«Невеста посреди зимы (ЛП)»

Невеста посреди зимы (ЛП) (fb2) - Невеста посреди зимы (ЛП) [The Midwinter Mail-Order Bride - ru] (пер. Book's Bar | Переводы и творчество | 18+ Группа) (Мертвые земли (The Dead Lands-ru) - 1) 1947K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Кэти Уайлд

Кэти Уайлд

Невеста посреди зимы

Над переводом работали:

Перевод: Александра Йейл

Редактура: Александра Йейл

Вычитка: Александра Йейл

Русификация обложки: Poison_Princess

Переведено для:

1. Каэль Мясник

Гримхолд

Войдя в камеру, Каэль ожидал услышать крики раскаивающихся закованных пленников, но его встретила тишина. Он нахмурился и повернулся к часовому у двери.

— Разве это не зал для допросов?

Единственным ответом молодого стража был шумный выдох и дрожь, сопровождаемая звоном металлической кольчуги.

Еще один простой вопрос, и парень обмочился бы от страха. Каэль огорченно скрипнул зубами. Ему попался на глаза проблеск синего цвета в дальнем конце коридора — одна из придворных дам, несколько раз виденная им съежившейся в большом зале во время бесконечных встреч с советниками.

— Эй, там!

Женщина замерла.

— Да, Ваше Величество? — робко спросила она и шагнула ближе.

— Разве не здесь подают прошения?

Хоть ей и хватило храбрости подойти, она дрожала не меньше молодого часового, разве что благодаря шерстяным одеждам ее дрожь не сопровождалась звоном.

— Здесь, Ваше Величество.

Как Каэль и думал.

— Значит, сегодня не день подачи прошений?

Во всех четырех королевствах любой осужденный или простой человек, чьи жалобы не были услышаны, имел право подать прошение королю. Каэль лишь недавно узнал, что верховный судья каждый месяц исправно проводил слушания, как и было заведено во времена правления Джофри.

Каэль с удовольствием исполнял свои немногочисленные королевские обязанности. Казалось, каждый час его жизни был занят утомительными встречами и бессмысленными церемониями. Ему не терпелось услышать, что новые законы вступили в силу, и он хотел знать, какие еще постановления Джофри нужно отменить.

— Сегодня, — ответила придворная дама.

— Тогда почему здесь никого нет?

Она побледнела и закусила губу. Женщина посмотрела на часового в поисках поддержки, но мальчишка едва мог дышать, не говоря уже о том, чтобы внятно изъясняться. Поэтому дама попыталась снова.

— Потому что…я слышала…гм, нет просителей, — набравшись смелости, выпалила она.

— Ни одного? — помрачнел Каэль. Он видел предыдущие списки. Каждый месяц поступали десятки прошений. — Почему?

Женщина безмолвно уставилась на него.

Будь проклят каждый вдох Джофри. Она онемела от страха, и чтобы получить ответы, Каэлю пришлось бы вырвать у нее изо рта вместе с языком, как делал Джофри, если чьи-то слова были ему неугодны. Конечно, женщина боялась, учитывая, сколько немых слуг ходило по коридорам.

Каэль уж и не чаял докопаться до сути, как внезапно часовой заговорил.

— Заключенные узнали, что вы будете пересматривать решения суда, — сказал парнишка голосом не намного громче писка, — и приняли вынесенные приговоры.

Боялись, что король покарает их еще сильнее? Вот же дураки. Сегодня Каэль пребывал в прекрасном расположении духа. До сего момента.

Теперь он уже не мог охарактеризовать свое настроение, но придворной даме хватило одного взгляда на его лицо, и у нее задрожали пальцы. Она указала на каменный коридор, из которого пришла.

— Полагаю, вас ожидают там, Ваше Величество.

Там — где собралось много народу, как понял Каэль по шуму, становившемуся все громче по мере приближения к залу.

Вот что он получил, став королем. Раньше его называли Завоевателем, теперь же он мечтал спрятаться в шкафу. Что угодно, лишь бы избежать бесконечных королевских сборищ.

Стоило Каэлю войти в зал и увидеть на сидении золотого трона плетеную подушку из цветов, как его и без того гадкое настроение ухудшилось. Год назад он приказал придворным дамам не тратить время на подобную ерунду.

Не намеренный повторять, Каэль достал свой меч. Придворные и слуги в роскошном мраморном зале мгновенно затихли. Некоторые задрожали и расступились, спотыкаясь и стараясь не привлекать к себе внимания. Мрачно глядя на белые розы, Каэль проследовал к постаменту.

Слева к нему спешил мужчина в красном шелковом одеянии и красной шапочке. Лорд Минам — королевский гофмейстер — сновал повсюду как мышка. Или воришка.

Каэля восхищали воры и мыши. По его мнению, они умели приспосабливаться лучше прочих животных и даже людей. Вероятно, поэтому Минам успешно пережил восемнадцать месяцев правления Каэля.

Как и пережил короля, занимавшего трон ранее. Каэль никогда не мечтал управлять королевством, не говоря уже о четырех. Но если кто-то и молил о куске заточенной стали в глотке, так это Джофри Пожиратель детей. Каэль всегда щедро угощал своим клинком. Прежде чем закончить, он пронзил сталью живот, яйца и мозг прежнего короля.

Каэль не собирался завоевывать корону. Но получил ее.

— Мой король, — гофмейстер ускорился, едва поспевая за широкими шагами Каэля. Соловей четырех королевств. Сколько бы ни минуло лет, речь Минама напоминала песнопения. — Я лично осмотрел вашу подушку. На этот раз в ней нет шипов.

— Мне плевать на шипы, — из всего, когда-либо коловшего зад Каэля, цветочки были наименьшим из неудобств. — Мне не плевать, что кто-то тратит время впустую, делая никому не нужные подушки.

— Все потому, что Джофри…

— Хотел надушить задницу? — Каэль с ухмылкой подцепил подушку лезвием и отбросил ее на мраморный пол. — Чтобы всем вам было приятнее ее целовать.

— Когда Джофри приказывал поцеловать его, сначала купался в крови наших детей и жен, — в умиротворяющем голосе гофмейстера проскользнула несвойственная ему мрачность.

За эти — и другие, более ужасающие деяния — Каэль убил прежнего короля. Поэтому он ответил еще тверже и горячее, чем Минам.

— Я не Джофри, — но к нему относились как к Джофри. — Мне не нужны ни няньки, ни лесть. И уж тем более я не хочу сидеть на душистой подушке.

— Но так и поступает король, мой повелитель, — вздохнул Минам.

«Так поступает король», — за последние полтора года Каэль возненавидел эти слова.

Поскольку вместо того чтобы претворять в жизнь законы королевств и с мечом наголо защищать свой народ, король изо дня в день сидел на подушке и консультировался с бесконечной вереницей советников, министров и чиновников. С раннего утра до того момента, как он в отчаянии отходил ко сну, ему приходилось хвалить, поощрять и обеспечивать пропитание скорее как откармливаемой на убой корове, чем государю.

Не дождавшись ответа, гофмейстер со вздохом наклонился и поднял подушку.

— Не так-то просто вырастить цветы в разгар зимы. Дамы всего лишь хотели вам угодить.

Нет. Они хотели его успокоить. Каэль вложил меч в ножны, и перепуганные женщины перевели взгляд с подушки на его лицо. Словно ожидали, что их казнят за выращивание цветов и плетение подушек.

Каэль не собирался отсекать головы. Не за такую незначительную провинность.

Однако страхи подданных усугубили расстройство, тлевшее в его груди на протяжении всех месяцев правления. Выхватив из рук Минама подушку, Каэль бросил ее в центр зала.

— Если хотите угодить мне, сшейте одеяла для детей, искалеченных вашим бывшим гнилым королем! Не тратьте время на ерунду! — лепестки взлетели в воздух, и Каэль проревел: — Убирайтесь с глаз моих, если у вас нет ко мне никаких дел!

Послышался шелест подошв и шелков. Тяжело опустившись на золотой трон, Каэль тут же пожелал оказаться в каком-нибудь другом месте. Трон был отлит для Джофри — высокого мужчины, сильного воина, но для того, кто поедал детей.

Он не был отлит для человека вроде Завоевателя, чувствовавшего себя на нем как в золотых тисках.

Каэль еще не решил, как поступить с троном. Он с радостью переплавил бы его в монеты, которые распределил бы между четырьмя королевствами, но даже упряжка волов не сдвинула бы золотой монолит с мраморного постамента. Да и подданных успокоил тот факт, что место Джофри заняли.

Как успокоило и вывешивание на стене цитадели распотрошенного обезглавленного трупа Пожирателя, что Каэль сделал в первую очередь. Не прошло и дня, как толпа сорвала останки со стены, отнесла через мост на городскую площадь и сожгла на костре. Когда костер, наконец, потух, люди помочились на пепел.

Тогда стало ясно, что подданные симпатизировали Каэлю.

Хотя он до сих пор не понимал, почему его короновали. И не понимал, почему согласился.

— Ваша корона, мой повелитель, — Минам торжественно протянул фиолетовую бархатную подушку, на которой лежал золотой обруч, инкрустированный драгоценными камнями.

Стиснув зубы, Каэль принял корону. Чертова безделушка подходила ему не больше трона. Взгроможденная на голову она грозилась слететь от малейшего кивка. Но корона успокаивала народ, к тому же, Минам утверждал, что на официальных приемах королю положено подтверждать свою власть соответствующими атрибутами.

По мнению Каэля, король, неспособный подтвердить власть без атрибутов, не король вовсе. Но по какой бы причине придворные ни собрались в зале, нужно было…

К слову, почему они собрались? По его приказу сбежали лишь самые трусливые из них. Осталось минимум пятьдесят, значит, у них было к королю какое-то дело.

Нахмурившись, Каэль посмотрел на Минама.

— Какую ерунду вы… — но говорил он сам с собой.

Гофмейстер отошел от трона и обеспокоенно перешептывался с министром магии. Они склонили друг к другу головы, и красная шапочка Минама ярко выделялась на фоне белого одеяния министра. Гофмейстер активно жестикулировал, что-то взволнованно обсуждая с фокусником.

Министр магии был единственным заклинателем в цитадели и отвечал за защиту ее жителей от темного волшебства. Дважды в день он торжественно сообщал королю, что ни одни чары не разрушены. В последний раз министр отчитывался пару часов назад, и едва ли за столь короткое время началось какое-то магическое бедствие.

Внезапно оба мужчины ощутили на себе тяжелый взгляд короля. Замолкнув, они повернулись к нему. На лице Минама застыло выражение столь же невинное, как у любого вора, застуканного с рукой в мешке золота. Министр магии, в свою очередь, испуганно округлил глаза и страдальчески натянуто улыбнулся.

Моментально распознав заговор, Каэль развеселился.

— Вы собрались, чтобы убить меня? — взмахом руки он указал на толпу. — Принесли кинжалы и вонзите их мне в сердце? — что наверняка было бы куда занимательнее того, о чем Минам перешептывался с министром магии.

— Мой король, вы — наш освободитель! — пораженный гофмейстер бросился обратно к трону. — Мы бы никогда…

— Тогда какой извращенный заговор обратил лорда Апеля в бегство как провинившегося шакала? — Каэль указал на пробиравшегося через толпу министра. — Он хочет наложить чары и уменьшить меня до размера блохи? Вынужден предупредить, что он потерпит неудачу. Если я и уменьшусь, то в лучшем случае до размера свиньи.

Поняв, что король изволил шутить, гофмейстер немного расслабился.

— Ничего подобного. У нас гостья, мой повелитель, и лорд Апель интересуется, достаточно ли сильны защитные чары в ее покоях.

— Гостья-заклинательница? — нахмурился Каэль, и все его веселье угасло.

Заклинательница могущественнее министра магии? Лорд Апель происходил из знатнейшего рода Ивермера. Едва ли нашелся бы волшебник сильнее дворян того королевства.

— Да, мой король.

— Нежданная гостья? — прищурился Каэль. Ранее он надеялся отвлечься от королевского распорядка, но угроза в список пожеланий не входила. Если волшебница явилась с дурными намерениями, Каэль уничтожил бы ее прежде, чем она навредила кому-нибудь, находящемуся под его защитой.

— Мы ее ждали, — уверил гофмейстер, но быстро добавил: — Просто не знали, что она прибудет сегодня. И не знали, кем она будет и будет ли вообще…

Мрачным взглядом Каэль заставил гофмейстера замолчать.

— Кто она? — и представляла ли опасность для людей при дворе?

— Ваша невеста, мой повелитель, — Минам поднял голову выше.

— Моя невеста? — повторил Каэль.

— Ваша невеста, — подтвердил гофмейстер, словно проблема заключалась в слухе короля, а не в сути заявления. — Она прибыла час назад.

— Час назад прибыла моя невеста.

— Да, мой король.

— Минам, как давно я помолвлен? — ошеломленно спросил Каэль.

— Уже час, мой повелитель, — губы гофмейстера изогнулись в кривой улыбке.

Каэль лающе расхохотался, и взгляды пятидесяти пар глаз настороженно остановились на нем. Придворные редко слышали смех своего короля или видели на его лице хотя бы улыбку.

Боги, Каэль хотел развлечений, и вот их ему предоставили.

— Значит, вы собрались здесь не для того, чтобы меня убить? Неужели решили приковать ко мне какую-то несчастную женщину?

— Это не несчастье выйти за вас замуж, мой король, — с негодованием воскликнул Минам, и его улыбка исчезла без следа.

Скорее всего, он убедил невесту, посулив ей несметные богатства. Стоило признать, она была храброй. Или сумасшедшей. Или и то, и другое.

— Кто она? — Каэль был заинтригован.

— Принцесса Аня Ивермерская, — гордо заявил Минам. — Единственная дочь короля Палина и королевы Дины. Мы собрались здесь, чтобы представить ее вам, но возникли некоторые сложности.

— Она решила не приносить себя в жертву на темном алтаре моего ложа? — ничуть не удивился Каэль.

Минам краснел, пока его лицо цветом не сравнялось с шапочкой. Да, Каэль намекнул на ночи — и дни — после убийства Джофри и коронации. Придворные дамы выражали ему признательность так яро, что он целую неделю не поднимался с постели.

Пока до него не дошли слухи, что они скрывали страх и изображали наслаждение. Дамы одаривали нового короля вниманием, чтобы он пресытился и не потащил в свою спальню невинных девушек со всех королевств.

С тех пор Каэль воздерживался. Он не хотел женщин, целовавших его по необходимости или из страха — за кого бы они ни боялись — и считавших, что у них нет выбора, кроме как угождать своему повелителю. Каэль не был ни Джофри, ни одним из тиранов, с которыми сталкивался и которых убил.

— Принцесса Аня желает выйти за вас замуж, мой повелитель, просто в данный момент…

«Желает?», — в мгновение ока Каэль вырвался из плена золотого трона и целеустремленно пробрался через толпу.

— Где она?

— Возможно, сначала вам стоит посетить свои покои и выбрать более уместное одеяние, Ваше Величество, — поспешил за ним Минам.

Каэль не утруждался ответом. Дай придворным волю, они бы завернули его, как жареного гуся, и наклеили бы на него перья. Он же предпочитал легкость движений и носил свободную тунику с кожаными бриджами.

— Надеюсь, принцесса спишет ваш ненадлежащий вид на то, что вы торопились встретиться с ней, — вздохнул гофмейстер.

И принцесса будет права.

— Где она? — повторил Каэль, уже не так терпеливо.

— В защищенных покоях, но…

— И где у нас защищенные покои?

Древний король, возведший цитадель, отстроил столько комнат, коридоров и лестниц, что любой захватчик, прорвавшийся через крепостные стены, был обречен блуждать в тоске и отчаянии, пока медленно не погибнет от голода. Сам король рисковал заблудиться в лабиринте собственного замка. Предвидя, что ответу гофмейстера предшествуют тысячи ненужных слов, Каэль указал на служанку, ожидавшую с подносом в руках.

— Эй, ты! Покажи мне путь к моей невесте!

Поднос с грохотом упал на пол. Девочка двигалась так поспешно, что даже Каэлю пришлось ускориться, дабы не отставать от нее.

— Ваше Величество… — пропыхтел рядом с ним гофмейстер.

— Говоришь, она из Ивермера? — и влиятельная волшебница, раз была голубых кровей. Ей еще предстояло узнать, что четыре королевства не развращены магией. — Ты хотел укрепить связи между королевствами? Похвально.

— Я не могу принять вашу похвалу, мой повелитель, — раздраженно отозвался Минам, поднимаясь по лестнице, — я не знал, кто отзовется на официальное письмо о поиске будущей королевы.

— И чей это был запрос? — Каэль не заверял печатью ни одного письма подобного содержания.

— Письма послали с моей печатью в каждое королевство в каждом направлении, мой повелитель.

— И эта принцесса приехала первой, потому что живет ближе всех? — только лес отделял Ивермер от Дрилока, северного королевства Каэля.

— Нет, мой король. Первые письма мы отправили прошлым летом, после начала вашего воздержания, — Минам по-прежнему краснел то ли от натуги, то ли от смущения. — Я опасался за ваше здоровье, ведь мужчине с такой конституцией, которая… которая…

— Примитивна?

— Пылка. С вашей конституцией долго жить без…эм…

— Траха?

— Без компании, мой король. Но когда ни одно из четырех королевств не откликнулось на призыв, мы отправили письма во все внешние королевства.

— И ты ни разу не подумал сообщить, что может приехать моя невеста?

— Я боялся обнадеживать вас, сир. По правде говоря, я уже потерял надежду и думал, что девушек отпугнула ваша репутация…

— Репутация беспощадного мясника? — вполне заслуженная.

— В отличие от меня, жители четырех королевств не знают о вашем золотом сердце, — гофмейстер казался оскорбленным. — Памятуя, что вы не жалуете заклинателей, сначала я не посылал писем в Ивермер. Но когда никто не ответил…

Минам так отчаялся, что решился навлечь на себя гнев.

Но Каэль не злился. Гофмейстер считал, что его расстроило долгое воздержание, а не королевские обязанности. Или, возможно, Минам наоборот действовал со знанием дела. Служа Каэлю и подданным, он пытался облегчить ношу государя.

Женитьба была неплохой идеей. Принцесса знала королевские обязанности и помогла бы их исполнять, к тому же Каэль обзавелся бы теплыми руками и еще более теплым влагалищем, ожидавшим его в конце каждого утомительного парада ежедневных встреч.

Горничная побежала вперед к сводчатому проему, отмеченному тускло светившей руной…

— Стоять! — взревел Каэль, и девочка замерла, с ужасом обернувшись на него. Он подошел ближе. — Если в покоях заклинатель, всегда предупреждай о своем приближении. Как и перед палатами целителя. Поняла меня?

Широко распахнув глаза, девочка кивнула.

— Беги, — мягко велел Каэль и, когда она скрылась из виду, обратился к Минаму. — Напомни о правилах каждому придворному и слуге в цитадели. Поставь сюда часового, чтобы предупреждал каждого, кто приблизится.

— Будет сделано.

— Ты тоже должен держаться подальше, — мрачно велел Каэль шедшему следом гофмейстеру.

— Если вы не боитесь столкнуться с волшебством, то и я тоже, — храбро ответил Минам. — Все покои и стены в этом крыле защищены.

Чары усиливались, пока Каэль не достиг гостевых покоев для волшебников. Все урожденные ивермерцы были заклинателями, хоть и разных талантов. Как и прочие жители четырех королевств, Каэль предпочитал обходиться без магии и не знал ни одного волшебника, не прибегавшего к ней по любому поводу, в том числе и для решения простейших бытовых вопросов. Скорее всего, новоприбывшая невеста не могла даже раздеться без волшебства.

Ну и пусть. Каэль сам бы ее раздел.

Зачарованные покои напоминали королевские, разве что были не такими просторными. Множество гостиных, спален и обеденных залов. Каэль ожидал увидеть бесчисленных придворных и слуг, положенных свадебной свите принцессы.

Или нет. Каэль никогда не видел свадебной свиты. Но поскольку его самого даже в ближайший город отпускали лишь в сопровождении половины жителей цитадели — поскольку именно так поступает король — он предположил, что правила распространяются и на принцесс. Пройдя с Минамом мимо очередных пустующих покоев, Каэль нахмурился.

— Сколько человек в эскорте принцессы?

— Только министр иностранных дел лорд Ифен и три десятка солдат, — Минам откашлялся. — Лорд Ифен просил предоставить принцессе фрейлин.

Чтобы подготовиться?

— Это и есть сложности? Она не причесана?

Прежде чем ответить, Минам помедлил.

— Не совсем, мой повелитель.

Возле следующих покоев Каэль обнаружил толпу придворных дам, не решавшихся пройти дальше и уложить невесте волосы. Причем боялись они отнюдь не волшебства принцессы.

А ее меча.

Каэль замедлился, и дамы отскочили в сторону, позволив ему беспрепятственно пройти в следующие покои.

На краткий миг он решил, что стоявшая на диване женщина не принцесса, ведь ее волосы были не только распущенными, но и белыми, словно у старухи. Ни намека на золото, лишь снежно-белые пряди, ниспадавшие тяжелыми волнами. Стоя к Каэлю спиной, она перехватила меч обеими руками и направила его перед собой. Принцесса медленно повернулась, неотрывно наблюдая за высоким темноволосым мужчиной, одетым в расшитую тунику и говорившим молящим тоном, соответствовавшим выражению лица. Их окружили солдаты. Ни один из них не был вооружен, и все они выглядели беспомощными.

Как понял Каэль, принцесса держала в страхе министра и своих воинов. Она не нападала, лишь защищалась — как кошка, забравшаяся повыше и шипевшая на любого, кто осмелится подойти.

— Слушай ты, дурак собакоголовый! Немедленно верни меня домой! — крикнула принцесса своему министру, тряхнув кудрями.

— Согласилась, говоришь? — мрачно обратился Каэль к Минаму.

— Клянусь, мой повелитель! Она сама сказала, что хочет выйти за вас замуж. Проблема иного толка. Принцесса считает, что ее мать в опасности. Видите, какая она свирепая? — задержав дыхание, спросил гофмейстер. — Разве она вам не подходит? Мужчина с вашим прошлым не сможет довольствоваться покорной женой. Вы, конечно же, хотите женщину, которую придется завоевать.

Мужчина с его прошлым знал, что тело завоевать можно, а вот сердце — только покорить.

И покорить столь пламенное сердце непросто.

Зато Каэль решил, что завоевывать это тело будет наслаждением, особенно когда разглядел его получше.

Все присутствующие разглядели его получше. Мало того что волосы принцессы были распущены, так она еще и носила белый халат с развязанным поясом и упавшей с плеча полой. Под халатом была длинная красная сорочка, облегавшая грудь и подчеркивавшая талию. Повернувшись, принцесса пошатнулась и снова тряхнула головой. Тогда-то и стало ясно, что она не отрицала, лишь пыталась прояснить сознание.

Принцесса только встала с кровати, хотя солнце давно взошло? Или она была пьяна?

Каэлю понравилась невеста. Очень.

— Если приедут другие, отошли их прочь, — приказал он Минаму, не отводя от нее взгляда. — Я беру эту.

— Да, мой король, — ответил гофмейстер голосом, дрожавшим от облегчения.

— Оставайся вне покоев, — предупредил Каэль и шагнул за порог.

Солдаты незаметно общались жестами и разрабатывали глупый план, как сбить принцессу с дивана и отнять у нее меч. Ну и заткнуть ей рот, чтобы она не произнесла заклинаний, бивших сильнее клинка и угрожавших всем, в том числе и другим волшебникам.

Удивляло, что принцесса Ивермера владела мечом. Колдуны редко предпочитали оружие чарам.

Пускай. Каэль не боялся волшебства.

— Принцесса Аня.

Она развернулась, и полы халата взметнулись вокруг нее.

Каэля не удивила ее красота. Все заклинатели меняли внешность с помощью магии. Нынче среди волшебников считались модными высокий лоб, округлые глаза и тонкие, очень тонкие черты.

Как ни странно, принцесса не придерживалась моды, и красивым было не только ее лицо, но и осанка, взгляд. Гордая бесстрашная женщина. Казалось, каждая деталь ее внешности была создана покорить, понравиться, спровоцировать, возбудить — от полных губ до заостренного подбородка и темных бровей, вызывающе выгнутых над прищуренными глазами.

Очарованный невестой, Каэль не останавливался, пока острие ее меча не укололо его грудь. Как он и предполагал, Аня тут же ослабила напор, ведь если бы хотела ранить, произнесла бы заклинание. Принцесса уже озвучила свои требования.

«Выслушай меня»

Нахмурившись, она снова оступилась, но тут же поймала равновесие и крепче сжала меч.

— Это ты!

— Я, — согласился Каэль, внимательно наблюдая за пошатывавшейся Аней. — Ты приехала выйти за меня замуж, но будто не рада мне. Что расстроило тебя, принцесса? Разве я недостаточно красив?

— Ты красивее, чем должен быть, чудовище. И мне не нравится, что ты крупнее, чем говорили, — в ее выдохах не было нот меда или вина, зато улавливался другой аромат, напоминавший о теплом пряном сидре — корица, гвоздика и яблоко. Какой бы напиток ни пила принцесса, он был крепким, судя по румянцу на ее щеках и заплетавшемуся языку. Перехватив меч в одну руку, второй Аня потянулась к Каэлю. Она оценивающе окинула его взглядом и, ухватив за бицепс, сжала мышцы через льняной рукав. — А еще ты сильнее.

Боги, Каэль молился, чтобы она согласилась тем же вечером. От ее прикосновения исходило пламя, мгновенно воспламенявшее все его тело.

— Ты достаточно высокая, чтобы победить меня, — тихо и хрипло сообщил он. Стоя на диване, Аня возвышалась над ним, но и сама по себе не была низкой. Каэль представил, как она обвила бы его своими длинными ногами и крепко сжала, пока он двигался бы между ее бедер. — И тоже достаточно сильная.

Несмотря на стройность, у Ани были натренированные руки, в одной из которых она без труда держала меч. И снова необычно для волшебницы. Некоторые солдаты Ивермера были слабее нее.

— Возможно, — склонив голову набок, Аня выпятила полную нижнюю губу. — Тебя будет сложно убить, — разочарованно сообщила она.

— А ты надеялась, что просто? — ухмыльнулся Каэль.

— Надеялась, — ее пошатнуло, но она опять устояла.

Сосредоточившись на полных Аниных губах, он отмахнулся от опровержений взволнованного министра Ивермера.

— Ты — хищное чудовище, — она ткнула Каэля пальцем в грудь. — Твой меч жаждет крови, и ты ищешь новые королевства для завоевания. Такие люди долго не живут. Поэтому я уверена, что не пройдет и года, как ты погибнешь.

— Ты проживешь со мной год в браке? — расхохотался Каэль. Он бы согласился.

Аня ухватила его за тунику и притянула ближе, словно хотела поцеловать, но передумала.

— За год ты, конечно же, замучаешь меня и убьешь, — яростно возразила она, — поскольку я отказываюсь использовать свое волшебство для продолжения твоих кровавых завоеваний.

За отказ Каэль лелеял бы ее еще больше. Она и впрямь была влиятельной волшебницей. Ни одним чарам не под силу связать две души, но Аня уже опутала его сердце своей магией.

— Я не собираюсь убивать тебя, — мягко сказал Каэль, перестав смеяться.

А вот пытки — другое дело, но чувственные, в этом он мог поклясться.

— Потому что я первая убью тебя, — пообещала Аня и, отодвинувшись, высоко подняла голову. — Возможно, в постели, когда твое горло будет уязвимым для ножа.

Каэль приветствовал бы ее попытки. Кровь в жилах Ани была не менее горячей, чем у него. Во время борьбы на простынях они нашли бы удовольствие.

— Мне ожидать нападения в первую брачную ночь?

Нахмурившись, Аня обдумала ответ.

— Только когда мы сделаем наследника, чтобы мне больше никогда не пришлось выходить замуж, — она пошатнулась, и меч все же выпал из ее руки. Пытаясь устоять, Аня ухватилась за плечи Каэля и, подавшись вперед, оказалась с ним лицом к лицу. — Но прежде чем я вообще выйду замуж, мне нужно вернуться в Ивермер.

Каэлю едва удалось выкинуть из головы образ Ани с округлившимся животом и вынашивающей наследника. Он собирался излить в нее столько семени, что очень скоро упомянутый нож вонзился бы ему в горло. Промедление казалось невыносимым.

— Зачем тебе возвращаться?

— Чтобы убить паука в королевской спальне.

— Паука?

— Огромного паука, — аромат сидра на губах Ани воспламенил Каэля окончательно. — Размером с кошку. Он плел паутину под потолком прямо над кроватью моей матери.

— Ваше Величество, — справа раздался раздраженный вздох, — пожалуйста, поймите, мы уже нашли паука в покоях королевы и убили его…

Один взгляд Каэля, и Ифен замолк.

— Ваша принцесса считает иначе.

— Потому что никто его не видит, — привлекла к себе внимание Аня. — Только я. Все решили, что бедной девственнице мерещится от волнения, и отправили меня сюда. Но я не нервничаю. Я твердо решила выйти за тебя замуж и убить.

Да, Каэль уже понял. Но даже самая смелая заклинательница не выложила бы ему всю правду о своих коварных замыслах. Если бы не пряный аромат, Каэль счел бы ее заявление шуткой. У него были мрачные догадки о происхождении запаха.

— Ты поможешь мне вернуться в Ивермер и спасти маму? — Аня с мольбой посмотрела ему в лицо.

Очередным тяжелым взглядом Каэль перебил министра, начавшего оспаривать ее слова.

— Помогу, — поклялся он.

— Могу я верить слову Завоевателя? — опять прищурилась она. — Ты клянешься мне?

— Клянусь, — она снова пошатнулась, и Каэль ухватил ее за талию. — А теперь скажи, что ты в последний раз пила.

— Только воду, — моргнула Аня. — Когда я проснулась, страшно хотела пить, — и проголодалась, судя по урчанию в животе, которое Каэль ощутил под своими пальцами.

Немедленно подхватив Аню на руки, он повернулся к министру Ивермера. Она обняла Каэля за шею и зажмурилась, положив голову ему на плечо, будто в приступе головокружения.

В отличие от принцессы, лорд Ифен поработал над своим лицом. У него были такие маленькие нос со ртом, что они словно проваливались в череп, освобождая место для выпученных округлых глаз.

В его голове наверняка было полно свободного места, поскольку мозга он точно не имел.

— Ты дал ей целовальное зелье, — категорично заявил Каэль.

Зелье, получившее свое название благодаря тому, что один человек кормил другого, буквально соприкасаясь с ним губами и вынуждая проглотить воду или бульон. Но у названия были и другие, темные истоки — иногда женщина просыпалась беременной ребенком, о зачатии которого ничего не помнила.

— Его дала королева, — пояснил министр. — Принцесса согласилась выйти за вас замуж, но почти сразу заявила о пауке. Королева решила, что промедление дурно повлияет на невесту, и дала ей зелье, чтобы мы спокойно отправились в путешествие.

Каэль решил, что королева Дина заслужила того, что мог сделать с ней паук в спальне.

— Принцессу Аню трогали во сне?

Ифен нервно заломил тонкие руки.

— Она все еще девственна…

— Мне плевать, девственна ли она! — взревел Каэль. Не прижимай он к груди свою невесту, его меч уже рассек бы глотки министра и солдат. — Принцессу трогали без ее позволения?

— Нет, Ваше Величество! Даже водой и бульоном мы поили ее из чашки. За ее телом ухаживали женщины-солдаты. Мы бы не предали принцессу!

Но они уже предали. Мать, министр, солдаты.

— Прочь из моих королевств, — тихо приказал Каэль. — Бегите на север в Ивермер, будто за вами гонится Мясник из Мертвых земель, потому что клянусь, так и будет, если вы задержитесь хоть на минуту.

— Ваше Величество… — побледнел министр.

— Прочь! — Каэль отвернулся, не дожидаясь исполнения приказа. По его венам неслась ярость, и с Аней на руках он прошел через покои. — Проследите, чтобы ей принесли какую-нибудь еду, — рявкнул Каэль толпившимся за дверью дамам. — Быстро!

Скорее всего, Аня не ела ничего существенного три недели — примерный срок путешествия в карете от Ивермера до цитадели. Дамы убежали, и Каэль посмотрел на встревоженного гофмейстера.

— Отведи меня в ее спальню, — скомандовал он.

Минам понесся вперед.

— Ты был немилосерден с этой жабой, — выдохнула Аня Каэлю в шею голосом тусклым от усталости и непрекращающихся побочных эффектов зелья, к числу которых, вероятно, относилась и ее откровенность.

Каэль, в свою очередь, говорил правду без какого-либо зелья.

— Он заслужил наказания суровее.

— Он всего лишь исполнял приказы, — возразила Аня.

— Но не твои.

— Я не могу его винить, — на этот раз Каэль слышал в ее голосе улыбку. — Я бы тоже больше боялась своей матери, чем меня. Хотя тебя он испугался сильнее нас обеих вместе взятых. Сейчас, наверное, сила воображения пачкает его коротенькие панталоны. Но и тут я тоже не могу его винить.

— Потому что боишься меня?

— Я не боюсь, — тихий ответ освободил грудь Каэля от цепей напряженности, и у него стало легче на сердце. — Я готова, что ты казнишь меня за мое признание, но есть вещи хуже смерти.

Каэль не смог придумать ни одной. За прожитые годы он на собственной шкуре испытал многие виды страданий, и все они были предпочтительней смерти. Конечно, смерти Каэля, а не его мучителей. Что и сделало его королем. А Аню королевой, если бы она вышла за него замуж.

— Ты приехала сюда, даже считая, что я тебя убью?

— Я верила, что ты погибнешь в бою, или я сама тебя зарежу, — Аня пожала плечами. — Во всем должно быть равновесие. Чтобы добиться желаемого, нужно вытерпеть то, чего не хочется.

Она говорила как любой житель Ивермера. Но заклинатели ничего не знали о равновесии. Их магия была торговлей, а не поиском баланса.

— И чего же ты желаешь?

— Того, что есть у тебя.

Королевства. Каэль усмехнулся, восхитившись честолюбием Ани и упорством в достижении цели.

— И что ты должна вынести? Меня?

— Да.

Он рассмеялся. Значит, принцесса приготовилась выживать. Аня была бы рада узнать, что Каэль не собирался причинять ей боль, несмотря на все ее коварные планы.

— Я уверена, что вытерплю твои прикосновения и вынесу боль в твоей постели. Год — не такой уж долгий срок.

В его грудь словно залили свинец. Каэль молча шел за Минамом, пока тот не остановился на пороге тускло освещенной спальни.

— Убирайся, — велел ему Каэль.

После некоторых колебаний гофмейстер сбежал. Шагнув в покои, Каэль пронес принцессу прямиком к кровати и повалил на расшитое покрывало. Она растянулась на спине в водопаде седых волос, глядя на Каэля с замешательством и неуверенностью.

— Не бойся, я не присоединюсь к тебе, — резко бросил он. — Все, что тебе придется вынести — поездку обратно в Ивермер, где ты и останешься. Я не возьму тебя в жены.

Аня побледнела.

— Но ты послал…

— Ничего я не посылал. Хотя можешь выйти замуж за моего фанатичного гофмейстера, — если бы Каэль не убил Минама за разосланные письма. За то, что показал женщину, оказавшуюся недоступной. В отличие от Ани, Каэль никогда бы не стал принуждать себя ради получения желаемого. И не вынес бы, если бы жена его лишь терпела.

— Ты не возьмешь меня? — прошептала Аня, сложив руки на животе.

— Не возьму.

Растеряв свою смелость, она посмотрела на него темными глазами, потерянная и неуверенная. Аня резко отвернулась и спрятала лицо в завесе седых волос.

— Ты поклялся помочь мне победить паука. Твое обещание в силе? — хрипло спросила она.

— В силе, — что бы она ни напридумывала, слово Завоевателя имело вес. — Остальную часть дня отдыхай. Завтра выезжаем с первыми лучами солнца.

Каэль уже проклинал каждую секунду, проведенную рядом с Аней. Поскольку принцесса своей магией околдовала его с первого взгляда. Теперь по дороге до Ивермера Каэля могли основательно поиметь.

И не так, как ему хотелось.

2. Аня Отвергнутая

Гримхолд

Если верить подсчетам, Аня проспала двадцать дней и вопреки побочным эффектам целовального зелья ночью не сомкнула глаз.

Она проклинала день, когда гофмейстер Завоевателя решил найти повелителю невесту и послал весть во все королевства. Проклинала день, когда прочла письмо и решила, что в Гримхолде найдется для нее место. Проклинала день, когда увидела паука, и каждый последующий, когда никто ей не верил. Проклинала день, когда мать подлила ей в напиток целовальное зелье. Проклинала день, когда прибыла сюда и выболтала о своих планах человеку, который не должен был о них знать.

Но больше всего Аня проклинала начавшийся день. Завоеватель велел ей готовиться к верховой поездке, и уже к рассвету она была подобающе одета. Всего пятнадцать дней, и Аня будет дома.

Пятнадцать дней, и весь Ивермер узнает, что ее отвергли. Но никто не удивится. Как в свое время родители не удивились ее решению откликнуться на призыв. Они лишь поразились Аниной вере в то, что Мясник ее примет. Что ее примет хоть кто-то. Даже мужчина, отчаянно нуждающийся в невесте и сам пославший за ней.

Да, отец и мать не удивятся своей правоте. И не удивятся, что всему виной длинный язык их дочери. Они удивятся лишь тому, что ее не убили.

Аня случайно разболтала Каэлю о своих намерениях, и холодность придворных дам не стала для нее сюрпризом. В конце концов, она угрожала убить их короля. Лишь несколько часов спустя по их лаконичным ответам стало ясно, что они решили, будто при личной встрече Аня передумала выходить за него замуж.

Она не знала, рассказал ли Каэль о случившемся в гостевом покое, или женщины додумались сами. Наверное, все же не рассказал, иначе ее бы уже тащили за волосы к палачу.

Но страх вспыхнул с новой силой, когда на рассвете Аню сопроводили в большой зал, где собралось множество придворных. Пришли посмотреть на казнь?

Каэль восседал на троне с грозовым выражением лица и что-то говорил гофмейстеру.

«Ты красивее, чем должен быть», — сказала Аня накануне, но за нее наверняка говорило зелье.

Король не был красив. Слово «красота» больше подходило придворным, полировавшим свою внешность и придававшим ей лоск. Каэль, в свою очередь, не был холеным. Он был слишком большим, слишком жестким, слишком переменчивым — словно гора, высеченная до самого вулканического сердца и облаченная в форму человека.

Внезапно свирепый взгляд голубых глаз метнулся к Ане. Все вокруг стихли и укоризненно посмотрели на нее.

— Принцесса! — низкий голос короля эхом разнесся по залу.

Будто выпущенная из арбалета стрела, Каэль молниеносно соскочил с трона и направился к Ане. На его спине был меч в ножнах. Он всегда носил с собой оружие, или же оно предназначалось для нее?

Аня едва сдержалась, чтобы не выхватить свой собственный меч. Но она подозревала, что ее умения были жалким подобием талантов Каэля, и нападение его лишь позабавит.

Взглядом потемневших пылающих глаз он скользнул по фигуре Ани, оценивая тяжелую зимнюю тунику, чулки на меховой подкладке и длинную накидку из волчьей шкуры.

— Ты умеешь ездить верхом? Вчера я забыл спросить.

— Умею, — она скакала каждый день, за исключением последних двадцати. — Проехать верхом до Ивермера не составит для меня никакого труда.

Казалось, ее ответ понравился королю. Грозовое выражение лица смягчилось, но не твердость голоса. Каждое слово было как откушенный, но не проглоченный кусок.

— Скоро отправимся в путь, — Каэль раздраженно глянул через плечо. — Сначала мне нужно решить некоторые вопросы, требующие моего внимания.

— Конечно, — пробормотала Аня.

— Если хочешь позавтракать, проходи туда, — он указал на сонного пажа, который мгновенно приободрился. — Покажи принцессе столовую. Я присоединюсь через несколько минут.

Не ожидая ответа, Каэль вернулся на свое место. Аня никогда не видела, чтобы кто-нибудь так двигался. Он почти крался, и все же его движения были молниеносными, выдававшими силу и готовность к бою. Запрыгнув на мраморную платформу, Каэль рухнул на золотой трон и ударил кулаком по столу.

— Кто следующий? — проревел Каэль. — Поспеши, глупец! Мне нужно отправляться в путешествие.

Путешествие. Словно запланированная поездка была для него приключением, а не вынужденным странствием по вине нежеланной невесты. Каэль поразительно не соответствовал дошедшим до Ани слухам. О, он действительно был огромным и настолько сильным, что даже туника свободного кроя не скрывала бугрящихся мышц. Казалось, кожаные бриджи на мощных бедрах могли в любой момент разойтись по швам. Сама суть Каэля была дикой, гордой и кипевшей под вынужденной сдержанностью.

«И прорывающейся через сдержанность», — подумала Аня, когда он ударил печатью по документу и отшвырнул его прочь.

— Следующий!

Судя по его спешке, у Ани почти не осталось времени на завтрак.

— Веди меня, — велела она молодому пажу.

****

По возвращению в зал Аня обнаружила, что очередь из чиновников, ожидавших встречи с государем, стала длиннее. Остановившись у дверей, она слушала комиссара, просившего послать людей в Лингфен для поимки осаждавших дорогу бандитов, пока ее внимание не привлек спешивший к ней мужчина в красной шапочке. Минам, королевский гофмейстер. При первой встрече он понравился Ане. Минам показался ей добрым и немного нервным, но она не могла его винить. Джофри был монстром, а нынешний король…Аня не знала, что и думать. Все ее ожидания рассыпались в прах.

Хотя бы потому, что Каэль оставил ее в живых.

— Ваше Высочество, — начал Минам, добравшись до нее, — наш король просил заверить вас, что вы отправитесь в Ивермер всего через минуту.

Судя по количеству просителей, минутой Каэль не отделался бы.

— Очень любезно с его стороны, — Аня не могла ответить иначе.

— Да! — заулыбался гофмейстер. — Немногие видят, каков наш государь на самом деле. Я так рад, что вы понимаете.

Аня, в свою очередь, была рада, что ее не казнили.

— Он рассказал о нашей беседе? — осторожно спросила она.

— Лишь упомянул, что вы передумали выходить за него замуж, — поник гофмейстер.

— Ох, — Аня пришла в замешательство. Каэль соврал и сказал, что она его отвергла. Почему?

— Простите, Ваше Высочество, — тихо начал Минам, — но я надеюсь, что за время путешествия вы пересмотрите свой ответ.

«Я не возьму тебя в жены», — у Ани перехватило горло.

— Едва ли это возможно.

— Да, наш король грубоватый, громкоголосый, всегда вскакивает и ходит, словно на кого-то охотится. Он чувствует себя ответственным за тех, кто под его защитой. Несомненно, вы слышали о кровавой дороге, которую он проложил через четыре королевства, избавляя их от гнета Джофри, но россказни не совсем верны. Например… — внезапно выражение лица Минама прояснилось, и он взмахом руки указал на маленькую служанку. — Только вчера наш король спас жизнь этой девочке.

Гофмейстер не сдавался и по-прежнему искал невесту своему господину. Аня невольно восхитилась его упорством. Минам чтил своего повелителя и заботился о его счастье.

— Серьезно?

— Да. Марна, расскажи, как было дело. Давай.

Девочка посмотрела на Аню с честностью в широко распахнутых глазах.

— Так и было, принцесса! Я бежала мимо руны. Но король остановил меня! Ваше волшебство могло разорвать меня на клочки.

— Или твои волосы стали бы такими же белыми, как у меня, — не могла не улыбнуться Аня.

Белыми, словно у старой карги или у призрака, как говорили люди. Самой Ане нравились ее волосы. Одной из немногих. Очевидно, девочка не была исключением, поскольку испуганно округлила глаза.

— И впрямь, принцесса!

Аня сочувствовала испуганной служанке, не догадывавшейся, что бояться нечего.

— Скоро я уеду, но ты всегда должна обращать внимание на руны. Они начертаны не просто так.

Девочка засияла и первая из жителей Гримхолда искренне улыбнулась Ане. Не подозревая о ее истинных деяниях, все смотрели на нее с обидой из-за того, что она якобы отвергла их короля.

— Если бы вы погостили у нас, узнали бы повелителя поближе, — не сдавался Минам. — Неужели паук настолько опасен?

— Думаю, да.

— Ваша мать — величайшая заклинательница, как и ваш отец.

— Да, — Аня и сама не знала, почему родители не видели угрозу. — Но защищать их — мой дочерний долг.

Даже если они не хотели ее помощи.

— Разве вы не можете задержаться и отправиться в путь после Середины зимы? До праздника осталось всего две недели.

«Ты не возьмешь меня?»

«Не возьму»

— Думаю, нет, милорд, — натянуто ответила Аня.

— Тогда мне остается молиться, чтобы вы увидели короля моими глазами, — тяжело вздохнул Минам. — Он более терпеливый и уравновешенный, чем…

— Довольно! — разнесся крик меж каменных стен. Каэль отшвырнул стол, и свитки взлетели над ним, как мухи над трупом. — Остальные вопросы могут дождаться моего возвращения. Пошли вон! Или оставайтесь. Мне плевать.

— А еще он очень дружелюбный, — уныло закончил гофмейстер.

Каэль направился к ним. Пока он шел по залу, слуги бежали следом, на ходу помогая ему облачиться в безрукавную кольчугу, стеганую тунику и черный меховой плащ, закреплявшийся на плечах. После они подали Каэлю оружие, которое он вложил в ножны на спине, на поясе и за голенищами. Добравшись до Ани, он был готов к сражению и одет по погоде.

— Мы едем, принцесса?

— Да.

Глядя на его протянутую руку, Аня не сразу поняла, что он хотел взять ее вещевую сумку. Кожаный мешок носился за плечами, но в процессе ожидания она сняла как его, так и накидку.

— О, нет. Спасибо, я не…

Не обратив внимания на Анины протесты, Каэль схватил сумку и обратился к Минаму.

— Если тебе еще что-то нужно, скажешь по пути к внутреннему двору.

И Манаму было, что сказать. Он ускорился, едва поспевая за размашистым шагом Завоевателя.

— Я прошу вас пересмотреть свое решение и не отправляться в путь без сопровождения…

— Не пересмотрю.

— Если не хотите брать придворных, по крайней мере, согласитесь на солдат.

Аня в изумлении посмотрела на Каэля. Он отказался от свиты? Каэль изогнул губы в улыбке, и под его взглядом у Ани перехватило дыхание.

— Неужели меня не защитит столь сильная волшебница как принцесса Ивермера?

Она посмотрела в сторону, лишь бы не видеть его голубых глаз и улыбки.

— Вряд ли тебе вообще нужна защита.

— Единственной угрозой для меня можешь стать ты, — он по-прежнему веселился, но теперь в его голосе слышалось предупреждение. — Она разорвет мое сердце и высосет из меня душу, Минам.

Шутка ранила больнее лезвия, напомнив о том, что Аня не могла совершить ничего перечисленного. Но она решила промолчать.

— Или ты настаиваешь на эскорте для принцессы? — снова обратился Каэль к гофмейстеру. — Считаешь, я не смогу ее защитить?

Минам не посмел ответить.

— Мы не свернем с Королевского пути до самого Скайлвуда, поэтому в случае чего ты легко меня найдешь, — заверил король, похлопав маленького мужчину по плечу. — Принцесса клянется, что дело не терпит отлагательств, и нужно поскорее добраться до Ивермера. Эскорт нас замедлит. Караван с приданым поедет следом. Отправь с ним солдат, и если мы попадем в беду, они будут неподалеку.

— Да, мой повелитель, — покорно согласился Минам. — Но разве вы не задержитесь еще на час? Мы ожидаем гонца из Винхельма с ответом на ваш вопрос о дивизионе, разбившем гарнизон у южного перевала.

— Мне не обязательно лично давать ответ, — помрачнел Каэль. — Передай королю Фревину, что если к весне его армия не исчезнет, я стану правителем пяти королевств.

— Да, мой повелитель, — несчастно согласился гофмейстер.

Они вышли из широкого каменного коридора во внутренний двор. Воздух был свежим и морозным, солнце светило ярко. По центру двора стояли две гигантские лошади — кошмарный боевой конь и его нетерпеливо фыркавший близнец.

Заметив реакцию Ани, Каэль ухмыльнулся.

— Ну совсем котята.

— Я не стану называть тебя лжецом в лицо.

Он рассмеялся и, не успела она возразить, усадил ее верхом на ночной кошмар.

— Оба достаточно сильные, чтобы везти меня.

— Разумно, — не каждая верховая лошадь выдержит вес могучего воина, и в долгом путешествии нельзя ручаться, что один из коней не заболеет или не повредит ногу. Найти лошадь для Ани не составило бы труда. В отличие от Каэля.

Он поднял ее сумку.

— Мне привязать ее к седлу, или повезешь сама?

— Сама повезу, — натянув лямки на плечи, Аня поправила ножны на спине, чтобы сумка не помешала в случае необходимости выхватить меч.

Осмотрев Аню, Каэль кивнул и запрыгнул в седло.

— У тебя есть моя печать, — сообщил он Манаму. — Не стесняйся ее использовать. Но больше не надо искать мне невест.

— Да, повелитель, — покраснел гофмейстер.

Завоеватель развернул коня, Аня пришпорила своего, и они поехали рысью слишком быстрой для ведения беседы. Так или иначе, Ане нечего было сказать. Едва они отправились в Ивермер, как все ее веселье испарилось, и у нее в груди завязался болезненный узел. Если бы не срочность, Аня бежала бы из Гримхолда на юг и, оставив унижения позади, добралась бы до земель, где никто ее не знал. Где не было никакого позора в том, чтобы быть самой собой.

Они миновали внешние ворота, и у Ани перехватило дыхание. Да, она слышала о величии горной крепости, но по прибытии сюда спала. Аня никогда не видела ничего столь же впечатляющего и прекрасного. Высеченная в горе цитадель шпилями стремилась к небесам и стояла на краю глубокой пропасти, через которую вел широкий каменный мост.

Возле моста кони замедлились, и у Ани появилась возможность заговорить.

— Цитадель прекрасна. Тем более, она построена без помощи волшебства.

Глянув через плечо на крепость, Каэль фыркнул и снова посмотрел вперед.

— С кучей рабов королю не нужно никакое волшебство. Ему нужен лишь меч, чтобы сносить головы.

С этим было не поспорить. Стоило Ане глянуть вниз, как ей подурнело, поэтому она решила смотреть исключительно на Каэля. Казалось, он спешил уехать, но не были ли королевства в опасности? Никогда прежде Аня не видела стольких просителей, разве что на пороге войны. Хотя вряд ли, иначе он не оставил бы цитадель на целый месяц.

— Ты и впрямь собираешься завоевать Винхельм?

— Только если Фревин не оставит мне выбора, — напрягся Каэль.

— Отправив свою армию через перевал?

— Да.

— У вас какой-то конфликт?

— Не я его начал. Фревин боится, что мне мало четырех королевств, и хочет остановить меня, пока я его не сверг.

Учитывая сплетни, раньше Аня не винила бы Фревина, но теперь, познакомившись с Каэлем, засомневалась.

— А тебе не мало?

— На пять у меня не хватит часов в сутках, — многозначительно выгнув брови, Каэль снова обратился к Ане. — Ты хотела собственное королевство. Может, вместо Ивермера поскачем в Винхельм? Ты завоюешь его волшебством, я помогу мечом.

Подавив душевную боль, Аня улыбнулась. Хотела бы она поехать на юг и править своим собственным королевством. Но ее мечтам не суждено было сбыться.

— Я слышала, у Фревина есть личный заклинатель, — ответила Аня, не выдав мучений.

— Таких скупых талантов, что не может проследить за мной и увидеть мое нежелание вторгаться в Винхельм. Этого фокусника ты победишь без труда.

Аня наблюдала за ним, пытаясь понять, шутил он или искренне предлагал помощь в завоевании. Но это ничего не меняло.

— Нам нужно на север, — со вздохом сказала она.

— В спальне твоей матери на самом деле паук, или ты бредила из-за зелья? — Каэль осмотрел ее с весельем и любопытством.

— На самом деле. Но ты можешь считать бредом все остальные мои слова.

— Увы, не могу, — он поджал губы и больше не веселился.

Значит, Каэль не забыл угроз. Хотя, наверное, не воспринял их всерьез, раз решился поехать с Аней без сопровождения. Накануне, когда она стояла с мечом наголо, Каэль не нервничал и смеялся, слушая о ее коварных планах.

У нее больше не было резона убивать его. Аня все равно осталась с пустыми руками. Более того, она усомнилась в правдивости ужасных историй. Каэль не был монстром, заслуживавшим кровавой смерти.

Снова воцарилась тишина.

По другую сторону моста раскинулся город почти столь же древний, как цитадель. Либо Каэль нечасто там бывал, либо редко ездил один, но на каждом шагу его встречали удивленными взглядами. Некоторые люди останавливались поглазеть, другие убегали, но не в страхе, поскольку вскоре возвращались с товарищами, тоже желавшими увидеть короля.

Аня безмолвно следовала за ним по улице. Самая странная процессия из всех, в которых она участвовала.

Пришпорив коня, Каэль резко остановился и посмотрел на что-то впереди. Затем он повернулся к женщине, замершей на пороге дома и державшей за руку дочь. Маленькая девочка с открытым ртом уставилась на Каэля и Аню.

— Что происходит?

Женщина глянула на площадь в конце улицы, где возле каменной платформы столпились люди.

— Сегодня выносят приговоры, Ваше Величество. На этой неделе двоих подсудимых признали виновными.

Неожиданно Каэль спешился и посмотрел на Аню.

— Я задержусь лишь на минуту.

— Да, — сухо согласилась она. — Знаю я, сколько длятся твои минуты.

Слабо улыбнувшись, он вмиг оказался рядом и, хоть Аня прекрасно справилась бы сама, помог ей слезть на землю. Каэль попросил женщину присмотреть за конями, на что она слезно пообещала позаботиться о них как о родных детях.

До чего же он был странным. Как и зеваки в толпе, Аня с интересом следила за ним, разве что, в отличие от них, без страха. Исполнение приговора считалось рядовым событием, но почему-то Каэль захотел присутствовать, несмотря на то что ранее разгневался на советников, отсрочивших поездку.

Под навесом сидел судья в черных одеждах и с разложенными на столе свитками. Подсудимые были признаны виновными и ждали вынесения приговора. Перед навесом стояла женщина в цепях, не проронившая ни слова, даже когда явился сам король. Он присоединился к узкому кругу зрителей, который почти сразу же вырос так, что едва помещался на площади. Тем не менее, все держались на расстоянии вытянутой руки от Каэля и Ани. Изумленный судья встал и недоуменно осмотрел толпу.

— Мой король, — неуверенно начал он. — Могу я вам помочь?

— Я пришел понаблюдать, — сообщил Каэль. — Продолжайте.

— Конечно, повелитель, — судья снова сел и, нервно перетасовав бумаги, откашлялся. — Шален Стоунбрукская, ты признана виновной в… — судья помедлил и снова откашлялся. — За совершенные преступления я приговариваю тебя к молчанию, и твоя язык будет отсечен…

— Какое преступление она совершила? — потребовал Каэль.

— Клевета, Ваше Величество.

— И поэтому женщина лишится языка? Что она сказала?

— Я… Она… — судья смахнул пот со лба. — Я не хочу повторять.

— Но вы повторите.

Пожав плечами, пожилой человек развернул свиток и прочел:

— Подсудимая оклеветала короля, назвав его жестоким грязным убийцей, варваром, пришлым узурпатором, не заслуживающим трона, насильником…

— И за это ее приговорили? — покачал головой Каэль. — Она сказала правду, за исключением одного определения.

— Мне приговорить ее за ложь? — колебался судья. — Какое из определений не соответствует истине?

— Я никогда не насиловал женщин, — сказал Каэль.

— Но остальные обвинения чудовищны и…

— И я совершал чудовищные поступки, — лающе рассмеялся он. — Разорвав цепи, удерживавшие меня в шахтах, я пробил себе путь в тронный зал Кула Врака. Он магией уничтожил мой молот, поэтому я оторвал ему челюсть и не дал произнести других заклинаний. Моя ярость была такой сильной, что секунда промедления стоила Кулу вырванного языка. Затем его собственной челюстью я вспорол ему брюхо до самой глотки. Кул лежал месивом у моих босых ног, и я был с головы до ног залит его кровью. А теперь скажите мне, на самом ли деле я безжалостный убийца? Только будьте честны.

Аня в ужасе уставилась на Каэля. Она знала, какая участь постигла рабовладельца Кула Врака, но никогда не представляла себе картину во всех деталях.

Значит, слухи не врали. Возможно, были даже преуменьшены.

— Если называть вас убийцей, мой король, тогда я буду вынужден добавить, что Кул Врак заслужил кровавой смерти.

— Вы говорите так о нем, но не обо мне? — Каэль указал на обвиненную женщину. — Она почти не соврала. Разве что перепутала детали, но в том нет ее вины. Вы приговорили Шален за то, что она повторила услышанное? Меня называли Ненасытным.

— Ваше прозвище не означает, что вы принуждаете женщин. Вас так назвали из-за неутолимой жажды борьбы и завоеваний, не только женщин.

— Зачем ты привезла с собой меч? — Каэль посмотрел на Аню.

Накануне она признавалась и в худшем, поэтому теперь могла говорить без обиняков.

— Я думала, что ты мучаешь женщин.

Казалось, ее признание ничуть его не удивило.

— А что думала Шален Стоунбрукская?

— Разрешите ей говорить, — велел судья стражникам.

— Конечно, он мучает, — женщина сердито посмотрела на Каэля. — Любой мужчина со склонностью к насилию и жаждой власти получит ее каждым возможным способом. И он принудит женщину.

Разнервничавшаяся толпа разразилась гневными криками, опровергая слова Шален, но Каэль поднял руку и снова обратился к судье.

— Я знал многих мужчин, в отношении которых ее слова верны. Думаю, Шален тоже знала, поэтому нельзя винить ее за причисление меня к ним. Дайте ей полное прощение и вычеркните закон из книги. Граждане имеют право говорить о короле все, что считают нужным.

Пошатнувшись от изумления, Аня посмотрела на профиль Каэля, пытаясь сопоставить великодушное прощение с королевской властью и мощью. Гомон людей, возроптавших в неверии и замешательстве, заглушил хруст пергамента в руках судьи.

— Закон касается не только короля. Вы разрешаете подданным разбрасываться чудовищными обвинениями?

— Если человек не врет, пускай говорит все, что заблагорассудится. Но если он дурно о ком-то отзывается или не уверен в своих словах, пускай будет осторожен, чтобы никого не оскорбить.

— А если его ложь нанесет ущерб?

— Тогда судьи рассмотрят вопрос, — Каэль обратился к стражам. — Отпустите женщину и обеспечьте ей охрану, чтобы она безопасно добралась до дома.

Стражи поспешили открыть замки на цепях. Шален повернулась и, плюнув в сторону Каэля, ушла с площади.

Аня посмотрела на него, ожидая вспышки ярости, но он лишь снова обратился к судье.

— Кто следующий?

— Всего один, мой король, — судья опять вытер пот со лба. К платформе подвели низкого худого человека со светлыми глазами и дрожавшими пальцами. Обратившись к заключенному по имени, судья зачитал приговор, и мужчина сцепил перед собой руки. — Ты признан виновным в краже и убийстве. Я учел как твою попытку спасти жертву, так и нежелание раскаяться и понести ответственность за свои действия. Я приговариваю тебя…

Заключенный не стал дожидаться оглашения приговора.

— Я хочу подать прошение королю!

— Твое право, — сказал судья. — В следующий день подачи прошений…

— Сейчас, — перебил Каэль. — Я выслушаю тебя. Виновен ли ты?

— Да, я украл монету, потому что был голоден. Но я не согласен с обвинением в убийстве.

— Мой господин, были свидетели, — безразлично продолжил судья. — Мне их вызвать?

— Я признаю, что нанес удар ножом, но не убивал, — искренне возразил заключенный. — В смерти человека нет моей вины.

— Ты нанес удар ножом, но в смерти не виновен? — нахмурилась Аня. — Как такое возможно?

Люди забормотали и посмотрели на нее.

— Это принцесса Аня Ивермерская, — сообщил Каэль. — Отвечай на ее вопрос, как если бы спрашивал я.

— Ивермерская! — обрадовался вор. — Вы, конечно, поймете, почему я не виновен, принцесса. Мы были в «Кукарекавшем петухе», понимаете? В нескольких шагах от палаты целителя. Я не хотел никого ранить, честное слово, не хотел. Монета лежала на полу, мужчина погнался за мной, и я испугался за свою жизнь. Рана была слишком глубокой, я предложил пойти к целителю. И…

— Ваше Величество, Ваше Величество, — вмешался судья. — Вынужден добавить, что обвиняемый предложил отнести раненого к целителю лишь после того, как столкнулся со свидетелями поножовщины. По их словам, ранее подсудимый пытался сбежать из таверны.

И бросил человека на смерть. Но если вор остался, почему пострадавший погиб?

— Почему раненого не спасли, если палата целителя была рядом?

— Он сам отказался, — возмутился заключенный. — Назвался отрекшимся.

— Это правда? — спросила Аня судью.

— Свидетели подтвердили, — кивнул тот.

Отрекшийся. Она слышала о людях, отказавшихся от любого волшебства и считавших, что мир должен пребывать в равновесии. Каждое исцеление кого-то ранило. Но излеченная травма и полученная не всегда были равноценны. Иногда отдача била едва ощутимо. Иногда гораздо сильнее. Все скрупулезно просчитывалось, поэтому целители помогали лишь тем, кто действительно нуждался в спасении, и держали в палатах клетки с насекомыми и мышами. По слухам, некоторые врачеватели принципиально не брались за легкие травмы, но Аня никогда не слышала, чтобы отказали умирающему человеку.

— Так и есть, — торжественно кивнул вор, ненавязчиво умоляя ее взглядом. — Я ранил, но человек должен был выжить. Он сам выбрал смерть. Сам решил умереть из страха, что отдача убьет живое существо, будь то одна из мышей целителя. Мышь могла почувствовать не больше, чем укол в живот.

Аня покачала головой. Пускай пострадавший отказался от исцеления, но вина подсудимого была неоспорима.

— Ты неправ. Только одно решение убило человека — твое, когда ты ударил его ножом.

— Откуда я мог знать о его верованиях? Мы были недалеко от палаты целителя. Я считал, что ничего страшного не случится.

Аргументы заключенного не тронули Аню.

— Значит, ты виноват в том, что не спросил человека о его верованиях, перед тем как ранить.

Поняв, что от Ани поддержки не дождаться, заключенный обратил взгляд светлых глаз к суровому лицу Каэля.

— Ты должен отозвать свое прошение, — сказал король голосом резким и грубым, напоминавшим скрежет камней. — Что бы ни предложил судья, его наказание будет мягче моего.

— Но я не виноват!

— Разве? — с натянутой улыбкой Каэль достал меч из ножен. — Когда я вспорол живот Ита из Вейла, он бежал, придерживая свои кишки. Сделал почти четыре шага, прежде чем упал замертво. Как далеко отсюда палата целителя?

— Пятьдесят шагов, мой король, — ответил судья.

— Скажи мне, — обратился Каэль к вору, — кто будет виновен в твоей смерти, если ты не добежишь до палат целителя после того, как я вспорю тебе живот?

— Это другое, — от безысходности попробовал вор. — Он отказался…

— Ему бы не пришлось отказываться, не вонзи ты в него клинок! — взревел Каэль. — Твой нож убил человека. Если возразишь, мы проверим, как далеко ты убежишь. Но не заблуждайся, я убью тебя. Хочешь услышать мой приговор?

Вор отчаянно затряс головой, и Каэль посмотрел на судью.

— Он весь ваш.

Каэль пошел прочь, схватив Аню за руку, чтобы не потерять ее, пока они проталкивались через толпу. Вот только проталкиваться им не пришлось. То ли испугавшись грозового выражения его лица, то ли обнаженного меча, люди расступались перед ним.

Внезапно на мостовую выскочила маленькая девочка с каштановыми кудрями и остановилась прямо перед Аней с Каэлем. Судя по росту, ей было всего три или четыре года.

— Бэла! — выбежала следом женщина, но замерла при виде короля, с мечом наголо возвышавшегося над ее дочерью. С губ женщины сорвался вскрик, и ее лицо исказилось от страха.

Ясноглазый ребенок улыбнулся и протянул высушенный цветок с коричневыми лепестками, в котором Аня с трудом узнала маргаритку.

— Что это? — посмотрел на нее сверху вниз Каэль.

— Он ненавидит цветы, — пронесся по толпе ропот. — Он запретил их в цитадели.

Застонав от ужаса, мать бросилась вперед и вскинула руки в мольбе.

— Мой король, умоляю, простите ее.

— За что мне ее прощать? — вложив меч в ножны, Каэль опустился на колени. — Ты только показываешь мне цветок, малышка, или даришь?

— Дарю, — девочка протянула ему маргаритку. — Вы улыбнетесь?

Она указала на поджатые губы Каэля, медленно изогнувшиеся уголками вверх.

— Да, — огромной изувеченной рукой он осторожно забрал цветок из крошечных пальцев. — А теперь беги к маме, малышка, и крепко ее обними. Никогда не забывай, что она столкнулась лицом к лицу с Мясником, чтобы уберечь тебя.

Девочка вернулась к рыдавшей матери. Шагая по мостовой, Аня с изумлением наблюдала за Каэлем до самого дома, где их уже ждали кони. Лишь тогда он в недоумении глянул на цветок. Каэль явно не хотел выбрасывать маргаритку, но не мог управлять лошадью с хрупким стеблем в руке. В сумке сухие лепестки тем более искрошились бы.

— Позволь мне, — Аня закусила губу, сдерживая улыбку. С радостью передав ей цветок, Каэль нахмурился, когда она поманила его пальцем. — Наклонись.

Он послушался, и пока Аня касалась его теплой кожи, заправляя стебель в металлическое колечко на горловине доспеха, не сводил с нее обжигающего взгляда глаз, напоминавших синий огонь.

— Маргаритка долго не протянет, но девочка успеет увидеть ее на тебе. Этот день она запомнит на всю жизнь.

— Как и ее мать, — криво усмехнулся Каэль.

Улыбнувшись в знак согласия, Аня разрешила ему выпрямиться.

— Я тоже столкнулась лицом к лицу с Мясником, — тихо сказала она. — Будешь ли ты добр и ко мне?

— Магия — твоя сфера, не моя, — грубовато ответил Каэль.

— Заклинания не могут сделать человека добрым, — улыбка застыла на ее губах.

Также заклинания не могли вызвать любовь. Или ненависть. Судя по озадаченности и мрачности Каэля, Аня неверно истолковала его слова.

— Конечно, — продолжил он, не успела она понять свою ошибку. — Доброта — это чистейшая магия. И ее не испортить грязным волшебством.

Аня не знала, какое из его утверждений оспорить первым. Заклинания не были грязными. Они создавали красоту, даровали силу и восстанавливали здоровье.

— Доброта не волшебная, — разоблачила Аня самое абсурдное из заявлений Каэля.

— Говоришь, как любая волшебница Ивермера, — он отошел от нее. — Ты знаешь лишь один вид магии, — Каэль без предупреждения схватил Аню за талию и, легко усадив в седло, повернулся к своему коню. — Я вообще не владею волшебством, не говоря уже о доброте. Я — Каэль Безжалостный.

Человек, сопровождавший в Ивермер ту, которая угрожала его убить? Человек, простивший обвиняемую, в то время как любой другой король велел бы ее казнить?

— Ты безжалостный? — отозвалась Аня. — Я видела иное.

Оборвав ее резким смешком, Каэль запрыгнул в седло и взялся за поводья.

— Значит, скоро ты изменишь свое мнение.

3. Каэль Безжалостный

Гримхолд

Несмотря на задержку, за день езды по Королевскому пути они преодолели половину Гримхолда. Главная дорога между королевствами проходила возле деревень и гостиниц, поэтому странникам не приходилось брать с собой много провизии. В тот день Каэль и Аня не останавливались, пока на землю не опустилась тьма. Будь он один, поехал бы дальше, но вряд ли смог бы ночью наблюдать за Аней и присматривать за ней.

После отъезда из города она молчала. Каэль не знал, было ли дело в зелье и трех неделях сна или в ее неуверенности. Описывая убийство Кула Врака, он не мог не заметить Анин ужас и намеренно упомянул все детали, давая понять, что нападать не стоит. Конечно, если она все еще хотела попробовать. Каэль не знал. Не знал, о чем Аня думала. Не понимал ее. То она боялась, то улыбалась и прикасалась к нему.

Хотя Аня, наверное, делала то же самое — пыталась его понять. Каэль видел, как она наблюдала за ним в течение дня. Возможно, гадала, о чем он думал.

А думал Каэль о том, как Аня заправляла высушенный цветок в колечко его кольчуги, думал о ее руках. Он до их пор чувствовал на коже пылающих след ее прикосновений. Маргаритка рассыпалась несколько часов назад, но ощущение осталось.

Начались две недели мучений. Сон лишь усугубил бы страдания. Спешность, с которой хозяева трактира заселили Каэля в номер, не должна была удивлять, но все же. В былые времена его бы впустили — побоявшись отказать — молясь, чтобы он тихо поужинал в углу и пошел дальше, не оставаясь на ночь.

Каэль оплатил две спальни, и поскольку с ним была принцесса, хозяин растерялся, не найдя свободных слуг. Она изъявила желание позаботиться о себе сама и посуровела, когда Каэль напомнил ей наложить защитные чары перед тем, как заклинаниями приводить в порядок волосы или расшнуровывать тунику.

В отличие от зевавшей Ани, Каэль за ужином не думал о сне. Ему не хотелось оставлять ее беззащитной, поэтому он поднялся в соседний номер, откуда в случае необходимости мог быстро до нее добраться.

В таверне было много народу, но сейчас, как и во время ужина, царила тишина. Снизу что-то прогрохотало, и сразу же раздался окрик.

— Тихо! Король спит!

Но король не спал. Король гладил член, вспоминая стальную хватку Ани на рукояти меча и то, как длинная ночная сорочка показывала проблеск соблазнительной фигуры. Двигая рукой, он представлял, как сорвал бы с Ани шелка и обнажил ее для своего любования. Король застонал и погладил себя жестче, слушая тихий плеск. Она купалась. Сейчас ее плоть была чистой, влажной и такой спелой, что хотелось съесть. Если бы эта влага была для него, он бы раздвинул Анины бедра и пировал на ней до конца жизни.

Король вообразил, как запустил бы пальцы в седые волосы и погрузился глубоко в горячее лоно, овладевая им. Вообразил, как она с тихими вскриками извивалась бы под ним во власти наслаждения.

Вскоре семя хлынуло в ладонь. Украдкой омыв руку, Каэль обратился в слух, ожидая скрипа кровати за стеной. И он дождался. Значит, Аня приготовилась ко сну.

Теперь, удовлетворив нужды тела, Каэль тоже был готов лечь. Одетый в бриджи и расшнурованную тунику, он взял меч и остановился перед соседней дверью.

— Принцесса, я захожу.

Послышался шелест ткани и шлепанье босых ног. Щелчок замка.

В спальне горела единственная лампада, излучавшая достаточно света, чтобы оставить оранжевые отблески на седых волосах, заплетенных в переброшенную через плечо косу. Аня набросила накидку поверх тяжелой зимней туники, в которой, похоже, собиралась спать. Возле кровати стоял ее меч — в пределах досягаемости. На спинке стула висели чулки.

Каэль и не знал, что вместо подвязанных на талии бриджей Аня носила кожаные чулки, крепившиеся ремешками к бедрам.

Пресытившийся член снова дрогнул. Но как бы Каэль ни искал выходы из ситуации, видел только один.

— Мы будем спать в одной комнате, — он шагнул в спальню.

— Думаешь, на тебя нападут? — Аня посмотрела ему в лицо.

— Ты или мои люди? Я не боюсь твоего волшебства, даже когда сплю, — пояснил Каэль, и она покраснела. — А вот твой меч — другое дело.

— Ты можешь запереть дверь…

— Замки в таверне легко взломает ребенок, не говоря уже о волшебнице, — переложив ее меч к камину, он взял два кожаных ремешка, которыми Аня подвязывала чулки, и протянул ей один из них. — Ляг в постель и свяжи свои лодыжки.

Разомкнув губы, она в неверии уставилась на него.

— Ты не шутишь, — быстро оправилась Аня.

— Не шучу. Накануне ты заявила о намерении меня убить. Я был бы глупцом, если бы лег спать, не связав тебя.

Она отвела взгляд. Покачав головой, Аня покорно сбросила накидку и, взобравшись на кровать, связала свои лодыжки. Она скривила губы и протянула руки. Каэль быстро связал и их.

— Подвинься.

И снова Аня шокировано уставилась на него.

— Ты собрался спать в моей постели?

— Заклинатель легко развяжет любые узлы. Оставь я тебя одну, ты освободишься и перережешь мне глотку, даже не разбудив, — Каэль не был настолько глуп. — А так я проснусь от малейшего твоего движения. Я не собираюсь настаивать на чем-то большем. Ты меня не интересуешь.

Он не хотел женщину, дрожащую от страха и не приветствовавшую его прикосновения.

— Да, ты уже говорил, — ее спокойствие сменилось гневом, от которого у нее покраснели щеки. — Я не рада твоей компании.

— И как бы ты поступила на моем месте?

— На твоем месте я бы к данному моменту уже меня казнила, — вздохнула Аня. — Если подумать, спать в одной постели не так уж страшно.

Возможно, для нее и не страшно. Подвинувшись, она легла на бок. Каэль задул огонек в лампаде и забрался под одеяло. Хоть Аня и замерла, он на всякий случай прижал ее к своей груди, обнял за талию и протолкнул бедро ей между ног чуть выше коленей. Теперь она не пошевелилась бы без его ведома.

Осознав свою беспомощность, Аня напряглась и задрожала.

— Расслабься, — скомандовал Каэль.

— Я пытаюсь, — прошептала она. — Сегодня ты все равно не смог избежать королевских дел, — тихо добавила Аня.

Поскольку когда они доехали до трактира, некоторые сельские жители набрались смелости и подошли к королю с просьбами. Но разговоры с народом не утомляли Каэля, в отличие от церемоний и отчетов. Он был рад помочь людям с их проблемами.

— Я не пытаюсь избежать обязанностей.

— Я и не говорила, что пытаешься. Просто к тебе опять пришли с вопросами.

— То же самое, что и в цитадели, — по крайней мере, куча докладов, выслушанных им в тронном зале, подготовили его к встрече с народом. — Именно так поступает король.

Аня кивнула и, медленно расслабившись, крепче прижалась к Каэлю.

— Не хочешь убрать из постели свой меч? — сонно спросила она.

— Я не могу, — процедил он сквозь стиснутые зубы.

— Вдруг я повернусь во сне и поранюсь?

— Единственна плоть, в которую вонзится этот меч, находится у тебя между бедер, — сдавленно рассмеялся Каэль. — Но если ты сама не раздвинешь ноги и не пригласишь меня, тебе нечего бояться.

Осознав его слова, Аня вновь обмерла. Больше она не дрожала, лишь напряглась. Предвидя, что рано или поздно Аня задремлет, Каэль закрыл глаза и приказал своему телу погрузиться в сон.

Проснулся он из-за шевеления рядом. Аня. Она не пыталась сбежать, только передвинула связанные руки, ища удобную позу. Затем тряхнула головой, щекоча его шею волосами. С каждым движением Аня терлась задом о член, сводя Каэля с ума.

— Замри, — грубо велел он.

— У меня чешется щека, — прошептала она. — Меня щекочут волосы или что-то еще, но я не могу почесаться связанными руками.

Каэль приподнялся и даже в полумраке сразу увидел на ее светлой коже насекомое. Резко выдохнув, он смахнул с Аниной щеки многоногое существо и лег обратно.

— Просто букашка, — сказал Каэль. — Ее больше нет.

Он хотел успокоить Аню, но добился противоположного эффекта. Она начала дико водить ладонями по своему лицу и волосам.

— Букашка?

— Я скинул ее с тебя.

— Куда? — Аня толкнула его с такой силой, что он чуть не свалился на пол.

— Если не наложишь заклинание, тебе нечего бояться.

— Есть чего. Она кусачая!

У этого насекомого не было клыков.

— Она не кусается…

— Но меня же укусила! — Аня хлопала связанными руками по постели и по своим ногам. — Кажется, она на мне. Я ее чувствую.

— Замри, — Каэль не мог вынести паники в ее голосе.

Пока Аня задыхалась и подрагивала, он сел и осмотрел постель. Было несложно увидеть насекомое на белой простыне.

Подцепив букашку ладонью, Каэль поднес ее к окну и указательным пальцем выкинул на улицу. Он снова закрыл ставни и вернулся к кровати.

— Ты не убил ее? — Аня недоуменно смотрела на него широко распахнутыми глазами.

Убить? С чего бы?

— Насекомое не причинило нам вреда, и я не голоден. Ложись обратно.

Она пододвинулась, но на бок не поворачивалась и продолжала наблюдать за Каэлем. Забравшись под одеяло и притянув Аню к себе, Каэль неизменно чувствовал на себе ее пристальный взгляд.

— Теперь спи, — приказал он.

Аня устроила голову у него на предплечье. Несколько минут спустя она расслабилась и заснула.

Закрыв глаза, Каэль тоже погрузился в сон.

4. Аня Нежеланная

Вейл

Проснувшись на четвертое утро, Аня увидела первый снег, падавший всю ночь до самого рассвета. Было так холодно, что он не растаял даже к тому времени, когда они вернулись на Королевский путь. На мили вокруг простирались поля Вейла, опустевшие к зиме и устланные белым покрывалом.

Покосившись на Каэля, Аня поймала на себе его взгляд. Казалось, он всегда либо пристально наблюдал за ней, либо пристально не наблюдал, либо же разглядывал ее с прищуром. Например, ранее утром Каэль проследил, чтобы Ане было тепло в накидке из волчьей шкуры.

Но сейчас он смотрел не на ее плащ.

— Я думал, твои волосы белые, как снег. Но теперь сравнил и понял, что они еще белее.

— Как у призрака? — натянуто улыбнулась Аня.

— Нет. Их волосы напоминают пепел или пыль.

— Ты видел призраков? — от удивления она приоткрыла рот.

— Еще ребенком, в Мертвых землях, — кивнул Каэль. — У них некрасивые волосы, твои же словно сама зима.

— Тусклые, холодные и голодные?

— Ты проголодалась? — нахмурился он.

— Пока что нет.

— Замерзла?

— Нет, — покачала головой Аня. — Я имела в виду, зима ассоциируется с одиночеством и холодом.

— Твои волосы наводят на мысли о прекраснейшей стороне зимы, — Каэль указал на заснеженные горы вдалеке. — О солнце, освещающем горные вершины.

Прежде Аню никогда не называли красивой. Ей порой казалось, что ивермерцы были готовы провозгласить модным что угодно, лишь бы не походить на нее. Никто не хотел уподобляться позору королевства.

— А ты похож на лето, — сказала Аня, затронутая словами Каэля. Он был горячим и пылающим жизнью, но не молодой весенней, а утвердившейся и расцветшей.

— Я тоже зимний. Скорее, как толстый медведь, впавший в спячку и расслабившийся в своем логове.

— Ты и расслабившийся?

— Всему виной королевская жизнь.

Аня не могла не рассмеяться. Каэль был самым жестким человеком из всех ею виденных. Даже во сне его мышцы оставались тверже камней, по пробуждению превращавшихся в живую непробиваемую стену.

— Если ты смягчился, каким же был до восхождения на трон… — Аня недоуменно замолчала. — Сейчас ты как сталь и камень. Разве бывает что-то тверже?

— Кое-что приходит на ум, — сухо ответил Каэль. — То, что ты чувствуешь ночами.

И вновь Аня не смогла сдержать смех, но вместе с тем покраснела. Не выдержав взгляда Каэля, она отвела глаза.

Уже три раза он ложился спать позади нее. Если Каэль был сталью, тогда она — печью, в которой эта сталь накалялась.

Все изменилось в первую ночь. Аня была напряжена и неуверенна. Каэль спас насекомое. Он действительно не был тем, кем его считали. Куда уж яснее. После того случая Аня больше не нервничала в его руках. Она чувствовала себя в безопасности.

Теперь, когда страх исчез, Аня раздумывала о приглашении, которое упоминал Каэль. Не будь она девственницей, ничего плохого не случилось бы. Все равно никто ее не хотел.

Но Каэль сказал, что не интересовался ею. Наверняка через его постель прошло множество согласных женщин. Не иначе, ведь в цитадели их было в избытке.

Ане было ненавистно думать о придворных дамах, ожидавших возвращения короля. И она старалась не представлять, каково это — лежать с ним в огне. Ей не хотелось превращаться в томящуюся девицу, тоскующую по мужчине, который отверг ее, хоть и по другим причинам, нежели все остальные.

Аня не могла винить Каэля. Он не посылал за ней и, конечно, не принял невесту, обещавшую его убить.

— Твоя мать переспала с глацианцем?

— С чего ты взял? — пораженно повернулась к нему Аня.

Он посмотрел на ее губы, затем на седые волосы.

— Все в Ивермере темноволосые. Но далеко на севере живут народы с белыми волосами.

— О, нет, — от смущения у нее заалели щеки. — Я убежала от няни и спряталась в спальне своей матери. Она наложила заклинание для окрашивания губ, и отдача ударила по мне.

— А как же твоя защита? — нахмурился Каэль. Все заклинатели были подвержены чарам и неуязвимы для отдачи.

— Моя мать — сильнейшая волшебница, — пожала плечами Аня, избегая его взгляда.

— Но ты — ее дочь и своего отца. Их сила должна была передаться тебе.

— Ни одна девочка не может быть могущественней королевы, — ответила Аня. — Мне стоило подумать, прежде чем заходить в ее спальню. Волшебство королевы так сильно, что на каждой стене начертаны руны, не выпускающие его наружу, — как ставни, не выпускающие свет из запертой комнаты.

— Зато оно изливается в Скайлвуд, — скривил губы Каэль. — Как и вся грязная магия Ивермера. Вот почему по вашему лесу бродят монстры.

— Мой народ изобрел особые чары, защищающие нас от них, — покачала головой Аня.

— И вы считаете, что чудища появились сами по себе? — прищурился Каэль. — Вы осознанно пользуетесь магией. Намеренно произносите заклинания. Думаешь, олени и деревья поколдовали и сами испортили свой дом?

Возможно, он был прав. Но все началось так давно, что до истины было не докопаться.

— Даже если так, ты не можешь поспорить, что лесом завладела ужасная магия.

— Получается, отдача изливается в Скайлвуд и подкрепляет Ивермер, из-за чего каждое ваше поколение сильнее предыдущего, а лес опаснее. Разве нет?

— Не исключено, — согласилась Аня. Мир должен пребывать в равновесии, поэтому отмеренное, прицельно направленное волшебство видоизменялось в нечто дикое и хаотичное. Так что дикий хаотичный Скайлвуд вполне мог быть той отдачей.

— Раньше Мертвые земли были зеленым краем изобилия. Плодороднее и богаче Вейла, — Каэль указал на поля вокруг.

— Или Ивермера, — добавила Аня.

Он кивнул.

— Там жили волшебники такие могущественные, что их путь не заканчивался даже после смерти. Пока не было наложено мощнейшее заклинание, за которым последовала Великая Расплата, уничтожившая королевства и народы.

Аня слышала эту историю, но не такой мрачный вариант.

— Разве Расплата не просто легенда? Предостережение заклинателям не воскрешать мертвых.

— Расплата была на самом деле. Жители Ивермера могут сколь угодно успокаивать себя и называть ее легендой, — Каэль пожал плечами, — но однажды как Ивермер, так и Скайлвуд превратятся в новые Мертвые земли.

Ужасающая мысль. Не потому ли он предрекал вторую Расплату, что сам родился на Мертвых землях? Или, по его мнению, волшебники заслужили кары? Ему не было дела до Ивермера.

— Тебе не нравится волшебство? — следом пришла другая мысль. — Ты называешь магию грязной. Ты отрекшийся?

Аня не могла понять, как кто-то — волшебник или нет — мог отказаться от магии. Волшебство творило добро и помогало людям. Однако заклинания и впрямь требовали платы. Зачастую безобидной. Неспроста целители держали в палатах клетки с мышами, чтобы отдача мощного заклинания не отняла человеческую жизнь.

— Я не отрекался, — Анино предположение будто бы позабавило Каэля. — Просто не люблю колдовство. Грязна не столько отдача, сколько само использование магии.

Исцеление грязно?

— Разве ты не рискнешь жизнью мыши, чтобы спасти человека?

— Рискну, — честно ответил он. — Но в отличие от волшебников, я не обманываю себя ради самоуспокоения. Магическое исцеление редко необходимо. Зачастую заклинания используют из-за нетерпения и лени.

— Лени? — изумилась Аня. — Требуются годы обучения и постоянная концентрация, — как всегда напоминали ей родители.

— Без магии тоже можно вылечиться. Вот что требует изучения и терпения. Естественное исцеление небыстрое. Зато оно никому не вредит. Заклинатели врут сами себе, считая отдачу незначительным сопутствующим ущербом. Нельзя предугадать, во что она выльется. Я бы не ранил мышь из-за царапины. Или для того, чтобы накрасить губы.

Да, Аня прекрасно его понимала. Даже в Ивермере шли споры, когда стоит использовать волшебство, когда нет.

— Как и я.

— Значит, волосы послужили тебе уроком? — поддразнил Каэль, выгнув брови. — Ты для Ивермера редкость, — еще большая, чем он мог себе представить.

— Я не могла не извлечь урока. Мать позаботилась, чтобы я осознала свою ошибку и больше никогда не заходила в ее покои без приглашения.

— Ошибку? — нахмурился Каэль. — Сколько тебе было лет?

— Три.

Каэль грязно выругался.

— Вот же бессовестная дура.

Аня почувствовала острую боль в груди, и у нее покраснели щеки. Как дочь короля и королевы, ее никогда не называли дурой в лицо, но за спиной постоянно. Все говорили, что у нее изо рта вместо речи течет бесполезная жижа — то же оскорбление.

— Знаю. Я была достаточно взрослой, чтобы сначала подумать.

— Ты неверно меня поняла, — мрачно сказал Каэль. — Я говорил о твоей матери. Это она была достаточно взрослой, чтобы колдовать осмотрительней. А целовальное зелье? В нем она тоже тебя обвинит?

От смущения все лицо Ани залило румянцем. Она представила реакцию матери и отца. Они бы не увидели злую иронию в том, что сами дали дочери зелье, развязавшее ей язык и поставившее крест на ее замужестве. Заклинатели считали, что нет ничего опаснее необдуманных слов, коих Аня за свою жизнь произнесла великое множество. Родители сослались бы на пресловутое равновесие, ведь она не пострадала бы от своего признания, если бы смолчала о пауке в материнской спальне. Закрой Аня рот, и в зелье не было бы нужды.

Возможно, тогда все сложилось бы иначе. Аня не знала, кого винить. И не знала, имел ли значение поиск виновного. Ей было не под силу изменить прошлое или заставить Каэля жениться. Она все равно вернулась бы в Ивермер еще менее желанная, чем прежде.

Думать о милом доме было невыносимо, и Ане вспомнилось недавнее утверждение Каэля.

— Ты назвал волшебство Ивермера грязным.

— Да.

— И утверждаешь, что доброта — чистая магия?

— Да, — слабо улыбнулся он.

— Никогда не слышала ничего подобного. Наверное, никто в Ивермере не слышал.

— Но такова истина, — Каэль пожал плечами, ничуть не затронутый сомнениями Ани. — Что есть магия, если не невидимая сила, влияющая на мир? Та же доброта. Сам я ее не знал, зато видел много раз.

Аня могла лишь безмолвно смотреть на него. Что-то внутри нее екало, но смысл его слов ускользал. Впервые на ее веку кто-то говорил о доброте как о чем-то само собой разумеющемся. Тем не менее, Каэль сказал, что сам доброты не знал.

Возможно, потому что никто никогда не был к нему добр. Историю Каэля знали все. Сначала у него на глазах убили семью и все племя, затем его заковали в цепи и по морю Иллвинд увезли из Мертвых земель в четыре королевства. Он был рабом в шахтах Блэкворм, пока не разорвал цепи и не убил вассала Джофри.

Кто ценит доброту больше человека, познавшего жестокость? Кто ценит свободу больше, чем раб?

И все же Аня не слышала таких рассуждений ни в одном из королевств.

— Тебе так сказали на Мертвых землях?

— Все это знают, — подтвердил Каэль. — Доброта, отвага, любовь — самое сильное волшебство.

Как он мог говорить о чувствах с таким равнодушием? Каэль ехал верхом, мимоходом рассуждая о волшебстве, в то время как все чувства Ани оживали от его слов.

— Ты и впрямь считаешь их волшебными?

— Я не считаю, я знаю, — он повернулся к ней, столь же безразличный, как и прежде, но с непоколебимой уверенностью в глазах. — Я бы предпочел сражаться с тысячей солдат, вооруженных заклинаниями, чем с дюжиной мужчин, ведомых истинной отвагой и защищающих своих любимых.

И его утверждение не было голословным — Аня слышала истории, как он победил в бою тысячу солдат. Буквально прорубил себе путь к Таутину Зану, и после смерти колдуна вся его армия сбежала.

Но больше всего Аню поразило само отношение Каэля. Мужество восславляли, о доброте и любви говорили как о положительных, но слишком наивных и несерьезных чувствах, чтобы считать их реальной силой. Про них чаще вспоминали в детских сказках, чем во взрослых разговорах. И уж тем более никто не рассуждал о любви с почтением и не считал ее способной помочь в сражении. Еще ни одно представление о волшебстве не манило Аню так сильно, как описанное Каэлем. Она изо всех сил пыталась понять суть.

Он сказал, что не был добрым и не владел магией доброты, но…

— Ты знал любовь? — спросила Аня.

Каэль поджал губы. Прежде чем ответить, он некоторое время смотрел перед собой.

— Давным-давно. Пока не убили мою семью.

От горя в его голосе у Ани заныло сердце. По крайней мере, Каэль познал хоть немного любви. Даже имея семью, Аня не могла утверждать, что видела любовь.

— Выходит, победить Таутина Зана тебе помогла отвага, — Таутина, Джофри и всех остальных, кого Каэль убил на пути кровавого освобождения четырех королевств.

— Отвага, ненависть, — он прищурился, словно мысленно вернулся в прошлое. — Ярость.

Значит, в каждом чувстве была своя магия? Все обретало смысл.

— Получается, они тоже пребывают в равновесии. Любовь и ненависть, страх и отвага…

— Нет. У этой магии нет баланса.

— Конечно, есть, — равновесие лежало в основе любого волшебства.

Отпустив поводья, Аня подняла руки так, чтобы правая была ниже левой.

— Если наложено заклинание, оно исцеляет на одной чаше весов и ранит на другой, — она выровняла ладони. — Все в мире должно уравновешиваться.

— Нет, — снова возразил Каэль.

— Нет? — Аня рассмеялась. — Даже Завоеватель не может отрицать правду и упрощать ее.

Он выхватил меч быстрее любого искусного фехтовальщика. Затаив дыхание, Аня озиралась в поисках угрозы, но Каэль лишь рассек воздух сверкающим стальным лезвием.

— Как и меч, мир не сбалансирован. Все просто. Грязная магия создает равновесие, искусственно придавая миру точку опоры, и заклинания — рычаги, определяющие баланс, — Каэль осторожно положил меч на луку седла лезвием от Ани. Он слегка надавил на рукоять, и меч наклонился острием вверх. — Ты говоришь, что для соблюдения баланса заклинание создает вес на второй чаше весов.

— Именно, — подтвердила Аня. — Так и есть.

— Грязное волшебство не создает, — покачал головой Каэль. — Оно перемещает с места на место. По твоим словам, оно добавляет человеку здоровья, украденное у кого-то другого. Если бы равновесие было истинным, здоровее становились бы обе стороны, а не одна за счет другой, — он наклонил рукоять еще сильнее. — Ты сама сказала, что заклинание, окрашивающее губы, должно было что-то обесцветить.

— Да, — хотя теперь Аня не была так уверена.

— Нет, волшебство украло цвет твоих волос и окрасило губы твоей матери, — Каэль еще сильнее наклонил рукоять. — Грязное волшебство не ищет баланс. Оно лишь ищет, откуда забрать, и искажает мир снова и снова, пока…

Меч соскользнул с седла, но Каэль быстро наклонился и, поймав его за лезвие, вложил в ножны. Урок был окончен, однако Аня всегда схватывала на лету.

— Пока не наступит Расплата, — тихо закончила она.

Каэль подтвердил ее правоту резким кивком. Аня покачала головой, уже не отрицая, но еще не веря.

— Я выросла среди волшебства и изучала его, — как и все в Ивермере вне зависимости от их талантов. — Никто никогда не видел его таким.

— С чего бы? — Каэль вновь пожал широкими плечами. — Вам выгодно считать иначе.

— И какая же здесь выгода? — Аня ее не видела.

— Волшебство — инструмент, использование которого дорого стоит. Но вы защищаете себя вычислениями и не платите по счетам. За вас платят те, кто не владеет грязной магией.

— Ты говоришь так, словно заклинателей не заботит, что их волшебство влияет на других людей.

— Как живется в Ивермере тем, кто не владеет магией? — хохотнул Каэль.

— Не очень хорошо, — на нее нахлынули постыдные воспоминания, и она не смогла посмотреть ему в глаза.

— Шахты научили меня, во что ставят жизнь те, кто считает себя выше других. Невелика цена.

Он не соврал. У Ани заныло сердце, и сдавило горло. Ища в себе силы заговорить, она некоторое время наблюдала, как под копытами коня вилась дорога.

— Если так, каждый человек может владеть магией. Любовь и ненависть, доброта и… — Аня замолкла, признав свою неправоту. Вместе с тем на нее нахлынуло странное приятное головокружение, которое никак не утихало.

Каэль лишь подтвердил ее догадки.

— Все итак владеют, — грубовато сказал он, прожигая Аню взглядом.

На ее глаза навернулись слезы. Она быстро посмотрела в сторону, слишком ошеломленная внезапным чудом, чтобы вести беседу.

— Чистое волшебство не крадет, — прервал Каэль повисшую тишину. — Оно созидает и привносит в мир то, чего раньше там не было. Доброта не порождает жестокость. Она порождает надежду и успокоение.

Аня не думала, что можно удивиться сильнее. Но Каэль поразил ее. Она уставилась на него, и когда он вдруг улыбнулся, восторг вырвался из ее души смехом.

— Именно, — подтвердил Каэль.

— Любовь не порождает ненависти. Ненависть, в свою очередь, порождает лишь то, что ей подобно. Боль, страх.

— Которые порождают то же самое, — согласился он.

Замолкнув, Аня вдумчиво кивнула.

— В таком случае, нужно быть осторожнее с этой магией и использовать ее осмотрительно.

— Точно. Мир полон ненависти и страха.

— Наверное, потому что мы слишком осторожны с любовью и добротой, — вслух размышляла Аня. — Люди боятся, что им не ответят в равной мере. Может, боятся быть единственными, кто дает. Или боятся отказа. Навязывать чувства тем, кому они не нужны, так же жестоко, как прикасаться к кому-то против воли.

— Да, — согласился Каэль с коротким смешком.

— Для любви нужна огромная смелость, — закусив губу, Аня всмотрелась в его лицо. — Но доброта не нуждается в храбрости, поэтому должна быть самой легкой. И все же я вижу ее не так часто, как можно подумать. Наверное, я сама тоже не так добра, как стоило бы.

— Ты отправилась в долгое странствие без какой-либо личной выгоды, — грубовато начал Каэль, — чтобы убить паука в спальне своей матери. Что это, если не доброта?

— Ты очень добр ко мне, — рассмеялась Аня.

— Как же это легко, — снова усмехнулся Каэль, поддразнивая ее.

Да. Но не все его поступки были легкими.

— Ты отправился со мной, — указала Аня. — Это ли не доброта?

— Я мог послать с тобой солдат и приказать им убить паука, — все его веселье исчезло без следа. — Я поехал не ради тебя или твоей матери, только ради собственной выгоды.

— И какая тебе в этом выгода? — озадачилась Аня.

Мрачное молчание Каэля было ей ответом.

5. Каэль Ненасытный

Вейл

Непрекращающийся голод.

Вот что получил Каэль от этой поездки. Еще два раза погладив член, он разрядился и пошел в комнату. Удаляясь на ночь, Аня больше не запирала замки. Она оставляла дверь открытой и ждала Каэля.

Нет. Не его она ждала. Он не мог позволить себе ошибочно истолковать ее действия и приписать им желанный смысл.

Аня оставляла дверь открытой не потому, что ждала. Просто у нее не было выбора, кроме как впустить его и потесниться в постели.

На этот раз при его появлении она не шевелилась. В комнате было жарко и душно. В камине тлели угли. Аня спала, едва прикрыв бедра одеялом, словно неосознанно скинула его во сне.

Она обнажила ноги не потому, что приглашала.

Только разрядившийся член снова пробудился. Стиснув зубы, Каэль прошел к алькову на противоположном конце комнаты, где был небольшой балкон на одного человека. Сегодня они добрались до северного города в Вейле перед широкой рекой, отделявшей его от Лингфена, и впервые ночевали не в трактире. Молва о странствиях короля опережала его самого, поэтому у городских ворот их уже ждал мэр собственной персоной. Им выделили богато обставленную резиденцию, высеченную в камне.

В буфете нашелся полный графин. Обычно Каэль не пил сладкое вино, но сейчас не удержался и, наполнив бокал, открыл балконные двери, впустив в комнату прохладный воздух.

Стоя в алькове и всматриваясь в темноту зимней ночи, он никак не мог погасить внутренний огонь. Оставалось надеяться, что вино поможет притупить эмоции и заснуть рядом с Аней.

Услышав шорох, Каэль напрягся. Она шагала легко, почти неслышимо, но он чувствовал ее так остро, что у нее не было шансов подкрасться к нему незамеченной.

— Отличная идея, — сказала Аня за плечом у Каэля. — Здесь так жарко.

Он мельком глянул на нее, замершую с закрытыми глазами. Она подставила лицо прохладному бризу, и ее влажная от пота кожа красиво мерцала. Мало того что Аня не надела накидку из волчьего меха, так еще и сменила зимнюю тунику на тонкую сорочку, облегавшую каждый изгиб и обнажавшую ноги.

— Ты простудишься, — грубо сказал Каэль.

— Не думаю, — открыв глаза, Аня улыбнулась ему.

А вот он не мог думать вообще. Хватило одного взгляда, чтобы ее красота поразила его, как вонзившееся в грудь копье. За прошедшие дни Анино лицо засияло столь ярко, что глядя на нее, Каэль чувствовал, как ее облик выжигался у него в памяти и в сердце.

Он не мог отвести взгляда. Ему пришлось напомнить себе, что она не заигрывала, даже когда застенчиво смотрела сквозь ресницы и закусывала губу. От нескончаемой жажды и глубочайшего отчаяния Каэлю хотелось воспринять любой жест Ани как приглашение, пойти с ней в постель и забыться между ее бедрами.

Но он сказал ей, что ждет слов, поэтому игривых взглядов было недостаточно.

Возможно, Аня сама не понимала, что делала.

Тем не менее, когда он обернулся посмотреть на нее, она не могла не заметить голод в его глазах. Аня отвела взгляд, и ее улыбка поблекла.

Аня погладила пальцем решетку на двери, чем невольно отвлекла Каэля, и он не сразу услышал ее следующие слова.

— Обычно мне не приходит в голову открыть ставни или двери.

Потому что защитные чары действовали лишь в закрытых помещениях. Каэль заставил себя не думать о том, как ее пальцы могли точно так же наглаживать член.

— Вы не открываете окна?

— Очень редко. И сначала нужно предупредить всех во дворце. Можно мне? — не дожидаясь ответа, она протянула руку и забрала у Каэля чашу. Он чуть не посмеялся над самим собой. Аня не собиралась его трогать. Зато сладкое вино стало куда желаннее после того, как она коснулась губами чаши.

Губами, за поцелуй которых Каэль отдал бы королевство. Да хоть все четыре. И нашел бы новые, чтобы завоевать и отдать, лишь бы всегда чувствовать ее вкус.

Отпив вина, Аня посмотрела на город.

— Что за горы там, вдалеке? Я запуталась и не знаю, в каком направлении смотрю.

С севера, юга и запада королевства были окружены горами.

— Ты смотришь на юг.

На Гримхолд с цитаделью, хоть в темноте ее и не было видно.

— Когда я подошла, ты о чем-то думал, — слабо улыбнулась Аня. — Хочешь вернуться домой?

Каэль не ответил, лишь резковато хохотнул. Она посмотрела на него, склонив голову набок.

— Ты чувствуешь себя пленником? — с любопытством спросила Аня.

— Нет, — лишь скованным, — потому что пленником я уже был. В шахтах. Теперь при желании я легко могу вырваться на свободу.

— Вырваться на свободу? — повторила она. — Значит, ты не свободен?

— А разве свободен хоть один король?

— Полагаю, свободны те из них, кто не считает свои обязанности оковами. А чем считаешь их ты?

— Не оковами. Но и не свободой.

Аня поджала губы, обдумывая его слова. Она не приглашала, но Каэлю все равно хотелось ощутить вкус ее губ. Забрав бокал, он не просто сделал глоток, а отпил половину.

— Ты свободен, — возразила Аня. — Дело в том, что прежде ты никогда не был лидером. Ты в одиночку сверг Джофри и его военачальников, не возглавлял армию и не был за кого-то в ответе. Теперь же на твои плечи легла ответственность за четыре королевства.

— Проблема не только в них. На охоте меня окружают придворные и охотники, ищущие за меня дичь. Я тренируюсь с мастерами меча, но они не атакуют, сколько на них ни нападай. Я возглавляю армию, которую в глаза не видел, и командую солдатами, не сражаясь с ними плечом к плечу.

Аня снова склонила голову набок и посмотрела на него.

— Значит, тебе скучно и хочется испытаний?

— Нет, — все было не настолько запущенно. — Я медленно умираю. Такое ощущение, что меня будут душить заботой, пока я не разучусь двигаться и дышать в своей же цитадели.

— Тогда выбери преемника и уступи трон.

Стиснув зубы, Каэль покачал головой.

— Зачем ты надел корону? — спросила Аня, обеспокоенно наморщив лоб. — Ради богатства?

— Потому что меня попросили.

— Ты мог запросто потребовать вознаграждение и уехать. Теперь ты сожалеешь?

— Нет, — Каэль сожалел лишь о том, что не мог взять ее прямо у стены. Аня прислонилась к косяку сводчатого проема, и в этой позе стали видны красивые округлости грудей. Соски под туникой напряглись и напоминали ягоды.

И снова — не приглашение. Ночная прохлада не давала оснований полагать, что Аня разделала желания Каэля.

Он резко попятился в роскошную комнату и схватил одеяло. Вернувшись, Каэль передал его Ане.

— Тебе холодно, — грубо сказал он.

— Нет.

— Да. Прикройся.

Закусив губу, она приняла одеяло и накинула на плечи. Каэль подошел к графину и снова налил вина. Он мог принести второй бокал, но хотел и дальше пробовать вкус Аниных губ. По возвращению Каэль заметил, что она наблюдала за ним и изучала его. Пыталась понять.

— И почему же ты занял трон? Ведь не потому, что тебя попросили.

— Я думал, что людям необходима защита. Хотел, чтобы они жили свободно и не попали под гнет очередного тирана вроде Джофри, — Каэль с тяжелым вздохом покачал головой. — Но теперь никому не нужен мой меч. Лишь моя печать на указах.

— Значит, ты выбрал пассивный способ правления королевствами.

Каэль не мог не заметить, что Аня поддразнивала его, но и не совсем шутила.

— Пассивный? — прищурившись, повторил он.

— Думаешь, размахивать мечом — волшебное лекарство от всех бед? — улыбнулась она и вновь забрала у него бокал. — Управлять королевством значит убеждаться, что зерно с полей попадает в желудки подданных. Поддерживать мир с соседями, избегать войн и устанавливать торговые отношения, обогащающие жизнь людей. Управлять королевством значит решать, сколько налогов может заплатить человек, чтобы не быть обделенным.

— Я силен в сражениях, не в политических вопросах, — почувствовав себя неудачником, Каэль помрачнел. — Возможно, мне больше подходит роль завоевателя, чем короля.

— Не соглашусь. Я видела, как ты общаешься со своим народом. Ты не обязан сам прорабатывать детали, просто скажи министрам и советникам, какого результата хочешь достичь, — немного нахмурившись, Аня посмотрела ему в глаза. — Почему бы им не разобраться с нюансами? Я никогда не видела никого более осажденного, чем ты в своей же цитадели.

Осажденного. Не врагами. Своими собственными советниками.

— Мне говорили, что так положено.

— Не в Ивермере и не в любом другом известном мне королевстве. Скорее всего, правила устанавливал Джофри. Держал власть в своих руках и никому не позволял ничего решать.

— Советникам проще было ни за что не отвечать, — сказал Каэль. — Чем меньше ответственности, тем ниже вероятность быть наказанными.

— Значит, им с тобой повезло, — прежде чем продолжить, Аня задумчиво отпила вина. — Ты можешь передать часть обязанностей более компетентным людям, но сначала разберись, кто за что отвечает, и справятся ли они.

— Думаю, справятся.

— Остальному не научишься, сидя на троне и слушая отчеты, — кивнула она. — Лучше ездить по королевствам и убеждаться лично.

— Думаешь, люди хотят меня видеть? Они боятся.

— Они тебя любят, — Аня удивленно посмотрела на него и опять нахмурилась.

— Куда бы мы ни приехали, все пугаются.

— Поначалу, — признала она. — Но их страх порожден неуверенностью, и к моменту отъезда они обвыкаются. Люди не знают, чего от тебя ждать. Ходит столько историй о твоей кровожадности…

— И все они верны.

— Во время нашей поездки ты никого не убил.

— Я не убивал с тех пор, как сел на трон и избавил земли от сторонников Джофри.

— Так долго? — выгнула брови Аня.

Каэль был удивлен больше всех.

— Никто не заслуживал смерти. Но я почти не выезжал за стены цитадели. Возможно, в ближайшее время я кого-нибудь убью.

Скривив губы, она снова кивнула. На долгое время воцарилась тишина, пока Аня не прервала ее.

— Я всегда думала, какими родителями станут короли и королевы. Возможно, потому что мои мама и папа…

— Аргумент, — рассмеялся Каэль.

Она толкнула его бедром, игриво упрекая за поддразнивание.

— Я лишь хочу сказать, что Джофри был бы очень жестоким отцом. Думаю, такого родителя боялся бы даже взрослый ребенок. Тебе нужно подождать и дать людям самим увидеть, какой ты на самом деле. Король, который не покарает незаслуженно, но ты должен четко дать понять, за что именно предусмотрено наказание.

Неужели заслужить доверие народа так просто? Показать, каков король на самом деле? Обычно Каэль пугал людей. Но Минам, знавший его ближе всех, не боялся. Аня…наверное, тоже.

Никогда ни с кем Каэль не разговаривал, как сейчас с ней. Никогда не раскрывал о себе столь многое. Но он не знал, чувствовала ли Аня то же самое. Куда бы они ни приехали, Каэль всегда замечал ее тактичность и доброту. Аня выслушивала жалобы людей и деликатно помогала решить проблемы независимо от того, банальными они были или серьезными.

После их разговора о волшебстве Каэль видел, что она старалась не использовать грязную магию. Насколько он знал, со дня отъезда из цитадели Аня не наложила ни одного заклинания. Может, хотела стать добрее?

Каэль задумался, как отреагировала бы Аня, заяви он, что не видит разницы. И тогда, и теперь она заботилась обо всех, кто бы ни встретился им на пути. Аня излучала чистейшую магию еще прежде, чем узнала, что это такое.

— Почему ты не покидал цитадель? — с интересом спросила она. — Тебе нравится путешествовать и смотреть, как живет твой народ. Если появится угроза, и потребуется твое присутствие, ты успеешь за две недели добраться до крепости из любой точки своих королевств.

— Мне говорили, что король так не делает, — с горечью покачал головой Каэль. — Он ждет, что люди придут к нему. Сам он к ним не ходит.

— Ерунда. То, что делаешь ты, и есть то, что делает король. Поэтому путешествуй по своим землям раз в год или в сезон. Потребуй, чтобы на охоте тебя оставили в покое, и прикажи мастерам меча нападать изо всех сил. Посети казармы, и если поедешь на войну, возглавь солдат. Что бы ты ни сделал, так делает король.

Неужели так просто? Каэль не знал. Но Анин вариант казался самым подходящим. Каэль никогда не нуждался ни в руководстве, ни в особой заботе.

— Твои советники добрые и очень стараются, — не прекращала убеждать Аня. — Они знают, как помочь королю. Но они не знают, как быть королем.

— Этого не знаю даже я, — криво усмехнулся Каэль.

— Думаю, ты в любом случае станешь превосходным правителем, — улыбнулась Аня. — Главное не следуй по стопам Джофри.

— Не буду. Иначе у тебя появится еще одна причина меня убить.

— Если решу, что ты того заслуживаешь, — она снова толкнула его бедром. — Но пока нет.

Если бы еще он заслуживал то, чего так желал. Но изменилось ли мнение Ани? Мог ли Каэль ее завоевать? Захотела бы она его так же, как он хотел ее? Боялась бы его жестокости, едва вынося поцелуи?

С учащенно бьющимся сердцем Каэль прижал ладонь к Аниной щеке и осторожно коснулся большим пальцем ее губ, окрашенных вином. Она обмерла, глядя ему в глаза.

— Ты боишься меня, Аня?

— Нет, — прошептала она.

Но ее ответ сопровождался прерывистым вздохом. Аня вздрогнула, и у нее задрожали губы. В ее глазах промелькнула неуверенность.

— Ты врешь, — отрезал Каэль и, опустив руку, отвернулся, невидящим взором глядя на город. — Уходи и возвращайся в кровать.

— Мне готовиться к тому, что ты меня свяжешь? — помедлила Аня. Если ранее она не соврала, он мог не бояться нападения.

Хотя сейчас Каэлю было плевать, даже напади Аня. Он предпочел бы умереть, чем чувствовать, как она в ужасе дрожит от его прикосновения.

— Нет, — сказал Каэль пустым голосом. — Начиная с этой ночи, я больше не лягу с тобой в постель.

Он не оборачивался, не желая видеть ее реакцию. Облегчение Ани причинило бы боль. Но ее, похоже, изумило его решение, поскольку несколько долгих секунд она не издавала ни звука.

Затем с тихим вздохом Аня оставила Каэля в одиночестве.

6. Аня Лгунья

Лингфен

Аня соврала.

На самом деле она боялась Каэля. Но не того, что он мог причинить боль ей или кому-то еще, того не заслуживающему. Просто Аня знала, что когда придет время прощаться, ее сердце расколется на части.

Стоило Каэлю к ней прикоснуться, и она жаждала большего. Разговаривая с ним, Аня не желала замолкать. С каждым проведенным вместе часом она хотела еще час. Не просто час. Дни. Годы.

До возвращения в Ивермер оставалась неделя. Той ночью Аня соврала, и по ее вине они отдалились друг от друга. Каэль по-прежнему не оставлял ее в спальне одну — без защиты — но спал на полу, сколько бы она ни просила его присоединиться к ней.

Аня скучала по его силе. По его теплу. И хоть ей не нравилось спать связанной, она скучала по тому, как перехватывало дыхание в момент, когда Каэль затягивал на ее руках ремни. Когда нависал над ней, темный и голодный. Когда молчание между ними порождалось ожиданием и обездвиживавшим напряжением.

Напряжение осталось, в отличие от молчания. Дома ее вечно ругали за длинный язык, но теперь она стала еще болтливее, треща без умолка и утаивая самое главное.

Ане не хватало смелости озвучить то, что было важнее всего. Признаться, как отчаянно она жаждала поцелуев Каэля и прикосновений. Жаждала его. Аня не решалась просить, ведь он проигнорировал ее намеки. Игривые взгляды, кокетливые жесты были как горох о стену. Или хуже — Каэль просто отворачивался.

Лишь в дороге он не избегал Ани и смотрел на нее. Чем лучше она его узнавала, тем больше рисковала, но не могла не стремиться стать еще ближе.

Скорее всего, Каэль считал, что ей скучно. Пейзаж был однообразным и не привлекал внимания. Падавший снег таял на болотах, застывая в лед, покрывавший длинную сухую траву хрупкой коркой. Порывистый ветер дул в спину, и если повернуть голову, хлестал по щекам. В тот день Аня с Каэлем не встретили ни одного путника и первыми оставили следы на снегу. Она уже проезжала здесь по пути в цитадель, но во сне ничего не видела и не слышала. Никогда прежде Аня не бывала в столь холодных и пустынных землях.

Возможно, Каэль бывал.

— Мертвые земли такие же?

— Здесь слишком много деревьев, — покачал он головой.

Смех вырвался из ее рта облачком пара. Да, вдоль дороги росло несколько стволов с голыми скрюченными ветками, на которых сидели сотни воронов, наблюдавших за путниками в жуткой тишине.

Услышав смех Ани, Каэль улыбнулся.

— Очень похоже, — тут же посерьезнел он, кивком указав вперед.

Руины деревенских стен. В округе было много таких, но в отличие от Мертвых земель, дома разрушила не отдача. Здесь бесчинствовал Кул Врак, наместник Джофри в Лингфене.

По слухам, прокладывая кровавый путь от Лингфена до Вейла, Каэль вез на роге седла голову Кула Врака. Когда Аня спросила, он все отрицал и доказывал, что голову вез на пике.

Она уже не считала Каэля мясником, зато верила каждому его слову. Он был вооружен до зубов. Меч, топор, кинжалы за голенищами. Ане все сложнее было представить Каэля в роли яростного завоевателя. Он всегда вел себя сдержанно.

Впереди у каменных стен осколками лежали деревянные ворота, некогда перекрывавшие въезд в деревню. Дорога за ними петляла между грязных руин домов, рассыпавшихся под рухнувшими крышами.

В нескольких сотнях шагов от ворот Каэль остановил коня и пристально всмотрелся вдаль. Последовав его примеру, Аня терпеливо ждала. Каэль частенько так делал, если ничего не видел из-за поворота или считал какое-то место подходящим для возможной засады. Аня не знала, что именно он высматривал. Сама она ничего особого не заметила — лишь клочок ткани, развевавшийся на обломках ворот под шелест ветра в заиндевелой траве. Тем не менее, Каэль вполне мог видеть, слышать или чуять что-то еще.

— За нами наблюдают, — пояснил он.

В отличие от него, Аня ничего не чувствовала. С дико колотившимся сердцем она всматривалась, прислушивалась и в итоге указала на скрюченное дерево в паре шагов от старых ворот.

— Вороны? — прошептала Аня.

— Нет, — слабо улыбнулся Каэль. — Поезжай.

Он направил коня вперед, но не уехал далеко. Свернув с дороги, Каэль остановился возле того самого дерева.

— Я съезжу на разведку и вернусь за тобой. Если нас кто-нибудь поджидает, он прячется в деревне.

Потому что здесь негде было устроить засаду. Позади них простиралось пустынное болото, откуда любого путника видно издалека. Не считая руин, укрытий не было.

Аня кивнула.

— Ты знаешь какие-нибудь убийственные защитные заклинания? — мрачно спросил Каэль.

— Я знаю много заклинаний. В том числе кое-какие, взрывающие глаза прямо у человека в голове, — королева Ивермера позаботилась, чтобы ее дочь хорошо обучили.

— Если через ворота проедет кто-нибудь, кроме меня, наложи заклинание. Твоя магия меня не затронет.

Как он мог быть так уверен? Не потрудившись объясниться, Каэль закинул плащ за спину и освободил руки. Теперь, если бы он вытащил меч, тяжелый материал не помешал бы замахнуться.

Каэль скрылся в деревне. Стук копыт стих, и воцарилась тишина. Затем прокаркал ворон — хриплые резкие вскрики, царапавшие и без того натянутые нервы. Несмотря на теплую тяжелую накидку, Аня задрожала. Конь под ней беспокойно переступал с ноги на ногу. Вскинув голову, он фыркнул, выпустив в воздух облачко пара.

На Аню кто-то смотрел.

Она замерла и принялась озираться. В поле зрения никого не было. Но чье бы присутствие ни ощутила Аня — то самое, замеченное Каэлем ранее — можно было не сомневаться, что опасность подбиралась все ближе.

В порыве страха у Ани вновь зачастило сердце. Она пустила коня вперед. Сорвавшись с места, он резко остановился и встал на дыбы, словно его схватили за поводья. Она пошатнулась и, не удержавшись в седле, со вскриком упала на заросли заиндевелой травы. Парализованная шоком, Аня лежала на боку, кашляла и пыталась вдохнуть.

— Тпру! Тише, — низкий голос сопровождался лающим мужским смехом. — Спокойно.

Наконец-то набрав воздуха в сведенную грудь, она перевернулась на спину и, вскочив на ноги, дрожащими руками выхватила меч.

— Спокойно, — обращались не к ней. Гигант с густой бородой держал перепуганного коня под уздцы и пытался успокоить. С ним было четверо мужчин. И они наблюдали за Аней. Судя по выражению лиц, настроение всех пятерых варьировалось от жестокого веселья до мрачного раздражения, похоти и нетерпения. Вне всяких сомнений, бандиты прибегли к магии и наложили заклинание маскировки, чтобы незаметно подобраться к Ане.

Был ли здесь кто-то еще? Если они проделывали этот фокус со всеми путниками…

— Каэль! — закричала Аня. — Каэль!

Мужчина позади бородатого гиганта снова лающе рассмеялся. Длинные светлые волосы обрамляли покрасневшее обветренное лицо. Лидер, как поняла Аня. Облаченный в кожаную броню и тяжелый плащ, он беззаботно оперся на рукоять меча, вонзенного в землю у ног.

— Каэль? — выгнул мужчина светлые брови и со смехом покачал головой. — Конечно, твой спутник хорош, но не сильнее моего друга и уж точно не король. Ты видела на его голове корону? Или он поколдовал и скрыл ее так же, как скрылись мы? — последняя фраза была адресована его подельнику, стоявшему отнюдь не так небрежно.

Взвалив на плечо арбалет, темноволосый мужчина повернулся к сломанным воротам, за которыми скрылся Каэль. Он нес караул, время от времени раздраженно поглядывая на своих друзей.

— В короне он или нет, с ним еще надо разобраться. Предлагаю по-быстрому прикончить его и вернуться к женщине. Здесь чертовски холодно.

— Эрак, ты лучший лучник на болотах, — сказал главарь. — Когда он придет за ней, засади ему в глотку болт. Потом его женщина тебя согреет.

Значит, даже замаскированные заклинанием, они не устроили Каэлю засаду. Он был жив.

— Вы дураки, — холодно сказала Аня. — Уже мертвые дураки. Потому что мой спутник — Каэль Завоеватель.

— А ты у нас кто? — блондин с улыбкой вытащил меч из земли. — Его прекрасная королева?

К сожалению, нет, как бы Аня этого ни хотела.

— Я — принцесса Аня Ивермерская.

— Ивермерская? — сверкнул он белыми зубами. — Вот твоя принцесса, Ульбер! Возможно, она простит твоего отца за магические преступления, сотрет с его руки руну, и вы вернетесь домой!

Держа перед собой меч, Аня глянула за спину главаря на мужчину, одетого в рваный плащ с поднятым капюшоном.

— Из Ульбера так себе чародей, — с наигранным доверием сообщил главарь, медленно подбираясь к ней. — Он знает лишь пару уловок, и из его матери такая же волшебница, как из меня. Но принцесса? Ты можешь свернуть нам шеи одним лишь словом.

— В том заклинании пять слов, — сказала Аня, — но мне оно не нужно, — еще бы, особенно когда ее выбили из седла и загнали в угол.

С легкой грацией она высвободила руки из рукавов и скинула с плеч накидку из волчьей шкуры. Ветер тут же начал трепать тунику, ерошить волосы на затылке и задувать под воротник, но из-за мчавшейся по венам крови Аня не чувствовала холода.

Не сводя глаз с главаря, она отшвырнула ногой накидку, чтобы та не путалась под ногами. Аня выгнула бровь, бросая ему вызов.

— А она мне нравится, Нак! — рассмеялся еще один мужчина. — Я возьму ее, когда ты с ней закончишь.

— Я лучше пойду последним, — заявил бородатый гигант, державший коня. — Вы не получите от нее теплого приема.

— Можешь занять мое место, — сказал заклинатель. — Лучше я заберу себе ее плащ, чем трахну призрака.

— А я хочу знать, такие ли белые волосы у нее между ног, как на голове, — Нак осторожно придвинулся ближе.

— После старухи тем летом ты пристрастился к седым дыркам, — прокудахтал один из бандитов.

— Тогда раздвиньте ей ноги и посмотрите, — огрызнулся Эрак. — Воин вот-вот вернется, и она уже позвала его по имени, испортив наш сюрприз.

— Не будет никаких сюрпризов, — отрезал Нак. — Он не пройдет мимо наших стрел, разве что если пролетит над стеной.

Насколько знала Аня, летать Каэль не умел. Легенда гласила, что он разорвал цепи и взобрался по стене неприступной шахты Блэкворм. В таком случае, перебраться через деревенские ворота не составило бы для него труда.

Но как и голова Кула на роге седла, не все истории были правдивы, поэтому Аня решила не рассчитывать на помощь Каэля.

— Я слышу стук копыт, — поднял голову гигант. — Воин возвращается.

— Что ж, — ответил Нак, наступая на Аню, — Эрак его прикончит. Пускай последнее, что он увидит в жизни — его женщина под нами.

Под ликующие возгласы и гогот подельников Нак нацелил тяжелый двуручный меч на лезвие Ани, готовясь разоружить ее. Она легко отскочила вправо как раз, когда Нак нанес нисходящий удар, оставив шею незащищенной. В нее-то Аня и прицелилась, взмахнув лезвием по восходящей дуге.

В последний миг бандит увернулся. Острие полоснуло по его лицу ото рта до уха. Ликование остальных бандитов стихло.

В неверии округлив глаза, Нак коснулся кровоточащей щеки. Аня поняла, что его больше не заботил цвет волос у нее между ног. Он посмотрел на нее яростным взглядом, сулившим смерть.

Но она не собиралась умирать.

Нак напал, Аня парировала. Металл зазвенел о металл, и импульс удара прошел через лезвие к ее рукам. Быстро развернувшись, Аня уклонилась, пытаясь ранить и замедлить Нака, чей торс от плеч до бедер покрывала кожаная броня, усложнявшая смертельное попадание. Он увернулся, и больше не было пауз, лишь хруст мерзлой травы под ногами и звон стали. Удар за ударом Аня атаковала и парировала.

Внезапно она поскользнулась на льду. Все произошло в мгновение ока. Едва Аня ушиблась коленом о мерзлую землю, как Нак шагнул вперед и занес меч, чтобы разрубить ей голову.

Восходящим выпадом она вонзила острие ему в живот — в прореху на талии. Нак опустил меч, но без прежней меткости и силы. Он широко открыл окровавленный рот в беззвучном крике. Выпучив глаза, Нак уставился на Аню. У него покраснело лицо, и на висках забились вены. Она безжалостно вогнала лезвие глубже и когда встала, из ослабевших рук бандита выпал меч. Быстро вытащив свой клинок из тела убитого, Аня отпрянула и повернулась к остальной банде.

Стук копыт звучал все ближе, и она осмелилась с надеждой посмотреть в направлении звука, но то был лишь конь Каэля. Наверное, бандиты не видели угрозы в коне без всадника, поэтому снова обратили взоры к Ане, рассматривая ее с ужасом, изумлением и…гневом.

— Убить шлюху! — с гримасой ярости Эрак нацелил арбалет на ее грудь. — Ты будешь молить нас, чтобы мы поскорее закончили…

В воздухе блеснула сталь — боевой топор Каэля. Голова Эрака раскололась с ужасающим чавканьем.

По болоту разнесся оглушительный рев. Вороны черным облаком взмыли в небо, испуганно хлопая крыльями и хрипло каркая. В тот же миг Каэль спрыгнул с высокой стены и приземлился в полуприседе. От ярости его глаза горели синим огнем. Он быстро осмотрел Аню, задержав взгляд на залитом кровью клинке и на умиравшем человеке у ее ног. Убедившись, что она не пострадала, Каэль встал в полный рост и достал меч.

— Он один, — выступил бородатый гигант с оружием наизготовку. — Вместе мы его убьем.

Каэль напал.

Аня слышала истории о Мяснике. Некоторые из его собственных уст. Она и прежде видела смерть, как чудовищную, так и мирную, да и сама только что убила человека. Но даже мучительная гибель Нака казалась бескровным милосердием в сравнении с насилием, которое нес клинок Каэля. Никакие легенды не подготовили Аню к такому. Каждый его удар буквально отсекал конечности, уничтожая гиганта в обильных струях хлещущей крови. Остальные бандиты больше не смеялись и не ликовали, роняя кишки на алый снег, пока не стихли ужасающие вопли. Выкрикнув заклинание невидимости, волшебник занес кинжал и, бросившись вперед, растворился в воздухе. Каэль даже не замедлился и метнул топор, вырванный из черепа Эрака. Заклинатель материализовался, окровавленными пальцами цепляясь за лезвие, торчавшее из его груди. Ошеломленный, он рухнул на колени, и Каэль добил его мечом, отсекши голову от тела.

Тяжело дыша, он вырвал топор из трупа и повернулся к Ане.

— Ты ранена? — сипло и гортанно спросил Каэль.

Она безмолвно покачала головой. Стиснув зубы, он присел и вытер лезвие о плащ заклинателя.

— Почему ты не воспользовалась магией?

Все еще шокированная засвидетельствованной бойней, Аня не смогла ответить. Лишь после нескольких безуспешных попыток она, в конце концов, сумела объясниться.

— Я хотела проверить, насколько умела с мечом.

— Аня, ты не дура, — резко оборвал ее Каэль. — Но ты обманщица. И… — внезапно он замер и посмотрел на нее. Каэль помрачнел, встал и направился к ней.

Как бы у нее ни заходился пульс, она заставила себя остаться на месте. Да, Аня соврала, но что бы Каэль ни собирался сделать, вряд ли причинил бы ей боль и…

Он рухнул перед ней на колени.

— У тебя идет кровь, — Каэль грубо задрал на ней тунику, открыв своему взору ноги. Он рывком развязал ремешок, и тяжелый чулок соскользнул вниз.

Аня зашипела. У нее на бедре был порез. Она парировала удар Нака, но лезвие все равно ее задело. Просто до сего момента Аня не чувствовала боли.

Она шумно вдохнула, и Каэль посмотрел ей в лицо. Он выглядел пораженным, и на мгновение Аня испугалась, что была ранена тяжелее, чем думала.

Но нет. Если на то пошло, рана больше пугала, чем причиняла боли.

— Просто царапина, — прошептала Аня.

— И все еще кровоточит, — снова сосредоточившись на ее бедре, Каэль склонился, чтобы лучше рассмотреть. — Ее нужно промыть.

В то же время он осторожно ухватил ее ногу, скользнув мозолистыми пальцами по чувствительной коже внутренней стороны бедра. Аня замерла. От его прикосновения пробудились все возможные ощущения, начиняя с боли, заканчивая удовольствием.

С безразличным лицом Каэль отдернул руку, оставив на Аниной коже кровавый отпечаток. Грязно выругавшись, он встал и негодующе посмотрел на Аню сверху вниз.

— Исцелись, — приказал Каэль.

Удовольствие исчезло, сменившись режущей болью…и страхом. Аня молча покачала головой.

— Исцелись, — прорычал он, наклонившись ближе.

— Будет отдача, — в отчаянии прошептала она.

— Боишься ранить ворона? Тогда мы зажарим его и съедим, — Каэль скривил губы. — Или же ты добьешь умирающего ублюдка.

Лидера бандитов, все еще не погибшего. Оставляя на снегу алый след, он пытался добраться до ворот, но не прополз и нескольких шагов.

— Я не могу, — призналась Аня, превозмогая сердечную боль.

Посмотрев на нее сверкающими глазами, Каэль отстранился и, подняв меч, вогнал его в спину Нака, через кожаную броню пронзив до самого сердца. Бандит умер на месте.

Пытаясь дышать через острую боль в груди, Аня наблюдала, как Каэль прошел к коню, отстегнул от седла бурдюк и обмыл руки водой.

Со слезами на глазах она поправила чулок и почувствовала жжение там, где кромка касалась раны.

— Прекрати, — рявкнул Каэль.

Он вернулся к ней, неся маленькую керамическую флягу в одной руке и смоченный лоскут во второй. Подав Ане накидку, Каэль заставил ее одеться, на миг окутав ее своим запахом и теплом.

После чего снова опустился на колени. Поняв, что он собрался обработать рану, Аня попыталась забрать у него влажный лоскут.

— Я могу сама…

— Волшебством? — сердито зыркнул на нее Каэль. — Замри.

Возведя глаза к небу, она поморгала, сдерживая навернувшиеся слезы. Пусть не сразу, но все-таки ей удалось заговорить без необходимости мучительно проталкивать слова через сведенное горло.

— Извини, — хрипло сказала Аня.

— За что? — Каэль одарил ее очередным режущим взглядом.

— За ложь, — прерывисто выдохнула она. — Я тебя разозлила.

— Я в ярости, — процедил он сквозь стиснутые зубы, — потому что оставил тебя без защиты с одним лишь мечом. И потому что не догадался раньше. Я считал, у тебя свои причины не пользоваться магией, но оказалось, что ты не можешь.

Каэль злился…на самого себя.

— Но я соврала. Позволила считать меня заклинательницей.

— И что с того? — он начал осторожно стирать кровь с ее кожи. — Лучшая защита для женщины — убедить всех, что она может взорвать их глаза заклинанием. Я не рассказываю врагам о своих сильных или слабых сторонах и позволяю им верить, во что заблагорассудится. Так я много раз избегал проблем и получал преимущества.

Преимущества вроде умения взбираться на стены.

— Мы враги? — спросила Аня с дико колотящимся сердцем.

— Союзникам я тоже мало рассказываю, — Каэль скептически посмотрел на нее.

Она неуверенно улыбнулась. Союзники. Аня хотела стать для него кем-то большим, но была согласна на все, что бы он ни предложил.

Каэль открыл маленькую флягу.

— Мазь не только отвратительно пахнет, но и жжет огнем, вызывая онемение. Зато рана не загноится.

Аня кивнула и напряглась. Когда Каэль обработал порез, было и впрямь больно. Ей казалось, будто в ее бедро воткнули раскаленный шомпол. Нога подкосилась, и Аня с тихим хныканьем ухватилась за широкое плечо Каэля.

— Всего несколько секунд, — успокаивающе прошептал он, нанеся еще немного мази.

— Знаю я твои секунды, — проворчала Аня, но Каэль лишь усмехнулся.

— Почему ты не владеешь магией?

Разговор о волшебстве был куда мучительнее жжения.

Однако Каэль имел право знать.

— Я такой родилась.

— Король и королева твои родители?

— Да, — хрипло продолжила Аня. — Во время родов отец не смог перенести страдания матери и наложил обезболивающее заклинание. Если я когда-то и обладала магическим даром, то отдача отняла его у меня. Заклинание забрало боль моей матери и отдало ее мне.

— То есть, тебе всегда больно? — хмуро посмотрел на нее Каэль.

— А чем еще, если не болью, была вся моя жизнь? — с горечью спросила она. — Я единственная в Ивермере не могу колдовать. Я, принцесса. Разочарование и пятно позора на королевстве.

— Твой отец — пятно позора.

Разве?

— Он наложил заклинание из любви. Чтобы помочь маме. Что это, если не доброта?

— Эгоизм. Твой отец не вынес страданий жены. Она не умирала. Вместо того чтобы накладывать заклинание, ему стоило спросить, может ли она вытерпеть родовые муки.

— Ты не спрашивал меня, могу ли я вытерпеть боль от пореза.

— К тому времени я уже понял, что ты не владеешь магией, — Каэль насупился сильнее, — но если бы ошибся, навредил бы лишь умирающему бандиту или нашему ужину. Я бы не рискнул ребенком. И затем я бы не наказывал ребенка за то, что сотворило мое заклинание.

Вот почему Аня его боялась. Он стремительно покорял ее. До конца поездки оставалось меньше недели. К последнему дню Каэль полностью завладел бы сердцем Ани.

А затем увез бы его с собой, оставив ее в Ивермере. Она не могла скрыть отчаяния, но Каэль неправильно истолковал причины.

— Аня, даже если ты не умеешь колдовать, все равно обладаешь сильнейшей магией, — нежно сказал он. — Сегодня я видел твою отвагу.

— Отвагу или безысходность? — резко и болезненно рассмеялась она.

— Почему ты решила, что безысходность умаляет значимость отваги? — нахмурился Каэль.

— Отсутствие выбора не отвага.

— Выбор есть всегда. Ты могла ничего не делать.

— Моим выбором была боль от изнасилования или боль от ран. Это не выбор.

— Ты выбрала боль, которую сочла наиболее приемлемой для своей души, — его голос огрубел. — Ты сама решила, как жить или умереть. Ты не позволила бандитам выбрать за тебя. На это тоже нужна отвага, — прежде чем продолжить, Каэль зубами разорвал ткань. — Если бы мы не ведали отчаяния, страха или опасений, нам не потребовалась бы и храбрость. Думаешь, я сражался, потому что меня все устраивало, и выбор был легким? Мою храбрость всегда порождало отчаяние. Но оно не уменьшает ее значимости. То же самое относится к тебе.

— Ты так добр ко мне, — Аня всмотрелась в его лицо.

— Доброта дается легко. Отвага тяжело, — Каэль торжественно посмотрел на нее. — Трус не выживет без магии в Ивермере. Аня, ты гораздо отважнее, чем я считал.

Щемящая сердечная боль лишила ее дара речи. Словно ощутив подавленность Ани, Каэль опустил взгляд, позволив ей совладать с эмоциями, и начал медленно перевязывать рану у нее на бедре.

Сгорало не только Анино сердце. Бедро должно было онеметь, однако от близости Каэля практически пылало. Он прикасался к ней осторожно, почти благоговейно. Каэль говорил, что мазь отвратительно пахнет, но будто тянулся к развилке Аниных бедер и глубоко вдыхал. Она чувствовала, как напряглись его мышцы под ее пальцами.

Боги, Аня представила, как подняла бы подол туники и продемонстрировала обнаженную плоть. Как притянула бы Каэля ближе, чтобы он коснулся губами части ее тела, горевшей и нывшей сильнее любого пореза. Той, которая настолько намокла, что ледяные поцелуи ветра на внутренней стороне бедер чувствовались еще острее. Только ли мазь смачивала пальцы Каэля? Аня могла бы потянуть его вперед, чтобы познать желанные поцелуи и касания.

Но он снова отвернулся.

Внезапно Каэль замер и посмотрел на Аню с голодом в глазах.

Она задрожала, и в ее душе разразилась война. Ане не хватило смелости притянуть Каэля ближе и снова принять его отказ. Возможно, она не познала бы его нежности, кроме как во время обработки раны. Но до возвращения в Ивермер Аня собиралась наслаждаться любым, даже незначительным контактом с Каэлем.

Она погладила его лицо, пальцами прослеживая очертания точеных скул.

— У тебя здесь кровь. Хочешь, я ее смою?

— Я весь в крови, — грубо сказал он и, покачав головой, поймал Анину руку. — Она не смывается, — Каэль имел в виду не только алые разводы на своей коже.

— А с меня смоется?

— Запятнана не ты. Запятнаны они.

Бандиты.

— Значит, кровь на твоем лице и руках тоже их вина. Ты носишь на себе отметки многих злодеев.

Улыбнувшись, Каэль поцеловал ее пальцы. Но едва Аня вздохнула от удовольствия и надежды, как он поднялся на ноги.

— Тебе холодно, — Каэль сжал ее руки. — Поехали, поищем теплую гостиницу и горячую еду.

— А что с ними? — Аня глянула на тела бандитов.

— Ими займутся вороны, — с этими словами он поднял ее и усадил в седло.

Сжав поводья, Аня поняла, что после расставания с Каэлем ее сердце не просто разобьется. Оно будет разорвано на кровоточащие клочки, разбросанные, словно падаль.

Ведь именно так поступал Завоеватель.

7. Каэль Убийца волков

Лингфен

Гору Блэкворм было видно практически из любого уголка королевства. Пока Аня с Каэлем ехали на север, она возвышалась впереди. Теперь они повернули к Лингфену, оставив Блэкворм на западе.

Пятнадцать лет Каэль провел в ее недрах, шахтах и тоннелях, казавшихся отдельным темным миром. Миром, который он уничтожил сразу же, как только освободил порабощенных рудокопов.

Но почему-то когда гора перестала быть далекой вершиной, нависнув над дорогой ярящим адом, Каэля терзали отнюдь не воспоминания о тех пятнадцати годах. Мысли о проклятом путешествии и следующих днях грызли его сердце острыми зубами.

До Ивермера оставалось всего четверо суток.

— Каэль, — обеспокоенно окликнула Аня.

Он тут же повернулся к ней, пытаясь понять, что ее встревожило. Она хмурилась, но смотрела не на него. Наклонившись в седле, Аня наблюдала за ровными длинными шагами коня.

— Он старается не наступать на ногу? И качает головой больше обычного, хотя я не вижу в его походке особых изменений, — она изучила его поступь. — Бережет ногу.

— Возможно, даже две.

Ухватившись за поводья, Аня спрыгнула на землю. Каэль тоже спешился и, забрав у нее уздцы, стоял рядом, пока она по очереди ощупывала лошадиные ноги.

— Вот эта горячая и припухшая, — Аня осторожно сжала голень одной из них ниже колена. Конь фыркнул и попытался отшатнуться. — И вторая. Думаю, сплинт1, — от которого со временем не осталось бы и следа.

Вот только времени у них не было.

— Я опасалась худшего, — с облегчением вздохнула Аня и улыбнулась Каэлю. — Особенно после того, как его грубо остановили.

— Возможно, бандит усугубил сплинт, но, вероятнее всего, виновата долгая дорога, — они каждый день ехали по многу часов подряд.

— Я не поеду на нем, — закусив губу, Аня встала. — Слишком большой вес при такой травме.

— Значит, поезжай со мной, — второй конь был здоров, и Каэль путешествовал налегке. Будь он в полном обмундировании, кольчуга и доспехи весили бы больше Ани. — Скоро доберемся до следующей деревни. Оставим его там, пускай ждет твои обозы. К тому времени он оправится достаточно, чтобы идти.

Аня кивнула, но Каэль видел в ее глазах огорчение и не знал причин. То ли ее расстраивало возвращение домой, то ли необходимость ехать в одном седле.

У них оставалось всего четыре дня, и Каэль не собирался упускать возможности снова прижаться к Ане. Привязав поводья хромого коня к своему седлу, Каэль потянулся подсадить ее, но она попятилась.

— Если я поеду с тобой, должна садиться второй, — сказала Аня.

— Ты поедешь впереди.

— Так обычно не ездят вдвоем, — прищурилась она.

— Не ездят, — ни за что на свете Каэль не поехал бы иначе. С ней перед ним он смог бы издалека увидеть угрозу. И своим телом закрыть Аню от нападения со спины. — Так король ездит вдвоем.

Поджав мягкие губы, Аня сдержала улыбку, но быстро сдалась и со смехом покачала головой.

— Не стоило мне тем вечером говорить, что делает король. Теперь ты всегда будешь добиваться своего, оборачивая против меня мои же слова, да?

— Если придется.

— Ну хорошо, — но Аня не спешила забираться на коня. Она сняла накидку, перевернула ее и надела задом наперед. — Она слишком большая и сбилась бы между нами, — пояснила Аня, заметив интерес Каэля.

И впрямь. Запрыгивая в седло, Аня подняла ногу, и Каэль стиснул зубы. При виде проблеска обнаженной кожи на внутренней стороне ее бедра он едва сдержал стон. Аня тут же расправила под собой тунику, чтобы не натереть ногу. Стараясь не обращать внимания на член, ставший тверже меча, Каэль поднялся следом за ней.

Двум людям в седле было тесно, и Аня не могла не заметить позади себя твердость. Детородный орган шестом упирался ей в зад, но она не подавала виду — не прижималась к Каэлю и не отодвигалась. Возможно, Аня ничего не чувствовала через зимнюю тунику и плотные бриджи? Или же сочла возбуждение обычным состоянием Каэля, ведь рядом с ней у него всегда вставал.

Боги, как же он по ней соскучился. Каэль не обнимал ее с тех пор, как они перестали делить постель. Даже когда он обрабатывал кровоточащую рану, каждое прикосновение к Ане было сладким наслаждением, искушавшим взять ее. В последнее время она частенько дотрагивалась до Каэля, но лишь мучила его, невинно касаясь рук и лица.

Аня ни разу не открыла рот и не попросила о большем. Каэль был готов ради нее на все, о чем бы она ни попросила. По ее приказу он бы снес саму гору Блэкворм.

Прильнув к нему, Аня откинула голову ему на плечо. Накидка послужила одеялом и была достаточно длинной, чтобы покрыть ноги обоих.

Тихий Анин смех отозвался у Каэля в груди.

— Честно говоря, очень удобно. Я могу даже заснуть.

— Если уснешь, я не дам тебе упасть, — он крепко держал ее, левой рукой обнимая за талию, правой направляя коня.

— Я не устала.

Каэль слышал в ее голосе улыбку. Какой бы разговорчивой ни была Аня, теперь, видимо, захотела помолчать.

Каэля устраивала тишина, в отличие от всего остального. Прижимаясь к Ане, чувствуя ее мягкость и вдыхая сладкий запах, он оказался во власти небывалого желания.

Увы, Каэль не получил бы ничего, кроме совместного путешествия, поэтому ему следовало хвататься за малейший шанс побыть рядом с Аней.

Подняв руку, она дотронулась до его подбородка, и он ощутил ее прикосновение в самих венах. Аня осторожно повернула ему голову, вынудив посмотреть на запад.

— Это Блэкворм, да?

— Да.

Больше она ничего не сказала и положила ладонь Каэлю на шею, словно пыталась утешить. Даже не нуждаясь в утешении, он все равно его принял.

— Давай, — разрешил Каэль. — Я знаю, что ты весь день хотела спросить.

Аня вздохнула и когда опустила руку себе на колени, он сразу пожалел о своем предложении.

— Я не хочу воскрешать болезненные воспоминания.

— Не воскресишь, — Каэль прошел через боль, но выжил. Остальное не имело значения. — Рассказывать особо не о чем. Было так плохо, как ты можешь себе представить.

— Или хуже. Как я и представить не могу.

А вот Каэль мог. Он видел судьбы хуже своей.

— Меня забрали в рабство еще ребенком, и я вырос в горах. Если считать, что я выкован в огне Мертвых земель, то шахты закалили меня и заточили. Остальным не так повезло. И история о шахтах должна быть посвящена им. Многие страдают до сих пор, но раз легенда заканчивается победой, слишком легко поверить, что иных последствий не было.

— Потому что ты убил Таутина Зана и отрубил голову Джофри?

Выпустив ему перед этим кишки. И много чего еще.

— Да.

Прежде чем спросить, Аня некоторое время молчала.

— Ты когда-нибудь возвращался на Мертвые земли?

— Там не к чему возвращаться.

Тихо хмыкнув, Аня нащупала руку Каэля на своей талии и переплела их пальцы. Очередное утешение, в котором он не нуждался, но принял.

— И все же твоя история началась задолго до шахт. Тебя прозвали Убийцей волков прежде, чем ты выступил против Джофри. Говорят, тебе было всего четыре, когда ты голыми руками убил пять волков. Стая всю зиму осаждала твой клан и весной напала. Пока взрослые отбивались, несколько хитрых волков прокрались в деревню, забрались в хижину и утащили тебя, чтобы съесть. Но ты убил их и сбежал.

— Не совсем голыми руками, — Каэль улыбнулся ей в волосы. — У меня был камень.

— Ой, скажи правду!

— Это правда, — отчасти. Аня рассмеялась. — Я покажу тебе шрамы на руке, оставленные клыками волков, вытащивших меня из хижины, — тоже рассмеялся он.

— Тогда я поверю, что ты убил одного.

Уже ближе к правде.

— Я хотел, чтобы обо мне пошли слухи, и меня прозвали Мясником. Очень удобно, когда враги боятся тебя задолго до того, как ты придешь их убить. Возможно, я немного перестарался, — иронично добавил Каэль.

— Ты говоришь о том, что люди тебя боятся?

— Именно.

Она решительно покачала головой, отчего ее белая коса ударилась о его плечо. Аня сжала его руку, словно не давая ему отмахнуться от ее следующих слов.

— Как та, чью жизнь спасла твоя кровавая бойня, скажу, что с тобой жестокость видится в ином свете. По слухам ты похож на монстра. Но там, на дороге, как бы меня ни испугала твоя резня, я была благодарна за то, что ты сделал с бандитами. Народ чувствует то же самое. Ты освободил их он гнета и страха. Люди знают, что ты их спас, и признательны тебе.

Каэль не находил слов. С тем же успехом Аня могла сжать пальцами его горло и язык.

— Позволь спросить, — продолжила она, — зачем ты напоминаешь всем о своей жестокости? В Гримхолде на городской площади ты подробно описал, что сделал с Кулом Враком. Но в отличие от охотников, травящих байки у костра, ты не смакуешь подробности. В разговорах со мной точно так же. Отвечая на мои вопросы, ты не упускаешь ни единой грязной детали.

— Не упускаю, чтобы не вводить в заблуждение о том, кто я на самом деле, — мрачно ответил Каэль.

— Но ты показываешь только одну свою сторону. Самую жестокую. Ты никогда не упоминаешь свою храбрость и силу. Не говоришь о том, что людям захочется восславить. Но ты освободил их, вдохновил, дал надежду.

Каэль нахмурился, снова не находя слов. Он никогда не видел себя в таком свете. Повернувшись, Аня села к нему вполоборота и посмотрела ему в лицо.

— Ты не понимаешь, каким тебя видит народ? — с удивлением спросила она. — Или не принимаешь, — глубокомысленно добавила Аня. — Или считаешь, что не заслуживаешь.

— Не уверен, что заслуживаю, — выдавил Каэль.

— Твои люди считают иначе. Доверяй им, — весело блеснула она глазами. — Меня удивляет, что ты сомневаешься в себе. Как правило, чем сильнее человек, тем уверенней он в своей значимости и зачастую завышает ее. Неужели ты считаешь, что из-за дикого нрава и крови на руках заслуживаешь изгнания и одиночества? — Аня покачала головой и, опередив Каэля, сама ответила на свой вопрос. — Я видела монстров. И ты не один из них, — она утверждала с решимостью, не оставлявшей места для споров, да и Каэль все равно не хотел говорить о себе.

— И каких же монстров ты видела?

Немного покраснев, Аня откинулась обратно на его грудь. Он не видел ее лица, но она уютно прижималась к нему от бедер до плеч, что полностью его устраивало.

С каждым шагом коня член натирался об нее в приятном и мучительном ритме. Скорее всего, Каэль пролил бы семя еще до конца поездки, но сожалел лишь о том, что не в Аню.

— В Скайлвуде, — она повернула голову у него на плече, и теперь каждый ее выдох овевал его подбородок белым облачком. — Пускай я не владею магией, но мне хотелось принести пользу. Некоторые существа неуязвимы для заклинаний, и с ними нужно бороться мечом. Я решила, что будущая королева должна защищать свой народ как от существ Скайлвуда, так и от монстров за его пределами. Вроде Джофри.

— Или меня.

— Да, — слабо улыбнулась Аня. — Раньше я считала, что Ивермер будет твоим следующим завоеванием.

— Значит, ты мечтала убить меня прежде, чем решила стать моей невестой.

— Да, — рассмеялась она и снова сжала его руку. — Но сражаться я начала задолго до того, как слава о тебе разнеслась по всем королевствам. Родители хотели, чтобы я изучала магию и была в курсе дел Ивермера. Я же попросила госпожу-охотницу чаще тренироваться со мной на мечах.

Охотники уничтожали магических существ, прорывавшихся через защитные чары Скайлвуда. Как и заклинатели, монстры обладали природной сопротивляемостью магии с той лишь разницей, что вместо отдачи были неуязвимы для самих чар.

— И она согласилась? — насколько мог судить Каэль, охотница хорошо обучила свою принцессу.

— Да. Я не держала уроки в тайне, но родителям не нравилось слушать о моих достижениях в боевом искусстве, и на первом месте всегда были учебники. Поэтому тренировки проходили…приватно, — похоже, Ане не нравилось это определение, но Каэль ее понял. Сражения и охота были ее любовью, ее призванием. — По возможности я выезжала с охотниками, — печально продолжила Аня, — зачастую ночью, когда освобождалась от прочих обязанностей. Обычно мы патрулировали границы Скайлвуда, и я видела монстров, но они ни разу не проходили мимо рун. Ты знал, что защитные чары поддерживают все в Ивермере?

Каэль кивнул. Любую руну должен был поддерживать волшебник, иначе чары быстро ослабевали, да и сама она была столь же сильна, как начертавший ее маг. Некоторые заклинания могли наложить несколько человек. Неудивительно, что защитные руны поддерживали все в Ивермере. Не ограждать себя от Скайлвуда было бы самоубийством.

— Но одно существо сбежало?

— Да. Начались нападения на деревни около леса. Настоящие бойни. Тела были обглоданы. Поначалу никто не понял, что из Скайлвуда кто-то сбежал. Мы никогда не сталкивались ни с чем подобным, да и свидетели рассказывали о человеке.

— Монстр рода людского, — по опыту Каэля, среди людей монстры встречались куда чаще, нежели среди волшебных существ.

— Мы тоже так считали. Но ошиблись. Это был волк, умевший накладывать заклинания и в измененной форме проходить через барьеры, пропускавшие только людей, — Аня сжала руку Каэля. — Когда мы впервые с ним встретились, он загрыз целую семью и даже в измененной форме был не совсем человеком. С когтями, с клыками. Мы преследовали его. Но он вернулся в Скайлвуд и перекинулся в волка. Мы не осмелились гнаться за ним по лесу.

— Так вы узнали, кем он был.

— И поджидали, — кивнула Аня. — Против него выступили все охотники Ивермера, но он был слишком быстрым и сильным. Нелюдь. Мы принесли зачарованные стрелы, не знающие промаха, но и они его почти не замедлили. Когда охотники напали с мечами… — она глубоко вздохнула, — …той ночью многие погибли. Мы боялись, что монстр перекинется, и нам придется снова выжидать, но госпожа-охотница подобралась к нему и казнила. С отсеченной головой не регенерируют.

— Потому что отрубленная голова не может наложить заклинание исцеления.

— Не может, — согласилась Аня с тихим смехом и, подняв руку, указала на рукав. — Это его мех. Мы задержались в лесу и поровну разделили шкуру между охотниками. Нас было тридцать.

Тридцать, но накидка была длинной и просторной, как гигантский плащ. Воистину монстр.

— Ты тоже заслужила это имя, — сказал Каэль. — Аня Убийца волков, — посмотрев на нее, гладившую густой серый мех, он заметил ее печальную улыбку.

— Та охота была моей последней. Родители запретили мне выезжать. Слишком опасно для принцессы, наследницы короны, — у нее надломился голос. — Но не так давно совет все равно лишил меня права на трон.

— Кто отнял у тебя корону? — напрягся Каэль. — Ты ведь наследница Ивермера?

— Больше нет. Разве ты не удивился, что единственная принцесса уехала из дома, чтобы выйти замуж и жить в другом королевстве?

По правде говоря, Каэль об этом не думал.

— Ни одно из моих королевств не досталось мне по наследству. Поэтому мне и в голову не пришло.

— Да, — рассмеялась Аня, — еще бы.

— Кто лишил тебя права на трон?

— Высший совет Ивермера, — она снова положила голову ему на плечо и тяжело сглотнула. — Родители пытались оспорить вердикт. Указывали на мое образование. Я знаю все о заклинаниях, зельях и управлении Ивермером. Но совет решил, что принцесса без магии не имеет права на трон, как не имеет ни один из моих будущих детей, хотя проклятие, скорее всего, не передается по наследству. Корона достанется моему кузену. Родители были…опозорены и опустошены тем, что наш королевский род прервется.

Каэль не мог вынести боли в голосе Ани и слез, которые не пролились, но сочились из каждого ее слова.

— Я надену на тебя корону Ивермера.

— Там нет никого, кто хочет видеть меня на троне, — слабо рассмеялась она. — Даже родители. Наследование — вопрос чести, и будь у них еще один ребенок, меня бы сбросили со счетов. Я не вижу смысла бороться за место там, где мне не рады. Особенно когда я видела людей в твоих королевствах и их отношение к тебе. Я бы вечно тосковала по такой любви.

Тосковала по любви, не по Каэлю.

— Я бы отдал тебе Лингфен, — он указал на земли вокруг, — но здесь одно бесполезное болото.

Аня снова рассмеялась, но на сей раз ее тоску разбавило искреннее веселье.

— Теперь я вспомнила, с чего начала рассказ, — со вздохом продолжила она. — Мы говорили о страхе людей перед своим королем, об их любви, и заслуживаешь ли ты ее.

Боги, его Аня была цепкой.

— Ты не должна…

— Каэль, я видела монстра, — отмахнулась она. — Я видела, с каким удовольствием он убивал невинных людей. Ему было плевать, причиняет ли он боль. Я видела, как он упивался жестокостью, чужими страданиями и страхом. И я видела, как ты без малейшей радости рубил людей на куски. Без азарта. Разве что с яростью, которую они заслужили. Ты не монстр. Ты — человек, делающий то, что должен. Просто ты делаешь это…скрупулезно.

С этим было не поспорить.

— Я впишу новое имя рядом с прочими на своей печати, — сухо отметил Каэль. — Каэль Скрупулезный. Ни одной кишки в животе, ни одной конечности у трупа.

— Ни одного черепа без трещины, — серьезно кивнула Аня.

Она глубоко вдохнула, но не выдержала и рассмеялась. Он тоже разразился смехом, сотрясшим все тело и разнесшимся по болоту эхом. Чтобы не упасть с коня, Каэль крепче прижал к себе Аню и ухватился за седло. Она хохотала, наклонившись вперед и вцепившись в его запястье. Почти взяв себя в руки, Аня задыхалась и глотала воздух, но тогда ее сотряс очередной приступ смеха.

Снова выпрямившись, она ненароком скользнула по длине члена. Хохот Каэля стих, сменившись сдавленным стоном. Внезапно Аня замерла и, впившись пальцами в его предплечье, ощутимо вздрогнула.

Воображала ли она, что мог сделать Каэль? Как его ладони скользнули бы под накидку и сжали груди с твердыми сосками? Или как он запустил бы руку Ане между ног и дразнил ее, готовя принять член? Как схватил бы за бедра и, наполнив тугие ножны, медленно покачивался вместе с ней, доводя до пика? Лишь затем Каэль наполнил бы ее семенем.

Но он не мог сделать ничего вышеперечисленного. Аня была девственницей, и Каэль не взял бы ее в седле. Не в первый раз.

И будучи девственницей, вряд ли она обмерла от вожделения. Аня ни разу не намекала, что хотела большего.

Она лишь подрагивала и ждала.

Ждала, когда смягчится член? Ей пришлось бы ждать вечность.

Предплечьем твердым, словно стальной прут, Каэль прижал Аню к своей груди так же крепко, как и прежде. Она тихо хныкнула — от волнения или разочарования — и когда положила голову ему на плечо, он отметил, что у нее раскраснелись щеки. Аня учащенно дышала.

Но сколько бы Каэль ни мечтал, она не повернула голову и не прижалась губами к его шее. Не посмотрела на него с желанием. Аня ничего не сказала, и он не знал, списать ли ее румянец на возбуждение, или ей просто стало жарко под меховой накидкой.

Зажмурившись, она закусила губу и сидела неподвижно. Целую вечность спустя впереди замаячила деревня. Лишь тогда Аня прерывисто выдохнула и наконец-то решилась спросить.

— Какое бы имя ты взял, если бы мог выбрать только одно?

Ему даже не нужно было задумываться.

— Каэль Свободный.

— Как считаешь, если я уеду из Ивермера, смогу найти счастье здесь, в твоих королевствах? — мягко улыбнувшись, она задумчиво посмотрела на дорогу.

— Зачем тебе возвращаться сюда? — его грудь переполнилась нежданной надеждой. Аня хотела вернуться к нему?

— Потому что в Ивермере меня ничего не ждет.

Значит, не к нему.

— Поэтому ты ответила на призыв моего гофмейстера?

— Да. Идея показалась подходящей. Меня воспитывали будущей королевой. Но я могу быть полезна и в других сферах. Например, в охоте.

Каэль нахмурился. Быть королевой не более чем подходило ей? Разве не об этом она мечтала?

— Ты хотела то, что есть у меня, — напомнил он. — Разве ты не подразумевала мои королевства?

— Если точнее, я хотела сделать то же, что и ты — найти свой дом, — ее печальная улыбка рассекла его грудь косой. — Хотела отвоевать себе место. Даже если бы сперва мне пришлось вырезать твое сердце.

Вырезать сердце было бы превосходным началом. Оно все равно больше не принадлежало Каэлю. Им уже владела Аня.

— Я вырубил себе место мечом, — сказал он. — Ты решила им же меня и убить, чтобы получить то же самое. Прекрасный план.

Повернув голову, Аня спрятала лицо у него на груди.

— Но ты не хочешь невесту.

Нет. Каэль не хотел невесту. Он хотел Аню. И если бы она намекнула на ответное желание — добровольное, не купленное и не вынужденное — Каэль тотчас бы на ней женился.

Но не было ни намека, ни приглашения. Аня хотела не его. Она хотела найти свое место в этом мире.

Которое Каэль мог ей предоставить. Снова пробудилась надежда. Аня стремительно покорила его, но он мог завоевывать ее медленно, для начала поселив рядом с собой.

Каэль предпочитал страдать от невозможности получить ее, чем больше никогда с ней не видеться. И он был готов терзаться неразделенным желанием.

— Когда убьем паука, возвращайся со мной в Гримхолд. В крепости много комнат, и есть чем заняться.

— Я не волшебница, — пораженно посмотрела на него Аня. — При дворе от меня мало толку.

— Ничего страшного. Мне не нравятся волшебники. Только министр чар, и он у меня уже есть, — Каэля не заботило, чем она будет заниматься, не считая того, что ей самой хотелось приносить пользу. — Ты должна стать моим…королевским советником. За последние десять дней ты помогла мне больше, чем все остальные за год. Я предпочту тебя этим дуракам.

Аня слабо улыбнулась, и ее темные глаза украсил свет надежды. Она принялась невидящим взором смотреть вперед, покусывая губу и размышляя.

— Как думаешь, ты когда-нибудь женишься? — спросила Аня после нескольких минут тишины.

Каэль женился бы, если бы она когда-нибудь согласилась.

— Не знаю.

— Наверное… — Аня замолкла и прежде чем продолжить, прерывисто вздохнула, — …тебе не нужна жена. В цитадели много женщин, готовых удовлетворить твои…потребности.

— Много, — но они его не привлекали. Только Аня. Каэль никого никогда не возжелал бы сильнее.

— Ох, — за ее кратким ответом последовало долгое молчание. Она больше не смотрела на Каэля и обняла себя, словно замерзла под меховой накидкой. — Очень любезно с твоей стороны, — наконец сказала Аня. — Но не думаю, что в цитадели найдется для меня место.

Она считала, что ей не место рядом с ним.

Однажды Аня сказала, что в мире есть кое-что хуже смерти. Каэль не верил, ведь даже после жесточайших испытаний смерть пугала его больше всего. Теперь он понял. Раньше Каэль думал лишь о физических страданиях. Он не ведал глубины боли, на которую способно сердце. Какие бы мучения ни подразумевала Аня, Каэль знал, что испытает их все, когда отпустит ее.

Если отпустит. Иначе да простят его боги, потому что после того, как он привяжет ее к себе, она не простит никогда.

Но лучше ее ненависть, чем жизнь без нее.

8. Аня Нецелованная

Дрилок

Завидев таверну, где Каэль решил остановиться на ночь, Аня захотела продолжить путь. Люди праздновали канун Середины зимы, и шум кутежа под звуки музыки отзывался в Анином сердце болью. Но у нее не осталось выбора. Вблизи Скайлвуда не было других деревень.

Завтра они планировали проехать через темный лес и добраться до Ивермера. Хоть Каэль и не подавал виду, Аня подметила, что его тоже не радовала праздничная кутерьма. Последние дни они почти не разговаривали. Она чувствовала себя разбитой и не решалась начать беседу, которая могла причинить боли больше, чем способно вынести сердце. Каэль же был задумчивым и молчаливым. Поскольку они по-прежнему ехали в одном седле, он все время прижимал к себе Аню. Каэль так и не нашел коня, стоившего своих денег. Аня, в свою очередь, видела много хороших лошадей, но не тратила на них золота и не просила купить. Она бережно копила последние минуты с королем.

Вот только Каэль неизменно был угрюм, напряжен и расстроен. Аня списала его недовольство на твердое мужское достоинство, но он и словом не обмолвился о своем возбуждении. Каэль словно не замечал его. Возможно, потому что причиной была не Аня. Он не видел ее не только в роли своей невесты, но и любовницы.

Наверное, на постоялом дворе Каэль собирался найти себе женщину на ночь.

Как и в любом другом трактире, им немедленно предложили покои, но пояснили, что комнаты еще не готовы. Значит, скрыться было негде. Ане ничего не оставалось, кроме как найти свободный стол и ждать в дурном расположении духа, ничуть не уступавшем мрачности Каэля.

Почти сразу же к нему подошло несколько мужчин — бывших рабов, знавших его по шахте Блэкворм. Вскоре Каэль уже сидел с ними на противоположном конце зала и смеялся, притягивая к себе взгляды женщин. Как и все прочие, они смотрели на него с благодарностью, страхом и опаской. Но поскольку многие присутствующие знали Каэля, любили его и доверяли ему, женщины вряд ли боялись бы долго. Конечно, они-то набрались бы смелости пригласить его и выразить признательность в постели.

Аня могла предложить ему куда больше признательности. В отличие от них, она действительно знала Каэля. Не только сплетни, но и его гнев, заботу, доброту. Так почему же Аня сама его не пригласила?

Она знала почему. Однажды он отверг ее. Второго отказа Аня бы не пережила. И не пережила бы, если бы увидела Каэля с другой женщиной.

Внезапно ей на плечо легла рука.

— Вот ты где…ох! — послышался незнакомый голос.

Пораженная, Аня посмотрела в морщинистое лицо, обрамленное волосами столь же белыми, как и у нее.

Рассмеявшись, пожилая женщина оперлась скрюченной рукой на трость.

— Извини. Я приняла тебя за свою сестру. Ты не Тесса. Но могла бы быть моей сестрой.

— В таком случае, посидите со мной, — тепло улыбнулась Аня. — Если сестра вас ищет, она не пройдет мимо двух седых голов. Меня зовут Аня.

— Спасибо, — усмехнулась сухопарая старушка и села рядом.

— Это вам спасибо. Компания мне не помешает, — Аня понадеялась, что добрая беседа развеет горечь. — Вы из Мертвых земель? — ошибки быть не могло — старушка говорила еще более гортанно, чем Каэль.

Та кивнула, проницательно всматриваясь в Анино лицо.

— А ты из Ивермера, — сказала пожилая женщина. — Но тебе там не место, — взгляд синих глаз заметался по залу и остановился на Каэле.

Старуха ошиблась. Ему Аня тоже была чужой. Правда ранила так сильно, что Аня не решалась облачить ее в слова.

Но ей и не пришлось. Под ликование гостей в таверну ворвалась компания сельских жителей, горланивших непристойную песню о деве в Середину зимы.

Каэль присоединился к ним, очевидно, хорошо зная слова.

— Когда я вижу людей, собирающихся вместе на Середину зимы, у меня поет сердце, — счастливо вздохнула старуха. — С годами мир меняется, но некоторые традиции остаются.

— На Мертвых землях тоже празднуют Середину зимы? — Аня не могла даже представить, каково это. Середина зимы — праздник надежды, которой, согласно легендам, там не осталось.

Но ведь и о Каэле ходило много неправдоподобных слухов.

— Празднуют, хотя после Расплаты не так пышно. Поговаривают, раньше наши торжества размахом не уступали вашим. Теперь все кланы собираются вместе, и если кому-то не хватает припасов на холодный сезон, остальные делятся с ним. Бедные кланы ничего не просят, лишь загадывают желания на Середину зимы. Если всем не хватает одного и того же, они разделяют бремя и страх, чтобы никто не был одинок в своих страданиях.

— Значит, они разделают изобилие и беды, — тихо подытожила Аня. — Как в песнях о Середине зимы. Древние празднества похожи на торжества в Мертвых землях.

— Ну, эта Расплата не первая, которую знал мир. И не последняя.

Вероятно, следующая Расплата могла случиться куда ближе к дому, чем Ане хотелось думать.

— Ивермерцы живут в достатке, но на Середину зимы все равно принято просить подарки и загадывать желания.

— Даже если владеешь многим, нет ничего зазорного в том, чтобы просить. Как и в том, чтобы давать…или хотеть, — старуха задорно блеснула глазами. — Хотя мне интересно, часто ли в Ивермере на Середину зимы сбываются желания, исполнить которые можно только чистой магией.

Чистая магия. Пораженная внезапным пониманием, Аня громко рассмеялась.

— Теперь ты должна поделиться тем, что вызвало у тебя смех, — улыбнулась старуха. — И это будет твоим подарком мне на Середину зимы.

Скорее всего, старая женщина уже знала ответ.

— Вот почему о желаниях не принято говорить вслух? Потому что тогда они становятся заклинанием, а заклинание — грязное волшебство.

— Значит, кто-то научил тебя хоть чему-то об истинной магии, — на морщинистом лице безошибочно читалась радость.

— Да, — усмехнувшись, Аня посмотрела на Каэля. Но ее сердце раскололось надвое при виде симпатичной девушки, подошедшей к нему во время пения. Он не обращал на нее внимания, но вскоре освободился бы и поговорил с ней.

Конечно же, первая женщина в череде многих, и у Ани сдавило горло. Она отвернулась, лишь бы больше не видеть сцену, причинившую столько боли.

— Значит, вы много знаете об истинной магии? — хрипло спросила Аня.

— Пожалуй, да, — старуха посмотрела сначала на Каэля, затем на подавленную Аню, но если и сделала какие-то выводы, то не озвучила их. — Я — ведьма нашего клана.

Аня встрепенулась и, широко открыв рот, посмотрела на свою собеседницу. Обычно женщин называли ведьмами, чтобы унизить.

Старуха рассмеялась, позабавленная реакцией Ани.

— На Мертвых землях это не оскорбление. Быть ведьмой означает лишь то, что я… — она взмахнула скрюченной рукой, ища подходящее слово. — Не жрица, ведь я не говорю с богами. Но я наблюдаю за родами, провожу церемонии. И лечу, когда в том есть необходимость.

Лечит?

— Вы заклинательница?

— Если нет иного выхода, — по бокам ото рта старухи пролегли морщинки. — Лучше исцеляться без магии.

— Да, — тихо согласилась Аня. Как и говорил Каэль. Девица отошла от него, и ее место тут же заняла другая. — Вы разбираетесь в любви?

— Пожалуй. Она такая чистая и яркая, что порой источает свой собственный свет. Ты сияешь, как солнце, Аня Ивермерская, — сказала старуха. — Но также я вижу тени.

— Вряд ли это любовь, — покачала головой Аня, и у нее защипало глаза. — Она не чистая и не яркая. Больше похоже на яд.

— Ах, — улыбнулась старуха. — Потому что это не любовь. Это ревность.

Дело было кое в чем еще.

— Проблема не только в других женщинах. Когда я думаю, что больше не увижу его, мне становится невыносимо больно.

— Тоже не любовь. Любовь не порождает боли.

— Тогда что это? Как нож в груди.

— Тоска. Опасения. Возможно, страх, — пожилая женщина резанула Аню взглядом. — Любовь и доброта — сильнейшее волшебство не только для тех, кто любит, но и для тех, кто любим. Поэтому не нужно бояться любви и избегать ее.

— А если она не взаимна? — натянуто и тихо спросила Аня, чувствуя нараставшее мучительное давление в груди.

— Разве ты, делая подарок, ожидаешь подарка в ответ? Или ты даришь, чтобы осчастливить?

— А если моя любовь не сделает его счастливым? Вдруг она ничего для него не значит?

— Тогда надейся, что он знает доброту, — сказала старуха тепло и сочувственно. — Любовь дарует больше всего. Но и отнимает больше всего.

— Я боюсь, что любовь оставит меня ни с чем.

— Страх — тоже сильная магия, — женщина погладила Аню по руке. — Как и храбрость. Поэтому скажи мне, Аня Ивермерская, какой магией будешь владеть ты?

— Еще не знаю, — снова покачала головой Аня, и ее глаза наполнились слезами. — Возможно, скоро я настолько отчаюсь, что найду свою храбрость, — слабо рассмеялась она.

— Ты уже кажешься достаточно отчаявшейся, — сухо подметила старуха, но не ждала ответа. Опершись на трость, она поднялась из-за стола. — Я вижу свою сестру. Она машет мне и зовет к себе. Веселой Середины зимы, Аня.

— Веселой Середины зимы… — Аня запоздало поняла, что не спросила у женщины имени. Когда она подняла голову и встретилась с Каэлем взглядом, в ее глазах все еще блестели слезы. Аня торопливо их вытерла, но он уже помрачнел и бросился к ней. Старушка ушла, и шанс узнать ее имя был упущен.

— В чем дело? — потребовал Каэль. — Ты плачешь.

— Все в порядке. Я просто говорила с…той женщиной, — высмотрев в зале старуху, Аня указала на нее.

— С ведьмой? — прищурился он.

— Да, — Аня вздрогнула, но, как и все выходцы из Мертвых земель, Каэль считал слово «ведьма» почетным титулом.

— Значит, нам повезло, — ухмыльнулся он. — Когда рядом могущественные маги, у нас больше шансов на исполнение желаний, — он казался воодушевленным.

Вместо того чтобы вернуться к друзьям, Каэль занял место старухи, и от одной его близости у Ани воспарило сердце.

— Что ты загадал? — спросила она. Конечно же, он не ответил. Каэль лишь рассмеялся и покачал головой. — Тогда что бы ты хотел получить от меня? Ты правишь четырьмя королевствами и ни в чем не нуждаешься. Но даже тебе наверняка что-то нужно. Какой подарок ты попросишь на Середину зимы?

Каэль напряженно посмотрел ей в глаза.

— Прощение, — грубо ответил он.

— За что? — нахмурилась Аня, всматриваясь в его лицо и гадая.

— За то, что еще не совершил.

— Попроси, когда совершишь, — фыркнула она, но затем болезненно закусила губу. — И лучше тебе поспешить. Завтра я вернусь в Ивермер.

— Не будь так уверена, — Каэль развалился на скамье и вытянул перед собой мощные ноги. — Какой подарок ты попросишь у меня? Дрилок? Вейл? Мою цитадель?

Ничего настолько большого…и ничего настолько маленького.

С сердцем, бьющимся в самом горле, Аня вспомнила, как Каэль описывал волшебство — невидимая сила, изменившая мир. Да, она хотела иной мир, нежели тот, в котором жила. Ей лишь нужно было найти немного храбрости.

И начав искать, Аня обрела куда больше, чем рассчитывала. Храбрость уже ждала ее, бери и пользуйся.

— Поцелуй, — сказала Аня. — Я хочу поцелуй.

Даже будучи порывистым человеком, на сей раз Каэль не сдвинулся с места. Он смотрел на нее, словно не верил своим ушам.

— Мой поцелуй?

— Да.

— С чего тебе хотеть то, что ты едва вытерпишь? — прищурился Каэль.

Да, однажды Аня так и сказала.

— Я не хотела, потому что не знала тебя. Но теперь хочу, — он даже не шелохнулся, и ее храбрость ослабела. — Очень хочу, — шепотом добавила Аня.

Не сводя с нее взгляда, Каэль медленно выпрямился и, упершись ногами в пол, наклонился вперед.

— Прикосновений моих рук ты тоже хочешь?

— Очень хочу, — порывисто выдохнула Аня.

— Мой рот на твоей груди? Мой язык у тебя между ног? — в глубине его глаз вспыхнул огонь.

— Да, — ахнула она. Грубые слова пробудили всепоглощающую потребность, от которой у Ани напрягся низ живота.

Каэль так крепко вцепился в подлокотники, что побелели его покрытые шрамами костяшки. Он будто готовился сорваться с места…или пытался усидеть на нем.

— И мой член глубоко в тебе? — прорычал Каэль. — Аня, этого ты тоже хочешь? Хочешь ли ты, чтобы я взял твое девственное лоно и наполнил тебя своим семенем?

Хотела и от желания лишилась дара речи. Аня сумела лишь кивнуть. У нее запылали щеки, и самая интимная часть тела так намокла, что влага начала скапливаться в развилке бедер.

Внезапно Каэль вскочил со скамьи, как отпущенная пружина, и широкими шагами промчался мимо Ани. Она в неверии обернулась посмотреть ему вслед. Селяне расступались перед ним, и в мгновение ока он добрался до двери.

Каэль ушел. Бросил ее.

Оставил пустоту в том месте, где раньше билось ее сердце.

Аня неверно истолковала его действия. Она думала, что Каэль расспрашивал ее, потому что хотел того же. На самом деле он лишь уточнял, многого ли Аня просила на Середины зимы. Похоже, подарок был настолько ужасен, что Каэль бежал со всех ног.

Аня Нежеланная.

Ослепленная слезами, она отвернулась, не в силах смотреть на пустой дверной проем. Не в силах терпеть. Неприятие всегда ранило, но раньше никогда не уничтожало ее изнутри. Теперь Аня была раздавлена. Каждый вдох напоминал нож, проворачивавшийся в ее груди и в осколках сердца, раскромсанного Мясником.

Сквозь опустошенность медленно просочился гомон. Последовавший за ним рев Каэля развеял остатки марева.

— Не сопротивляйся, ведьма! Убери свою палку, старуха, иначе, богами клянусь… — его прервали звуки ударов, и он разразился ругательствами, эхом разнесшимися по таверне.

Видение Ани было размытым из-за слез, и ей показалось, что на нее надвигалась гора с беснующейся вороной на вершине. Каэль нес ведьму. За ним бежала седовласая старуха — очевидно, ее сестра — лупившая его тростью по голове и плечам.

— Я пойду сама, — кисло скривила губы ведьма. — Незачем носить меня, как дитя малое.

— Ты ходишь недостаточно быстро, — окинув зал пылающим взглядом, Каэль посмотрел на Аню. — Только ты сегодня вечером можешь нас поженить …и мне очень нужно уложить свою невесту в постель.

Невесту. Его невесту.

Аня не выдержала, и слезы все-таки полились по ее щекам.

— У тебя даже нет алой ленты! — закричала сестра ведьмы, вновь ударив Каэля по плечу. — Без нее не скрепить брак.

Он повернулся к собравшейся толпе и снова перешел на крик.

— Мне нужна алая лента! Есть у кого-нибудь алая лента?

На его зов тут же откликнулись, но Аня так и не поняла, кто именно. В следующий миг Каэль уже стоял перед ней, и видела она только его. Он осторожно опустил старуху со своего плеча. В мгновение ока Каэль обхватил Анины щеки мозолистыми ладонями и большими пальцами стер ее слезы.

— Ты не рада? — тихо спросил он. — Это больше, чем ты просила, но если хочешь получить свой подарок, сначала нужно пожениться.

— Я плачу от счастья, — слабо рассмеялась Аня. — И подарки на Середину зимы дарят безо всяких условий.

— Так король дарит подарки на Середину зимы.

Снова рассмеявшись, она покачала головой. Кто-то принес алую ленту, которую Каэль забрал и передал ведьме.

— Просишь и ленту, и жену? — поддразнила Аня. — Так делает король? Самый обеспеченный человек просит подарков больше всех.

— Самый обеспеченный? — Каэль посмотрел на нее пылающими синими глазами. — Без тебя, Аня, у меня ничего нет.

От его ответа у нее перехватило дыхание. Пока она смотрела на Каэля, ее сердце становилось цельным и переполненным.

— Пожени нас, — велел он ведьме, не отводя взгляда от Ани. — Прямо здесь. Прямо сейчас.

— Возьмитесь за руки, — сверкнула глазами старуха.

Оба возвышались над ней, Каэль значительней, Аня меньше. Повернувшись к нему лицом, она протянула руку. Пускай его ладонь была гораздо больше, он соединил их руки палец к пальцу, и ведьма начала плести.

— Ты по-прежнему хочешь убить меня в нашей супружеской постели? — спросил Каэль поверх седовласой головы старухи.

— Нет, — усмехнулась Аня.

— Мне плевать, если сначала я тебя возьму. Сегодня ночью я поцелую тебя, Аня. Ни один дюйм твоей кожи не останется не целованным.

— Ты не должен давать обещаний, выполнить которые не сможешь, — цокнула языком ведьма, — особенно когда приносишь клятвы. Вы обязаны оставаться связанными до рассвета, так что сегодня ты много чего не сможешь сделать со своей невестой.

— И чего я не смогу? — сдвинув брови, Каэль мрачно посмотрел на нее.

— Вы должны избегать крапивника, — начала ведьма, — в этой позе у невесты перенапряжется плечо. Также стоит избегать кентавра. И волка…

— Нет, — категорично ответил Каэль. — Так я ее и возьму.

— Ты не сможешь.

— Это мы еще посмотрим, — он обратил пламенный взгляд к Ане.

Старуха предостерегающе посмотрела на него, но он не обратил на нее внимания. Снова цокнув языком, она подняла концы алой ленты, заплетенной, но еще не завязанной.

— Они не связаны друг с другом, — громко сообщила ведьма затихшей толпе. — Мы засвидетельствуем соединение двух людей, которые отныне будут единым целым.

У Ани загрохотало сердце, но она счастливо улыбнулась своему жениху, серьезно наблюдавшему за ней с всепоглощающим голодом. Ладонь Каэля в ее руке напоминала раскаленный камень. Он стоял противоестественно неподвижно, будто только и ждал завершения церемонии, чтобы сорваться с места.

— Принцесса Аня Ивермерская, — заговорила ведьма, взглянув на Аню, — согласна ли ты…

— Аня Убийца волков, — вмешался Каэль. — И Аня Охотница.

— Принцесса Аня Ивермерская, — заново начала ведьма, — Убийца волков, Охотница, согласна ли ты посвятить себя этому мужчине и стать ему верной женой?

— Да, — затаила дыхание Аня.

— Жена, — прорычал Каэль. — Наша спальня готова? — взревел он, запрокинув голову.

Краем глаза Аня видела, как хозяин гостиницы с супругой мертвенно побледнели и убежали.

— Да наплевать, — сказал Каэль, опаляя Аню взглядом. — Если придется, я возьму тебя здесь же на полу.

— Ты еще ее не возьмешь, — возразила ведьма. — Сначала ты должен дать клятву, и у тебя столько имен, что перечислять их я закончу только к утру.

— Тогда начинай, женщина!

Старуха не спешила, бормоча имена себе под нос и загибая пальцы.

— Каэль из клана Черепов Мертвых земель, — громко начала она, — Мясник, Безжалостный, Завоеватель, Ненасытный, Убийца волков… одного, маленького и камнем… — хитро улыбнулась ведьма, сверкнув глазами.

Каэль же не замечал ничего вокруг, глядя только на Аню. Лишь когда она рассмеялась, он едва заметно изогнул губы в улыбке.

— …Крушитель Ита, Глушитель Кула Врака, Уничтожитель Таутина Зана… — сердечное приветствие послышалось от тех, кто знал Каэля со времен заточения в шахтах, — Убийца Джофри Пожирателя детей…

Все гости таверны одобрительно закричали и, топая ногами, захлопали в ладоши. Громкий шум не стихал, поэтому Каэлю пришлось взреветь и потребовать тишины, чтобы ведьма могла продолжить.

— …Правитель четырех королевств Гримхолда, Вейла, Лингфена и Дрилока, — нахмурилась она. — Все?

— Каэль Свободный, — сказала Аня. — Оно важнее всех.

— Нет, — возразил он. Голос его звучал так гулко, словно каждое слово зарождалось в широкой груди. Аня чувствовала, как у Каэля подрагивали пальцы. — Есть имя важнее, которого у меня пока нет — Каэль Муж Ани.

— Клянешься ли ты посвятить себя этой женщине? — торжественно спросила ведьма. — Клянешься ли стать ей верным мужем?

— Клянусь, — хрипло ответил Каэль, прижав их связанные руки к сердцу. — Навеки.

Старуха переплела концы ленты.

— В таком случае, теперь вы муж и жена…

Аня первой рванулась вперед и, свободной рукой схватив Каэля за волосы, притянула к себе для поцелуя. К счастью, он склонился и, припав к ее приоткрытому рту, проник в него языком, зажигая огонь у нее между бедер. Пока Каэль клеймил Аню губами, сельские жители затопали и возликовали. Но их будто не существовало, когда муж целовал ее так, словно она была его следующим вдохом, следующим ударом сердца. Впервые в жизни Аня почувствовала себя восхитительно нужной, более того, необходимой.

С сиплым стоном Каэль ухватил ее предплечьем за низ спины, приподнимая к своей груди, отчего их связанные руки оказались зажаты между телами. Идя через толпу, он ни на миг не отрывался от губ Ани. На каждом шаге Каэль бедрами задевал ее колени, и она инстинктивно обвила его ногами.

Боги, до чего же невероятно было чувствовать давление его твердой длины спереди, а не сзади. Невероятно было даже просто прижиматься к Каэлю. Он невольно давил на то место, которое обещал облизать. Качнув бедрами, Аня усилила нажим, трение и дикий шторм удовольствия.

Каэль прервал поцелуй не раньше, чем начал подниматься по лестнице в спальню, где собирался сделать все, о чем расспрашивал. Ртом, языком. Пока не оказался бы глубоко в Ане.

Внутри, внутри, внутри. В том она и нуждалась, чтобы унять неистовствовавшую бурю в теле. Тяжело дыша, Аня поцеловала Каэля в шею.

— Каэль, поспеши, — уговаривала она. — Я слишком долго ждала.

Ждала, хоть и не знала, чего именно. Удовольствия. Но Аня и представить себе не могла нечто настолько дикое и нежное.

Стон Каэля отозвался грохотом в его груди.

— Тогда почему не предложила поцеловать тебя раньше?

— Ты отослал меня домой, — напомнила Аня. Несмотря на сладость момента, ее сердце свело очередным спазмом. Она закрыла глаза и, крепче обняв Каэля, уткнулась лицом ему в шею. — Хорошо, что ты попросил на Середину зимы прощение. Я прощаю тебя за то, что ты ушел сегодня вечером, словно опять отверг.

Каэль резко остановился, чего Аня совсем не хотела. Подняв их связанные руки, он ухватил ее за подбородок и вынудил поднять взгляд. От раскаяния черты его лица заострились.

— Я лишь хотел как можно скорее связать тебя со мной.

— Я это поняла…потом, — натянуто ответила Аня.

— Я заглажу вину, жена, — Каэль нежно поцеловал ее.

Уже лучше. Сжав его густые волосы, Аня подтянулась выше и попыталась углубить поцелуй. Но что-то изменилось. Каэль осторожно ласкал ее языком, будто никуда не спешил, хотя минуту назад сгорал от нетерпения, рычал почем зря и грозился скрепить брак на полу, если вовремя не приготовят покои.

В отличие от него, Аня спешила. Увы, как бы отчаянно она ни стонала и ни терлась об него, он целовал ее так же — неторопливо, словно искал между ее губ все возможное удовольствие. Ане же нужна была его решимость.

Даже в спальне Каэль не ускорился. Бережно уложив Аню на кровать, он медленно опустился сверху и, прижав их связанные руки к подушке, прервал поцелуй. Аня захныкала и выгнула спину, но вопреки своему обещанию Каэль не раздвинул ей ноги и не вонзился в нее.

Вместо этого он исполнил другое обещание, нежно касаясь губами ее щек, носа, подбородка. Целуя каждый дюйм ее кожи.

И снова эта неспешность.

Аня нуждалась в чем-то существенней.

— Каэль, — взмолилась она, — пожалуйста.

В ответ он запрокинул ей голову и осыпал поцелуями ее горло. С каждым касанием Аня дрожала от наслаждения, но ей было мало. Отчаяние пересилило смущение и, пытаясь подтолкнуть Каэля к взрыву, она решила обратиться к нему его же словами.

— Мне нужно, чтобы ты взял мое… — ох, Аня не смогла.

— Девственное лоно? — грубо прорычал Каэль ей в шею.

— Да, — выдохнула она.

Он поцеловал ямочку у нее за ухом и пососал мочку. Аня застонала, крепче сжимая его волосы и чувствуя эротическое напряжение в каждой женской части своего тела. Боги, всего лишь ухо. Почему было так хорошо?

Но легкий укус оказался еще приятнее. Аня ахнула, с головы до пят охваченная огнем.

— Во время церемонии мы не произнесли еще одно твое имя, — горячо зашептал Каэль ей на ухо. — Аня Девственница. И пока ты невинна, я буду Каэлем Нежным и Неторопливым.

У нее перехватило дыхание, и она рассмеялась.

— Я хочу, чтобы ты был Каэлем Завоевателем и вонзил в меня свой меч.

Он тоже рассмеялся, подрагивая на ней всем своим большим телом.

— Обещаю, что так и сделаю.

— О, да. Пожалуйста, — вздохнула Аня. — Пожалуйста.

Каэль с улыбкой вернулся к ее губам.

— Ведьма была права, — пробормотал он. — Сегодня ночью я не поцелую каждый дюйм твоей кожи. Со связанными руками мы не сможем раздеться.

Аня обмерла. Каэль был прав. Они могли приспустить туники, но не снять рукава со связанных рук.

— Я бы предложила разрезать одежду. Но у меня нет с собой других теплых туник. Как же нам быть?

— Никак, — Каэль острыми зубами прихватил ее нижнюю губу. — Неспроста невесты носят платья.

Неважно, можно ли снять платье, если достаточно поднять подол. Аня задрожала, когда Каэль провел пальцами по ее чулку от колена до бедра и нежно потянул за ремешок.

— Твои чулки сводили меня с ума, жена, — прищурил он пылающие глаза. — Каждый день в одном седле. Я знал, что под туникой ты почти обнажена. Знал, как близко твое теплое лоно к моему члену. Я мечтал взять тебя на каждом шаге коня.

— Я тоже об этом мечтала, — прошептала Аня, и что-то внутри нее сжалось.

Казалось, ее признание поразило Каэля. Внезапно его мышцы стали тверже камня, и лицо помрачнело от голода.

— Расскажи, о чем еще ты мечтала.

О многом. Но одну фантазию Аня никак не могла выбросить из головы…

— Когда ты обрабатывал мою рану, я думала, что могла бы… — она вновь набралась необходимой храбрости. — Я думала, что могла бы схватить тебя за волосы и прижать твой рот к моему…девственному лону, — последние слова Аня едва слышимо выдохнула.

Наконец она узнала мужчину перед собой, еще недавно забрызганного кровью и орудовавшего топором.

Сильной рукой он ухватил ее бедро и раздвинул ей ноги. Скатившись вниз, Каэль приподнял на Ане тунику, открывая для себя самую интимную часть ее тела. Он пожирал взглядом обнажившуюся плоть и, глубоко вдыхая, наполнил грудь ее ароматом. На его лице был написан экстаз. Но Каэль так и не поцеловал Аню там.

— Ты истекаешь сладким медом, — тихо прорычал он.

Она и сама знала. Чувствовала. Ощущала огонь, влагу и боль. Оплетенными лентой пальцами Каэль сжал Анину руку и отвел глаза от развилки ее раздвинутых дрожавших бедер.

— Аня, не заставляй меня больше ждать, — скомандовал Каэль голосом хриплым от нужды.

Сначала она не поняла, о чем речь, но даже когда догадалась и запустила пальцы в его волосы, все равно не была уверена до конца. Подрагивая от невыносимого напряжения, Аня потянула Каэля к себе.

Он нежно поцеловал белоснежные завитки. Пальцами раскрыв набухшую плоть, Каэль облизал ее снизу вверх до пульсирующей бусины. Аню охватил восторг. Вскрикнув, она выпустила волосы Каэля, ведь ему все равно не требовались ни указания, ни ободрения.

В тишине комнаты раздался его голодный стон.

— Аня, ты еще слаще, чем я мечтал.

Каэль жадно уткнулся лицом между ее бедрами и пировал, языком показывая ей нестерпимые муки и небеса обетованные. Аня чувствовала приближение чего-то неотвратимого, ужасного, восхитительного и слишком сильного, чтобы вытерпеть. Но едва она попыталась отстраниться, как Каэль придавил ее бедра и начал посасывать место, прикосновения к которому практически убивали. Он был глух к мольбам, и Аня закричала, охваченная чем-то, разорвавшим ее на части.

Затем она вернулась к великолепному, невероятному существованию, где все было сочнее, ярче, слаще, особенно когда Каэль устроился между ее ног и поцеловал в губы.

Подняв голову, он всмотрелся в ее раскрасневшееся лицо.

— Ты в порядке?

Аня ошеломленно кивнула.

— Тогда обхвати меня ногами, Аня, — уже грубее приказал Каэль. — В первый раз тебе будет больно. Укуси меня, если захочешь приглушить крик. Или если захочешь причинить ответную боль.

Аня не захотела бы, как бы ни страдала сама.

Благодаря нему, замучившему и ублажившему ее языком, она была такой влажной, что давление не причиняло боли. Однако по мере того как Каэль продвигался внутрь, отвоевывая себе место, растяжение становилось невыносимым.

Войдя глубже, он стиснул зубы.

— Твое лоно горячее и влажное, но мне все равно приходится прорываться с боем, — сказал Каэль и немного вышел из Ани, оставив после себя болезненное жжение.

В следующее мгновение он большой рукой приподнял ее за бедра и начал наполнять короткими резкими толчками. Она крепче вцепилась в Каэля, едва вынося нескончаемое вторжение. По ее щекам потекли слезы. Даже не причинявшее боли проникновение было слишком напряженным. Аня надеялась на удовольствие, которое нашла лишь в близости, тепле и тяжести тела Каэля, в нежных прикосновениях его губ к уголку ее рта и в радостном облегчении от того, что он быстро закончил. Почему-то мужское достоинство внутри нее по-прежнему было огромным и твердым. Каэль больше не двигался, но зачесал волосы с лица Ани и вытер слезы с ее щек.

— Так только в первый раз? — подрагивая, попыталась улыбнуться она.

Он мрачно кивнул, и Аня дрожащими пальцами дотронулась до его губ.

— За это ты просил прощение? За то, что еще не сделал.

— Нет, — резко ответил Каэль. — Завтра я собирался похитить тебя из Ивермера и увезти в свою цитадель, хочешь ты того или нет.

— Я бы хотела.

Пытаясь ослабить давление мужского достоинства, Аня опустила ноги со спины Каэля и оперлась ими на постель. Он задрожал всем своим огромным телом, напрягся и замер. Неужели ему требовалось столько времени на разрядку? Или Каэль просто забыл, что остался внутри? Вот Аня забыть не могла. Она ничего не чувствовала, кроме него и натяжения своих тесных ножен.

— Ты до сих пор во мне, — мягко напомнила Аня.

Рассмеявшись и одновременно застонав, Каэль склонил голову, словно сдерживался из последних сил.

— Тебе все еще больно?

— Нет, — хоть и не приятно. — Просто ты…слишком глубоко.

Он тут же отстранился, но тел не разъединял. Схватив Аню, Каэль приподнялся вместе с ней и сел, устроив ее на себе верхом. Оба по-прежнему были одеты, не считая ее задранной туники и его расшнурованных бридж. Не снимая чулок, Аня оперлась коленями на матрас. Она была растянута и наполнена, но когда приподнялась вверх по мужскому достоинству, резкий дискомфорт исчез.

С интересом посмотрев вниз, Аня замерла и приоткрыла рот при виде наполовину погруженного в нее члена. Он был в полной готовности — толстый, блестевший от соков и перепачканный девственной кровью. Но семени не было. Его не могло не быть.

— Ты не разрядился? — Аня вскинула взгляд.

Вместо ответа Каэль поцеловал ее горячо, медленно и глубоко. Потом снова, доставив чистейшее наслаждение и осыпав поцелуями ее щеки, подбородок, горло.

Каэль расстегнул на ней тяжелую тунику, обнажив больше кожи. Придерживая Аню предплечьем, он отклонил ее назад. В новой позе Каэль проник глубже, но на этот раз ей было легче, а ему приятнее. Глухо застонав, он зубами оттянул ворот ее туники и добрался до набухшего соска. Каэль припал к нему губами и сильно пососал. Аня ахнула и когда выгнулась, он вошел в нее еще немного. Но дискомфорта не было, лишь неожиданное натяжение внутренних мышц.

— Каэль, — выдохнула Аня, ухватившись за его плечо. — Каэль.

Он продолжил сосать затвердевший сосок. Она разрывалась между мучительным напряжением и жаждой большего. Гораздо большего.

Несмело приподнявшись, Аня была вознаграждена восхитительным скольжением члена в ее тисках. От нежданного удовольствия она задрожала и снова качнула бедрами, принимая Каэля резче и глубже.

— Ох, — прошептала она и заметила, что он внимательно наблюдал за ней с голодом в полуприкрытых глазах.

Каэль связанной рукой притянул ее ближе и усадил прямо.

— Ты готова к остальному? — процедил он.

«Хочешь ли ты, чтобы я взял твое девственное лоно и наполнил тебя своим семенем? — вспомнив слова Каэля, Аня вновь сжала его волосы и приблизила к себе для поцелуя.

Не только он нашел себе место внутри нее, но и она создала для него место внутри себя. Каэль страдал и наслаждался единением, но был не единственным, кто преподносил дары. Аня тоже должна была одарить его. Что она и сделала, приподнявшись на нем и порадовавшись его глухому стону. Аня скользнула вниз, и Каэль задрожал в экстазе. Не переставая подрагивать, он опустил их связанные руки и начал поглаживать то ужасное, чудесное место у нее между ног. Водя пальцами по влаге, они вместе дразнили Аню. Вскоре она не могла ни терпеть, ни остановиться, ни перестать целовать Каэля, в итоге разлетевшись вдребезги и закричав у его рта.

С диким рыком Каэль повалил Аню на спину и, вонзившись еще глубже, начал брать ее быстрыми зверскими толчками. Она подгоняла его, целуя, подаваясь ему навстречу и сжимая их сплетенные пальцы, пока он не замер, глядя ей в глаза.

Когда Аня почувствовала пульсацию горячего мужского освобождения, Каэль Завоеватель не рычал и не ревел. Он выдохнул ее имя благоговейно, словно молитву…или словно она была ниспослана ему свыше.

9. Каэль Скрупулезный

Дрилок

Утром Середины зимы жена разбудила Каэля поцелуем.

— Ты спишь так крепко, что я могу вонзить кинжал тебе в горло, — прошептала она ему на ухо.

Не открывая глаз, он усмехнулся и потянулся к ней, но вместо голых рук коснулся рукавов туники. Аня успела одеться?

Той ночью они не спали. Когда забрезжил рассвет, Каэль развязал алую ленту, раздел Аню донага и действительно поцеловал каждый дюйм ее кожи. Лишь затем они легли отдохнуть, хоть и ненадолго. Им нужно было выехать на рассвете, чтобы сегодня же добраться до дворца и вернуться в деревню без необходимости ночевать в Скайлвуде или Ивермере. Чары надежно ограждали лес, способный напугать в свете дня, не говоря уже о ночи, да и Аня не желала оставаться в родительском доме дольше необходимого.

Каэль с радостью повалялся бы денек в постели. Но еще более он стремился завершить путешествие и убить проклятого паука, чтобы Аня не знала забот. Вот тогда Каэль затащил бы ее в кровать на целую неделю. Он решил перед отъездом велеть хозяину придержать номер до их возвращения и подготовить к долгому пребыванию. На обратном пути они могли позволить себе никуда не спешить, дождаться каравана с Аниным приданым и добраться до цитадели в удобной карете.

До чего же прекрасно и замечательно быть королем.

Приоткрыв один глаз, Каэль осмотрел комнату. Свет был слишком ярким для раннего зимнего утра.

— Мы проспали?

— Почти. Но успеем перед отъездом позавтракать, — сегодня Аня уложила седые волосы в прическу, напоминавшую корону, и улыбалась. Каэль в жизни не видел ничего прекраснее. — Полежи еще немного, иначе продемонстрируешь деревенским жителям кое-что лишнее. Они спросили разрешения накрыть нам небольшой стол в честь Середины зимы, раз уж мы пропустим полуденный банкет в Ивермере.

— Я предпочту полакомиться своей женой, — Каэль привлек Аню к себе для долгого поцелуя. Неохотно отпустив ее, он не мог не заметить, что у нее разрумянились щеки, и темные глаза замерцали жарким обещанием.

Хозяин таверны превратил смежную комнату в небольшую гостиную. Когда Каэль, наконец, встал с кровати и натянул бриджи, жители деревни уже закончили готовить пир. Под весом «маленького» банкета трещал стол. Куда уж без жаркого и пирогов, традиционных для празднований Середины зимы. Притом Каэль должен был понемногу попробовать все принесенные блюда, чтобы не обделить и не обидеть никого из поваров.

К счастью, у него разгулялся аппетит, да и жена проголодалась. С хитрой улыбкой она указала на один конец стола.

— Я возьму на себя вот эти тарелки, — Аня бросила Каэлю оловянную ложку. — Но тебе придется заняться остальными.

Каэль с легкостью согласился. Сначала он попробовал ароматное жаркое, кусочек свиного пирога и колбаски с хрустящей корочкой. Тогда Каэль обратил внимание на Аню, тихо воскликнувшую со ртом, полным грушевого пирога. Пока он неспешно доедал оленину, Аня тоже жевала, наблюдая за ним широко распахнутыми глазами с пляшущими в них смешинками.

— Я только что вспомнила, как мать попросила меня привезти ей из очередной поездки зимние груши, — сказала Аня, почерпнув ложкой вишневый пудинг. Внезапно Каэль понял, что она выбрала конец стола, где стояли все сладости, и загордился хитростью своей жены. — Мама не любит груши, но их традиционно дарят на Середину зимы. Праздник был не за горами, поэтому я не обратила на ее просьбу внимания. Позже тем же днем родители сообщили мне о твоем письме. Значит, они изначально собирались отправить меня к тебе и дать мне целовальное зелье, чтобы я не сопротивлялась. До чего же они, должно быть, удивились моему согласию!

Аня рассмеялась, но Каэль не разделял ее веселья. От одного упоминания зелья он помрачнел и упустил нить ее рассуждений.

— Какое отношение груши имеют к зелью?

— Семечки зимней груши — один из ингредиентов. Действие усиливается, если плоды собраны человеком, для которого оно сварено. Обычно эффект длится всего несколько дней. Но когда человек сам собрал груши…недели. Месяцы, если о теле заботиться должным образом. И пробудить его можно только еще одним глотком зелья, — внезапно Анино веселье исчезло без следа. Помрачнев, она закусила губу и потянулась за еще одним куском пирога. — Раз уж я согласилась, не было никакой нужды поить меня зельем. Однако через день или два я увидела паука. Видимо, родители решили, что я передумала, но все равно послали меня к тебе.

В руки человека, который, как все считали, будет к ней жесток.

— Они знали, что ты хотела убить меня и занять мой трон?

Аня ничего не сказала, лишь покачала головой.

— Тебе больше никогда не придется их видеть, — Каэль едва усмирил несшийся по венам гнев. — Я сегодня же доберусь до Ивермера и убью паука. Или нет, если хочешь немедленно вернуться в цитадель.

— Мы почти на месте, — тихо возразила Аня и вонзила ложку в другой пудинг. — Посмотрим, как все пройдет.

Каэлю было ненавистно видеть ее боль. Быстро пройдя через комнату, он ухватил Аню за подбородок и запрокинул ей голову для поцелуя. На ее губах осталось послевкусие теплого меда и пряных вишен. С тихим вздохом она растаяла.

Когда Каэль отстранился, Аня улыбалась болезненно, меланхолично, но с непоколебимой решимостью.

— Еще один день, и я больше никогда не буду о них думать, — заявила она.

Аня могла быть не властна над своим мыслями, поэтому Каэль поклялся всеми силами отвлекать ее и не давать ей часто вспоминать родителей. Напоследок поцеловав Аню, он осмотрелся в поисках яблочного пирога, который хотел забрать на свой конец стола.

Так и держа ложку в ближайшей миске, Аня изумленно ахнула. Она склонила голову, пытаясь разглядеть руну, тускло светившую на боку Каэля. Очертив пальцами узор на его ребрах, Аня наморщила лоб.

— Почему на тебе защитная руна? — она озадаченно посмотрела ему в лицо.

— Чтобы оградить меня от заклинаний, — без руны Каэль не победил бы ни одного из наместников Джофри. Они взорвали бы его глаза или сломали бы ему шею всего несколькими словами. Но руна сделала его невосприимчивым к магии.

Хотя оставался риск пострадать от иных заклинаний. Например, если запереть двери и наполнить комнату водой, Каэль мог утонуть. Но из раза в раз он побеждал прежде, чем враги догадывались, что его можно убить окольными путями.

— Да, но…прямо на коже? И руна активна, она светится, — изумилась Аня. — Твой министр магии нанес ее? Где он о ней узнал? Точно не в Ивермере. И как он поддерживал ее силу во время нашего путешествия? Она должна была исчезнуть через пару дней.

Должна была. Но кое о чем Аня даже не догадывалась. Внезапно Каэль понял, что его признание ранит ее сильнее, чем кого бы то ни было. Он никогда не соврал бы жене. Раньше Аня считала, что Каэль рассердится, узнав о ее магии. Она думала, что разозлила его, утаив правду. Теперь была та же ситуация, но…с точностью до наоборот.

От напряжения у него сдавило горло, и он покачал головой.

— Я сам ее нанес.

Аня затихла. Несколько самых долгих мгновений в его жизни она безмолвно и серьезно смотрела на него темными глазами. Когда Аня заговорила, ее голос был пустым.

— Ты заклинатель?

— Нет, — Каэль не знал заклинаний, да и если бы и знал, все равно не использовал бы. — Я родился на Мертвых землях, где Расплата уничтожила все, измененное грязным волшебством, но само его оставила. Наши люди по-прежнему рождаются такими же одаренными, как и вы. Но кроме ведьм и целителей, никто не использует грязную магию. Мы делаем вот это, — Каэль продемонстрировал маленькую метку на тыльной стороне руки возле локтя.

Аня ахнула и отшатнулась, будто он показал ужасное насекомое. Вскинув руку ко рту, она посмотрела на него с изумлением и гневом.

— Кто сотворил это с тобой? — Аня была готова разрубить злоумышленника своим мечом. Ей не пришлось бы далеко ходить.

— Я сам, — так Каэль запер в себе волшебство, чтобы случайно не наложить заклинание. Он лишил себя возможности черпать магию извне или красть откуда-то еще. Врожденные способности подпитывали руну у него на боку, но она была не более чем щитом, ограждавшим его от грязного волшебства. Ничего общего с чарами, отнимавшими сохранность у одного человека, чтобы отдать другому.

Тем не менее, ответ Каэля ничуть не ослабил ужаса Ани.

— В Ивермере, — сказала она, — такая руна считается самой страшной карой. Знак позора, хуже смерти.

Аня думала, что его наказали?

— На Мертвых землях человек сам решает, отказываться ли от магии, — поскольку она качала головой, и на ее глаза навернулись слезы, Каэль пустился в разъяснения. — В отказе нет ничего постыдного. Так мы заявляем, какими людьми хотим быть. Если я и причиню кому-то вред, то по собственному выбору, а не потому, что отдача отнимет у него здоровье.

Наконец Аня вздохнула и смиренно кивнула. Она погладила маленькую метку, будто пыталась утешить Каэля и унять его боль. Вот только ему не было больно.

В отличие от Ани.

— В Ивермере выбора не дают, — хрипло пояснила она. — Так наказывают преступников. Их исключают из круга и изгоняют. Если они задерживаются, их выслеживают и выбрасывают из королевства.

Вместе с пониманием Каэля захлестнули мучительные эмоции, разрывавшие ему грудь. Во многих отношениях Аня носила метку всю свою жизнь, пускай и невидимую. Метку наказания, метку позора.

Аня часто говорила, что родители ее стыдились. Словно неспособность накладывать чары была наказанием. И ранее за завтраком она поняла, что король и королева по сути ее выбросили.

Каэль видел, что Аня страдала. Но лишь сейчас узнал, как глубоки были ее страдания…и какую боль он сам причинил ей прошлой ночью. Когда Аня попросила поцелуй, Каэль внезапно обрел все, о чем мечтал. Он спешил связать ее узами брака и не дать ей ускользнуть. Вот только его уход стал для нее еще одним осколком пожизненной боли. Аня вновь почувствовала себя нежеланной, отвергнутой. Выброшенной.

Каэль не допустил бы повторения.

Обхватив ладонями Анины щеки, он всмотрелся в ее глаза.

— Ты не наказание, моя Аня. Ты — величайший дар.

От удивления она разомкнула губы и наморщила лоб. Аня смотрела на него в шторме хаотичных чувств, сильнейшим из которых было замешательство. Будто она не понимала, что именно говорил Каэль и почему.

Он обязан был постараться и объяснить.

— Я не представлял, что существует женщина, способная осветить мою жизнь. Я задыхался и умирал, теперь же дышу полной грудью. По возвращению в Гримхолд сколько бы встреч мне ни пришлось высидеть, рядом с тобой каждая минута будет в радость.

Прошлой ночью он уже видел Анины слезы счастья, поэтому сейчас признал их в ее глазах.

— Но мы все равно отменим половину, — у нее подрагивал голос. Похоже, она не понимала, что Каэль пытался сказать.

— Мне плевать, сколько их будет. Мир остался прежним, но я вижу его иначе, — резковато пояснил он. — И это благодаря любви к тебе. Она все изменила.

Обмерев, Аня посмотрела на него темными глазами, в которых плескались изумление и надежда.

— Ты меня любишь?

— Люблю, — его голос огрубел. — Знаю, ты не разделяешь моих чувств, но я покорю твое сердце…

— Разделяю! Я чувствую то же самое, — она снова чуть не плакала от счастья. — Разве я не сказала тебе вчера вечером?

Аня его любила. Его. Завоевателя, Мясника. На его руках было больше крови, чем способен смыть океан. Но Аня любила его вопреки всему.

Эмоции разрастались в его груди, угрожая задушить.

— Ты лишь сказала, что хочешь меня.

— Возможно, я отвлеклась на все остальное, — у Ани заалели щеки.

— Слишком отвлеклась на поцелуй, чтобы признаться в любви? Тебе придется загладить вину, жена моя, — с сердцем, подскочившим к самому горлу, Каэль склонился и поцеловал ее в губы. — Скажи мне.

— Я люблю тебя, — прошептала она, затаив дыхание.

Он поцеловал ее в шею и ждал.

— Я люблю тебя, — хрипло повторила Аня.

Каэль опустился на колени. Она ахнула и запустила пальцы ему в волосы. Приподняв подол ее туники, он обнажил гладкие бедра и мягкие белые завитки с блестящей розовой плотью.

— Теперь я покажу тебе, как король пирует в честь Середины зимы.

Аня рассмеялась звонко, весело и хрипло.

— Боги, до чего же я тебя люблю!

Облизав ее, Каэль ощутил на своем языке сладость желания и любви.

— Я люблю тебя, — вновь прошептала Аня. У нее задрожали бедра, и кожа замерцала от магии.

Сильнейшее волшебство. Не иначе. Потому что все желания Каэля на Середину зимы сбылись. Аня Добрая поклялась посвящать ему свои дни и проводить ночи в его постели. Аня Отважная даровала ему себя как жена. И вот теперь Аня Любящая ответила на его чувства.

О чем и говорила Каэлю после каждого его поцелуя или ласки.

Посему он предъявил на нее права и пировал по-королевски — на коленях перед королевой, всецело владевшей его сердцем.

10. Аня Ведьма

Скайлвуд

В Скайлвуде всегда царил мрак. Деревья были такими высокими и толстоствольными, что солнечные лучи не освещали землю, разве что на узкой дороге, ведшей из Дрилока в Ивермер. Путь проложили в давние времена, когда магия в лесу была слаба, и населявшие его существа еще не стали опасными.

Если бы не чары, лес давно поглотил бы и саму дорогу. По обе стороны от нее на расстоянии нескольких шагов друг от друга стояли тяжелые гранитные колонны, отмеченные рунами, тусклое золотистое сияние которых успокаивало и обнадеживало.

И все же Анино сердце замирало всякий раз, когда в деревьях слышались громоподобные, холодившие кровь шаги. Ветки трещали, стволы гнулись под чудовищным весом. В темноте сверкали пылающие глаза, и раздавались хищные завывания, вторившие нечеловеческим крикам.

Из теней на опушке появилось гигантское чудище раза в три крупнее двух людей и боевого коня. Аня вцепилась в предплечье Каэля. Обросшее мохнатой шерстью цвета ржавчины, существо шло на двух ногах, но не имело ничего общего с людьми. На широких плечах рос массивный горб, напоминавший старческий. С вытянутой морды на путников смотрели черные глаза-бусинки. На массивной челюсти были желтые зубы и вытянутые, острые клыки. Вдоль тела висели несоразмерно длинные, сильные лапы. В одной из них существо несло наполовину съеденного оленя, во второй булаву, тащившуюся по земле и на каждом широким шаге оставлявшую борозды в мягкой почве.

— Мы в безопасности, — Каэль нежно поцеловал Аню в шею, хотя сам был напряжен.

Да, в безопасности. Прерывисто вздохнув, она отвела взгляд от ужасающего зверя и сосредоточилась на дороге впереди. Чудовище шло с ними нога в ногу — твари Скайлвуда любили нервировать путешественников, хоть и редко выходили из теней. В Ивермере говорили, что чудища боятся солнца. Аня же считала, что они просто не глупы. Колонны с рунами установили задолго до появления первых тварей, поэтому каждое существо в лесу знало, что нападать на путников бесполезно. Проезжая через Скайлвуд, госпожа-охотница со своим отрядом копьями и стрелами убивали любого зверя, приблизившегося к границе на расстояние выстрела.

С запада донесся визг. Какое-то животное закричало в ответ — вой, становившийся все пронзительней, пока не резанул ухо. Встревожено погарцевав, боевой конь запрокинул голову и фыркнул.

Аня наклонилась вперед и, успокаивающе бормоча, погладила его по холке. Внезапно она закашлялась, и ее затошнило от гнилостного смрада. Осмотревшись, Аня увидела, что преследовавший их горбатый зверь испражнялся на поваленное дерево. К ее величайшему сожалению, он был не из тех, кто прятался.

Каэль выругался и, пришпорив коня, послал его в галоп. Вдохнув свежего воздуха, она рассмеялась, но резко замолкла, услышав за спиной поступь — монстр бежал следом, легко поспевая за ними.

Каэль замедлился, зверь тоже.

— Все будет хорошо, — Аня погладила Каэля по напряженному предплечью.

— Будет, — согласился он, прежде чем спросить: — Не знаешь, они бросают что-нибудь на дорогу?

— Тебя пугает булава или то, что он навалил на дерево?

— Булава, — расхохотался Каэль позади нее.

— Редко. Думаю, чудище понимает, что бросать бесполезно. Ну убьет оно нас, ему все равно не подойти к телам. Только булавы лишится. Как если бросать меч в реку, чтобы пронзить рыбу. Может, ты и попадешь в цель, но останешься и без рыбы, и без меча, — снова всмотревшись в тени, Аня заметила нечто, извивавшееся под мехом на горбу у чудища, и быстро отвела взгляд. — Сразу видно, что Скайлвуд тебя беспокоит.

— Неужели? — спросил Каэль с весельем в голосе.

— Впервые твое мужское достоинство позади меня смягчилось.

Каэль хохотнул, но — как она заметила — не отрицал. Он лишь поднес ее руку ко рту и поцеловал в ладонь.

— Ты умна, жена моя, — Каэль глубоко вздохнул, набрав полную грудь воздуха. — Ты сердишься на меня?

— За что? — обернувшись, нахмурилась Аня.

— За то, что не рассказал о защитной руне и о метке, запирающей магию внутри меня.

— Не сержусь, — покачала головой она. — Сначала я испугалась…

Каэль ухватил ее за подбородок и, запрокинув ей голову, вынудил встретить его понурый взгляд.

— Меня?

— Нет. Испугалась, что если ты владеешь магией, не захочешь меня. Но я быстро успокоилась, — заверила Аня и заметила в его глазах прежний огонь. — Дело не в тебе. Просто… я не жду иной реакции от тех, кто владеет волшебством. Так меня воспринимали всю мою жизнь. Потом страх исчез, — растаял, когда Каэль показал метку. — Затем я рассердилась, решив, что у тебя отняли волшебство и отнеслись к тебе так же, как ко мне. Теперь я знаю, что метку нанес ты сам. Я поняла почему, и остался только… трепет.

— Трепет? — нахмурился Каэль.

— Сила руны равна силе начертавшего ее волшебника. Магия Таутина Зана не затронула тебя, хотя он, безусловно, был самым могущественным заклинателем в истории. Как давно началась Расплата?

— Бесчисленные поколения назад.

— Каждое поколение сильнее предыдущего? — рассмеялась Аня и, прижавшись к груди Каэля, откинула голову на его широкое плечо. — Тем не менее, на Мертвых землях почти не накладывают заклинаний, отдавая предпочтение чистой магии. Я думаю, для мира будет лучше…

Аню захлестнул страх, от которого к горлу подкатила желчь.

— Аня? — Каэль моментально прижал ее крепче.

— Руны, — выдохнула она, в ужасе поглядев на ближайшую гранитную колонну. — Они не светятся.

Внезапно он сжал Аню так крепко, что она едва сумела вдохнуть. Они одновременно посмотрели на монстра, но он не замечал перемен. Чудовище кралось в тенях, на ходу грызя тушу оленя, впиваясь клыками в плоть и отрывая от нее куски.

— По ту сторону от колонн рун не видно, — прошептала Аня. Сомнительное утешение. — Но если посмотреть через дорогу, сразу станет ясно, что свечения больше нет.

— Возможно, но вряд ли, — сказал Каэль. — Солнце в зените. В потоке света сложно понять, пылают ли руны.

— Да, — ее передернуло один раз, затем второй. — До опушки еще час езды.

— Двадцать минут, — мрачно отозвался Каэль и послал коня в галоп.

— Нет, нет, нет, — Анино и без того частившее сердце дико заколотилось, и она ухватила Каэля за руку, державшую поводья. — Притормози.

Он натянул их, но Аня чувствовала, как подрагивала каждая его мышца, словно ему сложно было послушаться. Она снова посмотрела на чудище. Оно ненадолго ускорилось и тут же замедлилось, подстраиваясь под шаг коня.

— Не бежим, — велела Аня. — Иначе привлечем внимание остальных. Они могут оказаться сообразительней. Нам нужно медленно ехать вперед, не вызывая подозрений. Не доставай ни меч, ни топор. Солнечный свет отразится от металла и привлечет внимание.

Услышав позади себя тихий скрежет, Аня знала, что Каэль скрипнул зубами.

— Мне не нравится твой план, — мгновение спустя прорычал он.

— Знаю, — удрученно согласилась Аня. — Мне здесь вообще ничего не нравится.

Ухватив ее за волосы, Каэль снова запрокинул ей голову и, крепко поцеловав в губы, отпустил.

— С тобой все будет хорошо, — поклялся он.

— С нами, — согласилась Аня, несмотря на катившийся по спине холодный пот.

Она снова откинулась на грудь Каэля, но не беззаботно, — будучи не в силах расслабиться — только чтобы покрепче прижаться к нему. Он обнял ее, и его мышцы натянулись, словно стальные пружины.

— Если придут другие чудища, — резко бросил Каэль, — мы не будем дожидаться, заметят ли они исчезновение рун. Я спешусь, отвлеку их на себя, и ты во весь опор поскачешь к Ивермеру.

— Нет, — отказалась Аня и переплела их пальцы точно так же, как во время церемонии. — Мы связаны.

— Аня… — его голос был хриплым.

— Все будет хорошо. На нашей стороне сильнейшая магия.

— И впрямь, — лающе хохотнул Каэль. — Она называется страхом. Он велит приказать тебе бежать и спасти тебя, поскольку какой бы доброй и храброй ты ни была, на зубах монстра все кости хрустят одинаково. Я люблю тебя так отчаянно, что буду сражаться со всеми чудовищами Скайлвуда, лишь бы спасти тебя и увидеть, как ты благополучно умчишься прочь. Я люблю тебя так сильно, что могу даже выжить.

— Я не говорю о страхе, любви или смелости, — покачала головой Аня. От переизбытка эмоций на ее глаза навернулись жгучие слезы. — Я имела в виду знания. Я хорошо знаю эти леса и считаю, что мы должны ехать медленно, не обращая внимания на чудищ. Если какой-нибудь монстр заметит исчезновение рун, мы вместе с ним сразимся.

— Знания — не магия, — категорично возразил Каэль. — Они — инструмент. Как меч. Или лекарство.

— Серьезно? — скривила губы Аня. — Я считаю их магией. И как же доверие? Кажется, оно — мощная магия, особенно когда взаимно.

— Да.

— Тогда доверься мне, Каэль, — спокойно велела она. — Верь мне и следуй моим указаниям. Я, в свою очередь, поверю тебе, если чудище выйдет на дрогу. Ты разберешься с ним лучше меня, и я тебя послушаюсь.

Каэль нежно и быстро поцеловал ее в висок. Не в силах не дотрагиваться до Ани, он постоянно обнимал ее. Она чувствовала то же самое и цеплялась за его руку так крепко, что немели пальцы.

С тех пор каждый хруст и завывание казались предвестниками гибели. На протяжении нескольких бесконечных минут ужасная напряженность сковывала Аню с Каэлем своими цепями. Вскоре с востока подошло другое кошмарное существо — извивавшийся демон с синей кожей, лоскутами висевшей на скелетообразном теле. Окровавленные когти длиной были с меч Каэля и острее наточенных ножей. Демон без интереса посмотрел на путников и скрылся в деревьях.

Наконец Аня увидела высокие гранитные колонны на въезде в Скайлвуд и дорогу под солнцем, петлявшую по заснеженным полям. Последние несколько сотен шагов будто заняли годы. Даже когда горбатое чудище скрылось с глаз, Аня боялась, что все монстры в округе вот-вот заметят исчезновение рун и нападут.

Выйти из Скайлвуда было лишь первым шагом — ведь без рун весь мир оказался под угрозой, — но с ее плеч упал огромный груз. Каэль тоже успокоился, судя по тому, что начал целовать ее шею и лицо. Ухватив Аню за волосы, он прижался подбородком к ее виску. И впервые с въезда в Скайлвуд его большой член снова затвердел.

— Откуда ты узнала? — как и Аня, Каэль говорил хрипло. Последний час они почти не разговаривали, но от непрерывного напряжения у нее саднило горло, словно она кричала все шестьдесят минут.

— Если всю жизнь во что-то веришь, сложно заметить перемены. Особенно когда нет повода присматриваться. Чудовищам незачем обращать внимания на руны, — Аня прерывисто вздохнула. — Но также нам просто повезло.

— Ты — единственный человек, проехавший через незащищенный Скайлвуд и выживший, — покачал головой Каэль. — Дело в знаниях и храбрости, не в удаче.

— Ты проехал через Скайлвуд вместе со мной.

— Без твоих подсказок я был бы мертв, — сказал он. — Это мне повезло, что у меня такая жена. Знаешь, как на Мертвых землях называют женщину, владеющую великой магией и мудростью?

Аня знала. И старалась отучить себя воспринимать это слово как оскорбление.

— Ведьмой, — ответила она.

— Да. Но я называю ее своей королевой, — Каэль нетерпеливо вздохнул. — Долго нам еще волочить ноги?

Поскольку то, что ждало их впереди, могло быть ужаснее оставленного позади. Магия рун поддерживалась всем Ивермером. Обновление защитных чар было самым важным ритуалом для всех волшебников. Но его не проводили уже два или три дня.

— Думаю, до вершины холма, — сказала Аня. — Чтобы нас не увидели из Скайлвуда.

Там они, наконец, сорвались в галоп. Потому что Каэль был прав. Страх — сильная магия.

Оставалось надеяться, что он поможет им вовремя добраться до Ивермера и спасти людей, если там еще кто-то остался. Без зачарованных рун монстры в Скайлвуде вскоре обрели бы свободу, и весь мир познал бы тот же страх, что и Каэль с Аней. В первую очередь четыре королевства. Сначала пала бы деревня, где Аня с Каэлем поженились, провели первую брачную ночь и угостились едой, щедро предложенной сельскими жителями. Если бы монстры сбежали, люди не устроили бы банкет по случаю Середины зимы.

Люди сами стали бы банкетом.

11. Каэль Завоеватель

Ивермер

Испокон веков заклинатели славили гармонию, и Ивермер считался красивейшим королевством, но Каэль был не согласен. Он не находил жизни ни в симметрии, ни в идеально вычерченных линиях, поэтому, вопреки изобилию, край волшебников показался ему холодным и бесплодным. По мнению Каэля, жизнь невозможна без жестокости и несовершенств, без острых углов и нежданных красот, которых как раз не хватало Ивермеру.

Однако теперь здесь не было жизни в буквальном смысле. Впереди возвышались городские ворота. Никто не проходил через них и не праздновал Середину зимы.

Спешившись, Каэль потянулся к Ане, чья бледность и широко распахнутые глаза были дня него подобны ножам в сердце. Сегодня она познала слишком много страха. И все только начиналось.

От взмокшей лошадиной шерсти исходил пар. Глаза боевого коня бегали, и с каждым выдохом из его раздувавшихся ноздрей вырывались маленькие облачка.

Каэль передал Ане поводья.

— Останься здесь и постой с ним, пока он не остынет. Я пройду через ворота и осмотрюсь.

— Разве ты не видишь? — она отвела испуганный взгляд от города.

— Я вижу, что никто не выходит. Здесь неестественно тихо, — сказал Каэль.

— Не видишь паутину между дворцовыми башнями? — прерывисто спросила Аня.

Каэля охватило дурное предчувствие. Нет, он ничего не видел. Только неподвижность. Поэтому покачал головой.

Посмотрев на него, Аня сглотнула, и у нее задрожали губы.

— Но…ты веришь, что я ее вижу? — напряженно спросила она.

Потому что никто ей не верил. Все отмахнулись от предупреждений и отослали ее.

— Аня, я верю во многое из того, что не вижу. И, безусловно, верю тебе, — Каэль хотел оставить жену в безопасности вне города, но что бы ни творилось за воротами, ему было не обойтись без ее помощи. — Давай пойдем.

Обнажив меч, он дождался, когда Аня обнажит свой. Каэль предпочел бы прижать ее к себе, но не решился занимать руки. Он осторожно приблизился к воротам, и она бесшумно последовала за ним, словно тень в волчьей шкуре.

— Осторожно, — прошептала Аня, рассекши лезвием воздух.

Каэль не видел перерезанных нитей, но почувствовал жуткое скольжение их обрывков по рукаву туники.

— Они зацепились за твой меч?

— Я слышала, пауки плетут разные паутины, — покачала головой Аня. — Некоторые предпочитают клейковину. Но не этот. Все равно будь осторожен и постарайся не дотрагиваться до нее.

Больше не веря своим глазам, Каэль прислушивался, надеясь уловить малейший шорох. Но не было ничего, кроме свиста ветра, игравшего с волосами Ани и потрепанными подолами меховых плащей.

Сбросив свой, Каэль оставил его на земле. Аня позади него тихо ахнула в ужасе от открывшейся сцены. Пускай он не видел того же, общая картина была ясна. На земле неподвижно лежали мужчины с руками по швам и со сдвинутыми ногами.

— Это лорд Ифен и солдаты?

Они самые. Согласно рассказам, Ифен со свитой проехал через деревню в Дрилоке за день до Ани и Каэля. Значит, кортеж миновал Скайлвуд вчера, пока руны еще горели. Похоже, лорд попал в засаду сразу же на въезде в город.

Каэль мрачно осматривал тела, пока не нашел солдата, глядевшего на него широко распахнутыми глазами. В их глубинах плескался страх и мольба о помощи.

— Аня? — Каэль не знал, что делать.

— Здесь все опутаны паутиной, — она склонилась над вторым солдатом. — Возможно, я смогу…

— Не прикасайся к нему! — рявкнул Каэль, когда Аня потянулась к лицу парня, словно собиралась разорвать на нем шелковую маску. — Особенно голыми руками.

Отшатнувшись, она дрожавшими пальцами сжала рукоять меча.

— Как думаешь, что это?

— Магия, — мрачно сообщил Каэль. — Люди не просто завернуты в паутину. Они зачарованны. Не могут ни заговорить, ни вырваться.

В отличие от него, Аня была уязвима для волшебства, поэтому на сей раз уже он потянулся к лицу солдата. Почувствовав сопротивление, Каэль натянул невидимую паутину и разорвал ее. Освободив пленнику голову, он поискал другие участки обнаженной кожи и сорвал нити с рук солдата.

Парень задрожал и начал извиваться, словно выброшенная на берег рыба.

— Он все еще в коконе, — сообщила Аня. Опустившись на колени, она осторожно разрезала паутину на другом солдате.

У них не было времени освобождать всех. Схватив солдата за плечо, Каэль пресек его попытки освободиться.

— Замри! — приказал он. — И произнеси заклинание, подпитывающее руны Скайлвуда.

Магия одного солдата не восстановила бы защиту, зато вернула бы рунам сияние. Рано или поздно чудища заметили бы затухание и вырвались, но раз магию поддерживал волшебник, им для начала пришлось бы додуматься проверить барьер на прочность.

Солдат пролепетал несколько слов, и в Аниных глазах замерцало облегчение.

Но магии одного человека было недостаточно.

— Мы не сможем освободить остальных. Если все в Ивермере связаны паутиной, у нас уйдет вечность, чтобы разрезать ее на каждом человеке, — ведь помочь могла только Аня. Прочие не видели паутины. Любой другой, рискнувший пройтись по улицам и домам в поисках плененных, вскоре сам был бы обездвижен. — Горожане освободятся, когда мы убьем паука.

Поджав губы, Аня кивнула. Как и Каэлю, ей было ненавистно оставлять людей беспомощными. Увы, существовал лишь один способ помочь им, совпадавший с изначальной целью путешествия в Ивермер — убить паука.

— Мы за вами вернемся, — поклялся Каэль и хоть вряд ли успокоил солдата, иначе помочь ему все равно не мог. Выпрямившись, он осмотрел остальных. От страха у него сдавило грудь. В коконах лежали не только обездвиженные люди.

Лорд Ифен был мертв. От его прекрасного расшитого шелкового камзола осталась шелуха, будто тело просто иссушили. Огромные колотые раны на туловище оставил паук покрупнее кошки.

— В чем дело? — Аня остановилась рядом и, посмотрев на Каэля, проследила за его взглядом. — Ты что-то услышал?

Лишь тогда он понял, что она не видела останки. Путы на трупе скрывали ужас от ее глаз.

— Это лорд Ифен, — мрачно сообщил Каэль. — Он мертв.

Аня приоткрыла рот в смятении, но быстро взяла себя в руки.

— Я пойду первой. Паук выбрался из спальни моей матери, но мы можем начать… — она замолкла и, округлив глаза, вскинула взгляд.

Каэль напрягся и тоже посмотрел вверх, но…ничего не увидел.

— Аня?

— Нам нужно бежать, — хрипло выдохнула она и отшатнулась, глядя в одну точку.

— Что? — Каэль вновь осмотрел пустынную дорогу перед ними. — Почему?

— Он больше кошки, — в диком ужасе застонала Аня. — И лошади. Паук больше, чем… — она не нашла слов. Но они были и не нужны.

— Мы не можем бежать, — сказал Каэль. — Заклинание одного волшебника не запечатает Скайлвуд. Паук опутал всех солдат. Съел лорда Ифена. Наверняка съест кого-то еще. Возможно, детей.

Глаза Ани наполнились слезами, но она не отвела взгляда от ужаса, вызвавшего у нее оцепенение.

— Мы не сможем тебя исцелить, — прошептала она. — Ты невосприимчив к магии, и если тебя ранят…

— Я буду медленно выздоравливать, — как и всегда.

— Паука вижу только я, — покачала головой Аня. — Я найду способ его убить. И меня можно исцелить заклинанием. Ты должен бежать.

Бежать? Бросить свою жену? Задушив лающий смех, Каэль схватил ее за отвороты накидки и притянул к себе. Аня вздрогнула от неожиданности и, отвернувшись от паука, посмотрела на Каэля.

— Мы связаны, — нежно напомнил он. — Теперь твоя очередь довериться мне, — с ее разомкнутых губ сорвался судорожный вздох, но она кивнула. — Как далеко паук?

— В пятистах шагах, — Аня снова посмотрела в сторону.

Да, далеко.

— На земле или над ней?

— На земле, — она мельком глянула на Каэля, и в ее прищуренных глазах замерцали уже знакомые ему смелость с сообразительностью. — Думаю, он слишком большой, чтобы ползать по стенам и крышам.

Не факт. Вероятно, паук предпочитал землю как более устойчивую опору. Загнанный в угол, он пополз бы вверх. С другой стороны, тварь наверняка захотела бы остаться на более комфортном поле боя.

Что полностью устраивало Каэля. Во время битвы он тоже предпочитал твердо стоять на ногах.

— Какие слабые места ты видишь?

— Глаза. Их восемь, все спереди, — значит, к пауку можно было подобраться сзади. Каэль кивнул и ждал продолжения. Аня покачала головой. — Больше ничего.

Нет, всегда было что-то еще.

— Какая у него шкура?

— Она выглядит такой же жесткой, как наша броня.

Но даже броня раскалывалась под ударами топора.

— Когда ты преследовала волка, чью шкуру носишь, у тебя были с собой зачарованные стрелы, бившие без промаха. Они у вас остались?

— На складе охотничьего оружия, — засияла Аня. — Глаза паука…

— Ты можешь ослепить его издалека, — согласился Каэль. — А я прикончу вблизи.

Усмехнувшись, Аня притянула его к себе для быстрого крепкого поцелуя и повернулась к переулку.

— Следуй за мной.

Подгоняемые беспокойством, они побежали по городу, придерживаясь улочек, слишком узких для паука. Время от времени Аня рассекала невидимые нити, и с каждым взмахом ее меча Каэля охватывала тревога, холодной когтистой лапой впивавшаяся ему в спину. Если паук не передвигался по паутине, зачем оплетать ею весь город? Почему она не была липкой, удерживавшей людей в ловушке словно мух, пока он не решит пообедать?

Внезапное осознание заставило Каэля остановиться.

— Аня!

В противоположном конце переулка она посмотрела сначала назад, затем вверх. Не успела Аня предупреждающе вскрикнуть, как Каэль размахнулся и, взревев от усилий, метнул топор. Хруст, с которым острие вонзилось в панцирь, стал музыкой для его ушей, а вид повисшего в воздухе топора — отрадой для глаз.

Лицо Каэля обрызгала теплая липкая слизь.

Аня закричала. Он озирался, пока не увидел ее, бросившуюся к нему с мечом наготове. Внезапно она споткнулась и запрокинула голову. Топор поплыл по воздуху к ней.

— Беги к ближайшей площади и жди меня по центру! — проревел Каэль. — Я буду прямо за тобой.

— Паутина… — Аня медлила, дико глядя ему в лицо.

— Он меня не тронет, — скорее всего, паук решил, что парализовал Каэля, и собирался опутать его после того, как покончит с Аней. — Беги!

Она помчалась прочь.

Каэль мрачно наблюдал за своим топором. Аня разрубала перед собой паутину, тем самым наводя паука на свой след. Зато по расчищенному пути Каэль беспрепятственно мог следовать за ней, не возвещая тварь о своем присутствии.

У него в ушах застучала кровь, и он поспешил за своей женой. Аня неслась вперед, умная, сильная, но такая уязвимая, и он едва выдерживал секунды, когда она пропадала из поля зрения.

Неотрывно наблюдая за топором, Каэль не мог определить размер паука, но судя по дрожи мрамора на мостовой и по падавшему с карнизов снегу, размах ног насекомого был не менее пятнадцати метров. Живот, в который — как предположил Каэль — вонзился топор, скользил над крышами и был защищен панцирем. Насколько высока была спина паука, Каэль не знал.

Переулок выходил на мощеную мрамором площадь, где Аня остановилась у фонтана с каменной статуей и испуганно наблюдала за приближавшимся монстром. Лицо ее было таким же бледным, как и волосы. Потерев щеки, Каэль испачкал ладони слизью и бросился к ближайшему зданию. Благодаря цепкой хватке и липкому веществу, он начал подниматься по отвесной стене.

Добравшись до крыши, Каэль побежал по ее краю к площади. Топор скользил вдоль стены. Достав меч, Каэль липкими руками ухватил его покрепче. Он не собирался отпускать, пока дело не будет сделано.

С оглушительным ревом Каэль спрыгнул с крыши, занеся меч и ориентируясь на топор внизу.

Далеко лететь не пришлось, лишь на длину своего роста. Напрягшись, Каэль за счет мышц смягчил удар о твердую поверхность и приземлился на корточки. Он со всей силы вогнал лезвие в округлую спину монстра. Каэля окутали ароматы корицы и гвоздики. На руки хлынула невидимая теплая густая жижа, но клейковина помогла ему удержать рукоять. Стиснув зубы, он выдернул меч из панциря и снова нанес удар. Тем не менее, топор по-прежнему плыл к центру площади.

По направлению движения Каэль понял, в какой стороне голова монстра.

Рыча на каждом ударе, он неуклонно продвигался вперед, пока от ярости и жажды крови его взор не застлала алая пелена. Каэль не видел ничего, кроме обмершей у фонтана Ани, и был ведом лишь стремлением защитить ее любой ценой. Панцирь стал скользким от вязкой крови. Поначалу Каэлю едва удавалось удержать равновесие, но вскоре он уже стоял по колено в мягкой плоти. Пот стекал по его лицу на невидимую тушу, как дождь на стекло.

Услышав оклик, Каэль развеял алое марево и посмотрел на Аню, указывающую куда-то вперед. Он пробрался через собственноручно сотворенное невидимое месиво и, дождавшись ее кивка, с размаху вонзил меч в панцирь под своими ногами. Паук содрогнулся, но Каэль напирал и, прокрутив клинок, вогнал его глубже.

Медленно, будто лист на ветру, гигантское насекомое спланировало вниз, и Каэль вместе с ним. Но даже тогда он был на высоте в два своих роста от мраморной брусчатки. Выдернув меч, Каэль посмотрел на Аню, уставившуюся на него широко распахнутыми глазами и прикрывшую ладонями рот.

— Как думаешь, он мертв? — тяжело дыша, спросил Каэль. Не проронив ни слова, она кивнула, но он покачал головой. — Еще нет. Какое-то заклинание по-прежнему его маскирует. Мне нужен топор.

Скатившись на землю, Каэль подошел к животу паука и, выдернув свое тяжелое оружие, возвратился к Ане.

— Укажи мне на его голову, — велел он.

Она послушалась, и Каэль прошел вперед. Он рубил, мощными ударами прокладывая себе путь, и уж было решил, что причина невидимости в чем-то другом, как внезапно оказался в пещере из кровоточащей плоти. Торжествующе взревев, он напоследок ударил тварь посильнее и, выбравшись наружу, пошел прямиком к Ане.

— С ним покончено, — широко ухмыльнулся Каэль.

— Паутины больше нет, — кивнула Аня, блуждая взглядом по зданиям. Будучи волшебными, путы исчезли с гибелью паука.

Что было хорошо, поскольку Ане с Каэлем не пришлось вызволять каждого человека в Ивермере. Люди сами освобождались из коконов. Значит, Анина задача была выполнена.

Глядя на ее губы, Каэль шагнул к ней, но она попятилась.

— Разве ты не поцелуешь своего короля? — улыбнулся он еще шире.

— Я люблю тебя, но…нет, — сдавленно хохотнула Аня.

Посмеиваясь, Каэль прошел к фонтану и посмотрел на свое отражение — кровавую белозубую маску. Без малейших колебаний он прыгнул в воду. Тут же его обдало отрезвляющим холодом, ставшим сладкой агонией для перегретой кожи. Вынырнув, Каэль зачесал волосы с лица и, окинув поле боя свежим взглядом, заново оценил гигантского паука.

Точнее, его останки.

— Ты был скрупулезен, — заметила Аня, сев на бортик.

И впрямь. Стянув с себя мокрую тунику и доспех, Каэль бросил их на мраморную мостовую грудой мокрой ткани и металлических колец. Он распутал завязки на бриджах и порадовался, что второй его меч не пробудился. Город оживал, оглашаемый вскриками жителей и топотом, поэтому Каэль не рассчитывал на долгое уединение.

Полностью раздевшись, он заметил, что Аня застенчиво покосилась на член. Даже ледяная вода не умалила эротичности невинного взгляда. Будучи нагим, Каэль счистил с себя кровь и кивком предложил Ане присоединиться к нему.

— Возможно, если бы на дворе было лето, — со смехом покачала головой она.

— На Мертвых землях это и есть лето.

— Ты прожил там всего пять лет! — поддразнила Аня.

— На Мертвых землях пять лет — вечность, — пока она смеялась, Каэль опустил руку под воду и начал неторопливо поглаживать член. Аня затихла, кусая губу и зачарованно наблюдая за скольжением его ладони. — Твое лоно достаточно горячее, чтобы согреть нас обоих, жена моя.

Она восхитительно покраснела. Не в силах сдержаться, Каэль ухватил Аню за подбородок и властно поцеловал ее рот, опалявший не хуже пламени. Она наклонилась и положила ладони Каэлю на грудь, оставляя на ледяной коже огненные отпечатки. Облизав Анины губы, он вкусил ее сладость, и она застонала, выдавая свое возбуждение. На данный момент Каэль решил довольствоваться малым и отстранился. Аня зажмурилась и разрумянилась.

Тяжело вздохнув, она повернулась посмотреть на дворцовые башни.

— Наверное, мне нужно пойти туда и узнать, живы ли родители.

— Нет, — жестко отрезал Каэль, привлекая к себе внимание. — Ты — Аня, правительница четырех королевств. Ты не пойдешь к ним. Это они пойдут к тебе.

— Ладно, — выгнув брови, она склонила голову набок и всмотрелась в его лицо. — Тогда они, скорее всего, не удосужатся прийти.

Если бы они не пришли, Каэль не ограничился бы убийством паука. Ухватившись за бортик, он выскочил из фонтана в каскаде красноватой воды и заметил краем глаза фиолетовый проблеск. На краю площади стоял высокий мужчина и, открыв рот от изумления, смотрел на паука.

— Эй, ты! — окликнул Каэль. — Пошли весть во дворец! Сегодня Середина зимы, и чары Скайлвуда пали. Нужно немедленно призвать всех магов и провести ритуал восстановления.

Мужчина не менее шокировано уставился на него.

— Затем скажите своим правителям, что королева Аня ожидает их здесь на своем троне.

Ивермерец перевел взгляд на нее.

— Возле городских ворот я оставил черного коня и свой плащ. Проследи, чтобы мне их доставили.

Волшебник опустил взгляд ниже пояса Каэля, пораженный его наготой.

— Пошел! — взревел Каэль. — Иначе следующим ты увидишь меч, который разрубил Пожирателя детей!

Мужчина убежал.

— На своем троне? — уточнила Аня.

— Любое место, куда бы ты ни села, будет троном, — схватив свой меч и мокрую тунику, Каэль принялся чистить ею лезвие. — Я лишь молюсь, чтобы мой член стал твоим любимым.

Услышав Анин смех, Каэль улыбнулся, но тогда она опять посмотрела на дворцовые башни. Усилием воли он заставил себя быть терпеливым к королю и королеве, только что освободившимся от заклятия оцепенения. Они не могли уделить внимание гостям, предварительно не выяснив, какой ущерб причинен королевству. А ущерб был значительным, судя по разносившимся по площади горестным воплям. С каждым вскриком Аня закрывала глаза, разделяя боль жителей города. Также Каэль видел, что нарастало не только ее горе. Еще и ярость. Она переполняла Аню так же, как однажды Каэля, и ему подумалось, что лучше бы королю и королеве поспешить, пока пламя в их дочери не разгорелось еще сильнее.

На площадь стягивались зеваки. Некоторые осмелились подойти к фонтану, где Каэль с удовольствием рассказал, как Аня с мечом наголо потребовала у Завоевателя помощи и настояла на возвращении в Ивермер, чтобы убить паука. Рассказал, как Аня сразилась с бандитом, пытавшимся помешать ее путешествию. Как своей отвагой покорила сердце Мясника и в канун Середины зимы была провозглашена королевой четырех королевств. Как бесстрашно провела его через незащищенный лес. Как Аня единственная с незамутненным взором увидела ужас, опустошивший Ивермер, и помогла нанести решающий удар.

Каэль успел повторить историю несколько раз, когда мужчина в фиолетовом одеянии вернулся с конем, плащом и одеялом.

Каэль подвязал одеяло на талии, но ему до сих пор было слишком жарко, чтобы надевать плащ. Посмотрев на Аню, он решил, что они итак долго ждали. Каэль потянулся за мечом и топором.

Раздался стук копыт. За золоченой каретой следовала процессия всадников в серых волчьих шкурах.

Аня рядом с Каэлем грациозно поднялась на ноги. На ее щеке остались кровавые разводы. Косы растрепались, и пряди ниспадали на лицо. На ботинках и подоле накидки скопилась грязь двухнедельного путешествия. Впервые с их встречи Каэль увидел в Ане стальной стержень, выкованный в огне, охлажденный и заточенный. Она будто светилась, причем гораздо ярче прежнего.

Из кареты появилась королева в золотой короне и в идеальном платье. При виде паука она надменно сморщила нос и перевела взгляд круглых глаз на Аню. Изогнутые в улыбке губы — конечно же, окрашенные с помощью магии — дрогнули.

Да, королева не могла не видеть того же, что видел Каэль и любой зрячий человек. Даже взлохмаченная и грязная, с седыми волосами вместо короны Аня была гораздо царственней своей матери.

И это в первый день в роли королевы.

Следом из кареты вышел король. С чертами столь же тонкими, как у жены, он был ничем не похож на Аню. Ни один из них не был на нее похож. Король широко улыбнулся Каэлю, мельком глянув на его голую грудь.

— Я слышал, правитель четырех королевств приехал в наш город и убил монстра. Прекрасное появление. Добро пожаловать в Ивермер, Ваше Величество.

— Сначала поприветствуйте мою королеву, — категорично приказал Каэль, все еще держа топор. — Это она потребовала, чтобы мы приехали убить паука, и спасла все наши королевства.

Королева снова заулыбалась и изумленно посмотрела на Аню.

— Так это и есть тот паук, о котором ты говорила? Интересно, как он выбрался из леса…

— Он не выбрался, мать, — твердо отрезала Аня. — Он не из Скайлвуда. Ты создала его, сварив целовальное зелье.

На лице королевы отразилось искреннее неверие.

— Быть такого не может…

— Может. Отдача заклинания, с помощью которого ты сварила зелье, превратила обычного паука в чудовище. Тебе понадобилась магия, чтобы погрузить меня в сон и сделать беспомощной. Паутина обездвиживала людей, но держала их в кошмаре нескончаемого бодрствования. Ты сварила зелье, и волшебство предназначалось мне. Поэтому паук скрывался ото всех, кроме меня, — ее голос стал жестче. — Ты это сделала. Оставила Ивермер без защиты. Разрушила чары Скайлвуда. Подвергла опасности весь мир. И все из-за какого-то зелья.

— Я… — королева сглотнула. — Я хотела как лучше. Ты и твой муж… — она быстро глянула на Каэля, но заметила его негодование и в страхе отвела глаза, — кажется, поладили. Паук мертв, защитные чары восстановлены. Все снова хорошо. Нет никакой нужды злиться и разбрасываться словами.

— Хорошо? — больше не сдерживаясь, Аня шагнула к королеве. — Люди мертвы, мать. Твое зелье их убило. Их убило твое решение не верить мне, когда я рассказала про паука в спальне. Их убило то, что ты дала мне зелье и отослала прочь. Твои решения убили людей, и все из-за того, что ты хотела избавиться от меня для вашего с отцом удобства. Как ты не понимаешь?

Удивленная, обиженная и рассерженная королева покраснела. Она посмотрела на своего мужа, который вздохнул и покачал головой.

— Аня, отдача заклинания создала паука и убила людей. Как ты не понимаешь?

Поджав губы, Аня окинула мать долгим взглядом и спокойно повернулась к Каэлю.

— Мои слова ничего не изменят. Поехали домой.

Он усадил ее в седло и запрыгнул следом. За ними наблюдала целая площадь заклинателей с тонкими носами — кто-то смущенно, кто-то возмущенно, кто-то опозорено.

Посмотрев на короля и королеву, Каэль подумал, что исключительно доброта заставила Аню столкнуться с Мясником, бандитами и чудищами Скайлвуда. Не иначе, ведь любить здесь, конечно же, было некого.

— Я скажу вам, что еще изменила отдача вашего заклинания. Вы потеряли дочь, чьей ценности не видели. Я получил жену, чья ценность равна всему, что я вижу. Она владеет сильнейшей магией и чистым волшебством, хотя только начинает понимать, насколько могущественна. Вам не помешает послать людей в Гримхолд, чтобы учиться с ней и у нее.

Родители Ани утомленно переглянулись.

— Простите, Ваше Величество, — сказал король. — У Ани длинный язык. Если она соврала вам и сказала…

— Не смейте оскорблять мою королеву! — громоподобный рев Каэля эхом разнесся по площади. — Я сказал вам, кто она. И если я когда-нибудь узнаю, что вы говорили об Ане без причитающегося ей почтения, все в Ивермере убедятся, что не зря меня прозвали Завоевателем.

Больше говорить было не о чем. Пришпорив боевого коня, Каэль быстро покинул площадь и свернул на одну из главных улиц, не желая когда-нибудь возвращаться в Ивермер.

Выехав за городские ворота, он услышал стук копыт. За Каэлем следовали охотники в серых волчьих шкурах. С ним поравнялась жилистая седовласая женщина, но была осторожна, чтобы скакать чуть позади него.

— Принцесса Аня, — начала женщина, и Каэль зарычал. — Королева Аня, — поспешно исправила она.

— Госпожа, — настороженно посмотрев на охотницу, Аня отклонилась поприветствовать ее.

— Мы едем убедиться, что ни один монстр не пересек границу. Вы сможете безопасно проехать через Скайлвуд, — твердый взгляд охотницы не дрогнул, и она продолжила. — Хотите снова поехать с нами?

— Не сегодня, — у Ани дрогнули губы, но она моментально совладала с собой. — Как знать, вдруг весной вы посетите Гримхолд, и мы с вами поговорим об обучении охотников. Скайлвуд — не единственная угроза для наших народов, и четырем королевствам может понадобиться госпожа-охотница.

— Думаю, у вас уже есть превосходный кандидат на эту роль, — усмехнулась пожилая женщина. — Королева Аня, проехавшая через Скайлвуд и выжившая. Вы станете легендой, — она посмотрела на Каэля и слегка кивнула. — Ваше Величество.

Кивнув в ответ, он традиционным взмахом руки отпустил женщину, свистнувшую своим охотникам и поехавшую вперед. Скача мимо, они громким ликованием восславили Аню Невредимую.

Хотя она не была абсолютно невредима. Аня злилась на своих родителей и была разочарована их нежеланием прислушаться к ней.

— Все хорошо? — тихо спросил Каэль.

— Да, — дыхание Ани было прерывистым, но он узнал слезы счастья в ее глазах. — Я нашла свое место. Рядом с тобой. В наших королевствах.

— Да, — от переизбытка эмоций у него перехватило горло.

Извернувшись, Аня ухватила Каэля за волосы и, притянув к себе для поцелуя, внезапно фыркнула от смеха.

— Между нами сбилась накидка.

— Это не накидка, — прошептал он ей в шею.

— Пожалуй, не она, — очаровательно рассмеялась Аня, подрагивая возле него. — Приподними меня. Я покажу, как королева ездит вдвоем в седле.

Нежная просьба воспламенила его кровь. Ухватив Аню за талию, Каэль приподнял ее. Накидка упала между ними, разделяя их.

— А теперь переверни меня, — хрипло приказала Аня.

Каэль медленно развернул ее и усадил на себя верхом, чтобы она обхватила его ногами. Аня обняла его за шею и притянула ближе.

— Одеяло, — сдавленно скомандовала она, — развяжи.

Распутав узел на бедре, Каэль обнажил член. С тихим стоном Аня опустила руку и, ухватив ствол, направила к своему знойному входу. Когда она опустилась, принимая Каэля в сочные горячие ножны и сжимая в объятии, ему пришлось стиснуть зубы, сдерживая вскрик.

— Сейчас, — выдохнула она у его губ, — я заняла свой любимый трон. Теперь поезжай.

Он бы всегда повиновался своей королеве. Поэтому после еще одного поцелуя Каэль Завоеватель предъявил на нее права.

Эпилог

Гримхолд

Давайте вернемся в горную цитадель Каэля Завоевателя. Минул год, и вновь пришло время празднеств Середины зимы. Столы в большом зале ломились от жареного мяса и сладкой выпечки, на скамьях расселись гости со всех уголков четырех королевств. Внезапно с возвышения донеслись стук и грохот, оборвавший веселые разговоры. Сметя тарелки на пол, король поднял свою королеву с ее золотого трона и усадил на стол перед собой.

Многие присутствующие вздохнули. Такое уже бывало — король рычал и приказывал всем убраться прочь, потому что его ждал королевский пир. Но на этот раз он не ревел, в тишине глядя на свою жену с трепетом и обожанием. Король положил большую ладонь на ее живот…чуть более округлый, чем прежде. Тогда все в зале поняли.

Королева только что преподнесла королю подарок на Середину зимы. Но такой подарок предназначен не только для короля, но и для всего королевства — более того, для четырех королевств. Все в большом зале возликовали. Горничные закивали со знанием дела, ведь после полнолуния перед осенним равноденствием им больше не приходилось каждый месяц стирать тряпки королевы. Да и придворные дамы давно перешептывались о том, что в последнее время она частенько отходила подремать. Посреди поднявшегося гомона король смотрел на королеву все пламенней, но едва открыл рот, как она наклонилась и прижалась мягкими губами к его уху, наверняка предложив позволить гостям закончить праздничный банкет. Не проронив ни слова, король подхватил королеву на руки, и последнее, что в тот вечер слышали от них — ее звонкий смех.

Тогда все подняли бокалы за человека, сидевшего возле гигантского деревянного трона, и произнесли тост, который повторяли каждый вечер после того, как король с королевой удалялись ко сну (точнее, в те вечера, когда никого не выгоняли из большого зала). Люди четырех королевств славили гофмейстера лорда Минама за его мудрость и храбрость, ведь это он разослал весть о том, что король ищет невесту. И в итоге нашел прекрасную королеву.

Никто не знал, что среди гостей была еще одна, откликнувшаяся на призыв. Отчаяние придало ей смелости, однако ее караван заплутал, и она прибыла слишком поздно, но решила, что все к лучшему. Она и представить себе не могла, чтобы Завоеватель полюбил ее так же сильно, как любил свою Аню. Поэтому утром она собиралась уехать и, пока не растеряла смелость, найти свою собственную магию.

Но эта история о другом месте и другом времени, а пока что…к сожалению, наш рассказ о Середине зимы подошел к концу.

Внимание!

Текст предназначен только для ознакомительного чтения. После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст, Вы несете ответственность в соответствие с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

Notes

[

←1

]

СПЛИНТ (англ. splint — шина) — накостник в области грифельной кости. Чаще встречается на внутренней стороне верхней части пясти у лошадей, проходящих тренинг и испытания.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg