«Светлый оттенок тьмы»

Светлый оттенок тьмы (fb2) - Светлый оттенок тьмы 1042K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Алёна Ляпота

Пролог

Что самое тяжёлое для Владыки? Потерять силу, власть, сокровища или даже Горы?

Нет…

Самое тяжёлое — предавать Водопаду Забвения того, кто тебе дорог…

Но судьба может быть ещё коварней…

Когда от него остаётся лишь тень…

И ты знаешь, что его больше нет…

Душа погружается во мрак, и всё, что имеет значение…это месть…

Единственный…

светлый…

оттенок тьмы…

Часть первая. Юные и бесшабашные.

Глава 1

Её волосы переливались в лучиках света. Крошечные бисеринки пота чертили дорожки на разрумяненных щеках и падали на грудь, продолжая свой путь до светло-коричневых ореолов сосков. Она вся была такая восхитительно светлая на фоне его тёмной кожи, и так настойчиво старалась слиться с ним в одно целое, что он не смог сдержаться и схватил её за запястья, переворачивая на спину и заталкивая под себя.

— Ты совсем потеряла стыд, женщина, — прошептал он ей на ухо.

Она лишь рассмеялась и ухватилась ладонями за его ягодицы…

И тут раздался дьявольский рёв.

Стены замка задрожали, а ставни распахнутых окон заходили ходором, врезаясь в камни. В воздухе закружились птицы, громко возмущаясь незваному гостю. Рёв продолжался, и вкупе с пронзительным клёкотом ядокрылов и ржанием лошадей в конюшнях, это создавало адскую какофонию, от которой мгновенно разболелась голова.

Ирвальд вскочил и, прыгая на одной ноге, натянул штанину и выглянул в окно.

— Бесовское отродье!

— Что там? — испуганно спросила жена.

— Ящер.

— Мурья?

— Нет, этот крупнее.

— Ты сможешь его увести?

Ирвальд не ответил. Это был глупый вопрос. А что ещё ему прикажешь делать? Он с сожалением посмотрел на всё ещё пылающее страстью лицо Ярушки, на её зовущие губы…

Как, однако, не вовремя появилась эта паскудная тварь.

— Прикройся, — велел он и выбежал из комнаты.

В коридоре царила суматоха. Тени носились взад-вперёд, закрывая ставни. Снизу доносились голоса: мужской и женский. Кричали довольно громко, и щёки Ирвальда потемнели от едкой цветастой брани, лившейся из уст, которые могли принадлежать лишь одной из обитательниц замка.

— Рейна! — рявкнул Ирвальд, перекрывая шум. Голоса тут же смолкли.

Он мигом спустился по лестнице в обеденный зал и столкнулся на пороге с дочерью. И тут же вся злость улетучилась, оставив лёгкую дымку разочарования.

— Негоже княжне сквернословить, как шлюхе!

— Можно подумать, ты не сквернословишь, — заметила Рейна, ничуть не смущаясь.

Ирвальд замер, как это частенько бывало с ним, когда он смотрел на дочь — такую бесстрашную и своенравную, что, Великие Горы, он не завидовал своему будущему зятю.

Рейна была достойной владычицей, ей всего лишь не повезло родиться в юбке, иначе это был бы славный боец.

С самого детства она хвостом таскалась за Ирвальдом, ловко управлялась с мечом и носилась на ядокрыле быстрее ветра. Драться она тоже умела — также лихо, как и сквернословить. А уж в колдовских пакостях ей вовсе не было равных.

Ярушка ничего не могла с ней поделать, как и Зельда, несмотря на почти двухсотлетний опыт воспитания владык. Лишь Ирвальд мог поставить её на место — да и то ненадолго. Рейна слушалась, но лукавые глаза василькового цвета продолжали искриться озорством.

Все вздохнули с облегчением, когда вместе с появлением девичьих округлостей в ней пробудилась женственность. Она стала носить платья и позволила забрать свои непослушные золотые локоны в причёску.

Сейчас Рейна уже совсем выросла, порою заставляя Ирвальда смущаться: он всё никак не мог привыкнуть, что перед ним уже не мелкая проказница, а, по сути, вполне себе невеста. Хорошенькая, что было редкостью для владык.

Ирвальд мог бы и дальше любоваться дочкой, однако сейчас было не до того. Ставни на окнах ходили ходуном, а звериный рёв, должно быть, переполошил уже всю долину.

— С дороги, дочь.

— Ага! — Рейна встала перед ним, уперев руки в бока, — что ты задумал?

— А ты не слышишь?

— Она спятила! — позади Рейны мелькнула черноволосая макушка Ореста, — я хотел заколоть ящера, а она выбросила мой меч в окно.

Ирвальд сложил руки на груди, глядя по очереди то на сына, то на дочь. Хороши наследнички! Ящер у ворот, а они устроили перепалку. И ладно бы Рейна! Но Орест! Вот уж кому полагалось указать сестре её место и отправиться защищать замок, а не упражняться в сквернословии.

Он укоризненно покачал головой и вздохнул. С Орестом тоже скучать не приходилось. Любимец Мораша и всей бабской половины семьи, он с детства купался в лучах обожания, и самолюбия юному княжичу было не занимать. Всё ему нипочём. Не упрямством, так хитростью Орест неизменно добивался своего. И втайне Ирвальд гордился сыном.

Орест был похож на него — высокий, гибкий, синекожий, ловкий в колдовстве. Только вот черты лица ему достались от матери — по-девичьи нежные, чем он охотно пользовался, кружа головы ведьмам долин. Со временем это стало настоящей бедой. Сын всё реже появлялся в замке, ошиваясь у очередной подруги.

Ящер опять заревел. Орест хмыкнул, а Рейна упрямо вздёрнула подбородок. И это было неспроста.

— Что здесь творится? — грозно спросил Ирвальд.

— Это Рейна, — Орест пожал плечами и лениво усмехнулся, — она задумала случить Мурью и притащила сюда эту тварь. А по мне так размножаться ей вовсе не нужно.

— Рейна! — потребовал Ирвальд, глядя на дочь в упор.

— У Мурьи течка, — улыбнулась Рейна, невинно хлопая ресницами, — это бывает раз в сотню лет.

— Ещё вчера в Межгорье не было других ящеров. Откуда он взялся?

— Из песков.

— Что? — Ирвальд чуть было не поперхнулся, — ты в своём уме? Как ты его сюда заманила?

— Я послала ему магию её крови с голубем. Она ведь девственница. Он и прискакал.

— Даже не желаю слушать!

— Давай убьём обоих, — предложил Орест.

— А ты молчи, — огрызнулся Ирвальд, — почему эта тварь пришла к замку?

— Я спрятала Мурью в подземелье. Хотела, чтобы «женишок» немного погулял по долине, попривык ко мне. Он такой славный. Я, правда, не думала, что он так быстро её найдёт. Столько мороку навела напрасно… Учуял, гад.

— Рейна! Ты сейчас же отправишь обоих ящеров прочь из Межгорья.

— Ну, уж нет! — рассердилась Рейна.

Вся её задумка летела прямиком к тиранам. Но Ирвальд не стал идти на попятную. Как бы ни хотелось Рейне заиметь собственное чудище, но двум ящерам в Межгорье не бывать. Они слишком огромны.

— Выпусти самку, и самец пойдёт за ней. А ты будешь направлять её сверху с ядокрыла. Орест, ты поможешь.

— Мы позволим им спариться? — хохотнул сын, — то-то зрелище будет.

— Ты только про это и думаешь, — зашипела Рейна, сжимая кулаки. Орест отмахнулся от неё, как от надоедливой мухи. Драться с сестрой ему было неинтересно. Рейна же, напротив, выжидала момент, чтобы ринуться в бой. Но Орест лукаво молчал, не давая ей повода.

В иной день Ирвальд посмотрел бы, чем это закончится, и кто кому задаст, однако сейчас это было не к месту. Да и поощрять мужские замашки дочери не стоило.

Поэтому он положил руку на её плечо и легонько сжал.

— А после пойдёшь к матери и будешь учиться у неё чему-нибудь полезному. Шитью, например.

— Ага, сейчас!

— Не испытывай моё терпение, дочь. Ему есть пределы, — мрачно посоветовал Ирвальд.

Рейна сверкнула глазами и топнула ногой — так, что стулья в обеденном зале подпрыгнули и с грохотом упали на каменный пол. Орест лишь ухмыльнулся, но оба послушно направились во двор.

Ирвальд проводил их задумчивым взглядом. Справятся ли? Пожалуй, да. Орест силён и ловок, так что для него это будет, скорее, забавой. А Рейна хорошенько подумает, выкидывать ли такие коленца впредь.

— Куда они пошли? — встревожено спросила Ярушка, переступая порог.

Ирвальд усмехнулся и пожал плечами.

— Расхлёбывать кашу, которую заварили.

— Ты отпустил их одних? Там огромный ящер. Замок аж трясёт!

— Справятся.

— Ты так спокойно говоришь об этом? Это же дети!

— Оставь, они уже взрослые. Давай лучше завтракать.

— Без них?

— Думаю, они не скоро вернутся.

Ярушка нахмурилась, с тревогой поглядывая на окно, из которого по-прежнему доносился рёв. Она знала, что Ирвальд ни за что не остался бы в стороне, если бы детям что-либо угрожало всерьёз. Но всё ж на сердце было неспокойно. Муж не подавал виду, однако волосы его слегка подрагивали и вились кольцами по спине. Ярушка не сдержалась, подбежала к окну, как раз вовремя, чтобы увидеть, как огромный ящер кружит вокруг Мурьи, которая рядом с ним казалась совсем крошкой. Орест и Рейна парили рядом на ядокрылах. Дочь взмахнула рукой, и в воздухе развернулась дорожка блестящих искорок. Опять колдовство…

Мурья метнулась в сторону, ящер за ней, и вот они понеслись по саду, ломая и растаптывая всё, что попадалось по пути. Её дивные загорные самоцветные розы, яблоньки-шептуньи, и совершенно обычные, но милые сердцу залесские берёзки…

Ветер донёс звонкий смех Ореста, и Ярушка отпрянула от окна. Похоже, этим негодникам и впрямь весело. Встретившись глазами с Ирвальдом, она заметила лукавые огоньки, мелькнувшие из-под густых ресниц, вздохнула и отправилась на кухню проверить, что там творится.

Слуги заметно волновались, тени испуганно жались по углам. Ярушка улыбалась, показывая им, что всё хорошо. И тени тотчас же окружили её плотным кольцом, шелестя о том, что довелось увидеть. Она протянула к ним ладони:

— Всё уже позади, хорошие мои.

Лишь Зельда была невозмутима — мешала ложкой мясную похлёбку, покрикивая на Миклоша, норовившего стащить чего-нибудь вкусного.

Понурыш заметно постарел и ослеп на один глаз, но всё ж ещё оставался проворен, как хорёк. Ярушка улыбнулась, глядя на бранящуюся парочку. Как вдруг все замолчали. Ярушка обернулась: на пороге стояла Флоризель, и лицо её, как всегда, было недовольным.

— Мама, Рейна опять устроила шум. Когда мы, наконец, сможем жить спокойно?

— С чего ты взяла, что это Рейна? — осторожно спросила Ярушка, подходя к младшей дочери и целуя её в лоб.

— А кто ж ещё? — Флоризель капризно надула губки, — был бы кто другой, отец бы уже носился по округе с мечом. А раз он спокоен, значит, это её штучки.

Ярушка почувствовала, как мимо кто-то прошмыгнул, едва задев юбки. Миклош. Поспешил оставить кухню. В последнее время у них с Флоризель совсем не ладилось.

Всё началось ещё в далёком детстве, когда маленькая владычица сожгла его шевелюру, упражняясь в метании огня. То было не со зла, по крайней мере, так ей хотелось думать. Однако с тех пор Флоризель не упускала случая поколотить Миклоша за малейшую провинность, а то и просто так. Понурыш старался держаться подальше, что сильно огорчало Ярушку — она привыкла к нему настолько, что считала едва ли не членом семьи.

— Он всегда ей потакает! — в глазах Флоризель дрожали слёзы. Её и без того некрасивое лицо покрылось синими пятнами.

Зельда громко застучала ложкой по котлу. Во все стороны полетели брызги, и Флоризель возмущённо прыгнула в сторону, отряхивая платье.

— Старая неповоротливая груда камней! — взвизгнула она и выскочила из кухни.

— Прости её, — обречённо пробормотала Ярушка, — она ещё совсем ребёнок. Глупый, несносный…

— Дело твоё, княгиня, — только и сказала Зельда.

Ярушка знала, что каменная баба нисколько не обиделась. Все давно привыкли к выходкам Флоризель, и слова её, какими бы не были обидными, уже никого не трогали. Лишь для матери это было, как ножом по сердцу. Она всё не могла понять, отчего в дочери так много злости, однако надеялась, что та перерастёт. Но с каждым годом становилось всё хуже.

Флоризель едва исполнилось пятнадцать, а она уже умудрилась испортить отношения со всеми, кроме Ореста. Он лишь улыбался её шалостям. Другие же старались обходить стороной.

Пуще всех она доставала Рейну, хотя почти всегда получала в ответ с лихвой. Сестры не ладили, и Ярушка совершенно не знала, что с этим поделать. Оставалось надеяться, что когда-нибудь всё образуется само собой.

Между тем, шум за окном поутих, а стены замка уже не тряслись от мощных ударов зверя. Похоже, дети действительно справились.

— Ну что, давай завтракать, — улыбнулась Ярушка Зельде.

Глава 2

Ближе к полудню Ирвальд вышел во двор, окинул взглядом развороченный сад, гадая, сколько простыней да полотенец придётся вышивать дочери, прежде чем мать перестанет гневаться. Ярушка лелеяла каждый куст из тех, что сейчас лежали, вывернутые с корнями.

Слуги уже суетились, прибирая следы разрухи.

Его участие здесь не требовалось, так что Ирвальд со спокойной душой вскочил верхом на Юрея и полетел в сторону Гор. Минуя долины, он зорко всматривался, не творится ли что-нибудь, о чём ему следовало бы знать. Со смертью Калеша владения его расширились. Это добавляло не только могущества, но и немало хлопот.

Совершив круг над лесом, Ирвальд опустился на поляну возле озера — того самого, где они с женой проводили немало времени вместе. И до, и после рождения детей. Это было его излюбленное место, и лесная нечисть благоразумно держалась подальше.

Отпустив Юрея в облака, Ирвальд сбросил на траву плащ и потянулся. Как вдруг лицо его озарилось улыбкой.

В серебристых волнах он заметил фигуру — статную, красивую, будто выточенную умелыми руками мастера. Длинные волосы цвета лесного ореха струились по плечам, падая на торс шёлковым водопадом. На золотистой коже, смуглой от постоянных прогулок под палящими лучами солнца, причудливо блестели, переливаясь, крошечные капельки воды.

Сурья, его младший сын. Ирвальд вздохнул, чувствуя, как сердце его защемило от странного чувства. Он любил своих детей — каждого по-своему. И с каждым был по-своему близок, за исключением, разве что Флоризель. Но Сурья почему-то был особенным. И если б отцовскую любовь можно было б измерить чашами, то в его было бы на капельку больше, чем в остальных.

Сурья заметил отца и помахал рукой.

— Ты вовремя! У меня тут целый пир.

— Хороший улов?

— А то!

Сурья выбрался на берег, держа в руке небольшую сеть. В ней трепыхались несколько серебристых рыбин.

— Развести огонь? — предложил Ирвальд

— Я справлюсь.

Сурья бросил сеть на траву и подошёл к небольшой куче сухих веток, очевидно, собранной загодя. Достал кремний и стал высекать искры. Спустя минуту костёр занялся неторопливым красным пламенем.

Ирвальд сел рядом с костром и стал наблюдать, как сын потрошит рыбу, ловко орудуя ножом. Он мог бы справиться намного быстрее, однако предпочёл не вмешиваться.

Сурья был единственным из детей, кто родился человеком. И лицом, и фигурой, и цветом кожи он пошёл в материнский род. От владык ему ничего не досталось, даже колдовских способностей. Всё, что выдавало в нём существо Межгорья, была невиданная стойкость к мороку. Но беды в этом было больше, чем добра…

Запах рыбы, свежеиспеченной на костре, разнёсся по всей поляне. Сурья подал одну рыбину отцу, от второй оторвал хвост и отнёс куда-то в кусты. Ирвальд присмотрелся и увидел двуглавого орла, привязанного верёвкой к старому пню.

— Зачем это? — удивился он.

— Хочу приручить.

— Тебе мало земных тварей?

— Ты сам учил, что глаза должны быть везде, — усмехнулся Сурья.

— Да, но…

Ирвальд запнулся, не зная, что сказать. Ну что за пошесть у детей пошла! С утра — Рейна, днём — Сурья. Выпороть бы обоих. Но у него вряд ли рука поднимется. К тому же, изловить орла даже владыке было нелегко, а без колдовства ещё и опасно. Тут было чем гордиться. И каменный орёл не наделает столько разрухи…

Однако Ирвальд полагал, что сын не показывался в замке три дня по несколько иной причине.

— Сурья, — откашлявшись, начал он, — помнишь наш разговор про ведьм? Ты обещал, что…

— Я помню, — Сурья нахмурил брови, — не тревожься.

— А если не ведьма, то…

— Отец, тебе не о чем тревожиться. Я всего лишь ловил орла.

Сурья улыбнулся и пожал плечами. Взгляд его глубоких янтарных глаз был спокоен.

А вот Ирвальду стало не по себе. Он никак не мог взять в толк, почему так получалось. Старший сын не видел жизни без любовных утех, волочась едва ли не за каждой юбкой. А вот младший будто и не знал похоти, что, с одной стороны, было не так уж плохо.

Сурья не мог заговаривать семя. Любая ведьма, если ей вздумается, могла зачать. Поэтому Ирвальд взял с него слово, что он познакомит отца или брата со своей зазнобой, чтобы вовремя решить этот вопрос.

Однако время шло, а Сурья молчал. Ирвальд понимал, что виною тому не робость, и это его беспокоило.

Глава 3

— Орест!

Ирвальд стоял на пороге замка, глядя на сына, развалившегося на стуле. Орест был обнажён до пояса и задумчиво крутил в ладонях кинжал, не сводя похотливого взгляда с молодой жены Аврия. Наполовину зверолюдка-наполовину ведьма, девушка не отличалась красотой. Её скорее, можно было назвать необычной, и уж вряд ли она стоила внимания, тем не менее, Орест не сводил с неё глаз, отчего щёки её пылали румянцем.

— Орест! — повторил Ирвальд чуть громче.

Девушка смущённо опустила голову и поспешила скрыться. Орест лениво повернул голову к отцу.

— Я хорошо слышу.

— Тебе б не помешала вторая пара глаз на затылке.

— Может, сразу две головы?

— Не наглей, сын. Что у тебя за вид?

— Я плавал в озере.

— А проплывая мимо своей комнаты, забыл одеться?

— Я оденусь, — пообещал Орест, беззаботно потягиваясь.

— Вижу, вы с Рейной справились. Быстро.

— А ты сомневался? Ещё и наглядеться успели, — ухмыльнулся сын, а в глазах заплясали лукавые искорки, отчего Ирвальд вдруг почувствовал себя древним, как старый дубовый пень.

— Было бы чего, — проворчал он, — как бы гляделки не подустали. Да и кое-что ещё. Вот скажи, сын. А не стыдно тебе шастать по ведьмам, что намного старше тебя? Или ты думал, что мне это не станет известно?

— Отец, — снисходительно улыбнулся Орест, — у Топчанки просто отменное зелье. Если ты, конечно, помнишь.

— А напомнить тебе, как отращивать выбитые зубы?

— Да ты, никак, ревнуешь? Но ведь уже лет тридцать, как ты к ней не ходок…

Орест не успел договорить, как Ирвальд схватил его за волосы и одним махом прижал лицом к столу. Княжич попытался высвободиться, но не тут-то было. Отец держал его крепко, больно натянув волосы, так что кожа пошла пупырышками. Но, к чести своей, он не закричал, а лишь стиснул зубы и закрыл глаза, чтобы удержать слёзы, выступившие на ресницах.

— Каждый раз, надумав дерзить мне, помни, что я пока ещё намного сильней. Ноги твоей чтоб не было на пороге Топчанки. И не смей даже помышлять о том, чтобы разводить в моём замке блуд. Здесь живут твоя мать и сёстры. Имей стыд.

— Я понял, — сумел пропищать Орест.

Ирвальд прижал его ещё сильнее, чувствуя, как трещат кости, но Орест не молил о пощаде. По телу сына пробежали волны ярости, однако он всего лишь сжал кулаки и терпеливо ждал, пока отец отпустит. Ирвальд спрятал довольную улыбку и ослабил хватку. Орест поднялся и замотал головой. Глаза его сверкали от злости.

— Есть ещё один разговор, — как ни в чём ни бывало, продолжил Ирвальд, — о твоём брате.

— А что с ним?

— Он меня беспокоит.

— Странно слышать, — пожал плечами Орест.

— Что ты знаешь о его женщинах?

— Ничего.

— Мне он тоже ничего не говорит. Но мы оба понимаем, в чём таится опасность.

— О, насчёт этого можешь не переживать, отец! Сурья не такая всеядная скотина, как я. Его воротит от ведьм. А зелье, как ты понимаешь, его не берёт.

— А он пробовал? — осторожно спросил Ирвальд.

— А то!

— Но в долине есть не только ведьмы…

— Боюсь, отец, наш Сурья ещё не вскопал ни одной грядки…

— Быть того не может!

— Если мне не веришь — спроси у него.

— Но это… Так не годится.

— Согласен!

— Я был бы рад, если бы твой пыл поутих. А у Сурьи, наоборот, появилось немного огня. Сделай что-нибудь!

— Что я могу сделать?

— Ну не мне же учить его, как девок охаживать. Ты в таких делах вперёд всех ушёл, вот и займись братом. А не шастай тут, как оборванец.

С этими словами Ирвальд оставил сына. Тот почесал голову, аккуратно касаясь пальцами кожи, пострадавшей от жёсткой руки отца, и погрузился в исцеляющий морок. Затем откинул назад волосы, скользнувшие по спине роскошным водопадом чёрного шёлка и, насвистывая, неторопливо пошёл к конюшням.

— Эй, малец, чего там замешкался?

Орест застыл в дверях конюшни, прислонившись спиной к косяку. Скомканный кафтан небрежно лежал на плече. Сурья поднял глаза, рассматривая костлявую грудь брата, и едва заметно улыбнулся. Сам-то он был пошире в плечах и куда мускулистее, но Орест по-прежнему величал его «малец».

— Что за дрянь сидит в углу?

— Орёл.

— На кой бес?

— Тебе не всё ли равно?

— Забудь, — Орест кое-как натянул помятый кафтан и свистнул, подзывая ядокрыла, — седлай свою клячу.

— Меня не было три дня, — возразил Сурья, — матери на глаза показаться надо.

— Успеется, — решительно сказал Орест, вскакивая на пернатого скакуна, — чего застыл?

Сурья натянул перчатки и осторожно вывел своего ядокрыла из конюшни. Он только закончил чистить его после полёта. Ярон даже не успел толком поесть, правда, если вспомнить, сколько он проглотил с утра жаб и белок, об этом можно было не волноваться.

— Э-э-э-эй, — закричал Орест, поднимая скакуна в облака.

От земли оторвался второй ядокрыл и стрелой полетел следом. Вскоре стали видны лишь крошечные золотистые точки копыт, поблёскивающих в лучах солнца.

Они приземлились на крошечном покрытом зелёной травой пятачке около небольшой заводи. По всему берегу плотно росли ивы — стволы их переплетались причудливыми узорами, будто девки-речницы наигрались всласть с молодняком, соревнуясь в чудаковатости узоров, да забыли вернуть обратно. Длинные космы ивовых прутьев купались в сталой воде, слегка подрагивая. То тут, то там из-под тоненьких веточек выглядывал чей-то любопытный глаз-бусинка.

— Щекотуны, — улыбнулся Орест, — они нас не боятся, поэтому не уйдут.

— А ты почём знаешь?

— Бываю здесь иногда.

— Понятно, — Сурья почесал затылок, — впервые слышу о щекотунах.

— Потому что отец терпеть не может морен. А щекотуны только рядом с ними и живут. Натащили золота из карманов замученных скитальцев, спрятали в корнях и сидят над ними. Лупают глазищами, как сычи. Будь осторожен, а то их плевки долго чешутся.

— Они тебя не боятся? — не поверил Сурья.

— Да. Можно сжечь их живьём — будут догорать, но плеваться.

— Странные.

— Не то слово.

— Здесь жутко смердит. Что мы вообще тут забыли?

— Какие мы нежные, прям роза в саду — Орест оскалил зубы и ткнул брата в плечо, — сейчас узнаешь.

Он негромко свистнул. Поверхность заводи, густо покрытая тиной и осыпавшимися ивовыми листьями, зашевелилась. Мутно-зелёные воды заходили кисельными волнами и расступились, открывая дно.

На небольшом камне, покрытом скользким рыжеватым илом, сидела девушка. Кожа её была светло-голубой, такими же были шелковистые волосы, спускавшиеся до самого дна. Незнакомка смотрела на них, хлопая длинными, едва ли не до самых бровей, ресницами. Глазки — две синие звёздочки — сверкали лукавой улыбкой.

— Хороша? — прошептал Орест на ухо брату. Кожа его покрылось «гусеничками», кровь схлынула со всего тела, устремившись в одно-единственное место, горевшее сейчас огнём похоти. Однако следовало попридержать коней. Орест вздохнул и легонько подтолкнул Сурью к девушке.

— Она сейчас твоя, — продолжал он, — не робей. Она много чего умеет.

— Это чучело? — в голосе брата слышалось едва скрываемое отвращение.

— Сам ты чучело. Она красавица. Эй, — уже громче позвал он, — Голубушка, иди к нам. Я привёл брата.

Голубушка томно потянулась и довольно резво соскользнула с камня, будто только этого и ждала. Она засеменила крошечными ножками и проворно взобралась на берег.

— Он девственник, — выпалил Орест. Голубушка приложила ладошки к губам и прыснула

Сурья стиснул зубы, а глаза его полыхнули от гнева.

— Это поправимо, — сказала Голубушка и дотронулась до его предплечья. Однако её улыбка тут же погасла. Она взвизгнула и шарахнулась в сторону.

— Нехороший, — прошептала она, глядя на Ореста с упрёком, — твой брат нехороший.

— Как так? — растерялся Орест.

Голубушка замотала головой, разбрызгивая вокруг капельки холодной воды. Затем сиганула с берега обратно на дно. Вода с шумом хлынула в заводь, и спустя мгновение всё вернулось на круги своя.

— Что это было? — Орест глядел на воду, будто не веря своим глазам.

— Не знаю, — Сурья пожал плечами, — но я теперь понимаю отца. Это ведь была морена?

— Ага.

— Страшнее бабы я ещё не видел.

— Не чуди, у морен знатный морок. Или ты опять?

— Что опять?

— Что-то там увидел?

— У неё изо рта сочилась слизь. А в глазах шевелились черви. Вот что я видел. И, наверное, нескоро забуду. И совсем не хочу слушать, как ты мочил свой уд в этой гадкой яме.

— Мочил, и было очень даже неплохо.

— Меня сейчас стошнит, — серьёзно сказал Сурья.

Глаза Ореста налились злостью. Он сжал кулаки, а шипы его выдвинулись вперёд, зловеще сверкая на солнце.

— А хочешь искупаться?

— Ну, попробуй.

Сурья улыбнулся, глядя на взбешённого брата. Орест был хорош: глаза его сделались ярко-синими, а волосы переливались чёрным золотом. Давно ли они по-настоящему дрались? В том, что Орест задаст ему жару, Сурья не сомневался. Однако и он горазд был надавать ему затрещин. Главное, забыть про эту мерзость. Сурья сглотнул подступивший к горлу ком, как вдруг застыл.

— Молчи, — сказал он Оресту и поднял указательный палец вверх.

Вокруг стало непривычно тихо. Даже ветер, будто бы замер, не тревожа ни единого листочка. Поверхность заводи стала гладкой — казалось, по ней можно пройтись пешком, как по зеркальному полу.

Братья переглянулись. Отец? Но они бы почувствовали, Орест уж точно.

Неожиданно из небольшой расщелины между ивовыми стволами вылезло существо. Маленькое, безобразное, с серой кожей, собравшейся гармошкой. Губы огромны — на пол-лица, и усыпаны крошечными белыми бугорками. Ног почти не видно под складками живота, зато ручищи — будь-здоров. Существо пожевало губами, выдав неопределённый звук, похожий на чавканье, и протянуло раскрытую ладонь. В середине бугорком лежала золотая безделица, украшенная богатыми камнями. Во все стороны побежали-полетели солнечные зайчики, озарив лицо существа разноцветными пятнами.

— Чего ты хочешь? — опомнился Орест.

Существо склонило голову и стало приближаться — медленно, мелкими шажками. Поравнявшись со ступнёй Сурьи, оно затряслось и несмело подняло глаза вверх, затем зажмурилось. В воздухе разлилось зловоние страха. Существо разжало ладонь, и на сапог княжича упало золотое ожерелье.

— Он что — сватается к тебе? — Орест зашёлся негромким смехом, — может, он решил, что ты — девица?

Однако Сурья пропустил шуточку мимо ушей. Он, не отрываясь, смотрел на существо. Нечисть дрожала, а прямо под ней расплывалась лужица.

— Почему ты боишься? — спросил Сурья, — мы пришли с миром.

— Ну, так уходите!

Из воды высунулась голова — жуткие глаза-дыры с крошечными стебельками извивающихся зрачков. Над крошечными губками-прорезями торчали усики.

— Вот дьявол! — воскликнул Орест, — только не говори, что ты…

— Уводи своего брата отсюда, — сказала Голубушка, — и больше не приходи.

— Это уж точно.

— С чего ты так взъелась на меня? — спросил Сурья.

— Тебе дали откуп, так убирайся.

— Откуп?

— Да, чтоб нога твоя впредь сюда не ступала. Бери, да отпусти несчастного щекотуна, пока он не издох со страху.

— Но мне не надо, — Сурья поднял ожерелье кончиком сапога, — хочешь, оставь себе.

— Если не возьмёшь, они его сожрут.

— Кто?

— Остальные щекотуны. Ему поручили откупиться. Если станешь мешкать — им придётся уйти. А он поплатится за неудачу.

— Но почему? Я ведь никого не трогал.

— Ты нехороший, — снова сказала Голубушка.

— Эй, кончай заливать, — вмешался Орест, — он мой брат, хоть и выглядит, как человек. И если будете продолжать в том же духе, я вам всем головы поотрываю.

— Он не человек, — буркнула Голубушка и скрылась под водой.

Сурья задумчиво подбросил ожерелье на ладони и сунул в карман кафтана.

— Считай, откупился, — сказал он щекотуну.

Лицо нечисти озарилось довольной улыбкой. Щекотун довольно быстро скрылся в своём ивовом убежище, и вскоре из-под зелёных прутьев на братьев уставились сотни внимательных глаз.

— Что здесь творится? — ошарашено спросил Орест.

— Тебе лучше знать. Ты у нас ходок.

— Я ещё не видел, чтоб они так себя вели, — Орест задумчиво почесал подбородок, затем нахмурился и стал фертом, — а тебе снова удалось отвертеться.

— Нет, уж дудки — мне твоё бабьё не по вкусу.

— А какое по вкусу?

— Не знаю. Увижу — скажу.

— А знаешь что? — Орест хлопнул себя по лбу, — я, кажется, понял. Может, тебе человеческие бабы нравятся?

— Я из людей только маму видел. И пару старых толстых торговок.

— Найдём стройных и молодых.

— Где?

— Там, где их много, — подмигнул Орест, взбираясь на ядокрыла, — летим?

— А сколько шкур с нас спустит отец?

— Что-нибудь да останется.

Сурья тяжело вздохнул, глядя, как Орест самоуверенно взлетает в небо, даже не обернувшись. Знает, дьявол синеглазый, что брат последует за ним. Что ж ему ещё оставалось? Разве что остаться в этой смердящей заводи и гадать, почему он такой «нехороший». Видно, клыками не вышел, ведь у него их попросту нет. Однако желание думать о странностях водяной нечисти так и не пришло. Поэтому Сурья вскочил на Ярона и последовал за братом.

Глава 4

Они перелетели через Горы и опустились недалеко у подножья — там, где клубился густой туман, скрывающий их серые склоны от взоров людей. Неподалёку начинался лес, и слышно было, как ухают совы.

— И что теперь? — спросил Сурья.

— Теперь мы оставим ядокрылов и пойдём пешком. Или ты хочешь распугать всю округу?

— Скорее, она разбежится от твоей синей рожи.

— Можешь не беспокоиться — меня никто не увидит.

— Говоришь, будто не раз так делал.

— Ты сомневаешься? — Орест широко улыбнулся.

Сурья покачал головой. Брат был бесшабашен, но всё ж, в глубине души, тлел лёгкий уголёк зависти. Он не мог вот так вот запросто, наплевав на строгий наказ отца, вершить, что ему вздумается. И всякий раз выходить сухим из воды.

Братья позволили ядокрылам разорить кубло гадюк, найденное неподалёку. Едва последний гадёныш исчез в прожорливом клюве, они привязали скакунов к стволам сосен — самым толстым, какие удалось найти, и отправились в лес.

Зверьё бросилось врассыпную, заслышав тяжёлую поступь владыки. Птицы смолкли и забились в дупла.

Миновав чащу, Орест и Сурья оказались на берегу небольшой речушки.

— Выше по течению есть деревня, — сказал Орест, — девки выходят купаться. Иногда — нагишом.

— Угу, — буркнул Сурья. Отчего-то мысль о девках не вызывала радости. Оставалось надеяться, что они окажутся краше Голубушки.

Дорога заняла пару часов. Орест бодро шагал, перепрыгивая через камни и валежник. Сурья нехотя плёлся следом. Он подустал и проголодался, однако Орест его совсем не слушал — нёсся вперед, как угорелый.

Наконец, вдалеке показались бревенчатые крыши. И вот уже слышно было, как ревёт скотина, и надрываются петухи. Орест опустил ресницы, шепча заклинание морока.

— Старайся идти, будто ни в чём не бывало. И не говори со мной, — велел он брату.

— Хорошо.

— И вообще ни с кем не разговаривай.

— Не буду.

Берег реки круто изгибался вокруг деревни. Сурья шёл, рассматривая курные избы с крошечными окошками под самой крышей, подведенными пятнами копоти. Они напоминали ему хижины лесных ведьм, разве что были чуть больше, да поопрятней. Между избами носилась чумазая детвора. Завидев чужака, дети собрались в кучу и стали глазеть на него, показывая пальцами. Сурья сообразил, что платье его, должно быть, выглядит странно. Да и волосы, пожалуй, длинноваты. Стоило поспешить, пока любопытных носов не собралось слишком много.

— Вон там, за камышом, — шепнул Орест, указывая на густые заросли, — там они обычно купаются.

— Совсем недалеко, — сквозь зубы заметил Сурья.

— Там лесок. Отсюда и не видно.

— Я всё забываю спросить, а так ты их… Ты им показываешься?

— А то, — хмыкнул Орест, — правда, приходится морочить голову, иначе беда. Людские девки не такие сговорчивые, как ведьмы.

— Стало быть, ты берёшь их силой?

— Я бы так не сказал. В мороке они другие, податливые. Хотя в ласках совершенно не знают толку. Зато их кожа сладкая на вкус, и пахнет приятно.

— Как-то мне это не нравится, — признался Сурья.

— Я тебе помогу, — успокоил его брат, — заморочу и буду неподалёку.

— Успокоил, — пробурчал Сурья себе под нос. Настроение испортилось — хуже некуда.

Деревня осталась позади. Камыш шелестел над макушкой, будто издевался. Глупые жабы противно квакали — всё им было нипочём, даже зловещее шипение Ореста. Парочка испустили дух под его суровым взглядом, остальные надрывали глотки, как полоумные.

— Кто здесь? — раздался испуганный голосок.

Сурья раздвинул камыши и увидел девушку. Она сидела на кладке в одной сорочке, обхватив себя руками за предплечья. Босые были по щиколотку в воде. Девушка не была ни красавицей, ни дурнушкой. Куда симпатичнее ведьмы. Кожа чистая, на белых щеках — румянец, который становился всё гуще с каждым мгновением, что он стоял рядом, бесстыдно рассматривая её с ног до головы.

— Прости, — смущённо пробормотал Сурья, опуская взгляд.

— Ты кто таков будешь? — спросила девушка.

— Я — Кош.

— Странное имя. Ты, стало быть, чужеземец?

— Да, я тут мимо проходил, — выпалил Сурья. Орест фыркнул прямо ему в ухо, отчего внутри зачесалось и захотелось чихнуть.

— Одежда у тебя богатая, — продолжала девушка, — боярин али купец?

— Княжич.

— О!

Глаза её округлились, спина выпрямилась, а руки скользнули по бёдрам, разглаживая сорочку.

— А я тут сижу, слышу — гадюка шипит. Испугалась. А тут ты. Стало быть, сам княжич пожаловал? И без свиты?

— Я один, — зачем-то сказал Сурья. Девушка явно обрадовалась. Вскочила на ноги и подошла поближе.

— А что — по нраву княжичу простые девицы?

— Ну, тут уж морок и не понадобится, — едва слышно усмехнулся Орест, — пошёл-ка я ловить свою добычу…

Сурья беспомощно огляделся, но брата уже и след простыл. Девушка, между тем, совсем осмелела и водила пальцем по отвороту кафтана, улыбаясь, совсем как те ведьмы, с которыми Орест пытался его сводить. Пахло от неё действительно получше. Да и зубы были ровными. Она потянулась к нему губами, и Сурье ничего не оставалось, кроме как позволить ей себя поцеловать. Губы её были влажными и немного липкими, а вездесущие руки нырнули под его кафтан с той же лёгкостью, с какой ядокрыл взмывает в небо. Сурья почувствовал, как плечи его затряслись…

— Ну как?

Голос Ореста, звонкий и довольный, резанул тишину, вытряхивая его из тягучего омута мыслей.

— Мне понравилось, — ответил Сурья, не отрывая глаз от небольших волн, накатывающих на поросли камыша.

Девушка давно ушла, и он в одиночестве сидел на кладке, прижав колени к груди. Уже начинало вечереть. Бледно-розовые полосы заката провожали уставшее солнце, размеренно таявшее над рекой. В Межгорье редко где можно было такое увидеть.

— Почему? — холодно спросил Орест.

— Хотел бы я знать…

Губы Сурьи скривились в кислой улыбке. Неужели он мог подумать, что выйдет обмануть брата? Что ж ему постоянно так не везёт?…

Мало беды, что, родившись в княжеской семье, он не был владыкой. И человеком он тоже не был. Но хуже всего было то, что даже мужчиной у него не получалось стать.

Сурья ровным счётом ничего не почувствовал — словно его целовала каменная глыба. А когда она коснулась его там, где должен пылать мужской огонь, его затрясло от отвращения. Девушка сразу всё поняла и оттолкнула его, презрительно плюнув в сторону. Затем убежала, красная от возмущения.

— Может, я должен полюбить? — несмело прошептал он.

Рука Ореста легла на его плечо и легонько сжала. Кого он обманывает? Для страсти любовь не нужна. Брату вот вообще ничего не нужно. Стало быть, с ним самим что-то опять не так…

— Пора домой, — сказал Орест.

Внезапно раздался шум, послышались голоса. Орест прыгнул в воду и заглянул за камыши.

— Кажется, сюда идёт толпа. С факелами, вилами и прочей ерундой.

— Уносим ноги?

— Что ж ты так не нравишься сегодня бабам? — буркнул Орест, выбираясь на берег, — бегом в лес.

Братья рванули через камыши, что было духу. Однако со стороны леса их ждала ещё одна толпа, вооружённая луками.

— Вот тебе и деревня, — присвистнул Орест.

— Напомни, почему мы оставили мечи?

— Не было надобности. Да и сейчас, думаю, справимся.

— Тебе хорошо говорить — тебя не видно.

— Зато будет слышно, — пообещал Орест.

— Надо было брать с собой ядокрылов, — не унимался Сурья.

— Они бы выдали себя клёкотом и задрали коров.

— Хороший хозяин уследит за зверем.

— Хозяин не тем занят!

— И что теперь?!

Сурья метался по берегу, не в силах решиться, куда бежать. С обеих сторон приближались люди. Конечно, можно было ещё пуститься вплавь. Он посмотрел на воду, однако лучники просекли его взгляд и выпустили стрелы, прошив речную гладь острыми и крепкими наконечниками. Значит, в воду не стоило соваться.

— Стало быть, вот наш князь!

Слева от него стоял здоровенный мужик, вооружённый увесистым молотком. На лице его, испещрённом оспинами, играла недобрая ухмылка. Руки верзилы были покрыты шрамами от ожогов — точь-в-точь такие Сурья видел у холостых кузнецов долины.

Из-за спины мужика выглядывала уже знакомая ему русоволосая макушка.

— Я сразу смекнула: не нашенский князь! Одет странно, да выглядит, как девица.

— Молодец, Данка! — похвалили коварную обольстительницу из толпы.

Данка улыбнулась, но, встретившись взглядом с Сурьей, прикусила губу и поспешила исчезнуть.

— Вот дрянь-то, — прошипел Орест.

— Я пришёл с миром, — громко сказал Сурья, подняв ладони к верху, — и уже ухожу.

— Как бы ни так! — загудела толпа.

— А ну-ка, выясним, что за князь? Ты откуда будешь?

— Из Залесья, — нашёлся Сурья.

— Надо же, — хохотнул кузнец, — знамо таковых. Чьих кровей, говоришь?

— Берестовичей.

— Ой, лжёшь! Берестовичи — бояре, а не князья.

— Я и не говорил, что князь.

— Опять лжёшь!

— Говорил! — выкрикнула откуда-то Данка.

— А ну, в холодную его. Пусть настоящий князь решает, что делать с самозванцем.

Сурья огляделся вокруг — его окружили со всех сторон — мужики и бабы, стар и млад, в рубище и добротных белотканных рубахах. Ни много ни мало — человек тридцать, и каждый — кто с вилами, кто с топором, кто с оглоблей, а сбоку ещё и лучники, правда, с красными, видно, с попойки, носами, изрядно потрёпанные и окосевшие до той самой одури, когда сам дьявол нипочем.

— Ну всё! — рявкнул Орест, сбрасывая морок, — с меня хватит. А ну пошли вон!!!

Народ в ужасе замер, глядя, как буквально из воздуха рядом с княжичем-самозванцем нарисовался ещё один — с клыками, блестевшими из-под оттопыренной верхней губы, и синей кожей. Некоторые побросали вилы и стали неистово креститься, другие уже начали разворачиваться, чтобы бежать со всех ног.

— Сатана! — завопил кузнец и метнул в Ореста молоток.

Тот лишь усмехнулся, поймав нехитрое орудие на лету, затем уставился на кузнеца тяжёлым колдовским взглядом. Верзила зашатался, хватаясь рукою за грудь, и упал навзничь. Глаза его закатились, так что стало видно лишь выпученные белки, губы шевелились, жадно хватая воздух.

— Бей Сатану! — раздался пьяный голос. Кричавший громко икнул и запустил в Ореста лопатой.

— Держись за моей спиной, — велел Орест, прижимаясь к брату. И тотчас же в его грудь вонзилось несколько стрел. Он улыбнулся, вынимая древки с бородатыми наконечниками, с которых свисали частички окровавленной плоти. Было жутко больно, однако Орест не подал виду.

Еще несколько человек рухнули наземь под его тяжёлым взглядом. Однако, вместо того, чтобы испугаться и бежать прочь, толпа заревела и стала швырять в братьев всем, что под руку попадалось.

Вспыхнуло синее пламя — камыши занялись, затрещали, выпуская в небо клубы чёрного дыма. Бабы начали орать, дети — плакать, однако мужики оказались не робкого десятка. В ход пошли камни, комья земли, да и попросту кулаки.

Орест растерялся: он не ожидал столь решительного отпора. Будь он один, он бы тотчас же удрал, невзирая на раны. Однако Сурья уязвим. Более того, если б его ранили, Орест ничем не смог бы помочь. Как же всё-таки глупо было оставить у подножья Гор оружие и ядокрылов.

Орест повалил брата на землю, закрывая своим телом от ударов, сыпавшихся со всех сторон. Спина его превратилась в лохмотья. Из разверзнутых ран торчали сломанные кости, а кафтан насквозь пропитался кровью. Орест закрыл глаза и читал исцеляющие заклинания, стараясь не думать о боли. Голова закружилась, и он впал в беспамятство.

Когда Орест очнулся, вокруг было темно и пахло сыростью, с примесью тошнотворно кислого запаха. Тело жутко болело. Он попытался шевельнуться, однако что-то мешало, сдавливая грудь и плечи. Ноги упирались в невидимую преграду, твёрдую и нерушимую, как каменная стена. Глаза невыносимо чесались, будто в них насыпали песка.

— Нас заковали в цепи, — тихо сказал Сурья.

Орест несказанно обрадовался, услышав его голос.

— Где мы?

— На дне колодца.

Орест немного поёрзал и, услышав всплеск, понял, что сидит по пояс в воде. Это было хорошо — вода придавала силы.

— Ты как? — спросил он брата.

— Цел.

— Я немного… подлечусь… и мы выберемся… Хорошо, что тебя не тронули.

Орест стал подпрыгивать на пятой точке, раскачиваясь во все стороны, пока не перекинулся, погрузившись в воду с головой. Раздалось громкое бульканье, затем всё затихло. Владыка исцелялся, вытягивая силу из затхлых колодезных вод.

Сурья смотрел, как волосы брата в темноте переливались голубыми искорками, и нервно кусал губы.

Не тронули…

Он вспоминал, как деревенские мужики стащили с него тело Ореста, отбросили в сторону и стали тыкать в его собственную грудь вилами. Один, второй… десятый раз. Железные зубья соскальзывали с груди, как с ледяной глыбы, не оставляя даже царапин.

— А ну уйди, пьянь, — заревел один из них и нацелился в голову Сурьи топором, однако промахнулся.

— Сатана, чистый Сатана, — воскликнула дородная баба и рванула, что было прыти, прочь к деревне. Могучая грудь колыхалась, подпрыгивая при каждом скачке. За ней с криками и воплями понеслась детвора помладше. Старшие попрятались в высокую траву и стали наблюдать.

Мужик с топором растерялся, однако вмиг пришёл в себя и снова занёс топор. Лезвие вонзилось в голову Сурьи, пройдя насквозь. Он не почувствовал боли, только лёгкое прикосновение — будто птица крылом махнула. Мужик заревел, как медведь, и попятился назад. Сурья приподнялся на локтях, затем сел. Оглядевшись, он увидел, что топор торчит из земли, вогнанный почти по рукоять.

— Заговорённый, — пробормотал мужик и боязливо перекрестился.

Деревенские мужики уже не выглядели такими смелыми. Сурья осторожно поднялся и подошёл к Оресту. Тут народ не выдержал — видно, нервы совсем сдали, и кинулись на братьев, наваливаясь сверху немытыми, смердящими потом телами. Кто-то принёс цепи. Сурью с Орестом растащили в разные стороны, замотали в цепи, так, что даже вздохнуть было тяжело, и потянули в деревню.

Возле ближайшего колодца остановились и бросили туда обоих пленников. Затем накрыли колодец крышкой и навалили сверху мешков с камнями.

Колодец оказался мелким и затхлым — видно, им давно не пользовались. На дне плавали листья и дохлые крысы, уже начинавшие пухнуть. Сурья брезгливо отодвинулся, чтобы смердящие тушки не касались его плеч. Из ран Ореста сочилась кровь, смешиваясь с грязной водой, и через некоторое время воздух пропитался её запахом.

Несколько раз колодец открывали, поливая братьев холодной чистой водой, пахнувшей ладаном, и это было единственным утешением.

Сурья облегчённо вздохнул, когда Орест, полностью излечившись, вынырнул на поверхность и, поднатужившись, разорвал цепи. Затем он вскочил на ноги и потянулся, похрустывая сросшимися костями.

— Пойду-ка, погляжу, чего они там наворотили.

Он ловко вскарабкался по склизкой стене колодца на самый верх и ударил кулаком в крышку. Раздался грохот — то свалились несколько мешков с камнями. Тут же зашумел народ, поднимая мешки и кидая обратно. Однако Орест продолжал стучать кулаком — крышка дрожала, как вдруг стала трещать, и сверху на него посыпались щепки.

— Вот дьявол! — воскликнул Орест, сообразив, что вся груда мешков сейчас рухнет вниз, прямо на голову Сурьи. Он мгновенно спустился вниз и навалился на брата, прижав всем телом к стене.

— Ты что делаешь?

— Спасаю тебя.

Однако крышка выдержала. Орест больше не рискнул ломиться вверх. Отдохнув, он освободил от цепей Сурью, и они сели рядом, потупив головы, мучительно размышляя над тем, как выбраться из передряги.

— Можно сделать тебе убежище в стене. Потом я разобью крышку, раскидаю тяжесть и вытащу тебя.

— Если они будут ждать тебя с вилами, то ты ничего не сможешь сделать.

— Верно, — подумав, сказал Орест, — мне придётся оставить тебя и забрать ядокрылов. Я вернусь и сотру эту деревню к ведьмовским псам.

— Хороший план, — похвалил Сурья, — но колодец выложен камнем. Как мы сделаем убежище?

— Камни — это ерунда.

Орест выпустил шип и стал долбить швы между кладкой. Песок летел во все стороны, однако толку было мало. Камни оказались толстыми, так что возиться с ними пришлось бы не один день. Орест остервенело вонзал шип в окаменелый песок, бранясь, на чём свет стоит.

— Есть ещё выход, — задумчиво сказал Сурья, — просто оставь меня здесь, как есть.

— Тебя засыплет.

— Я выживу. А ты примешь невидимый облик и выберешься. За тобой никто не погонится.

— Нет, — резко ответил Орест, — будет так, как я сказал.

— Это глупо.

— Мне расписать когтями твоё сладкое личико, чтобы ты заткнулся?

Сурья замолчал. Он гадал, рассказать ли брату о том, как его пытались зарубить топором, однако не стал. Сейчас он и сам не был уверен, что со страху ему не почудилось.

Еще некоторое время Орест ковырялся в стене. Как вдруг сверху на них опять посыпались щепки.

Крышка колодца заскрипела, и сверху стал виден клочок голубого неба. Орест зашипел и бросился вверх по стене.

Снаружи на него полетели цепи — на этот раз более толстые и тяжёлые. Он попытался увернуться, однако в живот его вонзились стрелы. Орест взревел от боли и согнулся пополам. Тогда же вокруг его шеи обернулась удавка. Он схватился за неё, натягивая, словно тетиву, однако удавка сжималась, мешая дышать.

— Хватит! — раздался негромкий, но уверенный голос.

Удавка ослабла, но Орест не спешил освобождаться. Он выжидал. Что они задумали теперь?

Перед ним возник человек — уже немолодой, с седеющими волосами и густой бородой. Спину он держал прямо — видно было, что гнуть не привык. Одежда не новая, однако выглядела получше, чем у деревенских мужиков.

— Кто таков будешь? Отвечай! — потребовал он, глядя на Ореста сверху вниз. Лицо его ничего не выражало — ни страха, ни гадливости.

— Тебе какое дело? — фыркнул Орест.

— Зачем пришли?

— Не поверишь, дядька! На голых девок поглядеть!

В глазах незнакомца появилось странное выражение. Орест мог поклясться, что он заметил искорку смеха, мелькнувшую, да погасшую, чтоб никто ненароком не увидел. Человек подошёл совсем близко и долго рассматривал его лицо, внимательно вглядываясь в каждую чёрточку.

— Чего вылупился? Я ж не девица! — ехидно заметил Орест.

— Второго покажите, — велел незнакомец.

Мужики переглянулись и пожали плечами, однако послушно подошли к колодцу и бросили веревку.

— Вылезай, — крикнули они Сурье.

Тот, не мешкая, вскарабкался по верёвке. Мужики приготовили цепь, но незнакомец поднял руку и покачал головой. Цепь убрали, а Сурью пинками проводили к брату.

— Значит, вот вы какие, отпрыски Сатаны, — тихо сказал незнакомец, рассматривая обоих.

Взгляд его задержался на лице Сурьи. Рука невольно поднялась, будто намереваясь погладить по щеке, однако замерла на полпути.

Человек покачал головой, опустил руку и отошёл в сторону. Несколько мужиков направились следом.

Анджей Берестович, знатный Залесский боярин, слыл мужиком не робкого десятка. И сейчас выглядел спокойным, что тот столб у ворот. Деревенские мужики топтались на месте, почёсывая макушки, в ожидании, пока боярин скажет своё слово, однако он медлил, задумчиво глядя на реку.

В глазах его стояла печаль.

Столько лет прошло, как он выбрался из того проклятого мирка, в котором осталась его младшенькая сестрёнка. В мыслях Анджей давно уж похоронил её загубленную душу, хотя частенько вспоминал. Как и ту жаркую ведьму с красными волосами и чудными, будто маковые цветы, глазами. Мальва снилась ему, а во время любовных утех с дворовыми девками, он закрывал глаза, представляя себе её стройное моложавое тело. После крестился и целовал образа.

Жениться у него так и не вышло. Когда Анджей вернулся, Купаву уже сговорили с другим женихом. Он сватался к молодой вдове, но та захворала и померла за три дня до свадьбы.

Больше Анджей никого замуж не звал. Так и жил бобылём, без семьи, без детей.

С Любавой он лет двадцать как не общался. А недавно узнал, что она умерла. К нему приезжал её сын, Степан. Всё ему сладкие речи вёл, в наследники набивался, да только Анджей не слушал — сразу указал племянничку на ворота.

Не простил он тогда Любаву. И себя не простил…

Теперь вот появились эти двое. Родные они ему — и к бабке не ходи. Что белолицый, что синемордый — будто с Ярушкиных черт срисованы. Видно, сладилось у неё с тёмным князем.

Анджея так и подмывало расспросить юнцов об их матери. Но, подумав, решил, что не стоит. У неё уж давно своя жизнь. А ему — совсем немного осталось. Ни к чему напоследок раны бередить…

— Эх, распустили вы своих девок, распустили, — сказал, наконец, боярин, — с кем попало по кустам милуются. Слава аж до Залесья идёт.

— С девками разберёмся. Скажи лучше, что с этими делать!

— Мы должны отпустить их.

— Как так? — один из мужиков развёл руками, недовольно глядя на Анджея.

— Синемордый вынул дух из нашего кузнеца одним лишь взглядом, а он был крепким детиной!

— На кол и сжечь!

— Да, а второго, сквозь которого топор, как сквозь воду прошёл?

— То тебе спьяну померещилось.

— Ничего мне не мерещилось. Вот те крест.

— Замолчать! — рявкнул боярин, — раскудахтались, как бабы. Я велел отпустить, так слушайтесь. Иначе зачем звали?

— Так он Берестовичем назвался, а, боярин? Твоим именем, между прочим.

— А может у тебя, боярин, в роду Сатана? — испугались мужики

— Хватит ересь нести, — рассердился Анджей, — струхнул юнец, сболтнул первое, что на ум попало.

— Не скажи, боярин. А то мы не знаем, что молва говорит! Видели, как бился ты с Сатаной.

— А раз знаете, что голову морочите, — рассердился Анджей, — было дело. И вот что я вам скажу. Сатана жесток и не знает жалости. Он бы вашу деревеньку в два счёта сжёг дотла. Эти двое, хоть и похожи на Сатану, но пока ещё сущие юнцы. Так что радуйтесь… да отпустите их к чёртовой матери. Не ровен час их станут искать.

Орест и Сурья мчались по лесу со всех ног. Почему их внезапно отпустили, было неведомо, однако никто особо и не задумывался. Отпустили, и хорошо.

Добравшись, наконец, до ядокрылов, они облегчённо вздохнули и бросились обнимать верных скакунов. Те недовольно клекотали, голодные и заскучавшие от долгого сидения на привязи.

— Покормим их и вернёмся, — сказал Орест, — я сожгу эту проклятую деревню.

— Может, хватит? И так бед натворили. Что скажет отец, когда узнает?

— Откуда?

— У торговцев большие уши и длинный язык. Если сожжём деревню, вся округа будет судачить.

— Эй, — вдруг сказал Орест и удивлённо протянул руку, указывая на ладонь брата, — ты гладишь Ярона голыми руками.

— Знаю, — спокойно ответил Сурья.

— Стало быть, ты привык к ядам? Это хорошо. Только вот, я не вижу ни одного шрама.

— Их нет.

— Почему?

— Откуда мне знать. Нет — и всё.

Орест прищёлкнул языком, однако не нашёлся, что сказать. Брат иной раз бывал странным. Он некоторое время стоял, глядя исподлобья, как Сурья приглаживает перья Ярона, прикрывшего глаза от наслаждения. Его собственный ядокрыл, Канем, был таким же неистовым, как и он сам — яростно бил копытом и фыркал, вместо того, чтобы терпеливо дожидаться ласки. Вздохнув, он всё ж неуклюже похлопал скакуна по крупу и вскочил ему на спину.

— Слетаем-ка ещё кое-куда.

— О нет, — простонал Сурья. Ему так хотелось вернуться в замок и отдохнуть после столь неласкового гостеприимства, — пощади. Хватит с меня на сегодня баб.

Но брат лишь улыбнулся и направил Канема в Горы.

Глава 5

— Эгегей-й-й! - закричал Орест, подставляя лицо прохладному ветру. Волосы рассыпались по обнажённым плечам, а вконец изорванный кафтан болтался на поясе, как старая тряпка. Орест отстегнул его и сбросил вниз.

Сурья проводил взглядом многострадальное убранство и усмехнулся. Похоже, брата совсем не волновало то, что отец опять станет бранить его за оборванный вид. Его собственный кафтан выглядел не лучше, однако Сурья спрятал лохмотья под плащом.

Неизвестно куда их ещё занесёт нелёгкая. Не хотелось лишний раз краснеть.

Они опустились возле подножья Горы прямо у входа в пещеру, где обитала Мальва. Холмы вокруг были усыпаны васильками и маками, от запаха которых у Ореста вмиг зачесалось в носу, и он громко чихнул.

— И чего это вдруг княжичи ко мне пожаловали?

Мальва выскочила будто из-под земли и встала между племянниками, окинув обоих взглядом. Молодцы довольно вымахали с тех пор, как она видела их в последний раз. Стали совсем уж взрослыми. И если лицо Сурьи ещё хранило отпечаток юношеской робости, то Орест выглядел совсем уж мужчиной — дерзким, самоуверенным, немного лихим. Совсем как её Данила.

Ведьма горестно вздохнула, вспоминая сына. Он давно уж оставил её, отправившись по жизни своим путём. Примкнул к торговцам и стал промышлять зельями. Домой наведывался не так уж часто, всё больше шатался за Горами. Оно и немудрено было — мужик молодой, кровь играет, что ему делать среди склочных ревнивых ведьм? Мальва всё понимала, но всё ж томилась иногда в одиночестве. Поэтому, увидев племянников, так обрадовалась, что готова была расцеловать обоих, но сдержалась.

— Здравствуй, Мальва, — широко улыбнулся Орест. На щеках его заиграли ямочки, отчего ведьма неожиданно густо покраснела и махнула рукой.

— Будет тебе, проказник. Не испытывай на мне свои чары. Лучше скажите, отчего взлохмаченные такие?

— Да вот, помяли бока немного.

— Славно помяли, — заметила Мальва, как вдруг насторожилась и потянула носом воздух, — а чем это от вас пахнет? Никак людьми?

— Так ярмарка ведь, — нашёлся Орест, — торговцев понаехало.

— И торговок? От тебя кем только не несёт, княжич. Но запах идёт чужой, совсем чужой. В Межгорье так не пахнет.

— Ну, ладно, Мальва. Были мы за Горами, что греха таить. Но речь сейчас не об этом. Дело есть. Важное.

— Вон оно как, — усмехнулась ведьма, — надеюсь, следом не примчится князь и не перевернёт мою пещеру вверх дном?

— А что, было такое? — удивился Сурья.

Мальва сверкнула глазами, но ничего не сказала. А Орест нетерпеливо схватил её за локоть.

— Отец даже не узнает. Слушай. Есть у нас одна проблема. У Сурьи не ладится с девками.

— Чего? — От удивления ведьма разинула рот. Ей было невдомёк, как такое могло быть. Не был бы Сурья её племянником, она бы с удовольствием с ним «поладила» да так, что ещё и «отлаживать» пришлось. Он до боли походил на Анджея, только был ещё краше. Девки должны были гроздьями на шее висеть.

Однако, похоже, не всё тут гладко. Сурья стоял мрачный и белый, как полотно.

— Ему никто не нравится, — продолжил Орест, — и морок его не берёт.

— Так вы за этим к людям бегали? — догадалась Мальва.

— И за этим тоже.

— Красавиц много встречали?

— Краше тебя — никого.

— Ох и льстец, — хмыкнула ведьма, — вообще-то я в любовных зельях не особо сведущая. Как-то не приходилось. Но попробовать можно. Говоришь, морок его не берёт?

— Совсем, — покачал головой Орест.

— Попробуем мой.

Мальва поманила племянников за собой в пещеру, усадила возле большого котла и разожгла огонь.

— Посмотрим-ка, молодцы, что с вами не так, — усмехнулась ведьма.

Мальва провела ладонью над котлом. Из воды потянулись зелёные стебельки и скользнули между растопыренных пальцев. Она позволила диковинному цветку обвить руку до самого запястья, затем достала из-за пояса крохотный нож и перерезала стебли. Тотчас же вода в котле покрылась мелкими розовыми цветами. Ведьма собрала их в ладони и подбросила в воздух. На пол упали два одинаковых венка

— Ну-ка, наденьте, — велела она братьям.

Сурья послушно склонил голову, а Орест захихикал.

— Ну вылитая девица.

— На себя посмотри, — огрызнулся Сурья.

Розовые цветы на синем лбу юного владыки выглядели нелепо, и даже Мальва улыбнулась. Орест посмотрел на своё отражение в котле и скорчил рожицу. На гладкую поверхность воды упала капелька, затем вторая. Мелкие круги разошлись по воде, отчего отражение Ореста задрожало и стало вдруг фиолетовым.

— Недобрый знак, — прошептала ведьма и сдёрнула с головы Ореста венок.

На розовых лепестках застыли бурые капли крови, а воздух в пещере наполнился запахом тлена. Мальва почувствовала, как сердце бешено колотится в груди.

— С кем ты связался, мальчик мой? — спросила она.

— Да ни с кем, — неуверенно улыбнулся Орест.

— Лучше спроси, с кем он не связывался, — подал голос Сурья.

Мальва опустила венок в котёл. Он закружился, будто волчок, расплёскивая воду, окрасившуюся в ярко-алый цвет. Мелкие ручейки побежали по стенкам котла, капая на пламя. Очаг зачадил. Густой чёрный дым окутал Ореста с головы до ног, а потом вдруг исчез. Мальва заглянула в котёл: вода опять была прозрачной, на поверхности плавали мятые лепестки, а голые стебли, оставшиеся от венка, опустились на дно.

— Недобрый знак, — зачарованно повторила Мальва, — берегись.

— Да ну тебя, — внезапно разозлился Орест, — чего ты ко мне привязалась? Ты вон ему помоги.

— Но я…

Мальва не договорила. Алые с чёрным ресницы вздрогнули, а рот приоткрылся в изумлении.

Волосы Сурьи были усыпаны сухими лепестками и комочками мышиной шерсти. Он трусил головой и сплёвывал прилипшие к губам соринки.

— Думаю, с твоим колдовством что-то не так, — криво усмехнулся Орест.

— Всё так, — сумела вымолвить Мальва, протянула руку и дотронулась до лба Сурьи, — заклинание рассыпалось.

— Что ты хочешь сказать?

— Что оно рассыпалось, — огрызнулась ведьма, — не знаю как. Но его больше нет. Так говорите, морок его не берёт?

Мальва засуетилась, бегая по пещере и доставая из пыльных углов всевозможные бутыли с тонкими горлышками. Она расшвыривала их, как попало, пока не нашла то, что искала: старинную бутыль из чёрной глины, расписанную причудливыми узорами. Горлышко было закупорено пробкой с набалдашником в виде рогатой головы невиданного существа. Оно ухмылялось, поблёскивая мёртвыми рубиновыми глазами.

— Кровь беса, — зачем-то пояснила Мальва, — ему перерезали глотку на тринадцатой луне и спустили всю кровь до капли в этот сосуд.

— Разве бывает тринадцатая луна?

— Бывает. Раз в двести лет. И тогда на бесов идёт охота. Но годится кровь лишь тех, кто ещё не был переселён.

— А как узнать?

— Обычно отбирают младенцев.

— Ох! Слышал бы тебя отец. И откуда это у тебя, Мальва?

— Досталось от твоей бабушки, — сверкнула глазами ведьма, — это мощное зелье, похлеще любого морока. Отведавший бесовского дурмана уж точно не станет робеть перед девицами.

— Ну, что мешкаешь? — нетерпеливо воскликнул Орест.

Сурья взволнованно приподнялся, наблюдая, как Мальва откупорила бутыль и налила немного чёрной густой, как патока, жидкости в котёл. Вода забурлила, словно кипящий кисель. Прямо посередине котла образовалось несколько пузырьков. Они лопались один за другим, выбрасывая в воздух стебельки чёрного пара.

— Ты уверена, что это хорошее колдовство? — с сомнением спросил Орест.

— Тёмная магия не всегда во вред. А ты, Сурья, поди сюда. Наклонись над котлом да умой лицо. Не бойся — оно только с виду горячее.

Сурья застыл, с отвращением глядя на бесовское варево. Ему не хотелось умываться этой мерзостью. Но Орест смотрел на него исподлобья, грозно сдвинув брови, и ему стало стыдно. Он подошёл к котлу и наклонился. Из воды не него смотрели десятки крошечных светящихся глаз, прищуренных, будто насмехавшихся над его нерешительностью. Сурья вздохнул и погрузил в варево ладонь.

И тотчас же всё исчезло. Вода успокоилась и стала мутно-серой, как из грязной лужи. Пламя в очаге погасло, а по ногам пронёсся неприятный прохладный ветерок.

Мальва вскрикнула, схватившись руками на волосы, и замерла над котлом, не в силах поверить собственным глазам.

— Так не бывает, — пробормотала она. Затем посмотрела на Сурью, и по её лицу пробежал страх, — кто ты, княжич?

— Я всё тот же, что и раньше, — ответил Сурья.

— Я ж говорил, что морок его не берёт.

Орест хлопнул себя руками по бёдрам и укоризненно покачал головой.

— Должно быть, протухло твоё бесовское пойло, Мальва. Заделай-ка лучше хорошего вина.

Мальва промолчала. По-правде, она не знала, что сказать. Что ответить на немой вопрос, читавшийся в погрустневших глазах Сурьи. Она действительно не могла ему помочь. И самое страшное, что ведьма даже не представляла, кто вообще мог ему помочь. Она смотрела на мутную воду в котле и чувствовала, как волосы на затылке встают дыбом.

— Ни один морок не возьмёт тебя, мальчик мой, — едва слышно прошептала она.

— Это мы и без тебя знаем, — буркнул Орест, — он как глухая стена. И если тебе нечего добавить, Мальва, то мы, пожалуй, пойдём.

Братья переглянулись и, наспех попрощавшись, поспешили к выходу.

Мальва вяло помахала им рукой, даже не оглянувшись в след, и осторожно подошла к котлу. Подобрав с пола соломинку, она вновь открыла бутыль и окунула туда самый краешек. Затем бросила в воду. Раздалось шипение, затем всё стихло. Соломинка плавала на поверхности, как ни в чём не бывало. Мальва шептала заклинания, но ничего не происходило. И от этого стало не по себе. Она выбежала из пещеры, взобралась на холм и упала на колени перед маковыми цветами. Красные головки тотчас же потянулись к ведьме, ласкаясь, будто преданные псы. Мальва гладила их и смеялась, а по щекам текли слёзы облегчения.

Слава Горам, Сурья разрушил лишь колдовской очаг. Сила её цветов осталась нетронутой.

Часть вторая. Долг

Глава 1

Каждые семь новолуний торговцы устраивали ярмарку, на которую слетались, съезжались и сползались все жители Межгорья, которым была охота прикупить обновку да поглазеть — вдруг чего интересного привезут. Или кто разбуянится и в драку полезет — драчунов хватало, а желающих посмотреть было раз в десять больше. Народ делал ставки, сшибая иной раз неплохую деньгу.

Владыки обычно не посещали ярмарки, и то было к лучшему: буянить при них мало кто смел, а уложить на лопатки одним лишь взглядом они могли любого. Какое уж там веселье! Но в этот раз Ярушка с дочками собрались проведать сборище, о котором с утра до вечера галдели болтушки.

Ярмарка совершенно не интересовала Ирвальда, однако отпустить своих женщин одних он не мог, и поэтому сквозь зубы бранился на сыновей, исчезнувших неизвестно куда. Он с удовольствием поручил бы Сурье сопровождать мать и сестёр.

В ожидании Ярушки, Ирвальд развалился на стуле в обеденном зале и курил трубку. Аромат зелья витал в воздухе, однако его почему-то не цепляло. Он привык к бесконечной трескотне Ореста над ухом, к молчаливым ухмылкам Сурьи, а если их не было, то к ласковым пальцам жены, перебирающим его волосы. Ирвальд уже давно не курил в одиночестве, и сейчас ему было не по себе. Он с тоской в сердце думал о том, что дети выросли, и пора бы менять привычки, а этого так не хотелось.

Неожиданно в окно залетел голубь и опустился на стол прямо перед хозяином замка. К лапке птицы был привязан небольшой кусок бересты. Ирвальд подцепил его когтем, и положил на ладонь. Под его взглядом береста развернулась, став размером с небольшое полотенце, исписанное символами владык. Ирвальд читал и хмурился.

Совет Верховных призывал его встретиться — обсудить крайне важное дело. О том, что могло случиться, в письме не было ни слова, и это было странным.

Необычным было и то, что совет послал письмо напрямую, ведь Верховным в семье Кош пока ещё считался Авгур, как старший из владык. Только он мог решать, кому из мужчин его рода принимать участие в обсуждении важных дел.

Ирвальд задумался, постукивая пальцами по краешку стола. Затем кивнул головой, отпуская голубя. Выбора у него особо не было — так или иначе следовало лететь.

С другой стороны, что несказанно радовало, не придётся ехать на ярмарку. Ирвальд отложил трубку в сторону и поднялся.

— Себрий, — крикнул он из окна, — кончай свою возню и собирайся. Поедешь с княгиней вместо меня.

Простившись с женой и дочерьми, Ирвальд вскочил верхом на Юрея и полетел на Совет. Путь его лежал через долины, поля и леса Межгорья, широкие реки Забвения и Вечного Морока, к Красным Горам. Верховенство владык сейчас принадлежало Ярам, как самому многочисленному семейству.

Верховный князь Каспий Яр был единственным в своём поколении — остальные князья погибли во время войны с дьяволами Песков. Зато у него было тринадцать сыновей и двадцать внуков. Красных вершин на всех не хватало, поэтому четыре старших князя оставили Горы, посвятив себя делами Совета.

Яры считались мудрыми правителями. Благодаря их умелому верховенству закончилась война с владыками Песков, и продолжалось перемирие с тиранами, несмотря на то, что небесные хранители всячески пытались его нарушить, пуская в ход всевозможные коварные уловки.

Ирвальд уважал Яров. Ему льстило, что именно его пригласили на Совет. И в то же время это настораживало.

Он сделал круг над замком Малиса Яра, слегка подивившись тому, насколько он мал. Красные владыки не любили выставлять богатство на показ. Ходили слухи, что пещеры их Гор набиты до отказа драгоценными камнями, однако жили Яры довольно скромно. Каспий не терпел вычурности, предпочитая золотым побрякушкам крепкий клинок. Такими же были его сыновья. Поэтому в их замках было ровно столько места, сколько требовалось домочадцам.

Зато конюшни были просторными: в них без труда помещались сотни могучих отборных ядокрылов да чернорогих красавцев-коней, за которыми денно и нощно следили несколько дюжин конюших. Стойла были вычищены, а скакуны выгуляны на просторных лугах, расстилавшихся до самой реки Вечного Морока.

Ирвальд с интересом рассматривал непривычную для него местность.

На землях красных владык было мало леса, всё больше поля да холмы. В давние времена они утопали в колдовских цветах, рассыпавших повсюду ядовитую пыльцу багряного морока. И горе было тому путнику, который не знал дороги. Багряный морок окутывал тело, высасывая из него кровь и превращая плоть в тлен. От несчастного оставалась лишь красноватая дымка. Поля были укутаны алым туманом. А в редких оазисах чистых трав обитала трёхглазая нечисть, настолько уродливая, что немногие, повидавшие её, вовек не могли забыть.

Так продолжалось несколько тысяч лет, пока владыки не стали приручать ядокрылов. Они летали над полями, соревнуясь в боях. Ядовитые перья сыпались вниз, разгоняя нечисть и отравляя землю. Колдовские цветы увяли, а с ними и морок. Нечисть тоже ушла, и со временем некогда проклятая земля зазеленела шёлковым ковром луговых трав.

Ведьм в этих краях было мало. Всего лишь два небольших поселения — одно в лесу, второе — в пещерах. Яры их не особо жаловали и запрещали соваться куда-либо, кроме нескольких лужаек вокруг своих лачуг, где они выращивали колдовские травы.

Была б на то воля Каспия, он вообще прогнал бы их за реку, однако его неженатым отпрыскам требовались девки для утех, а ведьмы охотно их привечали. И в этом Яры ничем не отличались от других владык.

Ирвальд опустил Юрея во дворе замка, и тотчас же к нему подскочили два конюших-зверолюда. Князь спешился, похлопал скакуна по спине и кивнул. Юрей послушно последовал за слугами в конюшни.

На пороге замка его встретили тени. Склонившись едва ли не до самой земли, они прошуршали приветствие и протянули руки вперёд, указывая путь. Ирвальд следовал за ними по широкому коридору замка, рассматривая краешком глаза нехитрое убранство. Держатели для факелов были простыми — медные кольца, торчавшие прямо из стен. Однако дверные ручки, выполненные в виде диковинных морд, сверкали чистым золотом. Ирвальд усмехнулся: всё ж скромность Яров имела предел.

Наконец, тени привели его в зал Совета.

Это было огромное помещение с шестью углами. В каждом из углов на небольшом постаменте, выполненном из чёрного мрамора, стояли шесть магических символов владык. Несведущему взгляду могло показаться, что символы — не что иное, как куски пород, вырубленные грубой рукой неумелого мастера. Однако каждый из символов хранил на себе отпечаток Ярости. Сложив их воедино, можно было вызвать стихию, способную стереть Межгорье с лица земли.

Лишь Верховные владыки могли дотрагиваться до четырёх камней. Два остальных оставались нерушимыми вот уже несколько тысячелетий. Один из камней был исходным, второй — замыкающим. Согласно преданиям лишь великий Орвий имел власть над замыкающим камнем.

Загадкой для всех был исходный. В древних письменах не было ни слова о том, чья рука могла его касаться. В своё время это пробовали многие из владык, но камень оставался мёртвым. С одной стороны, это было хорошо: никакому безумцу пока не удалось положить начало конца. С другой — никто не знал, кто мог оказаться этим безумцем, а это пугало.

Все шесть камней надёжно защищал морок, над поддержанием которого трудились несколько могущественных колдунов. Обитель их была сокрыта глубоко в пещерах Красных Гор, и лишь нескольким из Яров был известен путь.

В центре зала располагались четыре трона, принадлежавших вершителям Совета. Напротив них стояли кресла, выстроенные полукругом, так что сидевшие могли видеть друг друга. Всего кресел было шестнадцать — по четыре на каждую из семей владык. Ирвальд занял одно, украшенное орнаментом из сапфиров и серебра. Кресла Яров сверкали рубинами и золотом, Зюзов — бриллиантами и серебром, а вот кресла Велесов были вырублены из диковинного чёрного камня, переливавшегося при свете факелов всеми цветами радуги. Несколько мгновений Ирвальд любовался драгоценной символикой владык, а после в зал вошли вершители — Малис и Савой Яры.

Красные владыки несколько отличались от других владык. Они были пониже ростом и коренастей, да и кости их не так выступали. Волосы у Яров были тёмно-коричневыми и отливали золотом, кожа цветом напоминала багрянец осеннего листа.

— Приветствуем тебя, князь Кош.

Малис Яр улыбнулся Ирвальду приятнейшей из улыбок, отчего ему сразу стало не по себе. Он поднялся и приложил распахнутую ладонь ко лбу, выражая почтение. Малис и его брат Савой ответили ему тем же, показывая, что открыты для его колдовства.

Затем Малис кивнул, приглашая Ирвальда сесть.

Сами братья заняли два центральных кресла.

— Полагаю, ты удивлён, — начал Малис, — что мы пригласили одного лишь тебя.

— На то есть причины?

— Да, — Малис снова улыбнулся. Красные глаза сверкнули, — мы решили, что должны обсудить некоторые вещи только с тобой, не привлекая Верховного владыку.

— Не уверен, что понимаю тебя, Малис. Слово семьи пока ещё остаётся за Авгуром.

— На этот раз нет, Ирвальд, — возразил красный владыка, — это касается только тебя.

Малис поднял указательный палец вверх, призывая Ирвальда оставить вопросы. У него было всего лишь четыре пальца. На месте шипа красовался довольно грубый срез. Ирвальд поморщился, вспоминая, как потерял свой, и ладонь невольно сжалась в кулак.

— Я знаю, Ирвальд, как нелегко синим владыкам управлять Горами. Старшие князья уже стары, а княжичи слишком молоды. Леса полны нечисти, а в долинах живёт больше ведьм, чем где-либо в Межгорье. К тому же, ты стережёшь выход в человеческий мир. Это нелегко…

— К чему ты ведёшь, Малис, — нетерпеливо спросил Ирвальд.

— К тому, что семья Кош слишком поглощена Синими Горами, чтобы участвовать в делах Межгорья. Совет понимает это, и до последнего мы старались не трогать вас. Но вы больше не можете оставаться в стороне.

— Ты говоришь так, будто на пороге война.

— Не совсем так, Ирвальд. Не совсем, — Малис сделал многозначительную паузу, — мир с владыками Песков даётся нам нелегко, но он стабилен. А вот с Жёлтыми Равнинами всё непросто.

— Мы никогда не враждовали.

— Верно. Но за последние столетия они заключили слишком много браков с враждебными нам семьями. В Равнинах царит смута. Некоторые правители хотят избавиться от нашего влияния и теснят тех, кому мы покровительствуем. Как ты понимаешь, мы не можем этого допустить. И воевать мы тоже не можем.

Ирвальд понимал. Владыки уже оставляли Межгорье, и за то недолгое время небесные Хранители умудрились развязать вражду с тиранами и едва не истребили колдунов. Лишь чудом удалось избежать непоправимого.

Малис Яр прав — владыкам нельзя сейчас воевать.

— Чего ты хочешь от меня?

— Брак с одной из знатных семей Равнин. Твои сыновья уже достаточно взрослые, чтобы считаться мужьями.

— Нет, Яр, они ещё дети, — в сердцах Ирвальд даже вскочил с кресла, — Оресту двадцать семь, он, по сути, младенец. А Сурья ещё младше. Какие из них мужья?

— Твой старший вполне горазд, — заметил Савой, до того молчавший, и ехидно улыбнулся — девки Межгорья только языками и чешут о том, как он горазд.

Ирвальд заскрежетал зубами от злости, однако не нашёлся, что сказать. Он опустился в кресло и вцепился когтями в подлокотники.

— У Авгура полно незамужних дочерей. Они с удовольствием вступят в брак.

— Женщины, как правило, ничего не решают, Ирвальд, — осторожно сказал Малис, — нам нужен мужчина в Равнинах. Тот, чьё слово будет иметь вес. Мы выберем семьи, где нет наследников мужского пола, и заключим брак. Владыка будет управлять землями Равнин и передаст их своим сыновьям.

— Они пойдут на это?

— Пойдут. Мы уже заключили несколько браков. Зюзы и Яры взяли в жёны дочерей равнин. Теперь очередь Кошей.

— Но нас и так мало!

— Ты можешь иметь ещё наследников, Ирвальд. Если твоя человеческая жёнушка больше не способна рожать, тебе стоит ещё раз жениться.

Взгляд Ирвальда потемнел, а скулы пошли синими пятнами. Кресло под ним задрожало, подпрыгивая на каменном полу. Лишь большим усилием воли ему удалось усмирить ярость, рвущуюся наружу. Если бы не огромное уважение, которое каждый владыка испытывал к Совету, он бы с удовольствием сломал бы Малису челюсть.

Вершитель понял, что наговорил лишнего, и спрятал заигравшую было на губах усмешку.

— Хорошо, князь, я не стану указывать тебе, что делать. Но я всё же настаиваю на браке. Один из твоих сыновей должен уехать в Равнины, причём, не отлагая. Таково решение Совета.

— Почему же тогда здесь лишь вы двое?

— Остальные заняты тем, что устраивают этот брак. Поверь, это не так уж легко — склонить выгодные нам семьи на брак с владыкой. За их дочерей идёт борьба.

— Девицы Равнин довольно недурны собой, — неожиданно добавил Савой.

— Я подумаю, — сказал Ирвальд, вставая.

— Нет, — твёрдо ответил Малис, — ты не волен выбирать, князь. Твой долг — поступать во благо Межгорья. И в следующее новолуние будет свадьба. Иначе… Ты понимаешь, Ирвальд, что иначе не будет. Ведь мы можем надавить на тебя через Авгура, а мне бы этого не хотелось…

— Я не смею перечить Совету, — сквозь зубы процедил Ирвальд, — так и быть.

Он покинул замок довольно быстро. Выбежал во двор и громко свистнул конюшим, чтобы привели ядокрыла, вскочил ему на спину и поднялся к облакам.

Малис Яр наблюдал, как далеко в небе сверкают золотые точки копыт. Когда они совсем скрылись из виду, он отошёл от окна и опустился на трон. Глубокие морщины прорезали лоб владыки, а ноздри широко раздувались при каждом вдохе.

— Кош сдержит слово, — сказал Савой.

— Знаю.

— Надеюсь, ты доволен.

— А тебе, я вижу, что-то не по нраву?

— Лишь то, что ты провернул всё за спиной у других.

— Но ты поддержал меня.

— Ты попросил меня об этом, брат. Но я не уверен, что остальные с тобой согласны.

— О да! — Малис скривился, — все ведь боятся отца! Что скажет дряхлеющий день ото дня Каспий, когда узнает, что мы тронули отпрыска его драгоценного Мораша.

— Не забывай, что Яры ещё существуют лишь благодаря его милости!

— И что теперь? — Малис внезапно перешёл на крик, — нам отвечать за то, что он не смог расплодиться? У каждого владыки есть долг. Чем они лучше Яров или Зюзов?

— Велесов ты не тронул.

— Потому что из этого не будет толку. С ними никто не хочет иметь дел.

— Как будто с остальными было легко! — Савой нервно щёлкнул пальцами, — вспомни, сколько раз Равнины крутили носом и отвергали наших женихов.

— Раньше мы приводили свататься чистокровных владык. Но сыновья Коша красивы.

— Так ты рассчитываешь, что девки поплывут при виде их смазливых мордашек?

— Не только.

— Что ты задумал, брат?

Малис заметно помрачнел, а глаза его засверкали злобой.

— Она опять овдовела, эта проклятая тварь, — процедил он сквозь зубы.

Савой покачал головой, глядя на брата с жалостью.

— Месть всегда была плохим советчиком. Ей почти сотня лет, она вряд ли прельстится сопливым юнцом.

— Зато правители Равнин с радостью спихнут её замуж. Это я знаю наверняка. Они боятся — её и всех, кто обитает на её земле. Они пустят туда владыку, чтобы он навёл там лад.

— Думаешь, младший Кош справится?

— Нет, я так не думаю, — зловеще усмехнулся Малис, — она легко избавится от очередного муженька. Но Ирвальд сотрёт это дьявольское логово с лица земли, когда узнает о гибели сына. Он достаточно силён, чтобы сделать то, чего не удалось мне…

Глава 2

Ярмарка была в самом разгаре. Торговцы едва успевали выносить товар из шатров, как лавки их тотчас же пустели. Народцы Межгорья разметали всё — платья, богатые покрывала и полотенца, глиняную утварь, расписные безделушки.

Ярушка с дочерьми неспеша прогуливались, наблюдая за тем, как нечисть торгуется, бранясь, на чём свет стоит. Было забавно смотреть со стороны, как понурыши едва ли не дерутся за рыжих котят, которых торговец благоразумно спрятал под лавку. Ярушке не хотелось и думать, для чего коротышкам могли понадобиться коты. Можно было спросить Миклоша, но она сильно подозревала, что ответ ей не понравится. Поэтому она отвернулась в сторону, как раз вовремя, чтобы увидеть, как начинается драка. Рейна взвизгнула от радости, а Флоризель, как всегда, презрительно хмыкнула, но обе, не сговариваясь, полезли в кошельки, чтобы сделать ставки.

Ярушка пожала плечами и посмотрела на суетящегося рядом торговца. Низенький дородный мужичок широко улыбнулся и, как по волшебству, рядом с ней появилось кресло, застланное богатым покрывалом.

— Может, княгиня желает чего-то особенного? — кланяясь едва ли не до земли, спросил торговец.

— Чего?

— Есть каравай из самой настоящей муки.

— Что ж ты медлишь! — обрадовалась Ярушка, — неси давай!

В Межгорье не выращивали пшеницу, не делали муки и не пекли хлеб. О булках и караваях и речи не шло. Конечно, торговцы могли возить, что угодно, но подобные яства не пользовались спросом. Лишь изредка привозили специально для Ярушки, однако это всё же было не то. Иногда она скучала по запаху свежего, только что из печи, хлеба.

Торговец принёс каравай — красивый, с румяной корочкой, украшенный косичками, цветами и пташками из теста. Аромат шёл — аж слюнки потекли. Ярушка помахала дочерям, приглашая разделить лакомство, но те не обратили на неё внимания, поглощённые дракой. Народу вокруг дерущихся собралось немало. Уши то и дело закладывало от громкого свиста или рёва недовольных зевак. Ярушка в который раз пожалела, что рядом нет мужа. Рядом с ним всегда было тихо. И точно не приходилось скучать.

— А что, хозяйка, нравится зрелище? — смеясь, спросил Себрий, внезапно появившийся за спиной. С самого начала ярмарки он едва поспевал следом, останавливаясь перекинуться словечком с каждым вторым торговцем, а после и вовсе куда-то исчез. Однако Ярушка знала, что он зорко следит за ними, не теряя из виду.

— Вот это — нравится, — она с улыбкой кивнула на каравай.

— Тут такое дело, — Себрий опустился на корточки и приблизил свою пасть прямо к её уху, — народ языками плещет, что изловили давеча недалеко от Залесья двух молодых сатанят. Один, значит, пригожий лицом, как девица. Другой такой же, но синий. Изловили, отлупили и бросили в колодец. А они оттуда — целёхонькие выбрались и как дали стрекача!

— Что ты такое говоришь, Себрий, — Ярушка выпрямилась и схватилась рукой за сердце, — мало ли что молва носит!

— Да уж, врать — не мечи ковать.

— Сурьи пятый день нет. Но он, бывало, и дольше бродил по горам. А Ореста… он ведь третьего дня ящера гонял? Потом улетел куда-то.

— Так и я о том, — кивнул Себрий.

— Ирвальд будет зол, если это правда. Но с чего б они подались в Залесье?

— Говорят, на голых девок посмотреть, — Себрий прокашлялся, отводя взгляд в сторону.

Позади раздался заливистый смех. Ярушка обернулась и увидела дочерей, трясущихся от хохота. Даже Флоризель смеялась и улыбалась одной из тех редких светлых улыбок, которые делали её немного хорошенькой.

— Только отцу не обязательно знать, — пробормотала Ярушка, а в глазах её блеснули озорные искорки, — кто-нибудь знает, где сейчас наши гуляки?

— Я могу позвать Ореста, — сказала Рейна, — только отец тоже услышит. И потребует рассказать, что случилось.

— Не стоит. Есть другой способ?

— Нужно вернуться в замок.

— Мне всё равно уже надоело.

Ярушка поднялась с кресла и велела Себрию расплатиться с торговцем. Толстяк, получив монету, елейно улыбнулся, завернул каравай в белое полотенце и вручил зверолюду. Себрий понюхал хлеб, поморщился и сунул под мышку.

В замок добрались быстро. Ярушка чувствовала, как веселье в душе сменяется тревогой. Сыновья её с детства привыкли шататься по Межгорью — здесь им ничего не угрожало. А вот человеческий мир был другим. Для людей они были чудовищами, которых непременно следовало убить. Люди бывали смелыми перед лицом напасти. И если Орест вполне мог с ними совладать, то у Сурьи почти не было шансов. Что если его ранили?

Ярушка взбежала по лестнице и бросилась в комнату дочери, волоча её за руку, с такой прытью, что Рейна едва поспевала за ней, изумлённо хлопая ресницами.

— Давай, — потребовала Ярушка.

Рейна достала из сундука блюдце, вылитое из серебра, и небольшое яблочко — красное, с наливными боками. Флоризель, незаметно проследовавшая за ними, хмыкнула.

— И это твоё хвалёное колдовство? Говорящее яблоко?

— Тише, — прикрикнула на неё мать.

Рейна сжала яблочко в кулаке и прикрыла глаза, шепча заклинание, затем бросила его на блюдце. Серебряная гладь задрожала и пошла рябью. Яблоко завертелось, подпрыгивая, и неожиданно исчезло. В центре блюдца показалось белое пятно. Оно становилось шире, пока не закрыло всё серебряную поверхность.

— Что это?

— Облака. Они летят в облаках.

Ярушка склонилась над блюдцем, глядя на сыновей, несущихся по небу, будто два сокола. Пряди волос развивались по ветру, сверкая в лучах полуденного солнца. Ярушка почувствовала, как сердце замерло в груди: какие же славные и пригожие её молодые сыновья.

— Ну, всё, — сказала Рейна, проводя рукой над блюдцем, — долго нельзя, а то яблочко засохнет. А оно ещё пригодится.

Не успела Ярушка и глазом моргнуть, как образ сыновей исчез, а перед ней опять лежало блюдце, а сбоку — яблочко, уже не такое румяное и чуточку сморщенное.

— Всё в порядке, — улыбнулась дочь.

— И, слава Богу.

— А где Флоризель? — насторожилась Рейна, подозрительно оглядываясь вокруг. Сестра исчезла внезапно и явно неспроста. Может, успела что-то стащить? Рейна метнулась по комнате, но не заметила никакой пропажи.

— Может, ей стало скучно?

— Да брось, мама. Она что-то затеяла…

— Почему ты всегда думаешь худшее? — Ярушка огорчённо вздохнула.

— Потому что… — Рейна не договорила. Глаза её полыхнули синим пламенем, а губы скривились в усмешке, — ну конечно! Отец в замке. Побежала ябедничать.

— Но когда он успел?

— Когда мы колдовали. Кстати, Ореста я тоже чую. Он совсем рядом.

— Идём.

Ярушка со всех ног помчалась вниз. Обеденный зал был пуст. В коридорах ей встретились лишь тени. Зельды тоже не было видно. Ярушка выбежала в сад, и тут кто-то схватил её за подол.

— Не знаю, кого ты ищешь, — сказал Миклош, выбираясь из тернового куста, — но хозяин на конюшнях. Он только что прилётел и выглядел не слишком довольным.

— Спасибо.

— Кстати, туда только что пошла Флоризель.

Ярушка охнула и, подобрав юбки, поспешила к конюшням.

Ирвальд стоял возле ядокрыла, задумчиво поглаживая его перья. Юрей фыркал и встряхивал головой, наслаждаясь лаской. При виде хозяйки он радостно заклекотал, однако Ирвальд даже не обратил внимания, погружённый в свои мысли.

Лицо его было суровым. На лбу пролегли глубокие складки, нахмуренные брови сошлись в одну линию. Сердце зачастило, а волосы зашевелись, струясь по плечам мелкими блестящими змейками. Он чувствовал, как приближаются сыновья.

Ирвальду вдруг стало так горько, что он невольно сжал ладонь в кулак, захватывая перья. Юрей вскрикнул от боли и попятился назад.

Орест лихо ворвался в конюшни верхом на ядокрыле. Резко остановил Канема, и тот встал на дыбки, бешенно хлопая крыльями. Сено взметнулось в воздух, а по всей конюшне пронёсся возбуждённый клёкот.

Орест сверкнул глазами и соскользнул со спины зверя. Обнажённая грудь сверкала капельками пота. Увидев отца, княжич на мгновение растерялся, но затем улыбнулся и поднял ладони вверх.

— Клянусь, я надел кафтан. Но потом потерял.

— Это правда, — подтвердил Сурья с порога.

В отличие от брата он спешился ещё во дворе и повёл Ярона в конюшню под уздцы.

— Вы оба! — рявкнул на них Ирвальд. Стены конюшни задрожали, а скакуны испуганно притихли. Княжичи замерли в недоумении, не зная, что и сказать. Они часто видели отца в гневе. Но обычно его ярость не была направлена против них.

Теперь же Ирвальд глядел на сыновей с невиданной злостью, искрами сыпавшейся из глаз. Губы его стянулись в тонкую полоску, а клыки зловеще поблёскивали.

— Ирвальд, — ласково позвала Ярушка, однако он отмахнулся от неё и шагнул в сторону.

— Я больше не стану терпеть ваши выходки. Ваши глупости и безрассудство. Пора бы вам повзрослеть. У каждого есть долг. Особенно у владык.

— Но ты же сам велел…

— Молчать! Владыка не должен метаться по бабам, как оголтелый. И если уж тебе так неймётся, сын, то возьми себе жену.

— Сдалась мне жена, — хмыкнул Орест, однако улыбка сползла с его лица, когда он понял: отец не шутит.

— На неделе устроим тебе смотрины. И ты женишься, Орест. Вот моё слово.

— Ты хочешь, чтобы я взял одну из небесных страхолюдин?

— Они уж получше твоих ведьм.

— Да где уж там.

— Ты женишься, Орест, — отрезал Ирвальд и повернулся к Сурье, — а тебя я отправлю на обучение к чёрным владыкам. Нечего шастать по Горам. И отпусти на волю эту тварь.

Ирвальд указал подбородком на двуглавого орла, привязанного к стойлу. Каменный птах испуганно вращал глазом, повёрнутым в их сторону. Сурья послушно опустился рядом с орлом и перерезал верёвку. Хищник вскрикнул, но, сообразив, что ему ничего не угрожает, сорвался с места и вылетел через распахнутую дверь.

Орест клацнул зубами и в бешенстве выскочил из конюшни. Сурья неловко извинился и последовал за братом.

Ярушка стояла ни жива ни мертва — напрочь огорошенная столь непонятными решениями мужа. Это было так непохоже на Ирвальда, что она не сразу нашлась, что сказать. А оправившись от удивления, схватила его за локоть.

— Тебе не кажется, что это слишком жестоко?

— Нет! Они уже вполне себе мужчины. Пора и честь знать.

— Мужчины, но не мужья.

— Что бы ты ни говорила, решение я уже принял, — отрезал Ирвальд, сбрасывая её руку.

— Как так? И мне ни слова не сказал? — губы Ярушки обиженно задрожали. Она прикрыла их ладонями, изо всех сил стараясь не заплакать. Муж терпеть не мог слёз, да и не помогло бы это — хоть с ведро наплачь. Ярушка редко видела его таким суровым. И по взгляду поняла — спорить не имело смысла.

В конюшню неожиданно влетела Рейна — сияющая, растрёпанная, с улыбкой до ушей.

— Мурья вернулась! Слышите? И, кажется, она понесла.

Где-то вдалеке действительно слышался знакомый рёв. В иной день Ярушка и обрадовалась бы, но не сейчас, когда привычный уклад рушился буквально на глазах. Она вздохнула и покачала головой. Ирвальд мрачно усмехнулся и ушёл, даже не взглянув на дочь.

— Значит, скоро свадьба? — раздался насмешливый голос Флоризель, — надо же, Ореста женят. А тебя, Рейна, что-то никто и замуж не зовёт.

Она выбралась из-за кучи сена, за которой просидела всё это время, незамеченная матерью, и отряхнула платье.

— Как женят? — удивлённо спросила Рейна.

— Вот так. Отец сказал…

— Замолчи!

Глаза Ярушки налились злостью. Она сжала кулачки, с трудом сдерживаясь, чтобы не залепить младшей дочери пощёчину.

— Пошла вон отсюда, мерзавка.

Ирвальд поднялся наверх и торопливо прошёл к пещере. Сбросив одежду, он нырнул в озеро и опустился на самое дно. Через несколько минут тело его покрылось сверкающим сорусом. Ирвальд смотрел на свои ноги, причудливо переливающиеся самоцветами от малейшего движения, а во рту было горько, как от прокисшего зелья.

Сыновья совсем выросли. Пора было их отпустить. Только вот как?

Скрепя сердце, разрывая душу…

Орест славный владыка, но бесшабашный потаскун. И всё ж он лучший муж, чем Сурья. Тот совсем ещё юнец.

Не человек, не владыка. Единственный княжич Синих гор. Его ярости пора было пробуждаться, а здесь, своей заботой он лишь делает сыну хуже, не выпуская из-под отцовского крыла.

Конечно, можно было родить ещё сыновей. Хоть с десяток. Но это будут другие дети. Не Орест, не Сурья, а какие-то новые незнакомые ему существа.

Ирвальд не хотел других детей.

Будь он проклят, Малис Яр…

Глава 3

Замок Инвара Волдана, знатного волхованца и верховного правителя Жёлтых Равнин, было видно издалека. Ночью он сиял огромным шестиугольником, днём переливался в лучах света, ослепляя путников.

Замок представлял собой просторное одноэтажное сооружение из плоских валунов, выбеленных временем, скрепленных между собой пластами светло-жёлтого янтаря. Окон в нём не было — лишь небольшие отверстия, через которые поступал воздух. Крыша тоже была сделана из янтаря. Народцы равнин прозвали его Янтарной Колыбелью.

Внутри никогда не бывало темно: днём янтарь пропускал достаточно солнечных лучей, а ночью под сводами зажигались сотни волшебных кристаллов, заливая комнаты ярким светом. Лишь в опочивальнях было по одному кристаллу, иначе обитатели не смогли бы уснуть.

Замку было несколько тысяч лет, и за это время он успел обрасти легендами, однако ни в одной из них не говорилось о том, кто его построил. Несколько раз семья Волданов пыталась покинуть странную обитель, однако замок имел над ней власть. Лишь под его сводами у Волданов рождались дети. Вне замка их жёны становились бесплодными, а на Равнины в годы пустования Янтарной Колыбели приходил мор. Поэтому каждый раз им приходилось возвращаться под его янтарную крышу.

Со временем Волданы смирились, и больше не оставляли замок. Окутанная тайной Колыбель заставляла народцы Равнин трепетать, чем хитрые волхованцы не преминули воспользоваться, объявив свой род главенствующим, а Волданов — верховными правителями. Хотя зачастую их роль была чисто церемониальной.

Вот и сейчас в Янтарной Колыбели собралось немало знати на брачные смотрины, которые проводились раз в несколько новолуний. На них обычно приводили девиц из знатных семейств, чтобы наследники Равнин могли подобрать себе подходящую пару, да и просто посмотреть, кто есть на примете.

Но в этот раз на смотринах присутствовали семейства Межгорья. Красные и Синие владыки заняли почётное место в середине приёмного зала, возвышаясь над невысокими обитателями Равнин. На них глядели с опаской и удивлённо шептались.

Несколько девушек-волхованок, невест на выданье, стояли кружочком, взявшись за руки, и боязливо рассматривали владык.

— До чего ж они страшные.

— У меня мурашки по телу. Не хочу такого мужа.

— Не волнуйся, тебя и не предложат. Вон купавицы. Отец сказал, что их велено было привести, чтобы показать владыке.

Девушки дружно обернулись на купавиц. Две светловолосые красавицы с грустными лицами стояли чуть поодаль и горестно вздыхали.

— А если им не понравятся купавицы?

— Они красивы.

— Да и мы не хуже, — завистливо хмыкнула одна из волхованок. Другие промолчали. Купавицы и вправду были пригожи, куда краше волхованок. Но именно сейчас это несказанно радовало.

— Неважно. Упырка здесь, — девица кивнула в сторону ещё одной, стоявшей в углу, прислонившись спиной к колонне из чистого янтаря. Её лицо постоянно исчезало из виду из-за снующих туда-сюда гостей, так что невестам никак не удавалось её рассмотреть.

— Интересно, она всё такая же?

— А что с ней станется? Ярилицы до самой старости выглядят, как юные девицы.

— Ох, не будем о ней. Настроение портится.

— Смотрите, — вдруг воскликнула одна из девиц, — знатная соперница нашей упырке.

В зал вошли женщины семейств Яров и Кошей. Несколько владычиц и небесных, одна купавица, одна ветряница, ведьма и невероятная красавица неизвестно какого роду-племени.

— Это жена Коша. Мать рассказывала, что он взял в жёны человеческую.

— У неё грустное лицо.

— В этом нет ничего удивительного. Её муж ужасен. Даже смотреть страшно.

— Ох, как я хочу домой.

— А как я, — девица закатила глаза, но тут же замерла на полуслове.

В зале показались Орест и Сурья. Покрутившись на пороге, они заняли место возле Синих владык.

— Если это женихи, я, пожалуй, подумаю, — улыбнулась невеста и, разомкнув кружок подруг, вышла вперёд.

— А они недурны собой, — заметил Сурья, — лица у них настоящие.

Орест хмыкнул, стараясь не смотреть в сторону девиц, но всё ж глаза его вспыхнули, а краешки губ задрожали.

— Может, подойдёшь ближе?

— Еще чего, — буркнул Орест.

Он всё ещё злился и даже не пытался скрыть своего негодования. Хотя, по сравнению с бурей, которая разразилась в его душе в тот злополучный день, он был спокоен. Сурья ещё помнил, как искры летели, и уши до сих пор горели от цветастой брани, которой он отродясь не слышал. Он терпеливо сносил неистовство брата, чувствуя себя виноватым, хотя Орест его и словом не попрекнул. Зато с отцом Орест почти не разговаривал, дулся.

— К дьяволу женитьбу! К дьяволу вообще жениться. Какому дураку это взбредёт в голову?

— Отцу, например, — тихо сказал Сурья.

— Отец! Он старик. У него уже всё перегорело внутри. А я…

— Ты у нас особенный. Весь родовой пыл собрал.

— Смотри лучше, может, тебя какая зацепит.

— Спасибо, — ухмыльнулся Сурья, — я лучше отучусь.

— А, чтоб всех вас!

— Орест! — властный голос отца раздался прямо над ухом, — выбери себе невесту. Иначе я выберу за тебя. На свой стариковский вкус.

Орест помрачнел. Значит, отец всё слышал. Неловко вышло, но ведь слово уже не поймать и не затолкать обратно в глотку. К большущему озеру неудач прибавилась мелкая капля и запустила круги по воде. И хотя отец не подал виду, Орест понимал, что он обиделся. На его месте он бы ещё и врезал хорошенько.

Юный владыка вздохнул, проклиная судьбу, и шагнул вперёд.

— Идём, — кивнул он брату.

Девушки действительно были хороши — с ведьмами даже не сравнить, и им вовсе не требовалось морока, чтобы сердце Ореста забилось чаще. На губах появилась улыбка.

Он задержался возле невысокой светловолосой красавицы с чудными малахитовыми глазами. Она покраснела и опустила взгляд. Орест пошёл вперёд, не выпуская её из виду.

— Чувствую, именно сюда я и вернусь, — шепнул он брату.

Невесты-волхованки по-прежнему стояли кружочком, однако выглядели заинтересованными. Никто не ожидал, что наследники Коша окажутся столь похожими на их пригожую мать.

Орест одарил улыбкой каждую. На щеках заиграли озорные ямочки, отчего волхованки залились румянцем. Он победно усмехнулся и пошёл дальше.

Как вдруг замер и схватил брата за локоть.

— О, Горы, какая девица!

Сурья проследил его взгляд.

Девушка, стоявшая спиной к колонне, действительно отличалась от остальных. Такой удивительный цвет волос он видел впервые: ни рыжие, ни каштановые, мягкий оттенок тёмного янтаря. Губы полные, тёмные, будто горстка спелых вишенок. Но самыми примечательными были глаза. Пожалуй, чересчур большие для небольшого лица, они не были похожи ни на какие другие. Маленькие чёрные зрачки обрамляли целых три оттенка небесной синевы: от нежно-голубого в центре до ярко-сапфировой широкой каймы, завершающей радужную оболочку.

Она заметила взгляд братьев и взмахнула длинными, чёрными, как смоль, ресницами, и для Ореста всё остальное потеряло значение.

— Хочу её, — шепнул он брату, — прямо сейчас.

— А как же та, светловолосая?

Орест почти с сожалением посмотрел на купавицу. Она поймала его взгляд, и лицо её озарилось улыбкой. Чудо, как хороша. Будь на то его воля, Орест выбрал бы обеих. Он опять повернулся к девице с необыкновенными глазами, рассматривая с головы до ног.

Хрупкие плечи, плотная, как два наливных яблока, грудь, невероятно узкая талия, славный изгиб бёдер, угадывавшихся под складками золотистого платья. Орест сглотнул, чувствуя, как похоть разливается по телу, и понял, что дальше выбирать не станет. Он протянул ей ладонь.

— Орест Кош, — представился княжич.

— Кьяра Ведич-Айулла, — ответила его избранница.

Нежные розовые пальчики скользнули в его синюю когтистую ладонь, и Орест с наслаждением сжал их.

Маленькая светловолосая купавица с горечью смотрела, как понравившийся ей жених увёл за собой другую невесту. А ведь он так горячо улыбался ей, что она подумала, будто люба ему. Ан-нет, не люба. И кого он выбрал! Мерзкую упырку! Ту, от которой бегут, как от дьявола.

Купавица собралась с духом и подошла ко второму жениху, похожему на человека.

— Скажи своему брату, что не стоит брать её в жёны.

— Почему? — насмешливо спросил Сурья. Ведьмы в долине едва не дрались за то, чтобы Орест одарил их своей лаской. Неужто подобные нравы и среди знатных девиц?

— Она вдова.

— Бывает. Но что в том постыдного?

— Много чего, — упрямилась купавица, — ей намного больше лет, чем кажется. В народе её прозвали упыркой. Она злая, жестокая и коварная.

— Хорошо, я скажу брату.

Девушка опустила взгляд, вдруг застыдившись своей несдержанности, и поспешила уйти. Сурья задумчиво проводил её взглядом. Он не знал, что сказать. В бабах он совсем не разбирался. Девица могла говорить правду, а могла и наводить напраслину, обидевшись, что обошли вниманием. Оставалось уповать на то, что Орест знает толк в женской хитрости и не позволит себя провести.

Орест станцевал с Кьярой три положенных танца — больше считалось неприличным, и с сожалением отпустил. Пахло от неё чудно, а кожа казалась бархатной, и он всё думал о том, как бы проникнуть сегодня ночью в её опочивальню. Он смотрел в её невероятные глаза, ища в них ответ, но упрямица лишь холодно улыбалась, не желая подать ни единого знака. Орест злился, но одновременно ликовал. Для него это было в новинку, оттого по-особенному интересно.

— Ты видел мой выбор, отец, — добродушно сказал он Ирвальду. Досада вмиг улетучилась, а настроение поднялось.

— Здесь ещё много девушек, — заметила Ярушка, незаметно появившись сзади.

— Правда? А для меня как будто других и нет. Все какие-то серые.

— Она мне не нравится, — настаивала мать. Орест нахмурился.

— Чем не угодила?

Ярушка замешкалась. Она и сама не знала, что в этой девице не так. Но материнское сердце сжалось, чувствуя неладное. Она обеспокоенно посмотрела на сына. Глаза его сверкали, а губы опять сжались в полоску. Только он смирился с тем, что придётся жениться, как мать всё испортила. Но как быть, если странное чувство не даёт ей покоя. Не нравится ей эта девица, ох, как не нравится.

— Она уже была замужем, — вмешался Сурья, — мне тут рассказали…

— Вот и хорошо, — отрезал Орест, — в супружеских делах смышлёная. Сгодится. А сказочников своих отправь-ка тиранам в зад.

— Сынок, — беспомощно воскликнула Ярушка, но Орест отодвинул её в сторону и ушёл, прихватив с собой брата.

— Что думаешь? — спросила она мужа.

До этого момента Ирвальд не проронил ни слова, внимательно слушая их перепалку. Взгляд его был задумчивым.

— Отцу ты тоже не понравилась, — сказал он, в а глазах плясали смешинки. Ярушка вспыхнула и отвернулась. Похоже, он всерьёз думает, будто она превращается в ревнивую свекровь.

Малис Яр не отрывал глаз от танцующей пары. Юный Кош, похоже, очарован, что было совсем немудрено: зло, как известно, принимает прекрасный облик, и эта тварь не была исключением.

Он яростно сжал янтарный кубок, отчего тот пошёл трещинами, из которых на пол стало капать вино. Но Малис не замечал. Он с нетерпением ожидал, когда старший Кош объявит о свадьбе.

Пока всё складывалось, как нельзя лучше.

Оставалось надеяться, что Ирвальд не заподозрит неладное…

Глава 4

Кьяра Ведич-Айулла торопливо шла по коридору пещеры. Прямая спина, подбородок горделиво задран вверх, уголки губ насмешливо приподняты вверх. Так она старалась ходить всегда — пусть все видят, что её не сломать.

Нырнув в следующий проход, Кьяра стала срывать с себя одежду, одну за другой, пока не осталась совершенно обнажённой.

В центре пещеры бил ключом небольшой источник. От воды поднимался пар. Она с наслаждением шагнула в тёплые воды и погрузилась по самую шею.

— Карс, — позвала она любовника и замерла, прислушиваясь.

Тело её стонало, требовало ласки, и чем грубее, тем лучше. Где же бродит этот подонок Карс? Кьяра закрыла глаза, с дрожью вспоминая синие ладони этого клыкастого юнца. Он до неприличия близко прижимался к ней в танце и будто ненароком шарил пальцами по всему, до чего смог добраться. Улыбаясь при этом с таким дерзким видом, что хотелось врезать ему наотмашь и прогнать прочь. Он ещё не стал её мужем, но Кьяра уже его ненавидела. Всеми осколками, что остались от её сердца.

— Явилась, шлюха?

Задумавшись, Кьяра не заметила, как Карс подошёл к источнику. Он смотрел на неё сверху вниз, а в чёрных глазах читалась горечь и презрение.

— Думай, что говоришь, упырь, — разозлилась она, — я не одна из твоих девок.

— Молва носит, что скоро свадьба.

— Ты знаешь, что у меня нет выбора, — она обречённо вздохнула, а в ясно-голубых глазах зажглась и погасла искорка, — всё не так уж гладко, как мы стобой хотели…

— А вправду говорят, что он владыка?

— Да, — Кьяра поморщилась, — на этот раз синемордый.

— Да всё равно. Долго ему тут не быть.

— От этого не так просто избавиться.

Кьяра выбралась на берег и села, обхватив ладонями спину. Карс молча стоял рядом, глядя в воду источника. Она кожей чувствовала исходящий от него гнев. Она знала, как он хотел стать её мужем. Но оба понимали, что это невозможно.

— Мне шепнули на ухо, что его отца стоит опасаться. Клыкастые считают его сильнейшим из владык. И в этом что-то есть. Кошей совсем немного. Два старика, два сопляка. Ирвальд единственный воин в семье.

Карс хмыкнул. Однако призадумался.

— Хорошо, пусть щенок поживёт пока.

— Оставь его, — Кьяра неожиданно расплылась в улыбке и протянула к нему руки, — иди ко мне.

Карс схватил её за волосы, намотал на ладонь и потянул к себе. На ресницах Кьяры выступили слёзы боли. Он вытер их пальцем, затем швырнул её лицом в пол и навалился сверху, лаская ягодицы огрубевшими ладонями. Пальцы его проникали всюду, яростно сжимая плоть. Кьяра закрыла глаза, наслаждаясь прикосновениями любовника. Он владел ею, потому что она сама этого хотела. И это было величайшим блаженством…

Несколькими мгновениями позже Кьяра выбралась из объятий Карса и стала собирать одежду.

— Уходишь? Как всегда…

— Мне нужно выспаться. Почти не осталось сил.

— Готовишься принимать нового мужа?

— Мне не привыкать, — равнодушно сказала Кьяра.

— Я возьму себе новую жену, — вдруг сказал Карс. Она вздрогнула и посмотрела на него с тревогой.

— У тебя их четыре.

— Но достаточно было б тебя одной, — буркнул любовник, скатываясь с берега в тёплый источник.

Кьяра подошла поближе и наклонилась, чтобы получше рассмотреть его лицо. Глаза её сузились, став похожими на голубые полосочки, утонувшие в кружевах ресниц.

— Хочешь наказать меня?

— Совсем нет, любовь моя. Источник опять пуст. Нам неоткуда черпать силы. Сатьяна готова отдаться жертвенному огню. Она знала это с самого начала. Такова участь первой жены.

— Пятой, — едва слышно прошептала Кьяра, — она уже пятая.

— Я и без тебя знаю, — грубо отрезал Карс.

— Ты бы и со мной так поступил, если б я могла стать твоей?

— Ты говоришь, будто это зло, моя красавица. Это величайшая честь — дать силу своему роду. Многие женщины нашей семьи живут ради этого момента.

— Я из другой семьи, — холодно заметила Кьяра.

— Нет, ты одна из нас, маленькая упырка. Но ты другая, совсем другая. Ты предназначена для моей любви, а не для жертвенного огня.

Карс улыбался ей из источника, окутанный облачками пара. По широким белым плечам стекали струйки воды. Кровь его не была чистой, как и кровь самой Кьяры, но всё ж он был красив настоящей упырской красотой. Чернявый, черноглазый, с тонкими чертами лица, он кружил голову не хуже хмельного зелья.

А ещё он был жесток и коварен, и это подходило ей больше всего.

Холодные непослушные пальцы справились с последней завязкой. Кьяра, не оглядываясь, покинула пещеру и поспешила к коню, привязанному у входа.

В лесу было неспокойно. Слышались голоса. Кто-то громко плакал, а кто-то пел. Нечисть вокруг притихла, не издавая ни звука. И она догадывалась почему.

Где-то вдалеке были видны отблески огня. Значит, Карс пойдёт туда. Сразу после любовных утех. И больше она никогда не увидит Сатьяну.

Кьяра зажмурилась, стряхивая с ресниц неведомо откуда взявшуюся слезу, затем рассмеялась. Конь недовольно фыркнул и тихонько заржал. Она потрепала его по загривку и забралась в седло.

«Маленькая упырка» — прошелестел ветер, и Кьяра вздрогнула. Наверное, почудилось.

«Маленькая упырка» — шумели липовые листочки.

Маленькая упырка, упырка, упырка…»

Кьяра больно ударила коня в бок и понеслась прочь из леса.

Глаза её были пусты, а сердце стучало ровно.

Глава 5

Утро свадьбы началось с шумной суеты. Гостей ожидалось довольно много, поэтому тени трудились без устали, а из ближайшей деревни привезли с десяток проворных зверолюдок. Подготовка захватила Ярушку с головой, отвлекая от грустных мыслей.

Поначалу ей было невмоготу. Выбранная сыном невеста была не по душе. Да и молод он был ещё для женитьбы. Однако, пораздумав, она смирилась. Не век же ему по ведьмам бегать. Да и путь назад был закрыт — по всёму Межгорью уже ходили слухи о свадьбе.

Правда, будущая невестка не хотела устраивать никаких гуляний. Оно-то и понятно — не в первый раз под венец. Но Ярушке казалось неправильным, если свадьбы совсем не будет. И Орест, как ни странно, её поддержал.

Праздновать решили здесь, в замке, и это было хорошо. Значит, Ореста с невестой благословят по обычаю владык, и первую свою ночь они проведут на родной земле, а не в чуждом ему краю волхованцев.

Ярушка выглянула в окно: уже перевалило далеко за полдень, скоро начнут съезжаться гости. Надо было готовить дочерей, да и самой не мешало одеться.

— Рейна, Флоризель, — позвала она, — где вас лихая носит?

— Я здесь, — Рейна высунула голову из-за двери. Волосы в беспорядке лежали на плечах. Ярушка заметила белую ткань сорочки и нахмурилась.

— Ты думаешь одеваться?

— Да ну, успеется.

— Смотри, Рейна. Твой дед пригласил несколько семей владык и хранителей. Будут молодые княжичи. А ты словно только что из постели.

— Так оно и есть, — Рейна притворно зевнула, — свадьба-то не у меня.

— А неплохо, если б ты всерьёз подумала о собственной.

— Ох, матушка, не начинай.

— Глупая ты, дочь. Засидишься в девках. Потом может статься, что не придётся и выбирать. Выйдешь за того, на кого отец укажет.

— Пока у меня есть вы с отцом, мне другой семьи и не надо, — Рейна выскочила из комнаты и обняла мать за плечи.

Ростом она была намного выше, поэтому наклонилась, подставляя щёку для поцелуя. Знала, синеглазая плутовка, как разжалобить мать. Ярушка покачала головой, однако растаяла и поцеловала, а заодно поправила непослушные золотистые вихры…

— А Орест в замке не ночевал, — вдруг шепнула Рейна, — радует, что и Сурья тоже.

— Ты откуда знаешь?

— Видела, как они вчера уходили со двора. И Миклош рядом скакал. Сидела всю ночь под окном — они так и не появились.

— Вот паскудники!

— Думаешь, по ведьмам пошли?

— Неужто ты думаешь, что брат твой настолько негодник?

— Настолько, — вздохнула Рейна и опустила глаза. Однако Ярушка успела заметить мелькнувшие в них смешинки, и сама не сумела сдержать улыбку…

Как только приехала невеста, Орест сразу же нарисовался возле двери в её комнату. Но Ярушка, уже зная норов сына, тут же его прогнала. Нечего накануне свадьбы докучать невесте! Да и неприлично вот так.

Может, конечно, и не стоило вмешиваться…

— Скверно будет, если он пропахнет ведьмой, — пробормотала Ярушка, — одевайся. Поищешь его да обрызгаешь каким-нибудь своим пахучим зельем.

Рейна прыснула в ладошку и помчалась одеваться.

Рядом тихо скрипнула дверь. Ярушка оглянулась. Никого. Возможно, ветер. Она пожала плечами и постучалась в комнату Флоризель. Однако дверь была заперта, а ей никто не ответил. Может, спит. А может, дуется, как обычно. Но сегодня у Ярушки не было охоты разбираться с её капризами.

Она пошла дальше по коридору и остановилась возле комнаты невесты. Интересно, готова ли она? Быть может, ей нужна её помощь? Кьяра Ведич-Айулла приехала совсем одна, если не считать парочку круглолицых коротышек, которые везли небольшой сундук с вещами.

Ярушка вспомнила свою собственную свадьбу — в чужом ещё доме, с вечно хмурой и недовольной Зельдой, которую тогда ещё боялась, и решительно постучала.

— Могу я войти? — спросила она, приоткрывая дверь.

— Да, конечно.

Невеста встретила её улыбкой, но какой-то холодной и неприятной, и Ярушке стало не по себе. Впрочем, ей могло и показаться…

Кьяра уже была одета. Нежно-лиловое платье удивительно хорошо подходило к её глазам. В ушах блестели крошечные самоцветы, а щёки цвели персиковым румянцем. Чудо, как хороша!

— Позволь, я уложу твои волосы, — сказала Ярушка.

— Да я и сама справлюсь.

— Не спорь.

Ярушка усадила её на лавку, а сама взяла гребень и провела по волосам.

— Не бойся меня, я не ведьма.

Невеста не ответила. Сидела, выпрямив спину, и не шевелилась, пока Ярушка укладывала локоны в причёску. Волосы её были мягкими, послушными, и как будто сияли. Пальцы стали слегка покалывать, а по телу разлилось тепло. От неожиданности Ярушка замерла. Интересно, что же она за существо?

На вид совсем юная, но Ярушка догадывалась, что намного старше. Она уже открыла рот, чтобы спросить, как вдруг в комнату влетела Флоризель.

— Напрасно ты боялась, мама! — громко заявила она, ехидно сверкая глазами, — Орест вернулся, и ведьмами от него не пахнет. Зато уже с порога несёт дурманом. А Сурья…

Тут она замолчала, скривилась, и схватилась руками за горло. Затем захрипела и выплюнула на пол огромного мохнатого паука. Ярушка охнула. А за спиной Флоризель нарисовалась физиономия Рейны.

— Я уже готова!

Старшая дочь смерила взглядом сестру — только что по стенке не размазала, и губы её растянулись в довольной улыбке. И лишь едва заметная вена, пульсирующая на виске, говорила о том, что внутри всё бурлит от гнева.

Флоризель расплакалась и убежала. Ярушка вздрогнула и поднесла ладони к губам. От стыда ей хотелось провалиться под землю. Что теперь подумает невеста?

Гребень со стуком упал на пол. Кьяра молча подобрала его и положила на лавку. В глазах её промелькнула усмешка.

— Я тоже готова, — спокойно сказала она.

Рейна неторопливо спускалась по лестнице, кусая яблоко. Оно было мягким, сочным, и сладкая мякоть крошилась, падая на ладонь. Рейна с наслаждением подбирала её губами. Она никуда не спешила. Правду говоря, на свадьбе совершенно могли обойтись без неё.

Хотя было бы забавно посмотреть, как Орест произносит клятву. Главный ветреник долин Синих гор. Хотя нет, слишком громко сказано. Попросту бабник. Но всё-таки его немного жалко…

Когда брат уедет, ей будет его не хватать.

— Лови, дрянь! — раздался приглушённый голос сестры.

В лицо полетела какая-то пыль. Глаза защипало. Рейна выронила яблоко и стала отряхиваться, как вдруг заметила, что ладони её стали серыми, скрюченными и костлявыми. Когти вытянулись и покрылись пятнами. За спиной что-то подозрительно шевелилось.

— Надо же, крылья! — почти с восторгом воскликнула она.

Мелкая плутовка превратила её в химеру. Вот мерзавка! Рейне хорошо было знакомо это колдовство. Придётся потрудиться, чтобы принять свой прежний облик.

Она вернулась в комнату и посмотрела на себя в зеркало. Мышиного цвета волосы, торчавшие, как пакля, серое бородавчатое лицо. Ещё и клыки почти до самого подбородка. Страшилище, да и только.

— Вот и славненько, — прошептала Рейна, — смотрины, считай, уже состоялись.

И довольная помчалась вниз, потрясая перепончатыми крыльями, уродливыми, как у здоровенной летучей мыши.

В приёмной зале уже собралась толпа. Было много гостей, которых она видела впервые. Красные владыки — самодовольные коротыши, тонкогубые хранители небес, даже несколько тщедушных волхованцев с хитрющими лицами. Рейне никто не понравился. Она признавала лишь синих владык.

Гости смотрели на неё с некоторым недоумением. А матушка — та вообще округлила глаза и захлопала длиннющими ресницами. А затем нахмурилась и поманила пальцем.

— Что это за выходки? Флоризель сказала, что ты опять что-то затеяла. Но я и подумать не могла, что тебя вообще не следовало оставлять одну.

— А как ты меня узнала?

— Рейна, в Межгорье нет химер. Да и глаза твои совсем не изменились. Такие же бесстыжие. Гляди, сейчас заметит отец. И тогда ты точно станешь следующей, кого отправят замуж.

— Да я охотно, — улыбнулась Рейна, — сейчас вот, прям такая, пойду искать жениха.

Матушка не выдержала и рассмеялась, но тут же прикрыла губы ладошкой и велела Рейне убираться прочь. Подальше от любопытных глаз.

Что она с удовольствием и сделала.

Рейна подошла к столу, уставленному яствами, и стала отщипывать от всего понемногу. Пока никто не видит. Со вчерашнего вечера во рту не было и маковой росинки, разве что яблоко, да и то не доела.

— То-то я погляжу, у Кошей сплошной нечистотник!

Рейна вздрогнула от неожиданности и обернулась. Перед ней стоял красномордый хмырь и насмешливо улыбался. Она почувствовала, как где-то внутри закипает злость.

Княжич почти вровень с ней ростом. Рейна в два счёта надрала бы ему зад. Однако сейчас, пожалуй, не стоит. Всё-таки свадьба. И пока за спиной болтаются жуткие крылья, не следует гневить отца.

— Ты что-то хотел, владыка?

— Надо же, ты говоришь! Я думал, химеры умеют только шипеть.

— О, да! От твоего великолепия у меня прорезался голос!

— Так, может, споёшь?

— Разве что под окнами твоей опочивальни…

— Не была б ты такая страшная…

— И не говори. Когда гляжусь в зеркало, падаю в обморок.

— А ты занятная, — неожиданно улыбнулся княжич.

— Смотри, не влюбись.

Красномордый зашёлся смехом, да так громко, что вокруг стола начали собираться любопытные. Ещё один княжич, противненько так улыбаясь, поинтересовался, чего им так весело.

— Да вот, гляди, какая невеста нарисовалась. Красотка — глаз не отвести.

— Так чего ж ты ждёшь, Кассиль? Мог бы уже и посвататься.

— Ага. Пойдёшь за меня?

Тут уж все вокруг хохотали — так, что едва не падали, и держались за животы. Она и сама смеялась, да только очень скоро стало не смешно. Княжичи продолжали потешаться, а ей вдруг всё надоело. Красномордые грубияны. Хотела б она им задать. Была бы она в прежнем обличии, они вряд ли решили над ней издеваться так, как над бедной химерой.

— Нет уж, красная плесень. Придётся тебе за мной побегать! — фыркнула Рейна.

Толпа княжичей снова взорвалась хохотом, так, что стены дрожали. Она лишь скривилась в ухмылке, как вдруг почуяла на себе пристальный взгляд отца и нехотя обернулась.

— Прости, — пробормотала она, — так уж вышло.

— Я гляжу, вас обоих можно не сватать? Сами сговорились? — хмуро спросил отец.

Смех тотчас же прекратился. Кассиль заволновался и подскочил к ним. Лицо его заметно побледнело.

— О нет, князь! Мы просто шутили. Я прошу ничего не говорить отцу. Эта наглая девка сама напросилась…

— Моя дочь тебе не девка, младший Яр, — грубо оборвал его Ирвальд и демонстративно положил ладонь на рукоять меча.

— Я не знал, — растерянно пробормотал княжич и взглянул на Рейну. Глаза его полыхнули злостью.

— Значит, будет тебе урок. А ты, дочь…

Отец не договорил. Брови его сошлись на переносице в сплошную линию, а ноздри широко раздувались. Он посмотрел на неё с укоризной, мотнул головой и ушёл.

Рейна призадумалась: отец не выглядел ни капельки удивлённым, а уж она-то хорошо знала его взгляд. Но матушка ни за что бы её не выдала. Ах да, она забыла про эту мелкую дрянь Флоризель…

— Могла бы и сказать, княжна, — раздался над ухом уже знакомый голос Кассиля.

— А, так ты жениться уже передумал?

— Не на тебе, уж точно, — хмыкнул княжич, — ты совсем не в моём вкусе. А Кош точно твой отец? Что-то ты не похожа на него. А на мать уж подавно. Странная такая.

— Ну и ладно, — ответила Рейна, — запишу в потерянные женихи.

Она спрятала руки за спину, чтобы он не заметил, как сжала ладони в кулаки. Ох, и неприятный княжич. Ох, как хочется вцепиться в его наглую красную морду. Ну, ничего. При следующей встрече Рейна обязательно ему задаст.

За всех обиженных им некрасивых созданий — и даже за тех, кого ещё не успел обидеть.

А между тем свадьба продолжалась.

Привели невесту, и Рейна ею искренне залюбовалась. Красавица, каких поискать. Ну и что, что намного старше. А Орест…

О, великие Синие Горы. Её брат был так безудержно весел. Так торжественно читал клятвы, что было совсем на него не похоже…

Да он попросту пьян! Причём вдрызг…

Если честно, ей и самой вдруг захотелось напиться. Рейна взяла с подноса бокал вина и подняла вверх, приветствуя новобрачных.

Кьяра смотрела на всю эту улюлюкающую толпу, чувствуя, как затекают ноги. Она уже устала так стоять. Все эти речь, клятвы, поздравления её нимало не трогали. Она уже слышала всё это. И даже не раз. Ничего не менялось. И даже итог оставался прежним.

Ещё вчера вдова, а сегодня — опять жена. И наоборот…

А этот клыкастый юнец, похоже, успел набраться. Кьяра вспомнила его растерянный взгляд, когда она вошла в зал. Его лицо стало таким же, как и бледно-голубые отвороты свадебного кафтана. Нет, ему определённо не хотелось жениться. Теперь вот глушит досаду вином.

Знал бы он, как её саму это достало. Как хочется вскочить на коня и умчаться прочь — подальше от владык, от этих проклятых Гор, в родные бескрайние земли Айуллов. Её земли. Только её…

— Какая же ты у меня красивая, жена, — пьяно прошептал Орест, целуя её в макушку, — и как сильно я хочу тобой обладать.

— Пойдём в опочивальню, — неожиданно предложила Кьяра.

— Конечно, сладкая моя. К дьяволу всю эту свору.

Орест поднял её на руки и, расталкивая всех, кто попадался им на пути, понёс наверх. Кьяра слышала возмущённые возгласы гостей, чуяла кожей их насмешливое осуждение, но ей было всё равно. Это не её дом, и не ей краснеть. Пусть краснеет княгиня, которой она годится в матери. Кьяра ещё чувствовала её нежные прикосновения на своих волосах. Как же ей они не понравились…

Дверь в опочивальню с грохотом врезалась в стену. Хорошо, что была не заперта, иначе юный болван вынес бы её плечом. Сколько же в нём дурной силищи-то…

Орест сорвал богатый, сверкающий серебряными нитями, кафтан и бросил на пол, как ненужную тряпку. Стянул штаны и подошёл к ней. Горяч, возбуждён, и пахнет вином.

Кьяра толкнула его на кровать. Он рассмеялся и протянул к ней руки. Она села рядом и посмотрела ему в глаза. Большие, синие, как два луговых самоцвета. На щеках ямочки — как раз такие, как она терпеть не могла. Кьяра наклонилась и легонько куснула его за шею. И новоиспеченный муж уснул.

Затем она поднялась, подошла к окну и широко распахнула ставни. Забралась с ногами на подоконник и стала смотреть на луну, поджидая рассвет. Он уже был не за горами…

Часть третья. Неведомой тропою

Глава 1. Сурья

Замок Кшиша Велеса был спрятан глубоко в Чёрных Горах. Они были настолько тёмными, что казалось, даже в самый ясный день в них царят сумерки. Склоны сплошь усыпаны зелёной порослью, что, с одной стороны, было красиво. С другой — всё казалось торжественно-мрачным.

Сурья растерянно осматривался вокруг. Чёрные Горы ему не нравились. И замок Велеса, как назло, он долго не мог найти. Всё кружил вокруг, пытаясь разглядеть его среди чёрных камней. Ярон уже клекотал от усталости. Как вдруг радостно вскрикнул, услышав других ядокрылов в конюшнях замка. Сурья обрадовался, что путь, наконец, окончен. Что было впереди — он смутно представлял. Он ещё никогда не был среди чужих княжичей. Один, без Ореста за своей спиной. И, признаться, было довольно страшно.

Кшиш Велес считался лучшим из учителей для молодых владык. Слава о нём ходила по всему Межгорью. Он воспитал немало знатных воинов. Были у него и неудачи, однако про то уже никто и не помнил.

Кшишу было почти девятьсот лет. Волосы совсем побелели, а лицо покрылось морщинами, но рассудок его по-прежнему был ясен, а сам он — полон сил. Глупые языки чесали, что это оттого, что он никогда не был женат и не имел детей. На что Кшиш презрительно хмыкал и посылал куда подальше крепким словцом.

Сам он считал, что у него была уйма детей. Все княжичи, в которых он когда-то воспитал воинов. Всех он любил суровой отцовской любовью.

Кшиш редко когда улыбался. А уж в этот день и подавно не было поводов для веселья.

Чёрный владыка мрачно взирал на отпрыска Коша. Он не понимал, зачем Ирвальд прислал сюда это нелепое человеческое существо. Чему он мог его научить? Быть воином? Но для этого нужно родиться владыкой.

Большинство княжичей были полукровками, но ярость всегда брала верх. Такие, как этот, рождались редко. Если вообще рождались. Кшиш слышал про дочерей владык, которые наследовали материнскую суть, но это было в порядке вещей. Женщин почти никогда не касалась ярость. Про сыновей он ни разу не слышал.

Кошу следовало спрятать отпрыска подальше от глаз владык. Он был позором. А Велес тоже хорош. Взял да и согласился обучать его, внимая просьбе Мораша, одного из лучших своих воинов. И что с ним прикажешь делать?

Кшиш понимал, что человеческое дитя многому не научишь. Только хлопот добавится: оборонять его от других княжичей. Ведь молодая кровь глупа — им бы потешиться. А тут и скоморох, как на ладони. Ох, будет беда, чуял Велес и хмурил брови.

И он не ошибся.

Едва Сурья переступил порог обеденной залы, где собралось много княжичей, как тотчас же его освистали десятки неугомонных ртов. Багряные и чёрные лица смотрели на него с недоумением.

— Что это к нам пожаловало?

Один из красных княжичей вышел вперёд и встал фертом, презрительно глядя на Сурью. Лицо его показалось знакомым. Точно, он видел его на свадьбе. Правда, тот сначала подтрунивал над Рейной, а потом ушёл с другими княжичами в сад. Сурья же пытался не дать Оресту ещё больше напиться, поэтому толком никого и не узнал.

— Что — не знаю. А я — княжич Кош.

— Ха! — лицо красного владыки расплылось в зловещей улыбке, — княжич. А ты драться хоть умеешь?

— Мне уже достаточно лет, чтобы не лезть в драку, — ответил Сурья, — а теперь, если не возражаешь, я только что с дороги и хочу поесть.

Княжич усмехнулся, задумчиво поглаживая подбородок, глаза его сверкнули озорством.

— Кассиль Яр, — зачем-то представился он.

Сурья кивнул и подошёл к столу. Княжичи повставали со своих мест и стали кружочком, молча наблюдая, как он садится. В том, что они задумали недоброе, Сурья не сомневался. Тем не менее, он взял ложку и придвинул к себе тарелку. Кусок не лез в горло, но он заставил себя проглотить еду с самым невозмутимым видом, какой только смог изобразить на своём лице. Внутри всё съёжилось от страха. Что если княжичи набросятся на него все разом? Они не люди. Они могли причинить ему вред.

— Я человек, и не могу исцеляться, — предупредил он княжичей.

— О, ты уже жалуешься? Думаешь, папенька прилетит отшлёпать наши задницы? — засмеялся Кассиль.

— Нет. Просто все ваши пакости будут очевидны, — пожал плечами Сурья, продолжая жевать.

— Мы сами излечим тебя.

— Не получится.

— Может, проверим?

— Попробуй, — предложил Сурья, — твой морок меня не возьмёт.

Княжичи дружно захохотали, однако Кассиль поднял руку вверх и приказал всем заткнуться. Он уловил, что хочет сказать Сурья. Кшиш Велес не позволит оскорблять сына Коша у себя на глазах. А значит, придётся либо не трогать его, либо отрабатывать наказания. И то, и другое не радовало. Руки чесались надрать человечишке зад и повыдёргивать его девичьи кудри. Да только Велес уж больно суров. И наказания его не очень-то сладки. Всё веселье кобыле под хвост.

— К дьяволам его, — махнул рукой Кассиль, — пошли отсюда.

Княжичи пороптали немного, но ушли. Сурья остался в одиночестве. Есть уже не хотелось. Он оставил тарелку полупустой и покинул зал.

Новая жизнь начиналась. И казалась совсем нелёгкой. Всё было куда хуже, чем он представлял.

— Воины, покажите свои мечи, — велел Кшиш, глядя на ровные ряды княжичей.

Молодые владыки издали дружный рёв и вздёрнули в воздух блестящие клинки. В тусклом свете факелов гарды казались серебристыми лепестками, укрывающими когтистые пальцы.

— Станьте по парам.

Княжичи вмиг разобрались по двое. Сурью все обходили стороной, не желая позориться, сражаясь с человеком. Он остался один.

Кшиш вздохнул, шёпотом посылая проклятие Синим горам, и хлопнул ладонью о кулак.

— Кто из вас не умеет считать?

— Ему нет пары, — нашёлся Кассиль.

— Значит, ты будешь, — сказал Кшиш.

Кассиль скрежетнул зубами так, что звук разнёсся на добрую половину зала, и подошёл к Сурье.

— Вот как, гадёныш, — прошипел он, — берегись. Ранить не раню, но будет больно.

Кассиль выбросил вперёд меч, но Сурья отклонился, пропустив удар мимо себя. Княжич снова взмахнул клинком, но Сурья опять сумел уклониться.

— Сдаётся мне, у нас завёлся плясун, — громко рассмеялся Кассиль и бросился на Сурью, размахивая мечом во все стороны.

Тот отклонился назад и вдруг упал прямо под Кассиля, сбивая его с ног. Княжич грохнулся на землю, а меч его отлетел далеко в сторону.

Сурья невольно улыбнулся, не веря своим глазам. Это оказалось куда проще, чем драться с Орестом. А брат лихо владел мечом, даже отец признавал. Но Сурья всё ж чуточку лучше.

Кассиль вскочил с земли, пылая от гнева.

— Да ты!

Кто-то из княжичей бросил ему меч. Кассиль схватил оружие и уставился на Сурью взглядом, полным ненависти. Глаза его стали красными, будто налились кровью.

— Ну что ты стоишь, — спросил Сурья, — корни пустил?

Кассиль неожиданно вздрогнул, а рот его приоткрылся от удивления.

— Как ты это делаешь?

— Что? — не понял Сурья.

— Я даже не почувствовал заслон.

— Нет никакого заслона, — пробормотал Сурья. Он нахмурился и выставил вперёд меч. Очевидно, красномордый хочет сбить его с толку.

Княжичи прекратили драться и сгрудились вокруг них, о чём-то перешёптываясь. Затем расступились, пропуская учителя.

— Что здесь творится? — поинтересовался Велес, глядя на Сурью и Кассиля.

— Я… — начал было Кассиль, но махнул рукой, — он ловкач. Ещё какой ловкач.

— Прыгун! — воскликнул кто-то, — а пусть теперь попробует помахаться.

— Стать по парам, — рявкнул Велес и, повернувшись, пошёл обратно.

Он так и не понял, что это было. Яр метнул в человека морок — он ясно видел по его глазам. Но отпрыск Коша устоял. Как устоял — оставалось загадкой. Радовало то, что он неплохо дрался. Можно было не опасаться, что княжичи его затопчут. Может, кое-чему и удастся его научить, прежде чем отправить обратно. А в то, что это произойдёт скоро, Велес не сомневался.

Под вечер княжичи особо оживились. Приоделись и весело галдели, похлопывая друг дружку по плечам. В чём была причина веселья, Сурья не знал, и не думал, что его пригласят, однако Кассиль неожиданно поманил его пальцем.

— Ты славно обвёл нас вокруг пальца, Кош.

— Разве? — удивился Сурья.

— Мы не думали, что ты владыка. Ну ты и хитрец.

Сурья не знал, что сказать. Никто не считал его владыкой, даже отец. И этот, стало быть, смеётся. Однако лицо Кассиля было, скорее, возбуждённым, чем насмешливым.

— Пойдём, Кош.

— Куда.

— Увидишь. Первое посвящение в воины!

Толпа молодых владык вышла из замка и дружно направилась куда-то вниз. Шли довольно долго, минуя странные сооружения. Сурья смотрел по сторонам, запоминая путь. Не ровен час придётся бежать обратно.

Наконец, они спустились к подножью Горы и свернули куда-то в лес. Там была огромная изба. Из открытой двери звучали флейты, и было слышно пение.

Один за другим княжичи юркнули внутрь. Сурья вошёл вместе с Кассилем и замер. Дым в избе стоял столбом, хоть топор вешай. Пахло всякой дрянью — зельем, горелым мясом и потом. Повсюду сновали молоденькие ведьмы — страшные, даже хуже, чем в долинах Синих Гор. Ещё были девицы-перевёртыши, жуткие до оторопи. У каждой было по два лица — одно спереди, другое на затылке. Глаза перевёртышей всегда были открыты, но видеть они могли лишь одной стороной. Если глядела спереди, то глаза на затылке безумно вращались, таращась в разные стороны. Сейчас они стояли затылком к входящим, и Сурья зажмурился, переводя дух.

— Гляди, какое веселье! — Кассий, кажется, не заметил, что с ним творилось. Оно и к лучшему — меньше будет всякой болтовни. Скорей бы ноги унести отсюда.

— Раз в новолуние у нас такое веселье, — пояснял княжич, — весь молодняк здесь. Потом некоторые разбиваются на пары. Но, в основном, милуются на таких сходках.

— Славно, — пробормотал Сурья.

— Так всегда было. Молоденькие ведьмы охочи до ласк. И только так многие находят себе покровителя.

— А эти, двулицые?

— О, эти особые. Они могут такое, что тебе и не снилось в самых похотливых снах.

Сурья даже не хотел представлять, что имел в виду Кассиль. Девки были настолько страшными и смердящими нечистой поганью, что тошнота подступила к горлу. Он побледнел и бросился вон из избы. Пусть себе думают, что хотят. Ему всё равно. Орест бы славно повеселился. А вот ему здесь не место.

— Пугливый, как девка! — раздался позади насмешливый голос Кассиля. Но Сурья не стал слушать, что ему ответят. Он нёсся обратно к Горе, вдыхая чистый воздух.

Сурья почти добрался до замка, когда почувствовал, что выдохся и остановился передохнуть. Он присел на камень и расстегнул кафтан, намокший от пота. Очень хотелось пить. Сурья прислушался в надежде услышать какой-нибудь горный ручей. И вдруг услышал звук, напоминающее хлюпанье.

Где-то в камнях мелькнул свет. Сурья встал и устало побрёл на огонёк.

Там оказалась пещера. Не просто ход в Горе, а вырубленная в скале с гладко обтёсанными стенами и высоким сводом. При входе Сурья услышал шум — разные голоса, писки и клекотание, и понял, что там собралось немало зверья. Стоило ли туда соваться? Он сделал шаг назад, как вдруг его окликнули.

— Эй, ты кто?

Голосок был чистым и нежным, будто по щеке провели бархатом. Из-за угла показалась девушка с факелом в руках. Выглядела она необычно — так, что Сурья даже опешил, не в силах произнести ни слова.

Мужской кафтан, укороченный на талии, довольно обтягивающие ладную фигурку штаны и коротенькие сапожки, из носков которых выглядывали маленькие пальчики — всё было непривычно, но не это вызвало его удивление.

Кожа девушки была чёрной и немного блестящей, как шёлк. Глаза — два бездонных золотистых озера, в которых мерцали кристаллики синих зрачков. Огромные ресницы, больше похожие на узорчатые крылья мотылька, были золотыми, как и волосы. Они спускались с её плеч до самого пояса ровной светящейся гладью.

Губы её были чёрными, слегка притрушенными золотой пылью, а уши остренькими, с лёгкой опушкой, как у белки.

Она показалась Сурье нереально красивой — чёрно-золотой, и как будто ненастоящей. Однако она хлопала ресницами и даже улыбнулась, обнажив небольшие клыки. Всё-таки настоящая.

— Чего застыл? — спросила она.

— Я… Я слегка заблудился, — солгал Сурья, пытаясь скрыть смущение.

— Видно. Что ж ты отбился от стада?

— Какого стада?

— Того, что пошло на ведьмопас.

Ах, вот она о чём. Сурья усмехнулся. Ловкое сравнение. Как нельзя меткое.

— Я там уже был.

— Странно, — девушка вытянула лицо и забавно сморщила маленький носик, — от тебя не пахнет их потом. В такие дни от княжичей несёт за три версты.

— Терпеть не могу ведьм, — признался Сурья и с удивлением спросил, — ты откуда знаешь, что я княжич?

— Так судачат о тебе. Сын Коша, похожий на человека. Я сразу поняла. Княжичи говорят, что мать твоя очень красива, и ты…

Девушка неожиданно замолчала и нахмурилась. Ресницы её замелькали часто-часто, а факел в руке дрогнул, отчего тени на стене заплясали, выкидывая кривые коленца.

— Да, мама красива… А ты кто?

— Лилиша.

— Необычное имя.

— Да уж.

— А я Сурья.

— Что ты здесь забыл, Сурья?

— Прости. Мне хотелось пить. И я вроде слышал плеск воды.

— Это я наливала своим животным.

— А для меня осталось?

Лилиша замерла и облизнула губы крошечным чёрным язычком.

— Осталось. Идём.

Она повела его вглубь пещеры. Там оказалось много всякого зверья. Клетки были аккуратно расставлены по пещере и вычищены почти до блеска. Несколько птиц сидели на насестах. При виде незнакомца они сорвались с места и полетели прочь. Звери в клетках, до того момента галдевшие на всякий лад, вдруг примолкли и забились по углам.

— Что это с ними? — Лилиша удивлённо уставилась на зверьё.

— Я им не нравлюсь, — грустно улыбнулся Сурья.

— Глупости, — возразила девушка и присела на колени у одной из клеток. Затем поднялась и настороженно посмотрела на княжича, — они говорят, что ты нехороший.

— Многие так говорят.

— Кто?

— Морены, например. Или щекотуны.

— О, этим тварям точно не стоит верить.

— Спасибо.

— За что?

— За то, что не гонишь прочь. Да, и ты обещала воды.

— Сейчас.

Лилиша полезла куда-то в угол, переворачивая попавшуюся ей под руку утварь, и достала кувшин.

— Она чистая, не бойся.

— Я не боюсь.

Сурья поднёс кувшин к губам и с наслаждением выпил. Вода была ещё холодная, должно быть, из горного родника, и чуточку солоноватая. Как раз такую он любил больше всего.

— Ты понимаешь, о чём говорят звери?

— Да. Есть за мной такая напасть, — улыбнулась Лилиша.

— А зачем тебе столько?

— Не знаю. Они сами приходят, я их кормлю, пою, а они мне рассказывают свои истории.

— А почему в клетках?

— Иначе нельзя, — Лилиша тряхнула золотыми кудрями, — иначе сожрут друг друга. Однажды меня не было, так они такое устроили. Кости вывозили телегами. Они потом долго боялись приходить.

— Стало быть, ты любишь истории?

— Не просто истории!

В руках у Лилиши вдруг оказалась большая книга. Она открыла её и сунула ему прямо под нос. Исписанные мелкими символами странички пахли свежей мятой, а картинки были причудливыми, яркими, будто живыми.

— Они не могут писать, а у них столько преданий, которые могли бы оставить своим потомкам. Да и мы о них ничегошеньки не знаем, а ведь это так интересно. Я записываю всё в эти книги. Рисую, как они выглядят. Чтобы ничего не забылось, не кануло в пучину времени, понимаешь?

Сурья не сильно понимал. Лилиша была такая чудная. Непохожая на тех, кого он раньше встречал. Странная, как и он сам. Только вот к девушке зверьё тянулось. От него же разбегалось прочь. В том-то и беда. Не ровен час она и сама побежит за ними следом.

А пока что она с восторгом рассказывала ему что-то, положив книжку на его распахнутые ладони. И Сурья поймал себя на том, что ему интересно — не только слушать. Смотреть, как мелькают её ресницы, как поблёскивают синие звёздочки зрачков, как летают в воздухе маленькие пальцы, увенчанные когтями.

Она полукровка, подумал Сурья. И надо же, как удачно получилась…

Едва он ушёл, Лилиша приложила ладони к щекам. Всё ещё пылают. Хвала Горам, на чёрной коже не видно румянца, иначе она бы уже стала красной с головы до пят.

Этот юноша Сурья… Он оказался совершенно не таким, каким она его себе представляла. Тени судачили, пересказывая глупые речи княжичей, а уж они мастаки сочинять всякую ерунду.

Правда, что на человека похож. Неправда, что неотёсанный. И вовсе не слабый. А безумно-безумно красивый.

И зачем только он зашёл. Жила бы себе спокойно в своём уголке, да не знала, что такие на свете бывают. А теперь вот сердце бьётся, трепыхается, будто тень в красном пламени. Лучше держаться подальше, иначе совсем сгорит.

— Чего ж ты отвалил-то? — не унимался Кассиль. Кружил вокруг, словно назойливая муха.

Сурья никак не мог взять в толк, что за напасть такая: то он издевался в открытую, а теперь вот набивается в друзья. Не верилось ему в перемену такую внезапную, и он всё время ожидал подвоха.

— Не люблю ведьм. Достали.

— Да кто ж их любит? — усмехнулся Кассиль.

— Слушай, княжич, у тебя что — других забот нет?

Кассиль что-то ответил, но Сурья его уже не слушал. Запрокинув голову, он высматривал в облаках орла. Ему было интересно, рассказывали ли каменные хищники Лилише свои истории? Он не помнил картинок с орлами. Хотя, если признаться, он мало что помнил из её книжки. Всё ж больше на хозяйку глядел.

— Эй, — Кассиль ткнул его в плечо, — спишь, что ли?

— Не сплю. Думаю.

— О чём?

Сурья открыл было рот, но тут увидел Лилишу. Она шла по двору замка, ведя под уздцы ядокрыла. Поравнявшись с княжичами, она посмотрела на Сурью довольно странно и, не сказав ни слова, пошла дальше. Он улыбнулся краешком губ и проводил её взглядом. Чудная девица, чудная…

— Понятно теперь, почему тебе ведьмы не по вкусу, — хмыкнул Кассиль, вырывая Сурью из уютного тумана мыслей, — губа не дура. Да только про эту забудь.

— Это ещё почему?

— Слухи ходят, что она дочь Кшиша.

— Почему слухи?

— Он открыто не признаёт. Но Лилиша здесь на особых правах. Если кто из княжичей хоть волос её тронет, тому голову снимет. Это его собственные слова.

— Может, он ей покровительствует? — осторожно предположил Сурья.

— Нет. Тут везде шныряют крысы. Они бы уже узнали и донесли. Знаешь, как мы их кормим? Они нам все сплетни таскают. К тому же она девственна.

— Ты откуда знаешь?

— Каждый раз, когда у неё крови, это все чуют. И сходят с ума.

Сурья покраснел и нахмурился. Ему не хотелось обсуждать такое с Кассилем. Он бы предпочёл, чтобы тот заткнулся. Кассиль заметил его румянец и уже приготовился ляпнуть очередную пошлость, как вдруг у ворот замка раздался шум.

Переглянувшись, княжичи припустили бегом посмотреть, что там творилось.

— О, ещё один княжич пожаловал.

Голос Кассиля звучал ехидно. Стало быть, намечалась свежая жертва. Сурья вздохнул с облегчением, а губы тронула слабая улыбка. Новичок — это хорошо. Может, от него наконец-то отстанут…

Глава 2. Орест

Орест проснулся и уставился в потолок. Свадьбу справили быстро. Не успел он и глазом моргнуть, как уже стал мужем. Мужем…

Нелепо. Аж самому смешно.

Голова шла кругом. Брачная ночь пролетела, как один миг, а он ничегошеньки не помнил. Неужто накануне выпил столько хмельного вина? Не оттого ли так болит голова? Он вскочил на кровати и огляделся. Жены в опочивальне не было. И подушка её не смята. Словно и не ночевала вовсе. Хотя где ж ей ещё ночевать?

Его красивой жене-загадке. Весь вчерашний день она не давала ему покоя. Кьяра была такой тихой, едва поднимала взгляд. А он всё гадал — будет ли она такой же в супружеской постели. Скверно, что матушка его прогнала. Мог бы сразу всё узнать, а не мучиться целую ночь, ожидая свадьбу. Ещё и Сурья приклеился к нему хвостом. Хотя, конечно, хорошо, что он его не оставил. Оресту всю ночь хотелось сбежать.

Пусть он и выбрал Кьяру сам, однако жениться ему совсем не хотелось. Ни капельки.

Но пришлось…

И теперь у него есть жена, а он по-прежнему бьётся в загадке, какая же она?

Не может же быть так, чтобы память совсем отшибло!

Но тут Орест вспомнил, что накануне они с Сурьей ещё отведали дурмана. Брата, как всегда, не взяло, а вот он поплыл…

Что уж теперь пенять…

Орест зевнул и сладко потянулся. В шее что-то кольнуло, но быстро прошло, и он сразу же забыл об этом. Вскочив с кровати, он наспех оделся и пошёл искать жену. Пора лететь в свой новый дом, где он сам себе полноправный хозяин. Не отец, а именно он. И это несказанно радовало. Хоть что-то хорошее было в этой женитьбе…

Орест с тоской посмотрел на стены родного замка, вспомнив ненароком беззаботные детство и юность, и тряхнул головой. Теперь он женат. Губы невольно скривились в ухмылке. Он смутно представлял, как жизнь повернётся дальше. Как быстро жена ему надоест? Хотя, конечно, она была красивее его прежних любовниц. Да что там! Таких красавиц он отродясь не видал. Но всё ж Орест сомневался, что очарование продлится долго. Быть пристёгнутым к юбке он не привык.

— Да где ж она? — сквозь зубы прошипел Орест, заглядывая во все комнаты замка.

Жена оказалась в саду, стояла возле куста рябины и со скучающим видом наблюдала, как матушка суетится среди лиловых цветов. Ярушка что-то напевала себе под нос, а пронырливые болтушки подхватывали своими картавыми голосами. Орест почувствовал, как в груди что-то ёкнуло. Всё ж он будет по ним скучать…

— Нам пора, — сказал он жене, — хочу поскорее увидеть Равнины. Ты готова лететь?

Кьяра обернулась и глянула на него чуть искоса. Тёмно-синяя кайма на радужной оболочке глаз сдвинулась ближе к зрачку, затем вернулась обратно. Орест смотрел, как завороженный, затем вздрогнул и мотнул головой. Что это было, он так и не понял, но чувство ему не понравилось. Однако он заставил себя улыбнуться и протянул ей ладонь.

— Надеюсь, ты сладко спал? — спросила Кьяра, — мы уж тебя заждались.

— Пришлось без тебя завтракать, — сказала матушка.

Она незаметно подошла сзади и ласково погладила его плечо. Лицо её было немного грустным. И Орест мог поклясться, на кончиках ресниц притаилась слеза.

— Ступай в обеденный зал. Зельда тебя накормит.

— Не хочу, — отмахнулся Орест, — если Кьяра готова, мы полетим.

— Так скоро? — удивилась Ярушка, — только вчера отгуляли свадьбу. И Кьяра ничего ещё толком не рассказала — ни о себе, ни о своих краях. Погостите ещё.

— Увы, матушка. Как-нибудь в другой раз…

— Голова не сильно болит?

Орест вздрогнул, услышав голос отца. И как он сумел подойти так незаметно? Похоже, дурман всё еще бродил в голове, приглушая чутьё.

— Не сильно, — усмехнулся Орест и тихо добавил, — когда ж это мешало…

В глазах Ирвальда мелькнула лукавая искорка, а губы дрогнули, обнажая левый клык. Он подошёл к нему поближе и коснулся своим лбом его лба. Сейчас они были один в один ростом, старшему владыке даже наклоняться не пришлось, и Орест вдруг почувствовал исходившую от отца грусть. Неужели Ирвальд Кош за ним тоскует? Орест самодовольно улыбнулся, а сердце невольно сжалось. Как же он будет скучать по ним!

Спустя час, расцеловав в обе щёки Ярушку, мокрую от слёз, простившись с отцом, братом и сёстрами, потрепав Миклоша по вихрастым кудрям, и даже обняв каменную Зельду, которая от волнения не смогла выдавить из себя ни слова, Орест вывел из конюшен ядокрыла и усадил Кьяру в седло.

— Я бы лучше поехала со слугами. По земле, — возразила жена.

— Вот ещё, — хмыкнул Орест, — ты ещё не видела Межгорье с высоты облаков.

— Я боюсь высоты.

— Поверь, дорогая, из моих рук ещё никто не падал.

Кьяра промолчала, однако по выражению её лица Орест понял, что не сумел её впечатлить. Ну, ничего, прекрасная строптивица. Он ей ещё покажет, на что горазд.

Они поднялись высоко в облака — так, что Межгорье было видно, как на ладони. Орест с восторгом любовался родными вершинами — когда ещё придётся над ними летать!

Кьяра замерла в одной позе — прямая спина, подбородок, вздёрнутый вверх, и за всю дорогу так и не завела разговора сама.

По пути они несколько раз спускались к озёрам — передохнуть и отведать свежей рыбы. Орест всё пытался приласкать жену, однако та сопротивлялась, ссылаясь на то, что он вымотал её ночью. Он разве что не пылал от злости, однако Кьяра глядела на него с такой нежной улыбкой, с такой задоринкой в дивных голубых глазах, что он остывал и больше не пытался её трогать. Ночь всё равно наступит — и тогда уж ей никуда не деться.

Перелетев Чёрные Горы, они оказались в Жёлтых равнинах. Повсюду, куда ни кинь взгляд, были поля, усыпанные мелкими жёлтыми цветами. Кое-где виднелись зелёные полоски леса, синие пятачки озёр. Чуть дальше Орест заметил довольно приличное красное пятно и несколько огромных серых, похожих на вмятины.

— Что это? — спросил он Кьяру.

— Мёртвая земля.

— А почему она мёртвая?

— Это совершенно неважно, — Кьяра заметно напряглась, — в наших землях не так много мёртвых пятен. Пусть заботятся те, у кого их полно.

— Забавно.

Орест задумчиво уткнулся носом в её макушку, обдавая тёплым дыханием. Она дёрнула плечами, отодвигаясь в сторону.

— Мне и так жарко.

— Всё тебе не так, — пробурчал Орест себе под нос, — и вообще-то, в небе достаточно холодно.

— Да ты уж больно горяч.

Орест довольно рассмеялся и ещё крепче прижал её к себе, покрывая поцелуями шею. Кьяра уворачивалась, да так, что едва не спрыгнула с ядокрыла. Ему лишь чудом удалось её удержать.

— Сиди спокойно, безумная женщина!

— Ты царапаешь мою кожу клыками

— Хорошо, не буду, — прошипел Орест. И настроение у него испортилось. Дьявол его побрал выбрать в жёны столь упрямую бабу. По телу пробежал холодок разочарования. От злости Орест чересчур больно сжал бока Канема, и тот недовольно крикнул. Громкий противный голос больно резанул слух.

— Мерзкая птица, — капризно сказала Кьяра, прикрывая уши руками. Но Орест лишь рассмеялся. Он давно привык. Придётся и ей привыкать.

Наконец, они прилетели к замку. Отовсюду стали сбегаться слуги — невысокие крепыши с длинными корявыми руками и круглыми лицами цвета спелого камыша.

Несколько странных зверушек юркнули между ног ядокрыла так быстро, что Орест не успел даже рассмотреть.

Спешившись, он с интересом обошёл вокруг своего нового жилища, удивляясь каждой мелочи, необычной для существа Межгорья.

Замок был двухэтажным. Первый этаж сложен из камня. Высокие стены, несколько небольших окошек под самым поясом, от которого начинался следующий этаж. А вот тут уже зодчий постарался на славу. Почти весь второй этаж состоял из окон — огромных, во весь рост. Ставни переливались на солнце и выложены разноцветной мозаикой. Тончайшие занавески из розового и лилового шёлка резвились в потоках ветра, гулявшего по замку через распахнутые окна. Крыша была деревянной, с позолоченным коньком.

Выглядело непривычно, однако Орест решил, что ему нравится. Насвистывая, он вошёл внутрь замка.

Тут тоже было чему подивиться.

Огромный зал, освещённый сотнями сверкающих огоньков, а в центре лестница — широкая, хоть ядокрылом прыгай. Мраморные перила кверху расходились в разные стороны, открывая вид на светлые покои второго этажа. Орест присвистнул и почесал затылок. Владыки Межгорья жили намного скромнее. А сам он ничего и не принёс в это богатое убранство, лишь самого себя. Но ведь знатный владыка тоже немалого стоит!

Орест улыбнулся и помчался по лестнице. Теперь он хозяин и может выбрать себе лучшие покои. И непременно с большими окнами.

Долго выбирать не пришлось. В первых же покоях его очаровала огромная на полкомнаты кровать с мягчайшей периной и шёлковый балдахином, развивавшимся от ветра. Орест затворил ставни и позвал жену. Теперь уж ей ни за что не отвертеться от его объятий. Изнывая от нетерпения, он стащил кафтан и бросил на пол. Сейчас он узнает — какова она. Лёд или пламя. Конечно, пламя. Такая красотка просто не имеет права быть другой.

— Кьяра! — снова крикнул Орест, — куда запропастилась?

И неожиданно она вошла. Нет, даже не вошла — вплыла, окутанная облаком шёлковых юбок, мерцающих серебром. Глаза её сверкали, а губы сложились в прекраснейшую из улыбок, какие ему доводилось видеть.

— У меня для тебя есть подарок, — загадочно сказала жена.

Кьяра слегка посторонилась, и в комнату впорхнули девицы. Стройные, светловолосые, с лучистыми глазами. Они окружили Ореста и стали поглаживать обнажённые предплечья, спину. Одна осмелела и положила ладонь ему на пояс.

Орест сглотнул. В голове пронеслось сотни похотливых видений, одно другого заманчивей. И всё с этими девицами. Сколько их? Одна, две… целых шесть светловолосых красавиц. Они кружились вокруг него, легонько касаясь кончиками пальцев, а он, как безумный, провожал их взглядом. Девицы улыбались, а по телу пробегала сладостная истома. Как вдруг он очнулся и посмотрел на жену.

Кьяра стояла спокойная, как ни в чём ни бывало, и продолжала улыбаться.

— Кто это? — осипшим от волнения голосом спросил Орест.

— Мои подружки. Они живут в замке вместе со мной. Мы всё делим между собой. Кров, пищу, утехи… Надеюсь, они тебе нравятся?

Глаза Ореста полыхнули. Нравятся ли? Глупый вопрос. Он уже едва не сходил с ума от страсти. Но это было как-то… неправильно? Разве так должно быть?

— Ты уверена, Кьяра?

— Ох, Орест, — усмехнулась жена, — как же ты, мальчик мой, ещё молод! От жизни следует брать всё, что дают. Пока ты горяч и полон страсти.

— Ещё сегодня утром ты не казалась такой, — заметил Орест. И хотел добавить «распутной», но промолчал. Ещё ненароком обидит. Всё ж такая жена лучше, чем «бревно».

Девицы повисли на нём, уже ни капли не стесняясь, шарили ладошками по всему телу, развязали пояс и смеялись, передавая его друг дружке. Но Орест продолжал смотреть на жену. Кьяра не отводила глаз, в глубине которых то и дело вспыхивали искорки.

— А ты почему там стоишь? — спросил он, — я хочу тебя первую. А они пусть пока погуляют.

— Что тебя смущает, муж мой? — голос был похож на елей. Слишком сладкий и приторный, аж в горле зачесалось.

Как-то всё слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— А прежним своим мужьям ты этих девиц предлагала? — подозрительно спросил он.

— Предлагала. И все были довольны. Но если тебя это заботит, я приведу других.

— Не нужно, — Орест поймал девичьи руки и оттолкнул прочь, — а сколько у тебя было мужей?

— Это совсем неважно, — изумительные ресницы жены задрожали, а синева, казалось, заполнила всё глазное яблоко, не оставив ни единого белого пятнышка.

— Важно, — неуверенно пробормотал Орест, чувствуя, как безудержно тонет в глубокой синеве её очей. Девицы опять тянули к нему руки, срывали остатки одежды, и гладили, гладили всюду, так что кожа стала пылать.

Всё закружилось перед глазами, будто в сладком дурмане, мысли путались, но думать больше ни о чём не хотелось. Это было чудесное наваждение, страстный омут, и Орест нырнул в него с головой…

Так продолжалось неделю или две. Орест уже и не помнил. Дни и ночи стали похожими друг на друга, как сказка, пересказываемая без конца. В голове по-прежнему был туман, из которого почему-то совершенно не хотелось возвращаться.

Однажды утром он всё-таки пришёл в себя и с трудом разлепил веки, жмурясь от яркого полуденного солнца. Тело сковала усталость. Да что там! Он был слаб, как беспомощное дитя. Орест сполз с кровати, кое-как натянул штаны, и, шатаясь, побрёл вон из комнаты.

Несмотря на распахнутые окна в замке было душно. Воздух казался горячим, и княжич поспешил во двор. Но это оказалось не так уже легко. Голова кружилась, шея и плечи горели, будто в них тыкали лучинками. Орест провёл по ним пальцами, нащупав несколько круглых глубоких ран.

— Что за дьявол со мной творится? — прошептал он, не в силах даже говорить в полный голос.

Орест кликнул слуг, однако их не было — будто волною смыло. Ни жены, ни девиц он не нашёл. Один раз ему показалось, будто он видел чьё-то круглое лицо, однако оно тут же исчезло.

Орест огляделся вокруг в поисках конюшни. Однако и тут его ждала неудача. Он совершенно не знал, куда идти. Отчаявшись, Орест прилёг на траве и уставился в небо. Может, если немного поспать, силы вернутся. Потом он подумает, где ж его так мотало…

Знакомый клёкот вырвал его из дремоты. Орест улыбнулся и попытался подняться, но не смог. Он лежал и тихонько посвистывал, надеясь, что верный скакун его услышит. И Канем услышал.

Подлетев к хозяину, ядокрыл опустился на колени, позволив Оресту забраться на спину. Княжич обнял его за шею и тут же впал в беспамятство.

Канем осторожно поднялся в воздух и полетел, стараясь держаться низко над полями. Он был несказанно рад, увидев хозяина. Вот уже несколько дней Орест не появлялся, не кормил, не поил своего ядокрыла. Он и раньше не отличался заботой, но чтоб так надолго забыть о Канеме — такого попросту не бывало.

И конюшие ему здесь не нравились. Они боялись ядокрыла и старались близко не подходить. Кидали ему корм, как собаке. В перьях уже скопилась грязь, а шкуру праздновали блохи. А хозяин всё не появлялся…

Лишь верность, воспитанная с детства, не позволила гордому ядокрылу покинуть Ореста. Но сейчас Канем забыл про все обиды. Жизнь в хозяине едва теплилась, и такого ядокрыл ещё не видел…

Орест очнулся на дне озера, куда его сбросил Канем. Вода потихоньку восстанавливала его силы. Раны на шее и плечах затянулись, а слабость ушла. Он вынырнул, с удивлением обнаружив, что наступил рассвет. Похоже, он пробыл в озере целую ночь, и даже не заметил. Славно же его помотало.

Только вот где?

Память была пуста. Словно он только что прилетел на эти гадкие жёлтые поля, где всё вокруг казалось чужим.

Орест вспомнил девиц, которых привела жена, и его охватила злость.

«Предлагала. И все были довольны…»

Как бы ни так! Что сказала бы мать, приведи отец домой молодых девиц? Наверное, ничего не сказала. Заперлась бы в комнате да повесилась с горя. Но эта была иная…

Кьяре, похоже, на мужа совершенно плевать. Пусть тешится. Молодой, ненасытный… Дурак, одним словом!

Орест выбрался на берег, пылая от ярости, и долго сидел, раздумывая, как быть дальше. Прогнать к дьяволу девиц, а жену приковать к кровати? Но какой в том интерес, если она по-прежнему будет холодна. Девицы сами тянулись к нему за лаской. Ему оставалось лишь брать, а насиловать он не привык. Чем же он ей не угодил?

— Что пригорюнился, красавец?

Орест вздрогнул от неожиданности и увидел перед собой девичью голову. Она торчала из воды и улыбалась. Довольно хорошенькая, синеглазая, усыпанная бородавками, которые, однако, её не портили.

— Ты кто?

— Вообще-то я здесь живу. А ты забрался в моё озеро.

— Ну, извини. Я думал, что оно моё.

— С чего думал?

— Я хозяин этих земель.

— Новый муж? — плечи девицы затряслись от хохота.

— Что смешного? — обиделся Орест и, схватив её за волосы, рывком вытащил из воды.

Это оказалась русалка — с огромным рыбьим хвостом, молотящим в воздухе и разбрызгивающим повсюду мокрую слизь. Груди её были обвисшими, отчего Орест скривился и бросил её обратно в воду.

— Грубиян, — всхлипнула она.

— Сама напросилась. Скажи лучше, как тебя зовут?

— Меланья.

— И отчего, Меланья, ты такая наглая?

— Я наглая? Это ты пришёл и забрал из моей воды всю силу!

— Что-то да осталось, — заметил Орест, — раз ты тут так скачешь.

— Дай мне немного, — вдруг попросила русалка.

— Чего?

— Своей крови.

— А по губам не хочешь?

— Я есть хочу.

Орест подивился такой дерзости. Похоже, девица и вправду ни капельки его не боялась. Может, она не знала, что он владыка? И слышала ли она вообще про владык? Орест хотел было уйти, да передумал. Неожиданно для себя он укусил руку до крови и протянул русалке.

— Пей, но будешь наглеть, я…

Меланья бросилась на его кровь, как голодный зверь, вылизывая до последней капельки. Когда на коже уже совсем ничего не осталось, она откинулась на спину и поплыла, махая хвостом. На лице играла довольная улыбка.

— Ну как?

— Сладко. У тебя вкусная молодая кровь

— Чудная! Что ж ты за существо такое?

— А то не видишь — русалка!

— В Межгорье русалки не пьют живую кровь.

— В Межгорье, может, и не пьют. А у нас здесь всё наперекосяк. Упырей немеряно, и каждый где-то наследил. Вот и я такая. Но мне немного надо. Я б и не просила, если б ты не потянул силу из озера.

— Скажи-ка, а что смешного в том, что я новый муж?

— Видишь мою ладонь? Раньше пальцев хватало, чтобы пересчитать всех мужей. С тобой ладони не хватит. Вот и смеюсь.

— Врёшь, — сверкнул глазами Орест, — не может такого быть!

Меланья снова расхохоталась, но благоразумно отплыла подальше.

— Ах ты, мерзкая тварь!

— Я мерзкая? — взвилась русалка, — это твоя жена мерзкая. Злая коварная упырка.

— Как упырка?

— Вот так! А то ты не понял! Значит, дурак!

— Чего не понял? Ах ты дрянь такая. Сейчас я тебя выловлю и выпотрошу, как окуня.

— Лови! — усмехнулась русалка и нырнула под воду.

Орест метнулся за ней и едва успел схватить за хвост, зацепившись когтями, когда Меланья пыталась скрыться в норе. Русалка брыкалась и молотила его крохотными кулачками. Но Орест прижал её так, что кости хрустнули, и она притихла.

Он вытащил русалку на берег и бросил на траву.

— Теперь говори мне всё, чего я не понял. А я подумаю, влезешь ли ты в желудок моему ядокрылу.

— Кому?

— Ему.

Орест указал на ивовые заросли, из которых торчала шея Канема. Русалка заметно побледнела, впервые увидев диковинного зверя.

— Когда ты свалился в озеро, весь в укусах, я сразу поняла, что тобою полакомилась упырка.

— Так это были укусы?

— А что ж ещё? Ты помнишь хоть что-нибудь?

— А что я должен помнить? — холодея, спросил Орест.

— Если совсем ничего, стало быть, она тебя заморочила. Упыри так делают — наводят морок и выпивают кровь.

— Я тебе не верю, — прошептал Орест.

— Не верю, — кривлялась Меланья, — а ещё она дивница-полукровка. Много нечистого в ней намешано. Когда дивницам нужна сила, они её берут отовсюду. Сейчас они исчезли по всему лесу. Стало быть, набрались откуда-то силы.

— А как выглядят дивницы? — спросил Орест.

— Вот уж не знаю. Настоящие лица их трудно разглядеть. А образ принимают, какой хотят. Обычно светловолосые — такие больше нравятся. Ходят стайками. Завлекают путника ласками, высасывают до изнеможения и исчезают.

— Насмерть? Высасывают насмерть?

— Нет, — улыбнулась русалка, — насмерть никогда. Но упырка может. Это ей ведомо. Она не одного мужа так извела…

Орест застыл, не зная, что и сказать. В голове роились недобрые мысли, а волосы вставали дыбом от ужаса. Он действительно ничего не помнил. Как будто память стёрло. Он опустил взгляд на свои руки. Путь они обрели силу, однако невероятно худы. Как будто он голодал не одну неделю. Возможно, так оно и было.

И не было никакого похотливого безумия. Не было ласк и страстных ночей. Были мерзкие твари, высосавшие его почти до смерти. И первой из них была она — его собственная жена!

Орест повернулся к Меланье, чтобы ещё расспросить о своей жене-упырке, но русалка, незаметно перекатившись к берегу, прыгнула в воду. Догонять её он не стал. Она и так рассказала предостаточно. Хватит, чтобы мучиться кошмарами не одну ночь.

— Кьяра! — закричал Орест что было мочи, — где же ты, ненаглядная моя?

Голос его сочился яростью. Хорошо бы она спряталась, пока он не остыл. Иначе паскуднице несдобровать.

Однако жены нигде не было. Зато светловолосые девки шныряли по всему замку. Худые, чахлые, дрожащие от усталости. От былой красы остались одни глаза.

— Пошли вон отсюда, — рявкнул на них Орест, — и чтобы больше я вас тут не видел.

Девки переглянулись, не особо-то испугавшись, но все ж собрались и послушно побрели прочь.

И тут она объявилась: встала на пороге, вся такая трепетная и обманчиво-невинная, так что у Ореста аж заныло в боку. Дивницы тотчас же подскочили к ней и что-то зашептали на ухо. Кьяра покачала головой, и лица их посветлели.

— Сёстры никуда не уйдут, Орест, — сказала она, — их дом здесь.

— Нет уж! — вспыхнул он, — эти твари не будут ночевать со мной под одной крышей.

— Знаешь, дорогой мой, это не тебе решать!

Губы её скривились в зловещем оскале, а глаза стали яркими, будто внутри запылал огонёк. И вот сейчас Орест начал подозревать, что она действительно опасна, как говорят. Хищница. Никого не боится. Его-то уж точно. Но ведь и он не слабак какой-нибудь. Он не позволит собой помыкать.

— Это и мой замок, Кьяра. А тебе следует помнить, что ты теперь мужняя жена!

— Я и не забывала, — хмыкнула она. Лицо её внезапно стало загадочным. Кьяра подошла поближе и протянула ладони к его плечам. Орест схватил её за запястья и больно сжал.

— Что задумала?

— Ничего, — прошептала нежным, как шёлк, голоском, — хорош, княжич. Статен, смазлив. Видать, ведьмы Межгорья от злости кусают локти.

— Тебе есть до них дело? — удивился Орест.

Но жена не ответила. Освободилась из его ладоней и убрала за ухо выбившуюся прядь волос. Крошечные пальчики скользнули по волосам дивного цвета, на щеках заиграл румянец, и даже игривая улыбка приподняла кончики пухлых губ.

Красива… Дьявол, как же она красива… И эти глаза, будто крылья бабочки…Он смотрел на неё, как завороженный, чувствуя, как по телу разливается тепло. А ведь он даже к ней толком и не прикоснулся. Даже поцелуя не смог сорвать…

Орест совсем позабыл о злости и даже не заметил, как девки-дивницы обступили его со всех сторон.

Они набросились все разом, цепляясь пальцами за отвороты кафтана. Орест на мгновение растерялся, стряхивая их с себя. И тут Кьяра неожиданно укусила его за шею. Было совсем не больно. Он даже рассмеялся, отталкивая её от себя. Но тут в глазах потемнело, он зашатался и стал заваливаться на бок. Девки-дивницы подхватили его и осторожно положили на пол.

— Пейте его, — велела Кьяра, — у него уже достаточно сил.

«Какой дурак», — прошептал Орест, с трудом поднимаясь на четвереньки.

Похоже, он всю ночь пролежал на каменном полу. Под голову был подсунут сложенный вчетверо кафтан. Надо же, какая забота!

Во рту было горько, а тело казалось лёгким, как облако, и таким же непослушным. Он едва смог доползти до выхода. Свистнув ядокрыла, он забрался на его спину и велел искать источник.

На сей раз Канем принёс хозяина уже к новому озеру. Русалок не было видно, и Орест, дрожа всем телом, нырнул в спасительные воды. Прошло несколько часов, пока он почувствовал, что достаточно окреп. Затем вылез и сел на траву, прижав колени к подбородку.

Такого бесславного поражения Орест не ожидал. И от кого? От наглой жены-упырки…

Она его совсем не боялась. Похоже, что никто не боялся. В этих треклятых Равнинах владыки были никем…

Что же это за место такое? Прошло уже столько времени, а он ничегошеньки не знал о собственном новом доме. Он по-прежнему был чужим в Равнинах. Пришла пора начинать знакомиться. Самому. Жена в этом деле вряд станет ему помощницей.

Но до чего же ловко она его провела!

Где ж это было видано, чтобы девки гнали его прочь, не отведав ласки? Тем более, собственная жена. Такая сладкая на вид, и такая горькая на вкус.

А он, безумец, еще гадал, как скоро она ему надоест…

Вот, болван!

Из горла вырвался звук, похожий на мяуканье лесного кота. Орест едва мог дышать от обиды и унижения.

Однако долго печалиться он не привык, и уже спустя четверть часа встряхнулся, вскочил верхом на Канема и велел ему покружить над Равнинами.

Поля местами начали белеть — видно, цветы отцвели и покрылись семенным пухом. То тут, то там из жёлто-белого ковра показывалась уродливая голова, но тут же исчезала. Понаблюдав за нечистью, Орест понял, что они следуют за тенью ядокрыла, плывущей по полю, и опустился.

Отовсюду слышался шорох. Нечисть сбегалась посмотреть на нового хозяина. Он улыбнулся, однако тут же вскрикнул, чуть не подпрыгнув от резкой боли. Мерзкое существо с головой, похожей на кособокую тыкву, впилось в его ногу острыми зубами и с наслаждением посасывало его кровь.

— А, чтоб тебя!

Орест пристально взглянул на существо-тыкву, и голова его разорвалась, разлетевшись на мелкие кусочки. Запахло тухлятиной. Орест поморщился и тряхнул ногой, как вдруг увидел, как по полю катятся, подпрыгивая на бугорках, сотни таких же тыквоголовых. Он метнул в них пламя, и некоторые остановились, охваченные синими язычками. Остальные продолжали катиться. И вот уже вокруг княжича собралось приличное число уродцев. Они клацали желтоватыми зубами, а мясистые подбородки блестели от капелек слюны. Орест достал меч и лихо проредил стаю. Однако существа не сдавались.

Они валили толпой, совершенно не заботясь о том, что бегут по останкам своих собратьев. Краем глаза Орест увидел других существ, весьма походивших на ведьмовских псов. Они наблюдали, готовые броситься в любой момент. Только вот на кого?

На секунду Орест замешкался. Сможет ли он справиться со всеми сразу? Может, проще сжечь к дьяволу поле? Однако, подумав, решил, что не стоит. Он ещё успеет показать им, кто сильнее.

Обдав напоследок злобных существ волною пламени, Орест взобрался на Канема и поднял под самые облака.

Ядокрыл возмущённо фыркал и дёргал в воздухе ногами. Его бесил запах тыквоголовых, чьи внутренности прилипли к его бокам. Орест рассмеялся и указал пальцем на тонкий поясок речушки. Канем радостно крикнул и молнией полетел к воде.

Пока ядокрыл купался, Орест сумел рассмотреть других существ. Огромные пучеглазые жабы и полёвки-перевёртыши с длинными ядовитыми хвостами, русалки и круглолицые девки-пигалицы, размером с куклу и с таким же глупыми косыми глазищами, таращились на него, ни капли не смущаясь. Будто он неведомый диковинный зверь.

Орест топнул ногой, но они не убрались. Просто сидели, высунув головы из кустов, и ждали, пока он уйдёт.

— Эй, — позвал Орест, — вы кто такие?

— Тебе какое дело? Ступай, куда шёл, — прошамкала полёвка.

— Чего ж вы такие любезные?

Но больше ему никто не ответил. Орест нахмурился, однако не стал с ними тягаться. Подумаешь, нечисть! Скоро будет дрожать от одного лишь его вида. Как пить дать.

После купания они опять полетели над полями. Затем свернули к лесу. Канем опустился низко, так что Орест сумел рассмотреть ещё существ — тоненьких, будто прозрачных, чем-то похожих на девиц-дивниц, только кожа их была серо-зелёной, покрытой пятнами. Едва он приблизился, девицы бросились врассыпную. Пожав плечами, Орест полетел дальше.

Следом за лесом начались холмы. Сверху они казались серыми, будто голая земля, и покрыты рытвинами.

Прямо возле холмов была деревня. Орест разглядел дома и постройки, напоминавшие загоны для скота. По деревне сновали высокие кряжистые фигуры. Похоже, это были ремесленники. Орест обрадовался — с этими проще иметь дело, чем с глупой нечистью.

Подлетев поближе к холмам, он увидел, что рытвины куда глубже, чем казалось сверху. С краёв свисали толстые цепи, а кое-где спускались верёвочные лестницы. Повсюду суетились существа — даже на самом дне Оресту удалось рассмотреть, как они махали здоровенными молотками.

Нигде в Межгорье он не видел подобного.

Орест велел Канему опуститься на землю и, взяв его под уздцы, подошёл к существам.

Они выглядели вполне мирными, чем-то напомнив кузнецов Межгорья, только были намного шире в плечах. Черты лиц напоминали человеческие, глаза белые с маленькой бусинкой зрачков. Одежда существ была покрыта пылью, однако целая.

Они молча смотрели на Ореста, без тени любопытства. Похоже, выжидали, когда он сам скажет, зачем пришёл.

— Мир вам, честной народ, — улыбнулся Орест.

От толпы отделился один, должно быть, главный, и подошёл поближе. Глядел он сурово. А от вида его огромных мозолистых ладоней, чёрных от грязи, Орест поморщился. С такой лапищей трудно тягаться — проще отрубить. Но он надеялся, что до этого не дойдёт.

— С чем пожаловал? — спросило существо. Зубы его были ровными, мелкими, усеянными гнилостными пятнами.

— Я ваш новый хозяин, — сказал Орест.

На лице существа промелькнуло подобие улыбки.

— Очередной муж…

— Не очередной, — вспыхнул Орест, — не забывайся, как там тебя?

— Ну, Дилай, коль запомнишь.

— Запомню, — хмуро пообещал Орест, — расскажи, что вы за народ.

— Мы копальщики.

— Что копаете?

Дилай покосился в сторону, очевидно, обдумывая, стоит ли говорить, затем махнул рукой.

— Породу.

— Зачем?

— Всё тебе надобно знать, — вздохнул Дилай, — кузнецы в деревнях её плавят и куют кристаллы.

— Из породы? — недоверчиво спросил Орест, — я думал, кристаллы только в горах бывают.

— Эти особые. Тебе про то не надобно знать.

— Я здесь хозяин, — напомнил Орест.

— Называй себя, как хочешь. Правду тебе никто не скажет.

— Это почему?

— Странно, что ты ещё не понял.

— Так поясни.

— Не советую, молодец, тягаться с женой. Она здесь всем заправляет. Не ты.

— А ты дерзкий, Дилай. Знаешь, какое лучшее лекарство от дерзости?

— Да хоть какое, хозяин. Начнёшь буянить, найдём на тебя управу. Ты один, а нас много. А в деревне ещё и кузнецы. Мы вмиг тебя скрутим и передадим жене. А она, поверь, тебя накажет. Способов у неё много.

Глаза Ореста посинели от такой наглости. В груди клокотала ярость. Нет, он не сильно боялся копальщиков. Если не сумеет отбиться, то станет невидимым и уйдёт. Но эти существа ни капельки его не боялись, считая малолетним сосунком. А её — напротив. Боялись и почитали.

Кто ж она такая, Кьяра Ведич-Айулла?

С трудом подавив обиду, Орест улыбнулся и кивнул копальщику.

— Я хотел узнать, кто тут живёт, Дилай. Вот и всё.

— Узнал, так ступай.

— А кузнецы такие же любезные?

— Этих, пожалуй, вообще не стоит трогать. Они народ обидчивый. Чуть что — сбегут в соседние земли. Их везде привечают.

— Значит, кристаллы, что они куют — имеют большую ценность?

— О, молодой хозяин. То великое богатство. У кого их больше, тот и заправляет всем.

— Стало быть, у моей жены их немеряно, — пробормотал себе под нос Орест.

Дилай не ответил, только пожал плечами. Но слов и не требовалось. И так было понятно. Коварная упырка несметно богата и держит всех в кулаке.

Почему ж она тогда согласилась выйти за него замуж? Это было загадкой. Он ей совершенно не был нужен. Значит, было что-то, имевшее над ней власть.

Чтобы это ни было, Орест должен его найти…

Распрощавшись с копальщиками, Орест направился в деревню, надеясь встретить кого-то, кто расскажет ему что-нибудь ещё. Однако кузнецы оказались ещё менее дружелюбными, чем копальщики. Они сторонились княжича и делали вид, будто не слышат. Может, и вправду не слышали. Это были странные существа. Волосатые, как лешие, кривоглазые, как ведьмаки, а ладони их были вообще без пальцев. Круглые и плоские, как блин. Орест заметил, как один из кузнецов стучал молотком, а ладонь его словно растеклась по рукояти, повторив все изгибы.

Побродив по деревне, Орест увидел несколько шатров торговцев и обрадовался — пусть в этой глуши всё было уныло, но хоть можно было прикупить диковинку. Торговцы — народ ушлый. С ними можно поладить. Главное, чтобы было чем расплатиться.

И вот тут Орест поник. У отца было золото. Пещеры были набиты драгоценными камнями. Однако с собой ему дали лишь жалкую горсть. До ста лет молодым владыкам ничего не полагалось, кроме того, что сумели раздобыть сами. Орест же был ещё слишком юн. Да и жена его слыла небедной…

Видно, придётся-таки находить с ней общий язык…

Проклятая упырка. Орест вспомнил, как впервые увидел её и разомлел от диковинных очей, нежного румянца и ладной фигурки. Жалкий дурак! Теперь же он не видел в ней ничего особенного. Матушка в сто раз краше…

С этими мыслями Орест покинул деревню. Покружив ещё немного над полями и лесами, он приказал Канему лететь к уже знакомому ему озеру. Может, удастся поболтать немного с Меланьей. Русалка его забавляла. Скверно, что у неё рыбий хвост…

— Ну, чего опять пришёл? — недовольно спросила русалка, высунув голову из воды.

— Просто поболтать маленько, — улыбнулся Орест, сверкнув глазами. Русалка смутилась, покраснела и приблизилась к берегу.

— Хватать не будешь?

— Нет.

— Ну, и что хочешь узнать?

— Чего меня все сторонятся?

— Ясно дело. Чужак ты здесь.

— Им бы со мной поладить. А некоторые даже кусаются.

— Ну, так чего ты лезешь?

— Я вообще-то здесь хозяин, — неуверенно сказал Орест. Плечи Меланьи затряслись, однако русалка, помня о прошлом разговоре, не стала смеяться, только прыснула.

— Веселишься? — голос предательски дрогнул.

— Как вас здесь много, хозяев. И каждый норовит своей метлой мести. Не трогай нечисть, и она тебя не тронет.

— В Межгорье всё не так.

— А ты уверен?

— Да. У нас полно нечисти. И все почитают отца. Не то он прогонит их со своих земель.

— И здесь так, — задумчиво сказала русалка, — они служат упырке потому, что она их не гонит. Наоборот, привечает. Сбрелись они сюда со всех равнин. Прям житья нет. Но упырка не велит их трогать. Они — её сила.

— А я — лишь очередной муж? — догадался Орест.

— Да, — просто сказала Меланья, — они не станут тебе служить. Если дадут слабинку, ты их прогонишь. Она — нет.

— Славное дело, — вздохнул Орест.

Он лёг на траву возле озера, задумчиво глядя на небо. Уже смеркалось. По небу носились летучие мыши, врезались друг в дружку и пищали, остервенело царапая друг другу крылья.

Послышалось шуршание. Орест слегка повернул голову и заметил зайцев, высунувших носы из травы. Канем затих и наблюдал за ними из-под припущенных век. Орест усмехнулся: знатная добыча. Кто окажется первым? Канем ринулся к зайцам, схватил одного когтями, второго стукнул клювом по лбу. Орест подкосил мороком сразу троих.

Затем он поднялся и собрал свою добычу. Канем мгновенно проглотил одного зайца, затем второго. Орест, смеясь, бросил ему ещё одного.

— Теперь и я поем, — сказал он вслух, чувствуя, как желудок урчит, требуя пищи. Странное дело, всё это время ему совсем не хотелось есть, а теперь он чувствовал себя таким голодным, что готов был проглотить с десяток зайцев.

Орест наломал веток и сложил в костёр.

— Они ж мокрые, — заметила русалка.

Орест усмехнулся и посмотрел на ветки. Они занялись синим пламенем и весело потрескивали.

— Хочешь, поделюсь с тобой? — Орест кивнул на зайца. Русалка пожала плечами и посмотрела в небо.

— Если твой ядокрыл поймает мышь, я, пожалуй, вам спою.

— Любишь эту гадость? — поморщился княжич, — они смердят.

— Кому смердят, а по мне это знатное лакомство. Когда они падают в озеро, мы с сёстрами дерёмся чуть ли не до крови.

— Можешь звать сестёр.

Орест взглянул на мышей, а по лицу пробежала усмешка. Вся стайка мигом рухнула наземь. Он собрал их в кучу, едва отбиваясь от ядокрыла, норовящего стащить летунов прямо из его рук.

— Ну, будет тебе, обжора, — он ласково потрепал Канема по макушке и забрал мышей.

Меланья ахала, хлопая в ладоши. Она схватила одну из мышей и сгрызла, с аппетитом обгладывая косточки. Орест старался не смотреть на неё, сглатывая тошнотворный комок. Кролики румянились на огне, а по берегу стелился восхитительный запах.

— Не хочешь? — спросил он русалку.

Меланья вытерла губы, перепачканные в чёрной мышиной крови, сыто улыбнулась и покачала головой.

— Как знаешь.

Орест с удовольствием уплетал кролика, отбрасывая косточки, которые тотчас же подхватывали какие-то мелкие твари и уносили в кусты. По всей поляне стоял хруст.

Орест чувствовал, как настроение его становится лучше. Он нащупал в кармане кафтана заветный мешочек дурмана, который ему собрали горько рыдающие любовницы-ведьмы. Надо же, не потерял.

Он достал щепотку и бросил в костёр. Пламя рвануло вверх, рассыпая искры, будто сверкающий бисер. В воздухе запахло травами, голова закружилась.

— Эй, русалка, ты обещала спеть.

Меланья схватилась за щёки, ставшие вдруг горячими, глупо хихикнула и хлопнула в ладоши.

— А кто сыграет?

— Да хоть я.

Орест отломал несколько стеблей камыша, собрал их в ладонь и стал насвистывать чудную мелодию из тех, что слышал от матери. Меланья что-то пела противным голосом, походившим на уханье совы, но Оресту оно казалось прекрасным. Он кружился по поляне, подпрыгивая в неважном танце, как вдруг заметил ещё гостей.

На берегу сгрудились тени. Из было много — столько, что сквозь толпу ничего не было видно. Только они были не из тех, что он привык видеть в Межгорье. Эти тени были странного красноватого оттенка.

Они дрожали и косились на пламя, но не решались подойти.

— Нет, этот костёр не для вас, — сказал Орест и метнул пламя в кустарник неподалёку, — вот этот можете сожрать целиком.

Тени тотчас же бросились на синее пламя. Они были столь голодны, что Орест даже опешил, глядя, как они едва не дерутся за крошечные язычки. Он поджёг ещё несколько кустарников и камыш. Тени разлетелись на пиршество, и вся поляна стала чудной — сине-красной.

— Никогда такого не видела, — пискнула русалка.

— А то! — довольно воскликнул Орест, — кто уже сыт, айда танцевать.

Тени закружились вокруг княжича, забрали у него из рук камышинки и стали насвистывать. Орест весело смеялся.

— Эй, хозяин, — окликнула его Меланья, — ещё гости. Только к этим близко не подходи.

— Почему ещё?

Дурман всё ещё путал мысли, будоражил кровь, и Оресту хотелось смеяться. Но улыбка померкла, когда он сумел рассмотреть гостей. Это были лесные девки, тоненькие и дрожащие, с серо-зелёными лицами, покрытыми тёмными пятнами. Они смотрели на Ореста так жалобно, что он нахмурился, однако сердце ёкнуло.

— Гони их прочь, — шепнула русалка, — это дивницы. И они, похоже, голодные…

Но Орест подошёл к ним и встал фертом, окидывая каждую взглядом. Глаза его стали синими, заполнив глазное яблоко, а волосы шевелились, поигрывая кончиками. Под его взглядом лица дивниц посветлели, кожа порозовела, а пятна потускнели, а после и вовсе сошли. Они тянули к нему руки, однако Орест ступил назад и тряхнул головой, сбрасывая наваждение.

— Хватит, а то я и сам свалюсь, — пробормотал он себе под нос.

Дивницы осмелели и выбежали на поляну, сгрудились вокруг костра и стали любоваться пламенем.

— Есть хотите?

Они дружно закивали. Орест выхватил из кустов несколько одурманенных зверушек, содрал с них шкурку и, нанизав на палки, сунул в костёр. Дивницы хихикали, потирая ладошки.

— Сдаётся мне, у вас ещё никогда не было такого пира, — заметил Орест.

В тени деревьев стояла ещё одна дивница. Но эта была другая. Кожа её светилась. Черты лица почти не было видно из-за сияния, исходившего отовсюду — от глаз, ресниц, волос и даже кончиков пальцев. Она смотрела на молодого княжича, угощавшего дивниц, и хмурилась.

Волна его целительного колдовства настигла и её, пронзив до самого сердца. Усталость будто рукой сняло. Стало тепло и уютно. Кожа засветилась ещё больше.

— Эй, там, — позвал её Орест, — что стоишь? Ждёшь, когда они всё съедят?

Дивница вышла из укрытия и подошла к костру. Орест смотрел на неё во все глаза, и даже присвистнул от восхищения.

— А ты славная, — тихо сказал он и протянул ей кусок жареной тушки.

Дивница неторопливо съела нежное мясо и вытерла губы.

— Так светишься, что даже не видно, какие у тебя глаза.

Он не ответила. Дурман заволакивал мысли, а по телу пробежали крошечные мурашки. Она невольно дотронулась до его пальцев и отпрянула. Они были такими… Сильными, нежными…

На щеках Ореста заиграли ямочки, отчего он казался невероятно красивым. Притягательным. Порочным. Хотелось бежать, куда глаза глядят, но они упрямо отказывались глядеть в другую сторону.

— Дурман виноват, — пронеслось в голове. Нужно уходить. Бежать. Скрыться, пока не поздно. Однако тело не слушалось. Так хорошо было здесь, у костра…

Княжич провёл пальцем по её щеке и наклонился. Быстро нашёл её губы и поцеловал. Глаза его были закрыты. Дивница беспомощно опустила руки, которые он точас же подхватил и положил себе на плечи. Они раскачивались, будто в медленном танце, потом опустились на траву.

— Пошли все прочь, — хрипло велел Орест, и поляна опустела.

Остались только они вдвоём, охваченные дурманом и страстью, разгоравшейся не хуже синего пламени…

Она стала такая мягая, податливая…как никогда…

А он будто чувствовал каждую клеточку её вдруг ожившего тела, даже не открывая глаза…

Когда Орест проснулся, солнце уже золотило ивовые верхушки. Лесные птахи щебетали на все лады, благоразумно прячась в ветвях деревьев. Он поднялся и отряхнул кафтан, мокрый от выпавшей росы.

Дивницы рядом не было. Может, она ему почудилась? Хотя трава вокруг была примята, и явно не одним его телом. Похоже, она ушла совсем недавно. Орест усмехнулся, вспоминая любовные утехи, смутные, как ночное видение. По телу пробежала дрожь, и он понял, что не насытился.

— Где ж ты, сияющая девица? — спросил он пустоту, — али днём тебя не видно?

Поляна была пуста. Всех вчерашних гостей и след простыл. Даже Меланью не было видно. Должно быть, дремлет в своей норе, разморенная дурманом…

Орест обошёл весь лес, но так и не нашёл дивницу. Других тоже не было. Как сквозь землю провалились.

Может, оно и к лучшему, думал Орест. А то не ровен час начнёт тянуть с него силу, как его распрекрасная жёнушка. Ещё и подружек приведёт. Нет, пожалуй, хватит с него дивниц, какими бы жаркими не были их объятия.

Хотя, если ещё раз повстречает, то, пожалуй, с охотой нырнёт в этот омут…

Он повернулся и сложил губы, чтобы свистнуть ядокрыла, да так и замер.

Поляна, открывшаяся перед ним, явно не была частью леса, созданного матушкой-природой. Клапоть земли, небольшой, в несколько саженей, был очищен от травы и вытоптан почти до глади. На нём стояли каменные плиты, грубо обтёсанные по углам. На каждой из плит вырезаны символы.

Орест подошёл поближе и провёл по ним пальцам. Почти все символы были ему незнакомы, кроме тех, что на последней плите.

«Кош» было вырезано на камне.

Орест насчитал шесть плит. Некоторые из них явно стояли долго и уже успели покрыться мхом. А вот последняя казалась совсем новой, будто поставили вчера. Он невольно вспомнил слова русалки:

«Видишь мою ладонь? Раньше пальцев хватало, чтобы пересчитать всех мужей. С тобой ладони не хватит…»

— Вот тварь! — в ярости воскликнул Орест, — уж и хоронить меня вздумала. Но нет, разлюбезная. Кош тебе вряд ли придётся по зубам.

Глава 3. Сурья

Сурья посмотрел на вновь прибывшего. Княжич лихо съехал со спины ядокрыла и встал перед толпой молодых владык, уверенно положив ладонь на рукоятку меча. Он улыбался даже чересчур широко, сверкая ослепительно белыми клыками. Солнце выглянуло из-за хмурых туч, и в одно мгновение щёки его расплылись в золотистом румянце, а холодные глаза засверкали васильковой синевой.

— Белый владыка, — довольно воскликнул Кассиль, — давно их не было. Те ещё гордецы. А этот ещё и пыжится, как петух. Будет весело.

Сурья смотрел на владыку во все глаза, чувствуя, как сердце катится куда-то вниз, подпрыгивая на ухабах. От волнения он не мог дышать.

— Только не это, — прошептал он, чувствуя, как лоб покрывается испариной.

Безумный день. Безумнее и быть не может…

— Тимьян Зюз, — представился белый владыка.

Княжичи молчали, глядя на него исподлобья. Тимьян слегка опешил. Взгляд его белёсых глаз уже не был столь самоуверен. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу, и ждал. Однако никто так и не заговорил с ним.

Сурья тоже молчал, стараясь не глядеть в его сторону. Кассиль противно улыбался, за что Сурья готов был его убить.

— Готовьтесь к бою!

Зверолюд поклонился княжичам, приглашая их на боевые учения. Молодые владыки зашумели и выстроились в ровные ряды. На Тимьяна по-прежнему не обращали внимания.

— Станешь в паре со мной, — прошептал Сурья ему на ухо. Белый владыка на мгновение замер, однако последовал за ним.

Кшиш Велес хмуро поприветствовал нового ученика и велел княжичам приступать к бою. Сурья встал напротив Тимьяна и обнажил меч.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

— Я умею драться, — ответил Тимьян, но Сурья лишь хмыкнул.

— Смотри, как бы не плакать не пришлось.

Он кружил вокруг белого владыки, делая вид, будто сражается всерьёз, однако при этом старался не задеть противника. Тимьян быстро просёк его уловки и обиженно опустил меч.

— Я хочу другую пару.

— Ага, как же.

— Давай со мной, — неожиданно вмешался Кассиль Яр, залихватски размахивая мечом.

— Не тронь, — неожиданно громко рявкнул Сурья.

Княжичи удивлённо обернулись. Сурья смутился, не зная, что сказать. Глаза его засверкали от злости.

— Не надо разбивать пару.

— А что — я согласен! — улыбнулся Тимьян и добавил шёпотом — у меня кое с кем счёты.

Владыки — белый и красный — сошлись в поединке. Сурья молча наблюдал за ними, вздрагивая каждый раз, когда Тимьян уворачивался от выпада Яра. Княжичи неистово махали мечами, так что искры летели, и, похоже, забавлялись сражением. А вот Сурья всё больше хмурился.

Он прятался между камней, наблюдая, как молодые княжичи смеются и дурачатся, толкая друг друга. Белый владыка, казалось, уже стал своим. Однако Кассиль Яр уж слишком широко улыбался — видно было, что задумал пакость. Сурья выждал, пока они разошлись в разные стороны, и схватил Тимьяна за рукав.

— Идём, — велел он, увлекая следом за собой в пещеру.

— Ну что? — недовольно спросил княжич.

— Хотел бы я знать, что за мысли в твоей дурной голове!

— Ты полегче, Кош.

— А то что?

— Не то отделаю, как следует, — самодовольно заявил владыка.

— Лучше подумай, как отделает нас обоих отец, когда узнает. А ведь он точно узнает, как пить дать.

Белый владыка сделал шаг в сторону. На лице его было написано изумление. Белёсые глаза на мгновение сверкнули синевой.

— Но как ты?

— Как и всегда, Рейна. Я просто вижу тебя такой, какая ты есть. И всё не могу в толк взять, что ты задумала?

— Странно, — задумчиво сказала сестра, — образ должен держаться долго. Это сильное колдовство. А другие, как думаешь, видят?

— Не похоже, — пожал плечами Сурья.

— Это хорошо.

— А по мне так это безумие. Немедленно отправляйся домой, пока кто-нибудь не просёк. Иначе позора не оберёшься.

— Ну уж нет, — заупрямилась Рейна, — не хочу домой. После того, как на свадьбе я разгуливала химерой, отец злится, а мама настаивает, чтобы он выдал меня замуж.

— Но ты девушка. Так и должно быть.

— Нет! Я не хочу покидать отца. Не хочу оставлять Горы. Он один не справится с ними.

— Справлялся как-то и без тебя.

— Но он не молодеет. Да к тому же единственный князь. Как только не станет дедов… Орест больше ему не помощник.

— Есть я, — заметил Сурья.

Рейна не ответила. Она не хотела его обижать, однако её молчание задело Сурью ещё больше. Никто не считал его владыкой…

— Ты не можешь быть мужчиной, Рейна.

— Я и не пытаюсь. Я хочу стать воином, достойным своего отца. Дома мать не даст мне развернуться, станет лепить из меня невесту. А здесь научат быть владыкой. И ведь получается, правда ведь? Я выстояла против красномордого наглеца!

— Тебе здесь не место, — покачал головой Сурья. Но Рейна не привыкла отступать от задуманного. Она улыбнулась и показала ему язык.

— Тебе придётся мне помочь.

— А что будет, когда тебя хватятся? Если ещё не хватились.

— Не волнуйся. Родители думают, что я в гостях у тёток. Мама счастлива, что я проведу несколько месяцев в занудном бабском кругу. А потом я что-нибудь придумаю.

— А как быть с тётками?

— Я уже послала им голубя, что буду гостить у Мальвы. Так что они не поднимут шум. Мальва если что прикроет.

— Она пошла на это? — Сурья мотнул головой. Что-то не сильно верилось.

— Я, — Рейна невинно захлопала глазками, — у неё не было выбора…

— А если Зюзы прознают?

— Болтушки выведали, что они с Велесом последние годы не в ладах и посылают княжичей к Ярам. Кроме Сабиана. Тот вообще не следит за своими отпрысками. Я смастерила послание от него…

— Ох, сестра. Знала бы ты, как мне это не нравится.

— А ты не думай об этом, — ухмыльнулась Рейна. На щеках заиграли такие знакомые ямочки. Сурья вздохнул, притянул её к себе и поцеловал в лоб.

— Глупышка…

Сурья отпустил Рейну, устав отговаривать от затеянного безумства, и направился в конюшни почистить Ярона, а заодно и обдумать, как быть дальше. Потакать сестре было неразумно, но выдав отцу, он утратил бы её доверие до конца своих дней. Однако и отец впредь не станет на него полагаться…

Ох, и кашу заварила Рейна. Ещё не хлебал, а во рту уже горько.

Кассиль Яр сразу просёк, что дело нечисто. Это было написано на лице Сурьи, так что оставалось лишь выжидать, где грянет гром. И он грянул. Да так, что молнии полетели во все стороны. Кассий скривился от отвращения и сплюнул на пол. Глаза его налились кровью и стали ярко-алыми. Он смотрел на воркующую парочку, а в душе закипала злоба. Из своего укрытия ему не было слышно, о чём они говорят. Но поцелуй он отлично увидел. Век бы такого не видать…

Княжич тихонько выскользнул из своего укрытия и позвал дружков.

— Эй, человековладыка!

Голос Кассиля вырвал Сурью из плена мучительных мыслей и заставил вздрогнуть. Что-то в голосе княжича было не так. Он обернулся и увидел, как на него идёт толпа молодык владык, и выражение их клыкастых лиц сулило недоброе.

— Чего тебе?

— Знаешь, Кош, где-то здесь, под Чёрными Горами, глубоко-глубоко под землёй живёт тиран. Он статен и хорош собой, и говорят, даже умён. Но другие тираны изгнали его из Преисподней. Знаешь почему?

— Ну, говори, коль уж начал.

— А потому, что убить его не в силах. Иначе раскатали бы по полю и косточки не оставили.

— И что?

— Он непотребный.

— Это как?

— Не бабы ему любы, а мужики

— Мерзость-то какая, — скривился Сурья.

— Мерзость, говоришь? — глаза Кассиля сжались в узкую щёлочку, — мерзость?

Красный княжич шипел от ярости и брызгал слюной. Он выхватил меч и ткнул им в Сурью. Остальные княжичи обступили его со всех сторон. Острия мечей сверкали на солнце, а Сурья только и успел подумать, стоит ли ему доставать свой, как вся толпа дружно бросилась на него, прокалывая мечами, терзая когтями, вгрызаясь острыми зубами в плоть. Он упал, окутанный дивным туманом, но ничего не чувствовал, кроме лёгких прикосновений, похожих на касание птичьего крыла.

Отовсюду спешили зверолюды. Они растолкали княжичей в разные стороны, подняли Сурью и потащили в замок.

А у входа в конюшни стоял Кшиш Велес. Он наблюдал за тем, как молодые владыки вершат расправу, однако не вмешивался. Ему уже успели донести про лобызания юношей, и Велеса, повидавшего на своём веку всякое, мутило от чувства гадливости.

В расправе над несчастным не было чести, но жалости он не испытывал. В его замке не было места для непотребных. Ирвальд Кош был неправ, отправив его сюда.

Однако, увидев, как зверолюды вырвали его из лап княжичей — живого и невредимого, в разорванной одежде, на которой не было ни капельки крови, Велес охнул и замер в недоумении.

Что это было? Он прежде никогда такого не видел…

— Бросьте его в тёмную, — опомнившись, велел он зверолюдам, — второго тоже заприте, пока не разорвали в клочья.

И вот он опять в передряге. Что за напасть такая? Сурья вздохнул, рассматривая глухие чёрные стены темницы. Сколько он уже здесь пробыл, было неизвестно. Время будто замедлилось и тягучей неторопливой каплей стекало вниз, отмеряя томительными минутами ожидание чего-то похуже.

Сурья волновался за Рейну. Где она? Что с ней? Он надеялся, что ей хватит рассудка сбросить морок. Или удрать. Если б можно было перекинуться хотя бы словечком, он мог бы спокойно уснуть, а не мучиться тревожными мыслями.

Дверь скрипнула, и в темницу заглянул зверолюд. Он протянул Сурье чистую одежду и велел привести себя в порядок. Затем махнул лапой, приглашая идти за собой. Сурья с облегчением покинул мрачную обитель и пошёл вслед за зверолюдом, искренне радуясь даже свету факелов.

Как он и предполагал, худшее поджидало его впереди.

В большом тронном зале замка Сурью поджидал отец. Кшиш Велес стоял рядом, и лица у обоих были суровыми.

— Вот твой отпрыск, князь, — в голосе Велеса слышалось презрение, — забирай. Да поскорее.

Ирвальд смотрел на сына, будто видел впервые. Яд горечи, впитавшийся в самое сердце, окутал горло, мешая дышать. Его любимый сын, его обожаемый Сурья. Он не хотел верить. Это было бы слишком…

— Мне жаль, Велес, — только и смог вымолвить он.

— Отец, это всё неправда, — воскликнул Сурья, — я не могу сказать… Но все ошибаются. Я давно знаю Тимьяна, он мой друг. Княжичам показалось!

— Откуда ты знаешь белого владыку? — тихо спросил Ирвальд. В глазах блеснула грусть. Его сыновья не общались с белыми княжичами, он бы об этом знал. Сурья врёт — и это он ясно видел.

— Отец, — Сурья хрипел от волнения, — всё не так, как ты думаешь…

— А как же?

— Не могу сказать. Сейчас. Но поверь мне, ты ошибаешься.

Ирвальд задумался, глядя ему в глаза. На лоб набежала тень.

— Я могу видеть этого юношу?

— Зачем? — почти одновременно закричали Сурья и Велес.

— Я должен его увидеть.

— Я послал за его отцом. Пусть он сам разбирается, Кош. Тебе не следует вмешиваться.

— И кто его отец? — настаивал Ирвальд.

— Сабиан Зюз.

— У него много сыновей… И тем не менее, я хочу его видеть. Чтобы знать, кого не следует пускать в свой замок.

— Хорошо, — сдался Велес и сделал знак зверолюдам, неслышно притаившимся в углу. Те тотчас же исчезли.

Спустя несколько минут слуги привели белого владыку. Сурья обрадовался, увидев, что с ним всё в порядке, однако радость померкла, едва он взглянул на отца.

Ирвальд Кош был вне себя от ярости. Волосы встали дыбом и шевелились, напоминая щупальца морской нечисти, о которой писала в своей чудной книге Лилиша.

Он выхватил меч и ринулся к Рейне. Зверолюды, испугавшись, бросились в разные стороны.

— Ты позоришь мой род, дерзкое существо!

— Кош! — закричал Велес, — я не позволю тебе вершить расправу.

— Не встрявай!

— Одно дело сопливые княжичи, а ты князь! Ты не можешь трогать!

— Еще как могу, — хмыкнул Ирвальд, и глаза его полыхнули. Он ткнул острием меча в плечо Рейны, — мнишь себя мужчиной, княжич? Так узнай, как сражаются настоящие мужчины.

— Кош, — продолжал взывать Велес, сквозь зубы проклиная Синих владык. Он смотрел Ирвальду в затылок, надеясь заморочить его рассудок, однако ярость, бушевавшая в груди Коша, отбрасывала его колдовство.

— Ну, давай!

Рейна улыбнулась и достала меч. Она ловко парировала выпад отца, однако следующим манёвром Ирвальд выбил из её рук меч. Оружие со свистом взлетело к потолку и упало на каменный пол. Рейна метнулась к мечу, однако отец схватил её за ногу, впившись острыми когтями в мягкую плоть. Она зашипела от боли и, не удержавшись, грохнулась лицом вниз. Ирвальд поднял её за волосы и приблизил к своему лицу. Она брыкалась и беспомощно махала руками, однако на отца это не трогало.

— Ну, так как тебе, сладко?

— Отец, — закричал Сурья, — ты не понимаешь, отец!

Ирвальд не обращал на него внимания. Он опять швырнул Рейну на землю и подтолкнул к ней меч. Она с трудом поднялась и, скрипя зубами, взяла оружие и выставила перед собой. Ирвальд злобно усмехнулся.

— Нет, — закричал Сурья и бросился вперёд.

Глаза его внезапно изменили цвет, став глубоко синими. Он даже не успел ни до кого дотронуться, как Рейна с Ирвальдом разлетелись в разные стороны, будто отброшенные невидимой рукой. Князь упал на спину, однако довольно быстро пришёл в себя и вскочил, мотая головой.

Рейна ударилась о стенку и медленно опустилась на пол. По плечам рассыпались кудрявые локоны цвета потемневшего золота, щёки налились румянцем, а из-под густых ресниц блеснули васильковые искорки. Под белым кафтаном выступили холмики груди.

— Девица, — пробормотал Кшиш Велес, глядя на неё во все глаза.

— Это было славное колдовство, — чуть не плача прошептала Рейна, а Сурья глубоко вздохнул и повернулся к отцу.

Ирвальд не выглядел удивлённым, скорее, озадаченным. Он спрятал меч в ножны и поклонился Велесу.

— Хвала твой Ярости, князь. Это была знатная волна, я до сих пор ощущаю её силу. И прошу у тебя прощение за оскорбление, которое нанесла тебе моя неугомонная дочь.

— Так ты знал? — вскричала Рейна и обиженно поджала губы.

— Хорош был бы я отец, если б не мог распознать своё чадо даже под десятком мороков, — буркнул Ирвальд, — но с тобой поговорим после. Сейчас меня волнует сын. Признаться, я не ожидал от тебя такой глупости, Сурья. Ты должен был сразу отправить сестру домой. А потакая ей, ты помог опозорить нашу семью. Если Кшиш Велес откажется обучать тебя, то никто его в этом не упрекнёт.

— Я не оставила ему выбора, — вмешалась Рейна, — он…

— Молчи, дочь! Мужчина должен сам принимать решения, — оборвал её Ирвальд и повернулся к Велесу.

— Сурья не виноват в том, в чём его обвиняют. Лишь в собственной дурости. Я пойму, если ты не захочешь иметь такого ученика. И всё ж я прошу тебя о милости.

— Не мне судить о порядках в твоей семье, Кош, — сухо сказал Велес, — но…

— Мой сын не должен покинуть твой замок с позором, — прошептал Ирвальд.

Кшиш Велес задумчиво дотронулся пальцем до подбородка. Он знал, насколько тяжело синему князь, переломив гордость, просить за сына. Это было недостойно, но всё ж заслуживало хотя бы уважения. Мораш Кош был знатным учеником, одним из лучших, и Велес не смог отказать его сыну. Но было ещё кое-что, не дававшее ему покоя…

— Пусть остаётся, — принял решение Велес, — но сам объясняется с княжичами, я за него вступаться не буду.

Ирвальд молча кивнул, а в глазах его мелькнуло странное выражение. Он был благодарен великому учителю, и всё ж ему было горько и стыдно за своих отпрысков. И Велес это понимал.

Сурья вышел во двор замка, с замиранием сердца ожидая, как его встретят княжичи. Особенно Кассиль. И если кулаков он не боялся, то при мысли о плевках и насмешках брала оторопь.

Интересно, Лилише уже донесли? Как пить дать…

Если на княжичи, то крысы уж точно пропищали все уши. Он и не знал, как теперь смотреть ей в глаза. Хотя, с каких самых пор ему вдруг стало так важно, что она подумает? Да будет ли вообще что-то думать?

И Рейна… Безумная девка. Что с ней сделает отец? Сурья и припомнить не мог, когда он видел его таким разъярённым. Из всех её шалостей, эта, пожалуй, хватила через край. И почему он сразу не отправил её назад? Болван, да и только…

И тут, как назло, из конюшни высыпали княжичи и замерли, увидев Сурью, свободно разгуливающего по двору. Он чувствовал, как внутри их вскипает злость, и представлял, как наливаются яростью глаза.

— Эй, непотребный! Да тебе никак мало было? — воскликнул Кассиль, — хочешь ещё?

Как вдруг прямо перед носом княжичей пронёсся ядокрыл отца и взмыл под самые облака. Следом летела Рейна.

Чуть задержавшись возле ошеломлённых княжичей, она лукаво улыбнулась и послала Сурье воздушный поцелуй. Васильковые глаза вспыхнули, а золотистые волосы метнулись по спине буйным водопадом.

— До встречи, прекрасный мой княжич! — крикнула она на прощание и стрелой полетела в небо.

Кассиль Яр ещё долго провожал её глазами, а на лице застыло непонятное выражение.

— Что это за красотка? — спросил он.

— Да так, увязалась за мной одна ведьма… Спасу от неё нет, — солгал Сурья, чувствуя, как по спине пробежали мурашки. Ох, и не любил он врать. Но это был славный выход. Сестра сама его подкинула…

— Откуда она взялась?

— А ты и не понял, Кассиль? Она и есть Тимьян Зюз. Я ведь сразу её узнал…

— Но это ведь?!

— Молодчина! — воскликнул кто-то из княжичей, и все дружно рассмеялись, — хотел в одиночку такую сладкую девку мять.

Однако Кассиль внезапно рассверипел и с шумом бряцнул гардой по ножнам.

— Дурак! — только и сказал он, сплюнул и отошёл прочь.

Чёрный владыка долго стоял у окна, глядя, как увядает вечернее солнце, как над горами кружат орлы, почти сливаясь с каменной чернотой, и лишь зловещее поблёскивание хищных глаз выдавало их молчаливое присутствие.

Кшиш Велес напряжённо думал о том, что сегодня довелось увидеть. Нет, девица его не задела. Даже позабавила, и впредь ему будет наука: ловко-таки его можно обвести вокруг пальца.

Но отпрыск Коша…

Велес всё никак не мог понять, что это было. Мощный удар ярости, который он прочувствовал всем существом, вмиг разрушил колдовство княжны и отбросил князя, будто соломенную куклу. А ведь Кош невероятно силён…

Велес помнил, как преобразилось человеческое лицо, как запылали глаза, и ему почудилось, будто он глянул в бездну. По коже пробежали мурашки, а тело захлестнула волна первобытного страха…

Что же это за существо?

Кшиш подошёл к огромному зеркалу, завешенному чёрной тканью, и сдёрнул накидку.

— Тарьял, — позвал он, дотрагиваясь до гладкой поверхности, — ты мне нужен…

Серебристая гладь дрогнула. От маленькой точки, которой коснулся владыка, пошли круги, и, наконец, показалось белое лицо, покрытое глубокими красноватыми полосками шрамов.

— Слушаю тебя, Велес.

Голос одного из величайших колдунов Межгорья звучал насмешливо. Он не сильно любил владык и относился к ним с лёгким пренебрежением. Однако Велес, не раз обращавшийся к нему за советом, глубоко уважал Тарьяла и закрывал глаза на его снисходительный тон.

— У меня появился ученик. Он меня беспокоит.

— Буйный нрав?

— Напротив, он спокоен и не лезет на рожон. Сын владыки, но выглядит, как человек. Он не умеет колдовать, но его не трогает морок. И его нельзя ранить. Но его ярость…

— А кто его мать?

— Обычная девка. Из людей.

— Хм, — задумался Тарьял, — я слышал лишь об одном владыке, который якшался с человеком.

— Да, это сын Ирвальда Коша.

Белые глаза колдуна заблестели, а кустистые брови сдвинулись в одну полоску.

— Человеческий сын владыки… Это интересно. Веди его ко мне…

Сурья следовал за учителем, с молчаливым удивлением рассматривая странный ход, ведущий глубоко вниз под чёрную гору. Они прошли множество пещер, стены которых были расписаны причудливыми рисунками. По углам мерцали коротенькие сталактиты, освещая путь в кромешной тьме.

За всю дорогу Велес не сказал ни слова.

Наконец, они достигли входа в пещеру, из которой лился яркий, почти солнечный свет.

Велес кивнул, пропуская Сурью вперёд.

Княжич шагнул через порог и замер в изумлении. Пещера оказалась огромной. Стены были покрыты чем-то напоминавшим красноватую пыль, поблёскивающую крошечными звёздочками. Повсюду были расставлены каменные вазы, из которых вместо цветов вырывались, причудливо извиваясь, язычки разноцветного пламени: красного, жёлтого, зелёного, белого и голубого.

Из пола выступали несколько каменных возвышенностей со срезанными верхушками. В них бурлила, переливаясь через края, золотистая жидкость, а вверх поднимался белый, как молоко, густой пар. Колдовские источники, догадался Сурья.

Возле юноши неожиданно возникло существо. Высокое — на целую голову выше Сурьи. Длинные белые волосы, стянутые на лбу красной нитью, спускались почти до колен. У существа было странное лицо, покрытое шрамами, и такие же испещрённые полосками ладони. Худые, бугристые, с крючковатыми пальцами.

— Ну, здравствую, юный Кош, — существо улыбнулось. Недобро, как показалось Сурье.

— Это Тарьял, — сказал Велес, — он хочет на тебя посмотреть.

— Зачем?

— Не задавай вопросов, княжич, — отрезал Велес, — твоё дело отвечать.

Сурья нахмурился и поджал губы. Тарьял между тем обошёл его со всех сторон, разглядывая с откровенной насмешкой. Сурье он не понравился, однако было в нём что-то, что притягивало взгляд. Это был не простой колдун.

— Человеческий сын Ирвальда. Внук Мораша. Внук ведьмы. Загляни-ка сюда.

Тарьял указал ему на один из кипящих источников. Сурья медлил, скрестив на груди руки. Хоть морок на него и не действовал, но этому существу он не доверял.

— Не бойся, — шепнул сзади Велес, — он просто взглянёт на твою сущность.

Сурья криво усмехнулся, но подошёл к источнику и подставил облачкам пара своё лицо. Щёки стали влажными. Капельки пота скатились на подбородок и упали в золотистую воду.

Медленно, будто умирая, пар опустился к самой поверхности и рассеялся. Источник замер, лишь время от времени всплывали пузырьки и лопались, обдавая брызгами лицо Сурьи. Тарьял неслышно приблизился и положил руку на его плечо, как вдруг отпрыгнул назад и отвернулся.

Кшиш Велес готов был поклясться, что лицо колдуна изменилось, став на мгновение синим. Однако спустя мгновение Тарьял повернулся. Всё осталось по-прежнему. Только вид у него был озадаченным.

— Ступай, Сурья, — почти ласково сказал он княжичу, — я увидел достаточно.

Сурья пожал плечами, мучаясь от любопытства, однако ничего не сказал и послушно направился к выходу их пещеры.

— Что скажешь, Тарьял? — спросил Велес, как только Сурья ушёл.

Колдун подошёл к источнику и опустил в него серебряный посох. Остывшая вода стала прозрачной и больше не бурлила. Посох лишь потревожил гладь, но больше ничего не произошло. Тарьял долго смотрел в источник. Краешки губ приподнялись в непонятной улыбке.

— Кто мог знать, что в семье Ирвальда родится подобное дитя, — задумчиво сказал он.

— Что ты увидел?

— Ничего. Абсолютно ничего. Его судьба сокрыта. Скорее всего, потому, что у него ещё нет судьбы.

— Я тебя не совсем понимаю, — растерялся Велес.

— Я не могу сказать, что с ним будет. Вот и всё, — отрезал Тарьял.

— Но что он за существо? Его не берёт морок. Он видит всех такими, какие они есть.

— Он не человек. И не владыка. Это иная раса.

— Ты хочешь сказать, что Кош — не его отец?

Губы колдуна опять скривились в усмешке.

— Поверь, для иных совершенно неважно, кто их отец. Мы давно ожидали чего-то подобного, с тех пор, как Орвий исчез.

— А он-то тут при чём? — удивился Велес.

— Князь Орвий был той же расы.

— Это ересь. Он был владыкой.

— Ты думаешь? — загадочно спросил Тарьял, — а вот и нет. Владыка не смог бы заключить ярость в источник. А Орвий смог. Ярость его изменила. Также как и младшего Коша. Он существо ярости.

— Но мальчишка так спокоен. Я бы сказал, даже слишком.

— Он совсем ещё юн.

— Но что будет, когда он окрепнет?

— Не знаю, — Тарьял отвёл взгляд, — его магия невероятно сильна. Она разрушает. И он, как я погляжу, ещё не знает, как управлять ею…

Чёрный владыка закатил глаза, а морщинистые щёки задрожали.

— Думаю, было ошибкой оставить его здесь. Я отошлю его обратно к Кошу.

— А вот это напрасно, — неожиданно сказал Тарьял, — разрушать тоже нужно, как бы странно это ни звучало.

— Действительно, странно, — буркнул Кшиш, — что я с ним буду делать? Если он вдруг начнёт разрушать?

— Вот уж не знаю, Велес. Ты у нас великий учитель. Думаю, справишься. А иначе — справится кто-то другой. И я не уверен, что в этом будет что-то хорошее…

— Ну, вот за что мне это? — в сердцах произнёс Велес, тяжело вздохнул и, не прощаясь, ушёл.

Глава 4. Орест

Он влетел в замок подобно буйному вихрю, круша и ломая всё, что попадалось ему на пути. Слуги прятались, кто куда мог, и впервые на их лицах был написан страх. Орест усмехнулся. То ли ещё будет.

— Где же ты, змея? — крикнул он, — али удавилась собственным ядом?

Промчавшись по всем комнатам замка, он никого не нашёл — ни жену, ни её проклятых девок. Тогда княжич выловил одного из кругломордых слуг, прятавшегося за сундуком и поднял за воротник. Тот беспомощно перебирал в воздухе коротенькими ножками, хрипел и фыркал, брызгая слюной.

— Где она? — грозно спросил Орест.

— Не ведаю, — прохрипел слуга.

— Плохой ответ, — сказал княжич и швырнул его о стенку.

Кругломордый ударился затылком и рухнул на пол. Зрачки его вращались во все стороны, а щёки стали белыми, как молоко.

— Ну что, память прояснилась?

— Не ведаю, — повторил кругломордый, — не сойти мне с этого места, не ведаю. Хозяйка часто уходит со своими девками. Днями их нет, а то и неделю целую не показываются. Куда ходят — не знает никто.

— Так ли никто? А крысы?

— Здесь нет крыс.

— Почему ж?

— Они для Вишанки знатное лакомство.

— Что за Вишанка?

— Любимица хозяйки.

— Её тоже нет?

— Как нет? С утра была. Грелась на солнце.

— Веди к ней. Да, и как тебя зовут?

— Ковач, — сказал кругломордый и, шатаясь, поковылял во двор.

Это оказалось странное существо. Мерзкое, с коварной мордой, усыпанной шипами, с жуткими лиловыми глазищами, которые зловеще сузились, едва она увидела, кто идёт к ней. Тело Вишанки напоминало змеиное — длинное, вытянутое, с блестящей чешуёй болотного цвета. У неё были четыре лапы и четыре крохотных перепончатых крыла.

— Вот это гадина, — от омерзения Орест сплюнул на землю. Вишанка зашипела от злости. Вокруг ушей надулись перепонки и мелко задрожали.

— Они ядовиты, — шепнул Ковач, но Орест махнул рукой. Яд этой жалкой твари вряд ли бы опасен.

— Скажи, змеина, где твоя хозяйка?

Но Вишанка продолжала шипеть. Хвост её, извиваясь, бился по земле, поднимая пыль.

— Она умеет говорить?

— Да вроде, — Ковач испуганно пританцовывал, глядя то на хозяина, то на Вишанку. Попал, бедняга, между двух огней. От одного уже получил и мог получить ещё, а вторая отомстит позже. И ещё неизвестно, что хуже.

— Пшшшёл прочччччь, — выдала змейка.

— Ага, теперь понятно, — усмехнулся Орест.

И тут Вишанка подпрыгнула, замахала крыльями и попробовала удрать, но Орест остановил её мороком.

— Не уйдёшь, гадина, пока не скажешь, где моя жена.

Но змейка упрямо молчала, сколько бы Орест над ней не измывался. Она хрипела от боли, но так и не раскрыла рта. Поняв, что ничего не добьётся, Орест оставил Вишанку. Она тотчас же убралась, резво ковыляя на скрученных лапах.

А Орест задумался. Похоже, он угодил в настоящее логово, где всерьёз заправляет жена. Раз даже такая мелкая тварь, как эта, готова умереть, но не выдать её секреты.

Конечно, есть и болваны, вроде Ковача, которых легко запугать. Но с такими никогда неизвестно, на чью сторону переметнутся, когда запахнет жареным. Её ведь они тоже боятся.

Можно ещё раз проехаться полями, лесами, образумить нечисть, показать, на что горазд владыка. Только будет ли в этом толк?

Ведь жена его явно что-то замышляет. И если он будет возиться с нечистью, силой склоняя на свой бок, она непременно об этом узнает. И вполне может приготовить ему ловушку.

Что же делать? Юный княжич никак не мог взять в толк.

Он забрался на камень и долго сидел, размышляя. Лёгкий ветерок трепал его волосы. Что-то едва уловимое коснулось его рукава, и Орест обернулся. Перед ним стояли тени и что-то там себе шелестели, размахивая красноватыми руками.

Они опять голодны, догадался княжич, и пришли туда, где, возможно, им дадут поесть. Орест метнул пламя в кучку сена, сложенную у входа в амбар. Тени обрадовались и, взявшись за руки, стали водить уже знакомый ему хоровод. Орест невольно улыбнулся, припомнив вчерашний вечер, как вдруг его осенило.

Если ему нужны верные слуги, необязательно брать их страхом. Их можно нанять.

Только вот где раздобыть золота?

Не выпрашивать же в самом деле у этой змеи…

Впрочем, с него довольно. Он ведь муж, а стало быть, хозяин всего того, что принадлежит ей. И если она богата, то и он богат…

Орест кликнул Ковача, и тот прибежал, прихрамывая. Княжич дотронулся до его плеча, шепча заклинания, и щёки кругломордого расцвели

— Вы знатный колдун!

— Пожалуй, — кивнул Орест. Было бы неплохо, если бы болван растрезвонил об этом по всей округе. Пусть боятся, — в замке есть кристаллы? Покажи их мне.

— Разве хозяин не видел? — удивился Ковач, но тут же спохватился и, втянув коротенькую шею ещё глубже в плечи, помчался в замок.

— Вот они.

Ковач указал Оресту на дивные камни, подвешенные под потолком, небольшие, с его ладонь, овальной формы, заточенные с двух концов. Они светились белым, как маленькие солнца, только их свет не тревожил глаз.

Орест как-то не замечал их раньше и не задумывался, отчего в замке так светло. Да ему и некогда было. Почти всё время он провёл в мороке.

— А что, Ковач, стоят они немало?

— Для кого как, хозяин. Я, к примеру, и в жизнь такой не продам. Поймают да посадят на кол. Как и любого из простых, кто вздумает украсть. А вот знать продаёт их за приличные деньги. И сундуки их набиты золотом.

— Вон оно как. А сундуки хозяйки — где они?

Ковач сжался ещё сильнее, так, что подбородок утонул в груди, и быстро-быстро заморгал пергаментными веками с красными прожилками.

— Не ведаю, хозяин. В замке их нет. Слово даю.

Однако Орест не поверил ему даже на мгновение. Отослав слугу прочь, он снова обыскал замок, заглядывая в каждый уголок, простукивая полы и стены, в надежде найти потайной лаз. Не найдя ничего внутри, он вышел на двор, обошёл вокруг замка, обшарил каждый куст, камень, даже спустился в колодец, перетрусил амбар и конюшню, но так ничего и не нашёл.

Хитрая тварь спрятала свои сокровища куда подальше. Может, где-то в лесу. В полях, в деревне, в копальнях. Да где угодно. И жизни могло не хватить, чтобы их найти. Особенно той, что ему отведено, если судить по заготовленной могильной плите.

Орест закручинился: опять у него ничего нет. Ни денег, ни власти. Оставалось одно — идти на поклон отцу и просить его помощи. Но как же ему не хотелось.

Орест до сих пор злился, что отец заставил его жениться и услал прочь. А уж мысль о том, что придётся показать свою слабость, была совсем невыносимой.

К тому же Орест сомневался, что Ирвальд Кош просто насыплет ему золота. Отец не привык так вершить дела. Скорее всего, он примчится, потрясая мечом, наводить шорох в округе. Да ещё и деда прихватит. То-то будет позор…

Нет, это был не выход.

Орест сам должен думать свой неугомонной башкой. Не могло быть такого, чтобы выхода совсем не было.

Он свистнул Канема, забрался на него и поднял в облака. Они долго летали, соревнуясь с потоками ветра. Перья ядокрыла отливали на солнце серебром, и он пронзительно клекотал от восторга. Орест смеялся, забавляясь его молодой беззаботностью.

И решение пришло само собой. Будто стукнуло в макушку случайной молнией, и на душе потеплело.

— К деревне, — шепнул он Канему, — то, что нам не дают, будем сами брать.

Приземлившись недалеко от кузниц, Орест с ядокрылом сделались невидимыми и незаметно подобрались поближе.

Кузнецы рьяно стучали молотками. В одно руке они держали щипцы с зажатыми в зубьях раскалёнными докрасна кусками породы. Во все стороны летели искры. Едва порода обретала овальную форму, её кидали в огромный чан с зеленоватой жидкостью, и она тотчас же начинала бурлить. Рядом сидела безобразная ведьма, покрытая струпьями и бородавками, размахивала веничком из трав, источавших горький аромат, и шептала заклинания.

Из чана доставали уже остывшие изделия, которые кидали в большой котёл с красноватым варевом, а спустя четверть часа доставали и снова кидали на наковальню, чтобы выковать заострённые края. Затем кристаллы складывали в плетёные корзины, стоявшие в углу.

Орест подошёл поближе. По форме они точь-в-точь напоминали кристаллы, что были в замке, только почему-то не светились. Возможно, потому что ещё не остыли.

Как бы то ни было, никаких иных кристаллов не было. Оставалось лишь подождать.

Он шагнул к выходу из кузницы и вдохнул свежего воздуха. Внутри было невыносимо жарко. Орест едва мог дышать от горького дыма и тошнотворного зловония ведьмы. Ему казалось, будто он пропитался им насквозь. Хотелось чихнуть, и он зажимал нос, чтобы ненароком себя не выдать.

Наконец, кузнецы, умаявшись, оставили молотки и пошли на улицу. Он слышал, как звуки их голосов, удаляясь, становятся всё тише. Но противная ведьма сидела. Веничек подрагивал в её морщинистых пальцах, и Орест понял: она спит.

Он осторожно подошёл сзади и добавил сонного мороку. Чтоб спала наверняка и не подняла шум, проснувшись ненароком. Затем сложил кристаллы в большой мешок, валявшийся тут же, в кузнице, и привязал к спине ядокрыла. Канем едва не запищал от их тяжести, но Орест шикнул на него и, осторожно ступая, повёл прочь из деревни.

Он планировал спрятать награбленное, а затем, подкараулив торговцев, обменять на золото. Оставалось найти укромное место. А это было не так уж легко, ведь он совершенно не знал этих краёв.

Орест остановился и почесал голову. Об этом он как-то не подумал. А надо было. Ещё до того, как красть. Единственное, что пришло на ум, это поляна с надгробиями.

А что — там даже мудрить не придётся. Вырыть яму, спрятать и снова затоптать. Кто догадается, что княжич станет прятать добро в приготовленной ему могиле? Да кто вообще о чём-то догадается. Его ведь никто не видел.

Орест хохотнул, радуясь собственной маленькой победе, и похлопал Канема по крупу. Придётся бедолаге ещё немного потерпеть.

Ядокрыл с трудом перелетел лес и поле, а затем опустился и лёг на траву, тяжело дыша. Орест подождал, пока он передохнёт, и дальше они пошли пешком. Княжич осматривал местность в надежде отыскать другое укрытие, но вокруг были только поля, усеянные жёлтыми цветами. Даже стебельки и листья отдавали желтизной. У него кружилась голова, и потихоньку пробуждалась ненависть ко всему, что имело оттенок жёлтого.

Хотелось обратно в Синие Горы…

Добравшись до озера, ставшего уже знакомым, Орест позволил Канему напиться и слопать парочку зверушек. А сам растянулся на берегу и опустил пальцы в воду.

— Здесь что — мёдом намазано? — русалка высунулась из воды и недовольно поморщилась, — чего тебе опять надо?

— Да ничего, — пробормотал Орест, не желая сердиться на эту нахалку. Похоже, Меланья всегда была чем-то недовольна, он уже привык.

— Тогда чего ты тут разлёгся?

— Думаю, сбить ли тебе парочку мышей или послать к дьяволу…

— Сейчас день. Мыши спят. Так что убирайся прочь.

— Ты боишься? — догадался Орест.

— Кого?

— Мою упырку?

Меланья не ответила, однако глаза её блеснули, и Орест понял, что попал в точку.

— Хорошо. Больше не стану приходить. Только скажи, как мне найти дивницу?

— Зачем искать? Они сами тебя найдут, если будешь шастать, где ни попадя.

— Мне только одна нужна. Если ты помнишь, была среди них одна особенная.

— С которой ты кувыркался?

— Ага, — губы невольно дрогнули в улыбке, — знаешь её?

Русалка как-то странно посмотрела на Ореста, затем огляделась вокруг и поманила пальцем.

— Забудь, княжич. Вот тебе мой совет. Держись от них подальше. Все дивницы — её прислужницы. И нет среди них той, что предаст её ради тебя.

— Такая уж она славная хозяйка! — хмыкнул Орест.

— Славная али нет, не тебе судить. Да только на дивниц на всех Равнинах идёт охота. Их хватают и гонят на Мёртвые земли, заставляют отдавать свои силы, возрождая почву. Они гибнут от истощения. Те, кому удаётся бежать, приходят сюда. Упырка их укрывает. Не позволяет забрать обратно. Поэтому дивницы за неё горой.

— С чего бы такая забота? Аж не верится.

— А вот этого я тебе не скажу. У упырки на всё причина есть. Оттого она и сильна. Много секретов, княжич. И не стоит тебе тягаться…

— Да ну тебя! Кудахчешь, прям, как ведьма старая. Надоела!

Орест в сердцах подскочил и хлопнул себя ладонями по бёдрам. Меланья буркнула что-то себе под нос и исчезла, оставив лишь лёгкую рябь на поверхности озера.

Княжич окликнул ядокрыла, нагрузил ему на спину мешок и повёл дальше.

На поляне пришлось потрудиться. Земля была твёрдая, как камень. Орест ругался на чём свет стоит, ломая когти, но всё ж вырыл яму и сбросил в неё мешок. Затем развязал и достал пару кристаллов. Попробует найти торговцев и выяснить, сколько за них дадут. А не получится с торговцами — продать колдунам Межгорья. Те обитают в пещерах, им такие диковинки точно придутся по вкусу.

Но, вот незадача, кристаллы по-прежнему были тёмными. Камень как камень, только заточенный с обоих краёв. Неужто он поспешил и выкрал сырые кристаллы? Или им нужно было солнце?

Орест выбежал из тени деревьев и вытянул руку с кристаллом, подставив под солнечные лучи. Он стоял так, пока рука не затекла, но ничего не изменилось. Он явно упустил что-то. Придётся опять идти в кузницу и наблюдать. Возможно, выкрасть того, кто сможет завершить колдовство. Это было самое верное решение.

Орест сунул кристалл под кафтан и зарыл яму. Затем долго прыгал, утаптывая землю, пока она не стала твёрдой. Осмотрелся. Всё было как прежде. Никто и не подумает, что под плитою что-то зарыто. Княжич довольно улыбнулся, как вдруг услышал смешок.

— Вот дьявол, — выругался он и стал выглядывать непрошеного гостя.

И вскоре заметил. Высоко над ним на толстой дубовой ветке сидело существо. Телом напоминало орла: широкая грудь, могучие крылья, выглядывавшие из-за спины, когтистые лапы. А голова человеческая. Сальные кудри мышиного цвета спускались до самых плечей.

— Тоже мне, болтушка-переросток, — прошептал Орест, а существо нахмурилось.

— Вообще-то я гамаюн.

— Не слышал о таких.

— Не мудрено. Нас давно выгнали из Межгорья. Уже пару тысяч лет живём в этих краях.

— И за что выгнали?

— Да никто уж и не помнит, — зрачки его сузились, и Орест понял: лукавит. Однако приставать с расспросами не стал. Его мало заботили истории, посыпанные тленом столетий.

— Как тебя зовут?

— А тебе не всё ли равно?

— Надо ж тебя как-то называть.

— Да мы с тобой, считай, больше и не свидимся.

— Чего так?

— Да что нам с тобой делить? — спросил гамаюн.

— Делить-то нечего, — согласился Орест, — а скажи-ка, чем я тебя насмешил?

— Чудной ты, — ответил гамаюн, — рылся как крот, закапывая мешок камней. А потом ещё и прыгал. Насмешил.

— Стало быть, давно наблюдал.

— Давненько, — вздохнул гамаюн и почесал лапой за ухом, — проклятые блохи. Житья нет.

— А зачем наблюдал?

— Чего ж не посмотреть, если кто-то что-то прячет. Тем более в столь знатном месте.

— Я так понял, что это надгробия?

— Тут никто не похоронен. Это всего лишь камни. Тела отдали семьям.

— И славные существа были?

— Славные? Среди волхованцев? Ты, должно быть, шутишь, молодец. Али не встречался с ними.

— Встречался. Женат на одной из них.

— Кьяра Ведич-Айулла полукровка. Волхованцы не считают её своей. И если б не её способность, то давно бы стёрли с лица земли.

— Что за способность? — презрительно хмыкнул Орест, — пить кровь?

— Не только, — промычал гамаюн, продолжая одной лапой сражаться с блохами. Орест не выдержал и обдал его мороком. Гамаюн застыл, затем свалился с ветки на траву. Очнувшись, он ошарашено озирался по сторонам. Глаза его стали дикими.

— Что это было?

— Достала твоя чесотка.

— Вот те на!

Гамаюн захлопал крыльями и радостно поскакал по земле.

— Блохи-то повыздыхали!

— Можешь не благодарить, — отмахнулся Орест, — доскажи, что начал.

— У редких волхованок есть такая способность. Она передаётся по материнской линии и только в нескольких семьях. Поэтому она сначала Ведич, а уж потом Айулла, каким был её отец.

— Не мудри!

— Она делает то, что пытался ты, княжич, протягивая мёртвый кристалл солнцу. Она их зажигает. И, в отличие от некоторых, у неё получается.

— Стало быть, это она…

— И только она, княжич. В этих краях и на тысячи вёрст вокруг только она зажигает кристаллы. Без неё они не станут светиться. Как бы ты ни прыгал.

— Славно, — разочарованно пробормотал Орест, — выходит, всё было зря…

— А что ты хотел? — спросил гамаюн.

— Зачем тебе знать?

— Я и так видел немало. А так, может, совет дам.

— Не нужен мне твой совет, птах без имени.

— Как знаешь. Я не стану болтать. Даже если захочу. Гамаюнов ой как не любят. Лгунов да болтунов среди нашего брата не меряно. Поэтому и не слушает никто.

— А я стану? — обиделся княжич.

— Ты — станешь. Ты мне почему-то нравишься, — признался гамаюн, — избавил от треклятых блох.

— Так служи мне, — неожиданно предложил Орест, — платить мне, правда, пока нечем. Но я найду способ раздобыть золота.

— Зачем тебе гамаюн? — птах недоверчиво склонил голову на бок.

— Сейчас мне кто угодно нужен. Это кодло меня достало. Жена, сосущая мои силы, как щенок титьку. Вся эта безумная нечисть. И эти дрянные камни. Я вроде ещё жив, гамаюн. Какая наглость готовить мне надгробие.

Гамаюн нахмурился, ковыряясь когтями в сухой земле. На скулах играли желваки. Затем он поднял на Ореста глаза и медленно сказал.

— Тут никто не станет служить тебе, владыка. Ты пока ещё не знаешь, с кем связался. Мой совет — возвращайся в Межгорье. Иначе станешь просто шестым. А после поставят уже седьмой камень…

— Да чтоб вас всех!

Орест негодующе зарычал. На поляне вдруг поднялся ветер, трава пригнулась к земле, а надгробные плиты дрогнули и раскололись на несколько частей. Рёв молодого владыки разнёсся по всему лесу, заставляя испуганную нечисть сорваться с мест и нестись подальше, куда глаза глядят. Гамаюн тоже улетел, оставив Ореста в одиночестве.

Усмирив ярость, княжич уныло побрёл по лесу. Настроение было — хуже некуда. Он охватывал мороком дрожащих под кустами зайцев, разрывая их маленькие сердца, и собирал в охапку. Набрав с десяток, он кликнул ядокрыла и сунул ему под клюв.

— На, ешь. Хоть ты чему-то порадуйся.

Канем захлопал крыльями и набросился на угощение, а Орест пошёл дальше. Пробираясь сквозь густые заросли, он вышел на поляну, поросшую ежевикой. Матушка любила ягоды. Орест собрал горсть, сунул в рот и заставил себя проглотить, морщась от непривычного вкуса. Ягоды ему не нравились, однако от вида чего-то знакомого ему стало легче. Он растянулся на траве и закрыл глаза. По поляне разнеслось лёгкое мурлыканье…

Где ж он бродит, этот юнец? Дивница бежала сквозь лес, чувствуя его едва уловимый запах. Должно быть, недавно здесь проходил. На коре деревьев ещё тлели следы его прикосновений. Знает ли он, что оставляет повсюду следы? Должно быть, не знает, иначе ни до чего бы ни дотрагивался. Откуда ж ему, существу Гор, это знать?

Дивница и сама не понимала, зачем его ищет. И что это за блажь такая? Следовало держаться от него подальше. Но тот его взгляд, с которым он исцелил сестёр…

А ещё его губы. И руки. Были такими… нежными? Она не ожидала, что ей понравится. Голову заморочил дурман, и оттого всё казалось таким… волшебным?

И этот юноша, и его прикосновения, и сладкая дрожь по телу. Всё это ей почудилось.

Нужно поскорей найти его. Найти, чтобы поверить: это был сладкий сон. А наяву он другой. Такой, как все. Ничего особенного…

Дивница нашла его на поляне. Губы перепачканы ежевикой. Неужто он любит ягоды?

Она обошла его и присела рядом, рассматривая его лицо. Какие отвратительные синие губы. И клыки. И как она могла подумать, что целоваться с ним — сладко?

— Вот ты где!

Орест открыл глаза, ухватил её за локоть и притянул к себе.

— Ищу её у озера, а она — в кустах прячется.

Дивница молчала, склонив над ним охваченное сиянием лицо. Глазам стало больно, и Орест их прикрыл. Темнота ему не мешала. Он приподнялся и, нащупав ствол дерева, подтянулся к нему и прислонился спиной. Руки его блуждали по телу дивницы, залезали под незатейливое убранство, ласкали и мяли мягкую, будто шёлковую, кожу.

Орест добрался до её губ и поцеловал.

На удивление, клыки совершенно не мешали, а язык ещё хранил вкус ежевики…

Дивница и не заметила, как он оказался внутри неё, скользя настолько нежно, что она задрожала от восторга. Она сидела у него на бёдрах, обхватив ногами ягодицы, а он ловко направлял её движения одной рукой. Другой он зарылся в волосы на её макушке, отчего по телу бежали мурашки. Язык плясал на шее, и дивнице казалось, что ещё немного, и она сойдёт с ума. Зачем она пришла? Зачем? Она легонько вскрикнула, а он рассмеялся ей на ухо.

— Надо же, у тебя есть голос.

Когда всё закончилось, Орест повалился на бок, увлекая за собой дивницу. Глаза его по-прежнему были закрыты, он обвился вокруг неё коконом, прижимая руками, охватывая бедром.

— Не убегай, — прошептал он, засыпая, — мне так хорошо рядом с тобой.

Хорошо…

От ласковых слов что-то сжалось и лопнуло внутри. На ресницах выступили слёзы. Хорошо…

Видят Равнины, как ей хорошо…

Но ведь нельзя так…

Дивница повернулась к нему лицом и провела ладонью по щеке. Орест обмяк, а она осторожно выбралась из его объятий и убежала прочь.

Глава 5. Орест

Проснувшись в одиночестве, Орест разочарованно потянулся. Ему страстно хотелось ещё ласк, губы до сих пор саднили от поцелуев…

— Вот мерзавка!

На удивление, он был полон сил. Значит, она приходила всё-таки за лаской. Получила своё и смылась. Как и в прошлый раз. Интересно, какая она под блеском? Красавица или страшилка? Орест некстати вспомнил Голубушку и вздрогнул. Пожалуй, не стоит знать. Захочет — сама покажется. Не захочет — стало быть, есть что скрывать.

Но какие же в этих краях капризные бабы!

Хотя, не про них сейчас забота…

Орест вышел на поляну и свистнул ядокрыла. Однако Канем не отозвался. Княжич покрутил головой, посмотрел в небо и выругался.

— Где тебя носит, крылатая тварь?

Он опять свистнул, затем закричал и топнул ногой, однако в отчет ничего не услышал. И только тут заметил, что вокруг стоит непривычная тишина.

Орест пригнулся и ступил назад по деревья. Что-то было не так. Нечисть попряталась и даже не дышала от страха. Но кто их напугал? Ещё один секрет проклятых Равнин?

Спустя несколько минут он не выдержал и вернулся на открытое место.

— Канем, — крикнул он, — ты где?

Ядокрыл по-прежнему не откликался. Орест пошёл вперёд, оглядываясь по сторонам. Пересёк поле, обошёл невысокий холм, опять вышел к лесу. И тут заметил перья.

Жёлтые цветы припали к земле, отравленные ядом. Их было много — и перьев, и мёртвых цветов. А потом он нашёл голову. Глаза Канема были открыты, но уже ничего не выражали.

— Ах ты!

Орест сунул кулак в рот и прикусил. Он был готов расплакаться от горечи и досады. Его верный скакун. Его единственный друг. Его помощник в этом недружелюбном мирке…

Пусть он был не самым лучшим хозяином и частенько обижал своего ядокрыла, но он любил его…

Ярость захватила Ореста целиком. Он выхватил меч и, потрясая им в воздухе, выпустил струю синего пламени. Поле занялось и сгорело за считанные минуты. Вместе с цветами сгорели и мыши, и мелкие существа, которых Орест отродясь не видел. Их горелые тушки дымились под лучами солнца. Он чуял, что в близлежащих кусах собралась нечисть, клацая зубами и давясь голодной слюной. Но он не собирался никого пускать на пир. Довольно с него благодеяний. Эти неблагодарные твари только что сами объявили ему войну!

Орест подошёл ближе и сжёг подлесок. Откуда ни возьмись набежали тени, однако и их он прогнал. Он долго бесился, пока не выбился из сил. Затем опустился посреди поля и уставился в небо.

Теперь совсем один.

Как он будет без своего ядокрыла? Придётся вернуться в Межгорье и взять нового. Но сколько времени понадобится, чтобы его приручить?

Орест лежал на земле, откусывал от горелых стеблей и сплёвывал в сторону. Ярость потихоньку стихала. И тут он услышал вой. Негромкий, жалобный, однако достаточно низкий, чтобы понять — это было не мелкое существо.

Орест встал и пошёл на звук. Пришлось обойти лес, и тут он увидел огромного ящера и присвистнул. Как же он не почуял такую тварь? Ведь её топот мог разбудить мёртвого? Славно же он спал…

Ящер тихонько завывал, а с землистых губ капала пена. Из носа торчали несколько перьев ядокрыла. Тварь вдруг подобралась, выпучила глаза и рыгнула. Орест едва успел отскочить от потока зловонной жижи, хлынувшей изо рта чудища. Несколько капель попало на кафтан, и он с омерзением отряхнулся.

Жижа растеклась по земле, и Орест заметил, как что-то блеснуло. Золотые копыта!

— Так это ты сожрал Канема?! Мерзкая наглая тварь. Чтоб ты подавился!

Ящер вздохнул и тихонько заревел. Что-то в его рёве показалось знакомым. Орест обошёл вокруг твари и вдруг вспомнил.

— Да я тебя знаю! Это ты обрюхатил Мурью. Хорош, любовничек. То-то она от тебя сбежала. И поделом тебе, стервец.

Он ещё долго ходил вокруг ящера, ругая его обидными словами. Но чудище лишь грустно моргало, а потом и вовсе прикрыло глаза. И Орест понял, что ящер умирает. Яд Канема медленно добивал его изнутри. Но неужто он настолько глуп, чтобы сожрать ядокрыла?

Орест покачал головой и окинул взглядом выпирающие рёбра. Когда они с Рейной гнали его в пески, эта тварь не была такой худой.

— Сколько же ты голодал, дружок? — спросил Орест. Взгляд его стал задумчивым.

— Ты сожрал моего скакуна, и теперь мне должен. Будешь моим слугой.

Орест сел рядом с ящером и прижался спиной к его бокам. Ящер был слаб. Чтобы исцелить такую огромную тушу, требовалось много колдовства. Орест несколько раз вставал и, шатаясь, брёл к водоёму и нырял в него прямо в одежде. Он весь измотался, но упрямство брало верх. Наконец, ящеру стало легче, и он уснул. Дыхание было ровным.

Орест встал и вернулся к обгоревшему полю. Как и следовало ожидать, всё поджаренное им зверьё уже сожрали. Но ящера следовало накормить. Только как пропитать такую огромную тварь? Теперь он уже сомневался, что ящеру есть место в Равнинах. Он попросту слопает всех, кого сумеет достать.

Но разве не этого он добивался? Чтобы его боялись, а не тыкали пальцем, называя «очередным». Ящер — это хорошая добыча, однако придётся держать его в узде. И поэтому он не должен бродить голодным.

И тут Орест подумал о деревне. Кажется, он видел загоны для скота. Это хорошо. Все эти поля, луга и прочие сборники разнотравья вполне подходят, чтобы разводить скот. Дело осталось за малым: договориться с деревенскими. Вот только что он мог им предложить, кроме украденных у местных кузнецов незажжённых кристаллов?

Дурман? Вполне могло статься, что у них и свой есть.

Целительное колдовство? Был в этом какой-то резон, кроме одного. Княжич-целитель — это так нелепо, что даже не смешно. Особенно не смешно станет отцу, если он об этом узнает.

И тут его осенило. У него ведь есть, кого продать. Или выменять на скот. Они тут — толпятся по всему лесу, голодные, как тот же ящер. Славные помощники, если прикормить. А уж об этом он точно мог позаботиться!

Орест подъехал к деревне, сидя верхом на ящере. Тени ютились позади, отчего со стороны казалось, будто за спиной княжича развивается огромный красный плащ.

Все сбежались посмотреть на чудище, которого отродясь не видали. Лица ребятишек светились от восторга, а взрослые поглядывали с опаской.

Орест лихо съехал со спины ящера и подошёл к деревенским.

— Кто здесь держит скот?

— Ну, я, — один из мужичков, лохматый, как кузнец, но с обычными ладонями в пять пальцев, боязливо высунулся вперёд.

— Разговор есть, — Орест кивнул в сторону, — отойдём.

Мужичок кивнул и пошёл следом, то и дело озираясь. Остальные с любопытством наблюдали за ними.

— Как твоё имя?

— Куштырь.

— Скажи, Куштырь, а много ли у тебя голов?

— Сотни три будет. А что? — глаза Куштыря сделались маленькими, хитрющими, что у ведьмовской крысы.

— Хочу выменять.

— А что предложишь? Сразу скажу, вон тот зелёный кусок горы, на котором ты приехал, мне и даром не сдался.

— Тот кусок горы тебе не по зубам, — заметил Орест, — тебе нужны помощники? Дармовые?

— Помощники-то нужны. Только вот ты на такого не больно-то и похож.

— Ты, Куштырь, думай, что говоришь. Я княжич, знатных кровей. Видишь теней? Они могут славно работать. Им места много не надо. Они и в лесу поживут. Шустрые, молчаливые.

— Э, княжич! — рассмеялся Куштырь, — славно ты сочиняешь. Теней в наших краях, как грязи. Но работать их не заставишь.

— Этих заставишь. Смотри.

Орест поджёг небольшой куст. Тени тотчас же прилетели, слизали всё пламя дочиста и уставились на него, словно преданные псы.

— Добрый у тебя огонёк, — пробормотал Куштырь, а глазки его забегали, — может, продашь секрет?

— Не продам, — усмехнулся княжич, — это моё колдовство. Но могу оставить. Будешь беречь, хватит надолго. А если не хватит, приеду, снова зажгу. Ну как, по рукам?

— Ну… по рукам!

— Для начала, пригонишь к замку голов двадцать.

— Не много ли? — охнул Куштырь.

— Я тебе всех теней оставлю. Можешь сдавать в наём.

— А если синий огонь погаснет — точно зажжёшь?

— Даю слово.

— Ну, лады.

Они хлопнули по рукам. Орест велел Куштарю отдать одного быка ящеру, и тот ринулся выполнять, радостно потирая ладони. Так резво помчался, что у княжича закралась мысль, будто он сильно продешевил. Но думать об этом не стал. И так получил больше, чем ожидалось.

Жаль только, что Канема не вернуть. Но тут уж он ничего не мог поделать.

Глава 6. Орест

Орест подъехал к воротам замка и велел ящеру перепрыгнуть. Тот весело перемахнул через невысокую преграду и с рёвом приземлился во дворе. Земля задрожала, а из окон высунулись перепуганные морды слуг.

— Вот как должно быть, — самодовольно ухмыльнулся Орест и погладил ящера по шее.

Кожа рептилии была такой толстой, что она явно ничего не почувствовала, однако махнула хвостом. Будто бы дружелюбно.

— Как мне тебя назвать? — вслух размышлял Орест.

— Саххомрычштс, — прошипел ящер.

— Как? — глаза Ореста округлились.

Ящер повторил. Но княжич тряхнул волосами и прикрыл руками уши.

— Это ж не то, что язык! Голову сломать можно. Будешь Сахо.

Ящер снова вильнул хвостом и прикрыл на мгновение веки. Стало быть, согласен. Вот и славно, подумал Орест.

Он скатился со спины чудища и осмотрел двор, думая, где бы устроить ему ночлежку. Амбар был достаточно велик, но запасы девать некуда. Подземелий в замке не оказалось.

— Значит, будем строить ещё амбар. Заодно и слугами будет, чем заняться. Хозяев дома нет, они и отлёживают бока. Теперь придётся потрудиться.

— Славно ты решаешь, что делать в моём замке за моей же спиной!

Орест мог даже не оборачиваться. Он кожей чувствовал, как она стоит сзади, пышущая от злости, брызжущая ядовитой желчью, с глазами, как у гадюки. Но всё ж повернулся.

— Что это за красная мерзость, снующая по комнатам?

— Наши новые слуги.

— Вот как?

— Вот так!

— Все тотчас же пойдут вон. И эта огромная дрянь с ними. Чтоб и духу тут не было!

Щеки Кьяры то и дело меняли цвет. От бледно-розового, до ярко-алого. Глаза стали большими и походили на крылья бабочек, вот-вот готовых взлететь. Если б Орест не испытывал к ней такую неприязнь, то обязательно бы восхитился. Заткнул бы её рот губами и отнёс в постель. Но не судьба…

Кьяра продолжала пенять его за наглость, но Орест пропускал её речи мимо ушей. Она казалась такой маленькой, почти крошечной рядом с ним. Взять бы да прихлопнуть, чтобы и мокрого места не осталось.

— Ты забылась, Кьяра, — прервал её Орест, — что это и мой дом. И я здесь хозяин. Пусть шестой. Но ты пока моя жена. Даже если и приготовила мне надгробие.

— Какое надгробие? — ресницы невинно захлопали будто бы в удивлении.

— Сама знаешь. Там, в лесу, их уже целых шесть. Последнее совсем новое.

— Не знаю, — пробормотала Кьяра, — но даже если ты что-то там и нашёл, то это не повод делать неверные выводы. И не повод тащить в мой замок кого попало.

— Довольно кричать. Мне это надоело.

Орест схватил её за талию и ловко закинул на спину ящеру. Кьяра замолчала и впервые посмотрела на него с испугом. Он забрался на Сахо и устроился рядом.

— Что ты задумал? — спросила она с тревогой.

— Прогуляемся, моя ненаглядная. Покажем честному народу, какая мы славная пара.

— Мне некогда гулять. Если хочешь, можешь взять сестёр — хоть всех шестерых, и прогуляться с ними.

— Какая ты щедрая, жена. И жадная. Я вот тебя хочу хотя бы видеть, а ты всё время куда-то бежишь.

Кьяра стала брыкаться и норовила спрыгнуть, но Орест обхватил её за талию и прижал к себе. Руки его оказались крепкими, и она притихла.

— Не хочешь рассказать мне, где столько дней шлялась?

— Не твоё дело, — буркнула недовольная жена.

— Я всё равно узнаю, — пообещал Орест.

— Вот и узнавай.

Кьяра хмыкнула и больше с ним не разговаривала. Орест тоже молчал.

Они проехались верхом на ящере по полям, затаптывая жёлтые цветы. Миновали леса, озёра, холмы. Отовсюду на них глядели существа, а на лицах было написано удивление. Орест улыбался и махал им рукой. Кьяра, опасаясь выглядеть глупо, тоже выдавливала улыбку. Некоторые из существ махали вслед. Это радовало Ореста, но искренне бесило жену. Он кожей чувствовал, как она исходит от злости.

Они проехались вдоль копальни, заглянули в деревню, поприветствовав хмурых кузнецов. Те таращились на них во все глаза. Из окон повысовывались неказистые рожицы кузнецких жён. Тёмные глазки сверкали от любопытства. Похоже, сегодня у местных сплетниц будет славный повод для разговоров.

— Здесь все такие хмурые, может, устроим праздник? — неожиданно предложил Орест.

— Было бы что праздновать, — хмыкнула Кьяра.

— Не скажи. Мне нравится, когда ты смеёшься.

— А разве я хоть раз смеялась?

— Вот и посмотрю, — сверкнул глазами Орест.

Она не ответила, лишь ещё больше надулась. Он осторожно положил ладонь на её плечо. Не убрала — и то хорошо. От неё славно пахло, и он незаметно провёл носом по локонам на её макушке. Лакомая, змея…

Вдоволь нагулявшись, они повернули назад.

Орест велел Сахо остановиться у небольшого озера в живописных зарослях ив. Спрыгнул сам и снял жену, затем велел ящеру убраться с глаз.

— Что ты ещё задумал?

— Ничего, — Орест пожал плечами, снял сапоги и залез в озеро, — есть хочешь?

— Нет.

— А я хочу. Как насчёт свежей рыбы?

— Закормил уже своей рыбой.

— Могу поймать зайца.

— Я зайцев не люблю.

— Я могу поймать всё, Кьяра. Скажи, чего ты хочешь?

— Отстань от меня.

— Зачем тогда пошла за меня замуж?

— Как будто меня кто-то спрашивал! — на ресницах заблестели слёзы, и выглядели вполне искренне. Но потом она разозлилась, а глаза запылали ненавистью.

— Я спрашивал, — сказал Орест.

Она ничего не ответила. Села на траву, повернувшись к нему спиной, и застыла, будто каменная. Волосы дивного цвета спускались по плечам роскошными локонами, и Орест невольно сглотнул, чувствуя, как волнуется естество.

Кто говорил, что зло не может быть прекрасным? Оно такое и есть, и от этого становилось только горше. Орест вздохнул, вспоминая ласковую дивницу. Вот если б немного той страсти его неприступной жене…

Хотя сейчас он был бы готов простить ей и холодность, и коварство, лишь бы хоть раз приветливо улыбнулась. Но где там! Кьяра сидела, с упоением рассматривая сто раз уже опротивевшие ему поля…

Орест выловил нескольких рыбин, очистил от потрохов и чешуи, развёл огонь и поджарил тушки. Запах был восхитительным. Сквозь ветви ив он заметил, как блестят глаза ящера, неслышно подкравшегося, чтобы посмотреть, что так вкусно пахнет.

— Смотри, что ещё есть.

Орест выхватил из воды парочку здоровенных раков. Они изгибались, недовольно шевеля усами и размахивая зелёными клешнями.

— Эти наглецы щипали меня за пальцы.

Орест сунул добычу в огонь. Раки покраснели, а чуть погодя, их панцири треснули, обнажив сочное розовое мясо. Он раскрыл одного, поддел мясо когтями и положил жене на ладонь.

— Если и это тебе не по вкусу, значит, ты питаешься жабами. Кстати, вон сидит парочка. Поймать?

— Вот ещё!

Кьяра быстро проглотила то, что было у неё на ладони, и зажмурилась.

— Нравится? — спросил Орест.

— Сгодится.

— Если хочешь рыбы…

— Не хочу.

— Как знаешь. Я тебе оставил.

Орест положил румяную рыбину на лист кувшинки и подвинул к жене. Та сморщила нос и сжала в полоску губы. Хотя явно была голодна. Краешком глаза то и дело поглядывала на угощение, но упрямо держалась.

Орест расправился со своей рыбиной и растянулся на траве. Его почему-то клонило в сон.

— Вот же ведьма, — успел пробормотать он, прежде чем глаза его закрылись, а сознание заволокло туманом.

Глава 7. Кьяра

Кьяра подождала, пока муж уснул. Затем схватила рыбину с листа и с аппетитом съела. Вкусно. Она поискала глазами, чем бы ещё полакомиться, и заметила второго рака. Орест его не тронул. Может, тоже оставил для неё. А может, просто не успел съесть. Какая, впрочем, разница? Кьяра сняла остатки панциря, выбрала нежное мясо и выпила сок.

— Мерзавец, — буркнула она в лицо спящему Оресту, вытирая рукавом губы, — самодовольный синемордый болван.

Из-за деревьев показалась голова ящера. Он издал непонятный шипящий звук, а глазки сверкнули любопытством. Кьяра указала ему пальцем на Ореста.

— Стереги хозяина, чтоб не утянула какая тварь. Не то всем худо будет.

С этими словами она подобрала юбки и побежала в лес.

Путь был неблизкий. А времени оставалось не так уж много. Начинало вечереть. По небу уже растянулись жёлто-розовые кружева Вечерницы. Того и гляди начнёт зажигать звёзды, и станет совсем туго.

Несколько раз Кьяра падала, спотыкаясь о коряги. Туфли пришлось снять, и по всему лесу оставались следы. Интересно, может ли он видеть её следы? Это было бы совсем некстати.

Она выбежала на поляну и посмотрела вперёд. До замка ещё так далеко. Нечего и думать о том, чтобы успеть. И лошадь, как назло, осталась в конюшнях. Проклятый синемордый болван! Не мог себе дальше бродить по лесам. Надо же было появиться так невовремя. Да и она — хороша. Чего стоило промолчать? Пусть бы тешился со своей тварью, лишь бы её не трогал. Но как промолчать, если он надумал наводить в её замке свои порядки. Этот жалкий наивный сопляк. Как бы она хотела больше его не видеть!

Да и вообще… никогда не встречать…

Кьяра топнула ногой со злости. Выбора особо не было. Придётся плыть по подземной реке. Она опустилась на колени, вытянув руки, и прошептала заклинание. Земля задрожала, расступаясь, и в лицо ей ударил запах сырости.

Кьяра быстро поднялась и прыгнула в открывшийся лаз. Длинные корни обхватили её за талию и, бережно передавая друг дружке, спустили вниз.

На берегу, как всегда, поджидала небольшая лодочка. Она залезла в неё и подхватила поводья. Тотчас же из воды высунулись две красные морды, похожие на змеиные. Это были речные угри. Они широко разинули рты, демонстрируя неровные зубы, и стали фыркать, показывая, что признали хозяйку. Угри были совершенно слепы — в кромешной тьме подземного мира глаза им были совершенно ни к чему. Зато слух у них был отменный.

— Ну, здравствуйте, быстрые мои, — поприветствовала их Кьяра. Она хлопнула в ладоши и тихонько пропела, а под сводами подземной пещеры тотчас же засверкали красноватые огоньки. Один за другим, словно мерцающие бусинки, нанизываясь на невидимую нить, они пробежали вглубь пещеры, освещая путь. То были светлицы. Они просыпались на голос хозяйки, и засыпали, едва она покидала пещеру.

— Домой, — велела Кьяра, усаживаясь в лодку. Угри рванули с места и быстро помчались по реке, поднимая волну.

Неожиданно лодка качнулась. Она оглянулась, и увидела, как к ней приближается Карс.

В красноватом свете его лицо казалось испачканным кровью. Глаза сверкали, а волосы развевались подобно крыльям хищного птаха. Она на мгновение замерла, испугавшись, но после успокоилась и слегка замедлила угрей.

— Ты не вовремя, Карс, — сказала она любовнику, едва они поравнялись.

— Как всегда, мой ледяная царевна, — широко улыбнулся Карс, — надеюсь, хоть минуту удастся у тебя украсть?

— Увы!

— А ну, стой!

Карс ловко ухватился за веревки, за которые угри тянули лодку. Лёгкое судёнышко подпрыгнуло, и Кьяра едва не выпала, однако Карс, подхватив её за талию, поднял и прижал к себе.

— Негоже держать мужчину голодным, — прорычал он ей на ухо, а затем укусил за шею и слизнул выступившие капельки крови. Кьяра поморщилась и попыталась убрать его руки.

— И это говорит тот, у которого четыре жены?

-. Их ласки не дарят мне такого наслаждения, как твои. Они всего лишь сосуды для моих потомков.

— О, у тебя их немало, — проворчала Кьяра.

— И этого хорошо, — рассмеялся Карс, — очень хорошо. Нас должно быть много. Вот увидишь, скоро нас будет столько, что проклятым волхованцам ничего не останется, кроме как бежать из Равнин.

— Волданы не должны покидать Колыбель. Иначе Равнины вымрут.

— Нас это не коснётся, дорогая…

— И всё ж, я не хочу рисковать.

— Хочешь, мы замуруем их в колыбели? Закроем все выходы и станем кидать им мясо, как зверью.

— Звучит славно, — улыбнулась Кьяра, — но пока мы должны подчиняться.

— Опять дань? — губы его скривились в усмешке, — ползёшь, как трусливая гадюка.

— Гадюки могут кусаться, — прошипела Кьяра, и глаза её сверкнули гневом, — а тебе всё неймётся, Карс! Скажи, зачем ты смастерил плиту мальчишке? Неужели тебе нечем заняться?

— Уже нашёл? — щеки Карса зарделись от гордости, — намочил штаны, крысёныш? Прибежал жаловаться? Тебе или своему всесильному папеньке?

— Тебе бы всё повеселиться, Карс! Разве ты не понимаешь, что мальчишку не следует трогать!

— Я думал об этом, Кьяра. Много думал. Пожалуй, я не против встретиться с Ирвальдом Кошем. Победив его, мы ещё больше заставим себя бояться.

— Ты безумен! Думаешь, владыки это так оставят?

— Волхованцы рассчитывают на то, что мы их испугаемся. Поэтому тебя и выдали за этого юнца.

— Знаю, Карс. Но всё ж… Это смахивает на ловушку. Я видела Малиса Яра, он ненавидит меня. Он ждёт, когда мы оступимся, и уже собирает войско.

— В тот раз ему не удалось.

— В тот раз он не смог раскрыть нашу тайну. Ему нечего было предъявить владыкам, кроме своих догадок. Но сейчас синемордый сопляк — мой муж. Нас заставят ответить.

— Плевать на владык! — взревел Карс, — каждый, кто дотронется до моей женщины, умрёт. Пусть мальчишка знает об этом. Я выпью его кровь до последней капли. И буду пить снова, пока его плоть не исчахнет.

— Он не трогал меня, — сказала Кьяра.

— Правда? — голос любовника звучал недоверчиво.

— Мои дивницы усыпляют его всякий раз, когда ему неймётся. А он и рад такому вниманию. Обо мне и не думает.

— Считай, ему повезло.

Карс опять полез обниматься, но Кьяра вывернулась и шагнула в свою лодку.

— Мне действительно пора.

— Я буду ждать, когда ты придёшь — пообещал Карс.

Она одарила его нежной улыбкой, а в душе клокотала ярость. Ещё минута-другая, и на небе появятся звёзды. Будь он не ладен, коварный упырь!

Жёлто-розовые кружева зари почти утонули в голубоватой дымке. Крошечные точки звёзд едва пробивались сквозь густые облака. Кьяра бежала со всех ног, пока не достигла замка. Остановившись лишь на секунду, чтобы отдышаться, она влетела внутрь и бросилась в потайную комнату. Вишанка, заметив хозяйку, визгнула от радости и поскакала за ней.

— Скорей, — шептала Кьяра, сбрасывая на пол одежду. Затем сложила её и завернула в узелок.

Вишанка проворно достала из сундука длинную нитку сверкающих самоцветов. Кьяра намотала нить вокруг шеи и, скрестив концы, повязала вокруг талии. Затем накинула на обнажённое тело сверкающую серебром сеть, распустила волосы так, что они укрыли спину и плечи, а также почти не прикрытую грудь. Мельком глянула на себя в зеркало, покачала головой: самый настоящий срам! Но так было всегда, поэтому Кьяра тряхнула головой, сунула подмышку узелок и понеслась в конюшни.

Звёзды пялились на неё с тёмно-синего полотна неба, зловеще сверкая, однако самоцветы всё ж ожили и засверкали в ответ рубинами, сапфирами и изумрудами. По телу пробежало тепло, и Кьяра успокоилась. Она всё-таки успела…

Оседлав лошадь, она стремглав понеслась в поля…

Глава 8. Орест

Орест открыл глаза и сонно посмотрел на небо. Вечерело. Над головой тучами кружило комарьё, несносно вереща. Он почему-то был мокрым, словно покрытым какой-то липкой слизью. Пахло также мерзко.

Орест сел, и прямо перед глазами возникла морда Сахо. Он тяжело дышал, высунув зелёный язык. На кончике блестела слюна, и княжич понял, кто вымочил его с головы до ног.

— Что это за нежности? — брезгливо поморщился он, стягивая кафтан. Тут у него из-за спины выпрыгнула жаба, и Сахо ловко схватил её языком и отправил рот. Капельки слюны полетели на рубаху Ореста, и он сообрази, что ящер и не думал о нежностях. Он поедал жаб, которые взбирались на спящего хозяина, чтобы дотянуться до комаров.

Орест сначала рассверипел, а потом рассмеялся.

— Опять жрать охота?

Он дотронулся до носа рептилии и слегка пощекотал. Ящер фыркнул, обдав его фонтаном слюны. Орест едва успел укрыться кафтаном. Больше ласкать Сахо ему не хотелось.

Он умылся и огляделся по сторонам. Конечно, его разлюбезной давно уж и след простыл. Опять заморочила, упрямая змея. Слава Горы, на этот раз не выпила его силы до донышка.

— Что-то, брат, нам с бабами не везёт, — грустно сказал Орест, — от тебя сбежала, от меня то и дело убегает. Может, и мы махнём?

Сахо клацнул зубами и замахал хвостом. Орест услышал, как в животе ящера заурчало от голода. Пора возвращаться. Орест взобрался на могучую спину чудища, и они поспешили в замок. Голодный ящер нёсся, как ветер, и в два счёта добрался домой.

Орест оставил его за оградой, поймал кругломордого слугу и спросил, пригнали ли из деревни быков. Тот кивнул, и княжич велел ему накормить ящера. Слуга сжался в комочек, испуганно глядя на огромную тварь, но, получив крепкую затрещину, бросился в амбар за быком.

Вот и славно, подумал Орест. Прислуга потихоньку начинает бояться. Дело осталось за малым — хоть немного приструнить жену. Только вот как это сделать, он пока не знал.

Орест уныло побродил по двору, гадая, куда идти. Роскошный замок с дивными окнами выглядел неприветливо. От одной мысли о светловолосых девках по телу пробежала гадливая дрожь. Пожалуй, завтра он выберет комнату попроще, без таких огромных окон, и приделает на дверь засов. Змеина, как пить дать, станет насмехаться. Но он это переживёт. Всё ж куда лучше, чем позволить её подружкам тянуть из себя соки.

А пока, пожалуй, он заночует в лесу. Орест собрался было перемахнуть через забор, как вдруг услышал топот копыт. Он пригнулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как лошадь пронесла мимо него всадницу, почти обнажённую, в сияющих, будто маленькие разноцветные солнца, колдовских камнях. Волосы развевались по сторонам, а небольшие упругие груди колыхались при каждом движении лошади. Орест открыл рот, да так и замер. А после помчался в конюшню, забрался на первого попавшегося коня и сжал коленями бока.

— Давай за ней, — шепнул он на ухо зверю. Тот взбрыкнул, однако тотчас же притих, окутанный мороком.

Орест прочитал ещё заклинание, сделав себя и скакуна невидимыми, и помчался вслед за женой.

Они резво неслись по полю. Несколько раз Кьяра останавливалась, подозрительно прислушиваясь. Тогда Орест ещё сильнее погружал коня в морок, не давая даже дышать. Пусть думает, что ей чудится, что рядом ещё один конь.

Минуя поля за полями, они мчались куда-то на север. В этих землях Орест ещё не был, и даже не знал, что они принадлежат ей. Поля изменились, стали как будто пустыми. Было непривычно тихо, и единственным звуком, разносившимся по полям, был топот лошадиных копыт.

Наконец, она остановила коня у небольшого холма, спешилась и опустилась на колени. В небе сверкнула молния, а земля расступилась, открывая потайной ход. Кьяра шмыгнула вниз. Орест, наспех оставив коня, полез следом. Земляные своды тут же задрожали и сомкнулись, отрезая путь обратно.

Стало немного страшно, однако Орест заставил себя не думать о страхе. Жена его что-то затевала, и он должен узнать хоть одну из её тайн.

На удивление, под землёй не было темно. Ход, по которому спешила Кьяра, был залит красноватым светом. Он осторожно пробирался следом, наблюдая, как шевелятся под сверкающей сетью её круглые сочные ягодицы. Уж лучше бы она оделась, как подобает…

Орест зажмурился, отгоняя похотливые мысли.

И тут ход кончился.

Кьяра вошла в пещеру невероятных размеров. Впереди был небольшой пятачок ровного пола, а дальше он сумел рассмотреть небольшие углубления. Словно несколько высохших пещерных озёр.

В каждом из таких лежали груды серых камней, напомнивших Оресту украденные кристаллы. Их было столько, что пожелай он забрать, ему и недели бы не хватило носить это всё на поверхность. Несметные богатства, если только их зажечь…

И тут Орест понял, зачем она пришла. Спрятался на выходе и стал наблюдать…

Между озёрами пролегала небольшая дорожка. Кьяра шла по ней, пока не достигла конца. Затем сделала три шага назад и застыла, раскинув руки.

— Матушки мои, дайте мне силы!

Голос её срывался на крик, но с каждым разом становился тише, а потом и вовсе перешёл в шёпот. Откуда ни возьмись, налетели фигуры — туманные, будто из белой дымки. Они шелестели, словно листья на ветру, и протягивали Кьяре длинные прозрачные руки.

— Низкий поклон Вам, матушки!

Кьяра поклонилась фигурам до земли. Но едва они приблизились, сорвала с себя сеть и накинула на них. Фигуры возмущённо замахали руками, однако сеть ловко окутала их, собрав в кучку, и не выпускала.

— Простите, матушки. Не время ещё с вами идти.

Кьяра обежала вокруг пленённых Матушек три раза, и тут они запели. Тихую ни на что не похожую песню. Кьяра закружилась в танце, словно вихрь. Извиваясь в причудливых движениях, она буквально скользила по воздуху. Кожа её засияла, став почти золотой.

Она выгибалась, будто лесная кошка, и Оресту был виден каждый изгиб её прекрасного тела. В горле пересохло, а сердце упало вниз…

И тут она замерла, сверкая глазами и тяжело дыша. Отовсюду к ней стали тянуться руки — кривые и ровные, гладкие и волосатые, живые и призрачные. Они норовили ухватить Кьяру за всё, до чего могли дотянуться, однако она намотала на руку нить самоцветов и, размахивая ею, словно батогом, отбивалась от дерзких прикосновений. Рук было много, и Кьяра кружилась, не переставая, пока вокруг неё не образовался сияющий кокон, сплетенный из тончайших искр самоцветов. Руки отпрянули, сжав ладони в кулак. Затем вновь разжали, а из ладоней хлынула вода.

Она лилась, не переставая, пока не наполнила озёра, а потом руки исчезли. Кьяра продолжала кружиться в коконе — сквозь свечение Оресту был виден её силуэт. Затем кокон треснул, разорвался на мелкие части, рассыпавшиеся по озёрам. Вода забурлила, стала яркой, будто солнечный свет, однако не резала глаз.

Кьяра спрыгнула в озеро и понеслась в неистовом танце, поднимая брызги, захватывая в пригоршни, орошая волшебной водой кристаллы. Один за другим они стали зажигаться, а в пещере стало светло, как самым ярким солнечным днём.

Она ни разу не остановилась, пока не зажёгся последний кристалл. А после рухнула на пол, будто подкошенная. Перевернулась на спину и осталась лежать, прикрыв глаза.

Как вдруг к ней снова потянулась рука — тёмные скрюченные пальцы, грубые мазоли, бугорки синюшных вен. Кьяра с трудом подняла самоцветную нить. Ладонь её подрагивала, и Орест почувствовал: не справится. Не сможет отбиться.

Он выскочил из своего убежища и прыгнул, вонзившись зубами в огромную кисть. Его отбросили в сторону, как котёнка, а рука опять потянулась к Кьяре. Она застыла, будто окаменела от ужаса, затем спохватилась и махнула перед собой самоцветами. Но они лишь скользнули по огромным расстопыренным пальцам.

— А, получай, гад!

Орест метнул в обнаглевшую конечность струю пламени, затем ещё, пока рука не сжалась в кулак и не убралась. Он довольно улыбнулася и повернулся к жене.

Кьяра по-прежнему лежала на земле. Грудь её высоко вздымалась, спелые ягодки сосочков подрагивали, волосы разметались по сторонам. Одна нога вытянула, другая присогнута в колене, а пальцы одной руки невинно прижаты к губам. Это была совсем не та упырка, к которой он уже начал привыкать…

Кожа её перестала сиять, однако казалась нежной, словно бархатной, и Орест не выдержал.

Он был очарован. Настолько, что едва мог припомнить, был ли когда-нибудь настолько очарован. Пожалуй, никогда…

И это не была обычная похоть. Какое-то безумное чувство. Желание обладать столь волшебной красавицей перехлёстывало через край, не позволяя думать ни о чём другом.

Он рванулся к ней, на ходу срывая одежду, бранясь на незадачливого ящера, обрызгавшего его слюной и досадуя на самого себя, что не удосужился искупаться. Орест склонился над женой, увидел её растерянный и удивлённый взгляд — такой женственный, такой беззащитный. Кьяра не стала сопротивляться, не стала убирать его руки. Орест скользнул взглядом на свои штаны и рубаху, проклял себя за вновь оставленный где-то кафтан, улёгся спиной на каменный пол и перекатил её на себя, усаживая сверху.

Какими сладкими казались её губы, какой нежной на ощупь кожа, какой тёплой она была внутри…

Он ласкал её снова и снова, пока Кьяра не застонала. Может быть, как ему хотелось думать, от наслаждения. Он входил в неё быстрыми рывками. Знал, что многим так нравится. Одной рукой чуть надавливал на сокровенное местечко среди лобковых волос. Ему показалось — или глаза её вспыхнули? Но соски стали твёрдыми, как рябиновые ягодки. Значит, не всё равно…

Затем она обмякла прямо у него на груди. Орест зарылся носом в её волосы, пахнувшие почему-то яблоневым цветом, и уснул…

Кьяра скатилась со спящего мужа и упала лицом на каменный пол. Сил совершенно не было, а он ещё и отнял последние, что оставались. Даже вздохнуть тяжело…

Как же она ненавидела его… ловкий похотливый наглец…

Хотя должна быть благодарна. Духи едва не утащили её. Если бы не муж…

Она с ужасом подумала, что на этот раз могла бы не отбиться.

Если бы не он…

Сильные, крепкие руки, и столь же дерзкие ласки…

Ей было хорошо, и от этого она ненавидела его ещё больше…

Но сколько же от него неприятностей! Выследил её, стервец, а всё потому, что она спешила. Не ровен час Карс узнает, тогда точно будет беда. Он только и ждёт, чтобы с ним расправиться, а вот этого как раз и не надо…

Кьяра с трудом заставила себя встать на колени. Голова кружилась, а тело казалось чужим от усталости. Она понимала, что не сможет добраться до лошади. А ведь надо ещё выпустить матушек. Иначе обидятся — зови их потом до хрипоты.

Кьяра посмотрела на Ореста. Тот безмятежно спал, и даже улыбался во сне, на щеках виднелись рытвины, как трещины. У-у-ух, паскудник! Свеж и силён…

Она доползла до его шеи и впилась в неё зубами, глоток за глотком высасывая молодую кровь. Силы возвращались. Кьяра почувствовала себя совсем окрепшей и оставила мужа. Орест слегка побледнел, но дышал ровно. Стало быть, опять с него, как с гуся вода.

Она вскочила на ноги, подбежала к Матушкам, ещё раз низко поклонилась им, поблагодарила, и сорвала сеть. Те вырвались, словно птицы из клетки, покружили над ней немного, и с тихим воем умчались прочь. Кьяра закрыла глаза, с ужасом представляя, как со временем станет такой же…

Такова судьба ярилицы-волхованки. Как же ей не повезло родиться одной из них…

Этот дар был сплошным проклятием. Но он же был её силой, которую никому не отнять.

Кьяра развязала узелок, брошенный у входа, достала платье и наспех оделась. Затем посмотрела на Ореста, обнажённого, посреди пещеры. Скоро волхованцы придут за своей данью — не следует им видеть его таким. Смеяться будут, на все Равнины ославят. Карс непременно услышит и сразу же всё поймёт.

Тяжело вздохнув, Кьяра натянула на него штаны, кое-как накинула рубаху и попыталась сдвинуть. А не тут-то было. При всей своей худобе княжич оказался невероятно тяжёл. Не оставалось ничего другого, кроме как подняться наверх и кликнуть на помощь нечисть. Однако никто не отозвался.

Это были чужие земли. Почти пустые. Нечисть давно ушла. Кроме неё здесь были только лошади. Выругавшись сквозь зубы, Кьяра толкнула одну из них к лазу. Та упиралась, испуганно таращила глаза. Кьяра разозлилась и укусила её за бок острыми зубами. Лошадь задрожала теперь уже от ужаса и послушно побрела, куда велела хозяйка.

Глава 9. Гамаюн

Оставив незадачливого княжича-воришку, гамаюн немного покружил над лесами, затем спустился к речке, подхватил когтистыми лапами змею, разомлевшую на солнце, пообедал и полетел домой.

Небольшое поселение гамаюнов располагалось в дальнем лесу, одном из самых крайних в землях Айуллов. Туда редко забредала нечисть. И всё потому, что гамаюны уж очень любили поговорить, особенно перед обедом, за которым преспокойно съедали более мелкого собеседника, которому не посчастливилось попасться на их пути. У более крупных был выбор — либо съесть, либо слушать, либо держаться подальше. А поскольку поймать гамаюна было нелёгкой задачей, большинство предпочитали последнее.

Гамаюн пролетел между деревьев, кивая соседям, высунувшим головы из широких дупел, и, наконец, добрался до своего гнезда.

Однако залезать в него не спешил. Сел на ветку и посмотрел на север. В последнее время он часто так делал.

Сквозь редкие деревья хорошо было видно поле, расстилавшееся за лесом. Кроваво-красное, в розоватой дымке, оно зловеще колыхалось, протягивая небу скрюченные лепестки- щупальца колдовских цветов. Наподалёку шныряли твари — жуткие до ломоты в зубах.

Цветы потихоньку разрастались, отвоёвывая чистую землю — аршин за аршином. Ни одна живая душа, дотронувшись, уже не могла уйти, и навеки оставалась бродить по округе бесплотной красноватой дымкой. И с каждым днём их становилось больше…

А ведь ещё недавно на этом месте росла обычная луговая трава. Летали бабочки, сновали мелкие полевые мыши, вили гнёзда куропатки, высиживали желторотых птенцов.

Теперь всё это пожрала кровавая чума. И продолжает жрать. Не ровен час доберётся до леса. Совсем немного времени осталось. Придётся гамаюнам искать себе новый лес…

Грустно, ведь они привыкли к землям Айуллов. Кто его знает, как примут болтливых птиц в ином краю. Волхованцы их не сильно жаловали…

А ему и подавно был заказан путь в другие владения Правителей Равнин.

Проклятые упыри…

Гамаюн горестно вздохнул и полез в гнездо, уселся, распушил перья, намереваясь вздремнуть. И тут его укусила блоха. Затем ещё одна. Спустя несколько мгновений противные твари и вовсе устроили на его шкуре кровавую попойку, обрадованные прорвой незанятых мест. Гамаюн гонял их острыми когтями, выдрав при этом немало пуха. Подустав, он со вздохом вспомнил о новом муже Кьяры Ведич-Айуллы.

У него было славное средство от блох.

Гамаюн выбрался из гнезда, ещё раз окинул взглядом поле, и решил, что замок Айуллов — вполне подходящее место для нового жилья. Похоже, он поспешил отказываться от службы. Но что-то подсказывало ему, что шанс ещё есть…

Гамаюн взмахнул крыльями и полетел искать нового хозяина.

Глава 10. Орест

Первое, что услышал Орест, был хруст. А затем раздалось плямканье, словно кто-то устроил обед прямо у него над ухом. Он с трудом разлепил веки. Перед глазами стояло пятно — оно расплывалось, меняло форму и цвет. Он долго не мог понять, что с ним такое. А когда, наконец, дошло, Орест выругался и застонал.

— Проклятая тварь!

Жена опять уделала его. Высосала все силы и смылась. И, похоже, не только силы. Шея сильно саднила. Орест провёл пальцами по коже и нащупал небольшие рубцы. Совсем свежие, даже не успели затянуться. Видимо, он славно её «накормил».

Но чего ж она была хороша! Орест вспомнил вчерашнюю ночь, и по телу пробежали мурашки. Сладкая, коварная и неуловимая. Его собственная гадюка-жена!

Но не слишком ли дорого он заплатил за то, что она позволила себя приласкать?

Орест вспомнил её неистовый танец, то волшебное чувство страсти, окатившее его с ног до головы жаркой волной…

Было такое ощущение, будто там, в пещере, он видел совсем другую Кьяру…

Да какая ж она на самом деле, дьявол её возьми?!

Орест привстал, чтобы осмотреться, и тут же наткнулся на морду Сахо. Ящер лежал перед ним, вытянув лапы, и жевал тело какого-то существа. Приглядевшись, княжич понял, что это был конь, на котором он гнался за Кьярой.

— Ах ты, ненасытная скотина! — разозлившись, закричал он и стукнул Сахо по носу. Тот поморщился и отполз назад.

Орест ещё некоторое время бранил его, однако, заметив, что ящер смотрит на него едва ли не с усмешкой, сплюнул на землю и махнул рукой.

— Да, чтоб тебе… Считай, ты уже сыт на сегодня. Но как ты меня нашёл?

Действительно, как?

Земли вокруг были ему незнакомы. Орест побродил по полю, выискивая вход в подземную пещеру, однако ничего не смог найти. Что, интересно, она делала с ним? И кто перетащил его тело? Оставалось загадкой.

Он подозвал Сахо и забрался ему на спину.

— Ты смог меня отыскать, — сказал Орест ящеру, — может, учуешь, где я вчера был?

Сахо неожиданно кивнул и медленно побрёл вперёд, принюхиваясь, словно ищейка. Они пересекли поле, обогнули небольшой лесок, а затем Орест увидел уже знакомый холм.

У подножия собралась целая толпа. Несколько волхованцев, из знати, судя по богатой одежде и надменному виду, восседали верхом на лошадях и наблюдали, как пара десятков копальщиков таскали мешки и грузили их на телеги. Мешки были тяжёлыми — бедняги шатались и едва не падали, взявшись за мешки по двое, а то и по четверо.

— Они крадут мои кристаллы! — воскликнул Орест и хлопнул ящера по макушке, — а ну, вперёд!

Сахо взмахнул хвостом и аж подпрыгнул от радости: похоже, он был рад поразмяться. Топот его массивных лап мгновенно заглушил все остальные звуки, а Орест, стиснув зубы, пытался удержаться на его скользкой спине, досадуя, что не подумал накинуть на ящера хотя бы верёвку. Хорош он будет, если слетит на землю и уткнётся носом в землю прямо перед копытами лошадей воров. Он вонзил когти глубоко в шкуру Сахо. Тот даже не почувствовал.

Наконец, ящер достиг волхованцев и их сподручников-копальщиков, и остановился, тяжело дыша.

Воры слегка опешили, глядя на них с опаской, но затем один из волхованцев отделился от остальных и подошёл ближе.

— Что тебе надобно в наших землях, княжич?

— В ваших?

— Да, — в глазах волхованца промелькнула насмешка, — неужто жена не показала тебе, где заканчиваются владения Айуллов?

— Может, и показала, — заявил Орест, — но по мне так все поля похожи. И конца и края нет.

— Вон за тем пролеском начинаются земли твоей жены, — волхованец любезно указал ему пальцем, — а теперь ступай. Не мешай нам. Тебе и так не следует здесь находиться.

Орест разозлился, и хотел было сказать этому самодовольному болвану, что это его жена зажгла кристаллы, которые копальщики тащили в мешках, однако сдержался. Ведь если волхованец прав, и он действительно вторгся в чужие земли, да ещё и не зная здешних порядков, то немудрено и вражду разжечь.

Но почему тогда Кьяра зажигала кристаллы другой семьи?

Орест посмотрел на волхованцев и копальщиков. Все замерли, побросав мешки, ожидая, когда он исчезнет. Справиться с такой толпой было нелегко, но вполне по силам. Если б они у него остались. Он и так едва держался на спине Сахо.

— Чего ты ждёшь, Кош? — нетерпеливо спросил волхованец.

Орест не ответил. Похлопал ящера по затылку и велел уходить прочь.

Добравшись до небольшой речушки, он сбросил одежду и лёг в воду. Мелкие рыбёшки тотчас же облепили его обнажённое тело, тыкаясь крошечными губами. Стало хорошо. Почти как дома, в излюбленном пещерном озере. Казалось, что сейчас прибежит Рейна и плюхнется рядом, кидаясь в него сорусом. А Сурья, как всегда, тихо попросит её убраться, пока не отец не увидел, что они опять купаются вместе нагишом. Славно они дурачились! И вовсе не боялись отца.

Как же ему не хватало всего этого. Именно сейчас!

На лицо упала тень. Орест нехотя повернул голову и увидел гамаюна.

— Чего тебе? — недовольно спросил он.

— Я передумал, — ответил птах, — и готов служить тебе.

— С чего вдруг?

— Скучно тут. И блохи одолели.

— А, — хмыкнул Орест, — с этого надо было начинать. Опять нахватался?

— Опять, — признался гамаюн, — но служить решил не только поэтому. Нравишься ты мне.

Орест помешкал немного, гадая, что могло послужить причиной столь внезапной перемены. Может, жена подослала? Такое вполне могло быть. Здесь со всеми нужно держать ухо востро, чтобы не отхватили.

— Не доверяешь? — губы птаха скривились в ухмылке, — и правильно делаешь. В этих краях даже самому себе нельзя доверять.

— Ты, я погляжу, шибко умный.

— Есть немного, — гордо заявил гамаюн.

Орест слегка опешил от такого самомнения, и неожиданно развеселился. А что — в любом замке положено, чтобы был скоморох. Этот вполне сгодится.

— Как звать-то тебя?

— Да зови, как хочешь, — махнул крылом птах, а глаза подозрительно блеснули.

— Хочу правду.

— Ну, раз хочешь… Звать меня Черноклюв.

— Как? Да у тебя и клюва-то нет.

— Спасибо! А то я не знал. Говорю же — зови, как хочешь.

— Черноклюв, — хохотал Орест, повторяя имя гамаюна, словно пробуя на вкус, — отец с матерью твои, видать, с юморком.

— Еще с каким, — пробурчал Черноклюв, — да только не они мне имя давали. Подкидыш я.

— О, стало быть, ты и не знаешь, чьих кровей? Скверно.

— Да мне и не особо интересно, — солгал гамаюн.

— А покровители тебя, видать, не сильно жаловали? — прищурив глаз, спросил Орест.

— Гамаюнов мало кто любит, — грустно сказал Черноклюв, — но обещаю не сильно докучать болтовнёй.

Орест хмыкнул — должно быть, не сильно поверил. Но, по крайней мере, не прогнал.

Он выбрался на берег и стал одеваться. Гамаюн с интересом наблюдал, как Орест натягивает, не глядя, перепачканные штаны и помятую рубаху. Похоже, его не сильно заботило, что он выглядит не лучше, чем деревенский сброд. И это было весьма необычно для знатного мужа. Любой волхованец уже бы ворчал и непременно отправил бы гамаюна за десятком слуг, чистой одеждой и брадобреем. Впрочем, бороды у княжича не было, однако волосы выглядели весьма потрёпанными.

— Хорошо! — мечтательно потянулся Орест, подставляя лицо полуденному солнцу, — есть хочу.

— В замке, небось, уже обед, — заметил Черноклюв.

— Не поверишь, ещё ни разу не обедал в замке.

Орест пробежался взглядом по полю, заметил несколько торчащих из густой травы ушей, и послал в них колдовской морок. Уши дрогнули и исчезли.

— Неси добычу, — велел он Черноклюву.

Гамаюн удивился, но ничего не сказал. Подлетев к тому месту, откуда ещё недавно было видно уши, он обнаружил три бездыханных заячьи тушки, подцепил их когтями и принёс хозяину.

Орест уже успел развести костёр. Он забрал у Черноклюва тушки, ловко содрал шкуру, затем потянулся к поясу и, не обнаружив там меча, хлопнул себя по лбу.

— Ну почему всегда так! Я обязательно что-нибудь теряю.

— В деревне ловкие кузнецы. Выкуют тебе новый меч.

— Ага, — с досадой сказал Орест, — меч владык из особой стали. Отец сразу заметит и поймёт, что опять потерял.

— Неужто ты собрался вернуться в Межгорье? — обрадовался гамаюн.

— Да нет. Просто он когда-нибудь приедет меня навестить.

— Надеюсь, это будет скоро.

Орест фыркнул. Встал, подошёл к ближайшему дереву, выломал две здоровенные ветки, нанизал на них кроличьи тушки и подвесил над костром.

— На что тебе сдался мой отец? — спросил он гамаюна.

— Здесь почему-то его боятся.

— Его везде боятся. Но в Равнинах? Откуда здесь вообще про него знают?

— Вот этого не ведаю.

— Не ведаешь, откуда знают, но уверен, что боятся? Что-то ты темнишь, Черноклюв.

— Я слышал разговоры, — осторожно сказал птах, не сводя глаз с подрумянившейся крольчатины. Рот наполнился слюной, а желудке началась буйная пляска.

— Держи.

Черноклюв не поверил своим глазам. Орест протягивал ему отменный кусок зайчатины. Мягкое белое мясо, еще сочившееся кровью, как раз такое он любил больше всего и украдкой таскал со стола прежних хозяев, когда они, наевшись вдоволь, переставали обращать внимание на еду. Обычно оно уже успевало изрядно остыть, но это! С пылу, с жару, да ещё и самая вкусная мякоть с заячьего бедра!

Черноклюв, не стесняясь, налетел на угощение и проглотил, смакуя каждый кусочек. Орест, с усмешкой, отдал ему часть тушки, а сам неторопливо жевал свою.

Ящер разлёгся прямо перед костром, с грустью рассматривая пламя. Голубенькие язычки плясали, отражаясь в чёрных глазах.

— Тебе мало было моего коня? — спросил Орест, но всё ж бросил ему сырую тушку. Сахо проглотил её, как комара, и завилял хвостом. Но княжич больше не обращал на него внимания.

— Так что ты там слышал, Черноклюв?

Гамаюн рыгнул и отшвырнул последнюю косточку, которую тотчас же утащила какая-то мелкая зверушка. После сытого обеда вдруг захотелось спать, однако Орест пристально смотрел на него, ожидая ответа.

— Немного, — ответил Черноклюв, вытирая крылом перепачканные жиром губы, — я иногда летаю там, где летать не следует. Сплю, где попало, вот и слышу иногда сквозь сон обрывки фраз.

— Сдается мне, ты хочешь испытать моё терпение?

— Что ты! — воскликнул Черноклюв, — ты не подумай ничего дурного. Упыри тихо ведут беседу, потому что везде шпионы. Но мне удалось услышать, что тебя пока не трогают, потому что боятся твоего отца.

— Какие упыри? — не понял Орест, — почему здесь все только и говорят про упырей?.

— А ты не знал? — недоверчиво спросил гамаюн.

— Про мою жену говорят, что она упырка. Но других я пока не встречал.

— О, мой любезный хозяин! Они повсюду. И поверь, они следят за тобой.

— На что я им сдался? Крови у меня не так много, а вот зубы могу лихо повыбивать.

— Не стоит недооценивать их дьявольское кодло. Их много, и они имеют влияние.

— А как они выглядят?

— Да почти как ты, только белокожие. И без когтей.

— Они умеют колдовать?

— Про такое не слышал. Но заморочить голову и выпить кровь — это пожалуйста. Так что при встрече не советую смотреть им в глаза.

— Пусть лучше они в мои не смотрят, — злобно усмехнулся Орест, — не думаю, что они сильнее владык.

— Может, и не сильнее. Да только их тьма. Они держат все Равнины в страхе. Нападают, выпивают кровь, убивают, берут в плен. Никому от них житья нет.

— Что ж волхованцы? Неужто терпят такую дрянь на своих землях?

— Война между упырями и волхованцами идёт не один век. Раньше волхованцы умели держать их в узде. Но теперь всё изменилось.

— Почему?

— Появилась другая напасть. С гор спустились неведомые существа. Плоть их словно из камня. Ничто их не берёт — ни стрела, ни меч. Они затеяли строить себе гнездо, стали воровать ремесленников да кузнецов. Волхованцы пытались с ними разобраться, но не вышло. А вот упыри сумели дать отпор… Не знаю, что там у них за дела. Но только упыри сдерживают каменнотелых от набегов на другие земли. Поэтому волхованцы их не трогают. Боятся, что каменнотелые придут и на их земли.

— Значит, они только здесь?

— Да, только на землях Айуллов. Отхватили себе часть за красным полем и гнездятся там.

— А упыри? Насколько их много в землях Кьяры?

— Да, считай, все здесь.

— Почему? — удивился Орест, — я только и слышу, что вся нечисть бежит в эти земли. Ещё и упыри? Тут что — мёдом намазано?

— Про нечисть — так было почти всегда. Сколько себя помню. Браш Айулла всех привечал. А вот упыри… Неужто ты совсем ничего не знаешь? Аж не верится!

— Я сейчас тебе шею скручу, — пообещал Орест, — если будешь юлить. Говори, как есть, да не ёрничай.

— Есть такой ватажок упырский, Карс. Говорят, побочный сын верховного упырского князя. Правду ли говорят — не знает никто, а князя уж давно нет. Но упыри его держатся. Он всем заправляет. И твоей женой в том числе. Они давно любовники.

— А! — Орест замотал головой, отчего волосы его рванулись во все стороны. Во рту стало кисло, а сердце сжалось от обиды и разочарования, — чего ж она за упыря своего не вышла?

— Волхованцы не дают. То, что Карс сомнительного роду, ещё полбеды. Но Ведичи уже раз смешались с упырями. Второй раз правители не позволят. Они, скорее, пойдут войной. Тогда уж терять будет нечего.

— Не понимаю, — задумчиво пробормотал Орест, — эти земли и так под упырями. Что им терять? Ну, станет упырка женой упыря.

— Я уже говорил как-то, что у твоей жены редчайший дар зажигать кристаллы. Волхованцы долго пытались прибрать её в свои семьи, но она ловко избавлялась от всех мужей. А после — спелась с упырями. Правители терпят, пока она послушно платит им дань, зажигая кристаллы на их землях. Однако упыри становятся всё сильней. Это беспокоит правителей Равнин. Думается мне, они готовы были б начать войну, если б не каменнотелые. Вовремя появились…

— Ты говоришь так, будто этому рад!

— Ещё бы, княжич. Кому нужна война! Да и упыри всё ж лучше волхованцев.

— Чем лучше? — удивился Орест, — ты только что говорил, что они держат эти земли в страхе!

— Говорил, — согласился Черноклюв, — но пока твоя жена не велит нас трогать, они и не трогают. Так, питаются помаленьку, особо не наглея. Да и следят за тем, чтобы кузнецы отсюда маху не дали. А они знаешь, как бегут? Похлеще полевого зайца. Упыри их ловят и возвращают. Иначе кто будет ковать кристаллы?

— Сдались всем эти кристаллы! — прошипел Орест и опустил голову. Он, кажется, кое-что начал понимать.

Ловко же их провели волхованцы…

Всё было странным с самого начала, но он так бушевал, что не желал ничего замечать. А стоило подумать, с чего вдруг разозлился отец на их с братом вполне невинную шалость. Раньше он никогда так не злился. Наказывал, но не так сурово. А женитьба…

Ирвальд Кош конечно бы не признался, что ему велели женить сына. Но Орест мог бы догадаться, если б не носился в бешенстве, как последний болван.

Ему ведь даже не предложили небесных. Тотчас же отправились в Янтарную Колыбель, а там уж его поджидала она. Сладкая, роскошная, с заманчивым взглядом…

Кьяра ведь сразу не понравилась матушке, да разве ж он когда-либо её слушал? И Сурья что-то робко пытался сказать… А ему всё было нипочём.

Теперь придётся расхлёбывать.

Ещё бы понять, зачем на это пошла его «ненаглядная» жена-упырка? В чём её интерес? Уж явно не в том, чтоб утешаться с молодым да горячим мужем…

Что за тайну она скрывает? Что за ловушку ему приготовила, если уж потрудилась поставить могильную плиту? Неужели не понимает, что в случае чего отец с дедом на её землях и места живого не оставят? В это ему не верилось.

Кьяра слишком хитра для этого…

— Задумался, княжич? — неожиданно спросил гамаюн, — оно и верно. Самое лучшее для тебя — уехать отсюда, да поскорее. И меня с собой прихвати.

— Значит, вот в чём твоя забота? — сверкнул глазами Орест, — хочешь удрать?

— Хочу, — признался Черноклюв, — места эти становятся гиблыми.

— Вот мерзкая упырка! — в сердцах воскликнул Орест, — а я ещё пытался за ней волочиться.

Черноклюв посмотрел на него исподлобья, и глаза его вспыхнули. Он долго слушал, не перебивая, как княжич бранится, изливая злость, и думал, сказать ли ему ещё кое-что? Но, подумав, решил, что не стоит.

Земли Айуллов уже не спасти. Красная чума пожрёт их — не сейчас, так лет через сто, и не будет больше ни полей, ни лесов, ни нечисти. И Кьяры Ведич-Айуллы, возможно, тоже не станет. Сердце гамаюна дрогнуло, а в горло свело, будто в нём застрял изрядный комок.

Маленькая упырка…

Маленькая упырка…

Когда-то она была и такой…

Часть четвёртая. Маленькая упырка 

Глава 1. Жертва

80 лет назад…

— Отец!

Кьяра бежала, то и дело спотыкаясь. Ноги путались в подоле непривычно длинного платья. Но мама сказала, что уже пора. Хватит с неё детских коротких одёжек. Она ведь почти взрослая — целых девять лет. И вот теперь, такая большая, ревела, сбивая в кровь коленки. Однако едва отец повернулся, слёзы куда-то исчезли. Кьяра вытерла рукавом нос и протянула ему руки.

— Ну здравствуй, сладкая моя.

Отец был удивительно красив. Высокий, статный, румяный. Глаза синие и блестящие, как сапфиры. Такие же, как у неё. И волосы — точь-в-точь, как у неё. Мягкие, пушистые, кудрявые.

Отец поднял её в воздух и закружил, улыбаясь. На щеках заиграли ямочки. Кьяра не сдержалась, протянула руки и обняла за шею. От отца пахло цветами и чем-то ещё, что ей не понравилось. Опять эти девки-дивницы! Сколько ночей мама проплакала из-за них.

Хотя, когда отец появлялся, она, не подавая виду, радовалась и прижималась к его груди. Но Кьяра больше не хотела, чтобы отец водился с дивницами, не хотела, чтобы от него пахло их пряным духом.

— Ты опять пропадал, — упрекнула она.

— Что поделаешь, дочка. Твой дед со своими братьями столько земель испоганили, вытянув жизнь до донышка. Нужно понемногу и отдавать.

— Пусть дивницы сами пляшут!

— Сами они не будут, — возразил отец, — им нужен поводырь. Тот, кто заведёт хоровод и будет смотреть, чтоб они не заплясались до смерти. А я как раз такой. Дивник. И ты, когда вырастешь, тоже станешь…

— Не стану, — заупрямилась Кьяра, — они так светятся…

— Так это ж хорошо, что светятся, — засмеялся отец, — значит, есть, что отдать. И самим останется.

— А другие правители тоже пляшут с дивницами?

Отец смутился, а на лицо его набежала тень.

— Другие не пляшут. Среди них нет дивников. Я один такой. Потому что твой дед-волхованец взял в жёны дивницу.

— А как же они лечат мёртвые земли? — удивилась Кьяра.

— Они не лечат, — отец взял её ладошку в свою огромную ладонь и легонько сжал, — они просто оставляют земли. И довольно вопросов. Посмотри, кого я тебе принёс.

Отец поднял седельный мешок и дёрнул завязки. Кьяра с любопытством заглянула внутрь, но тут же отпрянула.

— Фу, мерзость какая!

Из мешка на неё глядели два лиловых глаза, круглых и выпуклых, как вишни. Морда противного болотного цвета усыпана мелкими колючками. А ещё она разглядела хвост, похожий на змеиный.

— Это вовсе не мерзость, — усмехнулся отец, — это змейка-дождевица. Когда им становится жарко, они собираются в стайки и вызывают мелкий дождь, который идёт даже, если светит солнце.

— Тот самый «слепой» дождик? — восхищённо воскликнула Кьяра.

— Тот самый.

— Надо же, а на вид — такая гадкая. И она будет тут жить?

— Ей больше негде. Я нашёл её на мёртвой земле, одну, в гнезде. Должно быть, только что вылупилась. Других дождевиц я не смог найти.

— Хорошо, — решила Кьяра и взяла змейку на руки, затем рассмеялась — ой, а у неё крылышки!

— Вот, — усмехнулся отец, — знал, что тебе понравится. Небось, уже и имя придумала?

Кьяра замешкалась, поглаживая змейку по неожиданно мягкой и тёплой шкурке. Она знала сотни, если не тысячи имён, но все они уже были заняты. С самого её детства отец тащил в замок всякую нечисть и каждой давал причудливое имя. Обычно все эти странные существа жили в замке недолго — мама всеми способами спроваживала непрошенных гостей за ворота. Однако далеко они не уходили. Селись в полях, лесах. Каждый раз, когда отец проезжал мимо, они вылезали поздороваться, а он каждого помнил по имени. И Кьяра помнила. С ней тоже здоровались и даже дарили подарки — причудливые бусы из цветов, ожерелья из камешков, браслеты из желудей. И тогда отец отпускал её поиграть немного с нечистью, хотя мама страшно ругалась, если ей становилось известно. Она не понимала, зачем пускать на свои земли так много нечисти. Другие волхованцы, напротив, избавлялись от неё.

— Это не наша земля, Марьяла, — говорил матери отец, — это их земля. Мы взяли верх, потому что хитрее. Однако они придают земле силу. Они — наше могущество.

И мама делала вид, что соглашается, чтобы не спорить. Она очень любила отца. Особенно в те дни, когда в округе исчезали все дивницы, и они повсюду ходили вдвоём, даже не разнимая рук, хоть это считалось неприличным.

— Глаза-то у неё как вишенки. Только лиловые, — заметил отец, — пусть будет Вишанка. Нравится?

Кьяра кивнула. Неважно, нравится ей или нет. Если отец уже дал ей имя, оно таким и останется. Она всё равно не придумает лучше.

Кьяра спрятала змейку за пазуху и осторожно прокралась в свою комнату. Она слышала, как мать гремит сундуками: явно злилась. Слуги предпочитали переждать эти мгновения, забившись в какой-нибудь уголок.

Вот сейчас хозяин поднимется в покои, и наступит тишина. До утра никто не выйдет, это уж точно. Можно спокойно спать или, забравшись с ногами на подоконник, смотреть на звёзды.

Однако мать продолжала метаться по комнате — Кьяра слышала её нервные шаги. А отец всё не шёл. И тут раздался крик.

Кьяра испуганно сжала зверушку, отчего та пискнула и кольнула её шипом.

— Тише, — велела ей Кьяра.

Крик повторился. Кричала явно одна из круглолицых служанок. Кричала не так, словно ушибла палец, а так, будто бы…

Сердечко Кьяры застучало гулко-гулко.

Ещё один крик. Потом ещё. Кажется, голос отца. А затем неистовый вопль матери. Она в ужасе закрыла глаза и опустилась на пол.

— Пусть они замолчат, — шептала Кьяра, — пусть замолчат.

Но крики не утихали. В замке начался шум. Словно тысячи ног, обутых в тяжёлые сапоги, бежали по лестницам, неслись по коридорам, переворачивая всё, что попадалось на пути.

Дверь в комнату отворилась, и на пороге показалась мать. Волосы её были растрёпаны, губы в крови, а зубы…

Кьяра ещё никогда не видела, чтобы у матери были такие длинные белые клыки. Глаза её сверкали, полные слёз.

— Дочка, — сказала она незнакомым голосом, — не бойся. Всё будет хорошо.

Она подошла к Кьяре и обняла её, прижав к себе так крепко, что кости едва не хрустнули.

— Мама, где отец?

Вместо ответа Марьяла разразилась рыданиями. На лоб Кьяры падали холодные капли слёз, смешанные с кровью. Мама вся была в крови — шея, подбородок, грудь.

— Вот, значит, где ты?

В комнату ворвался незнакомец. Кьяра испуганно посмотрела на мать. Марьяла выпрямилась и закрыла её собой.

— Убирайся!

— Наглая тварь! Думала, что ты меня одолеешь? Слабая полукровка.

Кьяра, сгорая от любопытства, высунула голову и стала рассматривать незнакомца. На шее у него зияла рана, из которой сочилась кровь и падала на пол. Бледное, как солнце в пасмурный день, лицо, перекосило от злости. А ещё у него были клыки — почти такие же, как сегодня у мамы, только побольше. Ей стало страшно.

— Где отец? — прошептала она, — он придёт защитить нас?

— Надо же, какая хорошенькая упырка! — неожиданно улыбнулся незнакомец.

И тут мама, оттолкнув Кьяру в сторону, бросилась на незнакомца. В руках блеснуло лезвие. Она стала бить его ножом, кромсая плоть. Тот отбивался и кусал мать своими огромными зубами. Она выла, как раненный зверь. Вой был настолько ужасен, что Кьяра заплакала.

— Отец, — закричала она, что было силы, — отец.

— Ты её не получишь, — хрипела мать, и голос её становился всё тише.

Наконец, она обмякла и сдалась, повалившись на пол. Её руки, плечи, шея были покрыты укусами и кровоточили.

— Неблагодарная тварь, — прошипел незнакомец, ощупывая раны, — будешь знать, как отворачиваться от своих.

— А ты иди сюда, маленькая упырка!

— Отец, — закричала Кьяра и попятилась назад.

— Твой отец сейчас на пиру с моими братьями. Он не придёт.

Глаза Кьяры расширились от удивления. Отец пирует с братьями этого ужасного существа? В то время, как в замке стоит крик, а мать валяется на полу, истекая кровью? Незнакомец определённо лжёт!

— Где отец? — холодно спросила она и встала фертом. Пусть незнакомец знает: её так просто не обмануть.

— Он кормит моих братьев, — усмехнулся незнакомец и схватил её за плечи, — а теперь, мои девочки, идёмте-ка домой.

Кьяра упиралась, но проворные руки незнакомца скрутили её и сунули подмышку. Одной рукой он схватил за волосы мать и поволок за собой. Марьяла лишь один раз вскрикнула от боли и тут же лишилась чувств. Каьяра едва могла дышать от страха и горечи. Ей так жаль было мать. Хотелось ударить противного незнакомца, да побольнее. Укусить — так, чтоб почувствовал. Однако тело словно онемело. Она даже не могла пошевелиться.

Всё происходило быстро, как в лихорадочном кошмаре. Их с матерью вынесли во двор и посадили на лошадей. Какие-то мужчины уселись рядом. Один из них хлопнул Кьяру по ягодице, другой рассмеялся. Она зажмурила глаза, и открыла лишь, когда лошади тронулись с места. Они уносили их далеко-далеко отсюда, и последнее, что успела рассмотреть Кьяра, было тело, лежавшее посреди двора.

Красная рубаха с одиноким клочком белой ткани. Кудрявые волосы цвета тёмного янтаря — такие же, как у неё. Крик застрял в горле, и она могла лишь беззвучно шевелить губами.

«Отец…»

Несколько дней их с матерью держали в непонятной комнате. Окон совсем не было, а никто даже и не подумал принести им кристалл. Или хотя бы зажечь лучину.

Тем не менее, спустя несколько часов Кьяра настолько привыкла к темноте, что могла разглядеть даже линии на своей ладошке.

Мама сидела в углу, прислонившись щекой к стене, и не шевелилась. Кьяра подползла к ней, забралась на колени и обняла руками за талию. Долго плакала, а мать лишь молча гладила её по голове.

— Всё будет хорошо, девочка моя. Всё будет хорошо.

— Почему он назвал меня упыркой? — вдруг вспомнила Кьяра.

Мать взяла её двумя пальцами за подбородок и посмотрела в глаза.

— Ты не упырка, Кьяра. Что бы тебе ни говорили! Помни: ты не упырка. Ты волхованка.

— И дивница? Как папа…

— Нет, не говори так. Ты волхованка…

И тут мать зарыдала. Так громко, что Кьяра испуганно скатилась с её коленей, схватила за плечи и стала трясти.

— Не надо, мама, пожалуйста! Я боюсь…

Марьяла перестала плакать и обняла дочь, но плечи её по-прежнему дрожали…

Дни пролетали за днями в тоскливом ожидании чуда. Дверь открывали лишь пару раз в день, чтобы передать еду и сменить отхожее ведро. Воздух в комнате становился затхлым. Но однажды дверь распахнулась настежь, а на пороге возник всё тот же незнакомец.

— У меня для тебя хорошая новость, Марьяла. Мы решили оказать тебе великую честь!

— Из твоих уст, Лавр, это звучит, как приговор, — почти равнодушно произнесла мать.

— Не приговор, Марьяла. Участь — самая желанная для дочери знатного упыря.

— Будь ты проклят.

— Но-но, милая… Ты должна радоваться, что принесёшь пользу семье. Наполнишь источник вечности свежей силой.

— Что станет с Кьярой? — прервала его мать.

— Мы достойно её воспитаем, это я обещаю, — усмехнулся Лавр, — она хорошенькая. Полагаю, скоро придётся выдать её замуж.

Мать ничего не ответила, и Лавр, потоптавшись на месте, подмигнул Кьяре, застывшей в углу, и ушёл. Несколько минут они молчали, и тут Кьяра не выдержала.

— О чём он говорил, мама?

— Ни о чём, дочка. Пустой разговор.

— Сдаётся мне, ты сильно расстроилась.

— Тут нечему радоваться, Кьяра. Иди-ка сюда.

Марьяла обняла дочь, прижав к изрядно похудевшей груди. Она гладила её волосы, целовала щеки, шептала на ухо нежные слова. Никогда раньше она не дарила ей такой откровенной ласки, и на сердце немного отлегло.

— А теперь ложись, милая. И немного поспи.

Марьяла уложила её на пол, продолжая поглаживать. Веки стали тяжёлыми, а сознание затуманилось. Сквозь сон Кьяра почувствовала на шее лёгкую боль. Мать склонилась над ней, а её волосы щекотали нос, но чихнуть почему-то не получалось. Сил совсем не осталось. Становилось холодно. Даже пальцы матери казались ледяными.

— Тварь! — услышала она сквозь пелену тумана.

— Я не оставлю её с вами! Никогда! — кричала мать.

Раздался шлепок, потом хруст, будто ломались ветки, а затем наступила тишина…

Когда Кьяра открыла глаза, то обнаружила, что находится уже в другой комнате. В ней тоже не было окон, зато горели факелы. На кресле в углу сидела какая-то женщина. Мамы нигде не было, и Кьяра осторожно соскользнула с кровати, опустилась на четвереньки и стала ползти, норовя прошмыгнуть мимо женщины к двери.

— А ну стой, плутовка!

Женщина поднялась и подошла к Кьяре. Лицо её было довольно миловидным, однако глаза казались настолько чёрными, что у Кьяры сразу же скрутило живот.

— Где мама? — спросила она женщину.

— Готовится к великому обряду?

— К пляскам? — догадалась Кьяра, но тут же смутилась. Мать никогда не плясала. Да и как можно плясать, когда отца больше нет, а их держат в этом ужасном месте.

— Нет, дорогая, это не пляски. Пойдём, посмотришь. Это большое событие.

Женщина достала из шкафа какое-то платье и велела Кьяре переодеться. Она не сопротивлялась. Её собственная одежда была грязной и жутко воняла, поэтому она с радостью переоделась в чистое. Хотелось есть, но она не смела даже заикнуться об этом.

Женщина сама догадалась. Она положила перед Кьярой небольшого зверька, связанного по рукам и ногам. Он был живой и смотрел на неё грустными слезящимися глазами.

— Кушай, милая, — она ласково погладила Кьяру по голове.

— Но как? — удивилась девочка, — он ведь…

— Кусай его за шею, где проходит сосуд крови, и пей.

— Не буду.

— Что ж, ничего другого тебе не дам.

Женщина убрала зверька и велела Кьяре следовать за ней.

За дверью оказался коридор — длинный и узкий. Эхо шагов разносилось далеко, словно в глубоком колодце, так что Кьяре вновь стало не по себе. Слава Равнинам, под потолком сияли кристаллы, и не пришлось идти в темноте.

Вскоре они свернули в другой коридор, затем пересекли комнату, и вдруг оказались снаружи.

Стояла ночь, и небо было усыпано звёздами. Верхушки деревьев тихо шелестели от слабого дуновения ветерка. Пахло травами, словно ведьмы варили своё колдовское варево.

А впереди будто бы и вправду пылал костёр.

Женщина взяла Кьяру за руку и потащила за собой к высокому каменному кургану, видневшемуся вреди деревьев.

— Стой здесь и смотри!

Рядом с курганом пылал ещё один костёр, чуть поменьше, и пламя его было довольно странным. Будто и не пламя вовсе, а столп серебристых искр, вырывавшихся из-под земли.

— Великая княгиня вызвала источник, — торжественно произнесла женщина, глядя на Кьяру с улыбкой, — скоро твоя мать его наполнит.

— Мама?

Кьяра рванулась вперёд, однако женщина ловко ухватила её за ворот платья и прижала к себе.

— Я же велела стоять!

Тем временем вокруг собралась толпа. Много существ, похожих на Лавра, с такими же бледными лицами и длинными зубами, стали вокруг костра.

Привели мать.

Марьяла шла, высоко подняв голову, и даже не смотрела перед собой. Руки её были связаны, а на талии — цепь. Впереди шёл мужчина и тянул её за другой кусок цепи. Марьяла то и дело спотыкалась, однако ни разу не опустила взгляд. Лишь единственный раз она повернула голову и глянула поверх толпы. Заметив дочь, она заметно побледнела и тут же закрыла глаза. Губы что-то шептали, но Кьяра так и не смогла ничего разобрать.

— Куда её ведут? И почему в цепях? — спросила она женщину.

Та не ответила, лишь схватила её за голову и повернула лицом к костру. И тут она всё поняла и закричала так, что в ушах зазвенело от собственного крика, а по щекам потекли слёзы — горькие и колючие, как ледяная вода.

— Умница, — похвалила её женщина, — нужно кричать и плакать. Как можно громче. Так освобождаются силы твоей матери.

Марьялу окружили трое мужчин и одна женщина. У каждого в руках было по одному концу цепи. Они дёргали за концы и тащили Марьялу в костёр. Она даже не сопротивлялась — это было бесполезно. Пламя приняло её, поглотив целиком, и тут же в небо полетел столп разноцветных искр. Они осыпались на стоявших рядом существ, и те искренне радовались и даже смеялись, ловя искры руками, подставляя им волосы и обнажённые части тел.

Кьяра больше не могла плакать. Дрожала всем телом и задыхалась от напавшей икотки, но по-прежнему не сводила глаз с костра. Мамы больше не было видно — она словно растворилась, и Кьяра поняла, что больше никогда её не увидит. Она прижалась щекой к камню и прикрыла глаза.

— Видела? — ликующе спросила женщина Кьяру, как вдруг замерла и протянула к ней свою худую ладонь. Однако дотронулась не до неё, а до кургана.

— Сияет, — задумчиво пробормотала она, внимательно глядя на Кьяру, — надо же, ярилица! Неслыханная удача…

К ним подошёл Лавр, и женщина показала ему небольшую сияющую полоску на каменном кургане. Они стали говорить о чём-то ей совершенно непонятном, а сейчас и вовсе безразличном. Кьяра опустилась на землю, чувствуя, как под ней разливается лужа.

Большая девочка…

Совсем большая…

Раньше она никогда не думала о смерти, разве только, как о постороннем неприятном событии, от которого хотелось держаться подальше. Но теперь она ясно понимала, что хочет умереть…

Неожиданно что-то кольнуло её в запястье. Крошечное существо проворно взобралось по одежде вверх, лизнуло её холодную липкую щеку и, задрожав, спустилось ниже и юркнуло под платье. Свернулось клубочком на груди и замерло, как будто уснуло.

— Вишанка.

Губы невольно растянулись в слабом подобии улыбки. Как она нашла её? Спустя столько дней? Впрочем, сейчас это было не так уж важно. Эта маленькая змейка — всё, что у неё осталось…

Глава 2. Пепел надежд

— Дитя моё, пойдём!

Голос Лавра был сладким, как патока, но она знала, что он хуже самой ядовитой гадюки. Кьяра ненавидела его голос. Ненавидела его. Ненавидела всех. И люто боялась.

Поэтому послушно встала и побрела, куда он велел.

— Вот наша маленькая упырка.

Кьяра не поверила своим глазам, когда вдруг увидела деда. Затем расплакалась и бросилась к нему. Однако Свит Ведич был почему-то холоден и просто взял её за руку.

— Надеюсь, я больше никогда не увижу тебя, Лавр, — сказал дед и повёл Кьяру за собой.

Снаружи их ожидали несколько волхованцев. Лица у всех были кислыми, без тени улыбки. Дед усадил Кьяру на лошадь и взобрался следом. И они уехали — далеко-далеко от проклятого логова упырей.

Кьяра дрожала от волнения. Ей всё не верилось, что муки её окончены, и больше не будет упырей. Первый лучик радости в бесконечной печальной мгле.

Хотя мир её уже никогда не станет прежним.

И она снова заплакала. Слёзы текли по щекам, леденея на холодном ветру…

Дед привёз её в свой замок. Кьяра редко там бывала, и всё вокруг казалось чужим.

Свит спустил её на землю, передал поводья подскочившему конюшему и, не глядя на Кьяру, пошёл вперёд к огромной двери, украшенной причудливыми рисунками. Кьяра немного попрыгала, разминая затёкшие ноги, и побежала за ним.

— Дед, я есть хочу, — заявила она с порога, — очень сильно.

— Хорошо. Велю тебя накормить.

Слуги быстро собрали на стол. Кьяра бросилась на еду не хуже бродяжки, запихивая в рот всё, до чего смогла дотянуться, не вставая со стула. Она так изголодалась, что даже гнилое яблоко показалось бы ей лакомством. Украдкой она сунула кусок пирога под платье, и Вишанка тотчас же схватила его крохотными цепкими лапками.

Кьяра ела, пока не почувствовала, что вот-вот и лопнет. Никто ей не мешал. Хотя в прежние времена мать уже стала бы ругаться.

Мать… Боль резко пронзила всё её существо, с головы до ног. Переполненный желудок взбрыкнул, и Кяьра едва успела соскочить со стула и отбежать от стола, как её вырвало.

— Прости, — виновато сказала она деду. Тот лишь поморщился.

— Нечего было набивать живот, как…

— Я давно не ела…

— Тебя не кормили?

— Кормили. Кровью. Мне не нравилось.

— Вот и хорошо, — лицо деда заметно посветлело.

— Мамы больше нет, — вдруг сказала Кьяра.

— Знаю, — поморщился Свит, и на глаза его снова набежало то самое холодное выражение, — они принесли её в жертву.

Кьяра не поверила своим ушам. Дед так спокойно говорил об этом, будто речь шла не о его единственной дочери, а о совершенно чужом существе. Впрочем, она не сильно хорошо его знала. Большей частью, по рассказам матери, а она не сильно любила болтать, в отличие от отца. Возможно, и дед такой же.

— Почему они меня отпустили? Я думала, что никогда не отпустят.

Свит Ведич ответил не сразу. Он долго смотрел в лицо внучки — такое юное, такое невинное, но уже подёрнутое печалью. Затем решился.

— Мне пришлось выкупить тебя, Кьяра. Отдать много золота. Пожалуй, даже слишком много.

— Спасибо, — прошептала она, не зная, что и сказать.

— Не нужно благодарить. Я сделал это не столько из родственных чувств, сколько из-за отсутствия выбора. Если бы ты не оказалась ярилицей, я бы оставил тебя с ними.

— Но почему? — губы её задрожали. Пальцы похолодели и стали мягкими, непослушными.

— Ты уже взрослая, Кьяра, пожалуй, смогу пояснить. Ты — упырка, несмываемое пятно на нашей семье. Когда-то давно, я был молод и глуп, и, пожалуй, слишком мягок. Моя единственная дочь Фьяла связалась с упырём, польстившись на его красоту. Но очень скоро ей открылась его истинная сущность. Она сбежала. Сюда. В свой отчий дом. Плакала, валялась у меня в ногах и умоляла простить. И я простил.

Фьяла была моей единственной дочерью. Я не мог прогнать её, тем более что она носила дитя. Слава Равнинам, этот упырь оказался знатен, и я заставил их пожениться. Но после свадьбы я отрубил ему голову.

Не смотри на меня так — иначе было нельзя.

Вскоре после родов за Фьялой пришли упыри. Мне удалось отбиться и спасти твою мать. Но мою девочку они разорвали на части. Я до сих пор помню, как едва не споткнулся об её тело…

У меня больше никого не было, кроме Марьялы. Но я допустил ошибку, оставив её у себя. Все знали про её происхождение. Что её отец — упырь. Никто не хотел брать её в жёны, несмотря на то, что она была редкой красавицей.

Лишь твой отец не посмотрел, что она упырка. Он и сам был полукровкой. Дивником. Впрочем, Айуллы всегда отличались причудами. Но Браш её любил…

И видишь, чем это закончилось…

Кьяра долго не могла прийти в себя после рассказа деда. Мир её, и без того мрачный и призрачный, рушился, распадаясь на мелкие кусочки, которые и разглядеть-то сложно, не то, что собрать. В сердце что-то ухнуло, надломилось, и она вдруг почувствовала, что стала действительно взрослой.

— И что теперь? — спросила она.

— Не знаю, — пробурчал Свит, — добром это точно не кончится. Я бы отдал тебя упырям, посчитав, что мой род окончен. Но ты оказалась ярилицей. Как моя мать. Больше ни у кого в нашей семье не было такого дара. И позволить упырям завладеть тобой я не могу. Убить тебя тоже рука не поднимется. Поэтому… Не знаю, Кьяра. Пока не знаю…

Дед ушёл, а она ещё долго стояла посреди комнаты, глядя невидящими глазами на пустой стол. Слуги давно убрали всю утварь, а она и не заметила.

— Маленькая упырка, — прошептала Кьяра.

Вишанка вскарабкалась на её плечо и стала облизывать холодные щёки влажным язычком, но Кьяра почти не чувствовала её прикосновений…

Четыре года пролетели, как один миг. И всё это время Кьяра провела затворницей в замке деда. Нельзя сказать, что было так уж плохо. Пожалуй, грустно и монотонно.

Слуги откровенно не любили её, называя за глаза «маленькой упыркой», но старались не трогать.

Единственными, кто скрашивал невесёлые дни была Вишанка и, как ни странно, дед. В те редкие дни, которые он проводил в замке, Кьяра приходила к нему с большой родовой книгой и читала вслух. А если у Свита было настроение, он учил её рисовать карты земель Ведич, обозначая на них залежи кристальных пород. Дед редко говорил с ней больше, чем требовалось, и уж конечно, ни разу не произнёс ни единого ласкового слова, но Кьяра чувствовала, что лёд в его сердце немного оттаял.

А однажды он даже взял её на прогулку.

Стоял погожий денёк. Солнце светило так ярко, что жёлтые поля казались белыми, и больно было смотреть. Но Кьяра ликовала: она так давно не ездила верхом, подставляя лицо навстречу ветру, не ощущала бесконечности просторов Равнин, не любовалась сочной зеленью редких деревьев…

Она смеялась от радости, так что даже Свит позволил себе улыбнуться.

По дороге они встретили несколько волхованцев. Они держались важно, нахохлившись, как гамаюны, когда собирались выдать очередную глупость, и выглядели нелепо в парчовых платьях, исшитых золотыми нитями. Дед разговорился с ними, а Кьяра кусала губы, изнывая от нетерпения.

Один из волхованцев пристально смотрел на неё, не отводя взгляд, даже когда она демонстративно отъехала за спину деда, и осталась видна лишь её кудрявая макушка. Но Кьяра чувствовала: он смотрит, и это ей не нравилось. Она ж ведь не какой-нибудь диковинный зверь! И вздохнула с облегчением, когда Свит, попрощавшись с волхованцами, пришпорил коня и поскакал вперёд. Кьяра помчалась за ним, однако прогулка вышла недолгой.

Свит остановился, слез с коня и повёл его к ручью, спрятанному в густой траве.

— Ты уже такая взрослая, Кьяра, — вдруг сказал он, повернулся и посмотрел ей прямо в глаза, — я и не замечал, как ты выросла. Думал, что если я вижу в тебе ребёнка, то и все остальные тоже.

— Мне уже тринадцать, — пожала она плечами, не понимая, к чему клонит дед.

— Обычно в этом возрасте волхованки выглядят, как тощие гусыни. Но ты совсем другая. Ты уже женщина, Кьяра. Они тебя увидели, и скоро начнут присылать гонцов с письмами, подарки, вести пустые разговоры о цвете твоих глаз при луне…

Кьяра ещё никогда слышала от деда такие странные вещи, и это её развеселило. Она прыснула в ладошку, но неожиданно получила пощёчину. Замолчала и прижала ладонь к щеке, чувствуя, как на ресницах задрожали слёзы.

— Чему ты радуешься, негодная? — негодовал Свит, — это сейчас они видят в тебе красоту. А после замужества ты станешь для них тем, кто ты есть — потомком упырей.

— Но что я могу поделать? — прошептала Кьяра.

— Ничего. Ты не выйдешь замуж, пока я жив. И не вздумай сбегать. Помни, внучка, они тебя никогда не полюбят. И ты не должна даваться им в руки.

— Не дамся, — искренне пообещала Кьяра.

Больше они не ездили гулять. Свит вообще не позволял ей покидать замок. Он выделил ей комнатку под самой крышей, где Кьяра сидела, целыми днями глядя в окно на бесконечные жёлтые поля.

Было настолько тоскливо, что временами она даже забывала поесть. Пища казалась пресной и невкусной, а сладости совсем не радовали. Она исхудала, стала бледной, а служанки начали шарахаться от неё, как от чумной.

Но однажды всё изменилось. В замке вдруг стало тихо, словно все куда-то исчезли, оставив Кьяру одну. Она прислонилась к двери, но ничего не услышала — даже суетливого топота слуг.

— Вишанка, — позвала она змейку, — слетай, посмотри, что творится.

Вишанка взмахнула крылышками-перепонками и выпорхнула в окно. И почти сразу же вернулась обратно. Глаза её испуганно вращались, а уши топорщились во все стороны.

— Упы…упы…упы…

— Упыри! — догадалась Кьяра.

Она чувствовала, как холодеет от ужаса. Тело оцепенело, а губы приоткрылись в беззвучном крике. Только не это… только не упыри!

Дверь распахнулась со скрипом, и ей показалось, будто это её сердце трещит, раскалываясь на маленькие кусочки. Она уже знала, кто войдёт, и не ошиблась.

— Ну, здравствуй, сладенькая упырка!

Лавр ничуть не изменился. Всё та же ледяная усмешка, самодовольный взгляд и бледная, как у мертвеца кожа. Но на этот раз он был не один.

В комнату вошёл ещё один упырь. Высокий, намного выше Лавра. Он мог бы показаться красивым, если его взгляд не был столь невыносимо жестоким. Внутри неё всё сжалось, и Кьяра почувствовала себя зверушкой, которую вот-вот съедят. Маленькой и беспомощной, загнанной в угол. Она глянула на окно, однако Лавр проследил её взгляд и поспешил затворить ставни.

— Не бойся, тебя мы не тронем. Карс просто хотел на тебя посмотреть.

Карс… Вот, значит, как зовут нового упыря.

Кьяра шагнула назад и прижалась спиной к стене. Он ей совершенно не нравился. Смотрел на неё, будто пронзал насквозь, и хмурился.

— Хороша, — медленно произнёс Карс, — я бы взял её в жёны.

— И не мечтай, — хмыкнул Лавр, — пока отец не признает тебя, ты не сможешь взять в жёны знатную девку, иначе от неё отрекутся, лишат всех земель, а тебя убьют.

Лицо Карса потемнело, брови сошлись на переносице, а из-под верхней губы вылезли длинные клыки. Однако спустя мгновение он, похоже, сумел совладать со злостью и успокоился.

— Оставь меня с ней, — велел он Лавру.

— Эй, нам за другое заплачено. Трогать её нельзя.

— Оставь! — рявкнул Карс так громко, что стены задрожали. Лавр хмыкнул, однако попятился назад и скрылся за дверью.

Они остались вдвоём. Кьяра зажмурилась и закрыла уши руками, чтобы не видеть его, не слышать, о чём он говорит. Она чувствовала на ладонях его дыхание, слышала запах — крови, пепла, лошадиного пота и луговых цветов. Карс поцеловал её пальцы — нежно, едва касаясь губами, затем наклонился и зарылся носом в ложбинку между грудей.

— Ты действительно сладкая, — прошептал он, лизнув её кожу. Она тут же покрылась пупырышками, — слаще всех моих жён.

— Где мой дед? — только и сумела произнести Кьяра.

Карс отпрянул. На губах промелькнула усмешка.

— Дитя… совсем ещё дитя. Пойдёшь со мной?

— Нет.

— Напрасно упрямишься, Кьяра. Ты ещё позовёшь нас.

— Никогда! Слышишь? Никогда, проклятый упырь! Убирайся к дьяволу.

Кьяра открыла глаза и с ненавистью посмотрела на Карса. Она не знала, откуда взялись силы, однако она вдруг вспыхнула, покрываясь с ног до головы ярким слепящим светом. Карс спрятал лицо в рукаве и шагнул к двери.

— Сколько же в тебе намешано, маленькая упырка. Ты и впрямь особенная. Я ухожу, моя сладкая, но помни: ты одна из нас. И мы тебя не оставим…

Когда упыри ушли, Кьяра толкнула дверь — она оказалась незапертой, и спустилась вниз. В замке царил настоящий хаос — будто ворвался вихрь и перевернулся всё вверх дном. Слуг нигде не было. Деда тоже. Кьяра носилась по всем комнатам, заглядывая в каждый укромный уголок, однако никого не нашла.

Свита Ведича больше никто не видел.

В замок съехались правители соседних земель, долго её расспрашивали, задавая всякие каверзные вопросы, однако она молчала, сославшись на то, что была заперта наверху и не могла ничего видеть.

Кьяра понимала: скажи она правду, её не простят, хоть она ни в чём и не виновата. Она не звала упырей, но считалась одной из них.

Оставалось лишь гадать, что будет с ней дальше.

А дальше её ждала новая беда…

Глава 3. Участь

— Вот ты где, исчадие преисподней!

Голос был подобен холодному ветру. Ни нотки тепла, ни жалости. Его хозяин ворвался в замок Свита Ведича, распахнув двери настежь, и звук его тяжёлых торопливых шагов был подобен ночному кошмару. Хотелось проснуться и убежать прочь.

Кьяра вышла из-за стола, где сидела в одиночестве, допивая остывший травяной чай, и несмело взглянула на гостя.

Что-то в его лице показалось знакомым, и в то же время, она была уверена, что видит его впервые.

— Помнишь меня?

— Нет.

— Я Ромул Айулла, твой дядя.

Кьяра вспомнила, что отец рассказывал о своём младшем брате, однако сам он никогда их не навещал. И мама отзывалась о нём не слишком лестно. Почему он появился именно сейчас?

— Собирайся, — коротко велел он.

— Куда? — робко спросила Кьяра.

— Ты ещё смеешь открывать рот? Запомни, мелкая упырка, теперь я твой хозяин. Пока не выдам замуж. И чтоб не смела даже и глаз поднять, пока не велю.

Он глянул на неё свысока, с презрением, только что не плюнул, а после ушёл во двор. Плечи Кьяры затряслись от рыданий. Однако помочь было некому: согласно законам Равнин любая женщина или девушка была целиком во власти покровителя. Будь-то отец, муж, брат или опекун. Идти ей было некуда, разве что в лес. Но там её непременно схватят упыри. Поэтому Кьяра уныло побрела собираться.

Вещей у неё оказалось немного. Ромул пересмотрел все и выбросил половину. Затем указал пальцем на Вишанку и сказал:

— Эту мерзость оставь здесь.

— Это подарок отца, — возразила Кьяра, прижимая змейку к груди, — я без неё никуда не пойду.

— Ты хочешь, чтобы я открутил ей голову?

— Нет, — в ужасе прошептала Кьяра.

— Тогда позаботься о том, чтобы я больше не видел эту гадкую рожу.

Вишанка юркнула в вырез платья, со страху оцарапав кожу. Небольно, но на груди выступили капельки крови. Ромул как-то странно посмотрел на Кьяру, фыркнул и взобрался в седло.

— Полезай на лошадь, — кивнул он на кобылу, привязанную к крыльцу.

Кьяра перекинула через седло узелок с вещами и с трудом, путаясь в длинных юбках, вскарабкалась на спину лошади.

— Ты ещё и неуклюжая, — сказал Ромул.

Кьяра мысленно пожелала ему свалиться под копыта коня — так, чтоб внутренности полезли наружу, но промолчала и нехотя отправилась вслед за ним.

Как ни странно, они вернулись в замок отца. Кьяра с болью рассматривала некогда родные стены. Всё изменилось до неузнаваемости.

Двор был старательно вычищен от всякой растительности, хотя раньше повсюду были клумбы, поросшие голубыми васильками и маками. Больше они нигде не росли. Отец заботился о цветах едва ли не больше, чем о своих девках-дивницах. Теперь же вместо клумб была вытоптанная до глади земля.

На окнах второго этажа вместо развевающихся штор виднелись железные решётки. А сам замок выглядел мрачно. Но в нём явно кто-то жил. Она заметила круглые румяные лица, с любопытством выглядывавшие из окон. Новые слуги?

— Что застыла? Слезай!

Ромул стянул её с лошади и поволок внутрь замка. Швырнул на лавку и схватил двумя пальцами за подбородок.

— Будешь послушной девочкой, я тебя не стану трогать.

Но знай — я ненавижу, когда мне перечат.

Кьяра сглотнула противный комок, подступивший к горлу, и вымученно кивнула.

— Вот и славно!

Какое-то время Ромул держал слово. Кьяра вела себя тихо, почти не покидая комнаты, выделенной ей на первом этаже. В комнате было лишь одно небольшое окошко под самым потолком, и постоянно царил полумрак, однако ей нравилось. Она уж точно не смогла бы жить на втором этаже — там, где некогда была комната её родителей, а также её собственная, полная тягостных воспоминаний о счастливом детстве.

Кьяра до сих пор не могла заставить себя даже ступить на лестницу…

Однако спокойствие длилось не долго.

Она была в саду, когда Ромул позвал её — всё таким же ледяным и равнодушным голосом, как и всегда, и велел собираться.

Кьяра побоялась спросить у него, куда они едут, а дядя молчал, лишь изредка поглядывая на неё всё тем же странным взглядом.

Они ехали через поля, и Кьяра с любопытством глядела по сторонам. Поля тоже изменились. Они казались пустыми. Бесконечное море жёлтых пушистых цветочных головок, равнодушно раскачивающихся на ветру.

— А куда подевалась нечисть? — осмелилась спросить она Ромула. Тот лишь скривился.

— Я разогнал эту свору бездельников. Нечего кормиться на моей земле.

Кьяра даже не знала, что и сказать. Ромул был совершенно другим, чем её отец. Но теперь весь мир, который когда-то строил Браш Айулла, был разрушен. И она ничего не могла с этим поделать.

Миновав сотни вёрст полей, они, наконец, остановились возле одинокого холма. Ромул слез с лошади и встал на четвереньки. Прикоснувшись лбом к земле, он прошептал какое-то заклинание, и земля расступилась.

— Ну! — нетерпеливо сказал он Кьяре, — чего застыла? Прыгай.

И она прыгнула. Потому что знала — иначе он столкнёт её вниз, а так хотя бы не прикоснётся своими жёсткими руками. Ромул прыгнул следом.

Внизу оказалась пещера, освещённая тусклым светом дремавших светлиц. Ромул схватил её за локоть и потащил за собой.

Они долго шли по подземелью, минуя пещеру за пещерой, пока не оказались возле огромного озера. На берегу сидела женщина — не старая, но и не молодая, с довольно обычным, ничем не примечательным лицом.

При виде гостей она поднялась и гневно уставилась на Ромула.

— Зачем ты её привёл?

— Она ярилица.

— И что ты хочешь от меня?

— Её некому обучить.

— Это неслыханная наглость, — женщина отвернулась, демонстративно не глядя на Кьяру, — я не стану тратить время на грязное семя упырей! К тому же, это без толку.

— Почему?

— Я не стану раскрывать тебе секреты ярилиц. Просто уведи её отсюда.

— Послушай, Софья…

Ромул подошёл к ней и взял за руку — мягко, почти нежно. Софья попыталась вырваться, но как-то неохотно, будто для виду. Он неожиданно прильнул к ней, прижимаясь всем телом, а потом они ушли, оставив Кьяру одну.

Она присела на камень и стала ждать.

Затем он вернулся, и глаза его недобро сверкали.

— Ты останешься здесь, пока не обучишься, — жёстко сказал он и ушёл.

А Кьяра вздохнула с облегчением, понимая, что некоторое время ей не придётся видеть его вечно недовольное лицо.

Сперва она её сторонилась. Разговаривала сквозь зубы и даже не трудилась ничего объяснять. Заставила её раздеться донага и стать посреди озера.

— Смотри, сейчас прилетят матушки. Им нужно поклониться, чтобы задобрить. Тогда они откроют тебе источник сил. Он всегда с ними. Но не вздумай особо любезничать, иначе утянут за собой. Впрочем, если ты им не понравишься, то бояться нечего — тебя не тронут. Просто уйдут.

София села на камень и стала наблюдать.

Кьяра сжалась в комочек, прикрывая ладонями груди, красная от стыда, и гадала, что за «матушки» придут на неё посмотреть и что они подумают, увидев её непотребный вид. Но тут вдруг почувствовала странное тепло, скользнувшее по телу. Будто кто-то дохнул на неё, согревая от холода, сотнями маленьких ртов.

Стало легко и приятно, а в ушах зазвучала музыка. Лёгкие, нежные голоса, словно райские птички, ласково щебетали, и она начала засыпать.

Внезапно кто-то грубо выдернул её из полудрёма и стал больно хлестать по щекам.

— Очнись! Очнись, слышишь?

Кьяра пришла в себя и с удивлением обнаружила, что лежит на полу, прикрытая какой-то рубахой. Софья стояла над ней, бледная, как полотно.

— Вот уж не ожидала, — загадочно произнесла она.

— Чего?

— Что они так сразу тебя потянут. Думала, они и вовсе улетят.

— Кто — они? — не понимала Кьяра.

— Матушки. Духи ярилиц, которые покинули мир плоти. Они видят тебя насквозь, знают, кто ты есть. Их не проведёшь… моё бедное дитя.

Софья ласково погладила её по щеке. Затем стала рассказывать. О матушках и духах ярильцев, которые дают ей магию сияния, позволяя зажечь кристаллы. Учила плясать до упаду и отбиваться от духов, чтоб не утащили её и не залюбили насмерть. Учила прочим секретам таинства…

Кьяра долго не могла понять, отчего вдруг Софья так переменилась, однако слушала внимательно, запоминая всё, что она ей говорила. А говорила она иногда странно…

— Знаешь, почему они прозрачные?

— Нет.

— Потому что это слёзы… Чем несчастнее ярилица, тем ярче горят её кристаллы. Счастливые зажигают самоцветы…

Кьяра редко видела на Равнинах самоцветы. Только на волшебной нити, которой Софья отгоняла проворные руки духов. И удивлялась, почему их так мало…

Напоследок Софья ласково расцеловала её в обе щёки и прошептала на ухо:

— Помни, что ты ярилица, и в этом твоя сила. Что ты дашь, то и заберёшь с собой. Поэтому они тебя не тронут. Пока у тебя не родится дочь, которая разделит дар. Тогда ты станешь им не нужна…

Эти странные слова долго не шли у неё из головы. Ведь Кьяра по сути сама ещё была ребёнком. Но ей почему-то стало страшно и невыносимо одиноко.

А на пороге отцовского замка её уже поджидала следующая напасть…

— Дорогая моя упырка, — почти ласково сказал Ромул. Он был, очевидно, пьян, язык заплетался, да и сам он едва стоял на ногах.

Кьяра застыла на месте, боясь даже пошелохнуться. Ромул подошёл к ней поближе, и она услышала его запах — пота, вина, жжёной листвы — все ароматы ненависти, которую она испытывала.

— Я решил, что тебе пора замуж.

— Замуж? — она не поверила своим ушам. Замуж…

Тотчас же вспомнились слова деда. Ей нельзя замуж, особенно за волхованца.

— Да-да, именно замуж. Ты такая красивая, спелая, сочная, как солнечный плод. И это нельзя не использовать… тебе во благо.

— Не хочу, — Кяьра решительно оттолкнула его руки, норовившие обнять её за талию, однако Ромул неожиданно рассверипел, поднял её в воздух за волосы, а когда она уже выла от боли, швырнул на пол и встал над ней, широко расставив ноги.

— Я долго терпел, Кьяра. Даже ублажал эту стареющую кобылу — ради тебя. Но с меня довольно. Ты будешь делать так, как я скажу. А теперь — раздевайся.

Кьяра замотала головой и попыталась отползти от него, чтобы подняться и убежать. Но не тут-то было. Ромул был силён, невероятно силён. Он схватил её за платье, рванул его на груди, затем задрал юбку и стал шарить по её обнажённому телу холодными и влажными, как змеиная шкура, руками. Кьяра брыкалась и царапалась, и даже пыталась укусить его, выпустив зубы, чего раньше у неё никогда не получалось. Когда это не помогло, она перекинулась, запылав ярким светом.

Ромул рассмеялся — зло и безжалостно, и тоже перекинулся. Надо же, они и забыла, что он тоже — дивник. Но не такой, совсем не такой, как её отец, Браш Айулла. И почему же он только светится?

Почему он совсем не сгорит в аду…?

Ромул зарычал и навалился на неё, прижав к каменному полу, а затем было так больно, что она ещё несколько дней содрогалась, вспоминая эту поистине дьявольскую ночь…

А Ромул был доволен и велел зажигать кристаллы, которых за несколько лет скопилась тьма. И они загорелись — так ярко, что у Кьяры самой рябило в глазах…

Глава 4. Тьма

Выбранный Ромулом жених был старым знатным волхованцем. Настолько старым, что один глаз его уже почти не видел, второй — слезился. Волосы абсолютно седые, щёки — как столетнее яблоко, а руки подрагивали, так что слугам приходилось кормить его из ложечки, чтобы он не разбрызгивал пищу на кафтан.

Едва Кьяра увидела его в первый раз, ей стало дурно, и она побледнела.

— Не бойся, он не будет слишком прыток, — шепнул Ромул, — а я уж наверстаю то, чего он не сможет дать.

Она не знала, что хуже, и содрогалась от одной лишь мысли о свадьбе.

Но свадьба таки состоялась. И ей пришлось терпеть. Не так уж он оказался стар в том, что касалось супружеской постели. В первую брачную ночь Кьяра закрывала глаза и отворачивалась, прижимаясь лицом к подушке, чтобы не слышать запах тлена, идущий от тела мужа. А затем она научилась его усыплять. Ромул помог — как же без этого. Но почти каждую неделю он пробирался к ней в спальню, «навёрстывая» то, что упускал муж…

Ромул любил её тело, выкручивая руки до боли, ему нравилось, когда она плачет.

— Ты маленькая упырка, — шептал он ей на ухо, — такая сладкая, что мне и не хочется других женщин. Хотя дивнику тяжело… быть только с одной… Плачь, дорогая. Слёзы в твоих глазах так прекрасны. Они напоминают кристаллы…

И со временем она научилась плакать без слёз.

Когда муж Кьяры внезапно умер, никто из правителей Равнин не удивился. А когда его единственный сын внезапно исчез, все призадумались, но не стали особо разбираться. Кьяра Ведич-Айулла стала единственной наследницей мужниных земель.

А ещё через несколько лет её снова выдали замуж.

На этот раз муж был молод, и приличный болван. Он сходил с ума от одной лишь её улыбки. И едва не падал в обморок, когда она подставляла щёку для поцелуя. И Кьяре это неожиданно понравилось — настолько, что она даже была готова смириться с тем, что это ничтожное существо — её муж. Хотя супружеская постель вызывала отвращение, но и от этого у неё уже был рецепт. Муж мирно проводил свои дни в полудрёме…

Тогда она впервые отказала Ромулу, осыпала проклятьями и вытолкала в окно, захлопнув ставни прямо перед его носом.

— Всё кончено, — сказала она самой себе и рассмеялась от облегчения.

Однако той же ночью на замок опять напали упыри. По крайней мере, ходили такие слухи. Никто ничего не услышал, однако наутро нашли бездыханные тела её мужа и парочки его слуг. На шеях красовались следы огромных зубов…

Так Кьяра снова стала вдовой.

Ей пришлось вернуться в отцовский замок под покровительство Ромула. И она уже знала, что её ждёт.

— Вернулась, тварь? — взгляд Ромула был полон ненависти. Он и не собирался её скрывать.

— Вернулась, — обречённо ответила Кьяра.

— Ступай наверх, — велел он, — ты уже знаешь, где твоё место.

Она знала. И побрела к лестнице на негнущихся ногах. Стала возле ступенек и замерла, не в силах сделать первый шаг.

Кьяра обернулась. Ромула в зале не было. Должно быть, отошёл куда-то. Надежда вспыхнула в груди и тут же погасла. Он снова вошёл и смотрел на неё глазами, полными бешенства.

— Ты еще здесь?

Терять было нечего. Кьяра подхватила юбки и бросилась мимо него. От неожиданности Ромул опешил, однако тотчас же бросился за ней.

Они бежали долго: страх придавал ей силы. Кьяра падала, но быстро поднималась и продолжала бежать. Но он всё-таки догнал её.

— Мелкая, грязная тварь!

Ромул занёс руку, чтобы ударить её, однако не успел. Сзади на него кто-то напал, ударил в бок. Он завыл, выхватил меч, однако оружие тотчас же отлетело в сторону. Ромул с незнакомцем вцепились друг в дружку, упали и стали кататься по поляне.

Кьяра испуганно отползла в сторону, наблюдая, как мужчины дерутся. Её обдало фонтаном крови, стрельнувшей из огромной раны на шее Ромула. И тут она узнала нападавшего. Это был Карс.

Он сидел верхом на Ромуле и терзал его горло в клочья острыми зубами. Кровь была повсюду. Даже воздух пропитался её запахом. Неожиданно Карс остановился и посмотрел на неё.

— Хочешь?

Губы его были в крови. Красная жидкость стекала по подбородку, капая на рубаху. Она скривилась от омерзения и покачала головой. Карс усмехнулся и продолжил трапезу. Кьяра, как завороженная, не сводила с него глаз.

— Больше он не тронет тебя.

— Но что со мною будет? — голос предательски дрогнул.

— Ничего, если ты пойдёшь со мной, — ответил Карс, — отец так и не признал меня. Пришлось его убить. Так что теперь я во главе упырей. По крайней мере, здесь. И нас немало.

— Ты так спокойно говоришь о том, что убил своего отца?

— Смерть — это лишь часть жизни, — Карс равнодушно пожал плечами, — одна из моих жён сегодня отдастся источнику — ради нашей силы. И это тоже часть жизни.

— Стало быть, у тебя освободилась место, — в голосе Кьяры звучал сарказм.

— На её место уже стоит очередь. Но если пойдёшь со мной, я откажусь от всех.

— Я не пойду с тобой!

— Ты ещё пожалеешь об этом. Мы тебе не враги. В отличие от волхованцев.

— Вы? Вы убили моего отца, мать, деда!

— А также обоих твоих мужей, — улыбнулся Карс, — нам за это щедро заплатили.

— Кто? — опешила Кьяра.

— А ты угадай! Кто у нас собиратель земель, богатых породами? Кому мягкотелый старший братец был словно бельмо на глазу? Он и тебя сначала велел убить. Это Лавр решил, что ты будешь жить, ещё до того, как узнали, что ты ярилица. Уж больно понравилась ему твоя мордашка.

— Да будьте вы все прокляты!

Кьяра вскочила на ноги и снова побежала. Пусть догоняет её, пусть пьёт её кровь, пусть берёт, что хочет. Но она не будет одной из них. Она не упырка, не дивница…

Она волхованка!

Кьяра долго бежала, пока не очутилась в лесу. Спрятавшись за деревом, она осмотрелась и поняла, что Карс за ней не погнался. Просто отпустил.

И на том хорошо.

Она опустилась на землю и заплакала. Теперь многое встало на свои места. Но от сознания того, что всему виной был Ромул, почему-то не стало легче. Наоборот, стало ещё горше. Уж лучше бы она ничего не знала…

Кьяра долго плакала, пока не кончились слёзы. А после свернулась калачиком и уснула.

Разбудило её назойливое щебетание птиц. А ещё голоса. Тихие, как шелест ветра. Кьяра открыла глаза и увидела дивниц. Они были страшно худы и покрыты трупными пятнами. Прятались за деревьями, глядя на неё жалостливо — так, что защемило сердце.

— Не бойтесь, — сказала Кьяра, — Ромула больше нет. И я вдова. Я здесь хозяйка. Больше вас никто не прогонит.

И они вышли — десятки, даже сотни дивниц. Измотанных, едва держащихся на ногах. Кьяра позволила каждой их них коснуться себя, чтобы отдать немного силы. А после сама в изнеможении опустилась на траву.

— Откуда вас столько? — спросила она дивницц.

— Со всех земель, — прошелестели в ответ, — волхованцы сгоняли нас на мёртвые земли и не пускали обратно, чтобы подкрепиться. Многие умерли прямо там. Нам удалось бежать.

— Здесь вас никто не тронет, — пообещала Кьяра.

— Мы знаем, сестра. Ты ведь одна из нас. И здесь меньше всего мёртвых земель.

— Ромул тоже был одним из вас, — пробормотала Кьяра.

— Он не такой. Мы рады, что его больше нет…

Спустя некоторое время на земли Айуллов стала возвращаться нечисть. Её было много — намного больше, чем она помнила с детства. Кьяра подозревала, что нечисть бежала к ней со всех Равнин. Но она никому не отказывала.

Она помнила, что говорил ей отец: это их земли. Никто не имеет права прогонять их со своих земель. И пока она здесь хозяйка, она не позволит их обижать…

Прошло несколько лет, в течение которых Кьяра чувствовала себя почти счастливой. Её никто не тревожил. Разве что иногда по ночам она видела в саду одинокую фигуру. Она знала, что это был Карс. Знала, но не подавала виду.

Она больше не маленькая упырка. И она не одна из них…

В один прекрасный день около ворот замка показались всадники. Инвар Волдан, верховный правитель, пожаловал собственной персоной. Сердце ёкнуло: не к добру.

— Ну, здравствуй, хозяйка, — Инвар улыбнулся почти добродушно, однако взгляд его был настороженным.

— Чем обязана такой чести, правитель Волдан?

— У тебя много земель, Кьяра Ведич-Айулла, — начал он с ходу, — много славных земель, богатых породами, и ты ярилица. Ты ведь знаешь, какова твоя обязанность? Зажигать кристаллы. Вас всего трое в Равнинах. И этого недостаточно.

— И что мне с того? — настороженно спросила Кьяра

— Ничего, дорогая. Но если хочешь, чтобы на твоих землях было гладко и мирно, давай договоримся, что ты станешь платить дань.

— И сколько тебе нужно кристаллов?

— Твоих — нисколько. Мне нужно, чтобы ты зажигала мои.

— А если я откажусь?

— Ты не откажешься, маленькая упырка, — усмехнулся Инвар, — я много чего понимаю, и на многое готов закрыть глаза. А могу и не закрывать. Волхованцы жаждут твоей крови. Хотят твои земли. Поэтому, подумай, нужен ли тебе такой союзник, как я.

Кьяре совсем не нужен был такой союзник. Однако Волдан говорил правду. Волхованцы её не любили. Все эти годы она чувствовала напряжённость со стороны соседей. Ещё бы! Она приютила всю нечисть, которая теперь давала им отпор. И прятала дивниц, наотрез отказываясь выдавать. Но хватит ли у неё сил противостоять волхованцам, если они вдруг решат объединиться? У неё ведь совершенно не было опыта войны…

И совсем необязательно, что в случае нападения упыри встанут на её сторону. Уж она-то знает, насколько они коварны.

— Хорошо, — неожиданно для себя согласилась Кьяра. Зажигать кристаллы не так уж легко, но она справится. Особенно радует, что не с её земель.

— И вот ещё, Кьяра Ведич-Айулла. Негоже такой богатой вдове жить без мужа. Это непорядок. Совет решил, что к тебе посватается Буй Рудич. И ты станешь его женой…

Кьяра закрыла глаза, чувствуя, как земля уходит из-под её ног, однако сумела удержаться и не упасть, лишь молча стиснула зубы.

Союзник, как же…

Похоже, она обрела ещё одного врага…

Глава 5. Рассвет

С первых же дней супружества новый муж ясно дал понять, что она для него — не более, чем красивая упырка, которую он осчастливил столь невыгодным для себя браком.

И она не смела ему перечить. И даже слова не смела сказать, если он не велит.

А если ему что не нравилось, Буй сразу же распускал руки. Или же отправлял зажигать кристаллы, пока она не падала, полностью лишившись сил.

Несколько раз она пыталась его усыпить, однако муж оказался невероятно хитёр. Он не смотрел ей в глаза, каждый раз утыкая лицом в подушку.

Дни проходили за днями, наполненные невыносимой тоской. Но Кьяра знала, что ничего не сможет поделать. Вздумай она бежать, Рудичу достанутся все её земли, а на неё саму начнётся охота. И что тогда будет с теми, кого она пустила под своё крыло?

И Кьяра терпела, каждый день молясь Колыбели о его смерти. Но Буй был совершенно здоров и откровенно радовался жизни. Ещё бы — гора зажжённых кристаллов в сокровищнице росла день ото дня. А Кьяра чахла, превращаясь в собственную тень.

— Ух, как ты мне надоела, — сказал однажды муж, — куда подевалась твоя хвалёная красота? Видать, придётся мне искать другую девку для утешения.

И он не шутил. В один прекрасный день Буй приволок из леса нескольких дивниц, заперся с ними в комнате и тешился до утра. Дивницы не упирались — по-другому они не смогли бы выжить. Они грустно смотрели на Кьяру, а затем поспешно прятали глаза, хотя она на них совершенно не злилась. Напротив, ей стало легче оттого, что хоть на время он оставил её в покое.

Но однажды утром в замке раздались крики. Дивницы кричали, как оголтелые. Кьяра выбежала из своей комнаты и увидела, как их, связанных, волокут к повозке.

— Что ты задумал? — спросила она мужа.

— Не твоё дело, — отрезал Буй и отодвинул её с дороги.

Дивниц увезли, а Кьяра стала допрашивать слуг. Те признались ей, что подслушали, как хозяин говорил своему конюху, что продал их другим волхованцам. Дивниц оставят на мёртвых землях, чтобы хоть немного вдохнуть в них жизнь.

А сам Буй отправился в лес за новыми подружками. Их ещё немало осталось. Дивниц он не трогал, а вот остальную нечисть велел потихоньку прогонять…

Кьяра почувствовала, как что-то надломилось в её душе. Надломилось и упало, закатившись в самый угол. Наверное, что-то очень хорошее, так как больше ничего не осталось, кроме злости и ненависти. Она улыбнулась и, напевая, поднялась в свою комнату. Глаза сверкали, а на щеках появился румянец.

— Ну, здравствуй, — сказала она мужу, едва он переступил порог.

Буй на мгновение опешил: он совершенно не ждал такого приёма. Кьяра, одетая в одно из своих лучших платьев, с затейливой причёской и нарумяненными щеками была чудо как хороша. Даже болезненная худоба перестала быть заметной.

Позади неё стояли дивницы — красивые, белокурые, стройные. Все улыбались и протягивали ему руки.

— Может, ты таких ласк хотел? — спросила Кьяра, кокетливо прикусывая губу.

Она подошла к мужу и положила руки ему на плечи. Он настороженно убрал их, но не тут-то было. Не так уж легко было выстоять против сестёр. Дивницы обступили их и стали ласкать, поглаживая нежными руками. А в следующий момент Кьяра выпустила зубы и впилась ему в шею. Буй вскрикнул, схватил её за горло, однако девки-дивницы разом кинулись на него, шепча заклинания морока, и он упал.

После они перетащили его на кровать и каждую ночь черпали его силу, оставляя самую малость. Убить его Кьяра не решалась. Она не хотела нового мужа. Пусть лучше этот всё время спит. Она опять стала хозяйкой в собственном замке, и нечисть на её земле никто не трогал.

И всё было б совсем гладко, если б не проклятая дань.

Инвар Волдан всё требовал, чтобы она зажгла его кристаллы. Их скопилось немало, и он понемногу терял терпение, посылая ей гневные послания. Кьяра знала, что однажды ей всё-таки придётся уступить.

И она уступила. Зажгла его ненавистные кристаллы. Их было так много, что в конце совсем не осталось сил. Долгих два дня Кьяра лежала на холодном полу пещеры, пока, наконец, смогла подняться и доползти до выхода. А там её уже поджидали…

Кьяра так и не поняла, как Буй смог выбраться из морока. Быть может, её не было слишком долго. А быть может, кто-то и помог. Это было не так уж важно по сравнению с тем, как он смотрел на неё. Глаза его поблёскивали, как две маленькие льдинки, а голос звенел от ярости.

— Ты сама решила свою судьбу, мерзкая упырка! Была б ты обычной волхованкой, я убил бы тебя на месте. Но ты ещё пожалеешь, что не убил.

Муж схватил её за руку и поволок за собой. Сил сопротивляться не было. Тело едва слушалось от усталости…

Вернувшись в замок, Буй запер её в маленькой тёмной комнате и ушёл, пообещав, что скоро вернётся и обязательно разберётся с ней. Кьяра подошла к окошку и тихонько свистнула. И тут же за окном раздался лёгкий шелест маленьких крыльев.

— Вишаночка, подружка моя, — от радости Кьяра едва не расплакалась, однако тут же нахмурилась. Ей так не хотелось делать то, что она задумала. Но ведь ей не оставили выбора. Иначе она совсем пропадёт.

— Ты помнишь, где живут упыри?

Глаза Вишанки сверкнули злостью, однако она кивнула.

— Найди Карса и передай, что мне нужна его помощь…

Не прошло и нескольких часов, как в замок ворвались упыри. Кьяра слышала яростный крики мужа и его прислужников, слышала звуки борьбы. Затем всё стихло, и она поняла, что снова стала вдовой. Поняла — и лицо её засветилось от радости…

Карс ворвался в комнату и заключил Кьяру в объятия. Он весь дрожал, опьянённый вкусом недавней победы, и глаза сверкали.

— Моя, моя, — шептал он ей на ухо, срывая с неё одежду. Кьяра не сопротивлялась. Она ведь должна была чем-то ему отплатить. Пусть уже лучше это будут ласки. И как любовник он оказался не так уж плох. Только сердце будто покрыла ледяная корка. Кьяра просто отдавалась, чувствуя себя немного чужой в своём собственном теле. Словно сидела рядом, ожидая, когда всё закончится…

— Ну что, теперь ты пойдёшь со мной? — спросил Карс, скатываясь с неё.

— Нет, — ответила Кьяра, — я тебе благодарна. Можешь забрать сколько угодно кристаллов.

— Но мне нужна ты! — воскликнул Карс, глядя на неё с изумлением. Он всё ещё не мог поверить, что после стольких лет ожидания, она всё-таки отдалась ему…

А теперь гонит прочь?! Однако по равнодушному взгляду красавицы он понял: Кьяра не шутит.

— Шлюха, — рявкнул Карс, будто сплюнул на пол. Подобрал свою одежду, натянул штаны и торопливо ушёл….

Кьяра поднялась с постели и подошла к зеркалу.

Шлюха…

Как ни странно, было обидно. Стало вдруг холодно, и по спине пробежали мурашки. Дверь в комнату скрипнула, и на пороге показались сёстры-дивницы. Они окружили её, прижимаясь светящимися телами, отдавая живительную силу, и улыбались от счастья.

Они опять свободны…

И на душе потеплело…

И стало совсем неважно, какой ценой…

А через несколько дней в замок опять приехал Инвар. На этот раз он был заметно взволнован и даже вполне искренне улыбался.

— Молодец, моя маленькая упырка, — он подошёл к Кьяре и ласково потрепал её по щеке, — ты справилась быстрее, чем я ожидал.

— Справилась? — удивлённо спросила Кьяра, — я не понимаю…

— Буй Рудич был мне как кость в горле. Позволял себе спорить со мной, высмеивал едва ли не каждое из моих решений. Теперь, когда он мёртв, хозяином земель стал его младший брат. Он довольно робок и уж точно не станет мне докучать.

— Так ты…

— А как ты думала, дорогая? — Инвар подмигнул ей и самодовольно хмыкнул. Похоже, он был доволен, что сумел так ловко её провести.

— Ах ты мерзавец! — вспылила Кьяра, — ты выдал меня замуж за это чудовище, чтобы я избавила тебя от него? Ты просто жалкий трус!

Волдан перестал ликовать, и выражение лица его стало снисходительно равнодушным.

— Не забывайся, моя маленькая упырка. Ты в полной моей власти. Если я захочу, все Равнины восстанут против тебя. Они теперь ещё больше недовольны. Понимаешь, они думали, что Буй сумеет с тобой совладать. А ты их, мягко говоря, расстроила…

— Что ж ты медлишь? Добей уже до конца, — хохотнула Кьяра.

— Зачем же? Ты мне ещё нужна. И не только, как ярилица.

— Только не говори, что хочешь в мою постель!

— Может, и захочу, Кьяра. Но я пока ещё доволен своей женой и не стану с тобой тягаться. Можешь и дальше развлекать своих упырей. Только не вздумай выходить замуж за этого Карса. Иначе я тебя попросту раздавлю, как мелкого гада, и вытравлю всю нечисть с твоих земель.

— Так чего же ещё ты от меня хочешь?

— Пока можешь жить спокойно, только зажигай мои кристаллы.

— И всё? — недоверчиво спросила она.

— Нет, конечно, — улыбнулся Инвар, — как только подвернётся подходящая пара, ты опять выйдешь замуж. И я заранее разрешаю тебе его убить…

Когда он ушёл, Кьяра ещё долго стояла, глядя перед собой невидящими глазами. Внутри было пусто, словно её выпили до самого дна, иссушив даже капли на стенках сосуда. Откуда он мог знать про Карса? Разве что у него повсюду были свои шпионы. Даже среди её слуг. Даже среди тех, кому она доверяла…

Стало быть, доверять никому нельзя.

Кьяра вздрогнула, очнувшись, и побежала во двор. Оседлав коня, она спешно направила его к лесу. Прямо к логову упырей.

Он встретил её довольно холодно. В глубине чёрных глаз плескалась обида.

— Я готова, Карс, — прямо сказала Кьяра, не выбираясь из седла, — готова быть твоей. Готова стать одной из вас. Всё, что угодно, только защити меня от волхованцев. У меня просто нет больше сил…

— Славно ты признаёшься в любви, — скривился Карс, однако взгляд его заметно потеплел.

— А тебе хочется нежностей? — насмешливо спросила Кьяра, — я не знаю, как это делается.

— Я научу, — пообещал он, вытаскивая её из седла и целуя так горячо, что дух захватило. И Кьяра напомнила себе, что Карс всё еще женат. Но, как ни странно, это больше не имело значения.

Самое тёмное время перед рассветом…

И он, наконец, наступил.

Часть пятая. Колыбель

Глава 1. Орест

Как быть дальше, Оресту представлялось смутно. Он ещё немного побродил по полям, хмуро пиная жёлтые головки цветов, затем приказал Сахо везти его домой. Нужно было переодеться. Перепачканная слюной ящера одежда начинала смердеть.

В замке стояла тишина. Кругломордые слуги попрятались по своим каморкам и не показывали носа. Один лишь Ковач, заискивающе улыбаясь, семенил рядом, выспрашивая княжича, станет ли он обедать. Орест отмахнулся от него и поспешил наверх.

На лестнице он заметил теней — они натирали перила. Завидев хозяина, тени побросали тряпки и закружились вокруг него, едва касаясь тонкими руками. Орест усмехнулся, выглянул в распахнутое окно и метнул синее пламя в небольшой стог сена. И тотчас же отовсюду стали слетаться тени, набрасываясь на огонь, разбирая его по искоркам, и завели свой пламенный хоровод.

— Как же их много, — воскликнул Орест.

— Да уж, — заметил Ковач, проворно взобравшийся по лестнице вслед за хозяином, — но мы нашли им дело.

— Это хорошо. Если хозяйка надумает гнать их отсюда, передай, что я не велел.

— Так она и сказала нам, чтоб мы их чем-то заняли, чтоб не слонялись без толку по коридорам.

— Когда?

— Да с утра.

— А где она сейчас?

— Отдыхает, — Ковач внезапно смутился и сжался в комочек, — велела не беспокоить.

— Не беспокоить, — осклабился Орест и грозно взглянул на кругломордого, — ступай прочь.

Он летел по коридору, с шумом распахивая двери в каждую комнату. Как ни странно, жена нашлась сразу. Спала, уютно свернувшись калачиком на огромной кровати в тех самых покоях, что он себе облюбовал.

— Ну, змея, — прошипел Орест, рассматривая спящую Кьяру.

Может, задушить её, пока она спит?

Он подошёл ближе и тут заметил рукоять, торчавшую из-под кровати. Навершие сверкнуло знакомым треугольным сапфиром, и Орест обрадовался. Надо же, он вовсе не терял меч. Всё это время он лежал в опочивальне. А теперь нашёлся, и весьма кстати.

Орест достал оружие, взмахнул им и провёл кончиком пальца по крепкой блестящей стали. Что если просто перерубить её пополам, подумал он, глядя на жену.

Миру от этого явно станет легче, а он обретёт свободу. Правда, волхованцем это вряд ли придётся по душе. Но он всегда сможет укрыться в Межгорье.

Тут Кьяра шевельнулась во сне и слегка изменила позу. Из-под покрывала выглянула розовая пятка. Совсем крошечная, даже поместится в его ладонь. Орест замер, глядя на эту пятку во все глаза. Затем осторожно опустился на кровать, наклонился и провёл языком по обнажённой коже. Сладкая, как нежнейшее рачье мясо. И пахнет чудно. Он слегка прикусил её, представив на миг, как вгрызается в сочную плоть, разрывая на части. Орест легко мог это сделать, она б и очнуться не успела. Но вместо этого пальцы его поползли вверх по ноге, прошлись по шелковистой коже, и он ощутил, как она покрывается мелкими пупырышками. Даже сквозь сон чувствует, коварная упырка.

Он проложил дорожку из влажных поцелуев до самого колена. Руки скользнули чуть выше — туда, где сквозь покрывало проступали крохотные бугорки сосков. Однако коснувшись их кончиком когтя, Орест внезапно отпрянул.

Кьяра чудо, как хороша, а он, как дурак, опять очарован. Ему не следует забывать, как она опасна. Не следует снова её ласкать. Иначе он рискует совсем не проснуться.

Орест вскочил с кровати и сунул меч в ножны. Ещё мгновение простоял, рассматривая Кьяру, а на губах играла горькая усмешка.

Пусть она и редкая тварь, но он не позволит никому дотрагиваться до его жены. Особенно мерзкому упырю, которого здесь все так боятся. Он должен прогнать эту свору со своих земель, чтоб и духу упырского тут не осталось.

****

Орест торопливо переоделся в чистую одежду, пристегнул ножны и помчался прочь из замка. У ворот его поджидал Черноклюв. Он потешно скакал по земле, вычёсывая затылок одной лапой. Орест метнул в него морок, и блохи тут же посыпались замертво.

— Славно, — воскликнул гамаюн, — а сможешь так, чтоб навсегда?

— А может, стоит мыться почаще? — хмыкнул Орест.

— Не люблю воду. Я потом долго летать не могу.

— Ну, тогда жди.

— А куда мы идём? — вдруг спросил Черноклюв.

— Ты — никуда, а у меня есть важное дело. И не вздумай лететь следом. Мне лишний шум ни к чему.

— Ох, не нравится мне это, — упрямо продолжал гамаюн, — что ты задумал, хозяин? Никак в одиночку на упырей?

— Не твоё это дело, — шикнул на него Орест.

— Моё-то али не моё, но оно глупое. Они тебя сразу учуют, схватят, посадят на цепь и станут пить кровь потихоньку.

— Пусть поймают, — усмехнулся княжич и внезапно исчез.

— Что?

Черноклюв аж присел, с удивлением оглядываясь по сторонам. Внезапно кто-то схватил его за крылья и поднял в воздух.

— Знаешь, я передумал, — раздался голос Ореста, — садись мне на плечи и показывай, куда идти.

Он усадил слегка растерянного гамаюна на невидимые плечи и прошептал заклинание. Спустя мгновение Черноклюв задрожал и будто растаял в воздухе.

— Не вздумай царапать меня когтями, иначе перья повыдёргиваю. И слетать не смей. Я не смогу делать тебя невидимым на расстоянии.

— Понял, — очнувшись, сказал Черновклюв.

— Да, и болтай поменьше.

Гамаюн послушно молчал, лишь изредка подсказывая Оресту, куда идти.

Они довольно быстро достигли леса, в котором раскинули свой лагерь упыри. Орест незаметно пробирался среди деревьев и уже достиг поляны, как под ногами раздался противный хруст. Он остановился, прислушиваясь, затем осторожно шагнул. Земля под ногами захрустела.

— Что это? — тихо спросил он Черноклюва.

— А я почём знаю? Я ведь по земле не хожу.

Орест опустился на четвереньки и слегка взрыхлил землю. Из-под чёрных комьев выглядывали белые кости. Видимо, здесь упыри закапывают остатки кровавых обедов. Знатно придумано. Следов не видно, зато чужаков слышно. И всё-таки это мерзко. Орест содрогнулся, а к горлу подступил тошнотворный комок.

Он загрёб землю ладонью и разровнял, затем стал ползти. На четвереньках земля под телом хрустела не так сильно. Зато гамаюн веселился, кувыркаясь по его спине.

— Точно перья выщиплю, — пообещал Орест, но Черноклюв почему-то ему не поверил и продолжал кувыркаться.

И тут они встретили упыря.

Бледный, как луна на рассвете, он стоял и смотрел прямо на них, втягивая ноздрями воздух.

— Чуют, — боязливо пропищал Черноклюв. Орест промолчал и послал упырю морок. Тот вздрогнул, зашатался и повалился на землю, забывшись в глубоком сне.

— Молодец, — похвалил гамаюн, — но на всех твоего колдовства не хватит. Их слишком много.

— Заткнись и не мешай.

Орест переполз через поляну, добрался до высокого камня и встал, выпрямившись во весь рост. Черноклюв едва не упал, но Орест подхватил его за крыло, сгрёб в охапку и сунул подмышку. Затем стал рассматривать логово

Упыри жили в пещерах. Входы в них были расположены в невысоких холмах. Что-то подобное Орест видел в Межгорье, только там обитали ведьмы. И это было не слишком хорошо. Пещеры могли быть сколь угодно глубокими, уходить далеко под землю и иметь множество коридоров и выходов. Куда проще было, если б упыри жили в замке. Орест выждал бы момент и попросту сжёг бы его вместе с упырями, и дело с концом. Но в пещерах они могли прятаться сколько угодно.

Орест смотрел на них — белокожих, с чёрными, как смоль, глазами, тонкокостных, высоких, прилизанных, с озлобленными ухмылками на кривоватых губах, и по телу бежала оторопь. Нет, ему было не страшно, просто противно. Упырей действительно была тьма. Интересно было поглядеть на того, кто ласкает его жену, но язык не поворачивался спросить гамаюна об этом. Впрочем, если б он показался, болтливая птица уж явно дала бы знать, но Черноклюв молчал.

Внимание Ореста привлёк небольшой столп света. Он был каким-то тусклым, словно угасающий очаг. Три длинноволосых упырки сидели на коленях перед столпом и что-то напевали. Приглядевшись, Орест рассмотрел седые пряди, и дёрнул гамаюна за хвост.

— Кто эти старушки?

— Обрядницы, — прошептал Черноклюв, — они поддерживают источник, не давая ему уснуть. Хотя как по мне, так он уже загибается, так что скоро они опять принесут ему жертву.

— Вот это источник? — Орест не поверил своим глазам, — это огарок свечи.

— Вот уж не знаю. Источник, как источник. Упыри на него молятся.

— Значит, мы его разрушим.

— Волхованцы уже пытались. Да только упырский источник особый. Он может возрождаться в любой из упырских баб. Так что он погибнет лишь с последней из них, смекаешь?

— А сколько упырок? — спросил Орест.

— Сколько бы ни было, всегда найдётся ещё одна. Взять хотя бы твою жену. Да и мало ли кого иной упырь обрюхатил! Так что источник — это плохой вариант. Так упырей не победить.

— А что за жертву они приносят?

— Обычно одну из старших жён. Тех, кто поважней, да побогаче. Ибо это великая честь… В общем, избавляются от старых неугодных жён и берут себе молоденьких упырок.

— Славные ребята, — улыбнулся Орест, — понимаю теперь, почему Кьяра не вышла за одного из них.

— Ну, она слишком знатная. К тому же ярилица.

— И на упырку совсем не похожа, — задумчиво пробормотал Орест. Затем снова опустился на четвереньки, посадил гамаюна на спину и пополз обратно. Он видел достаточно, чтобы осознать: без подмоги нечего было и думать, чтобы затевать войну.

Вот только откуда её взять?

Самое разумное было вернуться к отцу и рассказать обо всём, что творится. Они бы собрали войско и вытравили упырей. Хотя, зная отца, всё могло обернуться и по-другому. Он мог бы обратиться к Совету и потребовать расторгнуть брак.

Орест понимал, что так для него даже было бы лучше. Снова свобода, снова жаркие объятия ведьм. И мягкая постель, в которой можно уснуть без боязни опять быть высосанным до самого донышка…

На как же, дьявол, не хотелось, чтобы отец снова решал за него! И владыки соседних Гор уж точно начнут смеяться, ведь раньше они давились от зависти…

И больше не будет в его жизни прекрасной и коварной ярилицы…

Нет, он сам должен думать, как избавиться от упырей.

Они осторожно пробрались через лес, миновали поле, и Орест снял морок. Гамаюн радостно взмахнул крыльями и взлетел.

— Хорошо-то как! Не привык я на плечах кататься. Жарко. Да и волосы твои скубли мои перья.

— Это чтоб не наглел, — хмыкнул Орест, и тут же лицо его стало суровым, — слушай, вездесущий шнырь, а нет ли у тебя мыслишки, где б моя змеина могла прятать свои богатства?

— А что — все-таки удрать надумал да золотишка прихватить?

— Вот ещё! Отец мой князь и далеко не беден. Так что в Межгорье мне её золото ни к чему. Но здесь у меня ничего нет.

— Я слышал, ты славно торгуешь тенями.

— Этого мало. Я хочу собрать войско. Ходят слухи, что дьяволы песков охотно дерутся за деньги.

— Эх, — вздохнул гамаюн, — не связывался бы ты с ними. Они коварны. Прогонят упырей, да сами займут их место.

— Это не твоя забота.

— Как знаешь. Только денег тебе не видать. Упырка прячет их в надёжном месте.

— Ты знаешь где?

— Ещё бы. Это все знают. Даже упыри. Она прячет кристаллы в подземном озере. А его охраняют щекотуны. Такие маленькие, гадкие…

— Хватит, — отмахнулся Орест, — сталкивался уже. Веди меня туда.

— Эй, княжич, ты в своём уме? Их плевки так пекут…

— Я же сказал: веди!

Черноклюв вздохнул и поднялся в воздух.

— Ну, пошли.

На этот раз путь был не близок. Орест слегка подустал и ругал себя, что не додумался взять с собой ящера. Тому преодолеть поле — пару прыжков. Орест же брёл среди цветов, уже с ног до головы покрытый жёлтой пыльцой, и постоянно чихал. Ох, и не нравились ему эти жёлтые цветы…

Черноклюв привёл его к небольшому пруду. Высокие берега, покрытые мхом и непонятной слизью, низкие ивы с изогнутыми чуть ли не до земли стволами, полоскали скудные ветки в затхлой и смердящей болотом воде. Среди ветвей Орест заметил дыру. Стало быть, это и есть вход в сокровищницу. Выглядело мрачно, и совсем не хотелось туда соваться, к тому же Орест заметил уже знакомые ему чёрные бусинки глаз. Их было сотни, если не больше. Он достал меч и выставил впереди себя.

— А ну, пошли вон отсюда!

Однако щекотуны даже не дрогнули. Тогда Орест отодвинул ветви и прыгнул в воду. И тут в него плюнула первая тварь. Он охнул, схватившись ладонью за щёку.

— Надо же, больно!

— А то, — хохотнул Черноклюв, но тут же схлопотал комком болотной жижи.

Между тем щекотуны повалили из своих укрытий и стали плеваться. Потоки едкой жгучей слюны растекались по лицу Ореста, и он закрыл глаза, чтобы не обжечь. Однако твари продолжали изливать на него свою колдовскую дрянь, пока он не выскочил из пруда и не помчался, куда ноги несли, как оголтелый. Лицо, руки — всё, куда попала слюна, невыносимо пекло. Орест рычал и катался по траве, вытирая едкую дрянь, однако легче не становилось. Он уже выл, готовый содрать с себя кожу, лишь бы перестало печь.

Гамаюн кружил рядом, обдавая его ветерком из-под крыльев, однако это было слабым утешением.

Лишь через несколько часов боль унялась, и Орест смог расслабиться, погрузившись в исцеляющий морок.

— Я больше не пойду туда, — пообещал он вслух, едва шевеля губами.

— Ты, можно сказать, ещё легко отделался, — осторожно заметил гамаюн, — славно, что можешь лечить себя. Простая нечисть сходит с ума, страдая неделями.

— В Межгорье они не такие злые.

— Эти тоже, если просто пугают. Но сейчас ты пришёл, размахивая мечом, отнять у них вверенное им добро.

— А, чтоб им пусто было!

— Пусто пока что у тебя, — ляпнул гамаюн, но, поймав разъярённый взгляд Ореста, прикусил язык и отлетел подальше.

— Что будешь делать?

— Не знаю, глупая птица. Отстань…

День целиком не задался. И вечер уже поливал макушки деревьев багряными лучами заходящего солнца. Орест устал, и веки как будто налились свинцом. Он перевернулся на живот, положил голову на руку, согнутую в локте, и провалился в сон. Черноклюв устроился рядышком и тоже задремал, лишь изредка приоткрывая левый глаз, чтобы убедиться, что всё в порядке, и к ним не подбирается ещё какая-нибудь тварь.

Кьяра лежала, боясь пошевелиться, наблюдая за ним через крохотную щёлочку из-под опущенных ресниц. Муж стоял над ней, размахивая мечом. Лезвие зловеще сверкало — также, как его жестокие синие глаза. Она кожей чувствовала исходящую от него ярость.

Сейчас он точно убьёт её. Тело в страхе будто оцепенело, и Кьяра не могла даже пошевелиться. Крик застрял в горле, лишь ресницы похолодила слеза.

«Карс, где же ты? Карс, Карс…» — промелькнуло в голове.

Но Карса рядом не было. Зато муж опустился рядом на кровать, и она услышала его тяжёлое дыхание, скрежет острых зубов. Острый клинок мелькнул перед глазами.

Но неожиданно Орест её поцеловал. Губа слегка касались её кожи, а пальцы чертили едва заметные узоры, так что по телу пробежала дрожь. Похоже, он передумал её убивать. Или хотел сперва унять свою похоть.

Но неожиданно встал и ушёл. Будто его и не было вовсе.

Кьяра поднялась и села на кровати, прижав колени к груди. Одна нога была ещё влажной от его поцелуев. Она закрыла глаза, вспоминая пережитый страх, и в то же время никак не могла прийти в себя от удивления. Что это было?

До чего же странный этот юнец…

Глава 2. Орест

— Знаешь, княжич, — вещал гамаюн, обгладывая кость какой-то мелкой зверушки, подвернувшейся в лесу. Чудной, с огромными ушами и коротким пушистым хвостом, изумительно вкусной, особенно с голодухи.

— И хорошо, что кристаллы остались там. Ну, разменял бы ты их на золото. Ну, привёл сюда дьяволов, прогнал упырей. А что с каменнотелыми делать будешь?

Орест нахмурился. Он вполуха слушал россказни Черноклюва, трещавшего без умолку, а про каменнотелых и думать забыл. А они, должно быть, могучие существа, раз их так боятся.

— Ну-ка, покажи мне этих чудовищ.

Черноклюв аж поперхнулся и выронил кость. Щеки его пошли пятнами.

— Так и знал, княжич, что тебя туда понесёт.

— Тогда чего ждешь? Хватит набивать брюхо, идём.

— Как знаешь. Перед дорогой и тебе не мешало бы поесть.

— Уже сыт. По горло. Этими вашими Равнинами, — буркнул Орест.

И опять поля — бескрайние жёлтые просторы. Орест решил, что, как только вернётся в замок, вышвырнет к тиранам всё, что имеет жёлтый цвет. Даже золотую вышивку на рубахах — всё сожжёт к дьяволу без малейшего сожаления. Увидев, наконец, зелень лесных деревьев, он несказанно обрадовался. Однако уже спустя несколько минут радость сменилась негодованием.

В лесу было полно гамаюнов. Все кричали, перебивая друг дружку, каждый второй здоровался с Черноклювом и спешил рассказать ему всё, что вертелось на языке. А каждый третий норовил присесть Оресту на уши и заболтать до смерти. Наконец, он не выдержал, рассверипел и зарычал, что было мочи.

Гамаюны притихли, расселись по веткам и стали молча наблюдать. Но едва Орест с Черноклювом миновали последнее дерево, в лесу снова поднялся несусветный гвалт.

— Вздумаешь привести в замок подружку — убью, — искренне пообещал Орест.

— Я уже стар для подружек, — хмыкнул Черноклюв, — в старости мы уже не ищем пару. Так, полюбились маленько да разлетелись по гнёздам.

— Я бы тоже не против такого подхода. Да только теперь вот женат.

Черноклюв не ответил. Княжичу было видней со своей колокольни. А ему тем более. Уж он-то на своём веку немало повидал. И хороших пар, и не очень. И таких, что разлетаются, оставляя подкидышей, где попало, вроде его собственных предков. И свободу свою с удовольствием бы променял хоть на пяток родительской ласки…

— А что это? — вдруг спросил Орест, указывая на поле, усыпанное красными цветами.

— Это большая напасть. Не вздумай и подходить близко.

— Никогда такого не видел. С виду — цветы. Но какие-то не такие.

— Это жуткое колдовство. А марево над полем — это всё погубленные существа.

— Ничего себе, здешние ведьмы распоясались! — присвистнул Орест.

— Ведьмы тут не причём. Цветы появились недавно. А следом — и каменнотелые.

— Ты хочешь сказать, это они их сюда принесли?

— Я про это ничего не знаю. Но цветы им вредят. Вон среди марева горки торчат — это тоже камннотелые. Стоят себе и не двигаются. Думаю, померли.

— Странно всё это, — задумчиво пробормотал Орест.

Они взобрались на небольшой холм, легли на землю, спрятавшись среди цветов.

К величайшему восторгу Ореста отсюда им были ясно видны Чёрные Горы и даже несколько Красных. Вид родных вершин окатил душу будто свежей родниковой водой. На губах заиграла улыбка, а в глазах замелькали голубые искорки.

— Что ты там увидел? — удивлённо спросил Черноклюв.

— Ничего. Просто Горы…

Сразу за холмом начинался небольшой лесок, затем был овраг, выкопанный, очевидно, недавно. По краям была насыпана свежая земля, ещё не успевшая порасти травой. Повсюду суетились разные существа. Некоторые были похожи на копальщиков, которых Орест видел возле деревни. А вот другие больше напоминали бесформенные глыбы, перекатывающиеся с места на место. Что-то в них показалось ему знакомым, только вот что? Он так и не смог понять.

— Что они делают? — спросил он Черноклюва.

— Добывают кристаллы. И что-то строят.

— Значит, они крадут богатства их этих земель?

— Да кто их знает. Они не умеют говорить. И мотивы их неизвестны. Знаю только, что кристаллы они никуда не вывозят.

— Копят, наверное. А что, говоришь, они строят?

— Да я вот и сам не пойму. Что-то странное. Вроде бы шесть углов. С высоты полёта напоминает Янтарную Колыбель, только из камня. Я ближе накогда не спускался.

— А кто построил Янтарную Колыбель?

— Кто знает? — пожал плечами гамаюн, — слышал, старые гамаюны болтают, будто янтарные люди.

— Так здесь ещё и люди есть?

— Людей нет. А янтарные — это и вовсе сказки. Так что никто не знает, откуда на самом деле взялась Колыбель.

— Сдаётся мне, что-то недоброе они затеяли, — прошептал Орест.

— Ещё бы!

— Там внизу вроде копальщики?

— Копальщики, — подтвердил гамаюн, — и кузнецы. Кого там только нет. Каменнотелые крадут ремесленников, заставляют на себя работать, не просыхая. Их даже упыри не могут вернуть.

— И что — никто не сбегал?

— Ни единой души. Каменнотелые зорко за ними смотрят. И совладать с ними не может никто.

— Это мы ещё посмотрим.

— Эй, княжич, ты уже щекотунов прогонял. Али забыл? Так вот, с каменнотелыми не вздумай тягаться. А то и косточки целой не останется. Они ведь и отца твоего не боятся. Им вообще ни до кого дела нет.

— Но ведь упыри как-то нашли на них управу. Значит, и я найду.

— С упырями там всё нечисто, — задумчиво сказал гамаюн, — есть какая-то тайна.

— Не поверю, что ты не знаешь! — лукаво прищурился Орест.

— А вот и не знаю, — обиженно сказал Черноклюв, — никто не знает, даже простые упыри. Думаю, лишь Карсу да твоей жене известен секрет.

Опять жена! Орест сердито заскрежетал зубами. Вот ведь паучиха — окутала земли вокруг своей огромной чёрной паутиной, и не вырваться из неё, пока в венах осталась хотя бы капля крови. Ну что ж… пора вырвать из её липких пальцев клубок…

— Слышь, Черноклюв, а слетай-ка в замок. Пусть там тебя накормят. А после вернёшься и Сахо с собой приведёшь. А то неохота обратно ногами топать.

— А ты что задумал? — подозрительно спросил гамаюн.

— Да ты не бойся, — усмехнулся Орест, — я кое-что разведаю. А ты не мешай, лети.

— Не нравится мне всё это! И весел ты не к добру.

— Знаешь, птах, а я понимаю, почему тебя так назвали, — сверкнул глазами Орест, — уж больно много каркаешь.

«И вовсе не поэтому» — хотел сказать Черноклюв, да промолчал. Обиделся. Вот и пусть себе остаётся, неугомонный княжич. Может, получит по шее, да и будет знать. А пока, раз он такой умный, верный гамаюн сделает то, что ему велели. Покушает вкусно, передохнёт да прокатится верхом на огромной твари, постаравшись не угодить ей в пасть.

Оставшись один, Орест сделался невидимым и пошёл к оврагу, где копошился каменный народ. Следовало узнать о них побольше, послушать, что кузнецы болтают. Не может такого быть, чтобы никто ни о чём не болтал.

Подкравшись поближе, Орест с удивлением увидел, что каменнотелые трудятся наравне с копальщиками — откалывают куски породы, грузят в деревянные лебёдки, и цепями поднимают наверх. Они были повсюду — большие, бесформенные, будто сложенные кучкой груды камней. Лица их были суровыми, однако совсем не страшными. Оресту был знаком этот народ.

Каменные люди, как его неутомимая нянька Зельда. Добрая, занудливая до тошноты. Тяжело было представить, будто каменных людей можно бояться. Зельда ведь совсем не страшная. Мудрая, миролюбивая, и точно не стала кого-либо красть.

Что же это за каменные люди? Может быть, именно поэтому она от них и сбежала? Сколько Орест себя помнил, Зельда не любила о себе говорить, предпочитая непробиваемую завесу давно позабытой тайны. Теперь же ему предстоит узнать…

Орест ходил среди каменных людей, но не услышал ни слова. Лишь стук камней. Копальщики тоже особо не говорили. Так, перебрасывались парочкой фраз.

Кузнецы вообще молчали, ловко орудуя молотком. И даже ведьмы не было. Вместо неё у котла сидела каменная баба и бросала в варево щепотки колдовского порошка. Неожиданно она вскочила и стала озираться по сторонам.

— Кто здесь? — спросил кузнец.

Баба указала каменным пальцем прямо на Ореста. Он слегка удивился, однако точно знал, что видеть его не могли. Но баба смотрела на него пустыми глазницами и не опускала руку. И Орест с ужасом понял: морок спал. Видно, действовало более сильное колдовство. Он едва увернулся от неожиданно прытких кузнецов и побежал, особо не разбирая дороги. Лишь бы уйти, пока не собралась толпа.

Орест бежал, замечая краешком глаза, что рядом с ним стена огромного замка, походившего на Колыбель. Он чувствовал морок, исходивший от стен. Это был совсем не простой замок. Нужно уносить отсюда ноги, да поскорей.

Но не тут-то было. Орест и позабыл, насколько проворной бывала Зельда, несмотря на то, что выглядела неуклюжей глыбой. Каменные люди мигом взяли его в плотное кольцо и стали наступать. Круг молниеносно сжимался, и Орест испугался, что они раздавят его своими телами. Он подпрыгнул вверх, уцепившись за каменные макушки, и попытался удрать, но его тут же схватили и скрутили по рукам и ногам цепкими каменными пальцами. Он брыкался, извиваясь, как угорь, но совершенно ничего не смог поделать.

Его понесли внутрь замка, легко, будто охапку соломы, и затолкали за первую же попавшуюся дверь. Затем ушли, не сказав ни единого слова.

Он огляделся вокруг. Стены были сплошными. Окон не было. Они и не требовались, ведь замок изнутри сиял. Было светло, как в погожий день. Орест с удовольствием бы полюбовался, однако понимал, что из этой светлицы не выбраться никак. Разве что выбить дверь. Он разбежался, насколько хватило места, и двинул плечом в полотно. Кости хрустнули, а дверь устояла. Даже не скрипнула.

Орест уселся на пол и стал думать, что делать дальше. Угораздило же его сюда попасть. И как теперь выбраться? Он не имел ни малейшего представления. Придётся ждать, когда сами за ним придут…

Дивница долго бродила по полям и лесам, выискивая его следы. Он был как ветер — пронёсся и даже запаха не осталось. Вон его чудище дрыхнет где-то там, за замком, аж земля от его храпа дрожит. Значит, пешим гуляет. Значит, где-то оставил свои следы…

Однако их нигде не было, и это было странным…

Куда же он подевался?

Неужто уже нашёл себе другую? Он ведь таков, лёгок до утех…

В сердце заскребло, закопошилось противное чувство, и она усмехнулась: разве ж был у неё право ревновать? Она ведь сама так решила. Да и зачем он вообще ей сдался?

Дерзкий, самолюбивый княжич.

И всё ж она его искала…

Там, среди зарослей ежевики, собирала ягоды, клала на язык и смаковала, вспоминая сладкий вкус его губ.

Глупая… глупая дивница… Ей негоже влюбляться…

Любовь… такое странное слово. Почти как смерть, только в любви её переживаешь сотни, тысячи раз…

Её совсем негоже влюбляться…

И зачем она пришла, и зачем его ищет. Ведь знает, что всё это зря. Но ещё хоть разок… Хоть самую капельку ласки. А потом она уйдёт, теперь уже навсегда.

Где же он, этот нежный мальчик?

Дивница всё бродила и бродила по лесам, заглядывала в озёра, но нигде не могла найти и от досады кусала губы…

Затем вздохнула, расправила плечи и, засияв ещё ярче, помчалась с порывом ветра, куда глаза глядят…

Глава 3. Кьяра

Щекотуны встретили её с радостью. Обступили со всех сторон и загалдели, наперебой рассказывая о том, как молодой княжич пытался их прогнать. И хвастались, что дали ему жару.

— Он-то хоть выжил? — воскликнула Кьяра, с ужасом представляя, что он лежит себе где-нибудь в поле, изнемогший от яда щекотунов.

— Выжил. Они со своей балаболкой даже полевицу потом сожрали.

— Вот мерзавец!

Кьяра встала фертом, чувствуя, как закипает злость. Вот тебе и юнец. Как оказалось, воришка несчастный. А она ещё диву давалась, кто из кузницы кристаллы стащил.

— Спасибо вам, дорогие мои, — улыбнулась она щекотунам, а сама, разозлившись, понеслась домой, что было духу.

Кьяра даже не представляла себе, что сделает, когда увидит мужа. Кровь выпьет — это уж точно. И так, чтоб до последней капли. Чтоб неделю и вздохнуть не смог.

Ну надо же, каков оказался прохвост. И следил за ней, и привечал, и целовал — всё, чтобы зажгла кристаллы. И чем он отличался от остальных её мужей?

Да от тех же скупых волхованцев?

Совершенно ничем. Такой же гнусный хмырь, только молоко на губах ещё не обсохло.

Кьяра ворвалась в замок, промчалась по комнатам, никого не нашла и кликнула слуг. Оказалось, Ореста никто со вчерашнего дня не видел.

Ящер бродил под замком, переминаясь с ноги на ногу, и тихонько поскуливал от голода. Кьяра велела его накормить, а сама спустилась в конюшни, оседлала лошадь и тут заметила гамаюна.

Так вот о какой «балаболке» говорили щекотуны!

— Эй, птах, как там тебя? Куда твой хозяин подевался.

— Не знаю, — сказал гамаюн, — велел мне убираться домой, а сам куда-то ушёл.

— Куда?

— Сказал же — не знаю!

— А почему я тебе не верю? Уж слишком лукавые у тебя глаза, — насмешливо сказала Кьяра, — давай говори, не то велю пустить тебя на суп.

— Ладно, — вздохнул гамаюн, — не ты, так хозяин.

— Я начинаю терять терпение.

— Он пошёл к упырям.

— Куда? — Кьяра аж подпрыгнула от удивления, — зачем?

— Моё дело маленькое, — улыбнулся Черноклюв, но заметив, как сузились глаза Кьяры, выпалил, — хотел посмотреть на Карса.

— Откуда он о нём знает? Ты проболтался?

— Почему сразу я? В этих землях даже самая пропащая блоха знает о ваших шашнях. Странно, что княжичу в первый же день не донесли.

— Сгинь, болтливая птица, — в сердцах крикнула Кьяра, — чтобы духу твоего тут не было.

Она вскочила на лошадь и поскакала в лес. Сердце её замирало от волнения. Только не это! Только бы Карс его не убил. Они ведь только этого и ждут, проклятые волхованцы.

— Карс, — позвала Кьяра, соскочив с лошади, — где ты?

Она помчалась в пещеру, расталкивая всех, кто попадался ей по пути. Спустилась к озеру, оббежала все углы, пока, наконец, не нашла его.

Карс был в постели со своей младшейй женой и, похоже, совсем не ожидал её увидеть. Он тотчас же слез со своей упырки, накинул на неё простыню и довольно грубо вытолкал прочь. Затем натянул штаны, неловко улыбаясь. Вид у него был слегка испуганный. Он явно не хотел, чтобы Кьяра его застукала за утехами, пусть даже с собственной женой.

Но Кьяре было всё равно. Пусть даже они были бы тут все разом — все его четыре жены, ещё и две молоденькие любовницы, о которых ей, конечно же, сообщили, хотя Карс и не подозревал об этом. Её волновал лишь собственный муж и то, что Карс с ним сделал.

— Где Орест? — с ходу спросила она.

— Что, наш мальчик потерялся? — широко улыбнулся Карс.

— Не паясничай. Что ты с ним сделал?

— Ровным счётом ничего. Честно. Я даже его не видел.

— Врёшь!

— Стал бы я врать, — хмыкнул Карс, — ты была бы первой, перед кем я похвастался.

— Тогда куда он делся?

— Кто знает! А тебе, я вижу, не всё равно, моя дорогая? — глаза Карса налились чернотой, а на скулах заиграли желваки, — то-то смотрю, я всё больше ласкаю собственных жён, чем единственную свою любимую?

— Ты же знаешь, что я на это не куплюсь, Карс, — Кьяра гневно сдвинула брови, — меня волнует лишь то, жив ли он. Я не хочу, чтобы завтра сюда прилетели владыки и устроили бойню.

— Мы выстоим, — серьёзно сказал Карс.

— Может быть, — Кьяра упрямо вздёрнула подбородок, — но что будет с моими землями?

— Пусть тебя это не заботит, любовь моя. Оставь войну мужчинам. Я сумею защитить твои земли, как и всегда. Лучше иди ко мне.

Карс распахнул объятия и попытался её обнять, однако Кьяра ловко увернулась и отскочила в сторону.

— Не хочу… От тебя пахнет твоей девкой.

— Да ты ревнуешь? Это радует. Я сейчас же искупаюсь.

— И времени нет, — продолжала Кьяра, — у меня куча дел! Да и как ты вообще смеешь ко мне прикасаться, если только что был с другой!

— Ты и вправду ревнуешь, — довольно воскликнул Карс.

Кьяра капризно закусила губу и глянула на него с укоризной. Знал бы он, как ей на самом деле всё равно. И как от этого невыносимо гадко.

— Мне пора, — торопливо сказала она и выбежала прочь из пещеры, оставив Карса в лёгком недоумении.

Но всё ж он был весьма счастлив произошедшим, о чём поведали его блестевшие самодовольством глаза. Она редко его ревновала.

Кьяра подбежала к лошади и взяла в руки поводья, намереваясь вскочить в седло. И тут её кто-то негромко позвал.

— Таиса? — удивлённо спросила она, глядя на старшую жену Карса, с опаской выглядывавшую из-за ствола. Похоже было, что она от кого-то пряталась.

— Спаси меня, — попросила Таиса и упала перед ней на колени, — я знаю, ты можешь.

— Что стряслось? — губы дрогнули от изумления, но Кьяра тут же взяла себя в руки, наклонилась и подняла Таису.

— Он хочет, чтобы я стала следующей.

— Карс собирается наполнить источник?

— Совсем скоро. Уже подыскал себе новых жён.

— Жён? — переспросила Кьяра.

— Да, двух совсем ещё зелёных соплюшек. Уже кувыркается с ними. А меня и Паллану собирается бросить в жертвенный огонь. Сказал, что нужно больше сил. Намного больше.

— Для чего?

— Я не знаю, — по лицу Таисы текли слёзы. В глазах застыло отчаяние, а щёки посинели от страха, — спаси меня. Я не хочу умирать.

— А что Паллана?

— Она глупая дура! Она думает, что это великая честь! Но мы ведь обе знаем, Кьяра. Мы знаем, что любимых жён не предают жертвенному огню.

Кьяра замешкалась, глядя на зарёванное лицо Таисы. Неужто она не знала, что никогда и не была любимой женой? Все до одной они были игрушками Карса. Все до одной…

— Почему бы тебе просто не сбежать? Ты могла бы укрыться в Горах.

— Карс меня найдёт… Помоги мне. Прошу тебя. Как ты помогаешь другим своим сёстрам. А ведь я тоже твоя сестра…

Кьяра задумчиво смотрела на рыдающую Таису. Она не испытывала к упырям никакой жалости. Они были жестоки. Они были чужими на этой земле. Но перед глазами вдруг всплыло лицо матери, изуродованное печатью безысходности, её пылающие безумием глаза…

Иногда Кьяра жалела, чтобы матери не удалось завершить задуманное…

— Садись, — велела она Таисе.

Та обрадовано залезла на лошадь, Кьяра пристроилась сзади, обхватив её одной рукой, а второй натянула поводья.

— Куда? — раздался грозный рёв Карса. Он летел мрачный, как грозовая туча, и яростно сверкал глазами, — сейчас же слезай.

— Она едет со мной, — холодно сказала Кьяра, — и не вздумай прийти за ней в мой замок.

— Ты смеешь указывать мне? — взревел Карс.

— Да, смею, — улыбнулась Кьяра, — это всё ещё мои земли. И я здесь решаю, кому позволю жить.

С этими словами она пришпорила лошадь и понеслась вперёд, через лес, представляя себе, как кривится в бешенстве лицо Карса. Пусть кривится. Пока это в её власти она не даст Таисе умереть…

Орест

Спустя несколько часов дверь отворилась. На пороге возник копальщик. Жуткие белёсые глаза смерили Ореста с ног до головы, а потрескавшиеся губы скривились в подобии улыбки.

— Небось, проголодался, синемордый?

— Что? — вскипел Орест, — да я сейчас тебе зеньки вырву за такие слова. Я княжич. Думай, что говоришь.

— Как скажешь, княжич. Мне всё равно, как тебя называть.

— Орест, княжич Кош.

— Ну, ты замудрил, — усмехнулся копальщик, — я столько не запомню. Синемордый как-то проще. Но, так и быть, стану звать тебя княжич.

Орест вскипел от злости, однако, разглядев за спиной копальщика несколько каменных людей, убавил пыл.

— А тебя как величать?

— Просто, Хрунька.

Орест едва сдержался, чтобы не прыснуть. В этих краях страсть как любили каверзные имена. Интересно, этот тоже подкидыш?

— Ну, так будешь есть? — напомнил Хрунька.

— Буду.

— Так идём.

Копальщик указал на дверь и посторонился, пропуская Ореста. В коридоре их уже поджидала стража — с десяток каменных верзил. Никто из них не приблизился, однако все десять сопровождали Ореста и Хруньку, пока они шли по широкому коридору, сложенному из зеленоватых камней. Княжич глядел во все глаза, стараясь запомнить путь, и заглядывал в приоткрытые двери.

— Силься-не силься, а отсюда не сбежать, — сказал Хрунька, наблюдая за его уловками.

— Ты здесь тоже пленник?

— Ну, как сказать… Когда-то меня пригнали силой. Но со временем прижился.

— Значит, можешь свободно передвигаться?

— Э, браток. Если вздумаешь улизнуть, на меня не надейся. Пустое это дело.

Наконец, они пришли в довольно просторную комнату. Окна были огромными, и Орест примерился, сможет ли быстро выскочить. Однако ставни тут же захлопнулись.

— Давай, ешь, — велел ему Хрунька.

На большущем столе стояла тарелка с варевом, тут же лежала ложка. Больше ничего не было. Орест вздохнул, уселся за единственный стул и стал хлебать. Было не сильно вкусно, но другой еды не было. Неизвестно, когда ещё покормят. Он быстро доел, огляделся вокруг, заметил чан с водой и небольшой черпак. Встал, зачерпнул воды и выпил. Вода оказалась холодная, будто из родника, и немного солоноватая на вкус.

— Ты бы, княжич, так опрометчиво не пил, — сказал Хрунька.

— А то что?

— Был бы ты упырём, тотчас же издох.

— Разве я похож на упыря?

— Мало кто из прихлебателей упырских похож. Их тут немало шляется. И всяк, кто рядом с их источником побывал да поймал жертвенную искру, отведав серебрицы, испускает дух.

— Славно! А где такую серебрицу достать?

— Это каменных большой секрет. Где-то глубоко в горах есть родник. Они оттуда возят.

— Стало быть, задумали извести упырей?

— Что-то слишком болтливый, — Хрунька прищурил правый глаз, — здесь таких не любят. Если поел, ступай на кухню. Там тебе дело дадут.

— Чего? — удивился Орест, — какое дело?

— А ты думал, тебя просто так будут кормить? Бездельников у нас нет. Все чем-то заняты.

— Но я княжич!

— Да хоть сам князь. Мне всё равно. Будешь трудиться, или по шее дадим. А не поможет — снова дадим. Это дело нехитрое. Да и на твоей роже заметно не будет.

Орест презрительно усмехнулся, затем уставился на Хруньку пристальным взглядом, однако ничего не почувствовал. Совсем ничего. Колдовство в этом дьявольском каменном гробу не действовало. Хрунька это знал, и поэтому так противно скалился.

— Не пойду на кухню. Не княжеское это дело, — Орест сложил руки на груди и упрямо вздёрнул подбородок.

— Твоё дело, можешь мешки таскать.

Орест хмыкнул: мешки таскать плёвое дело.

Однако он и подумать не мог, что вскорости пожалеет об этом.

Спустя полдня, весь покрытый пылью, с лицом, исчерченным полосками пота, стекавшего со лба, Орест едва мог согнуть спину. Мешки были тяжеленными, а копальщики — проворными. Орест едва поспевал за ними, удивляясь, как они могут так резво скакать целыми днями. У него уж и сил не осталось. А к вечеру Орест уже не чувствовал ни рук, ни ног, ни спины. Ужинать он отказался и завалился спать в первый же попавшийся на глаза стог сена.

Сквозь полудрёму он почувствовал, как рядом кто-то сел. Должно быть, охрана. Боятся оставлять его одного. Однако сейчас он и думать не мог о побеге.

— Чудной княжич, — сказал один из его стражей.

— Да просто глупец. Силищи тьма, а разума ни на волос. В одиночку мешки таскать…

— Но таскал. Думалось мне, раньше свалится.

— То мы завтра поглядим.

Орест хотел было разозлиться, да глаза слипались. Он ещё немного послушал пустую болтовню копальщиков, и провалился в сон.

На следующий день Орест трудился уже не так рьяно. Берёг силы да слушал, о чём народ говорит. Болтали копальщики немало, однако всё пустое. Но, что было занятным, им, похоже, нравилось у каменных людей. Несколько раз за день устраивали отдых, попивали хмель да горлопанили срамные песни. А вечером приоделись и куда-то пошли.

Орест уже не валился с ног, поэтому увязался за ними.

Оказалось, в лагере были женщины, и было их немало. Страшные, бледные, с узкими глазёнками и торчащими, как пакля, волосами. Но копальщики вовсю бросали влюблённые взгляды — ещё быть, столько за день вылакать пойла! Тут и кобыла будет мила.

Одна из них подкатила к Оресту и расплылась в кривозубой улыбке.

— А ты красавчик!

— И ты красотка. Только вот я женат.

— Верный, значит? — поморщилась копальщица, — или мало выпил?

— Эй, Варяшка, отстань!

Откуда ни возьмись, появился Хрунька, схватил Варяшу в охапку, смачно поцеловал в губы, ощупал широкой ладонью обвисший зад, и опустил на землю.

— Шла бы ты в свою каморку. А я позже приду.

— Придешь? Обещаешь?

— Когда это я не приходил?

— Ну, смотри. А то стану обижаться, — Варяшка кокетливо надула губки, взмахнула юбкой и исчезла в кустах.

— Славные у вас девки, — заметил Орест, — покладистые.

— А мы вообще народ простой, — усмехнулся Хрунька, — это кузнецы у нас с причудами. У них пары сызмальства складываются. Так до самой смерти и живут. А коли овдовеют, то больше не женятся и даже ни с кем не милуются.

— Тоскливо.

— Ну, кому как. У каменных тоже строгие нравы. На сторону не глядят, и жёны с ними на равных. Но к нам они не лезут.

— А что они вообще за народ?

— Да кто их знает, — вздохнул Хрунька, — они-то ничего не говорят. Мы только по тому, что видим, судим. Неплохие они ребята. Только хмурые. Не любят, когда врут.

— На вид такие крепкие, — осторожно заметил Орест, — и как упырям удаётся с ними справляться?

Хрунька пугливо огляделся по сторонам, затем погрозил ему пальцем.

— Про упырей лучше молчи. Разговоры про них до добра не доведут.

— Я и сам их терпеть не могу, — начал было Орест, однако Хрунька резко оборвал разговор.

— Иди-ка ты спать. А меня ещё Варяшка ждёт. Не ровен час обидится.

Ещё несколько дней Орест таскал мешки, пил с копальщиками хмель, посмеивался над похотливыми байками, и слушал. Копальщики были тот ещё народ. Ушлые, остроглазые, подмечали всё вокруг. Делились неохотно, но спьяну много чего болтали.

От них Орест узнал, что каменные добывают кристальную породу и куют кристаллы. Причём не хуже кузнецов. И для того, чтобы кристаллы завязались, им не нужна была ведьма.

— Зачем тогда вы им нужны? — спросил он Хруньку.

— Они спешат. Хотят достроить своё гнездо поскорей. К тому же, их становится меньше.

— Упыри?

— Нет. Убить каменного мало кому под силу. Упыри ещё ни разу не нападали. Только засылают шпионов, всё вынюхивают, что здесь творится.

— А слухи ходят, что упыри держат каменных в узде.

— Есть маленько, — неожиданно согласился Хрунька, — только никто не знает почему. Что-то трут они с ватажком упырским. Не любят его — страсть, и бояться — совсем не боятся. Но тронуть не смеют. Такие вот дела.

— А отчего их становится меньше?

— Видел проклятое поле? Они строят мост через него.

— Они в своём уме? — воскликнул Орест, — да оно огромно! И вроде обойти можно.

— Да кто ж их знает. Строят зачем-то. Помаленьку, по аршинчику. Сами строят, нас туда не зовут. Один камень принесёт, другой поставит, и так — пока хватает сил. Потом остаются стоять красными глыбами. Никто не возвращается. Оттого их и меньше. Оттого и зовут нас да кузнецов в помощь.

— Зовут? Вас же вроде пригнали!

— То сначала пригнали. А потом золотишка-то насыпали, домишки построили, мы и остались. Другие сами пришли. А что — тут неплохо. И каменные хорошие хозяева, не в пример волхованцам.

— Да уж, только и слышу, как их в Равнинах «любят». В Межгорье существа уважают своих покровителей. Здесь же…

— У волхованцев есть Янтарная Колыбель. Она — само сердце Равнин. И поэтому с ними не спорят.

Тут Орест вспомнил кое-что и заметно оживился.

— Знаешь, Хрунька, тебе не кажется, что гнездо каменных похоже на Колыбель?

Хрунька замешкался с ответом. Он вдруг помрачнел, а хмель, как рукой сняло. Он поднялся, расправил плечи и размял ладони, громко хрустнув фалангами пальцев.

— Слушай, княжич, уж больно у тебя странные мысли пошли. Давай-ка спать.

Орест ничего не сказал. Молча встал и пошёл следом, размышляя, чего не договаривает Хрунька. А в том, что он знает какой-то секрет, Орест нисколько не сомневался.

Проходя через двор, Орест немного задержался и посмотрел на проклятое поле. Стояла ночь, однако над полем продолжало клубиться красноватое марево. Он кожей чуял запах смерти и мощь чужеродного колдовства. Что позабыли в этом дьявольском месте каменные люди? Для чего понадобился мост? Столько вопросов — знать бы ответ хоть на один из них. Тогда можно было бы подумать, как прогнать нежеланных гостей с земель Айуллов…

Утром Орест как всегда встал и умылся, натянул рубаху, подаренную копальщиком. Собственная одежда давно уж превратилась в тряпьё, и он её выбросил. Девки-копальщицы с визгом дрались за обрывки кафтана, расшитые серебряными нитями. Затем заплетали косы и щеголяли по двору, сверкая лентами из богатой ткани, полагая, что это красиво. Копальщикам нравилось. Впрочем, им нравилось всё, в чём их девки были одеты, пока они их привечали.

Орест чувствовал, что ещё немного такой жизни, и ему самому они станут по нраву. Иногда по ночам он вспоминал жену, представлял её славные груди, как наливное яблочко, в своих ладонях, её треклятую пятку, такую сладкую на вкус, и злился, понимая, как сильно он её хочет, а вот ей… ей же страсти его совсем не надо.

Коварная упырка, должно быть, счастлива, что он сгинул неизвестно куда. Тешится в объятиях своего упыря…

От горечи и злобы аж скулы сводило. Интересно, как выглядит этот упырь? А ещё интересней было б посмотреть на его срубленную голову…

А ближе к утру на губах ему чудился сок ежевики, и снились нежные и страстные поцелуи сияющей незнакомки. И он метался по кровати, пока не вскакивал — мокрый и возбуждённый. Бранился сквозь зубы и снова ложился спать.

Но этим утром он всерьёз размышлял о том, что пора делать ноги из этого места. Только как? Повсюду ходили каменные люди, кузнецы, копальщики, и это не считая их вездесущих любопытных баб. Если б только он снова мог стать невидимым…

Но дьявольский замок по-прежнему мешал ему колдовать.

После завтрака Ореста неожиданно повели в сторону от копальни. Он настороженно оглянулся и заметил, что Хрунька шёл следом. Но вид у него был загадочный. Поравнявшись с Орестом, копальщик не проронил ни слова. Так и шли молча.

Стражи привели их к небольшой лачуге, сколоченной будто наспех из брёвен разной толщины. Внутри было светло и просторно. И очень скромно.

Простенький стол, две лавки, несколько деревянных кресел. На одном из них сидел здоровенный каменный человек. Едва они вошли, Хрунька поклонился, тоже самое сделала и стража. Орест, подумав, тоже склонил голову, как подобает княжичу при встрече с важной особой. А в том, что он был важным, сомнений не было.

От каменного человека прямо веяло колдовской мощью, аж мурашки пробежали по коже.

— Перед тобой старейшина рода, княжич, — сказал Хрунька, — он хотел тебя видеть.

— Рад, что мне оказали такую честь, — улыбнулся Орест, — надеюсь, я вас ничем не прогневил, и вы отпустите меня подобру-поздорову.

— Старейшина обеспокоен, что ты задаёшь слишком много вопросов. Как будто шпион.

— Я не шпион. И вам это отлично известно.

— В таком случае, есть предложение. Перестань вынюхивать, княжич Кош. Есть дела, которые тебя не касаются.

— И откуда же у него такие мысли, а, Хрунька? — глаза Ореста сверкнули злобой. Хрунька немного опешил, однако тут же собрался и тряхнул немытой шевелюрой.

— Сейчас не о том речь. Старейшина хотел кое-что обсудить.

— Так пусть обсудит наедине. А ты пошёл вон.

— Не наглей, княжич, — разозлился Хрунька, — тебе и так тут не слишком рады.

— Так пусть скажут об этом сами. А не присылают скомороха вроде тебя.

— Каменные люди не могут говорить, — возразил Хрунька.

— Тогда как ты их понимаешь?

— Я научился читать их письмена.

— Ну, тогда я почитаю их мысли, Хрунька. Пшёл прочь. Я хочу поговорить со старейшиной наедине. Чтобы ты не носил потом разговоры по всей округе.

— Здесь не тебе решать! — Хрунька уже почти ревел.

Но старейшина внезапно поднял руку и щёлкнул каменными пальцами. Хрунька сник, поклонился ему и вышел, бросив напоследок взгляд, полный неприязни.

Орест развернул стул и уселся лицом к старейшине.

— Поговорим? Только не надо делать вид, будто ты немой. Моей нянькой была каменная баба, и она отлично умела говорить.

— Ну что ж, — сказал старейшина гулким, будто из пещеры, голосом, — как уже сказал Хрунька, ты слишком любопытен. Мне это не нравится.

— Мне тоже не нравится здесь. Я с удовольствием вернусь домой.

— Я не могу тебя просто так отпустить.

— Но почему? На что я тебе тут сдался? Таскать мешки у тебя есть кому. А толку от меня мало. А если боишься, что стану болтать — так спроси у своей крысы засланной, много ли он из меня вытянул? Уж поменьше, чем я из него. Так что не волнуйся — твоих тайн я не выдам.

— Я не волнуюсь, — спокойно сказал старейшина, — ты ведь ничего толком и не узнал.

— Тем более, — раздражённо ответил Орест.

Старейшина долго смотрел на него пустыми глазницами и задумчиво почёсывал подбородок.

— Нянька, говоришь? Как звать твою няньку?

— Зельда.

— Не помню… А как она очутилась в твоей семье?

— Вот этого не скажу. Не знаю. Зельда воспитывала ещё моего отца.

— А кто твой отец?

— Ирвальд Кош. Младший князь Синих Гор, владыка двенадцати вершин.

— Не слышал о таком…

— Странно. Мне казалось, его здесь боятся.

— Здесь много чего боятся. Кош… Но это сейчас неважно. Хочу предложить тебе сделку. Я отпускаю тебя. Но ты приведёшь к нам свою жену.

— На что она вам сдалась?

— Всё-то ты хочешь знать, княжич!

— Конечно! Упыри имеют что-то против вас, и Кьяра в этом точно замешана. Вы хотите надавить на её любовника?

— Что-то ты больно высокого мнения об упырях. Да и в наших с ними делах твоя жена не поможет. Мне она для другого нужна.

— Для чего?

— Потом узнаешь.

— Тогда сделки не будет. Можешь на мне хоть всю свою копальню перетащить.

— Смотри, а то перетащу, — засмеялся старейшина. Гулкий смех неприятно царапнул слух, и Оресту почувствовал, как по телу пробежал озноб. А ведь перетащит, гад. Но сдаваться он не собирался. Пусть Кьяра и змеина редкая, но ведь она его жена.

— Она не будет орудием мести, старейшина.

— Я не собираюсь никому мстить, Орест. Кьяра Ведич-Айулла должна зажечь кристаллы. Замок почти готов.

— Ты в своём уме? — ужаснулся Орест, — он огромен. Как она зажжёт всю эту груду камней?

— Она сильная ярилица. Ей это по плечам. Матушки пойдут за ней, и замок засияет.

— Но на кой бес вам это надо? Вы не похожи на тех, кто любит роскошь. На тебе самом — ни единой побрякушки. И вдруг — сияющий замок!

— Это Колыбель, — поправил его старейшина, — ты правильно догадался.

— На Равнинах уже есть Колыбель, — пробормотал Орест, — что вы задумали, каменные люди?

— Раз уж мы спустились с Гор, у нас нет иного выбора…

Старейшина неожиданно поднялся из кресла и подошёл к окну. Он был огромен. Орест подумал, что если бы эта груда камней обрушилась бы на него, то всё могло окончиться печально. У него вряд ли хватило бы сил исцелиться, даже если бы он мог колдовать. А к озеру его вряд ли бы кто-то понёс…

— Давным-давно, я даже уж и не помню, сколько тысячелетий назад, эти места были другими. Четыре реки текли в разных направлениях. Здесь были долины этих рек. Их называли самоцветными. Всё было усеяно цветами, да не простыми. Их семена были драгоценными, а лепестки сияли на солнце разноцветными камнями.

Каждый день здесь резвились девки-дивницы, оттого реки были полны рыбы, а леса — всякой живностью. А каждую ночь под светом звёзд плясали удивительные красавицы-ярилицы. Они зажигали самоцветы, и они светились ярко, как днём. И вся земля светилась. Места, куда ступала их нога, потом называли дорогой самоцветов.

Но однажды на эти земли пришли волхованцы. Они захватили ярилиц, сделали их своими рабынями, и стали продавать в другие края. Их охотно покупали.

Дивницы им были не сильно интересны, и волхованцы их попросту прогнали.

Без дивниц реки стали сохнуть, а без ярилиц исчезли самоцветы. Эти славные земли превратились в голую степь, и волхованцы стали выпасать на них лошадей.

Тогда-то наши янтарные братья спустились с Гор — в первый раз за несколько тысячелетий, и увидели, что самоцветных долин больше нет. Они тоже умели зажигать камни, но лишь жёлтым цветом. Они посадили повсюду жёлтые цветы.

Затем построили Колыбель. Это сейчас она кажется странной, а тогда это было дивом. Весть о ней разлетелась по всей округе. И волхованцы пришли посмотреть. Они не знали, что Колыбель — ловушка. И погибли все, кроме нескольких, кто взял в жёны ярилиц и имел от них детей.

Наши янтарные братья верили, что они восстановят реки и долины. По крайней мере, оставшиеся в живых волхованцы им это обещали.

Но мы увидели, что обещаниям этим — грош цена. Здесь мало что изменилось. И даже появились мёртвые земли. Слишком много породы забрали из недр. Через пару тысячелетий тут будет пустыня…

— А что даст новая Колыбель?

— Ты увидишь, княжич, когда она засияет. Колыбель оживит эту землю.

— Но это лишь на руку волхованцам! — воскликнул Орест.

— Как знать, — загадочно сказал старейшина, — они ведь не смогут покинуть Янтарную Колыбель, иначе вымрут. А эта заберёт огонь из всех уже зажженных кристаллов…

— То есть они останутся ни с чем?

— Вот-вот. Но нам нет до них дела. Нас волнуют лишь земли. И те, кому они принадлежат по праву.

— А меня волнует Кьяра. Я видел, как она плясала, а потом упала почти без сил. А кристаллов там было в сотни раз меньше. Да что там в сотни! Там была капля, а здесь целый водопад!

— Она справится, — упрямо твердил старейшина, — у неё большое сердце!

— У этой холодной упырки? Ха!

— Ты, похоже, не знаешь собственную жену.

— Да уж получше тебя, каменный воин, — прошипел Орест, — и вот что я скажу! Сделки не будет. А вздумаешь украсть её…

— Думаешь, если б это было возможно, мы бы не украли? Она должна прийти по доброй воле. И не одна. С ней должен быть тот, кто удержит её в этом мире. Иначе её заберут духи, и всё будет без толку.

— А Кьяра знает об этом? — подозрительно спросил Орест.

— Нет, — ответил старейшина и со стуком сжал каменные губы, — ей об этом ничего не известно. Когда мы спустились, то сперва присматривались, кто из ярилиц на это способен. А когда выбрали, то думали, что с ней будет Карс. Но он обманул нас. Более того, мы узнали, что именно он призвал нас спуститься, послав знамение. И теперь мы обречены на гибель…

— Но что он сделал?

— Как у тебя много вопросов, Кош, — старейшина укоризненно покачал головой.

— Да уж побольше, чем твоих ответов, — пробурчал Орест.

Глава 4. Карс

15 лет назад

Карс знал, что они не оставят её в покое. Это был лишь вопрос времени, когда волхованцы соберутся, чтобы уничтожить всех к дьяволу. Он напрасно принёс в жертву ещё двух жён. Это не помогло. Хоть упыри и стали сильней, но в семье от этого не прибавилось.

Разве что он избавился от двух опостылевших куриц, нарожавших ему сыновей, и стал теперь ещё ближе к Кьяре.

Упрямица… Она всё еще не соглашалась быть его женой. И от этого казалась ему ещё слаще. Карс любил добиваться того, что казалось совсем невозможным. И Кьяра была как раз такой — холодной и страстной, лукавой и неприступной. Ох, как же он её любил!

Отец наверняка одобрил бы союз с такой знатной девицей. Сейчас Карс немного жалел, что так рано его убил.

Однако счастье обладать Кьярой было шатким. Волхованцы следили за каждым шагом, и он кожей чувствовал: скоро они нападут. Совсем скоро. И если Карс ничего не придумает, семье придёт конец.

Он долго и мучительно размышлял, объезжая владения Айуллов, которые теперь всерьёз считал своими. Иногда он подъезжал к Горам на самой границе с Межгорьем, спешивался и отпускал лошадь, а сам забирался в пещеры и слушал, что говорят тени. А говорили они немало, пересказывая легенды, которые слышали от прежних хозяев.

И однажды Карс услышал то, что хотел.

Он образовался, свистнул лошадь, быстро вскочил в седло и помчался в лес.

Кьяра, как и всегда, сидела на полянке с девками-дивницами, и о чём-то с ними шепталась. У неё были свои тайны, в которые он предпочитал не лезть. Увидев Карса, она улыбнулась одними лишь краешками губ, встала и отослала дивниц.

— Чего ты такой возбуждённый? — прямо спросила она.

— Нужно добыть цветок, — ответил Карс.

— Насмешил. Тебе цветов мало?

— Это особый цветок. Когда-то давно он рос в долинах Красных Гор. А потом исчез. Но легенды говорят, что где-то в пещерах красные владыки хранят его семена.

— Зачем он тебе?

— Не спрашивай. Лучше не знать. Но это наше спасение от волхованцев.

— Красный цветок?

— Да, любовь моя. У него воистину дьявольская сила.

— И как его можно добыть?

Карс замялся. Она знал, что Кьяра ему доверяла. И то, о чём он хотел попросить её, могло навсегда разрушить это хрупкое доверие. Но ведь он не мог сделать этого сам. У Кьяры это получится намного быстрее и лучше.

— В долинах Межгорья мало красивых женщин. А у красных владык много юных сластолюбивых сыновей…

Она глянула на него исподлобья. Неужто в её глазах промелькнула боль? Нет, должно быть, ему показалось. Просто тень от листвы, взметнувшейся от порыва ветра. Кьяра улыбнулась, подошла к нему и положила ладошку на его плечо.

— Я достану цветок, — пообещала она.

Обещание Кьяра сдержала. Спустя несколько месяцев она принесла семена. В большом сундуке был ещё один маленький сундук, а в нём — ещё один. На дне последнего лежала тряпица, заговоренная ведьмой. А в тряпицу завёрнуты три небольших семени.

Три маленьких кусочка кромешной тьмы, пожирающей всё живое и неживое.

И даже эти семена были опасны.

Карс велел одному из своих помощников, самому верному, из тех, что не суют свой любопытный нос, куда не следует, хранить их, как зеницу ока. А сам помчался к Чёрным Горам. Он знал, что в глубине Гор живут странные люди, которых нелегко, почти невозможно победить. Каменные люди были суровы, но справедливы, а также невероятно добры к тем, кто сумел заслужить их любовь.

Карсу не нужна была любовь, он хотел лишь выманить их наружу.

В самой глубокой из пещер Чёрной горы был водопад, спускавшийся глубоко под землю. Туда, где жили тираны. Карс бросил в воду несколько самоцветов, срезанных с обрядной нити Кьяры. Возможно, она станет чуть слабее. И чуть тяжелее будет отбиваться от призрачных рук ярильцев. Но то, что он задумал, этого стоило.

Карс немного подождал, пока самоцветы не исчезли, а чуть позже раздались тяжёлые шаги. Он спрятался за выступом и стал наблюдать.

К водопаду вышли несколько странных существ, похожих на ожившие груды камней. Они постояли немного, переговариваясь жутким зычным голосом. Затем ушли. Но Карс знал, что они вернутся.

Каменные люди спустились с Гор довольно быстро. Обошли Равнины, осуждающе качая уродливыми головами, но Карс не обращал на них внимания. Он ждал, когда спустятся все.

А тем временем его верные слуги готовили поле. Семена уже начинали прорастать. И вот уже на солнце красовались первые ядовитые головки цветов. Мыши-полёвки тотчас же ушли с поля. А те, кто не сумел унять любопытства, сразу же и погибли.

Цветы разрастались быстро, как и планировал Карс. Он с тревогой смотрел на Чёрные Горы, гадая, когда же, наконец, выйдут все каменнотелые.

И, наконец, они вышли, неся перед собой драгоценный источник — небольшой треугольный камень, размером с ладонь. Камень переливался сумасшедшими цветами, так что рябило в глазах и становилось невыносимо больно смотреть.

Каменнотелые поместили его на солнце, чтобы оно благословило его силу. Это было неизменным правилом вот уже сотню тысяч лет. Когда каменные люди спускались с Гор, они приносили с собой источник. Иначе он мог изменить их сущность, когда они вернутся обратно. Так уже случилось однажды, когда каменные были янтарными людьми.

И на этот раз меняться им не хотелось. Каменные люди привыкли быть камнями. Ведь источник мог превратить их во что угодно — от яркого пламени до хрупкого льда.

Поэтому священный камень гордо переливался на солнце, охраняемый парочкой смотрителей. Они и не думали, что кому-то в голову могло прийти его тронуть.

Карс собрал добрую сотню упырей и радостно провозгласил:

— Братья мои! Сегодня тот день, когда мы совершим безумный поступок. Но это наш единственный шанс победить волованцев. И многим из вас сегодня суждено умереть или стать героями. Добудем источник каменных людей! Если не справимся — придётся убираться из этих земель с позором!

И они поверили, сотня неугомонных болванов. Может, и не все прониклись, но виду никто не подал. Дружной толпой упыри двинулись на смотрителей и повалили их наземь. Самые прыткие схватили свящённый камень и умчались прочь.

Когда каменные воины сумели растолкать упырей, источника уже и след простыл.

— Я Веретей, старейшина каменного рода, — сказал каменный верзила, — о чём ты хочешь со мной говорить?

— Об источнике.

Карс удовлетворённо заметил, что верзила напрягся и даже шагнул обратно.

— Ты знаешь, где он?

— Увы, мой друг, — печально ответил Карс, — он посреди ядовитого поля. Любой, кто ступит на него — мертвец.

— Мы не боимся, — возразил Веретей и махнул рукой остальным, — веди нас туда.

Карс усмехнулся, но по телу пробежал холодок. Что если они и впрямь не боятся? Что если кровавая чума их не возьмёт? Что он тогда будет делать? Как смотреть в глаза своим упырям, когда они поймут, что столько пафосу ради пустого дела?

Они подошли к полю, и несколько каменнотелых тотчас же ринулись в самую гущу цветов. Добравшись до источника, они застыли, да так и остались стоять.

Каменные люди ещё несколько раз безуспешно пытались добраться до источника, однако гибли один за другим.

— Это бесполезно, — заявил Карс, — только я могу разрушить чары. Лишь у меня благородная кровь, которая позволит пройти по красному полю.

— Так чего же ты ждёшь?! — вскричал Веретей, — почему ты смотришь, как мои люди гибнут напрасно?

— Потому что, пройдя через поле, я не смогу уже ступить на чистую землю.

— А источник сможешь подать?

— Смогу.

— Сдаётся мне, ты что-то хочешь за это.

— Верно сдаётся, старейшина. Мне нужна твоя помощь. Весь мой упырский народ уже много лет враждует с волхованцами. Сейчас мы на этой земле. Облюбовали пещеры, растим детей. Здесь нам хорошо. Но волхованцы хотят нас прогнать.

— Как мы можем помочь?

— Нужно их напугать. Да не просто так. Пусть несколько лет поживут в страхе. Пусть поймут, что упырей не стоит трогать. И тогда я отдам тебе источник.

— Такая жертва делает тебе честь, упырь, — задумчиво сказал старейшина, — но одного не могу понять. Как источник оказался на этом поле?

— Разве сейчас это важно?

— Всё важно, упырь.

Вот незадача — всё-таки не сумел сдержать ухмылку. Впрочем, каменнотелый совсем не дурак. Он уже и так понял, что к чему. И то, что выбора у него нет — тоже понял. На лице его явственно проступила ненависть и страх…

Что ж… Пускай ненавидят, пускай боятся… Но своей цели он достиг.

Удача наконец-то повернулась к нему лицом, ослепительно сияя улыбкой. И вкус победы был слаще целого букета лучших вин.

А Кьяра… Его строптивая ледяная царевна…

Скоро она поймёт, что всё, что он сделал — было ради неё.

Ради возлюбленной великого упыря. Первого, кто победит волхованцев.

Глава 5. Орест

— В скором времени мы догадались, что все его слова — ложь, — сказал старейшина, — Карс не может принести источник. Никто не может.

— Тогда уходите! — Орест удивлённо пожал плечами, — зачем вы продолжаете ему помогать?

— Не ему, а твоей жене. И этим землям. Мы надеемся, что она сможет зажечь кристаллы.

— Думаешь, Колыбель погубит цветы?

— Боюсь, что нет. Тут поможет разве что сотня-другая ядокрылов. Но их яд особый — он может погубить источник.

— Мне жаль, — искренне сказал Орест.

— Это уже неважно. Так ты приведёшь жену?

— Я не могу тебе обещать. Пусть Кьяра сама решает. Ей видней, справится она или нет.

— Как знаешь, княжич, — вздохнул старейшина, — обидно, что распинался впустую. Может, ещё подумаешь… А пока — отправляйся обратно мешки таскать. И, не обессудь, сегодня тебя не покормят. Говорят, в голодную голову быстрее приходят мудрые мысли.

— Не пропаду, — хмыкнул Орест, а в животе совершенно некстати заурчало от голода.

Его не кормили целых два дня, а на третий дали немного воды. Орест злился, однако не собирался сдаваться. Он владыка, и не мог позволить себе давать пустых обещаний столь знатному существу.

В конце концов, голод и тяжёлый труд вымотали его напрочь, и он едва смог подняться на ноги.

— Зря упрямишься, синемордый, — заметил Хрунька, — ты ещё больше гневишь старейшину. Каменные не любят, когда приходится заставлять кого-то страдать.

Орест не ответил. Он решил, что не станет разговаривать с этим шпионом. И так ясно, что Хруньку послали умаслить его согласиться на сделку.

И всё ж, интересно, насколько его хватит? Орест сомневался, что надолго. С каждым часом ноги его всё больше дрожали под тяжёстью мешков. И каждый раз казалось, что в мешки накладывают всё больше камней.

Рубаха его изорвалась в клочья, а пыль окаменела, смешавшись с липким потом, и сыпалась с тела кусками. И Орест невольно задавался вопросом: стоила ли змеина таких жертв? Определённо не стоила. Кьяра, небось, спит спокойно, совершенно не заботясь, куда же он подевался.

Большое сердце, как же. Скорее, огромная сквозная дыра там, где оно должно быть.

За хмурыми мыслями Орест не замечал, что творилось вокруг. Он носил мешки, не глядя на дурацкое поле за холмами. Вот он свалил очередной мешок на кучу и с трудом разогнул поясницу. Облизнул пересохшие губы. И вдруг краем глаза увидел, как один из холмов слегка поднялся, и тут же опустился назад. Орест тряхнул волосами — должно быть, почудилось. Однако холм продолжал двигаться и даже немного переместился. Странный холм, болотно-зелёного цвета.

— Сахо! — обрадовался Орест и тут же зажал себе рот.

Стало быть, Черноклюв всё-таки привёл ящера. Но почему же они мешкали так долго? И где летает эта бесовская птица?

Приглядевшись, Орест заметил чёрную точку, мелькавшую в облаках, взобрался на кучу мешков и стал махать руками. Точка замерла прямо над ним и стала снижаться. И тут же со всех сторон начали сбегаться копальщики и каменные люди. Они окружили Ореста плотным кольцом.

— Ты что задумал? — сверкнул глазами Хрунька.

Но Орест лишь злобно рассмеялся, затем громко свистнул и прыгнул прямо на головы каменным мужикам. Он скакал быстро, так что им никак не удавалось схватить его за ноги. Каменные люди стояли слишком близко и не успевали развернуться, наталкивались друг на дружку, падали. А Орест всё прыгал по их неуклюжим телам, пока не достиг ограды.

На шум стали сбегаться остальные, и Оресту вряд ли удалось бы уйти, если бы в этом момент земля не задрожала от тяжёлых прыжков огромного ящера.

Сахо в два счёта достиг ограды, взмахнул хвостом, и каменные воины полетели в разные стороны. Копальщики с кузнецами от неожиданности застыли на месте. На лицах был написан страх. Они ещё никогда не видали такую зверюгу. И прежде, чем его стражи успели очухаться, Орест взобрался на ограду и прыгнул на спину Сахо. Когти заскользили по гладкой коже, однако он сумел удержаться.

Каменные воины пришли в себя и двинулись на ящера, однако Сахо снова взмахнул хвостом и с ловкостью, неожиданной для такого грузного чудища, перемахнул через толпу, и понесся через поля, едва ли не быстрее ветра.

Черноклюв летел рядом, и лицо его сверкало улыбкой. Орест почувствовал, как в глубине сердца шевелится странное тёплое чувство. Кажется, он скучал по ним…

— Я думал, вы меня оставили, — сказал он с лёгким упрёком в голосе.

— Мы всё время были рядом, — ответил Черноклюв, — Сахо изображал холм. А по ночам таскал из деревни быков. Так что тебя там снова не любят.

— Переживу, — рассмеялся Орест, а после нахмурился и сердито спросил, — а вы вообще думали меня выручать? Я бы там сдох, если б случайно не заметил, как Сахо дышит.

— Так ты же сам велел не мешать! Мы и ждали.

— А чтоб тебя! — в сердцах воскликнул Орест. Странная птица. То лезет, куда не просят. А как надо полезть — так молча сидит и ждёт. И всё ж славно, что они оказались рядом. Он вовремя вырвался. Жутко хотелось есть. Но ещё больше хотелось помыться и надеть чистую рубаху. Орест поморщился, чувствуя, что уже начал смердеть.

По дороге он наскоро окунулся в озеро, смыл с себя налипшую за несколько дней пыль, вымыл и распутал волосы. Выловил нескольких рыбёшек, выковырял когтями сырое мясо и поспешно съел. Стало намного легче.

Между тем вечерело. Веки потяжелели, а тело охватила истома. Но Оресту впервые не хотелось ночевать в лесу. Ему мерещились упыри, снующие повсюду, каменнотелые, подстерегавшие его в кустах. Должно быть, он просто устал. И хоть вода немного придала ему сил, но всё ж от доброго сна в чистой постели куда больше проку.

Орест брезгливо натянул мокрые и грязные лохмотья и взобрался на спину Сахо.

— Домой, — прошептал он, распластавшись на ящере. Руки и ноги безвольно болтались в воздухе, стукаясь о холодные бока.

Но Оресту было хорошо. Сейчас он доберётся до замка, переоденется в чистое и ляжет спать в каком-нибудь укромном уголке первого этажа. Там, где двери запираются изнутри. А завтра подумает, что будет делать дальше…

Глава 6. Кьяра

Кьяра носилась по полям, лесам, даже возвращалась обратно к щекотунам — вдруг муж снова решил попытаться её ограбить. Но его нигде не было. И эта его огромная тварь куда-то запропастилась. Кьяра пыталась найти гамаюна, сунулась в лес, но в ужасе выбежала обратно, едва не оглохнув от крика. Там были сотни мерзко вопящих птиц, и все на одно лицо. А ведь гамаюн ведь так и не сказал ей своего имени…

Отчаявшись найти Ореста, Кьяра подвела коня к зловещему красному полю и стала внимательно всматриваться. Мог ли он туда сунуться, неугомонный княжич?

Конь испуганно заржал и стал брыкаться. Кьяра прикрикнула на него, затем притянула его морду к себе и легонько подула в нос. Зверь поутих, а она ещё немного посмотрела на поле и повернула обратно.

Как же она ненавидела это место. Жуткое колдовство, пожиравшее её землю. Каплей за каплей точившее её душу. И она сама принесла его, собственными руками, и отдала Карсу.

Будь он проклят, честолюбивый упырь!

Будь они прокляты все эти коварные мужчины!

Вернувшись домой, Кьяра увидела дивниц. Они уже наполнились силой и сияли, будто десятки крошечных солнц. Пора было вести хоровод…

Кьяре совершенно не хотелось никуда идти. Сердце было не на месте. Куда запропастился её синеглазый муженёк, и как скоро об этом узнают волхованцы? Да и о Таисе не стоило забывать.

Несчастная сидела, забившись в уголок, в крошечной каморке, где не было даже окон. Таиса сама так решила — уж очень боялась, что Карс проберётся к ней ночью. Кьяра, как могла, её утешала. Говорила, что он не посмеет, хотя и сама не слишком верила в это.

Карс на многое был способен.

Но сегодня ей непременно нужно было идти. Иначе ей никак не удержать дивниц, и они разбредутся по лесам, растрачивая силы понапрасну.

Кьяра заперла дверь в комнату Таисы и спрятала ключ. Затем велела Ковачу и остальным слугам сторожить упырку. Хорошо было бы, если б у неё были другие слуги. Крепкие, сильные, такие, что не боялись упырей. Но таких существ в землях Айуллов не было, поэтому приходилось довольствоваться тем, что есть.

Она вздохнула, сбросила платье, распустила волосы и перекинулась, осветив комнату ярким сиянием.

— Ну что, ненаглядные мои, идем?

Вернувшись в замок, Орест отпустил Сахо и поплёлся внутрь. Было непривычно тихо. Даже тени — и те куда-то исчезли. Неужто коварная змеина всех прогнала?

Он неторопливо прошёл по коридору, заглядывая во все комнаты, как вдруг услышал плач. Затем негромкий вопль и быстрые тяжёлые шаги.

Рука привычно потянулась к поясу, но тут Орест вспомнил, что меч остался у каменнотелых. Вот незадача! Он и так с трудом держится на ногах от усталости, а тут ещё и оружия нет. Орест осмотрелся вокруг в поисках чего-либо острого. На стене пылал одинокий факел. Всё ж лучше, чем ничего. Он вынул факел из держателя и выставил перед собой.

Шаги становились ближе, и, наконец, Орест увидел незнакомца. Он шёл по коридору, волоча за волосы женщину, бледную, как смерть. Лицо её было залито слезами, так что Орест не мог разглядеть её глаз, однако мог поклясться, что видел её впервые. Как и незнакомца.

Высокий, статный, злющие чёрные глаза. Надменное лицо, уверенный взгляд, омерзительно-приторная улыбка на тонких белых губах. Орест почувствовал, как волосы на затылке встали дыбом, а сердце ухнуло и сжалось в тоскливый комочек. Кажется, он понял, кто это. Тот, кого он так жаждал убить больше всего на свете.

— Знатное убранство, Кош! — презрительно воскликнул Карс.

— Какого дьявола ты делаешь в моём доме, упырь? Тебя сюда не звали.

— Ты, может, и не звал, но здесь я всегда желанный гость.

— А это, — Орест указал на женщину, — гостинец?

— Нет, это моя жена.

— Славно. У вас принято таскать их за волосы?

— И не только, синемордый княжич. Теперь уйди с дороги, некогда мне тут с тобой лясы точить.

— Вот уж нет! — Орест ткнул факелом прямо в лицо упырю, — сперва ты расскажешь мне, что ты тут делал. И что тут делала твоя жена.

— А не твоё дело, владыка. Пшёл вон, мне пока неохота о тебя мараться.

— Помоги, — тихо прохрипела женщина, — пожалуйста, помоги…

— Он и вправду твой муж? — нахмурился Орест, а Карс остервенело дёрнул пленницу, так что она завизжала от боли.

— Молчи, негодная тварь.

— А ну-ка отпусти!

Глаза Ореста стали ярко синими, ладони сжались в кулаки, а шипы высунулись из пазух и зловеще поблёскивали.

— Что натворила эта несчастная?

— Не лезь, куда не следует, синемордый.

— А я полезу. Ты в моём замке, — Орест взмахнул факелом, — так что оставь её и убирайся вон.

— В самом деле? — хохотнул Карс и достал свободной рукой меч, — ты собрался повергнуть меня этой лучинкой?

— Нет, не этой!

Орест собрал остатки сил и метнул в упыря струю пламени. Карс не успел увернуться, и ему опалило щёки. Кожа тотчас же покрылась пузырями. Он рассверипел, отшвырнул женщину в сторону и бросился на Ореста, размахивая мечом. Пригнулся, пропуская следующую струю, и ловко выбил из рук княжича факел.

Орест отскочил в сторону, лихорадочно выискивая глазами, что можно было бы использовать в качестве защиты, но вот беда — ничего не было, даже табуретки.

А между тем ловкий упырь наступал, и в глазах его не было испуга, лишь надменная ярость. Орест кожей чувствовал — не справится. Без оружия нечего и думать.

Метать в упыря пламя он больше не мог. Сил совсем не осталось, того и гляди свалится. И почему он не остался в лесу, не потянул силу озёрной воды, а вместо этого бесславно пятится назад под презрительным взглядом врага, который, между прочим, свободно расхаживает по его собственному замку, и также свободно ласкает его собственную жену!

Злость охватила Ореста, и он уже не думал, что будет дальше. Кинувшись на Карса, он принял удар меча плечом, и, не взирая на боль, вцепился зубами в его запястье.

Упырь не ожидал от него такой прыти и выронил меч. Свободной рукой схватил Ореста за волосы и потянул на себя, что было мочи, но княжич не отпускал. Тогда Карс укусил его за шею и стал пить кровь.

Орест терзал его запястье, кромсал когтями бёдра, вонзал в них шипы, однако слабел. Не был бы он так измотан, то сбросил бы с себя упыря, однако спустя несколько мгновений Орест не мог даже пошевелиться.

Карс почувствовал, как он обмяк и оттолкнул от себя. Орест упал на пол, едва дыша, но всё ж поднялся на четвереньки и посмотрел на упыря мутнеющими глазами:

— Убирайся вон!

— Я бы с удовольствием порешил тебя, синемордый выродок, — Карс презрительно сплюнул на пол, и сунул истерзанную руку в рукав кафтана, — но мы ещё не готовы к войне. Так что живи пока, жалкий юнец. Но знай — твой конец не за горами.

Напоследок Карс двинул Ореста сапогом в живот. Больно, так что даже слёзы выступили на глазах, пришлось закусить губу, чтобы не завыть. Он скрючился, прижав колени к груди, а Карс подхватил рыдающую уж во весь голос жену, перекинул через плечо, и зашагал к выходу.

Спустя некоторое время в замок влетел гамаюн и сел рядом с Орестом.

— Я думал, он тебя убъёт, — взволнованно сказал Черноклюв.

— Лучше бы убил, — прошептал Орест и зажмурился.

Упырь был силён, мускулист и красив. Неудивительно, что Кьяра его держится, и даже жена не помеха. И всё ж, что делали они в его замке? Может, несчастная пришла поквитаться с Кьярой? Если так, то он поостерёгся бы её обвинять, ведь он и сам такой же. Хотелось убить этого мерзкого упыря. И не просто убить, а раздавить, так, чтоб кости трещали, а кровь хлынула ручейками в разные стороны. Но вместо этого он лежит на холодном полу, словно жалкий слабак.

Такого стыда и горечи Орест ещё никогда не испытывал.

Кьяра увидела ящера издалека, и сердце невольно сжалось от радости. Неужто вернулся? Она подобрала юбки и помчалась по полю со всех ног.

Добравшись до замка, она кликнула слуг. И тотчас же к ней прибежали несколько кругломордых и поклонились, приветствуя хозяйку.

— Княжич вернулся?

— Ещё вчера, — ответил Ковач, — приехал грязный, в лохмотьях, и целую ночь спал в комнатёнке под лестницей. А утром потребовал чан с водой, влез в него с головой и, кажется, до сих пор сидит.

— Понятно, — в груди потеплело, и Кьяра не смогла сдержать улыбку, — а что наша гостья?

Лицо Ковача побледнело, подбородок затрясся, а голова провалилась в плечи. И Кьяра поняла: что-то стряслось. Что-то совсем нехорошее.

— Её забрал упырь. Вынес из замка на плече и увёз.

— Как? — голос предательски дрогнул, и она растерянно поднесла ладони к губам..

Карс… Проклятый упырь. Он всё-таки посмел ворваться к ней в дом и забрать Таису. А она не смогла её защитить. Не смогла…

«Я ведь тоже твоя сестра…» — пронеслось в голове, и Кьяра зажмурилась.

Она уже ничем не могла помочь несчастной упырке. Если Карс не побоялся её гнева сейчас, то не побоится и в следующий раз, а вот это было действительно плохо…

Голос Ковача вырвал её из тяжёлых раздумий.

— Мы, как увидели его, попрятались. Страшно. Тебя в замке нет, а он неизвестно с чем пожаловал. Вон, мужа твоего как отделал.

— Так они виделись? — удивилась Кьяра.

— Ну да. Это вчера случилось. Они помахались маленько. Княжичу славно досталось. Еле дополз до кровати.

— Дьявол!!!

Кьяра скрипнула зубами от злости и побежала в замок. Пронеслась по коридорам, заглядывая во все комнаты, но Ореста нигде не нашла. Тогда она поднялась по лестнице наверх и застала его в опочивальне.

Он стоял возле окна, оборачивая вокруг талии пояс, и выглядел вполне здоровым. На обнажённом торсе ни единой царапинки. Худая грудь ровно вздымалась, натягивая кожу на выпирающих рёбрах. Плечи довольно широкие, но всё ж невероятно худы. И что в таком девки находят? Одна красота — блестящие кудри да смазливое лицо, и то портили эти гадкие ямки на щеках.

Орест заметил её и усмехнулся — нахально, так что захотелось врезать ему по самодовольной синей роже.

— Ну, здравствуй, жена.

— Здравствуй.

И они замолчали, пристально глядя друг на друга, не зная, что и сказать. Кьяре хотелось спросить, где ж его так долго носило? На кой бес его понесло к щекотунам. Неужели он в самом деле хотел её ограбить? Однако слова почему-то застряли в горле, и всё вдруг стало совершенно не важно.

Он жив, слава Равнинам. Теперь самое главное — держаться подальше.

— Скажу слугам, чтоб готовили завтрак, — сказала она и повернулась, чтобы уйти.

— Э, не так быстро!

Орест в два шага пересёк комнату и захлопнул дверь прямо перед её носом. Он подошёл почти вплотную, так, что она могла слышать его дыхание. В глазах его сверкали крошечные молнии.

— Где же ты всё время шляешься, жена? Как распутная девка, дома не ночуешь. Зажигаешь чужие кристаллы.

— Да ты и сам дома не сидишь, — заметила Кьяра, отступая назад.

— Что толку сидеть, если меня не тут не ждут? Если по замку шатаются грязные кровососы и таскают за волосы собственных жён. Со славным типом ты связалась, Кьяра.

— Ты дрался с ним, глупый мальчишка? Зачем? Тебе его не победить. Он куда сильнее, коварней. Так что лучше держись подальше.

— Это мы ещё посмотрим, — пообещал Орест.

— Всё-то ты лезешь, куда тебя не просят.

— А что мне ещё делать, Кьяра? Ты неприветлива и холодна. Хотя ото всех вокруг я только и слышу о том, какое у тебя большое сердце! По мне так вместо сердца у тебя большая глыба.

— Вот и не трогай меня, синеглазый болван!

— Болван, говоришь?

Зрачки Ореста сузились, а щёки покрылись тёмными пятнами. Мышцы под кожей взбугрились, а на скулах заходили желваки. Он поднял руку, и она невольно отпрянула: сейчас ударит.

Но вместо этого Орест дотронулся до её подбородка и пристально посмотрел в глаза. По телу пробежала непонятная истома, и Кьяра почувствовала, что не может пошевелиться.

Морок… Она и забыла, что владыки умеют колдовать.

— Теперь ты вся во власти болвана, — шепнул он ей на ухо.

Пальцы Ореста скользнули по её шее, забрались в волосы на затылке, а губы едва заметно коснулись ключицы. Второй рукой он дёрнул завязку на груди и проворно забрался под рубаху. Легонько сжал грудь, затем наклонился и поймал губами сосок.

Кьяра напряглась и закрыла глаза. Только бы это кончилось поскорее…

Но Орест никуда не спешил. Он поднял её и отнёс на кровать, задрал подол платья и, опустившись на колени, стал ласкать то самое потаённое местечко между ногами. Это выходило у него так легко и ладно, что Кьяра его почти ненавидела. За то, что так хорошо…

Кровь бурлила, а тело подрагивало в сладостной муке. Краешком глаза она видела черноволосую макушку, мелькавшую между её колен. Ей вдруг так захотелось дотронуться до него. Убить, расцарапать его нахальное лицо до крови. Жаль, что она не могла до него дотянуться…

Орест оставил её лоно и лёг рядом с ней на кровать. Полностью обнажённый. Кьяра чувствовала, как в бедро упирается возбуждённое естество. Он тяжёло дышал, лаская горячими ладонями её всю.

— Если хочешь, я уйду, — хрипло сказал он.

— Хочу, — ответила Кьяра, и с удивление поняла, что морок спал.

Нужно уйти. Однако тело почему-то не слушалось.

— Ты сама сказала, — усмехнулся Орест и навалился сверху, подминая её под себя.

Кьяра невольно охнула, когда он ловко вошёл в неё. Приподнял её бёдра и, нежно поглаживая, развёл в стороны. Глаза его вспыхнули.

— Хочу, чтобы ты ушёл, — выдохнула она и зажмурилась.

— Я услышал только «хочу».

Даже с закрытыми глазами она ощущала, как он улыбается. Дерзко, самодовольно, мелкий неугомонный бабник. И он продолжал врезаться в её плоть сильными уверенными точками, от которых всё внутри сжималось. Кьяра положила руки ему на плечи — следует оттолкнуть его и как можно скорее, но почему-то она не смогла. Опять морок?

— Если бы не хотела, сказала бы просто «уйди», — раздалось над самым ухом.

Кьяра открыла глаза, лишь на секунду, чтобы взглянуть на него. Ресницы Ореста были опущены, голова слегка запрокинута назад, а на лице такое распутное и блаженное выражение, что она не выдержала, опять зажмурилась. А из глубины того самого потаённого уголка, в который он сейчас так неистово врывался, поднялась волна и окатила её всю, с ног до головы, невероятным сладострастным огнём.

Будь он проклят, похотливый стервец!

Орест тоже задрожал, а с губ сорвался тихий звериный рык. Затем он скатился с неё и лёг рядом. Ладонь его скользнула ей на живот. Кьяра почувствовала лёгкое покалывание и с облегчением вздохнула. Слава Равнинам, это безумие не принесёт плоды. Но как же естественно и ловко это у него выходило! Так привычно, будто он только и делал, что окучивал баб. Развратный бес! Кьяра привстала на кровати, постепенно приходя в чувства, и повернулась к нему лицом.

Орест лежал, распластавшись на простынях, весь обнажённый, и такой порочный, что дух захватывало. Волосы разметались сверкающим чёрным облаком, а на щеках опять заиграли противные ямочки. Жалкий ветреник. А ведь ей было так хорошо, что тело до сих пор пылало, и он это прекрасно понимал.

— Вот теперь можно и поесть, — просто сказал он, обхватил её за талию и притянул к себе. Руки его опять потянулись к соскам, а губы проложили на шее влажную дорожку из поцелуев, и Кьяра вспыхнула.

— Ненавижу тебя!

Она вырвалась из рук Ореста, спрыгнула с кровати и впопыхах оделась. Он продолжал смотреть на неё — чуть насмешливо, будто понимал, что она лукавит. Но она не лукавила. Сейчас Кьяра действительно его ненавидела всей душой, но не так, как себя.

Себя она вообще готова была разорвать на части.

Кьяра выбежала на двор и помчалась к конюшням. Слуга, увидев её негодующее лицо, не дожидаясь приказа, вмиг оседлал лошадь.

Она забралась в седло и поскакала прочь от замка.

Через бескрайние поля, оставляя позади желтоватую дымку пыльцы, сбиваемой копытами скакуна. Лицо обдувало потоками свежего ветра, а щёки, наконец, перестали пылать. Кьяра мчалась, особо не задумываясь, куда держит путь.

Лишь бы подальше. Лишь бы поскорее забыться. Лишь бы поскорее унять эту боль…

Несносный мальчишка! И откуда он взялся на её голову. Почему-то, соглашаясь на брак с ним, Кьяра полагала, что им легче всего будет управлять. Да не тут-то было…

Она даже и представить себе не могла, что он настолько умелый любовник…

Из всех её мужей он, пожалуй, самый опасный. Да что там — опаснее всех пятерых, да ещё и Карса впридачу. Опасный, но глупый…

Неужто он не понимает, что жизнь его висит на волоске? Карс ведь не отдаст её ни за что на свете. Да и она сама… ничьей не хочет быть…

И Кьяра продолжала лететь навстречу буйному ветру, а полуденное солнце мгновенно сушило слёзы, выступавшие сквозь кружева ресниц. И в конце концов в душе ничего не осталось. Но это и славно. Такую пустоту она любила больше всего…

Неожиданно рядом с ней нарисовался всадник. Кьяра пришпорила лошадь, однако он не отставал, и она нехотя замедлила шаг.

— Вижу, ты в добром здравии и полна сил, — поприветствовал её Волдан, — еле тебя догнал.

— Представь, что не догнал, и скачи дальше, — хмыкнула Кьяра.

— Ну-ну, дорогая моя. Я не мог отказать себе в удовольствии тебя увидеть, — улыбка его была такой мерзкой, что Кьяра не смогла сдержаться и подёрнула плечами.

— Как поживает твоя жена?

— О, спасибо, — лицо Волдана внезапно расцвело, — у нас родилась внучка, Диана. Прелестное дитя, свет наших очей.

— Поздравляю. Надеюсь, у неё не будет дара.

— О нет, — искренне воскликнул Волдан, — мы даже и думать о таком не хотим. Да, кстати, о даре. Этот месяц был богатым на добычу. Мои пещеры полны незажжёных кристаллов.

— Но я только что платила дань!

— То было несколько недель назад. А перед этим я не трогал тебя почти полгода.

— Всего лишь выдал замуж. За несносного клыкастого юнца.

— Да, дорогая. Малис Яр достал. Он непременно хотел, чтобы ты вышла за одного из владык. Не хочешь рассказать старому другу, что там у вас стряслось?

— Ничего. Я даже с ним не знакома.

— Как знаешь. По мне так очень похоже на месть. Красный владыка определённо задумал что-то недоброе. Да и правители Равнин жаждут избавиться от логова упырей и вернуть на мёртвые земли дивниц. Все только и ждут, когда вспыхнет пламя.

— Пусть тебя это не заботит, Инвар. Я сама разберусь.

— Ну, смотри, — он демонстративно снял с головы шляпу, стряхнул невидимые соринки, и также неторопливо водрузил обратно. Глаза его при этом лукаво сверкали, — если что, я всегда найду для тебя потайной уголок в Колыбели. Даже если владыки и остальные волхованцы устроят здесь ад.

— Конечно, правитель. Я и не сомневалась: ведь почти все твои кристаллы зажгла именно я.

— Ну, вот и умница. Стало быть, сегодня ночью я снова тебя жду…

Кьяра не ответила — лишь скривилась в горькой ухмылке, развернула лошадь и поскакала обратно к замку.

А она ещё гадала, что подтолкнуло Волдана к этой свадьбе. Такой замечательный способ ещё крепче зажать в своих тисках, лишив её надёжной защиты…

Волхованцы, упыри, каменные люди, теперь ещё и владыки…

Кьяра уже видела, как к ней тянутся когтистые красные пальцы Малиса Яра…

Петля на шее затягивалась, мешая дышать.

Какой у неё был выбор? Совсем никакого. Этой ночью ей опять придётся зажигать кристаллы. Много…

Как можно больше, чтобы этот мерзавец Волдан боялся её потерять…

Только вот откуда набраться сил? За эти дни она истратила всё, что у неё было, оставив лишь самую малость. Сможет ли она удержаться во время плясок? Сможет ли отбиться от призрачных рук? Кьяра сильно в этом сомневалась, и ей стало страшно.

Вернувшись в замок, она сразу же наткнулась на мужа. Орест стоял посреди двора, а вокруг суетились кругломордые слуги, шныряли туда-сюда, причудливо подпрыгивая на коротких кривоватых ножках, и таскали доски, молотки, сено, да и ещё кучу всякой всячины. Коричневые лица блестели от пота — видимо, он хорошенько погонял бездельников.

— Вот, велел им построить амбар для Сахо, — улыбаясь, сообщил муж.

Орест выглядел таким бойким и жизнерадостным, а в глазах плясали задорные смешинки. Похоже, его ничуть не задели её последние слова. Шельмец чувствовал, что ей понравилось, вот и сейчас ходил довольный, как петух.

Ну, ничего, синемордый распутник. Больше тебе не обломится.

Орест расставил руки, чтобы снять её с лошади, однако Кьяра ловко развернулась и спрыгнула с другой стороны. Услышала его тихий смешок и разозлилась.

Хорош княжич. Молод и полон сил. И как же сейчас это кстати…

Кьяра внезапно воспрянула духом. И почему она сразу об этом не подумала? Такой великолепный источник. Похоже, она таки переживёт эту ночь.

Она хлопнула лошадь по крупу, отсылая прочь, и шагнула прямо в его распахнутые объятия. Вцепилась в отвороты кафтана, притягивая его губы к своим губам. Орест подхватил её под ягодицы, и она обвилась ногами вокруг его талии, и продолжала целовать, расстёгивая одной рукой его рубаху.

Орест метнулся в конюшню — подальше от любопытных глаз, и прижал её к бревенчатой стене. В мгновение ока он сорвал с себя пояс, задрал её платье, и довольно зарычал, почувствовав, что она уже готова.

Кьяра изнемогала в сладкой истоме, наслаждаясь каждый движением его чресел, каждым прикосновением пальцев и даже тем, как он дышал ей на ухо, охваченный страстью. И даже когда он обмяк, выплеснув семя, и по-прежнему стоял, прижавшись к ней, видимо, не собираясь отпускать, она всё ещё пылала.

Пылала так, что того гляди, перекинется и снова потребует ласки… Кн:иг:о:ед.нет

— До чего ж ты хороша, — прошептал Орест, и звук его голоса накрыл её чувства бархатным поцелуем.

Только бы не опять раскиснуть…

Кьяра зажмурилась, отгоняя наваждение, и прислонилась к его плечу, слушая, как по венам бежит молодая кровь. Кьяра слизала капельку пота, стекавшую по щеке, затем поцеловала в шею и впилась в неё зубами.

Какая же славная у него кровь! Вкусная, сильная, словно целительная родниковая вода. Она чувствовала, как свет наполняет её существо, как расправляются невидимые крылья, и вот она уже готова кружиться в неистовой пляске для духов ярильцев.

Кьяра не отпускала Ореста, пока он не рухнул на землю, увлекая её за собой. Тогда она осторожно выбралась из-под его тела и вытерла губы. Пожалуй, хватит с неё. Да и ему не мешало оставить. Вон как побледнел, даже слишком. Кьяра наклонилась и дыхнула ему в лицо живительной силой.

— Ничего, до утра очухаешься, — прошептала она, — и больше не станешь приставать.

— Эй, хозяин, вставай!

По щекам стекали холодные капли. Орест высунул язык и слизнул несколько капель с губ. Очень хотелось пить.

— Где вода? — сумел прохрипеть он.

— Кажись, ещё осталась на донышке.

Он разлепил веки и увидел над собой гамаюна, с кувшином, зажатым в лапах. Орест отнял кувшин и сделал несколько глотков. Голова кружилась, а шея саднила. Он дотронулся пальцами до ран, оставленных её зубами. На удивление, они почти затянулись. Неужели на этот раз пощадила, змея?

— Где эта… где моя жена? — спросил он Черноклюва.

— Только что ускакала.

— Вот дрянь, — в сердцах воскликнул Орест, и огляделся вокруг, — уже вечереет. Куда она опять умотала, на ночь глядя? Небось, к своему упырю?

— Да нет. На ней была сеть, а вокруг шеи сверкали самоцветы.

— Ага, напилась, тварь, теперь помчалась плодить свои богатства. Неужели ей мало?

— Я тут полёвку поймал, — сказал Черноклюв, — так она перед тем, как я её съел, рассказала, что видела хозяйку в поле с Волданом. Говорили про дань. Опять требует.

— Так скоро? — удивился Орест, — сколько же ей приходится зажигать?

— Вот уж не знаю. Но каждый раз, возвращаясь, она едва не падает с лошади от усталости. А если учесть, что ещё вчера она с дивницами плясала…

— А с дивницами на кой бес?

— Они иначе не могут, — уклончиво ответил Черноклюв, — пляшут себе, пока не перестанут светиться. А земли потом оживают.

— Какие земли?

— Мертвые…Так ещё Браш Айулла делал. Её покойный отец. Дивницам нужен поводырь, иначе они становятся дикими, тратят свой дар впустую, и земли засыхают.

— Странная она…

Набросилась на него с такой страстью, что он, дурак, от счастья готов был запеть. А она опять его провела, коварная змея. И чем она лучше тех же волхованцев?

Орест поднялся на ноги и с изумлением понял, что силы ещё есть. Точно, пощадила змеина. Взяла, что ей нужно, а что не нужно, оставила. И его в том числе…

Но что же она так скрывает, эта Кьяра Ведич-Айулла? И почему они все от неё что-то хотят? Все, кого он успел повстречать на Равнинах. Каждый норовит отхватить кусок.

— Да чтоб вам всем подавиться!

Орест сплюнул на землю и показал в темноту кулак.

Но всё ж, какая она была сладкая, его упырка. По телу до сих пор бежала дрожь…

Глава 7. Сурья

Минуло немало дней, прежде чем княжичи перестали над ним подтрунивать. Сурья старался не обращать внимания на мелкие издевки, но задирам приходилось давать отпор.

С каждым днём он всё лучше владел мечом и даже мог сражаться в паре с Велесом.

Кшиш резко изменился. Почему — Сурья никак не мог взять в толк. Учитель был суров, может, даже больше, чем с остальными княжичами, и проводил с ним немало времени. Иногда заставлял часами стоять под проливным дождём, вытянув вперёд руки, с зажатым между зубов мечом. А сам был рядом и наблюдал, гадая, насколько его хватит. Обычно хватало надолго. И хоть тело потом болело невыносимо, Сурья радовался, что его не считают слабым человеком.

А вот празднества в новолуния были невыносимы. Княжичи, хохоча и улюлюкая, шли на сходки с ведьмами, а Сурья то и дело выдумывал предлог, чтобы улизнуть. Когда это получалось, он укрывался в пещере Лилиши и слушал, как она читает свои сказки. Ему было по душе находиться рядом, смотреть, как мелькают её золотые ресницы, хотя зачастую он даже не слушал, просто смотрел, как шевелятся её блестящие губы.

Остальные княжичи постоянно его поддевали, особенно Кассиль, но Сурья лишь отмахивался. Он не помышлял ничего такого. Что об этом думала Лилиша, он не представлял.

Она была чудной. То пряталась от него, то появлялась ненароком, а Сурье оставалось лишь гадать, рада она ему или нет.

В одну из вечерних прогулок он изловчился и поймал орла. Каменный хищник неистово молотил каменными крыльями и царапал его когтями, однако, поняв, что княжичу всё нипочём, притих и больше не сопротивлялся.

Сурья принёс хищника в пещеру Лилиши и запер в пустующей клетке. Однако владычицы нигде не было. Он прошёлся по пещере, заглядывая по углам. На небольшом столе Сурья обнаружил холст со своим собственным изображением, расписанный красками. Он взял его в руки, с некоторым смущением разглядывая нежные черты. Так вот каким она его видела? Сурья покраснел и положил холст на место.

Он собрался уже уйти, как услышал шум падающей воды. Сурья пошёл на этот звук и попал в следующую пещеру. В углу был водопад. Сквозь прозрачные струйки воды он сумел разглядеть фигуру. Чёрное, как уголь, тело, переливалось в разноцветных капельках воды. Маленькую упругую грудь венчали золотистые ореолы сосков. Треугольничек между ног тоже поблёскивал золотом. Это было прекрасно, и у Сурьи перехватило дыхание. Он ещё не видел обнажённых девиц так ясно. Однако кроме восхищения он ничего не испытывал. В душе ядовитой змеёй шевельнулась грусть. Так не должно быть…

И так некстати вспомнились слова Кассиля об отвергнутом тиране, изгнанном за непотребство. Что если он и сам такой же? Непотребный? Сурья горько сглотнул, однако коварная мысль напрочь засела в голове, отказываясь выметаться.

Был только один способ проверить. Отправиться к этому тирану и посмотреть, что будет испытывать, находясь рядом с ним. Говорят, тираны красивы, не чета владыкам. И если ему вдруг понравится тиран…

Что ж…

Осталось лишь в омут с головой, да поглубже от такого позора…

Сурья торопливо покинул пещеру, вскочил на Ярона и направил его вниз, к подножью горы. Если верить словам Кассиля, логово тирана где-то внизу, под землёй. Оставалось найти кого-нибудь, кто подскажет, где искать.

Лилиша замерла, увидев, как Сурья входит в пещеру. Наблюдая за ним краешком глаза, она мучилась от стыда, но в то же время сгорала от неведомого раньше желания. Пусть он думает, что она не видит, что он здесь. Пусть подойдёт поближе. Дотронется до неё — прежде чем она ответит пощёчиной и закричит. А может, и не ответит… Может, не закричит… Может, губы их сольются в поцелуе, а его руки сожмут её тело, пылающее от стыда и страсти….

Но Сурья ушёл, а Лилиша заплакала. Струи водопада смывали слезинки, смягчая горечь позора…

Он не захотел её…

Или хочет ту хорошенькую ведьму, о которой судачили княжичи…

Или сильно боится Кшиша. И то, и другое, и третье её не радовало.

Лилиша выбралась из воды, отряхнула волосы и насухо вытерлась полотенцем. Затем оделась и поспешила наружу — как раз вовремя, чтобы увидеть, как Сурья улетает на ядокрыле. Лилиша проследила глазами, куда он летел, и что-то шевельнулось в душе. Возможно ли, чтобы Сурья отправился к какой-нибудь девке? Не хотелось в это верить. И даже думать об этом. Лилиша топталась на месте, то вспыхивая, то покрываясь холодным потом. Негоже девице так себя вести…

Но всё ж лучше знать, чем томиться в неведении. Ругая себя на чём свет стоит, Лилиша побежала в конюшни, оседлала своего ядокрыла и полетела следом

Девушка заметила Ярона, привязанного к дереву у входа в подземные пещеры, и опустилась неподалёку. Спрятав своего скакуна, она подошла к пещерам и заглянула внутрь. Темно, страшно, пахнет крысами и чем-то зловещим. Неужто Сурья настолько безрассуден, чтобы пойти туда одному? Лилиша замешкалась, а сердечко предательски стучало. Сурья не мог исцеляться. И пусть княжичи бубнели, что он неуязвим, она им мало верила. Молодые владыки — те ещё говоруны.

Лилиша осторожно прошла в пещеру, держась пальцами за стены, покрытые чем-то склизким. Сквозь смрад она чувствовала запах Сурьи и спускалась всё глубже. Затем ароматов стало так много, что голова закружилась. Лилиша забралась в какую-то невысокую пещеру но, увидев, что Сурьи там нет, подалась обратно. Как вдруг кто-то схватил её за талию. Руки были большими и холодными — точно не Сурья. Она дёрнулась, оскалив зубы, и вцепилась когтями в запястье наглеца. Однако тут же получила по голове, да так сильно, что искры из глаз посыпались. И пока Лилиша приходила в себя, её скрутили и связали странными верёвками, похожими на стебли цветов. Они дурно пахли, отдавая могильной плесенью, и были невероятно крепкими. Лилиша брыкалась и вопила, однако на голову ей накинули зловонное тряпьё, смоченное в дурмане, и она затихла…

— Что ты там принёс? — спросил тиран Зар.

Он сидел на троне и взирал на слугу с лёгким недоумением. На красивом лице его было написано недовольство. Он не любил неожиданностей.

Марфий опустил свою ношу на пол и подтолкнул к хозяину.

— Неужто это?

— Похоже, дочь Велеса. У неё золотые волосы, ресницы и соски.

— Ты сам глядел? — тиран насмешливо сморщил нос.

— Кафтан порвался, — хмыкнул Марфий, — не бойся, меня она не интересует.

— Зачем приволок?

— Мало ли…

— Связываться с Велесом не резон, — раздался голос откуда-то из глубины зала. Тиран обернулся, и взгляд его посветлел.

— Что тебя тревожит, душа моя?

Фарт, ещё молодой хранитель, изгнанный, как и его любовник, с небес, покачал головой.

— Нас и так едва терпят. А вздумай Велес пойти к Лаорту…

— Лаорту нет дела до дел владык, — возразил тиран, а руки его задрожали от гнева. Он не любил, когда при нём упоминали Лаорта. Когда-то давно он даже был влюблён в него. Но с тех пор, как тираны устроили ему облаву, Зар ненавидел их всех до единого, а Лаорта — особенно.

— Но с Велесом можно заключить сделку. Вернуть дочь взамен на… Я пока ещё не придумал. Но время есть.

— С чего ты взял, что можешь заключать сделки? — насмешливо спросил Фарт

— Могу, если есть, что предложить, — сверкнул голубыми глазами Зар, и вдруг напрягся, — что это за шум?

— Я ничего не слышу, — покачал головой Марфий.

— Зато я слышу, — буркнул Зар, — похоже, у нас гости.

Сурья долго бродил вокруг Чёрной горы. Заглянул в пещеру, походил немного по коридорам и, не обнаружив ничего, кроме остатков всякой мерзости, поспешил наружу. Он обошёл всё подножье, но других пещер не обнаружил. Пришлось вернуться.

Ярон тихонько попискивал, радуясь хозяину. Сурья подошёл к верному скакуну и зарылся лицом в мягкие перья на макушке.

— Что скажешь? — спросил он не то себя, не то Ярона, — может, врут все. А может, и не под этой Горой?

И тут он услышал клёкот другого ядокрыла. Выпрямился и огляделся. Рядом никого не было. Сурья пошарил по кустам и нашёл скакуна. Он сразу его узнал. Но что Лилиша делала здесь, внизу? Может, искала зверей?

Между тем совсем смеркалось. Сквозь редкие ветки деревьев было видно тёмно-синее небо, усыпанное звёздами. Сурья ждал, но девушки всё не было.

Возможно ли, чтобы она пошла в ту смердящую пещеру? Но зачем?

Ядокрыл Лилиши горестно клекотал, и Сурья понял: что-то не так.

Он достал меч из ножен и бросился в пещеру.

— Лилиша! — кричал он. Голос его разнёсся далеко по коридорам, отдаваясь гулким эхо. Ему никто не ответил, но Сурья продолжал искать.

Он обошёл все ходы, пока не обнаружил пещеру, стены которой были на удивление чистыми. Пахло травами и непонятной свежестью. Пещера заканчивалась отверстием, через которое были виден свет. Сурья медленно прошёл к отверстию, оглядываясь по сторонам, затем осторожно переступил каменный порог.

Он очутился в длинном коридоре, освещённом факелами. Похоже было, что коридор был вырублен в скале: стены были гладкими, ровными, отполированными почти до блеска. Впереди было несколько дверей. Сурья обошёл все и остановился перед самой широкой, украшенной золотом и камнями.

— Ну, проходи, — раздался голос.

Сурья толкнул дверь и вошёл, держа меч наготове.

В комнате было несколько существ.

Один невысокий, сморщенный, будто гриб-переросток, с огромными ручищами и глазами навыкате. Жёсткие прямые усы торчали в разные стороны, напомнив Сурье крысу.

Второй был небесным, судя по чертам лица, однако чересчур бледным, как будто годами не видел солнца.

А третий был невероятно красив. Высокий — он возвышался на добрую сажень над остальными. Ладно сложен и широк в плечах. Голубые с искорками глаза сверкали, а по губам блуждала улыбка.

— До чего хорош, — сказал тиран и облизнул губы.

И Сурья понял, что нашёл то, что искал. Лицо тирана светилось похотью — точь-в-точь, как у Ореста, когда тот смотрел на смазливых девок. Только вот Сурье это совсем не понравилось. От одной мысли о ласках с ним стало дурно. Сурья почти с радостью понял, что не испытывает ничего, кроме отвращения.

— Ну что ты замер? — ласковый голос тирана лился патокой, — думаешь, никто не понимает, зачем ты пришёл?

Его спутники засмеялись, а на лицах была написана та же похоть.

— Все вы приходите посмотреть. А потом возвращаетесь…

— Я ищу девушку. Чёрную, с золотыми волосами, — сказал Сурья.

— Ха! Славное местечко ты выбрал! Здесь не привечают девушек.

— Ты ведь тиран, — упрямился Сурья, — ты знаешь своё подземелье. И можешь увидеть, где она.

— Но каков наглец, — Фарт выступил вперёд и прицокнул языком, — ладный наглец с пригожим лицом. Погости у нас. Потом вместе поищем девушку. Если она будет ещё нужна.

— Я не с тобой говорю, — ответил Сурья, чувствуя, что начинает злиться. Его воротило от этих непотребных рож, но если Лилиша была в пещерах, тиран непременно должен был знать об этом.

— Послушай, милок, — взвился Фарт, — коли б не твои нежные очи, я б уже разорвал тебя на части, человечишко. Чего ты медлишь, Зар. Наведи на него чары. Поиграем маленько.

Зар, не отрываясь, смотрел на Сурью, и выражение лица его менялось. Похоть исчезла, сменившись недоумением. А затем явственно проступила тревога.

— Оставь его, Фарт. Пусть уходит, — велел он.

Фарт на мгновение опешил. Он не привык, чтобы любовник отпускал опрометчивых юнцов, не позабавившись всласть. А уж таких красавцев, невиданных в Межгорье!

— Зар! — возмущённо воскликнул он, но встретившись с ним взглядом, обиженно поджал губы и вытащил меч из ножен.

— Но проучить его я должен. Не будь я Фарт!

Сурья ловко выбил у него из рук меч и швырнул об стену. Фарт с трудом поднялся. Голова кружилась, а перед глазами мелькали мелкие точки. Он с удивлением посмотрел на юнца, лихо давшего ему отпор, и глаза его налились злостью.

— Ах ты!

Тут и Марфий достал свой меч, и оба бросились на Сурью. Княжич почти не чувствовал своих рук, орудуя мечом. Голова Фарта слетела с плеч и покатилась на землю. Марфий взвыл, придерживая рукой внутренности, вывернутые из распоротого живота. Сам же Сурья ошарашено смотрел на поверженных противников, с ужасом сознавая, что это его рук дело. Раньше он никогда не дрался на мечах насмерть. А теперь — одно мёртвое тело, а другой, хоть ещё дышит, но уже почти издох.

— Довольно, — сказал Зар и миролюбиво выставил ладони вперёд, — позволь, я вылечу своего слугу. Мне он ещё нужен. А ты забирай свою девку и уходи.

— Где она? — опомнился Сурья.

— В коридоре есть ещё двери. Выбери ту, что напротив. Она там.

Сурья опрометью бросился вон из комнаты. Зар подошёл к Марфию и дотронулся до его раны. Та стала затягиваться, однако медленно, причиняя невыносимую боль.

— За что ты осерчал, Зар? — прохрипел Марфий.

— Я велел его оставить. А вы, два олуха, имели наглость перечить

— Мы — твои верные слуги, тиран. А ты даже не вмешался. Ты мог убить наглеца одним движением руки, Зар!

— Нет, не мог. Он бессмертен. Его магия разрушает. Тебя я ещё спасу, Марфий. А этого дурака нет. Придётся искать нового любовника, — Зар тяжело вздохнул, — привык я к нему.

Сурья вышиб ногой дверь и сразу увидел Лилишу. Она лежала на лавке, с головой накрытая грязным тряпьём, и спала. Он сбросил с неё тряпьё и перерезал мечом стебли, которыми Лилиша была окутана с головы до ног. Она открыла глаза и удивлённо заморгала ресницами.

— Ты?

— Я, — улыбнулся Сурья, подхватил её на руки и понёс к выходу.

Лилиша прижалась к нему, обхватив руками, и уткнулась носом в могучую грудь. От Сурьи чудесно пахло — тёплым дождём, лесной земляникой и мятой. Лилиша млела от его нечаянных прикосновений и изнывала от желания дотронуться губами до его обнажённой кожи. Ей так хотелось — до ломоты в зубах, чтобы Сурья остановился и овладел ей — грубо, нежно, как мог.

Лилиша томно выгибалась, чувствуя себя похотливой самкой. Она ненавидела саму себя, сгорая от стыда, но прижималась всё крепче. Однако Сурья не остановился.

Выбравшись из подземелья, он отругал Лилишу за то, что вздумала бродить, где не следует, затем по-братски поцеловал в лоб. Лишь короткий миг — его губы коснулись её кожи — и он отвернулся, спеша к своему ядокрылу.

Лилиша замерла, не в силах вздохнуть от горечи и разочарования, затем уныло побрела следом. Ей не хотелось возвращаться в замок, однако выбора не было. Она вскочила в седло и вымученно улыбнулась Сурье.

— Домой, — весело воскликнул он.

Вот уже несколько недель Тарьял творил колдовство. Он стоял у источника Ярости, вытянув перед собой посох, и направлял лучи магии в сторону от потоков истинной энергии. Её было немного, но всё ж Тарьялу удалось собрать в напёрсток. Осторожно, едва дыша, он отнёс бурлящую энергию, норовившую перехлестнуть через край, в свою пещеру и опустил в умирающий источник. Оставшись один, колдун встал на колени и положил подбородок на каменный край. Набирая воду в ладони, он задумчиво выпускал её сквозь пальцы, шепча заклинания. Источник потихоньку оживал, выталкивая остатки ярости.

Щёки Тарьяла зарделись от гордости: всё ж его колдовство имело силу, даже против иного. Пока ещё имело…

Колдун тяжело вздохнул. Всё ж он не сказал Велесу всего, иначе голова владыки пошла бы кругом. Не сказал ему о том, что могло исковеркать судьбу молодого воина, склонив его к разрушающей ненависти.

Сурья был проклят ещё до своего рождения. И это проклятие довлело над ним со страшной силой. И никто, даже Тарьял, не мог ничего поделать.

Лишь тот, кто проклял, мог его снять…

Источник продолжал возрождаться, и вот его воды опять бурлили. Пузырьки отплыли от центра и собрались по краям. В золотистом озерце появилось белое пятно. Тарьял с интересом наблюдал, пока в источнике не проявилась картинка.

Свадебный венец с розовыми цветами. На нежных лепестках будто капельками росы поблёскивала кровь.

— Орест Кош, — пробормотал Тарьял, и перед глазами возникло улыбающееся лицо юного владыки.

Источник забурлил и выбросил в воздух облачко пара. Оно поднялось высоко над источником и задрожало, принимая образ, который Тарьял давно и безуспешко пытался изгнать из головы.

Золотистые курчавые волосы, вздёрнутый носик и лукавые голубые глаза.

— Хочешь узнать, какова на вкус месть, колдун? — услышал он едва различимый шёпот.

— Ступай к дьволу!

Она рассмеялась, и звук её смеха напоминал водопад бесконечной услады и горечи, в который ему когда-то суждено было окунуться.

— Месть сладка…

Тарьял взмахнул посохом, и образ рассеялся. А вместо пара из источника к потолку потянулась тонкая серебристая нить…

Жизнь Ореста, сына Ирвальда Коша. Источник благодарил его за спасение, предлагая выбор.

Жизнь или смерть…

Почти возле самого замка они увидели свет. Огромный чёрный камень светился, переливаясь всеми цветами радуги. Сурья с Лилишей переглянулись и полетели к нему.

Сразу за камнем был вход в пещеру. На пороге стоял уже знакомый Сурье колдун.

— И что было толку соваться в гнездо тирана, — упрекнул он княжича, — я бы мог ответить на твой вопрос. Но ты его не задал.

— Вы следили за мной? — спросил Сурья, косясь на Лилишу. Он не хотел, чтобы Тарьял сболтнул лишнего — зачем?

— Ты помнишь это?

С ладони колдуна свисал венок из розовых цветов. Лепестки осыпались на землю, оголяя стебли. Сурья смутно припоминал, где мог видеть такое, как вдруг его будто обухом по голове стукнуло

— Орест! — воскликнул он.

— Да, ему нужна твоя помощь. Иначе он погибнет. Тебе стоит спешить.

— Ты укажешь путь?

— Да, — Тарьял достал из складок плаща небольшой камень, — он будет вести. Правда, придётся довериться ядокрылу. Тебе нельзя дотрагиваться до камня.

— Я возьму, — нашлась Лилиша и протянула ладонь.

Тарьял удивлённо хмыкнул, но отдал камень.

— Нет, ты останешься здесь, — сказал Сурья.

— Камень совсем маленький. Что если он выскользнет из когтей ядокрыла? К тому же я смогу пригодиться?

— Как?

— Думаешь, я вообще ни на что не гожусь? — губы её обиженно задрожали.

Тарьял глубокомысленно закатил глаза и поспешил скрыться в пещере. Сурья вспыхнул и сурово посмотрел на Лилишу.

— Что скажет твой отец?

— Ему всё равно! И он мне не отец.

— Я так не думаю, — возразил Сурья.

— Хочешь — сам бери камень. А не можешь, так смирись.

И ему ничего другого не оставалось. Они снова забрались на ядокрылов и полетели. Колдовской камень приятно холодил пальцы Лилиши. А голова её сама поворачивалась в ту сторону, в которую следовало держать путь.

Глава 8. Орест

В этот раз он не стал за ней ехать. Орест был ещё зол, но понимал, что не сумеет сдержаться, увидев её страстные пляски, и она опять его выпьет и бросит, как груду использованного тряпья. И всё ж, до чего было обидно…

Раньше он никогда так за бабами не бегал. Ведьмы, морены, зверолюдки — все были просты и прозрачны, как ключевая вода. Эта же была, словно мутный источник. Но как же его тянуло в эти мрачные глубины. Тянуло и затягивало, до ломоты в костях…

Орест всё не мог забыть, какая она была там, в пещере, прекрасная и обнажённая, и яркая, словно всё краски мира собрались, чтобы порезвиться в её чудных волосах…

И от этого в груди просыпалось странное чувство…

Кто же она такая, Кьяра Ведич-Айулла? Что за орешек под слоем ледяной скорлупы? Похоже, туда не так-то и просто добраться…

Он долго водил Сахо по полю, раздумывая, куда держать путь. Черноклюв летел рядом, но видя хмурое лицо хозяина, благоразумно молчал. И слава Горам, Оресту сейчас было совсем не до его болтовни.

Проклятые упыри. Наглые волхованцы. Ещё и каменные люди. Всех следовало гнать с этих земель. Только вот как? На этот вопрос по-прежнему не было ответа.

Орест похлопал ящера по макушке и велел ехать к красному полю. Как ни крути, а в этом зловещем меcте сходились все дороги. Если он добудет источник, то каменные люди уйдут, и плевать им будет на ту Колыбель — поскачут домой, аж пятки засверкают. С их поддержкой прогнать упырей будет намного легче. Ну, а с волхованцами он уж как-нибудь справится.

Сахо остановился в дюжине шагов от поля и тихонько заскулил. Могучее тело вздрогнуло, и Орест почувствовал запах страха.

— Неужто боишься? — поддел его Орест, — мне кажется, цветы убегут, если ты подойдёшь поближе. Подумают, что сожрёшь.

Однако Сахо юмора не оценил и попятился назад. Хвост безвольно волочился по земле, и он даже пару раз наступил на него, ввизгивая от боли. Наконец, Орест сжалился и соскочил с его спины.

— Иди, погуляй, трусишка.

— Что ты задумал? — спросил Черноклюв.

— Пока не знаю, — признался Орест, — смотрю, бесов мост не продвинулся ни на аршин.

— Зато красных столбов стало больше. Гиблое место, княжич. Шёл бы ты отсюда.

К Оресту приблизились несколько теней и стали кружиться вокруг него, протягивая призрачные руки. Он задумался.

— Может, они смогут вынести источник?

— Сомневаюсь, чтобы каменные их не засылали, — фыркнул гамаюн.

Орест присел на краю поля и стал рассматривать недостроенный мост. Он должен был что-то придумать! Просто не могло такого быть, чтобы источник невозможно было достать! Он пробовал жечь красные цветы пламенем, однако оно точас же гасло, превращаясь в розоватый дым.

А вот тени несказанно обрадовались и стали кидаться на каждую выпущенную им струю, выхватывая голубоватые огоньки.

— Ешьте, смешные!

Орест поджёг невысокую поросль кустов понад лесом, и тени улетели пировать. Ещё некоторое время он любовался их хороводом, невольно улыбаясь, как вдруг почувствовал грусть.

Как странно, что только сейчас он вспомнил ещё об одной незнакомке. На языке вдруг появилась ягодная сладость с лёгкой кислинкой…

— А где живут дивницы, Черноклюв?

— Зачем тебе? — удивился птах.

— Хочу найти одну.

— В ближнем к замку Айуллов лесу свили себе гнёздышко. Там обитают. Хотя есть некоторые, которые прячутся по кустам. Новенькие, ещё напуганные. Но я бы не советовал с ними связываться. Они сёстры. Что знает одна — тут же узнают все. И Кьяре доложат — глазом не успеешь моргнуть.

— Эта не доложит, — улыбнулся Орест, — она особенная.

— И чем же? — насмешливо спросил Черноклюв, — по мне так все одинаковы.

— Та, которую ищу, отличается от других. Тоже светится, но как-то иначе. И… я не могу сказать. Но она другая.

— Э-э-э, — протянул Черноклюв и тряхнул головой, — я знаю лишь одну, которая отличается. Но не возьму в толк, зачем тебе её искать. Что-то ты запутал меня, княжич…

Орест открыл было рот, чтобы ответить гамаюну, как вдруг заметил в небе странные точки. Они приближалсиь, и вот он уже мог рассмотреть крылья, поблёскивающие на солнце серебристым опереньем.

— Ядокрылы?!

Он вскочил и подбежал к Сахо, прыгнул ему на спину и велел ехать в поле — подальше от колдовских цветов. Неужели отец к нему пожаловал? Посмотреть, как он тут устроился. Вот Ирвальд Кош будет рад увидеть, что наследник его сидит в луже по самую грудь.

Ядокрылы становились всё ближе, и Орест увидел, как в потоках ветра буйно вьются каштановые кудри. И это была не матушка — она бы не позволила себе лететь простоволосой.

— Сурья! — обрадовался он и замахал руками.

Его заметили и стали снижаться.

— Как же я рад тебя видеть, малец!

Орест обнял брата и подивился, насколько стали широки его плечи. А ведь совсем немного времени прошло с тех пор, как они виделись. Обучение пошло Сурье на пользу, чего нельзя сказать о его женитьбе. Он вцепился в крепкий торс брата и всё никак не хотел отпускать. И тут из-за спины Ярона выглянула ещё одна пернатая голова.

— А это ещё кто?

Со второго ядокрыла спустилась чёрненькая девица, такая хорошенькая, что Орест на мгновение замер, не в силах сказать ни слова, а когда очнулся, глаза его полыхнули.

— Твоя? — шепнул он Сурье и лукаво прищурился.

— Нет, просто увязалась за мной.

— Хотел бы я, чтоб за мной увязывались такие красотки! Ты просто болван. Или скажешь, что тебе и такая не по вкусу?

— Мало ли что мне по вкусу, — нахмурился Сурья, — это дочь Кшиша Велеса. Если что — он голову открутит.

— Да ради такой и головы не жалко, — выдохнул Орест, не сводя с неё глаз.

— Ты вроде бы ещё женат!

— А, к дьяволу, — он раздражённо махнул рукой, — к дьяволу таких жён.

— Сам выбирал, — заметил Сурья, затем схватил Ореста за подбородок и повернул лицом к себе, — слюни-то подбери.

— Ревнуешь? Это хорошо…

На лице Ореста заиграла дурацкая ухмылка, и Сурья поспешил сменить тему, тем более что девушка была уже совсем рядом.

— Это Лилиша, — представил он, — а это Орест. Только смотри: он повеса, даром что женат.

Лилиша улыбнулась кончиками дивных золотистых губ и придвинулась поближе к Сурье, словно хотела спрятаться за его плечо. На Ореста она смотрела вежливо, но равнодушно, а вот на брата — только что не таяла на глазах.

— Ну, спасибо! — притворно обиделся Орест, затем рассмеялся, — как же я рад тебя видеть, малец!

Они отпустили ядокрылов погулять. Сахо демонстративно улёгся посреди поля и спрятал голову под широкими лапами, стараясь не глядеть на ядовитых скакунов. Прежнюю науку он хорошо усвоил. Орест грустно усмехнулся, вспоминая Канема. Он всё ещё скучал за своим ядокрылом, хоть и не стал в этом признаваться.

— Зато теперь у тебя важный зверь, — заметил Сурья, не сумев сдержать улыбки, представляя, как Орест болтается на огромной спине ящера, которого видать на всю округу.

Но Орест лишь осклабился и пошёл в лес. Сурья с Лилишей последовали за ним.

Они нашли озеро, устроились на берегу и разожгли костёр. Братья наловили рыбы, Лилиша собрала ягод, а Черноклюв притащил несколько жирных полёвок, которых, кроме него, никто не стал есть. Обед вышел знатный, а после Орест рассказал брату обо всём, что произошло в его жизни после злополучной женитьбы.

Сурья слушал его и всё больше хмурился, но затем брови его удивлённо поползли вверх. Он полез в карман кафтана и достал венок.

— Помнишь?

— Но он вроде остался у Мальвы? — изумлённо воскликнул Орест.

— Нам его дал Тарьял. Могущественный колдун. Мы поэтому и прилетели сюда.

— Вот уж не ожидал, — пробормотал Орест, — стало быть, дела мои плохи?

— Не знаю. Тарьял сказал, что я должен тебе помочь.

— Да чем ты мне поможешь… Хотя, постой. Щекотуны. Помнится мне, ты уже когда-то их очаровал. Может, ещё попробуешь? Ну, хотя бы на глаза им покажись.

— Если от этого будет толк, — хмыкнул Сурья и украдкой посмотрел на Лилишу.

— Её мы можем оставить здесь, — шепнул Орест.

— Она уже знает, что я «нехороший».

— Что за бред! Они просто человека отродясь не видали. Но попробовать стоит. Может, и эти впечатлятся.

На берегу пруда, где обитали щекотуны, Орест решительно отпихнул Лилишу подальше в кусты, не слушая её возражения, а сам подошёл к самой кромке воды и встал впереди Сурьи, заслонив его спиной.

— Эй, слюнявые, вы там ещё?

Прямо в лицо ему полетел плевок, но он сумел увернуться, и ядовитая жижа плюхнулась ему на волосы. Больно, но можно было терпеть.

— Эх, — разочарованно протянул Орест.

Однако больше плевков не последовало. Всё вокруг замерло, даже ветер перестал шелестеть. И он улыбнулся.

— Похоже, боятся. И что в тебе не так?

— Откуда мне знать? — раздражённо ответил Сурья, — а теперь что?

— А теперь отдавайте, что есть! — громко потребовал Орест.

И тут изо всех щелей полезли щекотуны. Их было так много, что уже не стало видно и берега. Слошь пузатые шарики противных зверьков. Они выпучили чёрные глазки, надули щёки, а воздух наполнился запахом страха. Щекотуны боялись — до жути, однако шли на братьев, вынуждая отступать в лес.

— Да что ж это такое? — недовольно пробормотал Орест, — неужто вы так боитесь своей хозяйки?

Один из щекотунов зажмурился, плюнул в Сурью и точас же упал на землю без чувств. Остальные тоже стали плеваться, но как-то неуверенно. Ноги существ подкашивались, и они падали, затаптываемые собратьями.

Орест во все глаза глядел на брата: тот, как ни в чём ни бывало, стряхнул с одежды слюну, будто это был птичьи помёт, а не жгучий яд, и брезгливо вытерся.

— Ну и вонь, — только и сказал Сурья.

— А они не зря тебя боятся, — изумлённо прошептал Орест.

Сурья лишь пожал плечами и пошёл вперёд. Щекотуны расступились, расчищая ему дорогу. Он спустился в воду и махнул рукой Оресту.

— Кажется, надо лезть в ту склизкую нору.

— Я и не говорил, что будет легко, — очнулся Орест.

— Только ты, — внезапно сказала Лилиша.

Братья дружно оглянулись. Они и не слышали, как она подошла. Лилиша уселась на берегу, а щекотуны сгрудились вокруг неё и дрожали. Маленькие чёрные глазки сверкали, как алмазные капельки.

— Они не хотят, чтобы Сурья спускался в их тайную обитель. Они боятся.

— Она понимает, что они говорят, — пояснил Сурья удивлённому брату.

— Пусть они сами вынесут кристаллы, — предложил Орест.

— Нет уж, — Лилиша неожиданно рассердилась, — они не станут этого делать. Но и тебе не будут мешать.

— А ты чего взъелась?

— Мне их жалко. Им больно, что они предают хозяйку. Они её любят.

— Эту змею? Ха! Должно быть, она славно их кормит.

Лилиша не ответила. Поджала губы и отвернулась. Орест хмыкнул и прыгнул в пруд. Брызги грязноватой воды окатили его целиком, и он вздохнул. Опять лезть в какую-то дыру. Но это проще, чем мешки таскать.

Однако спустя час ему больше так не казалось. Кристаллов было сущая тьма. Орест то и дело нырял, а Сурья складывал их не берег. Гора блестящих камней росла, а рядом подрастала другая. Лилиша нехотя стала им помогать, доставая их кустов откатившиеся кристаллы. Черноклюв сидел рядом на ветке и пытался их считать, однако вскоре запутался и бросил это дурное дело. И всё поглядывал в сторону леса. Близилось время к ужину, а княжичи всё не переставали таскать кристаллы.

— И что нам со всем этим делать? — спросил Сурья.

— Пока не знаю, — признался Орест, — можно отдать упырям. Пусть забирают и проваливают куда подальше.

— Мне кажется, они тебя надуют.

— Уж как пить дать! На самом деле я думаю нанять дьяволов.

— Думаешь, им можно доверять?

— Отдадим часть. А вторую — когда не станет упырей.

— Не велите казнить, княжичи, но всё это — плохие идеи, — неожиданно сказал Черноклюв, — как волхованцы, так и упыри могут сразу положить этому конец.

— Это как?

— Они могут убить Кьяру. Если ярилица умирает не своей смертью, кристаллы гаснут. Подумайте, что будет, когда за вами погонится орда облапошенных дьяволов!

— Мы можем её спрятать.

— Надолго ли? — Черноклюв с сомнением покачал головой, — вы, владыки, рискуете заварить такую кашу, что долго потом придётся расхлёбывать. К тому же не забывайте, что каменным людям дьяволы нипочём.

— Значит, нужно добыть источник. Отдать им и пусть идут себе с миром.

— А как ты его добудешь? — спросил Сурья.

— Заплатим колдунам Межгорья, — неожиданно предложил Орест, — им-то нужны кристаллы. Я слышал, они могут снять любое колдовство.

— Здесь уже были всякие колдуны, — загадочно сказал Черноклюв, — их приводил сюда один владыка. Волхованцы не возражали. Они тоже видели красное поле и хотели уничтожить цветы, пока они не перекинулись и на их земли. Но их ничто не берёт.

— Что за владыка?

— Не знаю, нам он не представился. Но он был другой, не похож на тебя. Глаза красные и очень злые. Он явился и порубил очень много упырей… Но как раз тогда каменнотелые стали реальной угрозой, и волхованцы его прогнали.

— Тогда на кой бес нам эти кристаллы? — разочарованно воскликнул Орест.

— Вот уж не знаю, брат. Это была твоя идея, — сказал Сурья.

Лицо Ореста пошло пятнами от злости. Он высыпал груду кристаллов в пруд и вылез на берег, бранясь, на чём свет стоит.

Лилиша стыдливо прикрыла ладонями уши, однако глазки лукаво поблёскивали, а Сурья нахмурился. Брат умел красиво ругаться. Так, что девки сходили с ума. Он так не мог. И то, что Лилиша сейчас с таким упоением его слушала, Сурье вдруг не понравилось.

Внезапно Орест остыл и тряхнул головой. Волосы взметнулись и сверкнули серебром в лучах заходящего солнца. В глазах заплясали огоньки.

— Мы отдадим кристаллы каменным людям. Пусть закончат свою колыбель. А взамен — помогут нам прогнать упырей.

Глава 9. Орест

Братья сложили кристаллы в мешки, позаимствованные у деревенских кузнецов, связали их между собой верёвками и взвалили на спину Сахо. Ящер аж присел от такой тяжести и возмущённо забил хвостом, однако Орест потрепал его по макушке и велел терпеть. До лагеря каменнотелых было не так уж далеко…

Однако там их встретили холодно.

Старейшина Веретей наотрез отказался даже разговаривать с Орестом. Прислал на переговоры Хруньку, а тот только и рад был потешиться над его разочарованием.

— Велели передать, что если приведёшь жену, то будет разговор. А так — ступайте к лешему со своей поклажей.

— Скажешь, он не хочет наказать упырей? — спросил Орест.

— А что толку, — пожал плечами Хрунька, — источник-то они всё равно не вернут. А кристаллы мы и сами добудем. Так что воюй с ними сам, коль хочешь, княжич.

— А, чтоб тебя, — в сердцах воскликнул Орест.

— И тебе не хворать. Что-то ты совсем уж синий сегодня.

Орест хмыкнул, развернулся и подошёл к Сахо. Затем стал стягивать с него мешки. Сурья удивлённо посмотрел на него, однако стал помогать.

— Знаешь что, — сказал Орест Хруньке, — скажи своей каменной глыбе, пусть забирает кристаллы. Мне они тоже не нужны.

Копальщик изумлённо захлопал ресницами и даже разинул рот. Однако Орест равнодушно прошёл мимо, взобрался на спину ящера и сделал знак Сурье с Лилишей, чтобы следовали за ним.

Не получилось. А жаль… Каменные люди были его последней надеждой.

— Зачем ты оставил кристаллы? — спросил Сурья, поравнявшись с ним, — это ведь всё богатство твоей жены!

— Да толку от него. Лежит себе, гниёт в болотной тине. А эти существа трудятся, не покладая рук. Пусть хоть кому-то будет польза.

— Не верю своим ушам, — покачал головой Сурья и улыбнулся.

— А то вы все привыкли, что мне лишь до себя есть дело, — грустно вздохнул Орест, — но и это тоже. Кристаллов много. Им должно хватить. Пусть только не трогают Кьяру.

— Да ты, никак, любишь свою жену?

— Эту коварную змеину? — глаза Ореста недобро полыхнули, — да я её ненавижу. Но каменным не отдам. Чтоб им пусто было…

Они ехали вдоль красного поля. Сахо привычно вздрагивал и отворачивался в сторону, Лилиша с Сурьей глядели на колдовские цветы во все глаза. Было жутко — аж оторопь брала. На самом краю поля сидели странные трёхглазые существа — настолько уродливые, что Сурья морщился от омерзения.

Однако Лилиша неожиданно остановила ядокрыла и спешилась. Подошла к существам и опустилась рядом на колени. Они сгрудились вокруг неё и стали что-то шептать, беспорядочно размахивая руками.

Лилиша внимательно слушала их, поглаживая отвратительные до дрожи макушки, а глаза её блестели, будто налились слезами. Затем она встала и вытерла ладонью ресницы. Так и есть — плакала.

— Они все — пленники, — сказала она братьям, — вот уже много лет. Тела их обглодало колдовство, а души отделились и бродят где-то по земле.

— Они не сказали, как можно уничтожить цветы? — спросил Орест.

— Когда-то давно цветы уничтожили ядокрылы. Но существа тоже погибли.

— Замкнутый круг, — раздражённо заметил Орест, — действительно, дрянное место.

— Ещё они говорили о солнце, которое разрушает тьму.

— По-моему, здесь достаточно солнца.

— Тогда, не знаю…

Орест задумчиво развалился на спине ящера, подложив руку под голову, и смотрел в облака. Лилиша поглаживала своего ядокрыла и что-то говорила ему на ухо.

На Сурью никто не смотрел. А между тем он приблизился к самому крайнему цветку и коснулся его ладонью. Красные стебли зашипели и сжались в комок, и вдруг рассыпались в прах. Земля в этом месте почернела. Тогда он выпрямился и сделал шаг. Затем другой. А потом уверенно пошёл вперёд…

Они звали его…

Души, витавшие в красноватом мареве, плакали, выворачивались наизнанку и молились о смерти. И он слышал их голоса…

Он глядел в их глаза и видел ужас несчастных, поглощённых бездной, ощущал на своей коже сотни касающихся его бесплотных ладоней. Они все потянулись к нему…

Сурья почувствовал себя пламенем, пожирающим плотный, как камень, лёд, закостенелый веками. Лёд таял, освобождая пленённую воду, и она пела:

— Иди же ко мне, иди Целуй же меня, целуй… Чувствуешь — на губах Вкус моего проклятия… Выпью его до дна, Высыплю, как песок, Выплюну, словно желчь, Солнцем разрушу мрак…

— Сурья! — не своим голосом закричал Орест, спрыгивая со спины Сахо.

Лилиша оставила ядокрыла и бросилась к Сурье, однако Орест поймал её и сгрёб в охапку.

— Куда ты, безголовая, погибнешь!

— Оставь меня! — визгнула Лилиша и вцепилась зубами в его предплечье. Но Орест был настолько ошеломлён, что даже не почувствовал боли.

— Разве ты не видишь?… Разве ты ЭТО не видишь?!…

Он и сам с трудом верил своим глазам. Сурья как ни в чём ни бывало шагал по колдовскому полю, целёхонек и невридим. А земля вокруг чернела. Красные цветы таяли, как лучинки, и в воздуже стояло дьявольское шипение. Колдовство умирало…

— Кто же ты, брат? — зачарованно прошептал Орест, — немудрено, что тебя боятся.

И тут со всех сторон к полю стали сбегаться уродливые существа, а из леса вынырнули тени. Десятки, сотни, тысячи бесплотных духов собрались вокруг Сурьи и стали водить хоровод. Затем бросились на него и окутали плотным облаком.

— Э нет! — завопил Орест, оттолкнул Лилишу поближе к Сахо и помчался к брату, ступая по освобождённой от чар земле, — А ну, пошли отсюда, наглые твари.

— Оставь их, — сказал Сурья, — они не причинят мне вреда.

— Да они тебя разорвут на части.

— Их проклятие рушится, Орест, — голос брата был странный, незнакомый, — я его разрушаю… Мои руки… Я чувствую…Как всё рассыпается…

Тени всё прибывали и кидались на Сурью, не обращая внимания на Ореста, расталкивающего их в стороны. И вдруг всё стало меняться. Существа задрожали, вытянулись и стали сливаться с красноватыми дымками. И вот уже на поле стало полным-полно самых разных существ. Орест с изумлением узнавал в них обитателей Равнин и Гор — каменных орлов, полёвок, гамаюнов, лошадей, зверолюдов. Плоть их стала багряного цвета, но всё ж была осязаема.

Существа стояли и рассматривали себя, в изумлении ощупывая собственные руки, щипали себя за бока. Те, кто умел, смеялись вголос, а кто не умел — визжал, как сумасшедший, от восторга.

— Вот источник, — Сурья указал на небольшой камень, — возьми его. Отдай каменным людям.

— Но это ведь твой трофей, — заметил Орест, — тебе и честь.

— Тебе нужнее. Да я и не смогу взять его в руки. Непременно разрушу.

— Но это ведь источник. Он куда сильнее нас всех.

— Я чувствую, что разрушу…

Орест опустился на колени рядом с треугольным камнем. Источник походил на сердце, изрытое трещинами, и так же пульсировал. Он протянул к нему руку, чувствуя лёгкое покалывание. Сверху опустилась ладонь — чёрная, шелковистая, с золотистыми коготками, и он услышал нежный, как весенний дождик, голос Лилиши.

— Мне кажется, нам тоже не стоит его трогать, — чёрная владычица улыбнулась ему своими чудными губами. И Орест вдруг подумал, как же повезло его брату…

Старейшина Веретей замер, как вкопанный, не в силах вымолвить ни слова. Едва Хрунька ворвался в его обитель, сам не свой, и сообщил, что юные княжичи устроили заворушку на колдовском поле, он был готов к худшему. Но только не к тому, что Орест Кош позовёт его забрать источник.

Княжич стоял посреди поля рядом с необычной девушкой, соединившей в своём облике черты владык и солнечных альвов, и указывал ему на священный камень, лежавший у его ног.

— Мы тут подумали, что никто из нас не должен брать его в руки. Лишь те, кому он принадлежит.

Веретей перевёл взгляд на источник, а сердце плясало, пело, чуть ли не выскакивало из груди. Он свободен! Слава бессмертным Горам. Теперь они смогут вернуться домой!

— Ты можешь просить о чём угодно, Кош, — прошептал он.

— Ты знаешь, чего я хочу.

— Мой народ готов прогнать упырей, — серьёзно сказал Веретей, — и волхованцам задать жару, если, конечно, это тебе нужно.

— Я подумаю, — улыбнулся Орест, — для начала разберёмся с упырями. Да, и ещё. Надеюсь, тебе хватит кристаллов, чтобы достроить свою Колыбель. Что-то мёртвые земли меня раздражают.

— Нам всё равно нужна твоя жена.

— Я уже говорил, что не стану её заставлять. Пусть сама решает.

— Колыбель не может пустовать.

— Я уж точно в ней жить не собираюсь.

— А ты подумай…

Орест усмехнулся и покачал головой. У него сейчас совсем другие заботы, чем недостроенная Колыбель. Он уже жил мыслью о том, что вот-вот и встретится с Карсом, этим мерзким упырём, и начистит его холёную рожу.

— Вот твой меч, княжич, — прервал его размышления Веретей и протянул ему оружие. Навершие радостно сверкнуло знакомым сапфиром, и Орест с ликованием выхватил меч из каменных рук, едва сдерживаясь, чтобы не расцеловать блестящую сталь.

— Теперь я полностью готов, старейшина! — воскликнул он, — освободить эти земли от упырей…

И тогда, возможно, ОНА посмотрит на него совсем другими глазами.

Сурья прошёл до конца поля, не останавливаясь, пока зачарованная земля не стала чистым чёрным пятном. Багряного колдовства не осталось. Исчезли и трёхглазые существа.

Где-то вдалеке танцевали, подпрыгивая, красные фигуры. Они радовались свободе, ликовали, что обрели плоть. Пусть и не такую, как раньше, навеки отмеченную багряным мороком. Но всё ж они больше не прозрачные тени.

От толпы танцующих отделилась одна фигура, постояла немного, вздыхая, и побежала в лес. Знакомыми некогда тропами, между деверьев, полями, среди жёлтых цветов, она неслась, без устали, к замку, а сердце в груди пылало яростью…

Глава 10. Кьяра

— Проснись сестра!

Кто-то настойчиво тормошил её за плечи, выдёргивая из сладких объятий сна. Кьяра нехотя открыла глаза и сонно посмотрела на дивницу, сидевшую рядом на кровати.

— Что стряслось? — недовольно спросила она. Ночь выдалась тяжёлой, а поспать удалось лишь несколько часов, так что в голове шумело, а тело наотрез отказывалось шевелиться.

— Щекотуны велели передать, что юный княжич забрал все кристаллы из верхней пещеры. До нижней не добрался, но там не так уж много осталось.

— Что?!

Сон как рукой сняло. Кьяра вскочила и лихорадочно заметалась по комнате. Как так? Этот дерзкий самодовольный болван, который не видел дальше собственного уда?

— Сказали, что он привёл с собой нехорошее существо. Они его испугались и отдали кристаллы, — дивница растерянно смотрела на Кьяру, — они так дрожали…

— Мерзавец! — Воскликнула Кьяра и в бешенстве швырнула подушкой в окно, — спасибо, Гайя. Теперь ступай, мне нужно подумать.

— Это ещё не всё, — пробормотала Гайя, задумчиво теребя подол юбки. Ладони слегка подрагивали, и Кьяра нахмурилась.

— Есть что похуже?

— Красного поля больше нет. Похоже, каменнотелым удалось разрушить колдовство. Теперь они бродят повсюду и явно что-то замышляют. Полёвки донесли, что у них откуда-то появилось много зажженных кристаллов.

А вот это было совсем плохо. Кьяра почувствовала, как пол под ногами дрогнул, а мир покатился куда-то в преисподнюю. Ей внезапно стало холодно. Кончики пальцев заледенели и стали покалывать, а волосы на затылке встали дыбом.

— Но ведь хорошо, что красной чумы больше нет, Гайя, — только и смогла вымолвить она, — никто больше не погибнет. Наши земли спасены.

Дивница пожала плечами. Лицо у неё было грустное. Она хотела что-то сказать, но Кьяра остановила её взмахом руки и попросила оставить одну. Гайя поднялась, поцеловала её в щёку и исчезла.

Кьяра подошла к окну и подставила щёки редким лучам солнца, пробивавшегося сквозь тучи. В этот хмурый день небо готово было расплакаться вместе с ней, однако берегло капли. Знало, что не поможет…

И как она могла упустить? Как могла не заметить, что за жаркими ласками мужа спрятан ледяной умысел? Юный неопытный княжич…

Ловко же он её провёл…

Видно, недостаточно её проучила судьба. Видно, она так и не поняла, что всё они приходят в её жизнь лишь для того, чтобы разрушить. И зря она его жалела…

Кьяра ведь хотела совсем немногого: лишь бы на её земли не пришла война….

И опять проиграла…

— Будь ты проклят, Малис Яр, — шептала Кьяра, поспешно одеваясь и заплетая волосы, — мы не дадим никому нас прогнать. Ни владыкам, ни волхованцам…

Она велела слугам уходить из замка и спрятаться в подземных пещерах. Она не знала, чего ожидать от мужа. Орест точно будет её искать, а когда не найдёт, то несчастным кругломордикам придётся туго.

Кьяра хотела, чтобы Ковач забрал Вишанку, однако змейка наотрез отказалась. Она забралась ей на плечо и обернулась вокруг шеи. Маленькое сердечко бешено колотилось, а крошечные коготки намертво вцепились в воротник.

— Хорошо, маленькая, — грустно улыбнулась Кьяра, — поедёшь со мной.

Она вывела из конюшни лошадь, взобралась в седло и галопом поскакала в лес.

Карс уже наверняка пронюхал, что случилось. Оставалось надеяться, что он знает, что делать. Потому что она совершенно не знала…

В логове упырей её встречали с хмурыми лицами. Никто даже не улыбнулся. Один из мужчин помог ей спешиться и увёл лошадь. Это показалось странным. Обычно Кьяра привязывала животное к дереву возле пещеры, и никто даже и не думал его трогать. Но сейчас она смотрела в спину уходящему упырю и понимала: что-то не так.

Сердце лихорадочно забилось: Карс! Где же он? Что с ним случилось?

Кьяра стремительно пошла к его обители, но тут же столкнулась с Лавром. Он расплылся в подозрительно широкой улыбке и даже слегка склонил голову, приветствуя её. Кьяру передёрнуло от отвращения.

Столько лет прошло, а она до сих пор не могла смотреть ему в глаза, не мечтая вырвать их и скормить луговым псам. И пусть она жива лишь благодаря его милости, для неё его руки всё также в крови.

Отец, мать, дед… Самые дорогие ей люди…

И Кьяра не собиралась этого забывать…

— Уйди с дороги, — процедила она.

— Глупая маленькая упырка, — усмехнулся Лавр, — надо было сделать тебя своей женой.

— Я бы с удовольствием стала твоей вдовой.

— А ты куда красивее матери, Кьяра.

И ту она не выдержала и влепила ему пощёчину. Лавр схватил её за волосы, дёрнул так, что аж слёзы выступил, и прижался к её губам. Однако вместо поцелуя Кьяра услышала шёпот.

— Уходи, маленькая упырка. Беги изо всех сил…

Лавр отшвырнул её в сторону и ушёл быстрыми шагами. Кьяра поднялась, отряхивая юбку, и тут заметила, что на пороге пещеры стоит Карс, и облегчённо улыбнулась.

— О, Равнины, я уже начала волноваться!

— Что он тебе сказал? — резко спросил он.

— Этот болван? — Кьяра сглотнула и вдруг почувствовала холодок, — он сказал, что у меня сладкие губы. Проклятый упырь!

— И всё?

— А что он ещё должен был сказать?

— Тебе виднее.

— Что-то ты темнишь, Карс. Что задумал?

— Эти земли… я никому не отдам их. Кьяра! И тебя — не отдам.

— Каменные больше нам не подспорье?

— Нет! Этому выродку удалось уничтожить цветы. Не знаю как… Но они забрали источник. И, полагаю, скоро явятся сюда.

— С ними и так никогда не было гладко…

Кьяра закусила губу, раздумывая, сказать ли ему о том, что Орест забрал ещё и кристаллы, но решила, что не стоит. Незачем ему знать о том, что она, по сути, осталась ни с чем.

— Думаешь, мы выстоим?

Карс хохотнул, и лицо его скорчилось, как у сумасшедшего. Похоже, всё плохо… Совсем плохо… Если на них нападут ещё и волхованцы… Кьяра знала, что её наверняка оставят в живых, но лишь затем, чтобы навеки заточить в Янтарной Колыбели. Сделать пленницей — беспомощной, бесправной, в бесконечной тоске ожидающей смерти…

Что тогда будет с её сёстрами? И со всеми, кого она приютила на этих землях?

Нет… Она не имела права сдаваться. Ради себя. Ради них…

— Помоги мне спрятать сестёр, Карс. Где-нибудь в горах. И пусть с ними побудут несколько упырей. Ты ведь знаешь, что мои слуги — плохие защитники…

— Это все теперь неважно, любовь моя, — сказал Карс.

— Мне — важно! — Кьяра упрямо вздёрнула подбородок, как вдруг странное выражение лица упыря заставило её съёжиться и сделать шаг назад, — что ты задумал?!

Глаза Карса сверкали, будто чёрные звёзды, пересыпаясь искрами безумия. Чёрные, как смоль, волосы, казалось, ожили и окутали голову ореолом тьмы. Он ещё никогда не казался ей таким прекрасным…

Таким прекрасным и неумолимо страшным…

По телу пробежал холодок страха, и она застыла, как статуя, не в силах пошевелиться. Сердце будто сжала сухая ладонь и держала, не давая биться. Кровь возмущённо стучала в ушах, призывая выдохнуть, но она не могла…

— Я тоже не могу подвести своих людей, Кьяра, — почти равнодушно сказал он, — вот уже много лет они идут за мной, а ведь я даже не чистокровный упырь. И они верят мне… Вся моя сила — в их вере… И я не могу показать себя трусом.

— Ты никогда не был трусом, — прошептала Кьяра, — что ты задумал?

— Мы победим… Мы просто не можем проиграть… Мы разобьём каменных людей, владык, волхованцев. Они ещё не знают, на что мы горазды, когда сильны… Когда мы возьмём всю силу… Всех первых жён и старших дочерей… Сегодня будет великое жертвоприношение, моя царевна.

— Нет, Карс! По-моему, это слишком высокая цена! Остановись. Эти женщины умрут зря…

— Вот только ты не веришь в меня, Кьяра… Может, потому, что не любишь…

— А причём здесь любовь?

— Любовь во всём, милая моя… Любовь во всём… Любовь — это главная жертва, которая окупит всё. И я готов её заплатить.

— Что ты задумал, Карс? — снова прошептала Кяьра, пятясь назад, и упёрлась в стену. Во всех смыслах. Ей некуда было идти, некуда было деться. Карс приблизился и прижался к ней почти вплотную. И во взгляде его больше не было ласки. Это был жестокий расчётливый взгляд.

— Пора тебе отдать дань своей семье, упырка.

— Ты считаешь, что моя жертва принесёт пользу? — она улыбнулась. Улыбка вышла жалкой. Она чувствовала, как трясутся губы.

— Это вдохновит моих людей…

Карс схватил её за горло и впился зубами в шею. Кьяра пыталась вырваться и молотила его кулаками по груди, пинала ногами, однако проклятый упырь оказался силён. Сльнее, чем она ожидала. И тогда она перекинулась и засияла.

Пусть попробует сунуть её в жертвенный огонь, жалкий предатель…

Пусть только попробует…

Карс отпустил её горло и отвернулся. Сияние дивниц причиняло невыновимую боль, обжигая чувствительную упырскую кожу. И она вдруг вспомнила, почему в Равнинах раньше не было упырей. Они не выносили дивниц…

— Ты ведь знаешь, что тебя надолго не хватит, — грустно усмехнулся он.

Несмотря на муки, Карс не отпускал её руку, впившись в неё, будто железными клещами. Всё так же, не глядя на неё, он потащил упирающуюся Кяьру в пещеру. Она сопротивлялась, падала на пол, и тогда он волочил её, хватая второй рукой за волосы. Маленькая дождевица выскользнула из-под платья Кьяры и яростно кусала его за всё, до чего удавалось добраться, однако Карс, казалось, не замечал боли. Не замечал, и не испытывал ни капельки жалости…

Карс запер её в темнице и выбежал наружу. Он был возбуждён — так, как никогда в жизни. Где, интересно, спрятались две его молоденькие жены? Сейчас он так их хотел — грубо, страстно, так, чтобы пищали от боли и наслаждения.

Его маленькая упырка…

Его холодная неприступная и такая желанная Кьяра Ведич-Айулла…

Как же ему будет её не хватать!

Но он не может поступить иначе. Он ничего им не отдаст. И даже если последний упырь умрёт на этой земле, проклятым волхованцам останется кукиш в виде груды погасших кристаллов. Две оставшиеся ярилицы никогда не смогут их зажечь…

Но как же боятся его люди. Даже отсюда он чувствовал страх и недоверие, поселившееся в их душах. Никто не хотел умирать…

Однако, когда он предаст жертвенному огню Кьяру и остальных женщин, они воспрянут духом. Источник удивительно влиял на упырей, наполняя их верой в собственные силы.

В его силы…

— Карс, — позвал его один из помощников, — у нас почти всё готово.

— Всех собрали?

— Разве ты не слышишь плач?

Карс ничего не слышал. В голове стоял туман. Он уже ликовал, воспивая победу. Возможно, слишком рано. Возможно, напрасно. Но ему нравилось это чувство, и он не желал с ним расставаться.

Да, он не слышал плач. Он никогда его не слышал. Все рождены, чтобы умереть, и желательно сделать это не напрасно.

Карс посмотрел на жертвенный очаг. Три седовласые упырки сидели рядом с ним, взявшись за руки, и раскачивались, напевая обрядную песню. Пламя источника было большим — ведь недавно он отдал ему Таису и Паллану. Но сегодня ночью станет ещё больше, особенно, когда в него войдёт Кьяра. Оно вспыхнет, взорвётся столпами искр. Всё должно быть зрелищно и ярко, иначе упыри не поверят и выберут себе другого вожака…

Карс надеялся, что его народ оценит должным образом его жертву. Дьявол, даже если ему придётся принести в жертву всех своих жён!

— Лавр сбежал, — воскликнул кто-то за его спиной. Карс вздрогнул, выбираясь из уютного кокона мыслей, и нахмурился.

— Что значит, сбежал?

— То и значит. Вместе со своими жёнами. Его дочери, их мужья тоже исчезли.

— Проклятие! Нужно их вернуть. И наказать.

Карс сорвался с места и свистнул лошадь. Взлетел ей на спину и помчался в лес.

Лавра следовало остановить. Он может быть опасен. Коварный дьявол наверняка задумал переждать в кустах, пока основную массу упырей, включая Карса, перебьют каменные люди и владыки. А после станет претендовать на его место

Хотя зачем было забирать своих старых жён…

Ведь после того, как всё закончится, оставшиеся в живых упырки распахнут ему свои объятия, почитая за счастье ублажать одного их немногочисленных мужиков…

Что-то в этом было не так. Что именно — Карс не знал, но был твёрдо уверен — следует вернуть Лавра и отдать его женщин жертвенному огню.

Глава 11. Орест

В логове упырей царил хаос. Разведчики донесли, что к лесу идёт огромная толпа каменных людей, копальщиков и краснотелой нечисти, а во главе синий княжич и тот самый чародей, который разрушил колдовское поле.

Упыри метались вокруг своих пещер, не зная, что делать. Все искали Карса, но он как сквозь землю провалился.

Старушки-обрядницы присыпали источник песком, чтобы огонь не рассеялся по ветру, а ушёл в землю, откуда его можно было вновь призвать, принеся в жертву нетронутую девицу, и исчезли среди деревьев.

Орест с Сурьей приблизились к логову. Земля под копытами ядокрылов захрустела, и они стали проваливаться в полости между раздавленных костей. Им пришлось подняться в воздух и опуститься прямо возле жертвенного очага.

Упыри тотчас же попрятались по пещерам, замуровывая за собой вход. Оресту хорошо были видны их растерянные лица, выглядывавшие из смотровых щелей между камнями. Он ощущал их страх и довольно улыбался.

Наконец-то его боятся в этих краях! И не какая-нибудь жалкая нечисть, а упыри, о которых повсюду гуляла дурная слава!

Орест почувствовал, как по телу пробежала дрожь возбуждения. Кровь владыки, молодого воина, чуяла битву, требовала выпустить наружу ярость, и это было славное чувство.

— Ну что, — кивнул он каменнотелым, — пора вытаскивать крыс из нор. Выбивайте двери, собирайте хворост, ветки и всё, что горит. Будем выкуривать их оттуда!

Красные существа тотчас же бросились в лес за ветками для костра, а каменные люди, разогнавшись, врезались в крепкие пещерные заслоны, разбивая их на мелкие кусочки.

Одна пещера несколько отличалась от остальных. Вход был выложен камнями, разрисованными орнаментом, и заслон никто не поставил. Возможно, она была пуста. Но возможно, это была ловушка.

— Это пещера главного упыря, — неожиданно сказал Веретей.

— Правда? — усмехнулся Орест, — похоже, он и не думает прятаться.

— Не знаю, но он опасен.

— Не опаснее, чем я, — самодовольно заявил княжич и поднял меч, поигрывая клинком.

Он не хотел откладывать встречу с самым злостным своим врагом. Более того, он жаждал этой встречи.

— Ну где же ты, мерзкий упырь?

Зайдя внутрь, Орест обнаружил лабиринт коридоров. Он осторожно продвигался вперёд, выставив перед собой меч. В одной из комнат она обнаружил четырёх упырок, в страхе забившихся под кровать. Он не стал их трогать и пошёл дальше.

Все остальные комнаты были пусты. Мрачные стены, освещённые тусклым светом увядающих кристаллов, наводили тоску, и Оресту стало не по себе. Это место непременно следовало уничтожить. Сжечь к тиранам преисподней!

Он прошёл уже все коридоры, как вдруг набрёл на небольшой грот. Перед ним расстилалось озерцо с бурлящей водой. Клубья пара поднимались к сводам пещеры, под которыми, привязанная за руки, висела Кьяра.

Орест остолбенел. Он не ожидал увидеть её здесь, тем более такую — бледную, растрёпанную, с распухшими губами и волосами, выпачканными в крови.

Он тотчас же подбежал к ней и срубил верёвку. Кьяра упала прямо ему на руки и прижалась всем телом. Орест чувствовал, как она дрожит от едва сдерживаемых рыданий. Однако глаза оставались сухими.

— Кто так с тобой? — только и смог сказать Орест.

Кьяра не ответила. Щёки вспыхнули нездоровым румянцем, и он заметил огромную рваную рану на шее, уже начинавшую воспаляться. Орест наклонился и легонько дохнул на вздувшиеся края. Рана стала затягиваться, а жена повернула голову, ненароком коснувшись его щеки. Мягкий прохладный бархат её кожи… Словно глоток свежего воздуха в адской духоте…

Как, однако, она действовала на него, невыносимая упырка. Весь его пыл мигом куда-то испарился, и Орест почувствовал себя всадником, выбитым из седла. И это было нехорошее чувство. Как не вовремя… Орест нахмурился и скрежетнул зубами.

— Скажешь кто? — повторил он

— Карс…

Кажется, в голосе зазвенела грусть… или что-то другое? Оресту показалось, что в пещере стало нечем дышать, и глаза засверкали от злости.

— Он всегда тебя связывает? Или как?

— Он хотел принести меня в жертву…

Кого в жертву? Её в жертву? Прекрасную ярилицу, зажигавшую в изумительном танце сотни мрачных кристаллов? Да он, должно быть, совсем обезумел, этот наглый упырь…

— Зачем?

— Чтобы наполнить источник силой… Тебе удалось уничтожить цветы. Как?

— Это неважно, Кьяра. Скоро здесь не останется ни одного упыря.

— Зато придут волхованцы, Орест. Как ты не понимаешь? Они придут… и больше ничего не будет. Совсем ничего… Или ты с ними заодно? Может, ты именно этого и хочешь?

— Ни один волхованец не сунется на эту землю. Я тебе обещаю, — серьёзно сказал Орест.

— А каменные люди?

— Они помогут прогнать упырей.

— Они меня ненавидят, — прошептала она.

— Совсем нет, — Орест как-то странно посмотрел на неё, — ты им нужна.

Кьяра, из без того белая, как молоко, ещё больше побледнела и схватилась за горло.

— Значит, вот как… Хочешь отдать меня каменным людям?

— Если б хотел, то уже давно бы отдал, — отрезал Орест, — идём отсюда.

— Куда? — заупрямилась Кьяра.

— Куда-нибудь, где безопасно.

Времени было совсем мало. Орест сжал её покрепче и побежал к выходу.

Тем временем красные существа натащили достаточно веток и хвороста и разложили на поляне перед входами в пещеры. Сурья, поджидавший, пока брат выйдет наружу, дал команду поджечь костры, и они точас же занялись буйным пламенем.

Откуда ни возьмись налетели целые полчища гамаюнов. Они кружили над кострами, щедро посыпая их зловонными семенами чернобередки, и верещали так, что закладывало уши.

— Они довольны, что красной чумы больше нет, — радостно заявил Черноклюв, незаметно опустившийся рядом — и тем, что ты собираешься надрать всем зад — тоже.

— Как бы не оглохнуть, — усмехнулся Орест, — того и гляди, моя армия сбежит от такого подспорья.

— Первыми сбегут упыри. Они терпеть не могут чернобередку.

Уже через несколько минут поляна превратилась в пылающий ад. Упыри выползали из пещер, кашляя и давясь от едкого горького дыма, смешанного с ядовитым зловонием чернобередки.

Орест поставил Кьяру на землю, стянул кафтан, закутал в него с головой, и снова поднял на руки.

— Милая картинка, — неожиданно раздался голос брата.

Орест обернулся и заметил Сурью. Тот стоял, весь седой от кружившегося в воздухе пепла, и улыбался ехидненькой улыбочкой, за которую захотелось вмиг врезать помеж зубов. Однако выпускать жену из рук он не стал. Не хотелось, да и убежать могла. Хотя по тому, как она прижималась к его груди, было совершенно не похоже, что она готова сбежать. Однако, вполне возможно, что ему просто так хотелось.

Нужно было увезти её отсюда, подальше от упырей и от каменных людей, которые уже поглядывали на неё с нескрываемым интересом. Орест поискал глазами красных существ — только им он сейчас мог доверять, и кивнул.

— Следуйте за мной. И ты тоже. Только один, — велел он Черноклюву.

— Куда ты меня везёшь? — очнулась Кьяра и испуганно посмотрела на него.

— Туда, где безопасно.

— Куда?!

— Домой, — тихо шепнул он ей на ухо.

Ядокрыл домчался до замка быстрее ветра. Гамаюн едва поспевал за ним, а на подходе совсем выдохся и замедлил полёт. По полям с бешеной скоростью мчались красные существа.

Однако замок был пуст. За исключением нескольких теней в нём никого не было, и Орест замешкался. Что-то было не так.

— Куда все подевались? — вслух спросил он.

— Я велела им спрятаться.

— Ты ждала битвы?

— Нет… боялась тебя.

— Неужто я хоть раз дал повод себя бояться? — горько усмехнулся Орест.

— Ты забрал все мои кристаллы, — упрекнула его жена.

— И это говорит та, которая постоянно пила мою кровь!

— А ты постоянно лезешь, куда не просят! Несносный мальчишка!

— А ты — злая упырка! Но я….

Орест запнулся. Слова, готовые сорваться с языка, ему совсем не нравились. Упрямая змеина! Лучше уж промолчать.

— Что ты, Орест?

Вот прицепилась, пиявка! А он тоже хорош. Оставил Сурью и каменных людей сражаться с упырями, а сам тут растекается патокой. Орест опять разозлился, слез с ядокрыла и спустил Кьяру. Затем повёл в замок.

Между тем красные существа уже достигли двора, и Орест помахал им рукой.

— Кто они? — испуганно спросила Кьяра, — я еще не видела таких существ.

— Теперь их будет много, — сквозь зубы процедил Орест.

— И они тоже меня ненавидят?

— Главное, что они преданы мне. Нам. Неважно. Они будут охранять тебя от твоего драгоценного упыря. И от каменных.

— Каменных? Я думала, они с тобой заодно.

— Не совсем. Они, конечно, благодарны за источник и за кристаллы…

— Какие кристаллы? Только не говори мне…

— Да, Кьяра, — он виновато улыбнулся, а глаза вспыхнули, — я отдал им все кристаллы.

— Но зачем? — она уже почти кричала, а глаза сверкали от злости, — это всё, что у меня есть! Мой дед, мой дядя собирали их не один десяток лет! И ты себе даже не представить не можешь, какой ценой!

— Не будь такой жадной, упырка.

— Была б я жадной, я бы давно превратила их в золото. Ты не понимаешь, Орест. Нельзя брать больше, чем нужно. Кристаллы должны лежать в земле. Той земле, откуда их достали. Иначе она начнёт умирать. Как и те мёртвые земли, которые расползаются по Равнинам из-за жадности волхованцев.

— Но на твоих землях тоже идёт добыча! Кузнецы трудятся, не покладая рук!

— Они добывают совсем немного, и я их почти не зажигаю, — губы её дрогнули и сделались ярко-алыми, — если волхованцы поймут…Пока они думают, что я богата… Пока упыри так думают, у меня есть власть. По крайней мере была, пока не появился ты…И всё разрушил. Теперь у меня ничего не осталось!

— Каменные люди хотят, чтобы ты зажгла Колыбель. Она огромна, Кьяра. Очень. Я отдал им кристаллы, чтобы они оставили тебя в покое. Только поэтому…

— И они оставят? — растерянно спросила она

— Не думаю… У них ещё много незажженных кристаллов. Поэтому тебе стоит держаться от них подальше…

С этими словами Орест схватил её за плечи, притянул к себе и поцеловал. Долго, страстно терзая её раскрасневшихся губ. Затем втолкнул в комнату под лестницей и запер снаружи дверь.

Попробовал плечом — крепкая. Огляделся по сторонам и заметил Черноклюва, сидевшего на перилах лестницы.

— Стереги её, — велел Орест и протянул ему ключ, — головой отвечаешь.

Карс мчался быстрее ветра, совершенно не щадя лошади, то и дело вонзая в бока острые шпоры. Куда же подевался треклятый Лавр? Он не мог далеко уйти. Но всё ж его следов нигде не было видно. Карс не чувствовал его, да и вообще никого из его семьи, что было странным. Неужели он додумался стащить амулет?

Ловкий обманщик. Лавр всегда умудрялся выходить сухим из воды, но ведь и Карс не промах. Он прекрасно понимал, что единственный выход для Лавра — это Чёрные Горы, и поскакал туда. Действие амулета не могло длиться долго, особенно, если он скрывает сразу несколько упырей. На рассвете морок спадёт, и тогда…

Он вряд ли оставит кого-нибудь в живых…

И тут Карс почуял неладное. Свист ветра в ушах сменился настойчивым пением призрачных голосов, словно духи предков слетелись над его головой и настойчиво звали вернуться. Что-то явно происходило с его людьми…

Что-то, о чём он боялся даже подумать.

Карс развернул лошадь и поскакал обратно, проклиная себя, на чём свет стоит.

Будь он неладен, прокрятый Лавр. Карс ещё успеет его убить…

Над лесом он заметил дым и отблески пламени, и в груди закололо от горечи: как же быстро они напали, жалкие каменнотелые глыбы. Мерзкий синий княжич-сосунок! Нужно было сразу его убить!

Карс въехал в чащу деревьев и сразу же понял: дело дрянь. Логово было охвачено пламенем, а его люди метались, словно беспомощные птицы с обрезанными крыльями, загнанные в ловушку. Карс замешкался: он и не думал, что врагов окажется настолько много. Каменные люди, крикливые гамаюны и странные краснотелые твари…

Карс горько усмехнулся: нечего было и думать, чтобы победить. И он совсем не был уверен, что кому-то удастся уцелеть. Их слишком все ненавидят, чтобы оставить в живых. Самое разумное было — уносить ноги, пока его не услышали. Он ничем не мог помочь своим людям…

Лошадь тихонько заржала и нетерпеливо ударила копытом об землю. Ей нетерпелось скрыться подальше от логова, превратившегося в кромешний ад.

Карс замешкался на мгновение, затем спешился и хлопнул её по крупу, отпуская в поле.

А сам достал из ножен меч и пошёл вперёд.

Смерть — это всего лишь часть жизни.

И пусть сейчас ему суждено умереть, зато он, Карс, сын упырского князя, не оставит своих людей. Они погибнут вместе со своим ватажком, и это будет достойная жертва…

Самая великая честь…

Глава 12. Орест

Вернувшись к логову, Орест обнаружил, что каменные люди захватили почти всех упырей и окружили плотным кольцом. Сотни две бледных клыкастых мужчин и женщин, испачканных в гари, обречённо жались друг к дружке. Из-за просторных женских юбок выглядывали испуганные детские лица.

Упыри совсем не выглядели грозно, скорее, жалко, однако глаза их сверкали ненавистью. И что ему с ними со всеми делать? Орест скользнул взглядом по каменным людям. Их лица ничего не выражали. Одно лишь слово, и они устроят кровавое месиво из несчастных. Эти почти неуязвимые каменные исполины. И упыри прекрасно понимали, что шансов у них нет. Не стоило и сопротивляться…

Всё оказалось даже легче, чем он предполагал.

Однако упырей было слишком много… слишком… И эти детские мордашки…К горлу подступила тошнота. Орест нахмурился и тряхнул головой.

— Полагаю, вы поняли, что вам тут не место, — громко заявил он, — я мог бы перебить вас всех, но, боюсь, эта земля не впитает столько крови. И поэтому я предлагаю вам уйти. Далеко. За Пески Дьяволов. И больше никогда не возвращаться обратно.

На лицах упырей отразилось недоумение. Мужчины осклабились, но женщины заметно расслабились, прижимая к себе детей. В глазах, обращённых к мужьям, стояла немая мольба.

— Нет!

На поляну неожиданно выскочил Карс. Огромный, растрёпанный, пышущий злобой.

— Ты не погонишь нас, словно стадо крыс! — прошипел он.

— Ты готов умереть? — насмешливо спросил Орест.

— Мы все готовы.

— Да ты безумен!

— Не более чем ты, Кош.

Орест слез с коня и обнажил меч.

— Ну что ж, давай!

Карс бросился на него, размахивая клинком. Удар, ещё удар. Упырь и владыка сошлись в яростном танце смерти, а от мелькания блестящей стали зарябило в глазах. Тут и упыри не выдержали, растолкали жён, детей, и бросились на каменных людей, швыряя в них, чем под руку попадётся. Они хватали красных существ и разрывали их глотки зубами, выпивая кровь. Женщины сначала жалобно кричали, но вскоре последовали за мужьями и тоже стали нападать на всех, кого видели, без разбору.

Однако им было не выстоять против каменных людей… И они это знали…

— Вы же могли уйти, глупец, — прошипел Орест между ударами.

— Чтобы стать их вожаком, я убил собственного отца, — ответил Карс, безумно улыбаясь, — и я не сдамся, пока они в меня верят… Это наши земли, Кош.

Сурья ошарашено озирался по сторонам, не в силах поверить в то, что творилось на его глазах. Меч в руках, казалось, жил собственной жизнью, кромсая, отхватывая части тел, а лицо горело от едкой упырской крови.

Он и не думал нападать — они сами бросались на него, будто умалишённые. Приходилось обороняться. Сурья пронзил мечом живот упыря и отбросил его тело в сторону, стараясь не смотреть на груды других тел. Это было слишком жестоко. Хорошо, что Лилиши рядом нет. После этой битвы он вряд ли смог бы спокойно смотреть ей в глаза, зная, что она видела, как он убивает…

Добрая, нежная Лилиша…

Откуда-то изнутри поднялась тёплая волна и окатила его с головы до ног, так что на губах заиграла улыбка.

Лилиша…

Он начал к ней привыкать… Настолько, что в пылу безумия вдруг стал думать о ней. И как-то это было странно…

— Сурья! — услышал он громкий рёв брата и обернулся.

Орест лежал на земле, а одна рука была прижата к боку. Всё-таки достал, упырь. А где ж он сам? И тут он увидел — Карс нёсся на него, словно вихрь. Проворный, как дьявол. Бац — и меч Сурьи отлетел в сторону. Упырь прыгнул на него, вонзился зубами в шею и с шумом потянул кровь.

Как вдруг отпустил и шагнул обратно. Глаза его побелели, а кожа стала краснеть.

— У тебя не кровь… Это…

Карс упал на колени и схватился руками за лицо. Ладони его покрылись мелкими красными пузырями.

— Ярость, — ответил Сурья, и глаза его полыхнули голубым огнём.

Карс взвыл, опустился на четвереньки и стал ползти. Он ничего не видел перед собой, лишь чувствовал, как горит изнутри. Пламя было невыносимым, и он искал источник. Только он мог остановить эту адскую боль…

Где-то там, среди догорающих костров был очаг. Карс ещё слышал его. Он должен доползти, должен выпить, пока ярость не выжгла его сущность дотла.

Источник звал его, и вот он уже совсем рядом. Стал рыть скрюченными от страданий пальцами рыхлую землю, даже не понимая толком, что творит.

Нужно возродить источник…

Нужно возродить…

Где эти проклятые упырки?

Карс упал плашмя на развороченную землю и его затрясло. Столп искр пронзил насквозь тело и устремился ввысь. Упыри дружно вскрикнули и вдруг исчезли, превратившись в светлые прозрачные дымки, которые медленно таяли в воздухе.

И вскоре истался лишь источник — крошечный фонтан сверкающих искр…

Где-то высоко в Чёрных Горах несколько упырей, сгрудившихся вокруг костра, вздрогнули и похолодели от ужаса. Волосы встали дыбом, а кожа стала чесаться, будто по ней прошлись крапивой.

— Что это было, Лавр? — очнувшись, спросила его жена, уже немолодая косоглазая упырка.

— Я больше никогоне чувствую, — прошептал Лавр, — похоже, источник забрал семью…

— И я не чувствую… Что теперь с нами будет?

— Ничего. Попробуем существовать без него. Главное, что этот болван Карс больше не погонится за нами. Амулет иссяк.

— Это всё наглый владыка, муженёк нашей Ведич-Айуллы, — вклинился в разговор молодой упырь, — я уже представляю, как мы вернёмся, и я разорву его глотку.

Лавр странно посмотрел на него, прищурив один глаз, вскочил и со всей силы врезал кулаком в живот. Упырь скорчился, а изо рта пошла пена.

— Я, погляжу, зря тебя спас. Дурень пустоголовый. Если хочешь отомстить, так спускайся обратно вниз. Прямо сейчас.

— А разве ты этого не хочешь, Лавр? — хрипя, спросил упырь.

— Нет, молокосос, — Лавр скорчил грустную мину, — я просто хочу выжить вместе со своей семьёй. И не собираюсь возвращаться в Равнины.

— И что теперь делать? — спросил Орест, поднимаясь с земли.

Рана была неглубока, и понадобалось совсем немного времени, чтобы заклинание его исцелило. Он тряхнул головой и с недоумением посмотрел на источник.

— Мои люди придумают, как его забрать, — сказал Веретей, — мы спрячем его в горах.

— А что будет с Кьярой? — вдруг спохватился Орест, — она не…

— Она далеко. К тому же, в ней слишком мало упырской крови.

— Тогда, может, лучше уничтожить источник?

— Нет, — возразил Веретей, — магия первозданных священна. Даже если это магия упырей. Если её уничтожить… я даже не знаю, что может статься. Пусть лучше будет у нас…

— Вот и славно, — с облегчением вздохнул Орест, — теперь, думаю, нужно убраться тут. И можно возвращаться домой…

— Посмотри на небо, — вдруг сказал Сурья и поднял руку, показывая куда-то вверх.

Орест проследил его взгляд, и горло будто сжала ледяная ладонь. Брат указывал в сторону замка Айуллов.

Лилиша сидела на ограде и наблюдала, как Сахо резвится на огромном жёлтом поле, гоняясь за собственным хвостом. Его решили оставить — уж слишком он был непоседлив, да и шума создавал немало. Каменные люди старались держаться подальше — он сметал их с дороги, будто пыльцу с лепестка.

Лилиша взволнованно теребила краешек кафтана, кусая губы. Ей не хотелось выпускать Сурью из вида, тем более что они собирались идти против существ, о которых она почти ничего не знала. А то, что слышала, ей совсем не нравилось.

Но братья и не думали её с собой брать. Велели дожидаться там, где безопасно. Ещё и забрали её ядокрыла.

А Сурья… она так надеялась, что он поцелует. Ну, или хотя бы коснётся лбом. А он всего лишь сжал её плечо и приказал никуда не лезть. От обиды Лилиша не знала, куда и деться. Но ещё больше её съедала тревога. Как они? Где они там?

Далеко над лесом она увидела столп света, рванувший под самые облака. Рванул и погас…

Сотни голосов закричали, зазвенели, как струна, и умолкли…

Лилиша поёжилась от неприятного чувства и спрыгнула с ограды. Сердце было не на месте. Она бродила между бревенчатых хижин, не замечая любопытных взглядов, косившихся на неё из окон. И тут услышала рёв.

— Сахо? — вскрикнула она и вернулась к ограде.

Огромный ящер полулежал на жёлтых цветах и смотрел куда-то вдаль. Морда его была грустная. Он вздохнул и ещё раз заревел.

Лилиша проследила его взгляд и увидела зарево. Кроваво-красное пламя буйно плясало над тёмными верхушками деревьев и выглядело зловеще. Она не выдержала, вскочила на спину ящера и велела ему мчаться, что было духу туда, где был пожар.

Только бы успеть…

Если ещё не поздно…

Они примчались к замку практически одновременно. Орест и Сурья спустились с неба на ядокрылах, спешились и подбежали к пылающему замку.

Лилиша влетела во двор на спине Сахо. Взбудораженный ящер, не церемонясь, снёс одним взмахом ограду, и приземлился почти у самого входа. Затем заревел и боязливо попятился назад.

— Молодец, Сахо, — шепнула ему на ухо девушка, — ты славно постарался. Можешь идти, но держись поблизости.

Она соскользнула с его спины и помчалась навстречу Сурье и Оресту.

— Как так? — ошарашено прошептал Орест, с ужасом глядя на языки пламени, вырывавшиеся из окон.

И как они не заметили раньше? В пылу битвы им было не до того, чтобы глазеть по сторонам. Но ведь чтобы так разгореться, необходимо было пылать не один час…

Орест лихорадочно соображал, выискивая в поле зрения знакомые силуэты. Красные фигуры притаились за оградой. Девки-дивницы испуганно выглядывали из-за кустов.

Но где же… где же она? Его коварная упырка? Или это она устроила?

Но зачем?

Неожиданно к ним приблизилось одно из красных существ. Орест взглянул на него, и что-то в нём показалось ему знакомым.

Высокий, но ниже его и шире в плечах. Красные волосы до пояса, красная кожа, глаза. Крепкие руки, увенчанные когтями. А за спиной на ремне болтался привязанный за ноги гамаюн.

— Держи своего птаха. Не бойся, он спит, — сказал незнакомец. Снял с плеча Черноклюва и бросил на траву.

— Где Кьяра? — холодея, спросил Орест.

— Этой мерзкой твари больше нет.

Губы незнакомца растянулись в улыбке, и Орест увидел, что даже зубы его были кровавого цвета, но всё ж он смог разглядеть клыки.

— Кто ты?

— Антей Яр…Вернее то, что от него осталось… Проклятая упырка погубила меня… А я её сжёг… Так что ты теперь тоже свободен, Кош…

Глава 13. Антей

Старший сын Малиса Яра был особенным. Медно-красные волосы и тёмно-зелёные глаза выдавали родство с одной тёмной особью, от которого большая часть Межгорья была не в восторге, но всё ж он выгодно отличался от весьма похожих между собой красных владык. Некторые княжичи над ним насмехались, однако дюжие кулаки Антея вмиг отбивали охоту зубоскалить. И в магии красного огня он легко мог заткнуть за пояс любого из братьев.

Женщины находили его интересным.

Он был первенцем, любимым сыном Малиса Яра. Княжичем, которому, возможно, когда-нибудь суждено стать Верховным. Эта мысль грела юному владыке душу, наполняя её гордостью и ликованием.

Антей не возражал, когда отец зявил, что подобрал ему невесту. Сухощавую светловолосую хранительницу небес с весьма капризным характером, зато знатную. Это был хороший союз. К тому же на фоне межгорских ведьм невеста была просто красавицей.

И он с нетерпением ждал свадьбы. По-правде говоря, очень хотелось вырваться из-под власти могущественного отца и стать настоящим владыкой. Может даже князем.

Даже если ради этого прийдётся расстаться с маленьким кусочком собственного сердца. Секретом, которого Антей откровенно стыдился и надеялся, что никто никогда не узнает…

Отцу это уж точно бы не понравилось.

Это лишь подчёркивало его родство с той, которая владела этим искусством в совершенстве…

Иногда, примерно раз между новолуниями, когда братья упивались дурманом и неистовствовали в объятиях ведьм, Антей наспех ласкал свою давнюю полюбовницу, затем ускользал от неё и спешил в свой потаённый уголок.

Он ничего не мог с собой поделать. Антей с детства любил камни. Складывать их в причудливые строения, образы. А после научился высекать из камней фигуры, не похожие совершенно ни на что.

Сначала они казались ему безликими. Антей часто злился и разбивал об землю фигурки, которые ему не нравились, а не нравилось ему почти всё. И тогда он месяцами не возвращался в свою пещеру.

Пока однажды на ярмарке, в то время, как братья вовсю глазели на драку, Антей не увидел занятное создание — страшное, лохматое, борода с аршин, с ног до головы перепачканное какой-то разноцветной дрянью. Создание брало горшки — самые обычные, безликие, из жёлто-коричневой глины, и разрисовывало их красками. Выглядело по-деревенски, но Антею понравилось.

И с тех пор он стал раскрашивать свои фигуры. Углём, охрой, соком ядовитых трав, кровью светлицы, которая, высыхая, становилась необыкновенно алой. Стены подземных пещер были усеяны брызгами самых различных цветов. А коридоры усыпаны осколками разбитых камней, когда-то вызывавших восторг…

Но теперь у него появилась невеста. Возможно, для неё у него получится сделать что-то особенное…

А после навек забыть.

В один из таких дней, когда он, как обычно, сидел, уставившись на только что обработанный камень, и представлял, какими красками его разрисует, раздался свист. Затем хохот. Антей вышел из пещеры посмотреть, что так позабавило братьев, и увидел одинокий силуэт женщины, укутанной в плащ.

Определённо ведьма. Кто же ещё мог там быть? Странно, что отважилась выйти за пределы селения. Деду это не понравится.

Впрочем, нахалка скоро своё получит. Вон, братья, разгорячились, скачут, как горные козлы. Антей усмехнулся, но тут же в груди шевельнулась зависть. Ведь это ему надлежит быть первым. А не выглядывать из кустов.

Впрочем, ведьма его мало интересовала. Вполне могло статься, что она старая, страшная и жутко смердит. То-то братья сейчас поскачут обратно…

Антей представил себе картинку и с трудом подавил смешок.

Братья уже почти поравнялись с ведьмой, улюлюкая и сбрасывая кафтаны наземь. Как вдруг она обернулась и засияла. Ярко, будто тысячи солнц. Княжичи прикрыли лицо руками, а она подобрала юбки и неожаданно пошла к нему.

Антей стоял столбом, ошарашено наблюдая, как она приближалась. Странное сияющее существо. Он и не подумал шагнуть обратно. Ему вдруг стало любопытно, что за кудесница забрела в их края. В Красных Горах так мало нечисти, что любая в диковинку.

И вот он уже мог различить её очертания. Определённо девица, стройная, не согнутая в три погибели старушка. Она подошла поближе и схлынула.

Антей с шумом втянул воздух: он в жизни не видел такой красоты. И даже не знал, что в Межгорье можно такую встретить. Красавица улыбалась, а он почувствовал, как кровь со всего тела устремилась к вискам и стала бешено стучать.

— Кто ты? — спросил Антей.

— Марьяла, — ответила незнакомка, и глаза её засверкали, запестрили всеми оттенками синего, — укрой меня от этих княжичей.

— Идём, — Антей схватил её за руку и решительтно увлёк за собой в пещеру.

Братья что-то кричали им вдогонку, но он не обращал внимания. Здесь, в лабиринтах его убежища, их ни за что не найдут. Он немало заплатил колдунам за то, чтобы никто не смог сунуть сюда свой непрошеный нос.

Марьяла послушно следовала за ним, не сопротивляясь, не спрашивая, куда ведёт, что Антею неожиданно понравилось.

Прекрасная дева! Прекрасный образ! Милая, трепетная, покорная…

О, как давно он не испытывал подобного вдохновения

— Сядь здесь, — велел он, указав на сундук, — и улыбайся…

Брови Марьялы удивлённо поползли вверх, и улыбка её вышла, скорее, озадаченной, но ему понравилось.

Пару ударов молотка, несколько штрихов крепкими, как сталь, когтями, и фигура поменяла свой вид. А после Антей достал кисти, которые сам же и смастерил из прута и беличьего хвоста, и стал наносить краски.

Охра… и кровь светлицы — и вот её волосы заструились по нежным щекам цвета золотистой рябины.

Губы… опять светлицы? Нет, он не стал повторяться, царапнул когтём по ладони и макнул кисть в собственную кровь.

Глаза… Сапфировая пыль… Но нужно ярче. Васильковый тлен. Пожалуй. И нужно ещё серебра…

Антей рисовал, высунув язык между клыками, почти касаясь носа. Возможно, он выглядел нелепо, но, если честно, ему было всё равно.

Камень оживал, и это была первая скульптура, которая ему действительно нравилась. Неожиданно он остановился и бросил кисть. Пусть лучше останется незавершённой, не то испортит. Она и так хороша…

Но больше в ней ничего не осталось от его невесты. Совсем ничего…

Их нечастые встречи больше походили на сон. Она казалась ему такой нежной, хотя глаза всегода были холодны. Но Антей не слишком придавал этому значения. Он чувствовал грусть, идущую откуда-то изнутри Марьялы, и это ему было по душе. Такая загадочная…

Осталось придумать, как спрятать любовницу от будущей жены. Хотя бы на какое-то время. О том, чтобы расстаться с Марьялой, не было и мысли. Антей и дальше собирался ей покровительствовать, несмотря на то, что отец сердился.

Братья-подлецы всё ему донесли. И Малису не нравилась эта связь. Он не верил красавице, о которой никто никогда не слышал. И ужасно боялся, что Антей расстроит свадьбу. Но он и не собирался, о чём не раз говорил отцу. Но Малис всё равно был недоволен, и Антей махнул на него рукой.

Ему нравилось проводить с ней время. И даже камни его больше не волновали.

Едва княжич покидал её, Кьяра падала на землю без сил. Уж слишком тяжело было поддерживать себя в образе матери. Но другого образа она не смогла бы так долго вынести. Хотя ей было горько, порою невыносимо, и этот грубый княжич, который хотел казаться ласковым… не сильно-то и получалось…

Антей рассказывал о своей скорой свадьбе, а затем с упоением лез целоваться…

Кьяре хотелось выцарапать ему глаза.

И как при таком бесстыдстве у него получались столь прекрасные фигуры? У неё аж сердце ёкнуло, когда с обыкновенного на вид камня на неё взглянули её собственные глаза. Пожалуй, тут она хватила лишку, и её теперь впролне можно было узнать. Хотя, кто ещё увидит в этой позабытой Равнинами пещере одинокую статую, единственную целую, среди разбитых камней.

Но, как же долго это длилось, стало невыносимо. Пожалуй, она была неправа, когда не поверила Карсу, что цветы не так-то и просто достать. И уже раз сто пожалела, что в это ввязалась. Ей так хотелось проучить его — проверить, как далеко он позволит ей зайти…

И Карс позволил. Сердце до сих пор сжималось от глубокой обиды…

Но выбора особого не было. Несколько месяцев бесплодных поисков по закоулкам Красных Гор, несколько сотен замученных упырями крыс, и даже гора кристаллов, предложенная колдунам — ничто не вывело их на след багряного цветка.

Одна надежда — этот недалёкий княжич. И он, похоже, начал влюбляться…

А это было совсем нехорошо…

— Отчего ты сегодня такая грустная, Марьяла, — неожиданно спросил Антей, — ещё больше, чем обычно.

— Мой источник умирает, — сказала она, и глаза её наполнились слезами, — а вместе с ним уйду и я.

— Нет! Ты никуда не уйдёшь. Многие существа живут без источника.

— О, мой дорогой. Мне уже столько лет… Больше, чем кажется. Когда его не станет, я точно уйду.

— Но что можно сделать? — в зелёных глазах мелькнуло довольно искреннее беспокойство.

— Необходим багряный цветок. Всего один. Когда-то их было море. Мои предки приходили сюда, чтобы наполнить источник. Но в последний раз это было несколько сотен лет назад. Теперь он почти иссяк от голода.

— Но… но все в Межгорье знают, что багряный морок — это великая напасть! — воскликнул Антей. Теперь он смотрел на неё с подозрением, — так ты пришла ради этого?

— Что для одних зло, для других — спасение, — уклончиво ответила Кьяра и положила удивительно хрупкую ладошку на его огромную когтистую ладонь. Антей почувствовал, что начинает дрожать от похоти…

— А если я дам тебе несколько семян? Ты обещаешь, что будешь моей навсегда, Марьяла?

— Я и так твоя, — улыбнулась она, а глаза засверкали, как два огромных голубых сапфира…

Заполучив семена, коварная соблазнительница исчезла. Антей даже и не понял, как это произошло. Он только что протянул ей склянку с ядовитым мороком, она потянулась к нему губами… И вот он один, на каменном полу, и ничегошеньки не помнит…

Ведьма! Проклятая ведьма! А он влюблённый и жалкий дурак!

Антей схватил ножны и пристегнул к поясу, затем свистнул ядокрыла.

Нет уж, далеко уйти она не могла. Он вернёт её! Должен вернуть. Запереть в подземелье, посадить на цепь и ласкать, сколько ему вздумается. Пока не надоест.

Антей долго летал по Межгорью, высматривая свою красавицу. Злость постепенно стихала, обращаясь в уныние. Он никого не хотел слушать, особенно отца, который настойчиво пытался к нему пробиться. Что он мог сказать ему в своё оправдание?

Отчаявшись, Антей вернулся в пещеру и перевернул любовное гнёздышко вверх дном. Но жестокая обманщица ничего не оставила. Ни клаптика одежды, ни даже волоса. Всё уничтожила, ловкая тварь. Теперь даже ведьма не могла помочь…

И тут, холодея, он вспомнил о багряном цветке. Если Марьяла его обманула, то пробудила великое зло. А он, будущий верховный владыка, сам отдал проклятие в её руки. Жалкий слабак…

Антей выбежал из пещеры и нырнул в другой проход — туда, где глубоко под землёй обитали колдуны. За несколько золотых монет они открыли ему источник, и он увидел багряный морок- крошечное красное пятно на жёлтом, как солнце, поле.

— В Жёлтые Равнины пришла чума, княжич, — прошептал колдун, — и скоро она их пожрёт. Там нет ядокрылов.

— Скоро будут, — пообещал Антей.

Душу поглотила тьма….

Какой же он был дурак, когда позабыв про невесту, увлёкся красивой незнакомкой. А нужно было прогнать со своих земель, едва только заикнулась про цветок. Или даже убить. Отец оказался прав — она неспроста появилась…

Но, ничего — он ей ещё покажет. Теперь Антей знает, где её искать.

За зловещими Чёрными Горами начиналось бескрайнее жёлтое море цветов. И красный клаптик морока он сразу заметил. Подлетел и стал кружить рядом, посыпая багряные цветы перьями ядокрыла. Цветы умирали один за другим. Но всё ж их успело вырасти довольно много. Ядокрыл выдохся и устало опустился на землю.

— Ничего, — шептал Антей, почёсывая его макушку, — как только ты отдохнёшь, мы полетим обратно и позовём братьев. Вместе мы уничтожим чуму.

Неожиданно он напрягся. В ушах зазвенело, а по телу пробежала дрожь. Опасность рядом, уже почти дышит ему в затылок. Антей вскочил на ноги, хватаясь за меч, но не успел. Что-то острое впилось ему в шею. Он успел заметить длинные чёрные волосы, рассыпавшиеся по плечам напавшего на него упыря. Их было несколько. Они зажали его со всех сторон, окутывая мороком, и он застыл, не в силах сопротивляться.

Как обидно, что его так легко удалось застать врасплох…

Мысли путались, превращаясь в туман. Антей чувствовал, как его подняли и понесли куда-то. Затем он взлетел. Всё случилось так быстро…

И вот он очнулся, замотал головой, а тело сковала боль. Жгучая, будто его сунули в костёр. Антей силился не кричать, до ломоты в челюстях стиснув зубы. Но не смог. Глухой крик перешёл в стон…затем в вой… затем в шелест, подобный ветру.

И он испуганно смотрел, как его руки бледнеют и морщатся, превращаясь в крошечные лапки-щупальца. А напротив него стояла красная тень, в которой он с ужасом узнал самого себя…

— Зачем ты это сделал. Карс? — нет, Кьяра не кричала. Она вопила, как оголтелая, — он всего лишь юный напыщенный дурак! Нужно было просто надрать ему зад и прогнать к дьяволу.

— Да, дорогая, а потом здесь соберутся полчища владык, — злобно усмехнулся Карс.

— Они меня не узнают!

— Неважно… Сейчас нам не нужен шум… К тому же, он должен заплатить за то удовольствие, которые ты ему доставила.

— Лучше бы ты его убил, — в отчаянии прошептала Кьяра, — было бы не так жестоко…

Она стояла и смотрела на багряные цветы, буйно расползавшиеся по земле, и потихоньку ею овладевала ненависть. Коварный безжалостный Карс…

И она… О, Равнины, что же она наделала!…

Малис Яр никак не мог найти сына и бранился, на чём свет стоит. Он злился на нерадивого отпрыска, поскакавшего на поводу у собственного уда, забывшего про долг и честь. Про собственного отца. Злился и был разочарован.

Он заглянул в его «потаённую» пещеру, о которой, конечно же, знал. Когда-то двано это была и его пещера. И те же фигурки, разбитые в осколки. Только Малис так и не додумался их раскрашивать. А у Антея выходило очень даже неплохо…

Тупое баловство! Нужно было с детства пресечь на корню…

Одна фигура была цела. И это была знатная скульптура! И хоть лицо немного перекошено, зато какие глаза! Такие вовек не забыть! Малис хмурился…

И восхищался…

Покинув пещеру, владыка внезапно почувствовал боль. Она зажала сердце в стальной кулак, так что даже вздохнуть не было силы. С трудом опустившись на камень, Малис перевёл дух, и обхватил руками голову. Он понял, что случилось непоправимое…

Глава 14. Кьяра

Кьяра металась по комнате и едва не сходила с ума от беспокойства. Что там творится? Почему так долго никого нет?

Удалось ли Оресту справиться с упырями? Или сейчас распахнётся дверь и за ней придёт Карс?

Карс… как жестоко она в нём ошибалась…

Да, она его не любила… Но, выходит, и он не любил?

Все эти годы она ему верила. И только поэтому смогла простить. Выходит, сердце её знало намного лучше, да только она не слушала…

Орест… этот юный безумный мальчишка…

Никто и никогда не далал для неё того, что сделал он… Никто и никогда…

Но что если и ему не стоит верить? Что если… она совсем запуталась…?

В этой маленькой комнатке с единственным окошком Кьяра чувствовала себя пленницей, и жутко хотелось удрать.

Дверь скрипнула, и на пороге показалась фигура. Красная как кровь. Адские блестящие глаза, уродливые растопыренные руки. И всё ж она узнала. Ещё бы не узнать…

Горечь от содеянного преследовала её долгими ночами, когда не приходилось танцевать, заставляя просыпаться в липком холодном поту…

— Антей? — ошеломлённо спросила Кьяра.

— Помнишь, тварь! — прошипел владыка, хватая её за горло.

Она почувствовала жуткую боль в боку. Словно что-то лопнуло, обжигая внутренности. Антей её отпустил, и она упала на пол, поджав под себя колени. Как же больно…

Владыка ушёл, захлопнув за собой двери. А Кьяра с ужасом смотрела, как по одежде расползается кровавое пятно. Он ранил её и запер одну в глухой неприметной комнате. И слуг нет. Одни обозлённые красные существа. Теперь ей вряд ли кто-то поможет. Если только Орест не поспешит…

Вишанка вынырнула из-под платья и обернулась вокруг шеи, слизывая крошечные солёные капли, стекающие с подбородка. Надо же, она заплакала…

Впервые за столько лет…

— Всё будет хорошо, маленькая моя, — шепнула она Вишанке, — я смогу продержаться…

Но тут Кьяра почувствовала запах дыма, просочившийся через щель под дверью. И вскоре уже вся комната была в дыму. Красный мерзавец поджёг её замок…

Впрочем, ей ли его винить? Она действительно во всем виновата. Перед этим несчастным юношей и перед его вездесущим отцом…

Кьяра поднялась, с трудом превозмогая боль, подтянула лавку к окошку и забралась на неё. Дотянулась ладонью до крошечного отверстия и обрадовалась, что достала. Она отцепила дождевицу от воротника платья и сунула в окошко.

— Лети отсюда, Вишанка.

Затем отколола от стены кристалл и заткнула им небольшое отверстие, чтобы змейка не смогла вернуться обратно. Кьяра слышала, как она плачет и бьётся о камень, и закрыла уши, чувствуя, как обрывается сердце.

— Прости, родная, я не хочу видеть, как ты умираешь…

А затем она перекинулась и засияла из последних угасающих сил. Засияла и закружилась в безудержном танце дивницы, как учили её сёстры…

Вспоминая тот безумный аромат дурмана…

И сладость ежевики на губах…

И нежность его горячих поцелуев…

Глубокие, как омут, синие глаза…

И себя… себя настоящую…

«А ведь ты так и не узнаешь, любовь моя… То, что это тоже была…я…»

Глава 15. Орест

— Орест, это красное пламя! — заорал Сурья.

Но Орест его не слышал.

Свободен…

Свободен от всего этого безумия Равнин, от жёлтых ненавистных просторов…

От мерзкой жены-упырки, вечно убегающей от него. Наводящей морок, пьющей его кровь….

Свободен шляться по Горам и менять ведьм хоть каждую ночь. Да хоть по две сразу…

— Орест! — теперь уже Сурья с Лилишей кричали в унисон.

Но он их не слышал. Перед глазами стояла красавица, завёрнутая в сияющую сеть… крепкие холмики грудей… упругие ягодицы… нить самоцветов, мелькающих, как искры над волосами дивного цвета…

Он ведь ещё ни за одной бабой так не бегал…

Не станет и впредь…

Ох, как же пекло это красное пламя. Волосы плавились и скатывались в уродливые катышки… Но Орест всё бежал, распихивая по сторонам обвалившиеся доски второго этажа, пока не добрался до заветной двери.

Он разбежался и врезался плечом. Крепкая, вот дьявол! А ключ… Где ж его теперь искать?

Рядом мелькнула знакомая фигура. Сурья! Сердце отчаянно ухнуло и сжалось в комочек, однако брат, на удивление, был невридим. Даже волосы не занялись.

Они навалились на дверь вдвоём, затем ещё раз и, наконец, вышибли.

Проникнув в комнату, Орест вдруг увидел… дивницу.

Как раз в тот момент она и погасла, упав к его ногам безжизненным телом Кьяры, а княжич остолбенел. Ведь разве такое могло быть? Его жаркая любовница… его неприступная жена?

— Орест! — рычал на ухо Сурья, — замок рушится.

Орест подхватил её на руки и понёсся к выходу. Сверху на него летели горящие балки, в лицо ударяла жгучая крошка искр, и если бы не Сурья, мчавшийся впереди и расчищавший путь, им с Кьярой пришлось бы нелегко. Она была цела, но не дышала.

И Орест с ужасом думал, что не успел.

Возле замка их встретил разъярённый Антей. Лицо его перекосило от ярости, а глаза метали молнии.

— Эта мерзкая тварь! Ты зря рисковал, княжич. Я всё равно убью её. Убью вас обоих.

— Знаешь, а вот я сейчас прихлопну тебя, так никто и не узнает, что ты вообще был, — сказал Сурья.

— Ну, попробуй, человечишко, — рявкнул Антей.

Позади показалась Лилиша на ядокрыле, и в спину красному княжичу полетели ядовитые перья. Антей взвыл от боли и подпрыгнул на месте.

— А ну убирайся отсюда, — неожиданно зло сказала чёрная владычица, — тебя спасли, а ты ещё и драться вздумал?.

— А ты вообще кто такая? — скорчился Антей, — я тебя поймаю…

Но тут Сурья врезал ему кулаком под дых и пинками погнал прочь. Красный княжич обиженно поджал губы и поспешил скрыться в лесу. Глаза его при этом злобно сверкали. Но остальным некогда было думать об этом.

Орест со всех ног мчался к озеру, перепрыгивая через холмики и кочки, как полевой заяц. Голова Кьяры беспомощно болталась на его груди, и он едва не сходил с ума от волнения. Он не слышал её дыхания.

Добежав до озера, Орест опустил её на берег, а сам лёг рядом, обняв рукой за талию. И тут же почувствовал, что она липкая от крови. Он прижался к жене всем телом и стал читать заклинания. Дыхание перехватывало от невыносимой боли, которую причиняли ожоги, но Орест стиснул зубы, стараясь не думать о себе. Иначе у него не хватит сил для обоих. А теперь — когда он знал о ней всю правду — теперь он не мог её потерять…

— Они здесь, — крикнула Лилиша, заметив парочку на берегу.

Ядокрылы стремительно опустились на землю, и Сурья с Лилишей поспешили к озеру.

— Они оба совсем слабы, — обеспокоенно пробормотал Сурья и закусил губу. Он совершенно ничем не мог помочь. Совсем. Всё, что он умел — это разрушать.

Зато Лилиша решительно развязала пояс, стянула кафтан и легла рядом с Орестом, в одной рубашке. Стройноё чёрное бедро обхватило его мускулистое синее, а руки обвили торс. Она прикрыла глаза, а губы зашевелились, колдуя.

Лилиша исцеляла Ореста, отдавая ему свои силы. А Сурью вдруг охватило странное чувство. Совершенно некстати перед глазами возникли её золотистые сосочки, венчавшие крепкую чёрную грудь. И он представил себе, что было бы, если бы она прижалась к нему нагая — к его любвеобильному братцу. Оресту достаточно было бы повернуться, и…

Сурья отпрянул, чувствуя, как внутри всё вскипает, загорается неприязнью к брату, хотят тот ни в чём и не виноват. Лилиша ведь просто ему помогает. Но лучше бы она делала это издалека.

****

Неожиданно Кьяра пошевелилась, сбрасывая с себя руки Ореста, открыла глаза и села, растерянно глядя перед собой.

— Я жива? — спросила она, скорее саму себя.

— Жива, — подтвердил Сурья.

— Но как…?

И тут она заметила Ореста, лежавшего совсем рядом, белого, как полотно. На руках и щеках виднелись ожоги, волосы обгорели и стали короче, едва покрывая плечи.

— Орест, — позвала Кьяра, осторожно дотрагиваясь до него, — Орест… Что с ним?

— Он спас тебя. Затем исцелил. Теперь Лилиша даёт ему свои силы, — объяснил Сурья, — это быстрее, чем черпать их из воды. Надёжнее.

Но Кьяра, казалось, не замечала Лилишу. Она смотрела на Ореста, гладила, едва касаясь, здоровую плоть, и плакала…

— Мой нежный мальчик… Мой нежный ласковый мальчик… Не бросай меня, прошу тебя… Только не бросай….

— Ему плохо, но он не умирает, — смущённо заметил Сурья. Затем отошёл к Ярону, отцепил от седла плащ и накинул на Кьяру.

От её платья почти ничего не осталось, одни обгоревшие лохмотья, и ему неловко было смотреть на жену брата, когда она почти обнажена.

Лилиша отпрянула от Ореста и незаметно откатилась в сторону. Затем нырнула в озеро и погрузилась в него с головой. Сурья наблюдал, как она плывёт под водой, как мелькают её золотые локоны. Она вынырнула на противоположном берегу и кивнула, чтобы он шёл к ней. Сурья вздохнул и неслышно ступил назад. Добрался до ядокрылов и легонько подтолкнул их к полю. А сам поспешил к Лилише.

— Мой нежный мальчик, — приговаривала Кьяра.

Раны на лице Ореста затягивались, а кожа приобретала обычный серо-синий оттенок. Она видела, как губы его дрогнули и растянулись в улыбке, а на щеках проступили ямочки…

Такие же, как у её отца…

Она зметила это ещё с самой первой их встречи и люто боялась влюбиться…

Боялась поверить, что он не такой, как они…

Не такой…

Но влюбилась…

— Знаешь, меня по-всякому называли, — в синих глазах мужа мелькнули и погасли искорки, — но так ласково… никогда…

— А ты не привыкай, — она покраснела и капризно надула губы.

— Уже привык.

Руки его проворно нырнули под плащ, нашли её груди и легонько сжали. А затем он обхватил её всю и стал покрывать поцелуями, срывая остатки лохмотьев.

— Я грязная, — тяжело дыша, сказала Кьяра.

— Я тоже. Но озеро рядом.

И он увлёк её в воду, ни на секунду не отпуская, и ей уже не удалось отвертеться. Да и не хотелось.

— Не брошу, — едва слышно прошептал он…

— Твой брат и чёрная красавица ушли, — сказала Кьяра, когда они выбрались на берег.

— Мудрые создания, — хмыкнул Орест, — хотя могли бы чему-то поучиться, сидя в кустах.

— Думаю, они и без ЭТОГО справятся.

— Как знать…

— У тебя все мысли об одном, — упрекнула его жена.

— Рядом с тобой — да.

— Я почему-то тебе не верю.

— А ты поверь, маленькая упырка.

— Не называй меня так.

— Если не будешь меня злить, — улыбнулся Орест.

Протянул к её лицу руку и убрал за ухо выбившуюся прядь волос. И как можно думать о чём-то ещё, когда рядом такая красавица. Его… целиком и полностью.

— И что мы теперь будем делать? — грустно спросила Кьяра, — замок сгорел, ты отдал всё моё богатство. У меня даже одежды нет!

— У меня тоже, — рассмеялся Орест. Он лежал на траве, совершенно голый, не имея ни малейшего желания натягивать на себя жалкие куски обгоревшей ткани, оставшиеся от его штанов, — вон на траве какой-то кафтан.

— Боюсь, мне он слишком мал, — хмыкнула Кьяра. Чёрная красавица была ниже её ростом и стройнее.

— Ну, а я оберну вокруг бёдер. Сгодится, чтобы прикрыть срам. А тебе идёт плащ. Очень удобно.

— Это твоего брата, — Кьяра хмыкнула и закуталась в плащ поглубже, однако глаза заблестели, — надеюсь, он не будет возражать, если я пока его не верну.

— Сурья тот ещё жмот, — притворно вздохнул Орест, — шучу. Конечно, не будет.

— Есть замок деда, — вспомнила Кьяра, — но он много лет стоит пустой. Хотя там наверняка есть какая-никакая одежда.

— Ну вот, а ты говорила, ничего нет…

Кьяра грустно улыбнулась, разглаживая невидимые складки на плаще. На лоб набежала тень.

— Волхованцы меня не оставят, Орест. Теперь, когда нет упырей… Много лет они были моей единственной защитой. И даже Карс… знал бы так, как я боялась, что он тебя убьёт… И да… я столько гадостей наделала. Но эти земли… те, кто живёт на них… я должна была их защищать. Так меня учил отец. И это всё, что я о нём помню…

Орест задумчиво смотрел на жену, млея от её невольных признаний, и чувства, бушевавшие в груди, просто невозможно было описать.

Боялась, что убъёт…

Боялся, что не полюбит…

Как долго же они оба боялись того, чего просто не могло быть…

И даже волхованцы теперь казались мелкими букашками, которых легко стряхнуть с лакомого куска пирога, которым теперь казалась жизнь.

И тут Орест кое-что вспомнил. Он ведь не всё ей рассказал.

— Каменные люди строят Колыбель. Это странное сооружение прямо дышит магией. Моё колдовство там бессильно. И они хотят, чтобы ты её зажгла.

— Значит, нам ещё и этих стоит бояться, — Кьяра всё больше мрачнела, — Равнины могут не выдержать ещё одну Колыбель.

— Каменные верят, что новая оживит мёртвые земли и заберёт силу у всех кристаллов Равнин.

— Но тогда волхованцы останутся ни с чем. И просто уйдут. А так нельзя. Волданы не должны покидать Янтарную Колыбель. Начнётся мор…

— Я так не думаю, Кьяра. Каменные люди такие загадочные. Они знают об этом мире намного больше, чем мы. Очень давно их янтарные предки построили Колыбель, чтобы защитить ярилиц, таких как ты. Но волхованцы не оправдали их надежд. Новую Колыбель строят, чтобы возродить Ровнины. Для нас с тобой. Они хотят, чтобы мы там жили…

— Так чего же ты молчал? — Кьяра подняла на него глаза, полные изумления.

— Ты такая хрупкая. А кристаллов так много. Мне и сейчас это не нравится. Но я должен был сказать…

Кьяра вскочила на ноги, заметалась по поляне, затем опять села. Щёки её пылали от волнения, а глазные яблоки переливались всеми оттенками синего. Она перекинулась, засияла и схлынула, но даже не заметила этого. А Орест наблюдал за ней, а сердце его колотилось от восхищения.

— Я готова! — решительно сказала она, — если это поможет приструнить волхованцев, то я сто раз готова.

— Я боялся, что ты так скажешь.

— Ты не понимаешь, Орест! Я намного сильней, чем кажется. И матушки мне помогут. Только нужно отыскать мою нить самоцветов, иначе мне не отбиться от духов.

— Я помогу, — неожиданно сказал он, усмехаясь, — уже есть опыт. Духи боятся моего огня.

«Они не испугались огня, — подумала Кьяра, — духи Ярильцев ничего не боятся. Но ты пытался меня защитить. И они это оценили».

Но вслух она ничего не сказала. Пусть у неё останутся свои секреты…

— Мы поедем на твоём огромном звере? — спросила жена и кивнула в сторону Сахо.

Ящер спокойно дрых на полянке, морда обильно притрушена жёлтой пыльцой, но, почуяв, что о нём говорят, он лениво приоткрыл один глаз.

— Да, — выдохнул Орест и лукаво прищурился.

Он притянул Кьяру поближе, стянул с неё плащ и усадил на себя. Она охнула, внезапно почувствовав его внутри. Как же ловко это у него получалось!

— На… моём… огромном…звере…

Кьяра вспыхнула и рассмеялась, а он улыбался, врываясь в неё, так горячо и нежно, что всё тело запело, зазвенело, как струна.

— Распутный… мерзавец…

— Перекинься, — тихо попросил он.

И она засияла… Словно тысячи ласковых звёзд…

Орест закрыл глаза, наслаждаясь моментом, когда мог обладать всем тем, что ему так безумно нравилось…

А Кьяра смотрела на него, целовала щёки и радовалась, что он не видит, что она снова плачет. Слезами счастья. Ей было так хорошо…

— Знаешь, почему они прозрачные? — когда-то спросила Софья…

— Нет.

— Потому что это слёзы… Чем несчастнее ярилица, тем ярче горят её кристаллы. Счастливые зажигают самоцветы…

— И знай, муж мой любимый, — сказала она, чуть погодя, и обхватила ладонью его шею, — больше не будет никаких других дивниц.

— О, твои сёстры не будут жить с нами под одной крышей? — он скорчил грустную рожицу, однако в глазах плясали смешинки.

— И не надейся. Мы построим для них другой дом. И чем дальше, тем лучше… Ведь если я узнаю, а я обязательно узнаю… я выпью всю твою кровь. До последней капли.

— Злая упырка, — Орест сморщился и показал ей язык, затем хлопнул по обнажённым ягодицам, перевернул на спину и опустился сверху, — ты ещё и ревнивая… на мою бедную голову…

Он глядел на неё влюблённым взглядом, стараясь рассмотреть каждую чёрточку, с каждой минутой становившуюся родней, и думал, насколько у него получится. Быть верным. Он ведь не привык. Но в кои-то веки в голове не было и мысли о других девках. Будто исчезли все, сгорели синим пламенем. И он искренне верил, что постарается…

Она такая необыкновенная — его жена… Маленькая сияющая упырка…

Глава 16. Владыки

Красный владыка бежал из последних сил, покидая треклятые Равнины. Карабкался по неприступным вершинам Чёрных Гор. Нырял в неприветливые воды реки Вечного Морока, отбиваясь от злобных речных тварей. Пока, наконец, не показались его родные зелёные луга, усеянные ядовитыми перьями ядокрылов.

Антей осторожно ступал по траве, стараясь обходить перья, и наслаждался, вдыхая давно позабытый воздух Красных Гор. Он глядел на их величественные вершины, и всё никак не мог наглядеться. Он дома…

Добравшись до замка, Антей вдруг почувствовал, что устал, и опустился на камень.

Как его встретят? Узнают ли вообще в этом уродливом красном теле. Он не знал, сколько лет прошло. Догадывался, что немало. Оставалось надеяться, что ему ещё найдётся место среди могучих владык…

Антей поднялся с камня и перемахнул через ограду. И тут же на него уставились несколько недружелюбных глаз. Конюшие зверолюды наставили на него вилы и велели убираться, пока цел. Антей усмехнулся.

— Отведите меня к Малису Яру.

— Зачем?

— Я ему сам поясню.

— Нет, уродец. Говори зачем, иначе…

— Уродец, говоришь?

Антей рассверипел и выпустил в нерадивого конюшего струю пламени. Тот заскакал, завертелся, как уж на сковородке, и завыл. Другие зверолюды малость попритихли, а один из них, видать, страший, поманил княжича рукой.

— Идём, существо.

Конюший повёл его в замок, который Антей знал, как свои пять пальцев. И всё ж рассматривал, будто впервые. Родные, давно позабытые стены. Тени, снующие по коридорам, уже не казались ему недоразумением Гор. У каждой из них, должно быть, была своя мрачная тайна. Антей зажмурился, не в силах на них смотреть…

Малис Яр сидел на своём троне в Зале Совета, задумчиво подперев подбородок ладонью. Вот уже несколько дней что-то было не так. Малис слышал голоса, однако не понимал, что они говорили. Но что-то явно происходило.

Все пять камней сияли, хотя никто из верховных владык не находился рядом. Тем более, Орвий. Но Завершающий камень тоже сиял. И это было так странно, что закралась мыслишка, что не мешало бы созвать совет.

И тут в Зал вошёл конюший. Дерзко, без стука, чего себе раньше не позволял.

— Владыка, — замялся он у порога.

А следом показалась фигура. До оторопи жуткая, кровавого цвета. Малис открыл было рот, чтобы отчитать наглецов, как вдруг замер…

Антей… Его первенец, его нерадивый сын… Могло ли это быть правдой? Но голос плоти сильнее любых других голосов.

Малис заключил его в объятия и долго-долго не отпускал

— Я думал, тебя больше нет, — прошептал он.

— Так и было, отец. Эти коварные твари заманили меня в ловушку.

— Знаю… Я всё знаю, сынок…

— Ты предупреждал, — скривился Антей, — но я влюбился, как последний болван.

— Всё позади. Ты вернулся, — взволнованно шептал Малис и гладил когтистыми лапами его волосы. Они безжизненно висели на плечах, навсегда потеряв мощь владык.

— Мне не удалось отомстить, — глаза Антея сверкали злобой, — я пытался её сжечь, но этот недоумок Кош бросился за ней в огонь. Она осталась цела, эта гадкая упырка.

— Как тебе удалось обрести плоть? Я думал, что это невозможно.

— Это младший Кош. Не знаю, как. Он прошёл через поле, и багряный морок погиб. Нас были сотни — тех, чьи души соединились с плотью. Хотя, разве это можно назвать плотью? Отец! Мы должны отомстить!

— Прошёл через поле колдовских цветов? — переспросил Малис, — ты уверен?

— Да! Они рассыпались под его ногами. Но это сейчас не важно. Я хочу убить упырку. И Коша. Лучше обоих. И ещё одну чёрную девку…

Но Малис больше не слышал сына. В голове опять зазвенели голоса. Но теперь он мог различить, что они говорят.

— Исходный…

Владыка лихорадочно повернулся и увидел, что исходный камень мерцает, переливаясь всеми оттенками синего. Но такого ведь быть не могло! Он молчал почти три тысячи лет!

Значит, он появился. Тот, кто положит начало конца…

— Я не помню, как зовут младшего Коша, — прошептал Малис.

— Что? — недовольно переспросил Антей, — да какая разница?

— Это важно.

— Сурья, кажется.

Сурья… Сурья — значит Солнце. Тот, кто прогоняет ночь, разрушая тьму… Крошечный светлый оттенок на чёрном полотне, который поглощает его, сжигает дотла, превращая в пепел…

И только ночь сможет победить Солнце. Орвий — ночь!

Но его давно нет…

— Забудь о мести, Антей! Пусть они живут, как хотят, — вдруг сказал Малис.

— Отец!? — удивлённо воскликнул Антей, — я тебя не узнаю. Как ты можешь так говорить? Она сломала мне жизнь…

— Ты жив! Больше ничего и не надо!

— Я всё равно отомщу, — Антей скривился и сделал шаг назад, — ты меня не остановишь.

— Он остановит! ОН! Сурья. Ты даже не представляешь, насколько он опасен.

— С чего вдруг?

— Никто не может разрушить багряный морок, вернув душам плоть. Никто. Лишь божество Ярости. Но даже тиран не может тягаться с божеством…

Глава 17. Сурья

Сурья с Лилишей летели на ядокрылах высоко в облаках и уже почти достигли Чёрных Гор. Как вдруг одна из вершин вздрогнула, и вниз полетели камни, а следом хлынул поток воды.

— Что это? — спросил Сурья.

— Похоже, новая река пробивает себе дорогу. И не одна. Смотри.

Лилиша указала в противоположную сторону. По бескрайним жёлтым просторам бежала, переливаясь на солнце, голубоватая полоса.

— Давай спустимся, — предложил Сурья.

И они полетели обратно, над самыми верхушками редких деревьев, с восторгом и удивлением наблюдая, как прямо на их глазах меняется мир.

С четырёх сторон света неслись пока ещё тонкие ручейки рек, постепенно наполняя давным-давно пересохшие русла.

На берегах кружились в затейливом танце светловолосые девки-дивницы, и даже с этой высоты был слышен их заливистый смех.

— Кажется, я вижу Сахо, — сказала Лилиша, — там, далеко. Он идёт к Колыбели.

— И вправду, ящер, — согласился Сурья, и глаза его расширились от удивления, — она вроде была белой?

Колыбель изначально действительно казалась белой. Но теперь переливалась разными цветами. Синим, красным, зелёным, жёлтым…

За огромным ящером тянулась дорожка из самоцветов, выстреливая на солнце фонтаном разноцветных искр. И буквально через мгновение жёлтые поля запестрели всеми возможными цветами.

Сурья опустил ядокрыла на землю, спешился и с восторгом уставился на цветы. Совсем обычные, но на каждом лепестке блестела бусинка самоцвета. Он наклонился и стал собирать их в ладонь. Зачем? Просто подумал, что Лилише очень пойдет ожерелье из самоцветов.

Она неслышно подошла сзади и дотронулась до его плеча. Сурья повернулся, протягивая ей руку, полную сверкающих на солнце камешков.

Но Лилиша на них не смотрела. Её глаза сияли намного ярче любых драгоценностей. Она встала на цыпочки и, превозмогая стыд, потянулась к нему губами.

Тёплыми, влажными, сочными, как лесная ягода.

Сурья легонько коснулся её… и его словно молнией ударило. Волна трепета пронзила насквозь, устремившись к тому самому потаённому местечку, которое почему-то раньше молчало. Теперь оно ожило, вселяя в него веру, что он всё-таки мужик…

Однако перед глазами стояло другое лицо.

Длинные курчавые волосы цвета красного золота, шёлковая, почти светящаяся кожа и глубокие, как бездонное озеро, малахитовые глаза. У самых висков небольшие рога, загнутые, как края полумесяца внутрь…

— Арая, — прошептал Сурья, терзая губы Лилиши в поцелуе. Руки непроизвольно устремились к небольшим холмикам грудей. Но она оттолкнула его и убежала прочь.

Укрывшись за спиной ядокрыла, чёрная владычица беспомощно уткнулась носом в седло и неожиданно зарыдала. Такой горечи она ещё никогда не испытывала…

А Сурья замер, охваченный непонятным чувством тоски. Самоцветы сыпались из его ладоней разноцветным дождём, но он ничего не замечал. Всё думал о том прекрасном образе, возникшем из ниоткуда и так взбередившем душу.

Арая… он прежде не слышал такого имени… но ему нравилось, как оно звучит…

— Нам пора лететь, — сказал он Лилише, очнувшись. И взобрался на ядокрыла, избегая смотреть в её сторону. Ему было неловко. Сурья понимал, что ей нравится. И он тоже думал, что она ему не безразлична. Действительно, не безразлична. Но совсем не так, как им обоим хотелось…

Образ прекрасной девушки внезапно разжёг огонь, который манил его, призывая сгореть до тла. Стать пеплом, рассыпаясь на её зовущих губах…

Иди же ко мне, иди. Целуй же меня, целуй. Чувствуешь? На губах вкус моего проклятия…

И это был сладкий вкус. Сурье хотелось его распробовать…

Вместо эпилога…

Э-э-э-э-эйййй! А как насчёт меня?

Неужели я совершенно не достойна внимания? И почему мне не повезло родиться мальчишкой — всегда плетусь позади братьев? А ведь я самая старшая!

Ей-Горы, а я ведь могла бы стать достойным князем.

И совершенно не хочу замуж. Что там хорошего? Хотя, конечно, то, что вытворяют родители за закрытой дверью, когда думают, что мы их не подслушиваем (наивные!!!) довольно заманчиво J

Но не настолько, чтобы во все остальные моменты жизни быть тенью мужа. Хотя, матушка счастлива…

Но я ведь совсем не такая. Я другая. И в следующей книге я обязательно расскажу вам о себе.

Но только… пожалуй, сначала я надеру Кассилю Яру зад. Он давно выпрашивает.

И Тарьял… Какой он загадочный, и как же яростно пытается что-то скрыть за семью замками — аж руки чешутся сунуть туда свой нос…

И Лаорт, этот злобный тиран… Я честно не хотела. Даже в мыслях не было выводить его из себя. Тем более что он явно имеет что-то против отца…

О, Горы, неужели нельзя было просто держаться подальше?!

И как теперь распутать весь этот клубок…

Впрочем, я справлюсь.

Я ведь Рейна — владычица Синих Гор.

Оглавление

Пролог

Часть первая. Юные и бесшабашные.

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Часть вторая. Долг

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Часть третья. Неведомой тропою

Глава 1. Сурья

Глава 2. Орест

Глава 3. Сурья

Глава 4. Орест

Глава 5. Орест

Глава 6. Орест

Глава 7. Кьяра

Глава 8. Орест

Глава 9. Гамаюн

Глава 10. Орест

Часть четвёртая. Маленькая упырка 

Глава 1. Жертва

Глава 2. Пепел надежд

Глава 3. Участь

Глава 4. Тьма

Глава 5. Рассвет

Часть пятая. Колыбель

Глава 1. Орест

Глава 2. Орест

Глава 3. Кьяра

Глава 4. Карс

Глава 5. Орест

Глава 6. Кьяра

Глава 7. Сурья

Глава 8. Орест

Глава 9. Орест

Глава 10. Кьяра

Глава 11. Орест

Глава 12. Орест

Глава 13. Антей

Глава 14. Кьяра

Глава 15. Орест

Глава 16. Владыки

Глава 17. Сурья

Вместо эпилога… Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg