«Всадница ветра»

Всадница ветра (fb2) - Всадница ветра [litres] (пер. Марина Давыдова) (Сказки нового мира - 3) 4637K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Филис Кристина Каст

Ф. Каст Всадница ветра

P. C. Cast

Wind Rider. Tales of a New World

© 2018 by P. C. Cast. All rights reserved

© М. Давыдова, перевод на русский язык

© ООО «Издательство АСТ», 2019

* * *

Эту книгу я посвящаю отцу – Могучему Мышу и моему герою.

Писать ее было особенно увлекательно!

Глава 1

Три года назад – равнины Всадников Ветра – сборное место

Заря дразнила горизонт, нагоняя на небо румянец, когда Ривер тихонько выскользнула из большого шатра, который делила с матерью, двумя тетками, пятью кузинами, тремя младшими сестрами, кобылой ее матери и двумя меринами, которые много лет назад выбрали теток своими Всадницами. Шатер ее матери, Всадницы Старшей кобылы табуна Мадженти, стоял почти в середине спирали, выложенной из каменных монолитов, отмечавших место силы, но особое значение Сборного места ощущалось и без этих древних безмолвных стражей: просторный грот в центре спирали служил свидетельством разрушительной силы солнца, которая сотни лет назад вскрыла землю и навсегда изменила мир. Ривер бросила взгляд на вход в пещеру, пытаясь разглядеть табун жеребят-отъемышей, но увидела лишь тени факелов, хотя до нее доносилось тихое ржание и беспокойный стук копыт.

Ривер с трудом сдержалась, чтобы не заглянуть в пещеру. Закон запрещал Претендентам общаться с молодняком до прибытия лошадей на Сборное место – именно поэтому их прятали в пещере, где обычно размещались целые табуны.

«Сегодня Избрание. Всего через несколько часов произойдет то, о чем я мечтала с тех пор, как научилась мечтать».

От волнения у Ривер закружилась голова. Несмотря на предрассветный полумрак, огромный лагерь уже начинал просыпаться. Она отвернулась от пещеры и торопливо направилась к выходу из лагеря, опустив голову пониже в надежде, что ее не узнают.

– Да пребудет с тобой милость Кобылицы, Ривер! – донесся смутно знакомый голос.

Ривер не остановилась, но помахала в ответ в знак благодарности, ускоряя шаг. Ей хотелось хоть немного побыть наедине с собой перед тем, как начнется день и она окажется в центре внимания.

«Не драматизируй. Далеко не все будут на тебя смотреть – всего лишь весь твой Табун», – саркастично сказала себе Ривер, огибая яркие пурпурные шатры, которые расходились по спирали от шатра ее матери и отмечали границу табуна Мадженти. Ее табуна. Ее жизни. А сегодня – еще и причины ее волнения.

Пурпур сменился оттенками синего, цвета табуна Индиго. Ривер улыбнулась. В отличие от ее табуна, избравшего своим символом один глубокий пурпурный цвет, Всадники Индиго гордились разнообразием создаваемых ими оттенков синего. Это раздражало ее мать, но Ривер считала пестроту Индиго бодрящей и привлекательной.

Стояло раннее утро, и она не остановилась, чтобы полюбоваться богатством оттенков, как сделала бы в иное время, а обошла шатры Индиго стороной. Она повернула налево и перешла на бег, минуя желтые и красные шатры табунов Жонкиль и Киноварь, пока не оказалась у пологого холма, где прерия переходила в редколесье, предвещая близость ручья.

К облегчению Ривер, в этой части быстрого и чистого Жеребячьего ручья никого не было, и она кинулась по травянистому склону к песчаному берегу. С помощью длинной пурпурной ленты, которую она прихватила из вороха лент, предназначенных для украшения ее волос в этот знаменательный день, она убрала в хвост непослушную черную копну. Затем опустилась коленями в мягкий песок и, зачерпнув прозрачной воды, плеснула себе в лицо. От холода у нее перехватило дыхание: весна только началась, и прерия еще не успела прогреться, чтобы хоть немного смягчить прохладу ручья, берущего начало в горах. Не обращая внимания на немеющие руки, Ривер как следует умылась, а потом сбросила ночную рубашку и, обнаженная, вошла в ручей по пояс, осторожно ступая по гладким камням. Не раздумывая, она погрузилась в воду по самую шею и закрыла глаза.

– Унеси мои тревоги и сомнения. Помоги мне стать той, кем будет гордиться табун Мадженти и мама. Великая Мать-Кобылица и Конь-Отец, пусть сегодня меня сочтут достойной, пусть меня выберут Всадницей.

«Выберут Всадницей…»

Эти слова отдавались в ее душе, пока она сидела в воде, позабыв о холоде.

Судьбоносный день настал, и, если это случится – если ее выберут, – ее жизнь изменится навсегда.

Конечно, если ее не выберут, ее жизнь тоже изменится. Да, будут и другие Избрания. По достижении шестнадцати лет каждый ребенок мог участвовать в церемонии трижды – ему давалось три попытки, и те, кого так и не выбрали, оставались полноценными членами табуна. Но они не были Всадниками ветра. Разумеется, все они умели ездить верхом. Но одно дело ездить на лошади, и совсем другое – обладать мысленной, физической и духовной связью с животным, которое выберет тебя своим Всадником, другом, спутником на всю жизнь.

С самого детства Ривер наблюдала за узами, связывающие мать с ее прекрасной кобылой, Эхо, и страстно мечтала о такой же невероятной, нерушимой, неописуемой близости. Большую часть своих шестнадцати лет она готовилась к этому дню, а за последний год мечта о спутнике превратилась в одержимость.

– Моему жеребенку необязательно претендовать на статус Старшей кобылы или Жеребца-лидера. Я буду рада любому – милому маленькому мерину, например. Только, пожалуйста, пусть я стану одной из них. Пусть меня выберут.

– Ты зря беспокоишься. Ты ведь знаешь, что займешь место матери, а Эхо выбрала ее с первой попытки.

Голос доносился с берега. Ривер медленно повернулась. Он стоял у самой воды и, улыбаясь, держал в руках ее ночную рубашку. Как у него отросли волосы! В мелкие косички были вплетены алые ленточки под цвет короткому жилету, который едва сходился на его мускулистой груди, делая его старше, словно их разница в возрасте составляла не два неполных года, а гораздо больше. Ривер почувствовала неожиданно сильный прилив радости – она и не подозревала, как успела соскучиться.

– Клэйтон! Я тебя не видела. Решила, что ты не приедешь на Избрание. Как здорово, что ты все-таки успел, – хоть ты и подслушивал мои молитвы.

– Я не подслушивал. Я просто пришел, когда ты уже молилась – вслух.

– В следующий раз постараюсь делать это потише. Что ты вообще тут делаешь? – Она лукаво усмехнулась. – Хочешь присоединиться?

Клэйтон фыркнул.

– Ну нет! Я соскучился и пошел тебя искать, но мыться я предпочитаю как цивилизованные люди: в лохани с нагретой водой, а еще лучше – в горячем источнике.

– Все такой же ребенок. – Ривер насмешливо изогнула полные губы в улыбке.

– Все такая же оторва, – парировал Клэйтон. – Выходи, пока не посинела, а то придется проситься в табун Индиго. И вообще, у меня для тебя подарок на удачу – хотя вряд ли она тебе понадобится.

– Подарок? – не думая о смущении или соблазнении, Ривер встала и выбралась на берег. Клэйтон подал ей ночную рубашку. Она вытерлась подолом и подняла глаза на друга. – Ты стал высоким.

– Еще выше, – поправил он.

– И еще самодовольнее?

– Не-а. Вот уж чего, а самодовольства во мне ровно столько же, – ухмыльнулся он.

Она надела рубашку и окинула его внимательным взглядом.

– И выглядишь сильнее. Смотри-ка, мышцы накачал. Похоже, табун Киноварь всю зиму держал вас с Бардом в черном теле. Кстати, где он?

Ривер заглянула Клэйтону за плечо, ища трехлетку в тени, что стелилась по траве под раскидистыми дубами, растущими вдоль Жеребячьего ручья.

– Мать взялась переплетать ему гриву и хвост. Хочет заменить красные ленточки на то, что она называет «правильным цветом».

– Пурпурные, разумеется.

– Как же иначе?

– А этого она не заметила? – Ривер подергала за одну из алых лент в его волосах. – И этого? – Она постучала пальцем по кроваво-красному жилету. Вблизи она увидела, что на жилете нитью из гнедого конского волоса вышиты крошечные лошади, вставшие на дыбы.

– Заметила. Она велела снять ленты и надеть приличный жилет, а потом прогнала меня и принялась ворковать над Бардом, рассказывая ему, что соскучилась и что давно пора заплести его как следует.

– Ха. Хочешь узнать, что такое настоящее воркование? Посмотри, как все носятся с Эхо. – Она тихо засмеялась и закатила глаза.

Но Клэйтон ее не поддержал, а, напротив, резко посерьезнел.

– В этом нет ничего удивительного. Она Старшая кобыла, самая мудрая, сильная, ладная и красивая лошадь в табуне Мадженти – а многие считают, что и во всех пяти Великих табунах.

Плечи Ривер поникли.

– Ты прав. Прости. Я вовсе не хотела язвить про Эхо. Она прекрасна, и я люблю ее так же, как люблю маму.

– Тогда про кого ты хотела съязвить?

На его вопрос она ответила двумя.

– Клэйтон, ты мог бы сказать, что Эхо – продолжение моей матери? Что мама – отражение достоинств Эхо?

Он ответил не задумываясь:

– Да. И любой в нашем табуне и в других скажет тебе то же самое.

– Я тоже так думаю. Но я боюсь, что про меня такого не скажешь.

– Чего именно?

– Что я – отражение ее достоинств. – Она посмотрела ему в глаза. – Я не хочу подвести маму и Табун.

– Ты их не подведешь. Ты не можешь их подвести. Или за те шесть месяцев, что мы не виделись, ты настолько изменилась? – Он вопросительно изогнул бровь.

Ривер ощетинилась.

– Я – это я.

– Тогда ты прирожденная Всадница – лучшая из всех, кого я знаю. И не забивай себе голову тем, что говорят люди. Ты ведь знаешь, что жеребята чувствуют тревогу. Просто будь собой – и будь готова принять любую лошадь, которая подойдет к тебе сегодня, только и всего.

– «Только и всего»? – Ривер закатила глаза.

– Ну, почти. Если тебя выберут, на тебя лягут ожидания Табуна, особенно если это будет кобыла. А если не выберут, на тебя все равно лягут ожидания Табуна, потому что всех будут мучить мысли о том, кто тогда станет Всадницей следующей Старшей кобылы… – Он усмехнулся. – Ну вот. Полегчало?

– Нет.

Они обменялись улыбками, и Клэйтон развел руки.

– Иди сюда, беспокойная душа. Я соскучился.

Ривер шагнула вперед. Такое странное и одновременно такое знакомое ощущение! Он крепко сжал ее в объятиях, и она прильнула к нему. А потом отступила на шаг и подняла на него глаза.

– Я надеялся, что ты тоже по мне скучала, – сказал он.

– Еще как!

По его глазам она поняла, что он хочет сказать что-то еще, и затаила дыхание в надежде, что он не испортит момент воссоединения неловкостью. К счастью, этого не произошло. Вместо этого он сунул руку в карман и достал какой-то предмет.

– Это тебе.

Она протянула руку, и Клэйтон уронил ей в ладонь кристалл. Он лег так, словно был выточен специально для нее – длинный осколок поблескивающего кварца. Он был теплым от прикосновения Клэйтона, но, коснувшись ее кожи, нагрелся еще сильнее, почуяв кровь Видящей табуна Мадженти, которая текла по ее венам. Ривер чувствовала кристалл – чувствовала его дремлющую силу – и, хотя она даже не была Всадницей, камень начал пробуждаться и настраиваться на нее, успокаивая лихорадочные мысли, которые осаждали ее уже два дня, с момента их приезда на Сборное место.

Она невольно замедлила дыхание и расслабила плечи, которые впервые за много дней перестали гореть от напряжения. Ривер открыла рот, чтобы поблагодарить Клэйтона за невероятный подарок, но вместо слов благодарности у нее вырвался испуганный вздох, когда луч нежного утреннего солнца упал на граненую поверхность кристалла, и она увидела, что у него внутри.

– Клэйтон! Это же дух!

– Смотри внимательней. Это не просто дух.

Ривер подняла кристалл повыше, прищурилась… и потрясенно распахнула глаза.

– О Мать-Кобылица! Аметистовый дух! Клэйтон, я не могу его принять. Это слишком ценный подарок.

Клэйтон мягко сжал ее пальцы вокруг кристалла.

– Только не для меня. Для меня это просто красивый кристалл. Разбудить его способна только Всадница табуна Мадженти.

– Ты мог бы его на что-нибудь обменять! Да хоть на отдельный шатер! Я серьезно, Клэйтон. Забери его.

– Боюсь, уже поздно. Ты выглядишь спокойной – или, по крайней мере, выглядела, пока не заметила духа. Кристалл пробудился в твоих руках, так ведь?

Ривер не удержалась. Она разжала ладонь и посмотрела на поблескивающий подарок. В кристалле эхом пульсировало ее собственное сердцебиение.

– Ну что? Он пробудился? – повторил Клэйтон.

– Да. – Она не могла отвести глаз от камня. – Он явно пробудился.

– Я так и знал! Ты не только преемница своей матери. Ты еще и Видящая!

Ее взгляд метнулся от кристалла к нему. Она быстро огляделась.

– Тише! Мы не узнаем этого наверняка, пока меня не выберут. Ты ведь знаешь: если кто-нибудь услышит от нас такие слова, скажут, что мы самоуверенные выскочки.

– Но это правда. Ты держишь в руке доказательство.

– Я держу в руке невероятно редкий и могущественный кристалл, который распознал меня и мою кровь, вот и все.

– Кровь, которая течет в жилах могущественных Видящих, – добавил Клэйтон. – Ты знаешь, какими свойствами обладает аметистовый дух? Когда я нашел его, то решил никого спрашивать. Я даже не понял толком, что у меня в руках, но знал, что это дух, и этого хватило, чтобы держать язык за зубами.

Взгляд Ривер вернулся к теплому кристаллу, который пульсировал на ее открытой ладони.

– Аметистовый дух показывает Видящим истоки каждого жизненного цикла.

– Ого. Гм… и что это значит?

– Это значит, что с помощью этого кристалла можно увидеть, какие уроки человеку предначертано усвоить в каждом жизненном цикле. Зная это, Видящая может помочь этому человеку понять, чего он или она должны достигнуть. – Оторвавшись от кристалла, Ривер заглянула в темные глаза Клэйтона. – Например, если бы ты страдал от тоски – настоящей тоски, а не легкой хандры, – Видящая могла бы попросить духа заглянуть в твои жизни и выяснить, чего не хватает твоей душе в этом жизненном цикле.

Клэйтон кивнул.

– В табуне Киноварь была одна девушка – в точности как ты описала. Очень, очень грустная. Она со своей кобылой спрыгнула со скалы – сознательно. И никто не смог их остановить. Думаешь, этот кристалл мог бы ее спасти?

– В руках Видящей – да, скорее всего. Не вини себя. Ты не мог этого знать.

– Это случилось до того, как я нашел кристалл. Но я рад, что теперь я об этом знаю. И еще я рад, что нашел его и теперь он в твоих руках. – Клэйтон взял ее руку и медленно, с нажимом провел большим пальцем по коже ее запястья. – Используй его, чтобы помогать другим, Видящая.

– Я не Видящая, – возразила она машинально, хотя чувствовала, как кристалл вторит ее сердцебиению.

– Пока. Посмотрим, что принесет сегодняшний день. По крайней мере, кристалл помог тебе немного успокоиться.

– Вовсе не немного, – сказала Ривер. Поддавшись порыву, она встала на цыпочки, обняла его и легко поцеловала в щеку. – Спасибо! Это чудесный подарок.

Она подалась назад, но он мягко взял ее лицо в ладони.

– Ривер, пока я был в отъезде, я думал о тебе каждый день.

– Каждый день на протяжении шести месяцев – это очень много. Думаю, ты преувеличиваешь.

– Я не преувеличиваю и не шучу. Я докажу тебе серьезность своих намерений, дай только шанс.

Ривер медленно отступила, вынуждая Клэйтона ее отпустить.

– Клэйтон, сейчас я могу думать только об Избрании.

– Ты всегда только о нем и думаешь.

Она не отвела взгляда.

– Ты прав. Сколько я себя помню, стать Всадницей ветра было главной целью моей жизни.

– Но когда тебя выберут…

– Если, – поправила она. – Никто не может предсказать результат Избрания.

– Хорошо. Если тебя сегодня выберут, у тебя появится время на что-то еще?

– Я не знаю, – сказала она честно. – Я еще не думала о том, что будет после Избрания.

Клэйтон глубоко вздохнул и порывисто выпалил:

– Скажи, я привлекаю тебя хоть немного, или ты предпочтешь быть с другим – мужчиной или, может, женщиной?

В голосе Клэйтона не было желчи. Табун воспринимал сексуальность как нечто меняющееся, и никто не смотрел косо на женщин, которые любят женщин, и мужчин, которые любят мужчин, – и даже женщин, которые решают жить как мужчины, и мужчин, которые предпочитают жить как женщины. Эксперименты считались естественными, и позволительно было все, что происходило с обоюдного согласия.

Ривер не стала ничего утаивать:

– Я думаю, что у тебя приятная внешность. Ты умный и веселый, и мы были друзьями с самого детства. Но я не испытываю к тебе влечения. Я уже говорила об этом раньше – и не раз. Я не испытываю влечения ни к кому. Я просто хочу, чтобы меня выбрали, хочу стать Всадницей ветра и, если получится, Видящей. Вот что для меня важнее всего. Ты меня понимаешь?

Клэйтон застыл. Он скрестил руки на груди и отступил на шаг. Выражение его лица из умоляющего стало плоским, лишенным эмоций. В его приятном голосе прорезалась язвительность.

– Я правильно понимаю, что ты не испытываешь влечения ни к кому? Ерунда. Ривер, тебе шестнадцать. Мне восемнадцать. Все в нашем возрасте – все, с кем мы росли, и все наши ровесники из других табунов, – влюбляются в друг друга напропалую и только об этом и думают. Поэтому – нет, я не понимаю, что с тобой творится. Но это не отменяет того, что я беспокоюсь о тебе – беспокоюсь больше, чем друг. И я бы хотел, чтобы ты дала нам шанс. – Он вздохнул и взъерошил свои волосы. – Я бы пожелал тебе удачи, но сегодня она тебе не понадобится. Твой жеребенок найдет тебя, и тогда, возможно, у тебя появится время на жизнь – на любовь и возлюбленного.

Сказав это, Клэйтон развернулся и зашагал прочь.

Ривер постояла на месте, крепко сжимая кристалл в руке, пока он замедлял ее сердцебиение и успокаивал взбунтовавшийся желудок. Затем она по своим следам зашагала назад по склону.

«Я не позволю его словам меня ранить. Он не заставит меня чувствовать себя неправильной. Не сегодня».

С вершины холма Ривер любовалась рассыпавшимися по Высокотравью шатрами. Над горизонтом показалось солнце. Жирное, цвета спелого персика, оно окрашивало Сборное место золотом.

В гигантских гранитных монолитах, добытых их предками много веков назад в Скалистых горах, виднелись вкрапления кристаллов, которые дивно искрились под утренним солнцем. Камни ровной спиралью окружали расселину, которая образовалась во время землетрясения, расколовшего прерию много поколений назад, когда взорвалось солнце. Табуны разбили лагерь вдоль каменной спирали, превратив прерию в яркое лоскутное одеяло.

Прежде всего в глаза Ривер бросился табун Мадженти. Его пурпурные шатры и длинное, раздвоенное знамя с эмблемой из кристаллов, которое лениво трепыхалось на утреннем ветру, сверкали и притягивали взгляд, как огонь притягивает мотыльков. Ривер любила свой табун и гордилась тем, что лишь среди Всадников Мадженти рождались Видящие – те, кто умел пробуждать кристаллы и дремлющие в них свойства.

«Со мной все нормально! Табун меня принимает. Мама ни разу не выражала недовольства тем, что я не выбрала себе пару и не болтаю с утра до ночи о том, как мне хочется чьего-то внимания. Мы никогда об этом даже не говорили. Да и друзья не настаивают на откровениях. По крайней мере, в последнее время».

Вот только есть ли у нее друзья? Или они прекратили дразнить и расспрашивать ее, потому что она сама отдалилась от них, особенно за последний год?

Ривер вцепилась в кристалл и обратилась к глубинным свойствам кварца, чтобы успокоить беспорядочные мысли, вызванные словами Клэйтона. Она задышала медленнее и глубже. Громкое приветственное ржание переключило ее внимание с моря пурпура на изумрудно-зеленые шатры табуна Виридий и их знамя с силуэтом бегущего жеребца – табун Виридий славился самыми быстрыми в прерии лошадьми. Ривер увидела, как к женщине, одетой во все зеленое, играющей походкой приближается конь. Женщина обняла своего спутника, и он слегка согнул колени – в знак не покорности, но любви, – чтобы ей было проще запрыгнуть на его широкую спину. Едва она села, великолепный конь мотнул головой и, погарцевав на месте, лягнул воздух задними копытами. Ривер могла бы поклясться, что услышала радостный смех Всадницы, прежде чем она исчезла среди шатров и других лошадей и Всадников, которые уже начали просыпаться.

«Вот бы меня выбрал жеребчик – когда-нибудь он станет таким же красивым конем». Ривер была бы ему рада и все же мечтала о другом.

Ее взгляд скользнул от зеленых шатров к табуну Жонкиль и его солнечным ярко-желтым палаткам. Их знамя различить издалека было проще всего: темный контур величественного бизона символизировал великолепных охотников табуна.

С табуном Жонкиль соседствовал табун Киноварь – кроваво-красные шатры и знамя с черным копьем. От скованных льдом озер на далеком севере до солоноватых вод побережья Южного моря, от берегов Могучей Мисси – реки, служившей границей прерии на востоке, – и до подножия Скалистых гор на западе, где табуны находились сейчас, – со всех уголков бескрайней прерии юноши и девушки из разных табунов шли в табун Киноварь, чтобы пройти обучение у его непревзойденных воинов.

«Мог ли Клэйтон уйти к ним из-за меня? Из-за того, что я его отвергла?» Она не задумывалась об этом раньше и быстро отбросила эту мысль сейчас. «Если я – причина его ухода, это его проблема, а не моя. Я ничего ему не обещала. Я никому ничего не обещала!»

Ривер сжала кристалл в кулаке, и от его тепла гнев, наполнявший ее холодом и пустотой, отступил.

Успокоившись, Ривер перевела взгляд на красивые синие шатры табуна Индиго. У каждого из них был свой неповторимый оттенок, и издалека они напоминали водную поверхность, на которой играют лучи солнца. Сейчас их знамя было нежно-голубого цвета летнего неба, на фоне которого четко вырисовывалось сложное плетение, символизирующее познания табуна Индиго в искусстве врачевания.

Каждый из пяти Великих табунов был уникальной частью единого целого. Разные по природе, они полагались друг на друга: торговали, скрещивали кровные линии лошадей, находили себе пары – они были едины, но каждый шел своим путем.

«Почему я такая белая ворона? Неужели для того, чтобы быть частью Табуна, нужно непременно связать себя с другим человеком?»

Этот вопрос мучил Ривер с тех пор, как у них с подругами начала развиваться грудь и появились лунные кровотечения. Эти перемены повлияли на Ривер физически, но, в отличие от других девушек, внутренне она не изменилась – по крайней мере, не слишком сильно.

Ривер желала одного: быть избранной. Она хотела стать Всадницей, которой будут гордиться ее мать и Табун. Другие девушки? Они продолжали выполнять возложенные на них обязанности, но, если прежде они вместе играли во Всадников ветра и мечтали о том, как будут рассекать Высокотравье верхом и вести табун Мадженти к процветанию, то теперь на уме у ее подруг было одно: поскорее покончить с обязанностями и начать прихорашиваться и заигрывать с мальчиками, которых еще недавно считали слишком глупыми и незрелыми.

Ривер считала, что они выставляют себя на посмешище, позволяя похоти управлять своей жизнью. Она вздохнула. Если уж быть честной с собой, придется признать, что, по их мнению, на посмешище себя выставляет она – тем, что не испытывает ни к кому влечения.

Разумеется, она экспериментировала. Она позволила Клэйтону себя поцеловать – и даже несколько раз – до того, как он ушел учиться воинскому искусству в табун Киноварь. Целоваться было неплохо. Не восхитительно. Не отвратительно. Просто неплохо. И тут определенно не о чем было шептаться и хихикать.

Еще Ривер целовалась с Гретхен, одной из подруг детства, которую привлекали и юноши, и девушки. Ей нравилась мягкость Гретхен и ее красота, но поцелуи – поцелуи были просто неплохи.

– Не понимаю, откуда столько разговоров. Ни один поцелуй не вызывает во мне того трепета, который наполняет разум, тело и душу, когда я вижу лошадей Табуна. И что с того? Почему моим друзьям и Клэйтону так тяжело это понять? – спросила Ривер у воздуха, который с каждой минутой становился теплее, пока она разглядывала Сборное место, любуясь объединенной мощью пяти табунов.

Она вздрогнула, заметив, как светло стало вокруг и как оживилась прерия внизу, и торопливо спустилась по склону, а потом помчалась к пурпурным шатрам табуна Мадженти.

* * *

– Не дергайся, я почти закончила, – укорила мать, когда Ривер заерзала на месте.

– Мама, я прекрасно выгляжу. У меня и без того слишком много лент в волосах. Мы опоздаем!

– Лент много не бывает, – заметила тетя Хизер, заглядывая в шатер. – Но Ривер права. Претенденты уже собираются. Табун нас ждет. Пора идти.

– Возьми девочек и идите вперед. Мы с Ривер вас догоним. Им придется подождать всех Старших Всадниц, тем более что дочь одной из них участвует в Избрании, – сказала мать. Казалось, волнение, наполнявшее воздух, совершенно ее не тревожит.

– Мама, пожалуйста. Пойдем. Все мои друзья уже там.

– Последнее, о чем тебе следует беспокоиться сегодня, – это что делают или думают другие. – Мать улыбнулась, смягчая упрек. – Они подождут. Одна из Старших Всадниц табуна Киноварь тоже представляет дочь. Могу поспорить, они тоже еще не явились. – Она отступила на шаг, придирчиво изучая Ривер. – Ты почти идеальна.

– Мама! Почти? – Ривер замолчала, борясь с желанием взвыть и выскочить из шатра.

– Да, почти. И я знаю, как сделать тебя совершенно идеальной.

Мать подошла к деревянному дорожному сундуку, служившему им столом. Она сняла прикрывавшую его пурпурную ткань и, откинув крышку, быстро достала что-то из внутреннего отделения. Затем она выпрямилась и вернулась к сгорающей от нетерпения старшей дочери, держа на вытянутых руках сверкающее ожерелье.

– Вот что сделает тебя совершенно идеальной.

– Это же ожерелье бабушки! Я думала, его погребли вместе с ней.

– Нет. – Мать помолчала, благоговейно поглаживая ожерелье. – Об этом ожерелье она распорядилась особо. Она попросила, чтобы его не отправляли с ней на Иные Равнины. Она хотела, чтобы я отдала его тебе в день Избрания.

– Тебе не кажется, что бабушка имела в виду: если меня выберут? – Ривер сморгнула слезы, глядя на ожерелье, которое не видела пять лет со дня смерти бабушки. Точно таким она его и запомнила. Серебряные бусины, украшенные филигранной резьбой в виде конских голов, чередовались с аметистами цвета весенней сирени, красивее которых Ривер еще не видела. Каждый камень был размером с очищенный грецкий орех, и на их плоских гранях играло солнце.

– Нет. Бабушка сказала именно то, что имела в виду. Она сказала: «Отдай его Ривер в день, когда ее представят в качестве Претендентки, поцелуй ее за меня и передай ей, что я ее люблю». А теперь повернись и дай мне его застегнуть.

Ривер вытерла слезы и повиновалась. Ожерелье приятной тяжестью легло на шею, придавая уверенности. Ривер коснулась двух самых крупных аметистов, свисающих с центральной части ожерелья. Они были гладкими и прохладными, но почти сразу она почувствовала, как они нагреваются, пульсируя в такт ее сердцебиению.

Мать развернула ее к себе лицом и снова осмотрела – на этот раз со слезами на глазах. Затем она подняла повыше отполированный осколок драгоценного стекла и заглянула в него вместе с дочерью.

Ривер коснулась центрального аметиста. Ожерелье бабушки великолепно смотрелось на ее гладкой темной коже. Мать умела мастерски вплетать в волосы дочери ленты, а уж этим утром Дон и вовсе расстаралась, создав из копны черных кудряшек сложное плетение: волосы плотно прилегали к коже головы, а ниже свободно падали на спину, переплетаясь с пурпурными лентами, расшитыми серебристым волосом любимой кобылы матери. Даже Ривер, которая редко задумывалась над тем, как выглядит, вынуждена была признать, что на темной коже ее плеч пурпурные ленты смотрелись потрясающе.

– Это правда я?

Дон смахнула слезу и обняла любимую дочь за плечи.

– Это ты, и ты великолепна. – Она поцеловала Ривер в лоб. – Это от бабушки. – Затем она легко поцеловала дочь в губы. – А это от меня. И помни: я всегда буду тобой гордиться. Я прошу лишь, чтобы ты была добра, справедлива и всегда трудилась на совесть.

– А если меня не вы…

– Нет! – оборвала ее мать. – Мы с тобой говорим не о жеребятах. Мы говорим о моей дочери, которой я горжусь и всегда буду гордиться. Не нервничай. Живи настоящим. Будь открыта. Будь собой. Это все, чего я или любой жеребенок можем от тебя просить.

– Я волнуюсь.

– Я тоже! – Дон нежно коснулась щеки дочери. – Но не потому, что сомневаюсь в исходе сегодняшнего дня. Я не сомневаюсь. Я волнуюсь, потому что сегодня моя старшая дочь станет взрослой. Из-за этого мы с Эхо чувствуем себя ужасно старыми.

Словно по сигналу, Старшая кобыла просунула голову в занавешенный проход и нетерпеливо всхрапнула, раздувая ноздри.

– Я знаю! – Ривер засмеялась и смахнула остатки слез. – Скажи это маме. Она никак не оставит в покое мои волосы.

Мать Ривер подошла к кобыле и погладила ее широкий лоб. Сегодня кобыла выглядела особенно красиво: пурпурные ленты с особым узором вплетены в серебристую гриву, которая изящными волнами ниспадает на белоснежную шкуру – такую светлую, что в Табуне ее часто называли серебряной. Эхо сморщила бархатистый темно-серый нос и прихватила губами плечо своей Всадницы, а потом потянула за край ее праздничной пурпурной туники.

– Ладно, ладно! Мы готовы! – засмеялась Дон.

Ривер вышла за матерью, и при виде опустевших шатров у нее засосало под ложечкой.

– Не волнуйся так, моя драгоценная. Помни, кто ты и кого представляешь. Иди с высоко поднятой головой. В тебе течет кровь знаменитого рода Старших Всадниц – этого никто не может отрицать.

– Я буду об этом помнить, – серьезно кивнула Ривер и, как могла, постаралась успокоиться.

– Эхо, красавица моя, давай покажем табунам, как представляют дочь Старшей Всадницы Мадженти.

Эхо опустилась на колени, и Дон повернулась к дочери.

– Садись.

Она указала на серебристую кобылу.

– Но… гм… разве ты не…

Ривер во все глаза уставилась на великолепное животное. На Эхо редко ездил кто-то, кроме матери, и еще реже такое случалось на глазах у остальных табунов.

– О, я буду рядом. Но сегодня твой день, и мы с Эхо хотим выказать тебе уважение.

– Спасибо, мама. Спасибо, Эхо. Я – я надеюсь, что я вас не подведу.

Эхо всхрапнула и хлестнула хвостом.

– Согласна, – сказала мать. – У нас с Эхо нет времени на подобные страхи. Помни, дочь: от тебя не требуется ничего невозможного. Будь собой. Все остальное – лишь дополнительные дары Великой Матери-Кобылицы. А теперь поспеши, не то опоздаешь! – закончила она с лукавой улыбкой.

– Вот именно, – пробурчала Ривер. Она подошла к Эхо, взялась за сияющую белую гриву, украшенную пурпурными лентами, и с легкостью запрыгнула на лошадь.

Эхо выпрямилась, и мать встала у ее головы. Как только Дон двинулась с места, Эхо последовала за ней. С высоко поднятыми головами Старшая кобыла табуна Мадженти и ее Всадница шагали вперед, излучая красоту и силу. Ривер инстинктивно выпрямила спину, слегка сжимая бедрами бока кобылы. Она знала, что ее обнаженная темная кожа составляет поразительный контраст с серебристо-белой шкурой Эхо. Даже шагала Эхо удивительно грациозно, и сердце Ривер наполнилось гордостью, когда они приблизились ко входу в огромный Амфитеатр Выбора и остановились в воротах. Тут их заметила одна из теток Ривер.

– Это Ривер на Эхо! Табун Мадженти!

– Табун Мадженти!

– Ривер на нашей Эхо! Табун Мадженти!

Приветственные возгласы зазвучали со всех сторон, и Эхо, выгнув шею, заплясала на месте.

– Иди, красавица. Отведи Ривер на место, – сказала Дон, поглаживая Эхо по шее. Она подняла на дочь сияющие гордостью глаза. – Держись крепче. Эхо любит покрасоваться. Сиди прямо, чтобы все табуны видели, как мы с ней тобой гордимся. Мы с Эхо желаем тебе милости Кобылицы, Ривер.

Ривер начала было благодарить мать, но Эхо решила, что ей надоело ждать. Задрав хвост, изящная кобыла выскочила на ровный луг и галопом понеслась по кругу, образованному Претендентами, под приветственные крики табуна Мадженти и членов других табунов. Ривер казалось, что она летит. Она видела, что ряды каменных скамеек, которые поднимались от центра амфитеатра, были заполнены празднично одетыми людьми, украсившими себя лентами, бусинами и ожерельями цвета своего табуна. По дальнему периметру амфитеатра стояли, насторожив уши, лошади, ожидая начала церемонии с таким радостным предвкушением, что Ривер чувствовала его сладость на языке.

Эхо остановилась рядом с группой Претендентов в цветах Мадженти, и Ривер быстро спешилась, обняла серебристую кобылу и заняла свое место рядом с остальными членами Табуна.

– Наконец-то! Мы уж думали, что-то случилось и ты все пропустишь. – Скай подвинулась, освобождая место для Ривер.

– Маме нужно было убедиться, что все идеально. А дочь Старшей Всадницы из Киновари уже здесь?

– Да. Ты последняя.

Ривер кивнула, но ничего не сказала. Решение приняла ее мать, но объяснять это Скай было бессмысленно. Вместо этого Ривер оглядела огромный круг Претендентов. Представители разных табунов – пурпурные, синие, красные, желтые и зеленые – жались друг к другу и не слишком успешно пытались скрыть волнение… а то и ужас.

Ривер повернулась к Скай.

– Да пребудет с тобой милость Кобылицы.

– Э-э… спасибо. И с тобой тоже, – не слишком искренне отозвалась Скай.

Ривер невозмутимо повернулась к юноше слева от себя. Это был кузен Клэйтона, Рекс.

– Да пребудет с тобой милость Кобылицы, Рекс.

– Спасибо, Ривер. – Он смахнул со лба пот. – Скорее бы все закончилось. Это ожидание просто невыносимо. Знаешь итоги подсчета?

– Нет.

– Сто двадцать девять Претендентов и всего девяносто девять жеребят. Это значит, что тридцать человек не станут Всадниками, – с несчастным видом сказал он, снова утирая пот.

– Всего девяносто девять жеребят? В последний раз их, кажется, было сто пять или вроде того. Что случилось?

Она задала этот вопрос вслух, но в действительности единственным человеком, которого она хотела бы спросить про такое несоответствие, была ее мать. «Почему никто не сказал мне, что несколько жеребят пропало?»

– Они из табуна Жонкиль. Говорят, по пути сюда несколько жеребят попали в заросли стрельника.

– Стрельника? Какой кошмар! Они живы?

– Да, хвала Матери-Кобылице, но они слишком слабы, чтобы принимать участие в Избрании. Через несколько недель табун Жонкиль устроит особое собрание для Претендентов, которых сегодня не выберут. Странно, что ты про это не слышала.

– С тех пор, как мы разбили здесь лагерь, я много времени проводила в одиночестве – ну, знаешь, медитировала, готовилась. Видимо, никто не подумал…

Она осеклась: на поле Амфитеатра Выбора неторопливо вышла старая кобыла. Всадница была такой же старой и седой, как лошадь, – и такой же узнаваемой. Моргана была старейшим членом Совета Кобылицы. Поговаривали, что ее лошадь, Рамота – самая старая кобыла во всех пяти табунах. Никто не знал, сколько лет минуло кобыле и ее Всаднице, но об их мудрости ходили легенды.

На Всаднице и кобыле были ленты всех пяти табунов в знак того, что они входят в Совет. Претенденты почтительно поклонились. Старуха подняла руку, и толпа затихла.

– Претенденты! Рассредоточьтесь по полю на расстояние вытянутой руки друг от друга! – Как только по амфитеатру разнесся глубокий и сильный голос Морганы, Ривер и остальные сто двадцать восемь Претендентов развели руки и зашевелились, расширяя круг. – Хорошо. Теперь садитесь! – Претенденты уселись, скрестив ноги. Старейшина воздела руки к небу и произнесла традиционное благословение: – Великая Мать-Кобылица и Конь-Отец, мы просим вас указать жеребятам Всадников, предназначенных им судьбой, и сделать это с радостью, любовью и мудростью. Слово сказано!

– Слово сказано! – прокатилось по трибунам эхо.

– Мы начинаем. Претенденты, да пребудет с вами милость Кобылицы. Выпустить жеребят!

Ривер судорожно втянула воздух; рука машинально потянулась к аметисту на ожерелье бабушки. «Я спокойна. Я собрана. Мои мысли чисты, и я готова к тому, что сейчас произойдет».

Земля задрожала от знакомого топота копыт, заглушающего стук скачущего сердца Ривер. Все глаза обратились ко входу в Амфитеатр – и тут на поле волной хлынули жеребята. Претенденты сидели ровно, боясь пошевелиться, а молодняк, обежав их по кругу, остановился, сбившись в кучу в центре поля.

Ривер уставилась на них, не в силах сдержать восторг. Как же они прекрасны! Перед ними были лучшие жеребята каждого табуна. Рожденные прошлой весной, год назад, выращенные в заботе и ласке. Целый год они оставались с матерьми и были отлучены от них всего два дня назад. Хотя жеребята понимали, что происходит и что настало время покинуть матерей и начать свой путь во взрослую жизнь, они заметно тревожились.

Ривер их понимала. Им было одиноко – они тосковали по матерям и по вниманию, в котором купались весь год. Но они также знали, что покинут этот круг навсегда связанными со своими Всадниками – и никто из них больше никогда не будет одинок.

Старейшина и ее пожилая кобыла тоже вошли в круг и загарцевали среди жеребят, ласково разговаривая с ними, успокаивая их, готовя к Избранию.

Взгляд Ривер заскользил по жеребятам в поисках молодняка Мадженти. Табун Мадженти был одним из самых крупных: пять кочевых ветвей, включающих несколько сот человек и примерно вполовину меньше лошадей в каждой ветви, – и привел на Сборное место тридцать жеребят. Пятнадцать из них происходило из ветви Ривер – самой многочисленной, правящей ветви Центрального Мадженти.

Она знала, какого жеребенка ищет, хотя никогда не признавала и не показывала, что у нее есть любимчик, – по крайней мере, на людях.

«Вот он!» Ривер наконец отыскала его – чудесного солового жеребенка, о котором в табуне Мадженти ходило столько разговоров. Первым делом люди, как правило, обращали внимание на его масть: светлая шкура напоминала золото, а грива и хвост сияли идеальной белизной. Он стоял чуть в стороне от остальных, неустанно роя землю копытом. У него не было имени – все жеребята были безымянными до тех пор, пока Всадники не произнесут их имена после Избрания, – поэтому для себя Ривер назвала его Призраком из-за быстроты и способности двигаться почти бесшумно. Он был гораздо крупнее остальных жеребят, но в нем не было типичной долговязости и неуклюжести. В отличие от большинства стригунков, он излучал уверенность в себе. За весь минувший год, что Ривер помогала ухаживать за табуном, каждый день работая с жеребятами, она не видела, чтобы Призрак хоть раз совершил ошибку.

Словно почувствовав на себе ее взгляд, жеребенок повернул голову и посмотрел на Ривер. В его темном глазу она увидела ум и что-то еще – что-то, напоминающее печаль. Но прежде чем Ривер полностью осознала увиденное, старейшина заговорила снова:

– Помните, Претенденты: вы не должны покидать круг, пока последний из жеребят не сделает выбор.

Она развернула лошадь лицом к жеребятам. Старая кобыла выгнула шею, мотнула головой и заржала, подавая сигнал, который подхватили все наблюдающие за церемонией лошади: сигнал к Избранию.

Мир Ривер сузился до пятачка земли перед ней. Она глубоко задышала, успокаивая себя, и ее рука скользнула от аметистового ожерелья в карман, где ждал своего часа продолговатый кварц с заключенным в него духом. Сердцебиение замедлилось. Тревога схлынула, ушла в землю и развеялась.

Слева от нее раздался крик. Ривер повернулась и увидела, как маленькая гнедая кобыла резко остановилась перед девушкой с кроваво-красными лентами табуна Киноварь. Лошадь потянулась мордой к девушке, и та, не раздумывая, поднялась на колени, обхватила изящную лошадиную головку и нежно подула ей в бархатный нос, тем самым связывая их на всю жизнь. Табун Киноварь взорвался радостными криками, и новая Всадница встала, обнимая свою спутницу. Затем девушка и лошадь бок о бок покинули круг и присоединились к своему табуну. Крики табуна Киноварь быстро подхватили Индиго и Виридий: жеребята один за другим выбирали своих Всадников.

Ривер казалось, что прошло много времени, хотя позже мать рассказала ей, что вся процедура заняла считаные минуты. Табун жеребят сократился до пары дюжин голов. Сгрудившись в центре круга и насторожив уши, они медленно двигались по часовой стрелке, разглядывая каждого из сидящих Претендентов. Время от времени один из жеребят фыркал, мотал головой и подбегал к Претенденту, и тогда напряженно наблюдающая толпа разражалась очередным радостным криком.

Внезапно соловый жеребенок, которого Ривер прозвала Призраком, встал на дыбы и тонко заржал, вынуждая остальных жеребят расступиться. Он отделился от них и на полной скорости помчался мимо круга Претендентов, разбрасывая траву и землю. Ривер заметила, как справа от нее Скай дернулась с визгом и, отплевываясь, вытерла с лица ком грязи размером с копыто. Ривер хотела было потянуться к ней, чтобы подбодрить, но тут серая в яблоках кобыла, в которой она узнала воспитанницу табуна Мадженти, рысцой приблизилась к Скай с явно расстроенным видом. Она потянулась к ней мордой, и Скай, тут же прекратив отряхиваться, подалась к ней, нежно подула в ее мягкий нос и обняла за шею.

– Со мной все в порядке! Не волнуйся, Скаут. Теперь, когда мы вместе, все будет хорошо! – заворковала она со своим жеребенком.

Но тут потрясенные вскрики из толпы отвлекли внимание Ривер от Скай и Скаут. Соловый жеребенок вел себя все необычнее. Он прекратил скакать по кругу и теперь метался от одного края гигантского амфитеатра к другому, распугивая других жеребят, которые бросались перед ним врассыпную. Старейшина и ее кобыла пытались держаться рядом – пытались успокоить его нарастающее смятение, – но все было тщетно. Жеребенок косил глазом и громко, отчаянно ржал – так, словно искал кого-то и не мог найти. А затем он сделал нечто очень странное. Он замедлился, делая еще один круг по амфитеатру. На этот раз он не мчался испуганным галопом. Он неторопливо рысил, внимательно оглядывая каждого из Претендентов. Когда он поравнялся с Ривер, она подняла голову и заглянула в его умные темные глаза.

От того, что она увидела, ее сердце зашлось болью.

Жеребенок плакал. По его золотистой морде струились слезы.

– О, Призрак! Что случилось? Что тебя расстроило? – выпалила Ривер.

Он слегка замедлился, и на секунду Ривер с замирающим сердцем решила, что сейчас он наклонит к ней морду. Но он лишь мотнул головой и, всхрапнув, продолжил обходить Претендентов. Сделав полный круг, он снова замер на месте. Теперь он был на противоположной от Ривер стороне, прямо напротив нее, а поскольку жеребят осталось совсем немного, она четко его видела. Он вскинулся на дыбы и лягнул воздух, будто метил в невидимого врага, после чего сорвался с места и помчался прямиком на Ривер.

От шока Ривер словно приросла к месту. Ей показалось, что из толпы до нее долетел крик матери, но она не могла пошевелиться, хотя знала, что еще немного, и жеребенок ее затопчет.

Но в последний момент он прыгнул, с легкостью перемахнув через Ривер, и, метнувшись к выходу из Амфитеатра Выбора, пропал за воротами.

На поле царило потрясенное молчание: лошади, Претенденты, Всадники и остальные члены табунов смотрели вслед жеребенку. Ривер никогда не слышала, чтобы жеребенок не выбрал себе Всадника, и знала, что никогда еще жеребенок не сбегал с церемонии.

– Он сошел с ума.

– Видимо, с ним что-то не так.

– Выглядел он здоровым, но, похоже, оказался порченым.

Вокруг поднимался ропот. Из всех жеребят не выбирали себе Всадников только больные – или душевно, или, что более вероятно, физически. В отличие от здоровых лошадей, которые проживали долгую насыщенную жизнь, больные животные знали о своих пороках, и, как правило, знали и их матери. Эти невезучие жеребята никогда не участвовали в Избрании. Их держали в табуне, о них заботились – они купались в любви и внимании до самой своей безвременной смерти. Но Призрак был бодрым и здоровым жеребенком.

«Что только что произошло? Он как будто искал своего Всадника, но не смог его найти».

Покусывая губу, Ривер гадала о причинах тоски в глазах Призрака, когда на нее упала тень.

Она подняла глаза.

Перед ней остановилась красивая кобыла. Она была светло-серой – почти белой – с темной гривой с черными и серыми прядями. Ноги у нее тоже были темными, меняясь от бело-серого к черному. Она была высокой для стригунка, и Ривер ее не узнала, но по широкому лбу, развитой грудной клетке и длинным стройным ногам поняла, что у нее с Эхо были общие предки.

А еще Ривер ее чувствовала. Кобылка дрожала от волнения – и счастья.

– Не бойся, девочка. Все хорошо, – машинально постаралась ее успокоить Ривер.

И тут случилась самая чудесная в жизни Ривер вещь. Жеребенок – прекрасная, умная, абсолютно идеальная девочка – приблизил к ней морду.

Ривер поднялась на колени, осторожно взяла голову кобылы ладонями и нежно подула в ее бархатный нос.

Они вздохнули одновременно, и в этот момент их жизни – их души – их судьбы оказались неразрывно связаны. На Ривер нахлынула эйфория, а в голове у нее пронеслось магическим призывным кличем имя.

– Анджо! Ты моя Анджо!

Ривер встала и, обняв свою спутницу за шею, уткнулась лицом в ее теплую ароматную гриву, а вокруг них торжествующе гремел табун Мадженти.

Глава 2

Настоящее – хребет на границе территории Древесного племени

– Жнецы готовы, Господин. Они ждут лишь захода солнца и твоей команды, – с низким поклоном ответствовал Железный Кулак своему предводителю и Богу.

Смерть едва удостоил его взглядом.

– Прекрасно. Вели людям не покидать укрытия до моего сигнала. Я пойду впереди и буду наблюдать.

Бог Смерти зашагал прочь. Ему не нужно было оборачиваться, чтобы убедиться, что Железный Кулак, Его правая рука и Жнец, которого Он назвал своим Клинком, выполнит приказ. Смерть знал, что тот повинуется ему беспрекословно, потому что Железный Кулак прекрасно понимал: неповиновение будет стоить ему жизни.

Смерть подошел к краю хребта, откуда была видна центральная часть леса, принадлежащая Древесному Племени. В отличие от притаившихся людей, Смерть не скрывался. Он не прятался. Он просто вышел на край хребта и окинул взглядом то, что осталось от сгоревшего и почерневшего города.

– Разрушен, – пробормотал Смерть себе под нос. – Так глупо разрушен. – Он с отвращением покачал головой, и чудовищные тени его рогов заметались по деревьям. – Но ничего. Я верну Городу-на-Деревьях величие, которого достоин город Бога. – Смерть поднял огромный трезубец, вырванный из тела безжизненной статуи, которой прежде поклонялся Его Народ. – Больше Народ не будет поклоняться пустому металлу, – негромко сказал Он. – Теперь они знают, что значит идти за настоящим Богом. Они знают вкус силы. Скоро они узнают вкус победы.

Смерть оглянулся, желая, чтобы солнце скорее скрылось за горизонтом. Он видел, как потемнело небо: ярко-голубое перо сойки сменилось сизым голубиным крылом.

– Голубка… – прорычал Смерть. Он повернулся и зашагал вдоль хребта, поглядывая на темнеющие внизу останки города. – Нужно что-то делать с Голубкой. Похоже, она не вполне понимает, какую роль ей предназначено сыграть в нашем будущем. – Он представил ее гладкое безглазое лицо и безупречную кожу. Да, ее тело станет идеальным сосудом для Богини, особенно когда Великая Мать-Земля, Богиня Жизни, подарит ей глаза. – Но ее поведение недопустимо. – Смерть повел плечами, словно отгоняя назойливых насекомых. – Я слишком многое ей позволял. Ей придется научиться покорности.

Приняв решение, Смерть продолжил не спеша прогуливаться вдоль хребта, высматривая внизу признаки жизни.

Но Его взору открывались лишь руины некогда великого города. Ветер не доносил ни единого звука – ничего, что указывало бы на место обитания сильного процветающего народа. До вершины хребта добирался только запах дыма и смерти.

– Где же ваши дозорные? – поинтересовался Смерть у обугленных деревьев. – Где ваши великие Воины, которые когда-то не позволяли моему Народу покинуть стены отравленного города?

Словно отвечая Богу, впереди вспыхнул свет – такой яркий, что на секунду Он решил, что это солнце.

– Огонь? Неужели Другим удалось поджечь остальную часть леса?

Нутро Бога сжалось в тисках ужаса. Он рассчитывал, что Город-на-Деревьях уцелеет и Он сможет увести Народ из отравленного города в лес, как только они со Жнецами разобьют остатки Других. Смерть зашагал быстрее.

– Нет. Нельзя позволить остаткам города сгореть.

Вскоре Он дошел до места, с которого можно было разглядеть, как почерневшие деревья сменяются нежной зеленью.

– Вот ты где, Племя. Вижу, часть твоего небесного города все же уцелела. – Он присмотрелся, еще не понимая, что происходит.

Другие собрались вокруг древнего дерева за выжженной границей. Она стояла в центре толпы из полусотни мужчин, которые что-то гневно выкрикивали. Остальные, казалось, были слишком смятены и слабы и просто лежали на подстилках или на голой земле вместе со своими псами, но эти люди не вызвали у Него интереса. Его внимание привлекла девушка.

Она стояла в центре огненного шара, и огонь был ей нипочем.

Рядом с ней стояли покрытый кровавыми ранами юноша и два крупных пса. Огонь, которым она повелевала, не трогал никого из них.

Воины Других безуспешно пытались пробиться к ней. Они стреляли в нее из луков, но ни одна стрела не преодолела огненной преграды. Стрелы сгорали в полете.

– Кто она? – прошептал Смерть себе под нос.

Тут девушка зашевелилась, и огненный щит начал двигаться вместе с ней. Ускоряя шаг, девушка и ее спутники достигли руин древесного города; взволнованные Другие следовали за ними, хотя из-за жара пламени им приходилось держаться на значительном расстоянии.

Никем не замеченный, Смерть двигался по хребту параллельно ничего не подозревающим людям и завороженно разглядывал девушку, повелевавшую пламенем.

Дойдя до места, где ждал Железный Кулак, Он резко свистнул. Клинок выскочил Ему навстречу и потрясенно распахнул глаза, заметив, куда смотрит его Бог.

– Что это за колдовство? – спросил он вполголоса.

Смерть улыбнулся.

– То, которое должно мне покориться. Смотри вместе со мной, мой Клинок. Посмотрим, что нам удастся о ней узнать.

– О ней? Это колдовство подчиняется женщине?

Смерть на секунду оторвал взгляд от огненной девушки и осуждающе покосился на своего Клинка.

– Никогда не недооценивай женщину лишь потому, что она женщина. Богиня Жизни – женщина, и она единственная в этом мире могущественнее смерти.

– Д-да, Господин, – торопливо закивал Железный Кулак. – Я прошу прощения. Я просто удивлен. Э-э… Господин! Солнце наконец-то село!

Он указал на опустевший горизонт.

– Подожди. – Смерть поднял руку, останавливая Железного Кулака. – Мы не будем сломя голову кидаться в это загадочное пламя, которое… – И тут даже Бог Смерти потерял дар речи: огненное кольцо вокруг девушки зашипело.

Зашипело – но не погасло. Вместо этого девушка – замечательная юная воительница – вскинула руки, словно хотела обнять умирающий огонь. Языки пламени потекли к ней и слились перед ней в пылающий столб. «НИ ЗА ЧТО!» – воскликнула она и сделала метательное движение – и пламя, повторяя ее жест, ринулось вперед и врезалось в землю с ослепительной вспышкой, отрезав девушку и ее спутников от преследователей.

Девушка, окровавленный юноша и три пса кинулись к каналу. Своим орлиным зрением Смерть без труда разглядел, что происходит.

– Она хочет сбежать и присоединиться к тем людям на воде, – понял Бог.

А еще Он понял, что Ему открывается прекрасная возможность захватить Город-на-Деревьях. Смерть повернулся к армии, скрытой на тенистом хребте.

– Железный Кулак, держись рядом.

– Да, Господин. Я всегда рядом, Господин.

Смерть вскинул трезубец над головой и сбросил плащ, чтобы Его массивный силуэт был виден полностью.

– В АТАКУ! – проревел Он.

– Смерть! Смерть! Смерть!

Трезубцы застучали о щиты, отбивая ритм боевого клича, и армия хлынула через край хребта к ничего не подозревающим Другим внизу.

– Сейчас, Господин? – Железный Кулак дрожал от предвкушения.

– За мной! – скомандовал Смерть. Железный Кулак поспешил за своим Богом, шагавшим вдоль хребта, не отрывая глаз от огненной девушки, которая уже сидела в одной из рассеянных по воде маленьких лодочек и быстро работала веслами.

«Тебе от меня не уйти! – мысленно обратился к ней Смерть, и девушка, подняв глаза, встретилась с Ним взглядом. – Да! Смотри на меня! Узри меня! Я иду за тобой, огненная девушка!»

Бог вскинул свой гигантский трезубец и заревел в темнеющее небо, подобно оленю во время гона.

Когда лодка скрылась из виду, Смерть повернулся к своему Клинку.

– Плыви за ней. Выясни, куда она направляется. Не возвращайся ко мне, пока не узнаешь, но ты должен вернуться.

– Слушаю, Господин!

– Ступай с благословением Смерти, – он возложил руку на склоненную голову Железного Кулака, – и знай, что это поручение ты выполняешь не только ради меня, но и ради моей супруги, Богини Жизни, которая скоро станет твоей Госпожой.

– Да, Господин! Спасибо, Господин! Я тебя не подведу.

– Конечно, нет. Иначе мне придется тебя убить, а мне бы этого не хотелось. – Смерть почувствовал, как Клинок задрожал под Его ладонью. – А теперь иди!

Он подождал, пока Железный Кулак спустит на воду маленькую лодку и отправится вслед за удаляющейся вереницей лодок. Затем Смерть взглянул на резню внизу.

Смерть улыбнулся.

Много Воинов Других уже пало. Еще больше – те, кто не достоин был называться Воинами, – бежали в лес. «Я найду их и разберусь с ними позже», – решил Он. Теперь Он следил за небольшой кучкой Воинов, которые продолжали отбиваться от Его людей.

Они держали оборону на широкой деревянной платформе, выстроенной на древней сосне. Хотя их было немного, стрелы и копья разили Жнецов одного за другим. Смерть раздраженно вздохнул и начал спускаться с холма, но, когда Он подошел ближе, раздражение сменилось весельем: Он узнал Воина, который возглавлял группу бойцов.

– А, Тадеус. Вот мы и встретились.

Смерть не спеша шагал по месту бойни к Тадеусу и кучке его людей. Жнецы, которые в бою почти потеряли человеческий облик, заревели по-звериному, приветствуя Его, и удвоили усилия, с легкостью задушив слабое, но упорное сопротивление.

Проходя мимо измученных Других, Смерть с растущим интересом разглядывал их собак. Он чувствовал связь между псами и их спутниками. Это было похоже на узы, которые связывали Его с Тадеусом.

Похоже – и одновременно не похоже вовсе. Смерть касался связи спутников, пробовал ее на вкус, обрывая одну жизнь за другой, и был поражен яростью и преданностью собак. Кроме маленького отряда Тадеуса серьезное сопротивление Жнецам оказывали псы – огромные овчарки, которые храбро сражались бок о бок со своими людьми, не отступая, даже когда их спутники падали замертво. На глазах у Смерти разъяренная овчарка, встав над телом своего погибшего спутника, продолжала биться до последнего вздоха.

«Возможно, мне стоит завести пса – самую крупную и свирепую из овчарок. Бог овчарок для Бога Смерти!»

Улыбаясь этой мысли, Он вышел к Тадеусу и его людям.

Он остановился, окинув взглядом поле боя. Воины Тадеуса продолжали поливать врага стрелами, но было понятно, что скоро у них закончатся снаряды, и тогда Жнецы, которые теснились вокруг дерева, по очереди нанося удары, просто задавят их числом.

Смерть нащупал нить, которая связала Его с исполненным гнева Тадеусом, когда тот предпочел власть любви и позволил своему псу умереть. Бог увидел, как Тадеус вздрогнул, словно наступил на горячий уголь, и его стрела, просвистев мимо Жнеца и не причинив ему никакого вреда, воткнулась в высокую сосну. Тадеус огляделся, высматривая кого-то в толпе.

Смерть поднял свой грозный трезубец и, выступив вперед, прогремел:

– ДОВОЛЬНО!

Все живое вокруг замерло: люди, псы, птицы, насекомые – все подчинились животному инстинкту, услышав голос Смерти.

Не медля, Смерть зашагал к дереву. Один из людей Тадеуса запаниковал и выстрелил в Бога из арбалета. Болт попал в центр Его могучей груди. Посмеиваясь, Смерть отмахнулся от него, как от надоедливого, но безвредного насекомого.

Несколько Жнецов зарычали и кинулись вперед, явно намереваясь взять дерево штурмом.

– Жнецы! Стоять! – приказал Смерть.

Продолжая скалиться и реветь, его люди опустили окровавленные трезубцы; измученные Псобратья попадали на колени или привалились к деревьям, хватая воздух и дрожа от усталости.

– Тадеус! Вели своим Воинам сдаться! – приказал Он, приближаясь к дереву.

Тадеус уставился на Бога, и на его лице явственно проступило потрясение, а за ним – узнавание и страх.

– Отступить! Всем отступить! – завопил Тадеус.

– Очень хорошо. – Смерть поднял глаза на Тадеуса. – Такое начало мне нравится, Тадеус, хотя мы с тобой, конечно, уже встречались.

Смерть видел, как Племя смотрит на Тадеуса. Его Воины переводили взгляд с Тадеуса на Бога и обратно. Не в страхе или гневе, а скорее с любопытством, словно надеясь услышать всю историю.

Остальные члены Племени отреагировали иначе. Вокруг зазвучали встревоженные, непонимающие голоса. Многие уставились на Тадеуса с еще большим отвращением, чем смотрели они на Бога и Жнецов. «Ага, значит, он еще не взял под контроль все Племя. Я помогу ему, а когда он станет мне не нужен, он отправится вслед за своей собакой и будет принесен в жертву ради общего блага».

– Тадеус, твои люди слабы. Твой город разрушен. Пора сделать выбор.

На поляне повисла тишина.

– Ты сказал, что мы уже встречались, но ты изменился, Верный Глаз.

– Так и есть, – сказал Смерть. – Верного Глаза больше нет. Он пожертвовал собой, чтобы пробудить меня, Бога Смерти. Почти как твой любимый Одиссей пожертвовал собой, чтобы пробудить в тебе истинного Воина.

– Одиссей умер из-за мутантки-землерылихи, – процедил Тадеус. Он оскалился и стал так похож на Жнецов, что Племя дружно ахнуло.

– Но ведь мы с тобой знаем правду, не так ли?

Тадеус начал было возражать, но Бог поднял руку, перебивая его.

– Нет. Прибереги ложь и оправдания для других – если выживешь. Сейчас ты должен выбрать. Сложи оружие и стань союзником Смерти – или умри.

Во взгляде Тадеуса появилось хитроватое выражение.

– Союзники не сдаются друг другу.

– Знаешь, Тадеус, будь ты богом, ты мог бы устанавливать правила. Но ты не бог. Бог здесь я. И я требую, чтобы мои «союзники» сложили оружие, – непринужденно ответил Смерть.

– Не делайте этого! – закричал один из Псобратьев.

– Племя никогда не сдастся свежевателям! – выкрикнул другой.

Не обращая на них внимания, Смерть устремил взгляд на Тадеуса и заговорил так, словно они и впрямь были давними союзниками:

– Ты попробовал его – настоящее могущество. Только я могу показать тебе, как получить больше. Или же я могу тебя убить. Конечно, кто-то из вас сумеет сбежать, но чего ради? – На его лице появилась свирепая улыбка. – Вы всегда можете отступить в наш город. Меня и моего Народа там не будет. Мы будем здесь – будем отстраивать новый небесный город. Сделай выбор! – приказал Смерть голосом, от которого закачались верхушки сосен.

– Древесное Племя! Сложить оружие! – закричал Тадеус.

Арбалеты, болты, ножи и мечи застучали по земле: Племя неохотно повиновалось новому Главе Воинов.

Глава 3

Затянутое облаками небо быстро опустилось на Умбрию, погрузив мир во тьму, невольно представившуюся Мари отблеском тех ужасов, которые они оставили за спиной.

С левого плота у маленькой лодки, в которой сидели Мари, Ник, Ригель и Лару, раздалось поскуливание, и Мари взглянула на большую овчарку.

– Все хорошо, Лару. Я знаю, к этому нужно привыкнуть, но нам предстоит долгий путь, так что устраивайся поудобнее, – сказала она спутнику Ника.

Но Лару заскулил еще отчаяннее, а Ригель только подлил масла в огонь, послав Мари мысленный образ измученного и покрытого кровью Ника.

Мари отложила весло, осторожно пробралась по лодочке к Нику, который, сидя к ней спиной, размеренно рассекал воду веслом. Она нежно коснулась его, и он, удивленно вздрогнув, застонал от боли.

– Мари, тебе придется помогать мне грести – по крайней мере, пока мы не доберемся до дальнего края Фермерского острова и окончательно не войдем в Умбрию, – пропыхтел Ник.

Мари поняла, что рука, которой она его касалась, намокла. Она потерла пальцы и поднесла их к носу – и правда обрушилась на нее, как кулак.

– Ник, у тебя кровотечение. Сильное.

– Надо выбираться отсюда. У нас еще будет время меня подлатать.

– Ник! Посмотри на меня.

Он неохотно выпрямился и, перестав грести, повернулся на маленькой скамеечке лицом к Мари. Она ощупала его лоб и щеки и ахнула, когда поняла, что все его тело покрывает холодный пот, а кожа липкая и влажная. Руки целительницы быстро и уверенно запорхали по его телу, безошибочно отыскав сочащиеся кровью раны на плече, боку и бедре.

– Ник, ты ранен и теряешь много крови.

– Я знаю, Мари. Но мы и так отстали от остальных. Нужно их догнать.

Мари оглянулась. Ник был прав. Лодка Дэвиса и Джексома только что была всего в паре ярдов от них, но теперь вокруг чернела одна вода. Она всмотрелась в темноту и различила впереди мелкую рябь на воде, оставленную другими лодками.

– Нет, Ник. Так не пойдет. Если ты потеряешь сознание, я никогда не догоню Стаю.

Мари сложила руки рупором и закричала:

– Дэвис! Нику нужна помощь!

– Слышу, Мари! Возвращаемся! – донесся до нее голос Дэвиса.

– Нет, Мари. Не позволяй им возвращаться. Нас может преследовать Племя.

– Джексом продырявил остальные лодки. У нас есть время, – твердо возразила она и накрыла ладонью его руку. – Прекращай грести. От этого усиливается кровотечение.

Вздохнув, Ник бросил весло на деревянный пол лодки. Мари сидела достаточно близко, чтобы почувствовать, как его тело, переставшее расходовать остатки энергии на греблю, охватила дрожь. Оказавшись на воде, Мари перебрала дорожный мешок и надела на себя чистую рубашку. Теперь она начала отрывать от нее лоскуты ткани и перевязывать ими самые серьезные из ран Ника.

– Мари, Ник! Что у вас? – Голос Дэвиса был полон тревоги. Их лодка стукнулась об лодку Мари и Ника, Джексом протянул к ним весло, Мари ухватилась за него и подтянула два маленьких деревянных каноэ друг к другу.

– Ник ранен. У него кровотечение. Сильное, – сказала она, не отвлекаясь от перевязки. – Он не сможет грести, пока я его не исцелю.

– Я могу грести. Но недолго, – признал Ник.

– Ничего страшного, – сказал Дэвис. – Вот как мы поступим. Мари, вы с Джексомом поменяетесь местами. – Ник начал возражать, но Дэвис его перебил: – Это временно, Ник. Стая ушла недалеко. Джексом поможет тебе догнать остальных, а я помогу Мари. Когда мы с ними поравняемся, то поменяемся снова.

– Хорошая идея, – согласилась Мари. – Как я понимаю, Антрес в первой лодке?

– Да.

– Когда мы их нагоним, нужно будет попросить Антреса остановиться – ненадолго, только чтобы призвать луну и исцелить Ника.

– И себя, – мрачно добавил Ник. – Ты призвала солнечный огонь – несколько раз. Ты спасла Лару, Ригеля и меня.

– И Фортину! Не забывай про эту чудо-девочку, – подхватил Джексом. Молодая овчарка кое-как свернулась у него на коленях, хотя она, как и ее брат Ригель, слишком выросла, чтобы удобно разместиться в ногах спутника. Мари заметила, что Джексом словно не замечает мокрой и тяжелой шерсти подросшего щенка. Его руки безостановочно поглаживали ее, а Фортина почти не отрывала взгляд от лица своего нового спутника.

– Как же мы можем забыть о Фортине, – улыбнулась Мари Джексому и его пушистой спутнице. – Добро пожаловать в Стаю, малышка. Я очень рада, что ты с нами.

– И я! – Джексом перевел на Мари глаза, полные слез счастья. – Она так меня любит! Я это чувствую.

– Я знаю. Я рада за тебя, Джексом.

– Быть спутником овчарки – ни с чем не сравнимое ощущение, – кивнул Ник и поморщился: даже легкое движение вызывало у него боль. – И я тоже за тебя рад. Но все же Мари спасла нас всех, и ей, как и нам, нужна сила луны.

– Я сохраню немного для себя. Не беспокойся, Ник. Но я не настолько измучена, какой была, когда в последний раз призывала солнечный огонь. Я учусь, и на этот раз у меня получилось впитать немного силы солнца.

– Но тебя только что стошнило, – заметил он.

– Да, но скорее из-за того существа на хребте, чем из-за усталости от призыва солнечного огня. Джексом, передай мне Фортину. Я подготовлю для нее место, а потом мы с тобой поменяемся.

С молчаливого согласия Ника они, осторожно балансируя, перенесли щенка; Ригель и Лару не сводили с них глаз, ободряюще барабаня хвостами по доскам. Мари коснулась влажной щеки Ника.

– Мы будем держаться рядом, – пообещала она ему, прежде чем поменяться с Джексомом местами.

Ригель заскулил.

– Все хорошо, малыш, – быстро сказала Мари, – я буду рядом.

Маленький пшеничный терьер Дэвиса, Кэмерон, приветственно запыхтел и лизнул Мари в лицо. Она рассмеялась.

– И Кэмми за мной приглядит.

Не обращая внимания на негодующее фырканье Ригеля, Мари потрепала Кэмми по шерстке, и тот восторженно завертелся на месте.

– Спокойно, Кэммчик. Не переверни лодку, – сказал Дэвис, и его спутник тут же затих.

– Джексом, ты пробил все оставшиеся лодки? – спросила Мари.

– Все, кроме двух одноместных в самом конце ряда. Я начал с больших лодок. Я… надеюсь, я поступил правильно.

– Конечно, – сказал Ник. – Ты молодец. Теперь меня меньше тревожит мысль о преследователях.

– Племя слишком занято борьбой со свежевателями, чтобы думать о нас, – сказал Джексом. – Я наблюдал за ними, сколько мог, и никто не пытался нас преследовать.

– Как же я им сочувствую, – поежилась Мари.

– Им? – переспросил Джексом. – Ты имеешь в виду Племя, которое пыталось убить тебя и Ника?

Мари посмотрела на него.

– Нет, я не о Тадеусе и его охваченных злобой Воинах. Я имею в виду остальное Племя – Ралину и других – тех, в ком нет ненависти.

Джексом заворчал, но ничего не ответил и лишь подобрал весло Мари и занял ее место в задней части лодки.

Дэвис и Мари обменялись взглядами.

– Сложно сочувствовать людям, которых не знаешь, – мягко сказал Дэвис. Передавая ей весло Джексома, он коснулся ее руки. – Спасибо. Спасибо тебе за то, что ты знала их, и за сочувствие.

Она кивнула и грустно улыбнулась Дэвису. «Ну почему в этом мире так мало места сочувствию?» Она устроилась в задней части лодки.

– Я готова.

– Отлично. Давайте поднажмем. Чем быстрее мы догоним остальных, тем быстрее Мари исцелит Ника, – сказал Дэвис.

Мари склонилась над лодкой, окуная весло в глубокую черную воду. О царящей под ней темноте она старалась не думать. Она не боялась воды, но, будучи Землеступом из Клана плетельщиков, на воде бывала нечасто. Разумеется, она умела плавать. Все Землеступы учились этому в детстве. Они ловили рыбу, но только в ручьях и неторопливых мелких речушках, пересекающих территорию Землеступов. В Увилке они не рыбачили никогда: на западе она принадлежала Племени, а на востоке – свежевателям. В сторону Умбрии Мари даже не смотрела – возможно, и к лучшему, подумала она теперь. Берега было не видно ни справа, ни слева, и Мари представляла, что он гораздо ближе, чем, как она подозревала, было на самом деле.

Когда они решили подняться по реке и перейти через горы, чтобы добраться до равнин Всадников ветра, Шена, Дэвис и О’Брайен под руководством Антреса показали Землеступам, как грести на лодках вроде тех, что использовали в Племени. И Мари взялась за весло, черпая силы из теплившихся в ней остатков солнечного огня. Не обращая внимания на ноющие плечи, она прислушивалась к указаниям Дэвиса: «Хорошо, Мари. Греби ровнее. И раз… и раз… и раз…»

Время от времени ей удавалось улучить секунду, чтобы оглянуться – и убедиться, что лодка Ника не отстала. Она потеряла счет времени и чуть не подпрыгнула от неожиданности, когда Дэвис крикнул:

– Всем привет!

– Дэвис! – донесся до них знакомый голос О’Брайена, прежде чем Мари смогла разглядеть кузена Ника в темноте. – Ник и Мари с тобой?

– Да! Мы тут! – закричала Мари. – Но Ник ранен. Ему нужно передохнуть. Мы должны остановиться, чтобы я могла призвать луну и исцелить его.

– Подплывите ближе! – разнесся над чернильной водой голос Антреса. – Свяжите лодки с О’Брайеном, а остальные пусть замкнут кольцо.

– Сделаем! – отозвалась Мари.

– Мы с Джексомом за Мари с Дэвисом, – сказал Ник. – Мы привяжем себя к ним.

«Интересно, что задумал Антрес?» Чтобы призвать луну, ей нужно было сойти на берег, но, возможно, для этого и требовалось связать лодки. Как бы то ни было, она почувствовала невероятное облегчение, увидев остальных членов Стаи.

– Богиня великая! Как же я рада тебя видеть! – воскликнула Зора, подплывая к ним.

Лодка Зоры была больше, чем у Мари, и в ней свободно разместились Шена со своим Капитаном и Роза с маленькой Фалой и ее щенками. Щенок Зоры, самочка по имени Хлоя, сверкал глазками-бусинками из перевязи, которую Зора носила на груди.

– Ник? – Зора встревоженно огляделась. – А где Ник?

– Он здесь, за нами, – махнула за спину Мари.

– Сильно он ранен? – поинтересовалась Зора, роясь в плетеной корзине у ног.

– Не могу сказать точно. Тадеус и его прихвостни использовали его в качестве мишени. Раны продолжают кровоточить. Я думала, они поверхностные, но он очень слаб, а судя по его коже, все гораздо серьезнее.

– Послушай, Жрица Луны. Я тут. И со мной все будет хорошо. Хотя, как ни печально это признавать, тебе придется меня подлатать. Снова. И на этот раз придется обойтись без вашего чудо-чая.

Антрес подвел к ним свою маленькую лодку и уверенно закружил вокруг, оценивая ситуацию. Его рысь, Баст, напоминала резную статуэтку на носу лодки – ее выдавали только сверкающие желтые глаза, с подозрением оглядывающие воду. Из-за спины Антреса выглянула Данита, сверкнув в темноте белоснежной улыбкой:

– Мари! Хвала Богине! Мы так о вас беспокоились.

– Знала бы ты, как приятно снова видеть Стаю.

Антрес остановил лодку рядом с лодкой Мари.

– Тебе действительно нужно призвать луну?

– Да. Ник потерял много крови – и продолжает ее терять. Мне нужно призвать целительную силу луны, а уж потом решать, нужно ли зашивать раны, или достаточно будет промыть их и забинтовать. – Прищурившись, Мари попыталась разглядеть в темноте берег. – Неужели нельзя причалить хоть ненадолго?

– Нет, – мрачно сказал Антрес. – Мы еще слишком близко к Фермерскому острову. Я знаю, что на Племя напали, так что на его счет можно не беспокоиться, но мы не знаем, сколько в лесу свежевателей и почему они атаковали Племя. Они вполне могли решить, что мы часть Племени и пытаемся сбежать. И уж поверь мне, не стоит давать им шанс нас перехватить.

– Но ведь у свежевателей даже нет лодок, – заметил Дэвис.

– Они умеют плавать. И чертовски хорошо, – сказал Ник. – Я сам видел.

– И я, – донесся до них слабый голос.

– Уилкс? Это ты?

– Да. Мы с Клаудией добрались до Стаи. – Его слова потонули в приступе хриплого кашля.

– Мари, ты можешь просто перевязать Ника и потерпеть еще несколько часов? – спросил Антрес. – Если мы хорошенько поработаем веслами, то уйдем достаточно высоко по течению, чтобы сделать привал, и тогда ты сможешь призвать лунную силу. Я планировал первую остановку примерно в десяти милях отсюда. Если повезет, будем там через четыре с небольшим часа.

Мари услышала, как Уилкса снова душит кашель, а кого-то – очевидно, Клаудию – тошнит.

– Антрес, Ник не единственный, кому нужна помощь. А если Стая слаба, до привала мы не доберемся.

– Мы здоровы, Мари, – донесся до нее голос Клаудии – влажный и совершенно больной.

– Скажи, Антрес, мы могли бы остановиться и призвать луну, если бы точно знали, что свежеватели нас не преследуют? – спросила Зора.

– Думаю, да. Но нам придется сделать все быстро и как можно скорее снова отправляться в путь.

– Прекрасно. Можно считать, что вопрос решен. О’Брайен, ты можешь подплыть сюда?

– Конечно! – донесся голос О’Брайена из связанных друг с другом груженных припасами лодок с взволнованными членами Стаи.

Вскоре к ним подплыла лодка О’Брайена – еще одно просторное судно на несколько весел. На веслах вместе с ним сидели Дженна и Сара. Заметив Мари, Дженна широко улыбнулась и быстро помахала ей, прежде чем снова опустить весло в воду. Собак в лодке не было, а за кормой виднелся один из переделанных в плоты каркасов кровати, груженный припасами. Лидия, старшая сестра Сары, спина которой сильно пострадала в лесном пожаре, была одной из трех пассажирок. В центре лодки сидели еще две девушки, и, когда они оказались ближе, Мари с удивлением поняла, что не узнает ни одной из них.

В следующую секунду ее удивление сменилось потрясением, потому что одна из девушек повернулась к Мари лицом – безглазым лицом!

– Кто это? – спросила Мари.

– Свежевательницы, – невозмутимо сообщила Зора. – Мы встретили их по пути к Каналу. Они бежали от своих. Это Лили. – Девушка помладше, зрячая, почтительно поклонилась. – А это Голубка. Твоя Голубка, Мари. Из твоего сна.

Мари вздрогнула, сообразив, что Зора говорит о сне, в котором к ним в поисках укрытия прилетела голубка, а голос матери велел Мари принять ее, но лишь при одном условии.

– Ты взяла с нее клятву?

– Да, Жрица Луны, – ответила за нее безглазая. – Я рада знакомству со второй предводительницей вашей Стаи.

У Мари не было ни времени, ни желания на обмен любезностями.

– Что за существо стояло на хребте? С рогами?

– Это Бог Смерти, жрица. От Него мы с Лили и бежали.

От мрачного предчувствия по коже Мари забегали мурашки.

– Чего хочет Его армия?

Голубка ответила не задумываясь:

– Уничтожить Других, которых вы зовете Древесным Племенем, и увести Народ из отравленного города в Город-на-Деревьях.

– Как по-твоему, Он будет нас преследовать? – спросила Зора.

Голубка повела гладкими плечами.

– Я не могу говорить за Смерть. Я была Его пленницей, и Он не делился со мной планами, так что я могу лишь повторить то, что слышала от Него. Он давно мечтал занять Город-на-Деревьях. Он ничего не говорил о пленении вашего народа, обитателей нор, но, раз уж я поклялась говорить правду, я должна признаться: если Он узнает, что я с вами, Он может попытаться меня вернуть.

– Каковы шансы, что этот Бог знает, что она с нами? – спросил Ник.

– Он не знает, что мы с Лили сбежали, – отозвалась Голубка. – И не узнает, пока не вернется за мной в город.

– У меня к тебе еще много вопросов, Голубка, – сказала Мари. – Но они подождут. Антрес, похоже, мы смело можем остановиться тут – пусть и ненадолго.

Антрес тоскливо вздохнул.

– Хорошо, призови луну и исцели Ника, Уилкса и Клаудию. Но тебе придется сделать это прямо здесь. Мы должны держаться в середине реки. Течение очень капризное. Если подойдем слишком близко к Фермерскому острову, нас может к нему прибить, и то же касается противоположного берега.

– Ты сможешь это сделать? Призвать луну на воде? – просил Ник.

Мари обменялась взглядами с Зорой. Вторая Жрица пожала плечами.

– Я никогда не делала этого и не помню, чтобы мама хоть раз упоминала призыв луны с воды, но я попробую, – сказала Мари.

– Надеюсь, у тебя получится, – сказал Антрес. – Нам еще много раз предстоит связывать лодки и ночевать на реке.

– Этому нам еще предстоит научиться, – пробормотала Мари себе под нос, но Данита ответила ей:

– Я уверена, что ты справишься. Луна есть луна. Она видна всюду, даже на воде.

– Мне кажется, на воде ее присутствие ощущается еще сильнее, – подхватила Дженна. – Когда я была в плену и жила в плавучем доме на Канале, ночами я боролась со сном до последнего, чтобы подольше смотреть на отражение луны в воде. Она сияла, и Канал из зеленого и жуткого становился серебристым и знакомым. Только это и помогло мне не забыть о доме в те страшные дни.

Несколько женщин, которые тоже побывали в плену, согласно забормотали, и Мари охватило чувство признательности.

– Спасибо вам, Дженна и Данита. Мне важно было это услышать. – Она повернулась к Джексому и протянула руку. – Помоги мне вернуться к Нику.

Они осторожно поменялись местами и перенесли назад в лодку Джексома Фортину.

– Это что, еще один пес? – спросила Зора.

– Да! – Счастье освещало лицо Джексома, как солнечный огонь. Оно пылало так ярко, что его видела вся Стая, а щенок жался к нему, с обожанием заглядывая ему в глаза. – Это Фортина. Она моя спутница.

– Жуки и пауки! Фортина? – Шена разинула рот, во все глаза глядя на щенка. – Но она спутница Маэвы.

– Была. – Джексом обнял Фортину, готовый к обороне. – Она убежала из Племени и выбрала меня. Она сказала мне свое имя, и теперь она со мной. Навсегда. Да, Мари? Ник?

– Конечно, – торопливо ответила Мари, услышав в голосе Джексома страх. От одной мысли о расставании с Ригелем ее охватило мучительное щемящее чувство.

– Фортина ушла от Маэвы, – сказал Ник. – Я никогда не видел ничего подобного – и даже не слышал о таком, – но она выбрала себе нового спутника, и этим спутником стал Джексом.

– А я слышал. Такое хоть и редко, но случается, если с собакой дурно обращаются, – сказал Уилкс и согнулся над бортом лодки в очередном приступе кашля.

– Мне бы хотелось об этом послушать, когда я вылечу вас и опасность останется позади, – сказала Мари. Она немного помолчала и обратилась к Джексому: – Не бойся. Никто не посмеет отобрать у тебя Фортину. – Она повернулась к Зоре. – Я попробую призвать луну.

Зора кивнула.

– Что мне делать?

– Сконцентрируйся вместе со мной. Думай о луне; о том, как она прекрасна; о том, что она повсюду.

– Хорошо. Можешь на меня рассчитывать, Мари.

– И на меня тоже, Мари! – добавила Данита, а за ней и Изабель.

– И на меня, – подхватила Дженна, улыбаясь подруге и Жрице Луны. – Я, конечно, не умею призывать луну, но постараюсь помочь.

– И я тоже, Жрица! – раздался еще один голос.

– И я!

– И я тоже!

Глаза Мари наполнились слезами благодарности. Любовь и поддержка окружили ее – и она почувствовала себя непобедимой.

– Спасибо! Спасибо вам всем. – Она повысила голос. – Выведите ближе лодку Уилкса и Клаудии, чтобы я могла их коснуться.

– Сейчас! – услышала она голос Мэйсона, младшего брата Джексома. Вскоре они со Спенсер, девушкой из клана Землеступов, способности и энергия которой вызывала у Мари все больше уважения, подвели лодку на освобожденное Антресом место рядом с каноэ Мари. По другую сторону от нее стояла лодка Зоры. Стараясь не потерять равновесия, Мари встала рядом с Ником и посмотрела на Зору.

– Готова?

– Всегда готова, – кивнула вторая Жрица.

Мари закрыла глаза и начала рисовать в воображении широкую спокойную реку. Представив реку, она добавила к ней несколько лодок. Особенно тщательно она представила ту, в которой были они с Ником, и лодки Мэйсона и Зоры. Она сделала три долгих глубоких вдоха, медленно выдыхая и представляя, как тянется вниз, в черную воду, и касается илистого дна. Затем она развела руки, откинула назад голову, открыла глаза и начала читать древнее заклятие, меняя его соответственно ситуации:

Я Жрица Лунная, о Мать-Земля! Перед тобой стою, к тебе взываю я. Хоть не в лесу, в норе иль средь полей, Прошу тебя: целебный свет пролей! Ведь ты вольна дитя свое найти И там, где сроду не было земли. О Мать-Земля, мне слух и зренье обостри И на реке меня ты силой надели! О лунный свет, меня наполни до краев, Несу я людям исцеленье и любовь. Мне в дар от предков связь с тобой дана. Моя судьба – нести твой свет, Луна!

Мысленно Мари дорисовала к тщательно выписанной картине безоблачное ночное небо и яркую луну. От луны вниз струился свет – плотные сияющие лучи, которые касались ее, наполняя ее тело исцеляющей магией.

Она ощутила прохладную силу луны и быстро закончила картину, представив, как серебряный свет проходит через ее тело и льется из ладоней, которыми она касается склоненной головы Ника.

Когда она заговорила, ее голос гремел от мощи яркой, хотя и невидимой луны:

– Ник, я очищаю тебя от слабости и ран и передаю любовь великой нашей Матери-Земли!

Голова Ника была опущена, но спустя несколько минут он поднял ее, лучезарно улыбаясь Мари. Благодаря свету, который исходил от Мари, они увидела, что на щеки Ника вернулся здоровый румянец.

– Спасибо тебе, моя прекрасная Жрица.

Она наклонилась и поцеловала его в лоб, машинально отметив, что он больше не холодный и липкий. Затем она повернулась к Уилксу и Клаудии, которые, задыхаясь от кашля, корчились плечом к плечу в центре лодки. Мари протянула им руку. Уилкс кивнул Клаудии, и девушка, не колеблясь, крепко сжала протянутую ладонь. По жару ее кожи Мари поняла, что болезнь уже пустила корни в ее теле.

Она закрыла глаза и, сосредоточившись, представила, как лунная сила мощным потоком течет от нее к Клаудии, вытесняя страшную болезнь.

– Клаудия, я очищаю тебя от болезни и передаю любовь великой нашей Матери-Земли.

Когда кожа Клаудии стала прохладной и девушка глубоко вздохнула полной грудью, Мари отпустила ее руку и на секунду открыла глаза.

Клаудия ошарашенно смотрела на нее.

– Спасибо, Жрица Луны! Я… я снова чувствую себя собой!

Мария, мощная овчарка Клаудии, возбужденно залаяла. Лежащий рядом с ней Один тревожно скулил, не сводя глаз с Уилкса.

Мари протянула руку Уилксу, и тот с готовностью ее принял. Она снова закрыла глаза и представила, как серебристый поток направляется от нее к Уилксу. Она почувствовала, как его горячая рука вздрогнула, но он не выпустил ее ладонь, а только сжал ее сильнее.

– Уилкс, я очищаю тебя от болезни и передаю любовь великой нашей Матери-Земли.

Его хватка ослабла, а кожа перестала гореть, и Мари открыла глаза. Он улыбался, и в его глазах стояли непролитые слезы благодарности.

– Простого «спасибо» мало, но больше я ничего не могу предложить – лишь благодарность и клятву всегда поддерживать тебя – всегда верить в тебя и Стаю. Спасибо тебе, Мари, Жрица Луны.

– Великая Мать-Земля требует от своего народа лишь верности, искренности и доброты – этого достаточно и мне. Я рада, что смогла помочь, Уилкс.

Мари подняла руки, чтобы поблагодарить луну и позволить серебряному потоку вернуться в небо, но пошатнулась, и Нику пришлось подхватить ее под локоть, чтобы их каноэ не опрокинулось.

– Не отпускай лунную силу, Мари, – напомнила ей Зора. – Оставь немного для себя.

Мари кивнула и, снова зажмурившись, медленно подняла руки и запрокинула голову. А потом представила, как нежный серебристый дождь льется на нее с неба, проникая в плоть и кровь, наполняя ее тело прохладным целительным светом.

Мгновение – и тошнота и слабость отступили.

– Спасибо тебе, луна, – обратилась она к закутанному в облака шару. – И тебе, Великая Мать-Земля.

Исполненная силы и благодарности, Мари с нежностью окинула взглядом лодки и ощутила такую радость и волнение, что не удержалась и раскинула руки, словно хотела обнять их всех.

Мари сверкала.

Мари светилась.

Мари пламенела.

– Стая! Сегодня начинается наша история! Сегодня мы решили начать жизнь заново и создать мир, в котором каждый сможет быть самим собой. Мир, в котором каждый достоин уважения! Мир, в котором каждый ценится как личность и как часть единого целого!

– Пусть Богиня придаст тебе сил, Жрица Луны! – зазвенел голос Дэвиса над водой, серебряной от ослепительного сияния Мари.

– Так и будет! Она будет сопровождать нас в нашем путешествии. Она – и Бог Солнца. С двойным благословением нашу Стаю непременно ждет успех. – Мари заметила, как на лицах тех членов Стаи, которые прежде были Племенем, отразилось приятное удивление, когда она упомянула их бога. Ее голос, усиленный радостью и могуществом луны, разнесся далеко над водой: – Так пусть Мать-Земля и Бог Солнца благословят нас в этом путешествии в новую жизнь и новый мир на вольных равнинах Всадников ветра!

Стая поддержала ее радостными криками, и Мари, осторожно отпустив лунную магию, со смехом упала в объятия Ника.

* * *

Железный Кулак отыскал маленькое каноэ, которое не испортили беглецы. Он тихо спустил его на воду, с удовольствием отмечая, насколько быстрее и проще с ним управляться по сравнению с грубыми плотами, на которых Народ пересекал реку, текущую через Город.

Он понимал, что догнать медленную вереницу лодок будет несложно – особенно две лодки, которые отплыли незадолго до него. Они отстали от остальных и теперь отчаянно пытались нагнать товарищей. Железному Кулаку пришлось перебраться через каменистое мелководье и обогнуть дальний край острова Племени, чтобы не опередить их и остаться незамеченным, и только его нечеловеческая сила помогла лодке не перевернуться посреди капризного потока воды.

Когда Железный Кулак услышал крики и понял, что беглецы связывают лодки, он бросил якорь у мощных древесных корней и принялся ждать, когда они снова двинутся в путь.

Но, связав лодки, они не продолжили путешествие. Железный Кулак напряг слух, чтобы разобрать слова, которые доносила до него вода. Он почти отчаялся и уже начал обдумывать новый план, решив захватить пленного и доставить его к Смерти на допрос.

И тут у него отвисла челюсть: женщина начала читать заклинание – что-то волшебное, магическое, – и ее юный голос загремел такой силой, что Железный Кулак с легкостью расслышал каждое слово.

Женщина призывала силу луны!

Удивление Железного Кулака росло, сменяясь потрясением, когда затянутое облаками небо вдруг раскололось, и на девушку – ибо, присмотревшись, Железный Кулак понял, что она почти дитя, – пролились сияющие лучи лунного света. Несмотря на юный возраст, она обладала огромной силой. Она излучала серебряное свечение – такое яркое, что на нее было больно смотреть.

Завороженно дослушав заклинание, он сообразил, что перед ним волшебница, зовущаяся Лунной Жрицей, которая посвятила себя Великой Богине Земли и умела призывать силу луны – и, видимо, исцелять.

Железный Кулак наблюдал, как она поочередно возложила руки на одного, второго, третьего спутника. Он видел, с каким восторгом они отзываются на ее прикосновение, и понял, что эта Лунная Жрица и впрямь обладает способностью к исцелению.

В голове у Железного Кулака роились мысли. Бог Смерти будет рад таким новостям. «Девушка, которая метнула огонь с такой же легкостью, с какой сухая ветка занимается от раскаленного угля, умеет призывать силу луны и лечить людей во славу своей богини!» Он с трудом сдерживал нетерпение.

Жрица тем временем обратилась к своей Стае и заговорила о новом начале, новом мире и месте, куда они держат путь!

Тут Железный Кулак заметил в сияющем свете луны еще одну вещь, о которой Бог пожелал бы узнать. В одной из лодок сидели, улыбаясь и радуясь с остальными, Голубка и Лили! Железный Кулак долго присматривался, не веря своим глазам, но безглазое лицо Голубки невозможно было перепутать, а рядом с ней сидела Лили, которая обнимала госпожу и выглядела счастливее, чем в родном храме. То, что обе девушки покинули Смерть и присоединились к беглецам, было очевидно – так же очевидно, как грядущее божественное возмездие.

Железный Кулак представил это. Возможно, Смерть позволит Жнецам насладиться девушками перед тем, как убить. От одной мысли по его телу прошла дрожь предвкушения.

Железный Кулак не стал ждать, пока они скроются из виду. Не стал он их и преследовать. Он узнал то, за чем его послал Бог, и даже больше. Он узнал, что Голубка предала своего Бога. Он узнал, куда направляется жрица, умеющая управлять огнем: на равнины Всадников ветра! И хотя за свою ограниченную, полную яда жизнь Железному Кулаку не довелось узнать, где лежат эти равнины, он был уверен, что его Господину – его Богу – это известно.

Смерть знал все.

С новыми силами Железный Кулак отвязал каноэ и поплыл по течению назад в Канал, сгорая от желания поскорее принести хозяину добрые вести.

Глава 4

Два года назад – равнины Всадников Ветра – близ весенней стоянки Табуна Мадженти

Что за ними с Анджо следят, Ривер поняла еще до того, как над равниной раздался грозный крик летуна. Благодаря духовной связи она чувствовала напряжение Анджо, но решила было, что двухлетка просто волнуется, потому что сегодня им предстоял первый официальный выезд, которого они с кобылой ждали весь год. Сегодня, спустя семнадцать лет грез и ожидания, мечтаний и желаний, Ривер станет Всадницей ветра.

И вместо того, чтобы довериться лошади, остановиться и попытаться понять, что ее встревожило, Ривер послала Анджо успокаивающие мысли, заверяя ее, что все хорошо – что они готовы к своему первому выезду, – а потом ускорила шаг и затрусила рядом с Анджо, удаляясь от весенней стоянки табуна Мадженти. Идея оправдалась лишь наполовину. Ривер предположила, что Анджо успокоится, если никто не будет им мешать, и, говоря откровенно, она была согласна со своей спутницей. Двухлеток обычно объезжали медленно, осторожно, под надзором старших лошадей и их Всадников, но Анджо и Ривер, как обычно, думали одинаково.

Они были не просто двухлеткой и Всадницей. С того самого дня, когда Анджо выбрала себе Всадницу, в табуне Мадженти не стихали разговоры о том, кто станет следующей Старшей кобылой и ее Всадницей, – и Табун почти единодушно склонялся к тому, что это будут Анджо и Ривер. На то были причины. Анджо обещала стать кобылой удивительной красоты, а учитывая, что десять лет правления Эхо подходили к концу, Табун, естественно, строил догадки. Неудивительно, что Табун делал ставки на одаренную дочь Всадницы, чья кобыла вела за собой Табун десять долгих лет, за которые родилось невиданное число сильных, здоровых жеребят и счастливых Всадников. Скрыться от сплетен и предположений было решительно невозможно, и обычно Ривер их просто игнорировала. Как говорила мать: «Будь лучшей версией себя, а не той, какой тебя хотят видеть другие». Но это не означало, что в их первый выезд Ривер и Анджо нуждались в зрителях.

Вот почему они покинули стоянку на рассвете и теперь целеустремленно шагали прочь от вездесущего Табуна.

Заслышав пронзительный визг летуна, Анджо вскинула голову и фыркнула. Ривер захлестнула волна ее страха.

– Тс-с, все хорошо, Анджо. Я пока ничего не вижу.

Прикрывая глаза ладонью от утреннего солнца, Ривер осмотрела небо у них за спиной. Далекий крик летуна как будто доносился спереди, но эти опасные твари умели вводить в заблуждение. Пытаясь убежать от пронзительного крика летуна, ничего не подозревающая добыча попадала прямиком под удар чудовища. Но Ривер нельзя было назвать добычей.

– Время еще есть. Смотри, вон граница леса. – Ривер указала на зеленое пятно, которое, казалось, было невозможно далеко от них. Летуны нападали на добычу только на открытом пространстве. Даже редколесье мешало им пикировать и вцепляться в жертв. – Там мы будем в безопасности. Пойдем, я буду держаться за тебя, чтобы не отстать.

Ривер крепко взялась за длинную гриву Анджо, и крупная кобыла, перейдя с рыси на легкий галоп, едва не поволокла Ривер за собой.

Но Анджо вовремя остановилась, всхрапнула, мягко боднула Ривер лбом, а потом – так, словно делала это каждый день, – согнула колени, приглашая девушку сесть верхом.

– Ты ведь знаешь, что нельзя. Твои кости еще не окрепли, чтобы нести меня на бегу. Нельзя рисковать нашим будущим – десятилетиями, которые у нас впереди. Ты можешь пораниться или, чего доброго, сломать ногу. Нет, я не отстану, если буду держаться за тебя. Я же говорю, время у нас есть.

Крик летуна раздался снова – на этот раз ближе. Ривер оглянулась и окинула взглядом небо. Похолодев, она различила темный силуэт, который кружил вдалеке, приближаясь к ним с каждым взмахом крыльев. С того места, где они находились, существо выглядело обманчиво безобидно. Но Ривер знала, что это не так. Летуны умели притворяться простыми стервятниками, хотя вместо перьев у них были кожистые крылья, покрытые чешуей, и темный мех, покрывающий их лукообразные тела. В отличие от обычных падальщиков они питались свежей добычей, атакуя с неба и поедая ее живьем. Один крошечный укус острых, как бритва, зубов – и жертва получала такую дозу яда, что ее мгновенно парализовывало, так что тварь могла медленно поедать свою добычу, которая была не в состоянии ни двигаться, ни звать на помощь, ни даже просто кричать.

Анджо снова всхрапнула и беспокойно затрясла головой, но не встала, даже когда охотничий крик летуна раздался опять – на этот раз гораздо ближе. Анджо дрожала, и разум Ривер заполнило страстное желание убежать.

– Ты права. Если кого-то из нас цапнет летун, будущего у нас не будет. – Ривер приблизилась к голове Анджо и заглянула в прелестный карий глаз своей спутницы. – Мы будем осторожны. Мы не будем разгоняться сильно – только чтобы успеть до деревьев прежде, чем нас настигнет летун. – Она положила руку на широкий лоб кобылы. – Не таким я представляла себе наш первый заезд.

Анджо хлестала себя по бокам хвостом, всем своим видом показывая, что согласна.

Быстро, но осторожно Ривер отступила к плечу Анджо, ухватилась за гриву и скользнула на широкую, гладкую лошадиную спину.

Анджо без усилий поднялась на ноги и немного погарцевала, привыкая к весу Ривер. Разумеется, за минувший год Ривер ложилась на спину своей кобылы несчетное число раз, постепенно подготавливая ее к своему весу. Ни в одном из табунов лошадей не торопили брать на спину Всадников, и это была одна из причин, почему такие пары здравствовали долгие десятилетия. Анджо уже успела привыкнуть к легкой Ривер, хотя раньше девушка никогда не садилась на ее спину всем весом.

Несмотря на парящего над ними летуна, Ривер охватило радостное возбуждение и гордость. Она подалась вперед и погладила Анджо по лоснящейся шее.

– Ты умница – ты просто идеальна!

Летун завизжал снова, пронзительно и громко, и на этот раз звук донесся спереди. Ривер не стала тратить время и оборачиваться. Она и без того знала, что увидит: темный силуэт в небе, который приближается к ним со спины. Она сжала бока Анджо бедрами.

– Пошли!

Анджо легким, мягким галопом сорвалась с места. Ривер пригнулась к ее шее, подбадривая ее, но в то же время приговаривая: «Тише, тише, Анджо. Время есть. Не спеши, моя хорошая».

Кобыла шла ровно и уверенно, и хотя Ривер ездила верхом с тех пор, как научилась ходить, от гладкого галопа Анджо ее охватила безумная радость.

А потом случилось это. Удивительная волшебная связь, которая зародилась между ними год назад, когда Анджо выбрала Ривер, разрослась, укрепилась и наконец обрела законченность. Ривер задохнулась от нахлынувших на нее новых ощущений. Ее обоняние вдруг обострилось, зрение стало кристально-четким, превысив пределы человеческих возможностей. А еще Ривер знала то, что не мог знать человек. Она чувствовала, что на них ведется охота, – ощущала грозящую им опасность с небес. Она разделила с Анджо ее едва сдерживаемую панику и машинально направила кобыле успокаивающие мысли: «Мы доберемся до деревьев. Все будет хорошо». Ее заполнила сила. Ривер чувствовала мощь кобылы, чувствовала, как разогреваются и работают ее мышцы, а копыта бьют по мягкой зеленой траве.

– Ох, Анджо! Так вот о чем говорили мама и другие Всадники – о чувствах, которые ты разделяешь с лошадью и понимаешь, только когда сама становишься Всадницей. Это невероятно!

Кобыла прянула ушами, чтобы лучше ее слышать, и Ривер рассмеялась, потому что и слух у нее благодаря связи с Анджо стал лучше.

– КРА-А-А! КРА-А-А!

От вопля летуна кобыла и ее Всадница задрожали. На этот раз все обостренные чувства Ривер кричали: «ОПАСНОСТЬ!» Она изогнулась, чтобы посмотреть на небо у них за спиной.

Летун нагонял их. Еще несколько секунд – и хищник сложит свои чешуйчатые крылья и спикирует на них.

Ривер прикинула расстояние до границы леса, которая с каждым мгновением становилась ближе, и поняла, что, если не прибавить шагу, они просто не успеют. Она зарылась пальцами в гриву Анджо, борясь с желанием сорвать с пояса кожаный ремень, вложить в него короткое копье, развернуть кобылу и метнуть оружие, усилив бросок энергией несущейся на полной скорости лошади весом в тысячу фунтов. Но они с Анджо еще не упражнялись в метании копья. Команды Всадников и двухлеток приступали к тренировкам лишь после первого выезда, когда их связь становилась абсолютной. У Ривер была меткая рука, но она понимала, что ее неопытность может их погубить.

Ривер мысленно выругала себя за то, что не взяла с собой лассо, – кидать веревку она училась с самого детства. Метание лассо давалось ей легко, и она не сомневалась, что могла бы забросить ее на шею летуну. «Чтоб я еще раз хоть на минуту рассталась с веревкой!»

Нет. Она не могла дать летуну отпор – по крайней мере, на открытом пространстве. Ривер быстро приняла решение. Она склонилась к шее Анджо, покрепче сжала ей бока и произнесла слова, которых молодая лошадь ждала уже давно:

– Беги, Анджо! Беги!

Ривер почувствовала исходящую от кобылы волну облегчения, и в ту же секунду ее шаг удлинился, а копыта гулко застучали по земле. Ветер хлестнул Ривер по щекам, на глаза навернулись слезы, а дыхание перехватило, но ее лицо озарилось свирепой улыбкой. Анджо неслась по прерии, как стрела. Трава доходила кобыле до колена, и Ривер казалось, что они летят над зеленым океаном.

Деревья приближались; обостренные чувства подсказали Ривер, что неподалеку от границы леса бежит ручей. Она ощутила и что-то еще – что-то темное и дикое; что-то опасное. И тогда Анджо вскинула голову и затормозила.

– Что такое? – крикнула Ривер, вглядываясь в тень деревьев и пытаясь понять, какую опасность почувствовала Анджо.

Жеребец возник словно из ниоткуда. Позднее Ривер поняла, что, должно быть, не заметила его из-за растущего перед деревьями кустарника, но в тот миг его появление выглядело как сущее колдовство. С диким ржанием он кинулся наперерез Анджо и, ощерившись, ухватил ее зубами, вынуждая повернуть влево. Кобыла запаниковала и шарахнулась в сторону, чуть не сбросив Ривер, которой оставалось только вцепиться в гриву покрепче и во все глаза смотреть на прекрасного, но совершенно обезумевшего жеребца.

– Призрак! – Она с трудом понимала, что происходит, но безошибочно узнала молодого жеребца. – Стой! Уйди с дороги!

Она даже попыталась пнуть его ногой, но конь был слишком быстр. Он продолжал теснить Анджо влево, так что теперь они скакали вдоль границы леса. Анджо прижала уши и, кося глазом, злобно заржала на жеребца.

Внезапно Призрак изменил направление и прикусил ее за круп в последний раз, на этот раз тесня к деревьям, а потом резко остановился и повернулся к летуну.

– Пошла! Пошла! – кричала Ривер на Анджо, но ее не требовалось подгонять. Никуда не сворачивая, они наконец влетели под защиту деревьев.

Сдавив коленями бока Анджо, Ривер развернула кобылу. Летун спикировал на жеребца. Призрак заржал и, оскалив зубы, ударил копытами. Летун вышел из пике и, сделав еще один круг, пошел на второй заход.

– Призрак! – закричала Ривер. – Беги сюда, под деревья!

Но молодой жеребец ее словно не слышал. Она видела, как сверкают белки его глаз, как с диким ржанием он вскидывает голову, кипя от ярости, которую готов обрушить на летуна. Черная тварь завизжала снова.

– КРА-А-А! КРА-А-А!

Призрак заржал в ответ и закружил на месте, не выпуская летуна из виду.

– Вот дерьмо! – вполголоса выругалась Ривер. «Он не отступит, а я не стану сидеть здесь и смотреть, как его убивают». Анджо отскочила в сторону, всхрапнула и затрясла головой, умоляя Ривер помочь жеребцу. Ривер сорвала с пояса широкий кожаный ремень и выхватила из притороченной к седлу сумки метательный дротик. Быстро подцепив изогнутый конец короткого копья к длинному ремню, она сдавила бока кобылы ногами.

– Я с тобой, Анджо. Мы еще не тренировались вместе, но у нас получится. Должно получиться. Нельзя, чтобы эта тварь добралась до Призрака.

Она представила, как они с Анджо мчатся к жеребцу и она кидает в летуна копье.

Анджо напрягла мышцы и приготовилась.

– КРА-А-А! КРА-А-А!

Призрак излучал силу и ярость. Он встал на дыбы и, когда хищник с визгом спикировал на него, нанес летуну страшный удар передними копытами. На этот раз он почти попал, но тварь извернулась в воздухе, чудом избежав его крепких зубов.

– Давай! Пошла, Анджо! Пошла!

Уговаривать кобылу не пришлось. Она вырвалась из-под деревьев и помчалась к разъяренному жеребцу.

Хищник кружил над головой Призрака, готовясь к новой атаке. Он сложил кожистые крылья, прижав их к жирному телу; на кончике клюва поблескивал яд. Ривер на полной скорости метнула копье. Это был хороший бросок – не смертельный, но копье задело летуна, прочертив у него на спине кровавую борозду и сбив его на землю, где Призрак, яростно взревев, принялся топтать его копытами, пока от летуна не осталась одна кровавая каша, смешанная с травой и землей.

Ривер торопливо перебросила метательный ремень через плечо и достала нож, который она, как любой член Табуна, носила с собой во время выездов в прерию. Анджо приблизилась к жеребцу. Всего одна царапина ядовитого клюва даже мертвого летуна могла искалечить Призрака – возможно даже, на всю жизнь, – и, едва Анджо остановилась, Ривер спрыгнула на землю и подскочила к нему.

– Тише, малыш! Успокойся! – ласково обратилась она ко взбешенному жеребцу.

Она бросила взгляд на кровавое месиво, которое прежде было летуном, и почувствовала прилив облегчения. От ящероподобной птицы осталось отвратительное пятно, которое уже не представляло угрозы ни для Призрака, ни для кого-либо еще. Она взглянула на золотистого жеребца.

– Тише, малыш. Ты его убил. Все хорошо. Все хорошо.

Жеребец прекратил метаться и молотить копытами мертвого летуна и повернулся к Ривер и Анджо. Всхрапнув, он отпрянул в сторону и насторожил уши. Казалось, он готов в любую секунду сорваться с места, так что Ривер сосредоточилась на своих эмоциях. Любой член Табуна знал, что эквины чувствуют все, что испытывают люди, – даже те, у которых нет своей лошади. Ривер замерла и постаралась успокоиться и дышать глубже, и, чем уверенней чувствовала себя она, тем спокойнее становился жеребец.

Анджо тонко заржала, подбадривая Призрака.

– Хорошо… Хорошо, – пробормотала Ривер. – Что ты здесь делаешь, Призрак?

Она шагнула ближе; он фыркнул и попятился. Ривер как никто другой знала, что не стоит преследовать робкую лошадь, а потому повернулась к Анджо. Шкура кобылы была мокрой от пота и исходила паром, но дыхание уже выравнивалось. Нашептывая успокаивающие слова, Ривер тщательно ощупала мокрые ноги Анджо, проверяя, нет ли прогибов и ссадин. Кобылу до сих пор слегка потряхивало, но в остальном она, кажется, была в полном порядке.

– Нам нужен песок и вода. Я почуяла воду в лесу. Посмотрим, что там, – сказала она Анджо. Она обняла кобылу за шею, но прежде, чем они вернулись под кроны деревьев, Ривер поймала любопытный взгляд жеребца – который явно был адресован им с Анджо. – Пойдем, – позвала она. – Пойдем с нами, красавчик. Позаботимся и о тебе. – Она прищелкнула языком, и они с кобылой направились в сторону леса.

На Призрака Ривер не оглядывалась. В этом не было нужды. Благодаря пробудившимся в ней чувствам она знала, что он идет за ними, как знала это Анджо. Не прошли они и нескольких ярдов, как Ривер услышала шум бегущей воды. Вдоль пологих берегов росли дубы и кустарники, а у самой воды, у песка, раскинулись ивы.

Анджо охотно побрела в воду, и Ривер, быстро сбросив штаны, поспешила за ней. Она сняла дорожный мешок с потной спины кобылы и отнесла на берег, пока кобыла пила из неглубокого, но быстрого ручья. В мешке Ривер отыскала кусок плотной конопляной ткани и начала обтирать лошадь, пока та довольно вышагивала по песчаному дну.

– Умница. Не выходи пока из воды. Пусть связки остынут.

Ривер присела, снова ощупала ноги Анджо и с облегчением выдохнула, не обнаружив признаков травмы или перенапряжения. Анджо мысленно успокаивала Ривер и мягко подталкивала ее носом, когда вдруг насторожила уши и всхрапнула.

Призрак присоединился к ним. Внимательно осмотрев кобылу и Всадницу, он опустил морду в воду. Ривер продолжила обтирать Анджо, исподтишка поглядывая на жеребца.

За минувший год он заметно вырос, и она с удовольствием отметила, что он в хорошей форме. Каким-то чудом ему удалось пережить долгую холодную зиму без видимых последствий. Конечно, его красивая серебристая грива и хвост были покрыты колтунами, но в остальном он выглядел здоровым. После того, как Призрак сбежал со Сборного места, о нем долго судачили, но в конце концов все пять табунов согласились, что жеребенок был порченым. Никто – даже Ривер – не думал, что он выживет в одиночку. Мать Ривер считала, что, хотя жеребенок выглядел здоровым и сильным, у него был внутренний, незаметный до поры до времени порок, который стал бы для него роковым. В конце концов, здоровые стригунки всегда выбирали себе Всадника. Лишь больные и увечные жеребята не создавали связь с человеком. Ривер не хотелось в это верить, но она видела все своими глазами. Призрак перемахнул прямо через ее голову, чтобы сбежать с Избрания, а значит, с ним что-то было не в порядке.

За этот год его никто не видел – ни члены табуна Мадженти, ни гости из других табунов, – хотя его не раз пытались искать общими силами. Все решили, что несчастный жеребенок сбежал, чтобы умереть в одиночестве. Печально, но такова была великая, бесконечная спираль жизни.

Теперь же он, лучась здоровьем, стоял перед Ривер и по загадочным причинам испытывал желание их защищать.

Ривер пальцами расчесывала запутанный хвост Анджо, когда Призрак приблизился к кобыле. Он шел медленно, опустив голову, и слегка пританцовывал, рисуясь.

Пока Анджо наблюдала за ним, Ривер тихонько перешла к ее голове и принялась приводить в порядок гриву, как бы не замечая Призрака. Жеребец подошел ближе, негромко заржал и вытянул шею по направлению к кобыле.

– А, вот оно что. Тебе нравится моя Анджо. – От звука ее голоса он отпрянул, но Ривер снова повернулась к Анджо и продолжила причесывать кобылу, обращаясь к Призраку. – Я тебя понимаю. Она идеальна, правда? – Ривер улыбнулась, когда жеребец заинтересованно прянул ушами.

Ей в голову пришла идея.

– Пойдем, Анджо, давай закончим на берегу.

Ни кобыла, ни Всадница даже не взглянули на Призрака, но они слышали, как он бредет за ними по воде. Пока Анджо щипала молодую траву на берегу, Ривер натянула штаны и, покопавшись в дорожном мешке, достала любимое угощение Анджо – сладкую весеннюю морковку. Захватив горсть моркови, она вернулась к Анджо, которая, позабыв о траве, с удовольствием переключилась на угощение.

Когда жеребец вышел из воды и неуверенно подошел к Анджо, Ривер медленно подняла еще одну морковку.

– Эй, красавчик. Хочешь? У меня еще много. Это наша награда за первый выезд. Мы не думали, что придется делиться, но и не ожидали, что выезд окажется таким напряженным.

Стараясь двигаться как можно более плавно, Ривер протянула жеребцу морковку.

Призрак всхрапнул и попятился. Ривер улыбнулась и пожала плечами.

– Не хочешь – не надо. Анджо их обожает. Держи, моя славная девочка.

Она протянула морковку кобыле. Та поспешно взяла ее в уже набитый рот и довольно захрустела.

Когда Ривер отвернулась от жеребца, Призрак снова сделал в их сторону несколько шагов. Она подняла еще одну морковку.

– Передумал?

Она предложила морковку снова. На этот раз жеребец изо всех сил вытянул шею, чтобы взять морковку губами, после чего торопливо выхватил ее из руки Ривер и отошел в сторону, чтобы съесть.

Ривер протянула ему еще одну, порадовавшись, что взяла лакомства с запасом.

– Хочешь еще? Мы не против поделиться. В табуне Мадженти ее полно. Тебе стоит пойти с нами. Мы бы распутали тебе гриву и хвост.

Она говорила небрежно, словно они с Анджо каждый день натыкались на диких жеребцов, и, пока она говорила, Призрак понемногу придвигался к ним, пока не оказался прямо перед Ривер и Анджо.

– Держи, красавчик.

Она дала ему следующую морковку. На этот раз он не отступил, чтобы ее съесть, и Ривер поспешно вернулась к мешку, выудила оттуда еще несколько и вручила одну Анджо, а вторую Призраку. Жеребец принял ее мгновенно – и тогда Ривер воспользовалась возможностью и погладила его по широкому лбу.

Он всхрапнул и застыл, но не сдвинулся с места.

– Хороший мальчик! Славный мальчик. Почему ты сбежал со Сборного места? Что ты здесь делаешь совсем один? – пробормотала Ривер, пока он жевал морковь, медленно приблизилась к нему вплотную и, проведя руками по его шее, принялась распутывать узлы на его серебристой гриве. Призрак вытерпел ее прикосновение, но, когда она нагнулась, чтобы ощупать его ноги, шагнул в сторону – мол, не настолько они близки.

Пока.

– Поняла, поняла. Я бы тоже не позволила незнакомцам трогать себя за ноги, – сообщила ему Ривер и, вернувшись к шее, продолжила пальцами расчесывать его запутанную гриву, жалея, что не взяла с собой деревянный гребень Анджо. Он позволил ей тряпкой стереть с него пот, и Ривер не смогла сдержать восхищения при виде его развитой мускулатуры и гладкой золотистой шкуры. – Не вижу в тебе ничего неправильного. По-моему, ты великолепен – в точности такой, каким я представляла тебя, когда ты был еще годовалым стригунком.

Под ее спокойными, уверенными руками Призрак расслабился, и вскоре они с Анджо бок о бок щипали траву, пока Ривер приводила в порядок гриву и хвост жеребца. Поддавшись порыву, Ривер сняла с гривы Анджо несколько ярких пурпурных лент с тонкой вышивкой и с молчаливого согласия Призрака вплела их в его серебристую гриву.

– Ну вот, теперь любой, кто тебя увидит, поймет, что ты из табуна Мадженти, и мы обязательно о тебе услышим – о том, что по прерии бродит золотистый жеребец в цветах Мадженти. – Произнеся эти слова вслух, Ривер ощутила страшную печаль. Она хотела было сделать из метательного ремня простенький недоуздок, но быстро отмела эту идею. – Я с таким трудом завоевала твое доверие. Я знаю, что потеряю его, если попытаюсь увести тебя с нами силой. Поэтому, Призрак, я буду надеяться, что ты пойдешь за нами сам – потому что ты устал от одиночества. Через семь дней Избрание. Могу поспорить, ты найдешь своего Всадника, если попробуешь еще раз. Знаешь, ведь не всех людей выбирают с первого раза. Может, с тобой вышло так же: просто твое время еще не наступило, – сказала она, поглаживая жеребца по золотистой шее, почесывая его широкий лоб и украшая его гриву цветами Мадженти.

Жеребец даже прикрыл глаза, согнул одну заднюю ногу и задремал – хотя, когда Анджо, которая паслась рядом, отходила слишком далеко, он просыпался и шел за ней.

– Прогресс, – сказала Ривер, поглаживая жеребца по шее. – Посмотрим, насколько далеко нам удастся зайти. Мы возвращаемся в Табун, и нам бы очень хотелось, чтобы ты пошел с нами. – Она потрепала его напоследок и вернулась к своей кобыле.

Анджо не медлила ни секунды: благодаря их связи она в точности поняла, что нужно ее Всаднице, и согнула передние ноги, чтобы Ривер могла на нее сесть. Ривер толчком развернула Анджо, и они пересекли ручей и поднялись по пологому берегу к границе леса.

Перед тем, как выехать на необозримый зеленый простор, Ривер внимательно вгляделась в небо, прислушиваясь к своим обостренным чувствам, и не обнаружила признаков опасности. Она обернулась. Призрак держался всего в нескольких футах от них и наблюдал, насторожив уши. Ривер показалось, что в его больших карих глазах стоит печаль.

– Пойдем с нами, красавчик, – подбодрила она его. – Пойдем с нами домой.

Она прищелкнула языком, но Анджо, сделав пару шагов, остановилась и всхрапнула, глядя на самый край редколесья.

Ривер была достаточно опытна, чтобы не понукать лошадь. Анджо была чем-то обеспокоена – она не боялась, но что-то рядом с ними ее тревожило. Призрак вдруг оказался рядом и встал перед Анджо, не давая ей пройти вперед.

– Да что с тобой…

И тут она их увидела. Часть стаи метнулась от густого кустарника к поваленному дереву и затаилась там в ожидании.

– Йоти!

Ривер задрожала. Внешне йоти напоминали собак размером со взрослого кролика. Поодиночке эти зубастые агрессивные зверьки могли докучать, но в целом были неопасны. Но йоти никогда не ходили поодиночке. Они путешествовали огромными стаями в двадцать пять, а то и тридцать особей. Хотя даже такое количество йоти не могло причинить серьезного вреда лошади – и даже годовалому стригунку, – лошади были их излюбленной добычей, поэтому они изобрели свой способ охоты.

– Тут повсюду норы!

Теперь, зная, что йоти рядом, Ривер без труда различила их норы. Вся прерия перед ними была изрыта ямами, которые они с Анджо не могли заметить, пока мчались к обманчиво безопасному лесу.

По спине Ривер поползли мурашки. Она посмотрела на Призрака.

– Вот почему ты гнал отсюда Анджо. Ты нас спас. Спасибо! Спасибо тебе! – Призрак, словно все понимая, вскинул голову. – Пожалуйста, пойдем с нами. Обещаю, я о тебе позабочусь – помогу тебе найти своего Всадника. – Она бросила взгляд на небо и добавила: – Нам пора идти. Нам и без того придется возвращаться в сумерках – задерживаться нельзя.

Она позвала Анджо, и кобыла зашагала вперед, осторожно обходя ловушки йоти.

Когда смертельные ямы остались позади, Анджо перешла на ровную расслабленную рысь. Они не торопились, чтобы не перегружать ее молодые суставы и связки, и должны были вернуться в Табун к закату. Призрак рысил рядом – но лишь до тех пор, пока Анджо не свернула к весенней стоянке Табуна. Когда они повернули, жеребец метнулся в противоположном направлении. Анджо притормозила, и они с Ривер провожали золотистого жеребца взглядом, пока его силуэт не растворился на фоне темнеющего горизонта.

Ривер чувствовала разочарование Анджо; она и сама его испытывала. Она вздохнула и причмокнула, и кобыла послушно зашагала дальше, хотя еще несколько раз оборачивалась на опустевшую прерию.

– Знаю, – сказала ей Ривер. – Но нельзя же его заставлять. Я расскажу маме о том, что случилось. Может, она…

Анджо заржала и встряхнула гривой, и Ривер охватило ощущение протеста.

Удивленная такой реакцией, Ривер потрепала ее по шее.

– Ладно, ладно. Не хочешь, чтобы я рассказывала о Призраке? Не буду. – Она почувствовала облегчение Анджо и решила, что согласна с кобылой. – Ты права. Пусть это будет наш секрет. Уж не знаю, почему, но он явно не хочет возвращаться в Табун. Так что мы с тобой просто будем его навещать – с морковкой. Может, когда-нибудь он доверится нам, вернется домой и снова станет частью Табуна.

Анджо согласно фыркнула, и Ривер улыбнулась, представляя выражение лица матери, когда они с Анджо вернутся на стоянку в компании золотистого жеребца.

– А говорят, что в Табуне ничего не происходит без ведома Старшей кобылы и ее Всадницы. Ха! Представляю, как все удивятся, когда увидят Призрака, – даже мама и Эхо!

Когда солнце село за горизонтом, они неторопливой рысью вошли в весенний лагерь табуна Мадженти, который раскинулся среди каменных монолитов, отмечавших точки схождения энергетических линий. Эти камни были не так велики и многочисленны, как монолиты на Сборном месте, но в гроте в центре спирали мог разместиться весь табун Мадженти, и, хотя красивые пурпурные шатры с гордо реявшим знаменем Мадженти расположились перед гигантской расселиной, при первых признаках непогоды или хищников Табун – весь до последней лошади – мог отступить под безопасные своды пещеры, а запасы продовольствия и подземная река позволяли жить внутри много месяцев.

Ривер собиралась сразу пойти в отдельный шатер, который она делила с Анджо, – подарок матери на Избрание – но не успела она пройти и пары шагов, как несколько человек поприветствовали их с Анджо («Благослови тебя Мать-Кобылица, Всадница ветра!»), а когда все поняли, что они вернулись со своего первого выезда, вокруг них поднялось радостное волнение.

Она постаралась непринужденно отмахнуться от поздравлений и поторопила Анджо, чтобы скорее добраться до шатра, но прежде чем они успели нырнуть под защиту полога, Ривер заметила несколько Всадниц вокруг центрального монолита. Под предводительством ее красивой и сильной матери они исполняли танец ветра. Под ритмичный бой барабанов они перетекали из одной позы в другую – это развивало силу и гибкость, учило сосредоточиться на текущем моменте и черпать из него энергию во времена тревог или войн. Анджо сбавила шаг, и они остановились полюбоваться на грациозный танец, поражающий сложностью движений, из-за которой тела танцующих блестели от пота.

Тут мать подняла голову и увидела Ривер и Анджо. Она жестом велела своей второй дочери, Эйприл, занять ее место, а сама заспешила к ним.

– Готовься. Сейчас получим, – пробормотала Ривер Анджо, и та дернула ушами, прислушиваясь.

– Дочь моя! Милая Анджо! – Дон нежно погладила кобылу по носу, и Анджо приветственно заржала. – Вижу, вы вернулись с первого выезда. Да благословит тебя Мать-Кобылица, Всадница ветра.

– Спасибо, мама.

Дон обошла Анджо, придирчиво осматривая ее и ощупывая, чтобы удостовериться, что она в порядке.

– Ну что? – спросила Ривер.

Дон вскинула брови.

– Ты не хуже меня знаешь, что не въехала бы на стоянку верхом, если бы с Анджо что-то было не в порядке.

– Тогда почему ты разглядываешь ее так, будто ищешь какой-то изъян?

– Во-первых, по привычке. Во-вторых, потому что я Всадница Старшей кобылы и заметила, что на твоей лошади ездили, причем на большой скорости, хоть я и вижу, что ты не забыла остудить ее и привести в порядок. – Дон положила ладонь на ногу Ривер. – Что случилось?

Ривер не растерялась и решила, что лучше всего как можно меньше лгать.

– На нас напал летун.

– Мать-Кобылица! Вы не ранены? Если это существо оставило на Анджо хоть одну царапину, яд в будущем может сказаться на ее здоровье. А ты? Он тебя не задел?

Дон принялась осматривать их снова. Наконец Ривер, не выдержав, соскользнула со спины Анджо, взяла мать под руку и повела ее к шатру.

– Мама, все хорошо. Мы не ранены. Мы были у леса, когда он нас заметил. Нам пришлось скакать галопом, но мы успели.

– Поэтому вы так поздно вернулись? Вам пришлось ждать, пока он улетит?

Ривер гордо вскинула подбородок.

– Нет, мы убили летуна. Мы опоздали, потому что я хотела, чтобы Анджо охладила ноги в ручье, а потом я дала ей немного попастись, пока обтирала.

Дон уставилась на дочь и остановилась бы, если бы Ривер не тащила ее за собой.

– Ты убила летуна.

– Я и мощные копыта, – покривила душой Ривер. – А еще мы с Анджо собираемся начать упражняться в метании копья – прямо сейчас.

– Ты убила летуна копьем!

– Ну чему ты удивляешься, мама? Я уже не ребенок. С сегодняшнего дня я официально Всадница ветра.

Дон провела дрожащей рукой по лбу, словно пыталась унять головную боль.

– Ривер, я не сомневаюсь в твоих способностях, но я беспокоюсь за тебя. Вот почему я хочу, чтобы ты прекратила свои одиночные вылазки и всегда брала кого-то с собой. В следующем году завершится правление Эхо. Ты сама знаешь, что Табун видит в тебе и Анджо наше будущее.

– Знаю, мама. Я никогда об этом не забываю – ни на секунду с тех пор, как Анджо меня выбрала. Но год – долгий срок. До Испытания Кобылицы может случиться что угодно. Как знать? Может, Мать-Кобылица нашепчет старейшинам имя другой пары. У Скай и Скаут первый выезд уже был, и они успели прекрасно сработаться. Может, Мать-Кобылица скажет старейшинам выбрать их.

– Это невозможно. Скай слишком много думает о себе, а Скаут, конечно, славная кобыла, но слишком хрупкая, чтобы стать во главе нового рода. Нет, Ривер. Вы с Анджо победите в Испытании Кобылицы и волей Совета и с моего благословения будете названы Старшей кобылой и ее Всадницей. Если только за этот год с вами ничего не случится. Вот почему ты должна всегда помнить о своих обязанностях перед Табуном и заботиться о себе и своей кобыле.

Ривер остановилась и повернулась к матери.

– Моя обязанность – учиться, получать опыт и становиться мудрой, как моя мать, но я не могу учиться, если меня постоянно контролируют и опекают. Клетка есть клетка, какими бы благими намерениями ни руководствовался тюремщик. И поэтому я говорю еще раз: я не буду ездить с сопровождением. Мне нужно набраться опыта, чтобы мы с Анджо могли доверять самим себе – нашим суждениям и решениям. Пожалуйста, не вынуждай меня прятаться и играть с тобой в глупые игры.

Мудрые каштановые глаза Дон пристально изучали Ривер.

– То есть ты не хочешь поделиться со мной мыслями?

– Вся в мать, – улыбнулась Ривер.

– Вот только твоя мать знала, когда прислушаться к старейшинам и голосу Великой Матери-Кобылицы, который раздается в шепоте степных трав.

– А кто принимает решения за тебя, мама? – без обиняков поинтересовалась Ривер.

Мать явно удивил вопрос, но она ответила не задумываясь:

– Я сама принимаю решения, хотя и ценю мнение окружающих, особенно Эхо. Ты прекрасно это знаешь.

– Знаю. И то, о чем я тебя прошу, ничем не отличается от жизни, которую ты ведешь, сколько я тебя помню. – Ривер мягко коснулась материнской руки. – Ты научила меня думать, прежде чем действовать, и рассматривать любую ситуацию с разных сторон. Позволь мне расти, мама. Я не смогу этого сделать, если ты будешь подавлять мою свободу.

Дон вздохнула.

– Похоже, мне остается только сдаться или превратиться в доброго тюремщика. – Помолчав, она добавила: – Но я хочу, чтобы ты пообещала мне одну вещь.

– Смотря какую.

Мать безмятежно улыбнулась и отвязала один из поясов, лежащих на ее бедрах. Это была нить ограненных камней цвета зимнего неба, которое вот-вот затянут снежные облака. Дон обернула нить вокруг талии дочери и, отступив на шаг, удовлетворенно кивнула.

– Будто для тебя делали. Это твои камни.

Ривер ошарашенно уставилась на пояс – первый в ее жизни. Такие носили только в табуне Мадженти. Пояс из драгоценных камней свидетельствовал о том, что его носительница – Видящая, обладающая способностью пробуждать спящие свойства кристаллов.

– Но, мама, я ведь не Видящая! Я только начала обучение.

Дон указала на пояс, низко сидящий на бедрах дочери.

– Что это за камень?

– Халцедон.

– Его главные свойства?

– Халцедон укрепляет мир и дружеские отношения. Это камень, который заботится о владельце, а в активной форме защищает от враждебности, гнева и тоски. Он пробуждает щедрость, отзывчивость, открытость и желание доставлять радость.

– Очень хорошо. Он потеплел от твоего прикосновения?

Ривер помедлила с ответом, прислушиваясь к непривычной тяжести на поясе, и действительно ощутила тепло, пульсирующее в такт ее сердцебиению.

– Да.

– Тогда я попрошу тебя дать слово, что ты будешь носить его всегда, когда вы с Анджо выезжаете – публично и в одиночку – на поиски опыта, необходимого мудрому лидеру.

Ривер встретила взгляд матери.

– Даю слово, что буду с гордостью носить его не снимая как подарок матери, которая милостью Великой Матери-Кобылицы достаточно мудра, чтобы позволить дочери…

– Учиться и расти, а со временем встать во главе Табуна, – закончила за нее Дон.

– Не все сразу, мама, – сказала Ривер, обнимая Дон.

– Говори что хочешь, но помни: Всадница Старшей кобылы всегда… – она замолчала, ожидая, пока Ривер продолжит традиционные слова.

– На шаг впереди Табуна, – закончили они вместе.

Ривер закрыла глаза и расслабилась в материнских объятиях, а в голове у нее стучало, вторя пульсу камней у нее на поясе: «Не все сразу… не все сразу…».

Глава 5

Настоящее – река Умбрия

Призыв луны пробудил ночное небо и немного разогнал спящие облака, позволив Мари обработать и перевязать раны Ника, пока Зора передавала ей чистые бинты и мазь из корня золотарника. Самые глубокие раны – особенно на плече и бедре – она бы предпочла зашить, но света было слишком мало, а лодочку качало так, что Мари решила: лучше уж пара лишних шрамов, чем вред, который она может нанести, тыча в Ника иголкой в темноте.

– Похоже, кровотечение остановилось, – заметила Зора, глядя на Ника из соседней лодки.

– Да. По крайней мере, на время. – Мари хмуро оглядела последнюю из перевязанных ею ран. – Но мне очень не нравится, что ему придется грести еще несколько часов.

– Я могу поменяться с Ником местами, – предложила Шена. – Он поместится в нашей лодке. Зора и Роза отлично управляются. Пусть кто-то еще возьмет мое весло, и тогда они точно не отстанут.

– Мне уже лучше, – откликнулся Уилкс из лодки, которая покачивалась по другую сторону от Мари и Ника. – Ник может занять мое место, а я буду грести за него.

– Нет-нет! – возразил Ник. – И прекратите говорить обо мне так, будто я без чувств валяюсь на дне лодки. Я отлично себя чувствую! – Он накрыл ладонь Мари своей. – Обещаю, если я начну терять сознание, ты узнаешь об этом первой.

– Начнешь терять сознание или почувствуешь тошноту, или у тебя закружится голова, или снова пойдет кровь, – с нажимом произнесла Мари.

– Да, конечно. – Он взял ее руку и запечатлел на ней поцелуй. – Обещаю, Жрица Луны.

– Мари, пора трогаться, – встревоженно сказал Антрес, подплывая ближе. – У меня щекочет в затылке, а это не к добру.

– Хорошо. Все равно лучше мы сегодня уже не отдохнем, – сказала Мари, возвращаясь на корму лодки.

– Славно! Тогда слушайте. Хотя облака и пропускают немного света, я считаю, лучше оставить лодки связанными – если Жрицы не возражают. – Он перевел взгляд с Зоры на Мари.

– На воде я с удовольствием передам бразды правления в твои руки, – сказала Зора.

– Я тоже не в своей стихии, – добавила Мари. – Будем делать так, как ты скажешь, Антрес.

Наемник кивнул и повысил голос, чтобы его слышала вся Стая.

– Для большинства из вас предстоящее в новинку, так что сегодня ночью отвязываться друг от друга мы не будем. Но не затягивайте узлы слишком туго, а если у кого-то возникнут проблемы или кто-то отстанет, тут же зовите. Проще помочь вам до того, как вы перевернетесь или лодку снесет в сторону. Понятно?

Стая согласно забормотала.

– Отлично. К первому препятствию мы доберемся около полуночи. В обычной ситуации я бы подождал до рассвета, прежде чем переправляться через руины моста, но я хочу оказаться подальше от этого места как можно скорее. Так что, вне зависимости от того, будут к нам благосклонны облака или нет, я предлагаю зажечь факелы и пройти Штатский мост сегодня. Неподалеку от него есть отличное место, где можно причалить к берегу и отдохнуть до рассвета.

– Я никогда не плавал по Умбрии, – сказал Ник. – У разрушенных мостов такие же оттоки, как на Увилке у Города-Порта?

Вопрос был логичным, но Мари услышала в его голосе напряжение и поняла его. Именно такой отток вынес его к ней – и чуть не убил.

– Нет. На Умбрии есть вещи похуже оттоков. Но сегодня об этом можно не беспокоиться. Штатский мост обвалился в трех точках. Если пройдем между ними, бояться нечего. Но все должны держаться рядом.

– Можно зажечь факелы сейчас? – спросила Зора. – Думаю, все немного взбодрятся, если мы будем лучше видеть.

– Мы все еще близко к Племени, – покачал головой Антрес. – Не забывайте, что на воде факелы будут привлекать внимание и превратят нас в отличную мишень. Мне будет спокойнее, если мы подождем до моста и зажжем факелы уже у руин.

– Могу я сказать? – раздался нежный голос Голубки.

– Конечно, – кивнула Мари. – Каждый член Стаи волен высказывать свое мнение.

Даже в полумраке было видно, как просветлело лицо Голубки.

– К такой свободе я буду счастлива привыкнуть. Я хотела сказать, что полностью согласна с Антресом. Не привлекайте к нам внимание Бога. Он непредсказуем и переменчив; в одну минуту Он щедр и милостив, а в другую полон жестокости. Я думаю, Он расставит по территории Племени часовых, и если они заметят на реке огни, тут же доложат об этом. А я уже успела убедиться, что Ему всегда нужно больше, больше, больше.

– А значит, последнее завоевание Его не насытит, – мрачно подытожил Ник.

– По крайней мере, ненадолго, – сказала Голубка.

Мари поняла, что ей тяжело говорить. Снова и снова она вспоминала гигантский силуэт на холме и глаза, обжигающие ее взглядом. Она была уверена: то, как Он вскинул копье, как заревел, было как-то связано с ней.

– Значит, никаких факелов, – вздохнула Зора.

– До тех пор, пока мы не будем вынуждены их зажечь, а к тому времени опасность останется далеко позади, – согласился Ник.

– Только эта опасность, – напомнил им Антрес. – Есть и другие, из-за которых мы не всегда сможем двигаться ночью. Иногда даже в темноте нельзя будет зажигать факелы. Так что привыкайте держаться рядом – так, чтобы всегда видеть остальных и самим быть на виду.

– Стая! Я хочу, чтобы все это понимали. – К Мари вернулся дар речи, и она встала в лодке, осторожно балансируя. – Это не банальность, а факт: мы сильны настолько, насколько силен слабейший из нас. Мы переживем это путешествие, но только в том случае, если будем работать вместе и держаться друг друга. Вы понимаете?

– Да, Жрица Луны!

– Я горжусь вами. Каждым из вас. – Мари обвела взглядом маленькие лодки, освещенные луной. – То, чего вы достигли, невероятно. Но мы пойдем еще дальше – день за днем, пока не найдем новый дом и не создадим новый мир. Веди нас, Антрес!

Стая разразилась радостными криками, и Антрес, просияв, взялся за весла первой из длинной вереницы лодок.

* * *

Мари быстро уловила ритм и стала грести в унисон с Ником. Они все так же замыкали цепочку лодок, но ее это не беспокоило. Они двигались медленно, но верно, а освоившись с веслом, Мари смогла даже смотреть по сторонам.

Прежде всего ее поразило, какой пугающей была река. Антрес вывел их на самую середину водного пространства. Несколько дней назад он объяснил, что им предстоит плыть вверх по течению до Потерянного озера, и Мари знала, что им придется бороться с водным потоком. Но она и не предполагала, насколько широкой была река. Несмотря на серебривший воду лунный свет, берега с трудом можно было различить.

Она никогда не плавала на лодке ночью. На самом деле Мари вообще никогда не плавала на лодке и теперь вдруг остро затосковала по земле и знакомому уюту норы, и ее мысли обратились к матери.

«Вот бы мама была с нами! Она была бы в восторге – и гордилась бы нами».

Она вдруг вздрогнула, осознав, что обращенные к Стае слова о том, что она гордится ими и что они выживут только вместе, могла бы произнести – произнесла бы – Леда, и ощутила прилив бередящей память радости.

«Спасибо, мама, – мысленно обратилась она к Леде. – Спасибо, что научила меня ответственности, присущей лидеру, – хоть я и не верила, что когда-нибудь стану Жрицей Луны».

С балластного плота справа от лодки раздалось поскуливание: Ригель почувствовал ее смятение. Она мысленно встряхнулась.

– Не волнуйся, малыш. Все хорошо. Это просто большая лужа воды.

– Да уж, – буркнул Ник. – Здоровенная.

Она легонько ткнула его в спину веслом.

– Ты же много раз бывал на реке.

– Но не на такой. Хотя вообще-то это неважно. Я ненавижу все реки одинаково.

– Ненавидишь? Серьезное заявление.

– Зато честное. Сказать по правде, я ненавижу любые водоемы, если в них не видно дна.

– Ты бы предпочел встретиться со свежевателями? – бросил через плечо Дэвис.

– Я бы предпочел не иметь никаких дел ни с тем, ни с другим.

Дэвис хохотнул.

– Взгляни на это с другой стороны. Какие бы чувства ты ни испытывал к реке, она уносит нас подальше от свежевателей.

– И Тадеуса, – добавила Мари.

– Это верно, – согласился Ник. – Если выбирать между рекой и Тадеусом, я за реку.

– Вот видишь! Во всем есть положительные стороны, – сказал Дэвис.

– Днем будет полегче, – сказала Мари.

– О да. Днем мы хотя бы будем видеть, что нас убивает, – буркнул Ник.

– Эй, Джексом! Как там Фортина? – сменила тему Мари.

– Лучше и быть не может!

Мари видела, что самочка наконец слезла с коленей спутника, чтобы ему было удобнее грести, но продолжала к нему жаться.

– Я рад, что она выбрала тебя, – к удивлению Мари, сказал Ник. – Я видел, как с ней обращается Маэва. Я понимаю, что Маэва была больна, но это не оправдывает ее. Уилкс и Клаудия тоже были заражены, но они не вымещали злость на своих спутниках. Закон сурово наказывает тех, кто плохо обращается с собаками. Как же низко пало Племя, если Маэва без зазрения совести била и обижала щенка на виду у всех!

– Это все Тадеус, – сказал Дэвис. – Его ненависть заразительна, хотя я не понимаю, как можно предпочесть ненависть счастью.

– Он думает, что власть принесет ему счастье, – сказала Мари. – И по какой-то причине многие в Племени тоже в это верят, так что у него хватает последователей.

– Маэва делала ей больно, – донесся до Мари голос Джексома. – Не столько физически, хотя я знаю, что она била мою Фортину… – Он осекся и прокашлялся, собираясь с духом, прежде чем продолжить: – Но сильнее всего была душевная боль. Фортина не понимала, что она делает не так – почему спутница ее ненавидит.

– Маэва поддалась гневу после гибели отца, – сказал Ник. – Ей нужно было найти виноватого. И Тадеус ей в этом помог.

– Ей стоило бы винить Тадеуса, – фыркнула Мари и с силой ударила веслом, вымещая раздражение на воде. – Это была его вина.

– Гнев делает с людьми странные вещи, – сказал Ник.

– Дело не может быть только в этом, – возразила Мари. – Я просто кипела от гнева, когда вошла сегодня в Город-на-Деревьях. В жизни не испытывала такой злости. Но я не чувствовала ненависти. Мне жаль, что нам пришлось оставить с Тадеусом Ралину и тех, кто кажется хорошими людьми.

– Я знаю, что такое гнев, – начал Джексом робко, но с каждым словом его уверенность росла. – Все мужчины-Землеступы знают. Как по мне, для того, чтобы превратить человека в озлобленное чудовище, какими вы описываете Тадеуса и его людей, одного гнева мало. Для этого нужна ненависть к себе и самообман. Я сопротивлялся болезни свежевателей – гневу и ненависти, которые меня отравляли. Но не все пытались бороться. Помнишь Джошуа, Мари?

– Помню, – сказала Мари. Именно Джошуа вместе с Брадоном и Джексомом под влиянием болезни свежевателей напал недавно на Зору. – Джошуа был одним из двух Землеступов, которых Ник убил, защищая Зору, – объяснила она Дэвису и Нику.

– Так вот, заражены были мы все. Думаю, Брадон пытался сопротивляться болезни, как я, а вот Джошуа сдался быстро. Он как будто наслаждался растущим гневом. Он выследил Зору. Я говорю это не для того, чтобы снять с себя ответственность. Я всю жизнь буду искупать то, что чуть не сотворил. Но ты помнишь, каким Джошуа был до болезни?

– Я плохо его знала, – сказала Мари. – Но я помню, что мама его отчитывала: он жульничал в игре в нетбол.

– Да так, что никто больше не хотел брать его в команду, – закивал Джексом.

– Нетбол? – переспросил Ник. – Что еще за нетбол?

– Это игра, в которую играют в Клане, – пояснил Джексом. – Я могу объяснить тебе правила, когда мы высадимся на берег и у нас будет свободное время.

– Было бы здорово!

Слова молодого Землеступа пробудили в Мари целительницу.

– Погоди-ка, Джексом. Хочешь сказать, от того, каким был человек до болезни свежевателей, зависит, как она повлияет на него? Нужно будет записать это в мой дневник.

– Интересная теория, – сказал Дэвис.

– Будем надеяться, нам не придется ее проверять, потому что отравленный город остался позади, – сказал Ник.

– Не река, а настоящий подарок, правда, Ник? – ухмыльнулся Дэвис.

Ник фыркнул, и Мари снова легонько ткнула его веслом. Ник шутливо отбил выпад. Она с облегчением улыбнулась: если бы рана открылась и кровотечение возобновилось, он бы не размахивал рукой так смело.

Они замолчали и снова сосредоточились на гребле. Мари размышляла над словами Джексома. В них был смысл. Уилкс и Клаудия заразились – в точности как Тадеус. Но они остались собой – да, они были больны и слабы, но они не поддались ненависти и злобе, как Тадеус. Зора тоже подхватила заразу, но, хотя и стала раздражительнее, сохранила рассудок и осталась их Зорой.

– Ник, ты ведь знал Охотников и Воинов, которые в тебя стреляли? – спросила Мари.

– Само собой. Я с ними вырос. Но из Воинов в меня стрелял только один – Максим. Остальные были Охотниками.

– Каким был Максим до заражения?

Ник на секунду перестал грести, раздумывая над ответом.

– Заносчивым. Помню, все потешался над терьерами. Называл их миниатюрными песиками, не псами, и натравливал на них свою овчарку. Выходит, Джексом прав. Хотя Маэва мне всегда нравилась. Она изменилась после смерти отца.

– Может и нет. Мне она не понравилась сразу, – призналась Мари. – Прости, Ник, но в ту ночь, когда я встретила ее и твоего отца, она вела себя холодно, отстраненно – совсем не так, как Сол.

– Это подтверждает теорию Джексома, – кивнул Ник.

– Эй там, в лодках! – прервал их голос Антреса.

Мари сощурилась, пытаясь разглядеть в темноте лодку наемника.

– Мы идем замыкающими, но не отстаем! – крикнул ему Ник.

– В круг! – скомандовал Антрес.

Им понадобились считаные минуты, чтобы согнать покачивающиеся на воде лодки в неровный круг. Антрес и Данита выплыли на своем каноэ в центр. Мари с удовольствием отметила, что Данита уверенно повторяет движения Антреса и уже выглядит заправской лодочницей.

– Видите железяки, которые торчат из воды? – Антрес указал вперед.

Небо все еще было затянуто облаками, но они проплывали мимо луны, как призраки, и не мешали лунному свету. Когда легкий ветерок отогнал их в сторону, Мари разглядела недалеко от берега две массивные выступающие из воды глыбы. Почти посередине широкой реки торчал третий обломок, хотя эта часть моста, похоже, перевернулась на бок и превратилась в зловещую, влажно поблескивающую ржавую стену.

По Стае прокатился тревожный ропот: препятствие явно не осталось незамеченным.

– Главное, не теряйтесь. Эти обломки с виду опасны, но на самом деле ничего сложного тут нет. Давайте зажжем факелы.

Стая начала доставать длинные копьеобразные палки. Дэвис обратился к Мари и Нику:

– Посмотрите в лодке. Ваш должен быть там.

И действительно, пошарив рукой по дну лодки, Ник отыскал факел. Один его конец был обмотан тканью, пропахшей старым кроличьим жиром. Другой конец был обмотан пеньковой веревкой.

– Зора, у тебя, кажется, было огниво? – спросил Антрес.

– Да!

– Пусти его по кругу. Пусть каждый зажжет факел и привяжет его веревкой к корме.

– Корме? – переспросила Мари.

– Задняя часть твоей лодки, Мари, – пояснила Данита.

– Именно. Молодец, что запомнила, Данита, – сказал Антрес.

Спутница Антреса, Баст, издала свой странный кашляющий звук, который означал, что она довольна, и Мари усмехнулась. «Эта рысь определенно выбрала Даниту в пару Антресу!» А по улыбке на лице юной Землеступки Мари поняла, что Даниту этот выбор уже не пугает.

Мари с гордостью оглядела лодки. Даже в темноте, посередине коварной реки, ее Стая работала слаженно. Не прошло и несколько минут, как каждая лодка оказалась в плавучем кругу света.

– А теперь сделайте вот что, – сказал Антрес. – Во-первых, ослабьте узлы на лодках. Можно не отвязываться полностью, но постарайтесь не отставать друг от друга больше, чем на два корпуса. Я буду командовать. Те, кто не гребет, путь помогают соседям по лодке и считают вместе со мной. Мимо руин мы пойдем колонной по одному, немного правее от середины реки. Рядом с мостом будут буруны. Что бы ни случилось, не прекращайте грести. Пока вы движетесь вперед, у лодки меньше шансов набрать воды и перевернуться. Вопросы?

– Что делать, если кто-то попадет в беду? – дрожащим от ужаса голосом спросила юная Спенсер.

– Главное, не паниковать. Все вы умеете плавать – помните об этом. И потом, я буду за вами приглядывать. Сохраняйте спокойствие и не теряйтесь, и у вас все получится.

– Это я могу, – храбро кивнула Спенсер.

– Мы с тобой, – сказал Мэйсон. Они с Клаудией и Уилксом, которые явно чувствовали себя лучше, были в одной лодке со Спенсер.

– Верно. Мы с Уилксом тоже будем грести. Все будет хорошо, – успокоила ее Клаудия.

– Я вырос на реке, – добавил Уилкс. – Мы справимся. Это страшно, особенно в темноте, но вместе у нас все получится.

– Клаудия подала отличную идею, – сказал Антрес. – Все, кто может грести, – гребите. Слушайте мой голос и не выбивайтесь из ритма. Понятно?

Они согласно загудели.

– А что делать, когда мост останется позади? – спросила Зора.

– Грести дальше. Я скажу, когда можно будет остановиться. Нам нужно отплыть подальше от моста и опасного течения, которое может утянуть на дно. Так что будьте внимательны и помните: мы не закончили, пока все не проплыли мимо моста.

– Понятно! – сказала Зора; остальные нервно закивали.

– Объясните псам, что им нужно опуститься пониже и крепче держаться на плотах, – продолжил Антрес. – Думаю, овчарок можно привязать. Дэвис, Роза – спрячьте терьеров под скамейками. Я дам вам несколько минут, чтобы подготовиться. – Выгнув бровь, он посмотрел на Баст. – А тебе советую спуститься и покрепче впиться этой лодке когтями в пузо.

Рысь фыркнула, но изящно спрыгнула со своего насеста на носу и пристроилась у ног Даниты.

Мари и Ник вместе с остальными Псобратьями быстро привязывали овчарок веревками к плотам.

– Держите ножи под рукой, – сказал Ник. – Если с плотом что-то случится, нужно будет перерезать веревку, чтобы собака могла выплыть.

Внутри у Мари все сжалось, но она подавила страх, не желая, чтобы Ригель почувствовал ее беспокойство.

– Ты готов, малыш? – спросила она овчарку.

Дважды гавкнув, он энергично застучал хвостом по плоту, и его энтузиазм разделили остальные овчарки.

– Не похоже, чтобы они боялись, – сказала Мари Нику.

– Овчарки отлично плавают, – пояснил Ник. – Гораздо лучше нас. Если они и беспокоятся, то только из-за нас. Или терьеров.

– Погоди. Терьеры не умеют плавать?

– Умеют. – Дэвис деловито заталкивал Кэмми под скамейку. – Но не очень хорошо и не очень долго.

– А молодые овчарки? – спросил Джексом с тем же страхом, с которым боролась Мари.

– Очень маленькие овчарки и терьеры умеют плавать, но плохо. Но за Фортину можно не беспокоиться. Она уже большая и сильная девочка. Не бойся, Джексом. С ней все будет хорошо.

Дэвис потрепал Фортину по холке. У их лодки не было балластного плота, так что она лежала под его сиденьем и выглядывала оттуда с щенячьей ухмылкой.

– Все готовы? – спросил Антрес.

Дружное «Готовы!» разнеслось над водой.

– Тогда пошли! И раз! И раз! И раз!

Стая подстроилась под заданный ритм, и ночь огласилась ритмичным счетом.

Лодка Антреса и Даниты была головной. За ними следовала одна из самых больших лодок, в которой разместились О’Брайен, Дженна, Сара, Лидия, Лили и Голубка. Мари то и дело вытягивала шею, поглядывая на них. За исключением слепой Голубки, гребли все – даже Лидия. Мари мысленно напомнила себе проверить ожоги у нее на спине, когда они остановятся на ночь. Взглянув на них еще раз, она заметила, что Голубка пусть и не гребет, вторит Антресу сильным и чистым голосом.

Мари видела, как лодки, подхваченные течением, зарывались носами в воду и даже немного раскачивались, но, оказавшись по ту сторону моста, быстро выправлялись и стрелой вырывались вперед.

Когда с их стороны осталось всего три лодки, Мари заметно успокоилась. Они подплыли ближе к обломкам моста и сбавили темп, чтобы перевести дыхание и подготовиться.

– Мы следующие, – сказала Зора, нервно оглядываясь на Мари.

– У вас все получится, – подбодрила ее Мари. – Главное, берегите щенков.

– Хлоя никуда не денется. – Зора похлопала по упитанному бугорку в кармане на груди.

– А остальные щенки у меня, – сказала Роза. Она разместилась прямо на дне лодки вместе со своей терьерихой Фалой и четырьмя щенками, которые уютно устроились рядом.

– Мы справимся, – сказала Шена. – Просто считайте вместе со мной.

– Все будет хорошо, – поддержал Дэвис. Их с Джексомом лодка шла сразу за лодкой Зоры и Шены.

– Готовы? Пошли! И раз! И раз! И раз! – закричала Шена, и они начали грести, подстраиваясь под заданный ею ритм.

Дэвис и Джексомом выждали, пока те удалятся на два корпуса, а потом Дэвис подхватил счет Шены, и их лодка устремилась вперед.

– Наша очередь. – Ник обернулся на Мари.

– Я готова.

Она вовсе не была готова, но обтерла вспотевшие ладони о штаны, взялась за весло покрепче и стала ждать команды.

Но команды не последовало. Вместо этого они услышали панический крик.

Кричала Роза. Когда лодка Шены и Зоры приблизилась к развалинам моста, перед ними внезапно оказалось бревно. Вынырнув из водоворота, оно врезалось в лодку, и та, опасно закачавшись, вильнула в сторону.

– Не останавливайтесь!

Крик Антреса слился со вторым воплем Розы, и Мари увидела, как она пытается встать!

Молодая женщина цеплялась за борт лодки, когда та нырнула вперед и чуть не перевернулась. Роза указывала назад, в темные пенистые воды, и кричала:

– Щенок! Щенок выпал! – Тут Розе пришлось схватить Фалу, которая попыталась выпрыгнуть из лодки за щенком. – Помогите ей! – взвизгнула Роза. – Спасите ее!

– О Богиня, нет! – ахнула Мари, увидев, как крошечная щенячья головка погружается в воду и выныривает снова: детеныш храбро пытался удержаться на плаву.

– Продолжай грести, Мари, – сказал Ник. – Попробуем подплыть ближе и бросить сеть.

– Я ее достану! – закричал Джексом и, прежде чем кто-то успел среагировать, выпрыгнул из лодки и поплыл к барахтающемуся щенку.

– Я должен грести! – завопил Дэвис, перекрикивая истерическое поскуливание и жалобный лай Фортины, которая, тяжело дыша, вскочила с места с таким видом, словно вот-вот кинется за спутником сама.

– Останови ее, Мари! – закричал Ник. – Не дай Фортине прыгнуть за ним.

Мари быстро сосредоточилась и направила Фортине поток успокаивающих мыслей, а потом представила, как Джексом целый и невредимый сидит в лодке. Она чувствовала панику молодой овчарки, но прыгать в пенистую воду та не стала.

– Мне нельзя останавливаться! – заорал Дэвис, когда его лодку подхватило течение. – Я должен грести!

– Она у меня! – крикнул Джексом.

– Сюда, Джексом! – позвала Мари. – Плыви к нам!

Джексом развернулся и направился к ним. К счастью, течение у моста их еще не подхватило, а Джексом был хорошим пловцом. Он доплыл до них, и его бы снесло дальше, но Мари протянула ему весло.

– Хватайся!

Он ухватился за весло, и Мари потянула его на себя, подтаскивая к лодке.

– Возьми ее, – выдохнул Джексом, одной рукой цепляясь за весло, а другой почти забрасывая в лодку насквозь промокшего щенка. Оказавшись в лодке, дрожащая малышка сжалась у ног Мари, поскуливая и кашляя.

– Есть! Твоя очередь.

– Нет. Я вас переверну. Дай мне веревку.

– Но, Джексом, тебе нужно…

– Он прав, – перебил ее Ник. – Течение слишком сильное, а лодка маленькая. Она перевернется, если он попытается залезть. Держи, Джексом. – Ник кинул ему веревку. – Обвяжись вокруг груди. Мы потянем тебя за собой. Главное, держи ноги как можно ближе к поверхности – не под лодкой. Рядом с такими руинами под водой всегда полно обломков.

– Понял, – крикнул Джексом, барахтаясь в воде и обвязывая себя веревкой. Цепляясь за борт, он перебрался к корме. Там он ухватился за лодку покрепче, болтая ногами, чтобы удержаться на поверхности.

– Мы в потоке. Греби, Мари! И раз! И раз!

Мари выбросила из головы все мысли, сосредоточившись на одном только голосе Ника и ритме гребли. Она стиснула весло и вложила все силы в борьбу с водным потоком, который норовил утянуть их в сторону. Ей хотелось обернуться и проверить, на месте ли Джексом – хотелось убедиться, что они не тащат под водой его мертвое тело, – но если бы она обернулась, если бы засомневалась, то они с Ником перевернулись бы и присоединились к Джексому в бурлящей черноте.

А потом вдруг стало легче! В какой-то момент Мари поняла, что сражается с обычным течением, а металлические обломки остались у них за спиной.

Первым делом Мари проверила плот Ригеля. Пес был на месте – мокрый, но целый и невредимый. Его отец, Лару, промок еще сильнее, но тоже сидел в лодке.

– Джексом? – позвала Мари и попыталась обернуться, не переставая грести.

Секунда тишины, а потом на поверхности показалась голова Джексома. Он закашлялся, отплевываясь.

– Я тут! – выдохнул он. – Я еще тут!

– Держись, мы скоро догоним остальных, – сказал Ник.

Плечи Мари горели, а мокрые от пота и речной воды ладони болезненно пульсировали в такт сердцебиению, но она, не поднимая головы, продолжала грести, слушая голос Ника.

– Все, все, стой, – наконец сказал он.

Пытаясь отдышаться, Мари отложила весло и развернулась. Джексом крепко держался за веревку, которой был привязан к лодке.

– Он ее достал? Она жива? – закричала Роза, едва они нагнали Стаю.

– Она цела, – сказала Мари. – Джексом ее спас. Она у меня.

– О, спасибо! Спасибо тебе, Джексом! – воскликнула Роза, а потом без сил опустилась на дно лодки и, рыдая, заключила Фалу в объятия.

– Где Джексом? Он жив? – спросил Антрес, быстро подплывая к Мари и Нику.

– Он с нами. По-моему, нахлебался воды, но определенно жив, – сказал Ник.

– Я тут! – сказал Джексом. В следующую секунду волна накрыла его с головой, и он отчаянно закашлялся.

– Я иду! – крикнул Дэвис, разворачивая свое каноэ к Мари и Нику.

Антрес остановился рядом с ними.

– Джексом, дождись, пока Дэвис откинется на борт, чтобы тебя уравновесить, а потом подтянись – плавно, без резких движений – и забирайся в лодку.

Джексом развязал веревку и с трудом подплыл к Дэвису.

– Готов! – крикнул Дэвис, откинувшись в противоположную от него сторону.

Из последних сил Джексом подтянулся, ухватившись за борт каноэ, и вместе с потоком воды повалился на дно. Фортина кинулась вылизывать его, горестно поскуливая и отчаянно виляя хвостом.

– Тебе крупно повезло, парень, – сказал Антрес.

– Джексом настоящий везунчик, – сказал Ник.

– Это не везение, – прожурчал нежный голос Голубки. – Его благословила Богиня.

Мари удивленно посмотрела на безмятежное лицо Голубки. Факел на корме ее лодки освещал ее мягким светом, отчего Мари – всего на долю секунды – показалось, что от девушки исходит сияние.

«Может быть, – подумала Мари, – может быть, Голубка все-таки видит».

Глава 6

Они перенесли мокрого щенка в лодку Розы, где Фала немедленно принялась вылизывать и успокаивать малышку. После этого Стая вернулась к веслам.

Мари не хватало факелов. Антрес настоял, чтобы они погасили огонь, потому что были слишком близко к городам и оставшемуся за спиной хаосу. Мари не нравилось его решение, но она понимала, что он прав. Кроме того, она не могла выбросить из головы огромную фигуру Бога Смерти. Она не сомневалась, что Он видел ее, и если допустить, что Он и правда захочет ее найти… По коже Мари побежали мурашки.

Лучше уж посидеть в темноте еще пару часов, чем привлечь внимание Смерти.

Но всему был предел. Мари уже обернула ладони полосками ткани, которые оторвала от своей изодранной рубашки, но они продолжали болеть и кровоточить. Она как раз решила позвать Антреса и сказать, что они должны остановиться, – ведь если ладони стерла она, то стерли и другие, – когда на одной из лодок впереди вспыхнул огонек, выхватив из темноты маленький поросший кустарником остров прямо перед ними. Он выступал из воды посередине реки. После долгих часов борьбы с течением остров показался Мари самым прекрасным местом на Земле.

Антрес поднял руку.

– Стая! Нам повезло! Это Остров-призрак, названный так потому, что он имеет обыкновение исчезать – особенно по весне. Я надеялся, что к этому времени он уже выступит над водой. Давайте отвяжем веревки, а потом по очереди быстро причалим к острову. Тот, кто сидит на носу, выбирается на берег первым и помогает вытащить лодку. Рядом с островом довольно мелко. Видите камни и бревна? – Антрес указал на пологий песчаный берег, усеянный булыжниками и корягами. – Привяжите лодки к ним. А теперь смотрите и повторяйте за мной. Проблем быть не должно: течение здесь спокойное.

Одна за другой их лодки причалили к острову, и, немного потолкавшись, усталые члены Стаи благополучно выбрались на берег.

Лодка Мари и Ника была последней. Выбраться из маленького каноэ на песок было невероятным облегчением. Мари хотелось свернуться клубком между Ригелем и Лару и провалиться в сон. Она огляделась в поисках Антреса, но тут ее внимание привлекла суматоха чуть дальше по берегу: Фала кинулась к Джексому и запрыгала вокруг него с оживленным лаем.

– Все хорошо. Фала благодарит Джексома, – сказал Ник и, взяв Мари за руку, направился к растерянному юноше.

– Привет! Привет, Фала! Я тоже рад тебя видеть.

– Она говорит спасибо, – пояснила Роза, торопливо шагая к ним. Спасенную малышку она держала на груди в лоскуте ткани на манер перевязи, в которой Зора носила свою Хлою.

– О! – Джексом присел рядом с Фалой. – Не стоит благодарности, маленькая мама.

Терьериха разразилась лаем вперемешку с поскуливанием и восторженным сопением, а потом запрыгнула Джексому на руки и принялась с обожанием вылизывать ему лицо. Фортина кружила вокруг них, гавкая и радостно виляя хвостом, как бы говоря: «Смотрите все на моего чудесного, храброго спутника!»

Джексом, хохоча и вытирая с лица собачьи поцелуи, поднялся – и тут же оказался в объятиях Розы.

– Спасибо тебе. Мы с Фалой и малышкой у тебя в неоплатном долгу.

И она быстро расцеловала его в обе щеки.

Джексом залился румянцем.

– Вы мне ничего не должны! Я рад, что оказался рядом и смог ее вытащить. Теперь, когда у меня тоже есть спутница, я начинаю понимать, как важны для нас эти собаки. Я знаю, что любой из нас попытался бы спасти Фортину. Это меньшее, что я мог сделать.

– Ты прав. – Зора шагнула к Джексому. – Только когда тебя выбирает собака, начинаешь понимать ту любовь и те узы, которые делают их такой важной частью нашей жизни, но это не умаляет твоего мужества. Спасибо тебе, Джексом.

Глаза Джексома переполнились эмоциями, и Мари вдруг поняла, что впервые со смерти Леды Зора обратилась к нему с участием. Она надеялась, что со временем это поможет юному Землеступу найти в себе силы простить самого себя.

Словно из ниоткуда, бесшумно, как и его рысь, вынырнул Антрес.

– Ты молодец, – обратился он к Джексому. – Но ты сильно рисковал. Утонуть могли вы оба – и ты, и щенок. Роза, проследи, чтобы завтра малыши были привязаны понадежнее.

– У меня уже есть одна идея. Сегодня же начну плести, – сказала она.

– Все успешно высадились? – спросила Мари.

– Да, я всех пересчитал. Никто не потерялся. Пока все идет по плану.

– Было бы здорово разжечь костер – но только если ты считаешь, что это безопасно, – сказала Мари.

– Я не возражаю. Вот почему я так обрадовался, когда увидел Остров-призрак. Мы плыли почти пять часов. Еще через пять часов встанет солнце. Давайте разведем на берегу костер, расставим часовых и отдохнем до рассвета.

От облегчения у Мари закружилась голова.

– Звучит прекрасно! Стая! – закричала она громко. – Собирайте дрова! Разжигайте костер! Мы остановимся здесь на ночь.

Услышав их радостные крики, Мари заулыбалась.

– Отличные новости, – сказал Ник. – Я помогу выгрузить припасы, которые нам сегодня понадобятся. Умираю от голода! Попросить О’Брайена и Дэвиса закинуть удочки и попробовать что-нибудь выловить?

– Я не слишком разбираюсь в рыбалке, но зато знаю, что мы можем накопать клубней стрелолиста и запечь их в углях.

– А как же мое рагу и свежеиспеченный хлеб? – спросила Зора.

– Теперь мне хочется тебя расцеловать, – ухмыльнулся Ник.

– Это вовсе не обязательно, – ухмыльнулась Зора. – Достаточно лести и поклонения.

– Если ты сможешь приготовить свое фирменное рагу, да еще и с хлебом, то получишь от меня и то, и другое, о милосердная и могущественная Жрица Луны, – отвесила ей поклон Мари, и они обе захихикали.

– Это будет нетрудно. Я напекла хлеба еще вчера и положила заготовку для рагу в котел, который нашла в повивальной норе. Пусть кто-нибудь принесет котел и повесит его над огнем, пока я набираю воду. Надеюсь, я хорошо завернула хлеб, и он не отсырел.

– Покажи, где лежат твои припасы, и я их принесу, – предложил Ник. – О’Брайен!

– Братишка?

– Сооруди нам очаг, чтобы поставить на огонь рагу Зоры.

– Будет сделано!

Ник быстро поцеловал Мари и вместе с Зорой зашагал к лодкам.

– Нам нужно заварить целебного чаю для Клаудии и Уилкса! – крикнула Мари им вслед.

– Да, конечно. Я захвачу корзины с травами, – отозвалась Зора.

– Жрица Луны?

Мари обернулась и увидела, как к ней застенчиво приближается юная Землеступка.

– Да, Спенсер?

– Я взяла столько медового вина, сколько поместилось в лодку. Как думаешь, уместно ли будет вскрыть сегодня одну из маленьких бочек?

– Да! Это отличная идея – но только маленькую, хорошо?

Спенсер лукаво улыбнулась.

– Конечно, Жрица!

И она кинулась прочь.

– Напиваться сегодня – плохая идея, – заметил Антрес.

– Ты прав, но маленькая бочка – это всего кружка на каждого. Зато те из нас, кому еще не приходилось ночевать на открытом воздухе, смогут расслабиться и, возможно, даже заснуть, – пояснила Мари.

– Твоя правда. Мне пора бы запомнить, как мудра моя Жрица Луны, – сказал Антрес и отвесил ей почтительный поклон.

– Скажи, что имел в виду «жрицы», и ты прощен. Но мы вместе начали этот путь и закончим его, только если будем работать сообща. Так что, если у тебя есть возражения, ты смело можешь их высказать. Я не хочу наступать на те же грабли, что мои предшественницы.

– Не слушая других?

– Да. И полагая, что только мы с Зорой имеем право голоса.

К ним подошли Дэвис и Кэмми. Дэвис тащил охапку хвороста, а Кэмми с гордостью волочил в пасти бревно едва ли не толще его самого; при виде этого зрелища Мари рассмеялась.

– Отличная работа, Кэммчик!

Терьер довольно запыхтел, но бревна не выпустил.

– Мари, думаю, стоит напомнить Землеступам про дорожные плащи, которые они сплели. На острове нет деревьев, чтобы сделать гамаки, но плащи отлично защитят от холода и на земле, – сказал Дэвис.

– Хорошая мысль, Дэвис. Проследи, чтобы все разобрались, как пользоваться плащами, а я проверю Уилкса и Клаудию.

– Мари, было бы неплохо собрать всех вокруг костра, – заметил Антрес.

– Звучит разумно, – кивнула она. – Можешь передать это остальным, Дэвис?

– Конечно! Мы с Кэмми обо всем позаботимся. Пошли, Кэммчик!

Дэвис зашагал по берегу к песчаной отмели, где несколько женщин в компании Мэйсона и Джексома уже начали разводить большой костер.

– Мари! Я должна тебя обнять, чтобы убедиться, что ты настоящая. – К ней бежала Данита; Баст трусила рядом. Девушка схватила Жрицу Луны, прижала ее к себе и прошептала ей на ухо:

– Я так боялась, что вас с Ником схватили.

– У Племени – или, скорее, у Тадеуса – есть дурная привычка недооценивать Ника… и меня тоже. Сегодня я была им за это очень благодарна, – сказала Мари. – Вижу, у тебя хорошо получается управляться с лодкой. Возможно, тебе придется дать мне пару уроков. Ник ненавидит реку, а я пока не определилась, но склоняюсь к почтительной неприязни.

– Конечно, Мари! У меня был хороший учитель. – Данита быстро улыбнулась Антресу. – Я постараюсь стать такой же хорошей наставницей для тебя.

– Спасибо. – Мари украдкой покосилась на Антреса. Тот смотрел на Даниту влюбленным взглядом. Мари прокашлялась. – Гм… Данита, не поможешь мне осмотреть Уилкса и Клаудию?

– Конечно! Но сперва скажи: как ты думаешь поступить с Голубкой и Лили?

– Лили?

– Это подруга Голубки. Она явно была ее служанкой, хотя она, кажется, не хочет, чтобы мы об этом знали. – Данита понизила голос. – Я помогла им вылезти из лодки. Они вон там, где разводят костер.

Мари задумчиво покусала губу.

– Зора приняла их в Стаю, верно?

– Да, но только после того, как Голубка поклялась говорить ей и тебе только правду, – сказал Антрес.

– Значит, они часть Стаи, – твердо сказала Мари. – И это хорошо. Мы можем многому у них научиться. Давайте позаботимся о том, чтобы они не чувствовали себя чужими. Это будет трудно, особенно для незрячей Голубки. Я поговорю с ними при первой возможности и посмотрю, что они умеют.

– Я проверю, все ли лодки надежно привязаны, а потом мы установим порядок дежурства. Ты хочешь назначить часовых сама или выберешь добровольцев? – поинтересовался Антрес.

– Добровольцев. И дежурить мы будем не поодиночке, а как минимум в парах. Чем больше глаз, тем лучше, – решила Мари.

– Да и случайно заснуть сложнее, когда тебе есть с кем поговорить, – сказала Данита. Она почесала Баст под подбородком, и большая кошка громко заурчала. – Мы с Баст будем дежурить первыми.

– Ты не против, если я к вам присоединюсь? – спросил Антрес.

Данита встретила его взгляд. Она не улыбнулась, но выражение ее лица смягчилось.

– Нет, я не против. Но тебе нужно спросить Баст. Ты ведь знаешь, что она сама принимает за себя решения.

Антрес хохотнул.

– О да. Уж я-то знаю.

Баст возмущенно закашляла, но Мари показалось, что в желтых глазах рыси мелькнул лукавый огонек.

– Пошли, Мари. Я отведу тебя к Клаудии и Уилксу. Смотри-ка – Зора и Ник возвращаются с лекарствами и едой!

Мари прошла через оживленный лагерь, кивая в ответ на раздававшиеся отовсюду приветствия.

– Вон в той корзине есть мазь и бинты. – Зора указала на одну из плотно сплетенных корзин. – Как только мы повесим над огнем котел с рагу, я возьмусь за чай для Уилкса и Клаудии.

Мари заметила, как Ник морщится, волоча огромный котел к весело потрескивающему костру.

– О’Брайен! – позвала Мари; кузен Ника бросил в огонь очередную охапку дров.

– Чем могу помочь, Мари?

– Ты можешь проследить, чтобы у твоего деятельного кузена не открылись раны.

– Будет непросто, но я постараюсь! – О’Брайен подмигнул Мари и, подскочив к Нику, взялся за вторую ручку котла и помог дотащить его до костра, где они подвесили на уже вкопанные в землю палки.

– Завари чаю и на Ника тоже, – попросила Мари Зору.

– С маковым соком? – спросила Зора, многозначительно поднимая брови.

– Само собой. – Мари взяла корзину с припасами и направилась за Данитой к образовавшемуся вокруг костра кругу, за которым в компании овчарок молча отдыхали на дорожных плащах Клаудия и Уилкс. – Как вы себя чувствуете? – спросила она и, опустившись на колени рядом с Клаудией, проверила ей пульс.

– Гораздо лучше! – Клаудия остановила Мари и взяла ее руку в свои. – Спасибо, Жрица Луны. Ты спасла нам жизнь.

– Да, Жрица Луны, – низко поклонился ей Уилкс. – Я буду благодарен тебе до конца жизни.

– Я прошу от вас лишь верности, если вы хотите остаться в Стае, – сказала Мари.

– Хотим! – кивнула Клаудия. – Мы решили покинуть Племя еще до нападения свежевателей.

Уилкс тоскливо опустил плечи.

– Жаль, что я не понял, что происходит. Может, тогда я бы смог защитить Племя от безумных идей Тадеуса.

– Это были не безумные идеи, – сказала Мари, не отвлекаясь от осмотра. – Это были болезнь и ненависть. Такое ощущение, что они идут рука об руку, пробуждая в людях жестокость и вытесняя сострадание. Иррациональную ненависть победить так же сложно, как веру в то, что одни люди лучше других из-за цвета кожи или из-за того, где они предпочитают жить и каким богам поклоняются. Вы сделали то, что могли: вы сбежали. Вы не в ответе за заблуждения целого народа.

Уилкс тяжело вздохнул и поднял руку, чтобы Мари могла заменить мокрую от воды повязку и обработать раны мазью.

– В Племени остались и хорошие люди. Я в это верю.

– И не зря. Я знаю, что это правда. Ралина – одна из них. Жаль, что она не согласилась к нам присоединиться, но она решила, что ее долг – быть с Племенем.

– Она совершает ошибку, – сказала Данита, передавая Мари чистые бинты.

– О чем это ты? – спросил Уилкс. – Она наша Сказительница. Племя почитало ее много лет. Я понимаю, почему она осталась. Чтобы запечатлеть происходящее в слове – и сохранить в людях остатки доброты.

– Я это понимаю, и все же она совершает ошибку, – продолжила Данита. – Хорошие люди не делают лучше таких, как Тадеус. Они или гибнут, или уподобляются им. Иногда – особенно если ненависть настолько сильна – единственный выход заключается в том, чтобы позволить ненависти самой себя уничтожить, отделив ее от порядочных людей. Ненависть похожа на болезнь. То, что нельзя вылечить, нужно изолировать.

– Боюсь, я согласна с Данитой, – вздохнула Клаудия.

– Я была там, – сказала Мари. – Я видела, как Тадеус скармливает Племени заблуждения вместе с отравленным мясом. Тадеуса и таких, как он, нельзя вылечить. Я пыталась. Я спросила, хотят ли они выздороветь. Уилкс, им нравится эта ненависть. Они получают удовольствие, унижая других, чтобы возвыситься самим. Я тоже согласна с Данитой. Их нужно изолировать и игнорировать, чтобы они больше никого не заразили.

– Но я сочувствую Ралине. Она хороший человек, – сказала Клаудия.

– Может, она найдет способ сбежать. Она знает, куда мы направляемся? – спросила Данита.

– Нет. Мы с Ником сказали только, что создали Стаю и уходим на новое место. Но я очень надеюсь, что Ралина и те, для кого любовь и доброта еще что-то значат, смогут сбежать. – Она поймала невеселый взгляд Уилкса. – Если Ралина и те, кто ее поддержит, нас найдут, мы с радостью примем их в Стаю. – Она оглянулась и увидела, что Зора вешает под котлом на огне котелок поменьше. – Чай скоро будет готов. Вы быстро восстанавливаетесь, но вам нужен отдых. Выпейте чаю. Съешьте по полной миске рагу и ложитесь спать. Завтра мы с Антресом перераспределим лодки перед отправлением.

– Я готов грести, – сказал Уилкс.

– И я, – кивнула Клаудия.

Овчарки рядом с ними завиляли хвостами, подтверждая слова своих спутников.

– И мы это знаем. – Мари положила руку на плечо Клаудии. – Но, когда в нашей Стае кто-то ранен, остальные помогают ему – и в этом наша сила. – Она замолчала: в голову ей вдруг пришла одна мысль. – Впрочем, кое-что вы действительно можете сделать.

– Что угодно! – сказал Уилкс.

– Вы уже знаете, что Фортина выбрала Джексома в спутники.

– Конечно! Я уже говорил Нику, что слыхал о таком, чтобы пес оставил своего спутника. Хотя это бывает редко, и обычно собака погибает, потому что отказывается есть или выбирать другого спутника. Ты хотела, чтобы я поговорил об этом с Ником?

– И это тоже. Не обязательно сейчас, да я и сама не отказалась бы послушать. Но попросить я хотела о другом. Племя празднует, когда щенок делает выбор, не так ли?

На лице Уилкса мелькнуло понимание.

– Так и есть. И наш свежеиспеченный спутник должен это увидеть. Мари, не поможешь мне подняться?

– Конечно!

Мари помогла Уилксу встать на ноги, а Данита протянула руку Клаудии. Медленно и осторожно они в сопровождении Одина и Марии приблизились к потрескивающему костру.

Мари подняла руку, и болтовня стихла, а все внимание обратилось на нее. Ник и Лару присоединились к ним вместе с Ригелем.

– Джексом! Подойди, пожалуйста, – позвала Мари.

Джексом вышел из тени у лодок, где они с Антресом проверяли узлы. Фортина семенила за ним. Под обращенными к нему взглядами он явно чувствовал себя не в своей тарелке.

– Уилкс хочет тебе кое-что сказать.

Уилкс медленно подошел к Джексому. Хорошенько прокашлявшись, он наклонился и положил руку на мягкую шерсть Фортины.

– Джексом, эта овчарка выбрала тебя своим спутником. Это большая честь и еще большая ответственность, ибо эти узы связали вас навсегда. Ты согласен принять ее и любить до конца ее жизни и после смерти, если того потребует Солнце?

– Да! Хотя я мало знаю о вашем Боге.

– Я отвечу на любые твои вопросы, – сказал Ник.

– Спасибо, – сказал Джексом. – Огромное спасибо. Я даже не подозревал, что могу испытывать такое чувство единения.

– Мы тебя понимаем. – Мари улыбнулась сквозь радостные слезы.

– Еще как, – прибавила Зора.

– Итак… Стая! Щенок сделал выбор! – раздался ликующий крик Уилкса.

– Щенок сделал выбор! – подхватили Псобратья, а их собаки, все до единой, включая малышей Фалы, задрали к небу морды и радостно завыли.

– Да благословит Солнце ваш с Фортиной союз! – Ник первым выступил вперед и пожал Джексому руку, и его примеру последовали все Псобратья, а за ними и Землеступы.

Мари с гордостью смотрела, как Стая принимает Джексома и его овчарку.

«О мама, надеюсь, ты это видишь…»

Глава 7

Мари направилась к границе круга, образовавшегося вокруг ярко пылающего огня, где Данита разместила Голубку и Лили, но путь к ним занял больше времени, чем она рассчитывала. Как она и подозревала, не только она пострадала от длительной гребли, поэтому ей пришлось, заручившись помощью Дженны и Изабель, обработать больные ладони мазью и объяснить каждому, как важно забинтовать с утра руки и тщательно следить за их состоянием, пока потрескавшаяся кожа и кровавые волдыри не превратятся в твердые мозоли.

Почти все были в приподнятом настроении, особенно когда огонь запылал ярче, а Спенсер раздала кружки с медовым вином. Умиротворенные голоса объединялись с ароматами бурлящего рагу, создавая иллюзию дома. Наконец Мари в сопровождении Ригеля добралась до Голубки и Лили. Они сидели в общем кругу и в то же время находились вне его. Никто не поддерживал с ними беседы. Впрочем, они потягивали мед, а значит, кто-то его принес – скорее всего, Спенсер. Сидели они на плетеных ковриках, и кто-то поделился с ними тяжелым конопляным одеялом, но остальные их словно не замечали.

Приблизившись к ним, Мари заметила, что Лили что-то шепчет Голубке, и догадалась, что девушка служит ей глазами. Все же она остановилась на почтительном расстоянии, не желая застать незрячую девушку врасплох.

– Приветствую вас, Голубка и Лили. Я бы хотела с вами поговорить.

– Жрица Луны Мари, я рада, что ты нашла для меня время, – улыбнулась Голубка и жестом пригласила ее присесть рядом с ними.

Пока она обрабатывала раны Сары и Лидии, Ник накинул ей на плечи дорожный плащ, и теперь она, мысленно поблагодарив его, расстелила плащ на земле и со вздохом села, запахнув края, чтобы сохранить тепло. Ригель улегся рядом с ней, с щенячьим кряхтением копируя ее усталость.

– О, с тобой твоя собака! – Голубка оживленно повернула незрячее лицо в сторону Ригеля.

– Обещаю, он вас не обидит – если только вы не попытаетесь причинить мне вред.

– Тогда мы с ним станем хорошими друзьями, потому что я никому не желаю вреда. – Голубка помолчала. – У меня есть одна просьба, которая покажется тебе довольно странной.

Мари охватило любопытство.

– Я тебя слушаю. Но имей в виду: я оставляю за собой право отказаться.

Она безмятежно улыбнулась.

– От предводительницы этих славных людей меньшего я и не ждала.

– Мы с Зорой ведем их вместе. И стараемся выслушивать каждого.

– Мне нравится идея Стаи, – произнесла Лили робко, но Голубка кивнула, подбадривая ее, и та продолжила чуть увереннее: – Женщины должны управлять жизнью общества. Они дают жизнь. Они сострадательнее мужчин. Это гораздо естественнее, чем когда все решают мужчины.

– Я никогда не знала другой жизни, – сказала Мари. – У Землеступов матриархальное общество.

– А твой избранник, Ник? – спросила Голубка. – Он ведь из Древесного Племени?

– Официально он не мой избранник – пока, – поправила ее Мари. – И он был из Древесного Племени. Теперь он часть Стаи.

Голубка склонила голову, обдумывая слова Мари, прежде чем заговорить.

– Но ведь Древесное Племя патриархально?

– Судя по тому, что рассказывал мне Ник и что я видела сама, правящие позиции у них в основном занимают мужчины, но для них важнее не то, какого пола член Племени, а какая собака его выбрала. Овчарки и их спутники считаются лидерами, и неважно, женщины они или мужчины.

– Из разговоров я поняла, что собаки бывают разных видов, а потом Лили мне их описала. Видов только два, большие овчарки и маленькие терьеры?

– Да. Овчарки Воины, а терьеры Охотники. И еще у нас есть Баст, но она не из Племени.

– Ах, рысь! У нее такой интересный голос.

– Уверена, Антрес не будет возражать против вашего знакомства, но Баст поступает так, как хочет. Если она не пожелает с тобой общаться, то не станет. И неважно, что говорит Антрес.

– По тому, что я слышала, могу предположить, что Антрес поддерживает матриархат.

– Наверное, ты права.

– А твоего Ника не смущает то, что Стаей управляют женщины?

– Он уважает наши решения. И, как я уже сказала, мы с Зорой даем право голоса каждому.

– Но последнее слово всегда остается за вами.

– Да. Что это за странная просьба, о которой ты говорила? – спросила Мари. Ей нравилось разговаривать с Голубкой. Девушка была спокойна и мудра, но отзывалась на происходящее с детским воодушевлением.

– Ах, да. Могу я тебя ощупать? Я вижу руками, и мне бы очень хотелось увидеть тебя.

– Ощупать? Ты имеешь в виду лицо?

– И волосы. И, возможно, плечи и немного тело, чтобы представлять, какого ты роста.

Мари фыркнула от смеха.

– Конечно, я не против. Можешь на меня посмотреть.

Голубка подняла руки, потянувшись к Мари, и та взяла их и поднесла к своему лицу.

Прикосновения Голубки напоминали крылья бабочки. Ее руки нежно запорхали над лицом Мари, потом переместились к волосам, шее, плечам. Ригель пристально наблюдал за ней, склонив голову набок, словно пытался сообразить, что эта девушка делает с его спутницей. Внимание Голубки явно его не тревожило, и у Мари возникла идея.

– Голубка, хочешь осмотреть Ригеля и кого-нибудь из терьеров, чтобы ты могла их различать?

– О, это было бы чудесно!

– Хорошо. Давай начнем с Ригеля. Иди сюда, малыш. – Мари похлопала по земле между собой и Голубкой.

В одну секунду Ригель перескочил через вытянутые ноги Мари и уселся рядом. Мари быстро представила, как ее спутник ложится и позволяет Голубке погладить себя, и Ригель немедленно лег, поглядывая на Голубку с щенячьей ухмылкой.

– Умница, Ригель! – похвалила его Мари. – Дай руку, Голубка. Я покажу тебе Ригеля. Не бойся, он любит, когда его гладят.

Мари неспешно подвела руки Голубки к голове Ригеля.

– У овчарок пушистые уши и вытянутая морда с очень мощными зубами. Потрогай его нос. Чувствуешь, какой мокрый?

Голубка, кажется, перестала дышать, но быстро кивнула.

– Почему он мокрый? Он чем-то огорчен?

– О нет! Он вовсе не огорчен. А нос и должен быть слегка влажным. Смотри. – Мари провела руками Голубки по спине Ригеля к его виляющему хвосту. – Чувствуешь, как двигается его хвост?

– Да!

– Это значит, что он доволен.

– О, я даже не думала, что он такой мягкий! Не такой, как кролики или олени, и совсем не такой, как птичьи перья. Он мягкий по-своему.

Голубка наклонилась и понюхала Ригеля, и он, задрав морду, лизнул ее в лицо.

– О, прости. Это собачий поцелуй. Слюнявый, зато от всей души.

– Он меня поцеловал? Это так мило! – Голубка захихикала, отчего показалась совсем ребенком, и притом очень счастливым.

– Можно мне тоже его потрогать? – спросила Лили.

– Конечно! – Мари кивнула, и Лили, наклонившись, погладила мех Ригеля.

– Ой! Какой у него густой мех!

– Можно я ощупаю его целиком? Я бы хотела потрогать его лапы и прикинуть, какого он размера. Собаки кажутся такими огромными, когда лают, – сказала Голубка.

– Конечно. Ригель не возражает. Но знай, что он еще молод и еще продолжает расти. Я позову его отца, Лару, чтобы ты могла представить, каким он вырастет. – Взглядом она нашла Ника – он разговаривал у костра с Уилксом и Клаудией, которые передвинули свои плащи поближе к теплу. – Ник! – позвала она. Он поднял голову, улыбаясь на звук ее голоса, и Мари помахала ему, подзывая к себе. Он что-то быстро сказал Уилксу и направился к ней, а Лару, как обычно, затрусил рядом.

– Ник, вы с Лару не возражаете, если Голубка ощупает Лару? Она видит через прикосновения, и я бы хотела, чтобы она почувствовала разницу между щенком овчарки и взрослым псом.

– О, гм… нет, я не возражаю. И, думаю, Лару тоже не против.

– Спасибо, Ник, – вежливо сказала Голубка.

– Не за что. Логично, что тебе нужно ощупать их, чтобы представить. Иди сюда, Лару. – Ник поманил Лару, и тот без колебаний лег рядом с Ригелем.

Как и с Ригелем, знакомство Голубки с Лару Мари начала с его мощной головы. Изучив голову, Голубка легкими прикосновениями ощупала его тело, и на губах у нее заиграла улыбка.

– Он такой большой! И сильный – это понятно по его мышцам. Он великолепен! Вы хотите сказать, что Ригель вырастет таким же?

– Думаю, Ригель будет еще больше, – сказал Ник. – Он крупнее, чем Лару был в его возрасте.

– Ты знаешь, где сейчас Дэвис с Кэмми? – спросила его Мари.

– Они помогают Шене и О’Брайену готовить еду для собак. К счастью, мы все скоро сможем поесть. Хочешь, я их приведу?

– Было бы замечательно, спасибо. – Когда Ник и Лару ушли к берегу, Мари продолжила: – Дэвис – это спутник Кэмерона. Хотя мы зовем его Кэмми или Кэммчик. Он терьер.

– Терьеры тоже любят, когда их гладят? – спросила Лили.

– Думаю, почти все псы любят, когда их гладят, но у каждого из них свой характер, совсем как у людей, – ответила Мари. – Кэмми обожает, когда его гладят. – Тут к ним подлетел маленький пшеничный ураган. Первым делом он поприветствовал Мари, вскарабкавшись ей на колени и облизав лицо. – Здравствуй, Кэммчик! А где Дэвис?

– Дэвис помогает с едой, – крикнул Ник с песчаного пляжа. – Но я объяснил ему, зачем тебе Кэмми, а ты знаешь, как Кэмми любит внимание.

– Еще бы! – Мари рассмеялась, и Кэмми с радостным пыхтением снова облизал ей лицо. – Погоди, погоди. Голубка хочет с тобой познакомиться. Ты готова к знакомству с терьером, Голубка?

– О да!

– Он гораздо меньше Лару и даже Ригеля, так что будь готова. Вот он.

Мари взяла Кэмми на руки и посадила его на колени Голубке.

– Ой! – Голубка пискнула и обняла терьера, прижимая его к себе. Кэмми уселся на хвост и, задрав морду, лизнул Голубку прямо в губы. Отплевываясь, она рассмеялась и ощупала его морду и тело. – Он виляет хвостом!

– Кэмми очень дружелюбный – и очень счастливый, – сказала Мари.

– Шерсть у него совсем другая. Все терьеры и овчарки на ощупь одинаковые?

– В основном, – кивнула Мари. – Но у Кэмми светлая шерстка, и, наверное, она помягче, чем у темных терьеров, но в целом они очень похожи. А вот у овчарок шерсть может различаться. У Марии, спутницы Клаудии, мех длиннее, чем у Лару и Ригеля, а у Капитана, овчарки Шены, короткий и жесткий – жестче, чем у большинства овчарок, с которыми я знакома.

– И овчарки с терьерами хорошо ладят? Они ведь такие разные, – спросила Лили, поглаживая Кэмми, который благодарно лизнул ее руку.

– Ладят они или нет, зависит от характера, а не от размера. Но – да, в основном они ладят.

– Мне очень нравится этот терьерчик, – призналась Лили и, бросив на Мари испуганный взгляд, поспешно добавила: – Я не хотела обидеть тебя и овчарок – просто они такие большие и… жутковатые.

– Ты меня вовсе не обидела. Я тебя понимаю. Я всего несколько месяцев как спутница Ригеля. Сказать по правде, я до сих пор привыкаю к их размерам. Когда я впервые встретила Лару, я была потрясена тем, какой он великан.

С противоположной стороны круга раздался свист, и собаки Стаи дружно навострили уши.

– Терьеры! Овчарки! Пора ужинать! – донесся до них голос Дэвиса.

Кэмми сорвался с коленей Голубки, а Ригель уставился на Мари, поскуливая и пуская слюни.

– Иди, малыш!

Он с радостным лаем рванул с места, разбрасывая песок и землю.

– Наверное, они проголодались, – заметила Голубка.

– Им кажется, что они голодны всегда, – сказала Мари.

– Твое рагу, Жрица Луны! – К ним подошла Дженна с дымящейся деревянной миской, из середины которой торчал большой ломоть хлеба.

– Спасибо, Дженна. Ты не могла бы показать Лили, где у нас миски, чтобы они с Голубкой тоже поели?

– Конечно. Пойдем, Лили. Все необходимое лежит у костра. После еды каждый моет за собой миску и относит ее к остальной посуде.

Лили застенчиво закивала и поспешила за Дженной. К Мари подошла Зора. Она расстелила на земле рядом с ней свой дорожный плащ и опустилась на него с облегченным стоном.

– Как приятно просто сидеть на неподвижной земле. У меня ужасно устали плечи.

– Здравствуй, Жрица Луны Зора, – сказала Голубка.

– Привет, Голубка. Вы с Лили понемногу осваиваетесь?

– Да. Мари позволила мне ощупать собак. Пожалуй, они мне очень нравятся, – сказала Голубка. Лили вернулась с хлебом и мисками, полными горячего рагу.

– Ощупать собак? – переспросила Зора с набитым ртом.

Прежде чем Мари успела объяснить, ей ответила Голубка:

– Да. У меня нет глаз, но я вижу руками.

– Хм. Логично.

Сонная Хлоя высунула головку из кармана, который Зора закрепила на груди, чтобы не расставаться со своей маленькой спутницей. Щенок принюхался и настойчиво запищал. Зора снисходительно поцеловала малышку в нос, макнула кусочек хлеба в ароматное рагу и дала щенку его облизать.

– Это пищала твоя спутница, Зора? – спросила Голубка.

– Да. Она пока питается материнским молоком, но любит пробовать разные вещи. В основном те, что ем я. – Зора задумчиво посмотрела на Голубку. – Если хочешь, я дам тебе ее подержать, когда ты доешь.

– Я была бы тебе очень признательна. Спасибо. – Голубка помедлила, прежде чем продолжить: – Ты оказываешь мне огромное доверие. Это честь для меня.

– Ты дала слово, что будешь с нами честна, – заметила прагматичная Зора. – Мы приняли твое слово, а значит, мы тебе доверяем.

– И будем доверять, пока ты не дашь нам повода сомневаться, – добавила Мари.

– А… а что будет, если вы на нас рассердитесь? – тихо спросила Лили.

– Рассердимся? – переспросила Мари. – Из-за того, что вы лжете?

– Нет! – торопливо воскликнула Лили. – Мы с госпожой ни за что не будем лгать, ведь она дала вам слово.

– В Стае все споры разрешаем мы с Мари. Если у вас возникнут какие-то проблемы, обращайтесь к нам, – сказала Зора.

Ник вернулся к их маленькой компании и уселся рядом с Мари.

– Ты назвала Голубку своей госпожой, – сказала Мари. – Что ты имела в виду?

– Простите. Я не хотела…

Голубка подняла тонкую руку, знаком останавливая Лили.

– Сознательно скрывать, чем мы жили до того, как присоединились к этим добрым людям, – все равно что лгать, Лили. Я не стану этого делать. – Голубка повернулась к Мари. – Лили называет меня госпожой, потому что она была моей Помощницей в храме Бога-Жнеца. А я была оракулом божественной воли.

– Что это за Бог-Жнец? Существо с рогами оленя, которое ты зовешь Смертью? – спросил Ник.

– И да, и нет. До того, как Бог пробудился в теле нашего Заступника, Верного Глаза, наша богиня молчала. – Голубка повернула безглазое лицо к Лили. – Прости меня за то, что я сейчас скажу. Я поклялась говорить только правду, но, даже если бы я этого не сделала, мне давно следовало все тебе рассказать.

Лили недоуменно захлопала глазами.

– Простить тебя? Я не понимаю.

– Ты поймешь, друг мой. Я лишь надеюсь, что ты позволишь мне называть тебя так после того, что услышишь. – Голубка глубоко вздохнула и склонила голову, словно в молитве павшему богу. – До нашего с Лили побега я никогда не бывала за пределами Храма нашей Богини. Меня принесли туда младенцем, чтобы принести в жертву Жнице, но Стражницы – старухи, которых мой народ считал вестницами Богини, – решили, что меня коснулась сама Жница. Они пощадили меня. Я быстро поняла, что должна доказать свою ценность Стражницам, иначе они могли передумать и принести меня в жертву или хуже того – изгнать из Храма, обрекая на голодную смерть. И потому с самого детства я притворялась, что слышу голос Богини.

Лили ахнула и быстро прикрыла рот ладонью. Голубка понимающе кивнула. Она провела по лицу дрожащей рукой и продолжила:

– Правда в том, что притворялась не одна я. Притворялись все Стражницы. Все они были лжевестницами. Богиня не говорила ни с кем. А потом мой Верный Глаз вошел в Храм и избавил его от гнусных Стражниц, а меня пощадил. Как и я, он знал, что Жница нема – что все это было выдумкой старух, желающих сохранить власть над Народом. А еще он знал, где скрывается источник болезни, которая заражала и убивала людей.

– Зараженное мясо, – сказал Ник.

Голубка кивнула, не поднимая головы.

– Да, но не только. Он считал, что животные в нашем городе были заражены людьми, потому что те ели плоть Других и объединяли ее с собственной плотью в надежде исцелиться от струпной болезни.

– Звучит очень похоже на паршу, от которой страдает Племя, – заметила Мари.

– Так значит, старый стишок не врет. – Зора побледнела. – «Близ городов ты будь внимателен – остерегайся свежевателей».

– Я не знаю о других городах. Только о своем.

– Почему вы с Лили не заболели? – спросила Зора.

– Я никогда не ела мяса, и тем более мяса Других, – пояснила Голубка. – Сначала мне не позволяли старухи, а потом я сама решила этого не делать. Одна мысль о нем вызывала у меня отвращение.

– А я начала заболевать, прежде чем стать Помощницей Голубки, но я мала и всего лишь женщина, поэтому мне приходилось ждать, пока насытятся остальные, а это нередко означало, что мяса мне не достанется вовсе. Мне никогда не позволяли есть мясо Других. – Лили вытянула руку и закатала рукав. На сгибе локтя виднелось несколько маленьких нарывов. – Видите? Дальше они не пошли.

– А когда она оказалась со мной, я позаботилась о том, чтобы она ела то же, что мой Верный Глаз, – а он ел только зверей, которых находил в самой чаще леса. Именно охота на здоровую дичь натолкнула его на мысль о Древесном Племени, – сказала Голубка.

– Лили, я дам тебе мазь, которая успокоит зуд. Завтра будет третья ночь, когда мы призываем силу луны и очищаем Стаю. Тогда ты окончательно исцелишься от болезни.

Лили благодарно поклонилась ей.

– Спасибо, Жрица Луны Зора.

– В словах Голубки есть смысл, – протянула Мари. – Запрет на поедание человеческой плоти – один из фундаментальных законов, которые передаются из поколения в поколение. У него должна быть причина, и дело не только в том, что это гнусно. Это вызывает болезнь. Так, выходит, ваш Верный Глаз и есть Бог Смерти?

– Нет! Он был моим возлюбленным – моим Заступником. Он был добр ко мне, заботился обо мне, но каким-то образом пробудил Бога-Жнеца – Бога Смерти. Мой Верный Глаз был честолюбив, но его честолюбие было направлено на благо Народа. Простите меня за эти слова, но он собирался разбить Древесное Племя и увести Народ в чистый лес.

– Вот только теперь из-за него этот лес уже не чист, – сдавленным от злости голосом сказал Ник.

– Он не хотел заразить лес, – сказала Голубка. – Но он изменился, когда в нем пробудился Бог. Сперва я не понимала, что происходит. Я думала, он просто делает то, что должен, чтобы помочь Народу покинуть город. Я ошибалась. Смерть оставил на Верном Глазе свое клеймо и постепенно поглотил моего возлюбленного, так что от него совсем ничего не осталось. Тогда Смерть начал менять и Народ – свежевать животных заживо и прикладывать их плоть к ранам людей, чтобы те приобрели звериные черты, – хотя не думаю, что кто-то из них слился со зверем так, как Смерть.

– Он сделал это с Тадеусом, когда схватил его, верно? – спросил Ник. – Срезал для него плоть с его же терьера.

Все так же не поднимая головы, Голубка кивнула.

– Да.

– И отравил животных в лесу, чтобы ослабить Племя.

– Да.

Ник отшвырнул миску в сторону и хотел было встать, но Мари остановила его, мягко прикоснувшись к его руке.

– Столько страданий! – Ник затряс головой. – Ее народ причинил нам столько страданий.

– Я никому не желала зла. Мы с Верным Глазом лишь хотели избавить от страданий свой народ.

– И вы это сделали. Смерть уничтожит то, что осталось от Древесного Племени, – сказала Мари. – Почему же вы не празднуете победу со своим Богом?

– Праздновать? – Голубка поморщилась, словно съела пригоршню кислых ягод. – Нет. У Народа больше нет причин для праздника. Есть только Смерть и Его желания. Когда я поняла это, мы с Лили обратились к Богине Жизни, которую вы, кажется, зовете Великой Матерью-Землей. Она услышала мои молитвы и привела меня к вам.

– Но ты сказала, что только притворялась оракулом вашей Жницы. С чего ты решила, что Мать-Земля тебя услышала? Что она вообще знает о твоем существовании? То, что ваш путь пересекся с нашим, скорее похоже на совпадение, – выплюнул Ник с горечью.

– Сон, – пояснила Зора. – Сон Мари.

– Сон?

Мари кивнула.

– Мне приснилась голубка, которая прилетела ко мне в поисках убежища. Голос матери велел защитить ее, но лишь при условии, что она поклянется говорить Жрице Луны только правду.

– А, тот сон. Я благодарна за него, но дело не только в нем, – сказала Голубка. – Смерть хочет пробудить во мне свою супругу – хочет, чтобы Богиня Жизни поглотила меня, как Он поглотил моего Верного Глаза, – но, слушая Бога, я поняла, что Богиня не разделяет Его намерений. Потому я сбежала. В надежде на то, что, возможно, смогу послужить Богине иначе.

– В качестве лжеоракула? – поинтересовался Ник.

Голубка подняла на него безглазое лицо.

– Нет. Никогда. Я больше ни дня не буду притворяться. – Она повернулась к Лили и протянула ей руку. Помедлив, подруга ухватилась за нее. – Прости меня, Лили. С этого дня я никогда больше не буду обманывать ни тебя, ни кого-либо еще.

– Я прощаю тебя, госпожа. – Голос Лили дрожал.

– С остальными будет сложнее. Особенно с теми, кто раньше был частью Древесного Племени, – сказал Ник. Он наклонился и быстро поцеловал Мари. – Я проверю собак и помогу Антресу выставить первых часовых.

И, не сказав больше ни слова, он зашагал прочь.

– Будьте готовы, – сказала Зора. – Боюсь, Ник не единственный, кто отреагирует на вашу историю таким образом.

– Я готова. И я готова завоевать доверие Стаи, Жрица Луны Зора.

– Не думаю, что ты сможешь его завоевать, – сказала Мари. – Тебе придется его заслужить.

Глава 8

Остаток ночи Стая провела вокруг бодро потрескивающего костра; псы удобно устроились рядом со своими спутниками, которым выпало дежурить первыми. Мари легко нашла Ника. Он обустроил для них местечко напротив той части круга, где спали Голубка и Лили. Мари сняла плащ, расстелила его на лежанке и села рядом с Ником, а Ригель с могучим зевком свернулся у нее под боком. Лару лежал по другую сторону от Ника и как будто крепко спал, но, стоило Мари сесть, как он приоткрыл глаза и застучал хвостом по земле. Она потянулась через Ника и погладила широкую мягкую голову пса.

– Привет, Лару. Спи. Ты заслужил отдых.

– И ты тоже. – Ник вытянул руку, и она прильнула к нему. Он разместил их лежанку возле большой коряги, на которую можно было опереться. – Я сказал Антресу, что заступлю на вахту первым. Как ты и говорила, мы будем дежурить парами, но если ты слишком устала, то я могу подежурить с О’Брайеном и Шеной.

– Я бы лучше посидела с тобой. Но разве нам обязательно отсюда уходить? Тут так уютно.

Ник поцеловал ее в макушку.

– Нет, смотри. – Он указал на темную воду, которая плескалась всего в нескольких ярдах от их лежанки. – Я выбрал это место, потому что отсюда видно реку. Антрес велел следить за подступами к острову. Опасность может прийти с воды, поэтому на ней и нужно сосредоточиться.

Расслабившись у него под боком, Мари смотрела на черную воду. Луна снова скрылась за облаками, и разглядеть дальний берег было невозможно – куда ни глянь, расстилалась темнота. Она глубоко вздохнула.

– Мне нравится, как пахнет река. Землей, водными растениями, деревьями и камнями – получается особенный запах, который ни с чем не спутаешь.

– У камней есть запах?

– Конечно! Они пахнут камнями… мхом, сосновыми иголками…

– Ты странная, Жрица Луны.

– Спасибо. – Мари ухмыльнулась. – Так что, ты все еще ненавидишь реки?

– Определенно. – Они негромко рассмеялись, и Ник продолжил: – Мари, я хочу попросить тебя быть осторожнее с тем, что говоришь Голубке и Лили – особенно Голубке. Я знаю, вы с Зорой хотите ей доверять, но вы не знаете, кто такие свежеватели. А Племя знает. Они не люди. Они чудовища.

Мари помедлила с ответом. Она понимала, что ее слова зададут тон всему путешествию, на протяжении которого – и в его финале – им предстоит встречаться с разными народами.

– Я понимаю твое беспокойство. Правда. И я признаю, что оно не беспочвенно. Но моя мама часто говорила мне одну вещь, о которой я много думаю в последние дни. Она говорила, что мы сами выбираем, как прожить свою жизнь: в любви или в страхе. Теперь я понимаю, почему она повторяла это снова и снова: потому что большую часть жизни я провела в страхе. Раньше я этого не осознавала, но я из страха злилась на Клан, не принимавший меня. Я из страха возмущалась тем, что мама жертвует Клану столько времени. Из страха считала мужчин Клана отвратительными созданиями, которым следует держаться подальше от всех. И только потеряв маму и чуть не потеряв себя, я наконец поняла, что она имела в виду. Ник, я выбираю любовь, и если это означает, что я совершу ошибку и доверюсь тому, кто причинит мне зло, – пусть так. Ты меня понимаешь?

– Не уверен. Я приму к сведению твои слова, но я все-таки прошу тебя быть осторожнее.

– Обязательно. Но помни: если бы я жила так, как говоришь ты, – если бы не доверяла людям даже вопреки предчувствию – в день нашей встречи я бы оставила тебя умирать в реке.

Она пристально изучала его лицо. Она видела, что в нем борется страх за нее и гнев, вызванный тем, что стало с его любимым Племенем. Она мягко добавила:

– Я прошу тебя доверять моим решениям.

– Я тебе доверяю!

– Не мне, а моим решениям. Я люблю тебя, Ник, но, если ты не можешь доверять моим решениям, нам не быть вместе. Матриархат – это не просто правление женщин. Ты должен видеть в них равных, относиться к ним как к равным – даже если страх побуждает тебя противиться их решениям. Мне нужен мужчина, который не просто понимает идеалы, стоящие за нашим образом жизни, а разделяет их, доверяя моим решениям.

Мари видела в его глазах удивление и боль, но не сделала попытки его утешить. Через это Ник должен был пройти самостоятельно, и, если он не мог этого сделать, то, как бы ей ни хотелось видеть его рядом, как бы она его ни любила – она не могла назвать его своим избранником. Она была Жрицей Луны, одной из предводительниц их Клана, и если ее мужчина не будет ее уважать, то союз с ним будет только тянуть ее и Стаю назад, а с этим она смириться не могла – и не стала бы.

– Я буду уважать твои решения, Жрица Луны, – угрюмо сказал Ник. – Хоть мне и тяжело будет умерить беспокойство за тебя. За последнее время я многое потерял: отца, Племя – по сути, все, чем жил. Я не вынесу, если потеряю еще и тебя.

Облегчение расцвело в сердце Мари.

– Потерю я понять могу. Потери свели нас с тобой, но они же могут разделить нас, если мы не сделаем этот шаг.

Он кивнул, и она почувствовала, как он расслабился.

– Ты права, моя Жрица Луны.

– Я люблю тебя, мой Жрец Солнца.

– А я люблю тебя.

Они сидели в тишине в окружении спутников и своей Стаи и смотрели на бесконечную гладь воды, обнимая друг друга и размышляя о том, что готовит для них будущее.

* * *

Железный Кулак трусцой бежал через обгорелые останки леса, темного и безмолвного, когда одинокий часовой, Гром, вышел к нему, едва он отошел от берега и ступил на территорию Племени.

– Назовись!

– Железный Кулак, Клинок Бога!

Гром торопливо спрыгнул с почерневшей ветки наполовину обугленной сосны.

– Железный Кулак! Смерть велел передать, чтобы ты немедленно отправлялся к Нему. Иди вдоль ручья через сгоревший лес. – Он указал себе за спину. – Когда ручей уйдет вправо, сверни налево и иди, пока снова не увидишь зелень. Смерть ждет у большого дерева с резной платформой.

– Битва окончена?

– Битва? – Гром мрачно расхохотался. – Тоже мне битва. Другие оказались слабаками, а те из них, что посильнее, только рады прикоснуться к могуществу нашего Бога.

– Он убил всех?

– Еще нет. Нам предстоит много работы, и, как обещал наш Бог, мы будем владеть этими лесами вместо жалких Других. Теперь они наши рабы!

Железный Кулак кивнул. Он был удивлен, что Смерть не расправился со всем Древесным Племенем, но в словах Грома был смысл. Зачем заставлять Народ отстраивать небесный город, если его создатели справятся с этой задачей куда лучше? Он отсалютовал Жнецу.

– Я пойду и отчитаюсь перед Господином.

– Поспеши. Смерть о тебе спрашивал.

Слова Грома подхлестнули Железного Кулака, и он перешел на бег. Он с легкостью перемахнул через поваленное дерево, потом через обгорелые обломки. Он чувствовал в себе силу вепря. Он не знал, как именно Смерть вдохнул в своих Жнецов сущность зверя, но был Ему благодарен. Нарывы, покрывавшие его тело, пропали без следа. Ушел мучительный кашель, ушла тошнота, омрачавшая каждую секунду его существования, – и он знал, что будет навеки верен Смерти за этот дар, за здоровье и нечеловеческую силу.

Железный Кулак повернул налево, оставив ручей по правую руку. Вскоре он услышал радостный гул, бой барабанов и пение – Жнецы отмечали победу. Он устремился на звук, и почерневший лес сменился сочной зеленью. Опаленные дома, напоминавшие гигантские гнезда, были полны людей. На выгоревших платформах расположились Жнецы – они пили и корчились под звуки барабана. На глазах Железного Кулака один из Жнецов в пьяном разгуле оступился и разбился бы, если бы один из товарищей не схватил его за руку в последний момент. Железный Кулак нахмурился. Не хватало еще, чтобы Жнецы вредили себе. Надо бы попросить Смерть напомнить людям об осторожности.

Юные Помощницы Бога остались в городе, но победители не собирались отказывать себе в удовольствии. Женщины побежденного Племени стали добычей солдат. Одна из них вырвалась из объятий Жнеца. Обнаженная и окровавленная, она молча кинулась с обгоревшей платформы вниз, и ее изломанное тело осталось неподвижно лежать на земле.

Присматриваться Железный Кулак не стал. Женщины были имуществом, роль которого заключалась в служении мужчинам. Он прошел дальше и остановился перед поляной, где разворачивалось основное торжество.

Народ толпился под исполинской старой сосной, на которой размещалось несколько платформ, украшенных резными орнаментами. У самого дерева, за кругом пьющих и танцующих Жнецов и истерзанных женщин Племени, огромное пространство было огорожено веревкой. За ней собрались остатки Древесного Племени. Вопрос об охране отпал сам собой, когда Железный Кулак увидел неспешно прогуливающихся вокруг пленников Паука, Омута и Оврага. Они были слишком стары, чтобы стать Жнецами, но достаточно крепки, чтобы следить за узниками – особенно за Племенем, которое явно смирилось с поражением. Даже могучие псы молча лежали рядом со своими спутниками, угрюмо опустив головы.

Оглушительный рев привлек внимание Железного Кулака к дереву в центре поляны, и он увидел, как на край платформы выходит Смерть. Под деревом и вокруг него пылало несколько огромных костров, освещающих могучий силуэт Бога. Он вскинул руки, и Его голос загремел вокруг них с бессмертной силой, заглушая барабаны и людской гвалт.

– О мой Народ! Празднуйте! Танцуйте, пейте, ложитесь с женщинами! Эта ночь принадлежит вам – а завтра мы начнем строить наш небесный город!

Поляна взорвалась криками, и Он заревел, подобно могучему оленю.

Железный Кулак быстро пересек поляну, огибая Жнецов, опьяневших от выпивки и победы. Он чуть не врезался в солдата, которого узнал не сразу, а лишь после того, как присмотрелся повнимательней. Это был один из Других – невысокий мужчина, которого они поймали несколько недель назад и которого Смерть использовал, чтобы заразить Племя. Кажется, его звали Тадеусом. В одной руке у него была кружка, а другой он обнимал девушку, заставляя ее танцевать. На секунду их взгляды встретились, и Железный Кулак вздрогнул. В ее глазах не было света – в них не было ничего. Он как будто обменялся взглядами с трупом.

Железный Кулак обошел их и быстро поднялся по винтовой лестнице на платформу, где стоял Бог.

– Хорошо, что ты вернулся, мой Клинок. Я уже начал думать, что тебя поглотила река, – произнес Смерть, не поворачиваясь, словно видел его спиной.

– Нет, Господин. Она бы не осмелилась. Даже река знает, что я несу своему Богу важные новости.

Смерть жестом подозвал Железного Кулака к краю платформы.

– Видишь это? – Бог провел широкой ладонью по резному узору на балясинах перил.

Не вполне понимая, чего Он хочет, Железный Кулак посмотрел на деревянные перила.

– Вижу, Господин.

– Поразительная красота. Я прослежу, чтобы Другие отстроили город не хуже прежнего.

– Да, Господин.

– Еще я возьму себе пса. Одну из этих огромных овчарок. Сегодня они сражались с отчаянной храбростью. Что ты об этом думаешь, Железный Кулак?

– Я думаю, что ты Смерть, наш возлюбленный Бог-Жнец, и ты должен иметь все, что пожелаешь.

Смерть хлопнул его по плечу.

– Ах, Железный Кулак, мой мудрый и верный советник. А теперь скажи, что за важные новости ты принес.

– Я проследил за девчонкой. Она со своим мужчиной присоединилась к группе людей на реке. Она называла их Стаей.

– И насколько велика эта Стая?

– И пятидесяти человек не наберется. В основном женщины.

– И у всех есть собаки?

– Нет, – помотал головой Железный Кулак. – Я видел несколько, но их гораздо меньше, чем людей.

– Девчонка, которая управляла огнем, – у нее ведь есть собака?

– Да. Похоже, она и ее мужчина связаны с овчарками. Господин, она удивительна. Ее называют «Жрица Луны». Я видел, как она призвала лунный свет и исцелила несколько человек.

– Неужели? – Смерть явно заинтересовался. – Она способна исцелять?

– Да, Господин!

– Она красива? Я не смог рассмотреть ее внешность – она была слишком далеко.

– У нее гладкая кожа. Она молода и красива.

– И куда же они отправились?

– Они поплыли вверх по реке в место, которое называли равнинами Всадников ветра. Они планируют там поселиться.

– Всадники ветра? Я никогда о них не слышал, но, уверен, наши друзья из Племени смогут нас просветить. Хорошая работа, мой Клинок.

– Это еще не все. Я рассмотрел не только Жрицу Луны, но и тех, кто путешествует с ней. Двое показались мне очень знакомыми. Господин, с ними Голубка и ее служанка, Лили.

Смерть медленно повернулся к Железному Кулаку – и Жнец задрожал под Его взглядом.

– Моя Голубка? Сосуд для моей Супруги, Богини Жизни? Ты уверен, что это была она?

– Абсолютно, Господин. Я четко видел ее лицо – и Лили тоже.

Железный Кулак затаил дыхание, холодея от мысли, что Смерть накажет его за весть о побеге любовницы.

Но Жнецу не стоило беспокоиться. Выражение лица Смерти изменилось, и он, откинув голову, расхохотался.

– Прекрасно! Я чувствовал, что Голубка уже исполнила свое предназначение – что она лишь временное развлечение и не подходит в качестве вместилища для моей возлюбленной Супруги. Теперь я в этом убедился. Мне не нужно слепое дитя. Мне нужна солнечная воительница – целительница – могущественная Жрица Луны. – Смерть повернулся к поляне, где упивались весельем его люди, и в голосе Его зазвучала клятва, которую Он намеревался исполнить. – Я найду эту Жрицу Луны. Только она достойна стать вместилищем для Богини.

* * *

Ралина сделала что могла, чтобы обустроить раненых поудобнее, хотя в той части леса, которую им отвел Бог Смерти, это было непросто. Мысленно она молила закатившееся солнце уберечь их от роя, потому что, напади на них насекомые, отбиться они бы уже не смогли.

Мари исцелила Племя от страшной струпной болезни – по крайней мере, тех, кто этого хотел, – но многие пострадали в пожаре и в короткой, но кровавой стычке со свежевателями. Когда Тадеус, этот гнусный изменник, сдался, прикрываясь именем Племени, захватчики выгнали их с древней платформы для медитаций и из лазарета, устроенного вокруг дерева, и согнали слабых и раненых на огороженную веревкой поляну, где от дождя и зноя их защищали только кроны деревьев, а из лежанок, лекарств и пищи было лишь то, что они смогли унести. Несмотря на это, по пути из города свежеватели отнимали у них все, что пожелают, – включая женщин.

Никогда в жизни Ралина так не радовалась тому, что покрыта грязью и кровью из-за ухода за больными. Никто даже не смотрел в ее сторону, а когда кто-то все же обращал на нее внимание, ее огромный пес, Медведь, скалил зубы, отгоняя от своей спутницы Жнецов.

Она видела, как Тадеус и его люди присоединились к празднующим свежевателям. Предатель даже показал захватчикам, где зарыт весенний мед, и теперь пил и танцевал вместе с ними.

«Невелика потеря», – подумала Ралина.

– Ралина, я хочу есть!

Сказительница встряхнулась и взглянула на одну из своих подопечных – девочку по имени Селеста, ноги которой после лесного пожара покрывали ожоги.

Ралина наклонилась и положила руку ей на лоб. Лихорадка отступила – очевидно, благодаря целительной силе Мари.

– Я знаю, Селеста. Потерпи немного, суп скоро будет готов.

– Но они едят рагу – с мясом! Вон там. – Девочка указала на усталых Псобратьев, собравшихся вокруг костра, который они разожгли заново на огороженной поляне.

Ралина присела рядом с девочкой.

– Я им уже объясняла – это рагу есть нельзя. От мяса смердит. Оно заражено. Ты ведь помнишь, как сильно болело Племя, пока Жрица Луны нас не вылечила? Я уверена, что мы снова заболеем, если попробуем рагу.

Селеста вздохнула.

– Ну ладно. Я подожду. – Она огляделась по сторонам. – Вот только мало кто решил ждать.

«Я знаю, и меня это ужасает», – подумала Ралина, но вслух сказала только:

– Я не могу заставить их мне поверить. Я могу только рассказать людям о том, что видела, а учитывая слова Мари, я думаю, что свежеватели нас отравили. Если ты не хочешь заболеть снова, не ешь то, что они предлагают. Я не могу решать за других – только за себя.

Ралина повернулась к маленькому костру, который развела сама, и старому котелку, который ей удалось прихватить, когда захватчики согнали их с платформы для медитаций. Собрать съедобные коренья, зелень и грибы было нетрудно; оставалось лишь добавить воды и сварить жиденький, но безопасный суп. Она помешала в котле ложкой и огляделась, пересчитывая людей, которые собрались вокруг нее и, как Селеста, ждали пищи, от которой не заболеют. Ралина с трудом подавила приступ удушающего отчаяния. Хотя большая часть Племени не послушала ее и теперь жадно поедала зараженное рагу, тех, кто ее поддержал, было больше, чем могла прокормить ее жалкая похлебка. Ей придется добавить еще воды и, если повезет, грибов.

– Селеста, присмотри за супом. Я принесу еще воды и попробую поискать грибов.

Едва она встала и пошла прочь от костра, Медведь попытался последовать за ней. Она опустилась на колени и, взяв его морду в ладони, тихо заговорила, рисуя в воображении, как он лежит у костра:

– Оставайся тут и жди меня. Мне не нравится, как свежеватели смотрят на наших овчарок, и я не хочу, чтобы ты привлек чье-нибудь внимание.

Огромный пес низко зарычал и перевел взгляд с любимой спутницы на одного из смердящих стражников, которых расставили по периметру их веревочной тюрьмы.

– Знаю, – зашептала Ралина и поцеловала его в нос. – Они ужасны.

Медведь снова заворчал и вернулся на свое место у огня рядом с маленькой Селестой. Ралина улыбнулась, кивнула ему и заспешила прочь, не отрывая глаз от земли в поисках чего-нибудь съедобного. Она заметила несколько сморчков и опустилась на колени, чтобы сорвать мясистые грибы.

Запах ударил ей в ноздри еще раньше, чем она услышала голос.

– Вернись за веревку!

Ралина подняла глаза и увидела перед собой старого свежевателя. Тело его покрывали болезненные на вид нарывы, кожа была скользкой от пота. Она оглянулась и поняла, что слишком увлеклась грибами и не заметила, как вышла за веревочное ограждение.

– Я просто собирала грибы для супа. Я сорву их и сразу же вернусь.

– Нет, женщина. Ты вернешься сейчас же.

Свежеватель толкнул ее ногой, и Ралина, потеряв равновесие, села на землю. Она подняла на него глаза и с отвращением покачала головой.

– Я не пытаюсь сбежать. Я только хочу собрать грибы и накормить свой народ.

Свежеватель наклонился к ней.

– Ты и твой народ можете подыхать с голоду. Вернись за веревку.

Ей не следовало отвечать. Она сама велела Медведю не ходить за ней, чтобы не привлекать внимания, но усталость и голод заглушили в ней голос рассудка.

Одним стремительным движением Ралина поднялась на ноги перед старым свежевателем.

– Пошел прочь, гниющее отродье! Я бы назвала тебя животным, да не хочу оскорблять обитателей леса. Ты не человек – ты ходячая зараза.

Свежеватель вскинул заточенный трезубец, готовый пронзить им Ралину. Она стиснула зубы. Единственное, о чем она сожалела, – что Медведь после ее смерти долго не проживет.

– А, Ралина, вот ты где. Я знал, что тебя будет нетрудно найти: ты вечно нарываешься на неприятности. Вечно нарываешься на неприятности, дрянь! – выплюнул Тадеус, подходя к Ралине и оттесняя в сторону свежевателя. – Не убивай ее, кретин! От нее сплошные проблемы, но она много знает.

– Она вышла за веревку! – упрямо возразил свежеватель. – Я должен ее убить.

– И тогда тебе придется держать ответ перед Смертью. – Тадеус схватил Ралину за руку и потащил прочь. – Твой Бог желает с ней говорить. Если тебя что-то не устраивает, обсуди это с Ним.

Тадеус повернулся спиной к свежевателю и потянул за собой Ралину.

Пройдя несколько шагов, Ралина выдернула руку.

– Что тебе нужно, Тадеус?

– Как насчет «Спасибо, что спас мне жизнь»?

– Предатели не заслуживают благодарности. Что тебе нужно? – повторила она.

– Дело не в том, что мне нужно, дрянь. Дело в том, чего требует Бог. Давай, попробуй. Откажи Ему и увидишь, что будет.

Ралина презрительно оскалилась.

– Отведи меня к Нему и проваливай. От твоего вида меня тошнит сильнее, чем от струпной болезни.

Тадеус ударил ее наотмашь так, что она пошатнулась и едва не упала, но быстро пришла в себя и твердо встретила его взгляд.

– Ударишь меня снова, и тебе придется меня убить.

Тадеус пожал плечами.

– Как угодно. Смерть и так может приказать это сделать. А теперь заткнись и иди за мной. Будь ты умнее, ты бы договорилась с Ним, как это сделал я.

В горле Ралины заклокотал презрительный смех.

– Ты думаешь, что ты в безопасности? Ты думаешь, что Смерть и впрямь тебя пощадит?

– Мы союзники, тупая сука! – заорал он Ралине, брызжа слюной.

Она медленно вытерла лицо грязным рукавом и усмехнулась.

– Я тебя умоляю. Как только ты сделаешь то, чего от тебя хочет Смерть, Он убьет тебя – или, если повезет, отдаст тебя тем, кто еще верен Племени.

– Знаешь что? Мне больше нет нужды терпеть это дерьмо от людей вроде тебя. Теперь я возглавляю Племя. И благодаря мне мы наконец станем сильны и вернем былое величие. Так что заткнись и иди за мной.

Тадеус развернулся и, пьяно пошатываясь, поплелся в направлении празднующих свежевателей.

Ралина пошла за ним, рассовывая грибы по карманам. Они прошли мимо танцующих, пьянствующих свежевателей. Ралина заметила среди них Воинов и Охотников. Как и Тадеус, это были люди, которые мучили своих собак, срезая с их тел плоть и прикладывая ее к оставленным болезнью ранам. Она поискала взглядом их спутников. Сперва она их не увидела, но тут до нее донеслось поскуливание от корней древнего дерева, на котором располагалась платформа для медитаций. Раненые псы собрались там – овчарки и терьеры жались друг к другу, забытые своими спутниками, и мучились от боли.

Ралина в отчаянии отвернулась. «Как они могут так издеваться над своими спутниками?»

– Хватит глазеть, пошли. Да смотри не отставай. Он ждет наверху. – Тадеус начал подниматься по лестнице, ведущей на главную платформу для медитаций.

Ралина увернулась от пьяного свежевателя, который упал прямо перед ней, и неохотно поднялась за Тадеусом по лестнице.

Смерть стоял, повернувшись спиной к Тадеусу и Ралине, и смотрел на свой народ. В руке Он держал огромную деревянную чашу и потягивал напиток, с удовольствием наблюдая за тем, как Его люди веселятся внизу. Подойдя ближе, Ралина почувствовала сильный запах спиртного и задумалась, как Ему удалось отыскать запасы виски Племени.

– Я привел Сказительницу Ралину, – сказал Тадеус.

Смерть не повернулся. Он просто сказал:

– В следующий раз ты обратишься ко мне «Господин» и поклонишься. Ты понял, Тадеус?

Ралина покосилась на Тадеуса. Он побагровел, но неуклюже поклонился.

– Да, Господин.

– Хорошо. А теперь оставь нас.

Ралина видела, что Тадеус хочет возразить, но, видимо, голос рассудка все же нашел путь в его одурманенный алкоголем разум. Он снова отвесил поклон и ушел, напоследок метнув в нее мрачный взгляд.

– Так значит, ты Сказительница Племени, – сказал Смерть.

– Да, – сказала она и добавила: – Господин.

Провоцировать бога было бы глупо – даже если она Его ненавидела, – и она решила отвечать Ему так, чтобы не вызывать Его гнева.

– Мне нравится идея Сказителей. Я хочу, чтобы мои деяния были записаны и пересказывались из поколения в поколение. Я рад, что ты здесь.

Ралина не знала, что Он ожидает услышать, и ничего не ответила.

Он повернулся, и Ралина впервые смогла рассмотреть Его вблизи – и ей пришлось прикусить щеку, чтобы не ахнуть и не кинуться прочь.

Бог Смерти был чудовищным гибридом животного и человека. Она думала, что наросты на Его голове были частью какого-то головного убора вроде короны. Она ошиблась. Это были не наросты – это были оленьи рога. И они росли прямо из Его головы. У Него были грубые черты, широкий нос, густые брови. Лицо Его было чисто выбрито, а вот волосы напоминали скорее гриву или мех, чем человеческие локоны: коричневые, как олений мех, и такие же длинные и косматые. Она не могла сказать наверняка, но, похоже, они спускались и ниже, вдоль шеи и спины. Он был огромен. Гораздо выше любого из Псобратьев – любого, кого когда-либо встречала Ралина, – и так мускулист, что выглядел деформированным, раздутым подобием человека. Она обвела взглядом Его тело и недоверчиво распахнула глаза, когда добралась до Его раздвоенных копыт.

– Насмотрелась?

Ралина вздрогнула и быстро поклонилась.

– Да, Господин. Прости меня. Я не хотела тебя оскорбить.

– Ты меня не оскорбила. Смотри, да повнимательнее. Я бог. Я знаю, что твой народ никогда прежде не видел живых богов, поэтому я расскажу тебе, как отвечать на их вопросы и удовлетворять их любопытство.

– Ты… ты напоминаешь мне оленя, – выпалила она и прикусила губу, мечтая провалиться по землю.

Но Бог, казалось, был доволен. Он кивнул, тряхнув густой гривой.

– Когда это тело было смертно – прежде, чем я забрал его себе, – оно слилось с могучим оленем, королем леса. Теперь этот олень живет во мне.

– А твои люди – они тоже объединились с оленями?

– Нет. Король леса был предназначен только богу. Мои люди слились с другими лесными животными. Понаблюдай за ними, Сказительница, и ты легко определишь, с какими. А теперь ответь мне: где находятся равнины Всадников ветра?

Его вопрос удивил Ралину, но она не видела смысла утаивать от Бога эту информацию.

– Далеко на востоке.

– Если бы ты захотела туда попасть, как бы ты это сделала?

– Я бы этого не захотела. Путь туда долог и опасен, а Всадники ветра редко позволяют чужакам селиться на Высокотравье, поэтому, даже если бы я пережила путешествие, это не значит, что я пережила бы встречу со Всадниками ветра.

– Предположим, ты уверена, что переживешь путешествие и получишь разрешение поселиться на равнинах. Как ты будешь туда добираться?

Ралина ухватилась за призрачную надежду, что Смерть хочет забрать своих отвратительных людей и уйти – а если повезет, с ними уйдет и Тадеус со своими сторонниками. Поэтому она тщательно обдумала свой ответ, прежде чем заговорить:

– Я знаю немного, но я слышала истории о людях, которые проходили этот путь, хотя таких историй известно немного. С равнин возвращаются единицы. Чтобы попасть на территорию Всадников ветра, нужно подняться по реке Умбрии до Потерянного озера. Переправившись через озеро, нужно пересечь горы. Равнины Всадников ветра начинаются у восточного склона гор.

– Кто такие Всадники ветра?

– Их называют эквинианами – лошадиными наездниками. – Заметив Его недоумение, она продолжила объяснение: – Лошади, или эквины, – это копытные животные крупнее оленей, на которых можно ездить верхом. Они быстры, величественны и опасны.

– Ты их встречала?

– Нет. Я видела только статуэтки и рисунки.

– Я бы хотел послушать истории, которые тебе известны, – о путешествиях на равнины и о Всадниках ветра.

– Да, Господин. – Она нервно поклонилась. – Сейчас, Господин?

– Нет, не сегодня. Но скоро. Еще я хочу, чтобы ты сочиняла сказания обо мне. Будь наблюдательна, подмечай мельчайшие детали. Когда я обустроюсь в лесу, я буду часто звать тебя и слушать истории о равнинах, Всадниках ветра, а больше всего – о том, как я веду свой народ к победам и процветанию. Справишься ли ты, Сказительница?

Ралина знала, что выбора у нее нет.

– Да, Господин. – Он уже отвернулся, но она, проглотив ком в горле, продолжила: – Господин, позволь мне вернуться в лазарет и забрать мази и бинты, которые там остались. Многие из нас ранены. И еще рагу… Господин, оно приготовлено из отравленного мяса. Мой народ снова заболеет, если будет его есть. Прошу, позволь нашим Охотникам приносить дичь, не тронутую ядом.

Смерть посмотрел на нее, и Ралине показалось, что Его темные глаза – бездонный колодец, в котором можно утонуть, если смотреть слишком долго.

– Ты говоришь, что эти люди – твой народ. Это не так. Все это, – Смерть развел руками, обводя все Древесное Племя, – все это отныне принадлежит мне: лес, город, Племя. Да, ты можешь вернуться за лекарствами в лазарет. Охотники Тадеуса могут поступать как пожелают. Если они захотят добывать вам мясо, я не стану им запрещать. Но знай: от струпной болезни есть лекарство. Я нашел это лекарство, и оно делает тех, кто его примет, сильнее, быстрее, лучше, чем прежде.

«А еще превращает их в помесь человека и животного», – закончила она мысленно, а вслух сказала:

– Спасибо, Господин, но многие из нас предпочли бы, чтобы болезнь и вовсе не возвращалась.

Смерть пожал плечами.

– И зря. – Он проницательно посмотрел на нее. – Ты сказала, что болезни лучше бы не возвращаться. Кто-то из вас болел и выздоровел?

Ралина прикусила щеку и кивнула, понимая, что сболтнула лишнего.

– Как это произошло? Кто вылечил струпную болезнь?

Мари не была частью Племени, но Ралина была благодарна ей за то, что она сделала. Она всегда уважала Сола и его сына, Ника, и была уверена, что Ник унаследует от отца титул Жреца Солнца. Она не желала Мари и Нику зла, но они были далеко, а она была здесь – вместе со страдающими соплеменниками. И потому она глубоко вздохнула и неохотно ответила:

– Это была девушка по имени Мари. Она наполовину Псобрат, наполовину землеры… гм… Землеступ, и она целительница. Это она излечила нас от болезни, но я убеждена, что от зараженного мяса мы заболеем снова.

– Так оно и будет, уверяю тебя. А эта Мари – как именно она вас исцелила?

Каждое слово давалось Ралине мучительно тяжело; она рассказывала Богу то, что Он хотел знать, и мысленно молила солнце, чтобы путь Мари был легок и быстр и чтобы она поскорее оказалась как можно дальше отсюда.

– Мари призвала силу луны и исцелила нас. Я не знаю, как она это сделала, – это магия Землеступов.

Смерть кивнул.

– Понимаю… – Он отвернулся и махнул рукой, отпуская ее. – Оставь меня. Мне нужно подумать. Забери из лазарета все, что можешь унести, а когда я отстрою этот город, я позабочусь о достойном доме для тебя, моя Сказительница.

Борясь с дурнотой, Ралина кинулась с платформы, схватила корзины и начала набивать их медикаментами и всем, что могло помочь ее людям. Потом она заспешила назад к своему маленькому костерку и кучке Псобратьев, которые прислушались к ней и отказались есть зараженное мясо, ожидая пищи, которую она могла им предложить. Одно Ралина знала наверняка: те, кто остался под контролем Смерти и Тадеуса, обречены.

Глава 9

Настоящее – река Умбрия – Стая

Мари разбудил нежный поцелуй и аромат горячего чая. Она сонно поморгала, зевнула и села, потирая глаза. Перед ней на песке стояла кружка – кто-то прикопал ее, чтобы не перевернулась. Вокруг суетилась Стая, но Ника нигде не было видно.

– Ник?

Ригель подскочил к ней, радостно виляя хвостом, и принялся вылизывать ей лицо. Она обняла молодую овчарку и поцеловала пса в нос.

– Доброе утро, малыш! Где Ник и Лару?

– Ищут чаячьи яйца в глубине острова, – сказала Зора, усаживаясь рядом с Мари со своей кружкой чая. – Он принес тебе чай, прежде чем уйти на охоту.

– Чаячьи яйца? Впервые слышу.

– Я тоже, но Ник и остальные Псобратья страшно взбудоражились, когда Антрес сказал, что нашел гнездо. – Зора кивнула на заросли густого кустарника, коряги, папоротники и выносливые тонкие сосны, покрывающие Остров-призрак. – Судя по разговорам, они очень вкусны, так что меня попросили придержать остатки рагу до их возвращения. Если им повезет, отварим яйца и добавим в рагу. – Она вздохнула и откинулась на поваленное дерево. – По правде говоря, я бы не отказалась отдохнуть.

– Ты вообще не спала ночью? – спросила Мари, отхлебывая чай.

– Как же, спала. Все два или три часа до вахты. – Она зевнула. – И мне этого явно не хватило. О Богиня, вот бы остаться здесь на весь день.

– Ты ведь знаешь, что нельзя.

– Потому и говорю «вот бы». Я согласна с Антресом. Мы слишком близко к Городу-Порту и Древесному Племени, чтобы останавливаться. Что, кстати, осталось от Древесного Племени?

Мари покачала головой.

– Почти ничего, Зора. Видела бы ты их. Все Племя заразилось струпной болезнью, а Тадеус, само собой, собирал вокруг себя людей, разжигая в них гнев и ненависть. Вот только ненависть не помогла им дать отпор свежевателям. Сомневаюсь, что уцелело много народу, если только Смерть не берет пленных.

Зора посмотрела на нее.

– Тебя это огорчает.

– Да! Тебя там не было. Они страдали. Хорошие, плохие – струпная болезнь не разбирает. Она заразила всех, но некоторые сохранили порядочность, как Уилкс и Клаудия. Ужасно жаль, что Сказительница, Ралина, не ушла с нами. Я бы хотела узнать ее получше. А собаки, Зора! У тебя бы сердце разорвалось от жалости. Люди Тадеуса срезали с них мясо и прикладывали его к своим ранам, чтобы исцелиться, не думая о мучениях спутников. Меня тошнило от злости.

– Наверное, поэтому Фортина оставила свою спутницу и выбрала Джексома. Бедняжка чувствовала, что она готовится с ней сделать. – Зора скривилась. – Я по себе знаю, что это за болезнь, но я бы никогда не причинила вреда Хлое, чтобы облегчить свои страдания.

– Вот именно. Я начинаю верить, что болезнь свежевателей проявляет суть человека. И со многими членами Племени что-то явно неладно – со многими, но не со всеми.

– Ага. Я теряла терпение и огрызалась на каждую мелочь, но это вызывало во мне отвращение к себе самой. Я не хотела злиться – я боролась.

– Может, дело в этом? Хватает ли у зараженного силы воли, чтобы сопротивляться гневу?

– Или в том, не нравится ли ему этот гнев. Ну да ладно. Если все пойдет хорошо, болезнь останется в прошлом.

– Твои бы слова да Матери-Земле в уши, – вздохнула Мари.

– Кстати, что ты думаешь об этой парочке?

Взгляд Зоры скользнул к противоположной от кострища части круга, где Голубка и Лили как раз закончили сворачивать лежанки и медленно шли в сторону уединенной рощицы, где Стая устроила временное отхожее место.

– По-моему, Лили очень мила. А в Голубке загадок – как слоев в луковице. Но, должна сказать, она начинает мне нравиться.

– Ты ей доверяешь?

– Я буду доверять ей, пока она не даст мне повода в ней усомниться. А ты?

– Я думаю примерно так же. Она дала клятву и, по-моему, откровенна с нами. И потом, видно, что с ней обходились неласково. Выбор у нее невелик: вернуться к своим или бродить по лесу с Лили, пока кто-нибудь их не убьет. – Зора с подозрением покосилась на Мари. – А что? Стая недовольна, что мы их приняли?

– Не Стая, нет. Ник. – Мари пожала плечами. – Но это не изменит моего решения. Скажу больше, у нас был серьезный разговор о взаимном уважении.

Зора усмехнулась.

– Могу поспорить, мистеру Жрецу досталось.

– Скажем так: теперь он лучше понимает мои принципы.

Зора фыркнула.

– Зора! Вот ты где!

По песчаному берегу к ним бежал О’Брайен, а за ним вприпрыжку семенил маленький черный комочек.

– Хлоя! Малышка! Иди ко мне! – закричала Зора.

Заметив Зору, самочка ускорилась, но ее короткие лапки спотыкались о камни и ракушки, и скоро она начала повизгивать, словно ее кто-то бил.

– О Богиня, какая она голосистая! – Мари глянула на неподвижно сидящую Зору. – Ты не хочешь ей помочь?

– Нет. Нельзя. Роза сказала, что я балую Хлою, таская ее на себе, – что ей нужно развивать мышцы, так что мне нельзя ей помогать. – Зора отставила в сторону кружку и подалась вперед, подбадривая щенка: – Иди ко мне, малышка! Ты сможешь! – Она захлопала в ладоши и протянула к щенку руки.

Не прекращая жаловаться, Хлоя наконец добежала до своей спутницы, и Зора подхватила ее на руки, покрывая мордочку поцелуями и рассказывая, какая она храбрая и сильная.

– У этой малышки есть характер, – О’Брайен подошел к Мари и Зоре со своей кружкой утреннего чая. – Она позавтракала, уселась на хвост и начала звать тебя, вот Роза и попросила меня отвести ее сюда.

Зора улыбнулась О’Брайену поверх головы Хлои.

– Спасибо. Я как раз собиралась допить чай и пойти искать Розу.

От благодарной улыбки Зоры по шее и щекам О’Брайена разлился румянец. Зора, разумеется, ничего не заметила. Она была слишком занята, воркуя над Хлоей.

– Ты не пошел за чаячьими яйцами с Ником и остальными? – спросила Мари.

– У них и без меня хватает желающих. Мы с Джексомом и Мэйсоном грузили лодки. Антрес сказал, что нам нужно вернуться на воду сразу же после завтрака.

Зора застонала.

– Уже? Солнце даже над деревьями не поднялось.

– Не переживай так. Немного твоего рагу, и будешь как огурчик. Тем более после чаячьих яиц!

– И снова эти яйца. Надеюсь, они того заслуживают.

– Знаешь что? Я все-таки схожу их поищу – только ради того, чтобы ты их попробовала и поняла, какие они вкусные.

Он взъерошил Хлое шерстку, отчего она радостно запищала, и зашагал вглубь острова.

Мари выразительно выгнула бровь.

– Что? – спросила Зора.

– Сама знаешь.

– Нет, не знаю. Скажи.

– Ты ему нравишься. Очень.

– Ну еще бы. Я располагаю к себе.

– Хмпф-ф.

– И что это значит?

– Ты знаешь, что это значит.

– Просвети же меня.

– Ты правда ему нравишься.

– Ты это уже говорила. Я знаю, что я ему нравлюсь. Он мне тоже нравится. И что с того?

– Что ты будешь делать, когда он начнет за тобой ухаживать? – спросила Мари.

– Ухаживать? За мной? Мы только что начали путешествие, можно сказать, на другой конец света! У нас нет времени на ухаживания.

– У Ника есть.

– На то он и Ник. Он странный. Я поняла это в тот момент, когда впервые его увидела.

– И Антрес ухаживает за Данитой, осознает она это или нет.

– А я-то думала, это Баст ухаживает за Данитой для Антреса.

– Это примерно то же самое.

– Ну, они тоже странные – я имею в виду, Баст и Антрес, хотя они мне нравятся. О’Брайен не станет за мной ухаживать. Он слишком… ну… «не уверен в себе», наверное? И потом, он наверняка уже понял, что быть со Жрицей Луны – так себе перспектива. Мы печемся в первую очередь о благе Стаи.

– Посмотрим. И я думаю, что ты недооцениваешь О’Брайена. Он вернулся в горящий лес, чтобы спасти щенков, – этот щенок остался в живых и выбрал тебя только благодаря ему. – Мари пощекотала Хлою под подбородком.

– Ты, конечно, права. Я не говорила, что ему недостает храбрости, но ему определенно не хватает опыта общения с женщинами, а я предпочитаю уверенных в себе мужчин.

– Дай ему время, Зора. У меня хорошее предчувствие по поводу О’Брайена.

– Знаешь, раньше ты в чужие дела не лезла, – заметила Зора.

– Ты ведь сама хотела, чтобы мы были подругами, помнишь?

– Я еще могу взять свои слова обратно? – поддразнила ее Зора.

– Не-а. Слишком поздно. Но обещаю: никаких «я же говорила», когда О’Брайен начнет за тобой ухаживать.

– Допивай уже чай, – буркнула Зора.

И Мари допила – но только после того, как перестала хихикать.

* * *

– Напомни мне, почему мы ищем яйца среди кустов и коряг на земле, а не на деревьях, – сказала Данита. Она продиралась через заросли вслед за Антресом, огибая поваленные деревья и пучки крапивы.

– Чайки никогда не откладывают яйца на деревьях. Они вьют гнезда из травы, веточек и всего, что им понравится, на земле, – объяснил Антрес. Баст зачирикала, предупреждая его об очередных зарослях крапивы. – Осторожно, Баст говорит, впереди крапива.

– Фу. Спасибо. Ненавижу крапиву. – Данита ловко обогнула кустарник. – Получается, чайки просто не очень умные? Я бы точно не стала вить гнездо на земле. Они как будто напрашиваются на неприятности.

– Они умные. Помнишь, почему этот остров называется Островом-призраком?

– Ага. Ты сказал, что он исчезает во время дождей.

– Большую часть зимы и весны почти весь остров находится под водой – только деревья торчат, и то самые высокие – поэтому здесь никто не живет. Чайки дожидаются окончания весенних ливней и вьют свои гнезда. Здесь им никто не грозит, кроме других птиц.

– Хм. Да уж, и правда умно. Но я бы все равно построила гнездо на дереве. – Тут ее внимание привлек большой ком травы и веточек на груде побелевших от воды коряг. – Эй, кажется, я нашла гнездо!

Антрес быстро подошел и посмотрел туда, куда указывал ее палец.

– Похоже на то. Я заберусь туда и…

– Ну уж нет! Это я его нашла – мне и собирать яйца. – Данита подскочила к корягам и начала карабкаться наверх. Добравшись до гнезда, она сунула в него руку и подняла большое крапчатое яйцо. – Оно?

– Да! Умница! Но там должны быть еще.

– Так и есть! Тут три яйца.

Данита осторожно сложила за пазуху яйца и начала спускаться – но тут одна из коряг обломилась под ее ногой; она пошатнулась и замахала руками, безуспешно пытаясь удержать равновесие.

Баст взвыла и метнулась к Даните, но Антрес оказался ближе. Он поймал Даниту и вместе с ней рухнул на землю так, чтобы она оказалась на нем, а не под ним.

– Поймал, – сказал он.

– О Богиня, надеюсь, яйца не разбились! – Данита заглянула за пазуху и облегченно выдохнула. – Целые и невредимые. – Она извернулась и, посмотрев на Антреса, усмехнулась. – Удобно?

– Ты как перышко, – солгал Антрес. – Я мог бы пролежать так весь день и не заметил бы, что ты сидишь на мне и мешаешь мне дышать.

Баст закашляла, и Данита ткнула его кулаком в плечо.

– Перья не мешают дышать. Мы изящные, легкие и приятные во всех отношениях.

Антрес усмехнулся.

– Ну, значит, яйца попались тяжелые.

Данита улыбнулась в ответ.

– Что же еще?

Баст уселась рядом с ними и принялась с урчанием вылизываться. Данита и Антрес рассмеялись.

Продолжая хохотать, Антрес вдруг понял, что никогда в жизни не был так счастлив – что сейчас, с Данитой на коленях и Баст под боком, он был абсолютно доволен жизнью.

И тогда он совершил ошибку.

Антрес не думал – он действовал. Он слегка подвинул Даниту и сел, слегка ее приобняв. Она повернулась – смех все еще плескался в ее глазах, – и Антрес поцеловал ее.

Данита застыла. Она не отпрянула. По крайней мере, не сразу. Сперва она просто перестала шевелиться – позднее Антрес сообразил, что она перестала даже дышать. Затем ее губы медленно, неуверенно смягчились, и она, положив ему руки на плечи, на несколько долгих секунд растворилась в поцелуе.

Антрес наслаждался ее вкусом, ощущением ее близости. Она была сладкой и соленой, а ее тело – теплым и мягким. Не задумываясь, он обнял ее крепче – и Данита тут же отпрянула.

Она уперлась ладонями ему в грудь.

– Нет! Прекрати! – закричала она, испуганно отползая от него, пока не уперлась спиной в коряги, с которых только что упала. Она села, обхватив себя руками, и уставилась на Антреса огромными невидящими глазами.

Баст среагировала первой. Она бросилась к Даните и нежно защебетала, бодая ее лбом. Данита машинально зарылась руками в густой рысий мех, пытаясь унять дрожь.

– Данита, прости меня. Я не хотел тебя напугать. – Антрес поднялся и шагнул к ней, но она вжалась в коряги, и он замер, примирительно подняв руки. – Данита. – На этот раз он говорил медленнее и присел, чтобы быть с ней на одном уровне. – Все хорошо. Я бы никогда не сделал тебе больно. Ты в безопасности. Обещаю. И Баст обещает. Неужели ты думаешь, что она позволит кому-то причинить тебе вред?

– Н-нет, – пролепетала Данита. Она поморгала, словно просыпаясь от кошмара, и ее глаза наполнились слезами. – Антрес! Я… прости меня. Мне так стыдно.

Она отвернулась, спрятала лицо в густой, мягкой шерсти Баст и расплакалась.

– Ну, ну. Все нормально. Я понимаю, – успокаивающе сказал Антрес.

– Нет, не нормально. – Данита подняла на него заплаканное лицо. – Я знаю, что ты не хотел причинить мне вреда, и я правда хотела тебя поцеловать, но тут все изменилось, и я вдруг снова оказалась там, с ними – с теми, кто меня изнасиловал.

– Я знаю. Знаю. – Антрес был растерян. Он не знал, что сказать – что сделать – чтобы помочь Даните, поэтому просто сел неподалеку от нее, чтобы быть рядом. – Ничего удивительного, что ты об этом вспомнила. Мне следовало быть осторожнее. Следовало подумать, прежде чем что-то делать. Это моя вина.

– Нет! Это их вина. Не твоя. И не моя. Но это мне жить с тем, что они сделали – с чем они меня оставили, – мне, а не тебе. Вы с Баст мне очень, очень дороги, но я никогда не смогу стать твоей парой. – Она уткнулась лицом в мех Баст и всхлипнула.

Рысь посмотрела на Антреса и кашлянула.

– Данита, мне можно приблизиться?

– Д-да, – раздался ее приглушенный мехом и слезами голос.

Антрес придвинулся ближе. Баст сидела справа от девушки, так что он устроился слева.

– Можно, я обниму тебя за плечи?

Она подняла на него заплаканное лицо, облепленное рысьей шерстью и землей.

– Д-да. Пожалуйста.

Антрес подумал, что он в жизни не встречал никого красивее Даниты. Он обнял ее за плечи. На секунду она замерла, и Антрес, не шевелясь и не пытаясь прижать ее к себе или, наоборот, ослабить объятия, ждал – он просто сидел, пока не почувствовал, что она расслабилась и положила голову ему на плечо.

– Прости, что я такая порченая.

– Ты не порченая. Они тебя не испортили. Только изменили.

– К худшему.

– Не говори так! Тебе решать, что это за изменение, – не мне, не Баст, а только тебе.

Она подняла голову и посмотрела на него.

– Вы с Баст должны это прекратить.

– Прекратить что?

– Хотеть, чтобы я была с вами, – сказала она, вытирая лицо рукавом.

Медленно и осторожно Антрес отвел от ее лица длинный темный локон.

– Нас с Баст так легко не отпугнуть.

– Зачем тебе женщина, которая не выносит твоих прикосновений?

– Но я касаюсь тебя сейчас, и, кажется, ты не против.

– Это другое. Ты утешаешь меня, потому что мы друзья, но ведь ты хочешь большего.

– А ты нет?

– Раньше хотела. Я и детей хотела – много детей. А теперь Мари и Зора говорят, что я, возможно, никогда не смогу зачать, даже если бы могла вынести чужие прикосновения.

– Я хочу дать тебе слово. Здесь и сейчас.

– Какое? – Данита шмыгнула носом.

– Оно состоит из двух частей. Во-первых, я клянусь, что никогда не причиню тебе физической боли.

Данита склонила голову набок, разглядывая его.

– А как насчет душевной?

Губы Антреса изогнулись.

– Я бы хотел поклясться и в этом, но за последние недели понял, что не так уж много знаю о женщинах, а значит, обязательно где-нибудь проколюсь, пока буду за тобой ухаживать.

Данита вскинула брови, а ее огромные серые глаза, казалось, стали еще больше.

– Ты считаешь, что ты за мной ухаживаешь?

Он вздохнул.

– Видишь? Уже прокололся. Я думал, ты знаешь. – Он увидел, как Данита пытается скрыть улыбку. – А теперь еще и смеешься надо мной. Пожалуй, стоит вернуться к Зоре за уроками.

– Зора? Уроки? – пискнула Данита. – Ты сказал ей, что ты за мной ухаживаешь?

– Вроде того. Она объяснила мне, как Землеступы выбирают себе пару, поэтому я знаю, что мне положено за тобой ухаживать, – хотя, судя по всему, у меня не очень получается. Что я упустил?

– Мужчина-Землеступ дарит женщине, за которой хочет ухаживать, подарок.

– Яйца! Я подарил тебе чаячьи яйца. Они не разбились?

Данита ощупала перед рубашки.

– Нет, они целые, вот только ты мне их не дарил. Я сама их нашла!

– Ладно. А как насчет перьев сойки, которые я подарил тебе перед тем, как ты представляла свое имя Богине?

Данита закатила глаза.

– Их нашла Баст, а не ты. Ты их только передал.

– Вот видишь. Я говорил, что у меня проблемы с ухаживаниями. – И все же у него отлегло от сердца, когда он увидел, что Данита постепенно приходит в себя. – Может, из нас двоих порченый я.

– Не шути так. Быть порченой ужасно.

– Но ты не порченая. Данита, ты в точности такая, какой должна быть. Я бы не стал тебя менять, даже если б мог.

Данита посмотрела на него, и ее глаза снова наполнились слезами.

– Тс-с, не плачь. Мы с Баст рядом. Мы всегда будем рядом.

– Но как же… – она осеклась и всхлипнула.

Антрес нежно коснулся ее лица, вытирая большим пальцем слезу.

– Мы что-нибудь придумаем – ты, я и Баст. И это вторая часть моей клятвы. Ты ее принимаешь?

– Если я ее приму, значит ли это, что я принимаю тебя как свою пару?

– Нет. Это значит, что ты принимаешь мои ухаживания.

Данита глубоко вздохнула.

– Да. Я принимаю твою клятву. Хотя не исключено, что это будет самым долгим ухаживанием в истории Землеступов.

Антрес расплылся в улыбке.

– Меня это устраивает. Баст давным-давно научила меня терпению.

* * *

– Антрес, я официально заявляю, что это утро прекрасно благодаря тебе, – заявила Зора, отправляя в рот последний кусок яйца, и дала Хлое облизать ложку. Она приготовила собранные Стаей яйца и подала их с остатками рагу. – Ты был прав насчет этих яиц, и я очень надеюсь, что вечером мы найдем еще.

– Если повезет – непременно! Чайки откладывают яйца в течение короткого периода – и он в самом разгаре, – сказал Антрес.

Мари с улыбкой посмотрела на собак, жадно поглощающих завтрак.

– Кажется, Ригелю понравились скорлупки. Я думала, ты пошутил, когда сказал, что можно добавить их в собачью еду, но ты и здесь оказался прав.

– Я не знаю точно, почему собаки – и моя Баст – так любят скорлупу, но это факт, – сказал Антрес.

– Наверное, это полезно. Твоя Баст просто пышет здоровьем, – заметил Ник.

– Это верно, – кивнул Антрес. – А теперь, раз уж все поели, нам снова пора в путь. Все распределились по лодкам?

Мари окинула взглядом Стаю – всех сорока двух человек. Они с Зорой, Ником и Антресом вместе распределили лодки заново, и она с облегчением отметила, что ни возражений, ни недовольства не последовало.

– Тогда засыпаем кострище, убираем оставшиеся миски и выдвигаемся. Возможно даже, сегодня не будет дождя, – сказал Антрес.

– Почему мне кажется, что сейчас будет «но»? – спросила Зора, вызвав у них нервные смешки.

– Потому что ты мудра, Жрица Луны, – сказал Антрес. – До следующего препятствия примерно два часа. Пока достаточно светло, мост не должен вызвать больших трудностей, да и день намечается ясный, и это прекрасные новости. Второе препятствие, Боннская плотина – или, скорее, то, что от нее осталось, – куда опаснее. Поэтому, если Жрицы Луны, – он кивнул Мари и Зоре, – одобрят мой план, я предлагаю плыть сегодня всего шесть часов, остановиться на привал пораньше и хорошенько выспаться, чтобы завтра со свежими силами преодолеть плотину.

Мари и Зора обменялись взглядами.

– Звучит разумно, – сказала Мари. – Да и руки благодаря привалу заживут быстрее. – Она обратилась к Стае: – Пусть каждый обернет ладони тканью, а если у кого-то лопнут волдыри, немедленно позовите Зору или меня. Мы перевяжем рану и, если она будет серьезной, дадим вам передохнуть от гребли.

– Я бы тоже хотела помогать перевязывать раны, – сказала Данита. – Я буду в лодке Антреса, а она гораздо маневреннее больших лодок. Я возьму с собой мазь и бинты, а если кому-то понадобится помощь посерьезнее, чем простая перевязка, я смогу доставить его к одной из наших целительниц.

– Мы сможем доставить его к одной из наших целительниц, – мягко поправил ее Антрес.

– Да, конечно. Мы. – Данита дерзко улыбнулась Антресу и пощекотала Баст между ушами. – Верно, Баст?

Рысь зачирикала и потерлась о ногу Даниты, а Антрес посмотрел на них с довольной улыбкой.

– Хорошая мысль, – сказала Зора. – И помните, это касается всех: скрывая от нас рану – любую рану, – вы не помогаете Стае. Если мы о ней не знаем, мы не можем ее вылечить.

– А слабость одного из Стаи ослабляет всю Стаю, – добавила Мари. – Антрес, я попрошу остановиться на ночь на суше. Сегодня третья ночь, мы с Зорой будем омывать Стаю, и, хотя вчера я призвала луну с воды, я бы предпочла чувствовать под ногами твердую почву.

– Думаю, это вполне осуществимо, – кивнул Антрес. – А у меня есть задание для ткачих, которое, пожалуй, проще будет выполнить на земле.

Мари почти увидела, как Землеступы навострили уши при упоминании ткачества. Прежде чем вступить в Стаю, они были частью Клана плетельщиков и всю свою жизнь ухаживали за растениями и ткали из них красивые и удобные вещи.

– Помните, я говорил, что в пути нам встретятся разные народы? – спросил Антрес.

Стая заинтригованно закивала.

– За Боннской плотиной обитают Салиши. Это мирный народ, но он полностью контролирует земли вокруг плотины и всю реку от плотины до Потерянного озера. Чтобы пройти по их территории, нам нужно подношение для каждой из салишских деревень, но первая из них важнее всего.

– Подношение? Какое еще подношение? – спросил Ник.

– Дар. От небольшой группы вроде нашей достаточно будет пары дорожных коконов и, возможно, каких-нибудь украшений для волос. – Он помолчал, прежде чем продолжить: – Они любят ароматный дым. Я забыл, как они его называют, но они используют его в обрядах.

– Я могу приготовить пучки трав. Лаванда и шалфей дают сладковатый дым, – сказала Мари.

– Было бы замечательно. Думаю, их старший жрец особенно оценит травяные стебли.

– Салишей, кажется, еще называют Плоскоголовыми? – спросил Уилкс.

– Только если хотят оскорбить. Плоскоголовыми зовутся их слуги, а не они сами.

– Слуги? – Данита нахмурилась. – Мне это не нравится.

– Да уж, – подала голос Дженна, заканчивая мыть миску и убирая ее в корзину. – Слуги или рабы?

Антрес пожал плечами.

– Они называют Плоскоголовых своими слугами. Я не слишком хорошо с ними знаком, но несколько раз переправлялся через плотину и даже ночевал у них в лагере. Плоскоголовые выглядят счастливыми. Они вольны идти куда пожелают. Но они действительно служат Салишам.

– А что Салиши дают им в обмен за службу? – спросила Мари.

– Пищу и крышу над головой. Салиши отменные земледельцы и почти все время занимаются тем, что выращивают урожай на землях вверх и вниз по реке, которую используют для полива. Они кочевники и никогда не остаются надолго на одном месте. Плоскоголовые ничего не выращивают и не охотятся. Они заботятся о Салишах: поддерживают чистоту у них в домах, присматривают за их детьми и так далее, а взамен им не приходится думать о пропитании и жилье.

– Не уверена, что это справедливо, – хмыкнула Дженна.

– Такова их культура, и их народы – Салиши и Плоскоголовые – процветают. – Антрес прокашлялся, прежде чем продолжить: – Есть одна вещь, которую вы все должны усвоить: мы не в том положении, чтобы осуждать чужие обычаи. Если кто-то окажется в беде, мы можем ему помочь – особенно если этот кто-то ранен. Но мы не вправе вмешиваться в чужую жизнь – это не наше дело, особенно учитывая, как мало мы в действительности о ней знаем.

Дженна открыла рот, явно намереваясь возразить Антресу, но остановилась, когда Мари подняла руку.

– Антрес говорит мудрые вещи. Очень самонадеянно полагать, что наш образ жизни лучший – или единственно допустимый – и что все, кто живет иначе, неправы или в чем-то хуже нас. Разве не такое мышление позволяло Племени поколениями держать в рабстве Землеступов? Они считали, что их нужды и убеждения важнее и правильнее наших – и при этом не знали о нас ничего, кроме того, что мы умеем обращаться с растениями. Они видели в нас неразумных детей, потому что не понимали нас. Давайте не будем повторять их ошибку.

– Я согласна с Мари, – сказала Зора. – Если нас попросят о помощи, мы постараемся ее оказать.

– Если этим не навредим Стае, так? – уточнил Ник.

– Так, – кивнула Мари.

– Но если нас не будут просить о помощи, мы не станем вмешиваться в чужие дела, – закончила Зора.

– Звучит разумно и мудро, – сказал Ник. – И Мари права. Древесное Племя было надменно. Мы считали себя выше других, особенно Землеступов. Мы ошибались, и посмотрите, к чему это привело – что осталось от Племени, выбравшего путь ненависти. Мне тошно от одной мысли об этом. – Он повернулся к Мари. – Я поддерживаю: давайте уважать чужие традиции, а не судить их.

Сердце Мари наполнилось благодарностью к любимому. Ник публично поддержал ее, с уважением отнесся к ее мнению – и доказал, что он тот, кого она хочет видеть рядом с собой.

– Я согласен с Ником, Мари и Зорой. – Уилкс шагнул вперед и встал рядом с Ником. – Мне грустно это сознавать, но Племя уже давно пошло по кривой дорожке, потому наш народ и поддался ненависти Тадеуса так легко. Я изнутри видел, как это было, и я больше не хочу быть частью чего-то подобного.

– Спасибо вам, Ник и Уилкс, – сказала Мари. – Стая! Все согласны?

– Согласны! – закричали они.

– Тогда решено: занимаемся своими делами, – подытожил Антрес с явным облегчением. – Давайте отправляться. Солнце только поднимается над соснами, времени лучше не придумаешь.

– Я попрошу наших Жриц подождать несколько минут, чтобы те, кто захочет, могли поприветствовать солнце, – сказал Ник.

– Конечно! Прости, что не подумала об этом, – сказала Мари. – Стая, те из вас, кто хочет поприветствовать солнце, – следуйте за Жрецом Солнца… куда, Ник?

– Пляж вполне подойдет. – Ник встал в нескольких ярдах от воды и повернулся лицом к востоку, где солнце золотило макушки сосен. – Встаньте за мной лицом к солнцу.

– Скажи, Ник, чтобы приветствовать солнце, обязательно нужно быть Псобратом? – робко спросила Дженна.

– Нет! Конечно, нет! Кто угодно может приветствовать солнце.

– Тогда я бы хотела попробовать, – сказала Дженна. – Я видела, как Племя приветствует солнце, когда была узницей. Помню, я удивлялась, как такие прекрасные, любящие люди одновременно могут быть такими жестокими.

Уилкс подошел к Дженне и мягко положил ей руку на плечо.

– Мы выбрали неверный путь, но это осталось в прошлом. Такого больше не повторится. Я прошу тебя присоединиться к нам. – Воин окинул взглядом Стаю, задержав взгляд на каждом из Землеступов. – Те из нас, кто сейчас находится на этом острове, изменились – мы очнулись от сна. Я как Псобрат клянусь в этом.

С глазами, полными слез, Мари смотрела, как почти вся Стая растягивается по пляжу за Ником, Лару и остальными Псобратьями.

– Хочешь с ними? – спросила Мари Зору.

Зора пожала плечами и посадила Хлою в карман на груди, поближе к сердцу.

– Почему бы и нет? Это часть культуры Хлои. Может, ей понравится.

Ригель запрыгал вокруг Мари, радостно виляя хвостом.

– Вот ты где! Готов поздороваться с солнцем?

Но прежде чем они последовали за Ником, кто-то коснулся спины Мари.

– Жрица Луны.

Она повернулась и увидела Голубку и Лили.

– Да?

– Ты позволишь нам поприветствовать солнце? – спросила Голубка.

– Конечно, – твердо сказала Мари. – Идите за мной и Зорой.

Лили взяла Голубку под руку, и они вместе приблизились к Нику – тот слегка нахмурился при виде свежевательниц, но ничего не сказал.

Ник стоял чуть впереди, и даже Мари отступила на несколько шагов вместе с остальными. Уилкс вел Псобратьев. Они с Одином выбрали место чуть левее и позади Ника. Клаудия и Мария встали рядом. Дэвис подскочил к ним вместе с довольно сопящим Кэмми. С ними встала Роза и Фала, и четыре из пяти ее щенков свернулись рядом на песке.

Шена с Капитаном заняли место справа от Зоры; по другую руку от нее встал О’Брайен. Тут Ригель дважды гавкнул, и Мари почувствовала исходящую от него поддержку. Она оглянулась и увидела, что молодой пес смотрит на Джексома и Фортину, которые смущенно мялись в стороне.

– Давай с нами, Джексом, – позвала Мари.

– Да, Джексом! – О’Брайен указал на свободное место рядом с ним. – Иди сюда. Фортине понравится.

Джексом залился краской, но, когда Фортина затрусила к О’Брайену, последовал за ней.

И тут Мари увидела, как за спиной у нее встает Дженна, а за Дженной – Данита, Баст и Антрес. А потом вдруг все Землеступы разом решили присоединиться к ним, и Стая растянулась вдоль воды.

Мари часто заморгала, чтобы сдержать слезы; тут к ним повернулся Ник. Он вздрогнул от удивления, осознав, что все без исключения присоединились к ним, – и его глаза тоже подозрительно заблестели.

– Спасибо вам, – сказал он громко. – Это значит для меня больше, чем я могу выразить. Просто… просто спасибо вам.

– Сол был бы счастлив это увидеть, – сказал О’Брайен.

Ник кивнул и утер глаза.

– Да. И я посвящаю это приветствие солнца своему отцу, жрецу Древесного Племени.

– За Сола! – хором воскликнули Псобратья.

– За отца Ника, Сола! – подхватила Мари.

– За Сола! – повторила Стая.

Ник поймал взгляд Мари и шепнул:

– Я так тебя люблю.

Мари смогла только улыбнуться и кивнуть. Она знала, что если заговорит, то разразится слезами от переполняющих ее эмоций.

Ник повернулся к восходящему солнцу. Он вскинул руки, и Псобратья повторили его жест. Мари тоже подняла руки и подтолкнула Зору. За спиной у нее Лили шепотом пересказывала Голубке, что происходит, и объясняла ей, что делать, пока люди Стаи один за другим поднимали руки, словно хотели обнять солнце.

Ник откинул назад голову и посмотрел прямо на солнце. Псы, все до единого, вслед за ним задрали морды к ярко-желтому огненному шару.

– Узрите чудо – нашу Стаю! – закричал Ник. – Стая! Ловите первые лучи Солнца, нашего спасителя и источника жизни!

Мари не видела лица Ника, но знала, что его глаза теплого цвета мха засияли золотом – в точности, как глаза Лару. Ник ликующе рассмеялся, раскрываясь солнцу. Она видела, как на коже Ника проступают филигранные узоры в виде священного папоротника, в который Племя заворачивало младенцев на протяжении первого года жизни, волшебного растения, которое неведомым образом впитывалось в их тела, создавая магическую связь с солнцем – связь, которую они разделяли со своими спутниками.

Мари знала об этом не понаслышке, потому что кровь ее отца одарила ее той же магией, а благодаря листьям священного папоротника, которые он украл для нее и в которые мать пеленала ее во младенчестве, эта магия пробуждалась в ней под лучами солнца. Изящные растительные узоры проступили на ее коже, и Мари подняла голову к пылающему шару, ощущая исходящие от Ригеля тепло и силу, которые еще больше упрочили их нерушимую связь.

Зора ахнула, и Мари, покосившись вправо, увидела, что подруга смотрит прямо на солнце, а глаза ее щенка излучают свет. Мари с удивлением перевела взгляд на Джексома. Молодое красивое лицо Землеступа оторопело; он смотрел на солнце в таком же оцепенении. Глаза сидящей рядом Фортины полыхали, как пламя.

«Как интересно…»

Мари задумалась о том, как солнечный свет влияет на Землеступов, имеющих спутников, но задерживаться на этой мысли времени не было.

– Да пребудет с нами благословение Солнца! – Ник повернулся к Стае, завершая приветствие.

– Это было удивительно, – сказала Мари и шагнула в объятия Ника.

– Это мы удивительные! Все мы – наша Стая. Мари, я никогда в жизни не был так счастлив, – сказал он и наклонился, чтобы ее поцеловать.

– А теперь по лодкам! – скомандовал Антрес. – Если, конечно, нашему Жрецу Солнца и Жрице Мари не нужно немного времени наедине. – Наемник поиграл бровями, и по Стае прокатились добродушные смешки.

– Не искушай меня, – сказал Ник, когда Мари выскользнула из его объятий и вместе с остальными поспешила к лодкам. – Ты же знаешь, как я отношусь к реке.

– Знаю, – услышала Мари голос Антреса. – А еще я знаю, как ты относишься к Мари. Похоже, она решила оставить тебя тут.

Послышались новые смешки, и Ник заторопился к воде, чтобы догнать свою Жрицу Луны.

Глава 10

Полтора года назад – плато Озарк, осенняя стоянка Табуна Мадженти

– Помните, Всадницы: пробудить свойства кристаллов и камней легче всего, когда вы чувствуете единение со своей лошадью. Вы учитесь быть Видящими, и для вас это единение ощущается сильнее всего, когда вы сидите у лошади на спине.

Дон, Всадница Старшей кобылы табуна Мадженти и самая могущественная Видящая в Табуне, замолчала и по очереди задержала взгляд на своих ученицах – юных Всадницах, которые подавали большие надежды и могли стать Видящими. Сперва их было двадцать, а теперь их осталось шесть, и среди них могла находиться преемница Дон, следующая Старшая Всадница Табуна.

Хотя любая кобыла в табуне Мадженти могла претендовать на роль Старшей кобылы, четыре лошади – и их Всадницы – были особенно хороши, и Дон чувствовала, что одна из них станет следующей предводительницей Табуна. Ее взгляд задержался на дочери, и ее охватила гордость; хотя она старалась не выделять ее особо, в мыслях ее симпатии давно были определены. «Ривер и Анджо такие молодцы! Все-то у них получается!»

– Когда почувствуете, что готовы, можете сесть на лошадь.

Девушки встали, и их лошади – четыре кобылки и два мерина – опустились на колени, чтобы Всадницам было проще на них залезть. Затем шестерка молодых лошадей со Всадницами на спинах нетерпеливо повернулась к своей наставнице.

– Вот чего я от вас хочу, – начала Дон, оседлав собственную кобылу, великолепную Эхо, прослужившую Старшей кобылой табуна Мадженти почти десять лет. – У каждой из вас с собой чистый кварцевый кристалл, который вы выбрали перед сегодняшним занятием, так?

Всадницы закивали.

– Этой ночью вы очистили кристаллы в свете полной луны, так?

Дон знала, что все они сделали, что было велено. Эта шестерка была слишком хороша, чтобы совершить такой глупый, безответственный промах и не принести на занятие предварительно очищенный кристалл, но Дон любила проговаривать каждый шаг процесса пробуждения, потому что знала: когда-нибудь одна из этих девушек – о, пусть это будет ее талантливая дочь! – сама будет учить юных Видящих.

– Да, – ответили они дружно.

– Прекрасно. А теперь сожмите кристалл вот так. – Дон положила свой полированный временем кристалл между ладоней и сплела пальцы, словно в молитве. – Если кристалл заострен, кончик должен смотреть вверх. Если нет, попробуйте повертеть его в ладонях. Не торопитесь. Прислушайтесь к своим ощущениям. Кристалл заговорит с вами. Он расскажет, как его нужно держать.

Дон помолчала, наблюдая, как шесть учениц возятся с кристаллами. Она с удовольствием отметила, что Ривер и вовсе не стала вертеть кристалл. Она уверенно держала его в ладонях, сосредоточенно глядя на осколок чистого кварца размером с палец – этот камешек она нашла минувшим летом в горах Куошито, недалеко от горячих источников Долины туманов, зимней стоянки табуна Мадженти.

– Дон, я не понимаю, как мне держать кристалл.

Дон переключила внимание с дочери на Скай, Всадницу очаровательной серой в яблоках Скаут – одного из жеребят Мадженти, которые выбрали себе Всадников из своего же табуна. Стригунки часто выбирали Всадников из других табунов, что помогало свести близкородственное скрещивание к минимуму. Скаут, конечно, не была дочерью Эхо, но род ее матери когда-то пересекся с родом Эхо, что позволяло Скаут претендовать на роль Старшей кобылы. Отец Скаут был одним из младших жеребцов Табуна, который мог крыть кобыл лишь после того, как будут покрыты все кобылы, отобранные для Жеребца-лидера.

Дон не могла отрицать, что Скаут была здоровой и красивой кобылой, и Скай, несомненно, собиралась участвовать в Испытании Кобылицы. В девушке было что-то холодное, но она была умна и имела в Табуне много друзей – и, возможно, Дон просто знала ее недостаточно хорошо, чтобы понять.

Дон осмотрела кристалл, лежащий в ладонях Скай. Размером с куриное яйцо, плоский снизу, со множеством заостренных иголочек, которые поднимались от его основания вверх. «Сложной ученице – сложный кристалл», – пронеслось у нее в голове, и Дон, с трудом сохранив бесстрастное выражение лица, похлопала Эхо по плечу, давая той понять, что услышала ее комментарий.

– Держи кристалл ближе к сердцу, – велела Дон, и Скай торопливо прижала камень к себе. – А теперь закрой глаза и сконцентрируйся не на кристалле, а на Скаут. Ее интуиция развита сильнее твоей. Позволь ей ощутить кристалл через тебя, а ты через нее почувствуешь, как его держать.

Девушка зажмурилась и опустила голову, сосредоточенно нахмурив лоб. Вдруг она распахнула глаза с победной улыбкой.

– Она мне показала! – Скай наклонилась и погладила гладкую шею кобылы. – Спасибо тебе, Скаут.

– Молодцы, – кивнула Дон. – Остальные разобрались с положением кристалла?

Шесть голов дружно закивали.

– Кварцевый кристалл – камень взаимодействия, – продолжила Дон. – Пробудить его проще всего. Скай, начнем с тебя. Расскажи, какие свойства Видящей усиливает кварц.

– Кварц усиливает телесную энергию и обостряет мысли.

– Верно. – Дон повернулась ко Всаднице одного из меринов, одаренной девушке по имени Мист. Хотя ее лошадью была не кобыла, и потому она не могла участвовать в Испытании Кобылицы, у нее был дар чувствовать камни, и Дон не сомневалась, что из нее выйдет великолепная Видящая. – Мист, объясни нам, почему Видящие часто начинают работу с пробуждения чистого кварца.

В отличие от Скай, Мист задумалась, прежде чем ответить.

– Кварцевые кристаллы очищают разум Видящей, позволяя ей лучше работать с другими камнями.

– Это правда. Кварц еще и камень гармонии – и очень могущественный. Кали, что он гармонизирует? – обратилась Дон к юной Всаднице прекрасной гнедой кобылы. Лошадь была настоящей красавицей: длинноногая, с широким лбом и мощной грудной клеткой. Ее Всадница была смышленой девушкой, хотя порой ей не хватало уверенности в себе.

Кали вздрогнула и зарумянилась.

– Э-э… наши мысли и мысли окружающих?

– Ты спрашиваешь или отвечаешь? – беззлобно поинтересовалась Дон. Девушка потупилась, и Всадница Старшей кобылы переключилась на другую ученицу. – Люси, у тебя есть ответ получше?

Люси, порывистая Всадница крупной кобылы с необычными мышастыми отметинами на боках, плечах и вдоль позвоночника и черными полосками на голенях, определенно претендовала на статус Старшей Всадницы. Она ответила без промедления:

– Он гармонизирует энергию: мысли, сознание, эмоции.

– Гармонизирует с чем?

– С людьми.

– Еще кто-нибудь?

Ривер подняла голову. Дон заметила, как взгляд дочери скользнул по двум девушкам, которые еще не отвечали, и, убедившись, что они не собираются отвечать, она сказала:

– Кварц гармонизирует наши мысли, сознание и эмоции со Вселенной, Великой Матерью-Кобылицей и Конем-Отцом. Одаренная Видящая способна с помощью кварца прикоснуться к божественной воле.

– Именно. И как это помогает Видящей?

– Ну, если она чувствует волю Великой Матери-Кобылицы, она может попросить у нее совета и принять мудрое решение, а поскольку кварц – камень взаимодействия, она сможет передать божественную волю другим.

– Верно. – Дон сдержала прилив гордости, исходивший от Эхо, в очередной раз напоминая себе, что она не вправе выказывать дочери особое расположение. – Но сегодня вам не нужно просить божественного совета. Сегодня вам достаточно просто пробудить свой кристалл и с его помощью очистить мысли. Итак, сперва каждая из вас выберет вопрос. Это может быть что-то простое вроде: «С каким мальчиком я поеду гулять в следующее полнолуние?» – несколько девушек захихикали и покраснели, – или что-то более сложное, например: «Как мне стать лучшей Всадницей для своей лошади?» Помните: вопрос должен быть только один.

Она помолчала, ожидая, пока ученицы придумают себе вопросы, а потом продолжила:

– Все готовы?

Они снова закивали.

– Чтобы пробудить кристалл, зажмите его между ладоней и поднимите так, чтобы он касался третьего глаза. – Дон приложила свой кристалл к центру лба, касаясь кожи заостренным концом. – Потом закройте глаза и сосредоточьтесь на своем вопросе. Пробуждаясь, кристалл потеплеет. Когда вы почувствуете тепло, приступайте к очищению разума. Ваша концентрация должна обостриться. Вы можете получить ответ быстро – а может, вам в голову придет новый вопрос, рожденный из первого. Если это произойдет, идите по пути второго вопроса, потому что к нему вас привел кристалл. Можете начинать. Да пребудет с вами милость Кобылицы.

Ученицы в точности выполнили ее указания. Дон внимательно наблюдала за ними, объединив сознание с Эхо и используя обостренные чувства кобылы, чтобы изучить каждую из девушек.

Скай испытывала трудности, что удивило Дон. У девушки был талант, но что-то в ее характере заставляло ее стараться слишком сильно, из-за чего многие ее действия были немного неестественными. Дон видела даже, как над верхней губой девушки выступили капельки пота. Интересно, что за вопрос задала Скай. «Очевидно, такой, на который нельзя ответить. Или она получила ответ, которого не ожидала».

«Не Видящая?» – Вопрос Эхо заполнил сознание Дон мудростью кобылы.

«Мы не знаем наверняка», – мысленно ответила Дон.

Эхо фыркнула, и Дон пришлось закусить губу, чтобы не улыбнуться.

«Веди себя прилично!» – укорила она кобылу; та лишь нахально взмахнула хвостом в ответ.

Хотя все Всадники общались с лошадьми на духовном уровне, мало кто мог слышать голос своей лошади. Большинство общалось при помощи эмоций. Если кобыла чувствовала опасность, эту опасность чувствовал и Всадник. Иногда лошадь и Всадник передавали друг другу мысленные образы. С того момента, как Эхо выбрала Дон, она слышала голос кобылы – и, как правило, в виде законченных предложений. Дон спрашивала у дочери, как с ней разговаривает Анджо, и Ривер ответила, что они общаются ощущениями и картинками.

Дон надеялась, что со временем, когда они узнают друг друга лучше и их связь упрочится, они разовьют и мысленную речь, хотя для Старшей кобылы и ее Всадницы это не было обязательным.

Дон переключила внимание на Кали, Всадницу соловой красавицы Виксен. Девушка была очень мила и, независимо от того, станут ли они лидерами Табуна, Дон надеялась, что в пути Видящей Кали привлечет роль духовной советчицы: ее доброта и мудрость стали бы настоящей находкой для их маленькой команды Видящих, которые заботились о душевном здоровье Всадников, – хотя для того, чтобы добиться успеха в качестве советчицы, Кали придется обрести уверенность в себе. Виксен подняла голову, и Кали открыла глаза. На ее прелестном лице расцвела улыбка, и Дон жестом велела девушке и кобыле выйти вперед и встать рядом с ней перед остальными ученицами. Кали быстро повиновалась, хотя ее щеки снова залились румянцем.

– Помог ли пробужденный кристалл найти ответ на твой вопрос? – спросила Дон негромко, чтобы не потревожить остальных Всадниц.

– Да, – шепнула Кали.

– Тогда на сегодня ты свободна. Завтра принеси на урок кварц снова.

– Спасибо, Старшая Всадница. – Кали почтительно поклонилась, и они с Виксен зарысили прочь.

«Славная девочка. Мне нравится она и ее кобыла».

Дон мысленно согласилась и вернулась к ученицам. Люси и ее мышастая Блю стояли не шевелясь и изо всех сил пытались сконцентрироваться. Даже кобыла закрыла глаза и опустила голову в подражание своей Всаднице.

«Она умная девочка», – мысленно произнесла Дон.

«Здоровая кобыла, красивая масть, – прозвучал у нее в голове голос Эхо, – но не такая красивая, как у нашей Анджо».

Дон собиралась согласиться с кобылой, когда услышала судорожный вздох, и ее внимание метнулось к дочери. Большие темные глаза Ривер были распахнуты, а лицо обмякло то ли от ужаса, то ли от удивления. Дон жестом подозвала Ривер к себе.

Анджо подбежала к ней, приветственно боднув Эхо лбом, но Дон смотрела только на дочь.

– Твой кристалл не пробудился? – зашептала она ей.

– Нет, пробудился. Почти сразу.

– Ты нашла ответ на свой вопрос?

Ривер вздохнула, а Анджо всхрапнула и беспокойно мотнула головой.

– Да.

– Почему тогда ты выглядишь так, будто кто-то обрезал Анджо хвост?

– Потому что тебе не понравится ответ, который я получила, – неохотно отозвалась Ривер.

– Не хочешь поделиться? Мы можем об этом поговорить. Возможно, ты ошибаешься. Возможно, я буду удивлена, а не расстроена.

Ривер закусила губу.

– Старшая Всадница, я бы хотела разобраться с этим сама.

Дон подавила раздраженный вздох.

– Тогда можешь идти. Возвращайся завтра и не забудь кварцевый кристалл.

– Спасибо, Старшая Всадница.

Дочь скрестила запястья на груди и почтительно поклонилась, после чего Анджо развернулась, и они ускакали прочь.

Дон посмотрела вслед старшей и, чего таить, любимой дочери. «Что ж, сами виноваты, – сказала она Эхо. – Это мы учили ее быть сильной и самостоятельной. И о чем только думали?»

Эхо фыркнула, и Дон захлестнула исходящая от нее волна веселья.

* * *

– Уходишь одна? Снова?

Ривер закончила привязывать седельную сумку и повернулась к Клэйтону.

– Да. Сегодня ученицам-Видящим дали задание, и мы с Анджо идем его выполнять.

– Если хочешь, я могу помочь, – предложил Клэйтон. Одной рукой он обнимал за шею Барда, племенного жеребца Табуна. Хотя конь был всего на два года старше Анджо, он уже выделялся крепкой шеей, развитой грудной клеткой и мощным крупом. Его вороная шкура с белой звездой на морде и четырьмя белыми носками сияла здоровьем.

– Бард замечательно выглядит, – ушла от ответа Ривер. – С ним сложно будет тягаться в Забеге Жеребца.

– Я думаю, он победит. – Клэйтон с любовью потрепал жеребца по шее. – А твоя Анджо наверняка выиграет Испытание Кобылицы.

– Спасибо, конечно, но это вилами по воде писано. Я рада, что у нас есть еще полтора года. Забег Жеребца и Испытание Кобылицы пройдут в один год. Разве ты не рад, что у вас будет время подготовиться?

Клэйтон пожал широкими плечами.

– Не знаю. Иногда я этому рад: подготовка – это хорошо. Забег будет сложным, и неизвестно, сколько сильных жеребцов и Всадников будут в нем участвовать, но, с другой стороны, хочется, чтобы все это волнение поскорее осталось позади.

– О да. Я понимаю, о чем ты, – кивнула Ривер.

– Так что за задание вам дали?

– Это упражнение на взаимодействие. Сегодня мы пробуждали кристаллы кварца. Ты ведь знаешь, что это камень взаимодействия, да?

Он кивнул и улыбнулся.

– Знаю. Я изучал кристаллы. Подумал, что понимание их свойств поможет мне, когда я стану Всадником Жеребца-лидера.

В его глазах горела недосказанная часть мысли, которая, как догадалась Ривер, была как-то связана с отношениями Всадницы Старшей кобылы и Всадника Жеребца-лидера – хотя они были абсолютно не гарантированы, даже если Бард действительно выиграет Забег. Конечно, бывало, что Старшие Всадники становились партнерами, но далеко не всегда. Отец Ривер был Всадником Жеребца-лидера из табуна Киноварь, а отцом ее сестер был другой мужчина – и лишь младшая из них была дочерью нынешнего Старшего Всадника, Джаспера. Дон часто говорила, что предпочитает менять мужчин с приходом нового сезона, и ее дочерей это полностью устраивало.

– Хорошая мысль. – Ривер махнула Анджо, и та опустилась на колени. – Мне кажется, мужчинам стоило бы разбираться в свойствах кристаллов. Пусть они и не могут их пробудить, это полезное знание, особенно в табуне Видящих.

– Мы с тобой думаем одинаково – как всегда.

Ривер удивленно вскинула брови, но решила, что спорить с ним бессмысленно, тем более что они с Клэйтоном действительно во многом сходились – во многом, но не в вопросе их взаимоотношений.

– Ну что? Можно мне с вами? – спросил он.

– Нет, но спасибо за предложение. Это задание мы с Анджо должны выполнить вдвоем.

– Как всегда.

Он произнес эти слова небрежно, как бы в шутку, но Ривер видела в его глазах правду, и на этот раз вместо грусти и разочарования в них было раздражение и злость.

Глядя на него с спины Анджо, она твердо встретила его взгляд.

– Нет, не всегда. Каждый день я провожу в Табуне. Вчера мы с Анджо учили детишек вплетать ленты в лошадиную гриву. Этим утром мы с Анджо вместе с Люси и Блю изучали Течение восхода. Я не отшельница, и в том, что мне с моей кобылой хочется провести время наедине, нет ничего странного.

– Эй, ты чего? Я же пошутил. Не нужно сразу огрызаться. – Он примирительно поднял руки.

– Завязывай с этим, Клэйтон. Не нужно скрывать свои чувства. Ты злишься. Это видно невооруженным глазом. Но злиться незачем. Я это я. Я всегда буду такой. Я люблю наш Табун. Мне дороги наши люди и лошади, и когда-нибудь – если нас с Анджо сочтут достойными, – я хочу стать для них хорошей Старшей Всадницей. В моей жизни нет места недовольству, обидам и прочему конскому навозу. У меня нет времени играть в эти игры.

В глазах Клэйтона сверкнул гнев.

– Почему ты постоянно меня оскорбляешь?

– Почему ты постоянно пытаешься затянуть меня в отношения, которых я, как уже не раз говорила, не хочу?

Без единого слова Клэйтон развернулся и тяжело зашагал прочь. Бард зарысил следом.

Ривер вздохнула и произнесла вслух:

– С этим надо что-то делать. Прошло уже полтора года с тех пор, как он вернулся из табуна Киноварь, – целых полтора года с тех пор, как я ясно дала ему понять, что не хочу его. И ладно бы мы были любовниками до его отъезда. Но ведь я всегда говорила, что меня не интересуют отношения. Он просто меня не слушает.

Анджо всхрапнула и беспокойно встряхнула гривой, наполнив Всадницу тревогой и послав ей мысленный образ Клэйтона, который с пунцовым от гнева лицом бьет кулаком дерево.

Ривер рассмеялась.

– Только кожу оцарапает. Пойдем, Анджо. Нам нужно найти одного жеребца – и, к нашему счастью, он с Клэйтоном не связан.

Ривер прищелкнула языком и, мягко надавив ногой, развернула кобылу, а когда они вышли за пределы стоянки, выслала в легкий галоп. На границе она помахала дозорному жеребцу – одному из тех, что со своими Всадниками охраняли Табун днем и ночью. И они направились прочь – подальше от любопытных глаз.

Ехать пришлось недолго. Ривер не знала, как именно Призрак их нашел, но, вероятно, в этом была замешана Анджо. Похоже, между кобылой и жеребцом существовала какая-то связь, и она призвала его, хотя Ривер никогда не слышала о духовных узах двух лошадей. Связь Анджо и Призрака была так сильна, что жеребец последовал за ними от весенней стоянки Табуна к летней, а оттуда на восток, на плато Озарк, где располагалась осенняя стоянка. Ривер не сомневалась, что Призрак пойдет за ними и дальше – к горам Куошито и Долине туманов с горячими источниками, которые согревали и оберегали их в самые суровые зимы.

От одной мысли об этом Ривер задрожала – и не из-за себя и Анджо. Дни становились короче и холоднее, Табун готовился выступать, и Ривер все чаще думала о том, что будет с Призраком, если он попытается перезимовать в горах Куошито, вдали от тепла горячих источников.

Золотистый жеребец подскакал к ним и приветственно ударил землю копытами. Анджо ответила тем же, и Ривер не в первый раз подумала, как бы ей хотелось спросить у матери об этом загадочном жеребце и его связи с Анджо и ею самой. Но она разделяла мнение своей кобылы: Табуну вовсе не обязательно было знать о Призраке. Еще рано. Клеймо дикого, неприкаянного жеребца и вера в то, что с ним что-то не в порядке, были слишком сильны. Что если Табун решит его прогнать? Или, чего доброго, умертвить, чтобы избавить от «страданий»?

– Мы с Анджо этого не допустим. А сегодня я узнала, как нам выяснить, что с тобой происходит, красавчик.

Призрак мягкими губами прихватил Ривер за ногу. Не слезая с Анджо, она погладила его широкий лоб и машинально начала причесывать пальцами запутанные пряди.

– Будет интересно. Надеюсь, ты готов к нашему маленькому… гм… исследованию.

Жеребец подтолкнул ее носом и попытался пожевать седельную сумку. Ривер рассмеялась.

– Да, я принесла морковку! Разве я могла забыть?

Она соскользнула со спины Анджо и, открыв сумку, предложила ему пучок моркови и мешок сытного зерна. Призрак довольно захрустел. Как обычно, Ривер захватила зерна и для Анджо, и ее кобыла присоединилась к Призраку.

Пока лошади ели, Ривер готовилась. Об этом ей тоже очень хотелось спросить мать, но, поскольку это было невозможно, она прислушалась к интуиции, припоминая все, что успела выучить на уроках Видящих.

Из сумки она достала плед и расстелила его на земле рядом с лошадьми. Потом она вынула мех с водой, тонкий кожаный шнурок и два кристалла, которые взяла, поддавшись секундному порыву: кварц, который она использовала на занятии, и аметистовый кристалл, который Клэйтон подарил ей полтора года назад, в день, когда Анджо выбрала ее своей Всадницей.

Первым делом она вымыла кристаллы, полив их чистой водой, и разложила на пледе, чтобы просушить. Ривер зарядила оба кристалла ночью, во время полной луны, еще не зная, что прибегнет к помощи аметистового духа.

Затем она уселась на плед, скрестив ноги, и взяла в руки кварц.

– Ты помог мне понять, что ответ на вопрос о Призраке я найду вместе с ним – по крайней мере, если у меня будет кристалл, который нас направит.

Ривер крепко обвязала кристалл кожаным шнурком, чтобы он не выпал, а потом затянула на шнурке узел и надела его на шею; прозрачный камень лег в вырез туники.

Она положила ладонь на камень и, прижав его к коже, ощутила тепло: камень пробуждался. Несколько минут Ривер концентрировалась на кристалле. Она не стала поднимать его к третьему глазу – это место она приберегла для аметистового духа. Но, похоже, это было неважно. Вместе с теплом кристалла она почувствовала, как ее разум очищается, а суета теснящихся в голове мыслей стихает.

Она не знала, сколько времени прошло, когда заметила, что лошади покончили с морковью и зерном и теперь бок о бок лениво щиплют траву. Ривер подозвала Анджо, и кобыла с готовностью побежала к ней.

Ривер нащупала связь с Анджо и хорошо знакомым кобыле жестом попросила ее лечь. Затем она представила, как Призрак ложится рядом – лицом к ней.

Анджо тут же согнула колени и легла. После этого кобыла мотнула головой и заржала, обращаясь к Призраку, который стоял рядом, наблюдая за ними с неприкрытым любопытством. Он помедлил, но в конце концов тоже лег рядом с Анджо, демонстративно вздохнув так, что Ривер чуть не рассмеялась.

– Идеально, – похвалила их Ривер. – Именно это мне и нужно. То, что я хочу сделать, либо бессмысленно, либо безумно. Я не знаю. Но этим утром кварц навел меня на мысль, что я могу найти ответ с помощью аметистового духа. Ну, поехали.

Ривер обтерла вспотевшие ладони об одежду и взяла красивый аметистовый кристалл. Стоял теплый и солнечный осенний день – вероятно, один из последних – и солнечный свет заиграл внутри кристалла, создавая вокруг камня фиолетовое сияние. Ривер зажала кристалл в ладонях, как делала это на занятии с кварцем, поднесла его к третьему глазу и мягко прижала кончик камня ко лбу. В следующую секунду она почувствовала, как кристалл теплеет и пробуждается. Она глубоко вдохнула и выдохнула, а потом, понадеявшись, что выбрала верные слова, произнесла то, что носила в сердце с самого утра:

– Аметистовый дух, я Ривер из табуна Мадженти, Всадница Анджо и дочь Всадницы Эхо, Дон. Сегодня мне нужна твоя помощь. Этот жеребец, Призрак, покинул Табун, и я не понимаю, почему. Я хочу помочь ему, но для этого я должна лучше его понять. Чего он ищет? Как мне ему помочь? – Формулируя вопросы, Ривер подражала матери, которая тоже временами искала мудрости в кристаллах. – Я желаю добра и ему, и табуну Мадженти, и я прошу тебя приподнять завесу между зримым и незримым миром и дать мне знание, которое мне нужно. Слово сказано! – закончила она ритуальными словами, которыми члены Табуна скрепляли клятвы и важные обращения.

Не открывая глаз, Ривер ждала, открывшись могуществу аметистового духа.

В голову бросился жар. Было не больно, но от неожиданности Ривер ахнула. Она закрыла рот и снова сосредоточилась, позволяя силе кристалла указать ей путь. Под закрытыми веками замелькали образы, и Ривер захлестнуло облегчение и удивительное благоговение.

Огромный огненный шар взорвался посреди леса. Вокруг заполыхали языки пламени. Животные бежали – но не прочь из горящего леса, а, напротив, к нему. Ривер поняла, что с животными что-то не так, еще до того, как их поглотил огонь. Они были больны: нетвердо стояли на ногах, истекали слюной и явно обезумели от какого-то яда.

Картины сменяли друг друга. Она увидела огромную волну чистой прозрачной воды. На гребне волны были люди, а с ними – удивительные животные, которых Ривер узнала по рисункам и описаниям, кочующим из табуна в табун: это были собаки. Их глаза сияли желтизной солнца – но то была не ярость, а сила и сострадание. Ривер немедленно ощутила расположение и была потрясена до глубины души, когда гигантская темная волна захлестнула и людей, и собак, грозя утащить их на дно.

Видение изменилось снова, и они с Анджо оказались на равнинах Всадников ветра. Ривер даже показалось, что она узнала Сборное место у подножия Скалистых гор. Прозрачная волна, которая несла людей и собак, вытолкнула их к огромному зеленому дереву со стволом в виде нагой женщины и осторожно высадила на ветках, так что они напомнили Ривер стаю красивых птиц.

А потом появился Призрак! Он стоял перед деревом и отчаянно ржал, как будто призывая кого-то.

Внимание Ривер вернулось от жеребца назад к дереву, когда вторая волна цвета сапфира, источающая опасность и тьму, обрушилась на могучий ствол дерева, пытаясь утопить людей и собак.

Призрак предупреждающе заржал и встал на дыбы, словно хотел отбить волну копытами, но он ничего не мог сделать против ее чудовищной силы, и она поглотила дерево и землю вокруг него, и на месте зеленого луга возник океан смерти, – но в последний момент с дерева сорвалась птичка, которая испуганно метнулась к Призраку и упала жеребцу на спину.

Птица заинтересовала Ривер. Она была маленькая и серая, а ее крылья безвольно распластались на золотистой шкуре Призрака от усталости и изнеможения.

Ривер ощутила гнев и отчаяние жеребца. Он обязан был спасти птичку! Но вместо того, чтобы убежать, Призрак помчался прямо к дереву, а птица упорно цеплялась за его спину.

Сапфировая волна хлестнула Призрака по бокам, и он поплыл, сражаясь с темнотой, которая грозила утащить его на дно; тем временем птица собралась с силами, расправила крылья и запела песню, которая напомнила Ривер о ветре, который шевелит травы прерии. Птица пела, и шкура Призрака засияла чистым золотом, подобным пламени или укрощенному солнечному свету. Страшные воды схлынули, и он галопом помчался к дереву.

Из последних сил птица перелетела с его спины на ветку дерева, и огромная луна поднялась в небе, проливая на них свой свет. В ее серебристом сиянии липкая темная вода начала уходить в землю, а дерево, впитав ее, стало еще выше и мощнее, ствол в форме женщины засеребрился магией, а земля снова расцвела буйной зеленью.

Ривер подняла глаза и увидела, что люди не утонули: сидя на ветках, они праздновали спасение, хлопали в ладоши и пели песни, а их удивительные животные ликующе выли.

Маленькая серая птичка сорвалась с дерева и вернулась к Призраку. Едва она оказалась у него на спине, как к ней вернулись силы. Вдвоем они – одинокий жеребец и странная серая птичка – повернулись к Анджо и Ривер, – и Ривер охватила такая нежная любовь и счастье, что по ее щекам заструились слезы, а в голове пронеслись слова: «Да! Мы принадлежим друг другу!»

Кристалл остыл, и видение прервалось. Ривер встряхнулась – и мысленно, и физически – и, открыв глаза, обнаружила, что лошади не сводят с нее глаз.

Анджо немедленно заржала, выражая тревогу. Ривер подошла к ней и погладила кобылу по шее, нашептывая успокаивающие слова. Призрак тронул губами ее плечо и волосы, и Ривер начала утешать и его, рассказывая им, какие они замечательные. К тому моменту, как все трое успокоились, Ривер знала, что нужно делать.

Она сосредоточилась на связи с Анджо, но повернулась к Призраку, поглаживая золотистый лоб жеребца.

– Ты был там с нами – со мной и Анджо, да? Ты тоже это видел.

Призрак замер и повернул голову, чтобы лучше видеть Ривер.

– Я не понимаю, что видела, – по крайней мере, не все. Но я чувствую, что ты обязан выжить. Близится что-то хорошее и что-то дурное – и ты должен победить дурное и встретить хорошее. Тебе нельзя умереть зимой. Ты должен вернуться в Табун.

Ривер почувствовала эмоции Анджо: кобыла полностью разделяла ее мнение. Она знала, что Анджо тоже умоляет жеребца пойти с ними – вернуться в Табун. И она чувствовала, как сопротивляется их просьбе Призрак.

Жеребец боялся возвращаться.

– Я понимаю, – сказала Ривер серьезно. – И я, Всадница Анджо, клянусь, что я никому не позволю причинить тебе вред. Никогда. Ты был частью Табуна. Ты знаешь, что моя мать – Всадница Старшей кобылы. Она доверяет мне, а я доверяю ей. Она тоже будет тебя защищать.

Призрак тяжело вздохнул и, шагнув вперед, положил голову на плечо Ривер. Анджо с облегчением заржала: жеребец уступил.

* * *

Обратный путь прошел весело. Согласившись вернуться в Табун, Призрак как будто снова стал жеребенком и жизнерадостно скакал вокруг Анджо и Ривер, брыкаясь задними ногами, словно все его тревоги и одиночество остались в прошлом.

– Как же все удивятся! – сказала Ривер и рассмеялась, когда Анджо загарцевала, высоко задрав хвост. – Эй, – шепнула она кобыле, и Анджо прянула ушами, прислушиваясь. – Сыграем с ним в догонялки!

Анджо всхрапнула, подскочила к Призраку, который скакал вокруг них, и, игриво куснув его за круп, умчалась прочь.

Игра продолжалась до самого ручья. Ривер направила Анджо под ветви могучей ивы, понадеявшись, что Призрак проскочит мимо, но провести его не удалось, и он, сунув голову под свисающие ветви, цапнул Анджо и кинулся в ручей, разбрызгивая воду.

Анджо ринулась за ним, но Ривер хохотала так сильно, что ей пришлось сбавить скорость, особенно когда она влетела в ручей, иначе Всадница неэлегантно съехала бы с ее спины.

Неудивительно, что они были в нескольких корпусах от Призрака, когда выбрались из воды. Взяв себя в руки, Ривер намотала на кулак гриву Анджо и крепко сжала ей бока.

– Догоним его!

Кобылу не нужно было уговаривать. Она сорвалась с места и галопом помчалась вслед за Призраком.

И тут все изменилось.

Всадник вылетел из-за деревьев и помчался за Призраком. От неожиданности Анджо шарахнулась в сторону, а Ривер наполовину съехала с седла, и Анджо пришлось замедлиться снова, чтобы она не упала.

Всадник на вороном жеребце отсекал Призрака от Анджо. Ривер выправилась и выслала Анджо в галоп, и, когда они оказались достаточно близко, она узнала Всадника.

– Клэйтон! – закричала она, но Бард тяжело несся за Призраком, и стук его копыт заглушил ее крик.

Клэйтон раскрутил над головой плетеную веревку. Все случилось так быстро, что Ривер не успела даже выкрикнуть предупреждение. Отточенным движением Клэйтон выкинул веревку вперед, и она обвилась вокруг задней ноги золотистого жеребца. Тот споткнулся и с отвратительным глухим ударом рухнул на землю.

Разум Ривер взорвался от крика Анджо: «Нет!»

– Я его поймал! Он мой! Великий Конь-Отец, поверить не могу! – закричал Клэйтон и победно замахал Ривер.

Анджо остановилась перед Призраком, и Ривер в одно мгновение соскользнула с ее спины и кинулась к упавшему жеребцу. Ее трясло – от злости на Клэйтона и радостного возбуждения, охватившего ее от звука голоса Анджо.

– Осторожно, Ривер. Ты же знаешь, что он дикий!

Ривер повернулась к нему.

– Освободи его! Сейчас же!

– Но мы с Бардом только что его поймали!

– Кретин! Я сама его освобожу. – Ривер сняла с пояса нож и медленно приблизилась к Призраку. Жеребец отчаянно пытался подняться на ноги, и она первым делом направилась к его голове. – Все хорошо, Призрак. Все хорошо, красавчик. Я здесь. Сейчас я сниму эту веревку. – Она погладила его, чтобы успокоить, передвинулась к задней ноге и аккуратно перерезала путы. Жеребец поднялся, дрожа; его бока тяжело вздымались от шока.

«Свободен!» – зазвенел у Ривер в голове голос Анджо. Кобыла подбежала к Призраку, подтолкнула его мордой и встревоженно заржала.

У Ривер закружилась голова, и ей пришлось опереться на жеребца, пока она приводила мысли и дыхание в порядок, – хотя ей хотелось закричать: «Я слышу свою кобылу! Я слышу, что она говорит!»

– Великая Мать-Кобылица… ты его знаешь! – Клэйтон изумленно распахнул глаза, глядя, как Анджо и Ривер успокаивают жеребца. – Вот почему ты так часто выезжаешь из лагеря одна. Все это время он прятался здесь, так?

Наконец успокоившись, Ривер повернулась к нему.

– Зачем ты за мной следил?

– Я не следил. Сегодня отличный день – возможно, последний теплый день до весны. Мы с Бардом решили прогуляться. Я увидел, как мелькнуло что-то золотое, – это был он. А потом я увидел, как вы с Анджо преследуете его, и решил, что вы собираетесь его поймать. Я хотел помочь.

– Ты нам не помог. И с каких это пор лошадей вот так сбивают на землю? Он же мог сломать ногу!

Ривер подошла к задней ноге Призрака и, ощупав ее, с облегчением поняла, что он не пострадал.

«Здоров. Он здоров», – пронесся в голове у Ривер голос Анджо, и она улыбнулась жеребцу:

– Ты здоров, красавчик.

– Так ты и правда его знаешь! Честное слово, я не хотел причинять ему вреда.

Клэйтон хотел было спешиться, но Призрак угрожающе заржал и попятился, прижимая уши к черепу.

– Тс-с, все хорошо. Я не позволю ему тебе навредить. Снова. – Ривер сурово покосилась на Клэйтона. Она не отходила от Призрака, продолжая его поглаживать.

– Хорошо, хорошо. Я останусь на Барде. И я не собираюсь ему вредить. – Клэйтон обескураженно покачал головой. – Он выглядит потрясающе! Что с ним не так?

– Ничего!

– Он здоров психически? По виду сложно сказать – он слишком встревожен.

– А твой Бард на его месте не был бы встревожен? И да, Призрак полностью здоров.

– Призрак? Он… погоди, он тебя выбрал?

– Конечно, нет. Я Всадница Анджо. Просто я его так называю. Он не возражает.

– Значит, на то и впрямь воля Кобылицы. Мы должны отвести его в Табун, – сказал Клэйтон.

– Мы – то есть мы с Анджо – как раз собирались это сделать, пока не вмешался ты.

– Э-э… Ривер, он от вас убегал.

– Ну еще бы! Мы играли в догонялки, дубина!

Клэйтон помрачнел.

– Откуда мне было знать? Это дикий жеребец. Я увидел, как вы его преследуете. Что бы ты подумала на моем месте?

– Смею надеяться, мне хватило бы ума спросить тебя, что происходит, прежде чем что-то предпринимать.

– Это довольно сложно сделать со спины галопирующей лошади!

– Ладно, ладно. Я поняла. Ты неправильно истолковал ситуацию.

Она повернулась к Призраку, продолжая поглаживать его голову, и заметила, что он перестал дрожать и теперь тихо стоял между ней и Анджо – хотя его внимание было приковано к Клэйтону и Барду.

– Так ты хочешь сказать, что он возвращался в Табун по доброй воле? – спросил Клэйтон.

– Да. Мы с Анджо встретили его прошлой весной. Он спас нас от летуна и стаи йоти. Он шел за нами от стоянки к стоянке. Мы думали, что потеряли его зимой, но весной он вернулся – здоровый, хотя и отощавший.

– И с ним правда все в порядке? Он в здравом уме?

– Ты не веришь, что я могу судить о здоровье жеребца? – раздраженно поинтересовалась Ривер.

– Конечно, верю. Я просто… я потрясен. И взволнован. И рад. Если он может выжить – и нормально существовать – без Всадника, это все меняет.

Ривер оторвала взгляд от прекрасного золотого жеребца.

– Еще как может. – Она погладила его по шее. – Если пойдет с нами.

– У меня есть веревка. Мы всегда можем…

– Нет! – оборвала она его. – Я не стану его принуждать. И ты не станешь. Это решать Призраку, а не нам. – Ривер подняла глаза на Анджо. – Он пойдет с нами, малышка?

Анджо и Призрак коснулись друг друга мордами. Они потерлись носами и с негромким фырканьем закивали, и Ривер захлестнуло радостное облегчение, когда в голове у нее зазвучал голос Анджо: «Он пойдет!»

Она широко улыбнулась жеребцу и, обняв его за шею, прижалась к нему щекой.

– Ты такой храбрый, такой умный. Ты всегда можешь мне доверять, Призрак. Обещаю, – прошептала Ривер жеребцу.

– Так он возвращается в Табун? – спросил Клэйтон.

– Да. На своих условиях – не на веревке, не запуганный, по доброй воле, – кивнула Ривер. Она повернулась к Анджо, и кобыла опустилась на колени, чтобы Ривер могла сесть. Она снова посмотрела на Клэйтона. – Держись справа от меня. А Призрак пойдет слева.

– Разумно.

Их маленький отряд двинулся на восток. Перед утоптанной тропой, ведущей к осенней стоянке табуна Мадженти, Ривер спешилась.

– Чуть не забыла. Мне нужно кое-что сделать, но это займет всего пару минут. Если хочешь, можешь идти вперед, но только не говори никому про Призрака до нашего появления.

– Оставить вас и пропустить, как вы будете входить с ним в лагерь? Не надейся. Я подожду.

Ривер принялась копаться в сумке.

– Что ты хочешь сделать?

Ривер вынула деревянный гребень с широкими зубьями и ворох пурпурных лент с вышитыми кристаллами Мадженти. Они с Анджо не видели Призрака почти неделю, и ленты, которые она вплела ему в гриву, успели истрепаться.

– Я украшу гриву и хвост Призрака нашими цветами, чтобы ни у кого не было сомнений в том, принадлежит он Табуну или нет.

– Но от вопросов тебя это не избавит.

– Может и нет, но я хочу начать с того, чем все должно закончиться – возвращением Призрака в табун Мадженти.

Опытные руки Ривер быстро вплели в гриву и хвост Призрака ленты. Жеребец был великолепен. Насыщенный пурпур лент сверкал в его белоснежной гриве и хвосте, неоспоримо указывая на принадлежность к табуну Мадженти.

Клэйтон не мог отвести глаз от Призрака.

– Ривер, если они ошибаются насчет него – может, они ошибаются и в других вещах?

– О чем это ты? И кто «они»? – спросила она, не отрываясь от работы.

– Совет Кобылицы, кто же еще. Они принимают все решения. И – не сочти за неуважение к твоей матери, – возможно, настало время что-то изменить?

– В каком смысле?

– Ну, например, дать право голоса большему количеству людей.

– Все члены Табуна имеют право голоса.

– Но есть Старшая Кобыла и ее Всадница, и решение всегда принимают они – с благословения и поддержки Совета Кобылицы, – сказал Клэйтон.

– Об этом я и говорю. В Совете Кобылицы голосует весь Табун.

– Так вот, может, некоторым из нас хотелось бы не только голосовать. Может, пора дать другим возможность высказываться.

По спине Ривер пополз холодок.

– И под другими ты подразумеваешь мужчин.

Это не был вопрос, но Клэйтон, похоже, этого не заметил и ответил:

– Да, и я считаю, что это отличная идея!

– Не сомневаюсь.

И снова Клэйтон не заметил ее тона.

– А теперь, благодаря тебе, изменения начнутся с него. – Он указал на жеребца, и тот покосился на него с подозрением.

Ривер молча закончила заплетать гриву Призрака, и они двинулись по утоптанной тропе, ведущей к стоянке Табуна. Клэйтон всю дорогу продолжал делиться с ней своими изменническими мыслями, словно замышлять смену многовекового строя и подрывать стабильность Табуна было благим делом – чем-то нормальным, о чем давно ходят разговоры. У Ривер сжалось сердце. Что если она не знала об этом, потому что никто не хотел обсуждать подобное рядом с ней? В Ривер начал закипать гнев.

«Мы не позволим ему разрушить наш Табун», – сказала она своей кобыле.

«Не позволим», – отозвался в голове уже знакомый голос Анджо.

Глава 11

Настоящее – река Умбрия

Мари была потрясена тем, насколько легче грести днем, особенно в такой день, как этот – безветренный, с безоблачным лазурным небом. В какой-то момент Землеступы даже завели песню весеннего роста и научили словам остальных, так что скоро пели все.

Ей это нравилось. Это напоминало семью.

– Это плохо, что я получаю удовольствие? – спросила Мари в спину Нику.

Стая перемешалась, чтобы сильные гребцы распределились по лодкам равномерно, но они с Ником так и остались вместе в маленькой лодке с короткими веслами, где по обеим сторонам крепились балластные плоты, на которых удобно разместились Лару и Ригель.

– Здорово, что хоть кто-то получает удовольствие, – буркнул Ник, но улыбнулся ей через плечо и прибавил: – Если уж проводить время на воде, то вместе с тобой.

Она окунула весло и плеснула на него водой.

– Неужели ты настолько ненавидишь воду?

– Еще как, – убежденно сказал он. – Когда доберемся до равнин Всадников ветра, надеюсь, мне в жизни больше не придется иметь дело с водой.

– Но ты ведь будешь мыться?

– Только ради тебя, Жрица Луны.

Лару чихнул, и из его могучей груди вырвался низкий саркастичный звук. Мари расхохоталась.

– По-моему, он говорит, что от тебя воняет.

– Предатель.

– Как твои раны? – спросила Мари.

– Зудят, но терпимо. Ни одна не открылась. Но я очень жду вечера, чтобы отдохнуть. – Голос Ника посветлел. – Эй, сегодня же третья ночь!

– Да.

– Отлично. Я люблю, когда ты призываешь луну. Наблюдать за омовением волшебно, а еще волшебнее в нем участвовать.

– Еще недавно я не могла представить, что скажу это, но я тоже люблю это делать. Жаль, что с нами нет мамы. Она много раз говорила мне, какое это чудо – призывать луну для Клана, а я отказывалась ей верить. Я отказывалась принимать все, что она делала для Клана. Теперь я об этом жалею. Жалею, что так и не сказала ей, насколько она была права.

– Она знает, – сказал Ник. – А мой отец наверняка знает, что Лару в безопасности, что он счастлив со мной, и что я нашел в тебе и в нашей Стае дом.

– Наша Стая – наша семья. Мы правильно сделали, что ушли – что начали новую жизнь.

Он снова бросил на нее взгляд.

– А ты сомневалась?

Мари пожала плечами.

– И да, и нет. Уж точно не после нападения свежевателей. В лесу не осталось безопасных мест. Но мне тяжело было оставить все, что я знала, – и еще тяжелее уводить остальных от всего, что знали они. Но теперь я двигаюсь вперед с легким сердцем, потому что чувствую, что мы выбрали правильное направление.

– Да, подальше от Бога Смерти.

– И это тоже. Но мы могли бы уйти на побережье, или на север, в Зимние земли, к Поющим с китами, или даже на юг, где никогда не бывает снега. Мы могли бы найти уединенное место и назвать это место домом. Но почему-то мне кажется, что равнины – это именно то, что нам нужно.

– Я мечтал увидеть лошадей и Всадников ветра, сколько себя помню. Не верится, что это и правда произойдет.

– Может, ты подружишься с кем-то из Всадников и сможешь посидеть на лошади.

– Ха! Вот это стоит каждой минуты, проведенной на воде.

– Осторожно! – разнесся над водой глубокий голос Антреса, и разговоры стихли: вниманием Стаи безраздельно завладел спутник рыси, плывущий на своем каноэ вдоль растянувшейся вереницы лодок. – Впереди руины. На этот раз мелкие, но только потому, что река здесь широкая и глубокая. Большая часть моста ушла глубоко под воду. Держитесь прямо за мной, и все будет хорошо. Не сомневайтесь. Не прекращайте грести. – Антрес остановил лодку, которую делил с Данитой, возле большой лодки с Розой, ее щенками, Зорой с Хлоей, О’Брайеном, Шеной и здоровяком Капитаном. – Роза, щенки надежно спрятаны?

– Да! – она показала ему приспособление, напоминающее перевязь, с помощью которой Зора, как в кармане, держала на груди Хлою. – У каждого из нас по щенку, и здесь они будут в полной безопасности. – В подтверждение своих слов она быстро закрепила перевязь и спрятала туда двух щенков. Их маленькие черные головки были едва видны, но глазки-бусинки ярко сверкали из кармана.

– Они похожи на совят! – сказала Данита, и Стая рассмеялась.

– Надежно спрятанных совят! – сказала Роза. – Не беспокойтесь. Я больше не буду рисковать щенками. – Она огляделась, высматривая Джексома. – Благодаря Джексому у меня появился второй шанс удержать эту малышку внутри лодки. – Она благодарно улыбнулась юному Землеступу, и тот залился краской.

– Ну что, все готовы? – спросил Антрес.

– Готовы! – отозвалась Стая.

– Тогда за мной!

Антрес и Данита, рассекая воду, уверенно повели лодку к началу цепочки, и Стая взялась за весла, чтобы не отстать.

Разумеется, Антрес оказался прав. Теперь и Мари четко видела залом на зеркальной глади воды, указывающий на разрушенный мост. Прищурившись, чтобы защитить глаза от солнца, она разглядела торчащий из воды металлический остов – и больше ничего, одни буруны и несколько обломков металла. Антрес и Данита легко проскользнули между двумя длинными металлическими опорами. Они проплыли еще несколько ярдов, остановились и развернулись, чтобы подбодрить остальных.

Ник и Мари, которые снова решили идти замыкающими, без труда миновали руины. Если не обращать внимания на металлический костяк моста, только неровное течение и побелевшие костяшки пальцев Ника, крепко сжимающего весло, указывали на то, что эта часть реки опасна, и Мари – как и остальная Стая – чувствовала себя очень уверенно, когда они нагнали остальные лодки.

– Мы все на месте! – сказала Роза, торжествующе поднимая в воздух щенка.

– Мы начали входить во вкус! – донесся голос Изабель с одной из больших лодок, которую она делила с Дэвисом, Кэмероном, Спенсер, Голубкой и Лили.

– Да! – Данита под радостные крики Стаи вскинула весло над головой – и лодка опасно закачалась. Если бы Антрес и Баст вовремя не уравновесили лодку, кинувшись к другому борту, все трое оказались бы в воде.

Радостные возгласы стихли, и Данита стыдливо опустила голову.

– Не позволяйте успеху вскружить вам голову. Это касается всех, – сказал Антрес, но сперва взял Даниту за руку и ласково улыбнулся. – Ничего страшного. Эти лодки легко перевернуть, особенно маленькие.

– Мне казалось, у меня так хорошо получается, – сказала Данита. Она подняла голову, но выглядела все такой же несчастной.

– Так и есть! – заверил ее Антрес. Он повернулся к наблюдающей за ним Стае. – У вас у всех отлично получается. Вы были осторожны и внимательны и в точности выполняли мои указания. – Он помолчал, обводя глазами реку. Наконец он указал вперед, и все дружно повернули головы за его рукой. – Видите вон там клубок корней и мусора?

Мари прикрыла глаза ладонью от солнца.

– Вижу!

– В Племени их называют топляками, – сказал Ник, и его передернуло от отвращения. – Опасная штука. Обычно под водой мусора и корней там гораздо больше, чем видно над поверхностью. Я видел, как один человек запутался в таком клубке и утонул. Нужно держаться от него подальше.

– Топляки – дело серьезное. Я согласна с Ником, – кивнула Шена. – Давайте постараемся его обойти.

– Он плывет за нами. Последите за ним и сами увидите, – сказал Антрес.

Мари присмотрелась вместе с остальными, и вскоре стало ясно, что Антрес прав. Топляк подплыл к развалинам и закружился; течением снесло его в сторону, а потом резко дернуло, и топляк мгновенно исчез в беспокойной воде.

– Где он? – спросила Дженна, вместе со всей Стаей вглядываясь в реку.

– Застрял, – пояснил Антрес. – Течение подхватило его и утащило под воду. Либо он попал между обломков моста, либо его удерживает под водой один из непредсказуемых потоков, которых всегда полно вокруг развалин.

– Ужасно, – сказала Данита. – Ведь это могло случиться с каждым из нас.

– Теперь понимаешь, почему я против излишней уверенности? – Антрес снова взял Даниту за руку и ласково сжал.

– Понимаю. Я буду осторожнее.

– Будьте осторожны и бдительны. Но это не значит, что нам нельзя наслаждаться путешествием по величественной реке в такой прекрасный день, – сказал Антрес, перехватив взгляд Даниты. – Не забывайте про радость – но и про равновесие тоже!

Данита расцвела, и ее смущение растаяло без следа.

– Не забуду!

Мари нравилось наблюдать за Антресом и Данитой. Она гордилась проводником. Всего несколько недель назад он был отстраненным, закрытым одиночкой – а теперь он, не скрываясь, проявлял чувства перед всей Стаей.

– Может, он действительно ее достоин, – негромко сказала Мари скорее себе, чем Нику.

– Я думаю о том же, – вполголоса отозвался Ник. – Необязательно быть Землеступом, чтобы понять, что он за ней ухаживает.

– И она явно принимает его ухаживания. По-моему, это замечательно.

Ник потянулся к ней, а она подалась вперед, и они обменялись долгим поцелуем, а Ригель и Лару в унисон забарабанили хвостами по плотам.

– Эй, голубки, осторожнее! – позвал О’Брайен. – Если лодка вздумает перевернуться, балласт вам не поможет!

– Зато купание в реке вас немного охладит, – хихикнула Дженна.

Послышались смешки, и Мари веслом плеснула водой в Дженну, но та лишь захихикала сильнее.

Улыбаясь, Антрес поднял руку, и Стая затихла.

– Еще пять часов пути, и мы доберемся туда, где можно будет спокойно переночевать. До вечера будет еще далеко, так что мы успеем отдохнуть, разбить лагерь и, возможно, даже немного порыбачить до восхода луны. Мари, Зора, вы, кажется, говорили, что сегодня третья ночь?

– Да! – сказала Зора, и Мари кивнула.

– Хорошо. Значит, эта ночь будет волшебной, – улыбнулся Антрес. – Готовы двигаться дальше?

Над рекой послышались радостные возгласы и лай, и Стая продолжила свой путь вверх по течению.

* * *

Хотя к берегу они причалили рано, после семи часов пути они едва могли переставлять ноги. К исходу седьмого часа песни и смех стихли, и они молча гребли, пока Антрес наконец не прокричал: «Все за мной! Поворачиваем к берегу!»

Облегчение, охватившее Стаю, казалось, можно было потрогать. Они по очереди причалили к песчаной отмели ровного илистого пляжа у основания огромной серой скалы, устремленной в небо. Они быстро разбили лагерь, развели костер и рассредоточились вокруг него. О’Брайен и Мэйсон насадили на крючки наживку и зашли в реку, чтобы наловить рыбы для рагу. Несколько женщин отправилось копать стрелолист, а Зора пообещала расстаться с частью своего драгоценного запаса соли, чтобы приправить волокнистые клубни.

Остальные отдыхали за непринужденной беседой. Несколько Землеступов заканчивали шить дорожные плащи для Салишей, на территорию которых им предстояло ступить на следующий день, а заодно учили ткать Лидию, Сару и, как ни удивительно, Голубку и Лили. Мари была поражена интересом Голубки к ткачеству, но девушка объяснила, что чувствует узоры руками, и, похоже, ей нравилось работать в компании других женщин. Мари решила, что ее почти можно принять за члена Стаи. Почти.

Закончив осматривать раненых, Мари устроилась рядом с Зорой. Маленькая Хлоя лежала между ступнями Зоры и глодала мокрую палку. Мари почесала малышку между ушей, и та, завиляв крошечным хвостиком, быстро лизнула Мари в знак приветствия и вернулась к своему занятию.

– Никак не возьму в толк, почему собаки так любят грызть, – сказала Мари.

Зора с улыбкой посмотрела на свою спутницу.

– Это странно, но О’Брайен говорит, что молодым собакам нравится грызть, потому что у них чешутся зубы.

– Наверное, в этом есть смысл. Ригелю только дай волю что-нибудь погрызть. Хорошо бы придумать для них что-нибудь получше, чем палки, камни и все, что помещается им в рот.

– Неплохая мысль. Может, связать для них маленькие мячики вроде тех, которыми играют в нетбол? По крайней мере, они не разлетятся на щепки во рту, – предложила Зора.

– Я поговорю об этом со старшими женщинами. Они могут сплести все, что угодно.

Они замолчали. Зора в уютной тишине добавляла в рагу травы и сушеные овощи.

– Мне нравится смотреть, как ты готовишь.

– Хочешь сказать, ты наблюдаешь и учишься, чтобы хоть как-то улучшить свою катастрофическую стряпню?

– Нет. Мне нравится смотреть на тебя, как нравится смотреть на воду. Я люблю наблюдать за загадкой, а не пытаюсь ею стать.

– Буду считать это странным комплиментом.

– Это и был комплимент. – Мари запрокинула голову и посмотрела на скалу, которая притягивала ее внимание едва ли не больше широкой реки. – Какая огромная. У меня от нее странное ощущение. И я не уверена, что оно мне нравится.

– Антрес сказал, что ее называют Петушиной скалой, хоть я не очень понимаю, почему. – Зора посмотрела на скалу вслед за Мари. – Правда, кто такой петух, я тоже не знаю; не исключено, что именно так он и выглядит.

– А мне она даже нравится. – Данита поцеловала Хлою в макушку и плюхнулась на землю рядом с ними. – Она выглядит такой могучей и мудрой. Антрес говорит, что петух – это птица. Он говорит, что они водятся на равнинах Всадников ветра, а яйца их самок почти такие же вкусные, как у чаек.

– О-о! – Мари мигом переключилась с нависающей скалы на Даниту. – Он сказал, что здесь могут быть чаячьи яйца? Они такие вкусные!

– Они с Баст пошли их искать. Антрес считает, что слишком надеяться не стоит, но Баст другого мнения.

– Значит, буду рассчитывать на яйца, – сказала Зора. – Эта кошка знает, что делает.

– О да, – согласилась Данита.

Мари и Зора обменялись взглядами. Зора прокашлялась.

– Данита… Кажется, Антрес взялся за тобой ухаживать?

– Да, – сказала она, потупив глаза, и принялась перебирать камешки у ног.

– И ты приняла его ухаживания? – спросила Мари.

– Да, – сказала Данита, не поднимая глаз. – Хотя и не стоило.

– Тебе он не нравится? – спросила Зора.

– Нет! То есть да. Он мне нравится. Очень.

– Но – как друг? Он тебя не привлекает? – предположила Мари.

– Он меня привлекает, – тихо сказала Данита.

Зора и Мари снова переглянулись, и Мари мягко заговорила:

– Ты можешь поговорить с нами. Возможно, тебе станет легче.

Данита подняла голову. В ее глазах стояли слезы.

– Он мне нравится. Может, я его даже люблю. Я точно знаю, что люблю Баст. Но с моей стороны эгоистично было принимать его ухаживания, потому что я никогда не смогу стать его парой.

– Потому что боишься физической близости? – спросила Зора.

– Зора! – укорила ее Мари.

– Что? Я просто сказала вслух то, что у всех на уме.

– Зора права. Именно об этом я и думала, потому что это правда, – подтвердила Данита с несчастным видом.

– Послушай, – сказала Мари. – Может, сейчас это правда, но так не обязательно будет всегда.

– Я мало что знаю о твоих чувствах, – сказала Зора, помешивая побулькивающее в котле рагу. – Ник уберег меня от насилия. Думаю, я понимаю ровно столько, сколько любой, кто не испытал того, что испытала ты. Умом я понимаю, что Джексом был не в себе, когда он и двое других Землеступов напали на меня, – и я знаю Джексома. Я знала его всю свою жизнь; я знаю, что он бы никогда не причинил мне вреда, будучи в здравом уме. И все же я с трудом могу смотреть на него, потому что меня сразу охватывает гнев. И с того жуткого дня я не подпускала к себе ни одного мужчины.

– Как ты думаешь, ты когда-нибудь сможешь снова это сделать? С мужчиной, с партнером? – спросила Данита.

– Я в этом уверена. Я не позволю ненависти и жестокости взять верх. Вот что я думаю: если произошедшее помешает мне открыться человеку, который меня любит, тот чудовищный день победит.

– Данита, ты должна дать себе время, чтобы излечиться, – сказала Мари.

– Но я чувствую себя гораздо лучше.

– Излечиться должно не только тело, но и разум, – мягко пояснила Мари.

– Но как мне излечить разум?

– Разговаривай. Позволь нам помочь тебе. Будь добра к себе и не требуй от себя слишком многого.

– Зора права. Если ты держишь страхи и злость в себе и не делишься ими, они будут только расти, – сказала Мари. – На меня не нападали так, как на вас, но я знаю, что бывает, когда держишь в себе грусть, гнев и слезы. Они пожирают тебя изнутри. Такое было со мной после смерти мамы. Я растворилась в тоске. Мне повезло, что у меня были Ригель и Зора. Они заставили меня открыться и вернуться во внешний мир. Данита, я даю тебе слово Жрицы, что я всегда буду рядом.

– И я тоже, – сказала Зора. – Мы поможем тебе исцелиться и разумом, и телом.

– Вы правда считаете, что я смогу снова стать нормальной? Что я смогу быть с Антресом?

– Да, – сказала Зора.

– Уверены, – кивнула Мари.

Данита смахнула с лица слезы.

– Спасибо, Жрицы Луны. Огромное спасибо.

Покашливая, Баст бесшумно подошла к Даните, обнюхала ее заплаканное лицо и, боднув ее головой, осуждающе уставилась желтыми глазами на виновниц Данитиных слез.

– Все хорошо. Нет, правда, я в порядке. – Данита погладила рысь, поцеловала ее в нос и зарылась лицом в мягкую шерсть на загривке.

– Что случилось? – К ним торопливо шагал Антрес. Он хмурился и тяжело дышал. – Баст вдруг сорвалась с места. Сказала, что Данита огорчена.

– Я в порядке. Я просто обсуждала с Мари и Зорой свою… гм… проблему, – сказала Данита, избегая смотреть Антресу в глаза.

– Слушай. – Антрес присел рядом с ней. – Никакая это не проблема. С тобой нет никаких проблем.

– Именно это мы ей и сказали!

– Жрицы Луны мудры. Думаю, тебе стоит к ним прислушаться, – сказал Антрес.

– Я прислушиваюсь. И буду слушать их дальше. – Данита взяла морду Баст в ладони и ласково пожурила ее: – А тебе не стоит его так пугать.

Рысь покашляла, улеглась у ног Даниты и принялась самозабвенно вылизываться.

– Для тех, кто не понимает по-рысьи, я переведу, – сказал Антрес. – Баст определенно не намерена прекращать меня пугать.

– Это я и сама поняла, – фыркнула Зора. – А ты, Мари?

– Она выразилась довольно ясно, – улыбнулась Мари.

– А ведь я для тебя кое-что нашел. Вытяни руку, – сказал Антрес Даните.

Она протянула руку. Наемник покопался в кармане и вложил ей в ладонь крапчатое яйцо.

Данита радостно ахнула.

– Ты нашел чаячье яйцо!

– И, к счастью, не одно. На Петушиной скале полно гнезд. Придется полазить, но яиц хватит на завтрак для всей Стаи.

– Я говорила, что эта кошка знает, что делает, – сказала Зора.

– Антрес, теперь я только и думаю, что о завтрашнем утре, – сказала Мари.

– Думаю, мы можем позволить себе добавить в завтрашнюю яичницу немного лука и чеснока, – заметила Зора.

– Вот будет объедение! – Данита захлопала в ладоши.

– Мы что-то пропустили? – К ним присоединились Ник и Дэвис в компании Лару, Ригеля и Кэмми.

– Нет, – сказала Мари. – Так, болтаем о девичьем.

– Антрес не девочка, – заметил Дэвис.

– Как?! – схватилась за сердца Зора, и Данита захихикала.

– Слушай, Зора, сколько времени у нас есть до ужина? – спросил Ник.

– Зависит от того, выловят ли кого-нибудь О’Брайен и Мэйсон.

– Мы только что были у них. Они вернутся с уловом.

– Но они еще не закончили, – добавил Дэвис. – Они говорят, им нужен еще час, чтобы рыбы хватило на рагу.

– А я видел, как женщины копают клубни стрелолиста, – сказал Антрес. – Думаю, скоро у тебя будет целый таз. Кажется, они собираются вымыть клубни, а потом пойти собирать листья, чтобы завернуть их и запечь в золе.

– Хорошо. – Зора, прищурившись, бросила взгляд на небо. – Тогда я скажу так: через пару часов сядет солнце. Мы омоем Стаю, а после этого сядем ужинать.

– Отлично! – Глаза Ника заблестели. – Тогда нам точно хватит времени.

– О да! Пойду поищу Уилкса, Клаудию, Шену и Розу, – кивнул Дэвис, и они с Кэмми трусцой побежали по берегу.

– Что вы задумали? – спросила Мари, с улыбкой глядя на возлюбленного.

– Я хочу показать тебе, как танцевать с Ригелем танец теней.

– Танец теней? Что это?

– Так называется игра, в которую играют в Племени, хотя на самом деле это не просто игра. Это упражнение, которое укрепляет связь между человеком и псом. И еще это весело, – пояснил Ник.

– А мы с Хлоей можем сыграть, или она слишком мала?

– Хлоя выбрала себе спутницу, а значит, она достаточно взрослая, чтобы играть, но я советую спросить разрешения у Розы.

– А как насчет Баст и Антреса? – подала голос Данита.

– Ты когда-нибудь видел танец теней? – спросил Ник Антреса.

– Да. И даже несколько раз.

– Вы с Баст не участвовали?

Антрес посмотрел на него с удивлением.

– Конечно, нет. Нас не приглашали.

– Я могу это исправить. Антрес, не желаете ли вы с твоей спутницей присоединиться к нашему танцу теней? – спросил Ник.

Антрес обменялся с Баст долгим взглядом, и рысь зачирикала. Антрес усмехнулся.

– Я готов принять половину твоего приглашения. Баст хочет танцевать, но не со мной. Она хочет танцевать с Данитой.

– Со мной? – пискнула Данита.

– Почему нет? Ты танцевала свое имя перед Богиней. Ты хорошо танцуешь, – сказал Антрес.

Баст возбужденно кружила вокруг Даниты, бодая ее лбом и урча.

– Их связь достаточно сильна? – спросил Ник.

Антрес, Мари и Зора ответили одновременно:

– Да!

Ник хмыкнул и покачал головой.

– Мари, Зора, вы никогда не видели танец теней. Откуда вам знать, что связь Даниты и Баст достаточно сильна, чтобы принять в нем участие?

– Ник, Баст искала вместе с Антресом яйца. Данита сидела здесь, со мной и Зорой. Она была расстроена. Баст почувствовала это, хотя не могла ни видеть, ни слышать Даниту, – объяснила Мари.

– Ну, если начистоту, зрение у Баст отменное, так что она вполне могла разглядеть Даниту, – сказал Антрес. – Но я своего мнения не изменю. Моя Баст и Данита достаточно хорошо чувствуют друг друга, чтобы танцевать. – Он снова посмотрел на Даниту, и его лицо смягчилось и потеплело. – Уверен, вы с Баст справитесь. А я бы хотел на это посмотреть.

Мари пристально наблюдала за лицом Даниты, чтобы понять, не слишком ли давит на нее Антрес, но улыбка, осветившая ее лицо, была красноречивее любых слов: Антрес вовсе ее не принуждал. Данита определенно все больше влюблялась в наемника.

– Я не знаю точно, на что соглашаюсь, но я попробую, – сказала Данита.

К ним присоединились остальные Псобратья. Они словно предвкушали праздник, и даже Лару вилял хвостом и радовался, как щенок.

– Танец теней! Давно пора, – сказала Клаудия. – Да, Мария?

Красавица-овчарка согласно гавкнула.

– Будет весело, – сказал Дэвис, и Кэмми запрыгал вокруг него с довольным пыхтением.

– Кто-нибудь может присмотреть за щенками Фалы? Я бы тоже хотела поучаствовать, – сказала Роза.

– Мы с Голубкой будем счастливы позаботиться о щенках.

Они повернулись и увидели, как Лили ведет к ним Голубку.

Мари затаила дыхание в ожидании ответа Розы.

Роза и Фала обменялись долгим взглядом, а потом Роза начала разматывать перевязь, которую носила с тех пор, как один из малышей упал в реку. Она подошла к Лили и Голубке и осторожно передала Лили сумку, в которой возились четыре щенка.

– Позаботься о них, пожалуйста.

– Непременно! – воскликнула Лили.

– Спасибо, Роза, – сказала Голубка. – Спасибо, что доверила нам малышей Фалы.

– Мы с вами в одной лодке, и я видела, с какой нежностью вы с ними обращаетесь, – сказала Роза. – И вы им нравитесь. Обе.

– А они нам! – выпалила Лили и поцеловала одного из щенков.

Мари облегченно выдохнула – вместе с остальной Стаей. Даже Землеступы, которые почти ничего не знали о собаках, понимали, что Роза только что сделала большой шаг, доверив щенков двум свежевательницам, и в Мари с новыми силами пробудилась надежда, что Лили и Голубка останутся с ними.

Те, кто не принимал участия в танце теней, сформировали вокруг костра кольцо, оживленно обсуждая танец, который им предстояло увидеть.

Сара, прихрамывая, подошла ближе в сопровождении Лидии, и девушки, услышав «танец теней», заулыбались и подключились к обсуждению. До Мари донеслись слова «красота» и «изящество», которые еще больше подстегнули ее любопытство.

К ним с недоумевающим, но заинтересованным видом приблизились Джексом и Фортина.

– Фортина сказала, что нам нужно вернуться в лагерь, но я успел собрать вот это. – Он робко протянул Зоре корзину.

Она приняла корзину, избегая взгляда Джексома, и на ее лице расцвело радостное удивление.

– Мидии! Они отлично подойдут к рыбному рагу. Спасибо, Джексом.

У Джексома порозовели щеки, но он только махнул рукой.

– Это Фортина их нашла. У нее потрясающий нюх. Так что здесь происходит?

– Ты вовремя, Джексом, – сказал Ник и наклонился к Фортине. – Хорошая девочка, Фортина. Вы с Джексомом будете танцевать с нами танец теней.

Фортина восторженно завиляла хвостом.

– Что такое танец теней? – спросил Джексом.

– Мы все задаем тот же вопрос, – сказала Мари.

– Я могу объяснить, но проще будет показать, – сказал Ник.

– Нам нужна музыка, – заметил Дэвис.

– У нас есть музыканты, – сказала Зора.

– Нам обязательно нужны барабаны, – пояснил Ник. – Другие инструменты тоже приветствуются.

Зора поднялась на ноги и, сложив руки рупором, закричала:

– Барабанщицы! Вы нам нужны!

Стая была рассеяна по всему берегу: кто-то работал, кто-то разгружал припасы, кто-то просто отдыхал, но, услышав голос Зоры, несколько Землеступов бросили свои дела, распаковали барабаны и подошли к собравшимся вокруг костра.

Ник и другие бывшие члены Племени уже расчищали территорию: убирали крупные валуны, белые от воды ветки и выброшенные рекой коряги. Когда все было готово, Ник подошел к Землеступам, которые терпеливо ждали со своими барабанами.

– Я попрошу вас сесть сюда. – Он указал на место перед костром. – А мы будем танцевать тут. – Он махнул на расчищенную область. – Барабанный ритм не имеет значения – главное, чтобы он был ровный, но лучше всего танцу соответствует бой на четыре или восемь счетов.

– Пусть начнут с четырех, – сказал Уилкс. Даже ворчливому Воину явно не терпелось начать. – Так остальным будет проще разобраться.

– Верно, – кивнул Ник. – Как насчет чего-нибудь на четыре счета? Примерно с такой скоростью. – Он похлопал в бодром, но простом для восприятия ритме.

– Вот так? – спросила одна из женщин и повторила ритм Ника на барабане.

– Идеально! Так и продолжайте. – Он повернулся к Дэвису, Уилксу, Клаудии, Шене и Розе. – Готовы?

– Да! – выкрикнули они, а их собаки оживленно залаяли.

– Займите свои места. Я объясню суть и начнем. – Ник повернулся к Стае. К этому моменту вокруг костра собрались все – даже Мэйсон и О’Брайен, которые закончили рыбачить и теперь чистили улов у воды, пристально наблюдая за происходящим со своего места. – С помощью танца теней собаки и их спутники учатся без слов использовать существующую между ними связь. Когда она налажена хорошо, собаки могут читать наши мысли и жесты. В танце мы не даем псам, – Ник кивнул на Баст, – или рысям словесных подсказок. – Баст чирикнула Нику, словно в знак благодарности, и вокруг раздались смешки. – Наша задача – двигаться как единое целое под бой барабанов.

– Мы должны следовать каким-то правилам? – встревожился Джексом.

– Единственное правило – никаких разговоров. Но вы с Фортиной можете – и будете – общаться мысленно. У собак это выходит само собой. Просто расслабься и раскройся перед ней – и помни, главное – получать удовольствие. Мы начнем, а когда ты почувствуешь, что готов, присоединяйся к нам. Мари и Зора, вы тоже.

– Роза! Хлоя слишком мала, чтобы танцевать? – спросила Зора Розу, которая уже заняла место рядом с Фалой.

Роза немного подумала и пожала плечами.

– Я никогда не слышала, чтобы такие малыши участвовали в танце теней, но лишь потому, что они никогда не выбирали себе спутников так рано. Хлоя особенная. Мы с Фалой считаем, что вам с ней стоит попробовать.

– Я послежу за рагу, чтобы вы с Хлоей могли подойти ближе и лучше видеть, – предложила Спенсер.

Мари сделала мысленную отметку давать девушке больше ответственных поручений. Спенсер всегда была готова помочь, и Мари нравились ее ясные счастливые глаза.

– Спасибо, Спенсер. – Зора подхватила Хлою и передвинулась туда, где им было лучше видно происходящее.

Мари, Ригель, Джексом и Фортина последовали за ней.

Ник и Лару заняли место в центре. Ник улыбнулся Мари и кивнул барабанщицам:

– Мы готовы!

Барабаны загремели звучным боем на четыре счета. Отражаясь от воды, звук обретал текучесть и мягкость.

Мари забыла о барабанах, реке и обо всем на свете: остались только пары спутников, которые вдруг начали двигаться в согласии друг с другом. У нее перехватило дыхание, до того грациозно собаки повторяли движения своих спутников. Ник выстукивал ногами приятный мотив в такт барабанам, а Лару тенью следовал за ним, и со стороны они казались единым целым. Танцующие двигались по кругу, сперва медленно, простыми шагами, а потом Клаудия подняла руки и, захлопав в такт барабанному бою, закружилась на месте. Мария, не отрывая глаз от своей спутницы, копировала каждое ее движение.

Затем Роза сделала то же самое – захлопала и закружилась еще быстрее Клаудии, – и маленькие черные лапки Фалы замелькали у ее ног.

Дэвис с радостным возгласом сделал несколько прыжков и выпадов; Кэмми повторял за ним, вывалив язык в щенячьей улыбке.

Ник отделился от остальных, подскочил к Мари и взял ее за руку. Его лицо пылало, а дыхание сбилось; от него волнами исходила радость.

– Пойдем! У вас с Ригелем все получится!

Мари вовсе не была в этом уверена, но хотела попробовать. Когда они с Ригелем присоединились к танцующим, она заметила, как Роза машет Зоре, подзывая ее к себе. На секунду Джексом и Фортина остались одни. Они стояли с потерянным видом, когда Клаудия подскочила к ним, схватила юного Землеступа за руку и потянула за собой в круг, а Фортина радостно залаяла.

– С чего мне начать? – спросила Мари.

– Прислушайся к бою барабанов. Подумай о Ригеле. Он будет наблюдать за тобой и слушать твои мысли.

Ник начал двигаться под бой барабанов, и Лару закружил рядом с ним с поразительным изяществом, которого сложно было ожидать от пса его размеров.

– Давай попробуем, малыш, – сказала Мари Ригелю. Она опустила глаза на подросшего щенка и почувствовала его у себя в сознании. Она затанцевала, и Ригель начал повторять за ней. Двигаясь по кругу с остальными, Мари вдруг поняла, что вся Стая присоединилась к ним и теперь хлопала в ладоши в ритме барабанов. Потом раздался нежный звук флейты, который слился с барабанным боем, и, наконец, к ним присоединились женские голоса, наполняющие воздух певучей мелодией без слов.

Мари казалось, что они с Ригелем летят. Она бросила взгляд на Зору с Хлоей. Зора двигалась медленнее остальных танцующих, но крошечный щенок не отставал – и лицо Зоры сияло от счастья.

Она быстро огляделась и нашла Джексома и Фортину, которые ловко отплясывали между Клаудией и Шеной – и ее сердце запело при виде улыбки на лице Джексома.

Мари совсем забыла, что Данита тоже согласилась станцевать, но удивленные шепотки привлекли ее внимание к самому центру круга, где Данита танцевала с Баст. В отличие от собак, рысь не держалась рядом с девушкой и не жалась к ее ногам. Вместо этого она встала перед Данитой, повернувшись к ней мордой, и копировала каждый ее шаг. Данита двигалась с грацией, напомнившей Мари об изящных ивовых ветвях, особенно когда ее длинные темные волосы взметнулись вокруг нее. Баст не уступала девушке в красоте, а ее необычайные желтые глаза не отрывались от лица Даниты.

Ник и Лару снова оказались рядом.

– Ты ведь можешь общаться с Лару? Как думаешь, мы можем станцевать вчетвером – ты, я, Лару и Ригель?

– Давай попробуем!

И они не просто попробовали – они создали прекрасный танец, наполнивший Мари невыразимой легкостью. Она раскинула руки и рассмеялась. Она не помнила, когда в последний раз испытывала такую целостность, уверенность в том, что все будет хорошо. Это был не просто танец – это был символ единения, такой же, как голоса и звуки музыки Стаи, праздновавшей свое единство.

«Это похоже на чувство, которое я испытываю, когда омываю наш народ», – подумала Мари, не прерывая танца. И тут она вдруг заметила, как потемнело небо, и ее шаги сбились, не успев за мыслью, что скоро Землеступы будут страдать от ночной лихорадки, и Стаю снова нужно будет омыть.

Она была рядом с барабанщицами и заметила, что, хотя женщины продолжали отбивать ритм, счастье на их лицах сменилось напряженностью и серьезностью. А еще Мари видела серый налет, который начал проступать на их коже.

Она отыскала взглядом Зору – та подхватила на руки довольную, тяжело дышащую Хлою и целовала ее, продолжая танцевать с щенком на руках. Мари перехватила ее взгляд и указала на темнеющее небо.

Зора удивленно распахнула глаза, кивнула и, не прекращая танца, начала продвигаться к выходу из круга.

– Ник, нам с Зорой нужно подготовиться к омовению, – сказала Мари. Ник с Лару и Ригелем приостановился вместе с ней. – Нет, вы с Лару продолжайте танцевать. Время до заката еще есть.

Ник поцеловал ее в щеку и вместе с Лару вернулся в круг.

Мари встретилась с Зорой у костра. Пока она пробиралась мимо людей Стаи, на нее сыпались комплименты, а несколько человек потянулись к Ригелю, чтобы его погладить. «Это происходит. Это и правда происходит! Наша Стая становится единым целым». Даже Лили с Голубкой больше не держались в стороне. Они сидели рядом со Спенсер – та добавляла в рагу куски рыбы из корзины, которую ей вручили Мэйсон и О’Брайен, – и украдкой скармливали маленькие кусочки мяса щенкам, которые довольно развалились у них на коленях. Куда ни посмотри, люди мирно общались с теми, кого недавно называли врагами. «Быть может, мы оставили тьму позади».

– Богиня великая, как же здорово! – выдохнула Зора, вытирая пот с раскрасневшегося лица и пряча Хлою в карман. – Надеюсь, после омовения мы сможем потанцевать еще.

– Прости, что позволила нам так увлечься. Я совсем потеряла счет времени.

– Я тоже, – кивнула Зора. – Невероятно!

Мари улыбнулась.

– Я рада, что тебе понравилось настолько, что даже ночная лихорадка не в силах испортить тебе настроение.

– Лихорадка? Так ведь еще слишком рано. Я ничего не чувствую. – Зора подняла глаза к небу и нахмурилась. – Мари, солнце садится.

– Знаю. Потому я и вырвала тебя из танца.

И тут на нее обрушилось понимание. Ее взгляд метнулся к Джексому. «О, Богиня! Он так близко к Даните!» Мари не боялась, что Джексом вдруг набросится на Даниту или кого-то еще. Попадая под влияние ночной лихорадки, мужчины-Землеступы становились агрессивнее, но их агрессия редко распространялась на кого-то кроме них самих. На женщин луна влияла немного иначе. Без Жрицы они впадали в тоску и со временем полностью подчинялись ей – либо впадали в ступор, либо сводили счеты с жизнью.

Мари единственная из Землеступов не была подвержена влиянию ночной лихорадки благодаря крови отца и священному папоротнику из Древесного Племени, который он добыл для новорожденной дочери – и который стоил ему жизни.

– Мне нужно увести Джексома, пока он не напугал Даниту, – сказала Мари и направилась к танцующим.

Зора схватила ее за руку.

– Мари, подожди. Что-то происходит… или, точнее, не происходит.

Мари повернулась к подруге.

– Зора, нельзя, чтобы Джексом…

– Жрица Луны, ты нам нужна, – прервал ее дрожащий голос О’Брайена. Мари и Зора повернулись и увидели, что О’Брайен поддерживает одной рукой Мэйсона, чья кожа приобрела сероватый оттенок, указывающий на начало ночной лихорадки. – Мэйсон начал вести себя странно – начал огрызаться, а потом вдруг затих. Я вспомнил про третью ночь и привел его к вам.

– Ты поступил правильно, О’Брайен. Но Мэйсон не опасен. Помоги ему сесть. Сейчас мы приведем Джексома и начнем омывать Стаю, – сказала Мари.

Зора, которая все еще держала ее за руку, потащила ее ближе к кругу танцующих.

– Взгляни на Джексома.

Мари посмотрела на Землеступа. Он продолжал танцевать. Радостно. Без единого признака ночной лихорадки.

– Не понимаю, – прошептала Мари.

– А я, кажется, понимаю! – Зора дрожала от возбуждения. – Посмотри на меня. Посмотри на мои руки.

Мари внимательно осмотрела Зору и начала понимать, что именно видит, когда повертела руку подруги в поисках признаков лихорадки – и не нашла ни одного.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она.

– Прекрасно. Невероятно. Как обычно.

– Но как такое возможно?

По щекам Зоры заструились слезы.

– Я думаю, дело в Хлое. Утром, когда мы приветствовали солнце, что-то произошло. Я… я почувствовала его силу – его красоту. Я никогда не испытывала ничего подобного – до Хлои – до этого утра.

– А этим утром ты впервые поприветствовала вместе с ней солнце! – Возбуждение Зоры передалось Мари.

– Да! И Джексом тоже был там. А у Джексома теперь тоже есть спутница. И у него тоже нет признаков лихорадки. Мари, дело в собаках. Они могут защитить нас от ночной лихорадки!

Глава 12

– Тишина, пожалуйста, – обратилась Мари к барабанщицам, и те прекратили играть, а за ними затихли флейты и пение. В сопровождении Зоры Мари вышла в центр круга; по пути она замечала, какими изнуренными выглядят женщины-Землеступы. Мэйсон, единственный мужчина-Землеступ помимо Джейсона, сидел чуть в стороне, опустив голову и сгорбившись. О’Брайен держался рядом и, положив руку ему на плечо, что-то успокаивающе втолковывал.

Танцующие были куда оживленнее – можно сказать, ликовали, – но единственным Землеступом среди них был Джексом, которого, как и Зору, ночная лихорадка даже не коснулась.

– Готовы омыть Стаю, Жрицы Луны? – Лицо Ника блестело от пота, он радостно улыбался.

– Почти, – сказала Мари. – Сперва нам нужно кое-что выяснить. Джексом, подойди, пожалуйста.

Джексом был занят тем, что гладил Фортину, но быстро поднялся на ноги и в сопровождении спутницы подошел к Жрицам Луны.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Мари. Стая наблюдала за ними с нескрываемым любопытством.

– Великолепно! – улыбнулся он, но улыбка сошла с его лица, когда он заметил, как напряженно Зора на него смотрит. – Что-то не так? Болезнь возвращается? Я ее совсем не чувствовал.

Фортина, беспокойно поскуливая, прижалась к нему, и Джексом наклонился, чтобы ее успокоить.

– Нет! Дело не в этом, – поспешила успокоить его Мари. – Мне стоило выразиться яснее. Ты испытываешь симптомы ночной лихорадки?

– Пока нет, но, как только солнце сядет, уверен… – Джексом осекся и уставился на темное небо. Он недоуменно помотал головой. – Не понимаю. – Он поднял руку и задрал рукава рубашки, обнажая кожу – смуглую кожу без единого признака лихорадки. – Погодите, но ведь это невозможно. Мэйсон? Где Мэйсон?

Мари мягко коснулась руки Джексома.

– Мэйсон с О’Брайеном. С ним все будет хорошо, как только мы его омоем.

– Почему он спокоен? – спросил Ник и шагнул к Джексому, не отрывая от него глаз. Ник махнул на окружающих их Землеступов. – Я вижу, как у остальных меняется оттенок кожи. Я вижу, как их охватывает тоска. Почему с Джексомом этого не происходит? – Ник перевел взгляд на Зору, и его глаза расширились. – И с Зорой тоже?

– И с Зорой тоже. – Мари повысила голос. – Землеступы, если кто-то из вас не чувствует приближения ночной лихорадки, выйдите вперед.

Женщины завозились и начали переглядываться, но никто не вышел.

– Изабель, Данита, Дженна. Вы чувствуете лихорадку? – спросила Зора.

– Да, конечно. – Данита оказалась ближе всех. Она прервала танец и вместе с Баст подошла к Мари. Дженна и Изабель присоединились к ним.

– У меня серая кожа, и я ужасно себя чувствую, – сказала Дженна.

– И я тоже. Все как обычно, – ответила Изабель.

– Вы понимаете, что происходит? – спросил Ник Мари.

– Кажется, да. – Мари обменялась взглядами с Зорой.

– Джексом, когда ты приветствовал утром солнце вместе с Фортиной, как ты себя чувствовал? – спросила Зора.

– Прекрасно! Просто замечательно. Нам с Фортиной очень понравилось. – Он замолчал с таким видом, словно собирался сказать что-то еще, но вместо этого лишь сжал губы.

– Нет-нет, не молчи. Это важно. Расскажи нам все, – подбодрила его Зора.

– Ну, я не хотел этого говорить, потому что думал, что мне просто показалось, – или, может, я чувствовал то, что чувствовала Фортина, а не я сам, – но мое тело как-то странно потеплело. Как будто во мне и правда пульсировал жар солнца.

– В такт сердцебиению, – закивала Зора. – Как будто кровь превратилась в солнечный свет, и этот свет растекается по всему телу!

– Да, именно!

– Я чувствую то же самое, когда приветствую с Ригелем солнце, – сказала Мари.

– Жуки и пауки, да у вас же нет ночной лихорадки! – выпалил Ник, и Стая ахнула.

Зора раскинула руки, показывая чистую кожу.

– У меня нет ночной лихорадки!

О’Брайен, Уилкс, Клаудия и другие Псобратья подошли ближе, а Стая во все глаза смотрела на Зору и Джексома.

– Это их спутники, – сказал О’Брайен. – Что же еще?

Ник оживленно закивал и повысил голос, чтобы его слышали все.

– Должно быть, дело в этом! Через связь со спутниками мы впитываем в себя силу солнца. В древних сказаниях говорится, что прежде, до того, как мир изменился, собаки жили гораздо меньше, но когда между собаками и людьми произошло чудо единения, они стали жить столько, сколько живут теперь. – Ник обратился к Землеступам: – Мы всегда верили, что таково воздействие солнца – что через нас оно касается наших собак – но, возможно, это не совсем так. Возможно, происходит ровно обратное: не мы передаем живительную силу солнца собакам, а наши собаки – нам. – Он повернулся к Джексому и Зоре. – А теперь, когда у вас появились спутники, с которыми вы связаны душой и телом, они делятся силой солнца с вами.

– И эта сила каким-то образом защищает вас от ночной лихорадки, – закончила Мари за Ника. Она повернулась к Землеступам. – Вы понимаете, что это значит? Каждая из вас может навсегда избавиться от ночной лихорадки!

Роза вдруг оказалась рядом с Мари.

– Могу я обратиться к остальным?

– Конечно. – Мари жестом пригласила Розу занять ее место.

Роза откашлялась; она явно нервничала, но была настроена решительно.

– Я не знаю, поможет ли это, но я хочу сказать это на случай, если все-таки поможет – пусть даже совсем чуть-чуть. В Племени щенков воспитывали вместе. Мы все носили их на руках. Не сразу после рождения – это для них слишком рано – но примерно в таком возрасте. – Она подняла повыше щенка, и тот завилял хвостом, ерзая у нее в руках. – Когда они становятся старше и могут, пусть неуклюже, но ходить самостоятельно, Племя начинает с ними общаться. Мы не знаем, по какой причине щенок выбирает того или иного человека. Мы не знаем, влияет ли на это общение с щенками, но мы точно знаем, что от него нет вреда. Так что я предлагаю вам общаться с щенками Фалы. Играть с ними. Знакомиться с ними, потому что если они действительно могут защитить от ночной лихорадки, то я бы хотела, чтобы они стали частью этого чуда – как стала малышка Хлоя.

– Спасибо, Роза, – сказала Мари. – Это очень великодушно.

– Роза, я… – В порыве чувств Зора стиснула Розу в объятиях так сильно, что Хлоя и щенок, которого держала Роза, возмущенно запищали.

– Мы знаем, что Хлоя выбрала Зору раньше, чем когда-либо, – сказала Изабель. – А когда щенки обычно выбирают себе спутников?

– Хороший вопрос, – кивнула Роза. – И, пожалуйста, если у вас возникнут другие вопросы про собак, даже самые глупые, подходите и спрашивайте. Щенков обычно отлучают от матери в возрасте восьми недель. С этого момента и до полугода они выбирают себе спутников.

– А сколько щенкам Фалы сейчас? – спросила Дженна и пощекотала под подбородком малыша, которого держала Роза.

Роза улыбнулась и передала ей щенка.

– Им почти пять недель.

– Ого! Скоро они начнут выбирать! – воскликнула Дженна, нежно прижимая к себе щенка, который принялся вылизывать ей лицо.

– А вы не будете возражать, если щенки выберут Землеступов? – спросила Изабель.

Ник хохотнул, и его смешок подхватили остальные Псобратья.

– Наши предпочтения ничего не решают. Выбор щенок делает сам. В Племени давно знают, что его нельзя ни предсказать, ни устроить.

– Ни изменить, – добавил Уилкс. – Ну, не считая Фортины Джексома.

– Ты говорил, что такое случалось прежде, – сказал Джексом. – Что собака оставила спутника.

– Да, я часто общался с нашей Сказительницей, Ралиной. – Уилкс помолчал, и его лицо омрачилось. Встряхнувшись, он продолжил: – Мы о многом говорили, и как-то раз она рассказала об овчарке, которая покинула спутника после того, как он предал свою семью и племя.

– Та женщина била мою Фортину, – мрачно сказал Джексом.

– Я помню день, когда Фортина выбрала Маэву, – сказал Ник. – Мы с отцом это обсуждали. Маэва не хотела принимать ее выбор, потому что боль от потери первой спутницы была слишком велика. Отцу пришлось ее уговаривать. Возможно, в ее сердце так и не нашлось сил полюбить новую овчарку.

– Я видела, как Маэва ударила Фортину, – сказала Мари. – Хорошо, что она ушла.

– Теперь она со мной, и никто больше не посмеет ее обидеть, – сказал Джексом, обнимая молодую овчарку, и та прижалась к нему.

– Ты спас ее, а она за это спасла тебя, – сказала Зора. – Совсем как моя Хлоя.

– Это чудо, – негромко произнесла Дженна и снова поцеловала щенка, которого держала на руках.

– Да, это чудо, – согласилась Данита.

Мари улыбнулась Нику и громко, чтобы слышали все, воскликнула:

– Это чудо, рожденное из единства Племени и Клана!

– Это правда.

Стая повернулась к Голубке. Та стояла в оранжевом свечении костра, и ее длинные волосы колыхались в потоке теплого воздуха.

– Что ты об этом знаешь? – жестко спросил Ник.

– Я знаю, что своими словами нанесла обиду. Я прошу прощения. – Голубка слегка поклонилась Нику и потянулась к Лили, чтобы та ее увела.

Мари жестом попросила Лили подождать.

– Ты можешь говорить свободно, Голубка.

– Свободно и правдиво, – добавила Зора.

– Я поклялась, что буду говорить правду, и не нарушу своего слова. Мари, когда ты расспрашивала Джексома, я почувствовала внутри себя ответ, но исходил он не от меня. Он шел из земли у меня под ногами, из леса вокруг. Этот выбор был определен Великой Богиней. Не знаю, почему, но я верю в это всем сердцем.

– Разве ты не лгала, когда называла себя Оракулом хра… – начал Ник, но Голубка остановила его взмахом руки.

– Да. Я лгала. У меня не было выбора. Я должна была выжить. Теперь выбор у меня есть, и я выбираю жизнь без обмана. То, что произошло с Джексомом и Зорой, – дар Богини. Я знаю это. Вы можете мне не верить, но я ни разу не лгала вам – и не буду впредь.

– Голубка говорит правду! – раздался голос Дэвиса. – Я тоже это чувствую. Это чудо подарила нам Великая Мать-Земля вместе с солнцем. Они как наша Стая – единство, которое несет благо.

– Я хочу в это верить, – сказала Зора. – Подумайте сами! Возможно, настанет день, когда никто из нас не будет страдать от ночной лихорадки.

– А это значит, что страдать не будут и наши дети. – Ник обнял Мари за плечи. – Потому что у нас есть священный папоротник, в который мы будем их пеленать.

– И псы-спутники, которые будут их любить, – добавила Мари.

– Да!

– Да! – подхватила Стая.

– Но до тех пор ваши Жрицы будут вас омывать, – сказала Зора. – Ты готова, Мари?

– Готова. Изабель, Данита, я прошу вас присоединиться к нам, – сказала Мари. – Стая, приготовьтесь к омовению!

Пока люди расходились вокруг костра, Мари шепнула Нику:

– Кажется, нам понадобится гораздо больше щенков.

– О, об этом не беспокойся. Конечно, это займет время, но там, где есть псы обоих полов, обязательно будут и щенки, тем более что сейчас нам не нужно контролировать рождаемость. Так что щенки у нас будут – много щенков.

* * *

Мари и Зора встали у костра бок о бок. Данита стояла по левую руку от Мари, а Изабель – справа от Зоры. Стая сомкнула вокруг них круг.

Вместе Мари и Зора вскинули руки к ночному небу и подняли глаза к луне. Мари начала заклинание:

Я Жрица Лунная, о Мать-Земля!

Зора подхватила:

Перед тобой стою, к тебе взываю я.

О Мать-Земля, мне слух и зренье обостри,

Меня ты лунной силой надели!

Мари продолжила:

О лунный свет, ты нас наполни до краев,

Несем мы людям исцеленье и любовь.

Закончили они вместе:

Мне в дар от предков связь с тобой дана.

Моя судьба – нести твой свет, Луна!

Мари повернулась к Даните, а Зора – к Изабель. Обе девушки стояли на коленях, опустив глаза к земле. Мари и Зора возложили руки им на головы.

– Очищаю тебя от всякой печали и передаю любовь великой нашей Матери-Земли.

Благословленная силой луны, Данита поднялась и взяла за руку Мари, а Изабель взяла за руку Зору. Затем Жрицы разошлись, каждая со своей прилежной ученицей, и двинулись по кругу, омывая Стаю.

– У тебя хорошо получается, Данита, – заметила Мари, пока они по очереди касались склоненных голов своих братьев и сестер по Стае.

– Мне все так же холодно, но я учусь пропускать свет сквозь себя, чтобы он скатывался с меня, как вода со спины чайки.

– Все правильно. Держи этот образ в голове, – кивнула Мари. – Так будет проще. И не забудь оставить немного целебной силы для себя. Остальное мы разделим с другими членами Стаи.

Они подошли к Антресу. Он криво улыбнулся Мари.

– Я не болен и не страдаю от ночной лихорадки, так что не стоит впустую тратить на меня лунную магию.

– Это не пустая трата, – возразила Мари. – Но решать тебе.

Баст зачирикала и хлопнула его одной из своих огромных лап. Данита захихикала и поспешно закашлялась, чтобы скрыть смех.

Антрес кашлянул.

– Кажется, Баст хочет, чтобы меня тоже омыли. – Он посмотрел на нее, и она увидела в его глазах очаровательную робость. – Мари, я уважаю тебя, восхищаюсь тобой и ни в коем случае не хочу тебя оскорбить, но возможно ли, чтобы меня омыла Данита?

– Конечно. Твоя просьба вовсе не оскорбительна.

Антрес встал на колени.

Мари кивнула Даните, и та встала перед Антресом. Она нежно положила руку ему на голову, и Мари представила, как серебристый поток лунного света льется через нее к Даните. Антрес вздрогнул от неожиданности, когда его наполнила холодная сила.

– Очищаю тебя от всякой печали, что принесла тебе жизнь, и передаю любовь великой нашей Матери-Земли, – тепло и уверенно произнесла Данита.

Антрес поднял голову. Его глаза были полны слез.

– Невероятно! Спасибо, моя драгоценная Жрица Луны.

Ответная улыбка Даниты была такой яркой, что могла бы разжечь новый пожар.

Последним Мари омыла Ника, который терпеливо стоял на коленях в компании Лару и Ригеля. Оба пса чинно сидели рядом – даже Ригель, хотя его зад ходил ходуном от бешеного виляния хвостом.

Мари положила обе руки на склоненную голову Ника.

– Очищаю тебя от боли и ран и передаю любовь великой нашей Матери-Земли, – сказала она мягко.

Ник поднял голову.

– Спасибо, моя прекрасная Жрица.

Взгляд Ника наполнил Мари теплом, которое не могла остудить даже прохладная сила луны.

С другой стороны круга раздался голос Зоры:

– Стая омыта! Стая освящена! А теперь пора ужинать!

Стая взорвалась радостными криками и, толкаясь, выстроилась в очередь за ароматным рыбным рагу, побулькивающим на костре. Пока все наполняли миски и искали себе место, Мари заметила, что несколько женщин и Мэйсон устроились поближе к Розе, Фале и четверке щенков, которым еще предстояло выбрать себе спутника.

– Настанет день, и мы не вспомним о том, как были Землеступами и Псобратьями, – шепнул Ник на ухо Мари. – Когда-нибудь мы станем просто Стаей, и не будет никакой ночной лихорадки. Собаки будут играть с нашими детьми, и наш народ будет процветать. Я верю в это каждой клеточкой своего тела.

Мари повернулась и шагнула в его объятия.

– Я тоже в это верю, – сказала она и поцеловала Ника. Никогда еще она не испытывала такой надежды, как в эту секунду.

* * *

Остаток ночи прошел мирно и был исполнен почти физического ощущения покоя. Вместе с Мари и Зорой Ник проверил побеги священного папоротника, метко названные «детенышами», которые он, рискуя жизнью, добыл для Стаи.

– Они растут! – Ник осторожно коснулся одного из зеленых листьев волшебного растения.

– Конечно, растут. О них заботятся Землеступы – как же может быть иначе? – сказала Адира, пожилая женщина, которая далеко не сразу смирилась с необходимостью покинуть родную нору. Со временем она, однако, взяла на себя заботу о растениях, которые они везли с собой: черенках, сеянцах, луковицах и даже сушеных фруктах и овощах. Вместе с ними на ее плечи легла и забота о детенышах священного папоротника, которые и впрямь чувствовали себя превосходно.

Ник слегка поклонился в знак уважения к пожилой женщине.

– Я восхищен твоим даром к выращиванию растений. Он удивителен. И я тебе очень благодарен. Спасибо.

Неприступное лицо Адиры немного смягчилось.

– Пожалуйста.

– Будущие дети Стаи тоже скажут тебе спасибо за заботу о священном папоротнике, – прибавила Мари, – ведь в листья этих растений мы будем пеленать младенцев – и тогда, возможно, навсегда забудем о ночной лихорадке.

– А еще они помогут им обрести замечательных псов. – Зора с нежностью улыбнулась маленькой черной головке Хлои, выглядывающей из перевязи у нее на груди.

– Должна признать, ваше с Джексомом исцеление от лихорадки вселило во многих из нас надежду, о которой мы прежде не смели мечтать. – Адира бросила на Ника быстрый взгляд, который Мари не смогла прочесть. – После стольких лет рабства я вдруг оказалась в странном положении: кажется, я должна благодарить представителя Древесного Племени.

– Нет, не должна, – возразила Мари, прежде чем Ник успел ответить. – Среди нас нет представителей Древесного Племени. Мы все – Стая.

– Стая, – повторил Ник. – Что-то в этом слове нравилось мне с самого начала. Да, Адира, как сказала Мари, я считаю себя членом Стаи и горжусь этим.

– Я признаю свою ошибку, Жрица Луны, – сказала Адира. – Я не хотела никого оскорбить.

Ник осторожно положил руку на плечо женщины.

– Я все понимаю. Мой народ дурно поступал с тобой и твоим народом. Очень дурно. Понадобится время, чтобы об этом забыть.

Адира посмотрела ему в глаза.

– Наше рабство никогда не будет забыто. Оно не должно быть забыто. Но мы должны извлечь из него урок, и, возможно, со временем мы сможем простить.

Ник торжественно кивнул.

– Тогда я сделаю все, чтобы заслужить ваше прощение.

С пляжа до них донесся бой барабанов и трели флейт, и Мари и Зора улыбнулись знакомой мелодии. Мари начала отстукивать ногой ритм, когда к ним подлетел О’Брайен.

– Ура! Вот ты где, Зора. Танец теней сменился какой-то «Пляской плетельщицы», и все снова танцуют. Точнее, все Землеступы – они выстроились в ряд и… В общем, я пытался за ними повторять, но движения слишком сложные. Клаудия и Шена отправили меня за тобой, потому что Землеступы в один голос говорят, что ты лучшая плясунья в Стае.

Зора откинула за спину свою густую темную гриву.

– Землеступы совершенно правы.

Мари хрюкнула от смеха.

– Что? Ты прекрасно знаешь, что я отлично танцую.

– Если б и не знала, уж ты бы не преминула ей об этом сообщить, – пробормотал Ник.

Зора устремила на него пронзительный взгляд серых глаз.

– Ты ведь понимаешь, что я могу случайно приправить твое рагу травами, от которых у тебя расплавятся внутренности?

Ник нырнул Мари за спину.

– Спаси меня, Жрица Луны!

О’Брайен повернулся к Нику спиной.

– Не обращай на него внимания. Ты покажешь нам движения?

– Не обращать внимания на кого? И да, разумеется, я вас научу.

О’Брайен ликующе заулюлюкал и потащил Зору к костру и группе ожидающих их Псобратьев.

– К Жрице Луны следует проявлять больше почтения, – заметила Адира.

– Он не пытается ее принизить, – мягко объяснила Мари. – Он просто не считает ее далекой Богиней, требующей поклонения. – Мари демонстративно взяла руку Ника в свои, тесно переплетя с ним пальцы. – Ты знаешь, что такое, когда тебе поклоняются?

– Разумеется. К тебе относятся с величайшим почтением.

– Не совсем. Я понимаю это как никто другой, потому что, сколько я себя помню, постоянным спутником моей матери было одиночество. Когда тебе поклоняются, ты остаешься одна. Ты неприкасаема – неприступна. Ты знаешь, что я была единственной ее подругой?

Адира удивленно подняла брови.

– Это невозможно! Мы все очень любили твою мать.

– Я это знаю. И она это знала. Но вы поклонялись ей так сильно, что никто из вас не был ей по-настоящему близок. Наша нора была в стороне от других – и мы тоже держались обособленно. Я выросла в уверенности, что обречена на одиночество, и не потому, что была наполовину Псобратом, наполовину Землеступом. Я считала так, потому что все наши Жрицы и их дочери были отделены от Клана. Но это осталось в прошлом. – Мари подняла глаза на Ника и сжала его ладонь. – Я предпочитаю счастье, а не поклонение.

– Я тоже, Жрица Луны. – Ник поднял ее руку к губам и поцеловал.

Адира внимательно смотрела на них.

– Мне нужно обдумать твои слова. Я не могла даже представить, что Леда или другая Жрица могли испытывать одиночество. Мысль об этом меня удручает.

– Не грусти, Адира, – сказал Ник. – Эти времена прошли. Никто в Стае больше не будет одинок.

– Ты хочешь сказать, что Жрицы Луны будут жить среди нас, когда мы обустроим новые норы? – спросила Адира.

– О, мы с Зорой – а также Данитой с Изабель – непременно будем жить среди Стаи, но будут ли это норы, нам предстоит решить, когда мы доберемся до равнин.

– Было бы здорово придумать вариант, который устроит всех, – заметил Ник.

– Об этом стоит подумать, – кивнула Мари и повернулась к Адире. – Спасибо за то, что заботишься о растениях. Мы ценим твои таланты. – И они с Ником зашагали к костру.

– Кажется, все прошло неплохо, – сказал Ник.

– Теперь остальным женщинам-Землеступам, особенно пожилым, будет о чем посудачить.

– И именно поэтому ты завела этот разговор.

Мари подняла на него глаза.

– Откуда ты знаешь?

Ник обнял ее за плечи и притянул ближе к себе.

– О, я многое знаю, Жрица Луны. Очень многое.

– Неужели?

– Да-да. Например, ты хочешь, чтобы женщины обсудили изменения, которые вы с Зорой задумали, чтобы они не стали для них слишком большим потрясением.

– Надеюсь, это правильная тактика, – вздохнула Мари.

– Я думаю, да.

Они присоединились к собравшимся у костра, которые наблюдали за тем, как Зора пытается научить Псобратьев сложным движениям «Пляски плетельщицы», которые О’Брайен, похоже, схватывал на лету.

– У твоего кузена талант, – заметила Мари. – Это довольно сложный танец.

– Подозреваю, что этот талант как-то связан с его прелестной наставницей.

– Ты считаешь Зору привлекательной?

Мари задала этот вопрос не из ревности. Ей действительно было интересно. Землеступы и Псобратья отличались внешне. Землеступы были коренастыми, со смуглой кожей, темными волосами и глазами и более грубыми чертами лица. Члены Древесного Племени были высокими и, как правило, светловолосыми, с более тонкими чертами. Мари считала красивыми оба народа, но с самого детства она слышала, как члены ее Клана сравнивают «белокожих великанов» с длинноногими богомолами и даже пауками цвета рыбьего брюха. Псобратья же не воспринимали Землеступов всерьез, называя их землерылами и считая животными, слишком уродливыми, чтобы жить на поверхности.

– Конечно. Зора симпатичная, а мой кузен и вовсе называет ее красавицей. У тебя странный вид. Что-то не так?

– Нет, я просто вдруг подумала о том, как вы, Псобратья, видите Землеступов.

Ник нежно повернул ее лицо к себе и положил руки ей на плечи.

– Я вижу в тебе необыкновенную прекрасную девушку красивее самой луны.

– Но я наполовину Псобрат. Я отличаюсь от остальных Землеступов. Из-за этого я годами скрывала свою настоящую внешность.

– О’Брайен считает Зору невероятной красавицей. И я слышал, как Сара и Лидия сегодня открыто заигрывали с Мэйсоном. Это отвечает на твой вопрос?

– Вообще говоря, это полностью закрывает мой вопрос. – Ее руки заскользили по его широким плечам. – Хочешь, я покажу тебе, как танцевать «Пляску плетельщицы»?

Ригель и Лару, покончив с ужином, подбежали к ним. Они оживленно виляли хвостами, а Ригель и вовсе повизгивал, с тоской глядя на танцующих и посылая Мари волны эмоций, которые означали примерно: «Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, давай танцевать!»

– Как думаешь, ты сможешь научить и эту парочку? – Ник почесал овчарок за ушами.

– Их – смогу. А вот насчет тебя я не уверена…

* * *

Стая не стала танцевать ночь напролет, как поступила бы в родных краях, но расходились они с ощущением радостной надежды; те, кто шел спать, быстро и крепко заснули, а те, кто заступал на первую вахту, улыбались и оживленно болтали.

Поэтому все были потрясены, когда среди ночи, в безмятежной тишине, раздался душераздирающий вопль Голубки.

Дальше произошло одновременно несколько вещей. Собаки, все как одна, вскочили, задрав хвосты и насторожив уши. Лагерь наполнился рычанием, а чуткие носы принялись вынюхивать чужаков.

Баст, прильнув к Даните, уставилась в темноту желтыми глазами и угрожающе зашипела.

Антрес выкрикивал указания, призывая Стаю собраться вместе спиной к огромному каменному монолиту, который возвышался на берегу.

Мари в сопровождении Ригеля и Лару кинулась к Голубке и Лили, которые разместились на ночлег недалеко от костра.

– Что случилось? Где опасность? – выпалила Мари.

Голубка слепо потянулась вперед, и Мари схватила ее за руки.

– Прости меня, Жрица Луны! Опасность не в мире живых. Прошу тебя, скажи всем вернуться на места. Мне очень, очень жаль.

– Не в мире живых? – К ним подбежал Ник. – Объясни!

Голубка подняла на него бледное лицо.

– Духи. Они пришли ко мне во сне. Они окружили нас – и наблюдали.

– Но они были мертвы, так? – спросила Мари.

– Да, мертвы. Клянусь.

– Они могут причинить нам вред?

– Я… наверное, могут, но я чувствую, что они не станут этого делать, – взвешивая каждое слово, ответила Голубка.

– Антрес! Все хорошо. Все могут возвращаться на свои места! – крикнула Мари Стае, сгрудившейся вокруг огромного камня.

Поднялся шум; многие кидали на Голубку недоуменные и недовольные взгляды, но постепенно Стая разошлась по лежанкам и дозорным точкам. Мари, скрестив ноги, уселась перед Голубкой, не выпуская ее ледяной руки.

– Если ты не против, я возьму Лару и Ригеля и обойду лагерь, – сказал Ник.

– Хорошая мысль, – кивнула Мари. Ник ушел, а к ним присоединилась Зора.

– Что у вас стряслось?

– Все казалось таким реальным – но, должно быть, это был просто сон. Простите меня, Жрицы Луны, – сказала Голубка. Мари чувствовала, как дрожат ее руки.

– Какой сон? – К ним присоединился Антрес. Баст с ним не было; оглядевшись, Мари увидела, что рысь свернулась под боком у Даниты на лежанке, которую они делили с Изабель и Дженной.

– Кошмар. Они надвигались на меня. Смотрели. Смотрели не отрываясь. Всегда у реки. Холодные. Какие же они были холодные. – Голубку затрясло, и Мари принялась растирать ей руки.

– Она совсем ледяная!

– Лили, у меня заварен чай для второй смены часовых. Голубке не помешает согреться, – сказала Зора, усаживаясь рядом с Мари и пристально разглядывая Голубку. – Не слышала, чтобы сны нагоняли такую бледность и холод.

– Это был не сон. По крайней мере, не просто сон. – Антрес вздохнул и посмотрел на Мари. – Я был уверен, что мне не придется говорить об этом, пока мы не поднимемся выше по реке, да и после собирался предупредить только вас с Зорой. Я не думал, что кто-то еще достаточно восприимчив, чтобы их почувствовать.

– Кто они? – Голос Голубки дрожал.

– Духи древних, – тихо пояснил Антрес. – Земля вдоль берегов реки плодородная и влажная – это прекрасное место для племени, клана или даже цепи. И, тем не менее, у реки живут только Салиши.

– Должно быть, духи терпят их, – сказала Голубка.

Вернулась Лили, и Мари помогла Голубке обеими руками обхватить деревянную кружку.

– Так говорят Салиши, – кивнул Антрес.

– И когда, говоришь, ты собирался сообщить нам, что эту реку населяют призраки? – нахмурилась Зора.

– Завтра, после Боннской плотины. Никто из тех, кого я сопровождал, не чувствовал духов так скоро. По правде говоря, за все время моих странствий почувствовали их только двое, да и то лишь у Потерянного озера, где они сильнее всего. Я сам никогда их не чувствовал.

– Так они не опасны? – спросила Голубка.

– Нет, если мы не захотим поселиться у реки.

– И что тогда будет? – задрожала Лили.

– Земля перестанет давать урожай. Младенцы зачахнут в материнских утробах. Мы сойдем с ума. Мы сойдем с ума, – проговорила Голубка странным ритмичным голосом.

– Хорошо, что мы не собираемся здесь селиться, – буднично заметила Мари. Она встала, отряхивая песок. – Зора, давай пройдемся и объясним всем, что опасности нет.

– Пожалуйста, скажите им, что мне очень жаль, – попросила Голубка.

– Не буду, – жестко сказала Мари. – Тебе не за что извиняться.

– Точно, – кивнула Зора. – Ты только что доказала, что ты и впрямь оракул – или, по крайней мере, у тебя есть связь с миром духов.

– А это Стае очень пригодится, – сказал Антрес. – Всадники ветра очень ценят тех, кто способен общаться с миром духов. У них есть целый табун, лидеры которого взаимодействуют с кристаллами. Эти сильные и счастливые люди зовутся Видящими. Думаю, им будет интересно пообщаться с Голубкой.

– Правда? – спросила Голубка, и Лили, сморгнув слезы, взяла ее за руку.

– Правда, – кивнул Антрес. – Возможно, благодаря тебе они позволят нам поселиться на своей территории.

Голубка повел голову.

– Благодарю тебя, Великая Мать-Земля, Дарительница жизни.

– Мы с Зорой объясним Стае, что ты почувствовала опасность, но она не коснется нас, если мы не будем здесь задерживаться, – сказала Мари.

– Стая будет рада, что у нас есть Видящая, – сказала Зора. – Потому что рады мы.

Жрицы Луны направились прочь, чтобы поделиться новостью с остальными. Мари негромко обратилась к Зоре:

– Итак, безглазая свежевательница может видеть древних духов и, возможно, именно она станет нашим пропуском в волшебный край, где люди седлают ветер и разговаривают с кристаллами.

– Да уж. У Богини странное чувство юмора.

– Мама всегда мне об этом говорила, да только я не верила.

– Леда была права.

– Жаль, что я не успела ей это сказать.

Зора легонько подтолкнула Мари плечом.

– Она знает, Жрица Луны. Уверяю тебя: она знает.

Глава 13

Рано на рассвете, в лучах утреннего солнца, Стая позавтракала остатками запеченных клубней стрелолиста и яичницей с щепоткой драгоценной соли из запасов Зоры. Затем они – все до единого – под руководством Ника выстроились лицом к солнцу и поприветствовали новый день.

Мари с удовольствием смотрела, как Зора и Джексом вместе с Псобратьями впитывают лучи могучего солнца. Нравилось ей и то, что Землеступы охотно общаются с собаками – особенно со щенками Фалы.

Припасы были сложены в лодки и все готовились к отплытию, когда Антрес поднял руку, призывая Стаю к вниманию.

– Впереди примерно шесть часов пути до Боннской плотины. Река у плотины широкая и в это время года обычно спокойная. Нам придется пройти мимо обломков двух древних кораблей, но обойти их дело нехитрое. Кроме них крупных препятствий до Боннской плотины и земель Салишей нет.

– Антрес, ты говорил, что нам придется выйти на берег, чтобы обойти плотину? – спросила Мари.

Антрес кивнул.

– Да. У плотины начинается быстрина. Салиши единственные знают, как по ней пройти. Мы пристанем к берегу по эту сторону плотины. Салиши встретят нас, и мы предложим им наши дары. – Он помолчал. – У нас ведь есть для них дары, верно?

– Да! – Адира выступила вперед. – Вечером мы как раз закончили два новых дорожных плаща – тех, что можно подвешивать на ночь к дереву, как кокон.

– Плащи получились что надо. – О’Брайен тепло улыбнулся женщине. – Даже лучше, чем наши старые.

– Это твоя заслуга, О’Брайен. Ты был великолепным учителем, – к удивлению Мари, сказала Адира.

– А утром я проснулась пораньше и сделала вот это. – Зора показала им плетеную корзину с толстыми пучками сушеной лаванды, шалфея и хвои.

– Хватит ли этого? – спросил Ник.

– Думаю, да, – кивнул Антрес. – Салиши – народ не жадный. Вообще говоря, они богаты и не нуждаются в подарках. Дары подносятся в знак уважения, а таким плащам и ароматическим травам они будут особенно рады.

– Что будет, когда мы причалим к берегу? Нам придется тащить лодки по земле мимо плотины? – спросила Мари.

– Нет. Кормчие Салишей все сделают сами. Через плотину есть путь, который известен только им. Он проходит через пороги перед плотиной, а потом по сложному участку мимо обломков моста, который они называют Божьим – и все это по быстрине. Они проведут лодки по воде, а мы пройдем по суше, через их деревню, и вернемся на воду по другую сторону плотины, где вода снова успокоится.

– Нам нужно что-то знать о Салишах? – спросила Мари. – Не хотелось бы по незнанию их обидеть.

– Они живут патриархальным обществом. В каждой из деревень свой лидер, которого они называют отцом.

Зора прищурилась.

– Ты не говорил об этом раньше. Как они отнесутся к тому, что Стаю ведут две женщины? Или нам придется притворяться, что мы идем за тобой, Ником и остальными мужчинами?

– Нет. Мы не станем у них задерживаться. Мы причалим к берегу, пройдем через деревню и продолжим идти вдоль реки, пока быстрина и руины не останутся позади. На пути нам встретится несколько деревень. Я вовсе не хочу сказать, что они дурно обращаются со своими женщинами. Насколько я могу судить, Салиши окружают женщин любовью и заботой.

– Но они не имеют права голоса, когда речь идет об их жизни и жизни их народа? – уточнила Мари.

– Нет.

Зора громко фыркнула.

– Что еще нам следует знать? – спросила Мари.

– Салиши – глубоко верующий народ. У них принято особое приветствие, – объяснил Антрес. – В ответ на «Благословенны будьте» ответить нужно «Благословенны будьте и вы». Для них это не просто приветствие. Они в прямом смысле благословляют своих гостей и ожидают ответной любезности. И еще: не пяльтесь на Плоскоголовых. Затылки у них действительно сплющены, и это считается признаком особой красоты. Я знаю, что мы уже обсуждали это раньше, но помните, что Салиши и Плоскоголовые существуют вместе, как единый народ. Да, это кастовое общество, но они как один утверждают, что довольны таким устройством. И не забывайте, что они религиозны. Они поклоняются Матери. Вы увидите ее изваяния по всей деревне. Оставить у подножия идола дары – значит проявить уважение; если вам захочется это сделать, Салиши оценят ваш поступок, но это вовсе не обязательно. Худшее, что вы можете сделать, – это осквернить один из идолов Матери. Имейте это в виду – так, на всякий случай.

– «Мать»? Так зовут их богиню? – спросил Дэвис.

– По крайней мере, так ее называли при мне. Эти идолы действительно очень красивы. Кстати, синий для них священный цвет, но это вы и сами увидите. Еще вопросы?

– Как они относятся к собакам? – спросила Мари.

– Пока они не метят идолов Матери, беспокоиться не о чем. Я несколько раз водил через их деревни Псобратьев.

Мари потрепала Ригеля по голове.

– Слышал? Не вздумай задирать лапу на идолов.

Вокруг нее послышались смешки.

– А еще Салиши опытные торговцы и славятся изделиями из серебра, синими тканями и резьбой. Мы не станем задерживаться в деревне, но, если у вас есть что-то на обмен – например, плетеные корзины, – захватите их, когда мы пойдем в деревню.

– В торговле есть какие-то правила? – спросила Зора.

– Только одно: не обманывать.

Мари собиралась заговорить – рассказать Стае о том, что узнала Голубка ночью, – но девушка ее опередила.

– У меня нет вопросов, но я хотела бы кое-что сказать. Жрицы Луны, позволено ли мне говорить?

Стая повернулась к Голубке. Она стояла рядом с Лили, придерживаясь за локоть подруги.

– Конечно, – кивнула Мари.

Голубка слегка поклонилась Мари, глубоко вздохнула и обратилась к ожидающей Стае:

– Прошлой ночью во сне ко мне пришли духи древних. Мне ужасно жаль, что я вас побеспокоила. Я не хотела этого, но я еще плохо знакома с миром духов, и для меня это было большой неожиданностью.

Голубка застенчиво улыбнулась, и Мари не в первый раз подивилась, до чего она красива. Удивительно, но отсутствие глаз не портило, а лишь подчеркивало ее красоту.

– Зачем духи приходили к тебе? – спросила Спенсер. Она сидела на песке у лодки, которую делила с Дэвисом, Изабель, Голубкой и Лили.

Голубка ответила не задумываясь:

– Чтобы нас предупредить.

– Я собирался рассказать об этом сразу после Боннской плотины, – сказал Антрес. – Реку населяют призраки. Точнее, не реку, а берега по обе стороны от нее. Никто не может селиться в этих краях, кроме Салишей и Плоскоголовых.

– То есть до тех пор, пока мы не попытаемся остаться у реки, нам ничего не грозит? – спросил Уилкс.

– Именно. Хотя я бы не стал задерживаться здесь даже на несколько ночей. Несколько лет назад группа, которую я вел, попала в шторм. В ожидании хорошей погоды нам пришлось провести десять дней в нескольких милях от поселения Салишей, и к десятому дню кожа у меня зудела от тревоги, и нам не терпелось покинуть эти места, хотя никто не пострадал.

– Тогда странно, что древние решили предупредить нас через Голубку, – сказал Ник. – Они знают тебя, а значит, должны понимать, что ты проводник, а не поселенец.

– Они предупреждали не об этом, – сказала Голубка.

По спине Мари пополз холодок.

– А о чем они предупреждали?

Голубка покачала головой, и ее длинные прямые волосы заструились вдоль стана.

– Я не знаю. Я знаю лишь, что это был не просто запрет селиться у реки.

– Может, они придут к тебе снова? – предположила Мари.

– А если придут, попробуй с ними поговорить – спроси их, о чем они нас предупреждают, – добавила Зора.

– Я попытаюсь, Жрицы Луны. Ради Стаи я сделаю все, что в моих силах, – благоговейно поклонилась Голубка.

– Большего мы с Зорой и не просим, – сказала Мари. Она окинула взглядом Стаю. – Это все? Теперь мы готовы отправляться?

Люди Стаи закивали и под руководством Антреса начали готовиться к отплытию. День был ясный и безветренный, и течение было не слишком сильным. Мари видела, что Стая – включая ее саму – все уверенней работает веслами, и теперь она могла поглядывать по сторонам, не сбиваясь с ритма, который задавал Ник.

Река была широка, и по обе стороны от нее высились горы, поросшие исполинскими соснами. Они напоминали Мари драгоценности, венчающие землю. Как приятно, должно быть, укрыться от зноя в их прохладной тени!

– Тут можно было бы возвести прекрасный Город-на-Деревьях, – сказала она скорее себе, чем Нику.

– Я как раз об этом размышлял, – задумчиво сказал Ник. – Как странно, что в Племени об этом никогда не говорили, особенно после того, как мы перебрались через хребет. До того, как Тадеус убил отца и все покатилось под гору, Совет Старейшин думал расширять город на запад, в сторону возвышенностей. Вот почему я оказался у города свежевателей в день, когда они напали на нас и чуть меня не убили: я пытался найти металл для подъемных блоков и платформ, необходимых для расширения.

– Твой отец, должно быть, знал о призраках.

– Не иначе. Думаю, и Совет тоже – хотя с нами они это не обсуждали.

Мари окинула взглядом нетронутый лес.

– Тут так красиво. Интересно, почему древние захватили эти места. Надеюсь, Голубка сможет это выяснить.

Ник фыркнул.

– Эй! Дай ей шанс – как мы дали бы любому другому, – укорила его Мари.

– Сомневаюсь, что ты дала бы шанс кому-то вроде Тадеуса или даже Маэвы, – упрямо возразил Ник.

– Ты прав. Эти двое уже использовали все свои шансы. А вот Голубка нет. Так что я дам ей шанс. Неужели нам обязательно об этом спорить? Снова?

Ник кинул через плечо раздосадованный взгляд.

– Прости. Ты права. Я попробую пересмотреть свое отношение.

– Спасибо.

По гладкой воде к ним заскользила маленькая лодка Антреса и Даниты.

– Мари, Ник! За следующим поворотом течение усилится. До поста Салишей плыть придется еще около часа. Мы можем остановиться и передохнуть, но, честно говоря, чем быстрее мы доберемся до поста, тем лучше. Хорошо бы пройти через деревню и мимо Божьего моста засветло.

Мари и Ник все так же замыкали вереницу лодок, и Мари показала на лодки, которые быстро скользили по реке впереди.

– Думаю, ночной отдых нам всем пошел на пользу. Я предлагаю плыть дальше. Что скажешь, Ник?

Ник кивнул.

– Мы движемся быстро – не настолько, чтобы устать, но довольно уверенно. Думаю, мы справимся.

– Хорошо. Рад это слышать, – сказал Антрес.

– Но я думаю, что нам с Антресом стоит предупредить всех, что впереди час тяжелой работы, – заметила Данита. – Лучше, чтобы люди знали, что их ждет, и что осталось немного.

– Хорошая мысль, – сказала Мари. – Передайте это Стае – и скажите всем, что скоро мы снова будем на твердой земле.

– Хвала Богине, – пробормотал Ник.

* * *

Следующий час был ужасен. Антрес не преувеличивал. Едва они повернули вслед за рекой, как течение подхватило их, раскачивая и замедляя скорость лодок. Мари порадовалась, что они решили не отдыхать, хотя к тому времени, как Ник указал на сигнальный огонь на правом берегу, пот струился у нее по плечам, тек по спине и заливал глаза. Она напомнила себе проверить ладони гребцов, потому что ее собственные ныли от пота и волдырей.

– Причаливаем сюда! – Антрес стоял по пояс в воде у самого берега и вместе с группой незнакомцев подтягивал лодки и помогал сидящим в них выбраться на сушу.

Ник и Мари замыкали строй, и, пока они ждали своей очереди, она рассматривала Салишей. Это были красивые люди – высокие, с кожей цвета плодородной почвы у берегов реки, с длинными и прямыми темными волосами с синими прядями. На их гладкой коже были вытатуированы сложные узоры цвета сапфира, которые были Мари незнакомы, но заинтересовали ее. Она не увидела ни одной женщины – только обнаженных до пояса стройных мужчин.

– Мари, Ник! Ваша очередь, – позвал Антрес.

Им понадобилось всего несколько минут, чтобы подплыть к берегу и выбраться из маленькой лодки; Ригель и Лару, разбрызгивая воду, выскочили вслед за ними. Высокий поджарый Салиш с тронутыми сединой волосами, в которых виднелись пряди цвета индиго, облаченный в длинную, до земли, свободную мантию с рукавами-колоколами, слегка кивнул Мари.

– Мари, я останусь с лодками и проверю, что припасы надежно закреплены. Я догоню Стаю на выходе из деревни, – сказал Антрес. – С отцом Джоном вы в надежных руках.

– Нужна помощь? – спросил Ник.

– Нет. Салиши свое дело знают. Я просто хочу все перепроверить на всякий случай.

– Тогда увидимся в деревне.

– Я отец Джон, старший жрец всех наших деревень, – почтительно обратился Салиш к Мари. – Я отведу вас к вашим людям, которые ждут впереди. Мой друг Антрес говорит, что ты Мари, Жрица Луны и одна из предводительниц этой Стаи. Благословенна будь, Жрица Мари.

– Благословен будь и ты, отец Джон, – ответила Мари. – Это Ник. Он наш Жрец Солнца.

Отец Джон кивнул Нику, и они начали подниматься по бегущей вдоль реки каменистой тропе.

– Благословен будь, Жрец Ник.

– Благословен будь и ты.

– Сюда, пожалуйста.

Они поднялись по крутой тропе за отцом Джоном и присоединились к Стае, которая остановилась посмотреть на деревню Салишей. От невероятного зрелища у Мари перехватило дыхание. Раскинувшаяся перед ними деревня Салишей ярус за ярусом поднималась на покрытый соснами холм. Сначала Мари бросились в глаза цвета. Изумрудно-зеленые сосны создавали разительный контраст с коричневыми фасадами деревянных домиков, выраставших из холма. У порога каждого дома, что были видны Мари, стоял изящный резной идол, и именно эти идолы отличались самыми яркими цветами. Даже издалека было понятно, что это женские изваяния, хотя тела их от головы до пят закрывали накидки с капюшонами цвета безоблачного летнего неба. Синие цветы водопадом спускались из подвешенных корзин, а свисающие с сосновых ветвей музыкальные подвески из драгоценного синего стекла мелодично позвякивали на ветру. Вдоль всего хребта бежал ряд столбов, украшенных сложной резьбой; над подвешенными к ним жаровнями курился дымок, и вся деревня благоухала цветочной сладостью.

– Потрясающе, правда? – вполголоса сказала Зора, пробираясь к Мари и Нику.

– А я думала, что не увижу ничего красивее Города-на-Деревьях, – сказала Мари. – Но это… это превосходит даже его. – Она повернулась к отцу Джону. – Ваша деревня прекрасна. – Она сделала глубокий вдох. – Какой чудесный аромат.

Губы отца Джона дрогнули в улыбке.

– Это благовония – для Матери они священны.

– Тогда вам понравятся дары, которые приготовила для вас Зора, – сказала Мари.

– Мы с благодарностью их примем. Давайте пройдем к алтарю, чтобы вы могли возложить их у ног Богини.

Отец Джон прошел вперед и встал во главе колонны, заменив юношу, который сперва помогал им причалить, а потом привел их к деревне, и тот сбежал вниз по тропе к реке.

Гуськом, поодиночке и парами, они зашагали по узкой каменистой тропе вслед за отцом Джоном, пока не вышли к подобию небольшой рыночной площади – и только теперь они заметили женщин и детей.

Женщины Салишей наполняли рынок. Большинство работало с тканями и шкурами на разных стадиях окрашивания в примечательный синий цвет. На женщинах были длинные летящие туники до земли, – в основном светлых цветов, от белого до желтого, – поверх которых они носили накидки, прикрывающие плечи, а порой и волосы. В отличие от мужчин, на них не было татуировок – по крайней мере, там, где их можно было увидеть, – но зато они с ног до головы были увешаны драгоценностями.

Дети бегали по рыночной площади, катали кожаный мячик палками, плясали и скакали вокруг плоских камней, увлеченные игрой, которая напоминала салочки со сложными правилами, пели в кругу со взрослыми женщинами, а самые младшие просто ползали под ногами.

– Я никогда не видела столько детей, – улыбнулась Мари.

– Я никогда не видела столько блестящего, – прошептала Данита, и Мари прыснула от смеха.

Баст держалась рядом с Данитой. И неудивительно: одного взгляда на крепких полуобнаженных Салишей хватило бы, чтобы Мари сделала то же, что явно сделал Антрес – а именно, велел Баст не отходить от нее ни на шаг. Рысь тихо ступала по земле, а ее внимательные желтые глаза непрерывно искали вокруг признаки опасности.

– У мамы было ожерелье из салишского серебра, – негромко сказал Ник. – Отец подарил его, когда ухаживал за ней. Он рассказывал, как ему пришлось обменять на него два арбалета и кусок стекла, но оно было невероятно красивое – серебряные нити с синим камнем в форме сердца. Она носила его не снимая и не рассталась с ним, даже когда отец положил ее на погребальный костер для встречи с солнцем.

– Твой отец бывал здесь? – спросила Мари.

– В молодости. Я и не думал, что увижу это место своими глазами, учитывая мое отвращение к речным путешествиям, но я рад, что я здесь. Мне нравится идти по стопам отца.

Отец Джон повернулся к Стае.

– Друзья, в той стороне вы найдете алтарь, который защищает нас от реки. Вы можете оставить свое подношение у ног Матери. Потом, если пожелаете, вы можете поторговать с нашими женщинами. У вас будет всего несколько минут, потому что лодки будут ждать вас выше по реке больше чем в миле отсюда, но знайте, что вы желанные гости в нашей деревне.

– Спасибо, отец Джон, – сказала Мари. – Мы благодарны вам за ваше гостеприимство. – Она поймала взгляд Зоры и вполголоса спросила: – У кого дары?

– Мои травы у Изабель. – Зора принюхалась и чихнула. – Носом чую, они им понравятся. А дорожные плащи должны быть у Дженны. Ты сходишь с ними к алтарю? Я захватила одну из запасных перевязей. – Она показала кусок ткани, похожий на тот, что был закреплен у нее на груди. Из кармана выглядывала черная мордочка Хлои, которая с любопытством оглядывала деревню глазками-бусинками. – Попробую обменять ее на травы и специи.

– Хорошо. Мы с Дженной и Изабель сходим к алтарю.

– Я останусь со Стаей и пригляжу за всеми, – сказал Ник.

– Ты ждешь неприятностей? – негромко спросила Мари.

– Нет. И я не хочу дать им повод появиться.

Мари кивнула.

– Дженна, Изабель! – позвала она, и девушки повернули к ней головы. – Давайте отнесем к алтарю наши подарки… я хотела сказать, подношения.

Девушки поспешили к Мари, а остальные разбрелись по площади, любуясь синими тканями и женщинами, которые, собравшись в стайки, работали над сверкающими на солнце украшениями.

– Мари, можно мы с Лили тоже сходим к алтарю?

Лили выступила из толпы и подвела к Мари и Ригелю Голубку.

– Конечно, почему бы и нет.

Вместе Мари и Ригель направились к алтарю в сопровождении Изабель, которая несла плотно сплетенную корзину с пучками трав Зоры, и Даниты с двумя аккуратно сложенными дорожными плащами. За ними на небольшом отдалении шли Голубка и Лили.

Проходя через рынок, Мари обратила внимание на женщин, одетых не в туники с накидками, а в длинные черные платья с белой отделкой на швах. В отличие от Салишей, они были светлокожими и невысокими – гораздо ниже женщин, которым служили. Они ловко лавировали среди людей, наполняли деревянные кружки, подносили работающим Салишам сушеные фрукты и ароматные хлебные лепешки и гоняли детей, которые путались под ногами. Они двигались молча, но Салиши благодарили их, и Мари видела, как те безмятежно улыбаются в ответ.

– Это Плоскоголовые? – прошептала Дженна.

Мари собиралась было ответить, что не знает, но лица у них были как будто длиннее, а головы, пожалуй, немного больше обычного. И тут одна из облаченных в черное женщин повернулась, и они увидели ее в профиль. Ее затылок был заметно сплющен и странным образом удлинен.

– Да, – шепнула Мари. – Должно быть, это они.

– По-моему, они очень красивые, – негромко сказала Изабель.

– По-моему, ты права.

Плоскоголовые женщины обладали странной, своеобразной красотой. Волосы они заплетали в сложные прически, которые вместе с удлиненными черепами придавали им особое притягательное изящество.

– Они похожи на журавлей, которые возвращаются в долину по весне, – сказала Дженна. – Отец водил меня собирать их перья – помнишь, он вплетал их мне в волосы?

– Помню. – Мари сжала руку подруги. – Ксандр всегда так ухаживал за твоими волосами, когда ты была маленькой. Мама говорила, что косы он заплетает лучше, чем многие женщины.

– Это правда! – Дженна часто заморгала, сдерживая навернувшиеся на глаза слезы. – Жаль, он не видит эту деревню. Он был бы в восторге.

– Я так точно в восторге, – сказала Изабель. – Какая-то часть меня немножко завидует и хочет остаться тут. Тут так красиво, и люди вокруг такие приятные.

– Вещи редко таковы, какими кажутся на первый взгляд, – донесся до них нежный голос Голубки.

Мари повернулась, переводя взгляд с Голубки на Лили, и посмотрела на деревню свежим взглядом.

– Ты что-то чувствуешь? – шепнула она.

– День все еще ясен? – спросила Голубка.

– Да.

– Но не в моем сознании. В моем сознании огромная туча наползает на небо.

Мари, Дженна и Изабель задрали головы.

– На небе ни облачка, – пожала плечами Изабель.

– Подождите. Буря придет, – твердо сказала Голубка. – И когда она разразится, нам лучше быть подальше отсюда.

– Ты уверена? Ты этого не видишь, Голубка, но у них такие чудесные дома. Фасады деревянные, а у порога стоят резные статуи богинь в полный рост. А задняя часть домов напоминает норы и, похоже, уходит прямо под холм. Я бы предпочла спрятаться внутри, чем пережидать бурю на реке, – сказала Дженна.

– Я говорю не о той буре, что приносит дождь, – мрачно ответила Голубка.

– Раз так, давайте поскорее оставим дары и соберем Стаю, – сказала Мари, видя, как побледнели Дженна и Изабель. – Я не люблю метафорические бури.

Девушки поспешили к алтарю, но, оказавшись рядом, не выдержали и остановились полюбоваться его красотой. Алтарь был возведен у плоской скалы с кольцами на срезе, создающими эффект сияющего ореола вокруг гигантской статуи женщины с безмятежным ликом. Богиня была вырезана из белоснежного камня. Ее лицо было слегка опущено, а руки широко разведены, словно обнимали бушующую внизу реку. Мари боялась даже взглянуть на белую пенистую воду и торчащие из нее обломки Боннской плотины. Доносящийся снизу рев быстрины создавал тревожный гул в ушах, и они перевела взгляд на статую.

Как и салишские женщины, их Богиня носила длинную светлую тунику, которая волнами спускалась до самой земли. Синяя накидка покрывала золотистые волосы статуи и складками струилась по ее телу, оставляя открытыми лишь босые ноги. Шею украшали нити сверкающих круглых бусин. Мари присмотрелась к ним, любуясь тонкой работой. Земля вокруг Богини была усеяна подношениями: у ее ног и в нишах каменной стены за ее спиной лежали ярко-синие отрезы ткани, сверкающие на солнце кристаллы и маленькие свечи – мириады маленьких свечей.

– Она невероятна, – выдохнула Дженна.

– Интересно, из чего она сделана. Я никогда не видела такого белого камня, – сказала Изабель.

– Этот камень называется мрамор. Наш народ добывает его. Его используют исключительно для изваяний Матери. – Отец Джон, казалось, появился из ниоткуда, выступив из-за алтаря.

– Она очень красивая, – сказала Мари. – Мы тоже чтим богиню, Великую Мать-Землю. Только мы создаем ее идолы из самой земли.

Отец Джон задумчиво склонил голову набок.

– Я бы очень хотел посмотреть на ваших идолов.

– Возможно, когда мы осядем на равнинах Всадников ветра, вы сможете нас навестить, – сказала Мари.

Улыбка отца Джона поблекла.

– О нет, Жрица Мари. Спасибо за приглашение, но Салиши никогда не покидают берегов реки. Мы не можем. Не должны. Мать желает, чтобы мы оставались здесь и охраняли покой духов.

– Но они не знают покоя, – сказала Голубка. – Они встревожены и смятены, словно чего-то ждут. Они ждут, но ничего не происходит.

Отец Джон прищурился.

– Кто это безглазое дитя?

Слова пришли Мари из глубины сердца.

– Это наша Видящая. Ее зовут Голубка.

– Ах, так значит, сестра Голубка не имеет глаз, но может видеть.

– Я пытаюсь, – сказала Голубка.

Отец Джон отвернулся от них и открыл длинный деревянный сундук, стоявший за статуей Матери. Сундук покрывала искусная резьба, повторяющая символы, вытатуированные на телах мужчин, и Мари вдруг заметила, что символ в действительности всего один – большая буква «М», окруженная сложными узорами. Старик вынул из сундука курильницу – уменьшенную копию жаровен, что висели перед домами Салишей и источали сладковатый аромат. Он взял длинную тонкую веточку и поднес ее к одной из свечей, а затем поджег пучок сушеных трав в курильнице.

После этого он встал перед Голубкой, помахивая курильницей взад и вперед и окутывая травяным дымом Голубку и Лили. Мари узнала землистый аромат горящего шалфея.

– Дыши глубже, сестра Голубка. Раскрой свой разум священному дыму. А потом расскажи Матери, что ты видишь, не имея глаз.

Голубка застыла, едва вдохнув дым. Она слегка закашлялась и глубоко задышала. Лили наблюдала за ней с таким лицом, словно в любой момент готова была дернуть ее в сторону, прочь от отца Джона, – и тут Голубка изменилась. Она распрямила спину. Вскинула подбородок. Повернула голову так, что, будь у нее глаза, смотрела бы в сторону реки. Когда она заговорила, Мари узнала певучий тон, который приобрел ее голос прошлой ночью.

– Мне ничего не нужно рассказывать Матери, ибо она уже знает. Приближается великая тьма – великое море теней. Я вижу, как тонут в нем Салиши. А когда волна отступает, я не вижу Салишей, но слышу, как беззвучно рыдает земля, а рабы оплакивают будущее, которого их лишили.

Закашлявшись, Голубка чихнула, вытерла лицо тыльной стороной ладони – и снова стала собой, хрупкой безглазой красавицей. Она повернулась от реки к отцу Джону.

– Прости меня. Я знаю, как ужасно это звучит, и не уверена даже, откуда пришли эти слова, но я в них верю. Близится что-то плохое – то, что много веков ждало своего пробуждения. Оно уничтожит Салишей, если вы не оставите эти земли. Вы сможете вернуться – я чувствую это. Но сейчас вы должны уйти и не возвращаться, пока не сменятся сезоны.

– Уйти? Мы Салиши. Мы не уходим от своей реки.

– Но вы ведь можете, верно? – спросила Мари. – Сейчас весна. У вас есть время уйти подальше от берега. Ведь, как говорит Голубка, это не навсегда, а всего лишь на год.

– Мать защитит нас. Мы останемся там, где жили всегда. Мы пережили разрушение мира. Заботой Матери мы процветаем там, где другие нашли конец. Мы останемся под ее могущественной защитой.

– Но Мать знает, что произойдет. Я думаю, это предупреждение исходит от нее, – сказала Голубка.

– Чушь. Почему тогда Мать не предупредила меня, своего жреца? Или кого-то из нашего народа? Почему она выбрала голос чужестранки?

Голубка прикусила губу. За нее ответила Дженна:

– Может, она пыталась тебя предупредить, но ты ее не слушал? Прошу, не сочти мои слова за непочтительность. Но я знаю, что такое не видеть правды, которую не хочешь видеть. – Дженна поймала взгляд Мари и одними губами шепнула: «Прости».

– Отец Джон, – сказала Голубка. – Подумай, не было ли у тебя в последние месяцы снов, символов и знамений, которые ты мог не заметить или неверно истолковать. Возможно, тогда мои слова обретут для тебя смысл.

– Вы должны уйти. Немедленно, – сказал отец Джон бесцветным голосом, холодным, как лезвие ножа.

– Я… я не хотела никого оскорбить, – сказала Голубка.

Мари коснулась руки девушки.

– Отец Джон, Голубка лишь выполнила твою просьбу. Она заглянула в будущее и рассказала о том, что увидела. Я знаю ее недолго, но она поклялась мне, что будет говорить только правду. Я верю ей, и тебе тоже стоит ей поверить.

Мари заглянула в глаза отца Джона и увидела в них отрицание и нарастающий гнев.

– Оставьте подношения у ног Матери. Я соберу вашу Стаю. Вы покинете нашу деревню. Сейчас же. Вы не будете заводить разговоры ни с кем из Салишей. Это понятно?

– Я тебя поняла. Мы уйдем. Но сперва я бы хотела увидеться с вашими старейшинами – или теми, кто руководит вашим народом, – сказала Мари, пока Изабель и Дженна торопливо раскладывали дары у подножия статуи.

– Я отец Джон, старший жрец. Я говорю за Салишей. Если вы хотите увидеть свои лодки, вы уйдете. Сейчас же. И до тех пор, пока вы не покинете наши земли, вы не произнесете при Салишах ни слова из того, что говорила эта женщина. – Он осуждающе ткнул пальцем в Голубку. – У меня есть глаза и уши в каждой из наших деревень. Если я услышу хоть слово о той нелепице, что несла ваша Видящая, я передам всем, что вам запрещено передвигаться по нашей реке.

– Но мы лишь хотели… – начала Мари. На этот раз Голубка остановила ее прикосновением руки.

– Ничего не выйдет. У него есть глаза, но он не желает видеть, и в своей слепоте обрекает свой народ на гибель.

– У меня есть глаза, и я вижу зло. Вы принесли его сюда. Чего еще следовало ожидать от распущенных женщин, которые играют в богинь. Вы говорите о тьме и гибели, но наша деревня исполнена света и красоты. Мы охраняем реку, а Мать охраняет нас. Мы бережем покой духов. Мы Салиши! – враждебно сказал он Голубке. – А теперь уходите, или я прикажу разобрать ваши лодки и утопить их на середине реки за такое богохульство.

Он развернулся и зашагал в сторону рынка, подзывая к себе Стаю. Полы его мантии развевались за спиной, как перья глупой старой птицы.

– Его народ погибнет, – тихо сказала Голубка.

Ее слова ужалили Мари; маленькие волоски на руках и шее встали дыбом. Она окинула взглядом мирную деревню, полную женщин и детей, и у нее упало сердце. Она словно начала тонуть в потоке теней, который грозил захлестнуть Салишей.

– Я должна что-то сделать.

– Ты уже сделала, Мари, – сказала Дженна. – Ты попыталась. Мы все пытались.

– Верно. Голубка предупредила их лидера, а он не только не послушал, но и начал нам угрожать, – нахмурилась Изабель.

– Я могу попробовать поговорить с ним снова, – сказала Голубка.

– Или можно поговорить с кем-то из женщин – наверное, лучше, если это будет кто-то постарше. Мы можем рассказать обо всем ей. Может, она прислушается к голосу рассудка, – предложила Дженна.

– Ничего не выйдет. Помнишь, что сказал Антрес? У них патриархальное общество, – сказала Изабель.

– Но он также говорил, что Салиши любят своих женщин и заботятся о них, – возразила Дженна.

– Любить и заботиться не значит уважать и ценить их мнение, – вздохнула Мари. – Посмотрите на них. – Она махнула в сторону рынка. Отец Джон расхаживал по площади, приказывая женщинам прекратить торговлю со Стаей. – Никаких обсуждений. Никаких вопросов. Ничего. Отец Джон отдал приказ, и женщины кинулись его исполнять. Они не станут нас слушать – да и с чего бы? Их лидер он, а не Голубка. И не я. Нет. Я не стану рисковать Стаей. Уходим отсюда – сейчас же, как он сказал.

Они быстро собрали Стаю, не тратя времени на объяснения. Отец Джон исчез, поручив угрюмому юноше по имени брат Джозеф сопроводить Стаю из деревни и провести ее по узкой извилистой тропе, которая бежала вдоль крутого берега реки.

– Пожалуйста, поспешите. Отец Джон хочет, чтобы вы разместились на ночь с другой стороны Божьего моста. Пойдемте! Следуйте за мной.

Его одежды были не так объемны, как мантия отца Джона, но Мари подумала, что и он напоминает ей какую-то взъерошенную птицу.

– Прости меня, брат Джозеф. Антрес, наш проводник и спутник рыси Баст, собирался встретиться с нами в деревне, – сказала Данита.

– Наемник знает дорогу. Вам не нужно его ждать – вам нельзя. Говорю же, отец Джон хочет, чтобы вы ушли. Сейчас же. Идите за мной. – Высокий юноша развернулся и заторопился к началу колонны, призывая Стаю следовать за ним.

– За Антреса не беспокойся, – сказала Мари Даните. – Он уже бывал в этих краях, и не раз. Все будет хорошо. А если он по какой-то причине не найдет нас к вечеру, уверяю тебя, малыш Кэмми живо приведет Дэвиса к нему.

– Ты готова это сделать? Отправить Дэвиса искать Антреса? Даже после того, как отец Джон нам угрожал? – спросила Данита.

– Мы Стая. Мы не бросаем своих.

Ник и Лару присоединились к ним, а вскоре подошла и Зора. Ник понизил голос.

– Что стряслось?

– Если коротко, у Голубки было видение, потому что отец Джон попросил ее предсказать будущее, но ему не понравилось то, что она увидела. Когда мы попытались с ним поговорить, он выставил нас из деревни, – сказала Мари. – Прости, если мы сорвали вам торговлю.

– Не мне. Я-то просто смотрел, – сказал Ник. – Чего у них только нет. Я только успел найти набор отличных угольных карандашей, которые бы пригодились тебе для рисования, как отец Джон заявил, что торг окончен. Никто не сказал ни слова – женщины просто позвали детей, убрали все товары и повернулись к нам спиной.

– В прямом смысле! – возмутилась Зора. – К счастью, я успела выменять чудесные специи и соль. – Она показала им тканевый мешочек, под завязку набитый специями.

– Все в порядке, Жрица Луны? – Адира зашагала рядом с Мари. – Мы торговали с салишскими женщинами, когда они вдруг прекратили торг и закрыли лавки. Мари, Зора, неужели мы каким-то образом оскорбили их?

– Мы всего лишь сказали правду, – вздохнула Мари.

Они вышли за пределы деревни и теперь поднимались по тропе, бегущей вдоль реки.

– Вы ни при чем. Это моя вина, – раздался из-за спины Мари голос Голубки. Она осторожно выбирала путь, крепко взявшись за руку Лили.

– Это не так. Ты не виновата, Голубка. Отец Джон попросил тебя сам. Не твоя вина, что ему не понравилось увиденное, – запротестовала Мари.

– Что она увидела? – спросила Зора.

– Что Салиши умрут, если не покинут реку до следующей весны.

Ник уставился на нее через плечо, удивленно распахнув глаза.

– И что их убьет?

Голубка покачала головой.

– Этого я не видела. Я увидела только поток теней, туман и тьму, и поняла, что они утонут в этом потоке, если останутся у реки.

– Какой ужас! – ахнула Адира. – В деревне полно детей. Женщины должны знать об опасности.

– Мы пытались поговорить с отцом Джоном о видении, но он не стал нас слушать, – сказала Мари.

– Он угрожал нам, – добавила Данита.

– Что? – Ник жестом подозвал к ним Уилкса и быстро ввел его в курс дела: – У Голубки было видение, которое не понравилось салишскому жрецу. Вот почему торговлю так быстро свернули. И отец Джон нам угрожал.

Старший Воин прищурился. Один у его ног низко заворчал, и Уилкс положил руку на широкую голову пса.

– Предупреждать женщин бессмысленно, – сказала Мари вполголоса, хотя брат Джозеф шел впереди группы, за много ярдов от них, и так быстро, что Стае приходилось почти бежать, чтобы не отстать. – У них нет права голоса в том, что касается управления деревней.

– Никто из них не проронил ни слова, когда отец Джон велел прекратить торговлю, – сказала Адира.

Зора фыркнула.

– Похоже, права голоса у них нет не только в управлении деревней. Они вообще теряют дар речи, когда говорит их жрец.

– Примерно об этом мне рассказывал Антрес, – сказала Данита. – Мужчины устанавливают правила. Женщины подчиняются. Он говорил, что женщины не хотят ничего менять. Они доверяют своему жрецу, потому что он говорит за них с Матерью.

– Но ведь она богиня. Почему они думают, что ее слова должен толковать мужчина, и только мужчина? – спросила Изабель.

– Потому что так их воспитали. Посмотри на них – они процветают, купаются в роскоши. Их дети здоровы. Я не видела ни одного тощего, болезненного человека во всей деревне. Я спросила, где у них лазарет, в котором может понадобиться наша помощь. У них его нет! – сказала Зора.

– Подожди. Никто в деревне не болеет и не ранится? – переспросила Мари. – Верится с трудом.

– Женщина, с которой я торговала, сказала, что у них есть родильный дом и повитухи, но в целителях нужды почти нет. Они говорят, что у них есть все, что им нужно. – Зора пожала плечами. – Я, конечно, рада за них, но жить без права голоса я бы не хотела.

– Но действительно ли это так плохо? – произнесла Адира. – Безопасность и достаток в обмен на покорность?

– Безопасность и достаток? – повторила Дженна. – Скорее уж запреты и рабство. Вопрос надо ставить иначе. Действительно ли это так хорошо: безопасность и достаток, – ее голос сочился сарказмом, – в обмен на свободу и право распоряжаться своей жизнью? Чем это отличается от плавучих клеток, в которых нас держало Древесное Племя?

– Вот именно. И что станет с их безопасностью и достатком, когда нахлынет эта волна теней? – подхватила Изабель. – Они не могут решать, как поступить, но им придется расплачиваться за решение, которое приняли за них.

– Мы с Уилксом можем тайком вернуться в деревню и попытаться предупредить кого-то еще, – предложил Ник. – Может, их реакция будет другой, если о видении расскажет мужчина.

– Отец Джон сказал, что если мы заикнемся о видении кому-то из Салишей, то он узнает об этом и запретит нам проход через их земли, – мрачно сказала Мари. – Может, это эгоистично, но я не хочу рисковать Стаей ради призрачного шанса, что кто-то выступит против отца Джона.

– А как насчет брата Джозефа? – продолжил Ник. – Он молод. Я заведу разговор о видении Голубки – так, словно я думаю, что ему об этом уже известно, – и посмотрю на его реакцию.

– Хорошая мысль. Но если он поведет себя, как отец Джон, сразу заканчивай разговор, – сказала Мари.

– Договорились. Я согласен: нельзя рисковать Стаей ради людей, которые не желают нас слушать. – И он поспешил в начало колонны, а Лару бесшумно побежал рядом.

– Дженна, я понимаю, о чем ты, хотя и должна сказать, что я с тобой не согласна, – заговорила Адира, провожая Ника взглядом. – Но ты еще очень молода. Тебе не приходилось беспокоиться о том, что ты будешь есть завтра, и годами бояться за свою жизнь.

Дженна остановилась и повернулась к пожилой женщине. Она уперла руки в бока и покачала головой.

– Нет. Не пытайся оправдать моей юностью вот это. – Она ткнула пальцем на спину, в сторону деревни. – Я знаю, что такое трудности. Моя мать умерла. Меня воспитывал отец, страдающий от ночной лихорадки. Его убили у меня на глазах. Я видела, как Псобратья нашпиговали его стрелами, когда он пытался спасти меня. Потом я попала в рабство. Я была рабыней не так долго, как ты, но мне известно, что такое неволя, и я говорю тебе: можешь считать, что лучше – безопаснее, – когда кто-то другой заботится о тебе и принимает за тебя решения, но на самом деле это возвращение к неволе. Это не мой путь. Я никогда на это не соглашусь.

– Что ж, значит, каждая из нас останется при своем мнении, – сказала Адира и, развернувшись, скрылась в толпе идущих за ними Землеступов.

– Это будет по-детски, если в следующий раз, когда мне нужно будет почистить котел или выполнить еще какую-нибудь неприятную работу, я припомню, что Адиру устраивает выполнять приказы, пока она считает это заботой? – поинтересовалась Зора.

Мари не ответила: к ним с мрачным видом возвращался Ник.

– Отец Джон сказал ему, что им не пристало слушать слепую блудницу и что Стая обречена, потому что мы позволили женщинам собой руководить.

– Позволили! – выплюнула Зора. Ее серые глаза отыскали спину Джозефа, и она уставилась на него с таким видом, будто с удовольствием столкнула бы его с тропы в бушующую внизу белую пену. – Мы Жрицы Луны! Никто не «позволяет» нам руководить. Мы делаем это сами.

– А наши мужчины – не безмолвные и безропотные тени, – добавила Мари.

– И они не обрекают себя на страшную смерть, отказываясь видеть, – сказала Голубка. – Пожалейте их, Жрицы Луны, и забудьте о них. Нельзя спасти тех, кто не хочет быть спасенным.

– Голубка права. Оставим этих людей жить по-своему, – сказала Мари.

– И умереть по-своему, – добавила Зора.

– И умереть по-своему, – согласилась Мари.

– Если Антрес не догонит нас к ночи, я им всю деревню разнесу, – мрачно пробубнила Данита.

Мари обняла ее за плечи.

– До этого не дойдет. Неужели ты думаешь, что Баст была бы сейчас такой спокойной, если бы Антресу угрожала опасность?

Юная улыбка Даниты засияла облегчением.

– Ты права, Жрица Луны. Пока Баст спокойна, я тоже буду спокойна.

Рысь подтвердила слова Даниты довольным урчанием.

Глава 14

Полгода назад – зимняя стоянка Табуна Мадженти – Долина туманов

Ривер любила зимний лагерь Табуна. Конечно, у зимы были свои опасности, и она понимала, что нельзя недооценивать силу стихии, но сложно было беспокоиться о снегах и льдах в уюте, безопасности и тепле. Из всех уголков огромной территории Табуна Долину туманов Ривер любила больше всего. Путь к ней всегда был опасен, и этот год не стал исключением. Во время перехода по узкому перевалу через горы Куошито начался снегопад, и замыкающая половина Табуна чуть не оказалась в ловушке, но, когда они преодолели перевал и вышли к горной долине, вокруг снова зеленели луга: благодаря разветвленной системе горячих источников в долине царила вечная весна.

Это было единственное место на территории Табуна, где они останавливались среди руин давно почивших предков. Члены табуна Мадженти, которые не были Всадниками, тщательно ухаживали за высокими зданиями из мрамора и камня, возведенными перед окутанными паром источниками. У тех, кто оставался без спутника, был выбор: кочевать из лагеря в лагерь с Табуном или остаться на одной из основных стоянок, поддерживая ее в порядке, выращивать и собирать урожай – иными словами, вести спокойную жизнь на земле. Одним из таких мест постоянного обитания была Долина туманов. Люди Табуна, которые жили здесь весь год, следили за тем, чтобы растения не оплетали величественные колонны и высокие потолки загадочных и прекрасных построек, которые теперь служили стойлами и жилыми помещениями, в которых Табун пережидал зиму.

Долина была невелика и с трудом вмещала пять ветвей табуна Мадженти, но никто не возражал против тесноты. Они как будто зимовали в вечнозеленом пузыре в окружении живительных вод и мраморных дворцов прошлого.

Ривер сидела на краю одного из бассейнов у восточного хребта, обрамляющего долину, и болтала ногами над исходящей паром водой. Она неторопливо заплетала свои длинные густые волосы в толстую косу и улыбалась, когда отдельные прядки завивались вокруг лица из-за поднимающегося от горячего источника тумана. Кое-кого из девушек раздражала высокая влажность, и они жаловались на то, что долина делает с их волосами, но Ривер с раннего детства считала густую непослушную гриву своим достоинством и любила источники за то, что они превращали ее волосы в пышную копну кудрей, не поддающихся укрощению.

Время от времени она опускала в благоухающую воду большой палец ноги, но ненадолго. Согревающие долину термальные источники, ради которых Табун из года в год преодолевал горы, давали жизнь и исцеляли раны, но вода в них была такой горячей, что ее приходилось разбавлять водой из ближайшего озера.

– Так и знала, что ты здесь. Ну-ка подвинься. Это место не только твое любимое.

Ривер потеснилась и, наклонившись вперед, плеснула в сестру горячей водой.

– Что за ребячество? – фыркнула Эйприл, усаживаясь рядом.

– Ты все больше похожа на маму.

– Спасибо.

– Это не комплимент. – Ривер подтолкнула сестру плечом, и они рассмеялись.

– Кто сегодня тренируется? – Прикрывая глаза ладонью, Эйприл посмотрела вниз, на залитую ярким зимним солнцем грязевую арену.

Девушки сидели на краю верхней из огромных чаш, из которых каскадом лилась, скапливаясь в бассейне внизу, горячая термальная вода. Давным-давно табун Мадженти устроил рядом с бассейном грязевую яму – протяженный участок земли шириной в шесть лошадей, который тянулся вдоль всего каменистого водосбора. Грязь смешивалась с озерным песком, который ежедневно разравнивали и смешивали с термальной водой, отведенной от одной из чаш, так что получалась вязкая каша, преодолеть которую могла лишь сильная и выносливая лошадь. Всадники приводили своих лошадей в грязевую яму и тренировали, чтобы те не потеряли форму за время теплой мягкой зимы в Долине туманов.

Но с приближением Испытания Кобылицы, назначенного на последний день весны, и Забега Жеребца в последний день лета грязевая яма стала тренировочной ареной будущих лидеров табуна Мадженти.

– Клэйтон и Бард, конечно, там, – сказала Ривер.

– Ага, вижу. Это белое пятно сложно не заметить даже под слоем грязи, – сказала Эйприл. – Бард красивый жеребец. И быстрый. Как думаешь, он победит?

Слова вырвались у Ривер, не успела она осознать, что говорит:

– Надеюсь, что нет.

Сестра испытующе посмотрела на нее.

– Из-за Клэйтона и Скай?

Ривер закатила глаза.

– И ты туда же.

– В каком смысле? Очнись, весь Табун знает, что до того, как ты привела назад Призрака, Клэйтон годами волочился за тобой. В прошлом году и вовсе говорили, что это из-за тебя он на три месяца ушел тренироваться в табун Киноварь.

– Он тренировался с табуном Киноварь, потому что они лучшие воины, и Клэйтон считает, что эти тренировки помогут ему привести Барда к финишу первым. Все остальное просто глупые сплетни.

– Глупые сплетни, которые кочуют по всему Табуну.

– Я ничего не могу с этим поделать.

– Это так, но он вернулся и снова приклеился к тебе – а потом появился Призрак. И тогда в нем что-то изменилось, и Скай заняла ровнехонько то место, на котором все ожидали увидеть тебя. Все были уверены, что ты станешь Всадницей следующей Старшей кобылы, а он – Всадником Жеребца-лидера.

Ривер издала громкий грубый звук – совсем как Анджо, когда та выдувала из носа сопли.

– Ну хорошо, хорошо. Скажи, что я ошибаюсь.

– Ты ошибаешься. По крайней мере, в отношении меня. Мы с Клэйтоном дружили с самого детства. Он хотел большего. Я нет. Ему сложно было принять мой отказ. – Ривер беспокойно дернула плечами. – Но я не могу заставить себя испытывать к нему то, чего не испытываю, – и даже если бы могла, не стала бы.

Эйприл повернулась к сестре и подтянула колени к груди.

– Ривер, ты когда-нибудь испытывала «то» хоть к кому-нибудь?

Ривер вздохнула.

– Пока нет. И мне надоело, что меня об этом спрашивают. Может, поэтому Призрак и нашел меня – потому что я понимаю, каково это, когда все одержимы мыслью о том, кого я выберу. Почему нельзя не выбирать никого? Почему нельзя выбрать себя? Что в этом плохого?

– Прости. Не подумай, что я как те сплетницы, которые крутятся поблизости и караулят, когда ты обменяешься с каким-нибудь парнем или девушкой больше, чем парой фраз. Честно говоря, я бы скорее хотела быть как ты, а не как она. – Эйприл кивнула на грязевую яму, где только что появилась Скай, уже хихикавшая над словами Клэйтона.

– Если бы Скай тренировала свою кобылу хоть половину того времени, что она расточает улыбки Клэйтону, она легко могла бы побороться со мной и Анджо за статус Старшей кобылы и ее Всадницы, – заметила Ривер.

Эйприл покачала головой. Клэйтон, красуясь, поднял Барда на дыбы посреди грязевого бассейна, и Скай вместе со стайкой других девушек закричала и зааплодировала.

– Иногда мне кажется, что нам нужно вернуться к тому, как все было много поколений назад, когда мужчины допускались в лагерь лишь по приглашению женщин, желающих завести ребенка, – вздохнула Ривер. – Сложно поверить, до чего глупо ведут себя девушки, когда на них обращает внимание симпатичный юноша.

– Девушки, которые предпочитают девушек, тоже могут вести себя глупо, – пожала плечами Эйприл.

– Но не настолько глупо.

– Так ты думаешь, что Клэйтон злится на тебя за то, что ты его не хочешь, и поэтому так упорно мутит воду?

– Я не знаю. Он злился с тех пор, как мама позволила Призраку перезимовать с Табуном. О том, что я испытываю к нему сугубо дружеские чувства, он знал еще до моей встречи с Призраком. Эйприл, он знал это еще до того, как ушел в табун Киноварь. Но только когда я нашла Призрака, он наконец смог это осознать. Я не знаю, почему.

– Гм… Ривер, может, дело в том, что Призрак явно терпеть не может Клэйтона, а ты явно любишь Призрака больше, чем его?

Ривер пожала плечами.

– Лошади сами выбирают себе Всадников – и друзей тоже. Я желаю Клэйтону и Скай всего наилучшего.

– Почему?

Ривер вскинула брови.

– Потому что я его не хочу. Так почему бы Скай не найти с ним свое счастье?

Эйприл вздохнула.

– Я спрашивала не об этом. Если ты не ревнуешь, почему ты не хочешь, чтобы Клэйтон и Бард стали Старшим Всадником и Жеребцом-лидером? Хотя я тоже считаю очень странным, что Призрак так сильно его не любит.

Ривер тяжело вздохнула.

– Я не удивлена, что Призрак его не любит. Думаю, он чувствует, как меня раздражает нежелание Клэйтона принять «Нет, я хочу остаться друзьями» за отказ. И потом, их знакомство не заладилось с самого начала: в конце концов, Клэйтон закинул на Призрака лассо и повалил его на землю. Странно, что Клэйтон так не любит Призрака, ведь он направо и налево разглагольствует о том, что жеребец без Всадника – предвестник перемен. Может, он думает, что я связана с Призраком и поэтому могу конкурировать с ним за статус Всадника Жеребца-лидера.

– Но ведь ты не связана с Призраком?

– Конечно, нет. Если он с кем и связан, так это с Анджо.

Анджо отвлеклась от травы и, подняв голову, негромко заржала. Ривер послала ей воздушный поцелуй.

– У Призрака и Анджо были бы чудесные жеребята. Можешь себе представить? Жаль, нельзя сделать так, чтобы в следующем Избрании участвовал их жеребенок.

Ривер пристально посмотрела на нее. Из всех сестер Эйприл была к ней ближе всех по возрасту, и этой весной ей исполнялось шестнадцать – а значит, ей предстояло первое в ее жизни Избрание. За последний год они сильно сблизились, к приятному удивлению Ривер, которая вдруг заметила, какая смышленая, остроумная и самоотверженная у нее сестра. Ривер нуждалась в преданном ей человеке – особенно при всех этих разговорах о переменах, которые все громче звучали в Табуне.

– Уже нервничаешь? – спросила она.

– Еще нет. Скорее жду с нетерпением и хочу, чтобы этот день поскорее настал. Но я знаю, как буду волноваться, когда он наконец настанет, так что на самом деле я бы хотела оттянуть его как можно дальше. Понимаешь, о чем я?

– О да.

– Так ты думаешь, Клэйтон изменил свое отношение к тебе, потому что боится, что Призрак может обогнать Барда в Забеге?

– Призрак может обогнать Барда. Я в этом не сомневаюсь, но это не имеет значения. У Призрака нет Всадника. Он не может участвовать.

Эйприл огляделась и, хотя они были одни, понизила голос.

– Знаешь, ходят разговоры о том, чтобы допустить его до состязания.

– Призрака? Но это невозможно.

– По действующему закону – да. Но многие в Табуне считают, что законы пора менять.

– Я знаю, что Клэйтон среди этих людей, но он точно не захочет, чтобы Призрак участвовал в Забеге. – Ривер покачала головой. – Я бы хотела, чтобы мама пресекла эти слухи, но она ведет себя так, словно это ерунда, не заслуживающая внимания.

– Может, потому, что это и впрямь ерунда, не заслуживающая внимания? Мама правит Табуном почти десять лет. Она мудра. Она бы не стала игнорировать что-то действительно серьезное. И потом, ты ведь знаешь, сколько слухов ходит, когда Старшая кобыла и Жеребец-лидер сменяются в один год.

– Знаю, но это все равно раздражает.

– Но ты не ответила на мой вопрос. Почему ты не хочешь, чтобы Клэйтон и Бард победили?

– Я думаю, что Бард отличный жеребец – не лучше Призрака и, пожалуй, пары других претендентов, но это решит Забег. Я не хочу, чтобы Клэйтон стал Старшим Всадником, потому что он хочет править.

– Но ведь в этом заключается задача Старшего Всадника.

– Нет. Он ведет остальных жеребцов и служит Старшей кобыле и всему Табуну. Я знаю Клэйтона. Он не хочет служить. Он хочет править Старшей кобылой.

Эйприл грубо фыркнула.

– Не бывать этому!

– И все же у Клэйтона есть сторонники – та же Скай, которая считает, что может обойти нас с Анджо в Испытании Кобылицы, – и они все смелее говорят о том, что хотят перемен.

Эйприл покачала головой.

– Я не понимаю. Наши лошади сильны и красивы. Наш народ здоров и счастлив. В краю Всадников ветра веками царил мир. И я не думаю, что их поддержат другие табуны. Я просто не понимаю, почему Клэйтон и его друзья ни с того ни с сего захотели перемен.

– «Ни с того ни с сего»? О нет. И я не думаю, что такое происходит только в нашем табуне. Клэйтон и раньше говорил странноватые на мой взгляд вещи, но когда я просила его пояснить, что он имеет в виду, он просто отмахивался и менял тему – до того дня, как вернулся из табуна Киноварь. С тех пор он не скрывает своих идей. Эйприл, я начала избегать его не только потому, что он на меня давил. Я избегала его, потому что мне не нравится то, что он говорит.

– Выходит, победа Клэйтона и правда не принесет Табуну ничего хорошего.

– Да. По крайней мере, тому Табуну, который мы знаем.

– Чтобы держать его в узде, потребуется сильная команда из кобылы и Всадницы. Ты ведь не думаешь, что Скай и Скаут могут победить? Великая Мать-Кобылица знает, что Скай сделает все, чего хочет Клэйтон. Только посмотри на эту парочку, – сказала Эйприл, теребя в пальцах длинную травинку.

Девушки посмотрели вниз. Скай устроилась на камне у края грязевой ямы. Даже издалека Ривер видела, что ее выкрашенные в земляничный цвет волосы украшены пурпурными лентами, и такие же ленты были вплетены в гриву Скаут. Бард упорно рысил вдоль края грязевой ямы взад и вперед; его могучую, блестящую от пота грудную клетку покрывала пена. Клэйтон крикнул что-то Скай со спины Барда, и сквозь пар, который поднимался от бассейна, до них донесся ее кокетливый смех. Забытая своей Всадницей Скаут с трудом месила копытами грязь в нескольких корпусах от Барда.

– Скай не единственная, кто не спускается в грязевую яму, – заметила Ривер.

– Я знаю, но, если бы мне повезло так, как ей, и меня выбрала такая прекрасная лошадь, как Скаут, я бы сейчас была с ней в яме, а не вертелась на камне, кокетничая с парнем.

Ривер посмотрела на сестру.

– Ты имеешь в виду, если в яме не будет Бракса и Канфа?

Эйприл вспыхнула. Бракс был на год старше ее, и на последнем Избрании его выбрал славный гнедой мерин по имени Канф.

– Мы с Браксом нравимся друг другу, и даже очень, но я бы не позволила своим чувствам превратиться в такое. – Эйприл ткнула пальцем в Скай, которая, откинув за спину длинные волосы, подбадривала Барда криками и аплодисментами, пока Скаут продолжала плестись позади, из последних сил разбрызгивая грязь.

Ривер с отвращением отвернулась от Скай и перевела взгляд на ее кобылу.

– Скаут отличная лошадь, но она не так быстра, как Анджо. С Анджо могла бы сравниться разве что Эхо, да и то когда была в расцвете лет.

Эйприл пихнула ее плечом.

– Смотри, чтобы тебя не услышала мама.

– О, не беспокойся. Я бы никогда не сказала такого при ней.

– Но я с тобой согласна. Анджо очень быстрая.

– Это точно. Я уверена, что в Испытании Кобылицы примут участие Люси и Блю, а это команда посильнее, чем Скаут и Скай. Блю легко могла бы обогнать Скаут. И я сомневаюсь, что Скай и Люси единственные из Всадниц будут участвовать в Испытании. Состязаться может кто угодно – лишь бы кобыла была не старше десяти лет, а таких потрясающих команд много и у нас, и в других ветвях Мадженти. Участвовать будут кобылы и Всадницы из всех наших табунов, так что конкуренция будет жесткая. Ты ведь понимаешь, что в Испытании Кобылицы значение имеет не только скорость? Мы должны будем принимать решения как одно целое. Я не знаю, какие нас ждут испытания: это известно только Совету, а поскольку Испытание Кобылицы всякий раз проходит по-разному, даже мама не поможет нам с Анджо подготовиться.

– И свидетелями будут только судьи из Совета, которые рассредоточатся по всему маршруту – по крайней мере, до финишной линии, где смотреть на тебя будут все. Я знаю – все это знают. Но ты сама-то как думаешь: вы можете победить?

– Анджо в это верит, и мне этого достаточно.

– Я тоже так думаю, – твердо сказала Эйприл.

– Ты ведь понимаешь, что, если мы с Анджо возглавим Табун, вы с кобылой, которая тебя выберет, скорее всего, никогда не станете Старшей Всадницей и Старшей кобылой? – спросила Ривер сестру. Жеребцы-лидеры сохраняли титул не дольше восьми лет – а иногда и гораздо меньше, если жеребец получал травму или по какой-то иной причине не мог стать отцом жеребят. Старшие кобылы руководили Табуном десять лет – если только травма или болезнь не вынуждали их оставить пост – и ни одна кобыла старше десяти лет не могла участвовать в Испытании, а это означало, что, какая бы лошадь ни выбрала Эйприл, она не сможет претендовать на статус Старшей кобылы.

Эйприл устремила на сестру удивленные карие глаза.

– Конечно, понимаю! Рив, я никогда не хотела быть Старшей Всадницей. У меня с детства перед глазами пример матери. У них с Эхо столько обязанностей! Им приходится решать, каких кобыл и когда крыть, и какими жеребцами. Им приходится выбирать запасных жеребцов и очередность, в которой они могут заменять Жеребца-лидера. Они выслушивают все споры – все споры, Рив! – и выносят решение, а ведь иногда это означает наказание или даже изгнание Всадника из Табуна. – Ее передернуло. – Даже представить сложно. И потом еще эти торговые собрания, которые они контролируют, и решения, в какой лагерь и когда вести Табун, – и это только часть их обязанностей. Я даже перечислять устала. – Эйприл решительно помотала головой. – Нет. Я не хочу быть лидером, а ты всегда об этом мечтала. И потом, мама выбрала тебя – не меня, не Эмбер и не Вайолет.

– Вайолет всего четыре. Ее пока рановато выбирать, – поддела сестру Ривер.

– Это верно. Но я? Ни за что. Я хочу только, чтобы меня выбрала лошадь. Любая лошадь. Я хочу служить своей Старшей Всаднице. – Она отвесила Ривер полушутливый поклон.

– Спасибо, – сдержанно кивнула Ривер. – Правда, спасибо.

Эйприл посмотрела ей в глаза.

– Я серьезно. Пожалуйста. А теперь… Не хочешь спуститься в яму со своей чудесной кобылой и окатить Скай грязью?

– Как мелочно.

– О да!

Ривер улыбнулась.

– Но звучит весело. Пойдешь со мной?

– Конечно!

Ривер вытерла ноги о траву, и они с Эйприл подошли к Анджо.

– Хочешь спуститься в грязевую яму и потренироваться? – спросила Ривер Анджо, поглаживая кобылу по широкому лбу.

Анджо всхрапнула и игриво боднула Ривер.

– Она готова! – сказала Эйприл и чмокнула Анджо в морду.

– Она любит соперничество больше, чем я, – заметила Ривер.

– Потому что знает, что она лучшая, совсем как Эхо, – сказала Эйприл, и они вместе начали спускаться по крутой извилистой тропе, ведущей к яме.

День близился к обеду, и, когда они оказались внизу, тренировочная площадка была заполнена молодыми Всадниками и их спутниками. Ривер заметила, что Скай осталась сидеть у края ямы в окружении стайки девушек. Те из них, у кого были лошади, отправили их упражняться в яму, а сами с удобством устроились на камнях рядом со своей королевой.

На грязевой арене работала пара молодых кобыл, но внимание зрителей было приковано к Клэйтону и Барду: покрытые потом, грязью и песком, они продолжали сражаться с вязкой жижей, а Скаут упорно держалась за ними, хотя усилий трудолюбивой кобылы, кажется, никто не замечал.

– Ты это видишь? – зашептала Эйприл сестре, пока Ривер заплетала длинный хвост Анджо, чтобы его проще было отмыть потом от грязи. – Эти девицы взяли пример со Скай и отдыхают, пока их кобылы тренируются.

– Я вижу, и я этого не одобряю, – угрюмо откликнулась Ривер.

– Маме следует об этом знать. Ну и лентяйки! Если это и есть перемены, к которым стремятся Клэйтон и его приятели, их нужно остановить! – возмущенно прошипела Эйприл.

– Не нужно беспокоить маму. Если я собираюсь возглавить Табун, я не могу всякий раз звать ее на помощь.

– Накричишь на них? Скажешь, что они лентяйки и дуры?

Праведный гнев младшей сестры вызвал у Ривер улыбку.

– Нет. Я сделаю то, что сделала бы на моем месте мама: собственным примером покажу, как должно быть. Если они за мной не пойдут – что ж, значит, я бездарный лидер.

– Или они бездарные ученики, – буркнула Эйприл.

Ривер рассмеялась и села на Анджо. Как и другие Всадники в яме, она была неоседланной. Ривер любила ездить без седла. Ей нравился контакт обнаженной кожи с лошадиной шкурой, и Анджо так чутко отзывалась на малейшее ее движение, что Ривер могла направлять ее, не прибегая к внутренней связи, а одним нажатием бедра, голени и пятки.

– Как бы то ни было, я умею вести только так. Ну, поехали.

– Да пребудет с тобой милость Кобылицы.

«Какая толпа», – раздался у нее в голове нежный голос Анджо. Она наклонилась и похлопала кобылу по крепкой шее.

– Хочешь подождать, пока станет посвободнее?

Анджо покрутила головой, оглядывая перешептывающихся девушек вокруг Скай, двух жеребцов под Всадниками в грязевой яме и двух кобыл, которые без Всадниц упорно вышагивали по грязи.

«Решай ты. Я их всех обгоню».

Ривер усмехнулась и погладила кобылу по гладкой шее. Ей нравилась ее уверенность. Она легко коснулась ее пятками, и кобыла послушно замерла, ожидая, пока Всадница оценит обстановку.

Клэйтон и Бард все еще работали, хотя Ривер чувствовала, что еще немного, и они перегнут палку. Кроме Барда в яме был всего один жеребец. Рэд, крупный гнедой конь на несколько лет старше Барда, давно показал, на что способен, и очень ценился в Табуне. Его Всадник, Джонатан, уверенно сидел на спине своего спутника, который неутомимо рысил по грязи, несмотря на то, что его шкура уже блестела от пота.

За Скаут последовали две молодые кобылы: мышастая Блю, спутница Люси, и изящная соловая Виксен Кали. С ними была кобыла постарше, вороная Ксанфия, которая выбрала свою Всадницу, Сибил, за год до того, как Анджо выбрала Ривер. Ривер с удивлением отметила, что Сибил тоже присоединилась к компании вокруг Скай.

– Обычно Сибил ведет себя поумнее, – негромко сказала она Анджо, и кобыла прянула ушами, прислушиваясь.

«Ксанфия хорошая кобыла. Сибил нужен лидер. Она идет за Скай».

Ривер ничего больше не сказала, но на душе у нее стало тревожно. Ей не нравились перемены, которые происходили в Табуне.

– Давай покажем им, как надо работать, – сказала она Анджо.

«Покажем!»

Анджо вошла на арену, выбрав свободную дорожку, которая располагалась ближе всех к бассейну и была самой мокрой и трудной. Но могучая кобыла уверенно выгнула шею, подобралась и, едва Ривер шепнула ей «Давай!», кинулась в грязь и с силой заработала длинными стройными ногами. Ривер не смотрела по сторонам. Она сосредоточилась на своей кобыле, понимая, что, будучи балластом, легко могла сбить Анджо с шага неловким движением. Всадница и лошадь работали вместе, как один организм, и скоро Ривер вспотела не меньше Анджо.

Она знала, что Анджо догнала и опередила кобыл, но не отвлекалась. Краем глаза она заметила, что Анджо идет вровень с Рэдом, первым из двух жеребцов.

Анджо обогнала его без малейшего труда.

Они добрались до дальнего края грязевой ямы, и там Анджо ловко развернулась. Она помедлила у стены, пританцовывая на месте. Ривер поняла, что кобыла красуется, но не могла ее за это винить. Она не удостоила стайку подружек Скай ни единым взглядом, но чувствовала, что их внимание приковано к ней.

– Им стоило бы думать о своих лошадях – стоило быть сейчас с ними, – тихо сказала она Анджо, и та согласно всхрапнула.

– Они любят зрелище.

Вздрогнув от неожиданности, Ривер подняла голову и увидела Клэйтона верхом на разгоряченном Барде. Они стояли за пределами грязевой ямы, наслаждаясь заслуженным отдыхом.

– Я здесь не ради зрелища.

Ривер отвернулась. Она быстро заправила несколько непослушных прядей за уши и вытерла рукавом пот с лица, а потом прищелкнула языком, высылая кобылу вперед. Анджо с готовностью кинулась в грязь, с легкостью обогнав молодых кобыл, вороную Ксанфию и жеребца Джонатана.

На обратном пути Ривер снова сосредоточилась на кобыле, следя, чтобы Анджо не потянула мышцу и не подвернула ногу.

«Они бросают вызов».

За предостережением Анджо послышалось чавканье грязи и сбитое дыхание, и Ривер поняла, что их кто-то догоняет. Она бросила взгляд влево и увидела, как Бард сокращает между ними расстояние.

«Вот дурак, – подумала Ривер. – Его жеребец слишком устал для таких игр».

И тут Ривер услышала крики.

– Обгони ее, Клэйтон!

– Давай, Бард!

– Обойди ее!

«Они болеют не за ту лошадь», – пронеслось в голове у Ривер, и она села поглубже и сдавила потные, скользкие от грязи бока кобылы, чувствуя, как внутри закипает азарт.

– Мы свежее, моложе и гораздо умнее. Давай подадим им пример, моя девочка. Не давай Барду обогнать нас до самого конца ямы!

Слова Ривер словно прорвали плотину, и тело ее кобылы наполнилось силой. С каждым движением мышц Анджо Ривер чувствовала, как пульсирует эта сила.

Слева показался Бард. Ривер даже не взглянула в его сторону.

– Держись рядом! Мы с тобой – мы покажем им великолепное зрелище! – сказал Клэйтон.

Не поворачивая головы, Ривер ответила:

– Когда ты поймешь, что я не отказываюсь от своих слов? Я здесь не ради зрелища. – Она пригнулась к шее Анджо. – Давай, Анджо!

Кобыла рванулась вперед, обдав уставшего жеребца песком и грязью и с легкостью оставив его позади.

– Молодец, Анджо! Давай! Покажи им! – донесся до них крик Эйприл.

И Анджо показала. Она оторвалась от Барда на целый корпус, потом еще на один – и тогда крики в поддержку Клэйтона и Барда начали тонуть в хоре голосов, скандировавших: «Анджо! Ривер! Анджо! Ривер! Анджо! Ривер!»

Ривер не смотрела по сторонам. Она всецело сосредоточилась на том, чтобы удержать равновесие, и почти легла на шею кобыле, чтобы той не пришлось расходовать силы на сохранение равновесия и борьбу с ветром.

Внезапно в толпе раздались потрясенные вскрики. Ривер не оглянулась, полагая, что зрители удивлены тем, как легко Анджо оставила Барда за спиной.

«Это Призрак! Его я тоже обгоню».

Призрак! На этот раз Ривер оглянулась. И действительно: золотистый жеребец пробирался к ним через грязь. Он с легкостью догнал и перегнал Барда; жеребец Клэйтона гневно всхрапнул и заржал, но он слишком устал и уже не мог тягаться с Призраком.

Призрак нагнал Анджо. Она прижала уши к черепу и устремилась вперед, глубоко и ровно дыша. Ривер прильнула к ней, не обращая внимания на крики толпы. Между ушей Анджо она уже видела конец ямы – до него оставалось всего несколько ярдов.

– Давай, Анджо! Давай! Ты сможешь! – закричала Ривер, и у кобылы словно открылось второе дыхание. В морду Призраку полетела грязь, и Анджо выскочила из грязевой ямы бесспорной победительницей.

Кобыла повернулась к ошеломленной толпе.

«Держись», – предупредила она Ривер, а в следующее мгновение встала на дыбы и торжествующе замолотила воздух копытами. Ривер прильнула к ней, крепко ухватившись за гриву, и поняла вдруг, что вовсе не против такой демонстрации превосходства, тем более что зрителей явно прибавилось, а впереди всех с гордой улыбкой стояла и аплодировала ее мать.

Скай осталась на своем камне, но вскочила на ноги, разом растеряв всю свою элегантность. Ривер ожидала от нее убийственных взглядов – и не ошиблась, вот только недовольство Скай было направлено не на нее, а на Призрака. Золотистый жеребец выбрался из грязевой ямы и встал рядом с Анджо, которая ласково коснулась его носом.

Бард все еще с усилием месил грязь и песок в паре ярдов от них. Остальные лошади прервали упражнения и толпились на дальнем конце ямы, наблюдая за происходящим.

Ривер обвила шею Анджо руками.

– Ты самая лучшая, самая умная, самая быстрая и сильная лошадь на свете!

«На свете? Нет. В Табуне? Возможно», – уверенно ответила Анджо.

Ривер засмеялась и выпрямилась.

– Ты заставил нас попотеть, Призрак. – Она потянулась, чтобы погладить шею статного жеребца, когда его поведение вдруг резко переменилось.

Жеребец вскинул голову. Уши прижались к голове. Он копнул землю грязным копытом и с боевым ржанием устремился к Скай так, что напуганные зрители бросились врассыпную.

– Останови его! – закричал Клэйтон, когда Бард наконец выбрался из ямы. Жеребец попытался догнать Призрака, но он исчерпал свои огромные запасы сил и, пошатнувшись, едва не упал на колени. – Останови его! – повторил Клэйтон. – Он ее убьет!

Ривер окаменела. Она была потрясена, но сквозь оцепенение к ней пробился спокойный и уверенный голос Анджо: «Призрак не причинит вреда Скай».

Вокруг кричали; Призрак несся прямо на Скай, которая замерла на своем камне и, как Ривер, была не в силах пошевелиться. Ривер увидела смазанное серое пятно: усталая, заляпанная грязью Скаут мчалась к своей Всаднице.

Золотистый жеребец оказался на камне. Прижимая уши, сверкая белками глаз, он вытянул шею и, остановившись, мощными челюстями схватил что-то с земли. Скай завизжала, а жеребец замотал головой, терзая жирное темное тело ядовитого водяного щитомордника, а потом бросил его на землю и затоптал копытами.

Скаут, спотыкаясь, добежала до камня, на котором стояла Скай, и остановилась. Она дрожала всем телом; блестящие от пота бока тяжело вздымались. Она потянулась мордой к своей Всаднице, которая в немом потрясении смотрела на мертвую гадюку. Затем Скаут повернулась к Призраку. Они медленно соприкоснулись мордами, а потом кобыла с явным облегчением закрыла глаза и поклонилась.

Так, словно он убивал гадюк каждый день, Призрак подтолкнул ее носом, а потом зарысил мимо онемевшей толпы ко Всаднице Старшей кобылы. Величественный жеребец отвесил ей низкий поклон, и та, погладив его покрытый грязью лоб, сказала – громко, чтобы слышали все:

– Ты молодец, Призрак. Ты показал нам место Жеребца-лидера – защитника своего табуна, равно как и Анджо продемонстрировала черты, присущие Старшей кобыле: силу, ум, уважение и любовь к Всаднице. – Взгляд Дон остановился на Скай. – К сожалению, я не могу сказать того же обо всех присутствующих здесь Всадницах. – Она снова повернулась к Призраку и тепло сказала: – Да пребудет с тобой милость Кобылицы, и пусть она дарует тебе удачу.

Призрак мягко коснулся Дон мордой, размазав грязь по ее тунике, и направился к Анджо; Старшая Всадница рассмеялась и проводила его взглядом, качая головой.

Клэйтон переводил взгляд с жеребца на Ривер.

– Я никогда не видел ничего подобного.

Ривер расправила плечи и повысила голос.

– Привыкай, Клэйтон. Все меняется, но не так, как думаешь ты и твои приятели-сплетники. Анджо, Призрак, пошли. Надо вас обтереть и почистить.

Под взглядами толпы Анджо, задрав хвост, выгнув шею и навострив уши, загарцевала прочь от площадки перед грязевой ареной, а золотистый жеребец послушно зарысил за ней.

Глава 15

Настоящее – Древесное племя

Лес смердел. Ралина решила, что смердит он гниющими телами и отчаянием. Смерть занял верхнюю платформу на старой сосне. Его Жнецы привели из Города-Порта остальных свежевателей. К уже переродившимся Жнецам присоединялось все больше солдат на разных этапах чудовищного превращения в полулюдей-полуживотных, которое Смерть назвал Спасением. Они не столько восстанавливали обугленный Город-на-Деревьях, сколько занимали немногие из уцелевших гнезд и уничтожали остальные.

Они напоминали Ралине червей, которые копошатся в разлагающихся трупах.

Жнецов сопровождала группа девушек и женщин. Самые юные и привлекательные прислуживали Богу: праздно шатались вокруг Него, кормили Его, часто с рук, и, разумеется, ублажали, ибо Он был ненасытен.

Смерть приказал разжечь огонь в жаровнях на своей платформе и вокруг дерева, и велел, чтобы в пламя постоянно подбрасывали ароматические травы и сосновые шишки. Но пропитавшее Племя зловоние вплеталось в дым, смешиваясь с запахами сосны, мяты и лаванды, и отравляло каждый вдох Ралины своей приторной сладостью, вызывая рвотные позывы.

«Хоть что-то хорошее в пустом желудке – нечем блевать».

– Почему ты остановилась? Не может же история оборваться на таком месте. Вожак, Рафаэль, еще не добрался до детей. Я должен знать, что будет дальше! Продолжай!

Ралина встряхнулась и вскинула подбородок, стараясь вернуть себе хоть толику присущей Сказительнице гордости, которой она так дорожила. Она нащупала напевный ритм, коего требовал финал, и продолжила:

Малышки цеплялись за лед из последней надежды, Кричали они, но безмолвие было ответом, И лишь Рафаэль, бесстрашный защитник, услышал их зов. Он чуял, как хрупок был лед, Как мало осталось надежды. Бесстрашные лапы в воде След оставляли кровавый. Вожак потянулся всем телом, и девочки крепко За шерсть ухватились: спасение было близко! Из сил выбиваясь, он плыл, ни секунды не медля, Он плыл, невзирая на боль и усталость свою. Себя не жалея, детей он доставил на берег, И вдох свой последний издал со спокойной душой. Почил Рафаэль, но Племя и ныне хранит Вечную память о силе и мужестве альфы.

Ралина опустила голову и скрестила руки на груди, показывая, что сказ окончен. Бог захохотал и зааплодировал.

– Ах, как я люблю истории, которые заканчиваются смертью! Скорее бы услышать, какой будет моя история. Я все думал, с чего тебе следует начать. Пожалуй, не с победы над Древесным Племенем, нет. Пожалуй, стоит начать с моего пробуждения. А что думаешь ты, Сказительница?

«Ты бы убил меня, если б узнал, о чем я думаю».

– О великий, мне сложно будет начать твою историю с того, чего я не видела собственными глазами, ведь ты желаешь, чтобы я описывала все как можно точнее.

– Гм. Ты права, Сказительница, хоть мне и жаль, что истоки моей истории будут потеряны. – Смерь тяжело вздохнул. Одна из девушек, которую Он называл Перышко, массировала Его раздвоенные копыта, а другая – ее имени Ралина не слышала – кормила с рук крольчатиной.

Ралина едва удержалась от злобного взгляда. Судя по аромату, кролик был здоров, и им можно было накормить Племя, но все хорошее мясо Бог оставлял себе. Ралина начала понимать Его намерения: заразить их всех – всех до единого.

«Я должна найти способ Его остановить – а для этого мне нужно знать больше о том, как Он пробудился и начал распространять страдания и болезни».

– Господин, есть и другой путь, – сказала она.

– Говори, Сказительница!

– Это всего лишь идея, и я не хочу перейти границы дозволенного, но… если ты подробно опишешь мне, как это произошло – как ты пробудился, – я смогу в точности изложить твою историю, и тогда ее будут пересказывать из поколения в поколение.

Смерть губами взял кусочек ароматной крольчатины из рук девушки и облизал с ее пальцев жир, обдумывая слова Ралины.

Пустой желудок Сказительницы взбунтовался, и она отвела глаза от Его жирных губ, стараясь не обращать внимание на отвратительные звуки, которые Он издавал.

– Эта идея мне по нраву, – сказал Он, шумно пережевывая мясо.

– Мне нужно быть рядом с тобой, чтобы узнать твою историю, Господин. Ты позволишь мне сопровождать тебя?

– Разумеется! Что угодно, лишь бы увековечить мою историю! Я велю Железному Кулаку передать всем Жнецам, что тебе позволено свободно приходить и уходить.

Бог огляделся, словно только что заметил, что чего-то не хватает.

– А где твоя славная овчарка? Как, говоришь, его зовут?

– Медведь, Господин.

Ралина постаралась говорить бесстрастно. Она намеренно оставила Медведя в огороженной веревкой зоне, куда Смерть согнал членов Племени, отказавшихся от Спасения. Ей не нравилось, как Бог смотрит на овчарок, особенно на крупных кобелей.

– Да, Медведь! Ему подходит это имя. Он один из самых крупных псов Племени, не так ли?

– В Племени было несколько кобелей крупнее Медведя, но их с нами больше нет, – уклончиво ответила Ралина.

Взгляд Смерти посуровел вместе с Его голосом.

– Тогда зачем о них говорить? В следующий раз приведи с собой пса. Мне нравится на них смотреть.

Ужас сковал ей сердце.

– Да, Господин.

Смерть испытующе посмотрел на нее.

– Ты не выглядишь больной, Сказительница.

– Да, Господин, – осторожно ответила она. – Во всяком случае, пока.

– Интересно будет посмотреть, что за великолепное создание из тебя получится, когда ты примешь Спасение. Объединив свою плоть с плотью своего могучего пса – о, ты станешь сильнее вашего прославленного Рафаэля!

– Я буду иметь это в виду, если заболею, Господин.

– Я тоже буду иметь это в виду, когда ты заболеешь, Сказительница.

Ралина поспешно сглотнула, борясь с тошнотой.

– Что ж… Ты спрашиваешь, как я пробудился, и я расскажу тебе. Но сперва я хочу узнать, как овчарки и эти маленькие бестолковые терьеры создали связь с людьми. Тадеус говорит, у вас есть некий Сказ о концах и началах. Это правда?

– Да, Господин, – ответила Ралина безучастно, но душа ее едва не разорвалась от скорби. Она думала, что больнее уже не станет, но вопрос Смерти напомнил ей о том, как она исполняла Сказ о концах и началах в последний раз, перед мудрым Жрецом Солом и благоденствующим Племенем. Ей хотелось вернуть те дни, когда она в плаще, подбитом кроличьим мехом, и тунике, расшитой историями, стояла перед внимающими ей Псобратьями.

– Ну? Чего ты ждешь? Или для того, чтобы начать, тебе нужен твой пес? – Не дожидаясь ее ответа и, как обычно, не думая ни о ком, кроме себя, Он продолжил развивать мысль: – Какая чудесная мысль! Я дозволяю тебе сходить за своим псом и…

Слова Смерти прервал топот ног: кто-то поднимался по винтовой лестнице. Он отмахнулся от девушки, которая поднесла к Его рту кусок крольчатины, и с суровым видом повернулся к тому, кто посмел ему помешать.

Ралине пришлось призвать всю свою выдержку: на платформе появился Тадеус. Всего за три дня Охотник изменился до неузнаваемости. Он больше не скрывал своих нечеловеческих способностей, а рыскал по лагерю, как больная бешенством собака, которую следовало избавить от страданий. Его тело изменилось. Он всегда был невысоким, но крепко сбитым. Теперь на спине у него появился горб: позвоночник изогнулся, не способный выдержать сверхъестественного давления развившейся мускулатуры. Пальцы на руках напоминали скорее когти. Мыться он, похоже, перестал вовсе, а глаза налились кровью.

– Господин! – Тадеус упал на одно колено перед Богом Смерти.

– Тадеус, почему ты прерываешь меня, когда я беседую со Сказительницей? Ты ведь знаешь, как это важно.

– Прости меня, Господин, но я подумал, что ты захочешь услышать о зараженном мясе.

Смерть вздохнул.

– Да, да, конечно. – Он выдернул копыта из ладоней Перышка. – Найди Железного Кулака и приведи его сюда. – Девушка кинулась выполнять поручение, а Он добавил: – Вам с моим Клинком следует об этом знать. Передай своим Воинам и Охотникам, что Сказительнице разрешено свободно перемещаться по лагерю.

Жестокие глаза Тадеуса нашли Ралину. Она вложила во взгляд все свое отвращение к нему.

– Ты уверен, что это мудрое решение, Господин? Ралина давно…

Смерть поднялся на ноги, широко расставив раздвоенные копыта и возвышаясь над съежившимся от страха Тадеусом.

– Ты смеешь сомневаться в моей мудрости?

Ралина с надеждой наблюдала за происходящим. «Убей Тадеуса, – взмолилась она мысленно. – Без этого изменника у нас, возможно, получится создать настоящее сопротивление».

Но Тадеус, как и всегда, когда сталкивался с кем-то сильнее себя, дал задний ход. С низким поклоном он сказал:

– Прости меня, Господин. Ты не знаешь Племя так, как его знаю я, и я подумал, что было бы нелишним предупредить тебя, что Сказительница известна…

– Сказительница под моей защитой. Я понятно выражаюсь?

– Да, Господин. Конечно, – подобострастно откликнулся Тадеус, но, когда его взгляд скользнул по Ралине, та увидела в нем неприкрытую ненависть.

– Господин, я должна проследить, чтобы Медведя накормили, а вам с Тадеусом наверняка есть, что обсудить. Я могу идти?

– Подожди. – Смерть улыбнулся Ралине. – Если Тадеусу есть что со мной обсудить, тебе стоит это услышать. Быть может, ты посвятишь нашей беседе целую сцену. Сиди тихо и слушай.

Ралина кивнула. Она подошла к перилам и села, наконец позволив ногам отдохнуть. Улыбка Бога ее не обманула – как и Его слова о защите.

«Хорошая история для Него – та, что кончается смертью».

– А теперь, Тадеус, докладывай.

Бог вернулся на свое место и продолжил поглощать кролика, а Тадеус, вышагивая перед ним, сыпал быстрыми отрывистыми предложениями. Ралине казалось, что он вот-вот начнет тявкать, как его бедный погибший терьер, Одиссей.

– Люди заражаются один за другим. С каждым днем их становится больше. Хотя мои Охотники уходят далеко в лес, они встречают только больных животных.

Бог пожал широкими плечами, и оленья шкура, которую Он носил вместо плаща, упала на пол, обнажив грудь и спину. Ралина с трудом подавила дрожь. «Его грудь заросла оленьим мехом».

– Почему это должно меня интересовать? – спросил Смерть.

– Люди заболевают. Твои люди. Наши люди. Каждый день вспыхивают конфликты. Мои люди сильнее и быстрее, но им все тяжелее держать зараженных под контролем. Их слишком много.

– Так привлеки моих Жнецов. Они справятся.

Тадеус нервно пригладил сальные волосы.

– Проблема не только в этом. Господин, ты знаешь, что прежде я был Охотником Племени, а теперь служу в том же качестве тебе.

– Да, Тадеус. Я знаю, – сказал Смерть, словно отец, который обращается к надоедливому глупому ребенку.

Тадеус остановился и повернулся к Богу.

– Я думаю, что лесные животные необратимо заражены струпной болезнью.

Смерть склонил голову набок; огромные рога отбрасывали на ствол дерева за Его спиной чудовищные тени.

– Неужели? Я полагал, что зараженные животные умрут, и болезнь сойдет на нет. Хочешь сказать, этого не происходит?

Сообразив, что Бог его слушает, Тадеус заметно приободрился.

– Нет, Господин. Зараженные животные сходят с ума. Они нападают на все, что движется, а потом умирают, заражая всех, кого коснулась их кровь. Судя по тому, что я видел, болезнь убивает их все медленнее. Некоторые, похоже, и вовсе не умирают от нее. – Тадеуса передернуло.

У Ралины пересохло во рту, когда она представила, что могло напугать даже такого подлого, озлобленного человека.

– Выходит, болезнь мутирует. – Смерть кивнул, словно новости Его не удивили.

– Думаю, лес никогда уже не станет прежним, – сказал Тадеус.

Смерть выпрямился и грубо отбросил от себя хрупкую руку девушки.

– Ты говоришь, что этот лес ничем не отличается от отравленного города?

Тадеус кивнул.

– Я говорю, что лес стал отравленным городом.

От грусти в голосе Тадеуса Ралину чуть не стошнило.

«Это все твоя вина, изменник! Ты мог нас предупредить! Мы могли напасть на Город-Порт прежде, чем они застали нас врасплох посреди пожара. Все эти смерти можно было предотвратить, не будь ты так ослеплен злобой, ненавистью и жаждой власти!»

На Бога заявление Тадеуса произвело другой эффект. Он буквально расцвел от удовольствия.

– Значит, мы должны оставить это место и найти нетронутую землю, где я смогу пробудить свою Богиню и править вдали от заразы, которая душит этот лес.

– Оставить лес? – Тадеус покачал головой. – Племя не согласится.

Смерть резко поднялся. От Его голоса платформа содрогнулась.

– Тогда Племя может остаться здесь и умереть! – Бог отбросил за спину длинную гриву, накинул на плечи плащ и сел, жестом подозвав девушку, которая испуганно съежилась на полу. – Но твои Воины и Охотники – те, кто принял Спасение, – пойдут со мной. И псы тоже. Особенно овчарки. Они должны пойти со мной.

– Куда, Господин?

– На равнины Всадников ветра, разумеется. По счастливой случайности у меня есть там имущество, которое нужно вернуть, и там я смогу наконец пробудить свою возлюбленную. – Смерть улыбнулся, устремив взгляд за горизонт, словно уже представлял их совместное будущее.

– Равнины Всадников ветра? Чтобы попасть туда, нужно плыть по реке Умбрии, а потом переправиться через Потерянное озеро и Скалистые горы. Нам придется выступать немедленно, чтобы успеть перейти через горы, прежде чем перевал завалит снегом.

Смерть пожал плечами.

– Значит, мы выступим как можно скорее. Кто в Племени знает туда дорогу?

– Никто! Путь туда известен только рысьим проводникам.

– Так приведи ко мне рысьего проводника, и мы отправимся в путешествие!

– Я могу зажечь сигнальный огонь. Если кто-то из проводников свободен, он придет, – сказал Тадеус.

– Сделай это. Как ты сказал, нам нельзя терять времени.

– Да, Господин. – Тадеус помялся, прежде чем добавить: – Как нам поступить с зараженными?

– Предложи Спасение тем, кого сочтешь достойным. Если у них нет спутника, пусть заменят собачью плоть любым животным, кроме людей. – Смерть вздохнул и покачал головой. – Я не понимаю, почему человеческая плоть не дает результата, но это неважно. Подойдет любое животное – даже больное.

– А что делать с теми, кто откажется?

Вместо ответа Смерть повернулся к Ралине.

– Сказительница! Тебе известно, почему я называю своих сторонников Народом?

Ралине пришлось прокашляться перед ответом, чтобы избавиться от подступившей к горлу желчи.

– Нет, о великий. Я не знаю.

– Потому что других народов нет. Все остальные не имеют значения – они годятся разве что в слуги. Не забудь упомянуть об этом в сказании обо мне.

– Хорошо, Господин.

«Это далеко не все, что я упомяну, чтобы будущие поколения знали, какое ты чудовище».

Он повернул голову к Тадеусу.

– Ничего.

– Ничего? – Тадеус непонимающе встряхнул головой.

– Да. Ничего. Как я сказал, не делай с ними ничего. Те, кто откажется принять Спасение, умрут. Не трать на них время и силы. Просто сгони их в этот зловонный загон, и пусть себе умирают. Разве не таков естественный порядок вещей?

Онемев от изумления, Тадеус уставился на него.

«Получай. Заражены дети. Заражены кормящие матери. Теперь даже такой жалкий озлобленный человечишка, как Тадеус, должен понять, насколько опасно это существо – и насколько важно объединить усилия, чтобы попытаться Его остановить».

Но когда уголки тонких губ Тадеуса начали приподниматься в животном оскале, Ралина поняла, что ошиблась.

– Да, Господин. Зачем возиться с теми, кто слишком слаб, чтобы постоять за себя, и слишком глуп, чтобы осознать истинное могущество Спасения?

Его взгляд скользнул к Ралине, и она отказалась отворачиваться – отказалась отводить глаза от его чудовищной бессердечности.

Смерть хлопнул Тадеуса по спине.

– Молодчина! Ты меня понимаешь. Начинай отделять больных от здоровых и тех, кто отказывается от Спасения. Больных отправь в загон. Остальные, если они поклялись мне в верности, могут разместиться на деревьях, но ненадолго. Скоро мы отправимся в путь.

– Лодки! – мрачно сказал Тадеус. – Ник и эта стерва испортили то, что не украли.

– Так вели Племени их починить.

– Их можно починить, и, думаю, мы уложимся в срок, но построить новые мы не успеем. – Прежде чем Смерть успел ответить, льстивая улыбка Тадеуса стала шире. – Но, раз мы не берем с собой всех, новых лодок и не понадобится. И потом, кажется, твои Жнецы умеют вязать плоты?

– Я с самого начала говорил, что ты схватываешь на лету, Тадеус. Ты меня понимаешь. Почините поврежденные лодки. Да, мои Жнецы вяжут отличные плоты. Я велю Железному Кулаку занять Народ делом. А теперь иди. У тебя много работы.

– Господин! – Тадеус поклонился, насмешливо улыбнулся Ралине и поспешил вниз.

– Сказительница! Я рад, что ты стала свидетельницей начала нового великого путешествия.

– Мою радость я не могу тебе даже описать, – сказала Ралина. «Потому что в знании сила, а мне нужны все силы, чтобы избавить от тебя мир». – Господин, могу ли я идти?

– Чтобы позаботиться о своем спутнике?

– Да.

– Можешь идти. Солнце садится, а этот кролик мой голод не утолил. – Смерть обхватил за талию девушку, которая кормила Его, и посадил ее себе на колени. – Возвращайся завтра в тот же час – и не забудь привести своего спутника.

– Да, Господин. – Ралина поклонилась и ушла, чувствуя, как ее желудок сжимается от страха.

«Я не позволю этому чудовищу тронуть Медведя. Я не знаю, как, но я Его остановлю. Клянусь Солнцем и памятью прежнего великого Древесного Племени».

* * *

Солнце почти село, когда Антрес наконец нагнал Стаю. Они разместились на ночь на берегу Умбрии, к востоку от плотины и огромного моста – он обрушился, но опоры остались стоять, напоминая скелет давно вымершего чудовища.

Брат Джозеф покинул их, едва они прибыли на место стоянки. Никто не стал по нему скучать.

Когда солнце коснулось горизонта, Данита принялась беспокойно мерить лагерь шагами, поглядывая на темную тропу, пока Баст вылизывалась неподалеку. Немногим раньше, примерно на полпути к лагерю, Баст вдруг остановилась и взвыла, словно от боли, и какое-то время даже прихрамывала, хотя Данита осмотрела ее лапу и ничего не нашла. Они приготовили и съели ужин и теперь, разбившись на небольшие группы, принялись ткать. Лодки уже стояли на берегу. Переправу они пережили благополучно. Потерялось лишь одно весло, но у них было несколько запасных. Священный папоротник тоже чувствовал себя прекрасно. Во время переправы он вместе с остальными ростками, черенками и молодыми растеньицами насквозь пропитался живительной водой. Стая поужинала рыбным рагу, приправленным восхитительным миндальным маслом, которое Зоре удалось выменять, прежде чем отец Джон запретил торговлю, и теперь все – за исключением Даниты – умиротворенно располагались на ночь.

Баст вдруг встала и несколько раз кашлянула, обращаясь к Даните. Рысь потерлась о ноги девушки и, сорвавшись с места, растворилась на темной тропе.

– Это Антрес? – спросила Мари. Она приглядывала за Данитой с тех пор, как Баст начала хромать. Мари не сомневалась, что с Антресом все хорошо и скоро он нагонит Стаю – Баст быстро оправилась и весь вечер не проявляла беспокойства, а значит, ее спутнику ничего не угрожало. Но фантомная боль в ее лапе настораживала.

– О Богиня, надеюсь на это. Не могу представить, что заставило его так задержаться! Лодки уже стояли здесь, когда мы пришли, а ведь это было несколько часов назад.

– Наверное, он просто не поплыл с ними, а пошел пешком, чтобы нас догнать. С ним все в порядке. Случись что, Баст узнала бы об этом первая.

– Но что было с ее лапой днем? Клянусь, на ней ни царапинки.

– Может, какая-то ерунда. Она могла ее подвернуть. Или Антрес ударился рукой, и она это почувствовала. Они с ней очень близки. Но она быстро успокоилась, а значит, ничего серьезного не произошло.

– Знаю. Просто я… ну… не хочу потерять Антреса, – прошептала Данита.

– И не потеряешь. Они с Баст тебя любят.

Данита вскинула голову.

– Это он так сказал?

Мари рассмеялась.

– Ему не нужно этого говорить. Это же ясно как день.

– Я все думаю: что, если с ним что-то случилось, а я так и не сказала ему, что испытываю к нему на самом деле – как я хочу провести жизнь с ним и Баст. Я так боялась его прикосновений, что выстроила стены и пыталась сделать вид, что я – что я вовсе даже не влюблена. – Данита помолчала и вытерла слезы. – Я буду ненавидеть себя, если окажется, что я больше никогда его не увижу – что он никогда не узнает.

– Не узнаю что? И почему ты плачешь? – Антрес вынырнул из темноты; у его ног сверкнули желтые кошачьи глаза.

– Антрес! – Данита бросилась ему на шею.

Наемник засмеялся, подхватил Даниту и закружил ее, а потом быстро поцеловал. Это был не требовательный, страстный поцелуй, а скорее нежное приветствие, и Мари с удовольствием отметила, что Данита не отвернулась и не попыталась отстраниться.

– Мы с Баст так беспокоились! Почему так долго? Я уже начала думать, что…

Она осеклась, заметив на его большом пальце окровавленную повязку. Данита потянулась к ране, но он отнял руку.

– Ничего страшного. Просто сорвал ноготь. Отрастет. – Антрес приветственно кивнул Мари.

Она кивнула в ответ, но подошла и, привычным движением взяв его руку, начала разматывать повязку.

– Честное слово, ничего серьезного. Болит, но жить буду.

– «Болит, но жить буду» легко может превратиться в «подхватишь заразу и умрешь», особенно если рану не обработать как следует. – Мари откинула последний виток ткани и поморщилась при виде сорванной ногтевой пластины – не было даже когтя, который обычно был спрятан под ногтем. – Выглядит отвратительно. Как ты умудрился?

– А, ерунда. Он быстро отрастет. Надо сказать спасибо связи с Баст. Мои… гм… особенности вроде когтей, которые я могу выпускать и втягивать, и улучшенного зрения быстро восстанавливаются в случае чего.

Данита выглянула из-за плеча Мари и уставилась на руку Антреса.

– Какой кошмар!

Он улыбнулся ей.

– Такой царапиной меня не испугать, – сказал он и зашипел, когда Мари ткнула рану пальцем.

– Внутри ничего нет и, кажется, ты ничего не сломал. Похоже, рана чистая – такое чувство, что кто-то просто вырвал у тебя коготь. – Мари внимательно посмотрела на него, заметив, что он не ответил на ее вопрос.

Антрес пожал плечами.

– Значит, повезло, что он так легко отвалился. Он заживет. Обещаю.

– Рану нужно промыть и заново перевязать. – Мари помолчала и спросила: – Антрес, это сделал отец Джон?

– Нет!

– Тогда почему тебя так долго не было? – спросила Данита.

– Я просто задержался в деревне. Я собирался немного поторговать, а к тому времени, как лодки переправились через плотину, рынок уже закрылся. – Антрес посмотрел на Мари. – Отец Джон этого не делал, но он был недоволен. Кажется, вы ему не понравились.

– Меня не впечатлили лидерские качества отца Джона, – сказала Мари.

Антрес хохотнул.

– Неплохо сказано.

– Он рассказал тебе, что произошло? – спросила Данита.

– Свою версию, довольно предсказуемую. Как я понял, у Голубки было видение, которое ему не понравилось.

Мари и Данита быстро пересказали ему события дня. Антрес с отвращением покачал головой.

– То есть он попросил ее о видении, а потом отмахнулся от него и оскорбил вас. Даже для отца Джона это довольно узколобо.

– Мы можем что-то сделать? Как-то предупредить Салишей, которые живут выше по течению? – спросила Мари.

– Есть только один способ, но тогда Салиши могут запретить мне или тем, кого я веду, ходить по реке.

Нежное лицо Даниты резко побледнело.

– Ты собираешься уйти, когда мы доберемся до равнин Всадников ветра?

– Нет, – твердо сказал Антрес. – Я больше не наемник-одиночка. Ты, Мари, Ник и все остальные признали меня. Я часть Стаи.

– Это точно, – сказал Ник, подходя к ним. – Рад видеть тебя на своем месте, дружище. – Тут он поморщился, заметив палец Антреса. – Зараза! Выглядит мерзко.

– Да, но быть дома – лучшее лекарство, – сказал Антрес. На слове «дом» он поймал взгляд Даниты, и девушка ослепительно улыбнулась, а Баст раскатисто заурчала.

– Так что это за разговоры об уходе? – спросил Ник.

– О нет. Я никуда не собираюсь. Я всего лишь имел в виду, что если нам по какой-то причине придется вернуться этим путем – в норы Землеступов или в Древесное Племя, – то мне, скорее всего, не позволят пройти.

– А, отец Джон. – Ник покачал головой. – Мне до сих пор сложно доверять Голубке, но даже я потрясен тем, с каким упрямством он отмахивается от ее видения.

– А если видение Голубки правдиво – а я верю, что это так, – Салиши умрут. Не хочу показаться бездушной – я просто повторяю то, что она видела. Поэтому, оскорбим мы Салишей или нет, это будет неважно, ведь, возможно, они больше не будут контролировать переправу, – сказала Мари.

– И никто не должен ходить по реке целый год, потому что здесь случится что-то дурное, – добавила Данита.

– Но если Всадники ветра нас не примут… – начал Антрес.

– Примут, – прервала его Мари. – Я почти уверена в этом, но я не хочу, чтобы уверенность ослепила меня, как отца Джона. Если Всадники ветра нам откажут, мы найдем другой дом, но в лес не вернемся.

– Назад пути нет, – кивнул Ник. – Но мир велик, и, если Всадники ветра нас не оценят, мы найдем другие земли.

– Но назад не вернемся, – кивнула Мари.

– Тогда вот как мы поступим, – сказал Антрес. – Отсюда до Потерянного озера примерно две недели пути. На подступах к озеру опасные пороги, потому что там меняется течение реки. Раньше там была огромная плотина. Салиши называют ее руины Дневной плотиной. Что-то случилось там в те времена, когда солнце уничтожило древний мир и земля вздрогнула и обрушила мосты и плотины. Течение Умбрии изменилось, и огромный кусок суши с городами древних оказался под водой. У озера расположены последние деревни Салишей. Если мы будем помалкивать о видении Голубки до самой Дневной плотины, отец Джон поверит, что он заставил нас замолчать.

– Но мы не будем молчать, – сказала Мари. – Мы соберем столько Салишей, мужчин и женщин, сколько сможем, и обо всем им расскажем.

– Мы предупредим их, когда разрешение на путешествие по реке нам уже не понадобится, – сказал Ник. – Хороший план.

– Могут ли Салиши напасть на нас, если мы заговорим? – спросила Мари.

– Да, поэтому придется тщательно выбрать момент. Нужно убедиться, что лодки прошли пороги и не зависят от них, – сказал Антрес.

– Но после этого мы их предупредим. Это важно. Даже если это будет означать бой, – сказала Данита.

– Я тоже так считаю, но мне нужно обсудить это с Зорой, – сказала Мари.

– У вас есть две недели, чтобы принять решение, – сказал Антрес и сменил тему, оживленно принюхиваясь. – У нас не осталось рагу Зоры? Отец Джон был не в настроении меня кормить.

– Я отложила тебе немного, – кивнула Данита. – Но сперва я промою и перевяжу тебе палец.

– Признаться, мне нравится, когда ты обо мне беспокоишься. – Он медленно протянул Даните руку. – Когда промоешь мою царапину, посидишь со мной, пока я ем?

– Конечно. – Данита взял его под руку, и они ушли, склонив друг к другу головы, а довольная рысь потрусила за ними.

– Эта котяра умеет сводить людей, – заметил Ник.

Мари подтолкнула его плечом.

– Ты горько пожалеешь, если Баст услышит, что ты назвал ее котярой.

Ник усмехнулся и обнял ее за плечи.

– Вот почему я сперва дождался, пока она уйдет. Слушай, может, возьмем сегодня вторую вахту? Или ты слишком устала?

– Нет, я прекрасно себя чувствую! Ночь полноценного сна творит чудеса.

– Отлично. Раз так, я хочу тебе кое-что показать. – Он предложил руку, и Мари приняла ее, с любопытством покосившись на него.

– Куда мы идем?

– Недалеко. Сейчас увидишь. – В сопровождении Лару и Ригеля он повел Мари по узкой тропе, которая вывела их на каменистый уступ над пляжем. Места на нем было ровно столько, чтобы разместить лежанку и маленький костер, который уютно трепетал под легким ветерком. Ригель и Лару улеглись у входа на площадку. Свернувшись рядом, почти одинаковые отец и сын дружно зевнули и начали устраиваться на ночь.

– О-о! Какой чудесный вид. Как ты нашел это место? – Мари устроилась на дорожных плащах, которыми Ник накрыл подстилку из сосновых веток и побегов папоротника.

– Это не я. Это Лару и Ригель постарались. – Прежде чем растянуться рядом с ней, Ник поднял деревянную кружку, аккуратно обернутую складкой плаща. – Хочешь весеннего медового вина?

– Еще бы! – Мари жадно схватила кружку и, сделав большой глоток, довольно вздохнула и вернула кружку Нику. – Как тебе удалось выпросить у Спенсер мед?

– Я сказал ей правду – что хочу умаслить свою Жрицу Луны.

– Ник! Ты врешь. Ты ведь этого не говорил?

Ник рассмеялся.

– Нет. Но я сказал, что это для тебя. – Он сделал глоток и вернул кружку Мари, а потом придвинулся к ней и обнял. – И я действительно намерен тебя умасливать.

Мари отпила медового вина, улыбаясь ему одними глазами поверх кружки.

– Как именно?

Ник передвинулся ей за спину и начал массировать ей плечи.

– Так, как ты захочешь.

– О, Ник, как же хорошо. Не помню, чтобы я когда-нибудь так напрягала плечи. И чтобы так уставала.

– Насколько ты устала? Слишком сильно для этого? – Он поцеловал ее в шею, задержавшись губами на коже.

Мари удовлетворенно вздохнула.

– Нет, для этого у меня силы есть.

– А как насчет этого? – Он поцеловал ей шею с другой стороны. На этот раз его горячие губы прочертили дорожку вдоль шеи до самого плеча, и она задрожала от удовольствия.

– И для этого тоже. – Мари допила остатки меда и, отставив кружку, повернулась к Нику. Она закинула руки ему на плечи. – У меня есть силы для всего, что ты задумал, Николас.

Мари притянула его к себе, и их губы встретились – в жадном поиске той завершенности, которую вскоре обрели их тела, пока они неспешно, томно занимались любовью, изучая нужды и желания друг друга, тихо разговаривая на языке любви и заново открывая свою идеальную совместимость.

* * *

Дэвис стоял перед невысоким и крепким сосновым деревцем и смотрел на него в изумлении. Кэмми, непривычно тихий, сидел у его ног. Сосна росла на дальнем краю пляжа, где храбрые маленькие деревца усеивали крутой склон, уходивший ввысь от плато, занятого Салишами. Дэвис медленно приблизился к сосне. Высыпав на землю груду камней, которые он нес в подоле туники, как клубни стрелолиста, он сел и начал складывать камни один на другой, начиная с самого большого, пока не сложил у корней сосны целую пирамиду. Убедившись, что пирамида держится достаточно крепко и простоит хотя бы до сезона бурь, он положил на вершину последний камень. Камень был маленький и почти такой же плоский, как остальные, но, в отличие от них, имел форму сердца.

Они с Кэмми отошли на пару шагов, и Дэвис, подняв взгляд на дерево, в котором увидел один из ликов своей Богини, начал молиться.

– Спасибо тебе, Великая Мать-Земля, за то, что ты с нами. Я знаю, что ты с нами. Ты привела меня к этому дереву. Я чувствую тебя и благодарю за это чудо. Я приношу тебе в дар этот каирн, увенчанный моим сердцем, чтобы каждый, кто проходит мимо, знал, что твой народ любит тебя – ценит тебя – верит в тебя. И, пожалуйста: я знаю, что они тебе не поклоняются, но я прошу тебя присмотреть за Древесным Племенем, и, если в нем еще остались хорошие люди – те, кого не отравил Тадеус и Бог Смерти, – пожалуйста, помоги им. Дай им сил. Позволь им выжить и когда-нибудь снова стать прекрасным, могучим и добрым народом. – Он поднес пальцы к губам, а потом прижал их к основанию ствола. – Спасибо тебе, Великая Мать-Земля.

За спиной у него хрустнула ветка, и Кэмми, оскалившись, круто повернулся с низким рычанием. Дэвис отреагировал не так быстро и повернулся, лишь когда овчарка уже приветствовала его маленького терьера, который мигом прекратил рычать и дружелюбно запыхтел.

– Прости меня! – Клаудия догнала Марию, которая стояла нос к носу с Кэмми и радостно виляла хвостом. – Я не хотела тебе мешать. Мария никак не хотела ложиться спать, все требовала, чтобы мы пошли сюда. – Клаудия осеклась, заметив сосенку. – Ой! Как красиво! Она похожа на женщину!

– Или богиню, – мягко сказал Дэвис. – Красивая, правда? И ты вовсе мне не помешала. Я уже сделал подношение и помолился. – Он смущенно улыбнулся девушке. – Кэмми явно рад компании, и я тоже. Мне кажется, такие моменты ценишь больше, если разделяешь их с другими.

– Я и раньше видела деревья необычной формы, да и кто не видел? – Клаудия приблизилась, разглядывая сосну. – Но я никогда не встречала ничего подобного. Ты прав. Это скорее богиня, чем простая женщина. – Клаудия ласково погладила кору пальцем, обводя контуры ровного лица, которое безмятежно взирало на них. Ее воздетые к небу руки плавно переходили в ветви. Ствол изгибался, очерчивая грудь, тонкую талию и пышные бедра. Видны были даже ноги; казалось, она замерла в танце, кружась с радостно вскинутыми руками и глядя на мир. Осматривая дерево, Клаудия заметила маленький каирн. – Какая прелесть. Это ты сделал?

– Да.

– А сердце?

– Это мое подношение, – объяснил Дэвис. – Надеюсь, Богине понравится.

Клаудия повернулась к нему.

– Ей понравится. Как же иначе? Будь я богиней, я была бы в восторге.

У Дэвиса перехватило дыхание. Ему бы хотелось вести себя с Клаудией непринужденнее, но еще в Племени ее красота и уверенность словно замораживали его мысли – по крайней мере, всякий раз, когда они говорили о чем-то кроме собак. Его взгляд ухватился за молодую овчарку. – Мария отлично выглядит.

Прелестное лицо Клаудии расцвело, и она, улыбнувшись своей овчарке, с нежностью потрепала ее мех.

– Кто бы мог подумать, что Мария такая путешественница. Ей очень нравится на реке.

– А тебе нет? – Дэвис указал на побелевшее от воды бревно, которое вымыло на берег, и они сели, продолжая любоваться образом Богини. Кэмми и Мария затеяли игру в перетягивание палки.

– Нет. Я домоседка. – Она вздохнула. – Я скучаю по своему гнездышку.

– Я тебя понимаю. Но я рад, что ты с нами.

– Я тоже рада. Страшно подумать, что сейчас творится в Племени, так что я стараюсь не думать об этом вообще. Только так можно вынести боль.

– В своей молитве я попросил Богиню позаботиться о хороших людях, которых нам пришлось оставить. Думаю, она слышит меня, и хотя я знаю ее совсем недолго, я верю, что она слишком добра, чтобы позволить тем, кто не похож на Тадеуса, страдать без надежды на будущее.

Клаудия повернулась к нему.

– Я давно хотела сказать, как я уважаю тебя за то, что ты принял Великую Богиню. Нужно большое мужество, чтобы открыться новому божеству. Ты действительно ее слышишь?

Взгляд Дэвиса снова скользнул к дереву.

– Да. Ее голос повсюду – в реке и ветре, в небе, в травах. Она могущественна, но милосердна. Я как будто знал ее всю свою жизнь.

– Может, так оно и есть. Готова поспорить, что она знала тебя. Она все-таки богиня.

Дэвис улыбнулся.

– Да.

– Какая у тебя вахта?

– Вторая. А у тебя?

– Вторая. Не хотите подежурить с нами?

Дэвис удивленно захлопал глазами. Он почувствовал, как запылали его щеки, и порадовался, что тусклый свет луны бросал на них серебристую тень.

– Хочу.

Кэмми залаял и напрыгнул на его ногу. Клаудия рассмеялась.

– То есть мы с Кэмми хотим. Очень.

Клаудия почесала лопоухого Кэмми, и он завилял хвостом и запыхтел.

– Мне всегда нравился твой терьер, Дэвис. Для такой маленькой собаки у него большая душа. Слышал, как он зарычал, когда подумал, что мы с Марией к вам подкрадываемся?

– Да, с ним шутки плохи, – сказал Дэвис. Марии наконец наскучила палка, и она присоединилась к ним, к его удивлению, положив голову ему на ногу. Он погладил ее густой мех. – Привет, красотка.

– Ты ей нравишься, – заметила Клаудия. – А еще она обожает, когда ее чешут вот тут.

Дэвис с удовольствием принялся чесать овчарку, а Клаудия пощекотала уши Кэмми.

– Мне нравится быть рядом с тобой, – сказала вдруг Клаудия. – Сперва я думала, это потому, что ты напоминаешь мне о доме, но, будь это так, я бы испытывала подобное и с Уилксом, и с Шеной, и с Розой – с любым из Псобратьев. – Она посмотрела на него. – Так что я решила, что мне хорошо с тобой, потому что ты добрый. По-настоящему добрый. Думаю, поэтому твоя Богиня с тобой и говорит.

Сердце Дэвиса затрепетало.

– Она могла бы стать и твоей Богиней, – тихо сказал он.

– Думаешь?

– Знаю.

Она улыбнулась.

– А, ну да. Она ведь с тобой говорит.

– Да, но я не поэтому знаю, что она приняла бы тебя.

– А почему?

– Потому что ты тоже добрая. И мне тоже приятно быть рядом с тобой, – сказал Дэвис и затаил дыхание.

Клаудия внимательно посмотрела на него и медленно подалась вперед, а потом мягко, но уверенно прижала губы к его губам.

– Это лучшее, что мне когда-либо говорили. – Она встала. – Пойдем, Мария. Нужно поспать, чтобы не заснуть потом на вахте с Дэвисом и Кэмми. Увидимся, красавчики! – Клаудия в последний раз взъерошила уши Кэмми, послала Дэвису воздушный поцелуй, и они с Марией растворились на темной тропе, ведущей к лагерю.

Только теперь Дэвис позволил себе вдохнуть. Он посмотрел на Кэмми. Кэмми посмотрел на него.

– Это правда произошло? – спросил он терьера.

– Гав! – ответил Кэмми и завилял хвостом так отчаянно, что все его тело заходило ходуном.

Взгляд Дэвиса вернулся к дереву Богини.

– Если это была ты – спасибо. Огромное тебе спасибо.

Возвращаясь в лагерь, Дэвис мог поклясться, что ветер донес до него радостный смех Богини.

* * *

Первая вахта закончилась в полночь, и Данита, широко зевая, сонно поплелась к лежанке, которую устроила вместе с Антресом. Минувшей ночью она спала с ним, и Баст – рысь растянулась между ними, как теплая, мягкая баррикада. Даните нравилось быть рядом с Антресом, особенно в самые темные ночные часы, но мысль о том, чтобы спать, прижимаясь к его большому, сильному и такому мужскому телу, вызывала у нее странные ощущения. Иногда эта мысль была приятна, а иногда пугала. Но тревога за Антреса, которую она испытала в этот день, что-то изменила. Не то чтобы она теперь была полностью готова к физической близости – она решительно была к ней не готова – но, возможно, она была готова попробовать перейти на другой уровень.

Этой ночью Данита не дежурила с Антресом. Она помогала Зоре и Изабель сортировать травы. Потом Изабель нашла недалеко от их временного лагеря целый куст алоэ, и, чтобы пополнить запасы целебной мази, они аккуратно срезали побеги, которые отправились в сумку к остальным черенкам и сеянцам целебных растений, которые они взяли с собой.

Антрес и Баст ушли проверить лодки и заступить на первую вахту у воды. Уилкс и его могучая овчарка, Один, присоединились к ним. Время пролетело так быстро, что Данита очень удивилась, когда увидела рядом Антреса, который улыбнулся ей и пошел к остальным бодрствующим, чтобы сообщить им, что настало время менять часовых.

Данита надеялась, что настало время менять не только часовых.

Она сидела на лежанке, подтянув ноги к груди и положив голову на колени, когда Баст вынырнула из темноты и зачирикала, ластясь к ней.

– Привет! Я тоже по тебе скучала. Ой, фу! От тебя рыбой разит! – Она захихикала и игриво отпихнула от себя рысью морду.

– Они с Одином решили порыбачить, а потом вместе поужинали добычей. – Антрес тяжело опустился рядом с ней и зевнул. – Ох! Как же я устал.

– Как твой палец?

Антрес позволил ей взять раненую руку в свои.

– Это ты скажи. Ты у нас целительница.

– Я не целительница. Я еще учусь. Но я сделала для тебя мазь из алоэ и настой из желтокорня. Я хочу промыть рану снова и сменить повязку, если ты не против.

– Если это сделаешь ты.

Она ухмыльнулась.

– Хорошо, потому что я собиралась пожаловаться на тебя Мари, если ты откажешься.

– Не нужно беспокоить Жриц. Я с радостью позволю тебе меня залатать.

Данита размотала повязку, осторожно опустила раненый палец в кружку с желтокорнем и пополоскала его в настое.

– Хорошо, что кровь остановилась. Ты сможешь завтра грести?

– Конечно! Рана пустяковая – просто ноет.

– Алоэ утолит боль. Хочешь, я заварю тебе макового чаю, чтобы лучше спалось?

– Не стоит расходовать чай из-за такой мелочи. К тому же я так вымотался, что засну и без всякого чая.

Данита закончила перевязывать палец, а потом поднесла его к губам и поцеловала быстро и нежно.

Он распахнул глаза.

– А это для чего?

– Чтобы лучше заживало.

Баст зачирикала и с громким урчанием свернулась у ног Даниты.

– Она говорит, что поцелуи лечат, – сказал Антрес. – Может, нам стоит делать это чаще.

У Даниты взлетели брови.

– Баст сказала, что нам нужно больше целоваться?

– Ну, не совсем. Она сказала, что они лечат, а остальное… гм… добавил я.

Данита испытующе глянула на него, а потом медленно подалась вперед и мягко прижалась губами к его губам. Когда она откинулась назад, ее щеки пылали.

– Отличное начало, – сказал Антрес. – Я даже пожалел, что не поранился здесь, здесь и здесь, – указал он на обе щеки и губы.

– Не говори так! – воскликнула Данита полушутливо. – Я не хочу даже думать о том, что ты или Баст можете пораниться.

– О, можешь не беспокоиться, Дана. Мы с Баст практически неуязвимы – особенно теперь, когда у нас есть семья, ради которой стоит жить.

– Семья? – повторила она тихо.

Он кивнул.

– Стая – наша семья. Нам с Баст нравится быть ее частью. И, если позволишь, нам с ней очень нравится быть с тобой.

– Конечно, позволю.

И тут они сказали одновременно:

– Я хотел спросить…

– Я хотела спросить…

Они обменялись улыбками.

– Ты первая.

– Хорошо. – Данита откашлялась. – Я хотела спросить, не против ли ты, если сегодня я буду спать с тобой?

Антрес наклонил голову набок.

– Разве ты не спала со мной прошлой ночью?

– Нет. Я спала рядом. Между нами была Баст. Сегодня я бы хотела спать с тобой. Но на большее я не готова. Я понимаю, что ты хочешь большего, и целовать тебя мне нравится. Но я не могу даже думать о чем-то еще без того, чтобы…

– Тише, тише. Все хорошо. – Он коснулся ее лица и отвел назад локон. – Больше всего на свете я хочу, чтобы сегодня ты спала со мной – так близко, как захочешь сама. И вот тебе маленький секрет. – Антрес театрально огляделся по сторонам и понизил голос до шепота: – Я так устал, что только на сон меня и хватит. Даже поцелуи, как бы мне ни нравилось тебя целовать, лучше отложить на другую ночь. А сегодня мне достаточно того, что ты будешь рядом.

Данита заметно расслабилась.

– Твоя очередь, – сказала она. – Что ты хотел спросить?

Антрес выпрямился. Покопавшись в кармане, он вынул длинную изящную серебряную цепочку, с которой свисал миниатюрный белый предмет с заостренным концом. Верхушка подвески была украшена серебром и поблескивала в свете костра, который освещал их лежанку.

– Как красиво! Чье это?

– Надеюсь, что твое. – Антрес поймал ее взгляд, и в его глазах Даните открылся целый новый мир – мир, полный любви и понимания и, быть может, возрождения и страсти. Баст поднялась и села рядом с Данитой, а Антрес протянул девушке кулон. – Дана, я хочу за тобой ухаживать – по всем правилам. Пожалуйста, прими этот дар. – Баст покашляла, и Антрес добавил: – Да, это один из молочных зубов Баст. Я хранил его все эти годы – носил с собой, как талисман. Из-за него я и задержался сегодня в деревне. Мне нужно было уговорить отца Джона позволить мне поторговать с ювелиром. Она сделала этот кулон по моей просьбе. Мы с Баст надеемся, что он тебе нравится и ты будешь его носить ради нас – ради нас троих.

Дрожащей рукой Данита взяла кулон. В его ладони он успел нагреться. Она повертела его в руках, любуясь тем, с каким мастерством ювелир обернула зуб серебром.

– Это чудесно! Он очень, очень мне нравится. – Данита обняла Баст и крепко прижала ее к себе. Затем она повернулась к Антресу. – Я принимаю твой дар и твои ухаживания.

Он оживился.

– Правда? Это значит, что теперь я ухаживаю за тобой официально?

– Именно так. О, Антрес, это замечательный, идеальный подарок. – Подняв кулон, она надела его на шею, и зуб Баст лег в вырез туники. Она погладила его пальцем. – Спасибо тебе, Антрес.

– Пожалуйста, – сказал он и торжествующе выбросил в воздух кулак. – Мы это сделали, Баст! Он ей нравится! Мы ей нравимся!

– Тс-с, глупый! – Данита захихикала и, поерзав, уютно устроилась у него под боком, разглядывая кулон. – Для молочного зуба он просто огромный. Баст, у тебя очень острые зубы.

– Ты считаешь, это большой зуб? – спросил Антрес. – Баст, а ну покажи ей.

Рысь демонстративно оскалилась, и Данита сделала вид, что в ужасе хватается за сердце и без чувств падает на Антреса. Баст бесшумно подошла к ней и с неистовым урчанием потерлась об нее головой. После этого рысь устроилась рядом, надежно зажав Даниту между собой и своим спутником.

Данита удовлетворенно вздохнула и положила голову на плечо Антресу.

– Как ты уговорил отца Джона разрешить тебе торговать? Он был страшно зол, когда выставил нас из деревни.

Антрес пожал плечами.

– Это было нетрудно.

Данита повернулась, заглядывая ему в лицо.

– И все-таки?

Антрес отвел взгляд, и она выпрямилась и уставилась на него.

– Антрес?

– Я отдал ювелиру несколько перьев сойки. Вроде тех, что нашла для тебя Баст. Салиши обожают все синее. Подумать только: обменять серебро на пучок синих перьев, ха!

– Антрес. Почему ты уходишь от ответа? Как ты убедил отца Джона позволить тебе торговать с ювелиром? Ты ведь ничего ему не сделал?

Антрес явно был потрясен.

– Конечно, нет!

– Тогда как?

Антрес вздохнул.

– Я дал ему то, чего он давно хотел. Очень хотел. И он отвел меня к ювелиру. Не очень радушно, кстати.

– Антрес! Прекрати уходить от ответа.

– Ладно. Извини. Я отдал ему свой коготь.

Даниту замутило.

– Богиня великая! Ты отрезал себе палец ради этого! – Она начала снимать кулон, но Антрес ее остановил.

– Пожалуйста, не надо. Оставь его себе. Дана, я не отрезал себе палец. Я всего лишь срезал коготь – просто кончик пальца.

– Это ужасно!

– Нет. Я пошел на это добровольно.

– Антрес, даже не вздумай сделать такое еще раз. Я не позволю тебе увечить себя ради меня. Никогда. Обещаешь?

– Обещаю, – сказал он. – Ты будешь его носить? Ради нас с Баст?

– Да, но только потому, что ты дал обещание. – Она отпустила кулон.

Он лег и раскинул руки. Данита легла рядом, пристроив голову на его крепкой груди, а теплое тело Баст согревало ее спину. В эту ночь, впервые с того дня, как над Данитой надругались и едва не забили до смерти, она спала крепким сном без единого кошмара.

* * *

Утро выдалось ясным и прохладным; к счастью, свежий ветер дул им в спину. Мари умылась, стуча зубами от холода, и почистила зубы ивовым прутиком. Ник сделал то же самое. Они стояли на берегу реки, куда неохотно спустились, оставив свое уютное потайное гнездышко на уступе, хотя между ними все так же витало ощущение особой близости.

Ник вытер лицо рубашкой и принюхался.

– Это что, яйца? Чаячьи яйца?

– О Богиня, надеюсь на это! Антрес сказал, что чайки откладывают яйца совсем недолго, но я очень надеюсь, что сезон еще не закончился. Давай посмотрим.

Она повернулась, намереваясь вернуться в лагерь, но Ник ухватил ее за талию и притянул к себе.

– Это была идеальная ночь, – сказал он, прерывая долгий поцелуй.

– Да. – Мари прильнула к его груди, наслаждаясь ощущением его близости.

Обдав их песком, мимо пронесся Лару с огромной палкой в зубах; Ригель преследовал его с остервенелым лаем.

Отплевываясь, Мари открыла рот, чтобы отчитать спутников, но Ник прижал палец к ее губам и снова быстро поцеловал ее.

– Пусть играют. Им нужно израсходовать энергию. Им предстоит лежать на плотах весь день. Представь, как это надоедает.

– Я об этом не подумала, – сказала Мари по дороге в лагерь, держа его за руку. – Но ты прав. Собакам нужны физические нагрузки. Может, им немного поплавать рядом с лодками, как считаешь?

– Хорошая мысль. Когда мы поприветствуем солнце, я поговорю об этом с Антресом. Они вполне могут тренироваться там, где течение спокойное и нет топляков.

Они вернулись к Стае, собравшейся у огня. Зора проверяла веточкой клубни стрелолиста, которые запекались в красноватых углях, а рядом с котлом, к восторгу Мари, высилась целая пирамида чаячьих яиц.

– Прекрасно! Вот и вы, – сказала Зора. – Я не хотела начинать жарить яйца, пока мы не поприветствуем солнце. Их лучше есть горячими.

– От одного разговора от них слюнки текут! – Дженна радостно захлопала в ладоши, не выпуская из объятий одного из щенков Фалы.

– Все на месте? – спросил Ник, оглядываясь, чтобы убедиться, что все Псобратья собрались у костра.

– Я не вижу Дэвиса и Кэмми, – сказала Мари. – Нет, постой, вон они идут.

– И Клаудия и Мария с ними, – добавила Зора, незаметно подмигивая Мари.

Намек Зоры застал Мари врасплох, и она испытующе посмотрела на Дэвиса и Клаудию, которые приближались к ним со стороны пляжа. Они шли так близко, что касались друг друга плечами. Они разговаривали о чем-то, сблизив головы. Глаза Мари расширились, когда Клаудия кокетливо рассмеялась и непринужденно коснулась его, как давнего друга. Позади них трусили Кэмми и Мария – вместе, так же близко, как их спутники. Кэмми, казалось, того и гляди, взлетит – так бешено он вилял хвостом, а Мария улыбалась во всю пасть так, как умеют только собаки.

– Когда это произошло? – шепнула Мари Зоре.

– Недавно, – шепнула Зора в ответ.

– Что произошло? Когда? – озадачился Ник.

– Ничего! – ответили они хором.

– Теперь все на месте, – сказал Уилкс, когда Дэвис и Клаудия присоединились к остальным.

– Тогда давайте поприветствуем это прекрасное утро! – Ник начал ритуал, и Мари была счастлива услышать радость в голосе возлюбленного, призывающего Солнце в свое тело, в тело своего спутника и на всю Стаю.

После ритуала, когда Стая нетерпеливо сгрудилась вокруг костра, а Зора взялась за чаячьи яйца, Дэвис и Клаудия подошли к Мари и Нику.

Дэвис покашлял. Казалось, он был чем-то взволнован, но это было радостное волнение.

– Жрец Солнца и Жрица Луны – и Стая. – Дэвис повысил голос, привлекая внимание остальных. – Мы с Клаудией должны вам кое-что сказать.

– Хорошо. Мы слушаем, – сказала Мари и улыбнулась, чтобы подержать юношу, который явно нервничал.

– Этой ночью Мария и Кэмми сошлись.

От его слов, словно камня, брошенного в неподвижный пруд, в Стае поднялось волнение – особенно среди тех, кто прежде называл себя Древесным Племенем.

Лару быстро подошел к Марии. Они поприветствовали друг друга, и могучий Вожак, обнюхав молодую овчарку, вернулся к Нику.

Замешательство Лару было настолько велико, что Мари поймала образ, который пес передавал Нику.

– Щенки! – вырвалось у Мари, и все заговорили разом.

Ник поднял руку, и гвалт мгновенно стих. Он смотрел на Дэвиса и Клаудию, и Мари показалось, что он не может найти нужных слов.

В тишине раздался голос Клаудии.

– Случилось это не один раз, так что да, я бы ожидала щенков.

Они с Дэвисом обменялись понимающими взглядами – щеки юноши пылали, но выглядел он безмерно довольным – таким довольным, что Мари поняла: Клаудия говорила не только о Кэмми и Марии.

– Погоди. Что ты сказал? – Уилкс шагнул вперед и встал рядом с Ником.

Дэвис посмотрел на него и медленно, отчетливо произнес:

– Я повторю, чтобы не было недопонимания. Этой ночью Кэмерон, терьер, повязал овчарку Марию. Несколько раз. Полагаю, нюх Лару и отсутствие реакции от Ригеля и Одина свидетельствуют о том, что Мария беременна. – Дэвис перевел взгляд на Ника. – Мы с Клаудией не хотели нарушать закон. Но мы так удивились, что не успели среагировать.

– Обычно я знаю, когда у Марии течка, но на этот раз я пропустила все признаки. Потому ли, что была больна, или потому что мы в пути, но я прошу прощения, Ник. Я бы пришла к тебе, если б знала.

– Но она не знала. Ну, пока это не стало очевидно, но тогда было уже поздно, – добавил Дэвис. – Прости, Ник.

– За что вы извиняетесь? – спросила Зора. – Щенки – это замечательно. Мы ведь только вчера об этом говорили – о том, как чудесно было бы, если б у каждого члена Стаи был спутник и никому не приходилось бы тревожиться о ночной лихорадке.

– Верно. Почему бы их не поздравить? – спросила Мари Ника, и несколько Землеступов согласно закивали.

Ник явно чувствовал себя не в своей тарелке, но кивнул и глубоко вздохнул.

– Хорошо, я объясню. В Племени любые вязки должны быть одобрены Вожаком и его спутником.

– Суровое ограничение, – сказала Дженна.

Мари промолчала, ожидая ответа Ника, но первым ее порывом было согласиться с Дженной.

– Это правда, но подумайте сами, что случится, если каждая самка во время течки будет спариваться с кем угодно и когда угодно. У собак обычно рождается от пяти до десяти щенков. Их бы стало слишком много. Кроме того, нужно следить за близкородственным скрещиванием. Видите, как сильны и здоровы наши собаки? – Ник кивнул на Лару, Ригеля и других псов, и Стая закивала. – Это не случайность. В Племени велась великолепная племенная работа. Мой отец часами обсуждал со Старейшинами, кого и с кем вязать, чтобы щенки унаследовали лучшие черты родителей.

– Звучит разумно, – сказала Мари. – Но у нас очень мало собак, а нужно нам гораздо больше, так что разведение – это хорошо.

– Хорошо, – повторил Ник и взъерошил волосы пятерней. Казалось, с каждой минутой он испытывал все большую неловкость.

– Я помогу Нику, – сказал Дэвис. – Он затрудняется с ответом, потому что за всю историю Племени овчаркам никогда не позволяли скрещиваться с терьерами. У нас не бывало щенков-метисов. Никогда.

Мари окинула взглядом Стаю. Бывшие члены Племени испытывали ту же неловкость, что и Ник – все, кроме Дэвиса и Клаудии. Они невозмутимо стояли рядом и обменивались взглядами, которые Мари прочла без труда. Они знали, что у них неприятности, но, похоже, ничуть не сожалели о произошедшем. Землеступы наблюдали за судом с нескрываемым любопытством.

И тогда Мари решила, что с нее достаточно.

Она подошла к Нику, и по пляжу разнесся ее сильный голос:

– Разве сейчас – не лучшее время для того, чтобы снять этот запрет? Чем они отличаются от нас? От меня? – Она посмотрела на Ника. – От наших детей? – Она обвела рукой всю Стаю. – Среди нас Псобратья, Землеступы и даже свежевательнцы. Мы отправились в этот путь, чтобы уйти от устаревших правил и предрассудков прошлого. Разве не так, Ник?

Ник смотрел на нее, и она видела в его глазах борьбу – и она его понимала. Отказаться от прежних убеждений и запретов было сложно, но необходимо. Крайне необходимо. Она знала, что если Ник не сможет принять эту неожиданность, если он не оставит прошлое, не откроется новому образу жизни, то она не сможет больше открываться ему. Она знала, что это разобьет ей сердце, но она не могла любить мужчину, если он был не в силах оставить убеждений, которые отравляли жизнь каждого из них – и продолжили бы это делать, если б они это допустили.

Лицо Ника прояснилось. Он обнял Мари и притянул ее к себе.

– Спасибо, мой голос рассудка, – негромко шепнул он ей в ухо, а потом зашагал к Дэвису и Клаудии. – Я согласен с Мари. Пусть Солнце благословит этот союз и удивительных щенков, которых он принесет!

Стая разразилась одобрительными возгласами, а Ник заключил в объятия Дэвиса и Клаудию, которая вытирала глаза от радостных слез.

Мари подошла к малышу Кэмми, который тихо сидел, прижимаясь к Марии. Она опустилась на колени рядом с ними.

– Я поздравлю вас первой. Щенки – это благословение. – Она рассмеялась: Кэмми лизнул ее в лицо, а Мария застучала по песку пушистым хвостом. Мари поднялась и повторила во всеуслышание: – Щенки – это благословение!

Но на этом сюрпризы не закончились. Дэвис поднял руку, призывая всех его выслушать.

– Спасибо, Жрец Солнца. И тебе, Жрица Луны, за то, что благословила нашу необычную, но радостную новость. Я хочу сказать еще кое-что – и сделать это в согласии с традицией Клана, потому что она кажется мне правильной.

Под взглядами Стаи он подошел к Клаудии. Кэмми подскочил к нему с видом куда более серьезным, чем обычно. Дэвис встал на колени, и Кэмми улегся на землю рядом. Дэвис достал из кармана кристалл в форме сердца и протянул его Клаудии. Кристалл сверкал под лучами утреннего солнца.

– Я то и дело нахожу камни и кристаллы в форме сердца и обычно оставляю их в дар Богине, но сегодня утром я понял, что Богиня предлагает мне их не без причины. Эта причина – ты, Клаудия. Перед лицом Стаи я прошу тебя позволить мне за тобой ухаживать. По традиции сделать этот выбор должна ты. И по традиции я дарю тебе подарок. Это дар от Богини, от Кэмми и меня. Надеюсь, ты примешь его, потому что никто другой не вызывает во мне столько чувств, и я бы хотел испытывать их до конца жизни.

Стая не шевелилась; Мари показалось, что все разом затаили дыхание.

– О, Дэвис! Конечно, я тебя принимаю! Ты такой милый и притягательный! И этот великолепный кристалл я тоже приму.

Раздался смех и аплодисменты, Кэмми и Мария радостно залаяли, а Дэвис обнял Клаудию и на глазах у всех присутствующих поцеловал.

– И сколько нам ждать щенков Марии? – шепнула Мари Нику.

– И это все, что ты хочешь спросить? О нет. Нет-нет-нет, у меня вопросов куда больше, – тихо встряла Зора, стараясь не расхохотаться. – Как, например, малыш Кэмми покрыл Марию? С пенька? Или она стояла в канаве? И на что будут похожи щенки?

– Сперва я отвечу на простой вопрос: Мария родит примерно через два месяца. Что касается вопросов Зоры, я знаю ответ только на последний. – Ник широко улыбнулся Жрице. – Щенки, Зора, будут похожи на любовь, чистую любовь, и лучше и представить нельзя.

* * *

Подкрепившись, они спустили лодки на воду и продолжили путь по реке, исполненные светлой надежды. В том, что Мария родит щенков еще до прибытия на равнины Всадников ветра, видели добрый знак, и радостное возбуждение поддерживало их в пути, даже когда дни начали сливаться в бесконечность, а ритм реки стал таким привычным, что в те ночи, когда им удавалось разбить лагерь, а не просто связать лодки и переночевать на воде, их ноги вели себя так странно, словно они забыли, что принадлежат наземным существам.

Они стали выносливее, а их стремление создать новую жизнь только укрепилось. Стая верила, что они доберутся до равнин и вместе построят новое будущее, полное гармонии. Вид салишских деревень, мимо которых они проплывали, только усиливал их уверенность, особенно когда они видели детей, мирно играющих на берегу. Никто – ни один член Стаи – не хотел даже думать о том, что станется с этими прекрасными невинными жизнями, если их матери не узнают о видении Голубки и не смогут сами решить, хотят ли они остаться, как настаивал отец Джон, или бежать.

На закате дня, предшествующего прибытию к Дневной плотине, веселья поубавилось: Стая понимала, что следующий день станет для них испытанием – испытанием их сил. Но они не могли оставаться безучастными. Они должны были предупредить Салишей, хотя для них самих это предупреждение могло обернуться катастрофой…

Глава 16

Настоящее – Древесное племя

– Господин! Представляю тебе Дакса и его рысь, Михоса. – Тадеус поклонился и отступил в сторону, позволяя наемнику как следует разглядеть Смерть.

К своей чести, наемник ничем не выдал потрясения – разве что с лица его схлынула краска. Его рысь держалась рядом и не сводила с Бога желтых глаз. По примеру Тадеуса Дакс отвесил Богу низкий поклон.

– Господин, я увидел сигнальный огонь и пришел.

– Десять дней! Десять дней с тех пор, как мы зажгли огонь, призывая проводника из твоего народа. – Смерть повернулся к нему. Они стояли на платформе, которую Он теперь почти не покидал.

– Я прошу прощения за задержку, но весна – разгар сезона, Господин, – Дакс попятился с потерянным видом. Его рысь вздыбила шерсть, но продолжала хранить жутковатое молчание. – Мы с Михосом пришли сразу же, как выполнили предыдущий заказ.

Ралина сочувствовала Даксу; она знала его – одного из немолодых проводников, которых Племя не раз нанимало за последние десять лет. Ее вызвали к Богу, чтобы она могла стать свидетельницей новой главы омерзительного завоевания Племени, и она сидела на привычном месте в темном углу платформы, а Медведь лежал за ней – своим телом она пыталась загородить его от пугающих взглядов Смерти. Но в этот вечер Смерть интересовал только Дакс – и возможность покинуть зараженный лес и уйти на нетронутые равнины Всадников ветра занимала Его мысли больше, чем кобели овчарок.

Настроение Смерти менялось ежеминутно, под действием Его вспыльчивого характера. У Ралины сжалось сердце. Она знала, что Его улыбка всегда предвещает нечто ужасное.

– Ах, я слишком нетерпелив. Дакс и Михос, добро пожаловать. Мой Народ приветствует вас. Прошу, садись. – Смерть указал на пол перед собой, и Дакс после секундного колебания сел вместе с Михосом.

Кресло, разумеется, полагалось только Смерти. Специально для Него на платформу подняли огромный выбеленный водой пень. Его белые корни напоминали Ралине остов трона. Помощницы Смерти застелили пень шкурами, и Он с удобством развалился на нем, пока остальные стояли или довольствовались местом у Его ног.

От одного взгляда на Него Ралину мутило.

– Я понимаю, как досадно бывает ждать проводника, – сказал Дакс.

Ралина видела, что наемник изо всех сил старается оправиться от шока. Должно быть, когда ожидаешь обычный заказ, какой не раз выполнял для Сола и мирного Древесного Племени, а находишь опустошенный город, отравленных и умирающих – или же здоровых и мутировавших – Псобратьев, да еще и свежевателей, которые заправляют Племенем во главе с Богом Смерти, осознать это нелегко. Интересно, подумала Ралина, как много рассказал ему Тадеус по пути на платформу. И тут Ралина впервые пригляделась к Тадеусу и вдруг поняла, что происходит. На Охотнике был плащ, закрывавший почти все тело, а на лицо был низко надвинут капюшон.

«Тадеус скрывает видимые изменения, а единственные люди на платформе – и даже рядом с ней – это юные Помощницы Смерти, которые не принимали Спасения. Тому, кто называет себя Богом, пристало выглядеть странной помесью разных существ, но Тадеус намеренно прячет от Дакса мутации, пока он не даст слово и не примет работу».

Ралину снова замутило.

«Как бы я хотела его предостеречь! Но за наемником сейчас следит слишком много свежевателей. Вечером… я найду его сегодня вечером…»

Дакс озирался, пытаясь понять, что произошло в Племени.

– А что, Сол больше не Жрец Солнца?

Никто не шевельнулся.

Пронзительный взгляд Смерти обратился на Дакса.

– Древесного Племени больше не существует. Здесь правлю я. Теперь у людей есть воплощенный Бог, и им больше не нужны жрецы.

Глаза Дакса скользнули к Тадеусу – тот с пустым взглядом стоял рядом со Смертью.

– То есть Совета Старейшин, с которыми мне нужно заключить соглашение, тоже нет?

– Я Бог! И никакой совет мне не указ! – взревел Смерть.

Дакс отшатнулся, и рысь прижалась к нему, медленно выгибая спину.

– Я не хотел никого оскорбить. Я лишь хочу поскорее покончить с формальностями. Вы и без того долго меня ждали. Я не хочу заставлять вас ждать дольше.

– Это верно! – Смерть снова опустился на бревно и кивнул. – Я понимаю. Не бойся – я здесь закон. Не желаешь ли местного пива, Дакс? Или, может, чего покрепче? А если ты голоден, я велю женщинам принести тебе отменного рагу.

Ралине пришлось до крови прикусить щеку, чтобы не закричать: «Не ешь ничего, что он предлагает!» Но наемник был далеко не глуп. Он вежливо поклонился и сказал:

– От весеннего пива я не откажусь. Спасибо, Господин. Мы с Михосом поужинали перед тем, как войти на вашу территорию. У рысей есть правило: не приступать к работе голодными.

– Прекрасное правило! – Смерть махнул одной из Помощниц, чтобы та налила Даксу пива. – Заранее удовлетворить свои потребности – разумно; тогда ты можешь всецело сосредоточиться на том, чего хотят от тебя другие.

Дакс кивнул.

– И чего от меня хочешь ты?

– Сразу к делу, а? Ты мне нравишься, Дакс. – Смерть подождал, пока Помощница поднесет Даксу деревянную кружку с пивом. – Мне нужно, чтобы ты сопроводил меня и мой Народ на равнины Всадников ветра.

Дакс поперхнулся пивом. Он быстро проглотил его и вытер губы.

– Но ведь не в этом году?

– В этом.

Дакс помотал головой.

– Риск слишком велик. К тому времени, как вы доберетесь до гор, там выпадет снег, и ляжет он уже надолго. На равнинах будет теплый и солнечный конец лета, а в горах – начало зимы. Перевалы будут закрыты.

– Значит, мы выступим прямо сейчас и будем двигаться быстро.

– Прямо сейчас?

– Я приказал Народу начать подготовку в день, когда был зажжен сигнальный огонь. Тадеус, сколько времени нам нужно, чтобы покинуть лес?

– Не более пяти дней, Господин.

– Слышал, Дакс? Пять дней. Через пять дней мы отправимся в путь.

– Но, Господин… Вы легко можете оказаться в ловушке в горах. Если во время пути по реке что-то случится, если вас хоть что-то задержит – а это очень вероятно, особенно во время перехода по Потерянному озеру, – в горах вы погибнете.

– О задержках можно не беспокоиться. Задержки – удел тех, кто слабее меня и моего Народа. Ты удивишься тому, как силен мой Народ. Мы выступаем через пять дней, а из-за позднего сезона я заплачу тебе впятеро больше обычного.

Сердце Ралины упало: Дакс подался вперед и сложил пальцы в раздумьях.

– Сколько людей с нами пойдет? – спросил он.

– Две сотни, – сказал Смерть. – Плюс собаки.

У Ралины перехватило дыхание. «Две сотни! Меньше половины того, что осталось от Племени, и почти столько, сколько Жнецов в Его жуткой армии. Он оставляет Племя умирать – вместе с многими своими людьми. Он отвратителен».

Ралина сглотнула подступившую к горлу желчь и тихо продолжила слушать.

– И у вас есть лодки, которые перевезут столько людей, и припасы, которых хватит на все путешествие?

Смерть опасно помрачнел.

– Поскольку мы с тобой только что встретились, я не стану расценивать твои вопросы как оскорбление.

Дакс тяжело сглотнул, явно чувствуя себя не в своей тарелке.

– Я не хотел тебя оскорбить. Но путешествие может занять три, а то и четыре или даже пять месяцев. Первый этап пути считается самым простым, а ведь в реке Умбрии и Потерянном озере нет ничего простого. После этого лодки придется бросить или переделать в носилки для перехода через горы. Это тяжелое, изнурительное путешествие.

– Я это понимаю, и мы будем готовы отправляться через пять дней, – сказал Смерть.

– Раз так, я стану вашим проводником, если вы действительно заплатите мне впятеро больше обычного и сверх того дадите пару выделанных шкур, которые я выберу сам, когда мы достигнем равнин Всадников ветра – независимо от того, примут они вас или нет.

– Примут ли они меня? О чем ты?

– Всадники ветра неохотно принимают чужаков. На своей территории они позволяют оставаться лишь тем, кто докажет свою полезность. И даже тогда их решение зачастую зависит от мимолетной прихоти или предчувствия. Эквинианы горды, независимы и сильны – и единовластно правят огромными землями.

Смерть откинул огромную голову и расхохотался. Словно не имея собственной воли, Тадеус, Железный Кулак и Помощницы подхватили смех своего Бога. Смерть вытер глаза и улыбнулся своей страшной улыбкой:

– О, Дакс, оставь мне заботу о том, примут ли нас Всадники ветра. Я согласен на твои условия. Мы выступаем через пять дней. А до тех пор – прошу, чувствуй себя как дома.

– Спасибо, – сказал Дакс. – Я помогу Тадеусу проверить, что твой Народ взял с собой все необходимые припасы.

– Да, конечно, – рассеянно откликнулся Смерть, словно никакие припасы Его не интересовали. Тут Его лицо несколько оживилось. – Дакс, я мало знаю о людях, которых мы встретим в путешествии, но, полагаю, вдоль реки много поселений.

– Не так много, как можно подумать. Земли вокруг Умбрии и Потерянного озера не любят поселенцев, не считая речного народа Салишей. И это одна из вещей, которые нам с Тадеусом нужно будет обсудить: нам потребуются дары для каждой из салишских деревень.

– И чем же эти речные люди заслужили дары? – спросил Смерть скорее с любопытством, чем гневом.

– Они контролируют самые сложные участки Умбрии. Без их разрешения и помощи у руин, рядом с которыми они выстроили свои деревни, у вас не будет ни единого шанса добраться до гор вовремя. Салиши сэкономят нам несколько месяцев.

– Салиши настолько хорошие воины?

– По правде говоря, я не знаю, каковы они в бою. Но я знаю, что на реке им нет равных. Я много где побывал и не встречал народа, который знает о судоходстве больше, – кроме, пожалуй, Поющих с китами, да и те ведают моря, а не реки.

– Понимаю. И много рек на равнинах Всадников ветра?

Дакса, кажется, вопрос удивил, но он ответил не задумываясь:

– Это зависит от того, о какой части их территории ты спрашиваешь. Есть реки, которые берут начало в горах и спускаются на равнины. С востока территорию Всадников ветра ограничивает широкая река Мисси. Есть и другие.

Смерть кивнул огромной головой и задумчиво потер подбородок.

– Значит, Салиши стали бы отличным пополнением моего Народа.

– Да, наверное. Но я не слышал, чтобы хоть кто-то из них покидал берега Умбрии. Они находят себе мужей и жен в других салишских деревнях, но переезжают, как правило, женщины. Мужчины почти всегда живут там, где родились.

– Поверь, я бываю очень убедителен, – отмахнулся Смерть. – А какие народы встретятся нам в Скалистых горах?

– Людей там немного. В основном чудаки-отшельники, которых видят лишь тогда, когда они сами того пожелают. Конечно, есть несколько цепей, которые называют эти горы своим домом, но, когда ложится снег, они покидают логова только ради охоты и торговли.

– Как любопытно…

Ралину снова замутило. Она прекрасно понимала, к чему Смерть задает такие вопросы. Она провела в Его тени столько времени, что Бог начал забывать о ее присутствии и свободно обсуждал при ней любые вопросы – особенно с Тадеусом и со своим гнусным Клинком по имени Железный Кулак. Она думала, что уже не сможет ненавидеть Его сильнее, но за последние десять дней изменила свое мнение. Бог Смерти был безжалостным, отвратительным, вероломным тираном, готовым уничтожить все и всех, кто не покорится Его воле. Ралина заставила себя дышать медленно и глубоко, не открывать рта и не пытаться возражать. «Я не смогу помешать Ему, если умру», – напомнила она себе.

Голос Дакса отвлек Ралину от мрачных мыслей.

– Господин, с твоего позволения я бы хотел устроиться на ночлег. Наш с Михосом путь к вам был долгим.

– Разумеется! Железный Кулак, покажи нашему гостю гнездо, которое мы для него приготовили, и проследи, чтобы у него было вдоволь еды и питья, – велел Смерть.

Дакс не стал терять времени. Он быстро последовал за свежевателем вниз, продолжая бросать на Бога Смерти взгляды, в которых потрясение переплеталось с любопытством.

Ралина дождалась, пока Бог и Тадеус примутся негромко, но оживленно что-то обсуждать. Оставаясь в тени, она торопливо стала пробираться к лестнице.

Его голос остановил ее на полпути:

– Сказительница! Я не позволял тебе уйти.

Ралина повернулась к Смерти, и Медведь бесшумно шагнул ей за спину.

– Господин, я не хотела прерывать тебя и Тадеуса, но мне нужно собраться с мыслями и обдумать будущее сказание. Сегодня начинается важная глава твоей истории.

– Это так, – кивнул Смерть. – Ты правильно делаешь, что уделяешь особое внимание сегодняшним событиям. Можешь идти.

– Спасибо, Господин, – поклонилась она.

– Ты переехала в гнездо, которое я тебе выделил? – спросил ее Смерть, прежде чем она скрылась на лестнице.

– Я собиралась сделать это сегодня, – солгала она. Она не хотела оставлять слабых и умирающих гнить в загоне, куда Смерть отправил всех больных, раненых и тех, кто отказался принимать Спасение. Но сегодня переезд как нельзя лучше способствовал ее плану – отчаянному и почти безнадежному.

– Хорошо. Сделай это. Там я буду ждать тебя на заре, когда ты станешь свидетельницей следующей главы моей легендарной истории. И еще, Сказительница: ты сильно похудела. Я беспокоюсь за тебя. Приказать носить тебе мясо, чтобы тебе хватало еды?

Рот Ралины наполнился слюной, и ей пришлось несколько раз сглотнуть, чтобы удержать в себе скудное содержимое желудка. «Конечно, я похудела. Мне приходится питаться кореньями, ягодами и овощами. Хвала Солнцу, на собак зараженное мясо, кажется, не действует, иначе Медведь уже умер бы от голода». Наконец она нашла в себе силы улыбнуться:

– О нет, благодарю тебя. Я всегда теряю вес, когда сочиняю новую историю. Это часть творческого процесса. Чем важнее история, тем больше внимания я уделяю ее созданию. Если я ем слишком много, я становлюсь рассеянной. Уверена, ты меня поймешь, Господин.

Прежде чем Смерть успел ответить, заговорил Тадеус:

– Странно. Не припомню, чтобы раньше ты худела, когда сочиняла свои истории.

– Не припомню, чтобы ты обращал на меня внимание до этого дня, Тадеус. Мы никогда не были друзьями. Мы не были близки. Откуда тебе знать, как я работаю?

– Ну, я…

Ралина не дала ему договорить.

– Кроме того, никогда еще мне не поручали историю такой важности. Разумеется, мне понадобится особая концентрация. – Она отвернулась от Тадеуса и взглянула в темные глаза Смерти. – Господин, что ты предпочтешь: чтобы я раздобрела или чтобы я достоверно пересказала твою историю?

– Не докучай ей вопросами, Тадеус, – сказал Смерть. – Я даю тебе полную свободу, Сказительница. Можешь делать что хочешь.

– Да, Господин.

Ралина бросилась по ступеням, мысленно умоляя Медведя поспешить, пока Он не передумал – снова – и не заставил ее остаться или не поверил Тадеусу больше, чем ей.

Они с Медведем быстро подошли к загону. Свежеватель, охранявший поляну, где Ралина обустроила хлипкий шалаш и лежанку, даже не взглянул на нее, когда она поднырнула под веревку, за которую разрешалось выходить ей одной. Она торопливо собрала свои жалкие пожитки – деревянную кружку, одежду, которую ей удалось вытащить из обгорелых гнезд, миску Медведя и несколько драгоценных листов бумаги, которые Смерть велел доставить ей, как только понял, что она записывает на них свои истории. Она аккуратно скатала все в рулон вместе с лежанкой и покинула загон. Охранник не повел и бровью. Смерть ясно дал понять, что она вольна ходить где пожелает, и никто в лагере не смел ослушаться.

Никто, кроме Ралины, Сказительницы Древесного Племени.

Она прекрасно знала, куда идет, но на всякий случай заготовила оправдание: «Я искала свое новое гнездо, но было темно, и я заблудилась». Ни один свежеватель не усомнился бы в ее словах. Большинство из них слишком одичали и, похоже, могли думать только о битвах, еде и женщинах, но Воины и Охотники, которые пошли за Тадеусом, – те, кто заживо срезал шкуру со своих собак и объединял их плоть со своей, – могли представлять угрозу. Они были злы и пытливы. Ралина всеми силами старалась их избегать.

К счастью, новости о прибытии рысьего проводника быстро облетели лагерь, и теперь свежеватели со сторонниками Тадеуса стекались к дереву Бога, где пили и бесновались в оргиастическом танце. Ралина обходила их, скрываясь в тенях, пока не достигла дерева, которое Бог несколько дней назад велел подготовить к прибытию проводника.

Ралине пришлось подождать и успокоиться перед тем, как окликнуть Дакса с земли. Дерево пострадало в пожаре, а гнездо почернело, но она без труда узнала гнездо, принадлежавшее Сирилу, главному Старейшине Племени, и тоска по утраченному дому нахлынула на нее снова.

– Ты ведь Сказительница Племени?

Голос Дакса напугал ее, и Ралина резко обернулась; Медведь прикрыл ее собой и низко зарычал.

Дакс попятился, подняв вверх открытые ладони. Его рысь стояла рядом – два желтых блюдца, сверкающих в темноте.

– Прости. Я не хотел тебя пугать. Нужно было выгулять Михоса перед сном.

Ралина быстро оправилась от потрясения.

– Я сама виновата. Я на секунду задумалась, но уже пришла в себя. Да, я Ралина, Сказительница Древесного Племени – хотя этот титул и остался в прошлом.

– Да, тут многое изменилось. – Дакс огляделся, словно проверяя, нет ли кого рядом.

– Мне нужно с тобой поговорить. С глазу на глаз.

– Тогда прошу наверх. – Дакс указал на подъемник с дальней стороны дерева, и, когда они вошли, поднял их с помощью системы блоков на высоту пятидесяти футов в объятия старой сосны-великанши.

Гнездо Сирила было полностью выпотрошено – и Ралина испытала одновременно облегчение и печаль. Не вынесли отсюда лишь ведро, оставленное Даксу для ночных нужд, лежанку и маленький светильник.

Ралина не стала терять времени.

– Ты ел что-нибудь с тех пор, как вошел в лес?

Дакс, занятый светильником, бросил на нее удивленный взгляд через плечо.

– Еще нет. Я сказал твоему владыке правду. Мы с Михосом поели перед тем, как входить на территорию Древесного Племени. А что?

– Во-первых, Бог Смерти мне не владыка. Он мой тюремщик. Во-вторых, не ешь мяса животных, пойманных в этом лесу. Никогда. Слишком многие из них заражены.

– Заражены? Тебе придется мне многое объяснить. И еще… он правда бог?

– Да. Я видела достаточно, чтобы понять, что Он действительно Бог Смерти. Он чудовище, которое невозможно вообразить. Он победил нас, отравив лесных животных. Племя наелось порченого мяса и заразилось болезнью свежевателей.

Дакс скривился.

– Жуткой струпной болезнью? Великий громовержец! Так вот что это за вонь! Я-то думал, Племя выделывает шкуры – потому и попросил в награду пару.

– Запах, который ты чувствуешь, – это вонь болезни и смерти. Вот почему Бог хочет покинуть лес. Он отравлен и, скорее всего, необратимо.

– Мы должны предупредить об этом других.

– Мы должны предупредить других не только о болезни. Слушай внимательно: тебе нельзя никуда вести Смерть и Его людей.

Дакс вздохнул.

– Я бы с тобой согласился, но я уже взялся за работу. Если я отступлюсь от обещания, Цепь накажет меня, и тогда не видать нам с Михосом работы.

– А что скажет твоя Цепь, если ты поведешь вверх по Умбрии армию захватчиков? Армию, которая разрастается на пути, отравляет все, чего коснется, – и тебя в том числе. Одна миска рагу, и ты окажешься перед выбором, который был у моего народа: принять Спасение и превратиться в неописуемое чудовище или умереть. А поскольку ты будешь нашим проводником, уверяю тебя: Смерть сделает этот выбор за тебя.

Дакс побледнел.

– Нам запрещено участвовать в войнах. Мой народ никогда не согласится сопровождать куда-либо армию захватчиков.

Напряжение внутри Ралины понемногу начало ослабевать.

– Спасибо. Ты даже не представляешь, как я рада это слышать.

– Подожди. Мне нужно знать больше. – Он испытующе посмотрел на нее. – Ты не выглядишь больной. Ты приняла это «Спасение»?

Ралина покачала головой.

– Нет! И никогда не приму. Это гнусно. Я здорова только потому, что не ем мяса.

– Что такого ужасного в этом Спасении?

– Когда человек заражается, один из симптомов – нарывы, которые образуются на сгибах локтей, запястий и колен.

Дакс кивнул.

– Да, я знаю. Много лет назад я столкнулся со свежевателями, когда сопровождал небольшую группу по Увилке. Я вблизи видел то, о чем ты говоришь. Жуткое зрелище. Так что насчет Спасения?

– Чтобы вылечить болезнь, Смерть срезает с тела живого существа плоть и вкладывает ее в трещины на коже.

Дакс скривился.

– И это помогает?

– Зависит от того, что считать помощью. Болезнь уходит. Но человек меняется до неузнаваемости – и, судя по тому, что я видела, не в лучшую сторону.

– Поэтому Бог так похож на оленя, обращенного в человека?

– Да. Бог часто хвалится тем, как могучий король леса, огромный олень, отдал ради Него жизнь. Тебя не удивило, что рядом с Богом только один свежеватель, а остальные держатся в стороне?

– Тадеус объяснил это по пути в лагерь. Он сказал, что они со Смертью руководят остальными, а свежеватели – их слуги. Потому я и не удивился, что вижу так мало свежевателей – не считая тех, кто прислуживал Богу.

– Ложь. Все, что говорит Тадеус, или ложь, или хитрость. Свежевателей называют Жнецами, и они составляют основу армии Смерти. Если бы ты видел их вблизи, ты бы и шагу не сделал в сторону лагеря – по крайней мере, добровольно. Они превращаются в зверей.

Дакса передернуло.

– Свежеватели всегда вызывали у меня отвращение. Я страшно удивился, когда Тадеус сказал, что их Бог теперь стоит во главе Древесного Племени.

– Племени больше нет. И, кроме того, изменились не только свежеватели. Тадеус не снимал плаща и прятал лицо под капюшоном. Иначе ты бы заметил его странность – извращенную странность человека, который объединил себя с терьером.

– Ты хочешь сказать, Тадеус срезал куски плоти со своего спутника и объединял их со своей?

– Именно. И он, и многие другие Охотники – и, увы, Воины тоже.

Казалось, Дакса вот-вот стошнит или он потеряет сознание. На ватных ногах он сполз по стенке гнезда на плетеный пол.

– Великий громовержец! Поверить не могу. – Он поймал взгляд Ралины. – Я не видел терьера Тадеуса. Он не выдержал свежевания?

– Я не знаю точно, что его убило. Никто из нас не видел, как он умер. Я не удивлюсь, если в этом замешан Бог. Это Тадеус сдал наш народ свежевателям – Тадеус убил Сола и устроил пожар, который сделал Племя уязвимым.

– Сол был мудрым предводителем. – Дакс опустил голову. – Плохо дело. Очень плохо. – Он провел дрожащей рукой по лицу, и рысь прижалась к нему покрепче, пытаясь утешить своего спутника. – Он создал армию чудовищ.

– А Смерть сделает ее еще больше!

– Так вот о чем Он говорил, когда обмолвился, что может быть убедительным. Он не собирается никого убеждать. Он собирается всех заразить!

– Да. Я не знаю, как и зачем, но все это началось с Него. Людей нужно предупредить. Отправляйся к речному народу, к жителям гор, даже ко Всадникам ветра. Предупреди всех. И скажи всем проводникам прятаться по логовам или бежать – главное, сделай так, чтобы Бог не захватил никого из твоего народа.

– Мой народ скорее умрет, чем позволит кому-то – будь это сам Бог смерти, – мучить рысей, чтобы спастись самим.

– Не исключено, что тебя ждет сюрприз. Болезнь свежевателей воздействует на людей по-разному, но все они становятся сами на себя не похожи.

– Я это учту. Будь спокойна. Я отправлюсь прямиком в свою Цепь и созову срочное собрание. Я обо всем им расскажу. Мы уйдем в горы Северного берега, в глубокие потайные логова, о которых знают только цепи. Отродья Смерти не найдут себе ни одного проводника.

– Не думаю, что это остановит Его от похода в край Всадников ветра, но без проводника Он будет добираться туда так долго, что вы успеете предупредить всех – а я пока придумаю, как с Ним покончить.

– Убить Смерть? Даже звучит нелепо. Громовержец! Что же нам делать? Он ведь весь мир отравит! – В голосе Дакса прорезалась паника, и Михос, встревоженно зачирикав, прижался к спутнику крепче.

– Нет. Послушай меня. Паника делу не поможет. Смерть не может умереть, но я не раз слышала, как Он говорил, что собирается пробудить Богиню Жизни так же, как пробудили Его, чтобы они правили вместе. Когда-то Он спал – спал тысячелетиями – и Его можно усыпить снова. – Ралина помолчала и добавила: – Он сделал меня своей Сказительницей.

– Думаешь, ты сможешь вытянуть из Него информацию о том, как это сделать?

– Это часть Его истории, а значит, со временем Он раскроет мне эту тайну.

– Ралина, тебе нельзя здесь оставаться. Подумай если не о себе, так о своем спутнике. Пойдем со мной – прямо сейчас. В цепях почитают Сказителей. Тебе будут рады.

Ралина положила руку на широкий умный лоб Медведя. Овчарка подняла на нее глаза, направляя к ней поток силы. Пес знал, что они должны делать – даже если это будет стоить им жизни.

– Спасибо, Дакс. Я не забуду твоей доброты и сочла бы за честь стать Сказительницей Цепи, но я не могу уйти. Ты опасаешься не зря. Смерть может отравить весь мир. Я начинаю думать, что Он уже сделал это раньше – когда древние погибли вместе со своим миром. Возможно, Земле и нашим народам суждено пережить крушение снова, но, если существует хоть малейший шанс Его остановить, я должна попытаться. А ты должен уйти. Прямо сейчас.

Дакс мрачно кивнул и, подхватив свой дорожный мешок, закинул его за плечи. Вчетвером они тихо зашли в подъемник и спустились на землю.

– Иди туда – через ту часть города, которую полностью уничтожил пожар. Туда никто не ходит. Держись под деревьями, пока не пройдешь дозорную платформу у Канала. Я подозреваю, что Смерть прикажет Охотникам Тадеуса тебя выследить. Они быстрые, Дакс. У них обостренные чувства терьеров. Тебе придется двигаться быстро.

Дакс вытянул руку с раскрытой ладонью, и в призрачном свете луны сверкнули когти.

– Не только они могут похвастаться нечеловеческими способностями – только я свои приобрел не болезнью и пытками. Ни один терьер не поймает Михоса; ни один Охотник не поймает меня.

– Да защитит вас благое Солнце, Дакс и Михос, – церемонно сказала Ралина.

– И пусть наш Великий громовержец одарит тебя силой. Сила тебе понадобится, Ралина. – Дакс спрятал когти и осторожно взял ее руку в свои. – Я не Сказитель, но я клянусь, что расскажу твою историю и буду пересказывать ее снова и снова. О твоем мужестве узнают повсюду. Я надеюсь, что когда-нибудь мы еще встретимся. – Дакс нагнулся и легко коснулся губами ее лба. И они с рысью развернулись и растворились в почерневшем лесу.

Ралина и Медведь медленно добрели до гнезда, которое им выделил Смерть. Оказавшись внутри, Сказительница рухнула на лежанку, обняла спутника и отчаянно зарыдала в его густой мех, выплакивая страх, одиночество и отчаяние, пока усталость не взяла свое и женщина и пес наконец не заснули.

Глава 17

Настоящее – Дневная плотина – Стая

Солнце еще не успело подняться высоко, когда лес наполнился ревом воды. Мари и Ник стояли рядом, их спутники сидели у их ног, а Стая, растянувшись по берегу, смотрела на бурный речной поток.

– Антрес, конечно, описывал это место, но я не ожидала, что воды будет так много, – сказала Мари.

– И что будет так громко, – добавил Ник.

– У меня странное чувство: мне страшно, но одновременно меня туда тянет, – призналась Зора.

– Она похожа на чудовище из старых мифов, которые мне рассказывала мама, – сказала Мари. – Его звали Харибда. Это было огромное существо, напоминающее воронку, которая поглощала корабли целиком.

– Удивительно меткое описание, – сказал О’Брайен.

Они прибыли к развалинам Дневной плотины сразу после рассвета, пришвартовали свои маленькие лодочки с помощью Салишей и прошли по тропе, которая бежала вдоль берега и причудливых руин.

Река изменилась до неузнаваемости. До Дневной плотины Умбрия несла свои воды, вольготно раскинувшись между крутыми лесистыми берегами. Но чем ближе к плотине, тем суше становилась земля, и только на отдельных участках земли зеленели поля, за которыми Салиши ухаживали, направляя воду из реки к пересохшей земле силой укрощенного ветра. По мере приближения к последнему на их пути речному препятствию Умбрия становилась все глубже и шире, поднимаясь до самых берегов, зеленеющих кукурузой, виноградом, хлопком, коноплей и другими посевами ценных культур. У самого устья Умбрии и выхода в Потерянное озеро уровень воды поднялся почти до тропы, что бежала вдоль берега, и ее шум перекрывал все остальные звуки.

– Пойдемте! Пойдемте! – Отец Джоб, неприветливый священник, который встретил их у последнего перехода, замахал руками, призывая Стаю следовать за ним.

– Почему они все похожи на сердитых и озлобленных птиц? – поинтересовалась Зора у Мари.

– Конечно, это только моя догадка, но, возможно, это как-то связано с тем, что они угнетают половину своего народа. Конечно, для такого нужна злоба.

– Хороший ответ, – сказал Ник. – И точный. Вспомни Тадеуса.

– Я бы предпочла этого не делать, – натянуто улыбнулась Мари.

Ник усмехнулся.

– Я привел его в качестве примера. Он хотел подчинить себе всех – и он, наверное, самый злобный человек, которого я знаю.

– Пожалуй, – сказала Зора. Она оглядывалась, но единственным Салишем в поле зрения был отец Джоб, который быстро шагал во главе колонны. – Как думаете, мы готовы?

Их догнал Антрес. На время этого перехода он решил остаться со Стаей вместо того, чтобы следить за лодками. Как он объяснил, в этом просто не было нужды. Салиши никогда не позволяли речным путешественникам наблюдать за тем, как они перегоняют лодки через водоворот, и быстро прогнали бы его.

Он взъерошил шерсть на голове у Баст и взял Даниту за руку, прежде чем ответить Зоре:

– К чему именно? К Потерянному озеру или к тому, что произойдет, когда мы доберемся до деревни Салишей?

– И к тому, и к другому! – хором откликнулись Мари и Зора.

– Насчет Потерянного озера сказать не могу, но к деревне мы определенно готовы, – сказал Ник. – За последние несколько ночей мы обходили ее несколько раз. Не беспокойтесь. Стая справится.

– А я скажу, что мы готовы к переправе через Потерянное озеро, – сказал Антрес. – Мы сделали побольше запасных стрел и пополнили припасы.

– Не забывайте о наших пращах. Это очень грозное оружие, – сказала Мари.

– В твоих руках. Я обращаюсь с пращой так, что плакать хочется, – вздохнула Зора.

– Не волнуйся. Я тебя прикрою, – сказал ей О’Брайен. – Тебя и Хлою. – Он почесал самочку под подбородком, и та заерзала в своем кармане. – Она так выросла. Скоро будет ходить самостоятельно.

Зора поцеловала щенка в кудрявую макушку.

– Не уверена, радоваться мне или грустить, что она уже такая большая девочка. – Она перевела взгляд на Антреса. – Признаться, меня тревожит переправа. Подумать только: пятьдесят дней на воде! От одной мысли мутит.

– Как я уже говорил, на озере есть несколько островов, где можно разбить лагерь, – сказал Антрес.

– Если не будет сильных дождей, – добавила Данита.

– Это верно, – кивнул Антерес. – Но когда мы окажемся на той стороне, у подножия гор, путешествие по воде будет окончено.

– Хвала Солнцу, – буркнул Ник.

– Не забывайте, что на озере течение всегда будет в нашу сторону, – сказал Антрес. – Здесь оно и меняется, – кивнул он на бурлящую воду.

– Странно. – Ник уставился на водоворот размером с небольшой остров. – Как такое возможно?

– История, которую слышал я, гласит, что одно из великих землетрясений, уничтоживших города, обрушило стоявшую здесь плотину и раскололо землю со звуком, похожим на крик миллиона человек. На поверхность поднялась вода, создавав воронку и изменив направление реки. Вода из-под земли хлынула на восток, затопив целые города вместе с их жителями.

– И призраков стало еще больше, – добавила Зора.

– Призраки ни разу не беспокоили меня во время переправы, – сказал Антрес. – И вот что я скажу: я бы предпочел иметь дело с призраками, чем с грызлами и гримасниками, которые более чем реальны и населяют выступающие из воды руины и участки озера вокруг заросших островов.

Данита поежилась.

– «Грызла и гримасники». Какие мерзкие названия.

– Они им прекрасно подходят. Грызла – это рыбы с огромными пастями.

– И они правда могут целиком проглотить ребенка? – спросила Мари.

– Или собаку… или рысь. – Антрес бросил взгляд на Баст, и та зашипела, недвусмысленно выражая свое отношение к грызлам. – Я не преувеличиваю.

– Гримасники охотятся с ними, но на земле? – спросил Ник.

– Они были наземными животными, которые каким-то образом уцелели, когда города затопило. Теперь они, хотя и млекопитающие, ведут образ жизни амфибий. У них развито живорождение и грудное вскармливание, но на лапах перепонки, а на шее жабры. Плавают они так, что грызлам впору позавидовать. И они умны. Очень умны. Иначе они бы не смогли договориться с грызлами.

– Можно подумать, что они тебе нравятся, – сказала Данита.

– О, я их терпеть не могу. Они опасны, и они замедляют путь. Но их способности заслуживают уважения. Они изображают приманку, помогая грызлам охотиться. Они прячутся в воде, оставляя на поверхности только морды. Они могут сымитировать почти любой звук. Я слышал, как они подражают детскому плачу, крику различных испуганных птиц, а один раз – даже рыси.

Баст снова зашипела.

– Но кричат они не для того, чтобы привлечь грызл, верно? – спросила Мари, припоминая, что рассказывал им Антрес на протяжении почти двухнедельной подготовки к переправе через Потерянное озеро.

– Нет, им не нужно их звать. Гримасники живут в воде вокруг городских руин как раз потому, что там охотятся грызла. Они подражают животным, попавшим в беду, чтобы приманить к себе других. Если им это удается, они устраивают настоящий пир. К примеру, гримасники могут кричать, как чайки, которые сбились с курса и из последних сил пытаются найти дорогу. Другие чайки прилетают на зов, и грызла поднимаются к поверхности воды и ловят их своими длинными отростками. Они мастерски ими управляются. Как-то на моих глазах грызло выбросило щупальца из воды, схватило ими чайку и утащило ее под воду так быстро, что остальные чайки даже не поняли, что произошло.

– А гримасникам достаются объедки, – сказал Ник.

– Именно. А еще они воруют. Всякий раз, когда мы будем проплывать мимо руин над водой, все должны быть начеку. Грызла – хищники, но гримасники жрут все подряд. Они наверняка попытаются стащить наши растения и припасы.

– И щенят, – мрачно добавила Зора и стиснула Хлою так, что та возмущенно запищала.

– Да. Гримасники легко могут украсть щенка, а грызла способны сожрать пса – даже овчарку – целиком.

– Мы точно уверены, что переправляться через озеро – хорошая идея? – спросил Ник.

– По озеру мы доберемся до гор за пятьдесят дней – и даже быстрее, если повезет с погодой. Путь вокруг займет даже в лучшем случае вдвое больше времени. Так мы ни за что не успеем перейти горы, прежде чем зима накроет перевал, – пояснил Антрес.

– У нас нет выбора, – сказала Мари. – Даже если бы мы решили переждать зиму во временном лагере у подножия гор, на Салишей надвигается что-то страшное, если верить видению Голубки, а они живут слишком близко к Потерянному озеру.

– Я знаю. И я с вами. Но я должен был спросить, – сказал Ник.

– Снова, – с легкой улыбкой заметил Антрес.

– Ну да. Я не люблю воду.

– Да ну? Странно, не припомню, чтобы ты об этом говорил, – саркастично заметил Антрес, и напряжение, вызванное разговором о грызлах и гримасниках, спало, а вокруг Ника раздались смешки.

Путь мимо водоворота, на месте которого сотни лет назад была действующая плотина, занял почти все утро, и до деревни Салишей они добрались, когда солнце стояло почти у них над головой. В отличие от других салишских поселений, эта деревня была выстроена не на высоком берегу. Она раскинулась у входа в Потерянное озеро и была почти так же велика, как деревня отца Джона. В ней тоже было чисто и спокойно; женщины раскладывали товары, а дети играли со своими няньками-Плоскоголовыми.

Статуи Матери отличались особенной красотой. Главный деревенский алтарь располагался в центре рыночной площади. У ног богини горели свечи, а ее тело прикрывал отрез прелестной синей ткани, украшенной ракушками. От курильниц, подвешенных у порогов опрятных домиков, поднимался ароматный дымок.

Лодки Стаи уже покачивались на спокойной воде у устья Потерянного озера сразу за рыночной площадью.

– Оставьте дары у ног Матери. После этого можете поторговать с нашими женщинами, но не слишком долго. Уверен, вы и сами захотите отправиться в путь до заката, – сказал им отец Джоб, когда Стая остановилась в центре площади.

Мари заметила, что после конфликта Голубки и отца Джона все деревенские жрецы вели себя подчеркнуто сдержанно, хотя и не возражали против торговли. Антрес пояснил, что у Салишей развита система оповещений. Они сплавлялись по реке, часто в ночное время, от деревни к деревне, обменивались информацией и торговали – и отец Джон, несомненно, предупредил Салишей, чтобы те не увлекались общением с чужаками.

Стая рассеялась по рынку, старательно разглядывая товары, а Мари с Зорой направились к главной статуе Матери. Зора положила к ее ногам сплетенную накануне корзину. Во время одной из предыдущих остановок она набрала длинной травы с красивым голубым отливом, и Адира, одна из лучших плетельщиц Стаи, украсила чудесную зеленую корзинку синим рисунком, поразительно напоминающим один из почитаемых Салишами идолов.

– Поразительно, – воскликнул отец Джоб. – Подношение, поистине достойное Матери. – Он даже слегка поклонился в знак уважения. – Хотелось бы мне, чтобы наши женщины обладали таким талантом.

– Справедливости ради, многие из нас происходят из Клана плетельщиков, – любезно отозвалась Зора. – Мы вязали корзины веками.

– Возможно, мне стоит поговорить с вашими мужчинами и обсудить возможность оставить с нами одну из ваших женщин. У нее будет отдельный дом и все удобства – а ее изнурительное путешествие подойдет к концу.

– Нашей Стаей управляют не мужчины, – сказала Мари, – а мы с Зорой.

Жрец слегка прищурился.

– Я и забыл о ваших странных порядках.

– И ответ на твое предложение – нет. Никто из наших женщин не захочет здесь оставаться. Наши женщины предпочитают самостоятельно распоряжаться своей судьбой. – Зора заговорила громче, и женщины на рынке повернули к ней головы, прислушиваясь. – Но мы были бы счастливы предложить любой из ваших женщин место среди нас – а вместе с ним право голоса.

Жрец выпрямился во весь рост и гневно уставился сверху вниз на Мари и Зору.

– У наших женщин есть право голоса.

– Неужели? Давайте проверим! – сказала Мари.

Она перехватила взгляд Ника, стоявшего в дальней части рынка, и кивнула. На ее глазах он сказал что-то Шене и Уилксу, и они начали передавать сообщение по цепочке. Стая немедленно прекратила делать вид, что разглядывает товары, и быстро направилась к лодкам на берегу.

– Что ты имеешь в виду, девочка? – спросил отец Джоб.

– Пойдем. Мы покажем тебе по дороге из деревни, – сказала Зора, улыбаясь так, словно ей предстояло чудесное развлечение.

Продолжая хмуриться, жрец последовал за ними. Мари с Зорой быстро пересекли рыночную площадь и догнали Стаю. Тут они повернулись к отцу Джобу и заинтересованным женщинам, которые недоумевали, почему торговля так неожиданно прервалась.

Лили подвела к Мари Голубку. Ник занял место по другую руку. Зора встала рядом с ним, и к ней быстро присоединился О’Брайен. Уилкс, Клаудия, Шена, Джексом, Мэйсон, Роза и остальные выстроились полумесяцем вместе с собаками, спиной к лодкам и лицом к деревне.

– Это Голубка, – сказала Мари громко, чтобы слышали все присутствующие. – У нее нет глаз, но Богиня посылает ей видения. Она видела гибель Салишей.

Не обращая внимания на жреца, который требовал от нее замолчать и призывал к себе братьев, Мари сосредоточилась на салишских женщинах, которые испуганно смотрели на нее во все глаза.

– Но надежда еще есть. Голубка также увидела, что если вы покинете деревню на один полный год, то потом сможете вернуться и мирно жить на своей земле и дальше. Мы пытались предостеречь вас в первой из деревень, но отец Джон отказался нас слушать и рассказать о видении Голубки женщинам деревни. Если кто-то из вас пожелает уйти с нами, мы примем вас с радостью, а если вы хотите узнать больше о…

– Нас не напугать женскими и детскими истериками! – брызжа слюной, закричал на Мари отец Джоб, чье лицо пошло красными пятнами. Тут его взгляд выхватил из толпы Уилкса и Адиру, старших членов Стаи. Он уставился на Уилкса. – Ты! Неужели ты позволишь детям и женщинам собой командовать?

Уголки губ Уилкса дрогнули. Он скрестил руки на груди и окинул отца Джоба таким взглядом, словно видел его впервые. В напряженной тишине прозвучал его ответ:

– Я уважаю Мари и Зору. Они гораздо более мудрые лидеры, чем те, что остались в Древесном Племени – а ведь те все до одного были мужчинами. Кто ведет за собой лучше молодых? Они наше будущее. Если ты этого не видишь, возможно, твое время подошло к концу.

Жрец продолжал бессвязно кричать; Мари поймала взгляд Ника и кивнула. Как было условлено, Ник вышел вперед и обратился к жрецу – отчетливо и громко, чтобы слышали салишские женщины.

– Если ты не хочешь слушать Мари, может быть, ты прислушаешься к словам мужчины – такого же жреца, как и ты. Я Николас, сын Сола и Жрец Солнца нашей Стаи. Видение Голубки правдиво, и причина, по которой я верю ей, заключается не в истерике, а в логике. Голубка знает, что с нами она в безопасности. Мы пригласили ее в Стаю не потому, что она Видящая. Мы не знали о ее способностях, когда приняли ее. Мы взяли к себе беглянку, которая искала защиты. Голубке нет нужды лгать, чтобы заслужить наше уважение.

– Это означает лишь, что она может без опасений молоть чушь, – фыркнул отец Джоб.

– Это не так. – Голубка встала рядом с Ником и приняла предложенную им руку. Ее голос разносился по всему рынку. – Единственным условием, при котором Стая согласилась принять меня, было то, что я буду говорить только правду. Если я нарушу клятву, то потеряю свое место среди этих добрых людей, которые стали мне так близки. Уверяю вас: я бы не сказала ничего, что способно поставить под угрозу мое место в Стае.

– Слова женщины переменчивы, как ветер, – отмахнулся жрец.

– Тогда подумай вот о чем, – сказал Ник. – Что проку Голубке – да и любому из нас – уговаривать вас покинуть свои деревни? Ее слова здорово усложнили нам путь по вашим землям. Мы знаем, что вы уже не согласитесь помочь нам на обратном пути, если мы захотим вернуться в лес. Голубке куда проще было ничего не говорить – а Стае куда полезнее было убедить ее молчать. – Ник посмотрел на открытое, честное лицо Голубки, и на его собственном лице проступило внезапное осознание. – Причин не верить Голубке просто нет – кроме невежества, высокомерия и предубеждений. И я ей верю. – Ник поднял голову и окинул взглядом женщин, которые все еще стояли на площади. – Мари и Зора, наши великодушные Жрицы, предложили вам защиту. Это предложение остается в силе. Мы примем всех, кто захочет уйти и выжить.

– Наши женщины никуда не пойдут! Братья! Ко мне! – проревел отец Джоб.

Юноши в длинных подпоясанных туниках с шипастыми копьями в руках хлынули на рынок и выстроились рядом со жрецом, отсекая женщин от Стаи. Отец Джоб взмахнул рукой, и они наставили на Стаю копья.

Как один, члены Стаи схватились за оружие. Одни держали заряженные арбалеты. Другие начали раскручивать пращи, и воздух наполнился сердитым гудением пчелиного роя.

А потом вперед выступили псы и Баст; они низко рычали и угрожающе скалили зубы.

Ряды братьев дрогнули, их лица резко побледнели при виде мощи Стаи.

– Женщины! Те, кто хочет уйти, – отзовитесь! – крикнула Мари.

– Мы защитим вас! – вторила ей Зора.

Мари попыталась поймать взгляд хоть одной из салишских женщин и их служанок-Плоскоголовых, хотя большинство, похватав детей, уже покинуло рынок, едва Мари начала говорить. Видеть глаза женщин было особенно больно: на них читалось раздражение, недоверие или странная пустота – словно они и вовсе не умели думать самостоятельно.

Одна из женщин встала и с решительностью, которую подхватила сперва ее соседка, а потом и остальные женщины на рынке, повернулась к Мари и Стае спиной, отвергая их.

Мари с отвращением покачала головой и повернулась к отцу Джобу.

– Похоже, ваши женщины слишком долго позволяли другим думать за себя. Но если это изменится, – она снова повысила голос, продолжая смотреть мимо братьев на женщин, которые, не глядя на Стаю, покидали рынок, – если вам надоест, что вас опекают, как неразумных детей, идите с нами. Мы защитим вас, а вы познаете новую жизнь – жизнь, в которой…

– Уходите! Чтобы я вас больше не видел! – взревел отец Джоб.

– И не увидишь, – раздался нежный голос Голубки. С безмятежным лицом она объявляла жрецу смертный приговор. – Отец Джоб, скоро ты не увидишь больше ни одного живого лица – и тех, кто следует за тобой, ожидает та же судьба.

– Она мне угрожает! – взвизгнул жрец.

– Я не угрожаю. Я предупреждаю. Я бы посочувствовала тебе, не веди ты во тьму столько невинных.

– Слепая сука! – с ненавистью выплюнул отец Джоб.

– Все. Пойдемте, – сказала Мари, и Стая без лишних слов отступила к лодкам.

– Интересно, что случилось с этими женщинами? Почему они такие? – спросила Дженна, помогая столкнуть лодку на воду.

Ей ответила Адира:

– Они предпочли безопасность свободе. Я ошибалась, когда говорила, что это неплохая сделка.

Женщины Стаи мрачно закивали.

Спустя почти две недели практики спустить все лодки на воду не составило труда, и скоро они уже рассекали веслами неподвижную гладь озера, оставив за спиной возмущенных, обреченных на гибель Салишей.

Настоящее – Древесное племя

Ралина не думала, что сможет сомкнуть глаза, но, оказавшись после сырого шалаша с крышей из листьев папоротника в настоящем гнезде – пусть даже пропахшем дымом и горечью, – она быстро задремала и впервые за несколько недель проспала всю ночь. Она была потрясена, когда лениво проснулась поздним утром, лежа в обнимку с Медведем в тепле и безопасности высокой сосны. На несколько сонных мгновений Ралина вернулась во времена до болезни – до того, как Смерть уничтожил ее любимое Племя, – и открыла глаза с ощущением тепла и покоя.

В желудке заурчало, и настоящее вернулось. Потирая глаза, она с тяжелым вздохом села в постели; Медведь зашевелился, потянулся и приветственно ткнулся в нее носом.

Ралина обняла пса, с горечью отметив, как прощупываются ребра под его густым мехом. Бог и Жнецы разорили все садки с кроликами и пустили племенное поголовье на суп. Несколько дней назад Ралина и Медведь вместе решили, что пес не будет есть мясо больных животных. Сперва все выглядело так, будто на псов страшная зараза не действует, но через неделю такого питания начали заболевать и они – все, кроме тех, кого спутники уже успели изувечить ради Спасения.

Ралина знала, что никогда на это не пойдет.

Она питалась ягодами и похлебкой из грибов и зелени да клубней стрелолиста, которые ей изредка удавалось накопать. Она спрятала у Канала рыболовную леску с крючком и при любой возможности убегала к воде и ловила рыбу, которой кормила Медведя.

– Знаешь что? Давай-ка сходим к Каналу. Богу будет не до нас, когда обнаружится, что Дакс пропал, – да и вряд ли Ему захочется, чтобы я включила в Его историю эпизод с проводником, которого до того ужаснуло происходящее, что он нарушил клятву и сбежал под покровом ночи.

Медведь, оживленно виляя лохматым хвостом, последовал за ней к подъемнику, когда мимо их дерева вдруг пробежали Охотники, направляясь к дереву Бога.

– Они узнали, что он сбежал, – шепнула она Медведю, когда подъемник тронулся. Едва они с псом успели спуститься на землю, как к ним подскочил Железный Кулак.

– Сказительница! Господин вызывает тебя к себе! – рявкнул он ей и бросился бежать дальше.

Она посмотрела на Медведя и вздохнула.

– Тебе лучше остаться тут. Я вернусь, как только смогу, и мы вместе пойдем искать еду.

Кобель отреагировал мгновенно. Он прижался к ее ноге, и в ее сознании раздалось решительное «нет».

Ралина потрепала его по широкой голове.

– Знаю. Я и сама не хочу с тобой разлучаться. Ладно, пойдем со мной. Рано или поздно Он отпустит нас поесть.

Быстрым шагом они добрались до дерева Бога. В воздухе висело ощущение назревающей бури. Помощницы сновали туда-сюда: одни готовили пахнущее падалью мясо, другие просто заламывали руки, словно не зная, за что браться. Жнецы собрались под деревом и со звериными выражениями на лицах кружили вокруг. Ни Охотников, ни Воинов не было видно. Ралина привычно проигнорировала Помощниц и Жнецов – а они привычно расступились, давая ей дорогу.

Поднявшись наверх, Ралина низко поклонилась, а Медведь занял свое место в тени у нее за спиной.

– Господин, ты звал меня?

Она подняла глаза на Смерть, ожидая увидеть в Нем отражение царящего внизу хаоса, но Он с безмятежным видом сидел на своем импровизированном троне и обгладывал кусок оленьего мяса, который держала перед Ним одна из Его любимиц, Зайчишка.

– А, Сказительница. Ты уже слышала новости? – спросил Смерть, жестом предлагая Ралине сесть.

– Нет, Господин. Я только что проснулась. Первым, с кем я говорила, был твой Клинок, и он велел мне подняться сюда.

– Похоже, наш рысий проводник скрылся в ночи.

Опытная Сказительница, Ралина без труда изобразила удивление – в конце концов, великая сказительница должна быть великой актрисой.

– Господин! Какие неожиданные и странные новости! Мне казалось, проводник взялся за работу. – Она знала, что ей не следует провоцировать Его, но не удержалась от укола: – Я никогда не слышала, чтобы рысьи проводники отказывались от данного слова.

Бог сузил глаза, но равнодушно дернул плечами.

– Вчера вечером я чувствовал его неискренность. Сегодняшние события лишь подтвердили мою правоту. Снова.

– Ты очень мудр, Господин. – За последние недели Ралина поняла, что Смерть нуждается в лести – хотя Он и скрывал это. Это напоминало нелепую шараду, которая пристала скорее ребенку, чем предводителю и уж тем более богу. Но бессмысленными комплиментами можно было смягчить капризную непредсказуемость Смерти и Его любовь к мелким жестокостям, которые Он рассыпал, как сыплют крошки перед птицами.

– А ты очень проницательна, потому я и держу тебя при себе: чтобы ты наблюдала и записывала события этого великого дня.

– Кажется, тебя не слишком обеспокоило исчезновение Дакса, – заметила она.

Она осознала свою ошибку, когда темные глаза Бога испытующе уставились на нее.

– Ты назвала его по имени. Как хорошо ты с ним знакома, Ралина? – Он протянул ее имя так, словно оно было секретом, известным Ему одному.

– Я его почти не знала. – Ралина говорила спокойно, словно они обсуждали цвет неба или завтрашнюю погоду. – Племя нанимало его несколько раз. Сколько именно, я не знаю. Тадеус должен сказать точнее. Он Охотник и наверняка общался со всеми наемниками, к услугам которых прибегало Племя. Охотники часто сопровождали проводников в коротких путешествиях, чтобы помочь им с транспортировкой припасов. – Она выпрямилась, словно ей только что пришла в голову мысль. – Ты спрашивал Тадеуса, куда, по его мнению, мог уйти Дакс? Уверена, он работал с ним раньше.

– Тадеус ведет наших Охотников по следу. Я не удивлюсь, если он скоро вернется с наемником.

– Я непременно упомяну охотничьи таланты Тадеуса в этой главе твоей истории, Господин, – сказала Ралина, ожидая реакции, которая, разумеется, последовала незамедлительно.

– Если ты упомянешь Тадеуса, то не забудь отметить, что это я приказал ему найти и вернуть клятвопреступника. – Смерть презрительно усмехнулся. – Тадеус не слишком хорош в том, что называется самостоятельным мышлением, а без собаки его и Охотником не назовешь.

Презрение Смерти к Тадеусу наполнило Ралину надеждой. Избавившись от Тадеуса, Древесное Племя не вернуть, но они, по крайней мере, будут спасены от его злокозненного голоса, столь же жестокого, как Смерть, и еще более ничтожного.

– Как пожелаешь, Господин, – поклонилась Ралина.

– Кажется, ты сказала, что пришла ко мне сразу из гнезда?

Не вполне понимая, к чему Он задал такой вопрос, Ралина насторожилась.

– Да, Господин. Я заспалась и хотела бы поблагодарить тебя за гнездо, которое ты мне подарил.

Он отмахнулся от ее благодарности.

– Пока мы ждем Тадеуса и Охотников, раздели со мной завтрак. – Он отодвинул окровавленный кусок зловонного мяса, которым Его кормила Помощница, и тыльной стороной ладони вытер со рта жир. – Зайчишка, моя прелесть, передай Ралине и ее поразительному псу пару кусков отборного мяса.

Зайчишка поднялась на ноги, и желудок Ралины взбунтовался.

– Спасибо, Господин, но я откажусь, – поспешно сказала она. – Мы с Медведем поедим после того, как я запишу события сегодняшнего дня.

– Это было не предложение, Сказительница. Это был приказ.

Ралина подняла руку, на полпути останавливая испуганную и растерянную Зайчишку. Она ждала, что этот день настанет. Ралина долго обдумывала, что ей сказать – как убедить Смерть. Она не знала, помогут ли выбранные ею слова, но знала, что второго шанса у нее не будет.

Если у нее не получится, она убьет себя и своего любимого Медведя, но не станет срезать со спутника плоть и превращаться в чудовище.

– Господин, я должна попросить тебя о большой милости.

Как она и рассчитывала, ей удалось завладеть вниманием Бога. Смерть любил проявлять великодушие и часто выполнял просьбы верных сторонников. Разумеется, с такой же легкостью Он отзывал свою милость, почуяв недостаток преданности.

– Говори, Сказительница. Я подумаю, даровать ли тебе милость, о которой ты просишь. – Он сложил вместе пальцы и подался вперед, обдав ее гнилостным дыханием.

– Я прошу, чтобы ты позволил мне отложить трансформацию до тех пор, пока я не закончу твою историю.

– С чего бы это? Ты станешь сильнее – станешь лучше, когда объединишься со своей овчаркой.

– Это так, Господин. Но иногда зараженных охватывает рассеянность – и даже помутнение рассудка. Я обратила внимание, что в некоторых случаях эти симптомы сохраняются и после начала Спасения. Для того, чтобы записать твою славную историю, мне нужна ясная голова. Я с нетерпением жду того момента, когда объединюсь с Медведем и обрету великую силу, – солгала она, – но твоя история слишком важна, чтобы рисковать моими способностями.

Ралина затаила дыхание и стала ждать.

Последовавшая пауза, как ей показалось, длилась вечность. Наконец Смерть сказал:

– Я вижу в твоих словах смысл. Не будь ты моей единственной Сказительницей, я бы мог проверить твою теорию – ведь слияние с Медведем может и усилить твои способности. И, быть может, твои способности нуждаются в этом усилении. До сих пор я не слышал ни единой строки своей истории. Я слышу от тебя только чужие.

Пустой желудок Ралины взбунтовался, и на секунду она испугалась, что ее стошнит желчью прямо здесь, на платформе. Она быстро сглотнула, заставляя себя успокоиться.

– Господин, я уже говорила, что не люблю рассказывать незаконченные истории частями. Я часто возвращаюсь к ним, вношу изменения в слова – особенно начало, – чтобы лучше подвести историю к финалу. Уверена, тебе бы не хотелось…

– Я Бог! Что ты можешь знать о том, чего я хочу, кроме того, что я говорю тебе сам? А я говорю, что хочу услышать начало своей истории – сейчас же. Или, если ты против, можешь сперва позавтракать со мной. – Его жестокие синие глаза зловеще сверкнули.

Внизу раздались крики, и из леса вынырнули Охотники и Воины, принявшие Спасение.

Бог ничего не сказал. Он сидел и смотрел на Ралину, пока к Его платформе бежали люди. Лишь когда перед Ним встал Тадеус, который низко поклонился, пытаясь отдышаться, Смерть отвел от Ралины глаза.

– Я не вижу с вами нашего проводника.

– Господин, мы не смогли его выследить, – злобно выпалил Тадеус. – Ублюдок со своей кошкой ушли по деревьям – не касаясь земли, от сосны к сосне. Они добрались до Канала. Там мы взяли его след, но он украл каноэ и уплыл. На воде выследить его невозможно.

Смерть кивнул.

– Как я и подозревал.

– Мне следовало выставить у его гнезда охрану. Не стоило доверять его словам – у этих кошатников нет ни чести, ни представлений о верности – они заботятся только о себе.

Ралина сжала губы, чтобы не закричать: «Ты только что описал себя, гнусный изменник!»

Смерть, казалось, ничуть не огорчился.

– Да, следовало. Но я прощаю твою беспечность – на этот раз. Вернемся к делу. Я только что попросил Сказительницу рассказать самое начало моей истории. Хорошо, что вы с остальными Псобратьями здесь. Я бы хотел, чтобы вы тоже ее послушали.

– Ты хочешь послушать историю? Сейчас? Нам нужно отправиться на север Каскадных гор и выкурить этих проклятых кошатников из берлог! – выпалил Тадеус.

Смерть вскочил на ноги с такой нечеловеческой скоростью, что Ралина уловила только размытое движение. Бог ударил Тадеуса наотмашь, так что тот отлетел и врезался в парапет, а потом встал над ним, оскалив зубы, как дикий зверь.

– Не смей говорить со мной в таком тоне! – проревел Смерть, и все на платформе и под ней съежились от страха. – Я БОГ, глупец! Я лишь играл с идеей о рысьем проводнике, чтобы посмотреть, что будет, когда я заражу его и заставлю принять Спасение. Я не нуждаюсь в советах – меня ведет моя божественность! – Смерть стукнул раздвоенным копытом так близко к голове Тадеуса, что придавил ему волосы. Уже тише, но не менее угрожающе Он сказал: – А теперь моли о прощении.

Тадеус попытался встать на колени, но Смерть не убрал ноги, и Охотнику оставалось только умолять Его, распростершись на полу.

– Прости меня, Господин, – сказал он.

– Громче – чтобы слышали те, кто собрался внизу.

– Прости меня, Господин! – выкрикнул Тадеус, и каждое его слово пылало неприкрытой злобой.

Смерть улыбнулся и сдвинул копыто, освобождая Тадеуса, а потом протянул ему руку. Тадеус медленно принял ее, и Бог рывком поднял его на ноги.

– Я принимаю твои извинения – на этот раз. – Голос Смерти разнесся над деревьями. – Но если вздумаешь перечить мне снова, и тебе конец. – Продолжая улыбаться, Бог вернулся к своему трону. – А теперь садись. Послушаем историю Сказительницы. После этого тебя ждет работа. Через четыре дня мы уходим на равнины Всадников ветра. – Его темные глаза нашли Ралину. – Ну же, Сказительница. Начинай!

Ралина встала. Ей пришлось держаться рукой за ограждение, чтобы не упасть, а голова у нее шла кругом от голода и страха, но она сделала глубокий вдох и, расправив плечи и гордо вскинув подбородок, прошествовала в центр платформы, где встала перед Богом.

Ралина не боялась. Она доверяла своим способностям – и готовилась к этому моменту. Она знала, что нужно Смерти: лесть и искаженная истина. И, как бы противно ей ни было, она собиралась дать Ему и то, и другое. Она жалела, что на ней нет ее прекрасного плаща из меха кролика и платья, которое женщины Племени с любовью расшили бусинами, стекляшками и ракушками. Но все ее добро сгорело вместе с Племенем в огне и болезни. И Ралина ухватилась за то единственное, что у нее осталось: ее голос. Она откинула волосы за спину и заговорила нараспев, в почти гипнотическом ритме:

Он пришел, подобно буре весенней, Сокрушая врагов несказанной божественной силой. Зов бессмертный Его прокатился по лесу раскатом, И всех, кто услышал тот зов, оглушило величие Смерти. Воспротивились воле Его обитатели леса, Бились они целый день с великим Народом, Но отвага Его не сравнится с потугами дерзких, Жнецы и Помощницы песню победы запели. Он олень, повелитель лесов чистокровный, Плащ его черен, как ночь, и, как ночь, бесконечен. Он божество, наш владыка великий и мудрый, Рога – корона Его, отпечаток копыт – тавро. Новую эру приносит наш Бог всемогущий, Слушай, о мир! Смотри, ожидай, трепещи!

Ралина поклонилась так низко, что ее волосы упали на деревянный настил у нее под ногами. Она стояла, склонившись, и ждала – и ее сердце колотилось, как океанские волны, которые бьются о берег.

Он оглушительно зааплодировал, и все на платформе и на земле под ней немедленно вторили Ему.

Ралина знала, что Он стоит над ней, но смиренно не поднимала головы, пока Он не сделал то, что она представляла столько раз. Смерть взял ее за плечи и мягко поднял. Его ужасная улыбка была полна темной радости.

– Ты поистине талантлива, – сказал Смерть. – А теперь иди. Позавтракай, когда захочешь. Ты права. Я не стану рисковать своей историей ради возможности посмотреть, во что превратитесь вы со своим спутником.

С этими словами Он запечатлел у нее на лбу пылающий поцелуй.

Помеченная Смертью, Ралина позвала Медведя и покинула дерево Бога. Она сдерживалась, пока не отошла достаточно далеко, и лишь после этого ее стошнило на лесной ковер.

Глава 18

Настоящее – Древесное племя

Хотя они должны были покинуть лес и отправиться в путь по Каналу на рассвете пятого дня, разномастные чиненые лодки и связанные на скорую руку плоты были загружены припасами и готовы к отплытию только к полудню.

Ралина наблюдала, как Жнецы и Помощницы нагружают лодки мясом, которое они коптили на протяжении последних пяти дней – каждый его кусок был поражен болезнью, – пока они с Медведем копались в иле вдоль Канала в поисках клубней стрелолиста, которыми наполняли корзину за корзиной. Она даже перешла по ржавому мосту на Фермерский остров, где накопала на заросших сорняками полях ранних артишоков, молодой морковки, картофеля и свеклы. Наполнив корзины доверху, Ралина принялась собирать грибы.

Неожиданная помощь пришла в лице Ренарда, молодого Воина, которого она почти не знала до пожара. Он отпраздновал свою двадцать первую зиму, а значит, был почти на десять зим моложе Сказительницы. Ничего удивительного, что до трагедии они с Ралиной почти не общались. Мужчины его возраста обычно восхищались красивой и обаятельной Сказительницей издали, но рядом с ней с трудом могли связать слова в предложение – и тем более сказать что-то, что Ралина могла бы счесть интересным.

Но в ту ночь, когда Мари исцелила Племя и сбежала с Ником и Фортиной, бывшей спутницей Маэвы, Ренард вел себя не так, как остальные. Он был одним из немногих Воинов, которые прислушались к Ралине, когда она убеждала Племя не есть зараженное мясо. Ренард и единственный из его выживших родичей, отец по имени Дэниел, тут же исключили из рациона мясо, хотя сделали это тихо, потому что Жнецы докладывали Смерти о здоровых членах Племени. Если это были Воины, то в их пустую похлебку, как правило, «случайно» попадало зараженное мясо, и тогда они или были вынуждены принять Спасение, или заболевали и оказывались в загоне для умирающих Псобратьев.

Ренард избежал такой участи. Они с отцом и Конгом, большой черной овчаркой Ренарда, делали все, чтобы не привлекать к себе внимания. Они помогали Жнецам собирать припасы среди оставленных пожаром руин и старались не попадаться на глаза Тадеусу и тем, кто принял Спасение и последовал за ним.

Ренард и его маленькая семья так ловко избегали конфликтов и смешивались со Жнецами, что лишь на следующий день после того, как Смерть провозгласил, что они покидают лес и отправляются на равнины Всадников ветра без проводника, Ралина обнаружила, что юный Воин не страдает от струпной болезни. Она буквально столкнулась с ним, когда они с Медведем шли к Каналу, чтобы пополнить свои личные припасы кореньями и овощами. Ренард и Конг, держась в тени, направлялись к обугленным руинам Города-на-Деревьях, где они прочесывали гнезда в поисках чего-нибудь полезного. Ралина ползала на четвереньках, выискивая в опавшей хвое сморчки, когда Ренард об нее споткнулся.

Одного взгляда на него хватило, чтобы понять, что он был грязен, изнурен и истощен, но совершенно здоров – и с этого момента они стали союзниками. Она знала его отца, рассудительного резчика, который изготавливал стрелы для арбалетов. После разговора с Ренардом у Ралины родился план.

С того дня и до самого отправления Ренард помогал ей собирать клубни, овощи, грибы и ягоды и паковать их в дорожные корзины и другие емкости, которые им удавалось найти. Она попросила его отца изготовить побольше стрел и делать так, как она говорит, потому что она была твердо намерена им помочь.

Так они и поступили в день отплытия.

– Сказительница! Где ты? – проревел Смерть.

Ралина стояла в стороне от толпы Жнецов и сторонников Тадеуса, которые грузили припасы на лодки и плоты. Она уже выбрала себе лодку – небольшое судно, которое нашла наполовину затонувшим у берега Фермерского острова, где собирала урожай. Ренард с отцом помогли починить лодку, добавили к ней два балластных плота – один для Медведя, один для Конга – и тихо переправили через Канал в ночь перед отплытием. Наутро все трое нагрузили лодку едой, кое-какой одеждой, несколькими шкурами, уцелевшими в огне, инструментами Дэниела и стрелами.

Когда Смерть позвал Ралину, она повернулась к Ренарду и Дэниелу.

– Помните: делайте то, что я скажу, но постарайтесь не сболтнуть лишнего. Смерть вспыльчив и непредсказуем. У Него то и дело меняется настроение, но я Ему нужна. Я должна лишь убедить Его, что вы двое нужны мне.

Ренард протянул руку, словно хотел коснуться ее плеча, но остановился: рядом с ней он все еще испытывал смущение.

– Не рискуй почем зря, – сказал он. – Мы с отцом можем остаться тут.

– И то правда, Ралина, – подхватил Дэниел. – Когда все уплывут, мы пойдем на север. Мы можем найти себе новое племя. Все будет хорошо.

Ралина вспомнила странный едкий запах топленого жира, который недавно вдруг пропитал воздух вокруг Древесного Племени, и горы сушняка, который Жнецы по распоряжению Смерти навалили вдоль края Канала по всей территории Племени. Смерть не говорил ей, для чего это сделано, и это вызывало тревогу. Обычно Бог делился с Ралиной самыми незначительными деталями, которые, по Его мнению, сделали бы Его историю более полной.

Так что же Он скрывал? Что бы это ни было, для тех, кто оставался на берегу, добра оно не предвещало. Интуиция подсказывала Ралине увести Ренарда и Дэниела из леса – а своей интуиции она доверяла.

– Сказительница!

– За мной. Быстро.

Ралина поспешила к центральной части пляжа, где Смерть раздавал указания Жнецам, спускавшим на воду вереницу связанных в последний момент плотов. Она подбежала к Богу и низко поклонилась.

– Я здесь, Господин.

– Самое время. Мой плот почти готов, и я желаю, чтобы ты ко мне присоединилась.

Он отвернулся от нее и зашагал к самому большому и тщательно обработанному из всех плотов, на котором уже сидело несколько Его любимых Помощниц.

– Господин, у меня к тебе просьба.

Смерть остановился и развернулся на раздвоенных копытах. Ралина видела в Его глазах коварное любопытство. У Него дрогнули губы.

– Мне по душе выполнять просьбы тех, кто служит мне на совесть, а ты служишь мне на совесть, маленькая Сказительница. Говори свою просьбу – но помни, что с каждой выполненной просьбой твой долг растет.

Подавив страх, Ралина посмотрела Богу в глаза и спокойно сказала:

– Я это понимаю, Господин. Я хочу попросить, чтобы ты позволил мне плыть в отдельной лодке.

– Но ты недостаточно сильна, чтобы поспевать за остальными, так что это невозможно. Попроси меня о другом, Сказительница, и я постараюсь выполнить твою просьбу.

– Господин, мне не нужно будет грести. Я буду работать над твоей историей, а для этого нужно уединение, которого мне не найти на твоем плоту. Ты понимаешь это, поскольку уже одарил меня отдельным гнездом, чтобы я могла творить в тишине. Я попросила одного из Воинов, Ренарда, и его отца, Дэниела – он отличный резчик, – починить маленькую лодку и подготовить ее к путешествию. Они сделали это и согласились грести, чтобы я могла спокойно работать над твоей историей. – Ралина махнула рукой, подзывая к себе Ренарда и его отца; те выступили вперед и низко поклонились.

Смерть окинул их внимательным взглядом. Его глаза быстро нашли Конга и Медведя, тихо лежащих за спинами людей.

– Можете подняться, – разрешил Смерть. Он склонил свою могучую голову набок, и Ралина поняла, что Бог размышляет, есть ли в ее предложении какая-либо выгода для Него.

– Я не узнаю этих людей, – сказал Смерть и обернулся через плечо в ту сторону, где Тадеус распределял своих людей и их спутников по лодкам. – Тадеус! Иди сюда!

Ралина заметила, как Охотник вздохнул и скривился, но она знала, что он не посмеет ослушаться приказа Смерти, – несмотря на кислое выражение, с которым он подошел.

– Да, Господин. Мы почти готовы к отплытию.

Смерть махнул рукой.

– Конечно, готовы – я ведь отдал приказ. – Он указал на Ренарда и Дэниела. – Ты знаешь этих людей?

Тадеус покосился на них.

– Да. Ренард Воин. А этот старик – его отец.

– Они приносят тебе пользу? – спросил Смерть, и у Ралины засосало под ложечкой.

Тадеус пожал плечами.

– Ренард пошел за мной, когда Уилкс предал своих Воинов и сбежал. Его отец резчик. – Он говорил так, словно мужчины не стояли рядом. – Конечно, лишний резчик не помешает, но я не припомню, чтобы Дэниел делал хорошие арбалеты.

Ралина выступила вперед.

– Дэниел не делает арбалеты, Господин, – пояснила она. – Он делает для них стрелы. Покажи ему.

Дэниел приблизился к Смерти, снова поклонился и, развернув плетеный коврик, высыпал на землю груду стрел.

Смерть подобрал одну из стрел и повертел в руках, удивленно вскинув густые брови.

– Добрая работа.

Дэниел снова отвесил ему поклон.

– Благодарю тебя, Господин.

– Стрелы-то отличные, но арбалеты он резать не умеет, – небрежно отмахнулся Тадеус.

Смерть нахмурился.

– Зачем нужны арбалеты, если у нас не будет стрел?

– Господин, прости, что говорю без позволения, но я умею делать арбалеты. Простые и без изысков, но вполне пригодные, – сказал Дэниел.

– Тогда почему ты не резал их раньше? – спросил Тадеус, с подозрением прищурившись на Дэниела и Ренарда, которые стояли, смиренно опустив головы.

– Потому что в Племени было несколько резчиков-мастеров, а мы всегда предпочитали арбалеты, которые не только удобно, но и приятно держать в руках, – пояснил Дэниел так, словно объяснял неразумному ребенку. – Но ты и без меня это знаешь, Тадеус. Не понимаю, почему ты пытаешься выставить меня в дурном свете. Я, как и ты, стараюсь по мере сил служить нашему новому владыке.

Тадеус открыл рот, чтобы выплюнуть очередную гнусность, но Смерть остановил его взмахом руки.

– Молчать! Резчик абсолютно прав. Он может вступить в мою армию. – Внимание Смерти переключилось на Ренарда. – Подойди ближе, Воин.

Ренард поднял голову и, повинуясь приказу, вышел вперед и встал рядом с отцом. Смерть окинул его испытующим взглядом, прежде чем заговорить.

– Я вижу, что ты не болен. Но я не чувствую в тебе влияния Спасения. – Взгляд Смерти скользнул от Ренарда к Ралине, и Его глаза расширились. – Сказительница! Ты делишь с этим юным Воином свою скудную пищу?

Ралина откинула за спину волосы и вскинула подбородок. Призвав на помощь все свое актерское мастерство, она кокетливо улыбнулась.

– Да, Господин.

– Что? – выплюнул Тадеус. – С каких пор ты решаешь, что есть моим Воинам?

Ралина накинулась на Тадеуса.

– Я не знала, что это твои Воины. Я думала, что они, как и все мы, принадлежат нашему Богу.

– Хорошо сказано, – улыбнулся Смерть.

– Прошу прощения. Я неправильно выразился. – Тадеус мрачно уставился на Ралину. – Но Сказительница явно лезет не в свое дело.

– Ты можешь это объяснить, Сказительница? – спросил Бог.

– Конечно, Господин. – Ралина встала рядом с Ренардом и обольщающе обняла его за пояс. Она почувствовала, как он вздрогнул от неожиданности, но, когда она заглянула в его удивленные глаза и улыбнулась, он расслабился и тоже обнял ее за талию. – Ренард мой любовник. Он помогает мне найти вдохновение. – Она кокетливо улыбнулась и посмотрела Смерти в глаза. – А больной любовник мне не нужен.

– А ты не подумала спросить позволения Смерти, прежде чем лишать Воина Спасения? – процедил Тадеус.

Не обращая на него внимания, Ралина обратилась к Смерти.

– Нет, не подумала. Потому что я знала, что наш Бог желает, чтобы во время работы над Его историей я была на пике своих возможностей – а с юным любовником я всегда на пике.

Смерть откинул голову и расхохотался.

– Ах, Сказительница, чем больше я тебя узнаю, тем больше вижу между нами сходства. Я тоже чувствую себя в ударе, когда рядом мои юные, здоровые любовницы. Я понимаю твою нужду, хотя ты, смертная, вынуждена довольствоваться всего одним любовником зараз. – Тут взгляд Смерти скользнул к Дэниелу, и Он вопросительно поднял бровь.

Настала очередь Ралины смеяться.

– О нет, Господин, я предпочитаю любовников помоложе. Дэниел решил остаться здоровым, чтобы и дальше делать стрелы для твоей армии. Они с Ренардом едят из одного котла, а поскольку они собирают коренья и овощи вместе, у меня остается гораздо больше времени на работу над твоей историей.

Смерть кивнул, и Его грозные рога отбросили на песок причудливую тень.

– Разумно, Сказительница. Я выполню твою просьбу. Тадеус, освободи одну из лодок поменьше и отдай ее Ралине.

Тадеус побагровел от ярости, и, прежде чем ответить, Ралина выждала несколько мгновений, чтобы Бог заметил его гнев.

– Господин, в этом нет нужды. Помнишь, я говорила, что попросила Дэниела починить небольшую лодку, которую нашла? Она уже нагружена припасами и готова к отбытию. Мне бы не хотелось отнимать лодку у кого-то из твоих Воинов, – сладко прощебетала Ралина.

Смерть снова хохотнул.

– Ты мне нравишься, Сказительница. – Тут Он помрачнел. – Смотри, чтобы я не пожалел о своем решении.

– Я тебя не разочарую, Господин.

– Ренард, Дэниел, держитесь рядом с моим плотом. Моя Сказительница всегда должна иметь доступ к своей музе.

Мужчины низко поклонились и хором ответили:

– Да, Господин.

– Тадеус, можешь вернуться к моим Воинам и Охотникам. Да почаще улыбайся. Ты слишком мрачный, – сказал Бог.

Ралина, не удержавшись, фыркнула от смеха и поспешно прикрыла смешок кашлем, а Тадеус, растянув губы в извращенном подобии улыбки, поклонился и вернулся к людям, которые ждали его на берегу.

Ралина и ее товарищи тоже поклонились и поспешили к своей лодке.

– Отлично сработано, – негромко сказал ей Дэниел.

– Вы с Ренардом хорошо подыграли, – откликнулась Ралина в тон ему и бросила взгляд на смущенного Воина, которого только недавно начала узнавать. Он поймал ее взгляд и улыбнулся – и Ралину поразила доброта его улыбки. – Прости, что без предупреждения назвала тебя своим любовником, но эта мысль пришла мне в голову в последний момент.

– Тебе не за что извиняться, – сказал Ренард. – И я вовсе не возражаю, если нас будут считать любовниками.

Пока Ралина пыталась придумать подходящий ответ, Смерть громогласно поторопил их со своего плота, который уже покачивался на воде.

– Скорее, нужно занять место сразу за Ним, пока Он не передумал, – сказала Ралина.

Медведь и Конг запрыгнули на плоты, Ралина устроилась в центре маленького каяка, и Ренард с отцом столкнули их лодку в Канал.

Когда они подплыли к плоту Смерти, Ралина оглянулась на лес. У деревьев выстроились члены Племени, которых Смерть не пожелал взять с собой. Пятью днями ранее Он объявил, что присоединиться к Нему могут лишь те, кто принял Спасение и кто мог принести пользу Его армии, – и таким образом разом избавился от больных представителей Народа и стариков и детей Племени, которые так много пережили. Они молча стояли на берегу, глядя, как друзья и родные покидают их. Ралина видела, что многие из них плачут – больные, потерянные, напуганные. У нее разрывалось сердце, но она поговорила со всеми, кто хоть на секунду готов был к ней прислушаться, и посоветовала им уходить на север – найти другое племя – покинуть отравленный лес.

Ее послушали немногие. Еще меньше людей отказалось от мяса и сохранило здоровье, но если хотя бы десяток человек покинет лес, Племя может выжить и, возможно, когда-нибудь Ралина сможет к ним вернуться.

Она вытерла слезы и прикусила губу, сдерживая всхлип.

– Мой Народ! Моя армия! Сегодня начинается путешествие, которое подарит нам весь мир! – закричал Смерть. Он стоял в центре плота, окруженный самыми юными и прекрасными из Помощниц. На веслах сидела дюжина Жнецов. Согнувшись над веслами, они напоминали вепрей, готовых следовать указаниям своего Бога. Смерть поднял руку, сжимающую странное копье. Конец его был не заточен, а обмотан мокрой тряпкой. – Но для того, чтобы начать новую жизнь, нужно избавиться от старой.

Смерть ткнул копьем в жаровню, стоявшую на металлическом треножнике в центре плота. Когда Он поднял его снова, на конце копья пылал огонь.

Ралина открыла рот, чтобы выкрикнуть предостережение, но голос ее подвел. Много позже она поняла, что даже если бы смогла закричать, то все равно опоздала бы. Смерть тщательно все продумал.

Он метнул копье. Оно пронеслось над их головами и воткнулось в вал из сосновых веток, опоясывающий границу леса. В зловещем порыве горячего воздуха ветки вспыхнули, и огонь начал распространяться.

Только теперь Ралина поняла, почему в лесу пахло прогорклым салом. Жнецы облили топленым жиром территорию Племени так, что все – обгорелые деревья, наполовину уничтоженные гнезда, горы сушняка и листьев, которые они собрали и разложили вокруг, – все вспыхнуло в один момент.

Голос Смерти разнесся над водой, заглушая крики людей:

– Но любая счастливая история заканчивается смертью – таков естественный порядок вещей. А где смерть, там новое начало. Отплываем!

Ренард и Дэниел, сидевшие спиной к Племени, заработали веслами. На лицах у них застыло одинаковое выражение пустоты и потрясения; по щекам у обоих струились слезы, и Ралине казалось, что перед ней сидят две версии – прошлая и будущая – одного и того же человека. Медведь и Конг заскулили и опустили головы на лапы, отвернувшись от царящего за спиной ужаса.

Ралина не позволила себе отвернуться. Она смотрела. Она видела все. Каждую чудовищную подробность происходящего. Она смотрела, пока их лодка не оказалась так далеко, что уже ничего было не разглядеть, и даже тогда Сказительница продолжила вглядываться в облако черного дыма, которое поднималось от погребального костра Древесного Племени. Она обязана была смотреть. Она запоминала.

«Я выживу. Я расскажу эту историю – подлинную историю, – чтобы все узнали, что здесь произошло».

И лишь когда облако дыма растворилось на горизонте, Ралина уронила голову на руки и зарыдала.

Стая – Потерянное озеро

Лишь к полудню пятого дня они достигли некоего подобия суши. Антрес сказал, что первая группа островов, которая им встретится, называется Пейетты, и что они – как и другие «острова», мимо которых им предстоит плыть, – на самом деле вовсе не острова. До появления гигантского озера это была горная цепь.

Поверить в это было нетрудно. То, что поднималось из безбрежного озера, совершенно не походило на остров и скорее напоминало обломки какой-то породы, торчащие из воды, словно зубы.

– Я так ждала возможности размять ноги, пусть даже недолго, – сказала Мари Нику, разглядывая издали Пейетты. – Но ведь к ним даже не пристать. Может, мы пока еще слишком далеко, но они выглядят не слишком гостеприимными.

– Так и есть, – сказал Антрес; они с Данитой уверенно подплыли к маленькой лодке Мари и Ника. – Стая, в круг!

Действуя куда более умело, чем в начале путешествия, они быстро собрались вокруг Антреса.

– И все-таки я хотел бы пойти, – сказал Антрес.

– Но ведь ты понимаешь, почему большинство проголосовало против? – спросила Мари.

Антрес вздохнул.

– Конечно. И вы правы. Если со мной что-то случится, вы останетесь без проводника. Но там и впрямь опасно. У нас достаточно припасов. Мы можем обойти эти острова стороной. Через несколько дней будет еще одна группа.

– Ты, кажется, говорил, что в это время года там растет дикий картофель и ежевика? – спросила Зора со своей лодки, которую она делила с Шеной, Розой и О’Брайеном.

– Так и есть, – признал Антрес.

– Еще ты говорил, что, если соблюдать осторожность, все будет хорошо, – сказала Мари.

– Тоже верно.

– Вот почему мы с Уилксом будем сопровождать Дженну, Спенсер и Мэйсона, – сказал Ник. – Мы не позволим грызлам их съесть.

– И себя тоже, – добавила Мари.

Ник коснулся ее щеки.

– И себя тоже.

– Хорошо. Мне не нравится, что вы подвергаете себя опасности, но я соглашусь с Зорой: свежая пища без чешуи пойдет на пользу и настроению, и желудку. Так что давайте еще раз обговорим план – и не будем забывать об осторожности, – сказала Мари.

– Мы с Уилксом временно поменяемся лодками с Антресом и Данитой, – начал Ник. – У их лодки нет плотов, потому что Баст сидит внутри, а наши псы будут ждать со Стаей. – На этих словах Лару негромко заворчал, выражая недовольство. – Ладно тебе, дружище. Все будет хорошо – если только мне не придется беспокоиться о том, как бы тебя не утащила на дно здоровенная рыбина со щупальцами. – Лару чихнул и снова заворчал; Стая заулыбалась.

– А поскольку мы со Спенсер быстрее всех собираем ягоды, мы пойдем прямиком в ту часть острова, где, по словам Антреса, растет ежевика, – сказала Дженна, и они со Спенсер показали всем несколько больших корзин.

– А я наберу картошки, – сказал Мэйсон. – Я знаю, как ее искать, и быстро копаю.

– Картофель растет выше и левее ежевичника, – напомнил ему Антрес.

Мэйсон кивнул.

– Не беспокойся. Я большой любитель молодой картошки и могу найти ее с закрытыми глазами. Ну, почти.

– Пока вы будете заняты сбором, Ник и Уилкс подождут вас в лодке – так вам будет проще всего вернуться, – сказал Антрес. – Для этого проводники много лет назад построили у острова что-то вроде причала.

– Но гримасники часто занимают этот причал, чтобы понежиться на солнце, – сказала Зора.

– А в воде под ним часто собираются грызла, – добавила Мари.

– Именно, – кивнул Антрес.

Утренний воздух огласил пронзительный крик – будто прозвучавшие имена призвали их обладателей, – и вся Стая дружно вздрогнула.

– Это они? – спросила Мари.

– Да. У гримасников превосходное зрение, почти как у Баст.

Рысь зашипела.

Данита взъерошила ей мех и рассмеялась.

– Он сказал «почти».

– Они будут ждать вас на причале – и они умны. Пустите стрелу у них над головами, когда подгребете поближе, – сказал Антрес. – Они достаточно хорошо знакомы с людьми, чтобы понимать, что стрелы могут убить.

– А мы возьмем с собой пращи, – сказала Спенсер и подняла оружие повыше, а Мэйсон и Дженна согласно закивали.

– Как я уже говорил, гримасники редко нападают на людей на земле. Они малы и на суше передвигаются медленно. Да к тому же трусоваты. На острове достаточно ежевики и картошки, потому что гримасники неуклюжи на земле – настолько неуклюжи, что легко становятся добычей главных хищников на острове.

– Гремучих змей. – Дженну передернуло.

– Да. В это время года большинство змей все еще прячется в норах. Но в разгар лета соваться на остров без группы вооруженных Воинов будет попросту самоубийством. И все же не забывайте об осторожности, и если услышите звук, напоминающий погремушку, готовьте пращи.

– Не беспокойся. Мы будем осторожны, – сказала Спенсер.

– По крайней мере, на земле можно не опасаться гримасников, – сказал Мэйсон.

– На земле – да, хотя они вполне могут звать вас с деревьев, пытаясь заманить к себе.

– Но зачем им это делать, если на земле они такие неуклюжие? – спросила Мари.

– Если гримасникам удастся заманить вас под дерево, они спрыгнут на вас всей кучей. Хоть они и неуклюжие, но зубы у них острые. Несколько особей легко могут вас убить.

– Под деревьями не ходим, – кивнул Мэйсон.

– А в воде они маленькие коварные воришки. Не уводите лодку далеко от причала. Гримасники устраивают себе логова или в руинах города, где часть зданий осталась на поверхности, или здесь, где города нет и гнезда они вьют на уровне воды. Вход в них находится под водой. Забавно, но чаще всего они питаются икрой грызел. Грызла мечут ее на мелководье у островов или в руинах городов. За сезон гримасники съедают больше половины икры. А сейчас и примерно до середины лета у грызел сезон нереста, а значит, гримасники будут жирные и ленивые, особенно на земле.

– Это хорошо, – сказал Ник.

– Да. И помните: самый опасный момент – это высадка из лодки и посадка. Действуйте быстро. Ник, Уилкс, не помогайте им. Пусть этим займется Мэйсон. А вы двое не сводите глаз с воды, – напутствовал их Антрес.

– А на обратном пути грести будут Спенсер, Дженна и Мэйсон, а мы с Уилксом все так же будем стоять на страже, – сказал Ник.

– Именно. Вода здесь прозрачная, что хорошо, но у грызел темная чешуя, и их легко принять за тени или даже подводные руины, – сказал Антрес. – Ищите отростки. Их легче заметить.

– Потому что они цветные, да? – спросила Мари.

– Нижняя часть отростков белая. Верхушка темная, под цвет тел, но, когда они высовывают их из воды, можно заметить белую половину. Не ждите. Стреляйте.

– Цельтесь в глаза, – сказал Ник.

– Или в открытые рты, – добавил Антрес. – Но вернее всего, конечно, бить в глаза. Шкура у них такая плотная, что смертельно ранить их очень тяжело, а вот глаза, в отличие от большинства рыб, у них не по бокам, а сверху, чтобы видеть добычу над водой.

– Можете не беспокоиться. Я не промажу, – мрачно сказал Ник.

– Приберегите стрелы, пока одна из тварей не нападет, – сказал Антрес. – Может, вам повезет, и они будут сыты. Они охотятся, только когда голодны, – хотя гримасники все равно могут доставить неприятности. Если только они не нападут толпой, они не убьют – но обязательно попытаются что-нибудь стащить, а заодно раскачают лодку. Если эти паскудники к вам полезут, стреляйте. Убейте одного. Грызла переключатся на него, а гримасники отступят.

– Мы поняли, – сказал Ник.

– Справимся, – добавил Уилкс.

– Все готовы? – спросила Мари.

Когда все пятеро кивнули, Антрес и Данита подплыли к лодке Уилкса, Мэйсона и Спенсер. Данита быстро поменялась с ними местами, а Баст элегантно перепрыгнула за ней. Затем они подобрали Дженну и направились к Мари и Нику.

Мари взяла лицо Ника в ладони.

– Не смей умирать. И я бы предпочла, чтобы ты вернулся целым и невредимым.

– Я постараюсь, – сказал Ник и крепко поцеловал ее, прежде чем поменяться с Антресом местами.

– Теперь можете выдвигаться к острову. Вы увидите причал. От него до ежевики и картошки рукой подать. Как я уже сказал, идите вглубь пляжа, не доходя до деревьев. Я проведу Стаю мимо острова, а потом мы встанем в круг и будем ждать вас, – сказал Антрес. – Думайте головой и берегите себя.

Лару снова заворчал, а Ник и Уилкс опустили весла в озеро и начали грести к острову.

* * *

От мысли о зубастых тварях с щупальцами, которые рыщут прямо под ними, нервы Ника были напряжены до предела, но, увидев землю – впервые так близко за последние пять дней, – он немного успокоился.

Воздух прорезал крик – душераздирающий крик страдающей девушки.

– Какая мерзость, – поежилась Дженна.

– У меня от них мурашки по коже. – Спенсер вгляделась в воду. – А хуже всего, что они пытаются заманить нас к этим жутким грызлам.

– Ник с Уилксом не позволят им до нас добраться, – сказал Мэйсон. – А от змей у нас есть пращи.

Девушки закивали и в очередной раз проверили, достаточно ли у них камней и легко ли выхватывается праща.

– Вижу причал! Прямо по курсу. – Ник, сидевший на носу их маленькой лодки, сощурился – солнце отражалось от поверхности озера и слепило глаза – и всмотрелся в небольшую деревянную конструкцию, приютившуюся на краю крутого берега.

Причал кишел гримасниками. Они были размером с терьеров – если бы собаки ходили на двух ногах. Когда они подплыли ближе, Ник увидел, что все их тела, за исключением морд, были покрыты зелено-бурой шерстью.

– Они совсем как вода, – сказала Дженна.

– Вот почему они так странно выглядят, – кивнул Ник. – Это маскировка.

– Мэйсон, возьми мое весло. – Ник передал весло Мэйсону, который сидел сразу за ним. Затем он поднял арбалет, прицелился и пустил стрелу над головами гримасников, так низко, что она едва не задела сразу троих.

Существа завизжали – на этот раз как животные, а не испуганные женщины. Большинство попрыгало с причала и исчезло под водой. Несколько гримасников слезли с деревянного настила и неуклюже заковыляли к сосновой роще недалеко от берега.

– Уилкс, выруливай к берегу. Мэйсон, продолжай грести. Я буду следить за водой – и тем, что в ней, – сказал Ник, перезаряжая арбалет.

Вода была прозрачной и чистой, но на глубине примерно десяти футов становилась непроницаемой. Тени двигались в тенях, а лучи солнца выхватывали причудливые силуэты – грызла, решил Ник, хотя ни один из них не поднялся на поверхность.

Они без труда причалили. Деревянный настил был мал и, как и описывал Антрес, выступал над крутым берегом и ложился на воду. Его ширины хватало на пару человек, а доски были покрыты пометом гримасников.

– Чтоб меня жуки съели, ну и мерзость, – Ник сморщился от вони.

– Мы быстро, – сказала Дженна и посмотрела на Спенсер и Мэйсона. – Готовы?

Они кивнули.

– Не забывайте, что сказал Антрес. Держаться в поле зрения друг друга. Не подходить к деревьям. Смотреть по сторонам и прислушиваться, нет ли рядом змей. И не задерживаться, – сказала Дженна, вместе со Спенсер обматывая руки тканью и доставая небольшие ножи – по сути, просто заточенные камни с деревянными рукоятками, но они как нельзя лучше подходили для того, чтобы срезать ветки ежевики с колючих кустарников.

– Я готова, – сказала Спенсер.

– Я тоже, – сказал Мэйсон.

Мэйсон взял одну из драгоценных лопат, которые Клан раздобыл много десятилетий назад, – и у каждого из них было с собой по несколько корзин, вложенных одна в другую. Расцепив корзины, можно было при помощи ремней нести их за плечами.

– И не забудьте: если гримасники подойдут слишком близко, крикните мне или Уилксу, и мы выпустим в них пару стрел. А если они и тогда не отстанут, я кого-нибудь пристрелю, – мрачно сказал Ник. – И они больше не рискнут к вам соваться.

– Спасибо, Ник. Мы знаем, что можем на вас рассчитывать, – сказала Дженна.

За такой короткий срок Дженна очень повзрослела. Каждый день она показывала себя ценным членом Стаи. Вообще говоря, Ник гордился всеми тремя – Дженной, Спенсер и Мэйсоном. У Спенсер был дар к пивоварению и закваске. Ей даже удалось выменять у Салишей несколько бушелей яблок и уговорить Мари и Зору оставить несколько, чтобы приготовить напиток, который она называла сидром и который Нику не терпелось попробовать.

Мэйсон всегда был готов помочь любому члену Стаи, и, не считая третьей ночи, когда его одолевала лихорадка, с его лица почти не сходила улыбка.

– Нравятся они мне, – сказал Уилкс, и Ник понял, что старший Воин тоже наблюдает за подростками, шагающими по берегу.

– Мне тоже, но нам нужно следить и за водой, и за ними, – сказал Ник.

– Ты прав. Ага, вижу, девочки нашли ягоды.

Дженна повернулась и показала им большой палец, а потом они со Спенсер взялись за работу. Уилкс продолжил:

– Я буду смотреть за ними и докладывать обстановку, если ты последишь за водой.

– Договорились, – кивнул Ник. – Я все равно не могу на нее не смотреть: отворачиваюсь – и сразу мурашки по коже.

– Твоя нелюбовь к воде нам на руку, – улыбнулся Уилкс, не отрывая взгляда от ребят. – Мэйсон машет. Теперь начал копать.

– Буду глазеть на воду, высматривать рыбу, которая может проглотить взрослого пса, и отвлекать себя мыслями о том великолепии, которое Зора сотворит из картошки, – сказал Ник.

– Она поразительна, – заметил Уилкс. – Обе наши Жрицы поразительны.

Ник кивнул, вглядываясь в темный силуэт под водой. Он никак не мог определиться, была это тень от причала или что-то более зловещее.

– Здорово, что ты говоришь «наши» Жрицы. Я боялся, что ты несчастлив вдали от Племени.

– Сказать по правде, поначалу так и было. Но в Стае есть свобода, которой не было в Племени. Женщины устанавливают правила, и мне это нравится, даже очень. – Он покосился на Ника и пожал плечами, прежде чем снова устремить взгляд вглубь острова. – Они добрее нас, более чуткие. Мари и Зора принимают мудрые решения – вовсе не «истеричные», как утверждают салишские жрецы. Они мастерски разрешили проблему с видением Голубки. Они предупредили Салишей – и мужчин, и женщин, – и сделали это не как опрометчивые юнцы. Они убедились, что мы в безопасности, что у нас есть план. И только потом вышли к Салишам. Это мудро.

– Согласен. И, хотя нам и приходится тяжело, в Стае нет ссор и разговоров за спиной, которые процветали в Племени в последние годы.

– Тадеус… – Уилкс сплюнул в воду, словно желая смыть с языка вкус этого имени.

– Он сыграл главную роль в том, как изменилось Племя, но дело было не только в нем. Вспомни Совет Старейшин. Эти люди десятилетиями принимали решения за все Племя.

– Совет избирался пожизненно, – кивнул Уилкс.

– Вот именно. Много лет в Племени существовала только одна точка зрения – старая и косная. Мы с отцом часто это обсуждали. Иногда он соглашался со мной, когда я заводил разговор о переменах, но куда чаще говорил, что я все пойму, когда у меня появится спутник. Что ж, спутник у меня появился, и я все еще считаю, что Древесное Племя погрязло в болоте, принимая только одно мнение – и, как правило, мнение спутника овчарки.

– Как долго Кланом руководит Жрица Луны? – спросил Уилкс.

– Я не уверен. Я знаю, что мать Мари взяла Зору и Мари в ученицы незадолго до своей смерти – а она была ненамного старше тебя. Мари и Зора уже обучают других ремеслу Жриц Луны – в обход традиций Клана.

– Сдается мне, Мари любит нарушать традиции, – сказал Уилкс, и Ник, хоть и не сводил глаз с воды, понял, что он улыбается.

– Это верно, но она ценит уроки, которые мы извлекли из прошлого. Мне это нравится.

– Мне тоже. Надеюсь, Всадники ветра с нами согласятся.

– Я буду удивлен, если мы и впрямь вступим в табун, – сказал Ник. – Скорее уж создадим свое собственное поселение. Но мне очень хочется увидеть лошадь. Сложно поверить, что на животном такого размера можно ездить верхом.

– Нам еще многое предстоит узнать. Такими темпами я никогда не состарюсь, – улыбнулся Уилкс. – Ник, гримасники в деревьях на востоке. Они наблюдают за девочками.

– Следи за водой. Я посмотрю, – сказал Ник.

Ник окинул взглядом старый сосновый лесок и без труда различил несколько гримасников в ветвях двух деревьев, растущих ближе всего к тому месту, где Дженна и Спенсер собирали ягоды. Девушки их не замечали. Они склонились над кустарниками, и даже издали Ник видел, что они трудятся быстро и уже наполнили две корзины.

Он бросил взгляд на Мэйсона, который работал лопатой к западу от девушек. Он тоже был полностью погружен в свое занятие. Ник увидел, как он нагнулся и вытащил целый пучок побегов, отряхнул от земли маленькие розовые шарики молодой картошки и, оторвав ботву, сложил их в одну из корзин.

Со стороны деревьев раздался крик, и они, повернувшись, увидели, как гримасники скачут по ветвям вверх и вниз, отчего казалось, что сосны дрожат. Одна из тварей кинула в Дженну шишкой. Шишка не долетела, но Ник не колебался ни секунды. Он прицелился и выпустил стрелу. Стрела воткнулась в ветку, на которой стоял гримасник, и дюжина тварей с сердитым визгом бросилась врассыпную.

– Гляди-ка, осмелели.

– Эй, а это что? – Уилкс указал на темное пятно, которое появилось под причалом футах в пяти от них.

– Думаю, это грызло, – сказал Ник. – Я видел его раньше и не мог решить, тень это или нет. Когда ребята вернутся, я буду за ним наблюдать. Если кого сегодня и ждет еда, так это Стаю.

– Я ведь не ослышался? Антрес действительно сказал, что нам осталось плыть всего несколько часов, а ночевать мы сегодня будем на твердой земле? – спросил Уилкс, не отрывая глаз от темной кляксы внизу.

– Все правильно. Он сказал, что мы остановимся на острове Флэтрок.

– Значит, нам придется всю ночь отбиваться от гримасников? Не подумай, что я жалуюсь. Я рад, что нам удастся поспать на земле.

– Если верить Антресу, этот остров – просто большой плоский камень. Голая скала, на которой ничего не растет, так что гримасники не могут устроить у воды гнезда.

– А там, где нет гримасников, нет и грызел, – сказал Уилкс.

– Именно.

– Девочки закончили! Они помогают Мэйсону с последними клубнями картошки, – сказал Уилкс.

– Хорошо. Это зловоние мне порядком надоело.

– Они только что помахали нам и теперь вешают корзины на плечи, – доложил Уилкс.

Не отрывая глаз каждый от своей цели, они поудобнее переложили стрелы. Прохлада заточенных наконечников успокоила Ника. Он много лет считался лучшим стрелком Племени и не сомневался, что сможет разобраться с любым гримасником или грызлом, что посмеет им угрожать.

– Они возвращаются. Внимательно! Гримасники идут за ними, – предупредил Уилкс.

Предупреждение было излишне. Гримасники не пытались скрыть свое присутствие. Вереща и переговариваясь друг с другом, они спустились с деревьев, попрыгали в воду и, мигом утратив свою неуклюжесть, растворились в пенистых волнах.

Дженна, Спенсер и Мэйсон вернулись, принеся запах пота и земли, и Нику отчаянно захотелось, чтобы их путешествие скорее подошло к концу.

Мэйсон поднялся в лодку первым. Он встал, удерживая равновесие, и начал принимать у Дженны и Спенсер полные ягод и картофеля корзины. Темная клякса под причалом шевельнулась, и Ник заметил что-то, напоминающее змею. Он прицелился и быстро сказал:

– Забирайтесь в лодку. Я вижу грызло. Тут, под причалом.

– Последняя корзина, – доложил Мэйсон. Он по очереди поднял девушек и практически забросил их в заставленную корзинами лодку. – Все, мы готовы. Отплываем!

Мэйсон, Дженна и Спенсер взялись за весла. Уилкс с Ником сидели на противоположных концах лодки и, подняв арбалеты, целились в воду.

Они отплыли от причала всего на несколько ярдов, когда Спенсер взвизгнула.

– Я задела что-то веслом!

Уилкс повернулся и успел увидеть, как гримасник ныряет под лодку.

– Гримасник. Прямо под нами.

И тут с противоположной стороны лодки раздался визг, подражающий голосу Спенсер, – звук был такой, словно одна из девушек выпала за борт.

– Ах ты! – закричала Дженна, когда покрытая шерстью перепончатая лапа бесшумно вынырнула из воды и ухватилась за ремень одной из корзин с ежевикой. Замахнувшись веслом, Дженна с силой ударила существо по лапе. Гримасник заверещал, и вода забурлила, пока он пытался уплыть, не выпуская добычи. Дженна высунулась из лодки, чтобы ударить снова, и на этот раз попала по костяшкам перепончатой лапы. Гримасник взвизгнул, отпустил ремень и нырнул.

В следующую секунду оттуда, где только что скрылся гримасник, из воды поднялось щупальце и потянулось к Дженне.

– Ник! – завизжала Спенсер.

– Назад! – Ник завертел головой, пытаясь получше прицелиться в огромную рыбу. Теперь он увидел ее во всей красе. Добрых двадцать футов в длину, она была почти размером с их лодку. Ее тело было черным и жирным, а гигантская овальная пасть была широко распахнута. В пасти влажно поблескивали ряды зубов. Они не были острыми, как собачьи клыки. Они напоминали скорее неровные шишки с зазубринами – схватив добычу, грызло ее уже не выпускало. Отростки, похожие на огромных белобрюхих змей, росли по обе стороны от пасти. Они словно обладали самостоятельным разумом – и все они тянулись к Дженне.

Спенсер кинулась к Дженне, обхватила ее руками и потянула на себя; один из отростков попытался обвить руку девушки, но промахнулся и вместо этого вцепился в весло, выдернул его из рук Дженны и утянул в пасть.

– Он мой! – сказал Уилкс и выстрелил в воду, но стрела отскочила от широкой головы твари.

Одним движением Ник поднялся на ноги, прицелился и выстрелил – и стрела по самое оперение вошла в глаз чудовища. Тварь забилась от боли, и ее жирный черный хвост застучал по каноэ, едва не перевернув его. Кровь и отвратительная на вид жижа хлынула из глаза в воду, привлекая гримасников. Те накинулись на грызло, как косяк смертельно опасных рыб, быстро и бесшумно окружая умирающую тварь и лодку.

Ник прицелился и всадил одному из гримасников стрелу в лоб. Остальные, вереща, отпрянули – а потом несколько из них остановились, словно позабыв о рыбе, и набросились на мертвого товарища.

– Гребите! Гребите! Плывем отсюда! – закричал Ник.

Мэйсон, Дженна, Спенсер и даже Уилкс похватали весла и склонились над бурлящей водой. Маленькая лодка стрелой полетела вперед, прочь от бьющегося в воде грызла и стаи гримасников.

Ник выдержал всего секунду этого зрелища. Словно вынырнувший из воды рой, они облепили рыбину и тянулись к раненому грызлу жадными перепончатыми пальцами, вытягивая из глазницы огромные нити кровавой слизи. Зажимая рот, Ник отвернулся. Он отложил арбалет, взял весло и принялся грести так, как не греб еще никогда в жизни.

* * *

Вечером, после сытного ужина из картофельного рагу и ежевики, Ник крепко обнял Мари. Флэтрок, как и говорил Антрес, представлял собой огромный камень, выступающий над водой. На нем не росло ничего, кроме странного колючего кустарника, совершенно сухого на вид, но Нику было все равно. Достаточно было и того, что под ним была твердая поверхность, которая не качалась на волнах.

– Это было еще ужаснее, чем ты описывал, да? – пробормотала Мари, не отрывая лица от его груди.

– Это было чудовищно. Даже не знаю, что хуже, гримасники или то грызло.

– Дженна все еще не оправилась от шока. Зора заварила конопляного чаю для нее – а заодно и для Спенсер с Мэйсоном. Ты точно не хочешь?

Ник покрепче прижал ее к себе.

– Ты – лучшее лекарство. – Он вздохнул. – Не верится, что нам предстоит провести на озере еще сорок с лишним дней, а если любая высадка будет означать новую встречу с этими тварями…

– Ну… Антрес говорит, что на озере есть еще несколько островов вроде Флэтрока, где мы будем ночевать, – таких, где гримасники не могут устроить логова, так что беспокоиться о них и о грызлах не придется. – Она поудобнее устроилась в его объятиях. – Мы справимся, Ник. Наша Стая сильна и с каждым днем становится все сильнее. – Она немного приподнялась, заглядывая ему в глаза. – У нас будут щенки! – Тут ее улыбка омрачилась. – Постой, сколько времени длится беременность у собак? О, Ник, только не говори, что Марии придется рожать в лодке.

– Она будет вынашивать щенков около шестидесяти дней, плюс-минус неделя. Времени будет в обрез, но беспокоиться не о чем. Племя из поколения в поколение помогало собакам в родах. Если Марии и придется рожать на воде, все пройдет хорошо. Клаудия и Роза ей помогут. – Тут Ник фыркнул. – А мы с Лару поможем Дэвису и Кэмми не повредиться умом. Думаю, ты и сама увидишь, что в этом собачьи роды мало отличаются от человеческих: рожающие собаки и женщины, которые им помогают, проявляют гораздо больше здравомыслия, чем мужчины, которые наблюдают за процессом и ждут.

– Щенки – это благословение.

– Новая жизнь открывает для Стаи новый сезон, – согласился Ник и поцеловал ее в макушку.

– Кстати, ты помнишь, что завтра последний день весны?

Ник вздрогнул от неожиданности.

– Ничего себе. Я совсем потерял счет времени. Я и не думал, что лето так близко.

– Я тоже. Антрес сказал об этом – а еще о том, что нам нужно прибавить скорости, чтобы успеть перейти горы до конца лета. Но мы это сделаем. Я знаю, что сделаем.

– Я тебе верю. – Ник приподнял подбородок Мари и улыбнулся ее красивым серым глазам. – Рядом с тобой и Стаей я чувствую, что способен на все.

Мари поцеловала его, стирая ужасы минувшего дня своим запахом, вкусом, прикосновением – и своей любовью.

Глава 19

Настоящее – равнины Всадников Ветра – испытание кобылицы

В последний день весны Ривер проснулась задолго до рассвета, чтобы подготовиться к Испытанию Кобылицы. Она и не надеялась поспать. Но вскоре после восхода луны она все-таки задремала и увидела странный сон. Они с Анджо и Призраком бесцельно бродили по прерии и кого-то искали. Ривер толком не знала, кого они ищут, но во сне она остро ощущала отсутствие этого человека – почти так же остро, как если бы пропала Анджо. Призрак тоже это чувствовал и беспокоился даже больше нее; Ривер уже знала его достаточно хорошо, чтобы понимать его настроение, хотя у них и не было той связи, которая была с Анджо. Жеребец тосковал, и, чем дольше они искали, тем встревоженнее он становился; время от времени он ржал с такой печалью, что у Ривер заходилось сердце, пока наконец по его морде не заструились слезы, совсем как в день Избрания, когда он не нашел себе Всадника. Они искали и искали, пока не оказались на Сборном месте у подножия Скалистых гор.

От гор вдруг отделился голубь и направился прямо к ним – точнее, к Призраку. Жеребец насторожил уши, вскинул огромную голову и, дрожа всем телом, приветственно заржал. Голубь опустился ему на спину, устроился поудобнее и потерся изящной головкой о серебристую гриву. Призрак радостно заржал.

Голубь повернул голову к Ривер и Анджо, и Ривер захлестнули эмоции. Никогда еще она не видела такой красивой птицы. Оперение у нее было цвета жемчужной раковины. Ривер ощутила прилив невыразимой нежности к птице и потянулась к ней всей душой – и в этот момент осознала, что это та самая серая птица, которую показал ей аметистовый дух, – раненая птица, преследуемая зловещей синей волной. У Ривер заныло сердце. Ей захотелось защитить голубя, уберечь его от опасности – захотелось еще до того, как она заметила, что у птицы нет глаз.

– Голубка? – позвала Ривер во сне и от звука своего голоса проснулась.

– О, ты не спишь. Это хорошо. – Эйприл влетела в небольшой шатер, который Ривер делила с Анджо в плохую погоду. Эта ночь выдалась теплой и сухой, но кобыла все равно спала внутри, потому что чувствовала волнение своей Всадницы и понимала, что рядом с ней Ривер спится лучше.

Анджо подняла голову, сонно заморгала, уставившись на Эйприл, и негромко заржала в знак приветствия.

– И тебе доброе утро, Анджо. Я насыпала тебе дробленого зерна в кормушку рядом с Дейнос. Она составит тебе компанию, пока ты будешь завтракать, – сказала Эйприл.

Ривер села, сонно потирая глаза.

– Спасибо, Эйприл. И, Анджо – никакой травы, помнишь? Поешь зерна, выпей немного воды и возвращайся. Нужно забинтовать тебе ноги и привести в порядок гриву и хвост.

Анджо коснулась ее мордой и игриво прихватила губами волосы.

Ривер захихикала и чмокнула ее в нос.

– Да, я знаю, что ты спокойна. А я вот нервничаю. Так что возвращайся поскорее.

Красавица-кобыла зарысила прочь из шатра, оставив сестер вдвоем.

– Анджо просто чудо как хороша. Она уже полностью перелиняла после зимы – и посмотри, какое дивное вышло сочетание серого и белого! Она теперь почти серебряная, как грива Эхо. А черные отметины на ногах выделяют ее среди остальных. Надеюсь, ее жеребята унаследуют от нее масть, – вздохнула Эйприл, протягивая сестре поднос, который принесла с собой. На подносе стояла миска овсянки с горстью орехов и щедрой порцией меда.

– Она и правда выглядит очень хорошо – и она в прекрасной форме. – Ривер уставилась на тарелку. – Мне сейчас кусок в горло не полезет.

– Надо поесть. Тебе понадобится энергия – тебе и Анджо. И не забудь поесть в полдень яблок и орехов из дорожной сумки и дать Анджо…

– Несколько горстей зерен с патокой, – закончила за нее Ривер с набитым ртом. – Знаю, знаю. Я все съем. Обещаю.

– Мне кажется, я волнуюсь за тебя больше, чем в тот день, когда Дейнос меня выбрала.

– Прекрати! У меня и без того ураган в желудке. Эйприл, что если мы опозоримся? Не просто проиграем, а провалимся с треском?

Эйприл уперла руки в бока и повернулась к сестре.

– Что об этом говорит Анджо?

Ривер фыркнула совсем как ее кобыла.

– Она говорит, что мы не проиграем.

– Кобылы мудры. Разве она не сказала тебе, что меня выберут на моей первой церемонии?

– А то ты не знаешь. Я ведь тебе говорила.

– Вот видишь. Кобылы мудры. Особенно Старшие кобылы.

– Но она не Старшая кобыла.

– Пока.

– Но мы так молоды. Мы с Анджо. Я насчитала семь команд из других ветвей Табуна – семь команд, Эйприл. И все, кроме одной, старше нас с Анджо. Ты знала, что Алани с Доу тоже участвуют?

Эйприл вздохнула.

– Знаю. Сильная команда из Восточного Мадженти.

– Сильная и опытная. Доу исполнилось десять; получается, Алани двадцать шесть. Они знают гораздо больше меня.

– Но вы с Анджо другие. Вы особенные. А теперь иди сюда, давай займемся твоими волосами.

– Не понимаю, чего ради. – Ривер села перед сестрой, и Эйприл начала причесывать ее густые кудри иссиня-черного цвета. – К концу Испытания у меня на голове будет воронье гнездо.

– Конечно, будет, но все поймут, почему. Сорок миль и безумные испытания, которые приготовил Совет Кобылицы, наложат свой отпечаток. Но Табун запомнит, как вы с Анджо выглядели, когда вышли к линии старта и рванули вперед, оставив соперниц глотать пыль.

– Не рассчитывай, что Анджо пойдет первой. Ты разве не слышала, что Уиллоу и Гонтия решили участвовать? Гонтия может обогнать Анджо на короткой дистанции.

– На короткой – может. Но не на сорока милях.

– И все же они серьезные соперницы. Уиллоу на два года старше меня. У нее было на два года больше, чтобы подготовить лошадь, – сказала Ривер. – Люси и Блю тоже нельзя списывать со счетов. Они настроены очень решительно. Я видела, как они тренируются. С того дня в грязевой яме Люси одержима физической формой Блю. Прибавь к этому семь команд из других ветвей Мадженти и поймешь, почему я так нервничаю.

– Соберись, Рив. Ты забываешь об одной очень важной вещи. Никто лучше тебя не знает, что такое быть Всадницей Старшей кобылы. Кроме мамы, но она и есть Всадница Старшей кобылы. Десять лет у тебя перед глазами был ее пример. А в последние три года, с того дня, как тебя выбрала Анджо, ты сопровождаешь маму в путешествиях по делам Табуна. В этом году ты даже побывала с ней на Совете. Люди об этом знают. Они видели, что ты заслужила место предводительницы еще до Испытания Кобылицы. И ты сама знаешь, что члены Табуна обращаются к тебе за советом, особенно в том, что касается лошадей.

– С этим не поспоришь. Но если я одержу победу, то стану одной из самых молодых Старших Всадниц в истории.

– Молодость не означает неопытность. Послушай, Рив. Наш табун, Центральный Мадженти, – самый большой из всех пяти ветвей. Мы контролируем лучшие земли Мадженти, у нас самые выносливые, умные и быстрые лошади. Ты знаешь, что делаешь, и Табун тебя поддерживает.

– Не весь.

– Да кого волнует Клэйтон и его дружки? Скай и Скаут тебя не победить.

– Они тоже много тренировались после того дня в яме, – напомнила Ривер сестре.

– Ну и что? Ты лучше Скай, а Анджо лучше Скаут. Конечно, у Скай есть свои поклонники, но они и рта не посмеют раскрыть, когда вы с Анджо одержите сегодня победу. И потом, ты уверена, что Скай вообще способна пробудить кристалл?

Ривер пожала плечами.

– Да, наверное. Я несколько раз видела, как она делает это на занятии.

Эйприл презрительно сморщила нос.

– Несколько раз? На занятии? Я тебя умоляю. Ты можешь пробудить кристалл во сне. Даже если произойдет немыслимое и Скай обойдет тебя в Испытании, ей нужно будет пробудить кристалл так, чтобы весь Совет Кобылицы ощутил его свойства, – на глазах всего Табуна. Это большое давление, а Скай не слишком хорошо работает под давлением. В отличие от тебя. – Она вручила сестре маленькое зеркальце. – Как тебе?

Ривер посмотрела на свое отражение. Эйприл заплела ее темные волосы в тугие косички и украсила их тонкими пурпурными лентами, вышитыми серебристым волосом Эхо. Косички спадали с плеч почти до талии. В традиционной пурпурной одежде Мадженти Ривер выглядела воинственной и готовой к битве.

– По-моему, вышло замечательно. Спасибо.

– Теперь я разрисую тебе лицо, а когда вернется твоя кобыла, разрисую и ее, а потом мы вплетем ей в гриву и хвост ленты и забинтуем ноги.

Анджо всхрапнула, входя в шатер вместе с кобылой, недавно выбравшей Эйприл.

– Легка на помине! Ты вовремя. – Эйприл улыбнулась Анджо и почесала широкий лоб своей кобылы.

– Привет, Дейнос. Спасибо, что проснулась ради нас в такую рань. – Ривер погладила шелковистую шею кобылы. – У нее такая красивая масть. В Табуне редко рождаются черно-белые лошади. Она вырастет настоящей красавицей.

– От тебя этот комплимент приятнее вдвойне, – улыбнулась Эйприл. – Хотелось бы знать, какого жеребца ты для нее выберешь.

– Мне тоже, – сказала Ривер, на секунду задумываясь о будущем. Она страстно желала вслед за своей матерью и ее предшественницами вести табун Мадженти к процветанию, миру и могуществу – а одной из обязанностей лидера было решать, с кем и когда сводить кобыл.

– Не шевелись и закрой глаза. Я знаю, что краска смажется, как только вы вспотеете, но до тех пор вы с Анджо будете выглядеть великолепно.

Ривер послушалась, расслабляясь под уверенными руками сестры, которая лавандовой и белой краской подчеркнула ее темные глаза, а потом нарисовала на щеках волнистые линии, символизирующие реку, в честь которой она получила имя. Ривер была рада, что с ней сестра, – раз уж мать присутствовать не могла. Закон Табуна запрещал Всаднице Старшей кобылы выделять кого-то среди претенденток на ее место, включая дочь. Дон и Эхо предстояло дать сигнал о начале первого этапа Испытания – заезда длиной в пять миль до реки Горчанки и первого из препятствий Испытания Кобылицы. После этого действующая Старшая кобыла и ее Всадница вместе с большей частью табуна Мадженти направятся через прерию к финишу, где будут приветствовать каждую из пар-участниц. Дон и Эхо будут ждать вместе с остальным Табуном, пока Совет Кобылицы оценивает выступление каждой пары. После этого Совет вручит Дон пурпурную ленту с вышитыми на ней именами новой Старшей кобылы и ее Всадницы. И тогда Дон прочтет эти имена вслух перед всем Табуном.

После этого победителям предстоит еще одно испытание – пожалуй, самое важное из всех, ведь Всаднице, которая его не пройдет, никогда не позволят встать во главе Табуна. Старшая Всадница табуна Мадженти должна пробудить кристалл перед Советом Кобылицы – и быть достаточно сильной Видящей, чтобы пробуждение кристалла ощутил весь Совет. Если у нее не получится, Совет предоставит шанс занявшей второе место – и так далее, пока не выберут Всадницу, которая будет еще и Видящей.

Испытание Кобылицы существенно отличалось от Забега Жеребца. Для жеребцов и их Всадников Забег был проверкой силы и выносливости. Но Старшей кобыле этого было недостаточно: она должна была обладать мудростью, состраданием, интуицией и мужеством, и все это вместе со скоростью и силой. И, наконец, ее Всадница должна была чувствовать кристаллы.

Жеребец, первым пересекший линию финиша, безоговорочно признавался Жеребцом-лидером. Всадница, финишировавшая первой, становилась Старшей Всадницей далеко не всегда.

– Эй, куда ты пропала? – спросила Эйприл.

– А? Прости. Я просто думала об Испытании и о том, как нелегко сегодня будет маме.

– Она готова уйти. Она выразилась ясно, – сказала Эйприл, открыла деревянный сундучок с самыми ценными вещами сестры и вынула аметистовое ожерелье, принадлежавшее их бабушке. В неверном пламени свечи оно сверкало и переливалось; Эйприл застегнула его на шее сестры, и оно легло на ее бронзовую кожу, наполняя тело теплом и уверенностью.

– Я не о том. Десять лет – большой срок для лидера. Мама заслужила годы отдыха и почета, которые ее ждут. Я имела в виду, что ей трудно избегать нас, пока я готовлюсь к Испытанию. Думаю, она единственная, кто нервничает больше нас с тобой. – Ривер погладила пальцами гладкие фиолетовые камни, впитывая их тепло и впуская в себя спокойствие.

– Я буду с мамой, как только начнется Испытание. И не забывай, она верит в вас с Анджо. Кстати о твоей кобыле: я спрашивала, не нарисовать ли мне ей на крупе что-то кроме твоей двойной волны.

Ривер ответила, не успев даже осмыслить, что говорит:

– Да. На одном бедре нарисуй голубя, а на другом – две волнистые линии, и на груди тоже.

– Что символизирует голубь?

Слова пришли сами:

– Любовь и свободу.

– Хм. Мне казалось, голуби символизируют что-то другое, – сказала Эйприл и, повернувшись к Анджо, начала рисовать на ней густой пурпурной краской.

– Я не уверена, что голуби символизируют это для всех, но для меня – да. – Ривер наклонилась и начала бинтовать Анджо ноги. Перед глазами у нее стоял образ нежной безглазой голубки.

* * *

Эйприл оказалась права. Они с Анджо и впрямь выглядели великолепно, рыся через стоянку к месту начала Испытания, где уже собрался в нетерпеливом ожидании весь Табун. Одна из команд заняла свое место на линии старта, и толпа взорвалась одобрительными возгласами. Ривер удалось рассмотреть, кто это был, и у нее засосало под ложечкой, когда она поняла, что народ приветствует Алани и ее буланую красавицу Доу.

– Я так и знала. Наверное, самая сильная команда, – пробормотала Ривер себе под нос.

Эйприл, которая шла рядом со своей годовалой кобылой, шепнула сестре:

– Нет, самая сильная команда – это вы с Анджо, и вы из нашего табуна, а не чужаки.

Ривер покосилась на сестру.

– Восточный Мадженти – не чужаки.

– Знаешь, все-таки они не мы. Вы лучшие из нас, а лучшие из нас сегодня победят.

«Эйприл мудра», – раздался в голове у Ривер уверенный голос Анджо.

– Это верно. Она мудра. – Ривер нагнулась и ласково погладила кобылу по шее.

– Кто?

– Анджо сказала, что ты мудра, а я согласилась. – Она улыбнулась сестре. – И ты права. Я лучшая, и мне нельзя забывать, что Старшая Всадница должна быть уверена в себе. Я не испытывала недостатка в уверенности до этого дня – и не вижу причин это менять.

Эйприл засияла.

– Вот это моя сестра!

У линии старта вновь раздались приветственные крики.

– Видишь, кто там? – спросила Эйприл.

– Скай и Скаут.

Эйприл покачала головой.

– Неудивительно, что кричали не очень громко. Только Клэйтон и его приятели хотят, чтобы она победила.

Ривер вскинула подбородок.

– Она не победит.

Она окинула толпу взглядом. Народу собралось больше, чем она ожидала. Среди зрителей было много Всадников из других ветвей Мадженти и даже группы людей и лошадей – в основном жеребцов – в цветах других табунов.

Ривер понимала, почему они здесь. Этого следовало ожидать. Старшей кобылой и ее Всадницей могли стать только члены табуна Мадженти, но любой конь старше трех лет мог претендовать на статус Жеребца-лидера: ему и его Всаднику не обязательно было происходить из табуна Мадженти. «Ну конечно, тут полно чужаков. Они хотят посмотреть, кто победит. Будут они участвовать в Забеге Жеребца или нет, зависит от того, одобрят ли они победителей».

«Они нас одобрят. В последний день лета в Забеге будет участвовать много жеребцов», – сказала Анджо слегка самодовольно, но Ривер улыбнулась. И тут кобыла добавила: «Хотя Призрак мог бы обойти их всех».

Ривер не ответила. Она думала точно так же. Призрак превращался в исключительного жеребца.

Но у него не было Всадника, и Ривер вовсе не была уверена, что его участие в Забеге Жеребца пойдет на благо табуну Мадженти – даже если Совет позволит ей оседлать его на время состязания.

Вспышка золота привлекла ее внимание, и она увидела на небольшом возвышении позади толпы Призрака. Конь встряхнул гривой и заржал.

«Призрак желает нам удачи», – объяснила Анджо.

«Она мне понадобится».

Народ расступился перед ними, пропуская к линии старта. Участвовать в Испытании заявилось двенадцать команд, и Ривер, быстро пересчитав соперниц, поняла, что ждут только их. Несколько лошадей беспокойно танцевали под Всадницами, но это были молодые кобылы. Лошади постарше, вроде Доу, спокойно ждали, насторожив уши и экономя силы.

Дон верхом на Эхо встала перед линией старта лицом к участницам. Ривер сразу поняла, что Эхо заметила Анджо. Старшая кобыла подняла голову и приветственно заржала.

– Маме нельзя выделять кого-то из участников, но на Эхо запрет явно не распространяется, – сказала Ривер.

«Своим приветствием Эхо выражает нам огромное уважение».

Эйприл коснулась ноги сестры.

– Посмотри на толпу. Все, у кого на шее висят аметисты, будут болеть за тебя. Я бы сказала раньше, но Табун хотел, чтобы это был сюрприз. Будь мудрой. Не рискуй зря. И пусть Кобылица принесет тебе удачу, Рив.

Ривер сжала ей руку.

– Спасибо. Я люблю тебя.

– И я тебя. А теперь выиграй Испытание и займи место, которое тебе суждено занять.

– Анджо, давай покажем им, что мы достойны вести за собой Табун.

Анджо хлестнула хвостом, выгнула шею и, приветственно заржав Старшей кобыле, зарысила вперед, выбрасывая вперед копыта, словно в грязевой яме. Ривер поглубже устроилась в тонком седле, которое выбрала для Испытания. Оно было легким и по сути представляло собой чепрак с лукой и стременами, позади которых крепилась седельная сумка. Чепрак Ривер положила для удобства Анджо, а стремена пристегнула на случай крутых подъемов и резких перепадов высоты.

Едва серебристая кобыла гордо выскочила на линию старта, толпа разразилась оглушительным криком, который поразил Ривер своей силой и страстью. Она окинула взглядом счастливые улыбающиеся лица и растроганно улыбнулась сама, заметив, сколько аметистов подмигивает ей с шей людей Табуна.

«Они нас поддерживают!» – В отличие от Ривер, Анджо не удивилась, но была довольна не меньше своей Всадницы.

«Так давай покажем им, как мы ценим их поддержку!» – мысленно ответила Ривер.

«Покажем!»

Ривер хорошо знала свою кобылу и крепко сжала ее бедрами – и не зря, потому что Анджо встала на дыбы и, рисуясь, замолотила копытами воздух, а Ривер помахала приветствующей их толпе.

Анджо заняла единственное свободное место, и Ривер поймала взгляд матери. Она знала, что никогда не забудет невысказанные чувства, которыми они обменялись в тот миг. Она увидела материнскую любовь – а еще гордость и уверенность. И она понадеялась, что мать тоже видит в ее глазах любовь и благодарность.

Дон подняла руку, и толпа затихла.

– Сегодня, в последний день весны, мы с Эхо слагаем с себя титул Старшей кобылы и ее Всадницы. С несказанным удовольствием смотрю я на наших сильных претенденток. Двенадцать команд! В том числе из Восточного Мадженти. – Дон сделала паузу, и гости из Восточного Мадженти разразились криками. – И Западного Мадженти. – Снова приветственные крики. – А также Южного Мадженти. – По прерии прокатились аплодисменты и улюлюканье. – Северного Мадженти. – Снова аплодисменты. – И нашего Центрального Мадженти! – Сборное место взорвалось радостными криками, свистом и аплодисментами. Но Старшая Всадница снова подняла руку, и ликующая толпа затихла в ожидании.

– Когда мы с Эхо проходили Испытание, мы состязались против пяти команд. То, что перед нами двенадцать достойных пар, свидетельствует о процветании и силе всех ветвей табуна Мадженти. – Толпа заревела в подтверждение ее слов. – И я знаю, что те, кого на исходе этого дня назовут Старшей кобылой и ее Всадницей, продолжат укреплять и развивать наш Табун и поведут нас в новый век процветания. – Дон поймала взгляд Ривер и улыбнулась. – Я верю, что нас ждет светлое будущее.

Дождавшись, пока толпа успокоится, Дон повернулась ко Всадницам и кобылам. В руке у нее был пурпурный флаг Мадженти, вышитый сверкающими кристаллами.

– Первым вашим испытанием станет забег. Горчанка протекает в пяти милях отсюда. В отличие от остальной части маршрута, каждая команда вольна сама решать, как добраться до реки.

Ривер почувствовала, как Анджо вздрогнула от неожиданности. До этого момента никто из Всадниц не знал, где начнется Испытание, и Ривер охватило облегчение.

«Мы знаем короткий путь к Горчанке!» – сказала Анджо, довольно кивая головой.

«Хорошо, что ты любишь купаться!» – Ривер с трудом удержалась от радостного возгласа и постаралась сосредоточиться на том, что говорит мать.

– У Горчанки вас будет ждать второе испытание, а оттуда вам нужно будет двигаться по заданному маршруту. Сегодня вам – как команде – предстоит принимать решения. Мой вам совет: руководствуйтесь мудростью и состраданием… и не раздумывайте над выбором слишком долго. Команда, которая придет первой, необязательно будет избрана лидерами Табуна, но это важный фактор, который Совет Кобылицы примет во внимание, когда будет подсчитывать очки, которые вы заработаете в нашем потрясающем Испытании Кобылицы. На протяжении всего пути за вами будут наблюдать члены Совета Кобылицы. Некоторых из них вы увидите, но большинство будет от вас скрыто. Знайте, что мы будем оценивать каждую команду. Не забывайте о традиционном коротком забеге в две мили в конце маршрута. Начало забега будет отмечено черным флагом, и еще один черный флаг установлен через одну милю от старта. Вначале Всадницам полагается спешиться и бежать первую милю рядом со своими кобылами. Второй черный флаг, который вы увидите, будет означать начало второй мили. Здесь вы можете снова сесть в седло и верхом скакать к финишу, где вас буду ждать я. Всадницы! В год, когда я победила в Испытании Кобылицы, во время состязания произошел несчастный случай, и одна из кобыл охромела на всю жизнь. Маршрут, который вам предстоит преодолеть, опасен. Никогда об этом не забывайте. Помните, что вы не станете Старшей кобылой и ее Всадницей, если не переживете сегодняшний день. Те, кто не пересечет линию финиша до захода солнца, будут отстранены от Испытания. Вопросы есть?

Ривер хотелось закричать: «Да! Чего нам ждать? Стоит ли нам с Анджо осторожничать? Или рискнуть и сделать все, чтобы прийти первыми? Помоги! Что нам делать?»

«Нам надо быть собой – мудрыми, сильными и храбрыми, – пронесся у нее в голове голос кобылы. – Мы лучшая команда табуна Мадженти. Мы победим».

Ривер погладила шею Анджо.

«Ты права. Мы это сделаем – вместе».

– Когда я опущу флаг, ваше Испытание начнется. Да пребудет с каждой из вас милость Кобылицы. – Дон снова встретилась взглядом с Ривер. – Я желаю удачи той, кому суждено стать нашей новой предводительницей.

Эхо повернулась к участницам спиной. Красавице-кобыле исполнилось почти двадцать лет, но двигалась она так, словно ей было не больше трех. Она сорвалась с места, и мышцы заходили под ее лоснящейся шкурой. Ее белую гриву украшали пурпурные ленты – в точности как у ее Всадницы, и такого же цвета, как огромный аметистовый кристалл на шее у Дон, без слов выражающей поддержку любимой дочери. Эхо остановилась. Дон вскинула руку, и пурпурный флаг захлопал на ветру. Над горизонтом показалось солнце, и в ту же секунду Старшая Всадница опустила флаг, объявляя о начале Испытания.

Анджо стрелой полетела вперед вместе с остальными одиннадцатью парами. Они с Ривер уже решили, как начнут гонку: не первыми, но и не в конце. Разумеется, Алани на своей буланой кобыле мгновенно оказалась впереди; поддерживать такой темп больше четверти мили было невозможно, но из толпы все равно посыпались одобрительные возгласы, отдавая должное скорости кобылы.

К удивлению Ривер, Люси и Блю подхватили темп, заданный Алани и Доу. За ними, отставая всего на полкорпуса, шли Скай и Скаут.

«Они тратят энергию, чтобы покрасоваться. Никто из них не достоин стать Старшей кобылой и Всадницей», – самодовольно сказала Анджо; она бежала размашистым галопом рядом с остальными участницами, не сбиваясь с дыхания.

Примерно через милю команды начали растягиваться. Хотя все кобылы были в прекрасной форме, одни были быстрее других – и уже на начальном этапе Испытания отстающие начали отсеиваться.

Алани и Доу все еще держались впереди, хотя Ривер потеряла их из виду. Не видела она и Люси с Блю, а вот Скай и Скаут отстали. Между ними и Скай была одна пара участниц – сильная команда из Западного Мадженти, Дэйзи и ее восьмилетняя Земляника, безошибочно узнаваемая по необычной гнедо-чалой масти.

За ними широко растянулись остальные участницы. Те, что поближе, скакали легко, как и Анджо, но несколько команд сильно отстали и перешли с галопа на кентер, а когда Ривер оглянулась, то увидела, что несколько команд и вовсе рысят в самом конце.

– Я не виню их за то, что они хотят сэкономить энергию, – сказала Ривер.

«Они не в том состоянии, чтобы тягаться со мной. И я быстрее», – откликнулась ее кобыла высокомерно, но Ривер знала, что это правда.

Впереди Скай и Скаут резко свернули влево, и Дэйзи с Земляникой последовали за ними.

– Вперед, – сказала Ривер.

«Я знаю. Мне нравится, куда мы бежим».

– Иногда мне кажется, что ты не лошадь, а рыба, – поддразнила ее Ривер.

Анджо фыркнула.

«Те, сзади, пошли за нами или свернули?»

Ривер оглянулась через плечо, пока Анджо продолжала лететь вперед.

– Больше половины свернуло. В основном налево, но некоторые направо.

«Хорошо».

– Налево или направо, но они пошли в обход озера. А значит, мы их обгоним. Давай сбавим скорость. Прибереги силы для плавания.

Анджо перешла на легкий галоп, а потом на быструю, но спокойную рысь, сокращая расстояние до одного из своих любимых уголков Ивового озера. Последние три лета они часто выбирались искупаться в его глубоких водах, которые питались подземными источниками и потому сохраняли прохладу, даже когда прерия выгорала от беспощадной жары и засухи.

– Никуда не сворачивай, – сказала Ривер.

«Конечно. Сегодня нет времени на игры. Подними сумки, а то моя мешанка намокнет».

– Точно. Спасибо, что напомнила.

Ривер повернулась, быстро подтянула веревку, на которой висели седельные сумки, и перекинула их через шею Анджо.

Едва кобыла вошла в воду, Ривер вытащила ноги из стремян, а когда Анджо поплыла, соскользнула с лошадиной спины и осторожно, чтобы не попасть под удары могучих копыт, поплыла рядом, ухватившись за гриву и придерживая седельные сумки.

Ивовое озеро было не очень велико – в ширину, пожалуй, не больше пары миль, – но и прудом его назвать было нельзя. И оно было глубоким. Когда они добрались до середины озера, Ривер заметила, как на берег выбирается еще одна команда. Приметная мышастая масть бросалась в глаза, даже потемнев от воды.

– Вижу впереди Люси и Блю, но не очень далеко.

«Алани и Доу должны быть перед ними».

– Если только не решили идти в обход.

«Они для этого слишком опытны – хотя Доу и не любит плавать. Не понимаю, почему она не любит плавать. Плавать приятно».

– Ты мой морской конек, – улыбнулась Ривер. – Но я с тобой согласна. Я тоже люблю плавать.

«Мы почти у берега. Садись».

Ривер скользнула назад в седло, продолжая придерживать седельные сумки. Как только Анджо выбралась на сушу, она торопливо повернулась и снова привязала сумки к седлу.

– Готово!

Анджо ринулась вперед, плавно забирая правее, к крутому подъему, и решительно начала взбираться на хребет, не поднимая головы, чтобы не наступить на камень и не угодить копытом в яму. Достигнув вершины, они на секунду остановились и увидели, что Люси и Блю уже спустились и теперь приближаются к Горчанке.

Ривер сморгнула пот, чтобы убедиться, что глаза ее не обманывают.

– Анджо, переплывать реку не придется. Они построили мост.

Кобыла встряхнула гривой и всхрапнула.

«Не люблю мосты».

– Тебе не обязательно его любить. Достаточно его перейти. Давай спустимся. Люси и Блю почти добрались до реки.

Ривер осторожно откинулась назад, чтобы не мешать Анджо, которая, согнув колени, почти съехала с холма. Оказавшись внизу, они резко свернули вправо и оказались у нового моста ровно в тот момент, когда с другой стороны Люси сняла свою рубашку с головы Блю и вернулась в седло. Люси быстро оглянулась, и ее глаза расширились при виде Ривер и Анджо. Она прищелкнула языком кобыле, и они понеслись вперед.

Ривер коленями направила Анджо к мосту. Река была неширокая – не река даже, а ручей, – и, если не считать очень крутых берегов, переправа не представляла для Анджо никакого труда. Но весь прошлый месяц Совет втайне от всех составлял маршрут Испытания, и это препятствие явно появилось здесь недавно. Это был подвесной мост из деревянных досок шириной в одну лошадь, который слегка покачивался на ветру. Перил не было, но по обе стороны моста была натянута веревка примерно на высоте груди Анджо.

«Выглядит так, будто он скоро обвалится».

– Я могу спешиться, прикрыть тебе голову рубашкой, как Люси, и перевести тебя.

«Как думаешь, он обвалится?» – спросила ее кобыла. Анджо не было страшно, но она явно была обеспокоена.

– Нет, – твердо сказала она. – Уверена, что нет. Совет Кобылицы не стал бы строить мост, который может обвалиться. Суть Испытания не в том, чтобы подвергать нас опасности.

«Если ты думаешь, что это безопасно, я тоже».

Анджо шагнула на мост. Ей понадобилось время, чтобы его перейти, но она справилась. Она не пугалась и не останавливалась. Она сохраняла спокойствие и веру в свою Всадницу.

Оказавшись на другой стороне, Ривер обняла ее за шею.

– Ты справилась! Умница!

«Пошли отсюда. Не люблю мосты. Особенно те, которые шевелятся».

– Смотри! Пурпурная лента на дереве. Нам нужна левая тропа.

«Слева нет тропы. Только еще один хребет, и он весь в деревьях».

– Думаю, в этом и суть. Пошли, но не слишком быстро. Нам нужно следовать за лентами, потому что отсюда и до самого финиша Совет поведет нас через пустоши, а тех мест никто из нас не знает.

«Пойдем осторожно».

Анджо перешла на рысь – не самый медленный аллюр, позволяющий поддерживать темп, не перегружаясь: ей нужно было восстановить силы после переправы через озеро, крутого подъема, спуска и подвесного моста.

Они рысили в приятной тишине. Ривер направляла Анджо от ленты к ленте – назвать это тропой можно было с большой натяжкой.

Отдельно стоящие деревья перешли в редколесье. Теперь путь Ривер и Анджо лежал через полузадушенные подлеском дубы, ивы и заросли кустарника к открытому участку прерии, а из него снова в редколесье. Среди деревьев пурпурные ленты встречались редко – в начале, в середине и ближе к концу участка, а значит, командам предлагалось самостоятельно выбрать путь через подлесок.

– Стой, Анджо. Тише, – сказала Ривер, когда они во второй раз нырнули в тень деревьев.

Кобыла тут же остановилась и повернула уши, прислушиваясь к Ривер.

– Тут все в якорцах. Ты изрежешь ноги. А то и запутаешься. Нужно идти помедленнее и внимательно смотреть под ноги. Возможно, мне лучше идти перед тобой, чтобы копыта не попали в колючие побеги. Ничего страшного, мы наверстаем упущенное время на открытом пространстве.

Словно ее слова могли призвать беду, где-то впереди, в гуще колючих зарослей, заржала от боли лошадь.

– Ты узнаешь голос? – спросила Ривер.

«Блю. Не может выбраться. И Люси тоже».

– Жди здесь. Я им помогу.

Анджо помедлила с ответом, но вот в голове у Ривер пронеслось: «Это то, что делает Всадница Старшей кобылы. Помоги им, Ривер».

Блю снова заржала, и Ривер достала из сумки нож и несколько полосок чистой ткани.

– Я постараюсь побыстрее.

«Делай то, что должна. Я буду ждать и смотреть, кто нас обгоняет».

Ривер подбежала к зарослям колючек и осторожно начала пробираться через густой цепкий кустарник. Из всех видов колючек, что встречались в краю Всадников ветра, якорцы были самыми опасными. Каждый из плодов растения был покрыт острыми, как иглы, шипами. Якорцы росли длинными побегами, которые стелились у земли, как щупальца, и тянули во все стороны липкие паутинистые отростки. Часто они лежали на самой земле, поджидая, когда неосторожная лошадь или человек угодит в ловушку.

В зарослях якорцев нередко устраивали гнезда йоти, хищные зверьки, похожие на собак, которые сбивались в огромные стаи и кормились угодившей в колючки добычей, ослабевшей из-за потери крови. Йоти мастерски использовали окружающий мир для охоты, и Ривер, пробираясь через колючки, внимательно следила, не мелькнут ли где маленькие черные глазки и острые зубы.

Справа, за небольшим подъемом, снова раздался пронзительный крик. Ривер поднялась на холм, и ей открылось печальное зрелище.

Блю стояла на коленях. Длинные побеги якорцов обвились вокруг ее ног, удерживая не хуже колючей проволоки. По ногам Блю бежали струйки крови, окрашивая побеги красным. В нескольких ярдах от Блю Люси отчаянно пыталась выпутаться из хватки двух плетей, одна из которых обернулась вокруг ее руки, а другая впилась в бедро. Из обеих ран сочилась кровь; Ривер слышала, как Люси говорит с Блю, пытаясь успокоить ее и убедить не шевелиться.

– Люси! Я иду! Держитесь! – закричала Ривер и начала спускаться, осторожно переступая через лежащие на земле колючие побеги.

Когда Ривер добралась до Люси, та, казалось, чуть не упала от облегчения.

– Ривер! О, хвала Великой Матери-Кобылице! Мы с Блю слишком разогнались. Мы поздно заметили якорцы – только когда они обернулись вокруг ног Блю, и тогда она упала и сбросила меня в колючки. Я… я пыталась освободиться, чтобы дотянуться до сумки и достать нож, но якорцы изрезали мне ладони, и запах моей крови напугал Блю, и она забилась, потому что пыталась мне помочь. – Люси осеклась и разрыдалась, прижимая изувеченные руки к груди и пачкая кровью тунику.

– Тише, тише. Это могло случиться и со мной и Анджо. У меня есть нож. Не шевелись, и я мигом тебя освобожу, а потом мы займемся Блю. – Ривер отрезала от лоскутов ткани, которые взяла с собой, две длинные тонкие ленты. – Сперва давай перевяжем тебе ладони.

Люси протянула Ривер дрожащие руки. Кровь струилась из колотых ран на пальцах и запястьях.

– Прости. Я знаю, что из-за меня ты теряешь время.

– Не извиняйся. На моем месте ты поступила бы так же. – Ривер осторожно взяла ее руки. – Тебе нужно успокоиться, чтобы успокоилась Блю.

– Я знаю. Я пытаюсь. Я просто… я не могу. Мне так больно, и к тому же я чувствую боль Блю, – всхлипнула Люси.

Ривер коснулась аметиста в центре бабушкиного ожерелья и почувствовала его тепло. Она представила, как ее и Люси накрывает пурпурный пузырь.

– Дыши. Вдох на раз, два, три, четыре… и выдох – раз, два, три, четыре.

– Х-хорошо. Я постараюсь.

Дрожь в руках Люси успокоилась: кристалл начал действовать.

– Ты молодец. А теперь закрой глаза и дыши, а я перевяжу тебе руки и освобожу тебя.

Теперь потеплели и остальные пурпурные кристаллы, и по груди Ривер разлился жар. Она представила, как целебные свойства камня наполняют Люси. Девушка осоловело кивнула, закрыла глаза и начала дышать на четыре счета.

Ривер перевязала ей ладони и поймала взгляд взбудораженной кобылы.

– Все будет хорошо, Блю. С Люси все в порядке. Ты ведь чувствуешь, как она успокаивается? И тебе тоже нужно успокоиться. Так ты ей поможешь. – С этими словами Ривер представила, как теплый пурпурный пузырь увеличивается в размерах и накрывает кобылу, и с облегчением увидела, как Блю прекратила брыкаться и замерла, тяжело дыша и уткнувшись мордой в землю. Вокруг нее медленно собиралась лужа крови.

Ривер обрезала последние побеги вокруг Люси и освободила ее лодыжку.

– Все, можешь открывать глаза.

Люси распахнула глаза. Секунду она смотрела в пустоту, словно ее резко выдернули из крепкого сна, а потом она втянула сквозь зубы воздух и кинулась к Блю, но Ривер загородила ей путь.

– Спокойно! Не глупи. Посмотри под ноги.

Люси опустила глаза и заметила коварные побеги, которые притаились на земле, готовые снова обвить ее ноги.

– Ривер, прости меня. Я такая дура.

– Не надо. Тебе больно, а Блю потеряла много крови. Неудивительно, что ты не в себе. Пойдем вместе. Мы ее освободим.

Ривер осторожно обошла колючки и приблизилась к лежащей кобыле, а Люси прошла по ее следам. Добравшись до Блю, Люси опустилась на колени у ее головы. Даже морда лошади была исцарапана и кровоточила. Люси прижалась лбом ко лбу лошади и заплакала, повторяя: «Прости меня. Прости меня».

– Люси, не давай ей двигаться. Я обрежу колючки вокруг нее. Но мне нужно, чтобы она не шевелилась. Чем больше она двигается, тем сильнее себя ранит.

Люси всхлипнула в последний раз и вытерла нос рукой в окровавленной повязке.

– Это я могу. Блю, малышка, не шевелись. Я здесь. И Ривер здесь. Она тебя освободит. Ривер сможет – ты ведь знаешь, что сможет.

Блю заржала – устало, но куда спокойнее, чем прежде, и Ривер принялась за работу. Она срезала небольшие куски плетей и одним движением выдергивала их из тела кобылы.

– Молодец, Блю. Храбрая девочка, – приговаривала Ривер за работой. – Ты такая умница.

– Слышишь? Слышишь нашу Ривер? Она говорит, что ты умница. Мы справимся. Все хорошо, малышка. Все хорошо…

Люси продолжала нежно разговаривать с кобылой, а Ривер работала – и пока она рубила и распутывала побеги и вытаскивала из шкуры кобылы острые шипы, она поддерживала связь с камнями бабушки, призывая их наполнить Люси и Блю умиротворением.

Наконец Ривер освободила от последнего куска смертельного растения заднюю ногу Блю, и кобыла, пошатываясь, поднялась с земли, тихонько заржала и подтолкнула носом свою Всадницу.

– У тебя есть с собой бинты? – спросила Ривер.

– Нет. Я была так уверена в себе. Понадеялась, что нам с Блю они не понадобятся, и теперь чувствую себя полной дурой.

– Ничего страшного. Можно разрезать остатки моих и перевязать ей самые глубокие раны. – Ривер поднесла нож к остаткам бинтов, но Люси остановила ее, положив руку ей на запястье.

– Не надо. Я сама. Возвращайся к Анджо и продолжай Испытание. Я закончу перевязывать Блю, и мы потихоньку вернемся к Горчанке и поднимем белый флаг.

– Вы выбываете из забега?

Люси кивнула.

– Да. Теперь я понимаю, что мы с Блю не лучшая команда. Помнишь, что ты сказала раньше? Что я на твоем месте поступила бы так же?

Ривер медленно кивнула.

– Так вот, я в этом не уверена. Но одно я знаю точно. Ты должна стать Старшей Всадницей. Мы с Блю всегда тебя поддержим. А теперь вернись к Анджо и пройди Испытание. Табун нуждается в тебе так же, как нуждались мы с Блю, – сказала Люси и поклонилась Ривер, скрестив руки на сердце в традиционном жесте, обращенном к Старшей кобыле и ее Всаднице.

В ушах у Ривер зашумело, но она ответила на жест Люси и почтительно склонила голову, выражая признательность члену своего Табуна – так же, как мать делала на протяжении десяти лет.

– Не торопитесь, – напутствовала Ривер. – У вас ведь есть мех с водой?

– Конечно, – кивнула Люси.

– Пей побольше и поделись с Блю. Если ты взяла мешанку, покорми ее. Вы потеряли много крови. Берегите себя.

– И ты тоже. Будь сильной, будь мудрой, будь быстрой – и увидимся на финише, когда ты придешь первой.

Ривер не стала тянуть дальше. Она как можно быстрее пробралась назад к Анджо. Когда она приблизилась к кобыле, та вскинула голову и раздула ноздри.

«У тебя кровь!»

Ривер вытерла окровавленные ладони о штаны.

– Это не моя. Люси и Блю попали в передрягу, но теперь все хорошо. Они выбывают из состязания.

Анджо всхрапнула.

«Забирайся скорее!»

– Сначала выберемся из подлеска. Будет быстрее, если я побегу перед тобой. – Ривер быстро нашла длинную упавшую ветку. – Я буду отодвигать с дороги колючки. Когда выйдем на открытую местность, я сяду в седло, и мы сможем ускориться. – Ривер ткнула палкой в заросли, обманчиво намекающие на кратчайший путь через кусты. – Сюда мы точно не пойдем.

Она побежала трусцой перед Анджо.

– Сколько команд нас обошли?

«Много, но мы их нагоним и перегоним. Мы сильнее».

– И никто не остановился, чтобы убедиться, что со мной ничего не случилось?

«Гонтия Уиллоу спросила, все ли у нас хорошо. Я сказала да».

– Ну, она, по крайней мере, поинтересовалась. Сколько других команд нас обогнали?

«Я видела еще три: Скай и Скаут, Дэйзи и Земляника, Кейра и Джипси. Еще две прошли мимо, но я их не разглядела».

– Надо их догнать.

«Не переживай. Догоним».

План Ривер оказался хорош, и на открытых участках прерии они обогнали сначала Кейру и ее белую Джипси, а потом, к удивлению Ривер, еще одну команду из их табуна, Кали и ее соловую красавицу Виксен. Проносясь мимо, Ривер заметила, что Виксен припадает на окровавленную заднюю ногу – очевидно, не одна Блю пострадала, пытаясь поскорее миновать редколесье.

Наконец деревья закончились, и, следуя указаниям пурпурных лент, они свернули влево, к обманчиво открытому участку прерии – такому открытому, что Ривер видела впереди ленты, которые призывно трепыхались на ветру.

– Наконец-то! Это наш шанс нагнать остальных! – Ривер пригнулась к шее Анджо и попыталась выслать кобылу в галоп, но та уперлась. Ривер немедленно прислушалась к ней. – Что такое?

«Многоцветная трава. Так не должно быть».

Ривер привстала в стременах, изучая ровную прерию, и поняла, что увидела кобыла. Весенние травы доходили Анджо до колена. Как правило, в это время года они были насыщенного сине-зеленого цвета, но местами трава была как будто ниже и уже начала по-летнему желтеть.

– Норы сусликов, – мрачно пробормотала Ривер.

Суслики устраивали норы в почве прерии, повреждая плодородный слой, портили корни и мешали растениям поглощать воду, из-за чего трава жухла и тускнела.

«Если я побегу, могу сломать ногу».

– Не сломаешь, если двигаться только по зеленым участкам. Я тебя поведу. А ты сама выбирай скорость.

Анджо согласно всхрапнула и перешла на медленный галоп, на котором ей легко было лавировать, подчиняясь указаниям Ривер. Пока они скакали, Ривер заметила, что солнце уже миновало зенит и начало свой путь по западной половине неба. Она остановила Анджо и быстро покормила ее сытной сладкой мешанкой из седельных сумок, а сама перекусила яблоками, о которых ей напоминала сестра. Вскоре после их короткой остановки в голове у Ривер раздался голос Анджо:

«Впереди Всадница и кобыла. И кто-то еще».

– Посмотри, кто это. А я буду вести тебя мимо нор.

Анджо поскакала вперед. Ривер ужасно хотелось посмотреть – особенно когда Анджо сказала: «Это Дэйзи и Земляника. Кобыла ранена. С ними женщина из Совета».

Но Ривер взяла себя в руки и даже не покосилась в их сторону, когда Анджо пронеслась мимо.

– Ей есть кому помочь. Мы им не нужны, – сказала Ривер. – Земляника серьезно ранена?

«Серьезно. Они скакали галопом».

Больше Анджо не сказала ничего, и по ее молчанию Ривер поняла, что случилось что-то действительно страшное. Ривер изгнала из мыслей печаль. У них еще будет время погрустить – после того, как они с Анджо живыми и невредимыми пересекут финишную линию.

Дорога свернула вправо, в гору, и почва стала неровной и каменистой. Они поднялись на вершину холма и увидели перед собой овраг. Он раскалывал землю, словно какой-то великан разрубил прерию топором. По правую сторону оврага густо разрослись деревья, и Ривер отчетливо видела в подлеске заросли якорцев.

Влево овраг уходил примерно на милю, и там разлом сглаживался и перетекал в зеленую прерию.

– Овраг слишком крутой? – спросила она кобылу.

«Отсюда не видно».

– Хорошо, давай подойдем и посмотрим.

Анджо спустилась с пригорка к месту обрыва. Она остановилась на краю и заглянула в овраг.

«Внизу две команды. Пытаются подняться по склону».

– Если они могут, то и мы тоже.

Но Анджо не двинулась с места. Она раздула ноздри, словно принюхивалась к воздуху, поднимающемуся из расселины.

«Чую йоти».

– Фу. – Ривер скривилась. – Целая стая?

«Чую их гнезда. Это не самый безопасный путь».

– Тогда мы поступим умно и выберем безопасный, потому что ты быстрая и сможешь наверстать время. Пошли!

Не опасаясь нор сусликов и колючек якорцов, могучая кобыла побежала размашистым галопом, быстро сокращая расстояние до края опасного оврага.

Заметив очередной пурпурный флаг на середине пологого холма, Ривер направила к нему Анджо, одновременно побуждая ее сбросить скорость.

«Я могу быстрее».

– Побереги силы. Ты уже вспотела. Солнце садится, но впереди еще миль десять – и не забывай про последний этап.

«Я смогу обогнать Доу».

– Не сможешь, если потратишь все силы до финального забега.

Анджо всхрапнула, но перешла на кентер. Маршрут резко забрал вправо и вниз, к широкому участку прерии с низко скошенной травой. По кругу бежала полоса препятствий, а в центре круга на седомордой кобыле сидела представительница Совета. У дальнего края круга Ривер заметила Скай и Скаут, а за ними в пыли, поднятой лошадиными копытами, мелькнула буланая шкура Доу.

«Больше перед нами никого».

– Тогда давай разберемся с полосой препятствий и догоним их. Ты сможешь обогнать обеих кобыл.

«А ты сможешь обогнать Алани и Скай?»

– Скай – запросто. А Алани на десять лет старше меня; ее я тоже обгоню.

Анджо поскакала к началу круга. Ривер подняла глаза на старуху, ожидая приказа начинать.

– Мы будем оценивать вашу скорость и уверенность, – сказала судья. – За каждое препятствие, которое вы не одолеете, будут вычитаться очки. Когда вы шагнете в круг, я начну отсчет времени.

– Анджо, по-моему, тебе придется прыгнуть через воду и несколько раз через бревна – они невысокие, но расположены близко друг к другу. Придется шагать.

«Что это такое деревянное?»

Ривер проследила за взглядом кобылы и увидела длинную широкую доску. Одним концом она касалась земли. Другой висел в воздухе, а под доской лежало круглое бревно.

– Тебе нужно будет по ней пройти. Видимо, доска опустится, когда ты пройдешь половину.

«Мне не нравится».

– Это не опасно. Не опаснее веток, которые свисают с вон тех столбов.

«Мы прыгаем через глубокую яму или заходим в нее и выбираемся с другой стороны?»

– Думаю, от нас хотят увидеть более сложный трюк, то есть не прыжок. – Ривер фыркнула, как Анджо. – Неужели они правда думают, что ты испугаешься лужи грязной водицы?

«Я нет, но многие кобылы отказались бы идти. Там могут быть змеи».

– Только не на полосе препятствий. Можешь мне поверить.

«Я всегда тебе верю».

– Тогда давай сделаем это – быстро и четко.

Вместо ответа Анджо поскакала к полосе препятствий. Бревна в начале полосы она одолела без труда, даже те, что были сложены попарно. Затем она прошла по шаткой доске, опустив голову и внимательно глядя под ноги. Не останавливаясь, Ривер направила ее в глубокую узкую яму, а потом из нее по противоположному склону. Анджо не остановили даже грязные лужи и скелетообразные ветки, которые, по задумке устроителей, должны были ее напугать. Она преодолела несколько бревен, приваленных к бревнам побольше так, что одним концом касались земли, а другим торчали в воздухе, и располагались елочкой, из-за чего их невозможно было перепрыгнуть. Последним препятствием был ров с водой, через который Анджо перемахнула без труда.

Завершив круг, Ривер оглянулась на старуху, и та кивнула, подтверждая, что они прошли все препятствия.

– Отлично. А теперь догоним Алани и Скай! – сказала Ривер, и Анджо припустила вперед.

Подъем становился все круче, но Анджо, взрывая копытами землю и напрягая тренированные мышцы, двигалась со скоростью, которой позавидовал бы даже Призрак.

Они достигли вершины холма и посмотрели вниз.

– Я вижу финишные флаги! – Голос Ривер дрожал от возбуждения. – Вон там, вдалеке! Я уже могу их различить.

Она окинула взглядом холм, прикидывая, какие препятствия им осталось преодолеть. Склон был не крутой, но каменистый, и лошадь, которая попыталась бы по нему бежать, подвергла бы себя смертельной опасности.

На полпути к долине внизу холма были Скай и Скаут. Еще дальше, хотя и ненамного, Ривер увидела Алани и Доу; Алани спешилась и проверяла копыто своей лошади.

«Держись. Я спускаюсь. Быстро».

– Только не слишком быстро. Камни могут повредить тебе копыта – а то и искалечить.

«Ты знаешь, что я это умею. Мы тренировались».

Ривер послушно села поглубже и ухватилась за гриву. Анджо была права. К такому препятствию они готовились, и, как ни странно, ее кобыла получала удовольствие, выбирая путь среди камешков. Как-то она сказала Ривер, что это помогает ей поддерживать остроту ума.

Кобыла начала спускаться, ловко обходя булыжники и глядя под ноги, не поднимая головы. Ривер была сосредоточена на дороге и не замечала, что они с Анджо догнали Скай и Скаут, пока серая в яблоках кобыла не взвизгнула и не попыталась лягнуть Анджо.

Анджо, как змея, вытянула шею и цапнула Скаут за круп так, что та шарахнулась в сторону, всхрапнув от боли.

– Ты что делаешь? Не трогай Скаут! – закричала Скай.

– А то ты не знаешь, – сказала Ривер, когда они вырывались вперед. – Старшая кобыла поддерживает в Табуне дисциплину – и Скаут только что получила урок!

Они добрались до подножия холма в тот момент, когда Алани снова села в седло и помчалась к последнему препятствию. Примерно в сотне ярдов от холма в земле зияла еще одна расселина. На этот раз это было настоящее ущелье с отвесными краями, по которым невозможно было спуститься – или подняться.

– Придется прыгать, – сказала Ривер, и сердце у нее заколотилось где-то у самого горла. – Они пометили три места, где это можно сделать. – Она прикрыла глаза ладонью, глядя против заходящего солнца. – У ближнего ущелье шире всего. А в нескольких сотнях ярдов еще одно, поуже. – Ривер показала влево, где ущелье изгибалось и поворачивало в сторону от финиша. – А еще дальше третья точка. Смотри, Алани направляет Доу влево. Она решила не прыгать в самом широком месте.

«Я могу перепрыгнуть в самом широком месте».

Ривер не сомневалась в своей кобыле. Она чувствовала уверенность Анджо и всецело ей доверяла.

– Тогда давай прыгнем здесь и обгоним Алани и Доу!

Анджо перешла на кентер, а потом и на галоп. Ривер наклонилась к шее лошади, сжимая взмокшие бока Анджо и крепко держась за гриву, и приготовилась к прыжку.

До ущелья оставалось всего несколько ярдов, когда мимо них пронеслись Скай и Скаут, направляясь к самой широкой точке.

Ривер поняла, что произойдет, еще до того, как Скаут затормозила. На это указывало многое. Скаут не сгруппировалась. Не повернула уши в сторону ущелья. Более того – по всему было видно, что кобыла измотана; ее плечи и бока покрывали хлопья пены. В последний момент Скаут отказалась прыгать и зарылась копытами в землю.

Внутри у Ривер будто что-то оборвалось. Она увидела, как Скай перелетает через голову Скаут и катится к краю ущелья.

– Стой! Стой, Анджо!

Анджо затормозила в футе от зияющей расселины. Ривер соскочила с ее спины и понеслась к краю.

– Скай! – закричала она на бегу.

Скаут стояла на краю, раскинув ноги и опустив голову, и тяжело дышала, но, когда Ривер позвала Скай, кобыла опомнилась. Она подняла голову и, выкатив глаза, панически заржала в поисках своей Всадницы.

Ривер пронеслась мимо испуганной кобылы и, упав на живот, заглянула за край ущелья.

Скай была там! Она ухитрилась вцепиться в корень, торчащий примерно в пяти футах от края, и теперь стояла на крошечном выступе, цепляясь за него пальцами ног. Одна рука у нее изогнулась под странным углом.

– Скай!

Она подняла распахнутые от ужаса глаза.

– Ривер! Хвала Кобылице! Помоги! У меня вывихнуто плечо, я еле держусь!

– Не шевелись! Я принесу веревку из сумки.

Но прежде чем Ривер успела отползти от края и помчаться к Анджо, Скаут не выдержала и ударилась в панику. С жалобным ржанием кобыла подскочила к краю ущелья.

Ривер повернулась, чтобы посмотреть на Скаут – попытаться ее успокоить, – но тут кобыла наконец заметила свою Всадницу и шарахнулась в ее сторону, оттоптав Ривер правую ногу.

Ривер взвыла от боли и откатилась в сторону, чтобы не попасть под копыта.

– Скаут! Все хорошо! Я здесь! – попыталась успокоить ее Скай, но кобыла совсем обезумела от страха.

И тут между Скаут и Ривер возникла Анджо. С негромким ржанием она начала теснить взволнованную кобылу назад.

Ривер поднялась на ноги и проковыляла к Анджо.

– Не подпускай к нам Скаут. – Она открыла седельную сумку и достала моток веревки. – Я брошу веревку Скай, и мы с тобой ее вытащим.

«Твоя нога! Тебе больно!»

– Я знаю, но Скай долго не продержится. Анджо, падение ее убьет.

«Спаси ее. Я постараюсь успокоить Скаут».

Стиснув зубы, Ривер доковыляла до края ущелья. Она расправила петлю на веревке и снова легла на живот.

– Скай, обвяжись веревкой, и мы с Анджо тебя вытянем.

Скай подняла на нее глаза. По ее грязному ободранному лицу заструились слезы.

– Я… у меня не получится. Я могу шевелить только одной рукой. Если я ее отпущу, то упаду.

Ривер быстро начала перебирать варианты.

– Хорошо, тогда так: просунь ногу в петлю. Сначала одну, потом вторую. А потом покрутись, чтобы петля съехала на талию. Сможешь?

– Я постараюсь.

– Хорошо. – Не обращая внимания на пульсирующую боль в лодыжке, Ривер спокойно заговорила: – Правильно. Одна нога уже в петле. Ты молодец.

Рядом раздалось нежное ржание. Скай подняла голову, и ее глаза снова наполнились слезами.

– Скаут! Моя девочка! Мне так жаль! Прости, что не послушала, когда ты сказала, что боишься прыгать.

Анджо шагнула между Скаут и Ривер, чтобы испуганная кобыла не задела ее Всадницу снова.

«Скаут легче, когда ей видно Скай. Я не подпущу ее к тебе».

– Веревка на поясе, – сказала Скай.

– Теперь подожди. Пара минут, и мы тебя вытащим. – Ривер кое-как поднялась на ноги, припрыгивая, чтобы не наступать на пострадавшую ступню. – Анджо, я обвяжу веревку вокруг тебя. Конец я закреплю. Когда я скажу, начинай потихоньку тянуть.

Ривер проковыляла к Анджо, накинула на ее круп веревку, а потом медленно отошла в сторону, к валуну размером со стул. Конец веревки она обвязала вокруг основания валуна.

– Давай, Анджо. Назад!

Могучая кобыла медленно, зарываясь копытами в землю, потянула Скай из ущелья, пока та не перевалилась через край, всхлипывая от боли. Скаут подскочила к ней и с отчаянным ржанием толкнула ее носом.

Припрыгивая, Ривер подошла к Скай, чтобы помочь ей снять веревку и подвязать вывихнутую руку, но Скай подняла на нее глаза и вытерла заплаканное лицо.

– Иди! Ты меня спасла. Кто-нибудь из судей мне поможет. Смотри, кто-то уже приближается.

Ривер посмотрела туда, куда указывала пальцем Скай, и увидела, что одна из судей осторожно спускается к ним по каменистому склону.

– Ну же, иди! Догоните Алани и Доу; у вас еще есть время, если Анджо сможет здесь перепрыгнуть – а я думаю, что она сможет. Ты и правда наша Старшая Всадница – это твоя судьба!

Ривер не стала медлить. Анджо опустилась на колени, и она заползла к ней на спину. Оказавшись в седле, она окинула взглядом широкое ущелье. Скай не ошиблась. Алани и Доу потеряли время, решив перепрыгнуть разлом в узком месте, и теперь только возвращались на тропу, ведущую к финальному забегу до финишной линии.

Ривер не нужно было спрашивать Анджо, сможет ли она перепрыгнуть ущелье. Это решение уже было принято – не Ривер и самоуверенностью, а самой кобылой. А Ривер доверяла Анджо безоговорочно.

Анджо развернулась и набрала несколько ярдов для разгона. Потом остановилась, чтобы Ривер нагнулась и вставила травмированную ногу в стремя. Она сжала бока кобылы бедрами, ухватилась обеими руками за гриву и подалась вперед.

– Я готова!

«Тогда полетели!»

Быстрым, но собранным галопом Анджо кинулась вперед. Ущелье приближалось, и Ривер чувствовала, как группируются под ней мощные лошадиные мышцы. Анджо развернула уши вперед; в ее движениях не было и крупицы сомнения.

Она прыгнула. Ривер приподнялась в седле, прижимаясь к шее Анджо и крепко держась за гриву. Время словно остановилось, потому что Ривер вдруг четко увидела, как Скай машет ей и одобрительно кричит, а потом – как под ними проносится разинутая пасть ущелья. Еще мгновение – и они оказались на другой стороне.

– Давай! Давай! Моя чудесная, сильная, красивая девочка!

Анджо стрелой помчалась вперед, стремительно сокращая расстояние между ними и единственной командой-соперницей.

Алани и Доу достигли черного флага первыми. Алани спрыгнула на землю, не дожидаясь, пока Доу остановится, и побежала рядом с лошадью.

Ривер собралась с духом. Нога пульсировала болью, но она не могла позволить такой мелочи встать между ней и ее судьбой.

Они добрались до черного флага. Анджо остановилась, и Ривер осторожно спешилась. Наступать на ногу она не могла.

«Ты не можешь бежать!»

– Могу и побегу. У меня есть идея.

Ривер быстро отрезала от подола рубашки несколько полосок ткани. Потом села и плотно обмотала сломанную лодыжку. Из кожаного ботинка сочилась кровь, но Ривер, не обращая на нее внимания, стиснула зубы и потуже затянула повязку. Хромая, она подошла к плечу Анджо и закинула руку ей на шею.

– Давай.

«Но ты не можешь бежать! – Анджо обнюхала перевязанную ногу Ривер. – У тебя кровь!»

– Мы почти у финиша. Сама я бежать не могу, а вот если ты мне поможешь – другое дело. Я буду на тебя опираться. Если ты пойдешь рысью, я смогу держаться рядом.

«Я никогда тебя не оставлю».

И они начали свой путь по равнине длиной в две мили. Анджо рысила, а Ривер, крепко держась за шею, хромала рядом. На удаляющиеся спины Алани и Доу она старалась не смотреть.

«Я их догоню. Не беспокойся. Думай о ноге».

Так Ривер и поступила. Она перестала смотреть вперед. Она ушла в себя, сосредоточившись на том, чтобы не отстать от Анджо, – а еще на силе и уверенности, которыми делилась с нею кобыла, на поддержке и любви – безусловной, чистой любви.

«Я вижу второй черный флаг. Мы почти справились».

Ривер не понимала, что плачет, пока ей не пришлось вытереть глаза, когда из-за слез у нее затуманилось зрение. Правая нога превратилась в сплошной очаг боли; она не могла даже коснуться земли, но прошло еще несколько секунд, и Анджо, остановившись, опустилась на колени. Из последних сил Ривер перекинула ногу через спину кобылы. Едва она оказалась в седле, Анджо встала.

– Догони их, Анджо!

Большего кобыле не требовалось. Впервые за весь день ей выпала возможность по-настоящему разогнаться. Ривер наклонилась вперед, удерживая равновесие, чтобы кобыла могла сосредоточиться на скорости.

Анджо летела по прерии, и на этот раз глаза Ривер слезились уже от ветра. Она скакала на Анджо и прежде, но никогда еще кобыла не разгонялась до такой скорости. Ривер видела, как сокращается расстояние между ними и соперницами, и когда до линии финиша оставались считаные ярды и их оглушил рев толпы, морда Анджо была наравне с боком Доу.

Еще четыре шага – и морда Анджо оказалась у плеча соперницы.

Еще несколько шагов – и Анджо обошла бы Доу, но Ривер вдруг увидела мать. Дон гордо сидела на Эхо, вскинув над головой огромный пурпурный флаг, и, едва они пронеслись мимо нее, Дон опустила флаг, показывая, что они достигли линии финиша – меньше чем в корпусе от Доу.

Вокруг царил хаос. Ривер начала съезжать с седла – боль в ступне и лодыжке стала невыносимой, – но ее подхватила возникшая словно из ниоткуда Эйприл.

Анджо всхрапнула, подтолкнула Ривер носом, и та привалилась к боку кобылы. В отличие от Скаут, Анджо не паниковала и не впала истерику. Наоборот, она наполнила Ривер ощущением покоя.

– Великая Мать-Кобылица, выглядишь просто ужасно! Где болит? – Эйприл быстро ощупала Ривер, пытаясь отыскать рану.

– Все хорошо. Надо остудить Анджо.

«Ривер! Мне помогут. Тебе нужно к целителям».

Ривер сморгнула с глаз пот и слезы и только теперь заметила, что их с Анджо окружают знакомые лица: члены Табуна, все с аметистами на шее.

– Рив, позволь нам тебе помочь, – сказала Эйприл.

Ривер устало кивнула.

– Правая ступня. Кости раздробило. И, кажется, я сломала лодыжку.

– Я о ней позабочусь, – раздался глубокий мужской голос.

Ривер подняла глаза и увидела перед собой Джаспера, Всадника Жеребца-лидера и отца Вайолет, младшей сестры Ривер. Он был немного моложе ее матери, и седина только коснулась его висков – и он славился своей добротой. Его гнедой жеребец, Блейз, самый крупный племенной жеребец Табуна, стоял чуть в стороне и явно хотел подойти к своему Всаднику, но между ним и Анджо неприступной горой стоял Призрак.

– Если позволишь, я отнесу тебя в шатер, который разбили рядом целители.

– Оттуда видно финишную линию?

– Конечно.

– Тогда ладно.

Джаспер осторожно взял Ривер на руки, словно она ничего не весила. Она услышала, как Призрак всхрапнул, и торопливо обратилась к своей кобыле:

– Анджо, скажи Призраку, чтобы вел себя прилично. Джаспер мне помогает.

«Призрак очень беспокоится».

– Анджо, все будет хорошо, – сказала Эйприл, успокаивающе поглаживая кобылу по шее. – Вы с Призраком можете пойти со мной. Я тебя расседлаю, дам немного попить, оботру, а потом вы сможете вернуться к Ривер.

Анджо неохотно позволила Эйприл себя увести, а Джаспер понес Ривер к шатру целителей, раскинутому сразу за линией финиша. Оттуда она увидела, как мать опустила флаг для еще двух команд – сперва Сибил и Ксанфии из их ветви Мадженти, а потом Линнет и ее вороной Морганы из Западного Мадженти.

Едва они пересекли линию финиша, Эхо галопом поскакала к шатру целителей.

– Ривер! – Дон спрыгнула с кобылы и кинулась к дочери.

– Мама, все хорошо. Прости меня.

Дон схватила дочь за руку и скривилась при виде ее окровавленной ноги.

– Вы можете спасти ногу? – спросила она целительницу.

Ривер напряглась, ожидая ответа целительницы.

– Все могло быть куда хуже. У нее сломана лодыжка, но ступня просто рассечена и ушиблена. Выглядит так, словно на нее наступила лошадь.

Целительница и Старшая Всадница, не сговариваясь, уставились на Ривер.

– О нет! Это не Анджо. Это Скаут. Но она сделала это не нарочно. Она была напугана. – Она сжала руку матери. – Прости меня, мама, – повторила она.

– Моя дорогая, я не понимаю, за что ты извиняешься, но мне нужно вернуться к финишной линии. – Она поцеловала взмокший лоб Ривер и нежно коснулась ее щеки. – Я горжусь вами с Анджо. Что бы ни случилось на маршруте, я знаю, что вы сделали все, что могли.

Ривер прикусила губу и кивнула; мать поспешно вернулась к линии финиша, сигнализировав об окончании скачек еще трем командам, прежде чем старуха-Всадница, глава Совета Кобылицы, сделала объявление:

– Последняя команда пересекла финишную линию. Остальные подняли белый флаг. Порядок следующий: Алани и Доу пришли первыми. Ривер и Анджо – вторыми. Сибил и Ксанфия – третьи. Линнет и Моргана – четвертые. Уиллоу и Гонтия – пятые. Джиллиан и Джем – шестые.

Толпа зашепталась, гадая, не случилось ли с кем-то из остальных шести команд непоправимого, но, едва Дон подняла руку, разговоры стихли.

– А теперь, согласно закону и традиции Табуна, Совет Кобылицы удалится в совещательный шатер, чтобы прийти к общему решению, – сказала Дон. – После этого Совет огласит имя победительниц нашего Испытания Кобылицы.

Совет скрылся в шатре, и Табун принялся ждать.

– Я наложила лубок на лодыжку и обработала ступню, но тебе нужно будет беречь ногу по меньшей мере шесть недель. И выпей это. Поможет справиться с болью.

Ривер отодвинула кружку с чаем, приправленным чем-то пряным и явно усыпляющим.

– Спасибо. Я буду беречь ногу, но чай мне пить нельзя. Еще рано.

Она не добавила: «Потому что есть крошечный шанс, что меня назовут победительницей, и тогда мне нужно будет пробудить кристалл – а во сне я этого сделать не смогу», – но целительница ее поняла. Она похлопала Ривер по колену.

– Я отправлю чай в твой шатер. Выпей его перед сном. Боль в лодыжке, наверное, невыносима. – Она помолчала, прежде чем спросить: – Ты правда бежала на ней целую милю?

– Да, но Анджо мне помогла.

У шатра появилась Анджо. Она фыркнула целительнице, а потом тихонько заржала и подтолкнула Ривер носом.

– Видишь? Я же говорила, что все хорошо. Но тебе придется носить меня следующие шесть недель.

«Всегда. Я буду носить тебя всегда».

– Я знаю, моя нежная, сильная, мудрая девочка. Я знаю. – Ривер поцеловала кобылу в нос.

– Начинать можно уже сейчас. Я нашла для вас местечко, – сказала Эйприл.

Ривер улыбнулась сестре.

– Спасибо, что позаботилась об Анджо. Она прекрасно выглядит.

– Да уж получше тебя. Погоди секунду. Я приведу тебя в порядок. – Эйприл окунула чистый бинт в лохань со свежей водой и начала протирать лицо сестры. – Откуда у тебя столько синяков? И что ты сделала с руками?

– Долгая история. Прекрати суетиться. Все команды здорово потрепало.

– Ну да. Но не до полусмерти же. Не шевелись. Я переплету тебе волосы. Нельзя же выходить к Совету такой растрепой, когда они назовут твое имя. Перепугаешь Табун.

Ривер фыркнула.

– Мое имя уже назвали. Мы с Анджо пришли вторыми.

– Ты сама знаешь, что это ничего не значит, пока Совет не вышьет имя на ленте и не передаст ее маме – и даже тогда Всаднице еще предстоит пробудить кристалл, – сказала Эйприл, умело заплетая в косы длинные темные волосы Ривер.

– Алани на десять лет старше меня. Уж она-то точно сможет пробудить кристалл, – тихо сказала Ривер, не отрывая взгляда от колен.

Эйприл дернула ее за только что заплетенную косу.

– Не все ли равно, если назовут твое имя? И потом, Алани на двенадцать лет старше тебя. Доу выбрала ее только на третье Избрание.

– Мне от этого не легче.

– Давай выйдем наружу и подождем решения Совета. Могу поспорить, среди своих тебе станет легче.

Анджо опустилась на колени, и Эйприл помогла сестре сесть верхом. Они дошли до скамьи и стола, у которого стояли кобыла Эйприл и Призрак.

– Спасибо, моя умница. Молодец, что заняла для нас стол. – Эйприл погладила широкий лоб кобылы.

«Призрак говорит, что это из-за него никто не занял стол».

– Не говори этого Дейнос, – шепнула Ривер своей кобыле и осторожно соскользнула с лошадиной спины. С помощью Эйприл она доковыляла до скамьи и села.

– Что тебе принести? Ты наверняка умираешь от жажды, – сказала Эйприл.

Ривер открыла рот, чтобы сказать «да – и страшно хочу есть», когда к ней начали подходить люди.

Первой была Кали. Ее кобылы, Виксен, не было видно, а сама Всадница была белой, как полотно. Она поставила перед Ривер большую деревянную кружку со свежей ключевой водой.

– Я слышала о том, что случилось. Люси мне рассказала. Я подумала, что ты захочешь пить, – застенчиво сказала она.

– Спасибо. Очень мило с твоей стороны, Кали. Как дела у Виксен? Мне показалось, что она повредила голень.

– Да, она ранена. Нам пришлось поднять белый флаг, но сейчас она отдыхает в шатре.

– С ней все будет хорошо?

– Да. И с Люси и Блю – благодаря тебе. – Кали почтительно поклонилась Ривер и добавила: – Ты не возражаешь, если я подожду здесь, с тобой?

– Конечно, нет.

– А что с Люси и Блю? Я ничего не слышала – следила за линией финиша, – сказала Эйприл.

– Они залезли в заросли якорцев. Мы с Анджо оказались рядом, вот я и помогла.

– Ты сделала гораздо больше.

Ривер с удивлением подняла глаза и увидела, что к их столу подошла Люси. Рука Всадницы, бедро и ладони были перевязаны, но она несла поднос с весенними ягодами.

– Люси! Поставь поднос – у тебя же больные ладони, – воскликнула Ривер. – Как там Блю?

– Благодаря тебе она поправится. Целительница говорит, что, если бы Блю продолжила вырываться, она бы распорола себе вену и истекла кровью. Ты спасла жизнь моей кобыле – и мне тоже, потому что без нее я бы не смогла жить.

– Послушай, любая бы…

– Нет! Это неправда. Остальные Всадницы прошли мимо нас. Ты единственная, кто остановился. Спасибо. Я всегда буду поддерживать тебя за то, что ты сегодня сделала.

Слова Люси оказались настолько неожиданными, что Ривер смогла выдавить только: «Спасибо».

– Могу я подождать с тобой? – спросила Люси.

– Конечно!

Кали и Люси стали первыми из многих. День клонился к вечеру, и члены Табуна один за другим подходили к Ривер, чтобы выразить ей уважение. Некоторые просто поздравляли ее с завершением Испытания, но многие несли подарки – угощения, пряное вино, а когда ветер усилился и похолодало, на ее плечи легло одеяло, а под травмированной ногой оказалась подушка.

Анджо тоже купалась в заботе и внимании. Гора сладкой весенней моркови, ее любимого угощения, росла перед ней, пока она не начала от нее отказываться.

Клэйтон и группа молодых людей, которые следовали за ним повсюду, словно не замечали вереницы людей, которые тянулись к Ривер. Когда Ривер огляделась в поисках юноши, то увидела, что он сидит рядом с Алани и смеется над ее словами.

– Не обращай на него внимания, – шепнула Эйприл.

– Вот еще. Он просто делает то, что для него естественно: ластится ко Всаднице, которая, по его мнению, может быть для него полезна.

– Ему придется постараться, если он надеется, что ты когда-нибудь станешь его подругой, – сказала Эйприл.

– Что-то мне подсказывает, что он не заинтересован в моей дружбе.

– Это его проблемы, – фыркнула Эйприл и повернулась к Клэйтону спиной.

Ривер и Эйприл жарко обсуждали то, как Анджо переправилась через подвесной мост, когда их прервал голос Скай.

– Ривер? Как твоя нога?

– Заживет. В основном пострадала лодыжка. – Ривер кивнула на перевязанную руку Скай. – Как твое плечо?

– Болит, но заживет гораздо быстрее, чем твоя лодыжка.

Скаут вышла вперед и, вытянув шею, коснулась Ривер мордой.

– Скаут говорит, ей очень жаль, что она сделала тебе больно, – тихо сказала Скай, с трудом сдерживая слезы.

Ривер погладила кобылу по носу и ласково погладила ее по лбу.

– О Скаут, я знаю, что ты не нарочно.

– Спасибо, Ривер. Если бы не ты, думаю, я бы умерла, а Скаут так перепугалась, что прыгнула бы в ущелье за мной. Земляника Дэйзи погибла. Она угодила в нору суслика и сломала ногу, и ее пришлось отправить к Матери-Кобылице. Дэйзи нигде нет – все думают, что она сбросилась в ущелье. То же случилось бы со мной и Скаут, если бы не… – Скай пришлось замолчать и прикусить губу, чтобы не разрыдаться.

– О нет! Пусть Великая Мать-Кобылица ласково примет Дэйзи и Землянику. – Ривер закрыла глаза и помолилась. Открыв глаза, она увидела, что по лицу Скай снова текут слезы. – Ну же, ты не умерла. Скаут жива и здорова. Все хорошо. – Они со Скай никогда не были близки, но при виде отчаяния и вины в глазах девушки у нее заныло сердце. – Не твоя вина, что я остановилась. Я сама приняла это решение, и я бы сделала это снова – только была бы повнимательнее с ногами, – добавила Ривер с улыбкой.

Скай улыбнулась ей в ответ.

– Можно мы со Скаут подождем с тобой?

– Конечно, если вы найдете свободное место.

Окружавшая Ривер толпа зашевелилась, чтобы освободить место для Скай и Скаут, и тут по Табуну пронесся взволнованный шепот.

– Дон и Эхо идут!

– У нее лента!

– Совет принял решение!

Ривер стиснула руку Эйприл.

– О Великая Мать-Кобылица, вот оно, – прошептала Эйприл. Она повернулась к сестре. – Я хочу, чтобы ты знала: какое бы имя ни произнесла мама, сегодня вы с Анджо вели себя так, как подобает Старшей кобыле и ее Всаднице.

Ривер не могла говорить. Она лишь кивнула и покрепче сжала руку сестры.

– Семь команд, что прошли Испытание Кобылицы, – выйдите вперед! – раздался ясный и спокойный голос Дон.

Эйприл быстро помогла сестре встать. Анджо опустилась на колени, и Ривер забралась ей на спину. Вместе с остальными шестью командами они встали перед Дон и Эхо. Ривер видела в руке матери сложенную вдвое широкую пурпурную ленту.

– У меня в руке – имя команды, которую выбрал Совет Кобылицы, но, прежде чем я прочту его, Моргана хочет взять слово.

Ривер вздрогнула от неожиданности. Моргана была главой Совета Кобылицы и самым старым человеком, которого она знала, – хотя они никогда не были знакомы близко. Шкура ее кобылы, Рамоты, когда-то была каурой, но теперь поседела. В Табуне поговаривали, что Рамоте больше шестидесяти лет, но наверняка не знал никто, а Моргана отказывалась говорить.

Несмотря на это, старуха держалась в седле с достоинством. И хотя Рамота закостенела от старости, она гордо несла свою Всадницу, высоко подняв голову. Они остановились рядом с Дон и Эхо и повернулись к сгорающему от любопытства Табуну.

– Сегодня одна из команд показала, что значит быть истинным лидером – ставить сострадание выше желания победить и бескорыстие выше эгоизма. Сегодня одна Всадница остановилась и пришла на помощь не одной, а двум командам. Обе они, несомненно, погибли бы без ее помощи, и мы потерпели бы страшную потерю.

Ривер слушала и не понимала. «Кто-то еще спас две команды? Алани и Доу?»

«Это про нас. – Голос Анджо дрожал от удовольствия. – И она права. Мы постарались на славу».

Ривер собиралась сказать: «Но не победили», но тут Моргана кивнула ее матери. Дон подняла руку, и лента развернулась. Радостный, полный гордости голос пронесся над Табуном:

– В Испытании Кобылицы побеждают Ривер и Анджо!

Табун взревел. Ривер бросило одновременно в жар и в холод, а Анджо зарысила вперед. Глаза Дон сверкали от счастливых слез, когда она вручала дочери пурпурную ленту. Все еще не веря, Ривер опустила глаза на буквы, которые складывались в ее имя и имя Анджо.

– Тебе предстоит еще одно испытание, доченька, – сказала Дон. – Но я верю в тебя и знаю, что ты справишься.

Она отошла, и к ней приблизилась Моргана.

– Ривер, готова ли ты доказать, что ты Видящая, достойная вести за собой табун Мадженти?

– Да. – Ривер с удивлением поняла, что ее голос звучит твердо, и зарылась руками в гриву Анджу, чтобы они не дрожали.

– Есть ли у тебя кристалл, который ты желаешь пробудить?

На секунду Ривер охватила паника.

«Как я могла забыть про кристалл?»

Ее успокоил уверенный голос Анджо: «Ты не забыла. У тебя на шее прекрасный кристалл».

– Да! – торопливо ответила Ривер. – Да, у меня есть кристалл.

За спиной старухи и ее древней кобылы полукругом выстроились остальные одиннадцать членов Совета Кобылицы.

– И какой кристалл ты будешь пробуждать? – спросила Моргана.

Ривер коснулась центрального камня в ожерелье бабушки.

– Аметист.

Моргана одобрительно кивнула.

– Тебе достаточно пробудить кристалл, чтобы Совет ощутил свойства аметиста. Когда будешь готова, Всадница, можешь начинать.

Ривер закрыла глаза и сжала кристалл, покоившийся над ее сердцем.

У аметиста много свойств. Он способен уравновесить разум, эмоции и ощущения страждущих. Он очищает ауру и приносит стабильность, силу и душевный покой. Он помогает в медитации и даже усиливает взаимопонимание и чувство единства. Но одно из самых ценных его свойств заключается в том, что в руках могущественной Видящей он способен даровать великое ощущение умиротворения.

«Покажи им, какая ты могущественная Видящая. Покажи им всем», – сказала Анджо.

Улыбаясь доверию, прозвучавшему в словах кобылы, Ривер глубоко вздохнула и обратилась к камню. Тот мгновенно нагрелся. Она сложила вокруг него ладони и сосредоточилась, нащупывая путь внутрь кристалла, а затем могучим мысленным рывком раскинула руки, представляя, что бабушкин камень омывает Табун ни с чем не сравнимым умиротворением.

Ривер услышала, как ахают члены Совета, но этот звук потонул во взволнованном вздохе Табуна: умиротворение охватило не только двенадцать старейшин, но всех без исключения членов табуна Мадженти.

«У тебя получилось!»

Восторг Анджо заполнил разум Ривер, и, открыв глаза, она увидела, что ей улыбаются все члены Совета Кобылицы.

– Центральный Мадженти! Узрите свою новую Старшую кобылу и ее Всадницу, Анджо и Ривер!

На равнины Всадников ветра опустились сумерки, и Табун зашумел, поздравляя свою новую предводительницу. Слезы радости застилали Ривер глаза, поэтому она не увидела, как Клэйтон и несколько его друзей покинули торжество, а Скай, стыдливо опустив голову, медленно отделилась от группы празднующих и поплелась за ними.

Глава 20

Настоящее – деревня салишей у Боннской плотины

Когда на Умбрию опустились сумерки, Смерть поглотил первую из салишских деревень. Путь до Боннской плотины занял пять дней, и за это время они потеряли одну из лодок Племени и три плота – хотя Бога, казалось, вовсе не обеспокоила ни потеря лодок, ни потеря людей и собак. Он продолжал повторять загадочную фразу о том, что на место погибших придут другие.

Это была не единственная странность в поведении Смерти с тех пор, как они начали путь вверх по течению. Бог усаживался на свой деревянный трон, который перенесли на Его плот, отсылал прочь Помощниц и разговаривал с пустотой, словно вокруг было полно людей.

Ралина не раз становилась свидетельницей этих пугающих односторонних бесед. Смерть мягким голосом уверял незримые толпы, что Он уже близко и скоро подарит им свободу. Ралина не спрашивала, с кем Он разговаривает и что говорит. Что-то в голосе Смерти, звучавшем почти по-отечески, вызывало у нее такую тревогу, что по коже начинали бегать мурашки. Она подозревала, что ответ Смерти перевернет ее жизнь и, скорее всего, приведет в ужас – а после принесения Племени в жертву Ралина не знала, сколько еще ужасов она сможет пережить, не повредившись рассудком.

В Умбрии было что-то, от чего кровь стыла в жилах, а сердце наполняла сосущая пустота, словно отчаяние, подобно весеннему дождю, пропитывало речные земли. По ночам она радовалась, что назвала Ренарда своим любовником. Бог часто наблюдал за ними – не столько из желания уличить в обмане, сколько в отвратительном проявлении понимания, словно Он считал ее решение взять молодого любовника признаком силы. И хотя они с Ренардом не были любовниками, им приятно было проводить время вместе, потому что у них был общий враг, благодаря которому они постепенно сближались.

Стоял ясный теплый день, и клонящееся к закату солнце окрасило темнеющее небо в оранжевый, розовый и желтый, когда они пристали к аккуратному пляжу, уставленному красивыми лодками всех форм и размеров, рядом с руинами плотины, превратившей Умбрию в стремительный кошмар.

– Сказительница! – проревел Смерть со своего плота.

– Я здесь, Господин, – отозвалась Ралина, когда Ренард и Дэниел подвели их маленькую лодочку к просторному плоту Бога.

– Прекрасно. Сказительница, я хочу, чтобы ты держалась поближе. То, что здесь произойдет, станет важной главой моей истории. К тому же я не желаю, чтобы ты пострадала.

От Его слов Ралину охватило дурное предчувствие.

– Ты думаешь, что Салиши нападут на нас, Господин?

– Они могут попытаться, – презрительно откликнулся Тадеус. Он перебрался на плот Смерти несколько часов назад. Они долго что-то обсуждали, но Ралину не пригласили послушать и записать их беседу – странный и тревожный знак.

– Да. И я не хочу, чтобы в своих попытках они ранили мою Сказительницу, – сказал Смерть. – Тадеус, я хотел позволить тебе вести Жнецов на деревню, но, пожалуй, отправлю туда Железного Кулака, а ты останешься со Сказительницей и проследишь, чтобы с ее головы не упало ни волоса.

– Я сделаю, как ты велишь, Господин. – Тадеус отвесил подобострастный поклон, но бросил на Ралину взгляд, полный яда.

Сердце Ралины колотилось так, что она удивлялась, как Бог его до сих пор не услышал. Тут заговорил Ренард:

– Господин, я прошу тебя поручить это почетное дело мне. Мы с Конгом умрем, но защитим Ралину, а Тадеус наверняка послужит тебе лучше в качестве главы Воинов. – Молодой Воин низко поклонился Смерти. Конг на своем плоту повторил его жест.

– Твой любовник говорит дело. Кому, как не ему, защищать тебя? Я принимаю твое предложение, юный Ренард, но знай, что если с Ралиной что-то случится, то я отплачу тебе сторицей, – мрачно сказал Смерть.

Ренард опустил голову еще ниже.

– Я понимаю, Господин.

– Хорошо! – Смерть довольно хлопнул в ладоши. – А теперь пора на берег. Тадеус! Как мы уже говорили, ты возглавишь людей. Воины! Держитесь рядом с ним. Мои Жнецы пусть не отходят от меня и Железного Кулака. Остальные пусть вытащат лодки на берег к этим занятным судам и ждут в тени.

Жнецы с плота Смерти и остальные гребцы вытащили лодки на берег; тем временем на крутой тропе, уходящей на холм, показались обнаженные до пояса татуированные мужчины. На их лицах было написано замешательство и непонимание, но оружия при них не было.

Тадеус зашагал им навстречу, а его Воины вместе с собаками рассыпались по пляжу у него за спиной. Чуть дальше, в тени, замер в ожидании Смерть. Его огромное тело скрывал плащ, а на оленьи рога был надвинут большой капюшон. Ралина и Медведь вместе с Ренардом и Конгом стояли неподалеку в окружении лучших Его Жнецов – те тоже держались в тени и скрывали тела под плащами.

– Мы не ожидали сегодня путников, – сказал молодой мужчина, приветственно кивнув Тадеусу. – Я послал за нашим вождем, и он скоро будет здесь. Он будет с вами говорить.

Тадеус кивнул в ответ. Ралина увидела, как он улыбается, и внутри у нее все сжалось. Тадеус улыбался лишь тогда, когда назревало нечто страшное.

Они принялись ждать. Салиши с каждой минутой нервничали все сильнее. Вскоре на тропе, по которой они пришли, показался высокий сухопарый мужчина. У него были длинные темные волосы, в которых виднелись седые и темно-синие пряди. На нем было длинное одеяние с широкими рукавами. Позади него Ралина насчитала около дюжины мужчин. Все они были моложе и держали в руках изогнутые копья, напоминающие большие рыболовные крючки. Старый жрец остановился перед Тадеусом и слегка поклонился в знак приветствия.

– Я отец Джон, жрец и глава этой деревни. Благословенны будьте. – Жрец замолчал, ожидая от Тадеуса ответа.

– Я Тадеус, и я говорю за предводителя Народа. Нам нужно подняться по реке.

Жрец нахмурился; Ралина заметила, что он смотрит на овчарок, стоящих за своими спутниками.

– Я должен спросить. Вы связаны с людьми, которые называют себя Стаей? Их ведут две молодые женщины, так называемые Жрицы Луны.

Тадеус скривил губы в улыбке.

– Мы знаем одну Жрицу Луны. Ее народ – наш враг. Почему ты спрашиваешь?

– Они прошли здесь чуть больше двух недель назад. Они проявили крайнюю непочтительность.

Тадеус мрачно хохотнул.

– Эта дрянь непочтительна со всеми.

Отец Джон прищурился.

– Где ваш проводник?

– У нас его нет. Мы надеялись нанять кого-то из ваших людей на пути к Потерянному озеру, а потом переправиться на ту сторону к подножию Скалистых гор.

Отец Джон снисходительно улыбнулся.

– О нет. Мои люди не наемники и никогда не покидают берегов реки. Не хочу показаться грубым, но без проводника вы никогда не пройдете мимо руин между нашими деревнями. И даже если вам каким-то чудом это удастся, переправляться через Потерянное озеро без опытного проводника равносильно самоубийству.

– И все же мы намерены продолжить путь. Так во сколько обойдутся услуги одного из твоих людей?

– Прости меня, но ты, кажется, не понял. Мои люди не наемники. Они не покидают реки и своих домов. Никогда. Мы позволим вам пройти через наши деревни после того, как вы оставите надлежащее подношение, но мы не сможем сегодня переправить ваши лодки. – Жрец замолчал и бросил пренебрежительный взгляд на их залатанные лодки и наспех связанные плоты. – Уже поздно. Недалеко отсюда есть лагерь, в котором вы можете переночевать. А утром вы, возможно, согласитесь призвать рысьего проводника. В таком случае мы позволим вам остаться в лагере на несколько дней и дождаться ответа.

– Позволь я уточню, чтобы избежать недопонимания, – сказал Тадеус. – Ты не согласен выделить нам своего человека. Ты не позволишь нам пройти по реке сегодня. И ты ожидаешь от нас какой-то платы?

Ралина похолодела от приторной сладости в его голосе. По безмятежности жреца она поняла, что ни один рысий проводник не успел добраться до деревни и предостеречь Салишей о группе людей, которые путешествуют без проводника. Она взяла Ренарда за руку и сдавила, привлекая его внимание. Одними губами она прошептала: «Будь готов – случится что-то плохое».

Жрец усмехнулся.

– Нет, ты неправильно меня понял. Мы никогда не работаем в качестве наемников – это против традиций. Мы не запрещаем вам переправляться через плотину сегодня. Это просто невозможно, потому что солнце уже село, а переправляться через плотину в темноте слишком опасно даже для нас. И мы бы никогда не стали требовать платы. Мы просим лишь подношения для Матери, нашей богини. Если твой предводитель пройдет за мной в деревню, вы можете оставить подношение у ног Матери, и тогда я велю сопроводить вас в лагерь, где вы сможете дождаться утра и, если захотите, рысьего проводника.

Смерть выступил к ним из тени. Одним движением Он сдернул с себя плащ. Жрец отшатнулся и упал бы, если бы не стоявшие у него за спиной юноши.

– В твоем списке требований есть несколько упущений, – загремел голос Смерти над пляжем. – И главное из них заключается в том, что мой народ не делает подношений никому, кроме меня.

Отец Джон во все глаза уставился на трансформированное тело Смерти.

– Я… я не понимаю. Кто ты такой?

– Я Бог Жнецов – Бог Племени – я Бог Смерти. Я приказываю отвести меня к алтарю, о котором ты говоришь. Хочу посмотреть на вашу богиню.

– Это неслыханно! – пролепетал жрец.

– Я настаиваю. Отведи меня к алтарю.

Жрец попятился.

– Я отведу тебя, но лишь потому, что тогда ты узришь красоту и величие Матери и ее народа. – Отец Джон повернулся к одному из юношей и что-то ему шепнул. Юноша пустился бежать по тропе; полы его одеяния нелепо хлопали у него за спиной. – Прошу за мной. Как я уже говорил, возьмите с собой подношение и припасы, которые понадобятся вам до утра.

Смерть ничего не сказал. Он стоял в величественной тишине, пока жрец жестом не предложил Ему следовать за ним. Мужчины у него за спиной развернулись и зашагали к тропе.

Смерть повернул огромную голову и кивнул ожидающим у берега Жнецам. Подобно грозному рою, те отделились от лодок и двинулись следом за своим Богом.

Из всех припасов они несли с собой только заточенные трезубцы.

От красоты умиротворенной салишской деревни у Ралины заболело сердце. Она не знала, что задумал Смерть, но не сомневалась, что Его план навсегда изменит жизнь этого мирного процветающего народа.

В вечернем воздухе стоял аромат благовоний, музыкальные подвески из стекла, свисающие с крыш опрятных домов, с мелодичным звоном колыхались на ветру. Факелы и костры освещали деревню. Женщины, с ног до головы закутанные в ткани, сидели на террасах и вокруг костров и помешивали содержимое больших котлов, запахи которых вместе с уютными видами и нежными звуками создавали ощущение неповторимого покоя.

Ралине хотелось крикнуть, чтобы они бежали, чтобы прятались. «Сделайте что-нибудь – хоть что-нибудь, только не впускайте в свою деревню Смерть!» Но женщины не делали ничего. Они молча смотрели на Смерть, которого привел в деревню старый жрец.

Ренард подтолкнул ее плечом. Она посмотрела на него, и он одними глазами указал в сторону. Она проследила за его взглядом и увидела, как на площади появилось еще несколько десятков молодых мужчин – все в длинных одеяниях, как у остальных жрецов. Все они были вооружены изогнутыми копьями.

Отец Джон остановился перед красивым алтарем, в центре которого возвышалась огромная статуя женщины. Ее тело скрывалось под белыми одеждами, поверх которых струилась синяя ткань, прикрывающая волосы и часть ее прелестного лица. У ног ее были расставлены свечи и другие подношения – еда и напитки, изящные украшения и безделицы. За ее спиной, далеко внизу, виднелась река.

– Узрите же Мать! – провозгласил отец Джон, раскинув руки в поклоне статуе.

Смерть, опрокидывая свечи и дары, приблизился к статуе, коснувшись раздвоенными копытами каменной плиты, на которой она стояла.

– Как ты… – начал жрец, но Смерть его оборвал.

– Молчать! – оглушающе рявкнул Он, брызжа слюной в лицо отцу Джону.

Жрец побледнел и дрожащей рукой вытер лицо. Юноши с копьями сделали несколько шагов вперед.

Смерть отвернулся от жреца и продолжил разглядывать изваяние. Он смотрел на статую несколько секунд, а потом откинул голову и расхохотался, поворачиваясь к жрецу.

– Это никакая не богиня. Это пустая статуя, порождение твоего самомнения. Это не Мать, не Великая Богиня Жизни. Ты обманщик, отец Джон, а твои люди глупцы.

– Братья! В атаку! – закричал отец Джон.

Дюжина мужчин, сопровождавших жреца на пляже, оказалась к Богу ближе всего. Они подняли копья и двинулись вперед, намереваясь отогнать Смерть и Его людей от алтаря.

– Остановите их, – приказал Смерть так спокойно – и так тихо, – что Его голос почти потерялся в ночи.

Почти.

Но Тадеус услышал.

– Убить их, – велел он Воинам. Быстрыми отточенными движениями те выхватили из-под плащей арбалеты – и каждая стрела попала в цель.

Отец Джон заверещал и попытался сбежать, но длинная рука Смерти схватила его за плащ и дернула так, что жрец мешком повалился на землю.

– Узри, на что способен настоящий Бог!

Смерть повернулся к реке и раскинул руки. Звук Его голоса наполнил темноту слушающей ночи, подобно боевым трубам.

– Духи мертвых, услышьте зов своего Бога! Придите и будьте покорны моей воле!

Смерть развернулся и указал на истекающие кровью тела Салишей. Из-за Его спины раздался оглушительный воющий звук. Над рекой заклубился ледяной туман. Сквозь туман Ралина различила фигуры людей – молодых, старых, низких и высоких – в странных мешковатых одеждах, которые висели на них так, словно под тканью были одни кости. Первые духи набросились на тела, просачиваясь во рты только что умерших мужчин.

Окаменев от ужаса, Ралина смотрела, как тела дергаются, стонут и, пошатываясь, поднимаются на ноги, не сводя молочно-белых глаз с Бога Смерти и окружающих Его духов.

Остальные Салиши застыли в страхе. Они остановились в нескольких футах от Тадеуса и Воинов, оторопело глядя на ожившие трупы.

Смерть улыбнулся отцу Джону, а потом поднял гигантскую статую и сбросил ее вниз, на каменистый берег.

– Ты видишь силу истинного Бога?

– Что ты делаешь? Зачем вы пришли?

– Когда ты усвоишь, что боги не терпят, когда их допрашивают смертные? – Смерть потянулся к отцу Джону, поднял визжащего и брыкающегося мужчину над головой и швырнул его с обрыва вслед за разбитым изваянием.

После этого Смерть обратил свое внимание на застывших Салишей.

– Я спрошу только один раз. Кто из вас поведет нас вверх по реке и через Потерянное озеро? – поинтересовался Он почти благодушно.

Один из мужчин нетвердым шагом вышел вперед.

– Я… я могу стать вашим проводником.

Тадеус схватил его за ворот туники и рывком поставил на колени перед Смертью.

– Доброволец. Как нам повезло. Как тебя зовут, юноша?

– Б-брат Джозеф, – пробормотал он. Его трясло так сильно, что Ралина удивилась, как он вообще способен говорить.

– А, брат Джозеф. Ты хорошо знаешь реку?

– Д-да. Прежде, чем стать учеником жреца, я был сп-сплавщиком.

– И ты знаешь, как переправиться через Потерянное озеро?

– Я никогда этого не д-делал, но я знаю, чем оно опасно и сколько времени займет п-переправа. Но н-никто из нашего народа не плавал по П-потерянному озеру. Мы не покидаем реки.

– Тогда какой в нем прок? – оскалился Тадеус и отвесил брату Джозефу пинка.

Смерть поднял руку.

– Не обижай моего нового проводника! Может, ты сумеешь провести нас мимо руин до самого Потерянного озера? Может, ты расскажешь о каждой из салишских деревень, которые мы покорим по пути туда?

Тадеус вымученно выдохнул.

– Нет, Господин.

– Раз так, брат Джозеф составит нам компанию. А теперь, прошу, встань рядом с моей Сказительницей, где ты будешь в безопасности.

Брат Джозеф попытался подняться, но ноги не держали его, и он пополз между ожившими телами убитых, которые продолжали слепо смотреть на своего Бога, пока не остановился, всхлипывая, у ног Ралины. Там он свернулся калачиком, подтянув колени к груди.

– Очень хорошо. Раз вопрос с проводником закрыт, давайте поскорее покончим с остальными делами и устроимся на отдых. – Смерть повысил голос, оглядывая окаменевших Салишей. – Те из вас, кто хочет присоединиться ко мне, опустите оружие и встаньте на колени.

Бог ждал. Несколько человек, которые оказались ближе всего к ожившим братьям, побросали копья и упали на колени, но со всех концов деревни к ним сбегались мужчины – кто-то был одет в тунику, а кто-то обнажен до пояса, как было принято у сплавщиков. В руках у них были копья. Образовав полукруг у алтаря, они начали приближаться, выставив оружие вперед.

Смерть улыбнулся своей страшной улыбкой.

– Отрадно видеть, что среди вас еще остались настоящие мужчины. Воины, Жнецы – убить их всех!

Ралина подавила приступ паники.

– Господин, а что насчет женщин и детей?

Смерть повернул к ней голову.

– Спасибо, что напомнила, Сказительница. Женщины и дети – ваши трофеи. Используй их на свое усмотрение, о мой Народ! – закричал Смерть. – Но не трогайте пищу, которая готовится на кострах. Битвы пробуждают во мне аппетит.

Смерть снова раскинул руки, касаясь духов, которые кружили вокруг Него клубами тлетворного дыма.

– Духи мертвых! Вы можете забрать себе любые тела и присоединиться к моей армии!

Он заревел, как олень во время гона, и ринулся вперед, хватая людей одного за другим и ломая им позвоночники. Едва их безжизненные тела касались земли, они становились добычей духов и с чудовищными стонами поднимались снова – на помощь своему Богу, жадно поглощающему деревню.

* * *

Так в жизни Ралины началась новая глава – до того кошмарная, что порой она думала, что сойдет с ума. Если бы не присутствие Медведя, Ренарда, Конга и Дэниела, она бы сдалась, скользнула за борт лодки одной из ночей и позволила себе утонуть.

Но она должна была жить – ради Медведя.

Она могла бы сбежать – хотя ей пришлось бы оставить все припасы, – но она знала, что Смерть быстро ее найдет, и тогда она потеряет те крохи свободы, которые у нее были. Ренард и Дэниел заразятся и присоединятся к Воинам, и кто знает, что Он может сотворить с ее Медведем, если разгневается на нее.

И потому Ралина просто плыла по течению, проживая день за днем. Она была рада, что деревни Салишей находятся в нескольких днях пути друг от друга: новой резни сразу после предыдущей она бы не вынесла. Когда они добрались до второй деревни, Ралина попросила Смерть, чтобы тот позволил ей остаться у лодок под охраной Ренарда и Дэниела. К счастью, Смерть согласился, заметив, что она уже видела самую драматичную из Его побед над Салишами и собрала достаточно материала для этого эпизода Его истории.

Но это не спасало Ралину от стонов умирающих мужчин, пронзительных криков женщин и рыданий матерей, пытавшихся спасти своих детей. Когда она шла через вторую опустошенную деревню, она попросила Медведя вести ее, чтобы сфокусировать взгляд на собаке и не глядеть по сторонам, но вскоре Ралина опомнилась и нашла в себе мужество поднять голову и, смаргивая слезы, смотреть – запоминать. Как в тот раз, когда она наблюдала за тем, как горит ее Племя, она не отвернулась от зверств, учиненных Смертью и Его армией мутантов и оживших трупов.

Ралина расскажет эту историю, и мир всегда будет помнить.

Путь от первой салишской деревни до Дневной плотины и выходу к Потерянному озеру занял у них почти три недели. За эти недели армия Смерти выросла со ста до пятисот с лишним человек. Разномастные лодки и плоты, на которых они начали путь, быстро сменились легкими маневренными каноэ и большими роскошными лодками, на которых жрецы плавали от деревни к деревне. Новые суда были нагружены украденными у Салишей припасами: одеялами, плащами и накидками, железными котлами, осколками стекла и таким количеством еды, что часть пришлось оставить гнить вместе с телами женщин и детей. Видеть, как прислужники Смерти купаются в изысканных украшениях, созданных умелыми салишскими мастерицами, было невыносимо. Вся армия словно окрасилась в синий, так что на первый взгляд могло показаться, что приближается не смерть, а нечто прекрасное, – но ожившие трупы, которые составляли костяк войска, быстро развеивали любые мысли о красоте и благости.

Ралина назвала ходячие трупы молоками из-за цвета их глаз. Прежде она и представить не могла ничего подобного. Их тела умерли. Ралина видела, как это произошло. Но в первой салишской деревне Смерть призвал духов – призраков, и они вдохнули в мертвые тела жизнь. Теперь призраки следовали за армией и окружали богатую лодку Смерти подобно туману, который окутывает древние сосны зимней ночью, в ожидании следующей деревни и новых тел.

Молоки были странными. Они больше не были мертвыми, потому что их тела не разлагались. Они ели. Они спали. Они даже разговаривали, хотя слов Ралина не понимала, но, когда она подходила ближе, чтобы послушать, они замолкали, так что она не знала, о чем они говорят. Казалось, они не понимают, в каком состоянии пребывает окружающий мир. Как-то ночью, когда они остановились на берегу между салишскими деревнями, Ралина спросила Смерть, что они такое, и от Его ответа ее пробрало до костей.

– Это духи, которые обитали в ущелье Умбрии много веков – с тех пор, как погиб старый мир.

– Выходит, это призраки людей, которые построили города и мосты? – спросила она.

– Именно.

– Но почему они обитают в ущелье?

Смерть покачал могучей головой, и тени от рогов заплясали за Его спиной.

– Они не знают – хотя их переполняет чувство вины и незавершенных дел. – Он пожал плечами и улыбнулся своей жуткой улыбкой. – Нам повезло, не так ли? Незаконченные дела веками заставляли их населять эти земли, открывая их моему зову.

– Так ты и правда призвал их к себе?

– Ну конечно, Сказительница! Я почувствовал их присутствие, едва мы оказались на воде, и начал с ними разговаривать. Разговаривать с ними трудно, но они дали понять, что не будут знать покоя, пока не завершат какое-то дело.

– Какое?

Он отхлебнул из огромной деревянной кружки, в которую Помощницы подливали крепкое красное вино Салишей.

– Как я уже сказал, с ними трудно общаться – даже теперь, когда они вернулись к жизни.

– Они не очень-то разговорчивы, – осторожно заметила Ралина. Смерть ясно дал понять, что не потерпит открытой неприязни к молокам.

– Это одно из самых ценных их качеств. Я предпочитаю думать, что они утратили веру в богов, когда их мир рухнул. Возможно, их незаконченное дело заключается в том, чтобы следовать воле истинного бога. А моя воля приказывает им идти за нами на равнины Всадников ветра. Там они уничтожат любого, кто попытается встать у меня на пути.

Рассказывать о молоках что-то еще Смерть отказался – как подозревала Ралина, потому, что и сам больше ничего не знал и не хотел разрушать образ всеведающего Бога. Но Ралина наблюдала – и подмечала.

Молоки держались группами. Одни и те же молоки собирались вместе и редко смешивались с чужаками. Среди них не было ни женщин, ни детей – только мужчины. У них бывали кошмары, и каждую ночь над рекой разносились их вопли и испуганные крики.

Собаки ненавидели молок. Это было единственным положительным моментом их присутствия. Трупы всегда держались поближе к Смерти, и после нескольких безуспешных попыток заманить Медведя на лодку Бога, где Он рассказывал Ралине об извращенной, кошмарной утопии, какой видел их будущее, Смерть заявил, что собаки слишком пугливы для Его новой армии, – к огромному облегчению Ралины, потому что теперь она могла со спокойной душой оставлять Медведя с Ренардом, Дэниелом и Конгом, когда ее призывал Бог.

Когда они наконец добрались до последней из салишских деревень и Потерянного озера, Ралина уже знала, чего ожидать. Она подружилась с братом Джозефом – хотя «подружиться» было не вполне точным словом, поскольку молодой Салиш окончательно потерял рассудок. Он спал, свернувшись в клубок, ровно столько, сколько позволял ему Смерть. Он мало ел и часто плакал. В присутствии Смерти он не мог заставить себя подняться на ноги и стоял на коленях, прерывая дрожащие ответы всхлипами и истерическим смехом.

Поскольку брат Джозеф и впрямь оказался знатоком реки и добросовестно выполнял свою работу, Смерть не возражал, но Ралине было ужасно жаль юношу – почти мальчишку, не старше Ренарда. Она попросила Смерть позволить брату Джозефу оставаться с ней за пределами деревень, пока Смерть и Его армия уничтожали Салишей, и Бог легко согласился, поблагодарив Ралину за предусмотрительность: они потеряли бы много времени, сказал Он, если бы брат Джозеф случайно погиб и Ему пришлось искать нового проводника. И пока Ралина, Ренард, Дэниел и брат Джозеф ждали у лодок, а последняя из салишских деревень гибла, юноша рассказал, чего ждать от переправы через Потерянное озеро.

– Вокруг островов и остатков мертвых городов живут демонические создания – грызла и гримасники. Они охотятся вместе, и их нужно избегать, – сказал брат Джозеф.

И когда он объяснил, на что способны грызла и гримасники, Ралина с ним полностью согласилась.

– Сколько времени займет переправа? – спросил его Ренард.

Брат Джозеф не только заикался, когда был напуган; у него развился нервный тик, который усугублялся, когда он говорил со Смертью, и теперь голова его конвульсивно задергалась, выдавая ужас, который вызывала в нем мысль о переправе.

– Н-несколько месяцев, – сказал брат Джозеф, и его шея изогнулась влево. – Иногда придется плыть н-несколько дней, н-не видя суши. А на островах отдохнуть н-не получится. Там живут гр-грызла и гримасники.

– Но ведь ты никогда не переправлялся через озеро? – спросил Ренард.

– Нет. Я н-никогда не уходил д-далеко от реки. – Брат Джозеф теребил левый рукав туники, который уже порядком истрепался.

– Постарайся думать об озере как о продолжении родной реки – ведь так оно и есть. Потерянное озеро появилось, когда рухнула Дневная плотина, так что большая часть воды пришла из Умбрии.

– Н-но наши легенды говорят, что земля раз-разверзлась, и из нее хлынула вода. Мать спасла н-нас. – Брат Джозеф потупился и прикусил губу. – Н-но она, наверное, нас б-больше не любит. Она не спасла… не спасла нас от Смерти.

Ралина открыла рот, чтобы произнести какую-нибудь банальность в утешение, но поняла, что не может. Брат Джозеф был прав. Мать не спасла их. Она не спасла никого.

На следующий день, когда войско Смерти вошло в воды Потерянного озера, небо было ясным и обманчиво прекрасным, словно не знало, что происходит внизу.

В ту ночь – первую ночь на озере – брат Джозеф привязал к лодыжкам один из старых чугунных котлов, которые Смерть забрал из деревень, тихо перебрался через борт лодки и положил конец своим страданиям. Ралина знала, что он делает. Она наблюдала за ним. Сперва он молча наполнил большой котел водой, потом снял тунику, аккуратно сложил ее, поцеловал и встретился взглядом с Ралиной за мгновения до того, как они с тяжелым котлом беззвучно скрылись в озере.

Она хотела встать, чтобы остановить его, но он сложил руки в мольбе и покачал головой, одними губами говоря: «Позволь мне уйти». И она позволила. Ралина понимала его. Она не вправе была лишать его покоя, который он надеялся обрести в темных водах. Она кивнула и беззвучно прошептала в ответ: «Я расскажу твою историю».

Брат Джозеф улыбнулся. Впервые за все время Ралина увидела, как его лицо оставляет страх, и снова поразилась тому, как он молод.

Он продолжал улыбаться, когда над его устремленным в небо лицом сомкнулась вода.

Смерть ничуть не огорчился гибели брата Джозефа. Он сказал лишь: «А, брат Джозеф встретил свой счастливый конец. Достойная награда за выполненную на совесть работу».

Чтобы переправиться через озеро, брат Джозеф был не нужен. Он уже рассказал Смерти все, что знал об озере и его опасностях. Найти дорогу было нетрудно: достаточно было плыть на юго-восток до руин у Золотого Человека, а потом повернуть на закат и грести к подножию гор.

Ралина не знала, что такое Золотой Человек и что за руины его окружают; не знал этого и брат Джозеф. Он лишь повторял то, что слышал от рысьих проводников. Этого не знал никто во всей армии, а когда дни начали сливаться в один, Сказительница поняла, что лучше всего жить настоящим, а не строить догадки о будущем: догадки вели к отчаянию, а отчаяние вело к водной могиле, которую выбрал брат Джозеф. Вместо этого она проживала день за днем, сосредоточившись на связи с Медведем и растущем уважении к Ренарду и его отцу. Они не были ее семьей до того, как покинули Племя, но теперь стали той ниточкой, что отделяла ее от безумия. Три человека и два пса держались друг друга, и каждый день, после долгих часов, проведенных в компании Смерти, который без умолку разглагольствовал о своем великом плане подчинить себе мир и пробудить Супругу, Великую Богиню Жизни, Ралину ждал приготовленный Дэниелом ужин, Медведь сворачивался у ее ног, делясь с нею силой, а Ренард обнимал ее и шептал, что она пережила еще один день… еще один день.

Потерянное озеро вызывало у Ралины отвращение, и не только потому, что ему, казалось, не было конца. И не потому, что жуткие грызла и гримасники потопили четыре лодки молоков при первой встрече. Ралина возненавидела Потерянное озеро, потому что ощущала под собой присутствие бесчисленных тысяч мертвецов. Ночами, когда они связывали лодки и над озером разносились крики спящих молоков, Ралина могла поклясться, что слышит глубоко под водой ответные вопли, от которых у нее леденела душа.

Бесконечные дни сливались в один, а мрак и мертвецы продолжали ткать кошмарное полотно неизбежной жизни Ралины.

Потерянное озеро – Стая

Дни складывались в недели, а недели – в месяц, и Мари начало казаться, что время размывается, сплетаясь в туманное полотно, в которое превратилась ее новая жизнь.

Она не возненавидела Потерянное озеро – и после нескольких недель на воде Стая вошла в ритм, который она даже находила приятным. Приближаясь к островам или руинам, они превращались в единый настороженный, готовый ко всему организм. Грызла и гримасники встречались им постоянно и менее отвратительными от этого не становились, но после пары встреч Стая научилась быстро распознавать тех и других. Как бы ужасно это ни звучало, но они также выяснили, что самым простым способом миновать опасное место было убить в воде гримасника. Грызла переключались на труп, позволяя им без труда проскользнуть мимо.

Но часто они плыли по несколько дней кряду, не встречая ни единой живой души, и в такие дни Стая отдыхала и находила время для вещей, которые скрашивали жизнь.

С первых дней на озере Мари и Ника не отпускала мысль о тренировке собак. Почти два месяца на воде с редкими вылазками на берег не могли не сказаться на их физической форме, а ведь им предстоял переход через горы.

Однажды Мари предложила, чтобы овчарки и терьеры плыли рядом с лодками.

– Но под водой водятся разные штуки, – сказала Зора и содрогнулась, поглядывая на безмолвную черноту внизу.

– Конечно. Но Антрес говорит, что, пока в поле зрения нет руин, нам ничего не грозит.

– Мари права, – сказал Антрес, вместе с Данитой подводя к ним маленькую лодку. Баст, как обычно, сидела между ними. – Я соглашусь: собак нужно поддерживать в форме – и нам самим тоже нужно тренироваться.

– Я тренируюсь каждый день, – сказала Зора, демонстрируя им бицепс. – Мои руки и спина еще никогда не были такими сильными.

– А ноги? – спросила Мари.

– Смотри, какие красивые. Спасибо, что спросила, – невозмутимо ответствовала Зора.

– Красивые ноги – это замечательно, – сказал Антрес, – но хорошая подготовка позволит нам быстрее одолеть горы. Так что если кто-то из вас захочет плыть рядом с лодками, я вас только поддержу.

– Но собаки будут тренироваться, хотят они того или нет, – сказал Ник.

– И наша рысь, – добавила Данита.

Баст зашипела и прижала уши, уставившись на воду.

Антрес усмехнулся.

– Я знаю, что ты этого не любишь, но как представлю, что тебя обставят песики…

Баст насторожила уши и смерила спутника прищуренным взглядом. Потом вздохнула, покашляла и принялась вылизываться.

– Это значит да. Если псы будут плавать, то и она тоже, – пояснила Данита.

– Кажется, я это поняла, – сказала Зора. Она взяла на руки Хлою, которая уже с трудом помещалась в свой карман. – Нам обязательно лезть в воду?

Щенок лизнул ее в нос и отчаянно завилял хвостом.

– Думаю, это тоже значит да, – захихикала Данита.

– К сожалению, ты права, – сказал Ник. Он покосился на прижавшего уши Лару; пес, как и его спутник, встретил идею без энтузиазма.

– Да брось! Будет весело, особенно в жаркие дни, – сказала Мари.

– Жрица Луны, – послышался нежный голос Голубки.

– Да, Голубка?

– Мы с Лили не умеем плавать.

– А вы хотите научиться? – спросила Зора.

– О да! – оживленно воскликнула Голубка. Лили закивала, хотя и с куда меньшим энтузиазмом.

– Хорошо. Кто из нас лучше всех плавает? – спросил Антрес.

Псобратья, все как один, посмотрели на Уилкса.

Уилкс вздохнул.

– Я умею плавать. Довольно неплохо.

– Уилкс, ты научишь нас с Лили плавать? – спросила Голубка, повернув на его голос улыбающееся лицо.

Уилкс снова вздохнул.

– Да. Я вас научу.

Так начались их увлекательные уроки. Мари была потрясена храбростью Голубки. Хотя она ничего не видела, в воде она чувствовала себя очень уверенно и почти каждый день отплывала от лодки на всю длину страховочной веревки. Лили тоже училась плавать, но было видно, что ей это занятие приносит столько же удовольствия, сколько Нику, который выглядел так, словно предпочел бы сразиться со стаей гримасников, лишь бы не погружаться в воду.

Они были осторожны. Они обвязывали веревками собак и людей. Даже Баст, насупившись, плавала вместе с Данитой – у девушки в роду, казалось, были рыбы, до того грациозно она двигалась в воде.

Мари нравились эти долгие жаркие дни и прохладная озерная вода. Она старалась поменьше думать о том, что под ними целая затонувшая цивилизация. Вместо этого она представляла, как вода смывает то, что нужно смыть, освобождая место для чего-то нового, чего-то хорошего.

Она не питала иллюзий. Мари знала, что ее маленькая Стая не сможет изменить мир, но этого и не требовалось. Им достаточно было изменить свой мир, а это они уже сделали.

Чем ближе к Скалистым горам, тем сильнее становилась Стая. Псобратья и Землеступы больше не держались обособленно. Они делили лодки и пищу так же легко, как делились советами по рыбной ловле. В перерывах между греблей Землеступы обучали Псобратьев искусству плетения, а Псобратья бурно обсуждали, как будут создавать новый Город-на-Деревьях, какие подъемные системы будут использовать и как строить гнезда на деревьях так, чтобы дом рос вместе с деревом, а не душил его.

Мари часто думала, как приятно наблюдать за зарождающейся дружбой – и любовью. Данита каждую ночь спала в объятиях Антреса – и примерно в середине их пути через озеро ее ночные кошмары полностью прекратились.

Дэвис и Клаудия были так же неразлучны, как Кэмми и Мария, одного взгляда на которую хватало, чтобы понять, что она ждет щенков. Мари и Ник часто посмеивались над тем, как маленький Кэмми раздувается от гордости по мере того, как живот овчарки становится все округлей. Мари старалась не думать о том, что Мария может родить на воде, тем более что Дэвиса и Клаудию, казалось, совсем не тревожил этот вопрос, но каждую третью ночь, когда они с Зорой призывали силу луны и омывали Стаю, Мари просила Великую Богиню, чтобы овчарка благополучно разрешилась от бремени, а когда на горизонте появились заснеженные вершины гор, которые прежде казались такими далекими, ее молитвы стали вдвое горячее.

Роды начались в день, когда луч восходящего солнца, отразившись от какого-то предмета вдалеке, вдруг на секунду ослепил Мари.

– Что это? – спросила Данита.

– Руины Золотого Человека! – раздался довольный крик Антреса. – Добрались!

– Что? Мы почти переплыли это Богиней забытое озеро? – спросил Ник.

– Да, – сказал Антрес. – Нам нужно к этой золотой статуе. Пройдем ее, резко повернем налево и через день пути окажемся на твердой земле – навсегда.

– Хвала Солнцу!

– О благая Богиня! Чудесная новость! – сказала Голубка из лодки, которую делила с Дэвисом, Клаудией, Розой, Лили и несколькими собаками.

– Еще какая, – кивнул Антрес. – Но нам нужно собраться в круг, чтобы я рассказал вам, чего ожидать дальше. – Он сложил ладони рупором и закричал: – Стая! В круг!

– Не нравится мне это, – пробормотал Ник.

– И почему он не рассказывает о трудностях заранее, а не когда до них уже рукой подать? – вздохнула Мари.

– Наверное, чтобы мы не ударились в панику и не усугубили ситуацию, – сказала Зора, когда их лодка, в которой сидели Шена с Капитаном и О’Брайен, подплыла ближе.

– Все будет хорошо, – заверил ее О’Брайен. – Это последнее препятствие на озере, а потом мы сможем забыть его, как страшный сон. Здорово, да, Ник?

– Великолепно.

Когда все собрались в круг, Антрес быстро начал объяснять:

– Это последние руины на озере. Завтра к полудню мы достигнем суши и горного перевала. – Он замолчал, ожидая, пока стихнут аплодисменты и ликующие крики. – Руины Золотого Человека необычны и опасны, и к тому же отмечают место, где нам предстоит сменить направление, чтобы быстрее попасть на сушу.

– Мы знаем, что руины там, – Уилкс указал на мигающую золотом точку впереди. – Разве нельзя взять левее, чтобы их обойти?

– Нет. Я остановился, чтобы объяснить, что будет, когда мы приблизимся к ним. Вокруг руин вода другая. По какой-то причине у этого затонувшего города образовались водовороты и участки с опасным течением, которое способно перевернуть лодки гораздо крупнее наших. Если мы не хотим добавить себе еще неделю пути, нужно плыть через руины, а не обходить их, рискуя угодить в водоворот.

– Значит, будем действовать так, как ты говоришь, – сказала Зора. – До сих пор эта тактика нас не подводила.

– Правильно, – сказал Антрес, но выражение его лица было мрачно. – Вы неплохо научились справляться с грызлами и гримасниками. Эти навыки вам еще пригодятся. Эти руины странные во многих отношениях – и, возможно, самое странное заключается в том, что это главное место гнездования грызел и гримасников. Мы не знаем, почему, но там их больше, чем в любой другой части озера.

– Что это за руины? – спросил Дэвис.

– По правде говоря, мы толком не знаем. Судя по всему, это одно огромное здание, напоминающее храм. Его возвели на гигантском прямоугольном фундаменте. Над водой выступает шесть остроконечных башен и нечто вроде крыши, которая объединяет башни и большую часть самого здания. Золотой Человек стоит на самой высокой из башен.

– Это бог? – спросила Мари.

– Нет, – заговорила вдруг Голубка. – Но он тот, кто провозгласил пришествие бога – хотя бога рядом не было. Монумент, который ему воздвигли, был исполнен не святости, а секретов. Грызла и гримасники появились тут – они сбежали из старого мира неподалеку от этого храма и создали себе новый, более пригодный для существования. Вот почему они с таким рвением охраняют эти развалины.

По спине Мари пробежал холодок.

– Откуда ты знаешь, Голубка?

Голубка покачала головой.

– Слова приходят ко мне сами. Надеюсь, их присылает мне Великая Богиня.

– Я уверен, что через Голубку с нами говорит Богиня, – сказал Дэвис. – Я чувствую это.

Зора кивнула.

– Я тоже так думаю.

Взгляд Мари заскользил по Стае. Она увидела, как люди согласно кивают.

– Я не сомневаюсь в видении Голубки, – сказал Антрес. – Оно многое объясняет – но не отменяет опасности.

– Ник отлично справляется с гримасниками, – сказала Мари. – Он вполне может подстрелить еще парочку.

– Возможно, тебе придется подстрелить куда больше, Ник, – сказал Антрес.

– Мы будем наготове, – сказал Уилкс.

– Хорошо. Обвяжитесь веревками и убедитесь, что плоты не перекосило. Держитесь за мной – по две лодки, но не растягивайтесь и не отставайте. И по моей команде гребите изо всех сил.

Они быстро закрепили припасы и убедились, что собаки и рысь тоже в безопасности. Когда все было готово, они выстроились колонной по двое за лодкой Антреса и Даниты.

– Ник, я бы хотел, чтобы вы плыли рядом с нами, – позвал Дэвис. – У нас тут Роза с щенками, да и Мария еле передвигает лапы – особенно сегодня – и не хочет покидать гнездо, которое устроила на плоту.

– Да, Ник, – подхватила Клаудия, бросив на беременную овчарку встревоженный взгляд. – Мне было бы спокойнее, если бы ты с арбалетом был рядом. Мария сегодня какая-то беспокойная, прямо сама не своя.

– Конечно. Мы будем рядом, – кивнул Ник, и они с Мари подплыли к Дэвису и Клаудии. Кроме Розы и подрастающих щенков в их вместительной лодке разместились Голубка и Лили. – Лили, если ты переберешься к нам, то сможешь грести вместе с Мари, пока я буду целиться из арбалета.

– У меня получается грести лучше, чем у Лили, – сказала Голубка. – Я буду рада вам помочь.

Ник пожал плечами и кивнул.

– Почему бы и нет. Давайте быстро, но осторожно.

Все они теперь уверенно чувствовали себя на воде, и Голубка без труда перебралась к ним в лодку. Она заняла место Ника на носу каноэ, а Ник перешел в центр, оставив Мари рулить. Балластные плоты Лару и Ригеля уравновешивали лодку с двух сторон.

– Все готовы? – окликнул Антрес Стаю.

– Готовы! – отозвались они.

Они начали грести с обычной скоростью, но, когда руины приблизились, Антрес закричал:

– Будем держаться этого темпа, но когда я закричу «Сейчас!», я ускорюсь и проведу нас мимо грызел и гримасников как можно скорее. Не отставайте. Вперед!

Они дружно налегли на весла. Мари гордилась каждым из них. За время пути они стали настоящей семьей. Данита громко считала, за ней подхватывала Изабель, а за Изабель – Спенсер, и казалось, что лодки вместе исполняют танец теней.

Приближаясь к гигантским руинам, Мари чувствовала, как бегают по коже мурашки. Течение стало хаотичным. Везде, куда ни глянь, вдруг появились водовороты. Храм был огромен – таких зданий Мари еще не встречала – и кишел гримасниками. Руины покрывал камыш и венерин волос, а на широкой крыше вырос целый ивовый лес. И везде – в каждом уголке храма – сидели гримасники.

Золотой Человек возвышался на массивном шаре, который покоился на вершине заостренного шпиля. Как ни странно, время почти не оставило на нем отпечатка. Присмотревшись, Мари увидела, что он прижимает к губам нечто вроде длинной флейты. Шар и карниз под ним кишели гримасниками – и все они без исключения смотрели в направлении лодок.

– Готовьтесь, – крикнул Антрес, – скоро придется ускориться. Не сбивайтесь с пути. Не останавливайтесь. Держитесь поближе ко мне и гребите, что бы ни случилось.

– Дэвис! – В голосе Клаудии звучала тревога. – Мария!

– Что? Она в порядке? – крикнул он с носа лодки.

Они плыли справа от Мари, и она оказалась ближе всех к плоту, на котором Мария устроила себе уютное гнездо из плетеных ковриков и шкур. Обычно Кэмми держался рядом, но на время переправы через руины присоединился к Розе и щенкам в лодке, а второй плот уравновесили припасами. Теперь терьер поставил передние лапы на борт и тихо поскуливал, глядя на Марию.

Мари хватило одного взгляда на овчарку, чтобы понять, что происходит, еще до того, как Клаудия ответила:

– В порядке. Но у нее начались схватки!

– Я подведу нас поближе к плоту с Марией, – сказала Мари.

– Я продолжу грести, – кивнула Голубка, не отрываясь от своего занятия.

– А я буду следить за водой, – сказал Ник.

Они подплыли ближе к плоту. На глазах Мари тело овчарки напряглось, а потом в потоке жидкости исторгло из себя щенка.

– Первый родился! – крикнула Клаудия, вытирая слезы. – О Мария! Моя славная, сильная девочка! – Клаудия лихорадочно завертела головой. – Мы можем остановиться? Мне нужно к ней.

– Внимание! Гребите, как в последний раз! Сейчас! – закричал Антрес.

– Мы не можем остановиться! – сказал Ник. – Клаудия, скажи Марии потерпеть. Утешь ее. Поддержи. Ты сможешь к ней присоединиться, как только мы переправимся через руины.

Клаудия кивнула и, вытирая рукавом слезы, обратилась к своей спутнице спокойным, ласковым голосом:

– Хорошая девочка, Мария. Храбрая девочка. Ты такая молодец!

До них донесся тихий кашляющий звук, который сменился восхитительным поскуливанием новорожденных щенят. Кэмми радостно залаял.

– Что там у вас? – крикнула Зора из лодки перед ними.

– Щенки! – завопила в ответ Мари. – Мария рожает!

– Жуки и пауки! – О’Брайен быстро зарядил арбалет. – Грызла, слева от нас. Я только что видел щупальце.

Гримасники, привлеченные собачьим запахом, прыгали в воду. Некоторые из них лаяли в точности как Кэмми, другие скулили и пищали, подражая новорожденным щенкам.

Уилкс быстро выпустил две стрелы, убив двух гримасников. Едва их кровь смешалась с водой, озеро вскипело, и на поверхности показалось щупальце, которое утащило дергающиеся тела на дно.

– Гримасники близко! Справа от нас! – закричал Дэвис.

– Вижу! – Одной стрелой Ник пронзил двух гримасников. Те заверещали и задергались, и вода вокруг них пошла рябью в опасной близости от лодки с Марией.

Краем глаза Мари уловила движение и, повернувшись, увидела, как жирное белое щупальце тянется к плоту Марии и обворачивается вокруг торчащего над водой хвоста овчарки.

Мария пронзительно взвизгнула от боли.

– Ник! Помоги! – закричала Мари, и в ту же секунду Кэмми свирепо залаял. Маленький терьер вскочил и помчался к плоту. Продолжая лаять и рычать, он прыгнул на плот и набросился на щупальце. Сдавив его челюстями, он замотал головой и, словно шею кролика, перекусил жирный змееподобный отросток, вынуждая его отпустить хвост Марии.

– Кэмми! Вернись в лодку! – завопил Дэвис.

– Гребите! Я разберусь! – рявкнул Ник.

Но у него не получилось. Кэмми продолжал трепать щупальце, наполовину в воде, наполовину стоя на голове огромной рыбины.

– Кэмми! Уйди! Я не могу выстрелить, пока ты там!

Храбрый терьер мигом отпустил щупальце и, спрыгнув с головы твари, поплыл к лодке, но грызло переключилось на него – и два здоровых щупальца обвились вокруг задних лап Кэмми, подтягивая его к пасти, жадно распахнутой у самой поверхности.

– Кэмми! – завопил Дэвис, бросил весло и навалился животом на борт, пытаясь схватить маленького терьера. Но он был слишком далеко. Он не успевал дотянуться до спутника.

Ригель со свирепым рычанием прыгнул в воду и поплыл к грызлу. По другую сторону лодки Лару вскочил на ноги, и их каноэ опасно зашаталось.

– Ник! – взвизгнула Мари.

– Лару, не лезь в воду – ты не поможешь! Ригель, вернись! Я не могу прицелиться!

Когда щупальца обернулись вокруг шеи Ригеля, Мари не думала – она действовала. Она вскочила, призвала к себе солнечный огонь и подняла руку, чтобы швырнуть огненный шар в рыбину, – но Ригель уже был у самой ее головы, рядом с Кэмми, которого затягивало в чудовищную пасть с крючковатыми зубами.

– Только тронь Ригеля и Кэмми! – закричала Мари, схватила стрелу с кремниевым наконечником из запаса Ника, упала на четвереньки и быстро переползла на крыло плота так, что грызло оказалось прямо под ней.

– Мари! Что ты…

Мари отпустила крыло, спрыгнула на гигантскую рыбину и обхватила ее ногами, как склизкое бревно. Рыбина забилась и начала уходить под воду, утягивая за собой Кэмми и Ригеля. Мари занесла стрелу, словно копье, и что было сил вонзила ее в черный глаз размером с блюдце.

Существо дернулось и забилось от боли, а вода окрасилась красным. Грызло скинуло Мари со спины, одновременно отпуская Кэмми и Ригеля.

– Плыви! Плыви! – отчаянно закричал Ник.

Мари, возблагодарив Богиню за то, что они тренировались плавать, быстро поплыла к лодке с Ригелем и Кэмми.

– Еще гримасники и грызла! – закричал Дэвис, указывая пальцем на новую опасность.

– В лодку! Скорее в лодку! – завизжала Клаудия.

Мари ухватилась за борт.

– Голубка! Откинься влево!

Голубка послушалась, и Мари, подтянувшись, забралась в лодку и помогла Ригелю, потом нагнулась и вытащила из воды мокрого окровавленного Кэмми.

– Ригель! Ты ранен? – закричала Мари овчарке, схватила весло и кинулась на свое место; лодка накренилась и зачерпнула носом воду.

Ригель успокаивающе лизнул ее в лицо.

Мари поцеловала его в нос.

– Вернись на плот, пока мы не перевернулись!

Ригель гавкнул и кинулся к плоту. Маленькая лодка выправилась.

«Щелк! Щелк! Щелк!» – запели стрелы Ника, вонзаясь в двух гримасников и еще одно лупоглазое грызло, которое снова тянуло к Марии щупальца.

Вода пошла красной пеной, притягивая внимание гримасников и грызел поблизости.

– Нужно убираться отсюда! – крикнула Мари.

Пока гримасники и грызла пожирали своих товарищей, Ник взял весло у Голубки, а Дэвис сменил взмокшую Розу.

– Греби! Греби! Греби! – закричала Мари, и две лодки полетели вперед, нагоняя остальную Стаю.

– Все нормально? – крикнула Зора, не оборачиваясь.

– Более-менее! Быстрее! Надо убираться!

В лодках впереди уже знали, что произошло, потому что Уилкс и Шена начали стрелять в гримасников, которые перекрикивались и визжали среди развалин. Гримасники посыпались в воду, отвлекая на себя еще больше чудовищ, и когда лодки пронеслись мимо храма, борта у них окрасились красным, а вода вскипела от крови и жадных щупалец: позабыв о Стае, грызла пожирали гримасников, а гримасники – грызла.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Антрес велел им собраться в круг. Пот струился по лицу Мари и стекал по плечам, а руки дрожали от усталости. Голубка сидела на дне каноэ с Кэмми на руках и прижимала к задним лапам, изрезанным острыми зубами грызла, тугие повязки. Последние шесть дюймов его хвоста держались на крошечном кусочке кожи. Едва Антрес объявил остановку, Мари подползла к Кэмми.

– У него ранены задние лапы и хвост! – сказал Дэвис. – Я иду к вам!

– Подожди, Дэвис. Сиди на месте, пока я не пойму, насколько все серьезно, – сказала Мари. Потом она обратилась к Клаудии: – Как там Мария?

Девушка ползла по плоту к своей овчарке.

– Идет второй щенок. Мария в порядке, но она беспокоится за Кэмми.

– Привет, малыш. Давай я тебя осмотрю. – Мари осторожно размотала импровизированные бинты на лапах и поморщилась, разглядывая порезы – впрочем, они лишь немного кровоточили. Хвост выглядел ужасно: голый хрящ и кровавое месиво. Она сразу поняла, что его придется ампутировать почти под корень, однако ни лапы, ни хвост не представляли угрозы для жизни. – Мне придется немного его полечить, но он скоро поправится! – крикнула она Дэвису, и тот плюхнулся на скамейку с таким видом, будто вот-вот потеряет сознание. – Ты молодец, что туго перевязала его, – сказала она Голубке, вынула из-под сиденья одну из своих корзин с лекарствами и, покопавшись в ней, достала мазь и чистые бинты.

– Я так за него испугалась. – Голубка нащупала голову Кэмми и осторожно его погладила.

Кэмми тяжело дышал от боли и взвизгнул, когда Мари начала наносить мазь, так что Дэвис снова вскочил.

– Кэмми!

– Все хорошо. Я просто нанесла ему мазь, притупляющую боль. Голубка почти остановила кровотечение. Я прочищу раны и наложу швы. – Мари подняла голову и отыскала взглядом лодку Зоры, которая покачивалась в нескольких футах от них. – Мне понадобится хирургический нож.

– Сейчас будет! – Зора встала и заспешила к корзинам с медицинскими припасами, спрятанным под сиденьями.

– И разожги маленькую жаровню, которую ты сделала. Мне нужно будет прижечь ему хвост.

Дэвис побледнел. Судя по голосу, ему приходилось еще хуже, чем Кэмми.

– Что? Хвост?

– Ничего страшного. Рана не серьезная – просто болезненная. И хвост у него станет покороче. Считай это боевым шрамом. – Мари погладила терьера по голове. – Да, смелый малыш?

Кэмми попытался повилять хвостом, но заскулил от боли.

– Ты молодец, Кэммчик! – В голосе Дэвиса звучали слезы. – Ты такой сильный и храбрый. Ты спас Марию и щенков!

– Ник, передай мне сухую тунику, – попросила Мари. Ник быстро кинул ей рубашку, и она вручила ее Голубке. – Голубка, могу я попросить тебя осторожно обсушить Кэмми и завернуть его, как в одеяло? У него может быть шок – это опасно, а из-за мокрой шерсти будет только хуже. Нужно, чтобы ему было тепло и сухо.

– Конечно! Я буду очень осторожна. – Голубка ощупала тело терьера, аккуратно обсушивая его шерсть и ласково подбадривая.

Шена и О’Брайен подплыли поближе к лодке Мари, и Зора передала Нику хирургический нож. Затем она разожгла огонь в маленькой жаровне, на которой во время долгих водных переходов заваривала чай и целебные настои. На жаровню она положила один из драгоценных инструментов Леды для прижигания и стала ждать, пока он раскалится.

– Еще один щенок! – сообщила Клаудия.

– О Богиня! Что-то мне нехорошо. – Дэвис снова сел; с его лица спали остатки цвета.

– Все будет хорошо. – Лили придвинулась ближе и робко похлопала его по спине. – Мари и Богиня вылечат твоего Кэмми – а милую Марию и ее щенков Богиня уже уберегла.

Мари бросила взгляд на Дэвиса.

– Опусти голову между коленей. Если ты потеряешь сознание, Кэмми переполошится, а мне нужно, чтобы он сидел смирно.

– Я понял. Кэмми, все хорошо. Я просто беспокоюсь за тебя, вот и все. Будь храбрым мальчиком и сиди смирно, пока Мари тебя лечит, – обратился Дэвис к спутнику и с мучительным вздохом опустил голову между коленей.

Кэмми тяжело дышал и поскуливал, но положил голову на ногу Голубки, позволяя вытирать себя и успокаивать.

К этому времени вокруг собрались остальные лодки; Стая взволнованно наблюдала. К ним подплыло каноэ Антреса. Переводя взгляд с одной лодки на другую, он покачал головой.

– Ну и напугали вы меня. Никто не пострадал?

– Мой Кэммчик, – сказал Дэвис.

– Он настоящий герой, – сквозь слезы улыбнулась терьеру Клаудия. – Он спас Марию и ее щенят.

– А Ригель и Мари спасли его! – добавил Дэвис.

– Кэмми выживет? – спросил Антрес.

Мари подняла голову и откинула за спину волосы.

– Выживет. Мы все выживем. Мы вместе, и нас поддерживает сила, вера и любовь. Нас ничто не разделит – и уж тем более водные чудища. Сегодня я призову луну, чтобы он поскорее поправился.

Под радостные возгласы Стаи Голубка нашла руку Мари и сказала ей на ухо – ей одной:

– Смерть рано или поздно найдет нас.

– Не сегодня. Сегодня смерти нас не поймать. А теперь помоги мне: нужно придержать Кэмми.

Мари положила руки Голубки на терьера и принялась зашивать порезы, ожидая, пока впитается обезболивающая мазь, чтобы приступить к ампутации его изувеченного хвоста.

Глава 21

Скалистые горы – Стая

Они причалили поздним утром следующего дня и в последний раз вытащили на берег лодки. Мари посмотрела на горы, которые, казалось, касались неба у них над головами. Склоны покрывали гигантские старые сосны, при виде которых она мучительно заскучала по дому.

– Красиво, правда? – Ник приобнял ее за талию.

– Да – и не только потому, что мы на суше, – сказала Мари и тихо добавила: – Я скучаю по дому.

– Перейдем горы и окажемся дома. Навсегда. – Ник нежно ее поцеловал.

– Работа сейчас, поцелуи потом. – Антрес тащил мимо них свое каноэ. – Поднимите лодки выше этой линии. – Он указал на границу. – Я заложил три дня на то, чтобы разобрать плоты и сделать из них носилки для припасов. – Антрес замолчал и улыбнулся, глядя, как Дэвис бредет по воде к берегу с Кэмми на руках. За ним шли Мария и Клаудия, которая несла корзину с одиннадцатью новорожденными щенками. – А еще для нашего маленького героя, его подруги и их щенков.

Покончив с лодками, Стая собралась вокруг Кэмми, Марии и щенков, охая и ахая над малышами и осыпая благодарностями довольного Кэмми.

– Как они? – спросила Мари, заглядывая в корзину к сопящим щенкам.

– Идеальны, как их родители, – радостно сказала Клаудия, опираясь на Дэвиса, который обнимал ее за талию.

– А Мария? Она в порядке? – нерешительно спросила Адира. – Рожать на воде, должно быть, было непросто.

Клаудия улыбнулась пожилой женщине.

– Мария прекрасно себя чувствует. И благодаря вашему ткацкому мастерству у нее было удобное гнездо. Одеяла, которые вы для нее сплели, оказались очень кстати.

– Делать их было одним удовольствием. Пожалуй, мне все-таки нравятся щенки.

– Как они могут не нравиться? Только посмотрите на них! – Дженна заглянула ей через плечо, разглядывая малышей.

– Какой интересный окрас. – Ник наклонился, чтобы рассмотреть потомство Марии поближе. – Вот этот пшеничный… это у него явно от Кэмми… а вот черный, как Мария.

– Интересно, на кого они будут похожи больше, – сказала Зора.

– А мне интересно, какого они будут размера. – Уилкс заглянул Нику через плечо. – Кажется, они все разные.

– Почему у них закрыты глаза? Что-то не так? – спросил Мэйсон.

– Все хорошо, – сказала Клаудия. – Щенки рождаются с закрытыми глазами.

– Этот светленький малыш такой хорошенький! – Дженна протянула руку, чтобы потрогать щенка, но замялась и повернулась к Марии, сидевшей рядом с корзиной и не сводившей глаз со всех, кто к ней приближался. – Можно я поглажу твоего щенка?

Мария завиляла хвостом и лизнула Дженну в лицо. Хихикая, та повернулась к Клаудии.

– Это ведь значит да?

– Определенно. И Мария благодарна тебе за то, что ты спросила у нее разрешения.

– Щенки – это благословение, но нам стоит установить несколько правил, тем более что многие в Стае почти ничего не знают о щенках, – заметила Роза.

– А тому, что знаем, нас научили твои щенки. – Зора поцеловала Хлою в нос и, достав ее из кармана на груди, пустила обнюхивать пляж и гоняться за стремительно растущими братьями и сестрами.

– Вы отличные ученицы, – улыбнулась ей Роза.

– У меня был ускоренный курс, – сказала Зора. – И мне понравилось.

– И все-таки Роза права, – заговорила Мари. – Землеступы совсем ничего не знают о новорожденных щенках. О каких правилах ты говоришь?

Роза посмотрела на Клаудию, и та кивнула.

– Давай ты. Это ведь второй помет Фалы?

– Да, – сказала Роза. – И я с удовольствием вам все объясню. – Она окинула взглядом окружившую ее Стаю. – Ничего сложного тут нет, достаточно придерживаться здравого смысла. Глаза у щенят откроются через одну-две недели. Все это время им нужно находиться рядом с матерью. – Она замолчала и улыбнулась Марии и своей Фале, которая заглядывала в корзину, безостановочно виляя хвостом. – В первые пару недель их не стоит часто брать на руки. В это время им нужно только спать и есть. Но когда они открывали глаза и вставали на ноги, с ними возилось все Племя – особенно с четырех недель, когда их готовят к отъему от матери, хотя полностью от молока они откажутся только к восьми неделям. Но вы видели, как Фала докармливает щенков, и прекрасно с ними обращались. Делайте то же с малышами Марии, и, если у вас появятся какие-то вопросы, не бойтесь задавать их мне или любому, кто раньше был частью Племени.

– У меня есть вопрос. Я не хочу спешить, ведь они только что появились на свет, и я понимаю, что меня, возможно, не выберут, как брата, – Мэйсон замолчал и бросил взгляд на Джексома, который поглаживал Фортину, вместе с ней разглядывая новорожденных, – но ведь Хлоя выбрала Зору очень рано, верно?

– Да, – кивнула Роза. – Я никогда не слышала, чтобы щенок выбирал спутника так рано. А ты, Уилкс?

Уилкс покачал головой.

– И я тоже.

– Моя Хлоя особенная, – вставила Зора.

– Я в этом не сомневаюсь, – сказал Мэйсон. – А когда щенки обычно начинают выбирать спутников?

– В любой момент после отлучения от груди, – сказала Роза.

– Но я ни разу не встречал щенка, который не нашел бы себе спутника до шести месяцев. Хотя нет. Я знаю одного щенка, который тянул до последнего, но только потому, что его спутница была не из Племени, – усмехнулся Ник, глядя на Мари.

– Мой Ригель тоже особенный, – поддразнила Мари Зору.

Кэмми гавкнул, и Дэвис поспешно сказал:

– Мой Кэммчик особенней всех!

Они рассмеялись, а маленький терьер завилял забинтованным обрубком хвоста.

– В честь наших особенных псов я предлагаю кому-нибудь пойти на охоту и добыть нам еды, которая не живет под водой, – сказала Зора. – Я приберегла остатки салишских пряностей для торжественного рагу – и я не хочу, чтобы оно было рыбным.

Стая зашевелилась. Несколько человек вызвалось на охоту – в том числе Роза, потому что Фала сейчас была единственным терьером, способным охотиться. Роза достала из лодки арбалет и колчан стрел и подозвала Фалу, когда Мари, чья лодка стояла рядом с лодкой Розы, заметила, что маленькая терьериха странно возбуждена. Опустившись на колени, она обратилась к своей спутнице, и на ее лице расцвела улыбка. Роза встала, сложила ладони рупором и закричала:

– Щенок делает выбор!

Мари охватило радостное волнение, и она быстро поймала взгляд Ника, который улыбался во весь рот. Он тоже приложил ладони к губам и радостно закричал:

– Щенок делает выбор!

Уилкс подхватил его крик, а за ним и Клаудия.

Мари огляделась по сторонам, пытаясь понять, какой из пухлых малышей-терьеров выбирает спутника, когда Дженна подскочила к Клаудии и Марии со свернутым конопляным одеялом в руках.

– Я подумала, что Марии понадобится ночью чистое одеяло и соткала еще одно, пока мы были на воде. Я постираю остальные и развешу их сушиться, чтобы… – Она замолчала, чуть не споткнувшись об одного из щенят Фалы. – Ой! Я тебя не заметила, малыш. Прости, я… – Она осеклась и застыла, не донеся руки до щенка, который сидел на задних лапах и смотрел на нее, жалобно поскуливая.

Одеяло упало на землю. Дженна опустилась на колени и взяла щенка на руки.

– О Хан! Мой чудесный мальчик! Конечно, хочу! Конечно, люблю! Ты настоящее чудо!

Фала задрала морду к небу и торжествующе завыла, и ее вой подхватили все собаки, даже братья и сестры Хана.

Ник взял Мари за руку, и они вместе подошли к Дженне. Она подняла на них глаза, полные счастливых слез.

– Его зовут Хан. Он – он меня выбрал!

– Дженна, принимаешь ли ты этого щенка? Клянешься ли любить его и заботиться о нем, пока вас не разлучит смерть? – торжественно спросил Ник.

– Да! Конечно!

– В таком случае, да благословит Солнце ваш с Ханом союз, – улыбнулся Ник.

– И пусть Великая Мать-Земля тоже благословит тебя и твоего спутника, – добавила Мари. Наклонившись, она обняла разом и Дженну, и Хана и шепнула ей на ухо: – Я так за тебя рада!

– О Мари! Я и не знала, что можно испытывать такие чувства! – Дженна вытерла слезы и уставилась на своего спутника.

– Дальше будет только лучше. – Мари взъерошила шерсть на голове Ригеля, и он лизнул сперва Хана, а потом Дженну.

– Хан выбрал! – закричал Ник; Лару завилял хвостом и залаял, и Стая взорвалась радостными криками.

Мари обняла Ника, и они вместе со спутниками отступили, чтобы остальные могли поздравить Дженну. Мари тоже утирала слезы, когда к ним подошла Зора.

– Теперь Дженна может забыть о ночной лихорадке, – сказала она. – Здорово, правда?

– Ей было так одиноко с тех пор, как погиб ее отец, – тихо сказала Мари, глядя на счастливую подругу. – Она не признавала этого, но я слишком хорошо ее знаю. А теперь она больше никогда не будет одинока.

– Ну, довольно! – сказал Ник. – Лару, Ригель, пошли на охоту. Сегодня у нас будет пир.

Ригель поднял глаза на Мари и заскулил.

– Да, можешь пойти с Ником и Лару, – сказала она и добавила: – Ник, если увидишь следы кроликов, не убивай их. Отметь это место, чтобы мы могли расставить силки. Нам нужно пополнить садок.

– Понял! – Ник подхватил арбалет, стрелы и дорожную сумку и быстро зашагал прочь в сопровождении двух овчарок.

Лили подвела к Мари и Зоре Голубку.

– Благословенное начало нашего путешествия по земле, – сказала она. – Рождение новой жизни и новой связи – знаки того, что Великая Мать довольна.

– Ты больше не боишься, что нас догонит смерть? – спросила Мари полусерьезно.

Голубка повернулась к ней.

– Рано или поздно Смерть догонит нас всех.

– Само собой. Никто из нас не бессмертен, – пожала плечами Зора.

– Когда я говорила о Нем вчера, я имела в виду не неизбежность смерти. Я говорила о Боге.

Мари похолодела.

– Он идет за нами?

– Я знаю лишь то, что нашептывает мне Богиня, и вчера Она шептала мне о Смерти.

– Скажи нам, если Она снова что-нибудь о Нем нашепчет, – нахмурилась Зора.

– Хорошо. Лили, ты не могла бы отвести меня к новорожденным щенкам? Я хочу попросить Марию позволить мне осмотреть их пальцами.

Девушки присоединились к радостной толпе вокруг корзины со щенками. Мари повернулась к Зоре.

– Не нравится мне это, – сказала Мари.

– Ты не веришь Голубке?

– Нет. Беда в том, что верю.

– Но у нас нет выбора. Только вперед, – сказала Зора.

– Знаю. Надеюсь только, что мы не приведем Смерть ко Всадникам ветра.

– Даже если так, это будет не наша вина, – твердо сказала Зора. – Мы не можем отвечать за действия бога.

– Может и нет, но мы можем взять Голубку с нами, когда пойдем ко Всадникам. Их нужно предупредить.

Зора вздохнула.

– Не очень-то теплая получится встреча. Так и вижу: «Здравствуйте! Мы тут хотим поселиться на вашей территории, но есть одна маленькая проблема. За нами, возможно, идет Смерть». Сомневаюсь, что после такого они примут нас с распростертыми объятиями.

– Но лучше так, чем молчать до тех пор, пока не появится Смерть, – возразила Мари. – Так будет правильнее.

– Я знаю, но «правильнее» не значит «легко».

Мари улыбнулась подруге.

– Иногда мне кажется, что «правильно» никогда не значит «легко». Пойдем. Помогу тебе распаковать котел и развести огонь. Нам предстоит устроить для Стаи пир.

Мари и Зора занялись делом, не переставая болтать о щенках и предстоящем переходе через горы. Мари так и не рассказала об ужасной картине, которая продолжала ее преследовать: Бог Смерти стоит на холме, над гибнущим Древесным Племенем, и смотрит прямо на нее.

* * *

Им понадобилось три полных дня, чтобы разобрать плоты и переделать их в носилки, которые можно было волочить по земле или нести на руках. С каждым днем Стая восхищала Мари все больше. Они работали слаженно, как один. В округе не было поселений, и в лесу у подножия гор было полно жирных кроликов. А рано утром на второй день Роза и Фала загнали огромного оленя, и Зора тут же принялась коптить длинные полоски мяса, а Адира с Дэвисом уверенно взялись за подготовку шкуры к дублению.

Утром четвертого дня они наконец были готовы отправляться в горы.

– Вы отлично поработали! – поздравил Стаю Антрес, когда они выстроились вместе с носилками, нагрузившись припасами и навьючив сумками собак. Даже Баст несла на спине мех с водой и шкуру для сна. – Вы помните, как в начале пути я опасался, что мы не уложимся в срок?

Они закивали и, затаив дыхание, стали ждать продолжения.

– Я больше не боюсь. Мы добрались до гор быстрее, чем я мог надеяться. Как думаете, у нас получится поддерживать тот же темп?

– Да! – закричали они дружно.

– Тогда, по моим расчетам, мы минуем горы и выйдем на равнины Всадников ветра к последнему дню лета. У нас будет достаточно времени, чтобы разбить временный лагерь на зиму и оставаться там до тех пор, пока не получим разрешения поселиться на равнинах.

– Но что если они нам откажут? Нам придется возвращаться через горы? – раздался из середины Стаи голос Адиры.

– Если они нам откажут, нам придется покинуть их территорию, но они не жестоки. Я никогда не слышал, чтобы они прогоняли в зиму людей, которые не причинили им зла, – сказал Антрес.

– Они не откажут, – твердо сказала Мари. – Иметь в союзниках Стаю выгодно. Мы обладаем ценными навыками – и не требуем ничего, кроме позволения мирно жить на их земле.

– И хорошо бы соткать им в подарок плащ, о котором мы говорили, – сказал Антрес.

– Плащ для – как ты ее назвал? – спросила Адира.

– Для Всадницы Старшей кобылы. Как и в Стае, во главе табунов стоят женщины, и все эти женщины – Всадницы Старших кобыл каждого табуна.

– Наш подарок она не забудет никогда, – улыбнулась Адира.

– Я в этом не сомневаюсь, – сказал Антрес. – И еще кое-что. – Он отошел на несколько шагов и встал на поваленное дерево, чтобы его было лучше видно. – Я стою у начала пути, который мы называем Железным. Мы пойдем по этим железным балкам – рельсам – через горы. В нескольких местах они будут пропадать, но беспокоиться не нужно. Я проделывал этот путь много раз. Я знаю, где проходит Железный Путь, даже когда его не видно.

– В горах никто не живет? – спросила Дженна.

С помощью Зоры она смастерила для Хана карман вроде того, в котором Зора носила Хлою; подросшая Хлоя помещалась в него с трудом, но Зора, Роза и Дженна решили, что щенков стоит нести почаще, особенно в начале перехода через горы. Теперь Хан был надежно спрятан на груди у Дженны, и его блестящие черные глазки с любопытством оглядывали окружающий мир, а нос непрерывно обнюхивал воздух.

– В Скалистых горах обустроили себе логова несколько цепей, но я не думаю, что мы встретим кого-то из них: в это время года работы у проводников хоть отбавляй. Есть еще небольшие группы людей, которые предпочитают жить в одиночку, в основном в горных долинах. Настоящих горцев я встречал всего пару раз. Это чудаки, которые проводят большую часть времени, запасая пищу. Когда ложится снег, они оказываются отрезаны от мира до весенней оттепели.

– Какая одинокая жизнь, – сказала Дженна.

– Может, и одинокая, но спокойная.

– И самые опасные хищники, с которыми мы столкнемся, это росомахи? – уточнил Джексом.

– Да, но на свете мало хищников опаснее росомахи. Помните: хотя они немногим больше терьера, но клыками и когтями могут поспорить с Баст. – Рысь кашлянула, и Антрес добавил: – Хотя зрение у них, конечно, похуже рысьего – как и слух.

Раздались смешки.

– Росомахи одиночки – к счастью для нас, потому что я не представляю, как отбиваться от нескольких таких тварей. А вот что плохо, так это что они могут учуять нас издалека. Они вряд ли нападут, пока мы держимся вместе, но стоит отбиться от группы, и вы уже не вернетесь.

– Поодиночке никто не ходит, – кивнула Мари.

– Даже охотники. Вы могли охотиться у подножия одни только потому, что росомахи не покидают гор. Как только мы окажемся в горах, любые одиночные вылазки отменяются. А когда мы доберемся до можжевеловых рощ, нужно быть вдвое внимательнее – особенно ночью. Росомахи предпочитают охотиться по ночам и устраивают логова в можжевельнике у снеговой линии.

– Чего еще стоит опасаться? – поинтересовалась Спенсер, окидывая горы настороженным взглядом.

– До снеговой линии берегитесь змей. Те, у которых голова треугольной формы, ядовиты. Но, когда похолодает, о них можно будет не беспокоиться.

– Звучит куда лучше, чем грызла и гримасники, – заметил Дэвис.

Стая согласно забормотала, сбрасывая нараставшее напряжение.

– Антрес! Мы готовы! – крикнула Мари.

– Еще как, – подхватила Зора. – Вперед, в новый дом!

С радостными возгласами Стая тронулась с места, а солнце начало свой путь по восточному склону.

Мари в последний раз оглянулась на аккуратный ряд пустых брошенных лодок, которые верно служили им столько времени.

– Надеюсь, кому-нибудь эти лодки пригодятся, – сказал Ник, проследив за ее взглядом.

– Я тоже, – сказала Мари, а про себя добавила: «Надеюсь, этот кто-нибудь не будет нас искать».

Глава 22

Равнины Всадников Ветра – сборное место

– Совет Кобылицы пришел к единогласному решению, – провозгласила Моргана, глава Совета, и жестом подозвала к себе Дон.

Мать Ривер ободряюще улыбнулась дочери и приблизилась к членам Совета. Ее сапоги стучали по каменному полу пещеры, отполированному поколениями лошадей и их Всадников. Дон низко поклонилась Моргане, скрестив запястья над сердцем. Старуха вручила ей тонкий листок бумаги. Дон скользнула по нему взглядом, кивнула и повернулась к дочери.

– Ривер, Всадница Старшей кобылы Центрального Мадженти! Совет Кобылицы единогласно постановил, что решение о допуске Призрака к Забегу Жеребца с тобой в качестве Всадницы остается за тобой.

Ривер вздрогнула от неожиданности. Эйприл, которая стояла рядом – в тот день Ривер официально назначила сестру своей заместительницей, – схватила ее за руку, пожала и быстро отпустила.

Дон улыбнулась.

– Я согласна с решением Совета. Все эти месяцы я передавала тебе бразды правления, и, хотя я не сомневалась в твоих лидерских качествах до Испытания Кобылицы, я с радостью объявляю Совету и Табуну, что ты превзошла мои ожидания. Ривер, я уверена, что ты примешь мудрое, взвешенное решение – и, что еще важнее, я знаю, что этот выбор ты сделаешь во благо табуна Мадженти.

Ривер скрестила запястья на груди и почтительно поклонилась матери.

– Спасибо, мама.

– Юная Ривер, ты решила, где Табун проведет остаток лета? – Сильный голос Морганы наполнил просторный зал с креслами, застеленными шкурами, у которых лежали горы соломы, на которых старые кобылы могли отдохнуть рядом со своими Всадницами.

– Да, – сказала Ривер. Хотя она была Старшей Всадницей табуна уже несколько месяцев, уходящая Старшая Всадница по традиции все лето помогала ей – в том числе решать, каких кобыл и кем крыть, и Ривер была благодарна матери за ее опыт и мудрость. Но в том, что касалось передвижения Табуна и выбора места для стоянки, последнее слово было за новой Старшей Всадницей, какой бы неопытной она ни была. Ривер прокашлялась и уверенно продолжила. Она приняла мудрое решение – с ней были согласны и Эйприл, и мама. – Конец лета и начало осени табун Мадженти проведет здесь, на Сборном месте.

Моргана кивнула, но все же спросила:

– Чем ты руководствовалась, принимая такое решение? Почему ты не хочешь, чтобы Табун отправился к одной из обычных летних стоянок?

– Я решила, что нам стоит остаться тут, из-за Забега Жеребца. По традиции он проводится здесь, и я подумала, что будет лучше, если мой Табун отдохнет, пока жеребцы готовятся к Забегу. Это удобное место, а близость гор защитит от жары в разгар лета. Я буду следить за лесами на склонах, и, когда листья пожелтеют, мы отправимся к зимней стоянке в Долину туманов.

– Здравое решение, – кивнула Моргана. – Теперь тебе нужно поговорить со Всадниками жеребцов. Я знаю, что они с нетерпением ждут итогов сегодняшнего обсуждения. – Старуха помолчала. – Я не тревожусь по поводу твоего решения об участии Призрака в Забеге Жеребца. Как и твоя мать, я довольна тобой и твоей способностью принимать близко к сердцу нужды Табуна, которую ты так прекрасно проявила во время Испытания Кобылицы.

– Спасибо, Моргана, – сказала Ривер.

– Я не тревожусь – но мне интересно. Я с нетерпением буду ждать твоего решения. – Старуха поднялась. – Заседание окончено!

– Слово сказано! – воскликнули остальные одиннадцать членов Совета.

Почтительно поклонившись, Ривер, Эйприл и их мать покинули боковой зал грота и направилась к выходу, кивая на приветствия членов Табуна.

– Где собираются Всадники жеребцов? – спросила Эйприл.

– Я велела им ждать у Амфитеатра Выбора, – сказала Ривер.

– Это хорошо, – сказала мать. – Они смогут посостязаться и побегать вокруг флагов. Так им будет чем себя занять, пока они ждут решения о Призраке. – Дон покосилась на старшую дочь. – Ты ведь приняла решение, верно?

– Да, но, когда я сообщу о нем Всадникам жеребцов, я использую это. – Ривер достала из кармана туники ярко-голубой камень, который лег в ее ладонь и, поймав лучи полуденного солнца, засверкал всеми цветами ясного летнего неба у них над головами.

Дон улыбнулась.

– Голубой турмалин! Прекрасный выбор. Подсказывает верные решения в трудные времена и помогает очистить разум и сосредоточиться.

– А еще это мужской камень, – добавила Эйприл. – Он почувствует энергию жеребцов и их Всадников и успокоит их.

– Мои девочки превратились в мудрых женщин. – Дон обняла дочерей за плечи и прижала к себе.

– Нам было на кого равняться, – сказала Ривер.

– Скажи это младшим сестрам. Вайолет хочет остричь волосы. Все. А Эмбер скоро придет к тебе с предложением понизить возраст Претендентов с шестнадцати до четырнадцати.

Ривер фыркнула.

– Я бы не стала этого делать, даже если б могла – а я не могу. Такое решение может принять только Совет Кобылицы.

– Так я ей и сказала, но ведь я всего лишь бывшая Всадница Старшей кобылы. Что я могу знать?

– Спроси лучше, чего ты не знаешь, – пробормотала Эйприл.

– И мне все равно, что Вайолет сделает с волосами. – Ривер недоуменно покосилась на мать. – С такими вещами она обычно идет к тебе.

– Да, и я уже запретила ей это делать. Она заявила, что обратится с этим вопросом к тебе.

– Великолепно. Но, прежде чем принимать такие ответственные решения, мне нужно взбесить пару-тройку Всадников.

– Думаешь, они не согласятся с твоим решением?

– О, я более чем уверена, что многие будут согласны, но ты ведь знаешь, что нельзя угодить всем, а в таком важном вопросе страсти накалятся неизбежно.

– Ты сделаешь правильный выбор – и я тебя поддержу, – сказала Дон. – И Джаспер тоже. Он считает, что его обязанность как уходящего Всадника Жеребца-лидера – перенести на тебя свою преданность мне.

– Я это ценю. Они с Блейзом были прекрасной командой все эти восемь лет.

– Это правда, но, как и я, они рады уйти на заслуженный покой.

К ним с приветственным ржанием подбежала Эхо, а за ней Анджо и Дейнос. Дон ласково погладила кобылу по широкому лбу.

– А теперь мы с Эхо оставим вас объясняться со Всадниками. Приглядывай за Клэйтоном. Он явный лидер целой группы молодых Всадников. Они бегают за ним, как несмышленые жеребята.

Ривер вздохнула.

– Да, я заметила. Боюсь, они и не догадываются, как глупо выглядят.

– Как по мне, лучше они, чем Скай и ее компания, – сказала Эйприл.

Дон, поморщившись, покачала головой.

– Никогда не понимала, почему некоторые девушки растворяются в мужчинах. Такое чувство, что они готовы отказаться от собственного мнения ради того, чтобы провести одну ночь в их шатре.

– А ведь Ривер спасла Скай жизнь во время Испытания Кобылицы! – воскликнула Эйприл. – И с тех пор она вечно выставляет себя то ли глупой, то ли дурной.

– Скай не глупая и не дурная. Она слабая, – сказала Ривер. – Вот почему она с Клэйтоном. Клэйтону нужна женщина, которая слишком слаба, чтобы думать самостоятельно. И по той же причине она сейчас не Всадница Старшей кобылы.

– Именно! – закивала Эйприл.

– Каждой Всаднице Старшей кобылы приходится иметь дело с несогласными. Мое самое тяжелое испытание настигло меня сразу же, как я встала во главе Табуна. Уходящая Старшая Всадница была больна и почти не помогала мне, а Всадник Жеребца-лидера возражал против каждого решения о случках, которое я принимала. Каждого. Это было ужасно утомительно и подвергло проверке мои лидерские навыки, но мы с Эхо справились. Справишься и ты, Ривер. Я в тебя верю.

– Я тоже в тебя верю. И большая часть Табуна, – сказала Эйприл.

– Иди и сообщи Всадникам о своем решении. Будь сильной. Цени себя. Не раздумывай. Они как йоти – чуют страх. – Дон расцеловала дочерей. – И никогда не забывай: Всадница Старшей кобылы всегда… – сказала она и, запрыгнув на Эхо, зарысила прочь.

– …на шаг впереди табуна! – крикнули ей вслед Ривер и Эйприл.

– Ты справишься, – донеслись до них прощальные слова Дон.

Анджо мягко подтолкнула ее головой. «Я готова встретиться с жеребцами. И я тоже в тебя верю». Ее нежный голос наполнил Ривер уверенностью.

– Давай поедем верхом и устроим им маленькое представление, – лукаво предложила Ривер.

– О! Отличная мысль. Я догоню тебя в поле, – сказала Эйприл.

Анджо опустилась на колени, и Ривер забралась ей на спину. Она быстро расправила пурпурные ленты, вплетенные в гриву кобылы, и пригладила собственные непослушные кудри, украшенные такими же лентами.

– Неси меня к Амфитеатру Выбора! И быстро! Давай напомним им, что, если бы я не сломала лодыжку, Алани и Доу ни за что не обошли бы нас в забеге.

«Держись!»

Анджо сорвалась с места в галоп, на полной скорости огибая шатры и людей. Ривер двигалась так, словно они были одним существом, и пурпурные ленты развевались у них за спиной. Кто-то закрыл ворота, ведущие на арену, где жеребцы Табуна и их Всадники устраивали короткие забеги и кружили вокруг длинных шестов, упражняясь в маневренности. Услышав, как мощные копыта Анджо стучат по земле, Всадники все как один повернулись в их сторону.

– Ворота закрыты! – сказала Ривер.

«Знаю. Поэтому тебе и надо держаться».

Анджо сгруппировалась и одним движением грациозно перемахнула через ворота. Приземлившись, она не сбросила скорость, а понеслась через группу жеребцов, вынудив их броситься врассыпную. Добравшись до шестов, она, почти не замедляясь, обошла их все, после чего развернулась и зарысила назад к жеребцам, высоко задрав хвост, вскинув голову, уверенная, сильная и красивая.

Всадники во главе с Джаспером зааплодировали и закричали, приветствуя Старшую кобылу и ее Всадницу, а жеребцы застучали копытами – и громче всех Призрак, который тоже был на арене, но держался особняком.

Анджо остановилась перед группой, и Ривер подняла руку, призывая их к тишине.

– Спасибо за такое теплое приветствие. Анджо благодарна своим жеребцам за энтузиазм. – Кони с довольным видом встряхнули гривами. – А я пришла с новостями для своих Всадников. Совет Кобылицы принял решение по поводу Призрака.

Джаспер вышел вперед в сопровождении Блейза. Он почтительно поклонился Ривер.

– Твои Всадники с нетерпением ждут их решения.

– Хорошо! Совет поручил мне решить, примет ли Призрак участие в Забеге, – но они считают, что если он будет участвовать, то его Всадницей должна стать я.

По рядам Всадников пронесся шепот, но, едва Джаспер снова заговорил, разговоры стихли.

– И каким будет твое решение, Всадница?

– Прежде чем я сообщу его вам, я хочу объявить об изменении. Я знаю, о чем говорят в Табуне, и намерена поддерживать большинство наших традиций, потому что эти традиции поколениями несли нам мир и процветание, но еще я считаю, что в Табуне должно быть место и новым традициям. Всадники жеребцов должны иметь больше прав в решениях, касающихся разведения. Я предлагаю, чтобы в конце лета, после Забега Жеребца, каждый Всадник проголосовал, кого из предложенных мною кобыл и жеребцов свести. Я взвешу эти голоса и приму решение на основе мнения большинства и советов нового Всадника Жеребца-лидера.

– То есть новый Всадник Жеребца-лидера получит один голос, и все остальные Всадники тоже получат один голос – тот, что выбрало большинство? – уточнил Джаспер.

– Именно так.

Клэйтон вышел вперед и встал рядом с Джаспером. Ривер нахмурилась. Он не был Старшим Всадником – пока. У него не было права выступать наравне с Джаспером. Но прежде, чем Ривер успела его отчитать, в голове у нее раздался безмятежный голос Анджо:

«Это дело жеребцов, и ставить на место молодых Всадников – обязанность Джаспера».

Ривер стиснула зубы, но согласилась. Если Джаспер допускал подобное нарушение субординации, это значило, что им с Блейзом настало время уйти на покой.

– А если ты решишь участвовать в Забеге на Призраке и он победит? – громко спросил Клэйтон.

– Тогда Призрак станет Жеребцом-лидером, – сказала Ривер.

– Это понятно. Но как это повлияет на голосование? Разве это не даст тебе два голоса, а Всадникам жеребцов один?

– Дало бы. Хотя сейчас у Всадников нет и одного голоса. Но если я поеду на Призраке и мы победим, это не сделает меня его Всадницей. У нас с ним нет внутренней связи. Так что вместо голоса Всадника Жеребца-лидера у нас будет голос Жеребца-лидера.

– То есть у тебя будет один голос? – спросил Клэйтон.

– Да, Клэйтон. У меня будет всего один голос – решающий голос. Тот самый голос, который будет у меня независимо от участия Призрака в Забеге. – Ривер твердо встретила взгляд Клэйтона и не отводила глаз, пока Всадник не отвернулся. Она обратила внимание, что Клэйтон сильно похудел, и вдруг поняла, почему. Он предвидел ее решение и понял, что она будет участвовать в Забеге на Призраке, – а Ривер весила меньше любого из Всадников жеребцов. Ее вес мог дать Призраку преимущество, особенно в забеге на пятьдесят миль.

«Клэйтон голодает, потому что хочет победить вас с Призраком. Он зря теряет время», – фыркнула Анджо.

– И каким будет твое решение, Всадница? – повторил вопрос Джаспер.

Ривер повыше подняла голубой камень размером с кулак, чтобы его видели все Всадники.

– Прежде чем огласить свое решение, я обращусь к турмалину за ясностью разума.

Джаспер кинул.

– Разумно.

– Турмалин – мужской камень, – быстро объяснила Ривер. – И он очищает разум. Видящие называют его камнем провидения за помощь, которую он оказывает при принятии трудных решений. Я прошу каждого из вас об одном: будьте искренни. Подумайте, как вы на самом деле относитесь к тому, чтобы мы с Призраком участвовали в Забеге. Мы с камнем сделаем все остальное. Вы готовы?

Всадники кивнули.

Не слезая с Анджо, Ривер снова подняла камень и выставила его вперед в ладони правой руки. Она сосредоточилась на дыхании, глубоком и ровном, а потом провела над камнем левой рукой и шепнула: «Пробудись».

В ту же секунду камень потеплел. Ривер всмотрелась в его граненую поверхность. Направив всю свою волю в голубой турмалин, Ривер заговорила. Ей вторила Анджо:

– О могучий камень провидения, я прошу тебя о ясности разума.

«О могучий камень провидения, моей Всаднице нужна помощь».

– Помоги мне сосредоточиться.

«Помоги ей сосредоточиться».

– Помоги мне понять моих Всадников.

«Обратись к ней голосами Всадников».

– Помоги мне поступить мудро.

«Моя Всадница мудра».

– И, пожалуйста, помоги мне понять, что лучше для моего Табуна.

«Табун всегда на первом месте!»

В лазури кристалла вихрем завертелись образы. Сперва она увидела доброе, открытое лицо Джаспера, который одобрительно ей кивает. Многие Всадники за его спиной тоже кивали, хотя, если бы Ривер оторвала глаза от камня предвидения, она бы увидела, что ни один из них не шевелится.

Образы снова закружились, и, когда вихрь успокоился, она увидела Клэйтона. В камне он не стоял рядом с Джаспером, а оттолкнул мужчину с дороги и занял его место. Он смотрел вправо со свирепым выражением лица. Кристалл проследовал за его взглядом и показал Призрака, после чего вернулся к Клэйтону. Под воздействием кристалла отражение действительности показывало гнев Клэйтона, но, присмотревшись, Ривер поняла, что видит не только гнев. Клэйтон боялся.

Вздрогнув, Ривер вдруг четко поняла, чего боится ее друг детства. Клэйтон верил, что Призрак победит, если будет участвовать в Забеге. В противном случае он бы так не тревожился. И, продолжая общение с камнем, Ривер понимала все новые вещи.

«Если мы с Призраком победим, Клэйтон попытается расколоть Табун!»

Ривер знала, что она права. Она чувствовала это через камень, и она знала Клэйтона достаточно близко, чтобы ни секунды не сомневаться в том, что он способен устроить бунт в Табуне.

«А если Призрак не будет участвовать и Клэйтон победит?» – мысленно спросила Ривер у камня.

Картинка в кристалле изменилась снова, и Ривер увидела, как красный от ярости Клэйтон кричит на нее. И снова новая сцена. На этот раз за Клэйтоном стояли Всадники – молодые мужчины и Скай со стайкой девушек, которые следовали за ней всюду. И каждый из них с гневом и ненавистью смотрел на остальных членов Табуна, которые твердо стояли за Ривер и Анджо.

«Он и его сторонники не принесут Табуну добра».

Голос Анджо донесся до нее через видения, и в ту же секунду камень побелел.

Ривер поморгала и вернулась в настоящее. Она сжала камень предвидения в кулак и, опустив голову, прижалась к нему лбом в знак благодарности и уважения к могуществу, которым он с ней поделился. Положив камень на колени, она поймала взгляд Джаспера и сказала:

– То, что показал мне камень предвидения, укрепило меня в уже принятом решении. Через месяц, в последний день лета, Призрак будет участвовать в Забеге Жеребца, и я вместе с ним!

– Да! Ура! – раздался из-за спины Ривер голос Эйприл, и она захлопала в ладоши. Джаспер присоединился к ней, кивая и улыбаясь. Остальные Всадники тоже зааплодировали – кто-то с большим, кто-то с меньшим энтузиазмом.

Все, кроме Клэйтона. Он даже не шевельнулся. И отвел прищуренный взгляд от Ривер, лишь когда Призрак вскинулся на дыбы и торжествующе заржал.

Словно не замечая Клэйтона, Ривер улыбнулась Всадникам.

– До конца лета остался всего месяц, так что готовьтесь, Всадники. Вам предстоит состязаться с мощью превосходного жеребца и разумом Всадницы Старшей кобылы.

Она развернула Анджо легким нажимом внутренней части голени, и кобыла поскакала с поля; Призрак пустился за ней. Им не пришлось снова прыгать через ворота: Эйприл оставила их открытыми, когда присоединилась к сестре. Едва они оказались вне поля зрения Всадников, Ривер остановила Анджо, быстро спрыгнула на землю и подошла к Призраку, который рысью приблизился к ней, навострив уши.

– Анджо, спроси Призрака, правда ли он хочет участвовать в Забеге Жеребца.

Прежде чем кобыла успела передать его ответ, Призрак всхрапнул и встряхнул гривой. Ривер улыбнулась.

– Кажется, это значит «да».

«Верно. Призрак хочет победить».

– Спроси его, почему он хочет быть Жеребцом-лидером.

Призрак положил ей морду на плечо.

«Он говорит, что Табуну нужен защитник, и он достаточно силен, чтобы им стать. Он хочет защищать Табун – всегда».

– Хорошо. Тогда сделаем это! И начнем прямо сейчас. Анджо, сейчас я сяду на Призрака, и мне нужно, чтобы он слушался.

«Конечно! Он польщен тем, что ты станешь его всадницей, пусть и на время».

Золотистый жеребец изящно опустился на колени, и Ривер, впервые оказавшись у него на спине, торопливо заговорила с кобылой, и та принялась передавать ее слова жеребцу…

Позже Эйприл рассказала Ривер, что как раз перед тем, как она верхом на Призраке снова ворвалась в Амфитеатр, Клэйтон поднял шум, утверждая, что никто не знает, сможет ли Ривер вообще усидеть на Призраке. Видел ли кто-нибудь, как она на нем ездит? Хоть раз? Хоть кто-нибудь?

Когда никто не ответил, Клэйтон переключился на самого Призрака – буйного жеребца, от которого, пожалуй, следовало бы избавиться, прежде чем он станет опасен.

Но когда Призрак вылетел на поле с Ривер, уверенно сидящей у него на спине, на поле воцарилась тишина. Жеребец остановился, фыркая и пританцовывая на месте.

– Я чуть не забыла пожелать своим Всадникам удачи, – усмехнулась Ривер.

Даже в этой короткой поездке от скорости Призрака у нее закружилась голова. Ривер была абсолютно уверена, что ни один жеребец табуна Мадженти – ни один жеребец во всех табунах – не обладает такой мощью и скоростью. «И он еще позволял Анджо себя обгонять – умный мальчик!»

– Так вот: желаю удачи всем Всадникам, которые будут состязаться со мной и Призраком, но не обессудьте, что я не желаю вам милости Кобылицы – думаю, будет справедливо, если ее я приберегу для себя.

Она прищелкнула языком, и, словно она ездила на Призраке годами, а не несколько минут, жеребец развернулся и кинулся прочь. Из-под копыт на Всадников полетела земля и трава.

– Это было вовсе не обязательно, – сообщила ему Ривер, когда они вернулись к Анджо и она, спрыгнув на землю, ласково похлопала его по гладкой шее.

«Не обязательно, но весело?» – спросила ее кобыла.

Ривер подняла глаза на золотистого жеребца и ее прекрасную серебристую кобылу.

– Еще как. Анджо, мы победим их всех.

Голос Анджо искрился весельем.

«Ну конечно! Единственная лошадь, которая способна обогнать Призрака, – это я, и только тогда, когда он мне позволяет».

– Ты знаешь, что он позволяет тебе побеждать?

Фырканье Призрака подозрительно напоминало смех, и Анджо игриво ущипнула его за шею, прежде чем в голове у Ривер прозвучал уверенный ответ:

«Я Старшая кобыла. Я знаю все».

Глава 23

Перевал Скалистых гор – Стая

На то, чтобы привыкнуть к постоянному подъему, у Стаи ушло две недели. Мари решила, что путь через горы был бы проще, не будь они нагружены припасами, из-за которых на плечах и бедрах, там, где крепились ремни носилок, образовались новые волдыри, которые постепенно превратились в твердые мозоли. К счастью, руки у всех загрубели от месяцев работы веслами, так что привыкнуть к новому способу перемещения было нетрудно. И все – даже Данита и Голубка, которые искренне полюбили воду, – были рады оказаться на твердой земле.

Через две недели пути они достигли снежной линии и наконец могли без опаски разбивать лагерь на земле, а не прятаться на ветвях сосен-великанов, завернувшись в дорожные плащи, которые в Племени называли плащами-коконами. У снежной линии Антрес объяснил, что о жуках и других хищных насекомых вроде волкопауков беспокоиться больше не нужно, потому что они не выносят морозов. Даже на такой высоте вокруг них зеленели леса, а дни были не слишком холодные. Ночами подмораживало, но они быстро сообразили, что лучше размещаться вокруг костра, сбившись в кучу, чтобы сохранять тепло. Антрес научил их мастерить временные шалаши из дорожных плащей, которые Землеступы так старательно ткали всю дорогу. Плащи защищали от ночного ветра и помогали переносить морозную темноту. Всем, кроме Антреса, спать под открытым небом – не в пятидесяти с лишним футах над землей и не в уютной норе под ней – было в новинку.

Наутро третьей недели шалаши припорошил снег, хотя небо было ясное, а солнце окрасило его в нежно-акварельные лиловые и желтые тона.

– Сегодня нас ждет опасный участок пути, – объявил Антрес после того, как они поприветствовали солнце, позавтракали и собрали носилки в дорогу. – Рельсы пойдут по краю крутого обрыва, а потом нам предстоит перейти через мост.

– Железный мост? Как он до сих пор не обвалился? – спросил Ник.

– Это не тот мост, по которому раньше проходил Железный Путь, – те мосты давно обрушились. Проводники построили подвесной мост там, где обрывается дорога, и закрепили его на другой стороне ущелья, где она возобновляется. Он достаточно широк для носилок, но идти придется гуськом. Я очень вами горжусь. Мы двигаемся быстрее, чем я рассчитывал. Если продолжим в том же духе, то минуем горы всего через пару недель, к концу лета, и у нас будет достаточно теплых дней, чтобы построить укрытия на зиму, как мы и планировали.

Стая радостно загалдела и двинулась в путь. В этот день Мари и Ник шли рядом с носилками, на которых расположились одиннадцать щенят Марии и их отец, Кэмми – Мари решила, что, хотя его иссеченные лапы и обрубок хвоста хорошо заживали, он достаточно набегался по земле. Мария полностью оправилась после родов, и теперь тренированная овчарка присоединялась к щенкам на носилках только для того, чтобы их покормить.

– Они начали открывать глаза! – Мари взяла на руки одного из пшеничных щенков, который заморгал на нее, как крот, и поцеловала его в нос. Ригель заскулил, и Мари наклонилась, чтобы он мог обнюхать и лизнуть щенка, прежде чем она вернула его на носилки. – Этот щенячий аромат… никогда не привыкну к тому, какой он восхитительный.

– И Ригель, кажется, тоже, – ухмыльнулся Ник, глядя на молодого пса.

– Когда-нибудь из моего Ригеля получится замечательный отец.

Лару заворчал, и Ник расхохотался.

– Не обижайся. Все знают, что ты у нас уже отличный отец.

– Запах щенков опьяняет, да? – оглянулась на них Клаудия. Они с Дэвисом оснастили свои носилки ремнями и теперь тащили их вдвоем.

– Думаю, так они выживают, – сказала Голубка, шагавшая по другую сторону от носилок. Одна ее рука лежала на боковой рейке. В другой была длинная палка, которой она водила перед собой, нащупывая сучья. – Они же совершенно беззащитны, пока маленькие.

– Ну, не знаю. Мне кажется, они такие красивые, что мы любили бы их и заботились о них, даже будь они вонючками, – застенчиво сказала Лили. Голубка становилась все уверенней, но Лили предпочитала держаться рядом с бывшей госпожой. Девушки непринужденно болтали и явно были близкими подругами.

– Они и правда очень милы, – сказала Мари. – Жду не дождусь увидеть, какими они вырастут.

– Ты хотела сказать, на кого они будут похожи, – улыбнулся Дэвис. – На Кэмми или на Марию.

Кэмми, который уютно устроился на носилках в окружении одиннадцати отпрысков, согласно залаял.

Мари рассмеялась.

– Думаю, мы уже можем предположить, кто унаследует внешность отца. – Она ласково коснулась мягких щенячьих головок. – Вот этот, этот, этот и этот светленькие и мельче остальных. Могу поспорить, они будут копией своего храброго отца.

– Я на это надеюсь. – Клаудия оглянулась и с улыбкой посмотрела на Кэмми.

Мария, которая шла рядом со своей спутницей, довольно фыркнула.

– О, как хорошо! Вот ты где, Лили! – Роза подскочила к ним с одним из щенят Фалы на руках. – Ты не могла бы присмотреть за ним вместо меня? Его сестры давно спят, а он никак не успокоится. Он всегда был самым любопытным из помета, а сегодня почему-то особенно разошелся. Мы с Фалой хотим пойти вперед и поохотиться, а он еще слишком мал, чтобы идти с нами.

– Конечно! – Лили протянула руки, и измученная Роза передала ей щенка. Терьер поднял на Лили блестящие глазки, лизнул ее и отчаянно завилял хвостом.

– Если совсем раскапризничается, пусть немного пройдется рядом с тобой. Убегать он не станет – знает, что потом влетит. – Роза смерила щенка суровым взглядом и почесала его под подбородком, где виднелся серовато-белый клочок шерсти, напоминающий стариковскую бороду.

Щенок восторженно тявкнул и завертелся вдвое усердней.

– Ну хорошо, я позволю тебе погулять, но только чур от меня ни на шаг. А когда устанешь, сможешь отдохнуть с Кэмми и другими щенками, – сказала Лили.

– Согласен он или нет, а звучит отлично. Я заберу его, как только вернусь, – сказала Роза.

– Можешь не торопиться. Мне нравится за ним следить.

– Вы ведь идете на охоту не одни? – спросила Мари.

– Разумеется! Со мной будут Шена и Капитан. Кстати, Антрес сказал, что нашел помет росомахи. Будь добра, передай по цепочке остальным, чтобы все знали.

– Конечно, – кивнула Мари, и Роза убежала к Фале, Шене и Капитану. Мари обернулась и посмотрела на Зору, которая шла рядом с О’Брайеном, по другую руку которого шагала Дженна с Ханом. О’Брайен тащил носилки поменьше, и девушки по очереди подменяли его, когда он уставал. – Слышала?

– Ага. Мы с Хлоей пойдем в конец и предупредим остальных. Я скажу им идти плотнее. Если рядом росомахи, растягиваться нельзя. – Она вытащила из перевязи Хлою. Та немедленно коснулась носом брата, которого Роза поручила Лили.

– Мы с Ханом пойдем с вами. Ему нужно тренировать мышцы. По-моему, он потолстел. – Дженна вытащила щенка из перевязи и посмотрела на его круглый живот. – Что скажешь, О’Брайен?

– Я скажу, что он хорошо ест и купается в любви.

– А значит, ему нужно тренировать мышцы, – подхватила Зора. – Как и Хлое. Мы скоро вернемся, и я возьму у тебя носилки на несколько миль.

– Не спешите. Я ни капли не устал, а Антрес говорит, что до моста рукой подать. Мы сможем немного передохнуть, пока собираемся для перехода.

– Ну хорошо. Но не перетруждайся. – Зора кивнула Дженне, и они зашагали вдоль Стаи, передавая новости о следах росомахи и проверяя, не отстал ли кто-нибудь и не отошел ли слишком далеко, а их щенки трусили за ними, синхронно вихляя пухлыми задами.

Мари немного посмотрела им вслед и повернулась к Нику.

– Это нормально, что я скучаю по тем дням, когда Ригель был щенком? Он большой и красивый, но мне так нравились его нескладные лапы и обвислые уши. – Она погладила спутника по голове, которая уже была вровень с головой Лару.

– Абсолютно нормально. Щенки чудесны. – Ник понизил голос и шепнул: – Но от взрослых собак гораздо меньше хлопот.

– Я все слышу! – крикнула Клаудия.

– И я, – сказал Дэвис. – Мы и сами знаем, что напросились на неприятности в одиннадцатикратном размере.

Они продолжали смеяться, когда железная тропа вынырнула из леса, резко свернула влево и зазмеилась вдоль отвесной скалы, которая заканчивалась резким обрывом; далеко внизу плескалась белая от пены вода, а железные рельсы уходили в пустоту. Рядом со сломанными балками мягко покачивался на прохладном полуденном ветру подвесной мост.

– Не нравится мне, как он выглядит, – сказала Лили и наклонилась, чтобы погладить щенка, который гонял у нее под ногами сосновую шишку.

– Слушайте все, – загромыхал Антрес, вышагивая взад и вперед вдоль остановившейся Стаи. – Через мост мы пойдем гуськом, по несколько человек зараз. Прежде чем выходить на мост, дождитесь, пока группа перед вами отойдет на несколько ярдов. Так мост будет не слишком сильно пружинить. Он будет качаться – это нормально. Еще нам нужно удвоить число людей на носилках. Не тащите их по мосту. Они будут цепляться за деревянные планки и могут их даже расшатать, а это нехорошо.

– Ты уверен, что это безопасно? – спросила Зора.

– Абсолютно – главное, не падайте.

– Антрес, Баст и я понесем свои носилки первыми, – сказала Данита.

Баст кашлянула и чирикнула. Как и всегда, она держалась поближе к Даните.

– Все верно. Как говорит Баст, мы покажем вам, как это просто, – сказал Антрес. – Выглядит хуже, чем есть на самом деле.

Мари глянула через край обрыва на стремительный водный поток внизу.

– Падать тут высоко, спору нет.

– Вот именно, так что постарайтесь этого избежать. Свободными руками придерживайтесь за веревочные перила, – сказал Антрес. – Ладно. Мы с Данитой идем первыми. Думаю, лучше будет, если за нами переправится Мария с щенками.

Кэмми попытался слезть с носилок, но Дэвис его перехватил.

– Подожди, дружок. Кто-то должен успокаивать щенков во время переправы. А ты гораздо легче Марии.

Кэмми фыркнул, но вернулся на носилки, а одиннадцать щенков, поскуливая, сбились в кучу вокруг него. Мария подошла обнюхать детей, и Кэмми лизнул ее.

– Мы готовы, – сказал Дэвис. – Если остальные подвинутся, мы пройдем вперед и начнем переправу, как только Антрес даст добро.

– Мне пойти с ними? – спросила Голубка.

– Да. Думаю, можно посадить щенка Фалы к Кэмми и малышам, и тогда Лили поможет тебе перейти, – сказала Мари.

– Хорошая мысль. – Лили подхватила на руки беспокойного щенка и усадила его рядом с Кэмми. Щенок тут же плюхнулся на бок и затеял борьбу с длинной бородой Кэмми.

Мари могла бы поклясться, что слышит, как взрослый терьер раздраженно вздыхает, но стоически сносит все атаки.

– Хороший мальчик, Кэммчик, – сказала Мари и послала ему мысленное изображение кролика, которого намеревалась добавить к его ужину сверх нормы.

Кэмми завилял обрубком хвоста и по-собачьи ухмыльнулся.

– Ты его балуешь, – сказал Дэвис, не оборачиваясь.

– Ничего не могу с собой поделать, – вздохнула Мари. – Он слишком милый.

– Посмотрим, как ты заговоришь, когда он разжиреет и настанет твоя очередь тащить его носилки.

Кэмми фыркнул и чихнул; Ник рассмеялся.

– Давай перейдем с Голубкой и Лили. Тогда мы сможем подбадривать с другой стороны тех, кто боится высоты, – предложила Мари.

Ник кивнул.

– Хорошая идея.

Они встали за Дэвисом и Клаудией и подошли к началу цепочки и подвесному мосту.

Антрес шагнул на мост первым, уверенно, но без спешки. Данита подняла со своей стороны их носилки с припасами и двинулась за ним, а Баст зашагала следом.

Отойдя на несколько ярдов, Антрес крикнул:

– Дэвис, Клаудия! Можете переходить с носилками. Мари и Ник, подождите, пока они отойдут, и переходите с Лили и Голубкой.

– Будет сделано! – крикнул Ник.

Мари оглянулась. Спенсер и Джексом держали одни носилки. Джексом был встревожен, но Спенсер явно разрывалась от любопытства.

– Вы готовы переходить следующими?

– Нет!

– Да!

Они ответили хором, и Спенсер подтолкнула Джексома плечом.

– Не беспокойся. Я пойду первой.

Фортина, которая не отходила от Джексома ни на шаг, оживленно залаяла, чтобы его поддержать.

– Хорошо, тогда мы с Фортиной пойдем за тобой.

– Все готовы идти за Джексомом и Спенсер? – спросила Мари.

Стая закивала, хотя Мари заметила несколько бледных лиц. О’Брайен, Зора и Дженна выстроились за Джексомом и Спенсер. О’Брайен оживленно закивал.

– Я готов! Это куда лучше, чем отбиваться от грызел и гримасников, – крикнул он, и многие нервно заулыбались, кивая.

– Этот мост – просто удлиненная версия переходов между нашими гнездами и платформами, – сказал Ник.

– Вот именно, – сказал О’Брайен. Он окинул взглядом Землеступов вокруг и усмехнулся. – Это будет несложно. Такие мосты потому и прочные, что могут качаться. Так что ничего не бойтесь.

– Звучит логично, – сказала бледная, как полотно, Зора, которая вернулась с Дженной и щенками и теперь стояла рядом с О’Брайеном.

– Мы перейдем его вместе, – сказал О’Брайен. – Я покажу тебе, как это делается.

– Спасибо! – В голосе Зоры звучало неподдельное облегчение, когда они с Дженной прятали своих щенков в перевязи на груди.

– Если вам слишком страшно, можете встать в пару с кем-то из Племени, – предложила Мари.

– Я всегда готов вернуться и помочь, – сказал Ник.

– И я, – подхватил О’Брайен.

Лидия, Сара и Уилкс в конце цепочки подхватили их слова.

К ним подбежали Роза и Шена. Их охотничьи сумки были набиты свежей дичью.

– Лили, ты сможешь перейти мост с щенком? – спросила Роза.

– Он уже на мосту, – отозвалась Лили. – Он на носилках с Кэмми и малышами.

– Прекрасно! – воскликнула Роза. – Я перенесу оставшихся двух, если Зора и Дженна справятся одни.

– Мы пойдем с О’Брайеном, – сказала Зора. Она все еще была бледна и метала на покачивающийся мост нервные взгляды.

– Ну, пошли, – сказала Мари. – Ник, веди. За тобой пусть идет Лили. Потом – Голубка. Голубка, держись за край туники Лили. А я пойду замыкающей и буду придерживать Голубку на случай, если она потеряет равновесие.

– Спасибо, Жрица Луны. – Улыбаясь, Голубка повернулась к Мари. – Обычно я не теряю равновесия, но я никогда еще не ходила по подвесному мосту.

– У меня был схожий опыт в Древесном Племени, и, должна сказать, иногда это было даже приятно, – сказала Мари.

– Жаль, что я этого не вижу, – сказала Голубка, когда они шагнули на деревянные планки подвижного моста.

– Нет, не жаль, – твердо сказала Лили.

Переход прошел на удивление спокойно. Мари просто не смотрела вниз. Ни разу. Она приклеилась взглядом к дальней стороне моста, откуда их подбадривала Данита. На полпути Лили споткнулась, зацепившись ботинком о неровную планку. Она пошатнулась, но Голубка ухватилась за нее изо всех сил, так что, вопреки обыкновению, она помогла Лили устоять на ногах, а не наоборот.

– О, спасибо! – воскликнула Лили, вытирая ладонью влажный лоб.

– Пожа… – начала Голубка, но осеклась: со стороны носилок впереди них раздался панический визг.

Мари выглянула из-за плеча Ника и увидела, как маленький щенок с серой бородкой, за которым недавно присматривала Лили, стоит на краю носилок и не сводит огорченного взгляда с Лили.

– Он беспокоится за Лили, – крикнула им Клаудия. – Скажи ему что-нибудь, чтобы он понял, что с тобой все хорошо.

– О, конечно! – отозвалась Лили. – Все в порядке, малыш. Я просто споткнулась, но Голубка меня спасла.

– На самом деле тебе ничего не угрожало, – сказала Голубка.

– Ты бы так не говорила, если б видела, где мы, – прошептала Лили и, повысив голос, снова обратилась к щенку: – Мы почти переправились. Обещаю, скоро я тебя крепко-прекрепко обниму.

Щенок снова уселся, но продолжил беспокойно поскуливать.

– Все хорошо, мой драгоценный, – позвала Лили с моста.

Мари вдруг увидела, как спина Лили застыла. Сперва она подумала, что девушка снова споткнулась, пока та не заговорила.

– О! Тебя зовут Дэш! О мой милый! Я иду!

Ник оглянулся на Лили, и на его лице расцвела улыбка.

– Щенок выбрал! – закричал он.

Позади них раздался клич О’Брайена:

– Щенок выбрал!

Лили ахнула.

– Меня? Он выбрал меня?

Дэш снова вскочил и, восторженно попискивая, завилял хвостом.

– Он и правда выбрал! Дэш выбрал меня! – воскликнула Лили. – Я иду, мой драгоценный! Я иду!

Голубка первая дрожащим от радости голосом поздравила подругу:

– Лили, как замечательно! Я так за тебя рада!

– Пусть Солнце благословит ваш союз! – сказал Ник.

– Спасибо! Спасибо вам! – пролепетала Лили.

Как только носилки оказались на той стороне, Дэш спрыгнул на землю и кинулся к Лили, которой оставалось пройти всего несколько ярдов до конца моста.

– Данита, держи его! Он может упасть! – крикнула Мари. При виде щенка, который несся к шаткому мосту из веревок и досок, ее охватила тревога.

Данита кивнула и потянулась к щенку; тот метнулся в сторону, уходя от ее рук.

Но Дэш переоценил себя. Он бежал слишком быстро и поскользнулся на камне. Остановиться на такой скорости было невозможно, и маленький терьер с испуганным визгом соскользнул с края обрыва.

– Нет! – закричала Лили.

Из-за спины у них донесся душераздирающий вой Фалы, а за ним – отчаянный вопль Розы.

– О Богиня! – охнула Мари. – Скорее, Ник!

Они кинулись к концу моста. Лили, всхлипывая, неслась к обрыву.

– Нет! О нет, нет, нет! Дэш! Дэш!

Мари схватила ее и дернула на себя.

– Ты ничего не можешь сделать, – сказала она, вытирая с щеки Лили слезы. – Его больше нет.

– Нет! Не может быть! Я не позволю! – Лили зарыдала. – Дэш! Вернись, Дэш!

Снизу раздалось жалобное поскуливание.

– Это он! Это мой Дэш! – Лили упала на живот, и Мари не придумала ничего лучше, чем сесть ей на ноги, чтобы она не свалилась в ущелье.

– Вон он! Я его вижу! Он на выступе под нами! – закричала Лили.

– Скажи ему, чтобы не паниковал. Мы спустимся и спасем его, – сказал Ник.

– Дэш! Дэш! Послушай меня! Мы сейчас к тебе спустимся. Только не шевелись, – крикнула Лили.

Щенок отчаянно взвизгнул.

– Он понимает, но ему страшно! – сказала Лили. – И больно!

Мари сосредоточилась, нащупывая сознание щенка. В отличие от других, она обладала способностью общаться со всеми собаками. Она могла говорить даже с Баст, хотя мышление рыси разительно отличалось от терьеров и овчарок. Мари не любила использовать свою способность, воспринимая ее как нарушение личных границ, но, обращаясь к смятенному щенку, возблагодарила Богиню за такой дар.

«Все хорошо, малыш Дэш. Мы тебя спасем», – мысленно произнесла она и представила, как он, не шевелясь, ждет, пока чьи-то руки поднимают его в безопасность.

Дэш заскулил и снова взвизгнул.

«Где болит?» – спросила она.

Он послал ей изображение правой передней лапы. Мари попыталась понять, сломана она или нет, когда щенок передал ей еще одно изображение, от которого у Мари перехватило дыхание.

– Ник!

Он заспешил к ней, завязывая на длинной веревке затяжную петлю.

– Я спешу, как могу, – сказал он.

– Щенок ранен, но, кажется, несильно. Проблема в его правой передней лапе. – Она понизила голос и шепнула Нику: – И он там не один.

Он распахнул глаза. «Опасность?» – спросил он одними губами.

Мари кивнула.

Щенок продолжал повизгивать и скулить.

– Все хорошо, мой малыш, – утешала его Лили. – Сейчас мы тебя спасем.

К ним подскочил О’Брайен.

– Привяжите веревку. Я спускаюсь лучше вас. Я иду вниз.

– Согласен, – сказал Ник и негромко начал обсуждать с кузеном спуск.

О’Брайен мрачно кивнул и вынул из ножен на поясе длинный нож.

– Зора, мне нужна перевязь, в которой ты носишь Хлою.

– Конечно! – Зора торопливо сняла перевязь, подскочила к О’Брайену и закрепила ее у него на груди. – Положи щенка вот сюда. Тогда он никуда не денется.

– Идеально. Спасибо.

Зора легко коснулась его плеча.

– Пожалуйста, не упади.

– Я постараюсь, – сказал он.

Ник быстро работал, заручившись помощью Антреса. Первом делом они обернули веревку вокруг ног Лили и привязали ее конец к раскидистому кустарнику у моста. В качестве якоря они использовали валун, который обвязали толстой пенькой.

Уилкс и Шена быстро пересекли мост и принялись помогать с якорем. Роза кинулась к Лили и упала на живот рядом с ней, сжав ее руку в своих. Дэвис обвязал ноги Розы другой веревкой, закрепив ее с помощью другого мощного камня.

– Все хорошо. О’Брайен тебя спасет – он ведь уже спас тебя от пожара, – сказала Роза Дэшу. Фала, прижавшись к спутнице, залаяла, подбадривая своего малыша.

Мари могла бы поклясться, что услышала, как у них за спиной Голубка молит Богиню, чтобы та уберегла Дэша и О’Брайена.

О’Брайен шагнул в страховку, которую Ник на скорую руку связал при помощи сложной системы узлов. Он кивнул Нику, и тот попятился, не отрывая рук от веревки. Большая часть Стаи успела перейти мост, и когда Ник крикнул: «Мне нужны самые сильные! Обвяжите руки и хватайтесь за веревку. Мы уравновесим О’Брайена и медленно опустим его на выступ». Уилкс, Джексом, Мэйсон, Дэвис, Антрес и Шена быстро присоединились к нему.

– Я готов, – сказал О’Брайен.

– Начинай спуск. Мы тебя страхуем, – велел Ник.

– Я в тебе ни секунды не сомневался, братишка. – О’Брайен ухмыльнулся ему и похлопал по рукояти заточенного ножа. – И я готов ко всему, что может мне встретиться, – сказал он и исчез за краем обрыва.

Веревка натянулась.

– Потихоньку! – сказал Ник. – Медленно опускаем.

Мари слезла с ног Лили; кто-то привязал за ноги и ее, и она легла на живот рядом со смятенной девушкой, глядя, как О’Брайен плавно опускается по невообразимо крутому обрыву.

– Я почти на выступе! – крикнул О’Брайен.

– Еще около трех футов, – сказала Мари Нику.

– Понял. Плавно опускаем – на три фута.

– Он на выступе! – сказала Мари.

– Привет, малыш. Вот и я! – сказал О’Брайен и присел рядом с Дэшем, чтобы взять его на руки. Щенок резко взвизгнул. – Понял! Иди-ка сюда. Больно? Обещаю, я буду осторожен, но ты уж разреши мне посадить тебя в перевязь. – Осторожно спрятав щенка в карман на груди, О’Брайен задрал голову и крикнул: – Думаю, он мог сломать лапу, но в остальном он, кажется, в порядке – не считая того, что ему очень страшно. – Тут его взгляд скользнул к дальней части выступа, скрытой в тени. – Отмотайте мне пару футов веревки. Надо проверить… – начал О’Брайен, но осекся на полуслове. Мари попыталась разглядеть, на что он смотрит, но увидела лишь какую-то кучу листьев.

– Осторожно, О’Брайен. Щенок у тебя. Давай мы вас поднимем, – сказала Мари.

– Я иду. Просто… – О’Брайен резко остановился, присел, не сводя глаз с кучи листьев, и поворошил ее длинным ножом. Мари увидела, как он вздрогнул от неожиданности. – Чтоб меня жуки съели! Ну и дела!

– Что там? – позвала она.

Он сунул руку в тень и достал что-то белое. Это что-то извивалось и пищало.

– Чтоб меня… – повторил он, поднимая глаза куда-то на утес над Мари и остальными, а потом сунул белое существо в карман к Дэшу.

О’Брайен встал, спрятал нож и, подойдя к скале, крепко взялся руками за веревку.

– Я готов! Поднимайте. Я постараюсь облегчить вам работу.

Подъем занял куда больше времени, чем спуск, и наконец О’Брайен показался над обрывом, и Мари, Лили и Роза ухватились за него, помогая преодолеть последние несколько футов.

Он с тяжелым стоном повалился на землю – спиной вперед, чтобы уберечь щенка на груди.

Дэш немедленно принялся жалобно скулить, и Лили опустилась на колени рядом с О’Брайеном и протянула руки к щенку.

О’Брайен сел, осторожно вытащил Дэша и передал его Лили.

– Правая передняя лапа. Не беспокойся. Мари лечила лапы и похуже.

– О мой драгоценный! Мой малыш! О Дэш, дай я на тебя посмотрю, – заворковала Лили, и щенок уткнулся носом ей в шею. Он продолжал поскуливать от боли, но уже вовсю вилял своим маленьким хвостом.

– Держи его поближе, чтобы он поскорее успокоился. Когда он поймет, что он в безопасности, я осмотрю его лапу, – сказала Мари. Затем она повернулась к О’Брайену, который заглядывал в карман на груди. – Что там было?

– По-моему, мертвая росомаха, – сказал О’Брайен.

Антрес пробился к ним через толпу.

– Длинный бурый мех с примесью белого вокруг морды и вдоль туловища? Огромные, как у Баст, лапы с длинными когтями?

– Да, похоже на то, – сказал О’Брайен и сунул руку в карман на груди. – А это прижималось к ее животу.

Он вынул из кармана крошечное существо – абсолютно белое, размером с самых маленьких из щенят Марии, хотя этот детеныш был явно моложе их – может, даже новорожденный. Глаза у него были крепко закрыты, он слабо пищал и почти не шевелился.

– Великий громовержец! Детеныш росомахи! Никогда их не встречал – только слышал о них от другого проводника, который нашел мертвую мать и пару щенков после весеннего половодья. Но именно так он их и описывал.

– Похоже, он совсем малыш, – сказала Роза и протянула руки. – Можно?

О’Брайен кивнул и передал малыша Розе. Она осмотрела его, повертев в руках.

– Кажется, он здоров, но он только что родился. Неизвестно, сколько он пробыл внизу.

– Мать уже успела остыть. Она была мертва уже давно, – сказал О’Брайен.

– Этот малыш тоже близок к смерти, – грустно сказала Роза, возвращая его О’Брайену.

– Но ведь мы можем его спасти? – спросила Мари и осторожно погладила детеныша одним пальцем.

– Ему нужно молоко. – О’Брайен окинул взглядом Стаю и нашел Клаудию. – Извините, – сказал он, проталкиваясь к ней через толпу.

Мари и Ник поспешили за ним. Мари поняла, что задумал О’Брайен, – и понадеялась, что его план сработает.

Оказавшись рядом с Клаудией, он не стал терять времени.

– Это новорожденный щенок росомахи – Антрес говорит, так называются их детеныши. Его мать лежит мертвая. – О’Брайен показал на выступ. – Оттуда видно, что на скале над нами вход в берлогу. Должно быть, мать как-то упала, а с ней и щенок. Шея у нее была так изломана, что, думаю, она умерла мгновенно, но, видимо, она смягчила падение для детеныша. Могу я тебе его показать?

Клаудия, которая с нескрываемым любопытством поглядывала на пищащего малыша, кивнула:

– Конечно!

Он раскрыл ладони, и Клаудия ахнула.

– Он совсем как щенок собаки!

Дэвис приблизился к ним и неуверенно потрогал малыша.

– И правда.

– Без нашей помощи он умрет. Клаудия, я бы хотел попросить тебя, чтобы ты позволила Марии его кормить. Для меня это много значит.

– Прежде чем ты дашь ответ, я хочу напомнить вам о здравом смысле, – сказал Антрес. – Я не слышал, чтобы росомахи терпели присутствие человека, собаки или рыси. Они агрессивные одиночки. Я не говорю, что мы должны бросить этого малыша умирать. Я лишь хочу, чтобы вы понимали, что спасаете существо, которое может обернуться против щенка или любого из нас.

Данита взяла Антреса за руку, и ее звонкий голос разнесся над замершей в ожидании Стаей:

– Разве ты не говорил, что рыси тоже одиночки?

– Да.

– Но вы с Баст были несчастны. Вы хотели быть в Стае – вы нуждались в этом. То, что росомахи, как и рыси, считаются одиночками, не значит, что все росомахи обязательно таковы.

Баст согласно зачирикала.

Антрес посмотрел на Мари.

– А что думаешь ты, Жрица Луны?

Мари ответила, не задумываясь:

– Я считаю, что это малыш, которому нужна наша помощь, и мне бы не хотелось лишать его помощи лишь потому, что его мать была опасна. Зора?

– Полностью согласна, – откликнулась вторая Жрица. – Мы ведь не бессердечны. И не жестоки. А для того, чтобы бросить младенца на смерть, нужно быть и бессердечными, и жестокими.

– Клаудия? – спросил О’Брайен.

– Я согласна со Жрицами. Это детеныш, а не враг. И, возможно, если мы выкормим его и вырастим в любви, он никогда не станет нам врагом. Но я не могу говорить за свою спутницу. Это решение Марии, и я его поддержу.

– Я согласен, – кивнул Дэвис, – но, должен сказать, очень, очень надеюсь, что Мария согласится.

Стая согласно закивала, и у Мари захватило дух при виде их сострадания.

– Давайте ее спросим, – сказала Клаудия и направилась к носилкам.

Кэмми лежал рядом с Марией, которая мирно кормила щенят. При их приближении Кэмми и Мария насторожили уши и заинтересованно принюхались.

– Давай, покажи его. А потом попроси ее. Я скажу, если у нее будут какие-то вопросы, – сказала Клаудия.

О’Брайен приблизился к Марии. Детеныша он все так же держал в руках, прижимая к груди, чтобы согреть.

– Мария, я хочу попросить тебя о большом одолжении. Я нашел этого малыша росомахи рядом с его мертвой матерью. Он тоже скоро умрет, если его не покормить и не согреть. Ты позволишь ему поесть вместе со своими щенками?

Мария перевела взгляд с О’Брайена на свою спутницу.

– Она хочет его обнюхать, – объяснила Клаудия.

– О, пожалуйста. – О’Брайен сел на край носилок и протянул детеныша овчарке, чтобы та могла его изучить.

Пока Мария обнюхивала малыша, Кэмми, прихрамывая, подошел к ней, приветственно виляя обрубком хвоста. Мария потерлась о детеныша носом и лизнула его – сперва настороженно. Малыш завозился и жалобно заплакал, и она, заскулив, принялась его вылизывать.

– О моя добрая, мудрая девочка! – прошептала Клаудия с блестящими от слез глазами и обратилась к О’Брайену так, чтобы слышали все: – Мария примет щенка!

– Хвала Солнцу, – выдохнул О’Брайен. – Прямо сейчас?

– Да! Да! Малышу нужно молоко и забота, – сказала Клаудия.

О’Брайен быстро подложил детеныша к свободному соску среди кучи толстых сонных щенят, которые подняли возмущенный писк и тут же заснули снова.

Малыш обнюхал сосок и на секунду им показалось, что он откажется. Но тут Мария взяла дело в свои лапы. Она отодвинула О’Брайена, подтолкнула мордой щенка и начала его вылизывать, тихо поскуливая. Детеныш быстро откликнулся, устроился поудобнее у ее живота и наконец взял сосок и начал жадно сосать, перебирая лапами ее мягкий мех. Овчарка вздохнула и легла на бок, а Кэмми запыхтел и завилял хвостом.

– Он ведь понимает, что это не его детеныш? – спросил Ник Дэвиса.

– О, не подумай, Кэмми принял малыша так же, как О’Брайен и Мария, – сказал Дэвис и добавил благоговейно: – Спасибо тебе, Великая Мать-Земля! Спасибо за эту маленькую жизнь и героев, которые ее спасают.

О’Брайен погладил Марию.

– Спасибо! Какая же ты добрая, славная девочка. Спасибо тебе. – Он встал и повернулся к Мари, Зоре и остальным. – Даю слово, что возьму на себя всю ответственность за этого щенка. Если с ним или с ней – я даже не знаю, кто это…

– Он, – улыбнулась Клаудия. – Мария говорит, это мальчик.

– Значит, будет мальчик! Так вот, если с ним будут проблемы, я эти проблемы решу, даже если мне придется вернуться в горы и выпустить его тут.

Голубка вместе с Лили протиснулась к ним. Лили все еще прижимала к себе Дэша, но малыш терьер больше не скулил. Он закрыл глаза и спрятал нос на шее у девушки.

– Тебе не придется его выпускать. Он станет второй великой любовью твоей жизни, – напевно произнесла Голубка, и они поняли, что ее слова исходят от Богини. – За свою доброту ты будешь вознагражден – как и все мы.

О’Брайен накрыл ее ладонь своей.

– Спасибо, Голубка.

Она покачала головой, продолжая нежно улыбаться.

– Не меня тебе стоит благодарить, О’Брайен. Благодари нашу милостивую Богиню.

– Но я поклоняюсь Богу Солнца, – сказал он.

– Разве в твоем сердце не найдется места для еще одного бога? – спросила Голубка.

О’Брайен удивленно захлопал глазами.

– Я никогда не думал об этом. Да! Конечно, в моем сердце хватит места и для Богини.

– Вечером я собирался сделать Матери-Земле подношение, чтобы поблагодарить ее за то, что на нашем пути оказалась эта маленькая жизнь. Можешь присоединиться, если хочешь, – предложил Дэвис.

– С удовольствием, – кивнул О’Брайен.

Пока Стая толпилась вокруг необычного пополнения в семействе Марии, Мари перевязала лапу Дэша, а потом, посоветовавшись с Розой, приготовила целебный настой хвоща и быстро добавила вяленую оленину в бульон, щедро сдобренный сушеным полевым лютиком, известным своими притупляющими боль свойствами.

– Теперь он сможет продержаться до вечера, когда я призову луну, – сказала Мари, поглаживая шелковистый мех Дэша, который крепко спал на руках у Лили.

– Лили, ты можешь поехать на наших носилках вместе с Дэшем, – предложил Антрес. – До лагеря осталось немного.

– Да, вы с ним почти ничего не весите, – добавила Данита, нежно касаясь щенка. – Поздравляю со спутником.

Лили повернула к ним счастливое заплаканное лицо и облегченно улыбнулась.

– О, спасибо тебе. Я буду рада проехаться на носилках. Я себя странновато чувствую.

– Это нормально, – сказал Антрес. – Когда нашим спутникам больно или страшно, это сказывается и на нас. С другой стороны, их радость мы чувствуем тоже – а радость они испытывают куда чаще. – Он наклонился и взъерошил загривок Баст, которая довольно заурчала.

Прежде чем Стая двинулась дальше, Лару вышел вперед и отрывисто гавкнул, привлекая внимание собак. Ник кивнул ему и подошел к Лили, которая удобно устроилась на носилках Антреса и Даниты, обнимая спящего щенка.

– Лили, принимаешь ли ты Дэша? Клянешься ли любить его и заботиться о нем, пока вас не разлучит смерть? – торжественно спросил ее Ник.

– О да! Да, клянусь!

– Да благословит Солнце ваш с Дэшем союз, – провозгласил Ник глубоким, полным радости голосом.

Лили ослепительно улыбнулась.

– Благодарю тебя, Жрец Солнца.

Лару поднял морду к небу и завыл, по традиции приветствуя новую связь человека и пса, и все собаки Стаи – даже малыши Марии, не считая детеныша росомахи, который продолжал жадно сосать молоко, подняли морды и подхватили вой своего Вожака, приветствуя Лили и ее драгоценного Дэша.

* * *

На ночь они разбили лагерь у ледяного водопада, где пополнили запасы воды, а Зора приготовила восхитительное кроличье рагу, приправленное трюфелями, которые отыскал чуткий нос Фалы. Ночь была холодной, и те, кто заступал на вахту поздно, закрыли свои шалаши полами плащей, чтобы защититься от пронизывающего ветра.

Антрес нырнул под складку, прикрывающую вход в шалаш, который он делил с Данитой и Баст. Он усмехнулся: Данита сонно потеснилась, освобождая ему место, и Баст, вынужденная перекатиться с нагретого местечка на холодную шкуру, недовольно засопела.

– Как малыш-росомаха? – спросила Данита, подавляя зевок.

– О’Брайен и Мария говорят, что замечательно. Мария утверждает, будто он уже потерял запах росомахи и пахнет собакой, чему она несказанно рада.

– Хорошо, что О’Брайен спас малыша. Хочется посмотреть, каким он вырастет.

– Мне тоже.

Антрес улегся рядом с ней, и Данита приподнялась на локте, глядя на него.

– Ты правда думаешь, что из него вырастет чудовище?

Антрес пожал плечами.

– Понятия не имею. Но я верю в дар Голубки передавать волю Богини.

– Ты что, ворчишь?

Антрес удивленно заморгал.

– Нет! Я просто мыслю практично. – Он улыбнулся. – Но этот детеныш и правда очень интересный.

– Удивительно похож на собачьего щенка, правда?

– Это ненадолго. Они растут быстрее щенят, и окрас у них сильно меняется. Я лишь надеюсь, что он усвоит собачье поведение.

– А я надеюсь, что нет, – твердо сказала Данита. – Я надеюсь, что он останется росомахой – нашей, Стайной росомахой. Как Баст. Она не похожа на других рысей, потому что не любит быть одна, но она все же настоящая рысь.

– Не считая одной этой детали, в остальном Баст настоящая рысь, – согласился Антрес.

– Тогда я хочу того же для детеныша О’Брайена. Это будет наша росомаха – и если ей придется проявить свирепость росомахи, она будет делать это, чтобы защитить Стаю.

Антрес пригладил ей волосы.

– Мне нравится, как ты мыслишь.

– Хорошо, потому что мне бы не хотелось меняться.

Антрес хохотнул.

– Не хотелось бы меняться? Ты меняешь всю свою жизнь этим путешествием и любовью к нам с Баст.

– Это другое. То, куда я иду и с кем я, изменилось, но я осталась прежней. А если и изменилась, то немного. – Она закусила губу, и Антрес понял, что она думает о нападении, которое действительно вызвало в ней перемены.

Он взял ее за руку.

– Теперь понимаю. И знай, что я люблю тебя именно такой, какая ты есть.

Данита вынырнула из мрачных воспоминаний и лукаво улыбнулась.

– Я знаю! И это одна из вещей, которые нравятся мне в тебе больше всего. – Она прильнула к Антресу и поцеловала его.

Антрес расслабился, наслаждаясь ее вкусом и ощущением ее тела рядом с собой. Он обнимал ее, но некрепко: месяцы, что они провели вместе, научили его, что, ограничивая свободу Даниты, он заставляет ее чувствовать себя в ловушке.

Он ожидал, что она прервет поцелуй, как это бывало раньше, и был к этому готов. Разумеется, он предпочел бы касаться ее и дальше – заниматься с ней любовью, – но он глубоко любил Даниту и понимал, что после нападения на нее прошло всего несколько месяцев. Чтобы приручить ее, требовались терпение и любовь, но это его не останавливало. Данита стоила всех усилий. И он был готов ждать столько, сколько потребуется, чтобы ее душа исцелилась.

Но она не прервала поцелуй. Ее руки скользнули по его плечам, и она удовлетворенно вздохнула, когда поцелуй стал глубже. Затем ладони Даниты робко коснулись его груди, которую она исследовала нежными, мягкими прикосновениями. Ее губы опустились ему на шею, повторяя путь ладоней, и у него вырвался стон удовольствия.

– Хорошо? – спросила она.

– Лучше, чем хорошо, – выдохнул он.

Она ухмыльнулась.

– Значит, я все делаю правильно!

– Ты не можешь делать неправильно. Это ведь мы. Ты можешь трогать меня где и как пожелаешь.

Ее улыбка стала шире.

– Теперь это звучит весело.

– Так и должно быть!

Она снова поцеловала его в шею, пробуя его кожу на вкус, и игриво прихватила зубами мочку уха.

Он рассмеялся и переместился так, что теперь она оказалась на спине, а он – над ней. Она потянулась к нему, притягивая к себе его губы, и Антрес страстно поцеловал ее, крепче сжимая в объятиях.

Данита застыла и, кажется, перестала дышать.

В ту же секунду Антрес отодвинулся, нежно коснувшись ее волос и лица.

– Все хорошо. Все хорошо. Это всего лишь я. Ты в безопасности. Со мной тебе ничего не грозит.

Данита села, дрожащей рукой вытирая с лица слезы. Обычно в такие моменты она, опустошенная и притихшая, засыпала, а утром снова становилась собой. Но на этот раз все было по-другому – она была другой.

– У меня есть идея, – сказала она.

– Слушаю…

– Мне нравится тебя целовать. Очень нравится, – сказала Данита.

– Мне тоже нравится тебя целовать. Очень.

– Но, когда ты надо мной, я пугаюсь, – продолжила она.

– Да. Прости. Я не хотел…

Она прижала палец к его губам.

– Не извиняйся. Я хочу чувствовать твои объятия. Только это ты и делал – притягивал меня к себе. Ну а если притягивать мне?

Уголки его губ дрогнули.

– «Тянуть»?

– Да, вот так. – Он полулежал на спине, откинувшись на шкуры. Данита подалась ближе, крепко взяла его за плечи и притянула себя к нему, а потом запечатлела на его губах долгий поцелуй. Потом она выпрямилась и спросила: – Ну как?

Антрес ответил быстро, но сдавленно, словно после бега:

– Восхитительно.

– Хорошо. Мне нужно попрактиковаться. Но только держи руки неподвижно, а все остальное позволь мне сделать самой, договорились?

– Я с огромным удовольствием позволю тебе делать все, что угодно, – сказал он.

И Данита сполна воспользовалась его разрешением. Она целовала его и исследовала его тело. Она даже сняла с него рубашку, но замялась, когда дошла до пояса штанов.

– Я… кажется, я не могу.

Антрес открыл рот, чтобы ответить, но Данита снова прервала его, на этот раз прижавшись губами к его губам, и шепнула:

– Пока.

Когда забрезжил рассвет и их начало клонить в сон, Данита свернулась на груди Антреса. Крепко обнимая его, она заснула с улыбкой на губах, а Баст с громким урчанием прижалась к ее спине.

Сердцебиение Антреса успокаивалось. Медленно и осторожно он обвил ее руками – так, чтобы касаться ее без риска напугать. Он поцеловал ее в лоб, вдыхая ее аромат и наслаждаясь тем, как она растворяется в нем, каждую ночь доказывая, что по-настоящему доверяет ему – по-настоящему любит.

За мгновение до того, как Антрес погрузился в мирный сон, он понял, что никогда в жизни не был так счастлив.

Глава 24

Начало перевала у подножия Скалистых гор – армия Смерти

Ралина мечтала о покое. О счастье она не мечтала. Она больше не могла представить себя счастливой. Но покой – покой Ралина все еще могла представить, хотя и с трудом.

Армия Смерти высадилась на берег у подножия Скалистых гор ясным солнечным утром. Смерть желал, чтобы Ралина была рядом в значимые этапы Его пути, поэтому она покинула лодку одной из первых и сразу увидела знакомые каноэ, которые кто-то вытащил на берег до них.

– Это наши лодки! – прорычал Тадеус, пиная одно из каноэ.

Смерть жестоко хохотнул.

– Хочешь сказать, они были вашими?

Злобные глазки Тадеуса вспыхнули, но, по своему обыкновению, Охотник сдержал гнев на Бога и вместо этого принялся расточать яд.

– Это значит, что землерыльская сука была здесь с изменником Ником и трусами, которые сбежали с ним. Они украли эти лодки в ночь, когда покинули Племя.

Смерть посмотрел на своего Клинка, Железного Кулака, и тот кивнул:

– Эти лодки похожи на те, за которыми я следил.

– Подожди-ка. Ты следил за этими треклятыми предателями и ничего не сделал? Ничего не сказал? Мы могли отправиться за Ником и этой дрянью – и я готов поспорить, что знаю, куда пропали О’Брайен и Дэвис, а заодно и Уилкс с Клаудией. Какого черта ты бездействовал? – набросился на Железного Кулака Тадеус.

Ралина прикусила щеку, чтобы не выпалить правду: что предателем был Тадеус, а не Ник и счастливые члены Племени, которые догадались уйти с ним. Но ей не пришлось ничего говорить – как и не пришлось ждать, когда Тадеуса поставят на место.

– Тадеус, мой Клинок выполнял мои указания. Ты хочешь оспорить мою волю? – обманчиво спокойно поинтересовался Смерть, и Ралина мгновенно узнала этот голос, предвестник невыразимой жестокости.

Тадеус тоже его узнал, потому что резко побледнел и низко поклонился.

– Разумеется, нет, Господин. Я просто удивился. Я полагал, что ты расскажешь мне о предателях.

– Почему?

– Потому что они предали мой народ!

– Твой народ теперь мой, – сказал Смерть. – А с предателями я предпочитаю разбираться по-своему. Мы поймаем их, и, возможно, я позволю тебе наблюдать за тем, как я их наказываю.

– Они тоже направляются на равнины Всадников ветра? – спросил Тадеус.

Смерть бросил взгляд на Железного Кулака и кивнул.

Жнец ответил на вопрос Тадеуса:

– Да. Они намереваются начать там новую жизнь в качестве некой «Стаи».

– Какое удачное совпадение – конечно, не для них, – сказал Тадеус жестоко и, отойдя от аккуратно выстроенных на берегу лодок, встал рядом со Смертью. – Господин, желаешь ли ты, чтобы мы с Охотниками пошли в горы и попробовали нанять другого рысьего проводника?

Смерть расхохотался.

– Нет, мой ретивый Охотник. Рысий проводник нам не понадобится.

– Но разве мы не собираемся переходить через горы?

– Собираемся, – сказал Смерть.

Тадеус раздраженно вздохнул.

– Тогда нам понадобится проводник. Я не пойду в эти горы, будь они прокляты, в конце лета без проводника.

Смерть повернулся к Тадеусу и, сдавив ему горло могучей рукой, поднял его над землей.

– Так не иди! – проревел Бог, брызжа слюной в лицо Охотнику. – Оставайся здесь, как салишские женщины и дети, которые годятся лишь для мимолетного удовольствия, но недостаточно сильны для путешествия!

Тадеус попытался что-то сказать, но смог выдавить из себя только писк.

Ралина старалась не слишком радоваться унижению Тадеуса. Она знала, что, к сожалению, Смерть не убьет Тадеуса: тот был слишком ценным союзником на протяжении всего путешествия. Каждый день он водил на охоту Охотников и Воинов; благодаря им у них всегда была свежая рыба или дичь, потому что Жнецы совершенно не умели выслеживать добычу, а молоки умели только убивать и умирать.

А они умирали – умирали целыми лодками во время переправы через озеро, особенно когда они проплывали последние руины у Золотого Человека.

Ралину передернуло от воспоминания об этом. Наверное, думала она, ей никогда не забыть этого жуткого зрелища: грызла и гримасники роятся вокруг перевернутых лодок и утягивают визжащих молоков под воду.

На озере они потеряли почти половину армии Смерти – но даже теперь молоков оставались сотни, и все они как один пялились на горизонт затянутыми белой пленкой глазами, обмениваясь странными обрывочными фразами.

Охотники и Воины Тадеуса, напротив, потеряли только одну небольшую лодку в начале пути. Тадеус был трусливым чудовищем, но в хитрости ему не было равных. После первой катастрофической переправы через руины он пристраивался за огромной лодкой Смерти всякий раз, когда на горизонте показывалось водное препятствие.

Жнецы тоже пережили переправу с малыми потерями и держались поближе к своему Богу.

Смерть отпустил Тадеуса, и тот, как рыба, хватал воздух ртом.

– А теперь спроси меня, почему мне не нужен рысий проводник, – спокойным, почти отеческим тоном сказал Смерть.

Для себя Ралина давно решила, что одной из самых пугающих вещей в Смерти была Его способность казаться сострадательным. Правда заключалась в том, что у Смерти начисто отсутствовало понятие о морали. Единственная причина Его показного сочувствия крылась в том, что оно доставляло Ему удовольствие или было выгодно.

– П-почему тебе не нужен проводник? – послушно просипел Тадеус.

– А! Как хорошо, что ты спрашиваешь, а не утверждаешь, – сказал Смерть, словно это не Он только что чуть не придушил Тадеуса. – Мне не нужен проводник, потому что он у меня уже есть.

Тадеус нахмурился и бросил взгляд за спину Смерти, где покачивался на воде флот молоков. Псобратья уже вытащили свои лодки на берег вслед за Жнецами, но молоки оставались на воде и не отрывали глаз от Смерти в ожидании команды.

Смерть проследил за взглядом Тадеуса, откинул огромную голову и расхохотался.

– Не молоки, хотя ты отчасти прав.

Смерти достаточно было всего один раз услышать, как Ралина называет ожившие трупы молоками, чтобы перенять это название. Ралина была удивлена. Она ожидала, что Он накажет ее – в конце концов, они были Его верной армией, – но Богу прозвище пришлось по нраву. Он рассмеялся и похвалил Ралину за изобретательность. С того самого дня они официально стали «молоками».

Смерть повернулся к своему Клинку.

– Железный Кулак, пока я призываю нашего проводника, вели молокам причалить. Пусть бросят лодки поближе к берегу, чтобы не промочить припасы во время разгрузки, а потом вернутся к лодкам и наделают дыр. Утопите их. А потом, когда Жнецы разгрузят припасы, – Смерть кивнул на судно Жнецов и вытащенные на берег лодки, в которых приплыли Тадеус и его Охотники и Воины, – подожгите лодки.

– Да, Господин. И твою лодку тоже?

Лодка Смерти, самая большая и роскошная из всех, стояла на песке в нескольких ярдах впереди остальных. Жнецы были заняты тем, что переносили гарем из Помощниц на берег и выгружали припасы, которые Он и Его армия похитили у Салишей после того, как поглотили их, подобно рою насекомых.

– И мою тоже. Все лодки! Включая эти. – Смерть указал на лодки, которые Ник и его люди аккуратно выставили на берегу, чтобы их могли использовать другие. – Никому не уйти от Смерти. И никто не заберет эти лодки, чтобы попытаться сбежать от меня.

– Да, Господин! – сказал Железный Кулак и кинулся к воде, выкрикивая распоряжения Смерти.

– Тадеус, я хочу, чтобы ты пошел со мной и стал свидетелем происходящего. – Смерть отыскал взгляд Ралины. – И ты тоже, маленькая Сказительница. Такое тебе пропустить нельзя. Впрочем, можешь взять с собой своего юного любовника. Я начинаю думать, что временами ты излишне впечатлительна. Возможно, тебе понадобится поддержка твоей игрушки. – Смерть отвернулся от них и зашагал к горной тропе.

Мысли роились в голове у Ралины, и она зашептала Дэниелу:

– Спрячь нашу лодку. Сделай вид, что тащишь ее к лодкам Ника, а сам укрой ее в кустах.

– Сделаю, что смогу, – кивнул старик.

Смерть оглянулся и сурово посмотрел на Тадеуса, который все еще сидел на земле, потирая горло.

– Поднимайся! Серьезных ран у тебя нет. Иногда я жалею, что с тобой нет твоего маленького пса – он был куда сильнее тебя. Пошли! Да поскорее, Сказительница. Мне не терпится начать последний этап нашего путешествия. – Смерть развернулся и направился прочь; Ралина кивнула Дэниелу и взяла за руку Ренарда. Сопровождаемые Медведем и Конгом, они торопливо нагнали Смерть, а отец ее любовника, на которого не обращали внимания ни Жнецы, ни Псобратья, потащил их маленькую лодку по песку.

Проходя мимо Тадеуса, Ралина заметила, как тот смотрит в спину Смерти. То была неприкрытая ненависть – и в Ралине робко шевельнулась надежда. Она знала, что Тадеус никогда не станет ее союзником, но, быть может, он послужит отвлекающим маневром, пока она придумывает, как одолеть Бога.

– Пошли! Да поживее! Я желаю начать путь через горы немедленно, – проревел им Смерть.

Тадеус кинулся вперед мимо Ралины и Ренарда, сознательно толкнув Воина плечом.

– С дороги, игрушка.

Ренард сдавил руку Ралины, а его огромный пес, Конг, ощетинился и угрожающе зарычал.

– Тс-с, Конг, – шепнул Ренард спутнику. – Не сегодня. Но, обещаю, когда-нибудь Тадеус получит свое.

– Сполна, – согласилась Ралина, сжимая руку Ренарда.

Ирония заключалась в том, что в честном бою у Тадеуса не было ни единого шанса против молодого и сильного Воина. Но Ралина, Ренард и Тадеус – особенно Тадеус – знали, что Смерть не простит нападения на своего ручного Охотника даже любовнику Ралины.

«Когда-нибудь я уничтожу Тадеуса, и Ренард станет этому свидетелем, – пообещала себе Ралина. Медведь поднял на нее глаза и согласно заскулил. – О да, мой храбрый Медведь. Ты тоже это увидишь».

Дорога поднималась все выше, пока они наконец не нагнали Смерть, круто повернув налево и выйдя к первой из долин, через которые проходил перевал, на дальнем конце которой дорога еще круче уходила в горы.

– Вот вы где! Тадеус, у тебя есть с собой нож? – спросил Смерть.

– Есть.

Смерть протянул руку, и Тадеус, вынув из ножен на поясе острый нож, передал его Богу.

– Смотри внимательно, Сказительница. Я хочу, чтобы из этой части моей истории ты сложила балладу. Я хочу, чтобы ее пели веками.

– Да, Господин, – машинально отозвалась Ралина, вздрогнув, как от удара. Много месяцев назад Сказительница поняла: Бог не осознает, что истинные герои не требуют баллад, сказаний и историй о себе. Истинные герои не прославляли себя – за них это делали другие.

Смерть повернулся к долине. Сложив ладони рупором, Он заревел. Такого зова Ралина от Него еще не слышала. В отличие от Его обычного свирепого рычания, этот рев был мягким и колебался в высоте, странным образом напоминая собачий лай. Он продолжал звать снова и снова, пока на краю долины Ралина не заметила движение.

– А вот и она! – сказал Смерть. Он снова сложил руки вокруг рта и спустился в долину.

Тадеус последовал за ним. Ралина и Ренард поднялись на холм, с которого кричал Смерть, и остановились, глядя в долину.

– Это олениха, – сказала Ралина.

Ренард кивнул.

– И она идет к Нему.

– Я знаю, что нельзя, но мне хочется закричать и спугнуть ее, – сказала Ралина скорее себе, чем ему.

– Прекрасно тебя понимаю. Каждую ночь мне хочется сбежать подальше от этого кошмарного путешествия.

– Тебе нужно попробовать, – сказала Ралина, хотя при одной мысли о том, чтобы лишиться утешающих объятий Ренарда и доброты его отца, помогавших вынести жестокость Смерти и Его слуг, ее замутило, а голова закружилась от отчаяния. – Если бы я могла убедить Медведя уйти с тобой, я бы отослала его прочь, подальше от опасности.

Ренард повернулся и посмотрел на нее.

– Я не оставлю тебя наедине со Смертью, как не оставил бы Медведь.

– Тебе нужно попробовать, – повторила Ралина. – Особенно сейчас, в горах. Вы с Конгом и отцом могли бы улизнуть в сумерках. Я вас прикрою – тогда у вас будет несколько часов форы. Я скажу Смерти, что мы поругались и ты мне наскучил. Возможно, Он и вовсе не станет никого за вами посылать. Вы с Дэниелом будете свободны. Вы сможете…

– Нет, – оборвал ее Ренард. – Мы тебя не оставим. Я тебя не оставлю.

– Нас ждет война, а я, возможно, так и не найду способа победить Смерть, – сказала Ралина с несчастным видом.

– Значит, я буду с тобой до конца. Но я верю в тебя. Ты ближе всех к Богу. Ты найдешь Его слабость и используешь ее, чтобы отправить Его туда, где Он спал веками.

Ралина шагнула в его крепкие объятия навстречу утешению.

– Сказительница! – закричал Бог.

Ралина мгновенно отстранилась.

– Подойди ближе, – позвал ее Смерть.

– Ненавижу все это. Как же я это ненавижу, – сказала Ралина, и они зашагали вниз по тропе к Смерти и Тадеусу.

– Думай об этом как о знании, и не больше, – сказал Ренард. – Чем больше ты узнаешь о Смерти, тем больше ты узнаешь о том, как Его победить. Какие бы новые ужасы Он ни показал тебе сегодня, сосредоточься не на самих ужасах, а на том, что они рассказывают тебе о Боге.

– Это просто знание, – твердо сказала Ралина.

– Это просто знание, – повторил Ренард, словно молитву.

Они нагнали Смерть и Тадеуса в середине долины; животное, которое призвал Бог, бесстрашно приблизилось к Нему. Это была олениха исключительной красоты. Ее тело покрывал густой серовато-бурый мех, который светлел у изящных раздвоенных копыт. Ее хвост и брюхо поражали белизной. Огромные карие глаза остекленело смотрели на Смерть, когда она вытянула черную морду, чтобы обнюхать Бога, словно Он наложил на нее какие-то чары.

– Какая ты красавица, – пробормотал Смерть, ласково поглаживая олений лоб. – Спасибо, что пришла на мой зов. Я не забуду твоей благородной жертвы. Когда я пробужу свою Богиню, мы возведем в твою честь святилище, и я велю, чтобы у твоих ног всегда горели свечи.

Олениха потерлась о Его руку головой. Он рассмеялся, как ребенок, и от этого звука Ралина задрожала, охваченная предчувствием чего-то страшного.

Ренард крепко сжал ее руку.

«Это просто знание… просто знание… просто знание…»

– Подойди ближе, малышка. Отдай себя своему Богу.

Не сводя со Смерти нежного доверчивого взгляда, олениха вытянула шею.

Одним движением – настолько быстрым, что Ралина не успела даже вздрогнуть, – Смерть полоснул олениху по шее от уха до уха. Она пошатнулась и упала на колени. Смерть опустился на колени рядом с ней и обнял ее за голову, и ее кровь окропила Его алыми брызгами. Он держал ее, пока свет в ее невидящих глазах не начал тускнеть, а когда жизнь покинула олениху, Бог Смерти наклонился и поцеловал ее в лоб.

– А теперь приди ко мне. Я приказываю!

У зияющей раны на шее оленихи закружилась белая дымка. Река крови замедлилась, и дымка сгустилась.

Смерть поднялся на ноги и развел руки, словно приветствуя возлюбленную.

– Я ПРИЗЫВАЮ ТЕБЯ! ПРИДИ КО МНЕ! – сказал Он.

Белая дымка поднялась вслед за ним и, уплотнившись, приняла форму оленихи – только у этой оленихи глаза были не карие, нежные и остекленевшие от чар Смерти. Они были лишены выражения и странным образом напомнили Ралине молоков.

– Ты поведешь меня через горы, – приказал Смерть духу убитой оленихи. – Ты не выпустишь меня из виду, пока мы не достигнем равнин за горами, где я подарю тебе свободу. Тогда и только тогда я позволю тебе присоединиться к моей Богине и переродиться.

И тут Ралина увидела выражение морды оленихи. За мгновение до того, как поклониться Смерти, ее дух встретился глазами с Ралиной, и Сказительница увидела отчаяние – чистое, неприкрытое отчаяние. Олениха опустила голову и коснулась мордой окровавленной земли под ногами у Бога, и Ралину пронзило понимание.

«Даже зов Смерти не смог помешать ей грустить от того, что ее разлучили с Богиней. Об этом нужно помнить – это может мне пригодиться».

Смерть широко потянулся и театрально вздохнул.

– Приятно снова стоять на твердой земле!

Он кинул Тадеусу его окровавленный нож.

– Точно! – подхватил Тадеус так, словно они со Смертью были равными – даже друзьями. – Вот это было зрелище. Выходит, этот дух проведет нас через горы?

Смерть медленно повернул к Тадеусу могучую голову.

– Разве не это я только что приказал оленихе?

– Ну да.

– Так не трать мое время на глупые вопросы. Освежуй олениху. От запаха ее крови во мне разыгрался аппетит. – Смерть окинул взглядом мирную долину. – Сегодня мы переночуем здесь, пока молоки перебирают припасы. Завтра на рассвете мы начнем путь через горы.

Ралина и Ренард развернулись, чтобы вернуться на пляж, но их остановил голос Смерти:

– Ты помнишь, какой завтра день, Сказительница?

Ралина подумала, прежде чем ответить, но дни давно слились в ее голове в недели, а недели – в месяцы нескончаемых страданий, заполнивших ее жизнь, и она абсолютно потеряла ход времени.

– Нет, Господин. Прости меня, но я не помню.

– Ничего! Я могу тебя просветить. Завтрашний рассвет принесет нам последний день лета. Символично, правда?

«Лишь в том, что это путешествие растянулось на такой срок из-за твоей тяги к комфорту и вере в собственную несокрушимость», – подумала Ралина, а вслух сказала:

– Да, Господин. Очень. Я обязательно упомяну об этом в твоей истории.

– Превосходно! И не отходи от меня далеко, Сказительница. Я хочу, чтобы ты развела костер, а твой любовник пусть вернется на пляж, передаст мои приказы Железному Кулаку и соберет Помощниц. Эй, ты, – обратился Он к Ренарду. – Приведи мне моих женщин, да поживее. Одной олениной мой голод не утолить.

– Да, Господин, – сказал Ренард. Напоследок пожав Ралине руку еще раз, он развернулся и побежал назад.

– Я слышу неподалеку шум воды. Я найду ее и искупаюсь. Мои Помощницы – темпераментные юные девушки, но питают необъяснимое отвращение к крови. Позаботься о том, чтобы к моему возвращению костер был готов. Мне нужно будет согреться! И приготовься сама. Сегодня, когда я буду наслаждаться нежной олениной, я хочу еще раз послушать Сказ о концах и началах. Я очень его полюбил.

– Да, Господин, – сказала Ралина, чувствуя, как ее охватывает ужас. Бог окончательно извратил прекрасную историю своим одержимым желанием слушать ее снова и снова. Особенно Ему нравились описания того, как мир древних уничтожил сам себя.

Смерть зашагал по долине, оставив позади дух убитой оленихи. Она осталась стоять у своего трупа, не поднимая головы, и в ее глазах, устремленных Ему вслед, плескалось отчаяние. Тем временем Тадеус начал свежевать тушу, вываливая внутренности на пропитанную кровью траву и отделяя шкуру от мяса.

Тадеус работал, повернувшись спиной к духу и Ралине и не обращая на них внимания. Ралина подошла к духу. Призрачная олениха подняла голову и посмотрела на Сказительницу.

– Мне так жаль, – прошептала Ралина духу.

Олениха прикрыла глаза, и по ее дымчатому лицу заструились прозрачные слезы, а потом она вдруг вздрогнула и на нетвердых ногах побрела вслед за Смертью, пока Бог не пропал из ее поля зрения, а Ралина развернулась и начала собирать дрова, повторяя про себя новую мантру:

«Это не просто знание, и оно поможет мне Его остановить… Это не просто знание, и оно поможет мне Его остановить… Это не просто знание, и оно поможет мне Его остановить…»

Глава 25

Равнины Всадников Ветра – сборное место – забег жеребца

Наутро перед Забегом Жеребца Ривер проснулась раньше всех. Анджо, открыв глаза, приподняла голову со своего места у постели Ривер.

– Тс-с, – прошептала ей Ривер. – Спи. Я разбужу вас с Призраком, когда настанет время.

С довольным вздохом Анджо опустила голову на солому. Она лежала рядом с Призраком, который еще крепко спал. Жеребец редко ночевал в шатре Ривер, но ей не хотелось выпускать его из виду накануне Забега. Хотя Анджо заверила ее, что Призрак ничуть не волнуется, эту ночь он согласился провести рядом с Анджо и Ривер.

Не понимая, что ее разбудило, Ривер взбила подушки в надежде поспать еще немного. Царящая за пределами шатра тишина подсказала ей, что рассвет еще не наступил, – а отсутствие Эйприл, кружащей по шатру и причитающей, что они опоздают, подсказало, что до рассвета еще очень далеко.

– Ривер!

Ривер села в постели и прислушалась.

– Ривер!

Ривер на цыпочках подошла ко входу в шатер и выглянула в темноту, откинув полог и чуть не хлопнув Скай по носу тканью шатра.

– Что ты здесь делаешь?

– Можно я войду? – зашептала Скай, оглядываясь по сторонам, словно ожидала, что за ней могут следить.

– Заходи. Только тихо. Анджо и Призрак спят. – Ривер отступила в сторону, и Скай быстро нырнула в шатер.

– Я всего на минуту. Прости, что отвлекаю перед Забегом, но ты должна кое-что знать.

– Я слушаю.

Ривер тщательно следила за тем, чтобы ее голос и тон оставались нейтральны. После Испытания Кобылицы заносчивость и неприкрытая враждебность Скай сошли на нет, но ее, как и прежде, всюду сопровождала стайка девушек, большинство из которых были ровесницами Эйприл и свежеиспеченными Всадницами. Ривер уже давно решила, что мудрее всего не уделять Скай и Клэйтону того внимания, которого они явно искали, но ее не мог не раздражать тот факт, что Скай, казалось, ничуть не повзрослела с тех пор, как они с Анджо спасли ей жизнь, и продолжала угождать эгоистичному юноше и группе незрелых девчонок.

Скай беспокойно помялась.

– Не хочешь присесть?

– Не хочу, – честно ответила Ривер. – Вряд ли я сегодня усну, но, если уж мне предстоит бессонная ночь, я лучше начну расчесывать гриву Призрака и вплетать в нее ленты. Так что ты хотела мне сказать?

– Я могу помочь.

Ривер подавила вздох. Может быть, Скай искала ее дружбы – может быть, она хотела измениться, стать лучшей Всадницей. Ривер понимала, что поддержать Скай – ее обязанность, даже если та выбрала неудачное время.

– Хорошо. Подожди, мне нужно предупредить Призрака, что ты здесь.

Ривер прошла в дальнюю часть шатра, где крепко пахло лошадьми и соломой, которую ежедневно меняли. Анджо подняла голову, тут же заметив Скай.

«Что она здесь делает?»

«Она хочет мне что-то сказать. Можешь разбудить Призрака и предупредить его, что мы не одни? Скажи ему, что мы со Скай будем заплетать ему гриву. Скажи, что вставать пока не надо».

«Хорошо. Призраку стоит получше отдохнуть перед забегом».

«Я знаю, глупышка. Не беспокойся. Мы с Призраком справимся».

Анджо всхрапнула, и веки Призрака затрепетали. Он поднял голову и перевел взгляд с Ривер на Скай, а потом вытянул шею вдоль тела Анджо и снова зажмурился.

– Ну вот, теперь он знает, что ты здесь. Он будет отдыхать, пока мы заплетаем ему гриву. – Ривер подошла к своему сундуку и достала деревянные гребни, пурпурные ленты и широкую щетку из мягкой щетины, которой она начищала его золотистую шкуру до блеска. – Вот запасной гребень. Можешь начать с хвоста, пока я занята гривой.

– Да, конечно. – Скай с опаской приблизилась к жеребцу. – Вблизи он такой большой – даже больше Барда.

– Да, в нем больше шестнадцати ладоней. За этот год он очень вырос и раздобрел.

Ривер уселась у шеи жеребца, а Скай – у хвоста.

– Ты с ним разговариваешь? – спросила Скай.

– Да, постоянно.

– И он отвечает?

– Ты имеешь в виду, словами, как Анджо? – Ривер отделила часть серебристо-белой гривы Призрака и начала аккуратно распутывать узлы.

– Ты слышишь речь Анджо?

– Да. А ты не слышишь Скай?

Скай покачала головой, отделяя прядь от длинного, густого хвоста.

– Нет, она посылает мне образы.

– Это нормально. Так общается со Всадниками большинство лошадей. Им легче передавать картинки, чем слова.

– Призрак тоже это делает?

– Нет. Он слушает меня, но отвечает в основном через Анджо. А что?

– Я подумала, вдруг он объяснял тебе, почему спас меня от змеи зимой, – тихо сказала Скай.

– Ему не нужно этого объяснять. Я и так знаю, почему он тебя спас. Он жеребец, призванный защищать свой Табун.

– Ты поблагодаришь его за меня?

Ривер посмотрела ей в глаза.

– Думаю, он оценит, если ты поблагодаришь его сама.

Скай нерешительно положила руку на спину Призраку. Прокашлявшись, она сказала:

– Спасибо, что убил ту змею, Призрак. Прости, что я говорю это только сейчас. Я тебе очень, очень благодарна.

Золотистый жеребец приподнял голову и негромко заржал Скай, а потом закрыл глаза и улегся снова.

– Он очень красивый, – сказала Скай.

– Это правда.

Какое-то время они трудились над гривой и хвостом Призрака молча. Хотя Ривер занимала пост Старшей Всадницы всего три месяца, она уже научилась терпеливо слушать. Умение слушать было одной из сильных сторон ее матери. Ривер выросла, наблюдая за тем, как Дон спокойно ждет, пока ее собеседник соберется с мыслями, а иногда и с мужеством, чтобы заговорить. Поэтому Ривер расслабилась и наслаждалась тишиной, пока Скай наконец не заговорила.

– Я хотела предупредить тебя о Клэйтоне.

Слова Скай не удивили Ривер. Она знала Клэйтона давно, и за это время уверенный в себе, дружелюбный ребенок превратился в самодовольного и замкнутого юношу.

Два главных постулата Табуна звучали просто: не навреди лошади, не навреди Всаднику. Наказанием за нарушение закона было изгнание из табуна, но для этого Всадника должны были застать за преступлением, и, в отличие от Испытания Кобылицы, где за участницами незримо наблюдали судьи, на протяжении пятидесяти миль забега следить за происходящим было некому.

Для Клэйтона это был шанс нанести удар Призраку или Ривер – или обоим сразу.

– Тебе придется объяснить, что ты имеешь в виду, – сдержанно произнесла Ривер. Она ожидала, что Клэйтон попытается помешать им во время Забега, но не думала, что об этом ее предупредит Скай.

Девушка кивнула и сделала глубокий вдох, прежде чем заговорить, а когда заговорила, Ривер услышала в ее голосе слезы.

– Он говорит, что Призрак – единственный серьезный соперник Барда. Он считает несправедливым, что Призрак будет участвовать.

– То, что говорит и считает Клэйтон, не имеет значения. – Ривер изо всех сил старалась сдержать злость, которую вызвали в ней слова Скай. – Совет Кобылицы оставил это решение за мной. Они не возражают против участия Призрака.

– Я знаю. Все знают, даже Клэйтон и Всадники, которые его поддерживают, – но они не согласны. Я слышала, что они говорят. Клэйтон сказал, что готов на все, лишь бы победить Призрака, – даже если для этого придется причинить ему вред.

Руки Ривер замерли.

– Так считает не только Клэйтон. Другие Всадники тоже.

Скай кивнула и вытерла слезы.

– Большинство Всадников жеребцов тебя поддерживает, кроме… – она замолчала, не в силах произнести ужасные слова.

Ривер закончила за нее:

– Кроме кучки гордецов, которые смотрят Клэйтону в рот. У него есть план? Ты знаешь, что он хочет сделать Призраку?

Скай шмыгнула носом и беспокойно повела плечами.

– Я знаю только, что он попытается выставить все как несчастный случай.

– Но это глупо. Я буду знать, что это не несчастный случай, – и Призрак тоже.

Скай не ответила, и до Ривер дошла страшная правда.

– Клэйтон рассчитывает, что мы с Призраком не переживем Забег.

– Я… я не знаю.

– Нет, знаешь. Просто не хочешь признавать. – Голос Ривер стал жестче. – Чего еще ты не знаешь? Любая мелочь может иметь значение.

– Он не обсуждает своих планов со мной. Все замолкают, когда я оказываюсь рядом, но он много времени проводит на равнинах – прорабатывает все возможные маршруты Забега.

– То есть он может придумать несколько способов избавиться от нас.

Скай кивнула.

– При мне Клэйтон говорит лишь о том, что он сделает, если они с Бардом не смогут победить Призрака.

– Обогнать или убить, – уточнила Ривер.

– Да. – Скай вытерла заплаканное лицо рукавом. – Если он не победит, он попытается расколоть Табун. – На последнем слове голос Скай сорвался.

Ривер кивнула, продолжая заплетать гриву Призраку.

– Спасибо, что рассказала. Я это ценю.

– Ты как будто не удивилась.

– Так и есть. Скай, я выросла с Клэйтоном. Мы были близки, как брат и сестра. Я всегда знала, что он способен как на великую доброту, так и на великое честолюбие и даже жестокость. Нет, я не удивлена, что он готов причинить вред жеребцу и погубить свою Старшую Всадницу. Это лишь подтверждает то, в чем я все больше убеждалась последние годы, – что Клэйтон не способен служить нашему Табуну, тем более в качестве Всадника Жеребца-лидера.

– Тогда почему ты не выступила против него?

– За что? За то, что он ведет себя как капризный ребенок? Нет, Скай, это только обеспечит ему внимание, которого он добивается. И еще больше расколет Табун. До этого дня у меня не было доказательств, что Клэйтон намерен нарушить закон Табуна.

Затравленный взгляд Скай метнулся к Ривер.

– Ты ведь не запретишь ему участвовать в Забеге?

– Нет, Скай. Но я сделаю так, что он проиграет. Жестоко. Перед всем Табуном.

– Но тогда он уйдет!

– Именно.

– Нет, Ривер!

– Зачем ты пришла ко мне, Скай? Почему предупредила о планах Клэйтона?

Скай опустила голову и мягко тронула шелковистую шкуру жеребца.

– Потому что я обязана тебе и Призраку жизнью. Я не такая сильная, как ты, но, если с тобой что-то случится, я не смогу жить, зная, что могла тебя предупредить.

– И чего ты от меня ожидаешь? Позволить Клэйтону, худшему из возможных Старших Всадников, победить Призрака? – недоверчиво спросила Ривер.

– Я… я не знаю.

– Послушай меня, Скай. Я никогда не позволю Клэйтону стать Старшим Всадником этого табуна. Будет только лучше, если он и те, кто его поддерживает, покинут Табун. Когда Забег закончится, я непременно подниму этот вопрос.

– Ты позволишь им создать новую ветвь табуна Мадженти? – Голос Скай просветлел и наполнился надеждой.

– Нет. Клэйтон не получит награды за раздор, который посеял. Если он не захочет уйти добровольно после того, как проиграет, я заставлю его уйти. Он не сможет взять имя Мадженти и снова носить пурпур.

– Ты разобьешь ему сердце.

– Своими речами он уже растоптал самые священные из наших законов и отказался от права считаться частью табуна Мадженти. Он и его сторонники вольны создать свой табун. Найдут ли они кобыл, которые согласятся уйти за ними, я не знаю. И уж тем более, найдут ли они Всадницу Старшей кобылы.

Скай не ответила, и Ривер, всмотревшись в ее лицо, прочла невысказанный ответ.

– Ты уйдешь за ним.

– Да.

– Почему? Ты ведь не хочешь покидать табун Мадженти. Что скажет твоя мать? А сестры? Как ты можешь их бросить? Что скажет Скаут?

– Она посылает мне ужасные картины одну за другой. Она не хочет уходить, и я тоже не хочу оставлять Табун и родных. Ривер, мне бы не пришлось уходить, если бы ты позволила Клэйтону создать новую ветвь Мадженти!

Ривер прекратила вычесывать гриву Призрака и взяла холодные руки Скай в свои. Она заглянула в глаза девушки и произнесла медленно и ясно:

– Я никогда не позволю Клэйтону нести имя Табуна. А если он поднимет шум, я передам его Совету Кобылицы и расскажу им все. Расскажу, как он все эти годы сознательно сеял раздор. Расскажу, как он решил расколоть Табун. Я расскажу, что он хотел убить жеребца и Всадницу Старшей кобылы.

Скай побледнела. Она знала, что это значит. Совет Кобылицы был справедлив и милосерден. Но входившие в него женщины были Всадницами Старших кобыл в своих табунах, и, узнай они, что кто-то из Всадников намеревался убить одну из них, их возмездие было бы быстрым и жестоким. Этот день стал бы для Клэйтона последним.

– Будь мудрой, – продолжила Ривер. – Клэйтону придется расплачиваться за свои ошибки, и, к сожалению, его жеребцу тоже. Я надеюсь, ты пришла сюда потому, что ты будешь мудрее него.

Скай отняла руки.

– Ты не понимаешь, потому что никого не любишь.

– Это неправда. Я люблю многих людей и лошадей. Я люблю Анджо, Призрака, Эхо, Дейнос, Эйприл и других. Я люблю мать, сестер и друзей. И, самое главное, я люблю Табун. Не думай, что я не знаю, что такое любовь, только потому, что никогда не влюблялась.

– Тогда ты должна понять, почему я ухожу с Клэйтоном. Я его люблю.

– Это не любовь, Скай. Это нужда, одержимость, помрачение. Любовь не требует предавать идеалы. Ты сказала, что ты не сильная, – но ты можешь стать сильной. Не все сразу. Ты сделала первый шаг, когда пришла ко мне сегодня. Сделай следующий – не уходи за Клэйтоном.

Стай встала.

– Мне пора. Я сделала то, ради чего пришла. Ты знаешь, чего ждать. Мы в расчете. Если ты повторишь кому-нибудь мои слова, пусть даже Совету Кобылицы, я буду все отрицать, – сказала она и выскочила из шатра.

Анджо и Призрак подняли головы, едва она скрылась из виду.

«Кажется, она забыла о нашем присутствии. – Голос Анджо сочился сарказмом. – Совет Кобылицы поверит Старшей кобыле и ее Всаднице».

– Скай знает, насколько пусты ее угрозы. Просто она видит меня через призму собственной слабости. Скорее всего, она считает, что я не переживу Забег, а если и переживу, то не осмелюсь выступить против Клэйтона.

«Скай ошибается».

Призрак презрительно всхрапнул, и Ривер отодвинулась, чтобы лошади могли встать. Жеребец повернулся и положил морду ей на грудь.

«Призрак тебя не подведет. К заходу солнца он будет Жеребцом-лидером».

– Я знаю. И ему не придется жульничать, чтобы победить, – сказала Ривер.

«Никогда!» – сказала ее кобыла.

– Никогда, – повторила Ривер.

Призрак вскинул голову и с вызовом заржал.

– Ну вот, теперь ты разбудил весь Табун, – улыбнулась Ривер, поглаживая его по золотистой шее.

«Долг жеребца – предупреждать Табун о грозящей опасности».

– Это правда, – сказала Ривер, глядя в его умные глаза. – А долг Всадницы Старшей кобылы – прислушиваться к его предупреждению. И сегодня я буду делать именно это.

* * *

– Ты точно хочешь взять весь этот груз? – спросила Эйприл в последний раз перед тем, как они покинули шатер и присоединились к выстроившимся в линию жеребцам и их Всадникам, ожидавшим восхода солнца и сигнала к началу Забега.

– Я вешу вдвое меньше некоторых Всадников. Да и Анджо говорит, что Призраку совсем не мешает седельная сумка, – сказала Ривер, затягивая последнюю петлю на сумке, привязанной к потнику Призрака. – И потом, я не знаю, что задумал Клэйтон, и должна быть готова ко всему.

Она похлопала по сумке, в которой лежал мех с водой, сушеные фрукты для нее и зерно для Призрака, а еще целый арсенал вещей, необходимых для выживания: нож, бинты, кожаный метательный ремень, несколько легких дротиков – ровно такой длины, чтобы поместились в сумку, – аккуратно свернутое легкое одеяло, которое одним движением пристегивалось к сумке, и все, что могло понадобиться для разведения костра. Напоследок она обернула вокруг деревянной луки седла веревку.

– Я все-таки думаю, что тебе стоило призвать Клэйтона к ответу до Забега. Расскажи Джасперу. До заката он наш Старший Всадник. Это его работа – защищать Табун, а особенно Всадницу Старшей кобылы. Пусть задержит его, пока Совет не решит, что делать с этим изменником, – кипя от злости, сыпала Эйприл отрывистыми фразами.

– Нет. Я разберусь сама. Я брошу ему вызов и одолею его – а уж потом, потерпев поражение, он покинет Табун. Его сторонники поймут, что он недостаточно хорош, чтобы быть Всадником Жеребца-лидера. Может, это приведет кого-то из них в чувство. А может, и нет. Но, как бы то ни было, Клэйтон должен проиграть – на глазах у всех.

– Анджо не против? – спросила Эйприл, поглаживая серебристую кобылу по шее.

– Анджо и Призрак со мной полностью согласны. Клэйтону нужно преподать урок, а потом он должен навсегда покинуть Мадженти. – Ривер крепко обняла сестру. – Доверься мне. Доверься Призраку.

– Я вам верю! – Эйприл прижалась к ней. – Просто я боюсь.

Ривер разжала объятия и широко улыбнулась сестре.

– А я нет.

Анджо стукнула копытом, а Призрак всхрапнул и встряхнул гривой.

– И они тоже, – сказала Эйприл. Она глубоко вздохнула и кивнула. – Хорошо, Старшая Всадница. Но если что-то случится, мы с Анджо пойдем в Совет Кобылицы и передадим им слова Скай.

– До этого не дойдет, но спасибо тебе.

– Все для любимой сестрички. А теперь иди и покажи им всем!

Ривер повернулась к своей кобыле и обняла Анджо за шею.

– Я люблю тебя. Присмотри за Табуном, пока меня не будет.

«Береги себя, моя Всадница. Приведи нам Жеребца-лидера».

– Обязательно!

Потом Ривер повернулась к Призраку. Она встала рядом с ним, положила руку ему на плечо и заглянула в его черный глаз.

– Я хочу, чтобы ты знал: для меня честь быть твоей Всадницей, пусть даже на один день.

Призрак опустил голову и мягко коснулся губами ее щеки. Ривер рассмеялась. Она поцеловала его в нос, и жеребец опустился на колени, приглашая ее сесть. Оказавшись в седле, Ривер остановила Призрака движением ног и сжала в ладони большой кристалл бабушкиного аметистового ожерелья. Кристалл разогрелся, направляя Ривер и Призраку успокаивающую энергию. Ривер почувствовала, как огромный жеребец умиротворенно вдыхает и медленно выдыхает одновременно с ней.

Эйприл откинула в сторону полог шатра, и Ривер прищелкнула языком. Жеребец шагнул вперед. Едва он оказался снаружи, как его поведение резко изменилось. Добродушный сонный жеребец, который терпеливо ждал, пока его гриву и хвост украсят лентами, исчез.

Призрак вскинул голову, выгнув дугой золотую шею. Анджо скопировала его движение. Ривер представила, как они смотрятся вдвоем: великолепная серебристая кобыла в пурпурных лентах и такой же величественный золотистый жеребец в цветах Мадженти и со Старшей Всадницей на спине.

У шатра уже собрался народ, и, едва они с Призраком и Анджо показались у выхода, толпа разразилась приветственными возгласами:

– Призрак и Ривер! Призрак и Ривер!

Сердце Ривер затрепетало от гордости и удовольствия. Она кивала, улыбаясь своим людям и с благодарностью отмечая, что все они надели аметисты в знак поддержки. Она слегка сжала ногами бока Призрака, и он поднялся в галоп, а Анджо помчалась рядом ноздря в ноздрю.

Они обогнули пурпурные шатры. По дороге к Амфитеатру Выбора их приветствовали люди Табуна; они выскакивали из шатров и бежали за ними, скандируя: «Призрак и Ривер! Призрак и Ривер!»

Перед Амфитеатром цвета шатров изменились. Ривер заметила по меньшей мере по одному шатру от каждого из остальных четырех табунов: Виридий, Киноварь, Индиго и Жонкиль. В отличие от Испытания Кобылицы, в Забеге могли участвовать жеребцы из любого табуна, и, хотя часть шатров занимали зрители из других табунов, которым хотелось поглядеть на Забег, в котором участвует Старшая Всадница, многие жеребцы прибыли для того, чтобы принять участие в состязании.

«Как много Всадников», – подумала Ривер, когда они приблизились к Амфитеатру и она увидела участников Забега, выстроившихся на линии старта. В основном они носили цвета Мадженти, но несколько участников представляло другие табуны, и их цвета сливались в симфонию гармонии и красоты.

«Они чтут нас. Многие хотят быть нашим Жеребцом-лидером. Они научатся уважать Призрака, когда он победит их всех. Не подведи меня, моя милая Всадница».

– Можешь на нас рассчитывать! – сказала Ривер и прищелкнула языком, высылая Призрака вперед.

Призрак выгнул шею еще сильнее. Задрав хвост, он зашагал, высоко поднимая ноги, словно в грязевой яме. Могучие мышцы перекатывались под его шкурой, когда он грациозно вошел в Амфитеатр Выбора и заржал, объявляя всем присутствующим о своем намерении выиграть Забег. Зрители взревели в ответ. Ривер не знала, приветствуют ли они ее или взбудоражены тем, что в Забеге участвует конь, за которым закрепилась репутация буйного.

«Неважно, почему они кричат, – раздался у нее в голове голос ее кобылы, стоявшей на зрительской трибуне рядом с Эйприл и Дейнос. – Они будут чествовать вас обоих, когда вы вернетесь победителями».

Призрак всхрапнул и согласно встряхнул головой, и Ривер оскалилась в свирепой улыбке.

Жеребцы перед ними расступились, освобождая место для Призрака в середине длинной линии. Ривер окинула взглядом многочисленных участников. Она быстро пересчитала их, хотя уже знала, что в сегодняшнем Забеге участвуют рекордные двадцать пять лошадей.

Первыми ее внимание привлекли Клэйтон и Бард. Они стояли всего в четырех командах от нее, окруженные поклонниками Клэйтона на младших жеребцах. Не обращая внимания на его прихлебателей, Ривер рассматривала Клэйтона и Барда. Заметив, как сильно Клэйтон похудел, Ривер вздрогнула и поняла, что не видела его так близко с того дня, как объявила об участии Призрака в Забеге. В отличие от своего Всадника, Бард был на пике формы и пританцовывал на месте, раздувая ноздри. По лоснящейся черной шкуре струились пурпурные ленты Мадженти.

«Надеюсь, Бард наслаждается каждой минутой. Потому что из-за поступков его Всадника больше ему пурпур носить не придется», – подумала Ривер, и наполнившее ее тепло подсказало, что ее кобыла думает о том же.

Клэйтон попытался поймать взгляд Ривер, но она отвернулась, изогнув губы в презрительной усмешке. Она продолжила оглядывать участников, выискивая самых серьезных соперников.

В нескольких командах от Клэйтона и Барда Ривер заметила Джонатана и его крупного гнедого Рэда. Джонатан уважительно кивнул ей, и Ривер ответила тем же. Рэд был силен и быстр и пользовался в Табуне уважением; победить их будет нелегко, если только Рэд не выдохнется за пятьдесят с лишним миль гонки.

Другой сильной командой из табуна Мадженти были Калеб и его жеребец по имени Фараон. Они стояли ближе к концу линии; заметить их было нетрудно благодаря необычным отметинам на буланой шкуре Фараона. Конь буквально лучился здоровьем. Он считался одним из сильнейших жеребцов Табуна, умеющим быстро преодолевать холмы и хребты.

«Но это же можно сказать и о Призраке, – подумала Ривер. – А ведь Фараону не приходилось в одиночку выживать в холмах зимой».

Взгляд Ривер привлекли зеленые ленты. От табуна Виридий, который славился самыми быстрыми лошадьми на равнинах, в Забеге участвовал Регис и его белый Хоббс. Хоббс беспокойно рыл землю и раздувал ноздри.

«Хорошо. Быстрее выдохнется». Ривер не стала принимать его в расчет. Репутация жеребца – и его Табуна – в Забеге не имела значения, особенно если быстрый жеребец уставал еще до начала состязания длиной в пятьдесят миль.

Внимание зрителей и участников сместилось: на поле Амфитеатра галопом вылетела Эхо с Дон на спине. Стареющая кобыла выглядела великолепно, а ее гриву украшали пурпурные ленты, вышитые ее же серебристым волосом. При виде матери, которая возвышалась в седле, излучая силу и величие Старшей Всадницы, которой она была десять лет, Ривер охватила гордость. Дон держала в руке пурпурное знамя Табуна, и оно красиво развевалось на легком летнем ветру.

Приветственный рев толпы оглушил Ривер, и она охотно к нему присоединилась. Выстроившиеся вдоль линии жеребцы заржали в знак глубочайшего уважения к любимой Всаднице.

Улыбаясь, Дон подняла руку, и Эхо повернулась к жеребцам и их Всадникам.

– Приветствую вас, гости, Всадники и жеребцы!

Толпа снова взревела, но быстро затихла.

– Как вам известно, сегодняшний Забег будет необычным. Именно поэтому к вам обращаюсь я, открывая состязание вместо Старшей Всадницы табуна Мадженти. Впервые в истории Табуна Всадница Старшей кобылы будет состязаться с жеребцами на лошади, не имеющей Всадника. – Дон помолчала, выжидая, пока стихнут аплодисменты и перешептывания. – Поэтому моя дочь, Ривер, Всадница Старшей кобылы табуна Мадженти, попросила меня открыть Забег вместо нее, и я с гордостью это сделаю.

Ривер покрепче ухватилась за гриву Призрака. Ее мать вот-вот должна была дать сигнал к началу забега, и Ривер прекрасно знала, какое решение принял Призрак. Жеребец намеревался вырваться вперед в самом начале гонки и показать всей этой огромной толпе, что он достаточно силен, чтобы возглавлять Забег от начала и до конца.

– Правила вам известны. Следуйте по указанному маршруту длиной в пятьдесят миль. Всадникам и их жеребцам предстоит сегодня принять несколько решений. Самый безопасный путь отмечен пурпурными флагами. Черный флаг означает короткий, но более сложный путь. Выбирайте с умом, Всадники. Двойные черные флаги означают последний шанс срезать путь. Последний короткий путь объединяется с основным маршрутом в долине в пяти милях от финиша. Финишная черта лежит у подножия Скалистых гор, у края Жеребячьей долины. Побеждает команда, которая первой пройдет под знаменем Мадженти до захода солнца. Я рада видеть столько сильных участников. Это честь для моей дочери и ее кобылы, как и для всего табуна Мадженти. Будьте осторожны и, – Дон сделала паузу и поймала взгляд Ривер, – и пусть Кобылица принесет вам удачу!

Эхо развернулась и зарысила в центр Амфитеатра. Дон подняла пурпурный флаг и резким движением взмахнула им над головой. Забег Жеребца начался.

Призрак кинулся вперед. Ривер прижалась к его шее и слегка приподнялась в стременах, сохраняя идеальное равновесие.

В шесть широких шагов Призрак обошел всех жеребцов, кроме Барда и Хоббса. Все трое неслись ноздря в ноздрю.

– Быстрее! – закричала Ривер; галоп Призрака стал еще размашистей, и в десять шагов он вырвался вперед. Стуча копытами по земле, он вырвался за пределы Амфитеатра на травянистую равнину, обгоняя Хоббса и Барда на два – три – четыре корпуса.

От скорости Призрака у Ривер перехватило дыхание – и, казалось, он может бежать вечно. Он не замедлился, даже когда они скрылись с глаз зрителей. Он не замедлился, даже когда она похлопала его по шее, предупреждая о первых пурпурных флагах, отмечающих поворот налево.

Ривер полностью положилась на жеребца. Она доверяла ему и его чутью, позволяя ему самому выбирать темп. Если Призрак ошибся, если он выдохнется слишком рано и проиграет, это будет означать, что она переоценила его способность вести за собой Табун, и тогда он должен потерпеть поражение.

Но не от Клэйтона и Барда. Только не от них.

Призрак сбросил скорость, лишь когда Ривер дала ему понять, что заметила черный флаг, означающий первую возможность срезать путь и их первое совместное решение. Жеребец перешел на спокойный галоп, потом на кентер и, наконец, на рысь.

Ривер приподнялась в стременах и оглянулась. Они двигались по равнинному участку прерии, и она без труда разглядела, что в сотне ярдов от них бежит Хоббс, и зеленые ленты струятся по его телу. Всего в нескольких корпусах от Хоббса шел Бард. За ним, растянувшись в неровную линию, скакало еще с полдюжины лошадей во главе с Джонатаном верхом на гнедом Рэде.

Не тратя больше времени, Ривер быстро повернулась, чтобы оценить короткий путь. Как и у всех команд из табуна Мадженти, у Ривер и Призрака было преимущество перед Всадниками из других Табунов. Это была их территория, а уж рядом со Сборным местом они могли ориентироваться с закрытыми глазами.

– Я поняла. Короткий путь поведет нас через редколесье у дикой части Жеребячьего ручья, а значит, нам придется спуститься по крутому склону, переплыть ручей и подняться по другому берегу, – принялась рассуждать Ривер вслух. Хотя Призрак, в отличие от Анджо, не понимал всего, что она говорит, она знала, что он уловил общий смысл и определенно почувствовал ее эмоции. – Для тебя это пустяк! Давай срежем!

Она направила его коленом, и Призрак без колебаний повернул к черным флагам и, добравшись до редколесья, начал подъем по крутому северному склону у Жеребячьего ручья.

Ривер остановила его на высоком берегу и оглянулась. Между деревьев замелькало что-то черно-белое.

– Бард срезал путь. А вот Хоббса я не вижу. Оно и неудивительно. Он не настолько хорошо знает территорию. Пошли!

Призрак начал спускаться, и Ривер откинулась назад, чтобы ему не мешать. Отвязать седло и поднять повыше седельные сумки она не успела – то, что должно промокнуть, промокнет. Забег Жеребца – это гонка. Они не станут останавливаться.

Все же она спрыгнула в воду, чтобы Призраку было проще плыть, потому что на такой глубине течение было быстрым, а потом легко вернулась в седло, прежде чем жеребец выскочил из ручья и начал взбираться по склону. За ручьем дорога снова слилась с маршрутом, отмеченным пурпурными флагами. Когда Ривер в очередной раз оглянулась, она увидела Барда и Хоббса, за которыми на расстоянии нескольких корпусов следовали Рэд и Фараон Калеба.

– Бард идет вторым, а Хоббс третьим, – сказала Ривер жеребцу. Призрак не колебался. Он ударился в бешеный галоп, снова отрываясь от Барда и Хоббса, и замедлился сперва до кентера, а потом до рыси, лишь когда увеличил расстояние между ними еще на несколько корпусов.

Такой тактики они придерживались еще долго. Призрак не уступил первенство ни разу. Бард и Хоббс время от времени менялись местами, как и Рэд с Фараоном, примерно до полудня, когда они поднялись на очередной холм и Ривер смогла окинуть взглядом равнины у них за спиной. Фараона она не видела вовсе, хотя Рэд держался всего в паре корпусов от Барда и Хоббса.

Призрак всхрапнул и начал спускаться, но Ривер его остановила. Она быстро спрыгнула, открыла сумки и достала мех с водой и яблоки для себя и несколько горстей липкой смеси зерна и патоки, которые помогли жеребцу сохранять энергию.

– Держи. Ты оторвался достаточно, чтобы перекусить.

Призрак губами взял из ее рук зерно и выпил воды, которую она набрала в ладони. Ривер сделала несколько глотков сама, вгрызлась в яблоко и, зажав его зубами, запрыгнула назад в седло, чтобы перекусить, пока жеребец ровно рысил в темпе, который мог поддерживать долгие мили.

Ривер не уставала изумляться силе Призрака. Она выросла на легендах о величайших жеребцах в истории Табуна. Имена Эклипса, Адмирала, Танцора и Проказника были знакомы ей не хуже историй об их отваге, скорости и силе, но к тому времени, когда солнце прошло половину пути по западному склону неба, Ривер была убеждена, что ни один из легендарных жеребцов не мог быть отважнее, сильнее и быстрее Призрака.

Это не означало, что Забег давался ему легко. Его золотистая шкура была покрыта белой пеной, а потник пропитался насквозь, когда она увидела двойные черные флаги – последний короткий путь.

– Смотри! Когда эта дорога снова объединится с главным маршрутом, до финиша останется всего ничего!

Призрак устало всхрапнул и машинально свернул к короткой дороге, намереваясь, как и в предыдущие разы, срезать путь, но Ривер остановила его, сдавив бока ногами.

– Туда нельзя! Я узнаю это место. Там полно якорцев. Этот путь короче, но я не знаю дороги – мы с Анджо всегда избегали этих рощ. Если только ты не бывал там раньше, мы потеряем в скорости – а то и угодим в ловушку, как Люси и Блю во время Испытания Кобылицы.

Призрак помедлил и оглянулся, но деревья были слишком густы, чтобы разглядеть, кто и на каком расстоянии их преследует. Жеребец беспокойно встряхнул гривой.

– Мы первые. Мы можем позволить себе длинный путь – но мы не можем позволить себе сомневаться.

Ее слова, должно быть, привели жеребца в чувство, потому что Призрак отвернулся от черных флагов и спокойным галопом двинулся по главной дороге. Ривер похлопала его по мокрой от пота шее, ласково подбадривая его, а когда тропа начала уходить вверх, встала в стременах и оглянулась.

– Бард идет вторым. Он почти у короткой дороги. Хоббс отстает на несколько корпусов, идет ноздря в ноздрю с Рэдом. О, я снова вижу Фараона, но он движется медленно, только рысит, а Калеб бежит рядом. Видимо, повредил ногу. – Она собиралась сказать, что сожалеет о том, что Фараон выбыл из соревнования, когда Бард исчез между черными флагами. – Призрак! Бард решил срезать!

Ее слова подстегнули жеребца, как хлыст. Он сорвался в галоп, хотя быстро одумался и немного сбавил скорость. Ривер подалась вперед, пригнувшись к лошадиной шее, и копыта могучего жеребца застучали по грунтовой дороге.

Ривер казалось, что путь вокруг якорцевой рощи занял у них вечность, но вот впереди показались два черных флага, указывающих на конец короткой дороги – и два пурпурных, означающих главный маршрут.

Барда и Клэйтона нигде не было.

– Неужели они так сильно оторвались? – Ривер привстала в стременах, вглядываясь вперед, но они находились на границе редколесья и еще не достигли Жеребячьей долины, так что тропа продолжала петлять между деревьев, мешая обзору. – Клэйтон не выбрал бы короткий путь, если бы не знал путь через якорцы заранее. Мы должны его догнать.

Призрака не нужно было уговаривать. Он перешел на галоп, и они помчались вперед через деревья и кустарники.

Ривер была так поглощена дорогой через редколесье, что заметила Клэйтона и Барда, когда было уже слишком поздно.

Их увидел Призрак. Прижав уши, он остерегающе заржал. Захваченная врасплох, Ривер обернулась и увидела, как Бард выскакивает из-за раскидистого кустарника и мчится к ним. В руках у Клэйтона была веревка с петлей, которую он раскручивал над головой. Ривер видела, что Клэйтон целится в заднюю ногу Призрака – именно так он однажды повалил его на землю, – но в этой веревке было что-то странное. Она выглядела тяжелее и толще обыкновенного. Впрочем, разбираться времени не было – нужно было действовать.

Ривер сорвала лассо с луки пропитанного потом седла и расправила кольца. Нагнувшись к шее Призрака, она заговорила в его прижатые уши, отчаянно надеясь, что жеребец поймет.

– Сбавь скорость. Пусть подойдут ближе. Я скажу, когда остановиться и развернуться. – Ривер затаила дыхание, и Призрак начал замедляться. «Он должен меня понять – должен!»

Она оглянулась снова. Бард догонял их: меньше трех корпусов – два корпуса – Клэйтон наклоняется вперед и, сверкая глазами, целится в ногу Призрака.

– Давай! – закричала Ривер в ухо Призраку, призывая его остановиться и повернуть влево, прочь от Клэйтона и Барда.

Жеребец справился идеально. Он зарылся копытами в землю и шарахнулся влево. Это произошло слишком быстро, чтобы Клэйтон мог повернуть Барда, и, когда они пронеслись мимо, Ривер метнула лассо. Оно упало на странную толстую петлю, которую Клэйтон продолжал раскручивать над головой. Ривер дернула, и веревка вырвалась из рук Клэйтона.

Она подтянула к себе лассо и ахнула, уставившись на веревку, которой Клэйтон метил в уязвимое сухожилие Призрака.

Клэйтон обернул петлю лассо побегами якорцев. Если бы он набросил его на ногу Призрака, одно быстрое движение распороло бы жеребцу сухожилие, изувечив его до конца жизни, а на такой скорости Ривер, скорее всего, выбросило бы из седла, может быть, прямо под копыта огромного коня. В любом случае, Призрак и Ривер были бы смертельно ранены, а тот, кто нашел бы их, подумал бы, что они решили срезать путь и слишком быстро скакали через якорцевую рощу.

– Что с тобой случилось? Раньше у тебя была честь. Ты был порядочным человеком! – закричала Ривер. Ее сердце обливалось кровью при виде юноши, которого она когда-то любила как брата. Они с Бардом были всего в нескольких ярдах от них. Покрытые пеной жеребцы стояли друг к другу лицом и хрипели.

Вместо ответа Клэйтон вонзил каблуки в бока Барда и закричал:

– Пошел! Пошел! Пошел!

Вороной жеребец кинулся вперед.

Призрак скакнул на месте, порываясь последовать за ними, но Ривер удержала его, рывком открыла седельную сумку и достала аккуратно свернутое одеяло. Она встряхнула его, быстро и осторожно обернула вокруг острых, как ножи, колючек и сунула назад в сумку. В этот момент в паре ярдов от них пронеслись Хоббс и Рэд.

– Есть! А теперь давай выиграем гонку!

Призрак вызывающе заржал и, взрывая землю копытами, ринулся за тремя жеребцами, петляя вокруг деревьев с такой скоростью, что Ривер оставалось лишь вцепиться в него покрепче и пригнуть голову, чтобы не задеть низкие ветви.

Редколесье сменилось зеленым простором Жеребячьей долины, граничащей с горами. Оказавшись в долине, Ривер разглядела далеко впереди пеструю толпу, ожидающую на финише с пурпурными флагами, которые развевались на ветру, указывая на конец состязания.

До Барда было по меньшей мере семь корпусов, а Хоббс и Рэд шли рядом в трех или четырех корпусах, быстро сокращая разрыв.

Копыта Призрака застучали по траве, а его шаг немыслимо удлинился. Ветер хлестал Ривер в лицо, из глаз ручьем лились слезы, но она только наклонилась ниже, подбадривая жеребца.

Хоббс оторвался от Рэда и догнал Барда первым. Несколько секунд они шли вровень, а потом Хоббс обошел измученного вороного жеребца и вырвался вперед. Ривер увидела, как Клэйтон вздрогнул и выпрямился, вынуждая Барда сбиться с шага. Клэйтон сунул руку под тунику и, сорвав с пояса толстую палку, безжалостно ударил Барда по крупу.

Ривер не нужна была связь с Призраком, чтобы понять, что он чувствует. Могучий жеребец взревел от ярости и, каким-то чудом ускорившись еще больше, за считаные секунды обогнал Рэда.

Теперь они догоняли Барда. Клэйтон продолжал хлестать коня, и тот отчаянно пытался набрать скорость, но Ривер видела, что он близок к изнеможению, и, когда они поравнялись с Бардом, Ривер направила Призрака ближе к Клэйтону.

Клэйтон посмотрел на нее. Его лицо было красным от злости, а рот кривился в зверином оскале.

На секунду Ривер задержала на нем взгляд. Потом она закричала: «Давай, Призрак! Давай!», и жеребец нашел в себе новые силы и вырвался вперед – и тогда Ривер оглянулась и плюнула в багровое лицо Клэйтона.

После этого она отвернулась от него – и навсегда закрыла от него разум.

Под вопли толпы она прижималась к шее Призрака, хватаясь за его серебристую гриву обеими руками, и с верой, любовью и радостью умоляла его двигаться вперед.

Они догнали Хоббса так быстро, что она едва успела увидеть ошарашенное лицо Региса, когда Призрак пронесся мимо, – а после этого впереди не осталось ничего, кроме широкой равнины и ревущего Табуна.

Призрак не замедлил шаг. Будто бы черпая силы в приветственных криках, он продолжал мчаться вперед, и когда они с Ривер пересекли линию финиша, между ними и Хоббсом был тридцать один корпус.

Ривер выпрямилась и под крики Табуна вскинула руки в победном жесте. Она ласково похлопала Призрака по шее, чтобы тот замедлился, и повела его на широкий круг мимо горного перевала.

Чужаков она заметила не сразу; она увлеченно гладила Призрака по шее и рассказывала ему, до чего он великолепен. Она не почуяла неладное, даже когда Призрак резко остановился и вскинул голову, раздувая ноздри и принюхиваясь.

Она почувствовала, как все его тело напряглось, а потом он торжествующе заржал, и звук этот был полон абсолютного счастья.

Ривер рассмеялась и, наклонившись, обняла его потную шею.

– Да! Ты победил! Ты Жеребец-лидер!

Но вместо того, чтобы вернуться к ликующему Табуну, Призрак вдруг сорвался в галоп, да так, что Ривер пришлось вцепиться в него изо всех сил, чтобы не съехать с седла.

– Тише, все закончилось. Все хорошо, – попыталась она его успокоить, сдавливая каблуками бока.

Он ее словно не заметил.

«Чужаки!»

Голос Анджо взорвался в ее голове, и Ривер оглянулась на свою кобылу, которая неслась к ней с Эйприл на спине. Сестра кричала и показывала на горы.

Сперва Ривер не поняла. Щурясь против заходящего солнца, она всмотрелась в горы, к которым скакал Призрак, и тут ее глаза уловили движение, а потом она увидела, как группа людей – человек тридцать или сорок – хлынула через перевал – и Призрак помчался прямо на них.

* * *

Радость и изнеможение в равной степени охватили Мари, когда Стая, спотыкаясь, проделала последние шаги по перевалу Скалистых гор. Крутая тропа выходила в долину – зеленую, как лес, который они оставили так далеко. Вид обширной изумрудной равнины придал им сил, в которых они так нуждались, и они взволнованно сгрудились вокруг Антреса.

– Это правда они? Равнины Всадников ветра? – спросила Данита.

Антрес обнял ее за плечи.

– Да.

– Ах, Голубка, как бы я хотела, чтобы ты это видела, – выпалила Лили.

Они с Голубкой шли в начале колонны, потому что с того момента, как Дэш выбрал Лили, она предпочитала идти рядом с Зорой и Мари; ей нравилось обсуждать с Зорой щенят, а с Мари целительство. Теперь Голубка и Лили стояли рядом с Мари. Она только что закончила поверять лубок на лапе Дэша и, к радости Лили, объявила, что ему осталось носить его всего пару недель.

– Не сомневаюсь, что тут очень славно. – Раздраженный тон Голубки застал Мари врасплох. На протяжении всего долгого пути Голубка была бесконечно добра ко всем. Мари никогда не слышала, чтобы она срывала на Лили раздражение, но, всмотревшись в лицо слепой девушки, Мари отметила его необычайную бледность. Она была ужасно напряжена – и даже расстроена.

– Чтобы меня жуки съели! Это Всадники ветра? – О’Брайен указал на край долины.

– Да! Я вижу лошадей! – сказал Антрес.

Из долины до них донеслись радостные крики, и взгляд Мари метнулся вправо.

– Ты знаешь, что они делают? – спросила она Антреса. – Там целая толпа.

– Похоже, у них какое-то состязание. Что ж, судя по всему, времени подготовиться к встрече у нас не будет.

– У нас было полно времени, – возразила Данита. – Мы несколько месяцев…

– Мне нужно вниз, – перебила ее Голубка. – Сейчас же. Лили, отведи меня. Быстрее. Быстрее!

Лили непонимающе уставилась на подругу.

– Но зачем тебе…

Вместо того, чтобы спорить, Голубка зашарила в воздухе в поисках руки Мари.

– Мари! Жрица Луны! Мне нужна твоя помощь.

Мари взяла ее за руку.

– Я здесь, Голубка.

– Помоги мне. Прошу. Мне нужно в долину.

– Ты можешь объяснить, зачем? – спросила Мари.

– Я… я не знаю. Но я знаю, что мне нужно туда. Сейчас же.

– Голубка, мы все идем туда, – попытался образумить ее Антрес, как и Мари, обеспокоенный резкой переменой настроения Голубки.

– Слишком медленно! Мне нужно сейчас! Быстрее, чем идет Стая. Прошу тебя, Жрица Луны! Умоляю тебя!

Мари обменялась взглядом с Зорой, и вторая Жрица пожала плечами.

– Хорошо, Голубка. Я тебя отведу. Возьми меня за локоть. Местами тропа довольно крутая, и тут корни, о которые можно споткнуться.

– У меня есть палка. Не думай, что из-за меня тебе придется идти медленней.

– Хорошо. Тогда пошли.

– Я пойду с вами, – сказал Ник. – И Ригель с Лару тоже.

– Я не против, – кивнула Мари.

– Мало кто из Всадников видел собак, но они знают об их существовании. Мне не нравится, что вы так спешите вниз вместе с ними, – нахмурился Антрес. – Поэтому я пойду с вами. – Он оглянулся на остальных.

– Мы спустимся сами, – заверила его Зора. – Иди!

Мари чувствовала напряжение, охватившее хрупкое тело Голубки, которая тянула Жрицу за собой, заставляя ее то съезжать, то бежать по расширяющейся тропе.

Они спустились в долину, когда одна из лошадей – золотистая, скачущая впереди трех других – остановилась, повернулась к горам и огласила воздух громоподобным ржанием.

Голубка дернулась и сдавила руку Мари так отчаянно, что та подумала: назавтра там будут синяки.

– Отведи меня к нему! – закричала Голубка.

– Но это же лошадь. И на ней кто-то сидит, – растерянно сказала Мари.

– Похоже, это уже неважно. Он бежит сюда, – сказал Ник.

– Ник, Мари, держите Ригеля и Лару рядом, – предупредил Антрес.

Мари отправила овчаркам мысленную команду, и тут золотистый конь свернул к ним, а следом за ним – белая лошадь с темной гривой и хвостом; на ней сидела темнокожая девушка не старше Голубки. Они двигались быстро, пытаясь догнать золотистую лошадь, – а еще дальше за ними скакало сразу несколько лошадей под всадниками.

Со спины золотистой лошади спрыгнула другая девушка, пожалуй, чуть старше всадницы белой лошади, с такой же красивой темной кожей и копной черных кудрей с пурпурными лентами вроде тех, что украшали гривы лошадей.

Теперь Мари видела, что шкура золотистого великана блестит от пота. Его бока высоко вздымались; он тяжело дышал. Девушка держала руку на его плече и что-то втолковывала ему с озабоченным выражением лица, но он, казалось, вовсе ее не замечал. Он кинулся вперед – прямо на Мари и Голубку.

– Не двигайтесь! – приказал Антрес.

– Призрак! – завопила девушка и побежала за ним, но тут ее догнала белая лошадь, и девушка остановилась как вкопанная, потрясенно распахнув глаза.

Время словно замедлило ход. Мари видела, как девушка помладше спрыгивает со спины белой лошади, и та падает на колени, чтобы вторая всадница могла на нее залезть. А потом они помчались за золотистым эквином, который в эту секунду остановился перед Голубкой.

Никто не шевелился. Никто не произнес ни слова. Тишину нарушало только затрудненное дыхание золотистой лошади и приближающийся топот копыт белой.

Она быстро оказалась рядом. С трудом оторвав взгляд от золотистого великана, Мари посмотрела на девушку и ее лошадь, которые подъехали к застывшей компании.

Девушка спешилась почти на скаку и побежала к золотистой лошади.

И тут она увидела – по-настоящему увидела – Голубку, и на ее выразительном лице проступили тысячи эмоций: потрясение, неверие… а потом все они растворились в чистом, неприкрытом восторге.

– Я Ривер, – обратилась она к Голубке. – Могу я узнать твое имя?

Голубка отпустила руку Мари и повернулась на голос Ривер.

– Я Голубка.

Ривер отшатнулась, словно от удара, но, когда она подняла голову, на ее лице сияла блаженная улыбка.

– Где он? Где мой Тульпар? – спросила Голубка, слепо шаря руками перед собой.

Гигантский золотистый эквин низко заржал, и Мари не нужно было понимать лошадей, чтобы распознать в этом звуке любовь.

– Я тебя слышу! Я тебя слышу! – Голубка потянулась к нему.

– Вот. Он здесь. – Ривер вышла вперед и осторожно помогла Голубке найти голову лошади.

Голубка коснулась его дрожащими руками, но, когда она заговорила, Мари поняла, что девушка дрожит не от страха, а от волнения.

– Ты весь мокрый! И горячий! И так тяжело дышишь, – зашептала она ему.

– Найди руками его ноздри, – спокойно и уверенно произнесла Ривер; Мари заметила, что по щекам девушки бегут слезы. – Как нащупаешь ноздрю, подуй в нее, и он навсегда будет твоим.

Голубка не медлила ни секунды. Она подошла ближе и, отыскав руками лошадиный нос, прижалась к нему губами и подула в ноздрю.

Огромное животное сделало могучий вздох, напоминающий шум приливной волны, словно отпуская целую жизнь, полную одиночества.

– Нет! Ты больше никогда не будешь один! – Голубка кинулась вперед и обхватила руками дрожащего эквина. – Все хорошо! Все хорошо, – успокаивала она его, пока он подталкивал ее головой с непрерывным ласковым ржанием. Голубка провела руками по его шее и счастливо рассмеялась: – Какой ты большой!

– Это жеребец. И он только что выиграл забег и стал главным жеребцом нашего Табуна, – сказала Ривер, вытирая с глаз слезы.

– Еще бы, – сказала Голубка. – Он рожден быть лидером. – Она лучисто улыбнулась и снова обратилась к жеребцу: – Нет, Тульпар, я тебя не боюсь. С чего мне тебя бояться? – Она повернула голову в их сторону. – Он хочет, чтобы я на него села. Ривер, ты мне поможешь?

– Да. Да, помогу.

Ривер подошла к боку жеребца, который тут же опустился на колени, и помогла Голубке перебросить ногу через его широкую спину и сесть на влажное одеяло.

– Да, я готова! – воскликнула Голубка.

Жеребец медленно, осторожно встал.

Улыбка Голубки сменилась выражением абсолютного потрясения.

– Я – я могу видеть! Я вижу! Я вижу глазами моего чудесного Тульпара!

Мари пошатнулась и ухватилась за Ника, который поддержал ее за плечи. За спиной у них тихо ахнул Антрес.

– Мари! Ну надо же! – Безглазое лицо Голубки было повернуто к Мари – но, когда Жрица Луны улыбнулась сквозь слезы, она смотрела в глаза Тульпару.

– Ригель! И Лару! О, какие вы красивые! Ник! Антрес! Вы тоже – вы такие красивые!

– Я не понимаю, что происходит, но это восхитительно, – сказала Мари.

– Это точно. – Ривер улыбнулась, глядя на Голубку.

– Ривер! – воскликнула Голубка, и Тульпар перевел взгляд на девушку. – Спасибо! Спасибо тебе! Тульпар был так одинок. Ты помогала ему – любила его, – пока он ждал меня. Я никогда не смогу вернуть тебе этот долг.

Открытое лицо Ривер зарделось от смущения.

– Ты мне ничего не должна. Призрак – то есть Тульпар – моя семья.

– Надеюсь, это значит, что теперь я тоже семья. А это Анджо! Тульпар, она просто волшебная!

Анджо негромко заржала.

С горного перевала у них за спиной донесся шум: Стая спустилась в долину. Тульпар повернул голову к ним.

– О Тульпар! Это моя Стая – мой народ. Они станут и твоим народом тоже! Мы проделали такой долгий путь. По воде и через горы, пока…

Едва Тульпар перевел взгляд со Стаи на горы, как Голубка переменилась в лице. Радость растаяла, как топленое сало свечи, и сменилась неприкрытым ужасом. Слезы заструились по ее побледневшим щекам, а когда она заговорила, в ее голосе зазвучала знакомая напевность, от которой в жилах у Мари застыла кровь.

Я вижу тех, кто следует за нами,

Я вижу синюю волну и мрак могилы.

Мы должны сражаться – должны сражаться до последнего вздоха,

Ибо Он несет разрушение и гибель,

Ибо Он есть сама Смерть!

КОНЕЦ… пока.

Что было потом

Голубка тряпичной куклой упала на шею Тульпару. Ривер не колебалась ни секунды. Она подскочила к коню и подхватила безглазую девушку, не давая ей свалиться на землю. Тульпар обеспокоенно заржал и выгнул шею, пытаясь дотянуться до Голубки мордой.

– Ривер! Что происходит? – Эйприл подлетела к ним верхом на Дейнос в сопровождении растерянных Всадников, в том числе нескольких обессиленных, мокрых от пота участников Забега, – хотя быстрого взгляда на них хватило, чтобы понять, что среди них нет ни Клэйтона с Бардом, ни Скай со Скаут.

– Стой! – Ривер подняла руку, и сестра остановила Дейнос. – Не подпускай к нам Табун, пока я не скажу.

– Поняла! – Эйприл развернула Дейнос к приближающимся лошадям.

– Анджо! Успокой При… Тульпара, – сказала Ривер.

В ту же секунду золотистый жеребец затих, но продолжал трогать Голубку мордой.

К ним подбежала девушка, которую Голубка назвала Мари. Крупный пес следовал за ней хвостом и не сводил с нее глаз, но на всякий случай держался на почтительном расстоянии от копыт жеребца.

– У кого-нибудь есть вода? – спросила Мари, опускаясь на колени рядом с Голубкой.

– У него в сумке. Я достану. – Ривер выдернула мех с водой, и одеяло со свернутым страшным лассо Клэйтона выпало из сумки. Ривер мрачно запихала его назад. С Клэйтоном и его предательством она разберется сразу же, как позаботится о Голубке и ее новообретенном Тульпаре.

– Спасибо. – Мари взяла мех и, смочив водой лоскут ткани, который оторвала от туники, промокнула бледное лицо Голубки. – Голубка, ты меня слышишь?

Девушка задрожала, судорожно хватая воздух ртом.

– Тульпар? Где мой Тульпар?

Жеребец тихо заржал и прихватил губами ее волосы.

– Он здесь. – Мари взяла руку Голубки и подвела ее к морде Тульпара.

Голубка тут же перестала дрожать и погладила его по носу и широкому лбу.

– Голубка, это твое видение – насколько близко была угроза? Смерть уже здесь? Сейчас? – спросила Мари.

Ожидая ответа девушки, Ривер почувствовала укол страха. Правдивы ли были мрачные слова, которые произнесла Голубка, прежде чем упасть без чувств, или же это была лишь странная метафора жизни, которую они оставили в прошлом? Что за «смерть» их преследовала?

Голубка подняла голову.

– Нет. Все было так же, как с Салишами. Страшное еще не наступило, но оно неизбежно. Он придет.

– Он? – нахмурилась Ривер.

Мари поймала ее взгляд.

– Смерть. Он идет за нами.

– Не понимаю.

– У меня бывают видения, – сказала Голубка. – Я думаю, что их посылает мне Великая Богиня Жизни. А глазами Тульпара она показала мне, как Смерть спускается в долину.

– Но ведь не прямо сейчас, верно? – спросила Мари.

– Нет. У нас еще есть время. Хотя мне кажется, что его осталось немного.

– Вам придется объяснить, о чем речь, – сказала Ривер.

– Объяснять придется много, – сказала Мари. – Но мы расскажем вам все, что знаем.

– Звучит неплохо, но сперва нам нужно позаботиться о жеребцах. Надо…

– Не забирайте у меня Тульпара! Прошу, не надо! – У Голубки сорвался голос.

Ривер быстро присела рядом с ней.

– Об этом не беспокойся. Ничто не может разлучить Всадника с его лошадью.

– Т-ты хочешь сказать, это к-как с щенками? – заикаясь, спросила Голубка. – Когда они выбирают себе спутника, то больше не разлучаются.

Взгляд Ривер метнулся от молодого пса, который сидел в нескольких футах от них и, не моргая, смотрел на Мари, к Анджо, стоящей в паре футов от Ривер и наблюдающей за ней с тем же вниманием.

«Те же узы, – прозвучал у нее в голове голос Анджо. – Собаки связаны со своими спутниками так же, как мы. Я это чувствую – все лошади чувствуют».

– Да, это похоже на связь с собаками, – сказала Ривер.

Голубка перестала дрожать и кивнула, облегченно уронив плечи.

– Тогда ты меня понимаешь.

– Конечно, понимаю. Лошадь выбирает Всадника на всю жизнь. Ты никогда не расстанешься с Тульпаром. Он этого не допустит, – сказала Ривер.

– Мы с собаками связаны точно так же, – заметила Мари.

– Мне уже лучше. Я могу стоять, – сказала Голубка.

– Хорошо. Главное, не спеши. – Мари и Ривер помогли Голубке встать. Девушка оперлась на влажный бок Тульпара, черпая силы в величественном жеребце. Убедившись, что Голубка крепко стоит на ногах, Мари повернулась к Ривер.

– Не так я представляла себе нашу встречу, но мой народ и я рады оказаться на равнинах Всадников ветра. Голубка – наша Видящая.

Ривер не могла удержаться от улыбки.

– Я не удивлена, что Тульпар выбрал Видящую. Ты знала, что нашим табуном, Мадженти, руководят Видящие?

– Я знаю, что во главе табунов стоят женщины и что вы связаны с величественными животными, на которых ездите верхом, но это почти все, что мне известно, хотя я буду рада узнать больше. Я Мари, спутница Ригеля и одна из двух Жриц Луны, которые ведут нашу Стаю. – Мари почтительно поклонилась и развела руки в традиционном приветствии, показывая, что не прячет оружия и не желает дурного.

– А я Ривер, Всадница Анджо, Старшей кобылы нашего табуна – Центрального Мадженти. – Ривер тоже поклонилась, скрестив на груди запястья. – Добро пожаловать на равнины Всадников ветра.

Ривер взглянула через плечо Мари на разгоряченных жеребцов и обеспокоенных людей Табуна, которые толпились в нескольких ярдах вокруг Эйприл. Ривер заметила, что мать стоит в центре группы, уверенно глядя на нее, и почувствовала прилив благодарности за ее веру в способность дочери вести Табун даже в безумной суматохе, вызванной норовистым победителем Забега, выбравшим во Всадницы безглазую незнакомку.

Ривер махнула замершему в ожидании Табуну, и Эйприл подпустила их ближе.

– Я с радостью объявляю табуну Мадженти, что наш Жеребец-лидер, Тульпар, – его имя она произнесла подчеркнуто громко, – выбрал себе Всадницу. Ее зовут Голубка, и она Видящая этой Стаи. – Ривер кивнула Мари.

Табун взволнованно загудел.

Едва заметным жестом Мари подозвала к себе пса. Когда Табун немного успокоился и затих, она громко заговорила:

– Я Мари, одна из Жриц Луны, которые ведут нашу Стаю, а это мой спутник, Ригель.

Теперь уже вся Стая спустилась в долину и теперь тихо ждала в нескольких ярдах от толпы. Из группы выступила еще одна девушка. Ее густые темные волосы украшали бусины и перья. Ривер вздрогнула от неожиданности, когда поняла, что к груди она прижимает ясноглазого щенка.

– Я Зора, спутница Хлои и вторая Жрица Луны, которая ведет нашу Стаю, – сказала она и поклонилась сперва Ривер, а потом наблюдающему за ними Табуну.

– Мари, Зора – вы ищете безопасного прохода через наши земли? – спросила Ривер и затаила дыхание, ожидая ответа и зная, что ответ Жриц, каким бы он ни был, изменит жизнь ее Табуна.

– Нет, Ривер. Мы ищем место, которое сможем назвать домом – где сможем вести мирную и достойную жизнь. Мы пришли с запада, по реке Умбрии и через Скалистые горы, в надежде поселиться на ваших равнинах. Мы обращаемся к Табуну – к твоему народу – с просьбой позволить нам остаться. Мы с удовольствием поделимся с вами тем, что знаем и умеем, ради блага и процветания обоих народов. – Мари повысила голос, чтобы ее слышал и Табун, и Стая.

– В таком случае, нам предстоит обсудить куда больше, чем Голубку и Тульпара. – Ривер поймала настороженный взгляд матери. Дон едва заметно кивнула дочери, одним движением выражая уверенность и согласие. Ривер глубоко вздохнула и обратилась к Жрицам Луны:

– Мари, Зора, я приглашаю вас и вашу Стаю быть нашими гостями. Мы уже готовились чествовать нашего нового Жеребца-лидера, Тульпара, а теперь у нас появился еще один повод для праздника: он наконец выбрал себе Всадницу.

– Моя Стая с благодарностью примет твое предложение. Мы проделали долгий путь и тоже хотели бы отпраздновать его окончание, – сказала Мари.

– Это все ваши люди? – Ривер обвела рукой Стаю.

– Да. Сорок два человека, – сказала Зора и добавила: – И несколько собак, включая щенков.

– Тогда я приглашаю вас на нашу стоянку. Там достаточно места, чтобы свободно разместиться, пока мы поговорим о нашем будущем, – сказала Ривер. – Эйприл, я вернусь пешком с Мари, Зорой и их Стаей. Пожалуйста, иди вперед и займись подготовкой грота для наших гостей.

– Да, Ривер! – Эйприл кивнула, развернула Дейнос и вместе с остальным Табуном зарысила к лагерю.

– Ривер, наши собаки не помешают? – спросила Мари.

Ривер посмотрела на пса у ног девушки. Он был крупным, но пока еще по-жеребячьи неуклюжим. От него ее взгляд скользнул к маленькому носу и блестящим глазкам, выглядывающим из кармана на груди Зоры. Затем она встретила умный взгляд своей кобылы.

«Эти собаки не опасны. Я не чувствую агрессии – только любопытство», – сообщила она Ривер.

– Анджо считает, что собаки не представляют угрозы, поэтому они нам не помешают.

– Уверяю тебя, они не опасны. – Мари повысила голос. – Ник, Антрес, подойдите сюда с Лару и Баст.

От Стаи отделилось двое мужчин. Рядом с одним шагал огромный пес, а другой, очевидно, был их проводником, потому что его сопровождала рысь.

– Ривер, это мой партнер, Ник, и его спутник Лару. Лару отец моего Ригеля.

Ник почтительно поклонился Ривер.

Ривер ответила ему тем же и улыбнулась второму мужчине.

– Узнаю рысьего проводника. Соседние табуны будут рады услышать, что поблизости есть свободный проводник. Я знаю несколько Всадников, которых заинтересуют твои услуги.

– Я Антрес. Мою спутницу зовут Баст. – Антрес сложил запястья на груди в традиционном поклоне Всадников ветра. – Благодарю тебя за предложение, но я больше не проводник. Я присоединился к Стае и останусь с ней – надеюсь, что здесь, на ваших прекрасных равнинах.

Его слова разожгли в Ривер любопытство. Они никогда не слышала, чтобы одиночки-проводники оставляли свое ремесло ради других людей. Но время вопросов еще не пришло. Она прекрасно понимала, что Тульпара срочно нужно остудить и что сама она выглядела такой же загнанной, какой себя чувствовала.

– Я буду рада познакомиться с вашей необычной Стаей поближе. Этот день с каждой минутой становится все интереснее, – сказала Ривер.

– Это правда, – радостно подхватила Голубка. Она продолжала опираться на Тульпара, но уже не потому, что нуждалась в поддержке, а потому, что хотела быть к нему ближе.

Ривер никогда еще не видела его таким спокойным. Он положил морду девушке на плечо и время от времени прихватывал ее губами, а Голубка поглаживала его широкий лоб.

«Тульпар наконец-то обрел мир. Он выбрал себе Всадницу; его одиночество окончилось».

Слова кобылы наполнили Ривер огромной радостью, которую она разделила с Анджо.

– Голубка, ты можешь сесть на Тульпара, и он медленно пойдет в лагерь. Он только что участвовал в долгом выматывающем забеге, и неспешная прогулка поможет ему остыть, – сказала Ривер красивой безглазой девушке.

Голубка обеспокоенно наморщила гладкий лоб.

– Тульпар говорит, что одной прогулки ему будет мало. Он говорит про купание, заботу о мышцах и сладкой липкой мешанке. Я… я ничего об этом не знаю.

– Не беспокойся. Мы научим тебя всему, что знаем. – Ривер успокаивающе положила руку ей на плечо.

Голубка вздрогнула от ее прикосновения, словно рука Ривер оставила на ней раскаленный след.

– Прости. Я не хотела тебя напугать – только заверить, что волноваться не о чем.

Залившись краской, Голубка нервно улыбнулась.

– Гм. Спасибо. Я вовсе не испугалась. Но мне пора сесть на Тульпара. Он говорит, что застоялся.

– Конечно.

Тульпар опустился на колени, и Ривер снова помогла загадочной слепой девушке сесть к нему на спину.

Оказавшись в седле, Голубка улыбнулась.

– Это чудо. Я вижу его глазами. Ник! Я представляла тебя с вечно хмурым лицом. Я рада, что это лишь мое воображение.

– Ты и правда видишь! – воскликнул Ник.

– Да – благодаря Тульпару. Баст! Ты еще красивее, чем я представляла!

Рысь легонько покашляла и с урчанием принялась вылизываться.

«Дейнос зовет. Гостевые покои готовы, – сказала Анджо. – А Тульпар коченеет. Ему нужен уход».

– Мари, Зора, если вы не возражаете, нам очень нужно вернуться на стоянку, – сказала Ривер, стараясь, чтобы ее голос звучал непринужденно, но Тульпару важно было начать правление здоровым, а не загнанным и охромевшим.

– Мы готовы, – сказала Мари. – И с нетерпением ждем знакомства с остальными членами Табуна.

Ривер пошла впереди. Она не стала садиться на Анджо, но быстро шагала рядом с кобылой, украдкой поглядывая на следовавшую за ней Стаю. Они не походили на разномастную группу беженцев, которые спустились с гор в поисках убежища. Эти люди были в отличной форме. Они носили красивую плетеную одежду, украшенную сложными узорами. Женщин было гораздо больше мужчин, и Стая представляла собой яркое зрелище, потому что у всех в волосах были перья, бусины и ракушки. Они производили впечатление сильного, хотя и измученного долгой дорогой народа. Их носилки ломились от припасов. Среди них Ривер заметила саженцы – здоровые и сильные, как люди, которые за ними ухаживали.

Интересны ей были и собаки. Большие псы впечатляли своим величием, но ее взгляд то и дело притягивали щенки, особенно очаровательные черные малыши. Трое сидели в карманах на груди спутников, но, когда они вошли в лагерь, их выпустили на землю, и теперь Ривер насчитала пять щенков, которые прыгали вокруг них, осторожно обходя стороной копыта Анджо и Тульпара.

– Они такие милые, правда?

Ривер оторвала взгляд от резвящихся щенков и понимающе улыбнулась Мари.

– Да.

– Вон те две девочки рядом с черной терьерихой, Фалой – она их мама – еще не выбрали себе спутников. Мы все немного переживаем: ждем, когда же они определятся.

– Вы не устраиваете официального представления Претендентов? – спросила Ривер.

– Нет. Щенки выбирают спутников, когда захотят. Обычно это случается с момента отлучения от груди до шести месяцев – хотя бывают и исключения, – заговорил Ник.

Его взгляд скользнул к Зоре. Та широко улыбнулась:

– Моя Хлоя из таких исключений. Она выбрала меня, когда была совсем малышкой. А ваши лошади выбирают спутников одновременно?

– Да. Их представляют Претендентам по весне в возрасте одного года, когда их отлучают от матери, хотя исключения встречаются и у нас. – Ривер шагала рядом с Анджо. Тульпар с Голубкой на спине шел слева, и она бросила на него выразительный взгляд. – Тульпару три года. Ни одна лошадь не выбирала себе Всадника так долго.

– Но ведь ему пришлось ждать меня, – сказала Голубка, наклоняясь вперед, чтобы обнять его золотистую шею. Тульпар встряхнул гривой и нежно заржал. Голубка захихикала. – Он говорит, что я стоила всех ожиданий!

Ривер внимательно посмотрела на слепую девушку.

– Тульпар умен. Я понимаю, почему он ждал свою Видящую, и теперь Табун наконец узнает, почему он не выбрал себе Всадника жеребенком.

Мари, понизив голос, обратилась к Ривер:

– Вы точно не возражаете против того, что Голубка стала спутницей этого жеребца?

Ривер твердо встретила ее взгляд.

– Я Всадница Старшей кобылы; я говорю за свой Табун. Я даю тебе слово, что мы примем Голубку как Всадницу Тульпара.

* * *

От величия и красоты табуна Мадженти у Мари перехватило дыхание. Их лагерь представлял собой захватывающее зрелище. Расположившись посреди зеленой долины в кругу гигантских камней, он сверкал россыпью пурпурных шатров, окруживших огромную расселину в земле. В Табуне кипела жизнь. Мари видела, как люди собирают дрова, следят за котлами, источающими восхитительные пряные ароматы, развешивают пестрое белье, чинят силки и занимаются таким количеством дел, что Мари с трудом успевала осознавать происходящее, хотя, когда они проходили мимо, многие прерывали работу и, улыбаясь, приветствовали чужеземцев.

На Голубку верхом на Тульпаре члены Табуна смотрели во все глаза. Но Мари не могла их за это винить. На Голубку и ее жеребца сложно было не смотреть. Девушка и конь, казалось, сияли от счастья.

Вокруг было столько лошадей! Едва они вошли в лагерь, как Ник схватил Мари за руку и сдавил ее, не в силах справиться с волнением.

– Они еще удивительнее, чем я воображал – а я воображал их с самого детства.

Ривер посмотрела на него.

– Ваш народ бывал у нас прежде?

Ник кивнул.

– Мой отец бывал на равнинах много лет назад, еще юношей. А когда вернулся, принес с собой поразительные истории. Моя мать была резчицей. Она вырезала для меня фигурки эквинов, хотя они не передают красоты настоящих лошадей. – Ник замолчал и прокашлялся, прежде чем спросить: – Могу я потрогать твою Анджо?

Ривер покосилась на кобылу.

«Конечно. Он очень славный. Я бы хотела познакомиться с его собакой».

– Анджо согласна. И она хотела бы познакомиться с твоим огромным псом, – сказала Ривер.

Ник радостно распахнул глаза.

– Вот это да! Лару, ты готов познакомиться со своей первой лошадью?

Большая овчарка насторожила уши, изучая кобылу, и оживленно завиляла хвостом.

– Это значит да, – пояснил Ник.

– Кажется, я поняла. Они виляют хвостом, когда довольны, верно?

– Именно так.

Они подошли к широкому входу в грот, где лениво колыхался на ветру длинный выкрашенный в пурпур занавес. Над входом реяло раздвоенное знамя Мадженти, вышитое белым конским волосом. Стая остановилась. Анджо отошла от Ривер и встала перед Ником.

– Привет, Анджо. Ты настоящая красавица, – сказал Ник, поглаживая гладкую шею кобылы.

Анджо опустила голову, принюхиваясь к Лару, и тот поднял морду, приветствуя кобылу. Ригель отчаянно завилял хвостом.

– Мари, кажется, твой спутник тоже хочет поприветствовать Анджо? – спросила Ривер.

– Хочешь познакомиться с Анджо, Ригель? – Мари едва успела спросить, как Ригель залаял и представил, как он соприкасается носами с большим золотистым жеребцом. – Гм… он хочет поздороваться с Тульпаром.

– Тульпар будет рад! – воскликнула Голубка. – И я тоже. Тульпару понравятся собаки. Он говорит, что они интересно пахнут.

Мари поймала взгляд Ривер, и Всадница Старшей кобылы кивнула.

– Ну, иди, – сказала Мари Ригелю, и тот припустил к жеребцу. За ним немедленно увязались пятеро черных щенков. – О нет! Простите! – Мари бросилась за щенками; к ним подбежали Дженна и Лили.

– Дэш! Вернись! Тебе еще нельзя бегать! – позвала Лили.

– Хан! Веди себя прилично и не лезь под копыта! – закричала Дженна, пытаясь догнать своего щенка.

– Хлоя! Иди сюда, малышка! – позвала Зора. Щенок оглянулся на Зору и жалобно заскулил. – Я знаю, что лошади очень интересные, но ты такая маленькая – а они такие большие.

Голубка засмеялась.

– О, пусть они познакомятся с Тульпаром. Не беспокойтесь! Тульпар говорит, что будет осторожен. Он никогда не причинит вреда малышам.

Жеребец опустил голову и обнюхал щенят и Ригеля. Собаки довольно фыркали и виляли хвостами, а кое-кто даже плюхнулся на землю, чтобы быть поближе к лошади.

– Они такие крошечные рядом с Тульпаром, – заметила Мари.

– Не беспокойся. Тульпар будет осторожен, – негромко сказала ей Ривер.

Мари облегченно вздохнула и сдалась, наблюдая, как между щенками и лошадью зарождается дружба.

– Ривер, все внутри готово к приему гостей, – сказала похожая на Ривер девушка по имени Эйприл, выходя к ним из пещеры. – Ой, какие милые!

– И правда, – согласилась Ривер. – Мари, Зора, Ник, Антрес – и все остальные, кого я еще не знаю, – это моя сестра и правая рука Эйприл.

К ним подскочила Роза. Фала рядом с ней поскуливала и беспокойно поглядывала на своих малышей. Вдвоем они по широкой дуге обошли Тульпара и Анджо, пытаясь приблизиться к щенкам.

– Простите! Мне так жаль! Надо было забрать щенков на подходе к лагерю, – выпалила Роза.

Ривер улыбнулась женщине, которая пыталась согнать в кучу скачущих щенков.

– В нашем табуне любят малышей. Им ничего не угрожает.

– Ривер, Эйприл, это Роза и Фала, мать щенков, – представила их Мари.

– Фала отличается от Ригеля и Лару. Она другой породы? – спросила Ривер.

– Да, Фала и ее щенки терьеры. У нас есть еще один терьер по имени Кэмерон, но он сейчас идет в конце со своей подругой и их щенками, – объяснила Мари, пока маленькие терьеры носились вокруг Тульпара, обнюхивая жеребца и пытаясь втянуть его в игру.

– Я бы хотела потрогать одного из щенков, если вы не против, – сказала Эйприл.

– Конечно, – воскликнула Роза. – Щенки любят, когда их гладят и играют с ними.

Эйприл осторожно шагнула в кучу щенков и немедленно была атакована требующими внимания комочками шерсти.

– Кажется, они очень хотят познакомиться. – Ривер с трудом сдерживала смех.

– Щенки рождаются любопытными, – сказала Роза.

– И умными, – добавила Зора.

– Очень похоже на жеребят, – заметила Ривер.

Члены Табуна уже образовали свободный полукруг вокруг предводительниц Стаи и двух лошадей, внимание которых всецело занимали щенки. Улучив момент, Мари оглядела Табун, с уважением подмечая великолепную форму Всадников ветра. Подобно Ривер и Эйприл, они носили в основном пурпур, но каждый по-своему. У кого-то поверх туник были длинные летящие плащи, другие – и мужчины, и женщины – предпочитали облегающие штаны и плотные укороченные жилеты. Это были красивые люди, которые отличались цветом кожи и волос, но все как один держались гордо и уверенно. Высокие и сильные, они стояли вокруг с нескрываемым любопытством на лицах, излучая располагающее к себе ощущение единства.

Поразительнее всего были их лошади. Как и собаки, они свободно перемещались по стоянке. Их шкуры лоснились здоровьем, а в глазах светился ум. Присмотревшись к ним получше, она поняла восторг Ника. Лошади и их Всадники были невероятны. «Великая Мать-Земля, пусть они оценят нас по достоинству, пусть примут нас», – взмолилась Мари.

– Кажется, мы привлекаем слишком много внимания, – заметил Ник.

– Всем просто любопытно. Многие из нас никогда не видели собак – а уж щенков, наверное, и вовсе не видел никто, – ответила Ривер. – Мне тоже нужно потрогать одного. На вид они такие пушистые!

– Пожалуйста. Они любят внимание, – сказала Роза.

Ривер направилась было к скоплению щенков, когда Эйприл вскрикнула:

– Ай! Зубки маленькие, а какие острые!

– Мне стоило тебя предупредить, – вздохнула Роза. – Но они знают, что кусаться нельзя, даже в шутку. Просто скажи щенку «нет».

– Ну хорошо. Нет, малышка. Нельзя! – отчитала Эйприл щенка, устроившегося у нее в ногах.

Внезапно Мари вздрогнула, а выражение лица Эйприл изменилось. Она упала на колени и подхватила щенка на руки.

– О, Клео! Нет, я не сержусь! Конечно, нет. Просто у тебя очень острые зубы, так что тебе нужно быть поосторожнее.

Рядом раздалось громкое ржание, и молодая лошадь, черная с белой мордой, подлетела к Эйприл и щенку, которого та сжимала в объятиях.

«Ее зовут Клеопатра, но она просит называть ее Клео».

Странный голос зазвучал в голове у Мари, напомнив ей о том, как она общается с Ригелем. Мари уставилась на кобылу, которая тянулась мордой к щенку.

«Это ты, красавица? Я слышу тебя?» – спросила Мари скорее себя, чем молодую лошадь.

Кобыла повернула голову, и Мари посмотрела в ее глаз.

«Ты меня слышишь, Жрица Луны. Как странно!»

Мари подавила в себе истерический смех и слегка поклонилась лошади.

«Для меня честь слышать твой голос».

– Постойте. Она что, только что назвала щенка по имени? – произнес Ник.

– Да! – сказала Мари. – Эта малышка выбрала Эйприл!

Ник рассмеялся, а потом радостно закричал:

– Щенок выбрал!

– Что? Выбрал? Но… – начала Ривер, приближаясь к сестре, но не успела она продолжить, как у ее ног раздался обиженный визг – она случайно споткнулась о другого щенка. – О! Прости меня! Я тебя не заметила, ма…

Глаза Ривер потрясенно расширились – и Мари ощутила ее потрясение всем своим телом.

– Киткат? Тебя зовут Киткат! – Ривер наклонилась, чтобы взять щенка на руки, и поймала взгляд Мари. – Почему я услышала в голове ее имя? И почему мне так хорошо?

«Потому что она выбрала тебя, как маленькая Клео выбрала Эйприл!» – отозвалась Анджо прежде, чем Мари успела открыть рот, и голос Старшей кобылы тоже прозвучал в голове Жрицы.

– Ривер, Киткат сказала тебе свое имя, потому что она выбрала тебя своей спутницей, как Клео выбрала Эйприл! – объяснила Мари. Голова у нее шла кругом от волнения и неожиданности.

Лицо Ривер приняло то же выражение, что и у сестры. Обе девушки сияли от удивления и счастья, как восходящее летнее солнце. Анджо подошла к своей Всаднице, коснулась щенка губами, и тот довольно завозился.

«Какая удивительная собака. Мы с ней подружимся».

Голос Анджо прозвучал в сознании Мари, а Ривер сказала вслух:

– Согласна! Киткат удивительная!

– Второй щенок выбрал! – закричал Ник и быстро зашагал к Ривер и Эйприл. Обе девушки сжимали в объятиях малышей, воркуя с ними, пока их лошади обнюхивали щенков и трогали их губами.

– Принимаете ли вы их выбор? Клянетесь ли любить этих собак и заботиться о них до конца их жизни?

– Как такое возможно? – спросила Ривер. В глазах у нее стояли слезы счастья.

Ник пожал плечами.

– На выбор щенка нельзя повлиять. Его нельзя понять – ему можно только порадоваться. А эти двое явно сделали выбор. Вы их принимаете?

– Принимаю, – сказала Ривер.

«Принимаем», – вторила ей Анджо.

– Конечно! – воскликнула Эйприл.

«Да! Да!» – подхватила Дейнос.

Ник повернулся к замершей в ожидании Стае и окружившему их Табуну.

– Да благословит Солнце их союз!

Собаки задрали морды и радостно завыли.

Из толпы Всадников выступила высокая темнокожая женщина. Мари мгновенно заметила сходство между ней, Ривер и Эйприл. Рядом с ней стояла белая лошадь невиданной красоты. Женщина держала себя царственно, как королева или богиня. Ее красота была неподвластна времени, а взгляд, которым она окинула Табун, а затем Стаю, был силен и тверд. Наконец она повернулась к Ривер. Мари видела, что ее темные глаза блестят от сдерживаемых чувств.

– Дочери мои, я бы хотела познакомиться с вашими новыми спутниками.

– Это Киткат, – сказала Ривер, поднимая повыше щенка, чтобы мать могла погладить его маленькую пушистую голову.

– Здравствуй, маленькая Киткат. Добро пожаловать в табун Мадженти, – произнесла женщина.

– А это Клеопатра, но она любит, когда ее зовут Клео, – сказала Эйприл.

Мать девушек посмотрела на второго щенка и с улыбкой почесала его за ухом.

– Приятно познакомиться, Клео. Ты сделала мудрый выбор. Ваша Стая не успела появиться, а уже начала сплетать узы с Табуном.

– Это точно, – сказала Ривер, поглаживая Киткат.

Тут Мари заметила, что, хотя Ривер была поглощена своей новой спутницей, ее взгляд то и дело возвращался к Голубке, которая все так же умиротворенно сидела на спине огромного жеребца.

– Сплетать узы – интересный выбор слов, – сказала Мари, выступая вперед. Она встретила взгляд высокой женщины, и на нее волной хлынуло тепло: что-то в ее глазах напомнило ей о матери. – Многие из нас родом из Клана плетельщиков, и среди нас есть прекрасные ткачихи.

Мать Ривер и Эйприл улыбнулась.

– Мне показалось, что к событиям сегодняшнего дня приложила руку Великая Мать-Кобылица, и я не ошиблась.

– Я тоже это почувствовала, – сказала Ривер. – Мари, это моя мама, Дон, Всадница Эхо и прежняя Всадница Старшей кобылы нашего табуна.

– Рада встрече, Дон. Я Мари, спутница Ригеля и Жрица Луны. Вместе с Зорой мы возглавляем Стаю.

Зора, продолжая приглядывать за Хлоей, которая носилась между копыт Тульпара, поклонилась.

Дон повернулась к дочери.

– Позволишь ли ты сделать объявление?

Ривер улыбнулась и кивнула.

– Конечно, мама.

Женщина повернулась к Стае. Разведя руки в стороны, она громко провозгласила:

– Я с огромным удовольствием приветствую вас на равнинах Всадников ветра. Добро пожаловать в ваш новый дом!

За ее словами последовала потрясенная тишина. Когда Мари решила, что ее сердце сейчас лопнет от радости, Ник торжествующе вскинул кулак и закричал:

– Да! Мы дома!

Слова Ника словно прорвали плотину. Воздух взорвался ликующими криками, и они кинулись обнимать друг друга. Люди Табуна хлынули вперед с теплыми приветствиями.

Ригель подошел к Мари, виляя хвостом и ухмыляясь по-собачьи. Мари наклонилась, взяла его морду в ладони и поцеловала в нос.

– С тех пор как я встретила тебя, моя жизнь полна сюрпризов.

К ним присоединились Ник и Лару. Ник обнял Мари за плечи, а Лару прижался к ее боку.

– Надеюсь, это приятные сюрпризы.

– Они восхитительные! Иной жизни я бы не хотела, – сказала она и заключила в объятия всех троих, сильнее, чем когда-либо в жизни, ощущая себя на своем месте.

И Ригель громко с ней согласился.

Благодарности

Как всегда, хочу поблагодарить своего агента и друга, Мередит Бернштейн. Сколько мы с тобой уже знакомы?

Спасибо моей семье из «Макмиллан», в особенности Монике Паттерсон, Дженнифер Эндерлин, Энн-Мари Таллберг и Джессике Приг.

Я очень благодарна своей подруге Сабине Стангенберг за прекрасные рисунки.

Спасибо Кристин, моей замечательной дочери, которая всегда готова присоединиться к мозговому штурму и выслушать мои жалобы и восторги. «Писать – дело нелегкое!»

И отдельное спасибо моему папе, Дику Л. Касту, который вместе со мной создавал и подвергал мутациям фантастическую флору и фауну «Сказок Нового мира». Грызла и гримасники – его заслуга!

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Что было потом

Благодарности Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg