«По воле тирана»

По воле тирана (fb2) - По воле тирана [СИ] (По воле тирана - 1) 1782K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Марина Бишоп

Марина Бишоп По воле тирана

ПРОЛОГ

За горой Фуена, на самом пике мироздания, окутанным непроглядным туманом восседает Кутаро с супругой своей Лантаной.

Вечные и невидимые мыслители мира, непостижимые самим себе.

Страстью своей разожгли они огонь, и чтобы не пропасть пламени, послали они его на твердую почву к подножию гор. Расплавил огонь землю твердую, и потекли реки ее, разлились на просторы бесконечные. Вырвался стон из прекрасных уст Богини и упал на землю, окоченевшую от воды холодной, что Кутаро выплеснул во чрево супруги своей. Обернулся стон в ветер, порыв его собрал воды в океаны бушующие да моря соленые.

Плодом любви их стал Нурос, выросший так быстро, что не хватало места ему на холме. Лик его был ужасен, а характер скверен. Порешили родители скрыть дитя уродливое с глаз своих и заточили под землю твердую, чтобы не напоминал он больше о разрушениях, учиненных из-за размера тела своего в саду священном.

Заревело чадо, заголосило что было мочи, узрев родителей наверху глазом единственным. Стало пробираться к свету чистому, да только сил хватило на воронку узкую. Запричитала Лантана, сокрушаясь о решении скороспелом, но не позволил Кутаро взять дитя обратно. Заслонил свет он солнечный плащом иссиня-черным, заволок небо прозрачное - и настала ночь. Смолкли крики чада, тьмой убаюканного, но не желала мать горемычная лишить света радостного ребенка своего и оттолкнула жестокосердного супруга, отзываясь на глас чада печального - и вернулся свет, настало утро.

Рассерчал на жену свою своевольную Кутаро, ударил дланью тяжелой - и грянул гром, встряхнул за плечи Лантану, так что слезы брызнули из глаз ее - и пошел дождь. Вдруг испустило дитя вопль громкий, извергло дыхание, уменьшилось тело его в размере. Пригорюнился Кутаро, понял ошибку свою. Встретил он дыхание сына своего и разделил на частей тысячи, отдал камням серым, творениям своим бездушным.

Отвернулась Лантана от супруга ненавистного и возлегла на ложе одна, отвергая мужнины ласки. Замерзла любовь между супружниками, окоченела - и пошел снег. Затихло дитя, притаилось, задумало дело недоброе супротив родителей незаслуженных, провалилось под землю так глубоко, что не видать было его боле с холма высокого. Посмотрел Кутаро на супругу опечаленную и дал плоть камню с земли поднятому, бессмертным духом наполненному, наделил чертами супруги своей. Посулил он дитем наградить терпение ее безграничное.

Полюбился дар Лантане от супруга провинившегося, завидев копию свою мелкотравчатую да заслышав слова его сладкогласные. Впустила она Кутаро в русло свое, утешила страсть бушующую и одарила после камнем твердым с дыханием чада сгинувшего, копией супруга своего.

Бросили супруги камни на землю, дабы утратить память о горестях и воротились на ложе вечное, принялись за ласки безмерные... Забыли Боги о зерне посаженном, камнях откинутых, опустили глаз на землю и подивились: копии их размножились, расплодились, поделили частицы духа бессмертного. Отдалился Кутаро от супруги своей, чтоб разглядеть камни самовольные, и не смог расстаться с духами земными, плотью обросшими. Остыла страсть раскаленная, услыхала шепот неведомый, вспомнила Лантана сына своего поверженного и разозлилась пуще прежнего на супруга черствого.

Но не заметил Кутаро нрава изменчивого у супруги своей, увлекся творениями разночинными. Подивился формам причудливым да улыбнулся радугой многоцветной. Пообещал присматривать за ними да запрет наложил, "да не впитали бы частицу души негодующей супруги его Лантаны".

Вернулся Кутаро к другу покинутому, да не узнал любовницу страстную, узрел глаза печальные, густым туманом заволоченные. Покинул он детей своих новорожденных, отдалился. Прижал тело супруги к себе равнодушной, согревая сущностью вечной. И вернулась Лантана к нему, прильнула к телу горячему, тайком вниз глядя на чадо брошенное.

ГЛАВА 1. Красный изумруд дома Растус Гиа

- Кнут! Быстро!

Ульф ухватил подкинутое в воздух орудие наказания с несвойственной для его возраста проворностью. Воронка из песка взмыла вверх, когда кнут разбудил дремавшую землю вокруг столба позора. Кушины расступились, нехотя пропуская хозяина вперед, словно оттягивая момент наказания.

Никто не посмел проронить ни звука, молчаливое роптание собравшейся толпы повисло в большом дворе, нагнетая напряжение. Обычно кушины были бы рады небольшой передышке, но только не в этот раз. Каждый из них знал свою роль в расправе над хозяйкой. Так было и всего несколько недель назад - у многих обитателей замка кровавая картина до сих пор стояла перед глазами.

Солнце нещадно палило, наполняя остатки живого кислорода удушливыми парами с подземных галерей, приносящимися сюда ветром. Толпа жадно глотала воздух, обмахиваясь небольшими листьями опуха. Никому не позволено сойти с места, никто не мог покинуть двор до окончания акта послушания.

Хозяин расстегнул кожаные ремни, перекрещенные на груди, соединенные большим металлическим кольцом и сбросил их на землю, освободив себя от последней помехи, сковывающей его движения. Он расправил огромные крылья за спиной, вытягивая каждое серое перо, как остроконечные пики, вверх.

Змейка черного кнута послушно волочилась за ним, шуршанием выдавая нетерпение, словно потирая чешуйки в ожидании живой плоти.

Столб, вонзенный в землю, был изготовлен специально для его нерадивой жены - молодой шалфейи, чьи поступки вызывали в нем неописуемую ярость. Все что требовалось от нее - покорность, но она не могла похвастаться столь естественным для супруги качеством.

Изо дня в день Ли?сица придумывала новые изощренные способы досадить своему хозяину, ставя под сомнения его статус в его же замке.

Ледяной взгляд ярко голубых глаз устремился на полуобнажённое тело супруги, привязанной к столбу высоко за руки, грубыми веревками стянутые запястья. С нее было сдернуто платье, и ничего не прикрывало груди, и в крылья вплетены тяжелые грузы, обмотанные вокруг туловища ниже лопаток. Изуверские приспособления вдавливали хрупкое тело в неотесанный столб. На спине виднелись незажившие рубцы предыдущей экзекуции.

Лицо хозяина разгладилось в предвкушении действа, еще немного, и в его сознание вольется сладкий нектар, которым он будет кормиться пару недель, пока не представится новый случай утолить голод ненависти к шалфейе.

Хозяин Ульф не стал подходить близко, чтобы поговорить с женой, он уже достаточно унизил ее, оставив на ночь посреди двора, в надежде, что кто-нибудь из кушинов воспользуется возможностью позабавиться с ней, но следов насилия, кроме тех, которые он сам оставил своим кнутом, не было.

Длинные ярко красные волосы слиплись от пота, закрывая окаменевшими сучьями лицо. Голова Лисицы плотно зажата между собственных вытянутых рук.

Черная змея взметнулась в воздух, на долю секунды заслонила солнечный свет над собравшимися.

- Раз, - произнесла толпа.

Крик не последовал за ударом.

- Какого Нуроса! - бешено взревел хозяин, замахиваясь кнутом во второй раз. Тысячи пчел одновременно впились в израненную спину шалфейи, разрывая кожу.

- Два, - считала толпа, уже тише.

Двор опять погрузился в тишину.

Быстрым шагом Хозяин преодолел расстояние, разделяющее его с жертвой. Шалфейя не шелохнулась, оставаясь в том же положении, что и перед поркой. Он схватил ее за волосы и оттянул голову назад, чтобы удостовериться, что она жива и просто терпит, чтобы не усладить его слух пронзительными криками и мольбами. В нос сразу врезался запах Сонной травы - приторно сладкий с примесью цветущего дерева ига. Его лицо исказилось от гнева.

- Кто дал ей зелье? - зловеще прошипел Ульф. Но когда ответа не последовало, он резко развернулся, замахиваясь кнутом на первый ряд зрителей.

- Кто дал ей зелье? - заорал он в толпу, разглядывая лица близстоящих к нему рабов, кушинов и шалфейев.

Он обезумел от злости: некто посмел нарушить его чудно подготовленный ритуал. Одурманенная жена ему не интересна - она не издаст ни звука и не придет в сознание, даже если он надумает пытать ее каленым железом, вытягивая последние соки из изувеченного тела. Действие снадобья пройдет не скоро, к этому времени хозяин сойдет с ума от неудовлетворенности, ничья другая плоть не вызывает в нем столько эмоций, как крики собственной жены о пощаде.

От мыслей об округлостях противоположного пола он поморщился, как от кислого яблока. Безобразные твари с дырой вместо души, умеющие только раздвигать ноги.

Хозяин сложил кнут и заправил за пояс, вытащил нож и разрезал веревки. Шалфейя свалилась на землю.

- Представление закончилось!! - взмахнул свободной рукой Ульф, разгоняя ораву стоящих, все еще напряженно жмущихся друг к другу.

Он выругался и перекинул супругу через плечо.

- Я все равно узнаю, кто опоил вас, госпожа! - зловеще пригрозил хозяин, подкидывая ношу, которая начала неприятно надавливать на ключицу. Порванная юбка Лисицы приоткрыла бедра, исполосованные плетью. Те, кто заметили это - отпрянули, как от огня. Толпа редела, с ужасом глядя друг другу в глаза. Поддержка и сострадание глубоко спрятались в их сердцах из-за страха оказаться на месте хозяйки. Каждый был сам за себя в землях великого жреца. Только шалфейи, равнодушно обмахиваясь от жары, разошлись по своим важным делам, им - немногочисленным аристократам, остановившимся в замке Жреца, все эти представления уже порядком поднадоели.

Ульф сдернул с себя ношу, как только оказался в затхлом подвале замка. Он откинул ее на тюфяк, набитый плесневелым сеном, и, ругаясь, запер узкую темницу на засов. Он не пожалеет даже жены, выслуживаясь перед Богами, пусть всем будет видно на ее примере - не стоит перечить священному слову жреца. Лисица вновь и вновь взахлеб отправляла письма отцу, умоляя, чтобы он забрал ее отсюда. Потом, отчаявшись, уже предпринимала попытки к бегству. Только спустя какое-то время она поняла, что все, что покидает замок, проходит проверку, а письма - строжайшую цензуру. А она была его собственностью и не имела права без разрешения и шагу сделать, не говоря уже о самовольных походах за пределы крепости. Хотя иногда ей удавалось ненадолго выбраться из замка. Но она так и не решалась проделать путь к королевским землям, к отцу, в одиночку. На это бы ей вряд ли хватило сил.

Наивная дурочка, выходя замуж, уверила себя, что, приложив некоторые усилия, сможет занять почетное место в замке, став не только женой духовного главы шалфейев, но и его помощницей. Но она ошиблась в неведении, ее пол - это прислужники Нуроса из снов ее супруга, кошмары, от которых он просыпался в детстве в холодном поту. Не зная материнского тепла и ласки, Ульф вырос в холодных стенах закрытой школы, готовящей служителей божественных правителей быть проводниками между высшей расой шалфейев и богами, передавать их расе наставления и желания из мира их будущей жизни.

Ульф поднялся в большой зал, выискивая глазами Карла. В это время он обычно накрывал на стол. Юный кушин вырос как будто из-под земли - неожиданно, заставив его вздрогнуть.

- Вы меня искали, господин?

- Да, - недовольно бросил хозяин, утаскивая его в супружескую спальню по длинным переходам, ведущим в главную башню.

Карл не сопротивлялся, прекрасно осознавая своё предназначение, и безоговорочно приспустил с себя штаны, перегнулся через кресло, когда Ульф почти игриво шлепнул его по спине.

Ульф нетерпеливо разделся. Сейчас он снимет напряжение, нарастающее с того момента, как Лисица впервые оказалась привязанной к позорному столбу. Она так вырывалась, кусалась и кричала, что заглушился шумный приток крови к голове жреца. Кулаком в лицо он оглушил жену, но ненадолго, через несколько минут крики о помощи разрывали ее глотку.

- Только не ори, - предупредил Ульф и крепко стиснул ягодицы юноше, вонзив в него свою напряженную плоть.

Карл зажмурил глаза, сморгнув навернувшуюся слезу, но не пискнул. Он до сих пор не мог привыкнуть к тому, как Жрец использовал его тело. Но, как говорил хозяин, за то, что он не сопротивляется и не хнычет, Кутаро примет его с десятками девственниц в вечнозеленых садах.

За резкими движениями последовало тихое постанывание хозяина, чье лицо расплылось в блаженной усмешке. Конечно, это многим наилучшее времяпрепровождение, чем воспитание неблагодарной супруги. Даже мысль о близости с ней вызывала тошноту, впрочем, как и с самой искусной наложницей. Хотя иногда Ульф довольствовался совсем молоденькими кушинами, когда приходили времена жертвоприношений. Из каждой деревни раз в пять лет родители сами присылали дочь-девственницу из расы кушинов, чтобы жрец пронзил ее своих божественным копьем, измазал девственной кровью алтарь. После этого юных красавиц отправляли в закрытый монастырь, где они проводили остаток жизни, молясь супруге Кутаро - Лантане, чтобы вся их раса после физической смерти попала к ней в услужение и наслаждалась всеми радостями боголепного сада.

Жрец оделся, на его сухом лице заиграла улыбка. Хоть что-то прошло сегодня гладко. Юный кушин не раздражал его и каждый раз исполнял, что требовалось, безропотно и молчаливо. Может быть, однажды, Ульф решит отправить его в священную школу, чтобы подготовить достойного последователя веры, способного так же ненавидеть бесстыдниц вроде его жены, как и он сам, за их грязные мысли и порочащие отверстия.

Наследников у хозяина не было, окружающие недоумевали, почему жена до сих пор не могла забеременеть. Несомненно, разрешись она наследником, Ульф подобрел и перестал бы тиранить рабов и слуг замка?

Время ужина ознаменовалось громким урчанием желудка.

Спустившись вниз, хозяин окинул взглядом трапезный зал, новые гобелены, прибывавшие из крепости Ботл, наконец, придали помещению более уютный вид. А ведь жена ни разу даже не старалась как-нибудь украсить мрачный замок, не проявила ни в чем инициативы. Впрочем, ему было наплевать. На стенах зажгли факелы и стянули шкуры животных с окон. Вечер, как обычно, будет жарким, и духота от обитателей замка, шалфейев, кушинов и рабов, заполнивших позже зал, будет невыносимой.

Хозяин пригладил невидимую складку на одежде и, не удержавшись, ухватил за зад проносящегося мимо каменщика, несшего корзину с лепешками, отпустив в его адрес неприличную шутку. Юный раб испуганно забегал глазами по лицу хозяина, но, поняв, что сейчас самое время сгинуть с глаз долой убежал на кухню. Надо бы увеличить налог, в замке нужны рабы больше, чем нерасторопные шлюхи, умеющие только вертеть округлостями.

К большому сожалению Ульфа, при захвате пленников всем каменщикам, в том числе и мальцам, отрубают головы, чтобы они никогда не нашли дорогу в сады Кутаро. Конкуренция и так велика, еще не хватало, чтобы рабы стояли перед входом в сад. Им прямая дорога в мрачные пещеры Нуроса. Однако, сожаление хозяина было вовсе не по этому поводу, а потому что в рабов обращали противоположный пол, тех тварей, которые, по его мнению, должны были вариться в собственном соку еще при жизни.

Жрец потер макушку, уселся в кресло во главе стола, принимаясь за пищу: сочное мясо молодых телят и поросята, приправленные душистыми специями. По подбородку потек прозрачный жир, когда зубы вцепились в большой кусок. После того, как хозяин первым притронулся к еде, за ним последовали вкусить плоды невероятного труда рабов и слуг многочисленные помощники и воины, принесшие клятву пожизненного служения жрецу. Их миссия была не только в этом. Сменяя друг друга, они отправлялись в крепость Ботл, защищая восточную и северные границы земель Шалфей. Редкие, но неожиданные набеги великанов не давали покоя границам, а с севера - тщедушные каменщики норовили подорвать диктатуру наместников могущественной расы шалфейев. Именно из каменщиков, потерявших мужей и отцов в боях, выходили рабыни, разосланные в разные уголки. Больше всего в виде налога поступали они в два замка: Райп и Улей.

- Есть ли новости? - Ульф наклонился к замковому капеллану, сидевшему рядом, залпом опустошая сладкую вишневую настойку из серого кубка, украшенного зеленым знаком дома жреца - весами.

Монахомон отрицательно замотал головой с черной тонкой косичкой на затылке. Он аккуратно обтер рот и продолжил:

- Нет, Господин, мне пока не удалось выяснить, на фермах и в деревнях никто не слышал об этом. Может быть, старик выжил из ума? Почему вы ему поверили?

Ульф причмокнул, высасывая застрявший кусок мяса из зубов. Его серые глаза сузились, мышца дернулась на правой половине лица. Монахомон терпеливо наблюдал за сменяющимся настроением жреца.

- Скорее всего, это лишь сказка, - внезапно простодушно ответил жрец.

Монахомон многозначительно вздохнул, следует быть более внимательным в будущем, в последнее время Верховный жрец стал относиться к нему с подозрением. Было очень трудно перевестись в замок Ульфа, поэтому капеллан старался не лезть на рожон. Именно поэтому и удержался от вопроса, куда запропастилась хозяйка замка. Наверняка она снова в комнате, страдает от очередного приступа удушья. Не так давно он застал ее рыдающей в храме, она залила благовония своими слезами, чуть не вызвав реакцию соленой воды с порошками. Еще чуть-чуть, и произошел бы взрыв.

Конечно, Ульф не узнал. Ни о чем не спрашивая, капеллан просто отвел хозяйку в замок и велел выпить приготовленное им сонное зелье. Не прибегая к помощи рабов, уложил на кровать и, успокаивая размеренной речью, призывал не сопротивляться судьбе, а принять ее дары, какими жестокими они бы ни были.

Монахомон чувствовал себя оторванным от дел в замке Райп, когда покидал его высокие стены, чтобы в очередной раз выслушать шепот о предсказании странствующего Шалфея. Но ясных слухов не было среди жителей земель. Монахамон улыбнулся своим мыслям в кубок с настойкой.

- Я хочу, чтобы завтра ты отправился в крепость Ботл. Если каменщики поднимут бунт, то мне нужно несколько рабов покостлявей, чтобы за еду готовы были выполнить трюки. Проследи, чтобы их сразу не убили.

- Рабыни?

- Нет, - отмахнулся Ульф, - Посмотри, у меня замок ломится от этих бездельниц, ткать из них умеют только несколько, остальные годятся только для подстилок. Никого, даже короля, не заботит, что каждый день мой дом оскверняется этими тварями Нуроса. Но что не сделаешь ради процветания великих земель шалфейев.

Жрец встал и раскинул руки в стороны, и зал погрузился в молчание. Разговоры замолкли, даже куски недожеванной пищи застыли в закрытых ртах.

- Прости нас, великий Кутаро, ты свидетель - я делаю все для блага земель, приношу хвалу тебе, освети же путь невеждам и направь их на путь истинный. Ульф расправил крылья, и обедающие захлопали своими в знак одобрения и подчинения. Преклоняясь перед самым могучим и мудрым жрецом, рабы упали на колени и уперлись лбами в каменный пол.

Все вернулись к поглощению вкусной еды, рабыни не переставали совершать путешествия на кухню за новыми блюдами, подливали вишневую настойку в быстро пустеющие кубки. Ежедневный пир, как обычно, будет продолжаться до глубокой ночи, пока последний не упадет со скамьи и зайдется громким храпом.

Наутро Ульф спустился вниз и наперво выяснил, кто дежурил в эту ночь у узилища жены. Перед уходом вчера он предупредил охранников, что, если она будет опоена опять, то они будут посажены на колы, медленно сползая вниз, а дворовые псы отпразднуют подачку их никчемными внутренностями. Все обитатели замка знали, что жрец слов на ветер не бросает, поэтому, чтобы не уснуть, воины не ели и не пили со вчерашнего дня.

Под страхом смерти они не позволили и мухе пролететь мимо.

Подняв засов, Ульф наклонился и вытащил Лисицу из тесного места заключения. Она в сознании, но было видно, что каждый вздох дается ей с большим трудом. Из-за затхлого и сырого воздуха грудь стянуло паутиной, ладно сплетенной поселившимся внутри пауком.

Он опустился рядом с ней и поднял рукой подбородок. Лисица заскрипела зубами, неосознанно скалясь, обессилено хватая ртом воздух.

- Вы же знали, госпожа, что я не позволю вам никакой вольности. Видите, что вы натворили, сам Кутаро наказывает вас за непослушание мужу. Вас душит ваша собственная своенравность. Видит Кутаро, я стараюсь для вашего же блага, помогая вашей гиблой душе выйти к свету. Я отчаянно сражался с вашей гордыней, спасая вас от самой себя. Чем же вы мне отплачиваете?

Принцесса закашляла, когда попыталась ответить. Перекатилась на живот, приподнявшись на руках. Ульф выпрямился, позволив жене склониться над холодной землей, выплевывая сгустки крови. Его взгляд заскользил по обнаженной спине, где два свежевыгравированных рубца и несколько с прошлых разов образовали на коже занимательные узоры. Он наклонил голову вправо, чтобы полюбоваться своей работой под другим углом.

Такая она ему нравилась - сломленная, израненная, покорная. Ему хотелось усугубить ее трепетные попытки держаться за эту жизнь. Как же он мечтал, что она, наконец, скончается, и история его женитьбы на дочери короля останется в памяти, как неудачная попытка укрепить собственную власть. Нет, о чем это он? Еще не время. Она еще нужна ему живая. Ну, или полуживая. А также обязательства перед монархом несколько подавляли его реальные желания, он мечтал захватить власть над землями полностью в свои руки и направить воинов на поиски свитка. Правление должно перейти в его руки.

Будучи жрецом, он, правда, осторожно относился к убийству, на случай, если смерть его жены не будет угодна Богам. Мараться в ее крови он не хотел еще и потому, что не был до конца уверен в ее полной никчемности. Она, конечно же, умрет, но не сейчас. Ее характер оказался на руку - дерзкая, по его мнению, натура Лисицы давала волю на проявление жестокой заботы. Ульф был добродетелью с плетью в руке и запасом издевательств.

Жрец поддел носком сапога ее голову. Она невольно повела взгляд вверх, пока не встретила его холодные глаза. Ненависть, с которой он смотрел на нее, принесла новый приступ кашля.

Лисица повержена, силы покинули ее еще на рассвете, когда действие отвара приготовленного одной из рабынь перестало действовать. Подарок или насмешка судьбы? Рабыня, захваченная в плен, над которой надругались неоднократно воины крепости, помогала жене жреца шалфейев. Лисица зажмурилась, воскрешая в сознании лицо рабыни: чем-то напомнила ей Афиру, добрую кушину - ходячий мешок из целебных трав. Принцесса решила найти и отблагодарить ее...если переживет сегодняшнюю схватку.

От побоев и постоянных страхов Лисица перестала запоминать что-либо, обороняясь от мира возводя преграду, сумела находить покой в каждой секунде.

- Молчите? Как мне поступить с вами? Точно знаю одно - надо что-то делать с вашим языком. Может, отрезать?

- Я.... - Лисица выплюнула очередной комок крови, - ... больше не могу....

Еле уловимый шелест, вырвавшийся из высохших губ, донесся до уха супруга, и он сам себе улыбнулся. Столь долгожданное признание поражения впрыснуло сгусток тьмы в жестокое сердце. Всего одна фраза и голос Ульфа сделался еще более приторным.

- Я для вас стараюсь, мне не дает покоя мысль, что вы меня за это презираете! Это ведь так, госпожа?

Он знал ответ.

- Истинная правда! - собрав силы, прошипела хозяйка и бессильно упала на живот, судорожно загребая ртом воздух. Но желанное небытие не пришло, а реальность твердо вступила в свои права, не выпуская шалфейю из рук мужа.

-Откровенность... Лгать вы никогда не умели. Но, пожалуй, это единственное ваше достоинство.

Вот она смерть, совсем близко - посланница Лантаны, Лисица ее так ждала, но она вновь отмахивается от шалфейи, как от камня, о который только затупит свой меч, она настороженно смотрит, вздыхает, и снова прячем орудие, ее губы шевелятся: "Еще рано".

Воспоминания о прошлом накатили на Лисицу, и она поблагодарила Лантану хотя бы за возможность вновь увидеть короля и родной дом.

В тот далекий день над королевской крепостью Райп на самой высокой круглой башне отчаянно боролся с ветром зеленый флаг. Завтра к нему подоспеет солнечный с вытканными ветками священного дерева в честь праздника, посвященному великой богине Лантане.

Каждый год после сбора урожая шалфейи и кушины приносили жертву, чтобы отблагодарить требовательную властительницу.

За день до празднования обычно прибывал Верховный жрец - возница из ослепительного металла проходила по густонаселенному городу, спустившись по спинам рабов с кита, прибывшего из далекой священной земли. Для маленькой принцессы стены за замком казались другим миром, который она мечтала увидеть собственными глазами. Фрейлины покойной матери и овдовевший король позаботились, чтобы Лисица никогда не выходила за пределы замка. Ей внушили, что принцессе до замужества негоже выходить даже в город. Она не привыкла задавать вопросы, беспрекословно повинуясь уделу дочери монарха.

В тот день, когда оба флага воспарили над крепостью, Лисица скрылась за очагом огромного камина в тронном зале от кузины, дочери сестры покойной королевы, играя с ней в прятки. Секрет потайной комнаты однажды открыл ей король, когда она немного подросла, чтобы понимать вещи, находившиеся за чертой ежедневной рутины.

Он разбудил ее среди ночи, и, приложив палец к губам, молча взял за руку.

Они отправились вниз, обогнув парадную лестницу, спустились через узкий проход для слуг, на каждом этаже встречая похрапывающую стражу. Они оказались в тронном зале, сонном, как и Лисица. Лунное око подглядывало через вытянутые зеницы окон за блуждающими полуночниками.

Король остановился и опустился на одно колено перед дочерью. Он аккуратно приподнял ее голову за подбородок. Его глаза блестели при бледном свете, в них ураганом пронеслась тоска, которую принцесса увидела впервые.

- Я покажу тебе кое-что, но ты должна хранить это место в тайне, пока не придет время. Ты меня понимаешь?

- А когда оно придет?

- Не скоро, Лисса. Через много лет, ты решишь сама, - намеренно громким шепотом произнес король, отчего Лисица, наконец, проснулась. Она посмотрела на свои босые ноги, боясь еще раз встретить тоскливые глаза отца. В них было столько боли, что она хотела протянуть руку и поскорей вычерпать ее.

- В этом зале есть место, о котором знают только несколько посвященных шалфейев, и я хочу, чтобы ты хорошенько запомнила то, что увидишь сейчас. Ты достаточно взрослая, чтобы запомнить...

Лисица посмотрела на короля и растерянно покачала головой. Король потер лоб, озираясь по сторонам и продолжил:

- Придут времена, когда я не смогу быть рядом, а там - он указал на большой камин -- ты однажды найдешь ответы.

- Но ты всегда будешь рядом!- воскликнула Лисица, не искавшая никаких ответов.

Король приложил палец к маленькому рту, останавливая поток эмоций.

- Тссс. Нас не должны услышать. Смотри внимательно.

Он поднялся с колен и подвел ее к угасающему камину. Помедлив, протянул руку к верхнему краю внутренней стороны очага и вытащил крошечный мешочек из грубой материи.

- Ты видела, откуда я взял это?

Лисица кивнула, озадаченная таинственностью.

-Что это? - не забыв о том, что приказано шептать, спросила она. Король развязал мешочек и вложил в руку дочери.

-Запусти пальцы внутрь... Ярко-красный локон выбился из-под ночного колпака и упал на глаза Лисицы. Она быстро отбросила непослушный завиток и с нескрываемым сомнением посмотрела на осветленную лунным светом половину лица короля.

-Не бойся.

Принцесса протиснула руку в холщовую ткань и вытянула гладкий камень, поднесла его ближе к лицу, чтобы рассмотреть, и ойкнула от неожиданности, когда вспыхнувший уголек выпрыгнул из камина, озарив зал на секунду яркой вспышкой.

Лисица разглядела, как черен овальный камень, блестящий, точно его отполировали.

- Камень?

- Это не простой камень.

- Хм?

- Кинь его на угли.

Не раздумывая, Лисица послушно подбросила камень в тлеющий очаг. Угли померкли, как от дуновения гаснут свечи, выпуская остатки жизни в плывущем по воздуху дыме. Принцесса пристально вглядывалась в темноту, не упуская из вида пластичное движение дымка.

-Смо...!!!

Король зажал рот принцессы ладонью, заглушив возглас, ее рука взметнулась вверх, указывая на формирующийся дым. Лисица попятилась и вжалась в отца, раскрыв глаза, не в силах отвести взгляд от туманного силуэта, показавшегося из камина. В застывшей тишине складывающийся образ ступил на пол и приблизился к дорожке из лунного света. Лисица заголосила в ладонь, увидев молодую шалфейю, плывущую по каменным плитам с легкостью тумана. За ней волочились путы из цепей с крупными звеньями. Видение уставилось меловыми глазами куда-то вперед, взмахнуло крыльями и жалобно застонало. Ее белое лицо исказилось от страдания, как будто невыносимая боль вонзилась в самое сердце. Губы беззвучно зашевелились в невнятной пляске речи. Она закрыла лицо полупрозрачными руками и упала на колени, слилась с серыми плитами, полностью растворившись в них.

Лисица стояла неподвижно, потрясенная зрелищем, учащенно втягивая ноздрями тяжелый воздух, она перевела полные ужаса глаза на отца. Он убрал влажную от учащенного дыхания ладонь в надежде, что она похоронит рвущийся наружу вопль. Король не ошибся, дочь повела себя благоразумно.

- Кто это был? - еле слышно произнесла Лисица.

- Я не знаю, Лисса.

- Призрак?!!

- То, что ты видела, явилось только тебе. Я ничего не видел,- спокойно заверил король

- Но ты не мог не видеть! Это была шалфейя! Крылья точь -в-точь, как у нас!

- Возможно, - сдержанно отчеканил король и склонился над дочерью. - Но я знаю, что ты видела - вовсе не призрак, а вестник.

- Вестник?

Спокойствие отца передалось возбужденной Лисице. На смену страха мысли встревоженным роем вырвались наружу. Принцесса захлебывалась собственным языком, не в силах сформулировать вопрос.

- Ты все поймешь позже...

Король завязал мешочек и вернул его обратно.

- Запомни, как достать камни. Когда-нибудь тебе придется воспользоваться ими.

- Это колдовство вызвано камнем? Так?

Король снова тяжело вздохнул, Лисица не заметила, как по его щеке скатилась одинокая слеза. Он быстро смахнул ее с лица.

- Почти так.

- Но почему только я увидела шалфейю?

- Потому ты скормила его огню со своей руки. Только тебе пришло видение. - А...

- Это еще не все, Лисса. Надо торопиться, скоро сонное зелье перестанет действовать на стражу. Ты должна еще кое-что увидеть. Подойди сюда. Слушай и не перебивай, я никогда больше не вернусь к этому. Поэтому будь внимательна.

Он указал на верхнюю кладку камина.

- Здесь высечены буквы.

Лисица их не видела, зато хорошо помнила об их наличии. В долгие зимние вечера она подолгу спорила с фрейлинами или кузиной, что означают разрозненные буквы, никак не связанные по смыслу. Поговаривали, что это старинное заклинание, которое читали предки королевской семьи на огонь, чтобы получить власть, когда они были обычными земледельцами. Заполучив власть в свои руки, они возвели замок на этом месте, а камин оказался в тронном зале как напоминание о могуществе слова.

- За камином есть небольшое углубление, чтобы попасть туда, тебе нужно приложить ключ.

Король почувствовал ее недоумение.

- Какой ключ?

Он взял ее руку и что-то вложил.

- Не смотри, сперва почувствуй. - Что я должна почувствовать? -Тебе холодно? Жарко? Больно?

Лисица прислушалась к ощущениям, не заметив никаких изменений, растеряно пожав плечами.

- Я не знаю.

Король облегченно вздохнул.

- Можешь разжать руку.

В освещенном лунным светом зале Лисица перевернула руку и осторожно разомкнула пальцы.

- Опять камень?

Разочарованная она переложила ничем не отличавшийся камень в другую руку.

- Но не для тебя. Проведи им по кромке камина.

- Я...

- Давай...

Она приблизилась камину и потянулась вверх, встав на цыпочки, - я не дотягиваюсь.

Король отступил.

- Я не верю.

- Разве ты сам не видишь? Я не могу достать!

- А крылья тебе зачем?

- Но я не умею летать!

Ее возмущение было похоже на визг поросенка, Лисица покраснела. - Ты не уйдешь отсюда, пока не сделаешь то, что я прошу.

Таким она отца не знала. Его сдержанность никогда не граничила со злостью. Маленькие шалфеи не могут летать, размах их крыльев не велик, чтобы удержать тело в воздухе. Был ли он зол на нее за это, или ей почудился грозный шепот?

- Но я не могу!

Король расправил крылья и одним взмахом воспарил к потолку зала.

- Представь, что ты танцуешь в воздухе.

Лисица встала на носочки. Она почти не чувствовала заледеневших от каменных плит ног.

Она согнула ноги в коленях, отпружинила от пола и подкинула камень так, что он ударился о кромку камина и отлетел в темноту.

- Лисса!

Приглушенный щелчок эхом прокатился по залу. Искры посыпались из очага, согнутые тени заплясали по залу.

Лицо обдало холодом, когда стена за очагом поползла в сторону. - Это колдовство??? - во все горло завопила Лисица.

За пару взмахов крыльев король преодолел расстояние, разделяющее их, и поднял дочь над полом. Его ладонь на этот раз сильно зажала рот. Лисица замолотила ногами в воздухе в тщетной попытке опуститься на землю.

- Уймись, Лисса, - невозмутимо произнес король.

Отдышавшись, Лисица прильнула щекой к холодной стене. Кузина ни за что бы не догадалась о тайнике, поэтому принцесса сделала последний глубокий вдох и присела, подтянув колени к подбородку.

Приготовления к празднику оказалось утомительным занятием. Впервые Лисица проявила себя как истинная хозяйка и упросила отца разрешить участвовать в приготовлениях.

Покойная королева вместе с сердцем своего мужа унесла секрет, как с необычайной легкостью справлялась с житейскими делами в замке, распоряжалась мелкими, но необходимыми хозяйственными заботами, даже контролировала запасы на зиму, лично проверяя их качество.

Король не стремился принудить Лисицу занять место матери, а она не считала, что имеет на это право, поэтому управление хозяйством в пределах крепости легло на доверенную прислугу.

Звук приближающихся шагов заставил принцессу снова задержать дыхание. Отбивая ритм жесткими подошвами, голоса взорвались прямо рядом с укрытием.

- Обыщи замок, найди свиток, - лениво протянул незнакомый голос.

- Да, мой господин. Я позабочусь об этом, можете на меня рассчитывать,-проскрипел другой голос, напомнив скрежет несмазанной телеги.

-Скажи своему отряду, что у них будет только час, пока служба идет. Потом все вернутся сюда, чтобы набить брюхо.

- Сделаю все, что в моих силах, Господин.

Так же быстро, как начался странный диалог, так он прервался. Эхо шагов теперь было еле слышно затаившейся Лисице.

Удостоверившись, что в зале никого нет, она выждала еще немного, надавила на рычаг и выбралась из камина. Как она и ожидала, в зале не было ни души. Вздох облегчения вырвался наружу. Ей захотелось обо всем рассказать подруге, незнакомые голоса говорили о чем-то секретном, скрываясь в спокойствии зала, воспользовавшись всеобщей занятостью. Наверняка у кузины найдется пара пояснений, которые она, конечно же, выдумает с завидной легкостью.

Лисица оттолкнулась ногой и подпрыгнула в воздухе, пробуя свои силы. Желание летать с каждым днем становилось невероятным, и она проводила все свободное от занятий время воображая себя вдали от замка, парящей над фантазиями. Лисица метнулась к арке и так же скоро отлетела назад, оказавшись на полу. Она упала на плиты, еле слышно вскрикнув скорее от неожиданности, нежели от боли. Она отпружинила от чего-то мягкого, но падение было совсем не таким уж комфортным. Рассерженный и растерянный взгляд пополз вверх.

В тени арки стоял странно одетый шалфей. Его серые крылья были унизаны множеством золотых бусин, длинная туника украшена вышивкой из букв древнего алфавита.

- Ты не ушиблась? - вежливо осведомилась упругая стена, в которую только что врезалась бегущая принцесса. - Какое очаровательное создание, куда же ты так торопишься?

Лисица побледнела, когда осознала, что это тот самый голос, отдавший приказ обыскать замок.

Он вышел из тени и подал ей руку. Черная борода, стянутая на подбородке в тугой остроконечный пучок, вот-вот пронзит, как шипом, - подумала принцесса и все же приняла руку незнакомца. Сухая ладонь коснулась запястья принцессы.

Неописуемый страх прожег сквозь кожу: морозный зной от одного вида пробрал до костей в жаркий день ранней осени.

- Вот умница, а теперь скажи мне, как ты тут оказалась?

В тронный зал было два параллельных входа, поэтому соврать не составляло особого труда, даже если Лисица и не хотела этого делать. Она поклялась королю, что место за камином останется их тайной.

Все еще немея от охватившего страха, она пробормотала что-то невнятное. Глыбы льда в его зрачках двинулись в сторону, когда послышался голос короля. От облегчения Лисица готова была броситься к отцу и спрятаться за его спиной. Но она не посмела двинуться прикованная к почти прозрачным глазам наводящего ужас шалфейя.

- Приветствую вас, - равнодушно произнес незнакомец и слегка склонил голову. Он сделал шаг назад, развернулся к королю.

- Приветствую тебя, Жрец. Я слышал твой кит прибыл, но не ожидал, что ты так скоро окажешься в замке.

- Никак не мог заставить ждать Ваше величество, - на этот раз сладко пропел Жрец.

Лисица потупила взгляд, когда поняла, кто стоял перед ней. Она почувствовала, что в этот момент ее лучше бы тут не было. Как же, порой, время несправедливо с теми, кто торопиться. Как спешила Лисица скрыться от подруги, так теперь поспешила выскользнуть из убежища, чтобы натолкнуться на Верховного Жреца таким неподобающим для принцессы образом.

- Позволь представить тебе мою дочь - Лиссу, хотя, как вижу, в этом нет необходимости.

- Отнюдь, - перехватил Жрец и низко поклонился, - Я надеялся узнать, кто эта прекрасная шалфейя.

- Тебе не стоит делать ей комплименты, а то она возомнит о себе нелепости, о которых думать еще рано.

Король пристально, осуждающе посмотрел на дочь.

- О будущем никогда не рано думать, - слегка улыбнулся Жрец и присел, приблизив свое лицо к пылающему лицу Лисицы.

Мертвецки бледное лицо; под низким лбом светло-синие кубики льда, черные угольные волосы, свободно лежащие на плечах, золотой треугольный головной убор, отполированный настолько, что Лисица узрела в нем свой испуг. Она хотела провалиться сквозь землю.

- Могу ли я просить ваше величество, чтобы этот священный цветок сидел рядом со мной на празднестве. Я уверен, что маленькая принцесса не будет возражать. Размеренный темп его голоса гипнотизировал своим спокойствием и невозмутимостью. Но приторный тон еще больше напугал Лисицу.

Монарх озадаченно оглядел обоих и блаженно промурлыкал:

- Ты окажешь мне честь, если моя дочь достойна сидеть рядом с Великим Жрецом.

- Вы преувеличиваете мою важность.

Жрец выпрямился, чтобы снова почтить короля поклоном.

- Я обещаю, что не буду баловать принцессу.

И это обещание почему-то еще больше испугало Лисицу.

Жрец расправил крылья, поразив Лисицу их рисунком и размахом. На что он и рассчитывал. Золотые бусины мелодично зазвенели

- После того, как принцесса исполнит танец, она с удовольствием присоединится к трапезе рядом с тобой. Ведь так, дорогая?

От ответа ее спас Жрец.

- Ваше величество, я наслышан про необыкновенный талант принцессы. Мне не терпится узреть собственными глазами бескрылый полет прелестного создания.

- Ты его увидишь.

Король удовлетворил просьбу богослужителя, и Лисица сидела в другом конце зала во время торжества после ритуала жертвоприношения рядом со Жрецом. Принцесса тряслась рядом с ним, как лист на студеном ветру, леденея от иссушающего взгляда, желая сорваться со злополучного места, чтобы никогда больше не видеть Жреца, не вдыхать его золотой аромат, смешанный с маслом священного дерева. Она не посмела рассказать королю, что стала невольной свидетельницей скорого, непонятного и настораживающего разговора Жреца с неизвестным собеседником. Монарх, казалось, был так рад видеть нового Верховного Жреца, что усомнился бы в правдивости слов принцессы.

Лисица не проронила ни звука.

Когда гости и подданные захмелели от вишневой настойки, и даже король захрапел в своем резном кресле, уронив голову на подлокотник, напомнив незаконченное изваяние скульптора, Жрец развернулся на своем стуле и, заморозив зрачки, обратился к Лисице.

- Скажите мне, что вы слышали?

Лиса дернулась, решительно поднимаясь с места. Видимо ожидавший такой реакции шалфей накрыл ладонью тонкое запястье принцессы, приковав к столу. По лицу поплыла загадочная улыбка.

- Куда же вы так опять торопитесь, не бегите от меня, я задал простой вопрос. Гул голосов под ритмичные храпы напившихся подданных отслоились и Лисица оказалась в промерзлой крепости Жреца. Его глаза сузились, улыбка исчезла, уступив место еле слышному рыку:

- Итак!

Даже выплеснув раздражение, он смог удержать мед в резком слове. Лисица пошевелила рукой, проверяя, насколько крепка хватка Жреца.

Тот цокнул языком и покачал головой. Звук разбитого вдребезги кувшина отвлек обоих, но Лисица не мешкая воспользовалась моментом и впилась зубами в захватившую руку, вырывая запястье с такой силой, что кресло под ней покачнулось, и она упала навзничь, благо высокая спинка кресла спасла ее от прямого столкновения с полом. Ловко перекатившись через голову, Лисица оказалась на ногах.

- Дикарка!

Под проклятия, тихо провожающие ее, она выбежала из зала, ожидая преследования, но Жрец остался сидеть на месте, потирая укушенное место. Однако он начал нескончаемые преследования, когда она закрывала глаза, приходя почти каждую ночь в видениях, прокалывая ледяным взглядом-копьем. Он тащил ее за волосы вниз в подвальные помещения замка, где затхлый воздух не позволял крику разнестись далеко так, чтобы ее услышали и пришли на помощь. Жрец запирал ее в темном узилище, без единого окошка, оставляя одну. С каждым разом комната уменьшалась в размерах, Лисица била кулаками в толстую деревянную дверь, слыша в ответ глухой злорадный смех. И принцесса просыпалась, хватая ртом драгоценный воздух, молотила руками, освобождаясь от невидимых пут. Агония продолжалась всю ночь каждый раз, когда Жрец останавливался в замке. Последние четыре года он сохранял дистанцию, чему Лисица была несказанно рада. Но радость ее была недолгой.

- В этом году все должно быть по-другому, - уверила Сиама свою госпожу уже десятый раз за день. - Тебе перестали сниться кошмары, правда?

Шалфейи сидели на краю большого фонтана, болтая ногами в прохладной воде. Капли подмигивали разноцветными огоньками в лучах полуденного солнца. Лисица подняла небольшой камень и кинула его в пенящуюся воду.

- Что же ты наделала? Теперь еще одна душа утонула в фонтане! Обе задорно засмеялись.

Чтобы не замочить шелковое платье, Лисица подобрала рукава у запястья в ровные складки, пристегнув их фибулой с королевским гербом. - Поговаривают, что Жрец на завтрак ест мясо совсем юных кушинов или каменщиков.

Сиама прислонилась плечом к подруге

- Кушины не аристократы, поэтому мы можем их есть, а каменщиками он не стал бы портить священный желудок.

Она плотоядно облизнулась, провоцируя очередной взрыв смеха у Лисицы.

- Ну и выдумщица же ты. У кушинов просто нет крыльев, а так они ничем не отличаются от нас!

- В таком случае и великаны ничем от нас не отличаются.

- Тихо, я не хочу, чтобы нам опять выговаривали. Не забывайся, нам нельзя даже упоминать об этих жутких чудовищах.

- А я видела одного однажды, - шепнула Сиама.

- Неправда! - посерьезнела принцесса.

В подтверждение своих слов подруга сомкнула указательный и большой пальцы, образовав круг, и вознесла к небу.

- И где же?

- В деревне!

- Почему ты ничего мне не сказала?

- Я подумала, что достаточно напугала тебя и слухами о Жреце.

- Я всегда делю напополам твои басни, а теперь рассказывай, не томи! Лисица придвинулась ближе, приготовившись выслушать рассказ, но Сиама отстранилась.

- Ты все равно мне не поверишь, - будто прочитав ее мысли, произнесла подруга.

- Пожалуйста, - взмолилась Лисица и посмотрела на нее самым невинным из своих взглядов. Из милой малышки она медленно превращалась в обворожительную молодую шалфейю. Имбирные волосы меняли оттенок, то подражая языкам пламени, то уподоблялись розовому вечернему закату.

-Ну ладно, - величаво протянула Сиама. Она поднялась в воздух и застыла в одном положении. - Он был такого роста.

Лисица ахнула и прикрыла рот рукой.

- Тело словно высечено из темного камня: тяжелое и неприступное. Глазницы - два входа в подземелья Нуроса.

Сиама воспарила, потом тут же снизилась над Лисицей и снова присела рядом.

- А из открытого рта торчали два клыка каждый размером с мою ладонь! Принцесса живо вообразила огромные резцы, пронзающие ее. Она притронулась к впадинке на шее, чувствуя подступивший ком.

- Но он был мертвый, - немного с сожалением отметила Сиама. - Я укрылась в сарае, когда воины втащили тело великана. Его одежда была вся в крови. Грудь утыкана стрелами.

- Я слышала, что великаны носят панцири, которые не способны пробить наши лучники, - возразила Лисица.

- На нем была простая льняная рубаха и кожаные штаны

- Наверное, его раздели, чтобы не так тяжело было тащить, но в таком случае как же он был убит?

- А я о другом думаю. Интересно, а какого размера у них под ... - хихикнула Сиама. Лисица покраснела и жестом попросила подругу замолчать.

- Мысли у тебя слишком вольные! - упрекнула принцесса.

- В общем, не такие они уж и страшные, когда мертвые.

- Ты меня успокоила. Теперь вместо Жреца я буду видеть великанов во сне, приходящих, чтобы утащить к себе под землю. Уж не знаю, что было лучше. Сиама обняла принцессу за плечи.

- Если хочешь, я могу присмотреть за тобой, когда ты будешь спать и разбужу тебя сразу же, если увижу твои мучения. Жрец прибывает завтра, у нас есть время, Я принесу свое одеяло в твою спальню и, как верная подруга, стану охранять твой покой. Что скажешь?

Лицо Лисицы засияло от улыбки.

- О, ты правда можешь не спать?

- Ну... может, я задремлю ненадолго, но не волнуйся, как только услышу что-нибудь, сразу растолкаю тебя.

Первый рассветный луч проник в затянутое тонкой, почти прозрачной кожей окошко спальни Лисицы. Она заерзала на кровати и накрылась одеялом с головой. Над трубой камина завыл ветер, отчего она встрепенулась и еще плотнее зарылась в теплые покрывала.

Ее опять разбудили, на этот раз шаги служанки, растапливающей огонь в камине.

- Доброе утро, госпожа! - приветливо произнесла она. - Я прикажу принести вам купальню. Король попросил вас до завтрака спуститься в сад для прогулки. Лисица сделала вид, что глубоко спит, ей не хотелось выбираться на холод. К тому же приезд Жреца не прибавлял ей желания встретить день ранним утром. Не дождавшись ответа, служанка покинула спальню, и вскоре двое кушинов втащили тяжелый чан и несколько ведер с горячей и холодной водой.

-Госпожа!

- Афира, пожалуйста... - застонала Лисица.

- Госпожа, королю не понравится, если вы задержитесь.

- Ему много что не нравится во мне последнее время.

- Не заставляйте меня посадить вас в купальню силой! - пригрозила служанка. Один раз она уже так сделала, когда Лисица отказывалась подниматься с постели почти до вечера. Тогда у нее пришла первая кровь, и она ужасно стыдилась сказать об этом даже подруге. Была бы жива королева, она бы не позволила никому видеть страдания дочери.

Принцесса вытащила ногу наружу и сползла на пол, потирая глаза, зевнула.

- Умница.- Афира закрыла дверь на засов и быстро стянула ночную рубашку с принцессы. - Давайте, госпожа, пока вода не остыла, забирайтесь.

Широко зевая, она плюхнулась в купальню так, что вода расплескалась по деревянному полу. Служанка ловко намылила руки и начала растирать его по влажной коже принцессы.

- Сегодня великий день, дорогая. Ваше платье уже готово, вы сможете надеть его как раз на праздник. Впервые собственными глазами узрите, как проходит жертвоприношение. Это ли не значимое событие в жизни, госпожа?

Лисица угукнула, привыкшая к непрекращающемуся потоку слов из уст немолодой служанки.

- Я уверена, что у короля для вас какой-то сюрприз. Иначе зачем ему понадобилось вызывать вас так рано на прогулку? Что же с вами такое, госпожа, расслабьтесь, вы напряжены, как сжатый прутик.

- Я просто еще не проснулась.

- Я позову кого-нибудь принести вам бодрящий отвар, который я сварила этим утром.

Афира подняла засов и скрылась за дверью. Она быстро вернулась и молча продолжила ополаскивать мыльные волосы, пока вода не стала прозрачной. Лисица завернулась в поданное длинное полотенце и села возле огня, распутывая волосы пальцами, чтобы они быстрей просохли. Афира укутала ноги принцессы мягким мехом и быстро сменила полотенце на сухое, обернув Лисицу в несколько слоев.

- Давайте я вам помогу, а то мы провозимся до ужина с этой копной. Лисица вздохнула и продолжила расправлять тугие пряди.

Стук в дверь отвлек обеих от монотонного занятия.

Афира открыла дверь и приняла поднос с кружкой и дымящимися медовыми лепешками. Лисица втянула их аромат и позволила кушине продолжить возиться с волосами, пока она поглощала ароматный хлеб запивая травяным отваром. Только допив последнюю каплю и подобрав последнюю крошку с тарелки, принцесса поняла, насколько голодна. До завтрака еще далеко. Только благодаря Афире она получила свежую выпечку прямо из печи.

-Спасибо, - поблагодарила Лисица и откинулась на спинку стула.

- На здоровье, милая. Волосы почти высохли, развернитесь спиной к огню. Я пока приготовлю шерстяную накидку для прогулки.

Служанка отошла к сундукам, выстроившимся в ряд в дальнем углу спальни. Открыв один из них, она выложила несколько аккуратно сложенных стопочек с одеждой, пока не нашла нужный плащ. Из другого сундука извлекла простое коричневое платье, гольфы и высокие сапоги из нежной кожи.

- Утро прохладное сегодня, зима близится.

- Осень только началась, - улыбнулась принцесса.

- А вы, когда выйдете из натопленной спальни в сад, сразу измените свое мнение. Зима в этом году будет ранней и долгой, вся дичь укрылась раньше времени в лесах.

- А может быть, просто потому что охотники перебили детенышей весной.

- Не думаю, госпожа. Холод, а, может, еще что испугало зверье. Вот оно и попряталось.

- Афира, я слышала, что мертвого великана принесли в деревню. Это правда? Служанка обернулась и раскрыла рот от неожиданности, выронив плащ и платье. Быстро взяв себя в руки, она подняла одежду и отложила на край кровати.

- Кто вам такое сказал? Госпожа не должна говорить о великанах. Если король узнает, что вы мне сейчас сказали, он вытрясет дух из меня первой, а потом из Сиамы и фрейлин.

- Прости, Афира, я не подумала, я вовсе не желаю, чтобы подобное случилось с тобой, но я не понимаю, почему великаны - запрещенная тема?

- Потому что они выросли из пепла, они пришли из царства Нуроса, в них алчность и жажда крови заложена с самого рождения. Мы же не хотим думать о том, что наши расы превратятся в их последователей? Поэтому мы не должны даже говорить о них - это грех! Грешно, госпожа.

Бледность с лица служанки все еще не сошла, она предвидела еще вопросы, хоть и не готова отвечать на них.

- Молю вас, госпожа, не делитесь больше ни с кем этим открытием. Вы подведете всех нас под позорный столб, а то еще хуже - под топор палача.

С этими словами служанка замахала руками перед собой, отгоняя слова, как проклятия.

Лисица подбежала к Афире и упала на колени обхватив руками ее за талию, прижавшись щекой к белому фартуку.

- О, Великая Лантана, - взмолилась принцесса, - я клянусь, я не хотела напугать тебя, Афира. Прости меня.

- Ах, милая, поднимитесь, не к лицу вам раскаяние кушина.

Служанка промокнула глаза и подняла Лисицу за плечи, провела рукой по шелку волос. - Давайте забудем о нашем разговоре, госпожа.

Лисица кивнула. Она опустила глаза, ей стало стыдно, что заставила служанку волноваться.

- Давайте-ка одеваться, госпожа, король наверняка заждался. Послушно склонив голову, Лисица вытянула руки вверх. Афира развернула полотенце и продела длинную рубашку, затем платье через голову принцессы, выправила крылья из-под прижавшей их ткани.

Быстро пройдясь гребнем по волосам, служанка разделила их на пробор и стянула сзади в свободный пучок, подвязав лентой.

Лисица натянула сапоги и перекинула плащ через руку. Поблагодарила Афиру за службу и исчезла в сонных коридорах озябшего замка.

Спустившись в сад, она поежилась и набросила плащ, натянув капюшон почти на лицо. Принцесса прошла вглубь, пока не увидела короля, говорившего с соколом. Птица впилась в кожаную белую перчатку, не слушая своего хозяина, зорким взглядом осматривалась по сторонам, едва двигая головой.

- Доброе утро, - принцесса слегка присела, поприветствовав монарха. - Афира сказала, что ты хотел меня видеть.

Король обернулся, в предрассветных сумерках одарив ее улыбкой.

- О да, моя дорогая, и тебе доброе утро, - ответил король. - Пошли, прогуляемся по аллеям, пока осень не унесла красоту этого сада до следующей весны.

Сад, околдованный тишиной, безмолвно провожал их невидящим взором. После по-летнему теплого дождя вчера днем трава размякла, и впитываю влагу нашла силу отвергнуть наступление осени, напоследок озеленив седеющее оперение.

- Ты хорошо спала?

- Спасибо, как всегда - с удовольствием провалялась бы до полудня. - Да уж, не сомневаюсь, ваша ленивость.

Его смех внезапно оборвался, морщинки у глаз стянулись.

- Мне трудно далось это решение, - начал король, медленно вышагивая по влажной земле. - Но таков уклад нашего общества.

- Какое решение?

- Тебе 15 лет, и ты уже достаточно взрослая, чтобы мы подумали о твоем будущем.

Принцесса поправила волосы, опустив капюшон на плечи, чтобы успеть за королем. Восходящее солнце играло с каскадом локонов шалфейи, окрашивая их в ярко-красный цвет.

- Что ты имеешь ввиду? Моё будущее - это эти земли, их мир и благополучие. Лисица не хотела звучать совсем, как король.

- Твое будущее - это то, что хорошо для Верхних земель, верно? Однако... Как я уже сказал, иногда мы должны пожертвовать самым ценным, чтобы сохранить порядок и продолжить правое дело.

В воздухе послышался треск, три головы развернули головы в сторону звука. Из плакучего калена вылетели птицы. Молодое деревце покачнулось и затрепетало листьями, все еще уцепившимися за замерзшие руки веток. Сокол переминулся с ноги на ногу и вновь замер.

- К чему этот разговор? Я осознаю, насколько важна для наших земель, но не обязательно напоминать мне об этом ранним утром.

- Следи за языком, Лисса. Я позвал тебя не просто так. Раз уж ты решила идти напролом, то и я не стану ходить вокруг да около. Я нашел тебе достойную партию.

Конечно, принцесса знала, что рано или поздно это произойдет, и она должна будет вступить в брак, чтобы продолжить род. Долгом нельзя пренебречь, как простые кушины. Долг дочери короля - это священная обязанность, не любовь, а укрепление силы земель.

Лисица продолжала молча волочить подкосившиеся от новости ноги. Монарх выждал, пока Лисица осознает сказанное. Он остановился и погладил сокола палочкой.

- Молчишь? - король скрыл негодование, вот-вот готовое сорваться с губ и сформироваться в слова.

- Что ты хочешь от меня услышать? Вряд ли ты примешь во внимание мои желания. Кто он?

Она почувствовала, как в груди беспокойно забарабанило сердце в предчувствие страшного продолжения.

- Ты его знаешь. Он великий шалфей.

- Кто?

- Верховный Жрец.

- Кто?!

- Ульф.

Лисица ахнула. Прохладный воздух показался таким горячим, что вдох дался с большим трудом. Ее окатила раскаленная волна. Перед глазами поплыла зелень сада и сокол на кожаной перчатке короля, когда монарх развернулся, чтобы увидеть реакцию дочери. Она попробовала противостоять внезапному головокружению, положив руку на повлажневший лоб.

- Лисса... Он не успел подхватить ее. Принцесса упала навзничь, потеряв сознание.

В надежде, что ночной кошмар потревожил ее раньше приезда Жреца, Лисица распахнула глаза.

Она пришла в себя в своих покоях. Тупая боль в затылке принесла осознание факта, что разговор с королем не был сном. Она двинула рукой и нащупала огромную шишку. Вместо рассвета ее встретили сумерки и волнующий вой ветра.

- О, Великие Боги, ты очнулась! - жалобно пролепетала Сиама, убирая со лба влажную тряпицу. Принцесса вдохнула запах ароматной палочки дерева, которую подруга подожгла, чтобы скорее привести ее в чувство.

-Не там прикладываешь, - пожаловалась Лисица и поморщилась, как от очередного отвара Афиры.

- О, славная Лантана, я так рада, что ты говоришь, когда тебя принес король, ты была так мертвецки бледна, я решила, что случилось нечто ужасное!

- Именно так, Сиама, я погибла... - произнесла Лисса.

Подруга встала на колени перед кроватью, чтобы обнять принцессу. - Я все знаю, - со скоростью сокола пронесся шепоток.

На глаза Сиамы выступили слезы.

- Фрейлины подтвердили, - всхлипывая, произнесла Сиама. - Портнихи уже платья дошили. А ведь только утром все стало известно. Свадьба должна была состояться сегодня после жертвоприношения, но ты надолго потеряла сознание, поэтому праздник отложен до завтра.

- Скажешь тоже, праздник.

Сиама сорвалась на рыдание, утирая раскрасневшийся нос краем платья. - Я не знаю, как помочь тебе.

- Точно не слезами, - шепнула Лисица. Ее руки заметно тряслись, а от головокружения начало подташнивать.

Принцесса приподнялась на локтях, выжидательно посмотрела на подругу. Сиама подоткнула подушки и помогла Лисице сесть.

- Подожди.

Сиама утерла слезы. Подошла к очагу и железным прутом подцепила дымящийся металлический кувшин. Обернув ручку в несколько слоев плотной тканью, перелила жидкость в деревянную пиалу.

- Афира сказала, чтобы я дала тебе, когда ты придешь в себя. Лисица отвернулась, отводя руку с отваром.

- Я не хочу.

- Лисса, я обещаю, мы что-нибудь придумаем. А сейчас тебе нужно выпить это.

- Зачем? Чтобы у меня появились силы, и завтра я смогла идти навстречу своему кошмару?

- Я же говорю, что...

- Что? Что ты придумаешь? - рассердилась Лисица, отталкивая все еще протянутую пиалу. Часть отвара выплеснулась из емкости, отметив свое внезапное присутствие на полу темным пятном. Теплый воздух от камина сразу поднял запах мятной травы. Сиама посмотрела в пиалу и вздохнула.

- Ну вот, осталась только половина.

- Ты слушаешь, что я говорю? - раздраженно осведомилась принцесса.

Подруга села обратно на стул рядом с кроватью, поставив остатки напитка на пол.

- Я еще не знаю, - Сиама понурила голову.

Лисица ослабила узел, затянувший ее настоящие эмоции. Две слезы медленно сползли по щеке, блеснув в мягком свете очага.

- Я боюсь его, мне так страшно, Сиама.

Лисица закрыла лицо руками, подтянув колени. От безысходности стало невыносимо больно, Лисица застонала и опять приложила руку к затылку. Сиама сидела рядом и пристально смотрела на борющееся с огнем полено. Ей нечем подбодрить принцессу.

- Он убьет меня сразу же, - заключила Лисица.

Подруга не ответила. Это она сдабривала почву страха Лисицы своими рассказами, подслушанными в деревне и на базарах, а иногда даже выдуманных. Слухи разлетались стремительно, так же как и восхождение Ульфа к верхушке богослужения.

Кто ж как не она прибегала с очередной историей о жестокости Верховного Жреца к принцессе, и они часами обсуждали, ненавидели его и боялись, но продолжали раскрашивать сюжет подробностями, насколько хватало фантазии.

- А если поговорить с королем? - подкинула Сиама надежду, разбитую тут же вдребезги.

- Ты не понимаешь - он принял решение. Если бы это было только намерением, я бы смогла уговорить его хотя бы повременить.

- Тогда... Лисица поставила ноги на пол и подошла к одному из сундуков. Отодвинув самый маленький, она провела рукой по полу, отыскав нужную доску, поддела железным прутом, она пошарила рукой под доской и вытащила небольшой сверток.

- Не делай этого, Лисса, - не на шутку испугавшись взмолилась Сиама. - Нам обеим не поздоровится!

- Закрой дверь на засов, - приказала принцесса. -Я не могу.

- Почему?

Принцесса бросила взгляд на дверь, затем на Сиаму и только жалостливо заскулила. Искореженный металл со сломанными петлями остались на двери, как напоминание о беззаботной жизни.

- Мне нужно немного времени.

- Не надо! - Сиама не знала, что делать: остаться возле двери или остановить принцессу.

- Помолчи.

Лисица бережно развернула изумрудную полоску шелка и выложила небольшой ножик и шесть коротких палочек, бывших когда-то ветками священного дерева. Они были почти одной длины, различаясь только разветвлением мелких отростков. Лисица долго ухаживала за деревом, прежде чем срезать заветные изгибы, прислушиваясь к неслышному шепоту коры. Афира когда-то научила ее этому ритуалу.

Полностью развернув ткань, она постелила ее перед собой пол и села на колени, низко склонившись над инструментами.

- О, Великая Лантана, помоги служанке своей верной, подскажи решение мудрое. Кровь свою дарю, чтобы утолить жажду сада твоего священного!

Принцесса резко полоснула лезвием по указательному пальцу и зажмурила глаза, взяла палочки в охапку, орошая их своей кровью.

Она раскинула их на материи, рассматривая полученные символы.

- Что ты видишь?

Бледная Сиама прижалась к двери. Ей послышались голоса, приближающиеся к спальне Принцессы.

- Тише!

- Лисса, по-моему, сюда идут! Торопись!

- Еще немного. Я не понимаю, все знаки перевернуты, у меня такого еще никогда не было.

- Уже не важно, твое будущее я могу сказать и без палочек. Убирай скорее, король придет в ярость, узнав, что ты прибегла к запрещенному чтению.

Лисица на этот раз послушала разумный совет подруги и судорожно собрала инструменты, завернула в шелк, быстро просунув обратно в тайник. Запутавшись в платье, наступив на подол, она встала только со второй попытки и бросилась на кровать, чтобы скрыться среди шкур и одеял, пока Сиама, изловчившись, примостилась в кресле перед камином, уронив голову на грудь, громко засопев в беспокойном притворном сне.

Возня возле двери стихла, дверь со скрежетом приоткрылась. Король огляделся, привыкая к полумраку, и ступил внутрь. В кресле в неестественной позе с запрокинутой головой полулежала Сиама.

Король сразу увидел темное пятно перед кроватью и полупустую пиалу на полу. Он приблизился к креслу.

- Сиама, проснись - вполголоса произнес король. Шалфейя открыла глаза не сразу, но если было бы светло, монарх усомнился в правдивости ее дремоты, настолько неестественно ясным раскрылся взгляд. Она зевнула и соскочила с кресла, чтобы поприветствовать короля низким поклоном. Показавшейся серой борода короля исказила его выражение лица, и Сиаме показалось, что он был необычайно взволнован.

- Принцесса приходила в себя?

Она посмотрела на оставленные следы от отвара Афиры и кивнула.

- Да, ваше величество, Лисса очнулась, но когда я попыталась дать ей питье она снова закрыла глаза и больше не отзывалась.

- Ты можешь идти, я останусь с ней

Сиама присела в поклоне и, кинув беглый взгляд на принцессу, покинула спальню, тихо прикрыв дверь.

Король поднял пиалу и плеснул остатки питья в камин. Очаг вспыхнул, разгораясь еще сильнее.

- Опять эта ведьма добавила вишневую настойку в своё зелье, - усмехнулся король.

- Надо же, как же я не догадался сразу, что эта старая карга утром напоила тебя сонной травой.

- Не трогай ее, она всего лишь хотела помочь мне, - Лисса перевернулась на бок и свесила ноги с кровати.

Притворяться стало бессмысленно. Король быстро раскусил действия служанки, которая однажды таким же образом усыпила его собственную супругу перед первой после свадьбы ночью.

Хоть невесте жених и не был противен, но она с трепетным неведением ожидала окончания праздника и попросила помощи у Афиры. Не скоро она призналась в содеянном, только когда удостоверилась, что король уже вкусил долгожданный плод своей страсти. Монарх посмеялся над выдумкой жены, но серьезно наказал Афире больше не испытывать его терпение в будущем.

- Я рад, Лисса, что ты окончила представление.

- Ты его начал.

- Не дерзи.

- Я не стану женой Жреца.

- Слушать ничего не желаю. Ты подчинишься моей воле, а если нет, то...

- То что? Ослепишь собственную дочь?

- Ты знаешь закон, не я его выдумал.

- Тогда я сбегу при первой же возможности, - резко объявила она.

- У тебя ее не будет, и тебе это известно.

- Ты не спросил, почему я не хочу стать его женой, значит, знаешь о всех злодействах Святейшества, ты же не глухой и не слепой, земли кровью налились от его убийств.

- Чушь и выдумки, - тут же отмел король ее обвинения. - Великих шалфейев всегда преследуют пересуды, завистливые языки не умолкают.

- Почему же ты такой святой? Хотя нет, ты приносишь в жертву меня, как девственницу на заклание!

От звонкой пощечины Лисица снова оказалась на кровати. Она сжала зубы и притронулась к горячей щеке.

Она больше не смотрела на короля, в ее глазах застыли слезы. Незаслуженная оплеуха напомнила о том, что до этого отец и пальцем ее не трогал, отчего сердце сжалось в комок. Мир перевернулся, и Лисица в нем все еще стоит на полу, когда все ходят по потолку.

Златовласый шалфей с мягкой бородой, к которой Лисица, будучи ребенком, любила прижиматься. Его мягкие волосы щекотали лицо, вызывая бурный заливистый смех. Король не останавливался и продолжал свои пытки, подбрасывая малышку вверх, одаривая белоснежной улыбкой. Затем брал ее на руки, обессиленную от смеха, и поднимался высоко в небо, крепко прижимая к себе драгоценную наследницу.

- "Смотри, маленькая королева, это все принадлежит тебе!" Думаешь, мне легко?

Король сел на край кровати рядом и опустил голову на руки. Он достал платок и положил рядом с принцессой.

- Я желаю тебе только добра. Но выбор у нас невелик, дорогая. Я не могу выдать тебя ни за одного из моих наместников - у них всех есть жены, а сыновья не выросли, чтобы суметь защитить наши земли и, конечно, тебя. И....я должен...

Принцесса села рядом с отцом и взяла платок. Промокнув глаза, она еще раз дотронулась до пылающей щеки.

- Давай подождем, тогда, пожалуйста!

- Будь благоразумной, Лисса. Ульф позаботится о тебе: он мудр и терпелив, ты будешь гордиться собой, как первой, кому посчастливится связать дух с телом - монархию с духовенством.

- Я боюсь его.

- Скажи мне, почему?

- Я не могу тебе объяснить. Это...

- Если ты боишься того, что происходит после свадьбы, то я попрошу одну из фрейлин деликатно поговорить с тобой.

- Нет.

Лисица почувствовала, как легкий румянец заливает вторую щеку. - В таком случае почему замужество с ним страшит тебя?

- Помнишь, когда Ульф впервые появился на празднике как новый Жрец?

Король кивнул, подбодрив дочь на продолжение. Принцесса затеребила платок в руках, закручивая его концы внутрь. Слишком поздно она поняла, что не стоило начинать рассказ, и ложь сама полилась из уст.

- Я тогда нагрубила ему... Поэтому я боюсь, что он будет обращаться со мной не совсем так, как мне бы того хотелось.

Монарх разразился громким смехом. Он крепко сжал Лисицу в объятиях, продолжая неудержимый хохот. Каждый новый взрыв приближал ее к Жрецу.

- Отдохни еще немного, Лисса.

Когда король закрыл за собой дверь, она все еще слышала эхо его звучного смеха, оно разливалось под высокими сводами замка.

Лисица открыла дверь, опасливо выглянув наружу. Двое рослых кушинов каменными столпами перекрыли ей путь. Она с надеждой заглянула им в глаза, встретив равнодушный отзыв, устремленный в противоположную сторону. Своим молчанием они вынудили вернуться в спальню, зарыться в одеяла и ждать рассвета - кошмарного сна, становящегося явью.

Двадцать одинаково одетых шалфей медленно, под глухой однообразный бой гонга, вышагивали по светлому камню в храме Кутаро, поднимаясь по парадным лестницам к террасам, четко соблюдая трапециевидную форму своего шествия. От напряжения и невероятного количества гостей многие падали в обморок, так и не дождавшись церемонии. Подданные и наместники, успевшие к значимому событию, протягивали руки, чтобы притронуться к красным котарди шалфей, в надежде угадать принцессу, что, по поверью, приносит удачу. Никто не знал, кто из них Лисица. Эннен с длинной черной полупрозрачной вуалью скрывал лица шествующих к алтарю. Под тяжестью куполообразного головного убора шалфейям с трудом давался каждый шаг, поэтому со стороны казалось, что они не идут, а плывут по полу, медленно переставляя ноги под длинными платьями. Шалфейи направились ко второй террасе с крытой колоннадой, где Жрец ожидал свою невесту. На портиках своим ослепительно белым великолепием предстали фигуры Лантаны и Кутаро. Всесильный Бог держал в руке шар, протягивая вторую руку к небу. Напротив - статуя Богини с перекрещенными руками, захватившими собственные плечи. Кутаро управлял луной и солнцем, а Лантана лишь почтительно наблюдала за действиями своего супруга, вмешиваясь только в дела продолжательниц рода, но повинуясь желанию своего повелителя.

За милостью Лисица всегда обращалась к Богине, как сейчас, под темной вуалью читала молитвы, умоляя о милосердии, молила, чтобы стать достойной женой будущего супруга и рассеять мифы о жестокости Жреца.

Перед лиловым ковром, протянувшимся тонкой полоской до алтаря, гости затихли - шалфейи остановились. Фрейлины завершили свою миссию, сопроводив принцессу до места, где она должна одна пройти по ковру навстречу новой жизни. Обычай не позволял невесте одной идти к храм, ее должны были вести одинаково одетые подруги, чтобы дух Нуроса не смог разобрать, кто из них в этот день станет женой. Так он не вселится в ее тело, чтобы насладиться нетронутыми дарами первому.

Разорвав цепь трапеции, Лисица отделилась и ступила на ковер, вновь остановившись, чтобы собраться с духом. Кто-то радостно прикрикнул, что дотронулся именно до Лисицы, и теперь ему позавидует сам Кутаро.

Она почувствовала, как отвар Афиры начал своё действие, тепло разлилось сначала в животе, быстро поднимаясь к горлу и просачиваясь в голову. Опьяненная смесью вишневой настойки и дурманящей травы, Лисица расправила плечи, взмахнула широкими рукавами и покорно двинулась вперед. Ее уже не беспокоила тишина, оценивающие взгляды и даже речь капеллана, который обвенчал Жреца и наследницу земель.

Она подтвердила свое желание под завесой вуали, читая клятву верности новому господину. Перед глазами скакали яркие отблески солнца, проникающего в храм, увеличивая действие зелья. Никогда принцесса не была так безразлична к происходящему. Служанка приняла верное решение, заставив выпить все до последней капли рано утром. Она вошла в покои Лисицы с двумя кушинами, принесшими купальню, наскоро разбудила ее и влила терпкую жидкость в горло. Стража, охранявшая ее, была предупреждена о каком-нибудь подвохе, но даже они не заметили, как Афира вышла так же быстро, как и кушины, покинувшие спальню за новой порцией горячей воды.

Лисица закашляла, но проглотила все до капли. Наверное, где-то в глубине души, где обитала ее смелость, она надеялась на яд.

Принцесса приподняла вуаль только для того, чтобы щелчок золотого ошейника возвестил об окончании церемонии, а ключ переместился в руку законного владельца. После сопровождаемая королем Лисица проделала путь от самого замка до кита, ожидавшего ее, чтобы отправиться в долгое путешествие к замку Улей на священной земле.

Ульф ушел раньше в замкнувшем его кольце из священных воинов, охраняя его, как драгоценный шар Кутаро. Он раскидывал золотые пластинки в дар кушинам и шалфейям в честь своего союза с дочерью короля.

Из домов с плоскими крышами, возвышающимися на них беседками, высыпали богатые горожане. Кто-то размахивал ветками священного дерева, кто-то - зеленым куском ткани. Малышня бросалась под ноги процессии, подбирая кусочки золота, набивая ими широкие рукава.

Лисица вошла в корабль с кожаными эластичными бортами и плотной крышей, крепившейся в пасти огромного кита за своим мужем. Король остался на берегу, молча провожая ее, смотря, как ускользает длинный шлейф платья, скрываясь в тени большого животного. Никто из них не смог ничего сказать друг другу - Лисица была одурманена и не понимала, что происходит, а король, не раз усомнившийся в своем решении, боялся, что за разговором признается в настоящей причине своего поступка.

Под крики команды корабля, сливающимися с воплями голодных нырявок, пикирующих на возбужденную толпу в поисках съестного, только хвост показался наружу прежде, чем принцесса пришла в себя внутри вакуума корабля, закрепленного между зубов захлопнувшейся пасти кита. Так началась ее новая жизнь.

За время их долгого путешествия Лисица почти все время провела в одиночестве, за окрашенными в коричневый цвет стенками, в небольшом помещении, до отказа заваленном шкурами; светящиеся жуки, стянутые пузырем в пучки, развешанные по стенам, были единственным освещением. Она не знала, как долго просидела не двигаясь, возвращаясь в родной замок и мысленно прощаясь с Сиамой, стараясь не винить отца. Он не разрешил ни одной из фрейлин последовать за принцессой, заверив, что в замке Ульфа ей будут выделены новые. Слезы лились непрекращающимся потоком, щеки и кожа вокруг глаз покраснела и натянулась, вызывая дополнительный дискомфорт.

После того, как в первый раз вход в ее комнатку был расшнурован, и молодой кушин внес поднос, Лисица с облегчением сняла с себя тяжеленный эннен и расправила волосы. Помассировав шею, она вытянула ноги. Они отекли под тяжестью конуса. На запястье висел крошечный бархатный мешочек, переданный ей королем перед тем, как она села на корабль. Наскоро перекусив, принцесса развязала стянувшую его веревку. Внутри оказался один черный камень. Не узнать его было трудно - похожий на тот, что она, будучи, ребенком, бросила в огонь, после чего встретилась с вестником, все же больше напоминающим ей призрака. Она завязала мешочек и отложила в сторону. Какой смысл от бесполезного подарка отца, если кит уносит ее в незнакомые земли, отдаляя от родного дома со скоростью ветра.

Оплакивая свою судьбу и моля Богиню о помощи, она забывалась сном. Потом просыпалась опять, чтобы поесть и слабость валила ее обратно.

Иногда она слышала громкие вздохи кита. Странный запах, появляющийся время от времени, проникал в тесную комнатушку, сводил ее с ума, вызывая тошноту. Почему вместо роскошно обставленной гостиной, мимо которой она прошла перед погружением, ее поместили туда, где даже не водились чистильщики, живущие в пасти кита. Она мечтала о горячей воде и чистом белье.

Сундуки с одеждой погрузили отдельно, поэтому приходилось спать в платье, прикрываясь на удивление мягкими, почти шелковыми меховыми накидками. Уже много раз ей приносили еду: несколько сладких лепешек, сушеные фрукты и чашу с водой. Она сделала вывод, что в плавании не менее двух дней, хоть и не чувствовалось никакого движения.

Лисица благодарила Лантану, что она отвела Ульфа и дала ей время собраться с силами; она без устали молилась Богине и просила о помощи каждую свободную ото сна секунду. И даже в мире болезненной дремоты продолжала шелестеть губами только ей понятную мантру.

Жрец так и не появлялся, что уменьшило подозрение Лисицы относительно жестокости супруга, и страх почти ушел. Вспоминая слова короля, она вложила все силы, чтобы представить Жреца таким, каким видел его отец, оправдывая свое поведение простым неведением.

Она готовила себя к встрече с мужем, подбирая нужные слова и отсекая то, что могло его разозлить. Как ни странно, но Лисица совершенно ничего не знала о нем, кроме тех слухов, которыми Сиама с удовольствием делилась с ней. Верховный жрец, достигший вершины духовенства, не мог быть молодым, но прямая спина и статное тело никак не выдавали его истинный возраст. Перед свадьбой Сиама нашептала ей, что Ульф всего на пять лет младше ее отца. В его внешности не было ничего отталкивающего. Глаза, такие яркие, почти белые, только тяжелая корка льда в них мешали определить, что за шалфей скрывается за ними. Лисица смутно припоминала его на свадьбе, что говорила и как смогла пройти несколько часов под давлением тяжелейшего металлического сооружения на голове. Проспав неизвестно сколько времени, она проснулась от голода. Нащупав рядом поднос, она вытащила руку из-под одеяла, чтобы дотянуться до воды. Сделав глоток, Лисица отставила чашу и скинула покрывало с одного из прозрачных пузырей, чтобы осветить помещение.

- Вы проспали почти сутки не поднимаясь, госпожа, я решил лично проверить, что с вами все в порядке.

Лисица сделала вид, что голос не застал ее врасплох, хотя сердце чуть не вырвалось наружу от неожиданности. Она быстро оказалась на ногах, прижавшись к стене, неловкими движениями оправляя помятое платье. Лисица, конечно, сразу узнала его гипнотический голос и очертания острой бороды в мутном свете жуков. Жрец стоял так близко, что она уловила его медовый запах. Принцесса почему-то уставилась на его искаженную тень. Изнеможденная плаванием, искренне обрадовалась, что не могла разобрать, куда он направил свои льды, что дало ей силы ответить:

- Мне никогда раньше не приходилось быть за пределами стен замка, поэтому я немного волнуюсь. Вы очень добры, господин, но не стоило беспокоиться.

Ульф с интересом глянул на дрожащие руки принцессы, которые она старательно прятала за спину.

- Я не могу позволить вам свободно разгуливать по кораблю - ради вашей же безопасности, госпожа.

- Я благодарна за заботу, господин.

- Благодарны ли? - ехидно подцепил Ульф и сделал шаг в сторону принцессы. Лисица подвинулась ближе к углу комнаты.

- Позвольте полюбопытствовать, чем я вас так пугаю?

- Всё совсем не так...Я...

- Неужели? Тогда подойдите ко мне, госпожа, - промолвил Ульф, не дослушав Лисицу.

От ужаса дыхание принцессы участилось, широко раскрытыми глазами она уставилась на него, как будто он сказал, что пришел час смерти. Его голос вызвал картину прошлого: тронный зал, перешептывания и встреча - начало глубокого неподвластного объяснению страха, переходящего все мыслимые границы. Пришел ли он сюда, чтобы потребовать того, что должно было произойти после свадьбы?

Нет, конечно, нет. Он появился, чтобы, положить конец годам молчаливого преследования.

Она уверена - время ничего не растащило из его памяти, как же можно забыть наглую шалфейю, подслушавшую секретный разговор. Важность разговора теперь она оценила сполна - Жрец получил в свое распоряжение гарантию молчания - ее саму.

- Я всего лишь хочу ослабить кольцо, вам, наверное, не привычно спать с новым украшением вокруг шеи.

- Мне ничего не мешает, господин.

- Неверный ответ, госпожа. Я прошу подойти ко мне. Неужели так сложно исполнить мою просьбу?

Лисица сглотнула и решила подчиниться, пока в его голосе все еще присутствовали бархатные нотки. Потупив взгляд, она сошла со шкур на мягкую кожу корабля и остановилась перед Жрецом.

- Повернитесь, - потребовал он.

Она развернулась спиной к Ульфу, дрожащей рукой собрала волосы и перекинула через плечо, оглянувшись на Жреца. Перья на крыльях еле заметно подрагивали, хоть Лисице казалось, озноб вытряхивал из нее всю смелость. Почувствовав легкое прикосновение к шее, Лисица дернулась. Жрец открыл замок и потянул ее на себя за кольцо, сжав шею так сильно, что только сип вырвался изо рта принцессы. Она схватилась за обод в попытке развести его тиски. Но Ульф только усилил давление.

- Пока вы безоговорочно меня слушаетесь, госпожа, вам нечего опасаться, - ласково начал Жрец, переходя на шепот. Но если вы еще раз проигнорируете мою просьбу, ваша жизнь превратится в кошмар, обещаю. Советую не проверять правдивость моих слов.

Он разжал кольцо и сомкнул его, ослабив первоначальное положение, как и обещал. Ноги подкосились то ли от испуга, то ли от навалившейся усталости и Лисица упала на четвереньки.

Отдышавшись, она подняла голову. Он все с тем же неподдельным любопытством изучал ее лицо и застывший в зеленых глазах испуг.

- Разденьтесь, - будничным тоном произнес Жрец.

- Господин... - взмолилась Лисица, слезы накатили так внезапно, что она не смогла удержать их.

- Почему вы плачете? Я не попросил вас ни о чем сверхъестественном. Я хочу видеть, что под платьем, и это мое право.

Он говорил так просто, но для Лисицы звук голоса, как будто вдалеке, звучал невыполнимым приказом. Она не хотела, чтобы это произошло так: на корабле, в этой душной комнате, в пасти кита. Как же он не понимает, сколько зерен страха посажено в ее голове, как пугают его слова, движения и даже тень. Зачем он просит ее об этом? Почему сам не сделает, как хочет. Так будет легче.

- Я жду.

- Мне никак не сделать это самой, - поток слез застилал глаза.

- Тогда я помогу.

Жрец замахнулся, но Лисица еще ниже припала к его ногам, чтобы избежать удара. Он занес руку нарочито медленно, предоставил возможность увернуться. Пальцы Ульфа ловко расшнуровали платье сверху до крыльев и с одного боку на уткнувшейся лицом в пол Лисице, содрал обтягивающий рукав с такой силой, что матерчатые пуговицы разлетелись по сторонам. Ее тело содрогалось от рыданий вперемешку с унижением и страхом. Она обхватила себя за плечи руками, препятствуя Жрецу до конца раздеть себя, но он отвел их на удивление терпеливо. Он резко поставил ее на ноги - котарди вместе с нижним платьем сползло до талии, придерживаемое шнурами с другого боку. Она чувствовала, как Ульф разглядывает ее, отчего ее лицо стало пунцовым.

- Пожалуйста ...Ради Лантаны, не надо, - всхлипнула она.

Он сжал ее плечи, грубо притянув к себе и бесцеремонно впился в губы, вторгся языком в сомкнутый рот. Лисица чуть не задохнулась от напора. Она откинула голову, освобождаясь от жестокого поцелуя. Ульф напоследок прикусил ее губу. От его смеха стало только хуже, ноги подкосились. Это безумство. Это происходит не с ней - это сон. Он насмехается над ее сопротивлением - упивается безысходностью ее положения. Его лицо расплывается в соленых брызгах слез, искажается, превращая бороду в длинный змеиный язык, готовый ужалить и ядом отнять последние силы.

- Я не собираюсь брать вашу крепость, госпожа. Она меня не привлекает - вы меня еще раз в этом убедили.

Жрец развернулся и бросил перед тем, как избавить принцессу от своего общества:

- Вам придется одеться самой, если не желаете появиться в моем замке голой, мы почти на месте.

Лисица не знала, радоваться ли ей. Но она хотела, наконец, сойти с проклятого корабля, возможно, в замке Ульфа она сумеет не раздражать его и держаться подальше. Возможно, он сдержит слово и не станет досаждать хотя бы первое время. Принцесса не хотела расставаться с надеждой, что все образуется, и они смогут найти общий язык.

Из воспоминаний она вернулась в подвал, когда Жрец окатил ее соленой водой, приведя в чувство. Лисица хотела умереть, когда опять увидела ненавистное лицо, воплотившегося Нуроса в теле Ульфа. Сколько она еще сможет тешить его своими страданиями, разрешая мужу купаться в ее боли?

- Вам осталось недолго, - словно прочитав ее мысли, произнес хозяин. - совсем немного. Но мне нужно, чтобы вы дотянули до приезда короля. Он вдруг соизволил заявиться сюда. Только не думайте, что вот так просто выскользнете у меня из рук. Мы с вами еще не закончили. Проболтаетесь - за вами уйдут все рабы. Госпожа, вы ведь так милосердны, что не позволите сотням вонючих каменщиков лечь за вами в землю. Я их закопаю заживо.

Жрец чеканил каждую фразу, зная, что Лисица не в том состоянии, чтобы воспринимать торопливые речи и угроз физической расправы над ней. Залогом покорности станет ее собственная жалость к пленным. - Так мы договорились?

Не дождавшись ответа, он отдал приказ перенести жену в их спальню. После жрец послал за лекарем, чтобы тот поставил Лисицу на ноги до приезда короля.

***

Ролл склонился над стариком, словно туча над землей, и, как предвестник грозы, зазвенели кольца на кольчуге.

- Я выполню твои указания , не сомневайся во мне.

Он выпрямился и в доказательство своих слов вытащил огромный меч. Лезвие подмигнуло воину.

Старик поправил балахон и надвинул капюшон на лицо сухими пальцами.

- Я не могу вмешиваться, поэтому тебе придется самому преодолеть испытания. Им не будет конца, особенно тех, к которым ты не привык.

- Я привык ко всему, - нахмурился Ролл. - Моя дружина и я отослали тысячи врагов в Горящие Земли! Если бы не Кронул, их было бы больше. Мы испытаны в боях, поэтому не говори мне ... Старик поднял руку вверх, останавливая бурный поток фраз, излившихся из воина.

- Пусть мастерство твое отточено, но ведь шалфейи не сдаются так легко, и убивал ты кушинов. В любом случае, я всего лишь предупредил тебя - будь начеку.

Ролл слегка приклонил голову

- Если ты не доверяешь моей силе, зачем попросил о помощи именно меня?

- Потому что это твоя судьба, воин.

- Тебе виднее. Если ты мне объяснишь, может, я пойму, что...

- Поймешь, - отрезал старик. - Исполни мою просьбу, тебе нет равных на поле боя, ну, а мудрость досталась по наследству.

Смешок прокатился по шатру.

Ролл немного опешил, хотя и не стал вступать в перепалку. Но глаза его помутнели, как река после ливня, поднимая наверх песок.

- Ты должен успеть.

- Откуда я буду знать, что не опоздал?

- Запах крови известит тебя, если поздно.

- Крови будет через край, без боя не сдадутся, даже самые трусливые.

Старик поднял голову, воин увидел его раплывшимся в молодой для его возраста улыбке.

- Какой ты упрямый, тебе известно больше, чем надо. Не сомневайся в моих словах.

- Я ни на минуту не усомнился в твоих словах, и я уже поклялся исполнить твою волю за...

- Конечно, конечно, как же воину без вознаграждения? Разумеется, ты получишь обещанное.

Ролл отложил меч и одним махом осушил сладкий лель.

- На том и порешили, - воин снял кольчужные перчатки и вытер напиток с подбородка.

- На границе земель сегодня ночью сможешь ускорить приход вознаграждения, - начал старый фарлал.- Она будет в ложбине, укрытой непроходимым лесом. Там, где Навалех любуется своим отражением. Поторопись, иначе рассвет настанет раньше, и потемки долго не наступят.

- Не говори загадками, я устал и не могу решить твои ребусы. Как, по-твоему, я смогу пробраться сквозь зеленую стену?

- Я - провидец, а не гадалка. Попроси природу Мараву пропеть колыбельную деревьям, чтобы во сне они раскрыли лапы ветвей и пропустили тебя вперед.

- Есть ли у меня время на просьбы?

- Не думаю.

- Тогда для чего ты расходуешь его, говоря о том, чего я не смогу сделать?

- Время остановится для тебя сегодня неожиданно, воин.

За пологом шатра послышалось шуршание.

- Кто там?

- Это Акела, господин, - робко отозвался тонкий голос

- Чего тебе надо?

- Я принесла ужин, господин, - уже живее ответила она. Ролл бросил взгляд на старика. Тот прошел к выходу.

- Не опоздай, воин.

- Входи.

Акела наткнулась на старого фарлала и от неожиданности чуть не выронила поднос с дымящейся на нем дичью.

- Иди, прекрасное создание, не робей, потешь своего господина, - улыбнулся старик. Он быстро скрылся за плотной тканью походного шатра, пока Ролл не успел ответить.

Акела смущенно потупила взгляд. Она не знала этого фарлала, но отпущенный комментарий явно смутил ее.

Ролл задумался, не замечая переминающейся с ноги на ногу Акелы. И зачем он пришел именно к нему, размышлял он, странное предчувствие овладело воином.

Ему не в новинку выполнять распоряжения, исполняя мирную волю Кронула, он часто отправлялся со своими воинами защищать границы за горами Фуена, но сейчас речь шла не о долге, а о личной просьбе, которую Ролл не мог не исполнить из-за соблазнительного вознаграждения. Может быть, это действительно его судьба? Пусть миром, но он положит конец проклятой войне.

Но что именно ожидает его?

- Позови ко мне Хоута, - резко попросил Ролл, принимая поднос из рук растерявшейся фарлы. Она слегка присела в поклоне и поспешила исполнить приказ господина, громко шурша нижними юбками.

В ожидании своего соратника Ролл присел на край походной кровати и притянул низкий сундук, послуживший ему своеобразным столом.

Он оторвал кусок от жареного токана - ушастой птицы, низко летающей, с большим трудом и неохотой. Именно поэтому эта ленивая птица часто была самой легкой добычей в Верхних Землях и питательным мясом в походах, когда сил на охоту после сражений уже не оставалось.

Мясо было лишь сильно присолено, никаких особых специй и трав, но Ролл проголодался, чтобы обращать внимания на такие мелочи. Здесь еда для него это - источник энергии, а не наслаждения. Он заел дичь свежей лепешкой из ростков пушницы и залил все лелем.

По телу разлилось тепло, но его все больше тревожила мысль о необычной просьбе и ожидавшей награды за столь легкое задание. Необъяснимое беспокойство отговаривало от предприятия, но любопытство взяло свое.

- Ты посылал за мной?

Ролл встал и предложил Хоуту пройти.

- Прости, что нарушил твой покой так поздно, я знаю, как ты умаялся сегодня, но мне было необходимо с тобой посоветоваться. Брови Хоута сдвинулись. Он хорошо знал своего соратника, и сейчас Ролл заметно озадачен, хотя тщательно старался скрыть это.

- Ничего страшного, еще успею выспаться, что у тебя такого срочного?

- Обещай, что не будешь отговаривать меня.

- Это зависит... Хоут прошел вглубь шатра и налил себе леля из длинного кувшина. Он залпом осушил содержимое кубка и уставился на Ролла.

- Сегодня ночью мне нужно незаметно попасть в земли шалфейев, а точнее, к его границам.

Ролл намеренно не смотрел на своего верного помощника. Они были дружны с детства, когда отец Хоута был убит в засаде, приготовленной его отряду, как раз при подходе к землям заклятых врагов, а мать умерла в послеродовой горячке, и поэтому сироту взяла на воспитание в свой дом семья Ролла.

-Ты серьезно?

- Как никогда!

- Ты вроде планировал двинуться в Зидог с рассветом. Мы провели достаточно времени в этих лесах. Что же тебе теперь пришло в голову?

Воин тяжело вздохнул, переваривая вопрос Хоута.

- В общем,...я должен выкрасть дочь короля шалфейев.

Хоут поперхнулся вторым кубком леля, выплеснув половину обратно. Багрово-коричневые пятна расплылись на временном ковре из светлых шкур. Он обтер рот тыльной стороной ладони, исподлобья наблюдая за Роллом.

- Тебе часом Акела не подмешала морочного зелья, перепутав его со слабительным, помутив тем самым твой рассудок?

- Я должен идти сейчас, один, всего на несколько часов. Мне стало известно, где она появляется в ночь полного ока Навалеха, на границах своих земель. Там ее поймать будет легко - без шума, - Ролл начал рассуждения, уговаривая самого себя идти до конца.

- Дочь короля обязательно будет в сопровождении вооруженной свиты. Где же здравый смысл?

- Тут его нет, брат.

- Объясни мне, что происходит, я ничего не понимаю. Для чего тебе нужно самое безобразное создание на свете? Сам король, насколько мне известно, рад был избавиться от нее, правда, с некоторой пользой для короны.

- Я не могу тебе сейчас объяснить. Мне нужно спешить. Я позвал тебя, чтобы ты пока не уводил отряд утром. Если мои намерения не реализуются сегодня - мне понадобится армия против шалфейев позже.

- Хочешь сказать, что если тебе не удастся поймать птичку, то мы пойдем в открытую на крепость??

Хоут низко поклонился.

- Прости, я в массовых самоубийствах не участвую и не хотел бы, чтобы из-за твоего безумия погибли фарлалы. Пускай мы воюем веками, но не так безрассудно. К тому же тебе хорошо известно, Кронул придет в ярость, если узнает о твоем намерении. Кидаться на укрепленные границы - это... - он покрутил пальцем у виска. - В конце концов, ради стихий Маравы, скажи мне, с чего тебе взбрело это в голову? Еще несколько часов назад ты даже не заикался о подобном.

Казалось, что Хоут рассердился, но Ролл знал, что это всего лишь одна из его уловок, к которой он прибегал, чтобы настоять на своем. Но уступить в этот момент нельзя. Он часто прислушивался к советам друга, между ними не было тайн. Какие могут быть тайны между фарлалами, названными братьями, поклявшимися в верности Кронулу и друг другу?

- Когда у меня в руках будет дочь короля, тогда я попробую ответить на твои вопросы, - резко отчеканил Ролл. - Прикажи приготовить мне протавра.

- Я вижу, что не смогу остановить тебя, разреши мне тогда отправиться с тобой. Мы ведь обещали Кронулу не рисковать понапрасну,

Рука Хоута потянулась к рогу, чтобы оповестить лагерь.

-Нет, я поеду один, так будет быстрее, а ты останешься тут. Пусть никто не знает, что я отсутствую. Так спокойней.

Ролл открыл походный сундук и извлек шлем из легких камней треугольного сечения с невысоким шпилем на макушке и двумя прикрепленным к полому камню рогами того же материала, направленными вниз. Нижний край стянут серебряным кольцом, украшенным накладками из мелких самоцветов. Если воина обезоружат, у него останется шлем, трансформирующийся в зловещие клинки, способные распороть жертву одним рывком. Поэтому наносник и кожаные нащечники, кроме прямого предназначения, служили и ручкой.

- Голову беречь надо.

Хоут посмотрел в сторону огромного топора. Ролл отрицательно мотнул головой. - Секан только замедлит путь, достаточно будет меча и дисков. Я не рассчитываю встретить никого по пути, сейчас вечер, а кушины, а тем более шалфейи, не высовывают носа после захода солнца. Надеюсь, что не наткнусь на их патрули. Жилетка-доспех вернулись обратно в сундук вместе с кольчугой, которую Хоут любезно предложил помочь снять.

-Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь,- проворчал он и покинул шатер.

За горой желтый глаз Навалеха усыпил пылающее сердце Маравы, убаюкал младшую сестрицу. Полоски света доплясывали последний танец в надвигающейся ночи.

Ролл последовал за Хоутом, наблюдая, как брат окликнул двух фарлалов, охраняющих загон. Он приказал приготовить протавра. Потревоженные разговором животные поднялись с земли и поприветствовали свистом, громко клацая зубами. Длинные морды потянулись к рукам фарлалов в предвкушении подачки.

Воин мысленно возвратился к диалогу с предсказателем. Он не мог усомниться в его словах, несколько раз старик пророчил ему победы, в этот раз пришел черед исполнить просьбу, еще и на выгодных условиях. Все, за что его народ боролся долгие века, плывет прямо в руки, достаточно только дотянуться.

- Не делай такое лицо, мне не до мук совести, я делаю это для всех нас.

- Да пусть Стихии видят, что это так, - ответил Хоут сухо. Он передал тонкую полоску из кожи в руки брата. - Не гони его, а то он подумает, что опять на свободе. Рожденные на воле никогда не забывают сладкого вкуса свободы.

- Рут никогда не подводил меня, ты же знаешь.

Хоут отмахнулся, понимая, что слова прозвучали материнским наставлением, нежели предупреждением.

Ролл взобрался на серую спину протавра и натянул поводья, удержав еще на секунду, чтобы убедиться в собственной решимости.

- Я вернусь на рассвете.

Хоут приклонил голову, воздержавшись от ответа.

Желтый глаз Навалеха стал спутником в этой ночи одинокому воину, твердости намерений которого могла позавидовать сама Марава. Пусть брат считает его безумцем, но он обязан попытаться пленить дочь короля Шалфейв. Даже если мир не придет в их земли, у него будет та, ради которой, возможно, и война завершится. Ролл крепче стиснул колени вокруг широкой спины Рута, ускорившего шаг по щелчку языка. Через пару минут он перейдет на бег, и они окажутся у поляны раньше, чем шалфейя спустится к озеру. Прекрасный план, если полагаться на слова старика.

Сумрак обнял земли шалфейев, когда Луна застыла над водой, любуясь собой в зеркальном спокойствии лесного озера. Листва высоких деревьев, обступивших воду непроходимыми столпами, перешептывалась между собой. Густые руки ветвей сплелись в непроходимые путы, пряча от остального мира своё детище. Идиллию нарушило еле слышное шуршание, на землю ступили босые ноги. Шалфейя огляделась на всякий случай, проскользнув взглядом по черному небу, освещенному яркой дорожкой желтого света, падающего прямо на водоем. Она потянула за зеленую ленту, и волосы пламенными языками лизнули белоснежные крылья. Ремни, стягивающие грудь, опустились на скинутую юбку; шалфейя воспарила над землей и исчезла в холодной глади воды. Потревоженное лунное око забарахталось на поверхности, словно морщась от обиды, что не может присоединиться к ночному купанию.

Лисица вынырнула и расправила крылья. Прохладная вода взбодрила от долгого полета. Ничто на свете не могло сравниться с минутами свободы. Каждый месяц, когда Кутаро вновь делился священным шаром с неба со своими крылатыми детьми, супруга жреца прилетала на это озеро, чтобы забыться в одиночестве. Даже сумерки не страшили ее. Невольница в замке тирана - собственного мужа, она роняла горячие слезы, проклиная свою слабость и малодушие.

Лисица лежала на воде, рассматривая светлячков на небе. Целые семьи ярких точек, недосягаемые и яркие, иногда подмигивали ей, растворяясь за горизонтом. Они появлялись только ночью, когда земли спали. Тревожно смотрели вниз, иногда вздыхая, и потерянное дыхание спускалось вниз, чтобы выслушать печальную историю о судьбе несчастной принцессы.

Она запела, и красивая мелодия ее голоса разошлась по поляне. Чистые звуки полились через край музыкального кубка грустной рифмой:

"Отпусти же меня в небо,

Дай ты сердцу воспарить

Подари судьбу шалфейе,

Той, которой не любить,

Удержи и боль и горе,

Крепко сжатые в кулаках,

Чтоб потом в саду Лантане

Можно было угодить".

Лисица еще раз окунулась и вышла на берег. Ступни утонули в мягком ковре влажной травы. Волосы отяжелели, но она не стала выжимать пряди, пожелав оставить в них запах свежей воды хоть ненадолго, напоминая о дне, ради которого стоило жить. В последнее время было нелегко выбраться из постели ненавистного супруга незамеченной. Сон его чуток, и любой шум ставил на ноги.

Куда проще проскользнуть между сонной охраной замка.

Шалфейя села на траву, вдохнула аромат леса. Она запрокинула голову назад и потянулась. Надо возвращаться обратно, скоро взойдет солнце, и муж спохватится, поднимет шум, и тогда ей придется несладко.

Пара глаз разглядывала Лисицу: стройной тело с кожей цвета молока, длинные волосы, стыдливо прикрывающие небольшие груди. Она переливалась в светлой зенице Навалеха, как бесценный самоцвет в оправе божественного металла. Наблюдатель залюбовался ею, стараясь не выдать себя тяжелым дыханием. Плотная завеса из листвы служила ему укрытием. Никогда в жизни он не видел столь изысканного благообразия, не слышал такого сладкого голоса. Язык был не совсем понятен незваному гостю, но песня вскружила голову. Много слухов ходило о дочери короля шалфейев, что она никогда не выходит за пределы замка, потому что лицо ее уродливо, а ноги разной длины. Теперь он видел, что то были злые языки, завистливая молва.

Чуть раскосые глаза, прямой профиль, зовущие губы. Усилием воли фарлал подавил желание известить о своем присутствии. Показавшись сейчас, он только спугнет застенчивую птичку, и она упорхнет от него в мгновение ока. Достаточно того, что он увидел ее. Нет, нельзя. Теперь только ждать. Смотреть и ждать.

Лисица затрясла крыльями, стряхивая остатки воды, и нехотя натянула одежду. Она еще раз окинула взглядом любимую поляну, мысленно прощаясь. Пора лететь, пропустить утреннюю трапезу - значит навлечь гнев жреца. Скрыться от него невозможно, он найдет ее везде.

Она честно пыталась угодить ему, но каждый день с ним добавлял новый кошмар к ее и без того безрадостному существованию. Годы страха давали о себе знать: иногда по ночам приступы удушья не давали ей вздохнуть, но разбудить супруга не хватало смелости. Корчась в судорогах рядом с кроватью, Лисица желала умереть. Но под утро дыхание возвращалось, и, изнеможденная, она засыпала беспокойным сном.

Лисица подлетела, когда солнцем залило большой двор замка. Хоть было уже и светло, но прислуга и рабы только начали подниматься с постелей. Вчера был большой праздник - начало цветения, подношения с принадлежащих шалфейям земель посланы в главный храм, где Верховный жрец принес жертву богу Кутаро и супруге его Лантане. Он больше не покидал Улей, чтобы провести церемонию в королевской крепости. Лисица не смела узнать о причине столь кардинальной перемены.

Очередная кушина во время жертвоприношения лишилась права на полноценную жизнь, оставив с невинностью на алтаре и свои мечты о счастье. Таков был порядок, Лисица прекрасно знала это, но внутри противилась неполноценной системе. Вряд ли Лантане и ее могущественному супругу нужны подобные жертвы, от которых их творения страдали до конца своих дней. Но он не могла ставить под сомнение историю и традиции их расы по многим причинам.

Вздрогнув, Лисица ощутила, как на плечи накинули шерстяной плед. Она обернулась и поблагодарила неожиданно подошедшую рабыню, ту, которую чаще всего прислуживала ей. Обычно невольница делала это незаметно для хозяина. Он предпочитал, чтобы служанки супруги постоянно менялись. По его словам, привычка - это слабость, что недопустимо в окружении Жреца.

- Госпожа, вы вся мокрая, идите к огню, а то простудитесь.

Плен не потревожил ее бодрости духа, - про себя подметила Лисица. Какая несправедливость. Столь необычная пленница с тонкими чертами лица, гордой осанкой. Наверняка в своих краях каменщица носила ладные одежды и, возможно, принадлежала к древнему роду.

- Давайте, я приготовлю вам ванну. Вот увидите, как сразу станет легче. Вид у вас неважный, - заботливо проворковала каменщица.

Лисица согласно кивнула и натянула принесенную накидку, удерживая края ледяными пальцами.

- Куда пожелаете принести лохань?

- Приготовь в общей умывальне. Ведра тяжелые, незачем тебе таскать их наверх. Вокруг глаз рабыни появлялись морщинки, когда она улыбнулась. Лисица попыталась улыбнуться в ответ, но губа лишь нервно подернулась.

- Благодарю, госпожа. Мне совсем не сложно...

- Мне тоже. Внизу... пожалуйста, - мягко повторила Лисица.

- Вы и глазом не успеете моргнуть, всё будет готово.

Каменщица поклонилась и скрылась за тяжелой дверью, ведущей на кухню, где уже начался ежедневный переполох: замешивали тесто для лепешек и хлеба. Варили яйца и жарили мясо на завтрак. Ноздри волновал запах свежей выпечки, и в животе прошлась волна недовольства. Вчера вечером Лисица не притронулась к еде, аппетита не было, и грязные шутки, отпущенные мужем в ее адрес, не способствовали его появлению. Пришлось спешно покинуть трапезный зал и уйти в спальню. Оттуда слышались лишь обрывки смеха и пьяный гул.

Лисица погрузилась в купальню и отослала рабынь, чтобы они не мешали ей отмачивать свои горести, надеясь оставить тревоги в воде. Продрогшее тело требовало покоя. Когда стих шум воды и дверь закрылась, она откинулась на вытянутую спинку. Вода с добавлением трав помогла расслабиться. Сейчас пришлась бы кстати одна из настоек Афиры, которую она добавляла иногда в воду для купания. После них она чувствовала себя легче перышка.

"Всесильная Лантана, помоги мне пройти твои испытания, услышь мольбу души моей, выведи из тьмы..."

- Думаете, я не знаю, что вас не было ночью?

Шипящий, как попавшая на угли вода, голос мужа застал Лисицу врасплох, и она чуть не выпрыгнула из купальни. "Как он бесшумно проник сюда? Наверняка я уснула", - промелькнуло в ее голове.

Он присел на край лохани. На лице играла самая зловещая из его улыбок.

- Я не помню, чтобы отпускал вас. Где вы были? В чужой постели? Хотите родить бастарда?

Она попыталась встать, но он остановил ее, перекинул руку через узкие стенки емкости прямо перед лицом жены.

- Вам известно, что покидать замок одной нельзя, госпожа? Так?

Лисицу затрясло, хотя вода все еще не остыла. Поднять голову и посмотреть на жреца она не решалась. Даже если она ни в чем не виновата, он все равно найдет причину и начнет издеваться.

- Знаете?

Он сжал подбородок шалфейи и вытащил из воды одним махом. Резко развернул и перегнул через край купальни, лицом вниз. Она яростно сопротивлялась, но густую копну волос крепко держала беспощадная рука.

Ульф возбудился открывшемуся его взгляду зрелищу. Худоба жены пришлась по вкусу: напоминала острые зады юнцов. Из-за пояса он быстро достал плеть и обрушил всю ярость, бушевавшую в нем целую ночь, на ягодицы супруги. Вместо криков вспенилась вода в купальне, вырываясь на поверхность множеством пузырьков.

- За вольность! За непослушание! За гордыню! За скверный характер!

Толстые полосы кожаной плети нещадно опускались на Лисицу, которая неистово брыкалась, искала выход, чтобы сделать спасительный вдох. Жрец откинул ее на пол, продолжая наносить удары. Вверх взметнулись десятки перьев, вырываемых плетью.

- Когда же вы поумнеете, госпожа?! - прерывистым голосом поинтересовался Жрец. Шалфейя отползала от неистовых свистов плети, не в состоянии подняться на ноги. Туман от нехватки воздуха помутил разум. Хватало силы только прикрыть лицо руками. Грудь сдавило, и хриплые звуки сопровождали замахи вместо криков. Безрассудный аккомпанемент к концерту Ульфа.

На лбу жреца выступили капельки пота, и тогда он остановился, оценив результат. Лежащая на полу жена снова вызвала у него отвращение. Груди и ее длинные волосы - вот что он ненавидел больше всего. Она уже не предпринимала попытки встать, закрытые глаза и искусанные до крови губы; ноги отказывались слушаться, а руки продолжали вздрагивать при каждом шорохе.

- Скажите, что я не прав, госпожа.

Его удовлетворило ее покорное молчание, он заложил плеть за пояс, брезгливо осматриваясь вокруг.

- Не знал, что вас привлекают рабские мойни, - его голос вновь вошел в привычное спокойное русло - лживое и жестокое на склизкой глубине.

- Все же прошу простить меня, госпожа, я, наверное, отвлекаю вас, вы, кажется, полоскали свои грехи?

Он поднял ее на руки и скинул обратно в купальню.

Душераздирающий вопль принцессы разорвал тишину. Рабы и кушины, работавшие на кухне и неподалеку от мойни, переглянулись, замерев на местах, и вернулись к своим обязанностям с большим рвением.

День выдался жаркий. Лето решило окончательно утвердиться в землях шалфейев. Зеленые флаги приветственно играли собственную музыку на вялом ветерке.

Всё было готово к приезду короля, золотые доспехи на стражниках, застывших всё утро в одной позе, ослепили Монохомона, с проверкой отправившегося по замку и его окрестностям. Рабыням из камещиков одели наскоро сшитые платья, до этого они довольствовались мешковинами с прорезями для головы и конечностей, подпоясанными веревками. Свободные кушины наряду с немногочисленной аристократией шалфейев достали из тяжелых сундуков самые лучшие наряды. Лисица ворочалась всю ночь, мешая спать Ульфу. Она с волнением ожидала момента, когда в воротах появится ее отец, как она кинется к нему на шею, за столько лет почувствует себя нужной и любимой, ощутит силу его объятий. Забудет изуверства, которыми она подвергалась столько времени. Расплачется от счастья. Ей было пятнадцать лет, когда она сошла в Улей с корабля как супруга Верховного Жреца в надежде на достойное будущее, но ей хотелось бежать из проклятой клетки, где ее терзали, как пленницу. Конечно, король не знал, на какие мытарства обрек единственную дочь. Но Лисица не могла рассказать ему даже сейчас. Ульф под страхом смерти всех рабов вынудил ее поклясться на символе Лантаны, что она будет держать язык за зубами, и они сыграют роли уважающих друг друга супругов. И если все пройдет гладко, муж пообещал больше не воспитывать ее плетью. Что касалось рабов и кушинов, то они не посмели бы даже перешептываться, а тем более разносить слухи. Аристократы-шалфейи только потешались над Лисицей.

- Мы обо всем договорились, госпожа?

Лисица кивнула и сняла длинный плащ. В покоях стало очень жарко.

Четыре дня она провалялась в постели после того, как травник колдовал над ней днями и ночами, отгоняя лихорадку. Он смог остановить кашель, но шалфейе требовался долгий покой, болезнь сидела слишком глубоко, и если не вылечить окончательно, Лисица могла бы не дожить до следующего праздника цветения. - Господин, не сомневайтесь в моем слове, я поклялась.

Он подошел к ней сзади, словно проверяя, насколько она доверяет ему, и положил руки на плечи. От нее исходил тонкий аромат вишневого листа. Изящные белые крылья немного обросли недостающими перьями после наказаний.

Ничто в ее внешности не намекало на то, что Лисица подвергалась постоянным побоям в стенах замка. Только грустные глаза, смотрящие вдаль с надеждой, сердили Ульфа. Но он не мог выказать недовольство - данное слово защищало жену.

- Когда король отбудет, можете переехать в другую спальню, госпожа.

Он погладил ее по волосам и дотронулся губами до щеки. Лисицу передернуло, как от укуса. Она сделала шаг вперед, но рука мужа загребла талию, плотнее прижав к себе.

- Ведите себя, как положено супруге, госпожа, я могу быть очень терпеливым. Лисицу пробила дрожь, она посмотрела на свои руки и ужаснулась, они тряслись, как у старого выпивохи.

- Лекарь сказал, что вам лучше даже в теплый день не расставаться с плащом. Мы не хотим, чтобы лихорадка вернулась. Не сейчас. Берегите себя.

- Вы очень заботливы, господин.

- Опять язвите? Вы бы себе не позволили такого тона, если не приезд вашего отца. Я всего лишь проявил благоразумие. Незачем ему знать, какое вы непоседливое и неблагодарное создание.

- Отпустите, господин, - еле слышно произнесла Лисица. - Вы делаете мне больно. Ульф слегка подтолкнул жену к окну, разжав оковы рук вокруг талии. - Собираетесь ждать здесь? А могли бы помочь к приготовлению приема. Кушины сбились с ног. Никогда вы не проявляли интереса к управлению замком - а это ваша прямая обязанность.

В глазах жреца мелькнул язвительный огонек. В очередной раз он нашел, в чем ее упрекнуть.

Лисица опустила руки и отвела взгляд на стену. Новый гобелен - она даже не заметила его: как далеко ее мысли от этого замка, насколько высока возведенная невидимая стена между реальностью и маленьким мирком, в котором пряталась?

- Я сделаю, как скажете, господин.

Ее внезапная покорность насторожили жреца. Он прищурился, как от яркого света, не понимая, отчего произошла перемена. Ее опущенные ресницы подернулись, она отвела голову, ускользая от ледяных глаз Ульфа.

- Вовсе не сложно быть покладистой, не так ли, госпожа? - колко подметил жрец. - Можете оставаться здесь и высматривать короля.

- Благодарю, господин.

Ульф быстро покинул покои. Каждый его удаляющийся шаг возвращал Лисицу в реальность, извещая, что опасность миновала. Она опустилась на край кровати, грудь вновь стиснуло, словно цепями, бросило в жар.

Лисица застонала и откинулась на гладкие одеяла в ожидании очередного приступа. Но вместо этого завлекающая и сладкая полудрема накрыла легким одеялом, уводя от боли.

"Нет, нельзя спать, надо держаться".

Лисица приподнялась, с трудом преодолевая навалившуюся усталость. "Я не хочу спать... не хочу" - уверяла себя Лисица.

"Я должна встать и выйти во двор".

Комната закружилась перед глазами, когда веки отяжелели. Она ухватила край одеяла, комкая ткань, вонзив ногти в ладони. Но не было сил больше противиться, и изнеможденная шалфейя ушла в мир сновидений. Во сне Лисица прилетела на поляну, где в полнолуние она имела возможность пропитать свободой все свое существо. Шелест крыльев в прохладе деревьев и тусклом свете луны погружал ее в транс. Она напевала, паря над водой, плясала на водной глади водоема, подрагивая от каждого соприкосновения с прозрачным полотном. Таланту Лисицы аплодировали восхищенные зрители: травинки и листья, шептались на задних рядах.

- Красиво поешь.

Лисица вскрикнула и взметнулась вверх, пристально вглядываясь в темноту, откуда послышался незнакомый голос.

Шалфейя замерла в воздухе, поддерживая себя частыми взмахами крыльев. Она закусила губу, начиная медленно снижаться.

Любопытство ослабило чувство опасности. Да и как она могла противостоять искушению увидеть, от кого исходил комплимент. Язык врага вряд ли повернется в похвале.

Услышав шорох, она вновь взлетела вверх, еще выше, чем прежде, напрягая глаза.

- Я знаю, что вы там! - выпалила Лисица, вслушиваясь в безмолвие.

Даже травинки, подпевавшие ей всего несколько мгновений назад, смолкли.

- Госпожа, поднимайтесь! Просыпайтесь же!

Из тяжелого сна Лисицу вывели отчаянные крики рабыни. Она встряхнула ее, как тряпичную куклу.

- Госпожа, вам нужно улетать отсюда!

Лисица разлепила глаза, она, кажется, все еще ощущала влагу от водоема на одежде и прохладный ветерок, перебирающий волосы.

Но это явь, влага была предзнаменованием лихорадки, а прохладное дуновение - воплями испуганной невольницы, которые быстро вывели хозяйку из забытья.

- Я, по-моему, уснула....Великая Лантана, что за переполох? - обратилась Лисица к испуганной рабыне. Та проворно потянула ее за руку, помогая подняться.

- Король убит!

Лисица вмиг замерзла, лед сковал руки и ноги.

Продержавшись на внезапно заледеневших конечностях еще несколько мгновений, она рухнула на пол, разбиваясь на мелкие осколки, молот слов вколотил острые кусочки прямо в сердце, вторя служанке "король убит, король убит".

- Убит? Мертв?

- Потом, потом, госпожа, - заголосила рабыня, ставя на ноги истощенную жену жреца. Вам нужно уходить. Жрец скоро вернется сюда, и тогда....

Она не договорила и упала рядом с Лисицей, со страхом оглянувшись на вошедшего Ульфа.

В его руке блеснул карающий жезл. Лисица сразу узнала медную палку, ей неоднократно приходилось быть невольной свидетельницей гибели провинившихся рабов и даже кушинов. От укуса этого орудия умирали медленно, мучительно; оснащенный двумя тонкими иглами, смазанными ядом с каждого конца, жезл был опаснее кинжала.

Ужаснее всего приходилось тем, кто наблюдал предсмертные судороги несчастных и слышал крики о пощаде, видя, как те, выкатывая глаза, давятся собственным языком. Хозяин хищно улыбался, что не предвещало ничего хорошего.

Вот и все.

Сейчас, наконец, все решится.

Перед глазами Лисица промелькнули образы прошлых лет: лицо отца, выдумщица Сиама. Хотя нет. Она как никто другой говорила чистую правду, ни разу не приукрасив сущность великого жреца.

Короля нет в живых, ничего больше не удерживает на этом свете. Лантана встретит ее в другом мире, убаюкает божественным пением, одарит вечной благодатью. Она готова принять такой исход жизни.

Лисица почувствовала бедром дрожащую рядом рабыню. Она завыла от страха, до боли знакомого Лиссе.

"Неразумная, перестань дергаться, ты только распаляешь его еще больше", - промелькнуло в голове Лисицы.

За столько лет жизни под гнетом она неплохо изучила супруга. Чем больше сопротивляешься, тем больше он раззадоривается, его наслаждение превращается в сладкий сок из священных плодов в садах Лантаны.

- Не трогайте ее, - Лисица резко поднялась с пола, откинула волосы назад и гордо выпрямилась перед мужем.

Жрец явно не ожидал подобного выпада от супруги, усмешка сменилась удивлением. Но совсем ненадолго.

- С вами мы позже разберемся, - раздраженно бросил он и оттолкнул жену в сторону, продолжая свое наступление на беззащитную рабыню.

- Я сказала, не смейте прикасаться к ней.

Жрец развернулся, его буравил ранее незнакомый ему взор: отчаяние и отвага, готовность встретиться в неравной схватке.

- Госпожа, вы говорите на диковинном языке. Прошу вас объяснить мне кое-что!

- Не спешите, госпожа, с вами мы еще наговоримся, сначала я должен отрезать язык у этой шлюхи, чтобы заткнуть ее дрянной рот навсегда.

Рабыня закрылась руками, защищаясь от надвигающейся опасности, не прекращая рыдания.

- Остановитесь, господин, что вам нужно от обычной рабыни?, - голос Лисицы дрогнул, как она ни старалась казаться твердой. Это заметил и Ульф.

- Я сказал, что поговорим позже, убирайтесь отсюда, если вам дорог собственный язык, - предостерег он. Раздался щелчок и две иглы вышли наружу.

-Вы поклялись, что не тронете меня, неужели ваше слово ничего не стоит?

Он лишь хмыкнул в ответ и протянул руку, чтобы поднять жертву с пола.

Лисица решила, что пришла пора дать последний отпор, все равно ее ждет смерть, если не сейчас, так скоро. Если отца действительно убили, то Ульфа ничего не держало закончить свои мучения с ненавистной супругой и прекратить несчастливый союз.

Она накинулась на него сзади, оседлав, ногтями вгрызаясь в глаза. Как же она ждала этого момента. Жрец неистово заорал и резко развернулся. Жезл выпал из рук и покатился к зажавшейся в угол рабыне.

-Подними жезл, убей его, - выпалила Лисица так громко, что поразилась собственному голосу.

-Мерзкая тварь!! - взревел Ульф, болтая руками в воздухе.

Он сдернул ее со спины, и что было силы швырнул об стену. В глазах Лисицы потемнело, но всего на долю секунды.

Жрецу этого было достаточно, чтобы смахнуть кровь с лица. Веки кровоточили, а одним глазом он вообще ничего не видел.

-Ты грязная тварь, я убью тебя!!

Он двинулся к кровати и внезапно свалился лицом вниз. В комнате воцарилась зловещая тишина. Лисица услышала громкий всхлип рабыни. На подкошенных ногах та встала, сжимая в руке жезл, готовясь к замаху.

-Он мертв? - дрожа всем телом, спросила она.

Лисица хотела бы в это верить. Ее затрясло, когда Ульф застонал и перевернулся на спину.

-Убей его, - прошептала Лисица.

Рабыня заревела и попятилась.

-Убей его... - только сухие губы шевельнулись, чтобы повторить приказ, снова паук внутри ткал плотную паутину, мастерски затягивая поступление воздуха. Ухватившись за гобелен, из последних сил хозяйка, выпрямилась.

-Дай сюда жезл, - она потянулась к рабыне, - дай!!

Каменщица застыла, мертвой хваткой сжимая орудие, Лисица поздно поняла, что она больше не двинется, даже если ей приказать уносить ноги. Почему она опять не думает о себе? Это ей нужно бросить все и бежать, скрыться, отсрочить смерть, узнать, как погиб отец.

Вихрем Жрец пронесся к Лисице и повалил ее, придавив своим телом. - Куда собралась, дрянь, мы только начали.

Капля крови оросила лицо шалфейи, от чего сознание вновь вернулось к ней. Подавив неприятные позывы в животе, ее забила дрожь снова и снова, возвращая к действительности. Она освободила руку и попыталась добить кровоточащий глаз. Ощерив зубы, Ульф ударил Лисицу кулаком в лицо, другой рукой стиснул горло. - Ты сдохнешь сейчас! Нурос с удовольствием изжарит твою душонку!!

Стон вырвался из груди Лисицы, вытягивая последнюю надежду на спасительный вздох. Она захрипела и с громким сипом вдохнула. Кровь заполнила рот.

Жрец сопротивлялся собственной боли, боролся с туманом на целом глазу. Он не мог видеть деталей, но это было совершенно ни к чему.

-Да станешь ты ничем!

Пришел день, которого он ждал долгое время, почти всю жизнь - так ему казалось.

Лисица собрала последние силы, извиваясь под тяжелым телом, второй удар оставил ее лежать неподвижно. Даже душераздирающий крик рабыни не вывел из оцепенения. Веки отяжелели, и она провалилась в бездыханное никуда.

***

Одурманенный, Ролл возвратился в лагерь. Хоут не ослушался приказа, и воины не двинулись в путь с рассветом, хотя в воздухе витали вопросы. Воины не понимали, отчего до сих пор не было приказа покинуть границы.

Утренняя дымка почти рассеялась, но не в голове Ролла. Сегодня ночью он не спал, и сладкое видение в виде соблазнительной красавицы вовсе не игра воображения. Он спешился с Рута и передал поводья подошедшему помощнику, снял шлем и быстрым шагом направился в свой шатер. Как он и предполагал, Хоут ожидал его, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Лицо его не выражало ничего, кроме кажущегося безразличия, но Ролл прекрасно знал, как голову брата распирает, словно бочку со свежим лелем.

- Не говори мне, брат, что ты здесь, чтобы поддерживать огонь в очаге.

- Я ждал тебя, как ты велел, и мне не терпится узнать, что же нас задержало? Хоут играл с длинной цепочкой, частью шипованного шара, тщательно пряча усталость и раздражение. Беспокоясь за брата, он не сомкнул глаз. Под утро, отчаянно борясь с мучительной сонливостью, он вернулся в шатер воина, чтобы недоумение из-за труднопонимаемого поступка господина вновь отрезвило его.

Ролл свалился на шкуры, служившие постелью, закрыв глаза, тихо произнес:

- Я не смог даже шелохнуться, если бы ты видел ее, то подумал бы, что сама природа Марава заигрывает с тобой.

- Так ты видел ее? И не сделал того, за чем пошел?

- Именно.

- Что-то я не узнаю тебя, ты уверен, что не упал с Рута и не стукнулся головой, а потом тебе все привиделось?

Хоут явно был доволен своей шуткой и кратко хохотнул, посерьезнев, добавил:

- Даже не думай, мы не можем. Ничего путного из этого не выйдет. Вспомни легенду... Ролл дернулся от боли в напряженных чреслах, когда перед его глазами, как наяву, вновь предстала обнаженная дочь короля. Он не должен так думать о ней, она - враг, она существо другой расы, другого мира.

- Я знаю и держу себя в руках, поэтому позволил ей улететь. Мы поедем домой, и я поговорю с Кронулом, но мне нужно выспаться... да и тебе тоже, я смотрю, ночь не казалась радостной.

- Я удивлен, что ты озабочен такой мелочью, как я, дорогой брат.

- Пожалуйста, пришли ко мне Акелу с лелем, иначе я проворочаюсь до вечера.

- Я и не знал, что стал твоим фарлалом на побегушках, - раздраженно сказал Хоут, заправляя цепь за пояс. - Смотри, не расплескай лель, когда набросишься на Акелу.

Хоут увернулся от полетевшего в него сапога и выскользнул из шатра.

Ролл растянулся на шкурах и задремал. Тихий шелест платья потревожил надвигающийся сон. Рядом опустилась Акела, беззвучно протянув кубок с лелем. Воин резко отбросил ее руку в сторону, кубок полетел в другой конец шатра, орошая земляной пол темной жидкостью. Служанка ахнула от неожиданности, когда Ролл зафиксировал ее затылок и потянул к себе. Сон улетучился, он не мог больше сдерживаться и грубо подмял Акелу под себя. Опытная любовница не почувствовала запах леля в его частом дыхании, поэтому удивилась странному возбуждению, овладевшему воином.

Проведя почти всю молодость в походах, обслуживая похоть фарлалов, она привыкла к любому поведению. Вечерами и ночами ей приходилось спать с несколькими. Хотя большинство и не причиняли ей никакого вреда, но бывали дни, когда наутро тело ныло от синяков и ссадин.

Акела никогда не жаловалась, за такую работу ей хорошо платили, что обещало безбедную старость. Когда же никто не захочет взять ее, то она спокойно покинет отряд и купит где-нибудь кусок подземелья, построит дом и доживет дни спокойно на заработанные во время походов деньги. Но думать об этом еще рано, фарлалы не пропускали ее мимо, значит, годы не лишили привлекательности.

Все же Акелу насторожило поведение хозяина, он никогда раньше не позволял животной страсти брать вверх над сладострастными ласками, даже после продолжительного воздержания.

- Не торопитесь, господин, я сама, - не выдержала Акела, когда треск ткани сопроводил стремительный порыв Ролла стянуть с нее платье. Она не могла допустить, чтобы одежда была превращена в лохмотья, ткани стоят так дорого... Он обнажил клыки в предвкушении разрядки и развел ноги служанки в стороны, устроившись между, положив их к себе на бедра. Ролл решил не тратить время на прелюдию, он утомился долгим путешествием, а нерастраченная энергия совсем иного рода из-за ночного зрелища скопилась в немыслимом количестве, причиняя боль.

Не ожидавшая от господина подобного напора, она вскрикнула, когда он одним толчком вошел в нее.

Ролл повалился рядом на шкуры, бешеная скачка совершенно оставили без сил измотанное тело. Облегчение пришло, но надолго ли? Сегодня еще предстоит долгий день.

- Доволен ли господин?

Воин приоткрыл глаз и встретился с карим взором. Волосы цвета дошедшего леля беспорядочно торчали, как репейник. Акела не могла позволить себе длинные волосы, тщательно вымыться в походах не было никакой возможности.

- Почему ты спрашиваешь? Ты же не такая, как другие, тебе не нужны комплименты, не так ли?

- Мне показалось, что господин торопился выплеснуть семя. Господин всегда был сдержан в своих желаниях.

Акела пожалела, что упрекнула Ролла в несдержанности, но воин не рассердился, напротив, на его лице заиграла улыбка.

- Тебе платят за услужливость и податливость, за ласку и нежность, за желание доставить удовольствие, за упругий рот, за то, что между ног, а не за болтливый язык, Акела, - Ролл перевернулся на бок. - Ложись рядом и закрой глаза, возможно, ты мне еще понадобишься.

Служанка повиновалась и медленно опустилась на спину, вслушиваясь в спокойное дыхание господина. Она выспалась этой ночью, никто из фарлалов не беспокоил ее, поэтому сон не шел, а от лежания на деревянном бруске, завернутым в шкуры, заболела шея.

- Ты сбежал!

Акела поняла, что все же задремала и не заметила, как кто-то третий обозначил свое присутствие в шатре громким упреком. Она поднялась на локтях. На сундуке, вытянувшись вверх, словно на троне восседал старый фарлал, торжественно выставив вперед длинную палку. Она уже видела его, вчера вечером он говорил с хозяином. Откуда он тут взялся? Он точно не приплыл с ними на кошаре. Высеченные мудростью морщины на лице разгладились, ему явно понравилось открывшееся перед ним зрелище.

- Разбуди его, - мягко произнес незнакомец. Он погладил длинную гладкую бороду, улыбаясь служанке уголками рта, заметив ее замешательство. Настороженно Акела натянула шкуру на нагое тело, и, не сводя глаз со старика, слегка потрясла Ролла за плечо.

- Не робей, - подбодрил ее фарлал, - тряхни сильнее, вряд ли сейчас на тебя повалятся созревшие плоды похотливого дерева.

Акела наклонилась над спящим хозяином и что-то прошептала на ухо. Ролл дрогнул и резко поднялся с походной кровати, наматывая на себя шкуру, которой была укрыта служанка, увлекая ее на пол. Не ожидавшая столь быстрой реакции, она крякнула и вылетела за противоположный край ложа.

- Что ты опять тут делаешь? - не обратив внимания на стон Акелы, бросил Ролл. Старик перевел взгляд на недовольное лицо воина.

- Проверяю, насколько ты далеко продвинулся в моем поручении.

- Если бы не твое положение, я бы свернул тебе шею!! Ты обманул меня!

- В чем же, воин?

- Не играй со мной, я по дурости пошел у тебя на поводу.

- Неужели, воин? Награда будет под стать твоему желанию. И я вовсе не намеревался сделать твой путь тернистым, напротив, повел тебя по легкой тропинке, а ты решил взобраться на гору. Ты одурачил себя, полагая, что мечом да силой способен взять все, что пожелаешь, разве не так?

Ролл почувствовал себя глупцом, что взбесило его еще больше, старый предсказатель прав, он сам выдумал, с какой легкостью выполнит просьбу. Мог ли он предвидеть столь бурной реакции своего тела на шалфейю - многовекового врага?

Глядя на ее танец на глади озера, и завораживающие звуки голоса время остановилось. Собственная плоть помешала схватить видение, посадить в мешок и увезти в лагерь.

- Ты знал и поэтому рассказал мне об этом месте, чтобы я увидел ее прежде, чем похитить.

Ролл рассердился на самого себя. В голове не укладывалось, как он смог упустить возможность схватить шалфейю, будь она проклята.

- Может быть, и так, воин. Я предупреждал - испытание будет для тебя диковиным. Я указал на путь обретения силы через познание слабости, потому что кровь не должна пролиться, иначе с наградой придется повременить.

- Когда я не вижу крови, я не воин, а вор.

Провидец пожал плечами и вновь пригладил бороду.

- Видишь ли, я не разделяю твоих взглядов на победу. Теперь только одна дорога - именно та, которая ближе твоему духу.

Акела закряхтела, наморщила носик и потерла ушибленное плечо, показавшись из-под кровати.

- Именно так я и поступлю. Не хочу больше слушать твои советы, они только затрудняют мне путь.

- Как тебе будет угодно. Но я не могу удержаться и позволить тебе...

-Не трать время, старик, я больше не могу слушать тебя, уйди. Я приду сам за наградой. Лучше не попадайся мне на глаза до этого. В другой раз я не смогу контролировать себя, как сейчас.

Ролл раскрыл шкуру, служившую в этот момент набедренной повязкой, и загреб наскоро сброшенную одежду. Под вопросительные взгляды Акелы и старика шерстяная туника и кожаные штаны обтянули мощное тело воина.

- Пора возвращаться в Зидог. Наша миссия здесь завершена. Ты, старик, судя по всему, не отстанешь от меня, пока я не доставлю тебе птичку.

- Птичка нужна тебе больше, чем мне, поверь, воин.

- Не думаю, что за несколько сотен зим что-то изменится в отношениях между нашими расами, даже из-за нее.

-Возможно, моря крови превратятся в высохшие озера...

-На время, - закончив по-своему фразу старого фарлала, Ролл отбил свой приговор, - ...пока мое терпение не исчерпается.

Воин глянул на Акелу и приказал ей одеться.

-Мы уходим, собери здесь вещи.

Не дождавшись даже кивка, он вышел из шатра. Колючки воздуха встретили его утренней прохладой. Он жадно втянул ноздрями дыхание Маравы, поблагодарив ее за помощь в лесу.

К обеду лагерь оставил позади себя только несколько черных глазниц от разведенных костров. Ролл разделил людей на два отряда, и они разошлись, чтобы вернуться в город разными дорогами на случай, если кушины обнаружили место их стоянки. Цепь из протавров толстыми лапами сотрясала землю, медленно продвигалась к ожидающим кошарам. В такт всадники клацали своими панцирями. Хоут повел второй отряд, что оказалось на руку Роллу. Его брат продолжал ставить диагнозы, сокрушаясь, что в последний раз дружеский поединок между ними все же потревожил здравую часть головы.

Мрачная колонна продолжила шествие даже ночью. Деревья кряхтели под напором фарлалов и нехотя пропускали их вперед. Ролла свалил сон, и он обхватил шею Рута, доверяя вести отряд к морю. К завтрашнему утру они должны выйти к небольшой лагуне, сесть на кошар и вернутся домой.

Долгожданный сон унес воина к земле шалфейев, вернул к озеру, где он в очередной раз пережил появление грациозной красавицы. На этот раз она распахнула белые крылья, позволяя свету Навалеха струиться по гладкой коже. Почему раньше ему и в голову не приходило, какая хрупкая красота скрыта в шалфейях. Наверное, ненависть к высокомерной расе затмевала волшебство их тел и такого редкого среди фарлалов изящества.

Фарлалы не раз пытались установить мир между землями, но каждый раз получали жестокий отпор. Шалфейи взрывали порошкообразное вещество в подземных галереях простых фермеров и горнодельцев, нанося непоправимые разрушения. Под развалинами гибли сотни ни в чем не повинных мирных фарлалов.

Несмотря на это, гуманный Кронул фарлалов не позволял идти на шалфейев силой, хотя Ролл был уверен, что только так можно покончить с затянувшейся враждой.

Воин еще раз окинул поляну голодным взглядом; как же сдержаться, чтобы не обнаружить своего присутствия, как сладок ее голос, и раскаленное от похоти тело готово распорядиться ситуацией по своему усмотрению. Ролл сжал зубы, проскрипев во сне клыками.

Помимо неземного тела пташки, его одолевало волнение в предвкушении обещанной награды. Старый фарлал поклялся, что, только похитив птичку, он раскроет легендарную загадку появления шалфейев, и это приведет к падению их никчемной расы.

Ролл зарычал во сне и открыл глаза. Рут ускорил шаг, подгоняемый толчками морды следующего за ним протавра. Всадники сопели во сне на седлах преданных животных; двое бодрствующих воинов по приказу хозяина охраняли продвижение, проезжали вперед, проверяя путь, то возвращались назад, чтобы в любой момент разбудить отряд в случае атаки сзади. Шалфеи редко атаковали с воздуха, потому как аристократия летала только по необходимости и соединялась в элитные отряды, тогда как кушины составляли основную силу шалфеев. Под командованием хитрой аристократии кушины поражали смелостью и отвагой, с которой сражались в открытом бою.

Вдалеке послышался протяжный вой рога. Отряд ожил, храп прекратился в одно мгновение, и проснувшиеся воины галопом направили протавров на зов. Ролл поблагодарил Рута за терпение и потрепал его по холке за длинный мех, который за время долгого похода свалялся в колтуны. Животное свистнуло в ответ, принимая похвалу. Как всегда, он нашел дорогу к кошарам быстрее, чем Хоут. На берегу ветер бросал черные волны в крутые скалы неподалеку. Отточенные вечностью камни походили на протянутые к небу ладони. На горизонте виднелись два деревянных шара; они раскачивались на пенящейся паутине волн, сопровождаемые гулкой песней горнов.

Ролл втянул соленый воздух, прикрыл глаза, представляя себя дома - в галереях. Горячий источник - вот что остудит его дух и тело. Потом он поговорит с Кронулом.

Свист протавров, показавшихся из леса, отвлек Ролла от раздумий. К его отряду спешили воины под предводительством Хоута. Рыжие волосы брата, выбившиеся из под шлема, повисли мокрыми палками. Ролл прищурился и прикрыл рукой лучи яркого брата Маравы, чтобы получше разглядеть взмокших всадников. Из-за спины Хоута показалась Акела, сидящая за ним, прислонившись к широкой спине. Ее репейник также не выглядел сухим.

- Я вижу, брат, ты заблудился и так вспотел, что с тебя и твоих воинов вытекает, как из бочки с протухшим лелем.

Хоут остановил протавра, поравнявшись с братом, и оглянулся на Акелу. Ролл развернулся и окинул взглядом остальных. Подавляя улыбку, никто не желал встретить вопросительный взор воина, уводя глаза в сторону или затупляя о серый песок.

- По крайней мере, никто из моих людей не пахнет, как твой отряд.

- О чем ты? - невинно усмехнулся Ролл.

- Мы были бы здесь раньше тебя, если...

- Постой, позволь, я продолжу ...если бы ты знал дорогу.

-...если бы не повстречали детище Маравы.

- Ручеек? - поддразнил Ролл. - Водопад!

Хоут снял шлем и потрепал свою переросшую все нормы приличия гриву. Несколько брызг попали на Ролла, на что и было рассчитано. Он еще раз оглядел воинов и натянул кожаные поводья. Ухмылка сошла с лица.

- Отлично, мне ничего не остается, как принять соленую морскую ванну. Давно мы не заходили на кошары своим ходом.

- Стоит ли рисковать? Не проще отозваться на зов горна, и нам пришлют плоты? - Можешь и не следовать за мной, тогда домой будешь добираться вплавь.

Ролл сжал бока протавра так крепко, что тот негромко просвистел, то ли от недовольства, то ли в предвкушении заплыва.

- По-моему, у хозяина сегодня полностью отсутствует чувство юмора. Или, может, мы обидели его своим благоуханием.

Воины загоготали в ответ на шутку Хоута, только отряд Ролла двинулся вслед за предводителем, так же сковав своих животных, приготовившись к скоростной скачке под водой.

В несколько длинных скачков Рут пронесся по берегу и вонзился вытянутой мордой в прилив, утягивая за собой фарлала, обвившего его шею. Шорох воды пронесся в ушах Ролла. Он вдохнул, наполняя грудь соленой водой, обжигая легкие. Попав в родную стихию, Рут все же послушно уступил требованию хозяина. Протавр замедлил движение под водой, выбрасывая задние лапы не так яростно, как при быстром беге на суше. Неспешно, давая возможность воину привыкнуть к смене источника воздуха, он отталкивался от плотной морской стены, перевернулся несколько раз вокруг своей оси и успокоился в ожидании новых приказаний. Отвыкший дышать под водой, Ролл предпринял попытку вынырнуть на поверхность, чтобы облегчить жжение в груди, но словно почувствовав состояние хозяина, Рут дальше утянул его глубже, задерживая отступление Ролла.

Первый вдох дался с большим трудом, напор воды, обильно сдобренной кислородом, казалось, разорвет легкие. Воин всхлипнул, и воронка опустилась на дно груди, раздав порцию спасительного воздуха. Он оглянулся, отряд бесстрашно последовал его примеру. Никто не смел ослушаться немого приказа идти к кошарам под водой. Ценой собственной жизни предки фарлалов избавили моря от грозных хищников, грозящих истребить запасы драгоценной рыбы, хребет которых переплавлялся в самый крепкий в мире металл. Фарлалы не были приспособлены в жизни под водой, но некоторое время их легкие могли подпитываться кислородом из воды. Иногда этот прием использовали во время внезапных атак шалфейев, чтобы укрыться в озерах и реках от обрушивающих бесчисленную армию стрел на голову разведывательных походов.

Неудобства, вызванные резким погружением, прошли, и Ролл направил отряд вперед. Он еще крепче ухватился за Рута, если он упустит животное, то не сможет подняться на поверхность - снаряжение и доспехи утянут его в темную пучину моря. Кроме шороха воды, были слышны только громкие крики с берега - наверное, Хоут собрал воедино все знакомые ему оскорбительные слова, дабы описать своё отношение к поступку брата. Ролл только сомкнул рот и налег на спину животного. Рут растолковал это движение по-своему и еще быстрее заработал мощными лапами.

Круглый, как яркое сердце Маравы, кошар опустил подъемный мост и принял на борт отпружинившего из воды Рута. Их встретили двое фарлалов, один потянул удила, помогая животному вытянуть за собой хозяина. Ролл повалился на доски и закашлял, выплевывая соленую воду; огненный ком встал поперек горла. Качаясь, он ухватился за протянутую руку одного из воинов, стороживших кошар, и отполз внутрь, освобождая дорогу для других. Последовали свисты протавров, успешно добравшихся до кошара.

Ролл сплюнул и сбросил себя кольчужную рубаху, в то же время стаскивая сапоги. Все еще покачиваясь от резкого подъема, он начал помогать остальным карабкаться по скользкому мосту. Он заметил, что отряд Хоута уже высаживается на втором кошаре.

- Ну что, брат, как тебе прогулка? Теперь, по-моему, мы пахнем одинаково! - прорычал Ролл, вновь закашлялся, рассмеявшись.

Только что вынырнувший Хоут лишь бросил на Ролла полный злобы взгляд. Его вырвало на мосту. Он повернулся и что было сил крикнул в ответ:

- Ты безумен - полное повреждение мозга!!

Ролл подтвердил предположение Хоута жестом и скрылся в глубине кошара, пройдя по широкому коридору, поднялся по скрипучей деревянной лестнице, ведущей на второй уровень. Отсюда, через бойницы, было удобно наблюдать за добравшимся до кошара отрядом.

Он остался доволен тем, что справился с подводным плаваньем, хотя последний раз проделывал это при походе на соколиные земли несколько лет назад. Соколы вступили в сговор с шалфейями и ночью напали на их лагерь. Ролл не мог нарушить приказ Кронула - ни при каких обстоятельствах фарлалы не смели атаковать первыми. Может быть, когда-нибудь Роланд поймет его политику и причину, по которой тот яростно противостоит насилию.

Когда последний воин взошел на судно, мост подняли, и те, что успели придти в себя, налегли на рычаги, приводя механизм в действие. Ролл спустился обратно вниз и сел на длинную скамью напротив одного из фарлалов, уже вовсю накручивающим "шарманку"; Роланд потер ладони и взялся за рычаг со своей стороны. На смену проклятьям и стонам наглотавшихся водой воинов пришел еле слышный гул; за ним последовал лязг выдвигающихся крыльев, кошар покачнулся. Пустующие места заняло еще несколько фарлалов. Рычаги начали приводить в движение боковые крылья. От сильного напряжения вены вздулись на руках Ролла, он оскалился, налегая на рычаг с новой силой. Несколько проворотов, и механизм запустится, а потом подкачивать его будут всего несколько рук.

Чтобы не сбиться с ритма, кто-то ударил палкой, с массивной кистью на конце, в натянутый над куполом судна барабан. Глухой монотонный звук сопровождал яростные потуги команды. Проворачивая рычаги по команде властного инструмента, наконец, раздался крик ветра столкнувшегося с парусами крыльев. Несколько фарлалов повалились на пол, вытягивая из воздуха драгоценный кислород, кто-то все еще отплевывался, ползая по полу. Ролл еще несколько раз повернул рычаг и сел на скамью, утираясь рукавом мокрой рубахи. Он отдал приказ сменять друг друга каждые два часа и снова поднялся наверх, чтобы проверить направление и посмотреть, где второе судно.

Уступая всего в несколько сотен ступней, второй кошар следовал за ними, набирая скорость с такой же быстротой. Скользя по спокойному морю, Ролл сел за карты и записал координаты берега. Он откинулся на прибитый к полу деревянный стул, мерно поскрипывающий в такт барабана. Преследовавшая с той жаркой ночи усталость медленно закрыла глаза воину, дремота вернула его к поляне, к дивным движениям тела юной шалфейи, гибкому изгибу тонкой талии, ярким изумрудным глазам; грустная мелодия одинокой птицы запомнилась Роллу до каждой буквы иноземного языка. "Красиво поешь", - прошептал он, глубоко засыпая.

Кошар медленно прошел под невысоким сводом пещеры, управляемый возбужденной командой. Запах просоленных одежд, смешанных с потом и металлом плетеных колец доспехов, уже не щипал ноздри; изголодавшиеся по комфортным постелям и горячим источникам, они с нетерпением ожидали высадки в порту. Как только их заметят дозорные с вышек, в углублениях широкого водного пути будут слышны выкрики ликующей толпы, собиравшейся со скоростью брошенного клинка.

А внутри кошара - деревянный шар заглушал неприличные шутки фарлалов об удовлетворении своих плотских желаний. Каждый из команды получит причитающееся вознаграждение, чтобы отдать семье, прикупить оружие или растратить на молодых фарлу, утолив страсть к разнообразию. В походных условиях Акела была лучшим за неимением иного, но теперь, вернувшись в родные земли, самые смелые мечты станут явью для каждого из воинов.

Под бой барабана фарлалы потянулись к рычагам, и крылья скрылись в боковинах кошара. Подгоняемое притяжением берега судно приближалось к порту. Скоро из кошаров десятки рогов донесут до Зидога известие о благополучном возвращении из продолжительного путешествия.

Но на берегу в подземной галерее их встретила тишина. Фарлалы, стоявшие на пристани, все как один уныло уставились на кошары. Застывшие статуи, призраки былой шумной толпы, которая обычно разрывалась, приветствуя воинов.

По душе Ролла кто-то поскреб когтями. Ему сразу вспомнились глаза шикары - необычного и грациозного животного - черные, как вход в пещеру, обрывающийся глубоким колодцем с примесью белесых натеков. Ему посчастливилось приручить ее, но зная ее нрав, ему пришлось отпустить дикое животное обратно в пещеры. А жаль - она могла бы стать безжалостным и бесшумным орудием убийства. Шалфейи и Соколы перебили всех в своих землях, страшась их смекалки и ловкости.

Ролл спустился вниз к команде. Воины обернулись на звук его шагов, в их горящих глазах читался тот же вопрос, с которым он сам пришел сюда. Он прищурился, напряженно размышляя; провел рукой по жестким волосам, убирая назад немытые пряди, окаменевшие от морского воздуха.

- Ролл, что-то случилось, - еле слышно, но с уверенностью сказал Граль, самый молодой из его фарлалов. В ответ послышался только скрип кошара, сбавившего ход настолько, что со стороны могло показаться, что он и вовсе не двигается.

Оба судна пришвартовались, и долгие минуты ожидания затянулись узлом вечности. Подвесной мост опустился, и Ролл медленно вышел вперед. За ним выстроился отряд. Кто-то от напряжения сжал рукоятку меча.

Фарлалы на пристани: среди простых крестьян и рабочих порта Ролл разглядел два шеста, через которые был натянута белоснежная материя с перевернутой пирамидой. Воин до боли в челюсти сжал зубы и еще раз посмотрел в сторону знака.

Не веря своим глазам, он хотел, чтобы дурман рассеялся, и на шест вернулась пирамида с привычной пикой наверху.

-Да прибудет великая сила Стихий с новым Кронулом!!! - во всю глотку прорычали фарлалы, заглушая высокий крик фарлу. Встречающие расступились, оглушая диким ревом. Изумление на лице воина сменилось горькой тоской. Старый Кронул умер.

Повинуясь традиции и долгу, Ролл рухнул на колени всей тяжестью своего облачения и припал лбом к щебню, уперевшись кулаками перед собой. Империя вечной темноты, величественных галерей и мертвых провалов - все, теперь все принадлежит ему, теперь он законный правитель и распорядитель бесконечных ходов и бесценных рудников.

Неистовая толпа приняла повиновение воина своей судьбе и предназначению. Но никого из его семьи не было видно среди собравшихся. Ролл сбросил с себя оцепенение и распрямился. Принял из стальных перчаток Хоута поводья Рута. Его брат так скоро оказался рядом с ним. Его гранитное лицо не выдало ни одной эмоции. Он все понял, как только заметил перевернутую пирамиду.

Фарлалы вновь разорвали влажный воздух раскатистым рычанием. Кораллиты задрожали под куполом пещеры, из узких ходов вверху, разбуженные невероятным шумом и вибрацией, повылетали мелкие летучие грызуны.

- Веди нас в Зидог, повелитель, - громко объявил Хоут. Он развернулся к уставшему отряду. По его бесшумному приказу воины взяли Ролла в кольцо и не спеша побрели по затупленной каменной дороге в сторону Галерей Зидога.

Резиденция Кронула находилась в нескольких часах пути по запутанным лабиринтам подземных галерей без единого лучика света. Фарлалы надеялись только на собственные глаза, с легкостью приспосабливающиеся к любым условиям.

Трудный путь от порта не заботил Ролла. Он напряженно думал. Голова раскалилась, отчего он едва не оказался выбитым из седла низким гребнем из сталактита.

Он не мог верить, что кронул умер. Отец прожил долгую жизнь и неизменно оставался верен своим добродетелям. Именно благодаря им он наложил запрет на войны, дав согласие исключительно на разведывательные походы на поверхность.

Обычные фермеры были в восторге от его правления, пока их не касался смертельный взрывчатый порошок шалфейев. Воинственный сын не разделял взглядов отца на мирное существование, но у него были связаны руки, ведь он обязан подчиняться приказам.

Теперь же - толпа не ошиблась - все в его руках.

Вереница тоннелей и ходов быстро сменялась гулкими залами с величественными белыми потолками, хоть шаг протавров был лениво-медлительным. Никто не усомнился, что Ролл приведет отряд в Зидог, и они не заплутают.

Не выдержав напряжения, Хоут поравнялся с Роллом.

- Что ты собираешься делать? - спросил он, поняв, что задал глупый вопрос, придется рассчитывать на подобного содержания ответ.

От перекатов мелких камней и известняка под лапами животных было нелегко что-либо услышать. Эхо здесь играло в свои игры, искажая звуки.

На удивление, Ролл еще больше замедлив шаг Рута, разжал колени, сдавливающие бока протавра, и спокойно ответил:

- Все зависит от того, как умер Кронул.

Равнодушие, скрытое угрозой, - у бесстрашного Хоута от этого сжалась душа. Через несколько минут еще больше возбужденные фарлалы вошли в город. От радости воины не замечали, насколько измотаны длительным путешествием. Отряд постепенно таял, растворяясь во дворах перед ходами в дома: жители вывалили на улицы, заслышав рог. К куполам уносились неистовые вздохи и выкрики жен, завидевших вернувшихся мужей, и визги их малых отпрысков. Так было каждый раз, когда они возвращались домой. Когда первые ликования улеглись, небольшая часть заметно поредевшего отряда Ролла продвинулась вперед. Лица фарлалов, и их, еще только миг назад счастливых, фарлу омрачила уже знакомое выражение обеспокоенности и колебания. Они ждали. Перед открытыми, вросшими между двумя башнями, воротами самой величественной из всех галерей Зидог стояли только слуги - фарлу в длинных сарафанах темных тонов и фарлалы в кожаных свободных штанах с туниками, доходящими до колен. Они выстроились во дворе как ладно организованный отряд. К тому времени, как Ролл и Хоут въехали во двор, хвост из воинов сократился до пяти: те, кто лично присягнул сыну почившего Кронула.

За высокими железными воротами растянулись несколько строений, похожих на ходы гигантских кротов, прорытых глубоко вниз: дом для прислуги, небольшая казарма, оружейная мастерская. Ближе ко входу в Зидог расположилось здание суда. Оно стояло особняком и было выложено из светлого отшлифованного камня - здесь раз в полгода проводили разбирательства и разрешали ссоры между знатными и простыми фарлалами.

Прибывшие соскочили с протавров. Двое самых юных из слуг приняли поводья, чтобы отвести в стойла и привести в порядок изнеможденных животных.

Хоут встал рядом с братом, представляя, какие чувства овладели Роллом. Вперед по мраморным залам они шли, громыхая кольчугами. Залы были пусты, и только то же навязчивое эхо не прекратило преследование. Зеленые и золотые стены - гладкие - были признаком богатства и достатка. Напольные треножные светильники, наполненные жиром с фитилями, освещали залы. Блестящие стены перекидывались пойманными лучами между собой, увеличивая сияние во много раз. Несмотря на то, что фарлалы хорошо ориентировались в темноте, все же предпочитали не напрягать зрение.

Поднявшись на второй этаж галерей и оставив позади переходы, Ролл, наконец, остановился. Отстегнув доспех, он оставил его возле входа, затем, собравшись и громко вдохнув, Ролл толкнул дверь, за которой вихри из вопросов и недоумения, скорее всего, будут успокоены. Он так хотел. Не ведающий страха Ролл застыл в дверном проеме. На коленях стояли его мать и два брата с сестрой. Они погрузили себя в глубокий транс, унося горе дальше, чем мир, в котором находились. На возвышении алтаря лежало тело, одетое в золотую чешую. В венах натертого известью Кронула уже застыла жидкость, не позволяющая плоти разлагаться. Всех правителей должны помнить такими же, какими они были при жизни. Если будущие поколения узнают о нечестности правителя, то смогут войти в склеп и расчленить мертвое тело - отомстить, лишив права прибывать со своими предками. Значит, правда - Кронул ушел в Стихии.

Воин до хруста стиснул челюсть. Пустота вперемешку с болью клещами сковала его.

- Когда? - прогремел Ролл.

Мать первая пришла в себя и, увидев сына, разрыдалась. Он подхватил ее под руки и помог подняться с пола, усаживая на ступени алтаря. От нее ничего не осталось - впалые глаза говорили о бессонных ночах, хребты морщин превратились в глубокие провалы на посеревшем лице.

- Я так надеялась, что ты вернешься раньше, он тогда был бы жив, - урывками, в перерыве между всхлипами, произнесла Лауда.

- Когда? - не обращая внимания на слезы матери, повторил Ролл

- Два дня назад... - вдова откинулась назад, закрыв глаза. - Это я убила его...

- Ты не в себе. Тссс....Тихо... - он прижал голову матери к влажной рубахе, нашептывая ей на ухо только ему понятные слова.

Камень вырос в желудке. Он подавил позыв тошноты. Это всего лишь жалость прорывается наружу.

Ярость огрела Ролла. Поручение старого провидца задержало его. Будь проклят он и дочь треклятого короля.

- Дрянь! - взбешено выпалил воин.

Как будто зная, о ком говорит сын, Лауда лишь громко вздохнула и, собрав оставшиеся силы, попросила:

- Роланд, унеси нас отсюда. Твоя сестра вот-вот уйдет за отцом.

Хоут с каменным лицом опустил руку на макушку сестры, опережая брата, и развернул застывшее тело. Она распахнула глаза и уцепилась за шею, горький стон сорвался с сухих губ. Не медля ни секунды, он вынес ее из душной комнаты, в которой они провели последние два дня.

Ролл вернется, чтобы вывести братьев из транса, а пока нужно спасать Лауду.

ГЛАВА 2. Рассказ Лауды

45 зим назад

Легендеры развлекали подвыпивших гостей своими сказками, песни лились по галереям, врывались в близлежащие дома фарлалов, устроивших гуляния прямо на улицах.

Зидог собрал под свои купола вождей с разных уголков подземелий. Празднование помолвки молодого Кронула было в самом разгаре, когда Орланд заявился под гром барабанов и клич рога. Вместе с ним в душный зал ворвался запах сражения и терпкого пота. На поблекшей чешуе кожаного доспеха запеклась кровь.

- Продолжайте, - мрачно произнес он, схватил со стола чей-то кубок и жадно заглотнул содержимое. Медовая жидкость побежала по подбородку, орошая багровыми ручейками металлические пластины.

Все замерло вокруг, даже подвесные факелы перестали трещать. Ошарашенные видом неведомо откуда явившегося брата Кронула, гости приподнялись со своих мест, подталкивая локтями сонных соседей по столу.

Только Торна не смутило прибытие Орланда. Он встал со своего места во главе длинного стола, заставленного яствами.

-Прости, дорогой брат, мы не могли дождаться тебя, и поэтому церемония состоялась без твоего присутствия. Прошу, присоединяйся к нашему празднованию. Мы рады, что ты благополучно возвратился из похода. Орланд улыбнулся, оголив потрескавшиеся клыки.

-Я тоже этому безумно рад.

Он перекинул ногу через стоящий рядом стул и вгрызся в жирную ногу пещерного кабана, лежащую на чужом блюде. Сопровождавшие его воины небрежно уселись рядом, не брезгуя надкушенными кусками.

Кронул жестом приказал продолжить трапезу. Но отчего-то музыка больше не заглушала сказ, а речи легендеров притихли в смущенной тишине.

- Брат Кронула вернулся...

- Он вернулся...

- Марава играет с нашими глазами... Не обращая внимания на шепоток, пробежавший по залу, Орланд исподлобья оглядывал зал, запивая еду крепким лелем. За время странствия он изголодался по роскошной пище; мясо туканов лезло из ушей.

- Я не вижу твою невесту, брат.

- Лауда в верхних галереях, ей нездоровится.

Орланд удивленно повел бровью.

- Что за ковка без металла? - он рассмеялся, но, скорчив безобразную гримасу, добавил, - не смотри на меня, словно ты увидел привидение. Я жив и вернулся в Зидог. Не веришь - так подойди и дотронься своей чистой кронулской рукой до своего умытого кровью брата.

Но Кронул не приблизился ни на ступню к быстро опьяневшему от голода брату. Казалось, что и Орланд забыл о просьбе. Под чешуей его сотрясал озноб. Он услышал, как один из его воинов приказал принести большой кувшин с лелем. Перед тем, как свалиться на пол в надежде, что раздирающая душу боль больше не вернется, рука поползла к мечу, но застыла, больше не подчиняясь хозяину.

Лауда задремала возле постели раненного Орланда. От снятых слизняков возле раны в плече остались красные пятна. Они выполнили свою функцию, высосав яд, который медленно разъедал внутренности фарлала. Целительству ее научили в приютской школе, в которой она провела все свое детство.

- Лауда?

Она поежилась от низкого голоса. И откуда он только знал, что она рядом. - Лауда! - настырно повторил он.

И на этот раз не дождавшись реакции, Орланд поднялся на локтях. Боль ушла, наверное, в него влили обезболивающий отвар. Теперь он сражается и не готов слиться с природой Маравой, особенно после обреченного на смерть похода.

- Где ты?

- Я здесь, Орл, побереги силы.

Он откинулся обратно на постель. Потер глаза, но зрение еще не вернулось, очередной побочный эффект от настоев. Голова пошла в пляску, в висках застучала последняя услышанная им мелодия с праздника.

-Проклятая потаскуха, - прохрипел Орланд.

Фарла оставила притворство, его слова были больнее самой сильной пощечины.

- Если тебе так легче.

Лауда приложила чашу к губам воину. Он нехотя раскрыл рот, и несколько капель попали внутрь. Ее равнодушие заставило кипеть его кровь. Орланд протянул руку и нащупал прядь волос. Мягкие, как дорогой шелк, волосы проскользнули между его пальцев. Лауда так же проворно вырвалась из-под его влияния. Не за такую награду он убивал.

Фарла мягко отвела его руку и почти насильно залила остаток настоя.

- Недолго же ты горевала, любимая, - не унимался Орланд.

- Ты заблуждаешься! - не выдержала Лауда и подавила подступившие слезы. Хорошо, что он не видит, как она сжала губы, чтобы только не зарыдать.

- Так просвети меня - как ты оказалась невестой моего брата??

- Был ли у меня выбор?

- Продалась за власть? За рудники? За богатство? За безопасность?

- За все вместе, - выпалила Лауда, ни капли не пожалев о сказанном. Ее жгла обида. Когда в Зидог пришло известие о смерти брата Кронула, она была безутешна. Нареченную пожалел сам Кронул. Можно ли отказаться от навязчивого покровительства? Кто она? Воспитанница приюта, с мрачным будущим служанки или ночной грелки. Орланд привел ее в Зидог, выкупив из приютской фермы, но потом ушел на войну, следуя зову сражений.

- Не ожидал, что и дома я буду воевать.

- Здесь нет врагов, Орл. Но есть разбитое сердце и рука, собравшая осколки, - грустно ответила Лауда.

Орланд застонал, но не от боли, а от отвратительного привкуса предательства.

- Иди прочь.

Фарла покачала головой.

- Никак не могу - доверяю только самой себе в уходе за твоей раной. Хоть, яд и вышел, но до выздоровления еще далеко.

- Тогда не отговаривайся, а моли у меня прощение. Твой грех вопит, мне и уши не нужны, чтобы его услышать.

- Мне не в чем раскаиваться. Я не совершила никакого греха. Ты оставил меня одну в Зидоге, умчавшись со своей сворой, чтобы добыть никому не нужные перья из крыльев шалфейев.

- Моя свора - это свободные фарлалы, ценящие независимость их расы, а не бестолковые советники-подвывалы, которыми усыпаны, словно рудники самоцветами, залы Зидога.

- По крайней мере, они думают о будущем.

- Они думают только о себе, дорогая. А Кронул... ты только посмотри на него! Знаешь, какое прозвище он получил?

Он выдержал паузу.

- Торн Трусливый.

Лауда с грохотом отбросила чашу. Тонкий камень раскололся, и черепки разлетелись в разные стороны.

- Как ты можешь? Он твой брат!

- Он мой брат по недоразумению.

- Да лучше слыть трусливым, чем сумасшедшим.

Орланд попытался дотянуться до бывшей любовницы.

- Однако ты изменилась, трудно узнать кроткую фарлу. Мой брат позволяет тебе свободословить?

- Мне жаль, что так все сложилось.

- Торн Трусливый и жена его, и будущие сыновья его трусливые - позор для нашей расы.

Лауда оказалась на ногах возле каменного ложа, заложенного подушками. Лежавший на них Орланд казался чужим и неприступным. Забрал счастье с собой на войну и проиграл. А вернувшись, выудил из-за пазухи, где раньше было сердце, ярость и бездушие.

Она оправила передник на платье, невольно вспоминая его горячие объятия и жадные поцелуи.

- Да и ты тоже не остался безымянным, Орл Безумный. Неужели тебе не известно твое прозвище?

- Признаюсь, слышу впервые, но, о, Стихии, я рад, что не уйду беззванным. Раз мне суждено провести время в твоем обществе, изволь спуститься в стойла. Там отвяжи от седла моего протавра мешок и принеси сюда.

- Я исполню твою просьбу, как только ты поправишься...

- Это не просьба, я приказываю тебе принести мешок сейчас же.

- Наверняка, мешок отвязал кто-нибудь из прислуги. Как только они окажутся у меня, я принесу их тебе.

- Я сверну тебе шею раньше, - яростно пригрозил Орл.

Уголки рта Лауды подернулись в улыбке. Он все такой же вспыльчивый. Она не боялась разозлить его: он ранен, слаб и слеп. Пусть сердится. Грех не воспользоваться его беспомощностью, чтобы спокойно расставить все по местам.

- Ты не послушал меня перед путешествием. Торн объявил траур по тебе. Объявленного погибшим никто не ждал твоего возвращения.

- Не ждал или не жаждал?

Решив не отвечать на колкость, она не замолчала.

- Неделю назад я согласилась стать его женой. Я должна боготворить Кронула. На что я могла рассчитывать в этой жизни? Как невеста, я не стою и пылинки с самоцветов - за мной нет приданого, нет родственников, владеющих горными рудниками. Я даже не знаю своих родителей. А Торн... Он любит меня.

- Я любил тебя. Имеет ли это для тебя значение?

Его голос неожиданно смягчился. Но Лауда удержала себя от проявления чувств, изобразив на лице безразличие, а в голос добавила твердости. Никогда больше она не отдаст сердце тому, кто не задумываясь швыряется им.

- Любил? Сражения - твоя любовь - безумная и опасная.

- Это две разные вещи. Я сражаюсь за свободу!

- О какой свободе ты говоришь? Ярмо рабства не тяготит ни одного из нас, - возразила Лауда.

- Мы свободны только потому, что можем сражаться и противостоять порабощению.

Орланд закряхтел от яростного натиска в плече.

- Что за...

- Я приготовлю отвар.

Лауда отошла, повернулась спиной к лежащему воину всем телом, ощущая невидящий взгляд, скользивший по ее стану. Она сглотнула горькую слюну. Надо было оставить его, как он сам и просил, тогда не сжималось бы сердце под грузом неугасшей любви.

- Пей сама свои вонючие зелья, я хочу видеть.

- Даже если боль будет застилась глаза пеленой? - попыталась вразумить его Лауда.

- Даже если я лично подведу тебя к брату в день свадьбы.

- Видит Марава - ты ведешь себя, как обиженный юнец.

- Подожди, родная, я с тобой еще не закончил. Ты еще пожалеешь о своем поступке.

Лауда насторожилась, представив, что случится, если он и на самом деле решит отомстить.

- Угрожаешь?

- Не имею такой привычки, любимая.

- Хорошо, Орл. Пожалуй, я тебе скажу кое-что, надеюсь, после ты пересмотришь свое отношение ко мне. Да, я уже не та наивная фарлу, которая рада была прислуживать тебе: рассыпаться в благодарностях и изображать покорность. Ты грубый, неотесанный чурбан, голова у тебя полая, как у легкого камня. И я рада, о Марава, нет - я просто счастлива, что судьба избавила меня от твоих домогательств. Я предпочитаю быть женой Кронула, чем наложницей безумца, помешанного на крови и войне.

Лауда зажала рот рукой и дала волю слезам. Орланд не шелохнулся. Он вслушивался. Накопившаяся ярость вышла наружу, обнажив истинные чувства, которые она по-прежнем испытывала к нему. Уколы ревности, управлявшие до этого его словами, сменились на желание прижать Лауду к себе, целовать ее, любить ее и вытеснить из ее головы две долгих зимы его отсутствия, превратив их в один день.

-Убирайся отсюда, шлюха, - сквозь зубы процедил Орл.

Ему не пришлось повторять дважды, Лауда распахнула дверь и выбежала из комнаты.

Дни быстро сменяли друг друга, за воином ухаживал лекарь из города, а когда дела пошли на поправку, Орл взбунтовался и пинком вышвырнул его из Зидога. В тот день всем пришлось несладко. Свирепый, как самка пещерного кабана, защищающая своих детенышей, он спустился в главный зал. За столом уже завтракали Кронул с Лаудой и трое чиновников. Позади них полукругом выстроились крепкие фарлалы в обтягивающих штанах и коротких туниках на мощных телах. Они держались за копья. Наверное, чтобы не упасть, - подумал Орл, ухмыльнувшись.

Орланд взял себя в руки и замер на лестнице так, что никто не мог сразу его заметить. Он смотрел на будущую Кронулу. Найденное сокровище перешло в руки брата - она потеряна для него навсегда. Может, она права? Что он мог дать ей, кроме долгих разлук? Еще одно известие о смерти?

Простое платье так ладно сидит на ее фигуре. Длинная льняная коса переброшена через плечо, высокие груди - наливные плоды, которые сами просятся в ладони. Хочется прижаться к ним губами и насладиться их вкусом. Как она прекрасна, знает ли она об этом? Говорит ли ей Торн об этом? Ласкает ли он ее так же умело, как он доводил любимую до исступления? Она заслуживает счастья... не с ним, но с его братом.

Он вошел в зал, остановился, дав возможность остальным разглядеть себя. Посреди зала горел огонь, на нем подогревался котел с густой кашей. Сверху широкая труба уходила вверх, прорезая купол зала, унося жар на поверхность, проходя через сложные коммуникации, снабжающие кислородом глубокие пещеры.

Кронул встал и жестом указал на место слева от себя, приглашая присоединиться к трапезе.

- Надеюсь, тебе лучше, дорогой брат и ты не свалишься со скамьи, как в день своего возвращения.

- Твоими заботами, - протянул Орл, загадочно улыбаясь.

На него никто не смотрел, и это его еще больше развеселило. Отрывистый смешок вырвался из его горла.

- Мне право, льстит: мое сияние так ярко, что все прячут глаза, как от бриллиантовой змеи.

Чиновники подняли головы и бросили настороженный взгляд на Орланда, но не мешкая вернулись под прикрытие ложек с кашей, запивая лелем и заедая жирным сыром. Орл сел рядом с братом, перед ним сразу оказалась тарелка с дымящейся кашей, обильно политая растопленным маслом и кубок, наполненный лелем до краев. Он взял ложку и позволил каше растаять во рту. Обходясь без завтрака в долгом походе, Орл каждый день просил тарелку, даже за ужином. По этому вкусу он скучал, как и по горячему телу Лауды.

- Я привез подарок как раз ко дню вашей помолвки. Простите, что опоздал. Я искренне надеюсь, что вы все же примете мой скромный дар. Я рассчитываю, что вы оцените его важность для нашей семьи, да что там... для всей нашей расы!

Торн удивленно изогнул густую бровь и накрыл руку Лауды своей. Она одарила его улыбкой.

- Самый главный подарок - это твое возвращение. Вожди соседних пещер в один голос клялись, что видели тебя мертвым. В битве возле Ситриха...

- Эти поганые предатели бежали с поля боя.

Торн нахмурился.

- Я хочу, чтобы ты остался в Зидоге. Мне нужно, чтобы ты возглавил раскопки вокруг Хранителя Добродетелей.

Воин театрально закашлялся.

- Как ты себе это представляешь, дорогой брат? Мне не знакома наука рытья в земле - только могил для погибших фарлалов на поле битвы.

Орланд приподнял кубок в честь Лауды, сомнительная ухмылка блуждала по его лицу. Она не обратила на жест внимания, продолжив тихую беседу с сидящим рядом уродливым фарлалом. Его рот был перекошен, и когда он говорил, зубы заползали на верхнюю губу, что делало его похожим на землеройку, а борода - на ее хвост.

- Пусть вот он выполнит твоё поручения, брат, уверен, что никакое дополнительное снаряжение ему не понадобится, - предложил Орл, утолив жажду по словесному поединку.

Старик взглянул на Лауду, та еле заметно мотнула головой, рукой сдержав порыв Торна поставить брата на место.

- Хройдер Лотр - почетный гость в галерее, прошу отнестись к нему с должным уважением, - сквозь зубы процедил Торн. - А что до раскопок - ты исполнишь мой приказ на этот раз. Благодари Стихии, что я не отрубил тебе руки за то, что ты осмелился размахивать мечом после того, как я и совет наложили вето на военные походы на поверхность.

- Я провел все это время в плену

Ожидания Орла оправдались. Глаза Лауды заметно расширились, а Торн, как и остальные фарлалы, даже каменные солдатики позади, лязгнули металлическими перчатками.

- Станешь ли ты меня слушать сейчас, мой единодержавный брат?

Он откинулся на спинку вытесанного из драгоценного камня кресла и отодвинул от себя опустевшее блюдо с кашей.

- Налетевшая элитная свора шалфейев и Соколов атаковали нас с воздуха, одновременно кушины подступали с берега. Застав врасплох пять разрозненных отрядов, нам ничего не оставалось, как отступать в глубь острова. Кушины взорвали в шеренгах порошки. Многих разорвало на куски, а те, кто выжил, обратились в бегство. Мне было не с руки, как ты понимаешь, преследовать дезертировавших. Я не сомневаюсь, что ты, брат, принял их, как героев.

Торн посмотрел на невесту, она только вздохнула.

- Из моего отряда выжило всего семеро. Мы кое-как добрались до другого берега, грозди из стрел градом лились сверху, позади кушины поджигали смертельные мешочки. Кошары отнесло далеко в море, мы нырнули, чтобы проплыть под водой, и... оказались в сетях.

- Они не дезертировали. Они исполняли мою волю.

Не прошло и мгновения, как Орланд вскочил с кресла и одним резким движением обрушил всю ярость в челюсть Кронула. Торн упал назад, но, не теряя ни минуты, оказался на ногах, чтобы ответить на вызов - он впечатал кулак в только зажившее плечо воина. Тот взвыл как раненый зверь, затерявшись в тумане боли.

- Прекратите, - закричала Лауда. Ее голос выбился среди прочего шума, каменные телохранители Кронула завели руки Орлу за спину, их ноги наступили на ступни.

Торн стер кровь с разбитого рта, выдернул короткий нож из за пояса.

- Я - Кронул, ты - назойливая муха, пришло время тебя раздавить.

Он сплюнул кровь на пол.

- Нет!

Лауда бросилась между братьями, преграждая своим телом доступ к Орлу. - Умоляю...

- Уйди, фарлу, дай своему будущему мужу оправдать свое прозвище, - сквозь пелену в глазах, заваливаясь вперед, усмехнулся Орланд.

- В стоки его. Я не потерплю бунтаря в собственном доме.

- О, Стихии, опомнись, Торн, - взмолилась Лауда, протянув руки к вспухшему лицу Кронула. - Он твой брат!

- Мой брат для меня умер, когда ушел отсюда, бросив корону на произвол судьбы!

- На произвол судьбы? А, ну, конечно, ты так и не увидел мой подарок тебе. Где мешок, который ты обещала отвязать от моего протавра? - обратился воин к Лауде, судорожно отыскивающей путь к разрешению ситуации.

- Неподходящее время для подарков, Орл, посмотри, что ты учинил!

Она приказала принести чашу с чистой водой.

-Пусть принесут мешок, - настаивал Орланд, вырываясь из сковавших его рук.

- Отпустите его.

Солдаты выпустили Орла, оставшись позади, чтобы уберечь его от очередного посягательства на брата.

Торн взял протянутую руку Лауды. Она усадила его обратно в кресло, склонившись над разбитыми губами. Он отстранил ее.

- Я в порядке, помоги ему, у него плечо опять кровоточит. И пусть принесут злосчастный мешок. Что в нем такого важного?

Кронул разжал челюсть.

- Мне трудно говорить, ты сломал мне челюсть.

- Жаль, что только челюсть

Дальнейшие пререкания прервал слуга, принесший чашу и холщовый мешок. Орланд выхватил его и запустил руку внутрь.

- Поздравляю!

Лауде сделалось дурно, съеденная каша полезла вверх, как кипящее молоко. Торн прикрыл глаза рукой, даже солдаты отступили к стене. Послышался грохот - двое придворных, разделивших утреннюю трапезу упали в обморок.

Во времена правления их родителей залы украшали дорогие ковры. Торн решил убрать излишества из Зидога, приблизиться к простым фарлалам. Его бы воля, он стал бы фермером. Он не выносил сражения и кровь, раны и боль, не ценил богатства и не хотел славы. Полная противоположность брату - как они могли быть сыновьями одного отца?

- Ты болен, - еле слышно произнес Торн.

Странного вида старик подпер голову рукой, второй почесывая седую

бороду, без эмоций разглядывая отрезанную голову, украшенную вытянутой диадемой.

- Поверьте, она тоже не была гуманна со мной - королева шалфейев. Жаль, что я не успел прихватить с собой ее желторотика, чтобы навсегда покончить с гнойной раной верхних земель, - насмешливо сказал Орланд и швырнул посиневшую голову на стол.

Лауда склонилась над чашей с водой, ее вырвало. Она хотела заговорить, но картина вызывала новый спазм.

- Уберите грязь отсюда, - Торн спокойно отдал приказ, указав на брата. Орланд не сопротивлялся, когда снова оказался в тисках дружины брата. Двое дружинников Кронула грубо вывели его из зала и, миновав лестницу наверх, отперли засов и прошли вниз - в мрачные стоки, где его бросили под каменную нишу, заперев в клетке, как животное. Он смеялся, гремел басистым хохотом, переходящим в рев. Металлическая решетка затрепетала от его голоса.

- Предатель и вор, - отзывалось эхо, предназначенное для Торна.

Когда Зидог погрузился в глубокий сон, убедившись, что Торн заснул в соседней комнате, Лауда приоткрыла дверь на расстояние достаточное, чтобы выйти наружу, не перебудив всех ее жутким скрипом. Она стиснула в руках кувшин с лелем и завернутые в кусок ткани пушничные лепешки. Как можно тише ступая, она спустилась на второй уровень галереи и прислушалась. Прижавшись спиной к пролету лестницы, ведущей в главный зал, Лауда остановилась, чтобы перевести дыхание. Шаг за шагом она приближалась к заветной цели.

Тяжелый засов поддался не сразу, и она уже решила вернуться назад, как дверь распахнулась сама собой, увлекая ее внутрь. Сердце бешено билось под тонким ночным платьем.

Ступени вели глубоко вниз, в стоки, где промораживали мясо. Сухой морозный воздух ущипнул обнаженные руки Лауды, отчего она еще теснее слилась с казавшимся теплым кувшином.

Только бы Торн не проснулся. Она не хотела пасть в немилость, находясь на пороге новой жизни. Еще немного, и она займет место равное ее мечтам.

Она встала как вкопанная - Орл лежал на боку, подперев голову, налитые яростью глаза и еле слышное рычание не добавили смелости фарле.

- Я...я принесла тебе еду, - неуверенно сказала Лауда.

- Пошла вон отсюда! - огрызнулся воин.

- Не гони меня, я пришла, чтобы помочь.

- Ты уже достаточно помогла мне, лучше не испытывай судьбу.

- Хочешь пить?

- Как ты собираешься передать мне кувшин? Или ты окунешь в него свои пальцы, чтобы я их лизал? Что-то подобное проделывала со мной эта летающая тварь - она держала меня в такой же клетке и протыкала кожу тонкими иголками. Я кровоточил, как дырявый мех.

- Орланд, я отопру решетку, но ты должен поклясться уйти из галерей навсегда...

- ...чтобы я не нарушил твои планы? - ужалил Орл.

- Думай что хочешь. Осталось ли в тебе хоть немного от прежнего фарлала?

- Отопри решетку и проверишь.

Словно повинуясь его голосу, дрожащей рукой Лауда откинула замок и сразу же пожалела о собственном решении. На удивление, Орл спокойно спрыгнул на землю и потянулся. Он вырвал кувшин из ее рук. Воин заглотнул лель одним махом и медленно опустил сосуд.

Она подалась назад и уперлась в стену.

- Теперь уходи, - неуверенно выдавила Лауда.

Язык примерз к небу от завихрившегося в ней страха. Он грозно приближался к фарлу, впившись в ее расширенные глаза огнем своих зрачков.

- Уходи, уходи сейчас же, - Лауда готова была перейти на крик, когда его пальцы проникли в ее рот, подтянув к мощному торсу одним рывком.

- Ты пойдешь со мной, поняла?

Гневный шепот защекотал щеку фарлу. Она выронила лепешки и уперлась руками в его грудь. Надо было сопротивляться, но нахлынувшее чувство побороло ужас. Из-под ладони, захватившей рот Лауды, вырвался приглушенный стон. Его правая рука задвигалась, и, словно завидев костер, горевший в ее душе, он залил его страстным поцелуем. Ощутив вкус победы на устах, движения стали смелыми, ее тело двинулось навстречу стальным рукам, ответив на пламя переплетенных языков.

- Орланд, - вырвалось из груди.

- Молчи, - он вторгся в сладкий рот, на этот раз грубо вдавливая ее в стену.

Лауда обняла его за шею, когда он подхватил ее под бедра. Она запротестовала, обманывая себя, вся ее плоть отзывалась на голодную ласку воина. Свободной рукой он задрал подол платья на талии, расстегнул ремень на своих штанах и с громким выдохом страстного рыка погрузился в тесные глубины.

-Теперь я дома!

Он еле сдержал громкий стон, волна экстаза схлестнула их в единое целое. Орланд ждал ее. Он знал, что она придет. Ошибочно воображая, что она станет молить его дать ей вздохнуть и очистить дорогу к алтарю, выйти замуж за Кронула. Но нет. Лауда пришла не за этим. С глухим рыком он излился в горячее лоно. Внезапное головокружение отрезвило его. Он выпустил Лауду и прислонился к стене.

- Что ты сделала со мной?

- Я не хотела жить без тебя, но и быть с тобой не могу.

Как она восхитительно смела - прекрасная фарлу, добивающаяся своего любым способом. С таким достоинством пойти на подвох. Он молча поблагодарил ее за то, что она позволила напоследок насладиться ее восхитительным телом.

Чары рассеялись, воин рухнул на каменный пол, и, изогнувшись в странной позе, замер. Он моргнул на мглу, наступившую в беспросветной темени Стоков. Лауда прильнула к нему и заплакала без слез. Сопротивляясь онемению, Орл подтянул ее на себя и прижался щекой к ее щеке, напоследок вдохнув аромат желанного тела, утолившего жажду в один короткий глоток.

- Мы еще свидимся у Обена на пиру, - напоследок позлорадствовал Орл. - И там тебе не будет пощады.

Крохотная искорка выскочила из глаз воина и скрылась в складках платья Лауды.

Он закрыл глаза и слился со Стихией, растворившись в вечном мраке.

ГЛАВА 3. Роланд Воитель Вортетрал

Настоящее время

Лауда уронила голову на грудь, продолжив:

-Я грешна перед родом Вортетралов, Роланд. Множество зим жить с камнем в сердце я больше не могла. Посадила зерно собственной алчности. Пожала - позор.

Она промокнула глаза уголком платка. Время не пощадило ее. Когда Ролл видел родительницу в последний раз, она совсем не походила на фарлу, которая страдала всю жизнь. Теперь же, после кончины мужа, в свои 62 зимы она выглядела не лучше засушенных мумий в Кронулском склепе.

Ролл всегда помнил ее любовь к роскоши - дорогим платьям, бесценным украшениям и безмерным празднествам. Только благодаря ей Зидог засиял в великолепии, вожди соседних галерей лопались от зависти. На фоне мрачной атмосферы, поселившейся в залах и переходах, все это убранство смотрелось нелепым.

-Вот как, - безучастно произнес Ролл.

Он поковырялся заостренной палочкой в своей тарелке. Аппетит отсутствовал вместе с желанием разговаривать. В маленьком семейном зале они сидели вдвоем. Еда остыла, а лель загустел. Роллу необходимо было побыть одному, но мать вытащила его на аудиенцию, ссылаясь на нечто требующее его немедленного внимания. Мало ему было новости о предстоящем вступлении во власть.

- В ту ночь, нарушив клятву Кронулу, я зачала тебя.

Ролл быстро положил в рот кусок мяса с тарелки, заел зелеными ростками, продолжая набивать рот. Глаза остекленели, а зубы клацали от напряжения, пережевывая пищу.

- Жариться мне в горящих землях, пусть будет так. Прокляни меня. Ну что же ты молчишь? Посмотри на меня. Я убила обоих твоих отцов. Отравила - одного словом и второго ядом.

Лауда сжала губ в тонкую ниточку и подняла кубок.

- Презирай меня, убей меня, прокляни меня. Я не могу больше так жить!

- Ты закончила?

Воин поднялся и расцепил ее руку с кубком. Фарлу сморгнула слезы. Через них сын уплывал. Он был так похож на Орланда: ее любовь и грех. И все повторяется, ее сын хочет уйти. Нет, нельзя позволить ему оставить ее. Она не может лишиться единственного любимого фарлала в своей жизни. Вот оно, наказание Маравы. Проклятие Аквонунга.

-Презирай меня, но не покидай меня, Роланд, - взмолилась Лауда - Я ведь знаю, ты уйдешь отсюда.

Он подхватил ее на руки, поморщившись от сильного запаха леля. Несколько дней она заливала горе, радуясь, что завтра она сможет забыться также, как и сегодня. - Мне все равно, от кого ты меня выносила. Хоть от самого Обена. Проклятье, я только что позвал это чудовище сюда.

Ролл выругался, чтобы отогнать обитателя горящих земель. Достаточно несчастий выпало на долю его семьи.

- О, мой сын...

- Помолчи. Самый искусный легендер был бы поражен твоим рассказом. Я надеюсь, завтра ты пожалеешь о той чуши, которую наплела сегодня. Пора очистить голову.

На помощь Роллу пришли трое слуг. Они приняли из рук воина нетрезвую ношу, чтобы отнести в верхнюю галерею. К счастью, Лауда к этому времени отключилась и не была в состоянии продолжать самобичевание. Он поднял соскользнувшую с ее ногу туфлю и надел обратно.

- Я хочу, чтобы ключ от ее комнаты был только у меня. Никого к ней не пускать.

Один из слуг поклонился, пока другие двое аккуратно поднимали хрупкую ношу.

- Собираешься запереть собственную мать?

Роллу не надо было оборачиваться, чтобы узнать этот скрипучий голос. И как старику удавалось следовать за ним? Он жестом отпустил слуг. Дверь тихо затворились.

- Я не видел тебя на кошаре, как ты вернулся так быстро?

- Мне льстит, что ты рад меня видеть...

- Я надеялся, тебе потребуется не одна зима, чтобы достичь Зидог и по устоявшейся между нами традиции выедать мне мозг.

Старый фарлал опустил капюшон.

- Я творение Стихий, их глаза и уши. Я могу быть везде. Они научили меня плавать, мыслить и говорить.

- Все мы из того же теста, старик. И это не объясняет твоего появления здесь.

- А разве ты ждешь объяснений? Я думал, жажда ответов кроется в ином.

- Что ж, присядь тогда, поешь и услади мой слух еще одной сказкой. Я наслушался за этот вечер. На целую жизнь вперед.

Ролл взял струнный черенок и мозолистыми пальцами перебрал незатейливый наигрыш.

- Начинай, а я тебе подыграю.

- Мне жаль твоего отца.

- Какого именно? - огрызнулся воин. Фарлал выпрямил спину.

- Подумать только, я застрял в землях шалфейв, чтобы моя собственная мать успела прикончить Кронула. Напомни мне в следующий раз, чтобы я приказал вырвать твои конечности при приближении ко мне. Кстати, что на этот раз тебя привело сюда, старик?

- Не срывайся на мне. Я желаю тебе только добра.

- Зачем ты пришел?

- Не передавай право на престол сестре.

Ролл натянул струну и резко отпустил, выпуская боль наружу вместе с вибрирующим звуком. Все его внимание приковано к предсказателю.

- И как ты...?

- Твои мысли кричат, их не услышать очень трудно.

- Меня ничего здесь не держит.

- Фарлалами должна править железная рука и ясный разум. Конечно, иногда достаточно и ума, воин. Один раз я тебе уже это доказал.

- Напомни мне о твоем глупом поручении еще раз, и я сошлю тебя в Бриллиантовые пещеры. Может, холод подействует на тебя отрезвляюще?

- Поставь свою сестру во главе совета, но престол оставь за собой. Тебе нужно время. Ты должен вернуться и найти принцессу.

Старый фарлал вздрогнул. Ролл расколол инструмент о край стола. Музыкальный черенок разлетелся на куски, взяв последний аккорд.

- Я вернусь, но только для того, чтобы положить конец этой расе.

- Тебе нужна только одна шалфейя, - спокойно заявил старик. - И с ее помощью ты осуществишь свои намерения.

В бешенстве Ролл вонзил черные когти в каменную стену. Со скрежетом пять полос образовались на стене, извергнув фонтан искр.

- Если ты не замолчишь, я не посчитаюсь с твоим статусом.

- Умерь пыл, воин. Твои угрозы меня не страшат. Делай, как я говорю. И ни в чем не сомневайся.

- А если я откажусь?

Жар ярости быстро ушел. Ролл с сожалением посмотрел на разбитый древний черенок.

- Твой выбор. Но разве тебе не нужны победы? Слава?

- Слава мне ни к чему, а вкус победы мне не интересен, - побежденным я никогда не был.

- Тщеславие - грех. А грехи - это ошибки. Ошибки порождают заблуждения, заблуждения - невежество.

- А невежество? - насмешливо фыркнул Ролл

- Зло. Но не беспокойся, я бы не обратился к тебе, если ты был бы настолько безнадежен.

- Невежество? Зло? Безнадежен? В твоих словах нет последовательности - ты только что насоветовал мне не оставлять трон сестре - истинной дочери Кронула. Я уверен в ее проницательности и подвижном уме, пускай она старше близнецов всего на три зимы.

- Которые не доросли и меч поднять. Она дочь своего отца - Торна Трусливого. Незавидное прозвище. Глядишь, и по наследству впридачу с короной перейдет. Чем уж тут поможешь? - парировал старик.

- Я тоже сын своего отца!

Предсказатель покачал головой и цокнул языком.

- Значит, и тебе было известно о маленьком секрете моей матушки? Как занятно, - раздраженно отмахнулся воин.

Все встало на свои места - тяга к сражениям досталась от фарлала, который пошел по пути меча. Что ж - как бы то ни было, а положительные стороны похороненной правды не так уж и зловонны. По закону Ролл не имеет право на престол, но кто знает о том, что он на самом деле сын брата Кронула, кроме Лауды, безумного старика и его самого?

- Да, я знал об этом. Кому есть дело до вымыслов? Для фарлалов это будут всего лишь толки, ведь так? Ты по праву займешь свое место, твой отец был старшим братом. И, конечно, ты - первый сын Кронула, престол - твое законное право. Ты нужен фарлалам. Твое правление принесет много процветания. Тебе суждено исполнять волю Маравы.

- Не вынуждай меня, старик, ответить сердцем, а не головой.

- Как раз напротив, пожертвуй сердцем и реши головой. Не забудь, какую награду я пообещал тебе.

- Не спорю, выгода не стержень моего духа, но и самопожертвование не дух моей цели. Я должен подумать. Обстоятельства изменились, и я не властен над собственными желаниями.

- В твоих руках судьба всех земель. Не медли с ответом.

- Если в моих руках судьба земель, ох, не завидую я им.

Ролл склонился над осколками разбитого инструмента. Черенок разбит не по вине провидца - он свыкся с тем, что старик испытывает его терпение.

Струны запели теми же нотами, что и шалфейя. Призрачный голос подобрал ключ к крохотной коморке внутри него, которую он сам совсем недавно обнаружил.

Волшебная песня или простое наваждение? Несомненно, она ведьма, раз сумела найти путь к его мыслям. Каким-то невероятным образом она заставила думать о своей гнусной расе, в то время как Стихия смерти продолжает витать по Зидогу.

Старик вывел воина из задумчивости.

- Через пять дней Кронула следует отнести с алтаря в склеп. После этого у тебя будет немного времени до того, как станет поздно. Решай скоро.

- И почему я тебя все время слушаю? - спросил Ролл с нотами недовольства в голосе.

- Потому что ты не раз убедился в моей преданности Зидогу и его обитателям. - С этими словами предсказатель попрощался и бесшумно исчез за дверью.

Воин сел в резное кресло и откинул голову назад, потер глаза, потянувшись. Сон стал редким гостем в его спальне - приходил внезапно и покидал не прощаясь. Его мучили вопросы и нерешенные дела. Он был не готов занять место отца.

Лихое предложение старика его не устраивало. Необходимо поговорить с сестрой и матерью, когда та очистит разум от леля, а пока без толку бороться с самим собой. В последующие два дня Ролл несколько раз передавал ключ от комнат матери, чтобы слуги могли подать еду и исполнить некоторые поручения. Несмотря на вынужденное заточение, она не жаловалась и перестала спрашивать, почему кувшин с лелем заменили питьевым нектаром.

Вечером второго дня маленькая фарлу, прислуживавшая на кухне, Зидога вернула ключ Роллу. Ее щеки зарделись пышным, как юбки платья, румянцем, когда она вложила ключ в его ладонь. Воин улыбнулся ей самой теплой своей из улыбок, на которую только был способен. Причина застенчивости была раскрыта буквально в ту же секунду.

- Мама сказала, что вы наш новый правитель.

- Поэтому ты прячешь глаза?

- Мама сказала, что, если я буду смотреть на господина, то тогда все мои сестры и братья никогда не сольются со природой Маравой и Стихиями.

Ролл насторожился. Чтобы не напугать фарлу, он не перестал улыбаться. Смягчив голос, насколько возможно, он спросил:

- А мама не объяснила, почему я захотел бы твоим близким такой участи?

- Она только перевернула горшок вверх дном и сказала, что природа Марава хорошо видит и в темноте.

- Конечно, твоя мама права, но какое это имеет отношение ко мне?

Фарлу пожала плечами.

- Наверное, она имела в виду, что господин часто уходит на поверхность. А теперь захочет увести тех, кто будет преданно смотреть в глаза, наверх, и Марава не сможет их увидеть там и не примет к себе. Я не хочу наверх.

Ролл заскрипел зубами, усилием воли удержав уголки рта вверху, изображая улыбку. Больше не мешкая, фарлу умело присела в реверансе, развернулась и бодро сбежала вниз, оставив воина в недоумении. Он хотел окликнуть ее, но вместо этого взлетел на третий уровень, где была спальня его сестры, и громко постучал. Ответили почти сразу. Дверь открыла одна из горничных Лукречии и провела его через тяжелый тканевый полог в другую комнату с двумя комфортными скамьями, заваленными подушками. На одной из них, развернувшись к огню, сидела сестра. Она выглядела немного лучше, чем в день его возвращения. Но даже раскрасневшиеся от жара пламени щеки не оживили отрешенного лица.

Его мать всегда говорила, что Лукречия - точная ее копия в молодости, Ролл ясно видел, за что соперничали два брата - Торн и Орланд.

Воин осторожно присел рядом. - Как ты, Лу?

Фарлу повернула голову и встретила брата взглядом гнетущей тоски.

- Нам нужно поговорить. Ты отказывалась от моих приглашений в главный зал... - Прости меня, Ролл, что я не встретила тебя так, как ты привык. Наверное, та Лукречия, бросавшаяся тебе на шею после походов, будет уложена вместе с Кронулом в склеп.

- Не говори так. Ты встретишься с отцом, когда придет время. Нам всем нелегко, но настало время перемен и важных решений.

Ролл обнял сестру за плечи. Она прислонилась к нему, уперевшись макушкой в подбородок, продолжая заворожено высматривать язычки пламени в камине. На стенах забавлялись их тени.

Лукречия тяжело вздохнула. Сложила руки на коленях, разглаживая складки платья.

- Знаешь, как умер Кронул?

- Не уверен, что хочу узнать,- признался воин. - Но если тебе станет легче, я готов выслушать.

- Помнишь, мы друг от друга ничего не скрывали? Я даже рассказала тебе о первой своей влюбленности. Глупость какая. Это было так давно и всего несколько месяцев назад. Перед твоим отъездом. Ах, если бы ты остался - отец был бы жив. Она не заплакала, вздохнула только глубоко еще раз, медленно сползая по груди Ролла, положила голову ему на колени, подложив ладошку под щеку.

- Так больно, Ролл. Вот тут. - Лукречия положила другую руку на грудь. - Когда я вижу Лауду, становится невыносимо.

Ролл напрягся вслушиваясь в монотонное шептание и без того негромкого голоса сестры.

- Мы ужинали все вместе. Близнецы и я сидели со стороны Лауды, когда между ними завязалась неладная беседа не совсем понятного содержания. Сначала я не вслушивалась. Последнее время они часто спорили, особенно после того, как в Кровенге кушины взорвали свои порошки и ты, как всегда, в походе. По счастливой случайности никто не пострадал.

- Я ничего не знаю об этом нападении, - озабоченно перебил Ролл.

- Это было не нападение. Кушины подорвали пещеры, испытывая новой порошок. Я в этом абсолютно уверена, они не подозревали о том, что кто-то населяет дальние галереи. Мы все узнали от гонца, которого отправил вождь Кровенга. Торн сразу разослал послания о сборе раньше срока. Однажды я услышала, как Лауда ссорилась с отцом. Сквозь сон я разобрала, что они говорили о тебе. Когда прибыли вожди, Лауда заперла меня и близнецов на несколько дней.

Ролл покрутил ключ от комнаты матери в руках.

- Я рада, что ей известно, что такое сидеть под замком. Так уж заведено в нашей семье, - заметив металл, блеснувший между пальцами брата, попыталась пошутить Лукречия.

- Зачем Лауда это сделала?

Сестра еле заметно качнула плечами.

- После отъезда вождей из Зидога, казалось, все успокоилось. На время. Не знаю, но некая сила после злосчастного ужина подтолкнула меня к судному дому.

Она вдруг встрепенулась, как птица, и оказалась на ногах, потянула дымчатую материю, чтобы освободить волосы от покрывала.

-Отец... - Лукречия закрыла лицо руками. Став еще бледнее, чем прежде, она села назад, побелевшими пальцами опять дотронулась до груди. - Он вырвал себе сердце и отдал... там...в Судном доме, протянул ей.

Сейчас она расплачется. Но нет. Глаза даже не намокли. Ролл хотел прижать сестру к себе, но не разрешил себе двинуться. Или не смог. Она, действительно, так сильно похожа на мать...

Одна тень на отполированной каменной стене удивленно замерла. Тишина приостановила ее вечернюю пляску.

- "Оно твое давно", - повторила Лукречия слова Кронула.

Наверное, воин ошибся. Сестра выросла. Куда-то подевался внутренний свет, присущий юной фарлу. Пропали ямочки на щеках, и наследственная бледность скрыла детский румянец. Былая наивность улетучилась вместе с признаками обычной непосредственности.

- Ты должна забыть об этом, - резко сказал Ролл, встряхнув застывшую сестру. - Ты сильная. Боль пройдет.

- Знаю. Хочу быть сильной, устала только, - промолвила она почти так же сурово, как и брат, подражая ему.

- Ты - умница, Лу, - посмотри на меня.

Он сжал ее лицо в своих ладонях. Как же она изменилась. Маленькая фарлу и в самом деле уступила светящимся смелостью и умом глазам.

- Я поставлю тебя во главе Совета.

- Ты сумасшедший, - прошелестела она губами, что-то выискивая в его глазах.

- Я должен ненадолго уйти, - признался фарлал, опуская подробности.

-Ты, конечно же, шутишь? Во главе совета никогда не стояла фарла - вожди не позволят, - возразила она.

- Значит, ты будешь первая. В конце концов, я же не прошу встать тебя во главе Галерей!

- Не хочу говорить об этом. Траур в Зидоге не кончился.

- Не будь упрямой, Лу!

- Это и есть твое важное решение, Ролл? Ты бросаешь нас?

Что-то треснуло в комнате. Последняя фраза хрустнула на зубах воина, словно он набил рот глиняными черепками.

Лукречия разозлилась. От бессилия или усталости. Она отошла в сторону и прислонилась к стене около камина. Вытащила железный прут и пошевелила им угли. Комната озарилась яркой вспышкой.

- Кто ты?

Лукречия решительно вонзила прут в щель между выглаженными камнями. Она сняла обруч, позволив горсти волос упасть на лоб.

- Ты - Кронул, старший сын Торна, законный наследник, - ответила она на собственный вопрос. - Я не могу стать твоей опорой, я многое не разделяю из твоего курса жизни, твоих действий и уклада, хотя... и не осуждаю.

- Увы, Лу, трон узок для меня, а жизнь моя - обширное поле битвы. Мне нужен надежный тыл!

- А ты подумал обо мне?

- Именно о тебе, поэтому ты станешь моим голосом!

- А что же ты?

Ролл вздохнул.

- А я вернусь... мне нужно время.

-Ты хочешь уйти и надолго... вот в чем дело, - догадалась она. Руки опустились, и широкие рукава платья коснулись пола. Обруч со звоном отскочил от каменной кладки из красных камней, укатился к дверному проему, скрытому богатой бахромой. Лукречия вновь разозлилась от своего предположения, внезапно поняв, что это правда. Откуда только у нее силы на такое сильное чувство. Наверное, брат поделился им с ней, когда вошел в ее покои.

Ролл кивнул. Он прошел к камину и облокотился на выступ, нависнув над сестрой каменной глыбой.

- Я останусь до твоего утверждения. Я разошлю гонцов, и совет съедется не позже следующей смены ока Навалеха.

- А если я не хочу?

Роллу показался знакомым ответ.

- Ты не можешь отказаться. В противном случае выдам тебя замуж за какого-нибудь старика из вождей и посажу его во главе стола Советов через тебя. Если согласишься добровольно - можешь выбрать себе мужа сама. Поверь, даже отец не позволил бы тебе такой роскоши.

-Ты великодушен, - ядовито прошипела Лукречия, поразившаяся внезапной перемене в брате, который всегда был мягок и снисходителен к ней. Кто как не он вставал на ее защиту перед родителями?

Ролл не хотел поступать наперекор желанию сестры, но и идти против предсказателя было бы недальновидным решением. Сколько бы Ролл ни противился своей участи и Кронулскому хомуту, у него не было выбора. В нем течет кровь Вортетралов, и того, кто однажды отказался от мрачного трона фарлалов ради войны.

-Пререкания бесполезны, - отрезал воин скрепя сердце.

Вглядевшись в него пристальнее, Лукречия сочла, что прежде ошибалась, когда находила мягкость в грубых чертах лица брата. Он так не похож на покойного отца с его ровным и рассудительным характером. Справедливость и сострадание были его добродетелями, выбранными в начале сознательной жизни в Галерее Бытия, как и положено каждому фарлалу. Что за добродетели избрал для себя Ролл?

- Посадишь меня во главе Совета, а сам уедешь, чтобы свободно воевать, зная, что я буду покрывать твои бесчинства!

- И не только покрывать, даже оправдывать перед Советом! И чтобы ты знала - я никогда не убивал без причины. Зло в верхних землях должно быть остановлено.

- Неужто решил стать орудием Маравы? - цинично осведомилась сестра.

- Я делаю то, что считаю нужным.

- Почему же ты отнимаешь у меня это право?

Лукречия отвернулась. Никогда в своей короткой жизни она не принимала никаких серьезных решений. Хотя о чем она только думает? Ролл поставил ее в известность, не более. Случилось именно то, к чему ее приучили с самого рождения - к готовым решениям.

Какой смысл противиться? Брат настоит на своем и отыщет действенный и быстрый способ. Как слепа она была в своей наивности, а юные, неопытные глаза обманывались. Ролл - убийца, и, как ни глупо это звучит, преследующий цель перебить всех до одного шалфейев. Раса фарлалов ничем не могла помочь порабощенным каменщикам. Они в рабстве у пернатых уже на протяжении нескольких веков. Лукречия припомнила точные даты из истории, тщательно высеченные на плитах поколениями писцов. Что еще раз ее убедило в бессмысленности и жестокости брата. Убийство детей Маравы, пускай и верящих в существование других Богов, не оправдывает даже самые благородные помыслы об освобождении каменщиков из-под гнета.

Она растворила последнюю мысль, чтобы не дать ей выйти наружу, взывая к родственным чувствам. Ей хотелось ошибаться насчет его истинных целей. "Я рассуждаю, как отец", - пробормотала Лукречия.

- Куда ты бежишь?

Ролла как будто окунули в ледяную воду. Глубокий шрам на лбу пополз вверх от очередной дерзости сестры. Но он и не думал гневаться, наоборот, почему-то поведение сестры позабавило погруженного в думы воина.

- Милая Лу, я рад, что именно ты будешь моей правой рукой, - неожиданно похвалил он.

Лукречия вяло улыбнулась брату. От разговора разболелась голова, и силы противостоять напору событий не осталось.

- Мне бы твоей уверенности, Ролл.

- Мне бы твоего упрямства, - передразнил он. - Мы с тобой всё уладили? Мне не придется возвращаться к этому разговору?

- Не придется, - покорно повторила Лукречия и склонила голову чуть ниже, при этом про себя добавив, - но главой Совета я не стану.

Ролл поцеловал сестру в лоб и ушел. Всё оказалось проще, чем он предполагал, но его снедала вина за угрозу, на которую пришлось пойти, чтобы добиться согласия сестры. Не всегда цель стоило достигать любыми целями, но, как и у нее, у воина не было особого выбора, отчего сердце сжимала неодолимая тоска, а ненависть к проклятым шалфейям и слову, данному предсказателю, росли, как поспевающее тесто для пирогов. В глубине души он торжествовал, что его поддержкой станет родная кровь. Его права на трон могут оспорить только его младшие братья, но они слишком малы, чтобы принять ответственность. Ролл не был наивен и прекрасно осознавал, что если то, в чем призналась Лауда, правда - ему нужно отстаивать свои права на продолжение рода Вортетралов на Совете, даже невзирая на факт, что он и является сыном отрекшегося от трона Кронула - того самого Орланда Безумного, о котором был наслышан от легендеров. Только в их историях его подвиги были далеко в прошлом - у самых истоков его рода.

Он повернул массивный ключ в замке и толкнул дверь внутрь. Покои матери были холодны, камин погас, хотя в углу стояла нетронутая корзина с углем. Спальня представляла собой кольцевой коридор, в середине которого было два входа непосредственно в покои. Но там не оказалось Лауды, и он вернулся к проходам и побрел по кругу.

Внезапно он остановился. Сердце гулко застучало, и внутренний нож вновь ударил по кровоточащему органу.

На подвесной масляной люстре висело тело. Платье принадлежало Кронуле, в этом не было никакого сомнения. Носки туфель еле касались пола. Отброшенный стул и обмотанное лицо в тончайшую ткань врезались в Ролла своей невидимой силой. Он покачнулся, как от удара.

Безумие!

Сколько же еще смертей увидит Зидог за столь короткое время?

Он резко развернулся, не желая обнаружить себя снимающим Лауду, быстро покинул покои матери. Он вобрал в легкие побольше воздуха, одновременно пригладив пятерней волосы. Ролл зажмурил глаза и уткнулся лбом в стену, издав тихий стон.

Марава не возьмет ее. Она не принимает самоубийц. Никогда душе Лауды не воскреснуть. Лауда не растворится в Бытие и не встретится с мужем. К нему ли она спешила? Или к тому, кого отравила?

С онемевшим лицом и заковав сердце в доспехи, воин запер дверь. Тело уберут потом. Лукречия ничего не должна знать до его коронации, она не переживет смерти матери. Будет не просто это скрыть, но на карту поставлено будущее всей империи. Ролл ощутил металлический вкус крови во рту, натерев клыками нижние десны от напряжения. В мучительных раздумьях он вновь повернул ключ в замке, чтобы вернуться к Лауде и убедиться, что увиденное лишь плод воображения усталой головы, заволоченной пеленой. Он наклонился, ожидая, что его вырвет, но ничего не последовало за позывом пустого желудка. Ролл не ел уже третий день, только пил разбавленный лель. Здесь его готовили таким крепким, что в чистом виде вызвал бы галлюцинации и непредсказуемость поступков. Хотя и без этого напитка ему казалось, что он уже достаточно совершил, о чем, вероятно, вскоре пожалеет.

Кровь пульсировала в висках с такой силой, что он хотел разбить себе череп, только чтобы остановить удары.

"На самом деле тебе все равно", - бубнил внутренний голос. "Тебе не жаль собственную мать! Ты одержимый ублюдок. Именно - ублюдок".

Хоут уехал из Зидога на следующий день после того, как они с Роллом вынесли полуживых членов семьи, чересчур долго задержавшихся у алтаря, провожая умершего Кронула.

Он вернулся в свой дом, в нескольких часах езды от Зидога. Там, в узкой галерее, Хоут склонился в почтении перед двумя могильными плитами родителей. Очистил свой дух перед ними, поблагодарил Мараву за благополучное возвращение. В его отсутствие в доме жили и следили за порядком двое фарлалов.

Обезумившим, с рвущимся на части рассудком - таким его увидел вернувшийся Хоут на арене в Зидоге в восточной части входа в галереи. Ролл давился яростным криком, обтесывая каменного болвана двуручным хватом меча. Куски летели во все стороны, словно то был не камень, а деревянное полено.

Что-то явно было не так.

Брат понял это по красному пылающему костру под сведенными бровями, крови на клыках и бешеным движениям. Он позвал его, но вместо ответа тот продолжал известное только ему действо.

Под сводом арки он заметил небольшое скопление. Юные фарлалы столпились, раскрыв рты от страха и любопытства. Никому из них не приходилось видеть господина в таком состоянии. Жестом Хоут приказал увести их подоспевшей служанке. Та быстро собрала ораву в охапку, фарлалу постарше, созвавшему сюда своих друзей, досталась затрещина.

- Ролл! Остановись!

Кусок стружки отлетел от болвана и упал рядом с носком сапога. Поразмыслив, Хоут вытащил меч. В ту же секунду Ролл перекрестил с ним оружие. Огонь от его тела обжег лицо брата. Еще немного, и он воспламенится, как пропитанный маслом факел. Только раз в жизни Хоут видел его таким, когда они отправились в свой первый своевольный поход. К счастью, тогда не подошли и близко к землям заклятых врагов.

Неизвестно, с чем столкнулся Ролл, вернувшись из лесной чащи, но он горел. Красное тело покрывали пятна, где кожа раскалилась добела. Рыча от боли, он оперся на окровавленный меч и повалился рядом с ним, потеряв сознание. Через несколько часов лихорадка прошла, и он очнулся, как будто после обычного сна. Он так никогда и не вспомнил, что произошло в лесу, и зачем ушел туда ночью.

- Остановись же, - сквозь сжатые от напора зубы процедил Хоут. Бугры вен вздулись на руках. - Ради Маравы, прекрати!

Хоут пригнулся, меч просвистел над его головой, подняв за собой вымытые волосы. Раскачивающийся между ними болван ничуть не облегчал попытки успокоить воина. Отесанный нагладко, он болтался между сцепившимися клинок в клинок братьями.

Хоут отступил, его вновь опалил горячий поток дыхания. Ролл рубил, с каждым замахом раскручивая бедра с быстротой бега шикары. Хоуту пришлось отступить. Однако он не преминул воспользоваться неожиданно выпавшему шансу - Ролл отвернулся на секунду, влекомый тяжестью оружия.

Рукояткой меча он обрушил тяжелый удар по голове бушевавшего воина. Тот замер и, наконец, увидел Хоута. Глаза его прояснились, боль нахлынувшей волной залила неконтролируемый костер агонии. Он пошатнулся, но еще крепче стиснул меч двумя руками перед тем, как завалиться лицом вниз на раздробленные в песок камни.

ГЛАВА 4. Добродетель Роланда

Деревянные леса - воздушные перекрытия, служившие обороной замка - с треском повалились на землю. Пронзительный визг на мгновение оглушил подступавших фарлалов. Шалфеий застыли на высоте, и их колчаны разверзлись потоком смертоносных стрел, но даже не поцарапали усыпанные переливающимися самоцветами миндалевидные щиты, со скрежетом отскакивая от тяжелой брони. Атака сверху прекратилась, шурша крыльями, шалфейи разделились и исчезли из поля зрения, ослепленные переливом светила на щитах. Ролл выглянул из-под укрытия, удовлетворенный результатом. Несколько из них зависли, прикрывая ладонью глаза. В таком положении они не имели возможности воспользоваться луками. Еще несколько единичных стрел разрядили воздух, а затем воздушные воины ретировались.

Как раз кстати, подумал Ролл, они не знают, что окружены, и у арбалетчиков прицелы чешутся выпустить пар. Крепость Ботл быстро сдалась, хоть кушины и бились до последнего, но не смогли противостоять подземному вторжению. Тщательно подготовленный план не имел права на провал. Землеройки для подкопа, привезенные через море на грузовых кошарах, сделали своё дело, еще раз доказав изобретательность подземной расы.

Они выжидали, когда раздастся знакомый шум сверла. Сквозь вой и визг, послышавшийся неподалеку Ролл понял, что один из его отрядов славно расправляется с ослепшими шалфейями. Воины убрали щиты и не спеша, разделившись на небольшие группы, двинулись к воротам замка Улей.

Ко времени, когда они подберутся достаточно близко, Хоут с копателями должны оказаться как раз в центре событий, вызвав ужас у кушинов. Как же Ролл долго ждал этого момента - намерения о расправе с расой высокомерных пернатых и их преданных слуг не изменились со времени его рождения: сначала он вырежет крылья каждому оставшемуся в живых шалфейю, вскроет столько глоток, пока кровью не наполнится его мех, из которого он прихлебнет позже.

Из-за плохой видимости в лучах солнца Ролл не был уверен, что точно увидел собственное знамя, показавшееся над главной башней. Но перевернутая пирамида извивалась в складках тяжелой ткани, убеждая своих воинов, что крепость внутри взята.

- Увы,- наигранно расстроился один из оружников Ролла, - кажется, это была главная крепость при подходе к королевской. Если так и дальше пойдет, господин займется земледелием.

- В таком случае, Эвель, я буду использовать тебя и твой меч вместо сабана, - с мрачной решимостью ответил Ролл.

Эвель, пожалуй, был намного ниже своих соратников, за что получил кличку "Кроха". Однако низкий рост не помешал ему освоить военную науку и стать отменным стратегом, за что Ролл ценил его больше, чем самых искусных из своих воинов.

- Я, ведь только пошутил, - обиделся Эвель. - Я тоже.

Они переглянулись.

- На самом деле я рад, что мы не воспользовались твоим планом, - Ролл дважды похлопал воина по плечу.

-Хм..., знаешь, ведь кушины вполне могли принять тебя за своего... Эвель оценил шутку и задорно хохотнул.

Наверняка, у Маравы были для него особые планы. Например, как они собираются попасть внутрь, если вместо моста и ворот узкие ходы для кушинов, а от высоты стен кружится голова.

- Надеюсь, по ту сторону догадаются пробуравить под стеной, - под нос пробурчал Ролл.

Оружник не слушал его бормотание, он разглядывал крепость. Она поражала своим размахом. Из разглаженного в голове полотна подозрений он быстро выкроил мысль, не дававшую ему покоя, - отчего шалфейи так быстро сдали это сооружение? Круглый по форме строения замок с пятью асимметрично расположенными, издалека казавшимися узкими, башнями. В отличии от только что взятой на скале крепости Ботл, атакуемая крепость, как уникальный алмаз, выставила себя на обозрение на плоской равнине впечатляя размерами и мощью. Только серые стены не разделяли восторга Эвеля. Впечатление усиливали загадочные миниатюрные башенки пристроенных к главным с остроконечными крышами.

- Неохота возвращаться, чтобы войти в дальние ходы. Наверняка их уже завалило, - уже громче продолжил Ролл. Он дотянулся до кустарника с ягодами, сорвал ветку и пропустил ягоды сквозь зубы. Он поморщился.

- Мерзость. Всё у них так, даже дары Маравы.

- Не придется. Уверен.

- Вместо того, чтобы тратить время на флаг, позаботились бы лучше о тех, кому до смерти хочется внутрь. Это всё Хоут с его показательными выступлениями.

- Глянь, - крикнул Эвель, указывая на зубчатый парапет.

Ролл задрал голову, надвинув щит над головой, так что тень глубже упала на глаза. Щурясь воин проводил слияние около десятка шалфейев с горизонтом.

- Жаль, что они не задержались к обеду, поганые прислужники Обена.

- Ты заметил? Каждый из них закован в золотой доспех. Похоже на элитные остатки от защиты крепости.

- Защиты ли?

Ролл прошел вперед, пытаясь зоркими глазами рассмотреть нет ли среди них той, за которую провидец обещал награду. Перед походом старик уверил, что на этот раз ему улыбнется сама Марава.

С разных сторон посыпались отборные ругательства, когда землю затрясло. Эвель ухватился за засохшее дерево, чтобы удержаться на ногах. Ролл лязгнул мечом и воткнул его в землю, уперевшись на рукоять. Довольная ухмылка кочевала по лицу. Впереди показалось первое сверло, на поверхность со страшным скрежетом вынесло двух фарлалов, вцепившихся в ручки управления. Их подкинуло в воздух, будто бы им кто-то невидимый поддал сзади. Они с большим трудом удержали машину. Сверло сдалось и, испустив последний вздох паром, замерло.

-Эй, а не похожа ли она на жену Карланда?

Воины, кто услышал шутку Эвеля, загоготали. Ролл устремил взор на одного из своих воинов, все еще сжимающих рычаги управления.

С него градом лил пот. Ко всему прочему добавился и гнев. Эвель позволил оскорбить его молодую жену.

-Она такая же...ээ... прыгучая...из постели в постель! - не унимался Эвель.

Карланд сорвал с себя пояс и обнажил меч, на ходу вытирая поток пота со лба, тут же оказавшись в паре шагов от хохочущего наглеца.

- Подними свой меч, коротышка, пришло время укоротить и твой язык.

Не дожидаясь ответа, с хриплым ревом он замахнулся, но встретил щит Ролла. Тот сильно оттолкнул разгневанного бурильщика.

- Здесь не место драке, Карланд, выясните отношения позже, - раздраженно потребовал он. - Конечно, если ты не хочешь, чтобы я лично принял твой вызов. Эвель просто шутил.

Карланд осмотрелся по сторонам в надежде на поддержку, но на него уже никто не обращал внимания, многие пролезли в ходы и перебрались за внешнюю крепостную стену.

- А пока направь свой меч в другую сторону, там он будет нужнее.

Карланд склонил голову, повинуясь, и отошел. Ролл опустил щит, и, наклонившись к Эвелю, произнес:

- Объяви, шутник: шалфейев привести ко мне, на кушинов надеть кандалы, а каменщиков собрать во дворе.

Ролл вместе с остальными, нагнувшись, вошел в ненадежный ход. При каждом шорохе земля над ними вздрагивала, вот-вот готовая обрушиться на головы.

- Отлично сработано, - похвалил Ролл, приняв руку своего брата.

Через свалявшиеся серебряные волосы Ролла и перепачканное грязью лицо сверкнули клыки.

Посредине внутреннего двора доминировала постройка, похожая на молельню. То, что раньше было шторами, теперь колыхалось на ветру изувеченными тряпками. - Кому этот храм?

Ролл покачал головой.

-Трудно сказать. Одному из двух, это точно.

В этот момент обоих отвлек шум. К ним бежала облаченная в черное с ног до головы фигура, изрыгая непонятные слова, наверняка ругательства. Ролл выставил ладонь вперед, и секира находившегося рядом воина разрубила пополам.

Воины вопили на разные голоса, изредка вытаскивая из бочек и сена перепуганных каменщиков. Как и было приказано, их собирали в одном месте на дворе, охраняемые несколькими фарлалами. Они хмуро осматривали своих освободителей и недоверчиво повиновались их приказам держаться вместе.

- Сколько их тут?

- Не знаю. Мы вынырнули, и в этом дворе никого не было. Оружники ловят оставшихся шалфейев в замке, кушины или ускользнули, или где-то прячутся. Ты нашел план замка?

- Нет, но насколько я успел обследовать, тут по меньшей мере три корпуса.

- Ты куда? - оторопел Хоут.

- Мне нужно кое-что найти.

- Кое-что? Постой. Я пойду с тобой. Ролл согласно кивнул.

-Мне пригодится твоя помощь. Только не размахивай секирой у меня за спиной. Хоут протер лезвие краем туники.

-Где твоя кольчуга?

Хоут мотнул головой в сторону одного из ходов.

-Меня завалило, пришлось выползать из проклятой черепицы. - Ясно.

Они вошли в главный портал. Потолок был достаточно высок, хоть обоим приходилось нагибаться на мелких запутанных лестницах. Множество винтовых лестниц говорили скорее о том, что они в хозяйственной постройке.

- Эти коридоры не уступают по своей запутанности галереям.

- Второй этаж похож на первый. Только расположение дверей разное. Смотри. Опять лестница. Давай проверим каждую комнату, - предложил Ролл.

- Если ты мне скажешь, что мы ищем, то, возможно, я смогу помочь найти "кое-что".

- Шалфейю, - мгновенно отозвался Ролл.

- Ах да. Не ту ли, от которой у тебя отказала голова?

- Она нужна мне. Она нужна нам, Хоут.

- Нам?

Хоут вытаращился на него, словно та странная горячка снова вернулась. -Тогда скажи НАМ, зачем она Нам нужна? Кстати, помнится мне, ты обещался рассказать об этой странной истории.

- Случая подходящего не было.

- По-моему, сейчас как раз подходящий момент. И вот опять я иду у тебя на поводу.

- Это твой долг.

- Разумеется, брат. Ладно. Как она хоть выглядит? Мне эти шалфейи все на один лик.

Хоут хлопнул ресницами и неклюже замахал руками, изображая крылья. Его губы вытянулись в трубочку.

-У этой волосы красные, - нехотя признался Ролл.

-Точно, я вспомнил, красные, как у меня ...почти, - Хоут оттянул косичку своей бороды. - Значит, не пропущу.

-Обойдя все залы и комнаты, и не обнаружив ничего, кроме богатых съестных припасов и помещений для прислуги, они вернулись вниз, чтобы пройти к другому корпусу. Но и там их постигла неудача.

Восточный корпус предназначался для гарнизона. Стоящий поодаль особняком третий корпус должен был оправдать затянувшиеся поиски. Отсюда не слышались крики, скорее, неестественная тишина окружила сдвоенную башню. Они сразу попали в величественный трапезный зал. Сырой воздух, настолько знакомый фарлалам, несколько удивил. Они не ожидали подобные сгустки над землей. Два камина явно не протапливались уже долгое время.

На выложенным разноцветной стеклянной мозаикой полу валялись оставленные впопыхах ларцы с драгоценностями, видимо, изначально спрятанные в этом зале.

- Думаешь, они покинули замок прямо перед штурмом?

- Нет, мы видели нескольких шалфейев, вылетевших, когда ты уже был внизу.

- Я тебе не приходила в голову мысль, что все шалфейи давно ретировались отсюда? Насколько я помню из нашего отрывочного разговора, эта шалфейя - дочь короля. Она наверняка упорхнула отсюда в первую очередь.

- Я уже думал об этом.

- И мы очень сильно рискуем. Эта раса знатна своими ловушками.

- Значит, будь осторожнее.

Внизу оказался еще один большой зал и пять более мелких помещений, в том числе кухня. Второй этаж разветвлялся. Узкий проход вел наверх в донжон. Другой коридор упирался в кованую дверь.

- Кажется, мы попали в точку. Если она и прячется, то только тут.

Хоут закинул секиру на плечо и толкнул дверь. Еще один проход с несколькими дверьми озадачил оружника, но недолго размышляя, он толкнул первую дверь.

- Тут только спальные покои.

Ролл вошел в последнюю дверь в нише в самом конце коридора.

- Иди сюда, Хоут, - окликнул воин. - Осторожно, тут потолок низкий.

Упираясь макушкой в деревянные балки, оба оглядывали богатое помещение. Редкие гобелены работы мастеров каменщиков, дорогие воздушные ткани, наброшенные на обитую бархатом кровать и пушистый, выкрашенный в малиновый цвет ковер, застеленный поверх камня. Занавеси из почти невидимой ткани на широких окнах, откуда обильно проникал свет.

- Здесь теплее.

- Ты прав, осмотри тут всё.

- А ты куда?

- У шалфейев все банально: аристократы либо на троне, либо в загоне.

- О-о-о, Роланд. Опять?

- Что опять?

- Внезапно проснувшийся талант! - еле сдерживая смех, серьезно огласил Хоут, придирчиво вглядываясь в ясные глаза брата. - Ты стихи сочиняешь на ходу.

- Я неисправимый романтик, и одно из умений воина располагает не только к рубке конечностей, но и к поэзии.

Ролл возвел указательный палец вверх, уткнувшись им в потолок, переложенный перекладинами.

- Уйди отсюда, брат, пока мой не помутился взгляд, - передразнил Хоут, удачно увернувшись от толчка.

- По-моему, самое время проведать, чем сыты их крысы. Пойдем-ка в подземелье.

- А по-моему, мы зря теряем время. Я бы лучше напился и отъелся на запасах этой крепости.

- Не обольщайся, никто не притронется к припасам - они могут быть отравлены, поэтому нуждаются в проверке. У нас для этого достаточно пленных кушинов, я полагаю? Осмотри комнату и последний этаж. Я чувствую что-то живое в этом корпусе.

-А я чувствую, что умру от голода.

Ролл засомневался в предсказателе, протискиваясь через узкий проход в подземелье замка. Лицо обдало влажным холодом, от которого защипало в носу. Он потрогал склизкую стену и с омерзением вытер о кожаные штаны, шагнул с лестницы и чуть не поскользнулся на протухшем сене, смешанным с вонючей водой, почти покрывшей носок его сапога.

Само подземелье, в отличие от входа, имело большие сводчатые потолки. Их поддерживали покрытые зеленой плесенью колонны. Центральная была сильно опалена. В первом помещении он разглядел несколько пустых клеток. В углу свалены ржавые цепи. Из общей груды металла ясно выделились колодки.

Он прошел через арку в помещение побольше. Пять столбов выстроились в ряд, с каждого с двух сторон свисали по паре железных колец. Ролл застыл в проходе. Разноцветные вспышки света замелькали перед его глазами, озаряя картину, увиденную им у озера, пленившую невиданным изяществом тела шалфейи, жгучих волос и голоса. Болезненная ломота в чреслах сменилась похожими на спазмы позывами к тошноте. Два слоя времени смешались, и настоящее предстало кровавой картиной.

Сине-красные разводы на коже - молочная белизна в опале мутно-желтого глаза Навалеха.

Колтуны вымазанных в грязи и крови волос - их безупречный шелк у озера. Горка перьев с запекшейся кровью у ног - дрожание их белоснежного букета. Сколько ему приходилось видеть в своей жизни крови. Сколько ненависти накопилось за период Великого запрета на войны. Но сейчас он не мог успокоить быстро бьющееся сердце. Он почувствовал, как раскаляется, однако совладал с собой и приблизился к куску обезображенной плоти.

Она висела закованная в кольца. Тело неестественно накренилось вперед, создавая впечатление, что плечевые суставы вывернуты. Ролл медленно обошел ее. Горло перехватила вязкая слюна. Он был поражен открывшимся ему зрелищем. Ему не раз приходилось убивать и быть свидетелем жестокой расправы над врагами, но необъяснимым был состоявшийся факт - именно от шалфейи, закованной и, возможно, мертвой, в сердце словно началась зима.

- Священные земли!

Хоут уже несколько секунд немигающим взором осматривал то, что осталось от шалфейи.

- Я вижу, что зря шарил наверху, тут такие страсти.

Ролл не отвечал, он застрял между двумя временами, восстанавливая образ дочери короля.

- Роланд, у нее же крылья вырваны... Хоут склонился над ней, откинув волосы назад, приблизил ухо к ее рту.

-...то, что ты чувствовал наверху, все еще дышит, - постановил воин. Ролл не поверил и оттолкнул брата, чтобы лично убедиться.

- Руби!

Секан разделался с цепью, удерживающей кольца. Шалфейя повалилась на руки Ролла.

- Я пойду найду кого-нибудь, чтобы прочитать прощение о покое.

- Сдурел, что ли? Она еще не умерла. Иди лучше найди лекаря, я отнесу ее в ту большую спальню.

- Это...она?, - осторожно справился Хоут.

- Да.

Хоут равнодушно пожал плечами.

- Собираешься возиться с ней?

- Она нужна живой. Какой прок от трупа?

- По мне, так лучше бы она сдохла, Роланд. Не нравится мне это твое увлечение.

- Я сейчас не готов спорить с тобой, поэтому, изволь выполнять приказы. Ролл старался говорить спокойно, хотя внутри у него началось сражение. Увидев на своих руках кровь шалфейи, он понял, что был совершенно не готов осмыслить свои чувства в данный момент. Вместо этого он решил возвести стену между отвращением, долгом и болезненным влечением.

Жаркий день сменился душным вечером. Внизу были слышны пьяные восклицания и смех расслабляющихся воинов. Бывшие рабы приготовили настоящий пир для своих освободителей. Воины Ролла уже не по одному разу успели воспользоваться благодарностью молоденьких каменщиц. Страстные крики доносились из того же зала. Утолить жажду плоти прямо в зале было сравнимо с опорожнением мочевого пузыря в кустах.

- Кто-то очень любезно прижег ей спину после того, как крылья были выдраны. Я не понимаю, как она могла выжить. Очевидно одно - она не скончалась, что удивляет. Колт - походный лекарь, услуги которого не потребовались для фарлалов, был вызван, чтобы осмотреть шалфейю. По его убеждению, помочь ей было уже нечем. - Значит, она не умрет от заражения крови. Но умрет от ее потери - раны на спине не могут закрыться.

Ролл посмотрел на посиневшие губы шалфейи, ясно представляя ее будущее спустя короткий промежуток времени. И даже глядя на полутруп, он искренне поражался ее жизненной силе, сравнимой разве что с волей его расы.

Колт прижался длинной трубкой к ее груди, жестом попросил затихнуть. На его лице отразилось беспокойство и удивление.

- До полуночи вряд ли дотянет.

- Что такое?

- У нее двойные вздохи. - Объясни, что это, значит?

- Есть такая древняя пытка, - медленно, растягивая слова, начал лекарь, - когда в рот заливают питье с личинками вертушки - такого крохотного паучка, который, вылупившись, начнет обживаться и поедать легочные мешочки, пропитанные кислородом. Это медленный процесс, но я слышал, что именно так пытают пленников у Соколов. Только они подсаживают уже отъевшуюся особь, если надо ускорить процесс. Так вот, чем больше он ест, тем быстрее растет, и в конце начинает дышать самостоятельно. Собственно, я только что слышал этот двойной вздох.

Лекарь вернул трубку в поясную суму.

- Кому то эта птичка насолила.

Колт вернул плащ на плечи.

- Я сделал все, что мог.

Ролл еле заметно кивнул.

- Можешь идти.

- Спасибо. Советую поторопиться в трапезную, Роланд. Если не поспешишь, то всех каменщиц разберут на ночь.

Он подмигнул своему строну и ушел.

Воин был огорчен и удручен. Придется смириться с ошибкой провидца и больше не питать иллюзий по поводу награды.

Он осмотрел лицо шалфейи - два иссиня-черных синяка на скуле и под глазом почти слились в одно большое пятно.

Ролл больше не хотел смотреть на искалеченную до неузнаваемости шалфейю и прикрыл ее тело тонкой простыней. Он расстегнул пояс и положил на сундук вместе с мечом. Где этот старик, когда он нужен? Появляется только в удобное ему время. Задрав подол штанины, он вытащил короткий нож и осторожно сел на край кровати. Просидев некоторое время, уставившись в одну точку, он опять глянул на шалфейю. От напряжения на лбу выступили капельки пота. Он остановил второй рукой появившуюся дрожь. С ним творилось что-то неладное. Когда у него не хватало духа остановить течение жизней? Смерть этой шалфейи он должен желать больше всего. Но тяжело, почти невыполнимо выиграть поединок самим с собой.

"Лучше убить ее сейчас, чтобы больше не мучилась. Пусть несется к своим Богам, если они милостивы к ней". Он быстро срезал прядь волос с ее головы и завернул в грубый кусок холщины, отложив в сторону.

Она еще не раз напомнит ему о той шалфейе, что он видел у озера, о ее божественных изгибах и грации. Ролл тут же одернул себя - как нелепо желать шалфейю. Одержимость ею и невозможность владения диковинкой только отвлекают от главной цели - королевского замка шалфейев. Через этот поток смешанных желаний и устремлений пробиваются слова провидца и значимость принцессы в достижении цели.

Он поднес нож к ее горлу, упрямо глядя прямо на опущенные веки. Ресницы заволокла грязь и кровь.

- Только один знак, - напоследок произнес Ролл. - Всего один.

Лисица взмахнула крыльями, но споткнулась и повалилась на четвереньки. Ульф следовал за ней по пятам, озвучивая попытки своим громыхающим под сводами крепости смехом. Жрец сулил ей вдогонку быструю смерть. Наверное, это сон, она умеет летать, она больше не ребенок, ее крылья развиты. Она помнит, что уже летала. Но отчего сейчас они превратились в бесполезные отростки. Отталкиваясь от проходящих кушинов, Лисица подпрыгивала вверх, но земля возвращала ее назад так же быстро. Рабы приникли к стене, припав к полу приветствуя величественного Жреца.

Она кричала и взывала о помощи, но глухие к ее мольбам подданные сочувственно отворачивались. Но вот у двери в ее спальню кто-то машет рукой, словно призывая идти следом. Ловушка? Есть ли у нее выбор. В спальне есть засов, и если она запрется, может, это охладит пыл взбешенного мужа. Чем же она опять разозлила его?

Это же их замковый капеллан машет ей, как же она может не подчиниться. Он ранее никогда не причинил ей вред, напротив, всегда был добр, даже когда она умоляла его тайно уехать к королю и передать ее послание.

Лисица обернулась, почти выскользнув из рук Жреца, он потянул за рукав, и тот пошел по шву, оставив его с куском материи. Ее платья прохудились, ведь Жрец не покупал ей новых тканей. Лисица подивилась пролетевшей мысли. Еще только шаг, и капеллан принял ее протянутую руку.

Лисица раскрыла глаза. Боль затмила страх. Гнусный обманщик! Капеллан вовсе не спаситель. Он провел ее к самому Нуросу. И тело уже сковано его ядом, а смертный нож вот-вот вырежет бесшумный крик из груди. Горящие огнем глаза прожгли кожу. Жрец оказался верен своей клятве, он обманом заманил ее душу в Горящие земли. Лантана не смиловалась над ее непослушанием, теперь биться ей вечность в агонии под землей.

Зачем Нуросу наручи из сплетенных змей, по перстню на каждом пальце? Наверное, он снял их с убитых шалфейев. Она нисколько не удивилась своему открытию, хотя вряд ли шалфейи носили кольца таких размеров.

Что же медлит это чудовище? Наслаждается последней каплей ее жизни? Она хотела озвучить свои доводы, но слепленные губы не дали сорваться и стону. Добей меня, кричал ее разум, а тело молило о вечном покое. От бессилия по щеке поползла кровавая слеза.

Ролл отпрянул, не веря собственным глазам. Марава свидетель, она открыла глаза. Она отозвалась на его просьбу.

Он быстро убрал нож и наклонился над шалфейей. Но слабость вновь унесла ее прочь, обратно в небытие.

Так больно! Это душа мечется между телом. Наслаждение Нуросу. О, Великая Лантана, почему ты не взяла меня? Чем я прогневила тебя? Я следовала твоим молчаливым повелениям всю жизнь. Чтила отца и... Конечно, я старалась, как могла, твое око все видит, я жила и подчинялась супругу своему.

Ролл всего в несколько размашистых шагов преодолел лестницу и вытащил из-за стола уже полупьяного Колта

- Эвель, Хоут, мне нужна ваша помощь.

Хоут старательно плел косички на своей бороде, половина их которых уже искупались в вишневой настойке, а Эвель тискал уже не юную каменщицу. Воины не поленились обсмеять его - молодой фарлал предпочитал старух. Но как тактично заметил Эвель, каменщикам трудно определить истинный возраст, единственный признак входа в зрелую пору - это зеленеющая кожа у корней волос. Как рабов, шалфейи их ценили в первую очередь за необычайную способность к рукоделию. Фарлалы предпочитали оплачивать их труд.

Как бы им обоим ни хотелось внимать приказу господина, они поплелись за Роллом, прихватив с собой по кувшину с вишневой настойкой. Сначала непривычный напиток шалфейев не пришелся по вкусу многим, но поняв, что лель - непозволительная роскошь в этих краях, они все же оценили его прелесть, намного быстрее превращающего мозги в кашу.

Колт отряхнул свой плащ от крошек и, бормоча под нос проклятия, поплелся за Роллом.

Кто-то поднял кубок вдогонку Роланду, прославляя его легендарный боевой дух. Вслед посыпались лестные поэтические куплеты, сопровождаемые стуком рукоятей ножей и кубков об стол.

- Мы должны отнести ее в лес и передать Мараве.

Эвель мгновенно протрезвел и показал пальцем на шалфейю. - Что это?

- Так выглядит безумие Ролла, - съязвил Хоут, затянув последнюю косу. - И, по-моему, оно заразно.

- Я не собираюсь участвовать в этом спектакле, - заявил Колт, поворачиваясь к выходу, но его придержал ровный голос Роланда.

- Не спеши, лекарь. Ты же не пойдешь против воли своего строна?

- Ого! Пожалуй, я вернусь в зал. Неохота подцепить птичью лихорадку. Я только начал наслаждаться жизнью. А "это" на постели выглядит так, как будто знакомо с болезнью не понаслышке.

Порыв Эвеля придержал Хоут, за что Ролл беззвучно поблагодарил его.

- Ты ослеп, Кроха. Не может отличить язвы от ран?

- Откуда мне знать, как они выглядят на их телах?

Эвель на всякий случай продвинулся ближе к двери, готовый в любую секунду исчезнуть в коридоре.

- Это кощунство, Ролл, только воины и достойнейшие из нашей расы могут воспользоваться привилегией и пройти ритуал! Если вы меня вовлечете в этот фарс, я незамедлительно сообщу Ордену Хранителей.

Хоут вскинул меч и выставил его перед лекарем.

- Неплохая идея, Колт, скажи нашему походному Хранителю, что он также обязан присоединиться к нам.

- Пусть идет, Хоут.

Колт не заставил себя долго ждать и негодуя выбежал из спальни.

Ролл отпустил Эвеля подготовить протавров и раздобыть подходящую телегу, чтобы поездка в ближайший лес не доставила шалфейе дополнительного дискомфорта. То, что она без сознания, значительно облегчало задачу.

Ролл оставил Хоута в спальне, а сам спустился вниз. Ему необходимо приготовить ритуальное питье. На поясе в небольшой суме были припасены высушенные растения и крошечные ягоды, растущие только в галереях, на самых нижних и глубоких подземных колодцах. Они собирают в себя ядовитые испарения, и поэтому в неправильной дозировке смерть станет быстрым избавлением от лихорадки. Завершив смешивать ингридиенты, он залил их водой, превратил в кашицу, слил в сосуд и закупорил комком сена.

К счастью, Эвель быстро нашел телегу, и шалфейя благополучно была уложена на несколько покрывал, позаимствованных из спальни. Ролл предварительно набросил на ее неприкрытое тело свой шерстяной плащ. Перед тем как сесть на Рута, он убедился, что шалфейя все еще дышит.

Несмотря на предупреждение, Колт не появился - ни один, ни с Хранителем. Но воин не хотел медлить. Хоута и Эвеля будет вполне достаточно, чтобы призвать Мараву и попросить ее помочь в исцелении умирающей. Хоть Ролл и не был убежден в правильности своих намерений, но желание награды и предсказания старого фарлала возвращали ему тающую уверенность.

Ночь сгустилась над землями шалфейев, движение в лесу замерло, изредка затишье нарушали крики потревоженных скрипом телеги животных. Молодой Эвель, недовольный тем, как грубо прервали его заслуженный отдых, хранил мрачное молчание. Ему досталась нелегкая задача тянуть на своем протавре повозку. Благодаря своему росту ему поручили провести телегу через узкие ворота. Ролл и Хоут кое-как нашли незаваленные проходы. Небольшой отряд, оставшийся снаружи, передал им протавров.

- Как далеко ты хочешь завести нас? - спросил Хоут, сделав очередной глоток из меха, наполненного хмельным напитком шалфейев.

Они мотались по лесу до самой темени. Благо ночь выдалась теплой, иначе им грозило окоченение, и изрядная порция вишневой настойки вряд ли помогла бы согреться. Весенние ночи бывают морозными, как зимой.

-Я, конечно, не хочу сказать, что мне это...не нравится, - Хоут пьяно гоготнул, почти полностью навалившись на мощную шею животного. - Но это...все это навевает некоторые мысли. Ну ты ведь брат мне, я не могу оставить тебя одного даже с такой дурацкой затеей. Ничего, когда мы вернемся, я лично прослежу за тем, чтобы лекарь испытал на себе все тяготы своих слабительных, которыми он пичкал нас каждый раз, когда раскалывалась голова.

Его челюсть была прижата в протавру, и поэтому слова выходили наружу в виде невнятного дребезжания зубов. Икота остановила его от продолжения монолога. Они остановились на дороге. Ролл спешился с Рута и подошел к телеге. Шалфейя не пришла в себя.

- Мы на месте. Эвель, привяжи животных. Я возьму ее. Мы идем во вчерашний лагерь. Там есть как раз то, что нужно.

- Разве он всегда был таким таинственным? - Хоут съехал вниз, зацепившись ногой за стремя, всей тяжестью рухнул на землю, не в силах подняться от неудержимого хохота.

- Знатное пойло. У меня от леля так не сносило голову.

- Поднимайся, или я привяжу тебя рядом, - раздраженно бросил Ролл.

Эвель помог Хоуту вытащить сапог из стремени и встать на ноги.

- Ну, Кроха, пошли. Ты знаешь, зачем я напился?

- Не имею ни малейшего понятия, - Эвель отвернулся, затягивая узел на поводьях своего протавра.

- А я знаю, - Хоут сделал шаг и перекрестил ноги, но удержался на ногах, вовремя переставив заплетавшуюся ступню. - Ты бы тоже напился, если б знал, что нас сейчас ждет, малыш, тьфу, Кроха.

Ролл краем уха слушал пьяный бред брата. Как можно аккуратней он поднял шалфейю. В его руках она казалась хрупкой статуэткой из кости тончайшей работы. Ее тело было таким же холодным.

В нескольких сотнях ступней они нашли оставленный лагерь, под большим наращивающим листья дереве Эвель расстелил на плоском камне, который вчера использовали для стола, свой плащ. Ролл положил на него Лисицу. Когда голова коснулась камня, он вслушался в прерывистое дыхание и, удовлетворившись, повернулся к воинам.

- Я знаю, что заставляю вас обоих идти против наших традиций. Я не давал права выбора. Сейчас я предлагаю его. Уйти или остаться. Решайте немедленно, времени осталось мало.

Ролл говорил быстро, не теряя время на разъяснения. Эвель посмотрел на вмиг протрезвевшего Хоута. Тот не думая склонил голову, что означало его намерение продолжить начатое.

-Ну не зря же я тащился сюда столько времени. Наверняка уже все каменщицы поделены на ночь на несколько дней вперед. И...тюфяки у них тонкие...Я остаюсь. Хоут хлопнул его по плечу, дерзко выпятив пах вперед, передразнив Эвеля его же тоном:

-...уже поделены на ночь... Тоже мне, любовник-землеройка. Отключи свой буравчик хоть на минуту. Сейчас ты узнаешь настоящие краски мира. - Идите оба сюда.

Поддерживая Хоута, Эвель встал напротив Ролла возле камня.

- Мы должны сделать по пять глотков из этого сосуда. Пять! - Ролл протянул брату.

- Ты первый.

- Опять пить? В меня уже не лезет, - пожаловался он.

Но, повинуясь брошенному взгляду, он сделал пять злосчастных глотков, передал Эвелю.

- Нас трое, значит, каждый из нас начертит одну из сторон треугольника.

Ролл вынул меч и провел черту на земле, после принял сосуд, не без отвращения протолкнув в себя безвкусную настойку, отчего в горле пересохло еще больше. Хоут кое-как очертил свою часть, соединив с двумя уже прочерченными вершинами. Три меча остались в соединенных линиях. Эвель с остервенением воткнул свой, чувствуя внезапный прилив силы. Хоут, напротив, еле держался на ногах, его тошнило. Воины заняли свои места снаружи треугольника, взявшись за эфесы своего оружия, и глаза закрылись сами собой.

Первый нечленораздельный выкрик вышел из Эвеля. Он затопал ногами на месте, продолжая оглушительные восклицания. Хоута затрясло в приступе тошноты, которую он уже сдерживал за пределами сознания. Ролл безболезненно преодолел барьер и вошел в транс.

Лисица проснулась от яркого луча, проскользнувшего между листвой солнца. Спина затекла от лежания на земле, едва смягченная травой. Как же она могла проваляться тут? Если Ульф обнаружит, что она покинула замок, то не избежать наказания. Она точно помнила, что вернулась в крепость.

Лисица быстро встала и, подбежав к воде села на корточки, зачерпнула горсть, жадно глотнула. Никогда еще жажда не была такой острой. Она заложила за уши выбившиеся из прически волосы и, запустив обе руки, умыла лицо, напоследок бросив взгляд на свое отображение.

Рядом в рябом зеркале воды вдруг выросло лицо. Лисица ахнула и села на землю, но, одумавшись, оказалась на ногах. Она не испугалась, но от неожиданного появления шалфейи екнуло сердце. Точно шалфейя. Она сразу заметила крылья. Но как же она странно одета. Зеленое платье на шелковых лямках с глубоким разрезом, усыпанное живыми цветами. Рядом с ней кружили пестрые птицы. Как ей удалось приручить целое семейство удивительно окрашенных созданий?

Половину лица незнакомки скрывала того же цвета маска, по форме напоминающая голову сокола. Каштановые волосы украшены более мелкими белыми цветами, вплетенными в длинные косы спереди. Она протянула руки к принцессе и крепко прижала ее к себе, устремив карие глаза, окованные прорезями маски, в глаза Лисицы.

Видимо, заметив ее замешательство, незнакомка улыбнулась.

- Не бойся, - мягко почти шепотом произнесла она.

- Кто вы? - сумела вымолвить она.

Окруженные птичьим вокалом они пристально смотрели друг на друга.

- Смотри на меня, дитя мое. Слушай меня.

Ее завораживающий слух голос немного успокоил и увел от ненужных вопросов, обволакивая странной негой. Он был похож на тихое журчание ручья и звуки природы. Она пахла весенним лесом и солнцем. А тронутая золотистым загаром кожа заблестела в проникающих на поляну лучах.

- В тебе нет зла, но душа твоя таит чужую боль. Тяжела твоя ноша, и несешь ты последствия поступков других. Больно тебе. Бедное дитя.

Шалфейя раздосадованно покачала головой.

- Кто вы, - повторила Лисица свой вопрос, освободившись из-под гипноза ее глаз.

- Я - это ты. Мы создания друг друга.

- Вы, наверное, принадлежите лесному культу Лантаны? - неуверенно уточнила Лисица.

- Вовсе нет, Лисса. Я принадлежу тебе, а ты принадлежишь мне.

Голос то смешивался со свежим потоком ветра, то горным эхом перекатывался по поляне.

- Я, наверное, еще сплю. Откуда вам известно мое имя?

- Мне известно то, что знаешь и ты. Не удивляйся. Поверь мне. А если не можешь, я тебе кое-что покажу.

Шалфейя раскрыла ладонь. Черный камень. Лисица непроизвольно потянулась к глубокому карману в юбке, не отрывая взгляд от него взгляд. Но она уже давно не носила с собой странный подарок отца.

- Веришь ли мне теперь?

Незнакомка уткнулась клювом маски в губы Лисицы, руки прижали ее к себе еще крепче.

- Что вы хотите от меня? - напрасно отталкиваясь от внезапного плена, спросила принцесса, взяв себя в руки, - откуда вам известно о камне?

- Камне?

Загадочно улыбнувшись, шалфейя опустила ресницы, посмотрев на свою ладонь, - разве это камень? Это душа!

Одна из пестрых птиц упорхнула с руки. Лесная шалфейя звонко засмеялась.

-Ты здесь всего на мгновенье, время выходит, и тебе пора возвращаться. Тебя ждут. Напоследок позволь предупредить - будь осторожна с Соколами, но обратись к ним за помощью, они исполнят твою просьбу.

- О чем вы говорите? Какую просьбу?

- Пора возвращаться, дитя мое. Доверяй только одному, - губы шалфейи даже не шевельнулись. Это эхо вернулось, чтобы повторить ее слова.

Лисица хотела спросить, кому именно, но незнакомка сильнее вжала клюв. Лисица хотела оттолкнуть шалфейю, но она прошла между руками, будто рядом был только ее призрак. Принцесса раскрыла рот, и в тот же миг клюв вторгся в его глубину. Она втянула воздух носом, сопротивляясь проникновению.

Даже самый яростный бой не валил его с ног, а сейчас Ролл готов рухнуть на землю и проспать несколько суток. Одним рывком Ролл вытянул эластичную полоску кожи изо рта Лисицы, даже сделал несколько шагов, но колени подгибались, и он чуть не завалился, вовремя удержавшись руками за край камня. Он закряхтел, отрывисто поглощая воздух.

Жалобный стон сдернул мертвую маску с лица шалфейи.

Лисица закашляла и свесилась с алтаря. Болезненная тяжесть, навалившаяся от движения, только крепче приковала принцессу к камню. Толчки крови внутри хотели прорвать плотину прозрачной кожи бурным потоком, но каким-то чудом не вырвались наружу. Это не кровь пульсировала в ней, а боль разливалась от спины, острыми кристаллами проходя по венам. Она скорчилась, призывая Лантану помочь ей. Но вместо богини, через опухшие веки, как сквозь игольное ушко, она вновь увидела Нуроса - господина огненных земель, пожирателя грешных душ. Теперь на нем была кольчуга.

Лисица вновь закашляла. В нос врезался знакомый запах - аромат утра и солнца, точно также пахло в ее видении. Та странная шалфейя...Она была так реальна. Принцесса громко застонала.

- Сожри же меня, чудовище... Ролл заставил себя остановить головокружение. Кажется, шалфейя что-то сказала. Он плохо знал их язык, в нем было столько наречий, что разобрать что-либо в таком состоянии он просто не смог.

Нурос мотал головой из стороны в сторону, рычал, оголяя два огромных клыка. Неожиданно для себя самой Лисица предприняла попытку слететь с камня. Но вместо этого боль почти вернула ее в сумерки. Крылья. Ни единое перышко не затрепетало. Она не чувствовала их руками. Только пустота за спиной.

Темнота медленно наползала на принцессу, и на этот раз обещая спасительное бесчувствие. Силой удержав падение в черноту, в памяти ясно вырисовалось мрачное лицо Жреца, отдавшего смертельный приказ вырвать из нее божественную частичку Лантаны, ее бесценный дар - крылья. Это он принес ее в жертву хозяину Огненных земель.

Стон Хоута разогнал всех птиц в округе, приняв за вой хищника.

- Как мне плохо, а еще и утро, тогда мне плохо вдвойне. А-а, проклятье, плечо затекло.

Он встал, устало озираясь по сторонам. - У нас что-нибудь получилось?

- Я думаю, да, - не слишком бодро ответил Ролл, пнув ногой неочнувшегося Эвеля.

- А кажется, что она такая же - мертвее трупа.

- Кажется, Марава помогла кое в чем. Остальное, по ее разумению, наша забота.

- Постой, постой, ты опять говоришь наша. Я больше не хочу - мне своих забот хватает. Я в няньки не нанимался.

- Я не так выразился, - огрызнулся Ролл. - Остальное - моя забота.

- Вот так. Уже лучше. Пролей немного бальзама на мою душу, может, он излечит и тело. Меня сейчас вырвет.

Хоут сначала прикрыл рот рукой, но потом, поразмыслив, убрал ладонь и оросил траву содержимым желудка.

- Я больше не буду пить это пойло, я....

Эвель открыл один глаз, проверяя обстановку. Рядом, ругаясь между спазмами, полулежал Хоут.

- Я только что вернулся с неба. Я был лучником на странном животном с рогом, растущим из головы, точно шпиль, как на моем шлеме. Я боролся один против нашествия черных скорпионов, увидел своего двойника и встретил фарлу, такую, что сравнить статью с Маравой.

Эвель прикрыл глаза, вылавливая остатки воспоминаний, прежде чем они полностью ускользнул от него.

- О да, фарлу была хороша, она поднялась из воды прямо передо мной, облаченная в платье из серебряной чешуи. Она протянула мне чашу, и я пил, пил, пил и не мог напиться, вода сладкая, медовая, никак не кончалась...а потом...

- Наши легендеры будут недовольны. Для них ты теперь конкурент, - прервал Ролл, осматривая кусок кожи, извлеченный изо рта шалфейи. Он понял, что таким образом Марава помогла ей избавиться от паука внутри.

- Пронзенные стрелами, скорпионы оборачивались в дойных одомашненных доров во-о-о-т с таким выменем. И стали их доить появившиеся ниоткуда клешни, наполняя чаши весов, и когда одна перевесила, фарлу подошла ко мне. Видели бы вы ее клыки! До чего ж хороша... Эвель мечтательно вздохнул.

- Я уверен, тебе бы больше пришлась по душе ее бабушка, - Хоут излил свой восторг в очередном приступе тошноты.

- Поздравляю, Эвель, ты принял участие в противозаконном ритуале. Если Колт и в самом деле шепнет Хранителю, а тот ордену, то с нас снимут покровительство культа.

- Это серьезно. Но ни тот, ни другой не смогут доказать ровным счетом ничего. Так что, Ролл, не беспокойся о своей репутации. Фарлалы признали в тебе Кронула, а орден всегда стоял особняком для нас. Конечно, не хотелось бы из-за этой птички попасть на суд. И чем она только тебе приглянулась.

Это не было вопросом, поэтому Ролл не потрудился отвечать, подивившись, насколько брат может спокойно рассуждать, когда разум до сих пор замутнен напитком, а желудок выворачивало наизнанку.

Обманом проклюнувшаяся легкость была всего лишь признаком усталости. Высосанные досуха, ни в одном из участников ритуала не осталось силы шевельнуть и пальцем.

- Еще немного посидим тут и поедем обратно. После таких видений у меня выпирает из штанов. Мне срочно нужно разрядиться.

Хоут и Ролл только переглянулись. - Юнец, - в один голос подтвердили они.

Путь к замку оказался нелегким. Несколько раз приходилось останавливаться. Шалфейя приходила в себя, что-то выкрикивала и снова теряла сознание. Хоут постоянно отставал, повиснув на своем протавре. Ролл посмотрел на небо. Порывы ветра и тяжелые тучи сменили ясный день.

- Этого еще не хватало. Вдобавок к нашему захватывающему путешествию я еще прозябну под дождем.

- Знал бы я, что ты такой нежный, я бы оставил тебя нянькой у близнецов. Эвель хмыкнул.

- Ты без меня до сих пор бы брал штурмом эту крепость.

- Наглец, - Ролл понемногу оживал, наверное, напиток медленно выветривался из крови.

- Что ты видел, Ролл. Ты не сказал, - оружник намеренно отошел от предыдущей темы, грозящей ему немилостью.

Ролл придержал Рута и поравнялся с телегой, раскрыл рот, чтобы ответить, но передумал. Эвель не заметил этого.

- Ведь каждый из нас что-то видел? Так?

- Так.

- И?

- Что ты ждешь от меня?

-Ничего, - обиженно пробормотал Эвель, но посмотрел на Ролла исподлобья, как будто что-то задумав. - Хочешь правду?

- Смотря какую.

-Ты должен пообещать мне, что не вызовешь меня за это. - Обещаю.

Эвель прочистил горло и подхлестнул протавра. - Ты помешался на птичке.

- С чего ты взял?

- Ты как будто отгородился от себя, от нас, и только дурак не увидит, что тебя волнует, - через плечо он небрежно указал большим пальцем на Лисицу, - она. Я знаю тебя достаточно, чтобы заметить перемены. Ты, может, тверд, холоден, серьезен, но не мрачен. Роланд? Я прав?

- Ты мне только что напомнил кое-кого. - Надеюсь, это приятное воспоминание?

Вдалеке прогремел гром, и на них упали первые капли дождя.

- Нет. И если ты не замолчишь, я клянусь, заставлю тебя выносить горшок за, - Ролл нарочно повторил жест Эвеля, - ней.

Разговор был окончен. Они вернулись к своим думам, ускорив ход. Совсем скоро показалась крепость. Ролл приказал остановиться неподалеку, прежде он решил проверить, если замок все еще занимают его воины. Только убедившись, он снял с пояса рог и протрубил, дав знак догнавшему телегу Хоуту и Эвелю войти в крепость.

На следующий день Ролл ввел запрет на беспробудные попойки, вместо этого опять тренировки должны были заполнить дни воинов. Никто не возражал, каждому известно, что два дня, данные их предводителем на развлечения более чем достаточно. Сам он проводил на ристалище несколько часов, принимая тренировочный бой от любого, кто захочет испытать свои силы.

Было поручено наладить работу в замке. Вернуть каменщиков к выполнению хозяйственных забот и оплатить их труд.

Две служанки остались в спальне шалфейи. Это было роскошью при нынешнем положении. Ролл не мог запретить фарлалам проводить ночи с каменщицами, а из-за них происходили яростные споры, доходившие до рукопашных драк.

- Предположительно, они соберут силы не раньше следующего полного ока Навалеха. Королевские земли отсюда через море в паре дней пути. Им придется перебираться на китах.

- Если они вообще рискнут вернуться в эту крепость, - Роланд задумался и прошелся пятерней по волосам. - Мне кажется, что шалфейя сможет нам рассказать нечто интересное.

- Если она не сдохнет прежде.

Эвель поморщился, когда сделал глоток из кубка.

- Вода, что может быть слаще. А как насчет их древних союзников - Соколов?

- Они нам не угроза.

- Я что-то не знаю?

Ролл улыбнулся. На его лице отразилось сразу несколько оттенков настроения, которые можно было увидеть только в пылающих глазах.

- Да, не знаешь. Не вздумай даже пытать меня насчет этого. Просто прими как есть. Они нам не помеха, и выступать в поддержку шалфейев они не станут, хоть их расы и живут в мире по негласной договоренности.

- Твоей уверенности есть только одно объяснение, - не без сарказма заключил Эвель. Он потрогал ямочку на подбородке и как будто предался размышлениям. - Каменная библиотека.

- Твоя образованность меня поражает. Наверное, не зря мне по душе беседы с тобой о несовершенстве нашего мира. Роланд вытянул вперед затекшие ноги.

- Зачем ты спас шалфейю? - не выдержал Эвель. Он потрошил этот вопрос с того самого момента, как увидел ее полумертвую в богатой спальне этого великолепного замка.

- Ну хорошо, - вымученно начал Ролл. - Достаточно ли тебе будет, если я скажу, что действую в интересах фарлалов и порабощенных рас? А если я ошибаюсь, то тогда не лезь не в свое дело

- Это несправедливо, раскрой уж секрет, по какой причине я рисковал вместе с Хоутом?

Ролл встал и начал отмеривать шагами пустой трапезный зал. - Я сам уже не уверен, - буркнул он.

Эвель явно не ожидал такого ответа. И съедавшее любопытство внезапно улетучилось, он потерял интерес к продолжению. Или умело притворился.

Оба обернулись на быстрый стук деревянных башмаков сбегающей по лестнице служанки, оставленной с шалфеей.

- Господин, господин, она пришла в себя и разговаривает с Незой, - запыхавшись, выпалила каменщица и приберегла еще дыхания, добавив: "Госпоже лучше!".

Эвель открыл рот. Знал бы он, как забавно выглядит.

- Сейчас же пошли за Колтом, пусть явится немедленно.

Ролл поднялся по ступеням, перескакивая сразу через несколько. Он перехватил себя на мысли, что рад новости.

Спальня заполнилась приятным теплом от камина и ароматом бульона. Его держали рядом с огнем именно на случай, если принцесса придет в себя. Ей необходимо было поесть, она представляла собой поистине жалкое зрелище. Ролл медленно приоткрыл дверь. Он действительно услышал голоса. Один принадлежал служанке - звонкий, как колокольчик, второй слабый, едва различимый.

Неза увидела его первой, Ролл приложил палец к губам, оставаясь под прикрытием полуоткрытой двери. О чем они говорят? Язык каменщиков и фарлалов был очень похож, а овладевать языком шалфейев каменщикам приходилось уже в рабстве.

Он расслышал несколько слов, произнесенных шалфеей. Из них разобрал только "умирать". Служанка посмотрела на Ролла, как будто спрашивая ответ. Он только пожал плечами - "не понимаю", беззвучно объяснив свой жест губами.

Ему безумно хотелось ворваться в комнату и не думать о последствиях. Пусть от одного его вида она опять вернется в свой безопасный мир забытья. Но только так он убедится, что она опять говорит, дышит, и смерть удаляется, оставляет ее в этом мире. Ролл взял себя в руки.

Лисица осмотрелась. Окончательный вариант произошедших событий еще окончательно не осел и она, как младенец, впервые увидела мир. Медленно и мучительно, вспышками, то появлялись, то пропадали отрывки воспоминаний. Что было среди них видениями, что явью, определить трудно. Прийти в себя ей помогла подоспевшая служанка. Она узнала ее, рабыня иногда прислуживала ей. И она в своей спальне. Что же произошло?

- Госпожа, вы меня слышите? - тень легла на лицо принцессы. Каменщица присела рядом, протянув к ней руку, чтобы коснуться лба.

Лисица заморгала, собираясь с силами ответить. Ноющая боль вырвала громкий вздох из нее, но на этот раз она справилась с гнетущими спину кандалами.

- Вы вся горите, - закудахтала она. - Неза, не глазей, а живо найди строна Роланда. Он просил позвать его.

- Что со мной? - Лисица с трудом говорила, и она сделала неимоверное усилие, чтобы справиться с немотой.

За спиной служанки показалось другое лицо.

- Неза, я тебе что сказала? - недовольно прикрикнула на нее первая, охлаждая лицо шалфейи. Лисица вздрогнула, отстраняя голову от влажного давления тряпицы.

- Не пытайтесь говорить, не растрачивайте силы, госпожа. Ваше пробуждение - это уже чудо! Принцесса сделала усилие над собой, пытаясь проникнуться в происходящее. Болезнь, кажется, оставила ее, или она под действием дурманящих настоев, что не дают чувствовать боль во всю силу.

- Прошу... скажи, что со мной?

Служанка вздохнула, старательно пряча глаза.

- Вам нужно отдыхать, госпожа.

Она поднесла чашу к губам шалфейи. Приподняла ей голову, заставив сделать глоток. Жидкость с железным привкусом неприятно оросила пересохшее горло. - Ради твоих Богов, скажи мне, - в отчаянии взмолилась Лисица. - Почему я...

Она прикрыла глаза и охнула. Словно лезвие пронзило ее насквозь. Принцесса перенесла руку с живота на простыню рядом, но, не нащупав шелк крыльев, мрачно обронила:

- Он сделал это...

Служанка еле заметно кивнула, замерев с чашей.

Сознание возвращалось к Лисице, и она услышала собственный крик, погрязший в мольбах и уговорах. Он стоял в ушах, заполнил темницу замка, потревожив пыль мучительных воспоминаний.

Жрец тащил ее вниз, полуживую, запутавшуюся в собственных волосах, налипших на мокрое от слез и слюны лицо. Он проклинал ее и перечислял грехи, которые замковый капеллан посчитал бы обычными проказами, а то и вовсе житейской неопытностью. Золотой воротник на белоснежной тунике оторвался и повис, отчего Ульф полностью потерял контроль над собой. Он остановился и отбросил ее на стену. Ударившись головой, она потерялась в пространстве и рухнула на пол. Садистская рука вновь подняла ее на этот раз, чтобы раздать сильные пощечины, не удовлетворившись, он обрушил кулак в лицо жены. Он протолкнул ее к ступеням и спихнул вниз. Каким-то образом Лисица успела ухватиться за кусок воротника и увлекла Жреца за собой. Они оба кубарем скатились в темницу. Лисица услышала, как Ульф заорал и отстранился от ее неестественно распростертого тела, прижимая руку к себе. Она, наверное, сломана, и всё из-за этой твари.

- Почему я не умерла? - кожа щек защипало от соленых слез, быстро сползающих вниз, капающих на шелковую подушку. - Я так хотела умереть. Что же я теперь? Бледная дымка сползла с глаз принцессы вместе с болезненными мыслями.

Служанка уставилась в одну точку, видимо, не желая отвечать на ее причитания.

- Госпожа, не надо. Все прошло, все закончилось. Вам больше ничего не угрожает. Она осеклась, опомнившись. Наверное, издевательства собственного супруга покажутся невинными игрищами по сравнению с пытками, которые фарлалы, наверняка, приготовили для своего заклятого врага. Именно для этого их предводитель приказал охранять ее, чтобы потом насладиться заслуженным возмездием. Ни для кого не секрет - шалфейи их многовековые враги, и медленная мучительная смерть принцессы станет поистине основным угощением на их пиршестве мести.

Хотя служанке было искренне жаль принцессу, и каждый последний раб в крепости был рад, что не оказался на ее месте, но она больше ничем не могла помочь ей. Ролл поблагодарил Мараву и попросил дать шалфейе силы, чтобы вынести его появление. Под отрешенный взгляд служанки он шагнул в осветленную множеством свечей комнату. Тишину прорезал только треск полена в камине.

- Пожалуйста, госпожа, не бойтесь, - завидев отразившийся на лице Лисицы ужас, твердо произнесла служанка.

Раскрытые широко глаза принцессы, казалось, выйдут из орбит. Под покрывалом она врезала ногти в бедро. Нет, не сон - реальность.

- Скажи ей, что я не причиню ей вреда, - попросил Ролл.

Она немедля перевела окаменевшей Лисице слова фарлала в надежде, что та расслышит ее.

- Чего она боится?

- Вас, господин.

- Я же сказал, что ничего ей не сделаю.

- Не в этом дело.

- В чем тогда?

Воин старался говорить ровно, чтобы своим тоном не разорвать тонкую ниточку, по которой принцесса отважно выбралась из плена забытья.

- Она никогда не видела никого из вашей расы, и для нее вы воплощение всего безобразного - Нуроса. Такова вера шалфейев.

Ролл припомнил ее частые обмороки. Ну, наконец, кто-то догадался объяснить, отчего шалфейя бледнеет, а кожа покрывается инеем в его присутствии.

-Вот как.

Он неплохо владел вопросами религии шалфеев, но ему и в голову не приходило, что она могла принять его за повелителя подземной воронки, той, что засасывает грешников, навсегда лишая их права перерождения и обрекая на нескончаемые муки.

Повинуясь порыву, Роланд приблизился к шалфейе, осматривая ее с высоты своего роста. Лисица быстро перевела взгляд на его лицо, но всего на мгновение. Он рассчитал верно, шок уступил испугу, а это значит, она не потеряет сознание.

- Объясни ей, кто я.

Лисица приподнялась на локтях, щитом стали слабость и страх, они заглушали барабанную дробь сердца.

- Госпожа, выслушайте меня, - неуверенно начала служанка. Она не имела ни малейшего представления, как объяснить шалфейе, что ее дом захватили. - Нашу крепость ... освободили...и мы все теперь под защитой фарлалов. А этот воин наш новый господин.

Последние слова она проговорила скороговоркой.

-Ве-ли-кан, - по слогам в смятении изрекла Лисица, скорее всего сама себе. Беззаботная болтовня с подругой в королевском замке из прошлого явилась к ней в реальном облике чудовища. О них нельзя упоминать, нельзя говорить, нельзя даже думать. Это наказание за то, что они говорили о них с Сиамой.

Лисица отогнала эту мысль, отдавая себе отчет, что от той глупой шалфейи осталась только память, изредка заполняющая пробелы в настоящем.

Клыки, едва скрытые губами, казались огромными, над ними огненные зрачки, разливающиеся в смертельную лаву. Мощь его тела пугала и поражала одновременно. Простая туника не скрывала бугры мышц и крутые утесы широких плеч. Еще немного, и его голова упиралась бы в потолок. Как он уместился в этой спальне? Теперь она казалась такой крохотной. Шалфейи не зря называли их великанами.

Его руки обхватывали серебряные наручи, усыпанные прозрачными кристаллами. Предплечья сжимали узкие кольца с выгравированными на них странными знаками. На поясе висел пустой чехол. Заправленные в длинные сапоги кожаные штаны еще больше удлиняли и без того рослую фигуру фарлала.

И все же это был не Нурос. Тяжелый груз упал с души Лисицы. Она облегченно откинулась обратно на подушку, не выпуская гиганта из поля зрения. Если он не убил раньше, то вряд ли покончит с ее страданиями сейчас.

"Надо успокоиться", - уговаривала себя принцесса, - это не Нурос, и я жива". С этой мыслью она смежила веки.

- Она уснула, я ей только что дала выпить настойку сонной травы. Хорошо, если она поспит, а то боль сведет ее с ума.

Служанка деловито потрясла чашей перед Роллом

- Я останусь здесь. Отдохни, а утром возвращайся.

Роланд вытащил из-за пояса кожаный мешочек и отдал служанке.

- Тебя, кажется, Лина зовут?

Служанка кивнула.

- Я очень доволен тобой.

- Благодарю, господин.

Щеки каменщицы вспыхнули, и тут же уголки губ поплыли вверх. Она сделала реверанс и не без тени смущения подтвердила свое расположение к новому господину.

- Если господин пожелает видеть меня, моя дверь на нижнем этаже рядом с кухней.

- Нет, не сегодня, - он улыбнулся в ответ, но легким кивком головы дал понять, что ей пора идти.

Свидетелем всего происходящего был Колт, не решавшийся их прервать. Роллу точно не известно, исполнил ли свое обещание Хоут насчет него, но столь покорное поведение лекаря было подтверждением того, что брат слов на ветер не бросает.

- Мне передали, что ты меня искал.

- Осмотри ее, - небрежно бросил Ролл и повернулся к огню, сложив руки на груди.

-Конечно, - послушно согласился Колт, еще больше удивив воина, привыкшего к его беспрерывным пререканиям. Ролл потер переносицу, переключившись на

предстоящие военные маневры. Цель его не изменись - королевская крепость. Там завершится или его жизнь, либо история расы шалфейев.

Со дня на день должны прибыть несколько сотен фарлалов, путь по морю займет более трех дней. Если все пойдет гладко, шалфейя сможет встать через несколько дней, он достанет старого предсказателя хоть из под земли, если понадобится, чтобы положить конец его тщательно маскируемому наваждению. Зря он отказал Лине, она вполне в его вкусе. Она, конечно, не Акела. Надо будет спросить у Хоута, почему та отказалась ехать в поход. Это было на нее не похоже. Она не только согревала постель, но и на удивление искусно готовила. Но грех жаловаться, здесь бывшие рабы подают на ужин изысканные блюда.

Бесполезно пытаться увести думы от шалфейи, воин возвращался к ней и мыслями, и взглядом. Пожелтевшие синяки и подтеки неохотно сходили с ее лица. Задохнувшаяся жалость к шалфейе, плотно запрятанная в самый потаенный уголок его души, царапала сердце. Но Роланд сжимал скулы и скрипел зубами. Кто тот безумец, который обошелся с ней так жестоко? Служанки не боялись ее, напротив, с неподдельной добротой кружили вокруг. Кем была дочь короля в стенах крепости? Госпожой или рабыней?

- Этого не может быть! - Колт, прижавшись к груди шалфейи, вслушивался в дыхание, причитая каждую секунду.

- Что именно? - недовольно спросил Ролл, рукой отодвинув Колта, накинул одеяло обратно на принцессу. - Ты что, онемел?

Колт развел руками, глотая воздух, как рыба на берегу. Но через секунду его лицо покрылось красными пятнами от ярости, и он злобно прошипел:

- Даже тебе, Роланд, не под силу изменить наши законы.

Воин изумленно выгнул бровь.

- А мне казалось, что ты клялся на древних руинах, что будешь помогать каждому нуждающемуся в лечении.

- Конечно, но тебя я там что-то не видел! Ты должен был убить ее, а не просить Стихии о помощи.

- Неужели? Последнее время все, кто меня окружают, дают мне советы по делу и без. Ты не веришь в меня, как твоего строна? Ты раб? Голодаешь? Твоя семья нищенствует? По-моему, нет.

Воин окинул его суровым взглядом, Колт сглотнул и подался назад.

- Она выживет. Благодаря Мараве, - трудно было не заметить досаду в голосе лекаря. - Слухи уже поползли о том, что ты оставил шалфейю в живых. Многим это не понравилось.

- Хм?

Колт заглянул в суровое лицо Ролла и прошептал:

- Я могу безболезненно прервать ее жизнь.

- И я тут же посажу тебя на кол, - тихо ответил Ролл. - Она мне нужна живая. А если хоть что-то с ней случится - ты первый отправишься к Обену. Клянусь.

- Я всего лишь выполняю свою работу. Шалфейям не место среди нас и ты знаешь это лучше меня. Они - гниль на поверхности земли.

- Заголосили, где же вы все раньше были, во времена военного запрета?

Воин вопросительно посмотрел на лекаря. Он бренчал инструментами, уложенными в сумку, нервно перебирая ими сквозь ткань.

- Иногда для благого дела необходимо совершить преступление. Пошел вон. Сдерживая раздражение, Ролл толкнул ставни, впустив свежий ночной воздух в жаркую спальню.

-Ты еще тут?

-Я, наверное, не прав.

Колт вышел.

Роланд выглянул через узкое окно, с трудом просунул голову между стеной. Макушки деревьев сливались в черное с редкими провалами поле, напомнив ему темные просторы Галерей с сифонами горячих источников. Когда-нибудь он вернется домой.

Отсюда главная подъездная дорога была как на ладони.

Он резко развернулся, почувствовав на себе взгляд. Шалфейя выгнулась и перекатилась на живот. Лисица кое-как завернула руку за спину в поисках крыльев. Ролл молча наблюдал, не в состоянии отвести взгляд от изуродованной спины, где прежде красовались столь бесценные отличия их расы от простых кушинов. Она опять заплакала, еле слышно всхлипывая в подушку, оставив попытки дотронуться до привычных перьев.

Лисица вскрикнула от легкого прикосновения. Ролл поднес чашу с нагретым бульоном к ней, перевел к своему рту, жестом объясняя намерения.

Принцесса ужаснулась черным когтям и огромным рукам, больше походившим на лапы хищника. Чудовище рядом с ней, чудовище сожрет ее.

Ролл повторил движения и вновь дотронулся чашей до ее руки. Принцесса содрогнусь от его взгляда. Она никогда в жизни не видела такого лица. Пугающее, грубое и обветренное, но не отталкивающее. На лбу, подпаленном ярым сердцем Маравы, выделялся длинный белесый шрам.

Ролл рассматривал ее так же пристально, как и она его. Следы истязаний заживут, и она засияет, как тогда на поляне под желтым глазом Навалеха, брата Маравы. Она - уникальное существо, сумевшее взбудоражить выдержанный мир внутри фарлала. Съехавшее с плеч покрывало открыло благолепную картину. Он не забыл, что видел в ту далекую ночь на озере и даже сейчас мог поклясться, что унесет образ этого проклятия в могилу.

Зеленые глаза - наверное, сама Марава подарила ей один из своих изумрудов. Они нисколько не потускнели в обрамлении тронутых каштаном мокрых ресниц. Кровь закипела внутри, и Ролл неосознанно сжал чашу, та хрустнула, и содержимое вылилось ему на штаны. Он тихо выругался и встал, стряхивая с себя черепки. Кожаные штаны не успели впитать жирный бульон. Он только неприятно обжег пальцы.

-Убьете меня? - почти не дыша, спросила принцесса.

Ролл пожалел, как давным-давно сгоряча быстро прикончил шалфейя до Великого запрета. А ведь знай он, что окажется в такой ситуации, сохранил бы ему жизнь, пока бы не выучил язык. Без служанок, видимо, не обойтись.

Лисица вытерла слезы ладонью. Во взгляде вместо неподвластного прежде страха теперь блуждало хрупкое любопытство. Служанка сказала, что замок захватили. Не было сомнений в том, что именно они и перерезали всю королевскую свиту и отца. От этой мысли горький ком подкатил к горлу. Почему она все еще жива? Ульф не успел завершить начатое, теперь ее ждет более мучительная смерть. А если нет? Если ее пощадили, чтобы использовать в более тонкой игре против ее расы?

Она легла обратно на спину, всхлипнув от ноющей боли, наблюдая, как великан, что-то бормоча, сбрасывает с себя осколки им же раздавленной чаши.

Он метнул на нее тревожный взгляд и вышел из спальни. Довольно скоро он вернулся вместе с разгоряченной Низой в ночном платье, видно натянутым наскоро. Волосы были взлохмачены, а щеки алели явно не от смущения. Она принесла с собой захваченный на ходу с кухни холодный бульон, поместила на горячий каменный выступ рядом с камином и в ожидании дальнейших приказаний уставилась на Ролла. Он закрыл ставни и указал служанке на кресло, сам остался стоять возле окна.

- Спроси ее, как она себя чувствует.

Низа прокашлялась и перевела вопрос Лисице. Принцесса тихо ответила. Служанка что-то резко ей возразила. Лисица в свою очередь фыркнула и отвернулась.

- Я просил переводить, а не вступать в перепалку, - раздраженно бросил воин, рассекая рукой в пространстве между ними. - Что она сказала?

- Она говорит, что не ответит вам, господин.

- Все? По-моему, что-то еще прозвучало помимо этого.

- Нет, то есть да, господин.

Низа неловко потупила взгляд, сложила руки на коленях.

- Госпожа желает умереть.

- Если она хочет умереть, а значит, смерть не страшит ее, то почему она дрожит?

Неза нехотя повторила слова Ролла. Лисица только тяжело вздохнула и не произнесла ни звука, упрямо развернув голову к стене.

- Я не желаю ей зла и обещаю, что, если она будет вести себя благоразумно, то мое вторжение не грозит ей ни пытками, ни смертью. Спроси, нужно ли ей что-нибудь?

Лисица не поверила словам захватчика, но в то же время у нее не было выбора. Пока он действительно не сделал ей ничего плохого, но... и для чего ему надо знать, чего она хочет?

Принцесса ужасно хотела пить, и запах крови и болезни, в котором она лежала, стал просто невыносим.

- Господин желает вам скорейшего выздоровления.

- Чтобы потом наслаждаться моей медленной смертью? - не выдержала Лисица. Служанка с трудом переводила фарлалу, она все еще пребывала в неуверенности, если вдруг Ролл окажется вспыльчивым, как предыдущий хозяин. Но чем дальше принцесса натягивала и без того напряженную струну, тем глубже Низа убеждалась в запасе терпения воина относительно пленной шалфейи. Лисица игнорировала многие вопросы, а сочившиеся дерзостью ответы привели бы кого угодно в ярость. Это говорили безразличие и отчаяние, избороздившие шалфейю. Они смогла выжить в многолетнем кошмаре, есть ли смысл бояться кого-то сейчас, скрываться за ложью, боясь сказать правду - так она вела себя с ненавистным супругом.

- Госпожа, доверьтесь мне - фарлалы и в самом деле не причинили вреда никому из нас.

- И Жрец пригласил их сам? - с сарказмом отозвалась принцесса.

- Все шалфейи упорхнули, крепость защищали только кушины, но у них не было выбора, госпожа.

- Не все шалфейи улетели, - горестно промолвила Лисица, остановив слезы, комом вставшие в горле. - Впрочем, мне уже все равно, что будет со мной, я так устала, хочу закрыть глаза и не проснуться, пусть я лучше попаду в лапы самого Нуроса, чем прислуживать убийцам.

- Я не стану передавать это, вы всегда были добры к нам, госпожа, каждый из нас постарается помочь вам, как сможет.

- Я уже давно не госпожа, перестань называть меня так.

Низа в смятении раскрыла губы в неуверенной улыбке.

- Я постараюсь.

Ролл старательно вслушивался в их диалог, понимая, что служанка не станет уточнять его детали. К большому своему разочарованию, он разобрал только несколько ничего не значащих слов и предлогов.

Лисица набрала в легкие побольше смелости и спросила, может ли она вымыться. Низа быстро перевела просьбу, Ролл не колеблясь кивнул.

- Я буду тебе благодарен, если ты поможешь ей искупаться. Разбуди водоносов, чтобы натаскали чистой воды. Останешься здесь до утра, твоя подруга сменит тебя.

- Но...

Ролл понял недовольство Низы, он прервал ее "сон" прямо в объятиях одного из своих воинов. Но посмотрел на нее так, что она проглотила продолжение и привстала, чтобы сделать неуклюжий реверанс.

- Да, хозяин.

- Запри дверь, - напоследок сказал он.

Служанка помогла Лисице подняться, принцесса не без труда сделала шаг и упала бы, не поддержи ее Низа. Каменщица подбадривала, уговаривала пройти еще чуть-чуть. Чан с водой поставили как раз возле огня, чтобы принцесса не простудилась. Его наполнили наполовину. Спина пребывала в ужасном состоянии. Благодаря Хоуту лекарь фарлалов был вынужден оставить одну из своих чудодейственных мазей.

Низа усадила принцессу на низкую перекладину на дне чана и, намочив кусок бархата, начала аккуратно обмывать постанывающую Лисицу. Каждая клеточка тела болезненно отзывалась на легчайшие прикосновения. Мылом с розовым маслом Низа промыла ей волосы, при этом попросив принцессу выдержать небольшое испытание - наклонить голову вперед, чтобы лишняя вода не попала на раны. Служанка была терпелива и вежлива, даже старалась увлечь ее беседой, но Лисица только молча кивала.

Пока Лисица грелась возле камина после купания, Низа сменила постель.

- Как волосы подсохнут, я помогу вам расчесать их - они просто великолепны.

- Расскажи мне, пожалуйста, что тут произошло?

- А синяки уже почти сошли, - щебетала Низа. - А дам вам поглядеть попозже. Как только найду зеркало.

- Низа...

- Э-на, незадача, где же оно. Ну да ладно, нет так нет, теперь сушиться.

Она быстро пропустила волосы через длинное полотно и собрала их на макушке в плотный купол, усадив Лисицу на кровать.

- Вот. Пока я найду подходящую одежду, - она вложила в нетвердые руки принцессы чашу с подогретым бульоном, - не пейте все сразу, иначе станет дурно.

- Куда уж хуже, - проблеяла Лисица, вдохнув аппетитный аромат. Она сделала глоток, вязкая жидкость немного обожгла язык, но ей показалось, что она в жизни не пила ничего вкуснее.

В сундуке Низа нашла несколько старых платьев и шамизе. Ульф не баловал жену дорогими тканями, скорее не заботился, чтобы он выглядела соответственно своему статусу и положению. Ему было явно наплевать, во что и как она одета. Но даже в простом платье она приковывала к себе взгляды обитателей замка - от рабов до аристократов. Когда Жрец впервые заметил это, наутро Лисица не вышла из спальни, а рабыни, прислуживавшие ей в тот день, не задержались надолго, в ужасе высыпали оттуда. Тогда по замку и поползли первые слухи о жестокости Жреца к собственной жене. Сама не ведая, Лисица развязала ему руки, приблизив на шаг к зловещей цели.

Низа надела шамизе на принцессу и присела рядом с гребнем в руках. Не спеша она тщательно распутывала подсохшие волосы.

- Потерпите немного, я осторожно. Вам же не хочется состричь колтуны, лучше я их распутаю. Пару раз Лисица охнула, но руки служанки действительно бережно приводили пряди в порядок.

- Удивительно... - искренне восхитилась Лисица терпению Низы.

- Это мое ремесло, - вспыхнув от комплимента, продолжила свое дело служанка. - Я пряду, как помню себя.

После бульона Лисица почувствовала себя еще лучше, боль ноющая, но терпимая, больше не подстрекала забыться. Наоборот, неясное возбуждение овладело ей. Низа, как будто заметила и решила кое-что рассказать Лисице.

- Ваш супруг исчез, как только началось землетрясение, за ним позже и остальные вельможи.

Лисица чуть не задохнулась

- Ульфу удалось уйти. Почему я жива, если защитники крепости убиты?

- Вы что-нибудь помните?

- Кое-что...Жрец затащил меня в подземелье...

Лисица закусила сложенный указательный палец, удержав жалость к себе.

Низа провела гребнем по волосам, распутанные локоны послушно поддались, затем отпружинили вверх, будто отряхиваясь.

- Я понимаю. Для нас фарлалы - освободители, для вас - поработители. Но вы не в подземелье, и над вами не издеваются. Вы в своих покоях, за вами ухаживают. Подумайте над этим.

- Рыбу тоже подкармливают перед тем, как зажарить, - обреченно заметила шалфейя.

- И все же вам не причинят вреда. Будьте благоразумны. Примите все как есть. Фарлалы справедливы. Лучше подчиниться им, чем быть женой Жреца.

Лисица уронила голову на грудь и, закрыв лицо руками, беззвучно заплакала.

- Прошу вас, не надо, слепых в замке нет...

- Я сама виновата

- У вас нет причины бичевать себя. С вами не откровенничали только из-за Жреца. И частые побои не кричали о вашей беззаветной любви. Прекратите лить слезы.

-Это так унизительно, - глухо, в ладони простонала принцесса.

Низа вздохнула. Наверное, она наговорила лишнего. Но поздно, сказанного не воротишь. Желание облегчить страдание принцессы жалило ее с самого начала неповоротливого разговора между ней и воином.

- Вы еще очень слабы. Вам лучше прилечь.

Она без труда переложила ноги Лисицы на кровать и накрыла одеялом.

- Я останусь с вами.

Лисица с благодарностью согласилась и уютно устроилась в объятиях сна. Низа тихо опустила засов и откинулась на комфортное кресло, предварительно подбросив несколько крупных поленьев в камин. В этой крепости всегда холодно, даже в жаркие дни лета.

ГЛАВА 5. Гипноз

- Я убью их! - взорвался Ролл. - Кто посмел?

От его голоса дрогнули стены крепости, а все вокруг настороженно замерли. Двое воинов упали на колени перед освирепевшим фарлалом.

- Мы не знали, клянусь Маравой, - взмолился один из них. - Они пробрались незаметно.

- Вы рисковали потенциальными наследниками! Поднимите свои мечи!

Воины остались на коленях, в ужасе не смея даже поднять глаза. В стороне, рядом с Хоутом, закрывших их, словно щитом, стояли непосредственные виновники гнева Роланда.

- Вы следили за погрузкой кошара, как вы смогли пропустить их?

- Мой строн, помилуйте.

- Твари!

Он прошел к ним и оголил меч.

- Господин, клянусь, мы их не видели.

- Нет, - крикнул Хоут, расталкивая толпу, зная, что произойдет, но все же в попытке остановить неизбежное. Через десяток ступней он почувствовал жар от брата.

- Не смейте бежать, - обернувшись, злобно процедил он сквозь зубы близнецам. Но им было не до этого - они пребывали в оцепенении от учиненного ими переполоха. Ролл горел внутри. Не размахиваясь, он снес обе головы. Крепкие цепи с драгоценными кулонами на их шеях звякнули. Бордовые струи оросили пол зала. По помещению прокатился глухой всхлип голосов, но никто из присутствующих не шелохнулся. Хоут остановился в шаге от тел, свалившихся на пол. Опоздал. На отлетевших головах застыли гримасы ужаса.

- Фарлалы не молят о прощении, - огласил Ролл и вытер кровь об одежду убитого воина. - А те, кто молит - умирают, как трусы, а не на ристалище. Уберите это отсюда.

Ролл повернулся и вышел из зала прочь, направляясь во двор. Один из каменщиков только что выудил полное ведро воды из колодца. Воин небрежно оттеснил его и вылил ведро студеной воды прямо на себя, чтобы внутренний пожар не разгорелся с новой силой. Он не знал, что собирается сделать с братьями. Появись они сейчас перед ним, он бы просто разорвал их в клочья.

"Надо остыть", - твердил рассудок.

В огне гнева он не способен управлять собой, и это пугало его. Голову заволакивала непроглядная пелена. А разум скармливал трезвые мысли зловещему пламени.

- Ролл!

- Уйди, - заливая жажду водой, почти спокойно ответил воин.

- Они в самом деле были не виноваты. Их обнаружили только, когда кошары прошли полпути, близнецы спрятались в бочках с солониной.

- Это был урок прежде всего для близнецов. Теперь они знают, на что обрекли преданных мне фарлалов.

- Что ты собираешься с ними делать?

- Я еще не думал об этом.

Ролл потряс головой и сильно клацнул зубами, стряхнув остатки воды. Глаза его недобро блеснули.

- Держи их подальше от меня, а то произойдет братоубийство.

Хоут попытался воззвать к здравому смыслу.

- Я понимаю, ты расстроен...

- Я похож на расстроенного? Я зол, как раненная шикара. Как я могу идти на крепость и сражаться, зная, что их могут убить?

- Они хоть и юны, но ты их, по-моему, недооцениваешь. В десять зим мы с тобой мы махали мечами не хуже опытных воинов.

- Вот именно - махали! - от негодования Ролл запнулся. - Подожди. На что ты намекаешь? Как ты можешь даже допустить мысль, что они пойдут с нами?

- Я ничего не допускаю, но дело сделано.

- Они отправятся домой.

- Сам посуди, для этого нужно отослать отсюда не менее двадцати воинов. И вернутся они не раньше полуоборота Навалеха. Мы вроде собирались скоро покинуть эти стены. И каждый кошар на счету...

- Как все ладно устроилось, - прошипел Ролл. - Где они?

- В зале... Ты же сказал, что не...

- Я передумал.

Ролл обогнул Хоута. Завидев разъяренного брата, поманившего их пальцем, близнецы бросились наутек. Они бежали наверх в поиске спасения в какой-нибудь из комнат. Только одна дверь поддалась, и они всыпались в нее, сбив Лисицу с ног, Низа только закончила шнуровку на платье. Обе упали. Визг кушины на секунду пригвоздил юнцов к месту, но они перекувырнулись через кровать и заняли выжидательную позицию у стены, готовые сорваться с места в любой момент. Они даже не обратили внимания, что или кто послужил их внезапному падению. Лисица сдержала стон, боль крепко вонзилась в спину. Голова закружилась, и она не сразу поняла, что ураганом в спальню вторглись фарлалы. Ей тотчас стало ясно, что это были недоросли, росту чуть больше, чем в ней. Но от этого не стало легче. Сегодня первый день она поднялась с постели и даже самостоятельно привела себя в порядок, позволив Низе лишь помочь ей с платьем. А падением она опять потревожила свежую кожу на спине.

Служанка потянула Лисицу за руку. Обе поднялись и невольно попятились к той же стене. В глазах Ролла суровая решимость; в руке короткий хлыст, которым погоняют протавров.

- Выйдите отсюда, не позорьтесь, - обратился он в братьям. Но они в такт друг другу отрицательно покачали головой, продвигаясь к оробевшей Лисице.

Принцесса не моргая смотрела на орудие, которое не раз испытала на себе. Колени предательски задрожали. Хорошо, что их скрывала длинная юбка.

Роланд несколько дней не навещал шалфейю, и сейчас перед ним стояла прекрасная птичка, которую он впервые увидел на озере. На какую-то долю мгновения он забыл, зачем пришел сюда, он пожирал ее взглядом, зрелище захватило его целиком. Он сделала шаг к ней, но она не отодвинулась - некуда, лишь закрыла глаза, повернув голову в противоположную сторону, и плотнее прижалась к стене.

- Вы пугаете ее, - произнесла служанка.

- Убирайтесь отсюда, - низким голосом приказал он.

Близнецы, воспользовавшись шансом, выскользнули из спальни, радуясь внезапному освобождению.

- И ты тоже, - он указал на Низу, не отводя глаз от шалфейи.

Она слегка качнула головой и юркнула за дверь.

Шалфейя не дыша стояла перед фарлалом: огромным и твердым, как скала. Она чувствовала себя крошечной песчинкой в собственной комнате, сором под ногами чудовищ, заполнивших крепость. Лисица открыла глаза, поняв, что надо принять всё, как есть, по совету Низы. Наверняка, служанка лучше знала, как стоит вести себя в обществе великанов.

Она следила, как он заправил хлыст за пояс и протянул к ней руку. Она показалась ей просто невероятных размеров. Но, наверное, страх увеличил и самого ее обладателя. Он дотронулся до ее щеки костяшками пальцев, боясь поломать хрупкую красоту своего трофея. Атлас ее кожи вспенил буруны желания, разрастающиеся в опасную волну. Ролл едва не забылся, почти болезненный прилив крови в пах вернул фарлала в реальность. Наверняка причиной телесного голода к врагу было отсутствие славной фарлы рядом. Это объяснение вполне устроило его.

- Не бойся меня, - промолвил он, зная, что она поймет его по тону голоса. Лисица была чуть выше его пояса, и поэтому ему пришлось нагнуться, чтобы заглянуть в изумруды ее зрачков, заметно расширенных от рвавшегося из них испуга.

Его взгляд - пристальный, проникающий, но не тяжелый - исследовал ее лицо. Тогда на поляне с этих губ слетали божественные мелодии, тело соблазнительно выгибалось под музыку ночного безветрия. Он ждал этого момента долго, почти целую вечность. Теперь, когда она так близко, сердце сжала тоска. Ненависть к шалфейям и непреодолимое влечение к одной из них. Раскачивающаяся чаша весов, колебания, делающие его слабым.

Принцесса вздрогнула от прикосновения, ожидая болезненный удар или всхлип хлыста. Но ничего подобного не последовало. Фарлал склонился над ней, позволяя ей, наконец, разглядеть его. Мощные бровные дуги, выступающие вперед, платиновые прямые волосы до плеч, убранные за уши, крупный нос с еле заметной горбинкой и широкие скулы делали его смуглое лицо суровым и холодным, а шрам, рассекающий морщинку на лбу и внезапно оголившиеся клыки, придали ему вид свирепого хищника.

На нем была простая белая туника, подпоясанная полосками кожи и обтягивающие кожаные штаны. На мощных предплечьях наручи, на шее два переливающихся амулета: в одном переплелись множество змеиных голов, а второй напоминал ветки дерева.

- Ты дрожишь. Ты меня боишься?

Ролл осторожно приподнял ее подбородок, но Лисица дернулась, ресницы затрепетали, и она отвернулась. Она, кажется, даже перестала дышать. Он резко выпрямился, вспомнив подходящее слово на ее языке, Низа употребляла его не раз, уговаривая Лисицу.

- Не бойся, - произнес он, наблюдая за реакцией.

Принцесса скользнула по лицу фарлала, силясь угадать, было ли это случайным словом, или он знал его точное значение. Но она не поверила ему.

Лисица дотронулась до щеки, где касались пальцы фарлала. Как такие огромные мозолистые руки могли так нежно коснуться ее? Почему он не ударил ее? Почему смотрит, как зачарованный.

Проклятие или неожиданное счастье, посланное Маравой. Его неодолимо влекло к ней - хрупкой статуэтке, при свете свечей она казалась еще более бледной. Ролл подавил желание прижать, подмять под себя и наконец, избавиться от тяжести в паху, ведь одно неосторожное движение, и она треснет под напором его рук.

Он даже не знает ее имени. Для рабов и слуг она была госпожой, для пересудов - женой Жреца, он же знал ее как дочь короля. Но у нее должно быть имя.

- Меня зовут Роланд, - он ткнул себя кулаком в грудь, убедившись, что принцесса не отводит взгляд. - Роланд династии Вортетрал.

Ее ресницы вновь задрожали прежде, чем она совсем тихо прошелестела губами. - Лисса.

Первый шаг сделан. Он обрадовался, что она вполне оправилась и панический страх медленно растворялся. Жестом он пропустил ее вперед, указав на обитый зеленой тканью стул. Лисица без возражений приняла его немое предложение, за долгие минуты страха ноги отказывались держать ее. Быть вжатой в стену - это напомнило ей первое плотное знакомство с собственным мужем. Учтивость Жреца была лишь оболочкой. Интересно, этот великан такой же? Все они особи одного пола, значит, не стоит ждать сострадания и рассчитывать на милосердие. Лисица выбрала ту же тактику, что и со Жрецом. Покорность вполне сойдет как средство от боли и ставшего частью жизни унижения.

Первым желанием Ролла было позвать Низу обратно, чтобы она перевела его вопросы, но потом он одумался. Он не знал, о чем хочет спросить и какие получить ответы.

- Наверное, в твоей голове ураган, - как можно мягче произнес Ролл. Ласковой речью можно приручить и шикару. - Что мне делать с тобой? Ты ведь хочешь жить? - Ролл играл. Настроение поменялось, когда он вспомнил о предсказателе. Старик, который завлек его в это дело, так и не объявился, а время идет, и награда должна давным-давно оказаться в его руках. Может, передав ее провидцу, он получит то, что хочет, и она оставит в покое его разум. Она проникла в него, завладев мыслями, и он барахтался в агонии неведанного чувства, словно только что вылупившийся птенец в собственной надломленной скорлупе. Почему-то он был уверен, что даже взяв ее, он вряд ли бы получил облегчение, скорее наоборот.

-Хочу...

Ролл ухватился за спинку и легко развернул стул вместе с ней к себе, вырвав неожиданный приглушенный крик из уст принцессы, больше похожий на громкий вздох. Он пригвоздил ее к нему только одним своим видом. Сначала Лисице показалось, что он разозлился, но признаков возмущения или негодования не было - только искренний интерес, подкрепленный блеском огоньков в багрово-красных глазах. Принцесса почти успела поймать искру, вылетевшую из его зрачков. Амулеты на груди забренчали, когда он опять склонился над Лисицей, еще внимательнее изучая пленницу.

- А ты меня провела, - весело изрек он.

Лисица укорила себя за несдержанность. Оставь она тайной, что владеет многими языками, может, смогла бы выведать, что ему нужно от нее. Теперь он не проронит лишнего слова при ней. Поздно сокрушаться, это был непродуманный ход, и в колоде больше не осталось козырей. Она, конечно, и представить не могла, что древний язык шалфейев, захороненный в пыльных библиотеках, окажется действующим языком фарлалов - их врагов. Это стало для нее своего рода неожиданностью.

- Так, значит, ты все понимаешь, и нам ни к чему третьи лица для перевода?

От его близости у Лисицы сердце пропустило удар, а дыхание сбилось. Если не смотреть на его клыки, стать и рост, то он просто крепкий кушин со смуглой кожей и тяжелым нравом, - уговаривала себя принцесса. И если не обращать внимания на глаза, то различия почти сотрутся. Но аура, которая его окружала, перекрывала попытки Лисицы сделать из него существо удобное для восприятия. Он был другой даже среди своих.

- Не превращайся опять в статую, я уже неоднократно повторял, что не причиню тебе вреда, если, конечно, будешь покладистой. И пороть я тебя тоже не планирую, ты так дрожишь, когда смотришь на плеть, - вполголоса, как можно спокойнее проговорил Ролл.

Пальцы Лисицы побелели, настолько крепко она вцепилась в резные подлокотники кресла.

- Мне нравится твоя хватка, точно так же ты сражалась за свою жизнь, пока была без сознания. Ты жива благодаря Мараве.

Ролл выждал немного, глупо было напоминать ей о смертельной яме, из которой она, правда, выкарабкалась с помощью ритуала. Вряд ли добьется от нее слова. Она все еще напугана. Жаль. Уговоры на нее не действуют. Она вздрагивает при каждом шорохе. При каждом его слове и движении.

- Откровенно говоря, я рад, что ты понимаешь мой язык, так будет проще. Он поднял пылающую прядь, слегка зажав и пропустив между пальцами блестящий шелк по всей длине. Дойдя до кончиков, локон отпружинил, слившись с пышной копной.

- Какой необычный цвет волос для шалфейи, - задумчиво, скорее сам себе произнес фарлал.

- Зачем вы держите меня тут? - решилась спросить она, четко выговаривая слова на тот случай, если фарлал не поймет ее из-за акцента. Ее явно смутило странное поведение фарлала. Воину даже показалось, как она брезгливо покосилась на опустившийся локон.

Ролл не знал, как ответить. Ведь он не держал ее насильно в опочивальне, она находилась здесь по совершенно другой причине.

- Потому что мы захватили эту крепость, и всё, что осталось тут принадлежит мне. И я держу тебя здесь, потому что ты - моя пленница. Я нарушил твои планы?

- Я не представляю никакой ценности, - поспешила уверить его Лисица.

- Это мне решать, принцесса.

Она встрепенулась, к ней не обращались так долгих пять лет. Покинув родной замок, она вошла сюда, как рабыня, не заслуживавшая даже сострадания. Значит, догадки ее верны - захватчику известно, кто она. Только, теперь, когда король убит, какой от нее толк? Унаследовала ли она титул? Она уже не в курсе законов о наследии, к тому же она все еще замужем, а это многое меняло. Если бы у нее были дети, то они бы стали полноправными наследниками. Ее династия, возможно, оборвалась, а пока будет выбрана новая, самые знатные шалфейи официально станут гарантами законов. Таким образом, порядок в обществе сохранится.

Ролл выпрямился и размеренно зашагал по комнате, заложив руки за спину, кружа вокруг шалфейи. Так безопасней. Для нее.

- Что вы собираетесь со мной делать?

- Как я уже сказал, я не причиню тебе вреда, и ты будешь жить. Но, конечно, на том условии, что ты не станешь самолично искать повода для того, чтобы я изменил свое решение. Также за тебя обещана хорошая награда, - признался Ролл, намеренно провоцируя самого себя на ощущение полного владения ситуацией.

- Вы, верно, ошибаетесь. За меня никто не даст и придорожной пыли!

- А ты себя недооцениваешь, - загадочно произнес воин.

"Король жив!" - принцесса с трудом удержала промелькнувшую надежду, но тут же отпустила. Наверное, он продаст ее в рабство кому-нибудь из своей расы. Нет, вряд ли - фарлалы не признавали дармовых услуг и труда. Может, она приглянулась кому-то из бывших рабов этой крепости, бескрылая она не сможет улететь. Пока она перебирала мысли одну хуже другой, Ролл внимательно наблюдал за выражением ее лица, меняющимся, как погода ранней весной.

- Вы знаете, кто я, было бы справедливо знать, по чьему велению я все еще жива?

- Конечно, я должен был представиться до конца.

Ролл остановился.

- К счастью, я не один из ваших грешных божков, - злорадные нотки проскользнули между слов, но если мне не изменяет память, у шалфейев представителей моей расы упоминают как рожденных именно им. И вместо душ шалфейев я предпочитаю их кровь, распоротые черепа. А из перьев выходят изумительные веера.

Лисица сомкнула губы, боясь, что стон выдаст потрясение, спровоцированное словами фарлала. Воин возвел глаза к потолку. Хорошо, что она сидит, иначе, судя по выражению лица, она вот-вот потеряет сознание. И зачем ему только понадобилось пугать ее? Два противоположных чувства вступили в схватку: ненависть и жалость к шалфейе. Надо поскорее покончить с этим делом. Осталось найти старика. Там уже все равно, что он собирается с ней делать, только бы увел с глаз долой.

- Ты знаешь мое имя, этого достаточно. Если чувствуешь, что можешь ходить - буду только рад, что ты больше не займешь времени служанок. Они на вес рубинов здесь. Лишние руки не помешают.

- Я могу выйти отсюда? - осторожно спросила Лисица.

- Отсюда? - черный коготь опасно возрос вместе с указательным пальцем, вытянутым вверх, он очертил небольшой круг в пространстве. - Да. Но не из крепости. Советую держаться подальше от моих воинов, если не хочешь испытать их недобрые помыслы относительно твоей расы, а то сама не заметишь - станешь живым напоминанием нашей возмутительно пикантной легенды с не очень счастливым концом.

Ролл улыбнулся, но Лисица решила, что это предупредительный оскал. - Я обещаю, что не дам вам повода...

- Не растрачивай обещания, рискнешь и узнаешь моей плети, - предупредил Ролл. - В твоем положении я бы посоветовал даже не помышлять о побеге.

Лисица подавила тошноту, набежавшую от одного только слова о плетке. - Вам не придется воспользоваться ею, мне некуда идти...

- Посмотрим. Ты умеешь что-нибудь делать? Не терплю праздно шатающихся.

- Я не служанка, - Лисица вскинула голову и подёрнула плечом.

- Верно, ты - трофей. Но любоваться тобой никто не будет. Поэтому нелишне помочь чем-нибудь. На кухне, например.

- Я не умею готовить.

- Неужели ты подумала, что фарлалы притронуться к еде, зная, что ты участвовала в процессе? Мало ли что ты туда намешаешь. Сойдешь для мытья плошек - так ты будешь почти незаметна для моих оружников. Пора отрабатывать свой долг передо мной.

Лисица потупилась. Роланд мысленно отменил собственное решение. Он не понимал, откуда возникло желание унизить шалфейю.

-Все это только в том случае, если ты настаиваешь и желаешь покинуть опочивальню. Выбор пока что за тобой. В любом случае, чего скрывать, ты не задержишься в этой крепости.

- Вы продадите меня?- страх перед неизвестностью перебивал страх перед фарлалом.

- Можно и так сказать, - с напускной неопределенностью отвесил Ролл.

Лисица низко склонила голову, горячая лава из волос укрыла ее лицо. Воспользовавшись моментом, воин замер, чтобы в подробностях еще раз рассмотреть шалфейю. На ней было простое зеленое платье, шнуровка по бокам почти болталась, за время, проведенное в постели, она сильно похудела. Разрезы на спине были уже ни к чему, и Ролл попытался представить, что значит лишиться крыльев. Величие и тайна невидимым сиянием по-прежнему окутывали ее, как в ночь на озере, но теперь он мог протянуть руку и дотронуться до своего видения, говорить с ней, чувствовать сладкий запах ее кожи.

Он тут же одернул себя. Как защитить ее от своих порочных мыслей, как убить вожделение. Она соблазнительна, тело не уговорить не отзываться на беззвучный призыв.

Принцесса откинула пряди назад, блеснув золотым кольцом, которым была скована шея. Ее голову не оставляли в покое вопросы. Находиться в неведении хуже смерти. Лучше опять забыться и не возвращаться сюда. Фарлал пугает ее одним своим присутствием. Он смотрит на нее, как на дорогой товар, почти готовый к отправке на аукцион или, скорее всего, как на главное блюдо, поданное к столу полных голодных великанов.

- Мне страшно, когда вы на меня смотрите, - потеряв контроль над своим языком, откровенно выпалила Лисица. Она более была не в силах ощущать на себе его жадный поглощающий взгляд.

Он приподнял уголки губ небрежно и снисходительно, продолжив осмотр: невозмутимый, пронизывающий, бесстыдный.

Ради своей безопасности Лисица скрестила руки на груди, чувствуя, как краска залила лицо. Она почти физически чувствовала на себе его огромные руки, задирающие платье на голову. Принцесса стала пунцовой. Ей, конечно, все это кажется. Но отчетливые волны первобытного желания, исходившие от фарлала, заполнили спальню до отказа. Даже неопытная в таких делах шалфейя ощутила силу этой первозданной энергии.

Она, наверное, еще не в себе.

Чтобы хоть как-то скоротать время и избавить себя от постоянного страха, что великан снова явится к ней в спальню, Лисица уверенно шагала к кухне, длинный плащ с капюшоном защитили ее по пути от ненужного внимания.

Она задохнулась от количества захватчиков, встречающихся на каждом шагу - сколько же тут фарлалов? Землю прорвало, и она выпустила из темных пещер свой опасный приплод. Они долго покоились в лабиринтах Галерей, собираясь с силами. В этом не было никаких сомнений.

Лисица настигла Низу и горячо поблагодарила ее за терпение и заботу. Она также не преминула выпросить какую-нибудь работу. Служанка в недоумении встряхнула муку с рук и вытерла остатки о передник.

- Я не знаю, каким образом, но я чувствую себя совершенно здоровой. Я даже не запыхалась, когда бежала сюда.

-Госп...

-Называй меня по имени.

Низа отвела Лисицу в сторону. Ее румяное лицо как будто немного расплылось от жара печей. На кухне было много прислуги - замешивалось тесто, кто-то колдовал над огромными чанами с густой похлебкой и кастрюльками с соусами, не жалея специй. Живот тихо промурлыкал, увлеченный аппетитными запахами. Принцесса не часто появлялась тут из-за тирана - супруга, она не раз выслушивала необоснованные обвинения и наговоры, испытывая на себе новые способы наказания лишь за неосторожное слово, произнесенное при слугах или рабах.

За широким столом две служанки вкладывали начинку в огромный пирог. Рядом миска с растопленным маслом.

Все были поглощены работой и не заметили появление бывшей хозяйки. Или, может, сделали вид, что не заметили. Как бы то ни было, Лисица еще раз поблагодарила Низу.

- Я рада, что вам лучше, - тепло ответила она.

- Больше не могу сидеть на одном месте, пожалуйста, разреши мне помочь с чем-нибудь.

Каменщина посмотрела поверх головы принцессы и оттащила ее в дальний угол, где кучей наваленные дрова образовали низкое ограждение.

-Вам не следовало спускаться сюда, строну это не понравится.

- Кому?

- Предводителю фарлалов, - пояснила Низа. - Роланду.

Лисице следовало догадаться, что гигант, преследующий ее с самого начала, возглавлял остальных великанов. Принцесса проглотила вывод.

- Но он был не против, скорее, наоборот, рад, что я буду чем-то занята, - наивно возразила Лисица.

Низа покачала головой.

- Простите, мне приказано не давать вам никакой работы. Мне жаль, госпожа...

Принцесса хотела напомнить перестать называть ее госпожой, но за разочарованием растерялась, обдумывая слова служанки. Все предельно ясно - фарлал не доверяет ей, и у него наверняка найдутся на это основания. Она беззащитна и уязвима как никогда, и главарю это известно, однако, он не побрезговал унизить ее. Получив отказ, стало понятно, что теперь ничто не отвлечет от тяжелых мыслей о собственной судьбе. Она будет продана. Может, ее ожидает лучшая жизнь? Не такая безнадежная, заполненная горем и страданиями до краев. Это лучше, чем возвращение к Жрецу. Лисица содрогнулась от одной мысли о нем.

- Вам лучше вернуться наверх, здесь небезопасно для вас. Давайте, я вас провожу. Лисица отклонила предложение служанки.

- Я в большей безопасности сейчас, чем когда-либо. По крайней мере, я знаю, что может меня ждать за углом. Ты достаточно для меня сделала.

Принцесса вышла из душной кухни и, чтобы немного остыть, прислонилась щекой к холодной каменной стене между переходами. Она лгала самой себе. Она просто боролась со страхом. Вся крепость пропитана кровью, звериный клич захватчиков и вопли убитых кушинов до сих пор перемешивались в воздухе с вековой пылью. Великаны рядом, они внутри, они повсюду. А когда-то о них нельзя было говорить, даже думать.

Если бы король знал... Лисица сжалась и тихо всхлипнула. Всем весом навалился тот день, когда она была так близка к встрече с отцом. Она не видела его долгих пять лет. Но все надежды рухнули. Их оборвали. Грубо. Жестоко. Не оставалось никаких сомнений - это дело рук фарлалов - творений Нуроса. Сквозь горячий поток слез Лисица призвала Лантану. Она умоляла ее услышать, ответить, подать знак. Увидит ли она свое бескрылое творение среди язычников?

Недолго думая, Лисица стерла следы соленой воды и, глубоко вздохнув, бесшумно шмыгнула через портал прямиком во двор. Рядом не было ни души. Только вибрация, лязг металла и рев неподалеку доносился с ристалища. Очевидно, фарлалы неплохо приспособили его под свои габариты. Отвыкшие от яркого света глаза непроизвольно заслезились. Она приставила ребро ладони ко лбу, закрываясь от солнца, разглядывая, что стало со святилищем Лантаны. К счастью, снаружи все было по-прежнему. Только навес над белыми колоннами кое-где растрепан и надорван. Она побежала по сухому песку настолько быстро, насколько позволяло платье. Почти впорхнув за тяжелые материи алтаря, она упала на колени, сорвав с себя капюшон, припала губами к священной чаше, наполненной дождевой водой. Лисица с жадностью выпила все до капли, начиная про себя очищающую молитву своей покровительнице. Полоснув кремнем по шершавой плите, высекла искорку, упавшую в масло, вернувшуюся вспышкой. Фимиам разнес привычное и успокаивающее облако курения. Лисица видела только статую Лантаны, отрешившись на время молитвы от физического мира. Каждый вдох душистого дыма уносил ее все дальше, погружая в состояние полного благоденствия и чистоты. Она торопилась уйти глубже в себя, там, с другой стороны, принцесса найдет выход и вернет себе утерянную смелость. "Богиня моя, всесильная Лантана, смиренно прошу, обрати свой взор праведный на невольницу твою верную. Узри страдания народа моего. Пошли сил мне, чтобы наказать язычников, покарать их гневом праведным и спасти души верных рабов твоих. Снизойди до меня, справедливая жена божественного супруга, не отвергай молитвы мои. Восполни жажду свою кровью моей, как я испила дар твой небесный". Лисица подняла с алтаря нож с тонким лезвием и несколько раз провела по ладони, пока кровь не побежала вниз, затекая в рукава платья. Она оставила отпечаток окровавленной руки на круглом пьедестале, продолжив сольное таинство.

Эвель сразу распознал маленькую фигурку принцессы, резво промелькнувшую между бочками. Трудно поверить, всего несколько дней назад она умирала, а нынче, не кривясь от боли, почти парила над землей. Куда бы она так ни спешила, он незаметно пошел следом, позабыв о том, зачем пошел к колодцу. Когда он заглянул внутрь алтаря, прикрытого несколькими слоями тканей, шалфейя как раз торопливо готовилась к ритуалу. Увлеченная, она погрузилась в себя, не обращая внимания на посторонние звуки. А Эвель мерно барабанил по эфесу меча увесистым перстнем, с большим интересом наблюдая за пленницей, решившей, что ей ничто не угрожает. Несмотря на недавно нависшую над ней смерть, шалфейя выглядела сносно, пусть от каменщиц ее отличает цвет кожи - белый, как снег, было в ней что-то притягивающее и завораживающее. Может быть, волны красного шелка волос? Или яркие изумрудные глаза? Ответ на вопрос Эвеля постепенно приобретал все более ясные очертания. Его строн всегда играл с судьбой, а этот случай не исключение - наверняка решил проверить на себе старую сказку фарлалов. Воин усмехнулся и погладил наросшую щетину.

Он отодвинул штору и сипло выдохнул. Воздух словно собрался в одном месте и оттолкнул его обратно за пределы алтаря. Склоненная в молитве Лисица не шевельнулась. Эвель снова предпринял попытку, но невидимая стена не позволяла пройти внутрь. Он потер глаза, пространство перед ним расплылось, и теперь он наблюдал за шалфейей как будто через пленку воды. Чем тише было ее нашептывание, тем плотнее смыкалась стена, мутнея со скоростью сходящего по горам грязевого потока.

- Кто-то или что-то не хочет, чтобы я мешал, - сказал Эвель сам себе и потрогал рукой каменную стену, выросшую перед ним прямо на глазах, заключившую шалфейю в кольцо. - Невероятно.

Эвель обошел стену по кругу. Верхний край слился с куполом молебки. - Точно колдунья.

Эвель приложил ухо к монолитной кладке без единого стыка. Он все еще слышал приглушенный голос шалфейи. Не отодвигаясь, он вынул нож и постучал рукояткой по стене.

-Что ты тут делаешь? -Тсс...

-Эвель? Ты в своем уме?

Ролл оттолкнул оружника от колодца. Тот ползал вокруг на четвереньках, с языком чуть ли не на плече, простукивая каждый выступ.

- Жажда замучила?

Эвель вскочил и отряхнул голову от наваждения.

- Что ты там делал? - не унимался Роланд.

- Как я тут оказался? Я только что видел, как твоя птичка молилась в своем маленьком храме своим божкам.

Ролл снял мокрую от пота тунику. Размотав веревку, он кинул ведро вниз, после глухого хлопка вытянул его назад и рьяно залил в себя прохладную воду.

- Будешь? Такое пекло - я отпустил воинов с ристалища, а то нам не миновать теплового удара. Я смотрю, тебя уже поздно от него спасать. Все же выпей, освежись.

Эвель пощупал раскаленные волосы.

- Что-то я не понимаю. Я уверен, что видел шалфейю в молебке.

- Когда?

- Да вот только что!

- Это невозможно, - продолжая смаковать живительную влагу, возразил Ролл. - Молебка в другом корпусе. А ты валяешься у хозяйственных построек. С тобой все хорошо?

- Тебя тоже пригрело? Ты кудахтаешь, как курица-наседка.

- Верно. Ты мне нужен, коротышка. Куда я без тебя? Нам еще нужно дойти до Райпа, помнишь?

Эвель не без труда встал и, не поблагодарив, принял ведро, чтобы напиться.

- И все же. Я бы проверил, где шалфейя. Зря я рисковал исключением? Улизнет же. Роллу пришлось не по вкусу предостережение Эвеля. Он прав, она вполне могла знать о каких-то ходах из крепости, которых нет на плане.

Роланд решил сменить тему.

- Мне нужно отправить близнецов домой, и Хоут их прячет где-то.

- Сочувствую. Но помочь не могу. И советую не посылать команду обратно, а значит, придется им остаться с нами. Ты спроси их, почему они спрятались в бочках.

- Я и так знаю.

Эвель отпустил ведро обратно в колодец.

-Мне что-то и правда худо, - буркнул он и поплелся в тень прочь от палящего полуденного солнца.

Убедившись, что охранные посты снабжены водой, он проверил животных и лишь затем вошел в жилой корпус. Как он и предполагал, шалфейи не оказалось в комнате. Роланд от досады пнул тяжелую деревянную дверь, отчего вывернутый из скоб засов жалобно заскулил.

Лисица пожалела, что не оглянулась. Чьи-то руки подкинули ее вверх. Она ахнула, когда те же ручищи стиснули по бокам и бесцеремонно закинули на мощное плечо. Это был фарлал. Он гогоча ввалился в трапезный зал и под хохот других великанов положил ее на самый центр длинного стола, придавив волосы так, что Лисица не могла встать. Капюшон больше не скрывал ее лица, и платье задралось выше колен

-Глядите-ка, кого я там нашел, - чернобородый фарлал снова загоготал под тот же аккомпанемент голосов. - Откуда она только взялась?

Фарлалы отвлеклись от настольных игр и с интересом уставились на новую потеху.

- До ужина далеко, а я голодный.

- Недолго ты охотился. Где ж она пряталась все это время?

- Дай мне поиграть с кушиночкой.

- К Обену игры, я знаю кое-что получше!

Лисица всячески пыталась извернуться, пока кто-то вел рукой по ноге, смакуя каждый дюйм ее кожи, медленно подтягивая подол платья выше, к молочным бедрам. Фарлалы выждали, и их дикий возбужденный рев слился с яростным сопротивлением принцессы.

- Кожа как шелк, а брыкается, как необъезженная самка протавра! Ну-ну, потише, тебе понравится! Фарлалы - страстные любовники! Потом еще прибежишь за добавкой!

- Держите ей ноги. Сейчас посмотрим, чего она так тщательно оберегает!

Лица великанов превратились в одно большое пятно, изредка вливаясь в цветной калейдоскоп грязных шуток, грубых щипков и похлопываний.

В сопровождении раскатов непрекращающегося смеха и подбадриваний чернобородый нетерпеливо распорол платье.

- Вы когда-нибудь видели такую пламенную наготу?

- О, что у нас тут? Кажется, на нее не жалели плетки. Небось отлынивала от работы.

Лисица тихо застонала от боли и бессилия, безразлично устремив глаза в потолок. Кто придет на помощь шалфейе?

- Бросай кости!

Фарлалы начали разыгрывать добычу между собой.

- Переверни-ка ее на живот, мне неохота стать мишенью ее коготков!

Лисица оказалась в воздухе, распятая руками фарлалов, которые ловко перевернули ее вниз лицом. Она едва успела приподнять голову, чтобы не удариться подбородком об стол. После гомона голосов и подбадривающего гогота тишина показалась зловещей и опасной.

- Это же шалфейя!!

Шрамы говорили сами за себя, не оставляя сомнений в их происхождении. Воины недоумевая переглянулись. Лисица не оставляла попыток освободиться, чем вызвала недовольство великанов, скрутившим ее конечности еще туже.

- Нравится?

Как по команде, фарлалы развернули головы на голос. Ролл стоял поодаль, сложив руки на груди, почему-то запоминая каждое лицо, участвовавшее в игре.

- Карланд, отпусти ее - спокойно произнес Роланд.

Он прошел вперед к столу и поднял уцелевшую накидку принцессы.

-Так она вам нравится? - повторил свой вопрос строн.

Один мотнул головой, другой негромко выругался, проклиная шалфейев, затем последовали невнятные ответы.

Лисица подняла заполненные слезами глаза на Роланда. Но в них не было мольбы о спасении, лишь жгучая ненависть вырывалась наружу, невзирая на ситуацию.

- Я хочу, чтобы каждый из вас вспомнил, что раса шалфейев - самая коварная и жестокая из всех живущих на поверхности. Они не почитают природу, убивают ради забавы, используют свою силу, чтобы поработить мирные народы. Но и мы не судьи, даже если наши мечи рубят праведно. Стихии на нашей стороне. Марава милосердна к своим воинам.

Лисица сжалась, подобрав колени к груди, стараясь прикрыться, насколько это возможно при данных обстоятельствах.

- Так и мы должны быть милосердны к нашим врагам. Тогда они сами откроют нам ворота.

Ролл наклонился над шалфеей

- Не так ли, моя юная пленница? - приторно, с издевкой полюбопытствовал воин.

Он продолжал улыбаться, но в глазах красные язычки огня начали зловещую пляску. Он явно был сердит на нее, за что, она позволила поймать себя и за то, что если бы он не подоспел, то она вряд ли выжила бы после обильных ласк его воинов. Принцесса вздернула подбородок и села на край стола, не скрывая своих прелестей. Она разжала стучащие от страха зубы и плюнула ему в лицо. Воины задержали дыхание в предчувствии зловещего шквала в ответ на безумный выпад врага. Лисица осталась сидеть неподвижно, ожидая побоев, гордость не позволила ей шелохнуться. Она уже ощутила боль от многочисленных ударов и даже железный привкус крови во рту, но фарлал не двинулся, и выражение его лица даже не изменилось. Он вытер щеку, и наигранное опасение в голосе вновь развеселило фарлалов.

- Надеюсь, твоя слюна не ядовита.

Роланд резко накинул на голову шалфейи ее же плащ. Не успела она опомниться, как оказалась в руках воина. Он покрепче завернул ее, чтобы, барахтаясь, она не навредила сама себе.

- Кто-то уже подрезал крылышки птичке, видно, не просто так.

Почему-то Лисица решила не сдаваться без боя. Она остервенело отбивалась, извиваясь, как могла. Несколько раз она находила его руку и безжалостно вцеплялась зубами через ткань.

- Пчелка жало выпускает.

Униженная смехом великанов Лисица заметалась под накидкой, выкрикивая непонятные слова, прожеванные вместе со складками материи. Ее сопротивление только забавляло воинов.

Ролл слегка шлепнул шалфейю по ягодицам, принцесса внезапно присмирела и перестала протестовать.

- Я забыл кое-что пояснить, - воин внезапно серьезно оборвал общий гул. - Она - мой трофей. А я не люблю, когда посягают на мою собственность, но я надеюсь, это было лишь недоразумение, и вы все просто пошутили. И да, спасибо, что нашли птичку, надеюсь, вы не ощипали до конца ее жалкие перышки.

Насытившись зрелищем, фарлалы начали расходиться, не желая вступать со своим строном в открытый конфликт.

Когда они оказались наверху в спальне, Ролл усадил ее на стул и только после этого сорвал накидку. Взъерошенная и возбужденная, она выглядела так забавно, что Ролл с трудом подавил улыбку. Выбившиеся из прически волосы прикрыли ее наготу ровно настолько, чтобы еще больше распалить желание. Она скрестила ноги, не смея посмотреть на фарлала. Он же открыто разглядывал ее, и Лисица чувствовала это, отчего щеки залила краска. Если намерения его воинов были ясны, то их предводитель напоказ свои не выставлял, тем самым пугая куда больше недосказанностью.

- Пожалуйста, дайте мне одеться, - попросила Лисица.

Оставив без внимания ее просьбу, фарлал, словно размышляя вслух, произнес:

- Я допустил ошибку, полагая, что в тебе осталась хоть капля здравого смысла, чтобы не появляться среди моих оружников. Может, ты безумна?

- Если вам так угодно.

- Мне угодно другое, - грузно отчеканил Ролл. Но тебе это не придется по вкусу.

- Я - ваш враг, вам бы доставило удовольствие мое унижение. Почему вы им помешали?

- А ты хотела познать ласки одного из них или всех сразу? - осклабился Ролл. Он забросил несколько дров и затопил камин, заметив, как шалфейя дрожит, пустив ее единственную накидку на растопку. - От тебя бы мало что осталось после них, поверь мне.

- Что еще раз подтверждает факт о том, что представители вашей расы вряд ли способны на что-то еще, кроме убийств.

Ролл выпрямился. Его как будто ударили. Как ему хотелось схватить ее и вытряхнуть из нее эту дурь. Губы вытянулись в тонкую нитку.

- Уймись и побереги силы.

Лисица поблагодарила Лантану, что защитила ее от гнева фарлала, и пообещала себе сдерживать подобные слова, неосторожно соскользнувшие с языка мгновение назад.

- Я хочу знать все до последней детали. Раз ты пришла в себя настолько, что не побоялась спуститься вниз, и какая удача, ты понимаешь мой язык.

- Что вы хотите знать?

- Ты не улетела вместе с остальными шалфейями, и нашел я тебя в самом неожиданном месте - в подземелье, почему?

Лисицу передернуло от упоминания о дне, который она мечтала навсегда похоронить в закоулках памяти. Но фарлал вызволил болезненное воспоминание из плена - намеренно или нет.

- Итак, я весь во внимании, - поторопил Ролл осунувшуюся пленницу.

Со страшным скрежетом он придвинул стул побольше и устроился напротив сконфуженной принцессы. Под ним этот предмет мебели выглядел так, словно его сделали для недоростков.

- Вы хотите услышать рассказ, который потешит вас? Не желаю доставлять вам сего удовольствия, - резко отрезала Лисица.

- Как бы я ни желал забвения всей твоей расе, дорогая пленница, меня вряд ли позабавит история твоего жития - для этого я бы пригласил легендера. Мне известно, кто ты, но мне хотелось бы прояснить некоторые моменты, например, почему тебя лишили крыльев?

- Это сильно повлияет на мою цену? - кичливо осведомилась принцесса, воспользовавшись спокойным тоном захватчика.

- Если отрезать еще и язык, то думаю, цена намного возрастет. Рассказывай!

Лисица заставила себя поднять глаза на непроницаемое лицо врага.

- Я была не угодна своему мужу, - призналась она.

- Что же ты натворила, чтобы спровоцировать такое серьезное наказание?

Она опять вздернула подбородок, с неуместной надменностью фыркнула: - Увы, мне не осилить его мотивов. Наверное, потому что я дышала тем же воздухом, что и он.

Роланд одобрительно заметил перемены в шалфейе, ему понравилось, что она больше не смотрит на него со страхом, теперь в блестящих изумрудах скопилась более сильное чувство - презрение к нему.

Зрачки Ролла слегка расширились, он невольно пополз по ее стану взглядом, исследуя сидевшую перед ним шалфейю сантиметр за сантиметром.

- Даже если и так - это не повод лишать супругу частей тела, - едко заметил воин, - это не делает чести и мужу. Должно быть, что-то посерьёзнее, чем просто присутствие в жизни этой крепости. Возможно, ты делила ложе с другими?

Лисица вздернула подбородок, предположения фарлала были оскорбительны.

- Почему бы вам не найти и не спросить его об этом? Мне больше нечего добавить.

Высокомерие, с которым Лисица обронила последние слова, вызвало улыбку у Роланда. Шалфейя восприняла подернутые уголки губ как злобную насмешкой. Клыки довершили картину, сложившуюся в голове принцессы, заполнив и без того переполненный сосуд новыми страхами.

- Что ж, ты еще раз убедила меня в необъяснимой жестокости своей расы. Раз вы беспричинно губите собственных сородичей, то сколько горя способны принести попавшим под гнет народам?

Лисица поморщилась, исказив белое как полотно лицо.

- Я всегда была против рабства, - быстро выговорила она, будто не желая, чтобы ее услышал фарлал.

- Поздно сбрасывать с себя ответственность. За все в этой жизни приходиться платить.

- Я заплатила за все сполна. Вы не смеете меня ни в чем упрекать, - чтобы не дать волю слезам, принцесса впилась своими же ногтями в руку. Ответ прозвучал тихо, но Ролл услышал его. Она хотела что-то добавить, но остановилась, беззвучно раскрыв рот.

Воин сам замер, между ними установилась неловкая тишина. Лисица поймала его глаза на своих губах, а Ролл приметил, что она смело перехватила этот алчный взгляд. Но, не выдержав натиска, сконфуженно отвлекла его движением руки, переложив ее на запястье другой руки.

- Что у тебя с рукой?

Лисица перевернула ладонь, удивившись, как он смог приметить полоски от ножа. Она пожала плечами.

- Порезалась, - солгала принцесса.

Бровь фарлала изогнулась дугой, но он не стал развивать тему дальше.

-Ты ведь наследница короля? - это было скорее утверждение, чем вопрос.

"И вы его убили", - гневно подумала принцесса, однако подтвердила, приложив голову к плечу, чтобы снова не вступать в зрительный поединок.

- Великолепно! И он выдал тебя замуж за шалфейя, который был не рад юной особе королевской крови?

- Какое это имеет значение? - монотонно произнесла она.

- Говори, а не то я выбью это из тебя, - внезапная угроза Ролла прозвучала так правдиво, что Лисица едва сдержала желание вывалить накопившийся за долгие годы груз, заставивший отсыреть некогда горящее сердце.

- Вопреки поспешным выводам мой отец любил меня и не имел понятия о нраве моего будущего супруга. Разве ваша раса разве не заключает политические браки или браки для сохранения чистоты крови?

- Иногда, - осторожно ответил Ролл. - Но и мезальянсы не редкость.

Принцесса поставила воина в тупик. Что в ней такого, для чего она понадобилась провидцу. Воин в который раз не смог найти объяснения, почему ради нее он был готов расстаться с одной из клятв своего рода. Шалфейям не место рядом с фарлалами. Это было четко определено самым древним из Хранителей его расы и подкреплено легендами.

Роланд в задумчивости откинулся на стуле, насколько позволяла его величина. Он погрузился глубоко в свои мысли, припоминая точную формулировку просьбы старика. Ролл хотел понять - стоял ли за всем этим какой-то великий замысел, или провидец просто решил развлечься на старости лет?

Лисица закусила губу, согнувшись почти пополам, плотнее прикрывая себя копной волос.

- Пожалуйста, дайте мне одеться, я обещаю, что не выйду отсюда, - не выдержав, мягко попросила принцесса, хоть и без всякой надежды на сочувствие.

Она глухо ахнула. Длинный коготь указательного пальца Роланда кольнул в подбородок, поднимая за собой опущенную голову. Ресницы шалфейи затрепетали при виде напряженного лица фарлала.

- Ты опять просишь меня? - ласково осведомился он.

Лисица последовала вверх за острым когтем, подтягивающим ее вверх. Она оказалась на ногах, следуя воле воина, ухватившись за его запястье обеими руками, отчаянно противостоя силе, вызвав ответную усмешку на бескровных губах. Закряхтев, принцесса вытянулась в струнку, удерживаясь на цыпочках. Он вовремя остановил себя от прикосновения к матовому бархату ее живота и бедер, сладким ягодам грудей. Неизвестно, что бы последовало бы за этим. Он помешался. Он не может желать шалфейю.

- Будешь прислуживать мне на ужине, - вдруг распорядился Ролл. Он опустил руку и убрал коготь от подбородка Лисицы. Она потерла впадинку, смахнув выступившую липкую кровь.

- Я не могу прислуживать голой, - запротестовала Лисица, гордо распрямившись, всем видом показывая, что жест фарлала нисколько ее не унизил.

- В этой комнате три сундука с одеждой. Я уверен, в них ты найдешь подходящее платье взамен порванного. Я приказал не трогать твои вещи.

Она уронила голову.

- Так вот, на будущее, моя юная пленница, - не смей ни о чем меня просить, ты не имеешь на это права, ты здесь никто. Ты - тень и жива только по моей воле. Запомни это.

Уже возле двери он развернулся и брезгливо добавил:

- Вымойся, на тебе следы рук моих оружников.

Послышались удаляющиеся тяжелые шаги.

Поверженная, она закуталась в покрывало и распласталась на кровати, больше не сдерживая душившие все это время слезы. Уговаривая себя остановиться и больше не рыдать, она, однако, не находила в себе силы следовать здравому смыслу. Его тут и не было. В голове клокотала жалость к себе. Одна. Она осталась совершенно одна в искривленном мире. Где же справедливость, почему ее Боги безмолвствуют, когда фарлалы свободно бесчинствуют в Верхних землях?

Вволю наплакавшись, Лисица выпотрошила все сундуки. Ничего не пропало. Несколько дорогих украшений и поясов так и остались покоиться вместе с незатейливыми нарядами. Она спешно облачилась в котту. Вытянув из общего беспорядка сюрко, нахмурилась, припомнив, как эта красная накидка была изъята из ее гардероба Ульфом из-за слишком яркого цвета. Принцесса продела руку сквозь отверстие для крыльев. Их необходимо зашить. Взявшись за иголку негнущимися руками, она кое-как сумела затянуть злосчастные дыры. Головы заполняли самые разные мысли: от побега до самоубийства. Приступы жалости сменялись то гневом, то решимостью.

"Ты жива, ты все еще в своих покоях", - подбадривал один. "Ты-рабыня, удобства ненадолго, тебя продадут, как вещь" - твердил другой голос. Какофония из голосов слетались на нее и беспощадно обрушивались колким градом, жалили по самым чувствительным местам, забивая тщедушные ростки здравого смысла. Лисица не могла себя успокоить, реальность разрушала любой ее план.

Она застегнула на бедрах тяжелый пояс с золотыми пластинками, надела на голову тонкий обруч. Долго не решаясь взглянуть на свое отражение в отполированном серебряном блюде, она все же поднесла его к лицу. Желтоватое пятно на скуле и второе возле глаза нельзя было назвать украшением, но через несколько дней от них не должно остаться и следа, если... "Если" зароились вокруг принцессы, атакуя уже павшую крепость. Если доживет. Лисица не могла понять, чего страшилась больше - жизни среди захватчиков или смерти от руки их жуткого предводителя. Отвлекая себя от мрачных дум, она аккуратно сложила одежду обратно, перебирая каждую вещь в руках прежде, чем распределить в сундуке. Многие платья нуждались в ремонте, были и безнадежно испорченные; разорванные кнутом продольные полоски не поддадутся даже самой умелой швее. Среди однотонных тканей промелькнуло цветное свадебное котарди. Лисица раскрыла сложенную материю. С глухим стуком что-то упало на ногу, она отскочила в сторону, приняв бархатный мешочек за высохшую мышь.

Она подняла его и пригладила пришитую к нему ленту. Она совсем забыла про подарок короля - кусочек ее прежней жизни. Внутри прощупывался единственный камень - так и недопонятый смысл послания отца. Но все же теперь этот странный дар каким-то образом согрел ледяные руки.

Лисица убрала мешочек обратно и затворила ставни. Собравшись с духом, не торопясь она спустилась вниз, в зал, где среди общего гула и вспышек смеха фарлалы набивали брюхо. Раскрасневшиеся служанки с нескрываемым рвением прислуживали сидящим фарлалам, раздающим бесстыдные шлепки по нарочно оголенным частям тела. Где только они только достали такие наряды. Они намеренно плотно прижимались к сидящим, озорно заглядывая в лица, наполняя вишневой настойкой мелкие чаши. В руках фарлалов все казалось крохотным. Насколько она успела понять, тот, кого называют строном, был их предводителем. Но он не сидел за верхним столом, что было бы очевидно, а вполне удобно устроился на скамьях за нижним столами плечом к плечу со своими оружниками. Рядом с ним сидел, ниже на целую голову, фарлал, а по левую руку - другой великан с целыми рядами ярко рыжих косичек на бороде, что, однако, смягчало его резкие черты лица.

Преодолев последнюю ступеньку, Лисица распрямила плечи. Пройдя по лабиринтам столов, она остановилась возле строна, который даже не подал виду, что заметил появление шалфейи в зале. Гомон голосов заглушал частые удары сердца. Только бы не повисло молчание, иначе тишина станет палачом ее смелости. Она приняла кувшин у одной из служанки, медленно обошла их предводителя и встала за спиной. Для нее роль была новой, но план Ролла провалился. Нисколько не уязвленная Лисица смиренно ждала жестов в ее сторону.

Эвель толкнул локтем Ролла в бок, покосившись на шалфейю.

-А я-то думал, ты ее в башне держать будешь, как муж свою нерадивую жену. Эвель говорил громко, чтобы перекричать гул.

Хоут хлопнул кубком об стол и перегнулся через Ролла.

- Пусть лучше тратит свою неуемную энергию на нее вместо того, чтобы бегать по всей крепости за близнецами. Бедные, бедные юнцы, - запричитал он.

- То, что ты их прячешь от меня, не изменит ни их судьбу, ни участи шалфейи. Их будущее пока что предрешено мной. И если я пожелаю изменить положение вещей, поверь, твои хлипкие запоры меня не остановят.

- По-моему, он опять кипятится.

Эвель встревоженно потянулся ко лбу строна проверить, не горяч ли он. Роланд мгновенно перехватил его, не оценив шутку.

- Все дурачитесь.

Хоут прочистил горло и кивнул в сторону шалфейи.

-Как и ты.

С последним кошаром прибыл рассказчик. Ролл угрюмо уставился на вошедшего в зал легендера в маске, скрывающей верхнюю часть лица. По традиции он раскрывал себя только после рассказа, и если история придется по вкусу публике. Если же нет - то лучше ему остаться инкогнито до следующего раза.

Пару раз тот прокрутил трещотку, привлекая к себе внимание. Фарлалы оборвали разговоры. Восторг отразился на их лицах. Чтобы прекратить суету, служанки были усажены на колени к воинам.

Опрятная и ослепительно белая одежда выделяла его среди мрачной толпы. Он расположился возле камина. Перед тем, как сесть на предложенный высокий стул, он махнул широким рукавом и показал всем крошеную птичку, оказавшуюся на ладони. Она упорхнула и скрылась в потолочных балках под одобрительный шепот.

-Мои слова подобно этой птице - вылетят, но не забудутся, - начал легендер приятным ровным голосом. - Я расскажу вам одну легенду. Быль то али вымысел - не знаю, мое дело передать то, что слышал.

Ему поднесли кубок с вишневой настойкой, он покрутил его в руках и перевернул. Ни капли не пролилось на пол, но в другом конце зала послышалась тихая ругань облитого вязкой жидкостью фарлала. Когда волна смеха стихла, и легендеру подняли второй кубок, он возвысил его, звонко отчеканив:

-Во славу нашего Кронула и за грядущие победы!

К легендеру присоединились остальные. Фарлалы в один голос повторили клятву верности и запили ее настойкой. Ролл поднялся со стула, соединив перед собой кулаки. Лисица ошарашенно поддалась назад и уперлась спиной в стену, расплескав переполненный кувшин. Мало того, что она оказалась пленницей фарлалов, так ко всему прочему угодила в лапы их главного чудовища.

- Давным-давно, когда всеми землями правил один Кронул, и жил тогда почитаемый предсказатель. Он был личным советником правителя. Мудро управляли они землями, не было в мире ни войн, ни раздоров. Но однажды Кронул пришел к предсказателю весь болезненный и удрученный.

- Что за недуг тебя мучит? - спросил предсказатель.

- Моя тень мучит меня, сначала умоляла отпустить, а теперь угрожает высосать все силы, если я не отпущу ее. Что же я такого совершил, чтобы она меня возненавидела лютой ненавистью?

- Ты - великий правитель. Наверное, она завидует тебе и не хочет следовать за тобой, не желает быть только тенью твоего величия.

- Но как же я отпущу ее?.

- Значит, ты готов лишиться собственной тени без борьбы?

- У меня нет сил бороться, с каждым днем я слабею, тяжела ноша становится.

- Скажи, что мне делать?

Мудрец задумался. Долго он размышлял и, наконец, предложил Кронулу спуститься в пещеры, в вечную мглу, куда тень не последует за ним.

- Я не имею права лишать мой народ яркого брата Маравы, - запротестовал правитель.

- А ты позови, и увидишь, кто пойдет за тобой. Те же, кто останутся и не доверятся тебе - не достойны твоего справедливого правления. И нечего жалеть о них.

Так и поступил Кронул. Многие за ним последовали, но и многие остались на поверхности. Посетовал на оставшихся брат Маравы, что не доверились ладному правлению правителя, и послал засуху великую. Уменьшились нерадивые в размерах, высохли под палящим светилом, обожгло оно их тела, зачернило. А обрадованная тень Кронула вырвалась на свободу, принялась творить дела великие. Да, только никто ее не видел, оттого что не существовала она без правителя. Обозлилась тень и стала нападать на тени оставшегося народа, да только тщетно. И тут она не могла причинить вред. Тогда вконец пригорюнилась тень. Долго бродила она никем не видимая и не слышимая, гневаясь. И все черное липло к ней хуже прежнего. Однажды увидела тень на дороге сброшенные змеиные чешуйки. Собрала она их в ладони, впитались они тут же в руки. Обрела тень плоть, чешуя сухая стала перьями, а перья - крылами, а чернота ее обратилась в душу каменную, добра неведомую, за поступки проклятую. А тем временем Кронул с верными подданными выстроил величественные подземные города, и ни один, кто пошел за ним, не пожалел о своем решении. Проведала о том тень завистливая, что сокровища несметные под землей спрятаны, и что новые обитатели в драгоценных камнях купаются, решила спуститься и вернуть обратно отвергнутого Кронула. Как только вошла тень в пещеру, вылетела оттуда, будто ветром вытолканная, и осталась она в ладном облике своем, вдвоем с завистью, ставшей ей тенью вечной.

Легендер смолк, фарлалы обдумывали его историю, искажая про себя в нужную сторону. Он ловко поймал подкинутый ему рубин, второй, третий. Как умелый жонглер, рассказчик сорвал маску, продолжая хватать драгоценные камни.

Роланд развернулся на скамье. Шалфейя всей кожей ощущала его палящий взгляд. Их разделяла всего пара шагов, и этот пожар был для Лисицы осязаемым. Он резко поднялся, выбил кувшин из ее рук и сгреб не успевшую даже испугаться принцессу в охапку, вытолкав на середину зала, где легендер только закончил собирать упавшие рубины.

- Покажи нам, насколько шалфейи гостеприимны, - громыхнул Ролл. - Танцуй!

Воины поддержали приказ строна бурным воем и улюлюканием. Выставленная на всеобщее обозрение принцесса не решалась поднять голову. Смущение и страх приказали ее телу жить своей жизнью. Роланд нагнулся, чтобы оказаться лицом к лицу с шалфейей и крепко зажал ее подбородок между двух пальцев.

- Танцуй, или я сорву с тебя одежду, выдеру плетью, той, что погоняют протавров, и отдам, что осталось, своим воинам, - произнес он тихо, так, что только она слышала. Принцесса, онемев, побелела от страха, но в ушах прозвенел колокол, приводя ее в чувство. Она бегло осмотрелась - танцевать на потеху врагам, что может быть унизительнее. Но пусть он знает, что так ему не сломить ее.

- Будь по-вашему, - холодно ответила она.

Изумруды глаз заблестели от навернувшейся влаги. Ролл отпустил ее и сделал жест в сторону музыканта.

Под первый бой барабана Лисица выставила ногу вперед, грациозно прогнувшись. Она вскрикнула от острой боли в спине, но не нарушила пластичного перехода в сторону. На второй бой руки подобно полету сокола птицы воспарили вверх. Элегантность, с которой она боролась с болью, поразила Роланда. Он не задумываясь заставил ее развлекать воинов. Вишневая настойка превратила в жижу память о ее едва затянувшихся ранах. Но возврата нет - она снова взяла его в плен своими божественными движениями, легкими покачиваниями бедер, пластичными взлетами рук. Ее свобода ошеломляла. В ее движениях сочетание страсти и невинности, желания и презрения. Лишенная крыльев, она танцевала на носочках, почти не касаясь пола. Стук кубков о стол стал дополнительным аккомпанементом к барабану, заставляя шалфейю ускорить темп, вовлекая в бешеный ритм поворотом. Каскад огненных волос переплетался с волнами рук. Грубая мелодия, скрашенная изяществом Лисицы, увлекла всех собравшихся фарлалов. Они были ненасытны, намеренно ускоряя темп. Но Лисица послушно следовала ритму, превозмогая боль. По ее лицу струились слезы, она, конечно, повиновалась исключительно из-за его угрозы. Роланду вдруг стало противно, что этот вертеж имел совершенно иное значение по сравнению с танцем у озера. Пускай движения шалфейи были бесподобны - они были искусственны, в них отсутствовала душа. Соревнование между воинами и пляшущей шалфеей прервал рев рога. Барабан затих. Веселье прекратилось. Принцессу подхватила под руку одна из служанок, помогая присесть на ближайшую скамью.

- Соколы! - огласил вбежавший фарлал, - приближаются к крепости.

Ролл начал быстро отдавать приказы, распределяя воинов. Они молниеносно растворялись в темных коридорах замка. Лисица была слишком занята, чтобы расслышать что-либо, она подавляла разрастающуюся с новой силой боль, восстанавливая сбившееся дыхание.

- Запри ее наверху, - Ролл указал на принцессу.

Хоут скривил лицо, но чтобы поскорее покончить с поручением, пробрался через потянувшуюся к выходу вереницу воинов, отставил служанку от Лисицы в сторону.

- Иди вперед, - раздраженно бросил Хоут. - Наверх.

Лисица вздернула подбородок, продолжая жадно вдыхать воздух. Этот бородатый гигант почему-то не вызывал в ней столько волнения, сколько его предводитель. Но она инстинктивно поборола в себе непрошенную смелость и прошла мимо Хоута, пересекла зал, сделав несколько шагов по лестнице, остановилась.

- Быстрее, птичка, шевели крылышками! - поторопил воин.

Лисица обернулась, смотря на него с высоты несколько ступеней. От волнения у нее перехватило горло, и гнев окатил ее с ног до головы.

- Вы просто омерзительны!

Хоут сначала опешил, насколько чисто прозвучала ее речь, затем только усмехнулся.

- Мне тоже не слишком приятно твое общество, пташка. Давай разделим нашу взаимную антипатию позже. Шагай!

Сцепив зубы, она продолжила восхождение нарочито медленно. Когда они добрались до спальни, Хоут церемонно склонил голову, жестом приглашая шалфейю войти.

- Располагайся, тебе предстоит нелегкая ночь под звон металла.

Косички на рыжей бороде радостно запрыгали, сопровождаемые раскатом смеха. Она бросила взгляд в темноту, наполнившую комнату, и попятилась назад прямо на Хоута.

- Пожалуйста, не запирайте меня, - внезапно взмолилась Лисица.

Последняя свеча потухла, а в камине безжизненные угли тускло мерцали глянцевой чернотой.

- У меня нет времени на глупости.

Хоут втолкнул ее в темноту и закинул засов на дверь. Лисица бросилась к окну и распахнула ставни, впустив последние отблески розового заката. Отыскав кремень, она судорожно стала высекать искру. Она должна успеть разжечь огонь до захода солнца.

Лисица застыла, сквозь шум в голове она распознала знакомое шуршание крыльев, разрезающих воздух. Принцесса припала к узкому окну. Несколько величественных силуэтов летели над лесом, а их крылья, как большие покрывала, заволакивали лоскуты света. Соколы. Принцесса верно расслышала, фарлал внизу говорил о них. Конечно, шалфейи живут в мире с этой расой, чего нельзя сказать о фарлалах, особенно когда те в опасной близости. Но их немного, зачем они подобрались так близко к крепости? Три фигуры зависли в воздухе, одна отделилась от них и нырнула за крепостную стену. Но там уже принцесса не могла ничего разглядеть, как ни старалась.

Вдруг ее осенило. Фарлал предупреждал, что она будет продана. Лисица ахнула, отпрянув от окна. Так не должно было произойти. Соколы не посмеют купить шалфейю. Вопрос больно ужалил принцессу. "Почему нет? Потому что я - дочь короля!" - мысленно возмутилась Лисица.

Принцесса склонила голову в просьбе о поддержке божественной силы Лантаны. Как будто в ответ солнце улеглось в бездонную колыбель, завернувшись в черное одеяло ночи, оставив шалфейю одну. Не разрешая панике поработить разум, она опустилась на колени, вновь взявшись за кремни. Слабые искорки рассыпались на высушенные листья, только покусывая их. Лисица с опаской оглянулась там, где стояли сундуки. Через щели одного из них отчетливо сочился свет. Она бросила свое тщетное занятие и подкралась к сундуку, рывком распахнула крышку. На ворохе одежды лежал камень. Принцесса не удивилась, вспомнив, как однажды подобный камень показал ей невероятную картину с вестником. Глядя на приглушенный свет, исходивший от черного каменного куска, она мысленно вернулась обратно во Дворец, в ночь, когда король позвал ее, в ту полную тайн ночь с отцом, в призрачном дыме - осунувшееся лицо молодой шалфейи, отравленное страданиями, - пронзительный призыв через время - кто она? "Загадочный Камин. Черный Камень. Дым и Вестник".

Странные составляющие таинственного действа. Лисица сбросила оцепенение, ее обдало холодом, и кожа покрылась мурашками.

- Подойдите сюда!

Принцесса схватила камень и направила на звук незнакомого голоса, осветив обзор.

За узкой бойницей, загородив собой закатные сумерки, как на невидимом выступе, парила фигура сопровождаемая раскатами мощных крыльев. Камень в руке внезапно вспыхнул ярче.

- Я отведу вас к отцу! Подойдите, вы сможете пролезть.

Лисица не ослышалась. Отец! Значит, он жив! Вдруг шалфейя пошатнулась, и, как загипнотизированная, послушалась мелодию взмаха его крыльев. Подойдя вплотную к окну, она поднялась на край, встретившись лицом к лицу с соколом. Янтарная радужина явно выделялась перед массивным носом на мощной голове. На груди сокола красовался ярко красный герб, изобразивший переплетенных, смотрящих в разные стороны, соколиных голов, покрытых овальными шапками с крестами на макушке. Лисица, лишенная собственной воли, завороженно смотрела в глаза Соколу. Он протянул ей руку, словно обшитую сверху густым опереньем.

- Идите ко мне, принцесса, - безмятежно попросил он.

Лисица была зачарована Соколом и, не владея своим телом, двинулась к нему на встречу. С измененным сознанием она видела себя со стороны, не желая верить в произошедшие перемены, доверчиво подалась вперед.

- Еще немного, - подбодрил сладкий голос.

Она ступила с окна.

Лисица позабыла, что сны бывают приятными, насыщенные теплотой и миром, в них можно окунаться, как в сладкую медовую ванну. Жить и не бояться боли. Любить и ненавидеть без страха. Как странно, враг ее народа, убивший отца, проклятый солнцем великан стоял рядом, приклонившись на одно колено, уложив тяжелую ладонь на ее плечо. В ярком свете он не казался таким страшным. Лисица испытывала на себе его взгляд, точимый хладнокровием и необузданным водопадом чувств одновременно. Его диковинные глаза ублажали ее, дарили тепло, она хотела улыбнуться ему, но вовремя вспомнила, кто перед ней. Убийца. Но она трепетала, тянулась к нему, отстраняясь в ту же секунду.

Предводитель фарлалов чем-то задел ее. Но как она может грезить об этом ужасном чудовище из подземного мира: жестоком, коварном убийце?

"Не улетай", - прохрипел он.

Принцесса ничего не могла ответить ему, вглядываясь в непривычные черты лица, в воображении смягчая их резкость.

"Иди назад, - более настойчиво упрашивал он, - вернись же".

Легкий теплый бриз обдувал принцессу. Огненные локоны драгоценными волнами плавились в густом океане шелковых покрывал.

Потревоженная прохладой, она резко поднялась на ложе. Сон и явь медленно разъединялись. Лисица быстро встала на устланный пестрыми коврами пол, разглядывая незнакомое помещение с выбеленными колоннами, напомнившее дворец, в котором прошло ее детство. За громадными арками терялись длинные ходы. Купол потолка выложен цветной мозаикой, изображавшей распахнутые крылья не то Сокола, не то шалфейя.

Принцесса разомкнула все еще сжатую до боли руку. Теперь ясно, что она боялась выронить. Камень. Кажется, этот безжизненный кусок за короткое время породнился с ее ладонью и отчего-то она не хочет с ним расставаться.

Лисица продолжала осматриваться, отметив богатое убранство опочивальни. Хоть это место и было похоже на один из залов ее дворца, она все же находилась в каком-то другом неизвестном ей мире. Рядом с низким диваном с затейливыми округлыми спинкой и подлокотниками стояла ваза с фруктами. Не задумываясь, Лисица впилась в сочный плод зубами, утоляя внезапно слепивший ее внутренности голод, протяжный стон наслаждения сопроводил недовольство пустого желудка.

На удивление, в Лисице не было ни капли беспокойства, после стольких лет террора она впервые почувствовала себя в безопасности. Принцесса отдавала себе отчет, что, несмотря на кажущееся умиротворение, следует быть осторожной. Она сделала вывод, что находится у Соколов. Он освободил ее от фарлала, подозрения оказались напрасными. Соколы ни за что бы не пошли бы на покупку шалфейи. Они дорожили миром между их расами. По крайней мере, если верить подслушанным разговорам между Ульфом и советниками.

Надкусив большую грушу, Лисица откинула несколько слоев ткани, пробравшись на длинный балкон. От непривычно близкого солнца она зажмурилась, смахнув с глаз выступившую влагу.

Великолепный чертог нависал над отвесной скалой, образуя череду прикрепленных к камню построек, воздвигнутые и уставленные в небо шпили, закрученные переходы с массивными террасами и площадками. Лисица восхищенно ахнула от открывшегося зрелища. Она облокотилась на покрытые позолотой перила, отмеряя расстояние до земли, но густой туман облаком накрыл невидимую даль. Зачарованная, она смотрела на соколов, сновавших между многоуровневыми палатами. Разноцветные жилетки мелькали на покорителей неба с различными гербами. Как крошечную песчинку в отдалении, никто не замечал принцессы. Она была фрагментом в богатой картине величайших строений. Белокаменные палаты перемешивались с пестрыми порталами, изрезанными зубчатой кладкой.

Вдруг она погрустнела. Шелест крыльев донесся до нее вместе с ненавязчивым ветерком. Играя с карминовыми волосами, он распутал клубок печальных мыслей о потере бесценной части, отличающей ее от кушинов. Шалфейя тяжело вздохнула и покинула балкон, чтобы выбрать еще что-нибудь из вазы, но, заметив рядом небольшой алтарь, остановилась.

На нем не было ни ножа для пускания крови, ни чаши. Вместо этого крест на самом верху, три установленные вертикально металлические пластины, скрещенные на манер хвороста для костра. По обе стороны воткнуты свежие свечи и неотесанная дощечка для быстрой искры.

- Наш государь обратил почти всю нашу расу в новую веру.

Лисица вздрогнула. Она не заметила, как в комнате появился кто-то еще.

- Простите, что напугал.

Принцесса резко развернулась на голых пятках. Это был сокол, которого она видела в последние минуты перед тем, как столь внезапно потерять сознание.

Густые дымчатого цвета волосы вкупе с длинным плотным опереньем брали начало от надбровных дуг, по бокам головы плавно перетекая в темные пестрины. Черты лица мало чем отличались от шалфейев и даже кушинов, но широкий загнутый к низу нос напоминавший больше клюв, пожалуй, и было тем, что отличало их расы. По его янтарным глазам, окаймленных, казалось, ресничками из шелка, было невозможно определить настроение. Однако осанке Сокола можно было позавидовать, он держался как ладно вышколенный воин. Хоть он и был намного выше Лисицы, но это нисколько не угнетало ее, как, например, фарлал, напротив, она чувствовала себя...защищенной? Одного его взгляда было достаточно, и на нее снова снизошли невидимые тончайшие нити слабости и умиротворения. Но это долго не продлилось.

Хлопок в ладоши отрезвил ее, и она наблюдала, как пространство между ними заполнилось рабами. Как и шалфейи, соколы не брезговали использовать труд рабов - каменщиков.

- Мы поговорим, когда вы закончите, - сокол вежливо простился, оставляя Лисицу наедине с дюжиной рабов, уже стаскивающих с нее одежду. Она молча воззрилась на скрывшегося из виду сокола. Его длинные заостренные крылья подрагивали волнами при каждом шаге. Он будто прочитал ее мысли. Лисица мечтала о ванне, о душистых маслах и свежей одежде. После крепости, наполненной фарлалами, ей хотелось смыть их запах, убийц, умывающихся кровью ее расы.

- Давайте, я возьму у вас это, - в ее руку легла другая рука, чтобы вынуть камень. Лисица уже наполовину погрузилась в горячую воду.

- Нет!

Но было поздно. Раб громко всхлипнул, подпрыгнув на месте, и принялся судорожно трясти рукой. Принцесса в недоумении наблюдала за его безумной пляской. Он продолжал скакать и отчаянно верещать. Кто-то попытался остановить его, когда тот явил всем обугленную ладонь. Испуганные взгляды устремились на сидевшую в фарфоровой ванне Лисицу. Все как один отступили от нее, с ужасом представляя, что это могло произойти и с ними. Чтобы не испытывать судьбу, рабы сгрудились возле арки, готовые рвануть с места в любой момент.

-Я-я... - сконфуженно протянула она и отбросила камень, наблюдая за его поведением. Но он так и остался лежать неподалеку гладким куском, наивно поигрывая со светом.

- Я ничего не сделала, - начала оправдываться она. - Пожалуйста, не бегите.

Они продолжали смотреть на нее, перешептываясь друг с другом, как заговорщики, и очень быстро вынесли ей свой рабский приговор, назвав ведьмой.

Ей вдруг стало не по себе. Она не должна была стесняться рабов, но от презрительных взглядов каменщиков стало совсем плохо. Лисица скрыла тело под водой.

- Уходите, - потребовала она дрогнувшим голосом.

Долго уговаривать их не пришлось. Рабы высыпали из комнаты с той же скоростью, что и появились тут всего несколько минут назад. Лисица осталась сидеть в гладкой емкости. Точно, ее кто-то проклял. Сколько может продолжаться ее постоянное невезение и унижения. Неужели она заслужила все испытания, которые Лантана посылает ей? С появлением в жизни Ульфа все настолько круто перевернулось, что можно было поверить в какой-то таинственный ритуал, проведенный для того, чтобы свести ее с ума и позволить Нуросу завладеть ее душой.

Лисица потерла глаза. Тело с благодарностью отреагировало на горячую воду, смягченную травяным настоем. Она откинулась на край бадьи, разметав волосы по полу. В полудреме ей послышался знакомый голос, доносившийся то совсем рядом, то словно издалека, навеянный болезненными воспоминаниями. Голос ее мужа, плавная мелодичная речь, резко переходившая в бурлящий безумием порог. Широко распахнутые глаза избавили ее от мимолетного кошмара и вернули к реальности. Она - принцесса, она должна добраться до дворца прежде, чем туда вторгнутся фарлалы. Пусть ей не вернуть свой трон, и жрец наверняка добьет ее, но она обязана выполнить долг и предотвратить падение своей расы. Для этого необходимо заручиться поддержкой Соколов. Их король не откажет. Удовлетворенная собственным простым решением проблемы, Лисица с ликованием сумела отодвинуть в сторону всё, начиная с того дня, как она прошлась по лиловому ковру навстречу супругу-тирану.

- Я бы прислал к вам в помощь других рабов, но во дворце их можно по пальцам пересчитать. Таковы меры безопасности. Те будут наказаны.

Накатившая дремота тут же улетучилась. Ее спаситель вернулся.

- Нет, не надо. Они не заслужили. Это моя вина.

- Вы слишком добры. Я почту за честь, если смогу послужить вам.

Лисица встала из воды и быстро набросила предложенную накидку с прорезями для рук и открытыми длинными рукавами, почти достигающими подола.

- Моё имя Фалькор, я обеспечиваю охрану нашего короля.

Он низко поклонился. Сокол заметил замешательство на лице принцессы и мягко добавил:

- Надеюсь, вы не против, что я взял вас с собой, ваше высочество?

- Прошу извинить меня за отвратительные манеры, Фалькор, я должна вас поблагодарить - вы спасли меня от великанов. Я еще не до конца пришла в себя. Последние го.. дни были для меня несколько волнительными. Значит, уже известно, что фарлалы начали атаковать Верхние земли? Как получилось, что вы оказались возле Улея?

Лисица подвязалась шелковым широким поясом и расправила волосы, отряхивая их от капель воды. Она прошла к вазе с фруктами. Ее спаситель пристально следил за передвижением, однако продолжал свое наблюдение, стоя на прежнем месте. Лисица больше не находилась под властью его гипнотического воздействия, но подумала, что он намеренно смотрит не моргая. Чего он, интересно, добивается?

- В крепости жреца есть завербованные каменщики. Мы искали вашу персону. Отвлечь фарлалов было нетрудно. Моя дружина справилась с заданием превосходно и, как видите, возможность не была упущена.

- Я должна еще раз поблагодарить...

- Вы ровным счетом ничего не должны. Я выполнял приказ моего сюзерена.

- Конечно, - вежливо подтвердила принцесса. - Могу ли я просить аудиенции у короля?

- Его величества сейчас нет во дворце, он вернется через несколько дней. Само собой, как только он прибудет, вы сразу же будете извещены об этом. Принцесса благодарно кивнула.

- Я могу ошибаться, но вы сказали, что мой отец здесь, - осторожно уточнила она. При упоминании о нем ее бросило в жар, а сердце подскочило до самого горла, отчего Лисица с трудом сглотнула.

Она отвлеклась от поглощения еды, голод был погашен.

- Я не солгал вам. Он в дворцовом храме. Забальзамирован.

Лисица сдержала стон. Что она ожидала? Увидеть его живым? Ее воображение слишком разыгралось.

- Как он умер?

- Погиб от стрелы, - бесстрастно объявил Сокол, но тут же добавил: - Мне жаль, ваше высочество. Нам не следовало говорить об этом. Вы еще слишком слабы.

Принцесса покачала головой.

- Вы недооцениваете меня, - возразила Лисица. - Я в состоянии справиться и с более опасными дилеммами. Вы деликатно не заметили отсутствие у меня крыльев. Это был тоже приказ вашего сюзерена?

Лисицу задело радение о ее чувствах, особенно сейчас она не нуждалась в сочувствии, и меньше всего ей нужна была показная забота. Она сумела принять смерть отца, как теперь обязана сделать все от нее зависящее, чтобы не дать ее расе быть стертой из истории волной озлобленных великанов.

- Мы благодарны нашему Богу, что фарлалы не лишили вас жизни, принцесса. - Что произошло с великанами? После многолетнего затишья они вдруг решили обнажить свои клыки и пойти открытой войной на нас.

- Я поражен вашим неведением, - искренне удивился Фалькор. - Последнему рабу известно, что новый правитель взошел на их мрачный престол после убийства правящих Кронула и его жены. Теперь галереями заправляет их одержимый войной сын. После непродолжительного бунта он все же сумел заручиться поддержкой вождей. Вроде они так называют своих наместников.

Не мешкая, Лисица быстро собрала слова сокола и завершила в голове небольшой ребус. Крепость перешла в руки тому самому сыну, о котором только что упомянул Фалькор. Почему он назвал его одержимым? Жаль, что с самого детства ее тщательно оберегали от внешнего мира, как от заразы. Да и вообще, зная она больше о великанах, наверняка не оказалась бы под странным влиянием их вожака. Возможно, даже поняла бы, что за игру он затеял с ней, и что за таинственный покупатель пожелал купить бескрылую шалфейю.

- Большего сказать не могу - это все, что нам известно. - А я думала, у вас и там найдутся глаза и уши.

Сокол ничем не выдал, что заметил нотки иронии в голосе шалфейи.

- С этим довольно проблематично. Фарлалы не поддаются звону золотых монет, а рудники все под землей, поэтому купить шпионов за драгоценные камни не представляется возможным.

- Да, я должна была это предположить. Имею ли я право попросить вас об услуге? - Разумеется, все, что угодно.

Сокол кивнул, одобрив продолжение.

- Мне необходима одежда, я не могу пойти в храм в таком виде. Я должна проститься с королем и помолиться за его душу.

Фалькор поклонился, заранее извинившись за последовавший ответ.

- Боюсь, что ворота дворца уже закрыты. Завтра вы сможете посетить храм.

Принцесса подняла камень, исподлобья проследив за заинтересованным взглядом сокола. Он упорно продолжал проникновение острыми глазами, однако теперь ему не удавалось превратить ее тело в податливое тесто.

- Вашему королю определенно повезло с такой охраной. Надеюсь, его так же хорошо охраняют в походе, и он благополучно вернется, - выдержав паузу, добавила. - Мне неловко просить вас еще раз, и все же мне необходима одежда. - Утром я пришлю к вам швею. Она принесет с собой несколько платьев и ушьет, если понадобится. Мой сюзерен будет рад, если мы сможем услужить вам.

Сокол отдал очередной поклон.

- Я вынужден оставить вас. Мне необходимо проверить посты. Внутри дворца вы останетесь одна. Это меры безопасности. Ваш ужин подадут в смежной комнате. Желаю вам спокойной ночи.

Сокол распустил накрученный на руку плащ и скрылся в одном из переходов, за тяжелой шторой.

Кажется, сокол спешно покинул ее, чем-то разочарованный. Лисице не хотелось спать, и яркий день продолжал править за широким балконом. Конечно, очень мило с его стороны оставить ее отдыхать. Она укоряла себя в излишней подозрительности, но возникшее беспокойство после прихода сокола не давало ей покоя - выманенная из одной ловушки, не оказалась ли она в другой, более изощренной. Или это плод ее воображения?

Один за другим упрямые вопросы атаковали с разных сторон. Сможет ли она добиться милости у короля соколов и объявить войну фарлалам. Она будет умолять его, но ей нечего предложить. Она даже не уверена, что по праву носит титул. Жрец может оспорить ее право на наследование...

Жрец.

От одной мысли о нем по коже пробежал мороз. Лисица закусила губу, обдумывая предстоящую аудиенцию с королем. Раз в Улее был шпион, то ей не предстоит объяснять, каким образом она осталась в замке одна. Но и просить о защите от мужа не хватит духу. После позорного бегства он вряд ли рискнет сунуться к Соколам.

Позже ей принесли ужин, и последующие вечерние часы она провела в раздумьях о собственной жизни и нынешних обстоятельствах. С чего все началось, и самое главное, почему отец спешно отдал ее Ульфу. За какие проступки расплачивался? Принцесса подошла к одному из длинных зеркал, чередовавшихся между стенными панелями, и скинула накидку развернувшись в вполоборота. На месте крыльев - уродливые шрамы. Она припомнила, что много лет назад могла обходиться и без них. По меркам шалфеев летать Лисица начала очень поздно. Но выбранный способ смягчения тоски о жестокости, которой необоснованно подверглась, нисколько не ободрил, напротив, яростное лицо обозленного Ульфа отшвырнуло ее от зеркала. Его не было рядом, но он стоял перед глазами. Принцесса упала в возникшие только в ее воображении крепкие и безопасные глыбы рук фарлала.

Лисица обескуражено заглушила беззвучное восклицание ладонью. Великан не может быть безопасным. Это монстр - бесчувственный, жестокий, взошедший из пещер Нуроса, чтобы пожрать ее расу, а ее саму обречь на вечный позор. Однако, тягостное томление, теплое и безвестное, доминировало над телом, а душу терзали противоречия. Она разрешила этому новому чувству увлечь себя дальше и посмотреть в глаза одному из своих страхов - фарлалу. Теперь в нем нет ничего пугающего - из вертикальных зрачков сочится огонь, но он не обжигает. Его слова режут, но не ранят, и нет в них злобы. Руки жесткие, но не причиняют боли. Она не погибла в крепости, наоборот, воскресла из мертвых. Из сырого подвала, благодаря воле великана, она вернулась на свое место. Унизил ли он ее? Предводитель фарлалов защищался. Оборонялся от соблазна поглотить Лисицу.

Шалфейя вздохнула. Фарлал течет в ее мыслях, как быстрая река, унося скорым потоком страхи, но приносит новые. Трепет, наверное, это его она испытывает к врагу. Пришли ли великаны в их земли, чтобы только убивать, прикрываясь праведными намерениями? Принцесса не делала выводов, она сделает их позже, когда туман над разумом спадет. У нее есть цель, которой не было всю жизнь - это маленькая победа, и она ей гордится.

В полдень после умывания ее спальню наводнили рабы с тканями и лентами. Среди них Лисица не узнала никого со вчерашнего дня. Совесть привычно заныла - принцесса стала причиной их наказания. Она спрятала камень, чтобы избежать повторения инцидента.

Как только одно платье подшили по фигуре, она незамедлительно попросила проводить ее в храм. Однако рабы вместо ответа расставили перед Лисицей завтрак. Аромат свежего хлеба растревожил аппетит принцессы, и она задержалась еще на несколько мгновений. Утолив утренний голод завтраком из сваренных яиц, жирных сливок с белым хлебом и разбавленной горячей вишневой настойкой, Лисица была провождена в храм.

На нетвердых ногах она вошла в небольшой дворцовый храм. Внутри ничего не напоминало о Кутаро - Боге и покровителе шалфейев. Ни статуй бога и его супруги, ни алтаря с чашей, ни традиционных благовоний, и вместо кадильниц - длинные желтые свечи.

Под отлитым из золота скрещенными пластинами, повешенными над высоким сводом, стоял большой ларь с открытой крышкой.

Лисица подошла к пьедесталу, еле переставляя ноги, отсчитала три ступени. Короткий крик заглушил стук крови по вискам. Принцесса не устояла и повисла на краю ларя. У нее потемнело в глазах, однако она удержалась от обморока.

Король уснул навсегда. Но его лицо, все еще живое, отдавало миру последнее отражение.

Злость обдала принцессу спертым дыханием. Ненависть к фарлалам за убийство отца врезалась в крепость без стен, воздвигнутую на скорую руку для собственного спокойствия. Они чудовища. И им нет прощения. Она предавалась порочным мыслям, оправдывая убийцу отца и не желая мести. Лисица заплакала без слез - сухими и прерывистыми всхлипами. Некогда золотая борода короля поседела, но лицо светилось от масел. Она потянулась к скипетру, проскользнув ладонью по жесткой ткани траурного одеяния. Лисица гладила его руки и нашептывала отходную. Ей впервые в жизни приходилось молить Кутаро. Исполняя свою обязанность, единственная дочь имела право взывать к могущественного Богу. Чтобы он позвал отца за собой - на гору Фуена, в божественный сад, и не позволил Нуросу завладеть благородной душой короля.

- Шлюха!

Яростный возглас разбудил эхо, дремавшее в спальне короля.

Принцесса распахнула глаза.

Защищаясь от пощечин, шалфейя рухнула на кровать. Не прикрывая покрасневшее лицо, она гордо вскинула голову. Черные как ночь волосы выбились из под обруча, а вспухшая губа треснула, вымазав рукав белоснежного платья в крови. Шалфейя удрученно посмотрела в сторону Лисицы, но не задержала взгляд, чтобы вновь надменно окатить бушевавшего короля отстраненным взором.

- Бей меня сколько вздумается, пусть и в грехе, но я исполнила свой долг! Большой перстень пробуравил щеку шалфейи, окропляя изумруд кровью. - Ничего уже не изменить, и я хочу уйти, я так устала, - изнуренно произнесла она, лишившись сознания всего на секунду.

Она постаралась подняться на ноги, но король вдавил ее своим телом обратно, выкручивая руки. Запястье хрустнуло. Принцесса увидела, как помутнели ее глаза от шока и боли.

-Ты никуда не пойдешь! Ты моя жена! - в отчаянии вперемешку с яростью напомнил он.

Молодая шалфейя униженно застонала от навалившейся тяжести, морщась от напряжения, но тщетно. Ей не под силу сбросить с себя обезумевшего от гнева короля.

- Не смей! Я тебе этого никогда не прощу!

- У тебя еще язык поворачивается говорить о прощении! Почему я закрывал глаза, слепил себя, никого не слушая? Надо было с позором отправить тебя обратно. Но нет, я не смог! Дурак.

Он припал к ее волосам и вдохнул их аромат. Болезненная тоска и ревность вновь взяли свое. Она целовала его, отвечая так же страстно на грубую ласку.

- Я ненавижу тебя, ты нас убила. Ненавижу, ненавижу, - возбужденный король стонал, копируя движения языка между ее губ.

- Я лишь хотела исполнить свой долг, - задыхаясь под его ртом, заплакала она. Очередная пощечина после поцелуя явно поразила ее, король воспользовался этим и сгреб платье в охапку, дернув с силой. Треск идущей по швам ткани, и на шалфейе остались только лохмотья.

- Ты опозорила мой дом, ты опозорила меня... - его руки сомкнулись на ее шее. Ее взгляд застыл на шокированной Лисице. Принцесса стала свидетельницей неясного действа. Она рванулась вперед на беззвучный зов глаз обреченной шалфейи, крикнула что-то отцу, но не услышала сама себя. Туманное окно, через которое принцесса наблюдала, еще больше помутнело, теперь оттуда доносились только крики и жестокая брань.

- Отец! Не трогай ее! Нет! Пожалуйста, нет! Оставь! Пожалуйста!! - что было мочи завопила принцесса.

Не ведая зачем, она выхватила из кармана камень. Мощный поток света пробил туман, и Лисица вернулась обратно в комнату. Но все смолкло так же неожиданно, как и началось. Король прижимал к себе неестественно изогнутое тело шалфейи, по его лицу струились слезы. Он целовал ее глаза щеки, искал губы, но не находил ответа.

-Будь ты проклят!- взвыл король.

Он поддержал ее голову, продолжая осыпать поцелуями застывшее лицо.

-Будь ты проклят, будь ты проклят, - повторял обезумевший шалфей. - Коутрин, что же ты наделала?! -взвыл король.

Он тряс шалфейю. Но та, подчиняясь раскачиваниям, уронила голову вперед. Не веря своим глазам, Лисица попятилась назад. Пусть это будет иллюзией. Пусть видение исчезнет. Это все больное воображение играет с ней злую шутку. Она зажмурилась и вернула камень в карман.

Принцесса очнулась возле ларя, одной рукой держась за его край. Она сидела на ступени, нижнее платье почти промокло насквозь, и холодный жар отступил с возвращением в реальность. Подтянувшись на руках, она заглянула внутрь. Король, отдав себя вечности, безмятежно почил на шелке. Мириады оттенков страха замерли рядом, пока она вглядывалась в лицо отца. Что она видела? Прошлое? Или тяжкая дремота не простила бессонную ночь?

-Ваше высочество... Вам лучше уйти отсюда.

Она подчинилась знакомому голосу. Фалькор подхватил ее под локоть и поставил на ноги.

- Соколы скорбят вместе с вами. Давайте, я вам помогу.

- Я в порядке, - отводя руки сокола, пробормотала она. - Со мной все хорошо. Они вышли из храма, принцесса села в носильный одр, и в сопровождении Сокола они медленно прошествовали по залам дворца.

Фалькор неотступно следовал рядом, обеспокоенно поглядывая на шалфейю.

- У меня для вас хорошие новости. Мой господин прислал гонца. Он будет во дворце к вечеру.

Сначала Лисица не услышала его, она продолжала копошиться в увиденном.

- Я абсолютно уверен, король не откажет в срочной аудиенции.

Видение было таким реальным, как будто происходило все на яву.

- Вы очень бледны, принцесса. Я останусь рядом с вами.

Она никогда не видела отца таким: жестоким и слабым. Лантане было угодно, чтобы Лисица взглянула на короля в последний раз. Принцесса попросила только об одном - чтобы промелькнувшие картины были лишь плодом ее воображения. - Я хочу побыть одна.

- Только не в вашем состоянии.

- Прикажите отнести меня обратно в покои. Мне надо побыть одной, - твердо повторила Лисица, уставившись в одну точку.

- Принцесса, я обязан повиноваться вам, но ...

- Так повинуйтесь!

- Но я также должен заботиться о вашей безопасности, поэтому я не могу оставить вас одну в таком состоянии.

- Отлично!

Лисица спрыгнула с носилок, собрала подол в охапку и в несколько шагов отдалилась от сопровождающих.

- Принцесса, вы не должны так поступать, вы не оставляете мне выбора.

- Прошу, оставьте меня на время, - горько прошептала шалфейя

Она понадеялась, что Фалькор сдался. Он больше не окликал ее, и чем дальше она удалялась в глубину незнакомого зала, тем приглушённее звучали голоса обрадовавшихся временному безделью носильщиков.

Двое рабов взялись за золотые кольца дверей. Сладкий запах из храма до сих пор сопровождал ее.

Лисица застыла, рассматривая, как ей показалось, размыкающуюся на две части букву "К" алфавита шалфейев на дверях покоев.

- Стойте! Остановитесь!

Каменщики подчинились, не смея взглянуть на госпожу.

- Верните двери обратно, - потребовала шалфейя. - Закройте их. Ну же! Рабы поклонились, уставившись в пол, выполняя приказ.

Голубые вензеля буквы никак не вписывалась в замысловатую коллекцию дворцовых фресок и мозаик. Резкий цвет не сочетался с загадочными картинами на стенах и потолках. Буква больше походила на старинные письмена, которыми пользовались жрецы их расы, делая записи в большие архивные книги.

- Никогда больше так не делайте, принцесса, - послышался за спиной с ноткой раздражения голос Сокола.

Лисица вздрогнула.

- Если обещаете больше не подкрадываться ко мне.

Фалькор отпустил рабов.

- Вы не можете ходить одна.

- Почему? Вы говорили, что здесь безопасно.

- Так и есть, но только ночью, когда рабы и прислуга высланы за пределы дворца.

- Поверьте, мне пришлось побывать в руках наших общих вековых врагов, и после этого меня мало что может напугать.

"Ульф, конечно, исключение", - подумала Лисица, но вслух не сказала.

- Мне снесут голову, если с вами что-нибудь случится, принцесса. Неужели вы пожертвуете своим спасителем?

Лисица проигнорировала вопрос и опустила глаза, тут же заметив свои худые колени. Она продолжала сжимать в руках подол платья.

- О, простите.

Она потупила взгляд и постаралась не выдать смущение.

Шалфейя рассудила, что сойдет с ума, если не перестанет использовать свою голову как молотильню для поступающей информации. Нужно было отвлечься, чтобы дать возможность своему разуму проясниться, особенно перед аудиенцией с королем.

- Я рад, что вам лучше.

- Если вы не возражаете, мне хотелось бы приготовиться к встрече с вашим гостеприимным господином.

Сокол прищурился.

- Когда он прибудет, вам тотчас помогут в этом. Не желаете ли что-нибудь поесть?

- Честно признаться...- начала шалфейя

-Я вас провожу, всё уже готово,- тут же безапелляционно заявил Сокол.

В небольшом светлом зале их ждал обед из трех перемен. Лисица с удовольствием попробовала по кусочку от каждого блюда. Она приняла решение не возвращаться к картинам из своего видения и сама не заметила, как начала болтать с Фалькором, будто они были старыми друзьями, и их жизни на время опять свела капризная судьба. Сокол сменил прежде сдержанную речь на дружелюбную беседу, постепенно разрушая невидимый барьер между ними, увлек ее разговорами о нравах и обычаях своей расы, легко превращая серьезные темы в непринужденный диалог. Он умело жонглировал словами. Лисица не могла удержаться и отвечала на его виртуозную речь искренней улыбкой. Она вспомнила, что может смеяться, забыв о тягостных временах. Принцесса медленно погружалась в мир Фалькора, оставляя свои переживания за его пределами.

- У вашего короля есть наследник?

- Множество, он до сих пор не может решить, кто станет его преемником.

- Не удивительно, я слышала, что у короля целый гарем.

- Верно.

- Сколько же у него жен?

Фалькор сузил зрачки - Лисица уже привыкла к подобной мимике - сокол иногда так улыбался - глазами.

- Одна...

- Одна?

- И три тысячи наложниц, - довольный произведенным эффектом, завершил он.

- Ровно три тысячи? - поддержав его тон, отпарировала принцесса, при этом театрально ахнув. - Зачем ему столько?

- Это как разведение цветов - король любуется бутоном красоты, находя в каждой особенные неповторимые линии, очертания, цвета и аромат.

- Судя по вашему сравнению, вы придерживаетесь того же мнения.

-Я, как верный слуга, всего лишь передаю настроение моего сюзерена.

- Но ведь рано или поздно бутоны распускаются и вянут.

- Поэтому их три тысячи.

- И все же всего одна жена, - продолжала удивляться Лисица.

- Наш король - однолюб.

- Вы поставили меня в тупик, зачем же тогда гарем?

- Это решает вопрос наследников.

- Было бы вполне естественно, если преемником короля стал бы старший ребенок жены.

Фалькор сморгнул улыбку.

- Любимый ребенок короля мертв.

Лисица прочистила горло и внезапно увлеклась разглядыванием десерта.

- Мне жаль...

Она надеялась, что непринужденное общение не будет резко оборвано ее неуместным предположением.

- Можно взглянуть на гарем хоть одним глазком?

- Доступ туда охраняют. И даже мне не под силу попасть внутрь, и... Лисица подняла бровь, собираясь дослушать до конца.

Глаза Фалькора озорно блеснули.

- И единственный способ попасть в гарем - это отдать себя в наложницы.

- Тогда их будет три тысячи и одна.

- Нет, их всегда будет три тысячи.

- Отчего ж?

- Как вы изволили выразиться, после того, как бутоны распускаются, они чахнут, и их срезают.

Лисица замерла.

- Вы хотите сказать, что их лишают жизни? Фалькор поднялся из-за стола.

- Я провожу вас, - дежурным тоном произнес сокол. - Вам нужно подготовиться к встрече с королем.

На обратном пути он не проронил ни слова, а принцесса решила не навязываться. Она корила себя, что обидела сокола своим невежеством, ну почему язык не держался за зубами. Теперь вопрос о судьбах обитательниц гарема стоит между ними, как кость поперек горла.

По воле короля ее продержали в комнате до вечера. От тяжелого энена разболелась голова, а веки закрывались сами собой от слоя пудры и золотых листов теней.

Ей не терпелось скорее выговориться, пока слова не выбились из массива предложений. Просьбы..., нет, она готова умолять, заклинать богами, только бы король соколов послушал ее. А если он не согласится, то пускай хотя бы даст корабль добраться до родных земель. Если Лантане будет угодно, она окажется там раньше фарлалов. Но послушает ли ее временный совет - вот что нужно было поскорее уладить - созревший в голове план, чтобы полностью довершить картину выполненного перед своим видом долга.

-Госпожа, если вам будет угодно, следуйте за мной.

Присланный слуга повел по незнакомым залам, чем дальше они удалялись от просторных покоев Лисицы, тем меньше становились окна, открытые террасы почти на глазах уменьшались в размерах, а естественный свет заменили одинокие люстры, скудно освещающие путь к королю. Принцесса не раз оглядывалась, выслушивая стоны жутко скрипучих дверей. Наверное, ими нечасто пользовались.

- Вы уверены, что мы не должны были свернуть где-нибудь в другом месте? Лисица с некоторой неуверенностью семенила за провожатым. Как только сомнения достигли апогея, слуга с грохотом опустил длинный жезл на пол, ударив три раза. Он повернулся лицом к шалфейе и концом ручки в виде клюва указал на дверь впереди. Не дождавшись, пока Лисица дойдет до указанного входа, слуга словно испарился.

Принцесса замялась, ей явно не так представлялась аудиенция с королем соколов - расы, склонной к излишней помпезности. Она постучалась и после отклика толкнула дверь.

- Ваше величество!

Лисица присела в долгом реверансе, успев лишь краешком глаза поймать фигуру, восседавшую на кресле.

- Принцесса выказывает вам своё почтение, мой король

Значит, и Фалькор тоже здесь.

- Поднимитесь.

Лисица подчинилась. За какую-то долю секунды она успела осмотреться. Это помещение не походило на зал, скорее, небольшая комната в зеленых тонах, скрашенная желтым мерцанием свечей в настенных канделябрах. Обшитая затертым бархатом мебель и даже стол были образцом безвкусицы, идущие наперекор богатству дворца. Комната напоминала гостиную в доме какого-нибудь торговца.

Сюзерен сидел в кресле, утканная золотом котта с королевским гербом мало чем отличали его от Фалькора. Только волосы тронуты серебром, а глаза полностью закрыла черная повязка.

- Простите меня, принцесса, что заставил вас ждать, но силы у меня уже не те, и после похода я устал, - звучно начал король.

- Это вы простите меня, что потревожила вас, ваше величество. Я молю Лантану за Вас, благодарю за освобождение и оказанное гостеприимство.

-Мы не могли оставить без внимания ваше пленение, и, как лицо заинтересованное, мы вмешались в ваше положение. Ваш отец был нашим политическим сторонником, и мы уверены, он непременно сделал бы тоже самое и для моих детей.

Принцесса еще раз почтительно присела.

- Не растрачивайте поклоны, дорогая. Вы сейчас думаете, как я могу видеть с повязкой на глазах?

Король наклонил голову набок.

- Мои глаза не видят, но я слышу, как шуршит ткань вашего платья. Для соколов глаза - это жизнь, но мы научились жить без них. Так же, как и вы научились жить без крыльев.

Лисица удивленно изогнула бровь. Видимо, Фалькор ввел короля в курс дела об отсутствии у шалфейи крыльев. Лучше бы он не напоминал о насильно вырванной ценности, но сейчас Лисица была в таком положении, где не было места беседе о прошлом.

- Ваше величество, я пришла сюда, чтобы...

- Нам известно, зачем вы пришли сюда. Известна ли вам истинная причина? Лисица облизнула внезапно пересохшие губы, почувствовав мелкий порошок пудры на своих губах. Белила для лица начали осыпаться.

- Я прошу вас оказать мне поддержку в защите моего королевства.

Фалькор склонился над королем, что-то шепнув, отчего принцесса смущенно потупила взгляд, явно не ожидавшая такой реакции.

- Вы ошибаетесь, дорогая, вы пришли сюда, чтобы забрать у меня кое-что.

- Простите? - поперхнулась Лисица.

-Жаль, что ваш супруг не выжил в схватке с фарлалами. А без него ваше влияние на королевство мизерно. Признаюсь, странное наследие законов оставили для будущих поколений ваши предки.

- Я считаю земли шалфеейв моим домом и готова бороться до них до последнего вздоха, независимо, имею ли я право на престол или нет. И...

Она не закончила предложение. Пускай все считают Жреца погибшим. Сама шалфейя давно похоронила его как своего супруга.

- Именно по причине, которую мы обозначили, мы не может помочь вам. Наше расположение к вашему роду состояло в спасении последнего отпрыска короля, но не в осуществлении желания простой шалфейи.

Принцесса умоляюще впилась глазами в Фалькора в поиске поддержки, но наткнулась на стену хладнокровия. "Пожалуйста", - произнесла она губами. Морщинка пересекла ее лоб от напряжения.

- Ваше величество, я не за себя прошу. Когда-то наши дома сплотились для того, чтобы отбиться от великанов, так почему же вы отказываетесь от договора сейчас?

- Но, дорогая, войн с фарлалами не было очень много лун. Да и кто помнит о договоре? Был ли он вообще? Нам с фарлалами нечего делить...

- Великаны вели скрытую войну все это время. Я же стала невольной свидетельницей их открытых бесчинств в Верхних землях. Могу ли я надеяться, что вы измените решение?

Раздражение короля трудно было не заметить. Он что-то сказал Фалькору, и тот подошел к столу.

- Мы уже ответили вам, не ждите от нас иного ответа, однако, я готов вам отдать то, для чего вы просили аудиенции.

Король указал на небольшую металлическую коробку на столе, походившую на шкатулку для письменных принадлежностей.

- Откройте. То, что внутри - ваше.

Фалькор встал за креслом монарха, внимательно наблюдая за действиями Лисицы. Она же растерянно уставилась на коробку, не решаясь сделать шаг в сторону стола.

- Я ни о чем не просила вас, кроме помощи, ваше величество. Вы предлагаете мне коробку?

-Это - то, зачем вы пришли, так возьмите. Это принадлежит вам.

- Вы, верно, ошибаетесь, ваше величество. Здесь нет ничего моего.

- И все же я настаиваю.

Принцесса еще раз бессловесно обратилась к Фалькору. Он никак не отреагировал, сделав вид, что не заметил все ее знаки о помощи в разъяснении. Он будто находился в каком-то напряжении, сосредоточенно наблюдая.

- Вы это серьезно, ваше величество?

- Извольте, дорогая, оставьте вопросы.

Король тяжело вздохнул и жестом поторопил шалфейю. Кажется, что его оперенье еще больше побелело. Он положил бледные руки на резные подлокотники, отогнул кисть, ускоряя стоявшую перед ним шалфейю.

- Как вам будет угодно.

Прямоугольная коробка размером с две ладони шалфейи почти ничего не весила, хоть она и была обшита гладким, как поверхность зеркала, металлом. Лисица покрутила ее в руках. Но ни крышки, ни замка, ни швов - ничто не указывало, за что можно было бы зацепиться и открыть ее. Небольшая вмятина в боку, и только.

- Ваше величество, я не знаю, как это открыть.

- Нам это тоже неизвестно. Но у вас есть ключ.

- Если я не имею представления, что это такое, тогда как у меня может находиться ключ? Это нелепица какая-то, - контролируя эмоции, как можно спокойней буркнула принцесса.

- Открывай! - хищно заклекотал король. Фалькор укротил порыв короля, вернув его обратно в кресло.

Лисица замерла, не ожидавшая резкости. Рука в перчатке с грохотом легла на подлокотник кресла. Голова короля заходила из стороны в сторону, словно он хотел сбросить повязку. Его кожа почти стала прозрачной.

- Мы устали от вашей медлительности, дорогая. Делайте, как велено.

- Простите, ваше величество, но у меня на самом деле нет...

Давний диалог с королем шалфейев выплыл неожиданно, оказавшись ясным, как присутствие в этой комнате.

"- Тебе холодно, жарко? - Я не знаю. -Тогда можешь разжать руку. -Опять камень?"

Лисица неуловимым движением вынула камень из мешочка, вшитого в складку юбки. Она подняла коробку и приложила его к углублению. К удивлению собравшихся, сработал какой-то механизм, и металлические стенки пришли в движение, расползаясь прямо в руках. Чудом Лисица не выронила необычный предмет, раскрывающий себя, как цветок поутру. Она не дыша опустила его обратно.

Жестяные пластины с приглушенным жужжанием расползлись в стороны, камень словно обрастал конечностями.

- Святые сады! Что это такое?

- В это трудно поверить! Вам удалось!

Торжествующий возглас Фалькора заглушил восклицание Лисицы. Принцесса глянула на него. На какой-то миг ей показалось, что нечто промелькнуло между ними. Когда она посмотрела на стол, то раскрывшейся шкатулки уже не было.

- Берегитесь!

Еще немного, и было бы поздно, однако Сокол успел сбить ее с ног. Лисица распласталась под ним. Она замахала руками, недовольно отталкивая его.

- Что на вас нашло! - пробормотала она

- Не двигайтесь - почти не разжимая клюв, произнес Фалькор, как будто от этого зависела его жизнь.

Сокол придавил принцессу, не позволяя ей встать, тем временем снял с нее эннен и резко выпрямился. Что-то щелкнуло. Тихий лязг раздался совсем рядом.

- А как же король? - выпалила принцесса, ухватившись за край стола, осторожно выглядывая. Но в кресле никого не оказалось.

- Не двигайтесь! - предупредил Фалькор.

Сокол напряженно вслушивался, оглядывая комнату. Его настороженная поза послужила Лисице предостережением, и она послушно забралась под стол и подтянула колени к подбородку. Что бы там ни было, наверное, не следует высовываться.

Но, ведомая любопытством и установившейся тишиной, Лисица осторожно выглянула из своего ненадежного убежища: пустое кресло было опрокинуто на пол, и короля нигде не было видно, так же, как и Фалькора.

- Фалькор, - шепотом позвала она. - Фалькор.

- Оно рядом с вами, принцесса, вытащите камень.

На пол всего в полушаге от нее приземлился большой металлический жук с камнем вместо туловища. Он сложил сплетенные из золотых нитей крылья и застыл. Лисица передвинулась.

- Что я должна сделать?

- Вытащите камень.

Она облизнула губы. Раз она смогла запустить этот чудной механизм, то должна суметь остановить.

- А оно очень опасно?

Глупый вопрос.

- Не знаю.

Фалькор медленно приближался к замершему жуку. Он вытащил кинжал и метнул в него, но промахнулся. Лисица успела вынырнуть из укрытия и вырвать камень. Но оставшаяся часть и не думала отступать. Как метко брошенный бумеранг он врезался в глаз сокола и со скрежетом повалился на пол в виде шкатулки с овальной вмятиной.

- Великая Лантана!

Лисица подбежала к Соколу. Он крутился вокруг своей оси и держался за глаз, изрыгая проклятия.

- Пожалуйста, дайте, я посмотрю.

Сокол расправил крылья и грубо оттолкнул от себя принцессу. Она устояла на ногах и, не обратив внимание на грубость, отвела локоть Сокола.

- Вы ведете себя, как малое дитя!

Кто-то рассмеялся. Король хохотал, как безумный. Он барахтался в кресле, тыча пальцем в их сторону.

- Не пойму, что вы находите здесь смешного, ваше величество? - негодуя спросила Лисица.

-Уходите, - выкрикнул Фалькор.

- Разрешите, я помогу вам.

Сокол по-прежнему закрывал рукой один глаз, а вторым уже почти пробуравил в принцессе дыру. Смех нарастал вместе с раздражением принцессы и злостью Фалькора.

- Ваше величество, прекратите смеяться!

Король не унимался, сгибаясь пополам в судорогах от смеха.

- Фалькор, прошу вас, я...

- Уходите!

- Да замолчите Вы!

Сокол резко развернулся к шалфейе на каблуках, зловеще нависнув над ней, как грозовая туча.

- Если вы сейчас же не уйдете, клянусь, я за себя не ручаюсь.

- Но ваш глаз...

Почти истерический гогот отвлек Лисицу. Чувствуя, как закипает кровь, она на какой то момент потеряла дар речи. Ей хватило всего мгновения, чтобы принять решение, и, больше не задумываясь, она отвесила пощечину съехавшему со своего места королю. Но вместо плоти она встретила влагу. Фигура только что болтающего в воздухе ногами правителя превратилась в мокрый туман. Прямо на ее глазах черная повязка растворилась в пространстве комнаты. Заглох и мерзкий смех. Лисица стряхнула капельки влаги с пальцев. Она не сразу сообразила, что произошло, поэтому рассеяно застыла, изучая пустоту.

- Что...

-Уведите ее отсюда, - гневно перебил Сокол.

В плечо Лисица впились чьи-то пальцы. Но она успела оглянуться до того, как покинуть странную комнату. Все так же, с расправленными крыльями, Фалькор теперь привалился к стене, тихо бормоча проклятия.

- Наконец-то! - с восторгом воскликнул Ульф.

Король Соколов захрипел, обхватив свою же шею руками. Бордовые струйки крови окрасили поседевшие перья, разливаясь в смертельную картину художника-убийцы, где кистью стал кинжал. Он все еще смотрел на шкатулку через черную повязку, осознавая свою гибель. Лисица заглушила крик ладонью. Сокол обтер лезвие о ткань кресла и столкнул с него своего сюзерена.

- Предатель. Сгинуть вам в пещерах Нуроса, - ядовито пожелала Лисица.

- Я рассчитывал на благодарность - спасать вас вошло у меня в привычку. Лисица засмеялась сквозь слезы и отчаяние. Она давилась на диване от истерического смеха.

- Вы ничтожества. Жонглируете чужими жизнями, как на ярмарке ловкачи факелами. А я доверилась вам, почувствовала себя в безопасности.

Она с легкостью подхватила с пола выпавший из крыльев Ульфа золотой колокольчик и бросила в сторону Фалькора. Лисица одернула плечо и вскинув подбородок, заключила:

- Паяц - согласно истории вашей расы убийство шутом не в новинку. - Вы разыграли отменное представление. Надеюсь, оно подошло к концу, и актеры могут снять маски.

Поток проклятий рвался из принцессы, она с удивлением обнаружила, что опостылевший страх не парализует, как бывало прежде. Ведь за ней стояло чудовище пострашнее - фарлал из армии Нуроса. Тот, который вернул ее к жизни, чтобы после вдоволь насладиться ее страданиями.

Лисица отогнала тревожный сон, в котором перемешалось все в кучу. Поняв, что то были ночные грезы, вызванные последними событиями, она плотнее закуталась в одеяла. За окнами, по-прежнему, было темно. Ее потревожил еле заметный шорох. Резво, как стрела, она села в кровати, в комнате был кто-то еще, она отчетливо ощутила чье-то присутствие. Заспанные глаза провалили попытку рассмотреть невысокую фигуру, стоявшую в нескольких шагах от кровати.

-Кто вы? - с легкой хрипотцой в голосе спросила принцесса, быстро растирая веки. - Что вам нужно?

Она моргнула, и тень исчезла вместе с сонливостью. Беспокойство не покинуло ее до рассвета, но она все-таки смогла украсть несколько часов покоя.

Не задумываясь о вкусе еды, она позавтракала на террасе, наблюдая за суетливым утром. День обещал быть пасмурным, тучи нависли над отвесными палатами грузной чернотой, грозясь вот-вот излить накопившуюся тяжесть на висячий город. Она вдохнула влажный воздух. Теплая сырость напомнила ей подвал замка и приснившегося супруга. Он никак не может оставить ее в покое. Лисица молилась только об одном - пусть Ульф думает, что она погибла там, в подземелье, где он оставил ее умирать. Конечно, она понимала, что рано или поздно ее намерение вернуться в родной дворец обязательно приведет к Ульфу. Оставалось верить в собственное самообладание, которое по частям возвращалось к бывшей принцессе. Еще она умоляла об удаче, однажды Лантана услышала ее просьбу и вырвала из лап монстра - великана. Это ли не маленькая победа над злой фортуной?

Лисица ожидала появление Фалькора. Он не заставил себя ждать и нанес ей личный визит. К огорчению принцессы, черная лента прикрыла поврежденный глаз. Сокол отдал ей шкатулку и, склонив голову, пояснил:

- Распорядитесь ею, как посчитаете нужным. Вы по праву владеете этой вещицей.

- Вы отдаете мне механизм, который лишил вас глаза? - ужаснулась Лисица.

- Я поплатился за собственную ошибку и обман, воспользовавшись вашими наивностью и ...доверием. Я искренне раскаиваюсь, что ввел вас в заблуждение. Но только так я мог удостовериться в.... Я не хочу больше мешать вашим планам.

- Не пойму. Фалькор, прошу вас, объяснитесь...

- Перед вами тот, к кому вы обратились за милостью вчера.

Принцесса села на шелковые подушки, разбросанные на низкой кушетке, приложив ладонь ко лбу. Она быстро промотала вчерашний день, соединяя его с только что услышанным признанием.

- Вы правы, я так наивна. Святые сады, кто же тогда был в кресле, кто так бесцеремонно потешался над вами?

Сокол бережно приподнял голову Лисицы за подбородок.

- Мне тяжело вам признаться в этом, но вы были под гипнозом. Старый сокол в кресле был только в вашем воображении. Вы сами создали его, я только помог завершить картину, вы так желали поговорить с ним и попросить помочь спасти свою расу, что даже не взглянули на мой перстень. Я ношу печать моего королевства. Но ваша вера оказалась сильнее, чем то, что на самом деле было перед вами.

- Но как же... Вы... Как же тогда тот летающий жук? Это тоже плод моего больного воображения?

- К несчастью, нет, принцесса. Я готов искупить свою вину - обещаю помочь вам добраться до ваших земель и снарядить дюжину боевых китов. Также, пользуясь нынешним вашим положением, взамен опасному путешествию хочу предложить остаться здесь моей гостьей, а впоследствии стать ...

-Три тысячи первой? - иронично выдвинула свою версию Лисица. Она поддалась чарам сокола, возвышая его, как своего спасителя, от чего сердце больно кольнуло из-за обмана. Стыдно было чувствовать себя обманутой, как были нелепы ее слова перед воображаемым королем.

- Предыдущий король умер много лет назад. А я его старший сын - законный наследник, рожденный второй женой. Я хотел сказать, что...

- Я не желаю оставаться в этом месте, - перебив его в очередной раз, заявила Лисица. - Я воспользуюсь вашей добротой и приму первое предложение.

Сокол нехотя кивнул.

- Как вам будет угодно, принцесса. И все же, подумайте над вторым вариантом. - Благодарю, но здравый смысл подсказывает мне, что лучше испытать судьбу, чем быть срезанным бутоном из гарема.

Лисица клацнула воображаемыми ножницами перед лицом Сокола.

- Я, впрочем, и не ждал от вас иного. Но Вы неверно истолковали мое предложение - Вы стали бы моей женой. Как я уже сказал один раз, я - однолюб, каким и был мой отец.

- Простите, это невозможно, и вы это прекрасно знаете, - решительно отрезала Лисица. Она отодвинулась от него, чтобы ненароком не поддаться влиянию в очередной раз. Кто знает, как он извернется, чтобы оставить ее во дворце.

Сокол пригласил ее пройти на террасу. Он передал ей миниатюрную зрительную трубку

- Взгляните во-о-н туда. Отсюда должно быть хорошо видно. Они ждут вас. Я вас не обманул. В вашем распоряжении боевые киты и две сотни моих элитных воинов. Вы вольны в любую минуту проститься и отправиться в Райп, туда, где вас никто не ждет, где уже правит временный совет, и выбирают новую династию. Вы уверены, что по-прежнему стремитесь спасти чужую землю?

Лисица отвела трубку и жестко вручила ее Фалькору.

- Да. Если я не могу править, это не означает, что мои корни забыли землю, откуда выросли. Я у вас в долгу, но не в долговой яме, чтобы не двинуться с места, поэтому позвольте мне еще раз поблагодарить за оказанное гостеприимство и откланяться. Принцесса присела в низком, длительном, полным ехидства, реверансе.

- Я желаю уехать немедленно.

Лисица направилась к выходу, но остановилась.

-Забыла кое-что спросить. Что означает буква "К" на дверях?

Фалькор расправил крылья и увлеченно прильнул к зрительной трубке целым глазом, чтобы еще раз взглянуть на экспедицию, поинтересовался:

- Вы уверены, что хотите знать?

- Уважьте напоследок, ваше величество.

- Все более чем прозаично. Это покои в прошлом принадлежали дочери прежнего монарха - Коутрин, рожденной от любимой жены. Как вы успели, заметить отец не скупился на обстановку. Каждая ее прихоть исполнялась в троекратном размере. До какого-то момента.

Принцесса уловила обилие противоречивых эмоций просочившихся между его слов. Она стиснула камень в одной руке, в другой шкатулку и вышла.

Имя, произнесенное соколом, рассыпалось по буквам, и первая буква стала зрением Лисицы. Она чуть не оступилась, поднимаясь по веревочному трапу к китам. Черноволосая шалфейя из видения Лисицы. Ее отец и Коутрин. Как бы ей ни хотелось не залезать в глубину этой загадки, но распутать странный клубок событий все же необходимо.

Фалькор прилетел проводить Лисицу. Это тронуло ее промерзшее сердце, и она немного оттаяла.

- При других обстоятельствах я бы осталась, ваше величество, но только в качестве гостьи. Несмотря на лукавый гипноз, вы достойный правитель.

- Еще не поздно, и я мягко настаиваю, чтобы вы передумали.

Сокол, задержав ее восхождение на кита, цепкими пальцами, покрытыми мягким перьевым покровом, сжав запястье.

- Вы будете счастливы здесь, мои земли станут вашим домом, я обещаю.

- Вы будете исполнять мои прихоти в троекратном размере? До какого-то момента? Нет, Фалькор, я не буду счастлива, зная, что однажды променяла макаризмы на священный долг перед своим родом. Богиня Лантана не простит мне этого поступка, так же, как и я не прощу сама себя. Никакие сокровища мира не заставят меня изменить решение. Пожалуйста, пустите.

Король медленно ослабил хватку и проскользнул по руке, прощаясь с принцессой. Один из соколов помог ей, и она уже была на корабле, углубляясь в пасть кита.

- Это не злой рок, моя прекрасная Лисса, это чужая воля, - услышала она горький шепот Сокола.

Она покосилась на него и показалось, что в его единственном глазу отразилась тоска. Муки совести выкрутили ей язык, зубы преградили дорогу непрошенному ответу, так и рвавшемуся наружу.

- Воссоединение семьи. Разве это не прекрасно, госпожа!

Из ниоткуда прорезался чудовищный голос. Кольцо на шее как будто само собой сжалось, перекрывая поступление воздуха - такое знакомое и смертельное ощущение. Принцесса оглянулась, уже отрезанная от честного предложения правителя Соколов. Она смотрела на свой кошмар. Опять. Он нашел ее, пробрался через сон и застал врасплох.

- Неверный выбор у вас в крови, - ветер донес до Лисицы предательскую фразу разочарованного Сокола.

ГЛАВА 6. Похоть

- Прошу внутрь, госпожа, мы скоро погрузимся, - вежливо попросил супруг, играя жезлом, недвусмысленно перекатывая его в руках. Священный скипетр станет гарантом ее покорности, пока они не пройдут в глубь кита. А там место этого орудия наказания займет нечто более знакомое его жене.

Лисица словно окаменела. Ее рот раскрылся в немом крике. Пальцы сжались в кулаки, и она вложила всю силу в непреднамеренный удар. Она уже не помнила, замахнулась ли вообще и не поверила своим глазам, когда его голова откинулась, и тут же алые брызги оросили все еще застывший в воздухе кулак; кровь хлынула из носа Жреца. Явно в смятении он уставился на принцессу, тут же выстраивая в голове больную картину отмщения за неимоверно дерзкий поступок.

Лисица не сопротивлялась, когда он поволок ее внутрь, подальше от глазевших на на них соколов и превратившегося в жирную точку на горизонте Фалькора.

Все повторялось. Они снова внутри кита, и Лисицу трясет, как от холода. - Ненавижу, - злобно выпалила она, когда он втащил ее в светлую кожаную комнату. Жрец засопел в ответ, капли крови обезобразили, как всегда, безупречный наряд.

- Видит Лантана, я хотел по-хорошему

Лисица вспомнила уродливые шрамы на спине и спокойно дополнила:

- Поэтому вы, господин, решили лишить меня жизни.

- А по-моему, госпожа, вы вполне здоровы и даже развязали свой язык. Наверное, мне следовало поступить с ним так же, как и с вашими никчемными отростками? Тяжелое дыхание стен передалось принцессе, она втянула ртом воздух в предчувствии чего-то ужасного. Лисица дернулась, но он встряхнул ее за плечи. - Ваша удача, госпожа, вы мне еще понадобитесь.

- Какое счастье!

- Замолчите и отдайте мне то, что передал вам этот язычник.

- Вы кого имеете ввиду - тех, кому вы меня оставили, бежав из крепости, или того, кто только что передал меня в ваши обагренные кровью руки?

- Не играйте со мной, госпожа, вы прекрасно знаете, о чем я говорю.

Он протолкнул ее в глубь комнаты. В этом помещении была хоть какая-то мебель, в отличие от той душной коморки, в которой она провела несколько дней, будучи новобрачной.

- Жена обязана подчиняться мужу и выполнять его требования. Так вот, я пока только прошу, чтобы вы добровольно дали мне этот проклятый футляр.

- Пусть Нурос сожрет вашу душу!

На его губах проступила медленная усмешка. Он смахнул кровь с верхней губы.

- Как пожелаете, госпожа. Я израсходовал на вас весь свой годовой запас терпения. - Короток запал у вашей выдержки, господин.

Лисица нервно мотнула головой. Все было не так плохо. Она еще не разозлила его вконец. Облизнув пересохшие губы и медленно отдаляясь от Жреца, она выставила руки вперед.

- Не смейте прикасаться ко мне, господин.

Из широкой складки юбки она вытащила камень и сделала еще пару шагов назад. Она отходила до тех пор, пока не уперлась в стол. Нащупав другой рукой угол, Лисица обогнула препятствие. Они стали молча кружить вокруг стола, то и дело задевая стулья.

- Я вижу, знакомство с язычниками пошло вам на пользу. Кто вас надоумил использовать этот предмет таким образом?

Лисица посмотрела на камень, и это было ошибкой. Жрец не побрезговал воспользоваться мгновением и выбил камень из ее вспотевшей ладони. Тот отлетел и скрылся под низкой кушеткой. Лисица ахнула и подтянула ушибленную руку к себе. Только стол разделял их, но столь хрупкая преграда еще больше усилила напряжение.

- Отдайте мне шкатулку.

Как назло, никаких лишних предметов, чтобы швырнуть в Ульфа.

- Бросаете мне вызов, госпожа. Разве вам мало прежних уроков послушания?

- Я ошибалась, когда полагала, что великаны - чудовища, вы - истинный монстр!

- Мне лестны ваши выводы, госпожа, а теперь давайте, не будем тратить время и, наконец, покончим с этим бессмысленным хороводом. Я проделал такой путь, чтобы увидеться с вами, не лишайте меня возможности насладиться вашей покорностью. Я обещаю, что вы проживете еще какое-то время.

- Я проживу столько, сколько угодно Лантане!

Как змея перед нападением, Жрец поддернул крылом и комнату наполнила полифония из колокольчиков. Он резко наклонился и рванул длинный подол платья. Лисица упала на спину, ее ошеломило падение, к счастью, смягченное кожаным полом. Но Жрец не дал опомниться и набросился сверху, вдавив колено в ее живот, в то же время шаря рукой по многослойному наряду. Взбесившись, Ульф стал сдирать с нее верхнюю одежду, как хищник освежевывает свою жертву в предвкушении пира. Лисица царапалась и брыкалась, но Жрец, громко сопя, ловко обвил ей руки ее же поясом и раздал четыре звонких пощечины, после чего принцесса немного притихла, собирая силы для продолжения неравной схватки. С трудом остановив головокружение, она извернулась и, ухитрившись, ударила его коленом в пах.

- Никчемный отросток!

Жрец всхлипнул и откатился, держась за причинное место.

- Ничтожная тварь...- прошипел Ульф.

Зубами развязывая непрочный узел, она высвободила руки от пояса и вскочила на ноги, бросившись грудью на пол, чтобы достать закатившийся камень. В ушах звенело от оплеух, наверное, поэтому она не услышала, как глухие стоны Ульфа прервались. Судорожно исследуя пол под кушеткой, Лисица молилась, чтобы Лантана дала ей еще несколько секунд. Но, наверное, Богиня была занята в эту минуту и не услышала мольбы. Не дожидаясь, пока Жрец поднимется, она попыталась опрокинуть на него стол, но он был слишком тяжел, и она зря израсходовала силы. Принцесса кинулась к выходу.

- Обернитесь, госпожа!!

Резкий высокий свист разрезал пространство между ними, и жестокий кончик кнута обнял ее за талию, затягивая в комнату, как в воронку. Жрец, несомненно, умел пользоваться этим орудием. Сколько стонов боли и слез оно извлекало из шалфейи. У нее подогнулись колени, и она осела на четвереньки. Ноги завязли в мешанине из памяти: несгибаемый страх зловещего кнута сковал не хуже тяжелых кандалов.

- Еще движение и следующий удар придется на вашу спину, госпожа, - раздраженно, с примесью злобы предостерег Ульф. - Дайте мне шкатулку и я вас оставлю в покое... на какое-то время

Лисица приподняла верхнюю юбку и в складках нижней отыскала внутренний карман. Кичливо подняв глаза на Жреца, она откинула футляр в противоположную сторону и подтянула прорезанную кнутом ткань выше к талии.

- Это было верным решением. А теперь сядьте сюда.

Жрец галантно отодвинул стул и кивком указал на него принцессе.

Успокоив дыхание, Лисица откинула назад растрепавшиеся волосы и осторожно приблизилась к Жрецу, ожидая очередного подвоха. Усадив принцессу, он сам устроился напротив.

- Меня тошнит от вашей учтивости. Думаете, я не догадаюсь, что вам что-то от меня нужно?

- Какая проницательность! И что же, по-вашему, я маскирую под своей учтивостью? Неужели вы настолько привыкли к моим методам воспитания, что воспринимаете вежливость, как вызов?

- Вы - уродство моей расы! Нет, скорее насмешка природы!

Ульф ощерился.

- Я вижу, что моя маленькая госпожа выросла... и кто-то ее научил изъясняться языком строптивой рабыни. Но ничего, я выбью из Вас спесь!

Принцесса сдула с глаз длинную челку, пряча руки под стол.

- Однако, вы совершенно верно заметили, что мне необходима от вас некая услуга...

- Почему бы просто меня не заставить или пригрозить, возможно, я сразу соглашусь? Вам это удается с необычайной легкостью.

Жрец ухватил пальцами непослушный локон и сильно дернул на себя, заставив голову принцессу последовать за его движением.

- Клянусь, я терплю вас из последних сил.

-А по мне - лучше бы я сгинула в пещерах Нуроса вместе с фарлалами!

Жрец неподдельно удивился, и ухмылка перекочевала на угол рта. Нахмурился, на его лице сложились крупные морщины. Лисица заметила, что острый кончик некогда черной, как смоль, бороды, поседел. Из-под слоя мелового порошка, придававшего лицу безупречную матовость, проступали темные мешки под глазами. Жрец заметно постарел, хотя ему по-прежнему было не занимать проворности и силы.

Лисица обреченно рассматривала его, и воображение разыгрывало сцены уготованной ей судьбы, одну ужасней другой.

- Может, выпьете немного вишневой настойки? Перед нами довольно длительное путешествие, а мы же не хотим больше ссориться.

- Куда направляются киты?

Теперь его губы расползлись в довольной улыбке.

- Домой, - двойной смысл сказанного прощупывался без труда. - Язычник Фалькор сдержал слово, и я не вправе повернуть корабли в нужном мне направлении. Он даровал вам военную элиту соколов из личного отряда, но их задача состоит только в защите в пути, управлении китами и успешной доставки вас в Райп. Великодушный жест, если принять во внимание, что этот лицемер играет на обеих сторонах. Чем, или лучше спросить, как, вы за это расплатились?

Ресницы Лисицы взмыли вверх от несправедливого обвинения, брошенного с такой легкостью. Как он смеет упрекать ее в неверности, во всем остальном, но не в низости недостойной ее статуса.

- Неужели вы напрочь лишены каких-либо понятий о чести и долге? - Лисица не спросила, а скорее подтвердила свои мысли. - Наш брак освящен в храме Кутаро и Лантаны, как это ни прискорбно. Я бы отдала всё, чтобы никогда вас не знать, господин. Но увы... Желаю только одного - чтобы вы вечно варились в кипящей лаве подземелий Нуроса, но и даже это не станет приемлемым наказанием за все ваши деяния.

Ульф резко выпрямился и наотмашь ударил Лисицу. Стул покачнулся, но принцесса удержалась за край стола.

- Дерзите?

Он замахнулся для второго удара, но почему-то передумал. Она взглянула на него с презрением из-под беспорядочных кудрей и приложила ладонь к горящей щеке.

Ульф прошел к тому месту, куда принцесса запустила злополучной шкатулкой. - Я пока оставлю у себя этот предмет. Так будет надежней. Не волнуйтесь, он еще вернется к вам.

Лисица уронила голову на грудь и спрятала лицо в ладонях. Нет, она не оплакивала себя, просто удержала голоса здравого смысла, страха и собственного достоинства, разлетавшиеся по разные стороны с каждым произнесенным словом. Они не захотели делить друг с другом непростые решения принимаемые в результате нынешних обстоятельств.

- Что будет со мной? - про себя подумала принцесса, однако незаметно для себя произнесла вслух.

Жрец налил в кубок настойки и поставил перед Лисицей.

- Если не будете глупить и слушать меня - помогу позже безболезненно проститься с жизнью. Ядом.

Лисица сглотнула образовавшийся ком, как бы пробуя яд слова на вкус.

- А если я буду "глупить"?

- Все равно нам придется расстаться, госпожа, но более мучительным для вас способом, и признаюсь вам честно, мне именно болезненная альтернатива вашей кончины доставит огромное удовольствие.

- Что вам нужно от меня?

- Я никак не возьму в толк - куда вы так спешите? У нас впереди уйма времени. Оставим разговор на потом.

Ульф отстегнул стесняющие его золотые пластины воротника и потер затекшую шею.

- Вы невероятно меня утомили, госпожа.

Лисица не ответила, щека по-прежнему пылала огнем. На языке крутились оскорбления одно красочнее другого, и откуда она только успела наскрести их целый воз. Одно принцесса уяснила точно, Жрец не намерен оборвать ее жизнь в путешествии, а значит, надо усыпить его бдительность и попробовать сбежать. Только как? Они в пасти кита на такой глубине, что воздуха в легких не хватит дотянуть до поверхности.

Зря она ударила его, следовало сыграть привычную роль безропотной жены. Лисица припомнила самые жесткие расправы над собой и ужаснулась. Она вытерпела долголетний кошмар. Ярость поднялась к голове и застучала в висках в ритме последнего танца, когда ей пришлось исполнять волю великана. Ненасытные глаза тогда буравили ее, как те ужасные машины, что использовали чудища, выходя из царства Нуроса. Лисица не хотела признаться себе, но их предводитель запустил неведомый механизм у нее внутри. Вероятно, поэтому она восстала против своего супруга. Не побоялась презирать его, нарушив клятву, данную перед священным алтарем Богов. За что карой ей будет вечное проклятие и закрытые ворота в сад Лантаны.

Ее размышления прервал Жрец. Он расположился на подушках, разбросав их в беспорядке на широкой кушетке.

- Спустите платье, госпожа, - бархатным голосом велел Ульф.

Принцесса в замешательстве посмотрела на него, в надежде, что неверно расслышала слова. Жрец тоже изучал ее лицо, опершись на локоть, в ожидании действа. Он поигрывал с золотыми пластинчатыми четками, при этом издавая это ужасное скрежетание, от которого у Лисицы свело зубы.

- Вы меня слышали, госпожа?

- Да.

-Что же вы ждете?

- Я не могу это сделать.

- Не находите, некоторые вещи на китах никогда не меняются, - начал Жрец свои размышления, почти с улыбкой.

Конечно, он имел в виду ее позор в их первом путешествии. Тогда он ясно дал понять, какое обращение она заслуживает.

- Как я уже вам сказал однажды, вы меня совершенно не привлекаете своими прелестями, поэтому не беспокойтесь - я только хотел взглянуть на вашу спину. Вы должны благодарить меня, что избавились от части тела, которую никогда не умели толком использовать. Шалфейя, которая не умела летать!

Он цокнул языком.

Лисица покрылась красными пятнами от распирающей обиды и негодования: он смеет упоминать о причиненной боли. Он оставил ее гнить в подземелье, чтобы она стала славной закуской жирным крысам и жукам. Ее глаза предательски заблестели.

Пусть она летала не так хорошо, как остальные, но вполне справлялась с этой нелегкой задачей. И это не причина отнимать божественную частицу Лантаны.

- Госпожа, я жду, - сменив бархат на холодный шелк, произнес Ульф.

Лисица покачала головой.

Жрец усмехнулся, тихо и зловеще. Он лениво потянулся к поясу, где черная тугая змея-кнут свернулась калачиком, отдыхая, но при необходимости готовая ужалить одним взмахом.

-Мне начинает казаться, что вы получаете удовольствие от боли, госпожа.

Лисица не стала испытывать терпение Ульфа и, отодвинув стул, выпрямилась перед ним. Он все равно добьется своего любым способом. Унимая дрожь в пальцах, она начала расстегивать маленькие пуговички на платье и рукавах. Ровная дыра зияла на талии, поэтому верхняя часть платья беспрепятственно опустилась на бедра. Она заставила стыд удалиться, помешав ему окрасить лицо в пунцовый цвет. Нечего смущаться деспота. Она и так достаточно долго была его источником вдохновения.

- Не прикрывайтесь, опустите руки и повернитесь спиной, - прохрипел Жрец.

Он рассматривал ее какое-то время, потом принцесса услышала удовлетворенный вздох.

- Отменная работа. Просто шедевр. Оденьтесь.

Лисица не поверила тому, что услышала, но почти мгновенно натянула платье на плечи.

- Прилягте, я вижу вы устали. У меня к вам несколько вопросов.

Принцесса похолодела, что даже кровь отлила от лица. Здравый смысл молчал, и она без возражений опустилась рядом, куда указал Ульф.

- Я хочу, чтобы вы вернулись в тот день, в королевскую крепость, когда вы чуть не сбили меня с ног. Не пытайтесь уйти от ответа. Я знаю, что вы подслушали мой разговор с безмозглым слугой. Где вы прятались?

Лисице показалось, что она теряет сознание, и ей не хватает воздуха. Было не совсем понятно, почему Жрец задал этот вопрос спустя столько лет, когда у него было несметное количество возможностей извлечь из нее ответ в самый первый день - день их свадьбы. Ульф дернул ее за волосы и с удовольствием заметил, что сделал супруге больно. Она отодвинулась от него.

- Живо отвечайте, госпожа.

Усилием воли принцесса взяла себя в руки и пробормотала:

- Я не понимаю, о чем вы говорите...господин...

Она разбавила свой ответ самой наивной ноткой, на которую была способна. Лисица не учла способность Жреца видеть ее ложь.

- Мы ходим по кругу, госпожа.

Он неожиданно перегнулся через нее, обездвижив ноги и придавил ее запястья к подушкам, впившись колючим взглядом в расширенные глаза.

К Лисице вернулось скверное переплетение отчаяния и гнева, и она оказалась в ловушке между ним и кушеткой. Свободной рукой Ульф бесцеремонно стиснул ее грудь, вырвав стон боли.

- Имеется множество способов заставить вас говорить, госпожа. Не вынуждайте меня воспользоваться самыми изощренными из них.

- Я ничего не знаю.

В предчувствии боли она задержала дыхание, как раз вовремя. Жрец проделал то же самое со второй грудью.

- Я не знаю, не знаю... - твердила она. Жрец ударил ее в живот, отчего в глазах потемнело, и воздух перестал поступать в легкие. Лисица чуть не задохнулась, дернувшись под ним, в мимолетном приступе удушья перекатилась на колени, чтобы сделать жизненно необходимый глоток воздуха.

- Если вы не ответите немедленно, я изуродую ваше идеальное лицо своим кольцом, - прошипел он прямо над ее ухом, раскрывая перед ней руку. Ульф провел пальцем по ее скуле ногтем, отмечая дорожку по которой пройдет острие драгоценного камня из перстня.

Она клялась отцу, что сохранит тайну камина, но, признаваясь самой себе в слабости, принцесса закрыла глаза и мысленно попросила прощения у короля. Если он видит ее сейчас из боголепного сада Лантаны, то обязательно простит. Затравленно задыхаясь, она выжала слова.

- В зале, за камином, есть...место...

Лисица возненавидела себя, и прокляла тут же.

- Вот видите, госпожа, ничего сложного, - с улыбкой произнес он, брезгливо освободив ее запястья. - Если мы окажемся в зале, вы конечно же, знаете, как открыть тайник?

Она еле заметно кивнула.

- Еще немного, и мы помиримся, госпожа, - съязвил он и хлопнул ее по щеке. - Теперь второй вопрос, немного проще. Меня интересует, как фарлалы поставили вас на ноги? Они же это сделали, не так ли?

Резко дернувшись, принцесса сцепила зубы от напряжения. Этот вопрос и удивил, и окончательно обессилил ее.

- Я не помню, - глухо, с горькой обреченностью, ответила она.

Боль не последовала, как она ожидала. Ульф озадаченно приложил указательный палец к своим губам и переместился в сторону. Лисица продолжала неподвижно лежать.

- Благодарите Лантану, что она указала мне, что вы говорите правду, - будто прочитав ее мысли спокойно произнес Ульф, затеребив кончик бороды. Ему не полегчало от столь неопределенного ответа.

Жрец сунул ей в руки настойку и приказал выпить все до капли.

- Или я насильно волью в вас.

Лисица короткими глотками осушила кубок, обжигающая жидкость разлилась по животу приятным теплом, а ноги онемели от пробежавшего по ним жара. Она опьянела и ослабла. Лисица с трудом помнила, как Жрец потащил ее к столу и заставил что-то писать, рука с трудом поддавалась голове, но Ульф помогал, раздавая затрещины для отрезвления. Вскоре она забылась беспокойным сном - изнеможенная и потерянная. Ульф усмехнулся, свернул пергамент и вышел, оставив ее одну.

Лисица пробудилась через много часов. Из-за сухости во рту и горле она закашлялась. Кровь медленно текла по венам, притупив сознание. Прослезившись, она откинула мешавшие подушки, просунув руку под кушетку, проглаживая гладкий пол, в поисках закатившегося камня. Нельзя оставлять камень. Ни при каких обстоятельствах. Знакомый и трепетный голос напоминал ей об этом, выталкивая из тяжелого сна.

Принцесса нащупала камень, и с облегчением вернула его в карман платья. Странная связь установилась между ней и этим безжизненным куском породы. Единение с ним успокоили ее и отрезвили. То, что Ульфа рядом не было, тоже способствовало восстановлению утраченного на время мужества. Она рада, что он оставил ее одну, пусть и опоив снотворным зельем, добавленным в вишневую настойку.

Ей показалось, что она задремала, когда мощный толчок заставил распахнуть глаза. Дикий рев кита вломился в уши оглушающим боем. Лисица зарылась с головой в подушки, чтобы не оглохнуть от этого невыносимого воя. Комната сильно накренилась вправо, и тут же послышалось громкое шипение. Лисица полетела вслед за мебелью, отброшенной на стену. Она охнула, хватаясь за воздух руками. Ножка стула впилась ей в бок, когда с новой волной комнату залихорадило. Теперь потолок оказался полом. Принцесса всеми силами старалась отгородиться от острых углов падающей на нее мебели. На кожаные стены не приходилось рассчитывать. От сильной встряски ее затошнило, она кое-как подавила позывы, готовясь к новому толчку. Лисица подбирала объяснения произошедшему и тому, как шипение усилилось, продавливая пол в комнате, который теперь угрюмо нависал над ней разбухшим наростом. Только бы не прорвалась, молила Лисица. С опасным шипением зашнурованная дверь начала пропускать первые острые струи воды, которые прямо на глазах разрастались в плотные потоки. Выбираясь из-под завала мебели, принцесса не поддалась панике. Должен же быть выход. В случае опасности киты стремятся скорее выплыть на поверхность. Пожалуй, это единственный факт, о котором когда-то слышала относительно живых кораблей. На молитву не было сил и времени; ледяная вода лизнула босые ноги, туфли, видимо, соскользнули при тряске. Звать на помощь? Вряд ли кто-нибудь побежит спасать обреченную.

В поисках решения она перебралась через завалы мебели. Вода отрезвила ум, но это не помогло поиску выхода. Чем дольше тянула Лисица, тем быстрее улетучивался запас сдержанности.

Лисица заправила край платья за пояс и спрыгнула в воду. Теперь она доходила до щиколоток. На секунду всё тело свело от холода, и принцесса с ужасом осознала, что ей не выкарабкаться из ловушки.

Поток, хлынувший внутрь, отбросил ее на груду из мебели, совпав с переворотом. Удар был силен, так что из легких выбило весь воздух. Она судорожно раскрыла рот. Великая Лантана, укажи мне путь в твой сад, взмолилась Лисица. Перед зажмуренными глазами промелькнула огромная тень смерти. Принцесса вскинула руки, и вода поглотила ее. Она захлебнулась.

Ролл ловко выпрыгнул из воды, словно отталкиваясь от земли, и одним движением закинул неподвижную ношу на широкую спину протавра.

- Держи крепче, хоть какая-та польза от вас! - проворчал Роланд.

- Она не дышит, - осторожно промямлил один из братьев, сидящий на протавре, вцепившись в удила, чтобы успокоить Рута.

- Я не слепой, - огрызнулся воин и вновь нырнул.

Не прошло и несколько мгновений, его голова снова показалась на поверхности, и он оседлал Рута.

- Где Хоут?

Юный фарлал пальцем указал в сторону скалы, там отряд соколов во главе с их командиром наблюдал за происходящим.

- Рован, плыви к нему, и скажи, чтобы ставили лагерь в лесах. А ты, сопляк, - он указал на Варена - ныряй и проверь хорошенько тонущего кита.

Злой, как стая голодных рыб, он окунул принцессу в воду и сильно надавил чуть выше лопаток, тут же откинув голову шалфейи назад, позволив сделать первый вдох. Он поднял ее за плечи и усадил перед собой на протавра, пока спазмы кашля изводили ее, согнув пополам. Ролл наблюдал, как корчится перед ним причина его раздражения. В сотый раз задавая себе вопрос, на которого ответа не существовало, он лишь горел желанием разделаться с ней немедленно. Во всем виноваты она и десять тысяч раз проклятый предсказатель. Они втянули его в игру: одна телом, а второй словом.

- Вперед, Рут, без ныряний в этот раз, беглянка не умеет дышать под водой. Протавр как будто понял речь хозяина и, фыркнув, оттолкнулся от забулькавшей воды, куда только что нырнул один из близнецов. Он разглядел обломки кошара. Если бы соколы вовремя подняли кита на поверхность, не потребовалось бы напомнить о договоренности подобным образом. Из-за их забывчивости он лишился главного корабля. Он еле удержал натянутую до предела тетиву ярости, сжав руку до хруста в кулак, еще крепче зажимая поводья. С каким восторгом он проделал бы то же самое с головой пленницы. Во всем виновата болтающаяся на шее Рута, словно тряпка, огненноволосая шалфейя, которую вывесили снаружи на просыхание. Двенадцать сундуков с рубинами за то, что раньше бы он разрубил мечом, не задумываясь - ненавистную шалфейю-аристократку. Двенадцать и разбитый кошар!

Длинный розовый нос протавра, успокаивая, ткнул воина в плечо. Рут всегда поражал способностью распознавать настроение хозяина, и порой принимая самовольные решения.

Ролл потрепал высокий меховой хохолок на затылке животного, оценив заботу.

- Я прикажу вычесать тебя после купания.

Фыркнув в очередной раз, протавр с невероятной грацией заскользил по соленой глади, быстро нагнав прибрежные гребешки волн.

Лисица сначала подумала, что умерла, и великан явился за ней, чтобы отправить прямиком под землю, что, по ее мнению, было бы вполне заслужено. Ненавидеть супруга и желать ему смерти - страшнее только грех самоубийства, где сам Кутаро решает судьбу удавленника. Выжигая горло, соленые капли растворились во рту, оставив после себя горький привкус. Ей стало еще хуже от плавных покачиваний. Колебания под ней сводили с ума, раздражая переполненный водой желудок. Ухватившись за что-то мягкое, она склонилась над водой, заставляя себя разомкнуть губы. Все равно. На все наплевать. Какая разница, как она дышит, и зачем опять прислужник Нуроса приходит на помощь. Ненужная помощь. Как же плохо - нет больше сил, каждая клеточка ее тела дрожит от безразличия. Ее вырвало. Опять и опять.

Ролл громко выругался, движимый желанием окунуть ее голову, откуда только что вынул. Он выпрямил Лисицу и прижал к себе, позволив отдышаться. Чем дольше она лежит, тем больше спазмы будут издеваться над ней. Ну и какое ему дело до ее мучений? Просто не хотелось бы, чтобы она изливала свою ядовитую желчь на шкуру Рута.

Все вновь пошло по кругу - потерянное время, разбитый кошар, двенадцать сундуков и ... хрупкие изгибы стана, зеленые, как у самой Маравы, глаза в обрамлении жгучих локонов, ничуть не потускневших от застывшей в них боли. Красный изумруд - самый редкий камень его владений, вот уже не добываемый много зим. Он отогнал непрошенные картины, дабы они каким-либо образом не рассказали шалфейе о его внутренней агонии. К чему он сравнивает драгоценный камень с вековым врагом? Он беззвучно застонал, кому он лжет и для чего подкрепляется фантомной ненавистью к пленнице.

Ролл ощутил, как шалфейя обмякла, потом опять напряглась и скосила голову на бок, оросив фарлала самым страшным проклятьем. Он не обратил внимания на глаз, сверкнувший между спутанных прядей. Воин ухмыльнулся, живо воображая, какой силы вихрь поднялся в маленьком сердечке, и только усилил неосторожное объятие. Верхняя часть его лица была закрыта шлемом, заостренный наносник повторил форму жутких клыков, оголившихся при толчке ее ступни во внутреннюю часть его бедра. Несомненно, она сделала это нарочно.

Он подстегнул Рута коленями, направляя к песчаному пляжу, вдруг почувствовав легкий дискомфорт. В море не водились летучие рыбы, но тупое жжением явно походило на...

- Мерзавка, - коротко бросил Ролл и выдернул руку из зубов шалфейи. На коже проступил ровный белесый овал от укуса. Вот уж чего не ожидал от нее. Но, как ни странно, поступок позабавил его, все же пришлось пригнуть ее ниже и не допустить очередного нападения.

- Такую не прокусить, - прошипела шалфейя на его языке, успешно преодолев позывы к тошноте.

- Повторишь и до берега будешь добираться вплавь, - предупредил Ролл, не скрывая зловещей улыбки. - Вниз головой.

Лисица благоразумно промолчала. С опозданием Лантана услышала мольбы страждущей принцессы, Богиня, наверняка, приняла скоропалительное решение, не побрезговав воспользоваться силами язычников, заверила себя шалфейя.

Она запустила пальцы в мягкую шерсть протавра, удерживая равновесие. Было ужасно неудобно полулежать на нем, расставив ноги в разные стороны, когда в какой-то ступне от нее восседало материализовавшееся воплощение Нуроса. К растерянности и тошноте прибавился озноб. Она поняла, что вовсе не движения протавра приводят ее в состояние безнадежности и безразличия, а собственная попытка держать зубы стиснутыми и тем самым заглушить бесконтрольное сокращение мышц. Как же холодно... Принцесса теснее прильнула к животному, в поисках заветного тепла.

- Уменьши амплитуду дрожи. Меня раскачивает, как при шторме.

Ноги Ролла по колено были скрыты водой, и он совершенно не ощущал ее ледяные покусывания. Поэтому более чем странным показалось, что шалфейя лихорадочно тряслась перед ним. Неоднозначность ситуации последовательно привела к некоторой степени неудовольствия: она или на самом деле замерзла, или выдумала новый способ надавить на его совесть.

Он ближе придвинулся к ней и грубо потянул на себя. К нему прильнула расслабленная шалфейя, что слегка озадачило его, но надо отдать ей должное, она быстро опомнилась и обратилась в кусок гранита. Все же Лисица не отстранилась, согретая жаром его тела, жадно впитывая его сквозь платье и тонкую тунику великана. Она сидела в капкане между его торсом и руками, направляющими протавра, почти полностью растворившись под ним. Веки отяжелели, и принцесса уронила голову на грудь, не заботясь о том, что находится в опасной близости с кошмаром, но все же не таким ужасным, как Ульф. Она хотела подумать о супруге, но тут же отринула дрянную мысль - через скопление обязательств и клятв, произнесенных ею на венчании, пробили невидимые сильнейшие потоки энергии, исходившие от убийцы ее отца. С несвойственной уверенностью Лисица отделила ниточку бурлящей между ними мистической силы. Это была ниточка безопасности. "Но как?" - недоумевала принцесса. Безопасность - настаивало на своем золотое свечение.

У Лисицы не хватило духу возразить, так же как и представить, что произойдет с ней, как только они доплывут до берега. Как только ее выудили из воды, она заметила ровный ряд соколов, смотрящих на них с утеса. Они были похожи на окаменевшие солевые столпы, украшения между двумя землями, разъединявшими соколов и шалфейев. Только ветерок шевелил их густые перья, развеяв ее заблуждение.

Теперь ей стало ясно, что имел в виду Жрец, когда говорил о соколах. Если он знал, что они в сговоре с великанами, почему воспользовался китом вместе с ней, а не улучил более удобный момент. Ведь для чего-то она понадобилась супругу.

Из резвого течения рассуждений ее грубо окунули в морозную реальность. Ей снова стало холодно. Фарлал скинул ее на песок и, не церемонясь, оттащил от протавра, чудом не вывихнув ей плечо.

- Сейчас можешь отряхнуться, - скомандовал фарлал. Рут с трудом выпрямился и освободил густой мех от воды. Принцессе на мгновение почудилась улыбка необычного животного. Брызги полетели во все стороны, и на Лисицу попало несколько капель несмотря на то, что она находилась на порядочном от протавра расстоянии.

Протавр походил на огромную крысу с хохолком на шее и невозможно большими ушами. Принцессе не доводилось встречаться с этим видом на поверхности. Значит, великаны подняли их из-под земли. Поспешный вывод напросился сам собой - его кровожадность не вызывала сомнения.

- Иди вперед.

Лисица взмахом головы отбросила волосы назад и знакомым движением вздернула подбородок.

- Мне кажется, ты в состоянии идти самостоятельно, - расценив этот жест, как намек на помощь, подразнил Ролл.

Лисица отвернулась, отметив про себя, что старается не смотреть ему в глаза - огонь в ярких зрачках обжигал сочившейся ненавистью. Вместо этого она буравила взглядом точку где-то позади него.

Роланд оседлал протавра, лязгнув браслетами и наручами.

- Иди вперед, я сказал, - повторил он и предупредительно оголил клык. Шалфейя повиновалась, босиком ступая по мокрому песку. В нескольких шагах позади фыркал протавр, изредка посвистывая через розовый нос. Обеспокоенная дальнейшей судьбой, Лисица обернулась, продолжая медленно переставлять ноги.

- Куда мы идем?

- Увидишь.

- Я все еще востребованный товар? - спросила Лисица, унимая дрожь в коленях то ли от ветра, то ли от последствий собственной наглости.

- Еще один вопрос, принцесса, и ты пожалеешь, что не осталась на дне.

Лисица прибавила шаг, с великаном было совершенно невозможно вести диалог. Вскоре песок сменился сухими иголками опавших с вечнозеленой дивы. Вконец обезумев от безжалостных покалываний в ступнях, она начала перепрыгивать с одного островка мха на другой, тем самым раздражая фарлала еще больше. Ему приходилось сосредоточенно следить за ее перемещениями куда более тщательно.

- Роланд! Подожди меня!

Оба путника оглянулись на зов. Разгоняя мошкару под темнотой деревьев, один из близнецов бегом нагнал их.

- Я никого не нашел, - ничуть не запыхавшись, выпалил юный фарлал. - Только вот он светился под водой. Варен протянул руку к воину.

Ролл приказал протавру присесть. Воин принял что-то мелкое из рук брата. Лисица с интересом, чуть не подпрыгивая выше головы, силилась разглядеть находку. Но, к сожалению, великан сразу же спрятал ее в кожаной сумке на поясе без каких-либо комментариев.

- Варен, я доверяю тебе привести ее в лагерь. Хоут знает, что делать.

Юнец был почти одного роста с шалфеей, и только сейчас она вызвала у него ответный интерес. Они рассматривали друг друга какое-то время под удаляющийся топот лап протавра.

- Спасибо, что вытащили меня, - поблагодарила принцесса.

- Это не я - это Роланд. Я только держал вас, пока он повторно нырял. Лисица проглотила ответ, но без единой саркастической нотки произнесла:

- Тогда благодарю, что держали крепко.

Юный фарлал почему-то покраснел.

- Я уверен, лагерь в сотне ступней отсюда, нам лучше поторопиться. Идите вперед.

Лисица чуть не подавилась от его ответа.

- Вы, наверное, его сын.

- Вовсе нет. Брат, - коротко опроверг он ее догадку.

- Но даже если и так - не стоит настолько откровенно копировать его неотесанную манеру поведения.

Как это низко отыгрываться на недорослях, призналась себе принцесса.

Он оглядел ее с ног до головы. Если бы он был взрослым фарлалом, то Лисица подумала бы, что он оценивает ее потенциальные возможности на каком-то другом уровне. Юный фарлал насупился и, почесав затылок не остался в долгу.

- Это у нас в роду.

Принцесса только приоткрыла рот, но ничего не сказала, не найдя достойного ответа.

- Может, мы все-таки пойдем? Подзатыльники строна довольно болезненны. И вам все же стоит делать, как он велит.

Как и его брат, он не забыл напомнить ей о том, что она пленница. Поэтому принцесса шла перед ним, не зная, куда деть руки, в растерянности поглядывая на босые ноги, следующие за ней на близком расстоянии. Может, попробовать бежать, думала она, выпадет ли ей еще один шанс. Но усталость напомнила о себе, и она продолжила плестись в указанном направлении.

Лагерь встретил их угрюмым молчанием. Несколько шатров уже были натянуты, и вокруг них сновали великаны и ... соколы. Завидев ее, один из соколов преклонил перед ней колено и приложил руку к груди, приветствуя принцессу.

- Я обязан убедить моего господина, что вы не пострадали, - без предисловий заявил он.

Лисица оторопела, не зная, как повести себя, а точнее, что ответить предателям. После общения с супругом бесчестные желания бессовестно атаковали при любой возможности.

- Что мне передать моему королю?

Пережитый страх в обществе Ульфа из-за вероломства Фалькора оголили эмоции Лисицы, из-за чего она забыла о манерах.

- Передайте вашему королю вот это.

Принцесса наклонилась и рукой зачерпнула колкие листья дивы, от которых подошвы ее ног совершенно онемели, и запустила в лицо сокола. Варен загоготал за ее спиной, и привлеченные смехом воины поддержали близнеца усмешками.

- А еще добавьте к этому мои величайшие сожаления по поводу потери только одного глаза.

Сокол быстро пробежал пальцами по густому оперенью век, стряхивая остатки иголок, и с тем же приветственным жестом поднялся на ноги, призвав за собой остальных из своего сопровождения.

- Гнусные вероотступники! - вдруг сорвалась Лисица, осознав, как она ошиблась насчет их короля. Странным образом ей полегчало от крика вслед улетающим соколам.

- Ну, довольно, - прервал ее порывы вспомнить бранные слова рыжебородый великан с неизменными косичками, торчащими в разные стороны.

Он несильно стиснул ее запястья и, не особо беспокоясь об ее исколотых ногах, повел за собой.

- Я чувствую себя переходящим трофеем, - возмутилась она, но тут же осеклась. Запястье оказалось сжатым еще крепче. Вот еще немного, и он переломит его, как хворост для растопки.

Лисица не могла понять, откуда в ней столько желчи. Она пыталась объяснить своё поведение последними событиями. Раньше она была бесправной рабыней для своего мужа, а теперь превратилась, по словам великана, в дорогой товар. Забиться в угол, прячась от всего, что могло причинить боль, было законами выживания с Ульфом. Она усвоила тот урок очень хорошо, даже лучше, чем рассчитывал Жрец. Но с великанами... Они - порождение зла, концентрация всего грязного и отвергнутого великими Богами. Почему рядом с ними она обрела голос? Почему она слышала мелодию, исходившую от свечения фарлала и видела невидимые путы, обвившие их обоих?

- Кого я вижу! Вы по нам скучали, дорогая?

- Оставь ее, Эвель.

Молодой фарлал скрутил рукопись в трубку и шутя оглядел проходящую пленницу через отверстие.

- Будь ты постарше, я, пожалуй, не отказался бы проверить насколько легенда правдоподобна.

Лисица в какой-то степени была благодарна рыжему великану, что он не остановился, а продолжил волочить ее за собой в сторону серого шатра, к краю лесной поляны.

Хоут откинул тяжелый полог и протолкнул Лисицу внутрь.

Великан почти поднял ее над собой и согнул ноги в коленях, быстро опуская на землю. Лисица не успела понять, как оказалась в воздухе, только ахнула, когда огромная рука надавила голову вниз, так что лоб почти коснулся земли.

- На колени, - скомандовал он.

Знакомый запах благовоний и масел встретил принцессу. Свечи изливали мягкий мерцающий свет.

- Спасибо, Хоут. Когда прибудет Роланд, пусть сразу идет сюда. А теперь, будь добр, оставь нас, и пусть нам не мешают другие.

Лисица напрягла слух, медленно, стараясь не обратить на себя внимание, поднимая глаза, скользя взглядом по внутренней обстановке. Она знала этот голос - успокаивающий, но не гипнотизирующий, как у Фалькора, размеренный и хладнокровный, но совсем не похожий на Ульфа.

- Монахомон?!

Замковый капеллан. Единственная живая душа аристократии, не относившаяся к ней враждебно в замке мужа. Лисица осталась стоять на коленях, не находя силы встать.

- Мои глаза меня обманывают.

Монахомон со снисходительной улыбкой подошел к шалфейе и, подняв, горячо обнял.

- Дитя моё, я ждал тебя.

- Ждали ...меня? - опешила шалфейя.

Лисица запуталась в его широкой рясе. Удивление сменилось недоверием.

- Но что вы тут делаете среди ...- она запнулась. -...язычников? Вы же шалфей! Мы принадлежим к богопослушной расе!

Его лицо вновь осветила благодушная улыбка.

- Садись сюда. Наверное, пришло время тебе кое-что узнать, - неопределенно сказал капеллан.

Лисица уселась на мягкую шкуру, уперевшись спиной о дорожный сундук. Стало зябко. Студеный, прикрытый разве что опавшей листвой земляной пол отдавал влажный холод. Капеллан поделился с ней своим плащом, заметив гусиную кожу, покрывшую руки и кусочек живота, через разрез на платье, чье плачевное состояние не сильно отличало его от хозяйки.

- Неужели вы служите великанам?, - принцесса позволила себе возмутиться.

- Я служу только истине, - уверил ее капеллан.

- В таком случае, что вы тут делаете? И как фарлалы допустили вас к себе? Они же ненавидят нашу расу.

- Я фарлал. Тишина.

-Но я и шалфей.

-Так не бывает!

-Ты видишь то, что хочешь видеть, дитя мое.

- Вы говорите, как Фалькор.

- Да... Фалькор известен своими...ээ..способностями.

- Неужели я опять под гипнозом?

- Нет, -успокоил ее Монахомон. - Для шалфейев я - твой капеллан, для фарлалов - предсказатель. Я отражаю привычную для восприятия оболочку...

- Это еще хуже, вы - колдун? - перебила принцесса.

Капеллан приподнял уголки губ и развел руки в стороны.

- Лисса, я - служитель знаний, и это самое простое объяснение.

- Перестаньте играть со мной.

- Уверяю тебя, я знаю, что тебе нелегко, и ты запуталась. Я знаю, через что тебе пришлось пройти. Лисица проигнорировала последнюю фразу, решив перейти к наступлению.

- Зачем я понадобилась великанам?

- Моё милое дитя, ты должна жить. Мне недолго осталось, зыбкие крупинки времени слишком быстро отсчитывают мои мгновения. Положись на фарлалов. Ты в безопасности с ними.

- Вы в своем уме? Язычники одержимы убийствами, они убили моего отца!!

Монахомон покачал головой.

- Это только твои предположения, дорогая. А по факту, фарлалы уже не раз спасли тебе жизнь.

Лисица не выдержала и, сжав маленькие кулачки, дала волю негодованию, бурлящему толстыми пузырями в праведном котле.

- Меня спасли, чтобы продать!! Как вещь, как дешевый товар! А вы говорите, довериться им?

- Ну почему, не такой уж и дешевый, ты обошлась мне в 12 сундуков, набитых рубинами, и одним кошаром. Если еще взять в расчет предупреждение из Ордена из-за спасения твоей шкуры, то тебе просто цены нет!

- И как долго вы подслушивали? - огрызнулась Лисица, застигнутая врасплох тихо вошедшим фарлалом.

А ведь Монахомон видел, как он появился, но специально пренебрег известить шалфейю об этом.

Не удостоив ее ответом, Ролл прошагал прямо к ней и бросил в руки мех.

- Пей!

- Благодарю вас, я наглоталась на месяц вперед.

- Пей, это согреет. Мне недосуг нянчиться с тобой, ты наверняка подхватишь лихорадку. А ты, старик, - он резко переключил внимание на предсказателя. - Что ты успел наговорить ей? Ту же сказку, что и мне?

Капеллан скрестил руки на груди, продолжая улыбаться.

- Я ничего не сказал твоей гостье, раз ты уже здесь, и вы оба должны разделить предсказание, значит, ты и поведаешь своей гостье ваши общие цели.

- Ты...Мне... Старик...обещал... совсем иное! - проговаривая отдельно каждое слово, отчеканил воин, нависая над капелланом.

Тот даже и бровью не повел и спокойно пояснил:

- Я тебе обещал, что подскажу, каким образом ты сможешь избавить Верхние земли от шалфейев без потерь со стороны других рас. Так?

-Чтооо? - встряла Лисица, вскакивая со своего места. - Да как у вас только язык повернулся такое обещать?? Святая Лантана, меня окружают безумцы!

- Сядь на место! - рявкнул Ролл, указав на ковер.

- Не горячись, Лисса имеет право знать

- Я обязана знать, - поправила принцесса, вклиниваясь между ними.

- Старик, не вынуждай меня, вы оба ходите по очень тонкому льду. А ты, мерзавка, займи своё место.

- Перестаньте меня так называть! И мое место рядом с шалфейями, а не с головорезами!

Ролл устал и был зол на то, что происходящее уже вышло из-под его контроля. Монахомон решил по-своему остудить накалившуюся ситуацию и, пригладив бороду, невозмутимо предложил:

- Я полагаю, вас лучше оставить наедине. Что-то подсказывает мне, что вы сумеете разобраться и без моей помощи.

Лисица перегородила ему путь, при этом понимая, что не в силах остановить его.

- Я вас прошу, не оставляйте меня с ним, - в отчаянии воззвала к капеллану шалфейя, сложив руки в умоляющем замке.

Монахомон отстранил ее от себя за плечи.

- Я обещаю, справедливый и мудрый Кронул подземных галерей не причинит тебе вреда. Вы только поговорите.

- Прошу, заберите меня отсюда, - с неподдельным испугом взмолилась шалфейя, бегая глазами по лицу капеллана, в поисках хоть морщинки согласия увести ее подальше от великанов.

- Соберись, Лисса, мы все приносим жертвы в этой жизни. Наступает время и твоей. Он погладил ее руку, задержался и обратился к Роланду:

- Я бы посоветовал покормить гостью, а самому успокоиться.

- Тебе помочь выйти?

Фарлал клацнул клыками на предсказателя и отвернулся.

- Я буду рядом, не волнуйся, дитя.

Лисица зажмурилась, сморгнув мелкие разноцветные точки.

- Где эта проклятая вода?!

Шалфею передернуло от резкого восклицания. Воин стиснул голову руками, оскалившись во всех рот.

- Святая Лантана, помоги мне, - отпрянула Лисица, боясь, что великан вот-вот примет обличие зверя.

Смиренное блеяние на чужом языке усилило нестерпимую боль великана, прожигая выход наружу.

Лисица отступила как раз вовремя, в шатер внесли больной чан и Ролл тут же опустил туда голову, получив долгожданную разрядку. Удивительно, что пар не пошел.

Ролл приказал унести чан и тряхнул головой так, что несколько капель долетели и до ошарашенной Лисицы. Отыскав брошенный на пол мех, Ролл жадно залил в себя все его содержимое. Если бы не клыки, то Лисица могла сказать, что призрак улыбки тронул его губы.

- Ты пила отсюда?

Принцесса отрицательно покачала головой.

- Значит, я не отравлюсь.

- Вы... сами дали мне его, - запинаясь произнесла она.

- Чрезвычайно импульсивный поступок.

- По мне - вы сотканы из них.

- По мне - ты сейчас заткнешься и дашь мне прийти в себя, разумеется, можешь продолжать в том же духе, если заинтересована в встрече со своими богами немедленно.

- Мой капеллан сказал, что вы ничего мне не сделаете.

Скривившись, Ролл оперся на одну ногу и прижал меч ближе к бедру, почувствовал себя намного лучше после леля.

- Я - нет, он - да. Рекомендую в целях самосохранения вернуться на свое место. Лисица нервно поежилась и последовала его совету, не дожидаясь очередной угрозы. Великан подтверждал самые гнусные представления о своей расе. За исключением одной малюсенькой детали, о которой не преминул напомнить Монахомон - он уже не впервые спасает ей жизнь. Но он убил короля. Возможно, не собственноручно, но кто-нибудь из его приспешников. Что за оправдания, конечно, он убил. Он убийца ее отца, - настояла на этом выводе Лисица.

- Хорошо, начнем с самого начала. Поэтому, ты...

Он запнулся.

- Что ты трясешься?

Лисица отвернулась от его пронзительного взгляда.

- Мне холодно...

- А я горю, и все по твоей милости. Меня давно уже никто так не выводил.

- Я ничего вам лично плохого не сделала.

- Еще чего не хватало.

Ролл пересек шатер и выкрикнул что-то за пологом. Потом быстро вернулся, исследуя обстановку внутри горящими глазами. Лисица терпеливо молчала, дабы лишний раз не нарваться на откровенную грубость. Любое ее слово встречалось, мягко говоря, прохладно.

- Мы продолжим, как только шатер обустроят для твоего высочества. Все для тебя, принцесса, - со всем презрением, которое он только смог вложить в голос, объявил воин.

Он почти любезно оскалился и оставил ее одну.

Гнетущее одиночество быстро закончилось. Перед ней появился Варен с подносом в руках. Лисица запомнила его имя, когда фарлал приказал проводить ее в лагерь. Принцесса приняла поднос со снедью.

- Спасибо, Варен.

- Я не Варен, - зло буркнул он. - Я - Рован.

-Ах да, конечно, это вы двое сбили меня с ног в замке.

- Вовсе нет, это вы встали на нашем пути.

- Ты чего грубишь?- вмешался вошедший близнец. Он нес в руках охапку шкур, которую тут же повалил на пол посередине шатра.

Два брата были неотличимы.

-А ты не вмешивайся. Захочу нагрублю, захочу ударю.

- Ну попробуй, - поддразнил его Варен. - Хотел бы посмотреть, как тебе оторвут голову.

- Ты за своей приглядывай.

- А я не напрашиваюсь на неприятности.

- Конечно, потому что ты - трус.

- А за труса ты ответишь!

Фарлалы с яростью накинулись друг на друга как обезумевшие животные. В ход пошли ножи. Несколько капель крови упали на землю, черные когти мелькали в беспорядочном ристании рук и ног.

Юные фарлалы покатились по полу, сбив Лисицу с ног. Она вывернула поднос с едой на себя, облившись чем-то безумно горячим.

- Перестаньте! - взвыла она, перетерпев жжение.

Быстро оценив ситуацию, шалфейя занесла поднос и огрела одного. Глухой звон эхом пробежал по круглому шатру и завис над ними звучным дребезжанием, вибрация металла прошла сквозь нее и ушла в землю.

Ожог быстро дал о себе знать, заклокотал под кожей, и ткань изорванного платья облепила обожженный живот. Это было последней каплей в сегодняшнем сосуде происшествий, и принцесса в голос зарыдала. Она не слышала ни возни, ни тишины, ни рева, ни всхлипа кинжала, доставаемого из ножен, ни треска надрываемого платья. Она боролась с успокаивающим хриплым бормотанием, с восклицаниями и раскаленными пальцами, прикоснувшимися к животу.

- Как горит! - вопила Лисица, находясь в другой реальности, - я больше не могу-ууу. Как же больн-оо!!!

- Успокойся! Хоут, держи ее!

-Мне больно, - Лисица несколько раз теряла сознание, но даже там немыслимая по силе боль резала по кускам: скручивала мышцы, душила голодными ручищами.

- Кто тебе дал поднос? Кто?!? - заорал Ролл.

-Пр-пр-провидец, - затравленно прошептал Рован, прикрываясь руками. Хоут принял удар на себя, перехватив кулак Роланда.

- Не так и не сейчас. Я сам его накажу, если он виноват. Займись лучше ей. Или она умрет.

Слова Хоута отрезвили его. Фарлал посмотрел на склонившегося над принцессой лекаря. Он не доверял ему, но притащил его по привычке.

- Как ей помочь? - его голос сорвался на хрип.

- Уже никак.

Колт пожал плечами, тут же метнув подозрительный взгляд на строна.

- После того, как Орден решил пересмотреть твое дело, не пойдешь ли снова против закона?

- Нет...

- Очень мудрое решение, Роланд!

- ...я его переделаю, а сейчас придумай что-нибудь, лекарь.

- Ей уже не поможешь, яд быстро проник через кожу.

Резким захватом он привлек Колта к себе, так что жар от строна мог бы прожечь тунику.

- Ты мне ту же песню пел еще в крепости.

- Физические раны можно залечить, а здесь замешано колдовство.

- Я не верю в эту дурь.

- Камень.

- Что?

- Я ничего не сказал.

Роланд отпустил Колта, заметив шевеление сухих губ шалфейи, и приблизился к ним.

- Что она говорит?

- Какая уже разница? - пожал плечами Колт. Он выпрямился и отряхнул штаны.

- Кам-ень.

- О чем она говорит?

Хоут опустился рядом с строном, внимательно изучая движение рта принцессы.

- Она больше шипит, чем говорит, Ролл, что за камень?

Роланд взял в руки полоски, бывшие одеждой, и быстро перебрал между пальцами, пока рука не наткнулась на нечто твердое.

- Камень, - воин явил поневоле собравшимся великанам черный глянцевый кусок. Вместо твердого осколка он сжимал что-то мягкое, сочащееся склизкой влагой. Ролл разлепил пальцы и поднес к лицу.

- Стихии, что за...?

- Я же предупреждал - она ведьма! Убей ее! - лекарь запрыгал вокруг них, призывая стихию огня покончить с приспешницей Обена, а Кронула -послужить орудием Маравы.

- Ка-а-мень, - взмолилась принцесса, мотнув головой в сторону. Страшное зрелище, красное пятно на животе расползалось по коже с каждым вздохом.

- Дай ей то, что она просит, - участливо посоветовал Хоут, единственный, сохранивший внешнее спокойствие.

Действовать надо было быстро. Роланд возвысил над ней кисть и выжал камень на живот принцессы, завороженно наблюдая, как вязкая прозрачная субстанция сама устремилась к ожогу, пропитанному ядом.

Лисица сомкнула обветренные губы и выгнулась дугой навстречу лекарству. Она вошла в золотое свечение, призывая воина последовать за ней, соединиться вместе. Роланда мгновенно затянуло в это свечение, и он словно внял беззвучному зову.

Хоут выставил руку перед братом.

Ролл остановился в каких-то миллиметрах от ее губ, наваждение спало, и золотые нити растворились между ними. Строн быстро опомнился.

- Стихии! Ты видел это?

Кронул с шумом вобрал в себя воздух и громко выдохнул. Камень отвердел, впитав остатки волшебного бальзама.

- Не хочу констатировать очевидное, но тут, действительно, какое-то... ведовство...?

- Нет, Хоут, это нечто намного сильнее.

Фарлалы смогли воочию убедиться, что от ожога не осталось и следа, а равномерное дыхание уснувшей шалфейи подтвердили предположения Колта и усугубили подозрения Ролла, ввергнув Хоута в недоумение.

Роланд вытер выступивший на лбу пот.

- Если бы я сам не увидел - ни за что бы не поверил!

- Поздравляю, - убийственным тоном процедил Хоут.

- С чем? - удивился Ролл.

- С первым испытанным страхом. Брат вопросительно выгнул бровь.

- Я никогда не видел тебя с трясущимися поджилками.

- Никогда больше и не увидишь, - отрывисто ответил на замечание предводитель, задетый высказыванием брата.

Ролл вернул кинжал в ножны и еще раз утер лоб. День для Роланда не задался с самого утра.

До рассвета никто не сомкнул глаз, конечно, кроме Лисицы, проведшей ночь в неведении. "Стихии играют с ней", - размышлял Ролл. И он не орудие возмездия, а послушная марионетка. Им дергают за веревочки, используют, как заблагорассудится. Вопрос в том, кто же кукловод?

Небольшими отрядами фарлалы прочесывали лес. Без сомнения, предсказатель не сбежал. Он всего-навсего не дал себя обнаружить, как уже много раз случалось. На этот раз прощание было жестоким. Старик заставил, нет, вывернул наизнанку мир Ролла, показал ему, что значит быть беспомощным, сделать выбор наперекор долгу: убить или спасти, подчиниться пророчеству или наплевать на древние обычаи. Шалфейя, конечно, не ведьма, и чары ее никудышные, размышлял Ролл. Это он дурак: поддался соблазну и теперь расхлебывает последствия своих решений, поступков и ... нездоровой тяги к бестии с красными волосами. Все планы кувырком. Необъяснимая и такая ладно сплетенная череда событий неумолимо ведет к исполнению предсказания старика. Тот осознавал, что делал, добавляя яд в ее еду. Он до конца связал его с шалфейей, не дал ни единого шанса выпутаться. Что ж... пускай будет так, да сбудется предсказание. Его раса следовала им с самой древности, ни к чему делать исключение только из-за того, что пророчество обязало его сберечь воплощение всего, что он нацелился истребить - красноволосую дрянь и ее крылатых сородичей.

Тоскливая морщинка пересекла лоб, воин устал, измотался, и непроходимое раздражение бороздило его душу.

Хоут присел рядом на срубленный ствол дерева, сделав глоток из своего меха, и передал брату. Ролл отпил, не прекращая смотреть на тоненький дымок, покидающий остывающий костер.

- Мы уничтожили все запасы провизии. Надо идти охотиться, - начал Хоут.

Роланд покачал головой.

- Зря. Там не было яда.

- Хм...?

- Провидец подмешал его только ей. Она проклята, и я вместе с ней. Ролл сцепил руки перед собой.

- Не очень ободряюще ты звучишь, брат.

- Я пытаюсь вспомнить, как все началось. Знаешь, чем бредил старик?

- Ты уже говорил...

- Я тебе не все сказал.

Хоут сделал еще глоток и опять передал лель строну.

- Она - жена их Верховного Жреца, того, кто служит проводником, что-то вроде наших хранителей Ордена Стихий. У них там все проще - сверху Бог и Богиня, а снизу - грешные земли и сущность, глотающая таких, как мы - язычников.

- Это еще кто язычники, - хмыкнул Хоут.

- Дослушай.

- Ну раз начал...

-Ты слушаешь или нет?

- Конечно!

- Хоут, не паясничай, наше родство, хоть и некровное, не оберег от моего неуклюжего умения сдерживаться.

Рыжий великан крепко всадил кулак в плечо строна.

- Ты воистину самый терпеливый воин - почти 40 зим заноза под названием "шалфейя" не давали тебе покоя, а теперь - одна из них плотно засела в твоей голове, и ты загоняешь ее еще глубже. А зная твой нрав, я преклоняю голову перед твоей выдержкой.

- Старик был прав - я встретился с тем, что не могу победить силой, - не веря собственным выводам, произнес Ролл.

Хоут посерьезнел и приложил свой кулак к руке брата.

- Я всегда пойду за тобой. А теперь договаривай.

- Ты видел украшение на ее шее?

- Да, заметил, занятная вещица... для животного. Я на протавра бы такое не надел.

- Насколько я понял из неоднозначной речи старика, надев ошейник, Жрец сам проклял свою собственную супругу, открыв доступ любому злому взгляду, слову достигнуть цели и навредить ей. Помнишь, в каком состоянии мы нашли ее? И где? Как бывшие рабы замка шептались, увидев ее живой. Ее служанки во всех деталях поведали мне, что ее муж вытворял с ней. Я удивляюсь, что она до сих пор сохранила рассудок и не сломалась.

Хоуту стало жалко Лисицу, но он не обмолвился.

- У шалфейев принято дарить подобные безделушки... Это обычай.

- Да, допускаю, как у нас обмениваются перстнями. И ошейник был обычный, так? Вряд ли. Их Жрец тоже не прост. Ведь я его так и не нашел на ките. Куда он мог подеваться? Зато Варен достал вот это. Понятия не имею, как он умудрился вообще его заметить.

Хоут засмотрелся на изогнутый крошечный ключик.

- Думаю, пришло время освободить бескрылую птичку от жестокого рока.

- Наверное, я чего-то не понимаю, но откуда предсказателю знать о такой мелочи, как проклятие свадебного подарка?

- По всей видимости, это не мелочь. Это слабое место - брешь в ее защите.

- Защите от кого?

- Вот тут, Хоут, - при этих словах Ролл размял шею и встал, - начинается та самая сказочка, в которую я сам не могу поверить.

Рыжебородый закупорил мех и заложил за пояс, тем самым решив, что та самая сказка, которую Роланд так ему и не рассказал, будет пока храниться в секрете. Хоута не обижало то, что порой его брат предпочитал держать многое в себе.

- Я возьму несколько фарлалов - мы пойдем охотиться.

- Отличная мысль. Нам всем необходимо как следует подкрепиться. Скоро праздник Маравы, мы не пропустим его, верно? А через день будем пробираться через бриллиантовые пещеры.

От Ролла не ускользнуло, как Хоут поддернул рукой, как будто стряхивая с нее его последнюю фразу. Косички на бороде, даже, похоже, напряглись.

- Пойду сменю Эвеля, - удаляясь, выдохнул Ролл.

Хоут склонил голову в почтении и исчез в тумане.

Воин тихо пробрался в шатер и как следует пнул задремавшего на посту Эвеля.

- Роланд! - переполошился оружник.

- Не ори, - прошипел Ролл. - Как она?

- Я навалил на нее все шкуры, что были в шатре, но сам послушай - она все равно стучит зубами, - шепотом посетовал Эвель.

- Ты свободен, я остаюсь здесь. Можешь идти спать.

- Очень благородно с твоей стороны. Ты только что выбил из меня всю сонливость.

- Ты легко отделался. В следующий раз пеняй на себя.

- Береги меня, Роланд, я тебе еще пригожусь, - отшутился тот.

- Иди отсюда.

Эвель оставил шатер.

Ролл тем временем стянул свои тунику и штаны, освободился от сапог и с грацией шикары устроился на наваленных шкурах, где шалфейю ломал озноб. Только так он сможет согреть ее. Ролл несколько опешил, изумившись, с какой быстротой маленькая фигурка прильнула к нему, найдя спасительное тепло, застонав во сне. Воин какое-то время вслушивался в ее дыхание и под его ровные ритмы смежил веки.

Погрузившись в легкую дремоту, он чувствовал волосы шалфейи на своем лице. Ее макушка елозила по его подбородку, и воин непроизвольно остановил ее верчения, крепко обняв под шкурами. Ничего другого он не ожидал от себя. Спустя еще несколько мгновений Ролл шевельнул пальцем, исследуя ее кожу, но этого показалось недостаточно, чтобы распробовать шалфейю; руки сами стали выводить узоры по миниатюрным изгибам, узкой талии, но чересчур, на его вкус, худым бедрам.

Он должен остановиться. Ничего хорошего из подобного влечения не выйдет. Но золотые нити, жертвой которых он чуть не стал раньше, теперь с силой надавили на волю фарлала, обматывая, как паук жертву. И с каждым витком стремление обладать ею разрасталось, сметая внутренние запреты.

Роланд слегка сжал ее ягодицы, скользнув по ноге, громко втягивая носом ее запах; шелк ее кожи распалил дремлющее пламя. Остановиться. У него просто давно не было фарлы, - оправдывался здравый смысл. Да и шалфейя слишком тощая. Но его тело нудило иное.

Долго же он подавлял вожделение, с того самого времени, как услышал ее дивную песню на озере. Полностью выбравшись из дрема, Ролл не позволил плотскому огню угаснуть. К Обену, контроль. Она шевельнулась и перекатилась на спину. Ролл замер и нахмурился, огонь в чреслах искривил его лицо. Знает ли она, какие опасные эмоции вызывает в нем, знает ли она, как соблазнительна для него в своем неведении? Играет ли она с ним, тщательно скрывая такой же силы желание? Есть только один единственный способ проверить.

С глухим стоном он перенес колено через шалфейю, склонившись над ней на локтях и накрыл ее губы своими. Теплые и сухие, сладкие и долгожданные уста. Они перевернули мир, сделали фарлала беспомощным и уязвимым.

Тут произошло неожиданное, что ошарашило и полностью захватило его - принцесса ответила на ласку. Ее ладошка, не желая прерывать контакт, легла на щеку фарлала.

-Стихии! - выдохнул Ролл, отрезвляя себя. Он запустил пальцы в волосы Лисицы, приподняв ее, и властно ворвался в горячий рот. Язык проник внутрь, исследуя раскрывшуюся для него пещерку. Хотя его движения были резки, и желание ворваться в шалфейю было невыносимым, ему пришлось ослабить натиск, чтобы не сломать эту хрупкое создание.

Лисица пребывала в смятении, но не собиралась отстраняться. Она никогда еще не испытывала ничего подобного. Сладкая боль и приятная истома разом обволокли ее тело. Еще во сне она ощущала его руки, ласкающие с такой нежностью, какой она никогда не знала. Его объятия виделись ей в зеркале у Соколов, о нем она боялась думать, но он же заставил ее пойти за собой, завлечь в неведомый мир экстаза. Вторая рука продолжала гладить вытянувшееся от удовольствия тело: плечи, груди, живот, не спеша пропутешествовала к разведенным ногам. Почувствовав его прикосновения внизу живота, неискушенная Лисица перестала дышать и крепко свела колени вместе, пресекая дорогу неизведанному и запретному дотронуться до ее естества. Отвлекая ее, Ролл прервал поцелуй и пробежался языком вверх по шее, провел влажную дорожку к ее губам.

- Тебе понравится, не сжимайся, - шепотом успокоил фарлал, словно не замечая ее паники, продолжая вводить в глубокий транс поцелуями и поглаживаниями.

В ответ Лисица бесстыдно выгнулась и закусила губу, щеки окрасил румянец. Она дышала часто и прерывисто. Его язык невозможно мучил ее и топил в бездне бесстыдной эйфории. Голова кружилась, и все вокруг казалось нереальным. Ласки стали требовательнее, одобренные сорвавшимся стоном.

Ролл взял лицо Лисицы в свои ладони и заглянул в замутненными экстазом изумрудные глаза. В них читались страх и желание. Её взгляд остановился на его шраме, который побелел от напряжения и даже начал светиться. Перед ней было не чудовище, а потаенное даже для ее сердца влечение, неосознанное и неумолимое своей силой.

- Ты опять дрожишь - прошептал Ролл, припадая горячими губами к уголку ее рта. - Не бойся, разожми ноги.

Успокоенная и разнеженная, она подчинилась. Когти фарлала щекоча дотронулись до внутренней части бедра, кружа и подбираясь к маленькому узелку. Она вздрогнула и снова захлопнула ноги, на этот раз поймав в их капкан руку Роланда.

- Я все равно возьму тебя...

Роланд сел на пятки, притянув Лисицу спиной к себе, и впился в ее шею, легонько прикусив атласную кожу. Она ахнула от наслаждения.

- Так уже лучше, - он опять громко втянул в себя ее запах. Пальцы осторожно сжали сосок. Она сипло вскрикнула, проникнувшись чересчур острой приправой. Твердая плоть под ней шевельнулась и недвусмысленно уперлась в ее ягодицы. Она хотела что-то сказать, но он опрокинул ее голову назад, торжествуя, с каким упоением она приняла его язык в свой рот. Клыки, словно нарочно, оцарапали губы принцессы, побуждая бушующий океан разрушить границы, горячая волна опустилась туда, где гильотина острого желания вот-вот была готова упасть на натянутый до боли канат внизу живота. Как будто распознав произошедшие перемены в шалфейе, фарлал не медля двинулся к клубку желания и уверенно вторгся пальцем во влажную глубину. Острая боль свела каждую мышцу в ее теле. Она крикнула ему в рот и рванулась вперед, освобождаясь из сладкой неволи обернувшейся жестокой и искусной подделкой. Лисица спрыгнула на земляной пол. В расширенных глазах застыл стыд, воспаленные от поцелуев губы задрожали, когда она перевела взгляд на когти фарлала, где на одном из них мерцала ...ее кровь, и предательская капля сорвалась вниз. Они оба засвидетельствовали ее падение. От унижения Лисица спрятала лицо в ладонях. Она ничего не хотела видеть, пусть ей это приснилось. Расплата не заставила себя ждать за полную чувственности потустороннюю реальность, в которую она не задумываясь окунулась по собственной воле.

Он ничего не сказал. Ролл не был удивлен, его подозрения оправдались, правда, только в одном -- в неискушенности его пленницы. Однако он никак не ожидал, что эта прекрасная статуэтка никогда в жизни не оживала в страстных руках. Фарлал завернул в мех обескураженную принцессу и вернул в постель, крепко прижав к себе. Она не сопротивлялась, но скрыла горящее от стыда лицо на его груди, и, сделав глубокий вздох, притихла, вслушиваясь в громкое биение сердца великана. Принцесса почти терялась около него, а фарлал как будто намеренно уменьшал предметы своим присутствием вокруг. И куда задевалась ненависть, как раз тогда, когда она отчаянно нуждается в ее трезвом наставлении. О чем она только думала? Но пропитанные нектаром губы фарлала, как отменная вишневая настойка, раскрасили суровую действительность волшебными красками.

- Почему ты не сказала, что невинна?

Лисица не ответила, было уже поздно изъясняться словами. Как она могла признаться в том, что ее муж брезговал прикасаться к ней?

- Мне действительно жаль...

Извинение? Неужели он так извинился? Нет. Показалось. Издевка.

- Мы повязаны с тобой, принцесса, - через какое-то время заговорил воин. - Скованы друг с другом путами покрепче цепей. Выслушай меня. И внимай, потому как обратной дороги нет. Я не верю ни в колдовство, ни в проклятья, ни, простят меня стихии, в жизнь, но моя раса верит пророчествам, мы созданы легендой и предсказаниями, как вы считаете себя сотворенным любящими богами. Наши покровители - это природа, ее проявления и силы: холодный глаз Навалеха ночью, пылающее сердце Маравы днем, дети ее, населяющие мои галереи, брат Маравы - Аквонунг, поделившийся с нами легкими, чтобы дышать под водой, глаза, чтобы видеть в темноте. Это все легенды, поведанные поколениями сказителей. Но приходит время, когда мир меняется, а боги шалфейев сливаются со стихиями моей расы. И все вокруг рушится. Король шалфейев...

- Мой отец? - встрепенулась Лисица.

Ролл крепче стиснул Лисицу в каменных объятиях.

- Вы убили его!

- Не повышай голос. Я уверяю тебя, что запомнил бы, если бы мне пришлось сражаться с королем, и, сказать откровенно, я вряд ли бы сожалел о содеянном. Но мне жаль, что капеллан сам не поведал тебе о нашем предназначении. Так было бы проще для меня, но раз я непосредственно составляющий ингредиент этого тщательного составленного безумия, то не мне идти против судьбы.

- О чем вы говорите ?- ее голос дрогнул.

Ролл любовно пригладил растрепавшиеся локоны шалфейи.

- Необычный цвет волос. Знаешь, кто твои родители? Лисица не задумываясь кивнула.

- Я спрошу по-другому, ты знала или помнишь ту, которая дала тебе жизнь?

- Нет.

- Конечно, нет... ну, что ж. Может быть, однажды тебе о ней расскажут, а сейчас я хочу поделиться с тобой немного другой историей...

Роланд ухмыльнулся и продолжил:

- Когда-то давно злой рок заставил воинственного фарлала полюбить мою мать и разделить то же, но искаженное ненавистью, чувство с ..., будь она проклята, с королевой шалфейев. Позор фарлалам - связь с противником, и не просто связь, а слепая и жестокая жажда отмщения и обладания. Этому не суждено было длиться долго. После двух зим заточения он сумел вырваться из ее плена, отсек ей голову - своеобразный сувенир на память об огне похоти, и, казалось, освободился, выкарабкался из этого безумия, но погиб от руки моей матери.

При этих словах он заскрипел клыками.

- О какой королеве вы говорите? Разве ваш отец не правил до недавнего времени?

Ролл усмехнулся.

- Правил, так и было, тебя успели осведомить. А я - занял его место. Я порождение обязательств, так же, как и ты. И оба - незаконнорожденные.

Лисица прогнулась, ослабляя плотно сомкнутые руки вокруг нее. Ей необходимо увидеть его лицо.

- Повторите, что вы сказали.

- Что? Рухнули воздушные крепости, принцесса? - позлорадствовал Роланд. - Мой настоящий отец был родным братом правившего Кронула. А женившись на любовнице погибшего при таинственных обстоятельствах брата, он не обратил внимания, что сын родился в законном браке немного раньше срока. Ты можешь сама свести концы с концами? Ну прости, я поторопился. Тебе, видимо, не знакома эта сторона отношений. Так, моя история подошла к концу. Поговорим о тебе. Ты хочешь знать правду сейчас, принцесса? Почему тебя вручили Жрецу, и знаешь ли ты, кто он такой? Почему тебя презирают шалфейи? Почему ты притягиваешь к себе беды? Почему Соколы предали и скинули тебя, как опасный груз?

- Вы не имеете права так говорить!

- Как и моя, твоя мать оказалась блудливой. Дальше продолжать?

- Вы все придумали, это ложь!

- Да такое нарочно и легендеры не придумают!

- Вы омерзительны, вы...

- Не стесняйся, договаривай!

- Презираю вас!

- Я этого не заметил, наверное, потому что еще несколько минут назад ты беззаветно доказывала мне обратное! Я, кстати, не против продолжения.

Ролл вошел во вкус, желая растянуть запоздалую боль, которую так и не испытал после откровений Лауды.

- Вы лжете! Я не хочу вас больше слушать!

- Придется, принцесса. Характерной отличительной чертой твоей расы являются два оттенка волос: черные или золотые. А твои...ммм... раскаленная лава, как дар подземных галерей, хранящих драгоценные породы. Тот, кому хорошо известно устройство мира, наградил тебя изысканным ярким образом. Нельзя винить твою мать, что она поддалась столь сильному искушению и нарушила брачный обет. Наверное, она чувствовала то же, что и ты в очень недалеком прошлом.

- Ублюдок!

- Совершенно верно! По крайней мере ты хоть это уяснила.

Она забилась, как пойманная птица, отталкивая от себя фарлала, насколько хватало сил, но все эти попытки лишь раззадорили Ролла. Он задержал ее маленькие кулачки и шлепнул по ягодицам, пляшущим под шкурами изворотливые па.

- Ваше высочество, необходимо дослушать сначала. Праздник еще не начался, рано танцевать.

- Отпустите меня, это все неправда. Я знаю, кто мои родители.

- И эти странные запреты не говорить о фарлалах...

- Пустите!

-...не покидать дворец до замужества...

- Замолчите! Ненавижу!

- Ты повторяешься, принцесса.

- Убирайтесь к Нуросу, язычник!! - завопила Лисица во всю силу своих легких. Ролл разомкнул руки и оттолкнул от себя шалфейю. Она упала с наваленных шкур, но немедленно поднялась.

- Скоро твое желание исполнится, принцесса, - зло прорычал он, отбрасывая шкуры. Воин быстро оделся, не смотря в сторону смущенной и обескураженной шалфейи. Лишив ее продолжения истории, он равнодушно выговорил:

- Во втором сундуке найдешь одежду. Великодушный Фалькор позаботился о твоем гардеробе, к моему облегчению. Если тебе понадобится выйти по нужде, то у шатра все время будет находиться один из моих оружников - он тебя проводит куда следует. И если ты попробуешь сделать неосторожный шаг из лагеря, обещаю, что все твои страхи насчет моей расы обретут твердую почву.

Он подошел к шалфейе. Лисица задрожала, прижимая руки к груди и отшатнулась, потупив глаза, изучая носки его сапог. К ее ноге что-то упало. Навернувшиеся слезы помешали рассмотреть предмет.

- Я прикажу принести тебе еду и горячей воды. Можешь есть без опаски, прошлый инцидент не повторится, твой капеллан с нами уже попрощался, - ехидное дополнение попало в цель.

Лисица утаила лицо за густыми волнами волос, не желая являть великану свою слабость.

- Наслаждайся одиночеством, принцесса.

Он и в самом деле ушел, наконец, оставив ее в покое. Первый шквал вопросов и эмоций почти оглушил Лисицу, а горячие слезы продолжали нещадно жалить глаза.

Надо взять себя в руки. Фарлалу не удастся разгромить ее мир...

Уже удалось. И с новой волной отчаяния и жалости к себе она тихо завыла, прикусив сложенный палец.

- Лантана! Помоги мне!

Она рухнула вниз, коснувшись лбом холодной земли.

- Лантана! За что-ооо? Что я сделала?? Ну почему ты не слышишь меня? Прости меня и помоги! Умоляю. Я не в силах противостоять ему...

Она подтянула к себе руку и вытерла слезы. Лисица простояла на коленях довольно долго, не прекращая шепот, умоляя Богиню опомниться и прийти на помощь. Она услышит ее, однажды она придет к ней и исцелит израненные душу и тело, вернет крылья.

Но почему-то легче не стало. Принцесса шмыгнула носом и распрямила спину. Рядом с дрожащими от холода коленками блеснул маленький ключ, что фарлал кинул ей. Ключ. Очень полезная вещь, если учесть, что здесь нет ни замков, ни... Лисица откинула назад волосы и потрогала напоминание о брачном обязательстве. Нарушенном обязательстве, поправила она себя. Ключ... ключ.... Подачка? Намек на то, что произошло? Или ему в самом деле известно о ее плачевном положении как супруги жреца. Какой позор... Но принцесса привычным движением вздернула подбородок, тут же поникнув.

Какой прок вспоминать о потрепанном достоинстве: она не во дворце, и что она вообще есть такое?

Лисица отвернула створку и, нащупав крохотное отверстие, вставила ключ. При первом же повороте замок щелкнул, и шейное кольцо с лязгом шлепнулось на землю. Сначала, кроме необычной пустоты на шее, она ничего не ощутила, несмотря на то, что только что самовольно освободила себя от клятвы, которую приносила Верховному Жрецу перед ликами своих богов. В течение многих лет Ульф ломал ее волю, стремления и желание жить, но у него так и не вышло сломить ее дух.

- Я вам больше не принадлежу, господин, - пассивно прошелестела губами шалфейя. Если бы подобный груз с шеи упал бы с ее души, то, может, она нашла бы в себе силы бороться с фарлалом.

- Не убегай, - оповестил незнакомый голос.

Она метнула воспаленные глаза на источник звука. Но в шатре никого не было. Послышался ли чей-то разговор за шатром? Или ей осталось несколько шагов до безумия. Если так, то она знала, кого благодарить. Лисица шевельнулась и зябко подёрнула плечом. Тут ее взор приковал камень, материализовавшийся из ниоткуда. Он лежал на походном ложе, прямо посередине наваленных шкур. Но это было невозможно, ведь она ...они оба заметили бы... Принцесса приняла решение не освежать в памяти происшествие и унижение, причиной которого стал фарлал. Она привыкла, что ее жизнью распоряжаются обстоятельства или чья-то воля. Наконец, ей удалось успокоиться и усмирить поток обвинений в свой адрес.

А камень... камень надо спрятать. Но сначала...

Лисица быстро взгромоздила на себя меховые шкуры, заслышав бормотание. Она предусмотрительно оставила щелочку для глаз. Близнецы, обмениваясь любезностями, волокли что-то похожее на кожаную бадью, при этом щедро расплескивая воду. Они спешно убрались вон. Потом один из них вернулся, чтобы оставить погнутый поднос. Юный фарлал не поднимал головы и не обмолвился ни словом, шмыгнул наружу.

Принцесса выбрала одну из шкур и завернулась в нее, сделав несколько неуверенных шагов к бадье. От воды шел пар, и все тело заломило от охоты очиститься от ... терпкого запаха фарлала, прикосновений, пульсации между ног и полоски засохшей на бедре крови. Шалфейя, конечно, не так представляла свой первый опыт, но в то же время она была рада тому, что над ней не надругался верховный жрец, когда у него были на то законные основания. Как бы то ни было, фарлал умело подготовил ее, и было бы глупо притворяться, что испытанное до определенного момента удовольствие было плодом ее воображения.

Отбросив условности, она опустилась на дно и чуть не разрыдалась от блаженства. На подносе был подгорелый кусок мяса, несколько лепешек и кубок. Она была настолько голодна, что и кожаный шнурок показался бы вполне съедобным. Не дожидаясь окончания купания, шалфейя вцепилась в мясо зубами. Под горелой корочкой скрывалась нежнейшая мякоть. Глотая куски, забыв о манерах, она жадно надкусила лепешку. Определенно, у фарлалов либо повар со своеобразным стилем обработки пищи, либо она нуждалась в еде сильнее, чем представляла, раз простая пища спровоцировала животный аппетит. Попробовав из кубка, принцесса поморщилась, быстро забросила на язык кусок лепешки, перебив непривычный привкус. Если по запаху лель напоминал подгнившую листву, то на вкус походил на приторную болотную жижу. Принцесса скривилась от напитка.

Пировать, к сожалению, оставалось недолго. Поднос опустел, а желудок по-прежнему требовал заполнения, припоминая отсутствие пищи долгое время. Зажав нос двумя пальцами, она оставила кусочек мяса на закуску и залпом выпила пойло, которым, по ее убеждению, фарлалы изрядно злоупотребляли. Правда, они также не гнушались и вишневой настойкой, опустошив погреба Улея.

В смеси с горячей водой напиток равномерно распределился в теле Лисицы, пробежал дрожью по спине, бухнулся в ноги. Забавная тяжесть защекотала пятки, переместившись обратно в колени. Почему она раньше не заметила высокие масляные лампы, когда, интересно, их успели принести. Принцесса хихикнула.

- Это не я, - оправдалась она, не узнав свой голос.

Откуда мысли про светильники? От них воняет, как от фарлала. Грязное чудовище. Неужели? Лисица рассмеялась. А питье вовсе не такое уж и мерзкое. Оно определенно веселит. Лисица убедилась в этом еще раз, хохотнув над попыткой пошевелить рукой. Но та повисла на крае бадьи бесформенным студнем. У животного по имени Роланд отменное чувство юмора.

- "Можешь есть без опаски, вчерашний инцидент не повторится", - прыснула от смеха Лисица, передразнив речь великана. Живот свело приятной судорогой. Мысли мешались в кучу, но перестали досаждать вечным поиском ответов. Куда-то улетучились неприятные воспоминания. Противоядие вливалось в нее порциями, проникая внутрь нарывов, оставленных прошлым. Она опьянела, склонив голову на край бадьи, разметав мокрые волосы по земле. Питье фарлалов лучше, чем зелья Афиры. Она опять услышала смех.

Все же пришлось время как-то выбираться из остывшей воды. Желейные конечности не подчинялись, и она плюхалась обратно. Кожа на кончиках пальцев сморщилась, и принцесса хихикнула.

- О Боги, неужели это я?

Она потешалась над собой, а тело самостоятельно приняло решение отрешиться от хозяйки и продолжить существование в виде неподъемной массы. Все вокруг хохотало: светильники искрились, гора из шкур аплодировала несчастной актрисе, даже большой сундук клацал запорными скобами.

- Ты распутница, такая же, как и твоя мать, - лизнуло пламя слабым шепотом нетрезвую Лисицу.

- Это неправда! - возмущенно выкрикнула шалфейя.

Брызнув пламенной слюной, кадильница наклонилась над бадьей.

- Ты дрянь.

- Боги, у меня бред, - простонала шалфейя, не скрывая глупую улыбку, которая не соглашалась быть стертой с лица.

- Дрянь, дрянь, дрянь, - гудел светильник прямо над ухом, к нему присоединился второй. Подпрыгивая на единственной ноге, они стали водить хоровод вокруг принцессы.

- Дрянь, дрянь.

- Дрянь, дрянь, - выкипая маслом, вторым голосом подпевал другой. Принцесса замурлыкала себе под нос.

- Какой голосок у пташки! Спой нам. Спой и спасешься!

Барахтанья в воде и назойливость источников света перестала забавлять, но блуждающая усмешка то выныривала в уголках губ, то проблескивала в глазах.

- Кто-нибудь, - завопила она в отчаянии и засмеялась.

Боги, ну кто-нибудь. Ха-ха-ха-ха. На ее вопли откликнулся один из братьев Роланда.

- Я позову строна.

- Не смей, помоги мне!

Она икнула.

- Рован!

- Я не Рован, я Варен.

- Какая разница, помоги мне встать, я не могу сама.

Юнец двинулся было к Лисице, но сделал шаг назад, увидев голые плечи торчащие из бадьи.

- Нет, я все же позову Роланда, он не разрешил мне говорить с вами. -Если не поможешь я... я скажу, что ты подглядывал за мной.

Безумный смех шалфейи смутил юного фарлала. Он опасливо оглянулся и нехотя приблизился к принцессе, вполоборота поглядывая на полог шатра. Он вытащил Лисицу из бадьи, она была такой легкой...

- Куда?

- Туда.

- Что с вами?

- Спроси у своего братца!

- Почему вы смеетесь?

- Потому что она даже пить не умеет. Уберись, сопляк, -- жестко отчеканил неожиданно появившийся фарлал.

Ролл подхватил принцессу на руки и небрежно бросил на наваленные шкуры, метнув полный ярости взгляд на брата.

-О! Чудовище вернулось в логово, - снова икнула шалфейя.

- Ты какого Обена здесь ошиваешься? Ты что же, совсем ничего не боишься?

- Она сама меня позвала.

-Я никого не звала, - истерично засмеялась Лисица.

- Она врет, она сама позвала меня и просила помочь! - праведно негодовал Варен.

- Я? Он подсматривал за мной!

- Она врет!!

Варен сжал руки в кулаки, наткнувшись на стальную преграду в виде старшего фарлала.

- Я не намерен разбираться, вы оба сейчас прикусите языки, а ты, Варен, уберешься отсюда. И до празднования, убереги тебя Марава, держись подальше от шатра. Варену не зачем было повторять дважды.

- Ты!

Лисица захохотала, сидя верхом на постели, выставив себя напоказ, как торговец свой лучший товар на базаре. Роланд притянул шалфейю к себе за подбородок. Он перекатил ее голову в ладони, что-то высматривая.

- Все ясно.

Не размахиваясь, он освежил развеселившуюся не в меру шалфейю несильным шлепком по щеке.

- Думаю, это вряд ли поможет... - хихикнула Лисица, но все же быстро осмотрелась вокруг.

Фарлал нарочно медленно замахнулся, вовсе не намереваясь повторить шлепок.

- Спасибо, - поблагодарила она, отклонясь, при этом избегая зрительного контакта с великаном.

- Еще рано благодарить.

- Мне уже лучше...честно.

- Это только кажется.

- Я сама не знаю, что на меня нашло.

-Марава любит подшучивать над теми, кто впервые попробовал лель, - спокойно объяснил Ролл. Подстрекает дух сорванца, так его называют, он живет в напитке.

- Зачем вы подсунули мне его?

- Откуда же я знал, что ты зальешь в себя кружку в один прием? Хотя это к лучшему, теперь мы оба знаем, как на тебя действует лель. Можешь не благодарить!

- Благодарить Вас? За что?

- Например, в данный момент за то, что мне хватает выдержки не придушить тебя.

- А как же пророчество? - не растерялась Лисица.

- А кто тебе сказал, что я слепо следую древним устоям моей расы, принцесса? Очень часто я делаю как раз наоборот!

- Лучше называйте меня мерзавкой, потому как "принцесса" в вашем исполнении звучит куда хуже. Мне нужно одеться.

Роланд раскрылся в приглашающем жесте.

- Я хочу продолжать наслаждаться одиночеством. Ваше общество мне опостылело.

- Не смею мешать.

- Вы сама любезность. Вы теперь всегда будете таким покладистым?

Ну этого Роланд стерпеть не мог. Она намеренно выводит его из себя. Что она себе позволяет?

- Я хотел бы прояснить некоторые моменты, принцесса, - сладко ядовитым тоном начал воин.

Он приблизил свое лицо к ее, так что их носы почти соприкоснулись. Между ними вспыхнули искры от трения взглядов.

- Ты - обуза, и терплю я тебя только из-за нелепого предсказания. Попасть ко мне в руки - твоя единственная удача в жизни; ты несешь проклятье и беду своему роду и всем живущим на поверхности. А я, как ты считаешь, воплощение зла, все-таки здесь, чтобы исправить твое плачевное положение. Но, с другой стороны, - в его глазах блеснул зловещий огонь, - Марава могла и ошибиться, и я прикончу тебя, не задумываясь, еще одно дерзкое слово. Итак, тебе теперь ясен твой статус, или мне повторить?

Лисица побледнела, и без того белая кожа сделалась прозрачной.

- Кивни, если поняла, - оскалился воин.

Но она теперь смотрела на него большими зелеными глазами в орнаменте пушистых ресниц. Но ни единый мускул не дрогнул на его каменном лице.

- Вы монстр...

- Я хочу, чтобы ты не забывала об этом ни на миг.

Опасный мир: жестокие меры - необходимые меры, - напомнил себе Роланд.

- В таком случае освободите меня, и Вам не придется совершить еще одно убийство. Пещеры Нуроса и без вас переполнены, хотя о чем я толкую - не только вы, но и вся ваша раса - его материальное воплощение.

И даже после его предупреждения Лисица позволила себе нелестные высказывания в его адрес, осмелившись надеяться, что это последствия леля, и Ролл не воспримет ее слова серьезно. В прошлый раз, при упоминании отвергнутого сына Богов шалфейев он вспылил... Не очень хорошая идея напоминать то, на чем один раз уже не повезло обжечься. Бровь воина поползла вверх, так что морщинки замуровали шрам на лбу.

- До меня начинает доходить, - он гортанно зарычал, теперь нависая над ней, тем самым заставляя шалфейю практически лечь на спину - ты слабоумная, и никак не осознаешь своего положения в моем обществе! Но я намерен исправить упущение.

Роланд потянулся к поясу за короткой плетью, но его рука застыла до того, как он ее коснулся.

- Вы собираетесь указать мне на мое место с помощью вот этого?

На ее щеках, где еще секунду назад безраздельно правила неживая маска бледности, отчетливо засияли два розовых кружка, растекающихся в яркий румянец. Его взгляд проследил за глазами шалфейи. Он явно недооценил ее ... наблюдательность.

Короткая туника и узкие штаны не скрывала отчетливой выпуклости чуть ниже живота. Он был возбужден. Возбужден и зол. Зол за то, что позволил себе прикоснуться к ней, за то, что она приняла его, зол на обстоятельства, бросившие их друг на друга. Что же насчет возбуждения, то оно было прямым, направленным на нее и острым, как меч.

- Вряд ли тебе это понравится.

- А вы думайте только о собственном удовольствии.

"Изыди, - прокричала Лисица тому, кто ворочал ее языком, - что я несу?"

- Сомнительное удовольствие с девственницей.

Лисица хоть и проглотила издевку, но не осталась в долгу.

- Я быстро учусь, если хороший наставник.

"Выпусти", - заметалась Лисица, запертая в пыльном уголке своей же головы.

- Вот как, - словно обдумывая, протянул воин

Внимая ее откровенной позе, Ролл играючи провел когтем по ее раскрывшимся губам.

Два изумруда ее глаз неестественно заблестели. Конечно, он сразу распознал, кто владеет ее разумом. Но не воспользоваться ее состоянием было равносильно преступлению.

Лисица наблюдала за собой со стороны. Нурос овладел ее разумом! Это не она! Она похожа на тех рабынь в крепости, что бесстыдно предлагали себя воинам ... А она только что подала себя фарлалу вместо десерта, которого, кстати, не было на ее подносе с едой.

- Что же ты хочешь от меня? - с низким рычанием осведомился воин.

Он вновь низко склонился над ней, и его дыхание опалило шею одурманенной принцессы. Он пах свежим лесом, морской водой и чем-то еще: неопределенным, вяжущим и пряным. Лисица поддалась ему навстречу, глубже вдыхая этот возбуждающий набор. Руки великана, похожие на стволы Вечнозеленой Дивы, скрепили ее талию, выжав почти весь воздух.

- Говори же... Он ослабил хватку и быстро освободился от туники, оголив торс. Одной рукой Роланд медленно намотал волосы принцессы на кулак, а другой бесцеремонно разъединил ноги шалфейи. Лисица беспомощно затрепыхалась, найдя себя под ним. Она глупо улыбалась. Теперь ноги шалфейи свешивались с походной кровати. Ролл нехотя выпустил ее из капкана рук и развел ее колени в стороны.

- Молчишь? Тогда я подскажу.

"Нет, нет, нет. Прекратите! Неужели вы не видите, это не я!! Это..."

Боги, что он делает? Нееетт.

Казалось, огонь притронулся к ней, его язык обжег нежные складочки, выверенными движениями воспламеняя зароненные искры.

- О-о-о, - выдохнула принцесса.

Он развел ее ноги шире, одновременно приподняв бедра над кроватью, раскрывая доступ к пульсирующему сосредоточению желания. Она извивалась в пляске экстаза, разрешив своему телу реагировать по собственному усмотрению. Только плененная обманным путем Лисица смотрела на этот ужас сквозь ладони, скрывающие ее пылающее от стыда лицо.

Принцесса всхлипнула с новой волной наслаждения, которое приносил язык фарлала и его пальцы, сплетающиеся вокруг бугорка взрыва. Он пил ее, не отрываясь от сладкого источника. Если это прелюдия, то каким будет основная часть?

"Умоляю, прекратите! Боги, что это?" Другая реальность. Лисица провалилась вниз и взмыла обратно, словно у нее вновь были крылья. Разряд молнии. Все вокруг вспыхнуло миллионами огней, несметным количеством красок. Она заблудилась среди слепящих оттенков. Гром и протяжное эхо, озвучившее все ее ощущения, поднялось из груди с последними мерцаниями догорающих искр.

Ролл ухмыльнулся. Ее неискушенность заводила его. Воин преследовал самую невинную цель, приказав подать с едой напиток, но кто бы мог подумать, что реакция шалфейи не оправдает изначальной цели - дать ей хорошенько выспаться. Под воздействием леля принцесса превратилась в искусительницу. Но Ролл знал, что дух сорванца скоро выветрится. Он оставит ее с головной болью и, если повезет, а Роланд уж постарается, и воспоминанием о полете к вершине холма своих Богов.

Он запомнил, как подшутила над ним Марава, когда они с Хоутом впервые рискнули попробовать лель. Хоут был пойман за неподобающим для ребенка 10 зим отроду занятием - поджиганием кухни в Зидоге, а он сам пошел дальше и напакостил в хранилище - сделал первую запись своей Добродетели. О чем она была, Ролл напрочь забыл. Каменная таблица не позволила бы начертать на себе что-нибудь противоречащее мировым законам, значит, особо беспокоиться не стоит. Он все равно никогда не следовал остальным двум Добродетелям, написанным много позже.

Ролл перевел взор на Лисицу. Она запомнит этот день, - злорадно подумал он, опять приникая к плоду, сочившемуся нектаром. На этот раз он растянет ее пытки.

Горячая и влажная, готовая принять своего мучителя, принцесса извивалась, умоляя не останавливаться, комкала мягкий мех и вскрикивала; льнула к неистовому языку, исследующему ее тайные глубины.

- Пожалуйста, - молила она шепотом.

Но Ролл противостоял искушению ворваться внутрь нее, несмотря на ломоту во всем теле от силы собственного желания. Он хотел ее, но полностью осознающей происходящее и трезвой. А пока он ей покажет, какими восхитительными переживаниями располагает подвластный ему мир. Воин заметил, что шалфейя вернула контроль над собой и откатилась в сторону, задрожав от резко прерванного удовольствия.

- Нет! - почти твердо заявила она

Фарлал уверенно потянул ее обратно к себе.

- Нет?

Он запечатал готовый оборвать потеху ответ жестким поцелуем.

- Попробуй себя, разве я могу сказать этой патоке нет?

В протесте она вцепилась зубами в его губу, почувствовав железный привкус крови. Он вонзил в нее палец и она разжала зубы, закричав от боли.

- Не смей! - прорычал фарлал.

Ролл вытер губу и, озверев столь противоречивого поступка пленницы, еще раз проник в нее, вырвав жалостный крик.

- А теперь представь, что будет, если я вдруг пожелаю использовать другую часть моего тела.

Его заявление, видимо, произвело нужный эффект, и она замерла, но не разжала колени, думая, что таким образом предотвратит проникновение глубже.

- Мне больно, вытащите их из меня, - взмолилась шалфейя.

- Не нравится? - деликатно осведомился Ролл, обнажая клыки, вводя второй палец и проворачивая их внутри нее.

Он почувствовал, как она неосознанно сжались стенки ее лона в попытке извернуться и исторгнуть его из себя. Воин угрожающе зарычал, движения шалфейи вызвали очередной болезненный прилив крови к паху. Ее сопротивление подливало огонь в уже вышедший из-под контроля костер. Пелена из взрывчатой смеси желания и ярости застилала ему глаза. Еще немного, и он сам протиснется в нее, не думая о последствиях.

- Роланд, у нас проблема!

Кажется, голос за пологом шатра только что спас шалфейю от опрометчивого решения великана. Оба поняли это одновременно. Фарлал пригвоздил ее взглядом к кровати и медленно вывернул пальцы из ее пульсирующей промежности, с неприкрытым наслаждением наблюдая, как меняется выражение ее лица: от нагого ужаса до благодарного облегчения.

Он схватил ее одной рукой и поднял до уровня своей головы, второй рукой размазывая влагу ее цветка по ее же щеке. Потеряв опору, она заработала ногами в воздухе, чуть не угодив по набухшей выпуклости.

- Я здесь решаю: больно тебе или нет, жить или умереть, трахнуть тебя или пощадить!

Он встряхнул ее, как набитую опилками куклу, убрал руку от ее лица и обхватил щиколотки. Теперь Лисица была похожа на жертвенного животного, которого растянули для разделки. Душа ее устремилась в пятки и застыла где-то там в ожидании окончательного приговора.

- Я достаточно просветил юродивую бестию о пищевой цепочке ее недруга и месте, которое она занимает в его рационе?

Вернув ее на кровать, он развернулся и оставил повисший вопрос в воздухе. Она осилит его...рано или поздно. Лучше раньше, все сложнее становится удержаться от соблазна.

- Что случилось? - натягивая тунику через голову, небрежно осведомился Ролл, застав Хоута и добрую половину лагеря за разглядыванием неба.

- Ты совсем ослеп, что ли? - рыкнул брат. - Сейчас полдень.

- Что...Марава! - он осмотрелся

Он задрал голову, убеждаясь в том, что темно не в глазах от только что полученной дозы нерастраченного возбуждения. Холодная и черная темнота медленно заволакивала небо. Наполовину перекрытое утро все еще пыталось вырвать кусок светлой мантии из-под наступающего черного покрывала. Тени заплясали над фарлалами, немыслимо искажая их тела, подражая резким контурам.

-Мне кажется, Роланд, стихии что-то хотят сказать, - проинформировал своего строна подошедший Эвель. - Ты в шатре случайно ничего такого не совершил... эээ...?

Последним сопротивлением света стала вспышка. Остатки лучей словно попробовали отдалить приближение неизбежного и обожглись о вязкую жижу мрака.

- Чего "такого"? - огрызнулся Ролл.

- Малыш, придержи язык, - вмешался Хоут. Оружник оперся на меч.

- Почему наш строн последнее время стал таким раздражительным? - не унимался оружник.

- Он всегда был таким, - заверил Хоут .

Марава судья, его оружники совсем обнаглели.

- Это всего лишь затмение - таково желание Маравы, - процедил сквозь плотно сжатые зубы предводитель.

Лагерь погрузился в кромешную тьму. Фарлалы быстро приспособили глаза к привычной, хоть и дискомфортной, темноте, постоянно царившей в переходах. - Дело не в самом затмении, Роланд, а во времени.

- Марава на нашей стороне, Хоут. Шалфейи не высовываются в темноту, а это нам на руку. Во всяком случае, не надо будет беспокоиться о них, когда доберемся до пещеры. Позже я попробую вычислить, как долго продержится ночь.

Лагерь вернулся к работе, расчищая место для праздника. Вокруг поляны выставляли частокол, а на обозначенные места выложили по несколько камней. - Теперь не придется дожидаться вечера. Начнем, как только все будет готово, - распорядился Роланд. Он проверил расстановку камней и принял участие в начертании линий, глубоко прорезая травяной покров земли своим мечом. За дело принялись и Хоут с Эвелем. Второму явно не терпелось что-то выпытать у своего Кронула, он терся рядом, не зная, под каким углом подлезть с разговором. Погружаясь в предстоящий ежегодный ритуал, Роланд с удовольствием облизнулся. Какое испытание выберет для него Марава в этом году?

- Это правда? - не выдержал Эвель.

- Что именно?

-Я слышал, что мы собираемся пройти через бриллиантовые пещеры.

Ролл перевел дыхание и воткнул меч в землю, завершив завиток. С недовольным чавканьем трава пропустила в себя острый язык клинка.

- Я твой стратег, ты мог бы по крайней мере мне намекнуть. Я должен расставить приоритеты. Мы ждем прибытия кошаров. И потом...

- Мне незачем ставить тебя в известность.

Хоут отошел подальше, присоединившись к другой группе, продолжив выводить линии.

- Я собираюсь туда с Хоутом и нашей маленькой гостьей.

- Ты знаешь, что сарказм тебе не идет.

Ролл хмыкнул и улыбнулся.

- Великолепно. Давай я еще раз попробую: ты пойдешь вместо Хоута. Он пока займется доставкой отрядов к крепости. Я всегда был уверен в твоей смелости, Эвель.

- Эй-эй-эй, - протест встал поперек горла, когда красные глаза перерезали веревочку к спасению.

- Ты сумасшедший

Эвелю было нечего терять. Бриллиантовые пещеры - это самоубийство.

Окружающие звуки леса смолкли, или оружник разом лишился слуха.

- Ты пойдешь со мной, - с угрозой в голосе тихо проговорил Ролл.

С первыми звуками гулкой кисти ударяющей о барабан внутрь линий вошел Кронул, за ним по цепочке высеченных на траве черт последовали собравшиеся. Два плеча - Хоута и Роланда - столкнулись друг с другом, по левую сторону другой воин скрепил с ним своё плечо. С каждым ударом воины вплетались в плотное и твердое, как камень, строение, окружая полыхающий костер. Близнецы мерно отбивали ритм. Взмах. Удар. Столкновение. Задержка. Взмах. Удар. Столкновение. Каждый шорох и толчок воина выбивал собственную музыку, прислушиваясь к оружникам по обеим сторонам. Но все должно слиться воедино, в один-единственный удар по натянутой коже барабана: стук сердца, дыхание, мысли и даже страх. От толчков воздух застыл на поляне, сотрясаемый выдохами и сильнейшей энергией. Искры было бы достаточно распалить пламя и взорвать проход в невидимый коридор.

Взмах. Удар - один на всех.

Громкий хлопок почти оглушил его - он вырвался из тела. Прорываясь сквозь паутину сознания, Роланд помотал головой, распутывая тянущие узлы. Кто-то вел его вперед, чуть касаясь руки. Но обманчивая легкость скрипела кандалами, тянула все дальше за собой по извилистым галереям. Где-то вдалеке забрезжил свет, и воин инстинктивно потянулся к перевязи с мечом. Но он не встретился с холодной ручкой оружия, лишь сжал в руке пустоту.

- Куда ты идешь? - спросил мягкий голос, перебирающий звуки света и спокойного океана.

- Ты ведешь меня, - ответил Роланд.

- Что ты ищешь?

- Испытай меня, Марава.

- В тебе все мои силы.

- Тогда зачем я здесь?

- Ты стал еще нетерпеливее, чем прежде. Мы еще не пришли,- протянул голос и прошелестел ленивым ветерком по щеке фарлала.

Он шел, не видя пред собой ничего, кроме света. Тянулся к нему, как растение к согревающим лучам. Но чем ближе он подходил к источнику свечения, тем больше нарастало неприятное давление в груди, еще несколько шагов, и незримый раскаленный прут скрутил всё тело. Воин судорожно сглотнул, не останавливаясь. Преодолев барьер, он выпрямился и прошел сквозь проход.

Беспламенное горение. Повсюду. Ярко белые, почти прозрачные насыщенные цвета ослепляли чистотой. На белом облаке восседала черноокая шалфейя в сотканных из бытия одеждах: точеное безупречное лицо, высеченные из черного агата глаза презрительно смотрели куда-то вниз. Ее движения были плавными и спокойными, почти нежными, как руки матери, ласкающей ребенка, когда она поигрывала шаром в руке. Роланд разглядывал ее, отмечая про себя, что в ней не было недостатков. Совершенные формы, гладкий выступ круглого подбородка, ленивый изгиб запястья. Увидев незваного гостя, она покачнулась на своем туманном троне. И вся ее ненависть испарилась в прозрачной дымке. Все вокруг засверкало, и еще более яркий свет окружил ее защитным ореолом.

- Ты?! - ужаснулась она беззвучно, даже не раскрыв алых губ, но ее лицо исказилось в испуге.

- Твое время на исходе, - прозвучал в ответ голос, приведший его сюда. Шалфейя отмахнулась, и от страха, который она испытала, казалось, всего мгновение назад, не осталось и следа:

-Ты - ничто!

"Приблизься!"

Ролл двинулся на нее, повинуясь глухому призрачному приказу. Свет ощетинился.

- Не подходи ко мне!

Красавица поднялась со своего воздушного трона, закрывая рукой глаза.

- Сын мой, помоги, - завыла шалфейя.

"Задержи ее", - приказал голос в голове воина.

Роланд взмыл по ступеням к трону, столкнувшись с холодным паром.

"Она заслужила только твой гнев, ты должен полыхать гневом, чтобы наказать ее". Воину не пришлось долго размышлять, он тут же выудил из воспоминаний просьбы огненноволосой шалфейи, вымаливавшей помилование и помощь от ее Богини Лантаны, чтобы та уберегла ее от соблазна. Он не ворвался в шатер, не прервал усердные нашептывания на смеси языков, в нем закипала злость. Она желала его с той же неуемной страстью, что и он, но продолжала бороться с собой. И каждое слово, сорвавшееся с губ в смиренной мольбе, ножом кромсали минутное ощущение единства с Лисицей.

"Гори!" Рассекая пар огненными руками, Роланд зажал нити ее одежд.

"Забери шар".

- Неет!

Шалфейя взмахнула длинным рукавом. Множество льдинок врезались в лицо и грудь фарлала. Но они расплавились, не причинив никакого вреда. Роланд дотянулся до невесомой шалфейи и впился пальцами в плечо.

- Мы очень скоро встретимся - оскалился голос губами воина.

"Шар".

Вырвав шар из дрожащей ладони, Ролл закрыл глаза и выгорел из видения.

- Воды! Воды!

"Нет, я ошибся, в этой черноокой шалфейе есть изъян. Она не Лисса", - первое, что подумал Кронул.

- Воды!!

- Роланд! Ты жив?

Воин молча поднялся с земли, оглядываясь вокруг столпившихся над ним оружников. Некоторые еще не успели до конца стряхнуть свои испытания, и их глаза подёрнула пелена, такая же, что и висела над ним.

Его окатили водой справа.

- Какого Обена! - взревел Ролл.

- Ты прожег меня, - осклабился Хоут, указывая на свое плечо. - Если бы я погрузился в транс раньше, то...

- А тот, что по левую руку?

Хоут кивнул в сторону.

- Он мертв...В нескольких ступнях от Ролла лежала дымящаяся масса. К сапогам строна раскаленное дуновение, из его видения, разнесло запах жженой плоти, и серый пепел потянулся вслед.

- Меч!

- Что?

- Где мой меч? Я убью мерзавку!

- Успокойся, Роланд! При чем тут шалфейя? Тебе нужно прийти в себя! Хоут отшатнулся от брата, оттолкнул назад нескольких оружников. Те в недоумении разглядывали своего Кронула.

- Что у тебя с глазами?

Кто-то передал воину меч, и он впился взглядом в свое кривое отражение на лезвии. Прозрачные зрачки, как шар, выхваченный из руки шалфейи, залили глаза, вытеснив горевшие пламенем подземные колодцы галерей.

- Шалфейя, - пробормотал он, нисколько не удивившись перемене.

Воины мигом расступились. Роланд бежал к шатру.

ГЛАВА 7. Услуга стихии

Лисица открыла сундук, судорожно перебирая содержимое. Быстро. Немедленно. Надеть что-нибудь. Она не обратила внимания на вышитые золотом и драгоценными камнями платья, просовывая голову в белое шамизе, накидывая поверх котарди, не заботясь о многочисленных пуговицах. Плащ из шерсти и кожаные башмаки также были наскоро прихвачены из сундука.

Бежать. Бежать отсюда. Что-то подсказывало ей, что пока барабаны сотрясают вибрациями поляну, у нее есть шанс ускользнуть, исчезнуть, скрыться, избавиться, вырваться из лап чудовища. Болью между ног отозвались последняя с ним схватка. Ее не могли остановить ни угрозы великана, не советы здравого смысла. Она не имела понятия, где находится, и далеко ли до крепости шалфейев. Потребность попасть домой стала ключом к ее существованию.

Лисица собралась подхватить камень, но он, словно прикованный, остался лежать на полу. Она нагнулась и дернула. Не поддаваясь ни на кусочек ступни, он подмигнул ей начищенным глянцем. Принцесса притихла, прислушиваясь к бою барабанов.

Неизвестно, сколько времени у нее есть в запасе, но чем раньше она уберется отсюда, тем больше шансов не быть пойманной фарлалами, которые наверняка кинутся в погоню, как только обнаружат пропажу. Сделав еще одну попытку подобрать камень, она со вздохом выпрямилась.

- Бесполезный осколок!

Она задумалась. Фарлал точно прикасался к нему, но почему-то камень не отреагировал на прикосновения чужака так, как на прикосновение раба у Соколов.

- Тем более, оставайся здесь.

Напоследок, запечатлев в памяти упрямый кусок породы, Лисица подкралась к пологу шатра и осторожно потянула за край. В лагере фарлалов даже день похож на их жилище - угрюмые потемки. Ее передернуло от одной только мысли о мрачном лесу. Но лучше тьма, чем делить свет с великаном.

Выждав еще немного, она пустилась прочь от шатра, прячась за него, пока было возможно. Лес был всего в нескольких ступнях. Она выставила руки вперед, чтобы ненароком не наткнуться на что-нибудь и сделала этот как раз в нужное время - ладони впечатались в деревянные колья, выставленные фарлалами вокруг лагеря для ежегодного ритуала. Лисице и в этот раз повезло, она лихо отыскала безнадежно шатающееся полено и, без особых усилий отогнув его в сторону, выскользнула за пределы лагеря.

Она слышала, как фарлалы готовились к какому-то событию, наверняка, к одному из свои языческих обрядов. И Лисица была абсолютно уверена, что пока барабанное эхо гуляло по лесу, у нее был реальный шанс скрыться. Не думать о темноте и не оглядываться - стало ее девизом. Просто бежать прочь. Она уже успела несколько раз споткнуться, правда, до падения пока не дошло. Продираться сквозь лес оказалось непростой задачей.

Лисица представила себе лицо великана, когда тот обнаружит ее исчезновение. Как успела заметить шалфейя, фарлал без всяких на то оснований - опасный и сильный противник, а разгневанный, да еще и с коротким запалом терпения - стихийное бедствие. Она отогнала беспокойные образы, в этом ей помогла ветка, хлестнувшая по лицу. Больно. Губа сразу же онемела, и кровь заполнила рот. Лисица замычала и сплюнула. Ей пришлось дать себе передышку, силы почти иссякли, как же непросто бежать вслепую. Она выдохлась намного быстрее, чем рассчитывала. Тяжелый плащ тяготил, но, по крайней мере, в нем тепло, и атаки насекомых были нипочем. Она склонила голову, глотая ртом топливо для легких. После нескольких кратких вдохов она втянула все еще по-утреннему свежий воздух; сбавив громкость дыхания, чтобы, наконец, прислушаться. Лисица не могла вообразить, что тишина может быть такой мертвой, а темнота черной. Достаточно ли она далеко ушла, чтобы не гнать себя в том же темпе.

Вдруг ей стало страшно. В беге темень была всего лишь очередным препятствием наравне с деревьями, оврагами, пнями и ветками. Но, остановившись посреди замершего в нелепом спокойствии лесу, без единого источника света, она запаниковала.

- Боги, Боги, Боги.

Он закрутилась на одном месте. Ноги сами понесли вперед, страх гнал ее глубже в чащу, в непроходимые девственные места. Ее ли это был крик или нет, Лисица не распознала. Заглушая тишину воплем, она, наверное, думала, что деревья расступятся, и она окажется прямо перед дворцом. Она ничего не почувствовала, когда столкнулась с деревом. Принцесса упала навзничь, клацнув зубами, чудом не прокусив язык. Ничего другого и не следовало ожидать, подумала она, страшно злясь на себя за необдуманный приступ паники. Мрак - это испытание для нее, и она успешно его провалила. Моргнув дважды, Лисица подумала о коротких мгновениях, что у нее остались для осознания всей глупости поступка.

Неуклюжая, неумеха. Невезучая. Вечно ноющая заноза. "Это я", - усмехнулась она, морщась от звона в голове.

"За это тебя ненавидел муж, не выносили даже рабы. Фарлал прав. Я - сплошное несчастье и бесправная вещь, без права выбора, и даже не заслуживавшая смерти. Я - ненужная собственному королевству обуза, нежеланный ребенок своего отца. Я - низложенная принцесса шалфейев, ответившая на жадные ласки монстра, возжелавшая его грешница".

Принцесса подавилась болью, но не физической. Великан говорил правду. Добравшись до сердцевины прямого значения его речей, Лисица забила руками по земле, вкапываясь ногтями в землю, барахтаясь под деревом на жестких корнях, как беспомощный жук на спине.

Кто я? - выкрикнула она вверх. - Дайте мне ответ!

Головокружение вызвало спазм в желудке. В груди затлела обида. Она выжала из себя только хрип и притихла. Как бы обрадовался Жрец, увидев ее такой. Он, наверное, сопроводил бы ее ласковыми речами в самое пекло к Нуросу. А то, что Верховный Жрец жив, она чувствовала всем своим существом. Если она не сгинет в этом лесу, то он обязательно вернется за ней и завершит то, что начал: с того проклятого часа, когда впервые появился во дворце. Тайная игра, непонятная глупой и наивной шалфейе, тщетные попытки стать уважаемой женой величественного супруга. Ее нелепые старания просекались на корню, вырубались, как будто она - сорняк , врастающий в благодатную почву.

Но всему рано или поздно приходит конец, и, вот, она лежит на спине: беспомощная, измятая выводами, не способная пошевелиться от страха. Сколько хищников отправились на охоту, сколько голодных глаз следят за ней из мрака, сколько ударов отсчитает сердце, когда горло оросит собственная горячая и липкая кровь?

Кто-то хрипит во мраке, или это гудит ее голова. Лисица дернула пальцем на руке и улыбнулась. Кажется, ее парализовала безнадежность и неизбежность. Что-то приближается. Знакомый шорох, точно такой же стоял в ушах при беге.

Корни под ней зашевелились, перемещая ее вес.

- Вы танцуете?

Улыбка потухла.

- Да.

Жесткие путы подняли ее с земли, и древесный партнер крепко обвил тонкую талию. Подвижные отростки проскользнули под застежку плаща и ловко скинули его с плеч.

- Вам это будет мешать.

Лисица повисла на жесткой опоре.

- Конечно.

- Вы готовы?

Лисица позволила себе смешок. Над ней издевались светильники, чем деревья хуже?

- Да.

Ветряная флейта вступила первой, по струнам паутины заскользили смычки-лапки пауков, колокольчик-роса соскочил с кромки листвы, клубок холода зябко проскрежетал начальный аккорд, и басистым рычанием помчалась мелодия леса. Вовлеченная в плавные движения и изгибы умелого партнера, принцесса увлеклась танцем. Представление для избранных и благодарных зрителей, восторженно встретившихся необычную пару. Аплодисменты не стихали, шелест нарастал, подбадривая на продолжение интимного танца. Принцесса запрокинула голову и закружилась на месте.

Она пришла в себя после того, как прут рассек щеку, и она повалилась на землю. Но некая сила подняла ее с земли, и Лисица продолжала бежать, атаковавшие ее иллюзии и миражи преграждали путь. Она забывалась, но ноги несли сами. Дыхание срывалось, а першение в горле и дикая сухость во рту выворачивали ее внутренности наизнанку. Но она бежала с болью в боку, прихрамывая, все дальше и дальше, как ей казалось, от лагеря.

На ней уже не было плаща, она необдуманно скинула его. Изредка останавливаясь, ноги уже не подчинялись голове, и тело отказывалось следовать за ними, пригибая ее ниже к земле. Она обхватила ствол дерева и медленно сползла вниз. Неизбежные последствия бега пригвоздили к месту: кровь не успевала бежать по венам, и свежие царапины на лице пронзительно ныли.

Принцесса мечтала забыться тут же, на этом самом месте. Ей всего лишь нужно восстановить силы. Подушечки пальцев защекотала кора дерева, шероховатые борозды как будто перекатывались под ними, но это всего-навсего пульсация в теле постепенно растекалась, находя выход в конечностях.

Какая наивная - сбежать от великана невозможно. И доказательство ее вывода уже возвышалось над ней оголенными клыками.

Мокрый нос протавра уткнулся в шею, фыркнув в волосы, пробуждая прежде, чем его хозяин освежит ее двухвосткой. Роланд занес руку для удара, но морда Рута оказалась на пути, помешав ему облегчить жжение гнева хоть на немного; он с рычанием отбросил плеть в сторону. Из седельной сумки достал веревки. Прежде чем Лисица успела пискнуть и отогнать полузабытье, в ее рот протиснулся кляп, а щиколотки до скрипа в костях стянули веревки, та же участь постигла и запястья. Он успел поймать их до того, как они начали вести с ним борьбу. Воин громко дышал, его душила злость: она убила одного из его воинов, сбежала, изувечила ежегодный ритуал. Он достал клинок и вонзил его в дерево прямо над ее головой. Время диалогов и ласковых уговоров закончилось. Протавр протаскал его по лесу добрых полдня, а как оказалось, эта скудоумка бегала кругами. Хотя, признался Ролл, если бы не локон волос, срезанный в крепости, ему бы пришлось потратить вторую половину дня и, скорее всего, вечер, возможно, прихватив и начало ночи в поисках мерзавки. Он хотел остановиться на спокойных размышлениях, но их вышвыривал вон слепой гнев. Лисица обмерла от ужаса, клинок над ее головой прозвенел о том, что фарлал все же кое-как сдерживал убийственные порывы.

"Ведьма!!" Она мотнула головой и замычала в кляп; каким-то образом, освободила язык и протолкнула приправленную землей ткань чуть вперед. Колкая шерсть была ничем иным, как кусок от ее же плаща. Она не задавала вопросов и не молила о милости. Но ожидание расправы проедало насквозь.

Он схватил ее за горло. По его жилам сейчас текла чистая лава. Только один звук, одно неосторожное движение шалфейи, и он убьет ее одним махом.

- Моли, чтобы я не освежевал тебя по дороге в лагерь!

Богиня Лантана! Его глаза светятся в темноте - она летела вниз, ударяясь о скользкие стенки колодца его бездонных глаз, прозрачных, как ничто. Все и ничего в них - целый мир, вселенная, непостижимая, непознанная. Великая Лантана. Лисица увидела в них отражение своего испуга.

Когда его ладонь застыла в воздухе, и с лязгом когти вонзились в ее плечо, она на мгновение потеряла сознание от боли. Он нанизал ее на них и стряхнул на спину протавра вниз головой. Вот и хищник. Вот и кровь. И правда, липкая и горячая - ручейком стекает вниз по шее, впитываясь в мех животного. Лисица смежила веки. Сильный удар по ягодицам мгновенно отрезвил. Он намеренно держал ее в сознании. Дышать с кляпом во рту становилось все труднее, она не чувствовала ни рук, ни ног, они болели в онемении. Темнота отступила. Теперь красные точки стали ее зрением. Кровь вливалась в нос, растягиваясь до ресниц тягучими сосульками. Из-под кляпа вырывались неразличимые стоны, вздохи и глухие выкрики.

Рут засвистел, получив по ушам. Животное подчинилось Хозяину, не провоцируя его на очередную вспышку гнева, послушно поспешило обратно к лагерю, при этом тараня деревья, словно то были низкорослые кусты. Лисица еще не раз испытала на себе огненные удары по ногам и ягодицам. Ее затошнило от скачки, на живот давили лопатки протавра, и каждое его движение отзывалось позывом к рвоте. Живот закрутило в узел. Еще немного, и содержимое желудка полезет вверх, и она задохнется.

Они быстро добрались обратно. Лисица мало что понимала из-за крови, прилившей к голове. Роланд стащил ее с протавра, но она не успела рухнуть на землю, потому что фарлал схватил ее за волосы у самых корней.

- Я тебя предупреждал! - по звериному прорычал Ролл.

Она извивалась в руках от боли, волоча связанные ноги. Вокруг стояла тишина. Паника колом вошла в сознание принцессы, сейчас она хотела быстрой смерти.

Он продолжал тащить ее. Еще чуть-чуть, и кожа на голове лопнет от напора. Почувствовав под собой землю, она почти с благодарностью замычала, припав щекой к холодной траве. Роса давно сошла, с горечью подумала Лисица, все тело пересохло, словно тряпка во рту впитала в себя всю жидкость.

Она слышала звуки вокруг и была рада, что не видит в темноте: пусть происходящее будет сном. Лисица начала усердно молиться, но, как всегда, ответом были боль и унижение.

- Дормиро! - взвилось вверх неизвестное ей слово, как звук рога, протрубив начало битвы.

Услышав отчетливый возглас, она попыталась утихомирить свое громкое сопение в кляп. Разговоры прекратились.

- Роланд, - кажется, Хоут осмелился оспорить его решение.

- Дормиро! - громче огласил Кронул.

Принцесса усиленно задышала, ускоряя дыхание, чтобы не пропустить ничего из последовавших фраз. Она ни разу не слышала этого слова. Что значит Дормиро? Судя по реакции великанов, оно не предвещало ничего хорошего.

- Никто не станет этого делать. В лагере слепых нет! Ко всему прочему, она - шалфейя! - напомнил Хоут в попытке вразумить обезумевшего строна, еще раз нарушая тишину.

Роланд вытащил меч и одной рукой прокрутил его в воздухе.

- Я обнажу меч против тебя, если ты мне помешаешь.

Ни один мускул не дрогнул в ответ на сузившиеся глаза брата, Роланд обратился к окружившим их воинам, не прекращая гореть в своих персональных землях Обена: "Она убила одного из нас! Но шалфейя - белая кость, значит, мы должны соблюсти закон. Я призываю к Дормиро".

Ролл обвел оружников оценивающим взглядам. Неуверенность? Скованность? Нерешимость? Неужели он почувствовал этот набор среди собственных воинов? Фарлалам не ведомо это чувство - безвольности. Но тогда почему оно кричит о себе на весь лагерь, оглашая о слабости могучей расы головным регистром. Они боятся...его. А точнее, последствий, когда его гнев рассеется, и разум прояснится.

- Я никого не убивала, - закричала Лисица в кляп в свое оправдание. - Как я могла кого-то убить?

Наружу высвободились только глухое неразборчивое мычание.

- В последний раз призываю моих славных воинов к Дормиро! - взревел Ролл, не желая усмирять пламя внутри.

- Роланд, опомнись. Ты идешь против...Она не выдержит, - Хоут рискнул в последний раз достучаться до брата.

Лисице показалось, что она ослышалась - но за нее и в самом деле кто-то заступался. - Какое благородство!, - фыркнул Ролл

- Роланд!

- Мои преданные оружники!

- Роланд, ты убьешь ее, не...

- И мой брат...

Ролл вонзил меч в землю рядом с головой принцессы, отчего Лисица дернулась. Промахнулся ли?

-Уникальный случай, никогда еще фарлалы не противились Дормиро, когда оно, как очевидно, заслужено! Как печально, что мне придется одному отомстить за пролитую кровь! - мрачно уведомил Ролл своих воинов. - Если бы перед вами была не шалфейя, а один из вождей фарлалов, я бы решил, что вокруг витает дух измены!!

Хоут расслышал, как кто-то сглотнул вязкую слюну. Ему оставалось только надеяться, что этим воином был не он.

- Тогда я воспользуюсь правом Дормиро, - рявкнул строн.

Принцесса с трудом разлепила глаза. Она лежала на освещенной догорающим костром поляне и сквозь подёрнутые застывшей кровью ресницами сумела различить, как сапоги Роланда развернули к ней носы. С хищным рыком он поставил Лисицу на колени, сам опустился ниже и вырвал изо рта тряпку, прижав ее крепко головой к земле, при этом не позволяя выпрямиться, другой рукой гладким рывком задрал подол платья.

- Нееет! - шалфейя предприняла отчаянную попытку освободиться от кандалов его рук. Воин без труда пресек ее колыхания.

- Послушаем, насколько сказки о ее вокальных способностях правдивы.

Принцесса громко задышала, сгребая весь доступный воздух; легче не стало, когда рука фарлала впилась в плечо. Она чуть не впала в беспамятство. Каким же желанным оно было бы.

- Прошу вас, прекратите! - взмолилась Лисица, когда сообразила, что извлеченный кляп вернул ей возможность вымолить прощение, а прохлада осушила взмокшую кожу. Вряд ли принцессу волновало, что на нее смотрят великаны, что она стала потехой на их торжестве. Она больше не желала ничего видеть, хоть быть развлечением толпы было не впервой. Она сожалела, что не может закрыть уши руками, чтобы только не слышать собственные мольбы о пощаде и перешептывания воинов. Лисица с трудом терпела каменные тиски фарлала и молилась, чтобы боль в плече послала ей забвение.

Хоут шикнул на близнецов, чтобы те убирались из круга.

- Пусть смотрят, - распорядился Роланд и посмотрел на братьев из-под бровей, оголив клыки. - Они хотели быстро повзрослеть. Я им предоставляю такую возможность. Пора им увидеть, что такое Дормиро.

Он намотал волосы шалфейи на кулак и дернул на себя.

- О да, моя маленькая принцесса, тебя я также ознакомлю, что это такое, такая честь для твоей гнилой расы. Только знатные фарлалы достойны этой великой привилегии. Видишь, проклятая ведьма, мы тоже способны на благородные поступки. Жаль только, что за тебя никто не будет переживать.

- Всесильная Лантана, я не выдержу порки, - заскулила Лисица. Роланд презрительно скривился.

Зловещий шепот сопроводил шорох шнуров. После короткого давления щиколотки были свободны. Его колено немилосердно разъединило ее ноги.

"Что он делает? Что...?" Фарлал не собирается ее пороть, он ...

- Пожалуйста...не делайте этого, - задыхаясь липкой слюной всхлипнула шалфейя едва вслух, осознав себя жертвой того самого слова, которым оперировал великан перед своими воинами, смысл которого стал приобретать страшные очертания.

Шершавая ладонь скользнула между ее ног, прежде чем как нечто совсем иное уперлось в сухую, саднящую промежность.

- Расслабься, - участливо посоветовал голос, но Лисица заглушила его криком боли. Лисицу как будто пронзило острым копьем. Древко вышло, но железный наконечник остался внутри. В рот шалфейи влилась порция крови из прокусанной губы. "Лантана, я умираю!!"

- Боль за боль, - захрипел воин в ее волосы.

Хоут сжал кулаки. Краем глаза он заметил, как Эвель отвернулся. Роланд ворвался в нее во второй раз, встречая уже более слабое сопротивление ее узкого бутона. Очередной надрывный вопль Лисицы, задыхающейся в слезах, распалил фарлала.

- Кровь за кровь ! "Стихии!"

Хоут туго сглотнул. Перед ним уже был не его строн, Кронул, друг и названный брат, а бесчувственный, одержимый Обеном фарлал.

Проталкиваясь резкими толчкам глубже, Ролл заскрежетал зубами. Это Дормиро! Унижение для жертвы. Еще один долг. Месть, наказание, где нет места удовольствию и сладострастию. Но он врывался в нее с неистовой силой, о какой молили его чресла. С третьим толчком Роланд уже не мог контролировать древнейшее наказание, обрастающее совершенно иным смыслом; он просто брал ее: яростно, жестоко, страстно; она была влажная и скользкая, была ли влагой кровь - не имело значения. Она кричала, извиваясь и балансируя между забытьем и реальностью. Ему было все равно. Он просто хотел ее, желая проникать в нее до следующего темного рассвета, вырвать сотни криков, чтобы они смогли перекричать гнев, оборвать беспрерывной зуд голосов о долге.

Он возвращался в ее тесноту, устраивался внутри и полностью выходил наружу. Ему было наплевать на ее боль, на то, как она замолкла и безвольно вторила его движениям, обмякнув в когтях, играющих с ее телом.

Ведьма, бросившая вызов, обезоружила его. Желанная и презренная своим существом.

- Кричи же! - он заскрипел зубами, сжимая челюсть до хруста. Он резко перевернул ее на спину и продолжил истязания. Воин хотел видеть искаженное муками лицо. Она приходила в сознание, и воин с упоением двигался в ней, клыками рвал плечо, слизывая ее теплую кровь. Ни с чем не сравнимое наслаждение. Он снова жил и брал, что и как хотел; слился со Стихиями, и они вернули его назад. Месть никогда еще не была такой сладкой.

Он почувствовал приближение пика и излился в нее. Одурманенный, Ролл вернул на землю неподвижное тело и зашнуровал штаны; быстро поднялся и, не глядя на жертву Дормиро, шатаясь, как от избытка леля, вернулся в шатер. Воин упал на шкуры и смежил тяжелые веки. Возмущение, раздражение, бешенство сошли одной волной, обездвижили его, лишив сил. Они вели его сегодня, только их он должен благодарить за подаренное наслаждение. Он оставил сожаление на потом, когда проснется.

- Представление закончилось. Возвращайтесь к своим делам, - приказал Хоут. Воины привычно зашумели, разбредаясь по лагерю. Шокированные близнецы остались стоять.

- Вам что, заняться нечем? - буркнул рыжебородый. - Нечего из себя тут статуи изображать.

- Она жива?

Дрожащий шепот Варена напомнил Хоуту, что пора помочь свернувшейся в комок шалфейе. Ее белая кожа светилась в бликах умершего костра, как фосфор в темных галереях.

В один шаг он сократил расстояние между ними и присел возле Лисицы. Всхлипывает. Значит жива. Он скосил взгляд на кровь между стиснутых ног. Насколько были серьезны ее повреждения, судить трудно. Но вот плечо однозначно, нуждалось в немедленном внимании Колта. Роланд выспится и хорошо, если вспомнит, что натворил. А задача Хоута позаботиться о том, чтобы сохранить ей жизнь. Он был несколько озадачен, каким способом его брат выразил своё расположение. Не нужно иметь глаз, чтобы видеть, как, злорадствуя, перст судьбы швыряет их друг к другу. Она влечет его, как Марава в свой праздник. Она была его испытанием. По этой причине у строна все чаще случались приступы гнева, он пылал; внутренний вулкан извергался все чаще. Что бы ни прожигало строна изнутри, он даже не пытался бороться с явлением.

- Варен, найди Колта и немедленно приведи его сюда.

Приказы Хоута были коротки. В отличие от брата, он полностью владел собой и своими эмоциями. Юный фарлал развернулся и убежал, но быстро вернулся. - А если он откажется?

- Скажи, что я подожгу его шатер с ним внутри. Он поймет.

Варен уже был в другом конце лагеря.

- Рован, ты чего уставился? Или помоги или проваливай.

Он выбрал второе.

- Ну что, птичка, долеталась? Сама виновата, зачем сбежала? Наш строн - темпераментный хозяин, порой жесток, конечно, в чем ты теперь и сама убедилась.

Он потряс косичками и скривил губы.

- Выглядишь ты совсем неладно, - продолжил он рассуждения. Однако слова его не сочились иронией, ему на самом деле было жалко шалфейю. Он также жалел и убитых к обеду животных, но все же не считал зазорным наслаждаться их дарами - мягким и сочным мясом.

Легким прикосновением он раздвинул занавес спутанных измазанных грязью волос, отыскав среди застывшей массы ее лицо. Она скрывала его в чаше связанных запястий. Хоут ловко разрезал веревки.

-Я не у...убива...ла, - заикаясь оправдалась принцесса. Воин выгнул бровь.

- Ты и говорить еще можешь. Крепкая птичка, - резюмировал он. - Ну тогда возьми себя в руки и раскройся. Мне нужно перенести тебя в шатер.

- Нет, нет, нет, - запричитала она, вонзая обломанные ногти в землю, как будто это сможет помешать Хоуту.

- Я отнесу тебя в мой шатер, - благосклонно уточнил фарлал. - Или ты предпочитаешь остаться здесь и истечь кровью?

- За что он сделал это со мной? - всхлипы начали нарастать по новой.

Хоут устало вздохнул.

- Я тебе объясню, раз ты не поняла.

Хоут решил, что ее необходимо отвлечь от боли. Пока она в шоке, то ничего не чувствует. Но долго ли она протянет на голых словах - на них долго не продержаться.

- Но сначала... Он поддел ее колени и взял на руки. Лисица всхлипнула.

- Потерпи.

Железный осколок копья как будто прошел глубже, казалось, выскребая внутренности. Живот свело в спазме. А потом Лисица увидела, как вокруг все покрылось густым мраком. И Лантана ниспослала ей облечение - забытье.

"Праздник Маравы - значимое событие в нашем календаре. Мы отмечаем его каждый год. Этот день - проверка смелости, когда духовное единение с самой природой приносит облегчение страхам. Мы собираемся вместе: фермеры, аристократы, вожди и семья Кронула. Не важно, кто ты - светлый праздник Маравы для всех. Фарлалы от млада до велика участвуют в "круге препятствий", скрепляются плечом к плечу с искусными воинами, чтобы образовать непрерывный духовный поток. Ты воспользовалась ситуацией и убила одного из участников, разъединив энергетический круг - колья, расставленные вокруг поляны. Наш строн не заботится объяснять очевидные для нашей культуры вещи. Можешь не отвечать. Я знаю, ты меня поняла и, конечно, для своего же блага, раскайся и сожалей о содеянном. Другие поплатились бы жизнью. Но вряд ли бы они умерли быстро. В запасе у Кронула множество способов молить врага о смерти. Теперь, собственно, и о Дормиро. Очень редко, но порой вожди шли войной друг на друга. Раздоры в основном были из-за богатых залежей драгоценных камней в дальних пещерах. Обычно конфликты разрешались без вмешательства Кронула. Но если действия двух вождей выходили за пределы их владений и другие несли убытки по их вине, то созывался суд в Зидоге, куда им надлежало явиться с объяснениями. После слушания Кронул решал судьбу каждого из них. В отличие от вас, крылатой расы, мы справедливы, и наши прошлые правители всегда правили мудро. Дормиро - древнее наказание. Применялось только к вождям, высокородным фарлалам, не желавшим подчиниться приказам правителя. В их галереи приезжал либо сам Кронул, либо его наместник в сопровождении малой дружины и потерпевшей стороной. С провинившимся вождем проделывали то же, что и с тобой, иногда с использованием различных приспособлений...в течение нескольких дней, бывало дольше, в зависимости от количества ложных свидетельств, произнесенных на суде против оппонента. Дормиро - это унижение, бесчестье. Для фарлалов - честь семьи и подданных, которые вынуждены смотреть на наказание хуже смерти, несчищаемый позор. Сломить дух, замуровать непокорность - главная цель Дормиро. Что до тебя, то сказать по правде, я несколько сконфужен. Значит ли, что наш строн признал тебя равной?".

- Зря тратишь слова, она тебя не слышит.

Колт сделал последний стежок на плече принцессы и залюбовался своей ювелирной работой. После угрозы заживо сгореть в шатре и красочными обещаниями мучений от ожогов, если повезло бы выжить, лекарь согласился залатать дыру, оставленную Кронулом в теле шалфейи. Он недоумевал, откуда в Лисице столько крови, и как она еще жива. Самое отвратительное, что принцесса так и не пришла в сознание, когда он воткнул иголку в кожу, сколько бы он отдал за повторение ее стонов и криков, звучащих на поляне. Она должна страдать. А затем издохнуть. Но нет, теперь брат строна подхватил ту же заразу и крутится вокруг нее, как заботливая нянька.

Хоут согнул ноги Лисице в коленях и развел в стороны.

- Не спеши, Колт. Ты не закончил.

Лекарь обтер инструменты и вернул обратно в кожаный чехол.

- Это не по моей части.

- И все же я настаиваю. Какой смысл зашивать одну рану, если из другой льется, как лель из дырявого меха.

- Подожди немного, скоро все закончится.

- Колт, это приказ.

- О Стихии, вы просто все свихнулись! - пробурчал лекарь.

-Поставь другой диагноз, этот я знаю и без тебя.

- Подвинь ее на край

Лекарь встал на колени между ее ног, с видимым отвращением обследуя опухшую массу, одновременно надавливая на живот. Хоут следил за меняющейся мимикой Колта. Крючковатый нос, наконец, сморщился. Он поборол вздох сожаления, нехотя заключил.

- Ничего смертельного, есть разрывы, но сами заживут...А льются из нее месячные крови. А если я ошибаюсь, то она истечет кровью и сдохнет. Теперь я могу идти?

Хоут окинул лекаря полным сомнения взглядом, будто пытаясь уличить его во лжи. Удовлетворившись, что Колт не лгал, он разбавил неловкую паузу проверив лоб Лисицы.

-У нее жар.

Не удостоив воина ответом, Колт вытер руки, собрал инструменты и, отплевываясь, спешно покинул шатер.

- Ну, птичка, выдержала все-таки....

Провозившись с Лисицей до поздней ночи, воин приставил одного из оружников снаружи, на случай попытки повторения инцидента, а сам направился разведать обстановку в шатер Роланда. Ему не удалось поговорить с ним, зато новые подробности предстоящего похода порадовали Хоута. Праздно шатающийся по лагерю Эвель высказался по поводу бриллиантовых пещер.

- Какая приятная неожиданность! - воскликнул Хоут. - Надеюсь, тебе понравится. Бриллиантовые пещеры - захватывающее зрелище, а их постояльцы, конечно, не очень гостеприимны, но ... в общем, удачи. Когда же Роланд успел тебя обрадовать? Он грозился взять меня с собой. Нет, ни в коем случае, я нисколько не сожалею о выборе дружины для столь незначительного похода, но чем обязан?

- Ты закончил свой монолог? У меня еще есть время вернуть все на свои места, - в шутку пригрозил Эвель, отреагировав на неприкрытую иронию друга.

- Не лишай себя возможности проверить свой запал воина.

- И зачем только Роланду понадобилось идти туда, когда мы должны атаковать крепость.

- Мы отправили несколько фарлалов на переговоры, и до их возвращения Ролл хочет пройти сквозь пещеры. И, кстати, птичка пойдет с вами.

- Он собирается скормить шалфейю аборигенам?

Хоут ухмыльнулся.

- Трудно поверить, что после такого обращения в своем же доме эта птичка сохранила рассудок.

Хоут сделал паузу, будто размышляя над чем-то.

- Теперь, правда, я сомневаюсь, переживет ли она чрезмерное внимание нашего строна, - почти про себя добавил он.

- Интересно, а что тебе именно известно о том, как с ней раньше обходились? - Эвель недоверчиво очертил силуэт Хоута в темноте.

- Побереги подозрения для кого-нибудь еще, друг мой, - добродушно посоветовал Хоут.

- Мне просто любопытно, отчего столько тайн вокруг одной шалфейи. Наш строн всю свою жизнь посвятил их истреблению, что-то поменялось?

- Если он еще не распотрошил пленницу - это не значит, что его взгляды относительно ее расы претерпели изменения.

- Странно все это. Он раньше никогда не предупреждал о нападении, посылая на переговоры.

- Но никогда и не нападал, трусливо забрасывая взрывчатыми порошками, как кушины.

- А зря. Если мы хотим победить в войне, то благородству не должно быть места, как и правилам.

- Это твоя главная стратегия, юный тактик? - Хоут хохотнул. Кажется, одна из косичек на бороде раскрутилась, и три волнистые змейки защекотали губы. Он скрутил их вместе и вправил в другие жгутики.

- Не забывай, что не каждый фарлал так легко отрекается от Добродетелей. Ты тоже наверняка изобразил на своей Плите, что-то насчет честности и чести воина?

Эвель вскинул плечи и сложил руки на груди в ожидании продолжения. Но Хоут не собирался больше терять время на философские разговоры, зная, что Эвель способен часами говорить обо всем и ни о чем в принципе. Пожалуй, он оставит привилегию длинных дебатов своему строну, когда того не сильно палит нетерпение.

- Как ты думаешь, мы возьмем крепость?

Настала очередь Хоута удивляться.

- С чего ты вдруг засомневался?

-Эта последняя, там вся их элита. Думаешь, они сдадут их так же просто, как Ботл и Улей?

- Улей не сдавался, он был подарен нам, ты, безмозглый стратег! Кто-то отчаянно желал, чтобы мы вошли туда.

- Как, интересно, имеются еще какие-нибудь подробности? - сощурился Эвель, теперь его веселое настроение скрыла темнота; он выпрямился, сбросил руки с груди. Хоут не сразу сориентировался и несколько опешил.

- Я высказал очевидные предположения, - осторожно потрогал словами неустойчивую почву воин. - Я вовсе не хотел задеть тебя и поверь, я преклоняюсь перед твоим блестящим умом и... - Хоут помог себе жестом подобрать подходящие выражения, отчего-то не желавшие срываться с языка комплиментами, - эээ...смекалкой, что ли.

Хоут впервые забыл о преимуществах своего роста перед Малышом, оружник Роланда покосился на него, как злобный карлик. Перед тем, как развернуться на каблуках, Эвель недобро блеснул глазами и оставил его одного осмысливать недоразумение. Что, собственно, он такого сказал? Короткая беседа. Прямо в яблочко, но Хоут не ставил никакой цели. Он потряс головой. Придется согласиться с Колтом - лагерь шагает по той же дороге, что и Кронул. Рассудительность обрубила концы. Это все затхлый воздух верхних Земель, ядовитые пары, не мудрено, что все обитатели поверхности агрессивны.

Где-то далеко от поляны гром известил Хоута о приближении стихии. Так и не разворошив Ролла на разговор, он вернулся к себе в шатер. Лисица металась под меховыми накидками, на щеках нездоровый румянец подтвердил худшие предположения Хоута, жар не спал. Он покрутил перстни на пальцах, сосредоточенно разглядывая Лисицу. Она не может умереть здесь, находясь под его опекой. Этому не бывать. Но если он не предпримет что-нибудь - к утру от нее останется то же, что и от воина на праздничном ритуале.

Будто услышав его размышления Лисица вскинула руку.

- Дайте воды, пожалуйста, - сипло попросила она.

Хоут не расслышал несуразного выговора шалфейи. Он не думая прислонил к ее губам мех, осторожно поддержав спину. Она глотала быстро, отстраняясь, чтобы вдохнуть и, закрывая, глаза опять льнула к питью.

- Это не вода, - оторвавшись от меха, закряхтела она. Лисица воспользовалась поддержкой Хоута и откинулась на его руку, запрокинув голову назад, не в состоянии держать шею прямо.

- Спасибо.

Хоут переложил ее со своей руки.

- Я все слышала, - прошептала Лисица.

- Помолчи, у тебя лихорадка, оставь немного силы на борьбу с ней.

- Не хочу больше бороться, нет сил, - она застонала и потянулась к плечу, чтобы как-то облегчить нестерпимую резь.

- Я бы не стал этого делать, - остановил ее Хоут. - Терпи. Знаю, непросто. Он намочил кусок материи и аккуратно протер ее лицо, вызволив щеки из-под тяжести грязи и засохшей крови.

- Так намного лучше.

- Я так много думала о нем, в нем огонь, он оставил столько ожогов во мне, - стараясь разделить слова на простые звуки, начала Лисица. - Сссс, как же больно! А у нас с тобой волосы одного оттенка.

Подбородок задрожал, она мотнула головой в сторону, выдохнув боль наружу.

- Только борода... выгорела.

Хоут наложил тряпицу на ее лоб, не отводя взгляда от блестящих глаз шалфейи. Он увидел в них своего брата; ее разочарования и надежды, обиду и прощение. Она простит его. Как бы ни сложилась их судьба, им суждено пройти это испытание вместе. Дар и гнев Богов, Стихий, природы, чего угодно - они соединены предсказанием. Самым сильным скрепом.

- Когда твой предводитель вытащил меня на поверхность и скинул на песок, я видела свою тень, а его ...Лантана, как же горит!!

- Продолжай, не думай о боли.

- Почему он так поступил со мной? Я не хотела, я бежала от себя, я была в безопасности и боялась этого.

Хоут залил в нее еще немного напитка, слушая навеянную лелем и болью бессвязную отповедь. Ее мысли мешались, буквы проскальзывали между слов, складываясь в абсурдные, лишенные смысла каракули предложений.

- Но я не могу ненавидеть его! Почему?

Лисица вцепилась в тунику Хоута, когда тот склонился, чтобы сменить тряпицу. - Тебе лучше не шевелиться, - с непроницаемым выражением он разжал ее пальцы и заткнул ее руку под шкуры.

- Он не собирался продавать меня, он не хотел смотреть на меня, но наблюдал. Его братья, их тени - живые, как и моя. Но он другой.

Хоут продолжал слушать ее пробудившиеся из-за жара беспорядочные откровения. Они прокричала что-то на своем языке, подавляя слезы.

- Закрой глаза и постарайся уснуть.

Хоут обернул охлаждающую повязку вокруг щиколоток, там, где веревки отметили своё пребывание бордовыми подтеками. Он как мог облегчил ее страдания, но самое главное сидело глубоко внутри ее, и только она властна справиться с ним.

- Он прокрался в сердце...он - бесцеремонное животное, - вымученно стенала принцесса.

Сидя с ней, Хоут почувствовал сильное внутреннее сопротивление, исходившее от шалфейи. Если его выразить в бою, то разряд сразит самого искусного воина не хуже порошков кушинов.

- У меня голова кружится.

- Выпей еще немного, и это пройдет.

- Не прикасайтесь ко мне, - вдруг вскрикнула Лисица.

Реакция принцессы его остановила. Он отпустил ее голову и вопросительно застыл, что-то разглядывая в другом конце шатра.

- Он вернется, чтобы прикончить меня? - прошелестела губами шалфейя.

Косички привычно затряслись на бороде фарлала. Он и сам задавал себе этот вопрос. Но все же клялся себе сохранить ей жизнь, пока брат не проспится. Предсказаниями нельзя бросаться, и каким бы бунтарем Ролл ни был при отце, он никогда не шел против древнего обычая и прислушивался к наставлениям провидца.

- Смирись, птичка.

Уголки ее рта затрепетали, когда она попыталась подняться на локтях.

- Смирение?

Боль, рвущая и безумная, опрокинула ее на шкуры. Она выдавила какое-то подобие улыбки.

- Я преклоняюсь перед твоей выдержкой, птичка, - вдруг похвалил Хоут.

- Смирение?!

Лисица разжевала это слово - она сыта им. Вся ее жизнь: вечные запреты, закрытые двери наружу, кротость и покорное ожидание побоев и насилия. Ее готовили к такому уделу с самого рождения.

- Я не понимаю, что ты говоришь.

Незнакомый язык повторял одну и ту же фразу сквозь улыбку и слезы. Взгляд со смесью ужаса от осознания чего-то важного и облегчения встретил озадаченную гримасу великана.

- Я настаиваю, чтоб ты сделала еще несколько глотков, - сухо потребовал Хоут, поболтав остатками леля.

- Сами пейте своё пойло!

- Ну вот. Мы и вернулись, с чего начали. Я ведь хотел как лучше.

- Тоже мне благодетель, - огрызнулась принцесса.

- Извини, но ты не оставляешь мне иного выбора. Для твоего же блага.

Она не успела издать и звука, и было совсем не больно, когда Хоут помог Лисице юркнуть в черноту сознания, хотя он постарался, чтобы не осталось синяка. Точно Лисица не знала, через сколько времени пришла в себя. Хлопая губами, словно рыба на берегу, она бредила водой, жажда истязала даже за пределами страшной реальности. Лисица напряглась, припоминая обрывки сна рассеянного пробуждением. Как осколки разбитого зеркала, они глазели на нее, разделяя отображение на разрозненные картины, обрывочно дублируя мир на скользкой поверхности.

- Просыпайся, - послышался суровый голос ее мучителя.

Он тряхнул ее. Один раз, второй.

Лисица потерла глаза, привыкая к свету. Его шатер. Конечно, ее уже перенесли. Она сразу же потрогала плечо. Ни боли, ни швов. Ничего, что бы напомнило о насилии.

-Там ничего нет. Не дергайся и дай сюда свою руку.

Фарлал говорил отрывисто и холодно, повелевая. Безразличная маска застыла на его лице. Нет, не равнодушие - замороженный гнев. Он не скалился, а еле размыкал губы, выпуская необходимые для передачи речи звуки. Казалось, он даже не шевелил языком.

Боясь ослушаться, принцесса села на шкурах и протянула к нему ладонь. В нее сразу лег гладкий камень. Ее камень. Она даже ожидала его увидеть. Вместе с куском породы пришло ощущение заполненности и удовлетворения.

- Второй раз он спасает тебе жизнь. Не хочешь ничего дополнить?

Воин скрестил руки на груди и перенес вес на одну ногу. В ожидании губы сошлись в единую линию. В его движениях больше не наблюдалось нетерпения: размеренная сдержанность укротила бурю в душе. Ролл провел последние часы, смывая засохшую грязь с шалфейи, ее крови прекратились еще вчера, а плечо поддалось выжатой из камня загадочной жидкости. Он сжег все пропитанные лихорадкой и кровью шкуры, их запах не давал ему покоя, напоминание о том, что она была в нескольких шагах от смерти по его вине. Фарлал не желал ей смерти и проклинал себя за недостойную месть, но благодарил Мараву, что никто из его воинов не внял его призыву и не попробовал горячее лоно Лисицы. От этой мысли все внутренности скрутились в тугой узел. Дормиро было отвлекающим маневром, не мог же он признать власть шалфейи над собой, над своими желаниями. Он сделал то, что хотел сделать, а теперь мучился, объясняясь перед собой за опрометчивый поступок. Но почему? Она - шалфейя, напоминал он себе. Его враг. Они - непримиримые противники, им придется нести бремя противостояния, возложенное историей их рас и древними легендами. А предсказание избавит его от угрызений совести и покончит с ее расой. Навсегда. Но был вопрос, не дававший ему покоя - что делать с шалфейей, которая лишила его покоя с самой первой встречи?

- Каким образом кусок породы преобразовывается в жидкость?

О чем говорит великан? Конечно, Лисица не раз знакомилась с непростыми свойствами камня, но не имела ни малейшего понятия, что конкретно хочет услышать фарлал.

- Пожалуйста, - она прочистила горло и неуверенно договорила в пол, - дайте мне немного времени.

Ролл кивнул и в два шага вышел из шатра. Принцесса перекатилась и на нетвердых ногах добрела до сундука. Одежда подождет, она ужасно хотела пить. Рядом на все том же погнутом подносе стол кувшин. Вода. Запах леля она могла учуять за несколько ступней. Она потянулась к вожделенному сосуду, каждый кончик ее пальца по отдельности был обмотан шелком. На поляне она ногтями рыла себе могилу. Но нет позора в поражении. Лисица убедила себя не возвращаться назад, так или иначе смирение не раз выручало ее, и фарлал не так опасен, как ее супруг. Бывший, наверное, или не существующий. Его ведь никогда не было в жизни принцессы - у рабыни не может быть мужа-Жреца. Несуразные размышления заливались с водой в пересохшее горло. Она не могла насытиться, не пропуская ни капли мимо рта, но изгоняя черные мысли из распухшей головы.

- Время истекло, - в том же резком тоне заявил вернувшийся обратно Ролл. Он дёрнул губой, оголив длинный клык. Шалфейя вернула пустой кувшин на поднос и прикрыла себя руками.

- Я насмотрелся на твои прелести, поздно закрываться.

Она почти поверила его хладнокровию и, не ожидая никаких милостей на сегодня,залезла в сундук и достала первое, что попалось под руку. К счастью, это было платье. К несчастью, со шнуровкой. Она натянула его через голову и встала, не думая просунув камень в скрытый в складках ткани карман.

- Повернись.

Она не знала ни одной каменщицы, с такой скоростью зашнуровавшей ее платья. А фарлал управился за считанные секунды.

Он опустил руку на ее макушку и развернул к себе лицом.

- Откуда у тебя камень?

- Отец дал мне его после свадьбы, - не задумываясь, ответила она. - Ты имеешь в виду почивший король шалфейев?

Лисица опустила голову.

- Король, - тихо повторила Лисица.

Воин поднял ее поникший подбородок.

- Мы не закончили. Какие еще фокусы вытворял камень? Как ты узнала? Что тебе говорил король?

Она качнула головой пылая в его глазах, в то же время немея от холода.

- Соколы... у соколов я открыла шкатулку...

- И...?

- Камень запустил какой-то механизм, и он стал летать над нами. Я не видела ничего толком, и Фалькор потерял глаз из-за него.

-Механизм? - Роланд заинтересовано приподнял уголок рта.- Сядь. Как он выглядел? Опиши.

Лисица уронила руки на колени и прерывисто вздохнула.

- Как весенний жук, только больше.

Она соединила оба указательных и больших пальца, изобразив его размер в пространстве. Потом она рассказала все с самого начала, как Фалькор сыграл с ней злую шутку, и она придумала короля, в то время, как в комнате они были одни. Как существо выбило ему глаз, она сделала паузу и с неким подобием удовлетворенной мести описала его крики. Роланд округлил глаза на ее выпад, обнаружив иную сторону шалфейи. Она продолжила, дополняя сюжет все новыми деталями. Увлеченная повествованием, Лисица повела воина за собой пересказом ее неожиданного замужества. Очень скоро вся ее жизнь с самого детства завихрилась живописными картинами между ними, Роланд признал, что она не уступала своими рассказами опытным легендерам, за исключением того, что те основывали истории на мифах. Принцесса не умолчала и о положении, в которое попала по вине отца, то есть, короля - поправила она себя.

Когда очередь дошла до великанов, она опустила голову, странное чувство очищения от всей грязи, через которую ее пронес злой рок, принесло облегчение. Она словно избавилась от груза, выговорившись, при этом не проронив ни единой слезинки, хоть тяжелая влага скопилась в изумрудных глазах, навязчиво проталкиваясь наружу.

- Славно, - изрек Роланд хрипло и похлопал в ладоши.

Лисица быстро стерла покатившуюся по щеке слезу. Неужели в великанах и впрямь нет ни капли сострадания? После того, как она раскрыла себя, вместо утешения получила плевок. Что ж, Лисица действительно не ожидала, что он будет издеваться. Или она придумала себе что-то о нем, чего никогда не было?

- Вы просто омерзительны, - выпалила она.

- Я чуть не захлебнулся откровениями, принцесса. Почему ты умолчала обо мне?

- Не весь мир крутится вокруг вас.

Тенью по его лицу скользнула улыбка.

-Ты мне такой нравишься, - неожиданно произнес он, - но я не терплю дерзость, даже если мне это и нравится в тебе.

- Мне все равно, что вам нравится, - солгала Лисица, покраснев.

- Как знаешь. Если меня будет мучить бессоница, я обязательно попрошу тебя досказать мне последнюю главу обо мне, и под мелодию твоего голоса я усну, как младенец в колыбели.

- Я буду молить свою Богиню, чтобы вы никогда не проснулись.

Воин удивленно изогнул бровь.

- Ты как раз вовремя напомнила мне кое о чем. Я забыл упомянуть это раньше, ты, конечно, простишь меня, - наигранное сожаление свело пустой желудок шалфейи. Лисица позволила прядям закрыть лицо, чтобы они скрыли наскоро надетое выражение ненависти и отвращения к великану.

- Ты больше не будешь упоминать, молить, упрашивать свою Богиню. Как ее там? Лантана?

Лисица выпрямилась и резко вскинула подбородок. Прямая спина бросила вызов великану.

-Хочешь спросить, почему?

- Нет.

Роланд добродушно рассмеялся глубоким басом.

- Сможешь ли вынести эту потерю?

- Молиться и молить можно молча.

- Конечно, и пока ты держишь рот на замке, нам нечего опасаться. Не произноси свои внутренние трепыхания вслух, это всё.

- А нам есть что опасаться?

- Время покажет.

Роланд переступил с ноги на ногу и водрузил тяжелый взгляд в ее сторону, но он смотрел мимо нее, думая о чем-то своем.

Лисица обвела шатер глазами пытаясь зацепиться за что-то и нарушить тишину.

- Я хотела сказать...

- Говори, - быстро отозвался он.

- Мне очень жаль, что погиб ваш воин. Я не знала, что так...он...я ...

- Мне нет дела до твоей жалости. Ты получила сполна, хоть твоя шкура не стоила и пальца моего оружника, - сурово постановил воин.

- Тогда я рада, что избавила верхние земли хотя бы от одного чудовища. Если бы я знала, что смогу поспособствовать смерти не только одного приспешника Нуроса, то вырыла бы все колья.

Роланд снисходительно ухмыльнулся и кивнул на ее замотанные пальцы.

- Роешь ты хорошо.

Он смеялся над ней, а она злилась. Обида сжала ребра, еще никогда ей не было так жалко себя. Она нуждалась в понимании, теплом объятии, в искренних словах успокоения, даже пусть они исходят от него. Фарлал может быть нежным, горячим... желанным, в той же мере - жестоким и безжалостным. В шатре стало жарко. Лисица отбросила волосы назад, в этом жесте воин уловил тайный знак, но попытка проигнорировать его провалилась.

- Не смотри на меня так, принцесса. Я не каменный.

Лисица вспыхнула. Она больна! Она должна его ненавидеть, а вместо этого горячая волна согрела низ живота. Лисица стыдливо опустила глаза, ее тело больше ей не принадлежало. Сидящий напротив фарлал устроил представление с ее участием и едва не лишил жизни. Но стоит вспомнить о его горячих ласках, и они разбивают плотину ненависти, заставляя жаждать прикосновения, предательски лавируя между баррикадами морали и своей же затертой ценностью.

- Безмозглое животное! Я презираю каждое мгновение нахождения с вами, вы ничтожны и похотливы.

Лишившись контроля над своим же языком, принцесса не раздумывая двинулась в сторону выхода.

Его губы сошлись в знакомую плотную линию. Она услышала, как клацнули скулы, желваки продвинулись вперед, угрожая проступившим напором. Лисица неверно растолковала перемену в лице великана. Шалфейя заводила своей безрассудностью, он мог поклясться, намеренно возбуждала в нем инстинкт охотника: поймать и повергнуть. Глупое бескрылое существо бросалось относительной безопасностью, ковыряясь в его терпении, дразнила и подстрекала к действиям, которые он был не в состоянии более сдерживать.

В одном движении он уместил Лисицу и опрокинул ее на ложе. Сладкое зрелище. Ее губы образовали безупречный овал, а блестящие глаза округлились полным оком Навалеха. Ролл прижал шалфейю к кровати рукой между ее грудей.

Шалфейя хочет поиграть?

Она получит свою порцию запретного блюда, - ухмыльнулся про себя Роланд.

- Даже не пытайся сопротивляться!

Он быстро задрал юбку платья, не обратив внимание на сопротивление и безуспешные толчки ее рук, встретившиеся на его пути.

- Раздвинь ноги.

Лисица всхлипнула. Он так и не понял: от страха или от желания. Она оголила свои нежные складочки, пытливо вглядываясь в лицо фарлала, пока тот с неприкрытым восторгом бесстыдно исследовал ее глазами.

- Дернешься, и я выдеру тебя плетью, клянусь.

Неотрывно глядя на распахнутые настежь коленки, приглашающие утолить потребность, взять, настоять, подчинить, он высвободил ноющий член. Холодный пот прошиб его тело. Первый прилив ощущений быстро сошел. Растягивая удовольствие и предвкушая последствия своих действий, Ролл захватил в ладонь орудие страсти и стал водить по нему сначала медленно, почти лениво. Лисица зажмурилась: другая рука великана сделала несколько движений по ее животу, оставляя огненные следы. Прикосновение, легкое и одурманивающее несовместимое с грубыми руками и силой фарлала. Она дрогнула, не доверяя себе ни на миг и услышала стон. Свой стон - тягучий и требовательный.

- Как скоро ты увлажнила свои берега, принцесса.

Его слова превратили ее в податливую глину, прикосновения подарили озноб, там, где правила его ладонь. Еще одно движение, и она вновь обретет крылья и воспарит к небу.

- Пожалуйста...

Этого было достаточно. Распознав мольбу в ее голосе, Ролл не сдержался и еле устоял на ногах, вовремя подставив под собой руку. Он оросил ее живот своим соком, оскалившись, как от боли, не смыкая век, в настигнутом удовлетворении вперил свои глаза в ее. Они смотрели друг на друга: он - не веря в молнию, пронзившую его с такой быстротой, а она в растерянности. Он лизнул Лисицу в щеку, разгоняя стаю мурашек сбежавших вниз по ее коже..

-У тебя плохая наследственность, милая, - он протянул мокрую дорожку ниже и прикусил сладкий кусочек атласной шеи. - Похотливая ведьма.

С этими словами он выпрямился, затянул штаны и оставил Лисицу.

За пределами видимости друг друга обоим понадобилось некоторое время, чтобы восстановить дыхание и пережить еще раз разделенный ими взрыв. Ей не было ни капли стыдно, а он был отвратителен сам себе. Кусая ее больнее, каждый раз он боролся с тем, к чему на самом деле тянулось его существо. Но воин продолжал внушать себе: "Она - моя слабость, и я должен противостоять ей". Подобные доводы давно утратили свою силу, мало веря в них, фарлал боролся с воздухом, не принимая очевидное. Не предсказание - а проклятье. С той злосчастной ночи, когда он впервые увидел ее, фарлал не переставал представлять принцессу, рисуя в воображении совершенные формы, хрупкую талию, аккуратные бедра, линию шеи с дрожащей жилкой, медовые уста. "Иди обратно, она ждет тебя". Воин стряхнул желание, как крошки после трапезы и углубился в лагерь. Пора развеяться.

Хоут разворошил волосы пальцами и, немного задержавшись, поравнялся с братом, пока тот выводил протавра из загона.

- Еще не передумал?

- Нет.

- Я пойду с тобой. Эвель останется на поверхности.

- И с каких пор ты принимаешь решения за меня?

- Я обидел нашего Малыша.

Хоут подул в бороду.

- Чувство вины, ну и тому подобное.

- И чем ты его обидел?

Роланд погладил морду Рута и прошелся щеткой по шкуре животного. Под напором жесткой щетины протавр присвистнул и зашевелил вибриссами от удовольствия.

- Засомневался в его способностях, за которые ты взял его с собой.

Оба сдержали смешок.

- Эвель пойдет со мной, мне сестра не простит, не вернись ты в Зидог. Ей и так пришлось нелегко. Если я выберусь из пещер, то встречу вас у крепости. - Как ты...? - в замешательстве начал Хоут.

-Я не слепой и заметил ваши томные взгляды, еще когда был жив старый Кронул. Только не забудь, что перед тем, как возлечь с ней, ты должен быть ей мужем. Она не простая фарла, и поэтому, даже будучи моим названным братом, я не освобождаю тебя от соблюдения традиции.

- Роланд, я...

- Я просто напоминаю... по-дружески, - пояснил воин.

Строн прервал свою занятие и похлопал Хоута по плечу.

- Ролл...

- Угу?

- Возьми больше воинов.

Он покачал головой, продолжив расчесывать протавра.

- У пещер общие пути расходятся, и я должен пройти их в интересах шалфейи.

- В интересах предсказания, - поправил его брат, - и в пользу нашей расы. Животное активно вгрызалось в губы, имитируя выкусывание спутанной шерсти, когда Роланд неторопливо распутывал несколько колтунов на боку. Это занятие несколько успокоило его, и он перестал на время возвращаться мыслями в шатер. - Разумеется, - согласился Роланд.

Воины блеснули зрачками во тьме поляны, обменявшись чем-то понятным лишь им двоим.

- Я тебя не поблагодарил еще за то, что принял на себя заботу о ... ней.

Роланду было нелегко начать этот разговор, Хоут сразу это понял по его тону и кивнул.

- Надеюсь, мне больше не придется собирать ее по частям после тебя. Еще немного, и ты бы потерял шалфейю.

В последнее время возможности поговорить по душам были очень редки, поэтому, не раздумывая, Хоут пошел напролом. Недоговоренность уже давно сидит между ними и выжидает удобного момента распороть незыблемую дружбу.

- Молодец, Рут, - потрепал Ролан протавра и перешел на левый бок, заслужив веселый свист. - Проклятье! Хоут, это похуже наваждения. Каждый раз, когда я смотрю на нее, я перестаю себя контролировать. Что это? Морок или колдовство? Стихии! Я чувствую себя зеленым юнцом, который оправдывается перед Советом, почему я осквернил бруд.

Хоут покачал головой.

- Прекрати над собой издеваться. Она - не грязь; она заслужила наше уважение.

- Да? И каким образом?

- С чего начать? С того, как выжила под пытками, тянувшимися несколько зим, наверное? Что встретила своих врагов и не молила о милости? С того, как пустилась в плаванье, чтобы предупредить своих сородичей, которым до нее нет дела? Или, может, напомнить о побеге? Ты бы не сделал то же самое?

- Сделал бы, но не так глупо, - нехотя признался Ролл. - Она юна и неопытна, доверчива, несмотря на то, что жизнь, видимо, изрядно помотала ее. - Но она сама сделала из себя жертву, - сердито дополнил фарлал. Ролл срезал колтун Рута и сделал несколько яростных расчесов вниз. - Опять горишь?

- С чего ты взял? - как можно спокойней процедил Роланд. - Я совершенно спокойно тебя слушаю.

- Мне больше нечего добавить, я уже разжевал для тебя твой же обед.

- Тогда, будь добр, найди мне четыре пары ножей и принеси в мой шатер.

Поймав безмолвный вопрос, он дополнил:

- Стихии! Я не собираюсь ее калечить! В пещере мне не выжить, если она не будет двигаться с той же скоростью, что и я.

- Я бы мог сам догадаться. Я принесу тебе все необходимое.

Роланд коротко кивнул. Он срезал очередной запутанный клок длинного меха, обрамляющий ноги протавра подобно разорванной юбке.

Когда он вернулся, то обнаружил принцессу, беспокойно снующую из угла в угол. Благо, шатер не был маленьким, иначе прогулка не приносила бы облегчения. Она искала выход из своего незавидного положения. Ничего удивительного, Роланд сам неоднократно пытался проделать то же самое. Ему не удалось, а значит, и ей не суждено. Он некоторое время наблюдал за ней. Она игнорировала его присутствие, меряя маленькими шажками пространство, пока он не встал у нее на пути.

- Скучала по мне?

Лисица остановилась перед воином и вскинула голову, заглядывая в изменившиеся глаза великана. Огонь сменился льдом. Со льдом проще - он может треснуть, его можно разбить.

- Вы слишком высокого о себе мнения!

- Ты даже себе не представляешь, - с усмешкой согласился Ролл. Но в то же мгновение на его лице не осталось ничего от ухмылки.

- Ты умеешь шить? - строго спросил он.

Лисица недоверчиво кивнула.

- Отлично. Я хочу, чтобы ты смастерила себе штаны. Пожертвуй одно из платьев.

- Могу я узнать, зачем?

- Если сочту нужным.

Лисица вздрогнула, когда Ролл, не сдержавшись, приложил ладонь к щеке шалфейе, проведя большим пальцем по шелковым губам, разъединяя нежные шторки, за которыми прятался смелый язычок. Она моргнула и безрассудно позволила себе насладиться теплом его ладони, чем удивила себя и фарлала.

- Ладно, Обен с тобой, ты когда-нибудь слышала о Бриллиантовых пещерах?

Лисица неотрывно глядела в глубину его глаз, то ли моля о чем-то, то ли исследуя произошедшие перемены. Поборов желание растопить ледяную стену отчуждения и бессознательной борьбы между ними, она тихо ответила "нет".

- Само собой. В них, конечно, нет ничего от названия, но тех, кто пройдет их - обретет нечто ценное.

Ролл припомнил, как не раз они с Хоутом оттачивали искусство владения мечом на бриллиантовых змеях, не заходя в глубины пещер. Они продолжали испытывать судьбу до одного неприятного случая, когда Ролл увлекся и последовал за змеей. Он так и не преодолел все препятствия пещеры и чудом выбрался на поверхность, сотрясаясь от колотых ран в ногах и на спине. Крови не было, она замерзла при соприкосновении с чешуйками побежденной змеи. После этого правящий Кронул приказал завалить все ближайшие бриллиантовые пещеры у Зидога.

- Вы что-то ищете? - спросила принцесса, задержав еще на немного его горячую ладонь на щеке, ведомая неизвестным чувством.

Лисица сняла повязки с пальцев, заметил Роланд.

- Возможно, - неопределенно протянул фарлал.

Она обхватила обеими руками его запястье, всем своим существом заверяя, что ей приятно это прикосновение. А его передернуло от столь открытого проявления эмоций. Или это изощренная попытка усыпить его бдительность и отомстить ему за наказание, которому он ее подверг?

- Принимайся за работу. У нас мало времени, мы и так задержались здесь из-за тебя. Воин развернулся, прервав контакт, скинул шкуру с большого сундука и на какое-то время погрузился в изучении содержимого. Когда в руках появился большой пожелтевший от времени свиток, он бережно раскатал его на земле и начал водить пальцами по непонятным схемам и рисункам. Лисица старалась ничего не пропустить в его движениях, и любопытство взяло свое, не отвлекая фарлала от занятия, она склонила голову на бок, стараясь увидеть начертания. Это была карта: множество переплетенных линий и красочные фигуры, замысловатые вензеля и знакомые символы по каждому засаленному краю свитка. Согнув одну ногу, а вторую отставив назад, Роланд уместил подбородок на колене. Он погрузился в изучение карты, прикидывая про себя расстояние от лагеря до пещер.

- Долго собираешься разглядывать меня? - не поднимая головы, полюбопытствовал Роланд.

Лисица смутилась и отошла.

- Я не разглядываю, - солгала она.

Принцесса не понимала, что с ней творится. Она вела себя так, словно ее кто-то опоил зельем вожделения.

- Займись делом, - монотонно отчеканил фарлал.

В своем сундуке Лисица нашла футляр с иголкой и нитками. Долго выбирать платье не пришлось. Жертвой стало первое, попавшееся под руку воина. Его раздражала ее медлительность, она играла на его нервах, выборочно дергая самые чувствительные струны. С громким хрустом двухцветное котарди было разорвано пополам, брызги множества мелких черных пуговиц разлетелись в разные стороны. Ролл кинул обе половинки ей в руки. Она пожалела, что ему под руку попалось именно оно, ведь цветные ткани были редкостью, даже когда она жила в замке отца. Чтобы больше не раздражать великана, принцесса села на кровать с кусками ткани в руках. Она замешкалась, не уверенная, что стоит отвлекать воина от его занятия. Он и так, казалось, был раздражен.

- Мне нужны ножницы, - быстро, без запинки выговорила принцесса.

Он поднял голову и прищурился:

- Скажи мне, на сколько кусков порвать эти тряпки, чтобы ты, наконец, взялась за шитье?

Она недовольно поджала губы и вдела нитку в тонюсенькое ушко иголки. Буравя то, что было платьем, Лисица небрежно делала гигантские стежки, пару раз она укололась. Атмосфера в шатре медленно затачивалась мусатом молчания и недоговоренности. Лисица прошептала проклятье в адрес великана.

- Не бубни, ты мне мешаешь сосредоточиться.

Каждый занялся своим делом. Вскоре Ролл свернул свиток и, плотно скрутив, вернул в сундук. Он устало потер переносицу.

- Отложи шитье и пошли со мной, - сухо обратился он к принцессе и протянул ей руку.

Заметив ее замешательство, воин раздраженно добавил:

- Я полагаю, тебе нужно сходить по нужде и заодно вымыться. Кто знает, может, в последний раз.

Она покорно вложила руку в его горячую ладонь, и он тут же крепко стиснул ее. Лисица дернулась в попытке изъять свою руку, но он ухватил ее запястье.

- Не стоит испытывать мое терпение.

- Тогда вам не стоило давать мне повод.

- Послушай, принцесса, разреши мне растолковать тебе кое-что для твоего же блага. Это досадно, что нас соединило пророчество, но моя рука не дрогнет. Пока у тебя есть выбор, либо ты подчинишься мне добровольно, либо все равно будет по-моему; и как ты успела заметить, я не брезгую использовать силу для достижения целей.

Лисица снова предприняла попытки освободиться, она уже начала чувствовать неприятную пульсацию в пальцах.

- Наш завтрашний путь будет нелегким, а раз я это говорю , то он будет труден и для меня. Запомни - если погибну я, то и ты сдохнешь. Кстати, по тебе кто-нибудь будет тосковать, кроме Фалькора?

- Вы делаете мне больно, пустите! С чего вы взяли, что предатель будет скорбеть о моей кончине?

Веселая ухмылка промелькнула на лице великана. Шалфейя была так очаровательна в своей наивности.

- Моя юная пленница прекрасна в своем неведении. Давай, передвигай ногами.

- Куда мы идем?

Лисица в какой-то мере благодарила великана, что тот вел ее. Как только они вышли из шатра, тьма поглотила ее зрение. Она перебирала ногами, стараясь попасть в такт шага воина, повиснув на нем.

- Я не могу так быстро!

Она врезалась в его спину, когда Ролл резко остановился. Он одним махом закинул ее на плечо и выразил свою находчивость в смешке.

- Не возражаешь?

Конечно, она возражала, выбив некоторое количество пыли из его туники. Она не молотила его спину маленькими кулачками, вместо этого животу фарлала досталась немалая порция пинков. Ролл только смеялся над ее потугами.

Когда они оказались возле озера, Роланд зашел в воду и сбросил ее на глубину. Она завизжала. От холода, наверное.

- Советую поторопиться с водными процедурами, тут водятся липучие черноши. Лисица забила руками по воде, ухватившись за пояс фарлала, как за последнюю надежду.

- Вытащите меня отсюда!

- Я пошутил насчет черношей, купайся спокойно. Я буду на берегу.

- Это ничего не меняет, вода ледяная, я отказываюсь оставаться здесь.

- Ну тогда мне ничего не остается, как самому вымыть тебя. Твой запах преследует меня везде, может быть, смыв его, я уберегу твое тело от моего настырного внимания. Или ты не возражаешь, если я воспользуюсь тобой прямо сейчас? - угрюмо предложил воин.

- Я сама.

Она быстро вымылась, как смогла, под отвисшим и растянувшимся от воды платьем. Воин любезно предложил ей кусок мыльной смолы. Стоя по пояс в воде, она позвала фарлала, проверяя, насколько он близко.

- Я на берегу, - отозвался он. - Ты закончила?

- Да, помогите мне выбраться....пожалуйста.

Он вытащил ее из воды, взяв на руки. Она прильнула к нему, уткнувшись носом в его шею. Она объяснила себе своё поведением холодом и страхом темноты. Но какая-то чужая, и в то же время древняя энергия притяжения расщепляли пространство между ними на едва контролируемые импульсы вожделения. Лисица сглотнула тугой ком. Его прикосновения были куда приятнее, чем ядовитые слова, которыми он откармливал ее с самого начала их знакомства.

- Я боялась темноты, - прижавшись плотнее к фарлалу, призналась она. - Но теперь меня отпугивает свет.

- Почему?

- Я не хочу видеть, как вместо тени за вами следует пустота.

- Заметила, значит.

- Сначала я думала, что меня подводят глаза, там, еще на берегу, после того, как вы вытянули меня из убитого вами кита.

- Тому киту было под несколько сотен зим, я удивляюсь, как он не пошел на дно до атаки, - Роланд быстро ушел от темы о тени, а точнее, об ее отсутствии.

- Мне ведь не из чего было особо выбирать.

- Выбор всегда есть.

- Тот выбор, который мне предложили, был неприемлем. А вы тоже выбрали жизнь без тени?

- Я не страдаю от ее отсутствия.

- Разве? Значит ли это, что вы отпустите меня?

- Не вижу никакой связи, - обронил Ролл, насторожившись.

- Я внимательно слушала вашего рассказчика до того, как вы заставили меня танцевать.

- То была сказка, принцесса. Не принимай на веру вымыслы и небылицы. - Все сказки имеют под собой реальную основу, - возразила принцесса.

Ролл недовольно скривил губы, ему неприятна эта мысль. С периодичностью в несколько зим эта сказка изменялась, коверкалась отточенными языками легендеров. Но все они имели единый источник и несли один смысл: когда-нибудь потомок первого Кронула галерей изменит положение всех земель.

- Ты больше не попытаешься бежать. Я не хочу угрожать или запугивать тебя. Пойми, что я в хорошем расположении духа не опасен для тебя, - поучительно сказал воин.

Он опустил ее под дерево и обернул плащ вокруг ее мокрого платья.

- Я искренне надеюсь застать тебя на этом же месте, как только выйду из воды.

- Я разделяю ваше недоверие к моей персоне, и даю слово, что не собираюсь повторять ошибки, - смиренно уверила его принцесса, стерла капельки влаги с ресниц, плотнее заткнув шерстяную ткань под озябшие ноги.

- Это именно то, что я хотел, чтобы ты поняла, - благосклонно ответил Ролл.

Долго ли продлится их временное и очень хрупкое перемирие?

Он расстегнул перевязь с мечом, сбросив с себя всю одежду, и оставил на берегу аккуратной стопкой; с головой погрузился в прохладную воду крошечного водоема. Он вынырнул, бесшумно выпустив воду из легких, скользя взглядом по волнистой поверхности воды в сторону шалфейи. Она сидела, оперевшись на ствол дерева, наверняка вознося про себя молитвы своей богине. Он заметил, как шевелятся ее губы. Разве он не запретил ей взывать к небесной справедливости? О чем, интересно, она просит сейчас? Роланд раздраженно смыл оскал с лица и выбрался из водоема. Он оделся и позвал за собой принцессу, потом вспомнил, что ее нужно вести. Не дожидаясь, пока великан предложит ей руку, она сама нашла его ладонь, что приятно удивило его, но Ролл воздержался от комментария, чтобы не отпугнуть ее. Она начинает принимать его условия. И Ролл соврал - у нее никогда не было выбора, как и у него.

В шатре принцесса переоделась и вернулась к своему занятию, вежливо попросив передвинуть светильник из дальнего угла поближе к ней. Она быстро закончила со штанами. Когда встал вопрос, что надеть вместе со штанами, воин распорол еще одно платье, правда, в этот раз принцесса почти легла на сундук с одеждой, защищая его от вторжения фарлала. Она нашла самое невзрачное, в замке мужа она была одета не лучше уличной оборванки и платья, которые ей подарил предатель, были слишком ценны. Но дать возможность шалфейе влиться в облик принцессы никак не входило в планы фарлала, поэтому он не церемонился с тряпками. Она безнадежно вздохнула и приняла две части платья: из верхней части получится туника, а нижняя часть вернулась в сундук.

Воин ненадолго ушел из шатра и вернулся с Хоутом. Они тихо переговаривались, и как ни напрягала слух Лисица, до нее доносились отдельные, ничего не значащие фразы. Монотонные стежки и купание в озере сморили принцессу. Поддавшись приятной тяжести, она опустилась на кровать, положив голову на ворох шкур, свесив ноги вниз. В такой неестественной позе она позволила себе задремать.

- Отдыхай, - мягко прохрипел голос.

Она повиновалась, открыв глаза на какое-то мгновение, и тепло накинутой на нее шкуры помогло ей вернуться в прерванное сновидение.

Ролл старался не разбудить принцессу, пока мастерил для нее обувку - в бриллиантовых пещерах простые кожаные башмаки так же бесполезны, как и колчан стрел против ножа в ближнем бою. К середине ночи он затушил светильники, кроме одного в самом дальнем конце шатра - шалфейя спала, и свет мог потревожить ее сон. Ему тоже не мешало отдохнуть. Перед тем, как прилечь рядом с Лисицей, он перенес ее ноги полностью на кровать из шкур, шумно втянув носом запах ее волос. Веки подернулись в ответ, и она уютно углубилась в шкуры, пробормотав что-то на своем языке. Воин поймал себя на том, что смотрит на нее вновь, прокручивая в голове образы, связанные с появлением шалфейи в своей жизни. Они соприкоснулись при неблагоприятных обстоятельствах, он - обуреваемый местью и желанием уничтожить ее вид, а она - неискушенная жертва игр родной расы.

Он лег рядом на бок, поддерживая голову на локте. Ему нравилось смотреть на нее, незачем отрицать очевидное. Ролл коснулся губами ее волос, раздвигая локоны кончиком языка и подбираясь к атласу изящной шеи. Сжать до хруста или ласково прикусить, кровь шалфейи была такой сладкой. Картинка Дормиро опять прожила своей первобытностью, и грубая похоть вспыхнула с новой силой.

- Нееет, - протянул воин, улыбаясь сам себе. Он легко удержался от порыва подмять ее под себя. Он не хотел ее принуждать, уверенный, что она воспылает желанием к нему и без применения силы.

Шнуровка платья поддалась опытным рукам фарлала. Вслушиваясь в ровное дыхание принцессы, он отодвинул один край ткани и прижал второй к шкурам. Его сиплый вздох запутался в ее волосах и тонким дрожанием пробежал мурашками к кончикам пальцев. Два глубоких шрама - два полумесяца расчертили свои владения рваными линиями и неровными буграми. Ролл долго исследовал каждый крошечный кусочек ее спины, неосознанно начиная считывать какое-то скрытое послание. Проложенные рукой палача борозды превратили спину в четкие буквы. Без сомнения - он узнал буквы из древнего алфавита фарлалов, которыми только пользовались Хранители ордена. Перевернув пробудившуюся от шума Лисицу на живот, он вел пальцем по шрамам на ее спине, поражаясь открытию. Он соскочил с походной кровати и достал остро заточенную палочку и кусок кожи, осторожно копируя символы.

- Что вы де....?

- Шшш.

- Мне неприятно... - сонно пожаловалась принцесса. Она приподнялась на руках.

- Лежи тихо,- приказал Ролл.

Лисица рухнула на стопку шкур, запутавшись в непослушной гриве влажных волос. Дремота и неудобная поза боролись между собой, что делало тяжесть в голове неподъемной, теперь она понимала, как чувствуют себя камни.

Роланд скопировал вторую букву, третья же пока не добавляла никакого смысла, а точнее, вообще была не буквой, а каким-то неизвестным ему символом. Он еще раз попытался посмотреть на спину под другим углом, но пришел к выводу, что все таки буквы были более различимы как раз между лопатками по горизонтали.

- Хм... - Ролл сузил глаза, рисуя в воображении все известные ему буквы древнего алфавита

Он провел рукой по спине шалфейи, словно смахивая невидимые пылинки и разглаживая кожу. Под его прикосновением Лисица охнула и бросила на него полный негодования взгляд, который сразу сменился гримасой унижения. Ей почему-то стало стыдно от того, что фарлал рассматривает ее изуродованную спину. Колкие зрачки великана царапали шрамы, и кожа опять заныла, вынудив принцессу стиснуть зубы и напрячь каждый мускул, чтобы приготовиться к новым мучениям.

- Если я спрошу, имела ли ты представление, что за узор у тебя на спине, то зря потрачу время.

- А если я скажу, что кое-кто, видимо, знает?

- Я слушаю.

- Сначала, уберите руки, пожалуйста, мне неприятно.

Обе ладони взмыли вверх, наглядно демонстрируя выполнение просьбы. Любопытство было сильней его желания вытрясти из нее всю известную информацию ни разу не подводившим способом - силой.

- Вы не первый, кто выразил своё восхищение того, что некогда было моей гордостью. Мой..., - Лисица сглотнула и потянулась к шее, не обнаружив привычного кольца, с облегчением продолжила - Верховный Жрец выказал желание рассмотреть своё творение в деталях. Так вышло, что он оставил меня в живых только из-за шрамов на спине.

- Что еще тебе известно?

- Ничего... потом он опоил меня сонным зельем, и я очнулась как раз к приему незваных гостей.

- Незваных гостей? Моих воинов? И ты предпочла бы закончить с мужем на дне моря?

- Еще несколько темных дней назад я бы ответила утвердительно.

Лисица смелее ворочала языком, говоря с кроватью, нежели обращаясь прямо к фарлалу. Лежание на животе неудобную позу превратила в выгодную.

-А сейчас? - решительно спросил Ролл, тут же забыв о странных письменах.

Он положил пальцы на щиколотку шалфейи и провел вверх по икре к бедру. По его телу прошла знакомая и болезненная судорога от соприкосновения с желанным телом. Он помнил, какой горячей и влажной она была для него. С губ фарлала слетело низкое прерывистое рычание. Несдерживаемый порыв смел защитные преграды между двумя чужими друг другу существами. Он жаждал ощутить под собой податливую теплоту ее тела. Запах ее возбуждения доводил до безумия, лишал рассудка.

В полутьме фарлал казался даже больше и страшнее. Лисица в замешательстве вжалась в кровать, ее тело откликнулось на всего одно единственное прикосновение; как будто он последняя надежда, и испытывать жажду по грубым ласкам было ее предназначением. Тяжелое томление внизу живота, короткий горячий прилив лизнул шею и распалил щеки принцессы.

Нет, нет, нет. Пролегла вереница отрицания, но узел затягивался, сводя их в едином желании.

Лисица влилась в объятия фарлала, трудно было ошибиться в призывном силуэте ее движений. Он хотел держать ее в руках: целовать, кусать, требовать и брать.

- Отдайся мне по своей воле, - тихо прорычал он ей на ухо, его ноздри раздулись в нетерпении, втягивая ее аромат. Он хотел смешать свой запах с ее.

- Вы все равно это сделаете... и я больше не хочу сопротивляться, - на одном дыхании признала свое поражение Лисица.

Ролл потребовал подтвердить ответ поцелуем. Погрузившись языком в ее рот, он уложил принцессу на спину. Продолжая исследования в глубине ее рта, он гладил ее через платье. Его рука проскользнула под юбку, и горячей дорожкой пальцев и острых когтей он провел по знакомому пути от щиколотки до бедра. Она выгнулась, призывая фарлала не останавливаться и продолжить сладкую муку.

- Дотронься до меня, - произнес он таким голосом, который принцесса никогда не слышала.

Она открыла глаза. Поддерживая свой вес на локтях, над ней наклонился фарлал, дарившей ей дурманящие разум поцелуи. Влага на губах и напряженные соски свидетельствовали о реальности происходящего. Лисица прикоснулась к твердым рукам великана, не отводя взгляда: он - завершенная коллекция ее страхов и пригубленный сосуд желания с ядом, уже бегущим по венам.

- Перевернись на живот.

Увидев волнение на ее лице, он добавил:

- Не бойся, я не собираюсь воспользоваться тобой сзади.

Она вспыхнула от стыда. Предательская краска опять залила ее лицо и шею. Ульф не раз запугивал ее этим, слава Лантане, он никогда не привел угрозу в исполнение. Ролл поцеловал напрягшийся уголок рта принцессы и быстро удалил дискомфорт своей просьбы:

- Если передумаешь, то ты в любой момент можешь сказать "нет". Даю слово я - остановлюсь.

Лисица слабо улыбнулась, чтобы успокоить скачущее сердце. Она легла на живот и положила голову на руки, зарывшись лицом в мех. Она затрепетала, почувствовав, как фарлал полностью ослабил шнуровку на платье и ловко стянул его через ноги. От соприкосновения обнаженной кожи с прохладным воздухом Лисица издала неясный звук смеси негодования и стона.

- "Нет" - и я остановлюсь, - услышала она шепот Ролла. Он собрал ее волосы и переложил огненную копну на одну сторону. Горячий язык коснулся ее уха, а раскаленная ладонь накрыла спину.

- Я не могу ... - всхлипнула Лисица.

Он не оставил на ее теле ни единого места, где бы не прошли его губы и язык. Изысканные ласки начались с кончиков пальцев, защекотали ямочки под коленками, жесткие губы прикусили тонкие щиколотки и потянулись к ягодицам. Каждое подрагивание и удовлетворенное постанывание шалфейи раздували возбуждение Ролла. Его плоть болезненно набухла в тесных штанах. Но он не спешил освобождаться от сладко-горького давления в чреслах. Сначала он должен убедиться, что Лисица томится в том же нетерпении, и только тогда он сольется с ней в долгом и древнем танце.

- Тебе нечего стыдиться, - все еще чувствуя ее внутреннюю борьбу, коротко шепнул Ролл.

Он протиснул руки под ее груди и сжал соски; протяжный стон счастья излился из принцессы чистейшим эликсиром наслаждения.

- Ты хочешь, чтобы я прекратил?

Неужели он сейчас насмехается? Она завыла, и ее голова взметнулась вверх, она посмотрела на своего мучителя через плечо. Она вынырнула из под него и встала на колени к нему лицом. Ее руки неуверенно потянулись к шнуровке его штанов. Она не так скоро справилась с ней, но была вознаграждена за терпение, когда увидела силу его желания.

- Святые сады! - вздрогнула принцесса, засвидетельствовав восставший жезл фарлала. Два противоположных желания родились одновременно: бежать прочь или прикоснуться к страшному инструменту и исследовать его величину. Ее руки осторожно сомкнулись на кончике его плоти, отчего низкий рык оповестил ее о чреватости подобных манипуляций. Он оценил ее любопытство, но больше сдерживаться не хотел.

- Я буду осторожен.

С этими словами он немедля опрокинул ее обратно на спину и терпеливо разъединил коленки шалфейи. Она опять была напряжена. Он поднял ее правую ногу и, наклонившись, поцеловал ступню принцессы, не сводя глаз со своей неопытной любовницы.

- Доверься мне.

Спускаясь губами по ноге, он прокладывал новую линию мурашек, клыки процарапали бедро, и шалфеяй сызнова погрузилась в опасный мир наслаждения.

- Такая сладкая.

Он прильнул ртом к ее цветку, приподняв левую ногу вверх, широко развел ее бедра и с упоением продолжил уводить шалфейю из шатра к перекрестку соединения Стихий.

- Я не могу больше! - протянула принцесса в полубессознательном состоянии, находясь на шатком мосту между спазмами освобождения и желанием навсегда заблудиться в тумане сладострастия.

Лисица не сдержалась и закричала, ерзая на губах фарлала, продлевая оргазм. Он опустил ее бедра на кровать и едва коснулся распахнутых губ, впитывая ее наслаждение. Как только волна сошла, фарлал осторожно протолкнулся в ее узкий бутон. Не ожидая внезапного вторжения в неостывшее лоно, очередной спазм заключил плоть великана в плотный капкан мускулов.

- Нет? - тихо уточнил Ролл.

- О, Бог...!

- О да, моя маленькая принцесса, я буду твоим богом.

Он вышел из нее, чтобы остановить неимоверное желание пролить семя.

- Пожалуйста! - выкрикнула Лисица, не зная, о чем просит, по лицу потекли неожиданные слезы. Боль от проникновения и желание ощутить его внутри боролись между собой.

Ролл приподнял бровь и опять протиснулся в ее тесноту, и опять полностью покинул напряженный центр ее наслаждения. Он лизнул ее грудь и прикусил кожу вокруг соска.

- Я хочу, чтобы ты привыкла, ты такая узкая, Лисса.

Роланд вытер ее слезы, молясь, чтобы не лишиться самообладания. Он понимал, что если возьмет шалфейю сейчас, как хочет он, то искалечит ее.

- Что мне сделать, чтобы Вы не останавливались? - вдруг взмолилась шалфейя, ловя его за волосы, щекотавшие ее подбородок.

- Просто попроси.

- Я хочу, -взмолилась Лисица.

- Вот так?

Ее ноги взлетели к груди великана, увлекаемые его рукой, и он проник внутрь немного глубже, все же сумев проконтролировать глубину проникновения. Выражение его лица не изменилось, только бровь поползла выше.

- Или так?

Он подхватил ее под спину и подсадил на себя, поддерживая ее ягодицы, попробовав другой угол проникновения. Шалфейя всхлипнула и обвила его талию, прижавшись к горячему стану великана. Но он отодвинул ее, чтобы посмотреть вниз, где его плоть скрывалась в ее распустившемся и влажном бутоне. Ролл двинулся назад и снова вперед, назад и вперед, зарываясь в нее.

- Покажи, как глубоко ты можешь принять меня? - хриплым шепотом попросил фарлал, устанавливая ритм.

Лисица приняла его темп и расслабилась, позволяя ему с каждым толчком продвигаться дальше.

- Вот так... - зарычал воин, поглаживая ее спину и крепко сжимая ее бедра, принимая долгожданный дар шалфейи.

- Такая узкая... такая горячая...

Лисица дерзко ускорила движения, сомкнувшись вокруг него. Фарлал отреагировал глухим шипением и просунул руку между ними, дотронувшись до ее заветного бугорка. Шалфейя вскрикнула и содрогнулась в экстазе, неосознанно усилив давление на жезл великана. В очередной раз он еле сдержал порыв пролить семя. Ему пришлось остановиться и дать шалфейе прийти в себя, чтобы с новыми силами отпраздновать начало бессонной ночи.

Ролл нехотя потер глаза. Он безошибочно определил, что за шатром уже правил слепой рассвет. Хоть он и задремал на какие-то мгновения, усталость не успела замять предстоящее напряжение перед походом. Опасный переход через пещеры может стать последним - он позволил себе заняться любовью с шалфейей, дать почувствовать им обоим острую нужду друг в друге, без упреков и ненависти. Кто бы мог подумать, что шалфейя окажется такой отзывчивой и готовой к экспериментам любовницей.

Воин потянулся и ущипнул переносицу, посмотрев на спящую рядом принцессу, завернутую в шкуры до самой макушки.

-Просыпайся, уже утро, - велел он и сдернул покрывала вниз, полностью обнажив ее тело. На ее бедрах уже проступили синяки от его ласк. У воина промелькнула мысль о том, что в будущем нужно тщательнее себя контролировать с такой хрупкой любовницей, но потом голова его прояснилась - следующего раза может быть уже никогда и не быть.

Она недовольно заскулила и, не открывая глаза, натянула мех обратно. Фарлал оделся, зажег масляные лампы и вышел из шатра. Он быстро вернулся, сдернул мех и вывернул ковш с холодной водой прямо не нее. Принцесса свалилась с кровати и заверещала, почти оглушив Ролла.

- Я редко повторяю, - спокойно сказал он.

- Вы не дали мне спать ночью...

- Я не помню, чтобы ты возражала в процессе!

Получив в ответ довольную ухмылку великана, Лисица облачилась в недошитые накануне штаны с туникой. Обыскав покоившееся на полу платье, она переложила камень в предусмотрительно сшитый карман.

- Надень это.

Она приняла длинную шерстяную накидку с большой черной фибулой.

- Вам доставляет удовольствие смотреть на меня, когда я одеваюсь?

- Нет, напротив, я бы предпочел, чтобы на тебе вообще ничего не было.

Фарлал говорил совершенно серьезно, поэтому принцесса невольно поежилась. Ночь блаженства ничего не изменила. Он по-прежнему холоден и раздражителен. Характер великана вообще - мутный омут. Нет, он просто упрямое своенравное животное, - заключила Лисица.

- Нам пора, давай пошевеливайся!

Изнеможденная она последовала за ним. За шатром их дожидался Эвель с двумя протаврами и факелом, освещая непроглядную тьму утра. Факел предназначался для шалфейи, чтобы избежать паники темноты. Фарлалы обменялись приветствиями. Эвель коротко кивнул в сторону шалфейи и ловко запрыгнул на спину животного.

- Подойди, - потребовал Ролл от Лисицы.

Шалфейя послушалась без пререканий. Он подсадил ее на Рута, не подав виду, что услышал глухой стон. Лисица поморщилась от неприятной ломоты между ног. Ролл задержал руки на ее талии, но только из-за того, что он в то же время проверял содержимое дорожной сумы. Сняв пояс с мечом, воин вытянул его прямо перед собой и посмотрел на черное небо, мысленно попросил Мараву сопровождать их в этом путешествии. Он обмотал ремешок с оружием вокруг талии, подложив рукоять под левую руку.

Воин оседлал протавра и сразу же направил его вперед, придержав Лисицу. Та беспрерывно зевала.

- Сколько дней уже нет утра?

- Я не считал.

- Значит, и правда, это начало... - неопределенно подтвердила принцесса.

- Чего именно?

- Среди преданий и былин у моей расы есть упоминание о таком дне, когда вечная ночь накроет все наши земли, и правление перейдет к другой династии.

- А при чем здесь затмение? Это явление одной из Стихий вполне объяснимо и без ваших бездарных преданий.

- А может, ваши объяснения бездарные, а не наши предания?

- Может, и так, - на удивление равнодушно согласился Ролл. Они выехали из лагеря и нагнали умчавшегося вперед Эвеля.

- Мм, дорогая, вы выглядите ...уставшей, - обеспокоенно заметил Малыш.

Лисица напряженно всматривалась в темноту, пока белые пятна придуманного света не замелькали перед глазами. Она хотела пропустить комментарий фарлала мимо ушей, но, подумав, решила, что небольшой диалог отвлечет ее в дороге, уже в самом начале казавшейся бесконечной.

- Вы счастливчик, что мое зрение не так остро в темноте, как ваше, иначе, я уверена, на вашем лице было куда больше следов от меха.

Принцесса беззвучно зевнула в ладонь.

- Если бы вы остались со мной в шатре, я бы ни за что не побеспокоил ваш сон, - с широкой улыбкой заверил Эвель. - Красота требует отдыха, пересядьте на моего протавра, и я гарантирую, вы сумеете не только выспаться в дороге, но и получить массу удовольствия.

- Я готов пересесть на твоего протавра на этих условиях, - вмешался Ролл. - Только сначала обговорим "детали" удовольствия, чтобы сразу расставить все по местам.

Лисица хихикнула и уперлась затылком в фарлала.

- Не настолько мои предпочтения изменились. Но что ни сделаешь для своего правителя.

Роланд скривился.

- Я разделяю твое желание развлечь шалфейю, но лучше побереги силы.

Эвель присвистнул.

- А наш строн, по-моему, ревнует, - стратег подавился смешком.

- По-моему, у вашего строна полностью завяла часть, которая отвечает за другие эмоции, помимо не проходящего раздражения, - улыбнувшись, поддержала Лисица. Неловкая пауза перемешалась с шагами животных, успев неоднократно донести упрек до ушей великанов. Лисица напряглась, приготовившись к толчку или замечанию. Ну какой же надо быть безрассудной, чтобы бросаться такими словами? Принцесса опустила голову.

Ролл промолчал, а Эвель щелкнул языком, ухмыльнувшись в противоположную сторону.

- Хоут уже, наверное, собрал лагерь, - с досадой в голосе заявил Кроха. - Я дал себе слово больше не заводить тебя, тогда у меня есть шанс выжить.

- Негоже мне сулить нам безопасный путь, но даю слово Кронула, что пожалую тебе титул вождя, и впридачу отпишу одно из моих самых богатых месторождений, если мы пройдем пещеру.

- Роланд, я вовсе не...

- ...и разрешу покинуть должность до окончания договора и жениться, пусть Марава будет свидетелем, - стальным тоном заключил Ролл.

- Принято.

Эвель благодарно кивнул, направив протавра перейти на скорый шаг, немного оторвавшись от строна.

- Не ерзай!

- Мне неудобно, - пожаловалась принцесса, не выпуская из головы щедрость великана по отношению к простому оружнику. Ее раса никогда ничего не обещала кушинам - слугам шалфейев. У кушина был выбор: стать безвольным, как каменщики, или добровольно продавать себя в услужение.

- Терпи, - равнодушно посоветовал Ролл.

- Ваши слуги, они свободны?, - спросила Лисица, наконец, устроившись удобнее. - У меня нет слуг на рабских условиях, есть договор, и с каждым новым оком Навалеха ладони воинов заполняются рубинами,- нехотя пояснил великан. - Мне нужны крепкие оружники, чтобы уничтожить шалфейев.

Ее не смутил ответ, она, наверное, начинает привыкать к его ненависти к ее виду. Вместо этого, принцесса нашла более комфортную позицию, отметив некоторое преимущество необычного наряда. Она могла безбоязненно разделить ноги. Хотя после ночи, устроенной ей великаном, это самое деление вызывало некоторый дискомфорт.

- Чем моя раса вам мешает? - решилась на вопрос шалфейя.

- Ты уверена, что сама не знаешь ответ на этот вопрос? Как насчет порабощения других рас, включая трусливые нападения на мой народ? Или принуждение кушинов служить твоей расе ради... сохранения собственных жизней? Этого не достаточно?

- Мы живем по наставлениям наших Богов. И не вам судить наши законы.

- Шалфейи впрыснули достаточно яда в верхние земли, теперь их цель - мои галереи.

- Разве? Это неразумно.

- Что именно?

- Полагать, что моя раса хочет спуститься вниз - абсурд. Из пепла и грязи...

- Грязи? - подхватил Ролл. Принцесса ощутила, как он напрягся и опасно ласковым голосом попросил, - договаривай.

-Я имела в виду, что никто из моей расы никогда не спустится вниз и...

- Нет, нет, принцесса, начни предложение с "грязи", - перебил Ролл.

- и темнота никак не... - намерено не обратив внимание на требование, продолжила Лисица, а сердце сжалось в крошечный комок от нехорошего предчувствия. - Продолжи предложение!! - гаркнул фарлал.

Лисица мотнула головой.

- Не буду.

- Вот одна из причин, почему я хочу видеть каждую голову шалфейев, нанизанную на колья вокруг храма тех Богов, которые призывают ко лжи, убийствам и непроходимой трусости.

Помолчав он добавил:

- Ты - не исключение.

Веки свело, и глаза Лисицы защипало от проступивших слез. Она хотела что-то ответить, но не смогла извлечь звук из горла. Пораженная собственной реакцией на заключение великана, принцесса попыталась разобраться прежде всего с собой. С явным влечением к фарлалу можно бороться его же оружием и с той же легкостью.

- Если я не исключение, то за чем дело стало? Начните с меня, прямо сейчас. Возможно, это поднимет вам настроение.

- Всему свое время, - холодно изрек Ролл.

Их маленькое перемирие подошло к концу.

Эвель поравнялся с ними, но, оглядев обоих и быстро оценив обстановку, решил увести своего протавра вперед. Ничего не говоря, их малочисленное предприятие начало продираться через высокий папоротник. От земли стал исходить отвратительный смрад. Лисица уткнулась носом в сгиб локтя, вдыхая через раз - настолько омерзительным становился привкус во рту от воздуха.

- Что за запах? - с зажатым носом прогнусавила принцесса.

- Усыпальница этого леса. Марава приглашает животных к себе в колодцы Галерей, чтобы слиться с началом их происхождения, когда приходит время, для нового перерождения, - пояснил Эвель.

-То есть вонь исходит из-под земли? - изумилась принцесса и зажмурилась; испарения стали проедать глаза.

-Тихо! - оборвал их Ролл.

Малыш настороженно притормозил своего протавра и тихо присвистнул животному строна. Рут повел одним ухом и вытянул шею, словно осматриваясь.

- Я чувствую запах порошка, - встревоженно объяснил фарлал и браслеты забренчали на запястьях фарлала, он рассек воздух и вдохнул его поглубже. - Оттуда.

Ролл кивнул влево, и Эвель принудил своего протавра приклониться и скрыться в высоких зарослях. Воин последовал за ним, прижав шалфейю к шее Рута.

- А я ничего не чувствую, кроме вони. Боги, я не выдержу.

Принцессе стало дурно. Дышать через одежду стало почти невозможно. Еще чуть-чуть, и она до костей пропитается мертвечиной.

- Неужели нельзя было обойти это место? - не унималась Лисица.

Грубая ладонь накрыла рот принцессе, и она шмыгнула носом, тут же выдохнув через него, с размаху ткнула локтем в живот великана. Без толку.

- Янемогудышать, - прогнусавила она в ладонь, убедившись еще раз, что Ролл не собирается выпускать ее.

- Кушины, - прошептал Эвель.

Они замерли под покровом темноты за плотной стеной кустов Птичьей смерти и густого папоротника. Перед ними суетилось несколько десятков кушинов с маленькими мешочками за плечами. Небольшая очередь выстроилась к раздающему порошок. Каждый пополнял запасы и проверял сухость выдаваемого взрывчатого оружия. Небольшую вытоптанную поляну по краям освещали наскоро выструганные длинные фитили с жиром.

- Как могло случиться, что они не прячутся по светлым домикам? - шепотом спросил Эвель. - Что они тут делают?

- А вот и ответ на твой вопрос.

Один кушин отличался от других одеждой: кожаные ремни образовали крест на его спине, на перевязи висело тонкое длинное лезвие. Он явно не имел при себе множество мешочков, как его соратники. К нему подошел сокол, только что выступивший на свет и что-то проговорил. Ни Ролл, ни Малыш не расслышали ни слова, Лисица громко сопела в ладонь великана, норовя укусить.

- Твоя жизнь будет зависеть от того, насколько точно ты будешь выполнять мои указания, - голос великана зазвучал со всех сторон сразу гневным шепотом. - Значит, ничего не изменилось, - ляпнула Лисица, почувствовав свободу. Ее губы взмокли, и она вытерлась рукавом.

- Нам сейчас не стоит ввязываться в битву - оставим их для Хоута.

- Ты говоришь это с тактической точки зрения или как воин? - уточнил Ролл. - Если ты хочешь, чтобы от меня что-нибудь осталось целым после схватки с вооруженными до зубов кушинами и их отменными взрывчатками, то лучший способ сохранить меня не по частям - обойти отряд или по крайней мере выждать, пока они уберутся отсюда. Они остановились на время, наверное, чтобы встретиться с соколом. Вот уж где настоящая натура крылатых проявляется.

- Н-да... сколько ж с них затребовал Фалькор за помощь. Выработанная веками лояльность определенно дает свои плоды.

- Сокрушаешься о сундуках?

Лисица с любопытством ждала ответа, но, к ее сожалению и Эвеля, строн не снизошел до них. Стараясь не шуметь, Ролл сверился с картой.

- За стоянкой будет река и холм, а за ним вход в пещеру.

- Значит, будем обходить?

- Нет.

- Роланд, ты серьезно?

- Совершенно. В ближнем бою эти порошки - детская забава. Не заботясь о шуме, Ролл убрал карту и вложил в суму.

- Вас обоих убьют, - спокойно вынесла приговор принцесса в предвкушении то ли скорой смерти, то ли освобождения.

Кушины - преданные слуги - они отпустят ее и, возможно, даже проводят до замка. Однако она не могла ничего определенного сказать о Соколах.

- Пригнитесь, ваше высочество, или не сносить вам головы, - засмеялся Ролл, со зловещей ухмылкой обнажил меч и громко присвистнул протавру, стремглав бросившись вперед.

Звуком рога Эвель разогнал кучку кушинов, скопившихся у большого мешка с порошком.

- Фарлалы!!

В отличие от своего строна, он незаметно очутился возле троих зевак и сбил с ног, затаптывая протавром костер, лишая их возможности поджечь порошки. Оббежав вокруг и собрав большинство шестов, он затушил об землю, погрузив стоянку в полутьму. Смерть кушинов - вопрос нескольких мгновений. Паника темноты уже посеяна в их головах. Они перекликают друг друга и сжимают заклятое негодное оружие.

Огрызаясь и пугая огромными клыками, Рут ворвался в круг стоянки, сбив с ног сокола и предводителя небольшого отряда, который встретил свою смерть под лапами протавра. Лисица стала громко молиться. Ролл злобно рычал или смеялся, она так и не могла разобрать. Она увидела удивленную голову кушина, полетевшую на землю. Его зрачки увеличены, а изо рта продолжал вырываться крик. Лисица закрыла рот ладонью, задерживая рвущуюся наружу тошноту. Открыто взывая к Лантане, умоляла наслать смерть врагам, не осознавая, за кого именно просит.

-Эвель!

Кушины засуетились и рассыпались в разные стороны, поджигая свои смеси единственным горевшим факелом. Эвель пощадил один шест с искрой и подкинул его в сторону Ролла.

Перед Лисицей все завертелось, как в хороводе, и протавр издал сдавленный рев, оступившись всей тяжестью неподъемного веса, пробуравил носом землю, угодив в сеть, наскоро растянутую кушинами. Она ухватилась за мех, но Ролл успел выдернуть ее из-под начавшего заваливаться на бок животного. Еще немного, и Рут подмял бы ее под себя. Фарлал откатился и поймал шест, бросив его в мешок с порошком. Все произошло так быстро, что шалфейя не успела подняться, что и спасло ей жизнь. Тихий шелест, громкий хлопок оглушил и прижал Лисицу к земле, а вспышка осветила залитую кровью землю. Она распласталась на животе, зажав уши руками. Оглушенная, она решила, будто растревоженные взрывом комья земли застыли в воздухе с хрипами покалеченных кушинов.

- Вы здесь очень кстати, - сказал силуэт, быстро превратившийся в сокола.

- Не прикасайтесь ко мне! - во все легкие закричала шалфейя. Она успела рассмотреть два мощных крыла сокола. Его изогнутые пальцы, казалось, проникли сквозь рубашку, добравшись до костей, и потянули за собой.

- Отпусти ее!

Послышался голос фарлала. Великан предупреждает?

- Ролл! - вовремя предупредил Эвель.

Он уклонился он полетевшего в него смертельного мешочка и отбил мечом второй обратно на кушина. Кое-кто еще остался в живых после взрыва. Малочисленный отряд уже не досчитывался три четверти. Разрубленные конечности и разорванные взрывом, как пророчества Эвеля, переполнили становище.

Лисица вывернулась, но сокол вернул ее в западню; ее укусы не беспокоили его, а сжатый в ладони нож развеял эйфорию от схватки.

- Отпусти ее, она принадлежит мне, твой король получил за нее плату, - прорычал воин.

- Мой король передумал, считай, договор расторгнут, - заклокотал сокол. Клюв раскрылся, и фарлал увидел, что половина лица покрыта свежей кровью. Он тщетно старался расправить крылья, и ему досталось от взрыва, что, конечно, не ускользнуло от внимания Ролла.

У великана не было времени на размышления, как дротик, его рука метнулась к обрывку крыла сокола. Но тот сдержал крик, демонстративно ткнув кончиком кинжала в предплечье принцессы. Тонкая струйка крови заторопилась вниз. Лисица заскулила, громко попросив Богиню о помощи. Фарлал коротко выругался, стоя с соколом так близко, что Лисица скрылась в величине двух противостоящих друг другу сторон. Боль от соприкосновения с оружием притупилась, что дало ей силу.

- Вы успели передать вашему королю мое короткое послание? - изворачиваясь и проклиная его, спросила Лисица, не рассчитывая услышать ответ, но ей необходимо было что-то сказать, иначе котел негодования выкипел бы в слезах отчаяния.

- Вы сами скоро сможете это сделать, - тяжело дыша, сплюнул Сокол.

Ролл неотрывно отслеживал каждое его движение, в любой момент готовый воспользоваться ошибкой и вырвать шалфейю. Ему порядком надоело - соколы вторично пытаются утащить ее, может, мотивы их короля вполне объяснимы, но, следуя пророчеству, еще слишком рано избавляться от принцессы.

- Пустите меня!!

Сокол вдруг обмяк, уронил нож на землю и, не веря собственным глазам, зажал кровоточащую резаную рану. Он вытянул окровавленную руку и согнулся с тихим стоном, пытаясь выпрямиться и поднять оружие. Рядом с ним опустилась Лисица, больше не сдерживая позывы к тошноте, держа изогнутое лезвие, на глазах трансформировавшееся обратно в плоский гладкий каменный кусок. Но, кроме кашля и вязкой слюны, ничего не выходило.

- Прекрати давиться!

Просочился голос фарлала сквозь туман потрясения от содеянного. -Вам не уйти от... - с последним стоном позлорадствовал сокол.

Воин поднял Лисицу за ворот и встряхнул несколько раз, прежде чем поставить на землю. Не ожидавшая грубости от великана, она клацнула зубами и больно прикусила язык. Вдобавок к горечи во рту добавился кровяной комок.

- Я предупреждал тебя не источать молитвы к этой проклятой богине, что мне нужно сделать, чтобы до тебя дошло? - вдруг опять разбушевался Ролл. Принцессу не волновала речь фарлала, она переживала момент, когда вонзила острие в бок Сокола. Она знала, что камень будет не камнем, а смертью для Сокола - слуги предателя, но как и откуда пришел импульс? Камень преследовал ее, помогал и лечил, даже убивал для нее, при этом не причиняя никакого вреда великану.

- Неплохо, - похвалил подошедший Эвель. Он элегантно забросил меч на плечо, с каким-то животным блеском в глазах рассматривая сокола. То ли его привлекла яркая одежда, увешанная драгоценными камнями, ведь ему не приходилось так близко находиться с неуловимыми властителями неба, то ли он исходил гордостью за шалфейю.

- Надо уходить отсюда, за одним соколом явятся и остальные, - он принял поводья освобожденного протавра от своего оружника.

- Как она его так? - не понял Малыш.

- Наша маленькая принцесса полна сюрпризов. Что у тебя там?

- Двое. Что будем с ними делать? Оставить здесь?

Роланд отрицательно покачал головой. Его начинало раздражать поведение Лисицы, с неверием уставившейся на свои руки, проклиная булыжник. Правда, она имела такую способность выводить его из себя одним только словом, но встретившиеся кушины, а в особенности назойливый сокол, помешали его тщательно спланированному походу, так что отдуваться придется ей. Он тут же передумал. Двое связанных друг с другом кушинов сидели на земле, выказывая свой трепет только мелким дрожанием. Не будь они связаны, ими, наверное, можно было сбить сливки в крепкое масло. Один был ранен, второй избежал этой участи.

- Вы же не собираетесь их убивать? - Лисица неожиданно выросла перед фарлалом, видимо, оправившись от самобичевания. Она на время отложила вопросы о камне в сторону. - Вы должны их отпустить, они всего лишь защищались!

Эвель вложил меч в перевязь и взял Лисицу за плечи, уводя ее в сторону. - Что вы делаете? - не понимая, почему фарлал вдруг уводит ее с поляны.

Убедившись, что принцесса в безопасности, Роланд разрубил веревку и приказал кушинам подняться. Один подтянул раненого вверх, но Ролл жестом остановил его и указал отойти. Раненый кушин качался, затуманенными глазами умоляя о смерти.

- Нет-нет-нет!! - услышал Кронул.

Слишком поздно Лисица поняла, что собирается делать великан. Под шест с поврежденным фитилем покатилась голова.

- Он все равно бы не выжил, - выговорил Ролл, обтирая меч об одежду обезглавленного кушина и подзывая к себе второго. Короткостриженный кушин злобно взглянул принцессу. Знал ли, кто она, или просто надеялся вымолить жизнь? Или она придумала этот взгляд?

- Пощадите его, - зарыдала принцесса, падая на колени, Эвель не помешал ей исполнить непонятный ему долг, все же не выпуская плечо во избежание скороспелых решений.

Оба фарлала, как две равнодушные статуи из неизвестного материала, созданные по прихоти Нуроса, стали настолько ненавистны шалфейе, что ее вновь затошнило. Кушины, шалфейи - после смерти короля ее подданные, долг, клокотавший сейчас в груди яростью и болью за погибших от мечей. Глупость или бессознательное стремление встать на защиту своих слуг? Жрец подавил в ней весь спектр ощущений, чувств, перекрыл переживания, разрешив сохранить одну единственную цель - выжить самой и спастись; каждый день выступая в роли жертвы, она срослась с каждодневным кошмаром и могла разрисовать страх несуществующей палитрой цветов.

А теперь перед ней молодой кушин, брошенный на поляну, следуя приказу своего командира, вынужденный защищаться. Он не просит о помощи - глупый кодекс не позволяет раскрыть рот и защитить себя хотя бы словом. Все сконцентрировалось в его взгляде, застывшем на Лисице. В этот момент она узнала в нем себя.

- Остановите его! - принцесса обратилась к Эвелю, выискивая в нем хоть каплю понимания.

Опустив уголки рта вниз, Эвель покачал головой. Он сжал ее плечо посильнее, и она опять стояла на ногах.

- Прислужник чудовища! Пусть твои Боги покарают тебя! - вспылила Лисица и замахнулась, целясь камнем в Роланда. Полет его был недолгим, и он упал под ноги воину. Кронул оскалился и убрал меч.

-Уймись. Я не собираюсь убивать его - он может пригодиться живым.

Что это? Облегчение на ее лице? Благодарность?

Эвель убрал руки, и Лисица пропустила вдох, не теряя ни секунды вспорхнула, словно вновь обрела крылья, и уже шептала кушину на своем языке, прижимаясь к его плечу, как к переносному алтарю:

- Повинуйтесь во всем и останетесь в живых, - как можно скорее наставила принцесса, в отчаянии бережно погладив его руку.

Молодой кушин отступил от нее. В его глазах застыли непонимание и брезгливость.

- Спасайтесь сами, - грубо отрезал он и в догорающем свете факела сделал еще шаг назад, теперь развернувшись обратно к великану, но по- прежнему обращаясь к принцессе.

- Скажите ему, чтобы он обнажил меч, я вызываю его на поединок.

Шокированная Лисица не сразу ответила, пропустив руку через волосы, она запаниковала, тропинка к спасению внезапно завела в тупик. Кушин желает умереть. Поединок с великаном равносилен смерти.

- Одумайтесь!

Ролл смерил обоих подозрительным взглядом.

- Я не позволял тебе говорить с ним, - негромко произнес воин. - По его тону я понимаю, что он жаждет отдать себя на прокорм местным червям? Скажи ему, что я разочарую его, но ненадолго, он послужит отличной закуской иному существу. - Потому что основным блюдом будем мы, - мрачно брякнул Эвель.

- Привяжи его к своему протавру и заткни рот, чтобы они не переговаривались. А ты, - обратился Ролл к растерянной принцессе подозрительно спокойно, - подойди и подними то, что бросила.

Лисица уронила голову и присела, чтобы поднять камень. Быстро выпрямившись, она встретила холодные стрелы его зрачков, окружившие ее осажденную крепость. Лисица ахнула, когда фарлал резко притянул ее к себе за волосы. Он всего лишь хотел, чтобы она почувствовала его недовольство. Принцесса оторопела. Неужто за то, что она швырнула камень?

Ролл заскрежетал зубами, сверля ее глазами. Она касалась кушина. Почему его это волновало? Потому что она принадлежит ему - она его недруг, пленница, пророчество и презрение, подогревающие его агрессию и дающая силу. Шалфейя не смеет касаться этого кушина. Роланд прекрасно видел брешь в своих же выводах, но ничего не мог с этим поделать.

- В следующий раз, прежде чем бросать вызов, подумай о силах противника, - не признавая сопливых эмоций, наставил Ролл.

Не церемонясь, он взял ее за шиворот и закинул на спину протавра, она хныкнула больше от неожиданности, но не пожаловалась. Устроившись сзади, Ролл задал направление пополнившемуся отряду. Эвель посматривал на кушина, у того заплетались ноги, но он покорно шел следом. Дорога петляла, пока они не вышли к узкой реке. Лисица слышала журчание воды и поначалу решила, что это ручей.

- Интересно, откуда это? - удивился Эвель, заметив кучки перьев на берегу.

- У меня есть подозрение, - неуверенно ответил Ролл. - Держись подальше от воды. Ролл мимолетно глянул на кушина. Беспорядочные движения выдавали его - он потерял ориентир, Эвель ослабил веревку между ним и своим протавром, лишив его опоры и понимания происходящего. Он, как и принцесса, не обладал способностью видеть в темноте.

- Как думаешь повременить, или обеспечить безопасный переход прямо сейчас? - оскалился в улыбке Роланд.

- Лучше обойти это место, - предложил Эвель откуда-то слева.

Лисица терла глаза и всматривалась в темень. Вся ее забота - кушин, привязанный к протавру, как скотина на поводке к месту бойни.

- Что там? О чем вы говорите? - встряла принцесса. Она напрягла каждый мускул. - Аквонунг, - ласково удовлетворил ее любопытство Ролл, опустив тяжелую руку ей на макушку. Что бы ни означал этот жест, Лисицу почему-то, это успокоило.

- Предательская плоть, - попеняла она на себя.

- Брат Маравы, подаривший нам возможность дышать под водой. Он охотится на пернатых, но не брезгует и нами.

- Мы, наверное, называем его речным зубоскалом, - довольная ухмылка тронула губы Лисицы. Все у великанов преувеличено до видных размеров, и наверняка состряпана легенда.

- Если мы выживем сегодня, я расскажу тебе легенду про него, - прозвучал ответ строна, будто побывавшего в голове шалфейи.

Их обдул прохладный ветер, принеся с собой капли влаги осевшей на путниках. Протавры задергались, переминаясь с лапы на лапы, медленно начиная пятиться назад. Лисица подумала, что она дрожит, но это земля затрепетала под ними. Ветер заныл, как голодный ребенок, требующий молоко матери. Речные капли градом полетели в их сторону. Протавры протяжно засвистели и развернулись к лесу, игнорируя указания Ролла и Эвеля успокоиться.

- Стихии! - воскликнул оружник, - Ролл! Ты чувствуешь?

Кушин замычал в кляп между завыванием ветра, смывающего поверхность воды и разоблачающего бурлящий поток, поднимающийся откуда-то из глубины. Разбросанные перья завертелись в маленькой воронке воды, подступающей все ближе. Если тьма может быть еще чернее, то настал именно такой момент, когда Лисица ослепла от темноты.

- Великая Лантана, что происходит? - истошно выдавила принцесса. Когда же закончатся ее злоключения?

Она стерла капли, смешанные с песком, с лица и прижалась к Роллу. Эвель перегнулся и быстро перерубил веревку, связывающую кушина с протавром. - Вистан!!

- Вистан!! - повторил Кроха за свои строном, и их протавры галопом понеслись прочь от реки, оставив позади кушина.

Их окатило колючим градом, и земля превратилась в трясину. Животные заскользили, но выпущенные когти помогли выбраться из засасывающей вниз вязкой жижи. Каменные тиски великана сжали ребра принцессы, через шум беспощадно хлещущей воды и ветра она расслышала, как фарлал попросил Мараву заслонить их от игр ее брата.

- Держись! - крикнул Ролл Лисице и подтолкнул протавра громким "Вистан". Она чувствовала под собой каждый мускул животного, полет над землей с длинным прыжком; прогиб спины и выброс мохнатых лап вперед. Ветер свистел в ушах, а град заточенными сосульками царапал кожу сквозь одежду.

Как бы быстро ни бежал протавр, их утягивало назад.

- Вистан, - послышался рев Эвеля, и чавканье земли смешалось со шквалом ветра. Лисица изо всех сил держалась за мех, но промерзшие пальцы отказывались подчиняться, она соскользнула бы с Рута, если бы не, пускай и жесткая, поддержка Ролла. Натягивая поводья, фарлал только затормаживал его движения, но если он отпустит их, он сорвется, и его засосет зловещая воронка.

Он обернулся, распознав в разбушевавшейся стихии кушина, кружащего внутри брата Маравы. Она подбиралась ближе к Эвелю. Его протавр не сдавался, буравя лапами землю.

Было уже поздно, когда Ролл заметил, как кушина выбросило из воронки. Он полетел прямо на Эвеля, как выпущенная стрела меткого лучника. - Пригнись!!

Эвель увидел лицо своего строна и взметнувшуюся руку, указывающую на приближающееся тело. Он сильно натянул поводья, и Рут рефлекторно взбрыкнул. Лисицу выбило со спины животного и засасывающий рог воронки потянулся к легкой жертве. Проклиная себя, Ролл развернул протавра. Сильнейшая волна града накрыла борющихся за жизнь путников. Если бы только успеть дойти до леса...

Принцесса упала вниз лицом, руки замесили грязь. Она отчаянно сопротивлялась Стихии. До истощения. Никакой боли, только отупение от невидимого ужаса и отчаянная борьба за жизнь.

На том месте, где был Эвель, праздновала свою победу воронка, пританцовывая, приближаясь к ним, награждая новыми порциями воды. Роланд оголил клыки бросившей ему вызов Стихии и спрыгнул с Рута, прокричав ему вдогонку "Вистан". Не обремененный весом седоков, протавр пустился галопом вперед, к безопасности.

Лисица прижалась к земле на последнем дыхании, держась за густую жижу, просачивающуюся сквозь пальцы. Тяжелое тело накрыло ее, закрывая от атакующих льдинок.

- Нам надо двигаться к лесу, - спокойно произнес Ролл, вытягивая ее из ямы, в которую ее медленно затягивало.

- Я не могу, - запаниковала принцесса и зарыдала в голос.

- Мы должны выжить, - уговаривал воин, переворачивая ее, стирая слезы с измазанного лица.

Как будто услышав ее плач, воронка развернулась к ним, и, насвистывая, зашагала в их сторону. Ей, видимо, наскучило преследовать протавра.

Лед его глаз растаял в ее изумрудном свете, когда он заключил ее лицо в чашу своих ладоней.

- Что бы сейчас ни случилось, я обещаю тебе -- это не конец, - Лисица сомневалась, то ли это был его голос, то ли ветер. Ролл выпрямился во весь рост и подтянул к себе Лисицу. Она не видит его, но ее глаза ищут его лицо. Пусть с ними будет то, как предрешено. Он заклеймил ее губы своими. От неожиданности принцесса не сразу ответила, задохнувшись под напором его силы. Он не знал, что их ждет. Вот-вот они станут игрушками Аквонунга.

И больше нет пророчества, ни предсказания. Только двое: шалфейя и фарлал. Два кусочка разных миров; соприкоснувшиеся друг с другом потомки греха.

- Я приду за тобой, - произнес великан, и в порыве ветра принцесса не могла различить - то ли угрозу, то ли обещание. Хотя вряд ли это было важно.

- Тогда я буду ждать, - задыхаясь под натиском его губ, прошептала принцесса, почувствовала, как хватка фарлала ослабла, когда первый диск воронки исполосовал его спину. Ролл резко выгнулся, подавляя боль, и освободил губы шалфейи. Он слышал ее в своей голове. Она говорила с ним не прерывая поцелуй. - Я должен... - на этот раз воин перебил вой ветра, но стихия не дала ему закончить, утащив обоих в зловещий водоворот.

ГЛАВА 8. Коутрин Лиасса Эллисийская

Двадцать лет назад Висячие дворцы Соколов.

Коутрин тихо прикрыла двери и накинула капюшон на голову. Ярко- красная накидка выгодно маскировала ее среди красочной мозаики стен и потолков роскошных залов. Главные двери и балконы дворца в этот поздний час строго охраняются. Во внутренних помещениях царил полный покой. Все рабы и охрана снаружи. Король не раз хвалился тем, что с тех пор, как во дворце оставалась только его семья, попытки отравления и нападения сошли на нет. В это неспокойное время, когда религиозный переворот, поддерживаемый королем, расшатал нервы Духовников и Хранителей, нельзя было доверять никому.

Во время пожара в храме, устроенного последователями прежней религии, в огне погибли бесценные свитки с начала истории расы соколов. После этого король заживо сварил в масле около двух тысяч соколов и добрую половину своего Гарема. Выяснилось, что некоторые были причастны к отравлениям и даже покушениям, предоставляя сведения о спальных покоях сюзерена. Отец Коутрин всегда боялся нападения и менял спальни каждую ночь, при этом не удерживаясь от рутинного соблазна полакомиться свежей наложницей из Гарема. Однажды ему пришлось перерезать горло одной из них, но потом оказалось, что подозрения был напрасны.

"Бедные", - подумала Коутрин. Она жалела наложниц - невольниц, загнанных в Гарем для его же величия. Традиция, доставшаяся от предков. Дурная традиция. Она оставила мысли об их жестокой судьбе и вошла в небольшой дворцовый храм, переделанный на новый лад в соответствии с новой верой. Свечи и кресты, непривычные благовония и портреты соколов с белым шаром вокруг головы - все это убогое убранство не шло ни в какое сравнение с величием храма прежнего Бога. Коутрин вздохнула, но через мгновение ее лицо озарила улыбка. Она скинула капюшон и кивнула показавшемуся из-за штор лицу. Значит, сегодня не придется долго торчать в этом месте, дожидаясь, когда мама сможет усыпить бдительность двух Фурант, приставленных к ней, стерегущих ее покой и сон, как сама высмеивала их предназначение королева.

- Нет ничего хуже, чем ждать, когда обе захрапят, одна всегда засыпает быстро, а вторая елозит и жалуется, что ей плохо, заставляя меня слушать эти невыносимые храпы первой. По-моему, у короля окончательно помутился рассудок, - пожаловалась королева, опуская штору и впуская дочь в тесное пространство между стеной. Она тут же поправила обруч, задев шторой аккуратно уложенные волосы.

Коутрин улыбнулась в ладонь. Ее мама не переставала пенять на нововведения мужа, не понимая, для чего у нее в спальне находятся Фуранты. Сопровождать, развлекать, разносить слухи - их забота, но никак не ночные дежурства рядом с ее постелью.

- Я их усыпила. Перед тем, как закрыть дворец, мне приносят напитки и сладости - вечерняя трапеза счастья, - королева скривила полные губы, несколько слегка заметных морщинок образовались возле глаз. - А я посыпаю их сладким порошком - новое средство от бессонницы, изобретенное до начала гонения староверов. У меня запасы. Ах, я так устала. И почему мы не можем оставить все как есть? Зачем ему понадобилось поддержать это новое течение? А что будет с нами, если он узнает? Королева опять ахнула.

- А если нас поймают?

Коутрин закатила глаза. Она привыкла к частым приступам паники матери. Но раньше она никогда не начиналась вечером - осознание приходило утром. Она врывалась в ее покои и слезно просила отменить их сеансы. Конечно, Коутрин соглашалась, продолжая раз в полную луну встречать королеву вечерами в дворцовом храме за шторой.

- Давай поговорим об этом позже. Никто нас не поймает. Король спит, а во дворце, кроме королевской семьи и твоих фурант, никого нет. Ну, кто нас поймает?

Королева приложила руку ко лбу, как будто смахнула панику прочь. Она вымученно улыбнулась.

- Прости меня, я просто эгоистка

Она вошла обратно в храм и выдернула две тонкие свечи из подсвечников, расставленных перед изображениями.

- Свечи, и те худые. Что за религия? Как можно верить в то, чего не видишь? - сокрушалась королева. - Пошли.

Королева толкнула несколько камней из гладкой кладки за шторой, и они вместе вошли в открывшийся ход. Приятный холодок пробежал по спине в предвкушении контакта. Коутрин взяла теплую руку королевы, ведущей ее вниз по ступенькам.

- Я - шалфейя, разве король не понимает, я не могу отречься от себя? Мы частички Кутаро.

- Конечно, мама, - на всякий случай быстро согласилась Коутрин. -Попробуй поговорить с ним, и нам не придется, как двум ворам, красться в ночи, чтобы помолиться.

Королева остановилась и посветила на лицо дочери, укоризненно цокнув языком. - Чтобы ты знала - после одного такого разговора он запер меня в комнате и приказал переписать это... новое писание в два пальца толщиной, - мрачно пожаловалась королева. - Решил таким образом оценить мои каллиграфические способности.

- Подожди, когда это было?

- Когда он сказал тебе, что я отправилась к сестре.

- Тебя не было почти 3 месяца! - не веря, возмутилась Коутрин.

- А сколько, по твоему времени, занимает перепись такого количества страниц?

- Поверить не могу, ты ничего мне не сказала!!

- И что бы сделала любимая дочь короля? - с ленивым сарказмом спросила королева.

- Я... бы ...

- Твой бунтовской характер отец терпит до поры до времени. Это тебе в наследство от меня, - она мечтательно хмыкнула. - Где же мой былой напор...

Королева вдруг погрустнела.

- Терпеть не могу, когда ты так быстро соглашаешься с волей короля. Перепись! Наказание под стать королеве!

- Моя дорогая, ты когда-нибудь, поймешь, что компромисс вовсе не слабость.

Когда ступени закончились, на их пути выросла дверь. Коутрин подтянула многочисленные юбки вверх и из перевязи на ноге выудила ключ. Королева потрясла массивной связкой ключей.

- Зачем они тебе здесь?

-На всякий случай. Одна дверь - разные комнаты. Вдруг мы пробудем здесь до утра? А если у меня не будет связки, как мы попадем в кладовую? Я предпочитаю держать легенду наготове.

- Мы никогда не проводили здесь больше часа. Никто никогда не заподозрит, что дверь пропускает не только в кладовую.

- Как знать, как знать. Твой отец каким-то образом прознал про мои вылазки в Гарем. Это было еще давно, до твоего рождения, - предвидев вопрос, выросший на лице Коутрин, быстро уточнила королева.

Коутрин вздохнула и прежде, чем вставить ключ, очистила голову от кучи ненужной информации, постоянно поступающей от матери. Она соскучилась по безмолвному общению, где было все ясно и без слов.

- Ты готова?

Королева кивнула и приняла свечу, пока Коутрин ковырялась в замке. Два раза вправо, поднять и повернуть влево, опустить и провернуть. Золотой свет впустил их внутрь круглой комнаты. Высокие колонны подпирали невидимый потолок, скрытый тенями. Блики огня бросали горбатые тени на мозаичные стены. Посередине черная каменная статуя Кутаро, держащего прозрачный шар двумя руками. Отливая безупречным глянцем в танцующем пламени, казалось, Бог двигался, при этом застыв в своей вечности. Шалфейи преклонили колени на шелковые подушки и затем вошли в круг комнаты. Молча Королева затушила и спрятала свечи, заняла место на изогнутой скамье вдоль стены, поместив на колени деревянную дощечку и лист пергамента с сухими чернилами. Коутрин взошла на алтарь, пригубила воды из чаши, сделала надрез на пальце и кинула палочки на камни, читая настроение Кутаро.

- Мой создатель расположен ко мне сегодня, - с ликованием огласила Коутрин результат.

Королева еле заметно кивнула и приложила перо к пергаменту, готовая записывать. Коутрин опять встала на колени и положила обе руки на каменные плиты в углубления, сразу почувствовав легкое покалывание в ладони. Сегодня Кутаро был нетерпелив, он, кажется, ждал ее прихода. Она немного испугалась резкого напора силы и пьянящего ухода из реальности. Кутаро без церемоний выдернул ее из комнаты. Складки боли обозначились на лбу Коутрин. Ее опять встретил золотой свет, и она пробежала по коридору, не оглядываясь на скрежет пера.

- Поднимись.

Огненная грива ослепила Коутрин, но она встала на землю, не глядя на источник завораживающего голоса. Чистый, как воздух после дождя и умиротворяющий, почти гипнотизирующий. Она до сих пор не могла привыкнуть к их контактам, каждый раз обнаруживала новые едва уловимые вибрации, исходящие от него. Объятия неги сгладили секундную боль при перемещении.

- Ты готова увидеть Меня?

- Нет, нет. Пожалуйста, как в прошлый раз, - выдохнула Коутрин, крепко зажмурившись.

Мягкий смех, должно быть, расслабил ее.

- Можешь открыть глаза, - ласково сказал голос, и она послушалась.

Она не воспротивилась порыву посмотреть на оживший храмовый монумент. Его волосы прикрывал головной убор, где два длинных острых окончания загибались внутрь. Половину лица прятала вечная тень. Вместо крыльев - колья с перетянутой между ними прозрачной материей. Красная ряса до земли скрыла остальное туловище. Из широких рукавов показались черные когти, но, к облегчению Коутрин, Кутаро сменил их вид на перстатицы.

Коутрин успокоила рвущееся, как от быстрого бега, сердце. Она не хотела признаться, что в первые минуты их встреч необъяснимый страх, что он решит показать себя в истинном обличии, рвал самоконтроль на части. Облик рослого шалфейя, пускай и со странными крыльями, реже напоминал об их различии, когда они пускались в долгие беседы о мелочах мироздания, где она впитывала каждое слово, как губка, не смея проронить хоть каплю бесценной информации.

- Эллинисты сожгли библиотеку, - взволнованно произнесла Коутрин, заметив, что они оказались в лесу, идущие по утоптанной тропинке. Тонущие в огромных цветах кустарники провожали их любопытным взглядом, переглядываясь между собой. Она видела лица цветов - ожившая мимика на румяных от солнца щеках. Кутаро медленно вышагивал впереди, позволяя Коутрин быть подле него.

- Я знаю. И сегодня ты пришла ко мне с какой-то определенной целью? Не бойся, говори.

Коутрин распустила волосы и безмолвно протянула ему ленту. Ее губы и до этого не шевелились, но теперь она даже не думала.

- Ты хочешь попросить меня о чем-то? - ласковый голос морозом обжег ее руку, когда Кутаро принял дар.

Кустарник сменился одиночными деревьями, выстриженными в виде мелких птичек. Под деревьями счастливые маленькие шалфейи извлекали из свирелей стройную мелодию, тонкой струйкой спешащей увековечить себя в божественном саду. Большой, золотой, словно отлитый из металла жук приземлился на перчатку Кутаро, и он пригладил его крылья

- Да. Я должна восстановить записи. - Так ты за этим пришла?

"Разочарование?", - подумала Коутрин, забывая, что ни одна ее мысль не ускользнет от Бога. Она быстро очистилась.

- Нет, Коутрин, я не разочарован. Конечно, я надиктую тебе, если ты что-нибудь упустила из наших бесед. Но сначала я бы хотел, чтобы ты кое-что для меня сделала...

Коутрин низко поклонилась.

- Я не могла бы и мечтать о такой чести.

- Могла и мечтала, - рассмеялся Кутаро. Эхо его голоса поселилось внутри нее.

- Я не хочу, чтобы ты мешала королю поощрять новую религию. Мне важно счастье и свобода моих творений, а не их вера в меня. Я уже давно не вмешиваюсь в мир творений, я -- наблюдатель, но готов щедро наградить знаниями, которые прорастут корнями в материальном мире. Кажется, Коутрин услышала скрип пера.

- Это не все.

Кутаро остановился и заслонил собой весь солнечный свет, склонившись над Коутрин. Тень легла на нее, заключая в трогательный плен. Золотой жук приготовился к полету с его руки, и полупрозрачные крылышки затрепетали под музыку, продолжавшую литься из флейт.

- Упроси отца обручиться с нынешним королем шалфейев. Тогда ты сможешь чаще приходить ко мне.

Что-то больно ужалило ее в бок, она фыркнула и потерла укушенное место. Движение Кутаро остались неуловимыми, расторопно уместив на своей ладони невидимое ей насекомое, он придавил его громким хлопком.

- Укус не причинит тебе вреда, - успокоил Кутаро, прочитав ее мысли, как развернутый пергамент.

- Очень жжет, - продолжая натирать зудящий бок с гримасой на лице, пожаловалась Коутрин. - Что это за насекомое?

Не касаясь ее, Кутаро снял боль одним движением, продолжив прогулку по саду, приглашая ее присоединиться.

- Это укус противоречия и отказа мне, Коутрин. Ты только что сказала мне "нет".

- Но я не говорила "нет". Я даже не успела подумать.

- Твой отец согласится, если ты будешь достаточно настойчива, - безмятежно продолжал Кутаро. - Шалфейи никогда не изменят своей религии - их Жрецы надежны и знают каждую строчку из мироздания.

- Самолюбие, тщеславие? - Коутрин не успела вычеркнуть эти мысли из головы, Кутаро уже успел считать их.

- Когда ты, например, заканчиваешь вышивку, то, несомненно, добавляешь свои инициалы. Ты хочешь, чтобы твой труд был опознан. Верно? Например, на этой ленте буква "К" вышита изумительными вензелями. Гордость переполняет тебя.

- Я не горжусь своим умением.

- Тогда, может, самолюбие или тщеславие? - передразнил Кутаро и она увидела, как его бледные губы раздвинула улыбка. Он был близко, не источая ни тепла, ни холода, ни дыхания. Коутрин стало не по себе, он притягивал к себе, делая бесконтактное сопротивление болезненным.

- А если у меня ничего не выйдет? - пересилив странную тяжесть, озадаченно спросила Коутрин.

- В таком случае ты попросишь меня помочь тебе.

- Я постараюсь управиться своими силами.

- Очень хорошо. Ты так послушна со мной, я много раз видел тебя своенравной и бескомпромиссной шалфейей.

- Я достойна говорить с тобой напрямую - это твой дар мне, и я не могу сомневаться в твоих решениях и просьбах. И..., как я уже сказала, библиотека погибла в огне. Я не могу лишить потомков истории.

- Ты ошибаешься, дар, о котором ты говоришь, не был тебе дан, ты его сама развила, ты - уникальное творение. "Как можно верить в то, что не видишь?" Знакомые слова?

Королева твердила ей об этом с самого начала гонения староверов. Коутрин ощутила дискомфорт, Кутаро слышал каждый их разговор. Ну, конечно, он был в их мыслях, вокруг них, и был частицей в ее матери и в ней самой.

- Почему ты позволяешь мне приходить сюда и говорить с тобой?

Кутаро выпрямился, яркий луч просочившегося солнца на секунду ослепил ее, и она готова была поклясться, что увидела огонь под его головным убором.

- Потому что ты можешь видеть и слышать меня, - щекоча ее мысли, односложно объяснил создатель.

Коутрин последний раз потерла бок, жжение прошло, но неприятное давление продолжало сжимать ребра.

- Как получилось, что соколы погребли веру в тебя? Это случилось почти в один день, как объяснить это?

- Спроси сначала себя, почему ты не последовала за соколами? Ты видишь меня, говоришь со мной - это вера. Ты веришь.

- Я всегда знала, что ты есть. Кутаро слегка кивнул.

- В душе каждого сокола, каждого эллиниста,- поправил он себя, - осталась часть меня - значит, каждый из них связан друг с другом, и передача одной идеи прошла так гладко, что единицы заметили изменения, мой собственный закон связи был использован толково.

- Значит, королева, староверы и я - и есть эти единицы? Хорошо... Но тогда, значит, в нас нет твоего существа?

Коутрин побледнела от своего же вывода, на что Кутаро покачал головой.

- Нет, это не так, в тебе слишком много от меня - это ...

Он почему-то затих. Коутрин теперь уже точно видела языки синего огня выбились наружу из под головного убора.

- Тебе пора, - Кутаро перешел на ровный шепот.

- Но...

Острое перо заскрипело в ушах. Кутаро пассом руки в воздухе выместил скрежет из ее ушей, но исключительно для того, чтобы напомнить о договоренности.

- Как только ты выполнишь мою волю, я одарю тебя.

Коутрин хотела поклониться, но что-то невидимое парализовало ее, плечи опустились, и руки безвольно повисли вдоль тела. Кутаро повернулся к ней спиной, удаляясь по тропе.

- Пора, - прозвучал в голове его голос, а сам он затерялся в оттенках дивного сада, и она упала на спину, утопая в мягком ковре травы.

Пробуждение, как всегда, было нелегким, голова хрустела, в глазах песок, а в ушах выла воронка, высосавшая всю энергию после контакта. Коутрин лежала в углублении между алтарем и ступенями, где-то между действительностью, одновременно продолжая чувствовать под собой душистые запахи сада и спазм в спине, где она ударилась, падая назад. Тяжелая коса чернильных волос странным образом обвила шею шалфейи, как змея, лишающая воздуха свою жертву. - Мама...- слабо позвала Коутрин, не находя сил даже поднять голову.

Шуршание юбок приблизилось, и королева протянула ей руку, другой поддерживая поясницу.

- Что с тобой случилось? - принимая помощь, спросила Коутрин, вполсилы держась за запястье королевы. Она не хотела опрокинуть хрупкую фигурку матери на себя.

- Я себе все отлежала, и теперь точно свернула спину на жесткой скамье.

Коутрин уже была на ногах. Она меланхолично потрясла головой и посмотрела на ряд песочных часов. Пять из двенадцати были перевернуты, небольшая горка на следующих часах развязала волнение. Королева поймала взгляд дочери и крякнула, пытаясь выпрямиться, прокомментировала:

- После третьего часа была тишина. Я ничего не могла услышать. Потом какие-то обрывки и неразборчивее образы втянули меня в сон. Я не могла сопротивляться и улеглась на скамью, проснулась только, когда пятые часы опрокинулись. Потом ты позвала меня.

- Сейчас раннее утро, поспешим наверх. Я возьму записи и почитаю у себя, - сжимая голову ладонями, произнесла Коутрин. Королева согласно кивнула.

- С тобой все в порядке?

- Да...

- Милая?

- Со мной все хорошо, как всегда.

- До сегодняшнего дня ты никогда не возвращалась, лежа на полу. Что произошло? Мятое платье и темные круги под глазами королевы означали, что ее сон был вовсе не таким спокойным.

- Я возьму записи, - буркнула Коутрин вместо ответа.

Шалфейи, не теряя ни секунды, вернулись наверх через храм, каждая в свои покои. Через час дворец заполнится рабами, прислугой, министрами, эллинистами, просителями, посланниками и нежданными гостями. Некоторые ожидали аудиенции короля месяцами.

Рухнув в изнеможении на кровать, она расстегнула плащ и заткнула три листа пергамента между матрацем и кроватью. Замотавшись в одеяла по шею, Коутрин не погрузилась в сон, как хотела, вместо этого она стала пересматривать связь с Кутаро. Она только однажды видела его истинное обличие и выпала из контакта, испугавшись. Она не помнила точно, что явилось ей, но хаос эмоций мешал ей вернуться. Только спустя какое-то время она решилась вновь воззвать к нему, и прежде чем рассеять свет, он спросил ее о желанной форме проявления. "Шалфей", - умоляюще слетело с губ.

Шалфей из него никудышный. Коутрин почему-то знала, что маска тяготит его: пародия на крылья, голова, покрытая несуразным орнаментом.

Пересилив сон, она встала и принесла несколько подсвечников к кровати. Коутрин потянулась и потерла шею, расшнуровывая платье. Одним движением шалфейя расплела ленту, усаживаясь обратно на ложе, тут же припомнив, что вторую отдала Кутаро как просьбу о возвращении в сад. Руки сами потянулись к пергаменту. Она подсела ближе к скудному источнику света, разбираясь в мелком почерке королевы. Она ухмыльнулась, вспомнив наказание, которым наградил свою жену король. Ее мама не владела искусством каллиграфии, ужасное чудовище в виде безобразно написанной книги наверняка вышло из под ее пера.

Коутрин быстро пробежала глазами начало их контакта - ничего значительного, все в точности так, как она запомнила; Кутаро обещал продиктовать уничтоженные писания. Внимание приковали последние строки на втором листе, как строки пророчества, произнесла она их вслух, не веря следу руки королевы: "Отшельником станешь ты, когда попросишь позволения отца своего отдать себя за правителя праведных шалфейев. Не позволяй огню жалости к себе жечь наставления мои, ибо я сказал слушать меня. Если не ублажишь ты волю мою, я приду к тебе, чтобы узнать о причине решения недопустимого. А если соблаговолишь исполнить волю мою, открою тебе дары духовные, несравнимые с богатствами земными. Я ожидаю жертвы от тебя, принеси мне на алтарь веру свою, и будешь ты сходной с господином своим. Сохранить расу свою от идолопоклонства - ибо ты есть спаситель".

Листы упали на колени Коутрин. Отшельник? Жертвоприношение? Спаситель? Они не говорили об этом. Такого не было. Королева все выдумала.

"Зачем?" - встрял внутренний голос из глубин сомнения.

Коутрин смахнула листы на одеяло и метнулась на балкон - ей не хватало воздуха. Она оперлась на балюстраду из вытесанных из белого камня птиц и сделала несколько глубоких вдохов, приметив двух зависших неподалеку соколов - преданную охрану дворца. Их темные силуэты были похожи на сдвоенный головной убор Кутаро.

Ее Бог, Творец, Правитель, Господин. Почему он не сказал ей всей правды? Почему разрешил услышать только половину, доверив самую важную часть клочку пергамента? Коутрин прикусила нижнюю губу, мучая ее зубами, пока не выдавила каплю крови. Она твердо решила поговорить с королевой. Она должна помнить, что выводила рука, даже находясь в трансе. Но для Коутрин эта мантра не стала успокоением, откуда она вообще знала, о чем именно шел разговор в контакте. "Нет, она не выдумала", - произнесла шалфейя, постукивая пальцем по саднящей ранке на губе.

Она позволила яростному стону, полному непонимания, взорваться в темени. Чтобы не привлекать внимание стражей, ей пришлось вернуться в покои, проклиная духоту.

Раскрыв шкатулку, она сняла с пальцев несколько колец и браслет, уложив на бархатные подушечки. Она залюбовалась подарком отца в который раз. Выполненная лучшими мастерами своего дела, рабами-каменщиками, шкатулка, наверное, обошлась королю в непростительное количество драгоценных камней. Коутрин захлопнула крышку и провела пальцами по гравировке вокруг гладкой овальной выемке на крышке.

Она выпила воды, прежде чем спрятать листы и задремать под проблески рассвета.

В этот же день Коутрин не удалось осуществить задуманное. Королева сопровождала короля в одном из многочисленных выездных приемов. Толпа в воздухе и на мостах перед дворцом росла с каждой минутой, делая доступ к воротам невозможным, если шалфейя решится на прогулку. Рабы помогли Коутрин с ее утренним туалетом, замазывая белой мазью темные круги под глазами. Она точно не помнила, посчастливилось ли ей заснуть или она блуждала где-то между.

В зале за завтраком шептались только вторая жена короля и ее сын. При появлении Коутрин соколица поднялась с своего места и отделалась коротким книксеном перед дочерью короля. Шалфейя ответила на приветствие, в свою очередь изящно присев в почтительном реверансе, адресовав его наследнику. После необходимых любезностей она прошла к своему месту. Перед ней опустилась тарелка, двое рабов подали жареный хлеб, текучее масло, мед и кубок с вишневой настойкой.

Коутрин молча расправила салфетку и уместила на коленях. Она чувствовала на себе взгляды обоих соколов, но уже давно перестала чувствовать дискомфорт, находясь рядом с ними. Тесла - вторая жена сюзерена - заканчивала свою утреннюю трапезу, допивая настойку. Соколица теперь сверлила ее суженными зрачками, каким-то образом одновременно бросая взгляд на своего сына.

- Фалькор, - нежно пропела Тесла, останавливая молодого сокола, - негоже подниматься из-за стола раньше принцессы.

Коутрин не оторвалась от увлекательного занятия поглощения пищи, смотря в дальний угол, где, как статуя, замер раб с кувшином. Фалькор скривился, но вернулся на место, пальцы нетерпеливо забарабанили по столу.

- Прекрасная погода сегодня, вы не находите, ваше высочество?

"Когда же вы замолчите", - оскалилась Коутрин внутри себя.

- Пекло, ненавижу это время года! - не стесняясь, ознакомил молодой сокол присутствующих со своим мнением.

- Ваше высочество, - оправила его мать и подняла указательный палец в воздух, давая понять рабам принести опахало.

- Вы в чем-то правы ваше высочество, - обращаясь к сыну, - но день можно было бы назвать прекрасным, если бы не неимоверная духота.

При этих словах Тесла развернула ручной веер и размеренно замахала перед лицом, помогая при этом второй рукой разгонять горячий воздух. По обильному румянцу на ее лице было очевидно, что она с трудом переносила духоту.

Коутрин нагло молчала. Она выносила другую семью, точнее, вторую супругу своего отца с большим трудом.

- Сегодня вас ожидает духовник, ваше высочество, вы не забыли выучить молитвы? - не унималась Тесла. - Ваше высочество!

Шалфейя пожалела, что волосы были убраны назад, и ничто не мешает второй жене короля читать ее недвусмысленное выражение лица относительно монолога. - Ваше высочество!

"Почему, интересно, Фалькор не отвечает ей", - подумала Коутрин, взглянув на нее исподлобья.

- Принцесса, наш король очень обеспокоен вашими результатами по Эллии. Вы меня слышите?

Коутрин продолжала свой завтрак, намазывая густой золотистый мед на хлеб и щедро поливая сверху немного загустевшим маслом. Несколько капель плюхнулись на стол рядом с тарелкой на тончайшую паутинку отменного хлопка, и жирное пятно задорно разошлось по скатерти.

- Простите, я задумалась.

Коутрин дожевала и запила ставший вязким сладкий кусок.

- Я думала, духовник нужен для беседы, а молиться необходимо Богу, - без эмоций ответила Коутрин, промокнув салфеткой губы.

-Разумеется, ваше высочество, но сегодняшняя встреча будет более поучительная, нежели познавательная.

- Прошу извинить меня.

Коутрин дождалась, пока раб отодвинет стул назад. Она присела в прощальном реверансе. Каблуки застучали по скользким каменным плитам, пока она не ступила на ковровую дорожку ведущую прочь из зала.

- Подожди, - окрикнул ее Фалькор, тяжелый стул упал на пол, молодой сокол, наплевав на манеры, поравнялся с принцессой. Он взял ее за руку, и они вдвоем выбежали из зала.

- Фалькор! Ваше высочество! - закричала им вослед соколица, найдя ниже своего достоинства преследовать заговорщиков, или просто не успела приказать рабам закрыть перед ними двери.

Коутрин запыхалась первая и помогла себе крыльями, поднявшись над полом, не выпуская руку Фалькора.

- Она бывает невыносима, - пожаловался сокол. Озабоченное выражение обеспокоило Коутрин, и она опустилась на пол, смахнув невидимые пылинки с его бордовой мантии.

- Не говори так. Она дала тебе жизнь...

- Ей повезло, - отрезал Фалькор. - Полетели отсюда, я покажу тебе кое-что.

- Это далеко?

- Нет.

Сокол был младше сестры на 5 оборотов солнца вокруг их земель, но отличительной чертой его расы был высокий рост, коим он обладал, еще не достигнув и десяти, и, конечно, прямая осанка, которой завидовала шалфейя. Ей приходилось вырабатывать ее высокими шейными воротниками.

Когда он потянул Коутрин за собой, она не стала упрямиться, зная характер Фалькора. Он любил влезать в чужие дела, а постоянные ночные побеги злили его мать до головных болей. Король любил своего отпрыска не меньше старшей дочери и никоим образом не препятствовал их совместным вылазкам, не важно, что заведомо опасные. Он был уверен, что Фалькор сумеет постоять за себя и за сестру. Таким образом, обе жены не находили себе места, когда обнаруживалось, что оба высочества просочились через охрану и избавились от телохранителей, сопровождающих их за пределы дворца.

- Ты мне руку оторвешь, не тяни так, - шутя возмутилась Коутрин, игриво стукнув его по плечу.

Они вышли на террасу, и сокол расправил крылья, взяв обе руки сестры, смотря друг на друга, они устремились вверх. Фалькор обожал рассматривать Коутрин, восхищаясь ее изяществом и грацией. Обожал ее за ладный нрав и непредсказуемость в их игривых перепалках, она так же принимала участие во всех его приключениях. Один раз они застряли в зеркальных пещерах, вход завалило, и им долго пришлось искать путь наверх. Они вернулись во дворец днем позже. Королева задала Коутрин трепку, лишив ее присутствия на ежегодном маскараде, а Фалькор, напротив, оказался втянутым в ненавистный бал, длившийся несколько ночей. Отец обоих только ухмылялся, прислав дочери говорящую птицу для развлечения и лист пергамента, где он изложил свои мысли на счет их путешествий. Последней была строчка: "Твоя воля, мое драгоценное дитя, мой наказ", - любое желание принцессы будет исполнено приказом ее отца. Она поцеловала листок и аккуратно уложила в небольшую шкатулку, выполненную из мягкого золота, - еще один щедрый подарок короля.

- Надеюсь, ты не собираешься побить рекорд высоты и затащить меня на холм? - Коутрин захотела уточнить намерения Фалькора, держась за руки брата.

- Нет, не сегодня, - ухмыльнулся наследник.

Она пролетали над лесом, блестящим от прошедшего в этих местах дождя. Коутрин забеспокоилась, когда крылья задрожали от усталости, а мышцы спины напряглись до болезненного предела. Она давно не летала дальше нижнего города, что был прямо под дворцом.

Пора опускаться на землю. Но Фалькор продолжал упрямо тянуть ее за собой. Они миновали равнину и оказались в пограничных с шалфейями землями.

- Фалькор, мне нужно отдохнуть.

- Еще немного! Ты не пожалеешь!

- Я устала.

- Я тебя держу, делай короткие взмахи, мы начинаем планировать.

- Фалькор, ты не понимаешь, - прерывистым голосом осадила его Коутрин, больше всего желая, чтобы он, наконец, послушал ее. - Мы не сможем приземлиться, внизу непроходимый лес.

- Ты нетерпелива, сестрица.

Они начали снижаться, Коутрин не рассчитывала увидеть спасительную пустоту между деревьями, когда из ниоткуда появилось углубление в кронах деревьев.

- Здесь, - указал сокол, поддерживая шалфейю за талию, пощадив ее онемевшие крылья.

Ветер зашумел в ушах принцессы, и она улыбнулась непривычному ощущению полета без усилий, раздражение на брата сразу покинуло ее. Фалькор сузил глаза в ответ на ее смешок, нетипичную мимику можно было бы назвать улыбкой. Его милая сестра, как языческая богиня Лантана в вихре шелковых волос, выбившихся из-под обруча, расплетенные ветром косы защекотали ноздри Фалькора, когда он окунулся в ее локоны. Прижимая к себе Коутрин, он высвободил пряди, глубоко вдохнув ее аромат: цветов и солнца. Свежий и густой. Она не заметила, как он любуется ею, наслаждается их близостью, замедляя снижение, но не прекращая, чтобы не вызвать ненужных подозрений. Он положил подбородок на ее голову и крепче обнял сестру, мягко приземлившись. Сделав над собой усилие, он выпустил ее, наблюдая за реакцией на его секретное место.

- Что скажешь? - смакуя реакцию шалфейи, осведомился Фалькор по-королевски, жестом своего отца выбросил руку в сторону озера, скрытого посредине леса. Невероятное творение Кутаро - Божественный сад на земле, восхитилась Коутрин. Фалькор сиял от гордости. Коутрин сняла башмаки, засучила рукава и, подняв юбки, побежала в сторону пруда, кристальная вода зеркалом отразила ее счастливую улыбку. Она показала язык своему отражению, когда сзади появилось лицо Фалькора. Он хитро ухмыльнулся и прежде, чем Коутрин успела осознать его намерения, заплясала на месте, ноги заскользили по влажной траве и, вывернувшись несколько раз, она все- таки угодила в воду. Громкий хохот заглушил шум воды в ушах, и ноздри разодрал вынужденный вдох.

- Я тебя задушу! - воскликнула Коутрин, нащупав ногами дно, не зная, веселиться ей вместе с братом или затаить обиду и отомстить, как только подвернется возможность.

Вода была теплой, как выбродившая вишневая настойка. Фалькор продолжал брызгать на нее с края пруда, не подходя ближе.

-Трус! - сообщила ему Коутрин. Брат взмахнул крыльями, сорвав тонкий слой с поверхности воды, обрушив на сестру еще одну порцию брызг.

Принцесса заморгала.

Фалькор замер. Ее влажные губы - манящие, роскошные, сводящие с ума. Он сглотнул - его веселье улетучилось без следа, погасив игривость. Его рано обучили искусству любви, и, конечно, он получал наслаждение с умелыми и опытными наложницами, но с каждым днем его непреодолимо тянуло к сестре. Однако он не может признаться в своей страсти, она возненавидит его за это или проклянет вечным позором. А что скажет ее мать? Его? Король? Выдать себя - значит лишиться трона. Этого он позволить не мог. Сокол повернулся спиной к принцессе, сняв с себя накидку и бросив к ее ногам.

- Выходи из воды, Коутрин, ты простудишься.

- Что с тобой?

Она поразилась резкой сменой настроения брата.

- Ничего. Довольно уже - нам надлежит прибыть во дворец к полудню. - С каких пор тебя это волнует?

Коутрин вышла из воды и подняла накидку, обернув вокруг себя.

- Можешь повернуться.

Помедлив, сокол повернулся к принцессе и пожалел, что вообще взял ее с собой. - Ты не можешь лететь так, ты точно подхватишь простуду.

-Ты прав.

Коутрин сбросила накидку и расшнуровала платье спереди. - Что...что ты делаешь?

Под ошеломленный взгляд брата принцесса осталась в мокром шамизе, бесстыдно облепившим ее фигуру.

Не замечая замешательства Фалькора, Коутрин расправила платье и вышла из тени. Она выложила платье на солнце в надежде, чтобы одежда не уменьшилась в размере. - Не беспокойся, оно быстро высохнет.

Фалькор не заметил, как задержал дыхание, и когда пришло время ответить, из горла вырвался чуть ли не крик.

- Конечно.

- Я так рада, что ты мне показал это место - оно изумительно, как ты обнаружил его?

- Если бы ты интересовалась новой религией, то знала бы, что в некоторых откровениях упоминается о благословенных местах в Верхних землях, куда душа стремится попасть после смерти. Эти места легко обнаружить, если...

- Если?

- Тсс..

В два взмаха крыла он взвился над поляной, обозревая ее сверху. Коутрин тотчас уловила свист. Рассекая пространство, направленная на Фалькора стрела вонзилась в его плечо. Сокол удержал себя в воздухе, но ненадолго. Вторая стрела прошла сквозь крыло. За ними несколько стрел попали бы в цель, но Сокол уже падал вниз, сопротивляясь притяжению, кое-как черпая воздух целым крылом.

Коутрин срезала панику на корню и заспешила на помощь брату. Но ей не дали даже расправить крылья. Тяжелая сетка пригвоздила ее к земле. Принцесса распласталась на животе. Она сразу перевернулась на спину, все больше путаясь в коварной паутине. Грузики на концах сетки давили вниз, веревка резала лицо и ладони. Коутрин не оставляла надежду и бесшумно боролась под натиском сети. Очередной росток паники пробивался наружу. Она волновалась за брата, но решительно подавила эмоции, чтобы те не ослабили ее трепыханий. Принцесса услышала незнакомые голоса и эхо разбойничьего свиста.

- Связать обоих, - был отбит приказ.

Коутрин подняла голову, но солнце ослепило ее.

- Фалькор, - тихо позвала она.

Но брат не ответил ей. Вместо этого она различила несколько надвигающихся на нее теней. Она хотела увидеть, кто посмел напасть на них. Но они кружили вокруг. Коутрин почувствовала, как груз сетки уползает в одну сторону. Приготовившись к рывку, она напрягла каждую мышцу. Еще чуть-чуть. Она рванула вперед, но, не успев уравновесить себя на ногах, упала на спину, отчего весь воздух был выбит из легких. Не упуская шанс, Коутрин села, сгруппировалась и оттолкнулась от земли. Теперь она распознала нападавших - как они с братом могли быть столь беспечными. Это была шайка беглых каменщиков, давно гремевших дурной славой на все земли своими нападениями. Закутанные в черные одежды, скрывающие свои лица, они жили за счет грабежей. Шалфейи беспощадно боролись с ними, возвращая в рабство, продавая слабый пол в гаремы соколов. А Коутрин жалела их. Но вряд ли ее кто-нибудь сейчас пожалеет.

Грубые веревки закрепили ее конечности, а крылья накрыла тончайшая сеть, затянутая в несколько узлов на талии. Три пары рук проделали это настолько быстро, что Коутрин опомнилась лишь тогда, когда оказалась лежащей на боку в телеге. Несколько соломинок впилось в голые ноги. Неудобная поза вызвала дополнительный дискомфорт, не упоминая уже о царапинах после драки с сетью.

- Фалькор, - громко позвала она, унимая колотящееся сердце. - Фалькор! Фалькор! - Она думала, что если будет кричать, то разбудит брата. Она представила, что он истекает кровью и задыхается от яда стрелы.

Что-то тяжелое легло на ее голову и, выкрикнув в последний раз имя наследника, она потеряла сознание.

Видела ли она своего бога в насильственном сне или нет, она точно не могла сказать, кажется, кто-то гладил ее по плечу, успокаивая. Знакомый запах благовоний из храма Кутаро щекотал ноздри, но она была полностью обездвижена. Какие-то голоса прорывались внутрь, звуки битвы и лязг металла. Она хотела открыть глаза, но отяжелевшие завесы век лишь трепыхались, запечатывая последние мгновения. Она клялась, что будет слушаться королеву и не покидать дворца, если все обойдется. Коутрин поняла, что приходит в себя, когда в висках заколотили тысячи молоточков, и в тумане начал медленно формироваться образ короля.

- Наконец-то, мы-то уж думали, ты проваляешься еще неизвестно сколько времени, - мягко посетовал отец. Он заботливо погладил Коутрин по руке, пробурчав еще несколько слов. В комнате горели свечи, и принцесса облегченно вдохнула едва уловимый аромат любимой эссенции, добавленной в воск. Только в ее комнаты приносили эти свечи. Значит, она во дворце и даже, возможно, все неприятности приснились, или, в крайнем случае, завершились.

- Как твоя голова? Болит?

Коутрин попыталась улыбнуться и возразить серьезному королю. В его взгляде читались озабоченность и беспокойство. То, что король сидел рядом с ней, нисколько не удивило ее. Когда она болела, они поочередно с матерью ухаживали за ней в ночное время, когда во дворце закрывались все двери.

- Сколько я уже сплю?

- Недолго - несколько часов. Я тебе помогу выпить обезболивающее.

Коутрин согласилась сделать несколько мелких глотков из чаши. Вяжущая густая жидкость с трудом прошла через горло, застряв где-то посередине. Принцесса откашлялась и дотронулась до огромной шишки на правой стороне головы. Скула тоже ныла, но вряд ли что-либо серьезное.

- Значит, сейчас ночь?

- Вечер, во дворце осталась только семья и гости. Все уже улеглись.

- Гости? - удивилась Коутрин.

- Почетные гости, но поговорим позже, когда тебе станет лучше, - больше приказал, чем предложил король.

Возражать такому королю невозможно, да и у Коутрин не было сил для столь волевого акта. Это была грань, когда отец обращался в неподъемный камень. Дочь не раз наблюдала его в дни приемов.

- ...Фалькор?

- С ним сейчас Тесла.

- Он...?

- Яд не успел причинить вреда, но принц пострадал немного больше, чем ты. Ну что ты, не плачь, - мягко попросил отец.

Коутрин не заплакала, но сдерживаемые слезы превратили глаза в два переполненных глубоких водоема.

- Мне следовало остановить его, когда мы вылетели за пределы дворца.

- Хм...

Король кивнул.

- Я не могу больше рисковать, поэтому не злись на меня. Я намерен ограничить ваши передвижения за пределами дворца. Там более не безопасно.

Она предвидела это решение. Король, закрывавший глаза на их приключения, внял голосу здравого смысла и встал на сторону жен. Конечно, основную часть хвороста, Коутрин уверена, в костер подкинула ее собственная мать.

- Они просили выкуп?

- Не успели. Вам обоим повезло, и вы пробыли в плену едва ли с час, совершенно случайно рядом оказались шалфейи.

Коутрин насторожилась.

- Теперь наши почетные гости?

- Совершенно верно, моя дорогая. Кто бы мог подумать, что твоим спасителем станет сам король шалфейев, устроивший охоту в тех местах. Кстати, за пределами наших владений, - невзначай напомнил сокол о нарушенных ею правилах.

Вот он, шанс. Кутаро облегчил ей задачу. Осталось только прийти к соглашению с королем шалфеев. Мама приходилась ему тетей, и как-то упоминала, что он не стар и хорошо сложен. За всю свою жизнь принцесса ни разу не была представлена двору шалфейев. Соколам это бы не принесло никакой пользы. Коутрин болела за своего отца, который скрепя сердце отпускал жену на короткое время к ее родственникам. Она не желала расстраивать его и ухудшать ослабленные из-за религиозного разногласия отношения между расами. Тонкий политический лед шаток, соколы не нуждались в поддержке шалфейев, в то время, когда последние находились в состоянии войны с фарлалами и пытались склонить влиятельных соколов на свою сторону.

- Вы разрешите мне отблагодарить его?

Король одобрительно кивнув, добавил:

- Конечно, моя дорогая, когда ты оправишься. Нам прислать к тебе королеву?

- Нет, не беспокойте маму. Я в порядке. Я уже завтра буду совершенно здорова.

- Очень хорошо. Несомненно, у меня выросла сильная духом дочь.

Сокол наклонился, чтобы поцеловать Коутрин, протиснув руку под ее подушку, поднимая ее голову выше.

- Спокойной ночи, принцесса.

- Спокойно ночи, ваше величество.

Король чуть отодвинулся от нее и неожиданно для себя самого выудил из под подушки скомканные листы пергамента.

- Что это?

Глаза Коутрин расширились. Она выхватила их из рук короля, быстро пряча под одеяло. Нервная улыбка сдернула все краски с ее лица.

- Это мои мысли, - солгала она, бледнея под цвет занавесей на окнах.

Сокол покачал головой. После того, как ложь полностью растаяла на языке, Коутрин посмотрела в глаза королю. Он поверил. И пожелав еще раз спокойной ночи, оставил дочь наедине с назревающим планом. Все ощущения разом вернулись, и Коутрин чуть не потеряла сознание от резкой боли в висках. Она быстро сложила листы и спрятала их под нижний матрац. Она недоумевала, каким образом они очутились под подушкой, когда она совершенно определенно не перекладывала записи. Основной тайник находился у королевы, в ее покоях за плитой в ее огромной купальне.

Коутрин вздремнула немного. Напряжение в висках постепенно спало. Она долго ворочалась, пока полностью не вымокла. Жара и духота совсем не помогали расслаблению. Голова продолжала бурлить, и испарения отравляли здоровые помыслы, посылая Коутрин совершить ошибку в идеальных расчетах. Она оказалась на ногах и несколько скованно огляделась вокруг. Не задумываясь и не затрудняя себя обувкой, она просочилась за пределы своей спальни, засеменив по тускло освещенному объеденной головой Луны коридору. Она перепрыгивала по полоскам света, подергиваясь от соприкосновения с тенями. В черных углах притаились ее сомнения и страхи, одновременно дающие ей силы идти только вперед, не оборачиваясь. Она побеждала онемение, дивясь своей смелости. Шалфейи не терпят темноты и избегают, а не наоборот, ругала себя принцесса. Но сила, подтолкнувшая на дерзкий поступок, спешила привести ее к гостевым опочивальням, где, по разумению Коутрин, остановились те самые почетные гости, которым она обязана вызволением из плена и спасением брата.

Почему бы не подождать до утра? - проснулся голос разума, когда она остановилась возле портала с вензелями. Коутрин развернулась на пятках и побежала прочь обратно в свои покои, но она наткнулась на невидимую стену, пророчащую ей подавить все сомнения и распахнуть двери, из которой сочился золотой свет свечей, а нос волновал знакомый запах благовоний. Смесь трав и масел при вечернем прославлении Кутаро.

Коутрин запахнула полы шелкового халата и крепко затянула узел пояса. "Только посмотреть", - решила для себя принцесса. Она потерла виски. Собралась и потянула за ручку. Дверь поддалась без усилий.

- Я знал, что не следует доверять соколам.

Шалфейя дрогнула, теплое дыхание коснулось ее щеки, и что-то острое уперлось в низ спины.

- Проходите, - ласково пригласил тот же голос, слегка придав ускорение толчком в поясницу.

Коутрин пропустила вдох, но быстро нашлась, протараторив что-то несуразное. Она оказалась в гостевых покоях и резко обернулась, чтобы встретиться с нападающим.

- Так-так, тц-тц, - цокнул языком светловолосый шалфей, убирая короткий кинжал в ножны на поясе, недовольно разглядывая ночную гостью.

- Как гостеприимно со стороны вашего отца прислать вас ко мне в такое время. Это ли не повод воспользоваться вами как наложницей.

Коутрин не могла оторвать взгляда от статного шалфейя, одетого в полотняный панцирь поверх черной туники: через левое плечо переброшена небесно-голубая накидка, края которой были сложно продеты в плечевой браслет. Прямые волосы до плеч цвета желтого золота делали его похожим на посланника Кутаро.

- Я..., - начала шалфейя, смочив слюной пересохшее горло.

Шалфей бесшумно прикрыл дверь и провернул ключ в замке, надвигаясь на принцессу.

- Вы меня не так поняли. Подождите, я все сейчас объясню.

- Тссс, - улыбаясь цыкнул он.

Коутрин огляделась, внезапно вспомнив о втором входе в эти покои. Не давая себе второй попытки образумить заподозрившего неладное гостя, она припустила через комнату, сокращая свой путь по кровати, вспахав ногами подушки и идеально застеленные покрывала. Ей повезло не увязнуть в шелковом великолепии. Она с размаху врезалась во вторую дверь, теребя ручку и не слыша ничего, кроме бешеного стука крови в ушах. Слышал ли он его?

-Дверь открыта, но за ней моя охрана, - мягко предупредил шалфей. - Расскажите, что вас привело сюда, раз вам не спится. Развейте мои сомнения, я ведь правильно понял - король прислал вас для моего увеселения? Или для того, чтобы ... убить?

Его голос резко изменился на последнем слове, и если до этого Рэндел развлекался, то теперь он был настроен вполне серьезно.

Коутрин мотнула головой. Легкими шагами он сократил расстояние между ними и вежливо попросил Коутрин присесть на низкую кафедру. Она не сомневалась, что перед ней король шалфейев. Только высокородные аристократы позволили бы себе столь вольные выражения по отношению к ее персоне.

- Я хочу извиниться за это недоразумение. Вы и ваши воины спасли меня из позорного плена, и я...я, - она даже стала заикаться.

- Не могли дождаться утра выразить мне лично свою благодарность, - продолжил за нее король, но тут его тон вновь сменился.

- Или вы искали кого-то другого? Что вы скрываете за полами вашего ночного туалета?

Коутрин только сейчас обратила внимание, что скрещенные на груди руки затягивают ворот длинной котты, при этом сдавливая шею. Теперь ей стало ясно, почему было так трудно дышать.

- Хотя это неважно, - вновь повеселел король. - Честно признаться - я вас ждал. Только не предполагал, что вы решите явиться ночью. Поэтому, уж простите за подобный прием - меры предосторожности.

Шалфейя не сразу расслабилась.

- Говорите и уходите, - вдруг резко заявил шалфей.

Он не буравил принцессу взглядом, она не увидела ни единой искорки интереса в его глазах. Принцесса замялась, не зная, как повести себя, еще при этом находясь в одиночестве с шалфейем ночью в его покоях. Коутрин в очередной раз поругала себя за глупую беспечность. Она посмотрела на свои босые ноги и сморгнула дымку благовония, тлевшего на переносном алтаре.

- Позвольте узнать, о чем вы думали, когда открыли дверь в эти комнаты? - сказал он тоном, которым часто награждала ее королева. Неужели он ее пристыжает? Принцесса накрыла ладонями щеки, разгоревшиеся при его словах.

- Вы смущены, - не унимался шалфей.

Он сложил руки на груди, блуждая скучающими глазами по спальне, намеренно или нет пробив стену ее фасада.

- Пожалуйста, не говорите королю.

Ей было все равно, прозвучало ли это, как просьба или мольба. Позор для ее семьи, если обнаружится, что она одна провела время в обществе шалфейя, а еще и ночью. Незнакомца и чужака.

- Я советую вам удовлетворить цель вылазки, и мы распрощаемся.

Его голос затопил ее, она чувствовала себя намного лучше будучи под сеткой - там она имела возможность сопротивляться, а здесь стыд распял ее прямо перед глазами того, с кем ей предстоит найти общий язык по настоянию Кутаро. Она облизала губы, собираясь с мыслями. Самолюбие Коутрин пострадало, потому что шалфей потерял терпение и вышвырнул за пределы своих покоев, как будто она была мусором, и ее присутствие оскверняло его обоняние.

Коутрин стерпела унижение и, заваливая выход обиды пустыми мыслями, обратилась за помощью к Кутаро. Вернувшись в свои покои, она мысленно вознесла себя к священному саду. За стеной яркого света золотой шар говорил с ней голосом ее Бога. Властным и мягким. Теплым и ледяным одновременно. После она попросила за брата, за его скорое выздоровление. Золотой шар наполнялся ее просьбами. Кутаро велел ей ждать. Принцесса обнаружила себя позже лежащей на полу своих покоев в неудобной вывернутой позе. Подвернутая рука затекла, и мириады мурашек начали свой путь от плеча, восстанавливая кровообращение. Коутрин поднялась на ноги и, прихрамывая, поплелась к кровати, рухнув на живот. В этом мире больше ничего не существовало, кроме мягких подушек и ее усталости.

Казалось, что она сомкнула глаза на мгновение, как двери в ее спальню распахнулись, и рабыни принялись за ежедневный обряд. Принцесса пошевелила пальцами на ногах и потянувшись зевнула.

- Мммм... - застонала шалфейя, застигнутая врасплох болью в висках. Выпитый на ночь отвар перестал действовать, и ее голова трещала по швам, начиная с затылка. Она потерла лоб и ущипнула переносицу в поисках облегчения, но оно не пришло. Нежные пальцы рабыни помассировали разрываемые болью виски. Она уловила успокаивающий запах любимого масла.

Как обычно, ни говоря ни слова, рабыни помогли Коутрин подняться и отвели в купальню, где в широком бассейне она утопила свою боль и вину. Не высушив до конца волосы, она стряхнула в себя руки каменщиц и устремилась к брату.

Охрана пустила ее к соколу, заперев за ней дверь. Она привыкла к тому, что принца охраняли во дворце, как самое дорогое сокровище.

- Фалькор...

Он не отозвался.

Осторожно она подобралась к большой кровати на подиуме и поднялась на одну ступень.

Коутрин приготовила себя к худшему, отвернув полог. Укрытый одеялами до плеч сокол прерывисто дышал; хриплые сипы испарялись из его открытого рта. Он лежал с закрытыми глазами, парализованный слабостью и неугомонной болью.

Сколько он потерял крови, пока шалфейи не отвоевали его у разбойников? Ей сделалось дурно от собственного бессилия. Колени подкосились, и она упала рядом с кроватью, обнимая неподвижное тело брата.

- Прости меня, прости, пожалуйста, борись, живи! - взмолилась Коутрин, забираясь к нему на кровать и устраиваясь на краю с левого бока.

Она сдвинула одеяло. Раненное плечо было аккуратно замотано белыми тряпицами, плотно перетянуто узлами. Коутрин приложила руку ко рту, подавляя крик. Она хотела разрыдаться, но в который раз проглотила набежавшую слабость. Брату не нужны ее слезы и жалость. Он выберется, он сильный, ему необходимо только время.

Принцесса погладила его волосы, мягкий шелк оперенья ласкал ее ладонь, отчего она угомонила свои эмоции, и прильнула к брату, нашептывая ему нелепости, как когда-то в детстве. Она не заметила, как погрузилась в дремоту; как его дыхание стало ровнее, и сокол открыл глаза, не уверенный в открывшемся ему зрелище. Коутрин снилась ему, успокаивала его боль и лепеча глупости. Он наслаждался ею, молча разглядывая сестру из-под полуприкрытых век. Он не хотел прогонять наваждение. Сокол не понял сначала, как такой сон смог перекочевать в реальность: но она рядом с ним, так близко, что нужно только протянуть к ней руку, смахнуть со щеки гладкие пряди смоляных волос, втянуть аромат цветочного масла.

Он женится на ней, как только станет королем, твердо решил Фалькор. Он перепишет законы, он повернет новую религию так, как будет выгодно его правлению. Она станет его единственной Королевой, равной ему и страстной любовницей в супружеской спальне, где они будут коротать жаркие ночи. В этом не было никакого сомнения. Ему не нужен Гарем, как его отцу. Ему достаточно будет внимания грациозного создания, лежащего рядом с ним, разделившего с ним кровь соколов. Во всех землях нет прекрасней этой шалфейи - волшебное облако, окружившее ее ореолом, завлекало сокола глубже в несбыточные мечты.

-Что ты делаешь? - шокировано прошептала Коутрин, чувствуя его руку на бедре, проложившую путь к развилке ее ног.

Их глаза встретились и затянулись в прочный узел; принцесса быстро откатилась от брата. Он не в себе. Первым пришло в голову оправдание его поведению.

Внешне спокойный и невозмутимый, как будто он стоял перед толпой своих подданных, рвущих глотку в его честь, Фалькор сузил зрачки, не удостоив ее ответом. Пересохшее горло помешало ответить сестре. Коутрин каким-то образом поняла его проблему и скрылась за шторами, появившись тут же с чашей воды в руках.

- Я хочу, чтобы ты осталась, пока не придет Тесла, - не узнав свой голос, произнес сокол, вдоволь напившись. Он вытянул ноги и скривился. Боль от плеча пронзила каждый застывший от лежания мускул. Фалькор мужественно уместил свои физические страданиям в единой точке где-то за пределами сознания, и, собрав всю силу воли, сдвинулся с места, изменив положение онемевшего тела.

- Проклятье! - выдохнул Сокол. - Помоги мне. Коутрин тряхнула головой.

- Тебе нельзя вставать!

- Тогда я сам.

- Нет!

- Не мешай.

- Фалькор, пожалуйста, ты нездоров. У тебя лихорадка.

Сокол бессильно откинулся назад. Коутрин вернула одеяло на место, почувствовав его дрожь. Глаза брата вновь были закрыты, и хрипы возобновились. Он уснул или впал в беспамятство.

- Кто вас пустил сюда? - услышала Коутрин сердитый клекот за плечом.

Тесла. Она ненавидела дочь короля до глубины своей гордой соколиной души. Коутрин не впервые сталкивалась с открытой грубостью, когда рядом никого не было. Вот и сейчас она приготовилась к словесному сражению.

- Я не должна отчитываться в своих действиях перед вами, Тесла, - ощетинилась шалфейя. Хорошо, что Фалькор не слышит.

- Убирайтесь к своему треклятому богу отсюда и молите его, чтобы я пожалела тебя и твою мать.

Коутрин вспыхнула. Внутри все закипело от наглости соколицы.

- Думаете, мне не известны ваши ночные вылазки? - вдруг смягчилась Тесла, но только для того, чтобы сковырнуть внешне непроницаемую маску побелевшего лица шалфейи.

- Не советую рисковать, поэтому покиньте эти покои немедленно, и лучше лишний раз не попадайтесь на глаза ни мне, ни моему сыну.

Тесла склонилась над Фалькором, бережно погладив его по голове. Трудно было узнать озлобленную Соколицу за сладким нектаром заботы и нежности, которыми она щедро поила наследника.

- Я всего лишь хотела помочь!

- Не надо из себя святую невинность изображать, дорогая. Его высочество чуть не скончался от вашей помощи, - яростным шепотом ответила Тесла. Ее руки заметно тряслись, непонятно, то ли от злости, то ли страха за жизнь чада. - Вы еще здесь?

Коутрин вдохнула через стиснутые зубы и, чтобы успокоиться, быстро посчитала количество резных голов на столбиках кровати. Странно, на левом было всего пять, на остальных по шесть.

- Послушайте, я, как и вы, очень беспокоюсь за Фалькора, - начала Коутрин размеренным тоном, пытаясь вразумить бушевавшую Соколицу. - Мне очень жаль, что он нездоров, и я хочу облегчить его муки. Фалькор - мой брат, и я люблю его не меньше, чем вы. Мы по очереди можем ухаживать за ним. Вам же тоже нужно отдыхать.

Со своей стороны она сказала достаточно, чтобы донести соколице свое желание установить временное перемирие. Тесла, казалось, задумалась на секунду. Но это была иллюзия, и уголки глаз взметнулись вверх, выражая полное презрение, словно перед ней стояла рабыня, осквернившая покои сына своим присутствием. Откуда в ней столько ненависти, подивилась принцесса.

- Просветите меня насчет того, почему наследник был атакован, когда с вами ничего не произошло и...

- Я была без сознания! - воскликнула Коутрин к своему стыду; ее несдержанность преобразилась в жалкий лепет оправдания.

- ...и даже, каким-то таинственным образом кучка праздношатающихся аристократов-шалфейев во главе с самим королем оказались поблизости. Странно, не находите? По-моему, тут любой недоумок распознает заговор. Ведь, если Фалькор вдруг умрет, вся империя после кончины нашего сюзерена перейдет к вам. Коутрин потеряла способность говорить, оцепенев от плавных выводов Теслы. К ее ужасу, они звучали правдоподобно.

- И к тому же, - промурлыкала Тесла, немного запоздало подкрепив свою речь фактами, - Король обеспокоен, что шалфейи давно положили глаз на наши скальные строения... Хм... Куда проще жить в воздухе - фарлалам с их жаждой к справедливости путь сюда закрыт. А представьте, как расстроится король, если вдруг нелицеприятная правда о дочери раскроется, и я распишу ее и другими фактами. Он и королеву по голове не погладит. Ее вина - проглядела. А может... может. Может, она тоже замешана?

- Не смейте, - угрожающе процедила Коутрин. Безумные слова Теслы вполне могли сойти за истину при верном подходе к изменчивому настроению короля. А то, что соколица обладала подобным талантом, не приходилось сомневаться.

- И чтобы уберечь меня от соблазна и не "посметь" - покиньте немедленно покои наследника.

- Это угроза?

- Считайте, что так.

- Вы же все выдумали!

- Посмотрим, что скажет король. Итак?

- Ваша ложь обернется против вас!

Коутрин приподняла юбки, спешно оставляя Теслу с ее обвинениями за собой.

- Это угроза? - вдогонку язвительно уточнила соколица.

Принцесса остановилась и, не поворачиваясь, отвесила:

- Нет, это такой закон моего Бога.

Коутрин металась в своих покоях, бурля в водах бессильного негодования. Она знала, что Тесла не побрезгует клеветой, и беда придет в их семью.

Головная боль напомнила о себе нарастающим давлением на затылок, откуда назойливое постукивание взялось за настроение принцессы. Она не знала, что делать, и как отвести наговор. Есть один способ. И Коутрин решительно направилась в зал, где подавали завтрак, когда король оставался во дворце. Ее ожидали, потому как королева сама проводила дочь на ее место по левую руку отца. Чувствовалось явное напряжение. В воздухе витали пары недоговоренности. За столом одиноко сидел монарх, в задумчивости играя с вишневой настойкой в кубке. В тот момент, когда он поднял глаза, Коутрин сжалась. Тесла бы не успела донести свою правду до него, почему же в его взгляде упрек?

- Ты опоздала, - сурово упрекнул дочь король. Он нахмурился так, что несколько длинных перьев возле ушей недобро оттопырились, что подтвердило его нерасположение. - Наши гости покинули дворец, они письменно оповестили нас о решении. Тебе есть что добавить?

Коутрин, видимо, сглотнула, ее лицо стало белее мрамора.

- Нам стало известно, что тебя видели рядом с покоями, отведенными для гостей. И не смотри на королеву. Сама держи ответ, - отчеканил он.

Во рту пересохло. Королева не подняла глаз на дочь.

- Это правда, я приняла решение лично отблагодарить короля шалфейев и его свиту, - взяв себя в руки, ответила Коутрин. - Это преступление?

- Каким образом?

- Что...каким...? - принцесса запнулась.

Королева одернула ее за рукав.

- Ты была одна в его обществе?

-Но я уже сказала, что...

- Что ты делала в его комнатах?

- Я не понимаю, к чему ...

- Ты вела себя недостойно!

- Что за преступление я совершила?!

- Коутрин, - тихо зашипела королева ей в ухо. - Замолчи.

- Он дотрагивался до тебя?

- В чем вы меня обвиняете?

- Ты сама себя предложила?

- Я чиста! - сдерживая слезы обиды от явной несправедливости, выкрикнула Коутрин и эхо, казалось, разнесло этот факт по всему дворцу.

Король не слышал ее, он монотонно допрашивал дочь, сжимая кубок все крепче. Металл прогнулся под давлением, и несколько мелких камней отрикошетили в кувшин. Он смотрел в одну точку перед собой, четко проговаривая каждое слово в позорном допросе. Коутрин не выдержала и резко встала.

- Сядь, сядь, - предупредительным шепотом наставила королева. Принцесса почувствовала всем своим существом нарастающую в ней панику.

- Да послушайте же меня!!

Она смела приготовленные для ее завтрака чаши и кубок с настойкой. В зале все замерло, и три пары глаз смотрели, как красное пятно расползается по белой скатерти.

- Я чиста, - прошептала Коутрин еще раз, сбегая из зала. Она остановилась в одном из проходных залов и закричала во все легкие, изгоняя накопившуюся обиду.

- Это мы еще проверим, - вслед ей заклекотал король.

Она не помнила, когда слепая любовь и вера превратились в ненависть. Несправедливость и незаслуженные упреки отсекли прошлое, когда любовь короля была безграничной, как небо и теплым, как солнце. Что-то изменилось. Мир вокруг начал меняться.

Королева часто заходила к Коутрин, навещая дочь в ее добровольном затворничестве. Она не задавала вопросов, вместо этого заполняла ее свободное время бесполезными и бессмысленными разговорами. Коутрин научилась не слушать королеву и переключать внимание на другие вещи. Она вела войну внутри себя, желая доказать ошибочность обвинений короля, дать ему понять, что его недоверие стало для нее жестоким ударом. Но отец не появлялся в ее комнатах: ни через день, ни через семь дней, ни через два полных оборотов Луны. Принцесса больше и не ждала.

Она также не видела Фалькора. Королева упомянула, что наследник поправился и даже начал принимать участие в делах сюзерена. Почему он не появился? Что наговорила ему Тесла? Проклинает ли он ее теперь так же, как и его мать? Несправедливость. Она находила успокоение в одном - почти каждый день она говорила с Богом. Она больше не отправлялась к нему, он сам приходил к ней во сне. Они говорили ночами напролет; соприкасались тенями, прогуливаясь по вымершим залам дворца. Иногда смертная и Бог просто молча изучали друг друга в черноте ее сновидения. Он был всем: этим миром, в каждом мгновении, вокруг и нигде одновременно.

- Я устала, - однажды обронила Коутрин.

Если бы она проснулась сейчас, то подушка была бы влажной от слез. Она давно не плакала, но когда рядом Кутаро, все чувства обострялись, душа тянулась к нему, раскрываясь подобно цветку при первых мутных лучах светила. Но, подбираясь к нему слишком близко, он опалял недоступностью, и стена, как натянутая струна, отбрасывала ее на безопасное расстояние, туда, где тепло лучей его присутствие продолжало согревать, а не обжигать.

- Я знаю, - мягко прозвучал голос золотого шара. - Тебе знакома усталость? - поддразнила принцесса. - Нет.

- Тогда тебе трудно понять, что я чувствую.

- Мне известны твои переживания, Коутрин.

- Значит, ты мне поможешь?

- Конечно, я всегда отвечаю на твои призывы.

- Но ничего не произошло. Уже две полных луны...

- Я не чувствую времени, меня в нем нет, время существует только для смертных, по этой причине для меня результат моментален, а ты зажата в тиски часов и дней.

- ...месяцев, - буркнула Коутрин. - Тебе не достает терпения. -Возможно.

- Впереди у тебя долгий день. Я провожу тебя обратно.

- Очередная вереница мгновений, рассчитанных с точностью до песчинок в часах, - безнадежно, обращаясь в никуда, усмехнулась шалфейя.

Золотой шар вернул ее в постель, и Коутрин была разбужена рабыней для повторения ежеутреннего ритуала. Она позволила искупать себя, одеть в свежие одежды. Но сегодня ей не подали завтрак к ее покоях, вместо этого двое соколов пришли за ней и отвели к королю. Перед дверьми зала не было привычного оживления: пустота и тишина. Коутрин не хотела думать, за последние недели она как будто онемела внутри.

Король остановился, когда в зале появилась принцесса.

- Доброе утро, ваше величество, - поприветствовала Коутрин, выказывая почтение реверансом.

- Сядь туда, - вместо приветствия холодно приказал сюзерен, указав на ряд стульев по краям зала.

- Пригласите его, - бросил он ее сопровождающим. Соколы исчезли за дверьми, выполняя указание.

- Я попросил тебя сесть! - выпалил король, нетерпеливо расхаживая по залу.

Коутрин поняла, что она по-прежнему стоит, разглядывая его. Она оценивала свои шансы быть принятой обратно и, главное, понятой. Но резко изменившееся отношение к ней до ее затворничества, видимо, только, закрепилось.

В нем клокотал гнев. Направленный на нее. И Коутрин подозревала причину.

- Я хочу, чтобы ты посмотрела на эти пергаменты и ответила мне, чей это почерк. Король приблизился к ней и бросил на колени небольшую стопку листов. Коутрин с одного взгляда узнала округлый почерк королевы, но сделала вид, что внимательно изучает завитки. Пока ее глаза не наткнулись на три слова в густоте налепленных друг на другу букв:

Отравить. Наследница. Трон.

Три слова кричали на странице, остальное предложения выцвели на фоне этих букв.

- Твоя кроткая мать оказалась куда проворней, чем я ожидал, - урвав ту секунду, в которую Коутрин выдала своё волнение, король высказал свое фальшивое удивление.

Коутрин уронила листы на пол.

- Тесла, - обреченно произнесла принцесса; на этот раз умело скрывая страх спросила, верит ли он написанному.

- Я думал, что твоим первым вопросом будет, что с королевой, - начал Сокол с явным раздражением.

Принцесса не отреагировала. У нее есть только один шанс повернуть вспять нанесенный ущерб, отвести наговор и она не будет им швыряться, поддавшись на явную провокацию. Она была уверена, что королеве ничего не угрожает. По крайней мере пока.

- У меня есть право на объяснение?

- Здесь нечего объяснять. Я не хочу ни в чем разбираться. Мне жаль, что я был плохим мужем и, видимо, негодным отцом, если два бесценных сокровища моего сердца оценили жизнь их сюзерена и единокровного брата в размере этой проклятой короны!

Его яростный клекот на последнем слове высосал из шалфейи последнюю надежду.

- Вы не должны этому верить, это неправда! Это мерзкая подделка, разве вы не видите?

- Написанная рукой моей жены под руководством дочери, которая, вопреки законам, запрещающим язычество, обратилась к идолу!

Коутрин чуть не подавилась от переизбытка возмущения.

- Он не идол! Вы не знаете, о чем говорите!

Это было ошибкой. Король отмел в сторону, как пылинки, рядом стоящие стулья, устрашающе нависнув над дочерью. Но Коутрин встала во весь свой рост, не пугаясь его грозного вида и готовая ценой жизни отстоять свою веру.

- Кутаро - единый Бог - божественное начало мира, - громко произнесла Коутрин первые строки древнего фолианта.

Король отошел от нее, воздерживаясь от рукоприкладства. Она по-прежнему его дочь, самое дорогое, что когда-либо было в жизни. Любовь к ней удерживала рвущийся наружу гнев.

-У тебя есть один-единственный шанс заслужить наше прощение, - гортанно объявил король свою милость.

Словно произнесенная фраза была ключевой, в зал вошел шалфей. По обе стороны от него возвышались двое соколов из личной охраны короля. Коутрин не понимала, что происходит.

- Этот посол - твой счастливый шанс, а этот пергамент - твоя жизнь

Шалфей кивнул и молча передал свиток королю.

- Итак, - сокол прокашлялся.- Его величество Рэндел Растус династии Гиа просит руки принцессы Коутрин Лиасы Эллисийской, за тем ммм....пе....об...триста...и..угодно...соблю..... - начал скакать через слова монарх, в конце концов пробубнив все про себя.

Он искоса следил за реакцией принцессы, не желая углубляться в подробности договора, но сделал акцент на одном из пунктов.

-..."целомудрие принцессы проверено асадором короля Гловестером Минайя - доверенным лицом..."

Коутрин помимо воли нервно улыбнулась

- Это шутка?

- Давай не будем заставлять посла ждать, он устал, и еще должен доставить ответ своему монарху не позже завтрашнего утра. Помогите ее высочеству, - буднично дополнил король, сворачивая свиток.

Коутрин притопнула ногой от досады.

- Где ваши манеры, ваше высочество? - ядовито упрекнул отец

- Там же, где и ваш здравый смысл!

- Осторожно, Коутрин...

- Только посмейте дотронуться до меня!

- Милая, это твой единственный выход, - теперь почти грустно произнес король.

Вот она: подоспевшая помощь, обглоданная кость судьбы от Кутаро. Коутрин набрала в легкие воздуха и склонила голову.

- Проводите ее высочество в ее покои и удовлетворите пункт, согласно прошению.

Оба сокола поклонились своему сюзерену и пригласили принцессу пройти вперед. Шалфей последовал за ними. Коутрин дала себе обещание в будущем подумать дважды прежде, чем просить Кутаро об участии. У него, как видно, свои понятия о помощи.

- Пожалуйста, сядьте на край кровати, - попросил шалфей, затем обратился к сопровождающим, застывшим возле дверей ее спальни.

- Вам не обязательно присутствовать, с ее высочеством ничего не случится, можете ждать за пределами комнат.

Коутрин поблагодарила бы за заботу о ее достоинстве, не застрянь язык меж зубов; не верится, что сейчас ее будут исследовать, как наложницу для Гарема.

- Меня зовут Гловестер , - представился посол.

"Меня не интересует ваше имя", - выдохнула принцесса, но вслух ничего не сказала.

- Вы меня, наверное, не помните. Я был рядом с Рэнделом, когда на вас напали. Мне тогда пришлось оказать помощь вашему раненому брату - я лекарь.

- Вы пытаетесь развлечь меня разговором? - перебила его принцесса. Она не хотела показаться невежливой, но ситуация не подразумевала соблюдения приличий и светского диалога.

- Хорошо... Тогда перейдем к делу

- Отлично, давайте покончим с этим поскорее...

Кажется, Гловестер удивился ее рвению, ожидая небольшую битву, но ни одна морщинка не изменила форму на его лице; такой спокойный и уверенный в себе шалфей угомонил скачущий пульс Коутрин. Шалфей был не молод, но, пожалуй, только льняные волосы выдавали возраст. Его острые глаза, смягченные густым медовым цветом, поймали смущенный и одновременно отважный взгляд шалфейи. Она вполне могла бы возглавить лесной культ Лантаны.

Она рассматривала его, роясь в памяти. Конечно, Коутрин не видела его в тот злосчастный день на поляне и не хотела верить в то, что он помог Фалькору, но почему-то внутренний голос твердил довериться ему и оставить подозрительность. - Откиньтесь назад, - прозвучал голос шалфейя, и принцесса содрогнулась.

Она легла на кровать, как было сказано. - Подтяните ноги и поставьте ступни на край.

Коутрин закусила губу, но повиновалась без задержки. Она устремила глаза к потолку, изучая палитру приевшихся мозаик.

-Я закатаю юбку вашего платья. Пожалуйста, ни о чем не волнуйтесь, это очень быстрая процедура, и вам не будет больно.

Гловестер старался успокоить молодую шалфейю. Такова судьба высокородных особ. Разница между аристократкой и рабыней только в цене.

Шорох ткани и ощутимое движение всех нижних юбок запустил внутренний механизм, и Коутрин громко задышала, атакуемая приливами унижения и беспокойства. Почувствовав теплоту возле оголенной плоти, она затаила дыхание и зажмурилась.

-Вы и моргнуть не успеете, как я закончу, мне только нужно, чтобы вы расслабились.

Она положила влажные ладони на прохладное покрывало и закрыла глаза, тут же почувствовав прикосновение. Как и обещал шалфей, никакой боли, правда, сама процедура заняла чуть дольше, чем Коутрин хотелось.

Как только она поняла, что все закончилось, принцесса перевернулась и слетела с кровати прочь в примыкающую к ее спальне внутреннюю гостиную.

- Наш король не ошибся в выборе, - услышала она вслед одобряющий отзыв. Она с силой хлопнула дверью, выразив свою точку зрения.

Просидев на низком диване половину дня в обнимку с подушкой, принцесса обдумывала своё положение. Ей нужно многое решить, но в первую очередь необходимо увидеться с матерью.

-Здравствуй, Коутрин.

Шалфейя встрепенулась. За окнами распустился золотой закат, принцесса и не заметила, как быстро стемнело. В напольные канделябры были заложены свежие свечи, и приторный запах воска заполнил ее небольшое убежище. На фоне не зашторенных окон она безошибочно угадала силуэт своего брата.

- Фалькор? - слабо позвала она, и своенравные слезы замерли в глазах.

Коутрин хотела разрыдаться и кинуться к нему за поддержкой, но не сделала этого. Она почувствовала невидимую преграду; он был далек от нее.

- Почему ты здесь?

- Решил проверить, как дела, мы давно не виделись, ведь так? Ты избегала меня много недель, и я удивляюсь, с какой легкостью тебе это удавалось, - таинственно произнес Сокол.

Коутрин отвернулась и уткнулась носом в подушку, не чувствуя себя способной на оправдания.

- Я не избегала тебя. Все как раз наоборот.

- Как наоборот?

Коутрин проигнорировала его вопрос, не желая объяснять очевидное.

- Зачем ты пришел? Я в порядке.

- Потому что я позаботился об этом.

Принцесса медленно подняла голову. Ей необходимо было удостовериться, что она не ослышалась.

-Что ты имеешь в виду?

Над лицом Сокола будто нависла грозовая туча, наполненная молниями гнева. Такого брата Коутрин не знала.

- Я - принц и полноправный наследник - не допущу, чтобы ты со своими языческими идеалами встала у меня на пути. Я читал все записи ваших встреч и откровенно тебе сказать опечален.

Коутрин быстро оказалась на ногах, почти вплотную подлетев к брату.

- О чем ты говоришь?

- Милая сестрица, тебе не нужно притворяться. И я не стану делать вид, что ничего не знаю.

- Ты сию же секунду скажешь мне, что ты натворил?

Фалькор вышел из тени, и его лицо без единой эмоции осветило бледное мерцание свечей.

- Ты не заметила, как твой маленький брат вырос, в этом проблема, Коутрин.

- Я не вижу никакой проблемы. Перестань заговаривать мне зубы, отвечай на вопрос!

- Я забыл вопрос, повтори, пожалуйста.

- Фалькор, не играй со мной. Скажи, что ты сделал? - жалобно простонала шалфейя.

- Ничего такого, чего бы ты не хотела, - сердито ответил брат. - Правящая королева немного помогла, ну..., конечно, не обошлось и без заметок, настолько глупо спрятанных тобою, что мне не пришлось и гадать об их местоположении. Ты как будто специально положила их туда для меня.

- Поверить не могу, ты рылся в моих вещах, - вспыхнула Коутрин, тут же рухнув на диван. Она вложила ребра ладоней на глазницы и покачала головой. - Это какое-то одно большое недоразумение.

- Недоразумение или нет. Но я пришел сюда не для того, чтобы каяться или выслушивать упреки. Просто прими все, как есть. Ты улетишь отсюда в конце месяца, и мы вряд ли будем видеться так же часто, если вообще это случится. Не желаешь воспользоваться возможностью провести со мной некоторое время? Совсем недавно мы почти не расставались. А эти недели были для меня мукой. Даже после того, как я узнал о твоем предательстве, в моей голове все мысли по-прежнему только о тебе.

Коутрин поразилась резкой смене тона и настроений, она опустила руки и встряхнула головой, подозрительно нахмурившись. Фалькор сделал шаг навстречу, и принцесса резко встала и зашла за диван. Он приблизился к противоположному краю.

- Ты меня пугаешь, - Коутрин почувствовала себя неуютно, не зная, куда деть руки.

- Я тебя пугаю? Прости. Я не хотел.

Принцесса расслабилась.

- Я хотел другое.

Фалькор выбросил руку вперед и, поймав рукав ее платья, дернул на себя. Коутрин ойкнула и, потеряв равновесие, упала животом на диван. Весь воздух вылетел из легких от неожиданного падения, но шалфейя быстро опомнилась, развернув голову как раз в тот момент, когда сокол перекинул ногу через подушки и крепко сжал ее плечи, перевернув на спину. С недоумением и страхом она боролась сейчас, взглянув на брата под другим углом. Они росли вместе, и возрастные границы так и остались в их детстве, где она - старшая сестра, а он своенравный младший брат, где их выходки прощались или даже поощрялись. Коутрин как будто пропустила важную часть жизни, замечая перемены только тогда, когда об этом сообщалось. Фалькор уже давно не дитя и даже не подросток.

Коутрин уперлась руками в грудь сокола, отказываясь смотреть на него.

- Не делай того, о чем потом пожалеешь, - не выдав паники, твердо произнесла она.

- Ты не понимаешь и не желаешь замечать, - сквозь сжатый рот процедил Фалькор, ловко поймав ее локоть.

Он захватил ее руки и прижал их к дивану. Фалькор приблизился к ее лицу. Шалфейя побледнела. Сопротивляться давлению на запястья бессмысленно. Перед ней было другое существо, но не ее брат.

- Фалькор. У меня будут синяки!

- Посмотри на меня, - его дыхание стало прерывистым. Но принцесса держала под контролем собственные эмоции, чтобы не дать брату повод к непристойным действиям. Коутрин, наоборот, развернула голову в другую сторону. Несколько свечей задул сквозняк.

- Я - будущий король, и если я желаю тебя, то это станет законом, и ни одна душа не посмеет возразить нам. Ты знаешь, что в моих силах отозвать твою помолвку? Тогда ты останешься здесь, и мы будем вместе. Как раньше. Мы всегда были вместе.

Принцесса чуть не захлебнулась от потока его слов.

- Только мы одни. Нам больше никто не нужен. Ты - моя королева.

Последние слова он прошептал рядом с ее щекой, обжигая горячим дыханием. Она не смела шевельнуться, как молила каждая напрягшаяся клеточка ее тела.

- Я не могу, Фалькор

- Почему?

- Ты мой брат.

Фалькор заклекотал и только сильнее стиснул ее руки, удостоверившись, что она в его распоряжении.

- Это же прекрасно! В нас течет одна кровь, мы - одно целое.

- Ты ошибаешься, я не узнаю тебя, Фалькор. Что произошло с тобой? Опомнись же! Я твоя сестра.

- Я знаю, ты захочешь большего, мы можем любить друг друга не только как брат и сестра, это целый новый мир для нас обоих. Прими меня, и ты никогда не пожалеешь.

Коутрин хотела зажать уши, но она по прежнему была в плену рук Фалькора.

- Ты - мой брат, и по-другому не будет, - твердо опротестовала его откровения принцесса.

Она рассчитывала, что ее хладнокровие отрезвит рассудок наследника.

-А теперь отпусти меня, и мы спокойно поговорим.

Как ни старалась Коутрин, но сверху на нее смотрел неизвестный ей Сокол.

- Позволь мне показать тебе, как мы идеальны

- Нет!! - не выдержав воскликнула принцесса и резко дернула руки. Однако, напрасно.

- Отпусти меня сейчас же!

Фалькор ласково сжал ее подбородок, зафиксировав ее голову в выгодном ему положении.

- Только посмей, и я прокляну тебя!

Сокола не зацепили ее угрозы.

- Я возненавижу тебя!

- Ненависть? Коутрин...- Сокол театрально покачал головой, и характерный клекот искусственного разочарования заглушил ее выкрик о том, что он перестанет быть ее братом. Фалькор видел страх и растерянность, просочившуюся наружу из любимой шалфейи. Он не понимал, почему она отвергает его. Они ведь всегда любили друг друга. Оставив ее в одиночестве на несколько недель, помогая определиться и сделать выбор, он думал, она зацепится за него, как за соломинку посреди стремительного потока событий. Он просчитался. Его шалфейя согласилась следовать записям, уместивших ее судьбу в нескольких предложениях.

- Я упустил из вида одну деталь. И, по-моему, я ошибался, начиная с того дня, когда посмотрел на тебя по-другому, - признался сокол и тут же усмехнулся.

Он освободил запястья шалфейи и сел на край дивана, о чем-то напряженно размышляя. Коутрин получила обратно свободу и в порыве захлестнувших эмоций, стиснув зубы, вонзила кулак в его щеку. Удовлетворенный скрежет сжатых зубов заглушил глухой стон Фалькора, никак не ожидавшего атаку. Вряд ли удар был сильным, хотя для Коутрин в данный момент было важно иное - месть за унижение. Может, и немного грубая своей первобытностью, но принесшая облегчение. Рука заныла, и пальцы свело, как от судороги.

Он бешено сверкнул глазами. Она посмела поднять на него руку. Внутри Сокола что-то перевернулось. Если ему не суждено владеть ею, то пусть она страдает от своей глупости так же, как и он от страсти.

- Прости, - вдруг резко опомнилась Коутрин и виновато поднесла руку к его лицу, но не дотронулась, боясь быть отвергнутой. В ее глазах стояли слезы. Она моргнула, и крупная капля оставила влажную дорожку на бледной коже. Вязкая слюна заволокла рот, и принцесса тихо всхлипнула.

- Я не хочу тебя больше знать, - вынес свой приговор будущий правитель. Он поймал ее протянутую руку и отвел в сторону.

- Если я еще раз увижу тебя, то лишу себя глаза. Если тебе не все равно, держись подальше от меня, и никогда не позволяй нашей встрече случиться. А когда ты станешь женой вероотступника, не смей вспоминать о том, что у тебя есть брат. Я проклинаю ваш союз, как идолопоклонников.

В ровной речи Фалькора можно было уловить раскаленную ревность и отчаяние.

- Ты сам все подстроил! - Коутрин услышала чью-то немую подсказку и только озвучила услышанное.

- Что?

- Это ты! Ну, конечно, же.

Шалфейя схватилась за голову.

- Странное стечение обстоятельств - на самом деле уже разыгранная по ролям пьеса! - ошеломленная догадкой, воскликнула принцесса, гневаясь на себя больше, чем на брата.

- Ты шпионил за мной! Ты ходил за мной по пятам везде и всюду. И, конечно, тебе ли не знать, где я прячу личные записи? Зачем тебе это? За что ты так поступаешь со мной?

Фалькор сузил глаза и выпрямился во весь рост, демонстрируя шалфейе, с какой легкостью он может в мгновение ока продолжить выяснение отношений под другим углом.

Коутрин растерла по щеке непрошеные слезы. Теперь они струились по лицу. Именно через мутный поток слез она увидела истинную сущность Фалькора.

- Как ты это сделал? Что ты сделал с моей матерью?! - завопила принцесса. Ее раздраженные от соленой влаги глаза расширились, она задрожала от обиды.

Фалькор сложил руки на груди и отступил назад, освободив пространство для выражения ее позиции и возможных маневров.

- Мне казалось, ты хотела поговорить спокойно, - словно наслаждаясь ее криком, растягивая слова, объявил сокол.

Коутрин схватила первое, что попалось под руку, и метнула в сторону брата. Слишком медленно и предсказуемо, Фалькор без труда уклонился, запущенная в него древняя ваза пролетела мимо; глиняные черепки, как водные брызги, разлетелись по полу.

- Ты еще хуже, чем твоя мать. Она хоть и змея, но раздувается перед нападением, а ты, как точильщик, покрываешь свою жертву клубами сладкого тумана и под его покровом, как последний трус, жалишь. Тебя этому учили как будущего короля?

Сокол задержал на ней свой взгляд, затем коротко кивнул сестре и, развернувшись, направился к двери. Ему нечего было ответить.

Они также не увиделись в день отъезда Коутрин. Они избегали друг друга до самого конца.

- Не плачь, родная, - прошептала королева своей дочери. - Ты возвращаешься домой. Ты сможешь, наконец, увидеть наши родовые земли. А жизнь при дворе шалфейев совсем иная.

Королева мечтательно закатила глаза, словно стараясь доказать Коутрин, что в мире нет ничего более удивительного, чем замок Райп с его захватывающими дух прилежащими городами.

- Ты будешь королевой, разве я могу молить Бога о большем.

Принцесса тихо всхлипывала, презирая себя за слабость, на которую не нашла управу. Душа разрывалась на части. Она оставляла позади привычную жизнь, почти всю себя. Что она принесет в новый дом? Возможно, только веру в Кутаро и обязательства перед ним. Идти вперед для будущего по его велению.

- Что будет с тобой?

- Не волнуйся за меня, дорогая. Король остынет и, может, даже позволит мне навестить тебя. А пока я отдохну в своих комнатах...

Коутрин покачала головой. Она-то уж знала, что на самом деле происходит между ней и отцом. Зная его характер, он скорее всего, запрет ее одну в одном из крыльев дворца. Пройдет не один месяц, когда королева снова сможет свободно выходить за пределы своей тюрьмы. Сегодня король, все же, смилостивился и позволил им проститься. Сам же он наблюдал за всем с балкона своего приемного зала. Коутрин видела только его силуэт, не имея возможности видеть лица. Но Коутрин не сомневалась, он был не рад разлуке.

- Он допрашивал меня о храме, - еще тише произнесла королева, уводя дочь за локоть в сторону, подальше от ушей ее фурант, взявших их в круг.

Коутрин зачастила ручным веером перед лицом, высушивая слезы и предотвращая прилив румянца к щекам. Об их секретном месте контакта с Богом никто не должен знать. Никогда. Эта тайная комната подарена им Кутаро.

- Я не знаю, кто ему доложил, - ответив на немой вопрос дочери, продолжила Королева. - Это, скорее всего, предположение. Ключ на том же самом месте. Я думаю, король просто прощупывал почву. По его мнению, у нас должно быть место где-то в замке для "еретических ритуалов".

Королева пренебрежительно сделала ударение на последние слова, копируя выражения сюзерена.

- Мама..., - мягко окликнула принцесса, поймав блуждающий взгляд шалфейи, -...облегчи себе жизнь, прими религию соколов. Позволь себе жить, иначе король тебя со свету сживет своей любовью.

- Это не так просто, дорогая, - она скривилась при звуке собственного голоса. - Однажды ты поймешь, что жертвовать собой - это как утренний туалет, совершаемый над тобой рабами. Ты принимаешь его как должное.

Она затихла, и уголки губ приподнялись в нежной улыбке.

- Иди ко мне.

Они обнялись.

- Не волнуйся за меня - я справлюсь, у меня твоё упрямство, - пробормотала принцесса в плечо матери.

- Душа болит, неспокойно мне, хоть и знаю, что ждут тебя родные стены. Меня гложет нехорошее предчувствие, что-то давит меня внутри, окружает со всех сторон, рвет сердце в клочья. Тоска вгрызается, не могу дышать.

Не выпуская дочь из объятий, королева напоследок шепнула:

- Держи в тайне контакты с Кутаро, даже в доме, где его славят.

Она хотела спросить причину, но вместо этого Коутрин посмотрела вдаль, заметив, что короля больше нет на балконе, а это значит, их прощание подходит к концу, и их разведут по разным сторонам. Ее ждет тряска в воздушной повозке до резиденции короля, в землях шалфейев, к замку Райп. Любознательная шалфейя мечтала, наконец, собственными глазами увидеть великолепные белокаменные строения с золотыми сводами, а другая, некогда любимая дочь правителя соколов - забыть все, как страшный сон и остаться рядом с королевой. Но что ее ждет рядом с братом? Как только он взойдет на престол, то будет вправе потребовать от нее исполнения любой прихоти.

- Король шалфейев благороден и добр, - быстро заговорила королева. - Постарайся полюбить его, тогда все будет намного проще.

Королева вздохнула и отстранилась, с печалью с голосе начав размышления вслух:

- О чем я только тебе говорю? О любви. Видишь, куда меня завело это чувство. Любовь - это наказание, но это и счастье, дорогая. И я буду молиться, чтобы ты сделала глоток только последнего. Терпи, родная. И исполняй свой долг.

Плохо королева знала дочь. Коутрин ничего не ответила, только слегка кивнула. Язык защипало от невысказанного секрета о брате. Королева обязана знать, не всю правду, только какую-то часть. Ей здесь жить.

- Сторонись Фалькора, - не выдержала шалфейя.

- О чем ты?

- Он приходил ко мне несколько дней назад и просил остаться, и он показался мне... чужим.

Коутрин покраснела.

- Продолжай, - королева насторожилась.

- Он просто вел себя странно.

- Что значит странно? Ты что-то не договариваешь, я знаю этот взгляд!

- Он угрожал мне и...

Небольшая заминка в повествовании теперь обеспокоила жену короля.

- Коутрин! Что он сделал?

Шалфейя вздохнула, подбирая нужные слова. Она посмотрела через плечо матери. Не спеша, к ним направлялся сюзерен. Фуранты разинули рты, не переставая удивляться размаху его крыльев и расступились по обе стороны, образовав проход.

У Коутрин кровь застыла в венах. Может быть, он передумал? Разорвал помолвку?

- Ваше величество, - склонилась в реверансе шалфейя.

Краска сошла с лица королевы, она резко обернулась, опешив, но быстро собралась, повторив приветствие дочери, и отступила назад, чувствуя приступ паники. Его появление было продуманным актом мести. Сокол мстил своей жене: королеве, супруге, матери любимой дочери, любовнице и лучшему другу, пересекшей черту дозволенного. Сюзерен смотрел на обеих с высоты своего роста и заговорил с Коутрин. Отрывисто и монотонно. Так, как он говорил с послами, слугами, наложницами и... презренными рабами.

- Мы хотим, чтобы вы исполнили свой долг с величием и желанием. Вы понимаете, что этот союз укрепит отношения между нашими расами, и об этом вы должны помнить в первую очередь. Вы станете королевой другого правления, другого мира...

Сокол замолчал, чтобы сделать акцент на последующих словах, на упреке, предназначавшимся не одной Коутрин:

- ...другой религии. И чтобы вы об этом не забывали, мы решили напомнить, что любые несогласованные между нами действия найдут реальное отражение.

По спине шалфейи пробежал холодок. Реальным отражением ее ошибок станет королева, Коутрин без запинки расшифровала его послание.

- Вам пора, - не дожидаясь ее ответа, велел король

Сокол поднял руку, указав вперед, где ее уже дожидалась воздушная повозка и отряд из шалфейев в ослепляющих золотых доспехах. Три ступени к новой жизни, к возможному счастью, или три ступени к горю? Она верила Кутаро, он сам вел ее в чужую культуру, но к родовым истокам. Отец, сам того не подозревая, стал исполнителем воли им же отвергнутого Бога. Ирония свыше. Только три ступени, и все позади или наоборот. Коутрин вскинула голову и обвела взглядом дворец, прощаясь с ним, стоя на платформе, которая изменит ее жизнь в считанные крупинки песочных часов; она осознала себя точкой посреди тысячных строений, и все ее заботы стали еще ничтожнее. Чуть ниже висячий город, и никому нет дела, что дочь короля сегодня покидает родные стены в наказание за несовершенный грех. Вряд ли кому из простых подданных известно, что Коутрин существовала в жизни дворца. Она была лишь запасным вариантом. Ключевой фигурой будет и останется продолжатель расы соколов, рожденный второй женой наследник, Фалькор. Шалфейя обреченно вздохнула, впустив внутрь себя немного отваги.

- Я никогда не пойму ваших мотивов и вряд ли получу ответ на несколько простых вопросов. И, несмотря на это, я никогда не забуду ту вашу часть, которая была ко мне справедлива и благосклонна в ситуациях, когда требовалась жесткая рука правителя, а не поощрения отца. Вы моя семья, мой род, и я всегда буду помнить это. Я обещаю.

Глаза Коутрин заблестели; Королева заглушила всхлип тыльной стороной ладони, словно только после слов дочери поверив, что они больше никогда не увидятся. Под непроницаемым панцирем аристократической выдержки сокол развернул супругу за локоть, и они быстро превратились в тени над землей, слившись с перистыми облаками. За ними последовали фуранты и охрана короля, оставляя Коутрин одиноко стоять посреди платформы. Растерянная и обескураженная реакцией короля, ей ничего не оставалось, как спрятаться в воздушной повозке и передать себя в руки времени, которое по своему назначению должно залечить все ее печали. Завтра наступит новая жизнь, а переживания рано или поздно растают. Что ее ждет впереди? Горчайшее разочарование или бесконечное счастье? Как бы ни сложились обстоятельства, она пообещала себе быть сильной.

ГЛАВА 9. Виддуй

- Дайте мне кровь!

Коутрин подала Афире руку. Та перевернула ее ладонью вверх и резко провела острым лезвием, вырвав всхлип боли у королевы. Капли зачастили по предсказательным палочкам.

- Подарю ли я наследника королю? - спросила шалфейя, глядя, как Афира что-то зашептала, затем собрала палочки и бросила их на грубый деревянный стол.

Она передала королеве платок, пропитанный заживляющим жиром, и сосредоточилась на чтении послания.

От варева на огне пошел удушающий запах. Коутрин терпела как могла. В тесной комнатушке на самом нижнем этаже замка Афира правила в своем маленьком королевстве нетрадиционного знахарства. Глиняные горшочки, как верные подданные, заполняли узкие полки, а с потолка гроздьями свисали засушенные связки трав.

Пока кушина колдовала над ее будущим, королева удрученно подсчитала количество выкидышей за последние полтора года. Лекари разводили руками, ссылаясь на низкую плодовитость из-за смешения кровей с другой расой, конечно же, намекая на ее отца, в то же время, за закрытыми дверями, шептались о близком родстве с Рэнделом. Афира варила ей зелья, очищающие кровь, высчитывала дни и запрещала пить вишневую настойку, но все было напрасно.

- Что там?

Афира всматривалась в узор, но затем резко собрала палочки в пучок и опустила глаза.

- В следующий раз, госпожа.

Шалфейя разочарованно вздохнула.

- Я все равно не собираюсь сдаваться. Спасибо, что согласилась помочь мне, - поблагодарила королева, сжав руку знахарки, подтверждая искренность своих слов. - Я думала, что обрадую Рэндела по его возвращении. Что я за жена, которая не может дать наследника?

Афира, предчувствуя очередной акт самобичевания, спешно поднялась. Растерев несколько листьев, она залила их кипящей водой и подала пиалу с питьем госпоже, погрузившейся в размышления о смысле жизни. Без вопросов Коутрин приняла питье и с упоением вдохнула знакомый аромат мятных листьев с легкой кислинкой.

- Спасибо.

Она сделала глоток и откинулась на спинку стула, сомкнув веки от наслаждения.

Служанка тем временем отошла к очагу и начала помешивать дурно пахнущее зелье, пенящееся в котле.

- Не говори мне, что эта ужасно пахнущая смесь будет моим возможным лекарством.

Афира усмехнулась:

- Это для короля.

Коутрин прыснула от смеха, представив лицо мужа после доброй порции этого варева. Афира также пичкала его своими настойками и заваривала ему травы, те, что дают силы для любовных побед несколько раз за ночь. Он и без них был ненасытным любовником, ласковым и внимательным. Наверное, его главным удовольствием было наблюдать за конфликтом эмоций на лице его королевы, когда он открывал ее двери к невероятным высотам блаженства. На Коутрин накатила горячая волна, припомнив их последнюю встречу после нескольких дней разлуки, когда главным местом действия стала вовсе не супружеская постель, а лестница в главный трапезный зал, которая редко пустела даже в ночное время.

Конечно, любовь к ним пришла не сразу. Первое время они не делили одну постель, Рэндел приходил к ней в спальню в установленные дни. Каждая такая ночь была похожа предыдущую и все вместе - на первую, когда Афира по просьбе Коутрин напоила ее снотворным отваром. Король ужасно рассердился, уходя от полусонной жены, принявшей его общество, как забитая рабыня участь ночной грелки. Так продолжалось, пока не выдался удобный момент изменить рутину.

-Если в этом замке нет никого, кто знает, что значит "чисто", принесите мне бадью и тряпиц! - жестко велела Коутрин, закатывая широкие рукава платья из небесно-голубого шелка.

Ее молодая подруга подавила смешок, наблюдая, как королева приняла белый фартук из рук кушины, не справившейся с уборкой комнат в верхней башне, не обитаемой долгое время. Замок ожидал гостей, и несколько спален наверху не стали бы лишними.

- Представляю, что за слухи поползут - Королева-служанка, - не выдержав, засмеялась Дакай.

Коутрин кисло улыбнулась в ответ, на самом деле не зная, чем еще занять себя. Физический труд приносил большее удовлетворение, чем посиделки в саду с фрейлинами за вышивкой и поддержанием их глупых бесед.

- А ты что стоишь разинув рот, помоги мне! - потребовала Коутрин, метнув в Дакай мокрой суконкой. Она заправила длинный подол за пояс и принялась скрести каменные полы от вековой грязи. Сложилось впечатление, что комнаты не использовались после постройки. Ленивая служанка не соизволила смотать наросты паутины с потолков, не говоря уже о густом слое пыли на сундуке.

- Извини, не могу, если буду наклоняться - меня тут же стошнит!, - посетовала подруга, сморщив носик. Она со вздохом устроилась возле окна.

- Они опять сидят там и, наверное, обсуждают, каким лучше цветом вышить розы. Или вон та, с рогоподобным атуром, все время кусает нижнюю губу, когда делает стежок. Иногда я думаю, почему я родилась среди шалфейев. Вот кушины свободны и делают все, что хотят. А соколы. Коутрин! Расскажи мне о Соколах!

Королева выпрямилась и выдохнула, обтирая лоб. Голова немного закружилась, но она быстро остановила пляску перед глазами.

- Не хочу.

- Как всегда! Другого я и не ожидала, - махнула рукой Дакай, продолжив обсуждения каждой фрейлин и их качеств.

Коутрин перевела дух и опустилась на колени, стараясь достать под кроватью до дальнего угла стены, где она заприметила толстенный слой сажи.

- Мне нужна свежая вода! - объявила она, домывая последний лоскут пола под кроватью.

Когда Дакай не ответила, королева повернула голову в сторону, перед самым носом появился сапог. Она резко выпрямилась, приложившись затылком. Прошипев что-то, она медленно выудила себя из-под кровати, очутившись в компании мужа вместо подруги. Краем глаза она поймала ее ускользающую тень. Дакай помахала ей рукой и послала воздушный поцелуй, со смешком оставив наедине с супругом.

Она увидела протянутую руку короля. Его выражение лица было неопределенным. Одно из тех, что он делил с ней довольно часто: что-то между озадаченностью и любопытством.

- Здравствуй, Коутрин. Мне сказали, что ты в башне, но не уточнили, что натираешь полы.

Коутрин приняла руку. Он помог ей подняться и отступил назад. Легкая полуулыбка тронула уголки губ, когда он заметил длинную полоску сажи на лбу. Щеки украшал персиковый румянец - редкий гость на ее мраморном лице. Несколько локонов, выбившихся из-под обруча, разрушили неприступную крепость нереальной идеалистичности. Рэндел поймал себя на мысли, что она была идеальна даже сейчас, в испорченном платье, с распустившейся прической; ее тело подвижное, совсем не похожее на то, что он познавал ночами. Перед ним была другая шалфейя - живая, его настоящая жена.

- Сегодня в замок доставили письмо, - загадочно начал король.

Коутрин заметно приободрилась и обыскала стоящего перед ней мужа взглядом, полным надежды; Рэндел почти отказался от затеи. В его руках промелькнула хорошо знакомая печать ее прежнего дома. Печать короля соколов. Она потянулась к письму, но оно тут же исчезло в длинном упелянде супруга.

- Ты получишь письмо, но при одном условии, - начал король. - Если...

- Святые сады, какое? - не думая, перебила шалфейя. - Прошу, не играй со мной. Все, что угодно!

Рэнделу с трудом давалось задуманное. Если она заплачет, он не выдержит и отдаст то, что принадлежит ей по праву. Он понимал, что поступает жестоко, выставляя ей требования, играя на ее чувствах. Но отступать поздно, либо она возненавидит его и ничего не изменится, либо он добьется ее расположения и обретет королеву в полном смысле слова. Коварство не было в его крови. Честность, милосердие и справедливость были когда-то главными жизненными законами его существования. К сожалению, взрослея, к нему приходило осознание, что хитрость и жесткость были куда более действенным оружием в среде шалфейев. Подтверждениями был насыщен каждый новый день.

- После ужина я жду тебя у себя в покоях. Если ты не появишься до полуночи, я сожгу его, и все последующие письма будут преданы огню, - мягко проговорил Рэндел.

Коутрин не изменила выражение лица, осмысливая его слова. Она блуждала взглядом по его лицу.

- Я не прошу ничего такого, что не является частью брачного договора, - официальным тоном напомнил король.

Ее реакция, точнее, ее отсутствие подстегнули и углубили его раздражение. Азарт спал.

Коутрин не хотела спорить. Она была не слепа и, конечно, замечала неоднократно, как король всеми доступными гуманными способами пытался добиться ее расположения. Теперь она играла с огнем. Рэндел решился на грязные меры. Она сама довела его, и винить в этом некого. Пора сдаться и признать поражение. Возможно, ей понравится быть побежденной.

- Я приду, - выдавила из себя королева и прошла мимо него к камину, делая вид, что чистка очага занимает ее больше, чем кусок пергамента

- Сделка состоится только в том случае, если будешь твердо стоять на ногах, не падая от внезапно накатившей сонливости, - прямо в ухо прошептал Рэндел, склонившийся над женой. Коутрин спиной ощутила его напряжение. Она не оглянулась на шалфейя.

- В полночь письмо поглотит огонь, - на выдохе пригрозил король, заправив смоляной локон за ухо супруги.

- Я не рабыня, меня не надо запугивать. Если ты считаешь, что от этого я буду дрожать в твоем присутствии, ты сделал неверный выбор. Корнем моего уважения не является страх, но тебе под силу это изменить.

С этими словами Коутрин выгребла глиняные черепки.

- За свою дерзость ты не получишь письмо сегодня, - промурлыкал Рэндел, явно нашедший их небольшую игру увлекательной. Так легко диктовать условия, когда один козырь бьет всю колоду.

- Я ожидаю, что ты покорно не откажешь мне в своем обществе и следующей ночью.

Коутрин чуть не застонала. Мало того, что она пообещала по доброй воле явиться в спальню супруга, так еще и две ночи подряд. Но королева не устояла от замечания:

- Твоя фантазия имеет довольно тугие границы.

- Три, - не скупясь отпарировал король.

Шалфейя развернулась, оказавшись с ним нос к носу.

-Это все? - облизнув губы, холодно осведомилась она, а ком непристойных слов, рвущихся наружу, заклокотал в груди.

Рано король обрадовался, она не собиралась отступать, и последнее слово так и осталось за ней. Он не мог позволить этому случиться, он и без того предоставил ей слишком много свободы. Но рассудок вовремя одернул его. Запугивать жену, конечно, не входило в его планы. Она верно заметила, что в его силах изменить направление их отношений, как в удобную ему сторону, так и превратить их совместное существование в темные галереи великанов.

- Увидимся за ужином.

Королева проводила его взглядом. Ей было тяжело притворяться, замораживаться перед ним, когда на самом деле он начал нравиться ей настолько, чтобы самовольно отказаться от зелий Афиры. Но как признаться в слабости. Ведь она дочь сокола - гордой и сильной духом расы. Наверное, кровь матери сделала ее податливой, словно воск при нагреве. А то, что Рэндел уже давно растопил лед между ними, было понятно даже чистильщику королевских птицеферм.

Коутрин склонила голову, чтобы скрыть тень улыбки от Афиры. Однако приятные воспоминания оборвались письмом, которое король вручил ей, как и обещал, после трех ночей проведенных с ним. В нем говорилось о смерти отца. Оно было написано не рукой ее матери и не брата. Почерк был ей незнаком. Но в известии не было сомнения, пергамент был скреплен королевской печатью, единственным обладателем, которой, вероятно, и стал Фалькор. Если бы не супруг, Коутрин вряд ли бы стойко приняла последующие события - в ту же ночь случился ее первый выкидыш.

Железный привкус крови появился во рту. Коутрин сделала еще глоток, чтобы прогнать его.

- А что если я никогда не смогу разрешиться наследником? Если кто- то из рабынь родит от него сына? Тогда он станет законным наследником, ведь на мне прервется линия.

Афира продолжила помешивать варево, выслушивая очередное тупиковое рассуждение.

- В истории шалфейев уже были случаи, когда правили две королевы, - ужаснулась Коутрин собственным словам, она ни за что не хотела пойти по стопам собственной матери, для которой наличие более одной жены было допустимо.

- Госпожа, вы только что говорили, что не собираетесь сдаваться, неужели мои настои вымывают из вас надежду?

- Твои настои замечательны. Я не могу поладить с собой.

Коутрин отодвинула чашу и встала. Внезапно в ее голове прозвучал отчетливый зов. Зов, который она давно не слышала.

- Я пойду, - как в тумане промолвила королева и покинула жилище знахарки.

Ноги несли в храм. В это время дня в белокаменном строении было пусто. Густым эхом отозвался призыв Бога.

- Великий повелитель мира, вознеси меня в святой сад, я нуждаюсь в тебе. Предстаю перед тобою, жду веления твоего войти. Прошу милосердия и благословения. Душа моя горит, изобилует горем. Открой мне ворота свои и выслушай.

Знакомый запах благовония затеребил ноздри, и Коутрин быстро провалилась в желанную, но неприятную темноту, где голос задал вопрос о желанном обличии. - Шалфей, - решительно отозвалась королева, увидев вокруг себя божественный сад с головами цветов, развернутых к ней. Они с интересом изучали гостью и затрепетали лепестками, перешептываясь друг с другом.

- Коутрин.

Красная ряса Кутаро заколыхалась на ленивом ветерке, когда он произнес ее имя; его дыхание стало причиной теплого дуновения. Материя несуразных крыльев разгладилась, как будто кто-то натянул ее между кольями.

Привычный страх, испытанный в первые мгновенья, быстро оставил ее, не успев вспахать борозду нагого ужаса. Она никогда не могла объяснить эмоций, испытываемых перед Кутаро, и все сильные ощущения быстро забывались, таяли в последующих разговорах.

-Я вижу, ты просила меня о встрече в саду с определенной целью?

Прежде чем ответить, Коутрин поблагодарила его за проявленное нисхождение и позволение стоять перед ним в священном саду. Кутаро удовлетворенно кивнул в ответ.

- Я пришла просить за себя.

- Прогуляешься со мной? - пригласил Кутаро.

Они пошли по бесконечной дороге в глубь сада. За ними последовал рой из золотых жуков. Коутрин была слишком возбуждена, ее лихорадило от внезапно подоспевшего решения своей проблемы, что она не обратила внимания на легкое жужжание издаваемых их тончайшими крылышками.

- Я исполнила твою волю. Я сохранила верность тебе и стала продолжательницей вероучения. Теперь я прошу о вознаграждении.

Она следовала за ним, смотря под ноги, смущаясь сказанных слов. Только бы они не прозвучали как требование.

- Ты пришла за знанием? Я обещал тебе открыть все сокровенные тайны моего существования на благо тех, кто верует.

Коутрин немного расслабилась. Значит, ее поведение не показалось ему дерзким.

- Я хочу пожертвовать знанием ради личной выгоды, - призналась шалфейя. Кажется, цветы замолчали, и Кутаро развернулся к ней. Оба замерли. В тени, где были скрыты его глаза, она увидела вспыхнувшую искру, отчего неосознанно отшатнулась. Искра гнева?

- Говори же, Коутрин. Я остановил звуки для тебя. Я хочу, чтобы ты слышала свою просьбу так, как слышу ее я.

- Я меняю откровение на ребенка, - твердо огласила Коутрин.

Звуки рассыпались вокруг них красочным фейерверком. На щеки шалфейи будто легка пыльца с розового куста.

- Да будет так, как ты просишь, - кивнул Кутаро. Он протянул к ней руку. Черные перстатицы почти коснулись ее плеча, когда Коутрин в благодарности упала на колени, не веря, с какой легкостью создатель мира переменил решение.

Она потупилась, читая вслух благодарственную молитву.

- Ты будешь вознаграждена за свою веру.

Она вновь со скоростью вихря пронеслась во тьме, медленно приходя в себя в храме. Кутаро вытеснил ее из сада без предупреждения. Он раньше никогда так не поступал. Невыносимая головная боль беспощадно рассекла виски. На негнущихся ногах она кое-как добрела до скамьи. Она чувствовала себя невероятно уставшей, каждая мышца дрожала, а кости болели. Обычно подобного рода контакты с Кутаро проходили в тайном месте за камином, там она имела возможность прийти в себя прежде, чем опять слиться с жизнью замка. Помня завет матери, Коутрин не хотела, что про ее дар узнали окружающие.

- Госпожа? О святые сады, госпожа, что с вами?

Коутрин с большим трудом разомкнула веки. Над ней склонилась шалфейя - одна из ее фрейлин. Та самая, которую разобрала по кусочкам Дакай. Раз одна фрейлина здесь, значит, и остальная стая бездельниц где-то неподалеку. Королева скривила губы, вспомнив, что в конце недели обычно возносилась традиционная благодарственная молитва Кутаро и его супруге. Она осознала, насколько сильно рисковала, приняв зов в храме.

- Госпожа, вам плохо? Я сейчас позову лекаря!

Пока шалфейя кружила вокруг нее с глупыми расспросами, Коутрин предприняла попытку встать.

- Что вы! Госпожа, лежите, не двигайтесь! Сюда, сюда скорее, королеве плохо. Кто-нибудь пошлите за лекарем.

Коутрин сотряс спазм. На нее теперь смотрели десятки пар глаз. Она хотела сказать им, чтобы оставили ее в покое. Но язык бился о сжатые зубы, и изо рта вырывались лишь булькающие звуки.

- Прости, Коутрин, мне пришлось парализовать твое тело, - послышалось извинение откуда-то издалека.

Ее взгляд забегал по губам столпившихся шалфейев. Кто-то из них что-то ей сказал? Но теперь их голоса и крики отошли на второй план, словно они говорили с ней через толстую стену.

- Кутаро? - мысленно спросила она.

- Почему ты боишься меня? Ты должна верить мне.

- Зачем ты спрашиваешь меня сейчас? Отчего не спросил в саду? - удивилась королева.

- Твой страх вытеснил тебя быстрее, чем я успел понять, в чем дело, - пояснил голос.

- Я и сейчас излучаю его?

- Нет.

- Иногда мне кажется, что ты явишься мне в той форме, в которой я увидела тебя в первый раз.

- Неужели я был настолько противен твоим глазам, Коутрин?

- Я готова проверить это еще раз, я верю тебе.

Наверное, этот ответ устроил Кутаро, и он освободил королеву от невидимых пут. Коутрин почувствовала, как голова прояснилась, будто ее промыли проточной водой. И все звуки вернулись, тут же заполнив ее до основания. Коутрин села, чем вызвала еще большее волнение. Суматоха вокруг прекратилась, когда в храм влетел король, за ним лекарь.

- Мне уже лучше, - в смятении проблеяла королева.

-Коутрин! - громкий возглас супруга прорезал воздух. Он ускорился с помощью крыльев, быстро оказавшись возле жены, и опустился рядом, сжав ее плечи. Он выглядел чрезвычайно обеспокоенным. Она слабо улыбнулась ему и еще раз повторила, что ей уже намного лучше.

- Я не хотела волновать тебя. Здесь слишком душно, голова закружилась, и мне пришлось прилечь. Прости, что напугала.

- Гловестер? - позвал Рэндел лекаря, чтобы убедиться в словах жены на деле.

- Прошу всех покинуть храм! Службы сегодня не будет.

Храм быстро опустел. Внутри белокаменных стен остались только трое шалфейев.

- Не стоило разгонять их, Рэндел, я же уже сказала, что головокружение...

Король жестом остановил ее.

- Не спорь со мной, Коутрин, - велел он.

Гловестеру это послужило сигналом к действию, и он занял место короля, чтобы осмотреть шалфейю.

***

Через несколько дней, за ужином, король был сам не свой. Коутрин долго выпытывала у него причину отвратительного настроения.

- Мне придется покинуть Райп на много полных лун. У западных границ мы потеряли огромный город.

Он хотел добавить что-то еще, но утопил остаток предложения в кубке с настойкой. Между глаз залегла глубокая складка усталости.

- Тебе обязательно там быть?

В такие моменты Коутрин убеждалась, что ее супруг - это два разных шалфейя. Один - понимающий, добрый, иногда по-отечески строгий. А другой - угрюмый и жалящий. Именно взглядом второго шалфейя он окатил ее, как из ушата холодной водой.

- От города ничего не осталось, он пропал, - проскрежетал король.- Земля заглотила все от границы до границы, не осталось даже шва на том месте, где она сошлась.

- Ты образно, конечно? - предположила Коутрин.

-Конечно? - его бровь взмыла вверх, а в голосе проскользнуло раздражение. - Я говорю как есть.

Королева отложила столовые приборы и положила руки на колени, зачем-то начала их рассматривать, размышляя, стоит ли продолжать разговор.

-Так не бывает, - осторожно засомневалась она.

- Как так?

- Чтобы город просто исчез.

- А как, по-твоему, тогда это произошло?

Шалфейя пожала плечами.

- Должно же было что-то остаться после ...чего бы там ни произошло.

Рэндел сузил глаза, напомнив Коутрин брата. Только так можно было объяснить холодок, пробежавший по спине.

- Почему ты всегда со мной споришь? - мрачно осведомился король

- Я с тобой не спорю, - тихо возразила Коутрин.

- Опять?! Ты мне постоянно прекословишь. Существует ли способ избавить тебя от этой привычки?

- Мне запрещено высказывать своё мнение? - огрызнулась королева

Придворные, пользовавшиеся привилегией принимать пищу за одним столом с королем, мгновенно притихли. Любопытство победило гомон голосов. Каждое ухо в зале напряглось в предвкушении продолжения. Завтра о ссоре царствующих супругов будет известно всем в обширных землях шалфеев.

Коутрин быстро осмотрелась и опустила глаза. Она должна играть свою роль и повиноваться мужу. Она выскажет ему все, что думает, когда они останутся одни в своих покоях. А пока придется смириться.

- Твое мнение никто не спрашивал, - громыхнул король, нарочно усмиряя ее при свидетелях.

Впервые Рэндел сорвал на ней своё неважное настроение.

Проглотив последнее предложение короля, Коутрин вернулась к своей тарелке. Внутри у нее все кипело, про себя она прикидывала, каким будет первое слово, которым она запустит в него, как только он переступит порог супружеской спальни. Она подняла кубок, чтобы его наполнили вишневой настойкой.

- Тебе хватит, - Рэндел отстранил руку раба с кувшином и жестом отослал его в другой конец стола.

- Я не дам тебе уснуть от настойки только, чтобы позлить меня. Сегодня последняя ночь перед отъездом, у тебя есть шанс доказать мне свою преданность и разрешиться наследником к моему возвращению.

Коутрин сжала зубы.

- А если я не смогу, то ты возьмешь к себе в постель наложницу или лишишь меня...?

Король не дослушал речь жены и встал из-за стола, протянув руку Коутрин.

- Их величество устали и желают всем доброй ночи.

Их проводили низкими поклонами. За спинами музыка заиграла еще громче, а гул голосов усилился, обсуждая последнее настроение королевской пары.

- Рэндел?

Король тянул Коутрин за собой вверх по крутой лестнице в башню, на самый верх, где острый шпиль купался во влажных облаках.

- Каждый месяц я буду присылать птиц соколов сюда с письмом тебе. Они будут влетать в окно этой башни. По моему приказу комнату будут протапливать, чтобы ты смогла писать мне ответ тут же.

Он пригласил ее в свои объятия.

- Я буду скучать по тебе, моя королева. Молю Кутаро, чтобы месяцы пролетели, как один день.

Шалфейя уткнулась носом в его шею, словно впитывая в себя запах мужа на долгие месяцы разлуки.

- Мне будет тяжело без тебя.

Король кивнул, но тут же нахмурился.

- Я не хочу оставлять тебя одну, но и с собой взять не могу.

- Если я останусь в замке, что со мной может случиться?

- Наверное, я беспокоюсь, потому что никогда не был так долго в разлуке с тобой. Пойдем в спальню, я не хочу больше ждать.

По лицу Коутрин скользнула лукавая улыбка. Не теряя ни секунды, она побежала вниз по ступеням, сопровождая свой побег смешком. Рэндел не спешил за Коутрин, решив не портить игру и дать ей возможность спуститься по крутой винтовой лестнице без спешки.

Ночь была слишком короткой для обоих. Королева заерзала под одеялом, когда очередной громкий треск горящего полена в камине переплавил веревочки сна. Рэндел покинул ее на рассвете. Коутрин помнила прощальное прикосновение губ и шепот. Он попросил Кутаро оберегать ее.

Позднее тем же утром Коутрин сама расчесала волосы и заплела длинную косу. Не дожидаясь кушины, она умылась холодной водой и выбрала из сундука самое скромное платье. Устроившись на сундуке и глядя в свое отражение, она положила на колени шкатулку, подаренную ей отцом, когда-то давно, казалось, в прошлой жизни. Грусть от разлуки с домом и отлучка Рэндела сделали свое дело. Коутрин смахнула влагу с уголка глаз, продолжая всматриваться в зеркальное блюдо.

- Это мой последний шанс. Нет наследника - нет будущего, - сказала она своему отражению.

Королева провела по плоскому животу, представляя его округлившимся. В ней скопилось столько нерастраченной энергии к иллюзорному ребенку, что она с трудом справлялась с давлением незнакомых эмоций. Чтобы отвлечься, Коутрин отложила зеркало и подошла к окну, разглядывая двор с высоты своей башни. Кушины разгружали повозки, катили бочки с вишневой настойкой. В кушине в нелепом соломенном головном уборе, она узнала Афиру, дававшую указания молодой служанке. В руках у нее был, конечно же, пучок какой-то травы. Она собирала их только в особые дни и в определенное время, наверное, поэтому ее настойки и мази помогали обитателям замка и его окрестностей. Всем, кроме Коутрин.

Шалфейя отошла от окна, не заметив воздушную золотую повозку, спустившуюся во двор. После раннего завтрака в одиночестве Коутрин приняла решение провести время в библиотеке за чтением: древние свитки, религиозные тексты и откровения о сотворении мира. Почти всё, что было уничтожено у соколов, сохранилось в архивах шалфейев. Она глотала новые знания, как иссушенное жарой растение посреди пустыни, впитывая мгновенно, не проливая ни капли мимо. Но нигде она не находила записи, упоминающие о подобных своим контактах с непостижимым Сотворителем мира - Кутаро. Откровения или приходили через сны, или во время долгого транса. Ее же контакт с Кутаро почти всегда оказывался физически болезненным и иногда спонтанным.

- Что вы думаете о скитаниях Нильяны?

Погруженная в чтение Коутрин резко вздохнула. Голос в библиотеке потревожил вековую пыль, а эхо превратилось в подобие гонгов, призывающих к молитве. Королева подняла взгляд на незнакомца. На фоне льющегося из окон солнечного света он, казалось, был окружен слепящей белизной. Она сморгнула видение, подметив, что белый шелк, в который был одет шалфей, неплохо разыграл ее глаза. - Она была очень уникальной шалфейей: первая шалфейя, овладевшая священной грамотой, своего рода революционер. Конечно, не обошлось без покровительства Лантаны. Она великолепный пример для будущих поколений, - на выдохе, словно отвечая перед наставником проговорила Коутрин, слегка прищурившись. - Жаль, ее супруг не разделял ее устремлений.

- Какой бы великолепной, как вы выразились, она ни была, она - шалфейя, и ее муж поступил, как должен был поступить каждый глава семьи - напомнить о ее первостепенных обязанностях.

Коутрин не сразу поняла, что имел в виду говорящий.

- Я, по правде сказать, несколько удивлен, что в замковом храме нет отдельной комнаты для молитв Лантане. Неужели королева шалфейев молится со всеми? С точки зрения безопасности это не совсем уместно.

Шалфейя отодвинула книгу к центру стола и полностью развернулась к неожиданному собеседнику. Ее вопросительный взгляд, видимо, возымел действие.

- Я не представился.

Шалфей слегка склонил голову: не слишком низко, а только обозначив своё уважение к королеве. Коутрин распознала приветствие носителя высокого священного сана.

- Я советник Верховного Жреца - Ульфей - и прибыл сюда по просьбе его величества. Коутрин впервые видела представителя священнослужителя столь высокого ранга в стенах Райпа. По заведенному порядку их союз в Рэнделом был освящен замковым капелланом. Однако теперь неожиданное появление иерофанта озадачило и обеспокоило ее. И чтобы скрыть удивление, королева улыбнулась.

- Конечно, Рэндел мне написал, что к нам направляется советник самого Великого Жреца! - правильно расставив акценты произнесла шалфейя.

"Прости меня, Кутаро, за ложь", - наскоро про себя исповедалась Коутрин. Для чего она только что нагло соврала? Ей было стыдно признаться, что она совершенно ничего не знала о планируемом приезде правой руки жреца, и, будучи гостеприимной хозяйкой, ей пришлось уверить гостя, что его ждали с нетерпением и благоговением. Причину его приезда королева решила узнать в процессе.

- Вы, наверное, считаете меня совершенно негостеприимной. Я не сразу поняла, что это вы тот, о ком упоминал Рэндел. Вы, наверное, устали с дороги, тогда я прикажу слугам приготовить вам комнаты и подать обед.

- В этом нет необходимости, по дороге я остановился в храме, и служители Кутаро позаботились о моих нуждах.

Королева улыбнулась.

- В таком случае, мы можем продолжить нашу беседу, если, конечно, более важные дела не ожидают вашего участия.

- Я думаю, наш разговор столь же важен, как и некое дело, с которым я прибыл в замок, но об этом чуть позже, это грубо с моей стороны сразу переходить к делам. Я впечатлен вашей осведомленности о скитаниях Нильяны, в наше непростое время это большая редкость, - с ноткой искреннего восхищения произнес Ульф, и Коутрин поблагодарила за похвалу.

- Меня всегда интересовала история нашей религии, и несмотря на то, что король соколов обрел веру в несуществующего идола, я смогла сохранить в себя веру в Кутаро.

- ... и супругу его - Лантану, - завершил за нее гость.

Он прищурился и погладил кончик идеально подстриженной острой бороды, осторожно оглядываясь вокруг.

- У короля отменная библиотека, и мне приятно, что вы истинно преданы нашей правому вероучению. Именно такая королева должна быть поддержкой нашему повелителю. Только так мы сможет одолеть наших врагов. Как часто вы молитесь Лантане, ваше величество?

Коутрин помедлила, не совсем понимая природу его вопроса. Спроси ее кто другой, она бы ответила, что это ее личное дело, и никто не имеет права вмешиваться в такого рода таинства. Но перед ней стоял не простой служка, а влиятельное лицо и практически наместник Кутаро в их физическом Бытие.

- Я не молюсь Лантане, - ответила королева. На лице шалфейя отразилось недоумение, и он еще раз задумчиво окинул взглядом библиотеку.

- Тогда вы исповедуетесь самому Кутаро?

Удостоверившись, что он верно расшифровал кивок, Ульф продолжил:

- Шалфейе не подобает обращаться к Кутаро, его супруга - ваша прямая покровительница. Теперь я понимаю, почему вы не можете зачать наследника. Коутрин потеряла дар речи, она не знала, как реагировать на его заявление: выразить недовольство или покорно согласиться. Она не была готова выносить подобное на обсуждение, хотя Ульф не был простым шалфейем, и слухи о ее несостоятельности уже облетели все Верхние земли. Она сначала не придала значение легкому пощипыванию, но затем правда кольнула в самое сердце. Лантана ведь покровительствовала продолжательницам рода. Странно, почему она раньше об этом не задумывалась? Да потому, что она настолько увлеклась прямыми контактами с Кутаро, что напрочь позабыла о роли священной богини в делах продолжения рода.

- Я верю в Кутаро, он наш Бог, и я подчиняюсь его воле так же, как и вы.

- Кутаро не может помочь вам, - сухо возразил Ульф.

Королева поднялась с кресла, теперь казавшегося жестким, как скамья. Она сложила ладони вместе и попыталась улыбнуться.

- Как странно слышать это от его законоучителя.

Проскользнули ли в ее голосе иронические нотки, решать было шалфейю. Если ему и не пришлось по душе высказывание королевы, он не подал вида, однако что-то недоброе промелькнуло в его взгляде. Он по-прежнему продолжал стоять возле двери, отклонив предложение присесть в кресло возле Коутрин.

- Я бы предпочел продолжить нашу беседу за пределами библиотеки. Тут слишком много ушей.

Поняв намек, Коутрин указала в сторону двери, через которую можно сразу попасть в небольшой сад.

- Я слышал, что вы обладаете неким даром.

Коутрин сделала вид, что она была удивлена вопросом, что дало ей возможность помедлить с ответом.

- Вряд ли это можно назвать даром, - слукавила королева. - Я бы назвала это дневными снами. Порой я так устаю, что дневная дремота по-своему интерпретирует прочитанное ранее. Видите ли, я довольно много времени провожу в библиотеке. Так сказать, восполняю пробелы в образовании, вам, наверное, известно, что король соколов сжег все божественные откровения?

Ульф кивнул, но Коутрин настороженно приняла этот жест, поскольку кивок вышел не совсем убедительным -- шалфей вряд ли поверил ее объяснениям. Но ничего лучше в данный момент королева придумать не успела.

- И как часто вы грезите подобными сновидениями?

- Не так часто, как прежде...

Выдержав небольшую паузу Коутрин, прибавив своему тону наивности, уточнила природу вопроса:

- Почему вы интересуетесь подобными вещами?

Ульф сделал вид, что разглядывает зеленый куст, подстриженный в виде головы сокола.

- Вы являетесь уникальным проводником к пониманию мира и его божественного проявления. Вероятно, вы можете мне рассказать, каким Кутаро хотел видеть этот мир.

- Как я уже объяснила, вряд ли мою дневную дремоту можно назвать проявлением божественности и...

- Мы оба знаем, что вы не договариваете, - неожиданно резко перебил Ульф. Теперь куст вызвал неожиданный интерес и у Коутрин, она хотела отвести разговор от темы Кутаро и его контактов с ним, но жрец с какой-то нескрываемой настырностью сверлил тему, словно это был воздух, которым он дышал.

Коутрин развернулась к Ульфу. Теперь при дневном свете его черты лица показались знакомыми. Бесспорно, этот некто был очень близок Коутрин. Ульф чем-то напомнил ей мужа, но одна-единственная деталь схожести тут же растворилась. Наверное, Коутрин сильно скучала по супругу.

- Надеюсь, ваши покои вас устроят, приношу извинения, но меня ждут дела, - королева решила прервать диалог, ведущий в незнакомые воды. - Если вам нужно будет поговорить о деле, по которому вы прибыли, то моя главная фрейлина будет рада поделиться с вами моим графиком приема. Боюсь, я не могу больше вам ничем помочь в данный момент.

В глубине души Коутрин боялась говорить о своих контактах с Кутаро вслух. Единственной шалфеей, с которой она могла делиться своими путешествиями в священный сад, была ее мать, и только потому что она имела способность видеть и слышать то, что происходило с Коутрин при контакте. Секрет или нет, Коутрин не намеревалась являть Ульфу свой дар. С самого начала он вызвал ей тревожные эмоции, несмотря на то, что на это не было никаких причин.

Не дожидаясь ответа, королева направилась обратно в библиотеку. Краем глаза она заметила, как Ульф уважительно склонил голову, при этом недовольно сузив глаза, провожая ее взглядом, от которого у Коутрин похолодела спина.

***

- Спасибо.

Коутрин поблагодарила служанку и отпустила на ночь. Приготовления ко сну были почти завершены, но королева продолжала водить гребнем по иссиня-черным волосам, задумчиво смотря в зеркальное блюдо. Она разбирала по составляющим своё прошлое в поисках подсказки для будущего. Приезд иерофанта опечалил ее. В который раз она убедилась в своей несостоятельности как супруги короля. Обида, растерянность и безысходность терзали шалфейю. "А может, он прав, - размышляла королева. - Я искала помощи у Кутаро, но должна была молить о ребенке у Богини". Шалфейя мгновенно ощутила себя виноватой перед своим Богом за подобные мысли, ей стало стыдно.

Она отложила гребень и затушила все свечи, кроме двух по обе стороны кровати. Коутрин проводила одинокие ночи в своей собственной спальне, сон на супружеском ложе напоминал о короле, по которому она безмерно скучала. Шалфейя зевнула и, устроившись на мягкой перине, мечтательно вздохнула. Едва голова коснулась подушки, она погрузилась в сон. Ей снился король. Она лежала на их кровати, а он склонился над ней улыбаясь. Окружавшее их пространство было погружено в пушистый сухой туман. Коутрин улыбнулась в ответ и протянула руку, погладив его гладко выбритую щеку. Она почувствовала, как Рэндел напрягся и отвел ее руку и накрыл своей рукой, прижав к кровати.

- Я чем-то провинилась перед тобой? - прошептала шалфейя.

Король по-прежнему улыбался и вместо ответа приблизил свои губы к ее. Она так желала поцелуя, что закрыла глаза и, не мешкая, соприкоснулась с губами супруга, но тут же отпрянула. Сновидение исчезло так же неожиданно, как и появилось.

После чего королева вновь заснула и больше не грезила в эту ночь.

Но подобные видения терзали ее из ночи в ночь. Почетный гость -Ульф, задержавшийся в замке дольше, чем ожидала королева, хоть больше не задавал вопросы о религиозных предпочтениях, но принялся пристально наблюдать за передвижениями шалфейи. Коутрин начала относиться с нему с еще большей настороженностью и, сама того не замечая, стала избегать встреч с ним по мере возможности.

Коутрин поделилась своими наблюдениями с Дакай, и та с облегчением призналась, что ей показалось странным, с какой настырностью Ульф предлагал ей своих рабов в услужение, ссылаясь на то, что они владели изысканными талантами в рукоделии и изготовлении расслабляющих масел для ванн.

- Что-то здесь не так... Ульф сказал, что у него ко мне какое-то дело, однако я до сих пор нахожусь в неведении об истинной цели его визита в замок. В последнем письме от короля не было никаких упоминаний о советнике Верховного Жреца.

- Почему бы тебе самой не написать королю о незваном госте?

- Тише! - заговорщически шикнула королева, приложив указательный палец к губам и потянув Дакай за собой в темный альков. - Тише ты! Мы говорим о служителе Кутаро. То, что он здесь не просто так, мне стало понятно еще при нашем первом разговоре. Я уверена, что если его величество знали о визите священного лица, то я была бы предупреждена заранее. Что-то подсказывает мне, что Ульф лжет.

- Тогда тем более, почему бы тебе не проверить это самым верным способом? Коутрин согласно кивнула.

- Пошли в башню.

Поднявшись по крутым ступеням в башню, Дакай подкинула несколько поленьев в уже растопленный камин, а Коутрин устроилась на скамье рядом с невысоким столом. Задумчиво покусывая кончик длинного пера, она приступила к письму. Королева начала о состоянии замка и его запасов, ссылаясь на пересчет, что доставили ей сегодня утром. Упомянув о погоде, она уточнила дату возвращения короля, чтобы удостовериться, что он застанет советника Верховного жреца, а также поинтересовалась, как продвигается дело по поводу исчезновения целого города. В конце письма она расписала первую букву своего имени вензелями и запечатала послание.

- Через несколько дней должен прийти ответ.

Коутрин приложила губы к тонкой дудке и резко выдохнула. На протяжный свист отозвался сокол, грациозно приземлившись в оконном проеме башни. Дакай взяла письмо, сложила в несколько раз и, скрутив в тонкую трубочку, просунула в металлический сосуд, привязанный к ноге птицы. Птица с интересом наблюдала за ее действиями, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону. При повторном сигнальном свисте сокол развернулся и соскользнул с проема, чтобы, расправив серповидные крылья, грациозно устремиться в небо. Шалфейи проводили его полет, пока на горизонте была видна лишь черная точка удаляющейся птицы.

- С тех пор как Ульф появился в замке, во мне поселилось какое-то нехорошее предчувствие, - поделилась королева. - Хотя, может мне просто не хватает свежего воздуха?

Дакай положила свою руку на запястье королевы.

- Тогда почему бы тебе не приказать приготовить нам лукошко с едой, и мы совершим пешую прогулку за пределы замка. Мне, по правде сказать, и самой уже порядком надоело торчать в четырех стенах.

Озорное настроение Дакай передалось и Коутрин, и она отодвинула на второй план свои натертые до мозолей подозрения и предположения относительно Ульфа. Снарядившись корзиной с ароматным хлебом, сыром и разбавленной вишневой настойкой, впридачу с вооруженным эскортом из 10 кушинов, шалфейи решили направиться в лес, чтобы отобедать нехитрым провиантом на солнечной поляне, которую они довольно часто посещали раньше. Путь лежал по пыльной дороге, где можно было встретить спешащих в замок и обратно лавочников, слуг и рабов, загруженных товарами, а также болезных, укутанных в множество одежд. Шалфейи не спеша шли посередине, окруженные охраной. Коутрин вовсе не беспокоило, что на нее могут напасть, как раз, напротив, она была абсолютно уверена, что их предприятию совершенно ни к чему вооружённый конвой. Но она знала правила и кушины не смели ослушаться своего сюзерена.

Их процессию приветствовали поклонами, расступаясь по краям извилистой дороги. Дакай напевала что-то под нос, тайком пощипывая хлеб, пока Коутрин не выдернула корзинку из ее рук и передала ближайшему к ней кушину.

- В самом деле, Дакай, как маленькая! - шутя упрекнула королева.

На что подруга только отряхнула руки и продолжила мурлыкать незатейливый мотив. Коутрин, улыбнувшись, покачала головой, и они медленно продолжили свой путь в сторону леса, где их ожидала небольшая поляна с густой травой. Пробираясь сквозь редкий кустарник Коутрин поклевывала знакомые ей ягоды, обходя стороной ярко красные плоды. Она хорошо помнила, что хоть они и были необычайно сладкими, но как-то, наевшись их в одну из похожих вылазок из замка по примеру Дакай, королева расчесала все тело чуть ли не до крови. Как потом выяснилось, Дакай решила подшутить и вовсе не глотала ягоды, а потихоньку выплевывала обратно в ладонь. Хорошо, что потом ей хватило смелости признаться в плутовстве, и Коутрин была спасена отваром Афиры. Неизвестно, сколько еще дней пришлось бы Коутрин тереться спиной о стены.

Добравшись до места без приключений, Дакай одолжила у нескольких кушинов их плащи, чтобы расстелить на земле. Обе шалфейи лениво растянулись под горячими лучами, вдыхая свежие лесные запахи. Дакай мечтательно изучала редкие облака, а Коутрин вновь приуныла. Как никогда и ничего на свете, она желала ребенка, и все ее мысли вновь потекли по направлению к проблеме, которую она была не властна решить. Коутрин разморило на солнце, и она погрузилась в легкую дремоту. Несмотря на поникшее настроение, шалфейя обнаружила, что прогуливается по священному саду, но в этот раз рядом с ней никого не было. Она ступала по протоптанной тропе, вдоль которой пестрые румяные лица цветов с любопытством провожали гостью, тихо переговариваясь между собой. Сад был наполнен сладким, почти приторным ароматом, как будто кто-то варил сахарный сироп. Передвигаясь по бесконечной тропе, Коутрин оглянулась назад в надежде встретиться с Кутаро.

Она, конечно же, помнила их договор, но в душу закралась тревога о том, что сказал Ульф. Молилась ли она тому Богу?

- Готова ли ты встретиться со мной, Коутрин?

Королева улыбнулась. Значит, он ждал ее сегодня.

- Я готова, если ты позволишь мне увидеть тебя в привычном мне облике.

Перед ее глазами в воздухе проплыла та самая лента, которую она передала Кутаро, и через мгновение Создатель материализовался в хорошо известном ей образе шалфейя. Верхнюю половину лица по-прежнему скрывали не проходящие сумерки, а на матовых губах гуляла легкая улыбка. Но пропали крылья-шесты из-за спины, что несколько насторожило шалфейю. Она по-прежнему не желала видеть его истинный облик из-за страха, что, как смертная, не сможет вынести его божественной сущности. По крайней мере, об этом говорилось в одном из древних писаний, что тот смертный, кто познает истинное обличие Бога, будет предан вечному забвению. Правда то было или нет, Коутрин не хотела проверять. Губы Кутаро лишь вновь оживила невесомая улыбка, когда королева решилась задать ему этот вопрос.

- Я долго не задержу тебя, - изрек Кутаро. - Я вижу, что ты себе места не находишь, это меня беспокоит.

В его голосе был собрана музыка ветра и тишина ночи, и Коутрин с благоговением подчинилась его умиротворяющему влиянию. Очень часто их контакты были болезненны в той или иной степени, но сегодня, напротив, Коутрин, ощущала необычайную невесомость всего ее существа и сладкую, как аромат в саду, свободу души. В ней что-то изменилось, или она просто привыкла к невероятной силе, исходившей от бога.

- Никогда раньше я не видела тебя во сне, - призналась Коутрин.

Кутаро приблизился к королеве так, что ей пришлось закинуть голову, чтобы заглянуть в черноту скрывающий его лик.

- Потому что ты, наконец, допустила меня к себе.

Он был другим сегодня. Шалфейя чувствовала перемены, но она могла и ошибаться, приняв изменения в поведении Кутаро за всего-навсего изменение места их связи.

- Это не так, ты всегда был во всем моем существовании, - не согласилась Коутрин, продолжая вглядываться в черноту тени, скрывающей глаза в надежде уловить в них хоть искру света.

- Теперь я смогу выполнить твою просьбу, и ты вскоре познаешь счастье материнства.

Коутрин сложила руки в замке и, отступив назад, низко поклонилась богу, ее сердце возликовало, а в душе начался праздник, скрыть который она даже не старалась. От радости она хотела прижаться к Кутаро и окунуться в его существо, которое притягивало к себе с ранее не ведомой ей мощью. Но шалфейя устояла перед наваждением и вновь поблагодарила Кутаро долгим поклоном.

- Тебе пора, Коутрин.

Шалфейя резко проснулась, пряная дремота окутавшаяся ее еще несколько мгновений назад быстро испарилась, не оставив и намека на те необычайно блаженные ощущения, с которым она познакомилась при встрече с Кутаро во сне. Их контакт хоть и продлился недолго, но этого было достаточно, чтобы поднять ей настроение. Находясь под впечатлением, Коутрин не сразу заметила, что Дакай нет рядом и, судя по распотрошенному лукошку без признаков хлеба и сыра, подруга умудрилась смести весь их обед. Шалфейя вытянула ноги и потянулась. Она еще раз осмотрела содержимое корзинки и ничего не обнаружила, кроме сосуда с вишневой настойкой. Неподалеку послышался хохот охранявших их кушинов, они рьяно обсуждали что-то, скорее всего после короткого состязания в стрельбе из лука.

Белая, словно натертая мелом стена, Дакай медленно ступала к королеве мертвой хваткой, сжимая что-то в руках. Она несла это перед собой, не глядя под ноги, оступившись несколько раз, но продолжая шествовать к месту стоянки. Коутрин нерешительно поднялась, заметив необычное поведение подруги, переводя взгляд то на нее, то на ношу. Волна тошноты накатила на нее, когда она заметила продольные пестрины оперенья. Это был тот самый сокол - птица, которого они послали к королю. Измазанный кровью наконечник короткой стрелы торчал из туловища, и перья возле раны уже запеклись. Птицы соколы, хоть и не были связаны с расой соколов, но для Коутрин эти благородные и преданные создания всегда занимали отдельное место в сердце. Какой дикарь посмел так жестоко поступить с ни в чем не повинным существом? Коутрин осенило, как только она запечатлела ноги сокола, а точнее их отсутствие - они были срезаны вместе с металлическим контейнером.

- Кутаро милостивый, - выдохнула Коутрин.

Дакай продолжала молчать. Передник ее светлого прогулочного платья пропитался кровью, отчего сцена еще больше походила на какой-то еретический ритуал жертвоприношения.

- Я возьму, - тихо произнес вовремя подоспевший кушин, набросив свой плащ на руки Дакай. Твердо ухватив и завернув мертвую птицу, он тут же растворился среди остальных кушинов, окруживших шалфей. Их сопроводители озирались по сторонам. В их позах читалась тревога и королева заметила, как все как один потянулись к колчанам.

Королева вытерла платком руки подруги, по-прежнему слабо сжимавшей несуществующего сокола.

- Коутрин, мне страшно, - вдруг призналась Дакай. - Ты же понимаешь, кто это сделал? На что он способен!

Шалфейя кивнула и проскрежетала сквозь стиснутые зубы:

- Мне кажется, что иерофанту пора собираться в дорогу, - хоть голос королевы дрогнул, внутри она была полна решимости разобраться с незваным гостем. В том, что это его дело рук, не было никаких сомнений. Ульф, пусть и завуалированно, но угрожал ей.

Но и Ульф не строил иллюзий по поводу наивности супруги сюзерена, хотя в то же время он явно недооценивал, на что способна пойти уязвленная королева, в жилах которой текла кровь гордой расы соколов.

Однако королева также понимала, что прямое обвинение Ульфа в убийстве королевского сокола с посланием к королю равносильно обвинению всего религиозного конвента в измене. Она не могла допустить, чтобы конфликт перерос в открытую вражду, но и в то же время не имела права позволить поступку гостя остаться безнаказанным. Руки у Коутрин были связаны, но она полыхала огнем мести.

- Пойдем-ка пособираем ягод к ужину, - хмуро пробормотала Коутрин и, не колеблясь, подцепила корзинку, направилась к кустарникам.

Вечером того же дня под неспешную музыку, как обычно, королева ужинала с десятком своих фурант по другую сторону длинного стола от Верховного жреца. Ладный запах теплой вишневой настойки разносился по залу, когда рабы разливали бордовую жидкость по кубкам. Коутрин делала вид, что занята обсуждением обыденных мелочей с одной из своих фурант, когда в то же время незаметно для посторонних глаз следила за каждым движением своего гостя. В груди по-прежнему клокотала ярость из-за убитого сокола. Он был явной угрозой ее собственной безопасности, но прежде, чем она предпримет решительные шаги, Коутрин не смогла удержаться от малой козни, о кой просила ее душа. Он заслужил недуг, которыми одарят его эти шальные ягоды, теми, что она собственноручно обмазала его кубок. Она также добавила их в медовый пирог, которым он обычно завершал свою нескромную трапезу. Вряд ли он заметит что-либо, сладкие ягоды очень неплохо дополняют сладость вишневой настойки и медового пирога. Королева не могла дождаться стенаний Жреца. Он внезапно поднял на нее глаза, словно читая в них грех, в котором она только что призналась, не раскаиваясь. Ульф приподнял тонко подведенную бровь и атаковал медовый пирог.

Королева с некоторым облегчением откинулась на спинку кресла и, отложив столовые приборы, удалилась в свои покои, пряча изогнутые в усмешку губы. Предвкушение его страданий подняло настроение, она не могла избавиться от ухмылки и после принятия ванны, и лежа в постели в ожидании сна. Мерное потрескивание дров в камине усыпили Коутрин, но даже в полудреме она никак не могла смириться, с какой дерзостью жрец посмел остановить послание королевы к королю. Была бы ее воля, она обвинила бы Ульфа в измене, не задумываясь о последствиях, которые, несомненно, обрекут ее род на политическую войну со священным орденом. Но Рэнделу ни к чему еще один конфликт.

Внезапный отток воздуха взбудоражил тело королевы, ее шея будто стянули тугими ремнями, а конечности словно заключили в кандалы. Коутрин распахнула глаза, с ужасом понимая, что ее душат. Чьи-то холодные пальцы беспощадно перекрыли доступ к воздуху. Свет от дотлевающих поленьев скудно осветил происходящее, темный силуэт, склонившийся над ней. Выступившая из глаз влага стала ее зрением. Она хотела кричать о помощи, но грудь обожгло тысячью свечей. Королева встрепенулась, в панике предприняв попытку освободиться, тщетно барахтаясь под тяжелым весом злоумышленника. Не желая смириться, Коутрин, сипло хрипя, извивалась в агонии. Но вскоре, когда в голове появился пьяный туман, она отчаялась отстоять свою жизнь, приготовившись принять отведенную судьбу с достоинством. В последний раз перед глазами промелькнули все ее жизненные ошибки и, как клеймо позора - неисполненный долг супруги сюзерена. Когда ее ослепил яркий свет, Коутрин перестала чувствовать боль, и жжение в груди от нехватки воздуха внезапно прекратилось. Вместо боли ее окутала мягкая нега, она воспарила вверх, поддерживаемая невидимой силой. Коутрин тут же была прижата к источнику света. Тяжелые перстатицы опустились на ее плечи и, ослепленная поначалу, шалфейя вдруг прозрела для того, чтобы встретиться с наполненными яростью красными зрачками. Но гнев не был направлен на нее. В тех же залитых раскаленной лавой очах перемешались столь сильные чувства, что Коутрин чуть не захлебнулась от направленной на нее палитры эмоций: от благорасположения до жгучей ревности. Знакомый голос подтвердил догадку шалфейи. Сам Кутаро пришел за ее душой. Или...

Яркий свет медленно рассеивался, обводя контуры стоявшего перед ней Божества. Только давление его рук на ее плечи помешали Коутрин двинуться с места, не осознанная мощь сковала ее губы, чтобы помешать и звуку сорваться с них. Подчиненная чужой воле, пускай и воле создателя, королева стала свидетельницей выхода истинного облика Кутаро. Темно-серое лицо не выражало никаких эмоций. Вместо волос - языки пламени, просачивающиеся сквозь открытый гротескный шлем. Возвышающийся над ней великан в ослепляющих бриллиантовых доспехах с легкостью подтянул Коутрин к своему стану. Онемевшая от ужаса она выставила руки вперед, противясь натиску. Кутаро был вовсе не похож на рослого шалфейя, нашедшего отражение в статуях и на каменных излияниях в храмах крылатой расы. Напротив, он выражал все то, против чего воевала их раса - великанов из темных галерей: бесцеремонных, восставших из пепла, жаждущих войн язычников.

- Я тот, кто я есть, Коутрин. А ты - творение моё, копия Лантаны, но впитавшая мою суть. Уникальное создание, одинокое сияние, притянувшее мою вечную сущность.

Коутрин судорожно стиснула пальцы, остервенело вонзив ногти в ладони. Но боли не последовало.

- Если ты не возражаешь, я бы хотел, чтобы ты не испытала даже самый малый дискомфорт, пока я буду с тобой, - с этими словами он забрал ее страх.

Его рот не двигался, когда он говорил, видимо для того, чтобы королева не видела его клыков.

Шалфей вздрогнула, когда волна тепла прокатилась по ее телу. Он ошеломлял ее своей мощью и величиной. И даже если б Кутаро вернул ей возможность говорить, она бы вряд ли смогла вымолвить и слово. Его близость была похоже на купание в горячем источнике, что обволакивает тело в кокон блаженства. Тяжкое томление во всем теле затуманило сознание Коутрин, когда она ощутила легкое прикосновение к щеке. Давление на плечи тут же прекратилось.

- Закрой глаза и доверься мне.

Шелест его голоса заставил повиноваться. Ее словно искупали в купели из калейдоскопа невероятных ощущений, некоего немыслимого и сверхъестественного благоденствия. Тело, погруженное в беспечную невесомость, и душа, укутанная божественным веществом Кутаро. Он творил с ней нечто не поддающееся объяснению: немыслимое и непознанное. Коутрин вдыхала расплавленный воздух и трепеща принимала горячие раскаты прикосновений, даруемых ей Кутаро: эфирные, как перьевые облака, и вместе с тем неподъемные в своей одержимости. Сильнейший поток энергии вывел Коутрин из блаженного транса, и она застонала вослед вдруг покинувшей ее теплоте. Преодолевая желание бежать за покидающим ее ощущением бесконечного блаженства, Коутрин нашла в себе силы поднять руку. Она сама не знала, что именно хотела добиться этим жестом: жажда вернуть опьяняющий ее жар или преодолеть слабость пропитавшее каждую клеточку тела. Но, не дав возможности осмыслить происходящее, резкое дуновение опрокинуло ее навзничь. Горячая плоть накрыла ее, и тень реальности проскользнула между обескураживающими картинами образа Кутаро. Не выдержав, Коутрин открыла глаза. У нее перехватило дыхание: она узрела зеницы мира, каждое творение Бога, первый вздох Бытия и бесконечные переплетения судеб всего живого.

- Коутрин, ты вольна изменить свое решение. Это твой последний шанс.

Холодный озноб прошел через шалфейю от услышанного. Она готова отдать жизнь за то, чтобы он только не прекращал творить это волшебство; она выгнулась навстречу ему, смело дотронувшись до его словно высеченной из камня груди. На нем больше не было доспехов, и массивный торс цвета пепла налился огнем в ожидании ответа. Изменить решение - значит отказаться? Он хотел, чтобы она отказалась? Одурманенная и вкусившая его страсть королева услышала частое биение своего сердца. Билось ли оно так когда-нибудь для Рэндела? Нет. Никогда. Она хотела ответить Кутаро, но по-прежнему не могла пошевелить языком. Тогда вместо слов она закрыла глаза, пропустив через себя населяющий его огонь, и вручила себя Богу. Более не медля, ее тело медленно наполнилось божественной сущностью, и раскат грома ознаменовал начало священного таинства. А за окном спальни королевы пошел соленый дождь, будто кто-то орошал земли шалфейев слезами.

ГЛАВА 10. Прещение

Пронзительный визг сотряс стены покоев королевы.

- Боги!! - взорвался тот же голос прямо рядом с головой Коутрин, а затем частый стук каблуков известил ее, что она осталась одна. Но ненадолго. Буквально в то же мгновение ее покои обросли паникой, которая немедля передалась и королеве, неподвижно лежащей на постели, забрызганной кровью. Коутрин не могла найти в себе силы освободиться от парализовавшей ее слабости.

- Она дышит!

- Коутрин! - воскликнула Дакай. - Всесильная Лантана! Коутрин, я умоляю тебя - очнись!

Шалфейя сумела лишь закряхтеть в ответ.

- Живо найди Гловестера! - успешно подавив дрожь в голосе бросила подруга. - Господин Гловестер отбыл вместе в его Величеством, - рыдая выдавила служанка. - Приведи лекаря из деревни и позови Афиру!! Прекрати реветь! - брошенный в замешательстве очередной приказ возымел свое действие, и служанка, утирая слезы, убежала выполнять возложенное на нее задание.

Дакай споткнулась об разорванного пополам кушина. Ее чуть не стошнило, но, не глядя на кровавую сцену, она рывком подскочила к сундуку с одеждой, выудив отрез шелка набросила на изувеченный труп, зажав рот рукой. Ее целью было привести в сознание королеву, и благодаря этому она смогла сконцентрироваться на полностью обнаженной шалфейе, на бедрах которой четкие обширные синяки не оставили сомнений о произошедшем. За исключением одной детали - Коутрин вряд ли было под силу расчленить воина-кушина.

Игнорируя брызги засохшей на теле королевы крови, Дакай накрыла ее чистой простыней. Отчаявшись пробудить шалфейю от зловещего сна, она зажала ее руку между своих ладоней, и опустилась рядом на колени, тихо наблюдая, как ее грудь вздымается при вздохе. Сдерживая слезы, она начала бессловесно молиться Лантане о спасении Коутрин. Богиня должна обязательно помочь ей. Она просила ее смиловаться и вернуть королеву. Ее прервало несколько служанок, сопровождаемых двумя кушинами. Они, не теряя ни секунды, унесли расчлененное тело, не проронив ни звука, то ли от потрясения, то ли от страха.

Афира не заставила себя долго ждать. Бесцеремонно отодвинув Дакай в сторону, она заглянула под простыню.

- Это ведь не ее кровь, так?

Дакай неуверенно покачала головой и вопросительно посмотрела на каменщицу, которая первой вошла в спальню этим утром. Та, прижавшись к стене, сжимая в руке передник платья, лишь шмыгнула покрасневшим от слез носом.

- Она вся горит, но, слава Богам, на ее величестве нет никаких ран, - констатировала Афира.

- Необходимо известить короля, - Дакай тут же осеклась, вспомнив, что произошло с последним посланием к королю. Она подавила очередной позыв опорожнить желудок.

- Госпожа, ответьте! - Афира несильно потрясла Коутрин.

Безрезультатно.

- Принесите воды, нужно остудить ее.

Дакай кивнула и передала распоряжение каменщице. Она нервно вздрогнула, когда Афира сильнее встряхнула Коутрин.

- Госпожа!

Она довольно сильно ущипнула ее между шеей и плечом, на что шалфейя, наконец, соизволила отреагировать - тихим стоном.

- Сожмите мою руку, госпожа, если меня слышите!

Коутрин дернула мизинцем, силясь выполнить просьбу знахарки. Ей было необходимо подать знак, что она в сознании. Афира тогда наверняка смогла бы состряпать какое-нибудь зелье, что вернет ей силы. Пленница своего собственного тела, королева неуклонно требовала от себя результата. Судорога в руке дала нужный толчок, и она ухватилась за теплые пальцы Афиры.

- О, Святая Лантана, ты услышала меня, - лихорадочно выпалила Дакай.

Чутье травницы подсказало, что нечто или некто полностью лишил ее физической силы, воздвигнув каменную стену, через которую пыталась пробиться ее душа в измождённое тело, поэтому Афира тут же упорхнула к своим лекарственным запасам. Вернувшись, она тут же зажгла палочку ароматного дерева.

- Это пробудит ее чувства, - пояснила она для Дакай. - А это вернет силу ее телу. Главная фрейлина помогла поднять голову Коутрин, пока Афира вливала королеве в рот настойку, одновременно массируя ее горло.

- Как быстро это подействует?

Афира отставила чашу и продолжила выводить непонятные узоры тлеющей палочкой вокруг. Сладкий дымок закружил голову Дакай, и она сделала шаг назад, наступив на ногу стоящей за ней каменщице, и чуть не упала.

- Принеси горячей воды и чистое полотно, - быстро восстановив равновесие, распорядилась она.

К счастью, служанка перестала всхлипывать и, кивнув, выпорхнула из комнаты.

- А как подействует, так сразу и узнаем, - односложно ответила Афира. - Хорошо бы приготовить госпоже жирный бульон, - продолжила она.

На этот раз Дакай решила самолично отдать распоряжение на кухне и оставила Афиру наедине с королевой. Кушина продолжала свой ритуал, а в кажущейся напрасной борьбе Коутрин истощила волю; ее мысли своей безумной скачкой не оставляли в покое. Хоть после ночи осталось лишь смутное воспоминание, но осознание произошедшего опустилось суровой грузностью. Шалфейя должна была выбраться из-под тяжести, выжить и не сойти с ума.

Внезапно Коутрин опомнилась, словно кто-то заново воспламенил свечу ее жизни. Она окинула взглядом свои покои. К ней возвратилось зрение. Вместе со зрением наружу вылилось отчаяние.

- Ваше Величество, - с облегчением выкрикнула Афира и поспешила помочь королеве сесть.

Угнетаемая собственным разумом, Коутрин попыталась стряхнуть с себя вину, но ее липкие щупальцы сомкнулись плотным кольцом.

- Что я наделала? Что же я наделала? О, Бог мой, что же ты со мной сотворил - на одном дыхании сипло запричитала Коутрин.

- Ваше Величество....

- Что я наделала?

- Госпожа, пожалуйста, успокойтесь!

Огорошенная поведением королевы, Афира застыла на мгновение, встретив в глазах госпожи ужас. Коутрин закрыла уши руками и громко застонала, ограждая себя от посыпавшегося на нее града ругательств.

- Я не блудница, нет-нет, хватит!

Афира в замешательстве уставились на Коутрин. Королева была явно не в себе.

- Я не блудница!

- Госпожа, успокойтесь, - Афира подобрала подол платья, опустилась рядом и взяла руки Коутрин в свои.

- Госпожа, вы в безопасности.

Взгляд королевы моментально зафиксировался на знахарке.

- У кого просить милости, как отмолить мой грех?- в отчаянии всхлипнула шалфейя. - Помоги мне!

Афира обняла несчастную. Кожа Коутрин была раскаленной.

- Помоги мне, Афира, я согрешила.

Травница молча водила рукам по спине королевы. Выражение лица Афиры выдавало напряженную работу в голове. Она никак не могла свести вместе увиденное и то, о чем шокированная Коутрин слезно причитала. Куда делась шалфейя - королева, которая сумела заворожить не только короля, но и всех обитателей замка. В руках Афиры трепыхалась лишь поверженная тень сильной личности.

- Мне нужно исповедаться, - глухо, почти безнадежно объявила Коутрин. Сомнение в слабом голосе шалфейи уверили Афиру, что исповедь вряд ли принесет облегчение, но, хватаясь за соломинку в потоке событий, покаяние казалось спасительным мостом к воротам душевного исцеления; любые способы будут оправданы, если королева оправится.

- Приведи ко мне капеллана.

Прозвучавшая просьба - словно разорванные нити ожерелья извергли бусины отчаяния. Коутрин сама не верила, что исповедь поможет ей. Она всегда обращалась к Кутаро за милостью без посредников. Что она скажет капеллану? В каком грехе покается? Кто отпустит ей грех, возможно, самый чистый из самых праведных поступков совершенных смертными? Ведь покаяние в грехе должно приблизить ее к Богу.

- Но, покаясь в грехе, я очерню Кутаро...

Коутрин, наверное, пробормотала вывод вслух, потому что Афира попросила повторить сказанное. Но Коутрин обессиленно опустила голову на подушку, уставившись в потолок.

- Госпожа, я приведу к вам капеллана.

Не сводя глаз с Коутрин, Афира решительно отступила к двери, чтобы передать поручение.

- Я помогу вам подготовиться. Почему бы нам не переместиться в смежную комнату? Там вас никто не побеспокоит.

Под этим предлогом Афира надеялась увести Коутрин из пропитанной кровью опочивальни. На что королева лишь кивнула и, завернутая в чистую простыню, дала отвести себя в холодную, но светлую приемную, которая протапливалась только по приказу Рэндела, когда ему было необходимо побыть одному. Комната служила своего рода громоотводом, когда король был не в духе. Однако это случалось довольно редко, ведь король обычно успешно регулировал своё настроение.

- Сейчас принесут дров, и я разожгу камин.

- Нет! - выкрикнула Коутрин так резко, что Афира почувствовала, как сердце подпрыгнуло в груди до самого горла.

- Пожалуйста, уходи. Я хочу видеть только капеллана.

Только сейчас Афира заметила при ярком свете, сочившемся из окна, как на меловом лице королевы проступили отчетливые синяки, протянувшиеся от скул по подбородку и вниз по шее, расползаясь по плечам, исчезая под простыней. Но знахарка видела, что и под покрывалом кровоподтеки разоблачали некое жуткое действо, произошедшее ночью. Афира была уверена, что тот, кто был причастен к этому, не умел контролировать силу. Вряд ли это был мертвец возле ее кровати.

- Я оставлю вас наедине с капелланом, как только он придет и ни мгновеньем раньше, - безоговорочно объявила кушина.

Коутрин обреченно вздохнула и откинулась на спинку кресла.

- Мне больно, Афира, - изнеможенно призналась шалфейя. Тревожная морщинка залегла на лбу травницы.

- Я вам помогу, госпожа, но вы должны мне сказать, где у вас болит. Королева моргнула и наморщила лоб, словно стряхивая острые осколки наваждения.

Кутаро... Она больше не слышит его. Его нет в ее мыслях, его нет в ней, он оставил ее. Шалфейя задохнулась от осмысления последствий последнего контакта, дыхание участилось, и она раскрыла рот, жадно хватая ртом воздух. - Душа горит, - горько вымолвила Коутрин.

Стук в дверь оповестил о прибытии капеллана. Бросив тревожный взгляд на королеву, Афира пропустила шалфейя в комнату, указав на кресло напротив.

Священнослужитель проигнорировал травницу и вместо этого опустился возле поникшей королевой. Облаченный в красную ризу, он, казалось, принес в холодную приемную немного тепла. Монахомон был на службе храма со дня восхождения Рэндела на престол. Он был почтенным шалфейем в замке, и сам король исповедовался ему, при том, что королева ни разу не воспользовалась его службой. Монахомон, однако, не принуждал Коутрин к исповеди, замечая за ней немного необычное поведение в храме при служении.

- Я впервые исповедуюсь, законоучитель, - нарушая правила исповеди, не дождавшись благословения и разрешения, проговорила Коутрин.

Монахомон накрыл ладонью руку шалфейи. Королева ахнула и отдернула руку, его прикосновение как шипы вонзились в кожу. Она не сразу поняла, что это всего лишь прохладная ладонь на ее раскаленной коже. К счастью, капеллан с пониманием отступил. Он поймал глаза Афиры и жестом, скрытым от королевы отправил ее за дверь.

- Я покрыла себя позором, я опорочила своего Бога, - не поднимая головы, продолжила Коутрин.

Монахомон кивнул, приободряя на продолжение.

- Я нарушила клятву верности своему супругу... Я совершила грех прелюбодеяния, и я отдала себя ...

Она запнулась, будто рот заполнился иголками вечнозеленой дивы.

- Кому вы отдали себя, ваше величество? Вас, верно, принудили?

Одинокая слеза упала на простынь, и серое пятно расползлось по волокну. Имеет ли она право исповедать грех, совершенный с создателем мира? Коутрин задрожала от нахлынувших картин слияния с Кутаро. Их близость была не от этого мира. Она не была физической, но следы на ее теле вещали совсем иную историю. И теперь, возвращенная в реальность, опустошенная и опозоренная, шалфейя не могла найти себе места в безжалостном мире. У кого просить искупления? Капеллан лишь проситель милосердия Кутаро. Как она может просить милосердия у того, с кем возлегла?

- Меня никто не принуждал, - тусклым голосом ответила королева. - Грех мой в покаянии, я предаю Бога своего своим раскаянием, как и предала супруга. Больше мне нечего сказать. Назначь мне наказание...

За окном скрипнули тяжелые телеги, видимо, только что прибывшие из близлежащих деревень.

- Значит, это правда... - без удивления, будто поняв, в чем именно раскаивается королева, произнес капеллан.

Коутрин по-прежнему не желала поднять голову и посмотреть на Монохомона. Она невероятно устала, истощила себя и душой и телом.

- Я не выношу приговоров и не назначаю наказаний, Кутаро ваш судья и палач. И пусть он будет справедлив к вам, когда вы вознесетесь к нему.

- Законоучитель, ты понимаешь, о чем я прошу?

- Я понимаю намного больше, чем вы думаете, Ваше величество. Ваш грех не в раскаянии и не в поступке.

- Что тогда давит на меня? В чем мой грех? - лишенная сил, застенала королева.

- Я не могу отпустить вам то, что не является грехом.

- Тогда почему я блудница? - вскрикнула Коутрин. Ее лицо до неузнаваемости исказилось, как от боли, и она освободила свои крылья, неожиданно сорвавшись с кресла. Она обхватила голову руками, закрываясь от потока сквернословия, вновь из ниоткуда атаковавшего ее.

- Потому что другого слова у великой Лантаны для Вас не нашлось.

Сквозь марево бранных слов, заполонивших всё вокруг, Коутрин смогла развернуться, чтобы лицезреть самодовольное лицо Ульфа. Он элегантно склонил голову, приветствуя королеву, но в этом акте промелькнула явная насмешка.

- Ваш сан не дает вам право на подобный тон, - сдержанно оповестил неожиданного визитера Монахомон. - Я уже не упоминаю о том, что это непостижимо, что вы без приглашения явились к королеве.

Ульф покосился на капеллана и встряхнул крыльями за спиной, множество колокольчиков мелодично запели, словно мягко предупреждая о чем-то.

- Конечно, я погорячился. Прошу простить меня, Ваше величество, но как бы то ни было, это не меняет сути дела. Великая Лантана недовольна Вами, а я Вас предупреждал, что шалфейе негоже просить милости у самого Кутаро.

Поток ругани, направленной на Коутрин, не иссекал, и хоть она и старалась заглушить безумный хор осипших голосов, чтобы противостоять Ульфу, но бессмысленное сопротивление высосало все оставшиеся жизненные соки. Она еле успела задержать падение, ухватившись о спинку кресла. Монахомон не помедлил и подхватил шалфейю под локоть, восстанавливая ее хрупкое равновесие.

- Что Вы творите? - обвинение полетело в сторону Ульфа, но даже не задело. - Монахомон, я уважаю вас, но я бы предпочел, чтобы вы попридержали свои обвинения в мой адрес. Вы не хуже меня знаете, что именно произошло. Королева должна понести наказание.

Капеллан довел Коутрин до кресла, и та рухнула в него на короткое время, потеряв сознание от слабости.

- А что именно произошло? - поддельно удивился капеллан, при этом его тон остался обманчиво искренним.

- Не надо оскорблять себя, Монахомон, мы оба прекрасно ориентируемся в древних скрижалях. Рано или поздно это должно было произойти. И как я уже сказал, королева должна быть наказана.

Монахомон вопросительно приподнял бровь, и, сдерживая непрошенные эмоции прошел к окну, словно увидел в пасмурном небе нечто завораживающее, так быстро захватившее его внимание. Капеллан считал про себя, сдерживая рвущиеся наружу слова. Ему нужно было контролировать каждое предложение - будущее зависит от его сдержанности.

- И если вы сами не наложите наказание на королеву, то это за вас сделаю я, - продолжил Ульф. - Прещение - это ваша прямая обязанность перед Кутаро и великой Лантаной. А принимая во внимание тот факт, что Лантана покровительствует слабому полу, то и епитимью на ее величество следует наложить как на раскаивавшуюся от лица великой богини. Разве это не справедливо? Так было всегда, и я не вижу повода менять священные законы, чтобы угодить... зачинщице греха, - хладнокровно постановил Ульф.

Слабый звон колокольчиков на его крыльях дал понять находящимся в комнате, что наставление скорее было приказом Монахомону. Хоть тот и продолжал бороться с собой, при этом осознав, что, может, и не выиграет эту битву, но, по крайней мере, сумеет подготовить оружие для сражения в будущем. Он колебался, но затем нехотя кивнул.

- Я не совсем понимаю, какого рода епитимью заслужила королева? - протянул Монахомон.

- Правда: чистая, кристальная, - с глухим смехом ответил Ульф. -Признание своего греха перед супругом и искреннее раскаяние перед великой Лантаной станут успокоением королевы.

- Королева контактирует с Кутаро без посредников, ей незачем раскаиваться перед Лантаной, - отметил капеллан. - Вы же это тоже знали, верно? То была воля Кутаро, кто мы такие, чтобы вмешиваться и осуждать? Я уже не уверен, какой закон вы проповедуете и от чьего имени?

Коутрин застонала, приходя в сознание. Ее глаза затопила горечь и тоска. Безразличным взглядом она окинула двух шалфейев.

- Если бы, Монахомон, все было так, как ты говоришь, то и королева бы не мучилась по воле Кутаро, не так ли? А чтобы понять состояние ее величества, и глаз не нужно.

Монахомон был явно недоволен доводами Ульфа, но решил еще раз настоять на невиновности Коутрин.

- Допустим, я наложу епитимью, чтобы очистить королеву от... я сам не знаю чего, но вы осознаете, на что я толкаю ее величество?

Ульф вопросительно изогнул бровь и, облокотившись на угол стены, не мигая воззрился на сходника.

- И на что же?

- Его величество Рэндел не простит измены, - туманно пояснил Монахомон.

- Значит, такова цена за грех, король исполнит волю Богов. По-моему, именно об этом просила вас королева, вызывая к себе. Она хотела раскаяться, так не отказывайте ей.

Как сломанная деревянная кукла Коутрин неестественно изогнулась в кресле. Перед глазами все было подернуто туманной дымкой, и чертог больше напоминал кривые отражения реальности. Громкие бранные голоса стали медленно отступать, и тогда Коутрин закричала, что было сил, чтобы ненароком они вновь не оскорбили ее своим безумством.

-...так не отказывайте ей в покаянии. Разве вы не видите - она сойдет с ума, Монахомон, не медлите.

Голоса совсем утихли. Стало так тихо, что только стук сердца напомнил королеве, что нужно дышать.

- Ваше величество, вы меня слышите?

Монахомон бережно поднял запрокинутую за подлокотник голову королевы. Но не ее мертвецки белое лицо ошарашило капеллана, а вспыхнувшие на миг алые огоньки в зрачках. Кто-то вновь возродил угасающий свет сознания. Монахомона бросило в жар, но он не отступил.

- Вы меня слышите? - повторил капеллан. Он оглянулся на скрип, заметив лишь ускользающий за дверью край туники Ульфа. Верховный жрец, по всей видимости, посчитал, что его миссия здесь окончена.

Коутрин ответила не сразу, язык отвердел в пересохшем рту.

- Прикажите заключить Ульфа под стражу, - едва слышно велела королева. На короткий миг кто-то будто соединил череду событий, и перед Коутрин в туманном видении предстали натянутая тетива стрелы, пронзившая грудь сокола, посланного к королю, и последовавший диалог Ульфа с кушином, принявшим плату за ее убийство.

Монахомон знающе покачал головой.

- Уже поздно, ваше величество.

На лице Коутрин отразился вопрос, и капеллан потупил взгляд.

- Это приказ, - предупреждающим тоном сипло огласила королева.

- Простите меня, ваше величество, но ваши стражи вряд ли догонят Ульфа.

В подтверждении слов капеллана с замкового двора донесся прорезающий воздух гулкий свист поднявшейся в небо воздушной повозки. Ульф остался верен себе, его неожиданное появление в замке предварило столь же скоропостижный уход. Коутрин беспомощно захрипела и выбранилась. Надо было доверять инстинкту и выпроводить Ульфа из замка до того, как череда событий бесконтрольно закрутились вокруг королевы, затянув удавку на шее.

- Я хочу, чтобы вы мне рассказали, что знаете. Что вам известно о моей связи с Кутаро?

Монахомон сложил ладони перед собой, осторожно обдумывая, какую информацию Коутрин ожидает услышать в данный момент. То, что он знал, будет вряд ли под силу осознать вымотанной шалфейе, но и врать было бы неверным шагом. На то, видимо, была воля Бога, чтобы Коутрин получила сведения от него, иначе он бы не приставил его служить дому Растус Гиа.

- Мне как посвященному известно, что однажды Кутаро снизойдет с пика мироздания и примет смертное обличие, чтобы положить начало новой эры. Но, как и все написанное шалфейями, толковать древние записи можно по-разному, а точнее, как угодно эпохе, в которой мы живем. Явление Кутаро в мире может найти выход в разных формах, например, ваш прямой контакт с Богом ...

- Монахомон, вы же знаете, кто именно был со мной этой ночью.

Капеллан благодушно поклонился.

- Значит грядут изменения, и мы должны принять их, ибо нас ведет Кутаро.

- Вы знали об этом и до того, как ... это должно было произойти, - продолжала упражнять свою догадку Коутрин.

Почувствовав толчок силы, шалфейя сумела выпрямиться. Спина ужасно ныла, как, впрочем, и все тело.

- Я - священнослужитель и несу миру слово Кутаро. Бог непостижим и мотивы его священны, ваше величество. Что вы будете именно той, ради которой Кутаро обрел физическую форму, я догадывался исключительно из-за того, что мне не было известно ни единого случая, когда кто-либо имел возможность контактировать с Богом, как это дано вам.

- Видимо, Вы были не единственным, кто проникся священным писанием и сумел прийти к тому же заключению.

К Коутрин ощутимо быстро возвращалась утраченная жизненная сила, и даже Монахомон отметил резкую перемену в еще только недавно болезной шалфейе.

- Ваше величество, так распорядился Кутаро, течение жизней наших туго переплетено с мирозданием и бытием, таким, каким его сотворил создатель. Королева потерла лоб, она, конечно, поняла, под каким соглашением Кутаро явился к ней и как он готовил ее к своему "визиту", с самого первого прямого контакта с ней, с тех пор, как она только научилась понимать. Вдруг обида затопила душу королевы. Кутаро превосходно исполнил свою партию кукловода, дергая ему нужные ниточки все это время. Пускай она променяла познание Бытия ради собственной выгоды, но, по- видимому, именно Кутаро тот, кто сделал так, чтобы секреты мира предались забвению. И Коутрин дивно вписалась в его планы. Виноват ли Кутаро в ее неспособности зачать ребенка?

Коутрин побледнела. Она отчетливо помнила свою просьбу, потому как Кутаро настоял, чтобы фраза не затерялась в священном саду. Ее руки сами опустились на плоский живот. На место обиды пришел страх. Какое существо появится от союза? Оставленное в чреве семя вряд ли взойдет ростками шалфейя. Бесчестье для правления Рэндела и ее династии.

***

Коутрин опустила маленькую шалфейю в колыбель и смахнула большие капли так долго сдерживаемых слез. Очаровательная малютка, с переливающимися, как драгоценный камень, глазами потянулась к матери, но встретилась лишь с пустотой. Та быстро отошла от люльки, чтобы не поддаться желанию пустить все на самотек. Но король соколов сумел каким-то образом утвердить в дочери, что честь семьи важнее жизни, а самопожертвование - это весомый и даже ожидаемый вклад в сохранении доброго имени рода. Руки королевы предательски задрожали, и она чуть не выронила глиняный сосуд, закупоренный прессованным сеном из влажной ладони.

- Я хочу слышать тебя, что ты скажешь?

Сильно похудевшая Коутрин открыто воззвала к Кутаро, голос которого она перестала слышать после той ночи. Она не могла выйти на контакт, все ее попытки были тщетны. Коутрин медленно теряла рассудок, не имея возможность разговаривать напрямую с Богом, отпущение грехов капелланом были болезненны и бесполезны. Кутаро оставил ее, он наказал ее. Но еще худшим наказанием для нее была радость, с которой Рэндел принял зеленоглазое создание. Король до сих пор считал, что зиму назад рожденная шалфейя -- его плоть и кровь. Но ему недолго осталось гордиться долгожданным отпрыском, оставленное Коутрин признание определит судьбу ее семьи. Она так и не сумела набраться мужества и лично признаться супругу. Бумага же - стойко вынесет исповедь.

- Теперь ты сам должен прийти за мной! - с больным ликованием воскликнула королева и осушила пузырек.

Она вновь заглянула в колыбель, справившись с желание прижать крохотное тельце дочери к себе и поцеловать покрытую огненно-красными волосами макушку. Теперь Коутрин боялась, что если она возьмет ее на руки, то яд просочится через кожу и убьет красный изумруд дома Растус Гиа - так король гордо называл маленькую принцессу. Королева лишь умиротворенно наблюдала за улыбающейся ей малышкой, предвкушая встречу с Кутаро. Пускай и грешным способом, но она добьется аудиенции.

Ей вдруг стало холодно, когда в комнату вихрем ворвался Рэндел. В его пронзительном взгляде Коутрин увидела что- то безумное и чужое. Она думала, что уже достаточно хорошо знала своего мужа, и предположила, что вместо того, чтобы искать подтверждение ее признания, он сделает вид, что письмо никогда не попадало ему в руки, или оно просто подлог. Поэтому, королева несколько опешила, увидев его на пороге, и тут же поняла, что просчиталась. Если бы она знала, что Кутаро услышит ее, то она бы стала молить о скорой кончине, что должен даровать яд. Она не хотела, чтобы руки Рэндела обагрились ее кровью, сама мысль о том, что потом те же руки потом обнимут ее дочь, стала невыносима.

- Это правда? - еле слышно задал вопрос Рэндел. И этот полушепот был громче боя барабанов.

Под намотанным на руку плащом послышался хруст пальцев.

Коутрин быстро вытерла следы слез.

- Тебе нужен был наследник, - так же тихо ответила королева, не в силах больше смотреть на супруга. Ей дались нелегко последние месяцы. С каждым днем шалфейя теряла частицу себя. Ее мысли занимал Кутаро и его полное исчезновение из ее жизни. Существование превратилось в непрекращающуюся пытку, а вернувшийся Рэндел лишь усугубил ее состояние. Ей было физически больно находиться рядом с ним, и беременность спасла от близости. Нет, Рэндел был не виновен в ее муках, Коутрин винила исключительно себя, медленно теряя рассудок от отсутствия связи с Кутаро. Она лишилась способности, которая, как оказалось, была искрой ее жизни, без которой шалфейя медленно угасала.

- Какой удачный повод, жена моя...

- Пообещай мне, что не станешь мстить Лиссе... - чувствуя, как конечности наливаются теплом, попросила Коутрин не глядя на короля.

Как она смеет даже думать о том, что он способен на такую низость! Король впился в нее взглядом, мысленно умоляя супругу посмотреть ему в глаза. Он хотел получить ответы на свои вопросы лично от нее, а не глотать слова из потока предложений, изложенных на куске бумаги с его гербом. Но боязнь еще раз получить подтверждение неверности супруги останавливали его продолжить разговор. Она предала его.

Он выпустил из кулака плащ, и резко развернувшись, толкнул дверь, выйдя из комнаты.

Коутрин рухнула на край кровати, уставившись в одну точку. Она не совсем была уверена, сколько просидела в таком положении, но яростный возглас Рэндела разбудил ее и эхо, дремавшее в спальне.

- Шлюха!

Коутрин выпрямилась и мгновение спустя, защищаясь от пощечин, рухнула обратно на кровать. Не прикрывая покрасневшее лицо, она гордо вскинула голову. Черные как ночь волосы выбились из-под обруча, а вспухшая губа треснула, вымазав рукав белоснежного платья в крови. Королева удрученно посмотрела в сторону стоявшей в колыбельке Лисицы, но не задержала взгляд, чтобы вновь надменно окатить бушевавшего короля отстраненным взором.

- Бей меня сколько вздумается, пусть и в грехе, но я исполнила свой долг! Большой перстень пробуравил щеку шалфейи, окропляя изумруд кровью. - Ничего уже не изменить, и я хочу уйти, - изнуренно произнесла она, лишившись сознания всего на секунду.

Коутрин постаралась подняться на ноги, но король вдавил ее своим телом обратно, выкручивая руки. Запястье хрустнуло. В глазах помутнело от шока и боли.

- Ты никуда не пойдешь! Ты моя жена! - в яростном отчаянии напомнил он.

Королева униженно застонала от навалившейся тяжести, морщась от напряжения, но тщетно. Ей не под силу сбросить с себя обезумевшего от гнева супруга.

- Не смей! Я тебе этого никогда не прощу!

- У тебя еще язык поворачивается говорить о прощении! Почему я закрывал глаза, слепил себя, никого не слушая? Надо было с позором отправить тебя обратно к соколам. Но нет, я не смог!

Он припал к ее волосам и вдохнул их аромат. Болезненная тоска и ревность вновь взяли свое. От воспоминаний на языке появился горький привкус. Только ее податливые губы смогли бы вернуть былую сладость. Он врезался в ее рот, но его губы тут же смягчились. Он почти бережно убрал заблудившуюся прядь с ее лица. И вдруг резко оттянул волосы Коутрин, вынудив ее вскрикнуть от боли.

- Любила ли ты меня когда-нибудь? - зарычал король.

Ему не нужен был ответ, точнее он боялся правды.

- Ты нас убила, - возбужденный король застонал, лавирую языком между ее губ.

- Я лишь хотела исполнить свой долг, - задыхаясь под его ртом, заплакала она. Очередная пощечина после поцелуя явно поразила Коутрин, король воспользовался этим и сгреб платье в охапку, дернув с силой. Треск идущей по швам ткани, и на шалфейе остались только лохмотья.

- Ты опозорила мой дом, ты опозорила меня... - его руки сомкнулись на ее шее.

Ее взгляд застыл на малышке, она прощалась с дочерью. Хорошо, что та ничего не понимала. Но тут маленькая шалфей захныкала, привлекая к себе внимание. Рэндел ослабил руки, отрезвленный детским плачем и пронзительным, полным ужаса, криком королевы. Коутрин устремила взгляд куда-то в сторону, ее лицо побелело, и она тут же закрыв глаза обмякла.

- Коутрин! Коутрин!

Кто-то жестоко выдернул ее душу из тела. Не веря в произошедшее, король тряхнул шалфейю, и обмякшее тело подчинилось его рукам. В смеси отчаяния и ярости он прижал к себе неестественно изогнутое тело шалфейи. По его лицу заструились слезы. Он целовал ее глаза, щеки, искал губы, но не находил ответа. Тут же внутри Рэндела что-то оборвалось. Огонек, дающий душе тепло, угас. Уже и так истонченная письмом-признанием вера в Кутаро дала трещину. И теперь, держа на руках безжизненное тело супруги, остатки веры взошли ростками злобы. В нос короля ударил незнакомый резкий запах, и с ним же, как по цепочке, где в самом последнем звене был Божий закон, пришло горькое понимание - Кутаро самолично приходит за самоубийцами, чтобы без промедления решить судьбу их душ. Значит, он придет и за его женой.

-Будь ты проклят!

Он поддержал ее голову, продолжая осыпать поцелуями застывшее лицо. -Будь ты проклят, будь ты проклят, - повторял обезумевший шалфей. -Ты не творец - ты убийца!

Он тряс шалфейю. Но та, как тряпичная кукла, подчиняясь раскачиваниям, уронила голову вперед.

- Коутрин, что же ты наделала?! - воззвал король.

Ее податливость ввергла короля в отчаяние. Он долго просидел на полу и, не мигая, смотрел на спокойное лицо любимой шалфейи, не находя в себе силы презирать ее. Как можно ненавидеть ту, которая отпечаталась в душе, подобно вековым фоссилам. Ту, которой он был даже готов простить измену. В глазах Рэндела блеснула горькая слеза, отчаяние прорывалось наружу, и он хотел разодрать грудную клетку, чтобы вытащить сердце, кровоточащее болью. Он хотел кричать, раздирая горло, только чтобы извергнуть из себя неподъемную ношу, не давшую ему сделать вздох от отчаяния.

Он продолжал прижимать к себе тело Коутрин, но до короля, как будто издалека донесся плач его дочери. Частичка его жены уместилась в крошечном создании зовущем его сейчас. Наследница его земель никогда не должна узнать о своем происхождении. Рэндел позаботится об этом.

ГЛАВА 11. Опасный переход

Двадцать зим спустя. Бриллиантовые пещеры.

Марава распорядилась так, чтобы Роланд, наконец, пришел в себя. Голова воина раскалываясь напополам, и что-то очень сильно давило на живот. Несмотря на головную боль, глаза почти моментально адаптировались к темноте и, быстро сориентировавшись, он сбросил с себя растерзанный ствол вывернутого с корнем дерева. И тут же острая боль пронзила спину, и эхо громкого рыка убежало в бесконечные пролеты отверстий подземелий. Он быстро обследовал окружение, заметив небольшой выступ. Боль опять дала о себе знать, придавив его к земле; он задержал дыхание, чтобы перекрыть очередной возглас. Любой звук в его положении может оказаться последним. Он сумел просунуть руку под спину, откуда боль высасывала силы. Роланд был ранен, но с облегчением отметил грубый рубец - значит, он не истечет кровью в этом забытом всеми стихиями месте. Собравшись с силами, фарлал перекатился на живот и, сумев преодолеть порог боли, оказаться на коленях. Резь в спине была невыносима, но Роланд, заскрипев зубами, дотянулся до выступа и встал во весь рост. Под его тяжестью мелкие камешки зловеще зашуршали. Он замер вслушиваясь в тишину.

Насколько ему было известно, воронки иногда служили своего рода дверьми между поверхностью и подземными пещерами. Хоть это и было очень редким явлением, и он лично не знал никого, кто сумел выжить после такого жестокого перемещения. Однако Ролл еще раз удостоверился в реальности предсказания. Он не выполнил его, а значит, ему еще рано слиться с Маравой. Фарлал уперся об отступ, высматривая вторую половинку ниспосланного на него проклятия. Раз он жив, значит, и шалфейя должна быть где-то неподалеку. Хотя, принимая во внимание ее неимоверную живучесть, она наверняка не преминула ускользнуть от него. Роллу пришлась не по нраву эта мысль. В прошлый раз на беглянку обрушилась его ярость, смешанная с желанием заклеймить живой трофей самым древним способом. От воспоминаний о Дормиро у фарлала, однако, по-прежнему сводило скулы. Он до сих пор не мог себе признаться, и, видимо, никогда не признается в том, что в наказании он обличил всё своё нерастраченное желание. Акт насилия не доставил ему никакого удовольствия, но каким-то невероятным образом в несколько раз усилил желание установить полный контроль над телом шалфейи.

Дыхание Роланда участилось, но на этот раз не от боли, а от нарастающего внутри огня. Он ощутил, как нечто безобразное карабкается наверх, принося с собой пары безумства. Как загнанный протавр, фарлал засипел сквозь сжатые зубы. Злость! Он был необычайно зол на обстоятельства и на шалфейю. Особенно на нее за то, что заставила его думать о ней, желать ее, словно равную. Отпрыск шалфейев ему не ровня! И он собственноручно придушит ее, когда, наконец, развяжется узел на конце этого треклятого предсказания. Роланд выпрямился, словно чтобы утвердиться в своем намерении.

Но сначала ему нужно найти ее. И как будто благоволя к воину, Марава разнесла по темным пещерам увеличенный в несколько раз каменным небосводом крик отчаяния. Фарлал ни с чем не спутает этот голос. До него донесся запах ее страха, и даже игривое эхо не смогло одурачить острый слух воина. Пускай его оружейный чехол пуст, и он ранен, но тот факт, что шалфейя жива и где-то поблизости, вмиг отрезвила его, а боль прибавила решительности. Он готов был голыми руками отбивать шалфейю у самой смерти, ведь никто другой не смеет решать ее судьбу. Ноги несли через обширный зал пещеры, где звон камней забеспокоил летучих жителей и, сонные, в поисках утраченной тишины, они загудели над головой Ролла, осыпая его экскрементами, как бы в наказание за потревоженный сон.

Огромные капельники образовали отдельные камеры в пещере, и этим объяснялось прерывистое и искаженное эхо, но и это не помешало Роланду определить верное направление. Очередной крик Лисицы прошелся холодком по спине Ролла, когда он, наконец, приблизился к источнику звука, вовремя остановившись перед глубокой ямой.

- Лисса! - громко позвал воин.

Он сразу же увидел ее, вжимающуюся в угол с камнем в руке, источающим тусклый свет. В нескольких ступнях от испуганной шалфейи полулежала шикара. Животное тщетно пыталось встать на лапы, при этом глухо рыча. В надежде вонзить клыки в неугомонную добычу и тем самым продлить себе жизнь, шикара клацала челюстями. Ролл быстро оценил обстановку. Шикара, скорее всего, угодила в пропасть и переломала конечности, и ее жизнь напрямую зависела от того, что или кто попадет в ту же ловушку Маравы. Что ж касается Лисицы, то она крепко стояла на ногах только благодаря влажной стене ямы, на которую опиралась. Судя по следам на этой стене, она пыталась вылезти из заточения - заметил Ролл. Утомленная и загнанная в угол, она теперь не находила силы ни на что, кроме как кричать, отчего активность шикары только усилилась.

- О Великая Лантана, ты услышала меня! - зарыдала Лисица, переводя свет с шикары на голос, донесшийся сверху.

Роланда передернуло и, заставив себя игнорировать собственную боль, он начал спускаться вниз по острым краям ямы. Шикара, злобно зашипев и ощетинившись, медленно отползла в другой конец. Ее толстый воротник из костяных наростов, обросших коротким мехом, удвоился на глазах, придавая животному еще более грозный вид и тем самым увеличивая шикару в размерах.

- Если ты еще раз произнесешь имя этой богини, - спокойно начал Ролл, уже почти добравшись до дна, - я тебя ударю по губам так, что их разнесет, и ты вряд ли сможешь говорить какое-то время! Это даст нам шанс остаться в живых!

Ролл оказался рядом с шалфейей и, не церемонясь, притянул к себе. Его руки обшарили ее с ног до головы.

- Все цело?

Она подавилась слезами и с невероятным облегчением, несмотря на его угрозу, вцепилась в тунику своего спасителя мертвой хваткой. Одно движение шалфейи тут же залило ядовитый костер, бушующий внутри фарлала. Он поднял ее над землей и, не задумываясь, завладел солеными от слез губами шалфейи. Обоим стало вдруг безразлично, что бросило их в объятия друг друга, и что именно было заложено в этом алчном поцелуе. Фарлал вновь стал ее спасением, а не запретом, с которым она была воспитана. Ей внушали, что великаны несут погибель всему живому; язычники, способные лишь на жестокие убийства и насилие. Если так, то почему так громко стучит сердце, когда она рядом с представителем этой жестокой расы, своеобразно выражающим свои неоднозначные эмоции, силу и смелость которого, однако, не могли превзойти даже сказания о древних героях шалфейев. Наверное, потому что, сам того не ведая, полный загадок фарлал показал ей жизнь, ту, которую она могла бы прожить, а не просуществовать. В той, другой жизни она могла бы любить; и наплевать, что ростки этой любви были посеяны больным влечением. Фарлал нехотя опустил Лисицу обратно, но не обрывая контакт с ее восхитительными зелеными глазами. Застывшая в них влага сделала их еще более яркими, как у самой Маравы.

- Я знала....я чувствовала, что вы где-то рядом, - наконец, вновь найдя свой голос, бесхитростно прошептала принцесса.

Воин продолжал молча изучать лицо Лисицы. Потом он резко развернул ее лицом к стене ямы и так же неожиданно отчеканил:

- Закрой уши руками и не поворачивайся. Для своего же блага.

Лисица дрогнула, но повиновалась. Она почувствовала, как фарлал отошел от нее, его тепло улетучилось, и неприятный холодок пробежал мурашками по спине и рукам.

Роланд переключил своё внимание на раненого хищника. Шикара угрожающе заурчала из своего угла, куда она отступила, почуяв зверя покрупнее. Несмотря на переломы, шикара грациозно изогнулась, предостерегая о прыжке, который, по расчетам Ролла, приняв во внимание травмы, вряд ли состоится. Вдруг он остановил своё наступление, встретившись с черными разбавленным белыми кольями зрачками шикары и животное, словно забыв об опасности в лице фарлала, разгладила свой камуфляж и принюхалась к воздуху. Урчание сменилось на протяжное поскуливание, а потом длинный хвост вонзился в воздух под прямым углом. Ролл сначала подумал, что его обманывает зрение, и в этих пещерах слишком много ядовитых паров. Он узнал ее по необычным зрачкам, и шикара тоже вспомнила его запах. Запах, который обозначал безопасность и расположение. Роланд видел, как хищник пытался подняться, чтобы как следует поприветствовать своего прежнего хозяина. Он присел рядом с животным и уверенно опустил тяжелую руку на ее голову. Переполненная, казалось, забытыми за долгие зимы эмоциями, шикара изловчилась и лизнула запястье фарлала, а хвост продолжал стремиться куда-то вверх, выказывая самое доброе расположение: морда с прижатыми ушами и слегка приоткрытый рот, будто улыбаясь, в предвкушение вкусной подачки за "хорошее поведение". Роланд пожалел, что так и не дал имя своему питомцу, скоропалительно отправленному в естественные места обитания. Хотя не совсем так, ее кличкой служил своеобразный свист, которым он призывал ее к себе. Вот и сейчас свист всполошил животное, отчего уши и все ее существо напряглось, но скованная сломанными конечностями шикара извернулась, сумев все-таки подползти ближе. Роланд устало улыбнулся и потрепал шикару за холку. Но его улыбка сошла так же быстро и, более не продлевая мучения свои и ее, он одним движением свернул шею хищнику, который напоследок лишь успел издать скулящий стон. Бережно опустив лишенное жизни тело, Роланд еще некоторое время провел рядом.

Шикара бы долго не протянула в этой яме без воды и еды. Скорее, она бы издохла ужасной смертью в агонии, длившейся несколько дней.

Лисица осторожно дотронулась до плеча все еще присевшего на колено воина. Он, как статуя в скудном мерцании единственного источника света - камня шалфейи - застыл, будто ожидая пробуждения. Может, она и была наивной, но не глупой. Фарлал убил животное не ради забавы. Воин неестественно медленно отреагировал на прикосновение и вытянулся во весь свой великий рост, стремительно переключив внимание на шалфейю. Его губы сомкнулись в тонкую линию - он же велел не двигаться с места. Неужели так трудно следовать приказам? Она, кажется, вспомнила о наставлении и отступила.

- Пора выбираться отсюда, пока обитатели пещер не унюхали запах мертвечины.

Лисица согласно кивнула.

- Я пыталась вылезти отсюда, но ...

- Убери камень, тебе будут нужны обе руки.

Лисица послушно спрятала источник света и поежилась. Темнота была ее ночным кошмаром, с которым она один раз уже вступила в схватку, бежав по мрачному лесу прочь от фарлала. Тогда она проиграла, чуть не сойдя с ума, придумывая себе спутника, а точнее от страха решив отвлечь себя танцами между деревьями. Роланд подсадил Лисицу, дав ей возможность ухватиться за выступы.

- Я ничего не вижу! - тут же пожаловалась шалфейя.

Фарлал усмехнулся.

- Ты не глазами хватайся, а руками

Он полез следом, взяв ее в окружение между собой и стеной ямы, так он сможет поймать ее, если она сорвется. Ловушка была достаточно глубокой, хотя фарлалу бы ничего не стоило подняться наверх за считанные мгновения. Если бы у него была веревка, проблема с подъемом хныкающей шалфейи разом решилась бы. Но с перемещением его седельная сумка сгинула вместе с Рутом, а также он лишился и своего меча. Это будет чудом, если они дойдут до Бриллиантовых пещер, но там им точно придется несладко без оружия и без соответствующей обуви. Фарлал выругался, когда нога шалфейи, соскользнув, угодила ему в пах.

- Для не видящей в темноте ты отлично целишься.

- Я не специально!

Лисица старалась изо всех сил вылезти из этой проклятой ямы; в ее воспитание не входило взбирание по отвесной стене с великаном, дышащим в затылок. Но ей хотелось его удивить и показать, что она вовсе не ноющая масса у него под ногами и заслуживает уважение. Ответ на вопрос, для чего ей уважение врага, стал второстепенным.

Чтобы ускорить процесс Роланд стал подтягивать Лисицу сам, не давая ей возможности найти точку опоры, и тем самым полностью разрушил ее воздушную крепость о заслуженном уважении. Но и это ему, видимо, опостылело, и Лисица почувствовала, как мышцы фарлала напряглись. Он не церемонясь прижал ее к себе за талию и одним прыжком преодолел внушительное расстояние до вершины, оказавшись на твердой поверхности. От резкого скачка у шалфейи перехватило дыхание и отбило охоту высказать ему, что думает по поводу того, как он одним махом, в который раз, подавляет ее свободу.

- Надеюсь, ты хоть идти сможешь сама? Или мне придется волочь тебя за собой? - на полном серьезе поинтересовался фарлал, пока шалфейя выуживала камень. Она посветила им над ямой. Нет, у нее не было ни единого шанса совладать с подъемом самостоятельно. На этом она усмирила свою гордыню.

- Я пойду без вашей помощи.

- И на том спасибо.

Фарлал потер спину, оттуда словно произрастало лезвие. Он должен найти способ обезболить повреждение, иначе шалфейя пострадает от его же руки. Он выместит раздражение на первом, что подвернется под руку. Сдерживаться он не умел.

- Где мы? - отряхивая самодельные штаны и тунику, полюбопытствовала шалфейя. Ее наряд и правда пришелся к месту.

- Под землей, - монотонно ответил Ролл, всматриваясь в даль. Он никак не мог решить, в какую сторону идти.

Шалфейя заметила его колебания и сделала несколько шагов от края ямы, чтобы, не приведи Лантана, сломать шею, угодив обратно. Продвинувшись подальше, Лисица умудрилась пару раз споткнуться, неловко балансируя на мелких камнях, перекатывающихся под тонкой подошвой ее башмаков.

- Это и есть пещеры, о которых вы говорили?

Не теряя веры в предсказание и доверившись интуиции, Роланд принял решение вернуться к тому месту, куда его переместила воронка. Он надеялся, что Эвеля выбросило неподалеку.

Но перед тем как начать поход, встала острая необходимость объяснить шалфейе некоторые правила.

- Подойди ко мне, - негромко скомандовал великан. Лисица не стала медлить. - Ты будешь говорить только тогда, когда я тебя спрошу, и то - только шепотом. Никаких криков и визгов о помощи! Любой звук здесь увеличивается в несколько раз и может достигнуть ушей существ, встречи с которыми станут для тебя последними. Тот хищник, что встретился тебе там внизу - самое малое, о чем стоит беспокоиться. Ни к чему нам привлекать к себе внимание.

Лисица согласно кивнула, и Ролл отвел ее руку с камнем в сторону. Его свечение мешало его глазам привыкнуть к темноте.

- Этот кусок породы случайно не хочет превратиться во что-нибудь более полезное? Например, в ту слизь, которая спасла тебе жизнь?

Это был риторический вопрос, потому что Ролл развернулся и позвал за собой шалфейю. Лисица не сразу поняла, о чем толкует фарлал.

- Вы ранены? - вдруг озарило шалфейю.

Роланд не удостоил ее ответом. Ранен или нет, поход должен быть продолжен. Лисице ничего не оставалось, как следовать за великаном. Благо он соизволил предупредить ее о летающих существах и странной субстанции, как редкие капли дождя, орошающих их путь и липнущих на волосы. Шалфейя запыхалась, полубегом следуя за быстро передвигающимся великаном. Неужели он не понимал, что ей не угнаться за ним. Но она мудро решила замять разрастающийся внутренний протест, пока он ненароком не перерос в слова, о которых фарлал заставил бы ее пожалеть. Он отличался необычайной непредсказуемостью и раздражительностью. Она невольно сравнила его с Ульфом. Резкая смена настроений была их общей чертой, но, если один ненавидел ее до смерти, то второй не раз вытаскивал из ее холодных объятий. Правда, на то была веская причина, от исполнения которой, по словам предводителя фарлалов, зависело некое предсказание. А если она точно помнит, то оно включало истребление ее вида, а значит, следуя сейчас за фарлалом, она потворствовала предсказанию. Неужели это ее судьба? Стать соучастницей и покровительствовать кровопролитию собственного вида. А что если она не выживет в походе или отстанет от строна и затеряется в переходах? Возможно, тогда она искупит свою вину и предотвратит катастрофу в Верхних землях. Однако помимо долга перед сородичами на нее давило неподвластное разумному объяснению влечение, которое было очень сложно игнорировать. Это чувство уже плотно обволокло ее волю, перевешивая в противоположную долгу сторону. Фарлал силой протаранил дверь к ее душе, лишь ухмыльнувшись ключу, вставленному в замок. Он держал ее сущность за горло, контролируя каждый судорожный вздох. Однако Лисица не была абсолютна уверена - наслаждался ли язычник своей властью над ней, или он, так же как и она, был вынужден следовать древнему заговору, нашедшему обличие в пророчестве его расы и сказанию, той легенде о смене власти, известной в культуре шалфейев. Они оба застряли в подземных переходах, в, казалось, безнадежном походе, где, как предчувствовала Лисица, будет обличена тайна замысла, если он, конечно, был изначально. Заряженная больным оптимизмом, она усмотрела положительную сторону в этом путешествии: наконец, у нее появилась возможность разобраться в самой себе и принять "решение". Она попробовала это слово на вкус, произнеся его губами. "Решение". Оно обычно принималось без ее участия, без ее согласия и почти всегда против воли. Сначала отец, насильно выдавший ее замуж, потом супруг-деспот, распорядившейся ею, словно виновной во всех грехах рабыней, а теперь собрание страхов в образе порождения Нуроса определяло ее судьбу. Она почти забыла про Фалькора. Из этого набора действующих в ее жизни лиц он оказался самым опасным - вероломным предателем, коварность которого затронула не только ее, но и тех, кто имел неосторожность заключить с ним соглашение.

Лисица сумела нагнать остановившегося фарлала.

- Никуда не двигайся с этого места, я должен кое-что проверить,- сказал он, дождавшись, пока шалфейя будет достаточно близко, чтобы услышать его густой голос.

Он оставил ее одну стоять посредине пещеры. Если бы шалфейя могла видеть размах пространства, то предпочла бы найти укромный уголок, чтобы не чувствовать себя песчинкой среди валунов. Камень, который она боялась выпустить из ладони, давал лишь тусклый свет, едва способный осветить камни под ногами. Его рассеянный свет терялся среди тягучей, словно смола, темноты. Вот он - мир великанов. Такой же пугающий и гнетущий, как и сами его обитатели. Но Лисица видела и другую сторону изгнанников света. Преданность, сплоченность и... невероятное чувство справедливости не только по отношению к своим сородичам, но и к порабощенным народам. Возможно, то был какой-то своеобразный механизм выживания. У шалфейев все было не так просто устроено. Четкое соблюдение традиций и даже добрые связи не были гарантом теплых отношений. Теплых отношений? - уточнила про себя шалфейя. Теперь была очередь Лисицы вернуться мысленно к наказанию, которому подверг ее Роланд. Она подозревала, нет, даже была уверена, что именно то событие мешало ей признаться самой себе в том, что ее непреодолимо влечет к предводителю фарлалов. Насилие колом стояло между ними. И вряд ли что-нибудь измениться, так, скорее всего, будет всегда. Но была в фарлале и другая сторона, которую он показывал и тут же прятал, будто сам боялся ее проявления. Именно из-за нее Лисица и терпела непредсказуемость своего пленителя.

- Пошли, - подтолкнул ее вернувшийся Роланд.

Они молча побрели в неизвестном им обоим направлении. Фарлал никогда не чувствовал себя таким беспомощным. Он не имел ни малейшего понятия, куда ведет спотыкающуюся позади него Лисицу. У них не было ни оружия, ни воды, ни еды, и походный опыт подсказывал ему, что им долго не протянуть в пещерах без провизии, особенно, если им придется плутать по ее лабиринтам. Это не ему знакомые галереи, где можно легко можно поживиться какой-нибудь неосторожной тварью, в этих пещерах их самих будут уплетать за обе щеки местные хищники. Размеренно ступая за фарлалом, Лисица непроизвольно стала изучать его. Хотя она по-прежнему не совсем привыкла к его росту и клыкам, теперь все реже оголяющимися при общении с ней, она, несомненно, тайно любовалась его телосложением. Для такого великана с не в меру развитой мускулатурой он был необычайно ловок. Его почти ирреальной силой хотелось и восхищаться, и бежать куда глаза глядят, чтобы ненароком не столкнуться с ней. Роланд выделялся среди своих оружников не только статью, но и чем-то неосязаемым, невидимым глазу. Принцесса сразу вспомнила отсутствие тени у фарлала и, несмотря на предупреждение, не сумела остановить слетевший с языка вопрос:

- Тогда на озере у лагеря Вы так и не ответили мне - почему у вас нет тени? Казалось, он остановился еще до того, как Лисица успела завершить вопрос. Он заметно напрягся и, не поворачиваясь, натянуто осведомился, все ли у нее в порядке с памятью. Но, осмелев, шалфейя забежала вперед и встала перед великаном, вздернув голову так, чтобы непременно видеть его лицо. Свет камня исказил черты, превратив его в того монстра, которого шалфейя рисовала в своем изображении в детстве, когда великаны были чудовищами - прислужниками Нуроса. Вот-вот зарычит. Но она смело выстояла под ее тяжелым взглядом. Однако ее смутило, что на ее выходку фарлал почти добродушно покачал головой.

- Ты ведь, не отстанешь от меня, пока не удовлетворишь своё неистовое любопытство? Я уверен, что этот вопрос терзал тебя уже какое-то время, раз ты решила не внимать предупреждению. Так вот тебе мой ответ - я ни имею ни малейшего понятия.

Лисица даже забыла, что нужно моргать. Она ожидала грубость, но получила, хоть и не совсем удовлетворительный, но вполне цивилизованный ответ. Заручившись его расположением, она решила не упускать благоприятного случая и продолжить таранить предмет интереса, но фарлал сам неожиданно добавил:

- Я полагаю, эта еще одна ирония Стихий.

- Еще одна? - тут же подхватила шалфейя.

Он медленно наклонился к ее лицу, чтобы дать ей возможность отступить, но она не вняла его маневру и не двинулась с места. Вместо этого содрогнулась от волнительной волны внутри живота. Ее тело, как отдельный от разума организм, реагировало на его близость. Какой стыд! Она почувствовала, как щеки потеплели.

- А та другая - это ты.

Это было больно, фарлал еще раз поставил ее на место, и она растерялась, не зная, что ответить. Как стать такой же холодной и безразличной к чужим чувствам?

- Давай договоримся, что хотя бы до привала ты попытаешься обуздать свою любознательность и перестанешь заговаривать со мной, или же я буду вынужден соорудить кляп из твоей же одежды, как однажды.

В его глазах сверкнул красный огонек и до того, как Лисица сообразила, о каком "однажды" идет речь, фарлал уже шагал прочь.

Куда именно они плелись по бесконечным черным коридорам, для Лисицы по-прежнему оставалось загадкой, ее ноги ныли, и она уж точно заработала себе несколько синяков, пару раз споткнувшись об не очень надежный настил из гальки. Поразительно, что совсем крошечный камешек превращался в булыжник, попав внутрь башмаков. Несколько из них все же умудрились каким-то образом очутиться у нее в обуви и расцарапать подошву до крови. Фарлал останавливался лишь, когда замечал, что она отставала, но, слава Богам, от комментариев воздерживался. Он угрюмо возглавлял их процессию, надеясь только на чудо. И было ли то чудом или капризом судьбы, но Лисица лишь успела поймать взглядом мелькнувшую перед ней тунику фарлала, исчезнувшего из поля зрения настолько быстро, что она подумала, что тот провалился под землю. Лишь шуршание камней под ногами великана дали ей понять, что он куда-то очень быстро направился. Она встала, не решаясь двигаться дальше, покружив вокруг своей оси, разбавляя тьму теплым каменным светом.

- Роланд, - тихо позвала она. Оставленный без ответа зов мгновенно засеял зерна паники. А если он оставил ее тут?

- Ролл...ууу

Мозолистая ладонь накрыла ее рот до того, как имя фарлала повторно сорвалось с ее губ. Это тело великана прижалось к ней, она точно знала его изгибы.

- Я нашел Эвеля, - четко прошептал он над ее головой. - И он жив.

Великан повел ее за собой, на этот раз захватив ее за предплечье. И пускай он сжимал не так крепко, но Лисица в уме прибавила еще один синяк.

Эвель и в самом деле был жив, шалфейя заметила, как вздымается его грудь, однако он не пришел в себя, даже когда фарлал сильно потряс его, оставаясь лежать неподвижно. Лисица опустилась рядом с ним и осветила его лицо. Казалось, что он просто крепко спал, но бордовый каменный настил возле его головы поведал иную историю. Видимо, это заметил и Роланд и перевернул Эвеля на бок. На затылке корка из крови покрыла темную шевелюру низкорослого фарлала. Но то, что лежало под Эвелем, привлекло внимание обоих. Седельная сумка и меч. Роланд тут же вытянул меч и приказал Лисице отодвинуть суму. Он осторожно опустил Эвеля обратно, придержав голову.

- Он выживет? - тихо спросила принцесса.

Не выражая никаких эмоций, Роланд молча забрал у нее найденное и вернул меч на перевязь на своем поясе. Этот кусок металла заметно прибавил ему веры в, казалось, уже бесполезный поход. Фарлал не хотел отвечать шалфейе, и на то у него была масса причин, например, ему не хотелось, чтобы она паниковала, и он не имел понятия, насколько серьезна рана его оружника. Но одно воин знал точно - если Эвель скоро не проснется, то они застрянут здесь на неопределенное время. А времени у них было мало, точнее, его просто не было при нынешнем положении вещей. Если не поторопится, то их ждет незавидная судьба: они умрут от голода и жажды, если, конечно, не станут чьей-нибудь едой раньше.

- Я найду место для привала.

Фарлал огляделся. Лисица опустила руку, она почти онемела. Хоть камень и не был тяжел, но постоянное держание его на весу дало свой урожай.

По какой-то счастливой случайности их компания оказалась неподалеку от укромного, и в то же время достаточно вместительного грота, но перед этим им придется пройти узкий лаз. Роланду не очень понравилась идея одного входа. Это означало, что и выход был тоже один. Но в сложившейся ситуации найденный грот и раненый Эвель вполне подойдут друг другу. К тому же теперь, воссоединившись со своим мечом, у Ролла появилась возможность спокойно обдумать дальнейшие действия.

Пока фарлал переносил Эвеля через проход, Лисица осторожно исследовала временное пристанище. Стены были того же бордового цвета, что и кровь, оставленная на камнях Эвелем. Лисица потрогала мокрую стену и приблизила руку к свету - ее пальцы не окрасились. Жидкость была похожа на обычную воду. Она поднесла влажную ладонь к носу - пахла чем-то очень сладким. Ей тут же напомнило медовые пироги, которые пекли в замке ее детства. Их аромат уведомлял всю округу, что именно подадут королю на десерт. Как же она проголодалась. Лисица лизнула влагу. А теперь ужасно хотелось пить. Никогда в жизни она не пробовала ничего слаще! Запах и вкус были изумительны и, недолго думая, принцесса сжала ладонь в ковшик и подождав, пока тоненькие струйки набегут в нее, принялась утолять жажду. Она тут же поняла, насколько сух был ее рот. Она нетерпеливо ждала, пока ладонь вновь наполнится удивительным нектаром. Томимая невероятной жаждой Лисица льнула к стене, выбросив из рук камень, чтобы использовать и другую ладонь. Только бы не пролить. Она пила и не могла насытиться, каждая ускользнувшая из рук капля - непростительное преступление. Вожделенная жидкость заменила воздух и затмила все остальные нужды. Пропал и голод, позабылся страх. От медлительности стекающей по неровной стене пещеры воды принцесса жалобно застонала. Ей стало недостаточно ладоней, она прислонилась лицом к стене, слизывая с нее сладкие струйки.

Лисица завопила, когда Роланд, налетевший, как ураган, грубо откинул ее от стены. Даже после довольно болезненного приземления она тут же вскочила на ноги и, не обращая внимания на фарлала, устремилась к стене, чтобы только не прекращать поглощать эту волшебную жидкость. Как же он не понимает - если она перестанет пить, то умрет от жажды!

Роланд вновь осадил неугомонную принцессу.

-Уймись! Не смей это пить!

Но Лисица ловко проскользнула мимо великана и почти уже прильнула к источнику своего наслаждения. Она ойкнула, боль всего на мгновение отрезвила ее. Фарлал, не рассчитав силу, сжал ее в своих руках. Тут же вместо его болезненного захвата ее конечности скрутили толстые веревки. Она заверещала от жажды, все ее внутренности сжались в узлы, стало трудно дышать. Великан сел, облокотившись на стену, и подтянул к себе брыкающуюся Лисицу. Ее лицо исказилось в гневе, слава стихиям, он успел связать ее руки, она уже почти выцарапала себе глаза. Ему оставалось только ждать, пока ее голова прояснится. Пещеры коварны, и эта приторная водичка была очень хорошо известна фарлалам. Ее еще называли сладким забвением.

- Ты просто ходячее проклятие, - укоризненно произнес воин, стиснув тело Лисицы между своих коленей и потянув копну ее волос на себя. Ему нужно было отдохнуть, боль в спине вымотала его, и, хоть Эвель и был невелик, каким-то образом оказался довольно тяжелым грузом, и перетаскивать его через узкий проход оказалось проблематичным. А тут еще обезумевшая от внушенной ей жажды шалфейя. Фарлал положит конец ее беспросветному невезению.

Оброненный камень источал желтый свет, и обитателей временного пристанища окутала приятная теплота. Воин, наверное, задремал. Когда он вновь открыл глаза, Лисица подрагивала на его груди, глухо рыдая. Видать, тяга к сладкой воде прошла. Роланд аккуратно развязал шалфейю. Она не сопротивлялась, и даже не подала виду, что теперь могла шевелить конечностями. Она не смотрела на фарлала, скрывая лицо в волосах. Он опустил тяжелую ладонь на ее макушку. Лисица тут же замерла и медленно, словно просыпаясь от долгого сна подняла голову. Ее яркие зеленые глаза уверенно встретили пронизывающие почерневшие глаза великана.

- Вы просто грубое чудовище! Я не животное, чтобы меня связывать при любом удобном случае.

Роланд подумал, что ослышался. Он еще оказался виноватым, что этот магнит неприятностей чуть не напился до смерти. Он хотел засмеяться над нелепым обвинением, но вспомнив, как каждое движение отзывается в его спине, решил отложить потеху на потом. Шалфейя еще не раз предоставит ему повод повеселиться, в этом он уж не сомневался.

- Надо было оставить тебя вылизывать стены, пока ты бы не захлебнулась. В следующий раз я поступлю именно так, может, в этом, и была суть пророчества?

- Фонтан иронии однажды ударит и по вам, - больше не зная, что ответить, пробурчала Лисица.

- Злись сколько хочешь, принцесса, ты тратишь силы понапрасну, сотрясая воздух.

Фарлал отодвинул от себя шалфейю.

- Сиди тихо и не вздумай вылезать отсюда в одиночку, а то с тебя станется.

Перед тем как закрыть глаза, фарлал свернул веревки и спрятал в суме. Морщась от боли, он откинулся на стену, поерзав, найдя, наконец, удобное положение.

Лисице показалось, что желтый свет от камня стал ярче. Ловя собственную искореженную тень и силуэт лежащего Эвеля на стене, Лисица растерла прежде связанные конечности. Она отошла от фарлала и села, прильнув к стене, закрыв глаза. Какая разница, в какой темноте сидеть. За занавесом век, однако, было спокойней. Обида на великана почему-то быстро прошла, Лисица, конечно, понимала, что он отчитал ее не ради забавы. Сколько, интересно, лет этому гиганту, прикинула шалфейя. Трудно было определить, ведь она совсем не знала, как стареют фарлалы. Чтобы покончить с этими мыслями Лисица, все же сделала вывод, что это чудовище вылупилось уже давно.

Невероятно, но даже с закрытыми глазами перед Лисицей колом стоял ее враг и мучитель. Он преследовал ее везде, уже не осталось ни одного островка, куда бы он не запустил свои когтистые, похожие на лапы хищника, руки. Он олицетворение легенд, страхов и ночных кошмаров, но кто он на самом деле и чего добивается. Кто он в ее судьбе? Мучитель или спаситель? Фарлал не скрывал свои намерения уничтожить ее вид. Тут же на Лисицу будто вылили ушат с ледяной водой, ее тело прошиб холодный пот. Великан каким-то образом с ее помощью собирается сравнять с землей ее расу, а потом покончить и с ней самой, он уже не раз грозился. А то, что он склоняет ее к близости - ему просто на руку иметь при себе ноги, которые можно без проблем раздвинуть, и неважно, добровольно или нет.

Лисица в этот момент очень захотела сорвать его планы. Ведь если она ускользнет от него, то и предсказание, которым так дорожит великан, не исполнится и, как результат, ее раса не будет истреблена. Но, наученная горьким опытом, Лисица будет осторожна и не станет предпринимать опрометчивых решений. Повторять ошибку и бежать без какого-либо плана она не собиралась, жутко представить, что фарлал сделает с ней, если поймает. В то же самое время, размышляла Лисица, она готова была пожертвовать собой, если их кампании никогда не суждено добраться до поверхности, и, как результат, они все равно сгинут под землей.

Шалфейя не хотела признаваться себе, что фарлал ей был небезразличен. Можно ли тянуться к нему, бояться и ненавидеть одновременно? Все одно, это было наказание Лантаны за разрушенный брак, за грешные помыслы и желания быть обласканной врагом. Лисица сняла с себя брачные обязательства не без вмешательства фарлала. Хотя то, что их связывало с Ульфом, с большой натяжкой можно было назвать союзом, даже если он и был заключен с неким, скорее всего, очень высоким, недоступным ее разумению, замыслом. Лисица стала для Ульфа каким-то инструментом для достижения некой, только ему известной цели. Ничего не изменилось: ею опять пользовались, но в данном случае конечное назначение было вполне неплохо обрисовано. Лисица начала молиться, чтобы ей хватило духу и смелости скрыться от фарлала. Под мелодичную песнь внутренней молитвы Лисица сама не заметила, как занавес тяжелых век все же проводил ее в мир сновидений.

Принцесса не сразу поняла, откуда доносится шепот, но моментально стало ясно, что Роланда в их убежище не было. Растерев глаза, Лисица нащупала камень, и его тусклые лучи осветили источник звука. Губы Эвеля шевелились. Задержав дыхание, шалфейя попыталась понять, о чем шепчет в забытье оружник фарлала. Она отпрянула, когда услышала, что Эвель вещал на ее родном языке, и его сообщение было, без сомнений, обращено к ней: "Исцели его...".

- Эвель, очнитесь, - попыталась вывести оружника Роланда из непонятного состояния. Ответом ей была та же фраза. Не мешкая, на нетвердых ногах она быстро направилась вон из убежища. Поторопившись, она споткнулась о нечто грузное, чем оказалось распростертое тело великана прямо у выхода из грота. Ролл лежал на животе. Вся краска схлынула с и без того белого лица Лисицы. Из-за открывшейся сцены весь ее хрупкий мир сорвался куда-то вниз, и он разбился бы, но к облегчению она заметила, что фарлал двинулся. Осветив страшную картину, Лисица, наконец, увидела огромную открытую рану на спине лежащего без памяти воина. Шалфейя не подозревала, что она была настолько серьезной. Фарлал великолепно скрывал свое состояние.

Он был жив, в нем теплилась искра жизни. Застыв, как вековое изваяние, шалфейя все же отказывалась верить собственным глазам. Она вовсе не хотела его смерти, но жизненная сила быстро вытекала из фарлала. Он не должен умереть. Она хотела, чтобы он жил. Собственные мысли предали ее. Ее сознание требовало действий, отчего тело забило мелкой дрожью. Она рухнула на колени рядом. Ее ладонь, держащая камень, стала влажной. Неужели она опять плачет? Принцесса утерла сухие глаза другой рукой. Нет, ни капли.

"Не дай ему умереть". Ведомая тайной силой Лисица отложила камень и опустила влажную ладонь прямо на рану фарлала, в то же время полностью осознавая, что ею руководит кто-то еще, чье присутствие становилось приметнее с того момента, как фарлал вломился в ее жизнь. Здравый смысл зудел о недальновидности; уверял, что это была глупая и опасная затея, и лучше воспользоваться редкой возможностью, и, наконец, избавиться от великана. Но сила, прилив которой она вдруг ощутила, уверяла в обратном. И эта сила показывала ей сейчас, на что способна. Рана затягивалась прямо на глазах, и пребывающий без сознания фарлал начал пробуждаться, при этом хрипя, как страдающий от удушья зверь. Лисица отпрянула, и как раз вовремя - воина словно подбросило вверх, и он, будто умело использовавший свои крылья шалфей, оказался на ногах, медленно распрямляясь во весь свой великий рост. Шалфейя ощутила сильную вибрацию под ногами, которая сошла такой же скорой волной. Перед ней стоял, живой, воскрешенный почти из мертвых, камнем, фарлал. От него исходило красное свечение, которое быстро угасло, и зрачки, как упоминание о зареве, вспыхнули ярыми кострищами. Лисица не испытала страха, напротив, ей, несмотря ни на что, вдруг захотелось приблизиться и стать частью этого чуда. Шалфейя уже хотела отдаться наваждению и, не задумываясь, последовать за перстом судьбы, носившим имя Роланд. Но, как и со многим в жалкой жизни шалфейи, с ее желаниями не считались, и в этот особенный, полный сильнейшего притяжения момент всё те же мозолистые, мощные руки подняли ее над землей. Пускай путешествие вверх длилось едва ли мгновение, она все же успела уловить, с каким трудом фарлал сдерживался от того, чтобы не сломать ей ребра. Зрачки Ролла более не несли в себе горячее пламя, их затопила толстая корка призрачного льда. Лисица ужаснулась внезапной перемене.

- Что из сказанного мною "сидеть тихо и не выходить в одиночку" было тебе не понятно? Я сам могу о себе позаботиться!! - громыхнул фарлал во всю силу своих легких.

Лисица хотела сделать вздох, но, стянутая покрепче цепей, сумела тихо всхлипнуть и прошептать:

- Действительно, надо было оставить вас умирать.

- Ты должна была молить своих проклятых Богов, чтобы я сдох!

Лисица ахнула, Ролл резко опустил ее вниз и, озираясь вокруг себя, нашел отложенный камень, который продолжал тоскливо освещать происходящее. Он тут же оказался в руках Лисицы -- сухой и холодный.

- Подними на ноги моего оружника!

Лисица сначала опешила от приказа.

- Но я не знаю, как это у меня получилось. Камень был мокрый, а сейчас он...

Роланд жестоко оборвал Лисицу свои возлюбленным приемом -- притянув ее к себе за волосы.

- А ты попробуй, - более чем убедительно оскалился Ролл.

"Надо было добить", -- подумала Лисица.

Под тяжелый взгляд шалфейя быстро вернулась обратно в грот. Лисица начала тихо молиться, медленно подступая к неподвижному телу. Камень не желал слушаться и лишь холодил ладонь с присущей ему безразличностью, как и надлежало его виду. Эвель лежал в том же положение, в котором Лисица видела его в последний раз, за исключением одной детали -- грудь Эвеля тоже застыла, и время для шалфейи вмиг остановилось. В нескольких шагах, за пределами этого укрытия, ее ждет обезумевший великан. Именно такой фарлал призывал к Дормиро, именно такой зверь раздирал ее на части. Лисицу передернуло, а живот скрутило в судороге. Эвель больше не дышал. Шалфейя зажала рот рукой, чтобы заглушить непроизвольный возглас. Ей стало страшно за собственную жизнь, жалость к оружнику фарлала дала о себе знать только после. Лисица отпрянула от трупа, почувствовав себя загнанной в ловушку.

- Тебе страшно? - зловеще прошептал фарлал, оказавшийся за спиной обреченно сжимавшей камень шалфейи. Позади нее стоял некто чужой, от него веяло холодом, от его присутствия знобило. Огонь покинул Роланда, он словно начал заполняться обжигающей мерзлотой равнодушием.

Лисица застыла, боясь шелохнуться. Сзади стояло чудовище, чей разум штурмовали инстинкты.

- Я чувствую запах страха, ты пропиталась им насквозь, тебя трясет от моей близости, правда? Даже фантазируя о моем прикосновении, тебя колотит от ужаса, и ты молишь эту проклятую богиню о помощи. Чем ты хочешь, чтобы она тебе помогла?

Лисица увязла в голосе фарлала: сладком и терпком.

- Ну, а теперь ты начинаешь дрожать. Дрожишь, потому что боишься, что я снова трахну тебя так, как тогда, на поляне? Или, возможно, ты полагаешь, я изобью тебя за то, что ты даже не попыталась помочь моему воину?

То были не вопросы, скорее, утверждения.

- Так, что тебя пугает больше?

Его тяжелое дыхание ужалило ее шею.

- Сказать по правде, я уже давно удерживаюсь от соблазна снова устроиться между твоих ног, но для тебя это уже больше не будет приятным, потому что я буду таким, каким ты меня видишь.

Лисица крепко зажмурилась и собрала оставшуюся храбрость, чтобы унять бившую ее дрожь. Фарлал теперь прижимался к ее спине, она чувствовала пряжку от его пояса, упирающуюся в борозды от вырванных крыльев. Руки фарлала сжались в кулаки, Лисица услышала, как натянулся каждый мускул, каждое сухожилие.

- Ты думала, что спасаешь меня? Думаешь, что я теперь тебе должен? Отвечай! - громыхнул Ролл.

- Не-ет, - проблеяла шалфейя, кое-как найдя свой голос.

- Ты представить себе не можешь, как я хочу придушить тебя, - сквозь сжатые клыки проскрежетал Ролл. - Ну, давай, начинай лить слезы и жалеть себя! Ты постоянно ноешь, что я чудовище, и знаешь, я думаю, это правда, ведь это ты делаешь из меня зверя!

Роланд показательно зарычал, отчего у Лисицы подкосились ноги, и она почувствовала бы каменный настил на своих коленях, если бы рука ее кошмара не удержала от падения. Он быстро восстановил ее равновесие.

- Ты не имела никакого права лечить меня одного, при этом позволив моему оружнику умереть. Считай, что ты виновна в смерти Эвеля. И пусть твои Боги спасут тебя от возмездия.

Шалфейя почувствовала, как фарлал освободил ее от своего соседства, тут же объявив:

- Природа Марава заберет его. Эвель был отличным воином и талантливым стратегом, его дух пополнит Силы Стихий!

Фарлал захватил свой меч и резко вонзил его в грудь Эвеля. Он склонил голову, что-то быстро проговорив на своем языке. Внезапность и уродливость поступка великана не успели пройти какую-либо обработку в голове принцессы.

На мгновение в гроте наступила мертвая тишина, будто все вокруг воздавало хвалу мертвому фарлалу. Но великан не заставил себя долго ждать, вернув меч на пояс, он отбил очередной приказ:

- На выход, - и железным тоном добавил, - если будешь опять отставать, я придам тебе ускорение с помощью кнута.

Перед глазами шалфейи вспыхнуло слово "кнут". Оно так сильно ударило по ушам, что принцесса чуть не задохнулась от воображаемой боли, наряду со страхом она чувствовала себя униженной, и упоминание о кнуте вернуло ее к позорному столбу. Фарлал исполнит свою угрозу, в этом-то уж шалфейя не сомневалась, отчего стало жутко, и она снова начала про себя молиться.

То ли из-за угрозы, то ли потому что великан замедлил свой шаг, Лисица держалась к нему на довольно близком расстоянии, хоть это и шло наперекор ее инстинкту выживания. Если в начале их пути по пещерам принцесса даже сумела кое-как установить более-менее цивилизованный контакт со своим врагом, то теперь, запечатлев в памяти его искаженное яростью лицо, она лишь хотела стать его тенью, лишь бы он не смог до нее добраться. Она опять оказалась виновата, но совсем не понимала природу своей вины, ведь это камень, или сила, которая им управляет, решила, что Эвелю уготован другой выход из пещер. Поступок Роланда по отношению к мертвому стал ясен Лисице, пусть то и был своего рода языческий ритуал. Но она не хотела оправдывать великана, она должна его ненавидеть, а не искать объяснение его выпадам. Вдобавок ко всему этот безумец объявил ее виновной в смерти Эвеля. В этой полнейшей неразберихе одно немного успокоило принцессу - Эвель сейчас не страдает от жажды и отсутствия еды. Она потом помолится за него. Лисица сглотнула вязкую слюну.

Во рту все пересохло, а внутри нее голод принялся затягивать в животе маленькие узелки, и один за другим, как по канату к горлу, подбиралась тошнота. Слава Лантане, это быстро прошло, и она могла не останавливаясь поспевать за великаном. Через некоторое время Лисица начала замечать, как холод стал покалывать ее сквозь длинный рукав и штаны. Она поежилась, но не посмела заговаривать с фарлалом, поэтому терпела, обняв свои плечи, периодически растирая озябшие бока. Лучше замерзнуть, нежели вновь испытывать судьбу. Продолжая путь и уже начав стучать зубами, Лисица окончательно приняла решение во что бы то ни стало сбежать от фарлала. Он, как упертое животное, с невозмутимой стойкостью шел к своей цели, а, сбежав, Лисица помимо спасения своего вида, еще и отомстит ему за унижения. Бесспорно, рядом с фарлалом при нынешнем положении ее шансы на выживания высоки, но она и не намеревалась бежать, пока не представится удобный момент. Принцесса затаилась, выжидая.

Лисица выдохнула на руки. Ее пальцы заныли от холода, а рука, держащая камень, казалось, примерзла к нему. Даже глаза заслезились от колкого воздуха. Ее нынешний наряд из платья, превращенного в штаны и тунику, были слишком тонкими, материя, из которой они были наскоро сшиты, не предназначалась для длительных прогулок под землей. Плащ, которым поделился с ней фарлал, сгинул еще в засосавшей их воронке. Лисица тяжело вздохнула, стараясь ускорить шаг, чтобы немного согреться, но она и так еле переставляла ногами, лишь бы только не отстать.

Вдруг земля под ней ожила, стала скользкой, из-за чего ноги разъехались в разные стороны, когда шалфейя безуспешно попыталась сохранить равновесие. Камень вылетел из руки, как ловко выброшенный мешочек со взрывчатым порошком. За свое недолгое мгновение полета он успел осветить дорожку из голубой глади. Теряя равновесие и танцуя на месте, в голове промелькнула мысль о том, насколько ей не хватает крыльев, перед тем как упасть головой вперед на обледенелую корку. Благо она успела инстинктивно выставить перед собой руки, но от внушительного удара по ладоням по всему телу прошлась такой силы вибрация, что тошнота накатила с новой силой. Борясь с последствием падения, она медленно перевернулась на спину, растирая отбитые ладони между собой, для того, чтобы хоть на чуть-чуть успокоить тупое нарастающее жжение.

Лисица запаниковала, услышав лязг железа, хрип кожаных ремней, и последовавший хруст вперемешку с шипением, отчего она яро завертелась на спине, ее и без того ноющие ладони и тонкие подошвы ее кожаных башмаков заскользили по мерзлому настилу. Поверхность будто намазали жиром в несколько слоев. А тем временем шипение становилось громче, что-то приближалось. Шалфейя обхватила себя рукам, крепко зажмурившись. Она закричала, ее ногу резко дернули.

- Закрой рот! - отчетливо выговорил Ролл, притягивая ее к себе. Лисица оставила попытки подняться и тут же почувствовала, как вокруг ее башмака обматывается веревка, то же фарлал проделал с второй ногой после очень непродолжительного сопротивления, ловко уклонившись от освобожденной ноги. Шалфейя не решалась на вопросы, от безысходности закусив губу. Без предисловий Ролл поставил ее на ноги. На удивление, Лисица осталась стоять на месте, ее ноги не разъезжались.

- Похоже, что мы на входе в Бриллиантовые пещеры, - нехотя начал инструктировать фарлал. - Эти пещеры покрыты многовековым наростами льда, там ты встретишь либо свою смерть, либо обретешь нечто ценное. На твоих ногах -- леуты, на них ты сможешь передвигаться по льду. От того, насколько быстро ты научишься на них ходить, зависит твоя жизнь. У тебя три попытки!

В глаза ее врага вернулся огонь, его значки в темноте, как тлеющие на углях искорки, поделились с ней остатками однажды разделенного с ним тепла. Великан снова поставил перед ней цель, и Лисица решительно сделала первый шаг. Носок ее обновленных башмаков тут же застрял во льду, и она упала на колени, вместе с паром изо рта вырвался всхлип. Но шалфейя тут же встала, осторожно шагнув другой ногой вперед. Фарлал наблюдал за ней, скрипя зубами.

- Это не бал, принцесса, твоя несомненная грация здесь ни к чему. Делай большие шаги и не отрывай ногу до того, как другая еще не коснулась земли, летать уже не твой удел.

Лисица подняла камень и резко развернулась на его голос. Он стоял, широко расставив ноги, наблюдая за ней со стороны. Всем своим видом выказывая недовольство шалфеей.

- Природа Марава явно испытывает меня...тобой.

Фарлал нетерпеливо постучал по эфесу меча одним из своих перстней.

- Да, вы правы, небо больше не для такой, как я -- оскверненной, лишенной достоинства и крыльев шалфейи. Я теперь на одной ступени с такими, как вы - изгнанными с Верхних земель тварями.

Великан оголил клык. Лисица оторопела от произнесенной речи, впрочем, ничуть не пожалев о сказанном. Будь, что будет. Уже нечего терять.

- У тебя осталась последняя попытка, - подозрительно спокойно объявил Роланд.

Что-то блеснуло впереди, и Лисица тут же стремительно сделала первые быстрые шаги. Уверившись в устойчивости и собственной проворности, шалфейя решилась на бег. И ей это удалось. Ловко цепляясь за лед леутами, шалфейя стремительно двигалась к свету, который вдруг, как маяк надежды, показался вдалеке. Это не тот густой желтый свет, что освещал ей путь все это время, то был чистый, почти прозрачный, и он манил, под стать сладкой воде в гроте. Глоток света, всего лишь один, и она снова оживет, ей так не хватало солнца! Она бежала, ее леуты бешено впивались в мерзлую корку из вековой застывшей воды. Она мчалась по тропке света, медленно расширяющейся в широкую дорогу. Голубое свечение выстрелило по ее глазам, ослепляя, слезы градом потекли по щекам. Отвыкшие от яркого света глаза отторгали его, но отчаянная шалфейя прокладывала слепую тропу. Она слышала движения фарлала рядом, его леуты прорезали лед с ужасающим скрежетом. Он то проносился мимо нее, то возвращался, оставаясь позади. Лисица не сразу поняла, что произошло, но ее вдруг подбросило вверх, словно лед под ней поднялся на дыбы. Неизвестно каким образом, пролетев довольно внушительное расстояние вниз, шалфейя успешно приземлилась на леуты, ловко сбалансировав. Но ее тут же сбил с ног фарлал, вжав в не знавшую тепла землю. Голова закружилась от удара, и Лисица потеряла ориентир.

- Не шевелись, если хочешь жить, -- последовало указание. Затуманенным сознанием Лисица огляделась на место своего приземления. Сначала ей показалось, что она попала в зал для танцев во дворце своего детства. Вокруг уходящие ввысь глыбы отполированного льда, словно зеркала, отражали все происходящее и свет, к которому рвалась шалфейя, был лишь вечным отражением однажды пойманного лучика, теперь перемещающегося с одной поверхности на другую.

Фарлал успел заглушить сорвавшийся с губ шалфейи крик, когда она увидела, как перед самым ее носом начало мелькать зеркальное отражение ее самой. Она видела собственные раскрытые широко глаза и фарлала, закрывшего ее почти полностью. Зеркальные пластины мелькали перед глазами, и их отражения становились все мельче, пока не сошли на нет. Они лежали, прижавшиеся ко льду, не замечая пронизывающего до костей холода. Вероятно, от страха холод стал второстепенным, а, может быть, жар, исходивший от фарлала, согрел ее окоченевшее тело. Когда фарлал, наконец, убрал ладонь и вернул возможность говорить, Лисица все равно не смела даже дышать. Они пролежали так еще некоторое время, фарлал переместил свой вес на бок, но рукой, прижавшей ее спину, дал понять, что подниматься еще рано. Воспользовавшись положением, шалфейя начала внимательнее разглядывать окружающую ее обстановку, делая мысленные пометки о местах, в которых можно спрятаться. Их было не так уж много. В поле обозрения лишь гладкие ледяные стены, искаженные ледяными подтеками

-Это была змея?

Вместо ответа с невероятным грохотом собрание зеркальных чешуек обозначило свое присутствие прямо перед головой шалфейи. Фарлал отшвырнул ее подальше от места нападения, и Лисица бесконтрольно заскользила на животе несколько десятков ступней, что спасло ей жизнь; острый конец хвоста змеи воткнулся в лед там, где она была всего несколько мгновений назад. Шалфейя закричала от столь неожиданного нападения.

- Беги через проход! - перекрикивая скрежет от движения змеи, приказал фарлал.

Как в тумане, не успевая прийти в себя, но безоговорочно подчиняясь голосу великана, Лисица поднялась на ноги, и, не оглядываясь, бросилась наутек. В ушах стоял лишь гул, и слышался каждый сильный удар ее скачущего сердца. Ее жизнь сейчас зависела от нее самой, как и предвещал великан, если она будет достаточно проворна, то выживет. К удушающему рокоту добавился неимоверной силы звон, от которой земля под ногами шалфейи заходила ходуном, и, отвлекшись на новое дополнение к этому ужасному оркестру, принцесса споткнулась. Она разглядела свою собственную подвернутую ногу в воздухе, в тот же миг она увидела причину, веревка слетела с леута. Подготовившись к болезненному падению о непрощающий лед, шалфейя сжалась. Отбитые от предыдущего падения ладони врезались тупыми кольями в руку. Но боль быстро притупилась от скачущего по венам страха. Высотой с замковую башню, ослепляя переливами зеркальной чешуи, змея, оголив огромные клыки, приготовилась к нападению на великана. Фарлал, видимо, уже переживший не одно нападение, ловко лавировал между кольцами змеи. Лисица пронзительно закричала, бриллиантовое чудовище вновь атаковало, резко вонзив свои клыки в свое же тело, фарлал смог увернуться в последний момент, и, едва не уронив оружие, все же не упустил возможность по новой пронзить хвост змеи. Звоном, от которого Лисицу подбросило, был удар меча великана о ледяную кожу змеи. Гудящая вибрация от звона теперь почти оглушила Лисицу. Она не услышала собственный крик, и все вокруг начало плыть, пока ее тело сотрясала дрожь. Змея застыла на какое-то мгновение, словно ее установку тоже потревожил рокот от удара.

- Пой.

Лисица приложила руку к голове, перед глазами все происходящее закружилось, как в водовороте.

- Беги!!! - взревел Роланд сидящей на земле Лисице. Их разделяла змея, она разглаживала кольца, грациозно готовясь к очередному нападению. Ее огромная хрустальная голова повернулась в сторону Лисицы. Зеленые глаза змеи блеснули огранкой, подаренной неизвестным ювелиром. Шалфейя была куда более легкой добычей. Великан замахнулся и вонзил меч в ускользающий от него конец хвоста. На этот раз раздавшийся звон перешел в скрежет и тихое шипение, но это не остановило чудовище.

- Пой.

Шалфейя бессознательно уставилась в одну точку где-то в пространстве. С ней кто-то говорил. И это был не великан. Перед ней лежал выпавший из кармана камень. Он больше не излучал свет, теперь он отражал окружающий ее мир. Она видела в нем голову змеи, глаза которой сверкнули бесценной породой.

- Твой голос.

Лисица зажала уши руками и закрыла глаза. Голос был, несомненно, в ее голове и он приказал ей петь. Над ней издеваются, даже перед лицом смерти она стала чьей-то потехой. Она отчаянно сопротивлялась, до хруста сжимая зубы. Но сила заставила открыть рот. Губы ее дрогнули, и с них сорвалась первая строчка неизвестной ей ранее песни.

"За то, что я не преклоняла взгляда, за то, что не посмела отступить,

И не жила, как призвана судьбою, с грехом моим сулили мне не быть"

....Фарлал опустил меч. Внутри него будто тяжелая длань сдавила сердце и распорола душу. Его страсть, его болезнь и лекарство в лице врага на волоске от смерти исполняет гимн своей гибели. Змея медленно окружала поющую принцессу. Как прикованный, воин не мог пошевелиться. Он хотел бежать к ней и спасти безоружную шалфейю, но его тело не подчинялось ему, неведомая тяжесть удерживала его на месте, позволяя лишь дышать, наблюдать и слушать дрожащий голос шалфейи.

"Земля разверзнется и почернеет небо, меня сошлют в оплавленный чертог,

где кандалов не снимут, а добавят новых, решив судьбу и мира, и Богов"...

Шалфейю поглотили кольца змеи, но непонятные фарлалу слова песни продолжали звучать через кокон объятий забвения. Мелодия завораживающего голоса невидимой струйкой вилась к бесконечной вершине пещеры вверх, отражаясь от ее глянцевых стен и возвращая назад лишь тихое эхо.

"Познав сквозь боль всю тайну мирозданья, я преклонюсь пред волею твоей

Чтобы ты решил, какое наказанье я понесу за страшный грех, что ты не отвратил..."

Проломив корку сопротивления, фарлал преодолел невидимый барьер. Ведомый ошеломлявшей сознание силой, фарлал вложил в свой удар весь свой запал. К нему будто пришло прозрение, его судьба стояла перед ним. До последнего своего вздоха, с пылом воина, идущего на смерть, он был готов бороться за жизнь шалфейи, умереть и воскреснуть, но только спасти отпрыска вековых врагов - представительницу враждебной расы. Родной и чужой одновременно. В дымке секундного помутнения перед его глазами промелькнула запись, которую он сделал, сумев выжить при встрече с бриллиантовой змеей очень много зим назад, будучи совсем юным фарлалом. Та самая, давно забытая, выдавленная на таблице добродетели запись, словно только что начертанная на свежем куске пергамента, отразилась на зеркальных чешуйках змеи - "Спасти врага своего".

Он больше не слышал песнь Лисицы, и его пронзил огонь, тлеющий внутри, очаг разгорелся в одно мгновение. Управляемый раскаленными лепестками ярости, воин издал животный рык, походивший на глас Стихий. Его меч накалился, впитывая жар. Руки воспламенились живыми лентами огня, и пылающее орудие вошло в кокон змеи, прорубая бриллиантовые кольца, с легкостью проламываясь сквозь змеиную броню.

Острые осколки бриллиантов убаюканной песней змеи брызгами разлетелись в стороны, фарлал едва успел защитить глаза. Мелкие осколки впились в незащищенное одеждой тело воина, растворяясь в пожаре его кожи. Фарлал упал на колени, опираясь на меч под осыпающим его градом льдинок бриллиантов. Воин взвыл от невыносимой боли, он обрастал панцирем из острых фрагментов камней, они едва успевали плавиться на нем - настолько был силен напор беспощадной лавины последствий его удара.

Фарлал, вероятно, потерял сознание, потому что первое, что прояснилось перед его глазами, была стоящая на четвереньках шалфейя всего в нескольких шагах от него. Ее выворачивало, воин наблюдал, как спазмы скручивали ее и без того исхудавшее тело. Потом она бессильно откинулась на спину, ее грудь вздымалась высоко с каждым частым вдохом. Воин не сразу нашел в себе силы встать на ноги, жар медленно спадал, оставляя после себя пепелище усталости. Застывшая кровь от множества тонких порезов коркой покрыла оголенные руки и шею. Он продолжал сжимать рукоять меча. Сквозь корку крови он разглядел костяшки пальцев, что стали того же цвета, что и кожа шалфейи. Воин ослабил захват, помогая себе встать с помощью спасшего их оружия. Каждый мускул, казалось, был растянут до предела и Роланд покачнулся, быстро отыскав точку опору и установив равновесие. Принцесса была жива -- значит, он пронес пророчество, по крайней мере, до данного промежуточного пункта назначения. Он повторил это про себя еще раз. Болезненная ломота медленно уходила с каждым шагом, сделанным в сторону лежащей шалфейи. Она была мертвецки бледна, вся краска сошла с ее лица, и покрытые инеем губы дрожали под натиском слез. Она плакала от безысходности. Весть трагизм ее существования чуть не закончился в Стихиями забытой пещере, в которой, однако, и приоткрылась завеса схороненной тайны. Погребенные события прошлого превратились в вечные настенные зеркальные отражения. Под заключением колец распавшейся на осколки змеи Лисица узрела запретное. Ей дали лишь на мгновение приподнять полог правды ее рождения, где жестокие слова фарлала подтвердились. Она была плодом внебрачной связи. Зерно этого осознания быстро взошло, но оно не принесло ничего, кроме опустошения.

Сверху на нее смотрело чудовище, умытое кровью. Алым цветом окрасились его пепельные волосы. Оно что-то сказало, но Лисица не вняла его словам, продолжая смотреть на призрачный свод пещеры. В нем ей по-прежнему виделись отголоски видения, где Лисица стала свидетельницей разлома всего, во что она верила. И, как в назидание, реальность вернула ее к великану, стоящему рядом. Она ведь оказалась намного ближе к расе, которую должна была избегать и ненавидеть по долгу рождения.

Роланд опустился рядом с Лисицей и прикоснулся к ее макушке, отчего шалфейя дернулась и попыталась сбросить с себя его руку. От отвращения к самой себе.

- Вставай, нам надо идти дальше, здесь нельзя оставаться, - как можно спокойней произнес воин.

Он дал ей время ответить, но она не воспользовалась предоставленной возможностью. Тогда ему ничего не осталось, как закинуть Лисицу на плечо. Этот прием подействовал и, бранясь на своем языке, шалфейя атаковала живот и спину фарлала. Воин принял сопротивление с повинной. Она отбивалась, как умела, хоть ее удары было трудно назвать таковыми, у нее не было сил на яростный бой.

- Оставьте меня, ради Лантаны, я больше не могу, - вдруг взмолилась Лисица.

Фарлал напрягся, отчаяние шалфейи, как ножом, полоснуло его. Она должна продолжать бороться, и не важно, за себя, за свою расу или против него. Без ее яркой искры и его внутренний огонь потухнет.

Ролл почувствовал, как по ее телу прошла судорога, а потом она вновь отдала себя на произвол его манипуляций. Покачиваясь на плече завоевателя, Лисица посмотрела на свои руки, они были в крови. Кровь фарлала на ее руках, разве это не повод для радости? Растерянная и растраченная, она прекратила жалкие попытки сопротивления. Вместо этого, к своему большому сожалению, согрелась, и даже унизительная поза ноши стала предпочтительней пронизывающего до костей холода. Шалфейя остановила свои мысли и рассуждения по поводу открывшегося ей откровения, ее уже вывернуло наизнанку от увиденного. Она даже сумела уловить запах пепла от сожжения матери. Ее не предали земле, а отдали огню.

-Лисса...

Лисица открыла глаза. Она лежала прижатая спиной к груди фарлала. Положение было очень комфортным, и она даже не помнила, как великан остановился на привал. Она видела его длинные, похожие на мощные стволы вековых деревьев, ноги, вытянутые перед ней. Он сидел, опершись на промерзлую стену, и мороз был ему нипочем. Вокруг по-прежнему царство льда и отполированных временем и вечным отражением зеркальные стен. Теперь Лисица имела представление, что скрывалось под их слоями. Все Бытие мира можно было прочитать, коли будет дозволено промыслом Богов.

- Коутрин... мне дали ее второе имя, - медленно, считывая слова из своего видения, прошептала Лисица, - ее сожгли. У шалфейев никогда не сжигают мертвых.

Роланд слушал. Он догадался, о ком говорит шалфейя. Но молчал. Стихиям лишь известно, чем еще поделилась с ней бриллиантовая змея и ее среда обитания. Загадочные бриллиантовые пещеры были запретны для расы фарлалов. Фарлал хмыкнул. Если бы Орден прознал про его поход, то ему пришлось бы выплатить штраф или еще хуже, его бы исключили из Ордена, что само по себе небольшая потеря. Но это бы покорежило его положение. А приняв на себя правление, жертвовать разладом с Орденом Роланд не имел права. Груз обязательств волок его за собой, и если ему повезет, и он выживет, ему придется вернуться, чтобы начать исполнять долг перед фарлалами.

- Ты стучишь зубами, тебе все еще холодно?

Лисица расслабила челюсть, только сейчас заметив, как сосредоточенно растирает зубы между собой. Фарлал еще теснее пододвинул ее к себе, он еще раз убедился в том, что шалфейя пребывала в состоянии, когда вряд ли стоило ожидать от нее адекватных действий.

Лисица, однако, озадачила его и развернулась, сидя на его бедрах, оказавшись к нему лицом. Изумруды в глазах шалфейи, как искусно ограненные королевские регалии, завораживали игрой света. Фарлал внимательно следил, как робко, по-новому, шалфейя стала изучать его лицо. Страшный лик врага претерпел метаморфозу, из чудовища он превратился в существо, к которому можно было не только повернуться спиной, но и доверить жизнь. Для принцессы ее существование теперь поделилось на две части: во что ее заставили верить до встречи с великанами и после открывшегося ей откровения.

- Расскажите мне вашу легенду про связь между нашими расами.

Воин не удивился просьбе, напротив, от того, что шалфейя, казалось, быстро оправилась от пережитого и не сломалась, разлилось приятным теплом в том месте, где билось его сердце.

- Наши легендеры расскажут эту историю намного увлекательней, чем я.

Шалфейя сначала сочла ответ Ролла за отказ, но он продолжил:

- Суть легенды состоит в том, что незачем фарлалам искать продолжения своего рода с шалфейями.

- Что это значит?

- А то, что от связи с шалфейями фарлалы не рождаются. Но так распорядились не Стихии и не природа Марава.

- Как же объясняется такой уклад?

Роланд вдруг передумал продолжать, будто что-то подсказало ему отойти от этой темы. Но слова тут же сами слетели с языка.

- По легенде, фарлал проклял богов шалфейев, когда его возлюбленная умерла при родах, пытаясь дать жизнь фарлалу. За это проклятие Боги шалфейев предначертали, что впредь от такой связи будут рождаться только шалфейи. При таком наказе фарлалам нет причины разбавлять кровь.

- Так, значит, вы не отрицаете существование моих Богов? - поразилась откровению Лисица.

Роланд сам не заметил, как накручивал локон Лисицы себе на палец.

- Если бы я отрицал, то не запретил бы тебе обращаться к твоей Богине. Но это не значит, что я верю. Я верю в свой род и природу Мараву, детей ее - Стихий. Твои боги лишь ее проявления.

Лисица отвернулась.

- Так зачем вы хотите отобрать веру у меня?

Роланд удивленно изогнул бровь, его палец почти добрался до затылка принцессы.

- Поясни, - холодно попросил он.

- Вы пытаетесь уничтожить все во что верю я: мою расу, моих Богов ...

Через мгновение обескровленный рот фарлала жестко отбивал каждое слово прямо перед ее губами, его дыхание опалило ее лицо.

- Я не только попытаюсь, я это сделаю.

Лисица смело выстояла его угрозу, не раздумывая, бросая вызов:

- Так почему бы не начать прямо сейчас, с меня?

Воин ухмыльнулся, отчего один из клыков сверкнул глянцевой белизной.

- О, не волнуйся, моя маленькая, я тобой утрусь.

Шалфейя не успела ответить, фарлал вмиг заклеймил ее губы, одной рукой сдавил шею, а другой захватил оба запястья, до того, как ее ногти ободрали кожу с его лица. Это был бездушный и жалящий поцелуй, не имеющий ничего общего с близостью.

- Но существует и еще один вариант этой легенды, совсем лаконичный, - наконец, перестав терзать губы невольной спутницы, насмешливо вдруг припомнил фарлал.

- По другой версии, фарлал настойчиво, в течение долгого времени ждал, пока его любовница понесет. Но та, изнуренная и умаянная напором, молила отпустить ее. И он сжалился над ней, вспоров ей живот. И тогда же и выяснилось, что она уже отяжелела, но не фарлалом. Как он узнал, что не фарлал? Фарлалы защищаются даже в утробе. Так что не важно, какой вариант легенды тебе по душе -- исход один.

Как ужаленная Лисица, бросилась прочь от него, оставив в его пятерне прядь волос. Словно безумный, великан лишь хохотал, его смех следовал за ней. Самоуверенный, непредсказуемый, жестокий. Лисицу не насторожило, с какой легкостью он позволил выскользнуть ей из каменного обруча объятий. Не его слова напугали принцессу, а то, как раскалились его пальцы, сильнее надавливая на шею, медленно перекрывая доступ воздуха. От такого фарлала, Лисица уже знала, надо держаться на расстоянии.

Ноги несли сами, хотя ее разум молил остановиться и не возбуждать аппетит охотника у великана. Но разве она когда-нибудь доверяла самой себе? Как она может верить себе, особенно теперь, узнав, что и в ней течет кровь врагов. По злому умыслу или по провидению.

- Неужели ты думала, что сможешь приручить меня?

В одно мгновение догнавший ее фарлал сгреб Лисицу в охапку. Резко остановленная и развернутая, она уперлась ребрами ладоней в жесткую грудь великана. Его когти ощутимо впились в ее плечи.

- Чего бы ты ни возомнила обо мне -- будь уверена, я это сломаю! - не рассчитав силу, великан сердито встряхнул ее, чуть не отделив голову от шеи. - Посмотри на меня! Ты забыла, кто я? Ты понимаешь, что нам по пути только в одну сторону?!

Она знала, что фарлал не ждал ответов на свои вопросы, однако он закидывал ими, наступал, тем самым поддерживая в ней тлеющий огонек жизни. Лисица была настолько вымотана, что даже страх махнул на нее тяжелой лапищей. У нее закончились слезы, и лишь их остатки замерзли в уголках глаз, увеличивая в размере запрятанный в них изумруд. Она подняла на него взгляд, как того и требовал ее мучитель. Но в них не плескались ни гнев, ни отвращения. В них она видела свой рок. Она - часть этого чудовища, его негасимый внутренний пожар. Она действительно изменила себе, изменила своей сути, при самой их первой встрече. Он сумел воскресить ее из мертвых, может, именно поэтому какая-то сила все время толкала ее к зверю, тлевшему в ее присутствии, от неясно чем вызванной ярости. Словно, в нем сидело два разных существа, ведь Лисица не раз воочию наблюдала, каким мог быть великан: и спасителем, и разрушителем. Он разматывал тугой клубок обмана, проклиная шалфейев и продолжая обличать ее ложные ценности. Он вторгся в ее мир, внес сумятицу в ее жизнь. Но разве она до этого жила?

Вязнув в собственном языке от усталости и колотившего ее озноба, Лисица еле слышно произнесла:

- Я уже давно поняла, что я всего лишь средство достижения целей...

Ее губы приобрели синий оттенок, зубы неконтролируемо стучали. Ей больше ничего не хотелось, клонило в сон. Фарлал недовольно проскрежетал клыками и отодвинул Лисицу, но только для того, чтобы отстегнуть перевязь с оружием и снять с себя тунику. Методичность движений никак не ладила с очередным разладом в несуществующем между ними перемирии. Его мощный торс тут же подвергся атаке мороза, и крапинки крови померкли под напылением ледяной муки. Значит, внутренний огонь отступил, - успела подумать шалфейя, не зная, хорошо это было или нет.

На языке принцессы так и застыл вопрос, зачем он оголяется, фарлал не церемонясь притянул ее обратно к себе. Она была холодной, как кусок мрамора. Мороз пожирал ее -- она замерзала.

- Стихии, ты превращаешься в лед!

Подмятая под фарлала Лисица чуть не прикусила язык, когда он резко опрокинул ее на свою снятую тунику и сам опустился рядом на колени. Он сорвал с нее леуты и начал с напором растирать ее конечности, но принцесса продолжала громко стучать зубами, и несмотря на довольно жесткое трение, глаза начали закрываться, оползень немощи тащил ее в объятия забвения. Роланд остановился, понимая, что проигрывает Лисицу холоду. Он отчеканил какой-то приказ. Она с трудом подняла тяжелые веки и попыталась встать. Воин пригвоздил ее к земле одним лишь взглядом, молча и торопливо взявшись развязывать веревку, на которой держался ее неказистый наряд. Выбитая из колеи поведением великана, шалфейя не сразу отреагировала на его действия, в ее понимании лишенные смысла. Она лишь механически ухватилась за его запястье, чтобы остановить мозолистые пальцы, зачем-то сражающиеся с узлом на ее штанах. В замешательстве Лисица тут же дерзнула выскользнуть и сбросить его руку с бечевки.

- Нет, - она даже не услышала своего убогого отказа.

Фарлал не обратил на пищание никакого внимания. Он требовал покорности - сжатая челюсть и ни единой эмоции на лице были подтверждением решительности его намерений. Сосредоточив последние силы, Лисица до трясучки не могла позволить себе стать жертвой в очередной раз. Он уже стянул с нее штаны, придавив грудь рукой. Изголодавшийся мороз тут же набросился на ее оголенные ноги, но, будучи вжатой в тунику фарлала, тепло, все еще исходившее от нее, не позволило холоду продолжить трапезу. Она преодолела разбитость и замахнулась. Ее маленькая ладонь звонко опустилась на щеку фарлала, теперь уже нависшего над ней. Ладонь тут же опалило от удара, а он даже не поморщился, но от второй оплеухи все же увернулся.

Всего на секунду их глаза встретились, в остроге его тела Лисица клятвенно призналась в своей бесконечной ненависти к нему.

-У меня нет другого выхода, - на его лице мелькнуло нечто похожее на сожаление, прежде чем между ее крепко сжатыми ногами протиснулось колено фарлала.

Лисица не смогла сдержать крик от острой боли. Фарлал придвинул извивающуюся принцессу к себе и врезался в ее неподготовленное лоно. С выверенной точностью он, однако, проконтролировал глубину проникновения, чтобы не покалечить хрупкое тело не успевшей даже опомниться шалфеи, поэтому замер, дав ей возможность привыкнуть. Его стон, похожий на раскат грома, растопил сосульки льда прозрачными коконами, облепившими ее макушку. Она билась под ним пойманной птицей, не жалея ни себя, ни его. Для нее он заклятый враг, чудовище. Пускай! Воин не хотел по-другому, или же лгал себе, что не хотел: под неоспоримым предлогом согреть ее, плотский голод выворачивал его наизнанку, обнажая его собственное внутреннее противоборство чувств к шалфейе. Желание стало нестерпимым, он не смог совладать с возбуждением, и теперь Лисица расплачивалась за несовершенное преступление. А, возможно, удушающая тяга к ней была прямым последствием внутренних изменений произошедших в самой Лисице, которые он ясно ощутил. Ненависть к нему проигрывала влечению. Тот самый момент, когда фарлал решил вмешаться и подтвердить язвительные определения о его расе, которыми она так часто тешила свое самолюбие. Зловещим способом и самым унизительным. И не важно, что место было не совсем подходящим, и что прижатая тяжестью его тела шалфейя, столь желанная сердцу, но отвергнутая разумом, кляла его за насилие. Она продолжала заведомо проигранную схватку, а фарлал не стал отнимать у нее ложную надежду на освобождение, позволив ее рукам продолжать маленькое сражение против его натиска. Так, по крайней мере, она дотрагивалась до его кожи. А фарлал фанатично желал ее прикосновений, как болезный лекарства, при этом в ответ вгрызался в ее душу, чтобы растоптать то опасное чувство к нему, которое, несмотря на его намеренную жестокость, продолжало восставать из пепла. От стыда, боли и унижения щеки шалфейи зарделись, волны жара хлестали ее тело, и холод, который вот-вот должен был лишить силы, стал бы сейчас глотком свежего воздуха. Он начал двигаться, сразу же захватив ее рот в плен, чтобы задавить крики. Она не преминула пустить в ход зубы. Фарлал лишь усилил темп, чувствуя горький вкус собственной крови. Он утолял животный голод, оставаясь верным своему обещанию - их соединение не стало наслаждением для шалфейи.

ГЛАВА 12. Суд

По затекшим конечностям шалфейя предположила, что фарлал уже долго нес ее. Лисица отрешенно и в то же время благодарно приняла абсолютное онемение как в теле, так и в собственной голове. Последствия самочинства фарлала над ее телом были притуплены. Она ныряла в черноту, и потом опять возвращалась в размытую действительность, состоявшую из череды гладких стен и глыб льда. Ее продолжало тошнить от пустоты в животе, голод отобрал последние силы. Потом холод отступил. Видимо, фарлал пронес ее через бриллиантовые пещеры. Пребывая в полузабытье, она краешком сознания уловила родной язык. Перекличка и последовавший взрыв превратил все вокруг в густой туман, через который пробивался тягучий желтый свет. Не в силах оставаться в реальности, Лисица уплыла в мир, в который ее обычно уносили сновидения. Туда, где стоял полумрак, точь-точь как на озере, к которому они прилетала, чтобы очиститься.

После купания Лисица вернулась не в замок, где супруг-тиран обратил ее в рабыню, а туда, где она некогда была наследницей Верхних земель. До того момента, как ее шею сковало брачное кольцо. Но почему-то в крепости ее детства было очень холодно. Раньше, несмотря на времена года, замок, укутанный свежей зеленью, возвышался над городом, как молодое сильное древо, теперь же он был похож на его скелет. Лисица оглядела его с высоты полета шалфеейв. Она летала во сне, пожалуй, именно это обстоятельство выдало всю нереальность увиденного.

Сквозь смертельную усталость, онемение и изнуряющий голод шалфейя почувствовала, как ее словно передают из рук в руки, пока наконец, разбитое тело не нашло пристанище на мягком ложе.

Когда ее разбудили в первый раз, то она решила, что навеянный забытьем бред продолжает издеваться над ее рассудком.

Но в то же время Лисица верила, что Лантана, наконец, услышала ее молитвы, и все произошедшее были только длительным ночным кошмаром. Лисица даже завела руку за спину, чтобы проверить свою теорию, которая, к сожалению, не подтвердилась. Пустота зияла и не только за спиной, но и в ее душе.

Она почувствовала характерный привкус во рту, потихоньку припоминая, как ее кто-то пытался будить не один раз, и каждый раз медленно, терпеливо вливал наваристое питье через сжатые губы, ложка за ложкой. Оставшееся послевкусие было знакомым. Оно напомнило ей последний день в этой же комнате.

- Афира,- тихо произнесла принцесса. Без сомнения, именно она была исполнителем живительного отвара.

Лисица медленно приподнялась на локтях, чтобы еще раз осмотреться. В камине уютно потрескивали дрова, несколько желтых свечей пыхтели возле тяжелой двери, в глубине спальни, где стояла пара сундуков. Ничего не изменилось в ее покоях.

Кромешная тьма за окном -- была ли то обычная ночь или мрак, поднявшийся из пещер великанов, можно было лишь догадываться. После продолжительного и вынужденного общения с великанами страх темноты немного притупился.

Она быстро осмотрела длинное ночное платье, в которое была одета, тут же озабоченно оглядевшись в поисках своего прежнего наряда. В нем же был камень. Лисица свесила ноги с кровати и осторожно встала, продолжая поддерживать себя за столбик кровати. Слабость дала о себе знать с первого шага, но шалфейя сделала еще один настырный шаг по направлению двери. Ей надо было знать, кто владел замком. Сердце сжалось и дрожащие от напряжения колени подвели бы хозяйку, если бы Лисица не остановилась. Она глубоко вздохнула и потянула за металлическое кольцо. Деревянная дверь закряхтела, но с легкостью поддалась. Знакомый букет запахов встретил Лисицу, это были ароматы ее дома, беззаботного детства. Ностальгические запахи перебили недавние видения, порожденные Бриллиантовыми пещерами. Лисица опустила голову, переводя дыхание и собираясь с силами. Чьи-то быстрые шаги забеспокоили каменные плиты деревянными каблуками. Покои принцессы были в самом конце коридора после резкого поворота за углом. Лисица напряглась, и без того ослабевшие мышцы теперь отыгрывались на владелице крупной дрожью. Шаги по своей частоте и легкости не были похожи на фарлала, но и это не помогло. С губ сорвался тихий стон, и Лисица прижалась к стене, цепляясь за каменную кладку. Первое, что увидела шалфейя из-за угла, был белый полотняный передник. Самого малого отрывка мгновения было достаточно, чтобы узнать свою служанку, и, собрав объедки сил, Лисица почти упала в раскрытые объятия Афиры.

- Моя Лисса, моя маленькая принцесса, мое сердце, - на одном дыхании, песнопенно проговорила кушина, обхватив поникшую голову шалфейи, упавшей перед ней на колени. Каменщица сама медленно опустилась рядом, окутав своим теплым магическим ореолом. Лисица в голос зарыдала, когда до нее донесся мелодичный, как напев священных птиц, успокаивающий и вселяющий надежду шепот.

Когда несколько свечей в настенном канделябре начали топить фитили в воске, и коридор погрузился в сумрак, Афира потянула Лисицу вверх и молча, обнимая за плечи, отвела обратно в комнату. Шалфейя опять села на кровать, отрешенно рассматривая ковер на каменном полу, пока кушина хлопотала у камина, подкормив его поленом и поворошив угли. В замке были тихо, и за окном ни звука. Все-таки, наверное, это была ночь. Боясь ответа, Лисица удивленно услышала свой вопрос:

- Фарлалы в замке?

Афира села рядом. Она мало изменилась на первый взгляд, как будто Лисица видела ее только вчера. Руки служанки, слегка позеленевшие возле указательных и больших пальцев от перетирания трав, поправили белоснежный передник. Афира развернулась к шалфейе, морщинка острой сосредоточенности образовалась на лбу травницы.

- Я помню, как выговаривала и умоляла вас не говорить о великанах, а сейчас вижу, что правда нашла свой путь.

Афира затихла, вспомнив мучения Коутрин, ее медленное угасание и неистовство, граничившее с умопомешательством. Она так и не смогла вытащить королеву из капкана безумия. Тогда, правда, казалось ничего и никто не могли бы помочь ей в этом мире. Лисица отвернулась, словно что-то почувствовав.

- Ты знала?

Афира хотела спросить, что именно, но как только она открыла рот для вопроса, ей стало ясно, о чем толкует шалфейя. Она опасалась, но в то же время ожидала этот вопрос: знала ли она, что Лисица вовсе не дочь Рэндела?

Вместо ответа кушина положила свою руку поверх дрожащих пальцев шалфейи.

- Кушины привезли вас в замок полуживую. Вам надо отдыхать, я не могу ответить ни на один из вопросов, которые сейчас сорвутся с вашего языка. Сначала вам нужно твердо стоять на ногах в прямом и переносном смысле. Вашу безопасность обеспечивает Временный совет, и пока вы не окрепнете, никто не посмеет приблизиться к вам.

- Значит, не фарлалы, - то ли с облегчением, то ли с горьким сожалением ответила на свой первый вопрос шалфейя.

Она ничего не чувствовала, она опять онемела внутри. Почему она не кричала о том, какие план вынашивает выходец из темных галерей по отношении к расе шалфейев. Почему не предупреждает о надвигающейся опасности, ведь шалфейям следует бежать из замка, чтобы спастись?

Лисица не задумываясь выпила очередной отвар быстро появившийся в руках Афиры. С каждым сделанным глотком онемение перетекало в приятную теплоту, отчего потянуло в сон. Она уже и не заметила, как голова опустилась на подушку, а кушина ласково погладила ее по голове, принимая обратно пустую чашу.

- Вот и умница.

Лисице почудились другие голоса, но снотворный настой сделал свое дело, и борьба за явь была проиграна.

Она проснулась опять под шепот диалога.

- Нет, она еще слишком слаба, - послышалось твердое утверждение Афиры.

- Сколько нужно еще времени? Все сложнее становится сдерживать Жреца. Он требует ...

Лисица резко развернулась, застав говорящих врасплох. Оба - Афира и неизвестный ей шалфей - вздрогнули от неожиданности. Еще мгновение назад мертвецки белая Лисица проявляла лишь слабые признаки жизни, а сейчас, распрямив плечи, вскочила с постели. Глаза блеснули откуда-то взявшейся твердостью духа.

- Жрец? Что от меня хочет Временный совет?

Кушина и шалфей поприветствовали Лисицу, слегка склонив головы.

- Госпожа, - опомнилась Афира и сделала шаг к принцессе.

- Выше высочество, - произнес средних лет шалфей в ладно сшитой одежде. Лисица инстинктивно запахнула ворот ночного платья, устыдившись своего вида. Но тот нисколько не смутился, напротив, сделал вид, что их встреча произошла не в спальне, а в приемном зале.

- Мое имя Ворг. Я из династии Кундл. Я ранее был не удостоен чести быть представленным вашему двору, ибо по роду занятия моей семьи мы находились очень далеко, представляя интересы короля в далеких Верхних землях.

- Кто Жрец? - не в силах больше терпеть, почти выкрикнула Лисица.

Ей показалось, что она вернулась в прошлое, когда ее отец произнес имя ее тогда будущего мужа в саду. И сейчас видя, как губы шалфейя складываются в трубочку, ей пришлось найти твердую точку поры.

- Ульфей.

Ее истязатель был жив. Теперь стало понятно, о чем шептались двое.

- Временный совет отложил суд над вами, запрошенный вашим мужем, - объяснил шалфей.- Вы находились и, как я вижу, до сих пор находитесь в том состоянии, когда вы не сможете оправдаться, - жалость проскользнула в его словах. Лисице же стало почему-то противно от того, что за нее опять принимали решение.

- А вы считаете, что мне есть в чем каяться? Что ж, я готова предстать перед судом как можно скорее, если так желает Совет. - Если я правильно понимаю, то мое право на престол будет опротестовано?

Ворг почтительно кивнул.

- Ваш супруг обвиняет вас в предательстве, - начал шалфей.

- А если Совет согласится с обвинением, то он получит трон, не так ли? - перебила Лисица. Ее стало тошнить, спина покрылась испариной, но она не подала вида, что ей стало дурно.

- На трон претендует еще одна сторона, - сказал Ворг. - И...

- Я же сказала, что она еще слишком слаба, смотрите, на ней же лица нет, зачем вы ей сейчас об этом говорите? - оборвала Афира.

- Мне жаль, но претендентка должна знать, что происходит. А пока, формально, вы претендентка.

- Я же сказала...

Лисица взяла руку Афиры, тем самым уверив ее, что она готова выслушать Ворга.

- В чем меня обвиняет Ульф? И по какому праву кто-то еще претендует на трон?

- По тому праву, что другой претендент также из династии Гиа. Имя огласят только после того, как вас не будут уже рассматривать в качестве кандидатуры, - односложно ответил шалфей. - Ведь сначала Ульфею нужно будет представить доказательства вашей измены, и Совет должен согласиться с обвинениями, для того чтобы Ульфу самому стать претендентом.

Рука Лисица тут же метнулась к шее, этот жест не остался незамеченным и присутствующими. Вот и доказательство неверности. Шалфейя внезапно поняла, что ее битва уже заведомо проиграна. У Ульфа было столько козырей, что жалкие оправдания бывшей принцессы вряд ли будут приняты во внимание судом. Тем более, зная своего прозорливого супруга, Лисица не сомневалась, он выставит в таком свете, что все грехи мира поблекнут по сравнении с ее преступлением против расы. А тут еще, если верить видениям в пещере, ее родство c домом Гиа под большим вопросом.

Пребывая и без того в угнетенном состоянии, шалфейя пала духом. Плечи поникли, ей захотелось забраться обратно в теплую постель, выпить одну из настоек Афиры, которая помогла бы забыться. Лучше навсегда.

- Чем скорее вы сможете предстать перед судом, тем будет лучше для трона, сейчас началась охота за другим предполагаемым претендентом, несмотря на то, что информация держится в строжайшем секрете. Все сложнее подавить беспорядки среди шалфейев, каменщики устроили уже несколько рабских бунтов на фоне разлада. Этому способствовала сдача крепости Улей и освобождение каменщиков.

Ворг глянул на Афиру и как будто хотел что-то добавить относительно кушинов.

"А еще сюда идут великаны", - хотела озвучить шалфейя, но закусила язык.

- Я могу только представить, что вам пришлось пережить, находясь в плену фарлалов, - с неподдельным сожалением произнес Ворг и бегло стрельнул глазами по пустому пространству за спиной принцессы.

Пусть смотрит, пускай жалеет или делает вид, что жалеет. Лисица сглотнула горький ком. Знал бы он, кто причастен к этому преступлению.

- Пожалуйста, уведомьте Совет, что я буду готова завтра.

Ворг качнул головой и установил новый срок.

- Через два дня.

Афира, теперь приобняв Лисицу, одобрительно кивнула.

- Хоть так.

Шалфейя вдруг зажала рот рукой в попытке остановить внезапный приступ тошноты. Ворг быстро сообразил, поклонился и не мешкая скрылся за дверьми, пока Афира в мгновение ока поднесла ведро, куда Лисица и опорожнила содержимое желудка. После принцесса прополоскала рот, и Афира помогла ей лечь обратно в кровать. Она долго молчала, изучая лицо Лисицы. Та лежала с закрытыми глазами, чувствуя себя выпотрошенной птицей, слишком дохлой для жарки, но вполне годной для чучела. При других обстоятельствах шалфейя бы усмехнулась своим нелепым умозаключениям.

- А я ведь вам дала настой от тошноты, но он не помогает...

Афира осеклась. Лисица медленно открыла глаза, чтобы удостовериться, что мысль, внезапно пронзившая ее, не отобразилась во взгляде кушины. Душная пауза повисла между ними.

- Несколько дней до того, как вы вернулись в замок, прибыли два великана на переговоры. По слухам, обратно их не выпустили, -- тихо, почти по-заговорщически поведала Афира, украдкой оглядев силуэт шалфейи.

Лисица не сразу услышала и поняла, о чем толкует и к чему ведет травница; она непроизвольно скользнула рукой по плоскому животу. А если...? Шалфейя, хоть и была не опытна в плотских утехах, но имела вполне здоровое представление, что необходимо для зачатия. Она в ужасе вспомнила про легенду, рассказанную Роландом в пещере. Совместимость между их расами, возможно, вовсе, и не была жестокой сказкой.

Шалфейя резко перевернулась на бок, не в силах выносить ставший очевидным молчаливый осмотр кушиной. Даже покрывало не спасало от ее пронизывающего взгляда. Кушина была в замешательстве. Шалфейя никогда не видела ее раньше такой, и поэтому смущенно отвернулась. Сложенные вместе ладони шалфейя подложила под голову и подтянула колени к груди, закрыв глаза. Тошнота лишь последствие голода и истощения. Святая Лантана, а если внутри нее чудовище? Лисица чуть не задохнулась от этой мысли. В коротком приступе паники сердце подпрыгнуло до самого горла и валуном упало обратно в грудную клетку. Она с трудом восстановила дыхание.

- Помоги мне, - прошептала Лисица, обращаясь то ли к кушине, то ли к богине.

До нее донесся шелест юбки и тихо прикрытая дверь.

Лисица хотела как можно скорее уснуть, но даже будучи измотанной и телом и душой, сон никак не шел, и становилось все труднее перекрыть поток мыслей, и отогнать предчувствие надвигающейся беды. Фарлалы идут на крепость. Лисица никак не могла найти объяснение, отчего до сих пор молчит об этом. Наверное, она просто хотела хоть на чуть-чуть вернуться обратно в прошлое и продолжить существование в этом замке, забыв о долгих годах мучений. Но как можно выкинуть из головы чудовище, которое продолжает прожигать дыру в сердце. Шалфейя старалась не задумываться, был ли жив фарлал или погиб. Судя по сложившим обстоятельствам, предводитель великанов скорее не выжил, раз в замок ее привезли кушины. Шалфейя приняла решение, что такой результат ее вполне удовлетворил, но почему-то подушка под щекой стала влажной.

Когда она проснулась, камин по-прежнему отдавал покоям ароматное древесное тепло и мягкое мерцание. Подле кровати на табурете стоял небольшой золоченый кубок. Из таких обычно наслаждались вишневой настойкой шалфейи в день торжеств или, наоборот, провожали в последний путь. Почему-то припомнился напиток фарлалов - лель - и его последствия. Отогнав всплывшее воспоминание, шалфей потянулась к кубку и осторожно подняла его за толстую ножку. Как и ожидалось, в нем была вишневая настойка. Об этом свидетельствовали и цвет, и чуть приторный запах. Лисица давно уже не прикасалась к этому напитку, поэтому поднесла кубок к рту, ощутив лишь приятный холодок металла на губах. Но ни капли не успело попасть на язык. Лисица выронила сосуд от резкой боли - живот будто пронзили тысячи игл. Резь накатила вновь, и согнувшаяся пополам шалфейя наблюдала, как после звона металла о камень бордовая жидкость разливается по серым плитам. Она, как в зеркальном блюде, созерцала собственное застывшее в гримасе боли лицо. Шалфейя впилась ногтями в живот, чтобы не закричать. Пытка прекратилась так же быстро, как и началась. Боль тут же сменилась негой, растекающейся по всему телу. Шалфейя заставила себя встать на ноги и подняла полы ночного платья. Она до крови содрала кожу на животе, и свежие царапины уже успели замарать ее белое одеяние. Лисица отшвырнула кубок ногой в сторону. Лязг подпрыгнувшего сосуда потянул за собой и вереницу прошлых событий и диалогов, что позволило прийти к леденящему кровь заключению. В кубке была не только настойка. Семя монстра внутри нее дало свои плоды -- оно защищается, несмотря на упоминание фарлала о том, что при таких "союзах" рождаются только шалфейи. Она проклята, и это ее наказание. Лисица закрыла глаза руками. Она не хотела в это верить, но и пройти мимо зловещего умозаключения было нелепо.

- Я вижу, что вы решили испытать судьбу, госпожа, - грустно сказала появившаяся Афира. Она, как будто зная, что случится в спальне, уже вытирала последние подтеки настойки с каменной кладки пола.

- Ты меня осуждаешь? - тихо обронила шалфейя. Ей был важен ответ.

Афира покачала головой.

- Нет, моя родная. Вас обрекли искупать чужие ошибки, как я смею осуждать? Единственное, чего я хочу -- это облегчить ваш путь. Я ведь не исполнила волю вашей матери. Не уберегла вас. Но что я могла?

Глаза Афиры заблестели, она закончила промокать пол и теперь смотрела на Лисицу снизу вверх.

- Как же вы похожи на нее...

Афира села на табурет, который, видимо, и принесла сюда вместе с кубком. В один миг она постарела на несколько лет, две глубокие морщинки пересекли лоб.

- Да вот только изумруды глаз, да огонь волос -- щедрые дары..., а живете с ними, как с клеймом.

Гнев выплеснулся ядом в кровь Лисицы. Афира все знала и молчала. Это ли не предательство,

- Сколько раз я тебя просила рассказать мне о матери, а ты решила, что сейчас самое подходящее время? - шалфейя приблизилась к Афире, присела и заглянула ей прямо в глаза. - Скажи мне тогда, была ли она с фарлалом по своей воле?

Афира не отвела взгляд, не потупилась и даже не выдала удивления. Ей незачем было больше скрывать правду от Лисицы. Принцесса уже давно выросла.

- Это был не совсем фарлал, Лисса...

Шалфейя отшатнулась, неужели и фарлал был тоже полукровкой. Гнев улетучился.

В ее видении в бриллиантовых пещерах она четко видела великана и шалфейю, которая, как уверяло само видение, и была ее матерью. Она уже видела ту же черноволосую красавицу, в туманном мареве, которое образовалось в храме у Соколов. Только тогда она не не могла даже предположить, что разбитые звенья однажды соединятся в цепочку.

- Афира, кто мой отец? - Лисица тряхнула кушину за плечо. - Святая Лантана, умоляю, скажи же мне, кто?!

Травница легонько дотронулась до губ шалфейи, глубоко вздохнула и помотала головой.

- Богиня не помощник, а враг вам, госпожа, она вас и сживает со свету. Не произносите ее имя, пусть она не найдет путь к вам, а иначе, кроме беды, больше ждать нечего.

Кушина вспорхнула со столика, как будто у нее появились крылья, и притянула к себе блюдо, чтобы шалфейя увидела в нем свое отражение.

- Зажечь такую красоту под силу лишь творцу мира, его великолепие неоспоримо, - травница почти повторила слова Роланда. - Я могу лишь молить о вашем прощении, за то, что хранила чужой секрет, но теперь не могу молчать, как же вам жить? Если б я еще тогда не струсила...

По лицу Афиры поползли горькие слезы, но она продолжала тяжелый монолог:

- ...ведь отдали вас Ульфу за грехи матери, чтобы искупили вы своей кровью ее предательство. Вы не дочь Рэндела, хоть он любил вас, как родную. Король делал все ради памяти о любимой жене, даже после того, как уяснил, что та никогда и не была его. Коутрин была помечена создателем не просто так, Кутаро сам и сплел нити судьбы, его была на то воля. Ваша мать верила ему, для нее он был жизнью, она могла напрямую обращаться к нему. Я свидетель, как Коутрин пропадала долгое время за камином, особенно, когда его величество уезжали из замка. Там она и могла говорить с создателем. Кутаро увлекся своим творением, есть ли в этом грех? Мы тоже любуемся плодами наших трудов. И однажды он явился к Коутрин в своем истинном обличии...

- ...фарлала, - договорила Лисица.

Что-то треснуло. Надломилось. Сорвалось и полетело вниз. Еще одна надежда или фарс. Ее взращивали, как жертвенное животное. И правильно, она одна из них. Перед глазами Лисицы предстал хозяин галерей. Фарлал. Он все, что ее учили презирать. Он -- подобие Кутаро, Бога, которому шалфейи выстроили грандиозные храмы. Вот она - насмешка ее веры.

Лисица опустила голову и посмотрела на свои ладони так, будто видела их впервые. На них разводы из засохшей крови. Не задумываясь, шалфейя быстрым шагом пересекла покои и присела возле одного из сундуков, под ними, прикрытый ковром, был старый деревянный пол. Она кое-как сдвинула сундук в сторону и отвернула край ковра, под ним, нащупав нужную дощечку, ловко вызволила зеленый сверток. Афира наблюдала, как Лисица бережно разворачивает ткань, разглаживая края, освобождая на свет шесть коротких палочек и маленький ножик. Похожим ножом Афира обычно срезала травы.

- Кровь свою дарю, чтобы напитать сад священный. Святая Ла...

Лисица оборвала речь и, не закончив благодарственное воспевание к Богине, провела ножом по ладони, и окропила несколькими каплями пол, прежде чем выбросить палочки на расстеленную ткань. Фарлал вновь завладел глазами Лисицы. Она видела его окровавленного, немигающим взглядом пронизывающего черное небо; в одной руке зажат меч, а в другой... теплился знакомый свет. Свет камня.

- Родная..., - позвала Афира.

Наваждение ушло.

- Госпожа, этот узор, - травница пальцем указала на выброшенные палочки -- у вас на спине такой же!

Шалфейя не это хотела слышать, она всего лишь хотела сбросить с себя ответственность, обратить полученное откровение в небылицу. Но вместо этого Лисица вгляделась в рисунок, почти такой же и выпал перед ее скорой свадьбой с Ульфом, и теперь, спустя годы, все повторяется. На месте, где раньше были крылья, шалфейя ощутила легкое покалывание. Потом шрамы заныли.

Не говоря ни слова, Афира поднесла блюдо к спине Лисице, пока та судорожно стягивала ночное платье с плеч, пока оно не соскользнуло на талию. Кушина вручила Лисице блюдо поменьше и замерла позади, давая возможность разглядеть отражение рисунка, который вызвал интерес не только у Ульфа, но и у великана. Что бы ни значили эти разрозненные буквы, они, должно быть, очень важны. Но Лисица сейчас была не в том состоянии, чтобы разгадывать внезапно подкинутые судьбой новые ребусы.

Шалфейя вернула блюдо травнице и отвернулась, чтобы привести ночное платье в порядок. Ей стало тяжело дышать от накатившего жара.

- Я боюсь, Афира, что если бы все это было правдой, я уверена, Кутаро бы не допустил смерти моей матери!

Невольно Афира припомнила мучения Коутрин, королева резко изменилась за ту злосчастную ночь после встречи с Кутаро. Он нее остался только призрак, который принял решение избавиться от мытарств: и физических, и тех, что недоступны постижению.

- Она не сама умерла, Лисса, она приняла яд.

Лисица не шелохнулась. Отец говорил, что Коутрин умерла при родах. Ее видение говорило, что она умерла от руки мужа. Еще одна ложь? Или в этот раз правда? Афира обхватила голову руками и закрыла глаза.

- Все шло к этому. Мне не сосчитать, сколько раз я отказывала дать ей яд. Но однажды она передала письмо королю, где и рассказала всю правду твоего появления на свет. Свят, он бы убил ее сам, если бы не яд.

Значит, видение возле гроба короля, которого Лисица считала своим отцом, было не игрой воображения и не наваждением. Она была свидетелем прошлого, она уже видела это действо. Отец не виновен в смерти Коутрин, но от этого тяжелые пинки правды не ослабили своих ударов.

- Где же он?

Лисица резким взмахом руки отбросила волосы назад и выпрямила спину.

- Где он, Афира?

Кушина не ответила, лишь обреченно покачала головой. Она не имела ни малейшего понятия, почему Кутаро оставил Коутрин, так же, как она не могла ответить и ее дочери, как Кутаро мог позволить так страдать своему чаду.

- Так где же он? Не знаешь? Это все вранье! Я -- шалфейя!!

Как будто в доказательство своих слов, она в два шага оказалась возле очага и схватила железный прут, которым ворошат угли. Чашки и пиалы с разными настоями и бульоном были снесены со стола.

- Я шалфейя! И у меня вырвали крылья! Мой муж украл мои крылья! Я не верю, я не желаю верить в этот вздор!

Глиняные осколки разлетелись по полу. В агонии, не разбираясь, шалфейя замахнулась на трехсвечник. Свечи, раздробленные пополам, потухли, только как достигли пола, тут же лишив спальню нескольких теней. Не отдавая себе отчета, Лисица бы продолжила крушить свои покои, если бы не Афира, обхватившая ее стан, крепко прижав к себе. Лисица, ткнувшись в плечо кушины, захлебываясь горячими слезами, срываясь на крик, проклинала себя, фарлалов, Богов. Когда пропал голос, и только сиплые всхлипы напомнили о коротком бесновании, Афира уговорами да убеждением сумела уложить ее в кровать. Образ Коутрин, такой же обескураженной и умирающей внутри, воскрес в настоящем. Сердце травницы ускорило ход - все повторяется. Она теперь теряет и Лисицу, как однажды не предотвратила угасание королевы. Может быть, молодая шалфея не зря проклинала своих Богов, нет помощи от творца, Лисица была одиноким воином в битве за добрую судьбу. Афира не могла понять, где же толк во всем этом организованном высшими силами хаосе.

Шалфейя приподняла уголки губ, будто в улыбке. Великолепие дворца Фалькора неповторимо, Райп с его окрестностями по сравнению с навесными палатами и дворцом выглядел, как убогая деревенька. Мозаичные стены и само убранство главного чертога, где Лисица стала гостьей предавшего ее доверие Сокола, были творениями рук талантливых мастеров. Она снова прогуливалась по мозаичному полу. Теперь загадочные вензеля буквы "К" на двери одних из самых роскошных покоев, что Лисице приходилось когда-либо видеть, вторглись в ее смутный полусон, застрявший на границе между явью и мороком. Лисица стала преемником несчастливой судьбы Коутрин, которая оставила после себя окаянное наследие. Некогда любимая дочь монарха соколов - супруга королевы шалфейев - стала позором для двух родов, о ней хранил тягучее молчание и Фалькор. В веренице мелькающих перед Лисицей страниц из ее жизни именно буква "К", перекочевав с дворцовых дверей на черноту закрытых очей, вспыхнула кровавым пламенем. Пожар, сродни гневу фарлала, с поразительной точностью выпускал огненные стрелы правды, медленно и болезненно прожигая холст обмана, застеливший путь шалфейи. Несмотря на шквал последних событий и откровений, Лисица поклялась себе найти силы, выстоять и пойти до конца, чтобы выиграть войну у перста судьбы, начавшим свою травлю куда раньше ее появления на свет.

Афира теперь не отходила от Лисицы ни на шаг, вероятно, она боялась, что от отчаяния Лисица наложит на себя руки. По ее приказу рабыни приносили еду и воду для купания регулярно. Шалфейя замкнулась и отвечала только на те вопросы Афиры, когда можно было откупиться лишь короткой фразой. Позывы к тошноте стали реже, видимо потому, что травница опаивала ее новой настойкой, специально приготовленной для положения, в котором и оказалась принцесса. Лисица запретила себе думать о семени чудовища, пустившего корни в ее чреве. Накануне суда шалфейя наблюдала, как стройным потоком рабыни приносили разные платья, среди них она узнала и несколько своих старых нарядов, которые, в свою очередь, повлекли за собой теплые воспоминания из юности. Все платья были перешиты, точнее, в них были залатаны отверстия для крыльев. Вместо того, чтобы выбрать одно платье для завтрашнего собрания, Лисица отыскала начищенное блюдо и начала изучать свое отражение. Покрасневшие глаза особенно ясно выделялись на фоне алебастрового лица без капли румянца на щеках. Она убрала оранжево-красную прядь за ухо и сомкнула бледные губы. Ничего нового она не увидела в своем отражении, она - шалфейя. Ни ее жестокий супруг, ни переход через Бриллиантовые пещеры в компании хищника, действительно, утершимся ею, как после трапезы скатертью, не изменили ее сути. И даже если по ее венам бежит кровь великанов, то она обязательно вытечет, когда ее приговорит к смерти временный совет. В том, что ее признают виновной после обвинений Ульфа, не было ни малейшего сомнения. Лисица была готова к этому, она пресытилась похлебкой из вранья, жестокости и постоянного страха.

Предводитель великанов восставал в ее воображении снова и снова. Он не оставлял ее в покое, бесцеремонно вторгаясь на отвоеванный кусочек суши в море отчаяния. Сердце сжалось, и кто-то неосязаемый голосом Роланда шепнул, что нужно сражаться за каждый вздох, а не приветствовать дух забвения. Комок в горле вырос так же неожиданно, как и запоздалое сожаление о судьбе насильника. Очень мало деяний великана, с ее точки зрения, поддавалось разумному объяснению. Была ли она удобной подстилкой, удачно вписавшейся в его планы и потребности под знаменем кровавого пророчества, или фарлал все-таки испытывал к ней что либо, помимо презрения. Иногда ей так казалось. Иногда даже хотела в это верить. И все же Лисица отчаялась найти корень его неустанной переменчивости по отношению к ее персоне: то, что она была врагом, порой не вязалось с его действиями. Нет, Лисица не простила его, она осуждала его поступки. Проклинала за то, с какой легкостью и без угрызений совести он использовал свою неимоверную силу, дабы поставить ее перед собой на колени. Он гнул свою линию, шел напролом, был и благодетелем, и палачом. И как результат деяний фарлала -- Лисица без намека на поруганную честь оплакивает его смерть.

- Это подойдет! Вам нравится, госпожа?

Афира сама выбрала платье шалфейе: скромное, соответствующее завтрашнему собору.

- Вполне, - даже не оглянувшись на предложенное облачение, Лисица подтвердила выбор кушины. Да хоть в лохмотьях.

- Где мое платье, в котором меня принесли сюда? - едва слышно спросила шалфейя.

- Я приказала его сжечь, госпожа, вы были очень странно одеты, и тот наряд стал совсем негодным. Почему вы спрашиваете? Неужели вам пришелся по душе такой странный вид одежды?

- Ты сама проверяла карманы?

Тут Лисица припомнила, что камень вряд ли бы позволил притронуться к нему чужой руке. Кусок породы совершенно немыслимым образом благоволил только к ней и фарлалу. По растерянному лицу кушины стало понятно, что ничего подобного в карманах не было. Одна из свечей на столе возле кровати потухла, и под шепот тонущего в воске фитиля шалфею осенило.

- Мне срочно нужно попасть в тронный зал.

Если Афира и удивилась резкой смене темы разговора, то не подала вида.

- Уже ночь, госпожа, дождитесь утра, .

- Сейчас ночь каждый день... Мне необходимо туда попасть, и я хочу быть там одна. Я же не пленница... или?

- Конечно, нет. Но его там нет...

Шалфейе не нужно было объяснять, кого имела в виду Афира. Как теперь выяснилось, травница знала очень много о случившемся с королевской семьей, при этом она пронесла это знание в себе -- по трусости или по принуждению. Принцесса не винила ее за это.

Афира тяжело вздохнула и протянула зеленое платье Лисице.

- Я отошлю охрану у зала. Ждите меня здесь, я за вами вернусь, если все получится.

Шалфейя согласно кивнула и приняла протянутую ей одежду. Не дожидаясь помощи Афиры, она сбросила с себя ночное одеяние, пренебрегая нижним платьем, быстро облачилась в выбранный наряд и подвязалась золотым поясом.

Травница скоро вернулась, держа в руках подсвечник с тремя свежими свечами.

- У вас будет время побыть там одной до смены караула. Я вас провожу.

- Нет, я пойду одна.

То ли вздох, то ли всхлип слетел с губ Афиры. Лисица взяла протянутый ей канделябр и покинула спальню. Прошлое быстро защекотало ностальгические струны, припомнилось, как отец однажды уже вел ее ночью за собой в тронный зал. Она была совсем юной. Воспоминание об этом помешало страху взять верх, даже, напротив, придало силы. Ступенька за ступенькой, в тоненьких кожаных туфлях, она делала осторожные шаги по холодной кладке, небрежно придерживая подол платья, дабы не оступиться. В коридоре было светло от свечей на стенах, но при спуске ниже в царство прислуги единственным светом стал тот, что она держала в руках. Она успешно прошла через узкий проход. Замок спал. Шалфейя удивилась, как Афире удалось так быстро и под каким, интересно, предлогом убрать стражников на каждом этаже. Ведь по пути ей встретилось ни души, чему она, конечно, была рада, так как у нее не было подходящей отговорки наготове. Ее влекло к камину в тронном зале, с которым, она была абсолютно уверена, связана самая главная тайна. В большом зале стоял полумрак. На возвышении два обитые бархатом королевских кресла. Лисица не припомнила ни одного раза, когда второе кресло было занято, хоть ей очень редко приходилось присутствовать при официальных встречах, но даже тогда кресло рядом с королем пустовало. Шалфейя стояла по правую руку и всегда считала, что отец таким образом выказывал уважение умершей супруге.

Она встала напротив камина, медленно осматривая его кладку. Никаких изменений, те же письмена на его кромке. Осталось лишь проверить сохранность мешочка с камнями. Лисица аккуратно поместила канделябр поближе к камину и потянулась к месту, которое однажды указал отец. Она сразу нашла, что искала. Холщовый мешочек был полностью покрыт жирной сажей, и Лисица обтерла ладонь о край платья, прежде чем запустить руку внутрь. Нащупав гладкие камни, Лисица извлекла на свет один и поднесла к тлеющим углям. Она заметила игру света на глянцевой поверхности, и больше не раздумывая, бросила на угли, подняв в воздух серые хлопья отгоревших поленьев. На миг угли тревожно зашипели. Теперь она знала, чего ожидать, и даже явись то ли призрак, то ли вестник, как назвал его король, она не испугается. Лисица верила, что судьба привела ее к камину, как и предрекал отец. Пришла ли она сюда для того, чтобы разбудить дремлющую тайну и, наконец, найти смысл своего предназначения? Лисица ждала, но ничего не происходило. Тишину нарушали лишь звуки ночи снаружи, возня мыши где-то неподалеку и потрескивания пламени. Вернув руку в мешочек, Лисица извлекла еще один камень и, с трудом дотянувшись до верхней полки камина, полоснула им по только Богу известным письменам. От напряжения во рту пересохло, и Лисица облизала сухие губы. Однако ожидаемого ответа на манипуляции не было. Со стороны могло показаться, что совершается какой-то странный ритуал. Она продолжала стоять не шевелясь, жадно ловя каждый звук.

- Что же не так...? - вслух озадачилась Лисица, приложив тыльную сторону ладони к переносице, прикрыв глаза, силясь вспомнить, что еще говорил король.

То, что тайник не поддавался камню из мешка, было очевидно, но, сброшенный на угли, он должен был выявить вестника.

- Лисса.

Холодным лезвием прошелся по коже тихий оклик, отчего шалфейя вздрогнула и резко обернулась. Она подняла канделябр выше, и металлический лед тут же отступил.

- Простите, если напугал.

- Вы?!

Нет, он не был миражом. Оба застыли, рассматривая друг друга.

- Вы здесь, а это значит, предсказание сбывается, - со спокойной улыбкой нарушил молчание Монахомон.

Лисица быстро оправилась от неожиданного появления капеллана, и стук крови в ушах затих. Он уже один раз оставил ее на растерзание хищнику - Роланду.

- Предсказание о полном уничтожении моего народа? Именно под этим предлогом Роланд взял меня в плен и издевался надо мной?

Монахомон вопросительно поднял бровь, но отрицательно покачал головой, отчего маленькая черная косичка задрожала на затылке.

- Роланд был самой подходящей кандидатурой, без него мы бы не оказались в этой точке предсказания.

- Как насильник мог стать подходящей кандидатурой?! - продолжала освещать Лисица другую, видимо, не известную сторону их отношений капеллану.

Монахомон проигнорировал последний вопрос. Ну, конечно, он все знал, с самого начала! Лисица сжала зубы.

- Что же это за предсказание такое, что играется жизнями? Не изволите ли меня просветить? Вы все время уходили от ответа, не пора ли рассказать мне, что происходит.

Лисица тут же поникла и с горечью в голосе произнесла:

-У меня нет больше времени добывать отгадки, завтра суд, и я знаю, что меня ждет. Так, считайте, что это моя предсмертная просьба. Расскажите мне все с самого начала. Хватит тайн... Это ли не причина, по которой вы нашли меня здесь...?

Лисица увидела, как сверкнули зрачки Монахомона. Уголки губ опустились вниз, стряхивая полуулыбку. Меланхолия, как будто тут же накрыла его, отчего глубокие морщины залегли горизонтальными бороздами на сухом лбу.

- Я расскажу вам, но это знание не принесет покоя, все давно предрешено. Мой рассказ будет болезненным. Я сберегал слова правды, потому что вас должен был вести фарлал. Это и его ноша тоже.

- Как видите, его нет рядом. Он не справился, - отрывисто отчеканила Лисица, и добавила, - пожалуйста, не заставляйте меня умолять...

Монахомон опустил руки и сцепил их между собой под колоколообразным рукавами. Он повел плечами, отчего его крылья отозвались ласковым шепотом.

- Хорошо, - сдался капеллан, - я расскажу.

Где-то вдалеке раздался гром, и тяжелые капли дождя, как вступление к рассказу, отбарабанили по длинным окнам. В зале заметно похолодало.

- Однажды, - начал капеллан, - овдовевшая королева взошла на трон шалфейев, став регентом своему малолетнему сыну. Она была жестока к своим врагам и посылала целые армии для того, чтобы уничтожить великанов. Ее целью было отомстить за смерть своего супруга, как ей донесли, с ним жестоко расправились воины подземных галерей, не оставив даже тела для погребения. Спустя несколько лет после очередного похода вернувшиеся отряды привезли с собой великана. Кушины с легкостью пленили его на поле битвы, потому как великан был предан своим же повелителем. Ходили слухи, что по тайному договору великанов с шалфейями. Для королевы такой трофей стал отводом всей накопленной ненависти, она подвергла его самым изощренным пыткам, при этом не позволяя умереть. Пленник стойко выносил издевательства, иногда смеясь над потугами палачей, захлебываясь собственной кровью. Так и не сумев вырвать из него ни раскаяния, ни стона боли, королева расквиталась с ним по-иному. Крепко связанного, принудила возлечь с ней, предполагая, что тем самым растопчет достоинство фарлала и воина. Но, раз познав похоть фарлала, королева не смогла остановиться. Она скрывала свою беременность, и после родов сестра королевы передала рожденного шалфейя в храм Кутаро. А вскоре обезглавленное тело королевы нашли в ее покоях, а пленник сбежал, прихватив ее голову с собой.

Монахомон рассматривал Лисицу из-под тяжелых бровей, а ее взгляд устремился куда-то за его спину, в черноту зала. Когда-то фарлал сказал ей, что она выискала ложный смысл в повествовании легендера о тени. Не изменяя привычке, принцесса в уме уже пыталась разделить неделимое и сочленить несоединимое. Но ни одна деталь из рассказа не дала никакой зацепки, даже та, что кровь шалфейи была разбавлена, и родила она не фарлала. Лисица еще больше запуталась.

- Какое это имеет отношение к предсказанию и ко мне?

Монахомон не сразу ответил. Он как будто взвешивал все "за" и "против" продолжения, оценивая состояние собеседницы. Лисице показалось, что капеллан идет на уступки своей собственной роли в предсказании, при этом сомневаясь в правильности такого решения.

- Имеет, Лисса. Ведь вас взял в жены тот самый сын королевы, рожденный от фарлала.

Его слова, конечно, произвели эффект. Смертельная бледность шалфейи выделила ее из потемок, она начала светится, став похожей на прозрачную фигуру вестника. Все ее тело сковали невидимые цепи, вгрызаясь в запястья и стянув лодыжки. Монахомон протянул к ней руку, почему-то ему показалось, что его прикосновение вернет ей немного красок.

- Это же только начало? - мрачно осведомилась принцесса. Она больше не чувствовала собственного тела, слова капеллана проедали в ней огромную дыру, а его жалость сомкнулась на шее. Школу жизни, что она прошла у мужа и после у фарлала, научила ее быть жертвой. У жертвы тоже есть промысел -- сильное желание выжить. Но даже эти тщедушные, выдуманные остатки этой силы сейчас лопались под весом правды. Почему говорят, что истина не чета лжи? Если так, то почему эта правда рвет на куски, жрет внутренности и выплевывает в ожидании воскрешения.

- Нет, Рэндел не подозревал о родстве, - предусмотрев следующий вопрос, пояснил Монахомон. - Король отдал вас Ульфу потому, что верховный жрец, таким образом, потребовал от короля искупление греха Коутрин перед богами. Она ему так и не досталась. Точнее, не только ему, а Лантане, которой он служит. Вам плохо?

Капеллан подхватил под локоть начавшую оседать на пол Лисицу. Шквал новостей не просто затоптал ее, а закопал прямо под землю, прихлопнув тяжелой каменной плитой. Считай, что заживо похоронил.

- Мне очень плохо. Где же вы были раньше... Если бы я только знала...

Хватая воздух через рот, Лисица противилась накатившему удушью.

- И что бы вы сделали с этим знанием, Лисса? - без единой нотки вины в голосе попросил объяснить капеллан.

Лисица отстранилась от Монахомона.

- Я, по крайней мере, знала бы причину, по которой меня судьба проволокла по дороге за волосы, вместо того, чтобы просто взять за руку.

Ею играли. Она лишь марионетка. Вертели, как заблагорассудится. Ей только позволяли вдыхать отравленный ложью воздух, витавший вокруг с самого ее появления на свет. Катастрофа ее жизни в том, что все было поставлено, как спектакль, каждый знал свою роль в нем, кроме нее. Предсказание? Нет, фарлал оказался прав -- это проклятие.

- Служит Лантане,- едва выдавила из себя шалфейя. Ее только что избили словами, и синяки отчаяния уже начали проступать наружу. - Я всю жизнь молилась ей...

- Я предположу, что вам уже рассказали про ваше происхождение? Ваш тяжкий путь по задумке создателя подходит к концу, поэтому не стоит отчаиваться. Как раз наоборот.

Лисица не собиралась опускать руки, пускай очень болезненная правда просочилась наружу, она с больным рвением принялась искать конец хитро сплетенной веревки судьбы.

- Камни? Содержимое мешочка перекатилось внутри с тихим журчанием, когда Лисица подняла его вверх. - Что они значат?

Монахомон сморгнул вопрос, стало заметно, он вызвал некоторое неудобство. Голову принцессы распирало от загадок, но из всей кучи она хотела найти ответы лишь на те, что беспокоили ее многие годы. Что такого было в этих камнях?

Принцесса подумала, что капеллан вряд ли раскроет их предназначение, она, кажется, исчерпала отведенную ей норму откровений, и теперь ковш его доброй воли будет скрести покрытое отрицанием дно. Но такая редкая удача улыбнулась на этот раз молодой шалфейе.

- В священной библиотеке находился очень древний свиток, где неизвестной рукой выведено послание будущим поколениям. Оно не было адресовано времени, поэтому и распознать, для какой эпохи предназначалось, было не просто. Но в священной школе обучают не только знаниям о Богах, это послание в своем первоначальном виде было известно всем носившим сан. То есть о нем знал и Ульфей, - Монахомон намеренно сделал акцент на этой детали.

- И что же написано в том свитке?

- Запись сделана на языке фарлалов, Лисса, и для обывателя это лишь бессмысленные стихосложения.

- А что эти письмена значили для вас?

- Послание предназначалось лишь для одной шалфейи -- вашей матери. В свитке находился призыв Кутаро и предвещание. После прочтения свитка, точнее, то, что мы смогли перевести и после того, как тело вашей матери предали огню, на месте сожжения остались лишь эти камни. Самый большой из них и был отдан вам. Остальным была отведена иная судьба.

- Разве у камней может быть судьба?

- Покуда в них душа, Лисса. И это не простые камни - это частицы души покойной королевы. Так Кутаро защитил ее душу после смерти. Камни не боятся огня, а огонь - стихия Кутаро. Представьте, что разгневанная Богиня могла бы сделать с избранницей создателя?

Лисицу бросило в жар. Обманутая Лантана упивалась местью, и Лисица ей в этом активно помогала, своими же молитвами.

- Вы сказали, что в свитке есть призыв Кутаро, по-моему, наступил момент, когда не помешает его вмешательство.

От того, как Монахомон тут же отрицательно покачал головой, шалфейе стало совсем дурно.

- Все не так просто, Лисса. Призыв боле не работает, король Рэндел не раз пробовал прибегнуть к зову в надежде, что сила Кутаро убережет вас от исходов прошлого. Но с предсказанием бесполезно бороться, и так случилось, что вы прошли именно по тому полотну, что вам расстелили.

На лестнице послышался лязг кольчуг. Афира предупреждала, что у нее будет возможность побыть одной только до смены караула. Видимо, отведенное время подошло к концу. Принцесса резко развернулась, прислушиваясь, насколько далеко стражи и отыскивая альтернативный выход из тронного зала.

- Нам нужно уходить, - выдохнула она, повернувшись обратно к капеллану

Но она говорила в пустоту. Только змейку серого тумана быстро поглотила чернота. Дымка рассеялась, в точности, как однажды вестник.

У Лисицы не было времени на раздумья, и, плотно прижав к себе холщовый мешочек, она бросилась к главным дверям зала, где одна из створок двери была приоткрыта. В нее она и выскользнула. Отрывки разговора кушинов донесло до ушей Лисицы, которая вжалась в обратную сторону двери, сопя в собственный кулак. Даже после табуна новостей шалфей смогла разобрать, что два стража говорили об Ульфе. Ненавистное имя песком прохрустело на зубах и пробежало множеством иголок по спине. Судя по их диалогу, Верховный жрец пребывал не в лучшем расположении духа, впрочем, принцессу это нисколько не удивило. Кушины еще чем-то побренчали, а потом стало тихо. Лисица не помнила, как добралась до своей спальни, как ее встретила Афира, задав несколько вопросов, ответом на которые стало грузное молчание. Шалфейя молча легла на кровать, продолжая прижимать к своей груди камни. Через грубую ткань просачивалось тепло, и перекатывание камней под ладонями даровало неожиданное умиротворение. Каминные надписи, странный узор на спине, увиденный в блюде, Ульф, сокол и фарлал закружились во мгле перед закрытыми глазами. Они затягивали с собой в круговорот, и к ним добавлялись другие персонажи из ее жизни. Каждый из них что-то говорил, и гомон голосов превратился в протяжный гул, который, наконец, излился в беспокойный сон. Но и там за ней продолжали наблюдать раскаленные угли зрачков правителя темных галерей. Он не приближался. Он выжидал, и от этого шалфейя сжалась во сне от страха.

Чернильное утро встретило обитателей замка холодом. Призрак прошедшего ночью дождя застыл ажурными узорами на стеклянных окнах тронного зала. В других частях замка занавеси, укрывавшие оконные проемы, забило снегом, и тугая корка наросла на одеревеневшие шкуры.

Несмотря на явное похолодание, в спальне Лисицы было даже жарко, Афира в течение всей ночи поддерживала огонь, и сейчас посапывала на стуле, скрючившись подобно сухой коряге. Стараясь не шуметь, Лисица осторожно опустила ноги на пол. Афира заранее подготовила остальной гардероб для суда: на полу ее ждали меховые сапоги и рядом, на низком стуле, шерстяная накидка, подбитая серебристым мехом. Шалфейя осмотрела своё изрядно измятое платье, расчесала волосы, вымыла лицо, не обращая внимания на жжение ладоней, обулась и закуталась в плащ. Она в последний раз окинула взглядом свои покои и крепко спящую Афиру. Кушина вряд ли позволила себе сомкнуть глаза последние два дня, и сейчас ее сморил тяжелый сон. Лисица хоть и не озвучила свои доводы, но травницу донимали муки совести. Но и она тоже была жертвой обстоятельств, или, скорее, пророчества, оправдала ее Лисица.

- Прощай, Афира.

Принцесса подвязала холщовый мешочек на ремешок пояса и покинула спальню. При первом же вдохе холодный воздух протолкнулся тугим комом в горло, и щеки неприятно защипало. Как она и предполагала, ее уже ждали два кушина. Лисица подняла на них глаза, на что они поклонились и пропустили ее вперед. Сопровождение не издало ни единого звука, и кушины сделали первый шаг, как только сама Лисица соизволила начать свой путь на судилище, откуда, вероятно, ей не придется вернуться прежней. А сопровождали ли ее кушины как преступницу, либо как будущую королеву, известно лишь предсказанию.

Промозглые переходы сменяли друг друга, а праздно шатающиеся сквозняки задирали подол даже тяжелой накидки. Замок заметно обветшал, и казалось, даже вымер. Обычно король Рэндел слушал суды в тронном зале, но Лисица знала, что они идут в храм Кутаро. Только там, под крышей святилища, шалфейи не посмеют осквернить себя ложью. Лисица уже однажды шла в этот храм, но в сопровождении фрейлин, под взглядами аристократов, слуг и рабов.

Один из сопровождающих кушинов переместился вперед, дав понять, что необходимо следовать за ним. Лисица не возражала, в плохо освещенных переходах она могла легко споткнуться или сбиться с пути, особенно когда стало ясно, что кушин повел ее в храм Кутаро через подземелье, где, скорее всего, ей было самое место, обязательно бы уточнил Ульф. Она почти успешно блокировала мысли о предстоящем суде, Ульф же, как вечно потревоженный осадок, не унимался в ее голове и донимал своим почти осязаемым присутствием. Он по-прежнему был ее супругом, и от одной лишь этой мысли все тело свело в судороге. Хотелось оказаться как можно дальше, ведь от него всегда веяло долгой и мучительной смертью. Несмотря на годы, проведенные рядом с ним, она не разучилась бояться этого шалфейя. Что ж, Лисица не считала это слабостью, наоборот, она гордилась тем, что, несмотря на дрожь во всем теле, ей не раз удавалось противостоять ему. И не важно, кто в итоге оказался триумфатором.

Их малочисленная процессия, наконец, уперлась в тайную, совсем крошечную дверку. Даже миниатюрной Лисице пришлось втискиваться через проем, неизвестно, как кушин пролез сквозь отверстие в довольно объемной котте. Мягкий желтый свет встретил вновь прибывших. В храме, в угоду шалфейе, было довольно тепло. Позже Лисица заметила несколько жарниц. В самом центре храма вместо скамеек взгромоздились четыре высоких стула полукругом, перед которыми представлено небольшое деревянное возвышение, едва достаточное для двух ступней шалфейи. В зале, кроме нее, двух сопровождающих и кушинов, из караула никого не было. Казалось, ее привели к месту казни до прибытия палача. Как только ей помогли подняться на деревянную платформу, в зал через главный вход вплыли четыре шалфейя в мантиях из простого полотна. Вошедшая делегация, как на подбор, была уже далеко не молода, разреженные глубокими морщинами и словно припорошенные снегом крылья говорили об их великом возрасте. Не упуская момента, но стараясь скрыть пристальный взгляд, исподлобья, Лисица предприняла попытку найти знакомые лица, в тайне уповая на то, что членом суда окажется ее капеллан. Ее надеждам не суждено было сбыться, суровые лица прибывших были ей не знакомы.

Словно по немой команде, как только вошедшая четверка расположилась напротив Лисицы на удобных стульях, в зал потоком хлынули разряженные шалфейи - аристократы. Толпа из пестрых тканей и дорогих украшений никак не умещались в рамки судилища, больше походило на сборище для потех. Резкая, не поддающаяся контролю слабость в ногах подкосила Лисицу, когда из толпы, как из рассеявшегося тумана, выступил Ульф. Его наполненные до краев мерзлотой зрачки зафиксировались на ее лице, и по его тонким губам пробежала еле заметная, но такая знакомая ухмылка. Едва слышная мелодия колокольчиков, закрепленных на его впечатляющих крыльях, опечатала ее слух, эта зловещая песнь поглотила все звуки вокруг, и тяжелый гул входящих аристократов ушел на второй план. Потом Лисицу словно что-то выдернуло из этого зала и вернуло в распоряжение Ульфа, в те дни, когда она тряслась от одной только его тени. Как она не наложила на себя руки, будучи его женой, до сих пор осталось загадкой для молодой принцессы. Делая невидимые шаги, под вышитым золотом длинном одеянием верховного священнослужителя, Жрец не спеша обошел массивные стулья судей, и занял место по правую руку от шалфейи. Все внутренности Лисицы затянуло в один тугой узел. Между ними было несколько шагов, но она не смела повернуть головы, продолжая стойко смотреть прямо перед собой, в точку, где нет этого хладнокровного угнетателя. Нижняя губа дрогнула, только этим выдав ее смятение. Она не позволит себе бояться его.

- Суд диктует тишины! - кушины в один голос огласили требование суда.

Собравшаяся толпа шалфейев были вне зоны видимости Лисицы, но она отчетливо ощущала их присутствие и палитру их липких взоров: насмешливые, осуждающие и даже, на удивление, милосердные. Лисица и Ульф предстали перед четырьмя шалфейями, и всеобщее молчание ознаменовало начало процесса. Только сейчас принцесса заметила, что на шалфейях одеты мягкие головные уборы разных цветов. Наверняка эти цвета что-то значили. Принцесса тяжело вздохнула. Ее образованием явно пренебрегали, не потому ли, что из нее готовили жертву для заклания?

- Великий Жрец! Мы приветствуем вас! Лиасса дома Растус-Гия -- мы приветствуем вас!

Лисица смиренно опустила глаза в пол. Продолжение речи не заставило себя ждать.

- Мы -- временный совет, и мы с великой ответственностью принимаем долг, чтобы, наконец, положить конец разногласиям между нашей великой расой. Вы можете обращаться к нам, как Временный совет. Мы не имеем власти, но мы и есть власть до тех пор, пока решение о новом короле или королеве не будет принято. Ваша кандидатура на престол не может быть рассмотрена до тех пор, пока с вас не будут сняты обвинения в измене. Вашим обвинителем является ваш супруг. На время процесса оба: и обвинитель, и обвиняемый - не будут пользоваться никакими привилегиями и ваш сан, Великий Жрец, будет игнорироваться.

Лисица с трудом сглотнула, слушая монотонную речь шалфейя в зеленом наголовнике. Она пристально следила за его губами, с трудом переваривая смысл сказанного, но голос продолжал:

- Вы находитесь в святом храме и свидетелем ваших слов станут Кутаро и супруга его Лантана. Вы можете воздать хвалу Лантане сейчас, - он кивнул на Лисицу. - Пусть она покровительствует вам в правде.

Кто-то зевнул позади нее, в толпе давившей одним своим присутствием. Видимо, от нее теперь ждали ответа. Она опять центр внимания. Мысли путались, в висках билось тысячи молотов. Лантана. Нет, она не может воззвать к ней сейчас. А что если Монахомон говорил правду? Что если Богиня стержень ее бед?

- В этом... нет необходимости, Временный совет, -- кое-как справившись с головокружением, отвесила свою меру Лисица.

Ожидая всплеск негодования, она, однако изумилась, когда говоривший страж правосудия безмятежно развернулся к Ульфу.

- Заявите нам ваши обвинения. К каждому обвинению вы должны представить доказательства.

Лисица сомкнула пальцы рук вместе, чтобы только они перестали дрожать. Она зажмурилась на мгновение. Голос супруга, как тягучая патока, завораживающей тональностью обволокла присутствующих.

- Благодарю, Временный совет. Мне прискорбно, что моя госпожа сейчас перед вами. Кто-то, возможно, скажет, что это моя вина: не уберег, не воспитал. Но, Временный Совет и досточтимые шалфейи, я стал жертвой заговора.

Боковым зрением Лисица наблюдала за начавшимся спектаклем. Жрец стоял вполоборота, обращаясь одновременно и к судьям, и к скопищу за спиной. Ей стало настолько гнусно, что на мгновение она забыла, что это суд.

- Перед тем, как я оглашу мои обвинения, необходимо, чтобы моя госпожа ответила мне на один вопрос. Не выдержав положенную паузу Ульф указал на шею Лисицы. - Госпожа, скажите мне, вашему супругу, где ваш брачный обруч?

Тот самый обруч, о котором только что прямо вопросил Жрец, несуществующими зубищами впился в шею. Лисица, однако, была готова к вопросу. Продолжая сверлить одну точку в пространстве перед собой, она спокойно держала ответ.

- Его снял тот, кому вы оставили меня, господин. Один из расы фарлалов.

Внезапный всплеск негодования в зале был прерван все тем же судьей в зеленом головном уборе.

- Если вы удовлетворены ответом, переходите к обвинениям и доказательствам.

Ульф вежливо кивнул, наклонив голову чуть в бок.

- Ответ меня устраивает, конечно, Временный Совет, но я задал вопрос не случайно, ведь ответ - это самое прямое доказательство измены госпожи данному обету.

Наступившую паузу Ульф решил тут же заполнить:

- Моя госпожа вступила в сговор с расой великанов, именно поэтому им удалось взять мой, хорошо защищенный, как всем известно, замок.

- Это вздор! - больше не выдержав пытки ложью, воскликнула Лисица. Она развернулась к Ульфу так быстро, что ее обувка чуть не высекла искру из деревяшки.

- Как ваш язык поворачивается гласить о моем предательстве? Это Вы, господин, оставили меня в замке умирать! Вы вырвали мои крылья!

Лисица изловчилась и сорвала с плеч платье, представив присутствующим доказательство - изуродованную спину. Громкий шепоток пронесся через ряды шалфейев. Судьи молча наблюдали, словно шалфейя с вырванными крыльями была не в новинку.

- Неужели вы ослепли? Я -- шалфейя, и этот служитель Богов украл мои крылья! О его издевательствах надо мной не слышали только мертвые! Смотрите, не отводите глаза! Вам такого доказательства не достаточно??

Ульф возвел глаза к своду храма, будто отлавливая там еще одну ложь.

- Это не доказательства, госпожа, а последствия вашего выбора. Я никоим образом не причастен к членовредительству. У меня совершенно иная информация по этому поводу, извольте, примите доказательства измены, как мне, вашему господину, так и нашей расе.

Рука Ульфа нырнула в широкий рукав и, выудив свиток, он протянул его кушину, который без промедления передал его судье в зеленом. Лисица нахмурилась, колокольчик в голове вдруг забил тревогу. Не тот ли это свиток, исписанный под диктовку, находясь под влиянием вишневой настойки с примесью дурманящего зелья, которым Жрец опоил ее на ките?

- Это ваша рука, Лиасса дома Растус-Гия?

Шалфейя непонимающе уставилась на выведенные предложения. И прежде, чем даже подумать, она согласно кивнула. Это был ее почерк, и подтверждение этого факта сбило ее дыхание.

- Вы знаете, что здесь написано, Лиасса дома Растус-Гия?

Лисица замотала головой, от сухости во рту язык прилип к небу, а сердцебиение стало почти оглушающим, странно, что никто его не слышит.

Судья в зеленом передал кусок пергамента другим судьям, пока все четверо не ознакомились с его содержанием. Лисица не желала знать содержание. Чтобы там не было написано ситуация вряд ли разрешиться в ее пользу.

- Зачем же, госпожа, вы отрицаете свою причастность? Вы утверждаете, что я отдал вас фарлалам? Тогда объясните Временному совету, как получилось, что вы пережили невероятные муки, на которые, я, по вашим словам обрек вас, оставив великанам? По-моему, очевидно совершенно иное -- вы вошли в сговор с врагом и впустили в мой замок.

- Вы знаете, что ваши обвинения ложные, господин!

- Пусть пригласят свидетеля, если позволите, Временный Совет! - игнорируя Лисицу, с предвкушением триумфа в голосе сладко улыбнулся Ульф.

Принцесса приготовилась к очередному подвоху Жреца. Он не отступал, ни мига передышки, безжалостно перебивая ее жалкие, не имеющие веса оправдания и встречные обвинения. Брошенные в отчаянии, они не производили впечатления истины. Она хотела, чтобы шалфейи знали правду об Ульфе, то зло, которое он чинил, не было достойно служителя Богов.

Ее голову внезапно стиснул хаотичный поток мыслей, давившийся обрывками повествования Монахомона. Если б эта толпа знала, чем поделился с ней капеллан. Ульф -- сын фарлала. Истерический смешок был никем не услышан, его поглотила тяжелая поступь и синхронное аханье аристократов, продолжающих наслаждаться представлением, которое сейчас стало походить на остросюжетную постановку. Проведенный к светлой части зала, перед судьями возвысился фарлал. Это, несомненно, был великан. На нем не было одежды воина, лишь обычная туника, которую Лисица видела не раз, как и его лицо. Она кое-как устояла. Предательская слабость не терпела подкосить ее ноги, как наточенная коса траву. Сейчас ее ковырял взглядом великан, который, как и многие другие, на дух не выносил ее присутствия рядом с их расой. В те редкие моменты их встреч, даже находясь под мутной коркой сознания, Лисица узнала, что это был фарлал, не раз отказавший своему строну в спасении ее жизни. Фарлал держался особенно надменно, или, может, просто показалось, как великан продолжал выкорчевывать своим взглядом присутствующих с высоты своего роста. На нем не было следов пыток. Если он и был пленен, то это обстоятельство его явно не тяготило. Возбужденное появлением великана сборище было тут же успокоено одним из судей. На этот раз шалфей в красном головном уборе впервые красноречиво уверил собравшихся, что никакого осквернения храма не произошло. Ульф незамедлительно подтвердил слова судьи, и в зале снова воцарилась тишина.

- Подстилка наследника Вортетрала, - оскалился Колт, кажется, так звали этого приспешника Роланда. Лисица раньше не видела его клыков, но хоть они и произвели впечатление на остальных, шалфейя же совершенно спокойно отреагировала на прохладный прием -- она не единожды сталкивалась с куда более внушительными размерами кипенных резцов его предводителя. Никто не удивился, что фарлал говорил на древнем языке шалфейев. Но слушатели на всякий случай потеснились к другому концу зала, а четверо сопровождавших его стражника-кушина с явным напряжением наблюдали за действиями великана, на котором не было и намека на цепи.

- Временный Совет, брать в свидетели, я полагаю, плененного врага - это по меньшей мере вероломно?

Лисица успела лишь подумать об этом, тогда как ее мысли озвучил знакомый голос. Она развернулась, выискивая в толпе говорившего. Помедлив, Ворг выступил в первый ряд

- Ворг из династии Кундл, Временный Совет.

Он поклонился судьям.

- Нам известны ваши регалии. Мы -- Временный совет нарекаем вам первое и последнее предупреждение. Вы не имеете права вмешиваться в процесс сейчас, если в вашем распоряжении нет доказательств, аннулирующих сказанное. Если нет, то вы обязаны дождаться окончания процесса. Отвечая на ваш вопрос, суд не считает присутствие фарлала на слушание вероломным, как вы изволили выразиться. Он свидетель, в первую очередь.

Ворг замялся, хотел что-то добавить, но отошел обратно к толпе. Неожиданное заступничество решительно добавило сил Лисице, однако последующий поворот, или выворот правды оставил не поддающуюся починке пробоину в ее тонувшем судне.

- Подстилка Вортетрала приказала открыть ворота и сложить оружие своим подданным.

В желудке Лисица начало саднить от непереваренной лжи.

- А крылья свои она прокляла, пожелала, чтобы не связывали они ее с расой шалфейев.

Это было похоже на взрыв порошков или обстрел лучников. Лисица покачнулась. Стрела клеветы была выпущена. Обвинения заглочены.

- Я сама их себе вырвала? - Лисица восстановила равновесие и вытянулась; если у нее были бы крылья, то они бы кольями устремились вверх, точно как зверь, ершащийся перед атакой.

- Конечно, нет, - осклабился Колт, - природа Марава помогла безболезненно извлечь их.

Лисица рассмеялась бы от абсурдности обвинений, если не весь ужас происходящего. Неужели в это кто-то может поверить?

Однако близилась развязка, и отталкивающий, не иссякающий поток лжи был принят шалфеями на веру, повествование Ульфа уже проникло в умы шалфейев, и механизм разрушения пришел в действие.

- Марава... - вытягивая каждый слог, почти пропел Ульфей. - Идол фарлалов, не так ли?

Его мелодичная, предрекающая погибель речь, иглами прошлась по шее принцессы.

- Если это не правда, - продолжал Жрец, прошу вас, Госпожа, не откажите и позвольте нам всем услышать вашу молитву Лантане.

Кто-то ударил в гонг? Нет, это ее душа только что ударилась о тело, моля об освобождении. Торжествующий Ульф подвел процесс к самому краю, к финалу представления. Сначала Афира, затем Монахомон. Оба предупреждали о воззвании к Лантане. Еще несколько пропитанный чернотой дней назад Лисица без колебаний обратилась бы к Богине. Но не зря судьба ее треплет не хуже опавшего листа в непогоду. Не молитвы ли Лантане сыграли с ней злую шутку? Но ей не с чем было сравнивать, она призывала к ней с детства.

Теперь она точно не докажет свою невиновность, потому как в ней быстро взошли семена отторжения - воззвание к Лантане не сулит ей ничего хорошего.

- Вы изволите удовлетворить просьбу вашего супруга?

Едва приметным движением Лисица мотнула головой.

- Озвучьте ваше решение, Лиасса дома Растус-Гия.

Кто-то не выдержал и окрикнул вот-вот готовую завизировать себе смертный приговор шалфейю. Похоже, это был Ворг. Странно, каков его интерес? Вероятно, он был некогда предан ее отцу. Лисица с трудом вдохнула, ноздри обожгло от сухого накалившегося воздуха. Отцу ли? Верить ли знахарке и речам постоянно ускользающего от нее призрачного капеллана? Даже фарлалу было многое известно о прошлом. Почему же она не достойна знать причину потрепанного разворота собственной книги жизни? Не грех ли шалфейи, давшей ей жизнь, она смывает своей кровью? Чью судьбу проживает?

Трудно поверить, с какой легкостью Лисица подтвердила намерение не исполнять просьбу супруга. Последовавшая тирада удивила не только шалфейев, даже лицо великана вытянулось.

- Мой законный супруг, великий Жрец, самое большое зло, что однажды коснулось нашей расы. Он проповедует смерть, я была его жертвой, а не женой. У меня нет свидетелей. Правда не нуждается в свидетелях! Тот, кому вы верите, отобрал у меня не только крылья, но и жизнь. Моим воскрешением я обязана вековым врагам нашей расы. Я жива только благодаря вмешательству фарлалов. А это, - Лисица указала не Колта, - такой же позор для великанов, как Ульф для шалфейев.

Рука Жреца дрогнула. Лисица знала причину, это так очевидно - болтливая супруга должна обязательно понести наказание.

- Я готова к приговору, - ступив с платформы, объявила Лисица сидящим перед ней судьям.

Пространство сбоку от нее вдруг заполнила тень и последнее, что увидела и почувствовала шалфейя, это сжатый огромный кулак Колта врезавшийся в ее висок.

- Сначала мой вердикт! - осклабился фарлал, тут же посчитав себя отмщенным за те унижения, которые ему пришлось терпеть от строна по вине бескрылой твари.

Процесс был завершен, приговор зачитан, невзирая на то, что приговоренная лежала на полу без сознания.

***

Измена своей расе, своему народу -- грех. Его не искупить при жизни, и даже раскаяние не принесет прощение. Шалфейи верили, что живой огонь - стихия великого творца Кутаро - очистит заблудшую душу. Только всепоглощающий свет пламени выведет оступившихся из тьмы, поможет выпутаться из паутины невежества. Если нет, прямой путь грешникам в пещеры Нуроса, к его мрачным обитателям -- великанам.

Другому мировоззрению не должно было быть места в жизни Лисицы. Это то, что ее заставили принять за истину. А если так, то владения Нуроса именно для такой, как она. Но как отличить царствующий в тех землях огонь от очистительного пламени Кутаро?

"Открой глаза", - ласковый незнакомый голос шалфейи призывал к пробуждению. Но Лисица не хотела прощаться с невесомым ничто. В лишенном чувств безвременье не было боли, страданий и рвущих голову загадок. А еще в нем не было смертного приговора и разгневанного Верховного Жреца.

- Где шкатулка?!!

Сначала ее встряхнули, затем грубо рванули за плечи. В нос тут же врезался приторный медовый аромат, без сомнения принадлежащий Ульфу. Лисицу едва не вырвало. Если это все же бред, вызванный лихорадкой, то теперь самое время очнуться. Ей не было страшно. Напротив, где-то внутри проснулось желание, наконец, окропить своей кровью ненавистного Жреца. Тогда уж точно, не видать ему своих привилегий и положения. Убийство жены, пускай и осужденной, беспросветной грешницы не сойдет ему с рук, тем более в замке, полном шалфейев. Судилище было затеяно с другой целью - никто бы не собирал судей для шалфейи, не имевшей значения. Лисицу необходимо было убрать как неугодного претендента на престол. Хотя это ее больше не волновало. Ее дни сочтены, она проиграла.

Лисица застонала, приходя в себя. Скула заныла, перетягивая на себя звон в голове. Нет, эта резкая боль была вызвана не ударом фарлала, а только что полученной пощечиной.

- Куда вы ее спрятали?!! - продолжал бушевать Ульф, тут же отбросив ее назад на постель, поняв, что вряд ли добьется ответа.

Лисица парила между сном и явью. Ей ни к чему было возвращаться, но ей не был дозволен самовольный уход. Она продолжала падать в безвременье, пока перед ней не предстала испуганная Афира, за спиной которой стоял взбешенный Ульф. Причиной его ярости была, конечно, шалфей. Увеличившиеся глаза кушины, сфокусированные на ней с болью, сожалением и мольбой. Она качала головой, повторяя что-то, как молитву. Лисица почему-то никак не могла расслышать, о чем так быстро шевелились губы Афиры. Знакомый щелчок вывел Лисицу из оцепенения, проясняя разум настолько, чтобы рвануться к кушине и вцепиться в руку Ульфа.

- Нет, остановитесь, господин!

Верховный Жрец стряхнул с себя руку шалфейи и лишь ближе придвинулся к кушине.

- Разве вы не видите, госпожа, она упрашивает об избавлении!

Теперь Лисица ясно услышала, о чем она молилась. Она просила о смерти.

Ульф опустил ладонь на макушку Афиры, как будто благословляя на избранный путь. Он опустил жезл, но только для того, чтобы замахнуться и вонзить отравленную иглу в плечо травницы. Лисицу отшвырнуло к бортику кровати. Афира с силой оттолкнула ее от себя. Шалфей сумела лишь разобрать последнее слово "успеет". Ульф, видимо, ничего не услышал, он сделал шаг назад, и тело кушины с глухим стуком рухнуло на пол. Скользя голыми пятками по каменной кладке, Лисица тут же попыталась подняться, но тщетно, измученная физически, с искривленным сознанием, она не находила опоры.

- Вы скучали по мне, госпожа?- обойдя кушину, Ульф направился прямо на шалфейю. - Нет? А мне, признаться, как и раньше, не доставало ваших криков.

Шалфейя замерла. Ее парализовал не страх, а вина. Эту тяжелую ношу она пронесет до самого последнего стука своего сердца. К счастью, подумала Лисица, ей было отмерено совсем немного. Ей не нужно было слышать вердикт, чтобы понять, что ее нахождение в покоях временно. Для такого диковинного представления, как казнь, было необходимо время на подготовку декораций. Словно уловив направление ее мыслей, Жрец приблизился к шалфейе и сел на кровать, вплотную уперев колено в ее плечо. У нее не было сил сдвинуться, и она позволила убийце вторгнуться в свое личное пространство. Их взаимное молчание длилось недолго. Ульф первым нарушил леденящую душу идиллию.

-Знаете, уже не важно, куда вы спрятали шкатулку, вам уже ничто не поможет, госпожа. И даже ваш маленький секрет я оставлю вам в утешение. Ведь он тоже будет гореть вместе с вами.

Лисица содрогнулась. Это, разумеется, почувствовал и Ульф. Он сел рядом намеренно. Ее реакция на каждое его слово были неповторимы, Ульф смаковал трепыхания своей жертвы, при этом не прикладывая особых усилий.

Он знает! - кричала шалфейя, не размыкая губ. Она закрыла себе рот тыльной стороной ладони, только бы не выдать себя.

Ульф убрал жезл, и иглы с тугим щелчком вернулись в укрытие до следующего вызова.

- Такой, как вы, не место среди шалфейев. Я так долго демонстрировал вам вашу негодность, думал, что однажды вы, наконец, поймете, насколько никчемно ваше существование. Вас не должно было быть, вы недоразумение, которое вмешалось в установленный порядок.

Речь Жреца заползла внутрь черной змеей, измазывая зловонной слизью вывернутую наизнанку душу обреченной наследницы.

- Но несмотря на то, что вы сняли с себя брачный обруч, я, как ваш супруг, прослежу, чтобы ваши грехи были отпущены. Вы же не хотите, чтобы кто-то еще страдал от ошибок прошлого, поэтому я не дам вам уйти от прещения, как вашей блуднице-матери.

Лисица отстранилась от его ноги. Но Ульф без колебаний поддался вперед, перехватив ее под руки, и подтянул ближе к себе. Его подбородок ощутимо уперся в ее голову.

- Вы мало чем от нее отличаетесь. Видите ли, госпожа, у меня прекрасные осведомители, я хорошо умею находить общую почву для посева, даже с враждебниками, -- лениво протянул Жрец. - А еще мне птица-сокол на хвосте принесла, что вам теперь тоже много чего известно. Но это ведь к лучшему, теперь мои мотивы очистить Верхние земли от грязи стали вам ясны.

Как шалфейя ни сопротивлялась страху, он все же просочился внутрь, он отрезвлял, из-за чего каждая фраза Жреца наполняла и без того разбухший сосуд паники. Ульф никогда не растрачивался попусту. Каждое его слово, приказ или требование било точно по цели, какой бы она ни была. Он мастерски манипулировал окружающими, метко подмечая слабые места. Список его жертв уже не ограничился ближним окружением, на его дыбу попал и оговоривший ее фарлал. Хотя Лисица совершенно не желала тратить силы, раздумывая, самовольный ли Колт предатель, либо вынужденный.

- Тогда вы знаете, что такой же говорливый сокол поделился со мной историей и вашего происхождения, что делает ваши обвинения не только абсурдными, но и противоречивыми.

Хоть шалфей и не могла видеть его лица, но то, как волосы на ее макушке сдвинулись, стало понятно, что он напрягся.

- Моя госпожа, вы, оказывается, преуспели в таком нелегком искусстве, как передергивание фактов.

Ульф сильнее надавил на ее макушку, продолжая удерживать шалфейю, как матерчатую куклу. Шалфейе были противны его прикосновения, но сопротивляться Ульфу бесполезно. К тому же Лисица уже не отдавала себе отчет, какой именно исход ее больше устроит.

- Лантана насладится вашей агонией, впрочем, так же, как и я.

Не дожидаясь реакции, Жрец поднялся, тем самым подтягивая за собой шалфейю. В этот короткий промежуток мозаика в голове Лисицы, наконец, обрела очевидный узор: сопоставив увиденное в пещере, откровение Афиры и предостережения Монахомона, Лисица пришла к выводу, что Ульф не связывал себя с Кутаро, как ожидалось от верховного священнослужителя. Он всецело посвятил себя служению другой ветви религии -- Лантане, являясь проводником ее воли.

Лисица оказалась на ногах на мгновение, прежде чем Ульф отпихнул ее, и она бесхребетным студнем повалилась на постель. Лежа на животе, в поле зрения тут же попала мертвая травница.

- Отдыхай от мирских дел в священных садах Кутаро, моя драгоценная помощница. Я благодарю... спасибо тебе за службу, - вместо молитвы за душу Афиры проронила шалфейя. Скупые слова были вынужденной мерой, Лисица с трудом сдерживала привычный порыв призыва к милости Лантаны.

- Это вряд ли, госпожа. И после смерти быть ей рабыней, - со стороны раздался голос Ульфа, сопровождаемый сладкой мелодией золотых бусин-колокольчиков. Он больше не дышал в затылок, и Лисица расслабилась, тут же испытав, как тугие струны мышц свело в спазме. Хоть, казалось, тело больше не подчинялось ей, она с большим трудом перевернулась на спину.

- Меня все равно казнят, исполните моя последнюю просьбу, господин, скажите правду, для чего вы вырвали мои крылья? - Лисица изобразила подобие ухмылки, при этом окостеневшим взором подпирая потолок. - Исповедь вам не повредит.

Боковым зрением Лисица заметила, как Ульф, уже собравшийся потянуть за кольцо двери, остановился. Он, действительно, собирался уйти. Лисица никоим образом не хотела этому препятствовать, и ее вопрос оказался некстати. Силуэт остроконечной бороды с белесым кончиком так и застыл, казалось, Ульф что-то обдумывал, или же наслаждался очередным моментом своего превосходства.

- А разве для этого должны быть иные причины, кроме тех, о которых вам наверняка и так известно? - развернувшись вполоборота, заинтересованно спросил Ульф.

- Я хочу услышать это от вас, мне необходимо подтверждение...

- Подтверждение чего, госпожа? - с ноткой иронии в голосе решил уточнить Жрец.

На самом деле ей больше не требовались никакие заверения. Ненависть Ульфа, пронесенная через года, имела под собой не твердую почву, а гранитную кладку.

- ...что вы в действительности служите Лантане, оскорбленной Богине.

В спальне стало очень тихо.

- А что если, госпожа, я открою вам мааа-ленький секретик?

Он, с искаженной ненавистью грациозностью, вновь приблизился к беззащитной шалфейе. Ульф мог с легкостью сейчас свернуть ей шею. Вновь став свидетелем ее ужаса, он прищурился от блаженства. Его холодная ладонь опустилась на ее шею, там, где под тонкой кожей билась жизнь. Он слышал каждый учащенный удар ее сердца. И к его удовольствию, воздух вокруг пропитался ее страхом.

- Я никому не служу, - загадочно шепнул Ульф ей прямо на ухо. Те несколько секунд, когда он был так близко, показались Лисице вечностью.

Шалфейя крепко зажмурилась, и когда опять открыла глаза, чтобы решительно дать отпор Ульфу, скрежет засова с другой стороны дал понять, что его уже нет в комнате. Сползая на пол, ослабевшая Лисица кое-как сумела добраться до тела Афиры и прижать к себе.

Почти сразу после ухода Ульфа в опочивальню ураганом вторгся Ворг. Он о чем-то очень быстро говорил и качающая безжизненное тело травницы Лисица, как в трансе, смотрела сквозь него. Она кивала в ответ на какие-то вопросы, соглашаясь. Потом ее рука подмахнула исписанный красивыми вензелями развернутый перед ней свиток. И Ворг ушел. Появившиеся после этого кушины унесли тело Афиры, разжимая до боли пальцы шалфеи. Туман в ее голове загустел настолько, что она перестала слышать и видеть. Перед уходом Ульф не забыл открыть ей еще один секрет. Он прикончил остаток ее кровоточащего духа, с восторгом поделившись, что именно по его приказу был убит король.

Ее мир, в котором она пыталась выжить, накрыла черная бездна, похожая на ту, что нынче распоряжалась Верхними Землями.

ГЛАВА 13. Новая кровь

Роланд отложил шкатулку и распечатал письмо. В их лагерь его доставил один из сбежавших рабов шалфейев. Тот поклонился великану, передав ему долгожданные новости. Хоут исподлобья наблюдал за строном, сидя напротив на огромном стволе. Он продолжал отламывать иссохшие ветки погибшего древа, поглядывая на своего задумчивого строна. К шрамам на лице Ролла добавилось множество новых, и хоть некоторые из них заживут, оставив лишь белесые полосы, быстро же затянувшиеся раны от взрыва станут вечным напоминанием о совершенной ошибке. Роланда застали врасплох при выходе из пещеры, он был неосторожен и поплатился за это. Тогда его приоритетом была шалфейя, точнее, вытекающая из нее жизнь. Встреча с отрядом кушинов -- подарок Маравы... шалфейе. Вырванная из его рук, она была обязана выжить. Его же подорвали порошками, не оставив ни единого целого кусочка кожи. Ролл даже был рад, что завершится его внутренняя агония, и, наконец, он станет воином Маравы, сражаясь с ее врагами на стороне иного бытия. Но неожиданный поворот судьбы не дал ему тогда умереть, Марава подарила еще один вдох. Правда, тот вдох стоил обязательства.

- Она жива?

Роланд кивнул и передал Хоуту кусок пергамента. Письмо было написано на его языке. В самом низу размазанные чернила, и как попало выведенные инициалы. Роланду не нужно было читать послание, чтобы убедиться в том, что шалфейя действительно выжила. Он знал ее запах, и даже секундное прикосновение к пергаменту ее руки было достаточно для его острого обоняния. Роланд никак не отреагировал на эту новость.

Если раньше его вело предсказание, то теперь близившийся конец расы шалфейев стал осязаем и гнал вперед. Предсказание или нет, он самостоятельно повернет исход в нужную ему сторону. Его кровь бурлила от предвкушения предстоящей схватки. Участь же красноголовой шалфейи, вне всякого сомнения, обернется для него персональными горящими землями. Он должен будет решить ее судьбу. Ролл отмахнулся. Перед битвой нет места тем чувствам, что теснили здравый смысл.

- Соколы по-прежнему выступают с нами? - закончив читать письмо, будто между прочим, осведомился Хоут.

Соколы. Роланд не хотел ничего общего иметь с этой прогнившей расой. Они были коварнее шалфейев, но в данных обстоятельствах союзников не выбирают, тем более, когда их навязанные услуги, действительно, оказались полезны. Соколы знали о всех входах в замок, что было на руку, особенно, когда в его планы не входил штурм крепости на поверхности. К тому же, атаковать крепость малочисленным отрядом равносильно массовому суициду, он должен разумно распорядиться своими воинами.

Это была не только его война, ведь даже природа Марава была на их стороне, подарив им долгую ночь -- темноту, к которой шалфейи относились очень прохладно, вероятно, даже остерегались.

- Ты заберешь ее?

- Что? - не сразу понял Ролл, погруженный в свои невеселые мысли.

- Ты же опять идешь за ней?

Ролл резко развернулся и кулаком левой руки двинул со всей силы по стволу, рядом, где сидел Хоут, чуть не превратив поваленное древо в труху. Хоут успел соскочить со своего места, наблюдая, как малая трещина превратилась в дыру, окончательно сожравшая полусгнившее бревно.

- Я советую тебе, брат мой, не забивать свою голову подобной ерундой и сосредоточиться на завтрашнем дне.

- Забери ее, иначе... - нисколько не взволнованный выходкой Ролла, спокойно начал Хоут.

- Тсс! - Ролл рассек рукой пространство между ними и предостерегающе обнажил клыки. - Оставь, не ступай на эту территорию.

Не слова Хоута его разозлили, а напоминание о необоснованном желании владеть шалфейей. Если он не может избавиться от этой хвори, то сделает так, чтобы виновница разделила его агонию. Они будут мучаться вместе.

- Да, мне подумалось, что пока ты пребываешь в отличном настроении, я решил признаться тебе. Кто знает, Марава, может, решит забрать меня.

Ролл выпрямился. Оба фарлала, как покрытые броней-бороздами стволы древней вечнозеленой дивы, возвысились друг перед другом.

- Ты хочешь сказать, что ты скрывал нечто важное от своего строна?

Воздух вокруг двух великанов отвердел. С одной стороны, Роланду было совершенно не до откровений, даже со своим названным братом.

- Я к тебе обращаюсь сейчас, как к брату, а не как к своему повелителю.

Косички на густой бороде Хоута, давно не знающие заботливой руки, топорщились в разные стороны, придав их владельцу вид безумного воина.

- Твоя сестра тяжела, и я прошу не позорить ее, если я не вернусь в Галереи.

Глубокая морщина-игла пронзила переносицу Роланда. Затем признание Хоута вдруг принесло невероятное облегчение.

- Когда же ты только успел, - проскрежетал клыками строн. - Я же тебя просил...

Хоут не защищался, когда тяжелый удар заслуженно пришелся в скулу. Ничего страшного, что какое-то время он не сможет говорить, это лучше, чем навсегда лишиться возможности к размножению.

- Вернешься, куда денешься! - хмыкнул удаляющийся строн сбитому с ног брату. И хоть этот удар был вовсе не за сестру, а за ранее упомянутую шалфейю, Хоуту было знать не обязательно.

Спал Ролл отвратно. Его тревожил тихий зов бескрылой птицы. Она проникала в его мысли, она была у него под кожей, она пестрела в его ранах. Кого он обманывает. Он помешался. На шалфейе. От этого яда он никогда не найдет противоядия, недаром их свело вместе проклятое предсказание. Его миссия не была завершена, и Ролл начал сопротивление року, далее веревка пути будет виться по его сценарию.

Зов Лисы медленно перешел в другой сон, где Ролл снова встретился с черноокой шалфейей, на этот раз она не восседала на своем облачном троне, а убегала от него, лавируя между колонами бесконечного, погруженного в полумрак коридора. Ладони Ролла пылали, но на них не было огня, пелена перед глазами то сменялась на голубые и холодные зеркала бриллиантовых пещер, то окрашивала окружающее в алый цвет ярости. Потом его ртом кто-то рассмеялся.

Ранним утром, пробудившись, Ролл оделся с помощью братьев. Один молча облачал его в защитные пластины, загибая крепления на спине, другой раскладывал оружие перед Роландом для инспекции. За шатром лагерь шепотом готовился к выдвижению, приглушенный лязг мечей и почти немое перекрикивание фарлалов между собой.

Ролл не ошибся, когда приказал Варену отогнуть полу шатра. Почти через мгновение в проеме показалась голова в шлеме, тут же сменившаяся на вошедшего Фалькора. За ним еще один сокол, который держал переносной сосуд с жиром, источающим довольно яркий свет для столько малого размера. Они умудрялись прикреплять на себя подобные приспособления при полете, хотя тоже неплохо видели в темноте.

- Пришел пожелать тебе удачи, фарлал,- великодушно объявил Фалькор.

Роланд приподнял правую бровь, так что один из его клыков оголился. Фалькор расценил это как приветствие.

- Я не на удачу рассчитываю, сокол, а на данное слово короля и на план крепости, что твои шпионы изобразили. Если все окажется не так, я тебя разрисую на тот же манер. Все еще желаешь мне удачи?

Варен закончил с застежками и застыл рядом с братом, рассматривая короля соколов. Его пестрая мантия с гербом поверх золотого доспеха вызывала не трепет, а желание аккуратно снять такую роскошь и выставить, как музейный экземпляр.

- Мой Бог благословил наше общее дело, но как объяснить язычнику значение этого слова?

Ролл надел поданный шлем, перед этим быстро закинул кусок сырого мяса в рот. Не подверженное обработке, оно дольше будет перевариваться и надолго затупит чувство голода.

- Язычнику ничего не надо объяснять, у язычника правая вера. Ступай, сокол, мы с тобой встретимся в замке,- тщательно пережевывая кусок буднично, будто своего слугу, отослал его фарлал.

Исподлобья близнецы оценили двух союзников, заключивших противоестественное перемирие. Две непохожих расы по-прежнему противостояли друг другу, но их вынужденное сотрудничество было закреплено негласным договором, сосредоточенным на общих целях. Но ни Сокол, ни фарлал вряд ли однажды уступят друг другу.

- Не опаздывай, фарлал.

Сбросив с руки край мантии, Фалькор избавил шатер великана от своего присутствия. Он, вероятно, рассчитывал на более любезный прием.

- Буду спешить изо всех сил, - усмехнулся в ответ строн.

Ролл обернул грубый кожаный ремень вокруг ножен, затянул на плотный узел и обвязал вокруг пояса поверх кольчуги. Затем он прикрепил холщовый мешок небольшого размера рядом с узлом. Рован и Варен расступились перед братом, когда тот поднял массивный меч. Создавалось впечатление, что в руках Роланда он ничего не весит, хотя близнецы еле затащили его в шатер.

Фарлал остановил свой взгляд на братьях. То, что они ушли за ним, была и его вина. Он не простит себе, если с ними что-нибудь случиться. А с другой стороны, им было необходимо увидеть, что в войне нет ничего заманчивого, хотя сам Ролл до сих пор видел свое истинное призвание в сражениях. Правда, исключительно с целью искоренения зла в Верхних землях. Его чувство справедливости, как он сам не раз себе признавался, было все же искорежено.

- Вы оба остаетесь в лагере. Два моих воина останутся с вами, и они уже предупреждены, что, если вы сделаете хоть один шаг в сторону леса, то будете связаны. А если вам все же удастся каким-то образом обдурить своих нянек, то подумайте о том, что случиться с их головами по моему возвращению. Вам ясно?

Варен, казалось, внимал каждому слову, пока Рован ковырялся носком сапога в земле. Но оба почти синхронно кивнули.

- Чудно.

Ролл вышел в притаившуюся черноту раннего утра: свежее, чуть покалывающее ноздри. В лагере пахло сырым мясом -- естественный завтрак перед боем.

У Ролла, конечно, был план: простой, но коварный. Коварство заключалось в том, что он не преминет воспользоваться слабостью пернатых -- темнотой, а точнее, подсознательной боязнью темноты. Интересно, что именно для расы шалфейев отсутствие света является проблемой: все их чувства притупляются, и появляется неосознанный страх. Вряд ли его маленькая шалфейя единственная из всех представителей своей расы боялась темноты, этому страху была подвержена вся их порода, если верить слухам и множеству свидетельств каменщиков.

Также несомненным стратегическим преимуществом фарлалов являлись и глубокие подземные переходы, быстро проделанные подкопы под замок, с опорой на карты, предоставленные Фалькором. Кушины ни за что не будут подрывать сам замок, чтобы заваливать ходы, это будет равносильно капитуляции.

Но Роланд не обольщался, неравные силы противников: четыре сотни фарлалов и туманное обещание короля Соколов с неизвестным количеством воинов против нескольких тысяч защитников крепости могло показаться чистой воды безрассудством и коллективным закланием. К тому же его ждали, и об эффекте неожиданности не может быть и речи. Но Ролл был бы не сыном своего воинственного отца, не воспользовавшись шансом уничтожить гнойный нарыв Верхних земель. И предсказание было на его стороне, а значит, Марава приведет его к победе.

Ролл ворвался в прорытые ходы, сгибаясь не столько из-за высоты хода, сколько от подсознательного натиска, что в любой момент ходы могут рухнуть и погрести под ними фарлалов и его самого. Землеройки ушли далеко вперед и должны были уже сделать подкоп под замком. Соколиная шайка по плану уже начала отвлекать защитников замка, которые, вероятно, не ожидали нападения с воздуха. Шалфейи наверняка перекинут свои силы на верхние стены вместо того, чтобы бороться с очевидным подземным врагом.

Фарлалы бегом быстро преодолевали расстояние от их лагеря по ходам прямой, точно высчитанной одним из великанов, сменившим Эвеля.

Первое серьезное препятствие встретило фарлала влажными комьями, посыпавшимися на голову. Подняв щит, фарлал скреб стороны валившегося прохода. Его воины как ни в чем не бывало продолжали свой бег и, как по команде, щитами подпирали ненадежный потолок. Земля дрожала под тяжелыми сапогами воинов, но не мешала их продвижению, несмотря на явные потуги превращающегося в болото настила. Первый рев предупреждения эхом достиг фарлала. Под ноги хлынула вонючая жижа. Ролл вовремя выставил щит вперед, его почти сбил с ног воин, за которым последовал мощный поток зловонной жидкой массы. Дышать под водой -- это одно, а дышать нарочно слитым дерьмом... У фарлал не было выбора, их проход до самого потолка заполнили нечистоты. "Интересно, что подали Хоуту с северной стороны замка", - с иронией подумал великан. Нос, горло и глаза обожгло, и сквозь резь Ролл греб щитом. Эта шалость шалфейев его не остановит. Пусть он жрет их дерьмо сейчас, но он не забудет про их рты, когда выберется из этого хода.

Озлобленный, словно пропитавшийся всеми теми качествами, что наделял шалфейев, Роланд греб вперед, при этом подбадривая пинками тех своих воинов, что, по его мнению, двигались недостаточно прытко. Чем быстрее они проскочат этот отрезок, тем быстрее выхаркаются. Помои шалфейев не бесконечны, и жижа пошла на убыль. Он не ожидал, но был готов к очередной атаке, в проходы, привязанные на стрелы, полетели взрывчатые порошки. Хоть многие и гасли, но рисковать хоть единственным взрывом было бы безумием. Значит, они еще далеко от крепости, раз шалфейи не опасались подрыва. Кушины проникли в проходы, только если землеройки вышли на поверхность раньше времени. Именно это и произошло, он наткнулся на трех мертвых фарлалов и механизм, вырвавшийся на поверхность. Само собой, из-за отсутствия управляющего землеройка пустилась в произвольное путешествие по искореженной траектории, выбравшись на поверхность. Ролл взялся на ручку барабана и прокрутил несколько раз, к нему присоединились два подоспевших фарлала. Землеройка послушно развернула свои рыльца, окапываясь и посылая комья земли наверх.

- Нам нужно залатать эту дыру, - через лобзание металлических челюстей указал Ролл. Напарники по управлению машиной налегли на рычаги с удвоенной силой. Ускорение привело к яростному толчку, и землеройка понеслась вперед, прокладывая подземный путь, зарываясь в сырую землю. Тут Ролл рассчитывал исключительно на прочитанные ранее карты Фалькора, и его память не подвела. Первый рев клыков машины. Оглушив управляющих, Ролл выпустил рычаги и, защищая уши от сумасшедшего скрежета, сжал голову между ладоней. Потом резкий удар и его, как и его воинов, выбросило с места управления.

- Берегись! - тяжелая плита разломала бы головы его и дружинника, если бы он не выставил щит. Их встретили куски замкового пола. Фарлал долго не размышлял и указал двум воинам выбираться на поверхность вслед за ним. Как только пики их щитов показались над разломанным полом, рой стрел отрикошетил от пластин. Обшитые специально обработанным металлом щиты могли выдержать любые атаки. Сгруппировавшись, троица из Роланда и двух его дружинников спина к спине начали свою пляску по залу, погруженному в дымку из плотной пыли от раздробленных камней, через щелки между щитами подмечая расположения окруживших их лучников. Как пасть землеройки острыми металлическими клыками, оголенные мечи фарлалов начали рубить плоть кушинов, обескураженных неожиданным молниеносными движениями и кружением великанов, подобравшихся к их позициям так быстро. Теперь ставшие бесполезные арбалеты полетели на пол вместе с конечностями защитников крепости.

Когда пол стал скользким от крови, великаны протаранили тяжелые двери зала, и в них тут же уткнулись острые концы мечей отряда шалфейев-воинов. Облицованные в золотые доспехи подобно тем, что носил сокол, поначалу хотелось пригласить их на эстампиду, но проникнувшие между пластинами кольчуги лезвия тут же задушили это желание. Ролл почувствовал, как теплая струйка крови потекла по животу вниз. Шалфейев было около десяти, они вальяжно, уповая на свое численное превосходство, жестом указали фарлалам разоружиться. Несколько из них выразили недовольство запахом, исходившим от великанов. Смешки аристократов почему-то позабавили и Роланда, который улучил в этом мгновении расслабленности шалфейев момент и, нырнув вниз от острого лезвия, уже начавшего проковыривать в нем дыру, сбил с ног двух противников грациозным для его веса разворотом ноги по лодыжкам зевакам с крыльями. Его воины оказались настолько же проворными, и их щиты снесли головы еще двоим. Роланд перешагнул тела и оставил остальных для своих оружников. Их глаза налились безумием, и жажда крови накрыла их. Может, шалфейя не зря назвала их чудовищами? Истинным воинам было действительно просто переродиться в нечто неконтролируемое. Роланд шел вперед, к маяку, к своему предсказанию и проклятию. Он даже не почувствовал, как от его кольчуги отскочила стрела, выпущенная с близкой дистанции. Что-то внутри менялось в нем, и с каждым шагом, каждым громким ударом сердца рука тянулась к суме, и внутри разливалось знакомое тревожное тепло. Так начиналось его безумие, таким его делала шалфейя. Он чувствовал, что она рядом, он начал слышать ее прерывистое дыхание, судорожные глотки воздуха. Он перешел на бег, искра заронена, и внутренний огонь, лизнув ярым языком, гнал его на немой зов шалфеи. Жар гнал его из жилых построек наружу, в сердце замка. Он стал живым пеклом, прожигая дорогу. Остановил его лишь лик реального огненного столпа за высоким тыном. Молниеносная реакция и вовремя вытянутый щит заслонил лицо фарлала от роя стрел, но атака так же быстро оборвалась, и только одинокие стрелы продолжали преследовать великана, ловко поймавшего несколько из них. Кушины, занявшие позиции высоко над двором, резко переключили свои силы на небо, вслепую атакуя черноту. Свет от огромного кострища не мог добраться так высоко. Фарлал же видел огромные покрывала крыльев соколов, кружащих над защитниками крепости. Они виртуозно вихрились, как стая падальщиков над доживающей последние моменты времени добычи. Фарлал не ожидал, что получит реальную поддержку от Фалькора, но его помощь пришлась кстати. От дыма стало трудно что-либо разглядеть, и он перебросил свое внимание на причину костра за высоким частоколом. Именно из его эпицентра голос взывал к нему. Горячая волна ярости накатила неожиданно, и он не мог понять, то ли это уже реальный, то ли внутренний огонь начал кусать его кожу под кольчугой. Прикованная к огромному столбу, на самой верхушке разгоревшегося кострища он увидел мелькнувшее лицо.

Шалфейя!

За завесой пламени, оплетенное тяжелой цепью, висело его пророчество. Фарлал взвыл в исступлении, бешеный огненный зверь вырвался наружу. Он заключил одностороннюю сделку с его разумом. Великан остервенело бился о частокол, пытаясь прорваться внутрь смертельного круга. Его трясло, и чистая лава бежала по его венам. Не владея более своим телом, одной рукой отбросил щит, а второй выудил шкатулку из сумы. Чья-то рука приложила черный камень к гладкому углублению. Конечности более не принадлежали ему. Его вели. Им управляли. Его использовали. Но ему оставили боль. Фарлал зарычал от ужасной рези, его согнуло пополам, и кожа на спине взбугрилась. Натяжение и хруст. Рухнув на землю под тяжестью чего-то инородного за спиной, великан лишь сумел сделать вдох. В его разум проник голос. Он требовал имя. "Мое имя", - приказывал голос рокочущим громом. Первый взмах крыльев за спиной великана приподнял завесу дыма от костра. В черном угаре вновь блеснуло белое лицо шалфейи. Не сопротивляясь силе, ведущей его, он увидел лишь острые колья тора и свои сапоги. Войти в пламень было бы самоубийством. Языки костра в три роста великана стояли плотнее частокола. Ему ни за что не подобраться к шалфейи и не сгореть заживо. Он словно делил разум с кем-то таинственным, потому что внутренний голос, так настойчиво требовавший "имя", затих. Первые неприятные, но терпимые уколы начались с кончиков пальцев. Фарлал теперь смотрел на свои собственные руки, начавшие покрываться тонким слоем льда. Он попытался стряхнуть налипающий иней, но вместо этого его начал оттягивать охлаждающий бриллиантовый панцирь. Один раз в пещерах убитая им змея уже один раз насильно одела его в свою шкуру, острые осколки которой вошли внутрь, растопившись жаром тела, и теперь вновь прорываясь сквозь кожу наружу, облачая фарлала в непробиваемую броню. Затих голос шалфеий в его голове, только лишь хрип разверзнувшегося неба ознаменовал приход чего-то свирепого. Первая снежинка, подхваченная дымом, почти сразу растаяла. Вместо стрел кушинов с черного неба повалил снег, слишком быстро перекинувшись в сильную метель - колкую сестру природы Маравы. Ранее неизвестный инстинкт выпрямил спину фарлала, и два окропленных кровью великана полотнища крыльев сделали свой первый взмах, воин помог себе в прыжке, и, словно он всю жизнь провел в небе, взмыл вверх через частокол навстречу огненному столпу, поглотившего шалфею. Она жива, он чувствовал ее, слышал удары ее сердца. Раскаленный воздух истекал огненной влагой. Под защитой бриллиантовой брони Ролл нырнул в самое пекло.

- Лисса! - позвал он губами.

Не зная пощады, жар плавил зрение Ролла, все вокруг стало лишь тенью, но даже в слепом сумраке огня фарлал узрел раскаленные цепи и янтарные волосы шалфейи. На кончиках ее локонов будто бы вокруг было вовсе не смертельное пламя, занималась заря. Та же сила, что сейчас держала Ролла над землей, оберегала Лисицу от сожжения, но от дыма не было защиты. На ее искусанные губы осел последний выдох, и, раскрыв рот в надежде сделать еще один вдох, шалфейя сникла и повисла на цепях. Тот самый глухой, некогда по вине шалфейи испытанный страх забарабанил в его груди. Не за себя, а за свое проклятие, которое он никогда не сможет отпустить -- за шалфейю. То ли воинственный клич, то ли очередной небесный грохот сопроводили разорванные цепи, и сотни звеньев разлетелись в стороны. Фарлал разорвал оковы. Бездыханная принцесса камнем сорвалась вниз.

"Дай мне имя". Нет, не падающая шалфейя стала его слухом. Голос сызнова обрушил неясный призыв: "Мое имя". И Ролл увидел имя. Шрамы на спине шалфейи -- загадочные письмена. Он должен назвать имя.

Как будто выпущенной из арбалета стрелой Ролл устремился вниз, сложил крылья и нагнал вот-вот достигшую земли шалфейи, ловко взмыв над частоколом. Он быстро опустился на землю за тыном и бережно сложил свою ношу на землю. Его прикосновение прошлось чудотворной волной по покрытой копотью Лисице. Сиплый вдох, и в ее грудь слился воздух - она задышала.

Ролл не понимал, как смог оставить ее одну лежать на снегу, атакуемую вьюгой. Его звали, тянули обратно в замок через узкие проходы, под крошащиеся башни и туман разрушения и отчаянного боя. Он видел своих воинов и соколов, справедливо карающие мечи и атаки исподтишка. Ролл остановился, только когда оказался в большом зале с огромным камином в самом конце. Потолок был проломлен, и в зал валил снег, несколько внушительных сугробов достигли середины высоких окон. По-прежнему находясь в раздвоенном сознании и продолжая делить его с некой могущественной силой, воин прямиком направился к камину, на ободе которого горели буквы. Ролл произнес имя, увиденное на спине Лисицы и незнакомые письмена вдруг стали буквами из алфавита фарлалов: "Священна невинная жертва".

Первой на пол посыпалась зола, как приправой орошая снег. Кулаки Ролла начала потрошить каминную кладку, громя ее, словно она был соткана из тончайшей паутины, а не камня. Он по-прежнему находился в упряжке невидимого духа, и его колесница неслась напролом.

- Не надо так спешить, -- тихое шипение перебило даже хрустящую под ногами крупу из камней. Раздробленные в крошку, они каким-то образом не перебили размеренный голос.

Роланд резко развернулся. Всего в нескольких шагах стоял шалфей. Почему-то кончик его поседевшей бороды показался Роллу нелепым, и все его одеяние однозначно позабавило бы его, если бы все та же сила не напрягла все его внутренности, стиснув как перед броском в бой.

- Вот мы и встретились, -- лениво протянул шалфей.

Покрытый копотью и кровью фарлал с нескрываемым интересом рассматривал высокого шалфейя, уловив в его лице очень знакомые черты.

- Тебе уже известно имя, фарлал? - спросил тот, так же не скрывая свой интерес к внешности воина.

Ролл не видел его руки, они были спрятаны под одеждой, и не только инстинкт воителя подсказывал ему, что нужно быть начеку. Безмятежность врага - уверенность в превосходстве, подразумевающая почву. Или же противник брешет?

Чужак, ставший уже частью Ролла, лишь хмыкнул на эти размышления.

- Вы оба просчитались, - огонь заклокотал в груди воина, и вылился наружу звонким смехом. - И теперь у нас будет вечность расставить все по местам.

Пепельный вихрь швырнул горсть серого снега в лицо Ульфа. Но не это сбило с ног Верховного жреца, а круговорот из золы и крошек раздробленных камней. Тело Ролла вдруг полностью перешло в руки его кукловода, оставив лишь окошко из сознания и обнаженных эмоций, которые внезапно обрели вполне реальные формы. Олицетворением захвативших переживаний стала фигура, выступившая из черного вихря, того же цвета волосы наперекор движению воздуха застыли в идеально уложенной прическе. Сама мгла не могла бы тягаться с чернотой ее глянцевых волос. Хоть ее тело полностью скрывали потоки из золы, Ролл, почему-то знал все его изгибы, и он ясно ощутил, как управляющему его телом стало необходимо снова сжать эту плоть. Если бы силу этого желания можно было бы выразить, то она бы смогла поднять фарлала в воздух без помощи крыльев. Роллу было знакомо столь неконтролируемое настроение -- его так же влекло к шалфейе.

Ролл притянул к себе повергнутого Ульфа и поднял его в воздух одной рукой, но в его руках оказалась лишь испачканное одеяние Жреца. И почему-то это не удивило управляющего его телом.

- Заговорщики в сборе, -- без эмоций объявил голос, и рука выпустила белый хитон жреца.

Неожиданный гром, и вместо погребенного в снегу полуразрушенного зала Ролл пронесся через яркий свет, заключенный в такую знакомую фигуру пирамиды. Но перемещение длилось всего секунду, и он оказался в умиротворенном зеленом саду.

- Имя! - потребовал чужой голос

И Ролл вновь произнес имя.

Удар ладони черноокой шалфейи перед лицом не успевшего опомниться Ролла, и его тело замерло в пространстве, застыло в безвременье, замедлилось, будто погрузилось в густой сахарный сироп.

Хоть это состояние длилось совсем недолго, шалфейя успела ускользнуть из поля зрения и попыталась вновь атаковать. То ли благодаря молниеносной реакции самого Ролла, то ли его поводыря, он успел выхватить шар из руки шалфейи. Пространство вокруг вздрогнуло, будто некто встряхнул весь мир.

И снова смех, только теперь это был не смех Ролла. То, что дальше увидел фарлал, не могло тягаться ни с одним из самым когда-либо увиденных или совершенных безжалостных убийств. Это не было физическим уничтожением, фарлал узрел невыносимую боль и ужас черноокой шалфейи, заживо пожираемой ничем, небытием. И почти в самой сердцевине удушающей дыры ее существо начало рассеиваться на мелкие частицы, превращаясь в пыль.

Но в этом уничтожении Ролл приметил искру; живо распустившиеся яркие отростки чего-то нового. Мерцающие ветви диковинной жизни начали оплетать пепельную фигуру, ту, что вызвала неоднозначную реакцию кукловода. Воин почувствовал, как ему вернули его тело. В то же мгновение он стал свидетелем невероятной встречи двух ярких свечений: одно горело смертельным бурлящим пламенем, а другое своим нежным ореолом походило на рождение нового дня -- на рассвет. Соединившиеся воедино, они растворились друг в друге. Вместе с ними исчез и сад.

Не чувствуя более за спиной крыльев, Ролл сумел все-таки восстановить контроль над своим телом и разумом. Туман в голове рассеивался, но он не помнил, как именно вернулся в зал, где совсем недавно крошил каминную кладку. Вместо камина теперь зияла дыра, через которую Ролл четко видел другой зал. Тот полыхал огнем, впрочем, теперь горело все, что сдалось ярым лепесткам. А с неба продолжали сыпаться крупные хлопья снега, словно пытаясь похоронить под собой поле брани.

Заглатывая запах гари, перемешанный с железным смрадом крови, поскальзываясь на крови и подтаявшем снегу, воин вернулся к тыну, где оставил лежать шалфейю. Но вместо Лисицы его ждал притоптанный снег. Конечно, ее забрали. Почему-то от этой мысли ему стало спокойно, он чувствовал, что она была в безопасности. Ролл прислушался - ни лязга оружия, ни свиста стрел. Тишина.

Он поднял голову, в его глазах отразился первый рассветный луч. Пламенное сердце Маравы вновь забилось в Верхних землях. Фарлал завороженно наблюдал за рождением нового дня. Красные проблески как бы между прочим опять напомнили Роллу о шалфейе. Но вместо ее ярких волос воин увидел бороду своего названного брата. Тот шагал к Роланду, не обращая внимания на резаную рану на бедре. За ним хромал еще один воин, сетуя на низкий рост противника и, как результат, раны ниже пояса. Ролл и Хоут обхватили друг друга за предплечье.

- Брат мой, я рад видеть тебя живым!

***

Король соколов ожидал Роланда в одном из уцелевших залах крепости. Немногочисленных выживших шалфейев Фалькор приказал охранять... от фарлалов. Воины из подземных галерей пока затихли и оставили попытки добраться до пленных шалфейев-аристократов, они были заняты решением судеб плененных кушинов. Но он не обольщался, ведь главный их предводитель сейчас отбивал своими тяжелыми сапогами каменную кладку пола, от его поступи вибрировали даже стены. Великан не медлил. Не прошло и дня, он назначил встречу с Фалькором, конечно, вовсе не для светской беседы и не для совместного празднования окончания битвы. Победа или нет, для Фалькора уничтожение шалфейев не было целью, он однако, получил то, за чем ввязался в войну -- наследницу Верхних земель. Сейчас она находилась под его защитой. Ее охранял целый отряд его элитных воинов.

Фалькор следил за ней с того самого дня, когда получил донос о смерти Коутрин. Но он не смел противиться течению рока, вмешайся он, и тогда уж шалфейя бы никогда не вернулась в его семью. Решения судьбы были не подвластны даже Фалькору.

Он нашел ее лежащей подле высокого тына. Она была в сознании, если ее состояние можно было назвать таковым. Фалькор медленно опустился на колени рядом и убрал налипшие на лицо обгоревшие концы волос. В ее глазах не было ничего, кроме пустоты, и даже узнав, кто перед ней, Лисица лишь сморгнула его как ничто. "Теперь в безопасности, проси, что хочешь, все исполню", - шептал ей Фалькор, медленно поднимая ее с земли, крепко прижимая к себе бесценную ношу. "Скажи, что ты хочешь, все, что угодно. Ты в безопасности". Как мантру он повторял эти слова, пока Лисица, наконец, не ответила. И этот ответ в тот же момент стал целью его существования. Она попросила о забвении.

- Будь здрав, сокол, - с порога бросил Роланд.

- Поздравляю с победой, фарлал.

Фалькор жестом руки отпустил охрану.

- Прошу!

Ролл отказался от протянутой ему вишневой настойки. Фалькор не удивился и показательно осушил кубок.

- Пора тебе и твоим воинам возвращаться в галереи. Ты добился, чего хотел, а я, в свою очередь, гарантирую, что оставшиеся шалфейи доживут свой век поодиночке, - без предисловий отвесил свою меру сокол. Его кожаная перчатка захрустела, когда он опустил кубок на стол.

- Ты верно отметил, что я добился желаемого и стал карательным мечом природы Маравы, за исключением одной детали. Шалфейя жива, и я забираю ее с собой, как гарантию прекращения существования ее расы в Верхних землях. Именно такой исход был заключен в предсказании.

Фалькор убедился в собственной правоте и с облегчением выдохнул. Через его охрану проходит только воздух.

- Я не припомню, что мы об этом договаривались, - начал Фалькор.

Фарлал не дал ему возможность аргументировать отказ далее, его рука потянулась к мечу, тем самым сокол замолк сам, но только для того, чтобы поставить Роланда на место. Какое именно место великан занимал в присутствии Фалькора, знал только сам крылатый.

- Шалфейя улетит со мной, в Висячие дворцы, откуда родом ее мать. Ей будет оказаны все полагающиеся по рождению почести и привилегии. Такова моя воля и ее судьба. А тебе зачем шалфейя, фарлал? Ей не место в твоих галереях, это же очевидно.

- Я не хочу войны между нами, сокол... даже если она и стоит тысячи жизней наших воинов.

Ролл осекся. Неужели он только что сказал это вслух. Его язык только что предал его мысли. Фарлал было подумал, что сокол не преминет воспользоваться возможность и оботрет о него ноги, но ответ, напротив, удивил гуманностью:

- Это очень откровенный, но, по правде сказать, ожидаемый поворот. Уверяю тебя, фарлал, ты исполнил свое предназначение и добился цели, а шалфейя не твоя судьба. Она принадлежит другому миру -- моему миру. Отпусти ее.

- Нет, -- отчеканил фарлал.

Фалькор сложил ладони вместе и указательными пальцами дотронулся до губ, как бы погрузившись в размышления. Ни один из них не хотел заполнить образовавшуюся паузу. Но все-таки Сокол медленно моргнув единственным глазом, промолвил:

- В таком случае мне ничего не остается, как потребовать возврат долга.

Ролл сразу понял, о чем идет речь.

- Обязательство за шалфейю, - озвучил сокол.

Роланд до хруста в зубах сжал челюсть. В красных зрачках зарделся яростный огонь. Крылатый не прост, не побрезговал напомнить правителю галерей о том, что именно он спас его от смерти возле Бриллиантовых пещер.

- Как я вижу, ты понимаешь, что я не могу отказать в твоем требовании на этот раз, сокол, - проскрежетал фарлал, ему с большим трудом удалось взять под контроль свои эмоции. Если бы не долг жизни, он бы не церемонился, и их диалог бы уже давно завершился свернутой шеей крылатого. Сокол нанес фарлалу личную обиду, сыграл на его долге воина, и дело было теперь даже не в принцессе.

- Однако, я позволю тебе с ней увидеться перед отъездом, если дашь слово не причинять ей вреда. Ведь ты именно об этом хотел меня попросить?

Фарлал никогда в жизни не чувствовал себя более униженным.

- Я хочу увидеться с шалфейей наедине.

Взгляды Сокола и фарлала пересеклись, и оба застыли как исполины, борясь друг с другом оружием куда более страшным, чем меч. Они были врагами, пускай их временный альянс и был плодовит, но теперь для правителя галерей все встало на свои места. Однажды их пути еще пересекутся, и игра начнется по его правилам. Роланд не сомневался в этом.

Его, несмотря на подозрения в подвохе, все же проводили в полуразрушенную башню, где, на удивление, он обнаружил неповрежденную комнату, куда, видимо, Фалькор и поместил шалфейю. Она была как бы встроена между этажами, и, видимо, поэтому огонь не добрался до нее. В переходах все еще воняло гарью и металлом. За великаном следовало трое соколов, еще четверо его встретили посередине пути и пара у дверей. Итого почти десяток воинов охраняли шалфейю. А возможно, они оберегали самих себя от непредсказуемого великана. Роланд бесцеремонно дернул кольцо двери на себя и вошел внутрь покоев. Резко ощутилась разница температур. В комнате было довольно жарко, натопленное камином помещение еще немного, и будет чуть прохладней Горящих земель. Великан быстро оглядел скромные покои: узкая, по его меркам, кровать, сундук и скамья у камина, на котором неподвижно, в полупрофиль, сидела его хрупкая статуэтка. Ее голова была покрыта. Высокий чепец, конец которого свисал до самого пола, теряясь в длинной юбке платья, полностью обтянул волосы. Сокол уже одел свой трофей по своему вкусу. Это мысль не пришлась фарлалу по душе.

Шалфейя не соизволила обратить внимание на вошедшего. По ее редким морганиям фарлал понял, что она была далеко отсюда, похоже, Фалькор непосредственно приложил к этому руку.

- Лисса, - тихо позвал Роланд, почему-то не решаясь приблизиться к ней.

Однако, наперекор его самым худшим подозрениям относительно ее эмоциональной нестабильности она повернула голову. Зеленые глаза скользнули по его лицу и застыли позади него.

Воин обернулся. Конечно. За ним стояли соколы.

- Ваш король обещал мне аудиенцию с принцессой, - оскалился фарлал.

- Ваши меч и нож, - выступил один из соколов и вытянул вперед руку. - И вы останетесь наедине.

Улыбка поддернула губы фарлала, неужели крылатые решили, что ему нужно оружие, чтобы лишить жизни шалфейю, либо, как он и предложил, они пеклись о собственной безопасности. Нарочито медленно великан развязал кожаную перевязь и грузно вручил соколу, не преминул еще раз ухмыльнуться, как колени крылатого все же подогнулись, пускай всего на мгновение. Из-за голенища сапога он достал клинок и протянул тому же воину. Роланд выпустил его из рук прежде, чем тот достиг своего назначения, и клинок с характерным тупым стоном впился в деревянный пол рядом с сапогом сокола.

- Выполняйте приказ вашего сюзерена, - прорычал Роланд.

Другой из охраны забрал нож, и соколы действительно вышли, хотя при этом дверь осталась прикрытой не до самого конца. Пусть слушают, Ролл зашел ненадолго. Фалькор великодушно позволил попрощаться с шалфейей до тех пор, пока горит сердце Маравы. А пылать ему на небе осталось совсем недолго. День подходил к концу.

Шалфейя медленно поднялась и развернулась спиной к Роланду. Великан сразу отметил, как задрожали ее руки, хоть она быстро спрятала их в складках юбки. Нет, ему совсем не льстил ее страх, наоборот, Роллу стало не по себе. Но этот неудобный укол совести не помешал ему сделать два шага вперед, и почти вплотную приблизиться к спине шалфейи. Только их одежда соприкасалась, и даже через нее обоих обдало жаром. Отчего шалфейя тихо всхлипнула, но быстро замаскировала это в тяжелом вздохе.

Великан потянул за чепец, и тот медленно соскользнул вниз, растекаясь шелковой лужей на носках его сапог. Жаль, что он не видел лица шалфейи, она же так стойко переносит его прикосновения, взяв под контроль каждый вдох и выдох. Пускай ее волосы теперь были острижены до плеч, он не устоял, и, склонившись, вдохнул их аромат. Роланд замер, пропитываясь ее существом. Только долг воина сдерживал его сейчас. Только этот проклятый долг.

- Не могу забрать тебя с собой... пока не могу, - тихо, будто самому себе, оправдываясь, произнес великан.

Шалфейя качнула головой и шепотом спросила:

- А с чего вы решили, что я хочу с вами уехать? Наши пути теперь расходятся, разве не вы мне об этом твердили?

Невероятных усилий ему стоило просто не сгрести ее в охапку, и, несмотря на данное слово, решить судьбу бесценной статуэтки по воле тирана, сидящего внутри него. Пускай ненавидит его, пусть сломается. Главное, чтобы она была рядом. Может быть, тогда этот недуг по имени Лисса пройдет.

- Действительно, я об этом как-то упоминал, - стальным тоном подтвердил великан. - Но ты и некоторые из твоей расы живы, а значит, я не до конца прошел свой путь, впрочем, как и ты не завершила свой.

- А какой у меня путь?

Лисица развернулась к фарлалу лицом и успела лишь ахнуть. Руки фарлала окольцевали ее талию и, аккуратно приподняв, поставили на скамью, с которой она совсем недавно считала количество пробежавших по полу насекомых. Так ему легче было вести диалог, не склоняясь над ней, как грозовая туча. Лицо фарлала не выдало ни единой эмоции, но при этом он уже вторгся к ней в душу.

- Я и есть твой путь...

В ее глазах читалось напускное безразличие, а его огонь гнул свою правду.

- ...хочешь ты этого или нет.

Лисица стряхнула с себя его руки, точнее, фарлал позволил ей это сделать.

- Не-на-ви-жу! - по слогам Лисица отчитала ему свой приговор. - Я хочу, чтобы отныне ничто не напоминало мне о вашем безумии и насилии. Я не ваша тень -- вы обознались.

Вместо ответа он развернулся и зачем-то засунул руку в самый центр очага. Лисица содрогнулась, наблюдая, как кулак фарлала, как ни в чем не бывало, слился с пламенем.

Все произошло настолько быстро, что шалфейя не поняла, как оказалась на спине, зажатой между ног фарлала. Одной рукой он сдернул с нее платье, успев зажать ей рот. В следующий момент раскаленный перстень-печать врезался в ее оголенное плечо. Она взвыла в ладонь Роланда, не столько от боли, сколько от отчаяния и такого знакомого, удушающего чувства обреченности, которое не раз испытывала при контакте с великаном.

Фарлал не отпускал шалфейю, прижимая к себе, лежа на полу. Ее плоть горела в том месте, где фарлал поставил своё клеймо. А он чувствовал ее слезы на своей руке, и соленая вода стегала его обожженные пальцы. Она не вырывалась, даже не кричала, лишь всхлипывала, уткнувшись в его грудь. А когда яркое сердце Маравы зашло за горизонт, Роланд отнес шалфейю на кровать и покинул комнатушку.

Конец первой книги

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg