«Бяка (СИ)»

Ольга БрусниГина БЯКА

Для кого-то просыпаться в четыре утра — пытка. Дениска же любил это время. Он проходил с удочками к заросшей речке, наслаждаясь тишиной спящих улиц.

Плакучие ивы, склоненные над водой, тихо шелестели, приветствуя его как доброго знакомого. В их тени так привольно и спокойно. Бойкие стрекозы, обгоняя друг друга, устраивали игры с поплавком. Вдруг он вкусный?

Удочка из тонкого, но гибкого бамбука вздрагивала в затекшей руке. Клева не было. Ну и пусть! Почти два часа покоя и неги под первыми лучами восходящего солнца.

Дениска дремал, кивая носом. В миг пробуждения его глаза четко улавливали местонахождение поплавка, спокойно стоявшего на воде.

Не рыбалка, а рай на земле — нирвана: пташки щебечут, комары жужжат, легкий невесомый ветерок гладит лицо.

Вдруг в этой заколдованной сонной тишине вдоль по всей реке раздалось: «Шлеп, шлеп, шлеп» — ритмичное плюхание по воде.

Первый раз за долгое время Дениска был не один. Он заозирался. Звук шел со стороны омута, никоим образом непригодного для рыбной ловли. Вода ледяная, да и водоворотов уйма. Рыба там не стоит. Разве, что верхоплавки, мелюзга шустрая, годившаяся только для наживки. Широкое зеркало водной глади на первый взгляд спокойно, но стоило попасть в круговорот водяного потока, ощутить холод от ключевой водицы — спасения не жди, затянет, закружит и увлечет на самое глубокое место.

Дениска от старых людей слышал, что это место непростое. Многие приписывали ему страшную колдовскую силу, пришедшую из тьмы веков. Одна более сведущая бабка и вовсе твердила, что зловещий черт с рогами о семи ветвях, обладающий огромной силой, ждет удобного случая, чтобы поглумиться над заблудшими людьми. Хитростью, лестью и прочими уловками опутать мороком и утянуть в самые топи. Особенно он был падок на женский пол, так как жениться мог только на утопленницах. Ну, естественно, все они должны были обладать необычайной красотой.

Дениска обходил стороной опасную яму. Не из страха, а так — на всякий случай. В селе ходили слухи о двух-трех утопленницах, но мало ли что болтают пустые языки.

Все же любопытство возобладало. Убрав снасти, Дениска стал пробираться вдоль берега, хоронясь в высоких камышах, то и дело вслушиваясь в необъяснимые звуки. Неужто сом? Или щука на десять кило!

Когда до омута оставалось совсем немного, Дениска услышал: «Бя! Бя! Бя!», раздвинул высоченную траву, и охнул от удивления.

На повороте реки обнаружилась роскошного вида женщина по пояс в воде. Именно такие красавицы волновали его больше всего: пышная, простоволосая. Женщина — мечта. Нагая.

Он не мог оторвать от нее взгляда. Словно прибитый к земле тысячей гвоздей, застыл без движения. Воздух вокруг стал тяжелым, осязаемым, с огромной силой навалившимся на плечи. Дениска боялся спугнуть эту нежную пленительную красоту своим учащенным дыханием.

Как же она была прекрасна! Светлые пышные волосы, еще не мокрые, мягкими локонами обнимали прекрасную грудь, струились по покатым плечам, молочного цвета кожа, нежная даже на простой взгляд. Дениска пусть и издалека смог разглядеть милое юное личико.

Яркая красота незнакомой девушки, точно экзотический цветок сияла среди темной воды.

Дениска внезапно поймал себя на мысли, что желает коснуться красавицы, почувствовать своими пальцами плавность ее изгибов, ощутить бархат ее кожи, вдохнуть запах шелковых волос.

Интересно, а какого цвета ее глаза? Синие? Карие? А может зеленые, ясные, как он любит?

Какая плавность движений! Сказочная, чарующая картина.

Дениска сожалел, что она сколь желанна, столько и недосягаема для него. Он не ровня ни лицом, ни телом. Решил никоим образом не выказать присутствие, хотя и корил себя за низменную наклонность к подглядыванию. — Бя! — вновь выдала красавица, очерчивая руками круги по воде.

Дениска дрогнул, вновь залюбовавшись на прекрасную купальщицу, которая тем временем прилаживала к волосам кувшинку. Лучи утреннего солнца играли в ее светлых кудрях, ласкали сияющую кожу.

Незнакомка сделала еще один шаг навстречу к глубокому месту. Еще чуть-чуть и произойдет непоправимое. Глупышка не чует беду. Как же она терпит такую холодную воду? В здравом уме ни за что не полез бы купаться. Брр! По коже Дениски пробежали мурашки.

Он должен ее спасти. Непременно.

Девушка сделала еще одно движение, высоко закидывая руки.

Не снимая одежды, Дениска ринулся в воду, со всей силы гребя руками и ногами. Холодная вода нестерпимо жгла тело, сковывая движения. Дениска барахтался, казалось целую вечность. Его массивные ботинки намокли и стали тянуть вниз. Одежда душила, превратившись в непомерный груз.

Дениска был отличным пловцом, но в этот раз в борьбе с водной стихией он проигрывал. Ноги свела судорога. Считай, из-под самых недр омут питало больше двух десятков подземных родников.

Девушка исчезла из вида, а он уже успел глотнуть воды. Вся жизнь за миг пролетела в голове. Нелепая смерть. Впрочем…

До Дениски никому не было дела. Одинокий бобыль, доживший до сорока лет. Вспомнить нечего: тихий, молчаливый, нелюдимый, без жены, детей. С женским полом не повезло с молодых лет. Была одна хохотушка, своим задорным характером сразившая его наповал. Но от ее острого язычка у Дениски вся жизнь пошла наперекосяк. Подколола раз и навсегда. Дениска замкнулся, поставив на себе крест. Те едкие слова до сих пор в памяти остались. Ну не умел он целоваться, а первый неумелый поцелуй вызвал у предмета обожания приступ истерического смеха: «Теленок! Обмуслякал! Фу!» и брезгливо вытерла ладонью губы. То унижение застряло навечно и не хотело покидать разбитое сердце. Так он и жил, кляня себя за мерзкий поступок, хотя его вины в том не было. Боялся обжечься еще раз, поэтому жил лишь в своем придуманном мире, полном счастья и любви, а реальных женщин обходил стороной, робел в их присутствии, даже иногда и вовсе терял дар речи. Что говорить, боялся он их.

Дениску захлестнул не только ворох тягостных воспоминаний, он закрутился в крутом речном водовороте, и камнем пошел ко дну. Черная вода сомкнулась над головой, а ноги уже почувствовали жидкий ил. Дальше — тишина и темная непроглядная мгла.

— Бя! — услышал Дениска, очнувшись.

Он жив. Но как?

Дышать было тяжело. Невыносимо больно. В легких еще оставалось много воды, и он зашелся в кашле.

Голая спасительница склонилась низко, заглядывая ему в глаза. Она ничуть не смутилась своей наготы.

— Бяка! — сказала она, прикладывая руку к обнаженной груди.

— Денис, — прошипел рыбак, присвистывая на последнюю букву.

Красавица улыбнулась во весь рот. Ни дать ни взять — дурочка! Да еще и имечко подходящее.

Ну, хороша же, чертовка: румяное личико, с россыпью мелких веснушек, искристые зеленые глаза, губы — маков цвет.

Де… — попыталась она выговорить его имя.

Тут Дениска опешил. Его глаза не верили происходящему. Но развидеть это было уже нельзя.

У Бяки вместо ног имелся огромный хвост. Большие зеркальные чешуйки переливались всеми цветами радуги, представляя собой необычайно красивое зрелище.

Дениска машинально коснулся хвоста рукой.

— Бя, — продолжила беседу русалка. (А это была именно она). Других слов она не знала.

Дениска в этот момент считал слова лишними. Не стоит говорить, когда и так все ясно. Он понял, что влюбился с первого взгляда. Только как быть, ведь у него нет хвоста?

Русалка распознала его тоску, по ее фарфоровой щечке соскользнула хрустальная слеза. К своему великому сожалению, этот задумчивый мужчина запал в ее сердце.

Она видела людей прежде, боялась их, зная, что они несут гибель. В Дениске не было ничего страшного, злого, в его душе была лишь огромная боль и пустота.

Она умела читать мысли. В данную минуту, спасенный ею мужчина, мечтал о ее любви. Красивая история со счастливым концом.

Единственное препятствие — ноги. Вот, если бы она могла?

Шанс все же есть.

Наивная, не познавшая горечи обмана, Бяка решила броситься в пучину чувств. Это было ее первое пылкое влечение.

Но, готов ли он ради нее пойти на жертву?

— Бя, — махнула она рукой, чтобы Дениска шел прочь.

Он удивленно вскинул бровь, отрицательно покачал головой. Он не уйдет, не оставит ее.

Бяка повторила жест.

Дениска нехотя удалялся, то и дело, оглядываясь, до тех пор, пока русалка не скрылась среди зарослей камыша.

Старинный обряд — таинство не для слабонервных. Сегодня речная тихая заводь услышит страшные крики боли разрываемого надвое хвоста.

Горькая отрава свинцом впилась в горло. Бяка едва сдержала рвотные позывы, но бутыль осушила до дна. В тот же миг, острыми лезвиями наполнилось нутро, зажгло тысячей полыхающих огней. Бяка корчилась на берегу, извивалась ужом, обдирая нежную кожу до крови о коряги. За далекие сотни километров раздался ее истошный вопль.

Красивый хвост, ее гордость, закровил. Крупный плавник разорвался посередине, превращаясь в пару ступней с маленьким аккуратными пальчиками. О чудо! Бяка вместе с огромной болью испытала радостное волнение.

Она рождалась вновь. Все муки рождения, прихода в новую жизнь, сравнимы лишь с пытками ада.

До самой утренней зари Бяка испускала стоны и крики, распугивающие окрест всю живность.

После того, как она оторвала от себя последнюю чешуйку, появилась возможность охладить свое тело в струях ледяной реки, омыть от запекшейся крови.

У нее теперь были ножки. Замечательные, но совсем непослушные. Бяка должна была учиться ходить заново, ведь раньше ей не приходилось этого делать. Права была старая ведьма с торфяного болота, каждый шаг давался сквозь стиснутые зубы. Сотни острых игл впивались в ступни, едва она касалась ими земли.

«Помни, назад дороги не будет!» — вещала злобная старуха.

Бяка понимала это и без лишних слов. Но, среди себе подобных, она не могла обрести женского счастья. В лучшем случае, стала бы женой старика-водяного, скучного и угрюмого, любимым занятием которого было — передразнивать квакающих лягушек. Он был стар, сед, его густая косматая борода мерзко пахла рыбой и болотной тиной. От одной мысли Бяке становилось плохо. Других женихов во всей округе не было.

Обретя человеческую жизнь, Бяка навсегда распрощалась с элементарными прежде умениями речной русалки. Она не могла слышать, о чем шепчутся раки, что обсуждают жуки — плавунцы, даже кряканье уток слышалось по-иному. Перестала быть частью родного когда-то сообщества. Колдовские умения, присущие ей с детства, ушли прочь.

Дениска провел беспокойную ночь. Мучился, думал. Он не представлял свою жизнь без прекрасной русалки, даже если она околдовала его, и это было действие чар.

Лишь рассвело, он мчался, не чуя ног, к речному омуту. Спешил, продираясь сквозь густые заросли прибрежного камыша.

— Бяка! — что есть мочи закричал он.

— Де! — отозвалась она.

Тихо, но он услышал, двинулся на звук и обомлел. Шатаясь и спотыкаясь. Бяка шла ему на встречу на своих двоих.

Дениска разрыдался от счастья, сжимая в объятиях свою возлюбленную. Для большой любви нет преград, времён и расстояний. Он так ждал ее — единственную, неповторимую и наконец, обрел. Ради этого стоило и подождать. Сейчас судьба вознаградила его с лихвой. Русалка? Ну и пусть! Никакое она не мифическое существо — плод воображения, а реальная прекрасная женщина: теплая, живая.

А главное, что стало понятным для Дениски: Бяка питает к нему взаимную любовь. Это читалось в ее искренних, лишенных притворства глазах.

Зажили они, любуясь друг на друга. Первое время Дениска боялся засыпать, думая, что она может исчезнуть. Трогательные, светлые чувства заполняли все их сознание, затмевали все вокруг.

Холодная холостяцкая постель согрелась от жара сплетенных в страсти тел. Горячим поцелуям не было конца. До тех самых пор, пока…

Хозяйка из Бяки не получилась. Не умела она простых бабских дел выполнять: ни готовить, ни стирать, ни шить. У них на реке, курсов домоводства не было. Ели рыбу в сыром виде, да водой ключевой запивали. А в одежде и вовсе не нуждались. К человеческой жизни вовсе не приспособленная.

Дениска все домашние дела на себя взвалил. Бяка старалась, как могла, но все попытки заканчивались неудачей. Посуду стала мыть — чашки, тарелки все на пол и разбила; щи сварила — пересолила, есть невозможно; постирала — вещь можно выкинуть и так далее. Беда, да и только! Для Бяки каждый день — потрясение.

Дениска огорчался, бурчал, что-то внутри себя, после остывал, надеялся, что со временем все наладится.

Не выдержал он другого испытания. Злопыхатели. Где это видано, жил мужик, почитай сорок лет, и вдруг обабился. Не какую ни будь селянку взял, вдовицу там с детками, или разведенку, а незнакомую, чужую молчунью. Слышали, как она иногда свое «Бя!» говорит, смекнули, что дело нечисто — немтырь.

Нашлись добровольцы, из особо настырных, решили проведать молодых, разведать, что почем.

Зашли, а в избе у Дениски — пауки по углам, плошки немыты, сор да пыль. Начали хозяину пенять, а тот от стыда не знал, куда глаза девать.

— Что это твоя суженая плохо за домом смотрит? — спрашивал один.

— Что-то ты исхудал совсем? — спрашивал второй, намекая на отсутствие еды.

Дениска вспылил, незваных гостей за порог выставил, а себе в уме запятую поставил. Пустил все-таки худую мысль. Закручинился, занемог.

Он видел, что его хозяюшка нерасторопна, все, за что ни возьмется, не спорится. Ему невдомек было, что каждый шаг Бяка делает через невыносимую боль. Стойкая, слезы в рукаве прячет, лишь бы не огорчать своего избранника. Как ни в чем, ни бывало, улыбается, его тоску не понимает. Натура, видишь ли, свела и беззлобна, людским завистям неподвластна.

Откуда ни возьмись, объявилась первая Денискина любовь. Та самая, что в душу наплевала. Поскитавшись по другим местам, домой воротилась. Еще достаточно молодая, незамужняя, все такая же задорная.

Ровно специально, по улице шла, да мимо его дома. Встретились, о пустом поговорили, то да се, слово за слово, собралась уходить:

— Проводите меня, Денис Иванович!

Тот охотно согласился. Всколыхнулась память о былом. Пошел следом, озираясь на аппетитные формы бывшей подружки. Которая, к слову сказать, специально вертела одним местом, чтобы привлечь его внимание. Нужен стал. Поманила, а он и побежал. Чуяла она свою власть над ним, поэтому и рассчитала все как надо.

С этой самой поры стал пропадать Дениска неведомо где. Бяка сидит, ждет его у окна до самых сумерек, а он не торопится возвращаться. Его мысли стали закрытыми от нее, но она уже начала догадываться, что происходит неладное.

— Бя! — сердито кричит она на него, пытаясь вызнать, где был.

— Устал, сил нет, — вместо ответа.

Однажды Бяка все поняла. Охладел к ней Дениска. Не целует, не ласкает. Запах другой женщины почувствовала на его коже и сморщилась от отвращения.

Как он мог? Ведь она ради их любви… Бяка вздрогнула от воспоминаний о великой боли, рвавшей ее плоть.

В тот вечер Дениска вернулся позже обычного. Грустная Бяка верно ждала его возле окна. Как же она стала раздражать его. Он смотрел в ее наивные доверчивые глаза и проклинал себя.

— Я больше не люблю тебя, уходи! — сказал он и повернулся к ней спиной.

Ему не нужны были слезные сцены. Скорее бы все закончилось и он с новой возлюбленной смог создать настоящую семью в доме, где всегда вкусный борщ, аппетитные котлетки на ужин, уют и порядок. С настоящей женщиной, обычной без болотного прошлого. Соседи, опять же, не осудят.

С этой русалкой у него нет будущего. Она стала ему чужой. Даже ее красота помутнела со временем, приелась. Не поговорить с ней, не в люди выйти. Решил, что она околдовала своими чарами, а сейчас все рассеялось. Как же он был слеп: связать свою жизнь с повелительницей пиявок и стрекоз.

— Иди назад, — повторил он, — плавай с рыбками.

На его суровом лице не было и малого намека на прежнее обожание. Сейчас его глаза от злости были чернее ночи.

Он нагло указал Бяке ее место. Унизил.

Но он напрасно ждал рыданий. Бяка всегда была преисполнена большой внутренней силы и гордости, сломать которую было никому под силу. Она бросила прощальный взгляд на своего избранника, ее сердце в этот момент раскололось на сотни осколков и превратилось в кусок льда.

Она пошла прочь, ни разу не оглянувшись.

Родная заводь встретила ее негостеприимно. Здесь она тоже была чужой. Даже камыши шумели враждебно, что уж говорить о речных жителях, считавших ее предательницей. Она коснулась ногами воды, как прежде делала это хвостом и удивилась насколько вода нестерпимо холодная. Раньше она могла купаться круглые сутки, наслаждаясь живительной влагой.

Что же она натворила! Горькие слезы сливались с речными водами.

Бяка знала, что оборотное зелье существует, но побочное действие было страшнее смерти. Умереть она не могла, такова участь всех бессмертных. Она могла долгие сотни лет блуждать по земле, ища надежду или любовь, но в ней не осталось ни капельки света, чтобы зажечь новую искру. Зато с лихвой было обиды и злости, которая могла наделать много бед. Это пугало больше всего, бяка не хотела превращаться в монстра, питающегося живой плотью. У нее уже начали проявляться склонности к заманиванию глупых странников в глубины омута, где их хладные трупы ждут раки. Она даже видела эти картины, и поражалась необъяснимой радости от сладкой мести всему мужскому роду.

Склянка находилось на самом дне, под большой корягой. Бяка сбросила одежду, собралась с духом и нырнула. Ледяные родники мигом взялись за дело, закружили в круговоротах, передавая эстафету друг другу.

Она долгое время плыла под водой, не узнавая дно. Со времени ее человеческой жизни, все течения поменяли свое направление, но ей все же удалось добраться до нужного места.

Бяка, выбравшись на берег, отпила несколько глотков и забылась в колдовском сне.

Проснулась она уже в новом обличье. Она вернула хвост, плавники, но вместе с этим она превратилась в старую каргу с длинными седыми волосами. По всему ее зеленому телу выросли огромные бородавки. Теперь навечно

— она будет противна самой себе и всем, кто увидит ее. Старая ведьма с торфяных болот выглядит куда привлекательнее. От прежней красавицы Бяки остались лишь изумрудные глаза, но сейчас они светились не от радости, горели гневом.

Дениска, окрыленный свободой, летел к своей зазнобе. Там его ждал неожиданный сюрприз. Приятельница была не одна. Он был лишь лекарством от скуки, запасным аэродромом. Она нашла более выгодный вариант: и богаче, и симпатичнее. Она вообще всегда была расчетливой женщиной и не могла пройти мимо, когда на горизонте появился мужчина с массой преимуществ. Старинный друг Дениска был обыкновенным нищебродом, без перспектив. Чтобы жить с таким — нужно быть последней дурой или любить до сумасшествия, потому, что с ним «рай в шалаше». Именно так она и рассудила.

— Денис, понимаешь, — мямлила она, — мы не можем быть вместе.

— Как же это?

— Не люб ты мне. Другой у меня.

И как пощечина:

— Поигрались и хватит! Да и целоваться ты до сих пор не научился. Все такой же слюнявый.

Красавица хихикнула, как тогда в далекой юности. Она специально задела за больное, помня его прежнюю реакцию и не прогадала. Пристыженный Дениска опрометью метнулся прочь, ни проронив в ответ, ни звука. Обрубила раз и навсегда, чтобы дорогу до ее крыльца забыл.

Дениска ошалел от горя. Идиот! Променял истинные чувства на пустую дешевую бабу, скачущую из койки в койку. То, что он вновь принял за любовь, не стоило и ломаного гроша — иллюзия. В одну реку пытался дважды войти — до чего же бестолковый!

Бяка, милая Бяка!

Подлому предателю нет прощения. Его вина не имела границ. Он проклинал себя, подбирал самые мерзкие слова, чтобы осквернить свой поступок.

Он снова был на реке. Но в этот раз не для рыбалки.

Раненным зверем, продирался к воде, надеясь, что не опоздал.

— Бяка! — орал он во весь голос до боли в легких, стоя перед омутом.

Ему отвечали лишь лесные птицы, перепуганные и всполошенные, громко пересвистываясь их прибрежных зарослей.

Он упустил свое счастье, и от этого ему становилось страшно: впереди снова одиночество, безрадостные дни в ожидании старости.

— Вернись! — умолял он.

В ответ тишина.

Внезапно ему показалось, что за ним наблюдают чьи-то глаза. Дениска повертелся вокруг. Его внимание привлекло что-то проплывающее мимо в середине водного потока.

— Я иду к тебе, Бяка!

Дениска подбежал к краю берега и со всего маху бросился в омут. Река приветливо приняла его, укутала своими водами. Вмиг его тело подхватили подводные течения, повели по своему пути. Он дал им волю, поддавшись их власти.

Тяжелая темная вода сомкнулась над его головой. В этот раз никто не бросился его спасать.

Из камыша в крутой водоворот смотрели два зеленых глаза.