«Жена в наследство. Книга 2»

Жена в наследство. Книга 2 (fb2) - Жена в наследство. Книга 2 [litres] (Жена в наследство - 2) 4297K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Елена Сергеевна Счастная

Елена Счастная Жена в наследство. Книга вторая

© Счастная Е.С., 2019

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

Глава 1

Хилберт быстрым шагом вышел из Храма и остановился на полуразрушенном крыльце, глядя в темнеющее небо над Пустошью. И хотелось бы сейчас вдохнуть воздух полной грудью, чтобы успокоиться, но так пыль, что кружила вихрями вокруг, только забьёт лёгкие – и легче явно не станет.

Он смял пальцами застёжки нагрудника, стараясь всё же дышать ровно и помалу давить внутри гнев. Грудь, казалось, разворотили на две части, раздвинули рёбра, открывая всё, что было ими защищено, да так и оставили. Плоть внутри понемногу покрывалась сухой коркой, сморщивалась и грубела до отвратительного хруста дублёной кожи. Он открылся, чтобы принять её. Почти вывернулся наизнанку, чтобы она могла войти легко и раствориться в нём. А она обдала только ворохом тлеющих искр – всего, что могло прорваться сквозь плотный щит, что укрывал её сущность Ключа. Обожгла и оставила зиять незаполненную дыру.

Конечно, это страшное ощущение пройдёт. Но сейчас Хилберт едва мог ноги переставлять, а ведь завтра – сегодня уже не успеть – надо идти обратно в Волнпик. И возможно, по дороге отбиваться от порождений. Их стало слишком много. Раньше до Пустынного Храма можно было добираться почти без проблем. А тут натолкнулись на почти десяток слангеров одновременно. И не охоться как раз в этих местах Науд, пришлось бы туго. Не смертельно, но приятного мало. Надо было послушать его подозрения насчёт Паулине – и задуматься… Но он уже начал слепнуть, начал погружаться в опасный дурман. Зря.

Хилберт медленно сел и опустил ноги на ступеньку ниже. Невольно прижал ладонь к грудине, убеждаясь с невольным облегчением, что дыры там на самом деле нет. Проклятая мерзавка Паулине! Уже не знает, как вывернуться, чтобы нагадить дому ван Бергов ещё больше, чем уже нагадила. Не знает, как вымотать из него последние силы.

– Мениэр, – прозвучало за спиной. Спокойно. Холодно.

Захотелось развернуться и схватить её за тонкую шею. Сдавить до хруста позвонков, чтобы уничтожить эту змею. И будь что будет дальше. Но Хилберт остался неподвижным.

– Возвращайтесь в Храм. – Он неимоверным усилием заставил свой голос остаться ровным. – Там безопаснее.

– Я прошу выслушать меня, – кажется, вполне искренне попросила Паулине.

Её лёгкие ладошки легли на плечи. Она ткнулась коленками ему в спину, присев рядом. И её дыхание коснулось волос.

– Я сказал, пошли прочь от меня! Не рискуйте. Иначе я точно вас убью.

– Вы всё равно выслушаете меня. Когда остынете, – твёрдо пообещала она. – Потому что я не виновата!

Паулине отшатнулась и, встав, вернулась в Храм. Хилберт закрыл глаза, чтобы невольно не обернуться и не увидеть её. Он не хотел её видеть, потому что, когда смотрел, с ним начинало твориться что-то странное. Всего пара дней, как она его супруга, а уже вгрызлась в мысли не хуже гарга. И невозможно было её оттуда выбросить. Хотелось смотреть на неё, наблюдать за такими непривычными движениями, жестами. Её лицом, знакомым и в то же время день ото дня меняющимся. Словно откуда-то из глубины проступали другие черты. Другая Паулине. Та, которую он не мог презирать, как ни старался. Даже смеяться она стала как будто по-другому: он слышал однажды, когда она была с Дине и служанками. А рядом с ним она ни разу не смеялась, конечно. Нет причин.

И что самое паршивое во всей этой ситуации: он и правда начинал верить ей. Ведь невозможно не верить той, которая слышала с ним один зов. И помогала бороться с этим. Которая знала его изнутри лучше других и не боялась. Чего только стоит тот случай, когда прыгнула к нему в постель совсем нагая – чтобы чувствовать полнее, чтобы сильней обхватить его тело. Скорей всего она не знала, что делает. И в то же время знала – каким-то особым чутьём. Восприятием Ключа – не иначе. А он, придя в себя, маялся всю ночь от её близости. От жара её кожи, которая будто плавила его, впитывалась в каждую пору. Он проснулся тем утром совсем другим. И увидел её не той, что накануне. Хилберт хотел взять её – ещё спящую. Так невыносимо хотел, но всё раздумывал, оттягивал миг решения, медленно гладя её бёдра и спину, перебирая пальцами чуть спутанные волосы – и только вынутые из глубин памяти мысли о том, кто она такая, помогли сдержаться. А потом она проснулась – к счастью.

Ведь если это зайдёт далеко, будет только сложнее рвать с ней. Нет ничего хуже телесной привязанности, постоянного вожделения – стоит только ей коснуться локтя невзначай. Или обнять, случайно касаясь губами шеи. Паулине всегда была такой – и в этом самая большая опасность. Опасность забыть все её деяния, став пленником дурманной притягательности.

Но срыв ритуала в Храме изрядно отрезвил. И сейчас Хилберт смотрел на себя немного со стороны: на дурачка, который поплыл от вида женских прелестей и нарочитой мягкости к нему. Как будто искреннего желания стать хорошей женой. Любимой?

Абсурд. Полнейший бред: сегодня это стало понятно так ясно, как никогда. С ней нельзя связывать жизнь. Она годится только на то, чтобы забрать, что причитается Стражу и главе Ордена – и отпустить на все четыре стороны.

Но теперь появилась другая проблема: её силы надо как-то освободить. Сама она вряд ли признается в том, что нарочно блокировала их. А значит, придётся разбираться самому. И прежде всего – с тем кинжалом, который оказался в её руке. Признаться, Хилберт за всей этой суматохой и неурядицами забыл о нём, оставив в своей комнате – в несгораемом шкафу, где хранил самые важные документы или ценности. Но для начала надо бы отскрести себя от этих ступеней.

Хилберт встал медленно, всерьёз опасаясь рассыпаться, как пошедший трещинами кувшин. Словно тело заскорузло и противилось теперь каждому движению. И дышать было до сих пор трудно. Он вошёл в Храм и остановился между рядов порушенных и истлевших скамей, глядя на Паулине, которая сидела у алтаря, прислонившись плечом к одной из его опор. Пальцами она перебирала кончик косы, перекинутой на грудь. Её остановившийся где-то у противоположной стены взгляд заставил всё внутри сжаться в стальном кулаке. Весьма невинный и растерянный вид для той, которая наворотила неприятных дел.

– Убить меня пришли? – проговорила она хрипло.

– Нет. – Хилберт приблизился ещё. – К сожалению, вы мне по-прежнему нужны. Эта мстительность всё равно ни к чему не приведёт. Ну, разве что к моей смерти. Вы, наверное, этого хотите?

Она посмотрела как-то дико, резко повернув голову. Словно сама эта мысль была для неё ужасной.

– Я ничего не знаю о том, что случилось с силой Ключа во мне. И почему вы не можете её забрать. И я не хочу вам смерти. Никогда не хотела, как бы дурно и грубо вы со мной ни поступали.

– Я был с вами резок. Да. – Хилберт присел на край покосившейся лавки. – Но это не хуже того, что сделали вы. Не нужно отговорок. Я не стану их слушать.

– Я понимаю, что сейчас вы не готовы ничего слушать. – Она повела плечами. – Но мне есть что вам сказать. И я надеюсь, что мы поговорим. Когда вернёмся в Волнпик. Иначе я больше и пальцем не пошевелю ради вас.

Хилберт хмыкнул, отводя от неё взгляд. Надо же, спокойна, как будто ничего не случилось. Признаться, он ждал, что Паулине начнёт кричать и обвинять его в прошлых ошибках. Утверждать, что он виноват сам, что он заслужил. Плакать, наконец. Но девушка только заметно сжимала зубы и смотрела мимо него. И дышала глубоко, чуть неровно, явно давя внутри бушующую ярость. И откуда у неё столько сдержанности, которой раньше она похвастаться не могла? Новые уловки?

– Вы правы. Нам нужно помолчать и отдохнуть. А вам подумать о том, что вы будете делать дальше. Потому что от этого зависит то, как пройдёт ваша жизнь.

Хилберт встал и, пока девушка сидела у алтаря, нашёл две ещё вполне целые, хотя бы не рискующие развалиться скамьи: сдвинув их, устроил что-то вроде ложа. Для двоих: деваться некуда, иначе ночью в Пустоши поодиночке можно хорошенько замёрзнуть. Из обломков других скамей соорудил костёр. Чуть спустя Паулине всё же перебралась ближе к огню, заметно озябнув у каменного алтаря.

– У вас кровь, – сказала отстранённо, будто отметила, что на небе тучи.

Хилберт пощупал раненый бок – и боль отозвалась изнутри ощутимой резью. Надо же, и не заметил даже, что рана снова открылась: видно, после ритуала, ведь, как ни крути, тот всё же забирал некоторые силы. Теперь кровь промочила перевязь, которую Паулине сменила утром, и уже растеклась пятном по штанам.

– Ерунда. – Он махнул рукой.

– Серьёзно? – фыркнула девушка. – Я могу посмотреть. А можете истекать кровью дальше, если вам нравится быть обиженным судьбой страдальцем.

Хилберт покачал головой. Паулине встала и подошла. Парой резких движений расстегнула крепление нагрудника, глядя на него сверху вниз. Остановилась, будто ждала его сопротивления. Но он не стал ничего говорить, не стал её отталкивать, пусть и хотел. Он позволил продолжить, наблюдая за ней и поражаясь собственным необъяснимым ощущениям. Будто шёл, качаясь, по ненадёжному мосту. И надо, просто необходимо довериться всем этим прогнившим на вид, трухлявым доскам и истлевшим канатам – иначе не перебраться на другой берег. Иного пути нет.

Гнев утихал. И на его место приходила невыносимая усталость. Просто не хотелось больше ничего делать. Даже шевелиться лишний раз. А Паулине быстро проверила рану и, обработав, перевязала вновь, не сказав больше ни слова. Разделив оставшиеся ещё запасы мяса и лепёшек на две части, чтобы хоть немного подкрепиться утром, они поужинали и устроились спать.

Единственное, что спросила Паулине напоследок:

– Они точно сюда не проберутся? – шёпотом, прижимая кулачки к груди.

Хоть и хорохорилась, держалась, а всё равно боялась проводить ночь в Пустоши. Помнится, он сказал, что сумеет её защитить, иначе не достоин. Какая глупость в самом деле. Защищаться нужно не от слангеров, а от неё самой.

– Точно, – буркнул Хилберт, отворачиваясь.

Нельзя смотреть. Особенно когда она так близко. Обернётся бедой: он просто возьмёт её силой – от ещё ворочающейся в груди злости и давящего мозг даже сейчас возбуждения – ведь Паулине вряд ли согласится теперь лечь под него добровольно. А ему, признаться, хотелось её гнева и сопротивления. Хотелось до зуда в ладонях и напряжения в паху. Проклятая ядовитая змея с гибким телом, завораживающей грацией и магнетическим взглядом. Паулине дер Энтин. Его личное наказание плетью по уже рассечённой плоти – изо дня в день.

Скоро Паулине совершенно непосредственно уснула. И хоть до этого она пыталась держаться на расстоянии, немного отодвинуться, теперь расслабилась и перекатилась к Хилберту под бок в поисках тепла. Прижалась грудью к его спине, бедром – к пояснице. Двигаться было некуда, потому он смирился и скоро тоже уснул.

– Хилберт… – осторожный шёпот вырвал из чуткого поутру сна. – Хилберт!

Он шевельнулся, сбрасывая последнюю дремоту, и понял вдруг, что под его рукой слегка встревоженно вздымаются хрупкие рёбра, проступающие под кожей, ощутимые даже через ткань плотного платья. Он, ещё не вполне осознавая свои действия, скользнул ладонью чуть ниже, на мягкий живот – тот дрогнул от прикосновения. Послышался тихий вздох. И тогда только донеслась до рассудка вялая мысль: он лежит на твёрдой скамье, от которой уже онемел бок, и обнимает Паулине, весьма крепко прижимая к себе.

Хилберт отдёрнул руку, будто обжёгся.

– Что? – выдохнул, яростно потирая глаза. – Встаём. Пора идти… Да.

– Хилберт. – На сей раз Паулине тронула его плечо. – Око Хельда. Оно погасло.

Он вскочил резко, проснувшись окончательно. В боку стрельнуло болью, но это ладно, потому что шар в руках изваяния Светлого и правда перестал излучать сияние. А значит, порождения скоро почуют, что защита Храма пропала, и ринутся сюда. Через какое-то время, конечно, потеряют интерес к этому месту, но в первые дни здесь будет очень опасно.

– Надо уходить. Немедленно.

Хилберт встал и, быстро покидав вещи в сумку, потащил Паулине прочь.

– Надо осмотреть рану. Может, перевязать, – попыталась возразить девушка.

– Мениэр Видбри осмотрит. Дойду и так.

Они спешно выдвинулись в обратный путь. Задерживаться больше нет резона. Так или иначе, возвращаться придётся, но прежде – восстановить бы защиту Храма. Однако если Хилберта не возведут в ранг Главы, этого не случится. Сплошные неурядицы. И кто им виной?

Хилберт невольно посмотрел на Паулине, которая, стараясь не отставать, шла за ним без единой жалобы. Она всю неблизкую дорогу до Волнпика остерегалась разговаривать. Ограничивалась односложными фразами. Может, опасалась отвлечь, помешать той сосредоточенности, с которой Хилберт озирался, чтобы не пропустить опасность. А может, просто подбирала слова. Или решала, как будет изворачиваться дальше.

Сегодня Хилберт совсем пришёл в себя, пропали те страшные ощущения развороченности – а потому встретить на пути порождения он не боялся. Даже несмотря на рану. Но, к счастью, обратный путь оказался спокойным и как будто более коротким. Несколько раз слышались вдалеке шаги и тихий клокочущий рык, но никто не напал. Словно твари чего-то опасались. Паулине настороженно прислушивалась, вертела головой и иногда порывалась схватить Хилберта за руку, но вовремя себя одёргивала. Хотя он не стал бы противиться. Если ей так спокойнее…

И его не покидало ощущение, что отпугивает чудищ как раз она. Точнее, то, что она содержит в себе, словно сосуд. Может, неосознанно девушка отталкивала их: ведь Науд сказал, что того полуобратившегося Изгнанного она даже сумела держать своей волей на месте некоторое время. Такой мощи Хилберт от неё, признаться, не ожидал. Да и кто бы ожидал от Ключа, а не Стража? Но и сложно было осознать двойственность её умений. А уж тем более углядеть в их применении умысел. Но разве теперь есть ещё чему удивляться?

Да только обращаться со своей силой толком Паулине, похоже, не умела. И отчего-то хотелось обучить её хоть чему-то. Раз уж такой уникальный Ключ достался. Но, насколько Хилберт знал, таких девушек никогда не обучали управлять силой Знака. Они знали только одно: что однажды им придётся просто передать её Стражу. А им самим она ни к чему.

А вот Паулине, похоже, знала о своих способностях гораздо больше. Она, верно, поставила цель изучить их – и достигла определённых успехов. По крайней мере достаточных для её личных намерений. Можно было, конечно, отдать её на поруки кому-то из Драконов Ордена. Учёных в Волнпике достаточно. Но зачем вручать ей ещё большую силу, чем она имеет сейчас, – знания?

Волнпик навис тёмной громадой из полупрозрачной мути почти неожиданно. Прежде чем подниматься по лестнице, Хилберт всё же подал руку Паулине: ещё не хватало, чтобы оступилась и сверзилась с высоты. Эта сторона замка, обращённая к Пустоши, хранила свои опасности, казалось бы, незаметные.

Аарди удивлённо посмотрела на его ладонь, как на невиданного зверька.

– Да ну? – буркнула насмешливо.

Хилберт закатил глаза.

– Пойдёте сами? Если что, я не буду вас ловить.

– Будете.

Она фыркнула тихо, словно ёж, и пошла впереди, горделиво приподняв подол. Вот же зараза. – Хилберт поймал себя на том, что слегка улыбается, глядя ей вслед. И поспешил за ней, а то, не ровен час, как назло, споткнётся.

Дальше он проводил её до комнаты и остановился, не собираясь входить. Надо без необходимости с ней не встречаться хотя бы некоторое время и не находиться рядом. Да, она хотела с ним поговорить, но пока он не ощущал хоть малейшего желания её слушать.

– Без моего разрешения вы не покинете свою комнату, – распорядился перед тем, как распрощаться с ней. – Можете ходить только до столовой.

– Может, сразу меня запрёте? – Она вздёрнула подбородок.

– Может, и запру, если будете разговаривать со мной в таком тоне. – Он улыбнулся нарочито угрожающе, а Паулине даже ноздри раздула, до того её и распирало сейчас негодование. – Никаких походов в библиотеку. Уже находились, вижу.

– Вы собирались меня выслушать! – Её чуть покрасневшие от пыли глаза гневно сверкнули. – Я требую! Я ваша жена. Как бы то ни было!

Она шагнула было к нему, но он вскинул руку, предупреждая любое касание.

– Выслушаю, – повернулся уходить, – когда посчитаю нужным. Пока мне необходимо выяснить ещё кое-что.

И вдруг на него сзади напали. С кулаками. Осыпали ударами в спину, хорошо ощутимыми, но похожими скорее на толчки ложкой для мёда. Куда ни попадя, бестолково – видно, выплеснулась накопленная со вчерашнего дня злость.

– Почему вы не хотите меня слушать? Со стеной поговорить проще! Я не виновата! Не виновата, сожри вас гарг! – пыхтела Паулине. – У-у! Ненавижу!

Он, слегка покачиваясь под смешными атаками, вытерпел их, ожидая, пока схлынет с неё ярость птички, бьющейся в силках. И едва поборол острое желание развернуться и припечатать её о дверь. Вдавить затылком в толстое дерево и закрыть рот поцелуем, таким, чтобы у неё ещё два дня после болели губы и она не могла бы толком ими шевелить. Но он просто сделал шаг вперёд и пошёл к лестнице.

– Я приду. Обещаю. Отдохните хоть немного.

Слегка переведя дух после не слишком приятного пути и наведавшись-таки к лекарю, Хилберт отправился в ту часть замка, где располагались казармы Стражей, жилые комнаты для семейных и разного рода кабинеты и лаборатории тех, кто нёс в себе Облик Дракона, – иными словами, учёных Ордена.

Хилберт не особо любил с ними общаться. Чаще всего эти Стражи были слегка надменными и слишком задумчивыми для того, чтобы объяснить что-то простыми словами. Наверное, только мениэр Геролф Видбри казался не таким заносчивым. Но, к сожалению, сегодня Хилберту нужен был не только лекарь.

Он поднялся на самый верхний ярус одной из башен Волнпика, немного потоптался у двери, словно вызванный к наставнику ученик, но всё же вошёл после короткого стука и разрешения. В темноватых, строго убранных покоях было душно. Мастер любил топить камин пожарче, будто от этого мысли в его голове ворочались лучше. Педантичный порядок на полках и шкафах с книгами и свитками навевал невольное чувство вины за собственную кажущуюся расхлябанность. Хоть любые Стражи содержали себя в строгости и дисциплине. Но и у них есть предел, который в этой личной обители, похоже, как раз отсутствовал.

– Добрый вечер, мениэр Ваартиг.

Хилберт прошёл сразу до стола, за которым, по своему обыкновению, сидел высокий седой до белизны мужчина с сухим, чуть желтоватым лицом. На нём особо выделялись только две черты: пронзительные зелёные глаза и заметные морщины на впалых щеках.

Мастер поднял на него заранее усталый взгляд. Так же он смотрел и десять лет назад, когда Хилберт был совсем юным Стражем, – ничего не поменялось.

– Добрый вечер, мениэр ван Берг. У вас что-то есть ко мне?

Он снова уставился в пухлый фолиант, что лежал перед ним. Одна раскрытая страница его была целиком исписана ровным педантичным почерком, вторая – наполовину чистая. Мужчина плавно поднял руку с пером и вписал ещё одно слово с таким видом, будто ему только что открылись все тайны мира.

– Есть. Скажите, вы когда-нибудь сталкивались с тем, что силы Ключа не переходят к Стражу? У вас довольно богатая практика. И ещё более богатая теория, мастер.

Тот опустил руку на запястье, оглядывая Хилберта всего, словно ощупывал каждую мышцу.

– Как прошёл ваш ритуал? – спросил вместо ответа.

– Отвратительно.

– Получается, вроу не раскрыла ваши силы? А я подумал, что мне показалось, когда вы сюда вошли.

– Вам не показалось. Её силы закрыты чем-то, как будто скованы. Они не перешли ко мне.

– Думаете, она не пустила? – Мастер снова опустил взгляд в книгу, словно всё это не слишком его интересовало. – Но такого не может быть. Ключ предназначен для Стража. Он не может сопротивляться тому, чтобы войти в созданную для него замочную скважину. Верно?

– Считаете, дело во мне? – Внутри снова начал нарастать гнев, уже было отброшенный, остывший.

– Всё может быть… У вас весьма специфические отношения с женой. Правда, я ни разу не встречал, чтобы ритуал не удался. Но, если желаете, я могу исследовать и вроу, и вас. Возможно, что-то откроется.

Хилберт не сводил взгляда с сосредоточенного лица Ваартига. Как будто того вовсе не волновало, согласится он или уйдёт, посчитав проверку унизительной. Это сродни тому, чтобы проверять мужчину, мужчина ли он. Но ведь это в интересах всех Стражей!

– Может, это вам поможет? Я давно должен был вам его показать. Но как-то… замотался. – Хилберт вынул из-за пояса кинжал, который однажды забрал у Паулине, и положил перед носом мастера, прямо на книгу.

Тот тихо хмыкнул и тут же убрал перо.

– Что это за игрушка? – прищурился, склоняясь ближе.

Осторожно взял кончиками пальцев и повертел. Но, чем больше он рассматривал несерьёзное на вид оружие, тем больше вытягивалось его и без того вытянутое лицо.

– Вы же знаете язык оудов, – пояснил Хилберт. – Мне показалось, что на лезвии и рукояти именно его знаки. Или я не прав?

Мастер посмотрел на него исподлобья с лёгким удивлением, словно всегда считал нерадивым учеником, а теперь вдруг обнаружил, что тот не так уж туп.

– Вы правы, йонкер, – согласился, задумчиво растягивая слова.

Вот он, этот тон, эта манера говорить, будто тебе делают большое одолжение.

– Так что скажете?

– Пока ничего. Это очень старое наречие. Очень старое. Идёт почти от самых истоков оудов. Мёртвый язык утерянных заклинаний. Возможно, даже запретных. Я знаю его частично. Только в рамках нужного для работы и изысканий. А тут очень сложная вязь символов. Как будто бессмыслица на первый взгляд. Потому мне нужно время, чтобы понять.

– Сколько времени вам нужно?

– Не могу сказать точно… – Мастер всё крутил и крутил в пальцах кинжал, как будто тот поглощал его с головой. Всё, считай увлёкся. – Вам к спеху, мениэр?

– Очень к спеху, – проворчал Хилберт. – Хотелось бы, чтобы вы разобрались с этими символами побыстрей. От этого многое зависит. А там можете проверять меня или вроу так, как посчитаете нужным.

– Я постараюсь.

Ваартиг пожал плечами и взмахнул рукой, напоминая, что Хилберту пора уходить.

– Всего доброго, – сказал тот напоследок нарочито громко, словно к глухому обращался.

Да так почти и было, потому как теперь отвлечь мастера от этого кинжала не сумеет даже землетрясение.

Но и хорошо: может, разберётся побыстрей. А вот его предположение о том, что сам Хилберт мог не пустить Ключ, хоть и казалось вздором, а всё равно мелкой занозой засело в мыслях. Такого никогда не случалось. Чтобы Страж не принял Ключ. Впрочем, как, получается, не было и того, чтобы Ключ оказался бесполезен.

Хилберт не стал дожидаться, как весть о неудачном ритуале дойдёт до Совета. Выслал гонцов сам – по всем участникам с просьбой приехать в Волнпик для собрания. Оно, так или иначе, должно было состояться после открытия в Хилберте новых сил. А сейчас он не собирался оправдываться, но гораздо хуже будет, если его после вызовут пред очи советников, словно провинившегося шалопая. Придётся ждать пару дней, как соберутся все.

Между заботами старшего Стража, что свалились на него по возвращении, занятый мыслями о кинжале и грядущей малоприятной беседе с Советом, Хилберт совсем перестал отслеживать время. А может, просто этим пытался оправдать для себя то, что не торопился наведываться к жене для разговора, который обещал. Он просто не желал её сейчас видеть. Да и ей станет уроком некоторое ожидание: будет время подумать. Он гнал прислугу, которую жена присылала к нему. Не откликнулся на приход Дине. На другой день не спустился на завтрак и обед, едва перехватив в своих покоях то, что приносил слуга. И только за ужином выяснил, что всё это время Паулине вообще не выходила из своей комнаты, хоть Хилберт и разрешил ей спускаться в столовую. Стража, которую он оставил наблюдать за её дверью, подтвердила.

– Она хоть ест? – поинтересовался он у Дине, которая вяло и недовольно ковырялась вилкой в тарелке.

Та передёрнула плечами, как будто даже и отвечать не хотела. Она заметно дулась на него: видно, считала, что он поступил с женой слишком жёстко.

– Лаура носит ей еду. – Сестра наконец подняла взгляд. – Почему ты снова считаешь её виноватой? Мне показалось, что ты стал относиться к ней мягче. Она посылала к тебе слуг. Я тоже ходила к тебе, но ни разу не застала. Ты умеешь ускользать, когда тебе нужно. А ведь хотел её выслушать…

– Её оправдания.

– Не важно.

– Знаешь, почему я считаю её виноватой, Дине? – Хилберт вздохнул. – Потому что всё, что случилось с силой Ключа, которая не перешла ко мне, не могло произойти без её согласия. Такое просто невозможно. Никто, кроме Стража, не может забрать её. И никто извне – повлиять на неё. Значит…

– Но ведь это неточно… – попыталась всё же настоять на своём Дине.

Но она осеклась, когда Хилберт встал.

– Скажи, почему ты на её стороне? – Он опёрся ладонями о стол, нависая над девушкой. – Чем она так сумела тебя очаровать?

– Может, просто я смотрю на неё другими глазами? – Дине снова уставилась в тарелку. – И не стремлюсь обвинить во всём.

– Я тоже перестал винить её во всём. И похоже, зря. Сейчас просто нет других вариантов.

Сказал, как будто соврал. Разве нет? Может ли быть так, что она и правда не знает? Что причина в нём самом? Или это некий врождённый дефект Ключа? Неправильное распределение сил? «В Ключе был изъян», – вспомнились слова служителя на церемонии. Как в воду глядел…

Хилберт оттолкнулся от столешницы и вышел. Почти бездумно поднялся мимо своего яруса башни на следующий – и едва не столкнулся наверху лестницы со служанкой Паулине – Лаурой. Он опустил взгляд на поднос, что та держала в руках – так и есть: еда не тронута.

– И давно так? – Он пропустил девушку мимо себя.

– С того момента, как вы вернулись из Пустоши.

– Принесите горячую.

Он прошёл дальше и, громко постучав, но не дожидаясь разрешения, заглянул в комнату. Первое, на что обратил внимание после того, как выхватил светлую фигурку Паулине сквозь мрак покоев, – разбитое зеркало трюмо. Осколки, конечно, уже были убраны, но рама зияла теперь тёмным пятном пустых досок.

Паулине сидела в кресле у почти потухшего камина. И на коленях лежала раскрытая книга. Откуда бы ей тут взяться? Ведь вроу запрещено посещать библиотеку.

– Я не разрешала вам входить, – бросила девушка, не поворачивая головы. – Ме-ни-эр.

Её отчётливые и холодные слова впились ледяными осколками в кожу.

– Мне не нужно разрешение, чтобы войти в покои своей жены.

– Вижу, вы решили исполнить обещание до того, как я состарюсь. Или вам нравится, когда за вами бегают, умоляют, ползают на коленях? Надеюсь, вы приятно пощекотали своё мелкое тщеславие?

Хилберт нахмурился, вглядываясь в её неподвижный профиль. И понял вдруг, что что-то изломилось в ней во время того ритуала. Что-то необратимо поменялось – так что теперь это невозможно было принять за игру воображения. Или за игру отпетой притворщицы и лгуньи. И невыносимо захотелось узнать всё, что сейчас лежало грудой тяжёлых булыжников в её мыслях, от которых взволнованно вздымалась округлая грудь Паулине. Что чеканило её силуэт твёрдостью камня так ясно, что зудели кончики пальцев от желания очертить его, ощутить все пленительные изгибы кожей.

– Не говорите ерунды. – Хилберт укорил себя за слишком мягкую вибрацию в голосе. Это было непостижимо до того, что невозможно сопротивляться. – Я пришёл. И я готов слушать всё, что вы решите мне сказать.

Паулине не ответила, словно онемела или обратилась камнем. Словно передумала вообще разговаривать с ним – и молчанием своим с размаху ударила по груди, будто холодной после осеннего дождя веткой. Хилберт подошёл ближе. Заглянул в раскрытые страницы лежащего на коленях жены фолианта, пробежался взглядом по строчкам. «Изучение Ключей и ритуалов, с ними связанных». Он хорошо знал этот труд.

– Откуда у вас книга?

– Попросила принести Дине.

Ну, конечно. Можно было догадаться, что она найдёт способ обойти запрет. Но злиться отчего-то не хотелось. Наоборот, закралось подозрение, что Паулине всё же хочет сама разобраться с тем, что с ней случилось – значит, и правда для неё совершённое в Храме открытие – такая же неожиданность? Или нет?

Проклятье! Эти постоянные сомнения разрывали голову на куски. Когда хочется верить, но нельзя.

– Вам нужно есть. Хоть иногда, – пока сменил тему Хилберт.

– А вам не плевать? Наверное, я не успею сдохнуть до того, как вы найдёте способ вынуть из меня то, что вам нужно. Я не хочу есть.

– Прекратите! Мне не плевать. – Хилберт собрался было опуститься в кресло напротив, но присел перед женой на корточки, заглядывая в её осунувшееся и посеревшее лицо. Она посмотрела на него в ответ – бесцветно и безразлично. – Я поговорил с мастером-учёным. Вчера. Он сказал, что дело может быть вообще не в вас. А во мне.

Паулине едва заметно приподняла брови – всё, чем выдала любопытство. Её лоб прорезался тончайшими морщинками.

– Такое возможно? Я пока не нашла тут ничего подобного.

Она указала пальчиком на строчки книги. Прочитала, оказывается, уже достаточно много. Больше половины. Кто бы мог представить такую тягу Паулине к научным и историческим трудам. Она раньше только сонеты читала. Весна-птички-вздохи под луной. Хотя всё это оказалось обманом – в итоге. Её кажущаяся наивность и романтичность. Непременно огромная любовь и непременно взаимная.

– Наверное, возможно всё. Ключи и Стражи изучены, казалось бы. Но всё меняется. – Хилберт и сам пытался осознать свои слова. – Постепенно, с каждым годом. Ключи уже не те, какими были сто лет назад. И Стражи совсем не те воины, которые не давали Пустоши двигаться на юг веками, пока не произошёл Вздох Шада.

– Почему он случился? Если Стражи сдерживали?.. – Голос Паулине немного расцвёл заинтересованными интонациями.

– Произошёл слом. Однажды сила Стражей стала очень большой. И случилось перераспределение потоков тёмных и светлых энергий на изломе, где всегда существовала Пустошь. – Рассказ являлся в голове сам собой, однажды заученный. Нельзя стать Стражем, не зная, с чего все началось.

– И это отрезало Стражей от оудов?

– Да. Долго считалось, что они просто все погибли в борьбе с наступлением Пустоши и её порождений. А сейчас в этом никто не уверен.

Паулине снова откинула голову на спинку кресла, вперилась в потолок и сжала тонкими пальцами подлокотники. Хилберт уставился на её кисть заворожённо, рассматривая изящные жилки и острые выступающие косточки. Свет камина играл мягкими переливами на её гладкой коже.

– Вы верите в это, да? – Тут только он заметил, что Паулине смотрит на него снова. – В то, что Стражи не остались одни? Без помощи тех, кто их породил…

– Может, это и наивно, но я верю, – пришлось согласиться. – И признаться, часто подумывал о том, что, получив настоящие силы, я смогу добраться до другого края.

– Зачем?

– Затем, что хочу понять себя. Потому что отказываюсь верить, что это необратимо. То, что со мной происходит. И хочу понять, как спасти тех, кто ещё не оказался в Пустоши.

– Благородные порывы. Это на вас не похоже, – с сомнением усмехнулась девушка.

– Каждый должен получать по заслугам. Но всегда горько видеть, когда достаётся тем, кто, по сути, ни в чём не виноват. Кто оказался в плену не поддающегося воле тела.

– Какое правильное наблюдение, мениэр. – Девушка изучала его так внимательно, как никогда раньше. – Наверное, вы всё же не безнадёжны…

В её словах почудилась странная подоплёка. Будто она исподволь подводила его к некой мысли. А он незаметно для самого себя выворачивался перед ней наизнанку. Рассказывал то, что не хотел открывать. И это происходило так естественно, что только и поражаться. Ведь это она должна была что-то ему поведать, но получилось так, что его размотала, как клубок, почти добравшись до саднящей сердцевины.

– А если оуды не знают, как вам помочь? – Спокойный мягкий голос Паулине касался старых рубцов, словно одно из снадобий мениэра Видбри. С тем отличием, что не вонял, как дохлый слангер.

– Я не могу ничего утверждать, пока не встречу хотя бы одного оуда. Но мне хочется думать, что они знают. Если существуют.

– Вы авантюрист? – Паулине вдруг улыбнулась – вот этой её особенной «новой» улыбкой. – Никогда бы не подумала.

– Вы многое обо мне не знаете. Вы…

– Я хотела бы узнать. Но день ото дня вы методично убиваете во мне это желание.

Её слова повисли в тишине покоев тяжёлой хлябью. Готовой пролиться неизвестно чем. То ли огненным дождём, который сейчас, на этом самом месте, спалит их обоих дотла. То ли отрезвляющим холодным потоком, когда они оба поймут, что шагнули за какую-то невидимую грань. За которой откроются совсем другими сторонами. И сумеют ли дальше жить с этим? Жить бок о бок после того, как размололи друг другу души на мелкие куски, не пытаясь собрать. Желая только разрушить.

– Вы верите в оудов, мениэр, – вновь заговорила Паулине. И в груди что-то словно хрустнуло. – Верите в спасение собственной гибнущей души. А во что вы ещё готовы поверить?

Показалось, она задышала чуть чаще. И взволнованный стук её сердца отдавался лёгкими пульсациями в груди Хилберта. Как будто между ними всё же зародилась слабая связь. После общего зова и его преодоления. Неужели она снова начнёт оправдываться? И всё это рассыплется в пыль?

Но сейчас Хилберт понимал, что готов её хотя бы выслушать. Ведь если будет отталкивать от себя постоянно, то не приблизится к отгадке ни на шаг.

– Смотря что вы хотите мне сказать…

Паулине выпрямилась, и Хилберт едва успел поймать упавшую с её колен книгу.

– Я не Паулине дер Энтин.

Он недоверчиво качнул головой. Уже слышал такое, и, признаться, подобные заявления пока не внушили никакого доверия.

– Но почему тогда вы выглядите, как она? – На губы сама собой наползла ехидная улыбка.

– Потому что я оказалась в её теле. Против воли. А она заняла моё. В другом мире. – Девушка начала говорить чуть быстрее, будто боялась, что её вот-вот прервут. Но заставила себя выровнять тон. – Я должна была выйти замуж. Но очутилась здесь. Первый раз я увидела вас, мениэр, в лесу. Когда была ранена, а вы забрали у меня кинжал. Я ничего не помню. Почти ничего – из прошлого Паулине. Только обрывки. Я жила в другом городе, о котором вы наверняка не знаете. Да и откуда вам знать… Он совсем не похож на ваш. Совсем. И моя жизнь была не похожа на ту, что здесь.

Голова мигом вспухла от попыток осознать весь этот бред, что она несла. Другой мир. Другая жизнь… Такие выдумки он и не рассчитывал от неё услышать. Но внутри будто закололо что-то. Какое-то мизерное сомнение – а вдруг? По сути, что он знает о том, что всегда считал очевидным и привычным? На деле оказалось, что почти ничего. Крупицы. Тающие под дождём хлебные крошки. Ведь он сам отмечал явную неправильность в поведении той девушки, что помнил. Надо признать. Другие слова, другую манеру говорить. Взгляд, жесты… Он ведь замечал. Может быть, это просто искусная игра?

– Допустим, – решил не рубить сгоряча. – И как же вас зовут?

– Полина. – Глаза её как будто зажглись надеждой.

Но на лице застыло опасливое выражение.

– По-лина, – повторил он, примеряясь к другому звучанию привычного имени.

Оно приятно прокатилось низкими нотами по горлу. Как будто что-то встало на свои места и заиграло нужными гранями. Рассудок вопил, что это невозможно. Что ей нельзя верить. Но какое-то глубинное чутьё подсказывало, что нельзя отбрасывать её слова, не попытавшись разобраться.

– Вы не можете не понимать, что я говорю правду, – слегка надавила девушка, когда молчание начало затягиваться, когда его колебания стали очевидными. – Вы же не дурак, мениэр. Вы не слепой. Вы боретесь с тем, что внутри вас изо дня в день. А я уже много дней борюсь с тем, что снаружи меня. С этим телом, которое вам ненавистно. За которым вы не хотите видеть ничего, кроме образа, выросшего из ваших предубеждений. Но я не Паулине дер Энтин. Мне надоело перевоспитывать её для вас.

Она наклонилась и схватила его запястья. Лицо её оказалось так близко, что Хилберт мог рассмотреть каждую крапинку радужки в блестящих глазах. Он поднял руки и обхватил его ладонями. Девушка попыталась вырваться, но замерла в ожидании. Ему нравилось, как лицо её смотрится в его руках, особенно сейчас: не беззащитным, мягким, а твёрдым и требовательным. Она как будто говорила: на, смотри. Пойми наконец. Она подалась вперёд ещё, продолжая цепляться за запястья. Но кажется, задрожала мелко-мелко: то ли от волнения, то ли уже от слабости. И лёгкое тепло её губ едва ощутимо коснулось кожи.

– Почему вы не настояли на своей правде раньше? – Хилберт слегка надавил на её кожу пальцами.

– А вы поверили бы мне? – Голос Полины – теперь хотелось называть её только так – снова сверкнул обломком льда.

Он задумался. Не поверил бы – ничуть. Посмеялся бы и стал бы доверять её словам ещё меньше.

– Нет.

– Вот и я решила, что нет. – Она слегка усмехнулась, уже справившись с проблеском непрошеной слабости, которую никак не хотела показать.

Не отстранилась и не попыталась сократить расстояние. Её губы шевелились в опасной близости от его. Вздрагивали чёрные острые, как маленькие копья, ресницы.

– А сейчас почему признались?

– Больше некуда тянуть. Я не знаю, что ещё подготовила мне и вам Паулине. И чем ещё обернётся её очередная возможная подлость. Я не хочу умереть. Я не хочу, чтобы вы убили меня. И мне нужна ваша помощь так же, как вам – моя.

– Какой же помощи вы хотите?

– Я хочу найти способ вернуться домой. Но знаю о вашем мире слишком мало, чтобы суметь это в одиночку.

Как будто тупой колотушкой ударила под дых. Но ведь это неудивительно. Вряд ли она желает остаться здесь. Хилберт отпустил её, позволяя выпрямиться. Она снова застыла как изваяние, близкая и неуловимо недоступная.

– И, думается, вы готовы на многое, чтобы добиться своей цели? – От её слов, таких диких, но в то же время необъяснимо логичных, острая горечь разливалась где-то в груди. Горечь неверия. Нежелания принимать то, что на глазах рушило привычное течение жизни, каким бы паршивым оно ни было.

– Конечно, я понимаю, что без выгоды для себя вы не окажете мне великую милость. – Девушка деловито качнула головой. – Я готова сделать всё, что от меня требуется. Передать вам силу Ключа, когда нужно. А сначала попытаться вместе с вами понять, почему это не получилось в Пустынном Храме. Вдвоём мы справимся лучше, чем если будем постоянно враждовать от взаимного непонимания.

– Вы даже вышли за меня замуж… Решили сделать ручным? – Хилберт слегка склонил голову набок, рассматривая её лицо с возрастающим интересом.

– В моём мире это порой срабатывает. – Полина улыбнулась с лёгкой иронией. – Но вы не похожи на тех мужчин, что я знала раньше.

Даже непонятно, воспринимать это как лесть или как упрёк. Но надо всем сказанным девушкой, которую он, возможно, и не знал вовсе, стоило поразмыслить лучше. Не судить на горячую голову, отказываясь принимать, но и не кидаться в омут, не глядя. Паулине может проявить изрядную хитрость, если это всё же она.

– Но, несмотря на это, вы не отступились.

– Я подумала, что, когда иссякнут ваши претензии к Паулине, ваши подозрения в том, что она хочет сбежать, вы выслушаете меня, – размеренно пояснила девушка. – Но, кажется, её вине перед вами не будет конца никогда. А я не хочу нести чужой груз. Мне достаточно своего. Который остался дома.

– Я выслушал. – Хилберт сомкнул пальцы в замок, борясь с желанием вновь её коснуться. – И я подумаю. Мне нужно подумать. И нужно узнать, какие знаки на том кинжале. Может, они подтвердят ваши слова. Или окажется, что не имеют к ним никакого отношения.

– Понимаю. – Полина обезоруживающе улыбнулась. – Но, кажется, времени у нас всё меньше.

Хилберт кивнул, вставая. Но тут заметил брошенную на пол книгу и наклонился поднять, а после положил обратно на колени жены. Жены ли? Тронул обоняние запах её кожи – и Хилберт втянул его жадно, почти пьянея. Похоже, он сам себя продолжал загонять в это болото. Предавать – шаг за шагом – Ренске: одними только мыслями о Полине. О её возможной невиновности перед ним. А значит, и самого себя – того, кто верил когда-то, что сумеет обойтись без Ключа.

– Вы всё же поешьте, – проговорил он напоследок, давя вставшую комком в горле досаду. – Лаура принесёт вам сейчас. А я дам вам знать, когда что-то решу.

Он снова поймал её взгляд в обрамлении тёмных ресниц, а потом вышел. На площадке ему попалась Лаура – с подносом, полным посуды, закутанной в полотенца – чтобы не остыла.

– Как она, мениэр? – спросила служанка осторожно.

– Не отставайте от неё, пока не поужинает. Я проверю.

Девица присела в реверансе, провожая Хилберта взглядом, а он вернулся в свои покои гораздо более раздербаненным, чем был ещё утром.

И не оказалось ничего удивительного в том, что Хилберт паршиво спал в эту ночь. Порой, когда всё же накатывала дремота, начинало казаться, что весь разговор с Полиной – или Паулине? – это сон. Обрывок сна, настолько реальный, что даже пугает. Он вертел её слова так и эдак, и они постепенно накладывались на его собственные ощущения рядом с этой девушкой. Она была так спокойна – до холодности – и убедительна. Она как будто была уверена в том, что он ей поверит. На этот раз – да.

Но сколько бы Хилберт ни обдумывал всё услышанное, а не смог уложить в голове до конца. Он, конечно, знал о том, что когда-то давно оуды проводили подобные ритуалы. Но в границах своего мира. Они настолько тонко владели материей душ и Обликов, что могли управлять ими. Перемещать и заменять один другим. Из этих экспериментов, говорили, и пошли многие проблемы Стражей. А ещё появились первые химеры.

Потому об умении перемещать души в Ордене решили поскорее забыть. Наложить на подобные попытки запрет. Но, конечно, перестать размышлять об этом совсем смогли не все. И хорошо бы расспросить об этом мениэра Ваартига, да не показалось бы подозрительным. И без того кинжал, если он связан с возможным ритуалом, что сумела провести Паулине, может навести его на лишние мысли. Никому пока не стоит знать даже о странном разговоре Хилберта с женой. А уж он попытается разобраться в этом.

Отчего-то правильным казалось, что он не стал настаивать на вине Паулине во всей этой истории с запертыми силами Знака. А если она вовсе не она – то Хилберт выглядел бы совсем уж глупо. Он пока не собирался принимать за истину весь рассказ Полины. Но уже не мог отмахнуться от него, сочтя выдумкой. Потому что в таком случае к гаргу в задницу этот мир, где живут такие лживые женщины и где одна умышленная подлость сменяется другой без перерыва, – и этому нет разумного объяснения, кроме затяжной обиды и мести.

Хилберт хотел пойти к жене снова. Расспросить ещё о многом, выслушать рассказ о её мире, если таковой и правда был. И понаблюдать за ней – честно признаться, для того, чтобы убедить себя самого в правдивости её слов. Да и кому лгать? Он просто хотел снова её увидеть.

Но торопиться не стоит. Нужно хоть немного времени, которого и так мало, чтобы осмыслить.

В течение следующего дня один за другим в Волнпик приехали советники. Не задержал их в дороге и дождь, что начался ещё ночью и обещал не стихать до самого вечера. Едва мужчины обсохли и согрелись, Хилберт разослал ко всем лакеев, чтобы те передали просьбу собраться в Круглом зале – для того разговора, ради которого он, собственно, всех и созвал.

Как только ему доложили, что все собрались, Хилберт спустился тоже на самый нижний ярус замка. Прошёл по торжественному ходу, который многие сотни лет охраняли каменные Стражи с раскрытыми Обликами. На миг он остановился в дверях, войдя внутрь: и правда, все здесь. Все шесть человек. Почти всех их Хилберт знал с детства. Двое йонкеров с западных земель были ровесниками отца. Ещё двое – совсем молодые, только недавно занявшие высокие ранги. С ними вместе даже приходилось служить когда-то, пока отец много времени проводил в Шадоурике. Пятого довелось видеть всего несколько раз: он служил дальше всех на востоке. И только волею случая задержался после свадьбы в Ривервоте на несколько дней, иначе пришлось бы ждать его дольше других. А шестым был антреманн – Феддрик ван Стин.

– Добрый день, господа.

Хилберт прошёл дальше и сел в одно из кресел. Не в самое высокое, что предназначалось для Главы Ордена – его занимать пока рано, ведь церемонии Посвящения ещё не было. Ещё не вынес окончательный вердикт Совет, хоть особо ему и некуда деваться.

– Как мы полагаем, вы собрали нас по не самому приятному поводу, – начал говорить антреманн.

И его явное нетерпение прокатилось внутри мгновенным раздражением. Хилберта всегда интересовало, как Феддрик ван Стин сумел просочиться в Совет? Он не был Стражем даже с самыми слабыми способностями. Да и раньше антреманны не слишком часто влезали в дела Ордена. Но тут он проявил прямо-таки необыкновенное рвение сунуть нос везде, разузнать всё, что только можно. Правда, пока что советники всё же ограничивали его в полномочиях, хоть и пустили в свои ряды. Ведь Феддрик помогал заработать неплохие деньги с продажи тварей из Пустоши. И вёл многие переговоры с королём.

– Думаю, я должен поставить вас в известность, чтобы не было после пустых обвинений в сокрытии произошедшего. – Хилберт постарался взглядом передать антреманну горячее пожелание побольше молчать. – Дело в том, что ритуал в Пустынном Храме прошёл не так, как предполагалось.

– Иными словами… – настороженно подогнал его солидный, занимающий почти всё широкое кресло Дирк Ромп.

– Иными словами, Ключ не отомкнул во мне нужные способности, – хоть и неприятно, а сознаваться надо. – Его силы заключены внутри вроу ван Берг, но не могут перейти ко мне.

Хилберт понимал, что каждым словом он роет себе яму всё глубже и глубже. И видел, как удивление на лицах советников, каждый из которых в своё время или сейчас мечтал занять место Главы, сменяется холодной подозрительностью. А Феддрик и вовсе загадочно улыбнулся: и неизвестно, что он хотел тем выразить. То ли удовлетворение от такой вести, то ли ошарашенное недоумение.

– И в чём же причина? – проскрежетал Ламберт ван Диз, уже довольно дряхлый, но упёртый старикан, который всё никак не хотел уступить своё кресло кому-то более молодому и амбициозному.

Но, поговаривали, что как раз двоюродный брат Феддрика – Тейн Мейер скоро займёт его место. Возможно, не позже, чем зимой. Хилберт в целом ничего не имел против него, кроме некоторых слабых подозрений в сомнительных связях, а потому мешать пока не собирался.

– Пока не знаю. Мастер Ордена мениэр Ваартиг предположил, что причина может быть как в Ключе, так и во мне. И учёные Волнпика приложат все усилия, чтобы это выяснить.

– Будем надеяться, что на это у них не уйдёт много времени, – проворчал ван Диз. – Мы возлагали большие надежды на Паулине дер Энтин. Как, впрочем, и на вас. Но Око Хельда в Храме погасло. Как скоро защита спадёт и с Волнпика? А за ним со всей горной гряды?

И раньше бывало такое, что Храм оставался без защиты: когда гибнул Глава, а Совет никак не мог сойтись в том, кого возвести на его место. Но ни разу не случалось, чтобы разом весь щит на Волнпике исчезал. Для этого нужно много времени. Может, сейчас чуть меньше, чем век назад, но не один месяц пройдёт.

– И справедливым будет то, что до выяснения всех нюансов и путей решения проблемы мы не станем возводить вас, мениэр, в ранг Главы, – добавил Ромп.

– Оставите Орден обезглавленным ещё дольше? – фыркнул Хилберт. – Здесь дела идут и без того тяжко. А если вы ещё будете ограничивать меня в полномочиях…

– Орден останется под дланью Совета, – прервал его Дирк. – И пока вы решаете свои… личные проблемы, мы будем контролировать основные вопросы.

Даже лёгкая улыбка не помогла сгладить ледяной холодности процеженных, словно через мелкое сито, слов.

– Но советуем вам поторопиться, – напомнил ван Диз. – Если до зимы вы не найдёте способ всё же отомкнуть ваши умения и передать силу Главы Стражам, мы вынуждены будем подыскать на это место другого человека. А Ключ перейдёт в распоряжение Ордена.

Какого?.. Они что, совсем спятили?! Хилберт не удержал грохнувшего по рёбрам горячим шквалом гнева: привстал, упираясь ладонями в гладкий полированный стол и наклоняясь вперёд.

– Постойте-постойте. – Он еле сумел успокоить яростное дыхание. – Паулине не только связана обязательствами с домом ван Бергов. Она ещё и моя жена!

– Если вы не можете с толком распорядиться тем, что дано вам волей Хельда Светлого, то рациональнее будет…

– А не пошли бы вы?.. – Хилберт ударил ладонью по столешнице. – Повторяю, Паулине – моя жена. Не наложница, не любовница, не служанка! Жена.

– Кажется, ещё недавно вы были о ней другого мнения, – ехидно заметил Феддрик, отрывая взгляд от своих ногтей, которые только что внимательно рассматривал. – Что даёт некий повод думать, что любовница из неё как раз очень неплохая.

Солидные мужи тихо захмыкали, точно мальчишки, услышавшие пошлость.

– Только это не даёт вам права говорить о ней скабрезности. – Хилберт наклонился в его сторону. – Кто вы такой, чтобы позволять себе…

– Вам напомнить, о чём мы с вами говорили недавно? – не унимался антреманн, словно поймал жгучий азарт.

– Прекратите, мениэры, – грянул Ромп так, что, кажется, люстра под сводом качнулась. – Мы здесь не для того, чтобы обсуждать ваши личные дела.

Остальные поддержали его согласным гулом. Они закачали головами, переглядываясь с осуждением на лицах. А Хилберт неотрывно смотрел на Феддрика, жалея до спазмов в горле, что вообще однажды согласился вести с ним подобные разговоры. Он не соглашался на условия антреманна, но тот, похоже, уже считал, что дело это решённое.

– Мы будем обсуждать это снова, как только что-то прояснится, – попытался успокоить всех явно уставший от всего ван Диз. – Но справедливости ради надо повторить: когда на первом месте интересы Ордена и безопасность антрекена, а там и всего королевства, семейные узы должны отступить на задний план. К тому же вспомним о зависимом положении вроу ван Берг. Считать её в полной мере свободной нельзя. Хоть она и не рабыня, конечно.

– Я уверяю вас, всё разрешится. – Хилберт кивнул, не желая вступать в открытую распрю с Советом.

В нынешнем положении это может только навредить ему и Паулине. Благо развивать неудобную тему больше никто не стал. Ещё немного пообсуждав остальные насущные дела Ордена – раз уж собрались, – мужчины начали расходиться.

– Нехорошо идти на попятный, – бросил напоследок Феддрик ван Стин, на мгновение задержавшись рядом с Хилбертом.

– Нехорошо домысливать за меня слова, которых я не произносил. И питать пустые надежды, – тем же ровным и сухим тоном ответил тот.

Вместе они вышли из зала.

Гонимый в спину горячей яростью от разговора с советниками, Хилберт хотел было пойти к жене. Но вовремя понял, что на волне собственных ещё не ушедших сомнений и раздражения может наговорить лишнего, а то и вновь с ней рассориться. Только желание это было настолько сильным, что пришлось даже дверь свою запереть и убрать ключ подальше, чтобы ненароком не выскочить из комнаты.

Одно только он знал теперь точно: Совету он свою жену не отдаст, пусть хоть полопаются.

Глава 2

Я надеялась, что больше не придётся просыпаться ночью от зова. Но сегодня это случилось вновь. Пожалуй, поначалу он почти не беспокоил, лишь вплетался в сновидение, которое я не могла теперь вспомнить, а после грянул так громко, что меня буквально подбросило на постели.

Снова. Снова, – билось в голове беспрестанно, пока я натягивала халат и нашаривала на полу туфли. Нужно скорее идти: каждый раз сковывал страх, что очередной приступ может оказаться последним. Что после него не будет больше Хилберта, а останется кто-то другой. Кто-то, кого изгонят в Пустошь. И вроде бы неким сторонним чутьём я осознавала неправильность всего происходящего, какую-то новую черту, над которой стоило задуматься. Но спросонья и от тяжёлой тревоги, что буквально дышать мне мешала, я отбросила эти мысли, как ненужные. Главное, скорее успеть: теперь-то сумею, потому что чувствовала себя на этот раз собранной и даже бодрой, а не размятым вилкой омлетом.

Но едва я открыла дверь, как чуть не налетела на Хилберта, который качнулся вперёд, как раз собираясь постучать.

– Куда вы? – Он слегка подтолкнул меня в плечо, заставляя шагнуть назад в комнату.

– Я слышала зов. Я думала, это у вас снова… – не договорила, потому что было ясно как белый день, что с Хилбертом всё в порядке.

– На Волнпик напали порождения. Много. Брешь прорвалась. – Йонкер коротко оглянулся на дверь, за которой уже зарождался глухой шум. – Запритесь в своих покоях. И не выходите отсюда, если только я вас не позову.

– Но этот зов? – Я успела ухватить его за локоть, пока не ушёл. – Откуда он? Вы его слышите?

– Он предназначен не мне. Тварей призвали. – Он оглядел меня критически. – И это не вы. На ваше счастье.

– Конечно, не я!

– Сидите здесь, каким бы сильным ни был зов. – Хилберт провёл ладонью по моей щеке медленно, с лёгким нажимом, пристально изучая каждую черту лица. Я хотела накрыть её своей, но он отдёрнул руку. – Я предупрежу Дине.

Он вышел – и в открытую дверь на миг ворвался разрастающийся повсюду грохот, тихий лязг и топот. А ещё пока слабо ощутимый смрад. Совсем такой, как исходил от тех слангеров в Пустоши.

Я сначала отшатнулась в глубь комнаты, настолько сильный ужас качнулся внутри, вышибая пол из-под ног. И неизвестно, за кого я больше боялась: за себя или Хилберта. А вдруг этот непрекращающийся зов опасен для него? Но тут же пришлось вспомнить, что дверь надо бы запереть: пренебрегать приказом йонкера вовсе не следовало.

Несколько раз повернула ключ в замке и сжала его в ладони крепко, неосознанно – очнулась только когда стало больно.

Чем дальше, тем громче становился звук сражения кругом: он доносился снизу, с лестницы, и даже, кажется, со двора. И хотелось выглянуть в окно, но оно не открывалось. Я то ходила по комнате, то замирала у двери, прислушиваясь и сотрясаясь от нервного озноба, то садилась в кресло и бездумно смотрела на пламя свечи, пытаясь расчленить звучащий в голове зов и понять его природу. А может, отыскать источник. Он явно исходил не из Пустоши. И не из моего нутра. Он не был абстрактным, тяжёлым, как свинец. Его точно создал кто-то не такой сильный. Однако его оказалось достаточно, чтобы порождения, прорвав брешь, хлынули в Волнпик.

Не знаю, как далеко ещё оставалось до утра, когда тугой комок из топота, выкриков и лязга выкатился на площадку перед нашими с Дине комнатами. Он колыхался, то отдаляясь, то наскакивая, словно разъярённый зверь. Смрад потянулся сквозь каждую доступную щель, наполняя спальню, заставляя прикрывать нос ладонью. Что-то грохнуло в дверь – та содрогнулась с ужасающим треском. Сломается! Я вздрогнула, невольно пытаясь отогнать опасность подальше. Словно толкнулась разумом во что-то сильное и горячее. Увязла в чужой дикой, не поддающейся сущности. И всё на миг замерло.

– Уходит! – раздался выкрик. Первый разумный за всё это время. – Лови его!

Затопотало, залязгало. Шум снова откатился к лестнице. Вспыхнул тяжёлым дыханием напряжённой схватки – и стих. После короткой передышки глухо зазвучали мужские голоса. Они что-то обсудили коротко. Приблизились шаги к моей двери.

– Вроу, – окликнули меня. – Вроу, вы как?

Незнакомый мужчина. Но, кажется, искреннее участие слышалось в его тоне.

– В порядке! – пискнула я, едва выдавив хоть какой-то звук.

Страж этим, похоже, удовлетворился и тут же ушёл. Теперь вокруг стало почти тихо. И я так напряжённо прислушивалась, что казалось, будто слышу, как, кряхтя и толкаясь, плывут по небу неизменные тучи. Непонятно, как меня сморил сон – при такой-то взвинченности. Кажется, только прилегла, унимая взволнованный стук сердца, – и вот уже провалилась в вязкую дрёму. А после вздрогнула, когда в дверь снова постучали. Я кинулась открывать, ещё плохо соображая, но уже зная какими-то закоулками интуиции, кого увижу за дверью.

Открыла и, сделав ещё шаг вперёд, повисла на шее Хилберта, зная, что он испачкан кровью, что устал и злится – непременно, – но было плевать. Я даже не нашла в себе душевных сил удивиться, когда йонкер обнял меня в ответ. Не так, как в Пустоши: лишь бы дитя не плакало – а с настоящим пылом человека, который только что испытал некое облегчение. Как будто он тоже боялся… Да только не за себя.

– Всё почти закончилось. Ложитесь отдыхать, – шептал он, гладя меня по спине. – Завтра вы уезжаете в Шадоурик.

Я отстранилась, шаря взглядом по его лицу: словно каменному.

– Зачем?

Хилберт тоже сделал шаг назад.

– Здесь для вас, да и для всех, слишком опасно. Боюсь, нынешний прорыв бреши был не случайным. Но вы и сама это понимаете. И, думаю, это как-то касается вас. – Йонкер отвёл взгляд, словно ему вдруг стало тяжело смотреть на меня. – Возможно, Паулине заслужила всё это. Но если вы говорите правду… Вам лучше уехать.

– А вы? – Я протянула руку и коснулась его груди, стараясь не смотреть на бурые пятна, что густо покрывали рубашку.

– Мне нужно остаться здесь. Пока что. Снова будет разговор с Советом. А они… имеют на вас определённые виды.

– Что значит – виды?

– Это значит, что любой повод – и они сочтут нужным забрать вас в распоряжение Ордена. – Йонкер чуть повысил голос.

– А они не обнаглели? – Я едва на задохнулась. – Хилберт!

– Я не позволю, – бросил он до жути устало. Повернулся было уходить. – И, если вам будут говорить обратное, что я готов отдать вас, знайте – это неправда. Отдыхайте. Встать придётся рано.

За ним закрылась дверь: и только в этот миг я поняла, что зов прекратился.

Не хотелось уезжать из Волнпика. Хоть этот замок я совсем не любила. Смутно несправедливым казалось решение Хилберта услать меня подальше отсюда – и разбирала большая тревога за то, как он будет здесь без меня. А если снова его приступы, снова зов, который давил раз от раза всё сильнее? Хотелось верить, что он будет и дальше справляться с ним сам – ведь жил как-то раньше… Но Дине, которая собиралась ехать в Шадоурик со мной, тоже заметно злилась и волновалась. Она уже в который раз принималась перебирать вещи в дорожном сундуке: что-то выкладывала, и возвращала обратно, и шевелила губами беззвучно.

– Думаете, случится что-то плохое? – осторожно заговорила я, наблюдая за ней.

Мои вещи уже были собраны, и слуги унесли их, чтобы погрузить в карету.

– Думаю, Хилберт знает, что делает. Хоть его затея мне и не нравится. – Дине швырнула в сундук какой-то платок. – Но дело не только в ночном нападении. На Совете явно что-то случилось. Что заставило его отослать вас.

– Может, это и хорошо, – попыталась я успокоить себя саму. – Я смогу выяснить что-то в Шадоурике о ритуале инициации Ключа. Может, в нём была ошибка.

– Хилберт не одобрит, если вы влезете в это без него, – укорила йонкери.

– Я только узнаю. – Я миролюбиво улыбнулась.

В конце концов, может, именно тот ритуал выведет меня на ниточку, что протянется к возвращению домой и освобождению сил Ключа, что так нужны Хилберту. Всё это должно быть связано между собой. За что-то наверняка можно зацепиться! Но вот беспокойство за вынужденного мужа никак не отпускало. Он словно нарочно отталкивал меня от себя, чтобы я не попала под удар, который предназначается ему. Или хотел укрыть от чьих-то глаз до поры. А может, он просто уже начал убирать меня подальше. Чтобы было легче решать неведомые мне дела.

Дине всё же собралась, и вместе мы спустились во двор, уже убранный после ночной напасти. Пока слуги закрепляли наш багаж на запятках кареты, мы стояли на крыльце, глядя то в пасмурное небо, то на ворота, куда сейчас придётся выезжать. И внутри меня металось что-то. Хотелось пойти обратно в замок и разыскать Хилберта. Хотя бы пару слов сказать на прощание, пусть ему это, наверное, не нужно. Но, будто услышав мои мысли, распахнулась дверь, и к нам вышел сначала Алдрик, которого йонкер отправлял с нами, а за ним и он сам.

Страж прошёл дальше, только бросив короткий взгляд на Дине, и остановился рядом с теми воинами, что должны были тоже сопровождать нас до Шадоурика. Он что-то серьёзно и размеренно говорил им, а те слушали сосредоточенно, время от времени переводя на нас с йонкери взгляды. На этот раз с нами отправляли много Стражей – двенадцать человек – небывалый эскорт.

– Я хотел бы поехать с вами. – Пальцы Хилберта сжались на моём локте.

Я слегка повернула к нему голову.

– Но вынуждены остаться. Я понимаю.

– Я рад, что вы понимаете, вроу.

Боже, как тягостно слышать эти официальные обращения: я никак не могла к ним привыкнуть. Особенно сейчас они кололи уши и пробегались раздражением по нервам. Хилберт скользнул ладонью вниз по моему предплечью. Подхватив мою кисть, поднял и поцеловал тыльную сторону, мягко сжимая пальцами. Я закусила губу, мысленно проклиная его за это. За каждый подобный жест, который оседал в душе воспоминанием: только и прокручивать, как диафильм. Анализируя, примеряя и пытаясь понять, что чувствую в ответ.

– Паулине! – окликнула меня Дине, уже садясь в карету.

Алдрик поддерживал йонкери под локоток. И, прежде чем она исчезла внутри, Страж успел-таки скользнуть ладонью по её талии. Тоже страдальцы – у всех свои переживания. Я сделала было шаг вперёд, но Хилберт удержал меня, обхватив за пояс. Его губы прижались к шее под затылком, скользнули вниз, играя на выступающих позвонках.

– Я скоро приеду, – хрипло проговорил йонкер и отпустил меня.

Не знаю, как я дошла до кареты, переставляя ослабевшие ноги. Алдрик и мне подал руку, я опёрлась на неё, сжала так сильно, что Страж взглянул на меня удивлённо, а затем перевёл взгляд на Хилберта, который так и стоял на крыльце. Губы мужчины сжались, будто он не одобрял всего, что происходит.

Скоро мы спустились с холма и покатили через долину, затянутую тончайшей пеленой тумана, помалу тающей с рассветом.

Со стороны Пустоши наползала огромная серо-синяя туча. Она некоторое время тащилась за нами, будто самый главный Страж, а после начала осыпаться дождём. Сопровождающие накинули плащи, превратившись как будто и вовсе в неподвижные камни. Мы поехали уже знакомым путём – через Моссхил. Даже на ночь остановились на том же постоялом дворе, откуда я забрала Лауру. Впрочем, она, кажется, ничуть не тосковала по этой работе. Сейчас она до поры осталась в Волнпике: я сама настояла на этом. Хоть девушка и призналась мне в просьбе антреманна, а червь недоверия к ней продолжал грызть.

Невольно вспомнилось, как я вообще оказалась здесь первый раз: раненая, напуганная и ни черта не понимающая. С тех пор будто целая вечность прошла. И сотни сотен шагов от острого неприятия всего, что со мной случалось, до хоть какой-то уверенности в том, что я здесь теперь не одна.

Как только мы миновали некую невидимую черту, погода сразу улучшилась, словно дыхание Пустоши, что тянулось вдоль гор, наконец иссякло. Чаще стали попадаться на пути аккуратные солнечные деревни с приветливыми жителями, каменными приземистыми домами и неизменными мельницами подле каждой из них. Иногда те вытягивались целыми цепями вдоль чуть подтопленных лугов и рек, что блестящими змеями то и дело распластывались на равнинах.

– Эти мельницы принадлежат ван Бергам? – решила спросить я у Дине.

Ведь что-то слышала о том, что под их надзором как раз находятся мельницы под Шадоуриком, с помощью которых осушают большие территории в заболоченных поймах рек.

– Да. Практически все, что вблизи города. В некоторых из них постоянно живут люди. В некоторых только иногда.

Похоже, мой вопрос йонкери ничуть не удивил. Выслушав её, я снова уставилась в окно, наслаждаясь колоритным пейзажем в устало-золотистых тонах отгорающей осени. Интересно, далеко отсюда море? Конечно, дальние путешествия мне запрещены, но всё же, может, удастся уговорить йонкери выехать куда-то – посмотреть окрестности. Конечно, когда основные намеченные мной дела будут разрешены. А может – мелькнула вдруг шальная мысль, – мне даже удастся съездить куда-то с Хилбертом? Когда он приедет…

Я легонько тряхнула головой, прогоняя непрошеные мечтания. И откуда только они взялись? Будто и правда размышляю о совместном отпуске с мужем. Глупость какая… Но эти солнечные виды, совсем не похожие на суровую мрачность Волнпика, невольно нагоняли на меня лёгкую негу. Чистейшая пёстрая пастораль, как на полотнах Ван Гога: яркие мазки, от которых как будто меркнет в глазах всё остальное, когда-либо виденное. Даже можно было разглядеть прогуливающийся вдалеке скот, который ещё не увели в зимние загоны.

Шадоурик приятно меня удивил. Он не был похож ни на мрачный Моссхил, ни на строгий и в то же время вызывающе яркий Ривервот: он имел собственное лицо, сложенное из грубо вытесанных округлых камней, белёных оконных рам и зелёных ставней – совсем таких, какие я видела однажды в воспоминаниях Паулине. Он пах дымом печей и пряными булочками. Сеном и последними осенними цветами в аккуратных балконных ящиках. Он звучал оживлёнными голосами горожан и звоном молота в дальней кузне. Грохотом колёс по неровной мостовой и хлопаньем крыльев птиц, напоминающих голубей, что вспархивали из-под них спешно и садились на карнизах, подставляя сизые спины солнцу.

В этот городок можно было влюбиться с первого взгляда. И отчего-то мне хотелось плакать, глядя на него, как будто я и правда оказалась вдруг дома. Странное чувство. Настолько глубинное, что его и правда можно было списать на ещё оставшуюся во мне, но спрятанную куда-то далеко память Паулине. Но нет, я видела его своими глазами, чувствовала своим восприятием. Ведь случается в жизни попасть в такие места, которые сразу кажутся родными.

Пока мы ехали по узкой улочке, я сидела, высунув голову в окно. Когда аромат булочек стал сильнее – стала приглядываться со всем вниманием. И увидела лавку с вывеской в виде какой-то фигурной плюшки.

– Можно остановимся? – повернулась к Дине.

– Конечно. – Та кивнула.

Я позвонила в специальный колокольчик, и кучер остановил карету точно перед дверью лавки. Я забежала внутрь и купила свежайших рогаликов с корицей. Я была просто уверена, что это корица – запах не перепутаешь ни с чем. Лавочница поздоровалась и попрощалась со мной по имени и сунула в мешочек ещё какую-то сладость в подарок. Значит, знает давно. Иногда в теле Паулине были и свои плюсы.

Мы проехали через городок почти насквозь. Только на окраине свернули по боковой дорожке, и скоро вдали показалось большое поместье, почти утопающее в густой роще массивных деревьев, которые напомнили мне дубы или, скорее, древние клёны. Да и листва, что устилала землю под ними, была красной и резной. Мы выехали на широкую аллею. Огромный каменный дом всё рос, рос, поднимаясь выше крон. Он был совсем не похож на замок – и это радовало. После Волнпика хотелось пожить в другой обстановке. Высокие арочные окна и массивная дверь главного входа – вокруг подъездной площадки клумбы и кованые арки, из-под которых в глубь рощи убегали узкие, присыпанные мелким гравием дорожки.

– За поместьем хорошо ухаживают, – проговорила я вслух. – Даже без хозяев.

– Я очень надеюсь, что скоро Хилберт вернётся сюда совсем. Как закончит все дела в Волнпике.

Понятно, на какие дела Дине мне намекала. Карета остановилась – и тут же, как будто только и ждал этого момента, на крыльцо вышел высокий, чуть грузный мужчина лет сорока. Но вполне себе энергичный и приветливый. Подоспел Алдрик, чтобы помочь нам с Дине выйти. Пока я выползала из экипажа, оглядывая всё вокруг, разинув рот, йонкери уже помчалась обнимать встретившего нас мужчину.

– Это Паулине ван Берг, супруга Хилберта, – пояснила она, как только я подошла. – А это мениэр Барелт Эсдорн. Управляющий поместьем. Только благодаря ему и вроу Эсдорн дом ещё не развалился.

– Ну что вы, мейси, – усмехнулся управляющий в густые усы. – Мениэр ван Берг-младший приезжает сюда достаточно часто. Не так часто, как хотелось бы, но…

И тут я вспомнила мениэра Эсдорна. Оказывается, видела его мельком на церемонии погребения Маттейса. Но нас официально никто друг другу не представил. Сейчас всё встало на свои места.

Мне предоставили большую и необычайно светлую комнату с огромной кроватью, явно рассчитанной не на меня одну. Супружеская спальня, которую я пока буду занимать в одиночестве? Она была роскошной и уютной в то же время: совсем не такой, что в Волнпике. В ней я, пожалуй, хотела бы просыпаться каждое утро. И почему-то хотелось плакать от нежданно переполнивших меня чувств. Я провела ладонью по гладкому покрывалу на постели – стёганому, вышитому мелким цветочком. И показалось, что когда-то во сне уже проводила рукой по точно такому же покрывалу. Острое дежавю.

– Здесь чудесно. – Я обернулась на вроу Эсдорн, которая проводила меня сюда.

– Я знала, что вам понравится. Добро пожаловать, – улыбнулась женщина и тихо вышла.

Я села на край постели, упирая взгляд в сияющее солнечными переливами окно. Не верилось.

После ужина наведалась и в покои Дине: более скромные – только для неё. Здесь даже мольберт стоял. Йонкери уже разложила свои кисти и палитры на столике рядом с ним, но холст ещё оставался чистым.

– Я хочу попросить вас об одолжении, мейси, – обратилась я к девушке, которая стояла у темнеющего окна, внимательно глядя во двор, как будто тоже поверить ещё не могла, что оказалась здесь.

– Да, конечно, – ответила та рассеянно.

– Хитлен – поместье дер Энтин – принадлежит теперь дому ван Бергов? – Дине повернулась ко мне и кивнула, внимательно приглядываясь. – Мы можем съездить туда?

Отчего-то казалось, что там я смогу отыскать что-то полезное. А может, и нет. Но всё равно побывать в доме Паулине не будет лишним – так хотя бы пойму что-то о ней, может быть, сумею лучше узнать её мотивы, а там…

– Если вам так угодно. – Дине пожала плечами. Но что-то в выражении её лица дало понять, что затея не слишком ей понравилась.

Мы выехали в поместье рано утром. Благо местный кучер хорошо знал, где оно находится, а потому показывать дорогу не пришлось, потому как я, конечно, её не знала. Но зато постаралась запомнить хорошенько, чтобы при случае не упасть в грязь лицом. Конечно, я опасалась того, что там найду, и того, какие люди меня встретят, ведь они должны быть знакомы Паулине. Но с этой проблемой можно разобраться и на месте.

И скоро я увидела поместье: оно стояло совсем на окраине Шадоурика. Гораздо более скромное, чем Стормастайг, но чем-то похожее на него: очертаниями главного дома и всё теми же зелёными ставнями. Вот только подъезд к нему был почти полностью завален листьями, лишь едва примятыми. На крыше сбоку поскрипывал под слабым ветром флюгер в виде птички, слегка ржавый. Черепица тоже давно не чистилась и местами поросла мхом. Хитлен выглядел запущенным и покинутым. Однако возле крыльца стоял небольшой экипаж с гербом на дверце. Мгновение размышлений: ведь я всё же изучала геральдику основных родов антрекена в библиотеке. И прежде чем воспоминание оформилось в голове, его подтолкнула Дине:

– Ван Стины? Что они здесь делают? – Она высунулась в окно рядом со мной.

Так, очень прекрасно. Похоже, антреманн совсем не собирался оставлять меня без присмотра, хоть его просьба, кажется, и не носила принудительного характера. Навстречу нам из дома неожиданно вышла женщина, суховатая и высокая, с пышной причёской, как облако вокруг головы, отчего она напоминала наполовину облетевший одуванчик.

– Мейси! – воскликнула, завидев меня. – Прошу прощения, вроу ван Берг, – поправилась с явным смущением и подошла.

– Здравствуйте, – без особого энтузиазма поздоровалась я, не зная, как должна себя с ней вести.

Но женщина, которая вблизи оказалась совсем не старой, кажется, ничуть не обиделась и не удивилась и тут же повернулась к Дине.

– Мейси ван Берг, – надо же, узнала. – Меня зовут Илсе, я экономка в этом доме. К сожалению, мы не ждали вашего приезда.

– Мы и сами не ждали, – ответила та, приветливо улыбаясь.

Женщина провела нас внутрь.

– Я распоряжусь об обеде ещё на три персоны, – экономка глянула в ту сторону, куда ушёл Алдрик вместе со Стражами. – На пять… – И быстро скрылась где-то в полутёмных недрах дома, видно, считая, что дальше я разберусь и сама.

Внутри оказалось чуть более уютно и убрано. Но всё равно в глаза бросалась лёгкая обветшалость, как будто всё здесь не поддерживалось в нормальном состоянии уже несколько лет. И это шло вразрез с обрывком воспоминаний Паулине, что сидел у меня в голове: светлые коридоры, отполированные двери, лёгкие занавеси на окнах. Сейчас на этот вид словно наложили сепию: он потускнел и потёрся, как старый кожаный чемодан.

Но не успели мы с Дине толком оглядеться, как послышались шаги, и на площадке между пролётами лестницы встал Тейн Мейер.

– Доброе утро вроу. Мейси. – Он поклонился сдержанно, и его острый взгляд пробежался по нашим с йонкери лицам.

– Доброе, – буркнула я не слишком вежливо.

Просто чудненько. Только его мне не хватало для полнейшего счастья. И главное: что он тут забыл? Неужто поджидал нарочно? Аард вцепился в меня тяжёлым, но вместе с тем разгорячённым взглядом. Так, что захотелось отмахнуться: до того ощутимый жар хлынул от груди вверх к щекам. Я ещё помнила тот взгляд, которым он одарил меня на завтраке после нашей с Хилбертом брачной ночи. Столько было на его лице гнева, который он должен был сдерживать, столько опасной решимости. И сейчас они вновь разгорались в глазах Тейна, будто он сейчас же упадёт на меня коршуном и утащит куда-то далеко.

– Позвольте узнать, что вы тут делаете? – Я покосилась на Дине, которая оглядывала мужчину с недоуменной подозрительностью.

– Мениэр Феддрик ван Стин решил приобрести это поместье, – пояснил аард, не двигаясь со своего места. – В подарок сестре. Или в приданое. Оно как раз выставлено на продажу. Я разберусь с делами. А Ренске наведёт здесь порядок.

– Ей бы для начала навести порядок в своей голове. – Я фыркнула и начала подниматься. – Разве ваша кузина уже обзавелась новым женихом?

– Нет. – Тейн странно улыбнулся.

– Очень жаль.

Я постаралась без суеты пройти мимо, но под ногу вдруг как будто случайно попала ступня аарда. Я запнулась и неловко попыталась ухватиться за перила. Тейн обхватил меня за талию и чуть дёрнул к себе, вынуждая опереться на него плечом. Я упёрлась ладонью в его грудь, пытаясь отстраниться как можно скорей. Привлечённая шумом Дине, которая уже поднималась вслед за мной, вскинула голову: и её взгляд ожидаемо потемнел. Наверное, хорошо я смотрелась в достаточно откровенных объятиях Тейна. А он, судя по всему, был доволен своей провокацией. Вот же мерзавец! Зря я не выложила всё о нём Хилберту перед отъездом: да как-то забылось. И уж тем более я не могла предположить, что он вдруг окажется здесь.

– Пустите, – прошипела тихо.

И тут же со всей силы наступила ему на ногу. Он сглотнул, с трудом удержав другие звуки, – и его ладонь наконец исчезла с моей спины, по которой уже уверенно скользила вверх.

Я просочилась мимо него и постаралась исчезнуть с глаз поскорей. Теперь йонкери подумает не бог весть что! Этого мне только не хватало. А начну оправдываться – станет только хуже: потому лучше сделать вид, что ничего и не было. А вот Алдрика стоит предупредить: пусть будет начеку.

Я пошла по тесноватому коридору, заглядывая в каждую комнату. Искала, конечно, «свою», но с таким видом, будто просто проверяла, всё ли здесь в порядке. Но вот остановилась, распахнув дверь, и каким-то глубинным чутьём поняла, что нашла нечто нужное.

Светлая комната, явно уже давно нежилая, хоть всё и убрано аккуратно. Небольшое трюмо у стены, окна без занавесок, но чистые. Кровать не слишком широкая, но просторная для одного человека, с пышной периной и множеством вышитых подушек. Дине остановилась за моей спиной, и мы замерли, вместе оглядывая явно девичью спальню.

– Если вы желаете остаться здесь на несколько дней, вроу, – послышался позади голос экономки, – мейси ван Берг может остаться в комнате Эдит. Я всё подготовлю.

Я вздрогнула. Значит, всё же ошиблась – посчитала комнату пропавшей сестры Паулине за нужную. Я обернулась.

– Нет-нет. Мы скоро вернёмся в Стормастайг. Ночевать не будем. Просто проводите мейси ван Берг и… других гостей в столовую. А я побуду немного здесь.

Пришлось пустить в голос побольше задумчивости и даже печали. В конце концов, Паулине может тосковать по сестре. Может пожелать задержаться в её спальне, чтобы вспомнить и повздыхать о былом. Видно, женщины рассудили так же, потому что Дине, кивнув мне, деликатно отступила, и вроу Илсе увела её прочь – туда, где ещё слышались смутно голоса чужих здесь людей.

Я торопливо закрыла дверь. Отчего-то так хотелось остаться здесь одной. Как будто перед глазами начала проявляться чужая жизнь. В маленьких деталях, в запахах, смешанных с пылью и временем. И вот уже как будто колышутся на окнах занавески с мелкими красными цветочками на них… Точно красными. И слышатся голоса многочисленной прислуги внизу. Во дворе лает собака, а мужской голос ровно и настойчиво пытается псину успокоить. Тончайшие нити памяти прорезались из небытия, выросли, словно травинка между камней.

Две девушки лежали на кровати, сомкнув руки и секретничая. Они тихо хихикали, в их разговоре звучали мужские имена: тех, кто тревожил их сердца. Хилберт – с придыханием, почти со стоном – так сильно жаждется, что невозможно терпеть и ждать каждой встречи, гадая, что чувствует он.

Лукас – хитро, но в то же время обречённо, потому что нет больше никого, кроме. Никто не нужен. Только подождать немного. Всего чуть-чуть.

Девушка с каштановыми волосами вскочила с постели. Глянула воровато на дверь: как бы кто не вошёл.

– Я прочту тебе… – шепнула сестре.

Остановилась у комода и дёрнула ручку ящика…

Я протянула руку и медленно открыла тот же ящик – пустой, вещей нет, только какой-то мелкий мусор скопился в углах. Хотела было уже закрыть, но провела по дну пальцами – и звук показался мне как будто чуть гулким. Я, ломая ногти, подцепила доску и подняла её – а внутри, в тайнике обнаружился ворох писем. Не слишком много, но всё же.

Я оглянулась на дверь и взяла верхнее. Почерк внутри оказался размашистым и чуть неровным. Часто встречались кляксы, как будто писалось всё в спешке или неудобной обстановке.

«Завтра, как стемнеет, выходи в сад. Я тебя встречу. Доберёмся до гарнизона, а там по тропе в Пустошь. Если ты всё ещё не боишься пойти со мной, Эдит. Я буду ждать».

Это всё, что было написано на неровно оборванном листке. Я бездумно схватилась за другой. А потом и за третий. Это не были пространные послания, хоть в них и встречались признания, уверения в чувствах. Это был скорее алгоритм действий. По нарастающей, к самому главному дню – когда Эдит всё же сбежала. На самом дне ящика я нашла свиток: уже более аккуратный, официальный со сломанной печатью на обрывке бечёвки, что когда-то связывала его. «Решение об участии в осеннем аукционе». Похоже, сестёр дер Энтин некие власти принудили участвовать в аукционе. И первой оказалась как раз младшая. Получается, она тоже была Ключом. Да только, похоже, никто не знал, что свою невинность она отдала тому, кого выбрало её сердце. А раз он был Стражем, то и связала себя с ним – хоть и не до конца. Только вот он ли позже помог ей сбежать? Ни в одном из посланий не упоминалось его имени.

Я так увлеклась изучением бумаг, что не сразу услышала шаги, которые приближались к комнате. Тут же сгребла все письма в охапку и, задрав подол, сунула их в плотный чулок. И едва успела закрыть ящик, прежде чем в спальню вошли.

Тут же всё внутри похолодело: Тейн. Он быстро затворил дверь.

– Я всё это время хотел узнать, как вы, – заговорил он сразу, приближаясь ко мне. – С того момента, как вы отказались уехать перед свадьбой…

– Так это было ваших рук дело. – Я шагнула навстречу. – Я же вам всё сказала! К чему это пустое упорство?

– Я думал, вы просто испугались. Решил, что моя инициатива облегчит вам жизнь. – Аард невозмутимо развёл руками. – И всё закончилось бы удачно, если бы вы не струсили. И не сбежали от приставленных к вам людей. Они погибли из-за вас.

Я сглотнула горький комок в горле. Ведь он прав. Неужели того лакея тоже замучили где-то в застенках Волнпика? Признаться, его судьбой я даже не озаботилась, потонув в собственных проблемах и суете.

– Мне жаль, что так вышло, – проговорила, пытаясь пройти мимо. – Но не надо было решать за меня и считать, будто моё мнение ничего не стоит.

Стальная хватка остановила меня на пути к двери. Тейн прижал меня к себе одной рукой. Другой обхватил под затылком, мягко массируя кожу сквозь волосы. Словно котёнка гладил, пытаясь успокоить, чтобы он перестал шипеть.

– Вы обещали, – проговорил низко, с хрипотцой, – что разделите со мной свой путь. Что готовы завершить начатое дело. Но несколько дней с ван Бергом – и меняете своё мнение на противоположное. Считаете, я должен к нему прислушиваться? Вы играете. Вы сводите мужчин с ума, Паулине. И Хилберт уже поддался, раз отправил вас сюда. Я знал, на что шёл. И не хочу отступаться.

Он толкнул меня, прижимая к комоду. Потянул волосы, заставляя откинуть голову. Его губы скользнули по открытой шее вверх. Я вцепилась в его плечи, отталкивая от себя всеми силами.

– Отпустите! – почти крикнула, едва сдерживаясь.

Но Тейн накрыл мои губы своими. Запечатал в груди всё, что я ещё хотела бы сказать. Я тоже схватила обеими руками его падающие на плечи волосы, отдирая от себя, но он терпел. Тогда, едва сумев немного оттолкнуть, я со всего размаху пнула его коленом в пах. По крайней мере метила туда. И попала, судя по тому, как аард сдавленно выдохнул, освобождая мои губы. Я тут же вывернулась и бросилась к двери, чувствуя, как опасно выскальзывают листки из моего чулка. Вот-вот посыплются на пол.

– Надеюсь, теперь я понятно объяснила? – только на миг обернулась к Тейну, прежде чем выскочить из комнаты.

– Ваш норов известен. А слова не стоят и сломанной подковы, вроу ван Берг. Возможно, вы ещё взвоете от жизни с Хилбертом. Возможно, вас всё же продадут, потому как он даже силу вашу оказался неспособен забрать. Никчёмный осколок былого могущества его рода.

Тейн выпрямился, уже оправившись от удара.

– Катитесь вы… – Я не смогла подобрать подходящего маршрута.

– Вы ошиблись с выбором, вроу. Ещё не знаете, как сильно, – только и услышала напоследок, уже закрывая дверь.

Совместный обед с Тейном ожидаемо вышел скомканным. Он постоянно пытался меня задеть, хоть я и отмалчивалась с завидной стойкостью, либо отвечала как можно более скупо, если промолчать вовсе не выходило. Аард осыпал меня откровенно испытующими взглядами, чем вызвал немало подозрений у Дине, которая то и дело посматривала то на него, то на меня. Похоже, избежать расспросов всё же не удастся.

Но, к счастью, он скоро уехал. Я сумела сложить изъятые из комода бумаги поудобнее, и мы с йонкери ещё немного погуляли по поместью. Дине пока ни о чём не стала меня пытать, хотя и чувствовалось в её поведении лёгкое напряжение. И я каждый миг ожидала неудобных вопросов. Как бы она не вывалила все свои догадки прямиком на голову Хилберта. Впрочем, перед ним мне есть чем оправдаться, есть чем объяснить.

После визита в Хитлен на душе как будто камень остался. Вид помалу разваливающегося огромного дома, пустых комнат и полутёмных коридоров, где только иногда проскакивали редкие слуги, уже зарастающего сада, который я видела в обрывке воспоминаний Паулине, – всё это словно копотью оседало внутри. И хотелось хоть что-то сделать. Не отдавать этот дом никому с молотка, а уж тем более семейству ван Стин. И Ренске, которая, похоже, искала любой способ, чтобы унизить меня и показать моё истинное место: нищей, потерявшей всё, что составляло когда-то высокий статус, содержанки. А то, что жена, – так это уже и не важно. К тому же здесь наверняка была выгода и для антреманна – мне пока до конца не понятная.

Скоро мы с Дине и грозным сопровождением всё же покинули Хитлен, распрощавшись с приветливой и заботливой вроу Илсе. Дальнейший путь наш лежал в храм, где в своё восемнадцатилетие Паулине прошла так называемую инициацию и стала полноценным Ключом. Или нет, судя по тому, что произошло в Пустоши.

Но оказалось, что нужный храм стоит вовсе не в Шадоурике, а в соседнем городке Грутвивер: совсем недалеко от гарнизона Стражей. Пришлось ехать туда, хоть Дине и пыталась уговорить меня всё же дождаться Хилберта.

Как и в Ривервоте, храм стоял в центре городка, на небольшой полукруглой площади, где вовсю шла оживлённая торговля. Не сказать что я была шопоголиком, но тут, среди всей этой шумной пестроты настоящего базарчика: со сладостями, яркими тканями и даже украшениями вперемешку с вполне обычными предметами обихода – захотелось хоть недолго по нему пройтись. Без средств Хилберт меня не оставил: накануне отъезда дал увесистый кошелёчек с серебряными монетами, на которых был выбит какой-то незнакомый мужчина. Наверное, король.

Я понятия не имела, много ли у меня денег, а потому решила, что тратить по возможности вообще ничего не буду. Но тут йонкери потянула меня за собой, как только мы вышли из кареты, и пришлось идти за ней. Ну ладно – я не слишком сопротивлялась, надо признать. Только и посмотрела в сторону высокого строгого храма, мысленно пообещав себе, что мы глянем лишь одним глазочком. Стражи, обречённо переглядываясь и вздыхая, поплелись за нами. После того как я предупредила Алдрика насчёт проявляющего ко мне повышенный интерес Тейна, тот без присмотра меня оставлять не собирался. А уж тем более в такой толкотне.

Дине, понятное дело, сразу ринулась к прилавку алхимика, где среди разных скляночек и горшочков нашлись и небольшие баночки с красками. Теперь всё, видимо, за уши не оттащишь. Я, конечно, ничего особо интересного для себя не нашла, но поглазела немного от скуки. Для меня этот рынок походил на лавку с сувенирами где-то на старых улочках одной из европейских столиц. Дине что-то всё же купила, и скоро мы снова направились к храму.

Почти у самого входа повстречали полноватую служительницу, которая подметала крыльцо.

– Скажите, старший служитель у себя? – обратилась я к ней после приветствия. – Простите, запамятовала имя. Давно здесь не была.

Женщина подняла на меня взгляд и почему-то слегка побледнела. По крайней мере мне так показалось. Она выглядела в общем-то совсем не пожилой: около сорока лет. Но тёмно-зелёное одеяние так не шло к цвету её кожи, что слегка старило. Особенно издалека.

– Мейси дер Энтин, – проговорила она как будто сама себе.

Я замялась, не зная даже, что на это ответить. К сожалению, никакого бейджа у неё на груди, конечно же, не было. А она, похоже, неплохо меня знала. И возможно, наше знакомство не было совсем уж приятным, судя по её реакции.

– Простите, – решила честно ответить я. – Я не уверена, что мы знакомы.

Служительница тут же глянула мне за спину, где стояли Алдрик и Дине. Неизвестно, какие процессы произошли в этот миг в её голове, но она вдруг виновато улыбнулась.

– Вы меня, видно, не помните. Уж столько времени прошло. Я Ханне. Мы встречались в храме перед подготовкой вашей инициации. И на ней тоже.

– Ах да! – воскликнула я радостно. – Вы оказали мне тогда немалую заботу, вроу. Как я могла забыть.

Женщина покивала.

– Мениэр Панкрас Гланс у себя сегодня. Можете проходить на третий ярус. Второй поворот налево, если запамятовали. Он будет рад вас видеть.

Отчего-то я в этом сомневалась. Если подумать о том, что я собиралась ему сказать. Но, на время распрощавшись с приветливой и подозрительной служительницей, мы свернули в боковой ход через двустворчатую дверь. Я, делая вид, словно ходила этими переходами не раз, уверенно шла впереди, слушая, как проносятся под высокими сводами торопливые шаги Дине и широкие, более тяжёлые – Алдрика. Скоро мы поднялись по винтовой лестнице в одну из башенок храма, свернули там, где сказала вроу Ханна, и ненадолго задержались у приземистой двери, плотно зажатой между стен в узком проходе. Я оглянулась на йонкери и постучала. Внутри стихли едва слышные голоса, и оттуда донеслось разрешение входить. Вместе со спутниками мы прошли в довольно просторный – хоть снаружи и не скажешь – кабинет.

За столом друг напротив друга сидели двое мужчин. Видно, до нашего появления они вели вполне спокойную беседу за кружечкой волрейна.

– Добрый день! – весьма приветливо протянул старший из них, уже седоватый высокий мужчина с каким-то слегка прямоугольным лицом. – Вроу ван Берг. Позвольте сразу поздравить вас с обручением.

Надо же! И тут знают… Он встал, слегка придерживая полу свободного одеяния до щиколоток. Поднялся и его собеседник, кивнув нам с Дине и Алдриком по очереди.

– Добрый день, мениэр Гланс. Позвольте представить вам моих спутников. Мейси Дине ван Берг и мениэр Алдрик Стаал.

– Мне чрезвычайно приятно познакомиться! – Старший служитель что-то тихо сказал второму мужчине, и тот, откланявшись, ушёл. А мениэр Гланс продолжил прерванный разговор: – Правда, меня весьма озадачивает ваш визит, вроу. Признаться, я думал, что вы уехали надолго.

– Возникли некоторые проблемы, в которых, я надеюсь, вы сумеете мне помочь.

Я приняла приглашающий взмах руки служителя и опустилась в жёсткое кресло у его стола. Дине с Алдриком сели в два других – чуть поодаль. Но можно быть уверенной, они прекрасно слышали всё, о чём говорилось. Теперь мне без надзирателей никуда. Распоряжения на этот счёт от Хилберта были вполне чёткими. Да я и не возражала. Не хватало мне ещё одной попытки похищения, учитывая, что Тейн наверняка где-то поблизости.

– Я весь внимание, вроу. – Панкрас сел на своё место, не забыв улыбнуться всем.

– Дело в том, что я подозреваю, что во время ритуала инициации были допущены некоторые ошибки. Возможно, даже злой умысел. Потому как я не сумела передать свои силы супругу в Пустынном Храме.

– Это исключено, – покачал головой служитель.

– Вы уверены? Ведь это достаточно тонкий процесс. И любое неверное действие, наверное, могло спровоцировать нечто подобное.

– Я не припомню ни одной ошибки в истории Стражей и Ключей, вроу. – Голос Панкраса стал строже.

– Я хотела бы убедиться, – пришлось тоже плеснуть в тон изрядно холода и приправить стальной твёрдостью. – Это возможно?

На удивление, мениэр Гланс не стал больше возражать. Напряжение Дине и Алдрика за спиной стало почти осязаемым в те секунды, что он думал над моим требованием.

– В принципе, – мужчина вздохнул, смыкая перед собой на столе пальцы в замок, – если вы снова пройдёте через ритуал, то я сумею увидеть изъяны. Старший служитель обычно не вмешивается в проведение инициации. К тому же, как вы знаете, его проводят исключительно служительницы. Но раз у вас появились сомнения в добросовестности кого-то из них…

– Как вы уже поняли, появились, – добавила я к его словам, как только он ненадолго замолчал, словно не хотел до конца смиряться с ситуацией.

– В таком случае, вроу, я соберу тех служительниц, что проводили вашу инициацию два года назад. К счастью, они все ещё служат в этом храме. – Он поднял ладони к своду с удивительно благочестивым выражением лица. – И надеюсь, что мы сумеем избавить вас от некоторых сомнений.

– Буду вам весьма благодарна. – Я улыбнулась благожелательно, стараясь показать, что никаких обид ни на кого не держу.

– Вы остановились в своём поместье или в Стормастайге? – Панкрас спросил как будто не у меня, а у Дине, посмотрев на неё поверх моего плеча.

– В Стормастайге. Но, пожалуй, мы дождёмся вашего ответа здесь. На постоялом дворе. Думаю, ваше решение не затянется?

– Конечно, я постараюсь уладить всё поскорей, – поспешил уверить меня служитель. – Тогда, как всё будет готово, я пришлю к вам посыльного с вестями.

Это прозвучало, как пожелание, чтобы мы скорее выметались отсюда вон. Я встала, разглаживая подол, и повернулась к двери. На миг только встретилась взглядом с Алдриком: он был заметно раздражён. А уж чем, это следовало выяснить. Распрощавшись с мениэром Грасом, мы покинули его кабинет и скоро вышли из тёмных и мрачных переходов храма под прохладное осеннее солнце. Площадь снова обхватила нас отдалённым шумом базарчика. Стражи, что ожидали у входа, приблизились, собираясь вокруг неплотным полукольцом.

– Надо проследить за этим служителем, – проговорил Алдрик, прежде чем мы с Дине вернулись в карету. – Возможно, он и правда что-то знает.

– Возможно, он просто обижен недоверием, – постаралась я вступиться.

– Может быть, – не стал спорить Страж. – Но приглядеть за ними всё равно нужно.

– Я тоже думаю, что это не будет лишним, – поддержала его Дине. – Сейчас подвоха можно ожидать откуда угодно. Вы, Паулине, и Хилберт уязвимы, пока не соединитесь. Предосторожности не помешают.

Я кивнула: в предложении Алдрика, конечно, был резон. Я и сама не до конца доверяла этому служителю. Возможно, Паулине знала его хорошо, но я-то нет. И кто знает, что у него в голове, какие замыслы.

Пока мы ехали до постоялого двора, я всё размышляла над тем, что случилось в эти дни. Сердце почти трепыхалось в постоянной тревоге: где-то в Шадоурике Тейн, который имеет виды на родовое поместье Паулине. Грядущий ритуал инициации – пусть и повторный – несёт тоже неведомо какие сюрпризы. Я выглянула в окно, метнулась взглядом вдоль улочки, что убегала вдаль в обе стороны, будто ждала, что вот-вот увижу на ней силуэт знакомого всадника. И почувствовала тянущую тоску, которая заполнила всю грудь до давления на рёбра. Мне остро сейчас не хватало чего-то, что давало бы хоть толику уверенности в собственной безопасности. Словно я лишилась некой опоры под ногами и всё шарила, шарила слепо, пытаясь её отыскать – но вокруг только пустота.

Боже, скорей бы приехал Хилберт.

Глава 3

После нападения порождений на Волнпик здесь ещё долго пришлось наводить порядок. Особенно на нижних уровнях. Поэтому в такой суматохе Паулине удалось уехать почти незаметно для остальных. Советников, конечно, не обрадовал столь внезапный поворот, но пока что они были рады, что удалось хотя бы остаться живыми. Пусть совсем без потерь не обошлось.

Такие прорывы в защите Волнпика, когда порождения проходили щит и первый эшелон Стражей на стенах и внутри замка, случались очень редко. Обычно брешь удавалось сдержать. Но когда умирает Глава, а на его место долго не приходит новый, завеса ослабевает – и твари, хоть и не слишком большим числом, всё же просачиваются через неё. Это, конечно, случается реже, чем когда они находят неизведанные пути через горы, как было в случае нападения на кортеж Паулине по пути сюда. Хотя в том происшествии осталось много тёмных пятен, которые пока что не удалось осветить никакими усилиями Ордена.

Да только нынешний случай казался чем-то из ряда вон. Как будто кто-то привёл в Волнпик порождения. Потому как их было слишком много. Они почти кишели, как саранча, готовая пожрать всё вокруг, и оттого рождалось подозрение, что некто сумел позвать их за собой в тот миг, как брешь снова раскрылась. Это мгновение сложно отследить. Брешь сродни язве, которая то может не беспокоить месяцами, зарастая, то ослепляет болью, когда вновь открывается. В Волнпике к тому привыкли, можно сказать. Потому сюда и отправляли Стражей для временной службы: чтобы не скисали в более спокойных гарнизонах.

Стало слишком опасно. И казалось, что это вовсе не было случайностью. После нового появления Паулине в жизни Хилберта подобное стало происходить слишком часто, что давало повод думать, будто связано это всё с ней. Но её откровение, которое крепче и крепче утверждалось в голове, накладываясь на катящиеся комом события, представлялось всё более правдоподобным. И потому пришлось оторвать её от себя. Услать подальше: хоть и оставив при этом без собственного надзора, но там, где всё же спокойнее. Где защита крепче, где нет опасности открытия портала: а уж со случайными появлениями тварей Стражи ближнего гарнизона справятся легко. Лишь бы теперь не потянулись туда другие желающие завладеть Паулине. Паук Феддрик ван Стин уж давно протягивает свои липкие нити к ней. Но пусть выкусит. То, что он когда-то хотел отдать за Хилберта свою сестру, не даёт ему права совать нос куда не следует.

Хилберта буквально раздирала невыносимая злость. И тревога, жгучая, как сыпь по всей коже. Он должен был ехать с ней. В тот миг, как вновь окрепло доверие к жене. В тот миг, как она начала просачиваться глубже в душу – ядом или мёдом, ещё неизвестно. Он попытался её понять. Не обвинять раньше времени в том, что она не сумела раскрыть его силы, поверить – хоть усилием, – что её душа и правда из другого мира. И когда она теперь оказалась далеко, не покидало ощущение, что вот-вот, и Хилберт её потеряет. Потому надо заканчивать дела в Волнпике поскорей и ехать в Шадоурик. Иначе он просто свихнётся здесь – без неё.

– Вы считаете, что сейчас, когда вроу ван Берг должна быть под постоянным присмотром, ей будет лучше вдали отсюда? – зудел над ухом антреманн.

Он, лишь прознав об отъезде Паулине, почти ворвался в кабинет и уходить отсюда в ближайшее время, похоже, не собирался.

– Надеюсь, вы понимаете, что целью нынешнего нападения на Волнпик, скорей всего, была Паулине? – Хилберт едва держался, чтобы просто не отмахнуться от него и не послать в самые пыльные дали Пустоши. – Думается, всё это случилось для отвлечения внимания. Но весь план, похоже, не удался.

– С чего вы взяли? Порождения – безмозглые твари.

– А тот, кто ими управлял, – нет.

– Это всё только догадки, – раздражённо бросил антреманн. – Вам просто очень удобно, судя по всему, чтобы она исчезла из поля зрения Совета.

Феддрик наконец остановился напротив, перестав метаться мимо стола, за которым сидел Хилберт. Тот встал и упёрся ладонями в гладкую поверхность, наклоняясь к антреманну.

– Моя жена – моя забота. Но никак не Совета. Это я вам буду повторять, пока вы не запомните. Так что можете возвращаться в Ривервот, подальше от нашего небезопасного Волнпика. До вас твари пока добегут, может, устанут немного.

Ван Стин раздул ноздри, явно подбирая слова: то ли чтобы не быть слишком грубым, то ли, наоборот.

– Значит, я могу сказать Ренске, что вы больше не имеете на неё никаких видов? Что вы отказываетесь от всех своих слов?

– Я сам решу, что сказать мейси ван Стин. Это наши с ней личные дела.

Феддрик качнул головой, но больше спорить не стал. Перестал поднимать пыль с ковра, что лежал посреди кабинета, своей беготнёй – и просто вышел, лишь слегка хлопнув дверью. Хилберт снова сел в кресло и откинулся на спинку. И без того не спал почти две ночи: пришлось долго отлавливать порождения по катакомбам Волнпика. А тут ещё антреманн норовит отожрать от него изрядный кусок самообладания.

Но только вокруг замерла плотная, чуть душная от тепла камина тишина, в ушах, где-то совсем вдалеке, зазвучал зов. Теперь Хилберт слышал его почти постоянно. То еле различимо, то отчётливо. Особенно когда не мешали посторонние звуки. Паулине… Или Полина? Она нужна ему сейчас как никогда – и от этого внутри всё как будто горькой маслянистой плёнкой покрывается. И кажется, что внутренности перекатываются друг по другу, как стальные шарики: аж звенят.

У двери послышались торопливые шаги, и после короткого стука, заставившего встрепенуться и выпрямить спину, внутрь вошёл один из молодых мастеров, что ещё ходили в учениках у кого-то из старших Драконов.

– Мениэр ван Берг. – Парень кивнул резковато. – Мениэр Ваартиг просит вас подняться к нему в башню. У него для вас важные новости.

Вот же дряхлый мешок. Сам не идёт, хоть по статусу и положено – и возраст тут ни при чём. Иные Драконы и в полсотни лет крепче некоторых Буйволов, измочаленных схватками с порождениями и подпиткой защиты Волнпика.

– Я поднимусь, – кивнул Хилберт посыльному, не став срывать на нём раздражение.

Тот ушёл спешно. И после пары мгновений отдыха пришлось всё равно идти к Ваартигу. То и дело на глаза по пути попадались ещё не сошедшие признаки вчерашнего нападения. Где-то валялось потерянное оружие. Где-то виднелись на камнях пятна крови. Волнпик почти насквозь пропитан ею за всё то время, что стоит здесь, на месте бреши. И кровь отца, по сути, тоже окропила его.

Мастер встретил, как и всегда, в своей забитой книгами и склянками каморке. Он просиживал в ней почти постоянно в то время, как приезжал в Волнпик. Но на сей раз его извечная надменность и холодность ему изменили, как, впрочем, и аккуратность. Потому как в кабинете царил страшный погром. На лице мениэра Ваартига читалось явное смятение, граничащее со страхом.

– Его украли, мениэр ван Берг, – вместо приветствия выпалил он, как только Хилберт вошёл.

– Кого? – не сразу понял тот. Но осознание тут же вбилось в висок горячим гвоздём. – Кинжал?

Ваартиг закивал сокрушённо.

– Я всё обшарил. Весь кабинет от пола до потолка. Но следов порождений нет. Кто-то из здешних.

– Или тот, кто воспользовался нападением… – Хилберт прошёл дальше. Едва не споткнулся о валяющуюся под ногами книгу и поднял её. Положил на стол мастера. – Вы что-то успели узнать? Прочитать знаки?

Тут Ваартиг улыбнулся, снова возвращая себе привычно самодовольный вид. Он, кажется, немного успокоился и сел в своё кресло, предварительно убрав с него какие-то свитки. Такой беспорядок в его кабинете Хилберт видел первый раз. Как будто в другой мир попал.

– Я был бы дураком и не достойным звания Дракона мастером, если бы не перенёс знаки на бумагу, – пояснил он превосходство на своём лице, видеть которое было гораздо приятнее, чем растерянность. – Вторую половину дня пришлось потратить, чтобы отыскать мои записи в бардаке, что мне тут учинили в моё отсутствие. Но… слава Двуединым, похититель не обратил внимания на бумажки.

– Это радует, – без особого восторга отозвался Хилберт, хоть от слов мастера и правда стало легче. Значит, не всё потеряно. – И всё же?

– Я расшифровал те, что были на рукояти. – Ваартиг достал откуда-то из складок одеяния листок и положил на стол, разгладив его ладонью. Ткнул пальцем в вязь символов на нарисованном черенке кинжала. – И похоже, мениэр, это оружие виновато в том, что вроу ван Берг не смогла передать вам силы. Хотя бы отчасти.

Хилберт подался вперёд, заинтригованный до глубины души. Всё-таки она подстроила и заблокировала силы. А затем нашла способ сбежать из собственного тела? Невероятно, кажется. Но вполне объяснимо норовом Паулине.

– А подробнее?

– Подробнее сейчас сказать сложно, – развёл руками мастер. – Это очень древние заклинания. К тому же, подозреваю, не слишком верно записанные. Но они возымели определённый эффект. Открыли как будто некий канал, через который силы вроу ван Берг утекают или перераспределяются. Навроде реки, которая вдруг потекла бы вспять.

– То есть силы при ней? Они не уменьшаются? Не теряются?

– Нет. Они наполняют её так же, как и раньше. Может, даже больше. Но теперь они связаны с её душой. Так, как были бы связаны с вами, передай она их вам, мениэр. Они возвращаются к истоку. И теряются в какой-то недосягаемой дали. За некой гранью, путь за которую она и открыла, когда ударила себя кинжалом. Скорей всего, до этого был ещё какой-то ритуал. Но ранение завершило его.

– Значит, всё же это было умышленно, – вслух завершил рассказ мастера Хилберт.

– Скорей всего. Но это ещё не всё. – На этот раз Ваартиг провёл пальцем вдоль нарисованного лезвия, тоже щедро исчерченного знаками. – Здесь всё гораздо сложнее. Какая-то бессмыслица. Что-то про другой мир. Про путь без возврата. Про небытие. Думаю, тут ошибок в заклинании ещё больше, потому суть теряется. Я не могу чётко понять, что здесь написано и к чему могло привести.

А вот это ещё интереснее. Даже такие смутные и путаные рассуждения подтверждали рассказ той, кто назвала себя Полиной. Хилберт ещё раз прокатил её имя в голове. Вспомнил её глаза, смотрящие на него твёрдо и в то же время с ожиданием. Кого обманывать? Хилберт поверил ей ещё до рассказа мастера. Потому что хотел поверить.

Но хорошо бы узнать подробнее о кинжале.

– Вы ещё попробуете разобраться?

– Конечно. Но пока я в очень большом замешательстве. – Мастер потёр подбородок. – Мне бы мог сейчас помочь один человек. Но… К сожалению, он, скорей всего, уже сгинул в Пустоши. За эти годы.

– Лодевейк Хетзанд? Один из немногих Драконов, что оказался химерой?

Мениэр Ваартиг огляделся слегка боязливо, будто их кто-то мог подслушать, а потом наказать за такие разговоры.

– Конечно, он сам виноват. За все эти его эксперименты… но он хорошо знал язык оудов.

– Вряд ли он стал бы вам помогать, мениэр.

Хилберт снова выпрямился и встал, собираясь уже уходить. Нельзя медлить. Пора собираться в Шадоурик. Уж после всего, что выяснилось, и подавно.

– Может, и стал бы. Кто его знает, – покачал головой мастер.

– Если вы разберётесь в этом, сумеете повернуть эту «реку» обратно?

Тот замялся, пряча взгляд.

– Я не уверен, что это возможно, Хилберт, – назвал его просто по имени. Так случалось, когда мастер просто забывался в своих размышлениях. – Это смог бы сделать тот, кто нанёс на кинжал эти знаки. И сама вроу ван Берг. Без её согласия ничего не выйдет. Потому вам нужно найти истоки того ритуала, который провела она. Или кто-то с её помощью, ведь ранить её мог и другой. А она просто не хочет его выдавать. По каким-то своим причинам…

Хилберт покивал. Наверное, ему нравилась мысль, что Полина просто оказалась жертвой заговора. Жертвой доставшегося ей тела. Напуганной, вынужденной молчать о том, кто она на самом деле, лишённой надежды на то, что ей поверят. Последние сомнения ушли, как ни мало их вообще было. Теперь он хотел увидеть её – как можно скорей. От одной мысли об этой далёкой и загадочной девушке у него дыхание словно шире становилось, переставая помещаться в груди. Он больше не мог карать её бездумно. Обвинять, приписывая ей козни Паулине. Он хотел понять Полину – или умереть уже, если его голова разлетится на куски от напряжения в бессмысленной попытке это сделать.

– Тогда я жду от вас следующих вестей. Но в ближайшее время, возможно, даже завтра, я уеду в Шадоурик. А потом привезу жену обратно. Либо вам придётся срочно возвращаться в ваш гарнизон.

– Поищите в Шадоурике следы того умысла, что привёл ко всему этому. Думаю, они должны отыскаться именно там, – на удивление спокойно и благожелательно посоветовал мениэр Ваартиг.

Хилберт вернулся к себе. И до самого вечера слушал отчёты о том, как восстанавливают порядок в Волнпике. Распоряжался насчёт того, куда отправить шкуры убитых в разных частях замка порождений: тоже вопрос важный. Придётся в этом ещё и держать ответ перед антреманном, как бы ни хотелось, чтобы он исчез с глаз надолго.

Со всем насущным удалось разобраться окончательно только к самой ночи. Теперь спровадить отсюда Феддрика – и можно выезжать в Шадоурик. Ведь Полина как раз уже добралась туда, а оставлять её надолго без присмотра опасно.

Хилберт запер дверь, чтобы никто без особой нужды не тревожил, а то бывает, что приведёт кого такое рвение, что могут и в покои ворваться – не слишком озаботятся тем, что ночь за окном. А она была сегодня особенно тёмная и ветреная. Плывущие по небу тучи зловеще подсвечивались Шадовым Оком, отчего всё вокруг казалось частью Пустоши, хоть она была с другой стороны замка. Все они поглощаются постепенно ею – дорогой, по которой пронёсся когда-то Вздох Шада. Как ни пытаются Стражи сдерживать Пустошь, а Волнпик уже скорее принадлежит ей, чем человеческому миру. Такой же затхлый, пыльный и мёртвый, несмотря на наполняющую его людскую жизнь, которая никак не желает сдаваться.

И чем дольше Орден будет без Главы, тем сильнее Пустошь заполнит собой всё, укоренится здесь так, что только и успевай отбиваться от порождений, которые полезут со всех щелей. И казалось бы, Хилберт мог теперь спокойно покинуть этот замок и появляться в нём только время от времени – но с горечью понимал, что и сам уже пророс здесь. И это опасное чувство: нужно от него избавляться. В Стормастайге будет лучше.

Ополоснувшись ко сну и уже собираясь ложиться, Хилберт ещё немного постоял у окна, глядя, как каменная осыпь холма будто плывёт среди тумана, что стелился по дну долины. Он видел в мелких квадратах стекла своё раздробленное отражение, удивительно точно передающее его внутреннее состояние последних месяцев. Он был раздробленным, почти перемолотым в пыль. И только Полина, неожиданно появившись на месте нежеланной жены, смогла собрать его воедино снова. Стала бы Паулине поступать так же? Теперь его терзали большие сомнения на этот счёт. А отделившись от жены, Хилберт вновь начинал рассыпаться.

Паршивое ощущение. Он не хотел зависеть от неё, но зависел. После свадьбы и близости с ней уже не смог бы сказать, что она только средство для достижения некой цели и получения силы. Она нечто большее – проклятие его, наверное. Даже несмотря на то, что душа её из другого мира. Может быть, поэтому – ещё больше.

Хилберт моргнул, сбрасывая задумчивость, когда в дверь постучали. Поначалу он решил, что отвечать не станет. Пусть идут к гаргу в задницу. Всем не мешало бы отдохнуть в эту ночь. Но стук повторился, а за ним тихо прозвучал мягкий умоляющий голос Ренске. Она просила впустить её. Что за?.. Откуда она тут взялась?

Хилберт прошлёпал босыми ногами к двери и, схватив ключ с маленького столика – он никогда не оставлял его в замке, – открыл.

Ожидал всего чего угодно. Обвинений, упрёков и ревности. Но вовсе не того, что Ренске вдруг бросится к нему и вмиг повиснет на шее, тыкаясь лицом в плечо. Она дышала так, будто бежала пешком из самого Ривервота.

– Я как узнала, что на Волнпик напали… – забормотала тихо, сбивчиво. – Сразу приехала. Я боялась, что тебя ранили… Или Феддрика.

Хилберт попытался оторвать её от себя, чтобы заглянуть в лицо. Наверное, надеясь понять, насколько искренни её слова. Насколько натуральна её тревога, потому что, зная о явных намерениях антреманна, можно было решить, что Ренске к тому тоже причастна. Даже скорее всего. И хороший вопрос, чего в её поведении больше: чувств, в которых она клялась не раз, или воли брата?

Едва удалось чуть отстраниться, девушка перехватила его лицо ладонями и тут же прижалась губами к его губам. Скользнула между ними язычком, навязывая жаркую ласку, принялась распускать шнурок на его вороте. Запутавшись, рванула в стороны – затрещала ткань.

– Что ты делаешь? – Хилберт поймал её за локти и оттолкнул, встряхнул слегка, пытаясь привести в чувство.

В голове явственно плыло от безрассудства девушки и запаха её духов, теперь приторных до тошноты. Кажется, ему раньше нравилось?

– Разве ты не хочешь больше? – Её глаза, блестящие, большие и как будто доверчивые, зашарили по его лицу. – Не хочешь, чтобы я стала твоей женой? После, когда…

Неужели Феддрик успел напеть в уши? Наверное, было бы странно, если бы он смолчал.

– Я знаю точно, что не хочу обсуждать это сейчас.

– Но ты отослал Паулине! Разве не за этим? Чтобы дать понять ей… И я хочу быть рядом. – Ренске вырвалась из его хватки и сделала шаг навстречу снова. Тонкими пальчиками принялась ослаблять шнуровку на груди. – Я хочу быть твоей. Потому что рано или поздно это всё равно случится.

Хилберт покачал головой, невольно пятясь от неё. Но не мог отвести взгляда от её рук, судорожно сдирающих платье с одного плеча, а потом с другого. Оголилась её округлая, гладкая, как какой-нибудь бутон, грудь с розовым венчиком соска. И вторая.

Яркое воспоминание о былом вспыхнуло в памяти. Точно так же Паулине рвалась к нему, пыталась убедить, что пойдёт на всё, чтобы быть рядом. Что ей не жалко для него ничего, даже собственной невинности – прямо здесь и сейчас. А затем едва не прокляла, когда он не пожелал брать ценный подарок. Она тоже считала, что рано или поздно станет его женой, что он осознает свои чувства или надавит отец. Но Хилберт оттолкнул. И с того мига ещё сильнее уверился в том, что ему нужно держаться от неё подальше: потому что это безумие просто погубит их. И никому не принесёт счастья.

Его внутренне передёрнуло. Но, видно, настолько заметно, что Ренске замерла, задержав сползающее с талии платье. Её губы задрожали, а на ресницах набухли готовые сорваться слёзы. Хилберт шагнул к ней и, стараясь не смотреть, снова натянул одежду ей на плечи. Всё повторяется. Только он начал приходить к некоему успокоению – и очередная женская выходка норовила опрокинуть всё в пропасть.

Он мог сейчас плюнуть на всё и поддаться напору Ренске: тем более давно её желал. Но разве этого он теперь хотел? Разве ему нужна ещё одна слабость перед семейством ван Стин?

– Не нужно торопиться, Ренске, – попытался уговорить девушку, и его слова снова показались до горечи знакомыми. – В нашей жизни и так много ошибок, чтобы, не думая, совершать те, которые могли не случиться.

– Почему же это ошибка? – всхлипнула та, кажется, всё же передумав плакать. – Ведь ты собираешься бросить Паулине, когда…

– Просто не нужно, – резко оборвал её Хилберт.

Он сам завязал шнуровку на её груди – самыми кончиками пальцев: чтобы не коснуться случайно. В штанах ощутимо пульсировала напряжённая плоть – нужно прогнать Ренске скорее. И что за постоянная тяга дразнить его и мучить невыплеснутым желанием? Ей, похоже, нравится ощущать его похоть, давить ею, чтобы добиться желаемого. Но к счастью, его голова не переставала соображать в такие моменты. Он прекрасно понимал, что за всеми поступками девушки может скрываться двойное дно. Это отравляло, медленно – день за днём. И кажется, в крови этого яда становилось уже слишком много, чтобы верить ей. Женщины…

– Иди, Ренске. Завтра Феддрик поедет обратно в Ривервот, а ты поедешь с ним. – Хилберт слегка оттолкнул девушку. – И всё, что касается нас, мы обсудим после того, как мы с Паулине пройдём повторный ритуал в Пустынном Храме. Сейчас, уж прости, всё слишком сложно, чтобы решать.

– Что тут решать? Она предаст тебя. Предаст снова, Хилберт, – горько усмехнулась Ренске, окончательно поправляя платье. – В тот миг, когда ты ей поверишь.

Она не знает многого. И это хорошо. Пусть ошибётся – может, что-то поймёт и перестанет идти на поводу у братца.

– Не тебе это говорить.

Она, кажется, подавилась следующим вдохом. А потом просто повернулась и вышла.

Хилберт постарался не думать о том, что случилось. Но хрупкое равновесие оказалось нарушенным: он снова слышал зов в эту ночь, потому почти не спал. Тот был слабый, почти безопасный, но всё равно заставлял то и дело обращаться мыслями к комнате наверху, где сейчас не было Полины. Он расслабился от её близости. От понимания, что она придёт и поможет. Коснутся её мягкие ладони висков, заструится от них прохлада – тонкими нитями в глубину разума, успокаивая, спеленывая то, что рвалось наружу. И всё станет хорошо. Он не хотел этой слабости, но она пьянила, как настоянная с особыми травами кровь донкерхарда – небольшой, но зловредной твари из Пустоши, что очень любят налетать на падаль большой стаей. Говорят, вместе с останками они пожирают души – и отправляют прямиком в царство Шада. Этой мерзкой настойкой порой балуются аристократы, чтобы взбудоражить мозг. Шалость, вовсе не нужная – но привыкаешь понемногу.

И он не хотел потерять свою душу в этой неизведанной бездне – девушке из другого мира.

Утром Хилберт с облегчением выпроводил Феддрика ван Стина с сестрой. Ренске почти не смотрела на него, а антреманн выглядел настолько злым, что становилось даже не по себе. Как бы его замыслы не стали ещё шире и опаснее. Уехали и остальные советники, которые волею случая вынуждены были задержаться в Волнпике. А затем собрался сам и, раздав последние распоряжения старшим Стражам, выехал в Шадоурик.

Глава 4

Известие от старшего служителя Двуединых пришло на удивление скоро. На следующий день после нашего с ним разговора. Он прислал на постоялый двор, где мы остановились, худощавого мальчишку-послушника, и тот передал, что к повторному проведению ритуала всё готово, и мне только надо явиться в храм, чтобы обсудить детали.

Мальчишку накормили за хлопоты: ехал, бедолага от самого храма на ослике по дождю. Мало того что продрог, так ещё и, наверное, все внутренности в труху от тряски. Ему дали с собой только утром испечённых в харчевне булочек и отправили назад с ответом, что сегодня же я приеду на встречу с мениэром Глансом.

– Может, вы всё же дождётесь Хилберта? – Дине подняла на меня взгляд, когда мы с ней вместе уселись у камина в моей, самой большой на постоялом дворе, комнате, чтобы заняться рукоделием. – Он же, кажется, просил вас ничего не предпринимать без него.

– А если он не приедет ещё долго? – Я передёрнула плечами.

Хилберт не слишком-то рвался видеться со мной. Охрану мне снарядил многочисленную и надёжную. В Стормастайге тоже были свои стражники – без надзора и за ворота нельзя было выйти. Даже здесь, в Грутвивере, и то гарнизон недалеко – обложили меня со всех сторон. А значит, чего сильно тревожиться и торопиться покинуть замок, в котором порождения навели немыслимый беспорядок? Наверное, погибли Стражи да ещё бог знает что могло случиться. Я не знала почти ничего, потому как пришлось уезжать ещё до того, как всё окончательно утихло. Вот и не рассчитывала, что доведётся скоро увидеть мужа. И от этого холодным комком что-то сжималось в груди.

Я нахмурилась, пытаясь прогнать это невнятное, но тревожное ощущение.

– Он приедет скоро, – заметив моё выражение лица, попыталась вразумить меня Дине. – Он обещал, а значит…

– Я могу попробовать сделать что-то до того, как он появится. – Я опустила руки с вязаньем на колени. Придётся пересчитывать петли. – Может быть, это не принесёт никакого результата. А может, наоборот, получится что-то исправить – и тогда мне будет что ему сказать. Тогда он поймёт…

Осеклась, натолкнувшись на внимательный взгляд йонкери. Как будто лежала перед ней на стекле под микроскопом, и она видела каждую шевелящуюся в моей голове мысль.

– А если это закончится плохо?

– Что может быть плохого в прохождении ритуала инициации? Ведь никто, кажется, от этого ещё ни разу не умирал.

– Никто не пытался пройти его ещё раз! – Дине, кажется, начала злиться.

Выглядела йонкери при этом весьма забавно. С тихим пыхтением она отложила пяльцы на скамью рядом.

– Наверное, ни у кого не было таких проблем, как у меня. – Я встала. – Знаете, я последний месяц только и делаю, что разгребаю проблемы. И не хочу ждать Хилберта, чтобы сделать то, что могу сделать и без него. Может быть, так всем будет легче?

Кажется, Дине даже немного назад качнулась от тяжести моих слов.

Я собралась уйти. Уже почти шаг сделала, но поняла, что в этот миг буду выглядеть чрезмерно истерично. Потому просто провела ладонями по подолу, тихо вздохнув, и села на место – и всё остальное время мы с Дине молчали. Но йонкери всё равно слегка обиделась. Возможно, она поняла бы меня лучше, знай, кто я на самом деле. Но решение Хилберта пока молчать об этом даже с его сестрой мне казалось разумным. Чем меньше людей знает, тем меньше вероятность, что кто-то сумеет повернуть это против меня или его. Настанет время – я расскажу обо всём и йонкери. И тогда у меня будет возможность от всей души поблагодарить её за понимание в те моменты, когда никто понять меня не хотел.

Тем же вечером я наведалась в храм, чтобы обсудить последние вопросы со старшим служителем. От меня мало что требовалось: просто хорошо выспаться и подкрепиться перед ритуалом, потому как тот забирал достаточно сил. Неизвестно, как всё проходит во второй раз, но все предостережения мениэра Гланса показались мне разумными.

На следующий день я, несмотря на недовольный вид Дине и её неоднократные попытки меня отговорить, всё же собралась в храм для ритуала. Конечно, и тут меня не оставили без присмотра. Йонкери не поехала: по моей просьбе и по недвусмысленному приказу Алдрика, она осталась на постоялом дворе дожидаться нас. Зато Страж, ни словом со мной не обсудив, отправился в храм рядом с каретой вместе с тремя соратниками.

День нынче выдался прохладный, даже промозглый. Без энтузиазма сыпал ленивый дождь, не давая ни на минуту просохнуть влажной плёнке на мостовой. Я смотрела в окно, на осунувшийся, поникший город – почти безлюдный – и в мясо комкала перчатки, которые лежали на коленях. Представляю гнев Хилберта, когда он узнает, что я решила всё пройти без него. Независимо от того, каков будет результат ритуала – уж слишком многое йонкер привык решать сам. И слишком мало – доверять женщинам. Всё этот поголовный мужской шовинизм. Даже Алдрик смотрит на свою обожаемую Дине со снисходительностью, когда дело доходит до серьёзных вопросов. И почему-то пришла мысль: ну и хорошо, что Хилберт будет злиться. Мне не хотелось его безразличия.

Очень скоро мы добрались до храма. На площади по случаю дождя было тихо и безлюдно. Камни мостовой поблескивали слегка, отражая светло-серые тучи. Высоченный костёл потемнел от влаги, отчего казался теперь немного зловещим. Панкрас Гланс встретил меня почти у самых дверей и тут же повёл внутрь, в сторону двух фигур Хельда и Шада – почти таких же, как в храме Ривервота, но и немного других в то же время. А вот Алдрика, и уж тем более других Стражей, служитель попросил остаться в стороне от всего, что будет происходить дальше. Тот, конечно, возмутился, но не стал слишком рьяно спорить с мениэром Глансом. Тем более что наблюдение, которое он организовал раньше, так и не дало никаких результатов. Служитель казался честным.

Чуть дальше нас встретили пять служительниц – все в тёмно-зелёном, как ели. Среди них была и та самая Ханна. Она почти силой протолкнулась ко мне ближе мимо других. И пока они завершали некие не слишком понятные мне приготовления, успела шепнуть:

– И всё же… Зачем вы пришли ещё раз? Мне делать то же самое?

Я едва удержалась от того, чтобы не покоситься на неё с недоумением. О чём она вообще говорит? И только в следующий миг до меня начало доходить. И как я ни опасалась этого ритуала раньше, а теперь стало и вовсе дурно. Значит, это она сотворила что-то в прошлый раз, что стало звеном в цепи событий, которые и замкнули силы Паулине внутри её. Но как такое вообще возможно?

– Делайте, как обычно, – тихо буркнула я, не глядя на неё.

– Всё в порядке, вроу? – Старший служитель подошёл ближе.

Ханна как-то сразу стушевалась и присоединилась к другим женщинам.

– В порядке, мениэр. – Я попыталась даже улыбнуться. – Просто боюсь немного.

– Ничего. Хельд не заберёт много крови, а боль пройдёт быстро. Вы же знаете.

Ну, конечно… Знаю. Нет, я готова была пролить кровь. Мне было уже всё равно – лишь бы дознаться правды. К счастью, служительницы взялись объяснять мне последовательность действий, как будто я пришла к ним первый раз. И всё было бы вполне мило, если бы не строгий надзор за всем происходящим со стороны старшего служителя. Он не мог вмешиваться в течение ритуала, но его воля, его особая сила, которая переплеталась с силой женщин, словно каждый миг проверяя, не случится ли ошибки, ощутимо напрягала. Хотя я и понимала, что служители не маги по сути, они не обладают способностями, как Стражи, но они определённо излучали особую энергетику, которая, кажется, могла на что-то повлиять.

Всё началось незаметно. Меня сначала водили как на экскурсии, что-то тихо поясняя, а затем я только и поняла, что ритуал уже идёт. Прошла вокруг алтаря, на который меня не торопились укладывать, хоть думалось, что такое может случиться. Повторила за пожилой служительницей все слова некоего то ли заговора, то ли заклинания, опасаясь что-то перепутать или не услышать. Но, кажется, ни в чём не ошиблась, даже с изрядного волнения. А потом меня неожиданно провели за тонкую ажурную стенку из дерева и усадили в кресло с высокой спинкой, подлокотники которого были выполнены – один в виде солнца, а другой в виде луны.

– Вам нужно пролить кровь на Око Хельда. И слушать, что он скажет вам, – проговорила над ухом Ханна.

Я кивнула и приняла от неё небольшой кинжал, не забыв внимательно к нему присмотреться. Показалось, на нём знаки, похожие на те, что были на кинжале, который я обнаружила в своей руке, когда пришла в себя в этом мире. Но могло и померещиться, ведь тот клинок я не успела разглядеть до мелочей. А затем он быстро оказался у Хилберта.

От понимания, что на нём могут быть опасные символы, стало горячо в груди. Но вдруг пришла мысль, что, возможно, это и станет первой ступенькой на пути домой. Понять бы только все эти хитросплетения ритуалов и заклинаний, которые привели к тому, что случилось со мной…

Я ещё мгновение помедлила и провела лезвием по ладони, там, где ещё остался след от предыдущего пореза. Ну что ж, Хельд, не подведи. Ты же всё-таки Светлый. Хотя в этом мире я начинала сомневаться в правильности привычной палитры.

Поначалу ничего не происходило. Моя кровь медленно текла из пореза по гладкому шару Ока. Яркими красными полосами обрисовывала его, обхватывала, словно шупальцами. Я смотрела на её неспешное течение, совсем не ощущая боли в ладони, которую охлаждал белый камень. Служительницы напевали что-то, а в лицо и на открытые части рук брызгала слегка липкая влага, которую они набирали из неглубоких мисок длинными кисточками и стряхивали на меня. Я старалась не думать, что это, но по запаху и виду жидкость напомнила незабвенный сок шадрумы. Наверное, он нужен, чтобы ввести меня в некий транс – только «дозировка» совсем другая. Неожиданно вторая рука начала нагреваться. И только через долгие и долгие минуты я ощутила, что кожа моя как будто приклеилась, расплавившись, к Тёмному Оку. Дёрнулась, вскрикивая то ли от страха, то ли просто от неожиданности, и провалилась в забытьё.

– Что с тобой творится, Поля? – ввинтился в мозг вопрос.

Хороший, кстати, вопрос, который я даже попыталась осмыслить в первый миг.

Но тут же поняла, что задали его не совсем мне. Я поморгала, пытаясь согнать туманную муть, что стояла перед глазами. И с каждым мигом видела всё отчётливее комнату-студию в нашей с Антоном квартире. С той самой точки, с которой наблюдала за ней в прошлый раз. А ведь и не надеялась уже, что снова смогу заглянуть сюда.

– Что со мной творится? – Я едва не поморщилась от капризных нот в голосе девицы, которую уже странно было принимать за себя: настолько отвыкла. – После всего, что случилось, я имею право на негодование. Эта баба всю душу из меня вынула своими запросами! То ей не так, это ей не эдак.

– Раньше ты была сдержанней, – покачал головой Антон, завязывая галстук.

Он повернулся было к невесте, видно, чтобы она помогла ему, но та отмахнулась, озабоченно глядя в телефон. Слишком сосредоточенно, как будто боялась ошибиться в чём-то.

– Всему приходит конец. Рано или поздно. Терпению тоже, – проговорила нарочито устало.

– Звонила Аня, – пока спокойно продолжил Антон, решив, видно, что спорить бесполезно. – Сказала, ты в последний момент решила отказаться от того платья, что она тебе сшила. Почему?

– Разонравилось.

Паулине – теперь хотелось называть моё тело только так, потому что это была уже не я – бросила смартфон на стол и нервно запахнула ещё незастёгнутую блузку, в которой стояла, сверкая чулками и совсем не знакомым мне бельём. Она что, постоянно теперь светит исподним перед Антоном? Иногда ведь тоже надо отдыхать от эротики. Она потянулась за юбкой, что висела на спинке дивана, и вдруг взглянула прямо на меня. Её лицо вмиг побелело, словно в него бросили мукой.

– Конечно, и ты, и я неплохо зарабатываем, Поля. – В голосе Антона послышалось лёгкое раздражение. – Но сначала ты наняла водителя, хоть и хорошо водишь машину. – Надо же, признал! – А теперь просто так спустила пятьдесят тысяч, которые должна была заплатить Ане за платье. Это как-то неразумно, не находишь?

Паулине застегнула последнюю пуговицу на блузке и встряхнула волосами. И надо же! Во взгляде Антона промелькнуло жаркое восхищение, несмотря на лёгкую злость, что только что звенела в каждом слове. Нет, такого его взгляда я не видела уже давно. Значит, и Паулине привнесла в моё тело нечто от себя – и жениху это нравилось так сильно, что он готов был наплевать на все её странности.

– Она сказала, что простит мне часть суммы.

– Это непорядочно по отношению к ней и тем людям, которые шили его для тебя, – всё же не удержался Антон от упрёка.

– Ничего, она не останется в убытке. Продаст кому-нибудь ещё. – Паулине кидала слова, будто камни, в спину уходящему на работу жениху.

– Что за странная нелюбовь?

– Может, ты отстанешь от меня? Я уже всё решила. Всё, понимаешь?

Антон покосился на Паулине через плечо, недоуменно приподняв брови. Но не стал продолжать зарождающуюся ссору. Хоть по его лицу и по тому жесту, которым он поправил очки, я и поняла, что ему это очень не понравилось. И возможно, сегодняшний разговор ещё отольётся Паулине позже. Когда он не будет занят делами.

Антон пропал в прихожей. Я глухо услышала, как закрылась входная дверь.

– Что ты смотришь на меня?

Паулине подошла к зеркалу.

И захотелось отшатнуться: столько ненависти было в её взгляде, как будто она знала меня лично и в чём-то я успела перейти ей дорогу.

– Ты рушишь мою жизнь, стерва, – произнесла я, наклоняясь, чтобы приблизить к ней лицо. – Свою размолола в фарш. Теперь и за мою взялась?

– Я не рушу твою жизнь. Она такая, какая и была. Я даже в деле твоём уже почти разобралась. Ничего сложного. – Девушка повела плечами. – Ублажай психованных невест и не перечь. И помощницы у меня что надо.

Да если бы не они, она уже поломала бы мне всё дело!

– Я и вижу, что ты не перечишь. Испортишь мне репутацию, я тебя и из другого мира достану! – Я даже руку протянула – и упёрлась в тонкую, но нерушимую преграду зеркала.

– Попробуй достать. – Паулине парой небрежных движений собрала волосы в хвост. – Что ты можешь без силы Ключа? Хилберт поиграет с тобой, позабавится в постели, помучает, и ему надоест. Он начнёт искать другие пути. Но не найдёт… Уже не найдёт.

– И всё это из-за того, что он оттолкнул тебя однажды? – Я прищурилась, цедя слова, как особо опасный яд. Аж у самой горько на языке становилось. – Что не пожелал любить и хотеть, как другие? Велико горе для молодой красивой девицы! Ну и дура же ты в таком случае. Всё это… Устроила всё это вместо того, чтобы найти к нему подход. Или отпустить. И тогда вы оба сейчас были бы счастливы. А так… Его жизнь катится под откос. Да и тебе тут, вижу, нерадостно.

– Разберусь. – Паулине отвела взгляд. – А ты поменьше жалела бы Хилберта. Он-то тебя не пожалеет.

Значит, всё же жизнь в моём мире не кажется ей мёдом. Хоть, конечно, ей гораздо легче, чем мне, – с этим трудно поспорить. А вот слишком явная злость при упоминании Хилберта вовсе мне не понравилась – нарочитая и грубая, как будто за ней Паулине хотела скрыть очень многое. Неужели даже в другом мире не может его забыть и отпустить – тем более если возвращаться не планирует?

– Тогда и я разберусь с твоей жизнью, если тебе так угодно. – Я отступила в глубокую тень, что клубилась за моей спиной. – И попытаюсь исправить то, что ты наворотила, потому что жить мне ещё хочется. Но тогда не жалуйся, если вдруг приду за тем, что ты отобрала у меня. А тебе возвращаться будет некуда: твой нынешний муж будет тебе очень не рад.

– Ты не вернёшься, – хмыкнула Паулине, однако покосилась на меня с лёгким сомнением. – Тот путь, что надо пройти, тебе не по зубам. Это здесь ты значила что-то. Была на коне. А там – ты только сосуд, из которого всем хочется отхлебнуть побольше.

– Посмотрим.

Я только успела заметить, как снова появился в комнате Антон: видимо, что-то забыл в пылу разбирательств с невестой. Увидела, как упирается в спину Паулине его ошарашенный взгляд. И как девушка хватает вдруг стул, что стоял у барной стойки на кухне, и со всего размаху ударяет по стеклу. Оно рассыпается ослепительными осколками, брызгает мне по глазам, заставляя зажмуриться и прикрыться руками.

– Долго ещё? – послышался знакомый голос откуда-то из глубины непроглядной темноты, что вновь окутала меня.

Я попыталась выплыть из неё, извиваясь и бестолково молотя руками, словно на большой глубине, что так и норовила раздавить огромной толщей воды. Мне хотелось взглянуть на лица и понять, кто говорит, потому что в голове стояла только мгла, через которую едва пробивались звуки и догадки. Ни единой ясной мысли.

– Она ещё не пришла в себя. Ритуал ещё не окончен! Отойдите!

– Вы не понимаете, мениэр Гланс! – Пауза и гневное дыхание. – Вы не слышите этот шум? Они просто проломят ворота. И тогда пострадаем все мы.

– Они не посмеют учинить бесчинства в храме…

– Вы плохо знаете испуганных и разъярённых людей.

Я вздрогнула, открывая глаза. Ударилась затылком о высокую спинку кресла, в котором так и сидела, непонятно каким образом удерживаясь от падения. Кровь идти перестала, бурые дорожки уже засохли: сколько я здесь просидела? Ещё совсем плохо соображая, я только и сумела разобрать, что вокруг меня в храме зарождается едва уловимая суета, а снаружи, из города, как будто доносится гораздо более сильный шум, чем было, когда ритуал начался.

Я пошарила вокруг взглядом, стараясь поскорее сморгнуть пелену. Но увидела только массивные силуэты мужчин. Яростно потёрла веки, едва сумев поднять руки с подлокотников. Хоть бы это был Хилберт! Хоть бы Хил… Мне так страшно хотелось этого, что я едва не плакала от бессилия что-то разглядеть.

– Прошу вас, мениэр! – пытался увещевать кого-то Панкрас Гланс.

– Я не могу больше ждать. Вроу должна срочно отсюда уехать.

Я опустила руки, узнав голос Алдрика. На миг мне стало всё равно, кто ломится в двери храма, – настолько острое разочарование пронзило меня горячим копьём. Но в следующий миг я всё же собралась, медленно прикрыла и открыла глаза – и теперь увидела всё гораздо чётче.

Страж пытался прорваться к тому месту, где я сидела, но не слишком активно, потому как, видно, считал, что воевать против служительниц, которые наперебой пытались преградить ему путь, недостойно Стража. Но от своего он всё равно не отступался.

– Что случилось, мениэр? – Я встала медленно и подошла.

Женщины расступились почти благоговейно – уж не знаю почему. Наверное, боялись сейчас нарушить мое неустойчивое душевное равновесие. Я и правда чувствовала себя странно: как будто все ощущения, восприятия обострились. Будто каждый волосок на моей коже превратился в нерв. В груди клокотала необъятная злость на Паулине. На то, как она ведёт себя, считая это всё естественным и заслуженным. Моя жизнь, которую я строила столько лет, налаживала и старалась сделать такой, чтобы не было стыдно перед самой собой, – она всё это присвоила. А мне… Оставила мне – что?

– Слангеры и гарги хлынули в Грутвивер, – прервал мои мутные мысли Алдрик. – Некоторые горожане уже пытаются прорваться к храму, потому что считают, что позвали их вы.

– Откуда? Откуда появились порождения?! – Я недоумённо огляделась, словно они могли каждый миг выпрыгнуть изо всех углов. – Здесь ведь нет бреши!

Страж развёл руками. Старший служитель нахмурился, посматривая то на него, то на меня. Как будто знал что-то или почувствовал во время ритуала.

– Они могли найти другие пути, – попытался объяснить Алдрик. – Хотя это очень долго. Есть вероятность, что кто-то мог создать временную брешь в защите Стражей. Она сейчас без Главы помалу слабеет. Но это не всякому Дракону подвластно.

– Это похоже на то, что было в Волнпике. – Я прошла мимо служительниц дальше, увлекая Алдрика за собой, ухватив под локоть. – Там они тоже хлынули резко.

– Волнпик – это немного другое. Хоть тот случай и правда похож. А здесь был явный зов, вроу, – Страж понизил голос.

Я остановилась, глядя на него снизу вверх.

– Но я не чувствовала ничего, – шепнула, склоняясь к нему. – Там, в Пустоши, я ощущала, когда невольно призвала порождения. Но сейчас…

– Это были не вы. Вы проходили ритуал. Был другой зов. Стражи тоже услышали его. Потому что перевёрнутая Воля – гораздо сильнее обычного голоса Пустоши. И порождения бегут на него, как бешеные.

– Но кто мог это сделать?

– Ещё один Ключ Воли. Причём нарочно наученный подобным вывертам. Но по городу уже поползли слухи, что виноваты вы. Им проще изловить ту виновницу, что ближе.

Этого мне ещё не хватало! Скоро во всём королевстве будет одна коза отпущения – это я. Любой чих – и сразу будут винить меня.

– Откуда они узнали, что я вообще могу это сделать? Кто?..

– Я не знаю. Пока не знаю, – развёл руками Алдрик. – Стражи из ближнего гарнизона уже стягиваются вокруг города. Но некоторые твари прорываются. И вас нужно увозить отсюда, потому что недовольство людей растёт. Лучше уж от греха подальше.

Он оглянулся на Панкраса Гланса, который стоял позади, не приближаясь совсем, но пытаясь уловить хоть что-то из нашего разговора. Я смотрела на Алдрика и пыталась понять, стоит ли верить ему. Но Хилберт верил. Только ему, под присмотр самого ближнего соратника, он оставил свою жену. Ключ, который имел для него большое значение, что бы там ни было.

– Куда мы поедем?

– Вернёмся в Шадоурик. Там стража и крепкие стены. И подземные ходы на случай, если…

Я кивнула. Но тут же шальная и опасная мысль зародилась в голове – а через миг захватила меня целиком, обещая не дать покоя, если не попробую.

– Прежде я попытаюсь остановить порождения. Тогда у горожан не будет повода обвинять меня в том, что я призвала их. А если не получится…

Алдрик и глаза округлил от потрясения. Наверное, ожидал, что я последую, куда он скажет, без возражений.

– Я не могу вами рисковать! Стражи остановят.

– И сколько их погибнет? Сколько пострадает людей?

Алдрик нахмурился, не найдя, что на это ответить сразу. Но размышлял недолго.

– Вы не умеете ими управлять. Вы всего лишь Ключ. Только Страж, который получит от вас эту силу, сумеет применить её так, как нужно.

Ну вот. Опять эта непоколебимая уверенность в том, что только мужчина справится с таким непосильным делом. Треснуть бы ему посильнее, да руку можно сломать об этот непрошибаемый лоб.

– Попробовать всегда можно. Ведь кто-то же призвал их сюда. Значит, можно и прогнать.

Я направилась к двери храма, а Страж широким шагом поспешил за мной, рассерженно пыхтя и, видимо, размышляя, как ещё остановить меня, не используя грубую силу. Хотя, конечно, мог легко взвалить меня на плечо и утащить куда угодно, но и понимал, наверное, что, сковав моё тело, разум он остановить не сможет.

– Где здесь чёрный ход? – Я обернулась к Панкрасу, который тоже следовал за нами. – Здесь ведь есть чёрный ход?

Вряд ли мне сейчас следовало выскакивать через главный прямо пред очи переполошённых горожан. С дури ума и от паники они могут и правда задумать не слишком хорошие вещи.

– Есть, – кивнул служитель.

Он вышел вперёд и повёл нас с Алдриком за собой. Страж только и успел махнуть рукой своим людям, что стояли у главных дверей. Те как-то распознали его жест, кивнули и вышли. Мениэр Гланс провёл нас по изогнутому коридору, который шёл вдоль стены самой большой башни и упирался в невысокую дверь, которой явно не пользовались каждый день да просто так.

– Может, вам лучше всё же остаться в стенах храма? – попытался надавить старший служитель перед тем, как открыть её. – Ритуал сегодня прошёл как обычно. Я никаких ошибок, которые могли бы сказаться на вас, вроу, не заметил. И те, что были раньше, скорей всего, исправлены. Однако и ваш дар Ключа как будто немного искажён – это верно. Как будто стены вашего тела слишком крепкие и не могут его отпустить. Накапливают. Словно он привязан к чему-то. Но они просто огромны! – выдохнул он с восхищением. – Я никогда не встречал таких Ключей. И никогда Око Хельда не сияло так ярко. Странно, что это не заметили на первой инициации. И сейчас вы в неустойчивом состоянии. Вам бы покой…

– Я бы на вашем месте послушал мениэра Гланса, – поддакнул Алдрик.

– Я думала, Алдрик, что вы понимаете: пока это всё продолжается, покоя мне не будет. – Я покосилась на него с укором, а потом вновь повернулась к служителю: – У меня одна просьба к вам, мениэр.

– Всё что угодно.

– Ближайшие дни проследите, чтобы служительница Ханна никуда не отлучилась из храма.

Зачем, я не стала пояснять – вряд ли поймут – но поговорить с ней не помешает ни мне, ни Хилберту, когда он всё же соизволит приехать. Жаль, сейчас нет времени.

Я вышла первой и двинулась через небольшой сад по узкой тропинке куда-то в невидимую пока даль. Оказывается, дождь уже давно закончился, только осталась роса на траве и ветках. Алдрик поспешил следом за мной, а Панкрас Гланс, проводив нас неким непонятным взмахом руки, словно перекрестив, остался стоять в дверях. На удивление в конце дорожки нас уже ждали карета и Стражи, которых Алдрик отослал из храма – они оказались прозорливее горожан и сразу распознали всё, что коротким жестом приказал им Алдрик. И больше вокруг и правда никого не было. Шум площади слышался теперь позади, обтекая стены храма.

– Мы не поедем в Шадоурик, – настояла я на своём. – Пока я не пойму.

Алдрик закатил глаза.

– Хотя бы сделаем крюк, чтобы подойти к площади с другой стороны. Не нужно привлекать внимание.

Что ж, это можно. Узкими закоулками мы попетляли немного и выбрались на одну из плотно забитых людьми улиц, что вела к площади. Со всех сторон меня тут же объял липкий страх, что перетекал вдоль неё: он исходил от каждого, кто попадался на пути. Только вот горожане всё больше бестолково метались – кто-то пытался укрыться в ближайших домах, кто-то прорваться дальше от центра Грутвивера. И я услышала теперь этот зов. Чужой, достаточно сильный, но не такой, какой оглушал тогда Хилберта, а потому на меня он совсем никакого влияния не оказывал – так, посторонний шум. Он звучал точно с площади, растекался маревом, протягиваясь щупальцами далеко-далеко. И чем ближе мы подбирались к площади, тем больше становилось людей: разгар дня, самая торговля и повседневные дела заставили горожан покинуть свои дома. А затем они попали в ловушку. Их сгонял в одну кучу рык, глухой и угрожающий. Всё ближе, с разных сторон. Значит, порождения уже добрались до городка, отрезая пути отхода всем. И будет много крови, если всё это не остановить.

Я прибавила шаг, обгоняя Алдрика.

– Куда?! – Он ухватил меня за руку.

– Нужно подобраться ближе. Источник зова где-то там!

Я указала в сторону площади. Правильно. Те, кто хочет много жертв, всегда выбирают людные места. Стражи двинулись за мной. Воины из гарнизона мелькали и среди горожан, готовые отбиваться и задерживать тварей. Наверное, они тоже искали источник зова, но не могли его найти, потому что они не химеры.

Более маленькая и юркая, я гораздо скорее пробивалась через паникующую толпу, а крупные мужчины увязали, хоть по ним и было видно, что они Стражи – горожане должны бы их пропускать. Но никакие грозные уговоры не могли заставить людей расступиться.

Я шарила вокруг взглядом, выискивая сама не знаю что. Но шла уверенно, понимая, что источник зова должен быть где-то здесь. И остаться в стороне не могла, уповая, что в такой толпе ничего особо скверного не случится.

– Вроу! Не уходите далеко! – окликнул меня позади Алдрик. Он ещё держался рядом, но расстояние между нами росло. – А ну, разошлись! Пропустите Стража!

Но кажется, все вокруг оглохли от ужаса. Твари уже нападали. Гомон разрезался первыми криками. Я попыталась рассмотреть несколько сущностей сразу и ухватиться за них, чтобы отогнать, хоть никогда и не делала этого. Надавила – как будто ощутила, что кольцо немного разжалось. Слишком слабо. И зов всколыхнулся снова, сводя на нет мою попытку.

«Где же ты?» – Я уже почти оказалась на площади, вся истоптанная, с грязным подолом и болящими от толчков боками. И тут увидела её. Вернее, только глаза, потому что всё остальное лицо было прикрыто повязанным вокруг него платком. Они показались смутно знакомыми, но, слегка оглушённая, потерянная в собственных разрозненных ощущениях и мыслях, я не могла вспомнить. Не могла, но знала, что вспомню потом. Возможно.

Толпа, запечатанная в теле площади, сомкнулась за моей спиной. Девушка уходила. То исчезала из вида, то появлялась вновь, и мы неизменно сталкивались с ней взглядами, когда она оборачивалась.

– Алдрик! – крикнула я, оглянувшись. – Вот она! Её нужно поймать!

Я указала на незнакомку, когда она вновь мелькнула среди горожан. Алдрик кивнул и отослал своих спутников вперёд – и те, расталкивая людей, поспешили наперерез девушке. Смогут ли поймать?

Я тоже ещё пыталась её догнать. Но она ускользала и как будто не становилась ближе, сколько бы за ней ни шла. И тут вдруг пропала совсем. Была – и нет. Я остановилась, озираясь. Зов стал слабее: видно, и её силы не безграничны. Твари всё же прорвались в глубь людской мешанины, хоть я старалась их сдерживать – не слишком-то умело – некоторое время, давая возможность Стражам убивать их почти без сопротивления. Но сил на то, чтобы заставить их бежать, мне пока не хватало. Да и вряд ли – после ритуала. Я чувствовала себя как будто разбитой, с трудом способной собраться воедино. Метались порой перед внутренним взором обрывки встречи с Паулине. Она держала меня на поводке. Теперь я ощущала это чётко. Она забрала силы с собой. Не все, но часть их как будто всегда подпитывала её, не доставаясь мне. Не доставаясь Хилберту.

«Пошли прочь!» – мысленно рявкнула я, плохо осознавая, что делаю.

– Она – зов! – грянул кто-то сбоку. – Вот, она зовёт их!

Я не сразу поняла, что случилось. Но одновременно с тем, как порождения снова слегка отступили, подчиняясь моей воле – прямо в руки Стражей, что подпирали их со всех сторон, – вокруг меня стало очень тесно.

– Пшёл вон! – Алдрик уже почти пробился ко мне.

Он достал меч, угрожая даже не тварям, которых поблизости не было, а людям, что напирали на меня, потеряв страх смерти от лап чудищ и ощутив, видимо, прилив отваги: против женщины, которая им ничего сделать не могла. Своими руками, конечно.

– Это Паулине дер Энтин! – назвали меня девичьим именем. – Не зря тут крутится! Змея.

Да у Хилберта, похоже, здесь фан-клуб! Все эти люди явно недолюбливали ту, которая попортила кровь и жизнь фамилии ван Берг. Меня начали хватать и дёргать.

– Я не звала их! – крикнула я, срывая голос. – Я отогнала!

Да кто послушает? Стражи добивали на миг обезволившие порождения. А горожане – хотели порвать меня на куски. Алдрик уже пробился ко мне, расталкивая и расшвыривая всех в стороны. И тут перекатом пронёсся по брусчатке грохот копыт. Свист хлыста – и сразу несколько горожан прянули в стороны, получив сильный удар по спинам. Ещё один – и стало легче дышать. Передо мной распахнулась дверца небольшой кареты. Тейн Мейер выглянул коротко. Махнул кому-то рукой. И на пути Алдрика встали крепкие ребята неопределённой принадлежности с обнажённым оружием в руках. Кажется, не Стражи.

Пара толчков – и меня почти запихали в экипаж, хоть я и упиралась, расставив ноги и руки, как звезда. Но рот и нос вдруг обхватила обмотанная какой-то пахучей тряпкой ладонь. Я вдохнула несколько раз – и поплыла куда-то. Меня снова швырнули вперёд. Всё потемнело, и мой ослабленный непривычной борьбой с порождениями и дурманом организм явно посчитал, что с него хватит. Я потеряла сознание, успев только услышать, борясь со звоном в ушах, как захлопнулась дверца и карета, лихо развернувшись, помчалась по улице.

Глава 5

«Что, опять?» – была первая мысль, когда я снова пришла в себя. Карета ехала быстро, но мягко. Однако по весьма ощутимой тряске можно было понять, что дорога под колёсами уже далеко не городская. Некоторое время я ещё лежала неподвижно, осматриваясь. Тейн сидел напротив, но смотрел в окно, медленно постукивая пальцами по колену. Громко сморкнулся кучер, и аард, скривив губы, закатил глаза.

Я осторожно повернула голову, отмечая для себя цель. Экипаж по ощущениям катил не слишком быстро – можно попытаться… Я вскочила и щучкой бросилась к дверце. И даже успела её распахнуть, но и только. Тейн проворно схватил меня за локоть.

– Вы издеваетесь? Зачем вы меня забрали? – Я попыталась вырваться, да не тут-то было. – Я устала повторять вам одно и то же. Всё, что было раньше, – ошибка.

– Они разорвали бы вас на куски. – Тейн будто не услышал и половины моих слов.

– Со мной были Стражи.

– Я не видел, – откровенно соврал аард.

Он швырнул меня обратно на сиденье. Карета даже немного качнулась. Я больно ударилась локтем и вжалась в угол, потирая ушибленное место. Похоже, Тейн тоже терял терпение. И до чего же сильно въелась ему в голову Паулине, что он никак не хотел от неё отступиться. Чего такого она ему наобещала?

– Хилберт не спустит вам. Алдрик знает. Он видел вас!

– Алдрик рискует не выбраться из этой передряги живым, – безразлично пожал плечами Тейн. – А вам пора бы уже осознать свою ответственность передо мной и всеми теми людьми, которым вы пообещали поддержку в обмен на некоторую помощь вам и вашей сестре.

И тут я прикусила язык, чтобы не выдать то, что не понимаю, о чём он вообще говорит. Спросить ничего не могла, не нарвавшись на подозрения: уж Тейну меньше всего надо знать, что я вовсе не Паулине.

– Я разобралась бы с этим сама. Без посредников, – выдала хоть что-то наиболее нейтральное, стараясь, чтобы это прозвучало в духе Паулине.

– Эти посредники, с вашего позволения, потратили много золота на ваши авантюры. К которым вы, похоже, охладели, как и ко мне. Странно закономерно… Но пора платить по счетам. И выполнять обещания. Вы обещали, что станете моим Ключом – так что хватит играть в охотника и жертву. Вы меня и так порядком раззадорили. – Аард смерил меня обиженным взглядом. – Может, вы не охладели ко мне? Думаю, мы скоро это проверим.

– Вы не думали над тем, что сейчас ещё не время, чтобы решать окончательно? – продолжила я подыгрывать ему вслепую. – Сейчас всё так смутно.

– Как раз самое то, чтобы ускользнуть от ван Берга, – не согласился Тейн. – Вас ждут. Давно ждут, а вы тянете.

На это мне больше нечего было ответить. А значит, лучше многозначительно помолчать. Я как будто невзначай посмотрела в окно: кругом глухой осенний лес, уже почти голый и прозрачный. Но всё равно дикий – и есть ли где поблизости людское жильё – неизвестно. Однако ехать куда-то с Тейном Мейером мне хотелось ещё меньше, чем оказаться посреди дороги. Судя по тому, что ещё не темнело, ехали мы не так уж и долго.

– Скоро мы доедем до летнего поместья одного моего друга. Или вассала – как пожелаете. Оно сейчас пустует, – будто увидев на моём лице некий вопрос, пояснил аард. – Для вас размах не тот, но на первое время достаточно.

Он ещё и издевается. Нет, оказаться в четырёх каменных стенах я вовсе не желала. Из дома выбраться сложнее, чем из кареты: здесь хотя бы дверцы открываются. А там, если умудриться как-то задержать аарда… Но как? Я озиралась в карете, сначала думая, чем бы его треснуть. Но этот вариант был сомнительным, потому как против Стража мне точно не выстоять. Попытаюсь напасть – остановит. Да и нападать, признаться, не с чем.

А потом я решила зайти с другой стороны. Конечно, Стражи неподвластны силе Ключей, которыми те ещё могут управлять. Но ведь внутри их те сущности, что составляют – объединившись – сущность Изгнанных. Они даже слышат особенно сильный зов, хоть в обычное время ему неподвластны. А если я могу обрушить на него зов? Если смогу дотянуться до того, что сокрыто в нём, и попытаться повлиять?

Наверное, мой взгляд теперь стал безумным. Я смотрела на аарда неподвижно и долго – до тех пор, пока он не заёрзал на месте.

– О чём вы думаете? – повернулся ко мне.

– О том, что сложно принимать то, что принимать не хочешь. Всё это. Это замужество. Жизнь в Волнпике. Знаете, я только сейчас поняла, что на этой дороге становлюсь свободной. Я так боялась…

Аард приподнял брови, но его лицо слегка расслабилось, даже резковатые черты стали мягче.

– Я рад, что вы начали это понимать. – Он улыбнулся даже. – Вот видите. Вам всего лишь надо было избавиться от надзора ван Берга. От его этого… колдовства. Я понимаю, что ваши чувства к нему, возможно, ещё остались где-то в глубине…

– Нет. Семья ван Бергов слишком сильно обидела мою. – Я заставила свой голос звучать так холодно, что даже у самой озноб по спине пробежался.

– Тем более, Лине, – покивал аард.

И вдруг пересел на диван рядом. Я старалась примериться к нему так, чтобы он ничего не почувствовал, не зная даже, способен ли он ощущать то, что моя сила направлена на него. И как будто наткнулась на что-то внутри его. Некий поток особых сил. Живой, как какой-нибудь зверь. Прикрыла на миг глаза, приближая лицо к лицу Тейна, – и увидела ярче. Словно клеймо, но перетекающее, как голограмма.

– Поцелуйте меня, – попросила тихо.

И аард поспешил выполнить просьбу. Я поддалась его нарастающему напору – и пусть. Потому как безопаснее отвлечь его другими ощущениями. Я раскрывала губы бездумно, гладила плечи мужчины, только краем сознания отмечая свои движения. А сама углубилась дальше, дотянулась до переплетения его Облика и вспыхнула, вынимая из глубин памяти все знания о зове и его звучании, с которым уже успела познакомиться. Показалось, что открыла сразу все преграды, что были мне доступны. И поняла, что не вижу краёв – настолько чистое сияние заполнило меня. И снова прокатилось покалывание по коже, как после инициации. Зов взвыл в голове, давя на виски. Слишком сильный.

«Хилберт!» – промчалось особо яркой вспышкой. Неосознанно, остро, как взмах клинка.

Такого эффекта, признаться, не ожидала. Словно Тейна ударило по ушам невыносимо громким шумом. Он отшатнулся, слепо моргая, бессмысленно глядя перед собой и совершенно перестав меня замечать. Изнутри моей головы словно разрасталось что-то. Ещё немного, и мне самой, похоже, придётся худо. Загривок тут же взмок, как и ладони. Перед глазами заплясали прозрачные цветные пятна. Я надавила сильнее, успев подумать, что могу так, наверное, свести аарда с ума. Но уже не могла остановиться.

В какой-то миг – среди всех болезненно-ослепительных – он просто рухнул на сиденье, потеряв сознание. Короткой вспышкой беспокойства обдало даже лошадей: они всхрапнули, экипаж чуть дёрнулся, но кучер быстро усмирил животин. Но и это пошло мне на руку: ход замедлился. Я перекатилась к дверце, приоткрыла её пока немного, присматриваясь, куда бы прыгнуть. И на счастье, за краем пыльной обочины оказалась полоса невысокого кустарника.

Я вывалилась из кареты, пытаясь сгруппироваться и не переломать себе ничего. Ударилась, конечно, но несильно. Поцарапала щёку. Тут же вскочила и скрылась в густых зарослях. Теперь назад. Ведь, если есть дорога, значит, она ведёт откуда-то куда-то. Какое-нибудь селение, городок или хотя бы маленькое поместье обязательно попадётся. А может, я сумею хотя бы к ночи добраться и до Грутвивера? Вряд ли, потому что на небо уже наползали сумерки. Но главное – идти. Кучер не заметил, что я выпрыгнула. А Тейн ещё без чувств.

Я пошла сначала быстрым шагом, чуть прихрамывая. Но стараясь не тратить все силы сразу. Сквозь чулки ноги кололи сухие веточки. Цеплялась за подол трава. Я всё шла и шла, держась вдоль дороги и опасаясь, что вот-вот карета с аардом вернётся. Но припечатало его, похоже, сильно. И понемногу меня начала беспокоить мысль, не убила ли я его, переусердствовав.

На глаза даже начали наворачиваться слёзы от страха, что я могла оказаться убийцей. Мало мне всего, что случилось, – с этим я вообще жить не смогу. А он не хотел меня убивать. Просто забрать. Чем дольше я шла, борясь с сопротивлением леса, который как будто тащил меня обратно, тем больше накручивала себя. Что же я за чудовище такое? А ещё хуже, когда не можешь толком управлять тем, что внутри. Совсем как Хилберт. От воспоминания о нём в груди всё сжалось до хруста.

«Хилберт!» – снова позвала я мысленно. Потому что, даже если крикну, всё равно ничего не изменится. Я непонятно где, на какой дороге. Знаю только, что иду с запада на восток.

Остановилась под сосной, привалившись к ней плечом, подумала было всплакнуть, чтобы стало легче, но желание пройти ещё хоть немного, хоть лишние полкилометра, оказалось сильнее жалости и ненависти к себе. Я уже перестала замечать, сколько иду, постоянно оборачиваясь и прислушиваясь. Смеркалось всё сильнее. Небо, ещё недавно чистое, по-осеннему насыщенное, загорелось было пожаром заката, но скоро затянулось тучами, обещающими нудный дождь.

И в какой-то миг я поняла, что просто уже не могу сделать и шагу. Невыносимо хотелось есть и пить, но даже сейчас не отважилась бы попить ни из одной из этих луж, что порой проступали в траве. Похоже, где-то близко болото. Пришлось остановиться и отдышаться немного. Хотелось верить, что скоро я всё же куда-то дойду.

И тут на разгорячённое лицо упали первые капли. Я задрала голову и приоткрыла рот, ловя скудную влагу. Вода попадала за шиворот, отяжеляла одежду, но становилось гораздо легче. Правда, как подсказывало чутьё – если дождь разразится сильнее, то мне станет только хуже. Промокну, замёрзну, а там и простудиться недолго.

Смутный и торопливый стук копыт ввинтился в притупившийся от усталости слух. В первый миг я испугалась, что Тейн всё же вернулся и недолгой оказалась моя свобода. Но чем дольше я слушала топот, тем яснее понимала, что это один всадник и несётся он быстрой рысью. Я понятия не имела, кто он, но неосознанно потащилась к дороге, прямо наперерез приближающемуся звуку. Лишь бы успеть, пока он не проехал мимо! Может, это какой-нибудь горожанин и он подберёт попавшую в беду женщину. А может, нагоняет беглецов кто-то из посланных Алдриком Стражей. Хотя почему он тогда один?..

Перебирая в голове разрозненные и порой дикие догадки, я всё же коротким путём выбралась к дороге. Сначала выглянула, но ничего не рассмотрела за поворотом тропы. Сделала ещё шаг – и почти попала под копыта. Конь прянул в сторону, а я – прочь от него. Зацепилась ступнёй за жухлую траву у обочины и едва не упала.

– Какого?.. – выругался всадник.

И от звука его голоса внутри всё вспыхнуло радостью и недоверием: неужели? Да нет, быть того не может! Я подняла взгляд и начала необратимо оседать на землю. Неужто здешние боги первый раз оказались ко мне благосклонны? Конечно, если вслед за этим случится какая-то гадость, я не удивлюсь. Но сейчас мне стало настолько хорошо, что остальное просто потеряло значение.

Хилберт спешился мгновенно, и я не успела ещё совсем сесть прямо в грязь, как поймал меня, слегка встряхивая и снова ставя на слабые ноги.

– Поли… – выдохнул рассерженно, но и облегчённо тоже. – Наконец-то. Проклятье! Несносная девица!

Он рванул меня к себе и сжал в объятиях так крепко, что я едва не задохнулась.

– Снова обвините в побеге? – Просто обхватила его руками и бесстыдно повисла на нём.

– А вы совсем плохого обо мне мнения, – фыркнул Хилберт.

– Как вы меня нашли? – бормотала я ему в плечо, прижимаясь щекой к влажной ткани плаща.

– Разве вы меня не звали? – спокойно, как о чём-то обыденном, рассудил йонкер. – Мы ехали со Стражами, прочёсывали дороги. Я и услышал. Потому решил проверить совсем неприметную тропу, а остальных отправил дальше. Она вывела меня сюда. Я уже хотел было возвращаться…

– Я звала. И правда звала, но думала, что вы не услышите. Думала, вы далеко…

– Как я мог не услышать? – Он погладил меня затянутой в перчатку ладонью по макушке.

И когда я наконец сумела отлепиться от него, проводил до оставленного чуть в стороне коня и помог подняться в седло. Сам сел позади и не слишком быстро пустил жеребца обратно по дороге, ни о чём больше пока не спрашивая.

Я привалилась затылком к плечу Хилберта, держась за его руку, которой он обхватил меня за талию. Какое-то время мы просто молчали. Я тихо наслаждалась пониманием, что всё закончилось. Что очередной замысел Тейна провалился и мне удалось найти его слабое место, чтобы выиграть для себя время. Надеюсь только, без слишком тяжёлых последствий.

Дождь всё расходился, и я поминутно ёжилась от прохлады. Хилберт пытался хоть как-то согреть меня, укутывая полой своего плаща.

– Я приехал в Шадоурик, но мениэр Эсдорн сказал, что вы решили без меня пройти инициацию в Грутвивере, – заговорил он чуть погодя. – Не скажу, что при этом мне не захотелось отходить вас по заду… Но… Я отправился туда, а там узнал, что случилось. Вернее, не случилось – той бойни, что могла бы. Алдрик был ранен. Передал мне, что вас забрал Тейн Мейер.

– Забрал. Против моей воли.

Рука Хилберта сдавила меня сильнее. Неужто снова станет вешать на меня какую-то вину? Аж в горле что-то сжалось.

– Похоже, вас всё-таки связывали с ним некие отношения. А я думал, что мне показалось… – вздохнул он вполне спокойно.

– Не меня. Паулине, – поправила, сильнее прижимаясь спиной к его груди. – Какие именно, я не понимаю до конца. Они не были любовниками. Но явно что-то замышляли вместе. Она давала ему надежды на то, что станет его Ключом. Весьма весомые.

– Вот, значит, как… Расскажете потом, – мягко оборвал меня Хилберт. – Сейчас нам надо найти крышу на ночлег. Уже темнеет. Да и убраться с дороги не помешает.

Я послушно замолчала. Правду сказать, говорить совсем не хотелось. Сил хватило ещё только на то, чтобы попросить воды. Хилберт дал мне солидную флягу и приостановил коня, чтобы я могла спокойно напиться. Сразу полегчало и даже сил прибавилось.

Скоро мы свернули на другую боковую дорожку, что убегала в глубь тёмной безлистной рощицы. И я по-прежнему не понимала, куда мы двигаемся. Плащ уже почти насквозь промок, по шее текли холодные дорожки, а дождь становился всё сильнее. И тут сквозь сумерки, отражаясь в рябой глади небольшого пруда или озерца, проступила огромная мельница. Её крылья крутились только едва-едва. Наверное, даже замедлялись, потому что ветра почти не было. Хилберт уверенно направил коня в её сторону по еле заметной среди жухлой травы тропе.

– Там живёт кто-то? – Я слегка повернула к нему голову.

Незаметно было, чтобы внутри горел огонь. А к заброшенным сооружениям и перспективам в них переночевать у меня было не слишком положительное отношение.

– Постоянно – нет. В антрекене встречаются порой такие мельницы. За ними присматривают назначенные йонкером жители ближайшего города или деревни. И получают за это вознаграждение. А мельницы выполняют свою роль – откачивают воду. И служат временным жильём для путников. Там есть всё необходимое. За этим следят.

– И её до сих пор никто не разграбил? – слышать подобное для меня было немного дико.

– Нет. Это не принято. Да и ничего особо ценного в ней не хранится.

А в моём мире её скорей всего давно уже вычистили бы, унесли всё, что не приколочено. А что приколочено, отодрали бы гвоздодёром и всё равно унесли.

Оставив покрытого попоной коня под небольшим навесом, мы ввалились под крышу, и Хилберт плотно закрыл щелястую дверь, которая не могла совсем защитить от брызг дождя, что находили, где бы просочиться. У порога было сыро. Внутри – темно и шумновато от вяло ворочающегося где-то в вышине механизма мельницы. Хилберт неожиданно резко сдёрнул с меня насквозь мокрый плащ и бросил на лавку в стороне. Почти на ощупь отыскал где-то сбоку от двери дрова и прошёл дальше.

– Подождите, – бросил. – А то переломаете ноги.

Он быстро разжёг огонь в ненадёжной на вид печурке, запалил свечи в простом жестяном канделябре – и сразу стало лучше. Я стояла у двери, наблюдая за уверенными движениями мужа, и мелко содрогалась от подступающей к промокшим ногам сырости. Всё же я долго плелась по мокрой траве, прежде чем натолкнулась на Хилберта. Но теперь можно стало пройти дальше. Ближе к огню.

– Идём наверх. – Йонкер махнул рукой в сторону узенькой лестницы, которая и правда вела на второй ярус мельницы. – Там будет тепло. Скоро.

Я пошла вперёд, всё ещё стуча зубами, а он – за мной. И я ощущала физически, как он меня разглядывает. Как грызёт его сдерживаемое нетерпение расспросить обо всём, что случилось: и в Грутвивере, и после – когда меня забрал Тейн, открыто, явно обозначая свои права на Паулине и бросая вызов моему мужу.

Наверху оказалось, конечно, не слишком уютно. Но, наверное, переночевать и правда можно, прежде чем ехать обратно. Грубые полки на стенах с какими-то мешочками и простой посудой на них. Тюфяки, брошенные на низенькие лежанки, но, что странно, даже чистые на вид. Похоже, за мельницей и правда приглядывали. Тепло от печурки медленно поднималось ко второму ярусу, и я начала согреваться. Хилберт пошарил на полках, отыскал какую-то крупу. Из седельной сумки достал слегка чёрствый хлеб. Вручив всё мне, сходил наружу и принёс воды.

А пока мы вместе пытались сляпать что-то вроде ужина, он принялся за расспросы.

– Что случилось на площади? – поднял на меня взгляд. – Мне недосуг было слушать Алдрика слишком долго. Да и он был не в том состоянии…

– Напали порождения. Я нашла источник зова, который привёл их в Грутвивер. Это была девушка. Точно девушка. Но я не видела её лица. Её поймали?

– Мне об этом ничего не известно. Стало быть, нет.

Хилберт покачал головой, задумчиво помешивая ложкой не слишком аппетитного вида кашу в миске. В другое время есть такую я, пожалуй, и подумала бы. Но сейчас делать нечего. Я готова была слопать и это.

– Мне кажется, я догадываюсь, кто она. Но не могу быть уверена.

– Я не слышал о женщинах с таким же Знаком, как у вас, – задумчиво проговорил йонкер. – Иначе это стало бы известно Совету. А уж они не упустили бы возможности получить такой Ключ.

– Значит, Орден что-то проглядел. – Я пожала плечами и начала есть, слегка обжигаясь.

Что ж, вполне сносно.

– Или кто-то постарался скрыть ценный Ключ. И кажется, таким образом хотели выманить вас и забрать тоже. Они знали, что вы услышите и найдёте. Не сумеете пройти мимо: любопытство и неуёмный нрав не позволят. – Взгляд Хилберта стал слегка насмешливым. Но без злобы.

– Мне кажется, следы нужно и дальше искать в Грутвивере. Мне попалась в местном храме одна занимательная служительница. Думаю, она что-то знает об инициации Паулине. А возможно, и ещё о чём-то. К тому же неподалёку гарнизон Стражей?

– Да. – Йонкер кивнул. В его голосе почудилась горечь. – Я служил там когда-то.

– И оттуда был любовник Эдит, – добавила я.

– Любовник? – Хилберт наморщил лоб. – Я слышал, что у вашей сестры…

– Не моей, – оборвала я его с лёгким раздражением.

Йонкер покривил губами, но спорить не стал.

– У сестры Паулине был возлюбленный среди местных Стражей. Но чтобы у них всё зашло так далеко…

– Я нашла её переписку в поместье дер Энтин. Если мы доберёмся до Грутвивера, я покажу вам. Письма остались на постоялом дворе. В моих вещах.

– Мы обязательно доберёмся. – Йонкер отставил в сторону пустую миску. – Здесь нас никто сегодня не найдёт.

То ли успокоить попытался, то ли предупредить… Я не стала выказывать сомнения: у нас ещё достаточно времени, чтобы обсудить всё подробнее. И решить, что делать дальше, в каком направлении двигаться. Но в том, что сестра Паулине имеет ко всему некое отношение, у меня сомнений уже не оставалось.

После ужина я собрала посуду и ополоснула в подогретой воде. Нехорошо оставлять за собой бардак. Неуважительно к тем, кто присматривает за мельницей, и тем, кто вдруг остановится здесь тоже после нас. Пока я убирала миски на полку, Хилберт спустился, чтобы подкинуть дров в печь.

Выгадав момент, я стянула с себя сыроватое платье, оставшись в сорочке: уж лучше так, хоть и неловко слегка. Потом, прислушавшись, не идёт ли ещё Хилберт, решила умыться: благо тёплой воды осталось достаточно. Царапину на щеке защипало, а в голове сразу вспыхнули воспоминания о сегодняшнем дне. Да уж, он норовил занять первую строчку в топе самых нервотрёпных в этом мире.

Слушая поскрипывание механизма мельницы, я задумалась и вздрогнула, когда Хилберт вновь оказался рядом. Выпрямилась резко, едва не опрокинув таз с водой. Только и успела слегка промокнуть лицо найденным тут полотенцем.

– Нельзя так подкрадываться, – укорила йонкера.

И отпрянула слегка, когда он положил руки мне на талию, почти обжёг прикосновением через ткань сорочки.

– Боитесь? – усмехнулся. Добавил жутковатым голосом: – Тейн Мейер где-то рядом. Всегда.

У него ещё были силы шутить. Я повернулась к Хилберту, откладывая полотенце в сторону.

– Мне показалось, он наблюдал за Паулине постоянно. Это пугает, честно говоря.

– Неудивительно, – пожал плечами Хилберт. – Только вот теперь ему не удастся уйти от ответов. Мы обязательно найдём его следы. А может, он появится сам. Снова. Ведь аард влюблён в вас?

Он помалу оттеснял меня к стене, вдоль которой поднимался разогретый печью воздух. А я пятилась, пытаясь собрать разбегающиеся мысли воедино. Со стороны, наверное, это выглядело странно: как побег в замедленной съёмке.

– Не в меня. В Паулине. – Я прочистила горло, почувствовав, что в нём встаёт липкий комок.

Хилберт наступал на меня, но бежать, к своему стыду, не очень-то хотелось. Только было слегка тревожно от осознания всего этого. Что мы вдвоём в этой мельнице посреди огромного заболоченного луга. Дорога далеко. Да и любое поселение, видно, тоже. Не знала, чего было больше в душе от мысли об этом: опасения или азарта.

– Он целовал вас? Или было что-то ещё? – Голос мужа становился всё ниже.

– Целовал, – призналась я. Сейчас мне нужно быть максимально честной перед ним. Это у Паулине были тайны ото всех. Но они не мои. И приносили пока только неприятности. – Но больше ничего не было. Только я боюсь… Что он продолжит преследовать меня, Хилберт.

– Вам надо было рассказать мне о его посягательствах раньше.

– Я мало что понимала в происходящем.

В спину упёрлась тёплая побеленная чем-то стена. Я вздрогнула, когда Хилберт оказался совсем близко. Окинул меня взглядом всю: от встрёпанной, едва высохшей после дождя макушки до края подола, едва прикрывающего щиколотки.

– Я всё же постараюсь, чтобы мне больше не пришлось гоняться за вами непонятно по каким оврагам и зарослям, – слегка осипшим голосом проговорил йонкер. – Выискивать вас и ловить. Это весьма утомительное занятие.

Его глаза становились всё темнее, ноздри трепетали, и казалось, что даже воздух из них вырывается горячий. Он разгорался, как жаровня. И необъяснимым образом этот пыл передавался мне. Прошла последняя зябь, что ещё время от времени гуляла по телу. Только ощущались ещё прохладой капли воды на шее и висках, которые я не стёрла после умывания.

– Ещё скажите, что вас это не будоражит…

Неизвестно зачем и на что я хотела его спровоцировать. Но его лицо, чуть разгневанное – не иначе от лёгкой ревности, – но вместе с тем одухотворённое, вызывало во мне немедленное желание кидаться двусмысленностями. И ждать на них ответ: с необъяснимым трепетом.

– Будоражит, – неожиданно согласился Хилберт. – Ведь каждый мужчина в каком-то смысле охотник. Даже Тейн Мейер, как выяснилось. Но он хочет забрать у меня слишком много. В этом его ошибка.

Он поднял руку и осторожно повёл кончиком пальца вдоль царапины на моей щеке, но не касаясь её.

– А за чем охотитесь вы, мениэр? – Голос против воли скатился на низкие, вибрирующие интонации.

Хилберт медленно выдохнул, качнулся вперёд и вжался в мои губы своими с такой силой, что я невольно откинула голову. Задохнулась, как язык его ворвался в рот, ударяя по моему, касаясь нёба. А я вцепилась в рубашку на его груди, пытаясь то ли оттолкнуть, то ли прижать к себе сильнее – не определилась. Требовательно тяжёлая ладонь прошлась по моему бедру от колена вверх, задирая невесомый подол.

Я вскрикнула глухо, ловя его запястье, пытаясь остановить. Но это, кажется, не стало для Хилберта аргументом.

– Пустите, – выдохнула, как он позволил мне чуть перевести дыхание.

И сама удивилась тому, как неубедительно прозвучал мой хриплый голос. Я не хотела, чтобы он отпускал. Я хотела его жара и близости. Сквозь усталость и пережитый страх, так хотела его уверенности в том, что с нами сейчас творится – правильно. Необходимо. И я не должна от этого бежать. В груди словно горячий вихрь метался, собирался огненным сгустком, опускаясь, проникая меж рёбер, оседая внизу живота тугим, почти болезненным предвкушением. Но чёрт побери, я ведь не могу… Не могу?

– А я не держу, – хмыкнул Хилберт, часто дыша.

И правда ведь – не держит. Какой стыд, Поля.

Но в следующий миг он исправил это упущение: обхватил за талию и вжал в своё твёрдое, как дубовая доска, тело. Его мышцы словно вибрировали мелко от напряжения в попытке сдержать ещё более сильные порывы, которые бросали его ко мне.

– Что вы делаете? – Я слабо попыталась оттолкнуть его. Содрать его руку с талии.

Глупый вопрос. Бестолковый – он не даст мне времени на раздумья.

– Я собираюсь заняться любовью со своей женой, – откровенно шепнул мне на ухо Хилберт.

– Но я не ваша жена. – Я чуть прогнула спину, когда его ладонь прошлась по ней вверх.

– Как не моя? – Йонкер неспешно провёл по моей шее губами, собирая с неё последние капли. – Очень даже моя.

Коснулся снова, заставляя прикрыть глаза. В общем-то справедливо… На мою беду.

– Вы же поняли, о чём я… – Чем дальше, тем больше мои протесты напоминали стоны.

Хилберт ударил меня носком сапога по ступне, заставляя развести ноги шире. Одним рывком вскинув подол, сунул ладонь между бёдер, впиваясь взглядом в моё лицо. Наверное, чтобы видеть смятение и как разгорается румянец на щеках – и это уже доставляло ему удовольствие. Я выдохнула резко, когда пальцы его твёрдо прошлись вглубь, чуть поглаживая, надавливая, но вовсе не терзая.

– Хилб…

Он не дал мне договорить, закрыв рот поцелуем, столь же яростным, как предыдущий. Меня обдало запахом тёплого дождя и его кожи – и я вдохнула его жадно, почти захлёбываясь, желая потонуть в нём с головой.

Я держала ещё его руку за запястье, но, кажется, уже не отталкивала, а направляла. Это было какое-то дикое наваждение. Будто я забыла обо всём, что ждало меня дома, и окуналась без оглядки в опасный омут. И вот уже я покачиваю бёдрами, жадно принимая его пальцы, целуя, как пьяная выпускница – одноклассника, с которым, может, больше не встречусь никогда, а потому – всё равно, что подумают другие. Что подумает он.

Другой рукой Хилберт легко справился с завязкой сорочки и дёрнул вниз ворот, оголяя грудь. Неспешно огладил, почти невесомо, разглядывая, любуясь, словно диковинным цветком. Так открыто, что жар по всему телу стал ещё невыносимее. А потом смял, прошивая меня лёгкой болью. Губами накрыл чувствительную вершинку, сжал, слегка оттягивая. Затем другую – дразня языком.

Я выгнулась, сходя с ума от этого острого контраста ощущений, бездумно стаскивая с него рубашку, едва вспомнив, что надо развязать ворот. А он всё целовал грудь и шею, поднимался к подбородку и слегка касался уголков рта, заставляя ловить его губы. Наверное, моя поза теперь выражала крайнюю степень согласия на всё, что Хилберт пожелает со мной сделать дальше.

Как белая медуза, его рубашка плавно упала на присыпанный сеном пол. Йонкер развернул меня спиной к себе, подтолкнул, опрокидывая на ближайший тюфяк. Несколькими уверенными рывками он содрал сорочку с плеч, чудом не порвав. Я только и успела слегка привстать, как Хилберт раздел меня полностью. Словно обёртку снял. Мгновение без его рук, сомнение: вывернуться, ведь он не держит? И я, возможно, ещё смогу оправдаться перед собственной совестью. Сквозь грохот сердца в ушах послышался шорох ткани, стук обуви. Жадные губы Хилберта коснулись ложбинки между лопаток, и он, смяв мои бёдра пальцами, вошёл резко, замер, вдавливая меня в себя. Обхватил одной рукой за шею и приподнял, прижимаясь виском к моему виску. С его губ сорвался тихий стон, напоминающий моё имя. Я почувствовала его в себе так полно – и немедленно захотела большего. Прогнула спину, хватаясь за него, готовая молить о продолжении. К чёрту всё!

Он словно почувствовал – усмехнулся тихо. Слегка сдавил пальцами моё горло. Толкнулся глубоко – и задвигался размашисто, но не торопясь, снова опустив лицо вперёд, вжимая мои плечи в жёсткое ложе… Я вдиралась в него ногтями, едва сдерживаясь от совсем уж постыдных всхлипов. Было слегка больно от напора Хилберта, ведь моё тело всего второй раз принимало мужчину, но эти короткие вспышки постепенно тонули в ощущениях куда более приятных, нарастающих с каждым его толчком во мне.

Казалось, я впадала в липкий, горячий транс, околдованная всё более быстрыми движениями мужа. Тело уже превратилось в вязкий сгусток ненасытного желания, и я хотела обволочь им Хилберта всего, поглотить, обжечь – чтобы он хоть на миг почувствовал то чистое безумие, что чувствую я.

Лишь краем сознания отмечала, что йонкер берёт меня, уже почти не щадя. Лаская порывисто и жарко, то наматывая волосы на кулак, то распуская их по влажной от испарины спине. И наполняет жгучим удовольствием от силы своего вожделения до краёв, захлёстывает ощущением своей власти. Заполняет меня собою – плотно, до конца. Так, как хочет моё тело, изнывая под ним, принимая его, как необходимую часть пазла.

Он вбивался то быстро, то чуть приостанавливаясь, гладя и сминая пальцами мои горящие от его прикосновений бёдра – и я приподнимала их в стремлении усилить каждое из этих острых, сумасшедших ощущений. Царапала плотную ткань тюфяка – и тихий скрежет забивал уши вперемешку со скрипом ворота мельницы, моим дыханием и стонами. И дыханием мужа, когда он наклонялся, чтобы легонько прикусить изгиб моей шеи, а после провести языком вверх до мочки уха.

И в какой-то миг я будто взорвалась. Разлетелась на ослепительные осколки, со звоном ударяющиеся обо всё вокруг. Вскрикнула протяжно и хрипло, помалу, нехотя вновь собираясь воедино из тысяч трепещущих частиц, зажатая в горячих руках мужа.

– Тише… Тише, Поли… – шептал он мне в затылок, зарываясь пальцами в волосы. Шумно вдыхая их запах. Гладил обжигающей ладонью плечо, медленно скользя внутри меня, заставляя содрогаться от волн наслаждения снова и снова.

А потом протолкнул руку между моим телом и постелью, сжал грудь, наваливаясь чуть сильнее и вновь ускоряя темп. И я всхлипывала, ткнувшись лицом в ложе, почти проклиная его за эту невыносимо сладкую и жестокую пытку. И себя – за то, что не смогла ему противостоять. Не захотела – кого обманывать? Себя уж точно не стоит.

Хилберт пронзил меня ещё несколько раз, ударом ладони упираясь в матрас рядом со мной. И его семя осело брызгами на бедре.

Мы замерли, тяжело дыша, слепленные вместе, как фигурки из пластилина. Я чувствовала влажные губы Хилберта между лопаток, его волосы на липком от пота плече, его руку на талии, блуждающую по ней неспешно, бездумно. И горячую пульсацию там, где ещё недавно он стискивал кожу пальцами. И я представляла почему-то, как выгляжу сейчас. Яркие припухшие губы, которые Хилберт целовал, покусывая и лаская языком. Растрёпанные волосы, тёмные, падающие густыми прядями на обнажённые плечи и спину. Возбуждённая грудь лежит в ладони мужа, и разгорячённая кожа ощущает каждую мозоль на ней. Но на удивление я видела в этом противоречивом образе всё же себя. Только другую себя, которая никогда не показывалась на свет раньше. Я никогда не чувствовала себя такой: порочной, жадной до мужских рук и ласк. И это было странно. Ведь последние месяцы наши отношения с Антоном в постели удручающе напоминали деловые. Мне некогда, ему некогда… Спокойный, без фейерверков, секс, чтение книги перед сном.

А сейчас… Сейчас я словно спятила в один миг.

Немного отойдя от сокрушительной волны ощущений, я всё же заставила себя пошевелиться и, нащупав, на счастье, целую сорочку, попыталась прикрыться ею хоть немного. Хилберт вздохнул и перевалился на лежанку рядом, в отличие от меня, ничуть не стесняясь собственной наготы.

– Я принесу ещё воды. На утро, – сказал, чуть отдышавшись, и перевёл взгляд на меня. Вставать, однако, не поторопился.

Я тоже смотрела на него, лёжа на животе, только едва накинув ткань на бедро и прикрыв грудь. Так и хотелось спросить себя саму: что это было вообще?! Как?

Хилберт подхватил пальцами прядь моих волос и отбросил от лица. Расчесал их слегка, чему-то улыбаясь.

– Что с вами, мениэр? – поинтересовалась я, стараясь не выдать смятения.

– Вы опасная женщина, По-лина… Вы не только Ключ Воли. Вы можете лишать разума совсем по-другому. И если силе Знака в вас я неподвластен, то другой вашей силе не могу противостоять. Той, которая в вас. Которую вы привнесли в это тело.

– А хотели бы? – Я перевернулась на спину. – Противостоять?

Чуть прогнулась, едва не замурлыкав от последних отголосков пережитого удовольствия, что мягким теплом прокатились по телу. Это вышло непроизвольно – но глаза Хилберта тут же жарко потемнели.

– Нет, не хотел бы. Когда я сопротивляюсь, всё становится только хуже. Это странно принимать. И верить в то, что с нами творится, Поли. Что вы моя и в то же время не моя. Но я хотел бы… Это исправить.

– Не думаю, что нам стоит это обсуждать сейчас. – Я задышала чаще, когда йонкер принялся стаскивать ненадёжное прикрытие сорочки с моей груди. Он явно желал продолжить: тянул ткань вниз, а я пыталась вернуть её обратно.

Казалось, взволнованный стук моего сердца непременно отдаётся ему в ладонь.

– Я и не собираюсь это обсуждать. Обсуждать нечего: вы моя жена, – его тон на миг заледенел. – Но хочу ещё, чтобы вы знали. Мне жаль, что вам пришлось вытерпеть всё это.

– То, что случилось сейчас? – Я нарочно состроила непонимающий вид.

Хилберт хитровато улыбнулся, продолжая медленное, но уверенное наступление.

– Думаю, эти страшные пытки вы и вовсе никогда мне не простите. – Он нарочито виновато вздохнул. – Но я о другом. Обо всём, что было до того, как вы рассказали… О себе.

Я остановила его руку. Это было невыносимо сладостно – что случилось между нами только что. И ожидание того, что могло быть дальше – опасное, грозящее толкнуть на очередное безумство. Но, если Хилберт не осознает границы, если я сама не восстановлю их, то дальше будет только хуже.

– Я многое понимаю, Хил. Понимаю, что вы не знали, что в теле Паулине вовсе не она. Но… Не обещаю, что смогу забыть. И прошу. – Я попыталась убрать его ладонь. – Не нужно продолжать. Всё, что случилось сейчас, – мы можем принять это за необходимость. За острую потребность тела, если хотите. Просто принять. Только я не та, кто должен был стать вашей женой.

Он молча перекатился на спину, сразу прекратив мягкие домогательства до моего разнеженного тела.

– Я принесу воды, – повторил.

Встал, на ходу натягивая штаны, двигаясь резко и чуть рассерженно. Он всё понимал. И вдруг стало так паршиво от этой мысли, что я едва сдержала подкатившую к горлу жгучую волну злости на саму себя. Дура. Зачем позволила? Зачем?..

Глава 6

Это было самое тяжёлое утро в недолгой супружеской жизни. Хилберт проснулся первым и перевернулся на другой бок, стараясь, чтобы под ним не слишком скрипела чахлая лежанка. Полина накануне устроилась на другой, не только потому, что на узком ложе им было бы неудобно вдвоём. Но и по той причине, какую озвучила вечером. После самой безумной, рвущей тело в клочья близости с женщиной, что когда-либо случалась у Хилберта. У него были разные любовницы: и не слишком умелые, и опытные, которые могли доставить большое удовольствие. Но ни с одной из них он не испытывал настолько ошеломительных ощущений. Когда не только тело ликует от обладания женой, но и обостряется каждое чувство – до звона в мышцах, до вороха искр перед глазами. Когда хочется обласкать её всю от кончиков пальцев до кончиков волос, вдохнуть запах разгорячённой кожи, смешанный с древесным и лёгкой свежестью дождя, – так, чтобы он ударил в голову, словно крепкое вино. И вкус её почувствовать: губ, тонкой шеи, плеч и груди, вкус её блаженства, оставшийся на пальцах.

Он точно сходит с ума. Хилберт закрыл глаза и потёр веки, стараясь хоть на миг отвести взгляд от Полины, от её хрупкой спины, что мерно вздымалась под тонкой сорочкой. От волос, собранных в слабую косу, но уже чуть растрепавшихся за ночь. От плавного изгиба скулы, подбородка и шеи, ярко отрисованных светом, что падал в окошко под перекрестьем балок, на которые настелены доски, отделяющие механизм мельницы от комнатёнки. Слабый ветер не мог уже сдвинуть крылья, а потому вокруг было тихо, только самое слабое поскрипывание слегка качающихся шестерней доносилось до слуха.

– Поли, – позвал Хилберт.

Пора вставать. Нужно добраться до Грутвивера как можно скорее. Ещё предстоит разобраться с Тейном Мейером, отыскать его и спросить ответа за всё, что он учинил. Возможно, он не ответит. А может, удастся найти слабые места, на которые от души получится надавить.

Полина не отозвалась сразу. Только вздохнула сонно, чуть шевельнулась, ещё не поворачиваясь – но, кажется, снова уснула. Хилберт покачал головой и быстро перебрался к ней на лежанку. Притиснулся всем телом, едва умещаясь на самом краю. Приподнял девушку слегка, укладывая на себя, чтобы отвоевать себе немного места. Вжался напряжённой с утра плотью в её мягкое бедро. Вот же Шадово проклятие… Аж в глазах пелена встаёт. Убрал тонкие прядки волос с её шеи и прижался к ней губами, чувствуя, что просто сдохнет на месте, если этого не сделает.

– Хил… – чуть хрипло пробормотала Полина. – Я же просила.

Она дёрнулась, выворачиваясь из его рук – едва не столкнула на пол. Конечно, он мог настоять и взять жену – но и понимал, что она этого ему не простит. Пусть ей будет хорошо, пусть она будет стонать под ним и выгибаться, подставляя грудь под его губы, но потом отстранится ещё дальше, чем была. Надо выждать. Потому Хилберт оставил Поли на лежанке – просыпаться, а сам отправился умываться и смотреть, что осталось от их вчерашнего ужина.

Полина прятала от него взгляд всё то время, что они собирались. И краснела – отчаянно краснела от его непрерывного внимания. Будто совершила что-то постыдное. Наверное, так она и считала: что предала кого-то, кого Хилберт не знал и до кого, признаться, ему не было никакого дела.

– Вы были юной девушкой в своём мире, Поли? – решил спросить он, после завтрака укладывая вещи в седельную сумку.

Пусть и не хотелось лишний раз напоминать ей о невольно оставленном мире, о людях, которых она знала, но сильнее было желание выведать о ней как можно больше. Он хотел понять – и может быть, так найти путь, что приведёт к разгадке её души.

Поли пожала плечами, искоса взглянув на него. Доплела косу и встала с чуть кособокого стула.

– По вашим меркам я была, наверное, старой. Я была старше вас, мениэр.

– Да ну? – Он коротко рассмеялся. – А ваш… жених? Он был старым?

Девушка покачала головой, невесело улыбаясь. Наверное, этот разговор казался ей немного странным. Но ему нужно было знать. Хоть он предпочёл бы о том мужчине, что остался в её мире, не спрашивать ни слова… Хилберт не мог, конечно, ненавидеть его, ведь тот не сделал ему ничего дурного. Но страшная ревность раздирала сердце только при одной мысли о том, что когда-то тот касался её, возможно, так же, как он сам касался Поли вчера. Глупость, конечно. Но с этим ничего нельзя было поделать. Как будто он собственными руками раздирал ранку на коже снова и снова.

– В наших мирах разные представления о возрасте, – спокойно пояснила Полина. – Мой жених на три года старше меня. Но он не считается старым. Очень даже молодым. Мы жили вместе четыре года, прежде чем решили обручиться. Мы хорошо узнали друг друга и поняли, что хотим связать себя этими узами.

Прозвучало, как укор: то ли Хилберту – за торопливость, с которой он вечером накинулся на жену, то ли себе самой. Она вздохнула, помалу мрачнея. И снова закрылась, будто в раковине. Наверное, ей было тяжело говорить о том мужчине. А уж если он теперь находится рядом с Паулине, то ему вдвойне не повезло. А вот Хилберту – повезло, и как-то надо теперь принять мысль о том, что за подарок судьбы ему ещё придётся побороться.

– Значит… вы любили его? – Он сжал губы, подбирая слова. – То есть… любите?

И замер, застегнув сумку и ожидая ответа Поли. Наверное, он боялся его услышать, хоть и мог предугадать. Однако не угадал. Девушка резким движением накинула на плечи плащ, бросила холодно:

– Я не хочу об этом говорить, мениэр. С вашего позволения. Для вас это не должно иметь никакого значения.

– Не должно… – согласился он, не закончив мысль.

Ему, возможно, стоило подумать о том, как он будет жить дальше. Если Полины рядом с ним не станет. Останется только оболочка, на которую ему, признаться, было уже плевать. Потому что это будет только тело, начинённое ненавистью и обидами Паулине, которая, судя по всему, должна будет вернуться в него. Но нет, такое представлять он не хотел даже в самом паршивом сне. Он уже не видел бывшую владелицу в чертах этого притягательного лица, в жестах, наклоне головы и даже том, как она смотрит. Это была не она. К счастью – и на самую большую его беду.

Скоро они вновь выехали в Грутвивер. Со своими людьми, что вчера сопровождали его, а после разъехались разными дорогами, чтобы отыскать следы дорогой пропажи, Хилберт договорился встретиться там же: на случай если он их не нагонит. И есть, видно, ещё хоть какая-то справедливость богов, раз нашёл Полину именно он, что ей удалось сбежать. И пусть бы голову Тейна Мейера разорвало на части от её воздействия – ему не было бы жаль аарда ничуть. Конечно, вдвоём на одной лошади ехать не слишком удобно, да и гораздо медленнее, чем одному, но Хилберт просто думал о том, что его жена сейчас настолько близко к нему, что они даже дышат в одном ритме, – и всё остальное переставало иметь значение.

По дороге, чтобы немного отвлечь Полину, он расспрашивал её о том мире, который ей пришлось оставить, стараясь не затрагивать больше воспоминаний о женихе. И Полина рассказывала – не слишком вдохновенно, но подробно о том, как выглядел тот город, в котором она жила: огромные, во многие десятки ярусов дома, похожие порой на замки, а порой – на стеклянные коробки. Твёрдые, ровные дороги повсюду, как сеть. И самоходные стальные повозки, на которых от Ривервота до Волнпика можно было бы доехать намного быстрее, чем в карете.

Хилберт слушал и пытался поверить, как бы дико ни звучали её рассказы. И даже воображение начало рисовать эти невероятного вида города. И повозки, и нескончаемые потоки людей: на земле и под ней. Голова грозилась лопнуть от потока мыслей, от сказочных фантазий. И захотелось хоть одним глазом посмотреть на мир Полины, чтобы проверить, насколько точно он сумел это себе представить. Как в детстве: когда веришь во всякие чудеса.

Оказалось, что Полина оставила там и мать, и друзей, которых у неё было много. И даже было у неё там своё дело, которым она занималась – странно подумать – сама. Ей не помогали мужчины, не контролировали, не ограничивали. И, наверное, только теперь Хилберт понял, как тяжело ей после такой огромной свободы попасть сюда. В мир мужчин, где действуют их законы, где они решают всё, мало принимая во внимание мнение женщин. Это было неправильно – наверное – ведь, глядя на Полину, можно было увериться в том, что они вовсе не слабы. И способны преодолеть многое. Способны принимать верные решения, оставаясь при этом мягкими и чуткими существами.

Много мыслей обуревало Хилберта на пути к Грутвиверу. Иногда они с Полиной просто молчали, и тогда он чувствовал, как она медленно и легко поглаживает его ладонь, которой он держал её за талию.

В Грутвивере, до которого они добрались уже после полудня, оказалось тихо и почти безлюдно, несмотря на солнечную погоду, когда обычно никто дома не сидит. Слишком тихо для повседневного течения жизни. Жители отходили ещё от вчерашнего утреннего потрясения, готовились погребать тех, кому не удалось уйти от порождений. Полине лучше было бы сейчас не показываться на глаза лишним людям, да и вообще здесь не стоило задерживаться дольше нужного. Только время на отдых и разговор с той служительницей, которую упоминала Поли. А дальше Хилберт собирался отвезти её обратно в Шадоурик, чтобы заняться Тейном Мейером. Возможно, снова придётся вернуться в Волнпик.

Они как можно более скрытно прошли на тот постоялый двор, где остановилась Полина со спутниками. Неведомо как Дине узнала об их приезде – и прибежала тут же, почти обезумевшая от волнения.

– Где вы пропали? Твои люди вернулись без тебя, Хил! Я тут чуть с ума не сошла! – Она налетела встрёпанной птичкой, готовая заклевать его.

Не насмерть, разумеется: клюв не отрастила ещё – но вполне ощутимо. Конечно, сестрица волновалась и за раненого Алдрика – и всё это вкупе накручивало её ещё больше.

– Нам пришлось переночевать в другом месте, – коротко пояснил Хилберт. – Но теперь мы здесь, не волнуйся.

Дине нахмурилась, разглядывая его подозрительно, а потом перевела взгляд на Полину, которая, скорей всего, невольно спрятала от неё взгляд. Лицо сестры чуть разгладилось, как будто она о чём-то догадалась – и пришлось выпроводить её поскорей, попросив распорядиться в харчевне насчёт обеда. После почти безвкусной каши, съеденной ещё рано утром на мельнице, есть хотелось невыносимо.

Как только Дине ушла, Полина достала из своего дорожного сундука стопку писем, перевязанных обычной бечёвкой. Они выглядели весьма потрёпанными, будто их перечитывали не один раз. Хилберт принял их и взвесил в ладони: тяжёлые. Конечно, это просто кажется, но на каждом этом пожелтевшем листке большой груз прошлого. Не только Эдит, но и её сестры. И дома ван Бергов – потому как всё то, что касалось девиц дер Энтин, касалось и его тоже. Уж слишком плотно переплелись их судьбы.

– Я прочитала их все, – проговорила Полина задумчиво. – После того, как любовник Эдит дезертировал, они не разорвали связь. Я думаю, это он их писал.

– Значит, она продолжала встречаться с ним, но при этом они с Паулине всё же решили оболгать отца. – Хилберт провёл языком по нёбу, чувствуя липкую горечь во рту.

– Получается, так. – Девушка развела руками.

Она смотрела на Хилберта так вдумчиво, спокойно, будто на самом деле жалела его, но не хотела это показать. Понимала, что будет неприятно. Хоть столько лет прошло, а всё равно пятно минувшего никак не отмоется. Может, это никогда уже не случится.

– Лукас был химерой. – Хилберт приоткрыл было уголок одного конверта, но закрыл вновь. Читать эти письма не хотелось. – И он был связан со многими Изгнанными. Приторговывал потрохами порождений. Он и его дружки затевали что-то. Однажды попытались захватить здешний гарнизон. Но их почти всех перебили.

– Весьма самонадеянно, – хмыкнула Полина.

Хилберт поднял на неё взгляд, улыбаясь одним уголком рта. И удивился в очередной раз: как он мог раньше не замечать, что она совсем другая? Совсем. А теперь видел это так ясно: всю её. Холодный блеск в глазах и полуулыбку на манящих губах. Как будто она перестала наконец загонять себя в рамки чужого ей тела и приняла его. Хотя бы на то время, что находится здесь.

– Они прощупали почву, думается. А затем просто пропали. И получается, любовник Эдит вместе с ними не стал дожидаться, когда его отправят на суд. А вскоре после ссылки отца в Волнпик сестра Паулине просто пропала. Не дожидаясь инициации. Никто так и не узнал, каким она была Ключом.

Хилберт понимал, что в этих письмах ответ. Уже в том, что они есть. Но Полина вздохнула, покусала губу, глядя куда-то перед собой.

– Мне кажется, это она была на площади Грутвивера. Она звала тех тварей.

– Почему вы так думаете? – Было любопытно услышать её рассуждения. Пусть Хилберт уже догадывался, что она, скорей всего, права.

– Она узнала меня. Когда мы встретились, она узнала.

– Значит, всё же вторая Воля… – Хилберт покачал головой, вынимая первое письмо из конверта. Пробежался по верхним строчкам. – Удивительно плодовитое на Ключи получилось семейство дер Энтин.

Полина заглянула в раскрытый листок в его руках, поморщилась, словно всё, что она прочитала в этих письмах, доставляло ей мучение. Конечно. Получается, она тоже пострадала от всех козней сестриц дер Энтин. Хилберт поймал её за руку и привлёк к себе, усаживая на колено. Она воспротивилась было, даже выскользнула на миг, но он поймал вновь и всё же заставил замереть, прижавшись к нему боком.

Вместе они перечитали письма – и в голове многое прояснилось. Теперь Хилберт начал понимать то, что раньше считал только игрой собственного предубеждения. Нет: в каждой своей нелестной мысли он был прав насчёт сестёр дер Энтин. Но если Эдит, как более младшую и доверчивую, он ещё мог оправдать: в конце концов она, видимо, и правда долгое время считала своего возлюбленного пропавшим, – то Паулине никак не находила хоть одного повода, чтобы отбелиться в его глазах.

– Похоже, надо поскорее наведаться в храм Грутвивера. Думаю, там всё немного да успокоилось за эти дни.

– Но на глаза нам лучше не попадаться… – завершила за него мысль Полина.

– Всё верно. Пока мы не найдём способ оправдать вас перед жителями Грутвивера, вам опасно провоцировать их своим, несомненно, прекрасным, но, по их мнению, опасным видом.

– Думаете, мы найдём Эдит? – Полина, слегка забывшись, положила локоть ему на плечо.

Хилберт погладил её по спине, втихомолку наслаждаясь тем, что чувствует под ладонью, как она дышит, что мягкие волосы касаются кисти, а запах её – будоражит обоняние.

– У меня тоже есть знакомые в Пустоши.

– Наверное, они не слишком любят Стражей, – усомнилась девушка. – Ведь ваш отец…

– Мой отец пытался, как мог, облегчить жизнь тем, кто попал в Пустошь. Позволял им скрываться вне её. И приторговывать шкурами порождений, даже если к нему приводили пойманных в горах Изгнанных. Не всегда, но по возможности.

Хилберт понимал, что это Маттейс делал отчасти из-за того, что сын, его надежда на возрождение рода ван Бергов, тоже оказался заложником Проклятия. Наверное, поэтому. И за границей антрекена его если и не любили, то хотя бы не винили в том, в чём могли обвинить. Встреча с Наудом показала это яснее некуда.

– Я не знала, – слегка виновато буркнула Поли.

– Мы вообще мало что знали друг о друге до недавнего времени, – усмехнулся Хилберт. – Но вы как-то сказали мне, что хотели бы узнать больше. Думаю, у нас ещё будет на это время. А пока надеюсь, что та служительница – Ханна? – не сбежала у нас из-под носа.

Едва переведя дух после дороги, Хилберт собрался в храм Грутвивера, чтобы встретиться со служительницей Ханной. Хотел поехать один, чтобы не привлекать к Полине слишком много внимания: ведь вокруг много лишних глаз – а там кто знает, что ещё люди нашепчут друг другу, к каким безумствам подтолкнут. Но Полина увязалась с ним – и никакие уговоры не заставили несносную девицу остаться на постоялом дворе.

– Если я не поеду с вами, мениэр, – нарочно она не назвала его по имени – не иначе, чтобы позлить, – то Ханна вряд ли что-то расскажет вам. А если я попрошу…

– Но разве тогда это не вызовет подозрений? – попытался Хилберт отмахнуться. – Разве вы, будучи Паулине, не должны сами знать все их договоренности?

– Должна. Но слова подобрать можно. – Она загадочно улыбнулась.

Что ж, похоже, пытаться увещевать Полину, когда она что-то решила, – дело гиблое. Да и доводы её казались вполне разумными – и пришлось взять жену с собой. Если бы только не это жгучее беспокойство. Эта необходимость передвигаться по городу как можно более скрытно.

К счастью, сегодня это удалось без особых трудностей. И все тревоги насчёт возможного исчезновения Ханны пропали, стоило только переступить порог храма. Служительница оказалась в главном зале: похоже, там сегодня готовилась церемония погребения. Обычных людей хоронили не так, как Стражей. А уж тем более – Главу Ордена – сохраняя самые древние традиции, когда храмов как таковых ещё не существовало.

Женщина явственно вздрогнула и побледнела, как только заметила Поли. А ещё больше, когда перевела взгляд на Хилберта. Наверное, вид его сейчас не обещал ей ничего хорошего.

– Я сделала всё, как должно! – залепетала она сразу, как только он приблизился. – Мениэр! Теперь ритуал прошёл правильно. Старший служитель сказал вашей супруге, что все ошибки предыдущего были исправлены.

Она замолчала, словно поняла, что может сболтнуть лишнего раньше времени.

– Расскажите мениэру ван Бергу подробнее, какие именно между мной и вами были договоренности два года назад, – первой заговорила с ней Полина, доверительно подхватывая её под руку и утягивая сесть на скамью недалеко от алтаря. – У меня есть причины просить об этом, правда. Личные. Так что расскажите без утайки. Вам и вашим близким ничего не угрожает. Поверьте.

Хилберт взглянул на жену, не скрывая удивления. Вывернулась – ну, надо же. Она не сказала ничего определённого, никак не выдала себя и постаралась не напугать побелевшую как снег женщину. Но та, словно по волшебству, тут же успокоилась, только некоторое время разглядывала недоумённо то её, то Хилберта. Он не стал давить, не стал добавлять ничего от себя: Полина справилась прекрасно.

– Ну, как же, вроу… – слегка растерянно забормотала Ханна, когда они присели рядом. – Перед вашей инициацией мы договаривались об одной услуге. Что я сделаю небольшие изменения в своей части заклинаний. Те, которые вы указали мне. И я сделала. Вот и всё.

– Вы всегда делаете то, что просят вас сделать малознакомые девушки-Ключи? – Хилберт пристально вгляделся в не слишком приятное лицо женщины, серое, невыразительное – как, наверное, и положено служительницам. – Наверное, вы имели с того какую-то свою выгоду. Говорите, не бойтесь. Я обещаю вам, что это останется между нами. В ином случае я вынужден буду хорошенько переворошить вашу жизнь, чтобы её испортить. И ещё неизвестно, какие подробности всплывут и не станут ли они для вас опасными.

Ханна сомневалась недолго. Может быть, она устала молчать. Может быть, всё это тяготило её на протяжении двух лет. А появление Паулине вновь – напугало.

– Я никогда не делала особого секрета из того, что мой брат мастер-Дракон. Лодевейк Хетзанд. До тех пор, пока не выяснилось, что он – химера. Пока его не изгнали в Пустошь. Но я не могла отказаться от своей семьи, мениэр. Думаю, вы понимаете. – Женщина помолчала мгновение. – И я помогала ему долгое время. Конечно, никто этим не хвастается из-за запрета. Но это стало известно мейси дер Энтин. Вот в обмен на молчание мы и заключили с ней такой уговор. Но сейчас это уже не имеет значения. Лодевейк давно не даёт о себе знать. А отыскать его в Пустоши я, конечно, не могу.

Она вопросительно посмотрела на Поли, замолчав, сжала сухие губы так, что показалось, они сейчас затрещат. Конечно, она до сих пор не понимала, что заставило Паулине прийти сюда и просить пересказать своими словами то, что и без того ей самой должно быть известно. Но к счастью, ни тени особой подозрительности не отразилось на застиранном лице служительницы.

Хилберт переглянулся с женой. Они не сказали друг другу ни слова, но как будто всё поняли. Похоже, кроме Эдит дер Энтин не помешало бы отыскать и мастера-Дракона. Точнее, мастера-химеру. Если он до сих пор не сгинул в Пустоши. Скорей всего, он связан с сёстрами гораздо сильнее, чем можно было подумать. В этом клубке загадок и интриг не может быть лишних нитей.

– Благодарю вас, вроу. – Хилберт снова повернулся к Ханне. – Могу вас уверить, никакого наказания за вашу помощь брату вас не настигнет. Вы можете спокойно продолжать своё служение Двуединым. Но впредь воздержитесь от сомнительной помощи взбалмошным девицам. Так вы спокойнее доживёте до старости.

Женщина вздохнула сокрушённо, но вряд ли она способна была внять его словам так, как того хотелось бы. Таких людей стоит лишь немного припугнуть, и они уже готовы на многое. Но на её счастье такие подлые змеи, как Паулине, рождаются не так уж часто среди Ключей.

– Благодарю, мениэр, за понимание, – только и сказала она напоследок.

Уж неизвестно за что. Как будто она опасалась, что он отрубит ей голову прямо на месте за все прегрешения и слабости.

Совершенно измотанные нынешним днём, они с Поли вернулись на постоялый двор, не вымокнув под начавшимся дождём только благодаря крытому экипажу, взятому на время внаём. Другую комнату для себя Хилберт не стал брать – всё же они супруги и им положено делить одни покои – так будет меньше любопытства со стороны работников двора. Меньше сплетен, а значит, меньше внимания. Но даже поужинать не удалось, как пришёл один из Стражей, ближних соратников Алдрика, – Ольгорд. Хилберт не ждал хороших вестей и, признаться, даже разозлился слегка, когда его обещающий выйти относительно спокойным вечер рядом с женой прервали.

– В гарнизоне узнали, что вы вернулись в Грутвивер, мениэр, – отрывисто, словно отчитывался об исполнении приказа, заговорил Страж. – И они просят как можно скорее прибыть вас для допроса пленника, которого захватили во время нападения порождений.

– Пленник? – Хилберт даже привстал. – Первый раз об этом слышу.

Впрочем, чему удивляться. После приезда он пробыл в Грутвивере едва ли час – и сразу отправился на поиски Полины. Потому-то ему и не успели доложить обо всём. Может, и сам Алдрик в тот момент ничего не знал. Ожидание скверных вестей обернулось не таким уж паршивым образом. Возможно, именно тот изгнанный и подскажет, в каком направлении искать Эдит дер Энтин. Не зря же он оказался поблизости от аарди именно в тот миг, как она призывала порождения.

– Передайте капитану Ванду, что я приеду завтра. Можете идти.

Страж откланялся и вышел. Как ни сильно охватило нетерпение разузнать всё поскорее, а тело требовало хоть каплю отдыха. Хоть немного времени ни о чём не думать – пусть это и кажется невозможным. А на самом деле, когда рядом была Поли – голова отключалась на раз. К тому же день оказался не так уж плох. Комната досталась сносная: просторная и достаточно светлая, хоть теперь она озарялась только желтоватыми огоньками свечей, – чем не повод хоть немного расслабиться? А завтра – новые ответы на старые вопросы. Или, может, новые загадки.

Но вот сама Полина, похоже, не собиралась дать Хилберту и мгновения передышки. Как будто вся эта история, что открывалась разными сторонами с каждым новым её участником, и вовсе лишила её покоя. Она торопилась – явно, горячо – вернуться домой. Завершить всё и просто уйти. Эта мысль впивалась иглами в виски, в лёгкие, мешая дышать. Каждый раз осознание её иномирности заставляло встряхнуться и мысленно ударить себя по щеке, отрезвляя. Но даже несмотря на это, Хилберт не переставал остро чувствовать её сомнения, то отступающие, когда глаза Поли – как сейчас – загорались рвением разузнать ещё больше и ринуться в самое пекло, то обуревающие девушку с новой силой. Тогда Хилберт ловил на себе её задумчивые протяжные взгляды. Словно она примерялась к нему. Или примеряла внутренне своё собственное отношение к вынужденному мужу – пыталась понять. Ведь то, что случилось между ними, даже вооружившись всем доступным цинизмом, всё же нельзя было назвать просто влечением двух тел. Как бы она ни пыталась преподнести это именно таким образом.

– Я поеду с вами, – запальчиво выдала Поли, как только Страж скрылся за дверью. И добавила, слегка остуженная ответным молчанием Хилберта: – В гарнизон. Хочу тоже поговорить с этим Изгнанным.

Как будто он не понял, что она имеет в виду, с первого её слова и по яростной решимости на её лице, усталом, но всё таком же притягательном, озарённом мыслями и надеждами.

– Туда вам точно пока не стоит соваться, Поли. – Он отвернулся и принялся расстёгивать суконную куртку.

Плечам и спине тут же стало легче.

– Я поеду, – с упрямством, от которого хотелось перегнуть её через колено и хорошенько шлёпнуть по заду, повторила девушка. – Я имею право знать ровно то же, что вы. Мы оба заинтересованы…

Хилберт хмыкнул, заставив её смолкнуть.

– Вы сможете поговорить с ним после того, как я первый взгляну на него. Реакции Изгнанного на Ключ Воли могут оказаться непредсказуемыми. Особенно если недавно он был под действием зова.

– Это же хорошо, – фыркнула Полина.

Глухой шлепок чего-то мягкого о пол заставил обернуться. Хилберт так и замер со снятой только что курткой в руках, недоумённо глядя на толстый матрас – один из двух, что только что лежали на широкой постели. Теперь он валялся рядом – внизу. Полина деловито застелила его простынёй и, взбив, бросила сверху подушку.

– Вы шутите? – Хилберт указал взглядом на непритязательное ложе, которое, очевидно, предназначалось ему.

– Надо было брать отдельную комнату, – мстительно улыбнулась девушка. – Спать в одной постели с вами я не стану. Сами знаете почему.

Прекрасно. Полина ещё и думает, что он станет на неё посягать. Нет, не без оснований, конечно… А ведь, между прочим, она его жена, и он имеет право.

– Боитесь меня? – Хилберт усмехнулся, стараясь, чтобы это вышло как можно более скабрезно.

Но Поли только коротко покосилась на него, закусив губу, и быстро отвела взгляд. Отвечать ничего не стала. Не стала лишний раз укорять в несдержанности. Как будто какие-то другие опасения наполняли её. И Хилберт, ещё мгновение назад готовый отстаивать своё право спать в одной постели с супругой, теперь передумал. Что-то подсказало, что так правильней. Не только потому, что ему и правда будет сложно сдержаться. Если Полине так спокойнее – то пусть будет так. Пока.

– Так что? – напомнила она о прерванном разговоре, когда они устроились спать. – Я еду с вами в гарнизон?

– Можно подумать, вы послушаете, если я запрещу. – Хилберт перевернулся с боку на бок. До чего же неудобно! – Но я всё же запрещаю.

– Хорошо, – угрожающе протянула Поли. – Доброй ночи.

Следующим утром Хилберт встал пораньше, надеясь, что Поли не пожелает подниматься вместе с ним. Он и хотел запереть её в комнате, чтобы ей не вздумалось всё же ехать с ним, но девушка оказалась на редкость проворной. Пока готовился выезжать, было потерял её из виду. Понадеялся, что она ещё занята некими сборами или спустилась в харчевню, но когда вышел во двор, где должен был ждать осёдланный конь, обнаружил там уже знакомый экипаж. А внутри его дожидалась Полина. Нарочито строгая, с упрямо вздёрнутым подбородком. Наверное, она считала, что Хилберт попытается её прогнать.

– Хотели сбежать без меня? – Она прищурилась.

– Конечно, нет. – Хилберт только головой покачал.

Сел рядом с женой и положил ладонь ей на колено, храня на губах ехидную улыбку. Поли попыталась отсесть, но двигаться особо было некуда. Хотела было сбросить его руку, но он сильнее сжал пальцы, с упоением ощущая тепло её кожи сквозь ткань. Её негодование и смятение. Он понимал, что с некоторых пор ему нравится её дразнить – и видеть, что она просто не может относиться к этому спокойно. А значит, не всё потеряно.

– Трогай! – гаркнул он кучеру, и экипаж тряско покатил в сторону Грутвиверского гарнизона.

Добрались в полнейшем молчании. Полина старательно смотрела в окно, а Хилберт продолжал держать её колено, словно хотел клеймо на нём выжечь. Просто чтобы остался на её коже знак – принадлежности ему. Чтобы никто не видел под юбкой, но знала она. Почти безумное желание.

Их встретили сразу. Часовые с лёгким любопытством посматривали на Полину, пока вели их к капитану Ванду. А уж тот лично проводил в гарнизонные темницы, по дороге доложив, что пленник пока ничего толкового не рассказал. Но, может, встреча с будущим Главой Ордена сумеет немного его разболтать. Признаться, Хилберт подумал, что разболтать его скорее сможет встреча с Ключом Воли, хотя ему, конечно, и не хотелось использовать силу Полины для подобных целей. Можно сказать, для пыток. Но если придётся… На удивление, Полина сказала перед тем, как войти в камеру, что готова ко всему. И на лице её была такая жутковатая решимость, что он не стал отговаривать. Похоже, всё, что случилось с ней за последнее время, разозлило её достаточно, чтобы при необходимости пойти на такой жестокий шаг.

– Вы уверены, что хотите ввязываться в это? – ещё раз спросил Хилберт, пока они входили внутрь.

Поли только кивнула и вдруг вцепилась в его руку своей. И он подумал, что надо бы поскорее свести её с мениэром Ваартигом, чтобы тот помог ей лучше познать свои силы. Вряд ли на это будет много времени. Даже при встрече в другом гарнизоне, куда он решил отвезти Поли вместо Шадоурика – так она будет защищена лучше. Они теперь нигде не могли задерживаться надолго. Пока всё не прояснится.

Изгнанный сидел на тяжеловесных нарах, подвернув под себя ногу, и бездумно смотрел в стену. Сощурился слегка, когда близко к нему поднесли и поставили на пол фонарь. Хилберт оглядел его мельком: как бы не случилось встретить знакомого. Но нет, его он видел первый раз. Крепкий мужчина – как и все Стражи, даже бывшие – с неопределённого цвета засаленными волосами до плеч; черты лица уже начали искажаться, становясь более звериными, но началось это у него, видно, недавно. Зато глаза почти совсем пожелтели – и от этого его взгляд казался огненно безумным.

– Доброго здравия вам, мениэр ван Берг, – бросил он безразлично и чуть скрипуче, едва посмотрев в его сторону.

А вот в Полину вперился так яростно, что захотелось тут же спрятать её за спину. Но девушка смело шагнула вперёд – и мужчина отшатнулся. Заметно подался назад и застыл, прижавшись спиной к стене. Здоровенный мужик испугался маленькой, как воробей, женщины.

– Как ваше имя?

– Иквен. – Голос Изгнанного словно осип.

– Скажите, по чьей воле звучал зов в Грутвивере? – не стал Хилберт расшаркиваться дольше. – Скажите сами. Так будет лучше для вас.

– Я не знаю, кто она такая, – только и пробормотал пленник, то и дело косясь на Полину. – Её прячут. Почти никто не видел её лица.

– Что, в Пустоши много женщин, что нельзя распознать среди всех Изгнанных одну?

– Женщины есть, – почему-то усмехнулся мужчина. – Больше, чем вы все тут думаете. Не все готовы отпустить мужа или любимого в Пустошь. Не все готовы от них отказаться.

Да, порой ходили слухи, что некоторые женщины не в силах расстаться с теми, кто был им дорог, и отправлялись следом, не страшась Пустоши. Некоторые возвращались. Некоторые пропадали навсегда. Но Изгнанных было несоразмерно меньше, чем Стражей, а уж тем более, чем других жителей антрекена, а потому на такие случаи чаще всего старались не обращать внимания. Это их выбор.

– Это я понимаю, – согласился Хилберт. – Так и тех, кто обладает подобными силами, среди них быть не может.

– Получается, может. – Пленник пожал плечами. – Но я ни разу её не видел вблизи. И не знаю, где она может быть.

Он лгал. Откровенно лгал и не собирался идти навстречу. Хоть убей его сейчас. Наверное, Пустошь воспитывает в тех, кого приняла, такую же жестокость и дикость. Когда плевать на свою жизнь, хоть и борешься за неё каждый день. Потому что знаешь, что она может оборваться очень неожиданно.

– Ваше упрямство никого не остановит. – Хилберт невольно положил ладонь на рукоять меча, зная, что это не слишком весомый аргумент.

Однако Иквен заметно напрягся, бросив на оружие короткий взгляд, но в следующий миг его порядком побитое лицо снова приняло твёрдое выражение.

– Вы сами виноваты в том, что однажды начали прогонять химер в Пустошь. – Он отвернулся. – Вы могли попытаться помочь. Но не захотели. Так отчего же я должен помогать вам? Поплатитесь – и может, что-то да поймёте. Поймёте, что искали друзей не там…

Он хотел ещё что-то добавить, но не успел.

– Мы будем слушать его долго, – вздохнула Полина и приблизилась к нему ещё на шаг. – Вы ведь понимаете, кто я, да?

Она сощурилась слегка, а мужчина медленно кивнул, словно и не хотел это делать, но всё же сделал. Поли подошла ещё немного, не сводя с него взгляда. И он вдруг выдохнул резко, мотнул головой, один раз и другой, точно кто-то трепал его, тряс за плечи с такой силой, что шея гнётся, как былинка.

– Я не знаю, – прохрипел, стискивая ладонями виски. – Я не знаю, где она. Не всем разрешено…

– Может… – Полина, кажется, тоже чуть задохнулась. Всё же ей сложно управлять своими силами. – Может, ты скажешь, кто знает? Ведь ты же не зря был там.

Хилберт шагнул было к ней, повинуясь острому порыву прекратить всё это немедленно. Но девушка вытянула руку, останавливая его.

– Мне было только приказано задерживать Стражей. Охранять…

– Ты знаешь…

– Не…

Хилберт едва успел поймать жену до того, как она резко начала падать. Пленник, словно тряпичный, рухнул на свою лежанку и вяло заворочался, ещё оставаясь в сознании. Он цеплялся пальцами за свои волосы и продолжал что-то бормотать.

– Слишком сильно, – шепнула Поли, оседая в руки Хилберта. – Он проведёт нас. Теперь.

– Вы сломали его?

Она не ответила. Только привалилась головой к его груди – а из носа у неё тонкой струйкой потекла кровь. В глазах моментально потемнело, а после пыхнуло невыносимой яростью. И стало до ледяного клинка между лопаток страшно за неё. За хрупкую, но упрямую Поли, за жену, которую он шаг за шагом обретал каждый день и всё никак не мог достичь. И рисковал так и не успеть этого.

Хилберт подхватил её, слабеющую, на руки.

– Следите за ним, – бросил капитану и Стражам, что оставались снаружи камеры, и понёс жену наверх, хоть в какую-то комнату.

Она пришла в себя к вечеру и заплакала – в тот же миг, как, открыв глаза, уставилась в высокий свод личных покоев капитана, которые тот предоставил им в полное распоряжение.

– Что случилось? – Хилберт подскочил с кресла, где сидел рядом с узкой постелью, на которую её уложили.

– Я чуть не убила его. Его Облик. Его самого. – Она всхлипывала, цепляясь пальчиками за рукава Хилберта, когда он обнял её.

– Вы заставили его помогать нам, – попытался успокоить.

Но в позвоночнике всё равно похолодело от мысли, насколько она сильна. И неуправляема, если дело доходит до глубинного воздействия на людей-химер. Конечно, многое зависит от силы самого Стража, но она могла и с Хилбертом сотворить примерно то же. И если бы захотела. Да разве не творила уже, разве не выворачивала его наизнанку, не перебирала и не укладывала вновь в оболочку его тела так, как нужно? Каждый раз. И он убить готов был кого угодно, лишь бы она не касалась больше этой грязи, что хранится внутри химер. Этих зловонных, отравленных Пустошью Обликов. И его не касалась – никогда не видела таким. Но она была нужна ему, до скрежета в каждой мышце. Раньше – чтобы жить и исполнить свой долг перед Орденом. Теперь… Теперь, чтобы он просто мог быть рядом с ней – и оградить от всего, что в его власти.

– Я то же сделала с Тейном Мейером, – почти шептала Поли. – Я не знаю, жив ли он.

– Тейн не химера. – Хилберт слегка озадачился. – Вы не могли.

Она не рассказала ему никаких подробностей там, на мельнице.

– Я знаю. Но я сумела…

– Всё хорошо. Я уверен, с ним всё хорошо. – Он принялся слегка её покачивать, гладя по растрёпанным волосам. – Что ему сделается…

Скоро она затихла и задремала ненадолго. А после они вернулись на постоялый двор. И утром, ещё затемно, в сопровождении десятка Стражей – из тех, что не были ранены в стычке на площади Грутвивера и других – из местного гарнизона – отправились в дорогу до Вотервола – самой западной крепости Ордена, на берегу моря. Пришлось уезжать по сумеркам с надеждой добраться к концу дня – потому что, как только люди прознали о том, что вероятная виновница всего произошедшего снова появилась в городе, начали нарастать повсюду заметные волнения – всю ночь было шумно снаружи, за ненадёжными стенами постоялого двора. Стража усилила патрули, чтобы сдерживать разгорающиеся буйства, но оставаться здесь становилось всё опаснее.

Но в Пустоши, куда хочешь не хочешь предстояло отправиться дальше, будет не менее опасно.

Почти всю дорогу Поли спала, положив голову на плечо Хилберта. Он и хотел бы ехать верхом рядом с каретой, но девушка сама попросила остаться с ней. И в тот же миг, как они тронулись в путь, понял почему: просто ей сейчас нужна была его поддержка. Словно она хотела подпитаться его силой после всего, что сделала накануне.

Тёмный на фоне ещё не совсем погасшего ясного неба Вотервольский гарнизон показался впереди только к вечеру. Благо кучер гнал коней резво и ровно, а потому не пришлось останавливаться на ночлег посреди дороги – успели. И стоило приблизиться к замку, торчащему на отвесном утёсе, словно последний перст на руке великана, как просочился даже в карету очищающий всё тело и мысли запах моря: белой пены, что стекает по камням, когда откатывает волна, сухой травы, что росла и умирала каждый год на гранитных уступах, в расщелинах и на ровном плато, которое стелилось вдоль береговой полосы. И камня, облизанного ветром, нагретого ещё способным дарить тепло Хельдовым оком.

Полина проснулась, словно почувствовала что-то, и выглянула в окошко. Улыбнулась, жадно втягивая носом воздух. Хилберт только через несколько мгновений понял, что улыбается тоже, глядя на неё.

Благо в Вотервольском гарнизоне ожидала хоть одна хорошая весть за последние дни: мениэр Ваартиг всё же внял просьбе и приехал. Здесь он служил почти всегда: только пару раз в год на несколько недель перебирался в Волнпик – порой чаще. Остальное время проводил в этом замке у моря: говорил, что после житья в главном оплоте Ордена ещё два месяца приходится поправлять здоровье. В общем-то Хилберт был с ним согласен. И он был рад, что Полина хоть недолго побудет в Вотерволе. Это место можно было бы считать почти идеальным, если бы не близость Пустоши – за толстой, изъеденной труднопроходимыми тропами стеной всё той же горной гряды.

Местный капитан Адогал Дизи, которого Хилберт знал не так уж давно, – молодой Страж, назначенный на это место самим Маттейсом, к счастью, не входил в Совет. А потому ему – с некоторой оглядкой – можно было доверять больше других. Он любезно выделил всем комнаты, хоть их здесь было не так уж много: по сравнению с Волнпиком этот замок скорее походил на его осколок. Но каждому нашлось место. Пленному Изгнанному – конечно, в темнице. А Хилберту и Полине даже повезло остановиться в самых просторных покоях, предназначенных как раз для приёма важных гостей: Главы с супругой, кого-то из советников или самого короля, если он вдруг пожелал бы забраться в такую глушь.

Прислуживали в Вотерволе, так же как и в других гарнизонах, в основном молодые, только проходящие обучение Стражи. Женщины здесь тоже, конечно, жили: жёны воинов, которые не пожелали оставлять мужей без присмотра на время долгой службы, да кухарки. Потому до комнаты гостей проводил совсем юный, видно, только прибывший сюда постигать науку духа и тела парень. Двое других притащили вещи. Хилберт поблагодарил их и отослал прочь с просьбой передать мениэру Ваартигу его желание встретиться. Возможно, мастер расшифровал ещё какие-то знаки на кинжале. Сейчас любые дополнения к знаниям не будут лишними. К тому же Полине явно не помешает его помощь. Хотя вряд ли Ваартиг много занимался Ключами.

Пока Полина неспешно шла через комнату, озираясь с интересом, Хилберт подошёл к кровати и резко задрал застилающее её покрывало вместе с простынёй.

– Что вы делаете? – Девушка нахмурилась, проследив за его движением.

– Проверяю, один ли тут матрас. – Хилберт коротко глянул на неё через плечо. – Вам не повезло. Он один.

Полина скривилась, конечно, разгадав его намёк, но не слишком рассерженно. Она ведь наверняка понимала, что не всегда сумеет отгородиться от него. Не всегда в этом вообще есть необходимость. Хилберт, в конце концов, умеет себя контролировать.

Ваартиг прислал прислужника скоро – с ответом, что будет рад видеть мениэра ван Берга у себя немедленно. Что ж, можно и успеть, пока на кухне женщины суетятся, готовя ужин для нежданных гостей.

Только Хилберт пошёл не один. Вместе с Поли, они перешли в противоположную сторону замка, что примыкала как раз к бесконечной полосе гор. Мастер, конечно, удивился приходу девушки, но быстро справился с недоумением, что отразилось на его лице, и даже встал из-за стола – показалось, совершенно такого же, как в Волнпике, – чтобы поприветствовать вроу. Разулыбался, раскланялся так, словно давно уже ждал встречи. Но взгляд его, направленный на девушку, остался цепким и слегка надменным – удивляться нечему. Раньше ветер развеет в пыль все эти горы, чем Ваартиг изменит своему скверному нраву.

– У меня для вас новости, – сразу перешёл к делу мастер. – Я лучше изучил знаки на кинжале. И кое-что прояснилось. Правда, как это истолковать точно, я пока не могу придумать.

Он чуть искоса посмотрел на Хилберта, как будто спрашивая разрешения говорить при Поли. Конечно, он не знал о ней самого важного, а потому до сих пор считал, что это Паулине – заведомо коварное существо, которому, возможно, не стоит слушать разговоры мужчин. Но Хилберт кивнул ему, давая своё согласие, и мастер продолжил:

– Так вот, чтобы вернуть ваши силы, вроу, в обычное русло – если вы в том заинтересованы, конечно, – нужно исправить все ошибки, что сделаны в заклинаниях, и пройти весь ритуал от начала до конца снова. Тогда «река», о которой мы с вами говорили, мениэр, вновь потечёт в нужном направлении. Крепкая связь силы Знака, что задержалась в теле вроу, разрушится, если всё вернётся на свои места.

– Что значит, на свои? – Хилберт нахмурился.

Он понимал, конечно, что его вопрос выглядит глупым, будто он не осознавал простых вещей. Но слегка размытые слова Ваартига кольнули острым беспокойством. Словно то, что он, казалось бы, держал в руке, мгновенно из неё выскользнуло.

– То и значит. – Мастер легонько постучал пальцами по столу, за который вернулся сразу после приветствия. – Всё, что было до ритуала, все потоки сил, переплетения их с душой вроу, нарушенные и перевязанные иным способом, должны стать прежними.

Хилберт кивнул медленно. Как будто его копьём проткнули. Стало быть, Паулине всё же должна вернуться в своё тело, чтобы её силы освободились. А значит, следует отпустить все надежды на то, чтобы связать себя с Поли и дать понять, что ей нужно остаться с ним. Она просто не может остаться – если он хочет отомкнуть этим Ключом свои способности, обрести власть над собственным Обликом и стать Главой. Всё подтвердилось – самые страшные опасения. И хотелось спросить, есть ли другой путь, но тогда у Ваартига появится слишком много лишних и опасных вопросов. И так достаточно подозрительности отражалось сейчас на его лице. Хилберт перевёл взгляд на побледневшую Полину. Она молчала. Но, похоже, тоже поняла, что крылось за объяснениями Ваартига. А мастер смотрел на них поочерёдно, словно пытался разгадать, что они скрывают.

– Только… – после недолгого молчания добавил мастер, – боюсь, подобный ритуал не может провести никто в Ордене.

– Разве никто? И даже вы? – поинтересовалась Поли, едва сдерживая вдруг сбившееся дыхание.

– Даже я.

– А оуды? – Хилберт еле выдавил два коротких слова.

– Мениэр, вы же понимаете… – начал было вразумлять его мастер, но смолк, столкнувшись с ним взглядом. – Если бы оуды существовали, то они смогли бы провести любой ритуал из тех, что нам сейчас кажутся недоступными.

Хилберт покивал, плохо видя всё, что находилось вокруг. Нет, ему ещё нужно обдумать… Может быть, найти другое решение. Может, встреча с сестрой Паулине прольёт свет на то, что сейчас кажется сокрытым и непонятным.

– Тогда мы отправимся в Пустошь. Нам как раз нужно отыскать там ещё пару легенд. А пока вы попытаетесь помочь вроу.

– В чём же? – Мениэр Ваартиг наморщил лоб.

– Поможете ей лучше контролировать свои силы.

Мастер не стал возражать, хоть порученная задача вряд ли показалась ему простой.

Нынче случилась первая спокойная ночёвка за эти дни. Сил не осталось ни на что. Пока Хилберт слонялся по замку с мелкими заботами, Поли уже легла спать, а он не стал её тревожить. А после завтрака отправился к капитану Стражей, чтобы обсудить с ним возможность отправить в Пустошь несколько воинов – в сопровождение. Разговор затянулся. Приходили воины, готовые идти с ним, прислужники приносили еду прямо в небольшой зал Совета. Незаметно за окном начало смеркаться. А по возвращении в покои обнаружилось, что Поли там нет.

Приставленный к их комнате прислужник сказал, что девушка, кажется, решила подняться на башню: полюбоваться окрестностями, как она сказала. Пришлось едва не бегом спешить вслед за ней. Конечно, здесь не Волнпик и вряд ли зов заставит Поли совершить какую-то глупость. Но ему всё равно было спокойнее, когда жена оставалась у него на глазах.

– Вроу ван Берг поднялась недавно, – сообщил часовой в башне, поглядывая на Хилберта с любопытством.

Похоже, и сюда уже донеслись слухи обо всём, что творилось вокруг молодой четы ван Бергов. Хотя все Стражи и старались вести себя невозмутимо, как всегда. Пытались оказать вроу подобающее гостеприимство и почтение.

Хилберт только кивнул на слова часового и направился к лестнице, ещё более тесной, чем лестницы в Волнпике. Тут и башня была почти игрушечной по сравнению с башнями древнего замка, но она возвышалась высоко над морем – и казалось порой, что, встав у парапета, можно увидеть за горизонтом другой берег.

Пахнуло солью сквозь небольшую щель в двери, что выводила на самый верхний ярус. И запах этот был настолько непривычен, пьяняще свеж, что Хилберт на миг замер, почти сбитый им с ног. Но после толкнул дверь и вышел под свет бледного, словно маслом облитого, но холодного Хельдова ока, что низко клонилось к закату. Сощурился от его отчаянного, перед тем как начать гаснуть, сияния: никогда не привыкнуть к здешней яркости прозрачного воздуха и пронзительности высокого неба. Даже ночи здесь были светлее. Или это всё же возможно? Если сбросить ненужный груз и попробовать очистить свою жизнь рядом с женщиной… Которая хочет от тебя сбежать в свой мир, – тут же подсказал разум самое логичное окончание фразы. Которая должна уйти…

Полина и правда была здесь. Стояла у песочно-серого ограждения, опираясь на него ладонями, чуть запрокинув голову. Её словно окутывал со всех сторон шелест моря, что билось у подножия утёса, на который одним боком выходила крепость. Хилберт медленно подошёл к ней, не веря своим глазам: уж больно она походила сейчас на видение. На обрывок сна – тот, который вспоминаешь день за днём, забыв все остальные, что были до него.

– А море у вас такое же, как и в моём мире, – проговорила Поли звонко, стараясь перекричать голос прибоя и завывания ветра.

– А разве оно должно быть другим? – Он остановился рядом. – Другого цвета, запаха?

Девушка рассмеялась – и в груди замерло: она первый раз смеётся рядом с Хилбертом. Совсем так, как он представлял себе. Поразительное чувство: как будто в этот миг её ничего не беспокоило. Не было никаких переживаний за спиной. Не было разговора с Ваартигом. Может, её и правда совсем не тревожила, не печалила неотвратимая необходимость вернуться в свой мир? И всё, что Хилберт успел себе выдумать, – только его забота.

– Не знаю, что именно я себе представляла. – Она посмотрела искоса. – Но мне, наверное, хотелось, чтобы оно было другим. Чтобы ваш мир хоть чем-то разительно отличался от моего. Кроме существования Пустоши, конечно. – Она повела плечами и бросила взгляд вдоль горной гряды, что вытянулась по берегу моря вдаль. – Но он слишком похож на мой. И это очень опасное ощущение.

Она опустила голову, растеряв хорошую долю весёлости. Нет, всё же беспокоит… Ветер подхватил мелкие прядки волос и разметал по её лицу. Полина отбросила их резковатым взмахом руки.

– Боитесь привыкнуть? – Хилберт чуть наклонил голову набок, чтобы видеть её лицо.

Он хотел услышать ответ, который возродил бы хоть часть надежд.

– Боюсь, всё, что со мной происходит, начнёт казаться мне нормальным. – Поли вновь устремила взгляд к горящему в огненном мареве горизонту.

Хилберт поймал её за подбородок, как бы она ни пыталась отвернуться, и заставил посмотреть ему в глаза. Она отбросила коротким лёгким шлепком по запястью его руку. Как будто злилась на него – за то, что он стоит сейчас рядом. И мучает её уже только этим. Хилберт шагнул к ней ближе, обхватил ладонью под затылком и слегка рванул к себе. Она замерла, упершись ему в грудь своей, слегка выгибая спину. Часто дыша, как зверёк, цепляясь пальцами за пуговицы его куртки. Он подался вперёд ещё немного, ожидая, что вот-вот она сделает последнее движение навстречу. Губы Полины приоткрылись, почти приглашая. Но Хилберт не хотел ошибиться, не хотел обидеть её, проявив излишний напор. Если воспротивится, оттолкнёт – он отпустит. Ресницы девушки подрагивали. Ещё миг сомнения – и её ладонь твёрже упёрлась в грудь Хилберта. Поли подняла взгляд – туманный, слегка смятенный, будто мысли её сейчас бились в незримой борьбе. Он понял, что вопреки собственному решению склоняется к ней, чтобы скорее ощутить вкус солёного ветра на её губах. А ещё на шее и на веточках ключиц – непременно. Так остро, невыносимо, как брызги осколков стекла по всей коже.

– Хил… – шепнула Поли. – Я хотела бы… Чтобы всё было не так сложно. Но…

Ветер донёс до слуха тихие шаги. Полина дёрнулась прочь – и Хилберт позволил ей отдалиться.

– Мениэр ван Берг, – чуть в стороне от них, сохраняя почтительное расстояние, встал часовой, не тот, что был на посту внизу. – Там приехали мениэр Алдрик Стаал и мейси ван Берг. Срочно желают видеть вас и вроу.

Он кивнул Полине, а та переглянулась с Хилбертом, сведя аккуратные тёмные брови в непонимании. Если Алдрик приехал, не дожидаясь собственного выздоровления, уже на следующий день, значит, что-то стряслось. Жена ухватилась за его локоть, и вместе они спустились по башне, плотно прижимаясь плечами. Было тесновато, но идти по отдельности не хотелось.

Алдрик и Дине ждали в покоях. Страж, держась за раненый бок, сидел в кресле, откинувшись на спинку, а сестра примостилась рядом с ним на подлокотнике. Она тревожно заглядывала мужчине в лицо, что-то говоря, – и они оба встрепенулись, когда услышали шаги. Но Хилберт махнул рукой, позволяя им оставаться на местах. Будто не знал о том, что Алдрика и Дине уже давно связывают некоторые романтические чувства, которые чем дальше, тем становились сильнее. А тут они и вовсе провели столько дней бок о бок без лишнего присмотра. Не то чтобы Хилберту нравилась их связь и то, что она чаще всего влечёт за собой – рано или поздно, – но с некоторых пор он перестал противиться этому. Вот отец был категорически против: считал, что Алдрик недостаточно высокого происхождения. Да и всего лишь Страж-Буйвол. А значит, никогда не займёт высоких рангов. Но за те годы, что тот служил в разных гарнизонах, благодаря своей преданности – ведь он не стремился поскорее покинуть Волнпик, – он всё равно достиг значительных высот. Даже без Ключа. И сила его была велика.

– Что случилось? – сразу перешёл к делу Хилберт после короткого приветствия.

Он встал за спинкой кресла, куда села Полина, и, наклонившись, оперся на неё локтями.

– Приехал срочный. Передал, что сутки… Теперь уже двое – назад у них останавливался дознаватель антреманна. Он вызван в Грутвивер по поводу нападения порождений и возможной причастности вроу к тому. Как бы невзначай он ещё и о ваших приступах пытался что-то вынюхать. Теперь уже, наверное, добрался до Шадоурика. А значит, скоро будет здесь.

– Мы, конечно, не распространялись о том, куда едем, – Хилберт вздохнул, – но добряки, которые всё разузнали и с радостью ему доложат, обязательно найдутся. А сопротивляться и уж тем более угрожать дознавателю чревато.

– Нам нужно уходить в Пустошь. Там все наши ответы, Хил. – Полина подняла к нему лицо. – И способ открыть ваши силы.

Конечно, она права, как ни пытайся убедить себя в том, что иные пути возможны. Жаль только, времени подготовиться осталось меньше, чем хотелось бы. И обучение Поли снова откладывается – теперь уж, видно, насовсем.

Пойманный Изгнанный обещал провести до нужного места – поломанный волей Полины, раздробленный и собранный снова – уже другим. Провести туда, где отыщется девушка, породившая зов в Грутвивере. А может, он попытается увести в западню: тут уж не угадаешь. Нельзя ни в чём быть уверенным до конца. Хилберт сверху смотрел на хрупкие плечи Полины, изящные ключицы с мягкой ямкой между ними, которой хотелось коснуться прямо сейчас, на сложенные на коленях руки. И выть хотелось от едва уловимой обречённости на её лице. От мучительного опасения, что путь через Пустошь окажется для неё слишком тяжёлым. Для девушки из мира, который раньше вряд ли подбрасывал ей подобные испытания. Но деваться-то некуда.

– Да, значит, сутки на сборы – всё ж не на прогулку идём – и надо уходить.

Пришлось подготавливать всё гораздо быстрее. В тот же вечер Полина потребовала – небывалое дело! – мужские штаны и рубашку в дорогу. Да ещё и со сменой.

– В моём мире женщины часто ходят в штанах, – ответила она на откровенное недоумение на лице Хилберта. – Это очень удобно. Гораздо удобнее, чем мести пыль подолом. Ну, вы же понимаете?

– Я никогда не мёл пыль подолом, к счастью. – Он усмехнулся. – Мне не с чем сравнить.

– Тогда просто поверьте мне! – Губы жены изогнулись в улыбке, кажется, против её воли.

Повисло молчание. Они смотрели ещё немного друг на друга, и девушка вдруг прыснула, прикрывая рот ладонью. Наверное, на миг представила его в платье. Хилберт отвернулся спешно. Столь хитроватое выражение её лица неуместно заставило что-то внутри жарко вспыхнуть.

– Хорошо. Я прикажу найти для вас одежду.

– И для Дине, – добавила Поли.

Хилберт вздохнул, всё больше разгораясь лёгким гневом. То, что сестра напросилась идти с ними, до сих пор злило.

– И для Дине… – согласился он.

Пришлось постараться, потому как достаточно худых Стражей для того, чтобы их одежда подошла девицам одна меньше другой, в Ордене, конечно, не держали. Но кое-что всё же удалось разыскать. У тех парней, которые только-только начинали обучение: они ещё не обросли мышцами и не заматерели.

Когда с первыми сборами было окончено, уже наступила глубокая ночь. И ещё долго Хилберт с Полиной просидели на кровати чуть поодаль друг от друга, разговаривая о многом. Стараясь не касаться того, что будет ждать их дальше – сейчас об этом не хотелось рассуждать. Теперь Полина не стеснялась расспрашивать его о том, как он жил раньше. О том, как служилось ему до того, как он попал в Волнпик. А Хилберт тоже выведывал о её мире то, что ещё было ему интересно. И казалось, с каждым штрихом всё лучше понимал Поли, её желание вернуться туда. Ведь она, как и он сам, дитя своего мира.

Несмотря на нависшую над ними опасность что в Пустоши, что здесь, всё это становилось похоже на сказку. На хмельную мечту. Наверное, никогда за последние годы Хилберту не было так хорошо. Так… правильно.

Они ещё не скоро устали от разговоров: когда свеча на столике у кровати уже почти прогорела. Поли задремала первой, перекатившись на бок. Хилберт уложил её удобнее, накрыл одеялом, забравшись под него тоже. В окно ощутимо сквозило: поднялся ветер. Он некоторое время ещё смотрел на жену, думая, наглеть ли окончательно. И есть ли в этом хоть какой-то смысл… Но усилием воли всё же заставил себя перевернуться спиной к Поли. Но всё равно ощущал, как её дыхание слегка касается волос у шеи. Кровать слишком узкая. А ведь по прибытии казалась просторной. Полина тихо-тихо простонала во сне – и спину обдало жаром от мгновенного воспоминания, как она стонала под ним во время соития. И сбросить бы это наваждение – да казалось, оно уже течёт вместо крови по телу. И останется там навсегда, как бы всё ни повернулось.

Глава 7

Утром собирались спешно. Хилберт не желал оставлять на разговоры и перебирание вещей слишком много времени. Каждый миг он ждал, что в гарнизон нагрянет дознаватель – и тогда не вырваться. А нам друг без друга сейчас никак нельзя.

Странная мысль. Я то и дело возвращалась к ней, наблюдая за тем, как Хилберт застёгивает на плечах плотный дублёный нагрудник. Свежи воспоминания о том, как ему пришлось сражаться со слангерами. Одному. Но теперь у нас были союзники – и это радовало. Давало хоть какое-то облегчение.

– Давайте помогу. – Я подошла к мужу и взялась за ремень крепления на поясе.

Хилберт, конечно, мог справиться и сам, но мне хотелось ему помочь. И коснуться хотелось – дурацкое желание, которое не успеешь осмыслить и побороть, как оно уже толкает навстречу ему. Хоть мимоходом дотронуться. Вот и сейчас уже стало поздно отступать. Пальцы немели от возни с твёрдой кожей, но я всё же застегнула крепление, чувствуя, как подбородок Хилберта почти касается моего виска.

– Волнуетесь? – спросил он тихо.

Приобнял за талию – едва-едва. А я отшатнулась от него, как от прокажённого. Истеричка.

– Волнуюсь, конечно, – попыталась сгладить секундную неловкость. – Вдруг этот прохиндей заведёт нас не туда? Вдруг он только прикинулся, что подчинился мне?

Йонкер усмехнулся, покачав головой. Наверное, многие мои рассуждения о силах Стражей и Ключей казались ему наивными. Но я правда пыталась понять. Правда хотела быть полезной, а не опасной – и это желание становилось день ото дня всё сильнее. С того мига, как удалось ощутить, что могу управлять своим даром: криво, конечно, не всегда стабильно, но могу.

Мениэр Ваартиг за тот недлинный разговор, что случился у нас вчера, когда Хилберт поручил ему возиться со мной, ясно дал понять, что из-за проведённого Паулине ритуала сила Ключа в ней расщепилась – часть ушла по некоему каналу, а часть – осталась и вышла на другой уровень. Возможно, из-за моей души – но мастер, конечно, не знал подобных нюансов. Я теперь могла влиять не только на химер и порождения, но и на нормальных Стражей тоже – только это требовало очень много энергии. Не зря так тяжело мне было бежать из кареты. Не зря лопались сосуды в носу. И страшно было подумать, какой мощью воздействия я обладала бы, не забери Паулине с собой часть её.

Значит, вернуть её и передать силу Хилберту поможет только обратный обмен душами. Возвращение. Никто пока не знал, как это возможно: мастера Ордена не обладали подобными знаниями. К тому же кинжал украли и сам ритуал оставался загадкой.

Но, возможно, мастер Ваартиг сумеет ещё что-то понять, если нам удастся найти Эдит, а уж тем более – оудов. Как он сам сказал: я не могу пропустить такое событие, потому иду с вами. И это меня, признаться, радовало.

– Вы интересно смотритесь в штанах. – Голос Хилберта выдернул из размышлений. – Это очень… Хм.

Он замолчал, явно подбирая слова. Я обернулась, перекидывая только что законченную косу на спину. Он недвусмысленно оглядывал мой зад, приподняв одну бровь. И выражение лица у него было такое, что, будь я и правда его женой во всех смыслах, мы явно не вышли бы из комнаты ещё долго. Видно, только мысль о том, что внутри тела Паулине всё же другая женщина, останавливала его сейчас.

Я взяла плащ и быстро прикрыла все филейные части. Мужчины в этом мире явно пока не готовы видеть женщин в штанах. В этом плане, конечно, такой наряд чреват. Но в остальном я чувствовала себя прекрасно: наконец-то не буду запинаться о подол и собирать им тонны пыли.

Скоро мы собрались во дворе. Вотервольский замок не выходил одной стороной в Пустошь, как Волнпик, а потому до неё нам ещё предстояло идти дикими тропами, о которых знали только Стражи и, наверное, Изгнанные. Конечно: ведь они тоже когда-то служили. Наверное, они разведывали со временем и свои дороги, а потому могли возвращаться в антрекен для личных дел. Но не все – и это успокаивало немного. Ведь стоило только глянуть на пленника, которого привели, окружив, несколько Стражей, чьих имён я пока не знала, как становилась ясной справедливость решения отправлять их в Пустошь. Казнить не казнишь: потому как не за что. Но и оставлять среди обычных людей нельзя. Со временем они просто теряют контроль.

Но, как правильно сказал Хилберт, в этом они всё же не виноваты. Это просто сродни врождённой болезни. Как лишняя или недостающая хромосома. В моём мире это неизлечимо. Но возможно ли, чтобы надежды Хилберта на силу Паулине не были просто фантазиями того, кто мечтает о волшебной таблетке от тяжёлого недуга?

Я невольно посмотрела на него: никогда бы в жизни не смогла сказать, что с ним что-то не так. Хоть и видела его изнутри, на моё восприятие мужа это никак не влияло. И конечно, я хотела бы, чтобы он навсегда избавился от опасности обратиться когда-то химерой. А вот как помочь остальным – знать не знала.

Обговорив ещё раз всё, что могло ждать нас в Пустоши, мы наконец выдвинулись в путь. Дине, конечно, сразу прилепилась ко мне, постоянно запахивая плащ, пытаясь спрятать ноги, которые под этими мешковатыми штанами мог разглядеть лишь тот, кто обладает рентгеновским зрением. Но и этого йонкери было достаточно. Она слегка удивлённо смотрела на меня: я никакого дискомфорта вовсе не испытывала. Вдоволь наглядевшись на меня ещё в комнате, Хилберт перестал обращать на мою одежду внимание. Другие же мужчины при нём, видимо, просто опасались на меня глазеть.

– Почему вы решили, что это удобно? – наконец спросила девушка.

– Вот доберёмся до Пустоши, и вы поймёте.

Дине вздохнула, и дальше мы пошли молча.

Пленник почти ни с кем не разговаривал, только вёл за собой, время от времени давая необходимые пояснения. Все пребывали в страшном напряжении, хоть до Пустоши ещё не дошли. Возможно, ожидали, что дорога эта окажется ловушкой – кто знает? Мне и моим силам никто не доверял – уже наслушались о моих сомнительных подвигах. Пожалуй, верил в меня только Хилберт: только его поддержку я чувствовала так чётко, что о неё можно было опереться, словно о каменную стену.

Он шёл прямо передо мной; длинный шерстяной плащ мерно покачивался за его спиной, и Хилберт время от времени откидывал его от бедра – и тогда я мельком успевала увидеть рукоять меча. Стражи тихо о чём-то переговаривались, но старшие по рангу не присоединялись к их сдержанной болтовне: то и дело озирались, прислушиваясь.

– Здесь тоже могут порой попасться порождения, – пояснил Хилберт чуть погодя, когда я поравнялась с ним: надоело рассматривать спину, хотелось видеть лицо. Хотя бы профиль.

Дине давно уже повисла на руке Алдрика. Она выглядела сейчас человеком, который совсем не приспособлен для такого путешествия: хоть и напросилась идти вместе со всеми на правах Стража. И я с удивлением заметила под полой её плаща меч в ножнах. Неужели умеет с ним обращаться? Казалось, что ловко она умеет махать только кисточкой. Интрига.

Какой бы долгой ни показалась дорога до Пустоши, но и она подходила к концу, как сказал Алдрик между делом. Тропа эта, и правда полудикая, петляла среди каменных громад гор, то взбираясь на их плечи, цепляясь за самый край, то спускаясь в расщелины, когда казалось, что гранитные бока раздавят нас всех, как муравьёв. Я, конечно, пыталась идти сама, но без помощи Хилберта всё равно переломала бы себе ноги, не пройдя и половины пути. Когда самый трудный участок завершился, все остановились на короткий привал.

Но во время него я ничуть не отдохнула: на меня постоянно смотрел этот Изгнанный, имя которого я даже вспоминать не хотела. Он как будто ждал очередных приказаний или, может, наоборот, раздумывал, какой бы выгадать момент, чтобы свернуть мне шею. Постоянный надзор за ним, за его волей, что то и дело пыталась сбросить путы, отнимал прилично сил. Но радовало одно: что я всё лучше и лучше начинала владеть своими умениями. По крупице собирая полную картину, хоть от неё и был оторван приличный кусок. И грела Надежда на то, что мениэр Ваартиг при случае расскажет мне ещё больше.

После отдыха мы шли ещё не слишком долго, как повеяло наконец знакомым дыханием Пустоши. Хилберт чуть замедлил шаг, когда издалека коснулся его разума и внутреннего слуха её зов. Конечно, ему лучше было бы лишний раз не соваться туда, но, к сожалению, деваться нам было некуда. Я только взяла его за руку, ни слова не говоря, и йонкер сжал её пальцами так крепко, что показалось на миг, будто мы с ним срослись. Наверное, так и было – частично мы всегда оставались погруженными друг в друга. И это очень плохо для меня.

Я шла вперёд, зная свою цель. Зная, что хочу получить в конце этого пути. Но в то же время осознавала всё чётче, что здесь у меня тоже появилась своя жизнь. И свои обязательства: не только перед Хилбертом в качестве платы за помощь и некую охрану, но и перед собой. Это были именно мои заботы – потому как, вернись Паулине в своё тело, они уже не будут её волновать. Она, скорей всего, снова попытается всё поставить с ног на голову. Потому мне хотелось сделать так, чтобы отрезать ей как можно больше путей к этому.

Тропа всё мельчала, растворялась в наносах пыли и среди каменных осыпей. Иногда её становилось невозможно разглядеть. Горы расступались, становились чуть ниже, положе, как будто Пустошь пожирала их год за годом, убирая со своего пути преграду. Притихли все. Только хрипловатое дыхание пленника нарушало почти полную тишину. На лбу Хилберта выступила испарина. Зов не отпускал его, не откатывался назад, и смутным чутьём я понимала, что эта дорога станет для нас самой тяжёлой из тех, что уже были.

Но странно: меня это не страшило. И я не хотела терять Хилберта, хоть и понимала, что он, возможно, однажды подступит к опасной грани, за которой – путь Изгнанного, потому как антреманн точно не упустит такой возможности избавиться от него. Смогу ли удержать мужа? Смогу ли помочь, когда придётся совсем худо? Мне хотелось бы…

– Вы в порядке, мениэр? – Я заглянула в его каменное лицо.

– Я просил вас обращаться ко мне по имени, – на удивление зло ответил йонкер.

Слишком громко в этом тугом безмолвии, которое скаталось, как перекати-поле, скопилось между этих каменных глыб на границе с Пустошью. Все посмотрели в нашу сторону. Даже пленник – он отчего-то усмехнулся даже. Как будто понял. И тут же захотелось вынуть это знание из его головы и раздавить, как слизняка. Скорей всего, я могла сделать и это.

– Хилберт, – исправилась я. – Если вам нужна моя помощь…

– Нужна, – неожиданно выдал он и остановился, продолжая держать меня за руку.

Все прошли мимо нас, не задавая вопросов, внимательно глядя вперёд, где уже дышала пылью Пустошь, куда нам вот-вот предстояло ступить.

– Буря утихает. Повезло, – только и сказал Алдрик то ли всем, то ли только Дине.

Нас оставили позади. Хилберт дёрнул меня к себе – я не стала противиться. Как ни пыталась сторониться его и избегать любых упоминаний нашей близости и намёков на её продолжение, а сейчас готова была пойти у него на поводу. Его резко вычерченное, словно по лекалу, лицо приблизилось. Облачные глаза сузились, изучая меня, раздирая на части.

– Я очень надеюсь, что всё это не было частью вашей игры, Поли, – проговорил он. – Что вы не попытаетесь ударить в спину именно здесь.

– Я думала, вы верите мне, Хилберт. – Я подняла руку и провела кончиками пальцев по его щеке, чувствуя, как дёрнулись желваки.

– Верю. – Он улыбнулся. – И это беспокоит меня. Я чувствую себя перед вами без кожи.

Он схватился за ворот плаща и слегка оттянул его в сторону. Не знаю, что произошло, но я подалась к нему первая. Привстала на цыпочки и со всем пылом ткнулась ему в губы своими. Поймала дыхание, глубокое, слегка неровное, горячее. Зов в голове стал чуть громче, взвился, пытаясь надавить, но через миг погас, как смытая волной горящая бумажка. Хилберт прижал меня к себе, не торопясь завершать поцелуй. Он то гладил мою шею, то прихватывал пальцами за подбородок, слегка сжимая – пока я совсем не позабыла, где мы вообще находимся. Пока нас не окликнули. Стыдно…

Я качнулась назад, проводя языком по губам, дыша часто, до онемения пальцев комкая плащ на плече мужа.

– Теперь можно и в Пустошь, – Хилберт коснулся уголка моего рта большим пальцем.

И как ни в чём не бывало пошёл дальше, ведя меня за собой.

Я думала, что идти мы будем несколько дней. И жалела, что, несмотря на возможность управлять волей пленника, не умею читать его мысли. Всё казалось, что он обязательно приведёт нас куда-то не туда. Прямиком в засаду, где нас окружат и перебьют. Возможно, только меня оставят, потому что я, как назло, многим здесь нужна. Скорее всего, и псевдосестрице тоже.

Но оказалось, что дорога до нужного места не так уж длинна. Мы, правда, успели сделать ещё один привал, но ещё не начало темнеть, как, пройдя чуть в стороне от стены гор, вышли к ней снова. К тому времени слабая пыльная буря, от которой все спасались только шарфами, прикрывающими лицо, закончилась. Тонкая колючая взвесь ещё витала в воздухе, мешая свободно дышать и видеть дальше чем на двадцать метров. Но когда она начала опадать, среди мутной пелены проступило стоящее на склонах гор небольшое поселение. Издалека оно выглядело скоплением ласточкиных гнёзд. Но чем ближе мы подходили, тем отчётливее становились очертания вполне обычных коробок домов. Некоторые были сложены из камня, другие – из дерева, но их встречалось не так уж и много. Видно, всё же древесина здесь была более редким материалом, хоть у подножия горной гряды ещё стоял мёртвый лес. Раньше он был, наверное, очень обширным, но теперь всё дальше отступал в Пустошь, потому как самые ближние к границе деревья уже вырубили. За столько-то лет – и неудивительно.

– Здесь должен кто-то знать, где скрывается та, кто вам нужна, – бесцветно проговорил пленник, ведя нас дальше вдоль некоего подобия улицы, а на деле – по извилистой и местами очень неудобной дорожке. – Она останавливалась со своими людьми здесь. Перед нападением на Грутвивер.

Это, к слову, ничего не гарантировало. Не ломать же разум всем подряд Изгнанным, что там живут. Но оказалось, что многие хибары заброшены: видно, хозяев постигла не самая добрая участь. Жилыми оставалось всего-то около десятка домов. Но думалось, что это поселение – не единственное вдоль гор.

Жители выглядывали наружу неохотно. В основном это были женщины: мужчины, видно, уходили на некий промысел. То ли в Пустошь, а может, и за стену гор. Судя по всему, они научились уже проскакивать мимо дозоров: за столько лет изгнания научишься быть осторожным.

– Вы знали, о том, что здесь живут люди? – Я подняла лицо к Хилберту.

Он кивнул, но всё же добавил:

– Много десятков лет назад король запретил казнить химер. Посчитал, что это жестоко.

– А отправлять их сюда – не жестоко? Они ведь продолжают жить. И мучиться, наверное, тоже.

– Они живут. – Йонкер вздохнул, озираясь. – И это сохраняет им надежду на то, что когда-то всё может измениться и они станут свидетелями этого.

– Но кажется, никто ничего не меняет.

Пальцы мужа сильнее сжались на моей руке. Я помнила его слова о том, что он хотел бы изменить этот уклад. Исправить необходимость изолировать химер от остальных людей, но при этом не казнить и не запирать в темницах. Не только для себя.

– Стражам подобные силы не подвластны. Ключи Воли рождаются редко, и они слишком слабы по сравнению с Пустошью. Вот вы, например. Можете справиться с моим зовом. Прогнать мой Облик на некоторое время. Но он станет подчиняться мне, только когда я отомкну свои силы с вашей помощью. Приумножу так, что смогу поделиться с остальными Стражами – в очень малой степени. Только для того, чтобы они могли слегка отпугивать порождения или, наоборот, привлекать их к себе для защиты остальных. Но сделать так, чтобы все химеры успокоились и снова стали безопасными для других, – на такое неспособен ни один Глава.

Я покусала губу, опустив голову.

– И Глава всегда должен быть из старшего рода?

– Конечно. Чем сильнее он, тем больше получат остальные.

Мы замолчали. Я обхватила другой рукой локоть Хилберта, прижимаясь к нему плечом. Здешняя промозглость буквально просачивалась под одежду – и хотелось хоть немного лишнего тепла, чтобы не озябнуть.

– Эй! – окликнули нас наконец. А я уж думала, когда это случится. – Стражам здесь не место! Запачкаете свои бархатные плащи.

– Мы хотим поговорить, а не устроить драку, – сразу выхватив взглядом зубоскала в тени дверного проёма, повернулся к нему Хилберт.

– Не о чем нам с вами разговаривать! – откликнулась с другой стороны женщина.

Наверное, она была очень зла на всех Стражей, которых теперь считала баловнями судьбы за то, что они жили обычной жизнью, а её мужа или возлюбленного отправили сюда. Но гнев поселенцев Стражей вовсе не смутил: они остановились, только когда Хилберт придержал шаг и встал у того дома, откуда раздался выкрик женщины. Та замерла настороженно, явно испугавшись, что сейчас её либо накажут, либо и вовсе казнят. Она ухватилась за дверной косяк, ещё не решив, сбежать или остаться.

– Вы знаете Эдит дер Энтин? – просто спросил у неё йонкер.

Не стал заводить долгие беседы, начинать издалека и оправдываться. Лицо его оставалось спокойным, не выдавая ни капли злости на вовсе не приветливую встречу гостей. Поселенка посмотрела на него внимательно, слегка успокоившись, а после перевела взгляд на меня. Я ничем не могла помочь здесь. Она была обычным человеком, пустым местом для моих сил.

Но что-то смутно беспокоило меня, как будто не вся деревня была пустой, лишённой сил Знака – Стражей или Ключей. И чем дольше я стояла на этом месте, тем отчётливее становились эти ощущения. Словно подо мной начинала гореть земля, заставляя переминаться с ноги на ногу. Я заозиралась, а Хилберт покосился на меня вопросительно, но ничего пока спрашивать не стал.

– Знать не знаю, о ком вы говорите, – наконец выдавила незнакомка, тревожно на меня поглядывая.

– А мне кажется, знаете, – надавил йонкер с ощутимой угрозой в тоне.

Я была уверена, что нападать на жителей поселения Стражи не станут. Только если на них нападут первыми. Но будь на месте этой и других женщин, что в любопытстве и опасении повысовывались из своих домов, то, наверное, думала бы совсем по-другому.

– Она была здесь. – Я слегка дёрнула Хилберта за рукав. – Но сейчас её нет.

– Вы уверены? – Муж слегка приобнял меня и провёл ладонью по спине.

Показалось, что после того, как я последний раз потеряла сознание, он стал слишком обо мне тревожиться. Не показывал это постоянно, но невольно выдавал себя такими вот прикосновениями и предупредительностью в голосе. Хотелось треснуть его за это. Чтобы не смел! Хотелось ударить – от злости, от бессилия изменить то, что его беспокойство было мне приятно.

– Да, – буркнула хрипло.

– Ближе не подходите, – предупредил Алдрик поселенцев, которые начали стекаться со всех сторон к нам, окружая слабым полукольцом.

Наверное, им было просто интересно. А может, они ждали подвоха.

– Куда она ушла? – Хилберт снова повернулся к женщине. – Бессмысленно отпираться. Она была здесь, а значит, вы её знаете. Просто скажите, где её искать. Мы не причиним никому зла. И Эдит тоже. Нам нужно с ней поговорить.

– Я её сестра, – добавила я. – И если вы хотите что-то изменить в вашей жизни и попытаться вернуть Изгнанных в обычный Облик, избавить их от опасности поглощения Пустошью, скажите, куда ушла Эдит.

– Она никогда не говорит, куда уходит, – заговорил мужчина за моей спиной. Его голос показался знакомым.

Хилберт обернулся быстрее, чем я. Вперёд, раздвинув других зевак, вышел Науд Месс – недавний наш помощник. Но весьма молчаливый и скрытный, как выяснилось. Впрочем, нечто подобное я подозревала на его счёт. Йонкер, похоже, немало удивился.

– А тебе откуда знать? – Он подошёл к мужчине, отпустив мою руку. – Хочешь сказать, ты замешан в нападении на Волнпик? И на Грутвивер?

– Нет, я в этом не замешан. Я всего лишь охотник. – Тот слегка развёл руками. – Но я знаю многое, потому что ещё нахожусь в ясном разуме. Ну и выполнял несколько её просьб.

Он повернулся вдруг – и люди расступились беспрекословно. Похоже, здесь он занимал достаточно высокое положение, если такое вообще возможно в Пустоши. Охотник поманил нас за собой, видно, подальше от лишних ушей – и пришлось идти за ним. Никто нам не помешал. Никто не попытался увязаться следом – и скоро все зеваки, которые остались на месте – обсудить случившееся, – потонули в мутной дымке, что окутывала всю деревню.

Науд провёл нас до одного из домов: уже более добротного и большого, чем та хибара, в которой мы ночевали на пути к Пустынному Храму. Внутри всё было устроено аскетично, но крепко: похоже, вот-вот покидать этот мир охотник не собирался. Наоборот – он намеревался жить ещё долго в облике человека, которому нужна и посуда, и кое-какая мебель, и очаг посреди комнаты. Огонь в нём уже потух, но угли ещё светились алыми переливами. Науд быстро подбросил пару сухих веток, поворошил, и пламя помалу разгорелось вновь.

– Располагайтесь, кто где может. – Он широким взмахом руки обвёл своё жилище. – А этого, – кивнул на пленника, который так и таскался с нами, – можете отпустить. Он вам бесполезен.

– Он привёл нас сюда, – пояснил Хилберт. – И уже этим оказался полезным.

– Он больше ничего не знает.

– Я ещё не знаю, что захочешь сказать нам ты.

– При нём я не буду говорить, – твёрдо отрезал Науд и невозмутимо уставился на него, ожидая ответа.

Я подошла к пленнику и безмолвно приказала ему уходить. Наверное, в нём и правда не было больше никакого прока. Когда я отпущу его разум, он, скорей всего, всё забудет – слишком большое напряжение сковывало его эти дни. Наверное, даже большее, чем меня. Мужчина просто встал и медленно, заторможенно вышел, а я вернулась на своё место рядом с Хилбертом. Науд проследил за мной, нахмурив светлые брови: его прошлая приветливость куда-то улетучилась – и проступил через маску весельчака и зубоскала тот самый мрак, что почудился мне однажды в его глазах.

– Думается, ты выполнял просьбы Эдит не просто так, от большой доброты, Науд, – снова заговорил Хилберт. – Что ты получал за это?

– Себя, – просто ответил тот. – Она просто давила мою химеру… В благодарность. Потому что, по сути, у неё больше ничего нет. Но она хочет дать больше остальным, кто оказался здесь.

– Тогда в чём смысл нападений?

– А это вы спросите у неё, если захотите… и если найдёте. – Науд пожал плечами. – Только прежде я хочу узнать, зачем вы сюда пришли. Разве Стражей когда-то интересовало, как выживают в Пустоши те, кто был сюда изгнан? Или вы пришли карать тех, кто наступил вам на львиный хвост?

– Что, если карать? – больше из интереса спросил йонкер.

Я дёрнула его за рукав, стараясь сделать это незаметно, а он просто положил мне ладонь на колено, давая понять, что всё в порядке. Что он на самом деле не собирается угрожать. Пока что. Но в любом случае здесь мы в не слишком выгодном положении. Нас не так много, хоть воины и сильны. А мои умения слишком нестабильны, чтобы остановить нападение химер.

– Если карать, то я ни слова вам не скажу. Потому что не собираюсь вставать в этой распре ни на чью сторону. Но что-то мне подсказывает, что, если бы не некая личная беда, то вы сюда не пришли бы. И уж тем более, Хил, ты не притащил бы с собой сестру.

Дине только фыркнула на его снисходительный тон.

– Я тоже Страж.

– Я и вижу, что в штанах да при мече, – хмыкнул в ответ охотник.

Хилберт поднял ладонь, останавливая бестолковый обмен колкостями, который уже зародился и мог дальше увести разговор не в то русло.

– Возмездие для тех, кто стал виновником гибели неповинных людей, должно случиться. Сейчас в Грутвивере много королевской стражи. Идут разбирательства и выяснения, хоть большей частью это прерогатива Ордена, – степенно пояснил он, не давая надежд на прощение тем, кто всё это учинил. – Но мы пришли сюда не за этим, ты прав. Верхушка Ордена шатается. И неизвестно, обрушится или нет. А если обрушится, то всё станет только хуже. Мы думаем, что Эдит может что-то знать о том, как найти оудов.

– Ты веришь в эти сказки, Хил? – Науд прищурился. Слишком въедливо вперился в лицо моего мужа.

Как будто его тоже терзали сомнения и надежды, в которых он опасался отдавать себе отчёт.

– Я думаю, ты знаешь, что это не сказки. Либо догадываешься.

– А если я не захочу говорить, то она вскроет мне череп? – Охотник указал кивком на меня. – Как тому бедолаге?

– Всё может быть… – Хилберт загадочно улыбнулся.

Знакомо: жёстко и холодно. Так он улыбался, когда говорил со мной в первые дни после встречи. И надо же, я уже успела позабыть такую его улыбку. И даже не заметила, как такое случилось – теперь не хотелось, чтобы подобные приходились на мой счёт.

– Они не ушли далеко за эти дни, – сразу же заговорил о нужном Науд. – Останавливались на день здесь. Девчонке было совсем плохо. Но как только она немного оклемалась, они двинулись дальше. И, возможно, я знаю куда.

– Здесь есть те, кто может помочь ей?

Науд вдруг посмотрел на меня, как будто я должна быть в курсе, но его слова не находили в памяти никакого отклика.

– Здесь был один Дракон. Он не лекарь, но кое-что знает о силах Стражей и Ключей. И оудами одно время занимался.

– Лодевейк Хетзанд. – Хилберт покивал и пояснил нарочно для меня: – Он очень долго скрывал, что внутри его химера, так как был более сведущ в управлении потоками сил Стражей и обращении с Обликами. Но всё равно выдал себя однажды. Когда скрывать стало невозможно.

– И он долго выживал? – не удержалась я от любопытства. – Ведь он не воин.

– Зря вы считаете, что Драконы – не воины, – вступил в разговор мениэр Ваартиг. – Они меньше предрасположены к бою с оружием, но другие их силы очень велики.

Я не стала спорить, всё равно плохо в этом разбираюсь. Но теперь мой мозг хотя бы не собирался взрываться от обилия информации. К этому я успела подготовиться. Но всё равно не чувствовала полной уверенности, что могу справиться и правильно понять всё это. Я не Страж и не Ключ, у которых всё это в крови. Кровь, что течёт по моему телу, не моя, чужеродная мне.

Мужчины ещё о чём-то говорили, а я замерла, задумавшись, слыша только гул их голосов, разглядывая свои сложенные на коленях руки. Вздрогнула, как пальцы Хилберта легонько коснулись уха, заправляя за него прядь волос. Я перевела на него взгляд – йонкер улыбнулся коротко и ободряюще.

– Так ты проведёшь нас к Хетзанду? – Он снова повернулся к Науду.

– Проведу. Только если начнёте здесь воевать и карать, я не стану вас поддерживать…

Хилберт согласился с его условиями: деваться нам было в общем-то некуда. Мы ещё немного попытали вялого гостеприимства местных жителей: разместились на ночёвку в нескольких заброшенных домах. Завтра снова в путь.

Глава 8

Далеко уходить от стены гор не пришлось: видно, почти все поселения находились вблизи неё, вблизи наложенной Стражами на естественную и малоприступную границу защиты. Её тёмная громада смутно виднелась сквозь туман и ничего не добавляла к пониманию того, куда мы всё же идём. Но как будто заприметив некий ориентир, Науд коротко посмотрел в небо, хоть по нему, казалось, совершенно невозможно было определить, какое где направление, – и повернул. Теперь едва заметная тропка прорисовывалась под его ногами – и тут же таяла, заметённая тонким слоем пыли.

Поначалу шли спокойно, но, чем дальше углублялись в Пустошь, тем напряжённее становились спины Стражей, словно те уже чуяли повсюду опасность, которая могла вывалиться из бурой мглы каждый миг. Даже Дине, что сегодня шла рядом со мной, насторожилась. Я посматривала на неё, каждый раз поражаясь тому, как она изменилась за эти дни. Встреть её сейчас – никогда бы не подумала, что пишет картины: она выглядела как самая настоящая воительница. Последняя растерянность сошла с её лица. Казалось теперь, что йонкери знает Пустошь лучше многих: она смотрела в её глубину так долго с башни Волнпика. А мне, помнится, хватило одного раза, чтобы впечатлиться и узнать о ней и о себе много нового.

Но пока вокруг было спокойно и почти тихо. Мужчины помалу начали переговариваться, перестав беспрестанно озираться и хвататься за оружие. Но я знала, насколько обманчиво может быть это спокойствие. И знал Хилберт. Потому, наверное, только мы с ним и Науд остались столь же сосредоточенными, как и в начале пути.

Не знаю, сколько мы прошли, прежде чем я начала слышать зов отчётливее. Не обратила внимания поначалу, за эти дни в Пустоши перестав замечать его – и вдруг едва не оглохла, когда он грянул с огромной силой, будто вокруг него лопнул мыльный пузырь. Хилберт покачнулся ощутимо, хоть я его не видела: он шёл позади. Но воздух вокруг него как будто колыхнулся, докатившись до меня слабым касанием. Я обернулась, пытаясь не поддаться навалившейся в первый миг осознания панике.

Подобрались и остальные, словно тоже на мгновение оглохли и ослепли – такой силы был удар зова: хоть обычные Стражи и не слышат его.

– Берегись! – выкрикнул Науд.

Из сизого тумана выскочил первый слангер – Алдрик развернулся, закрывая собой Дине. Ударил мечом поперёк – тварь отшатнулась, выбросил вперёд руку и остановил её яркой вспышкой, сорвавшейся с пальцев. Слангер замер на миг, словно забыл, за чем шёл, – и Страж добил его в тот же миг.

Нас окружили. Хилберт позабыл, кажется, о зове, ринулся в бой, оставив Дине рядом со мной для охраны. Йонкери тоже хотела вступить в схватку вместе со всеми, но приказ брата был сильнее её рвения, а угроза в голосе – страшнее возможности быть убитой порождением. Мы оказались как будто в капсуле – прозрачной, но непроницаемой. Всё вокруг мелькало, пульсировало и сверкало сталью. Кого-то из Стражей отшвырнуло в сторону – и один слангер прорвался к нам с Дине. Девушка метнулась вперёд так быстро, что я и испугаться не успела, налетела на тварь разъярённой осой. А я попыталась сосредоточиться на всех атаковавших нас порождениях. Их чёткие звериные Облики метались в моём разуме тучей мошек, ни одну из которых нельзя было ухватить. Как же я сделала это в Грутвивере? Наверное, почти неосознанно – а потому не запомнила.

Уже осознав свои силы, я вновь начинала злиться из-за того, что не могу применить их так, как нужно в самый острый момент. Если поодиночке я могла давить даже Стражей, то с примитивными порождениями, когда их много, не могла совладать. И к тому же меня просто сковывал страх: за Хилберта, за Дине, за всех остальных. Они сражались, отбросив все до единой эмоции: стальные глаза мужа стояли как будто перед моим внутренним взором, хоть я видела только его спину. Но чувствовала его силу, слышала тот зов, что звучал в его голове, задавленный, почти побеждённый невероятной волей этого мужчины. И наверное, только в этот миг я поняла, насколько он станет силён, если его способности раскроет Ключ.

Меня разрывало на части от разрозненных ощущений, которые я никак не могла собрать воедино. И только, кажется, начала владеть собой, как йонкер почти налетел на меня, отшатнувшись в неровный круг, образованный Стражами.

Он развернулся ко мне, задыхаясь – и его лицо стало почти безумным, а металл в глазах расплавился и поплыл от внутреннего невыносимого жара, что коснулся и меня тоже. Я прянула назад, когда он шагнул ближе, словно собирался напасть. Зажала уши ладонями, дурея от новой волны зова – запнулась о какую-то кочку, больно вывернув ногу. А после рухнула назад и больно ударилась подставленным локтем.

А Хилберт просто рухнул, едва успев упереться рукой в землю. Замер, ещё оставаясь на четвереньках, а после завалился в пыль боком.

– Хилберт! Хил! – Я вскочила на ноги – и в щиколотке нехорошо стрельнуло.

Я сделала пару неверных шагов и упала рядом с мужем на колени.

Стражи отошли от нас ещё, тесня порождения дальше, чтобы я могла помочь йонкеру. Его лицо явственно плыло, изгибались черты, ломались – и я как будто слышала этот хруст, как множество переломов одновременно.

Под ладонями ощутимо что-то шевелилось, рвалось наружу, меняя облик йонкера, но пока, видно, не имело достаточно сил для этого. Зов в голове становился всё оглушительнее, но теперь я совсем никак не реагировала на него. Он был мне безразличен, потому что я сама, если захочу, могу стать зовом. Но сейчас уже порубленные, но всё ещё опасные твари перестали меня заботить. Я сосредоточилась на Облике мужа, растущем внутри его. Он метался в моих руках, которыми я пыталась ухватить его и хоть немного успокоить. Отдирал меня от себя, словно его со всех сторон жгли раскалёнными прутьями.

– Пошла вон! – орал Хилберт, до боли и синяков впиваясь в мои запястья пальцами. – Сгинь… – утробно и раскатисто, словно эхо из колодца.

И от этого чужого голоса волной по спине пробегал ужас. Он был сильнее любой этой твари. Он был сильнее тех Изгнанных, с Обликами которых я успела соприкоснуться и которые сумела сломать – хотя бы на время. Тут всё было гораздо хуже – а ведь раньше не ощущалось ничего подобного при воздействии на него. Раньше я успокаивала его почти без усилий, не задумываясь. А теперь не могла даже продраться сквозь задубевшую оболочку, как будто он вдруг оброс панцирем.

– Он из старшего рода, Паулине, – упал на голову камнем голос Дине, какой-то слишком низкий и незнакомый. – И его химера сильнее других. Он почти всю силу вкладывал на борьбу с ней. А в Пустоши она стала ещё неуправляемей.

Я подняла лицо к йонкери, продолжая цепляться за Хилберта, чувствуя, как он раскаляется, словно головня – того и гляди начнёт обжигать.

– Это невероятно. Но я не могу! – хотелось рыдать, но я старалась сохранить хоть какое-то спокойствие. – Не могу дотянуться до него. Вижу, всё вижу, но не могу.

– Как это не можете? – фыркнула девушка, убирая окроплённый бурой кровью порождений меч в ножны.

Она махнула Алдрику, который, одолев очередного слангера, обернулся к нам. И Страж кивнул, бросив лишь один встревоженный взгляд на Хилберта. Им только нужно не подпускать к нам никого хоть некоторое время.

– Я помогу вам. – Дине присела рядом. – Я сестра Хила, и у нас с ним тоже есть некая связь. Я поделюсь своими силами с ним, чтобы вам было проще.

Йонкери взяла брата за руку и сжала крепко. Другой – погладила его по влажным волосам. Вздохнула и закрыла глаза. Я едва не отдёрнула ладонь, когда ощутимое покалывание чистейших иголок её силы окутало до запястья. Но удержалась, осознав, что она не несёт для меня никакого вреда. Наоборот, будто делает бесплотным кокон Хилберта, позволяя проникнуть в него глубже. Дотронуться наконец до обжигающего переменчивого Облика существа с тремя головами, тройной силой и тройной волей. Центральным был всё же Лев – такой огромный, заполняющий собой почти всё бесконечное пространство некоего сосуда, что составлял внутреннюю силу Хилберта. И меня обуяло вдруг странное желание: протянуть руку и коснуться его, хоть я и понимала опасность такой беспечности.

– Хилберт, – обратилась я к нему то ли мысленно, то ли вслух.

Качнулась навстречу, стараясь отринуть страх. Он поддавался слишком медленно – в этот раз. Мы слишком далеко зашли в Пустошь, и она начинала давить на него всё больше, жадно пожирала его сущность, а сил, чтобы бороться с ней, у йонкера уже почти не осталось. Даже Науд держался лучше, хоть и ему приходилось непросто.

И я попыталась оттолкнуть ясно вставший передо мной жутковатый Облик. Заставить его уйти, надавив или испугав. И вдруг первый раз отчётливо увидела свою собственную сущность – яркий поток, словно огонь, отпугивающий зверя. Даже в самой жуткой темноте он не подойдёт к костру, боясь обжечься, боясь, что сила эта, пожирающая леса, прогоняющая всех, кому дорога жизнь, уничтожит его, не заметив.

Так захотелось поселить часть своего огня внутри Хилберта, поделиться с ним, обогреть его. И я хлынула вперёд, растворилась и заняла освобождённое для меня отступающей в тень химерой место. Сердце колотилось в ушах, в кончиках пальцев, всё разрастаясь. Но я не боялась, что оно разорвётся. Потому что слышала и чувствовала биение сердца мужа, которое помалу успокаивалось. Его дыхание, рваное, поверхностное, становилось глубже и мягче.

– Поли… Ближе, Поли. – Его руки легли на спину, притискивая к нему почти до хруста рёбер, но я не стала сопротивляться.

Не потому что не было сил, а потому что просто хотела вот так вот упасть ему на грудь и замереть, пронизывая пальцами его влажные волосы у висков. Только через несколько мгновений я стала слышать ещё хоть что-то, кроме дыхания Хилберта: голоса, озадаченные и тихие.

– Кто бы мог подумать, что… такая сила, – непонятное, чей. Глухой, сливающийся ещё с ослабевшим зовом.

– Видали, как они дали дёру? – и облегчённый хохот, нарочито громкий после спавшего напряжения.

И прорвались к телу другие ощущения, отдельные от медленного и проникновенного скольжения рук Хилберта по моей спине: кололи колени мелкие камни, тянуло прохладой по ногам и голове, с которой упал капюшон плаща, по вискам в испарине.

– Как вы, мениэр? – Я подняла голову, всматриваясь в его прояснившиеся глаза.

Он нахмурился, почему-то не отвечая, линия губ затвердела. Я словно во сне или в каком-то хмелю, осторожно коснулась их кончиками пальцев, ощущая тонкую сухую корку.

– Я же просил…

– Хилберт.

– Я в порядке, Поли. Теперь.

Мы поднялись вместе с сухой, но промозгло холодной земли. Все стояли вокруг нас на почтительном расстоянии, кто ещё сжимая в руках оружие, кто уже убрав на пояс или в ножны. Дине прижималась к Алдрику, уткнувшись лицом ему в плечо, она тоже потеряла много сил: тем более если никогда не делала такого раньше. Хилберт огляделся слегка озадаченно. Неподалёку от места схватки лежало всего ничего тел порождений: гораздо меньше, чем их напало.

– Где туши тварей? – осведомился он.

– Разбежались, – хмыкнул Алдрик, медленно поглаживая Дине по собранным в косу волосам.

– Нет. Ну, дохлые-то никуда не делись, – поправил его Науд. – А вот живые свистанули в Пустошь так, что мы и понять ничего не успели.

Йонкер ожидаемо опустил на меня взгляд. Несколько мгновений мы молча смотрели друг на друга, а на лице Хилберта проявлялось нечто вроде сдержанного восхищения и в то же время опаски. Я и сама себя боялась, если честно. И не могла до сих пор понять, была Паулине так сильна или это с моей душой в её тело пришли новые способности. Что-то я потеряла: возможность раскрыть силы Хилберта, но вот пределы собственных не могла познать, открывая раз за разом что-то новое и отодвигая границы.

Все зашевелились, сбросив накатившую усталость и удивление. Заговорили тихо, решая, что делать дальше: отдохнуть всем после такой передряги или идти дальше, пока не набежали новые порождения.

– Вы всё чаще поражаете меня, Поли, – проговорил Хилберт, перестав пристально меня изучать.

– Надеюсь, приятно? – Я попыталась отстраниться, но йонкер не пустил, продолжая обнимать за талию.

– Я пока не решил, – шепнул, склонившись к моему уху, слегка дотронувшись до него губами.

Убрал руку и отошёл сам, присоединяясь к спутникам. Решено было не задерживаться на месте и отправляться дальше как можно скорее: тогда, как сказал Науд, у нас ещё оставался шанс дойти к Хетзанду до темноты, а ночевать в Пустоши лишний раз никому не хотелось.

Правда, измотанные схваткой с тварями, мы шли всё же чуть медленнее, чем до неё. Лодыжка поначалу почти не беспокоила, но чем дальше, тем побаливала всё сильнее. И вскоре я вообще едва волокла ноги, хромая, да ещё и отягчённая опасливым любопытством всех, кто был рядом. Меня ни о чём не расспрашивали, но взгляды в мою сторону стали гораздо чаще. А охотник и вовсе постепенно подобрался поближе, медленно, словно прощупывал путь, желая понять, не встанет ли на нём Хилберт. Но йонкер хоть и наблюдал за ним, а препятствовать пока не пытался.

– И что же вы, вроу, – наконец заговорил со мной Науд, – много тварей можете заставить сбежать одновременно?

Я перевела взгляд с него на мужа, но тот, прекрасно расслышав вопрос охотника, вмешаться не поспешил. Однако по его выражению лица стало понятно, что распространяться о своих ощущениях и умениях пока не стоит. Иначе это может навести на другие мысли, которые ещё неизвестно, к чему приведут.

– Я не знаю. У меня не было больших возможностей проверить это. Сегодня первый раз.

– Да-да, я помню, – махнул рукой Науд. – В нашу прошлую встречу вы едва сумели совладать с одной химерой. И тряслись всё, как травинка. Но, раздери меня дохлый гарг, как много поменялось за это время.

– Боитесь? – Я улыбнулась, разглядывая его твёрдо очерченное лицо, только слегка смягчённое светлой бородой и почти невидимыми бровями.

– О нет. – Охотник пнул попавший под ногу камень. – Скорее надеюсь на вас. Очень надеюсь. И на Хилберта тоже.

Он повернулся к йонкеру и подмигнул ему. А у меня на душе стало как-то гадко. Потому что, если мы найдём оудов и они помогут мне вернуться в своё тело, то Волнпик я больше не увижу. Не будет меня и на повторном ритуале в Пустынном Храме. И я не узнаю никогда, сумел ли Хилберт помочь Изгнанным вновь обрести уверенность в собственной целостности. И все эти мысли мне отчего-то совсем не нравились.

Задумавшись, я и внимания не обратила, что Науд оставил меня в покое, зато Хилберт снова оказался рядом. Заметила только, когда он взял меня за руку.

– Устали?

– Очень.

И хотелось добавить, что мне хочется домой. Хочется оказаться в уютной тёплой и чистой комнате, вытянуть ноги после рабочего дня на самом удобном в мире диванчике, за которым я гонялась по распродаже, чтобы успеть забрать последний со склада. Сесть и ни о чём не думать, даже о клиентках: такое можно себе иногда позволить. Но неожиданно не нашлось слов. А может, я просто не хотела говорить это Хилберту.

– Скоро придём, – гаркнул Науд, словно услышав наш разговор, а может, и мысли всех спутников.

Я и сообразить ничего не успела, как Хилберт вдруг подхватил меня на руки и понёс дальше. Я попыталась вывернуться, но он удержал, хитро улыбаясь.

– Вы же слышали: осталось немного. Интересно, смогу ли я донести до нужного места тот груз, что на меня свалился?

– А вдруг снова нападут, а вы уставший? – Я хотела было сползти с его рук, отчаянно краснея, потому что все начали откровенно глазеть в нашу сторону, а Дине даже что-то шепнула Алдрику, и тот криво усмехнулся.

– Думаю, вы отогнали порождения на многие легты вокруг. Раз они сбежали так резво, стало быть, воздействие было очень сильным. А значит, вы и правда устали. К тому же ваша нога. И я вас понесу, пока не упаду.

– Вы упадёте вместе со мной, – напомнила я.

– Я успею подставиться, чтобы вам не было больно. Вы упадёте на меня, – Хилберт согрел дыханием мой висок. – И да, это хитрость…

Какая-такая хитрость это могла бы быть, надумай йонкер и правда свалиться в пыль, – и ежу понятно. Оттого мне стало вдвойне неловко. Я ведь предупредила его. Он ведь всё понимает, но всё равно ведёт себя так, будто у нас медовый месяц. Весьма странный, конечно, и курорт подкачал, но сердце так колотится от его тесной близости и двусмысленностей, что аж воздух в груди густеет, как сироп.

Но сопротивление, как говорится, бесполезно, потому я решила немного расслабиться, уверенная, что йонкера не хватит надолго, хоть Паулине и была стройной и не слишком высокой девушкой. Оказалось, что в руках мужа очень даже удобно: почти как на диване. А ещё, что он очень выносливый. Иногда Хилберт тоже не отказывал себе в удовольствиях и весьма ощутимо начинал щупать моё бедро через грубую ткань штанов. Но я скатилась в такую странную негу, что даже не одёргивала его.

Уже начало темнеть, и мужчины зажгли факелы, как под ногами зазмеилось что-то вроде тропы. Невероятно! Чтобы в Пустоши были дороги! Я думала, что любые следы здесь пропадают очень скоро, их просто заносит пылью.

– Откуда здесь дорога? – Я взглянула в лицо Хилберта.

– Впереди самое старое поселение Изгнанных, – пояснил Науд громко, чтобы слышали все. – Уже почти покинутое, потому что лес вокруг весь вырублен, а колодцы мелеют. Пустошь становится гуще. И мы вынуждены перебираться ближе к гарнизонам, хоть это и опасно: можно натолкнуться на патрули. Но кое-кто здесь ещё жил недавно. В основном те, кому уже не хочется никуда двигаться.

Мгла мутных сумерек Пустоши помалу расступалась, и ещё через пару десятков шагов стали видны крепкие каменные дома, почти такие же, как по другую сторону гор. Похоже, их начали строить давным-давно. И с каждым годом эта деревня становилась всё больше похожа на укреплённый город. Возможно, однажды он и был на пике, а теперь снова приходил в упадок, больше поддаваясь воле ненасытной Пустоши.

– Пустите, дальше уж сама дойду. – Я дёрнулась, давая понять, что хочу спуститься с рук Хилберта.

И он отпустил меня без возражений. Мгновение, после того как его объятия разомкнулись, меня потряхивало от прохлады, но скоро я привыкла. Конечно, нога ещё побаливала, но, кажется, ничего страшного всё же не случилось. Поддерживающая повязка – и скоро всё совсем пройдёт.

Науд уверенно провёл нас через некое подобие ворот, сложенных из камней, дальше по изогнутой, притоптанной до гранитной твёрдости дорожке – мимо домов, казалось бы, всех пустых.

– Как здесь выживает Хетзанд? – спросила Дине Науда, который шёл прямо перед ней. – Здесь ведь ничего нет.

– Помогают остальные. – Тот повёл плечами. – Я и сам много раз приносил ему то, что мог раздобыть на той стороне. Правда, давно уж у него не бывал. Да и сам он тогда был ещё крепок. И смыслил в охоте немало.

Он вдруг замолчал, настороженно прислушиваясь.

– За нами наблюдают, – сразу разгадал его подозрения Хилберт.

Мы продолжили идти вперёд. Только Стражи все подобрались, озираясь время от времени, но стараясь не выказывать особой тревоги, что была бы видна со стороны. Я тоже посматривала вокруг, внутренне готовясь к новому нападению. Но на этот раз не порождений, а Изгнанных, потому что чувствовала, что это они. Я уже научилась различать сущности – это было на самом деле гораздо проще, чем управлять ими.

Наши незримые наблюдатели не торопились набрасываться. Выжидали. Наверное, потому что уже понимали, что я попытаюсь их остановить. Но если с несколькими порождениями было трудно, то с более сложными химерами всё могло оказаться куда как тяжелее. Я с одной-то еле-еле справилась.

Невольно взгляд обратился к Хилберту. Он сейчас напоминал некоего хищника: заострившиеся напряжённые черты, бесстрастный, погружённый будто бы в себя взгляд и твёрдо сжатые губы. Казалось, он замечает всё и на всё сумеет среагировать. Я смотрела на него и забывала напрочь о том, что ещё недавно его снова скрутил приступ: до того сильным он выглядел сейчас.

Так, под присмотром, мы добрались наконец до нужного дома, единственно в котором явственно ощущалась жизнь. Светилось окно, доносились тихие голоса, но подойти к двери нам не позволили. С двух сторон навстречу нам вышли четверо мужчин. А через миг – ещё двое со спины.

– Зачем пришли? – прокаркал один из них без приветствий. – Науд? Ты, продажная шкура, служишь всем, кто одарит добром?

– Я помогаю тем, кому верю, – легко парировал тот. – Так что опустите оружие, ребят. Мы к Хетзанду.

– Судя по тому, что эти ребята вообще здесь, значит, мастер не один дома, – хмыкнул Хилберт, плавно опуская ладонь на рукоять меча.

– Пусть заходят, – донёсся из дома женский голос, от которого у меня в мозгу словно ледяной иглой стрельнуло.

– Поли! – попытался остановить меня йонкер, когда я первая двинулась к дому.

Его пальцы скользнули по запястью, но сомкнуться не успели. Дверь отворилась прямо перед моим носом – и тёмный взгляд мужчины, широкоплечего, но невысокого, с обрюзгшим лицом, впился в меня так, будто в холодные чернила макнул.

Неужели это и есть легендарный мастер-химера? Но он казался слишком молодым.

– Она знала, что на этот раз вы придёте. И вы, вроу ван Берг, тоже.

– Эдит здесь? А мениэр Хетзанд? – Я шагнула дальше – и незнакомец отступил, пропуская меня внутрь.

– Я здесь, – ответила та же девушка, что разрешила войти. – А вот, боюсь, мастер вас не мог дождаться. После того, как моя сестрица натравила на него порождения и те сожрали его почти полностью.

Что значит?.. Я недоумённо вперилась в неё, так и замерев на месте. Она полулежала на чём-то вроде кушетки, и её вид явно говорил о том, что ей уже несколько дней как нехорошо. Осунувшееся лицо аарди, совсем не похожее на то румяное и чуть округлое, что я видела в воспоминаниях Паулине, отсвечивало нездоровой желтизной. Глаза, наполненные всё той же злой решимостью, лихорадочно поблёскивали. Слегка оттолкнув меня, к ней подошёл один из тех мужчин, что встретили нас во дворе, и сел рядом.

Мои спутники тоже подтянулись внутрь, заполнив едва не от стены до стены всё пространство небольшого, скупо обставленного простой мебелью дома. Хилберт встал за моим плечом и легонько положил ладонь мне на поясницу.

– Здравствуйте, мениэр ван Берг, – с изрядным ехидством поздоровалась Эдит и благодарно улыбнулась мужчине, который подал ей какое-то горячее питьё.

– Здравствуйте, мейси, – кивнул йонкер. – Или уже вроу? Простите, я не знаю, кто вы теперь.

– А это и не важно. – Она пожала плечами. – Здесь многое становится неважным.

– Чего вы добиваетесь? – Я уже не хотела ничего скрывать, прекрасно понимая, что она видит меня насквозь. – Вы хотели забрать меня? Для чего?

– Я не хотела забрать вас, – огрызнулась Эдит. – Я хотела вразумить свою сестру, которая сначала собиралась поддержать меня, а потом трусливо сбежала. Она не захотела ответственности. Не захотела понять, как важно наше с ней дело для всех, кто оказался в Пустоши.

– Почему вы говорите о Паулине, как о?.. – недоумённо оборвала её Дине.

Она посмотрела на меня, а после на Хилберта, который сохранял каменное выражение лица. И снова перевела взгляд на аарди.

– Потому что она, – та ткнула в меня пальцем, – не моя сестра. Это я поняла уже в Грутвивере.

– Как же?.. – совсем растерялась йонкери. – Но разве она не Паулине дер Энтин?

– Паулине, – согласилась Эдит. – Но только снаружи. Свою заячью душу моя сестрица запрятала там, куда я не могу дотянуться.

– Что-то я ничего не понимаю… Здесь есть что-нибудь выпить? – озадаченно буркнул Науд. – Желательно покрепче.

Он отошёл и деловито начал шарить на полках, как будто весь этот странный разговор вдруг перестал его интересовать. Но наверняка продолжил прислушиваться.

– Хилберт! – требовательно окликнула брата Дине.

– В теле Паулине другая девушка. Из другого мира, – совершенно спокойно пояснил тот, и его пальцы крепче сжались на моей талии. – Видимо, Паулине сумела как-то повторить один из древних ритуалов оудов. А может, и добавила что-то от себя.

– Я оказалась здесь с месяц назад. Когда Паулине ехала в Волнпик, чтобы стать женой Маттейса, – продолжила я его рассказ.

И пришлось прямо сейчас выкладывать всё как есть, чувствуя на себе пытливые и неверящие взгляды Стражей, которые и вовсе были далеки от всей этой истории. Дине смотрела на меня, то хмуря, то вздёргивая брови, а Алдрик рядом с ней чему-то невесело усмехался. Эдит тоже не вмешивалась и, казалось, чем дальше, тем сильнее проникалась моим рассказом, уже не сумбурным, не паническим, а спокойным и весомым, потому что теперь я знала, что мне просто должны поверить. Ведь сейчас, в этот самый миг, в этом доме посреди Пустоши сошлись если не все, то очень многие нити из того клубка событий, которые сводили меня с ума.

Ладонь Хилберта, тёплая и приятно тяжёлая, всё так же лежала на моей талии. Он смотрел на меня тоже, сверху вниз – задумчиво и как-то по-новому, будто ещё раз осознал мои слова. И теперь только до конца и бесповоротно в них верил.

Я замолчала, когда поняла, что больше мне нечего сказать. И стало вдруг так легко на душе – в первый миг. А в следующий – ещё тяжелее, чем было. Я взглянула на мужа, ожидая неведомо чего – с замиранием сердца. И он просто обхватил меня другой рукой за шею и большим пальцем погладил по щеке, касаясь уголка губ. Все молчали – даже Эдит не торопилась ехидничать и упрекать сестру, которая её сейчас всё равно не слышала.

– Я готова помочь вам, чем смогу. Но и мне нужно… – Я осеклась, кусая губу.

– Поли нужно вернуться домой, – закончил за меня Хилберт. – Наверное, только это поможет вернуть Паулине в её тело. И вернуть силы, что она заперла своим побегом.

– Какой прок мне помогать вам в этом? – наконец отозвалась Эдит, чуть передохнув от разговоров. – Вдруг что-то пойдёт не так? И мы потеряем второй Ключ Воли. К тому же без мениэра Хетзанда мы вряд ли что-то сумеем сделать. Даже с этим.

Аарди сунула руку под покрывало, что лежало на её ногах, и вынула кинжал – тот самый, которым Паулине ранила себя. Хилберт даже шаг вперёд сделал.

– Значит, всё же вы его украли.

– Я вернула себе своё, – возразила аарди. – Потому что этот кинжал был изготовлен мастером Хетзандом для меня. Вернее, для Лукаса. Его я хотела перенести в другое тело.

– Зачем? – вырвался у меня вопрос.

– Потому что его тело не могло принять мой Ключ. В нём уже была сила другого.

– Вы хотели кого-то убить, чтобы занять его тело? – В голосе Хилберта послышалось злое изумление.

– Мы договорились. Силой ничего не хотели делать. Паулине и денег обещала раздобыть, чтобы заплатить ему. – Эдит помолчал. – А потом бросила меня, забрала кинжал и убила мастера, чтобы он не сумел изготовить новый.

– Поразительно… – только и выдохнул мениэр Ваартиг.

– И кто-то добровольно хотел отдать своё тело вашему любовнику? – фыркнул йонкер.

Мужчина, что сидел рядом с аарди, дёрнулся как будто.

– Ну, я хотел, – бросил, словно стрелу пустил. – Моё тело уже плохо справляется с химерой. А Лукас был крепче, к тому же в нём были силы другого Ключа. Аарди излечила бы это тело. – Он похлопал себя по груди.

– Я думал, многое здесь решается силой. Именно так вы могли забрать себе Ключ, – отозвался Алдрик.

– Иногда надо думать на будущее и решать, сумеешь ли справиться с тем, на что решишься, – пожал плечами мужчина. – Она скорее убила бы себя, чем позволила бы другому Стражу забрать её.

Эдит покивала, горько улыбаясь.

– Так где же Лукас? – хмуро осведомился Хилберт. – Вы устроили нападение на Грутвивер, чтобы забрать Паулине силой? Силой заставить её помогать вам?

– Её хотел забрать Тейн Мейер, который давно уже преподнёс себя нам, как поборник справедливости и доброй участи для Изгнанных. – Аарди развела руками. – Но когда я поняла, что это не так, они забрали Лукаса. Вынудили меня призвать порождения в город, чтобы выманить вас.

– И? – выдавила я, уже зная ответ.

– Они его убили. Обманули меня.

Повисло молчание, такое тяжёлое и ощутимое, как набухшая водой вата. Даже Науд перестал греметь всем, что попадалось ему под руку в бесполезной попытке найти здесь что-то хмельное.

Эдит вдруг откинула одеяло. Помощник попытался её остановить, что-то тихо сказав, но девушка только помотала головой. Она встала и подошла ко мне, замерла, разглядывая слегка снизу вверх.

– Что вам нужно, чтобы вернуть силы Паулине? Чтобы вернуться домой? Ритуал знал только мениэр Хетзанд. Теперь, как его не стало…

– Нам нужны оуды, – быстро ответила я. – Вы же знаете, мейси, как дойти до них?

– Никто туда не ходил. – Аарди вдруг улыбнулась. – Задавят твари или зов. Даже меня задавят. Одних моих сил недостаточно.

– Но вместе мы сможем с этим справиться, – добавила я. – И потом, если всё получится, можем попробовать помочь Изгнанным. И тем, кто ещё ими не стал. Наши силы Ключей гораздо больше, чем мы думали.

– Чем все думали, – тихо пророкотал Алдрик, кажется, чуть обижаясь на то, что друг не рассказал ему всей правды.

– Я не видела оудов так же, как и вы. – Эдит вздохнула, поджимая губы с сомнением. – Но если Орден и правда готов помочь нам, я готова к союзу. Если вы не станете отыгрываться на нас за то, что я вынуждена была сделать.

– Пока не будем, – уклончиво ответил Хилберт. – Но вы же понимаете…

– Мне этого достаточно.

Стражи, которые молчали всё это время, только прислушиваясь, согласно загомонили. Наверное, каждый раз, как кому-то из их соратников приходилось уходить в Пустошь, им было тяжело это принимать. Как Хилберту было трудно отпускать сюда друга – Науда, с которым они и по сей день сохранили некую связь. Участь которого он попытался облегчить, как мог.

– Если встану во главе Ордена, то приложу все усилия, – кивнул Хилберт. – Даю слово.

– Слова здесь мало что значат, помните? Здесь многое теряет значение.

– Вы не правы, – улыбнулся йонкер. – Как раз там, на той стороне, многое не стоит и медяка. А здесь приобретает больший вес. И переосмысливается.

– Как знаете. – Аарди улыбнулась тоже. – Тогда сегодня все могут остаться здесь на отдых. А завтра мы соберём провизию и двинемся в путь. Вы когда-нибудь ели мясо слангеров, вроу? – Она посмотрела на меня с лёгким ехидством.

– Я ела дешёвые пельмени и сосиски, когда решила вдруг, что буду независимой от родителей, и переехала в отдельное жильё. За которое платила сама, – ответно улыбнулась я на поддёвку девушки. – Так что с мясом слангеров, наверное, справлюсь.

Она, похоже, не поняла и половины из того, что я сказала, но вдруг рассмеялась. Захмыкали и остальные.

– Пожалуй, вы мне даже нравитесь, Полина. – Она произнесла моё имя так уверенно, будто знала меня давно, и это было для неё естественным. – И надеюсь, что вы тоже исполните своё слово.

Наконец напряжение немного спало. Мужчины начали размещаться на ночлег – в доме мастера и в соседнем, потому как при всём желании в одном не могли поместиться. Дорожными запасами, что были у каждого в заплечных сумках, пока не стали разбрасываться: здесь в удивительно холодном подполе и правда хранилось заготовленное мясо какой-то из Пустошных тварей. Разделанное, оно выглядело вполне обычным, даже походило на староватую говядину. Пованивало, конечно, паршивенько, но на это можно было закрыть глаза. К тому же Эдит пообещала, что после варки запах почти совсем уйдёт.

Ужин получился странным: напряжение со всех ещё сошло не до конца, а потому разговоры как-то не клеились. Стражи переглядывались с Изгнанными. Те за ними пристально наблюдали. Дине косилась на меня слегка ошалело и тоже молчала. Только мы с Эдит и Хилберт с Наудом как-то пытались поговорить и выяснить ещё хоть что-то полезное, что пригодится дальше – по пути к оудам или в применении наших с аарди сил. И чем больше я слушала Эдит, тем сильнее проникалась её желанием попытаться всё исправить. Ведь двух Ключей Воли одновременно не рождалось уже очень давно. А таких своевольных и сильных – тем более.

Но, чем дольше и увлечённее становился наш разговор, тем больше молчал Хилберт. Он мрачнел и всё чаще посматривал на меня. И его взгляд колол так, что хотелось поёжиться. Наконец ужин закончился, и все принялись укладываться спать. Мужчины решали, кому нести дозор в начале ночи, а кому дальше – ведь оставаться без стражи будет слишком опасно.

Хилберт бросил только, что останется одним из первых, а потом просто вышел из дома, оставляя других препираться и ворчать. Я послушала ещё бесполезные для меня споры Стражей и Изгнанных, которые уже начали переходить на личности, впрочем, без особой угрозы – и тоже вышла наружу.

Двор был освещён парой факелов недалеко от дома. Такие же горели ещё чуть вдалеке, у того жилища, где расположилась часть мужчин. Других огоньков не было. Неужели мастер жил здесь и правда один? Или все остальные разбрелись после его смерти?

Хилберт стоял чуть в стороне, опершись плечом о каменную стену. Низкая крыша самым краем ската почти касалась его макушки.

– Устали? – спросила я таким же тоном, как он меня недавно.

Йонкер повернулся ко мне, но на его лице не было улыбки.

– Зачем вы обещаете то, что выполнять не вам? – сразу сменил он тему. – То, что выполнять вам, может, даже и не хочется.

– А разве сейчас у меня есть выбор? – Я подошла ещё, но остановилась, сохраняя между нами побольше расстояния.

– Обещать могу я. Что сделаю всё возможное. Что заставлю сделать Паулине, когда она вернётся… Когда она снова будет вместо вас.

– Это я сейчас вместо неё. Не забывайте. – Мой голос прозвучал неожиданно твёрдо среди этой мягкой, пронизанной пылью темноты.

– Вы не правы. – Хилберт снова отвернулся.

– Я ведь совсем другая, – неведомо зачем начала я оправдываться и объяснять. – Вы меня не знаете. Не видели никогда. Там моё место. Там я оставила всё. И здесь вынуждена делать всё и обещать всё, чтобы вернуться.

– Я уверен, что и в своём мире вы очень красивы. Мне даже не надо видеть. – Голос Хилберта уносился в другую сторону, но я всё равно слышала каждое слово. – Да это и не важно. Это тело очень вам идёт, если можно так сказать.

– Посмотрите на меня, – попросила. – Я не могу говорить с вашим затылком.

– А вам ещё есть что сказать? – Йонкер отлепился от стены и развернулся ко мне во всю ширину плеч.

Раздавил меня собой, даже не прикоснувшись. А я замолчала, сразу растеряв все острые и уверенные слова, которые так и вертелись на языке, но теперь вдруг схлынули куда-то в глубокую даль душного восхищения и опаски, которую я до сих пор ощущала рядом с ним. Не потому что он мог причинить мне боль, а – наверное – наоборот. Хилберт шагнул ко мне – я отшатнулась.

– Тогда скажу я, – почти рыкнул он. – Мне не нужна Паулине. И я искренне желаю, чтобы она провалилась куда подальше. И вернись она сейчас в это тело, как бы не дошло до беды. Но я всё понимаю. И понимаю ваше право и желание вернуться домой. Но всё же хотел бы… Хотел бы попросить остаться. Найти другой путь – может, у оудов, которые сумеют освободить силы Паулине.

– Но?.. – добавила я то, что повисло вслед за его словами.

– Но я не уверен, что вы захотите остаться. Что готовы поверить, будто я могу дать вам жизнь лучше той, которая встретила вас здесь. Что вам я хоть сколько-то близок… И вы хоть раз думали о том, чтобы оставить свой невероятный и безопасный мир ради меня.

Он остановился совсем близко. Спину уже ощутимо грел факел – ещё шаг, и кончик моей косы точно загорится. Я только вытянула руку перед собой, когда Хилберт качнулся навстречу, – и тут же оказалась зажата в его руках. Пальцами йонкер зарылся в мои волосы, раздирая сплетённые пряди – его дыхание пронеслось по шее горячим ветром.

– Хилберт, – я сбросила его руку с талии, но он вернул её обратно и прижал к себе крепче, – вы ведь понимаете, что оуды могут и не знать… Что может не быть другого пути… Тогда вы будете обречены. И Орден, и химеры.

– Есть то, что сильнее меня, Поли. – Он почти простонал моё имя. – Что сильнее разума.

О да, я знала. И сейчас чувствовала невыносимо сильно каждой частичкой себя. Голос Хилберта звучал так низко и мягко, что в животе мигом потеплело и томительная тяжесть помалу начала оседать между ног.

– Я не смогу жить дальше спокойно, зная, от чего вам пришлось отказаться…

– А жить дальше без… нас? – Он посмотрел мне в глаза сквозь зыбкий оранжевый мрак.

– Я… Я научусь. Зная, что вы здесь живы. Что с вами всё хорошо.

– Что ж, – усмехнулся одним уголком рта Хилберт. – Я привык бороться с тем, что сильнее. Справлюсь и с этим.

Он всё же слегка коснулся губами моей щеки и отступил. Я успела поймать взглядом огонь в его глазах – то ли внутренний, то ли отражение факела за моей спиной. В голове ощутимо плыло.

– Очень на это надеюсь, – вздохнула, опуская взгляд.

Хилберт приостановил шаг на мгновение, но всё же вернулся в дом.

– Не стойте здесь одна, – бросил, прежде чем войти.

Глава 9

Мы не знали, как долго придётся идти, хоть Хилберт и другие Стражи попытались предположить, сколько может продлиться наше путешествие. Но в основе их догадок было только то, что они помнили из истории Ордена и Вздоха Шада. И примерная карта Пустоши – с большим количеством белых пятен – в головах. Мужчины определили направление по расположению горной стены и тех приметных ориентиров, что остались со времён жизни людей на той части земли, где сейчас лежала мрачная пустыня. Ведь сохранились и брошенные деревни, и покинутые замки, которые ещё не разрушились – даже через сотни лет.

Выдвинулись в дорогу мы только через день: пришлось оставить время на как можно более тщательные сборы и на поправку Эдит. Она ещё была не в полной силе. И всё начало пути меня не покидало ощущение, что аарди недоговаривает что-то. Как будто на самом деле она была гораздо дальше в Пустоши, чем рассказала. Ну и, конечно, каждый из тех, кто пришел «с другой стороны», ожидал подвоха от Изгнанных.

Те не ждали ничего. Здесь они были почти дома – на своей территории.

Но Изгнанным было тяжело идти: Пустошь давила на них сильнее с каждым километром, что мы углублялись в неё. Я видела это на лице Науда, что мрачнело день ото дня. На лице Хилберта: он разговаривал со мной всё меньше. Как будто даже простые слова требовали от него сил, которые он все пускал на борьбу с зовом. И даже чистые Стражи словно серели. Хилберт не раз предлагал им вернуться в гарнизон: путешествие через Пустошь несло для всех нас неведомые испытания. Но мужчины отказались уходить: больше охотников, больше воинов – сказали, – а значит, и выжить больше шансов.

Хотелось бы, чтобы выжили все.

Хилберт и Дине наверняка с удовольствием отправил бы домой, но решительный вид сестры заставлял его молчать. В конце концов, она уже показала себя достойно и в сражении, и в помощи мне. Пожалуй, без неё теперь было бы страшно остаться наедине с химерой мужа.

Время словно растягивалось и закручивалось в ленту Мёбиуса. В какой-то миг я как будто потеряла связь с реальностью, погрузившись в эту густую кашу бесконечного пути, вечной пыли, которая постоянно скрипела на зубах, и видов – однообразных, но неведомым образом рождающих в воображении картины того мира, что был здесь раньше. Я словно шла домой – вот так, пешком. Через кому, лихорадочный бред, ночные кошмары – всё вместе. И не знала, смогу ли добраться. Более того – не знала, хочу ли. Сумею ли после возвращения, которое, возможно, всё же случится, жить по-прежнему.

Конечно, не смогу. Это невозможно. Невозможно отбросить и забыть: легче забыть прежнюю жизнь, чем всё это. Я не смогу смотреть на людей своего мира так, как раньше. И на Антона. На Аню или даже на маму. Или, может, возвращение расставит в моей голове всё по местам? И я просто со временем начну считать этот мир, все эти передряги, моих спутников и… Хилберта – сном?

Во время таких размышлений я смотрела на него и вспоминала наш последний долгий разговор. Разговор-признание в том, что мы важны друг для друга. Что готовы жертвовать чем-то ради того, чтобы продлить эти мгновения необходимого нам обоим, болезненного единения. Только Хилберт отдавал себе в этом отчёт, а я – боялась осознать. Боялась поверить в то, что во мне что-то необратимо надломилось. И срослось по-новому – под другим углом.

Наверное, я всё же немного сходила с ума.

И чувство это становилось ещё тяжелее от мысли, что Хилберт отстраняется от меня. Нарочно или нет – но как часто он смотрел на меня до встречи с Эдит и Изгнанными, так же редко смотрел теперь. Как будто в тот вечер в доме погибшего мастера-Дракона он вдруг многое понял окончательно. И это перевернуло в нём что-то.

Я хотела спросить. И не хотела ворошить. Хотела коснуться. И не хотела увязнуть в одном-единственном прикосновении, как в смоле. Хотела, чтобы осталось как можно больше воспоминаний об этом мужчине, чтобы хранить их, как безумная старушка – чемодан с винтажными пластинками, прослушивая их иногда и терзаясь тем, что не вернуть. И не хотела, чтобы мой нежданный муж после приходил ко мне по ночам в обрывках снов. Потому что эти сны будут реальнее настоящей жизни.

В такие моменты, когда Хилберт целыми вечерами мог ни разу не повернуть головы в мою сторону, мне хотелось кричать. Но я молчала, укоряя себя за глупую и несвоевременную потребность в нём. Страшную, режущую на куски необходимость видеть, чувствовать, касаться.

Это всё Пустошь.

Она дышала ровно, продолжая жить своей жизнью. Ей было, наверное, плевать на кучку муравьёв, что тащились по её огромной туше. Только иногда она пыталась отогнать, прихлопнуть, бросая в нас со всех сторон порождения. Я скоро научилась их различать. Раньше думала, что есть только слангеры. Но и они отличались друг от друга цветом шкуры и наборов частей от разных существ. А потом появились и гарги: странные четырёхлапые существа, очень быстрые, бьющие понизу. Но все они странным образом перестали меня пугать. Потому что Эдит взялась учить меня. Не так, как мениэр Ваартиг, от которого я больше узнавала об устройстве этого мира: издалека, объёмно и долго. Аарди взялась за меня радикально.

Конечно, пару дней она приглядывалась, словно решала, способна ли я вообще хоть что-то понять. Но перед очередной ночёвкой в полуразвалившемся домишке где-то посредине бесконечной кишки Пустоши она всё же подсела ко мне у костра, вяло льющего свет в жадно глотающую его мутную тьму.

– Вижу, вам тяжело справляться с порождениями, – заговорила первой, когда я повернулась к ней, смахивая с ресниц осевшую на них пыль.

– Я не могу поймать их всех. Сосредоточиться. Они как будто разбегаются от меня. От моей воли.

– Расщепляет, правда? – усмехнулась Эдит.

Я покивала, улыбаясь. Какое верное слово: расщепляет. Сколько раз я сталкивалась с более чем одним порождением – и меня словно раскалывало на тонкие щепки – и расшвыривало в стороны.

– Мениэр Хетзанд учил меня немного. Тому, что понимал сам. После этого я начала справляться с порождениями гораздо лучше.

– Я видела, – не удалось удержаться от колкости. – Вы и правда неплохо с ними управляетесь.

Эдит поджала пухлые губы, и показалось, что сейчас встанет и уйдёт: тем более её верный сопровождающий Рамис уже ждал у входа в укрытие. Даже окликнул пару раз. Но она махнула ему рукой, чтобы шёл внутрь, и мужчина, бросив на меня тяжёлый взгляд, всё же ушёл.

– Я умею не только звать, но и прогонять.

– Я тоже умею прогонять, – ответила почти гордо.

– У вас это получается спонтанно. И вы тратите слишком много сил без толку, – не впечатлилась аарди. – Думаете, это вы тогда прогнали их в Грутвивере?

Я кивнула было в первый миг, а затем покосилась на неё вопросительно.

– Вы их призвали и прогнали тоже?

– Да. Я и вовсе не хотела бы жертв. Но они случились. И это… Наверное, это я себе никогда не прощу.

Эдит подумала ещё над чем-то, как будто сомневалась, что стоит всё же затевать обучение. Я выжидательно смотрела на неё, уже готовая просто пойти спать: можно было смириться. Несмотря на сомнительность и нестабильность моих умений, наших сил вместе хватало на то, чтобы хорошо отпугивать порождения, даже если они успевали подобраться и приходилось вступать в бой. Скоро они убегали прочь, оставляя после себя только новое мясо на пропитание. Я даже уже привыкла к его необычному вкусу, перестала обращать внимание на ощутимый, словно у баранины, запах.

– Чтобы научиться эффективно их отталкивать, сначала надо научиться звать, – всё же заговорила Эдит, когда я уже открыла рот, чтобы распрощаться.

– Надеюсь, вы шутите?

– Нет, – серьёзно покачала головой девушка. – Вы должны познать зов, пропустить через себя, собрать воедино что-то – хотя бы несколько порождений, чтобы прочувствовать эти нити и оттолкнуть.

– Но я же помогаю… – не хотелось заканчивать фразу, упоминать Облик Хилберта, с которым я готова была вступить в схватку каждый день.

– Это не то, – решительно оборвала меня аарди. – Прислушайтесь.

Она выпрямилась и закрыла глаза. Я покосилась на неё как на сумасшедшую, но сделала то же самое. Да, зов звучал в голове, если отринуть всё вокруг – очень отчётливо.

– Повторите его, – проговорила Эдит.

– Но я не умею.

– Слушайте ещё.

Я сосредоточилась, пытаясь не замечать другие звуки вокруг меня. И вдруг начала понимать – мало-помалу – мне удалось расчленить зов на отдельные звуки и даже разобрать слова на неизвестном языке. По телу побежали колючие мурашки, приподнимая волоски. Я невольно задышала медленнее и глубже – и всё слушала, слушала, распутывая клубки непонятных фраз и проговаривая их про себя.

Вздрогнула, как что-то зашуршало в стороне. Тихий рык разрезал темноту, докатился до нас с Эдит. Поднял голову дозорный Ранс – а после подозрительно посмотрел на нас с аарди. Показалось, он сейчас схватится за оружие: тем более раздался и другой рык, почти сразу вслед за первым.

«Что теперь делать?» – метнулась в голове рваная мысль.

– Вы же поняли суть, – успокоила меня аарди. – Суть зова. Эти волны. Ритм. Поверните его вспять.

Я захлопала глазами. Стало жарко, а сердце заколотилось бешено, ощутимо ударяясь о лёгкое. Эдит не делала ничего. Она просто смотрела на меня. А голоса порождений всё приближались. Уже три. Четыре… Дозорный вскочил на ноги, но аарди остановила его взмахом руки. Я пыталась подтянуть к себе все эти созданные то ли мной, то ли девушкой нити, но они ускользали. Мне удалось, кажется, отогнать одного слангера – снова почти неосознанно – он тихо взвыл и, затопав, умчался. А вот остальных я потеряла.

Проступили из темноты их силуэты, а потом взвились и бросились к нам. Я вскрикнула тихо, совсем теряясь. Эдит пробормотала что-то, издала какой-то утробный звук – коротко. Он отдался резонансом у меня в груди и пропал. А порождения просто развернулись и ушли.

– Пока достаточно, – буркнула аарди, вставая. – Кое-что вы поняли.

Да ни черта я не поняла, – захотелось ответить ей резко. Но я смолчала. Поняла ведь. Немного, но смогла разобраться в структуре зова и даже начала различать некоторые созвучия или слова. Если и правда поразмыслить над ними, возможно, я научусь. Другой вопрос, нужно ли мне это… Ведь я собираюсь…

– Поли!

Я обернулась: Хилберт вышел из дома и встал в дверях, бешено оглядывая меня и идущую ему навстречу Эдит. Девушка мягко оттолкнула его с дороги.

– Всё в порядке, – бросила и исчезла внутри.

– Если вы навредите ей или попытаетесь использовать в каких-то неизвестных мне целях, я не посмотрю, что вы девушка, – пропыхтел йонкер ей вслед.

– Хил, – позвала я, отвлекая от гневного ворчания.

Подошла медленно, словно боялась рассыпать что-то, что наполняло меня сейчас. Йонкер опустил на меня взгляд, тягучий, наполненный мучением. Но не физическим: сейчас он не слышал зова, кроме того, что попыталась создать я. Он поймал меня, обхватив ладонью затылок, сминая волосы пальцами, заставляя смотреть на него.

– Надеюсь, вы осознаёте, – почти шепнул. – Не нужно влазить в опасность. Мы способны справиться с порождениями и так.

– Я хочу понять. А мениэр Ваартиг знает меньше, чем Эдит. Он не жил здесь.

Подняла руку и погладила его по колючей щеке. За время пути он изрядно зарос, и короткая щетина придавала его лицу какие-то новые черты. Стали как будто ярче глаза, а скулы – смягчились. Но мужественность, всепоглощающая харизма только усилились от его чуть диковатого вида. Он взял меня за руку и повёл за собой. В этот день мы легли вместе – и я быстро заснула, с упоением чувствуя его руку на своей талии. Было так тепло, так спокойно. Хилберт не сделал ни единого лишнего движения в мою сторону, ни единого поползновения, хоть в какой-то миг я и ощутила горячую волну его желания, что выплеснулась в короткие сильные объятия и жаркий вздох. Мы просто лежали вместе – и позабылось даже, что находимся посреди Пустоши.

Так мы и шли день за днём. Недостатка в еде, хоть и не слишком приятной на вкус, не было. Порой подходила к концу вода, но на пути всё же попадались колодцы: и чем дальше мы заходили, тем старше они становились. Некоторые обрушились, их засыпало песком, и воду из них уже нельзя было набрать. Некоторые уже высохли. И тогда приходилось туго. Но мы всё же добирались до следующего: порой почти обессиленные.

Крупа, которую мы брали из гарнизона и что была у Изгнанных, уже заканчивалась. А через неделю пути мы до сих пор не знали, сколько ещё идти.

– Даже примерно неизвестно, насколько протянулась Пустошь? – попыталась выспросить я у Хилберта.

– Её никто не измерял, как вы понимаете. – Тот пожал плечами. – Но если мы куда и придём, то, по моим расчётам, должны добраться через пару дней. Но может быть, и дольше.

Оставалось только вздохнуть. Казалось, что скоро я уже начну чесаться, хоть, конечно, и доводилось ополаскиваться водой из колодцев, слегка подогрев её на огне. Даже сорочки мы с девушками стирали и просушивали их на ночёвках: воздух в Пустоши был гораздо суше, чем по другую сторону гор, а потому ткань хоть немного, но сохла быстрее. Но всё равно хотелось просто помыться. Такой грязной я не ощущала себя никогда в жизни.

А ведь ещё идти назад, если в конце пути ничего нет? Как это будет возможно? Казалось, Пустошь уже не отпустит нас никогда.

Но я постаралась поверить мужу. Вытерпеть это невероятное и непостижимое для меня путешествие за невидимую грань, в существовании которой никто из нас не был уверен. Даже Дине как будто поменялась за это время – казалось бы, недолгое, но составляющее собой некую отдельную жизнь. Она растеряла часть своей трепетности и задумчивости. Будто повзрослела. Её обычно собранные в аккуратный пучок или в сетку волосы теперь были заплетены в косу. Мужская одежда, которая раньше доставляла ей так много неудобств, вдруг стала привычной. Она уже не скрывала притяжения с Алдриком, будто все эти условности здесь и правда перестали иметь значение. Один раз я даже застала их целующимися у колодца. Хилберту говорить не стала, хоть он, кажется, смирился тоже. Однако нежную братскую психику ещё следовало поберечь.

Эдит продолжила учить меня. Понемногу: на собственных страхах и ошибках, приучая к силе Ключа, что открывалась в нас совсем с иных сторон – как к малым дозам яда. Потому что я понимала: мы не предназначены носить в себе такие способности и сами использовать – это прерогатива Стражей. А нас они разрушали. Это было видно по аарди: она хорошо управляла собой, но после того, как приходилось воздействовать на порождения, особенно когда их нападало много, она чувствовала себя так, будто не спала несколько суток подряд. Это порой задерживало нас в пути. Но заставлять её идти свыше возможного Хилберт, конечно, не хотел. Да Эдит скорее пришлось бы нести на руках.

И пусть пока я владела своими способностями хуже её, а всё же не испытывала такой слабости. Может быть, потому, что Эдит брала почти всю нагрузку на себя, лишь иногда позволяя мне выступить на первый план, – и вот в такие моменты мне тоже становилось худо и приходилось отдыхать хотя бы пару часов. И Хилберт злился тогда – заметно, хоть и молча. Не потому, что я тоже заставляла всех приостановиться, а потому, что он просто не хотел для меня всего этого.

– Это не ваше бремя, Поли, – говорил порой, сидя рядом со мной и медленно, размеренно гладя по волосам. – Я и так заставил вас нести его слишком долго.

– Главное, я готова нести его до конца. Сколько возможно.

Пустошь всё переворачивала по-своему. Что-то меняла в нас, где-то делая черствее, а где-то обнажая чувства, по которым после била хлыстом страха и неуверенности.

Ещё через три дня края путешествия так и не показалось, а нас настигла буря. Мы шли, пока можно было, а после просто укрылись среди островка сухостоя, растянув плащи. Я прижалась к Хилберту, пытаясь проморгаться от пыли. Он обнял меня одной рукой, поглаживая по плечу.

– Я не перестаю вам удивляться, Поли, – заговорил тихо, пока не стихла ещё возня остальных. – Судя по тому, что вы рассказывали о своём мире, вы не привыкли к таким испытаниям.

– Всё когда-то случается. – Я улыбнулась, крепче стискивая его поперёк пояса, вжимаясь щекой в его грудь.

И вдруг поняла, что уже несколько дней почти не вспоминаю о доме. И об Антоне. Только, наверное, мысли о маме прокатывались ещё комком по горлу где-то на границе сна и реальности ночами. И вот сейчас они, вспыхнув, угасали помалу в ровном стуке сердца Хилберта. В мерных движениях его ладони, словно он в чём-то меня утешал.

– Вы правы, иногда случается даже то, что мы и представить себе не могли. – Он опустил голову и мягко поцеловал меня в макушку.

Я подняла к нему лицо – и йонкер улыбнулся сдержанно, одними только сухими, чуть потресканными губами. И меня обуяло вдруг странное желание, почти постыдное: провести сейчас по ним языком, ощущая каждую неровность, прежде чем вжаться в них своими. Сумасшествие, не иначе.

Я быстро потупилась, опасаясь, что йонкер что-то прочтёт на моём лице. Но он, кажется, ничего не заметил.

Скоро буря утихла. Нас хорошенько присыпало песком. Глаза щипало, во рту словно сотню лет не было ни капли влаги. Но мы напились вдоволь, уже не боясь, что воды не хватит до следующего колодца, – и пошли дальше. Всем будто стало всё равно: удастся ли дойти или придётся сгинуть здесь. Ещё не начало темнеть, когда я вдруг заметила первый необычный для глубины Пустоши дом. А потом и другой. Они стали попадаться всё чаще, пока не напомнили наконец обычную деревню. Вполне себе большую и когда-то, наверное, многолюдную. Теперь, конечно, её занесло песком по самые окна нижних этажей когда-то жилых домов.

– Похоже, мы всё же куда-то добрались, – пробормотал Науд. – Деревню начало заносить не так давно. Значит, ещё десяток лет назад здесь жили люди.

Я переглянулась с Хилбертом, неизвестно чему улыбаясь. За оставшееся до заката время можно пройти ещё далеко. С десяток километров – и, может, там нас ждёт больше ответов, чем в этом покинутом селении? Все приободрились, хоть и устали после бури. Лицо горело, во рту поминутно пересыхало, но мы пошли быстрее, невольно стремясь туда, за невидимую пока черту, где, возможно, встретим оудов. А может, только их останки, если те и вовсе не занесло пылью.

Я не поверила даже, когда поняла вдруг, что начала видеть дальше чем на пятьдесят метров. Пелена мутной взвеси и правда таяла. Среди привычной уже растресканной корки под ногами стала чаще попадаться пока сухая, но всё же вполне обычная трава, а не искажённое её подобие, из корней которой алхимики варили всякую дрянь.

То тут, то там виднелись обломки заборов, проступали на вполне заметной дорожке камни когда-то пролегающей здесь мостовой. Я смотрела на них с необыкновенным чувством, словно шла сейчас по дороге из жёлтого кирпича к Гудвину. Словно я Элли, которая тоже очень хочет вернуться домой.

Но мы всё шагали и шагали по то появляющейся, то пропадающей тропе, а никаких признаков человеческой жизни пока не встречалось. Хоть и Пустошь понемногу отступала, пропуская сквозь себя вполне обычный и оттого приятный глазу пейзаж: невысокие холмы, поросшие ещё не до конца сбросившими листву деревьями, островки густых лесов и просторные луга, на которых никто не косил траву. А в самой дали, сизой, с лёгким голубым оттенком и тонкими полосками облаков вдоль горизонта, виднелись горы. Судя по всему, очень высокие. Только в один миг я словно почувствовала упругую прозрачную завесу, что натянулась и пропустила дальше, не причинив, кажется, никакого вреда.

Смеркалось. Я уже еле волокла ноги. Мужчины начали обсуждать необходимость устроиться на ночлег прямо тут. Всё же без каких-никаких вьючных животных было тяжело в пути, пусть он, к счастью, оказался не столь долгим, как многие опасались, и потому никаких палаток или даже тентов у нас с собой не было. Но тут хотя бы можно укрыться в нормальном с виду лесу.

– Я вижу огонь, – вдруг сказал один из Стражей – совсем ещё молодой Эпен.

Он обернулся на Хилберта, который уже поддерживал меня под руку: я и пыталась скрыть, конечно, но хорошо подвёрнутая много дней назад нога порой меня всё же беспокоила. И йонкер безошибочно умел определять тот миг, когда мне особенно сложно становилось идти, несмотря на поддерживающую перевязь на щиколотке.

Хилберт вскинул голову, да и все остальные повытягивали шеи, силясь разглядеть, что там впереди и не померещилось ли пламя Эпену просто от усталости.

– Я тоже вижу! – радостно пискнула Дине.

Я, опершись на руку мужа, присмотрелась: вдалеке, между деревьями где-то за поворотом тропы, на которой мы остановились в раздумьях о ночлеге, и правда горел огонёк, как будто костёр.

– Сумеете дойти? – Хилберт мягко потёр мою ладонь большим пальцем, склоняясь ко мне.

– Спрашиваете. – Я хмыкнула. – Ещё догонять меня будете.

Йонкер покачал головой, улыбаясь. Меня и правда разрывало сейчас нетерпение пополам с радостным волнением. Не хотелось думать, что там нас ждёт очередная подлянка от судьбы. Может, наконец, что-то хорошее?

– Дойдём до огня, посмотрим, что там, – громко распорядился Хилберт.

Все подобрались, будто у каждого открылось второе, а то и десятое дыхание, и поспешили дальше.

Скоро над высокой травой и голым кустарником, что рос вдоль старой дороги, поднялись крыши – а там и проступила в густом закатном свете деревня, очень похожая на уменьшенную копию Грутвивера: несколько десятков домов вдоль узкой, зажатой каменными заборчиками улочки, дремучие палисадники, из которых, как тесто из кастрюли, лезла пышная растительность. Похоже, это поселение вполне себе процветало. А огонь, оказывается, горел в чаше у плавно изогнутого высокого моста, перекинутого через неширокую, порядком заросшую речку.

Я, не сдерживая улыбки, подняла взгляд на Хилберта и потащила его дальше ещё быстрее, совсем позабыв про ноющую боль в щиколотке.

– Подождите. – Он почти смеялся. – Там может быть опасно.

– Думаю, вряд ли опаснее, чем в Пустоши, мени… Хилберт.

– Справедливо, – согласился он, крепче сжимая мою руку.

Остальные нагоняли нас со спины, радостно переговариваясь.

– А я думал, нам придётся пройти через какой-то огненный портал и не сгореть, чтобы попасть к оудам, – прогорланил на всю округу Науд.

– Ты бы не орал так, а то напугаешь их раньше времени, – фыркнул Алдрик.

– Может, это вовсе не они, – как всегда, в своей манере попыталась остудить остальных Эдит.

Даже измотанный путешествием мениэр Ваартиг и то припустил вперёд, не отставая от более молодых спутников.

Но мне было сейчас плевать на их опасения и надежды. Важным было то, что мы куда-то да дошли, а там вряд ли на нас нападут с вилами. Похоже, здесь они особо никого не боятся.

Перебравшись через мост, мы подошли к первому попавшемуся дому, в окнах которого горел свет. Невысокая, по пояс, калитка оказалась открыта. Первыми на двор вошли мы с Хилбертом, а остальные притихли позади, шепчась и переглядываясь.

– Думаю, лучше постучать мне, – предложила я Хилберту с таким пьяным чувством в груди, будто вместе с подружкой собиралась позвонить в дверь соседа и убежать. – К женщине они, наверное, отнесутся с меньшей опаской.

– Как пожелаете, – согласился Хилберт.

А так необычно было видеть его таким умиротворённо-покладистым. А может быть, просто и на нём уже сказывалась страшная усталость от этого бесконечного пути.

Но, прежде чем я подняла руку к массивному кольцу в пасти бронзовой львиной головы, дверь распахнулась сама. Молодая ещё женщина, чуть ниже меня ростом, в скрывающем волосы платке и ярко-зелёном вышитом переднике поверх простого серого платья, оглядела нас с любопытством и вовсе без страха. За её спиной стоял плечистый мужчина с простоватым, но необычайно ясным лицом, за которым просто не могло прятаться ни страха, ни злобы на путников, которые пришли к их порогу.

– Здравствуйте. – Я даже растерялась на миг. – Мы пришли к вам через Пустошь. С другой её стороны… – начала объяснять.

– Мы знаем, – улыбнулась женщина. – Старейшины давно вас ждут. Много лет. Проходите. И ваши друзья пусть проходят тоже.

Я медленно повернулась к Хилберту, опасаясь, что мне просто послышалось. Он пожал плечами, а затем махнул рукой остальным, подзывая. Скоро мы все ввалились в достаточно просторный дом, где было необычайно тихо. Поначалу мне показалось странным что-то неуловимое. Я пошарила взглядом по большой гостиной с тихо пощёлкивающим пламенем камином и аккуратной, хоть и простоватой мебелью, маясь от смутного ощущения неправильности.

Хозяйка смотрела на меня внимательно, пока все мы потихоньку проходили дальше, снимая плащи и пытаясь хоть немного стряхнуть пыль с обуви у порога. И только когда все начали рассаживаться, по очереди приветствуя хозяев, я поняла: в доме не было детей. Хоть пара здесь жила достаточно молодая, но уже того возраста, когда есть хотя бы один ребёнок. Особенно в Средневековье, когда женщине уберечься от беременности тяжело. Но это их дело, конечно: может, не хотят или, как бывает, не получается…

Однако это понимание отчего-то сильно меня задело – я прямо-таки заёрзала на месте. До того, что Хилберт твёрдо положил мне ладонь на колено, приказывая успокоиться.

– Мы благодарим вас за гостеприимство, – заговорил он на правах предводителя. – Но что вы имели в виду, когда сказали, что давно ждёте нас?

Женщина, которая представилась Асанной, села рядом с мужем – Тегостом – и посмотрела на него, ожидая, видно, что он начнёт объяснять.

– Наши старейшины давно предрекли, что однажды к нам придут люди из Пустоши – и тогда мы не будем больше оторванными от своих потомков. Тогда мы возродим свою кровь. Они звали вас. Звали долго, но пришли вы только сейчас.

– Что значит, звали? – не удержалась я от вопроса.

– Об остальном вам лучше поговорить с ними, – ушла от прямого ответа Асанна. – Они объяснят вам всё лучше нас.

– Тогда мы хотим встретиться с вашими старейшинами, – не стал выжидать Хилберт. – Поверьте, у нас не так много времени.

– Боюсь, до завтрашнего вечера ни с кем из них вам встретиться не удастся, – развёл руками Тегост. – Они готовятся к празднику. Очень важные ритуалы.

– Что за праздник? – явственно помрачнев, уточнила Эдит.

Судя по всему, она ожидала большего от встречи с оудами, которые выглядели обычными людьми, а вовсе не всезнающими мудрецами.

– День Начала зимы, – благожелательно пояснила женщина. – Соберутся люди из всех наших селений. Хоть их осталось уже совсем мало. Соберутся и все старейшины. Но мы отправим к ним гонца уже сегодня. Чтобы они знали о вашем приходе. Возможно, они сочтут нужным что-то вам сказать раньше.

Слова про праздник Начала зимы показались странными. По моим ощущениям была всего-то середина октября: я ещё плохо запомнила здешние названия месяцев. Но тут пришла мысль, что местный праздник, наверное, примерно похож на наш Покров. Правда, вокруг ни снежинки, пусть листья на деревьях почти совсем облетели, а сухая трава тихо перешёптывалась на ветру.

– У нас нет времени праздновать. – В голосе Хилберта прорезалось раздражение.

Дине посмотрела на него сердито: наверное, всё же нехорошо пренебрегать гостеприимством. И можно хоть немного порадоваться: ведь мы нашли оудов. Таковыми они себя, конечно, ещё не назвали, но сомнений, кажется, не было ни у кого.

– К сожалению, по-другому не получится. – Хозяин покачал головой, слегка виновато улыбаясь. – Мы готовились к празднику долго. И, думаю, все посчитают ваше появление здесь как раз накануне очень хорошим знаком. Но до начала его мы не можем слишком настойчиво тревожить старейшин.

Пришлось соглашаться. Хозяева и их соседи постарались устроить гостей на ночлег со всеми возможными удобствами. Нас даже почти ни о чём не расспрашивали, понимая усталость после долгого пути. Гонца к старейшинам, которые жили в обители, выстроенной ближе к горам нарочно для них, всё же отправили. Я своими глазами видела, как, выслушав поручение, вдоль улицы умчался молодой парень верхом, пообещав вернуться скоро.

Весть о том, что пришли люди из-за полосы Пустоши, очень быстро разлетелась по местечку, которое называлось Рустивейлл. И вокруг началось хорошо заметное оживление. Несмотря на вечерний, по-осеннему тёмный час, люди выходили из своих домов, чтобы заглянуть к тем, кто приютил путников – поздороваться и поглазеть, конечно, как будто мы чем-то отличались от них. Они много шептались, словно обсуждали что-то известное пока только им. Хотелось узнать, что именно. Всё казалось важным.

Нам с Хилбертом выделили место в своём доме Асанна и Тегост. Остальные начали разбредаться по соседям. Умиротворённые и сытые, Стражи уже осоловели, готовые завалиться на предоставленные им постели прямо сейчас, не дожидаясь ночи. Эдит со своими людьми тоже не собирались засиживаться допоздна за пустыми разговорами с местными. Аарди сегодня показалась мне особенно уставшей. Как будто её изнутри что-то разъедало.

Вставая из-за стола, где ещё оставалось много людей, которые не планировали рано ложиться отдыхать, Эдит даже покачнулась. Я успела поддержать её под локоть, иначе, возможно, она и упала бы. Даже через рукав почувствовала, что аарди горячая. Девушка опустила на меня лихорадочный взгляд и начала всё же заваливаться назад. Тут подоспел Хилберт – иначе я одна не удержала бы. Он поднял девушку на руки и понёс в соседний дом, где её разместили.

– Что с ней, Хил? – Я семенила вслед за йонкером.

– Пока не знаю. Я же не Дракон. Позовите мениэра Ваартига.

И правда. Может быть, мениэр Ваартиг сможет распознать, что с ней творится, а вот даже сильному Льву это не под силу. Девушку уложили на постель: гостеприимные хозяева этого дома тут же отправили за лекарем. Хил остался рядом с Эдит, дожидаясь хоть каких-то ответов, а я помчалась за мастером, который уже ушёл отдыхать. Мениэр Ваартиг всполошился и поспешил за мной, хоть и успел предупредить, что он мало смыслит в здоровье Ключей.

– Мениэр Видбри справился бы лучше, – пыхтел он позади, пока мы едва не бегом шли от одного дома до другого.

– Но здесь нет мениэра Видбри…

Хозяйка уже вовсю хлопотала вокруг захворавшей гостьи, но на её лице читалась явная растерянность. Хилберт сидел на скамье чуть в стороне с остановившимся взглядом человека, который уже даже мысли толком собрать не может: так вымотан.

Ваартиг попытался было даже осмотреть Эдит, но ничего сделать не успел, потому как после короткого стука дверь снова распахнулась, пустив по полу вихрь сквозняка, и вошёл незнакомый ещё худощавый мужчина. Но это, похоже, был не лекарь. Почему-то я сразу это поняла. Мужчина обвёл комнату пронзительно острым взглядом – даже Хилберт подобрался и насторожился, словно лис на охоте.

Незнакомец оглядел нас поочерёдно, ровно отвечая на приветствие хозяев, и приблизился. Одет он был, как и многие мужчины здесь: в штаны и кожаную куртку до середины бедра, подпоясанную широким ремнём, на котором висел короткий меч.

– Вы пришли из Пустоши? – проговорил он вместо приветствия.

– Мы, – подтвердил Хилберт, вставая.

Они оказались с незнакомцем одного роста. Мой муж выглядел, конечно, гораздо крепче и солиднее. Но мужчина бил непрошибаемым взглядом закоренелого упрямца и слегка надменным выражением суховатого лица.

– Гонец сказал, вас больше.

– Остальных любезно приютили в других домах. А вы не желаете представиться? – Хилберт свёл брови, выказывая лёгкую подозрительность.

Мужчина помолчал, переведя взгляд на меня, а там – на Эдит, что тихо вздыхала и содрогалась от озноба под тонким шерстяным одеялом. Он подошёл к ней медленно, заложив руки за спину.

– Я Лоссер Бринмар, – назвал себя наконец. – Один из старейшин ещё оставшихся в живых оудов.

Мы с Хилбертом переглянулись, оба теряясь, как вести себя дальше. Может, кланяться надо или ещё что?

– Мы ждём лекаря, – отозвалась хозяйка осторожно, словно боялась нарушить некое таинство. – Но мастер согласился посмотреть девочку.

Ваартиг выпрямился горделиво, окидывая старейшину въедливым взглядом. Но тот лишь едва посмотрел на него, кивнув.

– Я посмотрю сам. Лекарь здесь не поможет. И мастер-Дракон без расположенности к лекарству – тем более.

Он склонился над Эдит – и та вперилась в него неподвижно. Ничуть не воспротивилась, когда мениэр Бринмар провёл ладонями по её плечам, а потом обхватил ими её лицо.

– Ты потеряла своего Стража, девочка? – спросил так спокойно, что аж загривок у меня едва льдом не покрылся.

Эдит кивнула и вдруг заплакала, слегка запрокинув голову и сотрясаясь то ли от усилия, чтобы не разрыдаться сильнее, то ли от подступающей лихорадки.

– Так должно было случиться. – Старейшина присел на край её постели. Сомнительное утешение, надо сказать. – Потому что ты предназначена другому Стражу. Это больно. Терять. Но ты осознаешь, что так лучше, когда передашь свои силы.

– Кому? – Я медленно приблизилась тоже и встала рядом с Хилбертом. Неужели ему?

В общем-то над такой возможностью мы тоже думали, но беспокоила та связь, что возникла между нами с мужем. Казалось, она уже никого стороннего не пустит. Потому решено было посоветоваться с оудами.

Я слегка качнулась назад, как Лоссер оглянулся на меня. По взгляду казалось, что ему гораздо больше лет, чем отражается на лице. Он смотрел чуть удивлённо, словно недоумевал, что непонятно в таких простых и очевидных для него словах.

– Два Стража старшего рода. Два Ключа, – всё же пояснил он. – И сила Ордена станет небывалой. О какой уже давно забыли. Пока я ничем не могу ей помочь. Это пройдет – ей просто надо отдохнуть после долгого пути. Но чем больше она несёт в себе силу Ключа, которой не должна пользоваться, и боль утраты, тем скорее сойдёт с ума.

Эдит, кажется, даже не обеспокоилась словами старейшины. Только посмотрела на него протяжно, то и дело смаргивая с ресниц слёзы. Понимала ли она, что тот говорит? Вряд ли. Её сейчас давила боль, которую я даже представить не могла. И невольно мой взгляд обратился к мужу. Конечно, я не была соединена с ним последним ритуалом, но на миг вдруг представила, что было бы со мной, не стань его вдруг? И содрогнулась. Почему я вообще задумалась об этом?

– Я не могу передать силы Хилберту, – вновь повернулась к старейшине. – Поэтому мы и решили отыскать оудов.

Лоссер встал, напоследок сочувственно пожав руку Эдит, которая от его прикосновения вдруг успокоилась и даже начала засыпать понемногу, словно ей вкололи снотворное. И мозг сразу вскипел от попытки осознания могущества оудов, которое не бросалось в глаза поначалу. Они – по крайней мере их старейшины – выглядели теперь полубогами. И наверное, видели нас насквозь.

Мужчина остановился напротив. Поднял руку и вдруг провёл большим пальцем вдоль моего носа сверху вниз – я замерла, не зная даже, что и делать. Что происходит? Он начертил ещё какие-то знаки у меня на лбу – лёгкими движениями. Его прикосновения были даже приятными – и правда селили в голове как будто прозрачный дурман. В висках легонько закололо, но я не чувствовала ни капли страха – не дёрнулась бы даже, начни он вскрывать мне черепную коробку. А вот Хилберт ощутимо напрягся: наверное, ничто теперь уже не заставит его доверять людям до конца. Даже легендарным оудам.

– Откуда ты? – Старейшина, похоже, совсем не утруждал себя официальными обращениями.

– Из другого мира, – тут же ответила я, ни на миг не задумавшись. – Оказалась в этом теле после некого ритуала.

– Я знаю. Откуда?

– С Земли. Из Москвы. – Какой ответ ему нужен?

Я почувствовала себя странно глупо, произнося слова, что были для меня обычными. Теми, над которыми и задумываться сроду не приходилось. Лоссер покивал, задумавшись. Как будто мои слова сказали ему о многом.

– Тебе нужно вернуться домой. А владелице тела – обратно. Тогда всё встанет на свои места. Тогда Страж сможет открыть в себе нужные силы.

– По-другому никак? – тут же выпалил Хилберт.

Старейшина перевёл на него взгляд.

– Дракону, что писал знаки, нельзя было их искажать. Не надо было браться за то, в чём он не смыслил. Идти на поводу той, что сбежала в другой мир. Заклинания, древние письмена Знака – не игрушки, чтобы вертеть ими как угодно. Ей нужно вернуться.

– Значит… – всё же надавил йонкер.

– Я не вижу другого пути. Кроме обратного – в её мир.

Хилберт поджал губы, слегка дёрнув головой, словно его ударили. Как будто вопреки всему продолжал надеяться. Считал, что оуды окажутся настолько всемогущими, что сумеют по щелчку пальцев сотворить всё что угодно. Он ведь знал! Мне хотелось кричать об этом, но я молчала, глядя в его каменное лицо. И поняла вдруг, почувствовала так остро, как просыпавшийся где-то внутри дождь из осколков стекла, что тоже надеялась. Тоже ждала, что кто-то подскажет иной выход.

– Вы сможете помочь мне? – Я еле выдавила из себя слова, которые, кажется, здесь были никому не нужны – всё и так ясно.

– Смогу, – легко согласился Лоссер. – И тогда вы поможете всем нам. Химерам – стать снова людьми, которых не будут бояться сородичи. А нам – подняться от корней к листве. Мы не хотели вмешиваться в вашу жизнь, решив, что всё произошло так, как должно. Но поняли – через годы, – что древо не может быть живым, когда оно разрублено на части. Мы больше не рожаем детей. Много лет. Мы больше не можем сдерживать Пустошь. А соприкосновение с ней убьёт нас. Превратит в прах. И потому мы позвали вас: потому что сами прийти не могли.

– Что значит, позвали? – В тоне Хилберта появились опасные интонации.

Похоже, разговор с мениэром Бринмаром разочаровывал его всё больше. Он, кажется, готов был рвать и метать. Цепляться за любую двусмысленную фразу, чтобы только найти повод выплеснуть ярость. Я схватила его за локоть, впилась пальцами сквозь плотную кожу куртки, пытаясь утихомирить нарастающий в нём гнев.

– Мы звали своих детей, чтобы они пришли к нам.

– Что же. Это была не Пустошь?

– Пустошь, но мы вплетали в её голос свой тоже. И рады, что вы всё же поняли его правильно.

Хилберт шагнул к старейшине, вскидывая руку.

– Хил!

Он схватил Лоссера за грудки, сминая в кулаке ворот его плаща. Мужчина даже и не дёрнулся. Продолжил смотреть на него со спокойствием и снисходительностью родителя, наблюдающего за истерикой ребёнка в супермаркете.

– Вы сводили с ума людей. Они так долго считали, что их судьба – сгинуть в Пустоши. И вы молчали так долго. Зачем?

– Вы должны были многое понять и многому научиться. Она, – Лоссер указал взглядом на меня, – доказательство того, что вы поменялись. Вы поднялись на другую ступень после долгого упадка. Она сумела подчинить себе силу Ключа. И не сломаться, как Эдит.

– Полина… – Хилберт осёкся. – Таких больше нет. И вряд ли будут. Вряд ли будут ещё в этом грёбаном мире!

Он отпустил оуда и, развернувшись, вышел из дома. Старейшина покосился на притихших в стороне от нас хозяев, а после посмотрел на меня, растягивая губы в дежурной улыбке.

– Мы поможем тебе вернуться. Но только после праздника. Пока отдыхайте и не беспокойтесь ни о чём. А он, – мужчина качнул головой в сторону двери, за которой исчез Хилберт, – он остынет. И всё поймёт.

Глава 10

Как ни мало мне сейчас хотелось каких-то праздников, а пришлось подчиниться традициям оудов. Почти полдня мы потратили на то, чтобы просто отмыться от пыли и пота, выстирать одежду и найти для себя новую: потому что своей подходящей не было. Мы похожи были на голодранцев, которые вынуждены побираться. Но на удивление оуды встречали нас улыбками и лёгким любопытством – и старались помочь всем необходимым. Мы с Дине и Эдит пытались напроситься подсобить по хозяйству Асанне, но та отмахивалась. У неё, оказывается, была и служанка, которая накануне просто ушла домой вечером, закончив работу.

Наконец я снова почувствовала себя человеком, промыв и высушив волосы, расчесав их тщательно, не желая просто взять нож и отсечь к чёртовой матери всю эту ненужную копну, которая – я побаивалась – могла в любой день завшиветь. Асанна подарила мне платье к празднику, сказав, что ей оно всё равно немного велико. Так, осматриваясь в необычной для нас деревне, мы дождались и вечера. Помогли накрыть столы на небольшой по городским меркам площади: сюда принесли скамьи, кажется, из каждого дома.

Людей было очень много: весь день кто-то приезжал, повсюду кое-как пристроенные, чтобы не мешали ходить, стояли повозки. Мужчины и женщины сновали кругом, посматривая на чужаков с интересом и постоянно, кажется, нас обсуждая.

Когда грянул праздник, я вдруг потеряла из виду Хилберта. Вот он стоял и говорил с одним из местных мужчин, что-то выспрашивая, а в следующий миг просто исчез. И это невольно заставило меня постоянно шарить кругом глазами, выискивая его. Он и без того не сказал мне за день ни слова, ночевал вообще непонятно где. Ушёл теперь – и сделал тем лишь хуже.

После череды мало понятных мне ритуалов, большинство которых были связаны с огнём, наступило время принесения жертв. Старейшины зарезали пару молодых бычков, которых освятили особым образом накануне, оставили кровь их стекать в чашу, чтобы окропить каждый дом. А затем люди вереницей потянулись к двум огромным кострам, что были разведены чуть дальше того места, где лежали туши быков. Они парами и по одному проходили между ними, поднимая глаза к небу и опуская к земле, словно просили благословения у двух богов сразу. Прошли через огонь и Дине с Алдриком: о предназначении йонкери Лоссер решил пока ей не говорить, а потому никакие большие тревоги не трогали сейчас её. Прошла и Эдит, уже чуть окрепшая со вчерашнего дня. А я всё озиралась кругом в надежде увидеть наконец Хилберта, но он как будто спрятался от меня нарочно. И так хотелось посмотреть в его глаза и сказать что-то. Не важно что.

После окончания ритуалов началось широкое застолье. Вокруг вмиг стало так шумно, что порой в голове оставался только этот нескончаемый гвалт: смех, музыка, топот танцующих. Я сидела за столом и только успевала нехотя улыбаться случайным незнакомым людям. То и дело натыкалась на лица спутников: Стражи уже порядочно надрались. Дине разговаривала с местной женщиной – уж неизвестно о чём, а Алдрик громко спорил с Наудом – они тоже были пьяны едва не в стельку. Наверное, это казалось беспечным: прийти в незнакомое селение, к чужим людям и вот так поддаться беззаботному веселью на праздник, о котором лично я почти ничего не знала. Но в голове приятно кружило от местной настойки, а мелодия, которую играли на слегка странных струнных инструментах, похожих на гитары и лютни одновременно, и правда заставляла забыться. Она то стихала, то снова вилась бурными всплесками по огромной поляне, освещённой со всех сторон кострами. Однако тяжёлое чувство нереальности происходящего и пустоты не покидало меня.

– Потанцуешь со мной, Полина? – знакомая и тёплая ладонь Хилберта легонько опустилась мне на плечо.

Он так редко называл меня полным именем, что от звучания его прокатилась невыносимо тёплая волна по спине. А ещё больше согрело понимание, что он наконец оставил последние официальные обращения.

– Я не умею, – пришлось напомнить. Как будто он и сам не знает. – И, боюсь, сейчас эту науку мне уже не постичь.

Я подняла только что опустошённый деревянный кубок и покачала его в пальцах. Йонкер присел рядом, чуть улыбаясь. Но глаза его были серьёзными. Как будто он только что закончил некий неприятный разговор. Но не хотелось расспрашивать его ни о чём – не сейчас. Пусть это будет завтра.

– Я научу тебя. Там нет ничего сложного. Идём. – Он взял меня за руку и повёл за собой.

Я не стала сопротивляться. Ну, опозорюсь немного – да вернусь на своё место. Люди уже во хмелю: завтра и не вспомнят, что было. Хилберт провёл меня к окружённому столами центру площади, где залихватски отплясывало полтора десятка пар. По пути я понаблюдала за ними и даже уловила несколько повторяющихся движений. Танец был достаточно энергичным – и это пугало больше всего: как бы не закувыркаться от неуклюжести.

Но Хилберт решительно обхватил меня левой рукой за талию, а правой взял мою ладонь и повёл за собой.

– Поднимай колено выше. Прыжок. Повернись, – шёпотом командовал мне на ухо, щекоча дыханием.

Я спотыкалась сначала на каждом шагу, только и удерживаясь от падения, потому что меня держал муж. После начала спотыкаться через шаг, а там у меня даже начало получаться. Все эти повороты, прыжки под музыку, шаги по кругу вереницей за другими танцующими. Мелодия, незамысловатая, но чем-то завораживающая, полностью захватила меня. Я держалась за руки Хилберта, ощущая его тепло. Слышала его частое, но ровное дыхание, видела блеск в глазах – и это пьянило лучше всякой настойки. Наверное, уже очень давно мне не было так легко на душе – даже странно. Забылось всё, что случилось вчера. Его гнев, его разочарование, что били меня плетью, словно я была в них виновата.

Мы остановились, смеясь и тяжело дыша, не сводя друг с друга взглядов. Рука Хилберта ещё лежала на моей талии, прижимала тесно к его разгорячённому танцем телу. Боже, как мне было хорошо сейчас, несмотря на то что ждало дальше. Я подняла руку с его плеча и провела ладонью по колючей щеке, очерчивая кончиками пальцев изгиб скулы. Улыбка сползла с губ Хилберта, он подался вперёд и поцеловал меня прямо на глазах у всех. Люди ожидаемо заулюлюкали, засмеялись, осыпая нас двусмысленными колкостями.

Я обхватила ладонью его шею, прижала к себе крепче, раскрывая губы.

– Пойдём, – шепнула, размыкая поцелуй. – Я устала.

Пришлось солгать: до того сильно сейчас мне хотелось просто скрыться ото всех вместе с ним. То было самым верным решением – другого не дано. Хилберт повёл меня к дому и дальше – в отделённый для нас угол. Отпустил, позволяя отойти, а сам отвернулся, зажигая толстую свечу на столе.

– А ты неплохо танцуешь. – Я уселась на кровать.

Вот ещё мгновение назад ощущала себя такой решительной, а теперь не знала, куда деться – так стало вдруг неловко. Будто подцепила парня в клубе и откровенно намекнула ему, чего от него хочу.

Хилберт повернулся ко мне. Его взгляд объял меня душным волнением, что всколыхнулось в груди.

– Я жил в Шадоурике очень долго. И знаю сельские танцы с детства. Отец не ограничивал меня в общении.

Он шагнул ко мне, выдёргивая рубашку из-за пояса штанов. Кажется, я залилась краской до самых ушей. Как будто сейчас всё должно было случиться в первый раз. Будто не было брачной ночи и того случая на мельнице. Йонкер скинул одежду и бросил в сторону, на стул. Подошёл вплотную и, склонившись, снова меня поцеловал – совсем не так, как раньше. Не зло, не отчаянно, а спокойно и невероятно глубоко, медленно проникая языком, настойчиво сминая губы. Я потянулась к нему, привстала даже и застонала, кажется. А потом обвила его шею руками, провела кончиками пальцев по затылку вверх, пронизывая волосы. Он неспешно, с ощутимым нажимом погладил мои плечи, нависая надо мной, будто силой мысли желая уложить меня на эту твёрдую постель. И, чёрт возьми, я готова была это сделать.

– Я люблю тебя, Поли, – прошептал он, касаясь ещё своими губами моих. – Если бы я мог пройти через миры…

– Просто будь сейчас здесь. Со мной. Иначе я умру. Если хоть шаг назад сделаешь.

Я замолчала, заметив про себя, что, может, этому миру моя душа и не принадлежит, а вот Хилберту – опасно большая её часть. И грядущее расставание вырвет из неё кусок, который не залечить. Никогда. Я поймала пальцами лицо мужа, сжала, впиваясь в щёки и глядя в хмурую бездну его глаз. И он понял всё, кажется. Смял плечи ещё сильнее и вновь завладел ртом, опускаясь коленом на постель, подминая меня под себя. Как мы освобождались от остальной одежды, я не смогла бы вспомнить теперь и под пытками. Только поняла уже, как прижалась обнажённой кожей к его, чувствуя твёрдую плоть между своих ног. Он развёл мои колени, скользнул ладонями вниз, разглядывая всю меня. И одним взглядом словно проникая под кожу, лаская бесстыднее, чем руками. Меня будто утопили в тёплом молоке прикосновения его губ к груди и животу. Его настойчивых пальцев – к нежной коже бёдер и между ними – мягких, неспешных, вынимающих из глубин женской сущности всё самое сокровенное, самые жаркие всполохи желания. Они разливались по телу, заставляя меня выгибаться, цепляться за его руки, волосы и плечи. А потом я подтолкнула Хилберта слегка, давая понять, что хочу, чтобы он подчинился. Миг сопротивления. Недоумение в его глазах, пьяных и слегка сумасшедших. Я нависла над ним, упираясь ладонями в ложе, глядя сверху на моего поверженного хищника. Хилберт улыбнулся, приподнял голову, ловя губами твёрдую бусину соска – вобрал сильнее, – и по спине пронеслось тончайшее покалывание.

Я обхватила его подбородок пальцами, сдавливая, чувствуя колючую щетину, и опустила вновь на подушку. Приняла его в себя, мягко прижимаясь бёдрами. Глотая его тихий рык вместе с поцелуем, будто вино.

Медленно покачиваясь, начала двигаться, стискивая Хилберта коленями, впиваясь пальцами в твёрдую грудь. Под кожей его звенели от напряжения стальные волокна мышц. Его ладони бережно сминали талию, спускались ниже, поглаживая и короткими движениями насаживая на него чуть резче.

Не знаю, в какой миг я потеряла контроль над собой, переступила через грань разума, желая вобрать его полнее, чаще – до самого конца. Когда прогнулась назад, упираясь руками в постель за спиной – и вновь оказалась под Хилбертом. Теперь он двигался медленно, заставляя чувствовать его так остро – всего. После бешеного ритма – до сладких содроганий, мучительно неспешно и глубоко. Целовал мои плечи и ключицы, прихватывал губами твёрдые вершинки груди и снова наваливался на меня, будто хотел прижаться каждым сантиметром кожи.

И я забыла уже, кто я и где. Полина, Паулине – не важно, плевать! Мне стало всё равно. Я выдыхала отрывисто его имя и просила ещё, хоть он и так был сейчас весь мой. Царапала его спину, чувствуя неровности шрамов, обводила руками напряжённые плечи, наслаждаясь их плавными изгибами. Хилберт приподнял мои бёдра, проникая всё быстрее, а я смотрела на него, прямо ему в глаза, подёрнутые безумием нашего обоюдного желания. Подняла руки и запустила пальцы в его волосы. Рванула на себя, впиваясь в его губы, кусая их, гася в неистовом поцелуе отрывистые вскрики. Горячая волна понеслась по телу, лишая воли и остатков разума. Я превратилась в одну трепещущую сущность, жаждущую каждого движения мужа во мне.

– Да, Хилберт! – выдохнула, из последних сил рывками бросаясь ему навстречу. – Да…

Он закрыл глаза, чуть откидывая голову, изливаясь с тихим протяжным стоном. Не покидая меня, медленно замирая внутри. Я осознала не сразу. И стало страшно – всего на миг. А потом я просто отбросила мысль о том, что могу забеременеть от него теперь. Не потому что это будет забота Паулине, если она вернётся: просто мысль, что семя Хилберта сейчас во мне, была какой-то спокойной и естественной.

– Зачем? – только и спросила.

– Если волей богов тому суждено случиться, я хочу, чтобы он был твой.

Я улыбнулась, качая головой.

– Он будет частью этого тела. А не меня.

Хилберт выскользнул медленно и поднял на меня взгляд, погладил по щеке, чуть надавливая большим пальцем на горячую от поцелуев нижнюю губу. Я позволила проникнуть им чуть дальше в рот, не сводя взгляда с мужа.

– Нет. Ты не права. Он будет частью твоей души. Этого мне достаточно.

Мы остались рядом до утра. Не так, как раньше, вынужденные жаться друг к другу, чтобы согреться в Пустоши. Мы просто были вместе, проснулись почти одновременно и замерли, ощущая обнажённую кожу друг друга, руки, дыхание. Странное чувство – слишком спокойное, чтобы быть правдой. Я ещё некоторое время не показывала, что проснулась, наслаждаясь мягкими прикосновениями ладоней Хилберта к бёдрам, животу, плечам. Он убирал от моей шеи волосы и скользил по ней дыханием, словно и хотел разбудить, и в то же время не хотел.

Я наконец потянулась, уже не в силах спокойно выносить это. Прижалась ягодицами к его паху, со сладким предвкушением ощущая его желание.

– Хозяева только недавно вернулись, – предупредил он меня.

Но не стал дожидаться никакого ответа – подхватил рукой под колено, чуть приподнимая, и взял неспешно, мучительно тягуче, вырывая из груди стон, который я едва сдержала.

Мне никогда не забыть – всё, что я чувствовала рядом с мужем теперь. Я никогда не смогу находиться рядом с Антоном спокойно, когда вернусь. Так, как раньше. Потому что буду видеть Хилберта: в каждом прикосновении искать его – и не находить, конечно. Но ведь мне нужно вернуться? Ведь так правильно? Конечно, правильно, ведь всем должно быть своё место. И Паулине должна вернуться, чтобы получить по заслугам!

Я не поторопилась поворачиваться к Хилберту, когда мы вновь замерли, ещё оставаясь единым целым, успокаивая дыхание и решая, что делать дальше. Как отлепиться друг от друга. Как сделать следующий шаг – к тому, что приближалось неизбежно. Я уткнулась лицом в подушку, чувствуя, как на глазах закипают слёзы. От постоянной несправедливости, которая преследовала меня с того мига, как я оказалась здесь. Сейчас она казалась особенно огромной – такой, что разрывала меня на части.

– Что с тобой? – Хилберт обхватил меня за плечо и развернул к себе.

Я быстро вытерла глаза и посмотрела на него, улыбаясь.

– Всё хорошо. Всё очень хорошо.

Даже слишком.

– Ты плачешь, – констатировал он, криво усмехаясь.

– Тебе показалось.

Хилберт смахнул с моей щеки почти высохшую дорожку и покачал головой, протяжно вздохнув, но спорить не стал. Он поднялся с постели и начал собирать наши вещи, чтобы одеться. А я смотрела на его спину, узкие бёдра и длинные сильные ноги, как будто хотела запомнить всего до мелочей. Да так и было, наверное. Пусть память будет мучить меня, пусть каждый день я буду жалеть о том, что не сбылось. Но всё это… Всё это того стоит.

Пока собирались и завтракали тем, что принесли хозяева с праздника, оставив нам, не сводили друг с друга взглядов. Ладони чесались коснуться Хилберта ещё хоть лишний раз. Хотя бы его рукава или волос, отбрасывая от лица. Конечно, никто не говорил нам, что ритуал будет проведён сегодня, но я так остро чувствовала ценность этих мгновений рядом с мужем, что не хотела упускать ни одного.

Похоже, Лоссер о нашем недавнем разговоре вовсе не забыл, не предпочёл отложить его на потом или дать нам немного времени, чтобы всё обдумать. Не успели ещё Асанна и Тегост толком продрать глаза после буйного празднества, как прибежал парень лет семнадцати, очень похожий на послушника некоего монастыря: скромная одежда, коротко остриженные волосы. Он-то и передал нам просьбу старейшин прийти к ним в обитель, чтобы выяснить подробности всего, что происходило с нами, и всё, что нам самим было известно о ритуале, через который прошла Паулине, чтобы сбежать в другой мир.

Этот же парень и проводил нас через всю деревню, ещё тихую поутру, безлюдную. Повсюду виднелись остатки прошедшего вчера веселья: яркие ленты на деревьях, кружки и бутыли у заборов то тут, то там. Оставленные за границей селения столы и скамьи, которые, конечно, никто растаскивать по домам ночью не стал. Сегодня оудам предстоит тяжёлый день.

Чем дальше мы отходили от деревни, тем спокойнее и просторнее становилось вокруг. Почти нетронутый лес по обе стороны от тропы смыкал над нашими головами голые ветви. Обитель показалась впереди всего-то через пару километров: не слишком большой каменный дом в два этажа без всяких архитектурных изысков. Просто каменная коробка с крышей: видно, всё, что нужно старейшинам и их ученикам для жизни. Внутри оказалось так же сдержанно, как и снаружи: голые стены с редкими гобеленами и факелами в держателях.

Нас с Хилбертом привели в небольшой зал с овальным столом посередине, за которым уже сидели трое мужчин. Они и зашевелились-то, кажется, только при нашем появлении.

– Проходите, – указал ладонью перед собой Лоссер.

И мы сделали ещё несколько шагов к ним. Я неосознанно ухватилась за руку мужа, стиснула так крепко, как могла. Может быть, ему даже стало больно, но он не издал ни звука, не попытался высвободиться. Меня словно на казнь привели. Словно уже сверкало над шеей острое лезвие гильотины. Рухнет – и всё оборвётся вмиг.

– Где то оружие, что послужило для ритуала? – просто спросил старейшина, даже не представив нам двух других мужчин.

Я достала из-за пояса и протянула Лоссеру кинжал. Он оглядел его внимательно, чему-то криво усмехаясь. Показалось даже, что на его лице промелькнуло презрение, словно он увидел вдруг осквернённую вандалами святыню. Он даже попробовал остриё пальцем, будто усомнился, что оружие настоящее.

– Эти знаки наносил один из ваших Драконов, – произнёс уверенно, зная наверняка, и поднял взгляд на Хилберта.

– Да. Он был химерой.

– Значит, эта напасть добралась и до учёных… Скверно. – Мужчина переглянулся с другим старейшиной, который оглядывал оружие в его руках с той же настороженностью. – Получается, мы всё же вовремя встретились. Боги определили для этого самый лучший момент. Этим кинжалом пользоваться нельзя.

– Как? – выдохнула я.

Но в груди вдруг предательски качнулось облегчение. Как будто сейчас кто-то снимет с меня ответственность за самое трудное решение в моей жизни. Было жаль – надежд, которые питали меня с самого первого дня, как я попала в этот мир. Но их в мыслях мгновенно заменили другие: возможно, на то, что я, оставшись, могла бы сделать этот мир лучше. Вместе с Хилбертом. Только вместе с ним – иначе никак. Но вспомнилось в тот же миг, что всё вовсе не так просто. Что мы в замкнутом кругу, из которого пока не нашлось другого выхода. И вряд ли найдётся.

– Если его снова использовать – никто не знает, что будет, – спокойно пояснил Лоссер. – Вы можете навсегда застрять между мирами. Связь с настоящей владелицей тела только всё запутает. К тому же сила Ключа, с которой вы тоже срослись… Неким образом. Сильнее, чем можно было подумать. – Он помолчал. – Такое ощущение, что в вас есть часть крови оудов. Но это совершенно невозможно.

– А разве оуды, которые раньше тоже проводили подобные ритуалы, не могли оставить следы в других мирах? – Хилберт прищурился со слегка ехидным видом.

Несмотря на всё почтение, что он должен был испытывать к прародителям, его как будто с каждым днём всё больше обуревала злость, которую он и пытался скрыть, но не слишком усердно.

– Вы имеете в виду, могли ли у них быть дети в других мирах? – старейшина приподнял бровь.

– Почему бы и нет. – Йонкер пожал плечами.

Кто-то из старейшин хмыкнул скептически.

– К сожалению, сейчас я не смогу точно ответить на ваш вопрос. Никаких записей о столь дальних перемещениях душ оудов нет в свитках и трудах мудрецов.

– Сомневаюсь, что Паулине была первая, кто смог провернуть такое.

– Тоже верно, – не стал спорить старейшина. – Но, повторюсь, этим кинжалом пользоваться нельзя.

– Что же делать? – напомнила я о себе, опасаясь, что мужчины ещё и поругаются: уж больно воинственно был настроен Хилберт.

– У нас хранится другое. Подобное этому, но с верными знаками. Нам не доводилось ещё применять его ни разу после Вздоха Шада. Но, наверное, это когда-нибудь должно было случиться.

– Вы хоть знаете, что делать? – Подозрительности в тоне йонкера стало больше. – Если ни разу не пользовались.

– Знаю, – миролюбиво уверил его Лоссер. – Хельд Светлый поможет. Нам только нужно немного времени на подготовку, если позволите.

А вот это слабое утешение. Меня даже ощутимо зазнобило – и Хилберт это почувствовал – обхватил меня рукой за плечо и прижал к своему боку. Старейшины посмотрели на нас протяжно и задумчиво. Между бровей мениэра Бринмара прорезалась озадаченная складка, как будто он засомневался вдруг в правильности всего происходящего.

– Хорошо, – согласился йонкер. – Если нужно, готовьтесь… Только не навредите ей.

Мужчины одновременно кивнули с лёгким поклоном, встали со своих мест и ушли, забрав кинжал с собой. Хилберт тут же развернул меня лицом к себе. Встряхнул, словно куклу, от которой хочет услышать хоть какие-то звуки.

– Поли, – начал было, но осёкся. Помолчал немного. – Если я почувствую хоть какую-то опасность для тебя, я прекращу ритуал. Мне плевать, что будет дальше. Что будет со мной.

Я обвела взглядом его озабоченное лицо, бледное и напряжённое, словно он силой удерживал всю силу эмоций, что сейчас наполняли его.

– Я не имею права сомневаться, – ответила, слабея в его руках.

И радуясь, бессовестно радуясь хоть малой отсрочке, Хилберт покивал с горькой обречённостью в изгибе губ. Он всё понимал, конечно. Но другие, противоречивые мысли всё никак не давали ему покоя. Как и мне. Да что там… Мне казалось, что я вовсе с ума сойду ещё до того, как всё свершится. Я видела в ритуале спасение – ещё месяц назад. Сейчас это становилось очередным наказанием неведомо за что. Как будто жизнь вдруг решила вывернуть меня наизнанку. Выгрести изнутри всё ненужное, наполнить чем-то действительно важным – а после снова лишить этого.

– Я просто хочу, чтобы ты знала. А уж помнить о том или нет, реши сама, – вздохнул Хилберт. – Без тебя моя жизнь лишится смысла гораздо больше, чем без силы Ключа. И, видят боги, я готов послать всё в самую туманную даль Пустоши.

– Больше ничего не говори. Пожалуйста.

Хилберт отпустил меня, а я развернулась и пошла прочь: лишь бы подальше от него. Возможно, теперь мне стоит провести время ожидания вестей от старейшин в одиночестве. И может, тогда станет немного – хоть каплю – легче. Чуть успокоится всё внутри. Сколько придётся ждать? Час? День? Они ничего не сказали.

Я попросила для себя отдельную комнату. К счастью, в большой обители старейшин нашлась для меня довольно просторная келья: всего-то кровать у стены, стол со стулом, даже зеркала нет. Да я и не хотела видеть себя. Как будто весь мой организм начал настраиваться помалу к тому, что, так или иначе, случится дальше. Я пыталась очистить мысли от всего, что отвлекало меня от стремления вернуться домой. Но не могла сосредоточиться на том, что должно было быть главным. Потому что главным оно быть перестало.

– Волнуетесь?

Я вздрогнула и подняла взгляд. В дверях моей комнаты стояла Эдит.

Неожиданно. Значит, и её уже вызвали сюда – наверное, чтобы объяснить, что ждёт дальше. А может, чем-то помочь.

Похудевшая сильно и как будто чем-то взбудораженная аарди прошла дальше в комнату. Она ещё хворала – не явно, но заметно: чуть неровное дыхание и взгляд, направленный на меня и в то же время немного мимо, судорожно сомкнутые пальцы рук… Она была, как струна, звенящая, готовая порваться в любой миг. Сила Знака, слишком буйно разбуженная ею, давила на неё, разрушала разум, но неведомо какими силами девушка боролась ещё: наверное, во имя погибшего от рук Тейна или антреманна любимого. Или ради всех Изгнанных. Но она держалась, стараясь сохранить себя до того мига, как скинет этот груз.

– Волнуюсь, – согласилась я, жестом приглашая Эдит сесть рядом.

Мне как раз принесли полный кувшин волрейна: немного другого, не такого, какой варили в антрекене, но узнаваемого. Удивительно, как я уже привыкла даже к этому напитку. Предложи мне сейчас обычный чай – и вкуса не почувствую.

Аарди опустилась на стул рядом с моей кроватью. Разлила по чашкам ещё горячий напиток – и я заметила, что её руки слегка подрагивают.

– Я удивлена, что вы так достойно прошли через всё, что на вас свалилось милостью Паулине, – заговорила девушка. – И благодарна вам. За то, что вы оказались такой, какая есть.

– Вы так говорите, будто мне помирать. – Я усмехнулась, медленно поглаживая горячий бок кружки.

– Просто я подумала, что нужно вам сказать это. Вернётся Паулине – и всё будет… Всё будет гораздо сложнее, чем было с вами.

Мы посидели с Эдит немного, почти ни о чём не говоря. Просто размышляя каждая о своём. Я была отчего-то благодарна ей за то, что она меня навестила: всё же мы с ней были едины в своём наказании этой силой, которой обе, наверное, не хотели. А потом аарди ушла, кажется, немного успокоившись. И уже перед самой ночью заявился сам мениэр Бринмар и сообщил, что завтра, как рассветёт, меня проводят в местный храм – для ритуала. Он не стал говорить о многом и что-то подробно объяснять. Ни о кинжале, ни о том, что мне придётся делать. Просто уведомил – и тихо покинул комнату, оставив меня, прямую как палка, осознавать всю тяжесть сомкнувшейся вокруг необратимости.

Утром и правда за мной пришёл молодой парень. Другой, не тот, что провожал нас с Хилом до обители. Наверное, он был из последнего поколения выросших детей, что ещё рождались у оудов. Он молча дождался, когда я окончательно соберусь, и повёл из временного пристанища – не по хорошо прокатанной дороге, а по тропе, где я ещё не ходила. Вокруг было удивительно безмолвно: ни ветра, ни хотя бы тихих голосов птиц. Было туманно и промозгло. Я поминутно запахивала плащ и всё порывалась обернуться, чтобы, может, увидеть за спиной Хилберта. Ощутить его поддержку и понимание. И может быть, его смирение. Хотя… какое смирение? Разве это слово можно как-то соотнести с моим мужем?

Храм оудов, словно оплывшая чёрная свеча, внезапно вырос среди деревьев. Вот его не было, он терялся в тени окружающего его леса и тут вдруг обрушился булыжником на меня. Я только глаза вскинула. Задохнулась, хватаясь за горло. Он был похож на Пустынный Храм, но выглядел гораздо более древним. Как будто стоял здесь с начала времён.

Я остановилась на миг, рассматривая его словно бы земляные стены и массивный шпиль, уходящий в клубящуюся низкими облаками высь.

– Вроу… – окликнул меня парень.

Я как заворожённая пошла за ним вновь и скоро оказалась внутри.

Похоже, ждали только меня. Тут были и старейшины во главе с мениэром Бринмаром, и Эдит с Дине, которая ошарашенно озиралась: видно, только недавно узнала о том, какой Ключ предназначен ей богами. На её месте я тоже была бы в шоке. А позади всех стоял Хилберт. Словно хотел отгородиться, отделить себя от того, что будет происходить дальше. Был тут и ещё один, пока не знакомый мне мужчина. Вряд ли ещё один старейшина. Но раз он тут, значит, так надо?

Я остановилась у массивного алтаря с такими же двумя источниками в нём, какие уже видела не раз. Видимо, сила Шада и Хельда сопровождала здесь любые ритуалы. Как только Паулине смогла обойтись без них? Позаботилась заранее?

Старейшины все по очереди кивнули мне.

– Вам придётся снять верхнее платье и расположиться здесь. – Лоссер указал мне взглядом на плоский камень.

Как же мне не хотелось на него ложиться, снова чувствовать под спиной эту безразличную холодную твёрдость. Но деваться некуда.

Я сняла плащ и платье, оставаясь в нижней сорочке, и поднялась на алтарь стараясь ни на кого не смотреть. И вокруг стояла такая страшная тишина, словно никого и не было. Даже дыхания чужого не слышалось, неосторожного шага или шороха одежды.

Когда я села на алтаре с сомнительным удобством, Лоссер приблизился.

– Простите. Но нам придётся повторить то, что делала мейси дер Энтин, – виноватым тоном пояснил он. – Ранить вас кинжалом. В то же место.

Хилберт дёрнул желваками, когда я посмотрела на него коротко, задохнувшись в паническом всплеске. Нет, меня не страшила боль – но страшило то, что будет дальше. И потому я цеплялась взглядом за йонкера, всё оттягивая тот миг, когда мне придётся просто кивнуть. Просто слегка шевельнуть головой, подтверждая согласие на все действия старейшин. Но я сидела неподвижно на краю каменного ложа и просто не могла и пальцем двинуть.

Мы с Хилбертом смотрели друг на друга неподвижно, как будто мир вокруг нас застыл в глыбе льда. И откуда-то из глубин его донёсся до меня голос Лоссера:

– Не беспокойтесь, рядом с вами лекарь. Он не допустит ничего плохого, – попытался он успокоить.

Как будто меня сейчас волновало собственное здоровье… Да оно даже и не моё.

– Я доверяю вам, – как будто сами по себе шевельнулись губы.

Я прикрыла глаза и медленно опустилась на алтарь. Старейшина максимально бережно разрезал мне ладонь – и я опустила её в светлый источник. Хилберт теперь прятал от меня взгляд. А я всё пыталась поймать его. Как плетью себя хлестала. Вторую ладонь обволокла ледяная вода источника Шада. И теперь передо мной встало лицо не мужа, а мениэра Бринмара. Он говорил что-то. Смутно знакомые сочетания слов срывались с его губ. Он прижал мои плечи к камню, ввинчиваясь взглядом как будто в сам мозг. Сквозь тонкую сорочку поползла прохлада гранита, как будто я погружалась в него, впитывалась до самых костей.

Я постепенно закрыла глаза, дыша часто и коротко, каждый миг ожидая удара.

– Нет! Стойте! – раскалённый вихрь гнева и боли коснулся разума, оголившегося, вышедшего за рамки тела.

Я не открыла глаз, но увидела каким-то другим взором, как метнулся Хилберт к алтарю, намереваясь, наверное, остановить старейшин. Дине вцепилась в его плечи, забормотала что-то. «Отойди!» – прохрипел он, но приостановился на миг. И длинный шип боли вонзился мне в бок – в то самое место, куда однажды ударила себя Паулине.

«Хил…» – выдохнула я мысленно.

Пошарила слепо рукой рядом с собой, как будто могла вдруг коснуться его. И меня словно стало затягивать куда-то. В глубину чужих слов-заклинаний. Чётких росчерков их, которые ранили меня со всех сторон блестящими лезвиями, размалывая на куски.

– Я провожу вас. – Ровный голос старейшины Лоссера поддержал меня, словно уверенная рука.

И стало чуть легче от того, что меня не бросили здесь, в пустоте. Одну. Я наконец открыла глаза и увидела рядом мужчину в тёмной одежде. Вся кожа его светилась тонкой вязью символов, от которых, если попытаться вникнуть, можно сойти с ума. Он находился рядом со мной так непринуждённо, словно путешествие из мира в мир, из тела в тело было для него чем-то обыденным.

– И как далеко вы меня проводите?

– Смотря как далеко вы пожелаете зайти, – пожал старейшина плечами. – И что поймёте.

Гадая над его словами, я сделала осторожный шаг в полумраке этого срединного мира. Своеобразной Пустоши, где нет как будто ничего. Но так казалось только в первые мгновения. А потом стало ясно, что она заполнена под завязку всем, что составляло мою жизнь в этот короткий миг неопределённости. На самом деле из таких частиц состоит жизнь любого человека, только мы, наверное, не обращаем на них внимания, сосредотачиваясь на другом. Но сейчас я понимала, что больше ничего нет – только это. Вокруг метались обрывки воспоминаний: моих прежних, уже потускневших, как будто присыпанных пылью. И новых: ярких, свежих, как ссадины на душе. Глаза, руки, губы Хилберта касались меня повсюду, остро, больно – и в то же время даря невыносимое блаженство. Каждое из них – клеймо. Не оттереть теперь. Не забыть. И я сжимала колени, чётко ощущая внутри – его.

Страх и ликование – от осознания силы в теле – неведомой, бесконечной и опасной, если не подчинить её, если отпустить на волю. Я никогда не познала бы подобное, не окажись здесь. И теперь вертела головой, боясь ослепнуть в потоке впечатлений-ударов, что сыпались на меня со всех сторон. Слова – шум, сплошной гул. И лица, лица – те, которые я никогда больше не увижу. Обрывки событий, эмоций – как вспышки на Солнце. Пока я пыталась осмыслить, снова начала падать куда-то, как будто в торнадо закружилась. И рассыпалась на песчинки, точно высыхающий комок земли в разжатой ладони. Всё погасло перед глазами, пропал и служитель, но его рука как будто до сих пор меня поддерживала.

Я не поняла, в какой миг всё изменилось. Когда слишком яркий свет, неестественный, неуютный пробился сквозь закрытые веки. И снова голоса. Всхлипы. И монотонный писк как будто какого-то прибора.

Я попыталась вынырнуть ближе к этому свету. Но натолкнулась на преграду. Обжёгшись, как о горячую плиту, – дёрнулась. Меня мотнуло по салону смятого почти в груду железа автомобиля. Страшная боль прокатилась по всему телу и застряла в голове. Брызги осколков по лицу, стихающий визг тормозов. И фары светят так невыносимо ослепительно, постепенно превращаясь в длинные лампы на потолке больничной палаты. Я растерянно смотрела со стороны на своё тело, зажатое в тисках массивной кровати. Трубочки, экраны, бинты – в это совсем не верилось. Как будто я попала в новый кошмар. Такого просто не может быть!

– Не выдержит, – откуда-то из покинутой дали донёсся голос старейшины. – Ослабленное тело не примет её. Не выдержит смены душ.

– Что с ней? – Голос Хилберта. Точно он. – Что вы видите?

Господи, я уже соскучилась по нему. Так соскучилась – невыносимо.

Но попыталась отбросить это режущее чувство – и огляделась ещё, всё барахтаясь неведомо где. На диване в палате реанимации у окна сидела мама, спала, запрокинув голову. Встрёпанная, серая, словно застиранная – совсем на неё не похоже. Всегда такая элегантная и ухоженная, она теперь словно постарела, и всё вокруг ей стало безразлично. Я хотела позвать её, но вовремя поняла, что она меня попросту не услышит.

Я просто произнесла одними губами: «Прости».

И она вздрогнула, открывая глаза. Вперилась в моё тело на койке, не понимая своих ощущений. Я всё смотрела в её лицо, запоминая, сжимая зубы, чтобы не заплакать. И вместе с тем мне не давала покоя одна странность, которую удалось осознать не сразу, но как только та ясно вспыхнула в голове.

Чувство опасности затмило все остальные. Я не понимала, где сейчас Паулине.

Вдруг меня просто схватили за плечи и рванули назад. Не давая больше приблизиться. Я развернулась, вскидывая руку, но позади никого не оказалось.

– Хватит, Паулине, – попыталась дозваться угрожающе молчащей девушки.

Она дышала где-то рядом. Словно порождение Пустоши, невидимое за пеленой вечного тумана.

Но я не Страж, чтобы отразить любое нападение. Я только человек, который заблудился и уже не понимает, на какую дорогу хочет свернуть. Я провела рукой вокруг себя, пытаясь хоть немного разогнать непроглядную муть. Короткое движение за спиной – и в мою шею вжался точно раскалённый шнурок, сдавливая, раня кожу. Я запрокинула голову, цепляясь за него пальцами.

– Пойди прочь, – прошипела Паулине над ухом, натягивая удавку сильнее.

И тут я распознала, что соприкасается со мной, пытаясь удушить. Тот самый поводок силы Ключа, который Паулине оставила при себе. Только сейчас сила Знака не могла никому помочь – лишь орудие в руках свихнувшейся на своей обиде девицы. Хлыст, которым она ударяла то меня, то Хилберта раз за разом всё сильнее.

– Ты убьёшь меня, – прохрипела я, всё ещё пытаясь содрать с шеи дерущий кожу ремень. – Убьёшь тело. Оно не выдержит нашей борьбы.

– Я не вернусь туда, слышишь? – Паулине коснулась губами моего уха.

– Всё должно встать на свои места.

– Там не моё место. А здесь – уже не твоё. Разве ты не видишь?

Показалось, моя кожа сейчас начнёт плавиться или расползаться от страшной силы давления. Я вновь посмотрела на своё тело сквозь небольшое окошко зеркала: наверное, висящего над раковиной в палате. Писк приборов стал чаще и громче. Всполошилась мама на своём месте и вдруг вскочила и выбежала прочь. Засуетилось всё вокруг, замелькали белые пятна халатов. Стало трудно дышать, перед глазами встала серая пелена.

– Отпусти. Так только станет хуже, – обратилась я к Паулине уже, кажется, мысленно, а не вслух.

И вдруг увидела. Как слепой чувствует кончиками пальцев и читает особые символы – я увидела их внутри удавки на моей шее. Присмотрелась, пытаясь разобрать на части, разглядеть каждый в отдельности, чтобы понять, осознать, уложить в голове. И резь поперёк горла начала ослабевать.

– Ей нужна ваша сила, – вздохом пронеслось в невидимой мне дали.

– Я сделаю всё, что нужно, – россыпью холодных камней прозвучали слова Хилберта.

– Ей нужны не только вы, мениэр.

А дальше я снова перестала слышать. Звон в ушах стал невыносимым, расщепляющим меня на части. И непонятно стало, где моё тело, а где – Паулине, ещё недавно тесно прижимающееся ко мне со спины. А где часть силы Ключа, что должна уничтожить меня как чужеродную сущность. Она как будто растворилась во мне, рассыпалась песком по всему телу.

– Как?.. – поражённый выдох.

– Я просто узнала о тебе больше, чем знала ты.

Вокруг меня сомкнулось кольцо крепкой, как алмазное стекло, силы Стражей. Я уже видела её не раз, когда соприкасалась с сущностью Хилберта. И видела отблески её в Дине каждый раз, как оказывалась рядом с ней, принимая это за её внутренний свет. А сейчас она хранила меня, не давая Паулине подобраться ближе. Позволяя свыкнуться с тем, что я забрала у неё. Принять и решиться уже – шагнуть назад. Потому что больше идти мне некуда. Все двери закрыты: Паулине сделала всё для этого. Она была права: моё место уже не здесь. И я понимала теперь так ясно и легко, что идти назад не хочу.

Другой мир поглотил меня. Несмотря на всю жестокость, он въелся мне под кожу – и стал частью моей души. Странной, опасной, но удивительно притягательной частью – её самым глубоким уголком, в котором уместилось многое. Я видела ещё Паулине, которая растерянно смотрела через прозрачную преграду зеркала на то, как умирает отобранное у меня тело. Я ощущала боль тех людей, что оставались здесь, зная, что она ещё долго будет резать меня. Но я всё равно это переживу. Я должна пережить, чтобы попытаться изменить многое.

«Поли, возвращайся ко мне».

Я обернулась, опасаясь потерять Паулине из виду хоть на миг. Сделала шаг назад, ещё цепляясь за остатки сомнений. Отдирая от себя последние нити, что связывали с тем миром, откуда меня выбросили, как ненужный мусор. Глаза щипало от слёз, а в груди жгло – уже не от нехватки воздуха, а от растёкшейся по телу недостающей части силы Знака. И символы эти пульсировали под кожей. Я невольно посмотрела на свои руки – изнутри они светились бледными серебряными вкраплениями. И тут заметила на безымянном пальце узорную полоску своего обручального кольца. Странно, что она осталась отметиной на этом временном неопределённом облике между мирами.

Я сделала один шаг и другой, всё ещё находясь под защитой Стражей, которые дотягивались до меня сквозь это безвременье. И чем дальше я отходила от светлого прямоугольника зеркала, ослепительно сияющего, но холодного и неприветливого, тем легче становилось идти.

– Я держу вас, – на сей раз голос Лоссера раздался где-то совсем рядом. Коснулось меня его тепло, как протянутая в желании помочь ладонь. – Если вы готовы вернуться, то…

– Я готова.

Глава 11

Не знаю, сколько я ещё ворочалась в липкой невесомости, вяло барахтаясь, как тонущая в смоле муха. Казалось, что вот-вот время застынет янтарём и я навсегда останусь здесь, так и не обретя больше никакой жизни, никакого тела. Никого, кто был мне близок и необходим. Страшная боль потери того, что занимало большую часть души, словно разрывала на куски – ясное осознание того, что я не сделала того, что могла. Просто выбрала иной путь. И шла по нему, а колени до сих пор подкашивались от сомнений, что я не справлюсь. Не сумею влиться в другую жизнь до конца.

Сколько длилось это мучение – я не могла понять, перекатывая и перекатывая тяжёлые, как огромный булыжник, мысли. Рваные, острые.

Я ушла. Совсем ушла из того мира, что был мне привычен. Нет возврата. Никогда не будет.

Но смятение, что ещё продолжало колотиться по всему телу, помалу начало стихать. Каждый раз, как я касалась подушечкой большого пальца горячего клейма своего обручального кольца. Ощущала его узоры и единство с моей кожей.

Нет, я поступила правильно. Я сделала даже больше, чем могла подумать.

– Поли… – тихий шёпот коснулся разума.

И я явственно ощутила, как чья-то тяжёлая ладонь гладит меня по волосам. Медленно, размеренно. Но не убаюкивает почему-то, а наоборот – с каждым прикосновением выдёргивает в реальность всё больше. Я заворочалась – меня попытались успокоить, слегка придавливая плечи к твёрдому ложу. И тут на меня навалилось ощущение лёгкого жжения по всему телу – до самых кончиков пальцев, внутри – по всем волокнам мышц, по бёдрам и между ними. Странно волнующее, непривычное, словно я наконец обрела себя после долгой разлуки и теперь заново вплавлялась в своё тело.

– Ты совсем другая, Поли, – ровное бормотание, как будто кто-то разговаривал с человеком, лежащим в коме, снова оторвало меня от изучения собственных чувств.

И каждая клеточка тела отозвалась на этот голос. Кажется, даже вспыхнуло непроизвольное желание, заставляя легонько содрогнуться.

– Другая? – Я едва разлепила губы, ещё не приходя в себя окончательно, не понимая, сплю или говорю наяву.

– Я видел тебя. Ты прекрасна.

Кажется, до меня начало доходить. Я открыла глаза и сощурилась от сине-зелёного сияния под высоченным сводом храма. Всё тем же сводом, который видела до того, как начался ритуал. И только потом смогла сфокусироваться на лице, что было так близко перед моим. Хилберт улыбнулся. Я медленно подняла руку и кончиками пальцев очертила собственный нос, губы, подбородок. Нет, это лицо Паулине. Хотя теперь уже моё – я привыкла.

– Как ты меня видел? – Я положила ладонь на плечо мужа, чуть шевельнулась и поняла, что до сих пор лежу на том самом алтаре.

Но вокруг, кроме Хилберта, никого нет. Ни единой души. Тишина такая плотная, что хоть ложкой её помешивай. И сияние это, как в Пустынном Храме, не даёт покоя. Откуда оно здесь? Ведь не было.

– Когда мы с Дине поддерживали тебя, я ненадолго увидел тебя там, у грани миров, – тихо пояснил Хилберт, как будто опасался, что слишком громкий голос может расколоть меня на части, точно хрустальную.

– Не надо льстить мне. – Я покачала головой, легонько сжимая пальцами его плечо.

– Я не лгу. Ты прекрасна, Поли. В любом теле прекрасна. Но в этом тебя видеть всё же привычнее. – Он чуть прищурился.

И от этого хитроватого взгляда кожу словно раскалённой сеткой накрыло. Запекло мышцы, лицо, кончики пальцев.

– Ты нужен мне. Сейчас.

Я приподняла голову и прижалась губами к губам Хилберта. Ещё плохо соображая, но ясно осознавая теперь, что случилось. Что я оставила свой мир навсегда и приняла этот, жестокий, иногда мрачный и, несомненно, опасный, – как новый дом. Потому что не важно, где быть. Главное, чтобы рядом был он. Тот, кто целовал меня в ответ с нарастающим напором. Кто гладил меня между ног поверх ткани, вынуждая податься ему навстречу бёдрами.

Каждый раз я сходила с ума рядом с ним. И всё остальное меркло.

Хилберт бросил на пол рядом с алтарём свой плащ и опустил меня на него, бережно обхватив руками. Я как обезумевшая стаскивала с него штаны, пока он пытался уложить меня удобнее на земляном ложе, только слегка более мягком, чем каменное. Мы целовались беспрестанно, тихо урча друг другу в губы, боясь разомкнуться хоть на мгновение. Полная сила Ключа, словно спятившая змея, носилась по моему телу, желая найти выход немедленно, жгла, подгоняла, заставляла раскидывать колени в ожидании, когда мой муж, мой Страж, наконец возьмёт меня.

Мы соединились торопливо, освободившись от одежды не больше необходимого. Короткими рваными рывками. Жарко дыша, цепляясь друг за друга. Вжимаясь так тесно, словно никакая на свете сила больше не сумеет нас разделить.

А когда я металась под мужем в сладких вспышках удовольствия, вдруг защипало порез на моей ладони. Он закровоточил, пачкая рукав Хилберта, за который я отчаянно держалась, будто могла упасть с земли куда-то ещё. Я поднесла ладонь к лицу ближе, но йонкер поймал моё запястье и медленно провёл по ранке языком, глядя мне в глаза, помалу останавливаясь, завершая эту жаркую битву тел моим безоговорочным поражением. И я почувствовала вдруг, как растворяюсь в нём. Как проникаю между его клеток своими, переплетаясь, мельчайшими взрывами разрушая тонкую корку, вскрывая внутри его что-то новое. Ослепительное и сильное, как рождённое только что живое существо. А может быть – целая звезда, которая одарит светом многих, кто осмелится подойти ближе.

Хилберт приоткрыл губы, как будто воздухом подавился. До боли стискивая мою руку пальцами, не в силах отпустить. Словно на мгновение перестал владеть своим телом. Его дыхание стало редким и отрывистым – он чуть откинул голову, разогреваясь, словно котёл с кипятком внутри. Показалось, моё запястье сейчас начнёт плавиться. Ладонь защекотало приятно, почти неощутимо, и, развернув её к себе, я с нарастающим удивлением заметила, как порез на моих глазах затянулся.

– Я буду оберегать тебя, – словно в трансе, проговорил Хилберт, подняв голову к своду старого храма оудов, под которым лилось водопадом, не достигая земли, сияние силы Стражей. – Свой Ключ, свою жену, свою любовь. Даю слово, что ты никогда больше не пожалеешь, что однажды вышла за меня замуж.

Он опустил на меня взгляд. Сияющий, наполненный невыразимыми чувствами. Непостижимой силой. Как такое могло случиться? Что миг раскрытия сил в Страже произошёл не в Пустынном Храме? А вот так. Просто при нашей близости. Я хотела узнать ответ на этот вопрос, но понимала, что Хилберт сейчас, слегка оглушённый, словно пьяный, не сумеет объяснить мне толково.

Мы полежали ещё немного, пока он не пошевелился первым. А потом встали осторожно, будто теперь нам нужно было заново привыкать к ощущениям собственных тел. С одной стороны, казалось, что ничего не изменилось. А с другой – абсолютно всё вокруг стало другим.

– Сколько мы пробыли здесь? – всё же решилась спросить я, хоть и боялась нарушить особое настроение мужа.

– Почти сутки. Ты долго не приходила в себя. И гнала меня. И плакала, – он внимательно посмотрел на меня. – Мне было страшно. Правда.

Я улыбнулась недоверчиво, но взгляд Хилберта был таким серьёзным, что стало не по себе. Держась за руки, мы вышли наружу: оказалось, только светает. Значит, Хил просидел рядом со мной весь день и всю ночь. Никого не было вокруг. До ворот храма доносился только шёпот ветра, который кружил, трогая одежду, волосы, кожу, словно проверял: это и правда те, кто вошёл сюда недавно? Наверное, мы тоже не могли ещё до конца это понять. Зато я была спокойна, что теперь Хилберту ничего не угрожает. Что теперь он сможет легко держать свою химеру под контролем.

– Лоссер сказал мне, что, когда ты придёшь в себя, нам нужно идти в обитель, – ведя меня за собой, проговорил Хилберт после долгого молчания.

– Почему они оставили нас в храме одних? – Я заглянула ему в лицо.

– Они решили, что так лучше. Так ты скорее очнёшься. – Он усмехнулся. – Наверное, они просто знали, чем это всё обернётся.

Не хотелось думать о том, что именно знали старейшины и какие такие способы возвращения меня в сознание они предполагали. Но тот, который выбрал Хилберт, меня вполне устраивал.

Нас встретили едва не у ворот обители. Тот молодой парень, что провожал меня в храм утром, столкнувшись с нами, тут же умчался. Йонкер проводил меня до выделенной мне кельи и остался рядом. После нежданно завершённого ритуала, да и всех передряг, что ему предшествовали, я чувствовала себя неважно. То и дело накатывала слабость, как будто до сих пор что-то продолжало из меня утекать.

Я даже задремала – мгновенно, едва опустив голову на подушку, пока Хилберт зажигал свечи в канделябре на столе. А затем вздрогнула, когда в комнату постучали и вошёл Лоссер.

Он остановился чуть поодаль, разглядывая меня с любопытством и лёгкой опаской, будто вдруг подумал, что на моём месте всё же может быть Паулине. Наверное, каждый из тех, кто был во время ритуала в храме, хоть раз подумал об этом.

– Невероятно, – проговорил старейшина наконец, подходя ближе.

– Что именно? – Я привстала и опёрлась спиной на изголовье кровати.

– Вы открыли силы Стража без Пустынного Храма. Без особой силы, что помогает всем, кто туда приходит.

– Наверное, я очень хотела это сделать. – Я покосилась на Хилберта, а тот чуть опустил голову, пряча двусмысленную улыбку.

Старейшина ничего не заметил или сделал вид.

– Боюсь, подобное не случится с мейси дер Энтин и мейси ван Берг. Они, к сожалению, вовсе не желают как-то помогать друг другу. Это может осложнить ситуацию. А ведь вам всё равно придётся идти в Пустынный Храм. Снова.

Йонкер тут же насторожился. Да и мне такое слышать было удивительно. Девушки, конечно, были ошарашены вестью о том, что Эдит – ни много ни мало – Ключ для Дине. Такого в истории Ордена, наверное, ещё не случалось. Как редко вообще случалось рождение женщины-Стража и одновременно двух Ключей Воли. Похоже, это время должно было стать для антрекена, если не для всего Саллийского королевства, переломным. И от тяжкого волнения замирало всё внутри: что я, обычная женщина из обычного человеческого мира без магии, вообще имею к этому хоть какое-то отношение. Хотя всё для себя решила, сделала выбор, но до сих пор не верилось до конца.

– Кто артачится? – Хилберт нахмурился, одинаково готовый, видно, отчитать и Эдит, и свою сестру.

– Больше мейси ван Берг, конечно, – пожал плечами Лоссер. – Эдит понимает, что выбора у неё нет. Хотя она готова, наверное, вообще скинуть силу любому Стражу. Но такое расточительство род ван Бергов не может себе позволить.

Йонкер прикрыл глаза на мгновение и уже было сделал шаг в сторону двери, но я ухватила его за руку, останавливая.

– Если позволишь… – Взглянула снизу вверх – и муж кивнул.

Медленно, как будто проплыла сквозь вязкую жижу, я добралась до комнаты, в которой пока остановилась Дине. Постучала и вошла, расслышав тихое разрешение. Йонкери даже не посмотрела в мою сторону. Но и так я заметила, что она очень удручена. Почему-то казалось, что возможность обрести силу и поделиться ею со Стражами во благо своего рода и Ордена если не обрадует её, то хотя бы вдохновит. Но девушка за эти дни только как будто погасла.

– Вы боитесь? – неожиданно пришло ко мне осознание истинных причин её скверного настроения.

Йонкери подняла-таки на меня взгляд и, чуть подумав, кивнула.

– Знаете, я всегда жила с мыслью о том, что сила Стража во мне так и останется бесполезной. Ждала момента. Ждала Ключа. – Она вздохнула. – Но никак не ожидала, что им окажется…

– Женщина? – Я улыбнулась, с облегчением присаживаясь рядом.

– Нет. Убийца. Она ведь убийца, Поли. – Я невольно улыбнулась, когда девушка назвала меня тем же именем, что и Хилберт. – Она натравливала порождения на невинных людей. Она…

– Была вынуждена это делать. Её мужчина был в плену. И теперь я понимаю, что прогнала порождения не я. Там, в Грутвивере. А она сама. Когда увидела меня. Убедилась, что я пришла. Тогда я просто неспособна была это сделать. Не умела.

Дине упрямо качнула головой и замерла, разглядывая свои сложенные на коленях руки.

– Вспомните Хилберта, – вновь заговорила я. – Ему достался Ключ ещё более непростой, чем вам.

– Нет. Ему очень повезло с вами. – Дине глянула на меня искоса – и наконец улыбнулась. – Я ведь сразу почувствовала, что вы – не та, кем кажетесь.

– Спасибо вам за это. – Простые, казалось бы, слова значительно облегчили мне душу.

Словно я сделала наконец очень важное дело.

– Я понимаю, что у меня нет выбора. – Йонкери развела руками. – Но в голове всё же не укладывается…

– Уложится. Главное, вы должны помнить, что это пойдёт на пользу всем. Возможно, Орден обретёт то могущество, которого у него давно не было. И тогда вряд ли кто-то ещё сможет навредить вам и вашему брату.

Девушка покивала медленно, размышляя. Наверное, всё то же самое ей говорил и старейшина. Но мне хотелось верить, что именно я сумела успокоить её негодование. Её внутренний бунт.

– Я рада, что вы остались. – Дине протянула руку и накрыла мою ладонь своей. Пожала легонько, внимательно глядя в моё лицо.

И вдруг приподняла брови, как будто не ожидала почувствовать то, что почувствовала.

– Вы отомкнули силы Хилберта…

– Не спрашивайте как. – Я загадочно улыбнулась.

Наверное, юной йонкери ещё рановато знать все нюансы. Тем более я вовсе не уверена, что причина именно в них. Но Дине понимающе усмехнулась, будто безмолвно пообещала сохранить эту страшную тайну.

Я вышла из комнаты йонкери гораздо более спокойной, чем вошла в неё. Старейшины дали нам время на отдых, хотя смутное беспокойство за состояние Эдит не позволило рассиживаться в уединённом обиталище оудов слишком долго. Пришло время собираться в путь до Пустынного Храма: к сожалению, без него раскрытие сил Дине оставалось невозможным. И странно: теперь я не боялась этого пути, потому что знала, что рядом со мной, что бы ни случилось, мой муж.

Утро выдалось ясным и чуть морозным. Наверное, первый раз за эту осень, что я провела здесь. Деревня тонула в молочном тумане, дома словно плыли над землёй. Дышалось легко – и хотелось нахлебаться этого воздуха вдоволь, с запасом, чтобы пронести его через всю Пустошь, не давая извечной пыли её забить лёгкие. Старейшины пришли проводить нас и, наверное, дать последние наставления. Они дошли с нами почти до самой границы, невидимой, но не пускающей Пустошь дальше.

– Мы будем ждать вас снова, – проговорил Лоссер, показалось, с сожалением в тоне. – Простите, что не можем идти с вами.

Указал взглядом в мутную даль, от которой я, признаться, уже и отвыкла за эти дни.

– Мы вернёмся, – кивнул Хилберт. – Как только нам удастся решить все разногласия с Советом Ордена…

– Им нечего будет сказать вам, как только вы получите заслуженную силу, – усмехнулся старейшина. – Но только никому лучше не знать о том, что ваша жена… хм… Из другого мира.

– Тогда она будет и дальше тянуть на себе груз поступков Паулине, – мрачно возразил муж. – Если она успела натворить что-то ещё, о чём мы не знаем? Я и так подвергал Поли опасности слишком долго. И собираюсь подвергнуть ещё, пока мы возвращаемся в Волнпик. Не считаете, что этого достаточно?

Лоссер выслушал его спокойно, ничем ни разу не перебив. Даже лишним движением брови или слишком громким вздохом.

– Вы представляете себе, что будет, если лишние люди узнают о возможности таких перемещений, какое случилось с ней? – Он указал на меня взглядом. – Что тогда начнётся? Многие посчитают себя вправе и силе отыскать дорогу в другой мир. Этого не должно случиться. Мы и так поплатились за беспечность и вседозволенность появлением химер.

– Всё в порядке, Хил. – Я сжала ладонь мужа, когда почувствовала, как он напрягся. Как вскипел в нём гнев, готовый выплеснуться на Лоссера. – Я согласна с мениэром Бринмаром. То, что я пережила… Я не желаю больше пережить никому.

Осталось надеяться, что Хилберт правильно понял мои слова. На миг сердце сжалось от страха, что он примет их на свой счёт, но, к счастью, этого не случилось. Йонкер только сокрушённо покачал головой, скривив губы в гримасе «я так и думал, что ты это скажешь, Поли».

– Тогда я считаю нужным на этом месте, пока мы не ушли в Пустошь, взять со всех, кто прошёл со мной этот путь, слово. Что они никому не скажут о том, что узнали о моей жене. – Он оглядел спутников, одного за другим.

И все кивали на его слова, когда на них останавливался его пытливый взгляд.

– Мы повидали столько, Хил, – как будто за всех произнёс Науд, – что прекрасно понимаем. Совет зацепится за эту возможность и решит взять всё в свои руки. А там до беды недалеко.

Его поддержали согласным гулом. И верно ведь, то, что мы пережили на пути через Пустошь, связало нас крепче любых других обязательств. Один только вопрос ещё не давал мне покоя. И не задав его, я не смогу просто уйти и дождаться следующей встречи с оудами.

– Скажите, мениэр, – я повернулась к Лоссеру, – что теперь будет с Паулине? Моё тело… В том мире. Оно умерло. Я так почувствовала. – В горле встал сухой комок, но пришлось продолжить: – Она осталась между мирами?

– Она будет там ещё некоторое время, – подтвердил мои предположения старейшина. – Но она потеряла все связи, все каналы, по которым могла бы вернуться. И в междумирье никто не живёт долго. Скорей всего, рано или поздно её душа просто исчезнет.

Я опустила взгляд, пытаясь понять, жаль мне Паулине или нет: после всего, что она сделала с моей жизнью. Что сделала со своей. Наверное, всё, чем для неё закончился этот путь подлости и интриг, справедливо… Но, получив Хилберта, всё, что он мог мне дать теперь, – я всё же жалела, что она не нашла в себе сил однажды простить. И попытаться найти дорогу к тому, чтобы испытать всё это самой. А ведь окажись она чуть менее импульсивной и горячечной, сейчас могла бы стоять рядом с Хилом и чувствовать, как он медленно поглаживает большим пальцем тонкую кожу на её запястье, держа за руку. Но, пожалуй, теперь я уже не готова была ни с кем делиться этим чувством.

Затягивать прощание не стали: всё же все надеялись на новую встречу. Ведь, когда сила не одного, а двух Стражей старшего рода озарит Орден, мы снова сможем встретиться и, возможно, кровь оудов, древняя, наполненная первородной мудростью, обязательно сольётся с кровью Стражей, и так они помогут друг другу.

Признаться, я думала, что мениэр Ваартиг, изрядно устав и натерпевшись беспокойств на пути к прародителям Стражей, предпочтёт остаться с ними, чтобы набраться древних знаний, изучить утерянные ритуалы или те, за которые никто в Ордене не решался браться. Но на удивление мастер вновь отправился в дорогу с нами.

– Если всё пройдёт удачно, – ответил он на вопрос Хилберта, – я ещё смогу наведаться к оудам. А пока мне важнее проследить за тем, чтобы ритуал в Пустынном Храме прошёл как нужно.

И то верно. Складывалось всё на этот раз вовсе необычно, потому наблюдение мастера-Дракона лишним не окажется.

Прямого пути от деревни оудов до Пустынного Храма не было: его преграждал протяжённый отрог горной гряды, что тянулся с их земель. Если взяться его преодолевать, можно застрять надолго. Потому решили вернуться уже хоженой дорогой до поселения Изгнанных, пополнить припасы – и тропами вдоль гор выйти к Храму.

Никто, наверное, и подумать не мог, что идти обратно окажется гораздо легче. Похоже, порождения теперь чуяли сильного Стража за много километров и обходили нас стороной. Больше чем за неделю пути случилась лишь пара нападений – да и то были они такими короткими, что и говорить смешно. Стражи косились на Хилберта с опаской и уважением. Даже Изгнанные перестали так недобро зыркать, пропала извечная подозрительность с их лиц.

Правда, Эдит становилось всё тяжелее идти. Приходилось порой останавливаться на несколько часов, чтобы она могла снова встать. И редко случались дни, когда она чувствовала себя хорошо. Радовало одно: Дине перестала сторониться аарди, и всё чаще можно было заметить, как она пытается оказать той хоть какую-то заботу. Может, хотела просто лучше узнать её перед тем, как свяжет себя с ней, а может, наконец поняла что-то и смирилась с тем, что жизнь порой диктует нам не совсем верные поступки. На что пришлось пойти и Эдит.

В том поселении Изгнанных, где мы однажды встретили Науда, решили остановиться на день, чтобы все могли перевести дух. Казалось, от начала нашего нежданного путешествия до этого момента прошёл год – не меньше. Но в то же время я, отпустив былые надежды и стремления, заменив их новыми, всё больше врастала в этот мир. Как будто он теперь наконец принял меня, как родную. Только вот скучать по этой дороге, по дням, когда мы без конца взбивали пыль ногами, я точно не буду. Разве только встряхивать иногда в памяти для ностальгии. И чтобы лишний раз поразиться тому, как я это всё вытерпела.

После недолгого отдыха снова отправились в путь. Сначала полудикими тропами через горы, а там снова пришлось спуститься в Пустошь. Зато до Храма оставалось всего ничего. День, два – теперь это казалось сущей мелочью. Все мы, отмывшись было и причесавшись у оудов, снова начали походить на безумных паломников. Я готова была вернуться даже в проклятый Волнпик прямо сейчас. Желательно телепортом.

Чем ближе мы подходили к Храму, теперь и вовсе безжизненному, покинутому будто даже не сотни, а тысячи лет назад, тем всё большее беспокойство меня охватывало. Хилберт разделял его, хоть с утра ещё не сказал ни слова. Последние встреченные порождения стихли давно, и теперь вокруг не слышалось ни единого шороха, а всё равно как будто что-то изнутри разъедало. Мы переглянулись с мужем несколько раз, и тут он вскинул руку, приказывая спутникам остановиться, и бросил негромко тем, кто шёл позади:

– Надо проверить, что там, – как будто опасался, что нас услышат.

Алдрик тут же подхватил его распоряжение. Выбрал двоих Стражей и выдвинулся вперёд. А мы пока побросали сумки на пыльную землю и присели кто куда, поминутно прислушиваясь и озираясь: похоже, наша с Хилбертом подозрительность передалась всем.

– Думаете, кто-то может нас там поджидать? – высказала сомнение Эдит, кутаясь плотнее в плащ. – Кто сюда сунется? Да и разве кто-то знал, когда мы сюда придём?

Хилберт передёрнул плечами, ничего не отвечая. Конечно, если подумать, то казалось, что и правда там нас ничего не может ждать, кроме парочки случайно забредших порождений. Но проверка никогда не будет лишней. Видно, за всё то время, что прожила в этом мире, я тоже стала очень мнительной.

Но скоро Алдрик и двое соратников вернулись с отчётом, что в Храме пусто и, похоже, никого не было уже очень давно. Внутренняя игла беспокойства никуда не делась, конечно, но идти дальше всё же пришлось. Скоро мы ступили на серое крыльцо Храма и вошли внутрь. Мужчины сразу разожгли факелы у ворот и чуть дальше по широкому проходу – на колоннах. И тогда только я вспомнила, что в прошлый раз Хилберт ничего подобного не делал: потому что весь Храм наполняло то самое призрачное свечение – и всё было прекрасно видно. Но прежде чем Науд запалил очередной факел ещё ближе к алтарю, йонкер остановил его. Подошёл и осмотрел торчащую в держателе обмотанную слегка обугленной тканью дубину.

– Его меняли недавно, – проговорил глухо, но отчётливо. – Значит, кто-то был здесь после нас с Поли.

– Ты уверен? – Охотник тоже внимательно оглядел факел.

Но все вдруг подобрались под новой волной настороженности. Хилберт всё же разжёг огонь, но тут же вернулся ко мне, как будто ни на миг не хотел оставить.

– Может, тебе просто показалось? – предположила Дине. – Тут никто не зажигал их очень давно.

– Вот именно, – кивнул йонкер.

И не успели мы ещё до конца осознать все причины, по которым это могло случиться, и предположить, что бы это могло значить, как услышали наконец приближающиеся со всех сторон шаги. Сначала едва различимые, но нарастающие с каждым ударом сердца, с каждым мгновением молчания, когда все вокруг обернулись ко входу в Храм.

Тёмные фигуры воинов выросли в широком проёме ворот. Их становилось всё больше, они, как муравьи, расползались, обхватывая нас с двух сторон, заставляя сдвигаться ближе друг к другу. Я вглядывалась в мужчину, что шёл первым, – и как ни мало видела его раньше, как ни мало разговаривала, а всё больше узнавала в нём Тейна Мейера. В непривычном, надо сказать, облике. Раньше он представал передо мной в обычной одежде хорошо обеспеченного аристократа – и я не воспринимала его как Стража, хоть и знала, что занимает он очень высокий ранг – такой, что может претендовать на место Главы. А теперь он был защищён кожаной бронёй: нагрудник, наручи и поножи – как раз от случайных и самых опасных ударов когтистыми лапами порождений. На поясе висел меч, а с другой стороны – массивный топор в чехле. И мне не хотелось знать, насколько хорошо он ими владеет: достаточно того, что я знала, как владеет оружием Хилберт.

– Я убью тебя, Алдрик, – угрожающе проговорил йонкер, повернувшись к соратнику.

Но глаза Алдрика округлились от подкатившего ужаса. Он замотал головой, словно подросток, которого несправедливо обвинили в проказе.

– Я ничего не знал, – процедил он тихо. – Клянусь.

Хилберт дёрнул желваками. Его негодование и подозрительность были вполне понятны: проверять Храм ходил Алдрик. И он один из немногих, кто знал обо всех его планах. Но от дальнейшего выяснения правды мужчин отвлёк гулко прозвучавший среди каменных колонн голос Тейна Мейера.

– Надеюсь, оуды помогли вам вернуть ваши силы, вроу ван Берг, – громко обратился тот ко мне.

Хилберт крепче сжал моё запястье и лёгким толчком завёл меня себе за спину. Я не могла понять, чувствует ли сейчас Тейн то, что вся сила Знака схлынула из меня, передалась мужу – или на его незнании ещё можно как-то сыграть? Судя по вполне нагловатому виду аарда, по его уверенной ухмылке, он пока ни о чём не догадывался.

– Вы всё никак не смиритесь с тем, что место Главы вам не достанется, мениэр? – Хилберт сделал шаг вперёд, оставляя меня позади, под присмотром других Стражей. – Как и амбиции антреманна останутся неудовлетворёнными.

– Может, это вам пора смириться с тем, что время рода ван Бергов прошло? – огрызнулся аард.

Его люди – Стражи, которые выбрали свою сторону, помалу смыкали кольцо. Наверняка за стенами Храма были ещё. А нас – всего кучка. Казалось, что надави посильнее – и мокрого места не останется. Но, к счастью, о своём муже я знала гораздо больше, чем Тейн. И остальные сведущие тоже предусмотрительно хранили молчание.

– Самые лучшие времена рода ван Бергов ещё впереди, – усмехнулся Хилберт, и его слова отдались тёплой вспышкой в сердце.

Короткий тонкий вскрик заставил всех вздрогнуть – и всё застыло тишиной – на бесконечно растянувшийся миг. Я обернулась. Дине медленно оседала в руки совершенно белого Алдрика. Она пыталась дотянуться рукой до чего-то на спине. От её лица отлила кровь, а посеревшие губы шевелились беззвучно. Никто ещё не понимал, что произошло. Но коротким движением мениэр Ваартиг вдруг метнулся в сторону и перехватил Эдит поперёк шеи и приставил к её горлу узкий, окрашенный кровью кинжал.

– Дине, – выдохнула я, кажется, через целую вечность после того, как время начало снова двигаться.

Шагнула было к ней, но кто-то ухватил меня за плащ сзади, не давая сдвинуться с места. Мелькнула стрела – я только и успела заметить, как тёмная полоса рассекла воздух, метя в Хилберта. Науд успел броситься наперерез – и тонкое древко пробило его плечо опасно близко к груди. Полетели ещё стрелы, но упругая волна тугого воздуха качнулась в стороны вокруг нас – и те, мгновенно потеряв скорость, осыпались на пол бесполезными деревяшками.

– Не стрелять! – чуть запоздало скомандовал Тейн.

Я всё же вырвалась из чужой хватки и добралась до Дине.

– Помогите ей. Хоть чем-нибудь, – прорычал Алдрик, выпрямляясь.

Стражи сомкнули спины, отгораживая меня и йонкери от новой опасности. Я перестала видеть почти всё происходящее, пытаясь оттащить раненую девушку в тень огромной колонны. Но спонтанные атаки пока оборвались, давая время на передышку.

– Силы мениэра ван Берга уже раскрыты, – отчётливо произнёс Ваартиг. – Ключ его жены потерян. Но есть второй.

– Что вы делаете, мениэр? – Угрожающий рокот голоса Хилберта едва не расколол толстые стены Храма. – И давно вы служите Мейеру?

Мастер, ничего не отвечая, всё тащил вяло сопротивляющуюся Эдит в сторону аарда, явно намереваясь передать её. Я только иногда смотрела по сторонам, судорожно вынимая из своего дорожного мешка сорочку и забитое куда-то на дно снадобье мениэра Видбри.

– Сейчас. Сейчас, – шептала, пытаясь хоть немного успокоить хватающую ртом воздух Дине.

Под ней на гладком полу расползалась помалу чёрная в скупом свете лужица крови. Паника то накатывала на меня, то отступала, оставляя за собой мучительный озноб, от которого тряслись руки. Я пыталась справиться с ним, успокоиться, чтобы не впасть в абсолютную невменяемость. Порвала сорочку на длинные полосы и принялась освобождать йонкери от мешающей осмотреть её одежды. Чувство собственной беспомощности резало меня на куски. Я только почувствовала свою силу, начала управлять ей – а сейчас как будто снова была пустой. Обычной. И даже мысль о том, что теперь всё это принадлежит моему мужу, мало утешала. Потому всё своё рвение я бросила на то, чтобы помочь Дине.

– Хилберт невероятно… силён, когда вы рядом, Поли, – едва слышно проговорила йонкери.

Я улыбнулась на её попытку утешить меня, как будто она поняла мои тревоги, мою злость на себя саму. Невероятно проницательная девушка. За подлый удар ей в спину Ваартига стоило самого порубить на куски. И я отчаянно надеялась, что Хилберт или Алдрик обязательно это сделают.

Но пока мастер спокойно перешёл под присмотр Тейна, утащив с собой Эдит, которая, кажется, немного всё же начала приходить в себя, вцепилась в его руку, пытаясь убрать, дёрнулась вперёд, шаря взглядом по лицам зажатых в тисках окружения спутников.

– Что ж, я рассчитывал на более сильный Ключ Воли, – вздохнул аард. – А вам оставлять второй я не намерен, мениэр.

Я, занятая раной Дине, только краем глаза увидела, как он взмахнул рукой. Кольцо пришедших с ним Стражей начало смыкаться, а нас с йонкери едва не вжали в колонну чуть отступившие мужчины. Через миг все они вынули оружие из ножен. Науд, раненый, но уже вынувший стрелу из плеча, вскинул лук так уверенно, как будто его ничего не беспокоило. А Тейн недолго думая под прикрытием своих людей повёл Эдит в сторону алтаря. Парадоксально – жениться он на ней, конечно, не собирался.

Я постаралась отринуть страх, который тонкой струйкой пота тёк вдоль спины. Хилберт защитит. Не даст всему, что было, обрушиться в пропасть! Только и оставалось теперь, что уповать на силу тех воинов, которые прошли с нами весь путь от Вотервольского гарнизона до оудов и дальше. И уж тем более я постаралась не думать, насколько нас меньше, чем тех, кто пришёл с аардом.

Я промыла рану Дине водой из фляги, намазала вонючей кашицей из горшочка, в очередной раз мысленно благодаря мениэра Видбри, – и начала перевязывать, легонько вздрагивая от топота шагов вокруг.

Кажется, полетели стрелы. В закрытом Храме, наверное, сложно развернуться так, чтобы было удобно стрелять. Но поразить издалека опасного противника, конечно, надёжнее. Новая волна воздуха ударила меня в спину – и тихий стук падающих на пол древков заставил выдохнуть.

– Знал бы раньше, что вы тоже Ключ Воли, не гонялся бы за Паулине, – откуда-то издалека донёсся голос аарда, гулко прозвучав под сводами и потонув среди наводнивших Храм мужчин. В какой-то миг пристрелка прекратилась – и противники ринулись к центру, пытаясь быстрым напором раздавить сразу всех.

Лязг оружия звоном пронёсся в голове. Я подхватила ослабевшую Дине под мышки и потащила ещё дальше в глубь Храма – чтобы совсем пропасть из вида. И без подсказок ясно, что меня захотят убить – потому как Хилберта одолеть гораздо сложнее. А с моей смертью он начнёт снова терять раскрытые силы, как было с Маттейсом после смерти его жены. Отвлекшись, я на несколько мгновений стала слышать звук схватки глуше. Но зато услышала другое:

– Поли, ты нужна мне.

И зов – тихий, но уверенный. Нарастающий с каждым мигом, что он звучал у меня в голове. Мгновение растерянности – ведь я больше ничего не могу! Но я всё же заставила себя вспомнить то, чему учила меня Эдит. Казалось, что ничего не происходит, что я не могу отыскать в себе ни единой крупицы ресурсов для того, чтобы из этого что-то вышло. Дине вдруг сомкнула холодные пальцы на моём запястье. Я вздрогнула, потеряла связь с Хилбертом как будто, но тут почувствовала силу йонкери, которая помогла осветить самые глубины души, где ещё оставались знакомые ощущения от того, что когда-то делало меня Ключом.

Я подхватила голос Хилберта: сбивающийся от постоянной необходимости отражать атаки противников, которые хоть и пытались потеснить нас, но пока только больше толкались. Поддержала, выравнивая, подпитывая и давая новое знание.

Не поняла, в какой миг снаружи Храма пробились первые звуки недоумения и схватки тех, кто был там, – и существ настолько же страшных, насколько первородных и непостижимых. Но тех, кем мог теперь управлять Хилберт.

Тейн уже уложил Эдит на камень с двумя источниками. С одной стороны сопротивляющуюся девушку держал Ваартиг, а с другой – ещё один подручный аарда. Они были поглощены делом, пока остальные старались перебить Хилберта и его соратников. Но мало что у них получалось. Хотя, как бы ни были сильны те, кто оставался на стороне моего мужа, и они скоро начнут уставать.

Я сняла с пояса Дине нож, думая, что, возможно, мне и самой как-то придётся защищаться. Но в Храм вдруг хлынули порождения. И тогда я просто перестала что-то понимать. Не знаю, сколько длилось это время недоумения и растерянности. Но только я чувствовала, как во мне крепнет эта нить, что опутывала сейчас своей волей чудовищ, которые по приказу Хилберта начали отвлекать на себя внимание нападающих Стражей.

– Нужно остановить Тейна. – Дине дёрнула меня за рукав.

Я взглянула на нож в своей руке, а потом – между мелькающими вокруг меня фигурами – на аарда, который сейчас уже погрузился в неведомые глубины, силой пытаясь заставить Эдит стать его Ключом. А она не могла сопротивляться. И я поняла, что мне было легко – на самом деле. Паулине невольно лишь оказала мне помощь, оградив от того, что сейчас происходило с её сестрой. Может, отчасти поэтому Эдит сбежала в Пустошь. А Паулине просто пошла другим путём.

Нет, я мало того что не смогу убить человека – так просто не сумею проскочить мимо Стражей, которые тоже не прочь прикончить меня, и порождений, хоть они сейчас и подчинялись Хилберту. К тому же оставлять здесь Дине одну не имею права – случись с ней что, и эта вина просто задушит. Охранник из меня, конечно, так себе, но лучше уж я, чем вообще никого.

Чем чёрт не шутит. Я осторожно выглянула из-за колонны, за которой мы прятались с йонкери, и выбрала ближайшего слангера. Сосредоточилась на нём, явственно чувствуя, как он откликнулся. И снова Дине как будто подпитала меня особой энергией Стражей, позволяющей легче справиться с задачей, почти непосильной для опустошённого Ключа.

Я даже взмокла – хоть рубашку выжимай, но вдруг порождение дёрнулось и обернулось ко мне. Отступило, приближаясь, наклоняясь к земле, словно хотело получше меня рассмотреть.

Я оттолкнула его, вынув из души, из разума всё, чем могла заставить сделать это. Слангер постоял ещё немного, чуть покачиваясь на мускулистых, покрытых короткой шерстью ногах, и вдруг ринулся прочь. Единым махом он продрался сквозь гурьбу сражающихся и метнулся к алтарю. Я затряслась всем телом, чувствуя себя так, будто меня скручивали, как выстиранную тряпку, отжимая всё до последней капли.

«Поли!» – Хилберт понял.

Отделился от противника и показался на миг перед глазами. Его блестящее от пота лицо. Его яростные глаза, которые выискивали меня между тёмных фигур Стражей и порождений. Мой слангер налетел на Ваартига – вмиг располосовывая его спину когтями. Тот даже не успел ничего понять. Только рухнул лицом вперёд на алтарь и сполз на землю. Два других Стража подобрались и, отпустив Эдит, которая уже не могла сопротивляться, ринулись к нему, защищая ничего не видящего вокруг аарда.

Хилберт бросился туда же, закрыв новыми порождениями брешь, что осталась в защите, когда он ушёл. Я вытерла встающие в глазах от напряжения слёзы, чтобы лучше видеть. И хотела окликнуть его, но не могла даже губами шевельнуть. Словно все слова, что были в голове, обратились древним зовом, меняющимся, текучим – направленным на одного несчастного слангера. Тот, уже израненный Стражами, опалённый колдовским пламенем, что рождал один из них, терял силы. Хилберт налетел на Тейна Мейера, оттащил назад. Встряхнул, разрывая его связь с Эдит. Девушка вскрикнула тихо, мучительно и заворочалась на камне, продолжая ещё удерживать руки в источниках – сама. Как будто этот процесс уже нельзя было остановить.

– Она моя, – прогудел аард, отшвыривая от себя Хилберта сильным толчком. Но йонкер только шаг назад сделал.

Взмахнул мечом – теперь заставляя противника уворачиваться. И я пожалела на миг, что он просто не убил его, пока тот не мог сопротивляться. Просто не перерезал ему горло. Но и понимала, что Хил не мог убить человека, напав со спины – подло и трусливо. Мой слангер спотыкался, но продолжал отвлекать на себя внимание Стражей. Я сидела, привалившись виском к колонне, уже не видя вокруг ничего, кроме заключённой в рамку резкости части Храма, где сейчас сражались два Льва – оба сильные, древней крови. Они казались равными. Ровно до тех пор, пока Тейн не начал помалу тесниться к алтарю.

Мой слангер упал. Но он, похоже, успел ранить одного из Стражей – и тот теперь двигался гораздо медленнее. А после и вовсе остановился, опершись одной рукой на угол алтаря, а другой медленно щупая бок. Второй кинулся на помощь аарду. Я только мгновение передохнула, отпустив погибшую тварь, и попыталась зацепиться за новую. Но сильное истощение отозвалось внутри только гулкой пустотой и жжением.

Хил развернулся, отбиваясь от второго противника. Тейн напал сбоку. В глазах расплылось от скорости движений мужа – и тут только, наверное, я поняла, что на самом деле равных ему здесь нет. Даже аард уже блёк на его фоне. И я всё сжимала пальцами нож, невероятно сильно желая броситься к нему и хоть чем-то помочь. Хоть лишней царапиной на теле схватившихся с ним Стража и Тейна Мейера.

И вдруг порождения замерли, словно перестали понимать, кому подчиняться. Меня изнутри коснулась иная сила, незнакомая, не принадлежащая мужу. Аард раскрывался всё больше, вбирая силу Эдит, – и оттого чудовища замешкались, ощутив иную волю. Которая если и не могла пока перетянуть их на другую сторону, но хотя бы сбила с толку. Они расступились, рыча и мотая головами. Оставшиеся в живых Стражи, что подчинялись Тейну, набросились на них с удвоенной яростью.

– Идём! – Я вцепилась в Дине и попыталась поднять её с пола, поставить на ноги.

Йонкери поначалу повисла на мне, как мешок с землёй, а потом всё же собрала хоть какие-то силы, чтобы сдвинуться с места.

– Куда мы идём?

Я помотала головой, пока ничего не объясняя, потому что на лишние слова у меня просто не было сил. Я повела её к алтарю – вдоль затенённой стены, мимо занятых убийством друг друга и порождений мужчин. Заметила мельком тело Науда среди других – незнакомых. Проглотила всхлип, чтобы не пугать Дине. Слегка успокоилась, разыскав Алдрика, который теснил сразу двух противников куда-то в сторону ворот Храма. И ещё одно знакомое лицо. И ещё…

Мы добрались до камня. Я поймала короткий, мимолётный взгляд Хилберта, когда он заметил нас.

– Дайте руку, – шепнула йонкери.

И та послушно протянула мне испачканную в крови ладонь. Поддержав девушку плечом под мышку, я приподняла её слегка и опустила руку в тёмный источник. Он обхватил узкую кисть, смывая с неё бурые разводы. Дине тихо вскрикнула – наверное, от неожиданности.

– Эдит – ваш Ключ, – пояснила я, почти тыкаясь ей губами в ухо. – Вы должны перетянуть её силы к себе, пока они совсем не утекли к Тейну.

Не знаю, что случилось в следующий миг. Меня оглушило яростным взрывом зова, что ворвался в голову, показалось, со всех сторон разом. По груди и горлу прокатилась тошнота. Я покачнулась, совершенно теряясь в этом безумном сплетении чужих сил. Словно меня перемалывало им на мелкие-мелкие частички. Дине соскользнула на пол, лишившись поддержки, но успела опереться спиной о камень. Я опустилась рядом с ней, только и уповая теперь, что сложная взаимосвязь Стражей и Ключей выстроится так, как нужно – под действием непостижимых для меня законов и сил.

Такая страшная усталость навалилась, что я даже глаза прикрыла – так спокойно, будто вокруг меня ничего не происходило. Вновь разомкнула веки, услышав гневный и как будто обиженный рык. И заметила лишь, прежде чем снова погрузиться в странную вязкую дрёму, как отшатывается от Хилберта Тейн Мейер, судорожно хватаясь за раскроенную под ухом шею. И кровь окрашивает его пальцы. А йонкер замирает, опустив меч.

Показалось, только я смежила веки, как меня встряхнули. Я просто рухнула вперёд – и ткнулась в остро пахнущую потом горячую шею.

– Ты упрямая. Сильная моя малышка, – тихо и жарко пробормотал мне в висок Хилберт. – Я выпорю тебя за то, что ты рискнула своей жизнью. И жизнью Дине. Потом. А сейчас – спасибо.

Я с трудом подняла руки, чтобы обнять его. Открывать глаза не хотелось: я и так слышала, что творится вокруг, наконец перестав глохнуть от зова. Схватка закончилась, как только Тейн погиб. Стражи перешли в распоряжение Хилберта – и теперь им только оставалось ожидать решения своей участи – после того, как все вернутся в Волнпик. Кажется, пока что ими командовал Алдрик. Позади слышались и едва разборчивые женские голоса. Неужели Эдит уже пришла в себя? Так на сколько же я провалилась в это странное забытье?

Какая разница, – ответила тут же сама себе и сильнее вжалась в мужа всем телом, всем рвением, ещё пока не веря. И боясь, что всё же однажды, в какой-то из этих оглушительных мгновений, когда чувствовала его так остро: его благодарность, его стихающий страх за меня, его любовь, – я вдруг проснусь. И не будет ничего этого вокруг.

Глава 12

Мы решили отправиться в Волнпик только на следующий день. После того, как Хилберт хоть немного разобрался со всем, что случилось в Пустынном Храме. После того, как каждый из подручных Тейна Мейера дал слово – под страхом немедленной казни, – что подтвердит перед всеми дознавателями, антреманна или самого короля, что виновником всего случившегося был аард. И они согласились: большого выбора у них не было.

Затем пришлось убирать погром, стаскивать тела погибших в сторону. Их было не так и много: всё же Стражи сильны против порождений. А вот друг против друга их силы оборачивались другой стороной – страшной, грязной и несправедливой. Стражи не должны идти против собратьев. И кажется, поднимая и перетаскивая тела соратников, каждый из них понял это так ясно, как никогда.

– На тела набегут порождения, – ворчал Алдрик. – Будешь всю ночь напрягаться, чтобы их отгонять?

Он посмотрел на Хилберта, который стоял, опустив голову, над трупом Тейна Мейера. Я наблюдала за ними, сидя чуть в стороне рядом с Дине, которая, кажется, немного оправилась, переняв силы Эдит. Сошла пепельная бледность с её лица, и кровь наконец унялась. Но рана, конечно, требовала вмешательства лекаря. Жаль, нельзя переместить сюда мениэра Видбри одним махом.

– Разве хорошо, что Львы, которые составляют большую силу Ордена, его опору, грызутся, как бродячие шавки за кость? – невпопад ответил Хилберт.

Алдрик приподнял брови и обернулся на меня коротко.

– Паршивее не придумаешь. Но случается разное. Не всё мы можем предугадать.

– Разве вы не знаете, что львы часто делят власть? – негромко, но так, чтобы они меня услышали, проговорила я. – Слабый вытесняет сильного. Территории, самки – всё достаётся другому. Это для них нормально.

Хилберт заложил руки за спину и повернул ко мне голову, глядя с лёгкой угрозой – впрочем, вряд ли серьёзной. Он отошёл от тела аарда, жестом приказав ближайшим Стражам уносить его.

– Вот спасибо, вроу, – вздохнул он укоризненно. – Вы сравнили нас с животными. Однако неплохие познания об их повадках.

– Я любила смотреть Энимал Планет. – Я пожала плечами. – Когда было время.

Мужчины переглянулись недоумевающе. Объяснять загадочные слова, которые они явно не поняли, к чему прилепить, конечно, не стоит. Но вся эта ситуация и правда напоминала делёжку прайда у львов. Как бы такое сравнение не оскорбляло Хилберта, да всех мужчин, наделённых властью, вообще.

А в Волнпике нас скорей всего ждал ещё как минимум один. Если не лев, то гиена – так уж точно. Феддрик ван Стин. Он ещё не знает, что многие его планы порушились в этот день. Но пока всем требовался хоть недолгий отдых. Хоть несколько часов на осмысление всего, что случилось. И всё выглядело бы как обычная стоянка нескольких отрядов Стражей в пути, если бы не память о том, что они учинили совсем недавно.

В какой-то миг, вынырнув из забот о Дине и Эдит, которая чувствовала себя теперь немногим лучше той, я поняла, что Хилберта нет среди мужчин, которые собрались вокруг нескольких костров. Огляделась – и заметила его чуть вдалеке, у подножия потемневших фигур Хельда и Шада – теперь почти неразличимых во мраке, что окутывал их. Я встала и подошла, боясь нарушить его задумчивость или, может, что-то ещё, более важное.

– Не таись, – с лёгкой иронией в голосе бросил Хилберт, не поворачиваясь. – Ты мне никогда не помешаешь, Поли.

Я прибавила шаг и остановилась рядом с ним. Йонкер поднял руку и легко дотянулся до Ока Хельда – погасшего буквально на моих глазах в прошлый наш визит сюда. Показалось, ничего не произойдёт – но лёгкое свечение помалу зародилось вокруг ладони Хилберта, поползло в стороны по огромному шару сияющими трещинами. Я затаила дыхание, не в силах отвести взгляд от этого завораживающего волшебства. На лицо и плечи посыпался как будто песок.

– Осторожней, – легонько коснулся слуха чуть хриплый голос мужа.

Я отвернулась – как раз в тот миг, как тонкая корка на шаре хрустнула и разлетелась в стороны рассыпающимися ещё в полёте осколками. И чистый ровный свет наполнил Око Хельда, заструился от него вверх тончайший поток лазурной пыли – и повис облаком, поднимаясь всё выше к тёмному своду Храма.

Мужчины, что тихо гомонили в стороне от нас, смолкли на мгновение – а потом их разговор стал громче: они с пылом обсуждали увиденное.

– Но ты же ещё не Глава Ордена. – Я взглянула на мужа. – Как ты сумел?

– Просто попробовал, – Хилберт развёл руками, перестав озадаченно рассматривать свою ладонь. – Могло и не получиться. Но раз получилось, значит, Хельда вполне устраивает моя кандидатура на место Главы.

Он улыбнулся одним уголком рта, опустив на меня взгляд.

– Ты невероятный мужчина. – Я покачала головой.

Мне не хотелось скрывать восхищение. Хотелось кричать об этом на всю округу, распугивая слангеров получше восстановленной защиты Храма.

– Мне повезло с невероятной женщиной.

Йонкер обхватил меня ещё хранящей остатки свечения рукой за талию и привлёк к себе. Холодное сияние Хельдова Ока бросало резкие блики на его лицо и углубляло тени в каждой впадинке. Я провела кончиком пальца по его сухим губам, скользнула ладонью по щеке и зарылась в волосы.

– Так и будешь смотреть? – шепнула.

Хилберт подался вперёд и поцеловал меня, одновременно разворачивая спиной к Стражам, которые, кажется, даже дыхание затаили, наблюдая за нами исподволь. Те завздыхали разочарованно и вновь вернулись к своим разговорам, обсуждая, как будут идти до Волнпика – многие из них были ранены.

А я упивалась вкусом губ мужа, одновременно чувствуя соль крови на них, пыль Пустоши и лёгкое покалывание силы Стража, что разносилось по телу, звеня в каждой уставшей мышце, наполняя меня, излечивая изнутри от всего, что было сегодня.

Мы выдвинулись обратно, как только стало немного видно землю под ногами. Тело Тейна Мейера не стали оставлять в Пустоши вместе с остальными – тащить всех погибших – слишком тяжело. За ними собирались вернуться позже: в Храме ни одно порождение не сумеет до них добраться. А Изгнанные из тех, кто сопровождал Эдит, остались приглядывать. Погиб их соратник, и у них были свои ритуалы, связанные с его смертью.

Алдрик горячо советовал не брать в Волнпик и аарда. Просто бросить донкерхардам, которые сожрали бы его по мелким кусочкам и отправили его душу в царство Шада. Он этого заслужил. Я, признаться, была с ним согласна – в глубине души. Но поддерживать столь жестокое предложение не стала.

– Мы не можем оставить тело аарда здесь, – твёрдо возразил Хилберт. – Семейства Мейеров и ван Стинов и без того вгрызутся в моё горло по возвращении. Лишнее обвинение в непочтении к мёртвым только всё усугубит.

Алдрик махнул рукой, отворачиваясь.

– А я бы всё равно скормил его донкерхардам.

Хилберт усмехнулся на слова соратника – и больше ему перечить никто не стал, хоть необходимость нести тело Тейна и задержала нас в дороге до замка. И ни разу по пути назад ни одно порождение не решилось приблизиться к нам: слишком отчётливо ещё витала сокрушительная сила Хилберта вокруг. Я чувствовала её почти как свою.

Волнпик ничуть не изменился – и это его постоянство тем ярче бросалось в глаза, чем больше я понимала, как проведённое вне его стен время поменяло каждого из тех, кто теперь сюда возвращался. И меня даже радовал его суровый, непоколебимый вид – наверное, всё же от того, что надеялась однажды покинуть его снова – теперь уж надолго.

И ожидаемо нас в Волнпике ждал Феддрик ван Стин. Едва не в воротах. Он даже спустился во двор: видно, о возвращении Стражей из Пустоши доложили часовые. Но по его лицу вмиг стало понятно, что ждал он вовсе не нас. Феддрик опустил взгляд на тело кузена, которое мужчины внесли на двор на самодельных носилках, – и краска на миг схлынула с его лица.

– Что это значит? – возмутился он совершенно натурально, подходя ближе и беспрестанно оглядывая Тейна.

И хоть голос был твёрд и полон негодования, только слепой не заметил бы, какой ужас отражался сейчас в его глазах.

– Это вы мне объясните, что это значит. – Хилберт приблизился к нему и встал по другую сторону опущенных на землю носилок. – По вашему приказу нас поджидали в Храме? Или это была инициатива мениэра Мейера? Вы желали пропихнуть его на место Главы, чтобы он удовлетворял ваши личные прихоти по избавлению антрекена от власти короля? Или он сам страдал такой болезненной амбициозностью? Ответьте мне, мениэр. Или я вынужден буду искать ответы сам.

Стражи – и те, кто был с нами с самого Вотервола, и те, кто присоединился в Пустынном Храме – встали за ним плотной стеной, все как один, ожидая, что скажет антреманн.

– Нам говорили, что мениэр ван Берг связался с Изгнанными и учиняет бойни по всему антрекену, – высказался кто-то из них. – Вы настраивали Стражей против законного Главы. Обманывали нас!

– Почему вы считаете, что он вас не обманывает? – усмехнулся ван Стин.

И вдруг вперился в меня. От его взгляда даже затошнило слегка. Так хотелось подойти и влепить ему хорошую пощёчину за всё, что он творил, за ту подковёрную возню, что устроил против семьи ван Бергов – и втянул в неё многих, кто в неспокойное время не знал, кому верить. Но мне даже касаться его было противно.

А вот Эдит, похоже, не мучили подобные чувства. Она быстро обошла окружавших её Стражей и, прежде чем на лице антреманна отразилось узнавание – ведь они виделись хотя бы раз, – вскинула руку и хорошенько врезала ему по щеке. Даже не ладонью, а кулаком. Феддрик успел немного отклониться, да и удар был не так уж силён, но вышло всё равно эффектно.

– Это вам за Лукаса, – прошипела девушка, уворачиваясь от рук Стражей, что поспешили её схватить: всё же она практически пленница, преступница, хоть и согласилась раскрыть силы Дине добровольно. Но всех деяний её не отменишь: погибли Стражи в Волнпике. И простые люди в Грутвивере.

– Ваш Лукас всё равно подох бы рано или поздно, – хмыкнул антреманн, потирая скулу. – Считайте, я избавил его от мучений. И вас тоже.

Аарди оттащили прочь. Хилберт тихо приказал Стражам увести её. Мне не хотелось, чтобы её заперли, но я и понимала, что иного выхода пока нет.

– Я соберу Совет, – продолжил муж, когда всё немного стихло. – И расскажу им всё, как было. Ключ, что держала в себе моя жена, Паулине ван Берг, отомкнул мои силы. И Хельд Светлый принял их в Пустынном Храме, когда я восстановил его защиту. Если против того, чтобы я принял ранг Главы Ордена, у советников ещё останутся аргументы, я готов отстаивать свою правоту перед его величеством.

– Если его величество пожелает поверить вам, – покачал головой Феддрик. – Вы убили аарда и Стража высокого ранга при мутных обстоятельствах. Вас окружает шайка отступников и девиц, которые уже однажды запятнали себя. А сговором с Изгнанными вы только усугубили своё положение.

– Ваша репутация тоже подмочена. – Хилберт пожал плечами. – Я потребую выслушать всех моих свидетелей – и решение примет король.

Как жаль, что сейчас нельзя на этом самом месте схватить Феддрика и запихнуть в камеру потемнее до окончания всех разбирательств. Слишком большое влияние он имел в антрекене. И потому, зная это, антреманн просто повернулся и пошёл обратно в замок.

В тот же день Хилберт отправил посыльных к советникам и письмо его величеству, где изложил всё, что случилось с нами в последние недели.

– Я не собираюсь больше скрывать всё это. Пусть король решает, что делать с теми, кто метит кинжалом ему в спину. Стражи – не солдаты и участвовать в возне мятежников с королевской армией не будут, – ворчал он после того, как все послания были отправлены.

Конечно, он злился. И, наверное, не до конца был уверен, что всё обернётся так, как надо. Что его величество с вниманием внемлет его словам. Но его решимость была сильна теперь, как никогда.

– Думаю, его величество всё поймёт правильно. – Я подошла к мужу со спины и отобрала у него полотенце, которым он только что обтёр лицо и шею после умывания.

– Думаю, донос антреманна прибудет к нему раньше моего. – Йонкер горько усмехнулся. – Это просто смешно. Никогда вокруг Ордена не было столько грязи.

– И Паулине виновата в этом тоже. – Я нарочито аккуратно свернула полотенце и отложила на столик рядом с умывальником.

А когда подняла взгляд на мужа, увидела на его лице острое понимание всего, что творилось в моей душе.

– Мне жаль, Поли. – Он легонько коснулся пальцами моего подбородка, приподнимая. – Жаль, что тебе приходится носить это имя. Но Лоссер прав. Я думал над этим. Людям и правда лучше не знать, кто ты на самом деле. Нельзя открывать, что подобные ритуалы возможны.

– Я понимаю…

– И ты не жалеешь, что так случилось? Что вынуждена остаться здесь?

Вот же упрямец: всё никак не поверит, что, если бы не моё желание вернуться, меня здесь не было бы.

– Хил… – проговорила я с укором. – Мне, конечно, понадобится несколько лет на то, чтобы привыкнуть совсем к этому миру. К этой жизни… Но, думаю, ты мне поможешь. Правда?

Йонкер улыбнулся, мягко поглаживая мою шею пальцами.

– Сделаю всё для этого.

Он подхватил меня на руки и понёс к постели. А я, не теряя времени зря, прижалась губами к его губам, раскрывая их языком – и мгновенно раскаляясь от обычного поцелуя. Когда он уложил меня на перину, я уже готова была принять его – немедленные реакции тела на собственного мужа меня порой пугали. Хилберт знал о силе моего желания и едва сдерживал свою. Чуть подрагивающими от нетерпения руками стащил с меня сорочку. Прошёлся вдоль тела жадным ртом, приятно тяжёлыми ладонями, не оставляя не обласканным, кажется, ни одного изгиба. И всё растворилось вместе с мыслями в голове, когда наконец взял меня. И я выдыхала его имя вместе со стонами, словно боялась, что замолчу – и всё это перестанет быть реальным. Наверное, это чувство будет преследовать меня ещё долго.

Совет собрался не слишком скоро. Как будто мужчины нарочно оттягивали миг встречи, зная, что на этот раз им нечего будет противопоставить Хилберту. Но они всё же съехались – и даже антреманн вернулся, хоть я и надеялась, что он не появится здесь в ближайшее время. А то и вовсе попытается скрыться. Но наглость, как говорится, второе счастье. Он, похоже, собирался гнуть свою линию и дальше, хоть и оказался в невыгодном положении теперь.

Как я ни уговаривала Хилберта разрешить мне присутствовать на Совете, он категорически запретил мне совать туда нос.

– Правила есть правила, Поли. – Он поправил только что застёгнутый пояс с оружием.

Показалось даже, что он и впрямь собирается кого-то на Совете порубить. Наверное, почти все, кто входил в него, заслуживали чего-то подобного.

– Я давно уже поняла, что многие ваши правила вам же во вред.

Но больше спорить не стала. Муж только коротко ткнулся губами мне в макушку, как ребёнка обиженного утешил – и ушёл. А я всё то время, что длился Совет, просидела в покоях как на иголках. Даже не могла ничем толком заниматься. И от того, чтобы вовсе сойти с ума в ожидании, меня спасла Дине.

Я не сразу услышала, что она постучала, а услышав – сама поспешила открыть дверь.

– Как вы? – Девушка улыбнулась.

Видно, прекрасно понимала моё состояние.

– Поганенько. – Я отошла, пропуская её внутрь. – Дожить бы до конца дня. Или хотя бы до окончания Совета.

Но йонкери не стала входить.

– Вы пережили столько всего. Уж это и подавно переживёте. Пойдемте, я хочу кое-что вам показать.

Она поманила меня взмахом руки – и я послушно пошла за ней, предвкушая какой-то сюрприз. Уж больно загадочный был вид у Дине. Она провела меня в свою мастерскую и остановилась у накрытого тканью холста. Я мельком осмотрелась – и увидела на мольберте в стороне всё же законченный портрет Маттейса – и тут же внутри всколыхнулась волна горького сожаления. Всё же жаль, что я не узнала его лучше. И при других обстоятельствах, конечно.

– Думаю подарить это Хилберту. Когда его возведут в ранг Главы, – вновь обратила на себя моё внимание йонкери и сжала руки перед собой, будто и правда волновалась, понравится ли мне.

Она слегка смущённым жестом сдёрнула ткань – и я ахнула, почувствовав, как глаза мгновенно защипало от слёз. Это был наш с Хилбертом портрет. Кто-то сказал бы, конечно, что на нём рядом с йонкером изображена Паулине – но я была уверена, что именно я. Мы были не в тёмных декорациях Волнпика, а в окружении огней праздника Начала зимы – в тот день, когда гостили у оудов. Неведомо каким образом Дине умудрилась запомнить и с удивительной точностью перенести на холст тот миг, когда мы с мужем танцевали. Кажется, написано было небрежными мазками, но так живо и чётко – до отражения костров в наших с ним глазах. До мельчайших складок на одежде и каждой чёрточки рук Хилберта, что лежали на моей талии.

Я всхлипнула тихо, пряча лицо в ладонях. Неведомо, почему меня так пробрало, но я разрыдалась – как будто только сейчас отпустила последний груз из души. Разжались последние тиски, что то и дело сжимали сердце. Я увидела нас с Хилом со стороны и осознала – ясно, словно от вспышки перед глазами, – что так всё и должно было случиться. Именно так, несмотря на то что жизнь моя в другом мире, оставленная за спиной, была пока несоразмерно длиннее, чем здесь. Как будто я жила только для того, чтобы однажды попасть сюда. И встретить моего мужа – какие бы обстоятельства к тому ни привели.

– Спасибо, – пробормотала я глухо, пытаясь унять непрошеные слёзы.

– Вам спасибо. Что появились в нашей жизни. – Дине мягко пожала моё плечо. – И что не ушли.

Служанка принесла нам ароматного волрейна, и мы с йонкери просидели ещё долго за неспешными разговорами до тех пор, пока за мной не пришёл Хилберт.

– А я было потерял тебя, Поли. – Он подмигнул сестре, как будто поблагодарил за то, что она не оставила меня одну – маяться в ожидании.

– Как всё прошло? – спросила я тут же, как мы вернулись в свои покои.

– Ожидаемо, – буркнул Хилберт. – Они не хотят верить мне, хоть и не могут возразить против моего права стать Главой. Они верят антреманну, который кормит их с руки. И они скажут то же самое королю.

– И что же теперь делать?

– Ехать в столицу. – Йонкер пожал плечами. – Дожидаться приглашения короля мне не с руки.

– Надеюсь, ты не думаешь, что и на этот раз сумеешь оставить меня одну?

* * *

Наверное, до того дня, как пришлось ехать в столицу Саллийского королевства для разбирательств в убийстве знатного аарда Тейна Мейера и многих его людей, я ни разу даже не задумывалась о том, хочу ли туда попасть. Хочу ли увидеть оплот всей королевской власти, её тяжести, которая не давала покоя антреманну Феддрику ван Стину. На протяжении многих лет он всё лелеял мечту отделить антрекен от королевства и, возможно, стать правителем нового. Но я уже давно поняла, что не всегда возврат к былому – особенно давно минувшему – это верный путь, которым обязательно нужно следовать.

Первый раз мы не бежали – от опасности, – не торопились непременно куда-то успеть. Нас ждали: перед отъездом от короля всё же пришло письмо с твёрдой, похожей больше на требование просьбой явиться пред его очи.

Мы оба не знали, что нас там ждёт: гнев правителя или милость. Осуждение или оправдание. С нами ехали все свидетели, которые могли бы подтвердить наши слова. И Эдит – готовая принять наказание, если такое будет. Но Хилберт не собирался отдавать её под чужой надзор. Она должна была теперь остаться в Ордене – так или иначе.

Вайтаун почти не поразил меня. Чуть более широкие, чем в Ривервоте, главные улицы. И всё те же узкие – окраинные. Тот же камень в стенах одинаково серых, хоть и солидных домов, и на мостовой – под колёсами экипажа. Наверное, я не хотела бы вернуться сюда вновь. Над Вайтауном не было туч, но он напоминал один большой Волнпик.

Король передал, что примет нас лично. Я даже не поняла, нужно ли мне волноваться: ведь на аудиенции у людей такого высокого положения я ни разу не бывала. Но видимо, мой разум отказывался осознавать всю значимость такого события, а потому даже Хилберт удивился моему спокойствию.

– Как всё закончится, дадите мне пару уроков самообладания, – шепнул он мне перед тем, как войти в Малый зал советов в резиденции его величества.

В результате я зашла туда, явственно чувствуя румянец на щеках. Вот же – ничего особенного не сказал, но прозвучало то таким тоном, что я всё равно смутилась. Вместе с нами вошли и Дине с Алдриком – я уже привыкла почти постоянно видеть их рядом в самые тяжёлые моменты жизни. Привели и Эдит – под стражей, но не слишком солидной. Но вся возня и разговоры мигом стихли, как только в зале появилась Ренске ван Стин. Я как будто оглохла на миг, окунулась в воду по самую макушку. Не потому что опасалась, что вид бывшей невесты всколыхнёт в душе Хилберта неуместные воспоминания, а от ожидания и догадок, зачем она вообще сюда приехала. Вряд ли с благими намерениями. Скорей всего, начнёт поддерживать своего братца, уверять, что я – то есть Паулине – имела с ним какие-то дела.

Девушка присела в небрежном реверансе, приветствуя всех. На меня даже и не посмотрела – ну и славно. Значит, обойдётся без её постоянных попыток доказать свою значимость для Хилберта.

Мы ждали ещё и Феддрика ван Стина – наверняка, вызвав в резиденцию нас, король отправил подобное распоряжение и ему: всё же две стороны, каждая из которых хочет доказать свою правоту. Но сколько мы ни сидели, то молча, то тихо переговариваясь, а антреманн всё никак не появлялся. И понемногу меня начала беспокоить мысль, как бы он не заявился сюда панибратски под ручку с его величеством.

Когда объявили о приходе короля, все невольно застыли, вперившись в дверь. Правитель вошёл один. Все встали, приветствуя его, а он взмахнул рукой, милостиво разрешая садиться. Я осторожно оглядела его, стараясь, чтобы это не смотрелось слишком нагло: Андмар Третий был ещё достаточно молод, может, всего на десяток лет старше Хилберта. Его нельзя было назвать красивым: уж слишком рельефными были черты его лица. Чуть крупный нос, холодные глаза под густыми, низко нависающими бровями. Гладко зачёсанные назад русые волосы до плеч придавали его облику только больше грубоватости. Так, что хотелось подправить их, сгладить. Но в том, что в нём текла древняя кровь, не оставалось сомнений. Так и виделась корона на его голове, скорей всего достаточно массивная – она ему наверняка шла.

Правитель заметил обращённое на него внимание и на удивление слегка улыбнулся, поймав мой взгляд.

– Я рад, что вы приехали скоро, мениэр. – Он посмотрел на Хилберта. – И очень правильно, что вы решили не утаивать ничего о том, что знаете. Что решили написать мне. Иначе всё, что творилось в вашем антрекене последние месяцы, изрядно подпортило бы вам жизнь.

– Благодарю, ваше величество, что вы изъявили желание выслушать меня, – кивнул муж. – Признаться, я думал, что ваши действия будут гораздо… радикальнее.

– Что я заключу вас под стражу? – Король вдруг зычно рассмеялся, но быстро смолк. – И оставлю Орден без Главы.

– На это место слетелось бы достаточно желающих.

– Верно. Но не каждый может потянуть этот груз. И более того – не каждый его достоин. Думаете, зря я оставил вашего отца Главой, а не разжаловал, когда его окутали не самые кристальные слухи? Когда весь антрекен гудел от негодования после рассказов сестёр дер Энтин о его проступках? – Андмар довольно ехидно взглянул на меня. Да уж, слава Паулине ещё долго будет меня преследовать. – Нет. Заменить ван Бергов некем. И я осознаю это с полной серьёзностью. Если бы не ваша фамилия, Орден ослабел бы гораздо раньше.

– Думаю, вы правы, – согласился Хилберт с таким видом, что захотелось тут же погрозить ему пальцем: чтобы не зазнавался уж слишком.

Но, наверное, сложно удержаться от этого, когда твой род и тебя лично хвалит сам король.

– Ваши умозаключения о действиях антреманна Феддрика ван Стина оказались мне очень полезны. А признание мейси ван Стин – и вовсе положило конец всем сомнениям.

Все одновременно посмотрели на Ренске – а та вдруг побледнела. Подняла взгляд на Хилберта, пытаясь сдержать гримасу мучения, что слегка исказило её кукольное лицо.

– Я не могла молчать, ваше величество, – еле выдавила девушка. – Он был причастен к гибели мениэра ван Берга-старшего. И хотел… – Она осеклась было, но продолжила: – Хотел убить его сына.

– Вы поступили правильно, – мягко приободрил её правитель. – Говорить такое о родных людях очень тяжело. Но и потакать их злодействам нельзя.

Ренске опустила голову, не глядя больше ни на кого. А я смотрела в её лицо, пытаясь понять, насколько всё же искренни её чувства к Хилберту, насколько сильны, если она даже против брата пошла. А может быть, всему причиной было отчаяние, когда она поняла, что жених теперь потерян. Мне не было стыдно. Но вдруг стало её немного жаль. А ведь в какой-то миг я начала думать, что с Паулине они очень похожи.

– Наверное, мне нужно поблагодарить мейси ван Стин за то, что она, может, невольно, подтвердила то, что я написал вам об антреманне, – совершенно ровно ответил Хилберт.

– Да, без её слов я, возможно, поверил бы вам не так охотно, – согласился король. – Хоть и сам испытывал на его счёт некие подозрения. Когда мой отец возводил мениэра ван Стина на этот пост, я не слишком одобрял его решение. – Он неопределённо покрутил кистью руки. – Это мягко говоря. Но после Феддрик показал себя человеком увлечённым и с виду преданным. Что и мне начало казаться, будто он оставил свои стремления и мечты о независимости антрекена.

– Но вы продолжали следить за ним? – догадался Хилберт.

– Я не мог оставить его без присмотра, – кивнул Андмар. – Сами понимаете – мнительность. Мениэр ван Стин вёл себя тихо – почти ни к чему нельзя было придраться за исключением неких сомнительных связей с Изгнанными. И ярого рвения протолкнуть своего кузена на верхушку Ордена. Конечно, он выдал бы себя рано или поздно. Но лучше, что это случилось до того, как начались стычки с моей армией.

– Погибли люди. – Йонкер сомкнул перед собой пальцы в замок. – Погиб мой отец. И мне жаль, что всё обернулось страданиями людей.

– Людям свойственно страдать, – жестко возразил король. – Каждого не убережёшь. Но я не могу одобрить того, как вы поступили с аардом Тейном Мейером. От Мейера-старшего мне пришло несколько писем с требованием назначить вам достаточно жёсткое наказание за самосуд.

– Позвольте, ваше величество, но он собирался устроить самосуд надо мной. Моей женой и сестрой. Над моими людьми, которые прошли нелёгкий путь ради того, чтобы я обрёл силу Ключа и стал достойным Главой…

Король вскинул руку, останавливая его вспыхнувший гнев. Я под столом положила ладонь на колено мужа и легонько сжала. Конечно, не стоит рисковать расположением монарха ради того, чтобы выказать негодование, хоть я его прекрасно понимала. Хилберт вздохнул, успокаиваясь.

– Я не дурак, мениэр, – умиротворяюще проговорил Андмар. – Но вы живёте не в тех кругах, где очевидные убийства проходят бесследно. Какие бы события тому ни предшествовали. Потому я вынужден осудить вас, дабы все возмущения стихли.

Йонкер тихо фыркнул: наверное, это услышала только я.

– Как вам будет угодно, ваше величество.

– Вам придётся провести в Волнпике ещё год. Без права надолго покидать его. И вы обязуетесь выплатить возмещение за жизнь Стража высокого ранга в пользу короны и его родственников.

Я едва удержала обречённый вздох. Провести ещё целый год в Волнпике! Но в следующий миг волна негодования откатилась назад – и осталось понимание, что король просто пощадил Хилберта. Дине переглянулась со мной украдкой – и по губам её пробежала улыбка. Андмар посмотрел на неё с интересом, похоже, собираясь сменить тему.

– Кстати. Я весьма удивлён, мейси ван Берг, – обратился к йонкери. – Женщина на верхушке Ордена – это небывалый случай.

– Я всего лишь буду поддерживать брата, ваше величество, – смущённая его вниманием, проговорила та. – Я привыкла быть рядом.

– Мейси дер Энтин, – продолжил правитель, приняв к сведению её слова, – останется под личным надзором Ордена. В столь тонкие материи, как связь Стражей и Ключей, я не собираюсь вмешиваться. И не могу её казнить, не лишив при этом Орден значительной части силы в лице мейси ван Берг. Парадокс. Однако мейси дер Энтин заключается в Волнпике пожизненно. Или до тех пор, пока кто-то из Стражей не пожелает уплатить за неё определённую сумму короне, чтобы взять в жёны.

Эдит только пошевелилась на своём месте, не издав ни звука. Вряд ли после Пустоши необходимость жить в Волнпике хоть немного её пугала. Да, она потеряла возлюбленного, но в замке достаточно много Стражей – и это, возможно, давало ей некую надежду на то, чтобы однажды оттуда выбраться.

– Мейси дер Энтин совершила много опрометчивых поступков, – заговорил Хилберт после недолгого мига тишины, когда все вокруг обдумывали решение короля. – Но я считаю ваше решение справедливым.

– К сожалению, мой дознаватель, которого вы неплохо знаете, – правитель нарочито тяжко вздохнул, – сообщил мне, что ваша супруга, мениэр, тоже имеет отношение ко многим нечистым делам. Всё случившееся только подтверждает, что вашего отца она оклеветала. Что была связана с Тейном Мейером. И с Изгнанными.

Я покосилась на Хилберта и только успела заметить, как дёрнулся у него кадык. Наверное, он не ожидал, хотя было бы странно, что после всего случившегося по Паулине не проехались бы катком правосудия.

– Какие бы раньше ни случались недоразумения между домом ван Бергов и мейси дер Энтин, смею вас заверить, ваше величество, они улажены.

– Я заметил, – холодно бросил Андмар. – И мне странно видеть, как вы пытаетесь её защитить.

– Она ни в чём не виновата, – раздался в гулкой тишине голос Эдит. – Это я пыталась прикрыть свой позор – а пострадал мениэр ван Берг. Я сбежала в Пустошь и втянула её во все неприятности. Я натравила слангеров и Изгнанных на кортеж Паулине, чтобы забрать… её, когда она ехала в Волнпик, чтобы стать женой Маттейса ван Берга. И после тоже, в тот день, когда он был ранен.

Мы встретились с аарди взглядами. И мне нечего было ей сказать. Я натерпелась многого за всё то время, что пробыла здесь – и Эдит подпортила мне нервы не меньше всего остального. Я должна была бы сейчас поблагодарить её за то, что она взяла всю вину на себя. Но и понимала тоже, что так должно было случиться, ведь она знала, что в теле её сестры другой человек. Аарди кивнула мне едва заметно – и я снова отвернулась.

– Это очень смело, мейси, – усмехнулся Андмар. – Но если уж вы настаиваете, я приму во внимание ваши слова. А пока вроу ван Берг остаётся под личным надзором своего мужа. И Совета Ордена, состав которого я рекомендую вам, мениэр, пересмотреть, как только вы станете Главой. Надеюсь, надзор будет достаточно строгим.

– Могу вас уверить, – совершенно серьёзно кивнул Хилберт.

Но по тому, как он сжал пальцами мою лежащую на его колене ладонь, в его словах был совсем не тот смысл, что прозвучал для короля.

– Так что с ван Стином? – всё же спросил йонкер напоследок.

– Он под стражей, – устало бросил король. – И участь его будет гораздо… Гораздо тяжелее вашей.

Скоро мы распрощались с его величеством. Он не предложил нам погостить – да и неудивительно. Несмотряна то, что Андмар не оставил без наказания ни Хилберта, ни – по сути – меня, на душе всё равно стало легко. Так легко от того, что всё это наконец разрешилось. Мы спустились по всем витиеватым переходам королевской резиденции и расселись в два экипажа: один для нас с Хилбертом и Дине, а второй – поменьше и попроще – для Эдит, которая возвращалась в Волнпик, чтобы остаться там навсегда. Алдрик поехал верхом вместе со Стражами, что неизменно нас сопровождали.

Когда мы выезжали со двора, я успела мельком увидеть, как выходит из замка Ренске. Она проводила нашу карету долгим взглядом, хмуря изящные брови. Хилберт не заметил её, а может, нарочно сделал вид.

Карета покатила по ровной, хорошо прибитой дороге обратно, в сторону Волнпика. Дине смотрела в окно, о чём-то размышляя. Может, о своей судьбе: женщины-Стража, которая невольно связала жизнь с Ключом, на который любой подумал бы в последнюю очередь. А может, и о том, стоит ли ей продолжать оставаться в Волнпике дальше. Поместье ван Бергов на юге давно дожидалось хозяйку. Алдрик наверняка счастлив будет сопроводить её туда. Пусть даже ему придётся перевестись в другой гарнизон.

– Ты всё ещё не жалеешь, что осталась моей женой, Поли? – шепнул мне на ухо Хилберт, заставив вздрогнуть: настолько глубоко я погрузилась в размышления.

По спине тут же понеслось покалывание вместе с теплом – разливаясь по всему телу. Я искоса посмотрела на мужа: интересно, как долго ещё я буду испытывать рядом с ним подобные невыразимые ощущения – полноты и недосказанности одновременно? Как будто между нами до сих пор осталась какая-то интрига.

– Сегодня всё оказалось на грани провала. Но я уже жалею чуть меньше.

Двумя пальцами я показала насколько. Совсем капельку.

– Я несказанно рад. Мне ещё есть куда стремиться. – Голос Хилберта стал ниже. – У нас есть целый год, за время которого ты точно никуда от меня не денешься.

Так себе угроза, конечно. Я улыбнулась, разглядывая лицо моего невольного мужа, который стал тем единственным, кого я хотела видеть рядом. И я осознавала в этот миг, что готова застрять в Волнпике дольше, если потребуется. Потому что он не имел над нами власти. Мы излечили друг друга.

Эпилог

Сыпучая мгла Пустоши помалу расползалась, становилась прозрачнее, открывая – за стеной силы оудов – наполненный жизнью мир. Я вздохнула облегчённо, осознав, что место это не было видением, сном или обманом воображения – оно и правда существовало на том же самом месте, что и раньше. Мы шли сюда так долго. Показалось, ещё дольше, чем в первый раз, и страх не найти его всё так же сжимал сердце.

– Ну, что ж… – Хилберт опустил на меня взгляд, легонько приобнимая за талию. – Попробуем и правда изменить этот мир. С Пустошью бороться мы не можем, зато излечить химер попытаться можно. А уж с теми знаниями, что хранятся в твоей голове…

Он мягко коснулся моих собранных в пучок волос. Их я прилично остригла, оставив длину чуть выше пояса. Женщины осуждали, конечно. Как и то, что я решила – по открытой протекции мужа – влезть в дела Ордена. Судачили, мол, в один ряд с Драконами себя поставила. Но те, кажется, не были против: я знала многое, о чём они не имели понятия. Я хотела изучать Ключи дальше, чтобы, возможно, скоро они стали полезны для Ордена, даже не передавая свои силы Стражам. Пока будущее моей задумки было смутно, но эта идея так захватила меня, что трудности не пугали. Особенно при поддержке мужа.

Я обернулась. За нами следом шли Дине и Эдит – без второго Главы и её Ключа ничего не вышло бы. А ещё дальше выплывали из серого тумана, осторожно ступая на почти священную землю, все химеры, кого удалось собрать по связям Эдит. Их оказалось не так уж много. Они умирали или пропадали в Пустоши, совершенно потеряв всё человеческое в себе. Каждый день.

Теперь им, наверное, не верилось. Так же, как нам недавно. Мы двинулись дальше знакомой тропой, в конце которой стояла первая деревня оудов. Но шло время, а в просветах между деревьев не появлялся огонь на мосту. Мы зашли за поворот – вот он, каменный горб, перекинутый через реку с одного крутого берега на другой. Но чаша была пуста, а на дне её обнаружились только давно потухшие угли.

– Может, они перестали зажигать огонь, как только мы нашли их? – пожала плечами Дине.

– Может быть, – протянул Хилберт.

Но первый шип беспокойства впился в сердце – и дальше мы пошли быстрее. Наверное, наше смятение передалось и остальным, потому что позади вдруг стало слишком шумно. Люди загомонили, обсуждая то, о чём они сами понятия не имели, обмениваясь догадками. Послышались даже первые упрёки, но пока осторожные и неуверенные.

Всё же люди всегда останутся неблагодарными существами, которые считают, что кто-то обязан о них заботиться. Первое сомнение в том – и волна недовольства тут же норовит смыть обидчиков.

Скоро мы дошли до деревни, и хоть час был не поздний, сразу стало понятно, что тут слишком тихо для обитаемого поселения. Первый дом, куда мы стучались в тот день, как пришли сюда, – и никакого ответа даже после десяти попыток. Да и к тому же показалось, что небольшой двор слишком запущен. Несмелый снег помалу покрывал заросший бурьяном газон – а я точно помнила, что ничего подобного здесь не было: хозяева ухаживали за своей землёй, и никакой лишней былинки не попадалось на глаза. А тут…

Я легонько дёрнула Хилберта за рукав, взглядом обводя двор вокруг нас, – и он тоже понял. Изгнанные толклись чуть поодаль – под присмотром Стражей, которые, не слишком привлекая к себе внимание, всё же окружили их заслоном – на всякий случай.

Дальше мы пошли в тот дом, где останавливалась Дине – тоже тишина. Ни света в окне, ни следов на влажной земле дорожки, которые сказали бы, что здесь недавно кто-то проходил.

– Что-то это всё паршиво попахивает. – Хилберт сжал губы до белизны, глядя вдоль улицы в ту сторону, где стояла обитель старейшин.

– Ну, не могло же это быть массовым видением. – Я заглянула в его лицо. – Мы ведь разговаривали с ними, ели с ними за одним столом. И тот праздник… Он ведь был.

Конечно, был – он даже запечатлён на портрете, что подарила брату Дине в день возведения его в ранг Главы. Но теперь всё это становилось похожим на безумие – общее безумие, что охватило всех, кто был здесь с нами.

Мы так и шли насквозь через деревню, заглядывая в каждый двор и дом. Везде было закрыто, а бить окна, чтобы пролезть внутрь, конечно, никто не стал. Как-то это слишком походило на надругательство. Как будто мы оказались теперь на старом кладбище.

Поначалу Изгнанные роптали – всё громче и громче. Требовали ответа – отдельными выкриками. А как деревня закончилась – смолкли.

И ничего не оставалось делать, как идти до обители. До сих пор не верилось, что всё это происходит с нами. В душе всё сильнее билось отчаяние и непонимание того, что происходит, почему деревня оказалась заброшенной как будто много лет назад. Почему не осталось следов житья, если оуды вдруг снялись с места и куда-то ушли?

Обитель не дала ответов. Она оказалась открыта – как, наверное, ей и положено. Но в кельях, на кухне и в хозяйственных комнатах так же было пусто. Только в покоях Лоссера отыскалась наполовину развеянная кучка праха. Как будто тот, кто здесь жил, просто рассыпался, как древний пергамент – от одного прикосновения.

– Что происходит? – задали нам прямой вопрос из толпы, когда я, Хилберт и Дине с Эдит снова вышли наружу из затхлой, набитой старой пылью обители.

– Оуды были здесь, когда мы приходили сюда в прошлый раз, – спокойно и, казалось бы, невозмутимо пояснил Хилберт. Но я чувствовала, как он буквально кипит гневом внутри. Как играют желваки на его щеках, как дыхание резко вздымает грудь.

– Так где же они? – выкрикнул другой голос.

– Мы не знаем. Нужно дойти до храма, чтобы понять окончательно.

Изгнанные снова притихли – но лишь до поры. Как только на них свалится ещё одно осознание, что оудов нет, они налетят на нас своей злостью. Может быть, попытаются убить: им терять нечего.

Снег лениво сыпал на почти уже пропавшую тропу, что вела к храму. Тихо хрустела подмёрзшая к вечеру трава. Хилберт перебирал мои пальцы своими, держа меня за руку. Он размышлял, наверное, о тех возможностях, что ещё останутся у нас, если и в храме не окажется никаких ответов.

Под сводом храма сиял зеленовато-синий свет. Как будто он защищал не только себя, но всё пространство вокруг него на многие километры – от влияния Пустоши. Как только я ступила в ворота, меня словно закололо изнутри – коротко, легонько. Наполняющая всё вокруг сила была так же велика, как год назад или сотню лет. И чем дальше мы двигались по широкому проходу к алтарю, тем отчётливее я понимала: они возродились только для нас. Их энергия, накопленная здесь, поддерживалась душами пропавших оудов. Они растворились: наверное, без мучений, радуясь, что однажды их сила пригодится кому-то. Хилберт первым дошёл до жертвенного камня и склонил голову, рассматривая толстый фолиант, что лежал на нём. Вряд ли в него поместилась вся мудрость оудов, но любое знание, любая подсказка была бы нам сейчас кстати.

Хилберт осторожно приоткрыл книгу и прочитал, что было написано на титульном листе.

– Это описания ритуалов, связанных с Ключами и Стражами, – проговорил он озадаченно.

– Вряд ли там вот так просто описан ритуал исцеления химер, – фыркнула я.

– Вряд ли, – согласился муж. – Но нам это и не надо.

Я приподняла брови, глядя на него. Хилберт поднял книгу с алтаря, и, проскользнув между её страниц, на пол плавно опустился ещё один листок. Йонкер поднял его и пробежался взглядом по одной-единственной строчке. Хмыкнул тихо и повернулся к Изгнанным, которые с почтением озирались кругом и теперь как будто совсем позабыли о том, чтобы возмущаться. Даже Стражи изменили собственной сосредоточенности и зевали по сторонам. Свет струился на наши головы, осыпался холодными искрами, не жаля.

– Что будет дальше, мениэр? – почтительно заговорил старший из химер – Рекэль. – Здесь тоже ничего нет. Кто нам расскажет, что делать?

– Здесь никого нет, – кивнул Хилберт. – И мы не знаем, какой ритуал нужно провести, чтобы помочь вам всем.

– Но как тогда?

– Мы не знаем, что сделали бы оуды. – Йонкер слегка улыбнулся и подал мне тот листок, что сжимал в пальцах. – Значит, будем создавать ритуал сами.

Я тоже прочитала скупые слова, написанные на нём размашистым почерком.

«Теперь вы у истока».

Люди загомонили одобрительно. Перед нами встала тяжёлая задача: мы остались снова одни. Нас оставили прародители. Перестали наблюдать незримо и ждать домой. Наверное, они считали, что дети их выросли и способны создать своё, не оборачиваясь на предков. Не опасаясь ошибиться. А может, просто та часть Пустоши, что мы невольно принесли с собой в их защищённый мир, смогла всё же их уничтожить.

– Поможешь мне, Поли? – сквозь гул голосов коснулся слуха вопрос Хилберта.

Я опустила ладонь на прохладный переплёт книги в его руках. Улыбнулась Дине, которая с тревогой смотрела на нас.

– Всегда, – шепнула в ответ. – Я всегда поддержу тебя.

Он кивнул, мягко проводя кончиками пальцев по моей щеке. И в груди зажглась надежда, что вместе мы ещё можем изменить многое.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg