим сказать? — сухо поинтересовался Бер, снова недовольно покосившись на меня.

— То, что я никак не могу выбраться из-под тотального контроля, даже оказавшись в Арктике.

— Я не говорю тебе, как одеваться, что говорить и куда идти. Я просто прошу тебя быть собой…

Я ошарашено моргнула, услышав приглушенный голос Лютого, который снова отвел глаза, глядя только на линию горизонта, вспотев и затрепетав, когда мое сердце радостно дрогнуло, словно возродившись из колкого льда.

Может я рано радовалась и дрожала от чувства чего-то совершенно нового и необыкновенного, когда впервые голос Лютого не звучал язвительно, или лукаво, или колюче и насмешливо. Может, рано было расслабляться и думать о том, что мы все решили и наконец-то попытались понять друг друга хоть в чем-то?

— Ты запретил мне улететь. Не просто запретил, ты утащил меня, словно тушку тюленя, даже не пытаясь понять моих намерений… — произнесла я серьезно, пытаясь изо всех сил скрыть свою дрожь, — ты ведь чувствуешь мои эмоции, значит, понимал, что я не собираюсь сбегать…или у тебя были какие-то сомнения на мой счет?

Лютый молчал, недовольно поджав свои губы, и я не ожидала услышать от него ответ, когда он неожиданно все-таки проговорил сухо и приглушенно:

— На твой счет — никаких. А вот на счет твоего Алекса — достаточно….

— Он не мой…

— Не важно.

— … Ты просто не знаешь его… — мягко начала было я, вздрогнув, когда он резко рыкнул:

— Не знаю! И не хочу знать, черт побери! Ты не Бер! Ты даже не полукровка! Ты не можешь чувствовать эмоции и знать, что думают подобные тебе! Люди — низкие, лживые и мстительные существа! Не получив свое, они способны на такие подлости, о которых ты никогда бы не подумала даже! А что, если бы Алекс в порыве ярости не отпустил тебя? Если бы заставил вернуться с ним?

Я снова моргала часто и ошарашено, медленно качая головой:

— …Алекс бы никогда не сделал так…

— Откуда ты знаешь? — резко и грубо спросил Лютый, стрельнув своими колкими пронзительными глазами, словно пронзая меня насквозь в самую душу, — ты даже себя не знаешь толком, как можешь говорить про другого человека?

— Я знаю себя! — нахмурилась я, упираясь ладонями в его мощное плечо и встречая его взгляд без боязни и страха, готовая отвечать за каждое свое слово, когда Лютый усмехнулся едко и колко:

— Вот как? А не ты ли ревнуешь меня к Мие, стыдясь этого чувства? Разве ты могла подумать, что такое возможно? Разве можешь контролировать свои чувства, даже если они тебя смущают и заставляют испытывать чувство огромной вины перед ней?

Я вспыхнула, тут же предательски покраснев, не зная, куда могу спрятаться от этого взгляда, который видел меня совершенно насквозь, кажется, только в эту секунду отчетливо поняв, что Беры на самом деле способны учуять эмоции настолько глубоко и ясно, что это меня испугало.

Т.е я слышала об этом постоянно, но и представить не могла, что они способны так тонко и остро ощущать все то, что творилось в моей душе…и никак не могло стать достоянием общественности!

Это и злило, и смущало, и пугало одновременно, должно быть поэтому я нервно дернулась, прошипев в ответ, не то пытаясь защититься, не то просто не в состоянии сказать в ответ что-то вразумительное:

— …Можно подумать, что вы способны контролировать свои эмоции…

— Нет. Никто не способен, Злата. Но, знаешь в чем отличие Берсерков от людей?

Мы не скрываем наши чувства и эмоции! Мы не пытаемся обмануть себя или других. Если мы злы, то идем и деремся. Если хотим есть, то охотимся. Мы никогда не будем улыбаться тому, кого ненавидим, замышляя за спиной гадости и плетя интриги. Поэтому никогда, слышишь? Никогда не думай, что ты кого-то знаешь! Ты не способна предвидеть того, на что способен человек в критической для него ситуации. Именно по этой причине мы приняли Мию, как себе подобную и родную — она простая и открытая, в ней нет лжи, нет попытки скрыть правду или умолчать ее.

Она будет смеяться, когда ей весело, будет плакать, когда переживает, и бросать в нас посуду, когда злиться. В этом она как мы, хоть и человек…

Я медленно моргала, слыша лишь голос Лютого и то, как стучит мое сердце, не в силах сказать что-нибудь в ответ, лишь глядя в его ледяные голубые глаза, которые в свете яркого солнца казались совершенно нереальными, словно какой-то космический камень — невероятно красивый, завораживающий и прочнее всех металлов вместе взятых на нашей планете.

Я была просто не в состоянии говорить, пока его слова метались внутри меня, каждый раз находя отголосок в сердце, когда я неожиданно пришла к выводу, что Лютый был в ярости, не потому что я ослушалась его, а потому что…опасался, что я не вернусь?….

Закусив губу, чтобы не начать улыбаться широко и глупо, я снова покосилась на него, придвинувшись ближе к его груди и осторожно положив руки ближе к шее в желании обнять его, но почему-то стесняясь сделать это в данный момент.

— Лютый?….

— Что?

— Почему ты разозлился, что я хотела улететь?…

Светлые брови сошлись на переносице, и колкий взгляд скользнул по мне резко и недовольно:

— Потому что ты не спросила у меня об этом.

Ожидая услышать совсем иной ответ, я поникла, демонстративно фыркнув:

— Ты-то много у меня спрашиваешь, прежде чем что-то делаешь!

Его глаза сверкнули лукаво и как-то даже игриво, заставляя меня застыть в полном недоумении.

Этот мужчина сводил меня с ума своими выкрутасами! Я жила здесь уже третью неделю, а так и не научилась определять его настроение, совершенно не в силах догадаться, какой он будет в следующую секунду! Когда я ждала, что он скажет что- то трогательное, пусть и холодное в свойственной ему манере, чтобы я растаяла и поняла, что он заботиться обо мне — он злился и отвечал так, что обрубал во мне все ниточки к радости! Теперь же, когда я была готова услышать его яростное рычание, он вдруг лукаво улыбался и выглядел таким язвительно довольным.

— Тебя что-то не устраивает? — спокойно и как-то прям подозрительно ласково поинтересовался этот морозный сексуальный засранец, от которого моя голова уже просто расходилась по швам.

— Да! — бесстрашно выпятила я подбородок, видя, что это все явно забавляет Лютого, отчего начинала злиться лишь еще сильнее.

— Что именно?

— Ты все решения принимаешь за меня!

— Когда такое было? — сделал самые невинные глазки Лютый и, ей-богу, я бы просто всплеснула руками от этой невообразимой наглости…и бешенной харизмы этого наглеца, хама и…охххх, самого непредсказуемого и сексуального мужчины в мире!

Всплеснула бы, если бы только не держалась этими самыми руками за него.

— Всегда! — я совершенно не понимала его веселья и этой хитрой лукавости, понимая, что помимо злости жутко возбуждаюсь, глядя на то, как сверкают и заигрывают эти голубые глаза, которые были чище кристального льда и пронзительнее ледяной стужи.

— У тебя всегда есть право выбора, Золотинка, — сладко улыбнулись чувственные губы, обнажая белоснежные зубы и два выпирающих клыка, когда Лютый чуть повел носом в мою сторону, буквально промурчав нараспев, — вот например, сейчас ты можешь меня укусить или поцеловать.

Я стиснула зубы, изображая на себе самый злобный взгляд, на который только была способна, хотя прекрасно понимала, что уставилась на его улыбающиеся чувственные губы, которые манили меня. Манили так, что пот выступил на теле и в захотелось сжать бедра, чтобы не впускать из себя это желание, которое просыпалось, словно кто-то с горы бросил снежный шарик, который катился вниз с бешенной скоростью, постепенно превращаясь в самую настоящую снежную лавину.

— У вас Беров, есть где-нибудь кнопка, которая может отключать на время нюх? — язвительно поинтересовалась я, видя, как возбужденно полыхнули глаза Лютого, который вероятно уже очень остро учуял мой боевой настрой.

— Хочешь поискать?.. — промурлыкал он, приподнимая светлую бровь, и глядя горячо и лукаво, отчего Нестерпимо хотелось последовать его предложению и осуществить все и сразу — и покусать и поцеловать, а главное побольше, побольшеееееее….

— …Кстати, о праве выбора, — деловито дернула я бровью в ответ, видя, как Лютый продолжает хитро смотреть на меня, улыбаясь и соблазняя своими глазами и этим телом, от которого совершенно не хотелось отлипать ни при каких обстоятельствах, — уменя есть руки и ноги, так что я могу передвигаться самостоятельно.

Светлая бровь изогнулась еще больше и голубые глаза лукаво полыхнули:

— Хочешь пойти сама?

— Хочу!

Наглеть так уже по крупному! И раз Лютый сам сказал о праве выбора — никто его за язык не тянул — то пора проверить слова на деле, Беры ведь никогда не обманывают!

Лютый лишь дернул плечом, склоняясь вниз и аккуратно ставя на вековые льды, выпрямляясь надо мной во весь свой огромный рост, и хмыкнув, просто пошагал вперед — прекрасный и….совершенно обнаженный, а еще до неприличия возбужденный, отчего колени предательски дрогнули, вот только нельзя было сдаваться.

Расправив плечи, я засеменила за ним, гордо и бодро вышагивая рядом, стараясь не растянуться на льду, запнувшись о собственные ноги, потому что глаза то и дело скашивались на его могучую эрекцию, которая Лютого совершенно не смущала, пока он плавно и грациозно шел вперед, не обращая внимания на жуткий мороз…и мои пламенные косые взгляды…..пока я не шарахнулась на лед, все-таки запнувшись, с глубоким и отчетливым желанием попросить его чем-нибудь прикрыться, пока я себе что-нибудь не сломала!!! Шею, например!

Лютый же словно откровенно издевался надо мной, когда склонился, протягивая руки, хотя судя по тому, что я сидела на льду, перед глазами мелькало исключительно….ох! его СОСУЛИЩЕ! Отчего я зажмурилась, понимая, что с таким течением обстоятельств я до его дома в целостности и сохранности не дойду, переломав себе всё на свете, и натерев глаза!

Но я была бы не я, если сдалась без боя!

Особенно глядя в эти полыхающие, лукавые и хищные глаза!

— Благодарю! — шикнула я, когда Лютый, как ни в чем не бывало, поднял меня легко на ноги, деловито зашагав вперед, обгоняя его, высоченного, наглого и ухмыляющегося, понимая лишь одно — идти нужно впереди, чтобы остаться целой и невредимой, постоянно косясь туда, куда не следовало, пока в голове проносились шальные картинки совершенного порнографического характера, а в теле бурлил такой ураган жара, что я была готова снять уже свой горнолыжный костюм, чтобы проветриться. Ей-богу, какой подклад делают в этих костюмах, что я дышать не могла от жары?…словно дело было в этом, а не в красивом, обнаженном мужчине, который спокойно вышагивал за мной, отчего его аромат и жар кусал мою спину и зад, словно был живой!

— Пойдешь до дома пешком? — спокойно поинтересовался Лютый за моей спиной, на что я гордо кивнула в ответ, вышагивая подчеркнуто бодро и смело по скользкому льду:

— Конечно. Далеко до него?

Последнее я спросила скорее ради приличия, но услышав ответ, снова споткнулась, не упав только потому, что повисла на могучей руке Лютого, который меня ловко поймал, совершенно не напрягаясь при этом:

— Нет. Километров восемьдесят.

— Сколько?!..

Лютый лишь лукаво хмыкнул, снова поставив меня на лед, и опять зашагал вперед, как ни в чем не бывало, пока я пыталась не кинуться за ним с визгом, попросившись на ручки снова.

Да чтобы мой длинный язык и эту гордость покусали бешеные пингвины!..

Отрывисто выдохнув, и стараясь больше не болтать, чтобы сохранить в себе побольше энергии на длинный и незабываемый переход, я зашагала за Лютым, который просто вышагивал, не пытаясь даже обернуться на меня — плавно, красиво и грациозно, в одном темпе, что можно было залюбоваться. Я же семенила за ним, стараясь не отвлекаться на его упругий зад и длинные стройные ноги, а еще не думать о том, что восемьдесят км — это просто чудовищно да-ле-ко!..

Я старалась держаться, как только могла, все шагая и шагая….

Мне казалось, мы шли уже несколько часов, не останавливаясь и не сбавляя темпа.

Яркое холодное солнце поднялось высоко над горизонтом, освещая блестящий лед и белоснежный снег так невыносимо ярко, что глаза беспощадно слезились и капельки слез застывали на кончиках ресниц.

В глубине души я понимала, что, по всей видимости, это расстояние для Бера не значило ровным счетом ничего, и он уже давно был бы дома, если бы не мои выкрутасы, которые его только веселили, а мне совершенно ничем не помогали, когда ноги ныли и гудели так сильно, что идти становилось с каждым шагом все тяжелее и тяжелее.

Эх, зря я не занималась никаким спортом и даже на фитнесс не ходила, может, сейчас было бы немного легче. но, как говориться — поздно пить Боржоми….

Последующие пару часов я помнила, словно в бреду, уже просто не чувствуя ног, но усердно продолжая их переставлять по инерции, когда пятки опухли и горели огнем, а вверх от них был словно железобетонный столб, который хотел уже врасти в этот лед и больше никогда не двигаться.

Я плелась, еле дыша, понимая, что Лютый спокойно вышагивал впереди, уйдя далеко вперед, и по-прежнему даже не оборачиваясь на меня, как бы демонстративно я не пыхтела и не хрипела.

Поскользнувшись и растянувшись на очередной бесконечной льдине, я блаженно растянулась, понимая, что больше я никуда не пойду.

Проше умереть смертью глупых и храбрых от лап настоящих белых медведей, чем сделать хоть еще один шаг вперед.

Растопырившись, словно утренняя звезда, я блаженно лежала на твердой, холодной, ледяной земле, прислушиваясь к тому, когда же Лютый поймет, что я уже не иду и кинется ко мне.

Но шли минута за минутой, а было тихо и морозно, когда из моего рта вырывалось свистящее дыхание, уносясь ввысь белым легким паром.

Наверное, он ушел слишком далеко вперед и нужно время, чтобы он видел, что меня уже нет на горизонте за его широченной спиной.

Не в силах выносить в лежачем положении беспощадно яркого солнца, я закрыла глаза, чувствуя себя в тот момент просто волшебно — свежий воздух, пусть не очень мягкая и удобная, но все-таки ровная поверхность, а главное мои бедные конечности, которые уже были на грани желания отвалиться от тела, чтобы только ими не двигали — наконец были в полном покое.

Я продолжала лежать, не шевелясь, теряясь в минутах, когда после чувства покоя и полного расслабления, медленно, но настойчиво стал подбираться страх.

Лютого не было рядом.

И вокруг было так тихо, что становилось жутко, словно я попала в фильм ужасов, пусть даже была не в темной комнате и надо мной светило солнце.

Сердце дрогнуло, вдруг забившись с ускорением, когда, с трудом заставив себя приподняться на локтях, и щурясь от солнца, я крутила головой из стороны в стороны, немея от ужаса и паники, потому что Лютого не было видно. Нигде.

Я была совершенно одна в огромной, ледяной, свирепой и безжалостной Арктике, где правили белокурые Беры и белые медведи, и сложно было решить, кто из них был боле опасный и жестокий.

— …Лютый?… — просипела я едва-едва, ожидая, что он сейчас покажется из-за той огромной льдины, что шла на много метров впереди, возвышаясь, словно осколок Титаника.

Ответа не последовало.

Из-за ледника никто не вышел, когда мороз прошелся по коже, заставляя найти силы для того, чтобы сесть, обхватывая себя руками и начиная стучать зубами от внезапно пробравшего холода и этого непередаваемого одиночества, которое скрутило легкие жуткой паникой.

— Лютый! — крикнула я громче, тяжело сглотнув и отчего-то вспомнив мою неудачную прогулку в лесу и то, как неожиданно и быстро перед носом появились белые медведи — злые, голодные и не понимающие нашу речь. Я не знала, как далеко в тот момент были Свирепый и Лютый, но ведь они как-то услышали Мию, даже если она говорила очень тихо?…

А я была далеко от дома?

Я снова судорожно покрутила головой, пытаясь сообразить хотя бы то, в какой стороне мог находиться наш уютный, теплый, большой дом, и в какую сторону истошно кричать в случае чего.

А вдруг этот самый случай уже настал?!

Я еще раз с надеждой покосилась на льдину, надеясь все-таки увидеть Лютого, но нет. его по-прежнему нигде не было видно.

На тебе, Злата! Допрыгалась со своей тягой к равноправию и правом выбора, черт побери! Вот, сиди теперь задом на морозе, кукуй, и жди, что Беры найдут тебя быстрее голодных мишек!

Понимая, что я совершенно не хочу быть съеденной, я завопила во все горло, надеясь, что меня смогут услышать посреди бескрайних льдов, как и когда-то услышали Мию в лесу:

— СЕВЕР!!!

— …боги, он-то тут здесь при чем?

Я взвизгнула от звука родного голоса, который прозвучал прямо за мной, едва не разрыдавшись от облегчения, когда поняла, что Лютый просто сидит на корточках, с тяжелым, дрожащим выдохом привалившись спиной к его горячей груди, и блаженно закрыв глаза, пролепетала то, что вралось из груди, плавя все мои попытки быть гордой, самостоятельной и независимой особой:

— ….ЛЮтЫй, возьми меня…

Мощная грудь под моей спиной напряглась резко, застыв и перестав подниматься от дыхания.

— В каком смысле?

Во всех уже, господи!!!

Но я сдержанно выдохнула, смущенно пробормотав и не ожидания от него помощи в ответ, ибо, как говориться — сама напросилась:

— …не могу больше идти…

Лютый ничего не сказал, просто взял меня на руки, словно я была ребенком, без труда выпрямляясь, чтобы поставить осторожно на лед, и согнулся в каком-то странном положении, упираясь ладонями в лед, и закидывая меня на свою могучую спину осторожно и аккуратно. Только я и подумать не успела для чего все это, когда оказалась лежащей на огромной мохнатой спине белого медведя, который двинулся вперед быстро, но плавно. Я же распласталась на нем, свесив руки и ноги по обоим мохнатым бокам, от которых шел жар, блаженно припав всем телом к его ароматной шерсти, пахнущей колким морозом, упираясь щекой, и закрыв глаза.

Полное блаженство и самый настоящий Рай!

Это было именно так, когда я раскачивалась на огромной спине белого мишки, словно в колыбели, укутанная его ароматом и этим теплом, от которого практически сразу же погрузилась в крепкий, довольный сон, не боясь больше ничего на свете, ощущая под собой урчание огромного мощного зверя, родней которого в этом мире не было никого.

И больше меня не интересовала моя независимость и гордость, потому что было так тепло и уютно засыпать в ощущении полной и безграничной защищенности, когда я знала наверняка, что даже если весь мир рухнет и будет погребен под вековыми ледниками — мне ничего не страшно, пока я чувствую под собой эту горячую ароматную шерсть.

Я спала крайне мало и явно была готова вот так проваляться на мягкой теплой шерсти Бера еще хоть пару суток подряд, когда поняла, что мы все-таки прибыли, потому что сначала я стекла с мохнатой большой спины, а потом попала в горячие руки, уже человеческие, ощущая на себе колко-морозное дыхание Лютого, блаженно прижимаясь щекой к его горячей мощной груди, и стараясь не заулыбаться.

Вот он! Этот волшебный момент, когда мы останемся совсем одни и сможем спокойно общаться, ругаться, злиться, а потом мириться! Ммммммм! Мириться бурно и горячо, выплескивая все свои эмоции, может, даже ломая мебель!

Я едва не хихикнула, ощущая себя какой-то глупой дурочкой, которой никогда не была, и вот теперь неожиданно стала, утопая в собственных эмоциях, которые свалились словно снежная лавина на мою бедную и рациональную когда-то голову, едва мои глаза увидели этого необыкновенного мужчину.

— …Я знаю, что ты не спишь, можешь не притворяться, — усмехнулся надо мной Лютый, обдав своим ароматным морозным дыханием, словно в его теле жила сама ледяная стужа и мороз.

— Почему ты так пахнешь? — пролепетала я вместо приветствия, раскрывая глаза и глядя снизу на его точеное лицо и белокурые волосы.

— Не нравится? — хмыкнул Лютый, выгибая свою бровь, на что я фыркнула:

— Будто ты не чувствуешь!

— Так заведено природой, — просто пожал своим мощным плечом Бер, вдруг остановившись и ставя меня на ноги, что означало лишь одно — мы прибыли к пункту назначения.

С каким-то чувством восторга и волнением я обернулась, когда мои глаза забегали в поисках дома.

Перед нами была просто немыслимо огромная льдина, которая уходила на много метров вверх, и так далеко по обе стороны, что я не видела, где именно она заканчивалась, начиная содрогаться оттого, что нам придется лезть через нее, чтобы добраться до дома Лютого.

Не знаю, зачем я вытягивала свою шею, словно смогла бы увидеть за ней небольшой деревянный домик, заснеженный и аккуратный. С высокими потолками и огромными дверными проемами, с настоящим камином и белыми шкурами.

— И? — потопталась я на месте, покосившись еще раз вверх и по сторонам, чтобы прикинуть, пойдем ли мы в обход или все-таки полезем вверх на льдину, — Куда дальше?…

— Вперед, — усмехнулся Лютый, огибая меня и зашагав по направлению к льдине, когда я уже было хотела поморщиться, начиная заранее бояться того, что мы можем сорваться с этого ледяного Титаника, и в испуге шарахнулась в сторону, стараясь спрятаться за спину Лютого, потому что откуда-то из ледника вышел Свирепый.

Он. Вышел. Из. Ледника!!

Так. Минуточку. Мия ничего не говорила о том, что Беры умеют ходить сквозь лед и стены!!!

Пока я размышляла — убегать ли мне с визгом, падать в обморок или истерично смеяться, братья переглянулись между собой пристально и как-то по особенному, словно могли разговаривать друг с другом мысленно, когда Свирепый, как всегда учтивый, прекрасный и вежливо-сдержанный, чуть склонил свою белокурую голову вперед, проговорив своим красивым проникновенным голосом:

— Добро пожаловать, Злата.

Первое, что хотелось спросить — куда?

А где миленький домик из дерева и с камином?….

Но я закивала в ответ, пока не в состоянии справиться с собственным голосом, и мыслями, которые бегали по кругу, словно лоси по арене цирка, не в силах выбраться из этого порочного круга, чтобы сообразить, куда им нестись дальше.

Голубые глаза Свирепого никогда не были колкими или злобными, а сейчас в них словно светило это яркое арктическое солнце, когда Бер чуть улыбнулся, показывая ямочку на щеке, мягко добавив:

— Не бойся ничего. Входи.

Куда?!..

Свирепый снова кивнул мне, поворачиваясь, и зашагав снова прямиком в льдину, когда Лютый подтолкнул меня нетерпеливо вперед, и я несмело зашагала по скользкому льду, внезапно увидев большой проход в самую глубь ледника, который был незаметен совершенно, начиная копчиком понимать, что никакого домика с камином мне не светит.

…Как и не светит полное уединение с Лютым, потому что мы вошли в огромных размеров ледяной зал, где прямо на ледяном полу были разложены шкуры, на которых лежали, спали, ели или просто общались несколько десятков белокурых больших мужчин.

В голове настойчиво звучала песенка из моего глубокого детства: «Потолок ледяной, дверь скри-пу-чая….за шершавой стеной тьма ко-пю-чая….как шагнешь. за порог — всюду иней. А из окон парок синий-синий..»

Где тут спряталась Морозко? А дедушка Мороз где?…

Пока смутно веря в происходящее, я огромными глазами рассматривала ледяной дом немыслимых размеров, пока даже не представляя, где он начинался и заканчивался, т. к из этого зала, выходило множество ходов. И судя, по внешним размерам этой ледяной глыбы, здесь была целая ледяная страна!..

…а кровати у них были тоже ледяные?

И он предлагает мне пожить здесь?!

Стоп, Злата! О каком предложении идет речь? Лютый не предлагал, он просто сказал. И точка.

Голова просто шла кругом, и страх стал кусать своими острыми мелкими зубками, когда я отступила к Лютому ближе, прижимаясь спиной к его груди, потому что все эти большие мужчины, стали подниматься со своих мест, подходя ближе, и рассматривая меня с явным интересом, но без наглости и злости, не приближаясь непозволительно близко, и склоняя голову перед Лютым, который даже не обратил на них никакого внимания.

Все большие и мускулистые, белокурые, и, к огромному счастью, облаченные с какие-то светлые одежды, сшитые, словно из кожи, а некоторые даже в светлых свитерах. А еще здесь были мои ученики. Всего трое. Те, кто всегда ходил с косами, опускающимися по позвоночнику до лопаток. Они были выше и мощнее остальных, и вышли вперед, улыбаясь и махая мне руками:

— Привет, Злата!

— Добрый день, — прохрипела я, отступив назад сильнее, и почти впечатываясь в грудь Лютого, глядя лишь на одного из них, того, кто победил в битве за обладание мной и был явно не согласен с тем, что Лютый вмешался, потому что даже сейчас его пронзительные светлые глаза смотрели на меня жадно и злобно не боясь даже того, что Лютый был рядом, и его глаза горели, как символ того, что я принадлежу ему. И только ему.

— Даже не поздороваешься? — прозвучал за мной колкий и надменный голос Лютого, и я бы даже не поняла, к кому именно он обращался, если бы глаза того воина не сверкнули хищно и злобно, когда он ответил в тон Лютому, глядя в его глаза через чур напористо и вызывающе:

— Нет.

Свирепый свел брови, рыкнув что-то отрывисто и явно предупреждающе на их непонятном, мелодичном языке, только на воина это не произвело должного впечатления, когда он лишь хмуро хмыкнул, демонстративно повернувшись спиной и размеренно зашагав снова вглубь огромного ледяного зала, когда Свирепый прорычал ему в спину, сжав свои огромные кулачища:

— Ты переходишь все границы, Морозный!

— Их перешел не я, а твой брат.

Мужчина даже не потрудился обернуться, чтобы встретиться с хмурым и тяжелым взглядом Свирепого, грудь которого начинала тяжело подниматься и падать, словно он изо всех сдерживал в себе ярость:

— Он законный сын твоего короля!

— Изгнанный сын!

Я подпрыгнула от утробного, низкого, раскатистого рычания, которое прошло вибрацией по полу, вырвавшись из тела Свирепого, когда тот дернулся вперед, но Лютый крепко схватил брата за руку, сухо и холодно проговорив:

— Оставь его. Я разберусь.

Окружающие нас на почтительном расстоянии мужчины, недовольно заворчали практически все одновременно, отчего под ледяными сводами раздалось практически вибрирующее гудение, которое оборвалось так же резко, как и началось, от единственного голоса, который раскатисто и властно пророкотал:

— Что за сборище, морозную мать вашу?! Что? Тюлени закончились? Вся рыба выловлена? Ни у кого больше нет дел? Так может тогда вынесем шезлонги на солнышко и позагораем, чтобы вас всех моль почикала по самый яйца?!..

Я еще никогда не видела, чтобы такая масса больших мужских тел рассеивалась в мгновение ока!

Даже Гризли так не испарялись, услышав злобный рокот Сумрака, когда в очередной раз что-то натворили! Сомнений быть не могло…даже если бы Свирепый не поморщился, проговорив куда-то за свою спину:

— Пап, а можно потише и поскромнее? У нас гости.

— Ая по-твоему совсем нюх потерял, сопля мохнатая?…

Я с трудом проглотила неуместную улыбку, как-то вся вытянувшись и собравшись, когда из-за Свирепого показалась мощная фигура отца Лютого и его милейшего брата. А так же единственный правитель и чистокровный Бер, носитель единой крови — Бер Ледяной.

Я была много наслышана о нем от Мии.

Девочка его очень любила, часто отлучаясь видимо прямо сюда, пропадая целыми днями в этом морозном полярном царстве, хотя и часто смеялась, что Ледяной весьма своеобразный, и кнему нужно привыкнуть, чтобы понять.

Судя по всему, так оно и было, точно я еще понять не могла, был ли он «Морозным Величеством», как его называла Мия, или «полоумным стариком», как его называл Лютый, но вот, что отец ребят был мощный и до рези в глазах харизматичный мужчина — сомнений не было совершенно.

Трудно было определить его возраст по виду, но выглядел Ледяной чудесно — высокий, статный, с мощной грудью, и широкими плечами, с довольно резкими чертами лица, отчего выглядел мужественно и даже немного жестоко.

Прямой нос, тонкие губы, широкие скулы, густые светлые брови и невероятные глаза — словно прозрачный лед — колкие, острые, но любознательные и чуть лукавые, слегка прищуренные, и словно излучающие силу и твердость. Такому лучше не попадаться на пути, если он что-то замыслил.

У Ледяного были необычные волосы — белоснежно-серебристые, зачесанные назад в хвост, который был скреплен под основанием шеи каким-то кожаным шнурком.

Такая же белоснежно-серебристая была и аккуратная бородка, которая не скрывала волевой, резкий подбородок. Про таких, как он, говорят — мужчина в самом расцвете сил.

И теперь я видела совершенно ясно, в кого была эта язвительность и колкость у Лютого.

Даже если от Ледяного не веяло таким надменным, острым холодом, как от его старшего сына.

Я скованно и смущенно застыла, когда этот огромный, властный мужчина, прищурившись, рассматривал меня до неприличия тщательно и совершенно бессовестно, обойдя даже по кругу и, наконец, остановился напротив меня, грозно рыкнув, хотя его глаза смешливо переливались:

— Ну?…

— Пап… — хотел отодвинуть Ледяного Свирепый, но тот лишь махнул рукой на младшего сына, словно отмахиваясь от мошки:

— Молчи!

Тяжело сглотнув, я почтительно склонила голову, хрипло пробормотав:

— ….ваше Величество….

В ту секунду я жутко переживала, что могу сделать что-то не то, коря себя, что надо было больше спрашивать про законы Беров, а не про легенды и сказки о их создании, едва не взвизгнув от напряжения и испуга, когда неожиданно надо мной раздался громогласный хохот, и две тяжелые большие ладони, от которых шел жуткий жар, легли на мои плечи, буквально сгребая в удушливые объятья:

— Сразу видно, что жила с моей Козявкой! Все слышали, спиногрызы, как вам надо обращаться к своему Королю, мать вашу?'….- рявкнул Ледяной, увлекая меня за собой от своих сыновей, которые фыркали и закатывали глаза, косясь на отца, пока я семенила за ним мелкими неуверенными шажками, косясь сквозь ресницы на этого странного, резкого, грубого, но, кажется, все-таки достаточно доброго мужчину. По крайней мере, в его светлых необычных глазах, направленных на меня, было лишь море любопытства, капелька какого-то ребячьего восторга, много смешливой лукавости и какая-то особая наблюдательность, которая появляется во взгляде лишь с пришедшим опытом, массой сложностей и боли…

— Ты умеешь готовить? — восторженно полыхали эти светлые пронзительные глаза, когда я поняла, что начинаю краснеть, потому что ничего я не умела, видя, как восторг медленно, но верно потухает, и быстро пробормотав, стараясь, чтобы это было хотя бы бодро и уверенно:

— Ну, яичницу точно смогу приготовить!

— Из яиц белого медведя или тюленя? — смешливо и язвительно поинтересовался Король, выгибая свои светлые густые брови, отчего сыновья прыснули за его спиной от смеха, не угомонившись, даже когда тот пророкотал, заставляя меня испуганно дернуться, — ну-ка, цыц'…

Тяжкий вздох Ледяного, когда видимо разбились все его радужные мечты на полноценное питание включая первое, второе и компот, а так же булочки и десерт, был ударом по моему самолюбию, когда Бер пророкотал своим низким раскатистым, словно гром голосом:

— Сын, вези ее обратно к Козявке. Привезешь, когда она научится готовить!

— Тебя забыл спросить, куда мне ее везти, — язвительно и колко хмыкнул Лютый, вальяжно и нагло подходя к нам, глядя на меня с высоты своего роста, но не торопясь выковыривать из-под тяжелой и обжигающе горячей руки его странного отца.

— Ладно….по крайней мере, пахнешь ты неплохо, Фантик! — подытожил Ледяной, на что я споткнулась, едва не полетев носом вперед, если бы не эта тяжелая огненная ручища, которая придавливала меня к твердому боку Ледяного.

— Фантик?!

— Ну, разве не так тебя называет мой сын?

— ЗОЛОТИНКА! — возмущенно взвизгнула я, на что Король лишь отмахнулся:

— Один хрен! ЦЫЦ, Я СКАЗАЛ!!! — рявкнул Ледяной на Лютого, который давился со смеха, проглотив его, лишь когда его отец вдруг резко остановился, чуть повернув голову в бок, явно принюхиваясь, и заставляя стадо мурашек носиться по моему телу оттого, какие волны власти, силы и чего-то такого необъяснимого, от которого буквально сводило челюсти, сквозили от каждого движения отца Лютого. Вот, что значит Великий Бер!

….Пусть даже больной во всю голову….

— …Ээто еще что?

Когда Ледяной пошел вперед, увлекая меня за собой, мне было реально страшно.

Даже то, как шел этот мужчина, выдавало его мощь и эту нерушимую уверенность в себе, что просто обезоруживало. Я пыталась тормозить пятками, на что Бер даже внимания не обращал, вышагивая вперед в зал, отчего мужчины просто расступались, словно волны белого океана. По крайней мере, удалось, глянуть через его мощную руку и понять, что Лютый и Свирепый следуют за свои отцом, что лично меня очень сильно успокаивало, потому что как то жутко было оставаться рядом с ним в одиночестве.

— Ты, — ткнул своим пальцем Ледяной как раз на того воина, который вел себя не слишком учтиво, — какие у тебя проблемы?….

— Они не у меня, ау вашего сына, — отозвался тот, кого Свирепый назвал Морозным, не смутившись даже своего Короля, который по своей силе явно превосходил здесь всех вместе взятых.

— Поясни.

— Эта женщина принадлежит мне!

Холодный пот выступил по всему телу, когда тяжелая обжигающая рука Ледяного, которой он прижимал меня к своему боку, напряглась и буквально вся затвердела, став еще тяжелее:

— О чем ты говоришь, задница твоя плешивая?… — на удивление мягко и подчеркнуто спокойно произнес Король, однако в его глазах было то, от чего хотелось с визгом убежать так далеко, как только это возможно, и как можно скорее умереть еще до того, как он найдет тебя.

— Говорю о том, что я победил в честном бою за право обладания ею, в котором ваш сын участия не принимал! — сверкнули глаза Морозного, когда он поднялся с корточек от костра, где что-то жарил на длинном пруте, откинув свою косу за мощные плечи и скалясь.

— Это правда, сын? — лишь чуть повернул Ледяной голову к своему старшему сыну, которого я просто не могла увидеть из-за огромной руки Ледяного.

— Да.

— Он дал ей право выбора, ссылаясь на свою королевскую кровь!

Ледяной усмехнулся, чуть дернув своей широкой бровью, и повел мощным плечом, вкрадчиво проговорив так, словно пытался убаюкать бдительность этого воина, который никак не хотел успокоиться и закрыть уже эту тему:

— У тебя все хорошо со зрением?

— Да!

— Тогда ты видишь глаза моего сына не хуже, чем я.

— Плевать, — рыкнул Морозный, откидывая от себя еду и сжимая кулаки, — на ней нет его метки, значит, она свободна и ее может хотеть каждый из нас и претендовать тоже!

Боги! Еще только этого не хватало!

— У тебя все хорошо с нюхом? — все так же ласково и мурлыкающе спрашивал Ледяной, хотя мышцы на его груди напряглись вслед за руками, что Морозного не пугало. Псих какой-то, ей-богу!

— Да!

— Тогда ты чувствуешь не хуже меня, что девушка хочет только Лютого.

— ПЛЕВАТЬ! С какого времени мы спрашиваем у человеческих женщин, кому они хотят принадлежать! Побеждает сильнейший!

Усмешка Ледяного была недоброй и сухой, когда он обернулся на Лютого, который все это время стоял с моей стороны, излучая собой ту силу и власть, которая была и в его отце.

— Что скажешь, сын?

— Он все-равно не успокоится, пока не останется без своих клыков, — сухо выдавил Лютый, отчего мое сердце дрогнуло, пропустив удар и забившись так быстро, что просто захлебывалось.

— А ты что скажешь, Фантик?…Это будет справедливо?

Я не могла врать. Не могла сказать неправду. И дышать не могла….

— …да, — едва смогла выдохнуть я, понимая, что только что толкнула единственного мужчину, по которому схожу с ума, на бой с этим сумасшедшим, который широко улыбнулся, оскалившись, и не помогла даже рука Ледяного, которая легко похлопала меня, когда Король промурлыкал мягко надо мной:

— Ладно. Готовить потом научишься. Люблю справедливых и честных людей.

Оглянувшись на притихших мужчин, Ледяной рявкнул:

— Тащите свои задницы на улицу! Никаких мордобитий в доме не потерплю!

Большего и не нужно было, когда белокурые мужчины стали выходить из своего ледяного дома, тихо переговариваясь и явно обсуждая предстоящую битву.

— Выбирайте, как будете биться, — обратился Ледяной к Лютому и Морозному, не обращая внимания на младшего сына, глаза которого стали меняться буквально каждую проносящуюся секунду, словно он был готов кинуться на собственного отца, не задумываясь о последствиях.

— Твое право, — спокойно и отрешенно обернулся Лютый на сумасшедшего воина, не глядя на меня — бледную, дрожащую и медленно умирающую от паники под рукой его отца, готовую ороситься на колени и разрыдаться, чтобы прекратить это кровавое безумие до того, как оно началось…даже если понимала, что мои слезы не помогут. Я боялась, что в данном случае не поможет совершенно ничего, кусая губы и заставляя себя просто дышать…дышать, чтобы не потерять сознание.

— Бьемся людьми на топорах.

Лютый кивнул, зашагав на выход первым, и я пыталась побежать за ним, чтобы…не знаю….хотя бы просто обнять и сказать, что моя душа с ним. Что я скорее умру, чем достанусь другому! Я бы хотела сказать ему так много! Так много, что от этого кружилась голова, чувствуя, как Ледяной, держит меня своей рукой, не давая ступить и шага от него, даже когда Морозный отправился мрачно и решительно на улицу, а Свирепый вдруг зарычал, делая резкий, опасный шаг к своему отцу:

— Останови их! Это в твоей власти!

Взгляд Ледяного был тяжелый и холодный, когда он обернулся на своего сына, который едва сдерживал себя в руках, проговорив холодно и явно предупреждающе:

— Это их битва. Не смей даже влезать.

Было совсем нехорошо, когда Свирепый сделал шаг к отцу, едва ли не встав нос к носу и прорычав приглушенно, но так угрожающе, что на моем теле встал каждый волосок от паники и страха:

— Я с пеленок рос рядом с Морозным. Он — лучший наш воин. Он не уступает брату не в силе, не в выносливости. Останови их!!!

Не удержавшись, я закричала, закрывая рот ладонями, и отшатываясь назад, когда в секунду Ледяной стоял рядом со мной, и вот уже я была свободна, и послышался жуткий тупой звук удара, потому что он прижимал своего младшего сына огромной широкой ладонью за горло к ледяной стене, придавливая его и грозно зарычав:

— Не смей показывать клыки своему отцу, сосунок! И не лезь! Я знаю твоего брата с рождения, он никогда не отступится от своего, и никому не даст встать выше себя:.

Не унижай его своим неверием и помощью!!..

Беры скалились, показывая свои белоснежные острые клыки, когда их светлые взгляды встретились в своей битве, и ни один не хотел отступать, только Свирепый оттолкнул отца от себя, кинув на меня виноватый взгляд и осторожно протягивая руку раскрытой ладонью:

— … Прошу прощения, что тебе пришлось стать свидетелем этой неприятной сцены…

— Похрен! — хмыкнул Ледяной, сгребая меня своей рукой снова и увлекая за собой на улицу, словно мне привиделись их разборки, от которых едва не получилось стать заикой, — пусть привыкает! Все-равно ей жить с нами. С трясущимися руками, бледнее снега и закусывая губы, я вышла под боком у Короля на большую льдину почти у самого основания входа в ледяной дом Полярных Беров, где полукругом столпились все белокурые мужчины, тихо переговариваясь между собой.

Неуверенно на трясущихся ногах, я шла за ним, увлекаемая этой большой обжигающей рукой, судорожно пытаясь отыскать глазами Лютого, но не видя в полукруге его или того безумного и горячо ненавистного воина, из-за которого могла случиться самая настоящая беда.

Сердце дрогнуло истерично, сжимаясь и застонав, словно в него одну за другой всаживали острые сосульки, пронзая насквозь и заставляя захлебываться кровью.

— Они там, — ткнул пальцем Ледяной куда-то вверх, и, задрав голову, я увидела две белокурые мощные фигуры, которые забрались на одну из льдин, верх которой представлял собой ровную плоскую площадку диаметром в несколько метров, — кто первый сбросит противника с льдины, тот победил.

Я тяжело сглотнула, прищурившись и глядя на высокую стройную фигуру Лютого, чьи мышцы были напряжены и плавно перекатывались под его идеальной кожей, пока он держал в руках мощный топор, изогнутым под каким-то странным углом…такой же топор был в руках Морозного, отчего мир на несколько секунд померк перед глазами, и я бы стекла на лёл, если бы не руки Ледяного, державшие меня.

— Верь в него, как он верит в тебя, — прошептал Король мне на ухо приглушенно, одобрительно и быстро кивнув головой, встречая мой дрожащий от слез взгляд своими твердыми, пронзительными глазами, где полыхала его несгибаемая вера в силу своего сына.

Ледяной дождался, когда я вытру слезы и сдержанно кивну ему в ответ, широко улыбнувшись, сверкнув своими клыками, и оборачиваясь к ожидающим его воинам на возвышающееся льдине.

Очевидно, все ждали команды от своего Короля и какого-то напутственного слова, когда Лютый и Морозный подошли оба к краю льдины, склонив свои белокурые головы, и все остальные мужчины окружили льдину снова полукругом, притихнув и застыв.

— Вобщем так, сопли мохнатые, — пророкотал Ледяной в свойственной только ему язвительно-насмешливой, но вместе с тем напутственно — угрожающей манере, — кто выигрывает, идет и ставит на ней метку. Кто проигрывает — несется бешеным лосем до пригородного дома, и приносит мне мою Козявку, желательно без ее наглого мужа и с корзинкой еды! Давайте уже! Не тяните тюленя за яйца'….

Ей-богу, я бы улыбнулась на эту напутственную речь и то, как Лютый закатил глаза, если бы не было так ужасающе страшно. Особенно после слов Свирепого об этом сумасшедшем воине…раз за разом я повторяла себе слова Мии о том, что нет в этом мире Беров сильнее, чем те, кто был носителем единой чистой крови, к тому же королевской! Как Север, как Свирепый, как Лютый…мой Лютый!

Зная о том, что он чувствует меня и мой настрой, раз за разом я повторяла внутренне, что принадлежу только ему! Что я буду только его, и не достаемся больше никому, даже если мне придется повторить «подвиг» Мии, спрыгнув с ледяного хребта, но не в ледяной океан!

Я чувствовала силу, мощь и непоколебимую уверенность Ледяного, расправляя свои плечи, даже если они дрожали и далеко не от холода, глядя на красивого, мощного, грациозного и смертельно опасного Лютого, который сосредоточил все свое внимание на противнике, крутанув в руке топор и размяв плечи.

— …если дернешься хоть один раз — закатаю под лед и не пожалею, сын, — приглушенно обратился Ледяной к своему младшему сыну, который стоял рядом, собранный и напряженный, словно звенящая струна, глядя практически не моргая на своего брата, который кружил словно в танце, уворачиваясь от топора противника, что со свистом рассекал воздух, отчего я закрывала глаза, не дыша, и слыша, лишь как грохочет мое бедное сердце.

— Если жизнь брата будет в опасности — делай, что хочешь, я не смогу стоять и смотреть на это. Тридцать долгих лет я жил без него, и не позволю никому отобрать его у меня снова.

— Ты меня слышал!

— Ты тоже, отец!

Что бы там не было, а мне стало гораздо спокойнее от того, что Свирепый был рядом, и что был полностью на стороне своего брата.

Даже стало немного проще дышать, краем глаза наблюдая за тем, как пристально, колко и пронзительно смотрят его бирюзовые глаза за тем, что происходит на вершине льдины, реагируя молниеносно на каждое движение Лютого и Морозного, которые скалились, рычали и раз за разом нападали друг на друга с такой злобой и ожесточением, словно были сосредоточением мирового зла друг для друга.

Не в силах смотреть на эти смертельные выпады и скорость, когда зачастую движение двух могучих воинов становили просто размытыми оттого, с какой скоростью они двигались, нанося друг другу удары, я сосредоточенно смотрела в глаза Свирепого, по его реакции понимания, что происходит наверху. Честно говоря с того дня, как я впервые увидела брата Лютого, я задавалась только одним вопросом — как такого милого, скромного и учтивого мишку, который лишний раз даже глаз не поднимал, а улыбался всегда так смущенно и мило, смогли назвать Свирепым?

Понятно, что у Полярных были те еще имена, но ведь можно было бы назвать его Звездным? Или Лунным. И лишь сейчас я понимала, почему! Этот милый и просто не по медведжьи прилично воспитанный красавец нес в себе ту самую смертельную, огненную силу, которая меняла Беров, превращая их в зверей.

Лишь сейчас я понимала, что он такой же опасный, сильный и мощный, как его старший брат, когда даже простое движение его пушистых ресниц отражало эмоции, превращая Свирепого за доли секунды в опасного, безжалостного хищника. Я отчетливо видела, как дрожит его черный зрачок, подрагивая в такт учащенному сердцебиению мужчины, готовый в секунду сорваться в ту пропасть, откуда выглянет свирепый хищник, не знающий пощады.

Я вздрогнула, отшатнувшись, и чувствуя, как меня ловит и прижимает к себе мощная обжигающая рука Ледяного, когда зрачок Свирепого ахнул, сжавшись в едва заметную капельку насыщенно бирюзовой радужки глаза, и мужчина издал два резких шумных выдоха, как это делал Север, когда стоял на грани между человеком и медведем, и зарычал низко, глухо, но так сильно, что казалось, будто под ногами завибрировал лед.

— Стой! Это еще не конец! — тут же вцепился в мощную руку сына Ледяной, удерживая его с силой на месте, когда тот буквально шел на таран, рыча и полностью сосредоточившись на битве, кажется, даже не ощущая, что отец пытается его держать.

Я в ужасе ахнула, закрывая рот ладонями, понимая, что не могу дышать, видя, как Лютый повалился на колени, потому что правая его нога была буквально рассечена от внутренней части колена до самой пятки, откуда бурным потоком хлынула кровь, окрашивая белоснежную льдину ярко-алым.

— Лютый!! — надрывно закричала я, видя, как Морозный замахнулся окровавленным топором прямо над белокурой головой моего Бера, кинувшись вперед и кусая за руку его отца, который держал меня возле себя, даже не обратив внимания, когда я прокусила его кожу, и быстро отталкивая меня назад, чтобы обхватить обеими руками огромную шею белого медведя, в которого обратился Свирепый, ринувшись к своему брату.

Ледяной прикладывал все усилия, пыхтя и крича что-то на их языке, пытаясь задержать младшего сына на пути к Лютому, когда я была готова запрыгнуть на эту огромную обнаженную спину Короля, кусая и царапая ее изо всех своих сил, чтобы только он отпустил Свирепого и дал ему спасти своего раненного брата.

Лишь на секунду я увидела, как Лютый резко повернулся к нам, полыхнув своими невероятно яркими, горящими глазами, обнажив клыки и дернувшись вперед.

Дальше все происходило с какой-то молниеносной скоростью, и можно было легко заработать себе косоглазие, пытаясь углядеть сразу за всеми, и сообразить, что происходит, когда Свирепый, изловчился укусить собственного отца, оттолкнув его от себя и белый медведь ринулся ко льдине….откуда летела белокурая фигура, шмякнувшись с жутким глухим хлопком, оставляя на белоснежной поверхности кровавый след.

Не в силах удержать себя на ногах, я повалилась на лед, сползая словно новорожденный ягненок с ногами буквой «Х», задыхаясь от рыданий и ужаса, и пытаясь рассмотреть в месиве внизу того, что любила больше жизни, понимая, что мое сердце погибнет вместе с ним здесь и сейчас….

— Ну, ая что говорил? Истерички ненормальные! Оба! Ты и мой младший сын! — довольно расхохотался Ледяной, поднимая меня почти за шкирку на трясущиеся ноги, и, улыбаясь, наблюдая, как я пытаюсь вытереть мокрые слипающиеся на морозе ресницы, чтобы разглядеть, как Свирепый снова обернулся в человека, чтобы поймать своего брата, у самого льда, обхватывая руками за торс и крепко обнимая….отпихивая ногой Морозного. Который, кажется, был без сознания.

— Слушать надо, что старшие говорят, а не рычать мне тут под ухо! — пробурчал Ледяной снова, с великим восторгом и, раздувшись от гордости наблюдая, как Лютый шагает к нам. Сам. Не пытаясь опираться на брата, оставляя за собой на льду кровавый след, чтобы остановиться у Короля, поинтересовавшись сухо, и как всегда колко и язвительно:

— Теперь все законы соблюдены?

— Ага, хватай ее и тащи метиться, — смешливо и пошло полыхнули глаза Ледяного, которому хотелось в этот момент дать пинком под его королевский зад, если бы только он перевел взгляд на меня, но Король обернулся на Морозного, который пытался подняться на ноги, держась рукой за окровавленный живот, — слышь!

Бешенной пчелкой метнулся до Мии. Двадцать минут тебе и чтобы оба были у меня.

— У него челюсть сломана, как он объяснить в доме, почему пришел? — тихо и как всегда спокойно проговорил Свирепый, чьи глаза теперь были обычными — теплыми, мягким и такими невероятно насыщенно-бирюзовыми.

— Мои какие проблемы? — изогнул свои широкие брови Ледяной, покосившись на столпившихся мужчин, — Где там наши грамотеи? ПисАть научились уже?

Нацарапайте ему записку что ли, чтобы Север не завершил начатое сыном в доме, когда тот попытается унести Мию!

Больше я не видела никого и не слышала, что еще говорил Ледяной, обращаясь к мужчинам и махая отрывисто рукой в сторону их ледяного дома, потому что весь мир сгинул и пропал, растворяясь в колком, но таком горячем и жадном взгляде Лютого, когда он шагнул ко мне, как всегда нависая и склоняя свою голову, чтобы проговорить колко и язвительно, чуть выгибая бровь:

— Надеюсь, теперь твоя душа спокойно и все сделано по справедливости? И не смей даже заикаться про этого гребанного Алекса! Иначе, видят боги, ты пожалеешь…

Я лишь растерянно кивнула, закусывая губу и не пытаясь сопротивляться, когда Лютый снова закинул меня на себя легко и небрежно, зашагав в ледяной дом и очевидно слыша, как колотиться мое сердце от радости и облегчения.

Хотелось обнять его за мощную шею, прижавшись щекой к его щетинистой скуле, но я прилежно молчаливо висела на нем, не дрыгаясь и не пытаясь даже пошевелиться.

Он был рядом. Он был жив. А остальное уже было не так страшно.

Я старательно отводила глаза, боясь увидеть десятки любопытных глаз, когда Лютый проходил по залу, не морщась от боли и даже не хромая, но по прежнему оставляя за собой кровавую дорожку, когда свернул по одному из ледяных коридоров, что шел витиеватыми, плавными изгибами, без единого резкого, острого угла. Он размеренно шел какое-то время, пока гул голосов не стих, повернув еще раз. И еще. И, наконец, остановился, опуская меня на ноги, отчего я проехалась вдоль его тела…зацепившись за могучее выпирающее возбуждение, и глупо ойкнув.

Лютый как всегда возвышался надо мной, сверля своими глазами, в которых полыхал безудержный огонь и жажда, что можно было ощутить кусающими колкими разрядами на своей вмиг ставшей влажной коже.

Он смотрел так откровенно и хищно, словно собирался накинуться и закусить мной, совершенно не скрывая своих помыслов и наслаждаясь моим смятением и тем, что я не могла сдержать нарастающие волны возбуждения при виде этого великолепного, мощного мужчины, который доказал всему миру, что я принадлежу отныне только ему.

— Это твоя комната? — пролепетала я, пытаясь сделать вид, что внимательно осматривая небольшую ледяную пещеру где не было ничего кроме какой-то подстилки на полу, из нескольких десятков шкур, которые, очевидно служили кроватью.

— Я здесь спал… — приглушенно и мурлыкающе проговорил за моей спиной Лютый, стоя так близко, что я ощущала жар его возбужденного тела даже через горнолыжный костюм.

— Здесь…. - я тяжело сглотнула, чувствуя его дыхание на своей макушке, — мило….

— Рад, что тебе нравится, — язвительно усмехнулся Лютый, подавшись вперед так, что я пошатнулась по инерции вперед тоже, придавленная его телом, когда Бер, стянул с меня шапку приглушенно проговорив вибрирующим от едва сдерживаемого возбуждения голосом, — сними его сама, пока не порвал….

— …Как я буду ходить без…

— Ты не будешь ходить! Твое место в моей кровати! Подо мной!..

Ох, мамочки….от его рычания страх смешался с возбуждением в какой-то совершенно невообразимый коктейль, отчего пот выступил по всему телу, и я вцепилась в его длинные сильные пальцы, которые скользнули по моей груди, расстегивая куртку.

— …Я хотела сказать, как я буду здесь…без одежды….тут ведь… холодно.

Слова вылетали отрывисто и хрипло, когда он уперся обеими руками в ледяную стену по обе стороны от меня, прижимаясь всем телом ко мне сзади, и склоняясь так, что его губы касались кончика уха, опаляя морозным, но таким обжигающе горячи дыханием:

— Я согрею.

Как бы не сгореть!

Мне явно не хватало воздуха, чтобы дышать и чтобы говорить, когда мысли путались, убегая в бедра и начиная пульсировать там отчаянно и тяжело.

— Время, Золотинка…. - прошептал Лютый хрипло, когда его рука скользнула по мне, резко дергая за часть куртки, отчего все кнопочки с треском раскрылись, словно мое сердце разошлось и треснуло от переполняющих эмоций, пока я сходила с ума от его аромата, окружающего меня, не в силах понять, как лютый мороз может быть таким обжигающе горячим.

Вот только я была не в состоянии больше уловить суть собственных мыслей, когда его жадная, горячая рука, скользнула под куртку, распахивая ее, чтобы коснуться ладонью мой напряженный дрожащий живот, легко проскользив по нему и опуская вниз, к застежке на штанах, не остановившись даже, когда она была нагло расстегнута.

Я судорожно выдохнула, когда его пальцы скользнули по тому самому напряженному, жаждущему и горящему местечку, которое горело, тянуло и стонало в ожидании его ласки, слыша за собой хриплый смешок и в следующую секунду ощущая, что словно лечу.

Я на самом деле практически летела, оказавшись на полу так быстро и неожиданно, что удивленно заморгала, пытаясь сообразить, какое положение я занимаю в пространстве и взвизгнув, когда за мной раздался голос Лютого, который прорычал:

— Время вышло!

О каком времени идет речь, я поняла лишь когда, оказалась с голым задом.

При чем в прямом смысле этого слова, потому что Лютый просто сдернул с меня штаны, шлепнув по голым ягодицам, и опускаясь на колени за мной, отчего по телу пронесся разряд обжигающего желания и ожидания того, когда я наконец познаю это совершенное, мощное тело, великолепнее которого я в своей жизни еще ничего не видела.

— Подожди! — едва смогла взвизгнуть я, когда почувствовала, как его ладони легли на мои бедра и Лютый подался вперед, касаясь меня своей подрагивающей эрекцией, которая коснулась влажных складочек, почувствовав, как он застыл, а я быстро села, судорожно стаскивая с себя куртку дрожащими пальцами. Я хотела прикасаться к его обнаженному телу своей кожей, а не быть под тонной одежды, все еще боясь поверить в реальность происходящего.

Бер усмехался, наблюдая за моими попытками раздеться быстро и как можно скорее, отклонившись назад и прислонившись спиной к ледяной стене, глядя так проникновенно, отчего его глаза светились ярче обычного, переливаясь всеми оттенками ледяной страсти, которые отражались на кончиках пушистых, полуприкрытых ресниц.

— Не ожидал, — хмыкнул он как всегда колко, но теперь его тон ничего не значил, потому что в этих глазах я видела его жар и желание, не прикрытое за маской язвительности или холода, протягивая ко мне свою большую ладонь, когда я покрылась мурашками от холода, оставшись совершенно обнаженной, — Иди ко мне, Золотинка…

Ради этих слов. Ради этих эмоций. Ради этого взгляда, в котором я видела собственное отражение стоило пройти через все трудности и недопонимания, чтобы оказаться в его руках, которые согревали и оберегали меня, не причиняя боли, а показывая, что в их кольце я буду в полной безопасности.

Положив руки на его широкие мощные плечи, я застыла, задрожав, когда оказалась сидящей сверху на его бедрах, чувствуя, его могучее возбуждение, которые поднималось вдоль моего позвоночника.

— Сразу будет больно, но потом ты привыкнешь… — прошептал Лютый, подавшись вперед и заключая в свои жаркие объятья, накрывая мои губы жадным и немного жестоком поцелуе, не дав возможности испугаться и задать десяток вопросов, относительно того происходящего, когда мозг просто растворился в его обжигающе мятном вкусе и горячий язык скользнул в мой рот настойчиво и так по свойски, что голова пошла кругом.

Он терзал меня, не давая вдохнуть, не давая возможности подумать, лаская напористо, откровенно и жадно, словно боялся, что больше не будет возможности.

Словно хотел насытится на много дней вперёд.

— Где ты научился целоваться? — ошалело пробормотала я, облизывая свои влажные припухшие губы, хватаясь за его плечи и чувствуя, как холод кружит вокруг нас, не в силах прорваться сквозь пелену жара, исходящего от Лютого, видя, как он лукаво усмехнулся, выгибая свою бровь:

— А этому учатся?…Как учительница, преподашь мне пару уроков?

— Боюсь, в этот раз мне придется учиться у тебя, — чуть улыбнулась я, напряженно впиваясь в его плечи, потому что Лютый, приподнял мои бедра над собой, явно намереваясь войти, и, вспоминая его размеры…я испуганно сжалась, слыша, как рыкнул Бер.

— Ты не должна меня бояться, Золотинка….по крайней мере, не здесь и не сейчас…

Лютый плавно подался вперед, отчего я зажмурилась, не сразу поняв, что он снова изменил положение тела, поставив меня на колени и упираясь мощной рукой поверх моего плеча, встав в то же положение, отчего мои спина, бедра и ноги были полностью закрыты его большим мощным телом, пока вторая рука напористо скользнула по животу, раздвигая бедра и настойчиво опускаясь в самое лоно, принявшись поглаживать мягко и плавно, шевеля длинными пальцами, отчего я содрогнулась, пытаясь дернуться, но не смогла этого сделать, оказавшись под ним.

— …расслабься…я не сделаю тебе больно… — шептали его губы, скользя по моей шее и касаясь кончика уха, пока пальцы двигались размеренно во мне, заставляя жалобно постанывать и кусать губы, выгибаясь и упираясь затылком в его склоненную голову.

— Вот видишь, какой покладистой и хорошей девочкой ты можешь быть, — улыбались губы Лютого, скользя по моей коже, пока его пальцы проникали в меня все глубже, растягивая и поглаживая размеренно и неторопливо, словно играя со мной, когда я начинала двигать бедрами в такт его руке, слыша за собой хриплый, возбужденный и приглушенный смех.

Лютый не давал мне дойти до самой точки кипения, к которой я стремилась так горячо и отчаянно, начиная прогибаться под ним, толкаясь бедрами и кусая губы все сильнее и сильнее, покрываясь капельками пота, оттого что горела на этом острие, не в силах взорваться и выпустить на свободу этот огонь, который сжигал меня изнутри, превращая в безумицу, помешанную на его большом теле, этом аромате лютого мороза и чувственных губах, которые неспеша скользили по моей коже, дразня и не отпуская в мир чувственного наслаждения, где я хотела парить свободная и уставшая.

Я протяжно застонала, пытаясь сбросить его с себя, не в силах этого больше выносить, когда неожиданно задохнулась от чувства того, что теперь меня наполняли не его искусные пальцы, а нечто гораздо большее и горячее….намногоооо большее и горячее, отчего я скованно застыла, тяжело сглотнув и с щемящим восторгом понимания, что теперь я его.

Он был во мне! Огромный, горячий, вибрирующий, мощный. Заполняющий до боли.

До помутнения рассудка, но такой родной…такой. Мой.

Лютый застыл на секунду, напряженно прислушиваясь, и я чувствовала спиной, как колотиться в груди его сердце, когда мужчина напряженно выдохнул:

— Ты в порядке?…

Не в силах даже говорить от переполняющих эмоций, я лишь кивнула головой, ощущая с трепетом, как дрожат от напряжения его плечи и большие руки.

— Больно?…

Я снова кивнула, вдруг широко улыбнувшись.

Боже! Я чувствовала себя полной маньячкой, которая готова упиваться до умопомрачения даже этой болью, лишь бы только чувствовать его так близко, так правильно, так глубоко, словно он задевал внутри меня саму душу.

Первое движение было плавным и аккуратным.

Лютый осторожно вышел из меня, так же осторожно подавшись вперед, заполняя медленно и осторожно, давая почувствовать как тело раскрывается, принимая его мощь и силу все еще дрожа, но уже не боясь.

Постепенно ритм его движений стал нарастать, но даже когда он двигался во мне быстрее и напористее, я отчетливо чувствовала, что он сдерживает себя, останавливаясь всегда на одном уровне, давая мне возможность привыкнуть к нему и тому, что мое тело принимало его с трудом и болью, на которую я была осознанно согласна.

Я старалась двигаться в унисон с ним, поддаваясь его ритму и глубине, не боясь больше ничего, когда его рука снова скользнула между бедер, отыскав ту самую чувствительную и нежную вершинку, которая набухла и вибрировала, в ожидании развязки этой обжигающей истории, застонав, когда его палец настойчиво гладил ее, продолжая при этом двигаться во мне все быстрее и быстрее, пока я не вскрикнула, выгибаясь, оттого, как во мне словно что-то выстрелило, разрывая тот тянущий болью и пульсирующий чувствительностью комочек нервов, возбуждения и сладкой боли, которые держали на поверхности напряженных нервов, не давая взлететь в волшебный мир грез и полного, невообразимого восторга оттого, что это случилось с нами.

Я чувствовала, как губы Лютого улыбаются, прижимаясь к моей коже, когда он осторожно подался вперед, придавливая своими плечами и заставляя растянуться на мягких больших кусках меха, который щекотал обнаженное влажное тело, вытягиваясь рядом и обнимая меня свой рукой, с усмешкой проговорив:

— Не думай, что каждый раз будет так легко и быстро, Золотинка.

И даже если это звучало, как горячая угроза, я все-равно широко улыбалась, чувствуя себя так прекрасно, как еще никогда в своей жизни.

Глава 6

До чего же странно было лежать внутри сотен тонн голубого многовекового льда, и при этом не чувствовать холода! Галлюцинации? Мистика? Бред и помутните рассудка? Неееееет. Просто жар Бера! Жар огромного, обжигающего своей силой и мощью тела самого странного, и самого сексуального из ныне живущих Берсерков! И, лежа под его большой и тяжелой рукой, я улыбалась, словно сумасшедшая, чувствуя, как моя душа восторженно парит над Арктикой, попискивая слог: «Вы все еще ходите мрачными и понурыми? Просто приезжайте к нам!»

Никогда я еще не чувствовала себя такой радостной, легкой и заколдованной, словно все еще была маленькой девочкой, которая искренне верила в Деда Мороза и вот неожиданно, спустя 20 лет попала в эту морозную сказку, встретив не только странного, огромного, выдающего массу забавных фраз «Мороза», но и даже….Снегурочку!

Я хохотнула, представив Лютого, облаченного в голубую шапочку с приделанными к ней двумя белыми косичками, почувствовав, как Бер за моей спиной сонно пошевелился и громко зевнул, пробормотав:

— Надеюсь, ты не над моими размерами там хохочешь?

Я прыснула от смеха, забираясь поглубже под меха, которые заменяли одеяло и прижимаясь обнаженной спиной к мощной груди Лютого:

— Боюсь, что от твоих размеров можно заикой пожизненно остаться!

— От восхищения? — как всегда в своей лениво-скучающей, ласкающее-колкой манере протянул Лютый, на что захотелось ущипнуть его, когда я фыркнула:

— Нет, от твоей невероятной скромности!

В этот раз фыркнул Лютый, поворачиваясь на спину и, раскинув свои длинные, могучие руки сладко потянулся, откидываясь назад и прикрывая глаза, пока я, развернувшись полубоком, совершенно завороженная наблюдала за ним.

Никогда еще я не видела Лютым таким — домашним, расслабленным и сонным.

В доме Беров он был совершенно другой — всегда наглый, высокомерный, холодный засранец, который понимал свою силу и явно этим пользовался, когда прочие Беры расступались перед ним, стоило только Лютому появиться в доме.

Не сказать, чтобы и здесь его лукавость и холодность куда-то испарились….но что-то в нем незаметно изменилось. То, чего я пока не могла понять, но что меня завораживало, как удав — кролика.

Сердце трепыхалось радостно и как-то по детски восторженно, когда его пушистые, чуть светлые на кончиках ресницы дрогнули, и Лютый лениво выдохнул:

— Так что тебя так развеселило, Золотинка?

Я на секунду замешкалась, понимая, что придумать себе отговорку не получится, т. к он все-равно почувствует ложь, и, покусав нижнюю губу для смелости, все-таки выпалила:

— Представила тебя Снегурочкой!

Светлая бровь изогнулась и взлетела, даже если Лютый так и не открыл глаз, продолжая лежать расслабленно и так чертовски сексуально, раскинувшись на белых мехах и закинув одну огромную руку за голову.

— Странный выбор образа…я уж было подумал, что облачила меня в костюм.

Ох, это был просто предел всех моих извращенных и горячих фантазий!

Хотя обнаженный Лютый был верхом не просто самых откровенных сексуальных фантазий, но и полной отключкой жизнедеятельности моего мозга, логики и иже с ними, когда способными к работе оставались только сердце и…кхм…то, что было в метре от него, ниже по курсу.

— Да лааааадно… — криво усмехнулся Лютый, повернув ко мне свое красивое лицо и явно принюхавшись, отчего я смущенно покраснела, понимая, что в эту самую минуту мозг уже на грани отключения, а вся кровь из сердца как раз начинает стекать именно туда — на метр ниже, где становилось горячо, влажно и напряженно.

— …а ты когда-нибудь носил костюм?.. — прохрипела я, вдруг отчетливо представив его — такого до невозможности высокого, широкого и просто сумасшедше притягательного, облаченного в идеально сшитый костюм, почему-то серый, с белой рубашкой, на которой были бы небрежно расстегнуты верхние пуговицы.

Ох! Мистер Грей нервно курил бы в сторонке и тихо матерился, уползая в спортзал!

— Нет. Максимум спортивный костюм.

— Серьезно?!

— Вполне.

Я ошарашено моргнула пару раз, тайком наслаждаясь видом обнаженного тела, прикрытого мехами на бедрах, когда одна длинная мощная нога торчала, словно Лютому было жарко.

— Те ты жил среди людей?!..

— Пришлось недолго.

Лютый по-прежнему не открывал своих глаз, но должно быть явно чувствовал, как мой подбородок устремился к ледяному полу, готовый пробить даже эту кровать, созданную не пойми из чего конкретно, которая была всего лишь небольшим возвышением над гладким, скользким и явно жутко холодным полом.

Не знаю, о чем бы в эту секунду подумала нормальная и вполне себе адекватная девушка, коей я видимо не была. Потому что я подумала не про спортивный костюм и каким образом он попал в мир людей, а то, сколько черт их побери девушек в этом человеческом мире на него пялилось, или еще хуже — вешалось на эти широченные плечи!

Видя, как на чувственных губах Лютого расползается хищная и лукавая улыбочка, я хлопнула ему ладонью прямо по прессу, едва не взвизгнув от отдачи, отчего ладонь тут же покраснела, словно я попала ею в кипяток, не иначе.

Знаете, какой я видела себя в тот момент?

Маленьким, белым чайничком, у которого на голове болталась с лязгом крышечка, откуда валил пар! Мне же казалось, что у меня пар валил уже изо всех мест, когда Лютый все-таки соизволил приоткрыть свои невероятные светящиеся глаза цвета голубого льда, приглушенно рассмеявшись и даже не пытаясь потереть место удара, словно ничего не почувствовал! И лукавый, хитрый и вместе с тем жутко возбужденный блеск этих глаз лишь только подливал масла и в без того кипящий и бурлящий огонь.

— Сколько?! — прошипела я, дернувшись вперед и даже не замечая, как греющие меха свалились с моих плеч куда-то в область бедер, видя, лишь как полыхнули глаза Лютого, опасно и хищно.

— Что? — его голос был сладкий и такой мягкий, словно белый шелк.

— Сколько женщин у тебя было, пока ты жил в мире людей?!

Так воооооот откуда он умел так умело целоваться!!!

И куда только делось мое воспитание?

А сдержанность куда упала?

А под каким ледяным плинтусом решили спрятаться благородство и воспитанность?!

Что творил со мной этот морозный нахал, упиваясь собственной властью?

Вот только поздно было метать икру, когда нерест уже прошел!

Я влипла в него по самые гланды, и бороться с этим была уже просто не в силах.

— Тебя интересует конкретная цифра? — все так же нахально и ласково проурчал Лютый, подавшись вперед и хрипло рассмеявшись, когда я зарядила ему в живот снова, в этот раз уже кулаком, даже не дернувшись от боли хотя бы ради приличия, полыхая своими глазами так хищно и жадно, что мое тело дрогнуло, поддаваясь этому импульсу огромного тела, пока я была готова просто придушить этого наглеца.

Я даже не поняла, кто из нас зарычал, и как именно я оказалась восседающей на обнаженном торсе Лютого, когда его горячие большие ладони обхватили меня за талию, приподнимая и заставляя прогнуться назад навстречу его могучей и, как всегда уже готовой, эрекции.

Вот только я была зла, впишись ноготками в мощную грудь с такой силой и неожиданно вспыхнувшей яростью, что на его коже тут же выступили капельки крови, растерянно застыв от своего поступка и тех эмоций, которые продолжали бурлить во мне, слыша хриплое вибрирующее рычание под своими ладонями, которое прошло дрожью по всему телу и волнами непередаваемой вибрации, когда Лютый повел резко бедрами вперед и вверх, насаживая меня на себя резко, глубоко и так горячо.

Я никогда не думала, что кислород в легких может вылететь и закончиться так резко и неожиданно.

Я не успела даже вскрикнуть, или пискнуть, или прохрипеть, напряженно застыв, и вцепившись в его сильные горячие руки, с легкостью удерживающие меня почти на весу и, задыхаясь, глядя в эти полу прикрытые голубые глаза, которые умели пожирать взглядом, заставляя трепетать.

Лютый застыл на секунду, не шевелясь, и глядя пристально и пронзительно, словно вплетаясь в мои кричащие чувства своим колким морозом и обжигающей страстью, которая жгла и душила, словно ледяные волны Ледовитого океана.

Он не спрашивал, больно ли мне и как я себя чувствую, забираясь своим взглядом в каждую клеточку напряженного тела своей мощью, подавшись назад медленно и плавно, отчего тело стонало и выгибалось, выпуская его с болью и мучительной сладостью, от которой кружилась голова.

Я успела лишь отрывисто втянуть в себя колкий, обжигающий и морозный воздух, который тут же вылетел из легких с всхлипом, когда его бедра снова резко дернулись вперед, заполняя и растягивая меня до немыслимого предела, где было и горячо, и больно, и сладко, снова на секунду застыв, словно давая почувствовать, как мое тело стонет, растягивается, сопротивляясь и моля о пощаде, но не силах даже помыслить о том, чтобы он остановился и дал мне свободу.

Наверное, я была скрытой мазохистской, с наслаждением упиваясь даже колкими вспышками боли, которые плавились под напором страсти и удушливой волны наслаждения, постепенно привыкая к его ритму и движениям этого большого, мощного тела.

После третьего толчка, когда Лютый снова подался бедрами вперед, пронзая меня и заставляя всхлипывать и выгибаться, я просто повалилась вперед, уткнувшись лицом в его мощную грудь, судорожно втягивая его колкий морозный аромат, когда он выходил из меня медленно и мучительно, чтобы снова и снова насаживать на себя, когда его сильные, большие и горячие руки не опускали моих бедер и не позволяли изменить положения, держа почти на весу.

Я впивалась в его ароматную, горячую кожу пальцами, пытаясь сдерживать стоны, когда голова шла кругом, оттого настолько боль и страсть могут дополнять друг друга, опаляя и вознося ввысь так высоко, что хотелось буквально рыдать.

Я кусала его, не в силах сдержаться, сходя с ума от рокочущего, вибрирующего урчания под моей щекой, которое проходило волной по всему телу, словно какие-то особенные низкочастотные волны, от которых на моем влажном, разгоряченном теле вставал дыбом каждый волосок.

Я хваталась за него руками, чувствуя, как напряжены его тугие, упругие мышцы, когда Лютый ускорил ритм, не пытаясь больше сдерживаться и глухо зарычав, обхватывая меня своими большими руками и прижимая к собственной груди, где, припав, словно ребенок, я слышала, как гулко и часто колотиться его сердце.

Это было словно волшебство.

Словно под моими руками таяли льды, оглушая своим частым и глухим треском.

Прикусив губу, я застыла, выгибаясь и задрожав, когда тело большого Бера подо мной напряглось в последнем рывке и внутри стало так жарко и влажно, что я застыла, округлив глаза….и широко улыбнувшись.

Я дрожала и содрогалась, даже когда Лютый притих, расслаблено вытягиваясь и обвивая меня обеими руками, отчего стало жарко, а я все никак не могла поверить, что это было явью. Не могла поверить, что этот насмешливый, замкнутый и такой холодный мужчина, способен прикасаться так нежно и обнимать так крепко.

Я все еще не могла поверить, что теперь я ЕГО.

Его по законам Беров. По законам самой природы. И права была Мия, когда смущаясь и краснея ласково говорила, что не нужно никаких колец, фаты и обрядов — достаточно знать, что перед лицом всего огромного мира ты стала частью огромной семьи этого достойного мужчины.

— …улыбаешься, — приглушенно прошептал Лютый, потянувшись вперед, не убирая обнимающих рук, и опуская меня лишь на миг, чтобы сверху накрыть мое влажное тело теплыми шкурами.

— Теперь я официально принадлежу тебе? — почему-то смущенно и восторженно прошептала я, прижимаясь к его груди и удобно вытягиваясь на его большом и мощном теле, словно на нем и было мое место с самого рождения.

— На тебе моя метка…и, да, теперь ты принадлежишь мне.

Я едва сдержалась, чтобы счастливо не рассмеяться, когда в каждом ударе сердца стучало феерично лишь одно — «Я — жена Лютого!».

Могла ли я подумать об этом в ту секунду, когда впервые увидела его и мое сердце дрогнуло? Могла ли поверить в это сейчас? Все было слишком хорошо, чтобы быть правдой…

— Странно, — послушался мягкий, словно мурлыкающий голос Лютого и горячий палец принялся выводить какие-то узоры на моей спине, — тебе больно, но ты такая счастливая….

Я не могла бы объяснить даже себе самой, как такое могло быть?

— Слышал когда-нибудь про мазохистов? — хихикнула я.

— Нет.

— И слава Богу!

Лютый усмехнулся, помолчав и вдруг приглушенно добавив:

-..не всегда будет больно. Со временем ты привыкнешь, и научишься расслабляться.

— Научусь, — быстро и горячо закивала я, слыша его мягкий приглушенный смех над собой.

Какое-то время мы просто молчали, не меняя положения наших рук и тел, погрузившись в собственные мысли, и я надеялась, что мысли Лютого не были грустными и были хотя бы капельку похожими на мои.

Да, он был далеко не принцем на белом коне.

И даже не конем!

Возможно, скорее тем страшным драконом, от которого нужно отбиваться и убегать сломя голову…в поисках огнетушителя для себя любимой, когда он просто посмотрит своими колкими голубыми глазами, а на тебе загорятся волосы и все, что внутри.

— Опять Снегурочка? — хмыкнул Лютый, когда я снова едва не захихикала от собственных мыслей.

— Дракон!

— Ого. Бурная у тебя фантазия.

— Сама в шоке, — хохотнула я, наслаждаясь его осторожными прикосновениями, жаром большого тела и уютом, в котором хотелось находиться вечно, припав к его груди щекой и положив раскрытую ладонь на горячую кожу с ароматом колючего мороза, — у вас тут каждый второй истинная Снегурочка. Белокурые, голубоглазые и с косами.

Я улыбалась, когда говорила, растерянно застыв, когда могучее тело подо мной вдруг напряглось и окаменело, когда я поняла, что задела нечто такое, что причиняло явный дискомфорт Лютому.

— …Прости, я не хотела…. - пробормотала я, пока мой мозг сбрасывал с себя оковы страсти и неги, начиная потихоньку возвращаться к жизни, выстраивая хоть какую-то мало-мальски приемлемую логическую цепочку, почему это могло так задеть Лютого.

Пока же мозг стопорился лишь на одном очевидном факте — когда абсолютно все Беры были с длинными волосами, не важно с косами, хвостами или распущенными, у Лютого были короткие волосы. Я тяжело сглотнула, вмиг вспомнив рассказ Мии о том, как отец изгнал собственного сына за то, что тот пытался спасти его любимую женщину, но не спас.

— Спроси, что хочешь и не мучайся так.

Голос Лютого снова звучал холодно и отстраненно, и успокаивало отчасти лишь то, что его ладони продолжали лежать на моей спине, согревая и чуть поглаживая.

Я не была уверенна, что об этом стоило говорить именно сейчас, когда все было так хорошо, но моё чертово любопытство не могло успокоиться и перестать грызть мозг мелкой мышкой.

— …у всех Полярных Беров длинные волосы…

— Не у всех. Только у воинов и приближенных к Королю, — приглушенно и сухо заметил Лютый, запустив руку в мои волосы и принявшись лениво наматывать прядки на свои длинные пальцы.

— Но ты ведь сын Короля и самый приближенный из всех Беров, не считая Свирепого…

— Изгнанный сын.

— Но ведь Король принял тебя обратно и…

— Дело не в том, что он принял, а в том, что я пытаюсь простить отца за тридцать лет, которые я скитался по миру, пока не нашел свою истинную семью.

Лютый говорил не грубо и не резко, но в каждом его слове сквозил непередаваемый холод, когда я прижалась к нему сильнее, обхватив торс своими руками, пытаясь защитить от воспоминаний, которые очевидно могли ранить даже такое ледяное сердце.

— Тебе интересно, куда делись мои Снегурочьи косички? — криво усмехнулся Лютый, но во мне не нашлось сил для улыбки, когда я лишь отрывисто кивнула, почувствовав, как Бер откинулся назад, отчего я буквально распласталась на его большом теле, тяжело выдохнув и чуть дернув могучим плечом, словно это ничего не значило, — Отрубил в тот же день, как ушел с наших земель.

— Отрубил?!

Лютый сдержанно выдохнул, и мне казалось, что сейчас он рыкнет, что на сегодня и так достаточно откровений и просто уйдет. Ну, по крайней мере, это было бы вполне в его стиле. Только Бер, немного помолчал, словно решая про себя, стоит ли мне это знать или нет, наконец, чуть дернув плечом, и проговорил:

— Думаю, Мия рассказывала тебе, что у Беров есть некий переход? Время, когда душа и тело созревают достаточно сильно, чтобы сущность человека была в равной степени сильна с сущностью зверя. У каждого Берсерка этот момент приходит в разное время и чем быстрее сущности уравновешиваются, тем Бер сильнее и осознаннее. Именно в этот момент каждый Бер получает свое прозвище, которое люди называют именами, не просто на пустом месте или потому что так нравится отцу, а исходя из того, что каждый Бер из себя представляет. В момент перехода Бер становится полноправным воином своего Рода и по этому торжественному случаю, ему вручается топор, как символ того, что теперь он истинный Зверь и истинный Мужчина….

Лютый покосился на меня, криво усмехнувшись, потому что я лежала на его груди, упираясь подбородком и слушая, распахнув глаза. Ей богу, если бы не его грудь, то моя челюсть висела бы! Насколько все-таки их мир отличался от нашего! И как же этот мир был завораживающе интересен!

— Вообще-то по закону топор отбирают у тех, кого изгоняют из Рода, но отец был не в себе, чтобы вспомнить об этом, и топор остался у меня…, - когда Лютый притих и его глаза стали словно сталь ледяного металла, я перестала дышать, понимая, что обнимаю его крепче, не в силах передать того, что я всей душей чувствовала боль, панику и растерянность сына, который хотел сделать как лучше. Который был уничтожен и раздавлен случившимся и тем непониманием и ненавистью, которые он не заслужил.

Лютый медленно моргнул, снова поведя своим мощным плечом, словно ему было все-равно, пряча за сталью своих колких, ледяных глаз истинные чувства, от которых было по-прежнему больно:

— Я дошел до границы нашей земли, положил голову на льдину и просто отрубил косу, оставив ее и топор, как знак того, что принимаю решение отца….и что больше никогда не вернусь.

Я судорожно выдохнула, осторожно поцеловав горячую ароматную кожу, на каком-то интуитивном уровне чувствуя, что Лютый смотрит на меня, даже если не могла поднять глаз, смутившись. Страшно было понять, что он недоволен или зол моим поведением….едва ли такой мужчина, как он мог принять всякого рода нежности и уж тем более желание помочь и поддержать…ведь теперь я была его женой.

И для меня это было важно. Очень.

— …Главное, что потом ты нашел свою семью, — прошептала я, снова поворачивая голову на бок и прижимаясь к нему щекой, даже затылком чувствуя на себе его ВЗГЛЯД.

Лютый ничего не ответил на мою попытку скрыть смущение, лишь молча кивнул головой, словно прислушиваясь к моим эмоциям, отчего я покраснела еще сильнее, не в силах скрыть ничего от него.

-..тебе лучше одеться, — наконец после некоторого молчания проговорил Лютый, отчего я поморщилась, едва удержавшись, чтобы не дать себе по лбу ладонью: ну вот кто меня за язык тянул? Могла бы промолчать, и сейчас спокойно лежала бы на это великолепном большом теле, не зная бед. И не замерзая.

— Я сказала что-то не то? — в какой-то момент мне стало обидно. Неужели мы не дорастем на идиллии, которая была у Мии с ее красавцем мужем? Не сможем доверять друг другу, ничего не скрывать и не бояться разговаривать обо всем, что приходит в голову? Потому что иначе это не будут не отношения, а хождение по мукам….и это еще при том, что Лютый и без моих откровений все чувствовал, а я же терялась в догадках, утопая в его холодном голубом океане колких глаз.

— Не в этом дело. К нам идут гости….и если ты не хочешь, чтобы кто-то сгорел от стыда и сбежал жить за ледниками в обличии медвежьего монаха, то лучше оденься.

— Гости? — пролепетала я, недоуменно улыбаясь и пытаясь сползти с его горячего тела, чувствуя, что цепляюсь бедрами за кое-что выпирающее и готовое к бою снова.

— Свирепый, — хмыкнул мой белокурый муж, обхватывая меня за бедра и явно сам не очень-то желая отпускать с себя, когда потянулся вперед, вдруг припав губами к груди, когда я растопырилась над ним, буквально зависнув в каком-то нелепом положении, стараясь не сесть на его эрекцию «чисто случайно» и при этом дотянуться до вороха одежды, а еще не взвизгнуть и не застонать, оттого, что его шелковистый и обжигающий язык принялся исследовать мою грудь с особым пристрастием.

— Лютый!

— Мммммда? — чуть ли не причмокнул этот наглец, как младенец, у которого изо рта вытащили леденец, с весьма характерным звуком, ловко ухватившись губами за другую грудь, отчего меня прошиб электрический разряд, как средство от морозного стоячего холода вокруг, что начинал покусывать тело, маня к еще кое-чему весьма СТОЯЧЕМУ, обо что можно было бы неплохо погреться. Еще раз.

— Там твой брат! — прохрипела я, обхватывая его голову руками, с наслаждением впервые зарываясь пальцами в его густую светлую шевелюру, от которой шел аромат колкого мороза и ледяной свежести.

— Я помню, — хмыкнули его губы на моей трепетной коже, отчего хотелось выгнуться навстречу, припасть к нему и начать все сначала, даже если было больно и весьма ощутимо жгло между бедер.

Если здравый смысл еще не стек вместе с логикой и мозгами в бедра, разрываясь новой вспышкой сладости и тянущего ожидания, то что-то внутри меня постанывало, что по хорошему надо бы сделать перерывчик, и дать телу элементарно прийти в себя, и чуток зажить….вот только тело хотело совершенно другого, подрагивая и становясь снова влажным и ожидающим.

— …Интересно, что, в конце — концов, возьмет над тобой верх? — вдруг улыбнулся Лютый, когда я все-таки смогла найти в себе силы, чтобы приподнять его голову, отрывая от своего жаждущего тела, отчего сосочки вмиг сжались в маленькие бусинки, оттого что жар и бархат его рта, сменился колким, кусающим морозом, глядя на меня лукаво и горячо, — Логика?

Его ладонь опустилась на мой лоб, проскользив нежно и аккуратно по кончику носа, шее, очерчивая грудь и слегка задевая чувствительные вершинки, словно намеренно играя и разжигая то, что уже можно было панически тушить, проскользив на живот и скользнув в бедра, отчего я ахнула, пытаясь зажать колени и не впустить его туда, где все и без того пульсировало и горело:

— …или инстинкты?….

Люди! Если я выберусь отсюда живой и вменяемой, не забудьте мне поставить памятник, потому что бороться против этого животного магнетизма и жалящего в каждом движении секса становилось просто сродни самоубийству!

Понять не могу, откуда во мне взялись силы, чтобы оттолкнуть его руку от себя, поспешно сползая на трясущихся ногах на ледяной пол, стуча зубами не то от этой обжигающе — жадной страсти, не то от этого пронзающего мороза, который радостно заключил меня в свои объятья, как только я осталась вне зоны действия жара тела Берсерка.

— Интересно, что обычно у ТЕБЯ побеждает? — язвительно поинтересовалась я, слыша приглушенны смех Лютого, такой невероятно сексуальный, вибрирующий и завораживающий, что снова сжала колени, безуспешно делая вид, что я активно одеваюсь и не кошусь на его великолепное тело во всей красе и полной боевой готовности, когда Лютый лениво поднялся с кровати, лукаво выгибая свою светлую бровь и промурлыкав в ответ:

— А что? Есть какие-то сомнения на этот счет?

Вот уж воистину не было!

Потому что стоило только ресницам приподняться чуть-чуть вверх, как взгляд тут же цеплялся за его величественную и нерушимую эрекцию, словно между нами ничего не было какое-то недалекое время назад!

— Было бы неплохо, если бы иногда у тебя побеждала сдержанность и… воспитанность! — шикнула я, прозрачно краснея от его смеха и этого пронзающего насквозь взгляда, который очень красноречиво говорил о том, что Лютый все прекрасно чувствует на мой счет, явно забавляясь тем, что я тут пыталась строить из себя приличную, образованную девушку, вспомнив в коем-то веки, что я именно такой была.

Когда-то.

То того, как попала в это ледяное царство вечной обжигающей страсти.

Говоря образно — смесь бульдога с носорогом, но зато какааааааая чертовски сексуальная смесь, когда стоило вкусить ее единожды, и ты начинаешь понимать, что больше без этого уже просто не сможешь. Кажется, теперь я не просто понимала, но и прочувствовала на себе, почему Мия так сходит с ума по Северу'….

Судорожно натягивая на себя термобелье и горнолыжный костюм под горячим пристальным взглядом Лютого, я прислушивалась к звукам в ледяном коридоре, вдруг со смущением подумав, что здесь даже дверей нет нигде…гну или там занавесочек каких-нибудь. Из шкур.

Вопрос в том, был ли какой-то из них толк и смысл при супер великолепном слухе этих мишек.

Я уже застегивала молнию на куртке, когда Лютый усмехнулся, проговорив:

— Входи уже, брат, входи, не жмись по стенкам, а то твой зад всю глыбу спалит!..

Я искренне старалась не думать о том, что слух Берсерков настолько хорош, что они слышат друг друга и нас — людей, за десятки и сотни километров, потому что начинала краснеть с каждой секундой все сильнее и сильнее, отчетливо понимая, что происходящее в этой ледяной комнате явно стало достоянием всего Полярного народа, в конце — концов от жара своего смущения даже немного расстегнув куртку сверху, вознося благодарственные молитвы за то, что к нам пришел именно Свирепый!

Не Янтарь, который ввалился бы с радостной улыбкой и огромной тарелкой наперевес, жуя сотню блинчиков, заедая их котлетками, поверх дранников и пирожков, припася еще пару десятков конфет в карманах своих свободных штанов, пробасив:

— Ну как дел, бро? Попал?! Может все-таки сгонять за свечкой?!..

И не Нефрит, который бы заплыл в комнату с видеокамерой, хмурясь и недовольно морщась:

— Вот вообще не то освещение! Готовы? Мееееееедленно раздеваемся…и больше эротичности, братик, больше страсти, и давай без вот этих вот твоих клыков!

Подожди, я сейчас музыку врублю!

И уж тем более не Ледяной, который влетел бы, даже не пытаясь остановиться, и тащя за собой какую-нибудь ошалелую, едва живую от паники женщину, пророкотав своим голосом:

— И это всё что ли?! Ну-ка кыш, малявки! Освободите ложе профессионалу! Слышь, сопля, в последний раз показываю! Смотри, как надо!..

Боги! Храните этого Бера, который вошел в комнату брата, не поднимая своих красивых, смущенных глаз и скромно остановившись у самого входа, держа в мощной руке огромную рыбину.

— …Простите, я не хотел мешать… — пробормотал этот красавчик с очаровательными ямочками на щеках, когда я покосилась на Лютого, который стоял полной противоположностью своего милого брата — наглый, обнаженный…ги прям до неприличного возбужденный!

— Лютый! — шикнула я приглушенно, почему-то покраснев еще сильнее и неловко переступив с ноги на ногу, потому что его возбуждение действовало не самым приличным образом и на меня.

— Мммм?

— Может, ты оденешься?

— Зачем?…

Челюсть клацнула от его невероятной наглости и этой харизматичности, которая в буквальном смысле выпирала так, что становилось неловко, кажется, даже этому льду вокруг. Я даже не могла понять, что мне ответить ему, покосившись на Свирепого, который стоял, не шелохнувшись и глядя лишь под свои ноги.

— Брат, я тебя смущаю?

— Нет.

— Вот видишь, кроме тебя никому нет дела до этой дубины, — лукаво и сладко промурлыкал Лютый, отчего хотелось по этой самой «дубине» заехать чем-нибудь потяжелее, и покосилась на рыбу в руках Свирепого, растянув губы в улыбке, копируя манеру речи его наглого брата:

— Не одолжишь её?…

Лютый хохотнул, хищно улыбнувшись и не обращая внимания на своего премилого братика, который осторожно проговорил:

— Я ее для вас и принес. Она последняя…подумал, что вы не захотите остаться без ужина.

— Спасибо, брат.

Свирепый скованно кивнул, переступив с ноги на ногу, и лишь кинул взгляд мельком на Лютого, добавив еще тише, смущенно откашлявшись:

-..и тебя отец зовет. Ты знаешь старика…ему не терпится узнать все подробности…

Хотелось хихикнуть, когда Лютый закатил глаза, кивнув последний жадный и жаркий взгляд на меня, и размеренно направившись на выход:

— Ей-богу, как — будто он не слышал все в подробностях!

Когда Лютый ушел, мы остались на пару со Свирепым в неловком и смущенном молчании, которое первым нарушил Бер, снова кивнув на рыбу и не поднимая своих длинных ресниц на меня:

— Брат может съесть ее и в таком виде…. — Свирепый переложил рыбу в другую руку, — но у нас есть огонь, чтобы ты могла ее приготовить для себя. Я могу показать, где у нас кухня….

Еда. Да. Это было бы неплохо.

И даже кухня есть.

Жаль только, что рядом нет крошки Мии и тетушки Зои, которые бы рассказали, что с этой рыбой можно сделать, кроме как мечтать про суши.

— Идем? — осторожно проговорил Свирепый, подождав, когда я кивну, и осторожно двинувшись вперед, держась всегда на одном почтительном расстоянии, но при этом достаточно близко, чтобы в случае необходимости подхватить и поддержать, потому что я осторожно шагала по скользкому ледяному полу пытаясь не свалиться, и не смотреть на босые ноги Свирепого, отчего зубы сводило от холода.

Не помогало еще и то, что внутри бедер все ныло и весьма ощутимо побаливало, отчего я передвигалась осторожно и плавно, боясь сделать резкое движение, чтобы эта боль не усилилась и не растеклась по всему телу ломотой.

И снова я думала, что медленно, но верно начинаю сходить с ума, потому что даже эта боль была мне в радость, как напоминание о том, что теперь я принадлежу одному из самых сильных Беров на земле. И я его жена!

С ума сойти! ЖЕНА!..и это при том, что официально я все еще была помолвлена….даже если моя душа, сердце и тело принадлежали белокурому нахалу, а кольцо было навеки похоронено под снегами Арктики.

Если первое время я пыталась запомнить, куда мы шли, то после четвертого поворота поняла, что это просто бессмысленно, и бродить по этим ледяным бирюзовым лабиринтам в одиночку опасно для жизни, потому что не ясно, как быстро тебя смогут найти, и сколько по времени нужно прожить, чтобы не обморозиться без жара Беров.

В конце — концов, после очередного поворота Свирепый свернул в высокий проем, оказавшись в большой ледяной комнате из чистого прозрачного льда, из-за толщины который выглядел насыщенно бирюзовым, остановившись среди этого помещения. Очередного необычного помещения без единого острого угла и с неровными стенами и жутко высоким потолком в несколько этажей.

— С ума сойти… — пробормотала я, углядев здесь стол из нержавеющей стали.

Один из тех, который мог находиться где-нибудь при лаборатории….или в морге например. Пару шкафов, которые стояли прямо на ледяном полу друг на друге, в одном из которых были аккуратно расставлены в порядке убывания тарелки и кружки, а еще подставка, где лежали столовые приборы, — и вы этим пользуетесь?….

В доме Беров все мужчины-мишки были исключительно культурными в меру своей природы. По крайней мере, они ели ложками и вилками из тарелок, хотя и получали частенько от тетушки Зои скалкой по затылкам, если хватали руками что-нибудь.

Иногда Мия говорила, что ребята ушли в лес перекусить….в такие моменты я старалась не думать, кем перекусить и каким образом, с ужасом отгоняя эти мысли от себя.

Вот только все дальнейшие размышления на эту тему отпали сами по себе, когда Свирепый лишь осторожно покачал головой, приглушенно выдохнув:

— Нет, не пользуемся.

— Откуда это все? — я осторожно вошла в эту странную кухню, где не было ни печки, ни микроволновки — ничего, за исключением этого жуткого стола и шкафчиков, в которых вероятней всего хранили когда-то медикаменты.

В середине помещения было установлено что-то вроде мангала, куда подошел Свирепый, положив по дороге рыбину на стол для разделки, и, честно говоря, я не даже не удивилась, если бы он принялся бить камень о камень, добывая огонь.

Только, к счастью, мужчина достал в одном из шкафчиков длинные спички, принявшись укладывать заранее заготовленные поленья в эту «печку».

— За ледяным хребтом, недалеко от города раньше была исследовательская станция. Ученые приехали сюда, чтобы удостовериться в том, не уменьшилась ли численность белых медведей…

— …Это та станция, где жила возлюбленная вашего отца?

Я сразу же пожалела, что сказала это вслух, видя, как напряглась широкая спина Свирепого, закусив губу и поморщившись, готовая просто дать себе подзатыльник, если бы это как-то спасло положение. Было очевидно, что эта тема была неприятна Беру, а может и вообще была запретной в этом месте, отчего меня бросило в горячий пот.

— Да, это та станция, — наконец скованно кивнул Свирепый, не поворачиваясь ко мне и снова склонившись над мангалом, чтобы развести огонь, — она простояла всего пару лет, и когда ее бросили и все уехали, мы перенесли все, что нашли там к нам в ДОМ…

Я быстро закивала, боясь даже пикнуть, потому что в голове снова была масса вопросов и просто пресс любопытства, даже если Мия рассказала мне об этой истории все, что знала сама.

И снова я подумала про эту ясноглазую девочку с огромным сердцем и чистыми глазами, когда Свирепый выпрямился над ровно полыхающим в мангале огнем, обернувшись ко мне и чуть улыбнувшись:

— Ну вот, огонь есть, осталось только почистить рыбу.

Почистить?!

Я опасливо покосилась на огромную рыбину, которая была по размерам с целую ногу Бера, подумав о том, что ну не картошка же она, чтобы ее чистить, и предательски покраснев, видя, как бровь Свирепого чуть дернулась в явном изумлении, и мужчина вдруг очаровательно улыбнулся, показав свои ямочки на щеках.

— Кажется, она немного пугает тебя?…

— …видимо, да…. - пролепетала я, понимая, что в эту секунду выгляжу просто ужасно, начиная краснеть еще сильнее, когда в голову пришла мысль о том, что я была в доме своего новоиспеченного мужа и не была способна совершенно ни на что.

Я даже не знала, что именно делать с этой огромной чашуйчатой штуковиной и с какой стороны к ней подходить.

— Не бойся, она уже не живая и не будет шевелиться, — думал, что успокоил меня Свирепый, отчего я скривилась, чуть дернувшись и думая о том, что сейчас мне предстоит заниматься трупом рыбки.

Явно учуяв мои эмоции, или просто увидев то, что пронеслось на моем лице, бедолага Свирепый явно растерялся, переступив с ноги на ногу и приглушенно проговорив, словно извиняясь:

— Она свежая. И пары часов не прошло, как ее выловили…в принципе, я могу сразу заносить рыбу домой, как поймаю. Просто я думал, что когда она шевелиться тебе будет сложнее ее готовить….

Ох, в этой ситуации было бы просто идеально, если бы рыба была не просто живая, но и говорящая, чтобы мне понять, что с ней делать и как приготовить.

Главное не паниковать!

Это моя мама была вегетарианкой и не ела даже сыра, поэтому в нашем доме всегда были исключительно салаты и каши, зато папа любил шашлыки, которые мы жарили иногда на даче…раз в пол года, когда у мамы были вступительные экзамены в университете и приемная комиссия, где она была предсетаделем.

Правда, рыбу мы никогда не готовили….но принцип ведь был тот же?

Найти решетку, положить на нее и ждать, когда она приготовится.

— Нет, спасибо, все просто идеально, — растянула я губы в улыбке, бодро прошагав до стола, где лежала моя добыча, окинув ее таким взглядом, что стало даже на душе немного посмелее. Ну! Какие тут могут быть страхи? Сейчас главное допереть её до решётки, и дело считай сделано!

— Эм, Злата?…

— Да? — пыхтела я, пытаясь взять руками большую рыбину, которая была не только холодной, но еще и жутко скользкой, изворачиваясь даже в своем не совсем живом состоянии, решительно настроенная одержать победу над едой.

— Что ты делаешь?

— Хочу унести ее на мангал. Кстати, решетка есть? Не на угли же ее класть? — со знанием дела деловито проговорила я, слыша, как Свирепый подошел ближе, чуть откашлявшись.

— Есть, но ты хочешь приготовить ее в таком виде?…

— А что сее видом не так?

— Ну…может хотя бы чешую уберем? В идеале можно еще убрать голову и почистить потроха…

Рыбина с грохотом свалилась на ледяной пол, ловко выскользнув из моих рук, словно была живая, и пыталась скрыться от грядущей пытки на ее умершим телом, когда я просипела:

-..Потроха?…

— …Я думал, что не очень удобно кушать рыбу со всеми внутренностями? Вам, ЛЮДЯМ….

Свирепый явно растерялся, глядя на то, как я краснела и бледнела, понимая, что просто не вынесу такого надругательства над тушкой рыбки и уж тем более не смогу сделать это сама!

— …у меня мама была вегетарианкой, — словно оправдываясь просипела я, глядя на то, как Свирепый ловко поднял рыбу с ледяного пола, положив ее снова на разделочный стол, который выглядел очень жутко, — знаешь, кто это такие?

— Прошу прощения, но нет, — смущенно опустил ресницы этот самый милый из Беров мужчина, на что я умиленно улыбнулась, готовая пуститься в долгий и основательный рассказ, как истинная учительница.

— Это люди, которые не употребляют в пищу продукты животного происхождения, ни мяса, ни рыбу, ни яйца, ни молоко или масло…

Ярко-бирюзовые глаза Свирепого распахнулись от шока, когда Бер впервые смотрел на меня так прямо и близко, пробормотав:

— Но чем же тогда они питаются?

— Овощами, фруктами, ягодами, — улыбнулась я, видя, как Свирепый задумчиво потер щетинистую скулу своей большой ладонью:

— А если ничего из этого нет в наших краях?

— Ну, маме пришлось бы здесь явно нелегко — улыбнулась я, вдруг подумав, что моя мама упала бы в обморок только от одного вида Лютого или его отца, едва не хихикнув и наблюдая за тем, как Свирепый, достал из шкафчика нож, принявшись соскабливать ловко и быстро чешую с рыбы, чувствуя себя очень неловко оттого, что не знала чего-то очень элементарного…но в моем доме действительно никто никогда не занимался готовкой так основательно, как это делали в доме Беров.

Кашки, салатики, пельмени для папы и вареники для меня… позже столовая университета, а потом рестораны и кафе с друзьями…я никогда не задумывалась над тем, что мне нужно учиться готовить так глобально.

Я внимательно и смущенно наблюдала за тем, как большие красивые руки Свирепого ловко и так быстро управляются с рыбой, словно она подчинялась его воле и силе безропотно. На вид это казалось достаточно легко — Бер просто водил ножом по гладкой и скользкой чешуе, отчего она отходила, оставаясь на ноже.

— Не посмотришь за огнем?

Я закивала, устремляясь к мангалу, и лишь потом понимая, что Свирепый сделал это намеренно, дабы не травмировать мою неустойчивую психику последующей разделкой рыбы, потому что к тому моменту, когда я постояла у мангала, понимая, что не представляю, что мне сделать здесь, чтобы не навредить, а помочь, и вернулась к разделочному столу, рыба уже представляла собой два куска филе, которые я видела в магазине в замороженном виде, и, кажется, теперь точно была готова к употреблению. Вернее жарке на огне.

Я не мешала Свирепому, когда он достал решетку, поместив два больших куска на нее, снова оглянувшись на меня:

— Где-то здесь были еще соль и перец, если ты хочешь.

— Хочу! — я быстро огляделась по сторонам, — А где тут у вас холодильник?

— Весь наш мир один большой сплошной холодильник, Злата, — улыбнулся Свирепый, отчего я хохотнула, прозрачно покраснев.

— Ну, где-то же вы храните продукты?

— Засыпаем их льдом, — кивнул Свирепый и в этот раз сам прошагав до шкафчика и извлекая из него две старинные солонки, ибо от меня даже как от помощницы толка было мало, — а вообще, как правило, мы съедаем все и сразу, не оставляя на потом.

У нас большая семья и на следующий день просто ничего не останется.

— Кто первый встал, того и тапочки? — улыбнулась я, видя недоуменную и как всегда немного смущенную улыбку Свирепого, на которого сложно было не залюбоваться, сокрушенно покачав головой, — до сих пор не могу поверить, что Лютый твой брат.

Вы словно с разных планет с ним!

— Просто брат воспитывался отцом, и познал жизнь, — скованно проговорил Свирепый, снова пряча свой взгляд за ресницами, а я понимала, что не могу сказать, что Свирепый мог быть воспитан матерью, поскольку отчетливо знала из рассказов Мии, Севера и тетушки Зои, что матери чистокровных Беров могут быть только медведицы, которые не жалуют своих детей. И, насколько я понимала, Свирепый был рожден после смерти возлюбленной Ледяного и изгнания Лютого из рода, чтобы можно было подумать, что его воспитанием занималась женщина.

— А кто же воспитывал тебя?

— не только отец, — чуть пожал плечом Свирепый, устремляясь к мангалу, чтобы опустить на ароматный дым и низкий, ровный огонь рыбу, от запаха которой желудок тут же протяжно заурчал, еще раз доказывая то, что не быть мне веганом даже при большом желании.

Скоро ароматная, сочная рыба была готова стараниями Свирепого. Им же разложена на две тарелки, которые Бер взял в обе руки, кивнув мне на выход и шагая осторожно за мной, готовый подхватить и поймать даже не смотря на то, что его руки были заняты.

— Чувствую себя просто ужасно, — прошептала я, когда мы вернулись в комнату Лютого и Свирепый поставил тарелки на постель поверх шкур, — я даже готовить не умею….

— Научишься, — ласково улыбнулся Свирепый, чуть подмигивая, — в конце — концов, для Лютого это не главное.

Мысль о том, что было главное для Лютого, вогнала меня в краску снова, пока я старательно делала вид, что сосредоточенно занята поглощением рыбы, которая получилась просто великолепной. К черту суши, когда можно есть такое волшебство, приготовленное на костре! И, глядя в пустую тарелку, я просто поверить не могла, что съела половину огромной рыбины сама, без помощи вечно голодных Берсерков.

Еще немного и научусь рычать. Фыркать я уже умела.

— С ума сойти, — выдохнула я, готовая просто расплыться по мехам кровати, на которой мы сидели со Свирепым в ожидании его брата, пока я ела, а Бер скромно рассматривал свои руки, отказываясь каждый раз от предложенного кусочка, и повторяя, что он не голоден и недавно поел, — очень вкусно! Хвала твоим рукам, Свирепый! Где ты учился готовить?

Мужчина улыбнулся как всегда мило, показав свои красивые ямочки на щетинистых щеках, и скромно опустив пушистые ресницы, чуть дернув могучим плечом:

— Я рад, что тебе понравилось, только я не учился. Просто видел пару раз, как готовит Мия для отца.

Мне снова стало стыдно оттого, что я прожила рядом с этой ясноглазой куклой почти месяц, а как-то даже не догадалась понаблюдать за тем, что она делает на кухне, выполняя лишь какие-то механические действия, вроде того, что нарезать картошку, но чаще помогала Берам чистить что-нибудь, после того, как пару раз порезалась. Вообщем, как сами видите, повар был из меня, прямо скажем, ну-ле-вой…и это меня злило, обижало, смущало и жутко расстраивало.

— Пол жизни отдала бы сейчас за кофе, — попыталась улыбнуться я, видя, как взгляд Свирепого стал меняться, судя по тому что он учуял мои эмоции, снова улыбнувшись мягко и поддерживающее.

— А унас есть кофе.

— Ты серьезно?! — я даже на кровати подскочила, словно ужаленный змеей суслик, чувствуя, как переполненный желудок давит на штаны, и, видя очаровательную улыбку Бера, сокрушенно покачала головой, выдохнув, — слушай, и почему только я в тебя не влюбилась, а? Вряд ли на этой земле найдется еще один такой же красивый, милый и воспитанный Берсерк, как ты!

Воистину воздух этого места действовал на меня, словно какой-то наркотик, когда я вытворяла и говорила то, что было в моей голове сразу же, не сделав ничего подобного еще месяц назад!

Что будет дальше?

Облачусь в меха и найду дубинку?

Правильно! Увесистая дубина мне явно пригодиться, и речь в данном случае была не о той фееричной «дубине», которая периодически пряталась в штанах Лютого, а чаще всего гордо торчала из его бедер!

Бедняга Свирепый от моих слов покраснел так, что я в какой-то момент даже испугалась, подскакивая с кровати и вытянувшись рядом со мной буквально по стойке смирно, и снова не глядя в мои глаза. Мужчина просто не знал, что сказать на мою наглую и излишне откровенную реплику, переступая с ноги на ногу и явно борясь с желанием убежать из комнаты, как можно быстрее.

— Прости…кажется я сказала что-то не то… — мне было искренне стыдно перед Свирепым, который составлял мне компанию все время, пока Лютого не было рядом, накормил, развлекал, а я вела себя глупо, непростительно и явно нагло, словно на самом деле что-то в моей голове щелкнуло и замкнуло и не самым лучшим образом.

— Все в порядке, — чуть улыбнулся Бер, пожимая плечами, — я просто не ожидал ничего подобного…но, кажется, мне даже приятно это слышать.

Я улыбнулась, в желании добавить к этому массу восторженных и бпагодарственных слов, так и застыв с приоткрытым ртом, когда Свирепый вдруг весь вытянулся, напрягся и метнулся к выходу, затормозив лишь на секунду, чтобы быстро улыбнуться мне:

— Сможешь сама найти кухню? Я отлучусь ненадолго?

— Конечно! Что-то случилось?

— Нужно быть поблизости, чтобы брат и отец не подрались, — чуть пожал плечами Свирепый, скрывшись за ледяным овальным косяком, оставляя меня в удивлении и наедине с кривой улыбкой.

Вот ведь славная семейка!

Прямой, как топор отец.

Холодный как сталь сын.

И самый милейший в мире младший сын.

Допишите еще меня — вечно мерзнущую, совершенно не умеющую готовить учительницу из города, и семейка Адамс нервно рыдает, захлебываясь сопельками.

Мда….

Оставив тарелку со второй частью рыбины для Лютого и прихватив свою, я поплелась по ледяному коридору снова, надеясь, что правильно запомнила, куда мне нужно идти.

На самом деле, если бы Свирепый не сказал про кофе, я бы просто залезла в одежде под меха и сладко уснула бы, закутавшись с головой.

Я не знала этого места, и чувствовала себя не очень комфортно, даже если знала наверняка, что теперь на мне стоит метка Лютого и для всех остальных Беров я неприкосновенна, как его избранница и его жена.

Эта мысль грела душу и волновало сердце, даже если тело стало болеть гораздо сильнее после того, как получило дозу еды, и было бы не прочь расслабиться во сне.

Позже. Я сделаю это позже с полной уверенностью.

Вот только выпью чашечку кофе и мой день будет просто идеальным!

В большом деревянном доме Беров все пили травяной чай — вкусный, ароматный и просто волшебный. Тетушка Зои всегда добавляла в чай какие-то необычные травки в зависимости оттого, какой результат нужно было достичь — успокоить, вылечить, приободрить. Как я успела заметить кофе пили исключительно мы с Нефритом и никто больше.

А еще Берсерки почему-то просто обожали молоко. Этот белоснежный напиток всегда стоял буквально рядом бидончиков, занимая целую половину огромного холодильника, и его Беры могли пить литрами вместо воды.

Я все шла и шла вперед, свернув три раза налево, а потом один раз направо, пытаясь убедить себя в том, что именно так мы шли со Свирепым, и, учуяв наконец ароматы еды, я широко улыбнулась. Оказывается не только я была любителем рыбы на огне и кто-то из Берсерков решил воспользоваться огнем и солью.

Завернув на ароматы, я, наконец, вошла на кухню, на секунду подумав, что она вроде стала больше. И шкафчиков было больше. А еще в углу под ледяной крошкой стояли какие-то мешки…может, принесли что-то еще, пока я ела?

Каким образом можно льдом помыть тарелку я как-то сразу и не придумала, улыбнувшись, когда взгляд остановился на мангале с решеткой, на котором стояла кастрюлька, откуда и разносился этот волшебный аромат. И я бы обязательно заглянула под крышечку если бы уже не была сыта, смело двинувшись к шкафчикам на поиски заветного кофе.

Да, шкафчиков было определенно больше.

И вних помимо тарелок и кружечек стояли еще и детские бутылочки….

Я застыла, рассматривая одну из них, копчиком начиная понимать, что очевидно вошла все-таки куда-то не туда, когда в отражении стекла показалось чье-то размытое лицо, отчего я вздрогнула, резко оборачиваясь и пытаясь не паниковать заранее, ведь эта огромная льдина была домом для Беров. Сюда не мог проникнуть кто-то незнакомый и незамеченный.

И все-таки было страшно обернуться и увидеть кого-нибудь… даже не знаю, кого именно.

Наверное, я ожидала увидеть здесь Морозного с окровавленным лицом…или кого-нибудь еще страшного, опасного и непредсказуемого….

Но вот кого я точно не ожидала увидеть перед собой, так это девушку!

Невысокую, красивую девушку с большими карими глазами и необычными губами с чувственным изгибом, словно они были нарисованные кистью художника. Темные прямые волосы, скрепленные в простой хвост на затылке. Вязанный свитер из той же светлой мягкой пряжи, которую я уже видела на некоторых мужчинах этого рода.

Мягкие угги и штаны из мягкой кожи, в которых часто ходили все те же Полярные Беры.

Сжимая в руках кружку, девушка, прищурившись, тщательно рассматривала меня сквозь свои длинные, изогнутые, темные ресницы, не боясь, но выглядя очень напряженно, и явно не разделяя моей радости, когда я было дернулась к ней, чтобы поприветствовать, захрипев, когда вместо пожатия руки, она вдруг обхватила меня ладонью за шею, встряхнув и едва ли не приподнимая над полом, зарычав:

— Кто ты?'!..

Ничего себе радушный приемчик!!!!!

Я хваталась за ее пальцы, пытаясь оторвать их от себя, с ужасом понимая, что девушка явно сильнее и ловчее меня, понимая еще и то, что не могу выдохнуть из себя совершенно ничего, потому что воздуха не хватало даже для того, чтобы нормально дышать, не говоря уже про то, чтобы хоть что-то ответить!

И, если уж быть до конца справедливым, тот же вопрос я могла бы задать и ей самой. Если бы только могла говорить!

Я попыталась пнуть ее и вывернуться, но у меня ничего не получилось, когда кареглазая красивая и чертовски сильная, а еще совсем не доброжелательная девушка, просто отбила мою ногу, даже не отводя взгляда от меня, когда вдруг ее глаза распахнулись, и черный зрачок в них ахнул, раскрывшись.

Если бы она была выше меня и держала бы за горло, приподнимая над полом, то в эту секунду она бы точно меня уронила, отшатнувшись и мотнув головой, прохрипев:

— …Не может быть….

Вот уж точно не может!

Не может быть такая нечеловеческая сила в руках хрупкой девушки, которая на вид выглядела просто куклой, вроде Мии, только повыше и больше!

Не может быть такой острой ярости и черной боли, словно я сейчас всадила ей под ребра ледяной кинжал.

А еще не может быть дыхание таким скрипучим и хриплым, словно связки в моем горле никак не могли отлепиться друг от друга и распрямиться, чтобы впустить уже хотя бы один полноценный глоток этого морозного, холодного воздуха.

— Луна!

От вибрации рыка Лютого истерично звякнула даже крышечка на кастрюльке, когда я облегченно выдохнула, все еще хрипя, и чувствуя его сильные обжигающие жаром руки, которые осторожно подняли меня на ноги, прижимая к своему твердому большому боку.

Глаза девушки буквально полыхали огнем, когда ей пришлось запрокинуть голову, чтобы заглянуть в ледяные глаза Лютого, отчего она отпрянула назад, прижавшись спиной к ледяной стене и выронив из руки железную кружку.

Я высокомерно и язвительно ожидала того момента, когда Лютый зарычит на нее выгоняя или испугает каким-то другим способом, но никак не ожидала услышать его спокойный, мягкий голос, который повторил еще раз мягко и плавно:

— Луна…

Девушка закрыла глаза так сильно, что ее пушистые, загнутые ресницы просто отпечатались на щеках, вдруг мотнув головой, словно она пыталась прогнать перед собой видение или призрака, не веря в его существование. Только, видимо, ничего не помогло, потому что распахнувшиеся глаза были по-прежнему большие, удивленные. и подавленные.

В моей душе что-то дрогнуло, когда я запрокинула голову, пытаясь заглянуть в глаза Лютого, которые не полыхали яростью, не выглядели злыми, нахальными или даже надменными. Он смотрел на девушку так….так, словно она была ребенком.

Сестренкой. Кем-то очень близким, кого он незаслуженно обидел и явно чувствовал себя виноватым.

— Это Злата. И теперь она часть нашей большой семьи.

Я шокировано уставилась на Лютого, понимая, что внутри меня начинают бурлить странные чувства. Не от его слов, нет.

Впервые я слышала этот голос в чистом виде — без примесей злости, лукавости, ядовитой злобы или насмешки. И он обращался не ко мне, говоря так, что по телу бегали мамонты, заставляя меня содрогаться от обиды и полного непонимания происходящего.

Глубокие карие глаза Луны снова остановились на мне, всматриваясь все так же пристально и очень отстраненно, когда девушка просто кивнула в ответ, приглушенно проговорив:

— …я только молоко возьму…

Больше она не смотрела на меня или Лютого, быстро и отрывисто прошагав до какого-то странного скопления льдин, отодвинув в сторону плоскую одну из них, которая, очевидно, служила своеобразной крышкой, и достала из него бутылку с молоком. Она ушла так же неслышно и быстро, как и появилась, не проронив больше ни звука и не глядя на нас.

Но вот видя тревожный взгляд Лютого, мне хотелось от души огреть его чем-нибудь тяжелым!

Выходит, что он вполне умеет быть милым, спокойным и настоящим с кем-то, но только не со мной?! Зачем тогда эта метка и звание жены на мне, если я была не достойна такого особенного отношения?!..

— Остановись на этом и успокойся, — вдруг раздался приглушенный голос Лютого надо мной и его горячие ладони опустились на мою спину осторожно и ненавязчиво, вот только я не могла упокоиться.

— Иногда просто ненавижу вашу способность чуять эмоции!

— Всегда ненавидишь, когда хочешь закрыться, — прошелестел его голос и руки обвились вокруг меня сильнее и явно навязчивее, — ревность здесь лишняя, Золотника. Луна не заслуживает этого отношения к себе…

— Ты это сейчас серьезно?! Она чуть не придушила меня!

Я дернулась в руках Лютого, пытаясь вырваться, но понимая, что вряд ли у меня что-то получится.

— Поверь мне, если бы хотела придушить — то ты была бы уже мертва. Луна — не человек и тебе сложно понять и представить ее силу. Она — дочь медведицы. Одна их тех, кого спас мой отец….она мой друг детства.

Я застыла в руках Лютого, не пытаясь вырваться лишь потому, что буквально оглохла от шока.

ОНА ТОЖЕ БЕР?!

Девушка?!!!!! Чистокровный Бер?!!

Все те плоскости нового мира, в котором существуют полулюди-полумишки, которые я строила для себя последние недели, выкладывая кирпичик за кирпичиком, просто стали разъезжаться в разные стороны, отчего мой мозг трещал и расходился по швам. Опять! Опять я была на грани полного помутнения рассудка, когда считала, что уже теперь то меня точно уже ничем нельзя удивить!

— Она тоже медведь?! — просипела я, буквально повиснув в руках Лютого, который чуть улыбнулся, покачав головой.

— Женщины не несут в себе всей силы истинной крови, даже если рождены медведицей. У них нет клыков, и нет способности обращаться в зверя. Но они сильнее людей и чувствуют почти так же остро, как и мы, хотя внешне больше похожи на людей, нежели на Беров.

Я быстро моргала, пытаясь судорожно освободить в своих мозгах новую шаткую полочку под новую информацию, от которой пока была в полном ауте, позабыв про неласковое приветствие девушки и то, что еще пару минут назад едва могла дышать.

— ….Но ведь Мия рассказывала мне, что Беры не спасают девочек при рождении…

— не спасают, — кивнул лютый, оохватывая меня своими длинными оольшими руками и разворачиваясь, чтобы прижать к своему напряженному прессу и бедрам, — так было положено веками. Но постепенно от этой практики стали отказываться…

-..сначала Бурые, а за ними Гризли… — прошептала я, на что Лютый кивнул:

— Лишь только Кадьяки и Полярные оставались верными вековым устоям….пока отец не решил проиграть в Супермена.

— Разве это плохо? — нахмурилась я, разделяя в душе слезы Мии, которые она вытирала, не в силах сдержаться, когда рассказывала об этой ужасной традиции рождения Берсерков.

— Да. Это опасно. С ними мы становимся уязвимы.

— Лютый, ей-богу, я тебя сейчас чем-нибудь стукну!

Мужчина рассмеялся, лукаво и горячо полыхнув своими яркими голубыми глазами, и хитро осматривая кухню, словно заранее прикидывая, чем здесь я могу в него покидаться. А ведь руки действительно чесались сделать это!

— Какты здесь оказалась?

— За кофе пришла…

Светлая бровь дернулась и удивленно выгнулась, когда мужчина задорно хохотнул:

— Вряд ли ты найдешь на этой кухне нечто подобное. Нашу кухню ты прошла.

— Нашу? А эта кухня, выходит, не ваша? — в этот раз выгнула брови я, запрокинув голову и упираясь ладонями в горячий каменный пресс Лютого, от которого шел обволакивающей жар. И явное возбуждение.

— Эта кухня мелких.

— Мелких? — я почему-то вспомнила про детские бутылочки в одном из шкафов, буквально слыша, как в моем мозгу только что обрушилась еще одна утрамбованная полочка, которая все-таки не выдержала веса новой информации.

Я уже было открыла рот, чтобы задать тысячу и один вопрос, даже если «дубина» Лютого явно намекала на тысяча и одну жаркую позу эротического характера из раздела Беросутры, когда он поднял глаза, посмотрев куда-то поверх моей головы….и снова его взгляд изменился, растеряв всю лукавость, запал и став

….Добрым!

Мне же можно было даже не выгибаться в руках Лютого, чувствуя, как змеи внутри меня пробуждаются и начинают кусаться и пускать свой яд в кровь, чтобы узреть Луну, которая бесшумно и осторожно вошла на кухню, вдруг поставив на стол блюдце с железной чашкой….из которой доносился терпкий и отчетливый аромат кофе.

Вот этого я точно не ожидала!

Растерянно застыв, я чувствовала себя просто ужасно. Раздавлено, смущенно.

Я начинала ненавидеть эту девушку за то, что одно ее появление меняло мужчину, который принадлежал мне так разительно и сильно, что это заставляло сомневаться меня в себе самой, моих силах. И его чувствах ко мне.

Я вообще не была уверена, были ли эти чувства в принципе, пока не очень понимая этот механизм Беров с их горящими глазами и выбором. И как только произошло то, что меня возносило до небес и окрыляло, снова все летело прахом, порождая в душе тонны сомнений и боли.

— Спасибо, — прошептала я Луне растерянно и скованно, видя, как девушка лишь кивнула в ответ, быстро удалившись из кухни, так и не подняв своих глаз на меня или Лютого, — друг детства, значит?…

— Да.

— И, хочешь сказать, что между вами все легко и просто? — не смогла я сдержать в себе язвительности, чуть выгибая брови, и выворачиваясь из рук Лютого, который все-таки отступил, отпуская меня до стола, чтобы я могла взять горячий, ароматный кофе с молоком.

— Нет. Но об этом потом.

Я даже взвизгнуть не успела, когда этот белокурый, сексуальный нахал, которого я не могла и не хотела делить ни с кем, просто закинул меня на плечо, словно я у ничего не весила, взяв блюдце со стаканчиком и зашагав прочь из кухни.

— Лютый! Ты расскажешь мне все и прямо сейчас! — кусала я его за спину, выгибаясь и слыша лишь приглушенный хриплый смех.

— Что ты хочешь знать, Золотинка?

— Кто такая Луна и как она здесь появилась?

— Я уже рассказал тебе. Луна одна из девочек, которую спас отец и принес в наш дом беззащитной крохой. Она выросла на моих глазах… вернее росла, пока меня не изгнали.

— Одна из? Выходит, что их много? — как тут было не задергаться глазу, при мысли о том, что перед носом этого сексуального засранца разгуливают еще пара десятков таких вот красавиц с его родной кровью, которые по сути своей явно ближе меня?!

— Четыре.

— Так мало?…

— Нам хватает, — усмехнулся Лютый, занося меня в комнату и, поставив кофе на пол, осторожно садя меня на кровать.

— И… чем они занимаются?

Страшно было понять, что именно благодаря стараниям этой четверки, Лютый умел так виртуозно целоваться и вообще знал откуда-то все прелести отношений, не считая прелестей моральный и душевных.

— Воспитывают мелких.

Лютый опустился передо мной на кровати, полыхая своими голубыми глазами так откровенно и жарко, что не составляло труда понять его явные намерения на продолжение банкета с меткой. Вот только я еще не закончила допрос, деловито отодвигая от себя широченные плечи и потянувший за кофе, которое с наслаждением отпила, даже прикрыв глаза от удовольствия.

Откуда у Беров есть вкус на кофе — это отдельный вопрос! А пока разберемся с мелкими.

— Мелкие? — чопорно отпивая кофе, я восседала на горе из шкур, под оплавляющим мозг взглядом Лютого, который хищно усмехался, сидя на краю кровати и явно ожидая, когда я допью свой кофе, что я делала подчеркнуто аккуратно и доооооооолго.

— Маленькие Беры. От рождения лет до семи десяти, когда их передают мужчинам для обучения взрослой жизни.

Лютый приглушенно рассмеялся, когда я подавилась очередным глоточком кофе, выпучив глаза на него и понимая, что я почему-то никогда не задумывалась, почему среди народа Лютого никогда не видела детей и подростков, а только больших взрослых мужчин.

— Выходит, у вас все-таки есть мамы, как у Гризли тетушка Зои?! — ошарашено выдохнула я, начиная теперь понимать и слова Свирепого о том, что Лютого воспитывал только отец, в отличие от него.

— Что-то вроде нее, да. Самая старшая из медвежьих нянек. Ночь.

Прошептал Лютый, хищно, плавно и опасно двинувшись вперед ко мне, убирая из моих рук чашку и опрокидывая на кровать, нависая сверху.

Мозг тут же закоротило, когда разум пытался сопротивляться, и кричал о том, что после полученной информации надо сосредоточенно поразмышлять и сложить все новые кирпичики по законным местам, а вот душа и тело уже никого не слушали, распаляясь, не смотря даже на явную боль в теле.

Под курткой стало вмиг жарко и волны возбуждения прошли от кончиков волос, до кончиков пальцев, отчего ступни даже онемели, когда горячие и настырные губы Лютого опустились на мою шею, и руки скользнули под куртку.

Придется думать про мелких и их нянек потом, когда буду в состоянии соображать…и двигаться.

Подумать только, что мог сотворить со мной этот мужчина, когда колкое онемение стало подниматься от ступней выше.

Вот только чувственная улыбка в предвкушении обновления метки медленно, но верно покидала меня, уступая место паники, потому что это странное онемение поднималось еще выше, отбирая от меня все чувства…

Это было не от страсти.

Не оттого, что Лютый имел надо мной особую власть…

Во мне словно все замирало, впуская под кожу лед и холод, отчего я испуганно дернулась, пытаясь упереться руками в грудь Лютого, и с ужасом понимая, что не могу пошевелить руками.

Меня сковал такой панический страх, что я закричала…понимая, что мои губы не шевелятся!!!

Лютый вздрогнул, обхватывая меня руками и заглядывая в глаза сосредоточенно и тревожно, когда черный зрачок в голубой светящейся радужке сначала взорвался, затмив почти всю синеву а затем сделался крошечно маленьким и из мощной, широкой груди раздался не то вой, не то звериный крик, от которого сотряслись стены…а и мои веки обессилено опустились, погружая во тьму, полную кричащей паники и ужаса, когда я все слышала, но ничего не чувствовала больше.

Глава 7

Когда я была маленькая, я часто представляла, что я умру.

Мне было пять, когда впервые родители взяли меня с собой на чьи-то похороны…я не помнила лиц, не помнила того, что происходило в доме, помнила лишь ту деревянную коробку, что стояла посреди комнаты, вокруг которой было много цветов, а еще все подходили и плакали.

Тогда мне не казалось это страшным.

Вроде даже это было мило — искренние слезы и море цветов.

Вот только вся милость момента испарилась в тот миг, когда папа объяснил мне, что среди цветов в этой самой коробке лежит человек, который больше никогда не проснется.

….а потом коробку закрыли, увезли куда-то загород…и закопали в землю.

Я не могла спать ночью, задыхаясь.

Я боялась, что если усну слишком крепко, то родители тоже поплачут, а потом закроют меня в маленький ящик и закопают, и когда я проснусь, то буду совершенно одна глубоко под землей.

Этот детский панический страх преследовал меня еще очень долго, даже когда я выросла и стала понимать смысл этих манипуляций…а еще то, что человек в ящичке не проснется.

Почему я подумала об этом снова?

Я испытывала тот же страх. Жуткий. Липкий. Огромный. Удушливый.

И пусть я не лежала в тесной деревянной коробке, все слышала и понимала, от мертвого человека я отличалась только тем, что могла мыслить и дышать, утопая в собственной панике.

Я не могла пошевелить даже веками, чтобы открыть глаза и увидеть, что происходит вокруг меня. Было страшное, убивающее чувство, что у меня забрали тело, оставив лишь душу и эмоции, которые кричали и захлебывались, но не могли вырваться наружу.

Я слышала, как колотится мое сердце, не в силах даже пошевелить кончиком пальца.

И словно не было уверенности, что у меня все еще были пальцы, руки и ноги…

Казалось, что у меня больше нет ничего, кроме этой сжигающей изнутри истерики, когда я кричала и вопила во все горло…внутри, но не слыша мой надломленный голос.

— Злата!

Если бы я в эту секунду могла хоть как-то пошевелиться, то, наверное, я бы уже лежала с глазами-блюдцами и открытым ртом.

Нет, я не забыла своё имя, но впервые я услышала его из уст Лютого.

Мы знали друг друга почти месяц.

Целый месяц!

Целый месяц я была — лгуньей, занудой, в лучшем случае Золотинкой, но никогда до этой секунды я не была Златой. Ну если только пару раз по чистой случайности!

Неужто все было настолько плохо и опасно, что голос Лютого дрогнул и охрип?…

Я не знаю, касался ли он меня, понимая, лишь по морозному дыханию, что он очень близко….

Так близко, что я бы хотела коснуться его. Обвить руками за мощную шею и прижаться крепко-крепко, чтобы ощутить его каждой клеточкой, и не бояться больше ничего…но я не могла.

Господи, что со мной происходит?!

Не могла же я так перевозбудиться, что отказали не только сразу все конечности, но и тело?!

Или резко замерзнуть до такой степени, что все отказало вплоть до ресниц?!..

За одно только можно было не волноваться — меня не похоронят, потому что Беры чувствуют эмоции и определенно знают, что я жива…но явно не совсем здорова.

Еще бы только понять, нездорова от чего именно, и как долго это продлится?….

Я бы вздрогнула, если бы могла, когда раздался грохот, но даже глаз открывать не надо было, чтобы понять, кто именно влетел в комнату с раскатистым воплем:

— Какого лысого тюленя тут творится?!..

И я даже знала, отчего бедные тюлени полысели и с визгом расползались по сторонам за пределами ледяного дома, потому что мало кто мог вынести оглушительный, вибрирующий под потолком рык Ледяного.

— Сын!

— Со Златой что-то не так!

Ого, я и подумать не могла, что голос Лютого способен быть каким-либо иным, как не язвительным, надменным или усмехающимся. Вот только это пугало меня еще сильнее.

— И без тебя вижу, что на одну сосульку в нашем доме стало больше.

— ПАП! — голос Свирепого тоже едва ли можно было спутать с кем-либо еще, как и яростное рычание Лютого прямо надо мной.

— Ну-ка, убрал от меня свои клыки и засунул их куда надо! Не смей рычать на отца!

Иначе вырву и подарю Фантику на сережки!

Даже находясь в своем ужасном пугающем состоянии, в душе я хихикнула, желая увидеть выражение лица Лютого в тот момент и слыша, что реплику своего отца он не принял к сведению совершенно, на что Ледяной рыкнул где-то очень близко со мной, обращаясь к младшему сыну:

— Свирепый, держи его, мне нужна ее кровь…

ЧТО?!

Мою кровь?! Ну не вампиры же они ей-богу?!

Что за варварские выходки?!..

Когда послышался грохот и оглушительное рычание, а потом крики и звуки борьбы, я поняла лишь то, что Лютый рвался ко мне, пока Свирепый пытался удержать брата, отчего льдина под нашими головами трещала и звенела хрустальным звоном.

— Дочка, не бойся, — послышался приглушенный и словно убаюкивающий голос Ледяного, который говорил твердо, уверенно, но при этом так сладко, что я невольно прислушалась к нему, удивленная этим тембром и мягкостью, о которой невозможно было даже помыслить Он звучал надо мной, заглушая звуки рычания и борьбы двух огромных братьев, — послушай меня и постарайся понять. Ты боишься, но напрасно. Что бы с тобой не произошло, мы решим это дело. Просто немного потерпи, хорошо? Мне нужна капелька твоей крови, чтобы понять, что могло в нее попасть и стать причиной твоего странного состояния, потому что, судя по аромату, ты полностью здорова. Только немного боишься. Всего лишь капелька, ладно? Я прокушу твой маленький пальчик и только, ты даже ничего почувствовать не успеешь…

Мысленно я глубоко вздохнула, собираясь с мыслями и понимая, что верю этому странному, огромному мужчине, наверное, даже больше, чем нужно было бы.

— Умничка. Молодец. Моя смелая дочка. — судя по голосу, Ледяной улыбался.

Улыбалась бы и я, смущенно и скромно, раскрасневшись оттого, что он назвал меня дочкой, если бы только могла.

По крайней мере, я улыбалась в душе, слыша опять его грозный рокочущий голос, обращенный к сыновьям:

— Так, прижали свои зады. ОБА! Мне нужна тишина, если вы хотите понять, что с нашим Фантиком!

Послышался хрип, фырканье и бурчание, но скоро стало и правда тихо, и риск обрушения льдины на наши головы временно испарился.

Да. А чего тут собственно бояться? Не три литра же крови он выпьет?

У людей тоже берут кровь на анализы….спасибо, что не клыками и языком, зато в теле Беров, по всей видимости, была сразу целая лаборатория, способная выдать ответ на поставленный вопрос в считанные секунды.

Я на самом деле почувствовала себя гораздо лучше и спокойнее, пытаясь как-то передать эмоциями, что я ничего не чувствую. Совершенно ничего.

Даже то, как и когда Ледяной укусил меня, напряжено прислушиваясь к собственному телу и пытаясь понять, случилось ли это уже или нет, потому что стало тихо.

Не знаю, покраснели ли мои щеки, но я была очень смущена, когда Ледяной вдруг принялся плеваться и шипеть, давая явно понять, что, очевидно, на вкус моя кровь была не слишком приятной для него, вот только я не понимала хорошо это или плохо, когда Бер сипло выдохнул:

— Не может быть…

Что не так?! Если бы я чувствовала свое тело, то меня бы бросило в жар от мыслей.

Группа крови не вкусная? Резус не такой? Что могло быть не так с моей кровью?…

— Отец, что?….говори уже, черт возьми!!

— Где ваша целительница? — выдохнул сдержанно и напряжено Ледяной надо мной.

— Тетушка Зои?

— Хоть Марфа Васильевна! Тащите ее сюда немедленно!

Повисло напряженное молчание, от которого воздух вокруг буквально вибрировал, словно мороз перекатывался волнами, попадая в мои легкие, которые — хвала небесам — продолжали функционировать.

— Она ушла на свои земли, помогать восстанавливать дома для Гризли, — растерянно проговорил Свирепый вместо своего брата, который дышал очень тяжело и как-то громко.

— Писец приплыли…. - пробормотал Ледяной сокрушенно.

Ой, не хорошо это все было, даже если песцы здесь были белые, пушистые и очень миленькие на картинках, которые я видела, еще когда училась в университете, изучая биологию и экосистемы.

— Где там Морозный с моей Козявкой?! По дороге что ли помер, или Север закончил дело сына?

От рыка Ледяного снова задрожали стены.

— Мелкий, ну-ка сбегай за Козявкой по-шустрому!

— Пап….

— Молча и по-шустрому, я сказал!!!

Я не была уверена, ушел ли Свирепый, но что я ощутила очень четко, так это то, что Лютый снова был рядом и его колкий морозный аромат проникал в мои легкие.

До чего же странно и забавно, насколько меняется твое восприятие за какие-то минуты, когда ты лишаешься движения, но начинаешь сосредотачиваться на ином — на звуках, ароматах, вибрациях воздуха.

Не чувствуя собственного тела, я, тем не менее, очень остро чувствовала присутствие Лютого рядом с собой, пытаясь тянуться к нему собой… вернее тем, что во мне еще жило и работало.

— Отец, что происходит с ней?…

— ВСЕ ВОН!!!

Ого, а тут еще кто-то был? Очевидно, что был, судя по тому, как что-то зашуршало, зашипело и расползлось явно по всем углам поблизости, но подальше от комнаты.

Подумать только, насколько тихо и быстро умеют передвигаться такие большие и шумные мужчины при одном звуке голоса их Короля.

— Могу ошибаться, но похоже на яд Кадьяков….

— Что?!

От отрывистого выдоха Лютого мне снова сделалось не по себе.

— …спокойнее сын, не пугай Фантика…

— …Золотинку. Этого не может быть!!

— Ладно. Сам попробуй.

Когда воцарилась тишина, по всей видимости, Лютый последовал странному совету отца, вдруг зарычав низко, глухо и натужно, словно ему было больно.

— Скажешь, что непохоже?…

— Не скажу…но как?! Я просто не понимаю! Наши границы охраняются так, что врагам и не снилось. Ты сам чувствуешь, что все до последнего Кадьяки находятся в своих землях, за исключением тех, что верны Северу и живут с нами. Яд не мог попасть к нам незамеченным! Никого из них даже близко не было со дня той битвы…

Так, охрана и все такое — это прекрасно, кто такие Кадьяки я тоже уже знала, вопрос в том, что там у них за такой яд особенный? Ну, ясно-понятно, что яд сам по себе мало приятен, если только не в медицинских целях…лечат же как-то ядом, правильно? Вот только видимо, меня кто-то перелечил?

Или пытался отравить?'!..

Так я умирала?!!!!

Если меня не бросило в холодный пот, то только потому, что я ничего не чувствовала.

— Отец, это невозможно!

— Ладно, ты же учился, ты у нас умняшка, скажи ты тогда, что это может быть?

Я прислушивалась так, что уши, наверное, нагрелись, даже если я не знала об этом.

— Лучше подождать Севера и знать наверняка, — напряженно и с какой-то вибрацией проговорил Лютый, на что Ледяной лишь усмехнулся:

— Ну, умом не блеснул, но хоть логика железная.

Беры замолчали, дыша надо мной, пока я прислушивалась к их дыханию, копаясь в себе и пытаясь понять того, чего не знала, не понимала и никогда до этого не слышала. Того, чего так боялась услышать…сколько мне осталось жить?…

— Надо что-то делать!

— Прижми свою сардельку и не гони пургу, сын! — судя по тому, как что-то скрипнуло, Ледяной заставил сесть Лютого на кровать рядом со мной и очевидно с собой тоже, проговорив твердо и уверенно, — Нельзя действовать наобум, сначала надо понять, что с ней не так. Ты ведь сам чувствуешь, что ее тело в порядке…если не считать того, что Фантик не шевелится. Если поторопимся, можем только навредить…

— Подумать только, откуда в тебе эта рассудительность появилась, ммм? — от холодного, язвительного голоса Лютого, я бы поморщилась, внутренне сжавшись и застонав, потому что даже в таком состоянии чувствовала, как ему было больно и неприятно сейчас…как чувствовала и то, как больно и стыдно Ледяному, когда его голос осип и дрогнул в ответ, проговорив приглушенно и так проникновенно, что душа рвалась на части:

— …сынок, прости….то, что произошло тогда, это просто чудовищно, мать мою белую медведицу за ногу…я никогда не смогу простить себя за то, что сделал, и не прошу тебя простить меня….просто будь рядом с нами и не уходи больше.

— Забудь, старик, — буркнул Лютый в ответ, не теряя своей колкости и холода в голосе, словно ему было наплевать на слова отца, — я здесь пока нужен. И уйду, как только решу, что хочу быть в другом месте. Со своей семьей.

Последние слова Лютый проговорил особенно ярко и четко, давая понять, что он по-прежнему не считает себя частью рода Белых и его душа не собирается таять.

Жутко было в этот момент понимать и Лютого с его болью и несправедливым отношением родного отца, но и Ледяного, который искренне раскаивался и жутко переживал все эти долгие невыносимые годы без своего сына, явно съедая себя изнутри за то, что натворил.

Конечно, Ледяной был не таким мужчиной, который опуститься до того, чтобы признаться в своих чувствах и уж тем более кому-то рассказать о них…но я знала, что его душа болит и стонет каждую секунду, когда его первенец и надежда рода Белых отрешен и замкнут от всего и ото всех. Кроме своего брата Свирепого.

Наверное, я бы еще долго могла бы лежать и рассуждать о перипетиях и сложностях в отношениях отцов и детей — благо тело располагало к долгим и мучительным полежанкам — если бы не услышала знакомый голосок Мии в коридоре, в душе вся вытянувшись, словно тянулась к лучикам солнца.

— Козявка моя, ну хоть бы раз пришла без своего Кадьяка! — фыркнул Ледяной.

-..Я тебя тоже рад видеть, Король Полярных, — сухо пробурчал Север своим невероятным голосом, который можно было ощутить, словно темный бархат, который согревал и обволакивал собой.

— Нашли время ей-богу! Приветствую тебя, друг мой!

Нет, это сказала не Мия, чей сладкий и вкусный аромат я уже ощущала рядом с собой, а Сумрак, отчего я бы удивленно вытянулась. Если бы только могла.

— Вваливайся, старпёр! — гоготнул в ответ Ледяной, и послышались глухие хлопки, словно мужчины обнялись, похлопав друг друга по спинам.

— Боже, что происходит?! Злата, сестренка! Ты меня слышишь?'!..

Я бы хотела улыбнуться и обнять эту ясноглазую девочку, чтобы прижать ее к себе крепко-крепко, но не могла, черт возьми, слыша мягкий и убаюкивающий голос Севера и ощущая его аромат очень близко:

— Слышит, девочка моя, слышит, но не может двигаться, если я правильно понял Свирепого.

— Брат, только ты сможешь опровергнуть или подтвердить наши опасения… — и снова голос Лютого был сам не свой, словно это и не он вовсе говорил, а какой-то другой Бер, который мог чувствовать хоть что-то кроме колкого льда и жгучего мороза.

Я прислушивалась к этому голосу с каким-то особым трепетом, стараясь его буквально впитать в себя и запомнить это волшебное звучание — мягкое, плавное, красивое, завораживающее, просто невероятное. Так мягко и сладко мог говорить только Лютый, чей голос никогда не отдавал теми запредельными грохочущими басами, как то было у Ледяного или Янтаря. И если голос Севера был словно темный бархат, то у Лютого скорее, словно шерсть норки, по которой хотелось водить руками бесконечно, ощущая ее тепло и мягкость.

— Ты позволишь?… — осторожно и очень спокойно проговорил Север, явно обращаясь к Лютому, который шумно выдохнул и прохрипел:

— Я доверяю тебе, брат.

Кажется, кто-то снова обнялся, и похлопал по спине своего брата.

— Идем со мной. Возьми Злату за руку, и будь рядом с ней…

Я не была уверена, что Лютый растянулся рядом или просто присел, но его аромат снова ворвался в мои легкие, успокаивая и давая ту надежду, ради которой я держалась из последних сил, стараясь не впадать в очередной виток страшной паники, и не пытаться прислушиваться к своему телу в поисках хотя бы единой доли чувств.

По ароматам, окружающим меня, я знала, что теперь рядом были Лютый, Север и Мия, напряженно прислушиваясь к звукам вокруг, и больше всего на свете мечтая ощутить, как Лютый держит меня за руку, пока вокруг стояла напряженная тишина, от которой воздух испуганно застыл надо мной, словно кокон.

Я понятия не имела, что именно делал Север, и делал ли он вообще что-нибудь, и поняла это только тогда, когда он выдохнул:

— …Король прав.

Так. Это было плохо.

Очень плохо. Судя по тому, как звучал голос Севера, и как судорожно выдохнул Лютый надо мной, обдав своим морозным ароматом, который я вдохнула в себя, как только могла это сделать, чтобы успокоиться.

— Просто КАК, брат?! — от вопля Лютого содрогнулись ледяные стены.

— Спокойно, — голос Севера был как всегда глубокий, проникновенный и убаюкивающий.

— Я НЕ ПОНИМАЮ!

— Брат, спокойно.

— …Север… — вдруг просипел Лютый так, словно из него выбили воздух, отчего я испугалась до жути, что дыхание перехватило, не в силах увидеть, что происходит вокруг, и истерично забившись, потому что казалось, что моего ледяного, морозного мужа кто-то душит!

А вдруг его и правда кто-то душил?!..

Не то, чтобы Лютый мог это кому-то позволить по доброй воле.

В конце-концов, я знала изначально, что сильнее Лютого вряд ли кто-то был…если только Север, Свирепый…ну может еще Ледяной, Сумрак…

Но что делали с моим Лютым?!..

— Тише, девочка, тише. Все хорошо. Лютый, приди в себя уже! — аромат Севера коснулся моих легких, переплетаясь с ароматом Лютого и его отрывистым, тяжелым дыханием, — я не сказал, что все плохо, я лишь сказал, что отец прав относительно яда. Но его так мало, что вы не смогли бы его определить сами….для взрослого Бера это не страшно, максимум онемели бы конечности на какое-то время, хотя для многих не случилось бы этого, но сестренка — человек, она намного слабее и нежнее к действию яда…

Я буквально разрывалась между тем, что слушала рваное дыхание Лютого, и тем, что говорил Север своим проникновенным голосом.

— Ты хочешь сказать, что кто-то хотел отравить именно Злату?! — пророкотал Ледяной где-то не так далеко, и Север сдержанно выдохнул:

— Ничего не хочу, отец. Я лишь говорю, что для Берсерка эта доза яда слишком мала, чтобы причинить существенный вред.

— Но он может причинить вред Злате?!..

Ох уж этот волнительный голос Лютого, такой растерянный и такой…настоящий. Да только ради этого следовало получить яд, чтобы услышать его искреннюю тревогу.

За меня.

— Успокойся, брат. Противоядие есть.

— Но нет тетушки Зои!

Ауч…я замерла, чувствуя, как щупальца паники снова тянутся ко мне быстро, размеренно и твердо.

Это что — я останусь в этом состоянии надолго?!

Они ведь смогут реанимировать меня, да?

Это ведь не навсегда?!..

Потому что, оставаться в таком состоянии дольше, чем на пару часов, я была категорически не согласна…уж лучше сразу умереть, чем не жить, а существовать!

— Так, ну-ка, заткнулись все! Есть наша Козявка! Дочка, не плачь, соберись! Фантик, тебя это тоже касается! Никакой паники вперед паровоза! Мия ведь тоже Хранитель, и смогла вылечить меня! — как всегда пророкотал Ледяной, только в этот раз его голос звучал мягко, хоть и громко, и я услышала, как Мия всхлипнула, прошелестев своим голоском твердо, хоть и дрожа:

— Я смогу! Я видела, как тетушка лечила Севера от этого яда.

Ого! Так Север тоже когда-то был в таком состоянии, как я?! А почему я не знаю об этом?

Если поправлюсь и смогу говорить — устрою моей Мие допрос с пристрастием.

На всю ночь! И пускай Север и Лютый воют под дверью, сколько душе угодно в холодных постелях без своих жен! Устроим девичник и будем пить шампанское, пока не увидим танцующую самбу полярную белочку на подоконнике!

— Надо понять, как яд попал в дочку… — проговорил приглушенно Сумрак, который явно стоял поодаль от кровати, — Ледяной, это важно, ты ведь понимаешь нашу ситуацию.

— Это ты говоришь тому, кто проходил пару месяцев с дыркой в пузе? — фыркнул Ледяной в ответ.

— Злата весь день была с нами, — взял в свои руки серьезный разговор Свирепый, чей голос так же подрагивал и вибрировал от явного волнения, — никто чужой не смог бы проникнуть в наш дом. Это просто невозможно.

-..так, может, это был кто-то свой? — от приглушенного, вкрадчивого голоса Сумрака на моем теле встал бы каждый волосок, если бы только я могла это почувствовать.

Мозг тут же принялся судорожно размышлять, раскладывая….нет. Буквально расшвыривая по полочкам прошедший день, пока я внимательно вслушивалась в голоса Беров, пытаясь узнать как можно больше о моем состоянии, и как я дошла до такого. Вернее, мне кто-то явно помог….

— Яд передается через раны? Надо осмотреть дочку….- только Сумраку не дал договорить приглушенный, низкий и раскатистый рык Лютого:

— Если бы была кровь, я бы чувствовал!

— Спокойно, сынок, я не пытаясь осмотреть ее лично, — примирительно и тепло проговорил Сумрак, на что Лютый не растерял своего утробного рыка:

— Если бы была кровь, я бы чувствовал!

— Спокойно, сынок, я не пытаясь осмотреть ее лично, — примирительно и тепло проговорил Сумрак, на что Лютый не растерял своего утробного рыка:

— При всем уважении, отец, лучше не пытайся даже приблизиться!

— Я понимаю тебя, сынок, понимаю. Расслабься. Мы просто пытаемся выяснить…

Сумрак не договорил, когда послышался приглушенный и явно напряженный голос Севера:

— … сестренка ела эту еду?…

Воцарилась звенящая тишина, когда, в единую секунду, кажется, все поняли все и сразу, и Мия буквально взвизгнула:

— Север, не ешь!!!

Кажется, Ледяной захихикал первым, а потом раздался приглушенный смех Сумрака и кого-то еще, лишь только Север проговорил умилительно мягко и как всегда завораживающе плавно и красиво:

— Девочка моя, чтобы яд подействовал на меня его должно быть как минимум раз в тридцать больше. Ничего не бойся. Мы едим его с пеленок, чтобы случайно не заразиться….

Смех и хихиканье прекратились так же быстро и резко, как начались, и я слышала лишь частое, испуганное, отрывистое дыхание Мии, потому что, по всей видимости, Север в эту самую секунду пробовал мою еду, пока мой мозг взрывался от мыслей.

-..брат, рыбу принес я. И я ее готовил…это свежий улов, и ее ели все наши люди… — тихо и словно раскаиваясь проговорил Свирепый.

— Наши люди- Беры, эта доза для них незначительна…. - хмуро проговорил Лютый так напряженно, что его голос буквально звенел, отчего стало не по себе. Я не могла видеть его, но отчетливо понимала, что сейчас он был в ярости. Дикой.

Ледяной. Колкой. Смертельной.

Как звенел напряженный воздух комнаты в ожидании того, что скажет Север, дав хоть какую-то зацепку о том, откуда пришел удар, которого очевидно никто не ждал.

— Это не рыба….

— ЛУНА!!!!!

Я вся содрогнулась внутри, словно мой внутренний голос завопил в ту же секунду, когда раздался крик Лютого, что перерос буквально в вой, а затем в рычание такое низкое и грудное, что я бы не поверила, что это мог быть Лютый, а не Ледяной или Янтарь, чьи голоса сами по себе были столь низкими и глубокими, что отдавались гусиной кожей каждый раз при их нереальном звучании.

Если не рыба, то кофе.

Кофе, который она сама принесла для меня…явно давая понять, что не собирается отступаться от Лютого так просто.

И вот теперь он может сколько угодно твердить, что между ними ничего не было и она просто чертов «друг детства»!!! Возможно для него — это правда, но, очевидно, что не для Луны!

А еще я совершенно точно знала, что устрою ей полное лунное затмение, как только смогу встать на ноги…если вообще смогу, спасибо ее стараниям!

Когда раздалась целая какофония голосов низких, рычащих, уговаривающих, вразумляющих, было уже не до размышлений, когда я просто судорожно пыталась понять, кто и что кричал, рычал и пытался сказать в этом хаосе.

— Тихо-тихо, брат!!

— Уйди с дороги, черт возьми!!!

— Север, пожалуйста! Не дай совершить ему то, о чем но потом будет сожалеть!

— Лютый, назад!

— Уйди!

Когда послышались глухие и немыслимой силы хлопки, и ледяной пол подо мной содрогнулся, я поняла, что всё очень плохо.

Беры дрались, явно отталкивая друг друга, отчего был жуткий звук, словно сталкивались две огромные ледяные глыбы, отчего земля дрожала и стонала, а я начинала задыхаться, не в силах остановить это, и слыша голосок Мии. но не понимая, что она кричала, пока не прозвучал громогласный и властный:

— НУ-КА ВСЕ ЗАТКНУЛИСЬ КО ВШАМ ТЮЛЕНЬИМ!.

Большего и не нужно было. чтобы воцарилась тишина, которая нарушалась лишь приглушенным рычанием, тяжелым дыханием и всхлипываниями крошки Мии.

— А теперь все прижали свои чертовы зады, и внимательно послушали меня, медвежью мать вашу! В этом доме запрещены драки! Хотите выяснить. кто сильнее и больше — пшли вон на улицу, пока я вам ваши позвоночники через зады не вытащили! ЭТО- ЛЕД! И если вы не хотите, чтобы ваши человеческие жены были погребены под сотнями тонн этого дома, то сейчас же начнете соображать головами, а не чл….

— ПАП!

— …ладно! Вообщем, думать надо верхней головой, а не нижней! Все меня поняли?! — раздалось молчание, но. по крайней мере, больше никто не пошевелился, когда Ледяной продолжил, — Вот и чудно! Теперь делаем так — мелкий, иди к женщинам и скажи, чтобы все они сейчас же были в большом зале! СЕЙЧАС ЖЕ, иначе я приволоку их за космы всех разом! С беззубыми спиногрызами пока ты побудешь….

— ….Я не смогу… — пробормотал Свирепый. на что Ледяной лишь громко фыркнул:

— Куда ты денешься! Вали уже! Я ждать не буду! Если понадобится. то я и тебя за космы приволоку!

В этот раз фыркнул Свирепый, по всей видимости, удаляясь из комнаты.

— Дальше, — продолжал свое королевское, грозное вещание Ледяной, которому сложно было противиться, потому что угроза торчащего из зада позвоночника была им вполне осуществима, — Лютый и компания. Вы пойдете со мной и будете свидетелями! Ваши носы нужны мне все и сразу, чтобы никого не упустить и уловить даже самую малую каплю лжи или обмана, вы поняли?

— Да, отец, — пробасили Янтарь и Нефрит, которых я не слышала до этого и даже не предполагала, что они тоже были здесь.

— Сын, запомни — НОС И НЮХ, никаких кулаков и психоза! Я отдам тебе того, в ком мы почуем хоть намек на ложь и ты сам решишь его дальнейшую судьбу… кем бы он не был!

Лютый молчал, но, по крайней мере, постепенно перестал рычать, когда снова раздался голос Ледяного:

— Сумрак, друг мой, ты нужен нам тоже.

— Я буду рядом.

— Козявка моя, теперь ты. Командуй медвежьим парадом!..дочка, вытри слезы, мы все решим вместе, — теперь голос Ледяного был теплый. мягкий, пусть и продолжал рокотать. — пока мы ищем причастного к этому преступлению, ты займись тем, что нужно для выздоровления моей второй человеческой дочки. Скажи, что тебе нужно для этого.

Мия тихонько всхлипнула в последний раз, взяв себя в руки и проговорив тихо, но твердо:

— Все травы мы взяли с собой сразу же, как только Свирепый сказал, что в доме случилась беда. Мне нужен огонь и комната, где можно создать жару… еспи у вас это возможно сделать.

— Может, перенесем Злату в наш дом? — низкий голос Янтаря был неподражаем и такой же рокочущий. как и голос ответившего ему Ледяного:

— Не будем рисковать. пока мы ничего не знаем. У нас есть такая комната… комната моей жены. моей погибшей жены…

Голос Ледяного осип и оборвался, когда я затаила дыхание, понимая, что в эту секунду, наверное, просто заплакала бы. Почему-то казалось, что едва пи он впускал кого-нибудь в эту самую комнату со дня ее жуткой и такой несправедливой смерти. Думаю, что это же чувствовала и Мия. когда прошептала:

— Папа, вы уверенны?…

— Да, конечно. Я буду рад, если она сможет пригодиться… — проговорил Ледяной мягко и приглушенно, откашлявшись и снова пробасив. словно ничего и не было еще секунду назад, — вобщем, делаем так. Север и Лютый — тащите мою кровать в комнату и переносите Злату туда. Все остальные — за мной в большой зал. сгоняем всех в кучу и ждем женщин с особым нетерпением. черт возьми! Парни, как закончите с комнатой — сразу к нам. мы будем вас ждать…

— Кому-то нужно остаться с девочками, — проговорил спокойно и рассудительно Север.

— Пришлю наших воинов…

— Я не доверяю здесь больше никому! — снова зарычал Лютый, не дав своему отцу даже договорить.

— Я останусь с ними, брат, не переживай, — примирительный голос Севера был как всегда твердый и обволакивающий.

— Хорошо. Идем тогда.

Должно быть, Лютый остановился у входа, не в силах уйти вслед за Севером, потому что раздался мягкий и успокаивающий голос Сумрака:

— Идите, дети. я побуду с девочками, пока вы не вернетесь.

Стало тихо, когда все разошлись, согласно инструкциям Ледяного, оставляя меня почти наедине со своими мыслями, когда я прислушивалась к тому, что Мия была рядом, потому что ее сладкий. вкусный аромат окружал меня, принося с собой чувство полного уюта и покой, когда я даже как-то лениво и очень злорадно рассуждала, что кому-то скоро ой как не поздоровится.

Вот так вот! Получи фашист гранату!

Значит, планируемое лунное затмение случится гораааазаздо раньше!

Наверное, я была очень плохим человеком, но в эту секунду мой внутренний голос и черти, если они во мне когда-то были. потирали свои маленькие черные ручки, хихикая, и готовясь насладиться моментом моего реванша!

Возможно, я плохо знала своего Лютого, а Луну не знала совсем, да и лучше не знала еще столько же, но судя по реакции Лютого, и того, как он рвался из комнаты, что чуть не разнес свой ледяной дом, он явно уже не будет столь милым и сдержанным со своим «другом детства», как был до этого на кухне.

Вот тебе и друг….

Было даже обидно за Лютого и его хорошее отношение к ней.

Той, кто решила из своих алчных побуждений поступить так подло и низко.

Разве это по законам Беров? Разве они не дерутся открыто? Разве не должна была она мне сказать. что хочет Лютого не меньше меня, и мы бы устроили честный бой… пусть не на кулаках, но, по крайней мере, у нас были бы равные условия на неприступного и самого холодного из Берсерков.

Я бы согласилась на это, да.

Это было бы честно и правильно… поэтому сейчас я жалела разбитые надежды Лютого на истинно верного друга и мое потерянное время, которое я могла бы провести со своим мужем.

Законным, черт возьми, мужем по законам Беров!

Я так погрузилась в себя, что не успышала, когда в комнате появились Север и Лютый, придя в себя, лишь когда его морозный, колкий аромат снова проник в мои легкие, отчего я вся встрепенулась, словно возвращаясь к жизни из забвения.

То, что меня переносят куда-то и идут, я понимала только по приглушенным быстрым шажочкам Мии, которые раздавались в ледяном коридоре, поскольку Беры всегда ходили босиком и совершенно бесшумно, но самое главное, что я ощущала на себе ароматное дыхание Лютого и его приглушенный голос, который успокаивающе мурлыкал надо мной, такой красивый, такой мягкий, такой непривычный и другой.

— Тебе понравится в новой комнате, Золотинка. Там уютно, а главное тепло. нет льда, и даже есть ванна. Мия вылечит тебя, ничего не бойся, хорошо?..В Севере было гораздо больше яда, и он поправился через несколько дней, а в тебе его просто капелька, поэтому ты встанешь на ноги еще быстрее.

ЕЙ-богу, я бы улыбалась сейчас во все свои зубы, слыша его голос и эту умилительную интонацию, которой никогда не было до этого.

Может Луне надо сказать спасибо после всего?

Если она останется жива и здорова, а я приду в себя и смогу говорить! Потому что, кажется, если бы не этот яд во мне, я бы еще ой как долго не узнала, что Лютый способен нормально общаться, спокойно разговаривать и быть таким невероятно нежным…

К черту все эти каменные стены, за которыми обычно хотят находиться девушки, как за своим мужем! Это должна быть не стена, а большой, горячий, сексуальный и совершенно непредсказуемый Берсерк!

Что мы вошли в комнату. я ощутила сразу же, потому что тепло окутало меня, словно мягкий плед, как и голос Севера, который был еще теплее и мягче:

— Тебе пора, брат, ни о чем не переживай, я буду с нашими малышками, а ты держи себя в руках, ладно?…

— Вот это вряд ли… — его морозный аромат снова окутал меня, так близко и так глубоко, словно Лютый выдохнул в мои губы, — я скоро вернусь…и больше никуда не уйду.

О, это звучало так страстно и искренне, что я вся разомлела, с удивлением понимания, что мою подрагивающую панику и страх, затмила моя любовь и явно нарастающее возбуждение.

Вот только не знаю, успел ли это почувствовать Лютый, до того, как ушел….зато, кажется, явно почувствовал Север, чей аромат окутал меня, растворяясь теплом и умиротворением, когда его волшебный голос выдохнул надо мной:

— Кажется, в этой комнате тебе стало значительно лучше, сестренка?…

Я не видела своего тела, но мне казалось, что в эту секунду оно должно было всё покраснеть, включая мои светлые волосы и даже кончики ресниц, потому что становилось совершенно очевидным, что Север унюхал весь спектр моих нескрываемых от них эмоций.

Надо будет обязательно поговорить на эту тему с Мией, когда смогу говорить Потому что, КАК можно жить в мире этих огромных мужчин, не краснея каждый раз при одной только мысли о своем муже, для меня пока было большой загадкой!

— Тебе помочь, крошка моя? — в этот раз Север обращался уже к своей миниатюрной ясноглазой Мие, вероятней всего, давая мне возможность прийти в себя от смущения и переводя тему. чтобы я не чувствовала себя настолько обнаженной. В эмоциональном плане.

И хоть Север был Кадьяк, и его откровенно побаивались и старались лишний раз не трогать, чтобы он снова не вспылил и не уронил кого-нибудь головой об стенку, но я не переставала восхищаться его сдержанностью, добротой и теплом, которое сквозило в каждом движении мощного тела.

Я обожала их с Мией, понимая, что восемьдесят процентов того, что мы были с Лютым вместе, было явно не нашей заслугой, потому что он был слишком высокомерным и холодным, а я замкнутой и отрешенной. По крайней мере, были такими до недавнего времени, и я искренне надеялась, что больше мы такими уже никогда не будем о крайней мере в отношении друг друга и нашей большой мохнатой семьи.

Очевидно, что Север поднялся с того места, где лежала я, потому что его аромат растворился в запахе трав и пряностей, и звуке булькающей воды.

— Север, ты же помнишь тот чай, который варила для тебя мама Зои, чтобы прогнать из крови яд? — послушался нежный и как всегда сладкий голосок крошки Мии.

— Его сложно забыть, — хмыкнул в ответ Север с какой-то странной интонацией, которую я никак не могла понять, в душе хихикнув, когда Мия прошептала едва слышано:

— Эм…Север…

— Ммммммм?

— … Где твои руки?

Судя по смущенному и явно сиплому шепоту Мии, его руки были как раз в очень правильном месте, отчего мне снова будто стало жарко. особенно слыша приглушенное и бархатное урчание Севера:

— Что-то не так?…

— Не так, конечно! — ахнула Мия, явно закопошившись и пытаясь их убрать от себя.

— Так лучше? — мурлыканье низкого и красивого голоса Севера отдавалось волнами даже во мне, что уж говорить про бедную смущенную Мию, которая шикнула что-то на языке Беров, отчего Север рассмеялся, явно получив шлепок по обнаженному или полуобнаженному телу.

— Север!.. Тебе нужно попробовать чай, чтобы я поняла, правильно ли его сделала.

— Это месть за мое плохое поведение в гостях? — хохотнул Север, на что Мия пропела сладко и мило:

— Вовсе нет.

— Лооооооожь….

Девушка фыркнула, на что Север опять хохотнул, а затем как-то слишком тяжело и протяжно выдохнул, пробормотав:

— Его и Янтарь пробовал…

— Вот и отлично! Значит, попробуете еще раз оба для полной уверенности!

— Мелкая издевательница, — сладко проурчал Север, кажется, снова получив шлепок, отчего я в душе улыбалась. почему-то позабыв про свои страхи и понимая, что если бы все было смертельно опасно и страшно, то Мия и Север явно не были бы в хорошем расположении духа.

Скоро их ароматы были рядом, и казалось, что они растянулись на кровати по обе стороны от меня, когда раздался волшебный и красивый голос Севера, чье дыхание я могла втянуть в себя вместе с теплым воздухом комнаты, наполненной вкусными ароматами трав и каких-то специй:

— Мы так гордимся тобой, сестренка! Ты большая умничка! На твоем месте любой бы впал в жуткую панику и забился в истерике, ты же ведешь себя достойно Королевы!

Оу, я снова вся должны была покраснеть и покрыться испариной.

— Наша Снежная Королева, — выдохнула Мия, явно широко улыбаясь, судя по тому. как звучал ее сладкий мелодичный голосок.

— Твой муж обязательно выяснит, кто посмел причинить тебе вред, можешь даже не сомневаться, но не думай об этом, ладно? Главное, что все обошлось одним испугом. Твое онемение скоро пройдет. Тело бы излечилось само, постепенно выводя яд через кожу с потом, но это слишком длительный процесс, особенно для человека. Поэтому придется выпить волшебный чай тетушки Зои…не скажу, что он приятный на вкус, но ради того, чтобы двигаться и чувствовать, можно вынести и это.

Я вся расслабилась и мысленно свернулась в клубочек, словно мурлыкающая кошка под боком у своего брата, который был таким теплым, внимательным и невероятно красивым.

Пожалуй, только рядом с Севером и Мией я чувствовала себя по настоящему спокойно и полностью раскованно, не боясь что-то сказать или спросить, не обдумывая свои мысли.

— Когда я впервые увидел Мию. в моей крови было столько яда, что я едва мог дышать, — я слышала, как в красивом, обволакивающем голосе Севера засквозила та нежность и трепет, которые всегда полыхали в его синих глазах при взгляде на свою миниатюрную жену, — она спасла меня, вычислив весь яд из ран, но он попал в кровь слишком сильно и больше двух недель я отличался от трупа только тем, что дышал. Я был на твоем месте, сестренка, я знаю, каково это — быть запертым в собственном теле, все слыша и понимания. Способность чувствовать ко мне вернулась спустя пару дней, но шевелиться я не мог, пока не выпил отвара.

Немного помолчав, Север продолжил, развлекая меня разговорами и новыми интересными фактами, о которых я не слышала ранее и как всегда завораживая своим голосом:

— Кадяков кормят этой травой почти с рождения, добавляя по капельке в молоко.

Это придумал мой прадед, когда впервые Кадьяки узнали о свойствах этой травы.

Первый Бер, в чью рану она попала был парализован долгие месяцы, и, в конце — концов, умер не от ран, а от истощения, не в силах пошевелиться. Тогда никто не использовал ее, как средство для ведения войны…мой отец всегда натирал место вокруг глубоких ран соком, чтобы кожа онемела, прежде чем зашивать ее…

Когда Север замолчал, я подумала, что Бер загрустил, вспоминая своего погибшего отца. Может, так и было, только скоро кровать затрещала и скорей всего прогнулась, судя по тому, как завибрировал воздух, когда он быстро проговорил:

— Допрос закончен.

— Ты и его слышал? — ахнула Мия по другую сторону от меня.

— Не слышал, по эмоциям определял.

Теперь в локаторы превратились не только мои внутренние уши, но и все, что было во мне, стараясь понять и услышать хоть что-нибудь: крики о помощи, мольбы о прощении, плачь и рыдание раскаивающейся Луны, которую раскусили, как грецкий орешек мощными клыками. Как-то с трудом верилось, что Лютый сделает ей что-ни будь физически, но вот выгнать, например, мог…

— И как же все решипось? — взволнованно и отрывисто выдохнула Мия, явно разделяя мои встревоженные чувства в отношении всей этой жуткой и неприятной ситуации.

— Сейчас все узнаем…

Ох, как же я была взволнована и напряжена, снова прислушиваясь и не слыша совершенно ничего, поняв, что теперь мы в комнате не одни, лишь когда родной, морозный и колкий аромат коснулся меня, наполняя трепетом и внутренним жаром в ожидании развязки этой истории. А еще послышался глубокий и совсем не скромный вдох со свистом ноздрей, и раздался бас Янтаря:

— Ух ты! Спокойна, как удав! Вся в меня!

— Приготовили? — при звуке этого голоса все внутри меня задрожало и налилось негой, даже если сейчас он снова звучал холодно и както излишне сосредоточенно.

— Да, сейчас остынет и можно будет дать, — быстро проговорила Мия, явно ожидая услышать от Лютого совсем иное, каки я.

— Спасибо…

— Брат, так что?.. — осторожно и как-то вкрадчиво спросил Север, словно боясь задеть Лютого даже неправильной интонацией, думая, что он взорвется от своих эмоций, которых я не видела и даже не могла ощутить.

-..бред какой-то… — выдохнул Лютый так тяжело и сипло, словно на его плечи опустилась вся тяжесть мира, заставив меня содрогнуться в желании обнять его, чтобы показать, что я рядом…даже если поддержка и одобрение ему были не нужны и чужды.

— Бред. Точно, — пробасил Янтарь рядом, вдруг хмыкнув, — А еще Нефрит явно выбрал не ту профессию в мире людей! Ему бы не в модели, а в следователи!

Кажется, это Нефрит фыркнул, приглушенно проговорив:

— Просто, когда ты живешь десятилетия, скрываясь от смерти и правдивости Берсерков, то многому приходится учиться….многое приходится домысливать и узнавать.

— а еще мог бы в философы податься! — гоготнул Янтарь, замолчав, когда кто-то рыкнул. Скорей всего Север, который напряженно, но все-таки спокойно добавил:

— Я все еще жду. братья, потому что ни черта не понимаю по вашим эмоциям.

Вот да! Очень хотелось бы в подробностях услышать о том, что происходило в зале, пока мы были здесь.

— Нефрит придумал целую систему, — наконец проговорил Лютый очень близко от меня, потому что снова я могла вдыхать его аромат, но пока что не морозное дыхание, с нетерпением ожидая того часа, когда я уже выпью тот волшебный чай, каким бы он не был на вкус, и смогу ощутить не только аромат моего Лютого, но и жар его великолепного тела, — он задавал ряд вопросов каждому из живущих в нашем доме, спрашивая в лоб и повторяя те же вопросы так изощренно и умно, что смысл вопросов был тот же, но он звучал совершенно по-другому. Он спросил все, начиная от отношения к Кадьякам, войне, а так же когда видели Кадьяков в последний раз и что известно об их яде в общем, и о том, попадал ли он в руки каждому из Беров нашего рода….

— …а еще про отношение к Злате и тому, что теперь она законная жена Лютого, — быстро вставил Янтарь, что меня заинтересовало больше всего.

— И? — голос Севера звучал теперь напряженно и слегка вибрировал, словно из тела вырывалось сдерживаемое рычание.

— …бред, — снова тяжело выдохнул Лютый, и кровать скрипнула под ним, — никто не видел Кадьяков, кроме тех, что живут в общем доме. Никто не брал в руки яда ине приносил его в дом…

Повисло такое молчание, что было слышно лишь отрывистое дыхание крошки Мии и треск огня, но мне казалось, что теперь бурлит не вода. а мои бедные мозги, пытаясь понять то, что не могли даже эти великие Беры, которые чувствовали эмоции, и которых нельзя было обмануть.

-..а Луна? — прошептала Мия в этой напряженной тишине, которая уже просто стучала в моих висках, готовая взорваться.

— Невиновна, — пробасил Янтарь вместо Лютого, — не в восторге от известия, что у Лютого жена из людей…

— Янтарь — рыкнул кто-то из Беров, когда тот кашлянул, чуть помолчал и быстро добавил:

— … но про яд она ничего не знает. Ее Нефрит допрашивал дольше остальных…

Снова повисло молчание, во время которого, кажется, закипали мозги не только у меня одной.

— Получается. что все-таки кто-то чужой проник в дом? — наконец первым подал голос Север.

— Сам понимаешь, что это из разряда фантастики, брат…только если помимо нас в мире не завелись барабашки, приведения или еще какие-то существа, совершенно не обладающие запахом и эмоциями, — проговорил приглушенно Свирепый, на что Янтарь снова не удержался, хохотнув и пробасив, явно обращаясь к Мие:

-. сестренка, ты же хотела, чтобы еще вампиры были! Вот, свершилось

— ЯНТАРЬ — в этот раз рявкнули сразу Север и Лютый.

— Все, молчу.

— Отец и Сумрак пошли с нашими воинами проверять местность, но я не думаю. что они что-то найдут. После последних кровавых событий наши границы укреплены и проверяются, как никогда тщательно. Брат, ты сам чувствуешь свой род лучше, чем мы… скажи, есть ли поблизости кто-то из Кадьяков, не считая твоих людей здесь?

Снова повисло молчание, когда все напряженно ожидали ответа Севера, который молчал, очевидно, прислушиваясь к каким-то своим внутренним медвежьим радарам.

— Никого нет, — наконец уверенно ответил Бер, когда все остальные дружно выдохнули…и снова замолчали, потому что вопрос так и остался висеть в этой тишине: откуда взялся яд и как он оказался именно в доме Белых…а еще в моей кружке с кофе? Не сам же он пришел. Своим пешком.

— Давайте будем разбираться с вопросами по мере их поступлений. а этот пока отложим в сторону, — устало вздохнул Нефрит и словно потянулся, — главное, что Злата жива и здорова, а среди вашего рода нет предателя. Рано или поздно все встанет на свои места и станет очевидным. Нет смысла ломать голову над головоломкой, большей части которой у нас просто нет…

— …все-таки лучше философом… — прошептал своим раскатистым голосом Янтарь, отчего Нефрит снова лишь вздохнул, и почему-то мне казалось, что в эту секунду явно закатал глаза или сокрушенно покачал головой.

— Брат прав. Мы будем начеку отныне, но сейчас главное не это, — наконец выдохнул и Север, — нужно дать Злате чай, брат… сделаешь это сам или.

— Сам.

— Хорошо. Эту ночь мы останемся здесь все вместе. Мы будем рядом, если понадобимся, — кажется, Беры снова обнялись и похлопали друг друга по спинам, когда я ощутила сладкий аромат Мии, и ее голосок проговорил очень близко:

— Все будет хорошо, сестренка! Еще немного и ты вернешься к нам!

Я бы поцеловала эту девочку в обе белые щеки, еспи бы могла…как и Севера, который очевидно склонился надо мной вслед за своей женой, ободряюще и мягко промурлыкав:

— Каким бы не был чай на вкус, просто помни, что он поможет. Увидимся завтра, сестра!..

Каждый из Беров склонялся надо мной, говоря что-то одобряющее и веселое, и я бы разрыдалась от этой искренней теплоты и заботы, должно быть, только сейчас отчетливо понимая, что «семья» — это не просто слово.

Это люди и Беры, которые никогда не оставят тебя, не дадут упасть или оступиться.

Которые разделят с тобой свой кров и еду, ничего не требуя взамен.

Теперь я понимала Мию, которая обожала этих огромных мужчин и боготворила их, даря всю свою заботу и любовь, которую они заслуживали по праву. И я была горда и безумна рада, что теперь я была частью этой семьи, мысленно обливаясь слезами и рассмеявшись в душе, когда в коридоре раздался громогласный голос Ледяного:

— Где моя Козявка? Король скоро ласты склеит без супчика, а она прогуливается со своим Кадьяком!

— Главное, чтобы Королю с ластами не помог я, — фыркнул Север, удаляясь от комнаты под гогот Янтаря.

— Север! Чай! — пискнула Мия, уже где-то в коридоре, очевидно намекая на то, что он он его таки не попробовал, когда синеглазыи Бер тяжело и протяжно пробормотал ООО

— …грехи мои тяжкие…я по запаху чую, крошка! Чай то. что надо!

— Янтарь, а ты?

— Кто? А?…спышишь? Меня в зале зовет кто-то! — судя по голосу. Янтарь умотал с такой скоростью, что казалось, было слышно, как молотили его босые ступни по ледяному полу.

— Но, Север…

— Идем уже. девочка моя, идем'….Надо кормить отца, пока он ласты не склеил.

Когда снова стало тихо, я поняла, что мы остались с Лютым одни в теплом помещении, где приятно потрескивал огонь и пахло так вкусно и по родному. словно все мои мечты про уютный, теплый домик стали исполняться в этот неожиданный момент. за одним исключением относительно моей чувствительности…

Вот я бы была не против просто лежать, не в силах пошевелиться, но все чувствуя.

Думаю, это даже было бы интересно!

Мысленно я хихикнула, когда в голове пронеслись обжигающие мысли на этот счет. слыша мурлыкающий и чуть лукавый голос Лютого:

— Это о чем ты сейчас интересно думаешь. Золотинка?..

Оххх, если бы я только могла рассказать, или как-то дать понять, не одними эмоциями, в которых на данном этапе было мало толка, если я по-прежнему ничего не чувствовала.

— Давай уже скорее дадим тебе чая и разбудим эту спящую красавицу с неугомонными мыслями.

И сноа я мысленно хихикала и краснела. думая в тот момент, что не только у меня было кое-что «неугомонное». судя по тому, как звучал голос Лютого, отдавая той едва различимой вибрацией и сиплостью. которая весьма очевидно выдавала его возбуждение.

— ….вот только сначала я тебя раздену.

ОXXXXXX. внутри все полыхнуло от предвкушения. даже если я не могла ощутить прикосновения его горячих рук к себе и не почувствовала самого процесса раздевания. наслаждаясь тем, как дышал мой медвежий муж, явно не в состоянии справиться со своими эмоциями — часто. отрывисто и неглубоко, обдавая меня своим ароматным дыханием, которое я втягивала в себя с трепетом и полным восторгом.

О том, что теперь я лежу раздетой, стало ясно по шелесту моего горнолыжного костюма где-то рядом с кроватью, хотя я так и не представляла, сейчас я полностью обнаженная или всего лишь без верхней одежды, но почему-то очень хотелось. очнувшись от этой жуткой хандры, ощутить самым первым прикосновение обнаженного большого тела Лютого к моей коже.

— Север говорил, что чай не слишком приятный на вкус…зато он поможет.

Я бы лишь отмахнулась рукой, сказав тащить уже этот чай мне.

Можно подумать, что за свою жизнь я не пила ничего противного, пока лечилась, например!

Не пять лет, в конце — концов, выпью все, как полагается, лишь бы только вернуть свою чувствительность и способность двигаться, потому что, кажется, этого очень ждала не я одна.

Должно быть, Лютый приподнял меня, чтобы я не захлебнулась, чаем, выдохнув:

— Пей осторожно…

И если в первую секунду меня пронзила паника, ведь я не понимала, работает ли во мне хоть что-нибудь, чтобы я могла глотать, то во вторую я была готова продать душу бешенной полярной белочке, чтобы во мне не работало больше ничего, потому что то, что попало на мой язык было просто чудовищным!

Это был не чаёчек, а орудие массового поражения!!!

Сибирская язва и чума в одном флаконе, приправленные красным перцем!

Тут же в голове вспыли слова Севера: «Каким бы не был чай на вкус, просто помни, что он поможет» Север определенно знал, о чем говорил! Вот только это мне не помогало совершенно.

Я орала и вопила, словно сумасшедшая, не издавая при этом ни звука.

Я изворачивалась и отбивалась всеми силами, не дрогнув даже кончиками ресниц.

Господи, я вспоминал все матершиные слова, которые только знала, провизжав их по кругу раз десять как минимум, и это при том, что в моем доме никто не позволял себе произнести даже слово «хрен» или «блин» считая это неприемлемым или же воспринимая исключительно в контексте продуктов питания.

В моей высокообразованной и подчеркнуто интеллигентной семье никто никогда не опускался до ругани, и родителей хватил бы сердечный приступ, если бы они слышали сейчас, какие словечки проносились раз за разом в моей голове, когда даже внутренний голос охрип кричать и визжать. Конечно же, оправившись от потрясения и придя в сознание, родители поинтересовались бы, откуда я все это знаю, и были бы жутко удивлены тем фактом, ЧТО можно услышать в метро в час пик, когда все спешат на работу или учебу.

Думаю, после этого у моей мамы случился бы второй сердечный приступ после того, как она узнала бы, что я была в метро.

Как я там оказалась? Очень просто — ночевала у моей Ланы и утром мы опаздывали на учебу.

Алекс не знал тоже….иначе пришлось бы слушать двухчасовую тираду и нотации о вреде таких поездок.

А сейчас, воя про себя и плеваясь, я думала, какой была бы моя поездка в метро из разряда «незабываааааамые очучения», если рядом был бы Лютый.

Проще было сразу помереть, чем выпить эту гадость полностью!

Не знаю, как я все осипила… вернее, словно у меня был выбор!

Главное, что меня сразу же бросило в горячий пот, словно с этой жуткой жидкостью, в меня влили по меньшей мере ведро лавы. которая теперь медленно, но верно растекалась по всему телу, заставляя меня задыхаться от радости, что я чувствовала хотя бы этот жар! Хоть что-то!

— Моя смелая, отважная Золотника! — промурлыкал Лютый надо мной так низко, что его вкусное дыхание проникло в легкие, словно он выдохнул эти слова прямо в мои губы, и снова кровать скрипнула, словно он лег рядом, хмыкнув, — а теперь будем греться о тех пор. пока ты не зашевелишься!..

И это звучало так заманчиво и многообещающе, если бы не мое нынешнее состояние, при котором я даже не могла понять, как лежу я, и где именно по отношению ко мне сам Лютый.

— Тебе должно быть очень жарко, Золотинка. Север сказал, что яд выходит через пот, поэтому, чем больше ты вспотеешь, тем быстрее поправишься.

Странно, но я не хотела спать. даже если теперь меня окутывало тепло и уют.

Хотелось верить, что я лежу в крепких объятьях Лютого, чей аромат блаженно кружил вокруг. даря чувство невероятной защищенности и непередаваемой неги.

Честно говоря, я не ожидала, что он вдруг заговорит, уверенная в том, что этот молчаливый, холодный и неприступный Бер скорее предпочел бы просто спать, чем пытаться общаться…к тому же в таком одностороннем порядке.

— Я все-равно найду того, кто это сделал, Злата. Я не оставлю никогда ситуации. где кто-то решил покушаться на жизнь моей жены, пусть даже делая это так хитро и изощренно. Все виновные будут наказаны лично мной. И очень жестоко.

Я восторженно застыла, ахнув внутренне оттого, что впервые услышала от него эту фразу, от которой сердце радостно вспыхнуло, затрепыхавшись.

Моя жена! Он сказал — моя жена!

Да, Мия была совершенно права, когда говорила, что нет необходимости в сложных ритуалах, кольцах, фате, торжестве — достаточно было знать, что я принадлежу ему, этому сильному, необычному, харизматичному мужчине. Достаточно носить на себе его метку, как знак, посланный всеми миру о том, что я полностью в его власти и под его неусыпной защитой.

Ну как неусыпной…..

Ну да, с ядом получилась осечка, но ведь, если я правильно поняла, даже чистокровные Беры не смогли его унюхать. пока отец не догадался кровь попробовать, и Север не поставил окончательный диагноз.

А вообще, я уже была даже благодарна этому яду.

Теперь я знала, что не умру, мне вроде как и бояться больше нечего, только лежать себе под боком у Лютого и ждать, когда яд выйдет из меня, чтобы способность чувствовать и двигаться вернулась снова. Зато как раскрылся Лютый, когда, я узнала его совершенно с другой стороны, впервые почувствовав, что я ему небезразлична.

Да, если бы мне сказали, что Лютый назовет меня своей, стоит только выпить яда, я бы сделала это сама по доброй воле!

Вот только, что процесс выздоровления не будет простым и быстрым я поняла слишком поздно.

Сначала было просто приятно тепло.

Тепло изнутри, и тепло снаружи, когда я умиротворенно прислушивалась к мягкому треску костра, и ровному глубокому дыханию Лютого рядом. Мне было хорошо и приятно, но лишь до тех пор, пока это тепло не стало подогревать мою кровь…все сильнее и сильнее.

Словно вместо крови во мне бурлила жуткая смесь водки с красным перцем, вперемешку с раскаленной лавой, которая при чем с каждой минутой раскалялась все сильнее и сильнее, делая из меня просто огнедышащего дракона, который даже выть не мог, чтобы выпустить облако пепла из себя, и пар из ушей и всех отверстий в теле, как бы пошло это не звучало!

Мне казалось, что мою душу просто швырнули в самую глубь Ада на много-много часов, где я корчилась в поте и крови, не в силах найти успокоения!

Кровь жгла меня изнутри так сильно, что становилось больно дышать и все, о чем я мечтала сейчас — это сползти с кровати и растянуться плашмя на ледяном полу, который, вероятней всего. просто начнет таять подо мной.

Я чувствовала себя пойманной рыбкой, распластанной на раскаленной сковороде, которую активно жарили без добавления масла до румяной корочки. отчего я застонала:

— …умираю…где тут у вас морозилка?….

Сквозь алую пелену затуманенного взора тут же возникло улыбающееся, красивое лицо Лютого, чьи голубые глаза восторженно полыхнули и губы растянулись в его коронную нахальную и возбужденную улыбочку, показывая белоснежные острые клыки:

— Так и знал, что быстрей всего онемение спадет с языка, но мы найдем ему применение, пока не очнется все остальное!

Глава 8

Как же все горело!

Как безумно мне было жарко, словно в моих венах больше бежала не кровь, а самая настоящая лава!

Пот струился по моему телу просто ручьями, даже не смотря на то, что я лежала обнаженной…пытаясь спихнуть с кровати смеющегося Лютого, что было сделать не так-то просто. А вернее сказать — просто невозможно!

— А спящей ты мне больше нравилась, Золотинка, — смеялся он, озорно попыхивая своими яркими голубыми глазами, не двигаясь с места, как бы я не упиралась в него руками, пока ноги еще не могли шевелиться, и словно специально обвиваясь вокруг меня своими горячими мощными руками, прижимая к себе, — такая тихая лежала, не перечила, не шипела, не брыкалась.

Я лишь громко фыркнула, безуспешно упираясь ладонями в его стальной пресс, и отдергивая руку, потому, что так было еще горячее.

— Я сейчас расплавлюсь просто, а тебе весело!

— Не расплавишься, не переживай, — улыбался этот белокурый хам, как всегда нахально, но так чертовски соблазнительно. что в глубине моего бедного полыхающего тела ко всему прочему загорелось кое-что еще.

И это кое-что весьма отчетливо ощутил Лютый, судя по тому. как многозначительно изогнулась его бровь и хитрые глаза полыхнули голодом и жаждой, на секунду выпуская в черном зрачке все его звериные инстинкты, от которых перехватывало и без того отрывистое дыхание.

— Мммымммм, — промурчал низко и раскатисто этот наглец. чуть прикрыв свои полыхающие глаза и проводя горячими ладонями по моей обнаженной влажной спине, отчего вибрация прошла по всему моему телу. Вернее по той ее части, которая уже вернула свою прежнюю чувствительность.

— Не смей! — взвизгнула я, безуспешно пытаясь убрать руки Лютого от себя, которые принялись легкими. но весьма настойчивыми плавными и массирующими движениями пробираться от спины к вмиг набухшей груди, и его светлые прядки защекотали мое лицо, оттого что Бер склонился вперед, прижимаясь горячими губами к дрожащей коже у впадинки между шеей и плечом.

— Это что тут у наааааас…. - снова мурлыкал он прямо в мою кожу, вызывая дрожь по всему телу и глубокое потаенное чувство голода до его прикосновений и этой звериной нежности, которая была такой редкостью. и потому ее хотелось так невообразимо сильно.

— Ничего! — прохрипела я, ощущая животом, что Лютый уже в полной боевой готовности, отчего голова шла кругом, и ледяные стены над нашими головами становились лишь размытой голубой картиной без четких граней.

— Действительно? — усмехнулись его губы, прикасаясь к моей коже и чуть прикусывая ее, отчего я судорожно выдохнула, на секунду прикрывая глаза, чтобы напомнить себе, что я еще не совсем здорова для таких ночных приключений с мужем, который явно соскучился… даже если в последний раз мы были вместе каких-то пол дня назад.

— Действительно!

— Ну. вот же это, я чую… — снова промурлыкал Лютый, наваливаясь на меня сверху и обволакивая меня своим морозным чистым ароматом, в который хотелось просто окунуться, при чем в прямом смысле этого слова, словно в прорубь, хохотнув, когда я поймала его двумя пальцами за нос, зажав ноздри, и выдохнув, дрожа и хрипя:

— Уже не чуешы….

— Поздно… — выдохнул Лютый в мои губы, чуть шевельнув головой и убирая мои пальцы от своего лица, прежде чем его губы накрыли мои в жадном, жарком поцелуе, от которого мои кости обуглились и превратились в пепел, а тело вознеслось куда-то ввысь, пытаясь вырваться из плена обжигающего огня, который теперь полыхал не только снаружи, но и изнутри.

Удивительно. каким мягким, ласковым и нежным мог быть этот язык, который жил лишь тем, что говорил одни колкости и часто доводил меня до состояния полной ярости и абсолютной беспомощности.

Вот и теперь я была беспомощна перед ним…сметена порывом его страсти, которая обжигала меня, словно синее пламя, увлекая за собой в пучину бесконечной неги, в которой я бы кружила до скончания века, отдаваясь его силе.

Его воле. Его власти надо мной.

Я забыла, что мне нужно отбиваться, чтобы не сгореть.

Забыла обо всем на свете, обхватывая его руками за мощную шею, притягивая к себе, и ловя губами его губы, которые оторвались лишь на секунду, чтобы лукаво улыбнуться, промурлыкав:

— …вроде говорила, что ничего нет?

— Поздно, — едва смогла пролепетать я, не дав ему победно рассмеяться и притягивая к себе снова, чтобы он не отвлекался от нужного и такого желанного дела на пустые разговоры.

Больше меня не пугало, что я могу сгореть до тла.

Кажется, мне было так жарко, что хуже уже просто не могло быть.

Даже на самом дне Ада было бы и то на несколько градусов ниже. чем в моем теле сейчас.

Именно поэтому я не удержала громкого, протяжного стона, когда Лютый вдруг повернулся на бок, забрасывая меня на себя, убирая шкуры и одеяла, а затем плавно стек прямо на ледяной пол, положив меня на него и нависая сверху, упираясь ладонями в лед по обе стороны от моей головы с широкой, лукавой улыбкой прошептав:

— Ты только что разбудила отца.

Я струдом понимала, о чем шла речь, распластавшись на льду утренней звездой, и закрыв от неземного блаженства глаза, чувствуя ягодицами, что лед подо мной не тает, но отдает коже свою свежесть и холод, уравновешивая мой жар и даря ту гармонию. о которой я не могла даже мечтать.

Хотелось просто морским котиком проехать на пузе по льду, прижимаясь к нему всем телом и даже ступнями, которых я пока не ощущала.

Хотелось изваляться в снегу или целой тонне льда, не боясь подхватить воспаление легких или свалиться потом с ангиной.

ЕЙ-богу про возможные болезни в эту секунду я думала меньше всего! Мне казалось, что сейчас от меня просто шли столпы пара, от которых, наверное, могли расплавиться эти вековые льды над нашими головами.

Я вздрогнула, чуть приоткрыв глаза, когда послышался где-то над ухом хруст, словно сломалось сразу два десятка чьих-то костей, удивленно глядя на Лютого, который загадочно улыбался, собирая рукой кусочки льда с ледяного пола.

Мне было тааааак хорошо плавиться на льду, что казалось просто не может быть еще приятней и лучше.

Но нет.

Лютый как всегда удивил и шокировал, когда я растянулась, словно кошка, оттого, что эти кусочки льда оказались на моем теле.

Лютый водил ими, оставляя влажные следы на моей горящей коже и собирая своими горячими губами капельки воды, отчего я застонала, притягивая его гопову к себе и вплетаясь пальцами в густые волосы, от которых шел аромат мороза и ледяной свежести.

Я выгибалась, содрогаясь всем телом, горя и плавясь от своих эмоций, которые не испытывала раньше никогда — это невероятное сочетание жгучего льда и обжигающих губ, которые скользили по коже жадно и так по свойски, оторвавшись на секунду, чтобы усмехнуться:

— Теперь ты и брата разбудила…

Впервые в жизни мне было без разницы, кто проснулся, когда и отчего.

Мне было так хорошо, что не оставалось места даже для навязчивого смущения….если бы я не услышала голоса в коридоре, которые все приближались и приближались.

Их можно было бы узнать даже из тысячи, когда Лютый тяжко вздохнул, поднимаясь надо мной на своих мощных руках, чтобы стянуть быстро одно из одеял с кровати на нас.

— Пап, не надо! — слышался замученный голос Свирепого, который явно пытался отговорить своего вечно неспокойного отца свернуть с намеченного пути, что вел, очевидно. прямиком к нам.

— Кыш, сказал! Я просто хочу убедиться, что с мелкой все в порядке!

Я улыбнулась. натягивая на себя одеяло до самого подбородка и пытаясь прикрыть Лютого, который как всегда плевать хотел на свою наготу.

— …а то ты из зала не почувствовал! — усмехнулся Лютый, когда Ледяной появился на пороге спальни, рассматривая нас как всегда излишне нескромно, настойчиво, и явно лукаво.

Выглядел Ледяной как всегда браво, нахально, но при этом так харизматично, как мог выглядеть только великий король Полярных Беров.

— Ну простите, что помешал вам еб…

— Пап!..

Ледяной закатил глаза, покосившись недобро на своего младшего сына, который как всегда из смущения и уважения даже в комнату не вошел, оставшись за порогом, и предприняв вторую попытку выразить свои мысли:

-..что помешал тра…

— ПАП!..

— Да епа маты Вырастил вшивых грамотеев с золотыми яйцами на свою голову!! — всплеснул недовольно своими мощными ручищами отец, — Скажи тогда, как нужно, чтобы не ранить ваш хренов слух!

Кажется, на секунду Свирепый задумался, приглушенно проговорив и прозрачно краснея:

— …Ну… помешал улучшать генофонд будущих поколений новой популяции беров.

— Чего?!..

От вопля отца Лютый лишь устало закатил глаза, а я безуспешно пыталась сдержать свой смех, кусая кончик одеяла и наблюдая за этими большими, красивыми мужчинами, которые были семьей, но при этом были так не похожи друг на друга.

— В наше время это ваше улучшение называлось одним простым незамысловатым словом…

— Не надо, пап!

— Да тьфу на вас ей-богу! Аж есть захотелось — пробурчал недовольно Ледяной, отпихивая с порога своего младшего сына и устремляясь в коридор, метнув взгляд на Лютого, — вы бы поосторожней упражнялись на полу-то! Девчонка еще не закаленная! Хотя бы шкуры под зад подложите, а то следующие пару недель целоваться получится только с соплями!

— Сами разберемся, — сухо сверкнул своими глазами Лютый, явно давая всем понять, что нам как бы помешали, и двое из четверых в этой комнате явно лишние.

Хмыкнув себе под нос что-то явно веселое и язвительное на своем языке, отец окинул нас долгим многозначительным взглядом, выгнув бровь, но все-таки промолчал, выйдя так же быстро и резко, как и появился здесь.

— Прошу прощения за вторжение, — виновато изогнул свои красивые губы Свирепый, смущенно потоптавшись на пороге и так и не смея поднять своих бирюзовых глаз на нас, — вы знаете его…

— Забей, брат, все в порядке, — кивнул Лютый, на что Свирепый стремительно ретировался, словно только этого и ждал.

Но не прошло и пары минут, как послышался громогласный ор Короля видимо из кухни:

— Хрен вам моржовый во все дыры!!! Кто сожрал последние пирожки?!

Больше я не могла сдерживаться.

Я хохотала от души, вытирая слезы с глаз и тяжело протяжно выдыхая, чтобы не задохнуться от этого безудержного веселья.

Лютый посмеивался, вытянувшись рядом, а скоро все-таки последовал совету своего гипер эмоционального и супер прямого отца, стащив с кровати шкуры, на которые переложил меня, укрывая сверху одеялом.

Вышло просто идеально — не холодно. не мокро, а главное не так безумно жарко, как было еще пару минут назад.

Блаженно растянувшись на мягких шкурах, которые щекотали кожу. я была безмерно рада.

Просто рада тому, что я снова могла чувствовать!

Рада, что рядом со мной был мой муж, который пусть и был хоподнее льда и безжалостнее самой жуткой вьюги, но зато только рядом с ним я чувствовала впервые себя счастливой, гармоничной и такой….на своем месте. Словно я, наконец, попала в ту точку мира, которая была моей от рождения и ждала все эти годы только меня одну.

Прижимаясь спиной к обнаженной горячей груди Пютого, и уткнувшись кончиком носа в обнимающую меня руку, я была словно ручная нежная кошечка, которая была готова замурлыкать и растаять в этих сильных больших руках.

Теперь все было просто идеально…если бы только не этот грохот и недовольное бурчание в коридоре, когда Ледяной шел обратно из кухни в общий зал, где, скорей всего, уже все попрятались, забившись в щели между льдом и притворившись обглоданными тушками тюленей.

Лютый усмехнулся в мою макушку, пробормотав:

— …Лишь бы кухню не разнес.

Вот уж точно! Удивлюсь, как этот ледяной огромный дом вообще все еще стоял в целости и сохранности, прикидывая силу, мощь, а главное характер отца, от взгляда которого все начинали разбегаться в рассыпную еще то того, как он успевал открыть свой рот и что-нибудь пророкотать.

Я улыбалась, начиная подхихикивать, когда отец прошел мимо комнаты, даже не оглянувшись на нас — видимо так сильно был расстроен тем. что не получилось ночного позднего ужина, — когда вдруг мой мозг буквально коротнуло на кухне.

Почему?

Потому что с нее все началось!

Нееееет, в моей голове почему-то не было мыслей о том, что наша первая бурная встреча с Лютым случилась как раз ночью и на кухне. Что там же был наш первый поцелуй и даже первые разборки от души….все это было на кухне нашего милого, теплого уютного и такого большого дома, где всегда стоял гул гопосов сотен Беров, и всегда пахло какими-нибудь вкусностями.

Я же думала про ту кухню, на которой меня встретили не горячими объятьями, а горячим удушением…

Весь мой мурлыкающий настрой скатился по большой крепкой руке моего огромно мужа, растянувшись на льду и отползая на безопасное расстояние.

— Что происходит?…

Большое горячее тело Лютого напряглось практически в тот же момент. стоило только мне подумать о Луне, и обо всем том, что произошло всего каких-то пару часов назад. Я не сопротивлялась, когда Лютый настойчиво развернул мня к себе, всматриваясь в мои глаза так пристально и грозно, словно пытался протиснуться внутрь зрачка.

Я же смотрела на него так же, ни сколько не боясь и словно впервые в жизни почувствовать себя в этот момент женой этого огромного мужчины, которого обожала, которого не боялась. и над которым очень хотела иметь свою собственную женскую власть. Ну хоть немного!..

Не знаю, каким именно образом этот мой новый настрой отразился на моих эмоциях, но светлая бровь Лютого изумленно выгнулась, когда он проговорил так, словно видел меня перед собой впервые:

— Злата?…

— Да, мой дорогой мух, я, — без доли иронии ответила я, не отводя своего взгляда от его ярких полыхающих глаз, в которых словно вспыхнуло пламя первородного голода и жажды, когда его рука настойчиво скользнула по моим ягодицам, притягивая к себе и явно давая понять о его напоминании, что нас вообще-то прервали на самом интересном месте.

Вот только я была настроена на разговор.

Здесь и сейчас.

Поэтому стойко и целенаправленно убрала его руку, положив ее на свое плечо, видя, как вторая светлая бровь вспорхнула вверх, изогнувшись, и лукавые глаза уставились на меня хищно и пожирающее, словно этот невероятный голубоглазый зверь воспринял мои действия лишь как вкусную игру, правила которой он был не прочь принять.

Вот только я была настроена решительно, проговорив умилительно сладко, но при этом так, что в моем голосе сквозил лед:

— Знаешь, я вот лежу и понимаю одну вещь — какой странный в вашем мире кофе.

Видимо слишком крепкий для меня? Как и объятья твоей медвежьей подружки?

Голубые глаза Лютого тут же прищурились, растеряв всю свою игривость, и забираясь под мою кожу сотней жалящих льдинок. Вот только больше они меня не ранили и не пугали.

— …хочешь поговорить о том, что случилось? — так же сладко и колко проговорил Лютый, чуть откидываясь назад и освобождая мое тело от своего жара, хотя прекрасно чувствовал, что я хотела не меньше его продолжения банкета с полным погружением в эту ледяную обжигающую страсть. Но он ведь хотел узнать, что во мне победит — логика и воспитанность или инстинкты?

Вот, мой дорогой муж, посмотри и убедисы

— Просто вся горю от желания! — сладко выдохнула я, прекрасно понимая, насколько двусмысленно это прозвучало, и как с новой силой полыхнули глаза Лютого, а мышцы на его мощной груди напряглись и заходили ходуном. хотя, надо отдать должное, выдержка у него была, как у снеговика, и Бер стойко продолжал лежать в том же положении, не дернувшись ко мне даже кончиком пальца!

— Что именно ты хочешь узнать, моя жена? — это был его ответ и брошенная в меня граната, от которой во мне вспыхнуло еще одно пламя, потянувшись к нему душой и телом, когда хотелось плюнуть на все, и просто растянуться на этом великолепном огромном теле, которое было готово и которое ждало меня.

Это становилось уже сложнее…и пришлось пару раз сглотнуть и кашлянуть, прежде чем сладко улыбнуться, чтобы пульнуть в Лютого его же горячим оружием снова:

— Хочу все! От начала и до самого конца!..

Челюсти Лютого клацнули, оттого, что он их сжал слишком резко и горячо, снова опалив меня своим взглядом, но снова не сдвинувшись с места.

— Все, что только ты пожелаешь, жена моя, — в этот раз небольшая осиплость в его садком голосе выдало то, что и Лютому нелегко играть в эту игру, которую мы дружно затеяли, и в которой каждой из нас не собирался сдаваться.

Беру пришлось помолчать какое-то время. не то собираясь с мыслями, не то собирая свою выдержку в свой пудовый кулак, но только он все-равно скоро заговорил своим мурлыкающим, чуть язвительным голосом, словно убаюкивая меня:

-..так вышло, что в твое тело попало немного сока особого растения, которое вызывает частичную или полную парализацию, на какое-то время.

— Так вышло? — язвительно повторила я, выгибая свою бровь на манер Лютого, отчего он с трудом сдержал усмешку, но все-та нашел в себе силы продолжить в том же тоне:

— Да. Так вышло, потому что никто из нас не ожидал этого.

— Я была обездвижена, но не оглушена, мой дорогой муж. И слышала, что все вокруг называли этот «сок особого растения» не иначе, как ядом!

Кончик чувственных губ Лютого снова дрогнул в едва сдерживаемой ухмылке, однако он сдержался и в этот раз, продолжив в том же подчеркнуто спокойном духе снова:

— …у нас — Берсерков эта особая трава называется ядом Кадьяков, поскольку растет она только на земле этого рода и используется только исключительно Кадьяками в военных целях.

— В военных? — изогнула я бровь, не отрываясь глядя в глаза Лютого, в которых в военных целях.

— В военных? — изогнула я бровь, не отрываясь глядя в глаза Лютого, в которых в едином порыве схлестнулись сейчас лед и пламя.

— Раньше войны между родами Беров было обычным делом. Люди воевали между собой, а мы поддерживали тех, с кем жили на одной земле. Перед битвами Кадьяки точили свои когти в этой траве. Сок забивался под когти и высыхал, не причиняя вреда самим Кадьякам, но тех, кого они ранили в битве оставался умирать долгой мучительной смертью, обездвиженный. Если яда попадало в кровь достаточно, то Бер умирал сразу. Если не так много, чтобы убить, он умирал телом, но не мозгом, запертый сам в себе…никто не мог помочь раненным ядом. Парализованных воинов убивали их братья, чтобы остановить мучения, потому что чувствовали, что происходит с их душой, запертой в обездвиженном теле…

Я едва могла дышать, чувствуя, как ужас снова охватывает мое тело, когда хотелось начать щипать себя за руки и за ноги, чтобы отчетливо понять, что моя кожа горит от прикосновений, а не от того внутреннего огня, который сжигает изнутри, благодаря выпитому чаю. от которого проще было бы умереть, чем выпить, но благодаря которому я снова стала собой.

Это было просто ужасно.

Едва ли можно было представить что-либо страшнее этой пытки — оставаться в сознании, все слышать и понимать, но при этом не чувствовать совершенно ничего.

Я уже знала, что это станет моим долгим новым кошмаром, который не отпустит так сразу и не пройдет еще много дней подряд, когда я буду просыпаться в поте и рыданиях. кусая себя за руки в кровь, чтобы только знать, что я живая. Что мое тело живое.

Пытаясь прогнать этим мысли, и вид растерзанных, но еще живых внутренне воинов, которых убивали собственные братья, чтобы прекратить их мучения, я растерянно прошептала:

— … Говоришь, только у Кадьяков?…

Лютый нахмурился, внимательно глядя в мои глаза и, очевидно, ощущая все то, что пронеслось во мне в эти секунды, когда его тело напряглось и даже как-то окаменело:

— ….Я не знаю, как яд оказался в стенах нашего дома. ПОКА не знаю. Но это лишь вопрос времени.

В голосе Лютого прозвучали нотки, от которых мне стало не по себе.

Настолько не по себе, что кончики пальцев словно онемели снова, отчего я сжала ладонь в кулак так, чтобы острые ноготки впились в кожу. разгоняя мой страх и эту панику перед стальным взглядом моего мужа, который, кажется, был способен на убийство.

От этой мысли меня бросило в дрожь, отчего Лютый сузил глаза, прищурившись и изучая меня так, словно собирался четвертовать и пустить мои внутренности на изучении Берам.

— Злата?…

- ‚ты… ты когда-нибудь убивал?…

Мне казалось, что я впервые почувствовала, что лежу прямо на льду, буквально околев от взгляда Лютого, которым он смерил меня, сухо проговорив:

— Не думаю, что ты хочешь узнать правду.

-.. берсерков? Или…пюдей?…

Лютый не ответил, но по его взгляду стало понятно, что и тех и других.

— Если ты сомневаешься в том, что виновный будет наказан по заслугам, то совершенно напрасно, — и снова голос Лютого отдавал привычным холодом и язвительностью, когда он закинул руку за голову, растянувшись и делая вид, что на этом наш разговор окончен.

— Действительно наказан?

— Да.

— Даже если это будет твоя любимая Луна?

Наверное, стоило бы прикусить язык и не дать этим словам вырваться из меня, но, как говориться, поздно пить Боржоми. Я уже сказала, затаив дыхание и видя, как широкая и мощная грудь Пютого сделала вдох и вдруг окаменела, словно он задержал дыхание, отчего упругие мышцы напряглись и застыли буграми.

В первую секунду я не знала, задела ли я его тем, что назвала Луну «любимой».

Или что в принципе не постеснялась упомянуть ее имя вслух при нем.

Все это уже было не важно, потому что я отчетливо чувствовала, как во мне закипает злость, ярость и жуткая ревность.

— Пуна не виновата.

А теперь возьмите в руку лопату, разбегитесь и дайте мне по груди ею со всей дури — мне все-равно не будет больнее. И не надо мне тут вопросов, откуда у Полярных в их ледяной берлоге оказалась лопата! Не об этом речы

— Кажется, ты не понимаешь… — от напряжения в моем голосе лед вокруг мог бы просто зазвенеть.

— Мне не нужно ничего понимать. Я всё чувствую.

Я стукнула кулаком по прессу Лютого, даже если понимала, что вреда от этого ему будет, как слону от мухобойки, соскакивая на нетвердые ноги и даже не пытаясь прикрыться под его полыхнувшим взглядом, как только мола гордо прошагала на дрожащих ногах до постели, рухнув на нее, и потянувшись рукой к моей одежде, которая горкой лежала у кровати.

— Я, конечно. понимаю, что логика — наука совершенно чуждая для вашего звериного рода, но мозги-то у вас есть? — язвительно сверкнув глазами я добавила, стараясь сделать это как можно обиднее, — Хотя бы в зачаточном состоянии? Или от инфузории туфельки вы отличаетесь только размерами?

Лютый хохотнул, приподнимаясь на локте и совершенно не скрывая своей торчащей наготы:

— …Какой туфельки? А почему тогда не ботинка?…

Проигнорировав его усмешку и полыхающие глаза, я демонстративно принялась натягивать на себя одежду, начиная с нижнего белья, говоря при этом холодно и четко:

— Я не буду пытаться строить догадки относительно того, каким образом яд Кадьяков мог попасть в дом Полярных. Это уже твои непосредственные проблемы, мой дорогой муж.

Надевая на себя кружевные трусики, я поднялась с кровати, согнувшись, и намеренно встав в пол оборота, чтобы Лютому не жилось спокойно в ближайшее время, судя по тому, как снова вспыхнул его взгляд, впиваясь в мои ягодицы, а мышцы груди и пресса снова напряглись и заходили буграми под гладкой, горячей кожей Бера.

— Надеюсь, я правильно поняла и услышала, что яд был в выпитом мной кофе? И именно это подтвердил Север, когда попробовал его остатки?…

Не обращая внимания на взгляд Лютого, в котором сейчас полыхала ярость от моих слов, и безудержная страсть, которая делала его взгляд ярче обычного, я закончила с трусиками, буквально продефилировав пару шагов до другой стороны кровати. где был горнолыжный костюм, носки, термобелье и спортивный топик, за которым я и потянулась, сгибаясь как можно ниже:

— Странное депо, что именно это кофе мне принесла твоя разлюбезная Луна. Сама.

Практически сразу после того, как пыталась придушить меня. Очень любезно было с ее стороны, не находишь, Дорогой2…

Одев топик, я обернулась к Лютому, который продолжал лежать на ледяном полу, рассматривая меня и выглядя при этом не слишком-то расслабленно, улыбнувшись ему язвительно, но при этом подчеркнуто ванильно-сладко:

— Какая милая девушка, да? Жаль только, что ее искренняя забота закончилась для меня так плачевно! Вот только знаешь, мой дорогой муж, — я снова наклонилась, чтобы в этот раз достать свое термобелье, — почему-то мне кажется, что она рассчитывала на совершенно иной исход моего фееричного кофепития. Подсказать какой именно, или сам догадаешься?….

Лютый ничего не ответил, подавшись вперед и усаживаясь на свой упругий обнаженный зад, сверля меня глазами, в которых переплеталось явное недовольство и…желание.

Я молчала какое-то время, ожидая от него хоть чего-нибудь, продолжая медленно одеваться, и обернулась, уже застегивая на себе куртку поверх штанов:

— ….Кстати. как у вас людей хоронят?….

Лютый смерил меня язвительно-горячим взглядом, холодно усмехнувшись и поднимаясь на ноги,

— Никак. Выбрасываем их в океан. Рыбы разбираются.

— Ты серьезно?!..

— Конечно.

Я вся скривилась, внутренне содрогнувшись и стараясь не представлять себе этого варварского мероприятия.

— Фу, господи!.. это же просто ужасно! Никакого уважения и я…

— Злата. Это сделала не Луна.

Опять лопатой по самому больному, да? А ведь еще мужем называется!

— Откуда ты знаешь? — рыкнула я. устав от того, что не могла добиться от Лютого ничего вразумительного, кроме того. что он просто ЧУВСТВОВАЛ ее невиновность и все Разве это аргумент?!

Разве Беры на самом деле не умеют лгать?!

Да и какой она Бер? Она же девушка!

ДЕ-ВУШ-КА!

При чем еще девушка, которая, весьма очевидно, не ровно дышала по отношению к Лютому.

По мне так все ее порывы и логика были просто налицо.

К гадалке ходить не нужно было, выковыривая ее рядом с замерзшими в ледниках мамонтами.

— Кажется. ты забыла, что мы чувствуем ложь. — начал было Лютый подчеркнуто спокойно и очень вразумительно, вот только моего терпения слушать это уже не осталось.

— Ты мой муж, Лютый! Понимаешь?! МУЖ! Ты меня должен защищать! Не её!

Когда Лютый нахмурился. и его руки сжались в кулаки, мне уже не было страшно.

— Я за тобой должна быть. как за этим чертовым ледником!

— …разве я тебя не защищаю? — от напряжения в голосе Лютого ледники должны были зазвенеть и рухнуть нам на головы. захоронив под собой всё и всех. — я лишь говорю, что нельзя обвинять того. против кого нет доказательств.

— Но ты даже не сомневаешься в ней!

Оттого. как хрустнули его челюсти и клацнули зубы, я вздрогнула, но уже не могла остановиться.

— Послушай меня. Злата. У нас, Беров, своя система правосудия и свои методы узнавать правду. Единая кровь наших предков говорит в нас гораздо сильнее слов и даже нюха. Я могу чувствовать состояние моего брата, даже если буду находиться за много километров от него. Дело не в нюхе…в ощущениях. Это сложно пережать словами, и невозможно понять людям. Ты можешь сомневаться в Луне….но как ты можешь сомневаться во мне?…

Я застыла, тяжело сглотнув, боясь поверить в то, что впервые в голосе Лютого дрогнула нотка боли, от которой я окаменела и растерялась настолько, что едва не рухнула на колени на своих все еще ватных, трясущихся ногах.

Неужели это была правда?!

— … Я не сомневаюсь в тебе….

Лютый лишь молча покачал головой, отчего меня бросило в холодный пот.

Ведь я не сомневалась?!

— …Лютый…

— Ты думаешь, что я привязан к ней, больше чем к тебе. Что буду защищать ее даже, если Луна сделает тебе больно, встану на ее сторону. Это не так. Я на стороне правды. Злата….и я никому не позволю обидеть тебя.

Я растеряно застыла на месте, сжимая и разжимая свои руки и понимая, что голова просто идет кругом от эмоций, которые взорвались во мне одновременно.

Восторг Любовь. Эйфория от услышанного лопались во мне, словно фейерверки в новогоднюю ночь, оспепляя и заставляя едва дышать от радости. Но еще было чувство огромного стыда, паники и боязни того, что, не задумываясь, я ранила того, кто еще даже не успел мне до конца открыться.

Лютый молчал, разъедая меня своими глазами, и наверняка чувствуя все то, что творилось во мне, когда послышались гулкие шаги и весьма очевидное чавканье.

Скоро в комнату вплыл наш солнечноглазый Бер, что звучно жевал какую-то зажаренную ножку, которую, вероятно, где-то успел заныкать во льдах от самого Ледяного:

— Вы чего тут шумите, молодежь?…

— Ну-ка не нюхай! — взвизгнула я Янтарю, который выпучил глаза, застыв на месте и смотря по сторонам так, словно из ледяных стен сейчас должны были вылезти какие-нибудь ледяные злобные гномы.

— Кого не нюхай? — растерялся явно Бер.

— Меня!

— Зачем мне тебя нюхать? — совсем уже оторопел мужчина, и я заскрипела зубами, слыша смешок Лютого за спиной:

— Чтобы не ощущать эмоции, мы должны быть мертвы, Золотинка. И, скажу наперед, два зубчика чеснока в наших ноздрях тоже не поможет….Мия пробовала.

Я ошарашено моргнула, едва не прыснув от смеха:

— На Севере?

— На Нефрите…когда он простывал.

Ей-богу, я бы рассмеялась, если бы мимо меня не пронеслась лишь какая-то белесая размытая тень, словно призрак пролетел мимо носа, заставляя испуганно застыть и вытянуться, когда пророкотал голос Ледяного, чья огромная фигура возникала словно из неоткуда рядом с ошалелым Янтарем, чьи глаза скосились на палец Короля, тычущий на обглоданную ножку в зубах ясноглазого Бера:

— ГДЕ ВЗЯЛ?!

— …Так в коШтрюле…..-едва смог выдавить Янтарь, пытаясь говорить набитым ртом, жестикулируя пальцами свободной руки, — …Мия же только что…

— Пошли! Покажешь!

Янтарь и пикнуть не успел, как Ледяной утащил его из комнаты под уставший протяжный выдох Лютого, который что-то пробормотал себе под нос на их родном языке, который нужно срочно начинать учить, если я хотела понимать собственного мужа.

Только нам все-равно было не судьба поговорить, когда комнату осторожно вошел Север, улыбаясь и протягивая руки ко мне, чтобы обнять:

— Моя дорогая сестра, — я покосилась краем глаза на Лютого, чтобы убедиться, что он не кинется на Севера, утопая в горячих объятиях того, кого на самом деле уже считала своим братом, — я рад, что ты вернулась к нам.

— Я тоже, — тихо ответила я, обнимая его в ответ.

— Я проверил всю еду, все в порядке. Мия готовит ранний завтрак, иди к ней, обязательно поешь что-нибудь…

Было такое ощущение, что меня деликатно отправляли из комнаты, или мне просто показалось? Но я послушно кивнула, бросив взгляд на Лютого и выходя в ледяной коридор, надеясь, что не растянусь здесь на первом же шаге на своих нетвердых ногах.

Стыдно было прислушиваться к тому, о чем говорили между собой Беры, я просто шла вперед, раздираемая своими чувствами, когда сердце все еще радостно подпрыгивало от слов Лютого и той новой интонации, которая прозвучала в его голосе впервые так несмело, но так значимо для меня.

Я шла вперед, помня, что кухня где-то дальше по коридору, надеясь, что не пройду мимо ароматов еды. которые звучали пока не очень отчетливо.

Так, по коридору прямо, а потом направо?…

Ну вот. точно.

Кухня.

Я вошла, понимая в тот момент лишь одно — Мии здесь нет точно.

Не было аромата еды и сладкого мурлыканья нашей мелкой девочки, что она делала всегда, когда что-нибудь готовила.

Но, вот незадача — здесь были те самые странные шкафчики….и детские бутылочки.

Я вновь пришла туда, откуда все началось, словно сами ноги привели меня сюда, помимо разума в поисках правды.

— Ты меня круглосуточно караулишь? — ехидно поинтересовалась я, когда в одном из отражений увидела уже знакомые карие глаза.

Глаза, которых не было у рода Полярных.

И паники не было, даже еспи обернувшись, я поняла, что Луна разглядывает меня, чуть прищурившись и слишком сосредоточенно, — Что? Не ожидала меня здесь увидеть, милая? Надеялась скормить меня северным рыбкам в океане?…

Темные брови Луны на секунду взлетели вверх, но она быстро справилась со своими эмоциями, не торопясь заговорить со мной или хотя бы приблизиться, что меня раздражало лишь еще сильнее.

— А как же твои коронные дружеские объятья с удушением2…

Я даже думать не хотела, откуда во мне была эта смелость, но мне нравилось язвить и показывать всем своим видом, что плевать я хотела на ее силу и статус подружки Лютого.

Я его ЖЕНА! И встану как стена, которую придется убить, чтобы сдвинуты!

— Ты не можешь находиться здесь, — голос Луны был спокойный и негромкий, словно она боялась, что нас могут услышать и придти мне на помощь в случае необходимости.

— Серьезно? Может, скажешь, кто меня заставит уйти отсюда?

ЕЙ-богу, мне нужно было уже успокоиться и не строить из себя бешенного Шерлока, в желании добиться правды, в которую я верила.

Только я и больше никто другой.

Луна не кинулась на меня с криками. Даже с места не сдвинулась, стоя у выхода из кухни в пол оборота, а я в очередной раз с горечью подумала, настолько она красивая девушка с изящными чертами лица и невероятными темными глазами, в которых словно была вся полярная вселенная или воды темного Ледовитого океана. Даже в простом вязаном свитере и мешковатых штанах, в которых здесь разгуливали все мужчины, она выглядела самой настоящей красавицей, способной свести с ума одним только своим взглядом…и я боялась, что это когда-то случилось и с Лютым.

— Можете тебе сказать, кто я?..

— Я знаю кто ты, — спокойно проговорила Луна в ответ, убивая меня своим ледяным спокойствием, на фоне которого я выглядела какой-то чокнутой человеческой истеричкой. Типичной глупой блондинкой из мира людей, — и, позволь, я дам тебе один небольшой совет. Теперь ты часть нашего рода, хотим мы этого или нет. Ты честь и гордость своего мужа — великого Берсерка, который заслужил уважение своей жизнью и делами. Так будь достойна его имени и крови…и, прежде чем говорить какие-то громкие слова, для начала узнай о том месте, где ты будешь жить. О его обычаях, запретах и укладе, чтобы не попасть однажды в сложную и неприятную ситуацию.

Я медленно ошарашено моргнула, уставившись на девушку, не сразу отыскав в мозгах то, что могу сказать ей в ответ, не срываясь на крики и визги…ведь, как бы мне не хотелось в этом признаваться, а он была права.

-..Ты угрожаешь мне? — наконец выдавила я, стараясь не шипеть и говорить максимально сдержанно, хотя получалось это с большим трудом.

— Советую. Рекомендую. Подсказываю. Воспринимай это так, как тебе удобнее.

— Какое великодушие! — фыркнула я.

— Скорее попытка спасти Лютого от стыда…

— На твоем месте я бы даже его имени вслух не произносила!! — не знаю, откуда во мне взялись рычащие нотки, на которые Луна вскинула брови… неожиданно улыбнувшись.

Без ехидства. Без злобы, не пытаясь меня унизить или высмеять, ведь, скорей всего, сейчас я была словно маленький крошка львенок-Симба, который мяукал на своего врага, мечтая о том. что его МЯУ раздается грозным и раскатистым АРРРРРР

— Послушай, я знаю, что ты не испытываешь ко мне симпатии и не веришь в то, что не я отравила тебя…

-..Просто в ябпочко! Как догадалась? На ромашках гадала? Или скорее на кофейной гуще? — вот только Луна на мою злобу и язвительность снова не обратила внимания, спокойно продолжив:

— Я чувствую так же, как и Беры. Послушай, Злата, я не хочу проблем… ни тебе, ни себе….Если бы ты знала меня немного больше, то поняла бы, что я не стану подло бить в спину, убирая возлюбленную Лютого. В моих жилах течет чистая медвежья кровь, которую я уважаю и чту. Если бы я хотела убить тебя, то открыто вызвала на бой, чтобы было все по-честному. Я бы дала тебе оружие и кольчугу, обнажившись сама, чтобы уравновесить хоть немного наши силы.

Честно говоря, такого я явно не ожидала!

Растерявшись, я слушала эту девушку. глядя в ее темные глаза и пытаясь отыскать в них хоть каплю чего-нибудь низкого. подлого и язвительного, что заставило бы меня усомниться в искренности ее слов. Но она стояла ровно. расправив плечи и смело глядя в мои глаза.

— …но яд был в кофе, который принесла мне ты! — сжала я свои кулаки, не позволяя себе расслабиться и поверить в том, что Луна была до конца искренней.

— Я принесла тебе кофе в знак извинения за свое поведение… — тихо проговорила Луна, словно в тот момент ей стало неловко, — я услышала что ты хочешь его…

— Я сейчас должна разрыдаться и поверить? — сухо проговорила я, хотя, стыдно было себе признаться, но. кажется, я и правда начинала верить в искренность ее слов.

— …Я ничего не знала про яд. И до сих пор не понимаю, как он мог оказаться в нашем доме.

— Ты же говоришь, что в тебе течет чистая кровь Беров и у тебя такой же отменный нюх! Как же ты тогда не учуяла этот яд? — сощурила я глаза, уперевшись кулаками в свои бока.

— …ЯД не смог учуять даже Лютый, — спокойно проговорила в ответ Луна, — только Север, как Кадьяк, определил его точно…

Ладно. Кажется об этом я уже слышала, пока лежала бесчувственным манекеном.

— И кто же это по-твоему был, м?

— Я не знаю. Но я сделаю все, чтобы помочь Лютому отыскать виновного и наказать его.

У девушки не было клыков, как у Беров. Не было двухметровых плеч и такого же роста, но от ее слов веяло такой силой и твердостью, что внутренне я содрогнулась.

Было в ее темных глазах что-то такое, отчего хотелось ей верить…

Я все еще думала, что сказать ей в ответ, когда Луна вдруг заметно напряглась, словно закрывая проход собой и быстро проговорив:

— Я рада, что нам удалось немного пообщаться, но тебе действительно нельзя здесь находиться, Злата.

Странно было слышать свое имя в устах той, которую я должна была ненавидеть, и которая говорила так, словно не ненавидела меня за то, что я стала женой Лютого, вопреки ее желаниям.

Я напряглась вслед за Луной, пока смутно понимая, что происходит, но нутром чуя, что может случится мало приятного для меня.

— …почему нельзя?… — тихо проговорила я, растеряв весь свой запал и ненависть, и совершенно запутавшись в том, что я чувствую. Потому что это было бы очень глупо с моей стороны, вот так все взять простить, а главное поверить в ее искренность.

— Эта часть дома запретное место для всех, включая даже Лютого и Свирепого. По указанию нашего Короля мы должны убить любого, кто переступит грань и попытается войти сюда….я — Хранитель этого места, Злата… но я не одна такая.

Так. Ладно. Я все-равно мало, что поняла, но послушно и как можно быстрее зашагала к выходу, напряженно остановившись у Луны, которая была одного роста со мной и на первый взгляд особой силой и мышцами совершено не отличалась.

Я бы даже сказала, что девушка достаточно хрупкая, проходя мимо нее и уже сделав пару шагов по ледяному коридору. когда поняла, что ее вид ни о чем не говорит, и в этих хрупких и, на первый взгляд, тонких руках заложена воистину звериная сила, с которой Луна вдруг схватила меня за локоть, притянув к себе.

Все было настолько быстро и резко. что я даже пискнуть не успела, что уж говорить про то, что, наверное, нужно было начать кричать, визжать, кусаться, царапаться и вообще отбиваться всеми доступными средствами и силами, потому что прав был Лютый, когда говорил, что если бы она хотела меня убить, то сделала бы это.

Вот в эту секунду я больше не сомневалась ни в чем, морально приготовившись к неравному бою, и набрав побольше воздуха для вопля по типу «вой Сирены», если бы не грохот и сотни мелких льдинок, которые посыпались на меня, как казалось, буквально со всех сторон, отрезая дорогу из кухни обломками льда, словно сверху захлопнулась ледяная дверь.

Распахнув глаза и открыв рот от удивления, я не сразу сообразила, что там. где только что стояла я, теперь была разломленная на части ледяная глыба, которая сделала бы из меня плоскую кровавую отбивную….если бы не Луна, которая запихнула меня обратно на кухню, прикрыв собой.

— „Это что?! — осипло выдохнула я, видя, как темные брови Луны сошлись на переносице, а в ее волосах словно россыпь драгоценных камней из осколков той самой глыбы.

— Я говорила тебе, что здесь нельзя находиться, — быстро проговорила Луна, не обращая внимания на то, как вытянулось мое лицо, а из ушей наверное повалил пар оттого, как мозги пытались судорожно работать в условиях крайнего севера, населенного мифическими существами, чья сила была вовсе не мифической черт побери!

— Это кинули в меня?!._.Или это все само с потолка свалилось?!

Луна не ответила, двинувшись вперед без какого либо страха, явно прислушиваясь, и быстро обернулась ко мне:

— Подойди сюда. Сейчас я отодвину то, что осталось от льдины, а ты очень быстро выберешься и со всех ног побежишь за запретную линию. Ты поняла меня, Злата?…

Я кинулась к Луне, понимая, что меня начинает просто потрясывать от новой порции эмоций, от которых мое все еще не окрепшее тело было готово рассыпаться песочком по этим ледяным дорожкам, чтобы Королю было не скользко бегать до кухни и обратно темными ночами. И к черту, что Беры видят в темноте!

Мои мозги были словно в миксере или мясорубке, когда я терялась даже в себе, не понимая, как за пару минут я смогла проникнутся к девушке едва ли не симпатией, и вот теперь совершенно искренне переживала за нее, с ужасом понимая, что если эту глыбу кто-то смог не только поднять, но еще и швырнуть, то бороться с этим вот титаном Луне совершенно не нужно, ибо у нее не будет шансов!

— Пупок развяжется! ЛУНА! — взвизгнула я, когда эта девушка, присела на корточки, пошевелив плечами, словно разминаясь и положив ладони на глыбы льда, принялась сдвигать их с прохода.

— Злата… — устало выдохнула девушка, даже не пытаясь обернуться на меня.

— Что?!..

— Будь потише. Пусть думают, что тебя завалило…

Мда! Теперь я понимала, что пупок скорее развяжется у меня! От нервов!

Прикусив с силой язык, чтобы удержать все то, что все визжалось внутри, требуя выхода наружу, я могла запросто еще и глаз лишиться, которые вполне себе могли выпасть от шока, потому что Луна отодвинула кучу льда, которая весила явно не 10 килограмм! И, наверное, даже не 50!!!

— Лу…

— Тихо! Выходи! Быстро! И помни, что я сказала — беги со всех ног и не оборачивайся!

— А ты?!..

— Злата! Скорее, черт возьми!

Ого, а Луна еще и рычать умела, отчего я вздрогнула, тяжело сглотнув, и глядя в темные глаза Луны, в которых была такая сила и твердость, что она могла бы запросто противостоять самому Королю, я все-таки заставила свои ноги двигаться вперед, протискиваясь в проход, в который я как раз помещалась и, включая в себе пропеллер на все труднодоступные скорости, убегая назад по коридору.

Я чувствовала себя слабачкой и предательницей, даже если понимала, что мне ни за что не справиться с тем, в ком течет медвежья кровь…пусть даже это были девушки.

Уже две девушки, громкие голоса которых я слышала за своей спиной, один из которых принадлежал Луне, которая рыкнула так, что задрожали ледяные стены по обе стороны от меня:

— Назад!!!

Когда послышался глухой отрывистый звук удара, все внутри меня содрогнулось от ужаса и подступающей волны тошноты, боясь даже подумать, кому так досталось в эту самую секунду.

— Из-за тебя она убегает! — рычал второй женский голос и снова эти ужасные звуки ударов, от которых я остановилась, обернувшись и боясь увидеть то, что происходило за моей спиной.

Луна стояла посреди коридора, упираясь руками в бока и широко расставив ноги, пока вторая девушка с длинной черной косой и яркими светлыми глазами припала ко льду, скалясь, словно пантера, готовая к прыжку.

— Она часть нашего рода!

— Она — человек! — с жутким рыком девушка с косой кинулась на Пуну, с такой скоростью, что на секунду стала лишь размытым пятном в воздухе, но Луна сгруппировалась. подставляя свое плечо, словно щит, и с силой отбрасывая ее назад.

— Девушка — жена Лютого! Приди в себя, и ты учуешь это!..

Но нет, черноволосая была в таком бешенстве, что, кажется, не воспринимала слов, снова готовясь к нападению, которое Луна была готова отразить, не дрогнув, пока я судорожно пыталась придумать, чем могу ей помочь, чтобы угомонить эту бешеную берсершу, которая, на секундочку тоже не была белокурой и голубоглазой, коей должна была быть раз уж жила в семье Полярных.

…скорее она была похожа на одну из Кадьяков. Те же правильные черты лица, белая кожа, черные волосы и невероятные глаза. словно драгоценные камни. А еще она была явно выше Луны и меня.

Да и сама Луна была по виду ближе к роду Бурых.

Заметавшись по коридору в поисках хоть чего-нибудь, похожего на оружие, я взвизгнула, когда две тяжелые горячие ладони опустились на мои плечи, забившись в панике еще сильнее, и видя, как обе девушки впереди, обернулись резко и быстро, как не делают люди, и в секунду встали прямо, буквально выпрямившись по стойке смирно.

— Вы чего тут шумите? — пророкотал голос Ледяного недовольно, — Мне поесть не дали и малышню разбудите!

— Отец… — обе девушки почтительно склонили головы, не торопясь объяснить, что происходит и, глядя исключительно себе под ноги, когда я выдавила охрипшим от эмоций голосом:

— Это все моя вина. Я снова перепутала кухни…Луна говорила мне, что я не могу здесь находиться, но, боюсь, до меня слишком долго доходит смысл сказанного… ну, как до жирафа.

От хохота Ледяного потолок должен был просто упасть нам на голову, когда огромный, громогласный Бер, погладил меня по дрожащему плечу, глядя на меня сверху вниз своими задорными пронзительными глазами, хохотнув:

— Аты с жирафам общалась, дочка?

Я растерянно моргнула, покосившись почему-то на девушек, в поисках ответа, промямлив:

-.. Нет…

— Откуда тогда узнала, что до них долго доходит?…

Вот уж действительно! Покосившись на девушек, я вдруг поняла, что они едва сдерживают улыбки, когда Ледяной, кивнул им:

— Давайте, дочки, не оставляйте спиногрызов одних. Ночь с ними не справится в одиночку.

Девушки ушли без каких-либо пререканий, не проронив ни звука, и оставляя меня наедине с этим огромным, странным, но таким добродушным Бером, который развернул меня в обратную сторону, размеренно зашагав и увлекая за собой:

— Легко отделалась, Фантик! Эта парочка даст просра…. всмысле, — Король кашлянул. явно пытаясь придумать, как сказать надуманную фразу иначе, — ну… вообще, по своей упертости они прям как мои сыновья! Если схлестнуться в драке — снесут все ледники к херам китовьим!..Всмысле…

— Я поняла, что они очень сильные, — едва сдерживала смех я, шагая под рукой Ледяного, который лишь закивал головой:

— Вот-вот! Именно это я и хотел сказать! Сильные они!..Вот, смотри!

Бер остановился, ткнув своим длинным пальцем вниз, отчего я послушно уставилась туда, куда он тыкал, показывая на пол, стены и потолок по кругу. И лишь теперь я поняла, на что именно он показывал. потому что по всему периметру стен и даже на потолке были своего рода острые зазубрины, которые я просто не заметила, прошагав в своей обуви и погрузившись в мысли. Вероятно, что для Беров, которые в основном расхаживали босиком, либо в тонких угги — эти зазубрины были весьма существенным напоминанием. что дальше идти никак нельзя.

— Запомни это место и больше через него не проходи.

Я быстро закивала в ответ. внутренне заметавшись от раздираемого желания спросить, что же там такое и было ли это то, о чем я думала. но пока не уверенная в том, что я могу это сделать, когда перед моими глазами оказались две большие ступни, как всегда обнаженные.

Мне не нужно было даже поднимать взгляд вверх, чтобы понять, кто именно возвышался надо мной, потому что этот морозный аромат нельзя было спутать ни с кем другим.

Ледяной молча ставил меня с Лютым. который смотрел пристально и изучающее. но при этом явно сдерживая улыбку, отчего я уперлась руками в бока, недовольно ахнула:

— Ты все это слышал!

— Да.

— И даже не попытался мне помочь!

Теперь губы Лютого расступись в довольной улыбке, когда он промурлыкал. словно огромный кот.

— Я знал, что вам просто нужно больше времени. чтобы познакомиться и понять друг друга.

Я лишь всплеснула руками, не в силах пока найти точного определения, ЧТО я собиралась сделать с ним в эту самую секунду, готовая снова опуститься до визга. и едва сдерживаясь:

— А ничего. что меня там убить пытались?!

— Луна не позволила бы этого сделать. — подмигнув мне, Лютый зашагал вперед. увлекая меня за собой и легко обнимая, даже не замечая, что я пытаюсь вывернуться из его руки.

— Подумать только настолько ты ей доверяешь!

— Разве ты теперь нет?..

Я притихла лишь потому. что полностью погрузилась в свои мысли на этот счет, с большим удивлением понимая, что явно не испытываю к ней неприязни сейчас.

Я не знала верила ли я в то, что Луна невиновна…должно быть где-то внутри души верила, но пока не видела логической цепочки к этому чувству. Неправильно будет взять и просто поверить на слово…даже если Беры не врали, а она была одной их них.

А ведь Лютый рассказывал об этом.

Что отец спасал девочек и приносил их сюда.

Всего их четыре, самая старшая — Ночь. нянька малышей Полярных Беров.

— И все они не имеют отношения к вашему роду?…

— Ночь чистокровная Полярная дочь. Она была первой, кого спас отец…. потом ему понравилось это дело и он стал таскать домой всех подряд. Луна из рода Бурых.

Звезда из рода Кадьяков. Вьюга самая младшая среди девушек и кровная дочь Ночи, рожденная от чистокровного Полярного Бера. Но для отца они все одинаково дороги. Каждая из них росла на его руках. Каждую из них он считает своими дочерьми. Это даже странно, — Лютый вдруг усмехнулся, но не язвительно и ядовито, как делал это обычно. Было в его глазах сейчас что-то теплое, что выглядело просто невероятно, — не смотря на то, что отец жестокий воин и безумный правитель, он обожает детей. Каждый день он уходит в самую защищенную часть нашего дома, куда запрещено входить без его ведома даже нам, его кровным сыновьям, и часами играет с малышней. Бегает за ними, учит бороться, позволяет ползать по нему, как по заваленному трофею, таскает на себе.

И все эти клопы не боятся его. Он для всех отец, на которого они мечтают быть похожими…на ночь он сам укладывает всех спать. Самых мелких носит на себе и укачивает, те, кто засыпают сами — ложатся и слушают сказания о Берах, которые отец рассказывает им, вместо сказок на ночь.

Вот это было просто невероятно!

Никогда бы не подумала, что этот резкий, огромный и громкоголосый Бер способен на столь нежные и искренние чувства к тем, кого называл своими спиногрызами.

Воистину огромное сердце Ледяного не знало пределов и, не смотря на царящий вокруг мороз и стужу, согревал своим жаром и колкой искренностью малышей.

Ох, как бы я хотела на это посмотреть хоть одним глазком!

— Пуна сказала, что она Хранитель… — снова тихо проговорила я, словно боялась, что нас могут услышать, и это в том месте, где все мужчины слышали друг друга на расстоянии многих десятков километров. Ха! И еще раз ХА!

— Не Хранитель рода, как мама Зои у Гризли или Мия у Бурых. Луна Хранитель той части дома, где находятся дети нашего рода. Смотри, — остановившись. Лютый обернулся назад, показывая куда-то вверх, где и потолка-то толком не было — везде был неровный лед. Но скоро я увидела, что именно он показывал.

В этот самом подобии ледяного потолка словно была вырезано что-то огромными прямоугольными частями. толщиной в несколько метров и столько же длинной.

Словно в огромную дыру потолка впихнули валун размером в несколько сот кубических метров замороженной воды, которая держалась с двух сторон на вдолбленных огромных стволах.

— …обалдеть Это вы сделали? — ахнула я, вдруг испугавшись того, что мы свободно ходили под этими ледяными глыбами, ведь, если стволы деревьев не выдержат и сломаются, то под этой многотонной махиной не останется и мокрой лепешки от нас!

— Отец придумал. В случае нападения на наш дом, если мы не сможем держать оборону, Луна и Звезда должны опустить каждый из ледяных блоков и уберечь наших детей. Внутри этого льда запрятаны еще и камни, поэтому пробить их практически невозможно.

— И сколько всего таких блоков?… — ошарашено выдохнула я, понимая, что теперь не просто начинаю любить Ледяного, но восхищаюсь им до безумия!

— По семь с каждой стороны.

— Но дети не окажутся в ловушке среди льдов? Как они смогут выбраться потом?

— Их часть дома устроена так, что у них есть все необходимое, включая припасы еды, лекарств и даже этих одноразовых трусиков для какашек, минимум на пол года. Столько долбить и осаждать дом не выдержит не один Берсерк. А сразу под их кухней есть ледяная пещера, которая выходит в океан. Девушки умеют ловить рыбу. и через нее можно выйти сразу в город. Все продумано до мелочей.

Я лишь восторженно выдохнула, понимая, что если бы Ледяной в эту секунду был где-то поблизости, то я бы его крепко обняла и поцеловала в его щетинистую белую щеку.

Может он и был сумасшедшим стариком, и ненормальным правителем. но теперь одно я знала точно — он был невероятным мужчиной и замечательным отцом….даже не смотря на историю, которая получилась с его любимым старшим сыном.

Скоро мы вышли в большой общий зал, где как всегда было много Беров, и гул их голосов парил под ледяными высокими потолками в несколько десятков метров.

Только теперь здесь были не один род Полярных, которые занимались своими повседневными делами, выделывая кожу или разделывая свежее пойманную рыбу.

Теперь здесь была и вся моя семья в полном составе, а еще группа Кадьяков, которая была рядом с Севером, о чем-то тихо переговариваясь между собой.

— Сестренка моя! — я с блаженством зарылась лицом в черные волосы Мии, когда девочка кинулась ко мне, крепко обнимая своими ручками, и громко радостно вздыхая, словно вся ноша мира только что упала с ее хрупких плечиков, и мы вместе взвизгнули и рассмеялись, когда поверх рук Мии нас обхватили еще одни горячие ручища, поднимая обеих высоко над полом и солнечный бас Янтаря пробасил как всегда позитивно и задорно:

— Ну, наконец-то все вместе!

— Осторожнее, брат, не придуши, — мягкий и красивый голос Севера, послышался за спиной, и он стал следующим, в чьи объятья я попала, с радостью обхватывая его своими руками в ответ.

Да, это был моя семья.

Мои любимые и дорогие, пусть даже не совсем люди.

— Давай, моя дорогая, подкрепись супчиком и будем выдвигаться домой, — улыбалась Мия как всегда тепло и ласково, увлекая меня за собой к большому костру, где готовилось как всегда что-то невероятно ароматное и вкусное, отчего мой желудок протяжно заурчал, выказывая свое полное согласие с планами Мии.

— Мы уже уходим? — обернулась я на Лютого, усаживаясь на меха возле костра в ожидании своей порции горячего супчика, который уже наминали некоторые Беры, включая естественно Янтаря и в первую очередь довольного Ледяного.

— Так будет лучше, — кивнул он мне в ответ, вставая рядом с Севером, — пока не прояснился этот вопрос с ядом, в доме будет безопаснее.

— Подумай только, на кого ты меня оставляешь, моя мелкая Козявочка, — тяжело и как всегда громко вздохнул Ледяной, вытягивая свою большую, мускулистую руку и обвивая ею крошку Мию, чтобы прижать ее к себе, усаживая на колени, — кто меня будет кормить в этом царстве? И как ты будешь жить, зная, что твой дорогой Король каждый день иссушается, становясь похожим на вашего этого… плэйбоя безволосого! Без слез не взглянешь Не Берсерк, а камбала засушенная!

Я даже не сразу поняла, о ком говорил Отец, если бы где-то из угла зала не послышался уставший голос Нефрита, который вздохнул так, словно уже устал повторять одно и то же сто пятнадцатый раз, что, скорей всего, так и было:

— Я не засушенный! Мне для работы надо так выглядеть…

— А ко ты там у людей-то? Какой шмель? — пробасил Ледяной, обнимая Мию и умудряясь при этом отпивать супчик, словно пил чай по старинной русской традиции — из блюдечка. Даже если это блюдечко скорее походило на тазик.

— Не шмель я! Модель!

Мы с Мией прыснули от смеха, на что Отец как всегда лишь отмахнулся, продолжая бурчать:

— Что за Берсерк? Клыки свои отломил, от рода ушел, еще теперь и сушит себя специально, чтобы влезать в эти людские тряпки!

Нефрит не пытался что-либо возражать или пытаться объяснить, очевидно, понимая, что в случае с отцом это просто бесполезно

— Слышы Иди сюда, горемыка! Хоть супчику по хлебай, а то ведь скоро ветром уносить будет! Сам знаешь. ветра тут у нас нешуточные, где тебя потом искать будем, Мэрри Поппинс?…

В этот раз рассмеялся даже Север, покосившись на своего брата, который отмахнулся рукой, поднимаясь с мехов и не спеша удаляясь из общего зала, даже здесь облаченный в идеальные брюки, зауженную рубашку без единой складочки на своем красивом, стройном теле, гладко выбритый и с прической — хоть сейчас на обложку Космополитен мэн!

— Обиделся что ли? — пророкотал Ледяной, вытягивая шею вслед уходящему Нефриту, — Я же серьезно! Оставайся у меня на пару месяцев, буду откармливать тебя жирной рыбой! Будешь потом ночью светиться! Хотя бы частями…

— Брат? — окликнул его Север, на что Бер лишь покачал головой улыбнувшись:

— Да в город я по делам. Потом сразу домой приеду.

-..И нам кофе купи! — пророкотал вместо прощанья Ледяной, выдохнув шумно и довольно. — Ухххххх, третья тарелочка вошла как надо! Что там у нас дальше по списку?…

Не знаю, как мы все умудрялись есть, не давившись от хохота, когда Ледяной начинал что-нибудь говорить, отмахиваясь от Свирепого, который пихал его локтем в бок, шепча, что это неприлично разговаривать во время еды.

Жаль было уезжать из царства Полярных, когда я тонула в крепких и жарких объятьях Отца, который никак не хотел отпускать нас с Мией, но прогонял наших мужей.

— Вы же всегда можете приходить к нам. В любое время дня и ночи! В доме всегда тонна еды, — целовала Мия в колючую от щетины и серебристой бороды щеку Ледяного, когда я осторожно вышла на улицу в поисках наших мужей, которые ждали нас снаружи, чтобы унести на своих огромных мохнатых лапах домой.

Север, Янтарь и остальные Кадьяки стояли чуть поодаль, и я нахмурилась, не сразу увидев Лютого.

Он стоял в стороне от всех, прислонившись своим могучим широким плечом к льдине и склонив голову вниз, словно думал о чем-то. Такой невероятно высокий и шикарный в своей наготе и этой непередаваемой силе, которая сквозила в каждом его движении.

Даже сейчас я не могла смотреть на него спокойно, замирая от восторга каждый раз. когда видела его. Вот и сейчас я застыла, с обожанием и огромной любовью рассматривая его широченную спину, зашагав к нему…и не сразу поняв, что он не просто стоит, а разговаривает с кем-то.

С кем-то, кого не было даже видно из-за ледника, отчего создавалось впечатление, что Бер словно разговаривает сам с собой. Лишь подойдя к нему ближе, я услышала голос Луны:

— …ты ведь знаешь, что я не оставлю это так и не успокоюсь!

— Никто не собирается оставлять эту ситуацию, угомонись! — хоть Лютый и говорил как всегда размеренно и даже мурлыкающие, в его голосе уже сквозили явные недовольные нотки, — Но то, что говоришь ты — это полный бред!

— Это не бред. Думай головой, а не сердцем…

— ОН МОЙ БРАТ! — вдруг прорычал Лютый низко и приглушенно, но так, что на моем теле встал каждый волос от паники, как в ту секунду, когда я впервые увидела перед собой настоящих белых медведей, зная, что от них не будет спасения.

— С каких это пор он стал твоим братом? Не глупи! Что ты знаешь о нем, кроме того, что он родственник Севера? Ты знаешь его всего пару месяцев! — не унималась Луна, говоря настойчиво и резко, чем явно злила Лютого лишь еще сильнее, совершенно не боясь этого.

— Нефрит бился с нами бок о бок против своего народа! Он не предаст Севера и нашу семью!

Я медленно моргнула, чувствуя, как судорожно и истерично закоптилось мое сердце, а тошнота стала подниматься из недр тела, словно какой-то ядовитый источник вышел из берегов.

— Ты не знаешь его побуждений! В конце-концов он сын предателя!

Лютый ударил кулаками по льду с такой силой, что над нашими головами что-то хрустнуло и словно вековые льды застонали в унисон с моей душой…и душой Лютого, которая боролась и не хотела принимать этих слов.

— Ты понимаешь, что говоришь, черт побери?! Ты обвиняешь моего брата в предательстве!!!

Теперь крик Лютого услышали все, на секунду замерев и ринувшись вперед, вот только Север махнул рукой, оставляя всех на своих местах, но в ту же секунду оказавшись рядом с Лютым.

— Брат, что происходит?…

Лютый даже ответить не мог.

Зверь оживал в нем, отдавая тело инстинктам, когда его зрачок сначала ахнул и раскрылся, почти затмевая собой голубую яркую радужку, а потом сделался таким узким и маленьким, что стал почти незаметным, меняя дыхание на звериное — глубокий протяжный выдох и два резких выдоха.

Руки Севера обвили меня, убирая за свою широченную огромную спину, откуда я, не дыша и начиная паниковать все больше с каждой секундой, выглядывала на своего мужа, который был на грани потери контроля над собой.

— О чем ты говоришь, Луна?…

— Хоть ты меня послушай, — прозвучал снова твердый голос смелой девушки, — вы опросили совершенно всех в поисках отравителя — наш род, всех Кадьяков, всех жителей дома, даже тебя, черт возьми…кроме самого Нефрита. Кроме того, как так искусно может формулировать вопросы, не оставляя без внимания ничего. Ты не думаешь, что тот, кто умеет обличать ложь в любой форме, может эту ложь так же искусно скрыть? Скажи мне, как он остался целым и невредимым несколько десятков лет, когда отец отправил за ним палачей? Почему его не мог найти отец и твой род, а вы все искренне считали его погибшим? Не думаешь, что Нефриту есть, что скрывать?…

Север не мог ничего ответить, окаменев и застыв, словно лед, и лишь мышцы на его спине напрягались и перекатывались под кожей, словно его боль и паника пытались вырваться на свободу, но не могли.

Север не мог ничего ответить, окаменев и застыв, словно лед, и лишь мышцы на его спине напрягались и перекатывались под кожей, словно его боль и паника пытались вырваться на свободу, но не могли.

— Какой ему резон травить Злату именно здесь? Он вполне мог сделать это дома, если бы захотел, — голос Севера прозвучал так, словно что-то внутри него в эту секунду умерло.

— …а может его целью была на Злата?…

— Сейчас же прекратите этот бред! — пророкотал Янтарь за нашими спинами и его широкие ладони опустились на плечо Севера и Лютого, который боролся со своим зверем, продолжая дышать тяжело и порывисто, — Вы знаете, что это дело легко исправить! Просто поговорите с Нефритом и все! Едем домой, братья… давайте.

Покончим с этой глупостью раз и навсегда!..

Глава 9

Никогда еще в моей жизни не было такого ожидания. Жуткого. Гнетущего. Медленно убивающего изнутри…С тех пор, как мы вернулись в наш большой, теплый и такой милый дом. никто из братьев Беров не проронил ни единого слова, словно огромный булыжник повис над крышей, который мог сорваться вниз, похоронив нас всех от любого звука и шороха.

Никогда еще в жизни я не молилась так сильно, думая про себя, как же это глупо — всю свою жизнь верить лишь в одну науку, встретиться в Арктике с теми, о ком могла лишь читать в сказках и вот, в завершении ко всему в моем возрасте вспомнить даже о Боге…я не знала были ли они у Беров свои, и к кому нужно было обращаться, чтобы только не сгорать изнутри от этого кричащего ожидания в мертвецки ледяной тишине…

На Севера было страшно смотреть.

Красавчик Бер с синими глазами и такой обаятельной улыбкой, что можно было запросто забыть свое имя, был просто не похож сам на себя. Его и без того светлая кожа стала просто сероватой от раздирающих его эмоций. которые рвали душу на части, не в силах вырваться на свободу из плена этого огромного тела. Словно раненный зверь он метался по кухне то туда. то сюда, запуская пальцы в свои черные кудри.

Притихнув и боясь даже пошевелиться, я сидела за столом, вцепившись в руку Лютого, который стоял рядом, застыв, словно ледяная скульптура.

И можно было бы подумать, что он как всегда холоден и подчеркнуто спокоен, если бы не его мышцы, которые перекатывались под гладкой. упругой кожей, словно эмоции, которые он сдерживал в себе из последних сил, не отрывая своего пронзительного взгляда от Севера и явно готовый броситься к брату в любую секунду, сжимая мою руку в ответ.

-..это не может быть Нефрит. Я не верю! Никто не убедит меня! Никто!

Я не знаю, что чувствовала наша шустрая, нежная девочка, зная, что она ничего не скрывала от своей медвежьей семьи, видя, лишь как губы Лютого чуть дрогнули в улыбке, словно яркий солнечный лучик отразился от векового льда, когда она как всегда шустро, ловко и уже умеючи забралась на Севера, словно мелкая обезьянка, обхватывая его ручками и ногами.

— Север!

Мия положила маленькие ладошки на щетинистые скулы своего огромного мужа. глядя в его синие яркие глаза, в которых сейчас просто бушевал шторм. словно то самое яркое солнышко, которое пыталось разогнать своим нежным теплым светом бурю и вернуть цунами, возвращая синий океан в его берега.

Я вздрогнула, едва не разрыдавшись, когда из груди Севера вырвался не то стон. не то вой и мужчина обхватил своими мощными огромными руками тело жены отчаянно, словно на последнем вздохе, зарывшись лицом в ее душистые длинные волосы, не в силах что-либо сказать, и явно нуждаясь в ее твердости духа и этой уверенности…которой не было во мне.

Распахнутыми глазами я смотрела на эту пару. которая была в моих глазах просто идеальной, начиная дрожать и сжимать руку Лютого изо всех сил, чувствуя, как он опустил голову. глядя на меня с высоты своего огромного роста твердо и успокаивающе.

Как Север. который нуждался в уверенности своей маленькой жены, я нуждалась в ней тоже, цепляясь за своего медвежьего мужа, и стыдясь того, что, не смотря на все, что чувствовала по отношению к Нефриту, я все-равно раз за разом сопоставляла факты, пытаясь отыскать его невиновность….и с ужасом понимая, что нахожу определенную логику в том, если бы он был на самом деле виновен!

Боже! Меня тошнило оттого, что я думала!

Я чувствовала себя подлым, мерзким предателем, а не девушкой, которой не была чужда логика!

Монстром, что был не достоин своей семьи, которая приняла меня в свои горячие объятья…

Кусая изнутри щеку, я чувствовала, как слезы потекли по холодным щекам, уткнувшись в ладонь Лютого, и понимая, что меня раздавливает. словно прессом изнутри от того, что я чувствовала и того, что я думала, не в силах выкинуть из головы слов Луны.

Горячие руки обвились вокруг меня, прижимая к мощной груди. когда Лютый поднял меня со стула, пряча мое заплаканное лицо и закрывая от всего этого несправедливого морозного мира своим колким ароматом, которым я дышала часто-часто, чтобы не разрыдаться, хватаясь за него руками, желая прирасти к его горячей ароматной коже, и слыша шепот от которого на моем затылке зашевелились волосы:

— … остановись на этом, Золотинка. Что бы не было дальше — это не твоя вина…не мучай себя. Скоро все станет на свои места.

— лак нельзя, — всхлипнула я. уткнувшись носом в ложбинку груди этого огромного мужчины, который за такой короткий период стал целым моим миром, — это так унизительно и стыдно — сомневаться в том, кто стал частью твоей семьи.

Лютый ничего не ответил, и его большая ладонь. от которой шел жар, опустилась на мой затылок, словно я была ребенком, которого я пытался защитить и успокоить… даже если его сердце колотилось в груди, не в силах скрыть все то, что бурлило внутри моего внешне холодного мужа.

С ужасом я слышала, как ледяное сердце словно икнуло, замерев, когда входная дверь хлопнула тихо и приглушенно, и заколотилось с новой силой еще быстрее рванными урывками…

Не нужно было гадать, кто именно вошел в дом, когда под моими руками большое тело Лютого стало словно напряженная струна, и упругие мышцы подрагивали от невыносимого напряжения.

Я боялась понять, что почувствовали Беры, чуть повернув голову на Севера, чье тело так же вытянулось и застыло, а кровь отхлынула от красивого лица.

-..все вон из дома… — прохрипел Бер дрогнувшим голосом, словно все силы покинули его.

В доме и без того была гробовая тишина, что можно было подумать, будто мы одни.

— ВСЕ ВОН!

Я подпрыгнула от крика Севера, чувствуя, как хоподный липкий пот выступил на теле, и стало холодно. даже еспи в нашем милом доме было как всегда тепло и уютно.

Я никогда не слышала, чтобы голос Севера звучал именно так — низко, гортанно, словно в нем сплелись воедино две его сущности, отдавая каким-то запредельными басами и устрашающей вибрацией.

Кажется, лишь в эту секунду я поняла, что Север на самом деле Кадьяк, и мощь, заключенная в его теле не знала границ, которые могли бы уместиться в моем человеческом разуме, когда Лютый дернулся вперед, поспешно стаскивая Мию со своего брата и закрывая нас обеих своей огромной спиной.

— …брат, будь с ними… — глухо и даже как-то сипло проговорил Лютый, обращаясь к напряженному Янтарю, который в ту же секунду уже был рядом, меняя на посту своего белокурого брата, который встал рядом с Севером. чей зрачок стал расползаться по глазу. словно чернильное пятно, что становилось все больше и больше.

И, стоя за широченной спиной Янтаря, я с ужасом боялась представить, что было с Нефритом и что чувствовали его братья, раз все пошло совсем не так, как я думала…неужели спокойного разговора не получится?!

Казалось, что сердце просто задохнется нестись так быстро и испуганно, когда на пороге кухни появился Нефрит, устало привалившись своим мощным плечом к косяку и наблюдая за тем, как все Беры спешно покидают дом. отправляясь прямиком на свою тренировочную площадку, не позволяя себе даже оглянуться.

Последним из дома выходил Сумрак, который чуть улыбнулся Нефриту, положив широкую ладонь на его плечо и сжал его, но не сказав ему ничего, лишь оглянувшись на Севера, прежде чем выйти, отправляясь за своими подопечными:

— Твои парни будут поблизости.

Я покосилась на окно, видя, как малочисленная группа Кадьяков застыли на пороге, словно часовые, глядя вслед Гризли, Полярным и Бурым, которые без пререканий и шума удалялись от дома, скрываясь в глубине могучего заснеженного леса.

На кухне воцарилась звенящая тишина, от которой, казалось, сейчас просто завибрируют стекла в окнах, когда я боялась перевести взгляд своих глаз на Севера и Лютого, что стояли впереди, собранные и напряженные, но не могла оторвать его от Нефрита, всматриваясь в его доброе красивое лицо.

Он смиренно ждал, когда последний Бер покинет дом, не меняя своего положения у косяка и улыбаясь грустно и устало. Такой родной, такой теплый, что душа разрывалась на части от попыток оправдать то, что мой мозг продолжал с ужасающей ясностью искать в этой истории огрехи, заставляя меня бледнеть и содрогаться от этого. Меня тошнило от самой себя, когда я вздрогнула, глядя словно в замедленной съемке, как Мия вдруг бросилась к Нефриту, ловко шмыгнув под большой могучей рукой Янтаря, который успел лишь растерянно крякнуть, но не пытаясь остановить нашу девочку, и уж тем более оттащить ее от Нефрита.

Лишь когда Мия оказалась рядом с ним, обхватив маленькими ладошками его руку, я ахнула, увидев, что руки и рубашка Нефрита были в крови, а сам Бер был такой же бледный и сосредоточенный, как Север и Лютый.

-..Я не ранен, девочка, не ранен… — пробормотал с какой-то долей смущения и умиления Нефрит, сгибаясь вниз, чтобы обнять Мию, поднимая её над полом, как несколько минут назад это делал его брат Север. Обхватив обеими руками хрупкое тело, Нефрит склонился, уткнувшись в шею девушки и втянув ее аромат глубоко и жадно, задержав в себе воздух и легко целуя в шею, пробормотав что-то на своем языке приглушенно и проникновенно.

…Только бы это не было извинением!!

Боже! Я медленно, но верно сходила с ума, вдруг подумав о том, что, если вина Нефрита будет хоть частично доказана…если она имело место быть…то неужели Мие не безопасно находится рядом с ним?'..

— Не брата кровь. Человеческая… — тихо проговорил Север, глядя на своего брата и жену в его руках, но не кидаясь выковыривать Мию, что лично меня очень сильно успокаивало, даже когда Нефрит, не отпуская девушки, медленно прошагал вперед, тяжело опустившись на один из стульев, словно вся тяжесть мира легла на его широкие плечи.

— …нам нужно поговорить, брат… — снова произнес Север тихо и отрывисто, словно ему было больно от этих слов, на что Нефрит лишь кивнул головой в полном согласии:

— Нужно, брат мой. Время пришло. _.

Я закрыла глаза, тяжело сглотнув горечь, которая поднималась изнутри, выталкивая наружу мои горькие слезы.

Пожалуйста, пусть все это будет неправда!

Пусть Нефрит не будет виноват ни в чем!

В комнате снова повисло колючее молчание, и лишь одна Мия не говорила ничего, но всем давала понять, что она полностью доверяет Нефриту, не спеша уходить от него, и свернувшись на груди мужчины, словно котенок, положив одну маленькую ладошку туда, где стучало сердце Бера, а вторую протянув Северу.

Она была словно маленький хрупкий мост между братьями, когда Север обхватил большой ладонью ручку своей жены, опустившись тяжело рядом с братом и усевшись прямо на пол.

В больших глубоких глазах Мии не было мольбы о жалости.

Она смотрела уверенно и вместе с тем мягко в глаза Севера, в которых плескалась боль и растерянность.

Двое огромных мужчин, держались за одну маленькую хрупкую девушку, сповно утопающие за плот, и каждый находил в ней силу и уверенность, тепло и любовь, которая поражала меня каждый день, привязывая к этой большеглазой кукле все сильнее и сильнее. Мия была словно неисчерпаемый сосуд ласки и любви, в которую каждый из Беров окунался с головой, не боясь, что когда-нибудь достигнет дна.

Глядя на эту троицу во все глаза, и боясь расковырять в себе еще больше мыслей, которые меня пугали и отворачивали от себя самой, я даже не заметила, как Лютый снова оказался рядом, легко обвивая меня своими руками и увлекая за собой на свободный стул, куда он уселся. разместив меня на своих коленях. И, если бы эта ситуация вокруг нас не была такой жуткой и гнетущей, то сейчас я бы вся разомлела и растаяла от этого жеста, когда я чувствовала себя хрупкой, защищенной. и такой важной для него.

Прижавшись к горячей мощной груди, от которой веяло ароматом лютого мороза и колкой вьюги, я чувствовала себя в полном раю и за той самой каменной стеной, о которой мечтают все девушки. Вот только в моем случае это была скорее ледяная глыба.

Какое-то время все молчали, погрузившись каждый в свои тяжелые мысли, когда Нефрит неожиданно проговорил приглушенно и чуть хрипло, когда кончики его губ дрогнули в нежной, но грустной улыбке, обращаясь к Северу. что сидел у его ног на полу, держа за руку Мию:

— …брат, ты помнишь нашего деда?…

Я удивленно моргнула, покосившись на Лютого, который сидел спокойно и вполне себе расслаблено, не спеша устраивать допрос с пристрастием, задавая какие-то конкретные вопросы, чтобы, наконец. все понять и расставить все точки над И.

Единственное, по чему можно было определить, что это не простая светская беседа двух родственников, так это то, что чувствительные ноздри Лютого чуть подрагивали, видимо особо тщательно принюхиваясь буквально к каждому слову Нефрита, чтобы отыскать в них даже каплю скрытого смысла.

— Конечно, — кивнул Север, чуть улыбнувшись, — разве можно его забыть?…

— Все вокруг считали его сумасшедшим и обходили стороной пещеру, которую дед выбрал для своего дома…даже мой отец… — Нефрит опустил длинные ресницы, пряча взгляд, но не в силах скрыть того, что ему было неприятно и стыдно от этого факта, отчего Мия прижалась щекой к его груди, поддерживая и успокаивая своим теплом и мягкий присутствием рядом.

Прежде чем продолжить, Нефрит снова помолчал, словно собираясь с мыслями:

— Знаешь, я всегда не понимал, как можно стыдиться собственного отца, пока не вырос…я не понимал того, почему мой отец стыдиться деда. Того, кто был гением своего рода. Того, кто знал обо всем на свете, не боясь объединять знания людей и Берсерков. Ты помнишь. как он лечил наших раненных воинов. которые возвращались с жуткими ранами? — снова обратился Нефрит к Северу, который кивал головой, погрузившись в воспоминания вместе со своим братом, — Никто никогда не спрашивал его. чем он всех лечил, и почему даже смертельно раненные Беры выживали и снова рвались в бой. Дед был частью рода и отчасти даже Хранителем…он знал столько всего необыкновенного, когда своим детским разумом я не понимал, было ли это все правдой, или дед рассказывал мне фантастические сказки, которые я потом видел во снах…

— Ты всегда был рядом с ним… — тихо проговорил Север, переплетаясь пальцами с Мией, но глядя в зеленые глаза своего брата, который улыбнулся шире, делая это открыто, но снова не удержав сквозящей грусти и огромного детского одиночества:

— Где я мог быть еще, пока мой отец занимался тем, что натравливал воинов друг на друга, развлекаясь этим? Пока он строил из себя правую руку единственного мудрого правителя Алмаза, не понимая, что не стоил даже мизинца своего старшего брата…Я был с дедом. С тобой. С твоим отцом, который был мне ближе, чем мой отец по крови…все, что я знаю, что я умею, я знаю лишь благодаря деду и твоему отцу, брат.

Оттого, как тяжело, проникновенно и грустно смотрели друг на друга два брата Кадьяка, колючий ком рыданий стоял в горле, готовый разорваться в любую секунду. пока я сжимала своих руках горячую ладонь Лютого, словно пытаясь вобрать в себя его покой и твердость ледяного духа.

И я не удержала судорожного всхлипа, когда Север протянул раскрытую ладонь Нефриту, глядя в глаза брата поддерживающее и тепло, чуть улыбнувшись, когда он сжал руку брата.

— Ты знаешь, брат, что я любил Алмаза, как родного отца и гордился тем, что он называл меня своим сыном, не делая различий между мной и своими кровными сыновьями, — голос Нефрита прозвучал с дрожью и хрипотцой, словно и в горле Бера стоял тот самый колючий ком, который в эту секунду душил и меня, и Север сжал ладонь брата сильнее, кивнув и выдохнув:

— Знаю, брат…я знаю.

Мужчины смотрели в глаза друг друга, чуть улыбаясь и не разнимая своих рук, когда Нефрит протяжно выдохнул, закрыв глаза и откидываясь на спинку стула, поддерживая свободной рукой Мию, которая обхватила Нефрита ручкой, чуть поглаживая.

— …ты знаешь, что я не никогда не поддерживал отца в его взглядах на нашу жизнь и будущее нашего рода… возможно, именно поэтому он нашел союзника своим черным делам в твоем брате.

Тяжело было смотреть, как побледнел Север в эту нелегкую секунду. опустив дрожащие черные ресницы в пол, и тяжело сглотнув, отчего его кадык подскочил к подбородку и упал вниз.

Мия осторожно потянулась к своему большому мужу, обхватив его гопову свободной рукой и прижимая к своей груди, к которой Бер прижался, как к единственному спасению, прижав ладонь Мии к своим губам.

Они были словно единый комок из поддержки и доверия, который страшно было тронуть даже дыханием, чтобы не разрушить эту невероятную атмосферу боли, помощи, поддержки, доверия, тепла…они были частью нашей семьи, которую объединяло нечто большее.

Слезы потекли из глаз ручьями, капая на руки Лютого, когда я кусала губы, чтобы не разрыдаться вслух. видя, как Нефрит обнял Севера поверх ручек Мии. склонившись к своему брату, отчего девушка оказалась между двух огромных тел, не боясь их и безмерно любя.

Никто не смел сказать ни слова.

Казалось, что Янтарь и Лютый даже перестали дышать, глядя на своих братьев и с трудом удерживаясь оттого, чтобы не кинуться к ним, пока я с трудом сдерживала свои рыдания и эмоции, сжигающие изнутри.

Я не хотела верить, что Нефрит просил прощения…

Не хотела думать о том, что он признавал свою вину…

Словно почувствовав мои эмоции, Нефрит медленно выпрямился, а вслед за ним и Мия, которая не собиралась покидать коленей Бера, положив свои ладошки поверх двух ладоней братьей, сжимающих друг друга.

Нефрит снова молчал какое-то время, глядя в одну точку и начиная хмуриться, отчего мне стало еще хуже, когда ладони стали холодными, словно лед. а в голове вдруг стало пусто…и страшно.

— Ты не можешь помнить тот день, когда отец узнал о моей связи с человеческой девушкой, потому что вынужден был жить среди людей по просьбе Алмаза, который искренне считал. что наши роды должны понимать друг друга и всегда поддерживать, а не быть врагами.

Мия взволнованно потянулась к Северу. когда тот дрогнул всем телом, закрыв глаза и проговорив сипло и глухо:

-..Я узнал об этом только спустя год, когда вернулся, но так и не смог ничего понять. Наши старцы говорили, что твоим наказанием должна была стать публичная порка. Но не смерть…ты не был влюблен в девушку. Твои глаза не горели, а на ней не было метки…

Нефрит кивнул напряженно и сосредоточенно:

— Так и было. Девушку мне удалось спасти, но мой отец был слишком радикальным приверженцем старых законов Берсерков, когда таким, как мы, не разрешалось даже смотреть в сторону женщин, чтобы не выдать кто мы такие…особенно мы- чистокровные носители единой крови нашего первого отца. Он решил пожертвовать сыном в доказательство того, насколько он верен нашим законам, единолично приговорив меня к смертной казни…чтобы остальным не повадно было.

Я задохнулась от ужаса, вцепившись в руку Лютого, которая напряглась и застыла, кусая губы и во все глаза глядя на то, как большое тело Севера застыло и напряглось так, что было ощущение, словно температура воздуха на кухне поднялась на несколько градусов выше, отчего меня буквально бросило в пот.

Вот она эта невероятная, непередаваемая сила и мощь этих огромных мужчин, которая словно вибрирующие волны, исходила от тела Севера, разносясь мурашками и дрожью по всему моему телу, которое инстинктивно сжалось, прячась в обжигающе горячих руках моего мужа.

Север застыл, словно боялся сделать даже одно незначительное движение, которое сломает его хрупкую выдержку, выпуская наружу тот огонь Кадьяков, который никто не в силах будет остановить.

С ужасом я прислушивалась к тому, как он сдерживает свое дыхание, не открывая глаз и не шевелясь, пока Мия не подалась вперед снова, осторожно и очень медленно принявшись перебирать маленькими тонкими пальчиками его черные волны густых волос, когда за моей спиной напрягся даже Лютый, отчего его грудь стала буквально каменной, а рука, обхватывающая меня, застыла в одном положении.

Он не двигался сам, не отрывая колкого, напряженного взгляда от своих братьев, но и не позволив приблизиться Янтарю, который сделал осторожный шаг вперед, замерев, когда Лютый обхватил его ладонью за локоть, заставляя остановиться.

— Апмаз узнал об этом первым, сцепившись с отцом и дав мне время бежать из рода. запретив воинам следовать за мной. Алмаз был не просто нашим правителем…его принимали не из боязни, не из силы. Твоего отца искренне уважали и верили в его слова, поэтому никто не последовал за мной на поиски…по крайней мере сначала.

Сдержанно выдохнув, Нефрит подался вперед, обхватывая одной рукой Мию, а вторую положив на широкое напряженное плечо Севера, который так и не открыл своих глаз, сделав два резких выдоха и один вдох…как дышат Беры, становясь зверьми.

— …Почему не нашел меня? — глухой охрипший голос Севера вибрировал и снова звучал с этими страшными звериными нотками, словно в нем переплелись две его сущности, — почему не нашел меня в мире людей, брат? Я бы не дал тебя тронуть никому!

Нефрит улыбнулся шире, с гордостью и благодарностью глядя на брата, который в эту секунду боролся с собой, чтобы не выпустить своего зверя, услышав то, что не знал, и что задело его за живое.

— Не хотел подвергать тебя опасности, — Нефрит сжал плечо Севера сильнее, замолчав снова и глядя в лицо Севера, пока черные ресницы Бера не дрогнули, раскрывая его полыхающий синий взгляд красивых глаз.

— Спустя какое-то время я понял, что за мной следуют палачи, отчетливо понимая, что они могут ходить за мной годами, но рано или поздно они сделают, что должны и принесут моему отцу голову того, кого он объявил повинным в смерти.

Нефрит снова откинулся назад, тяжело помассировав переносицу. и выдохнув тяжело и отрывисто.

Я не знала, что он собирался сказать, но судя по тому, как вытянулись и напряглись все Беры в кухне, Нефрит подходил к самому главному.

— Брат, ты помнишь, как говорил наш дед: «Не лги, но верь в свою правоту. Умей сказать свою правду не солгав». я долго думал над его словами, прячась в больших городах, но прекрасно зная, что людской муравейник не спасет меня своими запахами и суетой. И в какой-то момент, мне показалось, что я понял суть этой фразы, чего не мог сделать долгое время, пока не столкнулся с тем, что не хочу умирать от рук палачей.

От напряжения у меня просто затекла спина, словно в каждом позвонке образовался комок льда, пока я вслушивалась в то, что говорил Нефрит, пытаясь запомнить и обдумать каждое произнесенное им слово, видя, что и Север подался вперед, не отпуская руки брата из своей ладони.

— Как говорят люди: «Кто не рискует, тот не пьет шампанского», — Нефрит усмехнулся, поведя широким плечом, — я же прекрасно понимал, что на канун поставлена моя жизнь. Если палачи согласятся на мои условия, то я буду жить, но никогда не стану прежним. Если же нет…то я останусь в лесу, разорванным на части. Не будет моей могилы и тех, кто будет оплакивать меня. Я нашел палачей сам. Вышел к ним, понимая, что пути назад уже не будет и вся моя жизнь изменится здесь и сейчас…

Господи, если бы руки Лютого, не держали меня, прижимая к груди, я бы рванула к Нефриту, Мие и Северу и….не знаю…просто обняла бы их всех, дав волю своим чувствам, не в силах сказать, как же плохо мне было, как тяжело.

Не знаю, как еще могла держаться крошка Мия, стойко находясь рядом с мужчинами и держа своими маленькими ладошками их большие горячие руки.

Откуда в ней была эта сила и эта огромная вера, которая расплавленной сталью светилась в голубых глазах2?…

— Я пришел в лес сам, надеясь лишь на то, что все правильно рассчитал…

-..И выжил! — не то ахнул, не то крякнул Янтарь, едва ли не всплеснув своими ручищами и глядя своими солнечными глазами на Нефрита, который чуть улыбнулся, медленно кивнув:

— Выжил лишь благодаря словам деда. Он всегда любил повторять. что мы не выше людей и не ниже, мы такие же как они… так же мыслим, то же думаем, просто сильнее за счет своей звериной сущности. Что у каждого Бера, как и у человека есть свои тайны, свои желания, свой стыд, а зачастую все это скомкано в единыйклубок, который невозможно разобрать, — Нефрит снова кивнул, словно соглашаясь в очередной раз со словами своего мудрого деда, втянув в себя воздух тяжело и медленно, как — будто снова его ожидали палачи, — Запретный плод сладок, решил я, сделав ставку только на это. У меня ничего не было за душой, что бы я мог предложить в обмен на свою голову. Ничего, кроме того, что могли бы захотеть Берсерки, зная, что их не поймают и не подвергнут наказанию…ведь что хочет каждый Берсерк, воспитанный в неволе своих законов лишь для бойни?…

-. женщин, — сухо и холодно проговорил за мой спиной Лютый приглушенно, не обращая внимания на мое вытянувшееся от удивления лицо и напряженный взгляд, который смотрел прямо в ледяные яркие глаза.

Это ж откуда интересно такие глубокие познания в этой сфере?!

Прочувствовал на собственной шкуре что ли?!..

Как на зло, Нефрит кивнул. лукаво покосившись на нас лишь на долю секунды, прежде чем продолжить снова уже серьезно и сосредоточенно:

— Да. Я предложил им сделку — они оставляют меня в живых, ради того, чтобы каждый месяц иметь возможность общаться с человеческими женщинами, но лишь при том условии, что они не будут вредить им. Палачи согласились…

-..а Карат?… — напряженно произнес Север буквально сквозь зубы, отчего его голос был похож скорее на приглушенное рычание, нежели на голос человека.

— …Не лги, но верь в свою правоту. Умей сказать свою правду, не солгав, — снова повторил слова своего деда Нефрит, подняв глаза на брата, — они сказали ему правду, которая подходила мне…

Застыли все, включая самого Нефрита, словно теперь стояли у открытого пламени, понимая, что еще секунда, и мы все сгорим.

Я поняла это с отчетливой и ужасающей ясностью, чувствуя, как напряглась и окаменела снова грудь Лютого за моей спиной…и как отчаянно и отрывисто заколотилось его сердце.

— Они сказали моему отцу, что меня больше нет в их мире, — приглушенно проговорил Нефрит, глядя в глаза Северу, — это была правда, потому, что с той секунды я относился лишь к миру людей, но не к миру Берсерков. И эта была ложь, которую нельзя было понять и почувствовать даже нам…

Янтарь присвистнул, выражая явное восхищение, но явно не думая о том, зачем об этом говорил Нефрит.

Кчему шел этот разговор.

Каков был его итог…

Да, Нефрит был невероятно умен, сообразителен, сдержан.

Его аналитические способности и ум отметил даже Ледяной, а это много значило!

— Палачи должны были принести мою голову, как доказательство того, что они выполнили свою работу. Конечно же, они ничего не принесли, но, наученные мной, сказали отцу, что голова осталась на теле…и это тоже была правда. И была ложь.

— Охренеть! — хохотнул Янтарь, покосившись на меня и виновато улыбнувшись, на что мне захотелось закатить глаза и фыркнуть: «Ради бога! После нашего отца мне уже ничего не страшно!»

Лютый и Север были в каком-то трансе, глядя на Нефрита, и не в силах сказать совершенно ничего, когда мужчина продолжил дальше, став мрачнее тучи, но все-равно не пряча свой ясный пронзительный зеленый взор:

— Плачи согласились и ушли, но вот у меня осталась проблема гораздо серьезнее… наша кровь.

Плечи Севера напряглись и окаменели, когда он вскинул голову так резко, что подпрыгнула даже я, находясь в руках своего мужа.

— У меня была всего пара дней для того, чтобы отец перестал чувствовать меня на своих радарах. Словами можно обмануть и ввести в заблуждение, но грош цена была этому обману. если бы он продолжал чувствовать меня в мире Берсерков… живым.

Теперь я мало понимала в сказанном, отмечая лишь одно — теперь не осталось восхищения и веселья даже у Янтаря, который уставился во все глаза на Нефрита, с вытянутым от шока лицом, когда тот опустил голову, грустно глядя в синие, как океан глаза своего брата, и проговорив приглушенно и хрипло:

— …разве ты бы поверил в мою смерть, если бы чувствовал меня, брат?….Разве ты слышишь мою кровь сейчас?…

Я испугалась, схватившись за руку Лютого, как все Беры побледнели практически одновременно, а Север пошатнулся даже сидя, едва не повалившись назад, отпрянув, но удержавшись лишь благодаря тому, что Нефрит продолжал крепко держать его за руку.

Черный зрачок в синих глазах Севера снова стал едва заметен, сжавшись и растерявшись в его бурлящем океане, выходящим из берегов, отчего Мия торопливо, но мягко и осторожно положила ладошки на широкие скулы своего мужа, не заставляя смотреть его в свои распахнутые глаза. но успокаивая своими прикосновениями и тем, что она всегда была рядом.

— Боги! Что ты сделал, брат?!'…

Беры застыли немыми изваяниями во все глаза глядя на Нефрита, который улыбнулся горько и тяжело:

— Я испортил свою кровь, Север…

Север едва мог дышать, глядя на своего брата так, что мое сердце разрывалось на части.

— … Что ты сделал?!..

Нефрит закрыл глаза, тяжело откинувшись назад на стуле, и проговорив глухо и тяжело:

— Когда палачи ушли, я вышел на трассу, где меня сбила машина…

— Ты сделал это намеренно? — впервые подала свой голосок Мия, положив дрожащую ладошку на щетинистую скулу Нефрита, к которой он прижался, и, повернув голову, осторожно поцеловал:

— Да Дед говорил, что физически мы ничем не отличаемся от людей, и если положить нас рядом и содрать шкуру, то определить Бера возможно лишь по его габаритам, но не больше. Если моя чистая кровь выдавала меня….мне нужно было от нее избавиться. Пить кровь бесполезно, она всего лишь перевариться и не будет отличаться от еды, сколько ее не пей. Бер перестает быть Бером, лишь когда кровь человека начинает течь по его венам…

Лютый за моей спиной сделал отрывистый и резкий вдох, словно ему не хватало воздуха, тревожно зашевелившись и не видя, как я смотрю на него с большим волнением, понимая, что таких сильных эмоций я еще никогда не видела в его глазах и на этом всегда холодном и отрешенном лице.

— Конечно же, водитель испугался, вызвал скорую. Меня увезли в больницу, где сделали операцию…но я потерял много крови. Люди дали мне новую кровь, сделав мертвым для всего рода Берсерков, как я этого и хотел…

Нефрит устало провел рукой по лицу, продолжив серьезно и сосредоточенно, глядя на каждого из присутствующих на кухне братьев-Беров:

— Я знаю, что вы никогда не прислушивались к моей крови. Это было тяжело определить, когда рядом пара сотен Беров, но теперь вы чувствуете все…

Неужели это было своеобразным признанием того, кто смог обмануть весь род Берсерков?!

Мое сердце заледенело и зазвенело от ужаса, трескаясь и разрываясь на мелкие острые куски, которые, падая в пропасть темного сознания, ранили душу, впиваясь в нее, словно стрелы.

И, видя, как все снова застыли и поникли, хотелось ударить по затылку.

Табуреткой!

Пару раз!

Чтобы уже мужчины пришли в себя и спросили наконец ясно понятно и точно все то, что должны были, чтобы уже конец понять все и прекратить эти мучения, от которых все медленно, но верно начинали сходить с ума. Кажется, держалась только крошка Мия, которая снова была между двух братьев, словно их маленький мост, объединяющий и согревающий.

— Господи! — наконец не выдержала я, подскакивая с колен Лютого, и убирая от себя его горячие напряженные руки, — Я скоро с ума сойду, вы понимаете?! Я проклинаю и ненавижу себя за свои мысли!!! Спросите уже то, что должны, и давайте покончим с этим!

Это была самая настоящая истерика, которая вырвалась из меня, словно со склона горы упала снежная лавина, погребая под собой все и всех. Меня же накрыли и оглушили мои раздавленные эмоции, когда хотелось рыдать, выть и просить о помощи. я чувствовала себя низкой, глупой, мерзкой предательницей, которая ковырялась в глубокой ране тех людей, которых я искренне любила, не в силах поймать за хвост свою чертову логику, чтобы вырвать её с корнем.

— Нефрит, ради Бога!..

Я была готова просто упасть на колени и разрыдаться, видя, как мужчина повернулся ко мне, чувствуя, что творилось внутри меня и улыбаясь мягко и поддерживающе.

В его невероятных зеленых глазах не было упрека, не было ненависти, он лишь кивнул головой, когда я поняла, что уже не в силах держать в себе слезы и давящую на виски истерику.

Было жуткое чувство, что никто из братьев не сможет найти в себе силы, чтобы задать конкретный вопрос и получить на него конкретный ответ.

Без права на философию.

Просто «Да» ИЛИ «нет», когда нельзя будет скрыть правду за двоякими фразами.

Когда будет все просто…пусть даже очень больно.

Боль и беспомощность просто витали в дрожащем воздухе, когда на трясущихся ногах я сделала пару шагов по направлению к Нефриту, Мие и Северу, который так и продолжал сидеть на полу, не глядя на меня.

— Говори, Злата… — голос Нефрита прозвучал мягко и обволакивающе, когда его красивые зеленые глаза смотрели только на меня, будто отыскав ту смелость, которую он не смог найти больше ни в ком из нас.

— Ты знал, что в кофе был яд?… — мой голос срывался и дрожал, но я должна была сделать это, надеясь, что не свалюсь в обморок в ожидании ответа и того, как на слова Нефрита будут реагировать его братья, ведь только они могли сказать наверняка, говорил ли он ложь или правду.

— Нет.

Я покосилась на Янтаря, который был в поле моего зрения, глядя на Нефрита так пронзительно и умоляюще, что мне становилось только хуже с каждой секундой… если бы губы Янтаря не дрогнули в улыбке, и солнечный взгляд полыхнул восторгом и мальчишеской радостью, словно он кричал своими яркими глазами:

«Вот это мой брат! Да!»

— А что этот яд оказался в доме Полярных?

— Нет.

Улыбка Янтаря стала еще шире, и боль в моей душе начала сворачиваться в клубок, чтобы дать место хрупкой надежде на радость.

— Ты видел своего отца в последнее время?

— Нет.

— А кого-либо их тех Кадьяков, что поддерживали его?…

— Нет.

Янтарь издал победный клич, хлопнув в ладони, отчего вздрогнули все, начав улыбаться неловко и осторожно, словно боясь спугнуть нашу удачу и великую радость. когда Мия прикрыла глаза, из которых потекли крупные слезы.

— Ты хотел бы кого-нибудь отравить?… — я даже не знала, о чем именно нужно было спрашивать, растерявшись, когда Нефрит вдруг тихо рассмеялся. запуская руки в свою идеально уложенную шевелюру и улыбаясь широко и как всегда обольстительно:

— Определенно да! Те Гризли, которые спалил мой утюг и фен должны понести наказание за содеянное!

В этот раз рассмеялся даже Лютый и Север, что уж говорить про Янтаря, который как обычно громко хлопнул себя по коленям, что-то возбужденно и радостно рыкнув на своем языке, и ломанувшись с упертостью лося, объевшегося поганок к своему брату, чья невиновность теперь была совершенно очевидной. чтобы сгрести его своими ручищами в медвежьих объятьях.

— Боги! Чуть заворот кишок с вами не заработал, братья! Пусть в следующий раз сразу начинает допрос Золотинка, не дожидаясь, пока мы все поседеем на радость Короля Полярных!..

— Пусть такого следующего раза вовсе не будет! — покачал головой Лютый, улыбаясь впервые в жизни так широко и открыто, обхватывая меня руками сзади и буквально дотащив до совместных горячих объятий, где мы с Мией рыдали и подвывали в унисон друг другу, припав к груди Нефрита и чувствуя на себе его осторожные сильные руки, а Север, Лютый и Янтарь, обнимали нас сверху, отчего мы с Мией словно оказались в самом кратере проснувшегося вулкана — так было горячо и вместе с тем уютно и безопасно.

— прости меня, брат, прости, если сможешь… — шептала я. уткнувшись в рубашку Нефрита, которая расползлась на его груди от наших объятий, обнажая идеально гладкую светлую кожу, которая стала влажной от нашей с Мией слез, чувствуя, как Бер склонился надо мной, целуя в щеку меня и Мию, и прижимая к себе сильнее:

— За что простить, дорогая? Ты не сделала ничего плохого.

— Но то, что я думала…это просто чудовищно и…

— Ты страдала от этого, сестра. Ты мучилась и не находила себе места. Мне не за что тебя винить. Даже не думай об этом, прошу…

Я не знала, смогу ли успокоиться и простить себя сама за то, что в моей голове была даже маленькая капелька сомнения в отношении того, кто был частью моей семьи. Кого я любила. И кому должна была доверять так же безмерно и совершенно, как крошка Мия, чья ладошка нашла мою руку, сжав осторожно и поддержвающе, когда мы вздрогнули все вместе от раскатистого знакомого и громогласного голоса:

— Это что тут за коллективное рыдание? Если бы знал, что будет столько радости от моего прихода, сделал бы это гораздо раньше!

Не удержавшись, я хихикнула сквозь слезы, запрокинув гопову вверх и слыша, как Лютый издал недовольный стон, весь скривившись и пробормотав:

— Боги! Вот только тебя здесь для полного счастья не хватало!

— Так вот я и пришел! Теперь хватает всего! — пророкотал довольный Ледяной, заинтересованное и лукавое лицо которого показалось сверху над плечами Беров, когда он с интересом рассматривал нас, рыдающих и смеющихся одновременно, — А чего вы тут делаете? Почему обед еще не готов? Да отцепитесь вы уже друг от друга! Где моя Козявка?…Дочка, ты там жива?…

Огромные Беры расступались, посмеиваясь и не торопясь объяснять Отцу, что здесь произошло, давая нам с Мией вздохнуть свободно и ощутить теплый воздух кухни, а не горячий аромат огромных мощных тел.

Вот только оказавшись без нашей волосатой «крепости», мы с Мией взвизгнули одновременно, утыкаясь лицами снова в грудь Нефрита и прозрачно краснея, потому что Педяной стоял среди кухни совершенно обнаженный, и ни капли не стесняющийся этого факта.

— Ваше Морозное и Ледяное, — усмехнулся Нефрит, хмыкнув, и закрывая нам глаза своими широкими ладонями, от которых пахло так приятно.

— Чего?

— В нашем доме принято одеваться, когда переступаешь через порог.

— Ага….а штаны с собой приносить надо было? — забавно было слышать легкую растерянность в голосе, который всегда звучал, как симбиоз рокота морских вол и грома от молота Тора.

— Штаны для всех лежат при входе на тумбочке, стопочкой, — я не могла видеть из-под ладони Нефрита лица Севера, но судя по интонации голоса, Бер улыбался.

— Ну все, понял! Не тупее паровоза!.. — босые ноги зашлепали по полу по направлению из кухни в коридор, — Дочек отпустите уже! Пусть огонь разводят! Отец обедать пришел, у вас еще рыба не чищена!

— Боги! Какая рыба, пап?…

— Та, что я принес с собой! Кстати, ваши Кадьяки все обнюхали, она для всех безопасна!..

Нефрит убрал ладони. когда Отец вышел, отпустив нас и неспеша поправляя на себе мокрую от слез…и грязную от крови рубашку.

— Что-то еще, брат? — чуть нахмурился Север, подходя ближе к Нефриту, который тяжело выдохнул.

— Я чувствую себя виноватым за то, что не задумываясь. помог кое-кому осуществить злобный план…ты ведь понимаешь, что наш яд никогда не попадет в руки никого из других родов Берсерков.

— Ты говоришь о Карате?… — снова полыхнули глаза Севера и послышался ор из коридора:

— БЕЗ МЕНЯ НЕ НАЧИНАТЬ!!! Я ВСЕ СЛЫШУ!!!

Лютый закатил глаза, устало выдохнув и пробормотав себе под нос:

— ….и чего только тебе дома не сиделось….

— Язык прикуси, пока я тебе его не завязал подарочным бантиком в заднице касатки, — босые ноги, теперь уже облаченные в свободные штаны, снова прошлепали торопливо на кухню. когда во всей своей красе и грозном великолепии появился Отец, отмахнувшись от недовольных взглядов старшего сына, словно от надоедливой мошки, — так что там про Карата, дети?….

Больше я ни во что не вмешивалась, пока Нефрит и Север объясняли Отцу, что случилось с Нефритом, и как этим мог воспользоваться его отец.

— Он считал меня мертвым много десятилетий, — в конце-концов сокрушенно покачал головой Нефрит, — но не мог не заметить меня во время битвы на Хребте… и когда он скрылся, Север ощущал его присутствие рядом еще какое-то время.

Если он видел меня своими глазами, но при этом не чувствовал кровью, то мог понять, что слова деда про испорченную кровь оказались правдой…

Белые широкие брови Ледяного сошлись на переносице, нависнув тяжелыми снежными тучами над колкими прозрачными глазами, в которых трескался лед, пока Бер принюхивался к Нефриту, наконец, всплеснув руками, рыкнув что-то на своем языке, отчего Нефрит хохотнул.

— Ты только посмотри на него! Клыки спилил! Сдулся на своих диетах, как зародыш тюленя! Еще и с кровью намутил что-то! Нет! Определенно будешь жить у меня, пока не станешь, как твои откормленные братья… может и мозги вернуться на свое законное место! Но с этим мы потом вопрос решим….ты мне одно скажи: выходит, что если Карат додумался сделать как ты, то теперь он может гулять вокруг нашего города, а мы этого даже не почувствуем?!..

Нефрит кивнул, отчего снова воцарилась тишина, которая нарушалась лишь мелодичным позвякиванием ножика о разделочную доску, на которой уже что-то делала наша крошка Мия, не теряя времени, чтобы порадовать Отца.

— Вот тебе приплыли… — Ледяной, пошкрябал свою белоснежную аккуратную бороду, погрузившись в тяжелые мысли и ткнув на рубашку Нефрита, заляпанную в крови, — а это еще что? Сожрал кого-то из нашей деревни, чтобы еще кровь разбавить, упырь беззубый?

В этот раз тяжелый, протяжный аздох издал Нефрит, понимающе покосившись на Лютого, который был готов махнуть рукой на своего отца. который вряд ли когда-то сможет измениться.

— Я неем людей….

— Оно и видно! Может попухлее был бы! Ты часом не вегетарианец?!..

— Боги! Нет…не об этом речь сейчас, Отеш!

— Сейчас не об этом, мы еще вернемся к этому вопросу! — пророкотал Ледяной. отмахнувшись опять от уставшего бормотания Нефрита: «…даже не сомневаюсы».

— Кого ты угандошил в городе? Мой род несет ответственность за этот город и все. что с ним происходит. Мы его охрана и защита. А если ты там что-то натворил, то Мрака не переслушаешь…..

Ледяной поморщился, словно в его ухе уже орала сирена, когда Нефрит лишь покачал головой:

— Я никого не убивал. Просто…может я не прав, но я думаю. что если это все дело рук Карата, то он не смог бы действовать в одиночку. А сегодня я встретил человека, который странно отреагировал на мое появление…словно знает наверняка, кто я такой…

— Пюди в этом городе ничего не знают о нас, как о Берсерках. Это невозможно.

— Я говорю не о нашей сущности. а о том. что он знает меня….

— Ну так ты же шмель! Известная личность. может и видел тебя где-то в журналах… — хмыкнул лукаво Ледяной, отчего уже что-то жующий Янтарь хрюкнул от смеха, не силах разжать губы, активно жуя.

— Увидел в журналах и испугался?… — изогнул свою красивую бровь Нефрит.

— Ну так кто ж знает, что было напялено на тебе в том журнале! Может, с ним только в туалет и ходить для лучшего…э35э… испорожнения! Ну-ка все притихли! — снова рявкнул Отец, когда Беры прыснули от смеха, виновато выгибая брови и глядя весело на Нефрита, который как всегда не был в обиде, но смотрел на Отца очень сосредоточенно и серьезно, пока тот наконец не кивнул:

— Ладно. Поедим и вместе пойдем в город. Покажешь мне этого человека, дальше что-нибудь решим… просто, ты же не думаешь. что человек в состоянии пробраться в мой дом и пройти до самой кухни, мм? Мой младший сын, моя левая рука — охрана моя и всего нашего рода. Думаешь. его воины тупее одноглазой креветки и не способны учуять человека в собственном доме?…

Нефрит лишь уверенно покачал головой, глядя в глаза Ледяного смело и тяжело:

— Я не думаю, что это сделал человек, но боюсь, что кто-то в городе будет звеном в этой странной истории…

— Мы не обнаружили на кухне яда, — опустился Север на один из стульев, и глядя своими невероятными синими глазами на задумчивого Ледяного, — я лично. Нефрит и все наши Кадьяки облазили всю кухню и дом. Яда не было ни в воде. ни в еде. ни в кофе…не было на посуде. Мы даже проверили ледник, от которого вы носите глыбы для воды. Все чисто….

В этой головоломке не было частей, и я не заметила, как хмурюсь. слушая мужчин и пытаясь спожить то, что уже знаю в своей голове, чтобы прийти к какому-то решению.

— …Не могу думать на голодный желудок, — криво усмехнулся Ледяной, покосившись обожающим взглядом на Мию. которая уже порхала у плиты, и бросив убийственный взгляд на Янтаря, — особенно, когда кто-то жует надо моим ухом и не делится!

И словно жизнь вернулась в свое привычное русло, облегченно выдохнув, утерев слезы и свернувшись мягким калачиком у камина, когда в душе было уютно и тепло, оттого, что в доме снова стоял гул низких голосов вернувшихся Беров.

Снова кто-то рокотал в комнатах, кто-то ругался, замолкая от одного только вопля Ледяного, даже если Сумрак хохотал и веселился от души, видя, как его Гризли не смели войти на кухню. после того как Король Полярных метнул свой коронный убийственный взгляд из-под густых белых бровей.

Нефрит переоделся и помогал Мие и женщинам на кухне, как всегда улыбаясь так очаровательно и красиво, что уже никто не обращал внимания на разбитые тарелки и валяющиеся на полу ножи.

Янтарь что-то грыз, отлипая от холодильника лишь изредка, но теперь таская из него еду не только для себя, но и для Ледяного. который с интересом все обнюхивал, разбирал и рассматривал, прежде чем начать поглощать новую для себя вкусняшку.

Север, Лютый, Сумрак и Ледяной о чем-то переговаривались, сидя за столом, явно пытаясь понять все то, что услышали сегодня, то хмурясь, то рыкая друг на друга, то крепко пожимая руки, не видя, как я улыбаюсь, наблюдая за ними и с гордостью думая о том, что вот она — моя большая, медвежья семья.

Растянувшись на коленях Лютого с чашкой ароматного травяного чая, я была такой умиротворенной и счастливой, не сразу обратив внимания на то, как недовольно скорчился Ледяной, доедая четвертую порцию своего любимого супа:

-..беда на мою голову Он ведь даже не дерется! Он просто имеет мне мозг словесно!

Когда Беры притихли, явно принюхиваясь, я не смогла сдержать улыбки, глядя на недовольного отца, который, что-то прокряхтел себе под нос на их медвежьем языке, обратив внимания лишь на то, как кровь отхлынула от лица Сумрака и его серые глаза словно померкли.

— С человеком идет, — нахмурился Север, поднимаясь вслед за Ледяным из-за стола.

— Притащил покусанного твоим братом?

— Это не он… — приглушенно проговорил Нефрит. нахмурившись тоже, когда Беры поспешили в коридор, чтобы встретить незваных гостей.

— Ну-ка все рассыпались по своим норам и чтобы я даже ваших вшивих хвостов не видел! — пророкотал Ледяной всей бравой братии Берсерков в доме, которых сразу словно ветром сдуло, под стон Ледяного:

— Боги! Ты не у себя дома!

Отец виновато покосился на улыбающегося Сумрака, пробубнив себе под нос немного смущенно:

— И ладно! Здесь тоже порядок нужен:…

— Дочки, вам бы дома остаться, — начал было Сумрак. но когда мы с Мией лишь активно закачали головами. выражая свой протест, Бер мягко улыбнулся, — Ну хорошо, тогда оденьтесь.

Мужчины вышли на порог вперед. Пока мы с Мией поспешно натягивали на себя безразмерные пуховики, валенки и шапки, выглядывая в приоткрытую дверь, через которую пока никого не было видно.

— Только бы ничего не случилось. — тихо шептала Мия мне, на что я пыталась улыбнуться девушке как можно более оптимистичней и уверенней:

— Что может случиться. сестричка? Что нашим мужьям могут сделать люди?…

Мия улыбнулась мне в ответ. явно в желании что-то добавить, когда мы обе застыли, услышав незнакомый голос издалека. Низкий. твердый и глубокий. едва ли принадлежащий человеку.

Вот только мои мурашки и полный ступор был не по причине звука этого нового голоса, а оттого, что этот голос сказал:

-..Этот человек ищет некую Злату В нашем городе такой девушки нет. Я решил проводить его до вас лично, чтобы убедиться, что с ним ничего не случится.

Ищет меня?!

Я вывалилась из дома, с шапкой набекрень, спотыкаясь о безразмерные валенки и пытаясь трясущимися руками застегнуть на себе пуховик, повиснув на руках Лютого, который не дал мне растянуться на скользком пороге, но обхватывая своими горячими руками с такой силой. что причинял боль.

Ей-богу, я бы взвизгнула и ущипнула его со всей силы, чтобы привести в чувство. если бы не выпала из реальности на секунду забыв где я и с кем…

…Что я не большом шумном городе. полным распущенности и запретов…

..то я не невеста человека, который контролировал каждый мой шаг, даже выбирая одежду…

Человека, который смотрел на меня своими ошарашенными серыми глазами. словно не верил. что это я.

Человека, который даже на лютом морозе Арктики был облачен в элегантный серый шерстяной плащ, брюки и идеально начищенные ботинки, которые явно не спасали его от холода.

Мое прошлое столкнулось с моим сумасшедшим настоящим двумя взглядами, когда колкий голубой лед трескался и горел, вгрызаясь в серую мрачную пучину. которая не отступала даже под напором этого колкого льда.

Словно вязкий туман боролся с лютым морозом, отчего мои зубы клацнули, а по телу пронеслась дрожь, которая отразилась в каждой клеточке сжавшегося тела.

Не знаю, куда именно во мне свалился голос, и за какой пяткой прятался разум, пока я округлившимся глазами смотрела на своего бывшего жениха, стоявшего рядом с новым Бером.

Что этот мужчина был Берсерк уже даже не возникало никаких сомнений!

Люди просто не могут быть такими высокими и мощными! Даже если этот мужчина выглядел вполне себе цивилизованно, подобно Сумраку облаченный в простую тонкую куртку. вязанный свитер и потертые джинсы.

Конечно же ему не было холодно и одежда была лишь прикрытием, вот только нельзя было не отметить, что он был красив. Высокий, статный, собранный, с пронзительными серыми глазами цвета полированной стали. Темные волосы с легкой проседью, аккуратная колючая щетина — красивое лицо человека, который знает, что хочет…а главное знает наверняка, как этого добиться. Не было в нем той одухотворенности и доброй мудрости, которая сквозила в каждом взгляде Сумрака, который смотрел на этого мужчину как-то странно. Словно смущенно…

На веранде повисло гнетущее молчание с перекрещенными напряженными и исследующими взглядами с обеих сторон.

Страшно было представить, о чем подумал Алекс, рассматривая меня в этом нелепом виде, без косметики и прически, в спортивном костюме и свисающей на глаза мохнатой шапке. в окружении десятка огромных полуобнаженных мужчин и одной мелкой глазастой девчонки, которая держала за руки Севера и Лютого, словно смогла бы их удержать в случае чего.

Картина маслом «Не ждали!х….и, как говорит Отец, подарочный бантик в заднице касатки воистину!

Я не знала, что могу сказать и сделать. глядя в эти знакомые серые глаза, в которых как всегда были спрятаны все истинные эмоции… которые могли распознать только наши Беры, что лично меня пугало просто до…усрачки! И Как говориться — с кем поживешь, таки заговоришь, вот уж точно!

Я с ужасом застыла, вся заледенев, но далеко не от пронзительного холода, от которого звенели макушки вековых заснеженных деревьев, а услышав, как Лютый сделал тяжелый вдох…и два резких выдоха.

БОГИ! Зверь был уже на подходе, и, запрокинув голову назад, чтобы заглянуть в лицо своего огромного мужа, я отчетливо поняла только одно — мы на пороге беды!

Если Лютый не сдержится и обернется в медведя, то это увидит Алекс!

Если увидит Алекс, то по закону Беров ему не жить…ведь первое правило моей медвежьей семьи гласило, что их род должен оставаться в тайне…

Алекс — не женщина, которая могла бы принадлежать кому-нибудь из мишек…а мишек-геев я не видела, чтобы Алекс смог выжить при таком раскладе!

— Мия! — едва смогла выдохнуть я, не то пропищав, не то прохрипев, хватая обеими ладонями мощную руку Лютого, под кожей которого уже заходили ходуном тугие, упругие мышцы, — Мия!

Она быстро моргнула, посмотрев на меня — бедную и почти заикающуюся от паники — так же быстро окинула взглядом напряженное, застывшее тело Лютого, вцепившись в его другую руку обеими ладошками и безуспешно потянув на себя, пискнув в свою очередь:

— Север!

И только Ледяному все было не по чем!

Не знаю, что там случилось с нюхом великого Бера после четырех тарелок супа, даже если он был не гороховый, вот только он лукаво прищурился, хохотнув своим низким рокочущим голосом, с явным неприкрытым и весьма навязчивым интересом рассматривая Алекса:

— Ты смотри-ка! Даже не боится! Слышь, сын, из твоих шмелей пади? — пихнул он в бок Нефрита, который единственный среди всей нашей мохнатой братии выглядел как очень большой человек, — Как тебя зовут-то?

Я уставилась на Алекса с мольбой, чтобы только он не сказал и не сделал ничего лишнего, понимая, как глупо и ужасно выгляжу в тот момент…и как же мне было стыдно от всего происходящего здесь, ведь виновата была только я одна! Я не могла допустить, чтобы из-за моей глупости пострадал Алекс. который ничего не знал и не понимал, хотя держался просто отлично.

— Добрый вечер, — проговорил Алекс, глядя в лукавые глаза Ледяного с должным почтением и уважением, чуть склонив голову в приветствии, — мое имя Александр.

И, если бы знал, что у вас здесь свой дресс-код, то оделся бы иначе…вернее разделся.

Ледяной расхохотался, к счастью, прикрывая широкой ладонью свои выпирающие клыки, и тряхнув головой, осторожно улыбнулся, чтобы не показать лишнего:

— А он мне нравится! Значит, за Фантиком пришел?…

— Прошу прощения?… — Алекс чуть нахмурился, явно смутившись, и я его понимала.

Едва ли Алексу было комфортно или хотя бы немного приятно в обществе ненормальных мужчин, от которых попахивало безумием за версту, учитывая, что они все стояли полуобнаженные и босые на ледяном морозе и даже не морщились от холода.

— Нам нужно поговорить! — выпалила я, умоляюще глядя в знакомые серые глаза того, кого вероломно и бессовестно оставила за чертой своей жизни.

— Никаких разговоров!!!

От рыка Лютого сотряслись все деревья в округе, но Алекс лишь изогнул удивленно бровь, спокойно переводя взгляд с Лютого на меня:

— Я уже понял, что нужно…

Когда Лютый дернулся в очередной раз, я была готова дать пинок под величественный зад Отца, который просто не обращал внимания на своего старшего сына, что в любую секунду мог взорваться и обратиться в зверя!

— Тихо-тихо, брат, идем, — к счастью перед Лютым встал Север, положив большие ладони на широкие напряженные плечи своего брата, мышцы на которых ходили ходуном буграми, глядя в ледяные глаза, где лед плавился и трескался, спокойно и настойчиво, словно синий океан был готов поглотить собой острые осколки трещащих льдин.

Вот только Лютый никуда не собирался идти, пробуждая своим упрямством и агрессивным поведением во мне лишь только злость!

— Я ведь хотела уехать, чтобы поговорить! — треснула я по его напряженному прессу, на что Лютый медленно моргнул, опустив голову вниз и глядя на меня своими диким глазами, зрачок в которых то расширялся, то сужался до такой степени, что его было просто незаметно в голубой радужке глаза, — я говорила тебе, что нужно сначала поставить точку, чтобы начинать все заново! А что сделал ты?! Показал, какой ты быстрый и ловкий!!! Вот на теперь разруливай! Но только попробуй тронуть Алекса и ты узнаешь, что даже от Золотинки можно порезаться!

После третьего удара в живот, Лютый перевел удивленный взгляд на Севера, который смотрел на меня лукаво и ошарашено, перестав удерживать своего разъяренного брата, который в эту секунду был, прямо скажем, немало удивлен происходящим.

Снова воцарилась неловкая тишина, когда все пялились на меня, подхихикивая, пока не послышался тяжелый протяжный вздох Ледяного:

— Раз уж взяла за яйца — тяни, пока не оторвутся!

Бедолага Янтарь чуть не поперхнулся едой от гогота, но к счастью или нет, ему на помощь пришел Лютый, который сделал это от души, похлопав по спине так, что глухой звук отдавался под ногами, проходя вибрацией через пол. Не понятно, как позвоночник не сломал, пока хлопал.

— Все, молчу-молчу, — прохрипел Янтарь, безуспешно пытаясь спрятать улыбку и увильнуть от своего злобного ледяного брата, — Пойду поем лучше….

— Пап, а у тебя точно внебрачных сыновей не было? — покосился Лютый на отца, который как всегда отмахнулся, хватая сына за локоть и утаскивая за собой в дом.

Но все было бы слишком просто, если бы Лютый вот так запросто взял и согласился уйти, оставив меня с Алексом для очень важного разговора… желательно один на один.

— Она не останется с ним! МОЯ ЖЕНА не останется с ним!!!

Это нормальные девушки всплеснули бы руками и дали пинок для ускорения своего разбушевавшегося мужа.

А что сделала я? Улыбнуласы!

С щенячьим восторгом я обернулась на злобного Лютого, который был готов заморозить весь этот мир своей ледяной яростью…если бы не Север, который тащил его в дом деликатно делая вид, что ничего страшного не происходит, и Ледяной, который подошел к своему сыну практически нос к носу, глухо и приглушенно рыкнув, чтобы этого не мог услышать Алекс:

-..Или ты сейчас включаешь свой мозг и понимаешь самостоятельно, что если навредишь этому человеку, то твоя жена никогда не простит в первую очередь себя, а потом уже и тебя. Или продолжаешь включать тупоголового тюленя с яйцами, ия уволоку тебя в дом за лохмы, хочешь ты того или нет. Ты меня знаешь, сын.

Лютый оскалился, и я замерла, понимая, что едва ли он послушает своего отца… даже если действительно знал его и то, на что он способен.

— Брат, почувствуй эту ситуацию, — так же приглушенно. но очень спокойно и по доброму проговорил Север, легко сжав плечо Лютого и заглядывая в его дикие глаза, — от мужчины не несет агрессией или желанием отобрать Злату, он переживает за нее. Искреннее. Как и Злата переживает за него…и, Отец прав, Лютый. Если с ним что-то случится по твоей вине, она не сможет простить ни тебя, ни себя…как вы сможете жить дальше после этого?… — помолчав Север добавил еще тише, словно сомневался, стоит ли говорить об этом вслух при всех, — и… встать на место своей жены, брат. А что, если бы это была Пуна”…

Глаза Лютого сверкнули очень недобро, но зато более или менее осознанно, отчего даже Отец криво усмехнулся, хлопнув Севера по широченному мощному плечу:

— Укусил его за больную пятку! Мстя будет страшна и волосата!

— Я лучше других знаю на собственной шкуре, что значит сдерживать себя из последних сил, — поморщился Север, словно ему стало больно, кинув Лютому. — Идем, брат, я буду рядом с тобой в любом случае.

— Идите, дикари, я присмотрю за сестрой и попробую исправить все то, что вы чуть не наворотили! — улыбнулся Нефрит, подталкивая своих братьев к двери, и поправляя свою и без того идеальную прическу, отчего я улыбнулась ему, понимая, только Нефрит способен разрулить ситуацию без кулаков и драк…после которых Алекс едва ли выживет, каким бы крепким он не был. Для людей.

Вот только Лютый не торопился уходить и сейчас, вдруг сделав порывистый шаг в мою сторону и, обхватив меня за скулы пальцами, властно приподнял лицо вверх, целуя горячо и даже немного жестоко.

Вот только этот поцелуй был не для меня.

Этот была демонстрация того, кому я теперь принадлежу, и. судя по довольной, хищной и язвительной ухмылке моего ледяного мужа, который очевидно почувствовал что-то приятное для себя со стороны Алекса, который на секунду опустил глаза, сжав свои губы до побеления.

— Моя мстя тоже будет страшна и вопосата! — шикнула я в спину уходящего Лютого, которого загораживал собой Север, готовая запустить в него чем-нибудь потяжелее, когда этот хам и нахал рассмеялся, сверкнув напоследок своими яркими глазами.

— Прошу прощения за некоторую заминку — Нефрит обернулся к Алексу. улыбнувшись широко и доброжелательно. — мои братья немного одичали от жизни вдалеке от цивилизации, и совершенно забыли обо всех правилах приличия…

-.. словно они о них когда-то знали! — закатила я глаза, наблюдая за тем, как Нефрит спокойно и подчеркнуто осторожно двинулся к Алексу и тому второму мужчине, который все время просто молча наблюдал за нами, а сейчас косился на Ледяного явно не слишком доброжелательно.

— Мое имя Рит Добро пожаловать в наш снежный мир.

У меня защемило сердце, когда Бер, улыбаясь, протянул вперед свою широкую большую ладонь к Алексу для приветствия, чуть склонив голову в знак примирения.

— Рад знакомству Рит. И прошу прощения, что явился без предупреждения и поставил всех в неловкую ситуацию…

Алекс пожал руку, кивнув в ответ, отчего на душе отлегло и захотелось широко улыбнуться, если не было так плохо оттого, что Алексу пришлось здесь увидеть, почувствовав себя униженным…

— Пойдемте все в дом, — как всегда очаровательно и мило улыбалась наша крошка Мия, глядя своими ясными большими глазами. приветливо помахав ручкой и обхватывая себя оттого, что замерзла.

— Точно! Все в дом, пока второе не сгорело! — пробасил Ледяной, обхватывая Мию своими ручищами и зашагав в дом, обернувшись уже на пороге на Бера, что продолжал стоять рядом с Алексом, — И ты тоже входи уже! Только не раскрывай свой рот. пока я не поем! Сам же знаешь, что я спокоен и миролюбив, только когда сыт И твои завывания смогу выслушать только на полный желудок!..

Бер лишь демонстративно фыркнул, зашагав вперед и ткнув указательным пальцем в грудь Нефрита, приглушенно проговорив ему:

— С тобой тоже нужно кое о чем поговорить.

— Я знаю.

Когда все мужчины двинулись к дому, я поняла, что моя уверенность и прошлый запал теряются и исчезают с каждым шагом, который Алекс делал по направлению ко мне.

Господи, что я скажу ему теперь?

Прости, я влюбилась в наглого, самодовольного, огромного хама, которого иногда хочется прибить табуреткой, но без него не смогу представить своей жизни?

Я столько готовилась к этому разговору еще неделю назад…а теперь, глядя в эти знакомые серые глаза, я не знала с чего начать, чтобы не ранить его. Еще сильнее.

Потому что Алекс не заслуживал этого.

— Так! Мохнатые! Если кто-то криво зыркнет на него — скормлю самке беременного тюленя! Это наш гость! — пробасил Ледяной на весь дом, отчего задрожали стекла, и Мия поморщилась, едва не оглохнув. пока была в руках Отца, а Алекс растерянно посмотрел по сторонам, но вежливо промолчал, шагая за Нефритом на кухню, — А чего вы ему штаны не предлагаете?..

— Пааап хохотнула Мия, закрывая ладошкой рот Королю Полярных, которую он поцеловал, утаскивая девушку на кухню, где девочка принялась заваривать чай и доставать всякие вкусности.

Все скрылись на кухне, включая молчаливого. чуть смущенного Сумрака и того незнакомого Бера, которого я видела впервые, а я все продолжала толкаться в коридоре, стягивая с себя как можно медленней валенки, шапку и пуховик, и теряясь в собственных мыслях.

Подумать только, Алекс был здесь.

Приехал, ради меня!

А я?….

А я была подлой безответственной продажной шкурой, которая самым ужасным образом предала его веру в меня, как в невесту, не найдя в себе силы. чтобы сообщить ему об этом.

Чтобы все было по совести, которая в эту секунду загрызала меня изнутри просто живьем…

Вся моя жизнь перевернулась с ног на голову в тот день, когда я попала сюда, но разве это было оправданием…

Я не могла поднять взгляда, входя на кухню, где как всегда стоял вкусный аромат домашней свежей выпечки и томленного мяса, и ровный гул низких голосов Беров, которые заняли небольшой стол у окна, чтобы дать нам с Алексом хоть немного уединения. если не считать того, что эта медвежья братия слыша все прекрасно, даже если бы их можно было запереть в чулане на улице!

Осторожно садясь за стол, напротив Алекса и робко поднимая на него свои глаза, я улыбнулась. не удержавшись. от растерянного и ошеломленного вида обычно сосредоточенного и всегда подчеркнуто спокойного Алекса, у которого уже стояла большая тарелка с мясом и картошкой, ароматным травяным чаем и кучей всего остального.

Мия была человеком, но таким необычным, теплым и искренним, что в стопоре были все.

Включая людей.

— Здесь все очень душевные…сразу непривычно, — тихо проговорила я, обхватывая холодными ладонями свою кружку с дымящимся чаем, и сквозь ресницы осторожно глядя на Алекса, который пытался выглядеть спокойным, и не пялиться на Мию у плиты, или приглушенно разговаривающих мужчин, чуть усмехнувшись:

— Я заметил.

Когда между нами повисло напряженное молчание, я поморщилась, понимая, что тянуть больше некуда. Мое сердце грохотало внутри болезненно. захлебываясь в собственной вине, словно в ядовитой желчи, которую я создала сама:

— Алекс, прости меня… все это должно было произойти совсем не так.

— Понимаю… — лишь кивнул он в ответ, явно не находя, что ответить тоже и пытаясь собраться с мыслями в этом странном, необычном, но таком теплом и искреннем месте, — я не собирался мешать тебе, Злата. Но ты была вне зоны действия целый месяц. И не только для меня. Для родителей. Для Ланы. Мы все очень переживали, что с тобой могло что-то произойти…плохое, — он улыбнулся грустно, но мужественно глядя мне в глаза, — И, кажется, на самом деле произошло. Но хорошее.

-..Прости меня, пожалуйста…. - я закрыла глаза, из которых потекли слезы, пытаясь держать себя в руках. Слишком много потрясений было за последнее время. Мои мозги и эмоции были словно действующий вулкан, который был готов взорваться рыданиями каждую секунду…особенно, когда Алекс покосился на мою руку, не увидев кольца.

— Еще не поженились?…

Лучше бы он обвинял меня. Кричал. Говорил о том, как я могла так поступить с ним!

Кидался в меня чем-нибудь, говорил, что придушит и никогда не простит! Лишь бы только не смотрел так тепло и понимающе, словно прощал за все, отчего мне становилось еще хуже.

— Сложно сказать, — пришлось прокашляться, чтобы мой голос вернулся, — здесь свои правила на этот счет…не носят кольца…

— Главное, чтобы была любовь. — тихо проговорил он, вдруг замолчав, и опустив глаза в стол, — а я вижу, что она есть, и это замечательно. За родителей не переживай. я решу все вопросы с ними, когда вернусь…собственно, вопрос только один.

Когда Алекс покрутил золотое кольцо на своем пальце, снимая его, я закусила губу. чтобы не разрыдаться. Боюсь, что сделала бы это обязательно, если бы Алекс не поднялся из-за стола, отчего все на кухне замолчали, покосившись на меня, когда он подошел к окну, приоткрыв его…и выбрасывая свое кольцо на улицу, как несколько недель назад это сделал Лютый. С моим кольцом.

— Думаю, теперь все решено, — чуть улыбнулся Алекс, возвращаясь на свое место и взяв вилку, чтобы попробовать мясо, которое издавало непередаваемый аромат, не обращая внимания на меня — ошарашенную и не знающую что сказать.

Не такой встречи я ожидала. Не такой реакции.

Я растерянно смотрела на Алекса. разрываясь между желанием крепко его обнять и спросить, все ли с ним в порядке, когда в коридоре раздался оглушительный низкий ор одного из Беров, которым было приказано сидеть в своих комнатах и не высовываться:

— Скорее! Помогите!

Глава 10

В фильмах всегда бывают такие моменты, когда главный герой сидит посреди бури и все вокруг него движется и летает очень-очень медленно. А он сидит и пустыми глазами. не понимающими, что вокруг происходит, рассматривает летающие вокруг себя пылинки, соринки и деревянную стружку от треснутого за спиной стола.

Так любят снимать всякие взрывы, ураганы, наводнения — одним словом катастрофы.

Странно было ощущать себя частью какого-то нереального фильма, когда, сидя за столом. мир вокруг меня на длинную дрожащую секунду, стал словно в этой самой замедленной съемке. где ты видишь все одновременно, ни в силах сосредоточиться на чем-то одном.

Я видела, как Алекс, сидящий напротив меня, поперхнулся чаем, и его серые глаза округлились, даже не смотря на попытки выглядеть как всегда сдержанно и спокойно.

Как за его спиной Мия вздрогнула и из ее рук со звоном выпала большая ложка. когда девушка резко развернулась. отчего ее длинная коса обвилась вокруг хрупкого тела.

Как подскочили одновременно все Беры, сидящие за столом рядом, с такой скоростью, что все стулья перевернулись и попадали, а столешница стола с хрустом треснула, оттого, что кто-то неаккуратно оперся об нее своими ручищами.

Все это было одновременно, прекратившись в такую же краткую долю секунды. когда Алекс соскочил со своего места, ошарашено глядя на то, с какой нечеловеческой скоростью унеслись три седовласых огромных мужчины… проломив стол.

Лишь в эту секунду мой мозг словно очнулся, сбрасывая фантазийную пелену фильма. отчего сердце дрогнуло и заколотилось, а почему?

А потому, что я подумала о Лютом…

Ведь не натворил же он что-нибудь в своем взбешенном состоянии?!

Никого не убил?!

Ладно. если снова сломал что-нибудь! Лишь бы не кого-нибуды!

С ним же Север рядом был?…

— Оставайтесь здесь с нашим гостем! — рявкнул Отец. на секунду остановившись в дверях, обращаясь ко мне и Мии. прежде чем его серебряная шевелюра скрылась за углом.

С гостем! Да запросто!

Если бы этот гость, черт его подери, не ломанулся вслед за остальными с упертостью паровоза, под мой крик и вопль испуганной Мии:

— Куда! КУДА?! Сидеть!!! АЛЕКС!!

Стоило ли говорить, что и мы с Мией словно сумасшедшие побежали за ним.

Только что ничего не сломали в процессе.

Куда нам до великих и могучих Беров!

А вообще-то Алекс всегда был таким-упертым, целеустремленным, бесстрашным, педантичным, обращающим внимание на мелочи. Именно благодаря этим качествам он и достиг в своей жизни всего. Сам. Без помощи отца. не опираясь на свою фамилию, которая была известна в научных кругах. Алекс был единственным доктором наук в своей отрасли и уже заведовал кафедрой. Он достиг всего этого сам. Сам открыл лабораторию. Сам занимался ее спонсированием и развитием.

Лично следил за каждой научной программой, отбирая только самые лучшие.

Наверное, поэтому. устремляясь за ним вглубь коридора, я не была удивлена.

Не была удивлена, когда бежала, видя, как он бесстрашно распихивает на своем пути огромные тела полуобнаженных Беров. пробираясь в комнату, возле которой все столпились, метаясь с выпученными глазами или ошарашено застыв.

Алекс не обращал внимания на то, как смотрели на него большие мужчины. едва ли не фыркая и порыкивая оттого. что он посмел влезть не в свое дело.

Благо никто не кидался на него…пока что.

Я знала, что он хотел помочь…

Алекс всегда был такой.

Как Супермен.

Только что без красного плаща и буковки $ во всю грудь.

Спасти котенка с дерева и отдать его рыдающей бабульке?

Запросто!..

Даже если для этого придется лезть на дерево без верхней одежды в морозяку. когда нормальный человек даже варежек не снимет, чтобы не обморозиться!

Помочь толкать машину по колени в грязи?

Вообще не проблема!

Даже если незнакомый мужчина похож на маньяка с пилой, которая обязательно лежит в багажнике.

Вступиться за девушку в клубе, которая так виляла своей попой, что нарвалась на приставания?

Да это вообще святое!

Завтраком не корми — дай получить фингал под глаз!

Вобщем именно поэтому я не ахала и не закрывала в шоке лицо руками, когда Алекс и в этот раз словно тот самый чуток подзасушенный Супермен кинулся сразу в гущу событий. совершенно не задумываясь над тем. где он, и кем окружен.

Страшнее было бы, если бы он задумался…

И этого я боялась больше всего, лучше других зная аналитические способности своего бывшего жениха.

Пробираясь буквально под локтями огромных Беров вслед за ним, чувствуя. что Мия тоже рядом. я пыталась оттащить Алекса за рубашку назад, заранее понимая. что все мои телодвижения обречены на полный провал и выпустив ткань из рук от растерянности.

И испуга.

На полу между двух больших. грубо сколоченных кроватей в конвульсиях бился один из Полярных, представляя жуткое зрелище, от которого все просто впали в ступор.

Его большое тело сотрясалось и выгибалось под какими-то немыслимыми углами. словно Бера в буквальном смысле пыталось вывернуть наизнанку, пока он издавал жуткие хрипящие звуки с пеной на клацающих губах.

Его сосед по комнате, видимо тот, что и закричал, метался над другом, боясь к нему даже прикоснуться, чтобы не навредить, продолжая что-то кричать. чего я уже не понимала.

Я была в таком же шоке и полном ступоре, как и все остальные. не видя того. где был Ледяной, Сумрак и были ли здесь Север и Лютый, громко взвизгнув, когда Алекс рванул вперед…практически одновременно с забежавшим Севером.

Нефритом и Сумраком.

Четверо мужчин едва помещались в комнате, отчего Север, не глядя. раскидал кровати по углам комнаты. быстро покосившись на Алекса, который принялся без лишних слов разворачивать бьющегося в конвульсиях Бера, на бок.

— Этого кто сюда впустил?! — рявкнул Отец за нашими спинами. принявшись распихивать столпившихся Беров от комнаты, явно имея ввиду Алекса. который даже бровью не повел, повернувшись к Нефриту и Северу и проговорив быстро и сосредоточенно, словно был заправским хирургом. который работал в неотложке уже лет как десять минимум

— Похоже на приступ эпилепсии! Его нужно развернуть на бок и прижать, чтобы он не захлебнулся!

Север изумленно уставился на бесстрашного и делового Алекса, медленно моргнув своими длинными черными ресницами. которые словно веер опустились вниз и порхнули вверх, неожиданно кивнув. и принявшись помогать человеку разворачивать Бера. придавив его своими ручищами. когда это с легкостью удалось сделать.

— Нужно что-нибудь крепкое, что можно вставить между зубов!.. Злата!

Я подпрыгнула, когда Алекс обернулся ко мне, не зная, в какую сторону мне нестись и что искать, когда рядом юркнула Мия, протягивая ложку и опускаясь на колени рядом с выгибающимся Бером и держащим его Севером.

— Давай я. — быстро отодвинул Алекса Нефрит, как раз вовремя. закрывая своим плечом перекошенное лицо мучающегося Бера, где отчетливо можно было увидеть выпирающие клыки

— Не трогайте здесь ничего! — прозвучал звенящий от напряжения голос Сумрака, от которого все как-то собрались и отступили назад, но поспешно рассосались по дому лишь после ора Ледяного:

— Брысь отсюда сказал!!! Совсем уже стыд потеряли мать вашу!!!

Алекс удивленно покосился на то, как всех сдуло. но благоразумно промолчал. безбоязненно глядя на мужчину, который был мало того, что громким, так и еще и отчетливо странным.

По крайней мере, по городским меркам Алекса — точно.

Но, к его чести, Алекс не дрогнул и не отступил. даже когда Ледяной зашел в комнату, просканировав его своими пронзительными прозрачными глазами, чуть прищурившись, и, наконец, хмыкнув себе под нос: «Ну надо же! Стойкий! Давно таких не видел!»

-..если этот приступ не первый, он может длиться достаточно долго…

Алекс осекся, обернувшись на Севера и Нефрита как раз в тот момент, когда Сумрак склонился над извивающимся Бером, тихо обратившись к Северу:

— Сынок, только ты можешь проверить…

Глядя в синие глаза Севера, в которых словно застыл лед, кровь отхлынула от моего лица.

Не нужно быть гением, чтобы в голове с ужасающей ясностью сплелись воедино все колечки одной простой логики — Север был Кадьяком.

А что могут определить только Кадьяки?

Правильно! То, благодаря чему, я была восковой фигурой еще совсем недавно! Яд Кадьяков!

— Дочки, возьмите нашего гостя и поищите аптечку! — быстро повернулся к нам Сумрак, чуть кивнув, на что Мия, судорожно выдохнула, но все-таки послушно вышла из комнаты, осторожно увлекая за собой Алекса и меня в коридор, понимая, что ему больше нельзя находиться в этой комнате, пока он не увидел лишнего.

— Это новый телефон. Он работает здесь. Я проверял, — быстро запихнул в карман моей спортивной кофты Алекс небольшую трубку, не дав мне ничего сказать в ответ.

— Мы поищем с Алексом, Мия может понадобиться… — когда Нефрит поднялся, я поняла, что все плохо.

В зеленых глазах Нефрита был тот же лед. что и у Севера, чтобы не показать эмоциями все то, что творилось внутри Беров при мысли о том, что спова про его отца оказались верны.

К счастью, Алекс вышел за Нефритом без пререканий, на пороге оглянувшись на нас, словно сомневался, справимся ли мы дальше, оставшись одни.

Лишь проводив взглядом мужчин, я поняла, что все это время Лютый стоял в коридоре, прислонившись спиной к стенке и глядя на меня так разъедающе пристально, что сложно было понять, как кожа на мне еще не загорелась…или не покрылась инеем от ледяного холода.

Он смотрел на меня, сповно его совершенно не интересовало, что происходит в комнате и почему Сумрак и Север изменились в лице при виде того, что здесь произошло.

Смотрел так, словно хотел забраться мне под кожу, вплетаясь в вены и просачиваясь в кровь, чтобы унестись ее стремительным потоком прямо в мозг и прочитать все то. что в нем творилось.

Я напряженно застыла от этого взгляда, не испугавшись, но растерявшись того, что в последние минуты думала исключительно об Алексе, сама того не понимая.

-..Что-то не так? — сипло прошептала я. видя, как светлая бровь коварно изогнулась:

— Ты скажи

— Потом поговорите! — пророкотал Ледяной. оборачиваясь на сына, и я вздрогнула. впервые увидев эти светлые. словно лед, глаза такими хмурыми и сосредоточенными. — Надо увести из дома человека. пока жив и здоров, потому что сейчас он ходит по лезвию ножа. Увидит то. что не должен — и ближайший сугроб станет ему вечной могилой!

— Я уведу его в город и вернусь. — я даже не обратила внимание на то, что кроме уже знакомых и родных Беров в коридоре стоял и тот. который пришел с Алексом.

Странный, суровый. Сероглазый.

Тот, на которого не поднимал своих глубоких мудрых глаз Сумрак.

— Сын, не молчи! — от рыка Ледяного снова завибрировали стекла и все приглушенные голоса стихли. погрузив дом в ужасающе-напряженную тишину. когда все уши были направлены на Севера, который ответил мрачно и резко:

— Будто сам не чувствуешь!

— Я могу ошибаться.

— Ошибки нет..

Я на секунду закрыла глаза, судорожно втянув в себя воздух и чувствуя. как Лютый метнулся в комнату, склоняясь над Бером. чьи судороги стали постепенно проходить, но он по-прежнему хрипел и дышал тяжело и рвано.

— „пустите ему кровь… чем больше, тем лучше. Дочка, сделай тот чай.

Словно мои конечности превратились в ледяную статую, не давая мне пошевелиться, пока я, едва дыша, смотрела, как Север и Лютый поднимают с пола Бера, осторожно укладывая его на кровать. а Мия с бледным личиком кидается мимо меня на кухню.

Мне казалось, что это жуткое окоченение снова пробирается в меня, отбирая мое тело. и вселяя лишь огромную удушливую панику. словно этот яд мог войти в меня даже по воздуху, вцепляясь в легкие своими колкими щупальцами и замораживая меня изнутри.

Я впивалась в ладони ногтями до крови, чтобы только понять, что я ЧУВСТВУЮ!

Что никогда больше не стану бестелой восковой куклой, внутри которой горит в агонии душа.

Не в силах, втянуть в себя дрожащий воздух, я смотрела на то, как Север склоняется над Бером, прокусывая осторожно его кожу от плечей до запястья. откуда ручейками текла алая кровь. впитываясь в простынь, отчего она становилась багрово-красной…

Одну руку. Затем вторую…

Все больше этих глубоких мелких ранок от острых клыков…

Все больше крови, которая пропитывала насквозь белье, пробуждая в глубине тела колкую тошноту.

— … он не мог войти сюда!..не мог пробраться, когда мы все были в доме! — метался словно огромный раненный зверь Отец, хмурясь так сильно, что становилось по настоящему страшно.

Лишь на секунду он застыл, резко повернувшись ко мне и сверкнув глазам, бросился вперед, пугая своей резкостью и нечеловеческой скоростью еще сильнее…но обнимая осторожно и нежно:

— Дочка. Все в порядке. Ничего не бойся. Дыши. вот так. Этого яда не достаточно, чтобы убить.

Вдыхая урывками колкий и морозный аромат Отца, я цеплялась за него руками, с облегчением понимая, что чувствую.

Чувствую! Его тяжелые руки.

И это жар большого тела, который был способен растопить даже вековые ледники.

-..не убьет. Но он вернется?.. будет шевелиться?…

Я так охрипла, что сама едва понимала, что говорю, чувствуя, как Отец кивнул.

— Будет. Еще как будет! Я ему такое устрою, что это утро уже начнет с пробежки!

Беры не врут.

Ладно….иногда не договаривают, но Отец не был одним из тех. кто пытался скрыть свои мысли.

Вот только я все-равно нервно вздрогнула, когда мимо нас пробежала Мия с большой кружкой, вслед за которой вошел хмурый и сосредоточенный Нефрит, обратившись к Северу:

— Я проверил воду и траву — все чисто. Чай можно пить.

— Прости, друг, но без этого никак… — приглушенно проговорил Север, когда они с Лютым принялись вливать чай в бедного Бера, отчего меня просто выворачивало наизнанку.

Боюсь, что мой желудок не выдержал бы, если бы Север не поднял голову, глядя на Нефрита:

— Как это могло случиться?

— Пока сложно понять наверняка. Я сказал нашим парням проверить весь дом.

— А здесь? — тихо проговорила Мия, озираясь по сторонам, когда ее взволнованный взгляд, влажный от подступающих слез остановился на стакане, что стоял на тумбочке.

— Только ничего не трогай, девочка! — метнулся к ней Север, крепко обнимая и увлекая к Отцу и ко мне, — Присмотри за ними!

Горячие руки отца сомкнулись вокруг нас, обжигая своим жаром и оберегая от всего на свете, когда Север метнулся к стакану, тщательно его обнюхав.

Не нужно было слов.

Ответ бы понятен всем и каждому, когда из груди Севера вырвался приглушенный рев и снова его зрачок ахнул, раскрываясь, а затем словно лопнул, превращаясь в едва заметную точку в глубокой синеве полыхающих глаз.

Тело отца напряглось за нашими спинами, буквально окаменев, когда даже мощная грудь застыла на выдохе, словно не в силах втянуть в себя воздух больше:

— Что там, дети?…

Нефрит. быстро сжал плечо Севера, потянувшись к стакану. который чудом не был раздавлен в ладони его брата, и мы с Мией в ужасе дернулись. подавшись вперед. когда Нефрит поднес его к губам. отпив то. что в нем еще оставалось и поморщившись.

— Тише-тише. я в порядке. Для Кадьяков эта доза не причинит вреда.

— Что там, сын?

— Молоко…

Если тишина могла визжать и падать на колени, то сейчас в воздухе происходило что-то вроде этого.

Мне казалось, что от напряжения и того, как у всех работали мозги, сейчас замерцают вспышки разрядов. и от одного неосторожного вздоха этот дом взорвется, превратившись лишь в атомный гриб в колючем морозном воздухе.

Мои мозги тоже работали, скрипя своими винтиками и складывая картинки, которые я хватала за хвост, пытаясь их остановить и выстроить по порядку.

Меня кантузло от кофе!

В кофе был яд!

Но яда не было в воде, в самом порошке кофе, в сахаре не было…

МОЛОКО?!

Что я знала про молоко?

Что его обожали Беры.

И что оно определенно было в моей кружке с кофе. которую принесла Луна.

— …На кухне не было яда! — синие глаза Севера полыхнули и черные брови сошлись на переносице, когда две пары глаз встретились, словно яркая вспышка.

…а руки отца в миг стали холодными.

Я не знала, что произошло в одну-единственную секунду. когда Лютый побледнел и бросился к отцу, в тот же миг, когда Ледяной оглушительно взвыл, вылетев из дома с такой силой. что вынес часть стены вместе с входной дверью.

— Брат! — Север и Нефрит бросились к Лютому, который подхватил нас с Мией буквально на лету, увлекая за собой в полуразрушенный коридор, хрипло выдохнув дрогнувшим от паники голосом:

— ДЕТИ!..

Иногда истерика бывает громкая.

Такая, что ты кричишь, визжишь, оглушая своими немыслимыми децибелами, рыдаешь, рвешь на себе одежду и волосы…пытаешься колошматить того, кто находиться рядом с тобой, пока безумные по своей силе эмоции выходят из тебя, оставляя место лишь черной пустоте…и болезненному покою.

Страшнее, когда истерика тихая.

Когда она выплывает из глубины твоего сознания, огромная и неумолимая, словно черный кит, который проглатывает тебя целиком. не давая времени на обдумывания плана побега. Этот кит съедает тебя вместе с частью твоего мира, в котором ты пытаешься отчаянно бежать, понимая, что ты в ловушке и выхода нет…

У меня было ощущение, что кит меня уже проглотил…

Меня и половину Арктики, в которой теперь все звуки раздавались, словно из другого мира, пока в моей голове стучали обрывки чьих-то фраз знакомых голосов, которые кричали друг другу что-то.

Мне приходилось концентрироваться из последних сил, чтобы понимать в каком положении я нахожусь в пространстве, и куда меня тащат сильные горячие руки, окутывая моим самым любимым морозным ароматом.

— Боги! Скорее!!!

Я никогда еще не слышала, чтобы голос Лютого дрожал.

На самом деле. По-настоящему.

Не от едва сдерживаемого хохота.

Не от его коронной высокомерной язвительности.

А от страха…

Я пыталась прийти в себя и начать двигаться хоть как-то, когда мой муж стремительно натягивал на меня пуховик, шапку и варежки, выбегая со мною на руках сразу на улицу, где спепящее солнце пересекло половину неба, плавно и медленно опускаясь к самой земле, словно рассматривая свое отражение в ледяной равнине, как в зеркале.

Словно в бреду я отмечала, что теперь вместо двери в нашем доме большая рваная дыра с треснутой верандой, где были пропомлены все ступеньки, рядом с которыми валялись клочки от разорванных кожаных штанов, что, вероятней всего, просто треснули, когда Отец обернулся в медведя, стремительно уносясь домой.

— Мне нужен тот человек, которого ты нашел в городе!!!

От рыка Лютого мороз прошелся по коже, когда сомнений не оставалось — как только Беры узнают все, что им нужно, на одного человека в городе станет меньше.

Как бы потом не возмущался тот Берсерк, который, кажется, был заступником всех людей и ушел провожать Алекса.

— Дай мне немного времени, и я принесу его тебе, — впервые я видела Нефрита таким….бесчеловечным.

Я не могла вспомнить ни единого раза, чтобы наш красавчик-модель хотя бы когда-то рычал, или скалился.

Я ни разу не видела, чтобы он обращался в зверя.

Он был самым человечным и спокойным их всех, кто жил в доме, включая, наверное, даже меня и Мию, но в эту секунду я отчетливо видела, что он не просто часть мира Берсерков.

Он — Кадьяк.

Становилось жутко и страшно оттого, что могло сидеть внутри мистера очаровательности и обаяния, когда в его движениях больше не осталось ничего плавного и сдержанного. Теперь его сила. которую не могла изменить и уменьшить даже его испорченная кровь. вышла наружу во всем своем величии.

И снова я вспоминала слова Мии о том, что в крови Кадьяков сидит пламя, которое нельзя выпускать из узды, дав ему возможность разрастись в пожар.

— Мы же проверяли кухню вдоль и поперек. ВСЕ! Мы не могли пропустить такое…

Когда Север выскочил на улицу, неся на руках уже одетую Мию. которая сжимала в ладонях аптечку. набитую травами, Лютый уже опускался на колени, чтобы обернуться на брата и проговорил отрывисто и быстро, прежде чем его ладони стали огромными широкими лапами с белоснежной шерстью:

— …мы проверяли нашу кухню. Не детей. Молоко есть только у них.

Мия ахнула от этих слов, прижимая к себе аптечку и ловко забираясь на Севера, который в единую секунду обернулся огромным темным медведем, опуская голову вниз и ложась на лед, чтобы его шустрая маленькая жена смогла забраться на него.

Мне не нужно было отдельного приглашения, чтобы я сделала то же самое, хватаясь крепко за плюшевую тугую шерсть и забираясь на своего огромного белоснежного мужа, который громко фыркнул, тряхнув своей большой мохнатой головой, устремляясь вперед с такой скоростью, что улетающие назад деревья, а затем и ледники были всего лишь одной сплошной размытой картиной с темными и светлыми пятнами, словно размазанными на холсте.

Распластавшись на его спине, я с силой обхватывала большое мохнатое тело руками и ногами, лежа словно на волосатой подводной лодке, что неслась стремительно вперед, окутывая меня своим жаром и родным ароматом, который впитывался в мою одежду и волосы.

Темный медведь летел рядом, не отставая ни на шаг, унося с собой Мию, которая ехала в таком же положении, держась одной рукой и прижимая к себе аптечку другой.

Я не могла даже сказать, сколько мы летели почти в невесомости, хватаясь за наших звериных мужей, боясь даже пуститься в размышления о том, что произошло в доме!

Отчетливо и ясно я понимала лишь одно — Лютому было больно, и я не могла себе позволить лишних терзаний, зная, что он утонет с головой, ощущая все то, что творилось внутри меня.

Только бы все было хорошо!

Только бы мы успели!

Я бы улетела еще на много метров вперед пушечным ядром, оттого, как быстро и резко остановился Лютый, если бы его руки с силой не обвили меня, не торопясь ставить на скользкий лед под ногами и сразу устремляясь в уже знакомую огромную льдину, где и было великое царство Полярных…на которое так вероломно и жестоко покусились враги!

На пороге нас уже ждал Свирепый, который кинулся к брату бледный и раздавленный, но все еще ничего не понимающий.

-..отец просто уничтожен, — выдохнул он, бросаясь вслед за Лютым и Севером по ледяным коридорам, не обращая внимания на притихших Полярных в большом зале, — Брат, что происходит?…

— Собери всех воинов возле дома! Ни один порыв ветра не должен остаться незамеченным! Пусть опоясывают льдину! Если будут видеть или чувствовать кого-либо — пусть сразу нападают и не ждут команды! — прорычал Лютый, не убавляя шага и не торопясь рассказывать все брату, который лишь кивнул в ответ, устремляясь назад в зал, и, видимо, на улицу, в поисках своих верных воинов.

Я даже не могла объяснить, каким образом у меня получилось сориентироваться в этом ледяном царстве с десятками коридоров, но я отчетливо понимала, что мы стремительно прошли комнату Лютого и даже ту, что называли спальней убитой жены Ледяного, зашевелившись настойчиво в сжимающих меня руках, когда мы пересекли разметку, за которую нельзя было заходить.

— Дальше нельзя! — ахнула я, хватаясь за напряженные широченные плечи своего целеустремленного мужа, который буквально шел на таран, — ты ведь знаешь правила! Без разрешения Отца нас не пустят…

Он остановился и опустил меня на пол, загораживая собой лишь тогда, когда в другом конце коридора появилась высокая крепкая фигура…с длинной черной косой и своеобразным копьем с двумя наконечниками.

Север опустил Мию тоже, встав рядом с Лютым, и сосредоточенно разглядывая смелую девушку. которая храбро и твердо стояла на ногах, обхватывая рукоятку своего копья умеючи и очень крепко.

— Дальше дороги нет.

Прозвучал ее голос собрано и так же твердо, когда светлые глаза впились в двух мужчин, даже не дрогнув оттого, что как ни крути, а они были намного больше…и явно гораздо сильнее.

— Уйди, — от утробного низкого рыка Лютого, лед под нашими ногами буквально завибрировал, — Не пожалею.

Вот только девушка даже и бровью не повела, демонстративно сделав шаг вперед и с силой вонзив копье в лед, отчего по нему пошла трещина, словно сеть морщинок, разрастающаяся все больше и больше.

Я не знаю, было ли дело в том, что она была из рода Кадьяков.

Или то, что она была истинной дочерью своего Отца.

Но девушка не страшилась совершенно ничего, глядя в полыхающие глаза Лютого почти с вызовом, словно только и ждала, когда он кинется на нее, чтобы размять свои мышцы. Ей!

Я хваталась за руку Лютого, как только могла, отчетливо понимая, что моих силишек будет явно не достаточно, чтобы остановить того, кто был уже на грани обращения в зверя. судя по тому, что его дыхание уже изменилось и за тяжелым вдохом последовало два резких выдоха.

Битвы было не избежать, и эта сумасшедшая девушка напоминала мне не иначе как Гендальфа, который, стоя на хрупкой узкой дорожке, кричал огромному полыхающему монстру: «ТЫ! НЕ ПРОИДЕШЫ» Едва ли она видела нечто подобное, вот только я не была уверена, что в этот раз Гендальф выживет…

— Звезда, пожалуйста!

Я удивленно моргнула, не выпуская из ладоней напряженной руки Лютого, когда Мия сделал пару шагов вперед, поравнявшись с нами, и умоляюще глядя в глаза девушке, которая нехотя отвела свой взгляд от яростных глаз Лютого, сосредоточившись на Мии лишь на секунду.

— Позови Отца, мы знаем, что он с детьми! Это очень важно! мы должны быть уверены, что…

— Дальше дороги нет.

Словно Звезда знала только исключительно эту фразу не дав Мие даже договорить, и окинув взглядом вторую большую фигуру, которая возвышалась над крошкой Мией, явно растерявшись.

Я не знала, видела ли Звезда когда-нибудь перед собой других мужчин, кроме Отца и. должно быть, Лютого, раз уж она реагировала на него довольно спокойно, не считая того, что казалось, будто она сама не прочь начать драку. не боясь проиграть ни на секунду.

Был ли Север первым Кадьяком, которого она увидела перед собой, понимая, что к его роду принадлежит и она — чистокровная девушка-Кадьяк, спасенная когда-то Отцом?

Или Север ей понравился внешне, отчего Звезда явно смутилась. едва не сделав шаг назад?

В конце — концов, на Севера было сложно не залюбоваться, особенно сейчас, когда он стоял совершенно обнаженный, глядя своим красивыми синими глазами через пелену черных длинных ресниц, так пронзительно и…тяжело, словно грозовая туча, из которой скоро рванет молния, испепелившая ледники до самого основания.

Странно было наблюдать, как Звезда медленно моргнула, словно пытаясь вырваться из плена синего взгляда, переведя свои глаза на Мию, а затем снова на Севера, будто девушка не могла поверить в то, что чувствовала. А она, должно быть, могла почувствовать, что на этой маленькой, хрупкой человеческой девушке метка чистокровного Бера, и его синие глаза горят неестественно ярко только из-за нее.

— Послушай, нам нельзя терять время. Позови Отца, — спокойно проговорил Север своим глубоким бархатным голосом, вот только Звезда замерла лишь на пару секунд, словно сбрасывая с себя пелену сна, заморгав и сжимая рукоятку своего орудия с еще большей силой, нахмурившись.

— Перед тобой стоит не просто Бер, черт побери! — от яростного ледяного рычания Лютого, на моем теле встал каждый тонкий волосок, затрепетав испуганно и восхищенно, — Это Король твоего рода! Послушай хотя бы его и уйди с этой чертовой дороги! Это мое поспеднее слово!

Нет, она ни за что не отступит назад, это было ясно по тому, как сверкнули глаза девушки, словно острые кинжалы, и ее голос прозвучал спокойно и холодно:

— У меня есть только один Король. И он мой Отец.

БЕДА!

Только это словно пронеслось в моей голове вихрем, потому что Лютый сделал шаг вперед. явно давая понять, что он не шутил, когда говорил, что это его последнее слово.

Звезда хмыкнула, ловко крутанув в руках свое орудие и заняв какую-то позицию, не то, для нападения, не то для обороны, напоминая в тот момент не медведицу. а скорее самую настоящую пантеру, которая только кажется кошечкой…а попробуй подойди к ней, и ты узнаешь всю силу, ловкость и хитрость этой хищницы.

Единственной проблемой было то, что я совершенно не знала, что в этой ситуации делать мне!

Виснуть на Лютом намертво и не дать ему сделать следующего шага, тем самым обезопасить неразумную девушку, которая была, очевидно, не совсем здоровой, раз пыталась противостоять тому, в чьих жилах текла единая чистая кровь?

Или опустить его и не вмешиваться, молясь лишь на то, что Лютый не причинит вреда одной из любимых дочерей его отца и просто откинет её в сторону, освободив путь?

Конечно, очень хотелось надеться на второй вариант развития событий…если бы только все было так просто!

Не удержавшись, я ахнула, когда Лютый просто пошел вперед, а вслед за ним и Север, не видя. как я смотрела на них, вытаращив глаза и понимая, что в этой ситуации Звезде уже не поможет ничего, как бы она не храбрилась и какой бы бесстрашной и жестокой не выглядела.

Если против лома нет приема, то против двух — проще сразу убежать самой и притвориться мертвой. вдруг они поверят.

Я вздрогнула, когда за моей спиной Мия резко поставила на ледяной пол аптечку, всплеснув руками и шикнув:

— Боги! Вы же это не серьезно?! Она же девушка!

Кстати, что случается со слухом Беров, когда они готовятся к драке?

Потому что ни Лютый, ни даже Север не обратили на возмущение крошки никакого внимания, продолжая размеренно наступать на Звезду, которая стойко стояла на своем месте, чуть пригнувшись и глядя так, словно могла разорвать их одним лишь своим взглядом.

— Ну уже нет! — я удивленно покосилась на Мию, когда она свела свои темные бровки, с грустью думая о том, что она может сделать, чтобы остановить эту ненормальную троицу, зажмурившись, когда Лютый вдруг сделал резкий выпад вперед. пытаясь схватить Звезду, но та оказалась быстрой и гибкой, изогнувшись так, что его рука со свистом рассекла воздух, зато девушка развернулась так резко и грациозно, словно танцуя, заехав своей тяжелой черной косой прямо по лицу Лютого, на скуле которого выступила кровь.

Лишь в тот момент я заметила, что вместо обычного кожаного жгута, которым в этом ледяном царстве пользовались все, начиная от простых Беров и заканчивая Королем. на кончике хвоста Звезды была привязана какая-то небольшая конструкция с шипами.

— Классная причесочка! — усмехнулся хищно Лютый, медленно вытирая капельки крови со своей щеки и облизывая их с пальцев, глядя на Звезду так, что можно было бы помереть от страха. И возбуждения!

— Мне тоже нравится! — улыбка Звезды была под стать Лютому, когда ее ровные белые зубы практически клацнули, даже если явно выраженных клыков у девушки не наблюдалось.

— … отец, ты же слышишь — шипела Мия за мой спиной, опускаясь на колени, когда я кинулась к ней, не понимая, что происходит, — ты не можешь не слышать…

Когда послышался грохот, я поняла, что Лютый перешел в наступление, боясь даже посмотреть, что происходит с упрямой Звездой, когда Мия громко крикнула. глядя вперед так целеустремленно и твердо, словно что-то задумала и давала последнее предупреждение:

— Отец!

Я покосилась на Севера и Лютого, которые практически развлекались тем. что пытались поймать в ледяном коридоре, где было крайне мало места двум огромным мужчинам, гибкую и очень быструю Звезду. которая умудрялась лупасить их между выпадами своей палкой, а заодно и косой, которой орудовала словно кнутом.

Мия замерла, глядя мимо разворачивающейся потасовки вперед, но, видимо не дождавшись должного ответа, отрывисто выдохнула, опуская обе ладони на лед. и резко проводя левой с силой по той самой острой разметке, которая предостерегала всех о том, что дальше идти нельзя.

Я смогла понять, что задумала наша ясноглаза девочка лишь увидев, как широченные плечи Севера резко напряглись и Бер метнулся к нам, позабыв про своего брата и Звезду, потому что на льду осталась кровь его жены, которая порезала свою ладонь, крикнув еще раз:

— ПАПА!..

— „вот ведь лиса, — сокрушенно покачал головой Север, опускаясь перед Мией на колени и целуя ее окровавленную ладонь. очень вовремя успев скрыться с места драки, потому что появление Отца было как всегда полным неожиданности.

И фееричным, когда практически к нам под ноги с большим ускорением, благодаря стараниям Отца, прилетела Звезда, а за ней и Лютый.

И можно было бы на него обидеться за то, что он нас не слышал, или разозлиться за то, как он отшвырнул своего сына и дочь, словно они были двумя клочками вшивой шерсти, вот только душа застыла при виде того, кто был великим Королем всех Полярных Беров.

Прав был Свирепый.

Отец был просто раздавлен.

Уничтожен.

Если бы не его огромная мощная фигура, которая отбрасывала тень на лед, я бы сказала, что Отец стал похож на призрака… на призрака с глазами, обезумевшими от боли.

Было жуткое ощущение, что он просто не понимает, где он и что происходит, едва не откинув Севера со своего пути. опускаясь на колени перед Мией и осторожно разворачивая ее ладонь к себе, глядя на то, как с нее капает алая кровь.

— …они сделали?

Даже голос Отца не рокотал, как обычно, словно вся его сила и весь запал ушел вместе с блеском глаз, оставляя после себя лишь огромную черную рану, которой было не суждено затянуться.

— Я сама. Папа, пожалуйста! Что с детьми?!..

Мия подалась вперед, обхватывая Бера ладонями за лицо, не боясь того, что его серебряная аккуратная борода теперь была в алой крови, и заглядывая в глаза, в которых можно было сгинуть и сойти с ума от боли и одиночества.

— Идемте….

Ледяной поднялся тяжело, не глядя ни на кого и не оборачиваясь, когда Лютый поднялся с ледяного пола с помощью протянутой руки Севера, обняв меня и увлекая за собой без лишних слов.

Но я не могла сделать даже шага вперед…

Меня сковал страх, словно ноги вросли в пол.

Если с детьми что-то случилось….я не смогу…просто не выдержу видеть все это….

Словно в бреду. я с удивлением смотрела на то, как Север протянул руку Звезде, которая от этого жеста сжалась, поспешно метнувшись в сторону и подскакивая на ноги без его помощи, чтобы последовать за отцом, пряча свое весьма очевидное смущение.

Глядя на девушку, я не понимала, как она может быть такой собранной и спокойной в этот момент, вышагивая за спиной Отца, словно была его живой броней… неужели ее не волновало то, что произошло с детьми?!.. Как можно было быть такой холодной и отрешенной в момент, когда даже руки моего язвительного и сдержанного мужа подрагивали и стали впервые холодными, словно лед.

Я не шла…я просто ехала на подошве по ледяному льду вперед, куда меня неумолимо увлекал Лютый, кусая губы от отчаянья и пытаясь найти внутри себя хоть какие-то резервы, чтобы не впасть в полную и непроглядную истерику. По крайней мере, не на глазах Отца, которому было и без нас очень плохо.

— Пуна!

Я вытянула шею, чтобы увидеть. как из-за мощного широченного плеча Отца показалась темная голова и знакомые карие глаза, видя, как Мия протянула к девушке руку. которую Луна осторожно пожала, нахмурившись и принявшись принюхиваться, вероятно, учуяв запах крови Мии.

— Звезда ранила?!

— Нет-нет, я в порядке, — быстро замотала головой Мия. — это я сама, сама. Отец не слышал нас, не знала, как привести его в чувство.

Губы Луны чуть дрогнули в понимающей улыбке, которая сползла с лица в ту же секунду, когда девушка поравнялась с шагающими Мией и Севером, приглушенно проговорив:

— Я слышала, что вы здесь, но не могла оставить детей и Отца, когда первой ушла Звезда…

— Пожалуйста, скажи, что с детьми! — умоляюще изогнула брови Мия, на что Луна сосредоточенно нахмурилась, словно не понимала о чем идет речь:

— Трое спят, остальные играют.

Я споткнулась, затормозив пятками, чтобы Лютый чуть остановился, и мы могли поравняться с Мией, Луной и Севером, видя, что даже Лютый обернулся, уставившись на свою подружку удивленно и сосредоточенно.

— С ними все в порядке? — тяжело было слышать, как дрогнул его сдержанный ледяной голос, когда Лютый всматривался в карие глаза так, словно пытался через черный зрачок поймать душу девушки.

Север и Лютый явно принюхивались к эмоциями Луны, пока их лица удивленно не вытянулись.

— Дети в порядке?!

— Боги! А что с ними должно быть не так?! На вас по дороге льдина упала? Что со всеми происходит? Отец прилетел, словно сумасшедший призрак, напугав нас всех, и принявшись обнюхивать детей! Он ничего не говорит, ни на кого не реагирует, но внутри него такое, что я боюсь лишний раз даже дышать рядом с ним… — Луна нахмурилась, дернув Лютого за руку и рыкнув, — Может хоть кто-нибудь поведает мне, что с нашим Королем и какой морозный шмель его укусил, а главное — при чем здесь наши дети?…

Господи, уже можно глубоко вздохнуть и начинать радоваться?!

Ни-фи-га. судя по тому, как Север и Люты переглянулись между собой и синеглазый Бер кратко и напряженно выдохнул:

— Где ваша кухня?

— Дальше по коридору….эй! туда нельзя!..Да что у вас всех происходит, черт побери?!

Я не знала, была ли Луна такой же отважной и повкой, как Звезда, которая продолжала послушно шагать за спиной Отца, не оглянувшись на нас, даже когда Север резко свернул на право, увлекая за собой бледную. но сосредоточенную Мию, и отмахиваясь недовольно от Луны, которая пыталась тянуть его обратно, не два войти в святая святых.

— Ты же знаешь наши правила! — в конце — концов всплеснула руками Луна к счастью, не бросаясь в драку, как бы это наверняка сделала Звезда, когда Лютый просто отодвинул ее, не пытаясь вытолкать за пределы кухни и затаскивая вслед за нами, кивнув холодно и напряженно:

— Где вы храните молоко?

Я не ожидала, что Луна притихнет, явно прислушиваясь к тому, что происходит внутри мужчин, которых в эту секунду не могло остановить уже ничего. Даже если бы вернулась Звезда со всеми своими сестрами.

По всей видимости, Луна быстро поняла в отличие от своей черноволосой сестры, что все очень серьезно и явно как-то связано с детьми, когда притихнув, просто махнула рукой Северу, приглашая следовать за собой, и не пытаясь спросить ничего больше.

Мы с Мией напряженно застыли у входа, боясь помешать даже дыханием, когда Луна вытащила две небольшие бочки, которые вряд ли смогла бы поднять обычная человеческая девушка. Она снова не сказала ничего, молча наблюдая за тем, как Север опустился на колени, одним быстрым движением открывая их и склоняясь над ними так низко, словно собирался в них окунуться с головой.

От напряжения в воздухе температура скакала, то обжигая жаром, то обдавая колким холодом.

— Брат? — обычно мурпыкающий, надменный голос Лютого был словно лезвие кинжала, как и пронзительный взгляд его голубых глаз, которые смотрели на Севера так пристально, что становилось страшно.

Думаю, Лютому не нужен был словесный ответ, когда он все почувствовал, зарычав так громко и низко, что вздрогнула даже Луна. покосившись на того, кого знала с детства, но явно не ожидала ничего подобного.

Мия ахнула, когда зрачок Лютого снова раскрылся и лопнул, оставляя лишь голубую яркую радужку. и мышцы на плечах заходили ходуном, словно зверь сидел внутри его большого тела, пытаясь вырваться на свободу.

— Тихо, тихо…. — Север поднялся на ноги, поспешив к Лютому, и положив широкие ладони на напряженные плечи своего брата, — у нас много дел. брат. Сначала дождемся Нефрита…

Луна нахмурилась, оказавшись рядом с двумя Берами с такой скоростью, что невозможно было заметить, как она успела оказаться возле них, что пугало.

— Вы давали молоко детям? — не знаю, как в таком состоянии Лютый мог еще говорить. когда его голос звучал в двух тональностях — один его привычный человеческий и мурлыкающий, а второй низкий и утробный.

— Что не так с молоком?! Север? — Луна вцепилась в руку Бера, отпрянув от него. когда тот тяжело выдохнул:

— В молоке яд Кадьяков.

— Так вы давали молоко или нет?..

Луна не ответила, просто исчезнув из кухни, и можно было бы подумать, что девушка растворилась, если бы сверху на нас с застывшей Мией на стали падать колючие ледяные пылинки. которые поднялись в воздух оттого, с какой скоростью девушка выбежала, оставляя нас в гнетущем молчании, когда я не знала, можно ли продолжать надеться и верить в то. что все закончится хорошо.

— …НО ведь она сама сказала. что с детьми все в порядке. Они играют и трое спят…

— тихо проговорила я. надеясь услышать от наших мужчин. что-то такое, что всколыхнуло бы сердце хоть маленькой капелькой счастья

— Идем к детям. Отец ждет, — Лютый выдохнул тяжело раз. И еще раз.

Он закрывал и открывал глаза, не в силах сразу взять себя в руки, задерживая дыхание и мотая головой, пока, наконец не кивнул Северу уверенно и собранно.

— Я в порядке. Идем.

Меня завораживали эти невероятные отношения между братьями, когда они оставались друг с другом до последнего, поддерживая и полностью полагаясь на свою семью.

Я обхватила обеими прохладными ладонями руку Лютого, поцеловав в плечо. куда смогла дотянуться, не в силах выразить словами того. что я чувствовала и что отчаянно хотела стать для него той незримой душевной поддержкой. которой у него никогда не было, и к которой он совершенно не привык, не ожидая, что он примет ее в эту страшную и тяжелую секунду.

Не ожидала я и того. что мой ледяной муж, неожиданно склониться, целуя меня в затылок и увлекая за собой из кухни по коридору дальше, вслед за Севером и Мией, которые шли впереди переплетаясь пальцами в один крепкий замочек.

Тонкие детские голосочки послышались еще до того, как мы вошли в небольшое уютное помещение, которое было выстелено белыми шкурами, и где стояли два ряда кроваток вдоль стен.

Светловолосые и голубоглазые дети казались просто чистой воды купидончиками. которые ползали. ходили и бегали по комнате, таская за собой деревянные мечи и щиты, колупаясь в серебристых волосах Отца, или пытаясь кусать его за пальцы, своими прорезающимися зубками.

Не помню, чтобы в своей жизни я когда-либо видела что-то более нежное и милое, глядя на то, как наш огромный, резкий, громкий, но добрый Отец сидел посреди этой комнаты, скрестив ноги и прижимая своей большой ладонью самого маленького из всех, глядя глазами, полными обожания на своих белокурых ангелочков, которые шныряли по комнате, то бегая друг за другом, то приползая к Отцу и хватались своими пухлыми маленькими ручонками, пытаясь подняться на нетвердые маленькие ножки.

Такой дозы умиления я не ожидала получить, понимая, что перестала даже дышать, глядя на два десятка малышей в возрасте приблизительно от нескольких месяцев лет до трех, если только я не ошибалась, так как никогда не была к детям настолько близко и совершенно ничего о них не знала.

Как не ожидала от Лютого даже капельки ласки, когда один за карапузов буквально запрыгнул с разбегу на его ногу, словно заправский боец, принявшись подниматься вверх, хватаясь ручонками и широко улыбаясь своими жемчужными зубками… среди которых уже выпирали маленькие аккуратные клыки, когда Лютый аккуратно отцил его от себя, смешно сморщив нос и клацнув своими зубами перед личиком малыша, который закатился от смеха, тут же принявшись повторять этот жест.

Распахнутыми глазами и затаив дыхание я наблюдала, словно во сне, как Лютый держит, не боясь, ребенка на своих руках, ловко прижимая к мощной груди и поддерживая за спину, пока карапуз пытался обхватить его ручками за шею, длинны которых пока не хватало для этого.

— Отец…

Лютый пошел вперед, осторожно обходя и переступая малышей, которые ползали у ног Ледяного, радостно улыбаясь и хватаясь за него своими ручками, которые он всегда поддерживал одной свободной рукой, не давая малышам упасть и делая несколько шагов.

— …трое не просыпаются….. - глухо проговорил Ледяной, прижав спящего малыша к своей груди и плотно сомкнув веки, словно…словно сдерживал горькие слезы, отчего я задохнулась, хватая ртом воздух, и видя, как Мия и Север кинулись вперед, осторожно опускаясь возле него, и подхватывая деток, которые тянули свои ручонки к ним, радостно гуля и говоря что-то на своем детском языке.

— …они не улыбаются во сне…не шевелятся…

Я вздрогнула, когда один за карапузов дополз до меня. задрав свою круглую головку, и всматриваясь в мои глаза так тепло и открыто, как это могут делать только невинные души, которые еще не столкнулись с этим прогнившим миром.

Растерянно я наблюдала за тем, как малыш вошкается, исследуя мои уги и пытается подняться на пухлые ножки, понимая, что без поддержки он просто упадет…

До этой секунды я никогда не держала в своих руках такого маленького ребенка.

Я не понимала, какое это счастье, с явным недоверием слушая все эти охи и ахи относительно того, что дети пахнут раем.

А ведь это было так на самом деле…

— Они дышат, — коротко и хрипло выдохнул Лютый, всматриваясь в малыша. что был в руках Отца, на что он кивнул, так и не в силах открыть своих глаз.

— …они самые младшие…если яд бы слишком силен…

— Папа!

Я не знаю, как Мия не рыдала и не билась в истерике, прижимая к себе одного из малышей постарше, который играл с ее черными волнистыми волосами, не прислушиваясь к тому, о чем говорят взрослые.

— Кадьяков поют ядом с рождения!

— …НО мы не Кальяки, дочка…

— Это не имеет значения! У малышей должен выработаться иммунитет на него! Яд попал с молоком только самым младшим?….

— Пили все…

Я истерично вздрогнула, когда откуда-то из глубины комнаты справа от меня вышла седовласая женщина с добрым лицом и голубыми глазами, в которых стояли слезы. прижимая к груди еще одного малыша, которому тоже было всего пару месяцев от роду. укутанного в пушистый мягкий плед. Она обернулась на меня, улыбнувшись мягко и так по-доброму, поманив за собой там, где возле Отца сидела почти вся наша разношерстная семья:

— Идем, дочка.

— Север, только ты можешь сказать наверняка в ком из детей яд и много ли его, — Лютый обернулся на своего синеглазого брата, который впервые выглядел таким потерянным и даже испуганным.

— Они слишком маленькие….я могу навредить или сделать больно.

— Просто скажи, что тебе нужно, сынок, — обратилась к нему женщина, осторожно касаясь свободной рукой огромного плеча Бера.

— Капелька крови. Мне нужна капелька крови каждого малыша.

Пока шли приглушенные обсуждения, каким образом это лучше сделать. чтобы не напугать тех малышей, кто был постарше и не сделать больно самым маленьким, я осторожно присела на пол рядом с Мией и Лютым, быстро осматриваясь и с удивлением отмечая, что, не смотря на странную жизнь Берсерков в глубине огромной льдины, у малышей было много вещей из современного мира. Бутылочки.

Книжки. Игрушки. Памперсы. В специальной посудине аккуратно стояли даже градусники!

Я и без того чувствовала себя неловко, усадив на свои ноги малыша, который почему-то не спешил уползать от меня, уютно устроившись и принявшись пытаться кусать мои пальцы, когда я случайно увидела Звезду, что застыла у входа в другое небольшое помещение, выглядя явно неловко.

Ее светлые глаза растерянно бегали по комнате, иногда останавливаясь на ком-то и снова в ту же секунду прячась за ресницами.

— Лютый, — обратилась к своему мужу, который с упоением тискал пухлого карапуза со смешной маленькой косичкой, — что не так со Звездой»…

Видя его кривую усмешку, я удивленно моргнула, не сразу поняв то, что он сказал, язвительно полыхнув своим колким взглядом и дернув бровью:

— Запала на Севера. И теперь чувствует себя виноватой и побежденной, потому что знает, что он уже занят и у нее нет шансов даже на равноценную битву за его внимание. Звезда улетела в такую глубокую галактику, о которой даже не подозревала, поэтому пока немного в шоке.

И в этом самом шоке была не одна она!

Как сказали бы Отец — приплыли! Да так резко, что развязался даже подарочный бантик в попе касатки воистину!

— А Север знает?!

— Конечно.

Глупый был вопрос, да. Если это все чувствовал Лютый, то Север чувствовал и подавно!

Еще только Санты-Барбары нам не хватало для полного счастья, сповно других проблем было мало!

Скоро все зашевелились, принявшись воплощать в жизнь план по тому, как уколоть маленькие пальчики, чтобы Север мог точно сказать про яд, и в комнату вплыла еще одна девушка, красота которой была просто какой-то запредельной.

Она была словно маленькая фея. Словно эльф. Словно полярная нимфа.

Миниатюрная и хрупкая, с невероятными волосами до самых бедер цвета драгоценной платины, которые струились, овивая ее волшебной вуалью. Но что больше всего привлекало внимание — это ее глаза, такие же огромные и распахнутые, как у крошки Мии, просто нереального цвета аметиста, как сиреневая дымка.

Это волшебство вплыло в комнату с третьим малышом на ручках, бережно прижимая его к груди.

Такая нежность. такая невесомость, такая сказочность….

..которая заехала смачным пинком по коленке Звезды, шикнув на нее своим хрустальным голоском:

— Тебя контузило или что? Думаешь, с тебя портрет собираются писать маспом?…Пап, ну скажи ей!

Не знаю, как моя челюсть не рухнула на пол, когда хрустальная внешность никак не могла совместиться с этим озорным блеском в невероятных глазах, словно сотня белоснежных чертиков носилось в них морозными вихрями, когда Отец устало закатил глаза, рыкнув приглушенно:

— Ну-ка, угомонитесы! Обе!

Большего и не нужно было, когда девушки притихли, смерив другу друга прищуренными глазами, а Отец добавил, обращаясь явно ко мне:

— Это моя младшая. Самая непослушная. Дерзкая. И боевая. Заря.

Девчушка даже внимания не обратила, как округлились мои глаза, и клацнула от удивления челюсть, улыбнувшись широко и открыто, рассматривая меня с явным интересом, словно я была особо ценным экспонатом элитной выставки, радостно взвизгнув:

— Человечек!! Как Мия! Классноо00000!

— Заря! — от предупреждающего рыка Ледяного поморщилась даже милейшая женщина, а вот девчушка даже бровью не повела, ломанувшись ко мне, не смотря на то, что в ее ручках сладким и странным сном спал прекрасный малыш, принявшись меня….обнюхивать!

— ЗАРЯН

— Твоя?! — вытаращила свои невероятные глазища девушка на Лютого, прикрыв глаза оттого, что Отец треснул рукой о полу, отчего послышался хруст:

— ЗАРЯ, ЧЕРТ ТЕБЯ ВОЗЬМИ!

— …у всех, значит, мужья, а меня черт брать должен?! — надула свои пухлые розовые губки это чудо с внешностью совершенного ангела и характером явного чертенка, на что я не сдержала улыбки, а Лютый сокрушенно покачал головой.

Кажется, эта девушка была истинной дочерью своего отца…пусть даже не кровной.

— Отдай спиногрыза Луне и займись делами! — в голос Ледяного вернулись его привычные рокочущие нотки, как и в глаза твердость духа и пронзительность, когда он тяжелым взглядом пригвоздил свою непокорную дочь, отчего девушка демонстративно шумно и обреченно вздохнула, передавая малыша Луне и с недовольным видом удаляясь куда-то в отдельное помещение этой большой детской комнаты, откуда, вероятней всего, вышла до этого.

— Поседею с этой девчонкой! — пробурчал Отец, провожая Зарю недовольным, но все-таки лукавым взглядом.

— …И так весь белый уже, — тихо проговорил Лютый, криво усмехнувшись на рык Отца:

— Полысею значит!

Кажется, все начинали приходить немного в себя от потрясения, когда девушки во главе с Ночью стали помогать Северу определять состав крови малышей, начиная с тех, что спали, а Мия убежала на кухню, готовить тот самый отвар, который в свое время смог реанимировать Севера и даже меня.

Яд был в крови всех детей….но лишь самые маленькие впали в онемение, так как для них эта доза оказалась слишком большой для простого «закаливания».

— Сколько времени нужно, чтобы чай стал действовать? — смотрела я на притихшую Мию, когда мы сидели с ней в большом общем зале, оставив Отца с детьми, рядом с костром, пока наша крошка снова что-то готовила.

— Надеюсь, что уже утром малыши смогут двигаться… так сказал Север.

Не удержавшись, я покосилась на выход, с ужасом понимая, что в эту секунду там твориться что-то страшное, даже если было ужасающе тихо.

Мы вышли из комнаты малышей под присмотром Звезды, когда Луна сообщила нам, что Свирепый просит выйти Севера и Лютого, потому что пришел Нефрит…и он был не один.

Да, наш самый человечный из Беров был зол.

И он сделал то, что обещал.

Притащил с собой едва живого от страха человека, который был бледнее снега и едва мог говорить оттого, как сильно его трясло.

Еще бы! Видеть, как огромные мужчины ходят обнаженными в ледяную стужу, обращаясь при этом в медведей — это вам не на прогулочку выйти в дремучий лес, забыв винтовку дома!

Они утащили человека за пределы дома, как только мы вошли в зал и, кажется, я знала почему…

Что гласило первое правило Беров?

Их род должен оставаться в тайне от людей.

А что происходит с людьми, если они по какой-то причине увидели Беров в их зверином обличии?…

Лучше не думать…я тяжело сглотнула, чувствуя горечь внутри, даже если понимала, что этот самый человек скорей всего виноват.

Тяжело было на душе, когда наши Беры вернулись в дом, сосредоточенные, молчаливые и грозные, подпрыгнув от раскатистого голоса Ледяного, который эхом раздался над ледяными сводами дома:

— Что там, дети? Выяснили что-нибудь?

-..человек держал свою ферму, с которой брали все мясо для стола Беров.

Включая молоко, — проговорил приглушенно и сосредоточенно Нефрит, когда Отец уселся на свой трон в дальнем углу большого зала, напротив главного входа, а наши Беры подошли к нему, усаживаясь прямо на полу у ног Отца, — он сказал, что какое-то время у него работал некий работник, которого он не видел в городе ранее.

Он подумал, что тот беглый бандит или скрывается от закона, но не стал сообщать никому. Этот человек расспрашивал обо мне…. «том парне, который часто приезжает и выглядит, как атлет, но одеваться, словно принц». — Нефрит усмехнулся жестоко и хищно, — Теперь я понимаю, почему обратил внимание на этого типа, и почему по ощущениям мне показалось, что он знает обо мне. Фермер действительно знал. Он расспрашивал обо мне людей в городе, чтобы рассказать затем своему работнику.

— …думаешь это был Карат?… — Отец слушал напряженно и сосредоточенно, иногда приглаживая своей широкой ладонью аккуратную белоснежную бороду и щурясь, словно что-то замышлял.

— Уже не сомневаюсь даже. Со слов фермера этот помощник, был таким, как мы — высокий, мощный, с черными волосами и светлыми глазами, и явно обладал большой силой.

— И, естественно, теперь этого помощника нет в пределах города? — дернул светлой бровью Отец.

— Нет. Фермер сказал, что он пропал пару дней назад, не предупреждая его и не пытаясь получить деньги за свою работу.

— Очень логично.

Отец тяжело откинулся назад на свое большое странное кресло, закрыв глаза и тяжело выдохнув.

— И мы не чувствуем его, верно?…

Беры напряженно молчали, переглянувшись и закивав головами, вот только Отцу не нужно было услышать этот ответ, он все понимал прекрасно сам.

— И я правильно понимаю, что едва ли Карат спокойно удалился с наших земель, решив продолжить свою новую жизнь среди людей, а, шмель?..

Думаю, что и этот вопрос был глубоко риторический, поэтому наши Беры продолжали молчать, иногда хмуро переглядываясь и играя своими выпуклыми мышцами, которые плавно перекатывались под горячей упругой кожей.

Я едва могла дышать, понимая вместе с остальными, что опасность была где-то рядом, а мы даже не могли понять, с какой стороны прилетит этот удар, и не пропустим ли мы его.

— Мои парни охраняют дом вместе с вашими воинами, — глухо проговорил Север, поведя своим мощным плечом, словно пытаясь снять излишнее напряжение, — Янтарь с ребятами наблюдают за городом.

Мы словно были в осаде, не в силах понять, сколько это продлиться, когда Ледяной тяжело вздохнул. сокрушенно качая головой и проговорив приглушенно и устало:

— …ведь Карат не был таким.

Никто не ожидал услышать ничего подобного, когда воцарилась гробовая тишина и все в немом удивлении уставились на Отца, который сидел по-прежнему прикрыв свои прозрачные колкие глаза.

— Впервые я увидел его, когда у людей началась война. Бурые и Гризли поддержали свои кланы, выступая вместе с людьми против общего агрессора, но это было слишком далеко от нас, чтобы мы знали…Алмаз и Карат пришли к нам сами.

Сильные, смелые, величественные, они забыли про свою гордость и вражду наших родов, чтобы объединиться и помочь людям победить. Нам было по двадцать и мы свято верили, что сможем изменить этот мир нашими силами. Мой отец был против, — Ледяной криво усмехнулся, — Старик прогнал Кадьяков, сказав, что не собирается вмешиваться в жизнь тех, кто ниже нас и что Полярным нет дела до войны людей. Алмаз сказал ему только одно: «Если мы не поможем, эта война коснется всех…». Я не спал ночь, думал. А наутро собрал верных и преданных мне Беров, которые были согласны с тем, что сказал Кадьяк.

Отец выдохнул, снова пригладив свою бороду, подавшись вперед и упираясь локтями в колени, продолжил:

— Мы сражались бок о бок с Кадьяками, Гризпи и Бурыми. Не было никаких распрей между нами. Мы бились, как одно целое, вместе оплакивая падших друзей. Эта война закончилась, но открыла глаза на многие зверства, которые творили люди…

Алмаз считал, что мы не должны жить в полной изоляции от людей, оставаясь дикарями и варварами, у которых были только клыки и когти, пока люди создавали все новое и новое оружие. Что мы должны стать частью их мира, чтобы слиться и продолжать спокойно жить…Карат же после увиденных на войне зверств возненавидел человеческих род еще сильнее, став явным и ревностным сторонников старых законов Беров. по которым веками жили наши предки. Он никогда не бредил властью. Не стремился отобрать ее у своего брата… но их пути разошлись в тот момент, когда Карат позволил Кадьякам иметь человеческих жен.

Я осторожно встала вслед за Мией, которая тихо и быстро соскочила со своего места, устремившись к нашим Берам. и обнимая своего черноволосого мужа со спины, прижимаясь щечкой к его широкой щетинистой скуле, чтобы поддержать, на что Север чуть улыбнулся, сгребая миниатюрную жену своими большими руками и усаживая к себе на колени, крепко обняв.

Я тоже села рядом с Лютым, боясь помешать разговору и воспоминаниям Отца, не в силах сдержать довольной и облегченной улыбки, когда мой большой белокурый муж, обхватил меня рукой, прижимая к себе и обволакивая своим насыщенным и глубоким морозным ароматом.

— После смерти старика я не мог свободно и надолго выходить за пределы наших земель и потерял из вида Алмаза и Карата, лишь от вас услышав страшные известия…я не думал, что Карат выжил из ума настолько, что пойдет войной на все рода, чтобы только откинуть нас на столетия назад в своих законах и отношении к ЛЮДЯМ.

— Он выжил из ума настолько, что испортил свою кровь, которую считал святой. — глухо проговорил Нефрит, на красивом. скульптурном лице которого словно была одета маска, чтобы не дать всем эмоциям пробраться наружу.

Казалось, что наш красавчик Бер просто сидит, словно камень, не испытывая совершенно ничего, судя по его подчеркнуто расслабленной позе, если бы не его глаза, в которых полыхало опасное зеленое пламя, словно неоновые пары бурлящего яда при извержении смертельно опасного вулкана, и только его братья знали наверняка, что творится внутри нашего сдержанного Нефрита, чей отец сломал жизнь его, Алмаза и Севера ради того, чтобы вернуть старые законы Берсерков.

Все замерли, когда Отец открыл глаза, потянувшись вперед и глядя на Нефрита так, словно рассматривал его под лупой или видел, как рентген, но он лишь встал со своего трона, опустившись на колени среди своих сыновей и, положив широкую ладонь на напряженное плечо «шмеля», поддерживающее сжал его:

— Сын, Карату больше нечего терять. Это его последний бой, но не ради победы, а лишь для мести, и он поставил на канун все, что у него было. Он идеально просчитал ту битву на хребте, и победа была у него в руках, если бы я не пошел против его планов и холодного расчета, решив помочь вам. Без Полярных война была бы проиграна. Карат добился бы своего. Ему не нужны были земли или власть над всеми родами, он боролся за то, во что искренне верил…ради чего, он пожертвовал даже жизнью своего единственного сына. Теперь же он потерял все — тебя, свой народ, свою веру… даже силу своей крови. чистоту которой он чтил. Это я сломал его радужные планы, за что он мстит только мне одному, надавив на самое больное…

— Отец, мы найдем его, — прозвучал твердый голос Свирепого, который присоединился к своей семье, осторожно присев на корточки за Лютым и Севером, и глядя на своего отца ясными, твердыми, смелыми глазами, в которых не было даже намека на сомнение.

— Найдете, дети мои, найдете…

Было ощущение, словно Ледяной собирался сказать что-то еще, когда вдруг его большое мощное тело напряглось и застыло, отчего напряглись все Беры, принявшись прислушиваться и быстро переглядываться между собой, словно они не чувствовали того, что чувствовал Отец.

Мы с Мией тоже вертели головами, словно могли что-то почувствовать, и не сразу поняли, что дело было в том самом мужчине-Бере из города, который в этот день привел к нам Алекса, так и не поговорив о чем-то с наши Отцом, чего он не слишком-то жаждал.

Этот мужчина смотрелся странно, вышагивая смело вперед среди обнаженных или полуобнаженных Беров, одетый, как обычный человек даже в куртку, и явно находясь не в очень хорошем расположении духа, судя по тому, как недовольно полыхали его серые глаза и как низко были сведены темные брови.

Он не пытался поздороваться или что-то сказать, вышагивая до нас даже немного нагло, остановившись рядом с нашими Берами, которые один за другим поднимались на ноги, не торопясь говорить и принимая позы, словно готовились к обороне.

Было жуткое гнетущее чувство, когда этот мужчина, наконец дошагал до нашей компании, впившись колкими, недовольными и тяжелыми глазами в Нефрита, который не дрогнул и не отвел своего зеленого прямого взгляда, даже когда Бер подошел к нему почти нос к носу, проговорив тихо и приглушенно, но яростно и злобно:

— Разве я не предупреждал тебя, что все люди этого города находятся под моей защитой, и никто не смеет трогать их без моего ведома?…

Нефрит не успел ничего ответить.

И я в ужасе зажмурилась, оттого, как вскочил Отец, с силой откидывая мужчину от него с громким раскатистым рычанием, от которого дрогнули ледяные стены дома, и мы с Мией сжались в напряженных руках наших медвежьих мужей.

— Это ты будешь приходить в мой дом, и угрожать моим детям?! ТЫ?!

Не знаю, как мужчина смог выдержать этот удар. в последнюю секунду сгруппировавшись и не улетев бесформенной тряпочкой, но явно не хило ударившись о ледяную стену. по крайней мере, оставшись на ногах, и готовясь в новому удару, когда Отец кинулся в нему с такой мощью и скоростью, что его не успели схватить ни Лютый, ни Свирепый, кинувшиеся к Отцу.

— Это ты будешь бить себя в грудь кулаками, изображая великого заступника?!

ТЫ?! Тот, кто впустил в свой дорогой город предателя?!

Судя по тому. как нахмурился мужчина, он не очень понимал, о чем сейчас рокотал Отец, отбрасывая его снова, на этот раз к выходу, и сгребая своими ручищами за ворот одежды, прорычав в его лицо горячо и злобно:

— Когда ты пришел к нам со своей человеческой женой, я поклялся защищать тебя и всех, кто будет жить в твоем чертовом вшивом городишке, будь то Бер или человек, и много десятков лет я храню верность своей клятве, а что делаешь ты?!

Отрекаешься от своего рода, строя из себя главу среди людей?! Защищаешь тех, кто предает нас и нападаешь на моих детей, которые отдали свою кровь и пот ради того, чтобы ты жил в своей гребанной шкуре мирно и спокойно?! Где ты был, мать твою, когда мои дети бились насмерть с Каратом на ледяном хребте?! Где ты был, когда мы с твоим братом латали наши раны и хоронили всех павших воинов, чтобы твои чертовы людишки не увидели кровавого месс ива на льду?!

Сердце обливалось кровью, оттого как кричал Отец, отшвыривая от себя мужчину, который не сопротивлялся и не пытался отразить удары, принимая их терпеливо, лишь иногда прикрывая глаза.

— …Я поклялся своей жене, что больше не обращусь в зверя…

Голос мужчины едва можно было услышать, когда Отец с ненавистью оттолкнул его от себя, буквально выплюнув ему в лицо холодно, колко и злобно:

— Поклялся после того, как убил её?…

Ахнули все, включая Севера и Лютого, лишь Свирепый поморщился, осторожно подходя к Отцу и ложа руки на его напряженные плечи, чтобы успокоить и вернуть к нам, у кого в головах крутились десятки вопросов, от которых в висках словно стучали сотня молоточков.

— Пап, идем….

В этот раз Ледяной не пытался отмахнуться от своего миролюбивого младшего сына, тяжело и шумно выдохнув, и сокрушенно качая головой, добавил тихо и грустно:

— Ты ведь знаешь, что убил не только женщину, Мрак, но и своего брата… ты раздавил душу того, кто доверял тебе и пошел против своего рода, ради вашего спасения. Уходи, Мрак… мне нет дела до твоих людишек.

— Кто-нибудь понимает. что здесь только что произошло?… — прошептала я, чувствуя, как дрожат мои пальцы, обхватывая руку Лютого, и прижимаясь щекой к его груди. где под горячей упругой кожей колотилось его сердце, и осторожно наблюдая за тем, как Отец возвращается на свое место, садясь на трон и больше не проронив ни слова.

— Идемте, — тихо проговорил Свирепый, легко и осторожно подталкивая своих братьев ближе к костру и подальше от Отца, который погрузился в свои тяжелые мысли, не обращая внимания ни на что вокруг.

— Ты знаешь этого Бера, брат?

Свирепый медленно кивнул, поморщившись так, словно ему было неприятно говорить об этом:

— …это кровный брат нашего Сумрака. Глава этого города. Первый изгнанный Бер, который остался жив со своей человеческой женой….

— Женой, которую он убил сам?!

— Да…

Глава 11

Нет ничего тягостнее ожидания.

Особенно, когда ты ждешь чего-то очень плохого и не знаешь. откуда прилетит эта огненная граната без тормозов с поэтичным именем Карат, который по совместительству был еще и дядей Севера.

Прошло уже четыре дня, а мы не сдвинулись в его поисках ни на капельку. Ну как «мы»?…

Наши Беры, которые сутками пропадали в дозоре, шастая по городу, Арктике и даже за пределами земель Ледяного, пытаясь отыскать следы Карата на свободных территориях, которые не принадлежали ни одному из четырех родов Берсерков.

Нам с Мией ничего другого не оставалось, как поддерживать наших мишек морально, а еще готовить и помогать с детьми, потому что Ледяной дал разрешение на то, чтобы мы могли входить в запрещенную территорию.

А еще я поняла нашу ясноглазую крошку. когда осталась без своих занятий и сотни беро-мужчин. которые постоянно бегали где-то рядом, отвлекая на все подряд и занимая весь мой день. Теперь я понимала, что тяжело жить ничего не делая, пока твои мысли скитаются в поисках правды, которую ты не всегда понимаешь. Теперь, как и Мия, я все время проводила на кухне или в общем зале, занимаясь готовкой, чтобы отвлечь себя и просто порадовать хотя бы чем-нибудь этих огромных необыкновенных мужчин.

Да, здесь. в этом ледяном царстве было гораздо сложнее.

Здесь не было печек и приходилось готовить на костре, не было практически ничего из того, что было крайне необходимо на кухне, не считая тарелок, казанов и пары ножей. А самое главное, не было двух десятков жен беров, которые каждый день приходили в наш общий дом, занимаясь готовкой для всей мохнатой братии, даже если Отец быстро построил своих парней помогать нам кто чем мог. Все женщины были под пристальным надзором в городе, который теперь охранялся сильнее прежнего.

Я скучала по нашему теплому, уютному, большому дому, где всегда было шумно, весело и где пахло сладкой домашней выпечкой.

Скучала по своим братьям, которые прибегали только чтобы перекусить и иногда поспать, смеясь, когда мы с Мией радостно кидались на них, еще долго не отпуская из своих объятий.

Теперь Янтарь практически все время проводил к городе, наблюдая за обстановкой и присматривая за нашим домом, где продолжали жить часть Беров, которые в случае необходимости должны были защитить город.

Свирепый и Нефрит вместе пропадали на границах, пытаясь отыскать следы Карата или кого бы там не было, появляясь только рано утром, чтобы завалиться спать до ночи и снова уходить в свой дозор.

Нас переселили поближе к девушкам-берам, в ту самую комнату убитой жены Отца. где было теплее, оттого, что эта комната была намного меньше любой ледяной спальни, и вся она была завешана шкурами и половицами, чтобы можно было разводить костер.

А еще здесь была самая настоящая ванна, которую можно было наполнить кусками льда, которые топились огнем снизу и вода подогревалась до нужной температуры.

Чтобы не выпускать тепло из комнаты вместо двери ее занавесили большим куском от части парашюта, которого было в излишке на кухне Беров.

Вот только это было сделано не только ради нашего удобства, но и для безопасности.

Эта комната была ближе всего к территории детского сада во льдах. куда нам нужно было бежать, сломя голову в случае чего.

Что этот самый случай может наступить, я боялась даже подумать…

Надо сказать, что мы с Мией неплохо устроились.

Вот только спали друг с другом, обнимая долгими черными ночами, пока наши мужья вели поиски главного злодея, появляясь раз в пару суток, чтобы выспаться и поесть.

Только наши мишки хитрили даже в этом, прибегая по очереди, чтобы вовремя освободить кровать!

Этой ночью ввалился Лютый, отправив Мию на кухню, чтобы она снова что-нибудь приготовила, воспользовавшись этим временем, чтобы побыть со мной.

Конечно же Мия все понимала, и совсем не торопилась возвращаться, словно собирала званый обед, пока мы нежились в постели, отдаваясь целиком и полностью своим безумствам. от которых лед должен был просто расплавиться.

Не боясь того, что нас застанут врасплох благодаря слуху Лютого, я лежала обнаженная и влажная под одеялом, прижимаясь к боку своего огромного мужа и положив голову на его широкую грудь, с упоением слушая, как глубоко и ровно стучит его сердце.

— …Когда это все уже закончится?… — тяжело выдохнула я, имея в виду эту ситуацию и то, что мы не могли вернуться в свой дом и к привычному укладу нашей жизни.

К которой я уже успела привыкнуть, словно жила здесь всегда, не вспоминая про года жизни в большом, шумном и вечно куда-то спешащем мегаполисе.

Словно я наконец нашла свое место в жизни, где мне было уютно, комфортно и хорошо.

Место, в котором больше не было душевных метаний и попыток что-то изменить.

Здесь все для меня было идеальным.

Даже мой невыносимый муж, который и сейчас хмыкнул, принявшись водить кончиками горячих пальцев по моему плечу, рисуя какие-то снежные узоры:

— Закончится тогда, когда с Каратом будет покончено.

— Вы уверенны, что это сделал именно он?… — осторожно начала я, пытаясь распутать этот клубок информации, многих частей которого у меня просто не было.

А так хотелось помочь хоть чем-нибуды Хотелось выдать что-то такое супер логичное и продуманное, чтобы это оценил даже Отец, и чтобы эти жуткие поиски уже закончились.

— Фермер дал описание человека, который может относиться только к роду Кадьяков.

— …черные волосы, светлые глаза. светлая кожа… — пробормотала я, почувствовав, как Лютый кивнул в ответ. — …а что, если это был просто Кадьяк?…

— Что значит «просто»? — изогнулась светлая бровь Лютого, и к большому облегчению, не увидев в этом глубоком ярком блеске язвительности или смешливости, я продолжила, обрадованная тем, что он меня слушал.

— Вы же рассказывали, что этот город был основан Мраком для всех беглых Беров. которые по той или иной причине были вынуждены покинуть свой род, и кто хотел жить среди людей… может этот Кадьяк хотел обосноваться здесь?…

— И для этого пришел в город украдкой, прячась ото всех, отравил все молоко. которое было. а затем исчез так же внезапно. как появился? — поднялась бровь Лютого еще выше и в этот раз глаза сверкнули.

— Отравил все молоко?… — повторила я, приподнимаясь на локте и заглядывая в лицо мужа, понимая, что сложно строить какие-то догадки, когда не знаешь всего, что происходило. Но я была твердо намеренна узнать все и сегодня же!

— После того, как мы поняли. что фермер знает кое-что важное, мы обыскали все его владения, — Лютый вытянулся, тяжело и протяжно выдохнув, и чуть прикрыв глаза, — поскольку он один занимался хозяйством, круг подозреваемых сузился до него одного. С его фермы поставляется мясо и молочная продукция в магазины. У него же брали мясо и молоко Берсерки много лет подряд в качестве оплаты за то. что мы охраняем город…

— Выходит, что он знает про вас?! — я даже села от изумления, прижав к обнаженной груди одеяло, но Лютый лишь отрицательно закачал головой, увлекая меня снова к себе под бок, куда я послушно легла с большим удовольствием.

— Благодаря стараниям Мрака, человек воспринимал нас как бандитов, которым необходимо отдавать часть своей продукции, чтобы мы не трогали его.

— … а что. Очень даже похожи, — хихикнула я, покосившись на Лютого, который лишь фыркнул. продолжив:

— Из всего. что было готово к отправке на прилавки, было отравлено только молоко.

По всей видимости, Карат не был уверен в том, как именно мы его забираем. поэтому добавил яд полностью во всю цистерну…так молоко попало в наш общий дом. И в дом Отца на кухню детей тоже…

Я сосредоточенно смотрела в его яркие голубые глаза, в которых словно под слоем льда могла увидеть целый заснеженный мир. ахнув оттого, что неожиданно щелкнуло в моей голове:

— Но ведь это же было пару дней назад. учитывая, что я отравилось первой? — Лютый просто кивнул. не перебивая меня и давая возможность досказать, что мучило мой взрывающийся разум, — Молоко пили только мы? Ведь если оно способно нанести вред человеческому организму даже в очень маленькой дозе, то…никто в городе не пострадал?…

Судя по тому, как изменилось выражение лица Лютого, моя страшная догадка была правильной.

— Пятеро погибли, двенадцать в больнице в состоянии искусственной комы.

Я в ужасе закрыла рот руками, не в силах поверить в то, что этот кошмар коснулся не только нас, но и невинных людей, которые не подозревали о внутренних распрях мифических существ, о которых нормальный человек не будет даже думать!

— Ноу нас ведь есть чай! Мы должны…

— …ИХ уже не спасти, — голос Лютого не дрогнул, как и его холодные колкие глаза, в которых словно не было и капли боли или сожаления, — доза слишком велика для людей, и время ушло. Ты сама видела, что происходило с одним из нашего рода, когда в его тело попала эта доза. Теперь представь, что может быть с человеком.

Я закрыла глаза, пытаясь проглотить тошноту и желчь, которые поднимались по горлу. не думая о том, что было с несчастными людьми, до сих пор с ужасом видя перед собой большое тело Бера, которое содрогалось и выгибалось так, что в нормальном состоянии ему это было бы просто недоступно.

Ему повезло.

Рядом были его братья, которые оказали помощь в первые же секунды беды, и наша крошка Мия, которая приготовила всеми нелюбимый за вкус чудо-чай.

По крайней мере, отравившийся Бер был жив и здоров, а Отец сдержал свое слово, относительно того, что утром парень будет бегать кросс по ледяным равнинам, пока не придет в себя.

Нет, Отец не заставил его бегать, но рано утром вошел в комнату. куда осторожно положили обездвиженного Бера накануне, и. посмотрев на то. как тот сладко спит, рявкнул так, что ледники над нашими головами дрогнули:

— Упал, отжался!!!!

И пусть боги упасут нас от такого будильника во веки вечные, потому что он поднимет даже глухих, контуженных и парализованных по самые ресницы, когда бедолага Бер подскочил с кровати едва живой. бледный и с трудом стоящий на дрожащих ногах, рухнув на пол под одобрительное мычание своего Короля:

— Неплохо! Реакция есть — дети будут…ну, ладно-ладно. Ложись уже, спи, пока не поправишься.

Вот только не думаю, что после такого пробуждения у мужчины возникло желание снова погрузиться в глубокий лечебный сон, даже если Отец ушел, одобрительно похлопав воина по плечу.

И снова мои мысли беспорядочно метались по кругу, цепляясь то за одно, то за другое в мыслях об этом проклятущем яде, который причинил всем столько вреда, подкосив даже огромного Бера…

…Минуточку.

Ну, с людьми понятно — они слабее, беззащитнее и все такое.

А дети?!..

Или малыши-мишки уже рождаются с врожденным иммунитетом к яду, который у них утрачивается в течении жизни?! Опять же, кроме разве что Кадьяков, которые страдают от действия этой гадости меньше всего, и то лишь потому, что их прививают к нему постепенно с рождения, увеличивая дозу, как рассказывал Север.

Лютый как всегда учуял заранее мой боевой настрой, когда его губы чуть дрогнули и он великодушно кивнул своей белокурой головой, словно приглашая выдать все то, что носилось бешенными тараканами в моей шальной голове:

— Я правильно понимаю, что доза яда в молоке была такой большой, что мы едва не потеряли одного из воинов? — дождавшись кивка от Лютого, я прищурилась, вглядываясь в его глаза, чтобы не пропустить ни одной эмоции, которую смогу ухватить за ледяной хвост…если вообще смогу увидеть, — А как же дети? Если все мы пили одно и то же молоко, почему тогда с детьми все в порядке?…

Мысленно я несколько раз перекрестилась и глубоко вздохнула — и, слава богу, что с нашими детьми было все в порядке! Понять бы еще, почему так случилось?

Истина где-то рядом, да?

— Едва ли ты знаешь про состав молока медведицы… — начал было Лютый, когда я вскочила снова, вытаращив на него глаза и ахнув:

— Медведиц доили?!

Лютый замолчал, смерив меня снисходительным взглядом и криво усмехнувшись

— А что, похоже на то?

-..Да кто ж вас знает!..мне кажется Папа вполне и на такое бы решился… — пробормотала я, видя, как Лютый сокрушенно покачал головой, едва удержав в себе смех, и продолжив так же размеренно и поучительно:

— Молоко коровы для маленьких Беров слишком пустое. Не знаю, чем кормили детей столетия назад, но мое детство прошло на молоке северных оленей, в которое добавляли рыбий жир.

— Фу, господи, — передернуло меня всю, отчего я снова повалилась под бок своего медвежьего мужа, стараясь особо не представлять эту ядерную смесь жира с жиром, которая сделала из хрупкого малыша с голубыми глазами вот такого язвительного сексуального громилу, притихнув и понимая, что это еще не все, и Лютый только подходит к сути вопроса.

— Теперь искать в ближайших селениях оленей нет смысла, потому что у нас под носом появились магазины и аптеки, откуда всегда можно взять готовое детское питание. Молоко коровы с рыбьим жиром детям дают, как витамины раз в несколько недель буквально по ложечке. Это спасло детей.

В моей голове прозвучало громкое «КЛИК».

Это так встал один из пазлов этой головомки, все части которой я пыталась выяснить с помощью Лютого.

Хорошо, с этим вроде как разобрались.

Теперь отматываем назад и возвращаемся к главному.

— …но почему вы все-таки думаете, что это был именно Карат?.. — тихо проговорила я, понимая, что Лютый чувствует все то, что сейчас вертелось внутри меня, пытаясь состыковаться в одну единственную правильную версию, в которой не будет пробелов, и в которой я буду уверенна, — Разве с ним не было достаточно Кадьяков, которые поддерживали его взгляды на жизнь и пришли вместе с ним сюда?…Разве это не мог сделать кто-то другой? Ты ведь сам говоришь, что этот город был основан Мраком как раз для тех, кто был изгнан и кто смело может жить среди людей..

Я осторожно покосилась на своего медвежьего мужа, с удивлением отмечая, что он не злился и не фыркал, оттого, что я лезла в дела, которые напрямую ко мне не относились. Честно говоря, затевая этот разговор, я не надеялась на то, что он его поддержит, и даже будет отвечать, не опускаясь до своей коронной язвительности или усмешек.

Вот и в этот раз, он не торопился отшить меня своей язвительной ухмылочкой, тяжело вздохнув и глядя куда-то вглубь полумрака комнаты, словно решал с чего именно начать и как объяснить:

— Этот город был основан до Мрака, Злата. В нем уже жили люди. просто их было очень мало. Буквально несколько семей, которые были отрезаны от всего мира вечными льдами…в основном те, кто когда-то работал на исследовательской станции и по разным причинам не захотел или не смог уехать из Арктики. Тогда еще был жив мой дед, и он плевать хотел на то, что происходит с людьми. Когда Мрака изгнали из его рода с человеческой женой, он не знал, где сможет найти покой и в каких землях ему можно спрятаться, чтобы спокойно жить, и добрел до нас случайно…дед бы прогнал его, так как поддерживал старые законы и был против связи с людьми, но Отец встал на сторону Мрака. пообещав, что его никто не тронет, пока он в городе, потому что этот огрызок человеческой жизни как раз был на нашей границе, которую мы защищали ото всех…

Я зачарованно ахнула, понимая, что с каждый новым днем узнаю о Ледяном и его жизни все больше и больше, искренне восхищаясь этим громким странным мужчиной, и любя его всем своим сердцем.

— …оказывается у Отца огромное горячее сердце… — прошептала я, на что Лютый тяжело выдохнул, усмехнувшись криво, но не злобно:

— Да. и вместе с этим всегда масса проблем. В то время Отец не был правителем и занимал должность, на которой сейчас обосновался Свирепый. Он был правой рукой своего Правителя и отца, а еще главой охраны и самым сильным воином. С того времени город стал расти. Стали приезжать люди из других земель, а еще приходили изгнанные Беры. пряча своих жен и оставаясь здесь жить навсегда.

Мрака избрали главой города, но нельзя не сказать. что только благодаря ему это место стало обжитым и…как вы это называете?… современным. Теперь в городе есть связь. интернет, школа, больница, даже своя полиция — все как у цивилизованных людей. И Беры здесь живут такие же цивилизованные…пожалуй. даже слишком.

Лютый снова замолчал. прежде чем продолжить:

— И это не мог быть просто пришлый Кадьяк. В городе живут 48 семей, частью которых являются нам подобные. Гризли, Бурые…но нет ни одной семьи с Полярными или Кадьяками. В наших родах за связь с людьми не прогоняли. А убивали. И мужчину и женщину.

Я содрогнулась, стараясь не укореняться в эти мысли, с благодарностью чувствуя. как Лютый приобнял меня крепче. чуть прижимая к себе и накрыв оголенное плечо своей горячей ладонью.

Нет, меньше всего я хотела думать над тем, как расправлялись с бедными женщинами, влюбленными в своих медведей. Мне хватало того. что делали с ними после смерти. Вернее. как хоронили, если это варварство в принципе можно было назвать этим словом…

Но я не могла выбросить из головы слова Отца…

О том, что Мрак убил свою жену.

Едва ли это было подходящим моментом для обсуждения этой темы. к тому же мы обсуждали сейчас Карата, а не Мрака, но разве я могла удержаться, неловко кашлянув, и почувствовав, как губы Лютого растянулись в его коронной снисходительной усмешке:

— Спрашивай уже, Золотинка. иначе тебя просто разорвет. как ту собачку…как там вы ее называете?

— …Тузик? Или Моська?…

— Без разницы! Ну, так и?….

Я потеребила в пальцах краешек одеяла, отчего-то жутко смутившись, словно без спроса пыталась залезть в чужую жизнь. не сразу решившись выдавить то, что вертелось в моей голове уже несколько дней подряд;

— Что случилось между Мраком и его женой?… Отец ведь сказал. что он убил ее…

ОХ, не стоило мне задевать эту тему!

Но было поздно пить Боржоми, когда я уже выдала все, а тело Лютого под моей ладонью вдруг напряглось, словно он почувствовал какую-то опасность. Ей-богу, я даже притихла, прислушиваясь к звукам за переделами нашей комнаты, словно могла услышать то, что он мог даже еспи бы что-то и случилось. Вот только следующий жест, когда мой огромный муж вдруг неловко и явно слегка нервозно почесал свою щетинистую щеку, ввело меня в небольшой ступор. Как и его голос, который пробормотал:

— …разве мы не о Карате говорили?…

Лютый умел смущаться?!..

Серьезно?!!..

Видимо эта способность в полной мере перешла только к его милейшему младшему брату, оставшись в теле холодного насмешливого Лютого лишь в сотой доли…но и она была, как оказалось!

— Ты же сам сказал, чтобы я спрашивала, вот я и…

— Я понял, понял. Может ты лучше у Свирепого поинтересуешься на этот счет? Я и сам узнал только пару дней назад…

Боже! Ну до чего же это было мило, видеть своего колкого и вечно лукавого мужа именно таким сладким и почти домашним, с виноватым взглядом, который он старательно отводил и прятал за своими пушистыми ресницами, чем подогревал интерес только еще больше!

Что же там такого могло случиться, что от этого смутился даже сам Лютый?!..

— Ну уж нет! Спрашиваю у тебя!

Лютый кинул на меня быстрый взгляд. явно чувствуя, что теперь я просто так от него ни за что не отстану, изогнув бровь и скинув его руку, которая умело поползла к моей обнаженной груди:

— Неплохая попытка сбить меня с мысли, но в этот раз у тебя ничего не получится, дорогой муж!

Наверное, я сказала это зря, когда голубые глаза полыхнули как всегда жадно и с явным вызовом:

— …Я могу попробовать еще раз…

Вот уж дудки!

В этот раз я хотела разговаривать!

Ну хорошо…не только разговаривать, но остальное могло нас прекрасно подождать, даже если тело предательски откликнулось на этот взгляд голубых глаз, которые меня уже начинали нагло облизывать.

Едва ли я могла похвастаться такой же силой и ловкостью, как девушки-Беры, но по крайней мере мне хватило и того и другого, чтобы извернуться в горячих руках Лютого, запрыгнув на него сверху, и скрестив его ручища на мощной груди, привалившись на них сверху, даже если я прекрасно понимала, что его не удержит не только мой вес, а даже целя ледяная глыба, размером с Титаник, если Лютый просто решит подняться.

Вот только он приглушенно рассмеялся, растянувшись подо мной, сповно сонный ленивый мишка, в очередной раз позволяя мне почувствовать себя на вершине восторга, когда этот огромный, сильнейший в мире мужчина, позволял мне взять верх над собой! Пусть даже и поддавался!

— Лютый, я жду! — нависала я над ним, совершенно не смущаясь собственной наготы и того, как голубое пламя в его глазах разгоралось все сильнее и сильнее.

— …Поцелуешь, тогда скажу, — вдруг лукаво изогнулись его чувственный губы, на что я только всплеснула руками:

— Я серьезно!

— Я тоже, — чуть дернул он плечом, прикрывая свои ресницы и глядя сквозь них на меня в ожидании желаемого. когда я поняла, что сама хочу этого. Очень.

Главное не увлечься!

— Я ждууууууууу….

Ох уж это мурлыканье, которое растекается по его телу мягкой вибрацией, отражаясь в каждом моем трепещущем нерве. словно электрический разряд. от которого возникает совершенно неправильная реакция между обнаженных бедер поверх его обнаженного пресса.

Ладно! Главное быстро, и сильно не вдаваясь в собственные ощущения!

…сповно у меня могло это получится, когда я подалась вперед, буквально ложась грудью на его сложенные крест на крест руки и касаясь его чуть приоткрытых губ в легком поцелуе, но все-таки не удержавшись от того, чтобы не скользнуть языком, пробуя его невероятный вкус колкой свежести, словно мята на льду.

— И это всё? — изогнулась лукаво бровь Лютого, когда я поспешно выпрямилась, снова удерживая его руки в том же положении мумии, и поспешно облизываясь.

— Все!

— Боишься, что не удержишься? — и снова этот голодный облизывающий блеск голубых глаз, от которых я почему-то не замораживалась, а начинала таять, намокая особенно активно в некоторых местах!

— Боюсь!

Его смех был глубокий, волнительный, победный и такой эротичный, что я на секунду почему-то задержала дыхание, словно это могло мне помочь не потерять себя, когда я демонстративно выпрямилась, сидя на нем верхом, и изогнув бровь на манер Лютого, пропела как только смогла протяжно и сладко:

— Я ждуууууу.

Забавно было наблюдать, как Лютый замолк, прикрыв глаза и выдохнув тяжело и протяжно, заставляя меня буквально ерзать от нетерпения.

Что же там было такого необычного, что говорить об этом смущался даже сам Лютый?!..

— Эта история касается не только Мрака, но и Сумрака…и было бы лучше, если бы ты спросила у него сама, — я медленно моргнула, пытаясь переварить услышанное и связать все концы ниточек. чего пока никак не получалось, пристально наблюдая сверху за Лютым, который снова замолчал. очевидно, буквально заставляя себя говорить, — …но, хорошю. Я расскажу тебе это лишь потому, что не хочу. чтобы Сумрак лишний раз вспоминал об этом и снова чувствовал свою боль.

Это было и вопнительно. И страшно…

Становилось ясно с этих слов, что ничего хорошего от истории ждать не приходилось, и, думая о нашем добром и мудром Сумраке, становилось явно не по

Лютый вздохнул еще раз, в этот раз весьма сосредоточенно и даже как-то упрямо:

— В девушку были влюблены оба брата. Она узнала о нашем роде случайно и должна была умереть еще в лесу, когда увидела их…но Сумрак не смог этого сделать. Его глаза загорелись сразу же…

Когда я вздрогнула, Лютый осторожно достал свои руки из-под моих ладоней, положив их на бедра, не пытаясь притянуть к себе. а словно пытаясь защитить.

— Они спрятали девушку… вернее пытались. Но сами братья не могли обмануть своего отца и повелителя их рода. Я не знаю всех подробностей, но знаю лишь одно наверняка — между Сумраком и Мраком девушка выбрала последнего, даже если тот не был влюблен по настоящему…

-..его глаза не горели?

— Нет, Злата…и никогда не загорались потом. По крайней мере, на нее….Сумрак встал на защиту брата и своей возлюбленной, даже если она выбрала не его. Он убедил своего отца отпустить брата и девушку, приняв на себя все наказание….

На душе было так тяжело и больно, что я легла на мощную горячую грудь Лютого, с благодарностью ощущая, как его руки оплелись вокруг меня, прижимая к себе осторожно и нежно.

— Ты знаешь, как наказывают Берсерков за измену?…

Я не была уверена, что хочу спышать это, молча покачав головой и закрыв глаза, прижимаясь к ароматной гладкой коже Лютого и прислушиваясь к глубокому ровному сердцебиению своего мужа.

— Его бьют по спине особыми тонкими прутьями до тех пор, пока не сдирают кожу. А потом бросают в одиночестве за много километров от родного селения….если после этого он сможет вернуться в свой дом, то наказание считают пройденным и его прощают.

Я зажмурилась, пытаясь сдержать слезы, и кусая губу, пытаясь не видеть перед глазами нашего славного, добрейшего Сумрака, который пожертвовал собой ради брата и своей любимой.

-..а как случилось, что Мрак…

— Убил ее? — руки Лютого напряглись и буквально окаменели, но при этом не сдавили сильнее и не причиняли боли, когда он осторожно погладил меня по спине, легко и ласково касаясь кончиками пальцев каждого позвонка, — Мрак никогда не был влюблен в девушку по настоящему, хотя и продолжал жить с ней в городе, в который они оба вложили столько сил. Беда случилась, когда Мрак влюбился. По-настоящему. И его глаза загорелись на приезжую девушку. Он хотел быть честным со своей женой….по крайней мере, так говорил Свирепый…пытался уйти, но жена не хотела его опускать. Плакала.

— …И ОН убил ее за это?!

— Случайно. Не рассчитал силу и оттолкнул ее от себя. Женщина ударилась головой…

Я едва могла дышать, желая лишь одного, чтобы морозный аромат Лютого заполнил мои легкие, и отключил мои мозги, которые дымились от полученной информации и буквально выворачивались наизнанку.

Едва ли я теперь могла рассуждать о Карате и его злодеяньях, когда все мои мысли были лишь о Сумраке и его ужасной истории.

Он пожертвовал собой ради брата и любимой, чтобы в конце-концов все закончилось так ужасно…

Возможно, именно поэтому он всегда носил одежду, чтобы только никто не видел того, что было с его спиной.

Боже…как он только смог выжить после этого зверства над собой?!

Как он не проклял своего брата за то, что тот не сберег его любимую)…

— Неужели после этого всего Мрак смог быть рядом со своей новой любимой? — выдохнула я в грудь Лютого, обхватывая его руками, чтобы прижаться сильнее и скорее прийти в себя.

— Нет. Он остался один.

Мы еще долго молчали, дыша в такт. Вот только сердце Лютого билось спокойно и размеренно, пока мое содрогалось при каждом ударе, прочувствовав услышанную историю, которую мозг едва смог вместить в себя, отвергая ее от ужаса и тошнотворной неприязни к тому, как порой бывает горька и несправедлива жизнь.

А еще я думала о том. что даже у Беров есть неразделенная и горькая любовь.

Как же это было ужасно и жутко несправедливо, учитывая тот страшный факт, что им даже законами было запрещено любить, если они хотели сохранить жизнь себе и своим любимым.

— А как же девушки-беры?…

Лютый чуть приподнял голову. удивленно посмотрев на меня, но явно начиная догадываться, к чему я пытаюсь склонить этот разговор, так сказать в продолжение темы:

— А что сними не так?

— Когда они влюбляются, их глаза не загораются, как у вас?

— Нет.

Лютый явно лукавил, отвечая коротко и быстро, но глядя при этом на меня весело и заигрывающе, прекрасно понимая, что я все-равно не сдержусь и спрошу то, что снова вертелось в моей ненасытной на информацию голове:

— А как же Звезда?….

— А что со Звездой? — изогнул бровь Лютый, хотя его глаза смешливо сверкнули, разряжая напряженную обстановку и тяжесть услышанной истории.

— Не прикидывайся, что ничего не знаешь! — ущипнула я Бера за грудь. отчего он даже не поморщился, продолжая улыбаться и играть своим блестящим глубоким взглядом, — ты же сам говорил, что она влюбилась в Севера!

— Разве я сказал, что она влюбилась?

— Нет? — удивленно уставилась я на своего мужа, видя, как он лишь покачал головой в ответ:

— Нет. Я сказал, что она запала на него.

— Формулировка сути не меняет!

— Меняет еще как- фыркнул Лютый, не обращая внимания на мой недоуменный и слегка недовольный взгляд, — Любовь — это эмоции, это то, что хочет твоя душа. А то, что испытывает Звезда — это инстинкты. То, чего хочет тело. Для таких переживаний любовь не обязательная составляющая.

О!

— Ага-Мы снова замолчали, пока я переваривала очередную порцию полученной информации, понимая, что в этот раз мне хотелось вздохнуть, наверное, даже с облегчением.

Звезду можно было понять — с младенчества быть только рядом с женщинами или Отцом, а потом резко увидеть обнаженного и прекрасного Севера — тут можно было запросто умом тронутся, не то, что про инстинкты вспомнить!

Но. По крайней мере, теперь я была спокойна, что хотя бы Звезде не придется мучиться от неразделенной любви к тому. чье сердце уже во власти другой девушки. И был шанс, что со временем это пройдет, когда на пути Звезды появится ее настоящая большая любовь, где и душа и тело будет хотеть только его одного и никого больше!

— Ты в порядке?.. — тихо проговорил Лютый, поглаживая меня по спине своей горячей ладонью, и не пытаясь опуститься ниже, на что я горько хмыкнула в ответ:

— А что, похоже на то?..

— Нет, — судя по голосу, мой морозный муж улыбался, и сначала я не поняла по какой такой загадочной причине ему было так радостно, пока я боролась с собственной тошнотой от услышанного и думала, как теперь смогу смотреть в глаза Сумраку, зная все то, что с ним произошло из-за брата, пока Лютый не добавил тихо, — …а ты изменилась.

Я медленно моргнула, пока не понимая хорошо это или плохо, ожидая от него продолжения слов и приподняв голову, упираясь подбородком в могучую ровно поднимающуюся и опускающуюся грудь моего мужа, который смотрел в эту секунду так странно….так тепло.

— Стала говорить то, что думаешь.

Я моргнула еще раз, вдруг понимая, что смутилась.

А ведь он был прав.

Еще месяц назад я бы ни за что не позволила себе лежать вот так — совершенно обнаженной, растянувшись на огромном теле обнаженного мужчины, который был моим мужем по каким-то загадочным правилам. © которых в моем мире никто ничего не знал…да и был ли теперь тот самый «мой мир»? Тот мир, откуда я приехала с тяжким грузом своих мыслей, запутавшись в своей жизни, чувствах и том, что должно быть дальше.

Нет. В том большом, шумном, сером мире стали и продажных жизней я всего лишь тихо существовала, не задумываясь над прожитыми днями, потому что подобно мне так жили все вокруг.

Мой истинный мир был здесь.

Во льдах и непреступном холоде, где слова остры, а сердца добры и горячи, словно пламя!

Здесь я чувствовала, что живу по-настоящему.

Что я нужна.

Что меня любят и мной дорожат.

Здесь была моя медвежья семья, ради которой, теперь я знала это наверняка, я сделаю все, что угодно. Конечно. я никогда не смогу стать, как наша крошка Мия, но теперь я знала наверняка, что мне это и не нужно, потому что меня любили не за то, какой я должна быть, а за то, какая я есть.

А еще я никогда бы не подумала, что ледники способны таять, когда вся их глубокая и колкая безбрежность, становилась обволакивающим океаном, вокруг маленького райского острова. который я видела в глазах Лютого, широко улыбнувшись ему и прошептав в его кожу:

-. ты тоже.

С одной стороны передо мной был все тот же высокомерный, колкий, холодный и язвительный тип, с лукавой усмешкой, которая в равной степени доводила как до истерики, так и до полного и безоговорочного возбуждения, а с другой — это был тот мужчина, за которого я отдам в своей жизни все и рядом с которым чувствовала себя хрупкой, защищенной и необходимой.

Лютый как обычно ничего не ответил, загадочно сверкнув своими глазами и натягивая на меня одеяло повыше, не торопясь, однако стаскивать меня со своего тела, приглушенно пробормотав:

— Уже скоро утро. И тебе и мне нужно поспать.

На самом деле, после всего услышанного я не хотела спать совершенно, и едва лисмогла бы уснуть в принципе, даже если бы весь день наматывала круги вокруг ледника. А вот Лютому нужному было отдохнуть определенно, и, целуя его легко и осторожно в грудь, я покорно закрывала глаза, привораживая сон и слушая сердцебиение Бера, словно колыбельную.

В голове морозным вихрем носились десятки мыслей, которые сталкивались друг с другом, словно айсберги с Титаником, запутывая меня, а иногда ввергая в полный ужас.

Но чего я точно не ожидала так это того, что я все-таки усну, развалившись на теле своего мужа, словно на твердом матрасе с подогревом и вибрацией.

Не сказать, чтобы было очень удобно, зато было очень уютно лежать на нем, обхватывая руками и вдыхая полной грудью его морозный аромат.

Вообще-то с тех ор, как мы перебрались в эту спальню, я ужасно спала, даже не смотря на то, что теперь мы с Мией спали на самой настоящей кровати, с простынями и подушками, укрываясь не шкурами, а самыми настоящими одеялами.

Должно быть, дело было не в комнате, а в моем состоянии нависшей беды.

Даже погружаясь в свой неглубокий, неспокойный сон, я каждую секунду была сосредоточена на Мие, открывая глаза и всматриваясь в ее личико каждый раз, когда девушка просто разворачивалась. Мне всегда казалось, что у нее есть какая-то особая связь с нашими Берами, даже если она была таким же простым человеком, как я. Страшно было пропустить на ее личике что-то, что сказало бы мне о наших мужьях, о которых мы думали каждую минуту своей новой жизни в статусе жены медведя.

Казалось, все было так же — крошка готовила, готовила, и еще раз готовила, гоняла прибегающих Гризли и Бурых, которые забегали, чтобы перекусить хотя бы раз в день, а потом обнимала их искренне и нежно, играла с малышами и помогала с ними Ночи, и лишь поздно ночью мы вваливались в нашу теплую небольшую комнату без конечностей, успевая даже поговорить между собой, пока лежали в ожидании сна, крепко обнимая друг друга. Теперь мы всегда были вместе, всегда были рядом, за исключением только тех ночей, когда прибегали наши мужья, делая это обязательно по очереди.

Лишь сейчас я понимала, что действительно спала спокойно и крепко только рядом с Лютым, под его горячим боком, дыша его родным ароматом и ощущая ровное глубокое дыхание в своих волосах.

Я всегда спала рядом с ним так крепко, что каждое утро просыпалась. понимая, что Лютый уже ушел, но сонно улыбаясь тому, как он в очередной раз закутал меня в одеяло и шкуры, чтобы я не околела без его жара в этом ледяном царстве.

Мия никогда не заходила в комнату, пока в ней был Лютый, вот и сегодня я поспешно оделась, стуча зубами от холода, даже если в комнате всегда горел огонь, и даже натянула на себя варежки. чтобы скорее согреется, выпархивая в морозный ледяной коридор, где уже стоял аромат готовящейся еды.

Оставалось только понять, сегодня Мия готовит в общем зале, на кухне Беров или кухне малышей, куда теперь для нас двоих был открыт доступ.

Хорошо, что обе кухни находились в одном коридоре, по которому я поспешно шла, заглядывая в ледяные комнаты и улыбаясь, когда наконец увидела шуструю миниатюрную фигурку, которая суетилась у стола, что-то активно строгая большим ножом.

И, глядя на Мию, я снова думала о ней, Севере и Звезде, вдруг подумав, что девушки были очень похожи между собой.

Обе светлоглазые, с шикарными черными волосами до самых ягодиц, только если волосы Мии вились крупными кудрями, то у Звезды они были словно шелковый водопад — ровные и совершенно прямые. Вот и сегодня глядя на нашу ясноглазую девочку с невероятным открытым взглядом, я снова подумала, что если бы она была рождена не в мире людей, а Беров, то была бы Кадьяком…как я была бы из рода Полярных.

— Доброе утро! — я всегда улыбалась искренне и открыто рядом с Мией, видя в ответ ее красивую и такую добрую улыбку, которая в последнее время всегда была чуточку грустной.

— Доброе, сестра моя! Чай готов! Если подождешь немного, то я сделаю сырники.

Наша девочка была белокожей, но в последнее время она выглядела нездорово бледной от усталости и переживаний. К сожалению, я не могла помочь ей, как бы не пыталась, даже если теперь проводила все свободное время рядом с ней на кухне.

— …так и не ест ничего? — подошла я к девушке, осторожно обнимая ее за плечики и слыша, как она тяжело и протяжно выдохнула, покачав головкой:

— Ничего. даже свой любимый суп и жареную рыбу Злата, я не знаю, что делать… даже наши ребята говорят, что он настолько замкнулся в себе, что они не могут понять его эмоций. Он постоянно о чем-то думает и молчит Я боюсь, сестра…

Когда ладони Мии легли на мои руки и ее тонкие пальчики задрожали, я обняла девушку сильнее, чувствуя, как колотиться мое сердце.

Да, в эти дни Отец был не похож сам на себя — молчаливый, тихий, он больше не гонял своих бепокурых Беров, которые передвигались по дому. словно огромные мышки, опасливо косясь на того, кто больше не обращал внимания ни на что и ни на кого.

Вечерами он сидел с малышами, укладывал их спать, и. казалось, что это было единственное, что осталось от нашего Отца.

Переживали все. Все пытались поговорить, даже Лютый. Но папа лишь грустно улыбался и хлопал по плечу своих обеспокоенных детей, не спеша делиться своими мыслями или чувствами пряча их за льдами своей загадочной души.

— Тушеное мясо скоро будет готово, может хоть его он поест…

Да, определенно уже то, что Отец не ел ничего. говорило о том, что с ним не все в порядке.

— Давай я помогу.

Мия чуть улыбнулась, кивнув с большой благодарностью:

— Сначала выпей чай!

На сегодня по плану была яичница. Огромная такая! Я даже не пыталась сосчитать сколько скорлупок я разбила, когда мясо было готово, и, наложив его в самую большую тарелку, которая походила скорее на тазик, мы с Мией поспешили к Отцу, надеясь его воодушевить.

Пускай не разговорить. но хотя бы накормить, пока наше Морозное Величество не сдулось до размеров Нефрита.

— А пирожки будут? — уже терлись возле нас даже Полярные Беры, которые очень быстро поняли, что в этом мире есть еще вкусняшки, кроме свежей, только что выловленной рыбы. Та же рыба, только соленая и жареная! А пирожки с рыбой? А уха? Теперь Полярные знали об этом не хуже Бурых, Гризли или даже наших Кадьяков.

— Еспи раздобудете к обеду муку…

— Считай, что она уже на кухне!

Я улыбалась. шагая за Мией, чуть не врезавшись в ее хрупкую спину, когда девушка неожиданно остановилась, принявшись оглядываться по сторонам.

— А где Отец?

В сердце что-то ойкнуло еще до того, как Беры закрутили головами, пожимая плечами.

— Никто не знает, где Король? — тихо проговорила я, видя, что Мия побледнела еще сильнее, порывисто поставив тарелку на пустой трон и кинувшись к выходу, не обращая внимания на округлившиеся глаза Беров.

Не смотря на то, что я была выше Мии, я едва поспевала за ней, стараясь не упасть на ледяном скользком полу и едва не сбив собой девушку, врезавшись в ее хрупкую спину, когда она неожиданно резко остановилась, вскинув свою черноволосую голову.

Резко затормозив, и положив ладони на плечи своей единственной подруги и сестры, я подняла голову вслед за ней, чтобы понять, что же послужило препятствием для нашего передвижения, едва удержавшись, чтобы не поморщится.

Мужчина, возвышающийся над нами, словно ледяная гора, был как всегда крайне недоволен и смотрел тяжело и недобро.

Морозный.

В последний раз я видела его тогда на льдине, когда Лютый победил в честном бою, и после поставил мне метку, а Отец отправил раненного и едва стоящего на ногах воина в дом за Мией.

Интересно, он тогда дошел?…

Я быстро покосилась на его мощный накаченный торс с рельефными мышцами, надеясь, что сделала это не слишком явно и навязчиво, увидев лишь пару алых тонких полосок на его боку, как обычно бывает, когда шов срастается.

Кажется, Морозный был вполне себе здоров… и снова очень недоволен, глядя на нас сверху вниз с высоты двухметрового роста.

— Вы не можете выходить из дома, — сухо проговорил Бер, не шелохнувшись, даже когда Мия подошла к нему ближе, задрав свою головку и глядя в эти холодные мрачные глаза. Вот уж воистину эту крошка не боялась никого из мира Беров!

— Что значит «не можем»?

— То и значит, Мия. Никого не может покидать пределы дома, до тех пор, пока мы не найдем Карата. Это приказ нашего Короля и Свирепого.

Я молча смотрела на сестру, которая сделала пару вдохов, быстро моргнула своими длиннющими черными ресницами. но не сдалась ни на шаг, снова стрельнув своей глубокой синевой по ледяным глазам Бера:

— Даже если на данный момент сам Король и Свирепый находятся за пределами дома?

— Да.

Мия не остановилась бы, даже если пришлось бить Морозного по голове сосулькой!

— Морозный, послушай, Отца нет в доме. Мы переживаем. Ты ведь чувствуешь его, скажи хотя бы где он и что с ним происходит…

Бер сосредоточенно уставился куда-то над нашими головами, словно напряженно прислушиваясь, и медленно проговорив:

— Король где-то у леса. Он один. И сним все в порядке.

— В порядке?! Ты разве не знаешь Отца?! — всплеснула руками Мия, вдруг уперевшись руками в бока, — Король не ест и не говорит уже несколько дней, по-твоему это нормально? Он уходит из дома так, что его не заметили даже вы, его личная охрана! Это тоже нормально?

На секунду Морозный нахмурил свои светлые брови, в душе явно соглашаясь с Мией, но все-равно упрямо качая головой, отчего тугая коса за его спиной показала свой хвост из-за могучего плеча:

— Ты слышала меня, Мия! Ты знаешь наши правила. Слово Короля и Свирепого для меня выше всякого закона — никто не выйдет через эти двери, пока они не разрешат! И никто из воинов не уйдет со своих постов. пока им не дадут такого указания!

— Даже если Отец будет в опасности?!

Морозный лишь молча кивнул головой, глядя резко, колко и упрямо в голубые глаза девушки, которая не отступила ни на шаг и сейчас:

— Я знаю, ты понимаешь, что это полный маразм, но не мне судить о ваших правилах, брат. Тогда скажи мне, а если нас заберут наши мужья, вы тоже не выпустите нас из дома?…

— С ними вы можете идти.

— Чудесно! А теперь напрягись и скажи, где Север, Свирепый и Лютый!

— Мия, я тебе не бабка-гадалка!

Я чуть не прыснула от смеха от невозмутимого личика Мии, которая проговорила:

— Какая гадалка! Ты ведь можешь чувствовать их!

Морозный наверное надулся бы, если бы не был великим воином, который только кинул уничтожающий взгляд на мелкую, смелую девчонку, все-таки сосредоточившись снова и пробормотав:

-..если Север далеко, то его могу и не найти. Мы только свою кровь чувствуем четко…Ладно. Они все на границе. Нефрит тоже с ними.

В этот раз Мия все-таки нахмурилась, быстро кивнув и что-то соображая в своей головке, когда приглушенно проговорила, обращаясь скорее к себе самой, нежели к Морозному. который внимательно наблюдал за девушкой, низко опустив свою белокурую голову:

-..На границе — это далеко. Морозный, — Мия сладко улыбнулась. отчего на ее щеках появились ямочки, — а ты можешь позвать их, пожалуйста?

— По твоему я еще и серена?! — не знаю, как на крякнул Бер, скрестив руки на своей огромной груди.

— При чем здесь серена? Ну ты же можешь как-то покричать? Порычать? Громко свистнуть2….

— Мия!

— Ну должен же быть какой-то способ позвать наших мужей, чтобы они услышали и пришли! Если не выпускаешь на улицу нас, не будешь искать Отца сам, тогда сделай хоть что-нибудь, черт побери, чтобы они вернулись в дом и выпустили нас!

Мы сами отыщем Отца и вернем его домой!

Судя по тому, как усмехнулся Морозный, окинув нас насмешливым взглядом, ничего он делать не собирался, и вообще откровенно забавлялся тем, что представлял, как мы с Мией будем отважно носиться по ледяной пустыне, не обладая даже частью их звериной силы и феноменальным нюхом.

Вот только сделал он это совершенно зря!

Потому что теперь мы были не просто мелкими людишками!

Мы были женами Берсерков!

И у нас была семья, за которую мы пройдем всю Артику вдоль и поперек, если это потребуется!

Ей-богу, я себе сама сейчас напоминала Джека Воробья.

Капитана Джека Воробья!

Который где-то внутри меня, покачнулся, щелкнул пальцами и сказал, обращаясь к Морозному: «Смекаешь, милочка?…».

Нет, Морозный ничего не смекал, и явно к большому счастью. Потому что в моей голове только что в очередной раз щелкнуло, когда я потащила Мию за руку от выхода, торопливо и приглушенно говоря:

— Идем, сестра, идем. Оставь его в покое. Ты же видишь, нам не выбраться отсюда.

И, знаете что?

На тот спучай, если Морозный мог прислушиваться кнашим эмоциям и заподозрить что-то неладное, я думала и говорила, как учил дедушка Нефрита, потому что в моих словах была и правда и ложь. Правда, в которую я верила, потому, что мы на самом деле едва ли смогли бы выбраться из этого выхода. А еще правда была в том, что этот выход был не единственный!

Мия пока не понимала меня, но и не сопротивлялась. шагая рядом и хмурясь все сильнее, пока в ее глубоких огромных голубых глазах сдержанный испуг и океан переживания расползались все больше и больше.

— Ох уж эти законы Беров! — бурчала сокрушенно Мия, не обращая внимания на то, что мы стремительно прошагали по коридору со спальнями, заглянув в нашу комнату лишь для того, чтобы я схватила наши шапки и варежки, увлекая подругу за собой дальше и искренне надеясь, что я поступаю правильно…и что нас поддержит Луна. Потому что иначе мой гениальный план с треском провалится.

— Злата?… — Мия недоуменно моргала своими черными ресницами, наблюдая за тем, как я на находу натягиваю на нее мохнатую шапку, но не пытаясь даже сопротивляться этому.

— В комнате детей есть еще один выход! Мне Лютый рассказывал! Если воины не могут уйти со своих мест, а Морозный никогда не выпустит с главного входа, то мы сможем выйти только здесь…при условии, что девочки нас поймут…

Я сконфуженно замолчала. потому что в другом конце длинного коридора показалась Звезда.

С тех пор, как я узнала про ее эмоции к Северу, я чувствовала себя очень смущенной рядом с ней, начиная смущаться и краснеть еще сильнее, когда понимала, что девушка может чувствовать мои эмоции так же остро, как и Беры.

Вот и сейчас я снова отвела от нее глаза, принявшись разглядывать лед под ногами и кидаясь за Мией, которая быстро пошла вперед, к той, о которой ничего не знала:

— Сестра! Нам нужна ваша помощь!

Лишь мельком подняв глаза на Звезду, в ту секунду я поняла, что девушка смущается не меньше меня, не глядя на Мию, и скованно кивнув ей головой, махая рукой в сторону детского отсека в этой огромной жилой льдине.

— Пойдемте. Поговорим в комнате.

Мы быстро зашагали вперед за высокой черноволосой Звездой, которая как всегда была обпачена в мягкий свитер и свои штаны из кожи, похожие на лосины и обтягивающие ее стройные длинные ноги. Лишь сейчас я обратила внимание на то, что Звезда и Луна ходили не в привычных нам всем широких угги, а в своеобразных сапожках со шнуровкой, которые плотно обтягивали ногу до щиколотки. Видимо для того, чтобы не потерять обувь в момент драки.

И все-таки, кажется, я поторопилась с шапками, видя, как хмуриться Луна и Звезда, глядя на нас после того, как я рассказала часть про то, как узнала о еще одном выходе, а Мия поделилась своими переживаниями за Отца, о которых девушки-Беры и без того прекрасно знали.

— Мия, это опасно! — хмурилась Луна, запуская руку в свои волосы, заметавшись от собственных мыслей и останавливаясь у хрупкой девушки, чтобы осторожно положить ладони на ее плечи, — Ты лучше других знаешь силу Беров и хитрость Карата! Вы люди, а если с вам что-то случится, то как мы будем смотреть в глаза ваших мужей?!.

— Мы не собираемся драться с Каратом! Едва ли ему до нас есть дело в принципе!

Нам просто нужно выйти наружу, чтобы позвать Севера и Лютого домой! Если это можете сделать вы, то сделайте!

Луна устало и как-то обреченно закрыла свои красивые темные глаза, тяжело выдохнув, и качая головой:

— Они не сосредоточенны на нас, поэтому не услышат.

Кажется, Мия понимала о чем была речь, а вот я с трудом, поэтому проговорила быстро, но тихо:

— Как это не услышат? Если вы чувствуете друг друга на такие большие расстояния, то и слышите прекрасно! Нас ведь услышал и Свирепый и Лютый тогда, в лесу. когда мы наткнулись на белых медведей…

Я до сих пор была в шоке от этого, пока смутно понимая, на каком расстоянии от нас они были, и как так получилось, что они успели не только услышать шепот Мии, но и так быстро прилететь на помощь!

— Мы не одной крови с ними, поэтому чувствуем не так сильно нахождение друг друга. Если только Звезда своей кровью Кадьяка может определить точнее место нахождения Севера и Нефрита, но не я. И потом, вы их жены, они сосредоточенны на вас. На ваших эмоциях, на ваших передвижениях. С тех пор, как глаза влюбленного Бера начинают гореть, он никогда не уйдет от своей любимой так далеко, чтобы перестать ощущать ее.

И это было чертовски приятно знать, что кто-то практически в круглосуточном режиме прислушивается к тебе и переживает, еще бы только понять этот механизм действия, чтобы в случае чего знать, куда бежать и как прятаться от разъяренного мужа, который поперхнулся и окосел на один глаз, увидев триста восьмую розовую сумочку!

— То есть, я правильно понимаю, что Берсерки ощущают друг друга не в режиме 24 часа в сутки?

Луна лишь с улыбкой покачала головой:

— Если бы это было так, Беры вымерли от сумасшествия еще несколько веков назад. Наши ощущения, как радио в этом плане. Его нужно настроить и поймать определенную волну, чтобы найти на радаре того, кого ты ищешь, и определиться на какой точке карты он находится относительно тебя. Родную кровь, семью и своих женщин Берсерки ощущают особо остро. Свой род, как некое расплывчатое пятно на карте мира — тоже. Но чтобы знать, кого искать, ты должен его чувствовать до этого хотя бы раз.

Чем больше узнавала про Беров, тем больше я удивлялась и искренне восхищалась ими, словно сама природа наделила их всем необходимым, дав еще и такую шикарную внешность, за которую все «шмели» в мире душу бы продали пластическим хирургам!

Луна ходила кругами по комнате, явно взвешивая все «за» и «против». признавая лишь две главные детали — исчезновение Отца не было хорошим знаком, и мы, как люди, не сможем сделать ничего, чтобы защитить его…но, возможно, сможем убедить вернуться домой, еспи только мы докричимся до наших медвежьих мужей, надеясь на их связь с нами и отличный слух.

— …дочки, вы не можете пойти с ними.

Я вздрогнула, когда в комнату вошла Ночь, как всегда с самым младшим Бером на руках, обращаясь к Луне и Звезде, которые поморщились почти одновременно.

— Как Морозный не может покинуть своего поста без слова Короля, так и вы не можете выйти за пределы нашей части дома, оставив малышей без защиты.

— Но ведь угрозы нет! — подала свой звонкий ясный голосок Заря, которая появилась неожиданно и порывисто, отчего старшие девушки недовольно покосилась на нее, стискивая зубы, — если у вас с нюхом проблемы, то у меня спросите! Вокруг нет ни единой живой души, кроме Беров! Что стоит на пару минут выйти, чтобы помочь?!..

— Иди в свою комнату и помоги Вьюге с учебой!

— Но, Луна!

— Ты слышала, что тебе сказала сестра? — прорычала Звезда, полыхнув своими светлыми глазами так тяжело и грозно, что воздух вокруг нее ощутимо сгустился и стал удушливый и жаркий.

— Ноя же тоже умею драться! Я практически воин!

— ЗАРЯ!!!! Вон из комнаты!

Девушка дернулась, словно ее ударили, неожиданно оскалившись, словно маленький дикий зверек, зашипев что-то на своем языке, но все-таки. резко развернувшись, пошагала из комнаты, раскидывая по пути игрушки, которые стояли ровными рядами на столах и прозрачных ледяных полочках.

Мы с Мией с выпученными глазами наблюдали за мелкой, крупкой девушкой с внешностью сказочного эльфа и чистой воды ангела, в которой, оказывается, был целый омут с чертятами.

— Боги! Не дайте мне прибить эту пигалицу до ее перехода! — простонала Луна, проследив взглядом за тем, как Заря скрывается за поворотом. оглянувшись и показав сестре язык на прощание, и лишь после этого обернувшись на Звезду, — что ты скажешь?..

— Отец не в себе последние дни. Ты знаешь это так же хорошо, как и я. Чтобы он не замыслил, в этом не будет ничего хорошего…они на самом деле могут позвать Севера, Лютого и Свирепого.

Луна кивнула сосредоточенно и отрывисто, повернувшись к нам:

— Ну, хорошо. Только от льдины далеко не отходите!

Мы быстро закивали с Мией головами, как китайские болванчики, окрыленные тем, что нам не просто поверили, а дали шанс исправить что-то нехорошее…

План был простой, как угол стола!

Луна нас выпускает из дома.

Учуявшие нас воины Свирепого не смогут воспрепятствовать нашему передвижению, поскольку им нельзя покидать своих обозначенных мест.

Мы забираемся куда-то повыше и кричим наши мужьям, чтобы они срочно неслись домой, а потом так же быстро возвращаемся домой, и ждем своих Беров.

Беры находят Отца быстро и технично.

Приводят его домой.

Все спокойны и счастливы.

И ловят Карата дальше.

Все. Точка.

Натягивая посильнее свои шапки и ныряя в варежки, мы быстро вышагивали с Мией за Луной, которая показывал тот самый тайный выход из ледника, который, как оказалось, может вывести на дальний ледник, или увести прямо в город Мрака, смотря по какой дороге идти.

— Одной ногой здесь, другой — там! И быстро домой!

Мы лишь закивали с Мией головами, устремляясь вперед по голубоватому льду, на поверхности которого были словно какие-то замысловатые графические узоры из десятков и сотен тысяч линий и трещин, не боясь, что вековой лед разломится под нашими ногами.

Некогда было даже подумать о том, что мы можем замерзнуть или обморозиться без наших мужей, когда мы бежали вперед, чтобы оказаться как можно дальше от дома, хотя прекрасно понимали, что воины нам в любом случае услышат.

— Ну, что попробуем здесь? — запыхавшись выдавила я, пытаясь отдышаться и хватая ртом резкий морозный воздух, который почти физически ранил легкие, словно пронзая тонким острым клинком.

Мия лишь кивнула в ответ, закричав не сразу, и какое-то время тоже пытаясь отдышаться, чтобы вдохнуть как можно глубже и закричать как можно громче:

— СЕВЕРРРРРРРИ!!

— ЛЮТЫЙЙЙЙЙЙЙ!!! — прокричала я, как только могла громко, буквально подвывая своей мелкой шустрой сестренке, боясь даже представить, как это выглядело со стороны, чтобы только не расхохотаться и снова растерять весь запасенный для важного дела воздух.

Жаль у местных обитателей животного мира не было юмора, и они не могли оценить того, как две запыхавшиеся, краснощекие от бега девушки в шапках набекрень, стоят спина к спине на ледяной равнине, крича и завывая во все горло, а потом прислушиваясь к тому, не слышан ли топот мчавшихся четвероногих и мохнатых мужей!

Главное, чтобы это случайно не заметили кто-то из людей, и не увезли в местную психиатрическую больницу еще до того, как примчатся Север и Лютый.

Говорите нет в этом городе псих. больницы?

Будет!

И если первыми ее посетителями станем не мы с Мией, то точно тот, кто узреет нас в эту секунду.

Вы все еще в адыквате? Тогда мы бежим к вам!

— Как думаешь, услышали? — обернулась я к Мие, которая задрала шапку, сдвинув ее на бок, чтобы освободить свое ушко.

— Сложно сказать…а главное спросить не у кого, они уже в пути или нет.

Мы замолчали, снова приспушиваясь, вот только безрезультатно.

— „неужели так далеко, что не слышат? — пробормотала Мия, но вот я была не намеренна сдаваться. даже если это мероприятие будет стоить сорванным голосом.

— Давай заберемся повыше! — я махнула рукой на высоченный ледник, уже зашагав вперед, когда увидела, как девушка сконфуженно остановилась, явно побпеднев, — Мия, ты чего? Что-то случилось?…

— Это Ледяной хребет, — голос Мии как-то странно дрогнул, что было очень странно, учитывая какой бесстрашной и собранной она была всегда и во всех ситуациях.

— Какое-то особо место?…

И снова мне казалось. что с ним было что-то связано не слишком приятное для моей мелкой сестренки, которая рассматривала ледяную глыбу своими яркими голубыми глазами, не моргая и словно ожидая, что с ее вершины сейчас спрыгнет сам дьявол.

— Людям из города запрещено переходить через него. С этого места начинается территория Беров.

-..и это все? — изогнув бровь, я заглядывала в глаза девушки, понимая, что ничего подобного, но не пытаясь ее заставить рассказать мне все прямо здесь и сейчас, — ты высоты боишься?

— Что-то вроде этого. Отсюда я упала в океан. когда Лютый спас меня….

— 0!.. кажется это все, на что я была способна, когда Мия чуть улыбнулась, потащив меня за собой как всегда уверенно и бесстрашно:

— Только сильно высоко забираться не будем.

— Конечно!

Я даже представить себе не могла, в каком ударе была Мия, если смогла забраться на самый верх, потому что даже преодолеть первый высокий валун, у нас получилось с большим трудом и семью потами под горнолыжными костюмами!

Своими мыслями и душой я уже была в нашей ванне, когда мы все-таки смогли встать, выпрямившись в полный рост на первом ледяном валуне, который был у подножья хребта, загибаясь буквой «С», чтобы перевести дух, и, что было силы, закричать снова:

— ЛЮТЫЫЫЫЫЙ!

— СЕРЕЕЕЕЕЕЕРИ

— НЕФРИИИИИИТ! СВИРЕПЫЙЙЙЙ! Ну хоть кто-нибудь, медвежьи ваши морды!!!

Я тяжело села прямо на лед, свесив ноги и поморщившись от того, как саднило в горле:

— Как думаешь, теперь-то услышали?

Конечно же, Мия тоже не знала этого, пожав плечиками и потянув меня за собой вниз, чтобы спуститься на лед и скорее возвращаться домой, надеясь лишь на то, что наши мужья не оглохли совершенно неожиданно в тот момент, когда они были нужны нам.

Спуск вниз занял считанные секунды, когда мы, словно по неровной горке съехали прямо на попе, шмякнувшись на лед, и жалея лишь об одном, что мы не захватили с собой ничего мягкого, на что можно было бы очень удачно и безболезненно приземлится.

Вот именно по этой самой причине я не любила коньки, санки, горки! Копчик такая часть тела, которая запрятана так хорошо внутри, что вспоминаешь о нем всегда неожиданно и обязательно сквозь слезы, прикладываясь всем своим весом, который в эту секунду кажется просто немыслимо большим.

Я даже сразу подняться не смогла, завошкавшись активнее, лишь когда услышала, как Мия тихо выдохнула:

— услышали.

Глава 12

Вот только моя эйфория и радость испарились так же быстро, как зародились внутри, стоило мне только обернуться и встать рядом с застывшей Мией.

Услышали.

Еще как услышали.

Вот только совсем не те, на кого мы рассчитывали!

Это было как дежа вю спустя пару недель — опять столкнутся нос к носу с белыми медведями.

Настоящими белыми медведями, шерсть которых была желтоватой, а глазки черными и умными.

Интересно, это была та же мохнатая компания, которая явно должна была точить зуб на нас за свое исчезновение и полное отсутствие такого желанного ужина, или обеда, стараниями Лютого? Или это были другие медведи, с теми же побуждениями?

И снова меня удивляло одно весомое обстоятельство — почему они были все вместе? Пять особей белых медведей, которые по природе своей всегда были одиночками!

Медведи — не волки.

Они не живут стаями или родами.

Не пытаются помогать друг другу даже в воспитании потомства.

С какого перепуга в Арктике мишки стали кучковаться в группы на манер Берсерков, словно делая еще один шаг на пути эволюции? И куда смотрели в этот момент все экологи, биологи и исследователи мира, когда под их носами происходило явление, аналогов которого не было еще никогда до этого?…

Странно было думать обо всем этом именно в тот момент, когда мы с Мией снова были в большой опасности, но при этом не испытывать при этом панического страха.

Словно статус жены Бера на самом деле делал тебя сильнее, выносливее и наглее, когда казалось, что сможешь найти в себе силы чтобы даже победить белого медведя!

— Ну что? Раздеваемся?… — тихо обратилась я к Мие, отчего девушка приглушенно хихикнула, но все-таки медленно кивнула, потянувшись медленно и плавно к своей шапке, которую сняла без резких движений, глядя прямо в глаза медведям, что принялись шумно вдыхать доносившийся до них аромат, громко фыркать и порыкивать.

Как и в прошлый раз, медведи начинали беситься на глазах, вот только не позволяли себе приблизиться ни на шаг, ходя кругами возле нас, сповно мы были под каким-то невидимым куполом.

Я не была уверена в том, когда в последний раз обновлял метку Мии Север, но вот моя была свежая, практически утрешняя и поставленная каких-то там пару часов назад, поэтому я так же медленно и плавно, но при этом с чувством какой-то внутренней гордости, расстегнула молнию на куртке, совершенно не чувствуя холода от волны накатившего адреналина.

И как то я старалась не думать, что по сути мы с Мией были в ловушке, зажатые в леднике, буквой «С», по обоим краям которой вышагивали беснующиеся белые демоны, которые были голодны, злы, и явно не намеревались оставлять нас в покое.

Судя по прошлому нашему знакомству с мишками, я поняла только одно — рано или поздно они попытаются напасть, как только поймут, что тех, кто оставил на нас свои метки, нет поблизости.

Я не знала, чувствуют ли белые медведи так же обширно и остро, как Беры и могут ли каким-то своим медвежьим умом определить, что наши мужья достаточно далеко и не успеют выковырять нас из-под лап голодных зверей.

Должно быть, об этом думала и Мия, когда осторожно вложила в мою руку большую острую сосульку….единственное доступное нам оружие в этой ситуации.

Медведь, что стоял ближе всех, опустил свою большую моржу ко льду зарычав низко и озлобленно, явно готовясь напасть. когда я вскинула руку, рыкнув ему в ответ:

— Ну давай, медвежья твоя морда! Еще один шаг, и твоим прозвищем в этих ледяных прериях станет Цыклоп!!

— Злата… — тихо прошептала Мия, явно едва сдерживая улыбку не смотря на то, что глаза девушки не отрываясь наблюдали за каждым движением медведей.

— Что?

— Они не Беры, а медведи, и нашего языка не понимают.

Точно! Вот про это я как-то не подумала, вздрогнув, когда один из медведей, вдруг взревел и поднялся на задние лапы, став почти таким же огромным, как Берсерк, шарахнув с силой передними лапами по льду, явно показывая этим то, что наше время вышло.

— Готова? — шепнула мне Мия, вскидывая руки с зажатой сосулькой, и я бы взвизгнула, что нет, нет и нееееееет, если бы только успела, зажмурившись, когда медведь кинулся на нас, и послышался жуткий звук глухого удара, словно столкнулись две глыбы.

Мы живы? Здоровы? В свое уме?!

Приоткрыв глаза первое, что я увидела — это напряженную широченную спину с золотистой гладкой кожей и копну волос, концы которых были выжжены солнцем.

Знакомый аромат солнца и пшеницы окутал нас, когда над головой моей и Мии раздался низкий голос Янтаря, который развернулся полубоком, защищая нас и готовясь к новому нападению, чтобы плечом отбросить от себя очередного летящего в атаку белого медведя:

— Обожаю своих сестренок! Просто О-БО-ЖА-Ю!

Я на секунду прикрыла глаза от очередного грохота, рыка и того, как отлетел от нас следующий мишка, который попытался-таки добраться до нас, как до своей добычи.

— Одна без парашюта со льдин сигает! Вторая с сосульками на медведей кидается!

Обе в меня! Не остаться бы только без своих причиндалов, когда об этом узнают ваши мужья!.. Давай!!!

От крика Янтаря и его неподдельного восторга, мы переглянулись с Мией, глядя на то, как Бер, кинулся вперед к оставшимся медведям, которые поспешили разойтись, но не сбежать совсем, а приготовится к новому нападению.

Кажется, Янтарь только этого и ждал, размахивая руками, словно разминался перед большим заплывом и подмигивая радостно мишкам.

— Внимание! — от рокота Янтаря, мы застыли, во все глаза уставившись на него, — Я раздеваюсь!

— Нам отвернуться или поаплодировать? — хохотнула Мия, на что я едва сдержала смех, глядя на нашего ясноглазого Бера, который улыбнулся широко и солнечно, проурчав, прежде чем спустить штаны, феерично откидывая их от себя:

— Восхититься!..Едите в лес, на подходе еще мишки!

— Аты?

— Да что со мной будет? Догоню вас чуть позже, когда разберусь! Просто не хочу. чтобы вы это видели!..

Я бы с удовольствием поверила на слово, что нам не стоит наблюдать за тем, как от души попадет этим медведям от нашего Бера за то, что они покусились на нас, потащив за собой Мию к кромке леса:

— Идем скорее, идем! Где-то там Отец! Думаю, он услышит и скоро придет!

— Иди, сестренка, — слышала я за спиной голос Янтаря, который еще не обратился в медведя, ожидая, когда мы скроемся за деревьями, и обращаясь к Мие, которая шла за мной нехотя, постоянно оборачиваясь на Бера, — Я обещаю, что не убью никого из них!

В конце — концов, мне удалось затащить Мию в лес, натягивая на нее шапку, которую девушка держала в руках и стараясь уйти как можно глубже в лес, где не было бы слышно воя раненных медведей и рычания Янтаря, когда он нападал. откидывая от себя с огромной силой тех, кто никак не хотел отступать даже если нас уже не было под носами в качестве приза за победу и сытный перекус.

Проваливаясь почти по пояс в снегу, мы с трудом пробирались вперед, к счастью додумавшись заранее застегнуть свои куртки и даже надеть варежки, потому что сейчас практически плыли в этом снежном океане, в котором не было начала и конца, пробираясь между вековых заснеженных деревьев.

Мне все время казалось, что где-то рядом наш общий дом, где полно Берсерков, наверное, поэтому было совсем не страшно встретить в лесу новую мохнатую братию.

Стирая со лба заснеженной варежкой седьмой пот, я была готова радостно заверещать, когда узрела случайно самую настоящую тропинку, которая вела куда-то вперед, направившись прямиком к ней, разгребая перед собой руками пушистый, рыхлый снег, в котором мы увязали, с трудом продвигаясь вперед.

— Боги! Счастье-то какое! Смотри, Мия!

У меня не сразу получилось оглянуться, чтобы увидеть личико моей большеглазой сестрички. которая вытягивала шею вперед, пытаясь рассмотреть. что там впереди…и была явно не слишком рада увиденному, потому что ее темные бровки нахмурились, а глаза принялись рассматривать лес.

— Что-то не так?

— Пока не знаю…просто не понимаю, откуда это здесь появилось… — тихо проговорила Мия, но все-таки последовала за мной на эту самую тропинку. на которую мы выбрались с большим трудом, тщательно отряхиваясь и осторожно двинувшись вперед.

Мия шла впереди. осторожно и явно прислушиваясь, пока я топала сзади нее, чувствуя себя просто прекрасно оттого. что не нужно больше плыть в снегу.

— Скорей всего мальчишки сделали тропу? — попыталась я разрядить обстановку, не видя глаз Мии, а только ее затылочек в шапке, зато слыша приглушенный и напряженный голос:

— Все может быть. Только наш дом в другой стороне…

Должно быть, это жизнь в лесу научила нашу крошку неплохо ориентироваться в пространстве, и я уже было хотела попросить ее обязательно поучить меня этому драгоценному навыку, поскольку мне предстояло и дальше жить в лесу или в ледяных покоях, когда неожиданно тропинка переросла в целую расчищенную площадку большим кругом, а Мия застыла, больше не шелохнувшись.

— Мия?…

Благо моего роста хватало, чтобы заглянуть вперед и увидеть сосредоточенное бледное личико с огромными распахнутыми глазами, которые смотрели на сидящего прямо на снегу мужчину…

Даже не смотря на то, что он был облачен в клетчатую рубашку с завернутыми рукавами и простые потертые джинсы, не было никаких сомнений относительного того, что он принадлежит к роду Берсерков.

Даже если попытаться забыть про тот простой факт, что ни один нормальный человек в твердом уме и здравой памяти не будет сидеть на снегу задом, не боясь превратиться в ледяное изваяние уже через пару минут пребывания в этих суровых климатических широтах.

Его мощные плечи натягивали тонкую ткань рубашки почти до хруста, когда он сидел, опираясь локтями на колени и свесив кисти рук вперед, а на обнаженной груди, выглядывающей из-под расстегнутых пуговичек, виднелись темные завитки волос.

А еще мужчина был просто чертовски красив!

Как демон! Как какой-нибудь бог страсти и похоти!

Темный, жестокий, властный, умный, логичный до мелочей.

От таких копенки подгибаются сами собой, стоит только увидеть на себе взгляд этих серо-зеленых необычных глаз из под тени черных густых ресниц.

У него были густые черные брови, достаточно резкие, которые лишь еще сильнее подчеркивали свечение светлых глаз, где плескалась его сила и умение подчинять одним взмахом ресниц. Правильные черты лица, тонкий прямой нос, черная густая щетина, которая уже начинала перерастать в бороду с белой проседью, что делало вид этого мужчины еще острее и пикантнее.

А еще у него были иссиня-черные волосы, слегка отросшие и небрежно зачесанные назад.

Я поняла, что мое сердце дрогнуло, когда его тонкие, хотя и чувственные губы, вдруг изогнулись в усмешке, обнажая белоснежные острые клыки, и мужчина проговорил красивым низким голосом, от которого по телу пошли испуганные мурашки:

— Весьма неожиданно. Но приятно.

Я тяжело сглотнула, глядя во все глаза на мужчину и начиная соображать с большим трудом, потому что на самом деле казалось, что какое-то спадострастное божество спустилось на грешную землю творить свои зверства и путать своими жепаниями людские рассудки.

Так. Мужчина был чистокровный — это раз.

Судя по внешности — определенно Кадьяк — это два.

И я никогда его не видела до этого — это три.

— Я ждал не вас, сладкие. Но даже рад, что мы так неожиданно встретились. Прошу.

— мужчина сделала приглашающий жест рукой, куда-то рядом с собой, глядя на нас так пристально и сявным интересом, что становилось как-то не по себе.

Я снова заморгала, глядя на него во все глаза и отмечая про себя, что Мия явно не слишком рада этой встрече, хотя почему-то послушно прошагала вперед, осторожно садясь напротив этого демона во плоти… который чертами лица и своей обворожительной улыбкой напоминал мне Севера.

Должно быть, это был какой-то особый шарм Кадьяков, потому что я послушно уселась рядом с напряженной Мией прямо на снег, скрестив ноги, и стараясь не пялиться на этого типа, который сидел совершенно расслаблено и казалось. что едва не мурлыкал.

— …вы похудели, — тихо проговорила Мия, отчего мужчина рассмеялся, глядя на нее лукаво, но при этом достаточно хищно, отчего не оставалось сомнений в том, что он был больше зверем, нежели человеком.

Да, Кадьяки были самыми резкими, импульсивными и несдержанными среди всех родов Берсерков, это я помнила, как «отче наш», но в этом конкретном Кадьяке было что-то другое.

То, что пугало и вселяло ужас на каком-то интуитивном уровне, даже не смотря на его красоту и это обаяние.

Было в его колких, живых. пронзительных глазах что-то такое, отчего постоянно хотелось пятиться назад, а потом бежать без оглядки.

Власть. Жестокость. Сила. Огонь. Ярость….

Так смотрят те, кто не боится в этом мире ничего — ни жизни. ни смерти. Кому нечего больше терять. Он как бы смотрел на нас с высоты своего огромного житейского опыта, где были море крови и океаны боли…его и тех, кто вставал на его пути.

— Зато ты похорошела еще больше рядом с моим дорогим племянником, девочка, — улыбка мужчины была хищной, пусть даже и чертовски красивой, когда он медленно подался вперед, вдруг осторожно взяв двумя пальцами упругую прядку черных волос Мии, вдохнув ее аромат и прикрыв глаза веером черных ресниц, — и пахнешь ты так же вкусно.

Кажется, в тот момент в моей голове щелкнуло что-то так сильно, что я буквально подпрыгнула на своем месте, судорожно выдохнув:

— …КАРАТ!..

Его пронзительные, лукавые, хищные глаза тут же накинулись на меня так резко и молениностно. что я даже пикнуть не успела, между рваным вдохом и выдохом. когда он опустил прядку Мии, принявшись рассматривать с интересом меня, чуть посмеиваясь:

— Кажется, скоро я буду таким же популярным в наших кругах, как и мой сын!

Признаюсь, мне чертовски льстит, что две хрупкие миленькие девочки знают обо мне достаточно много, чтобы едва дышать от страха и восторга. Надо сказать, это мило…наверное, даже немного заводит во мне зверя.

Страх и восторг. Просто в точку.

Это именно то, что я чувствовала, глядя на того, кто был сосредоточением совершенного зла.

На того, кто приказал убить собственного сына…

Кто затеял бунт среди народа Кадьяков и убил своего брата….

Кто чуть не убил всех малышей нашего Отца…

Кто пришел войной, перебив почти половину рода Гризли и Бурых…

Кто бы мог подумать, что это все сделал он. Карат.

И оказаться рядом с ним было куда гораздо страшнее и безнадежнее, чем оказаться в лапах голодных мишек, потому что Янтарь его не чувствовал в этот момент и не знал, что мы не одни.

Оставалось надеется лишь на то, что он правильно поймет наши эмоции и примчится к нам…

Сердце дрогнуло от ужаса и самой настоящей паники, когда я вдруг подумала о том, что с Каратом сможет справиться лишь чистокровный носитель единой крови Беров, коим Янтарь не являлся, что означало для него верную смерть.

Я задержала дыхание, пытаясь отогнать от себя холодный ужас и мыслить правильно, чтобы только никому не навредить.

— Вам не понравилось в городе? — вдруг снова тихо проговорила Мия, явно пытаясь отвлечь Карата, который был для всех словно невидимка, зато сам все прекрасно ощущал.

Мужчина снова перевел свой колкий, звериный взгляд на Мию, улыбнувшись так, чтобы было видно его клыки:

— Не слишком. Человеческая еда не слишком-то питательная.

— Вы просто не умеете ее правильно готовить. — так же тихо проговорила Мия, не боясь смотреть в эти глаза, даже когда Карат снова рассмеялся, глядя на крошку Мию даже немного удивленно:

— Знаешь, а ты и правда странная. На вид мелкий человечек, а мыслишь и чувствуешь практически как Берсерк.

-..просто я родилась и выросла в лесу.

— Я знаю. Видел тебя иногда, когда ты была еще мелкой и ходила с двумя косичками за грибами.

Когда Карата расхохотался, запрокидывая голову и неожиданно резко откидываясь назад, отчего столп снега ввился в воздух, осыпая нас серебряными колкими снежинками, я подумала, что Карат в какую-то секунду сошел с ума, увидев вытянувшееся от удивления личико Мии.

Вот только дело было совершенно в другом.

И лишь когда столп снега осел на землю, я с ужасом увидела Звезду, которая ловко запрыгнула практически на мощные плечи Карата, обвив своей тугой толстой косой его шею, и пытаясь придушить, отчего Бер только веселился, в последний момент выворачиваясь и откидывая девушку от себя куда-то в сугроб, хохотнув возбужденно и как-то даже восторженно, когда Звезда успела сгруппироваться в полете, приземлившись на снег, словно кошка — на все четыре конечности.

— Ты только посмотри-ка, — проурчал Карат, больше не обращая внимания на нас и полностью сосредоточившись на Звезде, которая выпрямилась и оскалилась, когда он обходил ее по кругу, рассматривая так навязчиво и горячо, что казалось, что в воздухе скоро заискрится, — моей крови и такая шустрая'…

Карат сделал еще один круг осматривая Звезду, которая каждую секунду была готова к нападению, крепко держа в руке свое любимое оружие по типу длинного копья с острыми наконечниками по обе стороны.

— Отпусти девочек. Они не ровня тебе… — проговорила Звезда сдержанно и холодно, глядя с ненавистью на то, какими горячими и явно неравнодушными взглядами оплетал ее Карат, словно невидимой огненной паутиной.

Казалось, он даже не слышит ее слов, проговорив снова:

— …ты моей крови. Подумать только…

— Твоей крови, но не твоего рода! — буквально выплюнула Звезда, кивнув на нас быстрый взгляд и рыкнув приглушенно и яростно, — Уходите отсюда! Быстро! Дома поговорим о вашем поведении!

— Звезда! — ахнула Мия, закачав головой, на что девушка в буквальном смысле зарычала, замолчав так же неожиданно, и вытянувшись вся по струнке, словно ей вбили кол в позвоночник, лишь не отрывая взгляда от Карата.

— Года идут, а ничего не меняется и все девушки как всегда вокруг тебя!..

У меня ноги подогнулись от звука знакомого низкого рокочущего голоса, который невозможно было спутать ни с кем другим, и на глазах появились слезы от облегчения, когда на нашу полянку выплыла из леса не спеша знакомая огромная фигура с белоснежно-серебрянными волосами, белой аккуратной бородой и колкими мудрыми прозрачными глазами.

Карат даже не обернулся, чуть усмехнувшись и неожиданно снова садясь на снег в то же положение, что и сидел до того, как здесь появилась Звезда, по-прежнему не сводя своего взгляда с нее.

— Я ждал тебя и не ожидал гостей, а вон как все весело получилось.

Отец встал среди поляны. закинув на свое огромное могучее плечо боевой топор, украшенный какими-то замысловатыми узорами и недовольно глядя на нашу женскую троицу, которая теперь скромно жалась друг к другу, потупив глаза в снег:

— Веселее просто не придумаешь. Вы что тут делаете все, сопли не доращенные?…

— А вы? — лишь едва вскинула голову Мия, на что Карат приглушенно хохотнул за спиной Ледяного.

— Я первый спросил! — изогнул свою белую бровь Отец, недовольно цокнув языком.

— мы волновались за вас… — начала было я, сконфуженно замолчав, когда Ледяной прогремел своим раскатистым низким голосом:

— И поэтому не придумали ничего лучше, чем сбежать из дома, обойдя охрану?! С вас спрошу в первую очередь! — ткнул он пальцем в грудь застывшей Звезды, которая не проронила ни слова, глядя только в снег пол ногами, хотя ее черные ресницы подрагивали.

— Ты не говорил мне, что у тебя есть Кадьяки, — проговорил Карат за спиной Отца, снова глядя на напряженную Звезду, чья рука с силой сжала свое копье, отчего мужчина звучно хмыкнул.

— А ты никогда и не спрашивал об этом.

— Не было возможности, — усмехнулся Карат, когда мы сквозь ресницы, косились на двух огромных и, должно быть, самых сильных и опытных Берсерков в этом мире, которые в эту секунду общались так, словно не виделись сотню лет, и между ними не произошло ничего страшного.

— Я заметил. За эти года ты наворотил столько, что тебе было не до старого друга… убить брата, казнить сына, собрать войско и пойти против всего нашего рода… великое дело сделал, чего уж там говорить.

Впервые лукавый блеск в глазах Карата погас, и вспыхнуло страшное пламя ярости.

— Я делал все это ради того, чтобы показать нашему народу, что мы не должны следовать за людьми и нужно вернуться к нашим старым законам. Я сжег до тла свое сердце дважды, убивая Алмаза и моего Нефрита, чтобы открыть глаза на правду всем нам!

Ледяной тяжело опустился рядом с Каратом, вдруг покачав головой и тяжело выдохнув, когда Карат продолжил, глядя на того, кто, кажется, когда-то был его другом:

— Мы сражались с тобой плечом к плечу все те годы войны, и ты видел не меньше меня, друг. Видел те лаборатории, в которых мучили наших братьев! Видел, как издевались эти мелкие людишки в халатах, которые сдирали с них заживо кожу и отрезали конечности на живую, чтобы просто понять кто мы такие, и отчего в нас эта сила! Как они создавали целые отряды, выискивая самых высоких и сильных среди солдат, думая, что все они подобные нам! Разве не со мной ты был, когда мы громили ту лабораторию, крича и рыдая от зверств, которые видели? Разве не с тобой мы хоронили останки наших измученных и растерзанных братьев, не в силах потом есть, пить и спать?! Это все сотворили люди! Они никогда не примут нас, как часть своего мира, как бы мы этого не хотели!

Я на секунду закрыла глаза, слыша, как всхлипнула Мия, и как была готова разрыдаться я сама, когда тугой комок желчи и тошноты поднимался из глубины тела, от ужаса представленных картин того, о чем говорил Карат…и что пришлось пережить им во время самой кровопролитной и страшной войны.

— А что сделал Алмаз, когда мы вернулись домой, в то время как останки наших братьев еще не успели стать землей? Он объявил о том, что мы должны идти рядом с людьми! Он сказал о том, что мы должны стать частью этого гнусного, прогнившего мира, где они убивают друг друга ради наживы, где они насилует и убивают ради забавы! Как я мог принять это?! Как мог предать кровь сотен наших погибших братьев, которые отдали свои жизни за тех. кто этого совершенно не заслуживал?!..

Мое сердце рыдало и колотилось в груди, когда я на ощупь нашла холодную дрожащую ладошку Мии, боясь открыть глаза, откуда тут же хлынут слезы. Я слышала ее хриплое, отрывистое дыхание. понимая, что крошка тоже отчаянно борется со слезами. неожиданно выдохнув тихо и дрожа среди крика Карата, вся боль и ярость которого стучала в моих висках, разгоняя кровь по телу с жаром и холодным потом.

— …Алмаз говорил не о предательстве…

— Козявка! — пророкотал Отец, отчего я вздрогнула, открыв глаза и сжимая ладонь Мии крепче, видя, как и Звезда встала рядом с Мией, словно показывая, что будет защищать ее даже от ярости самого Ледяного, демонстративно не глядя на Карата, который замолчал, снова подняв свой взгляд на девушку, даже если в эту секунду говорила Мия.

— …Апмаз хотел сказать о том, чтобы нужно знать, на что способны люди и поэтому быть частью их мира. Посмотрите на своего сына. Нефрит живет среди людей, обладая всеми знаниями и навыками рода людей, которые он не позволит использовать против своих братьев. но он верен своему роду. Он свято чтит законы Беров и сделает все, чтобы защитить свой род!

— ЦЫЦ, Я СКАЗАЛ!

Мия вздрогнула, все-таки замолчав, в ту секунду, когда не смогла удержаться и я:

— Не все люди плохие! Конечно, среди нашего рода есть те, кто врет и…совершает много ужасных дел и поступков…но ведь есть и те, кому можно доверять!

— Ты посмотри на них! И вторая туда же!! Фантик, не доводи меня до зверя!!!

Я тоже замолчала, покосившись на то. как Карат окинул нас смешливым взглядом, кивнув Ледяному, пока они сидели на снегу практически плечом к плечу:

— Эта Козявка, та Фантик. А эта? Погремушка? — кивнул он на Звезду, которая снова рыкнула, опалив его разъяренным взглядом, отчего Карат широко улыбнулся, смотря только на нее и не видя, как на него покосился Отец, задумчиво почесав свою белую бороду, но все-таки выдавив:

— Погремушка?

— Ну а что там у нее прицеплено к косе? Не погремушка? — сузив свои пронзительные красивые и хищные глаза, Карат с явным озорством посмотрел на напряженно застывшую Звезду, — Дашь посмотреть?

Его не смутило даже рычание девушки, когда он проурчал довольно и как-то даже весьма двусмысленно:

— Дааааааашь, еще как дашь!..

— Только после официального прошения ее руки, черт побери! — пророкотал Ледяной, неожиданно шарахнув своим топором в аккурат между ног Карата, в каких-то паре сантиметров от самого важного причинного места любого мужчины, которое было спасено либо волей случая, либо тем, что у Отца был неплохой глазомер.

Кажется, это немного поубавило пыл Карата, который покосился на лезвие топора, что проткнуло даже лед, сдержанно кивнув нам троим, застывшим в полном шоке:

— … шли бы вы домой, сладкие. Нам нужно закончить одно дело.

Мороз прошелся по коже оттого, что должно было поспедовать за этим, когда мы с девочками не сдвинулись и с места, огромными глазами глядя на то, как Карат одним сильным и умелым движением руки извлек изо льда топор Ледяного, протянув его и проговорив глухо и серьезно:

— Пусть на этом все закончится. Ты лишил меня будущего, к которому я шел десятки лет. я лишил будущего тебя. Я исчерпал свою месть и боль. Сделай это и ты, друг…

— О Господи… — судорожно прошептала Мия, впиваясь своими холодными. как лед пальчиками, когда пошатнулась и я от вида того, как Карат опустился на колени перед Ледяным. склонив свою голову, словно для казни и не пытаясь даже отбиваться.

Послушайте, я чувствовала себя предателем. Снова.

Снова внутри меня кричали. обливаясь слезами логика и эмоции, но я не могла больше воспринимать Карата врагом…пусть даже он был чудовищем. чьи руки были в крови…я не могла забыть всего того, о чем он говорил, не в силах даже представить всех ужасов того, что ему пришлось увидеть и пережить на самой жуткой и жестокой войне.

У него была своя вера, своя правда, которую он пронес в этом израненном сердце сквозь десятилетия, свято веря в то, что он поступает правильно во имя спасения рода Беров.

Холодный пот выступил по всему телу, оттого, как спокойно и собрано на ноги поднялся Отец, взяв в свои руки топор, и не глядя на нас, когда я хрипло выдохнула, едва дыша:

-.. пожалуйста, не делай…

Он не смотрел на нас, глядя с высоты на того, кого называл своим другом и с кем плечом к плечу прошел через все ужасы войны, неожиданно рыкнув и почти всплеснув своими огромными ручищами:

— Хрен моржовый с рыбьим жиром вам во все дырки!!! Опять он?!

Едва ли этот рокочущий вопль понял даже Карат, который вскинул голову, посмотрев куда-то в сторону от нас и приподнимаясь, когда из леса показалась фигура явно вполне себе человеческих размеров, которую не сразу можно было различить среди слепящего белоснежного снега, потому что она была облачена в специальный защитный костюм, которые в основном носят военные, маскировки ради.

Лишь когда эта самая фигура довольно быстро и ловко прошагала до нас, почему-то не проваливаясь в снег по пояс, я едва смогла устоять на своих подгибающихся ногах, почти повиснув на ручке Мии, разглядев под защитной маской знакомые серые глаза и просипев на выдохе истерично:

— АЛЕКС?!!!

— Только его для полного счастья нам и не хватало! — снова пророкотал Отец, пока Карат явно принюхивался и приглядывался к человеку. Еще одному человеку на этой поляне, к счастью пока не бросаясь, чтобы растерзать его, и изогнув свою черную смоляную бровь, когда я кинулась к нему зашипев и готовая просто укусить побольнее.

— Какого черта ты здесь делаешь?!

Алекс на секунду оторопел не столько от вида двух огромных мужчин один из которых был обнаженный и с топором в руках, а второй смотрел так пристально и жутко, что в дрожь бросало, а оттого, что та Злата, которую он знал, никогда бы не стала выражаться подобным образом! Но мне было плевать на то, кто и что мог подумать в этой ситуации, когда его героическая жизнь снова висела на тонюсеньком волоске от смерти!

— Я дал тебе телефон для того, чтобы ты была на связи! — явно начиная тоже нервничать и злиться, проговорил Алекс, останавливаясь со мной почти нос к носу, — Все утро я названию тебе, как проклятый, пытаясь предупредить, что, кажется, у твоих сумасшедших лесорубов большие проблемы!

Сумасшедшие лесорубы?

ЕЙ-богу я бы рассмеялась от этого дивного словосочетания, особенно после того, как Отец покосился на свой топор, а Карат едва сдержал язвительную улыбку, если бы все и без новых проблем было хуже некуда!

— Возле города полно каких-то подозрительных людей! — когда Алекс обернулся к Карату и Ледяному, я напряжено застыла, глядя за каждым их движением… словно смогла бы что-то сделать, если они решат напасть. — Послушайте, я не знаю, законно ли вы здесь находитесь, есть ли у вас документы на вырубку и все такое, но кажется те парни не рады вашему присутствию здесь. У них полно оружия, а еще вот это.

Алекс бесстрашно дошел до двух огромных мужчин, протянув какую-то странную штуку. похожую на винтовку, из дула которой торчало что-то цветное. издалека похожее скорее на поплавок для рыбалки.

— Это что еще за хрень? — пробурчал Отец, вручив свой топор Карату. чтобы освободить руки и как следует рассмотреть неведомый Беру агрегат.

— Могу ошибаться, но кажется это капсулы со снотворным, — проговорил в ответ Алекс, не видя, как мы переглянулись с девочками, а Отец покосился на Карата:

— Ты ничего не хочешь мне сказать?

Улыбка Карата была спокойной и жестокой, когда он протяжно выдохнул, почти промурлыкав:

— Ты ведь помнишь тех, кто охотились на нас на войне? Мы перебили не всех…эти последние.

— Ты привел их?!

— Они пришли сами.

От рыка Ледяного содрогнулся даже Алекс, к своей чести, не сделав и шага назад. но пошатнувшись, когда Бер с силой вручил ему оружие, пророкотав:

— Как тебя там…

— Алекс.

— Да хоть Королева Великобритании мать твою! Ты же не пешком сюда припиликал?

Алекс моргнул растерянно, словно пытаясь понять, как реагировать на этот тон, обращение и ситуацию в целом, когда наконец кивнул, быстро проговорив:

— Я скрутил двоих из той группы, забрал все это, снегоход. связал их и оставил в лесу.

— Мишки скажут тебе огромное спасибо за вкусный завтрак! — хохотнул Карат, на что лицо бедного Алекса почти посерело и вытянулось:

— Что?!

— Закрой варежку, Карат! А ты бери девчонок, и проваливайте отсюда к дому!

Отвечаешь за них головой! Если хоть волосинку найду в лесу. ты будешь мишкам сытным ужином!

Мы все застыли на секунду, когда я поняла, что я никуда не уйду, пока не узнаю, где мой муж и что за люди пришли сюда, покосившись на то, как Карат вдруг закрыл глаза, чуть запрокинув голову назад, и шумно втянул в себя воздух, выдохнув медленно и протяжно, с урчанием:

— Позднооо….

Я пока не знала, что бы это могло значить, почувствовав лишь то, как дрогнула ручка Мия в моей ладони, а зрачок Звезды в ярких светлых глазах вдруг расширился и резко сдулся, словно она могла обратиться в медведицу.

— Так, как там тебя…Королева в общем! Девчонки на тебе! По крайней мере, Мия и Злата! Вот эту не трогай и не лезь ей под руку! — снова ткнул своим длинным пальцем Отец в Алекса, подталкивая его к нам и кивая на Звезду, которая затягивала на своей косе ту самую штуку, которую Карат назвал погремушкой, — Заройтесь в снегу и сидите тихо, пока я не скажу вам, что делать дальше!

Видя, что мы так и застыли с огромными глазами, Отец рявкнул, словно давая пинок под зад:

— В снег, я сказали!

Повалившись, оттого, что Алекс потянул меня и Мию резко вниз, принявшись сталкивать с расчищенного места и подальше от вытоптанной тропинки, и просто закапывать в пушистый, рыхлый снег, не обращая внимания на то, что он попадает на лицо. Я же старалась бороться с ним, и отталкивала руки, изворачиваясь, чтобы увидеть лицо Отца, которое было так высоко от земли, что моя шея взвыла от натуги:

— Папа! А мужья?! Где Лютый и Север?!..

Ледяной на секунду замер, прислушиваясь к себе и приглушенно выдохнув:

— Дети уже на подходе. А теперь обе притихли и больше не мешаемся!

Вот только теперь я не знала, было ли это хорошо и плохо, послушно замерев, лежа на животе и прикрывая голову руками, словно шалашиком, надеясь, что меня будет не видно из-под снега, и наблюдая за тем, как Мия делает все это самостоятельно и очень ловко без помощи растерянного Алекса, вот только очень испуганная и бледная.

Я знала, что чувствовала моя сестра.

Этот же панический страх сжирал изнутри и мое сердце, отчего оно колотилось захлебываясь в этой панике с перебоями и стонами.

Только бы все было хорошо! Только бы все это безумие закончилось быстро и безболезненно!

— Ну что, красавица, покажешь, как играешь со своей косой? — улыбался Карат Звезде горячо и очаровательно, задорно подмигивая девушке. которая бросила на мужчину испепеляющий яростный взгляд, демонстративно ударив своим копьем в лед, откуда тут же пошли многочисленные разломы, на что мужчина рассмеялся низко и весьма эротично, закашлявшись и замолкая, когда увидел многозначительный взгляд Ледяного.

— В смысле, я хотел сказать, тряхнем стариной, пень курчавый?

— Еще раз тряхнешь в ее сторону хоть чем-нибудь, вырву с корнем! — пробурчал Отец, крутанув в руках ловко и умеючи свой боевой топор и покосившись на Карата, который, широко улыбаясь и не пряча своих острых клыков, разминал шею перед битвой.

— Сколько людей планируется?

— Человек тридцать.

Ледяной поперхнулся от смеха, покосившись на Карата язвительно и смешливо:

— Тридцать обмороженный анчоусов против армии моих головорезов? Я тебя умоляю! Мы и двое управимся!

— Тридцать обмороженных анчоусов с автоматами и снотворным, друг мой. Как в старые добрые времена!

Вот только я облегченно выдохнуть не успела оттого, что все закончится раньше, чем успеет начаться, когда улыбка Отца сползла с его лица и тело заметно напряглось, когда он пробурчал, покосившись на спокойного Карата:

— Тридцать, говоришь? Так и не научился считать?…

— Научился. А вот тебе и еще один показатель того, что никогда нельзя доверять ЛЮДЯМ.

Если не тридцать, то сколько?! Тридцать пять?! Сорок?! Пятьдесят?!

Ну хотя бы не больше сотни?!

Я снова истерично закопошилась под горой из снега, вздрогнув, когда почувствовала ладонь Алекса, которая придавила меня к земле, не позволяя выкарабкаться, а затем неожиданно увидела перед собой ясные солнечные глаза Янтаря, который за шкирку выдернул Алекса из укрытия, зарычав низко и утробно, держа беднягу на весу, перед собой.

— А теперь положи обратно, что взял, и закапай его снегом, как было!

Пророкотал недовольно Отец, на что Янтарь покосился на Ледяного, явно не понимая, что здесь происходит, даже еспи уже видел мужчину до этого и прекрасно знал, кто это.

— Он присматривает за девчонками и отвечает за них головой! Не мешай ему!

Янтарь потоптался на месте, все-таки покорно опуская ошалевшего Алекса обратно в сугроб снега, нагнувшись над ним, чтобы прошептать злобно и предупреждающе:

— Еще раз твоя ладонь окажется ниже её плечей, руки вырву и вставлю в зад крест-накрест! Это понятно?…

— Оставь его сказал! — снова раздался громогласный рокот Ледяного, когда Янтарь наконец оставил нас в снегу, подмигнув ободряюще мне и Мие, закопанной рядом, чтобы подойти к Отцу, косясь на Карата и явно ничего не понимая.

— Отец, что-то происходит…

— И без тебя знаю! Нос в порядке пока что!

— …НО откуда столько людей?

— Пришли за нами. Чего уставился?! Вали к братьям и предупреди их о засаде! Они сосредоточены только на поисках Беров и не отслеживают людей! Если попадут в засаду, будет нехорошо!

Лицо Янтаря вытянулось, и Бер заметался, словно не в силах определиться в какую сторону ему бежать. чтобы скоротать путь, ломанувшись сломя голову прямо, под ор Отца:

— ПШОЛ Я СКАЗАЛИ БЫСТРО!

Мне же было некогда наблюдать за тем, как вытягивается лицо Алекса и его глаза никак не хотят стать меньше чайного блюдца, я была сосредоточенна только на том, что делали Отец, Карат и Звезда, которая озиралась вокруг, словно видела что-то среди заснеженных деревьев.

— понеслась родимая… — прошептала себе под нос Отец, покосившись на Карата, который не то скалился, не то так страшно улыбался, в предвкушении веселья, — ты как всегда голыми руками?

— Мне так удобнее! Мои слева!

Я дернулась от ужаса, потому что голос Карата еще дрожал в морозном воздухе, а его самого уже не было, словно мужчина в одну секунду испарился. став лишь размытым темнеющим пятном между заснеженных — белоснежных деревьев… откуда послышались первые крики и вопли о помощи, а еще автоматные очереди, от которых кровь стыла в жилах от ужаса.

Скоро крики и стрельба были слышны отовсюду. словно весь лес стал полем боя, где за каждым деревом кого-то рвали на части и убивали мучительно больно.

Я пыталась закрывать руками уши, зажмуриваясь и глотая снег дрожащими губами, чтобы только меня не стошнило прямо в моем снежном убежище, боясь разомкнуть мокрых от слез ресниц и дрожа всем телом не то от жара, не то от пронзительного холода.

Это было, словно самый страшный сон в моей жизни. от которого хотелось скорее проснуться под боком своего огромного мужа, чтобы рассказать ему все и услышать его мягкий, насмешливый и такой любимый смех.

Мне казалось, что эта жуткая, уродливая, ужасающая какофония из голосов умирающих людей, выстрелов и звериного оглушительного рычания длиться несколько часов или лет, когда вдруг стало тише…. И новая порция выстрелов послышалась где-то вдалеке. Словно на ледяной равнине.

Я застонала, пытаясь сдержать порывы удушливой тошноты, слыша снова голос Карата где-то рядом с собой, и заставляя мокрые ресницы распахнуться, делая это через боль, потому что они покрылись инеем и стали активно цепляться друг к другу.

Карат и Ледяной снова стояли среди расчищенной поляны, где не было видно раненных или убитых людей.

Огромные, величественные, мощные, окровавленные.

Они напоминали царей древности, варваров. викингов.

Тех, кто не знал пощады, кто мог умываться в крови врагов, не боясь собственной смерти и словно преследуя ее озлобленным безумцем.

С их ладоней капала багровая кровь, и эти жуткие кровавые разводы были на всем теле и на лице, даже если Беры не обращались в зверей, оставляясь все это время в облике людей.

— …не успели, — хрипло выдохнул Карат, глядя куда-то сквозь лес и деверья, словно мог видеть, что происходило за ними, где снова послышались крики, выстрелы и оглушительный рев Беров.

Мое сердце застыло, словно обратившись в лед, перестав перегонять кровь по телу и замораживая конечности, когда я поняла, что Беры говорили о своих детях.

О наших мужьях!

Боже!

Где-то там, среди открытой равнины, где нельзя было спрятаться за деверьями, был мой Лютый!! Мой огромный, бесстрашный муж, который скорее погибнет сам, чем позволит навредить своим братьям!

В это раз меня не смог бы остановить даже сам господь бог, что уж говорить про Алекса. руку которого я с силой сбросила с себя, выпрыгивая из своего укрытия и кидаясь на трясущихся ногах к Отцу, когда раз в тот момент, когда огромные Беры вздрогнули одновременно, словно в них попала одна на двоих пуля. Я испуганно остановилась. принявшись рассматривать их в поисках ран и слыша, как на равнине раздался практически вой сразу нескольких Беров. а затем земля под ногами содрогалась.

-..дети! — выдохнул Отец, покачнувшись, и вырывая из моей расколотой груди рыдания, когда не было сил даже спросить КТО?!

Меня спомили пополам, словно деревянную куклу!

Меня уничтожили, оставив после себя лишь горстку мокрых от слез щепок…

Колени подогнулись сами собой под тяжестью веса, когда я не чувствовала себя, рухнув на колени перед Отцом, не понимая даже того, как Звезда осторожно поднимала меня, не сгибаясь от тяжести и держа меня практически на весу, прижимая к себе и что-то быстро заговорив.

Уже было не важно даже то, что Карат стал белее снега, вдруг рванув вперед и принявшись вытаскивать из-под снега Мию, поднимая ее на ноги, словно она была хрустальной невесомой куклой с огромными глазами, полными слез и боли.

— Кричи"- хрипло выдохнул Карат, сгибаясь над девушкой почти вдвое, и обхватывая двумя длинными сильными окровавленными пальцами ее за хрупкие нежные скулы, отчего я дернулась в руках Звезды, не зная, что делать, но понимая, что Отец был в полном шоке и не видел того. что происходит.

Его душа в этот момент была не с нами, оставив огромное дрожащее тело и оправляясь туда, где был слышен грохот, выстрелы, крики и стоны.

— Отпусти ее! — прорычала Звезда, кинувшись вперед и впиваясь своими сильными крепкими пальцами в окровавленное рассеченное плечо Карата, где сквозь шмотки кожи можно было увидеть белеющую кость. Только Бер даже не поморщился от боли, с силой откидывая от себя Звезду, и не отпуская Мию, склонившись над ней так низко, что от его дыхания дрожали прядки черных волос, выбившихся из-под шапки:

— Послушай меня, Мия. Север ранен. Твой муж умирает. Кричи, зови его. Ты должна успеть попрощаться ним, пока не поздно…

И Мия закричала.

А вместе с нею я. И даже Звезда.

Сквозь разрывающие глотку стоны и рыдания я бежала вслед за Мией, едва видя ее через пелену слез, словно в бреду понимая, что Отец следует за мной и Звездой, дыша отрывисто и рвано, и понимая, что на эту вытоптанную тропинку с обеих сторон кидаются человечки в белом, которых Карат откидывал от Мии с такой ужасающей силой, что разрывал их на части еще в полете, ломая позвоночники от ударов об стволы деревьев, или сжимая между ладоней головы, которые с жутким хрустом ломались, словно орешки.

В ту секунду я не задумывалась над тем, что это были живые люди…

И видела лишь одно, что моя маленькая большеглазая душа летит вперед по свободной расчищенной дороге, защищаемая со всех сторон черным окровавленным воином, который походил на бога смерти во плоти, что не знал милости и усталости.

— Кричи, Мия! Кричи! — рычал он раз за разом, хмурясь и торопясь вперед, подхватывая соправтивляющуюся девушку из снега, куда она упала, поранив руку и оставляя кровавы след на белом снегу, вдруг надрывно закричав, — Давай же, сын!!!

Давай!!!

Я ничего не понимала из этих криков, начиная сомневаться в адекватности Карата, который в буквальном смысле издевался над крошкой Мией, заставляя ее страдать еще сильнее, когда мог просто рвануть вперед и быть уже давно рядом с Севером!

Не поняла я и того, как за моей спиной вдруг всхлипнула Звезда:

— Третья сила! Он пробуждает в нем третью силу!..

Мой мозг отказывался работать и вспоминать, где и к какой момент я слышала об этом, когда мы наконец вывалились из леса прямиком на снежную равнину как раз у Ледяного хребта, и я закрыла рот руками. сдерживая крик, чтобы не видеть десятки изуродованных разорванных тел и кровавых луж на бесчувственном льде, который окрашивался в цвета крови. Становясь прозрачно-красным.

Окруженные в кольцо еще нескольких десятков людей в белых одеждах, бились наши Беры, словно были пьяны…

Кровь. Много крови было на их огромных обнаженных телах, что сразу невозможно было понять ранены ли они сами…вернее настолько сильно ранены.

Лишь только Север стоял на коленях, опираясь огромной рукой в мокрый от крови лед, дыша тяжело и хрипя, потому что из его бока лилась ужасающими потоками багровая кровь, стекая по его бедру и ногам и превращаясь в целую лужу под его ногами.

— Давай же, сын!!!

Я дернулась, закричав и бросаясь на Карата, когда тот схватил Мию, прижимая к груди и вытягивая вперед ее окровавленную, располосованную руку, откуда так же стекала кровь, но могучая рука Отца, обхватила меня, оттаскивая назад, и прижимая к себе лишь на секунду, когда его низкий дрожащий голос прорычал:

— Он знает, что делает! Не мешай!

Мия закричала жалобно и звонко, пытаясь вырваться из удерживающих ее рук, чтобы побежать к своему раненному мужу, который уже не мог стоять на ногах, когда тело Севера дрогнуло и из нгруди вырвался такой оглушительный рев, что плед под нашими ногами содрогнулся и затрещав, а грудь Отца за моей спиной сделала два рваных выдоха, когда Король закричал:

— Вот так, мальчик мой! Вставай!

В какой-то момент мне показалось, что сознание покинет меня и я пойму, что все это время спала и видела этот реальный до дрожи, жуткий сон, вот только голова не хотела пропустить чего-то самого важного, когда я видела своими округлившимися глазами, как Север вскочил с колен, обернувшись в медведя и принявшись раскидывать обезумевших от паники людей в разные стороны.

Одного удара этой огромной медвежьей лапы было достаточно, чтобы от убегающих людей оставались только мокрые кровавые лепешки, облаченные в тряпочки и лоскуточки.

— Ты все правильно, сделала! Умница, сладкая! — смеялся Карат, опуская рыдающую и не способную держаться на ногах Мию на лед осторожно и аккуратно, чтобы устремиться в самую гущу событий за Ледяным. которые догоняли, убегающих людей, чтобы не нарушить первое правило их рода. Теперь у этих людей больше не было шанса выжить.

Сползая на лед к Мие, я крепко обнимала, ее сотрясаясь от рыданий и укачивая, словно ребенка, не в силах выдавать из себя и звука, потому, что зубы стучали слишком сильно, чтобы я могла сказать хоть что-то.

Мы не могли успокоиться, даже когда вокруг стало тихо, и нас обдало колким жаром и родным знакомым ароматом ночного леса.

Огромный черный медведь с синими глазами лег рядом, обвивая нас своим огромным телом, словно большая кошка, к которой мы припали, хватаясь пальцами за его шерсть и не в силах успокоиться.

— Дочка, приди в себя. Мия. Нам нужна твоя помощь!

Руки Отца были влажными от крови, когда он отдирал нас от Севера, который с глухим, тяжелым стоном тяжело и медленно обращался обратно в человека.

— Козявочка моя…

Отец присел перед нами на корточки, убирая прочь свой острый топор, откуда капала кровь, и заставляя смотреть только в его добрые, сосредоточенные глаза, пока за нашими спинами Север с трудом становился человеком, уже не в силах подняться на ноги снова.

— Все ребята ранены, нам нужна твоя помощь…

И снова я была поражена тому, настолько быстро этой хрупкой. маленькой девушке удалось взять себя в руки, поспешно вытирая слезы и сжимая дрожащие ладошки в кулачки. когда я на дрожащих ногах кинулась к Лютому который странной вихляющей походкой подошел к нам, улыбнувшись сладко и….сонно.

— Я в порядке… — прошептал он в мою макушку, когда я ринулась к нему так порывисто и быстро, что шапка слетела в головы, обхватывая его обнаженный влажный торс трясущимися руками, и в ужасе отпрянув, когда мои ладони стали мокрыми…от его крови.

— Лютый!!!

— Тихо-тихо… немного спину поцарапал, ничего страшного!

«Ничего страшного» представляло из себя месиво из свисающей рваными кусами кожи и сочащейся крови, которая стекала по длинными стройным ногам моего огромного мужа, отчего мир пошатнулся и как-то странно накренился под моими ногами.

А потом и вовсе полетела в тар-тарары под крик Карата, Отца, рычание Лютого и Севера…и один оглушительный выстрел.

Мы все летели и летели на лед, словно в замедленной бесконечной съемке, когда звук выстрела звучал в моих ушах сотнями голосов истерики и немного крика, а я хваталась за жаркое тело моего мужа, стараясь защитить его и боясь узнать правду.

Неужели эта боль никогда не закончится?!

Неужели я до бесконечности буду кричать внутри, разрываясь на части и горя в пламени своих горячих от паники чувств?!..

— Лютый! ЛЮТЫЙ!!!!

Повалившись на бок, я хватала его руками, пытаясь ощупать и понять, что случилось, слыша надо собой его ровный, мягкий, убаюкивающий голос:

— Я жив, все в порядке. Я не ранен, слышишь?.. Успокойся. Все хорошо, Золотинка!

Вот только дрожь внутри и бухающие удары раздавленного сердца никак не проходили, когда Бер тяжело зашевелился, пытаясь сесть, а потом и встать, чтобы нахмуриться, когда Отец бросился вперед, падая на колени перед Каратом…перед тем, кто лежал на льду. раскинув мощные руки, но не двигаясь больше.

— Дочка! ДОЧКА! — кричал надрывно Отец, сгребая Карата в свои руки и осторожно держа его пробитую голову, откуда хлынула кровь, — Он жив! Пока жив! Сделай что-нибудь, дочка!!!

Мия металась между бледным Севером, который терял сознание и Отцом, быстро касаясь тонкими пальчиками раны Бера, и судорожно выдохнув:

— Отец, я не хирург! Я даже не врач! Здесь нужно серьезное врачебное вмешательство! Операция, переливание крови…я не смогу вылечить его одними травами!

— Ну уже нет, хитра твоя жопа! Я не дам тебе умереть. Мы с тобой еще не закончили, слышишь?!

Ледяной держал руками раны Карата, словно если не даст крови стекать по его пальцам, его друг выживет.

— Папа, нам нужна больница! Очень срочно всем нужно попасть туда!!! — кричала Мия, падая на колени рядом со своим мужем. и крепко закрывая ладошками его рану, — У всех мальчишек пулевые ранения, я не знаю, прошли ли пули навылет или остались в теле! Это очень опасно и серьезно, Отец!

Вот только я не была уверена, что Отец слышал крик нашей крошки, принявшись судорожно осматривать наших мальчишек, которые устало сидели на льду, рядом с Севером, пытаясь прийти в себя и собраться с духом, ахнув:

— А где Янтарь?!..

Север был уже без сознания, Свирепый сидел рядом с ним, помогая Мие, и держа вытянутой простреленную правую ногу. Нефрит тоже был со своим братом, хотя не мог оторвать распахнутых глаз от Ледяного и своего Отца, не пытаясь даже держаться за раненное плечо…здесь был даже Морозный! Не было только нашего солнечного и такого доброго Бера…

— Слышишь? — улыбнулся Лютый, покачиваясь, словно пьяный и прижимая палец к губам, — Шшшшшш, прислушайся….

У меня совершенно не было настроения шутить в эту секунду, и хотелось треснуть по Лютому чем-нибудь тяжелым, не смотря даже на его рану. когда я действительно что-то услышала.

Что-то похожее на…храп?!

Следуя за этим звуком, я неловко двинулась вперед, потащив за собой Лютого, который шел раскачиваясь и явно не торопясь, когда наконец увидела Янтаря, аккуратно спрятанного как раз в той самой льдине, буквой «С».

Янтаря, который сладко спал, на пузе, раскинувшись на льду….и у которого из круглых, упругих ягодиц торчали сразу три перышка с дозой снотворного.

— Он не замерзнет на льду? — покосилась я на Лютого, который с кривой усмешкой покачал головой, вдруг посмотрев куда-то вдаль и махнув отрывисто рукой, нескольким приближающимся фигурам.

Огромным. Обнаженным. Но незнакомым, если не считать нашего Сумрака и его брата Мрака, что в этот раз все-таки был обнажен и явно учувствовал в драке тоже, судя по кровавым разводам на коже.

Сумрак первым делом метнулся к Мие, быстро осмотрел Севера, и поцеловал дрожащую, но сосредоточенную девушку в затылочек, прежде чем подойти к Ледяному, который держал в руках Карата, закрывая ладонью его страшную рану, и все застыли, глядя на трех мужчин, которых объединяло одно прошлое. Одна боль.

Одни беды и потери.

-..Кажется, тебе нужно о многом рассказать нам всем, брат мой… — тихо проговорил Сумрак, на что Отец устало кивнул, проговорив непривычно тихо и глухо:

— Давай сначала поможем…всем…

— Я возьму его, — Мрак осторожно прошагал до Отца, аккуратно поднимая на руки Карата. который едва дышал, но был все еще жив даже с такой ужасной смертельной раной, — Бери Севера и идем скорее. В городе есть отличная больница и первоклассные врачи. Остальные могут добраться сами, — ужа зашагав быстро вперед с Каратом на руках, Мрак оглянулся на Беров, кашлянув, — только оденьтесь во что-нибудь.

— Я решу этот вопрос… — это были первые слова, которые произнес Нефрит, после того, как увидел своего кровного отца. Он и сейчас не мог оторвать своих зеленых глаз от того, кого Мрак уносил на своих руках, удаляясь так быстро, что скоро стал размытым пятном на льду и снеге.

Скоро Сумрак аккуратно поднял со льда Севера, устремляясь за своим братом, когда все закопошились и стали наконец приходить в себя.

Нефрит сгонял домой за своими вещами, раздавая всем рубашки, брюки и даже обувь.

— Брат, а что здесь написано? Прадо? — рассматривал светло-голубую рубашку Свирепый, неловко держа ее в руках, — Это на каком языке?

— Не важно, давай помогу!

— Я сам, спасибо! А если она порвется?…..

— Значит, куплю другую…

— А трусы обязательно напяливать? — бурчал Лютый, сидя голым задом на льду рядом с Янтарем, которого пытался одеть Нефрит, морщась от боли в раненном плече и мельком глядя на своего недовольного полусонного брата:

— Не трать время на разговоры! Просто одевай, что сказали!..

— Да чтобы тебе всю ночь снились чпокающиеся тараканы'!.. а пошире трусов нет?

Что у тебя все такое узкое вечно?!

Помимо напяливания трусов, мы с Мией и Звездой помогали раненным Берам, чем могли, когда поняла, что все это время Алекс был рядом, сидя прямо на льду глядя в одну точку вдалеке пустыми глазами. Конечно же, он видел столько всего жуткого и странного, что не могло поместиться в его мозгах, а главное найти просто ответа на просто вопрос — разве в реальной жизни такое бывает?

— ЭЙ… ты в порядке? — я осторожно села рядом с ним, пока не в силах понять, о чем нужно говорить, а главное, как спасти ему жизнь после всего увиденного.

Алекс не обернулся на меня, не засмеялся истерически, не стал кричать.

Он просто пожал одним плечом, сосредоточенно выдохнув:

— Кажется, мне нужно выпить….и выспаться.

Да, ему определенно было лучше находиться в городе, пока я решу. как уговорить Беров не трогать его, а потом незаметно переправить обратно. Домой. Лишь бы он все понял и не пытался сопротивляться!

— За той льдиной есть пара снегоходов, — кивнул он Нефриту, когда Беры тяжело зашагали к городу, шипя, оттого, что им приходилось идти в неудобной одежде, да еще и в дорогих модельных ботинках и туфлях, которые оказались жутко скользкими на льду.

Со стороны наши Беры выглядели, как компания пьяных моделей, которые пытались добраться до дома, но не видели ни одного проезжающего мимо такси… и плевать, что вокруг была ледяная суровая Арктика, а наши модели вихляющей походкой, крепко держась друг за друга, шли в одних тонких рубашках и брюках.

Вот такие у нас закаленные модели!

Собственно, так мы и сказали окосевшим от шока врачам приемного покоя скорой медицинской помощи. Что парни приезжие, приехали к нам в глушь на съемки, но решили повеселиться на ледяных просторах, и после длительного и обильного возлияния спиртным, решили поиграть в пейнтбол…вот только на пьяную голову перепутали пульки с красками с настоящими.

Да, ничего умнее придумать не получилось. Даже у Нефрита.

Несколько месяцев спустя…

Я никогда не думала, что лето в Арктике может быть таким нежным и красивым, даже если температура воздуха днем на самом «солнцепеке» здесь не поднималась выше +6 градусов.

Зато теперь мы открывали окна, дыша необычным влажным и насыщенным озоном воздухом, и могли подолгу гулять, не боясь обморозиться.

И, собирая вещи в чемодан, я думала, что буду очень скучать по своему ледяному дому, даже если уезжала из него всего на три дня. улыбаясь и посмеиваясь, когда из распахнутой двери комнаты в коридоре раздавался недовольный голос моего медвежьего мужа:

— Опять трусы?! Лучше сразу придушите!! Я их больше ни за что не стану одевать!

— Так! Мясорезку прикрыл и воткнул свои пипетки, куда сказали! — пророкотал голос Отца, без которого мы собирались бы еще пару месяцев и приехали в город как раз ближе к зиме.

Хотя, может, Лютому тогда больше понравился бы мой прошлый мир с роем вечно спешащих людей и сотнями гудящих машин, если бы под ногами было хоть немного серого снега, а в воздухе стоял смог и промозглость…

Меня до сих пор немного пугала идея поехать вместе и познакомиться с моими родителями для официального предложения руки и сердца. Моего. Лютому. Хотя оно уже давно было отдано. И рука, и сердце, и все, что только у меня было!

Странно, что Лютый сам это предложил и теперь стойко выносил процесс одевания в одежду, силами и средствами Нефрита.

Ну, или почти стойко! Если бы только не эти чертовы трусы!

Не удержавшись, я снова захихикала, раздираемая между полнейшим восторгом и эйфорией от предстоящей поездки, и ледяным страхом за то, что что-то может пойти не так.

Алекс пообещал заранее поговорить с моими родителями, подготовив их к тому, что мой избранник далек от города — огромен, горяч и холоден, сдержан до передала….вобщем, одним словом — дровосек!

Я уже не вздрагивала, когда Лютый вваливался в нашу небольшую спальню в общем доме, положив на кровать аккуратной стопочкой вещи Нефрита:

— Одна рубашка! Один костюм! Одни носки! Один галстук Но никаких мать их трусов!!! Я надеюсь, твои родители не захотят увидеть меня без штанов2….

Я рассмеялась, кивая головой и перекладывая приготовленные вещи в чемодан, который был наконец собран, и я могла спокойно и с блаженством обнять своего высоченного мужа, обхватив его руками за стальной пресс и втягивая полной грудью его любимый аромат колкого мороза, который не растаял даже в летний период.

— По мне так лучший твой костюм — это нагота, — прошептала я, касаясь губами его кожи и чувствуя, как напрягаются под моими ладонями его мышцы…но нельзя!

Теперь было нельзя! Даже если я научилась выть и рыдать…

Вот и сейчас, стиснув зубы и поспешно отходя от меня, Лютый кинул свою подушку на пол, рухнув на пол и пробубнив:

— Спать ложись! Рано утром самолет…

Если бы еще две недели назад мне сказали, что это будет так непросто и тяжело, то я бы посмеялась этому человеку в лицо! Но никогда не смогла бы даже подумать, какой немыслимой пыткой было находиться рядом с горячо обожаемым мужем и не сметь даже просто обнимать его ночью руками…чтобы он не сорвался.

А все почему?

Потому, что с приходом июня у медведей начался брачный период….и наши медвежьи мужья стали для нас опасными носителями своей ДНК, которая в человеческом теле не могла поместиться…

Вот и в эту ночь, очередную ломающую ночь, я лежала в нашей кровати одна, прислушиваясь к дыханию Лютого на полу.

— Лютый?…

— Что?

…Садких снов.

— Поиздевайся мне еще!

Я хохотнула, понимая, что ломает не только его одного, но послушно прикрыла глаза, стараясь уснуть, и не думать о том, что сотни наших Беров сейчас были на своих землях и вне дома, чтобы выполнить свое прямое предназначение и найти ту медведицу, которая сможет выносить и родить им продолжателя великого и огромного рода Беров.

Меня до сих пор корежило от этого правила. но успокаивало лишь одно — мой муж не собирался заводить потомство так скоро…даже если он знал и чувствовал, что я была готова любит рожденного малыша, как своего собственного.

Пытаясь пока не думать об этом, я все-таки уснула, выпав из сна резко и неожиданно, взвизгнув и подскакивая на кровати, от ужасного шума и грохота, словно кто-то из Беров снова перебрал местного пива и не попал во входную дверь, сделав еще один несанкционированный проход рядом.

Вот только в этот раз не было слышно рыка Сумрака, а от крика, переходящего в вой, волосы встали дыбом…. даже у Лютого.

— Север! — ахнул мой муж, ломанувшись из комнаты так быстро, что я естественно совершенно не успевала, выпадывая из кровати — благо на его подушку — и пытаясь бежать по коридору. куда уже высыпали все перепуганные и растерянные Беры кто в шортах, а кто совершенно обнаженный, которые заметались, словно боооольшие такие ниагарские тараканы при включенном на кухне свете от громогласного рыка Ледяного:

— ВСЕМ СПАТЬ НА!!!!

Бежать по пустому коридору было в разы удобнее и быстрее, не тыкаясь постоянно носом в мужские твердые спины и каменную грудь, вот только когда я добежала до спальни Севера и Мии. то едва могла дышать от переживания и своего бега, видя, что в комнату уже заглядывали Нефрит, Лютый, Янтарь и Отец… заглядывали бледные и ошарашенные, с огромными глазами и даже приоткрытыми ртами, пока я пыталась протиснуться между ними в комнату, чтобы понять, что стряслось, начиная покрываться холодным потом от паники.

Так. А что действительно стряслось?….

Судорожно оглядев комнату, которая мало чем отличалась от нашей с Лютым спальни, я не нашла ничего страшного, что могло бы так переполошить Беров, ввергнув их в полный шок.

Крошка Мия сидела скромно среди кровати — маленькая, прелестная и чертовски соблазнительная, смущенно прикрываясь кончиком одеяла, откуда выглядывали кружевные короткие шортики. С распущенными слегка взъерошенными волосами и огромными голубыми глазами, они напоминала лесную нимфу, загадочно и радостно улыбаясь, среди скомканной постели…пока Север сидел на полу, возле проломленной стены, обхватив голову руками и глядя на свою маленькую обворожительную жену глазами. полными ужаса.

— …ТЫ что наделал?!

Я покосилась на Лютого, голос которого охрип от явно сквозившей паники, снова сосредоточенно пытаясь понять, чего все так испугались. Все ведь живы, здоровы….ну а стена не в первый и далеко не в последний раз проломлена!

— Я не хотел! Не знаю, как все получилось! — простонал Север мучительно, вдруг намеренно откинув голову назад, чтобы с грохотом стукнуться ею о стену, — Чем ЧЕРТ!!

— Ты не черт, а полоумный!!!!! Что теперь делать?! Как выковорить из нее… это… все?!

Не помню, чтобы Лютый когда-нибудь так кричал.

Особенно на своего брата, отчего внутри что-то дрогнуло, но понимание так и не пришло, даже когда Отец растолкал всех ошарашенных Беров, дар речи к которым пока еще не вернулся, осторожно опускаясь на край кровати и явно принюхиваясь к смущенно покрасневшей Мие.

— Ах ты лисаааааа. Чертовка мелкая, — Ледяной покачал головой, глядя на смущенную Мию с упреком, но все-таки чуть улыбнулся, — добилась-таки своего, да? Соблазнила бедного мужа?….

Я моргнула медленно и заторможено.

Минуточку.

Соблазнила Севера?…

Так ведь нельзя же…период такой.

На мой вопль, Отец лишь усмехнулся, утвердительно закивав головой:

— Да-да, именно так. И ведь знает, что категорически нельзя….и что это опасно, особенно для нее.

— и совсем ничего нельзя делать? — вторым очнулся Нефрит, заговорив, но не вернув способности моргать.

— Это что, например? — хмурый взгляд Отца был тяжелый и явно угрожающий, когда Нефрит замялся, либо не в силах придумать плана действий, либо не в состоянии сказать вслух, что вертелось в его голове:

— Ну. может…в баню сводить?…

Отец хохотнул, выгибая брови, и потянувшись к Мие, которая не проронила ни звука, положил свою большую ладонь на ее пока еще плоский маленький живот:

— Вот даже спросить стесняюсь, как, а главное ЧТО ты собираешь мыть, чтобы остановить беременность, сын мой!

Кажется, Нефрит стеснялся тоже, когда опустил глаза, переступив с ноги на ногу.

— Давайте отправим парней за тетушкой Зои! — очнулся следующим Янтарь, на что Отец снова лишь покачал головой:

— В лучшем случае она прибудет со своими детьми дней через пять, а скорее всего через неделю. Это большой срок…

— А когда станет ясно, что…ну…это…того самого?…

— Уже утром.

— Дайте мне ее сюда, я так отшлепаю по заду, что все само вылетит куда надо! — когда Лютый дернулся вперед, испугалась даже я, шмыгнув к нему и упираясь руками в его живот, пока Янтарь и Нефрит держали вырывающегося брата за обе руки, не давая ему и сделать шага в комнату к сжавшейся Мие, которая положила обе ладошки на свой живот, пытаясь защитить будущего малыша.

— Ну-ка убери свои дрыгалки от моей дочери, пока я не научил тебя играть в тюленя!!! Вот вырву все твои конечности, и выпущу кататься на пузе по льду!!!

Дети, забирайте этого и Севера из дома! Берите всю выпивку и идите к нам! Я вас догоню!..

-..Но, пап!!!

— ПШЛИ, Я СКАЗАЛ!!! — рявкнул Ледяной, грозно глядя на то, как Нефрит выпихивает Лютого в коридор, а потом и из дома, а Янтарь аккуратно поднимает Севера, который был настолько не в себе, что даже не сопротивлялся, повиснув на своем брате, словно в нем не было больше сил.

— Ох, дочка, ох…. - покачал головой Ледяной, гладя Мию по спутанным волосам, — натворила ты делов…не знаю теперь, как будем распутывать, но в обиду я тебя не дам, — а потом вдруг широко улыбнулся, хохотнув, — только пообещай, что если родится дочка — имя для нее выберу я…

Эту ночь мы спали с Мией в обнимку широко улыбаясь и мечтая о новом будущем….

Так вы когда-нибудь бывали в Арктике?

Еще нет?

Приезжайте! У нас здесь горячо и душевно!

Конец

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg