«Сбежавшая принцесса: чувства за гранью»

Сбежавшая принцесса: чувства за гранью (fb2) - Сбежавшая принцесса: чувства за гранью (Ванесса дью Рейн - 2) 355K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Аделаида Веммер

Аделаида Веммер Сбежавшая принцесса: чувства за гранью

Часть первая. Столичный маг

— Вы — маги, — я усмехаюсь, глядя, как парни переглядываются. — Вы обладаете даром, который обязаны использовать для защиты города. Вы отличаетесь от остальной стражи не только наличием дара. Но и наличием ответственности. Ответственности, которой не понять людям, лишенным магии. Я хочу, чтобы каждый это понимал, прежде чем вы возьметесь за работу.

Смотрю на серое небо, вот-вот готовое разродиться дождем. Работать в дождь не хочется, но я понимаю, какой эффект окажет тренировка, и подавляю желание послать все к черту и как следует отоспаться.

— Вы будете делать то, что я вам говорю. Тогда, когда я говорю. Так, как я говорю. За малейшее нарушение дисциплины вы лишитесь всего, что имеете сейчас. Да, Эриф, я не шучу. Вы лишитесь даже звания стража. Вы будете учить то, что я задаю даже если для этого потребуется перестать спать!

Теперь в их глазах не заинтересованность. Теперь они показывают характер. Кто-то явно желает дерзить и почти рвется в бой. Кто-то уже пал духом и готов по доброй воле уйти. У кого-то в глазах мелькают проблески уважения. Кто-то раздумывает и явно еще не понял, чего от меня ждать. А вот один из них абсолютно спокоен. Лицо ничего не выражает, глаза — словно зеркало окружающего мира, отражают лишь то, что видят. В данном случае — меня. Я уже знаю, кто дойдет до конца. Остается лишь обеспечить дорогу.

— Ты, — я киваю парню, стоящему в самом конце. — Похудеть. На размер. Срок — два месяца, или выметайся.

Он краснеет, строй ржет. Но тут же умолкает и не по собственной воле.

— Да, еще, — я улыбаюсь. — За проявление неуважения к товарищам — ссылка.

— Вы не можете, — возникает тот, что с самого начала показался мне слишком буйным. — Мы — граждане…

— Заткнись. Могу. Ты сам решил у меня учиться, и если не будешь соблюдать правила — пойдешь вон. У меня расширенные полномочия. Еще раз посмеешь возразить, велю выпороть. Это, кстати, что касается наказаний.

— Ты, — киваю я тщедушному мальчонке, на вид которому лет двенадцать, когда каждый из них совершеннолетний. — Поправиться. Подкачаться.

— Он в разведке учился, — снова вылезает «буйный».

Я поворачиваюсь и одаряю нахала красноречивым взглядом.

— Выйди вперед.

Он храбрится, но явно трусит, хотя и перед товарищами не хочет опозориться. и потому делает несколько шагов вперед.

— Я требовала объяснений? — тихо спрашиваю, подойдя почти вплотную.

Молчит.

— Я спросила, где он учился?

Молчит.

— Я предупреждала тебя?

И тут молчит, но смотрит в глаза, что, в принципе, неплохо. Умение обуздать страх пригодится, если, конечно, не сгубит нахальство.

Я машу рукой Эрту, и тот манит к себе несчастного бледного парня.

— Пять, — не поворачиваясь, говорю я.

Строй медленно, словно по договоренности, бледнеет.

— В моей интонации всегда четко прослеживается вопрос. Если вы его не услышали, помалкивайте. Иначе Эрт с удовольствием покажет вам, что бывает, если не слушать старших. А теперь, — я снова усмехаюсь, — после того, как вы прослушали вводный курс, я даю единственный шанс, который больше вам не выпадет. Тот, кто хочет сохранить должность стража, но больше не хочет быть магом — пошли вон. Без санкций. Без ссылки. Без наказания.

Мне не нужно на них смотреть. Я и так знаю, что ни один из десяти восемнадцатилетних ребят не сдвинется с места. Хорошие парни, есть даже парочка сильных. Напуганы, конечно, но пройдет. Не хочется думать, кто из них погибнет, но я волей-неволей отмечаю слабые места каждого и планирую занятия. Никак не могу избавиться от этой дурной привычки. В последний год она особенно ярко проявляется.

— Что ж, ваше время вышло. Добро пожаловать в маги. На сегодня ваше задание — всего лишь…

Договорить мне не дает Эрт. Он, видимо, уже закончил с парнем и бежит ко мне, чем-то встревоженный. Замираю, умолкаю и жду.

— Госпожа ведьма! — кричит он. — Госпожа ведьма!

Молодец, усвоил. Сначала все Ани звал, да при всех. Не мог разделять Ани, которая спасла его, полумертвого, в лесу, и госпожу Рейнож, на которую он работал.

— Эрт? Что такое?

— Там! — он задыхается от быстрого бега. — Там вас кличут!

— Кто?

— Маг приехал. Столичный. Говорит, с ведьмой надо потолковать о чем-то важном. Видный маг-то, лошадь сильная и красивая, одет не как все.

— Займись ими, — я киваю на строй.

За пару лет работы со мной Эрт наизусть знал все задания.

— Тот, — я повышаю голос, — кто посмеет хоть слово поперек сказать, вылетит из города быстрее, чем вылечит сломанный мною нос. Всем ясно?!

— Да, госпожа ведьма, — нестройным хором откликаются мои новые ученики.

Я не слушаю указания Эрта, будучи уверенной в его способностях. И ухожу с пристани, найдя взглядом толпу, которая, вероятно, окружает этого загадочного столичного мага.

За шесть лет, два года из которых я провела в непрекращающейся игре в прятки с ищейками Дарстеда, мое чутье приобрело поистине шокирующую силу. И сейчас, приближаясь к толпе, я чувствую то же, что много раз позволяло мне уходить из-под самого носа охотников. Вот только уходить мне некуда. Три года я здесь и за это время небольшой портовый городок стал мне домом, за который я готова сражаться, зубами вырывая право на свободу.

Толпа расступается, и я вижу пресловутого мага. И улыбаюсь, едва заметно, потому что не дрогнуло ничего внутри. И дыхание не сбилось. И шаг не замедлился. Я совершенно спокойна, хоть это спокойствие и дается мне нечеловеческим усилием. Градоначальник смотрит на меня, как всегда, с уважением и некоторой опаской. Что ж, ему и так непросто, раз ведьму держит на таком положении. От себя мне остается лишь надеяться, что работу я делаю исправно. Статистика смертей говорит о том же.

Подхожу ближе и останавливаюсь рядом с ним. Осматриваю приезжего, поворачиваюсь к пристани, дабы убедиться, что Эрт тренирует парней. И только потом спрашиваю:

— Звали?

— Звал, госпожа Рейнож, — кивает градоначальник. — Здесь с ведьмой пообщаться хотят.

Я киваю и поворачиваюсь к приезжему.

— Итак, это я. Слушай вас внимательно.

Не без удовольствия отмечаю, как он на меня смотрит. Не мог не узнать, естественно. Из всех изменений — черные волосы «каре», да колечко в губе — дань упущенной молодости и память об одной занятной истории…и об одном мужчине. Ну, может еще фигура лишилась девичьей стати и плавности. Сейчас я, пожалуй, слишком худая для своего роста и уж точно не домашняя девочка. С ним, конечно, на мечах не потягаюсь, но в глаз дам и, наверное, отобьюсь.

— Мы можем говорить без свидетелей?

Он выразительно косится на народ, обступивший нас. По толпе пробегает недовольный шепот.

— Ани, — вставляет градоначальник, — господин маг хотел бы у нас задержаться. Ему нужна твоя помощь и…твоих ребят.

— Мои ребята ушли оборотней караулить, полнолуние скоро, — отрезаю я. — Новых не получите.

— Но…

— Я все сказала. Они дети и раньше чем через год на охоту не выйдут.

— Они стражи!

— Против ведьмы стражи бесполезны.

Я замечаю удивление в глазах мага. Да, до меня доносятся слухи из родного королевства. Город-то портовый, а я, чай, фигура известная. И ленивая — готовить ненавижу — в тавернах много можно услышать. Слышала я и о темной ведьме, убивающей детей. Да вот беда: не только слышала, но и чувствовала ее. Так что, в какой-то степени, приезд мага был ожидаем. Нет, а каков Эрт? Столичный-то он, столичный. Но вот какой столицы — не уточнил. А мне, девке двадцати пяти лет, достало и догадаться.

Не отправлять же мальчиков, ничерта не умеющих, в самое пекло?

— И когда же придет ваш отряд? — интересуется мужчина.

— Как полнолуние закончится. Через четыре дня.

— Что ж… мне придется задержаться, — он пытается мне улыбнуться.

Но я знаю, что отражается сейчас на моем лице. Чуть-чуть сочувствую магу, но поделать ничего с собой не могу. Да и не хочу. Было время — улыбалась каждому, надеясь встретить поддержку. Теперь улыбаются мне, надеясь не попасть под горячую руку.

— Это я уже поняла. Где вы собираетесь жить? Я зайду после ужина.

— Я думал, Ани, — вставляет градоначальник, — ты отдашь господину комнату. Ведь у тебя свободная, да?

— Свободная. Пусть заплатит и живет, хоть до смерти.

В принципе, ожидаемо. Да и лишать госпожу Унцию — домовладелицу — дополнительного дохода не хочется. Все-таки я плачу за одну комнату, хотя и пользуюсь всем домом. А этот золота не пожалеет. Ей, вдове, лишним не будет. Жаль, что Ванесса дью Рейн не вдова. С другой стороны — Ани Рейнож и замужем-то не была.

— Я должна вернуться к ученикам, — говорю я. — Дальше вы уж без меня.

Вслед мне доносится скорбный вздох. Ничего, привыкли все. А то, что я еще грубее, чем обычно, спишут на «женские» дни. Все, кроме этого чертового мага, конечно. Он-то знает, какая муха меня укусила.

Но поработать мне не дают. Едва я возвращаюсь к ученикам, как слышу голоса. И понимаю, что мага ведут вслед за мной.

— А это наша магическая стража. Не лучшая в королевстве, но, с ее появлением безопасность стала не просто словом. А это наша Ани — вы с ней уже знакомы — она учит их.

— Закончили, — я командую парням, которые изрядно запыхались, отжимаясь. — В воду.

— Что? — вырывается у одного из них.

— В воду! — рявкаю я.

Они друг за другом ныряют. Я быстро считаю появившиеся на поверхности головы и поворачиваюсь к «экскурсии», хотя больше всего хочется прыгнуть следом.

— В следующий раз, — говорю я, смотря прямо в глаза градоначальнику, — я или заставлю их прыгнуть на вас. Или отправлю вас вслед за ними. Всех.

Ухожу, быстро, чтобы не выдать злости. Слышу, как Эрт командует и раздает домашнее задание парням, которые, будучи в шоке, вылезают из воды. Завтра, как пить дать, все простынут. Вот и начнется первый урок зельеварения. Обычно я начинаю занятия с чего-то более сложного, но этим, пожалуй, пока хватит. И еще эта ведьма…я немного слукавила: люди для поисков были. Но уж очень хотелось, во-первых, вытянуть из колдуна все, что он знал, а во-вторых, проверить недавно выпущенный «в жизнь» отряд. Им будет полезно.

Дома я долго стою перед зеркалом, пытаясь найти остатки былой Ванессы. И вижу себя такой, какой привыкла видеть: Ани, городской ведьмой. Осматриваю дом, словно вижу его в первый раз. Приучаю себя к мысли, что ближайшие дни он будет жить здесь, за стеной, пользоваться душевой и кухней. Прерывисто вздыхаю. Мне не нравится, когда прошлое протягивает к моей новой жизни свои лапы. Особенно — это прошлое.

Вхожу во вторую комнату. Смогу ли я спать, зная, что он спит здесь, на этой кровати? Спать и не вспоминать ничего из той жизни? Конечно, смогу.

Я опускаюсь на кровать. Утренняя тренировка измотала меня. Недосып, вызванный двумя ночными охотами, достиг своего предела. Я на миг закрываю глаза — и проваливаюсь в сон, даже не сняв куртки.

* * *

— Мне кажется, это моя кровать.

Я сдерживаюсь и не вскакиваю, хотя уже поняла, что уснула там, где спать не стоило. Осторожно открываю глаза, но света совсем нет. Шторы задернуты. Он сидит в кресле, с какой-то книгой.

— Я бы и дальше позволил тебе спать, — говорит мужчина, — но там кто-то в дверь долбится и просит Ани. Я — точно не она.

— Черт, — бормочу я.

Сбрасываю куртку, приглаживаю волосы и плетусь открывать. На пороге — хозяйка и соседка, пожилая госпожа Унция. Это, конечно, не ее имя, но благодаря принадлежащей госпоже Унции чайной и кофейной лавке весь город зовет ее именно так.

— Ани, дорогая, держи, — она протягивает большое блюдо, от которого умопомрачительно пахнет выпечкой. — Покушай, дорогая.

— Госпожа Унция, я хорошо питаюсь, — улыбаюсь я. — Не нужно меня подкармливать.

— Да брось, — улыбается старушка. — У тебя гость нынче, зачем готовить мужику? А мне не трудно и приятно.

— Спасибо, — улыбаюсь.

Беру с полки оберег и вручаю госпоже Унции. Так уж повелось: за каждую помощь я плачу колдовством. Никто того не требует, делаю я лишь из одного желания: оградить себя от потерь. Слабая я, по сути.

— Спасибо, девочка, — госпожа Унция кивает и собирается уходить. — Если что нужно — ты скажи. Я там и чайку завернула, с карамелью, как ты любишь.

Желудок напоминает о том, что я почти сутки ничего не ела. Хмурюсь, понимая, что старушка права: нужно что-то есть. Не зря она постоянно меня ругает. Глядишь, ела бы, и веса было б больше.

Смотрю на часы. Вечер. Это он здесь сидит с самого утра?! Хотя, быть может, он только отбился от нашего градоначальника…тот приставучий. По спине пробегает холодок при мысли, что я спала в его присутствии и даже не почувствовала беспокойства, хотя ищеек чувствовала за версту.

— Есть хочешь? — спрашиваю из кухни.

— В принципе, да, — он выходит из спальни.

Мельком кидаю взгляд. Рукава рубашки закатаны до локтя. Босиком. Как у себя дома, зараза!

— На ужин — пирог, — объявляю я.

Замечаю движение в свою сторону и хватаю нож.

— Еще один шаг — всажу тебе его в горло. И ничего мне не будет, потому что Лэртин предпочтет сохранить отношения со мной, нежели выслужиться перед вашим вшивым королевством.

— Вообще-то, я шел к стулу, — говорит мужчина. — Но теперь десять раз подумаю, прежде чем пойти ночью в уборную.

Фыркаю, поражаясь собственной самонадеянности. Да кому ты нужна, идиотка больная?

— В следующий раз пропитанием себя обеспечивай самостоятельно. Я не шибко много ем.

— Как всегда, — он пожимает плечами.

Я слишком хорошо знаю этот жест. И слишком хочу улыбнуться.

— Нарлитар.

— Ванесса?

— Чашку подай.

Бросаю в чашку щепотки чая, завариваю и накрываю блюдцем. Стоит, пожалуй, купить чайник, но в условиях одиночного обитания он совсем не нужен: принцессовская привычка — не терпеть долго стоявший чай.

— Ты говорила, что вернешься, — я слышу невеселый смешок Нарлитара.

— Я говорила «возможно». И «когда-нибудь».

— Ты бы вернулась?

— Нет.

Я спиной чувствую его внимательный взгляд, хорошо знакомый и некогда заставлявший меня смущаться. Морщусь от противного привкуса, как всегда, появившегося после череды отвратительных воспоминаний. И ставлю на стол блюдо чуть резче, чем хотелось бы.

— Я счастлива здесь, Нарлитар.

Этот разговор все равно состоится. Лучше уж сегодня.

— И я останусь. Здесь, в этом городке, среди тех, кто не знает, кто я. И не узнает.

— Можно я расскажу о тебе Дарстеду? Что нашел тебя?

— Ну, — я усмехаюсь, — если ненавидишь брата, то расскажи.

Поворачиваюсь и смотрю в глаза бывшему учителю.

— Его я не стану встречать пирогом и свободной комнатой. Его я встречу виселицей. Или — что будет намного приятнее — перерезанным горлом. Доступно выражаюсь?

Он, кажется, если не в шоке, то уж точно удивлен. При упоминании Дарстеда во мне поднимается волна злости. С ним я бы встретилась, причем с большим удовольствием.

— Может, расскажешь, почему ты так ненавидишь Дара? Вернее, почему его больше, чем меня? Мне казалось, мы одинаково виноваты в том, что случилось с тобой.

— Нет. Не одинаково. Закрыли тему, или выметайся отсюда.

Мне плевать, что он платит за комнату. Я не хочу обсуждать прошлое и сидеть у альбома со старыми фотографиями.

— Это не встреча двух друзей.

— Нет, — соглашается Нарлитар. — Это встреча насильника и жертвы.

— Рада, что ты это понимаешь. Не омрачай вечер попыткой вытащить то, что давно минуло.

— Некоторые раны нужно вскрыть, промыть и залечить.

— Не эту. Не сейчас. Не с твоей помощью.

Я сажусь напротив и отрезаю приличный кусок от пирога. Ароматный чай немного улучшает настроение, а утоление голода постепенно способствует более дружелюбному тону.

— Расскажешь, чем занималась? — спрашивает Нарлитар, когда мы убираем блюдо с остатками пирога и просто пьем чай.

Пожимаю плечами. Действительно не особенно желаю распространяться на этот счет. Возможно, как-нибудь потом, когда шок от его приезда пройдет. Когда я осмыслю все происходящее и пойму, чего на самом деле хочу.

— Что с ведьмой? — я вдруг вспоминаю, зачем он приехал. — Я слышала о ней. Похищает девочек до десяти лет, убивает. И больше ничего. Знаю лишь, что она где-то рядом. Чувствую.

— Я знаю не больше тебя. И выслеживаю ее уже год. Надеюсь здесь ее поймать. Городок маленький, ей все равно нужны специи для кровавых ритуалов.

— Прости, не люблю есть на кухне, — я поднимаюсь, не дожидаясь, пока Нарлитар последует за мной.

Сажусь в мягкое кресло и чувствую, как снова хочется спать.

— Людей действительно нет, Нарлитар, — зеваю, рассматривая его силуэт в полумраке комнаты.

Почти не изменился и совсем не постарел. Сколько же ему лет…никак не могу вспомнить. Но, должно быть, за пятьдесят. И столько же — впереди. Интересно…

— Ты женат? — вырывается у меня прежде, чем я успеваю подумать.

— Что? — он удивленно смотрит на меня. — Нет. Почему ты спрашиваешь?

— Просто интересуюсь. Шесть лет не виделись, а занесло же. Обязательно нужно ныкаться по углам и вспоминать все, в чем виноваты? Можно ведь просто пообщаться и разъехаться в разные стороны, сохранив друг о друге хорошие воспоминания, верно?

Кажется, это звучит как предложение перемирия. Тем и лучше: сказав это, я чувствую облегчение. И спать буду точно лучше, чем ожидалось.

— Хорошо. Тогда мой вопрос: ты замужем?

— Нет, — понимаю, куда он клонит, но…можно ведь немного поиграть?

Потом хмурюсь от знакомого ощущения. Мы уже играли. Кончилось это плачевно. Наверное, Нарлитар что-то видит в моих глазах, потому что умолкает на полуслове и садится напротив.

— Не получается? — мне кажется, Нарлитар спрашивает серьезно.

— Нет.

И вряд ли получится. Лучше будет, если он уедет как можно скорее и оставит меня в покое, жить на такой желанной свободе, с магией и вечной борьбой. Так проще, и мне и, думаю, ему. Второй раз я в эту яму не попаду. За шесть лет в моей постели побывало приличное количество мужчин. Приличное — для меня, кому-то и для разминки сойдет. Но ни за какие блага я не согласилась бы оказаться снова в постели с Нарлитаром.

А он, пусть даже не желая того, активно напоминал о двух единственных ночах, выбросить из головы которые мне так и не удалось. И чем больше я себя накручиваю, тем выше опасность, но ничего поделать не могу. А еще мнила себя взрослой ведьмой.

— Нарлитар, — наконец, говорю я. — Я знаю, что изменилась. И что не идеальна, далеко не идеальна. Меня все устраивает, но…в общем, если тебе со мной такой общаться неприятно, просто скажи. Я решу эту проблему. Это не…в общем, это просто банальные правила вежливости. Я не хочу ссор и скандалов.

— Ванесса, — он улыбается. — Или Ани, если хочешь, я рад просто тебя видеть. Знаешь, думать о тебе и не знать, где ты, как ты, жива или нет, здорова ли…в общем, я просто рад, что ты здесь, в соседней комнате. Наверное, это просто дань совести.

— Вот и славно.

Я достаю из шкафа комплект постельного белья и теплое шерстяное одеяло. Ночи прохладные, хотя я вполне и обойдусь одним. Обычно беру два одеяла, но совсем оставлять Нарлитара без тепла тоже не дело. Быстро застилаю постель, стараясь не вспоминать, в каких обстоятельствах впервые пригодился данный навык.

— Все, прошу, — киваю Нарлитару. — Я рано ухожу, ты же…в общем, завтракать, обедать и ужинать иди в таверну.

— Не возражаешь, если я завтра принесу ужин сюда? Я все-таки хочу с тобой поговорить.

— Я ведь сказала…

— О городе. Ситуации. Твоей работе, — Нарлитар примирительно поднимает руки, и я киваю.

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи. Ванесса.

Я останавливаюсь в проеме, глядя, как он снимает рубашку.

— Не бойся меня. Я тебя не трону.

* * *

Ночь — и это меня удивляет — проходит без сновидений. Совсем. Я даже не просыпаюсь, как это обычно бывает, чтобы закрыть окно, или завесить дверь одеялом. То ли ночь выдается теплая, то ли…

Открываю глаза. Чувствую, что мне тепло и очень уютно. Осторожно выглядываю из-под одеяла…одеял. С удивлением смотрю на второе одеяло, наброшенное на меня сверху. Обычно я укрываюсь двумя, но ясно помню, что накануне дала его Нарлитару. Если его приезд, конечно, мне не приснился.

Не приснился. Он выходит из второй комнаты, полностью одетый. В ответ на мой вопросительный взгляд, мужчина поясняет:

— Ты замерзла ночью. А я выходил, гулял. Чего без дела валяться?

— Как это ты определил, что я замерзла? — щурюсь и неприятно ежусь.

Тот факт, что я не проснулась, в то время, как Нарлитар бродил по комнате, вызывал вполне ощущаемое беспокойство.

— Ты свернулась калачиком и кашляла, — хмыкает он. — Не стоит видеть в обычном желании помочь подтекст, Ани.

Похоже, он всеми силами демонстрирует доброжелательность. А я веду себя, если уж быть совсем честной, как последняя хамка. И, хоть на то есть причины, оставившие в душе глубокие шрамы, мне это не нравится. Слабо улыбаюсь, благодарю и вылезаю из постели, желая как можно быстрее умыться. В груди разрастается неприятное ощущение. Как и в носоглотке. Простыла! Эрт прав, когда-нибудь я отвечу за издевательства над учениками. Кажется, этот день настал.

Кашель нехороший. Пожалуй, попрошу госпожу Унцию поставить банки. Лучшее средство, если не считать магических. Но мне только магии не хватало: я и так, как сплошная магия.

— Кашляешь? — спрашивает Нарлитар, глядя, как я выливаю в кружку едва ли не всю банку с малиновым вареньем.

— Простыла, — не только кашляю, но и дышу ртом.

Он, к счастью, магию не предлагает. Себя, небось, тоже не лечит. Кто ее знает? Простуду вылечит, сердце покалечит, войдя в диссонанс с каким-нибудь отголоском давнего заклятья.

Вдруг у меня вырывается:

— Ты банки ставить умеешь?

Сдерживаюсь, чтобы не дать самой себе в лоб. Мне совсем не хочется, чтобы Нарлитар меня лечил или хоть как-то участвовал в моей новой жизни. Но брать слова обратно глупо совсем…

— Умею. Тебе?

Нехотя киваю.

— Две недели кашлять не хочу. Климат морской, паршивый. Так за пять-шесть дней справлюсь и, возможно, не разболеюсь.

Смотрю на часы. Почти семь.

— Вот черт! Пора к этим балбесам.

— Когда ты вернешься? — спрашивает Нарлитар, пока я быстро надеваю туфли.

— Часам к шести.

Кажется, он об ужине…вряд ли у меня будет настроение что-то есть.

— Кстати, Ани, — спрашивает маг, когда я уже одной ногой на улице, — что тебя связывает с Лэртином? Ты можешь на него влиять?

— Я спала с ним, — отвечаю после паузы. — Влиять на него не может никто. Но если объяснишь, что тебе нужно и приведешь аргументы, договоримся. До вечера.

Сбегаю с крыльца, поражаясь еще более мерзкой погоде, чем была вчера. Ученики, верно, уже на пристани. Сегодня Эрт установил там котлы. Буду с тоской смотреть на приятно пахнущие мятой противопростудные зелья. А вечером терпеть банки. И Нарлитара. Даже не знаю, что противнее, право.

* * *

Ученики смотрят на меня с опаской, ежась от холодного ветра, пришедшего с гор. Кое-кто из них кутается в теплую куртку, а у парочки горла перевязаны шарфами.

— Это что такое? — хмурюсь я. — Если хотели сидеть у матери под юбкой, нечего было идти в стражу. Быстро сняли!

И сама сбрасываю куртку, хотя и не хочется. Но заставлять парней раздеваться, а самой греться — это свинство. Правда, они-то вылечатся в конце занятия, а вот я получу много приятных часов. И, наверное, занятия будет вести Эрт. Потерпят. Я хоть отлежусь как следует, и обо всем подумаю.

— Кто простыл, шаг вперед.

Все, кроме троих. Тот, что больше всех возникал, Эриф, не заболел. Хотя выглядел неважно, Эрт, пожалуй, перестарался. Но теперь зато парень смотрит на меня не как на врага народа. Видать, переосмыслил чего, а может, отец по уху дал.

— Молодцы, орлы, — хмыкаю. — Мы еще займемся вашей закалкой, как зима придет. А сегодня займемся учебой. И первое ваше занятие будет полевым. Почти в буквальном смысле.

Я показываю на лес, виднеющийся вдалеке. И парни почти с ужасом смотрят на меня. Да чего они боятся?! Там Эрт давным-давно уже все прочесал и огородил. Коли зайцев не боятся, ничего с ними не случится.

— До леса — три километра. Почти. Бегом чешем туда всем скопом, разбредаемся по территории. И ищем травы. Какие? Те, что пригодятся для изготовления лекарства от простуды. На все — час, вместе с возвратом. На месте сварите зелье, вон котлы. Вопросы?

Эриф поднимает руку. Меняется на глазах парень.

— А где взять заклинание? Для зелья?

— Вы что, шутите? — я смеюсь. — Вы думаете, это так просто? Маг не читает заклинания по книжке. Он черпает силу изнутри, находит выход в самой сложной ситуации. И не делает пасы руками, описанные в учебнике, а прислушивается к себе. К гармонии со своей силой, к голосу разума и чувств одновременно. Магия — не заклинания из книжек, иначе колдовать мог бы каждый. Ценность дара каждого из вас заключается в том, что он подходит лишь вам. Только вы наделяете то или иное заклинание силой.

Я взмахиваю рукой, и море неподалеку взрывается фонтаном брызг, уходящих в небо. Мощная струя бьет вверх с оглушительным грохотом и обрушивается на пристань. Парни отскакивают было, но вода исчезает, даже не коснувшись их.

— Магия делает ровно то, что вы ей приказываете. Хотите — станет ядом. Хотите — спасением. Смертью, жизнью, правдой, ложью. Огнем, ветром. Научитесь приказывать — и преграды рухнут.

— А любовь? — спрашивает Эриф. — Магия может стать любовью?

— Страстью. Нежностью. Увлечением. Влюбленностью. Одержимостью. Тебя устраивает что-то из перечисленного?

Парень качает головой, упрямо сжимая губы.

— Тогда нет. Не используйте магию в любви, иначе потеряете душу. А теперь — вперед. Справиться в ваших интересах: не проболеете все выходные. Нам солнце обещают.

Я наблюдаю, как отряд скрывается из виду, приближаясь к лесу. Мне показалось, или Эриф…а нет, показалось.

Эрт патрулирует лес, он в этом хорош. И пострадать парням не даст, хотя магия у мужчины слабая, почти никакая. Но вот руки — золотые. И копье при нем, можно не волноваться. Теоретически я даже могу сходить, выпить чего-нибудь горячего, хоть немного согреться. Мы составили примерный план, чтобы все парни закончили одновременно и мне ничто не мешает убить время с пользой.

Я направляюсь к таверне, надеясь, что там нет Нарлитара. И, к счастью, его там действительно нет.

— Привет, Ани, — улыбается Сью. — Тебе чего?

— Налей чайку.

Сью очень молодая, но очень счастливая. Будучи замужем за хозяином таверны, который старше ее на десять с лишним лет, девчонка, едва старше моих ребят, не знает горя. Я тайком завидую ее оптимизму и жажде жизни. И семье, в которой уже растет очаровательный карапуз.

— А кто ребят тренирует? Мы видели этот фонтан, мило, — хмыкает Сью и ставит передом мной обжигающе горячую чашку. — Молока налить?

— Меда дай, болею что-то. Парней Эрт по лесу гоняет.

— Хорошо, что Эрт тебе помогает, — улыбается девушка. — Ты совсем себя загоняла. Едва на ногах стоишь, свалила бы часть работы на кого-нибудь. Подготовила, на худой конец, себе замену.

— Я отрабатываю деньги, которые мне платят. Приличные деньги. И плачу тем, кто ко мне хорошо относится.

— Ты не обязана им платить, — возражает Сью.

— Знаю. Но хочу.

— Ани, много людей готовы тебя угостить, приютить или помочь просто потому, что ты им помогла. Мы с Аланом никогда не возьмем с тебя плату, ты же спасла мою беременность. Госпожа Унция будет и дальше таскать тебе чай за неприлично высокую плату за дом и твои обережки. Лэртин будет вечно платить тебе кучу денег, даже если ты совсем перестанешь работать. Да и вообще…тот же Эрт! Он готов бесплатно тебе помогать, лишь бы ты не угробилась! Он ведь тебе жизнью обязан.

— Точно, — я слабо улыбнулась.

С Эртом я познакомилась, еще тогда, когда не жила в городе, а остановилась в нем лишь проездом. В этот день я только получила от Лэртина предложение остаться и возглавить обучение магической стражи.

Чаща становилась гуще. Я различала на сырой земле медвежьи следы. Беспокойство росло. Что-то в лесу мне не нравилось, хотя здешние места уж давно не представляли интереса. Но росло внутри чувство, будто что-то происходит, и поделать я ничего не могла. А потому осматривалась и прислушивалась к немногочисленным звукам леса и, различив среди прочих, тихий стон, явно принадлежащий человеку, мгновенно отпустила на волю магию, пытаясь найти источник звука.

Он лежал прямо на дороге. Вероятно, без сознания. Крайняя степень истощения налицо, но видимых повреждений не было. Некогда было думать о причинах его состояния. Я развязала сумку, болтавшуюся у бедра, и достала кораллового цвета восстанавливающее зелье.

Мужчина — ему было около тридцати — очнулся не сразу. И в первые несколько мгновений испуганно смотрел на меня.

— Здравствуйте, я Ани.

— Эрт, — он облизал пересохшие губы.

Красивые зеленые глаза смотрели настороженно, и этот взгляд чем-то напоминал мой собственный.

— Что с вами случилось? — я помогла ему подняться.

Ответа не получила. И решила не лезть. В конце концов, у меня тоже были свои причины находиться здесь.

Я привела Эрта в город. Сняла дом и позволила отлежаться, восстановиться. Он был очень молчаливым и грустным. Но — за это я готова была дать ему жилье совершенно безвозмездно — понимал меня без слов. И очень тонко чувствовал, когда стоило оставить меня одну, а когда просто сидеть рядом. Совсем скоро мы начали спать вместе. И тогда же, в первую ночь, он признался, что привело его в лес и что чуть не убило. Сын стал навью, десять лет было. Эрт, пожалев создание, оставил в лесу, не обратился к магам — да и не было их в его деревушке. Сам тоже не смог убить. Навь родства не признает, вот и взбрыкнула.

— А ты, Ани? — спросил он тогда, обнимая меня. — Что ты в лесу тогда делала?

— Как всегда. Убегала. Лэртин предложил мне остаться в городе, ведьмой. Учить ребят, колдовством подрабатывать. Я думала сбежать, а ты вернул вот.

— И? Останешься?

Осталась. Заплатила за дом вперед и начала искать учеников, которых набрался приличный отряд. Связь с Эртом прекратилась, мы больше не нуждались в поддержке. Из любовника он перешел в помощники, взяв на себя часть работы. А вскоре съехал и женился на одной очаровательной швее.

— Ани, а кто этот мужчина, что приехал? — спрашивает Сью, вырывая меня из плена воспоминаний.

— Маг, ведьму ищет, — я пожимаю плечами.

— А ты его знаешь, да?

— Знакома. Наверное, я не знаю. Слушай, спроси чего полегче, а? Не знаю я его, не знаю. Ни тела, ни души.

— Ладно, — пожав плечами, Сью отходит к противоположному концу стойки.

А мне, похоже, требуется что-то крепче чая. Поблагодарив за угощение и оставив (я всегда это делаю) монету, возвращаюсь на пристань, к которой уже подбегают первые справившиеся с заданием.

— Котлы перед вами, — говорю я. — Вперед!

Они заканчивают к вечеру, когда народ уже потихоньку расходится по домам. Любопытные прохожие постоянно на нас поглядывают, а некоторые останавливаются и по несколько минут смотрят. Мне не жалко, пускай. А вот парни заметно нервничают. Что тоже полезно: вряд ли все окружающие будут заботливо отворачиваться во время их колдовства.

Когда все заканчивается, я обхожу ряды, заглядывая в котлы. Эриф состряпал вполне приличный отвар и явно ждет похвалы. Киваю, переходя к следующему котлу. В большинстве своем с заданием все справились, хоть и не так, как нужно. В основном — чисто инстинктивно, конечно — парни работали на усиление свойств трав. Благодаря чему на всю пристань несло какой-то гадостью.

— Так, — наконец, говорю я, — Забираем котлы и пьем все выходные, дозировку определяйте сами, вы эти отравы готовили. Касается всех, кроме Питера, Эда и Тода. Вы свое варево выливаете с пирса и лечитесь традиционными средствами.

— Да, Эриф, — говорю я, видя, что парень поднял руку.

— Можно те, кто не заболел, отдадут зелье тем, кто не справился?

Пару секунд внимательно на него смотрю. И, не найдя в поведении ничего, что противоречило бы моему плану, киваю.

— Разумеется. Все свободны, в понедельник в девять здесь же!

Они медленно расходятся, стараясь не расплескать содержимое котлов. Уходит и Эрт: его жена ждет ребенка, каждую свободную минуту он проводит с ней. И я бреду домой, только у дверей вспоминая, что Нарлитар хотел сегодня поговорить. Кашляю с такой силой, что самой страшно становится.

— Ты здесь? — кричу я, сбрасывая туфли и с удовольствием надевая пушистые вязаные тапочки. — Нарлитар?

— На кухне.

Я не смотрю, что он там делает, прохожу в комнату и достаю с верхних полок коробку. В ней весело позвякивают банки, удачно приобретенные мною в аптеке еще в те времена, когда Эрт жил здесь. Отличная вещь, главное, что без магии. Редкость.

— Ты мне банки обещал поставить, — кричу. — Давай быстрее, я уже не могу.

Почему-то после этой процедуры мне всегда становится легче. И плевать, что нельзя при температуре, а меня даже трясет от нее.

Нарлитар входит в комнату. В другое время я бы вздрогнула, или что-то вспомнила, или оценила внешний вид, но сейчас хочу просто лечь, чтобы стало легче.

— Ты уверена? — спрашивает мужчина.

— Уверена. Давай быстрее, мне так плохо, что я сейчас упаду.

— Может, я тебе что-нибудь заварю?

— Без магии! — я морщусь от головной боли и быстро снимаю свитер.

Вздохнув, Нарлитар берется за коробку.

* * *

Единственное, о чем я забыла, так это о самой процедуре. В частности о том, что перед тем, как наставить мне симпатичных круглых синяков, стоит смазать спину мазью. И теперь морщусь, чувствуя, как Нарлитар осторожно размазывает холодный крем, словно специально не спеша. Морщусь совсем даже не от боли.

Я забыла о том, какими могут быть его прикосновения. Как широкие ладони могут касаться спины, поглаживая кожу. И как расползается по телу тепло, и уходит куда-то головная боль. И зарождается внизу живота это демоново возбуждение, которого я не испытывала очень давно. Мне кажется, будто эти прикосновения длятся вечно. И все вокруг замирает, даже огонь, потрескивающий в камине. У меня вырывается тихий стон.

— Совсем плохо? — сочувственно спрашивает Нарлитар.

— Терпимо, — какая-то часть меня жалеет, что он убрал руки.

И совсем не против и дальше лежать, почти обнаженной, так странно уязвимой перед человеком, от одного воспоминания о котором я убегала долгие годы.

Мне даже не больно. Нарлитар укрывает меня одеялом и смотрит на часы, чтобы засечь время.

— Тебе лучше не вставать, — говорит он. — Отлежишься за выходные. Сейчас ужин принесу.

Я не хочу есть, но запахи с кухни доносятся вкусные. А почему бы и нет? Не так уж и плохо, в горизонтальном положении почти идеально. Что он там несет? Блюдо с какими-то весьма аппетитными кусочками мяса и картофеля и два бокала красного вина. У меня чуть слюна капать не начинает.

— Лежа есть нельзя, — довольно говорит Нарлитар. — Жди двадцать минут, моя радость.

И демонстративно отпивает глоток из бокала, наслаждаясь вкусом. А затем отправляет в рот особенно аппетитный, сочащийся соком кусочек мяса, явно приготовленного на гриле. Я едва не рычу от такой несправедливости. Но в то же время мне весело и очень уютно, несмотря на озноб, температуру и шесть присосавшихся к спине банок.

— Ответишь на мой вопрос, дам чего-нибудь вкусненького, пока лежишь, — говорит Нарлитар.

— Какой вопрос?

— О тебе, разумеется. Можешь не отвечать, я не настаиваю.

И с таким наслаждением загрыз острую колбаску, что я едва не захлебнулась собственной слюной! Мясо на огне — моя страсть! Печеный картофель — тоже! Как он может шантажировать меня такими святыми вещами?! Оказывается, я еще не утратила способности искренне радоваться. И не хочется соглашаться на условия этого нахала, но пока я тут лежу, он же все съест! И неизвестно, есть ли еще что-то на кухне. А вдруг там — каша?!

— Согласна, — бурчу я. — Спрашивай.

И потом тихо добавляю, отчаянно надеясь, что поймет:

— Только не вскрывай, а? Не выдержу в таком состоянии.

— Ани, девочка, — он отставляет тарелку и садится на пол, рядом с постелью. — Не бойся меня. Я не хочу делать тебе больно. Я хочу знать, как ты жила все это время, что любила, чего боялась. Как стала учить ребят, как приехала сюда, как познакомилась с друзьями. В городе тебя любят. Я просто хочу знать, как тебе все это удалось.

— Не хочешь делать больно? — шепчу я.

— Конечно, нет. Я бы объяснил все…но этим только сделаю хуже. Отложим подобный разговор на потом, если не откажемся от него совсем. Я не стану тебя мучить.

— Тогда мяса дай, — вздыхаю.

И получаю маленький, но заветный кусочек. Какая простуда, когда есть такая вкуснятина?! Ничего, выберусь из-под банок, съем всю тарелку! Или, может, две…

— Вопрос? — ухмыляется Нарлитар.

Мне приходится кивнуть.

— Расскажи, что ты сделала первым делом, как ушла. Ну, куда пошла, где ночевала.

Вздыхаю и задумываюсь. Об этом вспоминать не больно и не страшно. Даже весело: так давно это было, столько всего случилось.

— Я остановилась не так уж далеко, — медленно возвращаются подробности той ночи. — Немного посидела, ночью подышала. Потом обрезала волосы и покрасила. Я не думала, что вы будете искать меня, просто хотела перемен. Дошла до ближайшей деревни и сняла комнату — у меня было кольцо, которое я продала. Поужинала в номере. Мне было очень хорошо и очень интересно. Я минут пятнадцать осматривала комнату, которая была самой паршивой. И гуляла очень много…почти все утро, как проснулась. Купила дешевую одежду, чтобы не выделяться. И карту, маленькую такую, карманную. А еще горсть каленых орехов и булочку. Сидела в номере, ела эту гадость и раздумывала, куда пойду.

Я ловлю себя на том, что улыбаюсь, вспоминая то непередаваемое чувство счастья, новизны, уюта. И с удивлением понимаю, что оно только что вернулось, сюда, в мой небольшой дом. Разогнало тоску и заставляет меня отвечать на вопросы и играть в его игру, выпрашивая вкусные кусочки, которые, не будь они с рук Нарлитара, и вполовину бы такими привлекательными не казались.

— Принимается, — кивает Нарлитар. — Ну, чего тебе дать?

Осматриваю блюдо и носом киваю на тоненькую колбаску. Получаю не всю — к собственному разочарованию — хмурюсь, но с наслаждением жую. Чем-то это извращение мне нравится: есть хочу, но ем очень медленно и наслаждаюсь буквально каждой секундой. И даже туповатая боль в спине не так отвлекает.

— Когда у тебя закончились деньги? — задает Нарлитар следующий вопрос.

— Почти через месяц. Я умела экономить, как оказалось. Да и ела немного совсем. Я была готова к тому, что запасы иссякнут. Я нанялась горничной к одной молодой леди, которую выдали замуж и отправили в соседнее королевство. Я почти сразу же решила уехать из владений отца, зная, что его ищейки найдут меня без труда. И такой случай представился. Эта девушка была очень доброй и склонной к приключениям. Я придумала какую-то историю об отчиме-садисте и та помогла сделать мне документы для жизни в новом королевстве. Перед самой границей мы вляпались в историю и…я расскажу это после того, как получу кусок мяса.

Нарлитар смеется и берет с тарелки новый кусок.

— Нет! — хмурюсь я. — Вон тот, вкусненький.

Он прямо смотрит на меня, мечтая утолить мой голод. И действительно оказывается очень вкусным. Почти как палец мужчины, скользнувший по моей нижней губе.

— И вот что же вы вляпались?

— Карета сломалась. Сама, или по чужой воле — я не знаю. И мы оказались рядом с милым заброшенным особняком. На первый взгляд заброшенным. Леди Аллия, естественно, изъявила желание переночевать в нем, пока папенька подмогу шлет. Я и охрана протестовали, но…я в общем, ума палата дороже злата. Жуткий особняк. Обшарпанные стены, брошенные игрушки в детских, забытые вещи. Я там бродила всего пару минут, но мне хватило. Страшно очень, как будто все жильцы покинули дом совершенно внезапно и бесследно исчезли. Мы кое-как нашли комнату, которая выглядела нетронутой и там обосновались, забаррикадировав дверь — по моему настоянию. Вот только оказалось, что люди, жившие в особняке, исчезли не совсем бесследно… Я догадалась проверить магию посреди ночи, когда шаги за дверью услышала. Что-то там произошло, из-за чего обитатели особняка превратились в упырей. И, почувствовав жертв, решили нас навестить. Теперь, пожалуйста, картошечки.

Получаю заветный ломтик: хрустящий снаружи и нежный внутри. И с половину минуты жую, нарочно делая это медленно. А чтоб помучился.

— Тогда я решила, что буду охотиться на нечисть. Охрана у Аллии — отвратительнейшая. Так что все пришлось делать самой. Я взяла заклятья из той книги, что ты дал. Помнишь? И выучить велел.

— И как подействовало? — вдруг живо интересуется Нарлитар.

И я даже узнаю знакомый блеск в глазах мага.

— Своеобразно, — отвечаю я. — Как световые шарики, маленькие, но губительные. Почему ты спрашиваешь?

— Ну, — тянет мужчина, — это был эксперимент. Я сознательно не указывал направленность и принцип действия тамошних заклятий. Хотел проверить границы твоих способностей. В том числе и творческих.

— Это запрещено! Эксперименты над людьми запрещены!

— Ты была моей ученицей. Имел право, — Нарлитар пожимает плечами. — Итак, ты расправилась с вампирами. Что дальше?

— Дальше дай мне вон тот кусочек курицы. И еще можно картофелинку…

— Какая наглая, — улыбается он.

Но дает лакомство.

— Дальше приехала подмога, и мы успешно пересекли границу, вот и все.

— Откуда кольцо в губе?

— Я не хочу отвечать на этот вопрос.

И, смущенная собственным холодным тоном, добавляю:

— Пожалуйста, Нарлитар. Не надо.

Он кивает и…я получаю еще вкусняшку! В качестве моральной компенсации, наверное.

— Ты отправилась к Лэртину?

— Нет, конечно. Тот эпизод с упырями подсказал мне, в каком направлении нужно двигаться. Я сбежала от одного учителя, чтобы попасть к другому. Я неделю проторчала в придорожном трактире, выясняя, где найти колдуна поматерее, чтобы к нему на обучение напроситься. Я хотела быть охотницей на нечисть. Думала, до зимы разберусь с этим, жилье найду. А так получилось, что колдун сам нашел меня. Кто-то ему принес на хвосте, что девка ищет учителя.

— И? Он взял тебя?

— Дай запить, а? Я, кажется, уже объелась.

С трудом достаю руку из-под одеяла и беру бокал с вином. Приятная сладкая жидкость на вкус явно не принадлежит к категории дешевого вина. Мне стоило помнить, что Нарлитар берет только лучшее.

— Сначала он проверил меня. Заставил расправиться с умертвием, заботливо поднятым им же. И, когда я справилась, сказал, что будет меня учить. Я провела у него два года, жила в его доме и училась. Как выяснилось впоследствии, ему нужна была не только ученица.

Я замечаю многозначительный взгляд Нарлитара, понимаю, о чем тот подумал и начинаю смеяться. Вспоминая моего учителя, едва ползавшего по дому и державшемуся лишь за счет того, что надо было обучить меня…

— Да нет, ты не о том подумал. Он хотел передать мне силу, она у него наследная была. А детей не было, вот он и выбрал ученицу.

Я вижу, как в глазах Нарлитара загорается удивление. Еще бы: если минут пять назад я явственно видела, что он не прочь меня раздеть, то теперь мой бывший учитель не прочь изучить меня, как мышку под опытом. Наследная сила — штука редкая, передается через прикосновение в момент смерти учителя…

— Подойди, девочка, — учитель уже шептал. — Подойди, Ани.

Я села на пол, около его кровати. Хотелось плакать, но маг бы такое не одобрил. Он часто мне говорил, что его время на исходе и к этому стоит относиться философски. Он был единственным, кто любил меня. За последние два года я так привыкла к его ласке, что и не представляла, как снова останусь одна.

— Ручку-то дай, — улыбнулся старик. — Давай, Ванесса.

Я отшатываюсь, но потом успокаиваюсь. Конечно, он знал…как мог не понять, кто я? И как мог не прочесть все, что так явственно читалось в моих глазах?

Его пальцы очень холодные, но держат мою ладонь уверенно.

— Борись, девочка. Иди и борись.

— С кем?

Мне казалось, он знал о сумке, спрятанной в коридоре. Как только учитель умрет, я собиралась уйти раз и навсегда, уже самостоятельно ступая по жизни. Теперь уверенно.

— Со всем, что мешает тебе быть счастливой. Борись, люби, да живи уже, наконец. Тебе больше не нужен учитель, ты и сама можешь учить.

— У меня душа болит, — я все-таки всхлипнула. — Я не могу от этого избавиться.

— А никто и не говорит, что это просто, — вздохнул старик. — Сама потом поймешь, что делать, дорогая. Ты посиди со мной, пока я не умру, ты мне как внучка.

— Спасибо вам за все, — прошептала я.

Он прикрыл глаза и вспышка ослепила меня. На миг, на краткий и полный ужаса миг, я потеряла сознание. А когда пришла в себя, увидела, как от моих рук исходит темное сияние. Я не разревелась у его постели, встала, понимая, что силу мне дали не просто так. И уже к середине ночи была в лесу.

Вытираю слезы, подавив воспоминания. Нарлитар забирает бокал, отставляет в сторону тарелку с едой.

— Давай снимем, время уже.

Спину овевает холодом. И сильнее чувствуется боль. Ох и синяков останется… Раз за разом я кривлюсь, терпя боль от снятия банок.

— Крови немного даже, — удивляется Нарлитар.

Обязательно мне об этом сообщать?

— Погоди, я мазью намажу, чтобы заразу не занесла.

Я снова чувствую прикосновение теплых рук к спине, и теперь они приносят облегчение. Хочется уснуть под эти прикосновения, настолько легче становится. А потом…потом я чувствую осторожный, почти невесомый поцелуй между лопаток и замираю. Даже дышать перестаю.

Все-таки тихо хныкаю, что приводит еще к одному поцелую и слабости, совершенно лишающей меня всего. Кажется, что если он не перестанет это делать, я просто сдамся и позволю делать с собой все, что он захочет. А потом снова — утром проснусь…

— Нет!

Вырываюсь так отчаянно, что роняю бокалы с вином, прижимаю к груди подушку и отстраняюсь к стене, чувствуя спиной холод. Смотреть на него страшно. И стыдно. Вроде как: что ужасного в том, чтобы поцеловать бывшую ученицу, которая болеет? Это я хорошо понимаю. Но еще понимаю и то, что если он сейчас попробует меня убедить в том, что не хотел ничего плохого, или, того хуже, попробует успокоить, я закачу истерику. И вряд ли она будет зависеть от моего разума.

Но Нарлитар почему-то не касается меня. Просто берет со стола тарелку, попутно убирая с пола осколки и вино взмахом руки, садится рядом и дает кусочек мяса, от которого исходит жар. Подогрел. Тяжело вздыхаю и беру кусочек, уже рукой. Чувствую сожаление об упущенном моменте и потерянной атмосфере. И понимаю, что сама все испортила. Вряд ли он решился бы на что-то, кроме поцелуя. Только сейчас думается, что учитель, говоривший что во всех бедах виновата я сама, был чертовски прав.

— У тебя жар, кажется, — говорит Нарлитар. — Давай, лекарство какое-нибудь выпьем?

— Пройдет, — говорю я, стараясь на него не смотреть. — Я лучше спать буду. Извини.

— Ани, ты ведь позовешь меня, если тебе станет плохо?

— Да, — я чувствую себя совершенно разбитой.

Теперь, ко всем чувствам, убивавшим меня ранее, добавилось чувство стыда. Истеричка.

Он уходит и через секунду во всем доме гаснет свет. Я заворачиваюсь в одеяло, пытаюсь отключиться и отдохнуть. Завтра новый день, завтра все будет хорошо. Но заснуть не получается. Болит голова, жарко, я постоянно кашляю. А еще вспоминаю ощущение, появившееся после поцелуя. И невольно, прерывая мысли какой-то ерундой, лезущей в голову, фантазию «а что было бы дальше?».

— Ани? — доносится из комнаты Нарлитара. — Ты спишь?

— Нет. Голова болит.

— А на кухне еще десерт есть.

А вот это уже заманчиво.

— А какой?

— Крем. С шоколадной крошкой и, кажется, клубникой.

— Тащи! — я мгновенно подскакиваю, кутаюсь в одеяло и наблюдаю за мужчиной, который несет с кухни большую вазочку с кремом.

Жирным, сладким, щедро посыпанным крошкой. А внизу краснеют крупные ягодки, при виде которой я едва ли не облизываюсь. А вот ложка почему-то одна.

— Можно? — спрашивает Нарлитар.

— За вопросы?

— Да нет, — он улыбается. — Просто так.

Осторожно киваю. И получаю полную ложку крема, даже с горкой! Чувствую себя малым дитем, но избавиться от странного веселья не могу.

— Расскажешь кое-что? — спрашивает Нарлитар.

— Ты не хочешь десерт?

Он наклоняется к самому уху и тихо говорит:

— Ты — мой десерт.

Я не слышу в голосе ничего, чего стоило бы испугаться. И подавляю желание отстраниться.

— Чего рассказать?

— Например, о твоих отношения с Лэртином. Не то чтобы я ревную — хотя я ревную — мне просто хочется знать о нем. И о твоей роли в его жизни.

— Роль…роль второстепенная, — я вспоминаю первые дни после приезда в город. — Лэртин был тем самым женихом Аллии. А она вовсе не желала быть его невестой.

— Ты же вроде с ней рассталась еще до учебы? — Нарлитар хмурится и дает мне особенно крупную ягоду, специально выловив ее со дна вазочки.

— Угу, — бормочу я, пытаясь все прожевать и не подавиться. — Она как узнала, что я приехала, предложила мне работу. Я популярно объяснила, что больше не горничная, а охотница. И тогда Аллия свела меня с Лэртином, который искал помощника стражи. Нечисть в последнее время у них буянила. Я понравилась Лэртину сразу. И по долгу службы постоянно мелькала у него перед глазами. Как-то само собой все получилось.

— И вас не напрягала Аллия?

— Нет, — я усмехаюсь, представляя, как это все выглядит. — Она, думаешь, налево не ходила? Мой же непосредственный начальник и заставлял меня покрывать его встречи. Это настоящий серпентарий. Наши отношения с Лэртином продлились…дай вспомнить…месяца четыре, не больше. Он давал мне то, что нужно, я ему — нет. А потом…потом я помогла Аллие влюбиться в собственного мужа. Главу стражи убили…убили жестоко, на ее глазах, оборотни. Мы чудом выбрались. А потом я почти ничего и не делала, они сами влюбились. И Лэртин, думавший, что я ужасно расстроилась, предложил мне учить ребят для магической стражи. Я почти сбежала…но потом познакомилась с Эртом. Он теперь мой друг.

— Познакомишь? — спрашивает Нарлитар, скармливая мне еще одну ягоду.

— Надо бы.

— А что тебе нужно было от Лэртина? Я имею в виду, что ты получала? — вдруг задает вопрос Нарлитар и я напрягаюсь.

Но отвечаю. Это не тот порог, за который я не могу переступить.

— Контроль. Полный контроль.

* * *

Утром я просыпаюсь от шторма. Точнее, от его звуков: ветра, грома, ливня, которого мы не видели уже давно. Кашель явно стал легче, температура спала. Я не помню, как уснула ночью, но проснулась в одиночестве. И в соседней комнате Нарлитара нет. Неужели он вышел в такую погоду? Он, конечно, мужчина крепкий, но таким ветром и дракона унести может.

Нарлитар оказывается на кухне. Пьет чай и смотрит в окно, о чем-то размышляя.

— Обычно у меня утро не бывает добрым, — говорю я, умываясь, — но в этот раз вижу завтрак и, пожалуй, скажу. Доброе утро!

На столе действительно стоит большая тарелка с яичницей и остатками вчерашнего мясного изобилия. Все — горячее и вкусное. А еще большая буханка вечернего хлеба из пекарни, все еще неприлично мягкая и удивительно пахнущая.

— Ты завтракал?

— Нет, — отвечает Нарлитар. — Ждал тебя. Торопиться некуда. В такую погоду разве что убиваться идти.

— Не имею ни малейшего желания, — фыркаю я, берясь за вилку.

— Рад слышать, что тебе лучше. И жаль, что не можем посмотреть город. Мне нравятся портовые города.

— Да, мне тоже. Вообще, у меня мало развлечений. Книги — и те рабочие. Ну, я могу сплясать.

Краснею, кидая эту не обдуманную фразу. Но Нарлитар то ли действительно не замечает, то ли делает вид.

— Посмотришь со мной карту? — спрашивает он. — Хочу отметить опасные места, где могла бы скрываться ведьма.

— Конечно. Как только все съем.

— А говоришь, мало ешь, — поддевает меня Нарлитар. — И эта твоя госпожа Унция сокрушается, что загубишь себя. По-моему, вы обе кокетки.

— Мало я ем, — делаю вид, что обиделась. — Но раз уж так навязчиво кормят, чего бы и не пожрать.

Ставлю греться уже остывший чай и довольно потягиваюсь. Дом крепкий, выдержит. А сидеть здесь во время бури очень приятно. Нужно еще камин разжечь, чтобы совсем хорошо стало.

— Еще я хочу поговорить о нас, — вдруг доносится со стороны Нарлитара.

— Нет никаких нас.

— Мне вчера так не показалось.

— Чего ты от меня хочешь?! — я слишком резко поворачиваюсь. — Чтобы я не реагировала на твои прикосновения? Так я никогда и не скрывала, что мне это нравится. Почему ты никак не можешь понять, что я больше не вернусь. Ни домой. Ни к Дару. Ни к тебе. Я согласна терпеть тебя пару дней, но не собираюсь жить с тобой. Согласна посидеть, вспомнить славные деньки, подурачиться. И на этом — все. Тебе лучше это запомнить.

— Если бы ты говорила правду, я бы уехал.

Он почему-то упорно не желает сдаваться.

— Но я чувствую, что ты врешь. И боишься.

— Мне плевать, — уже не хочется чаю.

Да и камин перестает казаться привлекательным.

— Здесь правила устанавливаю я. Думай, что хочешь, Нарлитар. Мне нравилось то, как развивались наши отношения. Зря ты завел этот разговор. Прикоснешься ко мне еще раз — отрежу руку, понятно?!

Вылетаю из кухни. А затем и из дома, даже не прихватив куртки. В дождь, в ураган. Босиком. Не самое лучшее мое решение, честно говоря.

Но возвращаться слишком поздно. Моментально промокаю до нитки, но быстро сворачиваю в небольшой переулок, на случай, если Нарлитар последует за мной.

Если быть откровенной, я всегда знала, что еще встречу его…их. Рано или поздно, хотя хотелось, конечно, поздно. Желательно на смертном одре, в окружении крепких внуков, слушая их речи раскаяния. Раскаяния в Нарлитаре не чувствовалось. Он, похоже, не понимал, что мне плохо. Или не хотел понимать… Да и я, честно говоря, хороша. Бегаю от правды, как упырь от охотника, и не могу себе признаться в том, чего хочу. Что там признаться? Я даже понять этого не могу!

Медленно возвращались воспоминания, ранее скрытые под толстой коркой фальшивой Ани Рейнож. Когда эйфория от свободы испарилась, я выла. Выла от отчаяния в тесной комнатушке постоялого двора, царапала до крови руки, пытаясь стереть все, что следовало неотступно, не давая нормально спать по ночам. И даже повзрослев, став охотницей, я не смогла избавиться от постоянных кошмаров.

Кошмаров. В которых было трое.

И только проведя две ночи рядом с Нарлитаром, я спала спокойно. И испугалась. Безумно испугалась выбора, ставшего вдруг таким очевидным. И обида царапнула неприятно, когда поняла, что он действительно не понимает.

Ухожу на пирс, уже не обращая внимания ни на ливень, ни на ветер. Просто иду, пытаясь очистить разум. Может, немного поколдовать. Но вода в этот раз не успокаивает. Плещется внизу, маленькие волны разбиваются о пирс. Губы мои становятся солеными от морских брызг. А может и от слез, кто их знает.

— Что мне сделать? — поднимаю лицо вверх. — Что мне сделать, чтобы стать нормальной?!

Молчу, словно желаю услышать ответ.

— А, ну вас, — безнадежно машу рукой.

Если наверху кто-то и есть, он знатно развлекается, наблюдая за тем, что творится у меня в душе.

Прыгаю с пирса, погружаюсь в холодную воду. Испытываю странное извращенное удовольствие от приглушенного шума дождя и раскатов грома. Делаю два мощных гребка и выплываю. Сразу же натыкаюсь взглядом на мужские ноги. Сердце екает и замирает.

Но это всего лишь Эриф. В непромокаемом плаще.

— Госпожа Рейнож? — кричит он, перекрывая завывание ветра. — С вами все хорошо?

Хочу уже ответить «почему ты спрашиваешь?», но вовремя прикусываю язык. Действительно, почему?

— Все нормально, — киваю, вытираю красные, наверное, глаза.

Парень подает мне руку, помогая выбраться на пирс. Опираюсь на перила и жду, чего он скажет. Пришел ведь зачем-то. Вроде мой путь пролегал мимо его дома. В окно увидел что ли?

— Это вы из-за того мага, да?

Мокрый, он выглядит, как несчастный суслик. Сама не знаю, откуда приходит такое сравнение, но улыбаюсь.

— Это я из-за себя, Эриф. Ты чего пришел? Хотел что-то?

— Я за вас испугался, — смутившись, признался парень. — Вы босиком шли. Давайте, я вас домой отведу? Простудитесь ведь!

— Да хоть бы и сдохну, — цежу сквозь зубы. — Добрый ты парень, Эриф. Я эту доброту из тебя вытряхну. Всю.

— Вытряхивайте. Только домой я вас все-таки провожу. Еще чуть-чуть и вытряхивать будут вас. Из постели в гробик.

— Ну, пошли.

Мне и самой не хочется больше оставаться. Приступ прошел, оставив апатию и желание залезть в какую-нибудь дыру, где можно проспать хотя бы сутки. Даст мне Нарлитар отлежаться, или снова полезет с разговорами?

Эриф почему-то подходит очень близко. Я отшатываюсь.

— Эриф! Не вздумай!

— Госпожа Рейнож! — он упрямо выпрямляет плечи. — Холодно, вы без обуви. Дождь, а еще стекло на улицах!

— Эриф, я твой преподаватель, — говорю я твердо.

— Сейчас вы — девушка без обуви. А я в сапогах!

Закатываю глаза. До чего упрямый парень?! Бормочу заклинание и больше вода не подступает к ногам и дождь обходит стороной.

— Счастлив? Не помру. Пошли.

Я едва поспеваю за Эрифом, который несется, как на пожар. Это он так обо мне заботится? Или смущен тем, что я сказала? Ох, еще не хватало мне влюбившегося ученика. Тогда точно повторю прыжок с пирса, только уже с камнем на шее.

Я вздрагиваю от резкого раската грома. Ладно, про самоубийство не буду, я себя слишком люблю, чтобы убивать.

— Знаете, — вдруг говорит Эриф, — если этот маг вас обижает, вы могли бы переехать к нам. Ну, родители сдают комнаты. Дешевле выйдет, чем у госпожи Унции.

Сказав это, парень краснеет и отводит взгляд.

— Он не обижает меня, Эриф, — я стараюсь скрыть усмешку. — Я сама себя обижаю. С собой и буду бороться. Но за предложение спасибо — может, когда-нибудь решу сменить место жительства и обращусь.

Эриф не дает мне самой постучать. Встает между мной и дверью, явно собираясь общаться с Нарлитаром. Мне вдруг становится весело.

— Э-э-э, — выдает парень, едва видит внушительную фигуру Нарлитара в проеме.

Видать, забыл уже все, что хотел сказать.

— Я вам ведьму привел, — сдавленно произносит Эриф.

— Молодец, — хмыкает маг. — Давай сюда, ведьму вашу.

— Погодите, — останавливает парень его руку, тянущуюся ко мне.

Нарлитар замечает мой предостерегающий взгляд и молчит.

— Я хотел сказать, что если вы обидите Ани, она уедет отсюда. Вы не имеете права обижать нашу ведьму! Будьте уверены, за нее есть кому постоять!

— Это ты о себе что ли? — фыркает Нарлитар.

Да он же дразнит его! И явно забавляется этой юношеской бравадой! Нет уж, с меня хватит!

— Нарлитар, оставь Эрифа в покое. Он, между прочим, меня почти что спас. Эриф, спасибо за то, что проводил. В понедельник не опаздывай.

— Конечно, госпожа Рейнож, — Эриф покорно кивает и разворачивается.

А я проскальзываю в дом, мимо обалдевшего Нарлитара. Только оказавшись в тепле, понимаю, как замерзла. Меня даже трясет. Кашель хоть еще не прорвался наружу, но явно готовится. Руки так и вовсе ледяные. Дожила до двадцати пяти лет, а ума ни на грош!

— Так, хватит, — говорит Нарлитар.

И подхватывает меня на руки, не слушая возмущенного звука, чем-то напоминающего рычание.

— Не дергайся, ведьма, — фыркает мужчина. — Я тебе ванну налил, будем спасать тебя от ангины. Хочешь пропустить всю неделю работы?

Испуганно мотаю головой, чувствуя себя ребенком, которого грозятся лишить сладкого. Только рядом с Нарлитаром можно такое почувствовать. Поразительно…

— Сама разденешься, или будем скандалить? — спрашивает он.

Полная ванна горячей воды и пены так и манит. Я уже представляю, как мне будет хорошо, когда я окунусь и согреюсь…от того руки трясутся сильнее.

— Сама, — стучу зубами.

Нарлитар, ругаясь на безответственных девиц, помогает мне справиться с застежками на рубашке и отворачивается, любезно ожидая, когда я разденусь. Даже не реагирует на мой писк: после холодной морской воды та, что в ванне, кажется обжигающе горячей. Кое-как я сажусь и пытаюсь привыкнуть. Унять дрожь. И плачу. Очень тихо, сама того не желая. Не то чтобы сильно плохо, просто…устала. Не могу уже выдерживать постоянное напряжение и хочу лишь отдохнуть. А кто будет находиться рядом — это вопрос второстепенный.

Нарлитар поворачивается и садится на корточки у бортика. Задумчиво смотрит на мое заплаканное и красное лицо. Не то чтобы я в восторге: голая, скрытая лишь пеной, которая скоро осядет; дрожу от резкого перепада температур; глазешки красные, нос тоже, губы опухшие. Красота просто, хоть сейчас замуж за короля.

— Такая взрослая девушка, — улыбаясь, говорит он. — Детей учит. Нечисть убивает. А все, как дите, из дома бегает.

— Не дети они, — я тоже улыбаюсь. — Ты этих амбалов видел?

— Тем более. Бегает она у меня под дождем. Эх, была б ты помладше — выпорол с удовольствием.

Вздрагиваю.

— Да кто бы сомневался, — говорю.

— А вот сейчас, моя милая, — Нарлитар смотрит очень внимательно, — ты подумала сама. Я даже и намекать ни на что не думал. Ты мне скажи. Я тебя хоть раз бил?

Отворачиваюсь, рассматривая вдруг ставшую невероятно интересной стену.

— Ани? Я тебя ударил?

— Не знаю. У меня в голове все смешалось. Я ничего не помню, понимаешь?! Вернее…помню. Но правда то было, или мои кошмары — сказать не могу! У меня все в голове смешалось за шесть лет, я столько…столько всего видела! Ты думаешь, я вся такая счастливая, приехала сюда и зажила в красивом доме?! Один раз я заболела и чуть не сдохла. Три дня глюки ловила, знал бы ты, что мне привиделось. Через год после первого выпуска у меня весь отряд погиб. Оборотней оказалось чуть больше, чем дала разведка и пятнадцать парней, которых я обучила, разом оказались на кусочки разорванными. А меня пощадили, представляешь?! Приняли за невесту чью-то! Мне приходилось усыплять зараженных детей в то время как их матери на коленях стояли, умоляя меня этого не делать! И это все…оно не отпускает. Ты вроде думаешь, забыл. А потом услышишь ночью чей-нибудь плач на чердаке. И лежишь, воешь, потому что даже не можешь заставить себя подняться. А ты требуешь от меня разъяснить, что происходит и поговорить «о нас»! Я не могу говорить о нас. Я ни о чем не могу говорить, мне нужна помощь!

— Вижу, — глухо отзывается Нарлитар. — Прости, Ани. Я не думал, что все так серьезно.

Он заставляет меня поднять голову.

— Но пока ты сама не захочешь, ты не выздоровеешь. Так и будешь вечно вздрагивать от каждого неосторожного слова.

— Я не знаю, как.

— Найди того, кто знает.

Мы оба знаем, кто это. Но довериться Нарлитару…я вижу два исхода. В одном из них мне станет легче, а второго я боюсь. И этот страх вряд ли даст мне право что-то решить.

— Ладно, — после минутного молчания, говорит Нарлитар, — будем решать проблемы в порядке их важности. Сейчас попробуем сделать так, чтобы ты не заболела. Ногу дай.

— Какую ногу? — от резкой смены темы я перестаю соображать.

— Обычную. Ту, которых две. Только одну, — фыркает Нарлитар. — По очереди.

В недоумении поднимаю ногу из воды. Ежусь от прикосновения к нежной — все еще, за годы блужданий-то — коже. И вскрикиваю от боли.

— Ты чего дерешься?

Тут же опускаюсь снова в воду, замечая, что грудь стало видно.

— Я занозы вытаскиваю и дезинфицирую, — сообщает Нарлитар. — Босиком гулять, конечно, полезно. Но опасно.

— Больно вытаскиваешь, — я морщусь.

И вдруг чувствую прикосновение теплых губ к большому пальцу. Как-то даже теряюсь и замираю от прокатившейся по телу дрожи. Это…это не по правилам! Так не целуют девок, которых хотят затащить в койку!

— Ну? Я сейчас в морду-то пну!

— Неприятно?

— Щекотно!

Он целует снова и таки получает пяткой в нос. Скрываться мне некуда, а потому ныряю под воду, скрыв темную башку в горках пены. И держусь как можно дольше, чтобы не достали и не отомстили. Наконец воздух заканчивается, и я вылезаю, убирая с лица пену.

Тут же под носом у меня оказывается бокал с красным вином. Послушно выпиваю. Алкоголь…не повредит, пожалуй. И согреет. И от ненужных мыслей избавит, оставив приятную расслабленность. Вот только из ванной я вряд ли вылезу, усну прямо тут, и хорошо мне будет…очень хорошо, в общем.

Но нет — этот садист продолжает вытаскивать невесть откуда взявшиеся занозы. На этот раз из другой ноги. И обрабатывает спиртом царапины.

— План такой. Сейчас в кровать. Закутываешься. И пьешь, ешь, нюхаешь, втираешь все, что я тебе дам. Не магия, не бойся. Если будешь послушной девочкой, к понедельнику выздоровеешь.

— А если не буду? — я решаю на всякий случай уточнить.

— Не выздоровеешь к понедельнику, — логично отвечает Нарлитар. — Все, вылезай из ванной.

— Как? Отвернись!

Он бросает мне полотенце и терпеливо ждет, пока я закутаюсь. Но на пол ступить не дает, берет на руки и доносит до кровати. До ближайшей, что мне не нравится, но я решаю молчать. Быстро юркаю под одеяло и расслабляюсь. Надо же…белье сменил. Я смотрю, у этого мага все продумано оказалось.

— Спи пока что, — говорит Нарлитар.

И я действительно чувствую, как веки наливаются тяжестью, а мозги отказываются соображать. Это не нормально! Вино…вино действует не так! Я совершенно не чувствую головокружения и не ощущаю себя пьяной. Мне кажется, будто…

— Что было в вине?! — рявкаю я так, что Нарлитар даже вздрагивает.

Садится рядом и заставляет меня лечь, надавив на плечи.

— Снотворное. Не бойся. Засыпай. Просто восстанавливающий отвар. Ани, тихо.

Я перестаю вырываться и тихо хныкаю.

— Ну, что? Ани, что такое? Это не магия, не бойся, это травы. Надо поспать и пролечиться, иначе воспаление легких схватишь!

— Опять, — шиплю я. — Опять ты меня напоил!

— Что?! Я никогда тебя не поил ничем! Ани?

Удивление в его глазах сменяется пониманием, но я уже проваливаюсь в темноту с одной-единственной мыслью.

«Убью!»

* * *

Просыпаюсь. Кашляю, не открывая глаз. Кашель нехороший, но ниже вроде не спускается. В целом самочувствие лучше. Впрочем, насморк все-таки появился. Но голова не болит и даже хочется есть. Постепенно я вспоминаю, как засыпала и распахиваю глаза.

Он лежит рядом и…и нагло дрыхнет! Рука мужчины покоится совсем рядом с моим лицом. Неприлично близко, я бы сказала. А еще…еще на нем нет рубашки (брюки — спасибо Богам — на месте). И я, кажется, краснею от мыслей, которые появляются в моей больной голове. Был бы он чуть менее красив, выперла б из дома прямо сейчас. А взгляда оторвать не могу.

Вдруг ловлю себя на мысли, что я с ним ни разу не спала. И не видела Нарлитара спящим. Мне хочется прикоснуться к его лицу, спокойному во время сна. И одновременно хочется дать в челюсть. На миг, перед тем, как заснуть, я безумно испугалась, поняв, что выпила зелье. Не разумом, скорее, чисто инстинктивно…

— Доброе утро, — говорит он.

— Утро? — после сна мой голос звучит хрипло. — Уже утро?

— Ну, вечер, — усмехается Нарлитар. — Но мы же проснулись, значит, утро?

— Наверное, — я улыбаюсь.

— Расскажи-ка, почему ты сказала, что я снова опоил тебя, — требует Нарлитар. — Серьезно, Ани. Что это значило?

— Ты не знаешь?

Верится с трудом. Но до сих пор я считала, будто могу определять, где правда, а где ложь. Люди врут. Лица врут. Но глаза всегда говорят правду. И эту правду я вижу также отчетливо, как и лицо мага: Нарлитар не знал.

— Дарстед, — мне не нравится это имя. — Он поил меня каким-то зельем. Чтобы сговорчивей была. Не знаю, каким, Элена мне показала. Помнишь, мне стало плохо? В ту ночь, когда я ушла? Это реакция на передозировку.

Он молчит, не сводя с меня взгляда. Или определяет вранье, или просто в шоке. Машу рукой перед его носом.

— Не надо давать мне зелья, не объясняя, что это такое. Все, о чем прошу.

— Почему ты тогда не сказала? — хрипло спрашивает Нарлитар. — Тогда, когда уходила? Ани, я никогда не идеализировал Дарстеда…

— Тогда объясни мне, — взрываюсь я. — Какого черта?! Какого черта ты позволил ему делать все это?! Мне было девятнадцать! Я, черти тебя дерите, поцеловалась впервые за месяц до свадьбы! Спрашивается, ты, взрослый мужик, придворный маг, автор кучи умных книг, чем думал?! Серьезно, Нарлитар?! Ты думал, это будет что-то вроде «вау, мальчики, мне так понравилось, давайте повторим через недельку!»?! Ты что, не мог и предположить мою реакцию?! Да хрен с ней, с реакцией! Ты вообще… я тебе скажу, что это было. Ты хотел трахнуть собственную ученицу. Причем на пару со своим больным братиком. Это была не любовь, не страсть, это было тупое желание затащить меня в койку, невзирая на мои желания. И знаешь, не верю, что ты не видел, как я к тебе отношусь. Ты мог взять все, что захотел бы. Оставив при этом мне мою психику. А ты заставил меня поверить тебе и отдал Дарстеду. А теперь приезжаешь, делаешь вид, что дико скучал, весь такой заботливый. Поцелуйчики, объятия, ванна — какая романтика! Нет, Нарлитар. Второй раз я в эту грязь не залезу. Хватит с меня. Пожалуйста! Слышишь, я уже кричу! Пожалуйста, найди того, кто СОГЛАСЕН на такие отношения! Оставь! Меня! В покое!

Сползаю с кровати, набрасываю халат и иду в кухню. Повторять опыт с побегом я не собираюсь, но и лежать рядом с этим человеком не хочу.

— Ани, хватит! — он еще смеет на меня кричать.

— Хватит? — я смеюсь. — Ты считаешь, за шесть лет ада я не заслужила права поорать?!

— Ванесса, твою мать! — рявкает Нарлитар.

Тогда я бы перепугалась и спешно умолкла. Сейчас — лишь поднимаю брови, удивляясь, что ему хватает наглости еще спорить.

— Я никогда не отрицал того, что сделал. И не собираюсь. Если ты считаешь, что я этого не понимаю, то зря. Я испытываю к тебе определенные чувства. Называй, как хочешь: любовь, забота, желание. Мне плевать. Я хочу тебе помочь. И если бы я был уверен, что, уехав, помогу тебе выздороветь, я бы уехал, не задумываясь. Проблема в том, что ты так и будешь всю жизнь ныть, упиваясь жалостью к себе. И отношений тебе нормальных не видать. Не надо на меня так смотреть, Ванесса и не вздумай реветь. Хватит. Начни уже нормальную жизнь, а иначе я заставлю тебя это сделать.

— Посмотрите-ка, — хмыкаю я. — Кто проснулся. Слушай, тебе не стыдно со мной так разговаривать? Я поражаюсь, если честно.

— Меня крайне радует то, что ты научилась дерзить, — он усмехается. — Вот только, моя милая, поздно кричать. Я все сказал.

— Нет. Это я сейчас все скажу. Поймаем ведьму, ты свалишь отсюда. Я об этом позабочусь.

— Ты можешь выгнать меня из дома. Но из города даже твой Лэртин меня не посмеет выгнать. А если попробует…

— То что? Пожалуешься моему отцу? Напишешь Дарстеду о том, где я? Найдешь себе друга и вдвоем убедите меня, что лучше слушаться? Что, Нарлитар? Давай, покажи свое истинное лицо. Я ведь чуть было не поверила, что ты изменился.

— Я тоже не повторяю своих ошибок, — цедит сквозь зубы Нарлитар.

На этот раз уходит он. Хлопнув входной дверь так, что с верхней полочки падает шкатулка. Мне совсем не хочется плакать. Я хочу уже, чтобы эта поганая апатия закончилась! Я хочу нормально жить! Подхожу к окну, вглядываясь в темноту. Сердце бьется, я прижимаю руку к горлу, пытаясь успокоиться.

— Проверим новый тезис, — тихо говорю я. — Лучшая защита — нападение.

Улыбаюсь своим мыслям. Простуды словно и не было. Разворачиваюсь и иду в свою комнату. Писать письмо.

Часть вторая. Лесная ведьма

— И что тут у нас? — осматриваю масштаб разрушений.

Вся пристань усыпана обломками, каким-то мусором и стеклом. Похоже, у какой-то лодки выбило окна во время шторма. Потом я вижу вдалеке плавающую кверху дном лодку и понимаю, что там не только окна выбило.

— Да, заниматься здесь проблематично, — отпихиваю ногой корягу и поворачиваюсь к парням.

— Что ж, пришло время воспользоваться зданием, выделенным нам господином Лэртином.

У самой набережной было старое здание школы, которое Лэртин отдал нам с Эртом. Но мне больше нравилось учить их на пристани. Дышать морским воздухом полезно и приятно, а сидеть в кабинетах они еще будут долго. Но заставлять неопытных парней тренироваться среди битого стекла и поломанных досок жестоко. Даже для меня.

Шторм знатно побил город. Кое-где упали ворота, частично обвалились крыши. С башенки на здании суда сбило шпиль. Хорошо хоть дома горожан не пострадали. Вечером мы выйдем убирать все это безобразие и мои способности окажутся полезными.

Мы направляемся к школе. Я — впереди, рядом со мной Эрт. Парни — позади, плетутся, весело переговариваясь. И чего это они такие веселые? Сейчас быстро погрустнеют. За выходные, часом, отъелись, отдохнули. А впереди — целая рабочая неделя. Ох, я и оторвусь.

Я еще не знаю, что моим планам не суждено сбыться и отрываться будет Эрт, а я проведу всю неделю прикованной к постели.

Когда мы уже пересекаем набережную, мне удается рассмотреть какое-то оживление у городских ворот. Вспыхивает понимание: вернулась стража. Полнолуние закончилось… В толпе встречающих я различаю Нарлитара. Отгоняю мысли о том, где он теперь живет и поворачиваюсь к Эрту.

— Ребята вернулись, — займись этими, — киваю на новеньких.

Просто не могу не встретить тех, кого сама учила. И с замиранием сердца пересчитываю их.

Все.

Радостно улыбаюсь.

— Ани! — меня замечает глава отряда, Кэст и крепко обнимает.

— Вы вернулись! — меня обступает толпа стражников. — Никто не пострадал?

— Нет, — отвечает Кэст.

Ему всего тридцать, но выглядит мужчина на все пятьдесят. Лучшие годы отдал охране города, и какой только заразы не хватал, разыскивая пропавших людей по развалинам и подвалам. Чувствую напряженный взгляд Нарлитара, но игнорирую мага, все еще злюсь.

— Вы сейчас куда? — спрашиваю я Кэста.

— Сначала по домам, до завтра отдыхать. А завтра Лэртин просил всех собраться. Ты не знаешь, по какому поводу?

— Знаю, — вздыхаю я. — Ведьма.

— Здравствуйте, вы Кэст Тархар? — раздается голос Нарлитара.

Мне достаточно мимолетного взгляда, чтобы понять, что маг избегает смотреть на меня и все еще злится. Злится! На меня! Обалдеть, ситуация. Никогда не думала, что после всего произошедшего меня еще и виноватой выставят. Сразу же хочется сделать гадость. Но потом меня отвлекают парни, рассказывающие о прошедшем дежурстве.

Нам просто необходимо охранять зарегистрированных оборотней. Оборотень, он себя не контролирует. И если в жизни это милейший человек, то в периоды полной луны это зверь, который, подчас, может расправиться с небольшим городком. Магическая стража справляется…с переменным успехом. Просто чудо, что никто не пострадал в этот раз. И мне это чудо не нравится. То есть, конечно, я рада, что все вернулись здоровыми. Но чувство, что все еще впереди не покидает меня всю дорогу до крепости, куда мы идем с Кэстом, Лэртином и Нарлитаром, чтобы все обсудить.

* * *

— Еще раз ты на меня рявкнешь, откручу тебе голову и все самое ценное! — надрываюсь я.

Нарлитар не отстает.

— А я сказал, что ты остаешься дома и точка!

— Я их наставница!

— Не наседка же! Женщина, не спорь!

Он то ли намеренно меня достает, то ли действительно считает, что криком сможет меня переубедить. Но, похоже, я бешу Нарлитара. Бешу настолько, что этот всезнающий колдун утратил свое неизменное спокойствие.

Лэртин, Кэст, Эрт и еще пара стражников пораженно жмутся к стенам. Потому что когда я злюсь, вокруг меня летает маленький ураган из пыли и мелких предметов. Например, сейчас летает карманный нож Кэста, которым он игрался в тот момент, когда я услышала от Нарлитара «Ты никуда не идешь!». Похоже, ножа боятся куда больше, чем разгневанной меня. Теряю хватку.

— Ты не можешь мне запретить. И запереть меня не можешь. Я все равно пойду.

— Ванесса…

— МЕНЯ ЗОВУТ АНИ! — я ору так, что стекла дребезжат. — И ты не смеешь мне что-либо запрещать! Можешь делать, что угодно. Я иду с отрядом, и если попробуешь меня остановить…я приму меры.

Отворачиваюсь, давая понять, что разговор окончен.

Но Нарлитар совсем так не считает. Его не волнуют зрители, не волнует ничто, кроме меня. А меня очень волнует его близость. Во всех смыслах: и возбуждает, хотя я никогда в этом не признаюсь, и злит. А уж его дыхание над самым ухом толкает на глупости. На глупости, о которых я буду жалеть.

— Мне нравится, когда ты злишься, — бормочет Нарлитар так, что слышу лишь я. — Только, тут ведь как выходит…ты ведь не думаешь, что за шесть лет я поменялся?

— О, нет, — фыркаю и поворачиваюсь. — Ты такой, как и был. Жаль только, я не видела истинного твоего лица.

— Ну, так вот, — продолжает Нарлитар. — Я, по славной традиции, разрешаю показывать коготочки только в одном месте — в постели. Так что иди, моя дорогая, и тренируйся. Вернусь, проверю.

До меня только спустя полминуты доходит, что он намеренно меня злит и пытается обидеть, чтобы я ушла, демонстративно хлопнув дверью.

— Нарлитар, — я спокойно улыбаюсь, — чтобы остановить меня, тебе придется меня связать. А это преступление и, я уверена, тебе не хочется попасть в тюрьму. Так что отойди от меня и успокойся. Я иду с вами на охоту. Это решено. Лэртин?

Он виновато смотрит на Нарлитара, но потерять меня боится сильнее. Помнит, что было до моего прихода.

— Если Ани хочет идти, она имеет на это право. Она обучала отряд, она знает их слабые места.

* * *

Лес с утра почти безмолвен. Роса блестит под ногами, сапоги мокрые от влаги. К счастью, только снаружи. Я иду во главе отряда, с Кэстом. Что явно не нравится Нарлитару. Впрочем, мне плевать, что ему не нравится. Если в начале, едва мы только встретились, я верила, что он не желает мне зла, то теперь я вижу, что Нарлитар при любом удобном случае снова бросит меня в ту же пропасть.

Вот только на этот раз сражаться я буду насмерть. Потому как давно уже не ребенок, испуганный вниманием взрослого мужчины.

Ведьму здесь не видели. Но все маги, кто умел хотя бы зажигать спичку, сходились во мнении, что если и прятаться — то в развалинах княжеской усадьбы. Той самой, о которой я рассказывала Нарлитару, пока болела. Где мы с нынешней женой Лэртина заночевали и где я приняла судьбоносное решение стать охотницей на нечисть.

Упырей в этом доме уже давно не было. Но внешняя заброшенность и отголосок присутствия темных сил делают свое дело: всем, кто может чувствовать магию, становится неуютно. А мне — вот ведь странная девка — становится весело. Потрескавшиеся колонны, которые поддерживают козырек и крышу веранды не кажутся надежными, но, проверив их наскоро, делаю вывод, что все не так страшно.

Давненько я здесь не была.

Поднимаю руку, Кэст реагирует мгновенно. Отряд останавливается.

Всего нас восемь: я, Нарлитар, Кэст и пятеро его ребят, лучших моих учеников. Сила одного из них настолько разрослась, что вполне может соперничать с моей.

— Я хочу, чтобы двое из вас остались здесь, — говорю. — Держите мечи наготове. Ведьму можно убить лишь обезглавив ее. Кэст, здесь два этажа. Второй — самый мерзкий. Не знаю, что там водится, но явно не только ведьма. Возьми двоих ребят, и отправляйтесь исследовать его. Вот.

Я бросаю ему фляжку с зельем.

— Сильная вещь, уничтожит любую нечисть. Но смотри, чтобы не попало на людей.

— Нарлитар, Лир, — оставшийся парень, совсем молодой еще, кивает. — Вы первый этаж, левое крыло. Там большие залы, прикроете друг друга. А я — правое. Сбор через полчаса в холле.

— Нет, — Нарлитар вцепляется мне в локоть. — Ты останешься здесь.

— Хочешь поднять крик? Тебе надо поймать ведьму, мой друг. Это в твоем королевстве она приговорена. В нашем городе ни один ребенок не пропал. Просто дай мне возможность делать мою работу, я не просто так шесть лет слонялась.

— Возьми в пару Кэста, — не сдается Нарлитар.

— Я всегда работаю одна.

Вырываю руку и первой иду к дому. Раз за разом этому мужчине удается вывести меня из себя. Но…я отмечаю это с удивлением: боли больше нет. По крайней мере, сердце не ноет, тревожные мысли почти пропали. И вообще…как будто все стало светлее. Виной тому встреча с Нарлитаром, или письмо, которое я отправила, принеся в жизнь определенность, положив конец страхам?

Я замедляю шаг, слушая, как ворчит Нарлитар в другом крыле. Мы пока еще не удалились друг от друга настолько, чтобы не иметь возможности переговариваться. Я внимательно осматриваю подернутые паутиной углы, боясь пропустить хоть какой-то знак присутствия ведьмы. Я чувствую ее силу, ее пульс, ее страх. Она знает, что мы здесь. Боится и прячется. Возможно, выжидает.

Способности к эмпатии у меня слабые, родные. То есть, не доставшиеся от умирающего учителя. Поэтому я не сразу замечаю перемену в эмоциональном фоне. А когда замечаю, бросаюсь к холлу, где уже кипит битва.

И едва ли не рычу, увидев эту дрянь. Которая отбивается. Которая пытается вырвать свою жалкую жизнь из лап охотников. А охотник всего один — и это Лир. Я осматриваю помещение, пытаясь найти Нарлитара. И явно бледнею, замечая мужчину, прислонившегося к стене. Из его груди торчит рукоять добротного охотничьего ножа.

Оказываюсь рядом. Краем уха слышу крик ведьмы, полный ярости и мат Лира. Тяну руку к ножу, но потом останавливаюсь и…чувствую непонятную растерянность. Бывали ранения и похуже, с куда более страшными картинами. А тут — как все стерто из памяти. И рука дрожит так, словно это меня ранили.

— Вытаскивай уже, — хрипит Нарлитар.

Я снова пытаюсь взяться за рукоять, но дергаюсь, и маг стонет от боли. Отшатываюсь и замираю, не в силах пошевелиться.

— Ани!

Это Кэст. Он отталкивает меня, подходя к Нарлитару. И склоняется над ним, что-то делая. Закрывает глаза?!

Показалось. Сердце несколько раз замирает и снова бьется в бешеном темпе. Страшно. Так, как еще никогда не было. О причинах этого страха я подумаю позже. А пока…а пока буду в ступоре сидеть рядом.

— Боги, — бормочет Кэст, бросая на меня взгляд. — Да не сиди же ты просто так! Хоть за руку его возьми.

Я слушаюсь, но как-то отстраненно.

— Как он вообще…

Не договариваю. Но Кэст был лучшим и всегда понимал меня с полуслова.

— Заклятье читал защитное. Не успел среагировать.

— Зачем вам защитное заклятье?

Пальцы Нарлитара чуть сжимаются, едва я задаю этот вопрос.

— Не нам, тебе, — отвечает Кэст. — Он хотел дать защиту тебе.

Рычу. Или ору — понять сложно.

— Зачем?! — спрашивать его бесполезно, вряд ли Нарлитар в сознании. Но я все равно готова его собственными руками добить. — Зачем ты это делал?! Я шесть лет за нечистью бегаю! Я таких, как эта ведьма, чаем запиваю, дурная ты башка! Ей проще было убиться сразу, нежели ко мне лезть! Я специально пошла в самый ад, в ту часть дома, где есть нечисть, чтобы ты, идиот великовозрастный, жив остался!

— Ани, успокойся! — орет Кэст. — Отойди немедленно!

Оглядываюсь. И понимаю, что ведьмы нет. Как и Лира, который до этого с ней сражался. На добрую минуту мой мир состоял лишь из раненого Нарлитара. И я упустила нечисть, которая запросто может покалечить кого-то из ребят. Ничему меня жизнь не учит.

— Ты ему поможешь? — спрашиваю я Кэста.

А сама сбрасываю куртку, которая будет только мешать.

— Если ты прекратишь истерику, то да, — отзывается стражник.

— Тогда сделай все, чтобы он выжил, — бросаю я и устремляюсь туда же, куда и собиралась с самого начала.

Теперь сомнений нет: ведьма там. Меня, может, ждет, чему я крайне рада. Сейчас, в таком состоянии на рагу покрошу. И даже без меча.

— Ани! Куда?! — кричит мне вслед Кэст, но невидимая граница между обычной частью дома и той, где обитает нечисть уже смыкается за моей спиной, заставляя все посторонние шумы умолкнуть.

И вскоре я остаюсь наедине со своим быстро бьющимся сердцем и учащенным дыханием. А еще — почти в полной темноте.

Здесь другое…не измерение, скорее, пространство. Насквозь пропахшее злом, впитавшее в себя множество страданий жертв нечисти, которая здесь обитала. И обитает до сих пор. Наверное, я не решусь заглянуть в самые глубины этого поместья. И не стану встречаться с его глубинными обитателями безоружной. Но вот с ведьмой — в самый раз!

Медленно продвигаюсь вперед. Шаг за шагом осматриваю помещение не только глазами, но и силой, ища чужеродную магию. Хотя по правде: вся магия здесь чужеродная. Отстраненно приходит мысль: успел ли Нарлитар поставить защитное заклинание?

И тут же приходит злость. До чего упрямый мужик! Вот чего добился?! Сам пострадал, меня не защитил. Лир…

Лир не прошел и десяти метров. Его тело лежит в неестественной позе, такое, словно из него вытащили все кости. Собственно, только сейчас я понимаю, что это действительно так и напрягаюсь. Ведьма на такое не способна. Во всяком случае, не она одна.

— Ну, давай, выходи уже, красотка, — цежу я сквозь зубы. — Я же здесь!

Продвигаюсь дальше. Распахиваю все двери, даже самых маленьких шкафчиков. Не обращаю внимания ни на кукол с выколотыми глазницами, ни на чьи-то кости, ни даже на три черепа, что валялись в одной из комнат. На бурые пятна на ковре — тоже. Лишь отмечаю все звуки, шорохи. Слышу запахи.

Ярость накапливается с каждым шагом.

Еще недавно я мечтала убить Нарлитара, но нож в его груди заставил меня вытащить наружу худшие свои черты. Я умолчала о многом, когда рассказывала о своем прошлом. О том, что кольцо в губе появилось из-за него, из-за Нарлитара. О том, что в гибели отряда была виновна я.

И о том, что сила, переданная мне моим учителем, была темной.

Да, я знаю. Нет официального разделения на темное и светлое. Нет четких границ, нет абсолюта. Но такое откровенное зло, как моя сила, встречается крайне редко. Учитель прожил с ней всю жизнь, загнал в самые глубины души и почти никогда не использовал. Я использовать ее собиралась. Но не для борьбы с нечистью.

Теперь, похоже, придется пересмотреть свои убеждения.

— Выходи! — ору я, стоя посреди танцзала. — Иначе я разнесу все крыло и ты сдохнешь под обломками!

— Темная, — раздается со стороны второго выхода.

Она там. Ведьмы… ведьмы, которые промышляют такими преступлениями, как убийства детей, выглядят кошмарно. Каждое колдовство отражается на их внешности, покрывает лицо и все тело рубцами и наростами. И все же, несмотря на внешнюю дряхлость, ведьмы сильны. Еще сильнее — их выродки.

— Мои девочки научат тебя почтению. И, быть может, ты станешь моей ученицей.

Они выходят из темноты коридора. Около пятнадцати созданий. У каждой на груди болтается кулон с мечущейся внутри душой. Энергия душ позволяет этим монстрам, которые уже лишь отдаленно напоминают девочек, двигаться. Меня передергивает от отвращения.

Теперь я уже не отступлюсь, пока не уничтожу всех. Может, и правда крышу обрушить? Но выбраться не успею, а жить страсть, как хочется. И особенно хочется знать, выжил ли Нарлитар. Если нет — об этом думать не хочется — я окончательно съеду с катушек. Единственное, что меня удерживает от непоправимого шага в пропасть — это Нарлитар. Его чувства к брату и ко мне…вернее, к той девушке, которой я была в девятнадцать.

Пол трескается от волны, которая исходит из моей руки. Концентрировать силу в руках — сложное умение. Обходиться без заклинаний — практически невозможно.

Ведьма отшатывается. Она не ожидала такой силы. Но я не могу, как в книжках, засмеяться или съязвить. Сила такой величины не дается просто так. Она забирает душу, разрывает на части все хорошее, что есть в человеке. Невозможно остаться со светлой душой, борясь с нечистью ее же методами.

Этот строй жутких созданий сметает в один момент. Картина танцзала подергивается темной дымкой. Допрыгалась. Я знаю, как сейчас выгляжу со стороны, с глазами, полными тьмы, не имеющими радужки. С почерневшей рукой, из которой хлещет фонтан чистой магии, заживо сжигая все творения ведьмы и одновременно освобождая томящиеся внутри амулетов души. Они эфемерными струйками поднимаются под потолок и кружатся там, ожидая, когда можно будет уйти, а маленькие тельца, утратившие поддержку, падают на пол, окружая свою мучительницу и создательницу горой трупов.

Ведьма больше не скалится. Она рассматривает меня со смесью ярости и страха.

— Ты его любишь, — наконец, говорит она. — Ты ответишь за убийство моих дочерей! Я убью его! Разорву на мелкие кусочки и ты будешь рыдать, лежа в его крови!

— Как трагично, — я сплевываю.

Она попытается сбежать. И я даже знаю, как. Пожертвовав душами.

Мы рвемся вверх одновременно. На этот раз я выкрикиваю заклинание, берегу силы. Потолок, очень хрупкий и обветшалый, падает, рассыпаясь в пыль. Ведьма приземляется на крышу соседнего крыла и падает под тяжестью черепицы с надстройки, которую я на нее обрушиваю. Следом летит электрический разряд. Во мне злость кипит настолько сильно, что я могу не задумываясь снести подчистую все поместье. Что и собираюсь сделать. Лишь дам уйти людям и унести Нарлитара.

Удар за ударом. Я заставляю ведьму опрокинуться навзничь. И встаю над ней. Мне хочется голыми руками разорвать эту дрянь, выплеснуть все эмоции. Но она не достойна ни единого прикосновения. И даже меча не достойна. Поэтому я беру обломок трубы.

Она кричит в последний раз и в этот миг пол проваливается под моими ногами. Но ведьма уже мертва. И я больше не могу колдовать, меня тошнит и трясет. Я падаю вниз, теряя сознание, понимая, что если не приду в себя, или меня не найдут в ближайшее время, то погибну.

* * *

— Нет, — это голос Кэста. — Не нужно, Эрт. Она придет в себя совсем скоро и поест сама.

Распахиваю глаза. Сколько я была без сознания?

— Вот, что я говорил? — усмехается Кэст. — Только заговорили о еде, наша Ани и проснулась. Ты как, учительница?

Встаю, дрожащими руками запахиваю халат, даже не думая, кто его на меня надевал. И иду во вторую комнату. Огонь весело потрескивает в камине. Весело? Это не то слово. Привычно. Уютно. И страшно.

Нарлитар лежит. Зрение у меня после сна слабое. Я почти ничего не вижу, но сажусь рядом. Он укрыт одеялом. Мертвого же не станут укрывать одеялом, ведь нет?

— Ани, — в проходе появляется Кэст. — Ты уверена, что сможешь…

Киваю. Облизываю пересохшие губы.

— Лекарства на столе. Мазь для мага тоже. Записка от лекаря. Еда. Госпожа Унция проведает вас.

Кэст. Он всегда знал меня лучше остальных. Он такой же, как Эриф. Слишком добрый, чтобы быть боевым магом. Слишком чуткий, чтобы сражаться. Они оставляют меня, чему я благодарна даже больше, чем спасению.

— Ты меня теперь ненавидишь? — глухо спрашиваю я.

— За что?

Голос слабый. Но, как всегда, уверенный.

— За…за все. За силу. За то, что делаю. За то, как это делаю. За то, что так веду себя.

— Как я могу тебя ненавидеть? Я только попрошу…тебя…остановиться.

— Я уже не могу остановиться.

Повинуясь какому-то странному инстинкту, я перелезаю через Нарлитара и ложусь рядом, на подушку. Он чуть поворачивает голову, рассматривая мое наверняка уставшее и опухшее лицо. Не идеал красоты — уж точно.

— Надо было сказать, — говорит он.

— О чем? — я слабо усмехаюсь и шепотом добавляю. — Я устала.

— Вижу. Поспи немного. Нормальным сном, здоровым. Я тебе помогу. Вот оправлюсь и помогу, обещаю, родная моя. Потерпи, хорошо?

— Ты…ты избавишь меня от этой силы?

Еще пару дней назад сама эта мысль вызывала во мне ненависть. Сейчас…сейчас я чувствую себя так, будто долго задерживала дыхание и вот-вот смогу вздохнуть.

— Не совсем, — ему, как мне кажется, тяжело говорить. — Но станет легче. Обещаю.

— Хорошо.

Закрываю глаза. Действительно хочется спать.

— Тебе нужны лекарства? — бормочу в полудреме.

— Нет. Спи.

* * *

Проклятый дождь — основной минус приморского городка. Не такой, чтобы не любить жизнь здесь, но достаточный для поганого настроения. А тогда, будучи принцессой, я любила дождь. Глупая была, наивная. Глупость ушла с годами, наивность жестоко выбил муж. И брат его, что лежит рядом.

Не спит.

Курит, зараза.

— Еще раз закуришь в моем доме, Унция выгонит нас обоих, — говорю, открывая глаза и чуть приподнимаясь.

— Прости.

Он тушит сигарету, распыляет окурок и поворачивается.

— Как дела? Легче?

— Не поняла пока.

Вроде легче. Усталость, дикая усталость навалилась уже давно и не желает пропадать. Я хоть и не хочу больше спать, все же чувствую, что больше не могу что-либо делать. Хочется просто лежать, смотреть в потолок и ни о чем не думать. А приходится думать — о нем, о том, что я затеяла дело, которое не смогу завершить. Обо всем, что произошло в последнее время.

— Кажется, мы одинаково измучены для того, чтобы сбежать друг от друга.

Он молчит, что-то обдумывая. Я обдумываю, не пора ли дать ему лекарство. Кажется, Кэст и Эрт что-то оставили там. И в итоге решаю еще немного полежать, благо под одеялом — как я им умудрилась укрыться? — так тепло и хорошо.

— Может, поговорим? — предлагает Нарлитар.

Мне сейчас только разговора не хватает. Хотя он все равно состоится. Лучше уж сейчас, когда душевных сил просто не хватит на новый страх. Поэтому я слабо киваю и переворачиваюсь на бок, чтобы видеть собеседника.

— Ты была права, — говорит он. — У нас не было любви. Мне нравилось тебя соблазнять. Нравилось постепенно заставлять меня хотеть. Нравилось подводить к мысли, что мы окажемся в постели. О тебе я не думал.

— А мне нравилось, когда ты меня соблазнял, — отвечаю я, и в груди разливается странное тепло. — И нравилось, как.

— Помнишь свой первый поцелуй? — он улыбается.

Конечно, помню. Вспоминала. Снился.

З аставляет меня наклониться, надавив на затылок. Я не успеваю сделать вдох и непонятное ощущение чужих губ обрушивается на меня. Целоваться впервые — очень приятно и волнующе. Я чувствую себя неловкой и неумелой, но не хочу, чтобы это мгновение заканчивалось. Жар распространяется по всему телу, когда маг прижимает меня к себе крепче и целует уже с нажимом, чуть прикусывая нижнюю губу.

— Я тоже помню. Ты было восхитительно ласковой. И так волновалась, что я больше слушал, как бьется твое сердечко, нежели целовал.

Он мрачнеет.

— Мне нравился этот процесс. Твои испуганные глазки, твое смущение. Нравилось чувствовать себя взрослым мужиком, который соблазняет девочку, годящуюся ему в дочери. Как думаешь, я нормальный?

Усмехаюсь. Провожу рукой по лицу.

— Об этом мечтает девяносто процентов мужского населения в твоем возрасте. Не все реализовывают.

— Я напугал тебя. Запутал. Заставил влюбиться и потом…я тебя обманул, знаю. Можно я буду извиняться? Постепенно, а если ты будешь объяснять, за что я извиняюсь — и вовсе здорово будет.

Снова киваю, не сводя глаз с мужчины. Он здесь, передо мной, почти без сил, готовый признать ошибки. И что чувствую я? Желание свернуться в комочек, не видеть ничего вокруг, не слышать никаких оправданий.

Он приподнимается на локте. Я удерживаю себя от того, чтобы дернуться. И жду.

Его губы прикасаются очень осторожно, лишь скользят по губам. Во мне будто взрывается фейерверк эмоций и ощущений. И внизу живота все сладко сжимается. А дыхание сбивается, и сердце пропускает пару ударов. Губы — теплые и мягкие.

— Прости, — говорит он, тяжело дыша, — за то, что играл с твоими чувствами.

Вот так вот. Обида…обида вскрыта и слишком сильной боли не приносит. То ли от заветного, выстраданного «прости», то ли от пресловутой усталости, когда чувствовать уже не можешь.

— Потом приехал Дарстед, — шепчу я.

— Да. И мы разыграли целый спектакль.

— Вы знали!

Рычу и отворачиваюсь, чтобы скрыть слезы. Чувствую, как Нарлитар пододвигается. Спиной ощущаю тепло от его тела и какая-то часть меня удивляется, что он может двигаться. Быстро восстанавливается. И хорошо, пожалуй.

Губы прижимаются к плечу.

— Я не знаю, за что извиниться в этом случае, — произносит Нарлитар. — Мы просто хотели. Тебя, всю такую невинную. Вдвоем. Это возбуждало и привносило в отношения какой-то азарт. Было очень забавно наблюдать за твоими метаниями и твоими желаниями, подчас тебе не понятными.

Закрываю глаза и все-таки сжимаюсь в комочек. Уже не хочу разговоров, хочу снова спать. Снова быть там, где никто не мучает, заставляя все вспоминать.

— Поэтому скажу лишь…прости за то, что позволил себе это. И за эти слова здесь, сейчас. Не плачь.

Он обнимает, и я позволяю руке остаться на моем животе. Халат чуть съехал и кончики пальцев Нарлитара касаются обнаженной кожи.

— Я попробую, — шепчу. — Действительно попробую тебя простить.

— А потом я окончательно разрушил все, вмешавшись в вашу с Даром первую ночь, верно? И потом, после оборотня. Слишком быстро? Да нет, не так. Не для тебя это. Надо было понять, что ты другая, что ты…ты настоящая. Наверное, одна из последних настоящих девочек, которые еще верят в любовь.

— Я…я всегда смотрела на тебя, — наконец, не выдерживаю и признаюсь. — И…и кончала только с тобой. Дарстеда я терпела потому что не видела выхода быть рядом с тобой, я влюбилась, как маленькая девочка в какого-то принца и воображала совсем не то, что происходило в спальне. Сначала…сначала я думала, что мне нравится сам факт, что меня возбуждает неправильность всего этого, запретность. А позже…позже я вспоминала только одного человека. Почему ты…ты не видел, что я люблю тебя? Ты ведь делал то, что меня пугало, издевался. Помнишь, как ты заставил меня смотреть на Дара? Это была не пытка, серьезно? Когда закончилось действие зелья, я пришла в себя. В душе, после всего. И стало очень страшно, потому что за тебя я цеплялась. За твое отношение, за свои чувства, за тепло, которое почувствовала впервые в жизни. Я ведь слабая была, очень слабая. Я так растерялась. Знаешь…хотелось бежать к тебе, просить помощи, а вспоминалась эта сцена и виделся только один выход.

Я даже взяла нож, но не смогла. Не знала, как. И зачем. Не могла понять, почему вдруг из атмосферы первой, взрослой любви меня бросили в какую-то страшную сказку. А еще….еще там была мазь. Или шампунь. Полупрозрачный, белый. В этот момент мне показалось, что я схожу с ума. Ты ведь понял, да, почему мне стало плохо? Должен был понять, увидеть. Тогда и пришла Элена с помощью. И я ухватилась за нее.

— Он ее убил, — вдруг говорит Нарлитар, и я вздрагиваю. — И уехал после этого. Я не смог помешать, не думал, что он дойдет до такого. Сейчас мне кажется, что я слишком плохо знал своего брата. Ани, я не могу перед тобой извиниться. Пытаюсь, но слова в голову не лезут. Еще минуть десять назад я думал, что смогу тебе помочь, а сейчас мне кажется, что единственным выходом будет уехать и оставить тебя, дать возможность хоть как-то жить.

— А я не знаю. Я ничего не хочу. Я устала. Можно мне спать?

— Нет, — шепчет он. — Нет, хватит. Будет хуже. Лучше съешь чего-нибудь. И выпей горячего крепкого чаю. Сладкого, с лимоном. Съешь фруктов. Прогуляйся немного. Хотя бы физически начни восстанавливаться. Такой расход магии…бедная моя.

— Я не могу, я хочу отдохнуть.

— Не сном, — говорит Нарлитар. — Не сном, родная. Тебе надо душой отдыхать. Со мной вряд ли получится.

— А с кем? — спрашиваю я. — С кем получится? Я что, проклята?! Лэртин, Эрт…они…ни один из них не дал мне и сотой доли того, что дал только что ты одним поцелуем. Мне кажется, что если ты меня еще раз поцелуешь, я сдамся и снова превращусь в какую-то куклу, на чувства которой всем плевать, но которую удобно пользовать когда и куда угодно. Я уже даже не тебя боюсь, я себя боюсь.

— Хорошо.

Он вздыхает и выпускает меня из объятий.

— Хорошо, мы попробуем со всем разобраться.

Заинтригованная и вмиг успокоившаяся (хотя бы внешне) я поворачиваюсь. Он слабо, но улыбается. Живой. Пусть и был Нарлитар объектом моей ненависти, я безумно рада, что он жив. И, может, в какой-то мере рада, что он здесь.

— Мы попробуем тебе помочь, — говорит он. — Начнем сначала все, и ты выкарабкаешься. Вот увидишь.

А может, и увижу. Терять мне нечего, а вот приобрести очень хочется. Могут врать друг другу два вконец измученных человека, которых связывает то, что связывает нас с Нарлитаром? Мне кажется, что нет. И я тоже чуть улыбаюсь, потому что, наверное, впервые в жизни очень хочу попробовать то, что он предлагает. И если есть хоть какой-то шанс вернуть мне мою жизнь и дать кусочек счастья, я его использую.

— И…и что мне делать? — спрашиваю я.

— То, что я велел. Иди, поешь чего-нибудь. Потом прогуляйся, проветрись. И отдыхай. Лэртин отпустил тебя на неделю.

Поесть, то поесть. Иду на кухню, осматриваю оставленное Кэстом. Такое чувство, будто он хотел накормить свой отряд, а не меня и раненого Нарлитара. Все, что не нужно готовить, а стоит лишь разогреть для вкуса: мясо, пироги, холодные закуски. Большая банка с вишневым компотом, куча фруктов, которую мне не съесть даже если нападет жор.

И сладкого, кстати, тоже много.

Выбираю сверток повкуснее, с какими-то колбасками с костра, выкладываю все на тарелку, разогреваю, удивляясь, как сил еще хватает на простое заклинание. И быстро ем, чувствуя, что и вправду была голодна, как никогда. Одновременно с этим силы восстанавливаются.

На столе лежит листок с описанием лечения Нарлитара. Изучив его, я прихожу к выводу, что ничего сложного в нем нет. Перевязка, пожалуй, станет проблемой, но не более. И вправду прогуляться можно.

На улице — дождь. И темнота страшная. И народ отчего-то гуляет, слышна музыка, танцы, возбужденные голоса. Совершенно неосознанно я двигаюсь в противоположную сторону. Туда, куда ходить раньше не любила, а теперь вот что-то потянуло. На пляж.

Пляж у нас небольшой, но ухоженный. Вроде и дикий, а магическая и человеческая поддержка так искусно вплетены, что и не скажешь сразу. Но и защита имеется от излишне буйных любителей искупаться, и мусор убирают исправно, и за чистотой воды следят. Хороший пляж, словом. А по ночам еще и безлюдный.

Вообще солнца мы много не видим. Зато дождей и ветров — вдоволь, благодаря чему в моем гардеробе вещи, важнее плаща, нет.

Я слышу торопливые шаги за спиной. Угрозы не ощущаю, и потому просто иду дальше. Мало ли, кого там несет? Может, стражник какой не признал…

— Госпожа Рейнож!

Это Эриф. Упертый парень, очень.

— Привет, — я смотрю на него, закрывая лицо от мелкого дождя. — Чего празднуете?

— Свадьба там, у одного из сыновей портнихи…забыл, как ее зовут. Вот, это вам.

Он протягивает мне бумажный пакет. Явно из кондитерской. Обижать парня не хочется, поэтому беру предложенное и с показным любопытством заглядываю в него. Кусочки шоколада, моего любимого: горького, с корицей и печеньем. Этого шоколада так много, что мне становится страшно за фигуру. И против воли я улыбаюсь, действительно испытывая благодарность за такое проявление внимания.

— Спасибо, Эриф. Я на пляж иду, пошли, что ли, шоколад твой съедим.

Мы спускаемся по каменным ступенькам и усаживаемся на камни. Впереди — море, неожиданно спокойное. В небе — луна, свет которой отражается в воде и эта дорожка уходит далеко за горизонт. Вода совсем слабо накатывает на берег и едва не касается кончиков моих сапог.

— Уйду, — вдруг говорю я.

Сама не ожидая.

— Скоро уйду, — теперь уже знаю, что говорю правду.

— А…а куда уйдете? — в голосе Эрифа чувствуется растерянность.

— Пока не знаю. Может…может с магом этим уеду. Посмотрим. Надо вам другого учителя найти.

— Мне нравилось, как учите вы, — вздыхает парень.

Как-то слишком несчастно.

— Дерьмо. Не должно нравиться, как учу я. Человек с поломанной судьбой не может научить, как эту самую судьбу обойти. Надо найти другого учителя. Пока не будем об этом. Пока с Эртом тренируйтесь, я все равно еле ползаю.

— О вас все говорят. Что вы ведьму убили, что вы сильная.

— Сильная. Да уж, сильней некуда. Убила, и ладно, без жертв все равно не обошлось.

Мы молчим. Едим шоколад и молчим, смотря на море. Я могу делать это вечность. Почему это делает Эриф, я не знаю. Или не хочу знать. Почему-то хочу вернуться.

— Эриф, зачем ты за мной таскаешься?

Устала я, в сущности, от недомолвок.

Молчит. Встает, бросает рядом со мной пакет с шоколадом и быстро уходит.

* * *

Нарлитар спит. В свете единственной, догорающей свечи очень спокойно. Все шторы задернуты: я не люблю, когда в окна заглядывают проходящие мимо люди. Камин я погасила. Выпила чашку успокаивающего отвара. И стою во второй спальне, задумчиво глядя на не разобранную постель. Потом отмахиваюсь и иду к магу. Прислушиваюсь к мерному дыханию, закусываю губу. Но переступаю через спящего Нарлитара и укладываюсь у стены, повернувшись к мужчине спиной.

Так почему-то спокойнее. Ну и вообще…вдруг ночью действие обезболивающего закончится? С моей способностью к неконтролируемому крепкому сну это может плохо кончиться.

Закрываю глаза, потягиваюсь. Спать не то чтобы хочется…но сонливость заставляет меня расслабиться и думать о чем-то совершенно бредовом. Сквозь эту дремоту чувствую движение за спиной и, вопреки ожиданиям, инстинкты не бунтуют.

Нарлитар аккуратно обнимает меня, притягивая к себе. Какую дозу обезболивающего в него влили?!

— Пришла, — шепчет он, согревая дыханием мое ухо. — Я думал, у себя ляжешь.

Молчу. А чего мне сказать? Тепло.

— Мне дают разрешение немного похулиганить?

От дыхания щекотно. И приятно. И…и вообще.

— Немного, — бормочу, переворачиваясь на живот. — То, что ты тут извинялся, не значит, что я растаяла и вообще.

— Ага, и поэтому залезла в мою постель, — фыркает Нарлитар.

Проводит рукой вдоль позвоночника. Сон как рукой снимает. Замираю, прислушиваясь к собственным ощущениям.

— Всю неделю, — говорит Нарлитар, — мне нельзя будет вставать. И всю неделю ты будешь крутиться здесь. Я с ума сойду.

Чувствую спиной поцелуй. Не выдерживаю и переворачиваюсь на спину. А потом, спустя долгий, но в то же время ничего не значащий миг уже целуюсь по-настоящему. Крепче я, кажется, еще не целовалась. И сильнее эмоций не испытывала. Смешивается все: страх, его я до конца, наверное, так и не истреблю; волнение, словно в первый раз целуюсь, возбуждение, которое постепенно заставляет меня нетерпеливо ерзать, меж тем, как Нарлитар целует очень неспешно.

Меня бросает из одной крайности в другую. Сначала я почти ничего не чувствую, только тихо хныкаю от жара, от приятного щекочущего ощущения внизу живота. Потом очень четко ощущаю чужие губы и отвечаю, сосредотачиваясь именно на мужчине, на его коже, жестких волосах и запахе, знакомом, пришедшим оттуда, но почему-то не пугающим.

— И это все, — усмехается он, — на что я сегодня способен. Спать.

Спать, так спать. Вполне неплохая эмоциональная встряска перед сном.

Рана, наверное, еще болит. Не так просто залечить практически сквозное ранение. Так что я воздерживаюсь от прикосновений, но укладываюсь рядом. Сегодня не хочется думать о чем-то плохом.

— Знаешь, — тихо говорю, — кажется, один из моих учеников в меня влюбился.

— Обломится, — бурчит Нарлитар. — Моя ведьма.

— Я не твоя. Я — своя, — фыркаю.

— Ани, — вдруг серьезнеет Нарлитар. — Я не стану сейчас заставлять тебя о чем-то размышлять и что-то решать, но, прошу: подумай, прежде чем двигаться мне навстречу. Хорошо подумай, ладно? Оцени трезво собственные силы. Я не хочу снова делать тебе больно.

— Хорошо, — вздыхаю. — Конечно, я обо всем подумаю. Я просто…просто пытаюсь наслаждаться моментом.

— Я тоже. Но у тебя выходит лучше. Спокойной ночи, Ани.

— Спокойной ночи.

Посреди ночи я просыпаюсь, чтобы дать ему новую порцию зелья. Забавно. Еще пару дней назад лежала я, простуженная, а Нарлитар кормил меня колбасой и выспрашивал о прошлой жизни. Выспросить его, что ли?

— Ты есть хочешь? — спрашиваю я.

Вижу, что у него слипаются глаза, но отставать не хочу.

— Нельзя, — вздыхает мужчина. — Только пить.

— А на вопросы отвечать тебе можно? Я тоже хочу знать, что происходило, пока меня не было!

Нарлитар просыпается с видимым усилием. Я чувствую совсем легкий укол совести. Но не собираюсь сдаваться. Тем более, что ночь очаровательна. Идеально подходит для разговора по душам. Раз уж мы его начали.

Он серьезно, пожалуй, даже слишком, смотрит мне в глаза. И задает очень важный вопрос:

— А ты уверена, что хочешь этого рассказа?

— Уверена, — здесь я точно знаю, что хочу, это не поцелуи, сбивающие с толку. — Я не такая уж хрупкая, как ты думаешь. Жила как-то шесть лет, проживу еще. Да и все, что могло меня шокировать, ты уже сообщил. Между делом так.

Это я о смерти Элены.

Он пожимает плечами, что я расцениваю как приглашение к действию. Но задаю почему-то вопрос, от которого самой засмеяться хочется.

— У тебя были девушки?

Он на меня так смотрит, что даже стыдно. Наверное, ожидал вопроса интеллектуальнее…

— Сколько?

— Шесть. Или семь. Я не помню. Ани, ты задаешь странные вопросы…

— Не мешай. Хочу и задаю. Шесть или семь по очереди?

— В смысле?

Лицо Нарлитара приобретает все более удивленный вид.

— Ну…в смысле, ты когда-нибудь был с двумя девушками одновременно?

Он смеется. Не слишком громко, но достаточно, чтобы я начала раздумывать: а не обидеться ли на него?

— Ну, извини, — говорит мужчина, успокаиваясь. — Просто не ожидал от тебя интереса к таким вещам. Да, было дело.

— И…и это не то же самое, что и с одной девушкой, но втроем…

— Ани, — он укоризненно на меня смотрит. — Ты что, пытаешься вызнать, какие еще извращения я от тебя потребую?

— Нет, — я правда об этом не думала. — А стоит пытаться?

— Не стоит, — после секундной заминки отвечает Нарлитар. — Я хочу, чтобы ты говорила мне, что стоит делать, а что нет. И установила какие-то границы. Потому что второй раз тебе такой не нужен.

— Если бы я знала эти границы, — вздыхаю я. — Как их определить-то?

— Опытным путем, — усмехается Нарлитар. — Иди сюда.

— А вопросы? — я хмурюсь, но рассерженной себя не чувствую.

— У тебя нет вопросов, — улыбается он. — У тебя каша в голове. Я сейчас ее буду разгребать. Давай-давай, иди, я не настолько слаб, чтобы не выдержать мелкую девчонку.

Я все-таки не решаюсь лечь поверх повязки и прижимаюсь к его боку, внимательно смотрю в лицо Нарлитару и…только через минуту понимаю, что — все. Ничего больше не будет, он просто засыпает, при этом крепко удерживая меня под боком, как ребенок мягкую игрушку. И сначала хочу возмутиться, а потом решаю плюнуть на все.

Что страшного в том, что он спит рядом? Это — новое чувство, не одно из тех, что я принесла в эту жизнь с собой. Чувство это я хочу продлить и запомнить.

* * *

Неделя, которую я вертелась около Нарлитара без перерыва, пролетела безумно быстро. За это время я освоила настоящий курс по выхаживанию раненого. Иной раз мне казалось, что маг притворяется слишком слабым, чтобы заставить меня суетиться еще больше.

Мне не надо было готовить — все приносила госпожа Унция. Уборка давно осуществлялась силами магии, это я умела. Обучение ребят взял на себя Эрт. Мой затянувшийся отпуск делал хуже, казалось, лишь мне. Хотя…хуже ли? Если отбросить все посторонние факторы, живее я себя еще не чувствовала.

Отношения с Нарлитаром балансировали на грани, которую ни он, ни я не готовы были преступить. Впрочем, может, он и был готов, но я все равно еще настороженно относилась к новому присутствию этого человека в своей жизни.

Мы пили чай, и я рассказывала о бывшем учителе, а жизни в городе Лэртина, о знакомстве с Эртом, Кэстом и остальными. Рассказывала о студентах и их успехах. Немного говорила о своей силе, до сих пор не исследованной мной же. Нарлитар от комментариев воздерживался, но тщательно осмотрел те места, которые я осмотреть позволила в поисках тайных знаков и татуировок. Не нашел, нахмурился и пообещал изучить «вопрос» подробнее позже.

Читали, сидя в кресле, когда мужчина начал потихоньку вставать. Читать с ним было невозможно. Скорость чтения у него — в три раза больше моей. Прочитает страницу и сидит, сопит в ухо. А ежели текст был сложный и я застревала, начинал безобразничать с моей шеей и…дальнейшее чтение откладывалось до того момента, как я снова вспомню, кто он такой и почему я от него должна бежать, куда глаза глядят. Вот только бегать совсем не хотелось.

Наш день — а порознь мы их не проводили — состоял из множества ритуалов, смысла которых я не понимала, но чувствовала, что с ними легче. Не только переживать его присутствие рядом, но и справляться с последствиями бурного использования магии в схватке с ведьмой. Что бы там ни говорили, магия — не игрушки и сильные всплески отыгрываются на всем организме. У меня страдают руки — я в них обычно концентрирую силу.

И с моими руками связана одна особенная традиция, которой всего неделя.

Перед сном, когда я уже в полусне валяюсь на кровати, Нарлитар осторожно разминает мои руки. Теплые ладони, кажется, раза в два больше моих. И ласково гладят, перебирая мои пальцы, массируя ладошки. Тепло распространяется по всему телу, заставляя вытягиваться, расслабляться и улыбаться. И, когда эта улыбка появляется, меня целуют в макушку и обнимают. Ночью я не просыпаюсь от кошмаров.

Другая традиция — она уже моя. Ночью, часа в два, приподниматься и смотреть, как он спит. И…и воображать себя той Ванессой, маленькой, глупой и влюбленной. Будто мы в замке и все, что там происходило — лишь страшный сон, от которого я и проснулась. Могу разбудить Нарлитара, и он успокоит, заверив, что никогда меня не обидит. Глупо, конечно. До безумия глупая игра. Но постепенно мне кажется, будто я вся в ней растворяюсь. И в такие моменты я осторожно касаюсь его кожи. Он не просыпается, или делает вид, что не просыпается.

С каждой ночью это прикосновение дольше. Теплее. Увереннее. И однажды его рука в ответ тянется ко мне. К волосам.

— Вот маленькая провокаторша, — улыбается Нарлитар, не открывая глаз. — Долго я смогу так лежать, трупом прикидываться?

Я оказываюсь в его объятиях и попутно думаю, что не так уж и болит его почти зажившая рана.

— Простила что ли? Я думал, придется уехать.

Этот вопрос мучает меня давно.

— Я решила, Нарлитар. Я домой не вернусь. Здесь мой дом. Здесь я нашла себя. Я…я хочу вернуть свои чувства, свои ощущения, но не могу бросить все, что есть у меня здесь. Там — отец, который меня ненавидит, муж, который извалял меня в грязи и едва не убил. А здесь…здесь море, ребята, Эрт, Унция, что-то такое, чего я не могу понять, но мысль о расставании вызывает дрожь.

Он улыбается.

— Я хочу, чтобы тебе было хорошо. Где — неважно. Тем более что я тоже люблю море.

И…и я решаю, что больше не буду прятаться, а буду делать то, что хочу. Даже если это кажется мне неразумным. Даже если я поклялась никогда этого не делать. Даже если я…даже если я потом пожалею, я хочу ухватить свой кусочек счастья и удовольствия.

— Я тебя хочу, — шепчу, но достаточно громко, чтобы он услышал и достаточно уверенно, чтобы поверил.

Конечно, отвожу глаза, потому что признаваться в этом…стыдно. Когда мне было девятнадцать, меня не спрашивали о том, хочу ли я. Позже все получалось как-то само собой. Говорить о своих желаниях меня не приучит, кажется, даже Нарлитар. Хотя попытается, это несомненно.

— Лежи, — вдруг говорит он и поднимается.

Я аж воздухом давлюсь.

— Лежи?! Это не то, что я хотела услышать, если честно.

Он улыбается, да так, что я сразу понимаю: надо ждать. Из ванной доносится плеск воды. Издевается?! Решил душ принять что ли?!

Но нет — Нарлитар выходит совершенно сухой и будто бы не изменившийся. Только взгляд хитрый и улыбается как-то странно, с пугающим предвкушением.

Садится рядом. Осматривает меня, одетую в свободную длинную рубашку. Медленно, явно намеренно меня дразня, протягивает руку. И осторожно, чтобы не прикоснуться к коже, расстегивает первую пуговицу на моей рубашке.

Нет уж! Я так не согласна, эдак мы неделю раздеваться будем с такими скоростями!

Тянусь рукой к верхней пуговице, но Нарлитар свободной рукой не дает мне этого сделать и удерживает от…необдуманного раздевания. А сам тем временем поднимается ко второй пуговичке, по-прежнему не касаясь меня.

Закусываю губу, мучительно вспоминая, сколько же там пуговичек. Кажется — до одурения много. Эта сволочь еще и улыбается, зная, что сейчас, когда мне недоступны его касания, именно их хочется больше всего. Кстати, хороший способ обучения, надо будет взять на вооружение.

— Ты — гад, — говорю я. — Издеваешься.

— Ты же знаешь, что одно твое слово — и я прекращу. Тебя это пугает?

А и правда…Да нет, не пугает. Как-то даже легче от определенности, легче после всех разговоров, а сколько их было за неделю? Только вот в ванную он зачем ходил?

— У тебя есть что-нибудь под рубашкой?

Краснею. Ну, может и нет. Я ведь у себя дома, да и вообще…

— Вот и лежи молча, — бормочет Нарлитар.

Пуговичка. Еще одна. Прохлада касается живота, а пальцы мужчины все еще занимаются застежками. И спокойный такой, будто ничего не происходит. А я уже извелась. Наверное, это правильная тактика: слишком быстрые, уверенные прикосновения меня определенно напугают. Мы оба знаем это, другое дело, что я твердо вознамерилась все эти страхи преодолеть, загнать так глубоко, как возможно. А Нарлитар, кажется, решил действовать осторожнее и…приятнее.

Он заставляет меня подняться и стягивает рубашку. Я облизываю пересохшие губы, но…меня не целуют, а осторожно берут на руки. В голове вертится куча вопросов, но все они кажутся неуместными, кроме одного. Доверяю ли я ему?

Наверное, доверяю, потому что жду, что будет дальше. И, когда вижу ванну, от которой поднимается пар и пену, которой сроду в доме не водилось, сглатываю от наплыва эмоций. Прошлое принятие ванны кончилось как-то…странно. Это, надеюсь, кончится куда лучше.

— Потрогай ручкой, вода не горячая? — говорит Нарлитар.

С удовольствием отмечаю, что его голос звучит напряженно. А значит, сохранять хладнокровие он долго не будет.

— Нормально.

Меня опускают в ванну, от которой идет приятный мятный запах. Прикосновение горячей воды к коже заставляет вздрогнуть.

— И все? Мне здесь так и сидеть? — спрашиваю я.

— Не дождешься, — хмыкает Нарлитар.

Прикрываю глаза, подтянув колени к груди. Слышу и чувствую по колебаниям воды, как он опускается в ванну, а потом накрывает меня своим телом, заставляя откинуться на бортик. Голова упирается во что-то мягкое. Подушка. Он укладывает меня удобнее.

Проводит пальцем по нижней губе, касается колечка.

— Расскажешь, почему ты его сделала?

Сейчас? Я уже слабо соображаю, что вообще происходит. Сердце бьется так быстро, что даже страшно. И мышцы живота сводит от предвкушения. Хотя, если взять заданный темп, мы не скоро дойдем до главного.

— Это останется моей тайной, — говорю и улыбаюсь. — Навсегда. Должны же у меня быть тайны.

Он прикасается губами к шее. Руки под водой касаются груди, чуть поглаживая. Я с шумом вдыхаю воздух и открываю глаза. Мой взгляд встречается с взглядом Нарлитара.

— Будем договариваться на берегу.

Я фыркаю. Смешно сказал, учитывая то, что мы в воде.

— Я хочу, чтобы ты мне сказала, если будет плохо, ладно?

Он рассеянно водит пальцами по моей груди, задевая соски, чем отвлекает от каких бы то ни было раздумий.

— Ладно. Ладно, я скажу.

— И говорила, чего ты хочешь, — он продолжает осторожно ласкать мою шею, чуть прикусывая. — В подробностях.

В подробностях, наверное, не смогу. Парадоксально, но те ночи с ним и его братом не поспособствовали уничтожению моей застенчивости. Скорее, наоборот.

— А вот краснеть не нужно. Ани, детка, мы же взрослые люди. Я не хочу, чтобы ты снова сбежала от меня.

Его губы скользят вверх, по щеке, к уху. И шепот, от которого сжимается сердце:

— Я не хочу снова видеть твои глазки, как у побитого котенка.

— Почему вода? — этот вопрос интересует меня здесь и сейчас.

— В воде легче, — улыбается Нарлитар. — Она расслабляет. Ты все равно будешь пугаться, а здесь я смогу тебя успокоить. Ну, и замкнутое пространство.

— Никуда не сбегу?

Вместо ответа он касается моей ноги. Пальцы проходятся по колену, переходя на внутреннюю сторону бедра, но в особо чувствительных местах не касаются, дразня, заставляя задыхаться. Совместное прикосновение горячей воды и пальцев Нарлитара заставляет выгибаться. Совсем чуть-чуть, но это хватает. Его дыхание перерывается, губы впиваются в мои. Дальнейшее уже происходит без моего участия.

Он входит, осторожно, но в то же время одним движением. Сердце пропускает удар, я вздрагиваю и упираюсь ладонями в его грудь. На миг — очень краткий, но безумно страшный, мне чудится мужской силуэт в темном проходе спальни.

— Тихо, тихо, — бормочет Нарлитар, не давая мне вырваться. — Что такое?

Наваждение пропадает, оставляя только этого мужчину. Оставляя лишь его запах, смешивающийся с запахом пены для ванн. И ощущения от неторопливых движений, постепенно доводящие до безумия. Я сама подаюсь навстречу, обнимаю, провожу руками по спине и слышу тихий стон, свидетельствующий о том, что все правильно, все так и должно быть.

Удовольствие накрывает меня неожиданно. И оно другое. Не болезненное, как в прошлом, оставляющее после себя опустошение. А теплое, сладкое, ведущее за собой необыкновенное чувство уюта и счастья. Я слабо улыбаюсь в ответ на внимательный взгляд Нарлитара. Моя рука скользит по его груди вниз: я знаю, что он своего не получил.

Но почему-то мужчина останавливает меня.

— Не надо, — отрицательно качает головой. — Не сегодня, родная.

Я непонимающе на него смотрю и хмурюсь.

— У нас еще будет время, — он осторожно гладит меня по щеке. — Попробовать все, что захочешь. Но на сегодня достаточно. Не торопись, хорошо? Иначе навредишь сама себе.

Медленно киваю, не увидев в его глазах ни намека на…на издевку? Издевку я искала все это время? Пора бы уже понять, что надо мной не издеваются…

— Ты же не…

— Любовь моя, в жизни не все зависит от того, получил ли ты удовольствие от секса с женщиной. Не думай об этом хотя бы сегодня. По-моему, вода остывает. Пойдем спать?

Меня резво вытаскивают из ванны и относят в постель. С видимым облегчением я закутываюсь в одеяло: комната пуста. И ничто не может испортить мне настроение, омрачить счастье от этого прелестного ощущения, когда мышцы тело приятно ноет, сердце все еще бьется быстрее, чем нужно и дыхание только-только вернулось в норму. А рядом уже засыпает мужчина, который…да просто мужчина, рядом с которым можно не носить маску.

* * *

Он просыпается ближе к утру. Рассвет еще не брезжит, но тьма уже не такая густая, как ночью. Я лежу, подложив руку под голову. Рассматриваю знакомые резкие черты лица. Лениво размышляю обо всем, что произошло и произойдет. И не могу не отмечать, что мне нравятся перемены в жизни. Нравится быть не одной, нравится…кому-то нравиться. Вернее, даже не «кому-то», а вполне конкретному мужчине.

Который улыбается, увидев меня и тянется к губам.

— У тебя губы сладкие, — шепчет он, проводя языком по моей нижней губе.

— Я конфеты ела, — признаюсь и хихикаю.

— Тогда мне положен другой десерт.

Радостно фыркаю, когда оказываюсь в крепких объятиях. И совсем не возражаю против этой странной и мягкой демонстрации силы. Рядом с ним нравится быть обычной девушкой. И думать не об обучении стражи, не об оборотнях и вурдалаках, а о самых обычных вещах.

О том, что приготовить на обед.

О том, как выразить все, что чувствуешь. В особенности — благодарность, что он приехал, настоял, вытащил, помог. Фактически спас. Вряд ли без Нарлитара я когда-нибудь выбралась бы. И то, что я чувствую в последние несколько дней — абсолютная свобода от тяжести прошлого — его заслуга.

За которую я могу заплатить лишь любовью.

Нас прерывает громкий стук в дверь. Настойчивый, уверенный, такой, что Нарлитар отрывается от меня и хмурится.

— Кто в такую рань?

Пожимаю плечами.

— Унция? Эрт? Кэст? Эриф? Да кто угодно. Может, стряслось чего. Открою.

— Лучше я, — предлагает Нарлитар.

Но я уже набрасываю халат.

— Заодно разведаю погоду. Хочу сегодня проведать своих ребят, проконтролировать.

Хватит уже Эрту над ними изгаляться, я тоже хочу. Посмотрим, что сделает с учениками новая Ванесса. Я еще не решила, уйду, или останусь, но следить за стражей буду точно.

Открываю дверь. Задыхаюсь от притока прохлады, даже кашляю. В лицо снова попадают мелкие брызги. Дожди, дожди, дожди…ничего кроме дождей я в последнее время не видела.

На крыльце…на крыльце стоит он. И улыбается, рассматривая меня с ног до головы.

— Дарстед?!

Нарлитар выходит в прихожую.

— Что ты здесь делаешь?

Поворачиваюсь к нему. Смотрю в глаза, пытаясь угадать, что чувствует Нарлитар, видя здесь брата. Бесполезно. Этот маг умеет владеть собой. Набираю в грудь воздуха и говорю:

— Это я его пригласила.

Часть третья. Месть ведьмы

Дарстед улыбается, осматривая меня. Оценивает, видать, во что превратилась его женушка.

— Повтори, пожалуйста, — просит Нарлитар.

Мне не нравится его выражение лица. И в то же время — очень нравится. На краешке сознания вспыхивает радость от того, что Нарлитар недоволен приездом Дарстеда. А значит мне не нужно будет биться за право принадлежать одному мужчине. Мне нужно будет биться лишь со страхом, который все-таки возник при виде Дарстеда.

— Это я его пригласила, — повторяю и тоже улыбаюсь. — Ты был прав, мне стоит пересмотреть свою жизнь. И я ее пересмотрела. Я пригласила Дарстеда, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию и прийти к взаимопониманию. Ты, надеюсь, к нам присоединишься?

Наслаждаюсь выражением лица Дарстеда и захожу в дом.

— К сожалению, тебе негде жить. Придется снять комнату. Но в гости можешь заходить. А вот брату твоему вставать много пока вредно. Так что разговор, пожалуй, будет протекать в спальне.

Он довольно улыбается, как кот на сметану облизывается. Для его инстинктов, наверное, очень приятно предвкушать развлечение с такой девушкой, как я. Если оценивать объективно, я должна привлекать таких, как Дарстед.

— Ты заболел? — ухмыляется муж. — Где тебя так угораздило, Нар?

— Лесная ведьма, — отвечаю я. — Твой братишка слишком бурно реагирует на попытки подпортить мне мордашку.

— И правильно. Такую симпатичную мордашку портить ни в коем случае нельзя.

Какой заботливый. Едва удерживаюсь от того, чтобы не рассмеяться.

— Ты устал, Дар. Сядь. Я тебе чаю сделаю.

С ядом.

— Нарлитар, а ты, пожалуйста, разместись в спальне, я сейчас принесу все туда.

Он несколько секунд смотрит на меня, но уходит. Я чувствую сожаление: отношения только-только начали налаживаться. И теперь я, кажется, разрушила все, пригласив Дарстеда. Но я так больше не могу, я хочу жить, хочу перестать бояться. И для этого мне нужно снова пройти через некоторое количество отношений с Дарстедом.

Разрезаю пирог — муженек наверняка голодный с дороги. Разливаю ароматный чай с кусочками шоколада. Не поскупилась на встречу гостей, хотя и не знала, что он явится сегодня.

Один вопрос мучает меня: его ли силуэт мне почудился? И почудился ли?

Слышу осторожные шаги. За неделю с Нарлитаром я уже научилась угадывать его приближение. И знаю, что это Дарстед.

Его руки ложатся на мою талию. Знал бы кто, каким усилием я подавляю дрожь…

Губы прижимаются к чувствительной коже за ухом. Мужчина зарывается лицом в мои волосы и шумно вдыхает запах.

Надо было говном намазать.

— Я так рад тебя видеть, любовь моя, — бормочет он, сжимая объятия.

Да, меня даже тошнит от радости.

— Я так счастлив, что ты…что ты здесь, что ты рядом со мной и Нарлитаром. Что ты вернулась. Все будет хорошо, моя синеглазка. Все будет по-другому.

Это точно. А прозвище новое он мне зря придумал, конечно.

— Может, отложим разговоры? — мурлычет Дарстед. — Я чувствую, как ты дрожишь, мое счастье. Нар в соседней комнате. Ему не обязательно вставать, чтобы мы смогли…наверстать упущенное. Я с ума схожу, Ванесса.

Он разворачивает меня и прижимается своими губами к моим. Целует нетерпеливо, проникая языком, удерживая мою голову, прижимаясь очень крепко. Я чувствую, что он возбужден. На мой взгляд, отвечаю я вяло. Но, то ли Дарстед не соображает ничего, то ли не хочет соображать. А может, нечем…

— Я с ума схожу, — повторяет он, отрываясь, — когда думаю о том, что ты снова моя. Ванесса, Ани, любовь моя. Я сделаю все, чтобы тебе было хорошо. Боги, какая ты красивая. Еще лучше, еще нежнее, еще слаще.

Ага. Фирменный йогурт госпожи Рудной. Молочная лавка, в десятке шагов от пристани, вход со двора.

Он прикасается к колечку в губе.

— Мне нравится, — мурлыкает Дарстед. — Мне все в тебе нравится. Давай забудем прошлое? С тех пор как я тебя снова увидел, я не могу избавиться от картин, возникающих в сознании. Ты тоже помнишь это, я знаю. Ощущения, когда я вхожу в тебя. Когда мы вдвоем это делаем. Когда мы ласкаем тебя вместе.

— Я убью тебя, — улыбаюсь.

С его лица медленно сползает улыбка.

— Что застыл? Хватит ломать комедию. Ты меня ненавидишь еще больше, чем я тебя, Дарстед. И наша схватка — дело времени.

Он больше не ухмыляется, но и не отступает, продолжая прижимать меня к столешнице. И возбужден все так же. Попробует изнасиловать прямо здесь? Хотелось бы. С удовольствием всажу нож в эту шею и несколько раз проверну. Но Дарстед владеет собой лучше, чем я.

— Значит, ты все еще злишься, — он тяжело вздыхает. — Ани, детка, давай поговорим. Мы ведь все еще женаты, все еще можем построить крепкую семью.

— А может, вы без меня построите крепкую семью? Знаешь, дорогой, мне кажется, ваше маниакальное желание трахать вдвоем одну девку — ничто иное, как завуалированное желание трахать друг друга. М?

Фыркаю и высвобождаюсь. Зря я, конечно, так. При всей моей ненависти, которая рвется наружу, я не считаю, что Нарлитар заслуживает таких слов. Может, конечно, и заслуживает, но…мне не хочется совсем ему это повторять.

— Не рекомендую, — я слышу движение у себя за спиной.

А в следующее мгновение ловлю ремень рукой. Решил приобщиться к садизму…что ж, я его порывов не оценю. Хлестать будет шлюх.

Оцениваю уровень ошеломления на лице мужа, когда он смотрит на ладони, с которых капает кровь. Силы во мне не меряно. Дури — еще больше. Ремень остается в моей руке. Пряжка со звоном падает на пол и закатывается куда-то под стол.

— Еще одна подобная и выходка, и все случится раньше, чем ты думаешь. Дарстед, если ты не заметил, я не ученица мага. Я ведьма, ведьма сильная. И я не намерена больше прятаться. Пойму, если решишь сбежать. И подумаю над тем, чтобы не преследовать.

Подмигиваю ему и беру поднос с чаем и пирогом. Радушная хозяйка прямо!

— Тогда зачем? Зачем ты меня позвала, почему не убила по дороге? Почему пригласила в дом и кормишь?

— Потому что, — я поворачиваю голову. — Мне нравится играть с тобой, Дарстед.

* * *

По вполне понятным причинам он ничего не говорит Нарлитару. Держится молодцом, вежливо и осторожно. А мне доставляет удовольствие наблюдать за тем, как он боится. В кои-то веки он боится меня, а не наоборот. Чертовски приятное чувство. И я издеваюсь. Издеваюсь, как могу.

Подаю ему не ближайшую к нему, а самую дальнюю чашку. Сама кладу кусочек пирога на тарелку. И жадно всматриваюсь в это красивое лицо, будто жду чего-то. Дарстед трясется, хоть внешне это никак и не проявляется. Часть меня понимает, что это — месть. Самая обычная, низкая и подлая месть за шесть лет жизни в аду. А другая часть хочет петь и плясать. Он в моей власти. Протяни руку — навсегда оборвешь его жизнь. Скажи встать на колени — и встанет ведь, потому что садист. А все садисты трусы.

— Ани, на минутку, — вдруг говорит Нарлитар.

Мрачнею. Его лицо ничего хорошего не предвещает. Но выхожу вслед за магом, зная, что Дар никуда не денется.

Однако в глазах Нарлитара не злость на меня. Страх, отчаяние.

— Ани, он мой брат, — тихо говорит он.

Закрываю глаза.

— Во что ты играешь, девочка? — ласково спрашивает Нар. — Чего ты добиваешься?

Молчу. Ответ, в принципе, очевиден, а Нарлитар никогда не отличался идиотизмом.

— Мне на колени встать, чтобы ты этого не делала?

— А что мне сделать, чтобы этого не делали вы? Нарлитар, подумай сам: едва Дарстед нашел бы меня, то все. Конец. И я бы уже не оправилась. Да, я знаю, что это…что это не выход, но я хочу хоть что-то сделать, чтобы он поплатился!

— Ани, я люблю тебя. Безумно люблю. А Дарстед — мой брат. Если ты сделаешь то, что хочешь, я потеряю вас обоих.

— А мне что делать? — я упрямо сжимаю губы. — Нар, что делать мне? Меня трясет, когда я о нем думаю. Осознавать, что он где-то меня ищет — страшно. Страшно, понимаешь? Что еще придумает Дарстед? Ты же должен понимать, что он такое! Он убил Элену! И думаешь, просто простит мне побег? Он, едва получит возможность, устроит мне персональный ад. Я такой возможности Дару не дам. Я хочу разобраться с этим раз и навсегда.

— Как? Убив его?

Молчу.

— Ани, это не выход. В первую очередь для тебя. Ты показала всем нам, что ты другая. Что ты можешь стоять за свою свободу, за свое право выбора. Ты выше грязи, в которой валяемся все мы. Опуститься до убийства ты сможешь, но какие будут последствия?

— Мне станет легче?

— Возможно, — он пожимает плечами. — Только мне больше видится другой вариант событий. Ани, ты не справишься с убийством. И разрушишь все, что мы начали строить. Я действительно готов остаться с тобой, готов поддержать тебя, помочь. Но не такой ценой. Я знаю, что совершил ошибку, которая едва не стоила тебе жизни и я готов за нее платить. Но не смертью брата. Каким бы он ни был, что бы он ни делал, я люблю его. И спокойно наблюдать, как ты…Ани, не заставляй меня делать этот выбор.

— Потому что ты не знаешь, что выберешь, — усмехаюсь я.

— Нет. И я не хочу знать. Потому что любой выбор…Слушай, я понимаю, что тебе тяжело и страшно. И прошу, наверное, немыслимое. Я прошу начать мне доверять.

— Снова? — поднимаю брови.

— Снова, — кивает Нарлитар. — У меня хватит сил и влияния, чтобы защитить тебя от всего мира. Захочешь — станешь моей женой, я буду рядом. Не захочешь — останешься свободной, найдешь себе лучшего мужа. Ни Дар, ни кто-то иной и не посмеет к тебе приблизиться. Ванесса, прошу, откажись от идеи мести. В первую очередь ради самой себя.

— Тебя волную я? — я почему-то злюсь. — Мне кажется, ты печешься о себе.

Он берет мою руку. И в этом жесте сквозит какое-то отчаяние, несвойственное Нарлитару.

— Я уже сказал. Я не могу потерять ни тебя, ни брата. Ани, посмотри на все моими глазами. Ты убьешь Дарстеда. Что мне делать? Снова собирать тебя по кусочкам я не смогу.

— Скажи честно, — я останавливаю его и вырываю руку. — Ты меня уничтожишь, если я отомщу Дару?

— Я никогда не сделаю тебе больно, что бы ты ни сотворила.

— Я не об этом. Можно уничтожить и не убивая. Если я убью Дарстеда, ты станешь мне мстить?

Он смотрит на меня очень внимательно.

— Нет. Не стану.

Отворачиваюсь. Он говорит правду.

Понимаю, что загнала в угол всех. И себя, и Нарлитара. Но по-другому просто не могу. Я хочу избавиться от этого груза, стать по-настоящему свободной. Вопрос лишь в том, зависит ли мое счастье от Нарлитара. Положа руку на сердце — да, зависит. Эта странная, в чем-то неправильная и болезненная любовь постепенно приводит меня в чувства. Лишиться ее — значит снова стать бесчувственным существом, которое механически проживает дни, ничего нет ощущая. Я этого не хочу.

— Ты доверилась мне сегодня, — Нарлитар подходит и утыкается носом в мою макушку. — Ночью. Доверила все, что у тебя было. Я обманул тебя?

— Нет, — я сглатываю.

— Доверься еще раз. Знаю, это непростой шаг. И однажды я уже предал тебя. Все, что я могу — лишь обещать. И надеяться, что хоть часть тех чувств, что испытывала маленькая хорошенькая Ванесса, осталась. И я смогу эту частичку превратить во что-то настоящее, во что-то стоящее.

Я делаю свой выбор. Который кажется мне неправильным, против которого протестует все мое существо. Но тот выбор, который подсказывает разум. Я хочу жить, я хочу любить. И хочу видеть в своей жизни Нарлитара. Потому что первая любовь, которая должна была пройти с годами, лишь окрепла. И теперь, когда злости на бывшего учителя больше нет, я тем более не могу не доверять ему.

Дарстед заслуживает смерти. С моей высоты, конечно. Проблема лишь в том, что его смерти не заслуживает Нарлитар. Нужно быть уродом, чтобы причинять боль человеку, которого любишь. Пусть он плохой, пусть то, что он со мной сделал я буду помнить всегда, пусть будут тысячи «но» — я никогда не стану мучить того, кого люблю. И уж лучше буду мучиться сама.

— Хорошо. У вас время — до вечера. Предупреди своего братца, что если он приблизится ко мне еще хоть раз — сдохнет мучительной смертью. Делай, что хочешь: уговаривай, угрожай, приказывай, но чтобы вечером его здесь не было. И я не хочу никогда в жизни больше слышать об этом человеке.

Он легко касается моей щеки. Хватаю с вешалки куртку, быстро обуваюсь и выхожу в утреннюю темноту. До вечера надо где-то гулять, а значит, сегодня ребята, разбалованные преподаванием Эрта, получат внеплановую проверку способностей.

Мне кажется, я снова становлюсь той мрачной Ванессой, какой была, когда приехал Нарлитар. Мне хочется вернуться обратно в эту атмосферу уюта и тепла, но я понимаю, что все придется начинать сначала. Тем не менее, решение не мстить приносит облегчение. Мне кажется, все закончилось. Дарстед исчезнет из моей жизни, Нарлитар…что станет с его ролью, покажет время. Вроде бы все…конец истории Ванессы дью Рейн.

Но судьба, как всегда, имеет свое мнение.

* * *

Я не иду на занятия к Эрту. Поразительно: чем дольше я отдыхаю, тем меньше мне хочется этим заниматься дальше. Пожалуй, правда уйду. Начну заниматься чем-то менее воинственным. Может, таверну открою…А магическую стражу обучит Нарлитар. Если он, конечно, не врет насчет желания остаться со мной. А я приму, наверное. Хватит уже врать всем вокруг и самой себе в том числе.

Иду к морю. Тянет меня к воде, особенно в этот период жизни. Там хорошо, спокойно, хоть и ветрено.

— Нарлитар тебе больше не угрожает, — говорю я, убеждая себя. — Дарстед — тоже. Он уедет и никогда больше не приблизится к тебе. Больше можно не прятаться.

Хочу ли я вернуться домой, к отцу? Ни за что на свете! Но вот вернуть кое-какую часть своей жизни…пожалуй, к этому я готова. Действительно, что ли, свободная ведьма?

— Госпожа Рейнож?

Не одна я решила не посещать занятия.

— Эриф? Ты почему не на занятиях?

— Я уезжаю, госпожа Рейнож.

— Уезжаешь? — я вскидываю голову.

Парень стоит, понурый, грустный. Из-за меня что ли? Бедняга, первая любовь — она жестокая, я это как никто другой усвоила.

— Родители хотят переехать от моря. Мама болеет часто. Да и я…вроде как женюсь.

— Вот как. Поздравляю. На ком?

Он как-то неопределенно пожимает плечами. Да уж, довели парнишку. А не я ли, часом, довела? Увлеченная собственными переживаниями, могла и не обратить внимание на трепетные чувства собственного ученика. Как Нарлитар в свое время проигнорировал мои чувства.

— Эриф, ты должен сам выбирать свой путь.

В любви я ему не помощница. А вот с выбором дороги, авось, подсоблю.

— Если ты не хочешь уезжать или жениться, тебя не смогут заставить.

— Я не хочу уезжать из-за вас, — неожиданно твердо говорит парень. — И это неправильно. Да и мать не бросают. А что до женитьбы…посмотрим. Познакомимся, да решим.

А он демонстрирует неожиданную трезвость суждений.

— Ты молодец, Эриф. Действительно молодец. В тебе огонь есть. Как и в Кэсте. А я этот огонь в вас гасила. Были у меня уже одни…сгорающие…в общем, удастся сохранить эту энергию — храни.

Мне неожиданно приходит в голову очень хорошая идея. Но реализовать ее надо чуть позже, когда уедут Нарлитар и Дарстед, а они за такой короткий срок явно не управятся.

— Ты уезжаешь когда? — я улыбаюсь.

— Завтра утром, — растерянно отвечает Эриф.

— Тогда пошли. Будем прощаться. Обещаю не спаивать перед дорогой и вести себя прилично.

Он робко улыбается и следует за мной. Как куда? К таверне, конечно!

Мы отлично проводим время. Лучше, чем могли бы поодиночке. Я рассказываю какие-то истории из магической практики, он — делится впечатлениями и планами. С каждым часом, проведенным в теплой и уютной таверне, мое решение крепнет. Все мои решения крепнут.

— Ты должен учиться, Эриф, — говорю я ему и допиваю кофе. — В тебе есть сила, неподвластная многим. Не загуби этот дар, я, например, такого лишена. Ты мог бы стать неплохим магом…и работать не с мертвыми, но с живыми. Это здорово. Пошли.

Поднимаюсь, бросаю монеты, которых с лихвой хватит на оплату заказа и иду к дверям, не слушая возражений парня о том, что он хотел заплатить. С каждым шагом к дому я чувствую себя легче. Мимолетное возвращение к старой Ани, к той, что была лишь тенью Ванессы дью Рейн, осталось в прошлом. Я снова смотрю в завтрашний день, в котором у Эрифа будет шанс учиться, у Нарлитара — шанс исправить все ошибки, а у меня — шанс вернуться к тому времени, когда окружающий мир воспринимался с присущей молодым беззаботностью.

— Куда мы идем, госпожа Рейнож? — спрашивает Эриф.

— Я хочу кое-что тебе оставить на память. Ну, и в напоминание о твоем даре. Мне эта вещь ни к чему, я получила куда более…ценное и важное. Пусть она послужит еще кому-нибудь, раз уж у меня свою задачу выполнила.

В глазах Эрифа мелькает любопытство. И это тоже хорошая черта. Может, он сумеет стать ученым. Или придворным магом. Королевство совсем небольшое, так почему бы и нет?

У моего дома стоит экипаж. По гербу и общему убранству я сразу понимаю, кому он принадлежит, и в чьей конюшне живут эти шикарные вороные. Значит, еще не уехал. Что ж…С Эрифом ему знакомиться не нужно, а я вполне ясно определила свою позицию. Да и Нарлитар разъяснил. Я надеюсь.

К счастью, волна ярости, поднимающаяся при виде этих чуть растрепанных каштановых волос куда слабее обычной. Что мне кажется неплохим знаком. Прошу Эрифа войти в дом и подождать на кухне, подхожу к Нарлитару и Дарстеду. Они беседуют о чем-то у открытой кареты.

— Ани? — Дарстед мимолетно скользит по мне взглядом. — Я уезжаю. Ты, должно быть, счастлива.

— Разумеется, — холодно откликаюсь. — Я счастлива. Дарстед, если я еще раз увижу тебя поблизости, на мирный исход можешь не рассчитывать.

— А знаешь, крошка, — я вижу, как он срывается и показывает истинное лицо, — я не могу понять, чем ты недовольна. Трахалась? Нравилось? Какие проблемы?

— Не для всех смысл жизни заключается в получении удовольствия, — я останавливаю Нарлитара, которому эта стычка наша явно не нравится. — Если у тебя не хватает ума, чтобы понять это, то помогать я не стану. Для таких, как ты, достаточно простого факта. Принимай его на веру, раз уж думать ты разучился. Какие проблемы?

— Ну и дрянь же ты.

— Муж и жена…

Мне не надо продолжать. Достаточно лишь криво усмехнуться и отправиться в дом, для того, чтобы Дарстед выкрикнул оскорбление.

— Нарлитар, — я предупреждающе качаю головой. — На минуту.

Нарлитар с видимым усилием отходит от брата.

— Он уезжает? — спрашиваю я, пожалуй, резче, чем хотела.

— Да, уезжает. Он не потревожит тебя. Ани, я должен проводить его до границы. Потом вернусь. Думаю, нам стоит поговорить. Что этот парень делает у тебя дома?

Ревность? Вроде, нет. Но взгляд настороженный, внимательный.

— Это мой бывший ученик. Он уезжает, и я хочу отдать ему кое-какую книгу. Талант жалко.

Нарлитар кивает. Он не едет в карете с Даром, а садится на лошадь и скачет следом. Я провожаю их взглядом и слабо улыбаюсь. Вот теперь, кажется, точно все.

* * *

— Все. Я есть больше не могу, — заявляет Эриф.

Смеюсь. Мы и правда весь день то кофе с чаем пьем, то чего-то едим. И темнеет уже потихоньку.

— Пора? — я догадываюсь об этом по глазам парня.

Грустным глазам.

— Тогда жди здесь. Сейчас кое-чего принесу, и поедешь.

Иду в спальню. Там, в шкафу, есть шкатулка. Она уже покрылась пылью. Последний раз ее открывал учитель, тогда я и сложила в нее все, что напоминало о Нарлитаре. В том числе — эту книгу. Ее я прихватила, когда уходила в ту ночь. Не могла не забрать что-то на память о нем. Теперь, если Боги позволят, на память о Нарлитаре у меня будет сам Нарлитар. А книга поможет Эрифу развить способности.

Я не хочу ее перелистывать. Опасаюсь ненужных воспоминаний, боюсь возвращения обиды. Что было, то прошло. С былым прощаться надо уметь. Я за шесть лет такой способностью не обзавелась, но почему бы не начать сейчас?

— Держи, — протягиваю удивленному Эрифу книгу. — Это — подарок моего первого учителя. Тебе она нужнее. Информации в ней мало, почти все простые заклятья мы прошли, информацию я вам дала. Но знаешь…в старых книгах есть свой шарм. И, быть может, она хоть немного поможет тебе.

— Спасибо, — Эриф даже дышит через раз. — Спасибо…Ани.

Он осторожно открывает книгу и листает. Да, я сделала верный выбор.

— Оборотни полигамны, — медленно читает парень. — Похитители детей…

— Что? — я моргаю.

А сердце будто подпрыгивает.

— Что ты сказал?

— Всего лишь прочитал…здесь интересные факты о нечисти, — Эриф, будто оправдываясь, показывает мне книгу.

Словно из тумана приходит воспоминание. Да, я читала это…в зимнем саду, еще когда не знала Дарстеда. Перед нападением…оборотня на Кати.

— Эриф, что они имеют в виду под полигамностью? — облизываю пересохшие губы, чувствуя, как к горлу подступает тошнота.

— Ани? Э-э-э…я думаю, гаремы…ну, когда у одного мужчины…

— Полигамность…Боги…Что ты знаешь об оборотнях?!

Я ору так, что парень пугается и отступает.

— Они полигамны, так? Классическая тройка оборотней, верно?

В памяти снова всплывает еще один эпизод из прошлого. И фраза, совсем не вызвавшая моего подозрения, но засевшая глубоко внутри, ждущая своего часа.

«Оборотни бесплодны».

— Что, если я забеременею? — спрашиваю я.

— Это будет мой ребенок, — с нескрываемым удовольствием говорит Нарлитар.

И в ответ на мой непонимающий взгляд поясняет:

— Дарстед не может иметь детей. Так что, милая, это будет нашим маленьким секретом, хорошо?

— Прости, Эриф. Я должна это остановить.

Я не хочу и не могу думать о том, знал ли Нарлитар о том, что Дарстед — оборотень. Я просто не могу сидеть дома, ждать его возвращения, зная, что за существо его брат. Я хочу, наконец, во всем разобраться и сбросить с себя этот груз.

Все встает на свои места. И складывается картина — та, которую я не видела в девятнадцать лет. Становятся понятны действия и слова Маркуса — оборотня-кучера, похитившего меня. Становится понятно, кто убил служанку Кати. А вот в саду был не Дарстед, вероятнее всего, а уже Маркус. Дарстед обратил парня и не сподобился отвести его в общину. Вероятно, обращение было насильственным. Да и как еще, учитывая характер Дарстеда?

Я беру лошадь из городских конюшен. Ее мне подарили на день рождения год назад. Лэртин тоже маг, правда, посредственный. Но дату рождения в ауре прочесть может. Тогда этот подарок стал неожиданностью, а сейчас я благодарю богов за него.

Я знаю дорогу, по которой они поедут. И знаю, когда примерно сумею их нагнать.

И больше не хочу врать самой себе. Мною движет не желание отомстить, не злость на Дара, не попытка наконец вырваться из плена прошлого. Мною движет банальный человеческий страх. За Нарлитара. Он, может, и верит в благоразумность брата, но не я. Я безумно боюсь потерять этого человека несмотря на все, что он сделал. Наверное, впервые в жизни я готова встать с ним в один ряд, быть равной ему и любить так сильно, как могу. И принимать любовь — а на это я была не способна шесть лет. И попытка отнять Нарлитара приравнивается к попытке убить меня. Я хочу хотя бы верить, что вернула свою судьбу и готова за нее бороться.

Поэтому когда я вижу вдалеке карету — остановившуюся, я чувствую, как сердце уходит в пятки. Сжимаю одной рукой серебряный нож и знаю, что не дрогну. Я больше не боюсь его.

* * *

— Я же говорил, Нар, она придет, — улыбается Дарстед.

Я пока спокойна. Будет еще время продемонстрировать все мои способности. Даже если я попрощаюсь с магией или жизнью, я не отпущу этого садиста.

Вот только тот факт, что Нарлитар тоже криво усмехается, не дает покоя.

— Ладно, Дар, — говорит он. — Оставь ее в покое. Баб, что ли, мало? Мало охоты спать с девкой, которая брыкается. Никакого удовольствия.

Я смотрю. Очень внимательно. Анализируя, размышляя. И понимаю, что если он это серьезно, то жизнь моя ценности больше не представляет. Не хочу и не буду снова мучиться от его предательства. Но и Дарстеда не оставлю. Пусть это низко, пусть жизнь — не та цена, которую он должен заплатить за насилие, я не уйду просто так.

— Нет уж, — цедит сквозь зубы Дарстед. — Девка моя. И заставить ее будет очень просто.

— Ты на чужой территории, — напоминает Нарлитар. — Здесь тебе такое не спустят, она что-то вроде почетного гражданина. За насилие тебя линчуют и даже я не помогу.

— Кто сказал, что я собираюсь оставлять ее в живых?

Он подходит очень близко. И вертит в руках подозрительно знакомый бутылек. Как тот, что показывала мне Элена шесть лет назад, перед самым побегом.

— Неразбавленное, это зелье лишит тебя воли. Сделает послушной куклой, да и заведет прилично. А потом сердечко твое, милая Ани, не выдержит и…все. Трагичная смерть всеми любимой ведьмочки.

— И как же ты заставишь меня его выпить? Мне ведь не восемнадцать лет. Сунься с этой штукой — останешься без конечностей.

Он издевательски смеется. И подходит еще ближе.

— Один я, возможно, не справлюсь с тобой. Но я ведь не один, дорогая.

Улыбаюсь. Очень ласково и спокойно, по опыту зная, что это бесит. Даже если Дар не покажет ни единой эмоции, я буду знать, что его это бесит. До дрожи, до сжатых кулаков, которые он пытается прятать.

Единственное, что я хочу знать: предал ли меня Нарлитар. Но по лицу мага нельзя что-либо понять. Он бесстрастно смотрит то на меня, то на брата. И не двигается с места.

А мне весело. Бывает, напряжение и усталость достигают таких размеров, что становится просто все равно. И я бросаю меч в сторону, наслаждаясь выражением лица Дарстеда. И безуспешно пытаюсь разглядеть в глазах Нарлитара хоть какой-то огонек. Похоже, мне придется выбирать.

И я выбираю. Мгновенно, без колебаний. Второй раз в жизни я выбираю душу.

А я уже упоминала, кому она принадлежит?

— Эта идиотка перепугалась за тебя, — смеется Дарстед.

И умолкает, когда мои пальцы смыкаются на его горле. Ему достаточно одного взгляда, чтобы понять, насколько я опасна. И издевка сменяется животным ужасом. Он начинает перерождение. Значит, он вполне сознательно развивал в себе оборотничество, раз может обращаться, когда вздумается.

Он врезается спиной в дерево. В мою руку ложится меч.

Дарстед заканчивает обращение. И смотрит голодным взглядом. Он дрожит от пока еще сдерживаемой ярости. И эта ярость может сотворить очень многое.

— Не лезь, — бросаю я Нарлитару.

Не знаю, зачем он дергается, но не хочу видеть его в этой схватке. Независимо от того, на чьей стороне он выступит.

Схватка будет короткой.

Я ничего не знаю. Не знаю, станут ли эти минуты последними в моей жизни или в моем существовании, которое и жизнью назвать нельзя. Может, сейчас моя жизнь оборвется. А может, начнется в ней новый период. А вот судьба Дарстеда однозначно определена. Я больше не боюсь делать больно Нарлитару. Как бы там ни было, он причинил мне ее куда больше.

Действительно удивительно, как обычное инстинктивное желание двух мужчин привело к таким последствиям. И, может, можно было что-то изменить. Но, вероятно, будь в нашей истории хоть капелька любви…

Дарстед бросается на меня. И, разумеется, я не могу поразить его с первого выпада. Поэтому бью током, лишь чуть-чуть прикоснувшись к жесткой шерсти. Падаю на землю. Он нависает, но я выставляю вперед руку и морду оборотня опаляет пламенем. Он воет и рычит одновременно. Его когти врезаются в мое плечо, заставляя меня вскрикнуть и сжать зубы. Я улучаю момент. Один удар. Знаю, что его зубы сомкнутся на моей шее. Но сильнее жажды убить это существо, способное задрать молодую девушку, обратить невинного парня, попытаться обратить свою невесту, нет ничего.

Прежде чем я поднимаю меч, Дарстед кричит. Как побитый волк. Его отбрасывает в сторону. И мой меч сам вырывается из хватки моих пальцев. А потом по рукоять входит в оборотня, пригвоздив его к дереву. Оборотень теряет облик, снова превращаясь в Дарстеда. Красивое лицо искажено злобой. Почему он стал таким? Проклятье так сильно меняет людей?

Нарлитар не смотрит на брата, хрипящего что-то в агонии. Он подходит, хватает меня за руку и заставляет подняться с земли. И уводит как можно дальше от этого места, просто по дороге, пешком. Я все-таки оборачиваюсь. Дарстед мертв и пламя, пожирающее его тело, вздымается над кронами деревьев. Слезы все-таки проливаются на щеки.

— Почему ты это все говорил? — единственный вопрос, на который я хочу знать ответ.

— Я просто хотел тебя защитить.

— И поэтому поехал с Дарстедом? Ты знал ведь о том, кто он и что сделал?

— Я знал, кто он. Но никогда не думал, что Дар способен убить девушку и обратить кого-то. Узнал только перед тем, как отправиться к тебе. Ванесса, я искал не ведьму, а Дарстеда. Он нашел тебя и я пытался не допустить вашей встречи.

Меня словно по голове бьют.

— Ты…ты знал, где я?

— Да, — следует короткий ответ.

— Почему сейчас ты…

— Потому что я надеялся, что ты, обидевшись, уйдешь! — он останавливается и…обнимает меня.

А ведь у Нарлитара больше никого не осталось.

И я слабо улыбаюсь, чувствуя, что вот-вот упаду от усталости. А потом послушно иду вслед за ним, держу за руку своего мага и безумно радуюсь тому, что заставила себя верить ему до конца. Впервые в жизни в схватке победила я.

* * *

Спустя год

Поправляю бант. Если честно, эти банты на, простите, пятой точке очень напрягают. Но как же — модно! Носи, Ванесса, это убожество, ибо Лэртину приспичило организовать прием.

Прием, прием…я, конечно, слышала, что ситуации в жизни бывают разные, но чтобы мне в подарок против моей воли устраивали прием по случаю моей же свадьбы — это нечто невиданное! Строго говоря, я бы и замуж не вышла, если бы не Лэртин. Мне и так неплохо, куда он от меня денется, маг этот?

Впрочем, если он так хочет праздника — пусть пеняет на себя. Я Эрифа пригласила, а когда мы в одном помещении, да еще и пьем — мы невменяемые. И почти неразлучны. Так что у Нарлитара в скором времени начнутся проблемы…

— Леди Ванесса Риторн! — объявляет…ну, кто там объявляет здесь гостей?

Вхожу в зал, любезно воспользовавшись поданной рукой слуги. И наслаждаюсь их удивленными лица. Ну, похулиганила немного, подумаешь? Тем более, у Нарлитара глазки-то горят.

— Привет, — улыбаюсь ему. — Чего застыл?

Он осторожно гладит мои светлые длинные волосы, рассматривает лицо. Единственным напоминанием о прежней Ани служит колечко в губе — это уже навсегда. Он осторожно целует. Хм, я не возражаю и против более ощутимых прикосновений.

— Ты вернула свой цвет, — Нарлитар улыбается.

Вокруг снуют какие-то люди, но мне на них плевать. Я впервые за последний год вижу его настоящую улыбку.

— Тебе нравятся блондинки, — я пожимаю плечами, изображая застенчивость.

— Мне нравишься ты.

Его руки смыкаются на моей талии. И я оказываюсь прижата к крепкому мужскому телу. И совсем не хочу свободы.

— Пойдем домой, а? — он лукаво улыбается. — У меня появилась идея более…интимного праздника.

— Дома холодно, — я притворно морщу нос.

Дом действительно плохо прогревался по какой-то причине. Нарлитар давно хотел переехать и, похоже, это время настало.

— Я тебя согрею, — шепчет он.

И что мне делать? Только сдаться!

— Одно условие, Ани, — он отстраняется и берет меня за руку. — Сегодня я не стану препятствовать появлению наших детей.

— А…а ты препятствовал?

Дарстед не мог иметь детей. Он мог лишь обращать их. Но вот Нарлитар оборотнем не был…

— Конечно. Ани, тебе не нужны были дети, и я не позволил этому случиться. Но сегодня, — он целует меня, прикусывая зубами нижнюю губу, вызывая протяжный и тихий стон. — Сегодня я хочу, чтобы мы провели эту ночь без защиты.

Я просто киваю. Прячусь за его уверенностью и силой. Верю, что мы сможем дать малышу ту семью, какой не было у меня. Верю, что ребенок окончательно вырвет нас из лап прошлого и начнет новый виток жизни, теперь уже совместной.

— Моя умница, — он снова ехидничает, зная, что это и бесит и возбуждает одновременно. — Пошли. Сбежим с этой вечеринки.

И сбегаем. С приема, посвященного собственной свадьбе. Смеемся, наслаждаясь выражением лица Лэртина, который как раз поднимается по лестнице в зал. И выскакиваем на мороз. Мне на плечи ложится пиджак мужчины. И впереди — там, за метелью, нас ждет что-то новое. Светлое, теплое, счастливое.

Кажется, это называется семьей…

* * *

Спустя полгода

Я стою у окна, наблюдая за светлячками, резвящимися в траве. Ребенок тоже не спит. Толкается, заставляя меня улыбаться. В свете единственной свечи улыбка выходит жутковатой. Но я счастлива так, как никогда не была. Прикасаюсь к светлым волосами, вдыхаю цветочный запах. Глажу живот, чувствуя отклик малыша.

Как Нарлитар и говорил, это его ребенок. И мой. Наш.

— Ты чего не спишь? — он входит в комнату, бросает куртку на стул.

— Не спится, — отвечаю я. — Дом новый, не привыкла. В моем-то сарае таких площадей не было.

Одна наша комната размером с весь мой дом.

— Как сын? Толкается?

— Весь в тебя, — я улыбаюсь, когда руки мужа скользят по моему животу и комочек счастья внутри отзывается на прикосновения отца. — Буйный.

— Буйная у нас ты, — со смехом отвечает Нарлитар. — А я — само спокойствие и обаяние. Ох, вырастет парень, я из него сделаю мужика.

Фыркаю. При этих словах в глазах Нарлитара горит такой огонь, что остается лишь смеяться. Кажется, скоро в его жизни появится человек, которого он будет любить больше меня.

— Я обязательно рожу еще девочку, — твердо говорю. — Хочу помощницу.

— О, нет! — притворно вздыхает муж. — Избавьте нас от девочек. Милая, я же не переживу ее взросления. У меня крыша уедет от переживаний за дочь.

— Поделом тебе, — я говорю это не зло. — Мы не позволим, чтобы с ней что-то случилось. Я точно знаю это.

— Конечно, нет. Ты уже придумала, как мы назовем сына? Так и быть, первого называешь ты.

Я напрягаюсь. И отхожу, не давая себя обнять. Мне тяжело говорить то, что я собираюсь, но осознание того, что это так правильно, так нужно, не дает отступить. В конце концов, какая мы семья, если не умеем делиться друг с другом тем, что беспокоит?

— У одного племени на севере, — начинаю я, — есть поверье. Они не оплакивают умерших родных. И не печалятся из-за их смерти. Они верят, что если назвать ребенка именем своего умершего близкого, то душа этого человека возродится в младенце и получит новую жизнь. Многие их верования работали, пока я жила у них.

— Нет, Ани, — Нарлитар стискивает зубы.

Ему все еще больно, хоть и прошло столько времени. И отчасти поэтому я хочу сделать то, что собираюсь. Я знаю, что такое мучиться от подобной боли и не могу желать такой участи мужу.

— Да, Нарлитар. Это нужно. Тебе, мне. Нам. Ему. Пожалуйста, родной мой, послушай меня. Прими его, прими это имя. Поверь в это и прекрати себя мучить. Я так хочу. Я тоже…я тоже в это верю. И хочу дать ему новую жизнь. Они верят, что душа в ребенка попадает при первом крике малыша. Он где-то здесь, ваша связь слишком сильна. Так дай ему…давай дадим ему второй шанс. Пожалуйста!

Он обнимает меня, уткнувшись носом в волосы и тихо стонет. Этот звук отдается в сердце. И малыш в животе шевелится, чувствуя мамино напряжение.

— Мы должны дать ему второй шанс, — говорю я.

— Хорошо. Хорошо, мое счастье, — выдыхает Нарлитар. — Ты доверилась мне. Ты много раз доверялась мне, а я предавал тебя. В этот раз моя очередь. Давай сделаем так.

— Тебе станет легче, вот увидишь, — улыбаюсь я. — Идем спать.

Наши пальцы переплетаются. Полная луна заглядывает в окно, но я не боюсь ни ее, ни тех тварей, что живут во тьме. Я боюсь лишь того, что могу упасть в обморок от полного, всепоглощающего счастья.

* * *

Спустя два месяца

Акушерка показывает мне ребенка. Я замираю. Все вокруг смолкает. Едва раздаются первые звуки этого крика, шепчу заветное имя и беру малыша. Какой же он маленький, хрупкий. Мой. Единственное, ради чего стоило через все это пройти. Он и любовь Нарлитара.

Его впускают в комнату. Меня укрывают теплым одеялом и дают воды. Мокрые волосы я собираю в хвост одной рукой. На другой держу ребенка, не в силах оторвать от него взгляд. Нарлитар нетерпеливо заглядывает в его личико.

— Ани, — он целует меня в висок.

Проводит пальцем по личику малыша и улыбается так тепло, что меня затапливает ощущением счастья.

— Назвала? — чуть напряженно спрашивает Нарлитар.

— Назвала, — отвечаю я. — Все будет хорошо.

— Дарстед, — говорит Нарлитар.

Он пробует это имя. Примеряет уже на своего сына. И успокаивается.

— Дарстед, — соглашаюсь я.

Малыш открывает глазки и смотрит на нас. Это дитя — плод такой любви, которая не снилась большинству наших писателей. И мы смеемся, а я еще и плачу. На небольшой кровати расположилась одна маленькая — пока еще маленькая — семья. Счастливая семья.

Эпилог

Муж сбегает по ступенькам в сад, каким-то чудом удерживая тарелки с овощами и фруктами. Одновременно с этим стайка подружек дочери взрывается хохотом. И донельзя довольный Дар откидывается на спинку кресла.

— Милый, не забывай, что они несовершеннолетние, — шепчу я, проходя мимо.

— Ма-а-ам! — Дарстед краснеет, а девчонки снова хихикают.

Нарлитар ставит на столик бутылку с вином, когда раздаются первые раскаты грома.

— Блин, — бурчу я. — Опять дождь. Вот что значит приморский город. Перенесем все в дом, или пронесет?

— Пронесет, — отмахивается Нарлитар.

Вот так всегда он отмахивается от всех бед. И они обходят наш дом стороной.

— У нас в торте только девятнадцать свечек, — признается Нарлитар. — Двадцатую я сломал. Как думаешь, заметит?

— У него куча баб, — я смеюсь и киваю на подружек Ильвы. — Ему не до свечей. Можешь вообще их выкинуть, он просто торт задует.

Муж фыркает и целует меня в макушку.

— Он на него безумно похож.

— Я знаю, — овощи никак не хотят резаться тупым ножом.

— И голос его. И внешность…почти. И…

— И все. Посмотри на Дара, — я киваю в сторону сына. — Ну, на кого он похож? Только на тебя, да меня.

— Просто ты слишком мало знала моего брата, — говорит Нарлитар.

Я со вздохом откладываю в сторону нож и поворачиваюсь к мужу. Его руки ложатся мне на плечи.

— Тебя это беспокоит? Тревожит?

— Нет, — он почему-то улыбается. — Меня это радует. Ты удивительная, Ванесса.

— Как-как?

Пока мы разговаривали, Дарстед успел подойти.

— Как ты маму назвал?

— Ванессой, — с улыбкой отвечаю я, прежде чем реагирует Нарлитар. — Это мое настоящее имя.

Дар хмурится.

— А почему вы мне этого не говорили? Почему ты сменила имя? Папино тоже не настоящее?

— Я не сменила, я его сократила. Мне не нравилось имя Ванесса, а Ани понравилось.

Дарстед, мой мальчик, мое счастье, первый ребенок. Сынок, принесший столько минут счастья и столько же — волнения. Он думает, рассматривая меня, словно видит в первый раз. А потом говорит:

— Мне больше нравится Ванесса.

Я смеюсь. Смеюсь под удивленными взглядами Нарлитара, Ильвы, Дарстеда. Смеюсь долго и с удовольствием. Замечаю впереди Эрта и Кэста с семьями.

— Ну, и на кого он там похож, говоришь?

Поворачиваюсь к Нарлитару. Тот улыбается и обнимает нас с сыном. Ильва презрительно фыркает, но, получив несильный толчок от брата, тоже присоединяется к нам и приветствует гостей.

И тучи обходят стороной наш маленький праздник.

Оглавление

Часть первая. Столичный маг

Часть вторая. Лесная ведьма

Часть третья. Месть ведьмы

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg