«Наследство Катарины. Книга 1»

Наследство Катарины. Книга 1 (fb2) - Наследство Катарины. Книга 1 [SelfPub] 499K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Анна Михайловна Бобылева

Анна Богарне Наследство Катарины Книга 1

Предисловие

В оформлении обложки использована фотография автора Shootdiem «The Mosque-Madrassa of Sultan Hassan located near the Saladin Citadel in Cairo, Egypt» с .

Надежда в наших сердцах никогда не угаснет. Мы способны её пронести сквозь года и несчастья, что бы не выпадало на наши головы. И даже когда нам кажется, что выхода нет, не нужно отчаиваться, потому что это всего лишь иллюзия. Со временем, отбросив ненужные фильтры, мешающие мыслить трезво, понимаешь, что твои проблемы ничто. Всё решаемо в человеческих жизнях. Всё, кроме смерти, откуда ещё никому не удалось возвратиться. И если вдруг станет печально, устало взгляните вокруг. Достаточно часто мы не замечаем ничего, кроме самих себя. Этот рок преследует многих всю сознательную жизнь. Мы привыкли погружаться в быт. Бывают и моменты просветления, и вы думаете о том, как прекрасна Земля, как чудесно время в котором вы существуете. Но тень вновь заслоняет свет, исходящий прямиком из сердца, и вы уже мечтаете оказаться где-то ещё, и не ради новых впечатлений, а с единственной целью, бежать из злосчастного места, забыться. Вы живёте от отпуска к отпуску, с нетерпением ждёте выходных. Работаете, чтобы покупать еду, едите, чтобы жить. И замкнутый круг не даёт развиваться, познавать себя и собственные возможности. Вы могли бы научиться играть на гитаре, писать стихи или романы, могли стать спортсменами, завоевать чьё-то сердце или, быть может, целый мир! Собственно, почему бы и нет. Но вместо этого садитесь на любимый диван и берёте в руки пульт, не имея сил ни на что иное. Поймать момент, когда нужно заниматься собой и развитием очень сложно. Сначала у вас для этого не хватает мозгов, потом времени. Вы не можете быть одни и начинаете искать кого-то, кто поймёт и примет вас, и ваши условия. Находите, женитесь, рожаете детей. И последнее, скажу я вам, прекраснейшее из того, что когда-либо с вами произойдёт. Настоящее чудо. Ради него вы и будете стараться до последнего вздоха, и попытаетесь дать всё, чего сами не имели, или не смогли достичь. Конечно, помимо этого, в вас всегда будут жить мечты, которые вы ленитесь осуществить, на которые не хватило сил и времени, или какой-либо возможности. И, взрослея, будете осознавать это всё острее. И вопрошать: «А чего я добился? Счастлив ли я от того, что имею?». Определенные моменты зачислятся в плюсы, остальные останутся не выполненными может никогда. И всё же, если осознаёте, что в сердце живёт сила жизни, жажда познаний, развития, ритм, то для вас ещё не всё потеряно. Такие, как вы, будут становиться с годами интереснее, опытнее, смелее, целеустремлённее, откровеннее, и хорошеть день ото дня, словно дорогое вино. Так, не теряйте же времени зря! Творите, любите, осуществляйте мечты, шагая к ним навстречу. Делайте ошибки, учитесь на них и ступайте дальше. Сделайте себя лучше, счастливее, найдите то, от чего ощущение полёта будет присутствовать в вашем мире постоянно. Естественно, это станет возможным только путём нескончаемых проб, нацеленных на результат. И не забывайте прислушиваться к себе. Ведь вы сами прекрасно знаете, что для вас лучше.

Глава 1 До и после

Она неспешно шла по заснеженным улицам Москвы, пробираясь сквозь завалившие сугробами мостовые. Ноги увязали, прокладывая путь. Ночь была прекрасной и удивительной. Снежинки плавно спускались с небес в свете луны, создавая сказочное настроение. Если бы она только остановилась и взглянула на магию вокруг, то может на душе стало немного легче. Тяжелые мысли вихрем проносились в голове, заставляя её болеть. Ей было все равно куда идти, и что дальше произойдёт. «Куда угодно, только не домой». Если бы сейчас кто-то напал на неё и лишил жизни, сделал огромное одолжение, избавив от душевных мук навсегда. Она задавалась вопросами: «Как докатилась до этого? Почему не видела истины? Почему она?». Когда всё идёт хорошо, мы не задумываемся над привычным ходом вещей, и принимаем жизнь как должное. А если случается нечто ужасное, начинаем копаться в себе, пытаясь отыскать причину несчастья, жалея себя до крайности. И никак не можем понять, почему это произошло именно с нами. Вот, и она занималась этим, истязая себя самостоятельно.

Машины проносились мимо, сверкая фарами, загазованность воздуха душила, который год подряд. Она вдруг вспомнила, как сильно ненавидела его, приехав сюда впервые. Родители развелись, когда ей было десять, и мать решила вернуться в столицу России, где имела «скромную» трёшку в центре. Естественно, пришлось переехать вместе с ней. Развод сказался на психике. В жизни ребёнка прибавилось драматизма. Страхи оживали, кусались. Особенно по ночам, приходили во снах. К тому же, там, в Швейцарии, остался не только отец, но и друзья, язык, образ жизни. Всё изменилось в один миг и казалось адом на Земле. В школе задирали из-за акцента, имени и миловидной внешности. Она быстро превратилась в отшельника. А после, сидела дома одна, дожидаясь заблудшую мать, пропадавшую якобы на работе. В моменты одиночества она молилась, чтобы Бог послал друга, который был бы с ней всегда. Пару лет назад она увидела его и подумала, что молитвы, наконец, были услышаны.

Она училась в университете на последнем курсе, и за прошедшие годы заметно похорошела. Светлые волосы, унаследованные от отца, доходили до пояса, синие глаза сверкали, как два топаза, милое, круглое личико, притягивало взгляды мужчин, стройная фигура побуждала их к действию. Будучи одиночкой по натуре, привыкшей к тому, что люди её не жалуют, она надеялась только на себя. И, имея в запасе уйму свободного времени, нерастраченного на тусовки, проводила его за книгой, или в спортзале, поэтому выглядела отлично и была крайне умна. Он завалил экзамены и остался на второй год, полная противоположность, душа компании, гуляка, задира. С первого взгляда она влюбилась и долгими парами разглядывала украдкой. Он был хорош собой, высок, широкоплеч, имел острые, птичьи черты лица, брюнет, а лаза были чёрными, как сама ночь. И, когда улыбался, слегка прищуривался. Он много говорил, много пил, многих знавал женщин. Ему нравились те, которые выставляли себя напоказ. А, робкую и замкнутую, Катарину он совсем не замечал.

Слёзы катились по щекам и замерзали от холода, воспоминания ранили вновь. Она ускорила шаг, опасаясь желания упасть на землю и замёрзнуть насмерть. Мелькнула мысль, что, может, найдётся место у матери, но тут же испарилась, слишком хорошо она её знала. Катарина в отчаянии попыталась вытеснить воспоминания, но они не желали прощаться. Вместе их свёл неприятный случай. Как-то, поздно вечером она торопилась на вечерние занятия, преподаватель мог вести их только после шести. На дворе стояла зима, такая же, холодная и снежная, как и сейчас. Стемнело рано. Она скользила по снегу в новых сапогах, которые наспех купила, лишь бы не слушать ни минутой дольше разговоры противных подружек в магазине. Путь пролегал через небольшой сквер, обходить который времени не было. Когда услышала за спиной шаги, было поздно, попытка убежать обернулась падением. Накрыло тяжелое тело, от которого разило алкоголем. Мужик был увесистый, справиться с ним сама она точно не смогла бы. Страх сковал и парализовал, ощущение неизбежности и беспомощности разрасталось в груди. Даже жажда жить не спасла бы, не прибавила сил. И тут, кто-то отбросил его в сторону, послышались глухие удары и охи, а потом тишина. Темная фигура медленно приблизилась и протянула руку. Она осторожно протянула свою в ответ, потрясываясь всем телом, и он резким рывком поставил на ноги. В темноте она не могла разглядеть спасителя, но сразу узнала, как только он заговорил.

— Не страшно ходить одной? Ты же с моего курса, да? Медленно бегаешь, — задорный, басовитый голос, она не перепутала бы ни с кем другим.

— Я вроде как торопилась. Спасибо, что помог, — сказала она, оглядываясь на бездыханное тело того мужика.

— Оклемается гад! — заметив заинтересованность, пояснял он. — Роман. Я тебя провожу, а то вдруг ещё желающие появятся, — небрежно бросил он и зашагал вперёд. — Ну, что стоишь? Долго тебя ждать? Хочешь, чтобы профессор расстроился? — насмехался он, а когда она потихоньку стала ступать, опасаясь грохнуться вновь, от души рассмеялся и взял под руку. — Твои сапожки прямо мечта для маньяка!

— Ну, хватит! — надулась, было, она.

— Мне, что придётся угадывать твоё имя? Как насчёт Мария? Стоп. Нет. Слишком просто. Кристина? — он продолжал перечислять, а она погрузилась в себя и возвратилась назад, когда вышли на свет фонарей из злосчастного сквера.

— Катарина, — произнесла она с придыханием, застыв на месте от увиденной картины.

Фонари, занесённые снегом, сугробы, отражавшие блики и сверкавшие миллионами огоньков, будто драгоценных; снежинки, спускавшиеся и таявшие на лице; и луна, манящая, большая, таинственная, невероятно яркая в тот зимний вечер, нависла над бренной планетой. Он тоже смотрел и молчал пару минут, а потом потряс головой, как пёс, и сделал вид, что его не заботят девчачьи восхищения, шагая дальше и подтягивая за собой.

— В смысле Катя?

— Нет. Это совершенно другое. И у него нет уменьшительных вариантов.

— Понял. Ты та самая со странной фамилией. Девчонки тебя обсуждали как-то, слышал краем уха, считают тебя чудачкой.

— Да! А мне плевать, кем они там меня считают! — вспылила она, высвободила руку и, скользя, продолжила идти дальше самостоятельно.

Он быстро обогнал, и, на ходу развернувшись, помахал рукой на прощанье. Она так злилась. На него, на глупых девочек. И вовсе у неё не странная фамилия, просто другая. Она же Мансдантер — по папиной линии предки были потомками династии короля Швеции, а по маминой она была Ивановой. «Однако, коммуникабельности матери мне унаследовать не удалось». Той было абсолютно все равно, кто перед ней находится. Разговор заводился сам собой, общие темы появлялись мгновенно, и она уже блистала и притягивала, как магнит. Именно это умение когда-то помогло ей выскочить замуж за иностранца, который теперь до конца своих дней обязан содержать их обеих. Она добралась до аудитории слишком поздно, половина занятия была пропущена, и профессор при всех пристыдил. Лицо стало пунцового цвета и вызвало волну хохота у пятидесяти человек. Позже ночью она будет печально смотреть в окно, сидя на подоконнике, и снова размышлять о том, почему одинока. Она начинала ненавидеть своё имя, виня во всех невзгодах, но потом успокаивалась и понимала, что просто не такая, как они. И, с одной стороны, это было хорошо, а с другой было бы проще быть Ивановой. Тот день она не забудет никогда, краткий миг, когда он был рядом, как спас от унижения и боли. Теперь для нее он перестал быть обычным красавчиком и задирой, ведь она сумела разглядеть доброе сердце и отважную душу.

Она добрела до кафешки. Внутри горел мягкий свет, пахло кофе и пирогами. Желудок заурчал, напоминая о себе. Посетителей не оказалось, и она решила зайти. Грузная женщина обслужила столик, и всего через пару минут она наслаждалась ароматным напитком и булочкой, на секунду позабыв причину, по которой здесь оказалась. Утолив голод, и немного согревшись, уставилась в одну точку и сидела так какое-то время, пока не услышала на заднем фоне музыку. Возвратившись в реальность, узнала игравшую песню, под которую они танцевали впервые. Она горько расплакалась, но быстро взяла себя в руки, заметив любопытные взгляды, которые метала толстушка. Катарина вышла на улицу, холодный ветер резанул по лицу, словно пощёчина. И это немного привело в чувство. Она почему-то вспомнила отца, который не звонил года два, не имея времени на дочку от первого брака, в новой семье подрастал ребёнок. В глубине души она желала ему счастья, но иногда, осознавая ненужность, ненавидела всем сердцем. Он предлагал вернуться и начать новую жизнь. Конечно же, она ничего не теряла, до тех пор, пока не влюбилась. Желание уезжать отпало и сменилось мечтами, которым, как она сама считала, никогда не суждено было сбыться. Огромным её недостатком было неверие в себя, свои силы, возможности. Она любила себя и принимала такой, как есть, но считала недостаточно хорошей буквально во всём, и всегда находился кто-то лучше, красивее, сильнее или умнее.

Приближение Нового года ощущалось на улицах города, гирлянды и огни сверкали, нарядные ёлки ослепляли красотой. Мимо прошли звонкие ребята, хохотавшие над чем-то своим. Рядом с такими начиналась паранойя, что смеются над ней, и она невольно замыкалась в себе и краснела. Вот и подъезд, знакомый, но далекий, как и всё остальное. Она помедлила немного, но всё же решилась войти, понимая, что не справится одна. Не сегодня.

Звонок оказался отвратительным, рождественской мелодией на свой манер, и она невольно поморщилась. Дверь отворилась, лицо хозяйки осунулось.

— Привет Кэти, — так звали близкие люди, она сама им позволяла, хоть и не любила, когда имя произносят неправильно. Только он знал об этом и никогда так не делал.

— Привет Свет. Я тут мимо проходила и решила…вот…зайти на минутку, — выглядела она отрешённо, собеседница заметила и пригласила зайти.

Они сели на кухне, открыли бутылку вина и молча пили, пока не закружилась голова.

— Ты всё ещё скорбишь? Подруга, для меня его никто не заменит, но жизнь то продолжается, так? Тебе нужно попробовать встречаться с кем-то ещё, — от такого предложения на голове зашевелились волосы.

— Нет! Ты спятила? Мне никто не нужен! Я люблю только его!

— Да. Но его нет. И не будет. Когда ты очнёшься? От туда не возвращаются, — печально произнесла Света и отхлебнула ещё.

— И, правда, не возвращаются, — колесики закрутились, завертелись, тёмные мысли поселились в душе, разъедая, словно яд.

Света уложила спать на диване, а сама нетвердой походкой прошла в спальню. Кошмары вновь одолевали Катарину. Она видела его: живого, здорового. А потом он умирал у неё на руках, снова и снова, а она кричала, неистово, до хрипоты, выпуская наружу боль, с которой не могла справиться. Проснулась посреди ночи в холодном поту и примостилась на подоконнике. Ночь была тихой, снегопад закончился, деревья накрыло белыми шапками, на небе появились звезды. Вновь окунулась в воспоминания.

Он пригласил на свидание на следующий день после происшествия. Дежуря под окном добрых пару часов, отморозил себе щёки. Она сжалилась и вышла, принимаясь растирать шерстяными варежками лицо, спасая ситуацию. Он оказался романтичным парнем, показал любимые места города, покатал на лошадке. Ещё никогда она не чувствовала себя настолько счастливой, и испугалась, что всё это слишком хорошо, чтобы быть правдой. А потом он начал садится рядом на занятиях, и больше никто не смел над ней насмехаться. Один, рискнувший, пропал на три дня. Как позже выяснилось, стеснялся приходить в университет с разукрашенным лицом. Они много общались, занимались учёбой, засиживаясь у неё дома допоздна. И вот, в одну из таких посиделок, умопомрачительно-красивой, зимней ночью, когда небо сияло множеством звёзд, они сидели на подоконнике и разглядывали созвездия, спорили. Она психовала, а он веселился. Как вдруг потянулся и поцеловал в губы, легко и нежно, еле уловимо. Она втянула шею, как черепаха, и он отстранился.

— Извини. Ты, наверное, ещё не готова. Я подожду, можешь не переживать из-за этого. Ради тебя я готов ждать годами. — Выглядел он абсолютно серьёзным, впервые она видела его таким.

Катарина испугалась, ладони вспотели, но упускать момент не хотела, собралась с духом и поцеловала сама. Он ответил. И они целовались всю ночь напролёт. Столько лет она ждала чего-то подобного, столько мечтала, и не могла поверить, что это не сон.

Она взяла Светкины сигареты, повертела в руках пачку, закурила, втянула поглубже, как та и учила, и закашлялась. Никогда не хотелось травить себя, тем более таким изощрённым, медленным способом, но теперь, когда мир рухнул, можно было поменять привычки. Она затянулась ещё и прокашлялась чуть меньше. «Я смогу освоить привычку, есть перспективы», — подумала невесело.

Первую ночь старалась не вспоминать, считала момент нежным, непередаваемым. Он мог погрузить в моральный ступор на многие часы, а может и дни. Урок уже был усвоен. К тому же, она никогда не смогла бы описать это словами, и тем более воспроизвести в памяти. Некоторые ощущения хороши лишь на практике. А вот, день свадьбы оказался, непременно, самым счастливым в жизни.

— Поторопись мы опаздываем! Жених уже давно здесь! Ну, что ты копаешься? — кричала истерично мать, а она будто бы слышала её где-то на заднем фоне. Нервы пробивали в ней брешь, руки тряслись с самого утра.

«Он здесь. Уже здесь». Она не была приверженкой традиций, идея выкупа непонятна, и даже пыталась настоять на отмене никчёмного процесса. Но, мать и свекровь заняли оборонительную позицию, были тверды и несгибаемы. Последняя оказалась схожей с её, за исключением плодовитости — пятерых детей в семье, и командного характера, который повергал в ужас всех её членов, за исключением Ромки. Но, и тот предпочитал не связываться. Катарина стояла в спальне, облачённая в шикарное, пышное платье с длиннющим шлейфом и фатой, никак не желающей крепиться к волосам. На помощь подоспела сестра жениха — Светка, ставшая подругой за прошедший выпускной год. Между ней и братом существовала особая связь и уйма секретов, подобраться к которым не было ни единого шанса. Она часто замечала, как они шепчутся о чём-то с серьёзными лицами, и, поначалу, даже обижалась на него за это. Внешне они были совершенно не схожи, абсолютно ничем. По правде говоря, Ромка не был похож ни на одного из членов своей семьи и на подобные вопросы отвечал, что пошёл скорее в отца, который был военным и рано оставил их. Она вдруг поняла, что панически боится забыть его лицо, родное и светлое.

Светка исправила ситуацию, поддержала, обняла. Дрожь ушла, сменяясь нетерпеливым ожиданием. Он вошёл в квартиру и выкрикивал во всё горло: «Я люблю тебя!». И это был нечестный ход, ведь по сценарию должен был угадать в какой она комнате. Она выбежала в прихожую и повисла на шее. Толпа гостей ликовала. На негнущихся ногах она прошла по ковровой дорожке и предстала перед работником загса, а он сжимал до боли в пальцах ей руку, будто опасаясь, что вот-вот ускользнёт. Обменявшись кольцами, поклялись в вечной любви, и в горе, и в радости, и скрепили союз поцелуем. Волшебный день стал началом новой, интересной жизни, заполненной любимым мужем, его родственниками, семейными праздниками, пикниками, поездками заграницу. Он носил на руках, оберегал, ценил, восхищался. А она слепо обожала в ответ, не задаваясь лишними, как она раньше считала, вопросами. Если бы только она была немного хитрее и подозрительнее, как множество других, быть может, сейчас не осталась у разбитого корыта. В который раз она ловила себя на этой мысли, не борясь больше с подступившим приступом истерики. Тихие, сдавленные всхлипы нарушили тишину ночи.

Она вновь прогуляла работу. Не приняв душ, взяла такси и поехала в квартиру, приносившую весь последний год только боль. Она подумывала продать, но не хватало сил и участия. Было неприятно разговаривать с кем-то по телефону, для экстренной связи пользовалась смс. Закрывшись ото всех, отгородившись, она стала далёкой и для себя самой. В квартире хранились совместные вещи и фотографии, которые она пересматривала так часто, что затёрла до дыр. Жилище, как бы рассказывало гостю грустную историю о двоих. Как всё начиналось, и чем обернулось. Рыжий кот подлетел, едва не сбив с ног, тёрся и орал, как сумасшедший. Она неохотно потрепала «Бродягу» по загривку и положила в миску еды. «Неблагодарное существо только жрёт». Она не любила его. Кота приволок Ромка, назвал «Бродягой» и не выпускал из рук. А когда пушистый стал вытеснять её, устраиваясь на руках у любимого, начала испытывать к нему откровенную неприязнь.

Они жили вместе всего ничего. Всё было чудесно, сказочный принц, королевские будни. Но, со временем он стал отдаляться. Каждая женщина чувствует перемены в отношении к ней мужчины, и Катарина не была исключением. Она переживала, дёргалась, думала, накручивала, но боялась спросить, что происходит. Он как-то грустно смотрел, но не переставал быть ласков. Позже, стал задерживаться на работе, и часто, пропадая по несколько суток. Она не спала, худела от стресса, теряла волосы и рассудок, но никогда не шла на конфликт, боясь потерять то, что имеет. Страх так глубоко засел в сердце, что она вздрагивала по ночам, просыпаясь в обнимку с подушкой, холодной, пропитанной родным, любимым запахом. Не спрашивала, кем работает. Он говорил что-то про фирму, большие капиталы, чёрную зарплату, но она не вникала в аспекты. Сама, после получения диплома, устроилась в компанию, которая организовывала праздники. Была простым менеджером, а потом открыла талант к фотографии. Так, в жизни появилось любимое дело. Дома было множество фоток, развешанных на кусочках свободного места, и на каждой изображён он — её любовь, боль, муза, совершенство.

Как-то раз, он рано приехал с работы, взвинченный, шальной, глаза бегали, трясся, как продрогший щенок. Хаотично собирал вещи в чемодан, то и дело, утирая ладонью пот с лица.

— Собирайся и быстро. Мы уезжаем. В отпуск, — сбивчиво пролепетал он.

Она не стала расспрашивать, быстро собрала вещи, и через пару часов они проходили таможню в аэропорту. Когда самолёт взмыл вверх, осторожно взяла за руку и заглянула в чёрные, бездонные глаза.

— Что происходит родной? К чему спешка? — еле слышно спросила, и он замялся, нахмурив брови.

— Проблемы на работе. Не бери в голову. Я слишком устал, нужно отдохнуть, снять напряжение. — Он помолчал немного, поцеловал в губы так, как раньше, и она затрепетала в ответ. — Рим. Тебе понравится. Ты ведь там не была?

— Нет. Я была только в двух странах. Рим не входит в мой список стран обязательных для посещения, — улыбнулась, а он прижал к себе крепче, обстановка, наконец, разрядилась.

Из того путешествия она привезла миллион фотографий. Изящные произведения архитектуры, амфитеатры, Колизей и, конечно же, Ватикан. Последний поразил и влюбил в себя раз и навсегда, несмотря на кровопролитную историю. Человек способен создавать уникальные, ошеломляющие вещи, следуя за мечтой, повинуясь сердцу и чувствам. Она открылась, зажглась, как звезда и горела ярче солнца, освещая его путь, и надеясь, что запала хватит для них двоих. Теперь мир был во мраке, в глазах туман, а в сердце лёд, замораживающий настолько, что болело в груди.

Она плюхнулась на покрытый рыжей шерстью диван, включила телевизор и незаметно задремала. Во сне, как и всегда, видела его. Он отговаривал так жить, просил не спешить к нему, просил прощения. Она соглашалась с аргументами, понимая разумность, но сердце не хотело стучать, а душа умирала здесь на Земле, томилась в теле. Проснувшись, открыла ещё вина и опрокинула залпом стакан, поперхнувшись. Кот перестал вылизывать лапу и высокомерно смотрел из кресла. Она открыла компьютер, проверила почту. «С работы, с работы, с работы. Больше я никому не нужна». Подталкиваемая внутренними демонами, жалея себя, оплакивая утраченное счастье, она подошла к той черте, через которую переступать нельзя. Решение было принято пару недель назад. И она медлила, взвешивала за и против, посещала друзей, родных, ночевала у всех, создавая свой собственный ритуал прощания: безмолвный, ужасающий. Способ выбрала экстремальный. Таблетки ненавидела, пистолет пугал до чёртиков, падение с высоты превратило бы в лепёшку. Поэтому, являясь себялюбивой девушкой, решила повеситься. Почему именно сейчас? В этот день? Да просто потому, что созрела для действия. Целый год она оплакивала его, жила прошлым, на Земле оставалась лишь оболочка, пустой сосуд. Перекинув веревку и, как следует, закрепив на люстре, встала на стул. Петля на шее была крепко затянута, Катарина оглядела мрачное, затхлое место, в котором жила. Оно когда-то было центром её вселенной. Ноги скользнули, табурет стал уходить из-под них, и на экране ноутбука внезапно замигало новое сообщение. Она быстро вернула равновесие и скинула петлю, содрогаясь и задыхаясь. Ненависть к себе захлестнула изнутри. «Я справлялась с одиночеством всю свою жизнь! Я не тряпка! И не стану этого делать!». Туман перед глазами развеялся, и она ужаснулась от того, что задумывала совершить. Письмо продолжало мигать, приглашая к прочтению. Она нашла мышку, которую в пьяном угаре зашвырнула об стену, и открыла письмо. Написано оно было не на русском языке, к счастью она хорошо знала несколько других, включая немецкий.

«Дорогая, Катарина.

Для меня большая честь, но также и бремя, сообщить Вам следующие новости. К сожалению, я не имею другого выхода. Ваша бабушка — Чера Мансдантер намедни скончалась. Знаю, вы не были знакомы. Мой брат был отлучён от семьи за скоропалительную женитьбу на вашей матери. Но, она указала вас в завещании. Приезжайте на оглашение, которое состоится в Люцерне в текущую пятницу. Там и познакомимся.

Ваш дядя Стефан».

Она часто заморгала, силясь понять, правда ли это. Свою бабушку не знала, да и дядю тоже. И вот, оказывается, у неё есть родственники, которым она не безразлична. Да и письмо пришло, как нельзя кстати. «Мне, словно дают второй шанс». Она вдруг подумала, что это Ромка спасает, даже после смерти, приглядывая, и на душе сразу стало тепло.

Глава 2 Новая

Катарина воодушевилась тем, что кто-то мечтает познакомиться с ней. Накопилась масса вопросов о семье, происхождении, тайнах. К тому же, присутствие в жизни чего-то нового давало надежду на то, что отвлекаясь от траура, она сможет преодолеть желание самоуничтожиться. Пришло время сделать шаг в правильном направлении, попытка суицида открыла глаза на жалкое существование. Она многие годы, до встречи с ним, была одинока, как в социуме, так и в душе, но никогда жалкой. Осознание задевало самолюбие, разыгравшееся не на шутку, и она была рада тому, что эго проснулось. Как следует проспавшись, она ответила на письмо. Был вторник, время в запасе есть. Заказала билет на самолет, позвонила на работу, и с удивлением обнаружила, что не уволена. Но, в этот день были дела поважнее, поэтому, пообещав директору, что обязательно приедет завтра, она стала прибираться в квартире. Вооружившись тряпками и щётками, вычистила абсолютно всё, не пропустив ни пылинки. Распахнув настежь окна, выветрила впитавшуюся затхлость из стен, и из головы тоже. Пот градом струился по лицу, организм покидал алкоголь, отравлявший каждую клетку и разум так долго. Закончив, приняла душ и посмотрелась в зеркало. Отражение на неё совсем не походило: исхудавшее, осунувшееся лицо, круги под глазами, насыщенность синевы. «Дядюшка Стефан, как минимум, удивиться такой родственнице». Она напевала под нос, готовя обед, а позже, впервые за долгое время, нормально поела в компании рыжего пройдохи. «Да, кстати. Куда мне его девать?». Она хотела отдать его Светке, но вспомнила, что у той аллергия на кошек. Поэтому, Ромка так радовался наглому комку шерсти. В детстве из-за сестры он не мог себе позволить иметь домашнее животное. «Видимо, придётся взять его с собой в путешествие». Она незаметно погрузилась в воспоминания.

Маленькая, уютная гостиница, балкончик, выходивший на оживлённую улицу, вино, приятная музыка, коты, кричавшие всю ночь напролёт и не дававшие спать. Хотя спать им и так совсем не хотелось. Она стояла с бокалом любимого брюта в руке и вдыхала приятный ночной воздух. Он подошёл сзади, прижался, крепко обвил руками стройные бёдра и тяжело задышал на ухо.

— Я так сильно люблю тебя моя Катарина! Я хотел бы никогда не возвращаться обратно. Сбежать! Путешествовать по миру! Только ты и я! — Она сгорала от желания и сладострастного шёпота. Долгие месяцы он не был внимателен, находясь в себе и занимая оборонительную позицию.

Он развернул её лицом, взял его в ладони, и поцеловал. Страстно, жарко, неистово, он впивался в губы, и она горела изнутри от наслаждения. А затем неожиданно подхватил на руки и понёс в спальню. До самого утра они утопали в объятиях друг друга, сливаясь в одно целое, снова и снова. Он был нежен, ласков, покрывал поцелуями каждый уголок родного, изящного тела. А она утопала в его глазах, стараясь запомнить ночь навсегда, и его таким, как и прежде, страстным и любящим. Она чувствовала беду, предвещала, внутри поселился маленький кусочек пустоты, не дававший покоя. Муж спал сном младенца, а она не могла сомкнуть глаз, поглаживая его по прекрасному, волевому лицу и массивному торсу. Катарина, словно хотела запечатлеть в памяти каждую деталь, пусть и незначительную, малейшую. Больше всего на свете боялась его потерять, но ей и в голову не приходило, как быстро это может произойти.

Ложка упала из рук, возвестив о том, что мир вокруг всё ещё существует. Она тяжело вздохнула и взяла себя в руки. «Я должна побороть это. Как бы тяжело не было». Пелена, упавшая с глаз, так отчаянно рвалась вернуться на место, но она твёрдо решила всё изменить и теперь ни за что не отступится. Вино вылила в раковину, все бутылки, остановившись лишь на мгновение на последней. Та была самой дорогой, коллекционной, и стоила уйму денег. Они сохранили её на случай, когда придёт время обмывать ножки детям. Слёзы вновь покатились по лицу, и она разозлилась на несправедливость жестокого мира, который лишил шанса подарить кому-то любовь. В порыве злости разбила бутыль об раковину. «Вину в моей жизни больше нет места!».

Остаток вечера провела в спа-салоне, который занимал весь первый этаж дома. Она не ходила туда давно, и девочки с трудом узнали её, широко распахивая глаза оттого, во что превратилась. Неуютное чувство стыда оказалось неприятным, захотелось забраться в тёмную раковину и не выползать, как можно дольше. Она знала, что столкнётся с подобным отношением и готова была пройти через это. Моральные терзания были чем-то наподобие платы за вход. После произведённых процедур, стала выглядеть намного лучше: синяки под глазами практически исчезли, личико порозовело. «Нужно написать книгу о том, как исправить последствия годового запоя за три дня», — шутила над собой, что несомненно являлось хорошим знаком, потому что ещё вчера смотрела на мир, не ощущая ничего, и в итоге оказалась в петле. Человек эмоционален от природы, таким он родился. И, если перестаёт испытывать что бы то ни было в принципе, значит, пора задуматься над тревожным звоночком, за которым последует что-то неправильное и жуткое.

Утром она отправилась на работу и беспрестанно ловила любопытные взгляды коллег, перешептывающихся за спиной, и обсуждавших её нелегкую долю. Чувствовать себя не в своей тарелке было привычным делом. Она неплохо научилась отгораживаться, и поведение людей совсем не давило. Она была счастлива, что, благодаря мужу, перестала быть для общества изгоем и отщепенцем, справляться с излишним вниманием стало легче. «Всё когда-то возвращается на круги своя, как говорит моя свекровь». Та справилась с потерей сына на удивление быстро, в отличие от неё самой. И вычеркнула её из жизни, как напоминание об умершем ребёнке. Она её не винила, и считала, что каждый справляется с горем, как может. Осадок всё же остался в душе и напоминал о себе всякий раз, стоило всколыхнуть недра памяти. Срочных дел не было, отчиталась перед руководителем присутствием, немного поклацала по клавиатуре. Для первого дня в социуме вполне достаточно. Ничего неделание прервал один из сотрудников.

— Кхм. Привет. Помнишь меня? Я Артур. Менеджер из соседнего отдела. Мы вместе начинали, — она скучающе кивнула. Ну, конечно, она помнила: высокий, симпатичный, надоедливый. — Пообедаешь с нами? Мы собираемся сходить в кафе за углом, там очень вкусно кормят…и недорого, — осторожно спрашивал он.

В любое другое время сказала бы нет, и отправилась на обед одна, выпив за ним бутылку вина, или две. Но со старым образом жизни было покончено, и решила, почему бы и нет. В окружении коллег из отдела менеджмента, не закрывающих рты, она отправилась на обед. Кафе оказалось в одном с фирмой здании. Столик заняли в углу, где она почувствовала себя уютно. Интерьер места был мрачным и ничем не примечательным, но официант, сияющий белоснежной улыбкой, растянутой до ушей, исправлял недостаток. Принесли еду, ароматную, привлекательную на вид. Ребята без конца говорили, не стесняясь набитых ртов. И она заинтересовалась, как они понимают друг друга, не теряя нить беседы. Через какое-то время голоса отошли на второй план, и она уставилась на картину, занимавшую всю стену напротив. На ней была изображена какая-то битва: рыцари, облачённые латами, разрубали врагов острыми мечами. Кровавая сцена напомнила о том дне, когда время остановилось.

Они прилетели в аэропорт поздно ночью. Муж не хотел возвращаться назад, по крайней мере, ещё неделю, но одним из чудесных, романтичных вечеров раздался звонок телефона, после которого он изменился в лице. Говорить о том, кто это был, и что происходит, категорически отказался.

— Мы летим назад. Это всё, что тебе нужно знать, — строго отрезал он, завершая попытки что-либо прояснить.

Конечно, обижало отношение супруга, и скрыть это не всегда удавалось, но и возразить она не могла. Как-то раз, мать сказала одну умную вещь: «Дорогая, нельзя так сильно любить мужиков, как ты любишь его. Однажды это тебя уничтожит». Тогда она восприняла слова неправильно, считая образ жизни матери не лучшим примером для подражания. Теперь, совет считала лучшим из всех, когда-либо ей поступавших.

Самолёт рассекал воздушное пространство, приближая к дому. Ромка не проронил ни слова, хмурясь и ёрзая на месте весь полёт. Родная сторона встретила очередями, затянувшимся паспортным контролем, нервными людьми и порванным чемоданом. Она психовала, чертыхалась, а он лишь пожимал плечами, давал односложные ответы, обдумывая что-то, во что не желал посвятить. Дальнейшие события она помнит сумбурно, урывками, как будто мозг отказывался запечатлеть, или воспроизвести. Они как раз выходили из главного входа, когда подъехала машина. Вокруг было полно народу, как тараканы, люди сновали туда-сюда. Ромка шёл впереди с чемоданом, а она немного отстала из-за того, что не вместилась в ту крутящуюся штуку на выходе. Она видела его спину, шагавшую впереди, голова была опущена, он сутулился. Она не помнит цвет машины, марку. Только звуки выстрелов, крики толпы, людей, падавших на пол, и других, сбивающих друг друга с ног в попытке спасти себя и детей. Он стоял неподвижно с минуту, пространство перед ним было зачищено. Стрелявший замешкался, словно хотел сказать ему: «Ты знаешь за что!». Она стояла на коленях, крик застрял в горле, дыхание сбилось. Муж обернулся и мельком посмотрел нп нее, проверяя, видит ли происходящее. А затем, отвернулся, гордо поднял подбородок, и раздался ещё один выстрел. Пуля попала прямо в голову, пробив насквозь, и вылетев через затылок. Он упал. Машина тут же скрылась из вида. Прибыла полиция, место оцепили, её, убитую горем, прижимавшую к груди голову мёртвого мужа, отогнали в сторонку и передали врачам, суетившимся повсюду. Когда доктор стал накладывать жгут, она поняла, что ранена в плечо. Больно не было, шок и горечь потери лишили возможности страдать физически. Позже, она будет думать о том, что лучше бы чувствовала физическую боль, чем эту, а ещё лучше погибла вместе с ним, чтобы не задаваться вопросами: «За что его убили? Кем он был? Что натворил?». Ромка держал в неведении до самого конца, и даже после смерти ничего не изменилось. Полицейские доставали на протяжении полугода, вызывали в участок, допрашивали. Кто-то сочувствовал, кто-то обвинял в убийстве и грозил посадить. Но и это было безразлично, как и дальнейшая судьба, до недавнего времени.

Кто-то потрогал за плечо, и она вернулась к реальности. Коллеги заинтриговано смотрели, изредка моргая.

— Тебе нравится обед? — спрашивал Артур.

— Да. Да. Конечно. Извините, — тёрла виски, чтобы не расплакаться при всех. Руки задрожали, и она спрятала их под стол.

— Нужно возвращаться назад.

Они стали собираться, надевая тёплую одежду, по очереди благодаря официанта и выскакивая в холодный зимний день. Они справлялись на ходу с завывающим ветром, и Артур галантно пропустил вперёд, а затем поравнялся.

— Вижу, что тебе не очень хорошо. Все, конечно, в курсе, что с тобой произошло, и я соболезную утрате. Может, проводить тебя домой? — она подняла на него глаза полные слёз.

— Я на машине.

— Ничего. У меня есть права. Я поведу, — он озорно подмигнул, и она часто закивала, соглашаясь.

Они добрели до машины — это был фиат, подаренный мужем на день рождения. Она панически боялась больших машин, не понимая габаритов, и в миниатюрном коне всегда чувствовала себя уверенно. В тот день, когда покупали её в салоне, она выбирала так долго, что Ромка уснул на диване в гостевой зоне для посетителей. Артур сел за руль.

— Тесновато. Не привык к таким малышкам, — улыбался он, а она немного покраснела.

Он вёл машину уверенно, аккуратно, правил не нарушал. «Ответственный парень». Она невольно оценивала его. С тех пор, как потеряла мужа, впервые смотрела на кого-то таким образом. Он был высок, худощав, блондин, лицо миловидное, имел ярко-выраженные мужественные скулы, зелёные глаза, скорее болотного цвета, и тонкие губы, которые превращались в широкую, ослепительную улыбку время от времени; и ресницы чёрные, пышные и густые, каким позавидует любая девушка. Голос был очень приятный, не грубый, не раздражающий. Она показала дорогу, и вскоре фиат был припаркован под окном.

— Спасибо. За помощь, — робко сказала она.

— Да, ничего. Я только рад. Обращайся. — И он протянул визитку.

Попрощавшись, заспешила домой, а он направился в сторону метро. И, лишь закрыв за собой дверь, поняла, что ноги предательски подгибаются. Но, списала это на нервное возбуждение, дабы не мучиться угрызениями совести. «Бродяга» встретил с надменным видом и прошествовал к мискам. «Ненавижу кошек», — поспешила она переключиться на что-то другое, чтобы отвлечься от мыслей о старом, новом знакомом. Но любопытство взяло верх, и она решила прочесть вручённую визитку: «Муромов Роман». Отчаянно потрясла головой, на секунду зажмурившись: «Заречный Артур Вениаминович…менеджер отдела связи…телефон мобильный…адрес офиса». Вздохнула с облегчением, усаживаясь на диван. И вспомнила, что когда-то отказалась брать фамилию мужа, гордясь своей, не смотря на удары судьбы и отдалённость от корней. Ромка тогда, на удивление, спокойно отреагировал. И всё бы ничего, но в угольно-чёрных глазах промелькнула невероятных масштабов печаль. Она часто подмечала такие моменты и задавалась вопросами, понимая, что супруг скрывает гораздо больше, чем она смеет предположить. Катарина в тот день мечтала вслух о том, как дети будут носить его фамилию, потому что обрекать на жизнь в социуме с королевской, было жестоко. Но, в глубине души, была рада, что является тем, кто есть, и такой останется навсегда. Она поменяла жизнь, от прежней оставалось лишь это, и потерять себя совсем не хотелось.

Не спалось, мысли вращались, предстоящая поездка интриговала. Артур заинтересовал не меньше. Стоило закрыть глаза, как перед внутренним взором появлялась простая и притягательная улыбка. Было в нём что-то необъяснимое, располагающее, и в тоже время приторное, как чересчур сладкий пирог. Она застыдилась мыслей и завспоминала о муже, который при жизни, также как и Артур, являлся душой компании, а теперь канул в лету. «Бродяга» устроился в ногах, раньше себе не позволяя такой вольности. Пушистый комок шерсти почувствовал, что ей стало лучше, и пытался втереться в доверие. Кошки сами выбирают хозяев, и этот нуждался в лидере, а не в сопливой и слабой девчонке. «Надо же! Я заслужила его одобрение!». Медленно, неторопливо, она провалилась в сон, безмятежный, спокойный. В какой-то момент события стали набирать обороты, и она вскочила в кровати, судорожно вытирая пот со лба. Находясь в сонном состоянии, пошла на кухню и заварила крепкий, ароматный кофе. На дворе стояла глубокая ночь. Глоток за глотком сон уходил, глаза открывались. И вспоминалось то, что снилось. Она брела по развалинам снесённого дома, кирпичи втыкались в ноги, появлялось болезненное ощущение. Миновав кирпичные преграды, остановилась на ровной земле. Впереди распростёрся лес. Зелёные, густые кроны деревьев шуршали на ветру, который усилился, став вмиг холодным, пронзающим до костей. Она поёжилась, запахивая халат поплотнее, и в лучах восходящего солнца перед ней предстал супруг. Он святился, как новогодняя гирлянда и выглядел великолепно. «Впрочем, когда было иначе?». Он сделал несколько шагов, ветер усилился, стало ещё холоднее, зубы застучали, с трудом попадая друг на друга. Она смотрела на этого человека, того, которого любила больше самой жизни, и хотела лишь одного — вернуть назад. «Может, хотя бы во сне это станет возможным?». Он лукаво смотрел, прищуриваясь, и на душе становилось теплее. Даже после смерти знал, в чём нуждается его Катарина больше всего.

— Ну, здравствуй моя любовь! Как поживаешь? Прости за то, что оставил одну так рано. Я не хотел, так вышло, — он был печален, а она только-только обрела дар речи.

— Что ты натворил?

— Тебе лучше не знать. Хорошо, что он остановился на мне. Будем надеяться на лучшее, — на мгновение повисло неловкое молчание. — Я пришёл сказать, чтобы ты жила дальше, моя дорогая. Мне нет покоя, пока ты блуждаешь во тьме и сводишь счёты с жизнью. Ты должна отпустить меня! Ради себя, ради меня! И позаботься, как следует, о «Бродяге».

Она столько всего хотела сказать, спросить, но силуэт начал растворяться, и вскоре исчез совсем. Потрясённая увиденным, пробудилась, замерзая наяву, и, как ни странно, запомнила разговор. Кофе окончательно взбодрило, и она стала рассуждать о необычном сне. «Правда ли это был он? Существуют ли призраки? Или это всё моё больное воображение? И если да, это ли он хотел сказать на самом деле? Или я всё придумала, потому что мне понравился кто-то ещё?». Не было ответов, и она долго копалась в себе, пока не заснула от усталости.

Пробудившись за кухонным столом, и взглянув на часы, ахнула. На работу опоздала на несколько часов, тело ныло и ломило от неудобного сна. На телефоне пропущенных не было, директор, наверное, решил, что опять в запое. Подумав об этом, раскраснелась, как помидор. Может, сегодня в ней не нуждались, а завтра она уезжает на оглашение завещания, на что заранее дали добро. В любом случае, терпение будет не безграничным, даже к такому тонкому и чувственному художнику, и мастеру своего дела. «Надеюсь, меня не уволят». Она маялась от безделья, пересмотрела множество серий одного не без известного сериала, умяла пачку чипсов, потом вторую. Думала, что полдня уйдёт, чтобы собрать чемодан, но управилась за пару часов, и снова не знала, чем заняться. Позвонила Светка, осторожно задала несколько вопросов. Таким образом, она периодически проверяла, жива ли ещё подруга. Катарину это в очередной раз повеселило. «Никогда не сомневалась, что если бы померла, то именно она нашла бы мой труп». Светка разглагольствовала про свидания, и про то, что стоит прекратить плесневеть в одиночестве. Она отшутилась, как и всегда, но мысль засела где-то в глубине сознания. И вскоре, она уже набирала номер с визитки. Раздались гудки, она струсила и хотела бросить трубку, но не успела.

— Привет. Рад, что ты позвонила. Не видел тебя на работе сегодня.

— Да. Я проспала.

— Надеюсь, для Марка Андреевича у тебя было оправдание получше, — рассмеялся он. — Чем занята? Сходим в кино? — он оказался прямолинейным парнем, и это не могло не радовать, ведь сама она не смогла бы пригласить на свидание.

— Конечно.

— Отлично. Я заеду за тобой через час.

Как только в телефоне послышались гудки, она нервно замельтешила по комнате. «Что надеть? Как накраситься? Ярко? Или проще? И вообще, зачем я это затеяла? Я же уезжаю завтра. Не самое лучшее время для встреч». Миллион отговорок приходило на ум, но она всё же собралась, и выглядела очаровательно, хоть и предпочла платью обычные джинсы, и водолазку с мультяшным принтом. Макияж сделала обычный, немного растушевав тени. Он подъехал к назначенному времени. Пунктуальность никогда не была сильной чертой бывшего мужа и произвела впечатление.

— Запрыгивай скорей. Это, конечно, не фиат, но тоже ничего. — Машина была большая. Она плохо в них разбиралась, но шутку поняла и заулыбалась. — Какой фильм ты хочешь посмотреть? Я поискал в интернете. Идут ужастики, мультик, и наш российский — комедия.

— Пойдём на комедию. — В жизни хватало ужастиков.

Они приехали в торговый центр, купили билеты и решили скоротать время до фильма в кафе. С каждым проделанным шагом на душе становилось чуточку легче, терзания и боль отпускали из крепких объятий, ослабляли хватку. Принесли еду и напитки. Она аккуратно ела, не спеша, хоть и была очень голодна, чипсами сыт не будешь. Он много говорил, заразительно смеялся, и она тоже развеселилась. Из разговора поняла, что он очень любил свою работу, сетуя на однообразность; не было родных братьев или сестёр, но хотелось бы иметь; и последние отношения закончились несколько лет назад, с тех пор был в поиске. Он принялся за еду, когда всё остыло, а она просто любовалась им незаметно. Фильм оказался смешным, как и обещала реклама. Руки периодически соприкасались в пачке с попкорном, ощущение было приятным. А после, он отвёз домой. Катарина собиралась выходить из машины, но он вдруг остановил, взяв за руку. Она испуганно посмотрела в глаза, сердце стучало так громко, что он, наверное, слышал. Он наклонился и медленно поцеловал в губы. Это не было пошло, настойчиво, наоборот очень мило и искренне. Она смущённо улыбнулась, опуская глаза и разглядывая пальцы. А на его лице появилось странное выражение, негодование.

— Увидимся завтра?

— Завтра не смогу. Улетаю. Бабушка указала меня в завещании.

— Серьёзно? Соболезную на счёт неё…Что получила? — беспардонно, неучастливо спрашивал он, теша любопытство.

— Ещё не знаю, — пожимала она плечами.

— Когда вернёшься? — в ответ она повторила жест.

— Не торопись, я буду ждать тебя…По этой части мне нет равных, — сказал он как-то загадочно, но она не заметила двоякого смысла, потому что была бесконечно очарована.

Он галантно поцеловал руку, и она раскраснелась ещё сильнее. А потом неторопливо шла к подъезду, чувствуя, как он наблюдает из машины. А когда зашла, машина взревела, и шум мотора скрылся вдали. Сердце пело, мир казался светлее, настроение улучшилось. Но, как только зашла за порог квартиры, чувство стыда снова постучалось в двери. «Это пройдёт. Нужно время», — подумала она, борясь с нахлынувшими эмоциями. «Я начинаю новую главу жизни. Без него. И сделаю всё, чтобы его отпустить».

Глава 3 Знакомство

Всю ночь ворочалась во сне, снедаемая кошмарами, созданными воображением. Ромка отчитывал за измену, новый ухажёр вступал в перепалку с бывшим мужем. Дом горел, оставляя совершенно одну, на пепелище. Отключила назойливый будильник и тяжело вздохнула. «Вот, и настал день выйти из зоны комфорта». Являясь замкнутой личностью, она не любила это больше всего, но, как только преодолевала себя, начинала наслаждаться происходящим. Нужно только немного потерпеть. А «Бродяга» вообще никуда не ездил за короткую, пушистую жизнь, и для него поездка оказалась гораздо большей трагедией. Однако, не спрятался под диван, как только увидел переносной контейнер с решёткой, и стойко перенёс погружение. Она собралась, такси подъехало, время бежало быстрее обычного, как и всегда бывает поутру. Захлопнув дверцу контейнера, поразилась тому, как спокойно выглядел кот, смотревший не мигая. Он уютно устроился, положив голову на лапки. Создавалось впечатление, что он понимает необходимость путешествия и согласен с решением хозяйки. Она потрясла головой из стороны в сторону. «Ну, что за глупости!». Катарина вышла на улицу, волоча за собой в одной руке чемодан, в другой кота, таксист неохотно подоспел на помощь. На мгновение оглянулась и посмотрела на дом, в котором жила с ним. Впервые его покидала. Странное чувство появилось внутри — смесь облегчения, неизведанной пустоты и грусти. Снег захрустел под ногами. Она с детства любила этот звук, возвещавший о приходе зимы, играх, каникулах, походах на лыжах. Каждый год они с папой ходили в горах, и у неё неплохо получалось. Кто знает, быть может, если бы всё обернулось иначе, умение могло стать делом всей жизни. Тёплые воспоминания согревали душу. «Что ж, скоро увидимся папа. Впервые за многие годы». Было любопытно: «Изменился ли он? Отрастил бороду, или усы? Растолстел? Как встретит? Узнает ли сразу?». Она села на заднее сиденье и усадила рядом кота, истошно завопившего в клетке. Таксист надулся и всю дорогу делал музыку громче, но кот и не думал замолкать. Оно и понятно. Животное боялось тесного пространства, тряски в пути, и одному Богу было известно, что творилось у него в голове. Машина мчалась по улочкам столицы, заснеженным и уютным. Небо было чистым, безоблачным, денёк морозным, а люди укутанными и краснощёкими. Пробку миновать не удалось, водитель занервничал ещё сильнее и вышел на улицу покурить. Кот, как назло, замолчал именно в этот момент. Вскоре прибыли в аэропорт. Таксист облегченно вздохнул, а она потащила багаж за собой.

Люди мельтешили, протискивались, торопились. Не привыкшая к подобным движениям, она озиралась по сторонам, стараясь держаться поодаль от серьезных скоплений. Шум, гам, грохот, разговоры, смех, возмущения наполняли просторные залы. Она выбрала другой аэропорт, в том не смогла бы появиться даже на пороге, и надеялась, что воспоминания не станут докучать в волнительный день. Но, они периодически всплывали в сознании. Катарина гнала их прочь, стараясь переключаться на что-то другое. Она сдала багаж, затем кота, и освободила руки. Посадка началась, времени на покупки не оставалось, пробки лишили такой возможности, хоть она и не являлась большой любительницей шоппинга. Поспешила занять место в самолёте. Отстояв длинную очередь и оказавшись на борту, села у окна согласно билету и принялась рассматривать журнал. Какие-то люди попросили поменяться на место в проходе, она сдержанно отказалась, и моментально была покрыта матюками. Преодолев конфузы и личные испытания социума, дождавшись взлёта, тут же уснула. И открыла глаза, когда пассажиры стали забирать сумки с полок для ручной клади. Потянувшись, размяв затёкшие мышцы, почувствовала прилив сил и дождалась, пока надоедливые, торопливые индивиды освободят салон. А потом беспрепятственно вышла из самолета и ступила на родную, по отцовской линии, землю. Только сейчас она поняла, как этого не хватало, как сильно скучала по детству или, быть может, по этой стране.

Аэропорт Цюриха встретил яркими огнями, мраморными полами, высокими лестницами, маленькими магазинчиками, заполненными всякой всячиной, доброжелательными людьми. «Ну, и пусть они улыбаются только из личной выгоды. Всё равно приятно». Когда она была маленькой, они жили в скромном, горном городке. Сейчас отец жил в столице, продвижение по карьерной лестнице подвигло к переезду. Она была рада за него, иногда думая о том, смог бы он добиться успеха, оставшись с её матерью. Она получила багаж и кота, который подозрительно притих. Какое-то время рассматривала животное через решётку, пытаясь понять, живо ли оно вообще. Кот дернулся, и опасения были отброшены. «Он мне ещё долго не простит этого путешествия. Надо было найти ему дом до отъезда». Она не любила его, но всё равно пожалела, потому что выглядел он удручающе. На выходе из аэропорта должен был ожидать отец. До Люцерна добираться на поезде, билеты на который у него. Она пристроила багаж с краю у входа, в таком месте, где не дергали бы прохожие. Людской поток ни на секунду не прекращался, машины также сменяли друг друга довольно быстро. «Оживлённое местечко». Сквозь толпу и мельтешивших людей, она заметила его и сразу узнала. Время, будто остановилось и замедлило ход для всего живого вокруг. Он вышел из чёрной иномарки — высокий, стройный, с прямыми чертами лица и узким носом, светлые волосы по бокам дополнила седина, голубые, холодные, как лёд, глаза искали её в толпе. У него покраснел от холода нос, как и всегда на морозе, руки прятал в карманах элегантного, коричневого пальто, брюки идеально отглажены, а ботинки начищены до блеска. Отец всегда был аккуратен и ухожен, сколько она его помнила. Сказывалась армейская выправка. В который раз она убеждалась, что некоторым людям возраст только к лицу. Ком застрял в горле. Он повернулся и застыл на месте, легкая улыбка дрогнула на губах. Холодные глаза наполнились на мгновение теплотой. Она положила ношу на землю, и, забыв про излишнюю осторожность, подбежала и крепко обняла. Он прижал к себе в ответ и слегка приподнял вверх, ноги оторвались от пола. Он всегда делал так в детстве, когда подолгу задерживался на работе. Слёзы катились по лицу у обоих. Ноги и руки тряслись от нервного возбуждения. Он аккуратно взял личико в ладони.

— Вот, и пришёл тот день, когда мы встретились вновь. Прости, что по такой невесёлой причине, моя птичка, — голос был таким же грубым и гортанным, как раньше. Говорил он на немецком языке, но для них это не станет преградой, ведь она его помнит.

Ах, если бы он только знал, как вплоть до трагедии с мужем, все эти годы, перед сном она повторяла слова и произношение, боясь позабыть язык и саму себя. Птичка. Так он её называл когда-то. Тогда, когда носил на руках, пел колыбельные, разговаривал по душам, выдумывал истории и укрывал одеялом. На сердце было тяжело, нечто клокотало внутри, смесь радости и грусти, и детской обиды, живущей в душе до сих пор. Некоторые вещи не желают нас отпускать, не принимая во внимание ни возраст, ни умственное развитие. И нет ничего хуже обиженного ребёнка в теле взрослого человека.

— Я так рада папа. Меня переполняют эмоции, извини, я совсем расклеилась, — шмыгала она носом.

— Перестань. Ты прекрасно выглядишь. Я всегда знал, что моя птичка вырастет и станет прелестным лебедем. А это кто? — он заглянул в клетку к коту.

— «Бродяга». Он единственное, что осталось от мужа, — сказала она, и печаль отразилась на юном лице. Отец задергался.

— Нужно идти. Поезд не станет ждать, — она кивнула, и они проследовали в машину.

Водитель отвёз на железнодорожный вокзал. По дороге оба молчали, даже кот не смел нарушать тишину, всё ещё пребывавший в шоке после перелёта. Она восторженно наблюдала из окна за суетившимися перед Новым годом людьми, закупавшими подарки для себя и детей, жизнь бурлила в столице. Снегопад покрывал необычного вида дома, вытянутые кверху, с резными окошками, слишком близко расположенные друг к другу, делая их сказочными, волшебными. Они проезжали соборы, восхищавшие древностью, красотой, готическим стилем, часовые башни, видавшие виды, украшенные гирляндами к праздникам, мост, протянувшийся над рекой и соединявший куски суши между собой. Водитель дал небольшой крюк по окрестностям по просьбе отца. Время в запасе было, и он решил, что будет полезно осмотреть город, хотя бы визуально. Немного прокатившись, прибыли на вокзал как раз к началу посадки. Как только вышла из машины, перехватило дух от увиденного. Сооружение, служившее железнодорожным сообщением города, выглядело просто невероятно: массивное, старинное, готическое, сумасшедших размеров. Катарина открыла рот от удивления, в её понимании это должен был быть небольшой зал с выходами к нескольким платформам. Там оказалось их несчетное множество. Отец знал куда идти, без него она плутала бы несколько дней. Они быстро достигли нужной платформы, поезд ожидал пассажиров. Приветливая девушка проверила билеты и пригласила в салон. Места были рядом, и они устроились поудобнее, а кот, наконец-то, начал проявлять признаки жизни. Отец нажал на кнопку вызова, и возле мгновенно появилась проводница.

— Что желаете сэр? Чай? Кофе? Может быть, что-то выпить? Или перекусить? — он вопросительно посмотрел на дочь.

— Кофе и круассан, пожалуйста, — приветливо отвечала она.

— Принесите нам, пожалуйста, два кофе и круассаны. И ещё одна просьба. Можем ли мы ненадолго выпустить кота? Ему тяжко пришлось в самолёте. — Девушка одобрительно кивнула, а она благодарно на него посмотрела и открыла дверцу контейнера.

«Бродяга» осторожно высунул нос, втягивая воздух незнакомого места, помедлил, и выбрался из заточения. Он прошёл по вагону, обнюхал пассажиров, обошёл стороной детей, чувствуя для себя угрозу, и вернулся к хозяйке, устроившись в ногах под сидением. Катарина думала, что кот долго не ходил в туалет и может опозорить на весь поезд, но он смирно сидел, не двигаясь с места.

Поезд начал движение, отец откинул от стены столик, принесли кофе и выпечку. Такого вкусного напитка она ещё нигде не пробовала. Аромат был наполнен нотками апельсина и корицы, пена пышной шапкой качалась под стук колёс. Она согрелась, утолила голод, глаза стали закрываться. Деревья быстро мелькали за окном, монотонная картинка и звуки делали своё дело. Она ехала на таком поезде впервые. Единственную поездку на электричке, в тесном, прокуренном тамбуре, в расчёт не брала. А эта определенно пришлась по душе, было что-то романтичное — мчаться с огромной скоростью в поезде, рассекающем воздух и снежинки, парящие в нём, и, удобно облокотившись о высокое окно, смотреть на пейзажи, сменяющие друг друга. А чашечка ароматного напитка делала путешествие вкусным, тёплым и запоминающимся. Она погружалась в сон, но отец внезапно взял за руку и заглянул в глаза, так похожие на его. С возрастом они приобрели ту же холодность, не связанную с лишениями судьбы, просто генетическая особенность, переданная от отца к дочери.

— Я должен был чаще бывать у тебя. Знаю, птичка тебе тяжело. Я был плохим отцом. За это мне нет, и не будет прощения. Скажи, есть ли хоть малейший шанс, что мы сможем когда-нибудь нормально общаться? Я на всё готов ради того, чтобы это осуществить. — Он был серьёзен, морщинки пролегли под глазами, исказив красивое лицо.

— Я столько раз представляла этот разговор и в мечтах отказывала тебе, ненавидя вас обоих. То было в детстве, мне ведь пришлось изменить жизнь в одночасье, всё стало другим и не желало меня принимать. Я прощаю тебя папа. Надеюсь, мы не потеряемся больше, потому что у меня совсем не осталось сил на поиски кого бы то ни было. За последний год я слишком устала от драмы. Честно говоря, смерть бабушки, которую я даже не знала, в каком-то смысле раскрыла глаза на то, как живу я сама. Кстати, может, ты расскажешь мне что-нибудь о ней? — он немного просиял, но потом снова осунулся, как только речь зашла о матери.

— Да, собственно, и нечего особо рассказывать. Она была строгой, сварливой старухой с заскоками. Да, и я сам отлучён от семьи за брак с твоей матерью, но всё равно общался с братом и его домашними украдкой, анонимными письмами и встречами. — Катарина была удивлена, она никогда не размышляла о судьбе отца.

«Наверное, было тяжело потерять семью, не иметь возможности общаться открыто с родными, исполняя запрет собственной матери». В глазах заметила некий проблеск, его до сих пор печалило это. А ей было до крайности любопытно узнать чуть больше о бабке, бессердечная фигура раззадорила и притягивала секретностью, но расспрашивать больше не стала. Ему и так было не по себе из-за разговоров о ней, это откровенно было написано на лице. Она облокотилась о мягкое кресло и под укачивания поезда, и завывания ветра за окном, который боролся с разыгравшейся метелью, уснула. Сон оказался крепким, целительным, глубоким, с проблесками хождений по неизведанным местам, встреч с неизвестными людьми, странного, золотого сияния и ощущения радости.

«Бродяга» запрыгнул на колени, и она вздрогнула всем телом от неожиданности. «Комок шерсти совсем обнаглел!». Она посмотрела на отца, который мирно сопел, скрестив на груди руки, и потрепала по голове кота, ласково бодавшего в ответ. За окном появились горы на горизонте, а впереди ожидал мост, растянувшийся на многие километры, проходивший сквозь них. Пропасть, раскинувшаяся под мостом, поражала глубиной и бескрайним снежным покрывалом. Поезд слегка сбавил скорость, как бы предупреждая пассажиров о том, что участок дороги опасный и полон поворотов. Она завороженно смотрела в окошко, не заметив, как достигли нужной станции.

Кот, растопырив лапы в разные стороны, не желал вновь помещаться в контейнер, но выхода не было. Люди неспешно покидали места. И они также, не торопясь, вышли из вагона, разминая затёкшие в пути ноги. Вокзал Люцерна был не таким впечатляющим и не сравнится с размахом столицы, но оказался чистым, аккуратным и более современным. Они шли по платформе, отец взял на себя обязанность таскать её багаж. Выглядело это довольно мило. Воздух был свежим, бодрящим, прохладный ветерок дул в лицо, солнце клонилось за горизонт.

— Твой дядя Стефан должен нас встретить. Но он всегда опаздывает. В этом я даже не сомневался, — ворчал отец, являясь по натуре личностью педантичной. Похоже, дядя был слеплен из другого теста. — Не слушай его россказни дорогая. Он бывает до неприличия надоедлив и всегда любил фантазировать. Иногда мне кажется, что он не видит разницы между выдумкой и реальностью. — «Забавно. Значит, дядя Стефан единственный в нашей семье у кого есть фантазия?».

Издалека, вначале платформы, махал высоченный, худой мужчина в шапке ушанке, выкрикивая что-то, чего они не могли расслышать. Из-за этого прохожие шарахались от него по сторонам. Отец закатил глаза и замычал. Несомненно, он любил брата, но скорее всего в глубине души, и размер глубины определить было пока что невозможно.

— Кристоф, братишка! Сколько лет! — он чуть не снёс с платформы отца, запрыгнув на него и весело расхохотавшись идеальной, белозубой улыбкой.

— Ну, хватит! Ты привлекаешь к нам внимание! — сетовал отец, хмурясь и кривя лицом, а глаза выдавали искреннюю радость.

— Да ну, перестань! Плевать на них! Я так рад! Столько лет мы не виделись, брат! Да, и скрываться нам больше незачем, — понизил он тон на последнем предложении. — Ах! А это юная Катарина! Приятно познакомиться! Ты так красива, дорогая! Именно так я тебя и представлял! Просто копия своего отца! Надеюсь, ты не унаследовала от него ворчливость? — радостно спрашивал он.

— Мне тоже очень приятно, — улыбнулась она.

— Умная девочка! — он хлопнул её по плечу, немного не рассчитав, и тысячу раз извинился, пока выходили с территории вокзала в город.

Возле здания ожидала массивного вида иномарка с огромными колёсами и удлинённым кузовом. Стефан закинул чемоданы и отворил двери, оставив нараспашку.

— Прыгайте! Сейчас всего пять часов. Поедем к нам пообедаем и потом рванем в нотариат. Время есть. Заодно сбросим багаж и усатого. Вы же у нас остановитесь? Скажи да, братишка, — заискивающе вопрошал он.

Отец немного помучил, и лишь затем сказал правду. Дядя Стефан просиял и заржал, как конь. Катарина сидела на заднем сидении вместе с котом. Там поместилось бы человек десять такого же телосложения, как и она. С детства имела некую привычку оценивать заинтересовавшего человека исподтишка, чем и занималась. Дядя был на голову выше отца, учитывая, что последний обладал высоким ростом. Также худощав, черты лица схожи с отцовскими, но более мягкие, пластичные, нос не такой заострённый. Он имел светлые волосы, только не тронутые сединой, и голубого цвета глаза. И был моложе отца на целых семь лет. Широчайшая улыбка украшала долговязую внешность, и Катарина подозревала, что душа была такого же размаха. «Поживём, увидим», — подумала она на манер отца. Кота выпустила, тот встал на задние лапки, разглядывая, что творится за окном. И она последовала примеру, погружаясь в картинку, и отгораживаясь от громогласных возгласов дяди и мощного потока информации, который из него изливался. Город интриговал, восхищал великолепием, причудливостью размеров и форм, притягательностью древности. Уютные улочки, оживлённые, слегка припорошенные снегом домики, тесно прижатые к соседям, река Ройс, раскинувшая владения. Она разъединяла город надвое и уже слегка начала покрываться ледяной коркой. Машина медленно и легко катила колёса, а она не могла перестать наслаждаться этим местом. Оно казалось родным, до боли знакомым, словно жила здесь когда-то давно. Взору открывались старинные постройки, храмы с золотыми куполами и остроконечными башнями, мосты, имевшие многовековую историю и ценность. На этом фоне вдалеке протянулись Альпы, как бы ограждая городок от назойливых ветров и представляя собой стратегическое преимущество в случае нападения. Вершины гор украшены снежными головными уборами и немного размыты обволакивающим туманом. Солнце почти скрылось за ними и выглядело, как жёлтое пятно на холсте начинающего художника. Люцерн имел и современную сторону, не уступавшую старинной по красоте: бутики, рестораны, музеи, деловые центры, и многие выглядели, как произведение искусства. Она шумно вздохнула. Тяга к прекрасному повергала в творческую кому, и требовалось время, чтобы всё впитать, переварить и составить общую картину. Дядя выехал на центральную улицу, желая продемонстрировать племяннице центр города, и они встряли в небольшую пробку, созданную из-за неумелых водителей и крошечного дорожно-транспортного происшествия. Отец начал бубнить, но его негодование никого не волновало, потому что дядю Стефана невозможно было перебить, тот говорил без остановки.

— Как тебе город Катарина? Красивый, правда? Ты ещё мосты вблизи не видела — произведения искусства. Устрою тебе потом углублённую экскурсию, если ворчун не против. В Люцерне есть на что посмотреть. Пока ждём, когда растащат туристов, хочешь, расскажу историю?

— С чего ты взял, что это туристы? — поинтересовалась она, понемногу возвращаясь из очарования, в которое зрительно окунулась.

— А кто же ещё? Местные давно переобули резину. Так что либо туристы, либо итальянцы, последние просто безответственные. Так вот. История. Когда-то, давным-давно на месте нашего прекрасного города, название которого, кстати, переводится как «светящийся», находилась маленькая деревня. Однажды, жители деревни увидели в небе ангела, и он держал в руке фонарь. Ангел освятил дорогу и привёл к месту, на котором впоследствии был построен храм. Возле него и вырос город. Так то. Хочешь, верь, а хочешь, нет. — Она задумалась и ничего не ответила.

У дяди Стефана в запасе было множество историй, но, к счастью, пробка закончилась, и они быстро достигли пункта назначения.

Массивный дом был расположен на небольшом возвышении, чуть поодаль от остальных, отсюда открывался умопомрачительный вид на долину и горы. Суета, будто осталась позади, и окружил лесной массив со всех сторон. Резиденция, так она назвала бы особняк, открывшийся взору. Семья дяди жила богато и имела во владениях бескрайние акры земли, что являлось большой редкостью для местного населения. Домики здесь стояли, в основном, как говорится, «голова на голове». Он припарковал машину возле входа, на пороге тут же появился человек ожидавший приезда. Дядя отдал ключи, человек достал чемоданы из багажника, сел за руль и скрылся из вида. Катарина выпустила кота, который вынюхивал под ближайшей елью, а после уселся сделать свои дела. «Пришёл в себя всё-таки». Дядя раскинул руки в стороны.

— Добро пожаловать домой! — отец заулыбался во весь рот.

На пороге встретила приземистая женщина, любезно забрала верхнюю одежду и контейнер кота. Они прошли в дом. Убранство и богатство жилища Стефана никак не укладывалось в голове, и заставляло чувствовать себя неуютно. Она ещё никогда в жизни не видела ничего подобного. Фрески, лепнина, колонны, картины известных художников, скульптуры, люстры огромных размеров, отливавшие золотом, винтовые лестницы, множество комнат. Это оказался настоящий улей, напичканный дорогущими, музейными экспонатами. Современный снаружи и старомодный внутри.

— Не удивлюсь, если здесь имеется зимний сад, или что-то вроде того, — сказала она вслух, забывшись.

— Ну, конечно имеется.

— Кто вы? — спросила она вульгарно и прямо, сама того не ожидая.

— Дорогая. Наша семья одна из богатейших в здешних краях. Я, скажем так, бизнесмен. Занимаюсь магазинчиками, небольшими лавками. Это лишь ради развлечения и пользы для общества. Мы с Кристофером богаты от рождения, потомки королей как-никак! Да, братец? — отвечал дядя, ничуть не смутившись прямотой.

— О Боже! Началось! — раздражался отец. — Не слушай его, он не может знать этого наверняка. Это выдумки.

— А вот и нет! Я делал тест ДНК пару лет назад, специалисты составляли семейное древо! Ты удивишься, но тебе в нём тоже нашлось место, Кристоф. — Отец лишь хмыкнул в ответ. — Если хочешь знать, мы могли и вовсе не работать, состояние обеспечит не одно поколение. Но, так слишком скучно жить. А твой отец был лишён привилегий и денег в своё не опрометчивое время. — Отец раскраснелся, буквально побагровел.

— Я и без богатства прекрасно сплавляюсь, — отрезал он сердито.

— Не сомневаюсь братишка. Сара приготовь нам быстро что-нибудь перекусить! — пухлая женщина в фартучке скрылась за дверью и загремела посудой.

Они расположились в просторном, светлом зале, за дубовым, длинным столом, покрытым скатертью цвета бордо, украшенным изящными канделябрами, выполненными из чистого золота с изображениями маленьких ангелов. «Как пошло», — подумала она, радуясь тому, что больше не выражает мысли вслух.

— Где все? — поинтересовался отец, выражая участие.

— Они в городе. У детей школа, кружки, жена шляется по салонам красоты. Сказала, что хочет выглядеть великолепно в день оглашения завещания старой ведьмы. — Отец хмыкнул, опустив глаза, в которых промелькнула тень огорчения.

— Я смотрю, бабуля пользовалась популярностью, — вырвалось у неё вновь, да ещё и с набитым ртом. Пухлая кухарка на удивление быстро организовала обед. Оба к ней повернулись. — Извините, я не хотела.

«Да, что это со мной творится сегодня?». Такой резкой и напористой никогда не была, из неё прямо вылезало нечто, что она не могла контролировать.

— Твоя бабушка была волевой, сильной и очень упрямой женщиной, Катарина. Это всё потрясающие качества, нужные. Но, она была черства к нам, своим детям, также как к чужим людям. Наращивая деловую хватку, с годами совсем растеряла чувственность, присущую женщине. Моя жена терпела мать до самого конца, её тоже можно понять, — с совершенно отсутствующим взглядом сказал он.

«Да, она им была, как кость в горле! Теперь я ещё сильнее жалею, что не знала её при жизни».

— А последние годы отказывалась жить с нами, рвалась в эту развалюху в Фибурге. Я, конечно, запретил. Так она сбегала несколько раз, представляешь Кристоф? Совсем выжила из ума. Одна, в дряхлом доме, не продержалась бы и дня! Столько нервов было потрачено! Я ловил её буквально на полпути! — Катарина чуть не подавилась жаркое.

— Так, может, стоило отпустить? Всё-таки, то была, можно сказать, последняя воля.

— Ты ещё слишком юна, чтобы судить о таких вещах, дорогая, — довольно грубо ответил Стефан.

Она открыла рот, но отец предостерегающе посмотрел, и этот взгляд означал: «Не надо. Всё выдумка, помнишь? Что я тебе говорил». И она лишь пожала плечами.

Большие, настенные часы пробили, пришло время собираться на оглашение. Они встали из-за стола. По дороге к двери она заметила, что кот устроился на диване в прихожей. «Ну, хоть кто-то чувствует себя здесь, как дома». Лишённый души дом не внушал доверия. Дядя снова стал весёлым, разговорчивым и беспечным, позабыв неприятную беседу. Отец одобрительно приобнял за плечи и шепнул на ухо: «Умница. Будь выше этого». Внутри поселилось знакомое с детства чувство бесконечной радости, за спиной будто выросли крылья. Все эти годы ей так сильно не хватало этого — папиной гордости и присутствия в жизни. Она вдруг вспомнила почившего мужа. Если бы он только видел, как она богата, знал, что она по папиной линии потомок самих королей, голубая кровь, наверняка, надулся, как жаба, пытаясь перешагнуть через нахлынувшую зависть. Только сейчас она стала осознавать, что супруг имел множество дурных человеческих качеств, которые попросту не замечала, или не желала замечать. В конце-то концов, при жизни он компенсировал это в двойном размере плюсами. А она всегда сравнивала его с отцом, тем, которого помнила, и проводила невидимую параллель, жалея, что он не обладает педантичностью и честностью к себе, и окружающим.

Глава 4 Наследство

Нотариат находился в центре города. Стефан мчался по заснеженной дороге, то и дело, поглядывая на часы. Похоже, неверно рассчитал время в пути, или просто нервничал, гадая, что ему оставила старая стерва. По крайней мере, его теперь было не слышно. Семейные отношения выглядели своего рода откровением: «Кого же она любила больше?». В воздухе повисло напряжение, тишина давила и угнетала. А за окном дети резвились в снегу, прохожие веселились, собираясь возле наряженных, сказочных красавиц. Катарина хотела бы присоединиться к ним, вместо того, чтобы находиться в одной машине с родными, которые бросали друг на друга мимолётные, многозначительные взгляды. Она поняла одно — дядя, в отличие от отца, был испорчен деньгами. И, не смотря на дружелюбность и наигранную открытость, являлся совершенно другим человеком, не таким, каким себя представлял. Узнавать его тайны и истинную суть она не хотела.

Они подъехали к зданию нотариата с опозданием в десять минут, без промедления поднялись по празднично-украшенному крыльцу и оказались в просторном холле. При входе находилась небольшая стойка регистрации, и женщина за ней, привлекательной внешности. Она еле-еле успевала отвечать на звонки трёх телефонов. В другом углу располагалась зона отдыха — кожаные диваны, искусственные декорации в виде цветов и журнальный столик. На диване сидела грозного вида женщина: ей было далеко за сорок, блондинистые волосы убраны в элегантный пучок, из которого выбивалась прядь, голубые глаза казались жёсткими, делая взгляд надменным. Возможно, он и был таким на самом деле. Лицо было красивым, без резких черт и изъянов. Женщина обладала стройной фигурой, на тонких запястьях красовались золотые украшения, кашемировое пальто имело яркий оттенок, дополняла образ кожаная сумка на коротком ремешке, скорее всего брендовая. «Она могла бы работать моделью», — подумала Катарина. Рядом, с журнальчиками в руках, сидели юноши, сделавшие вид, что не заметили их появления. Они были похожи больше на мать, от дяди Стефана внешне просматривалось не много. Старший был красив и явно знал об этом: двадцать пять лет, высокий, блондин, голубоглазый, плотного телосложения, с идеальной улыбкой. А младшему было всего шестнадцать, и он оказался более приземистым, но стоило ему улыбнуться, и мгновенно становился неотразим, не имея высокого роста и идеальной внешности. Глаза были карими, волосы тёмными, лицо слегка округлым, как у отца. Он заметно выделялся на их фоне. Вскоре они решили оставить попытки воображаемой занятости, и подошли к гостевой зоне. Отец тепло обнялся с женщиной, по-дружески.

— Сколько лет, Агнесс! — пожал руки мальчишкам. — Как вы выросли! Базель! Ты просто неотразим! — старший пожал плечами и хмыкнул. — Николас! Я помню тебя совсем младенцем! — Младший оказался более коммуникабелен, поднялся и крепко обнял, широко улыбаясь. — Моя дочь — Катарина. Прошу любить и жаловать. Они оценивали её и совершенно этого не скрывали.

— Значит, ты та самая девчонка, из-за которой дядя не приезжал к нам столько лет?! — начал наступать Базель.

— Заткнись Базель! — закричал на него брат. — Какая же ты скотина!

— Разговорчики. Мальчики. Вы не из бедной семьи, чтобы так вести беседу. Где же ваши манеры? — спокойно и чуточку монотонно обратилась к ним мать, и они тут же притихли, густо раскрасневшись. — Добро пожаловать Катарина. Не обращай внимания, они ещё слишком юны, как и ты в принципе. У вас с Базелем небольшая разница в возрасте, ты старше всего на два года. Твоему отцу приходилось туго, племянников он видел тайно и крайне редко. Но, он сам выбрал такую судьбу, — она метнула острый взгляд на отца, сжимавшего кулаки и поджавшего губы. Впервые Катарина видела его таким не сдержанным. Он был на грани и мог взорваться в любую минуту. — В этом нет твоей вины, милая. — Она поспешила завершить откровенный, неуместный разговор.

— Спасибо. Давайте не будем больше об этом. — Агнесс слегка кивнула и присела обратно на диван.

Отец и дядя направились к стойке и стали дожидаться, когда освободиться занятая помощница нотариуса. Катарина присела в свободное кресло и взяла один из журналов. В зале было слышно, как тикают часы, стрелка перемещалась с определенной периодичностью и стуком. Она начала воспроизводить звук в голове за долю секунды до его появления. После недружелюбной встречи с избалованными, богатенькими родственниками, повисло молчание. Никто не желал или не знал, как начать разговор. Она размышляла о том, каково приходилось отцу. «Думаю, он не сильно расстроился, что они будут подальше от него». Такой итог оказался у размышлений. Ещё сутки назад она мечтала познакомиться с роднёй, выяснить, кто она такая, обрести людей, с которыми могла идти по жизни рука об руку, представляла сказочные картины, будоражила воображение, парила от радости. Сейчас, уже не была рада воссоединению, о котором грезила, и радовалась, что благодаря судьбе не стала развращённой и чванливой, как они. Но всё же заметила, как Николас бросает любопытные взгляды исподлобья. «У него такая же привычка, как и у меня». Это обстоятельство разлило тепло на душе, ведь раньше было не с кем сравнивать себя, кроме матери, на которую совсем не похожа. Чем старше становилась, тем отчаяннее крепло желание вернуться назад в страну детства.

Телефоны перестали трезвонить, помощница с облегчением вздохнула, усаживаясь на стул, но потом заметила мужчин и вновь выпрямила спину.

— Чем могу быть полезна? — вежливо и громко спросила она, в помещении была хорошая акустика.

— Нам назначено на пять часов. Оглашение завещания, — сухо и нервозно произнёс Стефан, запихивая руки в карманы пальто.

— Да. Да. Минутку, я сообщу о вашем появлении мистеру Балмеру. — И она спешно удалилась, скрывшись за дверью из красного дерева с табличкой «Нотариус».

— Балмер? Тот самый, живший со мной по соседству когда-то? — удивлялся отец.

— Ну, да. Он давно получил статус и работает. Мать доверяла ему одному вплоть до самого конца, — сказал дядя и сделал недовольную гримасу, показывая отношение к мистеру Балмеру.

«Продолжаю восхищаться старушкой. Она была и правда кремень!».

— Знаешь, мне ведь было любопытно, что же там…в завещании. Но этот и слова не сказал! Не удивлюсь, если наследство переписано на его имя! — грубо и ехидно говорил дядя, даже не стараясь сделать это тише и скрыть раздражение, жена шикнула на него через весь зал.

— Я привык выполнять работу честно мистер Мансдантер! Ваша матушка была широкой души человек и никогда во мне не сомневалась! Её воля состояла в том, чтобы я огласил завещание в присутствии всех указанных ею лиц, ни больше, ни меньше! — громогласно и жёстко пробасил вышедший из кабинета высокий и очаровательный мужчина, напомнивший кого-то. — Прошу за мной! — он указал на открытую дверь в кабинет.

Кабинет оказался просторным, но тёмным. Шторы плотно закрывали окно, не пропуская ни дюйма света. Освещение было тусклым. «А это говорит о раздражительной натуре красавчика-Балмера», — заключила она. Он пригласил присесть на мягкие, коричневые диваны. Перед ними, на удобном для подписи уровне, оказался дубовый, резной стол, бумаги на котором были сложены в идеальном порядке, и не пылинки вокруг. «Педантичен и организован. Бабуля доверяла ему не зря». Стены кабинета были завешаны различными грамотами и благодарностями, аккуратно облачёнными в рамки из дерева, схожие по цвету с палитрой стола. Пока все рассаживались и занимали места, а нотариус искал нужные документы в сейфе, она разглядывала его. Около тридцати, высок, крепкий, темноволосый. Мышцы проглядывались из-под рубашки такой белизны, что она, буквально, светилась при тусклом освещении. Кожа смуглая, не иначе, отдыхал где-то на море недавно. Глаза неестественно-светлого голубого цвета, черты лица прямые, подбородок волевой, выдающийся. Легкая щетина придавала серьёзности, брюки превосходно сидели на спортивном и стройном теле. Она невольно загляделась и не заметила, как он поймал восхищенный взгляд, и вогнал в краску. Не он один раскрыл интерес. Агнесс бросала на племянницу недоброжелательные, сердитые взгляды.

— Ну, что ж. Приступим. Свою последнюю волю Чера изъявила приблизительно за год до смерти. Она была крайне взволнована в тот день, так что при составлении завещания присутствовали свидетели. В официальных бумагах имеются данные и адреса, если угодно проверите достоверность позднее. Итак. Завещание Черы Мансдантер оглашаю я, уполномоченный Габриэль Балмер. — И он начал читать медленно и внятно, делая паузы в нужных местах, и на глазах наворачивались слёзы, которым ни за что не позволил бы пролиться. Было видно, что он хорошо знал ту, что написала это собственной рукой, и, по-видимому, также хорошо к ней относился, лучше, чем родные дети.

— «Я, Чера Мансдантер, 8 апреля 1930 года рождения. Когда-то мой дедушка, умирая, вверил мне огромное состояние династии. Я сохранила не только фамилию, но и приумножила состояние в десятки раз. Ради достижения цели работала не покладая рук всю жизнь, вплоть до последних лет, когда стала слаба настолько, что собственный сын решил помыкать мною». — На этом моменте дядя Стефан громко хмыкнул. — «Знаю, я потратила жизнь не зря, сохраняя и оберегая династию ради светлого и долгого будущего. Быть может, я и жалею только о том, что была слишком занята, чтобы дать детям больше любви и заботы. За это прошу меня простить. Особенно ты, Кристоф. Не держи зла. Обладая несгибаемым характером и чрезмерной гордостью, я отдалила тебя от семьи, причинив много боли, но ты справился и доказал, что в тебе течёт моя кровь. Я так и не смогла решиться поговорить с тобой лично сынок, то моя трусость и гордыня, через которую не смогла переступить и уже, наверняка, не смогу. Так бывает в жизни — если долго ждать, сделать что-то по-настоящему важное становится невозможно. Знай, моё сердце болело не меньше твоего, хоть я никогда и не показывала этого. В любом случае, я горда называть тебя своим сыном».

Отец сидел и плакал, не скрывая отчаяния, все эти годы он продолжал любить её вопреки всему. Ну, а как же иначе? Она же была его мамой. Катарина накрыла его руку, и он сжал в ответ.

— «Прости и за то, что не принимала твою дочку. Прекрасное имя ты для неё выбрал. Имя королевы. Она и правда от рождения имеет королевскую стать». — Отец широко распахнул глаза и выпрямился. — «Конечно, я следила за тобой все эти годы, Кристоф. Как я могла оставить без присмотра своего сына? Жалко только, что семья у тебя распалась, и девочка живёт в другой стране. Ей приходилось гораздо тяжелее, чем тебе. Дорогая Катарина. Я наблюдала за тобой с самого рождения. Сожалею, что перевернула с ног на голову твой мир, и что не успели познакомиться. Теперь Стефан. Ты испорчен. Деньги превращают тебя и твою семью в чудовищ. Не думай сынок, что мне неизвестно о махинациях. У меня глаза были даже на затылке, иначе я не смогла бы столько достичь и прожить так долго. Единственный из твоей семьи, кто достоин наследства — Николас. Ему я и передаю часть денег, трастовый фонд и дом, в котором ты живёшь. Без согласия Ники, ты не сможешь пользоваться деньгами с сего дня, а к восемнадцати годам он унаследует всё, включая акции банка на главной улице города. Остальную часть наследства получает Кристоф, включая бизнес отца в Цюрихе и домик на Мальте, который он так любил в детстве. А для моей смелой и сильной духом внучки Катарины, я оставляю самое дорогое, что у меня когда-либо было — дом в Фибурге. И в дополнение небольшой счёт в семейном банке. Я долго думала и решила, что никто из моих детей не достоин владеть этим местом. Единственным предсмертным желанием будет, чтобы ты никогда его не продавала, а заботилась, как о собственном ребёнке, потому как в нём останется жить моя душа. Также я прилагаю к завещанию личные письма для каждого из родственников. Подпись. Дата». — Балмер закончил читать, смахнул непрошеные слёзы ладонью и пододвинул поближе бумаги, в которых нужно расписаться.

Дядя Стефан первым вышел из ступора. Он вскочил, подписал документ, прорвав кое-где листок от злости, желваки заходили по лицу. А затем стремительно покинул комнату, хлопнув дверью. Агнесс подписала бумаги следом и молча вышла. Базель последовал примеру и повернулся к Катарине, которая пребывала в ошеломлённом состоянии и не верила в происходящее.

— А ты молодец. Ты её даже не знала, а получила столько! Чтоб ты подавилась! — прошипел он.

— Следи за языком! — отрезал отец, и тот быстро ретировался.

Николас был также потрясён, но всё подписал. Он неохотно выходил из кабинета, понимая, что семья и раньше не особо жаловавшая, теперь совсем ополчиться. Катарина и отец подписали бумаги одновременно, поблагодарили мистера Балмера за терпение, и вышли.

На улице стемнело, повсюду зажглись фонари и гирлянды, дома сияли, блики отражались от сверкающего снега. Подул пронзающий ветер, и она поёжилась. Машины дяди на горизонте не было видно. Похоже, их бросили. Лишённые наследства родственники, которым всего час назад похвалялся Стефан, обозлились.

— Я так понимаю, остановиться нам теперь негде, да пап? — осторожно спросила она, наблюдая, как на лице сменяются эмоции.

— Не переживай. Дом принадлежит Николасу, а не им. Уверен, он не будет против нашего присутствия. К тому же, там наш багаж и твой кот. Понимаю, ты не питаешь к животному сильных чувств, но всё же…Я лучше бы оставил его заклятому врагу, чем родному брату. Поверить не могу, что он бросил нас здесь! — горячо возмутился отец.

Они потихоньку пошли по улице, наслаждаясь городом, улочками, людьми, чудесными видами. Катарина нарушила тишину.

— Куда идём? — взяла его под руку, и он слабо улыбнулся.

— Такси здесь не поймать, пойдём на главную площадь, там и возьмём машину.

Снежинки снова слетали с небес и оседали на одежде и лице. В свете фонарей они кружились, словно барышни на балу в пышных платьях. Она повернулась к нему.

— Мне жаль, что всё так вышло с бабушкой. И ещё я очень удивлена. Она ведь не знала меня, но оставила, как выразилась, самое дорогое, что у неё было! Не пойму, чем заслужила такое доверие! — он остановился и заглянул глаза, взгляд был напряженным.

— Ты чем-то похожа на неё. Я всегда видел между вами сходство. Даже её детские фотографии, с годами пожелтевшие от времени, не отличить от твоих. И твоя обособленность…отстранённость, также была ей присуща. Мой отец был крайне настойчив и влюблён без ума, только поэтому у нас с братом появился шанс появиться на свет. Он любил её до самого конца, закрывая глаза на истерики и командный тон. Наверное, просто боялся спугнуть, потому что тогда она погружалась в себя и в работу на долгие месяцы, лишая внимания, — выражение лица изменилось, понял, что сболтнул лишнего.

— Не молчи пап. Прошу! Я прожила двадцать семь лет, не зная ничего о своих корнях! Я так хочу узнать больше! — он понимающе кивнул, и они пошли дальше.

— Да, собственно, мне нечего рассказать. Ты и так всё знаешь. Потомки королей и так далее, — скептически хмыкал отец. — Стефан всегда гордился этим больше меня. Сегодня я потерял брата навсегда, лишь обретя спустя много лет, — он поймал встревоженный взгляд. — Ох! Не волнуйся птичка, я в порядке! И всегда знал, а точнее никогда не забывал о том, какой он на самом деле. Ты это тоже заметила, не так ли? За напускной добродетелью и душой нараспашку скрывается мешок с дерьмом, которое ужасно смердит! — Она открыла от удивления рот. Ещё никогда не слышала от него ругательств, не видела эмоциональности. — А о домике в Фибурге знаю только понаслышке. Мама не возила нас туда. — Он задумчиво почесал подбородок. — Как-то раз я просил разрешения устроить там вечеринку в школьные годы. Она отказала, а когда воспротивился, наказала на два месяца. Я так злился, что и думать забыл о том месте. Видимо, оно для неё много значило.

Остаток пути молчали. Вскоре открылась главная площадь. Здания, необыкновенные, с проблесками старины, окружали значительный полукруг из брусчатки, в центре которого заняла законное, в это время года, место пышная ель. Она была несколько метров в высоту, наряжена золотого цвета мишурой и удивительными игрушками ручной работы. От яркого и насыщенного зрелища у Катарины слегка закружилась голова. «Какая красота!».

— Ах, птичка! Я и забыл, как тебя манит всё сверкающее! — обрадовался отец.

— Пап! Я просто ценитель прекрасного! — возмутилась она.

— Ну, конечно, это я и имел в виду, — сказал он игриво и слегка подмигнул.

Они поймали такси, отец назвал адрес, машина отправилась в путь. Она думала о том, как их встретят теперь. Совершенно не было желания проводить вечер, тратя на скандалы. «Интересно, как там „Бродяга“? Из него ещё не состряпали суп? Или, может, чучело уже набивают опилками в отместку за приобретённое имущество?». Почему-то мысли не развеселили, скорее наоборот. С тех пор, как она начала настоящие попытки отпустить почившего супруга и жить своей жизнью, отношение к коту стало более тёплым. Отец задумчиво смотрел в окно. Она вдруг подумала: «Почему он не взял с собой жену и сына?». А потом припомнила слова мистера Балмера. Присутствовать должны были лишь указанные в завещании лица. «И снова спасибо бабуля. Вряд ли мне хотелось бы видеть его новую семью. А без них можно сохранить иллюзию, что я только его». Она мысленно вернулась к красавчику-Балмеру. Вспомнились мышцы под рубашкой, капля пота на шее, волевой профиль, светло-голубые глаза. «Существует ли вообще в природе такой цвет? И почему он показался знакомым?». Она не успела ответить на вопросы, машина подъехала к дому. Согревшаяся в уютном салоне, она шагнула на улицу, и метель совместно с ветром хлестнули по лицу. Сопротивляясь природе, они забежали в дом и с трудом закрыли за собой дверь.

Глава 5 Люцерн

«Бродяга» бросился в ноги и обвил хвостом, громко мяукая. Она сняла пальто, взяла его на руки и согрела ладони о тёплую шерсть. В прихожей тут же появился дядя Стефан. Он сжал кулаки и принял комичную позу обиженного мальчишки. Она сместила взгляд и заметила, что чемоданы стоят у двери. Отец гордо поднял подбородок и поджал губы так, что они образовали сплошную линию. Трудно было судить спустя столько лет, но она была практически уверена, что сейчас он разгневан, как никогда раньше.

— Забирайте вещи и уматывайте! Вам ни к чему оставаться под одной крышей с нищими, учитывая ваше теперешнее положение! — яд выплёскивался изо рта с каждым сказанным словом, он не мог себя контролировать, снедаемый завистью и злобой. «А вот и настоящее лицо весёлого дядюшки».

— Ты не хозяин здесь больше Стефан! Могу я поговорить с настоящим владельцем имения? С твоим сыном, — твёрдо сказал отец, сжимая кулаки.

— Да, как ты смеешь? Ублюдок?! Ты был лишён всего и не имеешь права указывать! Убирайся! У меня больше нет брата! — он орал во всю глотку, брызжа слюной, и надвигался до тех пор, пока между ними совсем не осталось пространства, ситуация накалилась.

— Пусть так. Теперь всё иначе. Лучше уйди с дороги испорченный сукин сын, — процедил отец сквозь зубы.

Драки было бы не миновать, если бы в холле не появился Николас. Он преодолел разделявшее их расстояние в пару прыжков, и втиснулся между ними.

— Вы можете остаться дядя и гостить столько, сколько пожелаете! Мой дом — ваш дом, — абсолютно серьёзно сказал он.

— Ты что щенок? Совсем оборзел? Кто тебя вырастил? Или забыл? — взвыл Стефан и с размаху отвесил сыну звонкую пощёчину, звук которой эхом отразился от стен. Катарина прикрыла рот рукой.

В холле появилась Агнесс, заставшая картину домашнего насилия над ребёнком. Николас собирался дать сдачи, разгневанный, взъерошенный, вспотевший, глаза блестели, но не было ни намёка на слёзы. Мать мягко положила руку на плечо, он отбросил её и спешно удалился. «Вот так встреча. По круче, чем в сериалах».

— Ты не имеешь здесь больше прав Стефан! Так что заткнись! И, будь добр, не поднимай больше руку на сына, иначе потеряешь и то немногое, что осталось, — сверкнула она глазами и грациозно поднялась по лестнице.

Дяде ничего не оставалось, как уйти с дороги. Слышно было только, как он злобно пыхтит.

Они заняли гостевые комнаты в дальнем крыле дома, подальше от сумасшедших родственников. «Кто знает, что у них на уме», — говорила она коту, оставшись наедине в просторной комнате, которая стала пристанищем на ближайшее время. Кот растянулся на огромной кровати и посапывал. Она огляделась немного: стены были ярко-жёлтого цвета — «Как в психушке», — полы украшал протёртый до дыр ковёр, мебель обшарпанная, но функциональная, плюсом служило здоровенное окно, практически во всю стену, выходившее на сторону Альп. Они величественно возвышались вдалеке и выглядели в ночи чёрными громадинами. Она представила, что они хранят какую-то тайну, и воображение начало подигрывать. Ужин был вкусным и сытным, на десерт принесли загадочный, полукруглый пирог, не оставивший равнодушной. Начинка была из мяса, грибов и изюма. Такого необычного сочетания ещё не пробовала. Во рту взрывался вкусовой фейерверк, передававший ощущения мозгу. А после, она не устояла от того, чтобы попробовать плитку настоящего, швейцарского шоколада. Он напомнил детство, ведь это и был его вкус. Папа часто приносил, приходя с работы, плитку. Больше всего любила тот, что с орешками. И сегодня так совпало, что это оказался именно он. Хотя, может, отец попросил, насчёт ужина распоряжался он лично. Гостями они стали навязанными и хлопотать вокруг никто не горел желанием. Он улыбнулся, как только заметил реакцию на десерт, и тут же еле заметная тень печали пробежала по уставшему лицу. Возможно, он вспомнил про пропасть между ними, преодолеть которую будет не так легко.

После ужина она отправилась в кровать, натянув любимую пижаму с мультяшками. Кот улёгся в ногах и затарахтел. Она прокручивала в голове события самого насыщенного из дней за последний год, а быть может и за всю жизнь. Одно она знала наверняка — молитвы были услышаны, отчаяние сменилось эмоциями, и не важно, что не всегда приятными. По крайней мере, что-то происходило. Жизнь — движение. Если бы продолжала топтаться на месте, исход был бы только один, и она почти что его достигла. Кто-то оберегал, спасал, вытягивал из угнетённого состояния, показывал новые возможности, приоткрывал завесу семейных тайн. Возможно, это был Бог, не покидавший мгновенье. С ним она говорила каждую ночь перед сном и молила о чуде. А может Ромка, приглядывавший с того света. Мысли вернулись к нему. Они всегда возвращались, что бы ни происходило вокруг. Забыть его она не могла. На это потребуется уйма времени или даже вся жизнь. Боль когда-нибудь притупиться, и тогда она сможет жить нормально. Сейчас, слёзы потекли по прекрасному лицу, намочив шёлковую наволочку. Она прогнала их и стала стараться думать о других вещах. В полудрёме вспомнила об Артуре и поцелуе. Посмотрела на телефон, пропущенных звонков не было, смс тоже, проверила роуминг, подключён. «Он сказал, что будет ждать, и думает, позвоню сама. Так и сделаю, только завтра». Какое-то время сон не приходил, но потом она решила ни о чём не думать, выкинула мысли из головы и тут же уснула.

Ей снился дом: большой, массивный, с множеством окон. Сделан он был на славу, хоть и из дерева, и выглядел шикарно, не смотря на почтенный возраст. К калитке вела тропинка, кем-то расчищенная от снега, а остальное пространство было сплошным сугробом. Она огляделась. За домом возвышалась гора, испещрённая множеством каменных рытвин, оставшихся после перенесённых природных катаклизмов, а перед небольшая поляна, которая через несколько футов заканчивалась обрывом и пропастью такой глубины, что невозможно было разглядеть окончания. Дом находился на отвесном месте. Кто и как смог построить в экстремальных условиях здание оставалось загадкой. Она крикнула: «Эгей!», и эхо тысячью голосами повторило одновременно в нескольких точках. Волосы на голове и руках встали дыбом, наэлектризовались. Энергетика места была сумасшедшей, сшибающей с ног, голова немного кружилась. Она присмотрелась к дому. Окна были такими же старыми, как и он сам, но красивыми, резными, окрашенными в белый цвет. В композиции рамы привлекло нечто, издалека похожее на завиток. Она решила подойти поближе и рассмотреть, но что-то, словно выкинуло оттуда, чего она панически испугалась, не имея причин для беспокойства. Затем погрузилась в глубокий сон, которого не запомнила. Открыв глаза поутру, не смогла забыть заинтересовавший её сон.

«Со мной здесь, и правда, творится что-то. Сначала из меня лезла не свойственная дерзость, теперь эти сны». Она потянулась, встала с кровати и посмотрела в окно. Открывшийся вид заставил стоять минуту неподвижно, впитывая каждый дюйм изображения. Горы освещало яркое солнце, снежные шапки блестели и искрились, город у подножья ещё спал. Окно чуть-чуть замерзло за ночь, и метель нарисовала на нем незатейливый узорчик. К комнате прилагалась личная ванная, что было, несомненно, удобно. Она привела себя в порядок, отметила, что выглядит особенно хорошо, на щеках появился румянец. «Подействовали пирог и шоколад». «Бродяга» куда-то пропал, но она знала, где может его обнаружить. Толстопуз любил пожрать, и последний год питался так себе. Для него это место было действительно чем-то вроде курорта. Она спустилась по винтовой лестнице из красного дерева на первый этаж, пару раз повернула и заблудилась. Комната сменялась другой, третьей, но кухни и знакомого холла было не отыскать. Отца не застала. Он всегда вставал очень рано, ещё по темноте, но вёл себя тихо, чтобы не будить остальных. Она бродила по дому минут пятнадцать не меньше, когда вдруг окликнул пожилой мужчина. Низенький, слегка сгорбленный, седовласый, с морщинистым лицом и длинным крючковатым носом, на котором, будто прилипла чёрная, большая родинка. Выглядел он, как злой колдун из детских страшилок. Катарина ухмыльнулась про себя, отдавая дань воображению.

— Заблудились мэм? — прокрякал он скрипучим голоском.

— Да. Я совсем не знаю дом. Хожу по этому месту не в первый раз. Вы не могли бы… — сказала она, стараясь не слишком пристально разглядывать, дабы не показаться не учтивой.

— Ну, конечно. Следуйте за мной. — И он заковылял вперёд, шаркая волочившейся ногой. — Дом очень большой. В молодости я бродил здесь по несколько часов, прежде чем наткнуться на кого-то. Меня зовут Серж.

— Катарина. Вы работаете здесь всю жизнь?

— Да. Да. Я работал на вашу бабушку. А потом меня оставили из жалости. Мы с Черой были — не разлей вода. Она никогда не относилась ко мне, как к прислуге, в отличие от этих. Простите мисс. Я всего лишь старик, — кряхтел он.

На одной из стен она заметила большую картину, на ней была изображена гора и тот самый дом, который видела во сне. Краски были яркими и как будто свежими, а дом выглядел в точности также, со всеми нюансами. Она застыла на месте. Старик развернулся и прищурился.

— Нравится? Это работа Черы. Она любила рисовать, но мастерская была не здесь, а в Фибурге. Полагаю, в этом самом поместье, которое изображено на картине. Вам оно знакомо? — неожиданно спросил он.

— Нет, конечно, нет. Просто очень красиво.

— Вы не слышали, кому досталось поместье? Чера им так дорожила! — напирал старик, шагая вперёд.

— Нет, — солгала она, не желая продолжать тему, но понимая, что прислуга и так скоро узнает правду. Вряд ли родственники станут держать язык за зубами. Он проводил до узкого коридора и указал рукой.

— Дальше вы сами. Выйдете прямо на кухню. У меня много дел. Прошу меня извинить. — И он поклонился на старинный манер.

Катарина поблагодарила спасителя и пошла дальше, а он обернулся и принял совершенно другую форму: статного, высокого, широкоплечего мужчины с сединой на висках, лицо закрывала широкополая, белая шляпа. Только она этого уже не увидела.

Пройдя немного по коридору, оказалась в кухне, где множество женщин хлопотали, готовя и убирая. Они смеялись, и раскатистый смех разносился по помещению, пропахшему разными вкусностями. Рыжая морда спрыгнул со стола, на котором кто-то заботливый установил миски. Он осторожно подошёл, прижав уши, шерсть на загривке вздыбилась, горловые, угрожающие звуки вырвались из глотки.

— Совсем сдурел! — закричала она, пятясь назад.

«Бродяга» остановился, зрачки расширились, и он принялся лизать лапу, как ни в чём небывало. Катарина быстро вошла в обеденный зал, села за стол и принялась уминать грушевый пряник, запивая чаем. Начинка была пикантная. Она заметила там орехи, изюм, и травы, названия которых не знала. Когда заканчивала трапезу и даже немного объелась, в зал вошёл Николас. Он присел на соседний стул и налил чая из позолоченного чайника.

— Мне жаль, что они так отреагировали. Я не хотел быть белой вороной, но бабуля решила иначе. Я даже рад. Отец реально спятил из-за денег. У него остались магазины, но ему не достаточно. Они привыкли швыряться деньгами, — он немного помолчал, отпивая из кружки. — Извини, что гружу тебя. Ты видела город?

— Да, ничего. Нет, не видела, я здесь впервые. Когда я была маленькой, мы жили в другом месте.

— Хочешь, покажу тебе всё? Или у тебя свои планы?

— Я была бы очень признательна, — искренне улыбнулась она брату в ответ.

Катарина нашла отца в зале с охотничьими трофеями, ужаснувшись их бесчисленному количеству. Это была коллекция дяди Стефана. Оказывается, он любил охотиться, и каждый сезон убивал по два образца для пополнения. «А он опаснее, чем я думала». Отец пожелал хорошо провести время и продолжил работать за ноутбуком, куря сигарету. Дурная привычка была единственным недостатком, от которого он не желал избавляться.

Они спустились в гараж. Николас сел за руль новенького кроссовера, сверкающего и тонированного. День был солнечным и ясным, снегопад кончился, оставив после белоснежные дали протяженностью в несколько километров. Они мчались по извилистой дороге в город, из колонок звучала приятная слуху мелодия.

— Как ты можешь водить? Тебе же всего шестнадцать! — перекричала она поющего мужчину.

— Я богат, — пожимал он плечами.

Они махнули сначала в северную часть города, минуя многочисленные площади и улочки. Взору открылся памятник, высеченный прямо в скале. Это был лев. Он мирно лежал, умирая, и вытянув массивные лапы. Николас пояснил, что перед ними самый знаменитый монумент в стране, воздвигнутый в честь погибших гвардейцев. Она долго смотрела на произведение искусства, гадая, как долго творивший выдалбливал чудесного льва в середине скалы и как добился чёткости линий. Затем поехали к реке, через которую пролегал знаменитый мост Каппельбрюкке, являющийся часовым и соединяющий обе части города вместе. Сам мост не сильно впечатлил, но вот картины, изображённые на кровле, оставили отпечаток в душе. Важнейшие события города отразились на века в одном месте. В разное время мост был маяком, сокровищницей и тюрьмой. Она воображала сцены из прошлого, мечтая увидеть, как сменялись времена и жили люди. А высокая башня и восхождение оказались настоящим испытанием для обоих, но наградой за старания стал непередаваемой красоты вид. Николасу приходилось её всё время поторапливать, иначе, за целый день она не прошла бы дальше каменного льва. Красота находила отклик в душе, задействовала нечто на тонком, бестелесном уровне, возвышая над всем остальным. Это была слабость, и она находила её во всём: природе, искусстве, людях, временах года и суток. Конечно, то был не единственный мост в городе, остальные оказались также интересны и каждый по-своему притягивал. Церкви рассмотрели со стороны. В предпраздничный канун проходили службы, чаще всего закрытые. Они даже побывали на крепостной стене, знаменитой башнями и часами, отбивающими время раньше всех остальных в городе. За экскурсионный день изрядно устали, ноги гудели, захотелось присесть. Такое состояние казалось обманчивым, потому что встать будет сложнее, чем ты себе представляешь. Перед тем, как отправиться в дом, заскочили в ресторанчик в центре города. Пицца и салат с пармезаном стали лучшим завершением экскурсии. Они наелись и заказали по чашечке кофе. Атмосфера была праздничной и ненавязчивой, ощущался дух предстоящего рождества. Катарина смотрела на брата — юного, доброго и отзывчивого, размышляя о том, каким он станет через несколько лет.

— Спасибо за экскурсию. Эта усталость лучшее чувство в мире. Оно того стоило.

— Мы ещё не всё посмотрели. На сегодня точно хватит.

— Ники. Какой она была?

— Кто? Бабушка? О! Ну…Она была строгой, справедливой, умной. Отец вечно ныл, что она о нём не заботится. Как по мне, так она как раз наоборот ограждала его от себя самого. После её смерти он совсем с катушек слетел. Я единственный, с кем она иногда говорила, не считая себя самой. В последний год была совсем плохая, несла какую-то чушь про волшебство и злого мага, который охотился за кем-то, кого она как бы спасала. — Он задумчиво уставился в стену. — Я даже хотел, чтобы это оказалось правдой, тогда я мог бы уйти в эту волшебную страну навсегда. Погоди, как же она её называла? По-моему, «параллельная». — Катарина грустно вздохнула.

— Тебе повезло. Ты знал её при жизни и был к ней добр. А вот я никак не пойму, за что мне досталось наследство. Не за красивые же глазки.

— Как знать, — он загадочно подмигнул и рассмеялся, обстановка разрядилась, и она почувствовала себя свободнее.

Колокольчик на двери зазвенел, и в помещение вошёл мужчина. Его костюм был идеально отглажен и имел глубокий синий оттенок, стрелки на брюках казались высеченными из камня. Он снял пальто и пристроил на вешалке. Сегодня он выглядел ещё притягательнее, чем в прошлый раз, когда она видела его в офисе: волосы были взъерошены ветром и заняли причудливое положение, пиджак имел зауженный крой и очень подходил атлетическому телосложению. Он оглядывал кафе в поисках свободного столика и остановил взгляд на ней, уголки губ приподнялись, образуя милую улыбку. Размашистым шагом приблизился.

— Добрый день Николас, — он подал руку. — Катарина. Выглядите очаровательно.

— Благодарю, мистер Балмер, — смущённо отозвалась она, краснея и презирая себя за чувствительные щёки, выдававшие эмоции.

— Ну, что вы. Мы же практически одного возраста. Можете звать меня Габриэль. Могу ли я присоединиться?

— Конечно. Я тороплюсь. Доберёшься сама домой? Я совсем забыл кое о чём, — прерывисто начал лопотать брат.

— Хорошо. Ещё раз спасибо Ники. За всё. — Тот кивнул, накидывая пуховик на ходу, и удалился. Они остались наедине.

— Можем перейти на «ты»? — спросил он, после того как сделал заказ официантке, пожирающей его глазами.

— Думаю, да. Излишняя вежливость бывает навязчивее грубости.

Она отпила немного кофе, отметив, что не чувствует рядом с ним себя зажатой, по сравнению с другими людьми. Он располагал каким-то неведомым образом. Но это не значит, что она не была смущена. Один его взгляд, настойчивый и дерзкий, заставлял лицо менять цвет на пунцовый.

— Ты совсем не помнишь меня Кэти? Так? Я вот тебя сразу узнал. Ты выросла, спору нет. Но твои волосы, глаза, улыбка. Я никогда их не забуду, — она поперхнулась.

— Я…не знаю…О чём ты говоришь?

— Мы были соседями, дружили, ужинали на общей кухне. Мой отец был одноклассником твоего. Да, и Стефана я прекрасно помню. Он иногда бывал у вас в гостях, правда, редко. А тот злосчастный велосипед, с которого ты упала и заработала шрам во всё колено. Готов поспорить, что он ещё там, — он лукаво заулыбался, ещё больше вгоняя в краску.

Она начала вспоминать. Тёмненький, красивый мальчик, с которым она когда-то играла, рассказывала истории, а он страшилки. Как они бегали на озеро, и получили потом от отца. И как он заботился о ней, приносил вкусности, учил преферансу. «Глаза! Они всегда были такими! Как я могла забыть что-то поистине чудесное?». Наша память часто подводит, остаются только яркие вспышки произошедшего, а большую часть забываем, но помним ощущения, и тело тоже их помнит, заставляя испытывать непонятную тревогу, печаль, радость, смущение. Чувства сильнее разума, и так было всегда.

— Габи! Прости! Я всё позабыла! Столько прошло времени! — Она с надеждой смотрела на него, надеясь, что он не обижается, а он наклонился и обнял в ответ.

Объятия были тёплыми и родными, и она почувствовала себя защищённой, и окончательно расслабилась. Он нежно провёл рукой ей по лицу.

— Я всегда знал, что ты станешь красавицей, когда вырастешь. Помнишь? Я говорил, что женюсь на тебе, — весело рассмеялся. — А ведь я так и не был женат. Ни одна девушка не заслуживала меня. У тебя есть кто-нибудь близкий? — пожирал глазами, потемневшими и принявшими обычный, голубоватый оттенок.

— Нет. Был. Он умер год назад.

— Соболезную, — не изменился в лице. — По правде говоря, я знал об этом. Чера следила за тобой и твоей жизнью. Произошедшее разрывало ей сердце, — вздохнул он, Катарина часто заморгала.

Во время оглашения завещания она догадалась, что за ней наблюдали, но почему-то упустила тот факт, что и об этом бабуле тоже было известно.

— Чера переживала? — заикаясь, спросила она.

— Да. Пару недель пила таблетки горстями. Её посвящали во все подробности. Как-то раз, она пришла, подавленная и печальная, выпила стакан виски и рухнула в кресло. Она сказала, что вся её жизнь череда сожалений, но есть одна вещь, о которой не жаль, и упомянула о том, что тебе будет ещё сложнее после её смерти. Не знаю с чем это связано Кэти, но она взяла с меня клятву защитить тебя любой ценой! — он взял её руки в свои, и будто ударило током. — Умоляю! Прими мою помощь! Если откажешь, лишишь возможности исполнить её предсмертное желание! На следующий день после этого разговора она умерла. — Он выглядел так, словно затаил дыхание, с надеждой заглядывая в глаза. Без сомнений, он любил старушку и сочувствовал ей.

Катарина не знала, что ответить. Она просто кивнула, до конца не понимая, в чём будет заключаться его участие. Они обменялись контактами, расплатились и вышли на улицу. Стемнело, шёл снег, кружась, и паря над головами. Он предложил подвезти, галантно придержав дверь машины. Водитель он был неосторожный, всю дорогу перехватывало дух от резких поворотов и периодических попаданий в колею.

— Встретимся завтра? — спросил он, остановившись у входа.

— Хорошо. Правда я не знаю, надолго ли здесь останусь.

— Надеюсь, что навсегда. Ты не читала письмо, правда? — она чуть не подпрыгнула на месте. «Про письмо то я и забыла». — Ничего. Есть время. А потом, разве не хочешь посмотреть на свой дом? Думаю, в Москву ты вернёшься нескоро. Доброй ночи Кэти, — поцеловал в щёку, приятно коснувшись щетиной, от него пахло сладостями.

— Доброй ночи Габи, — пролепетала она, выходя из машины.

Она спотыкнулась на пороге, чертыхаясь из-за неуклюжести, ведь он, конечно же, это видел. Ещё долго в голове звучал грубый, но ласковый голос. Почему-то даже нравилось, как он её называет, несмотря на пунктик сокращения имени. Он мог бы звать её даже никем, и она была бы этому несказанно рада. Ноги подгибались, мысли путались, руки отказывались слушаться. Таких сильных эмоций не испытывала с момента спасения бывшим супругом. «А ведь это тоже было зимой». Любимое время года являлось значительным во всех смыслах этого слова. Некий переломный момент жизни произошёл именно тогда. «Быть может, происходит снова прямо сейчас». Она увлеклась и буквально наткнулась на отца, ожидавшего в кухне.

— Ты пропустила ужин, — донёсся исподлобья строгий голос.

— Я встретила мистера Балмера в городе, мы посидели в кафе. Что-то случилось? — растерянно прошептала она и шагнула назад.

— Нет. Нет. Всё в порядке. Завтра сюда приедет моя семья. Хотел попросить тебя кое о чём, — заметила, что он как-то странно сидит, немного завалившись набок, а после почувствовала неприятный запах виски.

«Ещё никогда я не видела тебя таким. И когда ты только начал пить?». Он усмехнулся, пытаясь выпрямиться.

— Не осуждай…Я устал…Мой брат отказался от меня. Мать, выгнавшая из дома, раскаялась в завещании…Мир встал с ног на голову! — речь была нечёткой, отвращение промелькнуло у неё на лице, она терпеть не могла пьяных людей.

— Ничего. Я понимаю. Постараюсь быть как можно вежливее с ними. Спокойной ночи, — немного резко сказала она, и, развернувшись, зашагала прочь.

Глава 6 Фибург

Она поднялась в комнату и вспомнила о личном письме от бабушки, забытом во внутреннем кармане пальто. Забавно, как только о нём пошла речь, она стала с нетерпением ожидать момента уединения, не смотря на компанию потрясающе-сексуального друга детства. Ночь спустилась на город и заволокла чернотой всё вокруг. Люцерн светился где-то внизу, там кипела жизнь. Полюбовавшись на огни, она отправилась в ванную, наполнила до краёв и медленно погрузилась. Удовольствие от тёплой воды и уставших мышц, получивших необходимое расслабление, накрыло с головой. Процесс очищения всегда доставлял немалое удовольствие, и из всех домашних развлечений она предпочитала именно его. Насладившись тишиной и покоем, выбралась из ванной и накинула махровый халат, приятно касавшийся тела. Она устроилась в кровати, как можно удобнее, спина утопала в подушках, в ней поселилась небывалая легкость, глаза начали смыкаться. «Письмо. Я должна прочесть. Слишком устала…Подождёт до утра». И положила, запаянный печатью из красного воска, конверт на тумбочку, погружаясь в сон. Опять снился дом. И снова рассматривала узор на оконных, резных рамах. Только теперь была ближе, на том самом месте, где остановилась в прошлый раз. Она прошла ещё немного. Узор можно было рассмотреть с этого расстояния. Это был знак бесконечности — перевёрнутая восьмерка, а рядом изображение лисы, склонившей голову на бок. Второе уже где-то видела. «Ну, конечно! Лиса символ семьи!». Она задумчиво смотрела на знаки, гадая, зачем бабушке понадобилось вырезать их на рамах, ведь у них не было так принято, насколько ей было известно. Любопытство вело в дом, и она поднялась по крыльцу, скрипнувшему под ногами на третьей ступени. В этот момент из сна вновь выдернуло что-то бестелесное, напугавшее до чертиков в первый раз. И также как и тогда, крепко заснула после.

Утром, потянувшись в кровати, она обнаружила под боком «Бродягу» и потрепала по голове. Кот вытянулся и затрещал. Солнце пробивалось в окно и наполняло комнату светом, с улицы доносился звук лопаты, расчищавшей дорожки. Она вспомнила сон. «Такое чувство, будто кто-то хочет что-то сказать, но не может». Посмотрела на письмо, раздумывая какое-то время. Любопытство пересилило страх. Она взяла его в руки и обнаружила, что печать оторвана. «Ещё вчера оно было целым». Катарина судорожно оглянулась. «Но, кто мог открыть? Стефан? Агнесс? Базиль? И зачем им это? Бессмыслица». Достала его и не увидела ничего. Буквально. Лист был чист. «Какой смысл опечатывать семейным гербом пустой лист? Бабуля, похоже, реально спятила под конец!». Она оделась к завтраку, и вдруг посетила ещё одна мысль. «Но, тогда зачем кому-то вскрывать письмо? Что они искали? Да. В этой семейке больше тайн, чем у самих королей». Полдня она бесцельно бродила по дому, не в силах выкинуть из головы бабку и её секреты. Николас куда-то запропастился, остальных, к счастью, тоже не было видно. Отец поехал на вокзал встречать жену и сына. Даже кот умчался, задрав хвост, в неизвестном направлении. Она обошла поместье трижды, заглядывая в каждую комнату, но так и не обнаружила картины с изображением дома из сна. Самым подозрительным местом оказался коридор, в котором та висела. На том месте остался потускневший от времени квадрат на обоях. «Чертовщина. Может, это один из тех домов с привидениями?». В обед прибыл отец. Она как раз спустилась в кухню, вспомнив о том, что голодна. За столом сидела приятная на вид женщина: темноволосая, кареглазая, пухлая. Она имела округлые формы, которые подходили, и невозможно было представить её иначе; губы полные и сочные, а белоснежная улыбка неплохо сочеталась с искривлёнными зубами. Женщина встала и протянула руку, добродушно улыбнувшись.

— Вета. А ты, стало быть, Катарина? Мне очень приятно.

— Мне тоже, — скромно отвечала она, не лукавя, но где-то в глубине души всё равно скребли кошки.

Она запихнула обиженную девочку во внутренний шкаф и закрыла на ключ, игнорируя протесты, ради отца.

— Это Ленц. Надеюсь, вы подружитесь. — На лице у того появилась гримаса, означавшая, что это вряд ли возможно.

Вообще, сводный братец выглядел неприятно и создавал впечатление задиристого подростка со скверным характером. Внешне отчасти походил на мать: пухлый, кареглазый, круглолицый, темноволосый, с губками женской формы, приземистый. От отца не было абсолютно ничего. «Может, он не его ребёнок?», — с воодушевлением подумала она, но спешно отбросила приятные мысли. Брат был младше лет на пять, но из-за небольшого роста складывалось впечатление, что на все десять. Отец заметно выдохнул, наблюдая, как хорошо всё для него складывается. «Мужской эгоизм в действии», — закатила она глаза, естественно мысленно.

Во время трапезы зазвонил телефон, и она, попросив её извинить, удалилась, радуясь тому, что звонок избавил от их общества и неуютного ощущения. На другом конце провода раздался приятный тембр Габриэля.

— Привет красавица! Чем занята?

— Обедала с новой семьёй отца, — угрюмо ворчала она.

— Всегда, пожалуйста! На самом деле я только освободился, напряженный выдался денёк. И ещё, я соскучился. Поужинаем? — уши загорели, щёки опять раскраснелись. «Хорошо, что он этого не видит. Нужно взять себя в руки».

— Конечно.

— Заеду через час. До встречи Кэти. — И он положил трубку, а она побежала наверх.

После наведения вечернего макияжа, занялась подбором платья и туфель, примерив содержимое всего чемодана. Нервозность распространялась в сознании, прогрессируя, ладошки потели. В конце концов, остановилась на красном со стразами, раздумывая: «Не слишком ли вызывающе?». Отец пару раз заходил, что-то бубня под нос, и выражая недовольство по поводу свидания. «Не торчать же весь вечер с ними. Повеситься можно». Она осеклась на этой мысли и сразу вспомнила о супруге. «Удивительно, но Габриэль не вызывает чувство стыда, и я не ощущаю себя изменщицей. Может, начинаю отпускать…по-настоящему». Грусть и внутренняя пустота напомнили о себе, давая понять, что они всё ещё здесь.

Ухажёр прибыл в назначенный срок с букетом ярких и ароматных роз наперевес. Он пожал руку отцу, затем его сыну, кивнул жене, которая открыла рот, удивляясь красоте и грации её спутника. «Ну, конечно, она считает меня недостойной быть с кем-то вроде него!», — раздражалась Катарина. Они покинули дом и помчались опасными, серпантинными дорогами в горы. В машине молчали, повисла неловкая пауза. Она вдыхала его сладковатый парфюм, ловя себя на мысли, что хотела бы прижаться поближе. Габриэль кружил голову одним присутствием. Спустя час пути, заехали так высоко, что туман окутал машину со всех сторон. Потом поднялись по канатной дороге ещё выше и оказались в комплексе, расположенном на самой вершине. Виды сводили с ума бесконечностью и даровали чувство свободы, полёта.

— Спорим, ты не забиралась так высоко? — усмехнулся он и приобнял за талию. — Это гора Понтия Пилата. Сейчас здесь не очень людно, самое время всё осмотреть.

Он водил под руку, объясняя и отвечая на вопросы. А когда любопытство было полностью удовлетворено, они отправились в уютный ресторанчик с домашней едой. Вкусно поужинав, он откинулся на спинку стула.

— Как тебе ужин? Надеюсь, понравился?

— Всё было великолепно. Спасибо Габи. Я давно не чувствовала себя такой свободной. Эта гора останется в сердце навсегда. — Слова сами вырывались изо рта, и только после она начинала думать над тем, зачем говорит ему это.

— Только не заполняй сердце полностью, я рассчитывал занять в нём немного места, — игриво заулыбался и погладил по колену, протянув руку под стол. — Дыхание перехватило, она напрягалась всем телом.

Рука продвигалась всё выше, лаская, и она тяжело задышала. Вокруг не было ни души, не считая официантов, которые скрылись за дверьми кухни. В груди буйствовал вулкан, расплескивая горячую лаву, обволакивающую внутренности. Долгое время она не испытывала ничего подобного. И вот, приехав на родную землю, встретила человека, при одном взгляде на которого, подгибались колени.

— Поехали ко мне Кэти, — взгляд затуманился от желания, он наклонился и целовал мочку уха, сводя с ума.

— Я не могу. Уже поздно. — Она отчаянно противилась себе и желаниям, возбуждаясь сильнее.

— Ты уже большая девочка. Едем, — это не было вопросом, и напористость оказалась по душе.

Они быстро преодолели подъёмник, безостановочно целуясь. Из головы вылетели мысли и тяжесть уходящего года. Сейчас она хотела лишь одного — оказаться прижатой атлетическим торсом к постели. Страсть снедала изнутри. Они мчались в машине, и он на ходу гладил ей ноги, не прерывая контакта, будто опасаясь, что передумает. Квартира оказалась в центре города. Они стремительно поднялись по лестнице, отворили дверь, прижимаясь друг другу плотнее с каждым шагом. Он подхватил её на руки и уложил на кровать, жадно сдирая с неё одежду, а затем и свою. Он был прекрасен, как человек, но внешне выглядел, словно полубог. Линии торса были чёткими, а вьющиеся, тёмные волосы усеивали грудь, живот и спускались ниже. Он дал разглядеть себя и насладиться увиденным, а потом накрыл собой. В какой-то момент он напирал и был груб, но руки тут же принимались ласкать, а губы покрывали поцелуями. А позже, она лежала, задыхаясь от наслаждения, и думала о том, что никогда ещё не испытывала ничего подобного, ни с кем. Габриэль обнял сзади, прижимаясь вплотную. Нежно поцеловал между лопаток и зарылся в волосы лицом.

— Признаюсь честно. Я отчаялся ждать тебя, Кэти. Почему ты так долго ко мне шла? — шептал он на ухо, притягивая сильнее.

— Я жила другой жизнью, — заключила она, а про себя добавила: «Не своей быть может».

Казалось всё, что было до него, плохой сон, кошмар, произошедший отчего-то наяву. Он развернул лицом и нежно поцеловал.

— Ты прочитала письмо? — глаза блестели, словно драгоценный камень.

— Не вышло. Моя бабушка была той ещё шутницей, и оно оказалось пустым. — Она вновь над этим задумалась.

— Чера была очень умна. Если оно пустое, значит, тому должно быть логичное объяснение, — стал серьёзен, включая деловую хватку.

— А, знаешь! Вчера я положила его на тумбочку, оно было запечатано, а утром нашла открытым! Я думала об этом весь день. Кому могло понадобиться письмо? — она перевела на него взгляд и заметила, как он побледнел. — Всё в порядке Габи?

— Да. Да. Конечно красавица. Я просто немного задумался. Нужно съездить в Фибург, посмотреть твоё наследство. Как считаешь? Может завтра? — было видно, что он пытается сохранить спокойствие, но сдерживается с трудом, что-то заставляло нервничать, показывать это не хотел.

Остаток ночи они провели в объятиях. Он достаточно быстро заснул и засопел, а она не могла, размышляя над реакцией на письмо. «Он знает больше, чем говорит, и старается скрыть. Судя по всему бабуля рассказала что-то еще…В любом случае, я собиралась поехать туда, рано или поздно, а в хорошей компании сделать это будет гораздо приятнее».

Она проснулась одна в холодной постели, в квартире стояла абсолютная тишина. Габриэля не обнаружила, на кухонном столе лежала записка: «Уехал по работе, дождись меня! Завтрак на столе. Целую. Твой Г». Налив в кружку любимого бодрящего напитка, прошлась по обители нового избранника. «Вчера не было возможности рассмотреть здесь всё», — подумала она и раскраснелась. Квартира была большой, кухня соединялась с гостиной зоной, где удобно расположился кожаный диван и журнальный столик. Уютная, она плавно переходила в балкон, обставленный цветами и летней мебелью. Помимо спальни с шикарной кроватью, укрытой балдахином и оформленной в чёрном цвете, был кабинет, такой же тёмный, как в офисе, с таким же столом из красного дерева. Она села в мягкое, удобное, рабочее кресло, поставила чашку на отведённое место, покрутилась, и взгляд упал на противоположную стену. Она застыла на месте. Там висела, та самая, картина с изображением дома. Она подбежала и пощупала, отметая мысль о мираже, или сумасшествии. Она была настоящей, и краска выглядела свежей, как и в тот раз. Катарина принялась детально рассматривать её, но не обнаружила ничего, чего бы уже не видела. Потом повертела, обнаружив в стене металлический сейф.

— Что ты делаешь? — внезапно раздался в комнате напряженный голос Габриэля.

— Я…просто осматривалась…и… — слова застревали в горле, взгляд мужчины, недавно ласкавшего глазами, стал жёстким. Но смягчился после того, как сказанное было осмыслено.

— Прости. Я уезжал по работе. В моём кабинете ещё никогда не было девушки, — притянул к себе и жарко поцеловал, напряжение ушло, руки сами обвили шею.

— Что это за картина?

— Да, так. Купил на барахолке, — соврал он умело, а она промолчала, не желая начинать ссоры так рано. — Заедешь домой? Соберём вещи и в путь. До Фибурга несколько часов езды на машине.

— Отец будет в шоке. Куда так спешить?

— Ну…У меня есть дела. Лучше поехать сейчас, потом будет работа. — И она согласилась, позабыв мимолётную ложь.

Собраться оказалось тяжело, потому что их неотвратимо притягивало, словно магниты с разными полюсами. Они начинали целоваться, забывая о поставленной цели. Приехали в дом Николаса только к обеду, и не успела Катарина ускользнуть в комнату, как из ближайшего зала появился отец. Выражение лица говорило о многом, и она поспешила его успокоить, но он выставил руку.

— Займись лучше своими делами. Я хочу поговорить с твоим спутником, — грубый, холодный тон заставил вздрогнуть всем телом, перечить она не стала.

Пока отец вёл ужасную беседу с Габриэлем, вспомнив под старость лет про отеческие обязанности, она наспех собирала чемодан. Молния не желала застёгиваться, и она придавила его локтем. Выдохнув, присела на кровать, прямо на что-то мягкое. Кот взвизгнул и вцепился когтями в бок.

— Про тебя то я и забыла…Ну, да ладно, поедешь со мной. Каникулы кончились. — «Бродяга» посмотрел хозяйке в лицо так, будто понял о чём идёт речь и мяукнул, соглашаясь.

Она спустила чемодан вниз, надрываясь от тяжести, ещё раз проверила ничего ли не забыто, отискала переноску кота, неодобрительно на неё взиравшего. Сборы были закончены, бабушкино письмо вновь покоилось во внутреннем кармане пальто. Она и сама не знала, зачем взяла его с собой. Быть может, в глубине души надеялась, что найдёт ответы в таинственном доме, доставшемся в наследство. Она подошла к двери гостиной комнаты, чтобы поторопить Габриэля и попрощаться с отцом.

— Ты не можешь вот так забирать мою дочь, когда тебе заблагорассудиться! Ты понятия не имеешь, через что ей пришлось пройти! Твои глупые игры отразятся на её психическом здоровье! Я в последний раз тебя предупреждаю Балмер…Оставь её в покое!

Она передумала открывать дверь. Да, подслушивать было не хорошо, но была ошеломлена реакцией отца и не смогла оторваться. «Он так за меня переживает!». И, конечно, было жаль Габриэля, попавшего под раздачу.

— Я изменился, Кристоф. Знаю, ты наслышан о моей непостоянности, но теперь все иначе. Я лучше умру, чем причиню ей боль! — он говорил горячо, страстно, и убедительно, а отец притих и глубоко, шумно вздохнул.

— Туда и обратно. И никаких фокусов! Иначе…

— Я понял.

Катарина открыла дверь, радуясь тому, что неприятный разговор окончен, и что отец разрешил поехать вместе, хоть его никто и не спрашивал. Габриэль пошёл к машине, захватив по пути чемодан и кота, смирно сидевшего в клетке. Они с отцом посмотрели друг на друга, он мягко взял за руку.

— Просто, будь осторожна. Говорят, родительское сердце чувствует приближение беды. Так вот. Я ощущаю сейчас что-то подобное. Не из-за него, — кивнул в сторону двери. — А в целом. И когда решишь вернуться, отправляйся сразу в Цюрих. К нам с Ветой. Здесь я дела уладил, а оставаться под крышей тех, кто тебя ненавидит, то ещё испытание.

— Я понимаю, пап. Конечно, я к вам приеду. — И она обняла его крепко. Холодные глаза стали тёплыми и нежными, улыбка расползлась по родному лицу.

Они мчались под музыку, и она, то и дело, зажмуривалась от страха. Естественно, предполагала, что Габриэль будет вести машину как обычно, и предложила себя в качестве водителя, но он тактично отказался. Оставалось смириться со стилем вождения. «Бродягу» снова выпустила, и тот устроился на коленях, не замечая машинной тряски. Пейзаж за окном не менялся, усыпляя однообразием. И вскоре, она оказалась на знакомом крыльце. Всё было, как прежде. Резная дверь, как и рамы, имела по центру изображение семейного герба и знака бесконечности. Появилась ещё одна деталь — металлический крючок в стене, на котором висела полая, белоснежная шляпа, на манер ковбойской. От неё исходили невидимые глазу тепловые волны, и она ощущала их кожей. Катарина протянула руку, желая дотронуться, пальцы обожгло. Она вскрикнула и отбросила руку в сторону, ожог приличных размеров красовался на ней, пульсируя от боли. Она открыла глаза в полной темноте, рёв мотора напомнил о том, где находится. Она потёрла глаза и вскрикнула вновь.

— Что такое Кэти? — обеспокоенно спросил он, бросая мимолетные взгляды, то на неё, то на дорогу.

— Не отвлекайся. Просто что-то с рукой. Всё будет в порядке.

— Отлежала? Соня, — весело рассмеялся. — Кстати, ты мило сопишь во сне. — Уши вновь загорелись. — Скоро будем на месте. Остановимся на ночь в гостинице. Чера говорила, к дому лучше ехать засветло, ночью там опасно.

— В каком смысле? — она старалась не двигать рукой, ожог горел.

— Серпантин погубил много жизней, а ещё волки бродят. Эти зверюги опасны, когда в стае! Отель недалеко. Переночуем, а утром сразу туда! — он кричал, чтобы его можно было расслышать за посторонним шумом. Снег хрустел под колёсами, дорогу здесь давненько не чистили.

Глубокой ночью они прибыли в отель — приличного вида и размера каменное изваяние, окружённое хвойными деревьями. Вывеска гласила: «Нет мест», но они всё же вошли в холл. Тощий мужчина в очках задремал на стуле и подскочил чуть ли не до потолка, когда Габриэль позвонил в специальный звонок. Мужчина поправил очки на носу и уставился сонными, заплывшими глазами.

— Читайте табличку, — раздраженно пропищал он.

— Может, проверишь наличие мест ещё раз? — сказал Габриэль и протянул крупную купюру.

Мужчина закашлял в кулачок, взял деньги, спрятал за пазуху и открыл запылившийся журнал.

— Есть пентхаус, но завтра прибудут гости.

— Завтра нас здесь уже не будет. — Тощий кивнул, поправил очки и отдал ключ от номера.

Пентхаус оказался огромным, одна из стен была полностью прозрачной и открывала незабываемый вид на горы. Кот расположился на громадном, бежевом диване, выделяясь, как грязное пятно. Габриэль протянул бокал с шампанским.

— Отметим. За тебя моя красавица, — отпил из бокала и прильнул к губам.

Кровать была неземной, мягкой, как облако. Они утонули в ней, уставшие от долгой дороги, и собирались поспать, но взаимное притяжение не дало этого сделать. По крайней мере, сразу. И вот, когда времени на сон оставалось всего ничего, они, наконец-то, заснули, лучась от счастья. А утром, она пробудилась чуть раньше и смотрела на него: красивого, мужественного, сильного. В нём было всё, о чём можно было мечтать. И страх, что всё сон или бред прожигал сердце. Она снова провела параллель между ним и Ромкой. У них не было ничего общего, не считая симпатии к ней. Она погладила его по щетинистому лицу, и взгляд упал на пальцы, обожжённые, покрывшиеся коркой. «И как это я вчера не заметила насколько всё серьёзно?». Она быстро встала, нашла аптечку и перевязала руку. «Бродяга» орал и тёрся о ноги.

— Тише. Тише. Сейчас, — нашла в сумке немного еды и угостила кота.

Рассвет забрезжил сквозь прозрачную стену, восходящее солнце покрывало светом и теплом каждый уголок комнаты, и она прилипла к стеклу. Слова восхищения застряли где-то, так и не выбравшись наружу. Габриэль проснулся чуть позже, и они стали собираться в дорогу. Она практически переступила порог номера, когда зазвонил телефон. Он положил чемодан и взял трубку. На другом конце провода раздался баритон. Габриэль изменился в лице, но спустя мгновение взгляд ожесточился, скулы заходили ходуном на лице.

— Кто её спрашивает? — голос настаивал. — Вы ошиблись мистер. Здесь таких нет. И повесил трубку, едва не расколов от злости.

Она с ужасом смотрела на него, не понимая, что происходит. Он схватил чемодан и кота, и кивнул в сторону двери.

— Уходим. Объясню позже. — Катарина вспомнила мужа, окруженного странностями, секретами, загадками, и почившего совсем недавно. Слёзы потекли по лицу, она не сдвинулась с места. Он развернулся в холле, сверля глазами.

— Я уже проходила через это. Больше никаких тайн в моей жизни не будет. Либо ты скажешь, что происходит, либо иди один.

Настроена была решительно и сама себе удивлялась, ведь ещё вчера не смогла бы позволить ни с кем и половины того, что вытворяла. Что-то серьёзно её изменило, прибавило смелости. Может, закалили испытания, но, скорее всего, она лишилась страха всё потерять, и потому стали пробуждаться истинные качества характера, дремавшие столько лет под воздействием внешних факторов.

— Хорошо! Отлично! Я расскажу, что знаю! Только сделаю это в машине! Идём же! — он гневался и оглядывался по сторонам.

— Здесь условия ставлю я сама, Габи!

— Да! Да! Клянусь тебе, что всё расскажу! Просто поверь мне Кэти! Идём! История долгая, а нам нужно спешить! Тот, кто звонил, скоро будет здесь! — в глазах она прочла, что говорит правду, и ещё в них была паника. И она последовала за ним, перенимая нервное состояние.

Он стремительно закинул вещи в машину и даже немного подтолкнул её, заставляя забраться в джип побыстрее. Спешка размыла события в памяти. Они мчались по дороге, нарушая все возможные правила.

— Ты обещал! — закричала она, прорываясь сквозь шум. Он слегка сбавил скорость, убедившись, что за ними нет хвоста.

— Ох! Всё не так просто Кэти! Знаешь, в жизни иногда бывает, что правда звучит, как бред сумасшедшего. Боюсь, что ты именно так обо мне и подумаешь, — он всё ещё нервничал и старался на неё не смотреть.

— Плевать! Я хочу знать. — Она так устала от тайн.

— Чера рассказала немного больше, чем я поведал. Дом, который завещала, скажем так, не простой. Я и сам не знаю, как это объяснить. Я там тоже не был. Она говорила, что дом является местом, где происходят необычные вещи, мистические. Не смотри на меня так, прошу! Какие именно, она не уточняла. Сказала лишь, что только ты сможешь во всём разобраться, и что дом нужно защищать любой ценой! По сути, Чера была кем-то вроде стража всю жизнь. Её бабушка передала эстафету ей, а она тебе. Ещё, она говорила о человеке, который охотился за домом многие века. Уж не знаю, как такое возможно. Я и сам в это не верил! Но, после её смерти, стал видеть сны, и в каждом был в доме, изображённом на картине в моём кабинете. Я слукавил Кэти. Прости за это. Картину мне подарила Чера. Сны реальны, происходящее отражалось на мне. Я думал, что схожу с ума. Да, ты и сама это проверила, так? Твои пальцы вчера обожгло, пока спала.

Она вытаращилась и закусила губу. Что тут скажешь, звучало это, как выдумка. Но, в глубине души она знала, что это может быть правдой, пусть разум и отказывался верить.

— Она была странной. Пустое письмо. Мне тоже снятся сны. Пожалуй, этому должно быть разумное объяснение, но его нет. Я верю тебе Габриэль. Только больше никогда и ничего от меня не скрывай! — он закивал облегчённо. — А кто звонил в пентхаусе?

— Я не знаю его. Он спрашивал тебя. Я сразу понял что-то не так, нутром почувствовал. С того самого дня, как ты вернулась, меня не покидает ощущение беспокойства. Как будто клятва твоей бабушке наложила отпечаток на меня, и связала с тобой.

Остаток пути молчали, обдумывая произошедшее. Фибург открылся, как на ладони, с остроконечными башнями, домами с красными крышами, приросшими друг к другу, высоченными мостами и старинными сооружениями. Она смотрела на красоту места и представляла, что за всем этим великолепием скрывается простая, обычная жизнь людей, населявших маленький, чудесный городок. Они проехали сквозь него и стали снова подниматься в гору. Он больше не превышал скорость, дорога, и правда, была очень опасной, слишком узкой. Проехать могла только одна машина, и лишь в одну сторону. Она задумалась над тем, что будет, если навстречу поедет другая. Но потом поняла, что в такое местечко, наверняка, никто не рискует кататься, поэтому дом находился именно здесь. «Она всё продумала. Ну, или тот, кто построил его». Не терпелось поскорее увидеть дом, любопытство раздражало и волновало. Она думала, окажется ли он таким, как во сне, и что такого мистического в нем было, раз какой-то психопат искал веками. И решила нарушить молчание.

— Габи? А как он мог жить веками? Ни одному человеку такое не под силу, — накрыла его руку.

— Чера говорила, что он колдун и преследует корыстную цель. И предупреждала, что очень опасен. «Беги от него со всех ног, мой мальчик. Он может убить, даже не прикасаясь», — сказала она однажды.

Катарина вновь замкнулась. Колдуны. Мистика. Она всю жизнь считала это сказками на ночь. Сердце застучало сильнее, и вспомнила странного старика, помогавшего найти кухню в имении дяди Стефана. «А ведь он интересовался домом и тем, кому он достался». Интерес сразу показался ей подозрительным. Тем более, что больше она его там ни разу не видела.

— А как он выглядит?

— Не знаю. Она говорила, что он может принимать любое обличие, какое пожелает. И ещё, о его любви к белым, широкополым шляпам. Прямо чувак из вестерна. Звучит странно. Особенно, когда говоришь вслух, — он опять сконфузился и поник, нахмурившись.

Она же открыла от удивления рот. А когда рассказала о шляпе во сне и старике, он побледнел ещё сильнее.

— Значит, он сразу нашёл тебя. Всё ещё хуже, чем я предполагал. Главное, добраться до дома. А там решим, что делать, — старался, как мог, сохранять спокойствие.

Её и саму затрясло от неосознанного страха, похожего на тот, который выкидывал из сна всякий раз, как приближалась к дому. Катарина положила руку ему на колено и слегка поглаживала, стараясь отвлечься. Он накрыл её большой и тёплой ладошкой.

— Не бойся Кэти. Я тебя в обиду не дам!

Глава 7 Дом Черы

Из-за крутого поворота на горизонте показался дом, окружённый скалой, возвышающейся серой, каменной мощью. С другой стороны дороги был обрыв в бесконечную пропасть. У обоих перехватило дыхание. Катарине даже издалека стало понятно, что это именно он, тот самый дом, взывавший во сне, манивший в свои владения. Он имел три этажа, оконные рамы сверкали белизной и выглядели новыми, крыша отражала солнечные блики, будто зеркало, краска за века существования ничуть не потрескалась. Создавалось впечатление, словно его кто-то ремонтировал все эти годы, ухаживал, следил за хозяйством. Дорога оказалась вплотную завалена снегом, и машина, мощная и тяжёлая, при всём желании не смогла бы подъехать. Они выбрались за пару километров и начали пробиваться телами сквозь сугробы, замедлявшие ход. Она надеялась, что опасный человек не сможет пробраться в такую глушь, или заблудиться по пути. Надежда была слабой, рассудок твердил, что любой колдун сможет найти дорогу туда, куда нужно. «А потом, кто знает, какими способностями он обладает? Может, он как ходячий навигатор, наделённый супер силой убивать одним взглядом». Она развеселилась своей шутке и заулыбалась. Габриэль заметил это.

— Я никак не могу перестать тобой восхищаться Кэти. Другая девчонка тряслась бы от страха, но ты нет, ещё и сияешь от радости, — говорил прерывисто, пыхтел, разгребая на ходу снег, доходивший до пояса.

Дом был всё ближе и странное, светлое ощущение внутри разрасталось подобно паутине. С каждым шагом она чувствовала себя лучше, увереннее, сама земля приветствовала хозяйку, и защитницу. Кот истошно вопил в клетке, и она выпустила его, как только добрались до крыльца. Вблизи здание казалось невзрачным, но аккуратным, запах свежего дерева щекотал нос. «Бродяга» запрыгнул на крыльцо, прижав уши. «Наконец-то он перестал орать». Голова слегка гудела от воплей, сопровождавших большую часть дороги. На оконных рамах красовались символы из сна. Лиса сидела, гордо задрав нос к небу, подняв переднюю лапку и навострив ушки, и знак бесконечности рядом. Она дотянулась до них и провела обожжёнными пальцами по дереву, боль мгновенно покинула, ожог растворился прямо на глазах.

— Ты видел? — с придыханием спросила она.

— Да. Никогда не смогу привыкнуть к этому. Идём в дом, — обнял за плечи, спустив с небес на землю, а она легонько поцеловала в небритую щёку.

— Спасибо за то, что пошёл со мной и защищаешь.

— Это мой долг. Я хочу быть рядом с тобой всегда, и не только по этому, — лукавый огонёк блеснул в глазах, и щёки у нее зарделись румянцем.

Катарина стала подниматься по ступеням, отметив, что третья скрипнула под ногами. Она была не просто удивлена, принципы, мировоззрение, сотканные за прожитые годы, рухнули. Она открывала для себя мир иной, не привычный, не зная законов и правил. Неизведанное пугало и будоражило одновременно. Сердце колотилось в груди, отбивая незатейливый ритм. Вот, она стоит перед резной дверью, теплота разливается по телу, та самая, которой так не хватало, та самая, которую жаждала ощутить. Она почувствовала чьё-то присутствие, мягкое прикосновение к плечу, как будто нечто одобряло появление. И вздрогнула всем телом, мурашки пробежали по рукам, шее. «Как там она писала? Моя душа будет жить в нём? Не верю в призраков. Ну…Не верила раньше. Жуть». Габриэль повернул ручку, дверь оказалась заперта.

— Ну, вот приехали! — огорчилась она и решила попробовать сама для верности. Раздался щелчок, и та отворилась.

Он уставился, приподняв брови. «Бродяга» не стал дожидаться разрешения и шмыгнул в дом.

— Всё так, как она говорила. Только ты сможешь открыть его! Если остальное правда Кэти, тогда мы в полной.

— Да. Да. Я поняла, — прервала, заулыбавшись.

Удивительно, но она не чувствовала страх. Наоборот, прилив энергии и непонятную радость. И еще никогда не была так счастлива.

Холл оказался просторным, богатым: паркет из красного дерева, светильники и бра из чистого золота, картины, люстры, колонны. Внешне дом не тянул на имение королей, зато внутри всё так и сверкало. Она сняла пальто и сапоги, понимая, что становится жарко. «Кто же следит за домом? И кто включил отопление к приезду?». Потом вспомнила про упоминание Черы о том, что место непростое. «Этому должно быть разумное объяснение. Нужно проверить дом на наличие слуг», — рассуждала она, надеясь, что не наткнётся на призрак горничной. Они обошли все комнаты, шокировавшие достатком. Один лишь обеденный зал был размером с весь первый этаж дома дяди Стефана. Габриэль первым пришёл в себя, на неё надежды не было. Она могла ходить здесь с открытым ртом неделями.

— Так сразу весь и не обойдёшь! Значит, этот дворец мы и должны защитить?

— Как на счёт, отдохнуть с дороги?

— А если он нагрянет? Нужно дежурить. Ты иди, а я постерегу в холле.

— С ума сошёл Габи? Сам-то подумай, ты же говорил, что дом могу открыть только я. А я внутри! — у него на лице появилось выражение просветления. Затем подхватил ее на руки и раскружил.

— Как же я сразу не догадался? Тогда мы в безопасности, если он не знает другой способ попасть внутрь, — нахмурился вновь.

Они решили не паниковать раньше времени и отправились отдыхать. Она пошла в душ, смыв грязь пути, и почувствовала себя обновлённой. Шёлковый халат бабули приятно облегал тело, и взгляд, поджидавшего в спальне Габриэля, жадно заскользил по ней.

— Ух! Ты просто сумасшествие!

Не успела она прилечь, как он накрыл собой и прижал к кровати. Покрывая поцелуями, страстно шептал комплименты, разжигавшие пыл сильнее. Не было сил ждать, и она, минуя предварительные ласки, перешла в наступление, впервые за всю жизнь. Его глаза на мгновение широко распахнулись, и он томно застонал. Насладившись близостью, уснули, склеившись кожей. Она была абсолютно счастлива, и запомнит ощущение навсегда, пронеся до самого конца в сердце, и возвращаясь к нему всякий раз, когда тяжело. «Ещё недавно я висела в петле, а сейчас отпустила почившего супруга, обрела любовь, да и сама изменилась». Трансформация, делавшая из неё совершенно другого человека, беспокоила больше всего остального, сильнее неминуемой опасности и колдуна-убийцы. Мысли ушли на второй план, бултыхаясь где-то глубоко в сознании, сон не заставил себя ждать.

Прохладное прикосновение руки ко лбу заставило распахнуть глаза, зубы застучали, кости заломило от холода. Одеяло рядом с ней проминалось под тяжестью чьего-то веса. «Это всего лишь больное воображение!», — твердила она, стараясь не вскочить и не побежать, куда глаза глядят. Она немного успокоилась и восстановила дыхание, и, присев, стала всматриваться в помятую часть одеяла. Полупрозрачный образ предстал перед ней в тот же миг, заставив слегка отпрянуть назад. Женщина, красивая, статная, с сединой в волосах и лицом покрытым морщинами, выпрямив спину и сложив руки на коленях, смотрела знакомым, холодным взглядом. Она протянула руку и прикоснулась к локтю, замораживая мертвенным холодом. Взгляд был вопрошающим и слегка высокомерным. Она встала, и Катарина отметила, как изящна и стройна её фигура.

— Бабушка? — дрожащим голосом спросила она.

Женщина кивнула, махнула рукой, и она догадалась, что должна последовать за ней. И вот, Катарина шла по тёмным коридорам огромного дома за полупрозрачным привидением собственной бабки, которую даже не знала при жизни. Ноги отказывались слушаться, и она заставляла их делать шаг за шагом. Вскоре они оказались в каминном зале, обставленном шикарной мебелью годов тридцатых. Ещё при первой экскурсии комната показалась самой уютной из всех имеющихся. Внутренние ощущения были обострены, и она решила, что непременно обязана им доверять, как никогда раньше. Бабуля присела в кресло у камина, взмахнула рукой, яркая вспышка огня освятила комнату, вплоть до укромных, отдалённых уголков. Она осторожно присела в кресло напротив.

— Почему ты молчишь? — та лишь пожала плечами, глаза стали грустными.

Чера протянула прозрачную руку в камин и задержала над огнём с совершенно безразличным лицом. А потом пристально посмотрела внучке в глаза, и помахала в знак прощания. Сон развеялся.

Катарина села в кровати, дрожа от страха. Ещё никогда не приходилось испытывать леденящего ужаса. Хотя, подождите-ка, она вдруг вспомнила, что уже испытывала нечто, только во сне был Ромка, умолявший его отпустить. «Похоже, призраки каким-то образом находят лазейку в мой мозг. Не знаю насколько это хорошо», — подумала она, вытирая пот со лба. Спать теперь не хотелось. Она спустилась вниз по лестнице и отправилась в кухню, заварив кофе. Вопреки рекламе, от него всегда тянуло в сон. Аромат заполнил пространство. Она взяла чашку и пришла в тот самый, уютный зал, с лёгкостью отыскав среди множества других. В этом доме у неё абсолютно отсутствовал страх потеряться, ориентировалась прекрасно, будто жила здесь многие годы. «Наверное, это наследственное. Или дом мистическим образом связан со мной». Первый вариант казался более правдоподобным. Связь она ощущала так сильно, что ещё чуть-чуть, и та буквально стала бы видима глазу. Так странно было ощущать принадлежность к чему-то или к кому-то, спустя столько лет эмоционального затворничества, изредка прерываемого людьми, оставившими след в жизни. Она присела в кресло у камина, в который завывал сильный ветер, ноги слегка замёрзли. В соседнее кресло запрыгнул кот и свернулся клубком.

— Не думала, что буду рада твоей компании, — голос прозвучал необычно, отражаясь от стен.

Она размышляла о сне, бабушке, красивой и молчаливой. «Должна же быть причина, по которой ты привела меня сюда?». В прошлый раз, когда она видела призрака во сне и последовала совету, жизнь изменилась в лучшую сторону. И сейчас собиралась сделать тоже самое. Осмотрев зал, мебель, стены, камин, она не нашла ничего интересного, или необычного. Внезапно осенило: «Что если нужно зажечь камин?». Так быстро, как только могла, она уложила в него дрова, на удивление не отсыревшие. «Спички. Где же их взять?». Ни она, ни Габриэль не курили. Порыскав ещё немного, обнаружила специальные, длинные, на самом камине. Чирк. В комнате стало светло. Чирк. Поленья разошлись, и озорные искорки пламени заплясали, согревая теплом. Осмотрела комнату при свете, но по-прежнему ничего не обнаружила. Отчаявшись, рухнула в кресло и принялась допивать остывший кофе, напрягая память и вспоминая детали. «Бабушка взмахнула правой рукой, и загорелся огонь. Я зажгла его также. А после она попрощалась. И снова правой рукой». Голова заболела от напряжения, но Катарина не отступала. «Стоп. А что же было в левой? Что она в ней держала?». Её затрясло всем телом, истина оформилась в сознании. «Письмо». Она подскочила с кресла, и уронила чашку на пол, расколотив вдребезги. Не обращая внимания, побежала в холл и в кромешной тьме нащупала на вешалке пальто. Во внутреннем кармане ожидало своего часа заветное, бабушкино письмо. Заполучив его, вернулась обратно в зал. Мысль посетила мгновенно, как только посмотрела на огонь. Она медленно подошла, протянула руку с письмом. И от тепла и света, на старой, пергаментной бумаге, стали проявляться буквы, выведенные каллиграфическим почерком, отличавшим от других чистотой исполнения и коварными завитками. Забавно, подобные завитки присутствовали и в её почерке.

— Бабуля! Я потрясена! Ну, что ж. Похоже, пришло время кое-что прояснить.

Буквы были мелкими, и это доставляло некоторое неудобство. Она решила не ждать, когда проснётся Габриэль. Да и потом, письмо предназначалось лично ей и никому больше. Необходимость прочитать его уединённо она понимала. И какими бы сильными не были чувства, пока не могла ему доверять на все сто процентов, считая, что люди проверяются временем, а вместе они были недавно. Жизнь научила опасаться даже самых близких и любящих людей. Она устроилась в кресле удобнее, развернула пергамент к камину, без тепла буквы вновь начинали исчезать. Сделав глубокий вдох и собравшись с духом, стала читать предназначенное послание, которое обладало неимоверной важностью, если учесть тот факт, что кто-то уже пытался его прочитать.

«Дорогая Катарина. Моя девочка. Прости, что была стервой при жизни и не удосужилась узнать тебя. Окунувшись в мой мир с головой, ты поймёшь почему и не станешь судить строго. Вопреки всему, я всегда любила тебя и наблюдала неотрывно. Я видела всё: победы и поражения, первый день рождения, поцелуй, встречу с будущим мужем, потери, страдания. И сердце разрывалось от горя, моя милая. И оттого ещё тяжелее было принять, что именно тебе предстоит перенять эстафету. Когда мне исполнилось пятнадцать, бабушка стала часто приводить в этот дом. Тут всегда происходили странные вещи: предметы исчезали и появлялись, слышались голоса, шаги, комнаты иногда менялись местами. Я была увлечена этим местом и влюблена в него без памяти. Через год бабуля умерла, а я продолжила её дело, как и было предначертано. Из поколения в поколение, многие века, продолжается эта традиция. И она настолько стара, что остаётся только гадать, когда именно был построен дом. Первое упоминание о нём в нашей семье имеет место быть лишь в начале тысячелетия. То, чем я занималась и чему посвятила жизнь, ожидает тебя, к моему великому сожалению. С того момента, как моя душа покинет тело, дом установит с тобой связь, незримую, мощную, неразрывную. Поначалу он будет сниться, взывать. Тебя будет тянуть сюда, как магнитом. Ты поймёшь, почему я разрывалась между семьёй и домом, виня себя порой за то, что поддалась чувствам к твоему дедушке когда-то. Больнее всего было видеть, как скучают и горюют по мне мои дети. Но, я вынуждена была держать его в секрете. Для чужаков он может быть самым опасным из мест. Твой отец был изгнан из семьи не просто так. Причиной послужила не связь с матерью, то была отговорка. Он ослушался меня, Катарина, приехал в дом и переступил порог. Одному Богу известно, как он сумел отворить дверь, ведь впускает дом далеко не каждого. Если ты нашла способ прочесть письмо, то тебе это уже известно. Впрочем, Кристоф всегда был похож на меня, и дом мог спутать энергетику. Я нашла его в чулане, забившемся в углу и выкрикивавшем несуразное, тем же вечером. Я не знаю, что он видел, мы никогда не говорили об этом. Курсы психотерапии в этом случае проводились бы годами, и тогда я прибегла к гипнозу. Я заставила собственного сына забыть посещение дома и то, что он видел. И расплатой могла быть только разлука. Я не могла рисковать. Любое упоминание могло вернуть память, и тогда он точно бы тронулся, и уже навсегда. Я позволила собственному сыну ненавидеть себя годами, и умирала душой всякий раз, держа в руках его фотокарточку». — Слёзы катились по лицу Катарины, она всхлипывала и размазывала их руками, возвращая четкость взгляду. — «Я направила тебе в помощь Габриэля Балмера. В детстве вы были очень дружны. Его сердце чистое и доброе. Я сразу это разглядела, как и слепую любовь к тебе. Не знаю, чем закончится ваша история, но прошу быть осторожной. Довериться полностью и целиком ты можешь только себе! Габриэль, являясь твоим помощником, будет связан с домом, но не так сильно, как ты. Сейчас для тебя начинается самая сложная часть. Ты должна осознать и поверить, что дом живой. В прямом смысле слова, дорогая. Это организм, настоящий, такой же, как ты, я, и кто бы то ни было. Следующим этапом будет принятие иного в твоей жизни. Я знаю, ты привыкла полагаться на логику и себя. Забудь об этом, раздвинь границы мировоззрения, и только тогда сможешь принять, что организм является переходом из нашего мира в другой. Милая, это очень важно! Твоя задача управлять домом, охраняя и защищая переход. Параллельная вселенная, которая находится по ту сторону — непередаваемая. Однажды, ты сможешь там побывать. И ещё кое-что. Габриэль, наверняка, рассказал о человеке веками преследовавшем нашу семью. Он очень опасен! Его зовут Серж, но в народе кличут — „Колдун“. Его целью с самого начала было попасть в „параллельную“. Тогда он смог бы осуществить мечту — стать великим и непобедимым. Жажда величия сделала из него чудовище. Я не раз сталкивалась с ним лицом к лицу и побеждала, но уничтожить так и не смогла. Он может убить одним лишь взглядом, но в тебе течёт моя кровь, и поэтому должно сработать что-то вроде иммунитета к чарам. Обычное оружие против него не действует. Найди в доме мои книги, им тысячи лет, некоторые написаны на древнем арамейском языке. Габриэль поможет с переводом — это его хобби. Подготовься. Он будет атаковать не один раз, и каждый следующий сильнее предыдущего. Измотать и загнать в угол — стратегия колдуна. Если станет совсем плохо, найди в доме переход в „параллельную“. Его местонахождение все время меняется, скачет — охранная система организма. В этом вопросе положись на чутьё и научись прислушиваться к себе! Даже не представляешь, какая ты на самом деле! Ты моя плоть и кровь, а значит в твоих венах сила, стойкость и отвага. Сражайся до последнего! И помни, что в этом мире существует множество вещей, которые сложно понять, но это не значит, что их нет, или не может быть! В „параллельной“ ты найдёшь помощь у Стива Риза. Он учёный и, также как и ты, является защитником перехода. Я верю в тебя моя девочка! Прости, что обрекла на это, но не имела выбора! Будь осторожна и справедлива! Письмо запомни и сожги! Информация может пригодиться колдуну, этого нельзя допустить! Держись! С любовью, Чера».

Катарина откинулась на спинку стула. Полешки в камине умиротворяюще потрескивали, лаская слух. Она смотрела в одну точку перед собой, пытаясь переварить прочитанное. В письме было больше мистического, чем в любом из просмотренных фильмов. С другой стороны, Чера ещё ни разу не подвела. «Так значит, вот кем она была на самом деле! Это многое объясняет». Она искренне восхищалась бабушкой, и слёзы не заставили себя долго ждать. На этот раз от гордости. «Как жаль, что папа никогда не узнает правду, и вынужден жить, считая, что мать отреклась от него из-за неудачного выбора жены». Переварив прочитанное, она ещё несколько раз перечитала его, запомнив особо важные моменты, и бросила в огонь. Пергамент сгорел за мгновение, не оставив и следа. Солнышко уже выглянуло из-за горизонта. Она затушила камин и пошла в спальню. Осторожно легла к Габриэлю под бочок, слегка обняла, и погрузилась в лёгкую дрёму.

Глава 8 Первая встреча

Когда проснулась, на дворе был день. Она медленно поднялась с кровати, ощущая некоторую усталость из-за бессонной ночи. «Как будто вчера была вечеринка, и я перебрала с выпивкой», — подумала она, вздыхая. И поймала себя на мысли, что никогда не была на настоящей вечеринке. «Как только разберусь со всей этой мистической хренью, обязательно схожу на одну». «Бродяга» запрыгнул на колени и потёрся мордой о руку. От него пахло едой, а значит, Габриэль позаботился об этом прохвосте. В животе громко заурчало, во рту появился неприятный привкус. И она, позабыв обо всём на свете, быстро оделась и спустилась вниз, улавливая на ходу приятные нотки яичницы в воздухе. Она спешно прибыла в обеденный зал, за массивным столом восседал Габриэль, уминая сразу с нескольких тарелок еду.

— Ты проснулась? Представляешь, это было на столе! Я обыскал кухню и прилегающие комнаты, но никого не обнаружил! Этот дом ещё и готовит! — говорил с набитым ртом, вызывая эстетическое отвращение, которое она постаралась скрыть.

«Организм», — вспомнилось ей, и убеждение в правоте Черы в очередной раз укрепилось в сознании. Конечно же, происходящее было непонятным, пугающим, жутким, но она привыкла доверять глазам. А то, что успела увидеть, было на самом деле, если она не тронулась умом и всё это не одна большая галлюцинация. «Хотя, весь мир, может быть, и есть чья-то галлюцинация». Она прервала размышления, еда поступала в желудок, и мозгу было необходимо на время переключиться на другую функцию. Завтрак был чудесным, вкуснейшим, таких блинчиков она ещё не пробовала, а абрикосовый джем взбодрил сладостью. Лёгкая музыка заиграла из-ниоткуда и звучала везде. Что-то классическое, инструментальное.

— Как тебе спалось красавица? — спросил он, оглядываясь и пытаясь отыскать источник звука.

— Тревожно. Я тут подумала. Нам необходим план, так?

— Наш план не пропускать гада в дом. Я этим займусь, — она заметно надулась.

— О.к., а я посижу и подожду, когда здесь будет провозглашена демократия! — прекратил жевать и слегка нахмурился.

— Есть предложения лучше?

— У тебя есть оружие Габи. Не смотри на меня так! Я видела его в твоей сумке. Но на колдуна оно не подействует. Мы должны отыскать…

Она не успела договорить, в дверь раздался звонок, эхом пронёсшийся по всему дому. Катарина подпрыгнула на месте от неожиданности и вытаращила глаза, сердце часто забилось в груди, как у раненой пташки.

— А вот и гости, — серьёзно сказал он, вставая из-за стола. — Как раз вовремя. Вот и проверим, подействует ли мой метод. — Он зашагал из зала, выпрямив спину, а она, очнувшись, проследовала за ним, нагоняя. Габриэль развернулся и яростно зашептал.

— Иди наверх! Не смей подходить к двери! Кэти! Это не шутки!

— Это мой дом! И говорить буду с ним я! — неожиданно вырвалось у неё.

Естественно, было страшно, ведь она не знала, чего ожидать от человека со сверх способностями, в которые до конца не верила. Но ещё страшнее было потерять Габриэля, не обладавшего врожденным иммунитетом к чарам злобного колдуна. Из двух зол выбрала меньшее. К тому же, сам дом придавал храбрости, поддерживал, и она чувствовала, что сможет сделать то, что задумала. Габриэль замешкался, но потом отошёл в сторону, пропуская.

— Я прикрою! Если что-то пойдёт не так, пригнись, я прострелю гаду башку! — он чмокнул её наудачу.

Они приближались к двери, большая часть холла оставалась позади. За окном возвышался силуэт, чья тень была чернее ночи, а голову украшала широкополая шляпа. Позади просматривались ещё два: худой и толстый. «Он пришёл не один». Стало быть, она не единственная, кто боится. До двери оставалось всего пара шагов, в голове зашумело, уши нестерпимо заболели, и из них пошла кровь, но она старалась не замечать этого. «Может, ты уже начнешь принимать себя, Кэти?». Будто бы раздался голос Черы в голове. И в нём была надежда. Она сосредоточилась на двери, вдохнула глубже и сделала ещё один шаг, сопротивляясь влиянию. Шум исчез, обрела слух. Не успел Габриэль остановить, протянув руку, как она распахнула дверь настежь. На пороге стоял высокий, выше на пол туловища, человек в белом, как снег, костюме, элегантное пальто накинуто на плечи, шляпа завершала образ. Виски были седыми, глаза зелёными, словно яблоко, нос вытянут и остр, морщины пролегли под глазами и возле рта, дряблая шея покачивалась при движении. Он был плотным, статным и неприятным. К такому она ни за что не подошла бы спросить дорогу или время. Человек изогнул тонкие губы в подобии усмешки. Она заметила над губой большую, чёрную, висячую родинку с торчащим волосом, и скривила лицо.

— Такой облик вам не по вкусу дорогая? Омерзительные старики нравятся больше? — гортанный бас сменился на скрипучий, звенящий голос, который она слышала раньше. — Не вежливо заставлять гостей стоять на пороге. Пригласите нас на чашечку чая? — он заискивающе стрелял глазами, хитрыми, как у лисы.

— Не думаю, — обрела она, наконец, дар речи.

— Ох! Вы столь же не гостеприимны, как и ваша почившая бабушка! Ах, Чера! А ведь она умирала так мучительно! Я лично позаботился об этом, — угрожающе прорычал он и оскалил жёлтые, гнилые зубы.

Двое других стояли позади и ухмылялись. Один был худощавый и длинный, но даже он оказался ниже вожака ростом. Однако, на лицо таким же уродливым, а большие ноздри и непропорционально-длинные руки делали схожим с обезьяной. Второй — жирный, как хряк, с сальным, обвисшим лицом, имевшим красноватый оттенок, и носом картошкой, пузо висело на уровне колен. Катарина поморщилась ещё сильнее, разглядывая их, и тут до неё дошёл смысл сказанного колдуном. Гнев вскипел в груди с такой силой, что она затряслась всем телом, сжав кулаки. Ногти больно врезались в кожу, возвещая о том, что пора бы остановиться. Она буравила его взглядом сверкающих от слёз глаз.

— Что тебе нужно?! — закричала она, ветер взвыл в холле и пронесся над головой, забирая шляпу и унося куда-то вдаль.

Колдун запыхтел, напряг дряблые скулы, поджал губы так, что они побелели. На месте шляпы красовалась выцветшая от времени, покрытая сединой шевелюра, аккуратно зачесанная на левую сторону.

— Ты знаешь! Маленькая дрянь! Ты ведь уже прочла письмо, так? Почему же ты не рассказала об этом своему новому парню? Или он для этого недостаточно хорош? Очередная жертва милашки Катарины? — он шипел, словно змея, приближаясь к порогу, и вытянув шею вперёд.

Нос обожгло чертой дома, которую не мог пересечь, и он резко отпрыгнул назад. Габриэль щёлкнул предохранителем пистолета за спиной.

— Убирайся! Или пожалеешь! — процедил сквозь зубы.

Колдун намеренно замахнулся рукой. Катарина пригнулась, повинуясь инстинкту, а Габриэль выстрелил ему прямо в грудь. Кровь фонтаном брызнула в лицо, алая, тёплая, стало противно. Двое других испарились в воздухе, а колдун выпрямился, провёл рукой по костюму и выбросил пули на крыльцо, зазвеневшие при падении.

— Только посмотри, какой костюм ты испортил, мальчишка! — раздраженно вскрикнул он и стал сверлить взглядом.

Зрачки колдуна расширились, Габриэль упал на колени, выплюнул немного крови и отключился. Колдун посмотрел на, застывшую от страха и ненависти, Катарину.

— Скоро увидимся. Приготовься продать дом. Как только похоронишь дружка. — Он злорадно кивнул в сторону Габриэля, распластавшегося на полу, повернулся, и, взмахнув пальто, исчез.

Снег посыпал с небес, огромные хлопья спускались, и ложись на крыльцо. Она взяла его лицо в ладони. Он был холодным, губы посинели, глаза закатились наверх. «Нет!», — кричала она про себя, не в силах сделать это вслух. Она не могла его потерять, только что обретя. Дважды пройти через это не сможет, и, похоже, колдун знал об этом. Она стала трясти Габриэля в отчаянии, шлёпать по щекам и даже пыталась делать искусственное дыхание, но всё было тщетно. На мгновение остановилась и прислушалась к дому. Шум, похожий на тот, что ощутила при встрече с колдуном, только лёгкий, приятный, ласкающий слух, пробивался сквозь стены. Она приложила ухо к стене. Звук усилился, ритмика тоже, будто кто-то шептал на ухо.

— Помоги ему, — пропищала она, срывающимся голосом. — Прошу.

— Библиотека. Книга с красной обложкой. Быстрее, — раздался голос из стены, приятный и мелодичный, женский.

Она подорвалась с места и побежала по коридорам в сторону библиотеки. «Хорошо, что я здесь ориентируюсь», — пронеслось в голове. Трясущимися руками отыскала книгу в красном переплёте, припрятанную среди прочих в глубине полки. Каллиграфическим почерком на пожелтевших страницах были выведены сотни заклинаний. Она судорожно листала, вглядываясь в знакомые буквы. «Что же искать?». Паника расползалась, обволакивая сердце. Она тяжело дышала, слёзы катились, застилая глаза. Голос вновь зазвучал, сопровождаемый легким ветерком, всколыхнувшим волосы.

— Сто девятнадцать…

Она открыла страницу, зажала на ней палец и помчалась обратно к Габриэлю. Не было времени разбираться, что это за заклинание, к чему приведёт. Пришлось довериться дому и себе самой. Она присела рядом на корточки и заметила, что входная дверь всё ещё открыта и в холл намело снега. Открыла нужную страницу. Буквы расплывались перед глазами, она не могла их прочесть, что-то мешало, но не прекращала всматриваться, и те поддались.

— Так. Так. Держись Габи! Положите руку на сердце и прочтите. Вейся, вейся снег позёмкой, улетай ты горе! Я приказываю Вам освободить и отпустить на волю! Пусть он дышит и живёт, скиньте своё бремя! И с восходом солнышка станет он сильнее! Читать не голосом, а сердцем. Верить в произнесённое. Удостовериться, что лучи солнца попадут объекту на лицо. Ох! Бабуля!

Катарина положила руку Габриэлю на сердце и прочла заклинание. Ничего не произошло. «Сердцем». Она зажмурилась изо всех сил, прочла медленно ещё раз, только теперь настолько отчаявшись, что и сама поверила в это. Она отпустила ненадолго скептицизм. Габриэль стал нагреваться, будто его уложили на раскалённую сковороду, пот ручьём потёк по лицу, сильный кашель вырывался из горла. От него нагрелся и пол, растопив забравшийся в дом снег. Холл наполнил запах тухлятины, от которого резало глаза. «Что это?». Она натянула кофту на лицо, укрываясь. Он прокашлялся и замер. «И? Ах, да! Солнце». На улице был всё ещё день, но оно уже клонилось к закату. «Как же я вытащу его туда?». Она хаотично соображала. Не подыскав более безопасных вариантов, взяла его за руки и вытащила на крыльцо. Не покидало ощущение, что её мужчина сделан из камня, прямо как тот умирающий лев в скале. Солнце осветило прекрасное лицо и скрылось за горизонт. «Фух! Успела!». Облегчение сменилось напряжением, и она стала оглядываться по сторонам. Они ведь находились за территорией дома. Недалеко от крыльца, в паре-тройке метров, тут же материализовались в воздухе двое приспешников колдуна. Оскалившись в злорадной усмешке, они начали наступать. Она схватила Габриэля за ногу и стала тащить обратно, не сводя глаз с приближающейся опасности. Тощий запрыгнул на крыльцо и поднимался по ступеням, толстый не отставал. Она затащила лишь половину тела, изнывая от усталости и собираясь с последними силами. Тощий захохотал мерзким, высоким голоском.

— Не успеешь, малявка! Брось дружка или умри! — сделал он рывок в её сторону.

Катарина ударила его ногой по колену, выиграв пару секунд. «Этого мало. Слишком мало», — сокрушалась она. И тут, рыжий комок пронёсся мимо и вцепился в уродливое лицо. Он упирался задними лапами в шею, а передними разрывал плоть, орудуя когтями, как ножами. Кошачьи и человечьи вопли смешались и заполнили пространство. Толстый напарник испуганно отпрянул назад. Заминки хватило, чтобы затащить Габриэля за порог. Она рухнула на пятую точку и вытирала пот со лба, наблюдая, как некогда ненавистный кот разрывает обидчиков в клочья. Приспешники злодея, размахивая руками и вопя, испарились. Довольный собой «Бродяга» запрыгнул обратно на крыльцо и громко мяукнул, сосредотачивая взгляд рыжих, как и он сам, глаз на хозяйке.

— Спасибо, дружочек! Не знаю, чтобы я и делала без тебя! — Он потёрся о руку и проследовал в дом, делая привычный напускной вид.

Она посмотрела на Габриэля, мирно сопевшего на полу. «Должно быть необходимо время, чтобы восстановиться. Ну, конечно, в заклинании говорится „с рассветом“». До него было ещё далеко, и ей предстояла ночь полная переживаний. А ещё, отнести его на кровать, ну или хотя бы диван. «Не оставлять же его вот так, на полу». Она потратила оставшиеся силы на то, чтобы осуществить намеченную цель, которой оказался диван в холле. Затолкнув его с разбега, осела на пол, облокотившись о стену, и попыталась отдышаться. «Теперь ждать». В этот момент заметила на противоположной стене картину, ту самую, с домом. Поднявшись на ватных ногах, преодолевая прострелы в мышцах спины, она подошла к ней вплотную. Краска выглядела свежей, как и всегда. Детали дома были соблюдены, ничем не выделялись, только вот на крыльце появились фигуры. Маленькие и слегка размытые, их можно было разглядеть только с очень близкого расстояния. Она прищурилась и охнула от неожиданности. Это была она, те двое, и кот, вцепившийся одному из них в лицо.

— Как такое возможно? Ты изображаешь прошлое? — вопрошала она в пустоту. Шёпот вновь разнёсся от стен по коридору.

— Я многое могу, хозяйка…Ты ещё не готова к большему. — Ветерок, как и прежде, сопровождал каждое слово.

Катарина выпрямилась, обретая необходимое количество энергии, поступившей буквально из воздуха. «Дом питает меня. Чера не шутила по поводу связи. Выглядит, как паранойя в последней, неизлечимой стадии. Да и плевать! Если это бред, то он когда-нибудь закончится». Она отпустила ситуацию и решила не тратить больше ни минуты на подобные мысли, а жить здесь и сейчас. Именно в настоящем с ней происходили все эти запутанные и опасные вещи. Габриэль чуть не умер сегодня. «Тоже мне защитник!», — бубнила она под нос. И вспомнила о книге, оставленной возле двери, вернулась назад и забрала, засунув под мышку. «Почитаю на досуге». Удостоверившись, что он дышит, оставила отдыхать и отправилась в обеденный зал, где насладилась чудеснейшим супом под приятную музыку. А после, расположилась в полюбившейся комнате, разожгла камин, и, утонув в мягком кресле, стала рассматривать книгу. Бархатная обложка была приятной наощупь и мягкой, по центру красовалось изображение семейного герба. Начиналась книга с букв на неизвестном языке, выполненных спешным, неаккуратным образом. Она вглядывалась в буквы, сама не понимая зачем, и они мгновенно одна за другой стали преобразовываться в иные, известные. Послание гласило: «Том 1. Часть 1. Книга заклинаний. Автор: Петуния Мансдантер. Для моей звёздочки Черы. Будь прилежной ученицей! С любовью, бабушка». Катарина часто заморгала. «Так значит, книгу написала моя прапрабабка? Получается, это пособие для начинающих? Что ж, с него и начнём». Какого было удивление, когда обнаружила, что вся книга была написана неизвестными символами. Но, когда всматривалась сосредоточенно, они тут же менялись, позволяя себя изучить. Она устало потёрла глаза, понимая, что для более быстрого результата потребуется сноровка. «Надеюсь, у меня для этого достаточно времени».

Она отвлеклась, уставившись в огонь, исполнявший живой, быстрый танец. Тень промелькнула по комнате. Катарина быстро оглянулась, но ничего не заметила. «Привиделось». И снова мелькнуло, послышались торопливые шаги и резко затихли. Она осторожно приподнялась и тихо пробралась в коридор. От одной стены к другой топотали чьи-то ножки, заставляя чувствовать себя ещё безумнее. Но, всё же, она последовала за звуком и оказалась в просторном зале для приёма гостей, обставленном шикарнейшей мебелью цвета бордо, утопавшем в роскоши и сиянии драгоценных материалов. Катарина была ослеплена красотой и не сразу заметила тень на стене, походившую на человека. Та становилась высокой и тут же быстро сменялась низкой, детской.

— Кто ты? Отвечай! — задорное, детское хихиканье эхом разнеслось по залу. — Слышишь? Я здесь хозяйка, между прочим! И я тебя не приглашала! — она старалась быть твёрдой, но голос срывался.

— Хозяйка говоришь? Да ты здесь всего-то второй день! — пропел обиженный, девчачий голосок. Тень увеличилась в размере.

— Ну и что? Сути то это не меняет! — она пыталась приблизиться инстинктивно.

— Ну, тогда попробуй меня прогнать. Посмотрим, как у тебя это получится.

Тень становилась выпуклой, выпирая из стены, и вскоре перед ней предстала чёрная, объемная фигура девочки-подростка. Она отряхнулась, как собака, и вся грязь мигом слетела на пол.

— Ой! Да не смотри ты так! Дом сам прибирается!

На вид ей было где-то шестнадцать: красивая, стройная, в атласном, малиновом платье с пышной юбкой, тонкие лебединые руки, губы в подобии улыбки и холодные, голубые глаза.

— Я точно сплю, да? Этого не может быть!

— Тебя не может быть! — обиделась та и скривила лицо наподобие её самой.

Катарина заходила кругами. «Как же мне это понимать?». Пока размышляла, девочка села на диван и расправила юбку.

— Кто ты такая? — спросила она, задрав подбородок нарочито высоко.

— Кто я? Расскажи, кто ты? — злилась Катарина.

— Ну…Можно и так. Я, Чера Мансдантер — хозяйка дома. Твоя очередь лгунья! — холодные глазки презренно взирали исподлобья.

— Нет, ну одуреть можно! — Она сделала глубокий вдох, немного успокоившись. — Дом волшебный. И недавно намекал, что может больше, но я к этому не готова. Стало быть, он изменил мнение на этот счёт, раз я вижу свою бабку в подростковом варианте, — рассуждала она, жестикулируя. — Что ж, хозяйка. Я твоя внучка Катарина. Ты умерла недавно. К слову, мне очень жаль. Я вступила в права владения. Моего парня чуть не прибил мерзкий колдун. Он, кстати, там, на диване валяется, можешь взглянуть! И ещё, я просто в шоке от всего происходящего! — Чера медленно встала с дивана и исчезла, тень проскользнула в коридор.

А дом зашептал:

— Используй воспоминания, упрости задачу.

Она же погрузилась в размышления и сама не заметила, как оказалась в спальне и легла в кровать. «Завтра разберусь, восстановлю силы и обязательно всё решу». Тревожные сны беспокоили всю ночь напролёт, не давая отдохнуть. Она видела, как убивают Габриэля, сражалась с тенью и с молодой Черой за звание хозяйки дома, плакала наяву, просыпалась несколько раз к ряду и вновь отключалась от усталости.

Глава 9 Полон загадок

Новый день задался не очень радужно. В комнату ворвался Габриэль, помятый и взъерошенный. С порога заорал так громко, что она подпрыгнула в постели и долго не могла понять, где находится.

— Как ты могла скрывать от меня что-то? Я жизнью ради тебя рисковал! А ты? Решила утаить письмо? Молодец! Не знаю, как ты вытащила меня, но сделала это зря! Потому что я не хочу тебя больше видеть! — Она не успела ничего возразить.

Он выскочил из спальни, как ошпаренный, сильно хлопнув дверью, слетевшей с одной петли.

«Только этого мне не хватало». Она понимала его чувства, ведь и сама требовала безоговорочной честности, но не могла посвятить во всё. Как и говорила бабуля, полностью доверять могла только себе. Катарина вспомнила кошмары и поёжилась. «Ну, почему я не могу отключать мозг во сне сознательно? Ему тоже не мешало бы немного отдохнуть». Она принимала душ и размышляла. «Так значит, дом проецирует воспоминания, и я могу их использовать. Придётся запастись хладнокровием и подыграть маленькой Чере. Учитывая боевой характер, это будет не просто. С другой стороны, это неплохой способ узнать больше». Она спустилась вниз к завтраку, ожидавшему на столе. Габриэль жевал с каменным лицом и ни разу не взглянул в её сторону. Создавалось впечатление, будто у него в тарелке нечто до крайности интересное, раз он никак не мог от неё оторваться. Она же не спешила заводить разговор по душам, считая его поведение неподобающе-истеричным, и предпочла дать личного пространства и позволить остыть. «Бродяга» запрыгнул на колени, шерсть блестела и лоснилась.

— А тебя, я смотрю, привели в порядок! Ты прямо красавчик! — Он довольно заурчал, Габриэль фыркнул. — Знаешь, если бы не кот, нас бы здесь не было, Габи. Так что не фыркай!

— В каком это смысле? — он поднял глаза, по выражению лица было понятно, что злится, и сильно.

— Мог бы и мне тоже сказать спасибо! Если бы не заклинание моей прабабки, ты не очнулся бы сегодня утром! А «Бродяга» спас от тех двоих, которые возвращались, чтобы прикончить, пока ты находился в отключке! — разозлилась и она, нервно выкрикивая слова и сверкая глазами, полными негодования.

Она ведь спасла ему жизнь, рискуя своей, а он устраивает истерики и дуется, как младенец! Катарина и раньше частенько злилась, но могла держать эмоции под строжайшим контролем, и никто никогда не догадывался, что происходит в душе. Сейчас, перестала сдерживаться в принципе, принимая правду, открытую бабушкой. Она всю жизнь подстраивалась под других, скрывала себя настоящую за толщей страхов и подозрений, и от того была одинока. И твёрдо решила положить этому конец и быть собой. Такой, какой должна была быть всегда. Она отметила, что злость накапливается, разъяряя постепенно. Не вспыльчивая натура, но более опасная. С такими людьми ни в коем случае нельзя переступать черту, иначе они разойдутся настолько, что испепелят и уничтожат.

Габриэль побледнел и осунулся, опуская взгляд и рассматривая пальцы. А потом резко поднялся и с вызовом посмотрел на неё.

— Я не знал. Прости. И…Спасибо. Но, это не меняет того факта, что ты лгунья! — Она взорвалась, и за неимением аргументов способных вразумить, зарычала, закатив глаза.

— Ты невыносим! Я не могла рассказать, неужели не ясно? Письмо личное и принадлежало только мне! Или я перестала иметь право на крохотный кусочек личной жизни?

Он надулся и спешно покинул зал. «Идиот! Зануда! Не благодарный!». Катарина ходила кругами по залу с бархатными креслами и диванами, придя туда в надежде на встречу с воспоминанием дома. Но, оказалось пусто. Изредка, она останавливалась, прислушиваясь, и снова начинала ходить. Она не раз прикладывала ухо к стене, но слышала лишь мерное посапывание. «Похоже, дом спит. И почему меня это удивляет? Любому организму нужен отдых, время от времени», — заключила она, оставив попытки, и отправившись в каминный зал. Достала ту самую книгу, которую припрятала вчера за камином, и стала читать, преобразовывая буквы в нужные внимательностью. Предисловие пропустила, на чтение уходило слишком много энергии. Далее начинались рекомендации от автора: «Во-первых, моя дорогая, ты должна принять магическую составляющую дома. Полностью поверив и отпустив любые сомнения, станешь сильнее. Дом отныне будет заботиться о тебе и потребностях. Здесь найдёшь всё, что нужно. Не стоит задаваться вопросами, кто и как это делает, всё равно не узнаешь. По крайне мере, я так и не смогла за продолжительную жизнь. За порог выходить опасно и глупо. Когда-нибудь сможешь, конечно, но сначала необходимо обучиться, хотя бы себя защитить. Колдун, о котором говорила, — самое опасное существо, которое когда-либо встречала. Эта книга поможет с азами. Я выписала важнейшие из заклинаний на все предвиденные случаи. Конечно же, буквы зашифрованы магически и тебе придётся постараться. С каждым днём будешь чувствовать связь с домом всё крепче. Не вздумай противиться, ведь это главный козырь в рукаве в борьбе против зла. Соединившись целиком, сможешь использовать его, как орудие. Держи себя в тонусе постоянно, не расслабляйся ни на минуту. Он может нагрянуть в любой момент. Да, попасть за порог не сможет, но манипулировать умеет великолепно. К тому же, долгие годы он работает над ослаблением защиты дома, и не приведи Господь, если это удастся! Изучи заклинания как следует, слово в слово, визуализируй сказанное. Но, главное во всём этом вера. Как только поверишь в слова, в то, что изрекаешь, оно произойдёт немедленно. Запомни, способность к колдовству дремлет в твоей крови, также как когда-то в моей. Время пошло звёздочка! Очень скоро он прибудет и начнётся борьба! Удачи! С любовью, бабуля».

Катарина выдохнула. Глаза устали и слипались. Книга была не простой, теперь она это понимала. Петунья заколдовала её от посторонних вторжений. «Интересно, Чере было так же тяжело читать? Или она с лёгкостью вызубрила каждую букву?». Зевнула. В комнату проникало слишком мало света и клонило в сон, тем более после еды. И вдруг осенило. «Письмо проявилось от тепла камина! Может, станет легче читать при его свете?». Она плотнее задёрнула массивные шторы, разожгла поленья и устроилась у огня. «Не получилось! Видимо, бабушка была более продвинутой». Она ещё раз перечитала указания Петуньи, и в голове мелькнула интересная мысль. «Смысл — вера! Что если мешает её отсутствие?». Она стала думать о том, сколько непонятного произошло, как заклинание из этой книги спасло жизнь Габриэлю, как подтверждалось каждое слово Черы. «Глупо всё это отрицать! Я открыла другую сторону медали, другой мир! И признаю это!». Как только решила, обложка книги сменила цвет на тёплый, золотой. Она открыла её и охнула. Буквы были читаемы, абсолютно все. «Одной проблемой меньше».

— Кхм. Можно войти? — пробасил Габриэль, переминаясь с ноги на ногу.

— Конечно, да. — Он зашёл и присел в противоположное кресло.

— Не рановато для камина? — робко спросил он.

— Я замёрзла. Мой мужчина для этого сегодня здорово постарался.

— Слушай, прости Кэти. Я перегнул. Я благодарен за спасение. Ты рисковала собой. И достойна личного пространства, но лишь самую малость. — И он заигрывающе улыбнулся.

Она ничего не ответила, и тогда он встал на колени, потянулся и поцеловал в губы легко, практически невесомо.

— Простишь? — прошептал, и она закивала.

Груз свалился с души, обида исчезла, и она радовалась тому, что он всё-таки образумился. Да и потом, проведя половину дня в одиночестве, очень по нему соскучилась. Утопая в объятиях, вспомнила про книгу и показала ему.

— Она поможет научиться защищать дом, и нас. Только так можно ему противостоять! — Он повертел книгу, открыл и нахмурился.

— Что это за язык? Как ты собираешься выучить это?

— Ах, да! Неважно. Не все видят то, что там написано. — Он понимающе кивнул и поцеловал вновь. — Габи! Нам нужно поторопиться! Или хочешь помереть ещё разок? — он застыл, вспоминая свою смерть.

— Ты права. Занимайся. А я поищу что-нибудь на обычном языке в библиотеке. — И они разделились, принимаясь штудировать книги.

На горизонте появилась луна, практически полная. До начала нового цикла оставалось всего несколько дней. Огромная и сияющая, она притягивала взгляд, снова и снова, и Катарина, в конечном итоге, отложила книгу в сторону. Она окончательно потерялась во времени и удивленно заморгала, взглянув на настенные часы. «И как это я не заметила, как оно быстро пролетело?». За окном раздался пронзительный волчий вой, и она слегка вздрогнула, озираясь. Затем потянулась, разминая мышцы уставшей спины. «На сегодня достаточно. Я изучила практически весь первый раздел». Работа была проделана колоссальная, ведь она честно выучила порядка десяти заклинаний слово в слово. Все они носили скорее оборонительный характер. Как и говорила прабабка, она должна была научиться защищаться. Катарина боролась с непреодолимым желанием пропустить самозащиту и приняться за настоящие заклинания, способные раздавить гада за всё, что тот натворил. Но, здравый смысл подсказывал не торопиться. Есть вещи, которые необходимо впускать в жизнь порционно. Она вспомнила его слова, злобные глаза и шипящий голосок. «Если он убил мою бабушку, я его уничтожу! Спасибо, что показал цель, Серж!». Она ослабила сжатые кулаки, шёпот дома раздался так близко, будто кто-то стоял за спиной.

— Готова к воспоминаниям хозяйка?

— Да, — уверенно ответила она, немного напрягшись.

Зазвучала музыка. Песня была старой, звук напоминал граммофон, который изредка заедало. Посреди комнаты появилась молодая Чера, но на этот раз она не видела её и не собиралась препираться. Она кружилась в платье василькового цвета, смеясь и напевая игравшую песенку. Дом подпевал в ответ, бесконечная радость царила. Быть может из-за неё в воздухе стали появляться разноцветные лучики, наподобие радуги. Катарина невольно улыбалась, наблюдая за причудливым, но не лишённым грации, танцем. Она почувствовала его приближение вместе с ней в один миг. Не только дом, вся долина, окружавшая его, и даже горы, были подвластны Чере, в столь юном возрасте обладавшей над всем этим беспредельной властью. Ощущение пьянило. Катарина осознала, что чувствует всё, что бабушка. Сапоги позвякивали на ходу, третья ступень заскрипела под тяжестью ног. Чера изменилась в лице, поджала губы, взгляд стал холоднее арктических льдов. Катарина проследовала до двери. Также как и она сама, та отворила её с вызовом. Колдун заискивал и угрожал, а она лишь улыбалась в ответ, но внутри бушевал шторм, готовый снести угрозу с лица Земли. Катарина восхищалась выдержкой и хладнокровием. Сама она сдерживалась с большим трудом. Он взбесился от доброжелательности и не совладал с собой. Как и в случае с Габриэлем, внимательно посмотрел, подбираясь так близко, как только мог. Катарина заметила, что Чера читает про себя заклинание, медленно и сосредоточенно. Колдуна отбросило назад, и он влетел спиной в перила крыльца, вытаращив глаза.

— Ты будешь умирать в агонии Чера! Это я тебе обещаю! — прокричал он гневно и испарился.

Бабушка шумно вздохнула, ветерок растрепал густые, каштановые волосы. Это была благодарность дома, которую она ощущала физически. Одной лишь мыслью она затворила входную дверь. Видение исчезло. Катарина очнулась в кресле. Стрелки часов показывали четыре утра.

— Ох! Спасибо за информацию, — сказала она в пустоту комнаты и почувствовала ветерок в волосах.

Слабо и сонно она ступала по коридорам, из нее будто выкачали все силы. Но, с каждым шагом становилась бодрее. Она нашла Габриэля в библиотеке, пускающего слюни в одну из древних и возможно ценнейших книг. Разбудив, уложила в кровать и рухнула рядом. Одеяло само укрыло, закутав уютнее. А утром, пребывая в лучшем расположении духа, встала с первыми лучами и обхаживала владения, внимательно изучая каждую комнату. Ощущение, что дом полон загадок, не покидало. На ходу она повторяла заклинания, освежая в памяти. На втором этаже, в одной из спален, заметила картину, похожую на предыдущие, и долго всматривалась в изображение. Уже не удивляло, что там была изображена она, а напротив бабушка в возрасте шестнадцати лет в васильковом платье. Дом фиксировал события, и раз это было важным, значит, вчера преодолела ещё одну ступень. Она довольно заулыбалась. Вид из окна комнаты был сказочно красив. Какое-то время любовалась им, пока не зазвонил телефон. На другом конце провода оказался переживавший отец. Она взяла трубку и успокоила, объяснив, что хочет остаться ещё ненадолго. Он не стал возражать, но взял обещание ни во что не вляпываться и периодически связываться. Это она могла позволить. Убрав в карман телефон, собиралась отправиться вниз, но тот зазвонил вновь. На экране мигало знакомое имя — Артур. «Я и забыла о нём», — виновато подумала, но всё же взяла трубку.

— Привет! Как дела? Разобралась с наследством? — жизнерадостно спрашивал он, наверняка, улыбаясь.

— Привет! Да, что-то вроде того. Ещё в процессе. Ты как?

— Соскучился по тебе! Решил сделать сюрприз! Я в Цюрихе, Катарина! Скажи куда подъехать, и я буду у тебя очень скоро! Разве не здорово, а? — от напряжения вспотела ладошка, в которой держала телефон.

— Да. Пожалуй. Круто. Я не знаю, как объяснить, — растерянно бормотала она.

— Ты говорила это в Фибурге. Я скоро приеду. — Она похолодела от ужаса, дом отреагировал, стекла окон завибрировали, издавая неприятный звон.

— Я тебе ничего не говорила.

— Да? А я думаю наоборот, — голос Артура сменился на противный, шипящий, басовитый, и она сразу узнала его.

Следующее открытие заставило присесть на кровать, разговор прервала. «Всё это время он преследовал меня. С самого начала. И он…целовал меня. Дал почувствовать желанной впервые после смерти мужа». Она не понимала, зачем он так поступил. Какой смысл в гнусной игре с девочкой, раздавленной смертью мужа? Возможно, это именно он подтолкнул к поездке, поддерживая надежду на новую жизнь и отношения, и стараясь дать ситуации развитие. Так мерзко ещё не было, тошнота подкатила к горлу, чувство стыда отразилось краской на лице, уши горели. «Хорошая попытка Серж. Могло бы сработать, если бы я была совсем дурой». В комнате заиграла весёлая мелодия, некогда одна из любимых, дом пытался подбодрить. Она оценила старания, заулыбавшись.

— Ты прав. Что было, то было. Запишем мерзость на его счёт, за который совсем скоро придётся заплатить, — сказала она и заметила четкие линии на потолке. «Должно быть чердак».

«Бродяга» появился в комнате и громко мяукал, сбивая с ног. «И что творится с этим животным?», — ворчала она, поддевая, попавшейся под руки шваброй, углубление в скрытой лестнице, заклеенной сверху обоями.

— Не очень-то хорошо спрятано. Так. Для вида.

Как только лестница оказалась на полу, кот стремительно вскарабкался и скрылся, всколыхнув застоявшуюся внутри пыль. Она последовала за ним. Помещение было просторным, но темным, не смотря на парочку треугольных окон. Пыль жила здесь веками, и никто не пытался её убирать, никаких следов присутствия.

— Да, давненько сюда не заглядывали.

Дышать было нелегко, она забивалась в ноздри, вызывая неприятное ощущение. Повсюду были расставлены предметы интерьера настолько устаревшие, что им самое место на свалке, но хозяйственный дом не желал избавляться ни от чего. Под одним из столов обнаружила массу книг, некоторые из которых безнадёжно были испорчены временем. И среди них завалялась небольшая, картонная коробка с отпечатками пальцев, оставшимися по бокам. «А вот эта вещица пользовалась популярностью», — заключила она, прихватив с собой. «Бродяга» шуршал где-то в углу, издавая угрожающие звуки. Хорошо, что она не боится мышей, как многие другие девушки. Кот только что обнаружил одну. Выбравшись с чердака, отворила окно в комнате и вдохнула свежий, морозный воздух, показавшийся вдвойне приятным, учитывая добровольное заточение в доме. Присела за аккуратный, круглый столик и открыла коробку. В ней лежали фотографии, старые и не очень. Она брала по одной и внимательно рассматривала, переворачивая и читая оборотную сторону. Каждая, без исключения, была подписана красивым, бабушкиным почерком, его она сразу узнала. Здесь были они с дедушкой, совсем молодые, свадьба, путешествие, появление на свет первенца, а потом и дяди Стефана, совместные поездки, счастливые лица. И лишь изредка замечала тревожные взгляды Черы. Теперь она понимала её гораздо лучше, узнав тайну, которую та так отчаянно оберегала. И то, как тяжело было разделять жизнь надвое, находиться в постоянной готовности, защищая семью от злого психопата. Там же она нашла фотографии Петуньи и её супруга Чарльза, и еще многих неизвестных людей, улыбавшихся и грустивших. Некоторые снимки настолько поистрепались, что их было страшновато держать в руках. Более новые изображали взрослых детей и отпрысков. Она фыркнула, когда попалась фотография Базеля. Даже в младенчестве взгляд этого мальчика был неприятным и отталкивающим. Тут были и её фото: в детстве, в школе, в университете. Многие сделаны с приличного расстояния, некоторые супругом во время совместных путешествий. «Как она получила их? Наняла профессионального похитителя фотографий?», — удивлялась Катарина. Она взяла в руки очередной снимок, и сердце упало куда-то вниз, и на мгновение остановилось. Чувство было такое, словно удар под дых. На нём была Чера, будучи в преклонном возрасте, стояла на крыльце и разговаривала с молодым человеком, улыбаясь и жестикулируя. Этого парня она сразу узнала, пусть на снимке он был слишком молод. Это был Ромка, её супруг, почивший год тому назад. Она потеряла дар речи. Он отмалчивался, часто пропадал и никогда не заговаривал о том, что знает её родственников. Она вскочила на ноги, переполняемая ненавистью и злобой. Было так больно, что хотелось кричать изо всех сил. «Он знал её! Знал, кто я такая! Возможно, она подослала его следить! Куда он пропадал? Ездил с докладами сюда?». Она мерила шагами комнату, скрежеща зубами в попытке как-то заглушить нахлынувшие эмоции. В дверях появился Габриэль, как всегда не вовремя.

— Ну, наконец-то, я тебя нашёл… — начал было он.

Она развернулась стремительно, и нечто невидимое, повинуясь, вытолкнуло его за дверь, захлопнувшуюся перед носом. Она застыла, руки затряслись, было не под силу унять дрожь. Шёпот наполнил комнату.

— Ты должна держать эмоции под контролем, иначе причинишь ему боль. — Дом читал мысли.

Она тут же остыла, тяжело опустившись в кресло, дверь отворилась. Габриэль осторожно вошёл.

— Что это было?! И…как ты? — он был сбит с толку.

— Я не знаю. Связь с домом становится крепче. Думаю в этом всё дело. — Она протянула фотоснимок.

— Кто это рядом с ней?

— Мой бывший муж. — Габриэль завис на минуту-другую, всматриваясь.

— Получается…

— Да, он знал её. Она могла послать его следить. Что он, собственно, и делал, пока не умер… — опустошённо сказала она.

Габриэль взял за плечи и сжал. Поцеловав в щёку, обнял ещё крепче, чем прежде.

— Мне жаль, Кэти. Но, мы не знаем всего. Может, он полюбил тебя со временем. Мне, кажется, так и было. Тебя невозможно не любить! Парень, наверное, страдал оттого, что не мог сказать правду. Чера была дальновидна в подобных вопросах. Не удивлюсь, если она взяла с него клятву, — он говорил, а она приближалась к осознанию ещё одной вещи.

— Стоп, — вскочила на ноги не в силах усидеть на месте. — Что если его убил он? — с трудом выдавила слова, и ненависть вновь заняла своё место, вытеснив страх и негодование.

— Кэти…

— Как может один человек принести столько зла?! — она кричала, слёзы застилали глаза.

Он прижал к себе и не отпускал до тех пор, пока она полностью не успокоилась. А дом трещал стенами, на чердаке двигалась мебель, обои стали влажными от капель, стёкла запотели, незримый ветерок задувал с подвываниями. Он плакал вместе с хозяйкой, жалея, как преданное животное.

— Тише, тише моя красавица! Он получит своё! Обещаю! — приговаривал Габриэль. — Мы что-нибудь придумаем. Он ответит за всё! Доверься мне. Я это чувствую. Появись он здесь прямо сейчас, я бы открутил ему башку голыми руками! — его настрой успокоил.

Глава 10 Прими себя

Прошло пару месяцев, тихих и спокойных. Целыми днями она изучала заклинания, прерываясь лишь на перекусы и поцелуи своего мужчины. К её удивлению, они прекрасно уживались вместе. Он понимал её абсолютно без слов. Чем ближе становились, тем больше она теряла голову, осуждая себя за это. Время для беспамятства было неподходящим. Тишина со стороны колдуна настораживала и пугала сильнее нападения, и смертельного исхода. Кот пропал пару недель назад, так и не появлялся. Это казалось более, чем странным. Она обыскала дом дважды, но так его и не обнаружила. Она дёргалась и грустила, представляя страшные картины измученного, изголодавшегося кота, запертого в одном из помещений громадного и умного дома. Поймала себя на мысли, что живой дом наверняка бы вызволил рыжего или привёл к нему, и немного успокоилась, надеясь, что «Бродяга» в скором времени вернётся. Она уже перешла ко второму разделу, в котором заклинания были сложнее и представляли различные способы подчинения. Ехидно ухмыльнулась. «Ну, держись Габи, посмеёшься теперь надо мной!». Она вспомнила вчерашнюю ночь: на небе завис месяц, яркий и острый, Габриэль, прекрасный и соблазнительный, покрывал поцелуями. Заметила в тот момент и ещё кое-что, дом совершенно расслабился, как и она, видимо испытывал те же эмоции. Катарина понимала, что близка к воссоединению, и подготавливала себя морально, стараясь не возвращаться к присущему скептицизму. Сейчас соединение с домом сыграло бы только на руку. Она помнила, какой мощной и сильной была Чера в воспоминании, ведь ощущала эмоции изнутри. Катарина вышла с торца здания в сад, зная, что здесь находится в безопасности. Когда открыла это место, стало гораздо легче. Пребывая на свежем воздухе было проще думать, а этим она занималась бесконечно. Взяла в ладони немного снега, приятно холодившего, и прикрыла веки, наслаждаясь моментом. Она всегда умела это делать — получать удовольствие от вещей, окружавших её. Часто возвращалась к мыслям о супруге, гадая, как оно всё было на самом деле, и расстраиваясь всякий раз от того, что может этого никогда не узнает. Конечно, она попыталась заставить дом показать воспоминания связанные с ним. Ведь он был тут, и тот должен был зафиксировать хоть что-то. Но отказывался, отвечая тишиной. Сначала раздражалась, потом оставила попытки. Катарина вернулась к мыслям о золотистой книге, какой та становилась лишь у нее в руках. «Я изучила достаточно много. Начну сегодня новый раздел о нападениях и порчах. И смогу, наконец, выходить за пределы дома. Но сначала, неплохо было бы попрактиковаться». Она почесала подбородок, глаза засияли, зажжённые идеей. «Ему это точно не понравится».

Габриэль переводил старинные книги с арамейского, открыв несколько особенностей дома. В писаниях говорилось, что дом построил некий колдун ирландского происхождения по имени Аластер. Он искал место слияния вселенных многие годы, исколесив практически весь земной шар, и в походах научился занимательным вещам у других магов и народов мира. Книга, содержащая его историю, была написана им самим и когда-то служила дневником. Иногда, Габриэль негодовал, не понимая многих выражений, и удивляясь, потому как знал язык в совершенстве. У Аластера часто путались мысли, события были перемешаны. Ясно было одно, на месте дома он обнаружил переход в «параллельную» и выстроил тот своими руками, чтобы защитить другую вселенную. Он описывал, как сила этого места влияет на него, делает нелюдимым, одичалым, злым. Энергия, сочащаяся в наш мир из другого, была невероятной, мощной, всепоглощающей. Сам он не желал обратить её в свою пользу. Позже, признавался себе, что подобные мысли иногда возникали и в его голове, но он оказался к ним стойким. Он писал и о том, что видел место во сне с самого детства, оно взывало к нему. Проект дома также взял из сновидений, детально выполнив все предписания. Габриэль предполагал, что Аластер являлся её предком по отцовской линии, правда, очень далёким. И тот факт, что был наделён необычной силой, говорил о её возможных способностях. Габриэль пытался отыскать ответы о переходе, углубляясь в вопрос с каждым днём всё сильнее, и заметно осунулся, частенько забывая поесть. Она пыталась выгнать пинками из библиотеки, но он вновь возвращался туда, упрямый и завороженный идеей поиска. А она погружалась в изучение книги Петуньи и пропадала в каминной. Совсем не хотелось посвящать его в подробности, которые были известны из письма бабушки. Она боялась, что тот окончательно спятит, начнёт бегать по дому и искать переход, позабыв обо всём на свете.

Катарина нашла его в обеденном зале, изменившим сегодня интерьер на более мрачный, такой же, как и настроение. От обилия информации она становилась угрюмее. Габриэль уплетал за обе щёки итальянскую пасту и делал это так быстро, и с таким обилием звуков, что она состроила гримасу.

— Ты не ел с вчера? — вопрос прозвучал более жёстко, нежели задумывалось.

— Да…Я, видишь ли, был немного занят…любовью. — И он игриво подмигнул, исхудавшее лицо на глазах наливалось румянцем.

— Удивительно, как вы мужчины умеете выкручиваться из любых ситуации! — она театрально закатила глаза и принялась аккуратно кушать, стараясь не обращать внимания на его набитый рот и грязную скатерть, на которую летел соус и кусочки спагетти.

— Мне не спалось вчера, Кэти. Ну, после того, как мы…И я пошёл в библиотеку. И нарыл кое-что интересное, — прожевал и продолжил нормальным голосом, она вздохнула с облегчением. — Аластер не знал, где находится переход потому, что тот всё время менял место. Это было что-то вроде игры. Он чертил карты, множество. И на каждой был отмечен тот или иной переход. Я подумал, что если их появление от чего-то зависит, а? Ну, например, от календарного цикла. Я выписал немного, посмотри! Здесь и здесь он открывался зимой с пятнадцатого по двадцать первое. А здесь в новогоднюю ночь, — осёкся. — Кэти! Завтра же Новый Год! Мы совсем забыли! — ахнула, зажав рот рукой.

— Ты прав, — сказала она и пожелала рождественского убранства.

Тут же в зале появилась ёлка, украшенная гирляндами и игрушками, заиграла подходящая мелодия, ощущение праздника наполнило сердце теплотой. Серые краски улетучились, настроение улучшилось.

— Это сделала ты? — заморгал он.

— Я связана с домом, забыл? И ещё, я научилась кое-чему, пока ты пропадал в поисках перехода. — Она недовольно хмыкнула, в очередной раз, показывая раздражение.

— Ах, да. Кэти, — стал серьёзен. — Ты же понимаешь, что мы должны найти его. Я чувствую, что это важно. Может только это и спасёт нас. Потому что тишина неспроста. И ты знаешь, о чём я.

— Похоже, кто-то уже нашёл переход и пропал! Хочешь повторить судьбу моего кота? Вперёд! Ты серьёзно Габи? Мы должны сосредоточиться на борьбе с колдуном, а не искать то, не знаю что! — Она внезапно разозлилась, внутренне пытаясь успокоиться, но из неё вырывался хорошо временами замаскированный демон.

Уже не раз она и сама замечала это, отбрасывая печальные мысли прочь.

— С тобой происходит то же самое, что с ним, — помрачнел Габриэль. — Ты реагируешь на энергию дома, тебе нужно обрести контроль Кэти.

— Да, знаю я! Не учи меня! — грудь вздымалась, паника охватывал разум. Она медленно взяла себя в руки. — Помоги лучше попрактиковаться с заклинаниями.

— Хочешь добить меня? — вскинул он вверх брови и рассмеялся, неприятная ситуация разрешилась.

Для тренировок выбрали большой зал с бархатными креслами и мягким ковром из натуральной шерсти. Габриэль решил, тот смягчит падения в случае чего, но настроен был всё равно несерьёзно, подшучивая над ней, пока готовилась. Расстояние было выбрано в несколько шагов, приближаться к противнику, опытному и сильному, решили всё же опасно. Катарина настроилась психологически, принимая существование мистики в жизни.

— Ну что, давай! Кэти долго мне ждать? Становится скучно, — улыбался он во весь рот, как глупый мальчишка.

Она стала бубнить заклинание, стараясь проговаривать твёрдо и уверенно, но ничего не случилось. Он вновь заулыбался, радуясь провалу и своей целостности. Она пробовала снова и снова, отвлекаясь из-за ехидного поведения, и раздражаясь всё сильнее. Он ликовал, сам факт отсутствия сил успокаивал, делал мир вокруг обычным, как прежде, ощущение нравилось. Ни один мужчина не готов принять женщину сильнее его самого, умнее или богаче. Она прекрасно понимала причину его поведения, и от того медленно закипала, распаляясь постепенно. Сосредоточилась вновь и подумала об Аластере, и его способностях, о том, как он открывал новые грани, о крови, протекающей по венам. Это была та же кровь, что и у неё, содержащая в себе нечто чудесное и родовое. Она почувствовала прилив энергии и приняла себя такой, каковой и являлась всегда. И еле слышно заговорила, игнорируя попытки помешать:

— Я, Катарина Мансдантер, дочь Кристофера, внучка Черы, праправнучка Петуньи и Чарльза, дальняя родственница самого Аластера, колдуна с большой буквы! Во мне течёт кровь величайшего мага и королей прошлого! Я принимаю себя! Раз и навсегда! Отныне мои глаза открыты, мысли чисты! — голос повышался с каждым словом, становясь властным, дом затрещал паркетом, воздух всколыхнулся, поднялся сильный ветер. Габриэль выставил руки перед собой, крича что-то, что она не могла, да и не хотела расслышать. — Ограждаюсь от тебя! Защищаюсь! Не пройти сквозь путы мои, не приблизиться без моей на то воли! — Она провела руками круг над головой, как бы заключая себя в цилиндр.

Габриэль раскрыл на секунду рот от удивления, потому что цилиндр и вправду покрыл её, и был видим, сверкая серебристым светом. Не успел опомниться, как подбросило вверх, и он отлетел на несколько метров, по счастливой случайности приземлившись на мягкий диван. Она стояла и не верила, что справилась, беспредельная радость плескалась внутри, громко расхохоталась.

— Съел Габи? — он выбрался из дивана, проломившегося под весом, медленно подошёл и взял за руки.

— Я, конечно, в шоке. Не знаю, как тебе удалось. Больше не буду смеяться над этим. Обещаю, — она кивнула.

— Я тебя напугала?

— Этого недостаточно, чтобы меня испугать! — расхрабрился он, лукавя.

Она восхищалась им: смелостью, добротой, умом, и любящим сердцем. Обняла, и он нежно погладил по спине.

— Думаю, ты готова.

Ночью, засыпая в его объятиях, размышляла о том, что он сказал за обедом. Аластер находил переход с помощью какой-то известной ему одному стратегии чисел или времён года, или как-то ещё. Вообще-то та книга казалась ей странной. Она никак не могла понять, почему события были перемешаны, и почему тот описывал происходящее сумбурно. И вдруг вспомнила слова Черы, которая говорила, что найти переход может только она сама, доверившись ощущениям. Почему-то делать этого совсем не хотелось. Также как и отправляться в чужую вселенную, и контактировать со Стивом Ризом. Если бы только Габриэль знал об этом, то наверняка заставил искать желаемое, пока не найдёт. Совершенно неожиданно она почувствовала его приближение. Не по земле, по воздуху. Он будто летел, подбираясь всё ближе и ближе. Она вскочила на кровати.

— Габи! Габи! Он приближается! — Тот уже натягивал штаны и доставал винтовку из-под матраса. — Постой! Ты не можешь! Помнишь, что было в прошлый раз? — он опустил плечи и вздохнул.

Катарина сосредоточилась и стала думать о колдуне. Она зажмурила глаза и увидела, как он парит в воздухе где-то над Фибургом и хохочет во всю глотку, выкрикивая что-то невнятное. «Он спятил?», — подумала она, понимая, что это только усугубит ситуацию. Но нет, он был нацелен на дом, и вскоре, с соответствующим грохотом приземлился на крышу. Осознание происходящего сильно потрясло, и она, как рыба, открывала рот, таращась.

— Кэти? Ты слышала? Этого не может быть!

— Он ослабил защиту дома. Полагаю, на подобное ушло порядка лет тридцати, учитывая защиту Аластера. Теперь, он сможет войти, но только с воздуха, земля пропитана заклинанием на столетия вперёд. — Она и сама не знала, откуда ей это известно, быть может, брала информацию из стен дома.

Не теряя времени, побежала на пыльный чердак. Его шаги грохотали по крыше, хохот разносился по всей долине. Дом ощущал страх, но лишь самую малость, он был готов сразиться, и она тоже. Габриэль шествовал по пятам вплоть до лестницы, подняться наверх она не позволила, приказав той подняться следом за собой. И его отчаянные крики приглушились. Колдун послал заклинание сквозь крышу, пытаясь пробить в том месте, где находились треугольные окошки. Пыль всколыхнулась, видимость стала нулевой. Катарина собралась и совладала с собой, снедаемая противоречивыми эмоциями. Перед глазами вертелись образы того, как он ранил Габриэля, как насмехался над ней и угрожал, как прикидывался стариком-слугой и Артуром, как преследовал, как убил её бабушку. Последнее заставило подчиниться неведомой силе, давившей последние дни и заставлявшей срываться на близком человеке. Она выкрикнула в пустоту чердака, не обращая внимания на пыль, застрявшую в глотке:

— Месяц помоги! Врага узри! Светом покрой! В могиле зарой! — Она вскинула руки вверх, и почувствовала, как тело колдуна взлетает с крыши, подкинутое, будто ей самой. Да так, что он быстро достиг скалы и впечатался с истошным воплем.

Каждая кость хрустнула, но он дышал, и она знала об этом. Заклинание было сильным и требовало подготовки. Конечно, она знала и об этом тоже, но не смогла остановиться. Катарина рухнула на пол, спустив лестницу из последних сил, и потеряла сознание.

Глава 11 Серж

Он завис над разверзнувшейся бездной, зацепившись за край выпирающего камня. Каждая частичка его существа болела нестерпимо сильно, девчонка поломала все кости ежеминутно. «Как она сделала это?». Оставалось лишь догадываться. За последние двести лет ни одна из рода Мансдантер не могла сотворить ничего подобного, даже слегка приближённо. Уж ему ли не знать. Сил на исцеляющее заклинание не осталось, держался онемевшими пальцами, балансируя на самом краю, положение было хлипким. Почему-то вспомнилось детство. Маленький, темноволосый, зеленоглазый мальчик в коротких, коричневых шортах, затертых до дыр. Семья была бедной, вещи передавались от старшего-к младшему. Братишка носил их не очень-то аккуратно. Мама всегда любила его чуть больше, чем брата, читая на ночь, отдавая последний кусок пирога. Отец был серьёзен и суров ко всем без исключения. Один его вид пугал и заставлял задуматься, прежде чем вытворить шалость. Именно от него он унаследовал магические способности, мать была человеком. С братом они друг друга недолюбливали. Являясь погодками, с самого детства были соперниками, стараясь превозмочь во всём, за что бы ни брались. Деревня осталась в памяти, как вечно зелёная, с неизменной прохладной погодой во все времена года. Он любил звуки инструментов, на которых играли умельцы, всегда тянуло к прекрасному. Камень, за который цеплялся, стал потихоньку обсыпаться, кровавые руки скользили, ногти впивались, ломались. Он подкопил энергии, сосредоточился и призвал рабов, вызволивших оттуда в мгновение ока. Они материализовались в его логове, больше походившем на дом городского пижона. С деньгами у него проблем не было. С его-то способностями, он мог править континентами и купаться в золоте. Да, добыл всё это нечестным путём, но совесть не донимала. В просторном зале с панорамными стенами и итальянской мебелью, рабы положили его на диван. Белоснежный, любимый.

— Идиоты! — закряхтел он, превозмогая боль.

Кровь сочилась из ран, многие из костей торчали наружу, будто шипы. Он зажмурился и попытался исправить, но сил не хватало.

— Ты… Принеси из подвала травы…воду…масла. — Жирный подорвался и ломанулся, притащив всё, что он указал.

Он никогда не доверил бы этим идиотам приготовление снадобья. Малейшая оплошность могла отправить на тот свет. Он не мог этого допустить. Столетиями добивался намеченной цели, выживая, омолаживаясь, становясь сильнее. К тому же, смерть от руки девчонки была позорнейшим из исходов. Он смешал нужные компоненты, размешал палочкой и тихо произнёс:

— Восстанови меня, спаси, ткани соедини, кости исцели…Пусть уйдёт боль. Облегчение прибудет с тобой!

На последних словах сделал усилие, не замечая разъедающей, сумасшедшей боли, и выпил снадобье. Мгновенно кости с хрустом вернулись на место, раны стали затягиваться, боль отступила. Он громко выдохнул. Оставшиеся раны, на которые не хватило энергии заклинания, довольно ловко перевязал. Диван был безнадёжно испорчен кровавыми пятнами, рабы получили по шее, в буквальном смысле, ему даже не пришлось делать это собственноручно.

Серж облокотился о мягкую спинку и запрокинул седую голову назад. «А она сильна, раз смогла провернуть такое! Задача усложнилась! Чёрт! Чера, наверняка, знала об этом, старая сука!». Он поджал губы и прищурился. Так происходило всегда, когда злился. Мимика лица обычно выдавала. Он никогда не размахивал руками и не кричал, как многие люди. Был тихим, злопамятным и оттого очень опасным человеком. «Придётся подумать, что делать дальше. Я должен её раздавить, пока она не воссоединилась с домом, тогда ей не будет равных!». Задумчиво почесал щетинистый подбородок.

Воспоминания вновь посетили, отвлекая от создания зловещего плана. Мальчик постарше дерётся с братом, не применяя физической силы. Брат хорош в бою, быстр, силён. Он ненавидит его всё сильнее с каждым прожитым годом, не поспевая, не имея сокрушающей мощи. Озлоблен, пытается доказать, что лучше. Слепая ярость не даёт развиться, найти что-то своё. Он осознает это гораздо позднее, и будет жалеть впустую потраченные годы. Ситуация усугубляется, когда в сердце приходит любовь. Светлые локоны, голубые глаза, тонкая талия, смех, словно музыка. Анна. Она выбирает брата. Все и всегда выбирают его. С детских лет Серж был номером два. Мать замечает происходящее и старается поддержать, но он неприступен, и замкнут, зациклен. Она боялась за него, зная, каким скверным характером наделён. Летним, прохладным вечером они с братом затеяли драку за право обладать ей, не считаясь ни с чьим мнением. Гормоны бурлили в крови. Поединок перешёл в настоящую битву. Брат неслабо поколотил, и он задыхался, лёжа в пыли. И тогда, совершил последний рывок и ударил заклинанием. Неизвестно откуда она появилась, всё произошло слишком быстро. Заклинание ударило в грудь девушку, закрывшую брата собой. Анна упала на землю, тело содрогалось, дыхание стало тяжёлым. Он смотрел на ту, которую любил всей душой, и которая отдала жизнь за брата. И ненавидел его, обвиняя во всём, не желая признавать собственной вины. Страх и боль поселились в сердце на долгие годы вперёд. Брат кричал и прижимал её к себе, а потом стал к нему приближаться. Он бы убил его тогда, это было написано на лице, если бы не отец, появившийся вовремя. Мать защищала, как и всегда. С отцом начались ссоры, и, в конечном итоге, они развелись. Отец пожелал остаться с братом, потому что не хотел иметь дело с убийцей, а мать, не имея выбора, не стала гнать и отталкивать. Осенью того же года они переехали жить во Францию, где он и взял себе это имя. И только мать иногда называла его Неис. И в такие минуты возвращалась память о былом, тяжесть души напоминала о том, что он натворил. Серж ненавидел это, огрызался, но она продолжала любить и лелеять, словно младенца, зная, что вспышки гнева уйдут, и он снова станет её маленьким, любящим сыном.

Он закурил сигару и выпустил облачко дыма. Запах шоколада наполнил комнату. Он предпочитал сладкие, приторные ароматы. Спустя столетия всё ещё помнил прощальные слова брата: «Вернёшься и сдохнешь!». Он лишь кивнул тогда, от страха тошнота подкатила к горлу. Но позже придумал в голове тысячу вариантов, которыми мог завершить разговор. В Париже была помойка по сравнению с бывшим домом. Мать пропадала на работе в забегаловке, обслуживая мерзких, пьяных ублюдков. Он ломал каждому руки, поджидая в подворотне поздней ночью, за то, что они их распускали. И помнил день, когда её не стало. Пневмония подкосила внезапно, болезнь развилась слишком быстро. Он не успел спасти, не хватило знаний. Глаза заблестели, впитав напрашивающиеся слёзы, как губка. Серж никогда не плакал, даже когда было особенно тяжело, и не видел выхода, поглощённый отчаянием. Близость смерти всколыхнула, заставила вспоминать. Это пройдёт, уже завтра он будет нацелен на дом, как и прежде, ведь тот вновь приснится, также как и в каждую из ночей с того самого первого дня.

Попав в приют, он быстро стал авторитетом, обладая необходимыми качествами лидера и желанием выжить. Сколотив команду из десятка сироток, отправлял их воровать на улицы, покрывая защитными заклинаниями, о которых те и не догадывались. Скопив небольшой капитал, бросил, оставив голодать на улице, и не жалел о содеянном ни единого дня. У пятнадцатилетнего Сержа сердце было из камня. В таком юном возрасте он уже был невероятно жесток. И, всё же, оставил парочку ручных мартышек, боготворивших. Они и по сей день прислуживали безропотно. Жирного звали Луиз, тощего — Франк. Но, он предпочитал называть их никак, или рабы. Они поселились у побережья и продолжили обманывать бедняков, ради наживы. В одну из обыкновенных и ничем не примечательных ночей приснился дом. Он сразу почувствовал исходящую от него энергию. Она пьянила, возбуждала, будоражила воображение. Он старался засыпать, как можно быстрее, желая вернуться.

С годами стал невероятно силён, но этого было недостаточно. Открыв знания о том месте, что снилось ночами, понял, что обладая властью над ним, сможет достичь величия. Именно об этом мечтал все эти годы. Обретя власть над целой цивилизацией, питаясь энергией и становясь непобедимым, он мог обрести покой и душевное равновесие, и доказать брату, что лучше его.

Серж спустился в подвал, напичканный странными склянками. Вонь стояла жуткая, некоторые из них содержали плоть различных тварей. Он не замечал смрада, как и кромешной тьмы, в которой чувствовал себя комфортно. Сел перед ноутбуком, открыл его и стал делать в электронном дневнике пометки о случившемся. Все записи много лет назад перевёл в цифровой вариант. Книги никогда не внушали доверия. Закончив, вспомнил день, когда впервые нашёл дом, проследив за ней до крыльца. Это мгновенье никогда не забудется: ощущение полёта и невесомости, слабость колен, энергия била, словно ток, и поднималась от ступней к голове, содрогая всё тело. После он преследовал её, изучал, и однажды почувствовал что-то. С тех пор она стала объектом его обожания, не подозревая об этом. Влюбленность заставила отойти от цели на какое-то время. Они столкнулись в маленьком магазинчике Фибурга из-за его неосторожности, и он совершенно потерял голову. А она, лишь взглянув в зелёные глаза, навсегда в них утонула. Он обладал ей, не веря своему счастью, до тех пор, пока она не узнала правду. Конечно, доверяя, как никому другому, успела рассказать о доме, как о живом организме, мистике, и чудесах. И жалела об этом. Много лет он нападал на неё, пытаясь завладеть домом, а потом и на её внучку, и далее, пока не наткнулся на по-настоящему сильного и равного соперника.

Обескураженный, он крутился на стуле. Мансдантеры всегда были слишком умны и недоверчивы. Не смотря на противостояние и отвергнутое сердце, он продолжал любить её и никогда не причинил бы ощутимого вреда, но это правило не касалось других. «Катарина! Как же чертовка похожа на неё!». Впервые увидев, он, было, подумал, что это она, и чуть не упал в обморок.

— Должно быть, ты проклинаешь меня с того света Лина, — вздохнул он тяжело. — Девчонку нужно остановить сейчас! Она импульсивна, как и ты, дорогая! А это значит, что могла не подготовиться к сильному заклинанию, и сейчас слаба. — Он достал фотокарточку из кармана и погладил пальцами, проводя по лицу и шее. — Стало быть, у меня есть в запасе пара, тройка дней.

Глава 12 Противостояние

Вбежав по лестнице чердака, он увидел её, покоившуюся в пыли, руки неестественно подогнулись в падении. Не теряя времени, подхватил, будто пушинку, и отнёс в спальню. На ходу хаотично соображал, что делать дальше, чем помочь. Габриэль и понятия не имел, какое заклинание применил колдун, как устранить последствия. Она еле дышала, находясь без движения. «Держись, Кэти! Я найду выход!». Он перерыл множество книг в попытке отыскать симптомы, но ничего похожего не нашёл. Сокрушаясь над ней, и рыдая словно дитя, умолял не покидать, не оставлять одного. Кот оказался на кровати после резкого прыжка, приземлившись на груди. «Где же он пропадал? Выглядит, как обычно, лощёный даже». «Бродяга» замурлыкал, улёгся и стал впивать когти хозяйке в грудь. Дом пугал тишиной, будто и сам находился в обмороке. Может, так и было. Спустя минуту-другую, она открыла глаза и громко втянула ртом воздух.

— Тише! Лежи, не двигайся! Кэти? Ты слышишь? — он немного выдохнул, мрачные мысли отошли на второй план.

— Он ушёл, да? Убрался? — подрывалась она встать, а Габриэль не давал.

— Да. Лежи! Ты слаба!

— Слаба, — повторила она медленно. — Он придёт в себя быстрее, Габи. Он уже исцелился. Я это чувствую. Я не смогла сдержаться и использовала сложное заклинание без подготовки. И теперь, когда слаба…, - она нарочно выделила последнее слово, — он придёт снова, и очень скоро. Нам конец. — Катарина говорила уныло, смотря в одну точку.

Опустив взгляд, заметила «Бродягу» и потрепала по голове. «Вернулся пушистый».

— Мы что-нибудь придумаем. Как он смог разрушить защиту крыши?

— Без понятия. Да это уже и не важно. Мы обречены. Он вернётся со дня на день и убьёт нас, а потом завладеет «параллельной», питаясь её энергией. И все жители вселенной, наверняка, будут обречены на смерть от каких-нибудь катаклизмов! Знаешь, никогда не думала, что смогу запороть столько жизней сразу!

— Прекрати! Должен быть выход! Пойду, поищу ответы в дневнике Аластера. Возможно, он сталкивался с подобным. — Она кивнула, радуясь тому, что он оставит одну, и она сможет себя морально истерзать до обморока.

Габриэль поцеловал и отправился на поиски решения, а она погрузилась в невесёлые мысли. «Как это я не смогла совладать с собой? Я ведь занималась этим годами и была профи!». Она злилась на себя, но и немного жалела. Теперь, когда показала колдуну, на что способна, победить ему будет гораздо проще. В рукаве не осталось ни одного козыря. И если Габриэль не сможет найти способ поставить на ноги в короткий срок, им точно придёт конец. «Ноги. Почему я не чувствую их?». Она попыталась пошевелить пальцами, те двигались, но ощущений не было никаких, онемели. Она пристально посмотрела на кота, он спустился чуть ниже и стал согревать теплом, ощущения начали появляться. «Никогда не верила, что кошки обладают даром исцеления. Может, ты особенный?». «Бродяга» мяукнул и запустил в ноги когти, боль пронзила. И была в разы сильнее, чем от обычных кошачьих царапин. Катарина согнулась пополам, чувствительность вернулась и к спине тоже.

— С ума сойти! Ты меня исцеляешь! А всё не так плохо, да? — острая головная боль тут же заставила втянуть шею. — Да, похоже, так просто от этого не избавиться.

Кот какое-то время полежал и погрел, а после снова исчез. Она понимала, что худшее позади, но слабость никуда не делась. Габриэль прибежал спустя пару часов, и разбудил топотом ног. Глаза горели, а руки потряхивало.

— Я нашёл кое-что Кэти! Смотрю, тебе уже лучше! Замечательно! Как ты это сделала?

— Кот помог. Пушистый знает, когда нужен. Сдаётся мне, он не так прост, как кажется, — прошептала она, присаживаясь.

— Хорошо, — он взял её за руку. — В дневнике Аластера есть одна ситуация. После посещения «параллельной» он захворал. Энергия в том мире другая, осязаемая, и ему было тяжело там находиться. А был он на другой стороне довольно долго — две весны, получается год. Так вот, прибыв сюда, ослаб и подробно описал приготовление отвара и заклинание, которые восстановили силы. Вуаля! — он победоносно поднял подбородок, и она слабо хихикнула. — Мы приготовим отвар и поднимем тебя на ноги, а когда гад вернётся — убьём! — Катарина закатила глаза и застонала.

— Принеси мою книгу. Я должна найти что-нибудь подходящее, — он кивнул.

— А я пока поищу ингредиенты для отвара.

Полночи без сна и отдыха они трудились. Она просмотрела сотню заклинаний, глаза слипались. Габриэль пропадал внизу. Она представила, как он варит в котле зелье в ведьмовской шляпе и улыбнулась. Кот посетил вновь, забирая усталость и боль. «И, почему я раньше не пользовалась твоими услугами комок шерсти?». Сон затянул в свои владения, и она вновь скиталась по неизведанным местам. Кто-то позвал еле слышно, и дом распростёр объятия. На лесенках крыльца, с лопатой в руке сидела Чера, старая и седая. Катарина подошла по расчищенной ею тропинке, и присела рядом, замерзая.

— Здравствуй, моя милая, — глаза бабушки блестели от слёз. — Я так горжусь тобой!

— Нечем гордиться. Я всё испортила.

— Но, можешь исправить, — она погладила по щеке. — Только соединение с домом поможет его одолеть! Найди сердце дома и впусти в своё! Да, это будет значить, что другой жизни тебе не видать, но ты сможешь победить колдуна!

— Я слишком слаба.

— У тебя есть помощник. Попроси его, и он сделает всё ради тебя. И помни, в таком состоянии не сможешь убить. Не выбирай заклинаний на смерть. Выбери то, что лишит силы и даст время. Получив отсрочку, используй с умом, и потрать на поиск «параллельной». Там найдёшь ответы на вопросы. — Бабушка подмигнула. Катарина положила голову ей на плечо и проснулась.

«Бабуля, как всегда в своём репертуаре! Сплошная бессмыслица». Она попыталась встать с постели, но ноги подвели, зашатавшись, словно деревянные. Вспомнила её слова. «Найти сердце дома. Интересно, где оно может быть?». Мысли крутились, не давая покоя, в памяти всплывал поединок с колдуном, мешая сосредоточиться на поиске. «Я должна прислушаться к себе». Как-то раз у неё вышло, и она наладила связь с домом. Катарина прогнала остатки размышлений, очистила голову. «Тишина. Как в гробу». Но, спустя мгновение, стала различать тихий шёпот стен. Голоса накладывались друг на друга. Она ощутила вибрацию дома, его дыхание. Сместившись немного на постели, заметила, что ощущение стало сильнее. «Мне нужны ноги». Она завопила на весь дом: «Габриэль!», и с уже знакомым ветерком отправила крик в библиотеку. Уснувший над книгой, он подскочил и ударился затылком о настольную лампу. Сонный и сбитый с толку, прибежал в спальню.

— Что случилось? Он идёт?

— Нет. Просто мне нужны ноги, — обиженно сказала она, тот удивленно заморгал. — Приходи в себя Габи. Быстрее! Твой мозг мне тоже нужен! Я не могу ходить, но должна кое-что сделать. Мог бы меня немножко пронести на руках? — смысл сказанного достиг цели, и он заулыбался.

— Конечно, — он подхватил на руки. — Куда нести?

— Начнём с первого этажа. — Габриэль вскинул брови, но она сделала вид, что не заметила вопроса, написанного на лице.

Он осторожно нёс, сердце мерно стучало в груди, теплота которой умиротворяла и успокаивала. Она вдруг поняла, что готова всё отдать за такие моменты рядом с ним, и жалела, что они не могут посвятить этому чуть больше времени. Она прислушивалась к дому, и сквозь стук сердца, услышала нечто похожее.

— Поверни здесь. Да. Теперь прямо. За дверью. — Они подошли к двери, ведущей в чулан, которую раньше не замечали.

— Кэти? Мы обошли дом тысячу раз. Где была эта дверь? — он немного занервничал, мистические выходки дома всё ещё с трудом укладывались в голове.

— Он ждал, пока я буду готова.

Дверь скрипнула, свет в помещении был тусклый. Они продолжали идти, звук усиливался, и вскоре стал заглушать всё остальное. В пустой комнате, посередине, стоял огромный, металлический котёл, створки которого были плотно закрыты, а за ними плясал озорной огонёк. Шёпот пронёсся над головами, огонь вспыхнул и вновь принял былой размер.

— Габи. Ближе, — сказала она, погладив по щеке, и не отрывая взгляда от огня.

С каждым шагом вокруг проявлялись яркие, быстрые лучики. Они, будто витали в воздухе и выглядели, как разноцветные мазки кисти художника. Словно кто-то прямо сейчас рисовал вокруг них картину, или они сами были им нарисованы.

— Удивительно, — выдохнула она ошеломлённо. — Это оно.

В это мгновение она почувствовала приближение колдуна. Он парил в воздухе, настроенный серьёзнее, чем в прошлый раз. Угроза летела впереди него самого, оповещая о прибытии. Он даже не пытался скрыть намерений, откровенно желая её смерти. Катарина вздрогнула всем телом.

— Он идёт, Габи! Он скоро будет здесь! — тот собирался бежать обратно, но она остановила. — Оставь меня здесь! Не смотри так! Просто задержи его на время, хорошо?

— Но, зелье почти готово!

— Нет! Оно не поможет! Положи возле котла и беги! Быстро! — он наспех поцеловал, и она пристально посмотрела в глаза. — Обещай, что не умрешь!

— Не сегодня! — сказал он серьёзно, и вбежал вверх по лестнице.

Она отгородилась от мыслей о смерти и перестала следить за передвижением колдуна, понимая, что в запасе минут десять, не больше. Не было сил, чтобы сделать защитное заклинание и продлить время. Последний рывок предназначался для сердца дома. Она приложила руку к железу и обожгла, вскрикнув от боли. Эхо разнесло голос, сделав неестественным. Ожог пульсировал. «Что же делать?». Паника распространялась, заманивая в сети беспомощности, умоляя опустить руки и сдаться, принять неизбежное. Но, она не собиралась этого делать! Не так просто! И прислушалась вновь. Дом застучал, как барабан в ушах. Разноцветные лучики летали, некоторые садились на неё, словно птицы. Она закрыла глаза, вытянула руки. Колдун приземлился на крыше и направлялся к месту, которое смог бы пробить. Она пыталась поторопиться и теряла связь, ускользавшую, как и самообладание. Он пробил крышу, полетели доски и шифер. Раздались выстрелы. «Ему не выстоять против него!». Слёзы катились по лицу. Она сделала последнее усилие, собрав остатки сил.

— Я принимаю тебя в своём сердце! Слышишь?! — И тогда нечто влетело в грудь, выпорхнув из-за задвижки котла.

Это была птица, крылья которой пылали огнём. Она забралась Катарине прямо в сердце, а крыльями обвила за плечи. В этот миг она ощущала всё, что чувствовал дом, и не только в настоящем времени. Сквозь неё проносились моменты, случившиеся здесь когда-то, навсегда оставшиеся в памяти. Воссоединение исцелило, и она вскочила на ноги. Цветные лучики кружились, обволакивая, меняя цвета кожи и одежды. Она подумала о чердаке, Габриэле, и том подонке. Теперь, пульт управления домом был у неё в руках. Прогремел ещё один выстрел, а за ним тишина. «Нужно понять, как управлять этим, и быстро». Звук падающего на пол тела донёсся сверху. «Нет!». Эмоции, неуправляемые и противоречивые, захлестнули, и она направила их на колдуна.

Габриэль лежал на полу и смотрел в лицо приближающейся смерти, не жалея о выборе. «Прощай любимая!», — думал он, казалось, в последнюю минуту жизни. Серж нависал, словно коршун, безумная улыбка застыла на лице, делая его восковым, жутким. Внезапно, когда всё должно было закончиться, полы чердака заходили ходуном, стены задрожали, и появились силуэты, пестрящие различными красками. Они были отлично экипированы, облачены в доспехи. Эдакие, рыцари из гуаши и без лица. А во главе застыл светлый, серебристый образ Катарины, взирающей на обидчика с откровенной ненавистью. Почему-то у Габриэля не возникло сомнений, что мистические, похожие на людей силуэты, могут реально ранить.

— Как ты смогла? — лопотал колдун рассеяно.

Она нанесла удар, не прикасаясь, и не дёрнув ни единым мускулом на лице. Он отлетел в угол и обрушился вместе с досками. В проёме чердака появилась настоящая Катарина, светлый образ рассеялся. Она оценила обстановку и развернулась лицом к Сержу.

— Я лишаю тебя сил! Будешь отныне человеком простым! Пусть мне поможет земля! Заплати колдун сполна! — замахнулась на него открытой ладонью, из той вырвался яркий и серебристый свет, и ударил колдуна в грудь.

В воздухе материализовались его приспешники и исчезли, прихватив с собой. Катарина выдохнула и сползла по стене на пол.

Эпилог

Габриэль оказался рядом и обнял за плечи. Чувство опустошённости поселилось внутри. Однако усталость быстро испарялась, энергия в организме прибывала, и, спустя минуту-другую, она смогла встать на ноги. «Дом питает, как и обещала Чера». Она вдруг вспомнила старое, очаровательное лицо бабушки, утирающей слёзы на крыльце. «Я получила отсрочку, но расслабляться не стоит». Чера просила потратить время с умом, именно так она и собиралась поступить, как только немного поспит. На лестнице чердака появился «Бродяга», принявшийся вылизывать лапу с таким видом, будто здесь только что ничего не происходило. Кот, словно чувствовал, что помощь не нужна, и не сомневался в бесспорной победе над колдуном. На душе стало светлее, опасность улетучилась. Конечно, не навсегда, и она это понимала. «Что ж, по крайней мере, я буду готова к следующей встрече».

Габриэль отнёс в спальню, не смотря на протесты и увещевания о способности передвигаться самостоятельно. Он сразу захрапел, переживания ночи изрядно измотали. К тому же он относился к категории людей, которые восстанавливались во время сна лучше, чем от любой микстуры. Катарина лежала и смотрела в потолок. Усталость брала своё, но разум, взбудораженный событиями, не желал успокаиваться. Перед внутренним взором, снова и снова, представало его лицо: осунувшееся, испуганное, злобное; зелёные глаза, некогда яркие изумруды, поблёкли от ужаса, поселившегося в них. Она ощутила, как колдовская сила покидает его тело и мчится по долине. Она и сама до сих пор не верила, что смогла сделать это. Всю жизнь она была тихоней, замкнутой, забитой обстоятельствами, скептиком и приверженцем непобедимой логики, со склонностью к упрямству. И вот, всё обернулось с ног на голову. Она получила в наследство дом, живой и необыкновенный, а вместе с ним обязанность оградить от зла вселенную, спрятанную за фасадом. От одной мысли об этом разжигалось сумасшедшее любопытство. Теперь она была готова открывать новое, познавать мир, полный тайн и секретов. Катарина всегда восхищалась прекрасным. Даже больше, хотела быть его частью. И вот, настал тот день. Она стала частью чего-то гораздо большего и более важного. После воссоединения, сомнения во вменяемости и реальности происходящего окончательно исчезли. Она ощущала дом странным, внутренним, всепоглощающим образом. «Так, наверное, чувствуют себя близнецы». Она отвлеклась от размышлений, проваливаясь в сон, как вдруг вспомнила кое-что ещё. В тот момент, когда связала себя с сердцем дома, видела всё, что когда-либо в нём происходило, начиная от первого хозяина Аластера, и заканчивая своим появлением. Сейчас картинки сбились в кучу, но она взяла на заметку немного покопаться в памяти в ближайшее время. Катарина вновь прислушалась к дому, тот мирно сопел. Невольно подумалось о разноцветных лучиках, скользящих по воздуху, обволакивавших, и они тут же появились, кружа хоровод под потолком. «Ух ты!». Она заворожённо любовалась, а потом протянула руку, и один из них, приняв облик маленькой, бирюзовой птички, присел на ладонь. Птичка заинтересованно изучала её, вертя головкой. В углу комнаты появилась молодая Чера, улыбавшаяся во весь рот.

— Привет, — прошептала она, чтобы не разбудить Габриэля, стонавшего во сне. Мозг, видимо, воспроизводил ужасную битву с колдуном. — Я, смотрю, вы нашли общий язык? — указывала она на яркие лучи.

— Что они такое?

— Сама-то как думаешь? Они то, что нужно колдуну — переход в «параллельную». — Катарина нахмурилась. — Они энергия другой вселенной. Они и есть живой организм этого места. Не смотри на размер и на вид. Энергия может принимать любую форму, какую пожелаешь. Ты не можешь управлять ими в полной мере, но они всегда будут считать тебя частью себя и исполнять пожелания. Ну, большую их часть. И у них есть пределы, Кэти. — Чера подмигнула, ухмыляясь в ответ на недоуменные взгляды собеседницы. — Если захочешь, приведут тебя к переходу. Всё в твоей власти, моя дорогая. — Чера на глазах взрослела и старела. Последние слова звучали привычным голосом. — Удачи, милая Кэти. Я так тобой горжусь! — И она растворилась в пространстве.

«Что это было? Призрак? Галлюцинация? Воспоминание дома?». Она склонялась к первому варианту, привыкнув к непонятным вещам, постоянно случавшимся здесь. «Раз уж вляпалась в это, отныне только вперёд. Как хорошо, что я не одна».

«Бродяга» мурчал в ногах, Габриэль сладко посапывал. Она прижалась к массивной спине, согрелась теплом и дала, наконец-то, себе отдохнуть.

Продолжение следует….

Оглавление

Предисловие

Глава 1 До и после

Глава 2 Новая

Глава 3 Знакомство

Глава 4 Наследство

Глава 5 Люцерн

Глава 6 Фибург

Глава 7 Дом Черы

Глава 8 Первая встреча

Глава 9 Полон загадок

Глава 10 Прими себя

Глава 11 Серж

Глава 12 Противостояние

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg