«Полуночная буря»

Полуночная буря (fb2) - Полуночная буря [litres] 1686K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Эшли Энн Дьюал

Эшли Дьюал Полуночная буря

© Эшли Дьюал, 2018

© Shutterstock, Inc., фотография на обложке, © 2019

© Никита Доронин, карта, 2019

© ООО «Издательство АСТ», 2019

* * *

Буря пришла. Прошептали ветра, прилетевшие с края утеса. Буря пришла. Голосил водопад из далекой великой страны. Небо покрылось аспидным туманом мгновенно и лихо, без спроса. Буря пришла, и нигде нам не скрыться, коль мысли у бури страшны.

ЭРИДАН

Cтихия воды

Дом Атолла Полуночного

Супруга – Морейн Полуночная.

Дети – Фьорд Полуночный, Эльба Полуночная и Рия Полуночная.

Родная сестра Атолла Полуночного – Нейрис Полуночная.

Первый предок Полуночных – Ундина.

Предок, сражающийся в битве при Лаохесане Опаленном, – Лейстер Полуночный.

ВУДСТОУН

Стихия земли

Королевство Алмана Барлотомея Многолетнего

Супруга Алмана – Офелия Барлотомей из рода Уинифред.

Родной брат Алмана – Вигман Барлотомей Многолетний, правитель Станхенга.

Супруга Вигмана – Милена Барлотомей из рода де Труа.

Сын Вигмана и Милены – Вольфман Барлотомей Многолетний.

Радман Барлотомей Многолетний – отец Алмана и Вигмана Барлотомеев.

Первый предок Многолетних – Дворфман.

Предок, сражающийся в битве при Лаохесане Опаленном, – Теоман Многолетний.

ДАМНУМ

Cтихия воздуха

Вожак клана Утренней Зари – Эстоф с Фиэнде-Фиэль.

Супруга Эстофа – Бригида с Фиэнде-Фиэль.

Сын Эстофа и Бригиды – Аргон с Фиэнде-Фиэль.

Приемный сын Эстофа – Ксеон с Фиэнде-Фиэль.

Хуракан – мудрец и знахарь с Фиэнде-Фиэль.

Вожак клана Диких Шакалов – Ровен с Мурмонтис.

Вожак клана Черных Крыс – Нириана с Бесконечной Равнины.

Вожак клана Ночных Сов – Киган с Ибиской Возвышенности.

Первый предок – Сильф.

Предок, сражающийся в битве при Лаохесане Опаленном, – Рогир с Фиэнде-Фиэль.

ХАЛАССАН

Cтихия огня

Мертвая пустыня Опаленных

Лаохесан Опаленный – сан, поднявший восстание против народов Калахара.

Иохисан Опаленный – отец Лаохесана и правитель города Хорго.

Фархад – правитель города Фера.

Первый предок – Саламандр.

Алман

В тронном зале пылали рыжие факелы. Тени от огненных языков были похожи на гремучих змей. Они карабкались по деревянным стенам, плавали по холодному полу и сводчатому потолку, ползли по шкуре убитого медведя, брошенной перед дубовым троном. Пламя отражалось в черных глазах охотничьих псов, охраняющих покой короля, и освещало лицо самого Алмана Барлотомея Многолетнего, сына Радмана Многолетнего.

Он наблюдал за танцующим огнем, языки которого переливались кровавым багрянцем.

Двери тронного зала со скрипом отворились. Стюард в стальных доспехах подошел к королю и громко провозгласил:

– Вигман Барлотомей Многолетний, ваше…

– Впусти его.

Король Алман пренебрежительно отвернулся и сжал широкие подлокотники дубового трона. Костяшки его пальцев побелели. Он искоса взглянул на вошедшего в тронный зал младшего брата. Вигман Барлотомей остановился в центре зала, сложил перед собой руки. За его спиной захлопнулись двери.

– Ты хотел меня видеть?

Голос Алмана был холоден как лед:

– Надеялся на встречу, ведь ты давно не навещал меня, брат.

– У меня были причины, тебе о них известно.

Старший Барлотомей растянул губы в фальшивой улыбке и опустил взгляд на собственные пальцы. Ногти царапали дубовые подлокотники. Вигман невольно следил за руками брата.

– Ты здоров?

– Почему эти дикари все еще на моих землях? – Черные глаза Алмана сузились от гнева. – Ты дал мне слово.

– И я пытаюсь его выполнить.

– Пытаешься?

– Результат требует времени, – упрямо отвечал Вигман.

Лица братьев были похожи, но глаза Вигмана отливали серой дымкой, а не угольной чернотой. Младший Барлотомей перенес вес с правой ноги, которую поранил во время охоты, и расправил плечи. Облаченный в зеленые шелка и черный атласный плащ с вышитым золотыми нитями дубом, Вигман выглядел статным и грозным.

– Народ из Долины Ветров упрямый. В Дамнуме не осталось скота.

– И причем тут мои леса?

– В твоих лесах много еды.

– Но это мои леса, – прогремел Алман и встал с трона. – Ты, – он указал на Вигмана пальцем и пренебрежительно сморщил нос, – ты должен защищать наши земли.

– Я защищаю их.

– Вигман Барлотомей – мой главнокомандующий, а не городской шут.

– Не стоит, – попытался прервать его Вигман, но Алман пропустил его слова мимо ушей. Короткие черные волосы старшего Барлотомея отливали сединой, у губ притаились морщины. Он приблизился к брату и показался ему невероятно старым и уставшим.

– Вздор, – прошипел Алман. – Вудстоун – самое большое королевство Калахара. В Арборе родился Первый Человек. Мы не речные шуты из Эридана. Не дикари с Дамнума. Мы не мертвы, как огненные люди Халассана. И мы все равно пресмыкаемся перед всеми, будто земляные черви.

– Наши города контролируют торговлю. Наш флот контролирует южный берег. Мы контролируем Калахар.

– Я контролирую. Мой флот. И мой город. А твои воины с каменных земель не могут справиться даже с общинами мальчишек из Долины Ветров.

– Мои воины умрут за Вудстоун, – грубо отрезал Вигман и приблизился к брату почти вплотную. Они молча смотрели друг на друга.

От каменных плит под ногами тянуло холодом. Когда-то давно в этом зале сидел Радман Многолетний, а двое его сыновей дружно разглядывали шкуры убитых им животных, привезенных с охоты. Много воды утекло с тех пор…

– Ты дал мне слово, – повторил Алман Барлотомей.

– Мне нужно время.

– Его больше нет.

Вигман нахмурил черные брови и отступил назад. Что-то было не так. От Алмана исходил странный холод, который исходит от земли, скованной вечной мерзлотой.

Вигман стиснул челюсти:

– Я не понимаю тебя, брат.

– Ты потерял мое доверие.

– Осторожнее…

– Ты мне больше не нужен.

– Не нужен? Я Вигман Барлотомей Многолетний, сын Радмана Многолетнего, глава Станхенга. Военачальник целого войска Каменных Сердец! Это моя земля и мой народ!

– Когда-то ты был великим воином.

– Когда-то ты был великим королем!

Алман Барлотомей зло прищурился. Смертельный яд забурлил в его венах, в глазах полыхнули яростные искры. Оскорбленный Вигман стоял неподвижно и с вызовом смотрел на брата.

Внезапно в руке Алмана появился нож. Возможно, он и сам не понял, как обхватил огрубевшей ладонью холодную рукоять клинка. Алман Барлотомей вонзил лезвие в сердце когда-то любимого брата и зашипел, будто дикий зверь:

– Я великий король.

Вигман инстинктивно схватился за плечи брата и с ужасом посмотрел в его аспидно-черные глаза. Перед ним стоял чужак. Безумец. Он скалился и рычал, пока жизнь медленно уходила из тела Вигмана.

– Король, – Алман вонзил клинок глубже, – твой король.

Он резко отступил назад. Лезвие плавно вышло из груди Вигмана, кровь полилась на зеленый бархат и каменные плиты, и он рухнул на пол, не издав ни единого звука.

– Ты сделал это, – прошептал женский голос, и Алман резко обернулся.

У дверей стояла его жена – Офелия Барлотомей из рода Уинифред. Она с недоумением смотрела на лужу багровой крови, растекающейся по серым стыкам.

Внезапно в окна тронного зала ворвался свирепый порыв ветра. Огонь в факелах потух, но затем вспыхнул вновь рыжими столбами. Раздался оглушительный грохот.

Каменная плита под телом Вигмана Барлотомея раскололась на несколько частей, и земли Вудстоуна содрогнулись с такой силой, что покрылись гигантскими трещинами, словно дьявольской паутиной.

Алман отступил назад и обезумевшим взглядом посмотрел на бушующее пламя, ревущее как зверь. Огненная стихия проснулась после долгой спячки.

Клятва была нарушена.

Эльба

Бурлящие потоки воды с оглушающим грохотом падали вниз и сливались с океаном. О красоте бухты Дор-Валхерен ходили легенды. В утренний зной прохлада океана освежала кожу, а вечером вода превращалась в черную бездну, на поверхности которой появлялась серебристая лунная дорога.

На берегу в окружении семи гигантских водопадов и витиеватых речных хвостов находилось поселение речных людей, верующих в то, что нет ничего более красивого, чем капли воды, падающие с неба. Это поселение было центром дома Эридан – дома Атолла Полуночного, сына Схельды и Мальстрема Полуночного. Семь водопадов сливались в один бурлящий массив, а в центре, под потоками белой воды, стоял величественный замок, высеченный из черного горного камня. Из-под него вырывались гигантские струи воды, врезавшиеся в реку с оглушительным шумом. К замку вели широкие каменные ступени, а к ним – два деревянных моста через реку.

Перед воротами располагалось шаманское поселение, в котором на рассвете и на закате звучало пение селянок, провожающих мужчин за добычей и плетущих рыбацкие сети. Их голоса сливались с шумом воды и разносились по окрестностям вместе с ветром:

Народ у реки упрям и опасен, В глазах его кроются жизни истоки. Одним лишь ударом природы всевластной Способны забрать вас с собою потоки. Одно лишь мгновение, и мир замирает, Предчувствуя ливня горячую стужу. Не бойся, народ у реки не стреляет, Пока сила моря – властитель над сушей.

На берегу океана, встав коленями на мокрые камни, стирали одежду женщины. В плетеных корзинах лежали разноцветные ткани, а прибой окрашивался в темно-коричневый и черный цвета.

Неожиданно к селянкам подбежала молодая девушка. Она присела на камни рядом с одной из них и сказала:

– Как я устала!

Нейрис Полуночная, родная сестра Атолла Полуночного, вождя Эридана, взглянула на племянницу и изогнула черную бровь.

– Что же тебя так утомило?

– Фьорд никогда не научится меня слушать.

– Он и не должен тебя слушать. – Нейрис подняла потяжелевшую мокрую рубаху и вновь окунула ее в воду. – Фьорд твой брат, а не прислуга.

– Он просто невыносим. – Эльба подняла глаза к небу и провела кончиками пальцев по шероховатому камню. Капельки воды поблескивали на нем, точно алмазы. – Вы с отцом не ссоритесь. Ты злишься на него?

– Почему я должна на него злиться?

– Он говорит тебе, что делать.

– Он мой вождь. И только потом мой брат.

Эльба сморщила нос. Разве должна она прислушиваться к брату лишь потому, что он старше ее на несколько лет? Он не бегает так же быстро, как она. Не забирается на скалы так же быстро, как она. Не плавает так же быстро, как она. Единственное, что Фьорд сумел сделать быстрее Эльбы, – это родиться на свет. Она любила своего брата, но жутко злилась, когда он не воспринимал ее всерьез и смеялся над тем, что она всего лишь девчонка. А делал он это постоянно.

Эльба заправила за ухо выбившуюся прядь. Неожиданно порыв ветра пронесся над головой, вновь распушив ее волосы и взметнув подол широкого платья. Эльба скользнула взглядом по горизонту и блуждающим гребням волн, а затем обернулась. Там, вдалеке, в окружении белой дымки виднелись каменные пики ее родного дома, замка Дор-Валхерен. Эльба вернулась бы домой, но не желала встречаться с Фьордом, который вновь посмеется над ней и расскажет всем о том, как она вернулась, не поймав ни одной рыбешки.

– Раз уж пришла – помогай, – внезапно сказала Нейрис и передала Эльбе несколько тяжелых льняных платьев. Девушка качнулась назад, едва не рухнув с камня, а Нейрис подкинула ей еще юбок и снисходительно улыбнулась. – Ничего, милая. Пусть эта ноша будет самой тяжелой в твоей жизни.

Эльба бросила мокрые тряпки в корзину и провела тыльной стороной ладони по лицу, как вдруг раздался сильнейший грохот. Она резко выпрямилась и уставилась на водопады. Там с громкими криками взметнулись в небо десятки птиц. Земля задрожала под ногами. Вода в бухте покрылась крупной рябью, словно под ней затряслось морское дно. Эльба перевела испуганный взгляд на Нейрис и увидела в ее глазах первобытный ужас.

– Что это? – спросила какая-то женщина, указывая на океан. – Что это там?

Эльба прищурилась. Она готова была поклясться, что водопады перестали шуметь, а волны – хлестать о скалы. Бухта Дор-Валхерен застыла. Размытая темная полоса возникла над линией горизонта. Эльба в недоумении наклонила голову, присмотрелась и почувствовала, как внутри все сжалось. Она вскочила на ноги и прошептала:

– Это волна.

– Что?

– Волна! – Эльба в ужасе схватилась за руку тети и потянула ее к себе. Корзина с одеждой перевернулась. Вода отошла от прибрежных камней и заскользила к гигантскому лазурному валу, надвигающемуся на Эридан, словно упряжка морских коней. – Уходите!

Толпа взорвалась криком. Женщины кинулись вон от берега, а Эльба вновь закричала:

– Уходите скорее!

Нейрис сорвалась с места и потащила за собой племянницу, но та никак не могла оторвать глаз от синей стены, приближающейся к бухте. Она смотрела в лицо ужасу. У него не было глаз, но он тоже смотрел на нее, у него не было языка, но он говорил с ней. В ее самых жутких ночных кошмарах небо не было таким голубым, а солнце таким теплым. В ее кошмарах было темно и тихо, но сейчас стоял нечеловеческий грохот. Люди кричали, а земля под их ногами раскалывалась, покрываясь мелкими трещинами. Они падали и поднимались, бежали и снова падали. Нейрис пыталась протолкаться вперед, но узкие улицы Дор-Валхерена были заполнены обезумевшим людским потоком, покрываевым желтой пылью. Она в панике обернулась и увидела смертоносную волну почти у берега Дор-Валхерена.

– Быстрее, Эльба! – взмолилась Нейрис, сжимая руку племянницы. – Быстрее!

Сердце вырывалось из груди. Эльбу толкали из стороны в сторону, истошный женский крик стоял в ушах. Ноги заплетались, путаясь в брошенных сетях. В глубине души Эльба понимала, что боги покинули их. Она, хрипло дыша, окинула безумным взглядом орущую толпу и побежала вперед.

Внезапно она заметила знакомый силуэт на одной из прибрежных скал. Маленькая фигурка пыталась вскарабкаться на вершину водопада, но скатывалась вниз. Ее слабые руки не могли удержаться, а ноги скользили по мокрым камням.

– Рия, – прошептала Эльба и в ужасе распахнула глаза. – Рия!

Она выпустила руку тетушки и бросилась в сторону. Нейрис завопила, словно дикое животное, потерявшее своего детеныша. Она попыталась кинуться за Эльбой, но обезумевшая толпа несла ее к горному замку, будто поток рассвирепевшей реки. Нейрис кричала, а Эльба бежала со всех ног к маленькой сестре. Она видела, как Рия скатывается вниз и камни падают из-под ее ног в морскую бездну.

Эльбу толкали со всех сторон, ее волосы постоянно цеплялись за чью-то одежду или руки. Она, как змея, шипела и извивалась среди чужих тел, пытаясь пробиться к водопаду, но внезапно упала. Толпа потащила ее по пыльной дороге. Эльба ударилась лицом о землю и зажмурилась от боли. Топот сотен ног гремел в ушах. Девушка закрыла уши руками и, крича от бессилия, попыталась встать, но снова упала. Слабая и перепуганная, она хватала ртом горячий воздух и пыталась рассмотреть сестру за фигурами пробегающих людей. Эльба зарычала от злости и попыталась встать на ноги, но снова получила удар по лицу. Перед глазами взорвались тысячи звезд, она покачнулась, однако все же сумела удержать равновесие. Девушка помотала головой, пытаясь прийти в себя, и вновь кинулась к водопаду.

Гигантская волна создавала чудовищный гул. Эльба запрыгнула на выступающий камень, подтянулась и поползла вверх по скале, громко дыша. В груди словно горел пожар, пальцы предательски дрожали, но Эльба продолжала карабкаться вверх. Она оказалась у верха водопада в считаные минуты, подбежала к выступу скалы и упала на колени перед обрывом. Там, за двумя каменными пролетами, на одном из уступов стояла ее сестра. Рия подняла на нее перепуганные глаза и заплакала в голос.

– Я здесь, – горячо воскликнула Эльба. Она спустилась вниз по прочной лиане и спрыгнула, приземлившись на корточки рядом с сестрой.

Рия порывисто обняла ее, но Эльба, не мешкая, подтолкнула сестру к выступу:

– Забирайся. Живее!

Океан грохотал сродни грозе. Сестры карабкались вверх по скале, а под водопадом неслись перепуганные люди. Горный замок не смог бы защитить их от гнева Пифии. Но люди думали, что морская богиня не причинит им вреда, и бежали к своей святыне.

Эльба забралась наверх и помогла Рие. Они остановились у самого края и посмотрели на водную толщу, обрушившуюся на Дор-Валхерен.

Волна поглотила берег, словно синяя бурлящая лава, и направилась к поселению. Люди сбивали друг друга с ног, кричали и плакали, но боги не вмешивались. Эльба видела, как под белой пеной исчезал народ ее отца. Волна приближалась к возвышенности, на которой стояли они с Рией. Эльба была уверена, что смертоносный поток воды не доберется до них, но сердце у нее сжалось.

– Не смотри, – приказала она дрожащим голосом и крепче обняла сестру.

Бежать было некуда, разве что спускаться вниз. Девушка взглянула в лицо стихии: бездна отразилась в ее голубых глазах и внезапно… застыла.

Огромная водная толща остановилась, будто врезалась в гигантскую прозрачную стену. Капли воды обрушились на сестер и улетели прочь, подхваченные буйным ветром. Эльба ошеломленно посмотрела вниз и увидела отца.

Атолл Полуночный стоял перед волной со вскинутыми к небу руками. Его губы шептали обращения к Белой Пифии, глаза были закрыты, а плечи вздрагивали в такт водным раскатам. Океан слушался его. Атолл произносил слова все громче и четче, руки его тянулись все выше и выше. Безумные порывы ветра пытались сбить его с ног, но он стоял ровно и непоколебимо.

– Вакан Танкэ, он схимила йя те ван вахин ха! – прогремел Атолл и открыл глаза. Он взглянул на океан, его челюсти сжались. Кровавая капля скатилась по его лицу и упала на пыльную землю. – Вакан Танкэ, он схимила йя те ван вахин ха! Ван вахин ха!

Синяя стена начала уменьшаться. Атолл сделал шаг вперед. Его губы вновь зашептали слова на древнем языке, и Эльба в растерянности нахмурила лоб. Она не знала мертвого языка. На нем разговаривал только ее отец. Когда она спрашивала, кто научил его общаться с духами, он отвечал – Морана.

В землях Калахара люди так называли смерть.

– Отец… – Эльба проследила за тем, как морское чудовище возвращалось в океан, и решительно шагнула вперед. Она потянула за собой сестру и принялась спускаться вниз по острым неровным скалам.

Атолл Полуночный рухнул на колени, как только вода покинула Дор-Валхерен. Он оперся ладонями о мокрую землю, устало прикрыл глаза и прислушался к привычному рокоту падающей воды и журчанию пресноводных ручьев. Восстание родной стихии породило в его душе немалый страх. Речные люди служили Пифии и преклонялись перед морской богиней, но сегодня она наказала их. Вождь Эридана боялся ответов, ведь они сулили большую беду.

– Атэ… – зашептала за его спиной толпа. Когда-то он сам рассказал им о значении этого слова. Люди подняли вождя с колен и протянули к нему свои руки. – Атэ.

– Атэ!

– Наш отец.

Атолл утер кровь с подбородка, посмотрел на разрушенные дома и лодки у берега и почувствовал себя совершенно разбитым. Он не смог спасти всех.

Он был отцом для тех, кто выжил, и предателем для тех, кто умер.

Неожиданно сквозь толпу к нему прорвались дочери. Рия расплакалась, вцепившись в его мокрые руки, а Эльба остановилась напротив. Его старшая дочь разговаривала с ним так же, как ее мать, – взглядом.

– Вы целы, – сказал Атолл хриплым голосом. – Где Фьорд?

– Я не видела его.

– Не видела… – Он обвел людей тревожным взглядом и поправил льняную накидку. – Я буду ждать вас в Большом зале. Нейрис?

Нейрис вышла вперед. Ее светлое платье было разорвано до самых бедер, а на лице виднелись свежие царапины. Атолл коснулся пальцами ее ран и отвернулся.

– Собери людей и помоги пострадавшим. Я хочу знать, кого мы потеряли.

Он еще раз обнял Рию и вновь посмотрел на Эльбу. В его серых глазах вспыхнуло беспокойство.

– Отыщи Фьорда. Вы нужны мне.

* * *

В Большом зале собрались старейшины всего Дор-Валхерена. Старики в льняных плащах окружили Атолла Полуночного, восседавшего на троне, похожем на открытую пасть речной змеи. На ее раздвоенном каменном языке сидел вождь, а два ее огромных глаза наблюдали за всеми собравшимися, словно всевидящее око.

Эльба стояла рядом с братом. Фьорд был выше ее на две головы. Его короткие, черные, как у отца, волосы местами были седыми. В роду Полуночных мужчины рано седели, будто им рано приходилось взрослеть. Фьорд угрюмо посмотрел на сестру и вновь перевел взгляд на отца. Ему не понравилось, что Эльбу пустили на заседание совета. По его мнению, женщинам незачем заниматься делами государства.

Но отец с ним не согласился.

– Это всеобщая напасть! – громко провозгласил Атолл Полуночный, и в зале стало тихо. От каменных стен эхом отдавались раскаты падающей воды, стоял полумрак. Черные стены, словно застывшая лава, уходили в потолок и сливались в единый острый купол.

Атолл поднялся с трона. Он выглядел изнуренным и усталым.

– Мы разгневали богов, и Пифия наказала нас.

– Рыбы в водоемах стало меньше, – пролепетал старик в синем балахоне и подошел к вождю. – Богиня предупреждала нас, но мы не слушали.

– Рыбы в водоемах столько же, сколько и было.

– Обвиняешь меня во лжи, Оронт?

– А ты что, рыб пересчитывал, Изар?

– Мы давно не получали вестей с Востока, – вмешался старший сын главного визиря. Его отец еле ходил, борясь со старостью, и потому он посещал заседания вместо него.

– Восток давно интересуется только Востоком! Вудстоуну нет дела до Эридана. А значит, и Эридану нет дела до Вудстоуна.

– Боги наказали бы тебя за такие изречения, Оронт.

– Я верен Пифии, а не гордецу Алману Многолетнему. За это меня надо наказывать?

В Большом зале вновь поднялся шум голосов разгневанных старейшин, и Атолл хлопнул в ладони. Все замолчали и уставились на него. Из его носа потекла кровь. Эльба шагнула вперед, но Фьорд остановил ее.

– Не позорь отца, – отрывисто бросил он. Его черные брови сошлись на переносице. – Сейчас он вождь Эридана, а не твой отец.

– Ему плохо.

– Отец справится.

– Я должна принести чистый платок.

– Ты должна слушать его, – едва слышно сказал Фьорд, – раз уж тебя пустили.

Эльба возмущенно посмотрела на брата и отвернулась. Ее руки сжались в кулаки. Она приказала себе успокоиться, но все равно отчаянно злилась и не понимала, отчего Фьорд так относится к ней. Исподлобья она следила, как на лице отца появилось задумчивое выражение, как он медленно вернулся на трон. Атолл положил широкие ладони на каменные острые змеиные клыки.

– Сегодня вечером мы обратимся к богам за помощью. – Его тон не допускал возражений. – Боги укажут на избранного, и избранный отправится в Черные Топи за советом Змеиных жриц.

«Рифтовые Болота», – подумала Эльба и растерянно вскинула подбородок.

По залу пронесся встревоженный шепот. Перепуганные селяне, казалось, даже отшатнулись от вождя после его слов.

С Черной Топи никто не возвращался прежним человеком. Жрицы требовали плату, высокую плату. Однажды боги выбрали маленькую Тэису. Ей предстояло спросить совета о течении Лазурного океана: рыба ушла из-за того, что вода стала невероятно холодной. Змеиные жрицы велели провести ритуал подношения богу солнца. Через несколько дней рыба вернулась в Дор-Валхерен. Но Тэиса лишилась возможности иметь потомство – Змеиные жрицы прокляли ее род.

Змеиными жрицами становились женщины королевской крови из рода Полуночных. Когда они умирали, их относили в Черные Топи, где они перерождались в черных ведьм.

Мать Фьорда, Эльбы и Рии тоже была там. Она умерла, рожая третьего ребенка.

– Вы можете идти, – провозгласил Атолл и махнул рукой.

Старейшины направились к выходу.

– Фьорд, Эльба! – Брат и сестра остановились перед нефритовой стеной. – Останьтесь.

Фьорд подошел к отцу первым. Он решительным шагом пересек темный холодный тронный зал, опустился на одно колено и преклонил голову. Этот спектакль заставил Эльбу закатить глаза. Она скрестила на груди руки и медленно побрела к отцу.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она у отца и искоса взглянула на брата. – Вставай уже, рыцарь. Сейчас он твой отец, а не вождь.

Фьорд оценил насмешку сестры, но не улыбнулся. Только когда за последним старцем закрылась дверь, он поднялся с колена и выпрямил широкую спину.

– Вот теперь Атолл – мой отец.

– Прекратите, – Атолл угрюмо прищурился, – возможно, Пифия наказала нас за ваши споры. Ты ее брат, а она твоя сестра. Это не изменится. Это единственное, что важно в вашей жизни.

Эльба пристыженно опустила взгляд в пол, а Фьорд виновато нахмурился. Он всегда хмурил лоб, когда хотел извиниться, но не мог признать своей ошибки. Этому Фьорд научил и Рию. Она постоянно строила из себя страдалицу, когда нужно было отвечать за свои поступки. Эльба расправила плечи и направилась к огромной расщелине, из которой лилась ледяная горная вода. Там она нашла небольшой кусок ткани.

– Ты сильно устал, – прошептала она, выжимая тряпку.

– Устал.

– Ты спас нас всех, – пылко сказал Фьорд и с гордостью посмотрел на отца. Всю жизнь он хотел лишь одного – не стать для него разочарованием.

– Я спас не всех. В этом и проблема, Фьорд. Магия уберегла нас лишь частично.

– Только не надо винить себя, – возмутилась Эльба и промокнула подбородок отца. – Морана приходит за всеми, ее нельзя победить.

– Мы и не должны победить смерть. Мы должны ее предотвратить. Заметили ли вы что-то странное, что не случалось раньше?

– Я не знаю, отец.

– Я вчера проснулся посреди ночи от голоса вашей матери. – Атолл поднялся с трона и задумчиво спустился по трем каменным ступеням. – Она велела мне попрощаться.

– С кем? – не поняла Эльба.

– Не знаю. Она предрекла большие перемены и исчезла, едва я открыл глаза.

– Духи опять говорили с тобой. Мне они не докучают советами.

– А ты разве готов их слушать? – Атолл криво улыбнулся и похлопал Фьорда по плечу. – В вас течет моя кровь. А значит, вы тоже связаны с духами водной стихии. Вы скоро научитесь контролировать свои способности. Я впервые понял воду, когда чуть не утонул.

– Да, – протянула Эльба, – мы помним эту историю.

– И мы послушаем ее еще раз, – с нажимом процедил брат, метнув в сторону сестры недовольный взгляд, – если ты захочешь.

– Нет. – Атолл утомленно покачал головой, направляясь к выходу. – Помогите Нейрис, найдите еще целителей и предоставьте кров в замке тем, кто лишился жилья.

Фьорд проследил взглядом за тем, как вождь Эридана покинул зал, и собирался последовать за ним, однако едва он двинулся вперед, его окликнула Эльба.

– Спасибо.

Фьорд повернулся к сестре и недоуменно вскинул брови:

– За что на этот раз?

– Ты не рассказал отцу о том, как я опозорилась на рыбалке.

– И к чему ему об этом знать? Думаешь, речной вождь обрадуется, когда узнает, что его дочь не в состоянии рыбу поймать? У него сейчас и без того дел хватает.

– Почему ты злишься на меня? – возмутилась Эльба и пронзила брата обиженным взглядом. Этот взгляд отец называл немой стрелой. Эльба могла смотреть так, что хотелось провалиться сквозь землю, даже если ты не считал себя виноватым.

– Я на тебя не злюсь, – небрежно бросил Фьорд и направился к выходу.

– Злишься.

– Нет.

– Я что-то не то сделала или сказала? – не унималась Эльба, идя за братом.

Они вышли из зала и начали спускаться по витиеватой лестнице. Фьорд не смотрел на Эльбу, и это злило ее еще больше. Она попыталась обогнать его, но поскользнулась и едва не покатилась вниз. Эльба вскрикнула, но Фьорд тут же ее поймал.

В его глазах отразилась вселенская усталость, как будто ему уже надоело хватать ее за руку каждый раз, когда она оступается. Но Эльба редко оступалась. И это раздражало и пугало Фьорда еще сильнее.

– Смотри под ноги.

– Я случайно.

– Ты ведешь себя как капризная девчонка. Я не злюсь на тебя, я устал и мне страшно от мысли, что у замка лежат мертвые люди, что некоторых поглотил океан. Тебе нет до этого никакого дела?

– Конечно же, мне есть дело.

– Тогда прекрати задавать вопросы. И сделай то, что велел отец.

Фьорд отпустил ее локоть и продолжил спускаться по лестнице, а у Эльбы перехватило дыхание. Она обиженно отвернулась и прикрыла глаза, не понимая, что происходит с Фьордом и отчего она чувствует себя так одиноко.

Фьорд вырвался на улицу и распахнул ворот льняной рубахи. Он прошел по мосту к поселению и увидел вдалеке тетю Нейрис в испачканном кровью одеянии.

На самом деле он злился на Эльбу. Он не хотел это признавать, но он не любил ее воинственный взгляд и упрямый нрав. Он должен был защищать семью вместе с отцом, а она постоянно оказывалась рядом и всюду совала нос. Из-за нее ему приходилось в два раза больше работать, в сотни раз сильнее стараться. Она ведь всего лишь девчонка, но соревноваться с ней было крайне сложно. Иногда отец так смотрел на нее, словно видел в ней достойную замену, и Фьорд ощущал себя ненужным, неправильным. Он знал, что у него прекрасная сестра, которая сумеет преодолеть любые препятствия, которая защитит свой народ. Вот только это была его ответственность и его долг как старшего сына. А не самой красивой девушки Эридана. А возможно, и всего Калахара.

Фьорд направился к Нейрис, сбросив с плеч плотную накидку.

Возможно, когда-нибудь он перестанет злиться. Он сменит Атолла на троне, а Эльба станет его верным соратником. Фьорд ждал этих дней, ведь не любить свою кровь – ужасное преступление. Он хотел успокоиться и надеялся, что однажды посмотрит на сестру без тени злости или зависти.

* * *

Кровавый закат озарил разрушенное поселение Дор-Валхерена. Пустые дома. Сети, брошенные на неровной дороге. Размытый берег. Уже больше пятидесяти лет природные катаклизмы не беспокоили Эридан. Пифия благословляла народ пищей и кровом. Но теперь привычный порядок вещей был нарушен и мирному существованию пришел конец. По крайней мере, так думал Атолл Полуночный, преклонив колени перед солнцем и обратившись к Белой Пифии с вечерней молитвой. Он знал: прямо сейчас народ Эридана взывал к богам, надеясь получить ответ. А еще он знал, что боги не ответят. Не сегодня. Вечерняя молитва впервые за долгую жизнь Атолла принесла тревогу вместо успокоения. Он поднялся с колен и направился к ритуальному кругу. Руки у него стали совсем холодными, тело била дрожь. Речной вождь говорил себе, что дело в слабости, но в глубине души понимал, что грядет нечто опасное, ведь его сердце чуяло беду.

Под грохот водопадов он приблизился к толпе, собравшейся возле реки Эридан. Люди тянули руки к звездам, уже появившимся на небе. Языки пламени извивались и рычали будто живые. Никогда прежде Атолл не видел такого буйного огня. Женщины и мужчины танцевали вокруг него и вытирали слезы, прощаясь с теми, кто больше не услышит грохота водопада и шума дождя. Морской зверь забрал в свои глубины шестнадцать человек, и Атолл знал, что теперь он не сможет уснуть шестнадцать ночей.

– Мы собрались здесь, чтобы просить совета у Белой Пифии, – провозгласил он. Люди выстроились в несколько линий. Повисла тишина, которую нарушали лишь треск гигантского костра и шум прибоя.

Худенькая и нескладная Рия подбежала к старшей сестре. Она считала, что Эльба – самая прекрасная девушка Калахара, а Фьорд – самый сильный человек Эридана, но не хотела становиться похожей ни на кого из них. Она избрала свой путь, хотела многое узнать, многое увидеть. Недавно ей исполнилось одиннадцать, а она уже прочла все книги в библиотеке Дор-Валхерена. Рия наизусть их выучила. Она не расставалась со старыми писаниями из замка, изучала записи визирей и старейшин. Под рукой у нее всегда был клочок пергамента, но отец не разрешал приносить его на ритуальный круг.

– Миниа, чан, тате, анпету. Топа кса, уанжи ти. – Ветер усиливал тихий голос Атолла. В его глазах отражались языки пламени. На шее вождя висело тяжелое ожерелье, сделанное из костей животных. – Вода, земля, воздух и огонь. Четыре мудрости, но одна жизнь. Мы связаны между собой, как день и ночь.

– Отец цитирует третье писание Книги жрецов, – шепнула Рия, посмотрев на сестру. Эльба перевела на нее любопытный взгляд, и Рия поспешила ответить на еще не прозвучавший вопрос: – Нет, я не была в запретной секции.

– Но Книгу жрецов могут читать только старейшины.

– Книгу друидов, если говорить точнее.

– Рия…

– Что? – Маленькая темноволосая девочка нахмурилась и вскинула подбородок. – Он не запрещал мне.

– Потому что ты не спрашивала разрешения.

– К чему мне вообще разрешение, чтобы почитать книгу? В Ордэте всем дозволено пользоваться библиотекой. Даже женщинам.

– Ордэт далеко. – Эльба посмотрела на отца, серый плащ которого лениво развевался по ветру. – Мы с тобой здесь, значит, и жить нужно по здешним правилам.

В последнее время Эльба ходила грустная. Рия пыталась выяснить, что случилось, у Фьорда, но тот упрямо молчал.

«Любые невзгоды можно разрешить, придя за советом к близкому. Если невзгоды не разрешаются, значит, тебе не к кому приходить. Значит, ты одинок».

Так говорил отец.

– Боги укажут избранного, который отправится в Черные Топи… – Атолл взмахнул руками, и в сумраке его глаза показались чернее ночи. – Добровольцы, подойдите к костру.

Долг велел Фьорду и Эльбе выступить первыми. Они встали рядом и взялись за руки. Через мгновение к ним подошли десятки женщин и мужчин. Добровольцы сжимали ладони друг друга и молчали, вглядываясь в красную огненную сердцевину. Внезапно в небе вспыхнула молния. Атолл ударил руками о колени, закрыв глаза. Толпа повторила его движение и зашептала: «Топа кса, уанжи ти».

– Топа кса, уанжи ти, – в унисон проговорили Эльба с Фьордом и резко откинули головы назад. Их спины неестественно изогнулись, глаза закатились.

С неба упали первые дождевые капли, и добровольцы отпрянули от костра, опустив плечи и закрыв ладонями лица. Раздались глухие удары барабанов.

Речные люди Эридана верили, что в каждом человеке живет душа животного. Она давала силу в трудные времена. Воссоединение с душой зверя происходило во время ритуального танца. Человеческие эмоции, желания и мечты покидали тело, и проявлялся истинный облик. Одна из женщин зарычала, словно рысь. Фьорд развел в стороны руки, словно птица. А внутри Эльбы жила змея, и она плавно извивалась, не произнося ни слова, лишь шипя сквозь зубы.

Босые ноги топтали рыхлую землю. Барабаны звучали все громче. Небо осветила яркая молния, и на землю обрушился ливень. Поднялся ветер. Костер затухал, а добровольцы набирались сил. Вместо глаз виднелись белые глазные яблоки. Люди кружились, будто в трансе, возле стихающего огня, и повторяли:

– Топа кса, уанжи ти.

Эльба тоже кружилась под порывами ветра. Ее черные густые волосы падали на лицо. Она танцевала на носочках, легкая и почти невесомая, подобная перу. Толпа не могла оторвать от нее глаз. Мужчины желали Эльбу. Женщины восхищались ею. Природная красота и кровь вождей. Эльба Полуночная была такой же прекрасной, как и бухта Дор-Валхерен, о которой слагали песни.

В страну богов один лишь путь: опасный, беспощадный. Как тигр смертоносным будь, как ястреб – кровожадным. Но если кровь твоя грязна, не будешь ты достоин Святою поступью пройти. И смерть отыщешь вскоре.

Костер внезапно потух. Дождь прекратился. Добровольцы упали на колени. Атолл затаил дыхание, наблюдая за тем, как вода впитывается в почву. Совсем скоро она вновь показалась на поверхности и образовала небольшую лужицу. Прозрачные ручейки потекли к добровольцам, словно лучи солнца. Они ползли по земле, а глаза людей становились шире.

Ручейки воды остановились. Все. Кроме одного.

Он продолжал бежать по земле, поблескивая в тусклом свете, пока не достиг своей цели. Эльба в растерянности распахнула глаза и увидела, как вода касается ее руки.

Толпа взорвалась дикими возгласами. Вновь раздались оглушительные удары бубна. К Эльбе подбежали люди, обступили со всех сторон и подняли ее на руки.

У Атолла сжалось сердце. Он наблюдал за тем, как шаманы перерезают горло молодогому ягненку над головой его дочери и алая кровь льется по ее бледной коже.

– Нет, – испуганно зашептала Рия. Она кинулась вперед, но не сумела прорваться к центру круга. – Подождите, стойте!

С Черной Топи человек не возвращается прежним. Он может и вовсе не вернуться! Рия металась между старейшинами, но ее не пускали. Она в панике понеслась к брату.

– Они уводят ее!

– Так нужно.

– Но это опасно!

Фьорд не знал что сказать и не понимал, что пугало его сильнее: то, что Пифия выбрала Эльбу, или злоключения, через которые ей предстояло пройти в логове жриц.

– Так нужно, – лишь повторил он.

Его сестру уносили все дальше. В воздухе появился солоноватый металлический запах. Фьорд с ужасом наблюдал за происходящим и понятия не имел, что делать. Он обязан защищать своих родных, но что если риску их подвергали сами боги? Мог ли он бросать вызов богам?

Эльба в оцепенении глядела на темное небо. Там появлялось все больше звезд. Люди несли ее на руках вперед, по губам скатывалась теплая кровь животного. Все ее существо заполонил невообразимый шум, и Эльба зажмурилась, испугавшись так сильно, что перехватило дыхание. Она не должна плакать. Долг велел ей оставаться смелой, смелой, смелой! Но сердце велело броситься в объятия отца. Эльба прикрыла руками лицо и невольно прислушалась к голосу матери, к тому призрачному воспоминанию, что еще осталось в ее мыслях. Она услышала, как мама поет колыбельную, и провалилась в давно минувшие грезы.

До Рифтовых Болот было рукой подать, но, когда перед глазами плыло лишь черное небо, путь казался бесконечным. Люди выкрикивали имя Эльбы, провожая ее к жрицам. Звучали песни, крики и молитвы. Знакомые раскаты водопада утихли. Они уходили все дальше от дома и приближались к самому опасному месту Калахара. Кто-то не верил в магию, кто-то не верил в черных ведьм. Но все равно ни один смертный не решался приблизиться к Черной Топи, потому что слышал страшные легенды о ней. От многих можно было услышать: «Не засыпай с открытым ртом, а то змея из Черной Топи заползет внутрь».

Наконец-то Эльбу поставили на ноги. Она почти не чувствовала собственного тела, но ее поддержали крепкие руки. Атолл Полуночный присел перед дочерью на колени.

– Боги выбрали тебя, – пылко сказал он и вдруг замолчал. Люди затихли. Эльба так смотрела на отца, что у него разрывалось сердце. Он знал, что она никогда не признается, как ей страшно, но видел в ее глазах неистовый ужас. – Узнай, что нам грозит, и возвращайся.

Эльба кивнула, наклонилась к вождю, и Атолл поцеловал ее в лоб. Она утерла кровь с подбородка, обернулась и посмотрела на арку из колючих черных лиан. Она не знала, что ожидает ее по ту сторону реки, но пошла вперед. Толпа снова закричала ее имя, и ветер унес его к берегу океана. Там было его место, и Эльба верила, что именно там его будут произносить после ее смерти.

Черные лианы зашуршали за ее спиной. Эльба порывисто обернулась и увидела, как проход зарастает колючими ветвями. Она в последний раз посмотрела отцу в глаза. Широкоплечий и такой разбитый, он провожал ее взглядом и не шевелился. Эльба закрыла глаза всего на мгновение, а потом повернулась, судорожно вздохнула и ступила в болота.

Аргон

Трое солдат остановились около шатра с провизией. Один воткнул копье в рыхлую землю, другой вытянул из-за пояса длинный клинок. Третий облокотился на телегу с бочками с пресной водой.

– Эти дикари разгуливают по округе, – проскрипел самый высокий из них. Его лицо, как и у других, было скрыто сверкающим шлемом, на плечах поблескивали серебряные латы, а туловище защищала прочная броня. В лагере Каменных Сердец не особо любили разговаривать о летающих людях, предпочитая мешать с грязью.

– Лучше бы они своих девок обхаживали, как гигантских тупоголовых птиц, а не к нам совались.

– Они и обхаживают! Еще как!

– Слышал, у них одну женщину сразу несколько мужчин иметь может. – Солдат так прыснул со смеху, что едва не поперхнулся. – Они у них наездницы что надо.

– Если приспичило – выбирай любую.

– Эй, Гаррет! – окликнул он солдата из соседней палатки и махнул рукой. – У тебя брат поймал одну дикарку из Долины, верно?

– Верно! – протянул в ответ Гаррет.

Вокруг лагеря стояли многовековые дубы, высокие и неприступные. Пышные ветви не пропускали солнечные лучи вниз, и оттого свет казался мягко-зеленоватым, а не желтым.

– И какая она на вкус?

– Не первой свежести!

Мужчины вновь разразились хохотом. Самый высокий снял шлем, кинул его на сваленные шкуры зверей и почесал почерневшими пальцами бороду. Она у него вилась как баранья шерсть. В лесах Вудстоуна стоял гогот солдат, топот их ботинок и лязг отточенных мечей. Лагерь Каменных Сердец защищал границы своего государства, однако их главнокомандующего Вигмана Барлотомея на месте не было.

– Осгод насаживает их головы на пики, – ковыряясь в зубах, подметил солдат.

– Да ты вживую этого верзилу даже не видел. Откуда знаешь?

– А зачем видеть? Люди говорят.

– Люди много говорят, – вмешался третий.

– Осгод Беренгарий – правая рука Алмана Барлотомея. Он его крестная фея, любые желания исполняет. Говорят, у него ручищи такие же большие, как львиные лапы!

– И кто, интересно, измерял его ручищи?

– Наверное, тот счастливчик, которому повезло измерить львиные лапы.

– Да заткнитесь вы оба, – заворчал солдат, – если бы Осгод был в нашем отряде, мы бы не торчали уже вторую неделю в этом треклятом лесу, питаясь белками. Меня уже от них воротит! Катитесь оба в Тартар!

– Ну что ты разорался, Лагот?

– Я не…

Внезапно зазвучал сигнальный рог. Солдаты одновременно обернулись и увидели, как все кинулись к северной границе лагеря.

Лагот зло оскалился:

– Дикари! Опять они, сукины дети!

– Мы должны охранять палатку с припасами.

– Сильфы наверняка придут за ними.

– Сильфы? – переспросил Лагот, обхватив рукоять широкого меча двумя руками, и в недоумении нахмурился. – Что еще за сильфы?

– Летающие люди.

– Откуда знаешь, что их сильфами называют?

– Он сказал. – Второй солдат указал на третьего.

– А ты откуда знаешь?

Третий развел руки в стороны. Латы на его плечах заскрипели. Он стянул с головы шлем и растянул губы в самодовольной ухмылке.

– Не удержался.

– Ты не…

Незнакомец кинул шлем в растерянную физиономию Лагота, вынул из-за спины острый клинок и вонзил его в плечо второго солдата, отчего тот взвыл от боли и попятился назад, словно медведь гризли. Нападавший был юн и стремителен. Он подхватил с земли толстую веревку и так крепко обвил ею шею Лагота, что его лицо стало пунцовым.

– Тихо, – грубо шепнул незнакомец ему на ухо, – ты ведь не собираешься умирать?

Лагот задыхался, колотя ладонями по влажному мху. Когда он потерял сознание, юноша откинул его в сторону и повернулся ко второму солдату. Тот вынул из плеча клинок и, громко зарычав, бросился на него. Незнакомец ловко проскочил под его рукой, сделал кувырок и, выхватив из ножен второй клинок, метнул его. Лезвие пришлось ровно по неприкрытому левому плечу солдата, и тот заорал от боли. Юноша подскочил к нему, стянул с лица шлем и как следует врезал головой по носу. Кровь брызнула в стороны, и солдат рухнул на землю.

Юноша отряхнул руки и перевел дух. Он быстро осмотрелся и прошелся ладонью по вспотевшему лицу. Его рыжеватые волосы блестели от пота. В лагере было пусто. Издали доносились голоса удаляющихся солдат, и юноша хитро улыбнулся – ловушка сработала.

Аргон просвистел несколько мелодичных высоких нот и быстрыми движениями стряхнул с себя тяжеленные латы. Он не понимал, зачем солдаты Вудстоуна намеренно подвергают себя угрозе смерти. Если ты медленный – ты мертвый. А с таким грузом едва ли можно нормально шевелиться.

Из-за стволов деревьев показались знакомые лица. Облаченные в темные одежды, они бесшумно подкрадывались к Аргону, будто невидимые тени.

Аргон зашел в шатер и выкинул несколько мешков с зерном наружу.

– Как все прошло? – спросил зашедший внутрь темноволосый юноша.

– Как по маслу. Держи.

Аргон кинул другу мешок, а тот бросил его другому. Они слаженно передавали друг другу зерно и изредка смотрели по сторонам, дожидаясь возвращения отряда. У них не было времени, но и еды в Дамнуме не было, так что они готовы были стоять до последнего. Лучше уж смерть от меча, чем от голода.

– Идем. – Ксеон бросил взгляд на Аргона. – Мы забрали достаточно.

– Недостаточно.

– Каменные Сердца медленные, но не тупые.

– Уверен? – Аргон самоуверенно ухмыльнулся. – Тогда почему мы еще живы?

Ксеон покачал головой, но все-таки не решился спорить. Они вытащили из шатра все мешки до последнего и только потом выбрались наружу. Шайка Аргона сразу же бросилась врассыпную, прихватив по несколько торб с овсом. Мелкий Томми попытался закинуть себе на спину шкуру убитого медведя, но Аргон остановил его, криво улыбнувшись, и присел перед ним на корточки.

– Забирай только то, что сможешь унести.

– Но я смогу, – возразил мальчишка. Поверх его коротких волос была повязана серая тряпка. Он хотел выглядеть устрашающе. – Мне не тяжело.

– Аргон, – поторопил Ксеон.

– Сейчас нет, но потом станет. Давай-ка медведя мне. А сам возьми мой мешок.

– Он один!

– Ну и что тебя не устраивает? Шевелись, Томми. – Аргон хлопнул его по щеке и поднялся. Издалека послышались мужские голоса, и он обернулся. Каменные Сердца возвращались. – Томми, давай.

– Но я…

Аргон прожег мальчишку недовольным взглядом, и тот тут же сорвался с места, изо всех сил прижимая к груди тяжелый льняной мешок. Молодой предводитель прищурился и представил, как ветер набирает силу: кроны деревьев клонились, ветер взвыл. Аргон закинул себе на спину шкуры животных. Ксеон сделал то же самое.

Друзья уставились друг на друга.

– Ставлю десятку, что я доберусь первым, – прохрипел Ксеон.

– Бросаешь мне вызов?

– Только не распускай сопли, веснушчатая милашка.

– Зачем… зачем называть меня так… – Аргон прикрыл глаза и выдохнул. – Двадцать толий, что я опережу твой белый зад.

– Идет.

– Раз… – Аргон наклонился к земле.

– Два… – Ксеон устремил темный взгляд вперед.

– Три!

Они сорвались с места, подняв клубы пыли. Под ногами хрустели и ломались сухие ветки. Лес был необыкновенно красив, особенно на закате. Но Аргон не любил нагромождение стволов и ветвей. Ему нравился простор. Он мог ночами летать над Долиной Ветров, но не в состоянии был бы провести и час в деревянной клетке Арбора. Куда хуже Станхенг – каменный город Вудстоуна. Аргон как-то раз видел его, пролетал над гигантскими каменными статуями у границ величественного города. Более страшной клетки он в своей жизни еще не видывал.

Друзья мчались по неровной тропе, и деревья проносились мимо. Аргон вырвался вперед – Ксеон недовольно зарычал, прибавив скорость. За ними наверняка уже неслась погоня, но они предпочитали решать проблемы по мере их поступления. Это довольно часто выливалось в еще бо́льшие проблемы, но люди с Фиэнде-Фиэль привыкли бежать вперед, словно ветер, не оглядываясь.

Неожиданно рядом с Ксеоном появилась знакомая фигура. Нуба пристроилась справа и улыбнулась, обнажив щербинку между зубами. В руках она держала четыре торбы с овсом.

– Сколько вам можно давать фору? – Каштановые волосы Нубы развевались вокруг головы, будто паутина. – Шевелитесь, старухи!

Она рванула вперед, словно огромная птица, и Аргон расхохотался. Он увидел, как Ксеон возмущенно закатил глаза, и побежал еще быстрее.

Над головой по деревьям, будто жуки-короеды, ползали его люди. Они следили за погоней и подавали сигналы. Аргон время от времени смотрел на них. Сейчас один из шайки замахал руками и указал в сторону лагеря. Аргон стремительно затормозил, подняв пыль.

– В чем дело… – прошептал он себе под нос.

Элиас – худощавый мужчина с белыми поредевшими волосами – пытался ему что-то показать. Он завязывал невидимый узел на голове. Что за чертов узел на голове?

– Что ты делаешь? – запыхавшись, воскликнул Ксеон и подбежал к другу. – Спятил?

– Элиас.

Они уставились вверх, когда к ним подскочила Нуба.

– Вы совсем рехнулись? Живо несите свои задницы к границе!

– Узел на голове…

– Какой еще узел?

– Веревка? Сети? Ловушка?

– Томми, – сипло протянул Аргон и, обернувшись, всмотрелся в глубину леса. – Он завязывает повязку… ту идиотскую тряпку, которую носит Томми. Надо вернуться.

– Ты уверен?

Аргон взглянул в черные глаза Нубы и скинул с плеч шкуры животных.

– Не ждите меня.

Юноша побежал обратно, активно работая руками и ровно дыша – главное правильно дышать. «Не торопись, Аргон, – учил его отец. – Два шага – вдох, два шага – выдох. Вдох – удар, выдох – подсечка». Черный Ястреб – так прозвали Аргона люди Калахара. Воровать он умел, испаряться тоже. Но чему он так и не научился, так это жертвовать кем-то или принимать поражение ради бо́льшей победы. Он перепрыгнул через поваленное дерево. В небе над головой свирепый ветер гнал тучи.

Вдруг Аргон услышал детский вопль и прибавил скорость.

Ему пришлось спрыгнуть с уступа, чтобы подоспеть вовремя. Аргон перевернулся в воздухе и приземлился прямо перед Томми, загородив его от пятерых солдат в сверкающих доспехах. Юноша выпрямился и, разведя в стороны руки, улыбнулся.

– Простите, я опоздал.

– Какого…

Аргон ударил ногой о землю, и листья закружились вокруг солдат, словно их поднял сильнейший порыв ветра. Мужчины пытались отбиться от урагана мечами, разрезая лезвиями воздух. Аргон тем временем подхватил Томми и ринулся вверх по холму.

– Но мой мешок! – закричал тот, вытянув руки.

– Забудь о нем.

– Но я вернусь с пустыми руками!

– Зато вернешься.

Аргон вскарабкался по склону, прижимая парнишку к себе, и свистнул. Резкий звук разнесся по лесу. Внезапно возле лица Аргона пролетела настоящая стрела, вторая – рядом с туловищем. Аргон запрокинул голову и посмотрел вверх. Там среди покачивающихся крон деревьев виднелась огромная тень.

– Ничего, Томми, – улыбнулся Аргон, – скоро будем дома. Ты летал на ястребе?

– Мне же только двенадцать.

– Тогда тебе должно понравиться. Первый раз запоминается навсегда.

– Что? – Ореховые глаза Томми распахнулись от изумления. В этот момент гигантская черная птица спикировала вниз между толстыми стволами дубов. Ястреб закричал так пронзительно, что солдаты зажмурились. Его угольные крылья переливались в тусклом солнечном свете, глаза-бусины блестели.

Птица подлетела к Аргону, и он закинул Томми ей на спину. Сам юноша только поднял ногу, как вдруг стрела пронзила его плечо. Аргон зарычал, повиснув на ястребе, а Томми обхватил его руками, пытаясь затащить наверх.

– Садись, Аргон, – умолял он, зажмурившись от страха, – пожалуйста!

Боль была такая нестерпимая, что тело Аргона не слушалось. Он закрыл глаза и вместо темноты увидел парящие горы Фиэнде-Фиэль, бескрайние просторы Долины Ветров. Он должен был вновь оказаться там. Должен был вернуться домой. Молодой предводитель зашипел от боли, рывком забрался на ястреба, ухватился за жесткие перья и пригнулся.

– Отвези нас домой, – попросил он.

Ястреб оглушительно закричал, вздернул ярко-рыжий острый клюв и оттолкнулся мощными лапами от земли. От взмахов гигантских крыльев листья разлетелись в стороны и закружились над землей.

Солдаты кричали, выпуская стрелы, но они не долетали до цели. Черный ястреб взмыл в небо и скрылся в кучевых облаках.

Томми в ужасе смотрел на верхушки дубов, на черные точки лагерных палаток Каменных Сердец. Он крепко держался за Аргона и дрожал, но не от холода. Ему хотелось все узнать, все попробовать, но сегодня он подвел своих ребят, переоценив свои силы. Томми думал, что справится с парочкой солдат, но не одолел и одного. Он заметил, что по плечу Аргона течет кровь и капает прямо на иссиня-черные перья ястреба. Он нахмурился.

– Тебе очень больно?

Аргон обернулся и растянул губы в кривой улыбке. У него были кудрявые волосы, россыпь едва заметных веснушек на щеках и загорелая кожа. Летая над землей, становишься ближе к солнцу. Зеленые глаза предводителя искрились азартом.

– Жить буду, Томми.

– Но у тебя кровь.

– Царапина.

– Надо будет сходить к Хуракану.

– Это я и сам понимаю. – Аргон наклонился немного вперед, и ястреб послушно прибавил скорость. – Скоро и ты найдешь своего ястреба.

– Ага, Хуракан тоже так говорит. Вот только он немного того.

– Все мы немного того.

– Я так перепугался, когда они меня окружили. Как ты нашел меня?

Аргон посмотрел на дрожащего мальчишку. Внезапно раздался оглушительный грохот. Он крепче вцепился в перья птицы и увидел, как прямо под ними земля покрывается гигантскими трещинами.

– Что за… – в оцепенении прошептал Аргон.

Лес Арбора зашевелился, словно живой. Вдалеке возмущенно взвыл океан. Аргон в недоумении прищурился. С такой высоты были видны и леса Арбора, и земли Станхенга. Сквозь туман пробивался даже расплывчатый силуэт самого каменного города. Когда-то между землями двух братьев, Алмана и Вигмана Барлотомеев, пролегала величественная равнина, но сейчас земля громко затрещала, вспыхнула, будто под ней проснулся вулкан, и раскололась на две части.

– Аргон, посмотри! – закричал Томми, и Аргон стремительно обернулся.

Океан превратился в рассвирепевшего зверя с гигантскими волнами. Одна из них пропала из виду, а вторая – поменьше – ринулась к появившейся расщелине между домами Вудстоуна и заполнила пустоту водой. Тишина разразилась грохотом, от которого по телу молодого предводителя пошли мурашки. Земля трещала, а волны жадно пожирали равнину. Аргон с тревогой наклонился вперед:

– Домой. Быстрее!

Ястреб спикировал сквозь облака словно гигантский камень. У них не было времени наблюдать за разрушением земель Вудстоуна. Лишь одно было важно – Долина Ветров, Фиэнде-Фиэль, родной дом Аргона и его семьи. Яростные порывы ветра били по его лицу, словно не признавали своего последователя. Небо разразилось громом, океан вдалеке забурлил, будто необъятный темно-синий гейзер, и Аргон ощутил неприятную дрожь. Когда природа шла против человека, человек проигрывал. Люди могут побеждать людей, но не стихию.

– Великие… – сдавленно прохрипел Томми, выглядывая из-за спины Аргона, и вдруг запнулся, почувствовав, как напряглось тело предводителя. Ястреб застыл, а Аргон в ступоре уставился перед собой: сквозь белый туман открывался вид на парящие горы. Они рушились. Раскалывались на десятки частей. От них откалывались гигантские куски и падали вниз, погружаясь в невидимую бездну.

Сердце Аргона замерло. Трещины от Вудстоуна добрались и до Дамнума. Они бежали по земле, будто кровавые реки. Равнины покрылись черной паутиной, а возле обрыва, там, где парили летающие скалы, царил настоящий хаос.

Свирепые вихри рушили то, что раньше было их домом.

– Вперед, – грозно приказал Аргон, стиснул зубы и громче повторил: – Вперед!

Эльба

Вокруг было так тихо, что Эльба слышала собственное сиплое дыхание. Она вслепую шла вперед, впившись ногтями в ладони, и моргала, пытаясь разглядеть тропу, но видела лишь бесконечный черный туннель. Эльба осторожно семенила, как вдруг ее лодыжки коснулось что-то скользкое… Еще шаг – еще одно прикосновение… Нечто холодное поползло по ее ноге. Девушка, взвизгнув, отпрянула в сторону и наступила на какой-то шевелящийся клубок. Что это? Эльба окаменела. Она опустила глаза и увидела, как нечто черное ползет по ее тунике. Глаза ее в ужасе распахнулись, сердце упало вниз. Змеи зашипели под ее ногами, и Эльба закричала:

– Прочь!

Крик прозвучал воинственно и резко.

Неожиданно еще одна змея зашипела прямо над ее головой, и девушка порывисто обернулась. Эльба панически оглядывалась, понятия не имея, где начинаются хвосты, где ее поджидают острые клыки и откуда за ней наблюдают мертвые змеиные глаза. Неожиданно тропа под ее ногами пропала. Девушка вступила в болото, и как только ее ноги коснулись теплой воды, туннель осветили яркие огненные вспышки, лианы над головой Эльбы загорелись.

– О боги, – прошептала она.

Перед Эльбой раскинулось узкое болото. Оно тянулось к скальной плите с кровавыми отпечатками человеческих рук. Болото шевелилось, над его поверхностью появлялись змеиные хвосты и выгнутые спины. Змеи шипели, выползая на берег, и скользили по ногам девушки.

«Иди к нам», – потребовал женский голос. Эльба подняла взгляд и увидела, как из тени к ней тянется костлявая рука с длинными черными когтями. Она манила девушку, звала вперед, к каменной плите.

«Иди к нам, Эльба, иди».

Голова нимфы закружилась, мир предательски завращался перед глазами, но она должна была идти дальше, несмотря на жуткий страх, сковавший все ее тело. Эльба должна была идти на встречу к своим предкам, потому что она – дочь Атолла Полуночного, речного вождя. Эльба шагнула вперед, провалилась в болото по пояс и почувствовала, как по ее ногам поползли десятки склизких змей. Одна из них выплыла на поверхность, поднялась по руке нимфы и коснулась ее угольных волос. Змеиный хвост прочертил линию по ее подбородку, а потом исчез где-то под одеждой. Эльба стиснула зубы так крепко, что они заскрипели. Она не плакала и не жаловалась, лишь отрывисто дышала, наблюдая за костлявой рукой. А где-то там, за аркой из сплетенных лиан, народ Дор-Валхерена распевал ее имя.

Эльбе казалось, что она до сих пор слышит это пение.

«Иди к нам».

Эльба заметила, как сбоку над водой показался толстый зеленый хвост, испещренный маленькими желтыми чешуйками. В существование таких огромных змей она раньше даже не верила. Кто же обитал в этих болотах?

Наконец она добралась до противоположного берега. Вода текла ручьем с ее платья, а змеи сползали с ее плеч и ног. Эльба ступила на твердую землю и наконец-то увидела женщину с костлявой рукой. Она стояла рядом с каменной плитой, и ее лицо было в тени. Однако едва Эльба открыла рот, жрица ринулась к ней и вцепилась в запястье, точно атакующая кобра. Белая потрескавшаяся кожа Змеиной жрицы не была похожа на человеческую. Из трещин лилась черная слизь.

– Эльба! – рявкнула жрица. У нее были отвратительные острые клыки вместо зубов и ярко-желтые глаза. Она взмахнула острыми когтями, и на ладони девушки появились глубокие царапины.

– Давай! – зарычала она. – Живей!

Ее голос был похож на утробный рык, а изо рта несло гнилым мясом. Эльба дышала так медленно, что боялась свалиться в обморок. Она послушно приложила руку к каменной плите и оставила кровавый отпечаток рядом с десятками других рук.

На лице Змеиной жрицы появилась неестественно широкая уродливая ухмылка.

– Добро пожаловать.

Она схватила Эльбу за плечо и потащила за собой, двигаясь резко, то и дело вертя головой и принюхиваясь к тяжелому сырому запаху. Эльба брела за ней.

Она верила в магию, но еще никогда не оказывалась к ней так близко. Пещера оказалась змеиным гнездом. Черная жрица двигалась так быстро, что Эльба едва поспевала за ней, спотыкаясь о множество переплетающихся змей. Когда она уже хотела спросить, куда они идут, жрица обернулась и рявкнула, едва не врезавшись в нее:

– Маленькая Эльба скоро узнает ответы на все вопросы.

Эльбу привели в просторную пещеру, которую освещали десятки подожженных лиан, свисающие по стенам. Было непонятно, почему они не сгорают и не превращаются в пепел. Возвышенность в центре пещеры окружало болото кровавого цвета. В нем плавали женщины с кожей, покрытой серыми чешуйками. Их глаза были черными. Они смотрели на Эльбу и ухмылялись, обнажая острые зубы.

Ничего более страшного Эльба еще в своей жизни не видела. Эти женщины были демонами.

– Здравствуй, Эльба, – сказал хриплый голос, и девушка обернулась.

На возвышении стояла женщина невысокого роста. Ее кожа была белой как мел. В кровавых глазах отражалось пламя сгорающих лиан, а перегородка горбатого носа была проколота полукруглой костью. Из трещин на лице, которые паутиной расползались по скулам и подбородку, сочилась черная густая кровь. Эльба едва слышно ответила:

– Благослови вас Пифия.

– Пифия – не мой бог… – Женщина резко наклонила голову, послышался треск ее костлявой шеи. Толстые когти прочертили в воздухе незамысловатые фигуры. – Морана.

– Смерть…

– Пусть она благословит нас.

Эльба испуганно кивнула. Жрица в черном чешуйчатом одеянии спустилась вниз, подплыла к ней, будто не касаясь земли, и вытянула шею. Из ее черного рта показался раздвоенный язык, красные глаза с любопытством всматривались в лицо гостьи.

– Ты пришла узнать, почему ваши боги наслали на вас морского зверя? – скрипучий голос словно пробирался под кожу. Эльбу трясло, несмотря на то что в пещере было невыносимо душно.

Она уже собиралась ответить, как вдруг заметила знакомое лицо. Это лицо скрывалось в тени, но все же его черты были настолько родными, что сердце Эльбы сжалось. Она прошептала:

– Мама…

– Я права? – рявкнула жрица и рывком притянула девушку к себе. Эльбе пришлось вновь посмотреть на главную жрицу, хотя перед глазами стояло уродливое сгнившее лицо матери, следящей за происходящим из тени.

– Правы, – с нажимом ответила Эльба.

– Ты немногословна.

– Я пришла не говорить.

Змеиная жрица прикоснулась когтями к лицу Эльбы, и та отвела взгляд. Она сделала это непроизвольно, в голубых глазах появились слезы. Сквозь пелену она смотрела на худощавую высокую незнакомку с угольными волосами. В них шипели маленькие ярко-алые змеи. Когда-то шоколадные глаза стали ярко-синими, почти голубыми, как небо в ясную погоду, но этот цвет был ненастоящим.

Ее мать казалась ненастоящей.

Морейн Полуночная умерла много лет назад в тяжелых муках, и сейчас пред Эльбой стояло уродливое существо, впитавшее в себя черную магию Калахара.

– Слушай меня, Эльба Полуночная, дочь Атолла Полуночного, – прохрипела черная жрица и приблизилась к лицу девушки. Их взгляды встретились. – Я дам тебе ответ, и он изменит твою жизнь. Но ты должна заплатить.

– Заплатить, – послушно повторила Эльба.

– Морана даст тебе преимущество, но отнимет твоих близких. Ты будешь терять всех, кто тебе дорог.

– До тех пор, – скрипучим голосом протянула Морейн Полуночная и ступила вперед, – пока жизнь не победит смерть.

Мать и дочь смотрели друг на друга.

«Пока жизнь не победит смерть», – повторила Эльба про себя и ощутила, как ее сердце обдало первобытным холодом. Приговор. Клеймо и проклятье. Голос ее матери, чужой и жуткий, уничтожил остатки смелости. Эльба в ужасе отшатнулась, но черная жрица сжимала ее подбородок острыми когтями.

– Пифия велела тебе прийти за советом, – ведьма обнажила гнилые зубы, и Эльба ощутила тошнотворный запах, – у нее и ищи справедливости.

По лохмотьям жрицы поползла змея с черной переливающейся чешуей. Она обвила ее руку, сползла по запястью, и ее голова оказалась прямо напротив лица Эльбы. Угольные глаза уставились на жертву, парализуя ее.

– Если, конечно, справедливость существует.

Змея распахнула широкую пасть, тонкие клыки блеснули от ядовитой слюны, и в следующее мгновение она кинулась вперед, вонзив зубы в шею Эльбы.

Девушка закричала.

Весь мир перевернулся. Рифтовые Болота исчезли. Эльба провалилась сквозь землю, а когда вновь открыла глаза, то оказалась на краю самого высокого водопада Эридана. Она смотрела на Дор-Валхерен и видела, как он сгорает в желтом пламени.

Обугленные тела, молящие о помощи женщины.

Эльба стояла, окруженная черным дымом, и смотрела на реки, которые высохли как по волшебству. Она услышала за спиной пронзительный животный крик, обернулась и увидела опаленного феникса с огненным всадником.

Всадник летел прямо на Эльбу, сжимая в руке острый клинок.

– Лаохесан, – только и успела прошептать она, прежде чем меч пронзил ее сердце. Девушка рухнула вниз и навсегда закрыла глаза.

Аргон

Хуракан был самым старым человеком Калахара. Никто точно не знал, сколько ему лет, но говорили, что старику минул целый век. Его миниатюрная хибара стояла на самой высокой парящей скале, и он с радостью принимал гостей, если они приносили ему свежие рисовые лепешки или медовуху.

Сегодня дом Хуракана разрушился.

Аргон видел, как деревянная хибара развалилась. Ее снес торнадо. Затем он снес и скалу, на которой она стояла. Молодой предводитель любил Хуракана за его болтливость. Все отмахивались от старика, когда он спускался в Долину Ветров, а вот Аргон – нет. Когда его мама умерла, Хуракан единственный не переставал повторять, что все наладится, и вскоре Аргон ему поверил. Жизнь действительно наладилась, а мама вернулась к сыну западным ветром, как и все духи Фиэнде-Фиэль. И пусть Аргон предпочитал не вспоминать о потере и притворялся, будто боль давным-давно испарилась, он нашел выход, а старик ему в этом помог. Хуракана считали невероятным чудаком. Но никто не говорил ему об этом, потому что люди знали – если Аргон прознает, кто распускает языки, он придет за этими языками.

С высоты птичьего полета были видны разрушенные дома летающих людей. Ураган не пощадил даже самые прочные хибары. Парящих скал стало гораздо меньше. Многие из них теперь покоились на дне океана, бушующего у обрыва Долины Ветров.

Аргон увидел, как с земли ему машет черноволосая девушка. Он сразу узнал Нубу и пригнулся.

– Держись, – приказал предводитель, и Томми крепче обнял его.

Когда они приземлились, Нуба подбежала к ним и бережно прошлась рукой по гладким черным перьям ястреба. Птица прикрыла глаза от удовольствия и придвинулась к ней, а Нуба тихо усмехнулась, хотя глаза у нее опухли от слез. Аргон хотел было спросить, как она, но не успел. Она заметила стрелу, торчащую из его плеча, и гневно свела брови.

– Великие духи, – выругалась Нуба, – ты что молчишь, болван?

– И тебе тоже привет, милая.

Аргон с легкостью спрыгнул с ястреба, потом помог Томми. Тот тут же кинулся к деревне, а Нуба всплеснула руками:

– У тебя рука отнимется, если рану не промыть.

– В воздухе нечем ее промывать.

– Сейчас врежу тебе между глаз.

– Так-так, я бы с удовольствием на это посмотрел, – воскликнул знакомый голос, и к путникам подбежал Ксеон. Его лицо и черные волнистые волосы блестели от пота. Он широко взмахнул руками и проворчал:

– И он опять выжил, наш неуязвимый герой.

– Как видишь.

Они довольно переглянулись, а Нуба отчеканила:

– Тащи Аргона к Хуракану, а я найду его отца.

– Хуракан жив? – Аргон с надеждой посмотрел на друзей.

– Да. Ему захотелось медовухи… – буркнул Ксеон и повел друга за собой.

Долину Ветров покрывала пелена серой пыли. Она летала над домами и попадала в глаза. Жители искали в обломках уцелевшие вещи, кто-то – своих родных. Аргон нахмурился, когда увидел знакомую девочку, плачущую над телом брата.

– Сколько людей мы потеряли?

– Пока не знаю. – Ксеон пожал плечами и смахнул пот со лба. – Говорят, клан Диких Шакалов Ровена пострадал еще сильнее. Земля раскололась прямо в Мурмонтисе.

– Надо собрать все кланы Дамнума… – Аргон поморщился от пульсирующей боли в плече и кивнул, словно соглашаясь сам с собой. – Придется работать вместе.

– Не говори ерунды. «Каждый сам за себя». Помнишь?

– Теперь все иначе.

– Да. – Ксеон перевел на него темный взгляд. – Теперь нужно первыми договориться с Алманом Барлотомеем насчет поставки деревьев. Наши дома разрушены, и нам нужно построить новые, но из чего?

– Обращаться за помощью к этому болвану? – Аргон презрительно фыркнул. – Мы уже пытались поговорить, но он видит в нас лишь дикарей, не достойных его королевского зада.

– Выбора у нас нет.

– Еще как есть.

– Все гораздо серьезнее, чем ты думаешь. Нам придется позабыть о старых обидах.

– Земля раскололась в Вудстоуне, Ксеон. И лишь потом до нас дошли трещины. Мы потеряли близких, потому что в Арборе что-то случилось.

Ксеон скептически поджал губы и усмехнулся:

– Только ты можешь связать то, что никак между собой не связано.

Он прошел мимо длинной очереди в уцелевший деревянный сруб и потащил за собой Аргона.

– Каким образом Алман мог повлиять на ураган в Долине Ветров? А даже если и так, из чего нам с тобой отстраивать дома? Из травы?

– Я найду способ.

– Твой отец его найдет, а ты послушаешься его, когда он скажет идти в Арбор, чтобы договориться с Алманом.

– Отец никогда не преклонит колено перед чужеземным королем.

– Я не говорю преклонять колено. Нам нужна помощь.

– Почему бы не поискать помощи в Дамнуме?

– Может, потому что летающие люди не помогают другим летающим людям?

– Но мы и не пытались. – Аргон распахнул массивную дверь и решительно шагнул через порог. – Не собираюсь покидать дом из-за крысы-Алмана.

– Вы срочно должны покинуть свой дом! – воскликнул хриплым голосом Хуракан и так пристально посмотрел на Аргона, что тот непроизвольно остановился. Седовласый старик проковылял к раненому предводителю. – Рад, что ты жив, мак.

Так его называл только Хуракан. В переводе с моранского «мак» означает «сын».

Старик похлопал Аргона по щеке и улыбнулся. У Хуракана были длинная белая борода и такие же длинные серебряные волосы. Иногда он заплетал их в тугую косу, но сегодня они были взлохмачены и торчали в разные стороны. Морщины на его лице складывались в причудливые узоры. Они были такими же глубокими, как и Канизские Впадины в океане. О путешествии туда Аргон не любил вспоминать. Кажется, именно тогда он впервые по-настоящему влюбился. И, кажется, именно тогда он понял, что нет ничего романтичного в отношениях с сиренами. Уж больно они чувствительны.

Старик часто говорил, что Аргон – самый лучший сильф, которого он знал.

Сильфами становились только те, в ком текла кровь истинных летающих людей. В Дамнуме таких было довольно много, по сравнению с другими государствами Калахара. В основном Долина Ветров служила пристанищем тем, кому некуда было идти – забытым старикам, брошенным детям, одиноким юнцам. Люди со всего света жили на равнине Фиэнде-Фиэль, потому что здесь принимали каждого.

Поговаривали, что раньше Долину Ветров называли Долиной Потерь.

Сейчас в это уже слабо верилось.

– Садись. – Хуракан усадил Аргона на расшатанный стул, наклонился к его ране, ощупал пальцами кровоподтек вокруг стрелы и внезапно выдернул ее из плеча.

– Святые… – зашипел Аргон и недовольно топнул ногой. Из раны хлынула кровь. Юноша ядовито улыбнулся, исподлобья глянув на знахаря. – Отличная идея, Хуракан.

– Хотел ее там оставить?

– Ты должен был предупредить его, – вступился за Аргона Ксеон, на что старик лишь фыркнул. Он подхватил со стола глиняную кружку и покосился на второго гостя.

– Сейчас я в тебя ее кину.

– Что?

Хуракан размахнулся и бросил чашу. Она полетела в голову Ксеона, но тот вовремя увернулся и, выпрямившись, воскликнул:

– Ты совсем ума лишился?

Хуракан невинно пожал плечами:

– Но я ведь предупредил тебя. Стало легче?

Ксеон прошелся ладонями по волосам и рявкнул:

– Я подожду на улице. Иначе я за себя не ручаюсь.

Он с недовольным видом проследовал к выходу и захлопнул за собой дверь, а знахарь прижал какие-то травы к глубокой ране предводителя и пробурчал:

– Кажется, я ему не нравлюсь.

– Интересно, почему бы это.

– Ты смело поступил, когда вернулся за мальчишкой.

– Томми был здесь?

– Не был. – Старик разорвал ворот рубахи Аргона и заковылял к камину, в котором трещал, переливаясь рыжими красками, хворост. Хуракан задумчиво нахмурился. – Сегодня огонь ведет себя иначе. Ты видел когда-нибудь феникса, мак?

– Они же давно вымерли.

– А я видел. Жуткие существа.

– Ты хотел прижечь мне рану.

– Да. – Старик взмахнул руками и взбалмошно кивнул. – Верно-верно, Аргон. Меня не отпускает сегодня странное чувство, и я хотел с тобой им поделиться. Ты не против?

– А у меня есть выбор?

– Ну, это вряд ли. Но я должен был спросить из приличия.

Хуракан поднес раскаленный железный прут к ране молодого предводителя и так крепко прижал его к коже, что она захрустела. Аргон знал, что должен сдерживать эмоции, но все равно зажмурился и заскулил, как уличный пес.

– Я сидел в своей хибаре, – начал спокойным голосом Хуракан, – когда понял, что у меня пересохло в горле. В горле у меня пересыхает редко. Обычно я дожидаюсь тебя или Нубу, она приносит самую вкусную медовуху в Долине.

Он закинул прут на плечо как ни в чем не бывало и отрешенно уставился в пустоту.

– Еще она приносит печенье. Тебе ведь доводилось пробовать ее печенье?

– Это как-то связано с фениксами?

– Глупости не говори. – Старик отмахнулся. – В общем, я спустился в Долину. Ветер нашептал мне. И тогда я увидел надвигающийся шторм. Ты ведь почувствовал, что сегодняшние ужасы – только начало? Знаю, что почувствовал, ты всегда был чутким и умным мальчиком. Что ты на этот счет думаешь, Аргон?

Тот вытер пот с лица и предположил:

– В Вудстоуне большие неприятности?

– В Калахаре большие неприятности из-за Вудстоуна. Мак, – Хуракан вдруг взглянул на Аргона и подошел к нему близко-близко, так, что его дымчатые глаза уставились прямо в малахитовые глаза юноши, – что ты помнишь о землях Халассана?

– Об Опаленных землях?

– Ага.

– Да ничего. А я должен о них помнить?

Старик отодвинулся и нахмурил кустистые брови.

– Тысячи людей погибли, сотни семей сгинули в Тартаре. А ты спрашиваешь меня, должен ли ты об этом помнить? Историю все должны знать, мальчик мой. Иначе вы рискуете вновь ее повторить.

– Я помню, отец рассказывал мне о Хорго, о древнем городе Опаленных людей. Он был полностью уничтожен много лет назад. Какое отношение это имеет к тому, что нас настиг самый свирепый ураган за всю историю? Если ты закончил, я…

– Халассан не просто так был уничтожен, – сказал старик, и Аргон протяжно вздохнул. Он должен был помогать другим, но плечо жутко зудело. Аргон решил еще несколько минут посидеть со старым другом, а потом уйти, сославшись на важные дела.

– И почему же он был уничтожен?

– Люди боялись огненных санов. Эридан, Вудстоун и Дамнум… все объединились, чтобы уничтожить государство, контролирующее самую опасную стихию Калахара.

– Стихию огня.

– Сама по себе стихия огня не опасна, мак. Мы согреваем наши жилища, освещаем их, готовим еду. Огонь полезен. Но был один человек… Хотя был ли он человеком?

– Хуракан, – взмолился Аргон, – ближе к делу!

– Лаохесан… – произнес старик, и пламя в камине зашипело, будто змея. Аргон в недоумении уставился на рыжие языки, а Хуракан криво улыбнулся и повторил: – Сегодня огонь ведет себя иначе.

В глазах Аргона сверкнули искры. Молодой предводитель ухмыльнулся и с вызовом посмотрел на старика. Огонь всегда был обычным огнем. Аргон контролировал стихию воздуха. Он слышал, что люди Эридана контролируют стихию воды. Барлотомеи – те, что прислуживали стихии земли, – давно перестали верить в магию и не пользовались ею. У них на этот счет была своя философия, которую не разделял ни один летающий человек.

А вот санов, контролирующих огонь, Аргон никогда не видел. Они вымерли. Как и все жители Хорго. Остались лишь единицы, не владеющие магическими силами.

В голове Аргона возник важный вопрос, который он тут же поспешил задать:

– Кто такой Лаохесан?

– О-о, – опечаленно протянул Хуракан и отвернулся, – страшный человек, если он был им когда-то. Огненный завоеватель. Ты ведь слышал легенды о нем? Я точно рассказывал. Да я видел его собственными глазами!

– Тогда это уже не легенда.

Старик вяло усмехнулся. Он устало присел напротив Аргона и почесал бороду. Тот сразу же заметил нечто неладное и проговорил:

– Такое чувство, что ты его боишься.

– Конечно. Я ведь не пустоголовый болван.

– Но с какой стати ты боишься того, кто умер столетие назад?

– Ты… ты должен знать всю историю, мак… Потому что сегодня ветер нашептал мне не только то, что я должен покинуть… Ветер сказал мне, что ты должен отправиться в путь. – Хуракан виновато нахмурился.

– Что?

– Много… очень много лет назад правитель огненных земель Халассана решил, что его стихия – самая могущественная. Он восстал против Калахара и убил множество людей. Это была страшная война, и мы не стояли бы здесь, если бы Дамнум, Вудстоун и Эридан не объединили свои силы. Лаохесан был повержен, и люди дали клятву: «Брат не пойдет против брата». Придание гласит: если клятва будет нарушена, Лаохесан восстанет из мертвых. Вместе с ним на Калахар обрушатся природные катаклизмы, а тени его прежних почитателей встанут на его сторону, чтобы вновь захватить власть.

Хуракан затих. Аргон посмотрел на него и нахмурился. Он и раньше слышал байки старика. Они бывали и более странными. Но сейчас Хуракан говорил серьезно, с испугом. Его голос звенел от напряжения, и Аргону это… нравилось. Очередное приключение? Он успел многое повидать. Летал над лесами Арбора и проникал в лагеря Каменных Сердец. Пересекал Лазурный океан и даже видел край земли. Ему уже сейчас хотелось сорваться с места, чтобы заполнить пустоту внутри новыми впечатлениями. Правда, потом Аргон вспомнил о том, какая разруха поджидала его за порогом хибары. Он не мог улететь хотя бы потому, что отец бы этому совсем не обрадовался.

– Это просто предание, – наконец сказал молодой предводитель.

– Ты можешь так считать, мак. Но это не значит, что ты прав.

– Ты тоже можешь ошибаться.

– Но это не я говорю с тобой, Аргон. Это все ветер.

– Почему же… – Аргон встал и взмахнул руками. Боль тут же прошибла плечо, и он продолжил уже спокойнее. – Почему же ветер со мной не пообщался?

– Потому что ты его не слушаешь. Он здесь, в этой комнате. Прямо сейчас! Вон, в окно рвется и под дверью проползает. Он тут, – старик ткнул Аргона в грудь, – и тут. – Он растормошил его бронзовую шевелюру. – Но ты остаешься глух как покойник.

– Но почему ты решил, что клятва нарушена? Возможно, ураган – всего лишь совпадение. Мы и раньше сталкивались с трудностями. Наши земли перестали давать еду, скот покинул все наши пастбища… Если Лаохесан и правда восстал из пепла, то почему только сейчас? Что такого ужасного могло произойти?

– Брат пошел против брата.

– Да брось, люди и раньше убивали людей.

– Не так. Не по злости, не по крови!

– О ком ты говоришь?

Хуракан сжал перед собой руки, на его лбу появилась глубокая морщина, и он тихо проговорил:

– Алман Барлотомей убил Вигмана Барлотомея, мой мальчик. Можешь мне не верить, но поверь своим предкам. Духи мертвых не врут.

Аргон изумленно отступил назад. Неужели король Вудстоуна убил родного брата? В это невозможно было поверить, даже признавая, что Алман Барлотомей – самый гордый и расчетливый повелитель одной из земель Калахара. Зачем он это сделал, почему никто его не остановил? Вопросы крутились в голове юноши, но он не находил ответов.

– Я хочу поговорить с отцом, – наконец сказал он.

– Эстоф уже приходил ко мне. – Хуракан поднялся с табурета и пригладил ладонями густую бороду. – Так что, если тебя интересует его мнение, спроси у меня. Можешь, конечно, сам спросить у него. Но идти дальше.

– Мой отец не поверил бы в Лаохесана, даже если бы его огненное имя появилось на звездном небе.

– Ну, если бы появилось огненное имя…

– Отец – мудрый человек.

– Да. – Старик согласно кивнул. – И именно поэтому он дослушал меня до конца.

– А ты еще не все мне рассказал?

– Однажды мой хороший друг сказал: «Верь своим предкам, но не забывай, что они давно умерли, а ты еще жив». – Хуракан рассмеялся и схватился за живот, будто сейчас лопнет от веселой шутки. – Милый был парнишка.

– Был?

– Не сбивай меня с мысли! Аргон, я не хочу, чтобы ты доверял ветру.

– Здравый совет.

– Отправься в Ордэт и узнай у самых умных людей Калахара, кто такой Лаохесан и как его победить, правдива ли легенда, стоит ли нам волноваться, ждет ли нас погибель.

– Но… – Аргон почесал заросший подбородок, – в Ордэт нельзя попасть просто так. Туда пускают только тех, кто знает то, чего не знают в самом Ордэте.

– Тогда тебе придется добыть такую тайну.

– Каким же образом?

– Лети в Черные Топи. Змеиные жрицы откроют тебе глаза на многие вещи.

Аргон прищурился и протянул:

– Здравые советы закончились.

– Ну, ты единственный в этой деревне любишь мои нездравые советы. Возможно, именно поэтому ветер и выбрал тебя. Возьми с собой Нубу. Эта девчонка не даст тебя в обиду. Ксеона тоже возьми, только посматривай за ним. Он опасный воин.

– Но вряд ли я могу улететь сейчас. – Аргон покачал головой. – Время не то. Все это сулит огромные неприятности, которые придется расхлебывать моему отцу.

– Так помоги ему. Разузнай правду. Взгляни на мир под другим углом, мак. Ты долго бродишь по свету с закрытыми глазами, и я знаю причину, но пора прозреть, ведь многое изменилось. Природа восстала против нас, ты и сам это видел, мой мальчик. А ты задался вопросом – почему? Что мы делаем не так? Мой дом превратился в щепки, а я жил в нем сто сорок два года, Аргон. Это много, уж поверь мне! Что-то пошло не так… – просипел старик. – Мы сошли со своего пути, и нам нужно понять, как на него вернуться.

– Я, Хуракан, вор, а не спаситель.

– А я – дряхлый старик, а не мудрец. Но все-таки люди приходят ко мне за советом.

– Если бы я знал, что ты посоветуешь мне слетать до Рифтовых Болот…

– Ты бы все равно ошивался у меня.

Аргон усмехнулся и почесал вспотевший лоб.

– Так уж и быть, схожу к отцу и поговорю с ребятами.

– Да, и еще, – старик уселся на табуретку и широко улыбнулся, – попроси, пожалуйста, милую Нубу принести мне медовухи. Горло я так и не успел промочить.

* * *

Аргон набросил клетчатую накидку на больное плечо, чтобы отец не заметил кровавых лоскутов ткани, и заправил ее под воротник. Сверху надел кожаную перевязь с клинками и откашлялся.

Эстоф стоял около разрушенной хибары и жадно пил медовуху. Мелкие капельки скатывались по его подбородку.

Заметив сына, он оторвался от бутыли и вытер рот тыльной стороной ладони. На нем была грязная рубаха, а бедра закрывала клетчатая ткань, перевязанная кожаным ремнем. Взгляд его узких глаз остановился на Аргоне.

– Будешь?

– Нет.

– Плохо работал, раз в горле не пересохло.

– Я работал с Ксеоном, а он любит запивать усталость.

Эстоф приблизился к сыну и небрежным движением стянул с его больного плеча ткань. Аргон закатил глаза, а Эстоф спросил:

– Болит?

– Ничего серьезного.

– Ты мог бы сказать мне, что сегодня едва не погиб. Я ждал тебя на утесе.

– Нуба, как всегда, наорала на меня, Ксеон отвел к Хуракану, а потом я сразу пошел разгребать завалы. – Аргон поправил накидку. – Я вполне способен расхаживать по Долине Ветров без жалоб на свое самочувствие. Как будто мы об этом сейчас должны переживать.

– Не знаю, как ты, Аргон, – начал низким голосом Эстоф, – но я всегда буду об этом переживать. Поэтому будь добр, сообщай мне, когда солдаты Вигмана засаживают тебе в туловище стрелу и едва не лишают жизни. Тебе, может быть, все равно, но мне – нет. Уяснил?

Аргон лениво кивнул, и отец взъерошил его волосы.

– Вот и отлично. Болван чертов. Хочешь, чтобы я поседел, как твой длинноволосый друг?

Мужчина сошел с места, и Аргон двинулся за ним. Эстоф был главой клана Утренней Зари, его клан был самым большим в Дамнуме и обычно люди именно к нему обращались за помощью, если им некуда было идти. У него были короткие волосы, широкие лоб и скулы. Когда-то давно он наткнулся в Долине на дикого волка, и тот оставил на его щеке три глубокие царапины, которые теперь превратились в блеклые шрамы.

– Кстати насчет Хуракана.

– Собираешься поговорить со мной о Лаохесане? – Эстоф хмыкнул. – Слышал я былины твоего старика. Он ошибается.

– А если нет?

Эстоф вздохнул. Выглядел он измотанным, но все равно спину держал ровно и шел уверенно. Он любил мать Аргона так, как не любил ни одну женщину. Когда она умерла, он перестал верить в силу духов. Боги забрали ее совсем молодой, и в этом не было справедливости. Так с какой стати он должен был служить таким богам?

Уже на следующий день он потерял силу стихий, перестал контролировать воздух и твердо решил, что смысл его жизни сосредоточен лишь в одном человеке – его сыне. И с тех пор ничто больше не имело значения. Ни боги, ни вера.

– Ты действительно надумал улететь? – Эстоф сердито нахмурился. – Сейчас?

– Природа восстала.

– Да, она иногда так делает.

– Отец…

– Не лучшее время ты выбрал для очередного путешествия. Ты нужен здесь, Аргон, в Дамнуме. Сколько можно напрашиваться на неприятности?

– Хуракан сказал, будто Алман Барлотомей убил родного брата.

– А вот это мне не нравится. – Эстоф задумчиво потер пальцами подбородок и сипло откашлялся. Он остановился перед телегой, полной мусора, и облокотился на нее. – Вряд ли Станхенг не отреагирует на потерю своего хранителя.

– Вольфман – больной мальчишка, не смеши меня.

– Не нужно недооценивать своего врага. Да, он болеет, но он все-таки сын Вигмана. Ему вряд ли понравилось, что отца зарезал родной дядя.

– Ты правда считаешь, что Станхенг восстанет?

Немного помолчав, Эстоф ответил:

– Да. И нам нужно будет выбрать сторону.

– Летающие люди никому не подчиняются, – отрезал Аргон, и отец посмотрел на него пронзительным взглядом.

– Как я тебя учил? Ветер нельзя поймать, его нельзя приручить.

– Тогда каким образом мы примем чью-то сторону?

– Нам понадобятся союзники, а не повелители, Аргон. Это разные вещи.

– То есть ты хочешь подружиться с Алманом? – Аргон почувствовал горечь на языке и недовольно фыркнул. – Этот гордец ни во что нас не ставит. Мы – мясо, которое он захочет использовать, и только.

– Да пусть катится в Тартар, если он так думает. Меня беспокоит только наш клан, и действовать я буду в его интересах. Пока рано судить, но возможно, что ситуация изменится и нам не придется воровать у соперника, а мы будем одалживать у союзника.

Молодой предводитель многозначительно посмотрел на отца и спросил:

– Ты хоть сам в это веришь?

– Уж побольше, чем в голоса, которые сказали Хуракану отправить тебя в Эридан.

– Ты всегда говорил, что риск для безмозглых идиотов.

– Да, и я имел в виду тебя.

– Разве мы не рискуем, закрыв глаза на видения Хуракана? – продолжил Аргон, не обращая внимания на ехидство отца. – Я не верю в Лаохесана. Но старик верит.

– Ты всегда доверял ему, будто он пророк Калахара.

– Огонь вел себя иначе.

– Огонь – это просто огонь.

– А ветер – это просто ветер, но я могу контролировать его. – Аргон щелкнул пальцами, и над головой Эстофа закружился вихрь, а трава пригнулась к земле. – Магия существует, а дурак Алман в нее не верит. Не будем ли мы такими же дураками, не поверив в Лаохесана?

Эстоф пристально посмотрел на сына. Аргон уже давно не был тем мальчишкой, у которого не находилось ответов на вопросы. Он спорил с отцом. Они часто ругались, но всегда говорили друг другу правду. Эстоф знал, что его сын очень любит Дамнум. А еще знал, что это место напоминает ему о том, что он хотел бы забыть. Как же ему стоило поступить – остановить Аргона или позволить ему самому принимать решения?

– Ты можешь пострадать, – наконец сказал Эстоф. – Одного я тебя не отпущу.

– Возьму с собой Нубу и Ксеона.

– А они об этом знают?

– Ставлю пятьдесят толий, что Нуба врежет мне между ног, а Ксеон перестанет со мной разговаривать. Но они все равно пойдут. Я бы пошел с ними.

– И как вы доберетесь до Рифтовых Болот? – Эстоф скептически прищурился и как следует откашлялся от пыли. – Эридан на другом конце Калахара.

– Долетим.

– Ксеон – не летающий человек.

– Сядет со мной или Нубой.

– Что насчет Змеиных жриц? Ты ведь помнишь, что о них говорят в Эридане? Они сами туда не ходят, Аргон. Даже речные шуты избегают Черной Топи.

– Да брось, отец. Я и не с таким справлялся. Меня только одно волнует.

– Что именно? – Эстоф исподлобья взглянул на сына и подошел к нему ближе. – Я, конечно, не такой старый, как Хуракан, чтобы давать советы, но все же.

– Твоим словам я доверяю больше, чем словам Хуракана, уж поверь мне.

– Тогда в чем дело?

– Может быть, я не хочу оставлять тебя одного. Мне не нравится эта история с Алманом и ураганом. Происходит нечто опасное, и я чувствую, что это только начало.

Эстоф неожиданно вспомнил свою жену, прекрасную храбрую женщину, которая смотрела на него такими же яркими зелеными глазами. Аргон был похож на нее.

– Если считаешь, что должен идти, – иди. – Эстоф кивнул. – А за меня переживать не надо, я был главой клана Утренней Зари еще до появления у тебя молочных зубов и веснушек, так что поступай как считаешь нужным.

Аргон криво улыбнулся. В нем боролись два противоречивых чувства. С одной стороны, он не хотел оставлять отца одного, потому что предчувствовал беду. Но в то же время ему хотелось сорваться с места и как можно скорее пуститься в путь, чтобы наполнить сердце жизнью, чувствами и смыслом.

Аргон посмотрел на отца и с надеждой спросил:

– Ты проводишь нас на рассвете?

– Конечно, болван, – с чувством ответил Эстоф и притянул сына к себе. – Иди сюда.

Они прижались лбами и прикрыли глаза.

– Я от тебя никуда не денусь, Аргон.

– Я узнаю, грозит ли нам опасность, и сразу же вернусь домой.

– Я буду ждать тебя на утесе. И на этот раз будь добр – прилети вовремя.

Вольфман

Милена Барлотомей держала под руку своего сына. Их волосы блестели в утреннем свете, переливаясь золотом. Мать и сын поднимались по мраморным ступеням Станхенга. Воины провожали их взглядами, стоя на площади перед величественным каменным замком, и ни единого звука не сорвалось с их губ. Каменные Сердца молчали. Город молчал.

В воздухе висела звенящая тишина.

После похоронной церемонии Вольфман Барлотомей приказал матери провести его в тронный зал. Вигман не был королем, но жители Станхенга приняли Вольфмана после внезапной смерти хранителя города. После убийства и предательства. Кто бы мог подумать, что Алман лишит жизни родного брата? Милена пыталась представить, о чем он думал, когда вонзил клинок в сердце ее мужа, и не могла.

У главных ворот к Вольфману и Милене присоединились Эрл Догмар – правая рука Вигмана Барлотомея и командующий его войском – и Хьюго Кнут, главный визирь.

На плечах Эрла Догмара сверкали начищенные до блеска доспехи, в каштановых волосах виднелась седина. У него был прескверный характер, но Вигман считал, что Догмар никогда не вонзит ему нож в спину.

Хьюго Кнут умел быть незаметным. Он был призраком в Станхенге, несмотря на толстый живот и нелепые курчавые волосы. Ему нравилось вести беседу, а не поддерживать ее. И он возглавлял совет Вигмана. Кнут был единственным человеком, который предвидел недовольство Алмана Барлотомея. Но даже в самых диких мыслях Вигман не мог представить, что встретит свою смерть от руки брата.

– Дядя не берет меня в расчет, – пожаловался Вольфман, оказавшись в просторном тронном зале, и отошел от матери. К трону вел коридор из гигантских мраморных колонн и обсидиановых ступеней. В них отражались солнечные лучи, прорывающиеся сквозь огромные витражные окна. Зал в Станхенге был светлым, в отличие от сумрачного зала Арбора. Вот только на трон больше некому было садиться. Вольфман с грустью посмотрел на красное сиденье. – Это конец?

– Конечно, нет, – решительно отрезал Эрл Догмар. – Мои люди…

– …уже перебираются в лагерь Арбора, потому что, как бы отчаянно они ни любили Вигмана Барлотомея, их король – Алман Барлотомей Многолетний. – Кнут сложил на животе толстые пальцы.

– У нас нет шансов?

– Шансы всегда есть, мой юный друг. Но они ничтожно малы.

– Нельзя оставить смерть Вигмана безнаказанной. – Грубый тон Догмара выдавал его с головой. Начальник войска, безумец и убийца, он кидался в бой не раздумывая и часто не обращал внимания на расположение сил. Догмар должен был просто выполнять приказ, а Кнут привык приказы обдумывать.

– У нас мало ресурсов и нет способа воздействия, – сказал он.

– У нас есть преданные люди.

– Которые забудут о своей преданности, едва разговор зайдет о жизни их родных.

Вольфман посмотрел на мать. Все это время она стояла в стороне и молчала. Милена не знала, как найти в себе силы двигаться дальше. Болезненный вид сына пугал ее. Смерть мужа пугала ее. Жизнь нестерпимо пугала Милену, и она терялась в догадках: как быть с тем, что оказалось в разы опаснее? Никогда прежде она не ощущала себя настолько уязвимой. Она горевала по мужу и мечтала отомстить за него, но боялась, что в погоне за местью раньше срока потеряет и сына.

– Эта земля, эти люди… все принадлежало твоему отцу, – наконец сказала она. Ее руки сжались в кулаки, и она серьезно посмотрела на Вольфмана. – Теперь все принадлежит тебе.

– Я не король Вудстоуна.

– Ты владелец Станхенга.

– Люди не пойдут за смертельно больным семнадцатилетним юнцом. Я выгляжу в их глазах слабым. Потому и отец мертв, что я – не угроза!

Милена Барлотомей решительно подошла к сыну и схватила его за руки. В эту минуту она была той самой женщиной, на которой женился младший сын Барлотомеев, – ледяной леди Станхенга Миленой де Труа. Ее малахитовые глаза вспыхнули лютым гневом.

– Так докажи, что они ошибаются.

Вольфман вдохновленно расправил плечи, но посмотрел на каскад ступеней, что вели к красному трону, и представил, как трудно ему будет туда забираться.

Он выпустил руки матери, провел ладонью по лицу и пошел к трону, прекрасно осознавая, что никогда не сможет заменить отца. Он не был даже тенью Вигмана Барлотомея. Но он мог отомстить за него или хотя бы попытаться. Вольфман преодолел пять ступеней и уже начал задыхаться. Затем поднялся еще на десять.

Он неуклюже добрался до трона и с усилием вдохнул прохладный воздух. Милена с восхищением смотрела на сына, а Кнут и Догмар предвкушали шахматную партию. Когда Вольфман присел на кроваво-красный трон, у него внутри что-то перевернулось. Он вдруг понял, что может сделать нечто важное, несмотря на свой страшный недуг.

Впервые он почувствовал вкус власти, отчего голова пошла кругом, а сердце забилось чаще.

– Кнут прав, – досадливо сказал Вольфман, – большинство людей уйдут к дяде.

– Это можно было бы исправить, приплатив им пару лишних толий…

– Я не смогу приплачивать им вечно, а кто ушел однажды – уйдет еще раз.

– И что же вы предлагаете, мой юный друг?

Вольфман задумчиво посмотрел на голубые вены на своих слабых руках. Словно реки, они поднимались по запястью и бежали к локтю. Юноша взглянул на главного визиря и наклонил голову к нему.

– Нам нужны союзники. – Эти слова сорвались с языка удивительно легко. – Это же очевидно.

– И с кем нам сотрудничать? – скептически бросил Догмар. – С летающими людьми, которые сами определиться не могут, один у них клан или несколько, служат они Эстофу или Ровену, Нириане или Кигану? А может, обратимся сразу к верующим речным фанатикам? Уж они-то со своей Пифией не сунутся в войну.

– У Алмана есть план, он убил моего отца с определенной целью. Что если эта цель – подчинить себе не только весь Вудстоун, но и весь Калахар? Союз с Эриданом нужен нам так же, как и Эридану союз с нами.

– У нас разные религии.

– На войне это не проблема.

– Речные люди не солдаты, они не умеют сражаться!

– Тогда тем более им пригодится наша помощь.

– Но как можно заключить союз с этими дикарями? Атолл Полуночный – человек, для которого важны лишь рыба в море да журчание водопадов. Сегодня он на нашей стороне, а завтра ему покажется, что у Пифии поменялось настроение.

– Скрепим союз на кровном уровне. Семейные узы для них священны.

Милена застыла, услышав слова сына. Она приблизилась к ступеням и недоуменно свела светлые брови:

– О чем ты, Вольфман?

– Не торопитесь, мой друг, – вмешался Кнут, – такие решения…

– Нам нужны союзники! – перебил визиря Вольфман и нервно вскочил с трона. – С Дамнумом найти общий язык трудно. Но с Эриданом мы договоримся. Нужно пообещать Атоллу Полуночному то, от чего он не сможет отказаться.

Вольфман замолчал на какое-то мгновение, а потом перевел дыхание и твердым голосом отрезал:

– Я предложу ему Станхенг. Я женюсь на одной из его дочерей.

Догмар отступил назад, как от крепкой пощечины, а Кнут наоборот поспешил к королю, округлив и без того большие глаза.

– Позвольте сказать, ваша милость, что это крайне плохая идея.

– И чем же она плоха? Нам нужен Эридан.

– Но вы… вы же должны понимать, что… случись что-то с вами… – визирь говорил очень осторожно, боясь ненароком задеть юные чувства, – Полуночная станет хранительницей Станхенга, а в случае победы над Алманом и всего Вудстоуна.

– Я знаю, – беспечно ответил Вольфман, отчего лицо Кнута побледнело.

– Знаете…

– Я умру рано или поздно, а девчонкой легко помыкать. Вам так не кажется?

– Но за ней стоит Атолл Полуночный, вождь речных шутов, – вмешалась Милена, – а он не глупец, Вольфман. Пусть его и не прильщает власть, но он мудрый правитель.

– А за мной стоишь ты, – с нажимом отчеканил юный король, шагнув к ступенькам, – за мной стоит самая могущественная династия Калахара. И мы выиграем эту войну, подчиним себе Арбор, а затем и Эридан. Мы построим новый мир. Дочь Атолла станет женой Барлотомея, и она будет делать то, что мы ей скажем, – губы Вольфмана тронула усмешка, – она будет делать то, что ей велит ее новый дом.

Фьорд

Фьорд не спал. Он касался ладонями и коленями травы и читал молитву, поглядывая на небо. Сегодня оно казалось не таким, как обычно. В саду его матери Морейн Полуночной цвели красные розы. Она любила собирать их на закате. После ее смерти розы завяли все до единой.

Рассвет сегодня был точно таким, как и алые розы из маминого сада, – ярким и кровавым.

Фьорд заметил сестру. Он резко поднялся на ноги и прошептал:

– Жива.

Эльба двигалась по тропе. У нее были грязные волосы, платье порвалось во многих местах. Нимфа брела домой в надежде поскорее забраться на самый высокий водопад, дабы убедиться, что бухта не уничтожена огненными языками и не поглощена угольным дымом. Она едва не прошла мимо брата, но он выбежал к ней навстречу.

– Эльба, – Фьорд затормозил перед сестрой, – ты вернулась. Слава богам!

– Вернулась.

Брат и сестра посмотрели друг на друга. Фьорд вдруг подумал, что Эльбе холодно, и решительно стянул со своих плеч льняную накидку.

– Держи.

– Я должна поговорить с отцом.

– Тебя долго не было. Почему ты так задержалась?

– Меня не было одну ночь.

– Ночь? – Фьорд нахмурился. – Эльба, мы ждем тебя двое суток. Отец места себе не находит. Вчера я ходил вместе с ним на болота, но тебя там не было.

Двое суток? Эльба в растерянности округлила глаза. Как такое возможно? Она не сворачивала с пути, не задерживалась в Черной Топи. Неужели время в Рифтовых Болотах течет иначе? Впрочем, теперь ее трудно удивить.

– Я не хотела вас беспокоить.

Голос Эльбы был совершенно иным. Фьорд хорошо знал ее и сейчас чувствовал, что смелая своенравная Эльба дрожит от страха. Раньше она никогда не дрожала от страха.

Эльба набросила на плечи накидку Фьорда и пошла к дому. Брат шел рядом. Ему хотелось спросить, что случилось в Рифтовых Болотах, но внезапно он заметил на шее сестры маленькие свежие ранки.

– Что это?

– Где?

– Тебя кто-то укусил.

Эльба поежилась и тихо ответила:

– Так было нужно.

– Ты узнала, почему боги разгневались? Отец ждет ответа.

– Мой ответ ему не понравится.

Эльба ускорила шаг, но Фьорд взял ее за руку и потянул обратно.

– Что с тобой? Ты какая-то другая.

– Другая? – Эльбу трясло. Ее не отпускал дикий страх, хотелось сорваться с места и убежать. Ей пришлось пройти через змеиное болото, ее укусила черная гадюка, она увидела гибель Дор-Валхерена, а еще она увидела их маму, мертвую, с серой кожей и острыми клыками. Эльбе хотелось навзничь упасть на землю, но она не поддалась слабости, а просто ответила:

– С Черной Топи никто не возвращается прежним.

И вновь пошла вперед.

Эльба

Эльба задумчиво сидела перед небольшим озерцом. В нем отражалось ее искаженное лицо. Иногда она видела в себе черты матери, но сегодня не заметила ничего родного в своих голубых глазах, иссиня-черных локонах и острых скулах.

Мама умерла или нет? Кто была та женщина, которая прокляла ее?

«Пока жизнь не победит смерть». Эльба будет терять близких вечно. Сердце разрывалось на части, и ей хотелось зарычать от злости и обиды. Она смотрела в воду, но видела лишь перепуганную незнакомку. Почему эта дрожащая девчонка не могла взять себя в руки? Здесь, в окружении плачущих ив, ей всегда было спокойно, но сегодня укромное место, спасающее от печали, превратилось в клетку.

– Я знал, что ты будешь здесь, – сказал Атолл Полуночный и подошел к дочери. На нем был блекло-коричневый кафтан с ритуальными стружками на рукавах, и на какое-то мгновение Эльбе показалось, что вместо рук у отца крылья. – Ты цела?

Эльба не ответила. Она сидела на холодной земле и рассматривала отражение яркого солнца. Озеро особенно красиво переливалось нежными цветами на рассвете, и на душе у нее стало совсем невыносимо: мама любила это место, а Эльба любила маму.

– Нужно вернуться в замок. Мы должны…

– Мама была там, – перебила она отца. Эльба наконец нашла в себе силы встать и с упреком посмотрела на Атолла. – Она была на Рифтовых Болотах. Я не ожидала, что именно она потребует от меня платы.

Атолл нахмурил седые брови.

– Морейн умерла.

– Она. Стояла. Там.

– Твоя мама скончалась при родах, – настаивал отец, – а на болотах ты встретилась с совершенно чужим человеком. Такова цена, Эльба.

– Цена чего?

– Знания.

Эльба фыркнула и отвернулась. Она скрестила на груди руки и нервным шагом прошлась вдоль озера, пытаясь унять ураган в мыслях. Родной дом пугал Эльбу. Она видела, как он сгорал, как сгорали люди, как иссохли реки, а солнце спалило Эридан.

– Безумие, – она прошлась ладонями по волосам, – они мне соврали.

– Кто?

– Жрицы.

– Жрицы не врут.

– Ты не понимаешь.

– Чего, Эльба? – Атолл наклонил голову. – Что тебе показали черные ведьмы? Если это как-то связано с морским зверем…

– Это связано со всеми нами, отец, – воскликнула дрожащим голосом девушка и так на него посмотрела, что тот застыл от тревоги. – Эридан был уничтожен. Дым… он был повсюду. Горящие люди и их крики… А потом…

– Что?

– Лаохесан.

Страшное имя сорвалось с ее губ, и Атолл Полуночный отступил назад, будто его ударили по лицу. Серые глаза вождя наполнились ненавистью.

– Не может быть.

– Ты сказал, жрицы не врут. Они могут ошибаться? – Эльба подошла к отцу. С детства ей рассказывали об огненном Лаохесане, о всаднике, который хотел подчинить себе весь Калахар, но едва не уничтожил всех людей. Лаохесан являлся детям в ночных кошмарах, речные люди говорили о нем шепотом.

Эридан помнил о своем прошлом. Вудстоун и Дамнум – нет. Испугались бы они так же сильно? Почувствовали бы они нависшую над их головами угрозу?

– Это же легенда, – тихо сказала Эльба.

– Так говорят глупцы.

– Ты хочешь сказать, что жрицы не обманули меня?

Атолл Полуночный отвернулся. На его плечи внезапно свалилась непосильная ноша, из-за которой он рисковал потерять все, что было дорого. Прекрасный рассвет омрачился одним-единственным словом, которое не произносилось уже десятки лет, но для тех, кто помнил, не утратило значения. Когда-то давно Мальстрем, отец Атолла, сказал, что у каждого вождя свой крест. Знал ли Атолл, что его крестом будет проклятье предков?

– Вчера пришла плохая весть, Эльба, – устало проговорил он. – Я чувствовал, что нас ждут огромные перемены, но даже не догадывался, какие именно.

– Что произошло?

Немного погодя отец продолжил:

– Алман Многолетний убил своего родного брата. Он нарушил клятву.

Надежды Эльбы разлетелись, словно стая птиц. Она смотрела отцу в глаза и старалась не дрожать, хотя ее словно обдало невероятным холодом. Дым, крики, огонь… Все, что она видела, было видением, а не ловушкой. Жрицы показали ей будущее.

– Мы с тобой прекрасно понимаем, что черные ведьмы сказали тебе правду. Всадник вернется, Лаохесан возродится. И нам придется вновь столкнуться с ним лицом к лицу. В этой борьбе нам не победить самим, Эльба. Мне придется согласиться.

– Согласиться? – в недоумении переспросила нимфа. – Я так устала, что не успеваю за твоими мыслями, прости.

– Нет, это ты прости меня.

– Что… – Эльба запнулась. – О чем ты говоришь?

– Вигман Барлотомей мертв. Наверняка Алман рассчитывал, что Станхенг станет его собственностью. Но Вольфман оказался упрямым мальчишкой. Теперь он не просто сын главнокомандующего – его короновали, и он собирает войско, чтобы отомстить за отца.

– Ты согласился дать ему людей? Но речные люди – не воины.

– Если Лаохесан возродился, нам придется ими стать. Вольфман думает, что угроза в его дяде, но он даже не представляет, что нас ждет в будущем. Ты должна будешь объяснить.

– Я? – растерянно переспросила Эльба.

– Ты.

Атолл стоял перед дочерью с выпрямленной спиной, такой высокий, широкоплечий – вождь всего Эридана, предводитель речных людей! И абсолютно беспомощный отец, которому ничего не стоило предать ребенка ради спасения родных земель.

– Вольфман Барлотомей предлагает объединить земли.

Эльба застыла. Она начала понимать, к чему клонит отец, и вдруг ощутила, как огнем вспыхнули щеки, кулаки, сердце.

– Мы и не рассчитывали на поддержку такого мощного союзника, у него есть Каменные Сердца…

– Нет.

– У него есть армия, – настоял вождь, подойдя к дочери, – он болен, Эльба, и если ты поедешь в Станхенг, его армия станет твоей.

– Ты не можешь, – прищурившись, зашипела девушка, – ты не посмеешь.

– Будь покорной.

– Ты продаешь меня!

– Это выгодный союз! Подумай о народе, о Лаохесане. Ты сама видела, что нас ждет.

– Не притворяйся, будто это нормально! – разозлилась Эльба и пригнулась, будто змея перед атакой. – Это мой дом. Ты – мой дом! Как ты можешь так просто…

– Это совсем не просто, Эльба! – в отчаянии прокричал отец и взял руки дочери в свои. Его серые глаза наполнили печаль и решимость. – Это не обсуждается. Ты поедешь, потому что ты дочь вождя и тебе придется ставить интересы людей выше своих.

– Я не вещь, – зашептала она, – не вещь, не подарок, не оружие.

– Я знаю.

– Тогда почему отдаешь меня?

Эльба знала почему. Она все прекрасно понимала, но внутри было так больно, что переворачивались привычные понятия о долге и чести. Ей было трудно дышать, стоять, трудно было говорить, потому что слова обжигали язык.

– Вчера я собирался ответить отказом. Ты моя дочь, Эльба. И того, как я люблю тебя, Фьорда и Рию, не описать словами. Но ты сама видела, через что нам предстоит пройти. Будь то война между Арбором и Станхенгом, мы бы нашли иной способ защититься. Но Лаохесана в одиночку не победить. Эта война затронет весь Калахар. Если у нас не будет союзников, мы погибнем и нечего будет спасать, не к чему будет возвращаться.

Атолл не должен был оправдываться, не должен был объяснять дочери, почему он принял такое решение, но он говорил, потому что чувствовал себя предателем. В Эридане семейные узы превыше всего. Он смотрел, как Эльба плакала, и его собственное сердце болезненно сжималось.

– Люди Вольфмана прибудут через несколько дней. – Атолл отпустил руки дочери и отошел. – Тебя будет сопровождать Фьорд. Мне нужно остаться здесь, в Дор-Валхерене.

Эльба опять не ответила. «Немая стрела» – тот самый пронзительный взгляд, полный глубокой обиды и свирепости.

– Когда-нибудь ты меня поймешь.

Атолл ушел, и Эльба раскрыла рот, чтобы втянуть больше воздуха.

Мир раскололся на тысячи частей, мир взорвался и безжалостно вспыхнул. Эльба без сил упала на траву и впилась ногтями в ледяную землю. Она была дома, но чувствовала себя здесь чужой и покинутой. Никто бы не разделил ее чувств и не смог успокоить. Пифия прогоняла ее и не объясняла, что Эльба сделала не так, в чем провинилась.

Что ее ждало в Станхенге? Каким был Вольфман Барлотомей? Сумеет ли она когда-нибудь забыть слова отца, понять и простить его? Эльба закрыла ладонями лицо, слыша в своей голове змеиное шипение.

Она впервые ощутила себя по-настоящему одинокой. Ею распоряжались как хотели. Она была рычагом, условием, страховкой. Ее не воспринимали всерьез, ею пользовались, облагораживая поступки словами о долге и чести. Но Фьорда не заставляли покидать родной дом, и отца в свое время не заставляли покидать родной дом. Они говорили, и их слушали. Но ее слова были никому не нужны.

Эльба открыла глаза и посмотрела на свое отражение. Оно казалось на удивление четким. Эльба всматривалась в него, изучая свои глаза и волосы, губы, плечи, румяные щеки и нос, а затем шлепнула ладонью по воде и отвернулась.

Когда-нибудь к ней станут прислушиваться. Когда-нибудь ее слова будут иметь вес. Она добьется этого во что бы то ни стало.

Ксеон

– И нас пустят в Черные Топи, потому что… – Ксеон посмотрел на Аргона и прищурился. Высоко в небе дул прохладный ветер. Друзья летели в Эридан, намереваясь пойти на крайние меры, которые Нуба грубо назвала «миссией олухов».

Никому в голову не приходило, что можно взять и наведаться в Рифтовые Болота. А Аргон подумал, что это отличная идея. Ксеон ему даже не сразу поверил – решил, что тот надышался пылью или, возможно, головой ударился, когда разбирал завалы.

Но Аргон был серьезен.

– Мы идем за советом, – сквозь шум и свист ветра ответил предводитель. Его волосы развевались бронзовым пожаром. – Все мирно. Никакой подставы.

– Никакой подставы, – заворчал Ксеон, крепче обняв Нубу. – Поверить не могу, что ты сказал это. Никакой подставы в змеином логове… никакой…

Его возмущение потонуло в воздушных вихрях, и ястребы одновременно взмахнули гигантскими крыльями. Птица Нубы по размеру была больше птицы Аргона, но его ястреб считался самым быстрым в Долине Ветров.

Обычно сильфы приручают взрослых птиц, но когда Аргону исполнилось десять, он случайно нашел птенца в горном ущелье. У него были тонкие перышки, которые с возрастом стали иссиня-черными. Никто не видел более благородной и преданной птицы. Аргон заботился о ней как о члене семьи, правда, имени не дал, решив, что не в его власти ставить клеймо на живом существе.

– Черный Ястреб собирается покорить Черные Топи, – протянула Нуба и улыбнулась. Она переглянулась с Ксеоном, а затем покосилась на Аргона. – Мы отменно повеселимся.

– Да, если Ксеон перестанет ныть.

– Я пытаюсь продумать план, которого у тебя нет.

– Ты же сам рвался из Дамнума, хотел увидеть другие земли.

– Да, – Ксеон округлил глаза, – хотел увидеть. Это ключевое слово, друг. Мертвые мало что видят, кроме пустоты и твоих рыжих веснушек.

– Моих рыжих веснушек, – Аргон улыбнулся, – как остроумно.

– Вы оба сейчас получите по лбу, – возмутилась Нуба, крепче сжав перья своего ястреба, и вытянула шею. – Почему бы вам не обсудить Алмана и его безрассудный поступок? Этот сумасшедший убил родного брата. Вам не страшно?

– Страшно? – не понял Ксеон.

– Мы на пороге войны. Все перевернулось с ног на голову.

– Мы и раньше сталкивались с Каменными Сердцами, – бросил Аргон. – Справимся.

– Ты ничего не знаешь о войне, дурень. Тут надо будет не воровать. Сколько солдат ты убил? Сколько раз доставал свой клинок из чьей-то глотки? Ты видел человека, захлебывающегося кровью? А может, видел, как он рыдает от страха?

– Мы не знаем точно, будет война или нет, – ответил Аргон и затянул ремень на плече. Ему не хотелось сейчас думать о том, что ждет Дамнум. – Будем волноваться, когда в этом будет смысл. Что толку сейчас болтать попусту?

– Верно, – согласился Ксеон. – Наши слова делу не помогут.

Птицы громко закричали, пролетая над границей между Вудстоуном и Эриданом. Они уже сутки были в пути, жутко проголодались и устали. Однако Ксеон запретил жаловаться всем, кроме себя самого, и пообещал раздать припасы на земле, как только исчезнет искушение повернуть обратно. Ксеон не любил попадать в неприятности, но дружба с Аргоном не оставляла вариантов. Бесстрашный предводитель нуждался в расчетливом друге, и Ксеон был таким при каждом удобном случае. Родителей своих он не знал, но они определенно не были жителями Дамнума, потому что приручать птиц у Ксеона не получалось, зато он отлично стрелял из лука. Возможно, в его роду были речные люди или гордецы из Вудстоуна. По крайней мере, он надеялся, что семья у него когда-то была, пусть он ничего о ней и не помнил.

Когда Ксеон увидел водопады Эридана, у него перехватило дыхание. Он изумленно округлил глаза и почувствовал, как Нуба отклонилась назад. Путники, глядя на грохочущие водные массивы, на белый туман, карабкающийся по скалам, онемели. Не было слов, чтобы описать красоту речных земель.

Аргон замер, рассматривая извилистые реки. Ксеон заметил восхищение в его глазах. Ему наверняка хотелось спуститься, чтобы коснуться воды.

– Не сегодня, – сказал он другу, – это место никуда не денется.

– Фиэнде-Фиэль ничем не хуже.

Ксеон видел, что он лукавил. Летающие скалы поражали воображение, но бухта Дор-Валхерен олицетворяла собой все самое красивое, что существовало в Калахаре. Это касалось не только просторов, но и женщин. Мужчины рассказывали истории о речных нимфах, от которых невозможно было оторвать глаз.

С высоты птичьего полета Рифтовые Болота представляли собой длинный холмистый хребет, напоминающий толстую змею, пытающуюся проглотить свой хвост. Воображение Ксеона сразу нарисовало гигантских скользких существ, которые захотят полакомиться его внутренностями. Наверное, об этом же подумала Нуба, потому что она напряглась и прошептала:

– Какое живописное место.

Черные уродливые деревья стояли прямо в болотах. Ветви, будто костлявые пальцы, тянулись к небу. Возможно, они пытались схватить незваных гостей.

Прохода в болота видно не было. Аргон спикировал вниз, чтобы изучить топи, а потом подлетел к друзьям и сказал:

– Вход под землей.

– Уверен?

– Где обычно живут змеи?

– Я бы предпочел, чтобы они вовсе не жили.

– В норах. – Аргон посмотрел на Ксеона. – Нужно приземлиться и все обсудить. У меня есть идея, но она вам вряд ли понравится.

Ястребы сели в стороне от Рифтовых Болот, на небольшой поляне, где на поверхности извилистой реки играло солнце. Вокруг стоял тухлый тяжелый запах. Туман облачным ковром зеленоватого цвета стелился по траве. Когда Ксеон спрыгнул с ястреба, дымка под его ногами взметнулась вверх и разлетелась в стороны.

Аргон подошел к высокому дереву и привязал поводья к кривой ветви.

– Не скучай без меня, – прошептал Аргон и погладил ладонью черные перья ястреба. Тот наклонил клюв к нему, закрыв глаза. – Я скоро вернусь.

– Держи. – Ксеон отломил кусок хлеба и протянул его Аргону. – И тебе.

Нуба с жадностью впилась зубами в черствую булку, прикрыла глаза и застонала:

– Убила бы за рисовую лепешку!

– В Эридане такого не делают. Наверное, речные люди только рыбой и питаются.

– Ну и олухи.

– Уверен, что и они о нас не лучшего мнения. – Аргон потер переносицу. Его клонило в сон, но сейчас не было времени на отдых. Он встал перед друзьями и так громко вздохнул, что Ксеон поморщился.

– Собираешься поведать план? Подожди, я присяду.

– Собираюсь испортить вам настроение.

– Что может испортить нам настроение? – пробубнила Нуба. У нее были ужасные широкие брови, которые соединялись в одну линию, когда она хмурилась. Сейчас она выглядела довольно смешно, но Ксеон не рассмеялся. Его беспокоил Аргон, у которого созрел очередной план, как бы им свести счеты с жизнью.

– Входов несколько. Нам подходит только один, и он не самый лучший.

– Я видела дыру посреди болота. Ты про нее?

– Собираешься нырнуть в вязкую жижу, даже не представляя, сколько плыть? – едва сдерживая ругательства, спросил Ксеон и все-таки уселся на изогнутый ствол дерева.

– Нет. Там был еще один проход – длинный коридор, окруженный лианами. Он ведет к пещерам. Наверное, через него проходят речные люди. Воды там примерно по пояс.

– Пройти вброд сможем?

– Думаю, да. – Аргон шмыгнул носом и оглядел местность. – Проблема в том, что этот десятиметровый коридор усеян всякой дрянью. Я не подлетал близко, но все равно увидел спины сплетенных в клубок змей. У меня есть идея, как нам пройти без потерь, но прогулка предстоит не из приятных.

– И потому мы принесли с собой это. – Ксеон вынул из ножен широкий клинок, и на его лице появилась самодовольная ухмылка. – Сработает, если делать все быстро. Разве папа не учил тебя отрубать змеям головы?

– Мой отец учил меня избегать кровопролития.

– Ну да, – прыснула Нуба, – на какой день рождения Эстоф подарил тебе нож?

– На пятый, кажется, – ответил за друга Ксеон. – Ты возился с ним как с игрушкой.

– Уметь пользоваться клинком и использовать его – разные вещи, болваны. Мой отец говорил, что учит меня обращаться с ножом, чтобы я управлялся с ним правильно.

– То есть отрубал головы тем, кто тебе не по нраву.

– То есть спасал свою жизнь, а не лишал жизни кого-то, – отмахнулся Аргон.

Друзья улыбались, искоса поглядывая на него. Он умел убивать, но никогда не хвалился этим. Клинок оберегает, а не атакует – так говорил отец, и Аргон верил ему.

Он затянул кожаные ремни на груди и поправил клетчатую накидку. Его взгляд устремился на болота. Пройти топи в одиночку сложно. Возможно, ему не стоило полагаться на чью-то помощь, ведь она могла дорого обойтись. Аргон посмотрел на Нубу, которая проверяла стрелы в колчане Ксеона. На ней висела одна из самых толстых медвежьих шкур, которую им доводилось выкрасть. Пот скатывался по ее смуглому лбу, но шкуру она не снимала. Наверное, она напоминала ей о доме, о том, кем она там была. Поговаривали, что они с Нубой были родственниками. В ее жилах, как и в его, текла кровь летающих людей. Быть может, ее отец приходился Эстофу братом.

– Змеиными жрицами становятся только женщины, – осторожно протянул Аргон, и его губы тронула легкая усмешка. – Может, последишь за птицами?

– Ты в промежность надумал получить?

– Милая, ты всегда умела читать мои мысли.

– Не зли меня. – Нуба сдула пыль с наконечника стрелы и посмотрела на Аргона. – Может, сам за птицами присмотришь, пока мы с Ксеоном обо всем позаботимся?

– Ты ведь у нас плавать не умеешь, – улыбнулся Ксеон, – а повсюду болота.

– Иногда я жалею, что все вам рассказываю.

Аргон вытащил клинки, а Ксеон посмотрел на подругу. Они знали, что Аргон не мог иначе. Они дружили с детства. Аргон научил Ксеона воровать, а Аргона ловкости рук научила Нуба. У них сложилось крепкое трио, которое то уважали, то осуждали в деревне. Неизменным оставалось лишь количество друзей, количество клинков и количество острых подколок, которыми они одаривали друг друга.

Когда троица пустилась в путь, солнце было в зените, а над болотами появилось черное облако, испускающее отвратительный запах. Ксеон осторожно ступал по сухим холмикам и следил за спиной Аргона. Предводитель не мог идти позади, он всегда вел людей за собой, даже если в этом не было необходимости. Ксеон изучал бурлящее болото пронзительным взглядом, сжимал в пальцах меч и думал о том, как бы поскорее вернуться к птицам, чтобы покинуть проклятую землю.

– Может, нужно было обратиться за помощью к Атоллу Полуночному? – спросила Нуба, нервно оглядываясь. Болото шипело и наводило ужас.

– Он бы не разрешил нам навестить их сгнивших предков.

– Каких еще предков?

– После смерти женщин королевской крови относят сюда.

– Откуда ты знаешь? – нахмурился Ксеон. – Опять Хуракан сказки рассказывал?

– Хуракан много чего знает. У нас нет причин не доверять ему.

– Кроме той причины, что сейчас мы рискуем своей жизнью вдали от дома.

Аргон хотел ответить, но только прикрыл глаза и вздохнул. Верить во что-то – право каждого живого существа. Аргон верил в предания Хуракана. Но Ксеон и Нуба не обязаны были делать то же самое. Им стоило верить лишь в самого Аргона.

Неожиданно прямо из-под его ноги выползла огромная змея. Она зашипела, кинувшись вперед, и Аргон инстинктивно взмахнул мечом. Зеленая голова с глухим стуком упала рядом с дергающимся хвостом. Аргон отвернулся, стиснув зубы, а Ксеон приблизился к нему и протянул:

– Кажется, отец все-таки научил тебя сносить головы.

Он похлопал Аргона по спине, и тот опустил нож.

Зеленоватая пелена плавала в воздухе вместе с пылью. Путники подошли к проходу и остановились, изучая арку из сплетенных лиан. Они видели лишь черный коридор и каменную плиту с кровавыми рисунками. Ксеон шумно выдохнул. Как же он ненавидел змей!

– Я попробую сделать проход, – заявил Аргон, пройдя вперед.

– Каким образом?

Аргон спрятал меч в ножны, сосредоточился и вытянул перед собой руки. Ветер ударил ему в спину, прокатился невидимой волной по грязной воде и внезапно стих.

– Что…

Аргон щелкнул пальцами, вихрь закружился над сводом из лиан и вновь утих.

– Не получается…

– Что именно?

Аргон был упрямым. Он подошел ближе к воде и еще раз представил, как болото расходится в стороны, образуя небольшой коридор, по которому можно было бы пройти до плиты предков Эридана. Но ничего не вышло. Силы разом покинули тело, и Аргон, сгорбившись, отступил назад.

– Воздух не слушается меня.

– Не может быть, – засомневалась Нуба и подошла к другу. Она взмахнула рукой и с тревогой наклонила голову. Впервые за всю жизнь ветер ей не подчинился. – Как такое возможно? Мы потеряли дар?

– Наверное, он здесь не работает, – предположил Ксеон. – Черные Топи – самое отвратительное место Калахара, чего вы от него ожидали? Слушайте, почему бы нам не пролететь тут на ястребах?

– Рискнуть птицами? – Нуба округлила карие глаза. – Ты что, рассудка лишился, дубина? Хотя о чем это я, тебе-то рисковать ничем не придется.

– Лучше рискнуть птицей, чем собой.

– Так может сказать только самый настоящий болван.

– А еще тот, кто не летает на этих птицах, – съязвил Ксеон. – Не идти же нам…

Аргон решительно шагнул вперед. Он приподнял руки и нахмурился, все тело будто сковала судорога. Под его ногами что-то зашевелилось. Он планировал пройти по сухой земле, воспользовавшись силой стихий, но, видимо, у духов были другие планы.

– Ты что делаешь? – возмутилась Нуба.

– У нас нет времени на разговоры, – ответил Аргон.

– Тебя могут укусить.

– И я могу умереть.

– Ты смеешься?

Аргон обернулся и с кривой ухмылкой кивнул:

– Мне так смешно, что живот сейчас лопнет.

Он продолжил идти по болоту с улыбкой на лице, а Ксеон спрятал нож и недовольно передернул плечами. Ему совершенно не хотелось ступать в вязкую жижу, в которой водилось огромное количество тварей, желающих его убить. Но его мнение не волновало Хуракана, стихии, богов и прочих олухов. И потому он полез в болото, активно двигая ногами, чтобы нагнать друга.

– Иногда мне хочется свернуть тебе шею, – признался Ксеон.

– Не ври. Ты без ума от меня.

Ксеон со свистом выдохнул, увидев, как прямо перед ним проплыла красная змея, и нервно отступил в сторону. Сколько же чертовой нечисти ползало по его ногам? Он даже думать об этом не хотел. Но об этом думала Нуба. Она схватилась дрожащими пальцами за его плечо.

– Кто-то ползет по моей спине.

– Аргон, напомни, пожалуйста, зачем мы здесь?

– Вы безмозглые болваны.

– Да, точно. Мы твои друзья. – Ксеон увидел толстую спину над водой и резко выхватил из ножен меч. Дыхание сбилось. Желтые чешуйки блеснули в кромешной темноте и скрылись под коричневой толщей. – Долго еще?

– Почти дошли.

Ксеон обернулся, чтобы посмотреть на каменную плиту, и скривился:

– Ты чертов ветроплюй! Мы и половины не прошли.

– Зачем же тебя расстраивать?

– Неважно, что ты скажешь, я все равно расстроюсь.

– Тогда ни о чем меня не спрашивай.

– Вы можете оба заткнуться? – разозлилась Нуба, испуганно оглядываясь. – Вы привлекаете внимание. Идите тихо, иначе ваши глупые головы проглотит какая-нибудь ящерица, и клянусь, я не стану ей мешать.

Аргон медленно вытащил острый клинок, когда вода поднялась до его плеч. Он чувствовал, как ледяные хвосты ползают по его спине, но надеялся, что ни одна из змей не захочет полакомиться им. «Главное – правильно дышать». Да. Отец не давал глупых советов. Ксеон шел рядом с ним, их локти соприкасались. Шипение доносилось отовсюду, даже от стен. Может, это были вовсе не лианы? Аргон не собирался погибать по глупости. Друзей он также старался держать в поле зрения.

– Что будет, когда мы придем? – спросил Ксеон.

– Попробуем поговорить.

– А если не получится поговорить?

– Попробуем убежать.

– Исчерпывающий ответ.

– Других у меня нет, – тихо отозвался Аргон. – Я предупреждал, что лететь со мной опасно. Ты все еще можешь повернуть обратно.

Ксеон, конечно, мог, но не сделал бы этого. Он лишь крепче сжал пальцами рукоять меча. Нуба прижалась к нему так сильно, как никогда раньше. Он вскинул брови, но ничего ей не сказал. Возможно, ей действительно было очень страшно. Нуба следила за водой и дергалась от каждого холодного прикосновения. Вдруг она почувствовала, как земля под ногами зашевелилась, и внезапно провалилась ногой в яму. Тело свело судорогой, а перед глазами вспыхнули яркие искры. Девушка в панике остановилась.

– Моя лодыжка… – прохрипела она. – Я за что-то зацепилась!

– Дерни посильнее. – Ксеон взял ее за руку. – Получается?

– Не получается.

– Дерни еще раз.

– Не выходит! Помоги же мне, черт возьми.

– Только не кричи.

– Сам не кричи, болван!

– Что у вас там? – Аргон обернулся и медленно подошел к ним, пробираясь сквозь толщу густой жижи. – Ты в порядке?

– Я пошевелиться не могу. Нога в какой-то канаве, и я…

– Возьми.

Аргон отдал свой меч Ксеону и стремительно погрузился под воду – это был один из самых безумных поступков в его жизни, но он не придал этому значения.

Аргон схватил руками ногу Нубы и дернул ее вверх, но безуспешно. Канава была достаточно глубокой, и вокруг лодыжки девушки успели обвиться прочные корни. В руках Аргона появился острый клинок, которым он мог мастерски пользоваться даже с закрытыми глазами. Одно движение – и нога Нубы оказалась на свободе. Девушка прошла вперед, а Аргон вынырнул, сбросил с плеча змею и судорожно втянул терпкий воздух.

– Как водичка? – пошутил Ксеон. – Эридан славится своей целебной грязью.

– Значит, я выберусь на берег еще бо́льшим красавчиком.

– Жаль, болота не избавляют от веснушек.

Аргон усмехнулся, смахнув с подбородка ком грязи, и в этот момент в его ноги врезалось что-то просто гигантское. Аргон потерял равновесие и рухнул в воду, а наружу вырвалась невероятно толстая змея размером с ястреба. Она распахнула пасть и зашипела так громко, что Нуба и Ксеон задрожали. Ксеон взмахнул двумя мечами и скомандовал:

– Нуба! Назад!

Нуба послушно укрылась за его спиной, а гигантская змея ринулась вперед. Ее клыки оказались прямо перед лицом Ксеона, как вдруг с рыхлого потолка на морду змеи упало несколько лиан, и он успел увернуться. Нуба достала из колчана Ксеона лук и стрелы, натянула тетиву и хотела выстрелить в змеиные желтые глаза, но едва успела прицелиться, как вдруг по ее руке поползла черная гадюка.

– Черт! – Девушка затрясла рукой. – Отвали!

– Стреляй же!

Нуба услышала, как над ее головой зашипела очередная змея, проворно обернулась и выстрелила. Стрела прибила змею к корявой лиане. Даже темнота не могла помешать Нубе. Она была лучшей в деревне. После Ксеона.

Неожиданно вокруг друзей появился огромный водоворот. Ксеон нервно осмотрел сужающийся круг и не сразу понял, что это не вода, а гигантский хвост. Он рванул вперед, пытаясь пронзить шею монстра мечом, но промахнулся. Его ладонь прошлась по чешуе, и он взвыл от боли. Чешуя порезала кожу, будто острое лезвие.

«Где Аргон? – в панике думал Ксеон. – Почему его нет?». Водоворот кружился и бурлил вокруг путников. Гигантская змея шипела над головой. Из ее пасти воняло гнилью, падалью и смертью, а раздвоенный язык блестел от ядовитой слюны.

Ксеон поднял меч. Нуба натянула тетиву. Они приготовились к атаке, как вдруг перед ними показался Аргон. Он выпрыгнул из воды, рыча, будто дикий зверь. В его руке сверкнул острый клинок, который секундой позже оказался у основания змеиной головы. Предводитель покатился вниз, распарывая клинком брюхо монстра, и коричневое болото окрасилось в алый цвет.

– Живее, – тяжело дыша, приказал Аргон. Он стоял с опущенной головой среди окровавленной груды кишок. – К камню.

Друзья послушно понеслись к берегу и остановились только на твердой земле. Ксеон оперся раненой рукой о плиту, Нуба закрыла ладонями лицо, а Аргон смотрел на шипящих змей. По какой-то неведомой причине они не нападали, лишь вились вокруг мертвого тела монстра, а потом и вовсе исчезли в болотной гуще.

– Вы как? – спросил Аргон. Его лицо было испачкано кровью. – В порядке?

– В порядке.

– Нуба?

– Да. – Она нервно кивнула. – Дай мне минутку.

Минутки у них не было, но Аргон не решился спорить. Он вытер рукой подбородок, лоб и глаза. Они выжили, и только это имело значение. На каменной плите, о которую опирался Ксеон, были нарисованы чьи-то руки. Аргон раньше не видел рисунков речных людей. Он подошел к другу и положил ладонь на его плечо.

– Ты жив…

– Для человека, который не умеет плавать, ты довольно ловко выпрыгнул из воды.

– Сомневаюсь, что у меня был выбор. Сильно поранился?

– Пустяки. – Чешуя змеи глубоко порезала руку, но Ксеон отмахнулся. – Давайте побыстрее покончим со всем этим, ладно? Здесь отвратительно воняет.

Ксеон пошел первым, Нуба и Аргон последовали за ним. Троица шла по узкому темному туннелю, дыша друг другу в затылок. На лице Ксеона застыло недоумение. Почему никто не пытается их остановить? Но он молчал, не собираясь задавать вслух вопрос, который волновал их всех.

Ксеон кое-как обмотал тканью раненую руку и сжал рукоять меча. Пальцы саднило, но он не обращал внимания. Когда Ксеон увидел впереди плавающий свет от факелов, он и вовсе позабыл о боли. Неожиданно прямо перед ним возник Аргон. Ксеон даже не понял, как это случилось.

– Нож.

– Что?

– Его надо убрать.

– Ты болотной воды нахлебался?

– Мы гости, – твердо сказал Аргон, шагнув вперед, – спрячь оружие.

– Ты только что этим оружием убил питомца Змеиных жриц!

– Я защищался.

– Считаешь, их это волнует?

– Мы не одолеем их, Ксеон, – Аргон начал заводиться, – ни ты, ни я, ни Нуба – никто, и убить нас ничего не стоит. Мы пришли за советом, а не за врагами. Сделай, как я говорю.

– Прийти в логово жриц безоружными глупо, – зарычал Ксеон, – нас могут убить, и я это прекрасно понимаю. Но если я и умру, то не по собственной глупости.

– Просто убери его, – устало попросила Нуба. Она опустила его руку, сжимающую нож, и кивнула на проход в ущелье. – Все скоро закончится.

– Да. Закончится. Потому что нас убьют.

– Никто не умрет, – бросила она. – Пожалуйста, давай поскорее с этим покончим.

Ксеон недовольно фыркнул, но спрятал клинок в ножны. У него в груди горело от злобы и растерянности, он не понимал, как можно прийти к противнику, превосходящему его в разы по силе, абсолютно беспомощным и уязвимым. Но у друзей был план, глупый план, по его мнению, с которым тем не менее приходилось согласиться.

Огромное ущелье светилось перед их лицами. Что их ждало впереди? Никто не догадывался, но Ксеон неожиданно почувствовал, что сегодняшний день изменит многое. Он в очередной раз посмотрел на спину Аргона и прикрыл глаза: скоро станет легче.

Аргон

Аргон первым вошел в большое помещение, где по стенам ползали шипящие змеи. В десятке метров перед ним появилось возвышение, на котором под тусклым и переменчивым светом стоял трон из человеческих костей. На нем сидела Змеиная жрица. Ее кожа отливала льдом, кровавые глаза смотрели прямо на него. Предводитель не знал, что сказать, но решил, что молчать не стоит. Однако едва его рот раскрылся, рядом плеснула вода, и на землю опустило острые локти уродливое создание.

– Черный Ястреб! – захохотала мертвая девушка с угольными глазами. Ее тело, как и руки и лицо, было покрыто трупными пятнами. – Пришел за добычей!

Аргон запнулся. Никогда прежде он не видел ничего подобного, а девушка зашипела и прыгнула обратно в вязкую воду, взмахнув острым, как игла, хвостом. Юноша стиснул ладони и вновь посмотрел на главную ведьму. Она не отрывала от него глаз.

– Я Аргон из Дамнума.

– В Дамнуме принято убивать гостей?

– Нет, – осторожно ответил он.

– А жителей?

Ксеон встал рядом с Аргоном и ответил вместо него:

– Тоже нет.

Ведьма посмотрела на свои длинные черные когти и нахмурила потрескавшийся лоб. С него посыпалась пыль. Внезапно на свет вышла еще одна ведьма, которая так посмотрела на Аргона, что у него перехватило дыхание. Ее невероятно голубые глаза завораживали и пугали одновременно. Аргон почувствовал на плече ледяные пальцы Нубы. Он покосил на нее глаза и прошептал:

– Не бойся.

– Не бойся? – рявкнула Змеиная жрица. Аргон медленно приподнял подбородок, а ведьма уже неслась к нему, оскалив зубы, торчавшие из-под верхней губы, словно клыки. Троица попятилась назад, но ведьма не останавливалась. Она замерла прямо перед лицом предводителя, и ее алые, как кровь, глаза прожгли его ненавидящим ледяным взглядом. – Тебе стоит бояться, Аргон из Дамнума!

– Я не собираюсь вас бояться. Я пришел за советом.

Женщина щелкнула челюстями прямо перед его носом, а затем отпрянула назад и закатила глаза. Она двигалась дергано, рывками. Черная слизь скатывалась по ее лицу из глубоких трещин. Ведьма исподлобья изучала Ксеона, потом Нубу. Ухмылка растянула гнилую кожу на ее уродливом лице.

– Они пришли за другим.

– Хуракан из Дамнума предвидел смерть Калахара, – проговорил Аргон, проигнорировав слова жрицы. – Он сказал, скоро явится Лаохесан.

– Старик прав.

– Огненный всадник возродится?

– Зачем ты задаешь вопросы, ответы на которые и так знаешь? – Ведьма обернулась и хрустнула плечами. Ее черное одеяние ниспадало до земли рваными кусками, будто бы человеческая сгнившая плоть. – Ты здесь не за этим.

– Да. – Аргон втянул горячий воздух. – Я должен попасть в Ордэт, чтобы узнать, как одолеть Лаохесана и уберечь Калахар от гибели. Вы ведь не ответите мне на этот вопрос?

– Нет, этого мне знать не дано. Но с чего я вообще должна помогать тебе?

– Лаохесан уничтожит и Эридан. Черные Топи не станут исключением.

– Какой умный мальчик. – Ведьма утробно хохотнула. – Так значит, ты пришел, чтобы спасти меня и моих жриц? Морейн, подойди ближе. Тебе понравится!

Голубоглазая женщина молниеносно оказалась рядом. Аргон не успел опомниться, как ее костлявые пальцы сжали его запястье. Он попытался отступить назад, но не смог. Ведьма приблизилась к его лицу, и Аргон оказался в ловушке бирюзовых глаз. Уродливое лицо излучало странный свет. Красные змеи шевелились в волосах, шипели и ползали по серой коже жрицы.

– Ты это видишь? – отвратительным голосом воскликнула главная жрица и громко расхохоталась. – Сегодня к нам пожаловал сам Аргон из Дамнума! Сам сын Бригиды и Эстофа! А вместе с ним молчаливые рыбы. Ну, только одна.

Жрица одним прыжком оказалась рядом с Ксеоном и вдохнула запах его кожи.

– Ты ведь не такой тихий, каким стараешься казаться.

Аргон хотел кинуться к другу, но толстый коготь женщины, сжимающей его руку, вдруг вонзился в вену на его запястье. Предводитель округлил глаза от боли, а ведьма внезапно перевернула его ладонь, и капля крови с глухим стуком упала на пыльную землю.

– Потом… скажешь… спасибо… – тихо прошипела она и стремительно отошла назад.

Аргон в недоумении посмотрел ей вслед. Что она имела в виду? Он побрел было за ней, но остановился, когда заговорила главная жрица:

– Я помогу вам. Но ты заплатишь.

– Заплачу за что?

– За преступление.

Молодой предводитель с непринужденным видом присвистнул:

– Я совершил много преступлений. За какое же вы собираетесь меня судить?

– За то, которое причинило мне боль. – Ведьма взмахнула рукой, и в пещеру вошли десятки высоких ведьм с шипами на головах. Они тянули за поводья двух ястребов. Птицы кричали и сопротивлялись, но их крылья были спутаны силками из толстых змей.

Сердце Аргона ухнуло в пятки, он почувствовал, как холод прокатился вдоль позвоночника. «Нет». Крики ястребов отдавались в ушах. Нуба завопила во весь голос и кинулась вперед, но Ксеон схватил ее за плечи.

– Тише.

– Нет! – вновь крикнула она. – Не надо, прошу, не надо!

Змеиная жрица не удостоила ее взглядом. Она поднялась на возвышение, села на трон и положила уродливые бледные руки на черепа. Ее алые глаза пылали ненавистью.

– Вы убили моего Змея.

– Мы защищались, – сквозь стиснутые зубы прорычал Аргон и шагнул к ведьме. – Мы бы не причинили ему вреда, но он пытался нас убить. Мы бы не…

– Вы сделали это, – прошипела ведьма.

– Я сделал! Наказывайте меня. Не их.

– Думаешь, ты можешь сегодня умереть?

Жрица оскалилась, но Аргон смело шагнул вперед.

– Мой ястреб… – Птица дико закричала, и лицо Аргона перекосило от боли. – Он не виноват, ни в чем не виноват, как и ястреб моей подруги. Вы хотите суда? Так судите.

– Аргон… – воскликнул Ксеон, но тот только отмахнулся.

– Я перед вами. Я убил Змея! И я разрезал его брюхо. Судите меня, а не тех, кто со мной пришел. Они не виноваты. Они не совершали преступления.

Пальцы Аргона сжались в кулаки, он затаил дыхание в ожидание реакции ведьмы. Но вместо эмоций увидел пустоту. Женщина не повела и бровью, в ее глазах не промелькнуло ни капли сочувствия. Она расправила плечи.

– За боль отвечают болью.

– Вы совершаете ошибку.

– Нет, – скрипучим голосом протянула жрица, – я оказываю тебе услугу, – жуткий оскал омрачил ее лицо, и она утробно усмехнулась, – я наказываю не их. А тебя.

Она прищурилась, и в следующую секунду одна из ведьм замахнулась и перерезала горло сначала одному ястребу, потом второму. Кровь фонтаном брызнула из горла птиц.

Аргон в ужасе застыл, а Нуба закричала и закрыла ладонями лицо. Ее ноги подкосились, глаза наполнились слезами. Она едва не рухнула, но Ксеон поддержал ее.

Стиснув зубы, он посмотрел на Аргона и позвал его. Но тот не шевелился. Он смотрел на своего черного ястреба, захлебывающегося кровью. Его лапы дергались, глаза закатывались вновь и вновь. Сердце молодого предводителя неистово горело и разрывалось от боли, и когда птица умерла, умерло что-то и у него внутри.

– Люди платят, – жестким голосом прогремела ведьма. – Ты должен привыкнуть.

Аргон перевел безумный взгляд на жрицу и почувствовал, как ненависть туманит рассудок, подчиняет его себе. Он не знал, хватит ли у него сил сдержаться, но… внезапно закрыл глаза. Его пальцы разжались. Кем он был в эту секунду? Был ли он вообще кем-то?

– Ты еще очень многое потеряшь, Аргон из Дамнума. Поверь мне.

– Хорошо, что вам терять нечего. – Юноша открыл глаза. – Потому что я вернулся бы за тем, что вам дорого, и отнял это у вас.

Черная ведьма растянула губы в животном оскале, поклонилась, словно принимая его вызов, и сжала пальцами черепа. Неожиданно в земле появились три маленькие дыры и из них выползли смертоносные гадюки.

– Слушай, пока говорят. Смотри, пока показывают, – продолжила жрица. Гадюки направились к гостям. Одна из них поднялась по ноге Ксеона, другая обвила талию Нубы, третья поднялась к шее Аргона и зашипела прямо около его уха. – Вот вам тайна, которая откроет двери Ордэта.

Женщина зашипела, и змеи выпустили клыки. Они одновременно укусили всех трех путников, и земля для них испарилась, превратившись в серую дымку. Друзья будто провалились в сон. В этом сне жрица стояла перед ними в образе невероятно красивой женщины, облаченной в белое шелковое платье, развевающееся от невидимого ветра. Ее каштановые кудри водопадом стекали по плечам и спине, на голове покоилась сверкающая диадема, украшенная блекло-голубым жемчугом. Женщина стремительно подлетела к друзьям и заговорила:

– Потерянный наследник жив. Сын, которого считали мертвым, ходит по Калахару, и именно он занесет клинок над огненным всадником, чтобы вновь объединить земли.

Женщина ласково улыбнулась. От нее исходило яркое серебристое свечение. Жрица подняла руку и неожиданно прикоснулась кончиками пальцев к лицу Нубы.

– Что вы… – Нуба не успела отстраниться. Она посмотрела в глаза ведьмы и внезапно очутилась в ловушке пронзительного взгляда. Ведьма плакала, а ее слезинки катились вниз и превращались в жемчужины.

– Прости, – прошептала ведьма.

– За что вас простить? – Дым поднимался, ветер усиливался. – За что? Скажите! За…

Яркий свет неожиданно погас. Земля вновь появилась под ногами.

Когда путники открыли глаза, они снова были перед темным туннелем из лиан. Ксеон в растерянности вскочил на ноги, провел ладонями по телу и со свистом откинул назад голову. Он выжил! Он выбрался из змеиной ловушки!

Аргон такой радости не испытывал. Он неподвижно стоял на коленях перед болотом и слышал крик ястреба. Слышал, как тот молил о помощи. Этот громкий и душераздирающий крик… Аргон зажмурился.

– Вставай. – Ксеон подошел к другу и поднял его. – Ты не виноват.

– Я в порядке.

– Мы могли и не выбраться оттуда. Но мы здесь, и мы живы.

– Знаю.

– Тогда посмотри на меня.

Их глаза встретились. Для Ксеона всегда было важно, чтобы Аргон чувствовал его поддержку. В такие моменты ему казалось, что у него хорошо получается быть частью клана Утренней Зари.

– Мы живы.

– Живы.

– Продолжим путь в Ордэт, а потом вернемся домой.

– Ты прав. Прости. – Аргон провел ладонями по волосам. – Прости.

– Мне жаль. – Ксеон похлопал его по плечу. – Если бы мы знали, что так будет…

– Я должен был предвидеть.

– Ты приручаешь птиц, а не смотришь в будущее.

Аргон коротко кивнул. Он перевел дух, огляделся и внезапно заметил Нубу. Она все еще лежала на земле и странно дышала. Аргон нахмурился.

– Нуба? – Он медленно подошел к ней. – Ты чего? Все в порядке?

Аргон перевернул подругу на спину и увидел, как из ее рта вытекает белая пена. Нуба затряслась в судорогах, зарычала, осматривая сумасшедшим взглядом небо.

– Великие духи, – воскликнул Ксеон, – что с ней! Что это с ней?

– Нуба!

– Она вся дрожит!

Аргон в ужасе вытаращил глаза. Он резким движением перевернул Нубу набок и раскрыл ее рот пальцами. Пена потекла по земле. Нуба кряхтела, как животное, у которого не получается вдохнуть воздуха, ее всегда розовые губы посинели.

– Нет-нет-нет, – быстро заговорил Аргон не своим голосом, – ничего с тобой не случится.

– У нее приступ?

Аргон, не ответив, стянул с нее толстую накидку и разорвал рубаху. Он нервно осматривал ее тело, не понимая, что послужило причиной судорог, и внезапно заметил две маленькие ранки под мышкой. Укус черной гадюки. Вокруг красных точек почернели вены, и от них паутиной расползались тоненькие синие кровеносные сосуды.

– Куда тебя укусила змея?

– Что?

– Куда тебя укусила змея?!

Ксеон растерянно стянул кожаный ботинок и задрал штанину. Аргон посмотрел на его ногу и вскинул брови – раны почти затянулись. А вот кровь Нубы кипела. Она пульсировала и отвергала яд, как будто ее укусила совсем другая змея.

– Ар-ргон, – внезапно позвала Нуба сквозь всхлипы. Она так крепко сжала его пальцы, что они заныли от боли, – п-прости мен-ня.

– Что ты несешь? За что простить?

Юноша в панике огляделся, но не мог сосредоточиться. Аргон понятия не имел, что ему делать. Боль душила, сердце барабанило по ребрам. Внезапно Нуба застыла.

Аргон со свистом вздохнул.

– Эй, – он притронулся пальцами к ее холодным щекам, – ты чего?

Ксеон ошарашено отполз в сторону.

– Нуба? Пожалуйста, посмотри на меня. Давай, все хорошо, я держу тебя за руку. – Нуба не шевелилась. Ее карие глаза невидяще смотрели вверх. – Ты же не… Я держу тебя за руку. Эй, Нуба… Нуба!

Аргон порывисто согнулся, ударившись лбом о ее подбородок. Он втянул воздух и почувствовал, как внутренности вспыхнули огнем. Юноша раскачивался, шепча ее имя, но она не слышала, лежала беспомощная и потерянная. Было ли у нее плохое предчувствие? Знала ли она, что скоро умрет? Аргон зарычал, словно дикий зверь, и без сил поник рядом с другом. Ксеон коснулся дрожащими пальцами лица Нубы и закрыл ей глаза. Он зажмурился и мертвым голосом прошептал:

– Да пребудут с тобой Великие духи.

* * *

Они шли уже много часов. Болота Эридана давно остались позади. Ноги с трудом шевелились, разговаривать совсем не хотелось. Они минули Северные ворота и встали перед выбором – отправиться домой или в Ордэт.

– В Ордэт! – прогремел Аргон, и Ксеон не стал спорить.

Они сожгли Нубу, как того требовал обычай, и развеяли ее прах по западному ветру. Стоило отнести тело в Дамнум, но Аргон и Ксеон понимали, что у них не хватит сил. Им не было известно, сколько времени займет путь, а значит, брать с собой лишний груз было глупо.

Лишний груз… Их лучшая подруга. Аргон брел по извилистой тропе, посматривая на небо, и чувствовал тяжесть в руках. Он давно не сталкивался ни с чем подобным. Перед глазами стояла испуганная Нуба, которая до последнего боролась и погибла в муках, и виноват в этом был он. Аргон привел ее в Черные Топи. Из-за него она умерла вдалеке от дома. Она умерла, умерла!

Как же адски жгло грудь. Аргон злился, не представляя, как унять разбушевавшийся ветер, ведь он жил в мире без смерти. Люди рискуют и выживают. Они не уходят, они от него никуда не уходят. Так почему ушла Нуба? Как это случилось? Как он это допустил?

– Аргон, – позвал его Ксеон и кивнул в сторону высокого холма, – там дым.

Юноша поднял голову и увидел черный дымный столб. Кто-то разжег костер рядом с границей Эридана. Путники находились уже на землях Вудстоуна и не представляли, кого из жителей занесло на север страны, если Станхенг располагался южнее, а Арбор и вовсе прилегал к берегу океана.

Аргон и Ксеон без лишних слов решили разведать, с кем имеют дело. Они забрались на холм, спрятались под густыми пахучими кустами и уставились на небольшой лагерь. Ни гербов, ни серебряных доспехов. У костра сидели рослые бородатые мужчины, при этом головы у них были абсолютно лысые, испещренные глубокими шрамами. Такой обряд проводился лишь в одном месте Калахара, и Аргон прекрасно знал, в каком именно. Едва мальчишкам исполнялось четырнадцать, их брили наголо, а потом главный знахарь вырезал клинком круг на коже головы в знак вечности и круговорота жизни.

– Это не Каменные Сердца. – Ксеон покосился на друга.

– Туда посмотри. – Аргон кивнул в сторону палаток, где у телег стояли привязанные огромные рыжие соколы. – Это клан Диких Шакалов Ровена.

– Я понял уже. Что их сюда занесло?

– Ты сам говорил, что они лишились дома.

– Но тут человек тридцать.

– Значит, покинуть Дамнум решили не все. Или это те, кто остался в живых. – Аргон выпрямился и посмотрел на Ксеона. – С ними опасно связываться, они себя не контролируют.

– Но мы не спали нормально двое суток и не ели.

– Уже забыл, что летающие люди не помогают другим летающим людям?

– Бесплатно не помогают. – Ксеон поравнялся с другом и достал из кармана мешок с десятками золотистых толий. – Я надеялся, что мне не придется их тратить. Но, видимо, у нас нет выбора. Передохнем одну ночь и продолжим путь.

Юноша согласно кивнул. После всего случившегося ему хотелось просто уснуть.

Аргон не отличался чувством такта, и потому, как только они с Ксеоном спустились с холма, поднял перед собой руки и пробормотал:

– Не вставайте, мы не причиним вам вреда.

Мужчины одновременно обернулись и тут же потянулись к оружию.

– Что за смазливая баба пытается с нами поговорить? – громко воскликнул грозный коренастый вожак с темной бородой и оскалил пожелтевшие зубы. Наверное, он посчитал свои слова смешными, но Аргон с ним не согласился. Он ловким движением вынул из кармана клинок, приблизился к незнакомцу и выставил лезвие перед собой.

– Эта смазливая баба – Аргон. Сын Эстофа, предводителя клана Утренней Зари.

– Из Дамнума?

– Из Дамнума.

– Вот это гости!

– Оскорбленные гости. Мне убрать нож или сначала отрезать твой вонючий язык?

Ксеон напрягся. Он смотрел на них сосредоточенным взглядом, а Аргон придвинулся к своему пленнику еще ближе. Он знал, что нельзя пропускать такую шутку мимо ушей. Он должен был бросить вызов, чтобы отвоевать себе место.

Вожак распрямил плечи и оказался на две головы выше Аргона, но его это не пугало. Он справлялся с противниками и похуже.

Ксеон сделал шаг и бросил к ногам бородатого мужчины мешок с деньгами.

Повисла звенящая тишина. Дым от костра плавал в воздухе и стлался под ногами. У Аргона затекли пальцы, но он упрямо стоял перед громилой, не собираясь сдаваться.

– Значит, сынок Эстофа, – прохрипел вожак и неожиданно усмехнулся. Из его рта так несло, что у Аргона защипало глаза. – И что ты забыл здесь?

Они одновременно опустили плечи и отошли друг от друга.

– Решал… проблемы.

– А это кто?

– Мой соратник. Ксеон.

– Далеко же ваши проблемы забрались. – Вожак поднял мешок с толиями, уселся на поваленное дерево перед горящим костром и, кивнув, пригласил их сесть рядом. Остальные, опустив головы, продолжили жадно отрывать мясо от костей. Вокруг стояла тишина, лишь трещал треугольный костер. Маленькие палатки окружали его, будто защищая от ветра. – Куда плететесь? Домой возвращаетесь? Почему же не на знаменитых ваших фиэнде-фиэльских ястребах?

Аргон стиснул зубы и посмотрел на свои сплетенные в замок пальцы.

– Проблемы оказались серьезнее, чем я предполагал.

– А вы здесь что делаете? – спросил Ксеон, поспешив сменить тему. – Разве вам не нужно сейчас быть в Дамнуме и восстанавливать разрушенные дома и хибары?

– Наши хибары провалились в Тартар, – рявкнул бородатый дикарь. – Остались лишь духи, верующие в милосердие Алмана. Кстати, твой отец тоже в него верит.

– Это вряд ли, – глухо отозвался Аргон.

– Сегодня утром неуловимый Эстоф отправился в Арбор на поклон.

Аргон нахмурился. Он знал о планах отца, но не ожидал, что тот пойдет на уступки так быстро.

– Наверняка у него были причины поступить подобным образом.

– Или же твой отец непроходимый болван и трус.

Аргон прищурился и уже готов был кинуться на наглеца, но взял себя в руки. Не сегодня и не сейчас.

– Мы останемся с вами на одну ночь, – сказал он, – и уйдем завтра.

– Да оставайтесь ради бога. Все мое – ваше. – Вожак ядовито усмехнулся. – Мы теперь в новом мире живем.

– В смысле? – не понял Ксеон.

– Раньше поднять друг на друга руку боялись, а теперь все паршивое уже случилось! Спасибо Алману Многолетнему! Седовласой крысе, нарушившей клятву. Так что теперь я даже колебаться не буду, если придется перерезать вам горло. Потому не будем ссориться, верно? – Вожак оторвал зубами жесткое мясо и ухмыльнулся. – Иначе…

Фьорд

Солдаты Вольфмана Барлотомея прибыли на рассвете. Их серебряные латы блестели в тусклых лучах утреннего солнца, ветер развевал черные гривы статных лошадей. Никто в Эридане раньше лошадей так близко не видел, да и солдат тоже. Рукояти мечей торчали из ножен, а железные перчатки сжимали поводья. Речные люди с тревогой и восхищением изучали гостей, не представляя, как много суждений и традиций их разделяет.

Атолл встретил гостей пышным пиром, но те от еды отказались. Фьорд с досадой посмотрел на молодого командира с густой светлой шевелюрой и поспешил уйти с главной площади. Кто откажется от совместной трапезы перед дорогой? Только невежа, для которого порядки, принятые в Эридане, недостойны внимания.

Фьорд поднимался по ступеням горного замка, потирая пальцами подбородок. Он не мог прийти в себя после того, как отец рассказал ему об отъезде Эльбы. Не мог смириться с тем, что его сестру выдавали замуж за умирающего наследника-чужака. Все это казалось ужасно несправедливым, но, впрочем, как и всегда, Фьорд не стал спорить с отцом. Раз уж Атолл Полуночный согласился отослать любимую дочь в чужую страну, значит, у него и вправду не было выбора.

И тем не менее Фьорд чувствовал себя гадко. На свете было мало людей, к которым он тянулся. Отец, Рия и даже своенравная Эльба – все они являли собой нечто воистину важное. Но теперь Эльбу изгоняли. К каким последствиям это приведет? Что ждало сестру в замке Станхенга? Каким был Вольфман? А его радеющая мать – леди де Труа? Выживет ли Эльба в совершенно новом мире?

Фьорд боялся, что его безумные подозрения сбудутся и на долю сестры выпадут испытания, из-за которых они больше никогда не увидятся.

Фьорд зашел в покои сестры без стука. Три молодые девушки вились возле Эльбы и поправляли ее голубое платье, юбка которого переливалась серебром, будто чешуя рыбы. Эльба заметила отражение брата в зеркале. Ее глаза излучали обиду, такую же глубокую, как Лазурный океан Калахара.

– Я почти готова, – отрезала она, – можешь не переживать.

– О чем не переживать?

– Ты ведь думаешь, что я сбегу. – Эльба обернулась, взмахнув воздушным подолом, и расправила плечи. – Так вот, бежать мне некуда. Мой дом – больше не мое убежище.

Она опустила голову и подошла к окну. Ей хотелось в последний раз посмотреть на просторы Эридана, на гигантские водопады и горы. Эльба не представляла, как будет жить без грохота бурлящей воды. Она искоса посмотрела на брата, но сил проститься с ним не было. Упрямо сдерживая нахлынувшие слезы, она прошептала:

– Можешь быть счастлив. Мне так больно, как никогда еще не было.

В груди Фьорда бушевал пожар, и он сказал девушкам:

– Оставьте нас.

Они послушно покинули просторные покои. Лишь каменные стены, кровать да широкое окно. Ничего лишнего. Эльбе нравилась свобода.

– Все будет хорошо, – отстраненно пообещал Фьорд.

– Думаешь?

– Отец пытается избежать опасности.

– Он хочет, чтобы ее предотвратила я. – Эльба отвернулась, и ее черные как смоль волосы рассыпались по плечам. Она стиснула пальцы. – Но знаешь, я не удивлена.

– О чем ты?

– О тебе.

Эльба посмотрела на брата пронзительным взглядом, и Фьорд почувствовал, как в груди защемило. Блестящие глаза сестры были полны отчаяния, и он не мог на нее смотреть, не чувствуя себя ужасным предателем.

– Это решение отца. Неужели ты думала, что я буду с ним…

– О, нет, – Эльба вдруг усмехнулась, – о таком даже Пифия не стала бы просить. Мы с тобой прекрасно понимаем, что перечить отцу – не твой конек.

Фьорд оскорблено прищурился.

– В тебе говорит злость.

– Разве? – Девушка повернулась к брату и застыла. Ей нельзя было показывать испуг. Нельзя. Нельзя! Слезы готовы были побежать по щекам, плечи вздрагивали от холодных порывов ветра. Ей хотелось кричать во все горло, но она была слишком гордой. – Нам пора идти.

Эльба накинула тонкую вуаль, которая полностью закрыла ее лицо. «Возможно, вуаль придумали для того, чтобы скрывать слезы», – подумала она и направилась к двери, Фьорд сглотнул колючий ком в горле. Как он мог помочь? Что мог сказать? Он перевел дух и пошел следом за сестрой.

Люди всегда беззащитны пред волей богов. Осталось лишь признать это и найти в себе силы жить по их правилам. Раньше Фьорд думал, что у него получается, но сегодня уверенности в этом не было.

На площади перед горным замком мужчины били в барабаны. Их бой разносился по Эридану, будто раскаты грома. Женщины в тонких одеждах танцевали перед мостом. Они ждали Эльбу, выкрикивая ее имя, растягивая его, словно пленительную песнь. Девушке предстояло пересечь реку, чтобы получить благословение самой старой знахарки Эридана. Раньше ни одна Полуночная не покидала родного дома, и жители волновались, беспокоя и пробуждая недра океана. На поверхности воды появились первые бурлящие гребни, волны бились о берег, словно крича от боли, и Эльба слышала их стон, шагая по деревянному мосту. У нее больше не было сил притворяться, и она плакала вместе с океаном, но сквозь светло-голубую вуаль этого не было видно.

Фьорд шел за сестрой, не поднимая глаз. Он смотрел на подол платья, скользящий змеей за ее ногами, и прерывисто дышал. Почему виски горели, а руки била дрожь? Фьорд прекрасно понимал, что теперь во вражде не было смысла. Эльба займет место рядом с Вольфманом Барлотомеем, а он наконец станет единственным наследником, достойным Эридана. Все складывалось как нельзя лучше! Почему же ему так хотелось прекратить это торжество?

Эльба остановилась перед низкорослой морщинистой женщиной, грудь и бедра которой едва прикрывали две тонкие тряпки. Знахарка потянулась к лицу девушки и улыбнулась, открыв беззубый рот. Она посмотрела в ее глаза.

– Эльба Полуночная, дочь Атолла Полуночного, дочь вождя и Змеиной жрицы. Чему ты научилась и что расскажешь мужу? Какая ты есть и какой рядом с ним будешь? Я уже плохо помню твою мать, но помню тебя, твой первый вдох и первый крик. – У женщины заискрились глаза. Она приподняла вуаль и накинула ее поверх своей головы, и теперь первая красавица Эридана глядела в глаза самой старой женщины Дор-Валхерена. – Боишься?

– Нет.

Знахарка нахмурила морщинистый лоб и вытерла шероховатыми пальцами мокрые дорожки слез на щеках Эльбы. Женские песни не утихали, музыка прорывалась сквозь ткань, сквозь время. Эльба судорожно вдохнула запах океана, а знахарка скривилась.

– Их цель – это наша цель. – Она ударила кулаком по своей ладони. – Ноги, голова и руки. Все это у них есть. Но воля… она здесь, – она ткнула Эльбу в грудь, – будь сердцем.

– Чьим сердцем?

– Сердцем мужчины.

Эльба в недоумении прищурилась, а знахарка с сожалением поджала губы. Ее голос неожиданно стал совсем тихим и хриплым:

– Мы не выбираем тропу. Мы лишь оставляем на ней следы. Иногда приходится ступать по чьим-то следам, потому что по той тропе проходили уже многие. А порой приходится пробивать свой путь. – Женщина обхватила хрупкое лицо девушки ладонями. – Ты будешь первой, Эльба. И даже если ты не хочешь быть сердцем Вольфмана, стань сердцем Вудстоуна.

Эльбу душили рыдания, но она зажмурилась и кивнула. Из ее глаз полились слезы, и знахарка неожиданно тоже заплакала. Она смахнула слезы со своего лица и провела мокрыми пальцами по щекам молодой речной нимфы.

– Я благословляю тебя. – Они посмотрели друг на друга. – Жизнь приходит и уходит, но имена остаются навечно. Пусть имя Эльбы Полуночной странствует по океану столько, сколько дышит народ Калахара.

Эльба

Рия не вышла попрощаться.

Атолл подошел к старшей дочери, но она даже не взглянула не него.

Первые несколько часов пути Эльба думала лишь об этом. Почему Рия не поборола обиду и не вышла из замка? Почему она, Эльба, не поборола обиду и не простилась с отцом?

Полуночные славились упрямым нравом. Но раньше Эльба не обращала на это внимания.

Ехать верхом было невероятно тяжело. Девушка постоянно сползала с седла, и ее лошадь недовольно покачивала головой. Фьорд тоже чувствовал себя не в своей тарелке. Он не подавал виду, но Эльба видела, как побелели его пальцы, сжимающие поводья.

Вольфман послал семерых воинов за будущей королевой. Эльба подумала, что ему недостает щедрости, раз она достойна лишь семи стражей, но потом вспомнила об отце, который отправил с ней одного Фьорда. Интересно, это от самоуверенности или от глупости? Эльбу не покидало странное чувство тревоги, и она поглядывала по сторонам сквозь тонкую вуаль в поисках опасности. Ей стало совсем невмоготу, когда за спиной остались Северные ворота – древние плакучие ивы, ветви которых сплетались высоко в небе толстой аркой. Фьорд предлагал отправиться в Вудстоун коротким путем, через Южные ворота, но Атолл запретил приближаться к границе Арбора. По его мнению, там могли находиться солдаты Алмана, а встреча с ними закончилась бы кровопролитием.

За спиной Эльбы ехала большая неповоротливая телега. В ней везли дары Эридана – рыбу, сети, ожерелья из жемчуга и пресную воду. Воды в Станхенге было достаточно, но пресная вода Дор-Валхерена считалась святой. Даже люди Вудстоуна так считали, несмотря на свои предубеждения насчет религии и магии стихий.

Неожиданно лошадь дернулась в сторону и Эльба чуть не упала, но упрямо вцепилась пальцами в гриву, чтобы удержать равновесие. Капризная кобыла громко фыркнула.

– Миледи, ну что же вы делаете? – Рядом с Эльбой оказался молодой командир в лязгающих доспехах. – Она так и вовсе вас сбросит.

– Я с удовольствием продолжу путь пешком.

– Пешком идти долго.

– Но тогда я хотя бы останусь в живых.

Фьорд усмехнулся, покачав головой, и Эльба недовольно покосилась на него. Она не собиралась разговаривать с братом, но все-таки не сумела сдержать поток искренней злости, бурлящий внутри, и спросила:

– Может, мне нарочно с нее свалиться, чтобы поднять тебе настроение?

– Тогда мне тоже придется слезть, чтобы поднять тебя.

– Так сказал отец или ты сам решишь мне помочь?

Фьорд только стиснул зубы. Эльба отвернулась.

Речная нимфа совершенно не понимала, куда направляются стражи Вольфмана. Они плутали среди бесчисленных величественных холмов, и Эльбе казалось, что она тонет в жутком кошмаре. Какой бы красивой ни была земля, каким бы голубым ни было небо, она ехала в клетку, которую для нее выстроили обстоятельства и родные люди.

Неожиданно кто-то чихнул. Фьорд повернулся к сестре и поинтересовался:

– Тебе холодно?

– Мне? Я не… – Эльба настороженно нахмурилась. – Это была не я.

– Но кто тогда? Это явно была женщина.

Фьорд замолчал. Солдаты дружно обернулись. Все уставились на телегу с дарами из Эридана и замерли, позволяя ветру кружиться вихрем над их головами.

Командир решительно спрыгнул с лошади.

– Постойте! – Эльба неуклюже сползла вниз и коснулась ногами земли.

– Не двигайтесь, миледи.

Нимфа не собиралась его слушать. Она отряхнула с рук пыль и последовала за командиром, как вдруг перед ней вырос Фьорд.

– Тебе же сказали не двигаться, – недовольно бросил он, – почему бы просто не послушать?

– А почему я должна его слушать? Потому что он носит доспехи? Потому что он так грациозно сидит в седле? Или, может, потому что он мужчина?

– Потому что опасно разгуливать там, где тебе…

Эльба обошла Фьорда и побрела за стражами к телеге. Брат уже собирался было схватить ее за плечо, но она обернулась и отрезала:

– Не смей.

– Эльба, пожалуйста, прекрати.

Она не хотела прекращать. Не могла. Они выгнали ее. Продали. И брат молчал, как будто ему нечего было сказать. Возможно, все они были правы. Возможно, на это ее обрекли предки и в том были ее честь и призвание. Но они могли хотя бы притвориться, что у нее есть выбор. Она бы выбрала правильно, она бы уехала! Но уехала бы по собственной воле, и это было бы решением свободного человека, а не вынужденной мерой.

Стражи выхватили мечи и направили их на телегу. Они медленно подходили, пока не остановились совсем вплотную. Командир резко потянул на себя толстую ткань, прикрывающую крышу.

– Стойте! – послышался высокий испуганный голос, и клинки застыли в воздухе. Лица Фьорда и Эльбы вытянулись. – Не надо!

Эльба изумленно вскрикнула:

– Рия?

Младшая дочь Атолла Полуночного спрыгнула с телеги и отряхнула платье от пыли. Она виновато нахмурилась, как делала всегда, когда попадала в неприятности, и скрестила на груди тонкие ручки. Ее выразительные темно-синие глаза сузились. Нахохлившаяся и неуклюжая, Рия стояла пред братом и сестрой и надеялась, что они не заметят ее карманов, набитых вырванными листами из священных книг Эридана.

– Только папе не говорите. Он точно не обрадуется, когда узнает, что я сбежала.

– О боги… – Фьорд обессиленно опустил меч, запрокинул голову и взглянул на бирюзовое небо. Недовольство превратилось в гнев, который тут же погас. Он подошел к Рие и посмотрел на нее усталым взглядом:

– Отцу мы ничего не скажем…

– Правда?

– Да. – Фьорд положил руку на плечо сестры. – Ты сама ему обо всем расскажешь.

– Но я не…

– О чем ты только думала, Рия!

– Я в Ордэт хочу попасть. Там ведь столько книг! Чего ты злишься?

– Чего я злюсь?

– Ты не должна была убегать из дома, – вмешалась Эльба, приблизившись к сестре. – Отец будет волноваться. Надо вернуться.

– Да зачем возвращаться? – возмутилась Рия, отпрыгнув, будто дикая белка. Ее губы сомкнулись в плоскую линию. – Станхенг находится почти в часе езды от Ордэта. Я читала об этом в записях визиря. Оттуда рукой подать до огромной библиотеки. Такой больше нигде в Калахаре нет!

– Нужно было спросить разрешения у отца, – не сдержавшись, проревел Фьорд.

– Нужно было рот закрыть, когда чихнула, – проворчала Рия. – Я ведь не одна, я с вами. Доберемся до Станхенга, а потом я попрошу отвести меня в Ордэт.

– Кого попросишь?

– Тебя попрошу.

– Рия…

– Мы проехали уже почти половину пути!

– Ты… – Фьорд сжал пальцами переносицу и выдохнул. Почему у него были такие непослушные и упрямые сестры? Иногда он их совершенно не понимал.

– Безумие.

Фьорд пнул камешек на земле и отвернулся. Эльба не знала что сказать. Она перевела недовольный взгляд на младшую сестру и попыталась на мгновение представить, о чем сейчас мог думать отец.

– Ты повела себя глупо.

– Да я просто… – Рия стыдливо прикусила губу, – просто подумала…

– Нельзя так поступать.

– Я не хотела никого расстраивать, но тебя отправили в Вудстоун и все вели себя так странно. А мы ведь узнали, что Лаохесан возродится, Эльба! Нужно столько всего нового узнать, но у нас все книги старые. Поэтому мне показалось, что…

– Лаохесан? – фыркнул командир Каменных Сердец и спрятал клинок в ножны. – С чего ты решила, что он возродится? Это всего лишь легенда, малышка.

– А вот и нет.

Солдаты рассмеялись, и Рия упрямо вскинула подбородок.

– В Книге друидов говорится об огненном всаднике.

– А в этой книге не говорится, как превратить камень в золото?

– Нет.

– Тогда бесполезная она у тебя.

Солдаты вновь захохотали, а Рия обиженно насупилась. Она точно знала, что на страницах книг найдутся ответы на любые вопросы. Там говорилось, что друиды существуют. Именно они даровали людям магию стихий. Согласно записям Пелея Полуночного много столетий назад друиды покинули земли Калахара, разрешив человеческому роду управлять ими. Ходило поверье об античном городе Видере, где скрывались от людей эти древние существа. Поговаривали, что там не было смерти. Друиды наблюдали за своими созданиями издалека и иногда возвращались на земли Калахара, чтобы помочь своим детям встать на верный путь.

Рие казалось, что она наизусть выучила Книгу жрецов. Если бы ее попросили процитировать каждую первую строку новой главы, она бы ответила без запинки.

– Поворачивать назад глупо, – наконец сказал Фьорд и встретился глазами с Эльбой. – Мы проделали немалый путь, нужно продолжать двигаться в Станхенг, нас там ждут.

– Но как же отец?

– Отправим ему весть из замка.

– Отец будет волноваться.

– Он догадается, что Рия с нами. – Фьорд осмотрел изумрудные поля, край которых сливался с горизонтом, – куда она еще могла пойти? Народ Дор-Валхерена не причинил бы ей вреда. Навредить Рие может только она сама.

Девочка обиженно поджала губы, но ничего не ответила. Фьорд собирался взять ее с собой, остальное было неважно. Он редко расщедривался на похвалу или просто доброе слово, но выражал любовь по-своему, и Рия всегда ее чувствовала.

– Забирайся на лошадь, – сказал он, потянув сестру к себе. – С Эльбой я тебя не посажу, вы обе через пару шагов свалитесь.

– Отлично. Теперь ты нашел новую причину упрекать меня.

– Они сами меня находят.

Эльба закатила глаза, отвернулась и внезапно услышала странный свист. Девушка недоуменно прищурилась. Что это было? Она не могла приподнять вуаль, чтобы присмотреться к холмам, так как по обычаю это должен был сделать Вольман, когда она переступит порог его дома. Но Эльба чувствовала что-то неладное. Там… вдалеке… там кто-то был.

Острая стрела пронеслась у самого ее лица. Эльба ошарашенно отпрыгнула в сторону, вихрем обернулась и увидела, что из горла солдата сочится вязкая кровь. Он содрогнулся всем телом и рухнул на землю, подняв пыль.

– О боже мой! – завопила Эльба и вдруг услышала шум.

Десятки мужчин спускались с холма, вооруженные мечами и копьями. Они неслись на них, словно лавина, заставляя землю под ногами ходить ходуном. Эльба пятилась назад и едва не упала, запутавшись в собственном подоле.

– Иди сюда, – скомандовал Фьорд и дернул ее на себя. Каменные Сердца вынули мечи из ножен и выстроились перед ними, будто защитная стена. Брат решительно усадил Эльбу на лошадь, потом поднял Рию и помог ей взобраться.

– Что происходит? – Голова у Эльбы закружилась. – Кто это!

– Просто уезжайте, живее!

– Но…

– Эльба, – огромные глаза брата умоляли послушаться, – хотя бы раз…

Его голос дрожал. Его руки дрожали. Фьорд жутко боялся, но смотрел на сестру уверенно и бесстрашно. Эльба вцепилась в его ледяную руку.

– Я тебя не оставлю.

– Бегите.

– Я тебя не оставлю!

Фьорд ударил лошадь, та встала на дыбы, притопнула копытами и сорвалась с места. Эльба прижалась к ее шее, в растерянности оглядываясь назад. Воины Каменных Сердец и незнакомцы столкнулись в поле и взмахнули мечами. Хлынула кров, эхо стонов пронеслось над холмами и безжалостной стрелой пронзило сердце девушки. Рия обнимала ее за талию, а лошадь неслась все дальше и дальше. В какой-то момент Эльба поняла, что седло сползает набок.

– Нет, – взмолилась она, – нет, пожалуйста…

Они с сестрой медленно сползали вниз. Эльба попыталась выровняться, но вдруг перед лошадью появился человек. Он был самым жутким из всех, кого Эльба когда-либо видела. У него были уродливые черты лица, кривые зубы и лысина с десятком шрамов на макушке. Голые плечи были в крови, как и гигантский меч. Мужчина стоял перед конем, ухмыляясь, как прислужник Мораны.

Лошадь резко остановилась и, всхрапнув от страха, встала на дыбы, отчего девушки с криком рухнули на землю.

– Ну, что тут у нас…

Мужчина схватил Эльбу за ворот платья и поднял на ноги. Она дернулась в сторону, но дикарь потянул ее обратно и прижал к себе. Его глаза изучали перепачканное платье Эльбы, острие ножа прошлось вдоль ее живота и бедер, а потом он расхохотался и прижался носом к ее порванной вуали.

– Сладкая.

Омерзительный голос, казалось, пронзил Эльбу насквозь. Она попыталась вырваться, но почувствовала прикосновение ножа к животу.

– Рано тебе на тот свет отправляться.

– Отпусти мою сестру! – Рия подняла с земли камень и кинула его в мужчину, но промахнулась. Зато дикарь мгновенно устремил свои бешеные глаза на нее.

– Уходи! – закричала Эльба. – Сейчас же!

– Ты хочешь, чтобы я убил ее? – спросил дикарь у Рии, и та пугливо покачала головой. – Тогда пойдем с нами. Идем. Ровену понравится.

– Она никуда не пойдет.

– Не пойдет? А если… – Дикарь надавил лезвием на живот Эльбы. В ту же секунду голубую ткань окрасила тонкая струйка крови и Эльба вскрикнула от боли.

– Я пойду!

– Точно?

Рия быстро кивнула, вытирая слезы, и дикарь ухмыльнулся.

– Отлично.

Он потащил Эльбу обратно к деревянной телеге, туда, откуда Фьорд велел им бежать со всех ног. Эльба не могла нормально дышать. Она со свистом втягивала воздух и ошеломленно смотрела на окровавленную траву и трупы людей. Чем ближе к телеге, тем больше тел. Чем ближе к телеге, тем меньше самообладания и смелости. На лице Эльбы отразился вселенский ужас, когда она увидела светловолосого командира с гигантской дырой в груди. Что стало с Фьордом? Где он?

Эльба судорожно осматривалась в поисках брата. Она видела, как дикари лениво бродили вдоль окровавленного поля, обыскивая карманы убитых и доставая мешки с золотом и серебряные фляги. Девушка застыла, не понимая, что ей делать. Они оказались в плену у убийц. И рядом была Рия. Ее маленькая Рия.

Вдруг откуда-то послышались скрежет ножей и глухое рычание. Эльба подняла голову и заметила, как в нескольких метрах от нее испачканный в грязи и крови Фьорд пытается отбиться от нескольких мужчин. Они не воспринимали его всерьез, смеялись и кидались в круг по очереди, пытаясь навести больше ужаса.

– Фьорд! – Эльба стремительно бросилась вперед.

Фьорд увидел сестру и внезапно почувствовал себя совершенно беспомощным. Сестры не сумели спастись, они не убежали, они были здесь! Фьорд свирепо взмахнул мечом, сделал шаг вперед и тут же наткнулся на еще одного противника. Тот подставил ему ногу, и Фьорд неуклюже рухнул на землю лицом вниз.

– Прекратите! – срывающимся голосом закричала Эльба. – Прошу вас!

Один из мужчин заставил ее замолчать, впившись грязными пальцами в ее лицо. Он сорвал с нее вуаль и неожиданно замер. Его карие глаза вспыхнули изумлением и желанием. Мужчина застыл, сраженный ее красотой. Он прикоснулся к щеке Эльбы теплой ладонью и оставил кровавые полосы на ее нежной коже.

Он никогда прежде не видел подобной красоты. Даже обезумевшая от ярости Эльба была в разы прекраснее всех жен Дамнума вместе взятых.

– Не трогай ее, – поднявшись на ноги, пригрозил Фьорд. Он качнулся назад, но выставил перед собой меч. – Отойди от моей сестры.

– Сестры? – Вожак растянул губы в оскале. – Не повезло тебе иметь такую сестру.

– Я – Фьорд Полуночный. Сын Атолла Полуночного, вождя Эридана. Именем…

– Кого?

Фьорд сипло втянул воздух и расправил плечи:

– Именем моего отца… отпусти ее.

Стоявшие вокруг мужчины рассмеялись. Фьорд часто моргал, пытаясь избавиться от черных пятен перед глазами, а Эльба затаила дыхание. Наверное, это был тот самый Ровен, к которому ее должен был привести дикарь. Вожак обезумевших людей.

– Взгляните, сколько тут еды, – неожиданно воскликнул незнакомый голос. Дикари обернулись и посмотрели на рыжеволосого юношу, стоящего у телеги. Он махнул на корзины с рыбой и криво улыбнулся. – Хватит на месяцы вперед.

– Тут и жемчуг есть, – поддакнул ему еще один юноша.

– Давайте, помогите разобрать запасы. Потом с ними разберемся.

– Жемчуг…

Рослый коренастый мужчина с длинной бородой вновь посмотрел на Эльбу. Она с вызовом приподняла голову, и он осклабился, обнажив пожелтевшие зубы.

– Они говорят про жемчуг, потому что не стоят к тебе так же близко, как я. Они не видят, что я держу в своих руках. – Дикарь дернул ее на себя и приблизился так, что его губы едва не коснулись ее губ. – Нимфа… говорят, вы волшебно танцуете.

Эльба молчала. Она пыталась не дышать и не шевелиться, но сердце барабанило так громко, что звон стоял в ушах. Она упрямо хранила молчание, а уродливый мужчина наклонил голову.

– Нет? – Теперь он резко передернул плечами. – Станцуй для меня.

Эльба прищурилась. Ни за что на свете она не стала бы танцевать перед дикарями. Она прожгла главаря презрительным взглядом и снова ничего не ответила.

– Станцуй. Для меня, – повторил он низким голосом.

Эльба стояла выпрямившись и расправив плечи. Ногти впивались в кожу. Она не знала, сколько продлится этот поединок, но не собиралась сдаваться. Какими бы жуткими ни были ее враги, она дочь предводителя целой страны и не уронит честь и свое имя, даже если…

Дикарь резким движением вынул из-за спины клинок и прижал к ее горлу. Холодный металл обжог кожу.

– Танцуй!

Эльба смотрела на потную шею мужчины, его горбатый нос. Когда она вновь встретилась с ним взглядом, дикарь щурил темные глаза. Он ждал повиновения, но в ловушку попалась не та девушка. Эльба Полуночная была похожа на свою мать. И она была дочерью своего отца. Никто не смел ей говорить, что делать.

Эльба продолжала хранить молчание и не двигалась, предпочитая умереть, но не уступить. Неожиданно дикарь шмыгнул носом, грубо оттолкнул ее от себя и приблизился к Фьорду. Ничего не говоря, он схватил ее брата за волосы и резким движением откинул его голову назад. Клинок вновь сверкнул в его руке.

Одно движение.

Одна секунда.

Один взгляд.

Лезвие прошлось по шее Фьорда и покрылось красными полосами. Эльба даже не поняла, что случилось. Из шеи ее брата вырвался фонтан багровой крови. Фьорд задергался в судорогах, его глаза закатились, и он упал.

Без слов. Без стонов.

Ее брат свалился навзничь и умер прямо у нее на глазах.

– Не-е-ет! – истошно завопила Рия и кинулась вперед. – Нет, нет! Фьорд! Нет!

Она упала перед телом брата на колени, а Эльба оцепенела.

Что-то происходило… Она не слышала. Она вдруг перестала дышать и очутилась в коконе, в ловушке. Горло свело, из глаз непроизвольно покатились слезы. Она попыталась сойти с места, но ноги не слушались, как и руки, и голос. Эльба сипло втянула воздух и вдруг поняла, что небо падает. Люди переворачиваются. Боль, такая адская, что ее ни с чем нельзя сравнить, пронзила ее сердце, и оно сжалось, вспыхнуло, сгорело, разорвалось. Эльба наконец закричала – изо всех сил, а потом застонала и качнулась назад, закрыв ладонями лицо.

Ровен из клана Диких Шакалов внезапно подхватил с земли Рию. Его глаза засветились безумием и одержимостью.

– Танцуй! – вновь закричал он, прижав лезвие к горлу девчонки.

Эльба резко подалась вперед:

– Нет, не трогайте ее, прошу вас, не трогайте ее!

Лицо Ровена пылало яростью. Он отвел в сторону руку, собираясь пронзить лезвием маленькую плачущую Рию, но Эльба неожиданно закружилась. Она до боли зажмурила глаза и начала кружиться, поддавшись порывам ветра. Ее волосы развевались вокруг тела, синее платье подхватил вихрь. Плавные движения становились рваными и болезненными. Эльба тянулась руками к небу и плакала так сильно, что никто не смог бы вынести ее плача. Но мужчины смотрели на нее и улыбались. В какой-то момент Эльба почувствовала, что танцует прямо в луже крови собственного брата. Кровь хлюпала, пачкала подол. Убитая и поверженная, Эльба раскачивалась из стороны в сторону, судорожно втягивая воздух и представляя водопады Эридана, ручей, где они с Фьордом ловили рыбу, стены Дор-Валхерена, которые защищали их от бед, и стонала, будто раненое животное.

Внезапно ее коснулись чьи-то руки, грубые и потные. Круг мужчин сузился, они обступили ее и начали передавать друг другу, словно грошовую вещь. Один из дикарей рванул ее платье, и в следующее мгновение Эльба осталась в тонкой накидке.

Послышались смешки. Мерзкие руки больно сжимали ее, хватали за волосы, прикасались к ее оголенной коже. Голова жутко кружилась, край горизонта оказывался то вверху, то внизу. Эльба плакала, кричала, но никому не было дела. Она чувствовала запах крови, снова и снова видела, как алый фонтан вырывается из горла ее брата, как закатываются его глаза, подкашиваются колени.

Наконец Эльба упала. Она впилась пальцами в окровавленную землю и зашлась рыданиями. Ледяной воздух обдал кожу, а потом внезапно кто-то схватил ее за шею и резко дернул на себя:

– Девчонку продадим, а с этой развлечемся в лагере.

Эльба завыла от бессилия, и с неба упали холодные капли. На земли Вудстоуна обрушился невероятный ливень.

Она крепко зажмурилась и провалилась в темноту.

Аргон

Девушка упала. Ее ноги подкосились, и она рухнула на окровавленную землю. Аргон видел, как у нее задрожали плечи, как пальцы впились в холодную землю. Он видел все и теперь не мог избавиться от звучавшего в его ушах неистового плача, срывающегося с ее губ. Он повторялся в его голове снова и снова. Хрупкая и беспомощная девушка лежала на земле, а вокруг нее бродили дикари со сверкающими глазами. Они хотели ее.

Аргон стоял рядом с Ксеоном и не шевелился, сраженный такой яростью, что горло саднило. Едва он попытался шагнуть вперед, Ксеон схватил его за плечо и оттащил назад.

– Не вздумай.

Он прекрасно понимал, что в поединке против десятка Диких Шакалов им не выжить. Даже вымотанные и раненые они были искусными убийцами.

Сердце Ксеона разрывалось, но в его планы не входило умирать по собственной глупости. Когда они вернулись в лагерь, Аргон сразу ушел в палатку. Он зарычал и опрокинул стол с глиняным кувшином.

– Грязная крыса, – рявкнул он, расхаживая из стороны в сторону, – мерзавец.

– Тебя услышат.

– Пусть зайдет, этим клинком я ему перережу горло!

Зеленые глаза Аргона вспыхнули безумием, когда он выхватил из ножен оружие. Он взмахнул им в воздухе, указал концом на вход палатки и прошипел:

– Я убью его.

– Тебя убьют первым. – Ксеон скрестил руки на груди. – Нужно подумать.

– О чем?

– Нам не стоит вмешиваться. Мы собирались уйти еще утром, помнишь?

Аргон опустил меч и прищурился. Как он мог уйти? Только не теперь.

– Мы их не бросим.

– Ты их не знаешь.

– Думаешь, это имеет значение?

– Наверное, нет. – Ксеон вздохнул. Его волнистые волосы падали на глаза. – Оставить их будет непросто, но Ровен считает, что она его заслуженная награда. Он ее не отдаст, как и ее сестру. Кровь у них дорогая.

– Значит, не будем спрашивать разрешения.

– Хочешь украсть добычу у вождя Диких Шакалов?

– Мне все равно, кто он.

Аргон убрал меч и отвернулся. Когда он закрывал глаза, то видел плачущую девушку, слезы, скатывающиеся по ее нежной коже, слышал ее крик. Аргон не представлял, что она испытывала, и не хотел представлять. Он стиснул зубы и искоса взглянул на друга.

– Я добуду ключ от цепей.

– А я, полагаю, должен позаботиться о плане побега.

Аргон стремительно подошел к другу.

– Мы их не оставим.

Его голос был подобен грому. Ксеон ни за что не решился бы с ним спорить. Да ему и не хотелось. Впервые он был готов дать отпор, несмотря на здравый смысл, ведь никогда еще не встречал девушки красивее той, что сейчас находилась в плену.

Ливень прекратился лишь к закату. Солнце спряталось за горизонт, и холмы исчезли из вида, превратившись в черное полотно. На небе сверкали яркие звезды. Аргон смотрел на них, когда шел к костру. Столько звезд он давно не видел.

Он вдруг подумал, что звезды – это умершие люди, и оттуда, с высоты, на него смотрели Нуба, мать. Теперь там появились брат девушки и отряд Каменных Сердец. Аргону никогда не нравилось иметь дело с людьми Вудстоуна. Они всегда казались ему непроходимыми тупицами и гордецами, но он не убивал их. И не потому, что в Калахаре существовал закон, запрещающий заносить меч пред лицом человека, а потому, что сам не хотел.

То, что сделали люди Ровена, было преступлением не против страны, а против самой природы. Если бы Эстоф узнал об этом… Они бы отловили всех Диких Шакалов и позаботились о том, чтобы каждый из них получил по заслугам!

Аргон поправил клетчатую накидку и присел рядом с Ровеном. Тот жарил рыбу, так кстати доставленную королевской семейкой. Он хохотал, повторяя эту шутку раз за разом, и лысина у него поблескивала в свете костра.

– Хороший улов. – Аргон взял себе палку с обгоревшей рыбешкой. – Духи сегодня на твоей стороне.

– Духи на стороне тех, у кого припрятан острый меч.

– Думаете, Атолл не отправит сюда своих людей?

– Этот речной шут? – Ровен оскалился, будто пес. – Пусть попробует, и его милая дочурка пойдет по второму кругу.

Шакалы рассмеялись, а Аргон впился зубами в соленую рыбу, кивнул и вытер подбородок рукавом серой рубашки.

– Кстати о девчонке…

– Рассмотрел ее?

– Никогда таких не видел.

– Дикая нимфа… Обуздать бы ее. Быть может, я не стану ее сегодня убивать. – Ровен задумчиво уставился на костер, глядя, как вспыхивают красные искры, и облизал губы.

– Оставишь на завтра?

– Оставлю на каждый день.

Аргон откинул обугленную палку. Он втянул прохладный воздух и вдруг сказал:

– Я хочу ее.

Все замолчали и уставились на Аргона. На его лице появилась нахальная улыбка.

– Все твое – мое. Помнишь?

Ровен вскочил на ноги и свирепо кинул в костер объедки.

– Ты к ней первым не пойдешь, смазливый ястреб!

– Боишься, что после меня нечего будет пробовать? – Аргон сверкнул зелеными глазами и отвернулся, совершенно спокойно сцепив пальцы в замок.

– Потом мне придется оправдываться перед Эстофом, почему его сын стал евнухом.

Аргон помолчал какое-то мгновение. Погрел ладони у костра и сказал:

– Я буду первым.

– Катись в Тартар!

– Предлагаю сыграть. – Аргон исподлобья взглянул на Ровена.

– Сыграть? – Тот подошел к Аргону и прорычал: – Я уже выиграл.

– Пока что ты только брызжешь слюной и воешь, как волчица в течке.

Ровен рывком поднял Аргона с поваленного дерева, вцепился гигантскими руками в ворот его рубахи и оскалил зубы. Он возвышался над соперником, будто скала. Ярость бурлила в нем диким вулканом, а зубы скрипели от напряжения.

– Что мешает мне свернуть твою шею?

– Полагаю, ты не хочешь выглядеть трусом в глазах своих Шакалов, а я не собираюсь брюхатить девчонку после десятка твоих дикарей! Я – сын вождя Утренней Зари! – прошипел Аргон. – Я хочу ее и получу. Не объедки, не половину, а всю целиком.

Они сверлили друг друга яростными взглядами. Ровен со свистом дышал и свирепо стискивал зубы. Ему давно не бросали вызова, а этот мальчишка мельтешил перед глазами, словно надоедливая мошка! Что он о себе возомнил? Кто дал ему право забирать добычу Шакала? Ровен оттолкнул Аргона от себя, борясь с желанием сломать каждую кость в его теле.

– Тащите! – приказал он хриплым голосом, и дикари прикатили гигантский пень с мокрой корой и прогнившей сердцевиной. Ровен уселся на дерево, закатал рукав рваной старой рубахи, со стуком поставил локоть на стол и прищурил глаза. – Прошу.

Аргон усмехнулся и незаметно спрятал за кожаный ремень связку ключей, которую стащил у Ровена, когда тот скалился перед его носом. Он сел напротив, стянул накидку и расстегнул манжеты. Шакалы наблюдали за ним, а тот продолжал ухмыляться. Аргон множество раз притворялся тем, кем не являлся на самом деле. Это было частью его работы. Не так просто украсть еду, не так просто украсть оружие. Враги ждут угрозы извне, но не ждут гнили в недрах. Короли сражаются с теми, кто пытается атаковать их замки, но в итоге все до единого умирают от рук тех, кто в этих замках находится.

– Если проиграешь, – пригрозил Ровен, – возьмешь ее последним.

Они ударили три раза кулаками по мокрой шероховатой коре, и в следующее мгновение над их головами закружился ветер. Поток горячего воздуха вырвался из руки Аргона, холодный вихрь отскочил от руки Ровена.

Победитель должен был прижать руку соперника к столу порывом ветра. Сильфы не знали лучшего способа определить место в Дамнуме. Даже самые мелкие вопросы решались небольшим поединком, результат которого определял и судьбу, и наказание проигравшему. Рука Аргона дрогнула, и Ровен расхохотался.

– Тупой юнец!

Шакалы громко взвыли, словно волки, и окружили соперников. Ровен оскалился, увидев, как по виску Аргона скатилась блестящая капля пота. Противник ему достался самодовольный и дохлый. Зубы Ровена скрипели, он сжимал их так, что слюна брызгала на стол. Он вновь посмотрел на усталое лицо Аргона.

– Тупой юн…

Аргон подался вперед, порыв ветра неслыханной силы закружился над лагерем и вихрь Ровена потонул в нем, словно шепот. Его рука со стуком упала на пень, и Шакалы попятились назад. Аргон улыбнулся:

– Я не проигрываю.

Он поднялся на ноги и пронзительным взглядом осмотрел дикарей. Ровен пялился на свою ладонь, часто моргая, а Аргон принялся застегивать манжеты.

– Когда закончу, – проговорил он спокойным голосом и выпрямился, – я сообщу.

Расслабленным шагом он побрел вон от костра и услышал шепотки за спиной.

Эту ночь он вряд ли переживет. Ровен позволит забрать то, что Аргон выиграл, но не позволит ходить по земле тому, кто опозорил его имя перед кланом. Нож в спину ему вряд ли воткнут. Скорее всего, под утро кто-то ворвется в его палатку и несколько раз пронзит клинком его горло или живот. Возможно, ему отрежут язык и поджарят потом с рыбой.

Аргон увидел высокий шатер, в котором держали пленниц, и осмотрелся в поисках Ксеона – тот должен был разобраться со стражей и найти сокола. Если бы планы никогда не срывались, этот оказался бы самым простым в исполнении. Никто не умирал, никого не приходилось избивать до смерти. Парочка трюков, и девушки могли оказаться на свободе.

Аргон отодвинул плотную ткань полога и вошел внутрь. В центре у деревянного столба спали прикованные девушки. Младшая сопела на коленях у сестры, а та обнимала ее худощавой рукой. Аргон заметил на ней синяки.

Он поморщился и подошел ближе. От костра исходил слабый свет. Бревна почти потухли, и в палатке было довольно холодно и темно. Интересно, с кем Шакалы собирались позабавиться? С околевшими трупами? Аргон протянул руку и шепнул:

– Эй, просыпайтесь. Слышите? Я…

Девушка закричала и замахнулась камнем, сжатым в посиневших пальцах. Аргон увернулся – еще чуть-чуть, и она пробила бы ему череп. Он схватил девушку за запястья и усмехнулся.

– Хорошо, что у меня отличная реакция.

– Не прикасайся ко мне!

Нимфа попыталась вырваться, а младшая сестра спряталась за ее спиной. На объяснения не было времени, хотя Аргон прекрасно понимал, что доверять чужакам у пленниц не было оснований. Он протяжно вздохнул и сказал:

– Я помогу.

– Ты лжешь! Лжешь!

– Эй… – Аргон приблизил свое лицо к опухшему от слез лицу девушки и повторил: – Я помогу.

Она в растерянности застыла, отрывисто дыша. Ее голубые глаза смотрели на него с надеждой и недоверием. Она думала. Ей хотелось верить. Ее судорожно сжатые пальцы разомкнулись, и острый камень упал на ледяную землю.

– Отлично. Молодец. Я – Аргон.

– Аргон?

– Да.

– Я Эльба.

Девушка говорила хриплым голосом, глаза прищурены. Она проследила за тем, как Аргон вытащил из кармана связку ключей, и нахмурилась. Неужели он действительно поможет им?

– Кто ты?

Юноша, не ответив, придвинул к себе ее оголенные ноги, и она испуганно отпрянула назад. Ее густые угольно-черные волосы змеями обвились вокруг плеч и шеи.

– Оковы, – Аргон кивнул на ее щиколотки, – их надо снять.

Эльба понимала это, но боялась. Даже дышать боялась. Однако ей было ясно, что другого шанса у них не будет. Им с сестрой была уготована ужасная участь, а раз богине было наплевать на их судьбу, Эльбе придется довериться обычному человеку.

– Сначала помоги моей сестре.

Аргон кивнул и подошел к дрожащей девочке, не способной произнести ни слова. Аргон провернул в замке медный ключ и накрыл ледяные ладони девочки своими.

– Держись меня, ладно?

Рия кивнула.

Аргон вернулся к черноволосой нимфе и присел перед ней на колени. Девушка в смятении рассматривала его бронзовые волосы и острые скулы, пока он открывал замок. Аргон выглядел молодо, хотя лицо у него было странное. Глаза большие. Губы тонкие. На прямом носу – рыжеватые точки. Он чувствовал, что Эльба изучает его, но молчал. По какой-то причине ему не хотелось, чтобы она отводила взгляд.

– Почему? – слабым голосом пролепетала Эльба. Юноша снял тяжелые оковы и замер, уставившись на кровоподтеки на щиколотках, в сумраке казавшиеся почти черными.

– Болит?

– Не чувствую.

Аргон резко встряхнул головой, борясь с накатившей яростью, и поднялся. Нужно было вернуться и убить Ровена. Брат этой девушки умер. Кто отомстит за нее?

– Надо спешить. – Он помог Эльбе подняться. Она оперлась на него всем телом и коснулась ладонью его груди. Аргон замер и попытался унять пожар, вспыхнувший внутри. Посмотрел в лазурные глаза и полностью потерялся в них.

– Моя шея, – прошептала она.

– Шея?

Эльба убрала с плеч спутанные волосы, и Аргон увидел стальной ошейник и металлическую цепь, идущую от него к столбу.

– Можешь это снять?

Аргон вновь достал связку ключей и перепробовал все, но ни один не подошел.

На лице Эльбы отразились смятение и боль. Она прикрыла глаза, а Аргон приподнял ее лицо за подбородок и пылко сказал:

– Ты здесь не останешься.

Эльба молчала. Шатер кружился перед глазами, навалилась дикая слабость, и она качнулась назад, едва не рухнув на землю. Она будто попала в непрекращающийся ночной кошмар.

Рия в ужасе открыла рот.

– Почему не получается? Что нам теперь делать?

– Я… что-нибудь придумаю.

Аргон быстрым взглядом осмотрел шатер. Кроме подстилки из сухой травы – ничего. Как он мог забрать одну связку ключей? Он злился, но продолжал держать Эльбу за руки.

– Аргон, – внезапно раздался знакомый голос, и в проходе появился Ксеон. Он скривился и взмахнул руками: – Ты хочешь, чтобы мы здесь подохли?

– Не кричи.

– С чего вдруг? Нас все равно поймают, если ты прямо сейчас не пошевелишь задом!

– Я не могу открыть замок.

– Какой еще замок?

– Этот.

Ксеон уставился на шею пленницы и замер. Упрямый расчетливый Ксеон почувствовал, как в груди кольнуло. Аргон не спас нимфу. Он пробрался в палатку, освободил Рию, но Эльбу освободить не смог.

– Чем ты тут, черт возьми, занимался все это время?

Аргон не ответил. Он кинулся к деревянному столбу и толкнул его, но тщетно – тот был накрепко вбит в землю. Можно было попробовать его срубить, но вряд ли стоило думать, что у Шакалов плохой слух. Тогда Аргон схватился за прочные цепи. Он пробежался пальцами по холодному металлу в поисках трещины.

– Уходите, – неожиданно попросила Эльба, но Аргон не обратил на нее внимания. Он достал клинок. – Это бессмысленно. У тебя не получится.

– Я сам разберусь.

– Пожалуйста.

– Нет.

Неожиданно снаружи донеслись недовольные возгласы. Ксеон посмотрел в щелочку между шторами. Его пальцы нервно сжались.

– Они нашли охрану, с которой я мило побеседовал. – Он обернулся к Аргону. – Если у тебя есть идеи, пора их озвучить.

У Аргона не было идей. Он уставился на металлические кольца, а затем грубо отбросил их и зарычал, схватившись руками за голову. Он нервно прошелся вдоль шатра.

«Что делать? Что же делать?». Он осмотрелся.

– Уходите, – приказала Эльба, но юноша указал на нее пальцем и тихо отрезал:

– Нет.

– Вас всех поймают.

– Сначала пятнадцать мужчин тебя изнасилуют. Потом тебе перережут горло.

Секунду помедлив, Эльба сказала:

– Ну и пусть.

– Ну и пусть?

Эльба решительно подошла к Аргону. Она едва переставляла ноги от боли, но схватила его за плечи так безжалостно, будто готова была взмыть в небо и достать до звезд. Юноша открыл рот, но она опередила его, воскликнув:

– Спаси ее. – Светлые глаза наполнились слезами. – Спаси мою сестру.

– Я не оставлю тебя здесь.

– Это неважно.

– Ты погибнешь!

– Какая разница? – Эльба расплакалась и яростно, отчаянно воскликнула: – Спаси ее.

Аргон замер. Как он мог уйти? Как мог оставить ее? Она не доживет и до утра. Он точно знал, что Эльба Полуночная умрет, если он покинет палатку.

– Нам пора. – Ксеон нетерпеливо схватил Рию за плечи. Девочка тут же попыталась вырваться, но юноша поднял ее на руки и понес к выходу.

– Нет, нет! – неистово закричала Рия. – Нет!

– Не смей, – взмолилась Эльба и взглянула на сестру, – не кричи.

– Пожалуйста, Эльба!

– Не смей.

Рия зажмурилась. Ее руки обессилено упали. В следующее мгновение Ксеон скрылся из шатра вместе с самым дорогим человком, который был у Эльбы, и на щеках Полуночной появились дорожки слез. Она закрыла рот ладонью и шепнула:

– Уходи.

Сердце Аргона разрывалось на части.

– Нет.

– Пожалуйста!

Он слышал приближающиеся голоса, но не мог найти в себе силы сойти с места. Отец всегда говорил, что Аргон не умел отдавать, не умел жертвовать. Но он не понимал, как можно потом жить с этими мыслями? Почему он вообще должен был кем-то жертвовать? Почему кто-то должен был умирать?

– Я вернусь за тобой, – сквозь стиснутые зубы пообещал предводитель. – Слышишь?

Он погладил Эльбу по голове. Они посмотрели друг на друга, и Эльба сделала шажок вперед. Сломленная, но упрямая, она заклинала:

– Береги мою сестру. Обещай мне!

– Я обещаю.

– Береги ее!

Аргон кивнул. Он кинулся к выходу, но неожиданно остановился на пороге. Эльба стояла возле столба, будто животное на привязи. Аргон пылко прошептал:

– Мы еще встретимся.

Он в последний раз посмотрел на нимфу и мигом покинул шатер.

Эльба

Они ушли, и Эльба обессилено опустила голову. Руки повисли вдоль тела, словно плети. Она старалась дышать ровно, но чувствовала, как отчаяние переполняет ее, как рыдания сдавливают горло. Эльба чувствовала себя совершенно разбитой. Она посмотрела на свои ладони и увидела на них засохшую кровь. Кровь ее брата.

Эльба приподняла руки и оцепенела. Огонь безумия вспыхнул в ее глазах. Фьорда нет. Фьорд умер. И его убила она. Кровь на ее руках настоящая, и ее никогда не смыть, она никуда не денется, не перестанет жечь кожу. Эльба убила его.

– Убила…

Фьорд умер, потому что Эльба поставила честь и волю выше его жизни! Она предала своего брата и занесла клинок над его головой.

– Я не хотела, – зашептала она, болезненно сгорбившись, – Фьорд, я не хотела, чтобы так получилось, пожалуйста, я… я не хотела!

Эльба обхватила себя руками, зажмурилась и заплакала, и сердце ее разбивалось на миллионы осколков. Она подвела отца. Она уничтожила все, во что верила. Она так отчаянно сопротивлялась, напоминая себе, что она дочь Атолла Полуночного и наследница Эридана. Но кем она была сейчас? Кто она была в этой рваной накидке, с кровью под ногтями, с ошейником на шее? Жалкая и рыдающая. Мелкая как мошка. Слабая как ветка. Она всегда думала, что у нее были силы сражаться за то, что ей дорого, но как же она ошибалась.

Эльба тяжело вздохнула и покачнулась, не в состоянии держать равновесие. Она посмотрела вверх, куда-то сквозь шатер, и сжала пальцами дрожащие плечи. Остались ли у нее силы, чтобы бороться дальше? Имела ли она на это право?

Внезапно в палатку кто-то зашел. Эльба обернулась в надежде, что рыжеволосый юноша вернулся за ней, но на пороге оказался вожак дикарей, Ровен. Эльба попятилась назад, а тот оскалил зубы и громко зарычал, отчего шатер заходил ходуном.

– Где он? – Ровен кинулся к ней. – Я оторву ему голову!

Он размахнулся и с такой силой ударил Эльбу по лицу, что она рухнула на землю. Тысячи звезд взорвались перед глазами. Девушка застонала от боли, сплюнула кровь и пыль и внезапно подумала об отце. Почему его не было рядом, почему он не появлялся? «Папа!» – закричала она мысленно, когда Ровен вдруг опустился на колени и с силой дернул ее на себя. «Папа, пожалуйста!». Атолл не приходил. «Папа, помоги мне!». В иступлении дикарь разорвал накидку на теле девушки, и на лице Эльбы отразился вселенский ужас, слезы заливали лицо.

– Нет! – визжала она, отбиваясь. – Не смей! Не смей!

Ровен рассмеялся. Он сжал пальцами ее шею, прошелся ими вдоль ключиц. Ровену нравилось то, что он видел: гладкая упругая кожа, изящный изгиб талии. Он улыбался и, не обращая внимания на крики Эльбы, наклонялся к ней все ближе и ближе.

Внезапно Ровен почувствовал, как что-то холодное коснулось руки. Он перевел взгляд и увидел, как по его локтю ползет черная змея.

– Что…

Эльба завопила, будто обезумевший зверь. Она нащупала пальцами острый камень, которым чуть не убила Аргона, и изо всех сил вонзила его в горло Ровена. Тот упал на спину с глухим стуком, а она села сверху.

– Н-н-е-ет, – булькающим голосом прохрипел Ровен.

– Да.

Его отвратительные маленькие глазки округлились, а она вновь замахнулась и воткнула камень в его яремную впадину, потом еще раз и еще. Кровь заливала руки, а Эльба кричала и продолжала бить по груди Ровена, представляя мертвого Фьорда и испуганную Рию. Ее слезы падали на изувеченное лицо Ровена, а она все равно продолжала уродовать его уже мертвое тело. Он заслужил, он мерзавец, он убийца! Сил больше не осталось. По лицу девушки скатывались слезы, оставляя кровавые полосы. Она с трудом поднялась на ноги и застыла. Труп Ровена лежал перед ней, но а она не ощущала вины, не ощущала ничего.

Эльба выронила камень, тяжело дыша. Она стояла посреди кровавой лужи и смотрела перед собой, не осознавая до конца, что натворила. Быть может, она поступила правильно. Быть может, у нее не было выбора. Эльба нашла связку ключей, открыла замок на ошейнике и отбросила его в сторону. Поправив разорванную накидку, она медленно вышла из шатра. Прямо на пороге лежали десятки мертвых дикарей.

– Боже мой, – прошептала Эльба. Она в ужасе выпучила глаза, заметив, как гадюки расползаются по норам. Змеиные хвосты исчезали под землей.

Почему они спасли ее? Почему оказались здесь?

«Эльба Полуночная, дочь вождя и Змеиной жрицы», – прозвучали в голове слова знахарки из поселения, и девушка бесстрашно расправила плечи. Неужели ей помогла родная мать?

Эльба стерла с подбородка кровавые разводы, подошла к телеге, нашла атласный плащ и накинула его на свое окровавленное тело. Она должна была добраться до Станхенга.

И она сдержит обещание.

Девушка кивнула сама себе и, хромая, двинулась с места.

Вольфман

Молодой король Станхенга остановился, чтобы перевести дыхание и набраться сил. Недуг настиг его три осени назад. Тело подводило Вольфмана, голова кружилась, дышать было трудно. Если он начинал болеть, боги смерти из всех религий выстраивались в очередь, чтобы первыми принять его в свою обитель.

Но он не умирал.

Вигман Барлотомей никогда не говорил, что сын – его обуза, хотя Вольфман знал об этом и иногда хотел облегчить жизнь отцу. Но смелости не хватало. Он думал о матери, которая говорила, что умрет, если с ним что-нибудь случится, и шагнуть в пропасть становилось в разы сложнее. Вольфман привык к тому, что от него ничего не требуют и что его единственная цель – это проснуться следующим утром, но теперь на его плечах лежали все беды Станхенга и проклятье Вудстоуна. Ему приходилось иметь дело с тем, о чем он раньше и не слыхивал, и с каждым разом его попытки проигнорировать болезнь с крахом проваливались. Вольфман хотел принести в этот мир что-то особенное, хотел отомстить за отца и уничтожить Алмана Многолетнего, но сил оставалось все меньше. Как он мог противостоять судьбе? Кем он был в борьбе с течением времени? Он отчаянно искал противоядие, но болезнь пожирала его.

В Вудстоуне королевская кровь считалась чистейшей. Ни одна женщина не могла стать частью королевской династии, если она хотя бы косвенно к ней не принадлежала. Потому поговаривали, что все Барлотомеи – отчасти родственники, и именно поэтому их род настигали болезни, недуги и другая хворь.

Станхенг был невероятно большим городом, покой которого охраняли две статуи, Алмана и Вигмана Барлотомеев, высеченные из серого камня. Люди собирались снести одну из них, но не могли сойтись во мнении, какую именно – статую предателя или статую мертвеца. Вольфман склонялся к первому варианту.

Булыжная дорога пролегала по извилистым улицам. На шумном рынке продавали еду, а у основания величественного каменного замка располагались кузницы и гончарные мастерские, где ковались лучшие мечи Вудстоуна и создавалась красивейшая посуда Калахара. Вольфман любил выйти на площадь перед замком, чтобы полюбоваться простором родного города. Каменный замок находился на возвышении, откуда виднелись даже вековые деревья Арбора. А по обратную сторону, скрытые за холмами и туманами, расстилались Опаленные руины Халассана – земли огненных людей.

Вольфман тряхнул головой, пытаясь собраться с мыслями, и продолжил медленно спускаться вниз по широкой винтовой лестнице. Внизу его, как всегда, ждала мать. Вольфман хотел было возмутиться, почему она не послала за ним прислугу, ведь спускаться одному было крайне трудно, но злость тут же угасла. У него было полно более важных проблем.

– Ее нашли на дороге, – сказала Милена, как только Вольфман оказался рядом. На ней было золотистое платье, расшитое знаменитыми вудстоунскими колосьями.

– Как она?

– Напугана. Летающие люди убили ее родного брата. Боюсь, эта весть придется Атоллу Полуночному не по вкусу. Ты должен быть готов к тому, что он передумает.

– Не передумает. Иначе его сын погиб напрасно. – Вольфман взял матушку под руку. – Ты уверена, что это были люди из Дамнума?

– Так сказал Догмар.

– А что насчет наших воинов?

– Мертвы. – Милена поджала тонкие губы и вздернула подбородок. – Мы отправили за ней молодого командира. Мы совершили ошибку.

– Я не думал, что воры из Долины Ветров доберутся до севера нашей страны.

– Впредь будем рассматривать все варианты. Даже невозможные. Как бы эта девочка не нарушила наших планов, Вольфман. Она подавлена.

– Она не просто гостья, она будущая королева Станхенга, и ей придется позабыть о боли, чтобы помочь своему народу. – Вольфман поморщился, чувствуя, как тяжелеют от усталости ноги, и вздохнул. – Я поговорю с ней.

– Попробуй. Только будь заботлив и внимателен. Попытайся понять ее, и тогда тебе не придется притворяться, что ты разделяешь ее страх. – Милена погладила сына по руке. – Возможно, тебя она послушает. В конце концов, вы оба потеряли близких людей.

– Но я не видел, как Алман убил отца.

Вольфман наморщил вспотевший лоб. Он пытался представить себе эту сцену, но у него не получалось. Дядя Алман, член семьи, великий король и… убийца? Абсурд. Он рассказывал ему о королевстве, учил сидеть в седле. Вольфман любил его, и было еще больнее от того, что эта вера оказалась бессмысленной.

– Ты не видел смерти Вигмана, но она видела смерть Фьорда. – Милена расправила плечи и прошептала: – Это или сломает ее, или закалит.

Вольфман вошел в покои Эльбы, даже не постучавшись. Ему казалось, она не захочет с ним разговаривать, а ему нужно было посмотреть в лицо будущей жене. Как бы сильно она ни страдала, им предстояло сразиться бок о бок с несправедливостью и ложью этого мира, и было бы лучше, если бы она приняла правду, оставив прошлое позади.

За порогом серого коридора находились роскошные покои королевы. Широкие окна, бархатные стулья, софа и атласные подушки. Огромная кровать с шелковым балдахином и шкуры медведей, привезенные с охоты. Если бы Эльба потребовала комнату больше, Вольфман бы незамедлительно согласился, предоставив ей все лучшее, что было в Станхенге. Но хозяева неслучайно выбрали эти покои. Здесь из полукруглого окна можно было видеть озеро у западных ворот замка. Кнуту подумалось, что юной Эльбе придется по душе напоминание о родных землях Эридана.

– Мне жаль, – сказал Вольфман, и девушка, стоящая на коленях в углу комнаты, обернулась. На ней было лиловое облегающее платье с высоким кожаным воротником. Никогда прежде Эльба не носила подобной одежды, и потому выглядела крайне растерянно. Ее волосы ниспадали с плеч, словно гремучие змеи. На белоснежной коже лица были видны багровые кровоподтеки.

– Мое имя…

– Я знаю, кто вы.

Эльба поднялась на ноги. Вольфман прервал ее молитву. Возможно, в молитвах больше не было смысла, но душа возвращалась к родным обычаям. Речная нимфа подошла к окну и окинула взглядом бескрайние просторы Вудстоуна. Руки ее дрожали. Она казалась сбитой с толку, холодной и неприступной, как пограничная стена Станхенга, но в ее глазах было нечто такое, что заставило Вольфмана замереть.

– Как вы себя чувствуете?

Эльба не ответила. Она уставилась в окно, будто высматривая кого-то. Но кого? Вольфман не знал.

После произошедшего в лагере она практически не разговаривала. Наверное, до сих пор не могла принять смерть брата. Говорили, в лагере была и ее младшая сестра, но стражи не нашли ее тела.

– Мы отправили весть вашему отцу, – сообщил Вольфман. Он встал рядом с Эльбой и облокотился о каменный выступ. Голова у него внезапно закружилась, как всегда не вовремя, и Вольфман отвернулся.

Эльба искоса взглянула на него.

– Как только Атолл Полуночный даст ответ, – продолжил он, – я сразу же сообщу. Вы всегда можете прийти ко мне, если вам что-то понадобится. Поймите, вы не гостья.

«Пленница?» – подумала Эльба, но промолчала.

– Это ваш дом.

– У меня больше нет дома.

– Значит, будет.

Вольфман говорил уверенно. Эльбе хотелось ему верить, но внутри была такая боль, что сил на надежду попросту не осталось. Она старалась держаться и не позволяла себе шагнуть в пропасть, манящую ее, но как же велик был соблазн. У нее осталось лишь воспоминание о брате, который лежал в луже собственной крови. У нее осталось лишь воспоминание о крике младшей сестры, исчезающей из шатра. У нее остались только мысли, и они раздирали ее сердце на куски, словно голодные псы. Снова и снова.

– Знаешь, я не хочу, чтобы между нами была только политика, – вполне искренне признался Вольфман, и они посмотрели друг другу в глаза. – Тебе… Эльба, тебе, наверное, страшно. Но так нужно.

Эльба не спорила. Теперь у нее не было выбора. Она обязана была стоять здесь, ведь Фьорд умер за идею воссоединения Эридана и Вудстоуна. Умер, чтобы она оказалась в объятиях чужого человека и восстановила справедливость на землях Калахара.

Неожиданно Вольфман начал кашлять. Он прикрыл ладонью рот и тихо выругался, почувствовав, как отекли ноги. Эльба не должна была видеть его таким, но приступы всегда начинались внезапно. Вольфман откинулся назад, ударился спиной о деревянный столб балдахина и зажмурился.

Пожалуй, только сейчас Эльба заметила, насколько он бледен. Под глазами черные круги, на лбу испарина.

– Что с вами?

– Это… – Вольфман нервно кивнул, – со мной такое случается.

– Вы побледнели. А глаза…

– Испугалась?

Эльба еще раз посмотрела на юное лицо, атласный красный костюм и золотистое сердце, вышитое на груди сверкающими нитями, худые плечи и взмокшие от пота волосы цвета пшеницы.

– Нет.

– Я не смогу унять твою боль, но я попробую защитить тебя от новой. Мне нужно… – Вольфман запнулся. Он посмотрел на Эльбу огромными светло-зелеными глазами и шагнул вперед. – Нужно лишь, чтобы ты была на моей стороне. Наши народы должны объединиться, должны свергнуть Алмана с трона! И мы с тобой обязаны идти рука об руку как союзники, а не враги. Понимаешь?

Эльба коротко кивнула, а Вольфман расправил плечи.

– Эльба, мы сделаем мир лучше.

Она не поверила ему.

Мир не хотел становиться лучше, мир хотел, чтобы люди играли по его правилам.

Вольфман был болен, очень болен, и Эльба неожиданно осознала, что совсем скоро на ее плечи ляжет непосильная ноша, из-за которой привычное перестанет казаться привычным, а сложное превратится в неисполнимое. Она собиралась не просто стать женой Вольфмана Барлотомея, она соглашалась присягнуть на верность Вудстоуну и стать его Королевой. Когда отец говорил о болезни Вольфмана, Эльба не представляла, что недуг так скоро заберет его молодость и силы. Сколько у них осталось времени? Год? Месяц?

Эльба не была просто пленницей, она была надеждой этого умирающего юноши, надеждой тех, кто жил у подножия каменного замка и ждал ее у водопадов Эридана. Девушка вдруг отчетливо поняла свое предназначение. Она приехала не на свадьбу, она приехала за своим королевством.

Эльба посмотрела на Вольфмана и поймала его острый взгляд. По всей видимости, он прекрасно понимал, что происходит.

– Я надеюсь, мы узнаем друг друга получше, Эльба, – проговорил он. Его сухие губы изогнулись в подобии ухмылки. – Теперь ты моя, и Вудстоун – твой дом.

Эльба не ответила. Она прикрыла глаза и неожиданно подумала о своем отце. Станет ли она когда-нибудь похожей на него? Сумеет ли поставить интересы народа выше своих? Фьорд умер, потому что она не подавила свою глупость и гордость. Что же станет с целым народом, если она повторит ту же ошибку?

Ей стало страшно, и она стиснула кулаки еще крепче.

Алман

Истинный король Вудстоуна оставил за плечами величественный деревянный замок и направился по широкой тропе, окруженной отрядами солдат в сверкающих латах. Воины в отполированных доспехах с серебряным сердцем на груди провожали его на переговоры, о которых ходили слухи по всему Калахару. Вожак клана Утренней Зари покинул Долину Ветров и прибыл в древнейший город Арбор. Такое не случалось десятилетиями. Что заставило его пойти на уступки? Почему вожак дикарей решился на встречу?

Алман поправил золотые запонки на манжетах, откинул за спину атласный угольно-черный плащ и неожиданно почувствовал, как тяжела корона на его голове. Высокая, золотистая, по легенде, выплавленная из каменных сердец Первых Людей, она сверкала драгоценными камнями, несмотря на тусклые солнечные лучи.

Алман Барлотомей Многолетний с хмурым видом миновал окраину города Арбора, где в сердцевинах гигантских дубов жили его люди, и вышел на просторную поляну. Землистая Алодь – поляна «Первых Переговоров». В самом центре стоял каменный стол, за которым впервые в истории Калахара сошлись главы народов Эридана, Дамнума, Халассана и Вудстоуна. Высокий черный лес Арбора окружал поляну, словно неприступная стена.

Алман усталым взглядом окинул кроны многовековых дубов. Ветер клонил их, силясь сломать, но деревья выдерживали. Они пережили ливни, землетрясения и ураганы, видели тысячи переговоров. Они были стражами покоя Калахара долгие века. Алман знал об этом и потому ядовито усмехнулся. Деревья – стражи… В подобную чепуху даже его отец Радман Барлотомей не верил. Возле каменного стола стоял высокий мужчина в клетчатых тряпках, считающихся истинной одеждой сильфов. Заросшее лицо, глубокие шрамы на щеке и серые от пыли руки. Алман внезапно подумал, что идет на переговоры с бездомным псом, а не с вожаком самого многочисленного клана Дамнума.

Высокий солдат сделал шаг вперед и встал рядом с королем, когда тот остановился перед каменным столом и посмотрел в серые глаза Эстофа. Осгод Беренгарий – гроза тех, кто стоял на пути Алмана Барлотомея. Жестокий воин и бездушный человек, никогда не снимающий шлема. Поговаривали, что его лицо изуродовано множеством шрамов, а еще люди шептались о том, что своими гигантскими лапищами он раздавливает головы солдат, словно арборские орехи.

– Какая честь, – криво улыбнувшись, заговорил Эстоф и наигранно поклонился. – Ждать вас – великое удовольствие. Спешить незачем. Нам грозит всего лишь война.

Алман никак не отреагировал на эти слова. Он сел на деревянный трон, вырезанный из вишневой сердцевины прочного амаранта, и положил руки на точеные подлокотники. Его черные мутные глаза, смотрящие на Эстофа, сузились.

– Наверное, приятно находиться на землях Арбора не как вору, а как гостю.

Эстоф лишь вскинул брови. Выслушивать оскорбления из уст Алмана Барлотомея – музыка для летающего человека. Он усмехнулся.

– У вас здесь оленина вкуснее.

– Не припомню, чтобы я угощал вас олениной.

– Вы и не угощали. – Эстоф небрежно вытер нос тыльной стороной ладони.

– Приношу свои глубочайшие извинения, – хриплым голосом отчеканил Алман. – Я бы накрыл стол, но мою недавнюю поставку зерна из Станхенга перехватили дикари с ваших земель. Да и позапрошлую поставку мяса тоже.

– Весьма вам сочувствую.

Алман фальшиво улыбнулся. Эстоф издевался над ним. В груди Алмана разгорелась невероятная злость. Он сжал подлокотники и исподлобья взглянул на гостя.

– Думаешь, можешь брать то, что принадлежит мне?

– Я беру то, что нужно моему народу, – спокойно ответил Эстоф.

– И что твоему народу нужно сейчас?

– Им нужен союзник, который бы снабдил Фиэнде-Фиэль деревом и провизией.

Глаза Алмана расширились от удивления. Он откинулся назад и переспросил:

– Союзник?

Эстофу не понравился тон, каким это было сказано. Он прищурился, а Алман, пренебрежительно оскалившись, покачал головой и едко произнес:

– Ты пришел сюда, чтобы найти союзника?

– Я пришел сюда, – прорычал Эстоф, шагнув вперед, – потому что твой флот стоит у берегов моего дома.

– Такое случается, когда король намеревается захватить новые земли.

– Мои земли ты не получишь.

– Уверен? – Алман Барлотомей медленно поднялся с трона и шагнул вперед, словно невидимые нити тянули его к противнику и велели воспользоваться клинком, от которого уже пал один предатель – Вигман Многолетний. Алман оперся ладонями о стол. В его глазах читались ненависть и высокомерие, гнев и самодовольство. Многие годы он терпел бездействие брата, многие годы он позволял дикарям грабить свои земли.

Этому пришел конец.

Алман Барлотомей Многолетний намеревался подчинить себе все земли Калахара. Он собирался заставить ничтожных людей преклонить колени перед ним. Никто больше из Долины Ветров не вдохнет воздух, если он не позволит. Ни один человек Станхенга не посеет зерно, пока он не отдаст приказ. Призраки предков останутся в Эридане, если кто-то выпьет воды, не спросив его разрешения. Алман до боли сжимал ладонями каменный стол, представляя, как тот крошится и превращается в пепел.

Неожиданно на его плечо легла чья-то хрупкая рука. Алман обернулся и вскинул брови – перед ним стояла Офелия Уинифред, его жена и наложница, не умеющая ни плакать, ни просить прощения. Черное платье плотно облегало ее высокую худую фигуру, одежда повторяла линии ее тела, русые волосы скрывались под бархатным головным убором, а под подбородком был завязан белоснежный платок, обмотанный вокруг головы так, что один конец падал на грудь.

Она заставила мужа сесть, а потом перевела серо-голубые глаза на Эстофа. Ее пальцы сплелись в замок на животе.

– Полагаю, вам не понравился тон моего мужа.

Эстоф хмыкнул. Он знал, кто перед ним стоит. Красота ее голоса, как и хрупкость ее движений, не могла его обмануть.

– Миледи…

– Королева, – поправила она. – Прошу прощения, меня задержали на севере города. Прогнившие стволы рухнули под тяжестью лачуг.

– Вековые дубы не гниют.

– Теперь гниют. – Офелия села рядом с мужем и разгладила юбку на коленях. Она не была похожа на Милену де Труа из Станхенга и некоторым людям внушала ужас. В народе поговаривали, что она не могла иметь детей, и потому душа у нее чернела и сгорала, как угли в пламени. – Вы пришли к соглашению или разговор только начался?

– Наш дорогой сильф, – Алман махнул рукой и ядовито ухмыльнулся, – хочет стать союзником.

– Интересно, – Офелия подняла подбородок, – это правда?

– Я имею право…

– Вряд ли. – Эстоф в изумлении вскинул брови, а она продолжила. – Прав у вас здесь нет. И не думаю, что они появятся. Мы же с вами не малые дети. Нам прекрасно известно, что именно ваши люди долгие годы обворовывали нашу казну.

– В вашей казне много золота.

– Едва ли это может быть оправданием.

– Я не вижу смысла оправдываться перед вами, миледи. – Эстоф сделал ударение на последнем слове и растянул губы в кривой улыбке. – Прошлое нельзя изменить. Но будущее в наших руках.

Офелия Уинифред нахмурилась и посмотрела на мужа. Они идеально подходили друг другу – оба излучали холод, безразличие и презрение. Алман и вовсе казался безумным. Под глазами его были такие синяки, словно он сильно болел. Когда Офелия сжала руку Алмана своими пальцами, Эстофу показалось, что они превратились в единый снежный вал, способный уничтожить все живое на его на пути.

Алман презрительно уставился на гостя.

– Я твой Король. – Его губы раздвинулись в зверином оскале. – Признай это, дикарь, и тогда наше будущее станет общим.

Эстоф усмехнулся. В глубине души он чувствовал, что на него надвигалась ужасная беда, но встречал ее с усмешкой.

– Попробуй приручить ветер, Алман. У тебя ничего не выйдет.

– Твои люди могут встать на мою сторону из уважения к тебе или из страха передо мной. – Угольные глаза короля наполнились мраком. Он подался вперед и прошипел: – Выбирай.

Вряд ли Эстоф мог выбирать. Он посмотрел в серое небо и зажмурился. Ветер обдул его обгоревшую кожу. Эстоф подумал о сыне. Его руки сжали рукоять меча, а сердце камнем упало вниз. Когда он вновь посмотрел на короля и королеву Вудстоуна, в его глазах застыла глубокая печаль.

– Мой ответ тебе известен. Полагаю, к вечеру я домой не вернусь.

– Полагаю, вернешься, – ответил Алман, – но не в этой жизни.

Эстоф усмехнулся.

Вытащив меч, вперед выступил Осгод Беренгарий.

Ксеон

– Нет! – Рия тянула руки к сестре. – Нет, Эльба, пожалуйста, нет!

Ксеон уносил ее все дальше от шатра. Рия крепко держалась за его плечи и прерывисто дышала. Дым от костра щипал глаза… или это было не от дыма?

Вскоре к ним подбежал Аргон. Они забрались на гигантскую птицу и в следующее мгновение оторвались от земли. Рия, даже когда открывала глаза, была уверена, что продолжает спать и все это ей снится: облака, холодный ветер и крошечные огни деревень под ногами. Ей было очень страшно, но она молчала. Растерянная и сломленная, Рия дала себе обещание больше никогда не разговаривать.

Когда Аргон приказал огромному рыжему соколу приземлиться, солнце уже выглянуло из-за горизонта. Птица с криком вонзила длинные когти в землю. Ее крылья распластались по мокрой траве, словно оранжевое одеяло.

Первым спрыгнул Ксеон. Он аккуратно спустил Рию на землю и провел ладонью по своим спутанным волосам.

– Ты цела?

Рия не ответила. Она отошла от них, остановилась посреди безлюдной равнины и посмотрела куда-то вперед. Ее руки дрожали, будто их до сих пор сковывали кандалы.

Аргон спрыгнул на землю и нахмурился. Они с Ксеоном оба уставились на худощавый силуэт, и ветер нещадно дул им в спину.

– Как она?

Ксеон пожал плечами и искоса взглянул на друга:

– А ты?

Тот опустил голову. Его губы тронула легкая усмешка, хотя грудь разрывало от злости и несправедливости. Кем он был, раз не смог воспользоваться своим мечом? Для чего кровь текла по его венам, раз он не сумел спасти человека от смерти? Вольный народ Дамнума чтил свободу превыше всего, а он оставил невинную девушку в оковах на растерзание псам, будто кусок мяса. Аргон сжал кулаки, и в его зеленых глазах вспыхнула невероятная тоска. Он до сих пор слышал крик своего ястреба из Черной Топи, он видел мертвое лицо Нубы и ее распахнутые карие глаза, полные ужаса. Теперь он чувствовал на своих плечах руки Эльбы Полуночной, которая стояла перед ним и заклинала: «Спаси мою сестру».

– Как ее зовут? – спросил Ксеон, махнув рукой на девчонку.

– Не знаю.

– Она тоже дочь Атолла Полуночного?

– Видимо, да. Послушай, нам нужно…

– Нет. Девушка умерла, слышишь? И мы не вернемся обратно, чтобы ты в этом убедился.

– А если ей удалось спастись? – Молодой предводитель повернулся к Ксеону. – Мы ведь не знаем, что там случилось. Я должен проверить.

– Ты должен позаботиться о ней. – Ксеон указал пальцем на молчащую девочку, недовольно покачал головой и пригладил ладонями взлохмаченные волосы. – Хватит с нас приключений. Нуба мертва. Хочешь, чтобы и мы вслед за ней отправились?

– Я чувствую, что ничего еще не кончено.

– Аргон и его чувства. – Ксеон язвительно усмехнулся. – Может, хватит верить в свои шаманские суеверия? Оглянись вокруг.

– Я смотрю вокруг и вижу мертвых, которые умерли просто так. Мы могли раньше закрывать глаза на хаос, Ксеон, но сейчас это не сработает. Фьорд Полуночный убит летающим человеком. И если Атолл еще не отправил за нами своих людей, он сделает это в ближайшее время.

– А потом он узнает, что мы спасли его младшую дочурку, и пожмет тебе руку.

– Все не так просто.

– Все так просто! – возразил Ксеон. – Мы не станем рисковать жизнью. Мы должны вернуться домой и покончить с этим безумием.

– Предлагаешь полететь в Фиэнде-Фиэль?

– Да.

– А как же Ордэт?

– Мы славно повеселились, Аргон. Мы поверили в огненного всадника и попытались пообщаться с мертвыми ведьмами. Мы потеряли друга.

– Именно поэтому домой мы не вернемся, – процедил Аргон и пронзил Ксеона испепеляющим взглядом. – Черта с два! Поверить не могу, что ты поджал хвост.

– В отличие от тебя я здраво оцениваю свои возможности.

– И что именно нам помешает, по твоему мнению, добраться до Ордэта?

– Обезумевший от ярости Ровен тебя не волнует? – удивился Ксеон. – Девушку мы не спасли, но на неприятности все равно нарвались. Возможно, он развлекся с пленницей, перерезал ей горло и уже летит на соколах, чтобы переломать нам хребет!

Аргон прищурил глаза.

– Если так, я вырву сердце из его груди, – отрезал он, и его хриплый голос эхом прокатился по всей долине и закружился вихрем над их головами. – Ты можешь уйти, если хочешь, но я отправлюсь в Ордэт.

Аргон расправил плечи и отошел от друга. Трудно сражаться с врагами, которые то и дело норовят перерезать тебе горло, но еще сложнее бороться с другом. Боль от удара меча – сущий пустяк в сравнении с силой слова. Все воины Калахара не причинят той боли, что может причинить слово из уст Ксеона.

– Болван, – выругался тот и поплелся за Аргоном, – тебе жить надоело?

– Не зли меня, Ксеон.

– Когда ты сам научишься трезво оценивать ситуацию, а? Голова на плечах тебе не для того дана, чтобы ты рыжими кудрями тряс. Ты должен думать!

– И я думаю, – Аргон обернулся, недовольно нахмурившись. – Я знаю на что иду, и мне все равно, правильно это или нет. Хуракан велел разузнать о Лаохесане.

– Старик велел вольному человеку выполнить поручение. И вольный человек может сказать нет, если посчитает нужным. Возможно, Лаохесана вообще не существует.

– Поэтому я и направляюсь в Ордэт, дубина. Чтобы найти ответы на вопросы.

– Ты отправляешься в Ордэт, потому что тебе скучно!

– Не нарывайся.

– Мы слишком долго не попадали в неприятности, и Аргону из Дамнума приспичило набраться новых впечатлений. Вот только все вышло из-под контроля!

– Я не сверну на полпути! И ты знаешь, что от своих слов я не откажусь.

– Отлично. – Ксеон взмахнул руками. – Твоя взяла.

– Ты не…

– Одного я тебя не отпущу.

– Боишься, что Ровен сломает мне хребет?

– Очень смешно.

– Послушай, – Аргон перевел дыхание и невольно осмотрелся, будто искал в пустоте ответы на вопросы, – я хочу вернуться домой и увидеть отца.

– Тогда что мы здесь делаем?

– Мы здесь для того, чтобы нам было куда возвращаться.

Ксеон вновь уставился на девчонку. Она все еще стояла с закрытыми глазами и упрямо боролась со свирепым ветром, который то и дело подбрасывал ее короткие темные волосы. Рия больше не плакала, словно внезапно повзрослела. Смерть брата. Жертва сестры. Она размышляла, куда еще ее заведет жизнь.

– Девчонку придется взять с собой, – наконец-то проворчал Ксеон.

– Не спорю.

– Она будет тормозить нас, ты это понимаешь?

– Она справится.

Ксеон ухмыльнулся и покачал головой.

– Ее брату перерезали горло, ее сестру наверняка изнасиловали и убили. Она никогда не справится, Аргон. Но ты, конечно, можешь и дальше витать в своем заоблачном мире.

– Ее сестру, возможно, убили, и она, возможно, справится. – Аргон направился к соколу. – Ты должен научиться во что-то верить. Я не смогу вечно принимать за тебя правильные решения.

– Правильные решения? – Ксеон вскинул брови. – Ты считаешь, что я принимаю неправильные решения? Считаешь, что я часто ошибаюсь?

– Я не сказал, что ты ошибаешься.

– Да ты…

– Твои действия спасают нам жизнь, – протянул Аргон. – Но правильными они от этого не становятся. Будь твоя воля, мы бы остались в Дамнуме, но если видения Хуракана окажутся верными, мы все погибнем. Мы бы ушли утром из лагеря Ровена и не встретили Эльбу и ее сестру. Мы бы не спасли ее сестру. Мы бы бросили ее сейчас здесь или в ближайшей деревне, потому что по-твоему она слишком медленная.

– А ты хочешь сказать, что она быстрая?

– Ксеон!

– Что?

– Иногда отключай голову, – Аргон остановился и посмотрел на друга. – Тебе не надо притворяться, будто вот тут, – он толкнул Ксеона в грудь, – ничего нет.

– О, теперь еще и твоя философия.

– Я люблю поболтать.

– Заметно.

– Может, тебе стоит…

Аргон вдруг запнулся. Он посмотрел за спину друга и замер: на поляне никого не было, девчонка волшебным образом испарилась.

– Вот же напасть, – выругался Аргон, кинувшись вперед, – где она?

– Кто?

– Пленница. Она пропала!

Ксеон недовольно закатил глаза и буркнул:

– С женщинами одни проблемы.

Рия

Рия увидела острые пики Ордэта и завороженно застыла. Неужели она очутилась там, куда все годы хотела попасть? Рия смотрела на кривые каменные иглы и думала, могли ли чары Пифии привести ее на эту равнину. Неужели богиня хотела, чтобы младшая дочь Атолла Полуночного прошла через боль, дабы столкнуться лицом к лицу со своей мечтой?

За спиной ругались незнакомцы. Рия оглянулась на них, потом посмотрела на силуэт Ордэта и сжала кулаки. Возможно, ей придется стать сильной, как брат, и упрямой, как сестра. Она смахнула тыльной стороной ладони слезы и, вздохнув полной грудью, побрела по равнине.

«Не смей!» – зазвучал голос сестры в ее голове. Сердце больно кольнуло.

Эльба осталась там совсем одна. Что же с ней будет? Как она выберется? Рия знала, что, возможно, сестры уже нет в живых. От этих мыслей холодело внутри, а на глазах появлялась мутная пелена.

– Эй! – окликнули ее сзади. Перед девочкой внезапно возник рыжеволосый юноша, который снял с нее оковы в шатре. – Ты куда собралась?

Рия молча смотрела на него.

– Мы думали, тебя ветром унесло. Ты в порядке?

Она продолжала молчать, и Аргон настороженно нахмурился.

– Вот и наша беглянка, – проворчал Ксеон, таща за собой сокола. Птице явно не нравилось, что он вел ее за поводья, словно собаку, но Ксеона это не беспокоило. – Знаешь что? Если тебе хочется умереть, оставалась бы ты лучше в лагере.

Аргон неодобрительно покачал головой и присел перед Рией на корточки, но она смотрела не на него, а ему за спину. На Ордэт.

Аргон это заметил и криво улыбнулся:

– Ты у нас читать любишь, верно? Можешь не отвечать, но к полудню мы окажемся перед нефритовыми воротами и ты увидишь столько книг, сколько еще никогда не видела. Согласна?

Рия кинула на него мимолетный взгляд и поджала потрескавшиеся губы. Аргон не знал, как еще поддержать ее. Он чувствовал, как она растеряна, что ей больно. Смерть для всех одинакова, но переживают ее люди совершенно по-разному. Рия была еще маленькой, чтобы говорить с ней о том, как погиб ее брат и как в ловушку угодила ее сестра. Правда, Аргону казалось, что девочка умна не по годам. Взгляд у нее был смелый и осмысленный.

– Знаю, тебе с нами неинтересно, но больше не убегай. Ладно?

– Неинтересно? – переспросил Ксеон. – Просто безумие. Я ей жизнь спасаю, а ей, значит, неинтересно.

– Ну что, согласна? – Аргон пропустил его слова мимо ушей.

Рия коротко кивнула.

– Отлично. – Аргон выпрямился и стянул с плеч теплую накидку. – Держи, ты замерзла.

Растерянно нахмурившись, Рия взяла накидку и закуталась в нее, словно в одеяло.

Они направлялись к древней обители знаний, к Пасти Мыслителей, куда короли и королевы, вожди и предводители Калахара приходили за советом и просвещением. Самое древнее братство мыслителей зародилось еще тысячелетие назад, когда по землям ходили первые люди и их создатели – друиды. Считалось, что первые потомки властителей прибыли в Ордэт, чтобы нести в мир истину и справедливость. Они построили нефритовую стену с вратами, похожими на гигантскую голову спящего старца, и позволили проходить внутрь только тем, кто нуждается в просвещении. А еще в Ордэте чеканили золотые толии. Считалось, что золотой запас должен находиться во власти тех, кто деньгами не интересуется.

Издалека вид огромной головы, высеченной из темно-зеленого камня, наводил ужас. Вместо волос острые пики, тянущиеся в небо, вместо морщин – глубокие трещины. Рия испуганно сглотнула и с любопытством осмотрела высокую стену.

Когда они подошли к нефритовой голове старца, солнце было в зените. Рие показалось, что огромная стена сделана изо льда, который скоро растает под безжалостными солнечными лучами. Однако камень не боялся солнца. Рия прикоснулась ладошкой к прозрачной поверхности.

«Холодная», – удивленно подумала она.

– И что дальше? – поинтересовался Ксеон, скептически осматривая каменное лицо старца. Он никогда не был в Ордэте и не видел воочию нефритовой скульптуры. Она внушала ему то ли ужас, то ли восхищение. Его пугала мысль о том, что великие умы Калахара собрались вместе и вдруг решили, что отрубленная голова человека – идеальный вариант для ворот в святую обитель.

– Жуткое зрелище, – протянул Аргон, словно прочитав его мысли.

Стена была невероятно высокой. Как можно жить в такой клетке? Кто добровольно окружит себя неприступной оградой?

Аргон нахмурился. Он вдруг подумал, что люди в Ордэте не такие уж умные, раз живут взаперти.

На лбу старика были высечены белоснежные кривые буквы. Аргон подошел ближе, чтобы прочитать их.

«Ос на федих ун рой дим, пейдвих ха дисвул унрой бес ун гуфневих».

– Что там? – спросил Ксеон. – Это моранский?

– Если тебе нечего дать, не жди ничего взамен.

– А знаешь, тебе здесь понравится. Видимо, тут собрались одни философы.

– Еще бы эти философы выглядывали за стену. Иначе о жизни они знают только то, что написано в их древних фолиантах.

Ксеон усмехнулся, и в этот момент раздался громкий хруст, будто под ногами треснул лед. Рия попятилась назад и налетела на Аргона, а тот крепко прижал ее к себе. Сокол завопил во все горло. Аргон и Ксеон столкнулись плечами как раз в тот момент, когда нефритовый рот старца раскрылся.

Перед друзьями появился черный туннель, из которого медленно вышел худощавый мужчина. У него была невероятно бледная кожа. Черные иероглифы пылали на щеках и шее. Вместо привычного мужского костюма на незнакомце была накидка молочного цвета, которая едва доставала до щиколоток и не прикрывала его босых ног. Серебряные волосы были заплетены в длинную густую косу, свисающую у него за спиной.

– Приветствую вас, – мужчина остановился, очертил круг в воздухе и поклонился.

Ксеон вскинул брови, Рия застыла, а Аргон небрежно кивнул, не собираясь ни перед кем раскланиваться.

– У путников есть имена?

– Я – Аргон, сын Эстофа и Бригиды из Долины Ветров. Эта маленькая девочка – дочь Атолла Полуночного, вождя Эридана. А это… это мой друг Ксеон.

Мужчина посмотрел на последнего, явно ожидая продолжения, но Ксеон переступил с ноги на ногу и бросил:

– Я Ксеон ниоткуда. Раз вы такие умные, может, сами скажете, кто мои предки?

– Нет.

– Исчерпывающий ответ. Спасибо.

– Чтобы попасть в Ордэт, нужно заплатить. – Незнакомец скрестил руки на груди и доброжелательно улыбнулся. – Вам есть чем платить?

– Да. Одна тайна, и мы втроем проходим внутрь. Верно?

Мужчина медленно кивнул, и тогда Аргон смело заговорил:

– Мы с друзьями отправились в Черные Топи, чтобы разузнать секрет, о котором еще не слышали в братстве мыслителей. Наша подруга погибла, чтобы мы оказались здесь. Поэтому, надеюсь, вам придется по вкусу маленькая калахарская тайна. Потерянный наследник жив. Сын, которого считали мертвым, ходит по Калахару, и именно он занесет клинок над огненным всадником, чтобы вновь объединить земли.

Аргон слово в слово повторил сказанное Змеиной жрицей и уставился на болезненно-бледного мужчину, сжав рукоять меча. Спустя мгновение незнакомец отошел в сторону. Он вновь очертил в воздухе круг и поклонился.

– Добро пожаловать.

Рия невольно прижалась к Аргону, и они последовали в туннель за незнакомцем.

Миновав нефритовую стену, путники оказались перед прекрасным величественным замком, высеченным из белого мрамора. К нему вели десятки ступеней, в витражных окнах играли солнечные лучи. Замок показался Рие опасным, но как только они приблизились к двери, это ощущение сменилось благоговением перед мощью каменных стен. Они поднимались к самому небу и касались низких облаков.

Заскрипела открывающаяся дверь. Рия в восторге застыла, увидев зал в золотых тонах и стены, скрытые бесконечными рядами книг. Лестницы уходили высоко под медный купол. Рия запрокинула голову, пытаясь разглядеть людей на самом верху, но увидела только черные точки. Она вновь посмотрела на ряды книжных шкафов. Пожелтевшие страницы открывали двери в далекие края, черные письмена уносили в прошлое. В солнечных лучах плавали сверкающие пылинки, оседавшие на мраморный пол цвета слоновой кости.

Только сейчас Рия заметила, что за массивными столами сидят люди, все до единого в белоснежных накидках и с седыми волосами. Рия нахмурилась. Что бы это значило? Но она не могла спросить об этом, не нарушив клятвы, данной себе совсем недавно. Она лишь в растерянности рассматривала бледные осунувшиеся лица ордэтцев.

– Куда вы нас ведете?

– К главному масону. Он подскажет, в каком крыле нужные для вас книги.

– Наша птица осталась возле ворот. Кто-то сможет…

– За вашей птицей уже отправили служителей.

Аргон нахмурился.

– Когда вы успели?

– До того, как встретились с вами.

Аргон переглянулся с Ксеоном и пожал плечами. Возможно, ордэтцам необязательно говорить с человеком, чтобы узнать ответы на интересующие их вопросы.

Незнакомец подвел их к широкому дубовому столу, за которым сидел довольно молодой мужчина. Морщин на лице у него было мало, зато волосы сверкали как сталь, будто ему минул восьмой десяток. Десятки длинных толстых кос оттягивали его голову назад.

– Приветствую. – Главный масон очертил в воздухе круг и перевел на них добрый взгляд. Его длинные бледные пальцы сжимали старинный фолиант, лежащий на коленях. – Я рад новым лицам в нашей обители. Очень рад.

Он улыбнулся, отчего иероглифы на его щеках сморщились.

– Какие ответы вы ищете, путники?

– Лаохесан, – кивнул Аргон, – нам нужно разузнать о проклятье огненного всадника.

– Чтобы разузнать о проклятье человека, нужно разузнать о самом человеке.

– Я так и сказал.

– Нет. – Мужчина вновь улыбнулся. Эта улыбка пугала.

Рия в недоумении смотрела на него и пыталась свыкнуться с мыслью, что перед ней находится самый умный человек Калахара. Предводитель семерых масонов, на плечах которых лежала не просто история домов Калахара, но и история сотворения мира.

– Пойдемте. – Мужчина с трудом поднялся из-за стола. Наверняка ему трудно было передвигаться с таким волосами. – Я проведу вас к нужной категории. Иначе заблудитесь, а заблуждаться – жуткая досада. Я понимаю, случается, когда люди не владеют информацией, но когда они неправильно ею пользуются, во мне что-то обрывается. Понимаете?

Никто ему не ответил.

Они вновь пошли по широкому залу, в котором царила тишина. Золотые лучи прорывались сквозь широкие окна и освещали дубовые столы с пирамидами из книг. Казалось, ордэтцы невероятно медленно перелистывают страницы. Они всматривались в древние письмена пустыми глазами и заторможено кивали, разговаривая сами с собой.

– Можно спросить? – неожиданно начал Аргон, и мужчина обернулся. Его лицо озарила добрая широкая улыбка.

– Разумеется, путник.

– Здесь у всех волосы седые. Но вам ведь немного лет.

– Никто в Ордэте не отдыхает.

– В каком смысле?

– Чем меньше человек знает, тем крепче он спит. Слыхали о таком?

– Да, но… – Аргон изумленно вскинул брови. – Вы не можете уснуть, потому что читаете о том, что вас пугает?

– Пугает? – переспросил масон и вяло отмахнулся. – Нет. Правильнее сказать – ужасает и лишает возможности закрыть глаза ночью. В знаниях страшная сила, путник.

Аргон попытался представить, как волосы человека седеют во мгновение ока, и дрожь прокатилась по его телу. Рия ошеломленно округлила глаза. Неужели эти люди никогда не отдыхают? Ей стало страшно.

– А почему волосы у всех длинные? – вмешался Ксеон, скептически прищурившись.

– Волосы стригут только в наказание.

– Почему?

– Как же? – Масон удивленно посмотрел на юношу. – В волосах содержится жизненная сила человека. Один локон несет в себе мудрость целого поколения.

Ксеон прыснул, но тут же виновато откашлялся и кивнул.

– Да-да, разумеется.

– Здесь я вас покину. – Масон остановился перед высоким стеллажом и сплел в замок пальцы. Его голубые глаза с интересом вспыхнули. – Тут вы найдете рассказы о Хорго, Опаленных землях и человеке по имени Лаохесан, который превратился в чудовище.

– Возможно, он им и родился.

– Никто не рождается чудовищем, путник. Даже самые страшные существа.

– Поверю вам на слово, – криво улыбнулся Аргон и стянул с плеча кожаную перевязь.

– Ваша тайна… – Мужчина вдруг нервно поджал губы и прищурился. – Вы сказали, что потерянный наследник жив. Как интригует. А имя… Змеиные жрицы назвали его имя?

– Нет.

– Жаль. Неслыханное разочарование. Черные ведьмы видят будущее, вы знали об этом? Они видели потерянного наследника своими глазами! Но все равно не назвали вам его имени.

– Сомневаюсь, что мы им понравились, – хмыкнул Аргон, разглядывая книги.

– О нет, понравились, разумеется! – Мужчина вновь лучезарно улыбнулся. – Иначе вы не стояли бы передо мной.

Он поклонился с неуклюжей грацией, поправил белую накидку и медленным шагом направился обратно к своему месту. Рия хотела сказать спасибо, но вновь не произнесла ни слова. Она поджала губы. Раньше ей казалось, что жизнь в Ордэте – дар богов. Здесь не смотрели кто ты, мужчина или женщина, не обращали внимания на твои возраст и происхождение, человек мог стать кем угодно – друидом, первым человеком, Огненным всадником или Змеиной жрицей. Человек перелистывал страницы и перевоплощался, словно мифический волк. Однако теперь Рия понимала, какова цена знаний. Люди в братстве мыслителей были несчастливы хотя бы потому, что вечная тревога тенью следовала за ними по пятам.

– Если они не спят, как тогда живут? – Ксеон уселся за стол. – Они ведь не обладают никакой магией, верно? Ордэтцы – обычные люди.

– Не знаю, – Аргон прошелся пальцами по корешкам книг, – они совсем не похожи на обычных людей. Возможно, их питает какая-то другая сила. Не сила стихий.

– А такая есть?

Рия возмущенно на него уставилась. «Разумеется, такая сила есть, – подумала она. – Сила друидов, которая превосходит по мощи силу стихий в тысячи раз». Но люди Калахара даже в свою силу не верили.

– «Опаленные земли Халассана». «Златозубы Хорго». Что за златозубы?

– Впервые слышу.

– Ага! – Предводитель достал с полки толстую книгу с красным корешком. – «Жизнь и смерть Лаохесана Опаленного». Какая же она тяжелая.

– Когда ты в последний раз книгу в руках держал, болван?

– Я не…

Рия выхватила фолиант у него из рук и положила на стол. Она забралась на высокий стул и уверенно открыла первую страницу. Ждать, пока эти двое наговорятся, попросту не было ни сил, ни терпения. Ее пальцы коснулись черных букв. В глазах отразились старинные письмена. Рия в восторге придвинулась ближе. Аргон растерянно посмотрел на Ксеона, но тот лишь недовольно пожал плечами.

«Лаохесан Опаленный – единственный сын Иохисана Опаленного, правителя города Хорго, властелина огненных земель Халассана. В королевском роду Опаленных не бывает сестер или братьев, женщина дарует жизнь лишь одному ребенку».

Рия вдруг подумала, что природа сама ограждала себя от огненной стихии. Иначе почему у женщин великих санов рождался только один ребенок?

– Тут написано, что Иохисан был тем еще тираном, – заглянув через плечо Рии, прочитал Аргон. – Неудивительно, в кого пошел сын.

– И что он делал?

– Сжигал тех, кто ему не нравился.

– Типичный представитель огненных олухов.

«После убийства Иохисана Опаленного на трон взошел Лаохесан».

– Убийства? – Аргон уселся рядом с Рией, и она подвинулась, чтобы они не свалились на пол. – Иохисана убил жрец из храма Агни – огненного божества.

– Наверное, ему надоело наблюдать за полыхающими на площади кострами.

– Лучше бы Иохисан и дальше правил Халассаном.

– Это еще почему?

– Потому что после Лаохесана огненных людей и вовсе истребили.

«Сто лет назад Лаохесан Опаленный пытался подчинить себе земли Калахара, но народы Эридана, Дамнума и Вудстоуна объединились, чтобы противостоять врагу.

Лаохесан проиграл. Его сердце пронзили деревянным клинком Первого Человека, а вены обескровили речные люди. Лаохесана заковали в закаленные цепи и на гигантских птицах унесли на край земли, а там бросили в океан.

Люди дали клятву, что они не восстанут друг против друга, и скрепили ее, выпив живой воды. По преданию, если брат убьет брата, Лаохесан восстанет из пепла и поднимется из океана. Вместе с ним на Калахар обрушатся природные катаклизмы, а тени его прежних почитателей встанут на его сторону, чтобы вновь захватить землю. Тени его почитателей обратятся в страшных монстров, которые, как и их хозяин, будут обладать черной магией. А убить их можно будет, лишь пронзив огненное сердце.

Один год и два месяца – столько времени понадобится огненному Лаохесану, чтобы полностью восстановить свои силы и собрать армию теней. Год символизирует цикл жизни, а два месяца – противоположности, ведь все в мире имеет свое отражение».

Аргон нахмурился. Неужели Хуракан был прав? Деревянный клинок Первого Человека, цепи, гигантские птицы и живая вода. Деревянный клинок – символ Вудстоуна. Цепи – символ Халассана, как ни странно. Видимо, огненные люди тоже воевали против своего правителя. Гигантские птицы олицетворяют Дамнум. И живая вода – дом Эридана. Если Лаохесан и планировал подчинить себе Калахар, он явно не рассчитывал, что все стихии объединятся против него и станут единым целым. Сейчас в сотрудничество Вудстоуна с Дамнумом верилось с трудом. Впрочем, и с Эриданом тоже.

Рия сползла со стула. Ей внезапно стало жутко холодно, и она укуталась в накидку Аргона. Она прокручивала в голове прочитанное. Книги не врут. Их писали для того, чтобы предупредить. Они не пускают пыль в глаза, а позволяют открыто взглянуть на происходящее. И тот, кто писал про Лаохесана, свято верил в слова, выводимые черным пером. Он действительно считал, что огненный всадник возродится, если брат убьет брата.

Алман убил Вигмана.

Рия замерла перед стеллажом и прикоснулась к нему ладошкой. Сколько уже прошло времени? Месяц? Два? Как долго Лаохесан набирается сил? А если… если жрицы решили запутать Аргона и его спутников? Они ведь не назвали имени потерянного сына и не сказали, из какого он рода. Что если потерянный наследник так и не будет найден? Возможно, у него есть глаза и уши. Возможно, он жив и умеет держать меч. Но если он не подозревает о том, что ему предстоит сразиться с Лаохесаном, какой от него прок?

Рия подняла взгляд на книги. Нельзя рассчитывать только на силу стихий. Как бы могущественны ни были люди Калахара, их способности – ничто в сравнении с силой друидов, пусть даже в них никто не верил и рассказы о них считались легендами. Рия знала, что первые люди откуда-то произошли. Она не верила рассказам о животных и других, иноземных цивилизациях. Она действительно была уверена, что человека создал друид. А раз он его создал, он же может его и уничтожить.

Девочка пробежалась взглядом по корешкам книг в поисках самой важной. Она слышала, как Аргон и Ксеон что-то обсуждают, но разве это имело значение? Они полагались лишь на свои силы, а Рие подумалось, что стоило прибегнуть к силе извне. Армия теней – разве это Каменные Сердца Вудстоуна или воры Дамнума? Нет. Людям требовалась помощь.

Улыбнувшись, она стащила с полки черный фолиант с выгравированными и потертыми позолоченными буквами – «Книга стихий». Юноши не обращали на нее внимания, и Рия, сев на пол, положила книгу на колени и раскрыла ее на первой странице, где были изображены четыре первых человека.

Четыре самых сильных, прекрасных, свободолюбивых и умных создания Калахара.

Ундина – черноволосая высокая дама с глазами цвета океанских просторов и в платье из рыбьей чешуи. Она была изображена со змеей, обвивающей ее руку от запястья до плеча.

Саламандр – широкоплечий мужчина с бронзовой кожей и красными волосами. Руки у него поблескивали от искр, а в глазах плясало рыжее пламя.

Сильф – худощавый паренек со светлыми волосами. Древние летописцы описывали его как человека с крыльями. Однако на самом деле крыльев у него не было, разве что крылья белой птицы, сидящей на его плече.

Дворфман – Первый Человек, созданный друидами. Гордый и высокомерный молодой мужчина с кривой ухмылкой. Корона прочно сидела на черной шевелюре. Он стоял уперев руки в бока, и одинаково сверкали золотом его доспехи и хитрые глаза.

Четыре человека, с которых началась история Калахара.

Ундина создала водопады и реки, Саламандр превратил в пустыню север страны. Сильф поднял к небу тысячи скал, а Дворфман построил самые величественные замки из камня и дерева.

– Что там у тебя? – Аргон появился рядом так неожиданно, что Рия резко захлопнула книгу и прижала ее к груди. Она посмотрела на юношу, и тот нахмурился. – Все в порядке?

Рия нерешительно кивнула. Она похлопала пальцами по надписи на фолианте и протянула его Аргону. Он должен прочитать о силе друидов, чтобы брать это в расчет при принятии решений.

– Там написано что-то важное?

Рия опять кивнула.

– Ты… – Аргон вздохнул. – Ты можешь говорить, слышишь? Мы понимаем, что тебе сложно, но твоя сестра не обидится, если ты попытаешься жить дальше.

– Хотя бы назови свое имя, – вмешался Ксеон, лениво листая книгу с позеленевшими от старости страницами. – Земля не содрогнется, если ты скажешь, как тебя зовут.

– Знаешь, я ведь могу найти стеллаж с книгами об Эридане, и там, конечно, окажется карта с генеалогическим древом Полуночных. Так что…

Рия лишь вскинула подбородок. «Ну и ищи», – подумала она.

– Да уж, – усмехнулся Аргон и взлохматил ее черные волосы, – бросать тебе вызов определенно не стоит. Видимо, теперь мне действительно придется искать карту.

Он обернулся, чтобы в очередной раз оценить масштабы обители Ордэта, и вдруг заметил главного масона. Тот возвращался к ним, медленно переставляя ноги, и улыбки на его лице не было. Аргон настороженно прищурился: что они такого сделали, что уже разозлили самого умного человека Калахара?

– Прошу меня простить, – воскликнул мужчина, нерешительно взмахнув рукой, – так прискорбно отвлекать людей от чтения! Но у меня не было выбора. Совсем не было. – Он замер в шаге от Аргона и свел серебряные брови. Казалось, масон был чем-то крайне огорчен. – Ужасные вести. Вам стоит присесть, мой друг.

Едва ли Аргон считал этого безумца своим другом. Он выпрямился и ответил:

– Никакая весть не собьет меня с ног, это я вам обещаю.

– Очень сомневаюсь.

– Что случилось? – Ксеон подошел к другу. Он всегда воспринимал сообщения о бедах не так, как Аргон, словно чувствовал, что жизнь затягивает петлю вокруг его горла.

– Вчера утром. Плохие переговоры.

– Переговоры?

– Ваш отец… – мужчина бесцеремонно указал пальцем на Аргона. – Его больше нет.

Предводитель застыл. Он провел пятерней по заросшему подбородку и внезапно усмехнулся. С чего бы его отцу погибать? С ним все в порядке. Он ждет его на утесе.

– Вы ошибаетесь. – Аргон взглянул на главного масона. – Это невозможно.

– Он сразился с Осгодом Беренгарием и проиграл.

– Мой отец – лучший воин Калахара. Его невозможно победить.

– Увы, никто не выживает после схватки с правой рукой Алмана Барлотомея. Вы и сами об этом знаете, я уверен.

– Ваши слова – бессмыслица.

– Ваш отец собирался на переговоры с королем Вудстоуна.

– Ну да, собирался.

– Он отказался выполнять условия короля Вудстоуна, и тот…

– Это подлая ложь! – взорвался Аргон и шагнул вперед, но в тот же миг крепкая рука Ксеона легла на его плечо. – Мой отец жив.

– Мне очень жаль.

– Он жив! Он не… – Аргон отшатнулся. – Он не мог.

Земля ушла у него из-под ног. Аргон моргнул, пытаясь прогнать темноту, окружающую его, но ничего не вышло. Дышать стало трудно, он схватился пальцами за горло и сдавил его изо всех сил.

– Аргон! – Ксеон грубо схватил его за руки, но тот попятился от него, словно от пламени, и сгорбился, опершись ладонями о край дубового стола.

– Что же это… – прошептал Аргон, чувствуя настоящую бурю внутри. Какой же отец болван, раз решился на переговоры с Алманом! Ему нельзя доверять, ему нельзя было верить! Аргон предупреждал его, говорил, что король Вудстоуна мерзавец, для которого жизнь едва ли чего-то стоит. Осгод Беренгарий. Аргон со свистом выдохнул и зажмурился. Скоро он пожалеет о том, что родился на свет. А затем умрет и Алман. Они все умрут.

– Аргон, – неожиданно прозвучал голос отца в его голове. Юноша очутился посреди Долины Ветров. Они с отцом охотились, тогда еще стада не покинули Фиэнде-Фиэль. – Я чему тебя учил? – спросил отец, прячась рядом с ним в кустах. – Главное что?

– Правильно дышать, – вслух ответил Аргон.

– Верно. Вдох?

– Выдох…

– Давай еще раз. Вдох?

– Выдох! – прорычал Аргон и резко выпрямился. Ксеон, Рия и масон изумленно уставились на него. Но какая теперь разница? Что теперь вообще в его жизни было важным? Аргон шмыгнул носом и сдавил переносицу. – Нам пора.

– Что?

– Мы уходим. Прямо. Сейчас.

Ему нужно было вернуться в Дамнум, он должен был убедиться сам.

– Хорошо. – Ксеон послушно кивнул. – Полетели домой.

Рия посмотрела на молодого предводителя и еле сумела сдержать слезы. Как же больно терять близких, как же больно слышать о чьей-то смерти. Почему люди теряют так много, не бросив богам вызов? Она смахнула слезу и поняла, что прежней жизни больше не будет. Боги наказывали всех. Не только Эридан. Но и Дамнум. Скоро очередь дойдет и до Вудстоуна.

Главный масон прощался с гостями, желая им удачной дороги, а Рия спрятала Книгу Стихий под клетчатую накидку.

Вряд ли боги ее осудят. Теперь это неважно.

Главное – просто выжить.

Эльба

В Эридане существовала древняя традиция: если молодой человек намеревался взять в жены девушку, он должен был на рассвете принести на крыльцо ее жилища корзину свежей рыбы. Если родители избранницы не хотели, чтобы девушка выходила замуж, они оставляли приношение нетронутым. Если же они были согласны, то забирали дары, а вечером жених разделял с ними трапезу, чтобы просить благословения у Пифии и у главы семейства. Позже, во время свадебного обряда, молодожены обменивались своей кровью через глубокие порезы на ладонях. Знахарка велела им опуститься на землю и дать обет верности. Ветер разносил их слова по всему Эридану. Если клятву нарушали, провинившегося заставляли преклонить колени перед второй половиной, и пока она решала, миловать его или нет, эриданцы закидывали предателя грязью.

Эльбы древние традиции Эридана теперь не касались. Вместо того чтобы облачить ее в традиционный белоснежный шелковый хитон, собранный на талии в складки, ее одели в ярко-золотистое бархатное платье с кровавыми маковыми лепестками на подоле и корсет, безжалостно сдавивший талию, волосы собрали в высокую прическу, украсив ее цветами и драгоценностями, а на шее закрепили бронзовый торквес.

Молчаливая и растерянная, она шла по багровой дорожке к трону в окружении незнакомых лиц. Эльбе почему-то казалось, что она ступает не по красному ковру, а по окровавленной каменной плитке. С каждым шагом все ближе к своей погибели. В величественном зале ни одного теплого взгляда. Даже Атолл Полуночный стоял у подножия каменной лестницы с угрюмо нахмуренным лицом. Еще мгновение назад, в королевских покоях, он держал Эльбу за руку и просил у нее прощения. Он подарил ей серебряный браслет Морейн Полуночной.

– Ты никогда не была озером, Эльба, – сказал он тогда, пристально смотря на нее. – Ты всегда была бурной рекой. Такой же, как мать.

Браслет Морейн представлял собой чешуйчатого дракона, пытающегося проглотить свой хвост. Народ Эридана считал уробороса символом бесконечности. Символом жизни и смерти, созидания и разрушения, постоянного перерождения и гибели. Сейчас серебро неприятно жгло кожу. Эльба чувствовала, как рука дрожит от непривычной тяжести.

Вольфман Барлотомей стоял на самом верху обсидиановой лестницы. В его глазах читалась уверенность, несмотря на болезненный вид. Позади него, перед кровавым троном притаился Пастор Висконсий, облаченный в черную ризу. Никто и никогда не смотрел на Эльбу таким пренебрежительным взглядом, будто она не имела права находиться в обители Барлотомеев и связывать с ними свою судьбу. Сгорбленный, худой, с уродливым носом, таким же огромным, как клюв старой вороны, он, прищурившись, наблюдал за Эльбой, пока она поднималась по ступеням в такт оглушающей музыке органа.

Вольфман протянул Эльбе руку. Она нерешительно приняла ее и остановилась перед Пастором Висконсием, гордо подняв голову.

– Мы стоим здесь, – прохрипел старик и поднял перед собой морщинистые ладони, – перед взором ушедших предков, чтобы запечатлеть союз этого мужчины и этой женщины.

Милена Барлотомей сжала пальцами обручальное кольцо Вигмана Многолетнего, на ее сердце лежала удушающая тяжесть, и она не могла шевелиться. Рядом с Миленой стоял Атолл Полуночный, и она слышала, как тяжело он дышит. Люди за их спинами застыли в благоговейном ужасе. Они и представить не могли, к чему приведет союз благородного потомка Первого Человека и наследницы правителя речных шутов Эридана.

Даже непроницаемое лицо Хьюго Кнута – визиря Вигмана – выражало сомнение.

Нейрис Полуночная положила ладонь на плечо брата и сжала его, а затем еще раз посмотрела на племянницу, которая казалась ненастоящей и совершенно чужой. Эльба не была похожа на дочь вождя Дор-Валхерена. Она выглядела как истинная миледи из ледяного Вудстоуна. Нейрис едва сдерживалась, чтобы не ринуться вперед и, схватив милую юную Эльбу за руку, вытащить из ловушки. На что они ее обрекали? Атолл никогда бы не решился на подобное без веской причины.

Но существовали ли какие-либо причины, чтобы предавать собственных детей?

Смерть сына разбила Атоллу сердце. Несколько дней он не мог прийти в себя, рыча и безумствуя, словно дикий зверь, сорвавшийся с цепи. Потом же, узнав, что пропала Рия, Атолл рухнул на колени посреди покоев и замолчал, так что на какое-то мгновение Нейрис показалось, что она потеряла брата. Единственное, что смогло заставить Атолла Полуночного встать на ноги, – это долг.

Его долг как отца. И как правителя.

Он обязан был жить ради семьи и ради своего народа.

Смотреть на то, как своему долгу следует Эльба, было невыносимо больно, и Нейрис прекрасно это понимала. Она снова с силой сжала плечо брата, увидев, как Эльба целует руку Вольфмана Барлотомея Многолетнего в знак вечной преданности.

Юный король прикоснулся губами к ее лбу в знак вечного покровительства.

– Да будет так! – Пастор поднял руки молодых людей и перевязал их зеленой лентой, такой же изумрудной, как и холмы Станхенга. – Воля, сердце и душа. Отныне и навсегда у ваших судеб единый путь.

Эльба застыла, чувствуя, как горят щеки. Она попыталась посмотреть на Вольфмана и не решилась пошевелиться. Ее трясло так, что она боялась рухнуть замертво.

– Воля… – провозгласил юный король, повернувшись к девушке.

Она робко прошептала, не поднимая глаз:

– Сердце…

– И душа, – сказали они одновременно.

Вольфман приподнял лицо Эльбы за подбородок, а она испуганно поджала губы.

– Отныне и навсегда у наших судеб единый путь, – сказал он Эльбе, и ей показалось, будто звучало это не как обещание, а как угроза. – Отныне?

– И навсегда. – Змеиное шипение из уст дочери Змеиной жрицы. По залу разнеслись радостные хлопки и возгласы, снова заиграл орган. А молодому королю неожиданно стало не по себе. Впервые он увидел в глазах своей невесты жуткий блеск.

Дубовые двери тронного зала со скрипом распахнулись, люди расступились в стороны, освобождая молодоженам проход, и Эльба с Вольфманом повернулись к свету. Им предстояло пройти долгий путь до хребта Станхенга, где, по преданию, жили души предков королей и королев Вудстоуна. Однако пройти его нужно было с одной ноги. Считалось, что жених и невеста будут счастливы лишь в том случае, если преодолеют расстояние от замка Станхенга до Каменного Круга в ногу.

Вольфман неуверенно сглотнул, а потом взял Эльбу под руку. Самое трудное было впереди, и он уже чувствовал слабость, едва оглядывал красный ковер на черных ступенях. Эльба заметила, как Вольфман напрягся.

– Вы в порядке?

– Поскорее бы все это закончилось. – Он раздраженно поджал губы. На нем были невероятно тяжелые серебряные доспехи, атласный плащ развевался за спиной. Вольфман собрался с духом и бросил взгляд на мать. – С правой ноги, Эльба. Готова?

Она тревожно нахмурила брови. Лицо Вольфмана побледнело еще сильнее. Эльба нервно облизнула губы. Шаг. Второй, третий. Пока что несложно. Вольфман кивал придворным дамам и милордам. Некоторые из них улыбались и Эльбе, хотя она прекрасно понимала, что не заслужила их доверия. Она чувствовала, как их острые взгляды испепеляют ее лицо, вонзаются ей спину.

Молодожены вышли на площадь перед замком. Отсюда можно было увидеть хребет Станхенга – семь гигантских камней, составляющих единый круг посреди холма.

– Совсем немного, – прошептал Вольфман, на что Эльба недоверчиво хмыкнула.

– Совсем.

Они стали спускаться по каменным ступеням к подножью замка. Погода вдруг испортилась, завыл холодный ветер. Стаи птиц закричали и закружились над их головами, и Эльба посчитала это плохим знаком. Она вцепилась в руку Вольфмана и посмотрела себе под ноги. Сейчас нужно было дойти до священных глыб Станхенга и завершить древний обряд. Возможно, птицы, как и Эльба, просто были напуганы.

Неожиданно нога Вольфмана подвернулась, и он едва не полетел вниз. Эльба так неистово прижалась к нему всем телом, что сама чуть было не покатилась по ступеням.

– Осторожно, – ахнула она, сведя брови, – вы целы?

– Да. – Вольфман в растерянности тряхнул головой. – Иногда я не вижу ничего перед собой, Эльба. Дьявольский недуг берет свое.

– Мы с вами доберемся до хребта, Вольфман. Я вас уверяю.

Король измученно посмотрел на девушку и скривил губы в фальшивой улыбке. Эльба опустила взгляд. Они остановились, но не сбились с шага. Нужно было продолжить путь с правой ноги.

Они сделали шаг, и толпа зевак за спиной облегченно выдохнула. Милена в панике отвернулась и оперлась ладонями о каменный выступ перед обрывом, сипя и задыхаясь. Что если Вольфман не справится с испытанием? А вдруг ему станет плохо? Болезнь так жестока и беспощадна, она с потрохами проглотит ее сына и заставит тысячи глаз наблюдать за этим бесчинством! Женщина в ужасе зажмурилась, пытаясь прийти в себя.

– Что с вами? – Теплая рука коснулась плеча Милены. Она в растерянности открыла глаза и увидела перед собой высокую женщину с темно-коричневыми волосами. Ее глаза казались слишком маленькими для благородного красивого лица. – Воды?

– Нет. – Милена отмахнулась.

– Мое имя Нейрис. – Незнакомка склонила голову. – Если вам плохо…

– Вы родная сестра Атолла Полуночного?

– Верно. И еще я знахарка, поэтому если вам нужна помощь…

– Мне просто… – Милена выпрямилась. – Не берите в голову. Я вполне хорошо себя чувствую. Благодарю вас.

Золотые колосья на одеянии Милены контрастировали с иссиня-черными полосами волн на льняном платье Нейрис Полуночной. Казалось, ничто не связывает этих женщин – ни отношение к жизни, ни религия или традиции, – но сегодня их пути переплелись, словно тонкие ветви плакучей ивы. А узлы в бурю всегда прочнее узлов в мирное время.

Эльба и Вольфман спустились к оружейным мастерским. Люд Вудстоуна собрался у подножья замка, чтобы встретить молодоженов и воочию увидеть самую пленительную из всех невест Калахара. Люди махали руками – мужчины в испачканных сажей рубахах, женщины в прелестных платьях, которые ни одна из них раньше никогда не надела бы на улицу. Возможно, они позаимствовали наряды у знакомых или сшили их сами специально для венчания нового короля Станхенга. Эльба пыталась улыбаться, но не могла побороть чувства тревоги и страха. Она то и дело смотрела на ноги Вольфмана, боясь, что они вновь подогнутся, следила за его глазами, которые бегали по сторонам, будто у него случился припадок. На его бледной коже проступили капли пота, и Эльба потянулась стереть их, но тут же отдернула руку. Ей не следовало привлекать внимания. Она вдруг услышала в голове голос Фьорда: «Сейчас он не просто человек. Сейчас он король».

А у короля не должно быть слабостей, хотя бы в глазах народа.

Когда впереди показалось возвышение, на котором покоились громоздкие каменные глыбы, у Эльбы перехватило дыхание. Они были совсем близко, но Вольфман дышал с таким трудом, будто кость застряла у него поперек горла. В какой-то момент на плечи Эльбы легла не только ответственность перед предками Вудстоуна и Эридана, но и сам Вольфман. Их ладони вспотели. Юноша с такой силой опирался на девушку, что ей казалось, будто она тащит на своей спине гигантского медведя.

«Ничего, – думала она, несмотря на боль во всем теле от незаживших ран и синяков после схватки с дикарями. – Я справлюсь».

– Бога ради, – капризно выдохнул Вольфман, – когда уже это мучение закончится?

– Мы почти на месте.

– Ты совсем не устала?

– Я в порядке.

– О, как бы я хотел твои руки и ноги! А еще твое крепкое сердце.

Эльба взглянула на юношу и поймала его усталый взгляд. Каким же хрупким он казался. Эльба едва его знала, но прониклась сочувствием к этому болезненному, но храброму мужчине, который изо всех сил желал отомстить за отца и увековечить свое имя.

Она смотрела в его орехово-зеленые глаза и понимала, что Вольфман – человек достойный. От этого сердце болело сильнее, ведь пусть он был храбрым и упрямым мальчишкой, но оставался слабым королем. Он не смог бы подчинить себе Арбор.

И он никогда не смог бы подчинить себе Эльбу.

– Мы почти пришли, – ободряюще произнесла девушка и крепче сжала его руку. – Идемте, Вольфман. Скоро наш кошмар обратится в пепел.

Он нехотя кивнул. Они поднимались по склону, задыхаясь, хотя погода, словно смиловавшись, благословляла их прохладными порывами ветра, а солнечные лучи скрылись за тучами. Наконец-то перед молодоженами появилась невероятно высокая и неровная каменная глыба, а затем открылся вид на остальные шесть скульптур.

Эльба и Вольфман остановились в центре круга предков Вудстоуна, и земля под их ногами задрожала. Или это дрожали их колени?

Эльба откинула голову и прикрыла глаза, наслаждаясь прохладой. Их путь от замка до хребта Станхенга завершился, но как короля и королевы Вудстоуна только начинался. Эльба почувствовала, как Вольфман снимает повязку с их рук. Он потянул на себя зеленую ленту и чуть не упал, пошатнувшись назад.

– Осторожно. – Эльба снова сжала его руку. Вольфман открыл глаза, взглянул на нее и почувствовал себя пленником этой невероятной красавицы с раскрасневшимися щеками. Она кивнула и помогла ему встать ровно. – Держитесь за меня, Вольфман.

Он растерянно моргнул, ведь все должно было быть совершенно иначе. В Станхенг должна была приехать слабая девчонка, которую сумел бы приструнить род Барлотомеев, но приехала она – речная нимфа, сильная и способная бороться за жизнь и идеалы.

«Это начало твоего правления и конец моей жизни», – вдруг подумал юный король.

Аргон

Аргон сдерживал дикий пожар в своей груди. Он не помнил, как сокол опустился на землю в окружении знакомых домов и заплаканных лиц. Не помнил, как Ксеон спрыгнул с птицы и помог спуститься Рие.

Аргон яростно вскрикнул, пришпорил птицу и, до скрежета стиснув зубы, снова взмыл в серое небо.

– Аргон! – громко позвал друга Ксеон и вытянул перед собой руку, но тот уже парил над землей, летя навстречу возмездию.

В его зеленых глазах горело безумие, сердце бешено стучало, так что ребра кололо. Аргону казалось, что из его тела торчат гигантские шипы. Раны не затягивались, они кровоточили, становясь все больше и глубже. Но ему не было больно… Аргон ничего не чувствовал, кроме горячего, безрассудного и неукротимого желания причинить боль тем, кто причинил боль его семье.

Аргон в ярости смотрел вперед.

Он доберется до Алмана Барлотомея. Он прилетит в его замок и снесет голову каждому, кто окажется на его пути. Он посмотрит королю Вудстоуна в глаза. Умирая, Алман увидит такие же глаза, как у человека, которого он убил. Он увидит Эстофа из Дамнума и будет молить его о пощаде.

Нет!

Никакой пощады.

К черту последствия! Алман Многолетний отнял у него отца, самого дорогого человека, которого Аргон любил. Человека, на которого он хотел быть похожим. Человека, без которого жизнь не имела смысла. Отец не говорил, что любит Аргона, но он любил. Аргон знал об этом и без слов. Он вообще понимал отца без слов. После смерти матери остались лишь они – отец и сын, сын и отец. А теперь и его не стало.

Отца больше не было.

Аргон свирепо зарычал и стиснул перья птицы. Сокол взмахнул крыльями, спутав облака и дым, и полетел еще быстрее, словно стрела, пущенная к звездам.

Когда перед предводителем показался край арборского леса, он зло оскалился. Осталось совсем немного, а потом он доберется до Осгода Беренгария и выпустит наружу его кишки. Он подарит их Алману, чтобы тот полюбовался окровавленными внутренностями своего лучшего воина. Может, скормить их ему? У короля Вудстоуна неплохой аппетит. Он набивает свое брюхо вином, мясом и золотом, пока люди вокруг него голодают и умирают в агонии, пока жены развеивают пепел своих мужей по ветру. Алман давно заслуживал смерти, нужно было убить его раньше, пока отец был еще жив. Почему же они не восстали раньше? Почему довольствовались украденным, а не требовали справедливости? Свободолюбивый народ, который никогда и ни перед кем не преклоняет колени. Глупцы!

Аргон пролетал над границей Арбора, когда вдруг заметил в сумрачном свете блеклый столб дыма. Он шел от сгоревшего дерева на краю утеса. Аргон присмотрелся внимательнее, и внутри у него похолодело. Пожалуй, никогда в жизни он не испытывал подобного чувства полной растерянности и отчаяния. Он прищурился и внезапно понял, что под обугленными ветвями свалена гора пепла.

Юноша посмотрел на горящие огни Арбора, потом на тлеющие угли, затем снова на деревянный город гордецов и зажиточных бесчувственных господ, для которых не имело значения, кто ты и откуда. Для них ты был никем. Аргон зажмурился от боли, прокатившейся вдоль позвоночника, и направил птицу к утесу.

Вечерний воздух наполнился запахом гари. Юноша глядел перед собой не моргая, а сгоревшее дерево становилось все ближе и ближе.

Когда птица коснулась мощными лапами земли, Аргон оцепенел. Он не сразу нашел в себе силы спуститься, не сразу понял, что на самом деле происходит. Наивное, глупое чувство, присущее лишь мальчишкам, твердило где-то внутри, что это не то, что он думает. Что он ошибается.

Аргон спрыгнул на траву и выпрямился. Воздух разом покинул легкие. Он взглянул на черное, изуродованное огнем дерево, одиноко стоящее на ветреном обрыве… и увидел прибитые к нему металлические оковы. Брови нахмурились. Губы сжались.

Аргон порывистым движением нажал пальцами на переносицу и отвернулся.

– Отец, – прохрипел он и уставился невидящим взглядом куда-то вдаль.

Нечто невообразимое творилось в его груди, невидимая сила сдавливала его сердце. Глаза вспыхнули огнем, кулаки сжались так, что костяшки побелели, и Аргон вдруг громко зарычал, а потом рухнул на колени прямо в серый пепел, которым бездумно играл теплый ветер.

Он набрал горсть пепла в ладони и сгорбился от горя. Голос отца в его голове твердил: «Вставай, болван, поднимайся!».

– Ты обещал, что дождешься меня. – Аргон посмотрел на небо и повторил громче: – Ты обещал мне!

Небо ответило молчанием. Лишь привычно завывал ветер. Аргон смотрел на тусклые звезды и понимал, что теперь его жизнь изменится. Без отца и без матери… кем он теперь был? Сиротой? Глупцом, который пошел на короля Арбора с мечом и двумя клинками, спрятанными под плащом?

Аргон болезненно усмехнулся и пробормотал:

– Я не знаю, что делать…

Ветер взъерошил его кудрявые волосы, ударил в спину. Аргон поднял руки, раскрыл ладони, и пепел улетел на свободу. Его отец теперь был по-настоящему свободен. Он был вместе с духами, а значит, вместе с Бригидой.

Но кто остался с Аргоном?

Отец умер. Его убили. В жизни Аргона теперь осталось мало близких людей. Мог ли он кому-то доверять? С кем он может сейчас поговорить? Кто даст ему совет?

Юноша зажмурился, а затем резко встал на ноги и вдохнул вечерний теплый воздух. Ветер закружился над ним в неистовом танце и нежно прикоснулся невидимыми пальцами к спине. Возможно, это отец положил ладонь на его плечо. Возможно, он рядом и хочет, чтобы Аргон поборол в себе мальчишку и наконец стал настоящим мужчиной.

Молодой предводитель направился к соколу, даже не взглянув на обугленное дерево. Он не хотел быть здесь. Он не должен был быть здесь. Аргон ловко запрыгнул на птицу и расправил плечи.

– Мы возвращаемся. Мы летим домой.

* * *

Хуракан протяжно вздохнул и посмотрел на маленькую девчонку с синими глазами. Темноволосая и бледнокожая, она была истинной речной нимфой. Еще немного, и из нее вырастет прелестная похитительница мужских сердец. Томми постоянно на нее поглядывает. Вот же мелкий пакостник! Взгляд-то как загорелся, словно увидел он Полярную звезду.

– Рано тебе еще стрелы пускать, – проворчал старик и поднялся с деревянного стула. Томми смущенно отвернулся, а старик взглянул на Ксеона, который стоял в углу древней хижины и смотрел в окно, будто искал там кого-то. Его пальцы задумчиво потирали подбородок. – Я не хотел, чтобы так получилось. Видят духи, Ксеон, не хотел. Ветер переменился и совершенно свихнулся.

– Ветер? – Ксеон перевел взгляд на знахаря. – Ветер не может свихнуться, а вот человек, который отправил нас на верную гибель, – вполне.

Хуракан лишь отмахнулся. Он прекрасно понимал, что Ксеон его недолюбливает. Да и кто с ним спорил? Хуракан действительно был чудаковатым и немного сумасшедшим. В этом, к сожалению, было его превосходство над обычными людьми.

– Выпей медовухи, сынок.

– Я сам разберусь, что мне делать.

– Ты плохо выглядишь. Один мой друг так выглядел перед лихорадкой, знаешь ли.

– У меня нет лихорадки.

– Тогда почему у тебя трясутся руки?

Ксеон сжал кулаки и отвернулся. Руки у него и правда тряслись, но только от желания схватиться за меч. Эстофа действительно убили. Он умер от ран, прежде чем Осгод Беренгарий снес ему голову.

По крайней мере так говорили.

Обезглавленного вожака клана пригвоздили к дереву на границе Арбора с Дамнумом в знак приглашения трусов и предателей в ряды армии Алмана. Потом тело сожгли. Кто – неизвестно. Поговаривают, оно загорелось само собой, словно стог сена.

Внезапно в хижину ворвался ветер. Он проскользил вдоль склянок знахаря, коснулся огня в камине, а затем небрежно взлохматил серебристые волосы Хуракана. Тот ликующе вскинул брови:

– Вернулся?

– Что? – Ксеон обернулся, нахмурив черные брови.

– Ничего-ничего. Ты смотри… смотри в окно. Вдруг что увидишь. А мне надо вас на мгновение покинуть. Горло пересохло, схожу за медовухой.

Ксеон фыркнул. Старик действовал ему на нервы, а учитывая, что Аргон сорвался с места и пропал, ему хотелось крушить все, что попадется под руку.

Старик грузным шагом покинул деревянную хибару. Он прошел вдоль разрушенных домов, кивнул парочке мужчин, а они уставились на него так, будто он сам забивал легкие дамнумцев пеплом и пылью. Иными словами, жители Фиэнде-Фиэль Хуракана не любили, но и он их не любил, так что никто не оставался в долгу.

Правда, были и те, кого Хуракан считал хорошими людьми, – Нуба, Эстоф и Аргон.

Были, конечно, еще болтливый Томми со своей идиотской повязкой, Ксеон, Вортинг из пивной и Летисия, раз в полгода подстригавшая его бороду и лохмы. Но Нубу, Эстофа и Аргона он любил больше, чем все парящие скалы Дамнума вместе взятые.

Нуба умерла. Но еще больнее была от мысли о том, что погиб Эстоф.

Хуракан в ужасе покачал головой. Душа Фиэнде-Фиэль последний раз глотнула лесного воздуха в чужой стране и отправилась на небо, чтобы отыскать прекраснейшую Бригиду. Возможно, Эстоф пребывал в лучшем мире. Вот только Аргон остался здесь. В руинах.

Сейчас Аргон стоял на том самом утесе, где должен был встретиться с отцом после путешествия к Рифтовым болотам. Старик его сразу заметил. Высокая широкоплечая фигура с бронзовыми кудрями. Руки на поясе, а голова опущена. Он тяжело дышал и с каждым своим вздохом становился все больше похож на отца. Хуракан приближался к нему тихими шагами, впервые не зная, что сказать и как вихрем закрутить нужные слова.

– Зря ты оставил Ксеона, – неожиданно сказал Аргон, не поднимая головы. Старик с грустью поджал губы. – Этот болван может дров нарубить.

– А ты? Ты не успел дров нарубить?

Предводитель не ответил. Он вдруг выпрямился и посмотрел на бескрайний простор океана и парящие величественные скалы, поросшие мхом и деревьями. Каждый сантиметр этой земли был его домом. Но сейчас казалось, что никто и ничто не связывает его с равнинами и ветрами Дамнума.

– Что делать? – спросил Аргон и посмотрел на Хуракана. – Я был там и видел то, что осталось от моего отца… Я должен взять оружие и кинуться на Алмана. Но я ведь не идиот, я знаю, чем это обернется.

– Тогда… не делай этого. – Старик спокойно пожал плечами. – Никто же тебя не заставляет бросаться с головой в пропасть, мак.

– Но отец погиб.

– И что? Теперь и тебе нужно к нему присоединиться?

– Ты знаешь, о чем я.

– В тебе говорит обида.

– Обида? – Глаза Аргона вспыхнули злостью. – Какого черта ты говоришь чепуху, Хуракан? Если во мне что-то и говорит, то это гнев. Я готов вот этими руками раскрошить голову Осгода в пыль.

– И что потом будешь с ней делать? – Старик прищурился. – Развеешь над полем канувших в Лету воинов? Принесешь ее на крыльцо их вдовам?

Аргон стремительно зашагал вдоль утеса, чувствуя, что дикое пламя не унимается в его груди. Ему хотелось кричать, он готов был содрать с себя кожу. Его отец… самый близкий и родной человек погиб, а он ничего не мог поделать!

– Много людей переметнулось к Алману?

– Откуда же мне знать, мак? Говорят, что много. В основном из других кланов. Они попросту испугались. Не берись их винить, им тоже хочется выжить в этом безумии.

– Там, за утесом, стоят чужие корабли. – Аргон нервным движением смахнул со лба капли пота. – Это корабли Барлотомеев? Он собирается напасть?

– Твой отец потому и направился в Арбор, мальчик мой. Хотел договориться.

– Договориться.

– Это был шанс, и он им воспользовался.

– Как и Алман, – Аргон уставился на старика и процедил, – как и Осгод.

– Здесь нельзя оставаться, Аргон, – удрученно протянул Хуракан.

– Отдать Дамнум кучке узурпаторов без боя? Ну уж нет.

– Ты ведь всегда был умным, мак. Раскинь мозгами, а не рыдай, как тетушка Нубы, когда у нее заканчиваются сахарные конфетки, выкраденные вами из лагеря солдат.

– Мне трудно рассуждать, чертовски трудно. – Аргон помотал головой и провел ладонями по лицу. – Как я могу здраво рассуждать, когда моего отца закололи, будто свинью, а потом пришпилили к дереву и поджарили? Алман заслуживает смерти и мучений, он заслуживает это так же сильно, как я жажду отмщения.

– Месть и справедливость – разные вещи. – Старик подошел к Аргону и похлопал его по плечу. В его серых глазах читалась глубокая печаль. – Мы проиграли, мальчик мой.

– Нет.

– Да. Мы проиграли, твой отец проиграл. Он доверился своей интуиции.

– И она его подвела.

– Пойми, мак, – старик наклонился к Аргону, будто хотел поведать ему страшную тайну, – не всегда то, чего мы хотим – это то, что нам нужно. Нам еще представится возможность свергнуть мерзавца Алмана с трона, поверь мне. Духи нас проучили сполна, скоро они проучат и короля Вудстоуна, а ты, – он ткнул Аргона в грудь, – ты должен сейчас подумать о том, чтобы наследие твоего отца не кануло в Лету. Люди в Дамнуме ни перед кем не преклоняются? Вот только почему-то Эстофа они слушали.

– Я никогда не стану таким, как мой отец.

– Конечно, не станешь. – Хуракан вдруг ударил Аргона по макушке и, не обращая внимания на его яростный прищур, прикрикнул: – Ты должен стать гораздо лучше.

Аргон устало вздохнул и вновь посмотрел на бушующие волны. Интересно, кто управляет ими? Кто заставляет их бояться?

– Сами мы не отобьемся от людей Алмана, – медленно произнес юноша, глядя на розово-красный закат. Мысли тем временем ураганом кружились в голове. – Придется искать союзников. Кто желает того же, что и мы? Кто желает смерти Алмана Барлотомея Многолетнего?

– Пожалуй, на данный момент каждый второй в Калахаре.

– Станхенг. – Аргон решительно посмотрел на Хуракана, и его зеленые глаза сверкнули изумрудными искрами. Ветер завыл над головой. – Нам не придется сражаться с войском Алмана одним, потому что Вольфман Барлотомей уже собирает воинов для этой цели.

– Хочешь испытать удачу с еще одним Многолетним?

– Вольфман, должно быть, спит и видит, как пронзает клинком горло любимого дяди.

– Этот мальчишка совсем слаб.

– С нами он станет сильнее, – воодушевился Аргон. – Мы соберем людей и покинем Долину Ветров.

– Не лучше ли сначала поговорить с ним об этом, мак?

– Поговорить? А когда я вернусь сюда, то увижу руины?

– Это хорошая идея, мальчик мой. Правда, очень хорошая. Вот только…

– Что?

Хуракан расчесал дрожащими пальцами бороду и неуверенно нахмурился.

– Люди из Вудстоуна и Дамнума десятки лет не помогали друг другу.

– Да нам Лаохесана удалось победить лишь потому, что мы объединились! Мы давно должны были оглянуться, чтобы увидеть ответы на вопросы.

– Но мы разобщены.

– Так исправим это, Хуракан. Не ты ли учил меня, что процветание в будущем зависит от того, насколько хорошо мы помним свое прошлое? Я вспомнил. И остальные вспомнят.

Старик облизнул губы, легкомысленно взмахнул рукой и кивнул:

– Верно, мак. Я говорил об этом после третьей кружки медовухи.

– Собирай целебные склянки. – Лицо Аргона исказила ледяная ухмылка. – Утром мы покинем Дамнум и отправимся в Станхенг, встретимся с Вольфманом, а потом…

Он замолчал. Сердце дико забарабанило в груди, и Аргон со свистом выдохнул:

– А потом я убью Осгода. И Алмана. Я. Убью. Их. Всех.

Офелия

Офелия Уинифред Барлотомей не могла иметь детей. Она узнала об этом, когда на свет появился ее первенец. Мертвый первенец. Мертворожденным оказался и второй сын, несмотря на то что родился он через несколько лет после трагедии.

Тогда и заговорили о родовом проклятье. О бесплодии и насмешке богов. Вот только Алман в богов не веровал. Он не увидел никакого божественного знака в том, что у него не могло быть наследников, и очень быстро нашел решение этой проблемы в Колетт, робкой рыжеволосой служанке, помогающей на кухне. Она всего однажды встретилась с королем и перемолвилась с ним всего одним словом, но этого оказалось достаточно, чтобы породить на свет бастарда трона Арбора и законного правителя Вудстоуна. Колетт нашли мертвой уже на третий день после родов. Поговаривали, что она отравилась. Ребенок же пропал, и никто не знал, добрались ли до него нежные руки королевы Офелии или же мальчишку укрыли ее недруги ради его же безопасности. Во всяком случае доказательств, что Колетт на тот свет отправила миледи Уинифред, не было. Алман пытался разыскать сына, но его многолетние поиски так и не увенчались успехом, и вскоре об этих событиях позабыли, воспринимая их как сказки старых поварих, а неизменной осталась только Офелия со своим желанием подарить любимому мужу законного наследника. И пусть ее сердце уже не разгоняло кровь, как прежде, – некоторые даже считали, что у нее и вовсе не было сердца, – у Офелии оставались надежда и вера, переросшие в настоящую одержимость.

Она обняла мужа со спины, провела ладонями по его плечам и улыбнулась:

– Сильно устал?

Алман сидел за письменным столом, на котором лежали стопки писем и чистой бумаги. С острого кончика золотого пера на пергамент капали чернила.

– Мой племянник собирает армию… – Алман сказал это с таким пренебрежением, что на лицах мужа и жены одновременно появилась ехидная усмешка. – Представляешь?

– Он сопротивляется.

– Как рыба, которой скоро отрубят голову.

Офелия выпрямилась и, коснувшись пальцами лица Алмана, отошла в сторону. В просторном кабинете полыхал камин. На книжных стеллажах толстые фолианты собирали пыль – Офелия позаботилась о том, чтобы больше ни одна служанка ни на шаг не приблизилась к ее мужу. Она скрестила на груди руки и задумчиво посмотрела на звездное небо, мутное из-за грязного стекла.

– Погода испортилась.

– Наверное, духам ветра не понравилось, что мы оставили голову Эстофа валяться на Землистой Алоди. – Алман холодно ухмыльнулся. – Боги разгневались.

Офелия улыбнулась, но не очень искренне. Она, в отличие от мужа, верила в силу стихий, пусть и не желала об этом распространяться.

– Как много людей из Дамнума перешло на нашу сторону?

– Больше тысячи.

– Этого хватит, чтобы одолеть оставшиеся войска Каменных Сердец в Станхенге?

– Людей хватит, но оружия… – Алман рассерженно сощурился и откинулся в кресле. Его широкие ладони упали на деревянные подлокотники. – Кузнецы остались в Станхенге, как и их мастерские. Наши люди – ленивые идиоты.

– Им нужно заплатить.

– Их нужно разодрать в клочья, потому они не отличают гончарную мастерскую от кузнечной. – Алман нахмурился, словно старик, давно отживший свой век, и опустил напряженные плечи. – Нужно время.

– Время?

– Да.

– Но у нас нет времени, – процедила Офелия и обернулась. – Чем дольше мы топчемся на месте, тем сильнее становится мальчишка со своей армией еретиков.

– Речные шуты – просто щит.

– А кто наш щит?

– Летающие оборванцы, – взмахнув рукой, отрезал Алман. – Ты ведь не думаешь, что я собираюсь вечно набивать их желудки? Пусть считают, что я их король, и умрут за меня. Я не против. Хотя, с другой стороны… возможно, в сражении со Станхенгом нет смысла.

– Что значит – нет смысла? Ты отказываешься от своих намерений?

– Я просто считаю, что нам нужно рассмотреть все варианты. Война – это дорого. Я не хочу тратить деньги на вооружение армии, в которой нет смысла.

– Но Вольфман готовится к битве. Он даже заключили союз с Эриданом.

– В отличие от Вольфи и его бесхребетной мамаши я не страдаю слабоумием. Я бы ни за что не согласился смешать кровь Первых Людей с кровью дикарей Эридана.

– Милена потакает сыну.

– Они очернили наш род, плюнули в лицо моему отцу. Я убил Вигмана, потому что он опозорил нашу семью, наш дом и наследие. Мое наследие. А теперь его отпрыск на последнем издыхании решил обрюхатить речную нимфу?

– Им кажется, что Атолл Полуночный сумеет помочь.

– Это ничтожество? Он не спас даже собственного сына.

– Да. Смерть Фьорда Полуночного – полная бессмыслица. – Офелия дотронулась рукой до холодной каменной стены. – Как хорошо, что Морейн отошла в иной мир. Я бы не перенесла смерти сына.

– Тебе это и не грозит.

Офелия перевела острый взгляд на мужа, и отблеск огненных языков осветил ее лицо. Она дернулась, словно от пощечины. Офелия ненавидела, когда муж пользовался ее уязвимостью и ковырял давно зажившую рану. Казалось, она вновь лежит на окровавленной постели и прижимает к груди синего младенца. Казалось, она вновь ждет его крика, но слышит лишь звенящую тишину.

Офелия подняла горящую свечу и направилась к выходу. Алману хотелось остановить жену, он даже протянул руку ей вслед, но тут же обессиленно опустил ее. Седина блеснула на его висках, а лицо помрачнело, состарившись на десятки лет.

Офелия же быстрым шагом шла в свои покои. Попадавшиеся на пути слуги разбегались в стороны, словно перед тайфуном. Они извинялись и кланялись, но миледи Уинифред не обращала на них внимания, бесчувственная и холодная, как и камень, из которого построили великий замок Станхенга. Все видели ее именно такой, и никто не подозревал, что в часы кромешной темноты она не смыкает глаз и грезит о том, как синий трупик у нее на руках оживает и наконец-то заходится неистовым криком.

Офелия остановилась перед зеркалом и поднесла к нему огненный свечу. Рыжеватое пламя осветило ее бледное лицо. Она так пристально вглядывалась в свои серые глаза, что невольно застыла, завороженная блеском угольных зрачков. Она подошла еще ближе и вдруг поняла, что голубизна ее радужки отливает огнем. Совсем скоро ее серо-голубые глаза стали багровыми, как кровь. Лицо Офелии изумленно вытянулось. Она коснулась зеркала рукой, и пальцы оставили мутные разводы. Офелия зачарованно склонила голову и поднесла руку к огню. Язычок пламени коснулся нежной кожи на ладони и обжег ее, но она не почувствовала боли. Кожа затрещала, дым просочился сквозь пальцы.

Внезапно губ Офелии коснулась легкая улыбка, которая становилась все шире и шире, пока лицо Офелии Барлотомей не исказилось в зверином оскале, жестоком и кровожадном. Она отняла от огня руку, и кровь мгновенно запеклась.

Жещина коснулась пальцами яремной впадины, ребер и, задержавшись на животе, едва слышно прошептала:

– Уже скоро.

Свеча вдруг ярко вспыхнула и потухла.

Вольфман

В полдень к Вольфману явился Хьюго Кнут. Он попросил аудиенции и скорбным голосом заявил, что треть Дамнума перешла на сторону Алмана Многолетнего. Вольные и своенравные люди клана Черных Крыс Нирианы преклонили колено и поклялись служить его величеству до конца своей жизни. О клане Ночных Сов Кигана вестей не было.

В течение нескольких недель Вольфман наблюдал за тем, как отряды Каменных Сердец обучают добровольцев Эридана держать меч и обороняться, однако, к огромному сожалению, люди Дор-Валхерена были рыбаками, а не воинами. Они готовы были ринуться в бой, но прекрасно понимали, что им не выстоять в схватке с армией гордого короля Алмана.

Болезнь отнимала силы. После долгой ночи руки и ноги отекали и не двигались, и хоть Вольфман пытался не обращать на это внимания, но каждое утро просыпался в диком ужасе, словно он умер. О близости с женой не шло и речи. Едва Эльба оказывалась рядом, в груди Вольфмана начинался пожар и он заходился кашлем. Девушка не упрекала его, не жаловалась на то, что они не заходили дальше дружеских прикосновений. Будучи молодым и неопытным, Вольфман не знал, как побороть страх, и по замку поползли сплетни, что он никчемен как любовник. Эти слухи раздражали его и вызывали стыд. Побывали бы эти жалкие сплетники на его месте! Тело давно перестало его слушаться, а он все равно жил дальше, продолжая двигаться вперед. Достиг ли кто-либо в замке того же, что и он? Мог ли кто-то сомневаться в его власти? Состоялся союз Эридана и Вудстоуна. Минул целый век, и вот благодаря слабому мальчишке народы самых больших государств объединились! Пусть кто-то только попробует преуменьшить его достижения. Пусть только посмеют сказать, что Вольфман Барлотомей Многолетний не достоин своего великого отца.

Вольфман задумчиво расчесывал иссиня-черную гриву своей лошади. Вигман Барлотомей всегда говорил, что если что-то и спасает во время войны, так это острый меч и верный конь.

– Вы хорошо сидите в седле? – неожиданно раздался женский голос, и Вольфман нервно обернулся. Он не привык, чтобы кто-то подкрадывался к нему со спины.

– Эльба? – Король настороженно нахмурился. – Ты покинула покои?

– Я исследовала замок. Как вы сказали, теперь это мой дом.

– Да, припоминаю. Вот только если эриданцы не научатся держать в руках меч, от твоего нового дома мало что останется.

– Речные люди никогда не были воинами.

– Пришла пора ими стать.

Эльба подошла к Вольфману и прикоснулась ладонью к гладкой шерсти лошади.

– Так вы хороший наездник?

– Я научился ездить раньше, чем начал ходить.

– А я никогда вблизи лошадей не видела. До поездки в Вудстоун. – Эльба коснулась пальцами гривы. Неприятные воспоминания всплыли в ее памяти, и нахмурившись, будто пасмурное небо, она отвернулась. – Жуткие существа.

– Лошади?

– Люди.

Вольфман хмыкнул и растерянно улыбнулся, понятия не имея, о чем думает его супруга. В ее глазах пронеслось столько эмоций, что он не распознал ни одной из них.

– Я могу научить. – Вольфман махнул рукой на гнедого коня и откашлялся. – Вообще женщинам не пристало становиться наездницами, но если ты…

– Научите. – Эльба решительно свела темные брови. – Научите меня.

Вольфман кивнул. В светло-синем бархатном платье с высоким воротом и меховой оторочкой она действительно была похожа на уроженку Станхенга. Правда, ни одна из них не решилась бы сесть на коня, но характер Эльбы разительно отличался от характера всех девушек Станхенга вместе взятых. Именно поэтому Вольфман помог супруге забраться на коня и крепко сжал ее маленькую ладонь.

– Боишься?

– Нет.

Вольфман взялся за поводья и потянул коня к выходу из конюшни. Лошадь недовольно тряхнула головой, и Эльба неуклюже начала сползать назад.

– Осторожно! Попытайся двигаться одновременно с ней.

– Каким же образом? Она не говорит, когда собирается сбросить меня на землю.

– А ты почувствуй ее.

– Странно слышать такие романтические советы из уст короля Станхенга.

– А на что ты рассчитывала?

– Не знаю.

Эльба повела плечами и расслабилась, когда лошадь спокойным шагом пошла по кругу. Ее железные подковы звонко цокали по каменной плитке. На улице было пустынно, словно все стражи оставили пост ради отвратительной похлебки красноволосой Гунноры из пивной.

– В Эридане не принято выходить замуж до совершеннолетия?

– В Эридане люди связывают себя узами брака тогда, когда им заблагорассудится.

– Тогда почему тебе не отыскали достойного супруга?

Вольфман вскинул брови, а Эльба растерянно посмотрела на него и переспросила:

– Отыскали?

– Да. – Вольфман немного ослабил поводья, чтобы лошадь зашагала быстрее. – Ты ведь не четырнадцатилетняя девушка. В твоем возрасте моя мать уже ходила с младенцем на руках. Со мной. В пятнадцать лет ее представили отцу.

– Она не знала его до свадьбы?

– А зачем?

Вольфман усмехнулся, и Эльба гордо ответила:

– В Эридане женятся по любви. Ни один мужчина не придет просить руки женщины, если она не отвечает ему взаимностью.

– Значит, в Дор-Валхерене много несчастных мужчин.

– Наоборот. Люди выбирают друг друга и проживают вместе десятки зим.

– А если мужчина любит девушку, которая не любит его?

– Нельзя любить, не получая ничего взамен.

Вольфман остановился и вытаращился на Эльбу так, будто она произнесла слова на неизвестном ему языке, но сама Эльба прекрасно понимала, о чем говорит. Ее тетя Нейрис всю жизнь провела в одиночестве, потому что не повстречала любимого человека, и никто бы не заставил ее выйти замуж лишь потому, что ей давно минуло восемнадцать лет.

– У вас довольно странные обычаи. Главное призвание женщины – быть матерью. Именно поэтому моя тетка Офелия, жена «любимого» дяди Алмана, крайне несчастлива.

Эльба отвернулась. Их обычаи казались ему странными лишь потому, что призвание женщины в Дор-Валхерене могла определять сама женщина. И если бы Эльба родилась не в семье Атолла Полуночного, она смогла бы жить так, как ей хочется.

– Говорят, огненные люди Халассана влюблялись лишь однажды, – внезапно сказал Вольфман, и Эльба с интересом на него посмотрела. – Я читал об этом в книгах.

– Звучит красиво.

– Да. Но… – Вольфман вдруг искренне рассмеялся, – надеюсь, у них, так же как и у вас, не существовало неразделенной любви.

– А может, они брали пример со своих бесчувственных соседей из Станхенга?

Вольфман заметил, как Эльба метнула в его сторону выразительный взгляд, но прочистил горло и таинственным голосом продолжил:

– По легенде, их разбитые сердца превращались в пепел. Опасный был народ.

– Вас не пугает… что наши предки истребили целую страну? – Девушка задумалась и даже не обратила внимания на то, что уже уверенно сидит в седле и не сползает вниз.

– Я с трудом в это верю.

– В каком смысле?

Вольфман облизнул пересохшие губы.

– Мне с трудом верится, что там, за иссушенными рыжими равнинами, кто-то вообще жил… Такое чувство, будто огненных людей Халассана и не существовало вовсе.

Эльба нахмурилась. А правда – какие они были, огненные люди. Дикие и опасные? Неконтролируемые, как и Лаохесан? Наверняка они были жестокими убийцами.

Неожиданно по площади разнесся топот чьих-то ног. Эльба обернулась вместе с Вольфманом и увидела молодого стража с красноватым лицом. Наверное, он бежал изо всех сил, преодолевая тысячу каменных ступеней, ведущих к вершине замка.

– Ваше величество… – запыхавшись, пробормотал он и стремительно опустился на колено.

– Встань.

– Да, ваше величество.

– Ты выглядишь обессиленным.

– Я торопился, ваше величество.

– И почему же?

– Восточные ворота, ваше величество… Там… – Солдат округлил глаза и всплеснул руками, словно не мог подобрать слова. – Там сотни людей, а может, и тысячи!

Вольфман напрягся и крепче сжал кожаные поводья. Земля покачнулась. «Неужели Алман напал? – вспыхнуло в его мыслях. – Неужели он собрал армию?».

– К нашим границам подобрались тысячи людей, а мы узнали об этом только тогда, когда они постучали в наши ворота? – прошипел он.

– Все… все наши силы брошены на юг, ваше величество. Основной состав…

– Слышать ничего не желаю! Пусть Догмар явится ко мне. Прямо сейчас.

– А как же те люди, ваше величество? Они, кажется, из Дамнума. Их ведет молодой предводитель, сын Эстофа – вожака клана Утренней Зари. Он просит аудиенции.

Вольфман растерянно вскинул брови и застыл, будто кто-то облил его холодной водой. Летающие люди пересекли равнину, чтобы поговорить с ним? Неужели они пришли за покровительством в отместку остальным кланам? Мысли в голове закружились, Вольфману вдруг показалось, что прямо перед ним из мертвой земли проросли молодые побеги надежды. Еще вчера он был больным мальчишкой. А сегодня он – король, к которому приходят за помощью.

– Пусти предводителя ко мне, – приказал Вольфман. – Я приму его в малом зале. Но людей через ворота не проводить.

– Как скажете, ваше величество.

– И Догмар… да и Кнут… пусть они прибудут ко мне. Сейчас же.

– Да, ваше величество.

Страж кивнул, отчего забрало его металлического шлема резко захлопнулось, сорвался с места и понесся к ступеням. Вольфман повел лошадь обратно в конюшню.

– Боюсь, наш урок подошел к концу.

– Хотите заключить союз с летающими людьми?

– Союз? – Вольфман посмотрел на Эльбу и хмыкнул. – Вряд ли они будут рады какому-либо союзу. Это все-таки свободолюбивый народ Дамнума. С ними трудно дружить, но…

– Но?

– Можно сотрудничать.

Эльба задумчиво подняла брови и спросила:

– Вы им не доверяете?

– Конечно! Кто, будучи в здравом уме, доверится сильфу?

Она поджала губы. Сердце в груди взволнованно затрепетало. Она доверилась. И ее сестра исчезла, оказавшись под защитой абсолютно незнакомых людей, которые могли сделать с ней все что угодно, если только их намерения не были чисты. Девушка уговаривала себя, что Рия в надежных руках, что ее спасители – отважные добрые люди. Но с каждым днем ее вера в отважных и добрых людей угасала, как и вера в справедливость.

Вольфман помог ей спуститься с лошади.

– Ты… – Он потер пальцами виски. – Ты можешь пойти в свои покои. Или тебе хочется изучить улицы Станхенга?

– Я хочу присутствовать на переговорах.

Вольфман выпрямился. В его глазах вспыхнуло удивление. Он догадывался, что когда-нибудь, возможно, в самое ближайшее время, Эльба захочет разузнать больше о своих обязанностях касательно политики и экономики страны, но он не ожидал, что ее рвение так остро заденет его гордость. Женщины не допускались на собрания главного совета. Его мать Милена де Труа была опорой для отца в его покоях, но не в государственных делах. Эльба же приехала, чтобы стоять во главе страны. Но не править ею!

– Вряд ли ты услышишь что-то занимательное, – нерешительно пробормотал он.

– Мне все равно хочется присутствовать. Я должна понять, как это… происходит.

– Тебе правда интересно?

Эльба кивнула, и Вольфман нехотя согласился. Он понятия не имел, откуда в его сердце появилось это ядовитое чувство, но надеялся, что оно скоро исчезнет.

Он провел Эльбу до лестничного пролета и велел ей переодеться, а сам направился в малый зал, застегнув красные запонки. Лоб покрылся испариной, под плотной бархатной туникой кожа тоже вспотела. Вольфману казалось, будто тысячи рек стекали по его плечам, подмышкам и торсу. Он резким движением смахнул капли пота с лица и прошел в малый зал через заднюю дверь, обогнув деревянный стол и трон со спины. Главный визирь уже стоял у стола, любуясь позолоченными столовыми приборами, разложенными на белых салфетках.

– Ваше величество… – кивнул он, не отрывая глаз от острых зубцов вилки.

– Вы быстро пришли.

– Я люблю приходить первым.

– Что думаете насчет наших новых друзей?

– Друзей? – Карие глаза метнулись на Вольфмана, и их взгляд налился откровенной скукой. – Вы же не думаете, что мы подружимся с летающими людьми, верно, мой юный король?

– Это фигура речи, Кнут, – усаживаясь за стол, ответил тот.

– Не пугайте меня, ваше величество.

– Я лишь пытаюсь понять, как мне действовать.

– Ничего им не обещайте, – сложив на толстом животе руки, посоветовал Кнут и вышел на свет, из-за чего его кудрявые волосы заблестели. – У них нет выбора.

– А у нас он есть?

– Нет, но… они не должны об этом догадываться.

Хьюго заговорщически подмигнул, а Вольфман набрал в легкие побольше воздуха и водрузил ладони на гладкие подлокотники, уверяя себя в том, что ничего плохого не случится, несмотря на то что это его первые важные переговоры.

Вольфмана охватила паника, страшная, парализующая, будто ему на плечи обрушился каменный потолок. Ему внезапно жутко захотелось убраться из малого зала – уж больно душно становилось в помещении.

Прошло порядка двадцати минут, прежде чем двери малого зала распахнулись.

Пока церемониймейстер объявлял гостей, король выпрямился, прочистил горло и скрестил под столом ноги, надеясь, что они перестанут дрожать.

В зал вошли трое. Один из них, седоволосый Эрл Догмар – военачальник Каменных Сердец, – решительным шагом направился к королю и преклонил перед ним колено.

Вольфман лишь махнул рукой и с интересом взглянул на двух незнакомцев: высокие и широкоплечие, они превосходили Вольфмана по силе в несколько раз. Он настороженно рассматривал грязные плащи, которые висели на них, словно тряпки, стертые ботинки и пыльные лица. Выглядели они как оборванцы, вот только в глазах у них была такая надменность, какая бывает у богача, тонущего в собственном золоте.

Незнакомцы держались смело. Взгляд рыжеволосого сильфа и вовсе излучал ледяное спокойствие, и это совершенно не понравилась юному королю.

– Милорд… – протянул гость.

Глаза Хьюго Кнута округлились, а Догмар выступил вперед и схватился за рукоять меча.

– Перед вами законный правитель Станхенга, – отчеканил Догмар, – его король.

– Но я не Станхенг. Я Аргон. Моего отца вы должны были знать. Он возглавлял…

– Клан Утренней Зари, – закончил Вольфман холодным голосом, – я в курсе.

– Тогда, – настойчиво продолжил Аргон, – вы слышали и о том, что с ним случилось в Арборе. Слышали о том, как Алман Многолетний поджарил его, будто свинью.

Повисла звенящая тишина. Темноволосый юноша поравнялся с Аргоном и взглянул на Вольфмана пристальным взглядом, от которого молодому королю стало не по себе. Он вдруг подумал, что эти двое пришли наказывать его за деяния, которых он не совершал.

– Позволю себе напомнить, – ответил Вольфман, посмотрев на свои пальцы, рисующие узоры на деревянном подлокотнике, – что Алман Многолетний казнил и моего отца.

– Это одна из причин, почему мы здесь.

– Так, может, вы озвучите все свои причины?

Мужчины посмотрели друг на друга. Эрл Догмар оскалился, словно волк, а темноволосый юноша покачал головой, нежно коснувшись рукояти клинка, торчащей из-под дырявого плаща. Эти переговоры никому не приносили удовольствия. Но незнакомцы из Дамнума были уверены, что они лишат головы всех, кто находится в этом зале, еще до того, как стража ворвется внутрь.

– Ваш дядя привел сотни кораблей к берегам моей земли. Нам не приходилось выбирать. Мы собрали вещи и ушли. И теперь мы здесь. – Аргон взмахнул руками и вновь сердито уставился в глаза короля Вольфмана. – Мы здесь потому, что вашего отца несправедливо убили, потому что моего отца несправедливо убили, и если ваш дядюшка рассчитывал на легкую победу, он ошибся. У моих людей больше нет земли. А у вас мало воинов.

– Предлагаете сражаться за нас?

– Сражаться мы будем за себя, – парировал Аргон, – но цель у нас общая.

– И я должен поверить летающему человеку? – пренебрежительно бросил Вольфман, на что молодой предводитель лишь холодно ухмыльнулся.

– Я не просил вас верить мне.

– Тогда что вы здесь делаете?

– Хочу помочь.

– Мне? – Вольфман нервно рассмеялся и посмотрел на визиря. Хьюго Кнут выступил вперед, поджав тонкие уродливые губы, и томно вздохнул.

– К вашему сведению, мой дорогой друг, мы в помощи не нуждаемся.

– Очень сомневаюсь.

– Мы и без вас справимся, – заявил Вольфман.

– Я так не думаю.

Изумрудные глаза Аргона полыхнули. Он посмотрел на визиря, потом на Вольфмана, и тот почувствовал, как дрожь прошивает его тело. Сильф знал, как срывать маски.

– Послушайте, – Аргон примирительно поднял руки, – нам незачем с вами воевать. Я здесь потому, что впервые Дамнум и Вудстоун связывает нечто важное.

– И что же это за «нечто»?

– Желание стереть с лица земли убийцу Алмана.

Вольфман знал, что жители Долины Ветров не только хитрые воры, но и хорошие воины. Их не нужно учить держать в руках меч. Им не нужно объяснять, как прикрывать тыл. В сражении против Алмана Многолетнего они достойные союзники, и то, что они стояли здесь, было безмерной удачей. И все же в союзе с Дамнумом он сомневался. Чего только стоил этот самоуверенный неотесанный вожак Утренней Зари! Он глядел на Вольфмана без тени страха, а Вольфман хотел, чтобы его боялись. Если уж эти сорванцы пришли просить его о помощи, почему они еще не стоят перед ним на коленях?

Вольфман открыл было рот, чтобы спросить у сына Эстофа о количестве людей у него в подчинении, как вдруг двери за его спиной распахнулись.

Послышались стук каблуков и шуршание ткани о каменные плиты.

Король обернулся и увидел свою супругу, шедшую по залу с опущенной головой. В ее глазах пылало недовольство. Она все никак не могла справиться с пышной юбкой, и ее ноги цеплялись за атласный подол. Эльба знала, что должна была идти с выпрямленной спиной и поднятой головой, но боялась споткнуться и упасть прямо перед гостями. Оказавшись перед столом, она выпрямилась и посмотрела на мужа.

– Я прошу прощения.

– Ничего страшного. – Вольфман стремительно поднялся. – Ты как раз вовремя.

– Вовремя? Я не хотела мешать, но потом ваша матушка… – Девушка замолчала.

Она взглянула на гостей, стоящих в центре малого зала, и ее словно кто-то беспощадно ударил в сердце. Она застыла, а рыжеволосый сильф шагнул вперед и прохрипел:

– Эльба?

Эльба

Эльба почувствовала тяжесть металлических оков на своей шее. Она будто вновь очутилась в огромном шатре, обдуваемом северным ветром. Эльба в растерянности посмотрела в знакомые зеленые глаза сильфа и прижала к груди побелевший кулак. Колени предательски задрожали.

Вольфман положил ладонь на ее плечо.

– Что с тобой? Вы знакомы?

– Да. – Эльба перевела взгляд на юношу, стоявшего рядом с Аргоном. Его глаза светились искренним изумлением, а губы слегка приоткрылись. – Они…

– Что?

– Они спасли мою сестру.

Аргон едва мог говорить. Он надеялся, что Эльба спаслась, хотя они оставили ее одну против десятка яростных дикарей. Какие у нее были шансы? Сколько богов должно было встать на ее сторону?

– Позвольте вам представить мою супругу.

– Супругу? – не понял Аргон.

– Эльба Барлотомей Полуночная.

– Барлотомей? – Аргон вновь изумленно посмотрел на девушку. Она действительно стояла перед ним. Живая. Восхитительная… Жена Вольфмана Барлотомея?

Королева Станхенга.

– Где моя сестра? – требовательно спросила Эльба. – Что с ней?

– Она вместе с остальными ждет нас у ворот.

Эльба приподняла подол платья и обошла стол. Ей не хотелось спрашивать разрешения, но здешние порядки предполагали у нее отсутствие воли.

– Я могу увидеть сестру? – обратилась она к Вольфману.

– Прямо сейчас?

– Прямо сейчас.

– Ну да, собственно… почему бы и нет. Догмар, займитесь этим.

Тот кивнул и направился к выходу, но Аргон поднял руку и посмотрел на короля.

– Мы не договорили.

– Почему вы сразу не сказали, что с вами Рия Полуночная? – удивился Вольфман. – Мы искали ее по всему Калахару.

– Мы даже не знали, как ее зовут. И мы не знали, что Эльба…

– Королева Эльба.

– Да. – Аргон стиснул зубы. – Королева великого Станхенга находится здесь. Когда мы виделись в последний раз, на ней были кандалы и она была в плену у Ровена. Кто бы мог подумать, что Дикие Шакалы напали на нее по пути на свадьбу.

Вольфман лишь хмыкнул, а Эльба подошла к ним и посмотрела сначала на Аргона, а потом и на его друга Ксеона, который все это время молчал.

– Пожалуйста, – прошептала она, – отведите меня к ней.

Аргон поверить не мог, что она стояла перед ним. Он посмотрел на ее шею и увидел уже едва заметные синие полосы кровоподтеков. В отличие от душевных ран, эти скоро исчезнут.

– Отведите мою супругу к ее сестре, – приказал Вольфман. Аргон бросил на него острый взгляд, но король высокомерно продолжил: – А также впустите жителей Дамнума на наши земли. С этого дня они наши друзья.

Аргон коротко кивнул и вышел из зала. Ксеон, опомнившись, последовал за ним. Он чувствовал что-то такое, чего не мог объяснить даже самому себе. Он был безмерно рад, увидев речную нимфу в целости и сохранности. Его пугало, что мысли о ней вызывали у него такие неконтролируемые эмоции.

– Вы здесь, – прошептала Эльба, встав между друзьями, – как это возможно?

– Этот же вопрос можно задать и вам, королева Станхенга, – отрезал Аргон.

– Мой брат Фьорд сопровождал меня в Вудстоун на свадьбу, когда мы столкнулись с Дикими Шакалами Ровена. Я должна была прибыть сюда.

– А мы – нет.

Эльба слышала, как позади шагает Догмар, и тихо прошептала:

– Мне очень жаль вашего отца, Аргон.

На его скулах заходили желваки. Он процедил:

– Мне тоже.

И быстро пошел вперед.

Эльба уставилась ему вслед. Она совсем не знала Аргона из Дамнума, но сейчас ей показалось, что его одолевали угрызения совести. Она понимала, каково просыпаться по утрам и ненавидеть себя за то, что просыпаешься в мире, в котором от тебя ничто не зависит. Смерть Фьорда до сих пор снилась ей по ночам. Эльба чувствовала, как свет исчезает, впитываясь в беспросветный мрак. Кто мы без наших близких? Потеря родного человека порой открывает в людях такие стороны, о которых никто не подозревает.

Эльба расстроенно покачала головой и снова посмотрела на друга Аргона. Она плохо запомнила его лицо. У него были острые скулы и нос с горбинкой. Шагал он так решительно, будто никогда ни в чем не сомневался.

– Вы так и не представились.

Юноша в растерянности посмотрел на Эльбу и вскинул брови.

– Да? – А затем поспешил сказать: – Ксеон.

– Вы братья?

– Кто?

– Вы, – повторила Эльба, – с Аргоном.

– Нет, конечно. – Отмахнулся Ксеон и сцепил за спиной руки. Они покинули замок и направились по ступеням вниз к восточным воротам Станхенга. – Мы с этим олухом всего лишь друзья. Будь он моим братом, я бы давно свернул ему шею.

– Мне правда жаль его отца. То, что с ним случилось… – Эльба замолчала. – Алман поплатится.

– Я не сомневаюсь. Аргон лишил бы его жизни даже в случае отказа Вольфмана. То есть твоего… вашего мужа. То есть короля Станхенга.

Ксеон отвернулся. Он нахмурился и вдруг подумал, что ведет себя как настоящий болван.

– Вы правильно сделали, что пришли в Вудстоун.

– Я к этому не имею отношения, Эльба. Аргону вдруг показалось, что подружиться с родственниками Алмана – забавная идея.

– Он хочет спасти свой клан.

– Сейчас он хочет только одного. – Ксеон повернулся к девушке, и она с интересом взглянула в его невероятно выразительные карие глаза. – Отомстить.

Они спустились к восточным воротам. Солнце тускло освещало высокую каменную стену, отделяющую земли Вудстоуна от земель Дамнума. Люди на башне зажгли костер, послышался звук рога. Гигантские шестеренки закрутились. Цепи неистово заскрипели. Огромные дубовые врата медленно открывались, и в расширяющийся просвет на Эльбу смотрели десятки людей, одетых в рванье и стоящих рядом с телегами и корзинами, наполненными едой и пожитками.

Эльба ринулась вперед, не дождавшись, когда ворота до конца распахнутся. Она даже обогнала Аргона, случайно задев того плечом. Юноша вскинул брови, но ничего не сказал. Эльба нырнула в толпу и в панике осмотрелась. Ее дыхание сбилось.

Тысячи раз она прокручивала в голове тот момент, когда сильфы забрали ее сестру из шатра. Она видела ее горящие глаза, видела ее вытянутые худые руки и слышала свое змеиное шипение: «Не смей».

Ее маленькая сестра в тот день потеряла практически все, что у нее было. Что она чувствовала? Было ли ей так же больно?

– Рия! – Эльба спешно оглядывалась. Десятки незнакомых лиц повернулись к ней. Люди отпрянули, испугавшись ее дикого взгляда. – Рия!

Эльба смахнула с лица волосы и вдруг заметила на телеге свою сестру. Рия сидела рядом с каким-то мальчишкой, тот болтал без устали, а она слушала его, подперев ладошкой измазанную сажей щеку. Эльба сипло вздохнула.

– Рия…

Девочка вздрогнула. Она посмотрела по сторонам, а потом замерла, встретившись взглядом с родной сестрой.

Что-то сломалось в ней в эту секунду. Что-то детское и хрупкое. На какое-то мгновение она застыла, а в следующее уже неслась со всех ног, вытянув перед собой худенькие ручки. Она взвыла, будто маленький дикий зверек, и зашлась таким плачем, что все ее тело содрогнулось. Не сбавляя скорости, Рия бросилась в объятия сестры.

– Э-эльб-ба, – запинаясь проревела она и крепко обхватила ее за талию, – Э-льб-ба!

Колени Эльбы подогнулись. Она присела перед Рией на корточки, гладя по ее волосам, щекам и плечам дрожащими пальцами, и зашептала:

– Тише, все хорошо, тише.

– Эльб-ба! – продолжала кричать Рия, сотрясаясь от рыданий.

– Я здесь.

Девочка вновь прижалась к сестре, и Эльба прикрыла глаза. Ее ладони поглаживали короткие волосы Рии, а она все никак не успокаивалась.

– Ты в порядке? – спросил знакомый низкий голос, и Эльба подняла голову. От солнечных лучей ее закрывала высокая фигура Аргона. Не отдавая себе отчета, что делает, она крепко вцепилась в руку молодого предводителя. Аргон недоуменно нахмурился и посмотрел на их переплетенные пальцы.

Эльба прошептала:

– Спасибо. – Они вновь встретились отчаянными взглядами. – Спасибо тебе.

Эльба обернулась и нашла глазами помрачневшего Ксеона:

– Спасибо вам.

На улице стало на удивление тихо. Даже Рия перестала плакать. Эльба прижала ее к себе как можно крепче, а потом выпустила руку Аргона и зажмурилась.

Все-таки жизнь не потеряла смысл, все-таки в ней была справедливость.

* * *

В Эридан отправили весть: «Рия Полуночная жива». Эльба смотрела на сестру, сидя на постели, пока той расчесывали шелковистые волосы, и чувствовала, как вновь обретает землю под ногами. Она готова была принимать все, что выпадет на ее долю, только бы Рия улыбалась, глядя в свое отражение.

«Ты будешь терять близких, пока жизнь не победит смерть», – вдруг вспомнились слова Змеиной жрицы, и Эльба отвернулась. Больше никто не умрет.

Вольфман приказал устроить пир в честь объединения Станхенга и Долины Ветров. Стоило, как он выразился, отметить воссоединение «милых» сестер. Гибель их «милого» брата никого уже не трогала. Он умер… что уж тут поделаешь? Эльба знала – в ее жизни нет места скорби и печали. Она должна была двигаться дальше, так как впереди их поджидала жизнь, полная опасностей и лишений. Но сама идея пира показалась ей безумной. Пир во время чумы.

Праздник решили провести вечером. Уже в полдень слуги отмывали малый зал, начищали сервиз и позолоченные рамы ужасных, на вкус Эльбы, картин, на которых были изображены станхенгцы в шкурах убитых ими зверей. От этих портретов у нее все леденело внутри. Стены были увешаны знаменами – серебряными с пышными деревьями и золотыми с желтыми колосьями. К закату люди заполонили зал, усевшись за поставленные полукругом столы. В их руках блестели чаши, а на пальцах – драгоценные перстни. В зале стоял тяжелый и сладкий запах жареного мяса и вина. Певец тоненьким голоском пел баллады. Эльба сидела во главе стола рядом с супругом и совершенно не понимала, что она здесь делает. Шут в красном колпаке широко ей улыбнулся, на его шапке зазвенели колокольчики, но она лишь смущенно отвернулась. Эльба отпила вина и в очередной раз взглянула на сестру.

Рия говорила с трудом. Что-то случилось с ней в лагере Ровена, и теперь она запиналась, когда произносила слова. Эльба написала об этом отцу. Возможно, он подскажет, что делать. Или сам приедет. Сейчас Рия хохотала, наблюдая за тем, как хлипкий парнишка в повязке пытался стащить со стола кубок с вином. Его звали Томми, и кажется, Рие нравилось проводить с ним время.

Эльба невольно обратила внимание на шепчущихся девиц в ярких платьях. Они поглядывали на Ксеона, стоящего у выхода и попивающего вино. Одна из них показала на него пальцем и захихикала. Эльба усмехнулась. Как жаль, что тот даже не смотрел в сторону придворных дам. Он задумчиво разглядывал стыки каменных плит на полу и молчал.

Аргона и вовсе не было видно. В начале пира он сидел около седовласого старика, который набрал столько еды, что она не помещалась на тарелке, а потом попросту исчез. Эльба в растерянности рассматривала свои пальцы. Ей хотелось выбраться отсюда. Аргон лишился отца, она лишилась брата. Весь этот пир казался злой насмешкой, и сердце неудержимо рвалось на свободу.

– Ты в порядке? – неожиданно спросил Вольфман, и Эльба подняла голову. В глазах ее мужа светилось наигранное беспокойство, он наклонил голову, и его золотистые волосы упали на липкий от пота лоб. – Что тебя гложет?

– Ничего.

– Ты должна говорить мне правду.

– Должна?

– Ты ведь моя супруга. Какие у тебя могут быть от меня секреты?

Его рука потянулась за золотым кубком, а Эльба в недоумении выгнула бровь:

– У каждого человека есть секреты.

– У меня от тебя секретов нет. – Щеки Вольфмана раскраснелись от вина. Он улыбался так часто, что его губы наверняка уже должны были болеть. – Я честен. Абсолютно. Например, сейчас ты выглядишь так же прекрасно, как и нежно-розовый зимний закат. Ты веришь мне?

– Мне приятно, но…

– Все эти девушки в зале меркнут рядом с тобой, Эльба. Я знал, что у Атолла есть две дочери, но даже не подозревал, что свяжу свою жизнь с самой восхитительной и прекрасной девушкой Калахара. Ты как неограненный бриллиант. Ты…

Он замолчал, пытаясь подобрать верное слово, а Эльба забрала из его руки кубок и, улыбнувшись, поставила его на край стола.

– Мне кажется, вам достаточно.

Вольфман стыдливо прищурился. Только сейчас Эльба вспомнила, что он сам недавно потерял отца. Возможно, пир был лишь предлогом, чтобы на какое-то мгновение позабыть о том, как боги упрямо калечили их жизни. Эльба положила ладонь на его плечо, и глаза Вольфмана вспыхнули.

– Если вы устали, мы можем уйти.

– Я не устал.

– Вы уверены?

– Ты еще не танцевала.

Эльба отпрянула. Ее рука упала, испуганная улыбка коснулась губ.

– Я не хочу.

– Как же? – Вольфман приблизился к супруге. – Женщины Эридана славятся тем, что они чудесно танцуют. Речные нимфы, ты же знаешь.

– Знаю.

– Для вас ведь музыкой звучит грохот водопадов.

– Да, но…

– Не стоит смущаться, Эльба, – горячо проговорил Вольфман и схватился за ее руки холодными липкими пальцами. – Твой дом Эридан, и что с того?

– Я не смущаюсь, – поспешила оправдаться она, но король будто не слышал ее. Она в ужасе округлила глаза, попыталась отстраниться, но…

– Станцуй для меня.

Эльба в отчаянии посмотрела на Вольфмана и вдруг вспомнила лицо Ровена, его дикие карие глаза и пожелтевшие зубы, почувствовала ледяной клинок у своего горла.

«Танцуй для меня», – так он тогда сказал, а потом перерезал горло ее брату. Эльба собиралась встать, как вдруг Вольфман взмахнул рукой и воскликнул:

– Ксеон, у меня есть к вам огромная просьба, и вы должны мне помочь!

Темноволосый юноша вскинул брови, а Эльба окаменела. Гость неспешно подошел к королевскому столу и прижал к груди наполовину пустой кубок:

– Чем я могу помочь вашему величеству?

– Моей супруге нужен кавалер, а я не стою на ногах. – Вольфман тряхнул головой и нахмурился. – Вам ведь несложно уговорить Эльбу, мою прекрасную жену, вернуться к истокам?

Ею опять распоряжались, словно вещью. Почему она должна была делать то, чего не хотела? Почему должна была испытывать этот ужас? Чем ее слова отличались от слов мужчины? Те же буквы. Те же звуки.

Так почему ее не слышали?

Ксеон настороженно посмотрел на Эльбу. Ее плечи были напряжены, глаза смотрели куда-то вниз. Он попытался понять, что за игру ведет с ним Вольфман, но так и не нашел логичного ответа. Отказывать он не имел права, но имел ли право танцевать? Юноша поставил бокал на стол, наклонился и протянул широкую ладонь:

– Сочту за честь, королева.

Эльба так крепко сжала его руку, что он не сдержался от смущенной улыбки. Ксеон вывел ее к танцующим парам и откашлялся, понятия не имея, во что он ввязывается и чем для него может обернуться невинный танец.

Зазвучала медленная музыка, едва слышно заиграли арфы, и Эльба покорно поклонилась. Ее пышная юбка небесного цвета коснулась каменных плит.

– Я плохой танцор, – неожиданно признался Ксеон.

– Ничего страшного.

– Я определенно испорчу ваш наряд.

– Вряд ли его что-то испортит.

– Вы прекрасно выглядите, – вырвалось у Ксеона, и он смутился. Разве можно делать комплименты королеве?

Пары медленным шагом пошли по кругу, женщины и мужчины, сплетение рук и взглядов.

– Спасибо, – все же ответила Эльба, – вам тоже идет этот… жилет.

– Жилет? О да. Одежда истинного рыцаря.

– Как жаль, что на нем не вышит знаменитый арборский дуб.

– Я поклонник знаменитых станхенгских колосьев, увы.

Эльба усмехнулась. В такт музыке она обошла Ксеона и прикрыла глаза, стараясь не вспоминать об окровавленной земле, о босых ногах, о ветре и грубых мужских голосах. В глубине души она убеждала себя, что все в порядке, что ей совсем не больно. Что Фьорду больше не больно. Но легче не становилось. Эльба едва дышала, меняясь партнерами, касаясь чьих-то рук, отвечая на чьи-то улыбки. Было в ее состоянии что-то пугающее. Лица смазывались, музыка душила, а свет ослеплял, и даже, несмотря на добрую улыбку кареглазого юноши, купол малого зала кружился и кружился. Девушка понимала, что скоро свалится навзничь, если кто-то не заставит мир остановиться.

Опьяневшая от усталости и боли, Эльба выпрямилась и вдруг увидела знакомый взгляд, следящий за ней из-за угла. Зеленые глаза казались почти черными в тусклом свете. Юноша двинулся вдоль зала, скрылся за колонной, и Эльба потеряла его из виду. Она прокрутилась под рукой незнакомца, а в следующий миг вновь принялась искать в толпе зеленые глаза.

Ксеон заметил ее недоумение. Он попытался понять, куда она смотрит, но никого не увидел. Еще один шаг – и новый партнер, мужчина с седыми вьющими усами, поклонился Эльбе и подал свою руку. От его ярко-красной туники рябило в глазах. Эльба прошла с ним вместе пару шагов и вдруг снова ощутила на себе чей-то взгляд.

На этот раз Аргон стоял у второй колонны. Он отпил вино, и его губы тронула улыбка, но глаза оставались холодными, как горная вода. Эльба не знала, почему не могла отвернуться. Что-то в его трагичном глубоком взгляде цепляло ее. И это что-то не позволяло упасть, не позволяло вспоминать о ледяном ветре равнины. Возможно, Эльба смотрела в эти зеленые глаза, потому что именно они были первым, что она увидела, очнувшись в шатре. Именно они смотрели на нее, когда она плакала от отчаяния. Эти глаза убеждали ее, что сестра спасется, что надежда есть. Аргон вновь исчез из поля зрения, и девушка отвернулась. Ее голова закружилась. В этом вихре лиц и чужих ухмылок она заметила встревоженные глаза Ксеона. Он словно спрашивал: «Все в порядке?». Но она не была в порядке. Дышать было нечем. Эльба опустила взгляд и вдруг увидела не каменный пол, а кровь и свои босые ноги, рыхлую землю и рваное платье. Она в панике отпрянула назад и врезалась в чью-то спину. Стремительно обернувшись, Эльба увидела его.

Аргон взял ее под руку, не спросив разрешения, и повел по кругу.

В глазах Эльбы светилось недоумение, а в глазах Аргона – любопытство. Он не знал, почему королева так крепко держалась за его руку, и понятия не имел, что заставило его присоединиться к танцующим. Ее испуганный взгляд… да, именно он призывал его, точно такой же, как и в тот день, когда Фьорд лежал у ее ног с перерезанным горлом. Этот взгляд что-то пробудил в Аргоне. Юноша стремительно наклонился к ее лицу, а она потянулась ему навстречу.

Внезапный порыв ветра разнесся по малому залу. Пламя факелов задрожало, как будто от холода. Ксеон растерянно вскинул брови, наблюдая за другом, а Вольфман застыл с золотым кубком в руке. Все взгляды устремились на танцующую в центре пару.

Аргон и Эльба одновременно переставляли ноги. Ее пышная юбка парила над полом, а ее густые черные волосы змеями струились по изящной спине. Девушка испуганно смотрела в глаза молодого предводителя, а его тянуло к ней все ближе. Что творилось в его мыслях? Что творилось в ее сердце? Аргон закружил Эльбу в танце, и ее платье заструилось по воздуху, словно волны лазурного океана. И когда девушка вновь встретилась с ним взглядом, испуганная Эльба исчезла. Той загнанной в ловушку девочки больше не было. Уроженка Дор-Валхерена. Танцующая нимфа. Эльба закружилась рядом с Аргоном и закрыла глаза. Она увидела просторы Эридана и услышала грохот водопадов. Отец протягивал руки к небу, женщины нараспев повторяли ее имя, а над головой гремел гром. Аргон отстранился. Он застыл, наблюдая за танцем речной нимфы, а люди в зале замолчали, оторвавшись от напитков и разговоров и наслаждаясь истинной красотой Калахара. Ноги Эльбы отбивали ритм, волосы кружились и спутывались. В ней наконец проснулась змея, которой она была все это время.

Музыка стихла. Музыканты привстали, чтобы посмотреть на девушку, а она застыла. Убрала с лица волнистые волосы и выпрямилась.

Гости глядели на нее в полном молчании.

Первым в себя пришел седовласый старик Хуракан. Он стремительно поднялся из-за стола и громко захлопал в ладоши. Люди заворожено подхватили. Эльба кивнула, тихо вздохнула и сошла с места, мечтая поскорее скрыться из виду.

Она пронеслась мимо Аргона, не взглянув на него, не обращая внимания на помрачневшего Ксеона, стоящего в темном углу малого зала. Она бежала к выходу и вскрикнула, когда кто-то схватил ее за руку.

Музыканты вновь начали играть, зал наполнился шумом и говором, а тетя Нейрис вытащила племянницу в коридор и взглянула на нее с таким укором, что внутри у Эльбы похолодело.

– Ты что творишь? – Голос Нейрис был сиплым. – Эльба!

– Я ничего…

– О чем ты думала?

– Я просто танцевала, – оправдалась девушка, а Нейрис прищурилась и приблизилась к ней, будто свирепый зверь.

– Ты не можешь так танцевать.

– Да что я вообще могу в этом замке?

– Вольфман Барлотомей твой муж, – процедила тетушка. – И он будет твоим мужем до тех пор, пока смерть не разлучит вас. Ты обязана быть верной и благоразумной, ты будущая королева Вудстоуна, а не…

– Кто? – Эльба шагнула вперед и рассерженно стиснула зубы. – Кто я? Вольфман сам хотел, чтобы я танцевала, он сам попросил.

– Но не с молодым человеком, не так!

– Я глубоко разочаруюсь в нем, если его заденет мое поведение.

– Поздно, милая, – Нейрис расстроенно отступила назад, – ты его уже разочаровала.

Вольфман

Вольфман прошел в свои покои первым. Эльба зашла следом. Он резким движением расстегнул верхние пуговицы котты, стянул плащ и бросил его на тумбу, затем встал перед зеркалом и посмотрел на отражение супруги, которая закрывала дверь.

– Хорошо провела время?

– Вполне.

– Остатки еды надо раздать на кухне. – Вольфман перевел взгляд на свое отражение и раздраженно улыбнулся. – Поварихи приготовили отменную баранину. Тебе так не кажется?

– Я не пробовала.

Он рывками стягивал с пальцев перстни, а Эльба отошла к окну и нахмурилась, не понимая, как ей себя вести. Она чувствовала его беспокойство, но это была еле заметная тихая ярость. Поведает ли Вольфман, что его тревожит, или так и будет молчать? Эльба надеялась, что супруг не придаст большого значения тому, что случилось.

Она прошлась рукой по волосам и расчесала их пальцами.

– Ты ничего не хочешь мне… рассказать? – отстраненно поинтересовался Вольфман и налил себе вина. Эльба посмотрела на мужа. Алое вино покачивалось в массивном позолоченном кубке, словно океан перед бурей.

Эльба невинно вскинула брови:

– Рассказать?

– Да.

– О чем?

Вольфман лишь надменно улыбнулся, поднял кубок и повернулся к ней всем телом. Его безумно злило то, что он видел. Эльба ждала его реакции, но не боялась. Она глядела ему в глаза, и злость вспыхнула в его груди, отчего рука, сжимающая бокал, задрожала.

– Можно подумать, нам с тобой не о чем говорить, – бросил он, отпив вина, и сморщил нос. – Ты ведь не просто так стала моей женой? Не просто так рассказывала мне страшные легенды речных шутов об огненном всаднике и его армии. Ты прибыла в Станхенг с определенной целью. Давай, я хочу о ней услышать.

– Моя цель – объединить земли.

Вольфман усмехнулся нервно и зло. Едва шевеля языком, он процедил:

– Какие именно земли?

Эльба почувствовала легкую тревогу, которая вместе с прохладным ветром ворвалась в королевские покои и закружилась, холодя ее вспыхнувшие щеки.

– Мне непонятны ваши намеки.

– А мне непонятны твои ответы. Я задал простой вопрос, Эльба. Отвечай на него.

– Я не…

– Отвечай.

Эльба рассерженно наклонила голову и повторила заученные слова:

– Моя цель – объединить народы Эридана и Вудстоуна.

– Вот как.

– Мы должны свергнуть Алмана Барлотомея Многолетнего, а потом…

– Обожаю наши планы на «потом»! Особенно когда вспоминаю, что меня к тому времени уже будут есть земляные черви. – Вольфман одним глотком осушил весь кубок. – Ты так щепетильно подошла к вопросу о нашем будущем.

– Впереди нас ждут великие войны, и вы прекрасно знаете об этом.

– Да. Знаю. И еще я знаю, что важно иметь рядом верных людей.

Юноша со стуком поставил бокал на стол, высеченный из самой сердцевины амаранта, и зажмурился. Он пытался взять себя в руки, пытался потушить пожар, рвущийся наружу и требующий возмездия. Но у него не получалось. Он вспоминал, как огрубевшие руки сильфа касались кожи его супруги, как она на него смотрела своими небесными глазами. Неизведанные ранее чувства бурлили в сердце юного короля. Он задыхался от ревности и ярости.

Неожиданно Эльба сказала:

– Просто не верится, что моя сестра здесь. Отец будет счастлив, когда узнает, что с ней ничего не случилось. Я бы хотела, чтобы он поскорее приехал в Станхенг.

Вольфман выпучил глаза и прохрипел:

– Хочешь познакомить его со своим героем? Жаль, что Атолл не увидел вашего танца.

– Какого именно? – Эльба вздернула подбородок. – С вашего позволения я танцевала со многими кавалерами. О ком конкретно вы говорите?

– Насмехаешься надо мной?

– Ничуть.

– Нестрашно. – Вольфман остановился в нескольких дюймах от Эльбы. Его глаза, налитые откровенной злобой и обидой, блеснули свирепым огнем. – Всего лишь каждый человек, находившийся в малом зале, теперь перемывает мои косточки.

Грудь Эльбы тяжело вздымалась и опускалась. Она пролепетала:

– Я не понимаю, о чем…

Цепкие пальцы схватили Эльбу за плечи, и Вольфман резко дернул ее на себя. Она в ужасе вскрикнула, а Вольфман навис над ней, словно грозовая туча. Паника охватила девушку, она попыталась отстраниться, но юный король сжал ее еще крепче и процедил:

– Что ты себе позволяешь? В моем замке, при моих людях!

– О чем вы говорите?

– Меня и так считают никчемным мальчишкой, и даже наш союз не переубедил этих безмозглых коршунов, выступающих против разбавления благородной крови Первых Людей! А теперь они точно знают… О да, они просто уверены, что я смешон.

– Вы делаете мне больно!

– Я? – Вольфман подался вперед и прижал Эльбу к ледяной стене так, что она ударилась о нее головой. – Это ты сделала мне больно, когда на глазах у всего двора пожирала того летающего оборванца взглядом.

– Я не делала ничего подобного!

– И не понимаешь, как все это выглядело со стороны? – Вольфман уже кричал, брызгая слюной. – Не понимаешь? – От него сильно пахло винома, а в мутных глазах плавал огонь. – Я твой супруг, твой законный супруг! Все это, – он жадно провел по ее телу руками, отчего она оскорблено отвернулась, – все это принадлежит мне. И если я хочу чтобы ты танцевала – ты танцуешь. Но для меня.

– Я сделала то, что вы мне велели.

– Если бы люди в малом зале неожиданно испарились, ты бы сделала мне бастарда.

– Не смейте, – Эльба в ярости взглянула на мужа, – не смейте так говорить!

– Ты запрещаешь мне?

– Да.

– Что ты о себе возомнила?

– Я ваша супруга, а не ваша вещь.

– Супруга?!

Безумие – именно его увидела Эльба в глазах короля. Она затаила дыхание, а Вольфман внезапно порывисто рванулся к ней всем своим телом. Девушка вжалась в стену, ее глаза налились ужасом. Костлявое тело короля врезалось в нее, будто кувалда, вышибая весь воздух из легких.

– Тогда выполни свой супружеский долг!

Вольфман рванул ворот ее платья, поцарапав шею. Ткань резко разошлась по швам, обнажив кожу, и Эльба закричала:

– Не смейте!

Король закрыл ей рот ладонью, прижимаясь горячими губами к ее лицу, шее, и она отчаянно зажмурилась. Эльба попыталась вырваться, но он лишь крепче стиснул ее.

– Что тебе не нравится? – шипел он, и из глаз Эльбы хлынули слезы. – Может быть, для начала мне стоило пригласить тебя на танец?

– Нет!

– Я веду себя как дикарь? – Он намотал волосы Эльбы на кулак и дернул вниз, чтобы ее губы оказались прямо перед ним. – Я похож на летающего человека?

– Прекратите!

– Почему? Почему я должен прекратить?

Вольфман обхватил лицо Эльбы руками и сжал его так крепко, что кожа на ее щеках и подбородке покраснела. Он стоял напротив нее, разъяренный и опьяневший, и его глаза казались глубоко несчастными. Все звуки исчезли. Лишь огонь пылал в древнем камине.

– Потому что, – прошипела Эльба, набрав в легкие воздуха, – когда в прошлый раз мужчина пытался сорвать с меня одежду, я перерезала ему горло.

Вольфман растерялся. Он заморгал редкими ресницами и пролепетал:

– Ты… ты не имеешь права так со мной говорить. Я твой король.

– Я разговариваю не с королем, а с животным.

Вольфман застыл.

Он вдруг испугался сам себя. Его руки налились тяжестью, ноги онемели.

Во мгновение ока его свирепость испарилась, уступив место глубокому смятению. Он посмотрел на Эльбу и почувствовал, как грудь сжалась. Вольфман пошатнулся, попытался восстановить равновесие, но понял, что теряет контроль над своим телом.

– Эльба…

Вольфман зашелся кашлем и протянул перед собой руку, чтобы за что-то ухватиться, однако нащупал лишь пустоту. Он неуклюже повалился, ударившись коленями о ледяной пол.

– Эльба, – корчась от боли, позвал он, – Эльба!

Девушка не шевелилась. Она смотрела на взмокшего от пота юного короля, высоко подняв голову и тяжело дыша. Царапины на шее и груди горели. Слезы высохли, а обида превратилась в презрение.

– Воды, – просил Вольфман. – Прошу, воды!

Но Эльба стояла, не шевелясь.

Нейрис предупреждала, что танец Эльбы и Аргона не пришелся королю по вкусу. Он разозлился и заревновал. В нем заговорила кровь Барлотомеев – ярых собственников, – как и в Эльбе говорила упрямая кровь Полуночных. Кто из них перешел черту?

Кулаки Эльбы разжались, плечи опустились. Она налила воды в серебряный кубок и присела рядом с мужем на корточки.

– Вот, – ее голос все еще был хриплым, – пейте.

Вольфман жадно припал губами к кубку, прикрыв глаза и сопя. Сейчас он был похож на побитого пса. Возможно, когда на плечах Вольфмана Барлотомея не лежала власть над целой страной, он был добрым и справедливым юношей. Сейчас власть превращала его в уродливого человека.

– Поднимайтесь. – Эльба помогла супругу встать и закинула его худую руку себе на плечо. Он повис на ней, застонав от боли. – Я помогу вам.

– Мне нечем дышать…

– Все в порядке.

– Я устал, – лепетал Вольфман, – я так устал.

Эльба уложила его на широкую постель и прикрыла волчьей шкурой. Вольфман пробормотал себе что-то под нос, а она поставила кубок с водой на столик.

Уйти или остаться? Быть Эльбой Барлотомей или Эльбой Полуночной?

Пальцы мужа обхватили ее запястье, словно оковы. Откуда он нашел в себе силы? Эльба перевела на него растерянный взгляд, а он прошептал одними губами:

– Не уходи. – Она опустила плечи, а он тверже проговорил: – Не смей уходить.

В горле неприятно защипало, глаза заволокла мутная пелена. Эльба медленно опустилась на холодные простыни, коснулась щекой перины и крепко зажмурилась, едва руки Вольфмана заключили ее в ловушку. Она почувствовала его горячее дыхание на своей шее.

– Не смей, – повторил он, все крепче и крепче сжимая ее в объятиях, – не смей.

Эльба испуганно открыла глаза и выдохнула. Где она находилась? Кто ее окружал? Она ощутила себя такой одинокой, что сердце заныло от боли, а затем закрыла глаза и обессиленно покорилась судьбе.

Аргон

Аргон проснулся на рассвете. Рассвет здесь был совершенно иным.

Казалось, до неба не дотянуться рукой, а ведь сильфы привыкли не тянуться к небу, а жить в нем. Ни границ, ни четкого горизонта. Лишь бесконечный океан и синяя дымка, коридор из облаков. Здесь, в Вудстоуне, свобода была заперта в высоких стенах: восток и запад, север и юг. Станхенг окружали величественные каменные массивы, они защищали его и душили, будто силки. Огороженные заборами дома, огороженный стеной замок. Все живое находилось в каменном плену, но никто не рвался наружу. Станхенгцы верили, что крепость – их убежище, а не клетка.

Аргон спустился в город ранним утром. Он преодолел тысячи ступеней, исследовал уголки древнейшего поселения Калахара и убедился, что людям его отца даровали еду, кров и одежду. Иногда он называл их своими людьми, но был ли он прав? Дамнумцы сами должны были провозгласить Аргона своим вожаком, но разве их решение пойти за ним к землям Вудстоуна не было неким соглашением? За Аргоном последовали люди с Фиэнде-Фиэль, за ним последовали люди Кигана из клана Ночных Сов. Они договорились не воровать на улицах Станхенга, и пусть для кого-то данное обещание не имело веса, для него оно являлось доказательством уважения: если действительно не примутся за родное ремесло, значит, ставят его мнение выше собственного.

Маленькие каменные домики стояли у подножья замка. Уже с первым лучом солнца на рынке появились торговцы, а в кузнечных мастерских зазвучали удары молотков. Аргон с интересом изучал окрестности, узкие улочки, смотрел на толпы мальчишек, играющих в кости. Как только мимо проходили солдаты, ребята прятали золотые толии, будто боялись, что у них все отнимут. Но стоило страже скрыться, как игра возобновлялась и кости падали на пыльную землю. Аргон нахмурился, проходя мимо, а потом незаметно подкинул пару толий покрасневшему от слез парнишке с перебинтованными пальцами. Наверное, удача была не на его стороне. Сразу за пролетом у разбитого фонтана сидели женщины. Они стирали одежду в грязной застоявшейся воде. Ниже по улице несколько мужчин в рваной одежде тащили за собой телегу с мясом. Кровь капала с мертвой туши прямо на каменные плиты. Вряд ли такое мясо подадут к королевскому столу, зато оно вполне сойдет за королевский ужин для тех, кто живет у подножия великого замка великого короля.

Аргон не знал, почему Вудстоун вызывает у него желание язвить и высмеивать все, на что падает взгляд. Но он не боролся с этим чувством. В конце концов, Станхенг не был его домом. Он не должен был его любить.

Когда Аргон вернулся в замок, солнце было в зените.

Он направился в отведенные ему покои, но внезапно заметил Эльбу. Она стояла на коленях прямо напротив окна и, кажется, молилась. Ее лицо было ярко освещено, серебристые и золотистые колосья на ее платье, вышитые тонкими нитями, переплетались между собой.

Девушка обладала удивительным даром сражать своей красотой наповал. Она казалась такой хрупкой, что даже солнечные лучи трепетно прикасались к ее коже, но внутри у нимфы горел огонь. Аргон точно об этом знал, потому что видел искры в ее глазах, когда она танцевала с ним в малом зале и сжимала его руку.

Аргону захотелось подойти к ней, и он уже сделал шаг вперед, как вдруг девушка обернулась. Эльба посмотрела на него серыми печальными глазами, но ее взгляд тут же наполнился таким холодом, что Аргон застыл. Она поднялась с колен и быстрым шагом скрылась за каменным пролетом, словно ничто и никогда не связывало их двоих.

Правила Станхенга были просты: чувствуйте себя как дома, но помните, что это не ваш дом. Аргону позволялось ходить лишь по определенной части замка. На собрания совета его не пускали, как будто он был сторожевым псом, а не союзником. Он несколько раз просил аудиенции, но ему отказывали, и он начал было думать, что Вольфман держит его за болвана, которым можно будет прикрыть себе спину во время сражения. Хуракан день за днем напоминал об истинной опасности – о Лаохесане. Когда старик после третьей кружки медовухи вновь завел разговор об огненном всаднике, Аргон вспыхнул и поднялся из-за стола. Делить ужин с королем им тоже не дозволялось, так что он вполне мог громко выругаться и от злости опрокинуть бокал с вином.

– Вздор! – рявкнул он.

Каморка, в которой они с Ксеоном, Хураканом и Киганом – вожаком клана Ночных Сов – обедали, походила на темницу. Король Вольфман словно ждал, когда придет время выпустить собак на волю, чтобы те полакомились свежим мясом его врагов. Вот только у него не возникало мыслей, что собак, спущенных с цепи, сложно остановить.

– Мы здесь четыре дня.

– Это совсем немного, – вставил Ксеон.

– Мы теряем время. И я теряю терпение.

– Мы здесь гости, – пробормотал Киган и почесал лысину. Это был маленький человечек с любопытными глазками, которые бегали по лицу того, с кем он разговаривал, как стая муравьев. На его левой руке отсутствовали два пальца. По обычаям Ночных Сов с Ибиской Возвышенности, люди отрезали себе палец, если теряли кого-то из близких. Они сжигали его вместе с телом умершего. Так они отдавали частичку себя дорогому им человеку. – Вольфман и так принял наших людей.

– Мы нужны ему. Он даже не представляет, во что ввязывается.

– Да? – спросил Ксеон, отламывая хлеб, и с совершенно невозмутимым видом глотнул вина. – На собрания нас не пускают. Может, война уже началась, а мы не в курсе.

– Нас бы поставили вместо щитов. Ты бы сразу все понял.

– Что ты предлагаешь, Аргон? А вдруг…

– Что?

Темноволосый юноша отставил кубок и с укором поглядел на друга.

– Вдруг никакой войны не будет?

– Не смеши меня.

– Алман не нападает. Чего он ждет, как ты думаешь? Пока мы научим танцоров Дор-Валхерена держать меч? Пока сброд Вольфмана из разных городов станет армией? Мосты наверняка уже достроены. Осталось только пересечь равнину!

– У него есть причины тянуть. Возможно, он попросту не готов нанести удар. Алман наверняка не рассчитывал, что сынок Вигмана решится вступить в войну.

– Он гордец, Аргон, но не олух.

– И потому… на протяжении скольких лет мы воровали его еду, его зерно и мясо?

– Пощадите мои уши, – ворчливо простонал Хуракан, – что вы сцепились как ослы?

– Мне надоело ждать, – пылко признался молодой предводитель и раздраженно взглянул на своих соратников. Он поправил накидку и кожаный ремень. – Кто мы и что мы тут делаем?

– Кажется, это ты нас привел сюда, – напомнил Ксеон.

– Верно. Значит, мне и ставить больного мальчишку на место.

Аргон сорвался с места, а его черноволосый друг недовольно бросил на стол недоеденный кусок хлеба. В два прыжка он оказался рядом с Аргоном, схватил его за плечо и повернул к себе.

– Этот мальчишка, – возмущенно процедил Ксеон, – король Станхенга.

– Взгляни правде в глаза – король из него никудышный.

– Это не дает тебе права…

– Я не пленник.

– Ты станешь им, если не умеришь свой пыл!

– Сколько можно умерять свой пыл? – возмутился Аргон, вскинув брови. – Я пытался поговорить по-хорошему, я просил аудиенции и молчал, будто проглотил язык.

– И ты вел себя рассудительно, – возразил Ксеон, чувствуя, как Хуракан и Киган смотрят на них. – Вольфман нам не доверяет.

– И правильно делает.

– Тогда за что ты собрался его судить?

– Я не собираюсь никого судить. Я должен знать, что они обсуждают в своем малом зале. Я привел сюда людей, я ответственен за все, что с нами произойдет, но при этом даже не представляю, какова расстановка сил, какова стратегия. А еще мы должны рассказать Вольфману об угрозе Лаохесана, а он отмахивается от нас, как от надоедливой мошкары.

– Расскажем, когда придет время.

– Время уже пришло.

Аргон кивнул Хуракану и Кигану и вышел из комнаты. Ксеон с неохотой последовал за ним, но на пороге обернулся и посмотрел на старика.

– Вино пусть не убирают. – Он нервно расстегнул верхние пуговицы на рубахе. – Хотя, возможно, после этого разговора с нами не будут церемониться.

Аргон решительным шагом пошел к лестнице, преодолел пролет и обернулся, так как услышал тяжелое дыхание за своей спиной. Ксеон догнал его. Выглядел он раздраженным и весьма недовольным, впрочем, как и всегда. Аргон примирительно бросил:

– Не волнуйся.

– Как бы не так.

– Я не собираюсь выбивать двери малого зала.

– Не собираешься? Это серьезное заявление. Обычно тебе нравится разрушать двери. И отношения.

– У нас с Вольфманом пока что нет никаких отношений. Именно поэтому я и иду на совет. Мы должны заявить о себе. Это наш шанс занять свое место.

– Но мы не должны перегибать палку.

– Его величество – олух, если считает, что мы будем сидеть взаперти столько, сколько ему заблагорассудится. Люди Дамнума – свободный народ. Нас не сдержат эти… – Аргон махнул рукой и поморщился, – стены. Я поговорю с ним, хочет он этого или нет.

– И как же ты планируешь попасть на совещание, где тебя не ждут?

– Оно еще не началось.

– И что?

– А то, что я подожду нашего великого короля. Это мне не запрещено.

– Допустим, Вольфман согласится. Что дальше? – Ксеону так надоело обдумывать то один план, то другой, что голова у него просто трещала. Возможно, если бы они могли хотя бы пару недель нормально поспать, думалось бы гораздо лучше. – Считаешь, он поверит в легенду о Лаохесане?

– Ему придется поверить. Мы нашли подтверждение в Ордэте.

– В книгах не всегда пишут правду.

– Масоны бы с тобой не согласились.

– Ты помнишь, как они выглядели? – усмехнулся Ксеон. – Не удивлюсь, если им всякое мерещится. Они ведь совсем не спят. Странно, что они вообще еще живы.

– Если все написанное о Лаохесана выдумки, что мы теряем? – Аргон посмотрел на друга и нахмурился, будто обдумывал нечто важное. – Огненный всадник уничтожит и Дамнум, и Вудстоун. Если Вольфман не дурак, он выслушает нас.

– А если дурак?

– Найдем того, кто поумнее.

– Например… его жену? Эльбу?

Ксеон многозначительно посмотрел на молодого предводителя, и тот отвернулся. Он не сомневался, что Эльба гораздо умнее короля, восседающего на троне Станхенга, но не делился своими мыслями с Ксеоном, так как знал, что тому его рассуждения не придутся по вкусу. Все те дни, что он провел в замке, он видел лишь ее удаляющуюся спину. Она намеренно его избегала, и он догадывался о причине, но не хотел ее признавать. В конце концов, чтобы он ни почувствовал во время танца, сейчас это не имело значения… Или же это значило гораздо больше, чем война, Калахар и даже смерть.

Аргон остановился напротив бронзовых дверей малого зала и оперся спиной о стену. Приближался вечер. В коридорах ярко горели факелы. Двое стражей молчаливо охраняли вход в малый зал, не обращая внимания на непрошенных гостей.

Когда в коридоре появился король, Аргон успел подавить свое негодование, сосредоточившись на искренней заинтересованности в успехе нового союза. Он не просто так пересек Долину Ветров, не просто так оставил позади все самое дорогое. Этот капризный мальчишка был его последней надеждой.

– Король Вольфман, – произнес он звенящим голосом, и это заставило короля устало поморщиться.

– Аргон… какая неожиданная встреча.

– Вас трудно найти.

– Много дел. – Вольфман остановился перед двумя гостями, стянул белые перчатки и коротко кивнул Ксеону. Его волосы были растрепаны, под глазами залегли темные круги. Выглядел король плохо, только болван не заметил бы этого. – Я спешу.

– Мы вас не задержим.

– Вы меня уже задерживаете.

– Эту проблему легко разрешить. – Аргон вальяжно пожал плечами. – Мы пройдем вместе с вами, и вы начнете совещание в ту же секунду.

– Пройдем вместе? – переспросил король Вольфман и усмехнулся. Он опустил голову, провел рукой по волосам и вспотевшему лбу, а потом сжал ее в кулак, искоса глядя на юношей. – Кажется, мы это обсуждали. На данный момент совет поднимает вопросы, не касающиеся сильфов.

– И какие же это вопросы? Вопросы войны, Алмана, армии?

– Я бы выслушал совет Эстофа из Дамнума. Но вы не ваш отец.

– Как и вы далеко не Вигман Барлотомей.

Они уставились друг другу в глаза, и воздух над их головами закружился. Ксеон тут же подошел ближе и фальшиво улыбнулся.

– Сейчас не время враждовать. Помните?

– Я – да, – процедил Аргон. – А вы, Вольфман? Вы помните, зачем мы здесь?

– Как же забыть, если вы постоянно мне об этом напоминаете?

– Мне не нужна ваша земля, не нужен ваш замок. Я не пытаюсь отнять у вас страну и не ищу новых врагов. Единственное что мне нужно – союзник, который будет прислушиваться ко мне, а не шептаться за моей спиной.

– Я и так принял вас здесь, Аргон, – устало всплеснул руками король, – я согласился на дружбу, открыл ворота. Что еще вы от меня хотите?

– Алман – это лишь начало! – прогремел Аргон, и его зеленые глаза зажглись решимостью. – А война, к которой вы готовитесь, – всего лишь разогрев перед действительно страшным сражением.

Вольфман раздраженно закатил глаза.

– Начинается.

– Что начинается?

– Моя жена… – Он наклонил голову и пренебрежительно фыркнул, будто слова Аргона не имели никакого смысла. – Она пыталась рассказать мне легенду об огненном всаднике, которую ей поведали ведьмы из Рифтовых Болот.

Вольфман тихо рассмеялся, а потом исподлобья посмотрел на изумленные лица гостей.

– Только не говорите, что вы тоже верите в эти сказки.

– Сомневаюсь, что это сказки, – мрачно ответил Аргон.

– Вы сомневаетесь, а я должен сообщить целой армии Каменных Сердец, что за ними придет злодей из городских мифов? Для этого вы так рвались на совещание? Чтобы перед всеми унизить себя и мою супругу? Она бы непременно вас поддержала. О, ей бы безумно понравились ваши выдумки, как и всем глубоко верующим эриданцам с Дор-Валхерена.

– Природа уже меняется. Стихии выходят из-под контроля. Огонь…

– …пробудился? Вы разочаровываете меня, Аргон, – Вольфман ядовито прыснул. – Я думал, вы здравомыслящий человек, несмотря на предания летающих людей о великих духах.

– Мне незачем лгать, – упрямо настаивал тот, – клятва была нарушена.

– Как и многие другие клятвы до убийства моего отца.

– Нельзя недооценивать врага, Вольфман. Ваш дядя решил, что вы не возьметесь за меч, и теперь он ломает голову над тем, как одолеть восставшего из пепла противника.

– Да, вы правы. Вот только никакого Лаохесана не существует. И его армия теней – всего лишь выдумка, которой пугают детей, чтобы они хорошо себя вели. Мы с вами должны сражаться с реальными врагами.

– Все-таки мы. – Аргон прищурился. – Раз уж у нас есть общий враг, почему бы не побороть в себе предубеждение и не попытаться найти общий язык?

Вольфман смахнул капли пота со лба. Он не собирался пожимать руку человека, для которого клятвы о дружбе – пустой звук. Он позволил Аргону из Долины Ветров пересечь границу, которую сильфы не пересекали десятки лет. И чем он ему отплатил? Прикасался к его жене, пожирал ее взглядом, очаровывал и завоевывал…

Нет! О дружбе не могло идти и речи.

Неожиданно в коридоре раздался шум чьих-то шагов. Из-за угла выбежал солдат в грязных скрипящих доспехах и стрелой ринулся к королю.

– Ваше величество!

Вольфман отвел взгляд от Аргона и посмотрел на солдата. Глаза у того были перепуганные.

– Срочная весть, ваше величество. Велели передать прямо в руки.

– Кто велел?

– Визирь Атолла Полуночного.

Вольфман напрягся. Он выхватил из рук солдата пергамент и развернул его, не подумав о том, что перед ним, возможно, стоят недоброжелатели.

Вольфман пробежал глазами по тексту и нахмурил брови. На его плечи навалилась невообразимая тяжесть.

– Ты… – он указал пальцем в стража, – пусть моя супруга прибудет в малый зал.

– Как скажете, ваше величество.

– А вы… – Вольфман перевел усталый взгляд на Аргона и Ксеона. Возможно, стоило быть немного умнее и держать врагов ближе к себе, тогда они не смогут замыслить нечто опасное без его ведома. – Следуйте за мной.

– Что случилось? – с любопытством спросил Ксеон. – Это весть из Эридана?

– Верно.

– Там все в порядке?

– Вчера на Дор-Валхерен напали люди Алмана. – Вольфман распахнул двери зала и с недовольством продолжил: – Отец Эльбы пострадал.

* * *

Эрл Догмар смотрел на Аргона и Ксеона дикими черными глазами, то и дело сжимая пальцами рукоять меча. Главнокомандующий Каменных Сердец не понимал, что на собрании малого совета забыли люди, обворовывающие Вудстоун на протяжении трех, а может, и четырех лет. Из-за мальчишки Аргона, которому его солдаты даже дали прозвище Черный Ястреб, всегда было много проблем, а сейчас он стоял у деревянной колонны и его глаза светилась хитростью.

Хьюго Кнут – главный визирь – не сказал его величеству ни слова. Он просто не смотрел в сторону гостей, притворяясь, будто их не существует. По крайней мере так думал Аргон. Но Кнут с крайне озабоченным видом внимал каждому слову и следил, чтобы юноши не шастали по залу и не болтали лишнего. Хьюго Кнут был почитателем вудстоунской идеологии, которая полностью исключала присутствие чужаков в сердце страны. Править Вудстоуном, по его нескромному мнению, мог только человек земли. Остальные являлись узурпаторами.

Хьюго Кнут сцепил пальцы перед собой.

– Крайне жаль, что так вышло. – Он посмотрел на Эльбу и поджал губы. – Возможно, ваш отец поправится, моя королева. Говорят, он изнурен, но не ранен.

– Они пришли с океана, – хрипло отрезал Догмар, – собирались захватить берег Дор-Валхерена. Но отступили, когда их встретили мои солдаты.

– Наверное, моему отцу пришлось применить свои силы. Поэтому он так истощен.

Присутствующие в малом зале замолчали. Вольфман посмотрел на жену с недоумением и даже с жалостью, а потом отвернулся. Он не верил, что стихию воды можно контролировать. В его жилах текла кровь Первых Людей, но он не контролировал землю. И никто из его рода не контролировал – ни отец, ни Алман, ни Радман Многолетний. Все они только слышали истории о том, как в древности потомки Барлотомеев воздвигали каменные замки или заставляли деревья прорастать из почвы. В магию стихий верили только речные шуты, а Вудстоун придерживался реальности, в которой жил.

Аргон не смотрел на Эльбу, но все равно слышал, как тяжело она дышит. Она только что обрела сестру, а теперь могла потерять отца. Безумие. Предводитель понимал ее смятение, но не знал, чем может помочь.

– Выходит, Алман отступил? – спросил он. Вольфман посмотрел в его глаза и медленно покачал головой.

– Выходит, что так.

– В таком случае наш противник болван, а не король Вудстоуна.

– Король Арбора, – поправил его Догмар скрипучим голосом.

Аргон не обратил на него внимания и шагнул вперед.

– Вас это не волнует?

– Что именно?

– Сильнейший противник обрушивает свой флот на поселение Дор-Валхерен вместо того, чтобы напасть на Станхенг?

– Ему нужны земли, – предположил Кнут.

– Он заберет их, когда свергнет Вольфмана.

– Если свергнет, – вновь поправил его Эрл Догмар, и теперь уже Аргон зло посмотрел на него.

– Ваши уточнения – полная чушь, милорд.

– Лучше я вспорю себе глотку, чем буду прислушиваться к сильфу.

Догмар дернулся вперед, Аргон прикоснулся пальцами к клинку, а король взмахнул рукой и неохотно воскликнул:

– Прекратите! – Ему вовсе не нравилось, что приходится останавливать поединок. Он бы с удовольствием посмотрел, как Эрл Догмар вырывает сердце из груди летающего человека. – Считаете, мой дядя не просто так напал на Эридан?

– Разумеется. У него есть причины тянуть время.

– Раньше между нашими городами простиралась великая равнина. После подземных толчков в земле образовалась гигантская пропасть, которую потом заполонила вода из океана. Возможно, он еще попросту не достроил переправу.

– Мосты не строятся по полгода.

– Прошло меньше двух месяцев.

– И этого достаточно, если у короля в подчинении тысячи человек.

– Он пытается отвлечь наше внимание, – вмешался Ксеон, переглянувшись с Аргоном.

– Алман предполагает, что вы отправите дополнительные войска на запад.

– Мы должны отправить туда войска, – проговорила Эльба и неожиданно столкнулась взглядом с Аргоном. Девушка застыла, почувствовав, как грудь сжалась. Она старалась избегать Аргона после бала. И вот теперь его взгляд прожигал ее кожу. Аргон будто не умел смотреть иначе. Острый пронзительный взгляд, не оставляющий живого места.

Эльба отвернулась, а предводитель незаметно сжал потертую рукоять кинжала. Он не имел понятия, что это было, но надеялся, что это всего лишь плод его воображения. Ксеон бы поспорил с ним, так как напряжение, повисшее в воздухе, было вполне реальным.

– Возможно, он отвлекает наше внимание от востока, – задумчиво проговорил Кнут и сделал маленький шажок к королю. Его кудрявые волосы блестели от пота. – Нам совсем недавно приходилось перехватывать мятежников Алмана у восточных ворот.

– Хотели попасть в Станхенг?

– Увы, нет, мой юный король. Они шли севернее.

– Дамнум? – поморщился Ксеон, на что толстяк презрительно сощурился.

– К огромному сожалению ваших родителей, вы до сих пор не научились определять стороны света.

– К огромному сожалению, мои родители мертвы. – Кнут резко выпрямился и посмотрел на Ксеона. – Не переживайте. Мои чувства не задеты.

– И кто же перед нами стоит? – Кнут в ужасе округлил глаза. – Кого мы впустили в святая святых и кому позволили общаться с самим королем Станхенга? Сироте? Оборванцу с Фиэнде-Фиэль?

– Он не сирота, – процедил ледяным голосом Аргон. Он терпел плохое отношение к себе, но не собирался слушать, как кто-то оскорблял его семью. – Он мой брат. И если вы скажете еще одно слово, которое мне не понравится, я достану клинок и отрежу вам язык.

В зале повисла удушающая тишина. Визирь оскорблено отвернулся, а Вольфман сжал переносицу. Он пытался понять, к чему Алману неожиданно понадобились земли Эридана, если он мог забрать их после сражения со Станхенгом в случае победы. Какой прок терять людей в преддверии тяжелой битвы?

– Людей у Алмана много, а вот снаряжения мало, – откашлялся Эрл Догмар. Он потер рукой в кожаной перчатке нос и кивнул будто сам себе. – Очевидно, что он пытается переманить на свою сторону людей из Фера.

– Зачем они ему?

– Люди там живут бедные. Они отрезаны от всего Калахара. И они единственные оставшиеся в живых после гибели всех огненных людей Халассана.

– Но их ведь не просто так оставили в живых? – поинтересовалась Эльба.

– Верно. Их сталь самая крепкая, моя королева, а их кузницы – лучшие в Калахаре.

– Все мастерские Вудстоуна остались в Станхенге. Алман хочет задействовать людей из Фера, чтобы снарядить свою армию. – Вольфман в растерянности уставился на Догмара и съежился. – Весьма рискованно с его стороны. Но гениально.

Аргон нахмурился и отошел к стене. Мастера и сталь Халассана! Опаленные люди ковали самые острые мечи, самые надежные доспехи и самые прочные цепи. В книге мыслителей Ордэта говорилось, что Лаохесана заковали в стальные оковы.

«Придется отправиться в Фер, чтобы добыть цепи и обезопасить народ Дамнума, да и весь Калахар», – подумал Аргон, облокотившись на стену.

– Мы должны переманить людей Фера на свою сторону раньше Алмана, – прогремел Вольфман. – Нельзя допустить, чтобы огненный народ, даже та малость, которая осталась, сражался на стороне моего дяди. Догмар, высылайте отряд немедленно.

– Отряд? – недоверчиво переспросил Ксеон. – Вы считаете, что люди Фера прислушаются к солдатам Станхенга, которые уже однажды истребили половину их населения?

– Отправим на переговоры нашу юную Эльбу, – растянул Кнут.

– Она всего лишь девчонка, которая вышла замуж за короля.

Эльба перевела удивленный взгляд на Ксеона и обиженно нахмурилась. Ей приходилось слышать много оскорблений, но его слова больно полоснули по сердцу.

– Я в состоянии донести до огненных людей все то, что вы обсуждаете сейчас здесь. – Эльба двинулась на Ксеона, будто цунами. – У «девчонки» есть язык, и у нее прекрасно получается разговаривать с кем бы то ни было, будь то огненный человек или грубиян из Дамнума.

Темноволосый юноша в смятении застыл. Он не хотел обижать Эльбу.

– Я не…

– Ксеон прав. – Вольфман ударил ладонями по деревянным подлокотникам и встал с трона. Его атласный плащ свалился на пол. – Эльба мало что решает… поехать на встречу должен я. Если Алман не сумеет полностью снарядить армию, у нас будет преимущество. Мы не можем допустить, чтобы переговоры между Арбором и Фером прошли успешно.

– А если они уже прошли?

– Попытаемся их переубедить. Я лично поговорю с главой Фера. Возможно, мои доводы покажутся ему разумными.

Догмар прищурился, а Кнут воскликнул:

– Мой юный король, покидать Станхенг в такое время…

– Время никогда не будет подходящим.

– Вы оставите страну без правителя?

– Нет. – Вольфман обошел стол и с сомнением покосился на свою супругу. – Эльба остается здесь. Дадим ей возможность почувствовать на своих плечах всю тяжесть правления.

Девушка в растерянности вскинула брови. Вольфман пытался ее оскорбить? Или же он только что доверил ей Станхенг? Его слова прозвучали так небрежно, будто он говорил о бытовых вещах, не влияющих на жизнь страны. А может, за небрежным тоном он пытался скрыть свои сомнения?

– Это полное безумие, – с несвойственным для себя волнением произнес Кнут. – Как вы можете покинуть границы Вудстоуна в такое время? Это опасно и неразумно, мой король.

– Вы считаете мое решение глупым?

– Я лишь говорю, что ваше решение поспешно.

– А у нас нет времени на поиск другого решения.

– Тогда не будем тянуть. – Аргон вышел из тени и почувствовал, как Ксеон прожег его удивленным взглядом. – Я отправлюсь с вами.

– Со мной поедет Догмар. А впрочем… – Вольфман посмотрел на дикаря, бросил взгляд на его руки, испачканные в какой-то пыли, и растрепанные волосы и отмахнулся. – Отправимся завтра на рассвете.

– Как скажете.

– Поход может продлиться несколько недель. – Вольфман взглянул на жену, и она растерянно заморгала. – Надеюсь, я не ошибаюсь на твой счет.

– Разумеется.

– Не разочаруй меня, Эльба.

Вольфман взял супругу за руку, и она покорно поклонилась:

– Не разочарую.

Аргон посмотрел на их переплетенные пальцы, на то, как больной мальчишка жадно наслаждался красотой своей супруги, и отвернулся.

Малый зал опустел, и Ксеон подошел к другу, нацепив на лицо привычную маску. В его взгляде полыхнуло недовольство, а еще странная обида.

– И зачем на этот раз мы отправляемся в путешествие?

– Мы? – Аргон взглянул на него и скривил губы. – Ты никуда не едешь.

– Что?

– Я сам отправлюсь в Огненные земли. Может быть, возьму с собой Элиаса.

– Предлагаешь мне здесь отсиживаться? – оскорбился Ксеон, будто Аргон плюнул ему в лицо. – Я не отпущу тебя одного. Этот Догмар просто мечтает лишить тебя головы!

– Думаешь, я не поставлю старика на место?

– Ты точно наломаешь дров.

– Постараюсь делать это тихо. У меня к тебе есть просьба.

Ксеон недовольно скрестил руки.

– Что еще за просьба?

– Эльба… – Аргон понятия не имел, почему ему так нравилось произносить ее имя. – Я хочу, чтобы ты проследил за ней, пока меня не будет. В этом месте она вряд ли найдет себе друзей. Не сомневаюсь, что кто-то попытается насолить ей в отсутствие короля.

– А я что… – Ксеон повел плечами, – сиделка?

– Побудешь ею пару недель. Это важнее, чем следить за Догмаром.

– Зачем тебе вообще в Фер? Лучше исследуем тут все, пока не вернутся король и его сторожевой пес.

– Нам нужны стальные цепи, помнишь? Это хорошая возможность пробраться в Фер, и я должен ее использовать.

– Стальные цепи, – протянул Ксеон, – точно.

– Вольфман не поверил нам. Он все-таки дурак.

– Я же говорил.

– Значит, переходим к запасному плану.

– А у нас есть запасной план? Какие мы предусмотрительные.

Аргон остановился перед лестничным пролетом и серьезно посмотрел на Ксеона.

– Вольфман король, да. Но надолго ли? Скоро Эльба станет королевой Станхенга, и нам важно знать, что она на нашей стороне.

– Думаешь, ей придется по вкусу разговор о скорейшей кончине ее мужа?

– Думаю, она достаточно умна, чтобы понимать, к чему ведет болезнь Вольфмана. – Аргон хлопнул Ксеона по плечу и побрел вниз по лестнице. – Поговори с ней.

Он скрылся из виду, а Ксеон опустил взгляд на свои руки и внезапно улыбнулся. Впервые ему нравилось дело, которое ему поручили.

Рия

Томми снял металлический замок с заржавевшей дверной ручки, нервно огляделся и перевел взгляд на свою спутницу. Рия выжидающе вскинула брови:

– В-все?

– Аргон прибьет меня, – пожаловался Томми. – Если он узнает, что я пробрался в главный архив станхенгской библиотеки…

– Он н-н-ничего не узн-нает.

– Тогда узнает твоя сестра! А она королева! Нам обоим голову снесут.

– Не в-выдумыв-вай.

Рия потянула массивную серебряную дверь на себя и уверенно прошмыгнула в маленькое помещение, заставленное книжными стеллажами. На полках лежали старинные летописи визирей Станхенга. Пожелтевший скрученный в трубочки пергамент отливал плесенью. Рия неожиданно подумала, что в эту часть библиотеки никто не заходил целыми десятилетиями! Все знания, сосредоточенные в архаичных документах, пылились в сумраке вдали от вудстоунского солнца. Она услышала, как Томми закрыл за ними дверь, и сосредоточилась на изучении объема работы. Книг оказалось не так уж и много.

– Что ты ищешь? – поинтересовался парнишка, прижав дверь спиной. Ему не нравилось, что он действовал втайне от Аргона, хотя тот приказал не ввязываться в неприятности. – Нам нельзя здесь находиться. Ксеон уши мне надерет!

– Ксеона з-з… здесь н-нет.

Рия схватила в охапку стопку пыльных записей и уселась за стол. На самом деле она не понимала, что ищет. Рассказы о друидах? Легенды о Первых Людях? Почему у сыновей Барлотомеев не проявлялись силы земли? Когда вудстоунцы перестали верить в магию? У Рии появилась прекрасная возможность познакомиться с культурой Вудстоуна и побывать в самом сердце Станхенга! Но сердце у него оказалось старым и заплесневевшим.

Рия с трепетом вспомнила о библиотеке в Дор-Валхерене. Дома к книгам всегда относились бережно, ведь в них описывались история их народа, традиции и обычаи. Там Рия вычитала о своем деде, Мальстреме Полуночном, и о Лейстере Полуночном, который принимал участие в первых переговорах трех стран и сражался в битве с Лаохесаном. Она зачитывалась историями о предках, о возведении горного замка Эридана, о первом вожде Полуночных и о превращении женщин королевской крови в Змеиных жриц. Каждый день ложился на бумагу, словно эриданская песня, чтобы будущие поколения знали, кому они обязаны своей жизнью и куда течет река их судеб.

Но в Станхенге люди жили иначе. Они не оглядывались назад, а смотрели вперед. Они не верили в духов и силу исповедания, им не нравилось говорить о своем прошлом и о том, что существуют незримые вещи, контролирующие их жизнь. Они верили лишь в то, что могли потрогать или увидеть. Возможно, потому магия стихий и покинула их страну. Каменные Сердца перестали чувствовать, они лишь разгоняли кровь по венам.

Рия пробежала глазами по блеклым буквам и неожиданно увидела знакомое имя, выведенное твердой рукой: Лаохесан. Она наклонилась над записью, а Томми робко откашлялся и с любопытством подошел к столу, стараясь не показывать своего жуткого страха от нахождения в темном месте. Возможно, всем летающим людям из Дамнума становилось не по себе в закрытом пространстве. У Томми сразу же запершило в горле.

– Что там? – хрипло спросил он и неуклюже почесал затылок. Его неизменная серая повязка неуклюже съехала на лоб.

– Лаох-хесан.

– Огненный всадник?

Рия кивнула, провела пальцем по бумаге и прочитала: «Внебрачная связь». Ее брови поползли вверх от растерянности, когда дальше она увидела: «Внебрачный ребенок».

Рия поморщилась, словно почувствовала отвратительный запах, и откинулась на стуле. Для нее, дочери Атолла Полуночного, вождя страны, в которой брак был священным обрядом, прочитать о внебрачной связи было ужасным преступлением. Узнай об этом отец, ей запретили бы посещать архив до скончания веков.

– Ну же, что ты молчишь? – не унимался Томми. – Что там написано?

Рия посмотрела на мальчишку. Он стоял достаточно близко, чтобы самостоятельно прочитать строки, выведенные уже поблекшими чернилами на пергаменте. Более того, она не хотела вслух произносить то, что было там написано.

– Вот. – Девочка ткнула пальцем. – Ч-читай.

– Да я… я плохо читаю.

– Плохо?

– Аргон пытался научить меня, но у меня времени не было. А тебя кто научил?

– Эльба. Она з-занимал-лась со мной к-ка-каждый д-день.

Томми посмотрел на свою спутницу. Бархатное платье выглядело на ней нелепо. Он привык видеть Рию в бесформенном балахоне и мальчишечьих штанах. А сейчас она была похожа на выскочку с причесанными волосами и в отполированных до блеска туфлях. Вряд ли ей нравилось носить эту одежду – Томми заметил, что она постоянно поправляет слишком длинные рукава и закатывает их до локтей.

Томми уже хотел было попросить Рию, чтобы она научила его читать, как вдруг дверь со скрипом распахнулась. Ребята одновременно обернулись, и Томми невольно закрыл Рию собой, хотя, по правде говоря, уже подумывал о том, чтобы уносить ноги через маленькое окно.

– Что это вы тут забыли?

На пороге стоял высокий седобородый старик. Он упер руки в бока, прищурился и уставился на Томми своими мутными глазами.

– Хуракан?

Рия вытянула шею, чтобы получше рассмотреть гостя, а старик по-хозяйски прошел внутрь и взмахнул ладонью.

– И каким же ветром вас сюда занесло? Кажется, детей сюда не пускают.

– Сюд-да и взрослых не п-пу-пускают.

– А я не взрослый. Я жутко старый, девочка. – Хуракан щелкнул пальцами, и легкий порыв ветра захлопнул за ним дверь. Он заговорщически улыбнулся. Отчитывать детей старик не собирался. Более того, он удивился, что они додумались проникнуть в архив раньше него. – Приятно слышать твой голос, Рия Полуночная. Как твое самочувствие?

– Х-хорошо. С-спа-пасибо.

Она хотела бы сказать больше, хотела бы в красках описать свои эмоции и чувства, но горло саднило. Когда Рия пыталась говорить, ей было больно произносить знакомые слова и звуки.

– Тебе нужно больше практики, поверь мне, я толк в жизни знаю.

– К-какой еще п-практ-тики?

– Больше общайся, больше разговаривай. А еще… – Старик со стуком оперся о край стола широкими бледными ладонями и наклонился близко-близко. – Тебе бы очень помогло чтение вслух. Ты же любишь читать? Вот и займись этим.

– Сейчас?

– Ну а когда же еще? Давай, не тяни, я не молодею. Что у тебя за бумаги под локтями?

– Там про огненного всадника, – вмешался Томми, – про Лаохесана.

– Выучил новое слово, – проворчал Хуракан. – Имя этого человека стоит произносить шепотом, уяснил? Или вообще не произносить. Разве ты готов бросить ему вызов?

Томми посмотрел на Рию и вдруг ясно осознал, что правду он сказать не может. Ему нужно было соврать, чтобы она не посчитала его трусом. Но тогда он окажется лгуном и Хуракан обязательно к этому придерется.

– Я сделаю все, чтобы помочь Аргону.

– Даже на войну пойдешь?

– Даже пожертвую собой.

Старик нахмурил кустистые брови и недовольно взглянул на юного Томми. О смерти мальчишка знал так же мало, как и о жизни. Но, как и все летающие люди из Долины Ветров, он бросал вызов Моране и не понимал, что смерть побеждает в любом из вариантов.

– Ладно, – отмахнулся старик и забрал старый пергамент у Рии, – что у нас тут? Вы просмотрели много дневников визирей? Я бы начал с прислужников Радмана.

– Ч-что за Р-ра-радман?

– Отец Алмана и Вигмана Барлотомеев. Замкнутый был человек. Тихий и мрачный. Я виделся с ним однажды. Так он даже не предложил мне медовухи! Запомните: тот, кто не желает разделить с тобой хлеб, никогда не разделит с тобой беду.

– Почему?

– Потому что нет в нем уважения, Томми. А без уважения трудно найти общий язык.

Хуракан прищурился, склонившись над хрупким пергаментом, и едва не проткнул носом тонкую бумагу. Он с интересом читал корявый подчерк одного из старых визирей Станхенга и вдруг замер.

«Лаохесан Опаленный заключил внебрачный союз с уроженкой Хорго. От их союза на свет появился ребенок, имя которому при рождении не дано».

– Ребенок?

Пальцы Харукана с силой сжали края пергамента, оставив на нем разводы. Ему стало не по себе, он встревоженно перечитал написанное, и его дымчатые глаза широко раскрылись. Хуракан прожил более ста лет, но все равно застыл в полнейшей растерянности.

– Ребенок… – тихо повторил старик, поглаживая дрожащими пальцами серебристую бороду, и неожиданно усмехнулся. – Кажется, у Лаохесана Опаленного был… сын.

Аргон

Лошадь плохо слушалась Аргона. Она мотала головой, пытаясь сбросить наездника со спины, и недовольно храпела. Аргон погладил ее по черной гриве, но она лишь громко заржала. В конце концов спутники Аргона начали посмеиваться над тем, как безмозглая кобыла ставила на место сам ветер Дамнума, и посматривали на него с открытой издевкой. Если мужчина не может усмирить коня, на что он вообще способен?

– Кажется, ветер сегодня не попутный, – сказал Вольфман, наблюдая за Аргоном, и на его лице появилась самодовольная ухмылка. Он чудесно чувствовал себя в седле, и ему не составляло труда одновременно злорадствовать и сжимать поводья.

Небольшой отряд из пятнадцати стражей, не считая короля, Эрла Догмара и Аргона, направлялся на север Калахара в огненные земли Халассана. Каменные Сердца с большим трудом сдерживались от острот в адрес того самого Черного Ястреба, который обворовывал их казну на протяжении многих лет. Аргон вместе со своей шайкой дикарей пробирался в их закрома, тайком забирал провизию, устраивал засады, поднимал ложную тревогу… и именно он возглавлял колонну. Количество угрюмых взглядов, прожигающих его спину, увеличивалось с каждым ударом подков о землю Вудстоуна, но самое негодующее лицо было у Эрла Догмара. Он так стискивал поводья, что его кожаные перчатки трещали.

Отряд короля Вольфмана Барлотомея пребывал в пути уже четвертый день. Солдаты останавливались на ночлег, устанавливали гигантский двухъярусный шатер с позолоченной бахромой для его величества, а потом под звездным небом пили эль и хохотали над тем, как от них безбожно воняет псиной. Аргон сидел отдельно. Он следил за небом и сжимал пальцами холодный металл отцовского клинка.

Ему хотелось вновь увидеть отца.

Хотелось похоронить его достойно, так, как хоронят всех летающих людей: сжечь тело и развеять пепел по западному ветру. Но он не стал бороться за его великое имя. Оставил пепел отца на пограничном утесе Арбора и ушел.

Ядовитая желчь расползалась по венам, и Аргон жмурился, тешась единственной отрадой – представляя отрубленные головы Осгода Беренгария и Алмана Бартоломея.

Так он справлялся с болью каждый день и каждую ночь. Он представлял, как отомстит за отца, как поднимет голову Осгода над землей и кровь из этой оторванной головы польется по его запястью и по плечам. С этими мыслями он засыпал и просыпался.

Лишь вера в отмщение не позволяла ему сойти с намеченного пути.

На пятые сутки земля под ногами окрасилась в темно-оранжевый цвет и покрылась широкими трещинами. Деревья исчезли, перед путниками расстилалась мертвая пустыня, края которой не было видно. За холмами находился пограничный город Фер, где раньше жили хранители Халассана и лучшие стражи Опаленных. Огненная земля не давала много еды, но в ее недрах покоились залежи золота и алмазов. Реки, такие же коричневые, как и пески, обогащали страну и ее жителей, а в рудниках добывалось самое большое количество драгоценностей во всем Калахаре. Богатство Халассана скрывалось в земле, которая казалась мертвой. Казалось, в бесконечных пустынях можно найти смерть, но никак не сокровища. После массового истребления огненных санов смельчаки из Дамнума и Вудстоуна пытались добыть золото Халассана, но никто из них так и не вернулся домой.

Аргон стянул с плеч шерстяную накидку, расстегнул верхние пуговицы рубахи и жадно припал губами к небольшой фляжке с водой. Чем ближе к Феру, тем жарче становилась погода. Солнце словно издевалось над непрошеными гостями, обрушивая на их головы безжалостные лучи. Предводитель прикрыл глаза ладонью:

– Жарит как в аду.

– Как долго нам еще идти до Фера? – спросил Вольфман, взглянув на Догмара. В его глазах читалась жуткая усталость, по лицу струями лился пот. – Сутки?

– Уже ночью вы будете отдыхать в достойных покоях, ваше величество.

– Сомневаюсь, что нам предоставят покои.

– Вы король…

– …Станхенга, – продолжил тот, изнуренно сгорбив плечи. – Вечером разобьем лагерь, а утром отправимся на переговоры с главой Фера. Нам нет нужды злоупотреблять гостеприимством огненных санов, даже если оно у них имеется.

Не скажешь ведь солдатам, что королю необходим отдых, иначе он простится с жизнью и свалится с коня на глазах у целого отряда?

Догмар покорно кивнул, а Аргон глотнул еще воды. Удивительно, как такой грубый и дикий мужчина, как Эрл Догмар, беспрекословно подчинялся приказам короля? Он старел и становился еще злее и надменнее, но тем не менее прислуживал умело и верно. В краях Аргона таких людей ценили, и потому даже сам юноша, несмотря на свое скверное отношение к Эрлу Догмару, проникся к нему уважением. Преданных соратников найти не так просто, как кажется. Каждый из них стоит десятка бравых воинов.

Колонна повернула севернее, и герб с изображением золотых колосьев Станхенга расправился на сильном ветру. В тишине пустыни были слышны лишь топот ног, стук копыт и звонкий лязг доспехов. Воздух был настолько сух, что в горле неприятно саднило, и Аргон машинально делал глоток воды, а потом ругал себя за то, что так расточительно распоряжался запасами. День уже клонился к закату, когда перед путниками открылся вид на четыре гигантские каменные статуи, обозначающие границу Халассана. За этими колоннами раскинулась территория огненных санов или, как их называли в народе, Опаленных призраков. Аргон нахмурился, посмотрев на сторожевые вышки на верхушках массивных скульптур, и сбавил скорость.

– Там никого нет, – сказал он, сощурив глаза. – На вышках.

– Город в руинах, – рявкнул Догмар.

– Но он живет. И на сторожевых пунктах должен кто-то стоять.

– У них не так много людей, чтобы выставлять дозор на пограничной линии.

– Их народ истребили. Только болваны не будут обороняться.

– От кого обороняться? – с недоумением переспросил король Вольфман и взглянул на спутника. Тот так сосредоточенно нахмурил лоб, что король невольно засомневался в своих же словах. – Люди боятся посещать Огненные земли.

– Но мы ведь здесь, – парировал Аргон.

– Первые гости за сотню лет!

– Возможно, не первые.

Аргон ускакал немного вперед, пришпорив коня, а Вольфман поджал губы и откинул голову назад, чтобы лучше изучить гигантские колонны. Они так высоко уходили в небо, что казалось, будто касались солнца. Железные лестницы спиралью обвивали скульптуры и заканчивались на самом верху перед деревянными сторожевыми вышками, но там действительно было пусто. Король встревоженно отвернулся.

Спустя какое-то время перед Аргоном раскинулся небольшой тициановый город Фер. Предводитель остановился на вершине холма, изучая ряд каменных домов с деревянными крышами. Улицы были пусты, песчаные горы, пожалуй, были единственными живыми существами в этом месте, они постоянно шевелились из-за сильного ветра. За домами в окружении холмов стояло уродливое каменное сооружение – замок Фера, а еще дальше, почти у самого горизонта, клубились белые облака. Там располагался Хорго – город тумана и песка. Город, где палящий воздух пустыни встречался с ледяным дыханием океана. В первое мгновение могло показаться, что до Хорго подать рукой, но увы, так с путниками играло воображение, и многие умирали, не добравшись до огненного дома.

Вольфман остановился рядом с Аргоном, в растерянности изучая опустевшие улицы Фера. Двери маленьких домов были раскрыты, на дорогах лежали чьи-то пожитки, и ветер гонял их из угла в угол, засыпая золотисто-рыжим песком.

– Мы ошиблись? – с тревогой спросил он и перевел взгляд на своего главнокомандующего. – Мы неверно истолковали намерение моего дяди. У кого же он собирался ковать оружие, если здесь никого нет?

– Но тут кто-то был, – возразил Аргон, несмотря на то что его мнение никого не интересовало. Интуиция подсказывала ему, что не стоит приближаться к городу, пока он не поймет, в чем дело. – Скоро стемнеет. Надо отыскать место для ночлега.

– В городе есть источник.

– В городе может быть небезопасно.

– И почему же?

– Потому что я бы поступил так же. – Юноша встретился глазами с королем, и едва заметная ухмылка коснулась его губ. – Затаился бы, а потом напал.

– Люди покинули Фер. Кто будет на нас нападать? Опаленные призраки? – Догмар с издевкой рассмеялся и крепче сжал кожаные поводья. – Наши воины отобьют любую атаку, ваше величество. Даже если под песком кто-то есть, у меня найдется парочка солдат, способных расправиться и с приведениями.

– Да уж, с такой армией ничего не страшно, – скептически протянул Аргон.

– Мои солдаты готовы жизнью рисковать ради короля.

– И что с того? Будут рисковать жизнью до тех пор, пока все не погибнут?

– С чего вы решили, что мы проиграем?

– Ветер нашептал.

– Ветер?

– Давайте на секунду представим, что мы друзья, – предложил юный сильф. – Место для ночлега нужно найти подальше от города, ведь нам неизвестно, что может скрываться за холмами Халассана. У нас в запасе не так много времени, солнце скоро зайдет, и мы окажемся в чужих краях без какого-либо преимущества. Вы когда-нибудь сражались с огненными людьми? А что если ваш дядя уже переманил их на свою сторону? Вы можете хоть зубами рвать глотки обидчикам короля, Догмар, но даже вас прикончат огненные саны. Ну а если и не они, так пустыня. Предположите самый худший из вариантов и попытайтесь найти решение. Не стоит рассчитывать, что ничего плохого не случится и земля, которую много лет назад уничтожили наши предки, с радостью примет нас в свои объятия.

Вольфман хмыкнул. Ему безумно не нравилось, что Аргон находился рядом. Еще больше ему не нравилось, когда Аргон открывал рот. А уж слышать из этого рта правду было и вовсе унизительно.

– Вы говорите так, словно знаете, что нас поджидает, – проворчал он. – Если на нас и впрямь нападут, мы будем знать, кто подстроил ловушку.

– Мне незачем подставлять человека, к которому я пришел за помощью.

Вольфман отвернулся и скривил губы, а Аргон нахмурился. Он не знал, что творилось в голове короля Станхенга, но честно надеялся, что может ему доверять. Он отправился в дорогу без сопровождения сильфов, хотя мог взять с собой того же Ксеона или Элиаса. Но он отправился один. Вольфман вполне мог оценить его поступок как жест доброй воли. Отец бы, конечно, сказал, что это жест дикой глупости, но Аргон не хотел больше никого втягивать в неприятности, особенно после смерти Нубы. Даже Ксеон не должен был рисковать своей жизнью. В конце концов, Аргон прибыл сюда не за тем, чтобы переманить людей Фера на сторону Станхенга. Он обязан был добыть стальные цепи, закаленные в огне Халассана, ведь сражение с Алманом было лишь началом страшной и разрушительной войны.

– Пойдемте, – Вольфман закашлялся и слабо покачнулся. Аргон заметил, как дрожат его пальцы, сжимающие поводья. – Разобьем лагерь за тем холмом.

– Но что насчет источника? – Догмар нахмурил седые брови. – У нас почти нет воды.

– Пополним запасы завтра утром, по пути в замок Фера. Еще вопросы? Или нам уже можно сойти с этого палящего солнца? Почему здесь так поздно темнеет? В Станхенге наверняка уже сумерки. Проклятая земля.

Конь под Вольфманом загарцевал, и он пустил его рысью вниз по склону.

Вольфман

Вольфман упал на колени, как только солдаты покинули его шатер. Резким движением он сорвал с плеч плащ, потом отстегнул тяжеленные латы. Шелк одежды пропитался по́том она висела на нем, словно старые тряпки. Он снял и ее. Усталый и изможденный, Вольфман прикрыл глаза.

– Я не умру, – сказал он сам себе, хрипло втягивая воздух, – я не умру.

Почему-то только сейчас он подумал о своем отце Вигмане. Сколько раз он вместе с Эрлом Догмаром отправлялся в походы, которые длились месяцами, но сносил все тяготы воинской жизни, а вот Вольфману было трудно. Он сидел посреди палатки и точно знал, что может умереть прямо сейчас. От палящего солнца зудела кожа, а горло саднило и жгло от песка. Как бы яростно юноша ни втягивал в легкие воздух, его все равно не хватало. В голове неприятно шумело.

Милена де Труа не одобрила их поход. Он и сейчас видел безумные и испуганные глаза матери, когда она загородила собой дверь, раскинув в стороны худые руки. Но он не мог отказаться от возможности проявить смелость в преддверии жуткой войны. Ему должны были верить, в него должны были верить, и потому отправиться в поход было правильным решением, пусть и весьма опасным. Осилит ли он дорогу обратно? Хватит ли у него сил? Вольфман нетвердо встал на ноги, а потом внезапно сгорбился и в отчаянии закрыл глаза, стараясь сдержать громкий вой. Когда же мучительная болезнь оставит его в покое? Когда закончится эта вечная борьба с собственным телом? Он устал биться за каждую секунду своей жизни. Он стал королем! Люди Станхенга должны были полюбить его! Беды должны были отступить, а смерть – остаться позади! Но даже добившись всего перечисленного, он не избавился от яда, который безжалостно расползался по его телу. Вольфман неожиданно зашелся жутким кашлем и прикрыл ладонями рот. Припав спиной к деревянной опоре, он почувствовал вкус крови на своих губах.

Нет. Ему осталось совсем немного. Совсем!

Паника овладела Вольфманом, и он в ужасе посмотрел на свои красные пальцы.

Что будет дальше? Чего добьется Эльба? Сразит ли она Алмана? И кто встанет с ней рядом и возьмет ее за руку? Неужели этот оборванец из Дамнума?

– Мерзавец! – зарычал Вольфман и с трудом добрался до стола с кувшином багрового напитка. Эльбой должна будет руководить его мать, ею должен будет управлять Хьюго Кнут, но не бесчестный сильф, не этот бродяга. – Лжец и дикарь!

Он жадно отпил вина, отбросил кубок в сторону и застыл перед костром, в оцепенении уставившись на огненные языки. Сейчас они выглядели совершенно иначе – ярче и живее. Вольфман неожиданно подумал, что земли Халассана подпитывали огонь, ведь он родился здесь. Огненное сердце Калахара было уничтожено сто лет назад, но в его недрах все равно бурлила огненная лава. Наверняка там, внизу, под золотистыми песками, горело самое настоящее адское пламя.

Молодой король упал на толстые звериные шкуры и провалился в горький сон. В этом сне он умирал, так и не добравшись до Станхенга, а ведь ему так хотелось, чтобы о его гибели слагали легенды. Такие же великие, как и о его храбром отце. Он хотел быть великим, а не слабым и беспомощным.

Вольфман проснулся от жуткой судороги в ноге.

– Что же это! – рявкнул он, еле сдерживая слезы. Он мял пальцами икру и сипло дышал, надеясь, что никто не услышит его стенаний. Лоб покрылся холодной испариной, а щеки опалило жаром – безумно изнуряющее состояние, из-за которого король едва слышно всхлипнул и уткнулся носом в медвежий мех.

Когда боль отступила, Вольфман стыдливо поправил взъерошенные волосы и встал с перины. Он все еще не мог опираться на ногу и прихрамывал, когда направился за вином. Настоящим счастьем ему показалось ощущение кисловатой жидкости на языке. Интересно, его воинам хватило воды или запасы давно кончились? Возможно, стоило поделиться вином с ними, хотя Хьюго Кнут и даже его мать не одобрили бы такого мягкосердечия.

Неожиданно юноша услышал чьи-то тихие шаги. Никто в лагере от них бы не проснулся, но Вольфман не спал. Он в удивлении вскинул брови. Кому это захотелось прогуляться поздней ночью по пустыне Халассана? Вольфман выглянул из шатра и заметил людей Догмара – они следили за его покоями из соседней палатки. Вряд ли они упустили бы кого-то из виду. Король вернулся в шатер и замер – шаги послышались с обратной стороны его шатра. Вольфман решительно надел котту, затянул на бедрах кожаный ремень и убрал меч в ножны. Слабость в мышцах все еще чувствовалась, но он не стал обращать на это внимание и покинул свои покои.

Солдаты ринулись к нему, но он поднял руку и процедил:

– Нет.

– Но… ваше величество…

– Я сам.

– Но главнокомандующий Догмар…

– Его слова важнее слов короля?

Стражи в растерянности замерли, а Вольфман спокойным шагом обошел шатер. Он знал, что охрана ему не понадобится. Вовсе не огненные саны прокрадывались по лагерю среди ночи… а Аргон с Фиэнде-Фиэль. Это вполне объясняло, почему он отправился в поход. Логичнее было остаться с Эльбой, раз танцы с ней доставляли ему такое удовольствие. Но раз он отправился вместе с королевским отрядом, значит, намеревался сделать нечто более важное, чем украсть королеву и ее верность.

– Для ветра ты слишком громкий, – сказал Вольфман, увидев спину Аргона в десяти метрах от себя, и самодовольно улыбнулся. Как же ему понравилось лицезреть удивление на лице летающего человека, когда тот обернулся. – Надумал предать нас?

Аргон лениво ответил:

– Если вы так считаете, то зря пришли один.

– А кто сказал, что я один?

– Ветер сказал, – скривил губы Аргон. Вольфман нахмурился. Он не верил в россказни о магии стихий и потому счел слова дикаря насмешкой. – Что вы здесь забыли, Вольфман? Разве вашему величеству не нужно отдохнуть после долгого пути?

– Куда направляешься?

– Неотложное дело.

– И как это понимать?

Аргон молча повернулся к королю спиной и зашагал по холодному песку как ни в чем не бывало. Внутри у Вольфмана все сжалось, он бросился к дикарю и закричал:

– Я принял тебя и твоих людей, открыл вам ворота, позволил вам есть, пить, жить и сношаться на улицах Станхенга, потому что вам некуда было идти. А ты поворачиваешься ко мне спиной?

Бешеные глаза Вольфмана светились даже в темноте. Аргон устало вздохнул и так холодно посмотрел на юного короля, что тот отшатнулся.

– Я не собираюсь вам дерзить, и мне не надо перечислять, что вы сделали для меня и моих людей, я все прекрасно понимаю и потому отправляюсь один.

– С какой стати?

– Может, я делаю доброе дело.

– Никто не совершает добро тайно.

– Если добром хвастаться – это уже не добро.

Вольфман вдруг ощутил себя семнадцатилетним мальчишкой, которого поучал старший брат. Брата у него не было, но чувство почему-то возникло странное и далеко не приятное. Вольфману показалось, будто он совершенно беспомощен и ничтожен. Этот дикарь не воспринимал его слова всерьез, не видел перед собой короля или воина. Он видел мальчишку, которому разрешили поиграть во взрослые игры.

– Мы возвращаемся в лагерь.

– Вы возвращаетесь. А меня ждут дела.

Вольфман зашипел от ярости, выхватил из ножен меч и выставил его перед собой в надежде, что Аргон задрожит от страха и преклонит колено, но дикарь только ухмыльнулся.

– Не стоит.

– Я снесу тебе голову!

– Нет.

– Думаешь, не смогу?

– Не успеете.

Вольфман сипло и часто дышал. Перед ним стоял не Хьюго Кнут, не Догмар и не его мать. Даже не Эльба. У нее был твердый характер, но и она не нашла в себе сил сопротивляться после того разговора в королевских покоях. Аргон же совсем его не боялся, и меча он не боялся, как будто кровь у него другая и раны заживают иначе.

– Вы плохо выглядите, Вольфман. Опустите меч.

– Я сам разберусь, что мне делать.

– Вы не доверяете мне.

– Только идиот может доверять сильфу.

– Только идиот может доверять Барлотомею. Но вот, видимо, два идиота нашли друг друга. Так может, вы опустите меч и мы перестанем притворяться, будто у нас нет цели?

– Сейчас моя цель, – прорычал Вольфман, – поставить тебя на колени.

– Это недостижимая цель, – предупредил Аргон, – ветер нельзя приручить.

– Бурную реку тоже, но почему-то Эльба больше со мной не спорит.

Аргон промолчал. В его взгляде вспыхнуло нечто новое – недовольство и ревность, но он очень быстро спрятал их.

– Я вам не враг.

– Сомневаюсь.

– Хорошо. Ладно. – Аргон поднял ладони и вдруг понял, что ему пора сменить тактику. Враждовать с Вольфманом Барлотомеем не было смысла. Ему не приносило никакого удовольствия общение с этим надменным мальчишкой, но король есть король. Ему принадлежит земля, за которую вскоре им придется сражаться. – Вы хотите узнать, куда я направляюсь? Я отвечу. А вы опустите меч.

– Если меня устроит ответ.

Сильф неохотно кивнул, вспомнил о Ксеоне, который наставлял его держать себя в узде, и продолжил:

– Я проделал долгий путь до того, как встретился с вами. Я посетил Рифтовые Болота, где потерял своего верного друга, побывал в Ордэте, где узнал о смерти отца. Я искал способ одолеть Лаохесана Опаленного, который восстанет из пепла в ближайшем будущем и обрушит невиданные беды на Калахар.

– И при чем здесь замок Фера?

– В книгах мыслителей Ордэта было написано, что для победы над Лаохесаном надо добыть стальные цепи, выкованные огненным народом.

– И ты решил отправиться в Халассан?

– Верно.

– Почему сразу не назвал причину?

– Я пытался, но вы не слушали. Мне тоже называть вас на ты? Или это привилегия великих королей и королев Вудстоуна? Это бы значительно…

– Ладно. – Вольфман опустил меч. Аргон вскинул брови, а на лице короля появилась недовольная усмешка. – Я не слышал ничего более нелепого.

– Вы мало общаетесь с людьми.

– Но моя жена тоже верит в Лаохесана. И если угроза действительно существует, я не стану ставить вам палки в колеса. Пора принять, что есть вещи выше моего понимания.

Вольфман замолчал, а Аргон, прищурившись, воззрился на него. У такой перемены настроения должны были быть причины, но пока что он не мог понять – какие именно. Молодой предводитель задумчиво нахмурился, в то время как Вольфман сжал рукоять тонкого клинка, искусно выкованного в лучшей мастерской его города. Аргона нельзя было одолеть силой. Он был старше и опытнее. Вольфман казался неумехой в сравнении с летающим сильфом. Но было и у Вольфмана маленькое преимущество – в нем текла кровь Барлотомеев, а они слыли не только гордецами и собственниками.

Теперь они были и хладнокровными убийцами.

– Я пойду с тобой, мы добудем стальные цепи вместе, – заключил король, и Аргон недовольно свел брови.

– Исключено.

– С какой стати?

– Мне сказать правду?

Вольфман сверлил Аргона злым взглядом, грозившим прожечь в его лице дырку размером с целый Калахар.

– Таково условие.

– Я не собираюсь отвечать за вашу жизнь, Вольфман. Мне не нужен балласт.

– Я не балласт.

– Вы еле переставляете ноги, а я собираюсь незаметно пробраться в замок огненных санов, а не сыграть в кости с «храбрейшими» солдатами Эрла Догмара.

– Мы пойдем вместе или я прикажу Догмару заковать тебя в кандалы, а потом, когда мы вернемся в Станхенг, выставлю летающих людей за южные ворота города. И все мы насладимся кровавым зрелищем, едва мой дядя направит на них свое войско.

Аргон не ожидал услышать такие слова. Это была угроза, и совсем не шуточная. В голосе Вольфмана слышалась такая ярость, что Аргон засомневался, кто перед ним – друг или враг. Иногда власть оказывается в руках неправильных людей, и ничего хорошего из этого не выходит. Лаохесан едва не уничтожил все живое, что процветало в Калахаре. Алман Барлотомей убил родного брата.

На что был способен этот болезненный мальчишка с блестящими от злости глазами?

– В вашем плане есть небольшая погрешность, – холодно сказал Аргон. – Если вы выполните свою угрозу, у Алмана прибавится союзников.

– И ты станешь воевать на стороне человека, который обезглавил твоего отца? – Вольфман оскалился. – Будешь воевать против Эльбы Барлотомей Полуночной?

Аргон замер. Этот разговор нравился ему все меньше и меньше.

Он скривил губы в усмешке и пожал плечами:

– Не отставайте, потому что я назад не оборачиваюсь.

– И не нужно, – ответил Вольфман. Нож он планировал вонзить дикарю не в сердце.

А в спину.

Ксеон

Станхенгские кузнечные мастерские были полны рабочих. Стук молотков не затихал до самого вечера, а затем вновь возобновлялся к утру. Вооружить армию в течение нескольких месяцев – тяжелая задача, но люди Вольфмана оказались преданными подданными, которые трудились не столько за еду, сколько за идею возвращения мира. Было в их одержимости что-то поразительное, и Ксеон пришел к выводу, что жители Станхенга искренне любят Вигмана Барлотомея, пусть о его черством характере ходили легенды по всему Калахару. Не зря его армия получила название «Каменные Сердца».

Родные братья. Вигман и Алман. Когда-то Вудстоун процветал под их правлением, а теперь при воспоминании о былых временах женщины горбились, а мужчины удрученно отмахивались, словно говорить о давно пережитом не было смысла.

Что могло побудить Алмана убить родного брата? Почему он пошел на это предательство? Неужели жизнь Вигмана не имела для него никакой ценности? Или же им овладела такая ярость, что он забыл о кровной связи между ними и занес клинок?

По какой-то причине ответы на эти вопросы волновали Ксеона. Он пытался отыскать мотивы, хотел понять, что побудило короля убрать с пути близкого человека. Как он живет дальше? Разве можно спать по ночам, когда ты своими же руками отнял у себя нечто неизмеримо важное и дорогое? Бывает, конечно, что люди разочаровывают и причиняют боль неосознанно, но вместе с тем беспощадно и метко. Но разве убийство – выход? Сделал ли он это под влиянием эмоций или умертвил брата осознанно и хладнокровно?

Ксеон думал об этом, выходя из своих покоев. Так как они с Аргоном не были в чести у королевского двора, комнаты им отвели на нижнем этаже рядом с кухней и каморками прислуги. Ксеон и сам сердился на короля Вольфмана за такое неподобающее отношение к тем, кто пришел не только просить о помощи, но и помогать. Однако ярость он оставил Аргону. Пусть его друг «рубит дрова», а он будет заботиться о том, чтобы щепки далеко не разлетались.

Ксеон пробежал мимо болтающих поварих. Одна из них, довольно юная и симпатичная рыжеволосая девушка, протянула ему алое яблоко. Ксеон не понял, с чего вдруг она так странно улыбается, но взял угощение и хмуро бросил:

– Спасибо.

Девушка томно вздохнула, глядя ему вслед, но он уже скрылся за поворотом и побрел вдоль каменных стен, увешанных отполированными до блеска гербами и факелами. Ксеон откусил яблоко и вскинул брови. Каким же сладким оно было! Он довольно давно не ел ничего подобного в Дамнуме. Когда-то плодородная земля Долины Ветров очерствела, все стада ушли. Сначала урожай погибал из-за засухи, потом – из-за проливных дождей.

Казалось, проклятья всего мира обрушились на самую маленькую страну Калахара.

Ксеон пробежал мимо окна с распахнутыми ставнями и невольно замер, заметив внизу знакомое лицо. Эльба Полуночная, облаченная в тонкое приталенное платье, подпоясанное кожаными ремнями, лихо взмахивала в воздухе мечом. Щеки ее горели румянцем, на лбу блестели капли пота, а волосы, всегда аккуратно собранные, были растрепаны и сплетались в узлы за спиной. Рядом на деревянной скамье сидела Рия, ее маленькая сестра, и громко читала, водя тонким пальцем по белой странице толстой книги. Слова звучали неуверенно и хрипло. Девочка все время заикалась, но Эльба поглядывала на нее и подбадривала:

– Молодец. Еще пару слов.

Эта «пара слов» превращалась в страницы, а затем и в целые главы.

Ксеон растерянно почесал подбородок и спустился к лестнице, ведущей на небольшую открытую площадку, где сейчас тренировалась королева. Он так и не поговорил с ней после отъезда Аргона. Эльба была чрезвычайно занята на заседаниях совета, на которые Ксеона без упрямого и бесцеремонного Аргона не пускали. Заседания проходили наедине с Хьюго Кнутом, и Ксеон терялся в догадках, что они могли обсуждать до самых сумерек. Аргон велел присматривать за Эльбой, ему почему-то казалось, что в замке есть люди, которые попробуют причинить ей вред.

Собственно, Аргон всегда во всем видел подвох, если дело касалось людей, которые были ему дороги. То, что Эльба была дорога Аргону, тоже волновало Ксеона, но он не хотел себе в этом признаваться.

Юноша остановился перед аркой и прочистил горло, пытаясь представить, о чем он должен поговорить с королевой и стоит ли поднимать вопросы, касающиеся будущего союза Станхенга и Дамнума, сейчас, когда они с Эльбой почти не знакомы. Возможно, она не захочет общаться с тем, кто при Вольфмане назвал ее девчонкой, которая просто вышла замуж. Прошло несколько дней, но он до сих пор помнил ее оскорбленный взгляд.

– Королева Эльба? – непринужденно произнес Ксеон, выйдя на площадку, и крепко сцепил за спиной пальцы в замок. – Я вам не помешаю?

Эльба обернулась. Капля пота скатилась по ее лбу и упала на светло-голубую ткань кружевной оборки. Рия подняла глаза от книги и с интересом посмотрела на Ксеона.

– Тренируетесь?

– Верно. – Эльба опустила меч.

– Почему вас не обучает кто-нибудь из доверенных короля?

– Здесь считают, что женщина не должна держать в руках оружия.

– Видимо, вы с этим не согласны. – Ксеон взглянул на меч, потом на то, как тяжело вздымалась и опускалась грудь девушки, и смутился. – Знаете, Аргон непременно сказал бы, что вы бессмысленно машете палкой.

– Вот как?

– Да.

– Что еще он мне сказал бы? – поинтересовалась Эльба.

– Что вам нужен учитель и… другое оружие.

– В каком смысле другое?

Ксеон переступил с ноги на ногу. Он не знал, почему говорил об Аргоне, но ему было проще общаться с королевой от лица своего друга.

– Этот меч… – Ксеон подошел к Эльбе, – для вас он слишком тяжелый. Но если бы вы спросили мое мнение…

– Ваше мнение? – Королева посмотрела ему прямо в глаза, и он сильнее сцепил пальцы за спиной. – И какое мнение у Ксеона из Дамнума?

Юноша какое-то время колебался, но потом все же взял себя в руки и ответил:

– Лук и стрелы. Вам незачем быть на поле боя и кидаться в атаку. Вам стоит обороняться, а стрелы – надежный защитник.

– Считаете, что я не смогу сражаться с мужчинами?

Вопрос был явно с подвохом, и Ксеон должен был ответить на него правильно, чтобы вновь не задеть чувства уроженки Дор-Валхерена. Видимо, в Эридане серьезно относились к тому, на что способны женщины и какое место они занимают в нынешнем мире.

– Шансов у вас мало, – признал юноша, на что Эльба хмыкнула. – Вы не согласны?

– Если бы я не была согласна, я бы не тренировалась сейчас здесь.

– Я вас обидел?

– Вы сказали то, что говорят все люди вокруг меня.

Почему-то ее ответ огорчил Ксеона. Он пожал плечами, а Эльба отвернулась и вновь подняла меч. Она закрыла глаза, вспомнив, как на вершине водопада вместе с отцом тренировался ее старший брат Фьорд, и сильно замахнулась, в точности повторив его движение. Меч в очередной раз со свистом разрезал воздух, и мышцы во всем теле неприятно заныли.

Ксеон с интересом наблюдал за ней, а Рия наблюдала за Ксеоном. Она не понимала, почему он так отчаянно пытается что-то сказать, но не произносит ни звука.

– Так какое оружие мне нужно? – все-таки нарушила тишину Эльба и, повернувшись к Ксеону, сдула прядь волос со лба. – Что бы мне посоветовал Аргон?

– В каком… смысле?

– Вы сказали, что мне нужно другое оружие, и посоветовали стрелы. А что посоветовал бы…

– Клинок, – перебил ее Ксеон. Ему совершенно не нравилось, что Эльба вновь вспомнила про Аргона. Он фальшиво улыбнулся. – Веснушчатый болван посоветовал бы вам отточенный клинок взамен тяжелого меча.

– Клинок – оружие ближнего боя.

– А разве вы не этого хотите?

Эльба поджала губы и кивнула:

– Да, разумеется. Но я никогда им не пользовалась, и у меня его нет.

Ксеон ловким движением достал из-за спины острый кинжал с серебряной рукоятью, которую обвивал выпуклый узор из переплетенных ветвей, и покрутил его в руках.

– Если нападаете со спины, то цельтесь чуть ниже ребер, чтобы не попасть в кость. А если стоите с противником лицом к лицу, – Ксеон шагнул вперед, отчего Эльбе пришлось запрокинуть голову, – цельтесь точно в сердце. Не оставляйте врагу шансов. Ведь вы знаете, где находится сердце?

Эльба в растерянности приоткрыла рот, а Ксеон схватил ее за руку и приложил ладонь к своей груди. Сердце под пальцами Эльбы быстро стучало.

– Вот здесь, – сказал он, – если захотите лишить кого-то жизни, цельтесь… сюда.

Эльба на мгновение замерла. Его яркие глаза смотрели на нее пылко и пронзительно. Девушка шагнула назад, не зная, как себя вести, затем смущенно улыбнулась и покачала головой:

– Я запомню. Спасибо.

Ксеон испугался того, что сделал. Он неуклюже тряхнул волосами и тоже едва заметно улыбнулся, потупив взгляд в пол. Он вдруг вспомнил о клинке и выпрямился.

– Держите.

– Но… – Эльба вскинула брови. – Это ваш клинок.

– Вам он нужнее. Я больше по части стрел.

– Вы лучник?

– Да. Не люблю тяжесть меча, но мне часто приходится им пользоваться. Держите, – вновь повторил Ксеон и вложил холодное оружие в пальцы Эльбы. – Надеюсь, он вам не понадобится. Девушкам нечего делать на войне.

Последние слова словно пробудили Эльбу от сна. Она твердо ответила:

– Я гораздо сильнее, чем вы думаете.

* * *

Хуракану позволили разместить целебные склянки в подвальном помещении рядом с рабочей комнатой Нейрис Полуночной. Сестра речного вождя Атолла, как и сам старик из Дамнума, были целителями, однако сейчас ее не было на месте, она уехала вместе с небольшим отрядом домой, на запад, чтобы помочь брату.

Хуракан тайком пробрался в ее рабочую комнату, не видя в этом ничего зазорного и постыдного, и с интересом рассматривал засушенные травы и растолченные семена. В ее комнате было много забавных вещиц, о которых он даже не слыхивал. Как дитя, он бегал от стола к столу и разглядывал странные приспособления. Сто сорок два года он бродил по Калахару, но никогда раньше не видел подобных ножиков, спаянных вместе.

– Что за чудо… – Хуракан повертел в пальцах лезвия с двумя кольцами, потом заметил банку с дурно пахнущей жижей и отпрянул назад. – Чем эта женщина тут занимается!

Он прочитал пару дневников, брошенных на столе, вырвал пару полезных, по его мнению, страниц и спокойным шагом покинул помещение, пообещав себе заглянуть сюда вновь, но ближе к ночи.

Хуракан вышел из подвала с совершенно невозмутимым видом. Его белая накидка волочилась следом. Он разгладил пальцами длинную, почти до колен, бороду и ворчливо вздохнул, услышав, как откуда-то донеслись громкие боевые команды.

– Ну сколько можно? Кричат с утра до ночи.

– Они тренируются, – ответил Ксеон, вдруг оказавшийся рядом, но старик отмахнулся от него, как от трехлетнего мальчишки, только что научившегося выговаривать слова.

– Тренироваться можно и молча, мальчик мой. А вот их крики мешают думать тем, кто предпочитает побеждать не силой мышц, а силой мысли.

– Пусть работают.

– Тебе тоже нужно работать.

– Мне?

– Не умеешь ты подкрадываться, – старик по-доброму улыбнулся, – ветер движется и то тише. Я заметил тебя, едва вышел из подземелья.

– А я и не собирался подкрадываться, – бросил Ксеон. – Если бы я собирался, то…

– …я бы все равно тебя услышал. Есть вести от Аргона?

– Нет.

– А как дела у нашей королевы? – Хуракан исподлобья взглянул на юношу. – Аргон хотел, чтобы ты за ней приглядывал. Она в добром здравии?

– Вполне. – Ксеон приказал себе успокоиться. Старик всегда выводил его из себя. Порой ему казалось, что делал он это намеренно. – А чем ты занимался все эти дни, кроме как коллекционировал лечебные травы и обкрадывал винные погреба?

– Ничего я не обкрадывал, мальчик мой. Я одалживал.

– Аргону не понравится, что ты нарушаешь его приказ.

– Приказ? – Хуракан усмехнулся, но потом так серьезно посмотрел на Ксеона, что тому стало не по себе. – Странные вещи ты говоришь. Я не сделал ничего дурного.

– Очень сомневаюсь.

– Не нравлюсь я тебе.

– Как и я тебе. – Ксеон отвернулся. – Но какая разница, верно?

– Мы могли бы подружиться, если бы ты хотя бы иногда позволял своему сердцу…

– Давай только без сердца.

– А что с ним не так? – Хуракан вскинул брови. – Оно вроде на месте.

– Зачем о нем разговаривать? Пусть и дальше разносит кровь по венам, а большего я от него и не требую. Лучше расскажи мне, зачем вы пробрались в станхенгский архив.

Старик прищурился и протянул:

– И все-то ты знаешь.

– Элиас видел вас – тебя, Томми и маленькую девчонку.

– Мы читали.

– И опять-таки, – Ксеон остановил Хуракана, положив ладонь на его плечо, – за спиной Аргона. Хочешь, чтобы нас поджарили, как Эстофа?

– За чтение книг никого еще не поджаривали, мальчик мой.

– Некоторых в нашем мире поджаривают за то, что они на свет появились. Нельзя так просто нарушать правила, Хуракан. Мы не дома, мы должны вести себя тихо.

– Вихрь не может быть тихим! – проворчал старик, а затем усмехнулся. – Если будешь и дальше таким болваном, я не расскажу тебе, о чем вычитал в переписке визирей Станхенга и Хорго. Так что умерь пыл и раскрой уши, тебе понравится, что я скажу.

Ксеон устало вздохнул, сложив руки перед собой, а старик приблизился к нему и в его серых глазах появились яркие искры, как будто он окончательно потерял рассудок. Хуракан заговорщически прошептал:

– У Лаохесана Опаленного был внебрачный сын.

Ксеон удивленно опустил руки.

– Что?

– Да-да, мой мальчик. Все гораздо интереснее, чем я мог предположить!

– Но… вряд ли потомки Лаохесана дожили до наших дней, – разумно заметил Ксеон и кивнул сам себе, сбитый с толку. – Да ведь один шанс на миллион, что по Калахару ходит настоящий огненный сан! Их всех истребили.

– И ты думаешь, что Огненный всадник не позаботился о своем наследнике?

– Лаохесан – тиран и убийца. Конечно, я так думаю.

– Даже у тиранов и убийц есть семьи, болван. Они тоже любят и тоже страдают. Тебе ведь не нужно объяснять, что не все, что кажется нам страшным, внушает ужас другим?

– С чего ты вообще взял, что этот наследник – сын? – Ксеон в растерянности покачал головой. – Там было написано имя?

– Вообще-то нет.

Хуракан хитро улыбнулся, а Ксеон ощутил себя самым настоящим олухом, который вновь повелся на сказки безумного старика.

– То есть имени там не было?

– Не было.

– И про то, что он выжил, тоже ничего не написано?

– Не написано.

– Тогда у меня такой вопрос. – Юноша хлопнул в ладони и уставился на старика рассерженным взглядом. – Эта запись вообще существует или ты ее выдумал?

– Духи с тобой, болван. Зачем мне такое выдумывать? Как только происходит нечто, не поддающееся объяснению, люди начинают обвинять других в том, что у них не все дома, хотя «другие» просто научились шевелить извилинами.

– То есть ты сделал вывод.

– Да, я сделал вывод.

– И каким образом?

– Твой вопрос про имя и есть ответ, Ксеон, – туманно ответил Хуракан.

Ксеон так на него посмотрел, что старик должен был сгореть заживо, но не сгорел.

– Знаешь, я помню Иохисана – отца Лаохесана и правителя Халассана. Мне было тогда сорок два, и почему-то пил я гораздо меньше, чем сейчас, хотя с моим здоровьем…

– Хуракан!

– Да-да, извини. Так вот, он был жестоким и алчным человеком. Поговаривали, что его трон был сделан из чистейшего золота! Понимаешь, мой друг, будь его воля, он бы не передавал бразды правления Лаохесану. Он бы правил Халассаном долгие годы.

– Если бы его не убили.

– Вот именно. Лишь смерть отучила его от корыстолюбия и ненасытности.

– Но как это относится к главному вопросу?

– Ты опять не хочешь думать, – разозлился Хуракан и сердито взъерошил волосы Ксеона, – включай уже голову. Если человек плохо реагирует на правду, что обычно происходит?

– От него эту правду… скрывают?

– Представь, что у Лаохесана появилась девочка. Какой прок скрывать ее имя, когда огненные саны никогда не наследовали трон по женской линии? Мы бы знали его, Ксеон. Мы бы знали имя. Но оно осталось в секрете, а значит…

– Его пытались утаить, – понимающе кивнул Ксеон.

– Значит, родился мальчик.

Старик взмахнул руками, как будто ничего необычного в его словах не было, а Ксеон в растерянности отвернулся. Мысли завертелись, словно сумасшедшие. Юноша вспомнил о предсказании Змеиных жриц и текстах масонских книг, и внутри вдруг все сжалось.

– Он жив.

Хуракан вопросительно взглянул на него.

– Кто?

– Наследник.

– Слишком смелое заявление. Мне бы прочитать еще пару книг, пару записей…

– Потерянный наследник жив. Сын, которого считали мертвым, ходит по Калахару, и именно он занесет клинок над Лаохесаном, чтобы вновь объединить земли. – Голос Ксеона прервался. Они с Хураканом посмотрели друг на друга, и юноша неожиданно осознал, что его веснушчатый друг оказался прав. Предания сбываются, а легенды становятся явью. – Это пророчество мы услышали в Рифтовых Болотах от черных ведьм.

– Думаешь, потерянный наследник – потомок Лаохесана?

– Возможно.

– Но это значит, что стихия огня не погибла. – Старик зачарованно округлил глаза. – Последний из огненных санов где-то рядом! Мы должны отыскать его! Ты и Аргон… вы срочно отправляетесь в путь.

– Аргон еще даже из Фера не вернулся. Остынь, Хуракан. Мы можем ошибаться.

– Ты сам пришел к этому выводу.

– И уже жалею об этом.

Ксеон был уверен, что Аргону данная история тоже не придется по вкусу. Судьба всего Калахара вновь находилась в руках огненного сана, но разве не огонь в прошлый раз едва не погубил страну? Разве не огня они опасались?

От размышлений юношу отвлек знакомый голос. Он поднял голову и увидел Эльбу в сопровождении Милены де Труа и нескольких стражей. Они спускались по каменным ступеням. От палящих лучей головы женщин прикрывали белые шелковые платки. Легкое желтое платье Эльбы раздували капризные порывы горячего ветра, и девушка придерживала его руками.

– Тебе пора, – проворчал старик, – иди уже, а я вновь отправлюсь в библиотеку. Не сомневаюсь, что там мне составит компанию один умнейший человек.

– И кто же?

– Рия Полуночная. Славная девочка.

– Довольно неразговорчивая.

– Довольно испуганная. Каждый по-своему переживает потери.

Ксеон согласно кивнул, надеясь, что на этом их разговор закончится, и уверенным шагом направился к подножию лестницы, чтобы поспеть за Эльбой и ее свитой. Он робко кашлянул и вытер вспотевшие ладони об одежду, едва нимфа оказалась перед ним. Эльба в удивлении вскинула брови, а Милена де Труа нахмурилась.

– Вы нас поджидали? – холодным голосом поинтересовалась она. Ее золотистые кудри волнами ниспадали по плечам и спине, кроваво-красное платье пылало огнем.

– Проходил мимо, – тактично ответил юноша.

– Мы собирались в город, – вмешалась Эльба. – Я так и не побывала на улицах Станхенга, не увидела, чем живет народ.

– Он живет, – уверила ее Милена. – И это главное.

– Если вы не против, я буду вас сопровождать. Сейчас небезопасно покидать замок.

– Почему вы так считаете?

– Король в отъезде, миледи.

– Станхенг всегда был мирным городом, Ксеон из Дамнума. Нам ничто не грозит.

– И все же я хотел бы лично в этом убедиться.

Ксеон пристально посмотрел в блекло-зеленые глаза Милена де Труа, и она кротко кивнула. Пожалуй, это означало, что неотесанного чужака приняли в свою свиту, хотя, возможно, Милена и не испытывала удовольствия от нахождения рядом с ним в той же мере, что и ее сын. Но притворялась она мастерски. Она разговаривала с Эльбой, улыбаясь искренне и откровенно. Уже в городе она гордо рассказывала о древних улицах, фонтанах, о притчах, о каменных скульптурах у южных ворот. Если Милена де Труа и скрывала что-то, Ксеон этого не заметил. Он брел следом за ними, видя, как подолы их юбок скользят по пыльным дорожкам, и слышал, как позади в ногу шагают стражники Эрла Догмара в серебряных доспехах с эмблемой Станхенга.

– Эти дома были построены еще до Теомана Барлотомея, – сказала Милена, и Эльба вопросительно вскинула брови.

– Теомана?

– При Теомане Барлотомее Многолетнем шла война с Лаохесаном Опаленным, как и при вашем предке…

– Лейстере Полуночном.

– Верно. Так вот, этим улицам больше пятисот лет, Эльба. Вудстоун – самая древняя страна Калахара, и только Арбор старше Станхенга.

Эльба с интересом осмотрелась. Каменные стены возносились к небу. Плыл сладкий запах фруктов и пряностей. С высоты птичьего полета улочки древнего города показались бы симметрично ровными, разделенными на крупные кварталы. Мостовые были покрыты лавовыми плитами, а земля под ногами усыпана каменной крошкой. Навстречу королеве и ее сопровождающим шли люди в плотных балахонах и потертых одеждах. Они кланялись, рассматривая Эльбу, и улыбались, удивляясь, что знатные господа покинули величественный замок. На перекрестках дорог били фонтаны. Один из них, изображающий женщину с рогом изобилия, не работал. Вода едва капала из рога.

Эльба отошла от Милены и нерешительно подошла к каменному ограждению. Люди остановились. Они настороженно следили за ней, словно она собиралась сотворить нечто ужасное, но она медленно прикоснулась пальцами к застоявшейся воде. Нужно было проявить себя и заявить о своей силе.

– Право же… – возмутилась Милена, когда Эльба присела на корточки перед фонтаном. Женщина отвернулась, неодобрительно нахмурившись, а девушка заметила, как рядом с ней оказалась маленькая девочка лет шести. У нее были загорелая кожа и светлые, почти белые волосы. Она в нерешительности застыла перед королевой и указала на плесень.

– Он старый, – провозгласила она.

– Я вижу.

– Вы хотите его оживить?

Неожиданно из толпы выскочила мать девочки, ее глаза в ужасе расширились. Она схватила дочь за руку и, потянув к себе, воскликнула:

– Простите, ваше величество, она еще совсем маленькая, она не хотела!

Эльба снисходительно взглянула на незнакомку. Серая пропитанная потом повязка стягивала темные волосы, широкий балахон скрывал торчащие кости. Они, наверное, голодали, потому что щеки у них были болезненно впалыми. Эльба сказала:

– Ничего страшного, все в порядке.

– Мне правда жаль.

– Вы ничего не сделали.

– Эльба? – позвала Милена и натянуто улыбнулась. – Нам пора.

– Да. Секунду.

Эльба вновь повернулась к фонтану, прикоснулась пальцами к нагретой солнцем воде и прикрыла глаза, вспомнив, как взвывал к магии стихий ее отец. Он говорил, что не для того дана сила, чтобы пользоваться ею ради собственной выгоды, она должна служить королевскому роду и людям. Девушка сосредоточенно нахмурилась, чувствуя, как сотни глаз прожигают ее спину, а затем из рога изобилия вдруг хлынула вода. Люди ахнули, а Милена де Труа помертвела, превратившись в каменную статую. Ее зрачки расширились, сердце пропустило лишний удар. «Магия стихий?».

– Не может быть… – пролепетала она, а народ, ликуя, ринулся к фонтану. Эльба искренне заулыбалась, и они столпились вокруг нее, будто она сотворила чудо.

Станхенгцы не верили в силу стихий, они знали, что люди не контролируют воздух, огонь, воду или землю, они считали, что если магия и существовала в Калахаре, то она давно исчезла вместе со всеми еретиками. Но Эльба подчинила себе воду. Ксеон почему-то подумал об Аргоне. Если людей так удивил трюк Эльбы с фонтаном, что бы они сказали, увидев, как Аргон вырывает корни деревьев, поднимая вихри из листьев?

Эльба улыбнулась, когда та самая девочка, которая подошла к ней ранее, набрала в ладошки воды и жадно припала к ней губами. Люди побежали за ведрами, они кричали друг на друга, занимая очередь, а Эльба внезапно осознала, что ее окружили незнакомцы. Она встала, но кто-то с силой схватил ее за запястье и дернул вниз, отчего она упала на колени.

– Эльба? – с тревогой позвал Ксеон, но никого не увидел. У фонтана столпилось огромное количество людей. На лице юноши появилась тревога. Он кинулся вперед, расталкивая людей перед собой, и обернулся, намереваясь позвать стражей на помощь. – Живее!

Однако за спиной он увидел нечто странное: солдат не было, но чьи-то ноги, обутые в латные башмаки, торчали из-за поворота. Ксеон застыл. С его губ сорвался пронзительный возглас:

– Эльба!

Девушка услышала звон мечей. Кто-то прямо перед ее лицом обнажил клинок, и она испуганно вскрикнула.

Толпа заметалась в панике, поднялась пыль и воцарился полнейший хаос. Мужчина в черной мантии взглянул на королеву. Он двинулся к ней, прочертив в воздухе восьмерку острым наконечником. Девушка попыталась отползти назад, но вокруг было слишком много людей, и они топтались по ее пышному подолу, не давая сдвинуться с места. Один из мужчин внезапно загородил ее собой, раскинув в стороны руки, но уже в следующее мгновение его сердце пронзил боевой меч. Эльба неистово закричала, а убийца в мантии отбросил труп и продолжил наступать на нее.

Эльба резко поднялась на ноги, разорвав низ подола, и прорычала:

– Не приближайтесь! – Она отступала назад, не отрывая глаз от незнакомца. Внезапно рядом с ним оказались еще два человека, облаченных в черные мантии. Эльба споткнулась и вновь звонко повторила: – Не приближайтесь!

Ее приказы для них ничего не значили. Один из мужчин замахнулся, но не успел он и шага ступить, как за его спиной появился человек, который рванул его за капюшон и ловким движением перерезал ему горло.

Эльба посмотрела в глаза Ксеона. Тот рассек еще одному убийце бровь, а другого повалил подсечкой. Юноша кинулся к Эльбе и схватил ее за руку.

– Уходим!

– Да.

– Быстрее!

Они прорывались сквозь кричащую толпу. Двое убийц гнались за ними. Кто это? Солдаты Алмана? Его наемные убийцы? Как они узнали, что Эльба покинет замок? Почему напали сейчас? Ксеон увидел небольшой закоулок, где можно было спрятаться, и потянул Эльбу за собой, но она вдруг остановилась.

– Где Милена?

– Что?

– Где королева?

– Вы королева! – разозлился Ксеон и вновь дернул девушку за собой. – Живее.

– Постойте! Мы не можем ее оставить!

– А если это она подослала убийц?

– Что? – Эльба, запыхавшись, покачала головой. – Нет, конечно, нет!

– А кто тогда? Вы многим говорили, что собираетесь сегодня посетить город?

– Мы должны вернуться.

– Она сама разберется, а нам…

Эльба выдернула руку. Ксеон в негодовании обернулся, но она уже бежала к Милене де Труа. Тонкое покрывало соскользнуло с ее волос. Как же Ксеон сейчас благодарил Аргона за то, что тот доверил ему «самое легкое» – всего лишь присмотреть за неконтролируемой упрямой девчонкой, которая возомнила себя воином.

– Эльба!

Ксеон обнажил сверкающий меч. Людей на площади стало меньше, а значит, шансов умереть больше. Он сразу заметил человека в черной мантии и бросился на него. Они ударили мечами, и от стали отскочили рыжие искры.

Ксеон хорошо обращался с мечом, ведь его, как и Аргона, учил Эстоф, который был бравым воином. Он говорил, что главное следить за ногами противника. Если он делает выпад – готовься к атаке. Если он пятится назад – готовься нападать. Незнакомец в мантии отпрянул вбок после череды ударов, и Ксеон решительно кинулся вперед, вонзив меч в самое сердце противника.

«Никогда нельзя отступать – вот в чем залог победы», – утверждал Эстоф. Однако и он оказался поверженным. Так что была ли в его словах правда, Ксеон не знал.

Он рывком выдернул окровавленный клинок. Как часто Ксеон видел эту картину? Наверное, слишком часто в последние дни. Юноша обернулся в поисках Эльбы, но вдруг что-то тяжелое сбило его с ног. Ксеон повалился на землю, подняв клубы пыли, и меч выпал из его рук.

– Что за…

Он прищурился и увидел перед собой человека с раненым глазом. Тот дико вопил, а глазное яблоко растекалось по щеке. Кажется, Ксеон рассек ему не бровь…

Мужчина сцепил руки на его горле и сильно надавил. Ксеон ударил его по локтям, но тот даже не шевельнулся. Лицо Ксеона покраснело, сердце забарабанило так громко, что юноша слышал его даже в висках.

– Великие духи… – прохрипел он и невольно подумал, что сейчас не помешала бы помощь Аргона. Он начал задыхаться, и мир перед его глазами потускнел, утопая в черной дымке. Даже земля под Ксеоном задрожала, как будто в ее недрах проснулся вулкан. Он чувствовал, как трескаются каменные плиты, с трудом понимая, что это игра его воображения.

Ксеон попытался вывернуться, но мужчина поднял его над землей и резко опустил обратно, отчего тот ударился головой.

– Ты… – рычал незнакомец, брызжа слюной. – Ты, сукин сын, ты…

Внезапно он выпрямился и застыл с разинутым ртом. Хватка ослабла. Он медленно опустил взгляд и увидел, как накидку заливает кровь. Паника охватила его, но он больше не вымолвил ни слова. Его уцелевший глаз закатился, и уже в следующее мгновение он с глухим стуком свалился навзничь.

Ксеон приподнял голову. Шея дико горела, пульсировала, дышать было невероятно больно. Он оглядывался, ощупывая пальцами землю, которая и правда пошла трещинами. Выглядело это достаточно странно. Ксеон не понимал, откуда появились кривые разломы, но все мысли улетучились, когда он заметил Эльбу.

Он впервые видел ее настолько бледной.

В пальцах она сжимала подаренный клинок, с которого капала багровая кровь. Эльба встала на ноги и резко втянула воздух, посмотрев на свои руки.

Она опять убила человека.

– Эльба?

– Все хорошо.

– Вы уверены?

– Да. Все… хорошо.

Она просто помогла другу, и в этом не было ничего плохого… ничего плохого! Эльба зажмурилась, а молодой человек оказался совсем рядом и протянул ей руку, но она отшатнулась.

– Вы правильно поступили. Вы молодец, Эльба.

– Молодец?

– Конечно. Вы спасли мне жизнь.

– Но я опять убила человека.

– Опять?

Девушка покачала головой:

– Неважно.

– Не нужно было убегать от меня… – Ксеон потер покрасневшую шею. – Я бы вывел нас отсюда, и тогда ничего бы не случилось.

– Но как мы могли уйти? Если бы я не подоспела вовремя, Милену де Труа попросту бы затоптали.

– А лучше, чтобы затоптали вас?

– Я могу о себе позаботиться.

– В том-то и дело, Эльба, – воскликнул Ксеон, – что не можете. Вам нельзя подвергать свою жизнь опасности. Вы ведь понимаете это?

– Хотите сказать, что я намеренно оказалась сегодня здесь? Может быть, я еще этих убийц сама подослала, чтобы проверить ваши боевые навыки?

– Я не это имел в виду.

– А что тогда?

– Есть разница между вами и Миленой де Труа. Теперь уже есть.

– Моя жизнь ничего не стоит, если я убегаю, когда моим людям нужна помощь.

– Поразительно! – Ксеон негодующе всплеснул руками. Кажется, у Эльбы с Аргоном было много общего. Они оба были совершенно не склонны думать логически и выбирать меньшее из двух зол.

Эльба воинственно расправила плечи:

– То есть?

– Не нужно геройствовать, Эльба. Это не ваша… обязанность.

– А что входит в мои обязанности? Видимо, вы об этом осведомлены лучше, чем я.

– Да. Я знаю, что вы должны были делать. Вы должны были послушать меня, и этого ужаса в ваших глазах не было бы. Вы не убили бы человека.

– Я хотела помочь.

– Вы не воин и не стражник. Вы не простолюдинка и не целительница. Вы королева Станхенга! И если вы умрете, с вами умрут надежды этих людей на возрождение мира!

Ксеон так гневно глядел на нее, что она оскорбленно свела брови. Эльба не была воином, но она была дочерью своего отца, который защищал народ каждый раз, когда ему грозила опасность, который жертвовал собой ради других. Но Ксеон злился. Он смотрел на девушку и сердито хмурил брови, прекрасно понимая, что сегодня мог умереть.

Но она не понимала. Она не понимала, что ринувшись спасать Милену де Труа, могла потерять кого-то другого. Потери неизбежны. Люди должны выбирать!

– Этот взгляд… – прошептала Эльба, шагнув к Ксеону, – я его знаю.

– Правда?

– Да. Вы очень похожи на моего брата.

Ксеон сжал кулаки и отрезал:

– Значит, ваш брат был умным человеком.

Он посмотрел на Эльбу пронзительным взглядом и ушел, чувствуя где-то в глубине души, что однажды его преданность королеве обернется для него погибелью.

Аргон

Пустыня Халассана казалась бескрайней. От горизонта до горизонта простирался синий ультрамариновый ковер, по которому путешествовал ветер, поднимая золотистые вихри. Ноги проваливались в песок, когда Аргон забирался на холм, чтобы осмотреть пустынный город. Его глаза рассмотрели едва различимые во мраке улочки и дома. Если в Фере кто-то и прятался, делал он это тихо и незаметно. Едва Вольфман догнал сильфа, Аргон, крадучись, сошел с холма и тенью заскользил вдоль пустых переулков. Он держал руку на рукояти меча, а его широко раскрытые глаза высматривали в темноте врагов. Вольфман следовал за ним след в след. Иногда Аргон спотыкался, потому что Вольфман наступал ему на пятки, но когда оборачивался, короля уже не было рядом.

Аргон не был дураком. Он знал, что Вольфман что-то задумал, но что именно? Возможно, он хотел изучить замок до того, как приводить туда стражей, или же ему было любопытно, сумеет ли сильф выкрасть стальные цепи у огненных санов.

Какими бы пустынными не выглядели улицы, Аргона не покидало ощущение, будто кто-то за ними следил – из-за волнистых холмов или с покрытых травой крыш. Он не видел этих людей, которые перемещались ловко и бесшумно и иногда казались плодом воображения, но они были. Аргон точно знал это, потому что верил своей интуиции, а еще он верил людским россказням об Опаленных призраках.

В глубине души Аргон понимал, что переговоры не состоятся. Путешествие Вольфмана едва ли можно было назвать плодотворным. Куда пропало целое поселение? Почему люди огня не встретили их на границе? Все это вызывало множество подозрений. Но ни Догмар, ни сам король не разделяли его убеждений. Им нравилась мысль, что проблем, которые они прибыли разрешить, не существовало и можно было возвращаться домой, не считаясь еще и с огненными санами. Ходили слухи о жестокости людей Ровена из клана Диких Шакалов, и их боялись в Станхенге. Но людей огня считали безумными, агрессивными и дикими. Их боялись не только в Станхенге, но и во всем Калахаре.

Аргон пытался понять, что могло объединить людей Фера и Арбора. Алман Многолетний знал только два способа приобретения союзников – запугивание или подкуп. Запугать тех, кто держит в страхе всю страну, – задача не из легких. Да и золота в Халассане столько, что из него можно было бы возвести новый драгоценный город. Тогда зачем огненным санам сражаться на стороне безумца и тирана?

Что мог пообещать им Алман, чего не пообещал бы Вольфман?

Перед юношами вырос замок из светло-бежевого камня. В темноте он казался серым. Его башни сливались с цветом неба, а длинные шпили тянулись ввысь. Молодой предводитель поднял голову, изучив соколиным взглядом пустые сторожевые будки, и в очередной раз недоверчиво поджал губы.

– Здесь что-то не так.

– Там кто-то есть?

– Никого.

– Тогда почему мы остановились?

Вольфман смахнул со лба испарину и огляделся, словно ждал, что прямо из песка на него накинутся чаквеллы, жуки или кто там в почете у огненных жрецов? Огненные саны точно преклонялись перед скорпионами, об этом писали во всех книгах Халассана. Обряд посвящения совершеннолетних мужчин считался самым жестоким во всем Калахаре. Они съедали живого скорпиона. Даже мысль об этом заставила Вольфмана поежиться.

Люди Эридана выпивали кровь ягненка с молоком – и женщины, и мужчины. Сильфы выбирали себе будущего ястреба, сокола или сову. В Вудстоуне молодые люди выходили на охоту и не смели вернуться домой без добычи.

А в Халассане ели скорпионов. Были ли они цивилизованными? По мнению короля Вольфмана, нет. Во время посвящения многие саны умирали в ужаснейших муках, и никто из других правителей не стал бы так рисковать своими людьми.

Аргон бесшумно пробежал вдоль стены и свернул к главным воротам. Пусто. Поднял глаза на окна, закрытые стальные решетками. Пусто. «Слишком просто», – подумал он, вытащив из-за спины отцовский клинок. Борясь с внутренним беспокойством, юноша решительно пошел вперед, пригнувшись, словно зверь, готовящийся к атаке. Необычное хладнокровие разливалось по его венам. Он вдруг понял, что впервые в жизни готов убивать. Убивать за отца, сгоревшего заживо. Убивать за дом, оставшийся позади. Он даже хотел этого, ждал, что кто-то кинется ему навстречу, чтобы выпустить пар и как следует отыграться. Ему и раньше приходилось проливать кровь. Вот только тогда в этом была необходимость, а сейчас – потребность.

Аргон оказался в мертвом каменном патио, и странный холод овеял его лицо. Шаг за шагом он приближался к боковым лестницам. Мастерские Фера наверняка находились в подвальных помещениях, раз их не было у подножия крепости и на окраинах города.

Аргон неожиданно подумал, что Вольфман необычайно молчалив. Он не бросался громкими словами, не угрожал и не ставил условий, а послушно шел следом, и это едва ли было в его характере. Аргон обернулся и увидел, насколько бледен Вольфман. Он был единственным источником шума, потому что еле переставлял ноги. Аргон с неохотой выдавил:

– Вы в порядке?

– Я… устал, – тихим голосом ответил Вольфман.

– Тогда я должен вас расстроить… – Жалеть этого мальчишку сильф не собирался хотя бы потому, что мужчина не будет жалеть мужчину. В этом не было ничего добропорядочного. К тому же мать Аргона тоже болела, но она ненавидела, когда на нее смотрели с жалостью и огорчением. – Времени на отдых у нас нет.

Вольфман снова ничего не ответил. Теперь его поведение по-настоящему насторожило Аргона. Он или смертельно устал, раз не может даже языком шевелить, или его мысли были заняты чем-то более важным. Но чем? Аргона раздражало, что он должен переживать не только из-за того, что находилось перед его глазами, но и из-за происходящего за спиной. Спину должен прикрывать тот, кому доверяешь. Аргона всегда прикрывал Ксеон. Другого он и не представлял рядом. А Вольфману он не доверил бы охранять даже свои ботинки.

Они остановились перед лестницей, ведущей в кромешную темноту. Аргон снял с двери брус, который служил засовом, клинком заострил прямоугольный конец и обмотал его оторванным куском рубахи.

– И что дальше? – скептически поинтересовался Вольфман, наблюдая, как Аргон чиркает камнем по стене, отчего по всей крепости разнесся жуткий скрежет.

От упавших искр ткань вспыхнула, и пламя отразилось в глазах удивленного короля. Они спустились под землю и оказались перед бесконечным коридором, и если бы не факел, который сжимал в руке Аргон, помещение потонуло бы в беспросветной тьме.

В комнатах за коваными решетками располагались мастерские – по крайней мере то, что от них осталось.

Уже во второй кузнечной он увидел сваленные груды цепей. На стенах висели стальные проржавевшие мечи. Факел в руках Аргона непокорно трещал, ткань давно сгорела, и теперь огонь карабкался по деревянному бруску.

Предводитель спрятал кинжал за пояс, потом аккуратно положил факел на каменный пол. Он подошел к сваленным цепям, смахнул со лба капли пота и потянул на себя одну из них, подняв невообразимый шум.

Вольфман смотрел на эту ненавистную спину обезумевшим взглядом. Его зрачки расширились, сердце забилось быстрее, пальцы медленно расстегнули камзол и, прикоснувшись к ножу, спрятанному за кожаным ремнем, крепко сжали рукоять. Он не должен был медлить, не имел права отступать. Только сейчас, когда Аргон стоял к нему спиной, Вольфман мог нанести смертельный удар и навсегда избавиться от соперника – мерзавца, лжеца, предателя и мошенника. Он шагнул вперед, и в тусклом свете блеснули его сумасшедшие глаза. Аргон с Фиэнде-Фиэль подрывал его авторитет и не подчинялся его приказам. Один удар. Всего один. И больше никто не станет перечить.

Рука поднялась вверх.

Нож блеснул, и в нем отразилось кроваво-рыжее пламя.

Вольфман затаил дыхание, приготовился и…

– Я не понимаю, зачем вам это, – прозвучал спокойный голос Аргона, и Вольфман окаменел от страха. В его глазах появилась странная беззащитность. Рука опустилась, он отступил назад. Аргон обернулся и повел плечами. – Какой в этом прок?

– Я не…

– Убьете меня и что дальше? Вы думаете, летающий народ пойдет за вами? Или вы планировали рассказать историю о том, как Аргона из Дамнума поглотила пустыня?

Сильф невесело усмехнулся, а Вольфман побелел как мел. Его кожа стала почти прозрачной, руки и ноги налились свинцом. Он хотел было оправдаться, но не находил слов и только хватал ртом воздух, будто выброшенная на берег рыба.

– Мои люди не поверили бы ни единому вашему слову, – проговорил Аргон, вновь повернулся к цепям и принялся вытаскивать одну из них. Коридор наполнил грохот металла. – Вам что-то во мне не нравится, и я не собираюсь спорить. Можете меня ненавидеть. Вот только цель у нас с вами общая, а потому действовать нам нужно вместе. Вы это понимаете?

Аргон посмотрел на Вольфмана через плечо, и тот растерянно кивнул.

– Я польщен, что вы бросили мне вызов, но лучше направьте свою злобу на человека, который отнял у вас отца. Или вы уже запамятовали, как Алман прирезал Вигмана, словно молочного поросенка? Я вот помню, как он поджарил моего… – Аргон рывком вытащил цепь и поднялся на ноги. – Ничто не оправдает преступления вашего дяди, но наше сотрудничество оправдать можно, если посмотреть на ситуацию под нужным углом. Я нужен вам. А вы нужны мне.

Аргон перекинул цепи через плечо, как будто они ничего не весили.

– Надеюсь, что мы поняли друг друга. Или вы и дальше будете думать, как бы всадить нож мне в спину? Если да, то боюсь, что это мне придется придумывать историю о том, как король Вольфман Барлотомей не вынес долгого путешествия.

Вольфман вздернул подбородок. Гордость кипела в нем, и назойливо билась мысль, что этот дикарь не имеет права так говорить с истинным королем. Но потом пыл угас, как и вера в победу.

Вольфман кивнул и спрятал нож. Сегодня он, увы, не избавится от сильфа.

– Вы высказываетесь довольно решительно для человека, который знать не знает, что такое приличное общество, и провел жизнь среди необразованных дикарей.

– Отлично, – бесстрастно бросил Аргон и двинулся с места. – Красноречию я научился у своей мертвой подруги. Ее звали Нуба, и она любила поучать.

– Воровать ты тоже у нее научился?

– Нет. Этому меня научил отец.

– И тоже мертвый.

– Верно.

– И разве ты не должен был сделать вывод? – Вольфман прищурился. – Тот, кто много говорит, обычно умирает.

Аргон недовольно фыркнул. Сколько можно было повторять одно и то же? Зачем ему сражаться с человеком, на чью сторону он встал? Зачем ему враг внутри, когда главный враг поджидал снаружи? С какой стати король так упрямо ненавидел его? Аргон уже собирался обернуться и высказаться, как вдруг наступил во что-то жидкое и вязкое.

– Что за… – Он посмотрел под ноги. Вода в таком месте? При такой духоте? Аргон присел на корточки и коснулся кончиками пальцев слизи, поднес руку к носу и в недоумении вскинул брови. – Странно.

– Кровь?

– Нет.

– А что?

– Смола.

Аргон увидел, что темная полоса течет вдоль коридора по каменным плитам за ворота крепости, которые сейчас оказались открытыми…

Вольфман недоуменно поднял брови. Аргон выпрямился, сбросил с плеч цепи и, вытащив из-за спины меч, взмахнул им в воздухе. Они стояли посреди патио, их окружали бетонные колонны, за которыми кто-то стоял.

– Мы не одни.

Вольфман тоже вынул меч. Они столкнулись спинами, и сильф пригнулся. Почему на них не нападали? Почему противник медлил? Он сосредоточенно осматривался, медленно и размеренно дыша, как учил его отец. Вот только холодный рассудок покинул его. Все мысли потонули в неудержимом гневе. Люди, прячущиеся в тени, не представляли, с кем они имели дело. И даже сам Аргон не представлял, что за зверь рвался наружу.

Звенящую тишину нарушил протяжный звук рога. Он разнесся в воздухе и угас так быстро, что Аргон не успел осмыслить происходящее.

Вдалеке за воротами появился рыжий огонек. Он был так далеко, что предводителю пришлось прищуриться, чтобы разглядеть его. Огонек становился больше, длиннее и, кажется, двигался. Но как? Он подбирался к крепости все ближе и ближе. Аргон замер. Прямо к ним несся «огненный червь» – черная полоса смолы возгоралась, и к замку подползала ярко-рыжая нить огня. Аргон не успел и глазом моргнуть, как они оказались в огненном кольце. Пламя осветило помещение, и из теней вырвались десятки стражей в красно-желтых одеждах. Их серебряные сабли сверкали, словно алмазы, головы покрывали высокие чалмы. Обезумевшие, как и огонь, они бросились на врагов, испуская воинственные крики, от которых кровь стыла в жилах.

Вольфман отбил первый удар, потом второй. Он в панике осмотрелся и так сипло вздохнул, что в горле запершило. Их окружила дюжина человек. Они оказались в клетке, будто два сбежавших зверя.

Но ведь Догмар должен был забить тревогу. Он должен был увидеть пламя!

Аргон никогда прежде не испытывал такого удовольствия от убийства. Каждый труп приближал его к цели. Каждая отнятая жизнь приближала его к Алману. Рыча, он размахивал мечом, и кровь лилась на его лицо, будто живительная влага. У скольких еще он отнимет жизнь? Сколько жен оставит без мужей? Это не имело значения. Аргон со всей яростью рассек огненному сану живот, и его внутренности вывалились наружу.

Аргон не чувствовал вины.

Неожиданно он заметил, что рука Вольфмана, сжимающая меч, сильно дрожит. Королю не пережить этой битвы, врагов слишком много. Его убьют или он свалится сам.

Аргон оттолкнул от себя мужчину, ударив того ногой в грудь, а затем поднял руки. В то же мгновение в помещение ворвались свирепые порывы ветра. Ветер потушил огонь, разбросал огненных санов, словно щепки, и закрутился над головой хозяина. Аргон из Дамнума был его создателем. Вольфман остолбенел. Жуткая боль сковала грудную клетку, когда он понял, что прямо сейчас сильф управлял стихией.

– Ты не…

Аргон топнул ногой, и новый порыв ветра прибил врагов к стене. Чужаки из Фера едва могли пошевелиться. Они кашляли и стонали от боли.

– Берите цепи, – приказал молодой предводитель, посмотрев на короля. – И не останавливайтесь.

– Но куда мы?

– В лагерь. Вашим людям нужна помощь.

Вольфман огорошено кивнул. Он с трудом поднял тяжеленные цепи, а Аргон уже бежал по золотистым пескам к ярко пляшущему вдалеке пламени. Оно дымилось, шипело и окружало лагерь Каменных Сердец, будто огненное кольцо. По его периметру стояли уже знакомые люди в красно-желтых одеждах. Их смуглые лица были заросшими, черные бороды свисали чуть ниже подбородков. Воины Халассана пускали стрелы в очутившихся в западне солдат Догмара, а те, пытаясь прорваться из круга, падали, сраженные стрелами или огнем.

Аргон остановился, провалившись ногами в песок, и представил, как сильнейший вихрь поднимается над золотистым холмом. Дикий свист разнесся в воздухе. Саны, по крайней мере те, что находились рядом с ним, резко обернулись и зарычали, направив на него длинные луки. Стрелы полетели в сторону Аргона, но не достигли цели, их, словно листья, снес ветер. Предводитель громко хлопнул в ладоши, и ветер поднял песок, обрушив его на огненные столбы. Пламя, зашипев, потухло, и люди Догмара вырвались из огненного кольца. Началась кровавая битва, во время которой только раздавались удары клинков и вспыхивали блестящие искры.

Аргон совершенно бесстрастно кивнул и пошел вперед. Меч крутился в его пальцах. Никогда в жизни он не подумал бы, что мог быть убийцей. Он всегда был вором, мошенником и хитрецом. Но не палачом.

Взмах меча – и человек мертв. Его кровь пролилась на коричневый песок.

Еще один взмах – и другой падает на колени. Аргон оттолкнул его от себя, и тот покатился, будто мешок, вниз по склону, глотая пыль и копоть.

Аргон в очередной раз замахнулся, как вдруг услышал знакомое дребезжание цепей. Он стремительно обернулся и увидел Вольфмана. Тот сбросил цепи на землю и в изнеможении упал. По его лбу катился пот, плечи дрожали от усталости. В этот миг позади него появился огненный сан с занесенной саблей. Всего одно его движение могло избавить Аргона от назойливого, капризного и упрямого мальчишки, никудышнего короля, который мало что понимал в жизни и смерти.

Но Аргон сорвался с места. Он будто сам стал ветром и в считаные секунды оказался рядом с королем, отважно закрыв его своим телом. Сабля огненного сана с молниеносной скоростью прошлась по его груди, и на белой рубахе выступила кровь. На какое-то мгновение юноше показалось, что сейчас он свалится без чувств, но в нем тут же проснулось нечто нечеловеческое, неконтролируемое. Аргон зарычал и кинулся на сана, повалив того с ног. В его руке, будто по волшебству, появился клинок, а уже в следующую секунду он торчал из груди незнакомца чуть ниже яремной впадины.

На губах поверженного врага выступила кровь. Он ядовито ухмыльнулся, а Аргон в растерянности уставился в счастливые глаза огненного сана и так крепко схватился за его плечи, что тот болезненного застонал.

– Почему вы приняли его сторону? – прорычал предводитель.

– Мы… – Он запнулся, захлебываясь алой кровью. – Мы вас ж-ждали.

– Почему Алман? Что он вам пообещал?

– Ни-че-го-о.

Злорадная улыбка снова исказила лицо мужчины. Из-под чалмы торчали угольно-черные волосы. Аргон в недоумении нахмурился, а сан захохотал.

– Мы с-сражались на вашей стороне, восстали против своего правителя, и чем… – он хрипло втянул воздух, подался вперед и вновь повалился навзничь, – ч-чем вы отплатили?

– Ответь. На мой. Вопрос.

– Вы нас уничтожили, – продолжил незнакомец, ухмыляясь, – уничтожили нас всех.

– О чем вы говорили с Алманом? Он вам заплатил, предложил новые земли? Говори!

Воин покачал головой, и на его золотых зубах заблестела кровь, когда он вновь широко и безумно улыбнулся.

– Скоро вы все у-умрете. Вас уничтожат так же, к-как и вы нас ко-когда-то.

– Что вам пообещал Алман? О чем вы с ним говорили?

– Мы говорили. Но не с ним.

– Не с ним?

Огненный сан подался вперед и, ухмыльнувшись, просипел:

– С ней.

Его глаза закатились, и он обмяк.

Аргон свирепо рыкнул, а потом вдруг почувствовал, как немеют пальцы. Перед глазами появились черные точки. Совершенно сбитый с толку, он опустил взгляд на свою рубаху и увидел глубокий порез, тянущийся от левого плеча к правому бедру. Кровь стекала по груди и заливала штаны.

Аргон вялыми движениями попытался стереть ее, но она не останавливалась.

– Вот же… – прохрипел он, а затем мир внезапно закружился.

Песчаные холмы, словно волны, заходили перед глазами, серое небо развалилось на тысячи частей. Аргон не успел понять, что происходит.

Он перекатился через труп мужчины и свалился рядом без чувств.

Эльба

Солнце палило в зените. Реки иссохли. Земля горела, утопая в алых языках пламени, и черный дым плавал над бухтой Дор-Валхерен, словно туман. Эльба стояла на вершине и видела, как по водопадам карабкается огонь, как люди полыхают, будто факелы, как их кожа пузырится, а кровь запекается. Она стояла среди руин, сломленная и разбитая, и внезапно услышала за спиной чьи-то шаги. Эльба обернулась, и в то же мгновение острый меч пронзил ее сердце беспощадным ударом. Она широко раскрыла глаза, и в них отразился лик огненного чудовища. Лаохесан Опаленный, объятый пламенем, стоял прямо перед ней.

Эльба в ужасе закричала и вскочила, очнувшись ото сна в своих покоях. Она осмотрелась, дыша тяжело и неровно, а потом закрыла ладонями вспотевшее лицо. «Всего лишь сон», – подумала девушка и сама себе не поверила. Ничто в жизни не происходило просто так, и этот сон не просто так беспокоил ее каждую ночь.

А ведь ночи в Калахаре стали короче. Эльбе никто не верил, но ей казалось, что вечер приходит слишком долго, а утро наступает слишком рано. Ее преследовало ужасное предчувствие. И даже сейчас, когда на улицах города нельзя было найти ни одного живого существа, небо было светло-серое, с перламутровыми облаками. Эльба остановилась у витражного окна, и разноцветные лучи упали на ее бледное лицо. Солнце и в этот раз поднималось из-за горизонта непривычно рано. Звезд на небосводе становилось все меньше, словно кто-то собирал их целыми горстями.

После случившегося на площади Эльбу не покидало отвратительное чувство, что она совершенно не может контролировать свою жизнь. В ее город проникли наемные убийцы Алмана, они напали средь бела дня, обнажили мечи и принесли беду в несколько десятков домов, словно имели на это право. И она никак их не наказала, она, королева Станхенга, наследница Эридана, оказалась жалкой и слабой. Не этого от нее ждали люди. Да и сама Эльба не этого ждала от себя.

Девушка долго не могла уснуть, пытаясь понять, каким образом наемники пересекли южную границу и попали в Станхенг. Наверняка им кто-то мог, а это значило, что среди тех людей, с кем Эльба делила крышу, были предатели. Кто-то хотел, чтобы ее убили.

Вряд ли стоило удивляться такому повороту событий – Эльба Полуночная была здесь чужой. Она появилась в Станхенге неожиданно и претендовала на трон, который из поколения в поколение занимали лишь истинные наследники Вудстоуна. Она была захватчицей с нечистой кровью речных шутов, и многие ненавидели ее уже за то, что она просто есть. Эльба должна была доказать станхенгцам, что она хочет принести в их страну мир и Вудстоун дорог ей в той же мере, что и Эридан. Правда, что-то подсказывало ей, что не простолюдин помог наемникам Алмана пробраться в город. К этому приложил руку знатный человек, и она собиралась выяснить, кто он.

Милена де Труа, Хьюго Кнут, Эрл Догмар, король Вольфман… Все они могли хотеть ее смерти. А может, предатель – один из сильфов? Никто не нападал на Станхенг до их прибытия в город. Люди Дамнума многое отдали бы за пару толий, не говоря уже о серьезном вознаграждении, которое им вполне мог пообещать сам Алман Многолетний – богатейший король с черствым сердцем. Жаль, что Нейрис не было рядом. Она бы помогла найти ответ. И все же хорошо, что она сейчас с отцом. Эльба не так сильно волновалась о нем, понимая, что тетя не оставляет его одного ни на минуту.

Эльбе не спалось. Она облачилась в бархатные одежды и причесала волосы, которые за это время так отросли, что спускались до поясницы. Эльба уже хотела покинуть свои покои, когда ее взгляд упал на серебряный клинок Ксеона. Она схватила оружие и ловким движением спрятала его в чулок под подолом платья.

Покои Рии находились совсем рядом. Почему-то Эльбе захотелось проведать сестру, и она бесшумно выскользнула за дверь. Рия спала среди разбросанных по кровати книг и древних рукописей, а медвежья шкура валялась на полу, ведь на улице было душно даже утром. Эльба подняла шкуру, сложила на край кровати и присела рядом. Рия безмятежно спала, ее тонкие губы были немного приоткрыты и шевелились, словно она читала вслух даже во сне. Эльба заботливо погладила ее по плечу и тревожно улыбнулась, как улыбаются матери, которые безумно боятся за своих детей. Рия была ее последней отрадой. Фьорд погиб, и они даже не успели осознать, какие прочные узы их связывали. Теперь Эльба понимала: ничто в ее жизни не было более важным, чем забота о тех, кого она искренне и горячо любила. В ссорах с Фьордом часто побеждала гордость, а она отравляет любые отношения.

Внезапно за дверью раздался странный шум. Эльба нахмурилась и встала. Даже для прислуги было еще слишком рано.

Она вышла из комнаты Рии, плотно закрыв за собой дверь, и побрела по коридору, озираясь по сторонам в поисках источника шума. Неожиданно для себя Эльба заметила, что дверь в королевские покои настежь распахнута.

Она остановилась на пороге и изумленно прошептала:

– Вольфман?

Молодой король сидел на краю широкой кровати, а слуга помогал ему освободиться от испачканных доспехов. Лицо короля блестело от пота, в глазах его была видна непередаваемая тоска. Заметив жену, он бросил слуге:

– Вон. Пошевеливайся.

Тот послушно поднялся с колен и покинул покои, а Эльба присела рядом с мужем, глядя, как он уперся руками в колени и опустил голову.

– Ты рано проснулась.

– Не могла уснуть. – Она с тревогой смотрела на супруга, которого никогда еще не видела таким вялым. Казалось, он прямо сейчас упадет навзничь и больше никогда не поднимется. – Когда вы вернулись?

– Четверть часа назад.

– Но я не слышала.

– У нас не осталось сил на… на что-либо. – Вольфман посмотрел на Эльбу такими грустными глазами, что ей стало не по себе.

– Что с вами?

– Не знаю.

– Переговоры состоялись? Вы поговорили с главой Фера?

– Нет. Мы зря потратили время, Эльба. В Халассане нас ждала ловушка.

Эльба расстроенно отвернулась. Надежды на поиск и поддержку новых союзников не оправдались.

– Ты выглядишь озадаченной.

– Мне кажется, что…

Эльба запнулась. Она повернулась к Вольфману и вдруг ясно осознала, что не может доверить ему ни одного секрета, ни одной мысли. Что если именно он хотел ее смерти? Он вел себя довольно странно перед отъездом. Позволил ей остаться за главную в его отсутствие. Он вполне мог оставить Эльбу одну и нанять убийц. Она не исключала и этого варианта, пусть даже сердце в него не хотело верить.

– Что тебе кажется? – спросил Вольфман, и Эльба тихим голосом проговорила:

– Мне кажется, что вам нужно отдохнуть. Вы очень устали с дороги.

– Безумно устал. Я до сих пор не верю, что мне удалось добраться до дома.

– Вам становится хуже?

– Да, но… – Вольфман поднялся на ноги и сердито нахмурился. – Дело не только в этом. Я чувствую себя гадко.

– Погибло много людей?

– Могло погибнуть еще больше.

– И что спасло положение?

– Кто… – Вольфман ядовито усмехнулся и двинулся к столу, едва переставляя ноги. Он налил себе вина, опустошил бокал одним глотком и так уставился на супругу, что она недоуменно пожала плечами.

– Я вас не понимаю.

– Ты говорила мне про силу стихий, но я, как последний дурак, тебе не верил. Я читал о сильфах, о речных жрицах. Я слышал об этом, я знал об этом, но не верил. Там, в этой бесконечной проклятой пустыне, мне пришлось узреть истину, и она пугает меня, Эльба.

Девушка медленно поднялась с кровати, догадываясь, о чем он собирается рассказать. Наверное, Аргон проявил свою силу, ведь он единственный из тех, кто отправился в поход, мог подчинить стихию. Почему-то внутри стало неспокойно.

– Что там произошло?

– Нас окружили десятки огненных санов, Эльба! – воскликнул Вольфман. – И они нас ждали, они знали, что мы придем, и хорошо подготовились. Мы все могли умереть, но у Аргона хватило сил поднять пески пустыни одним щелчком пальцев! Он обрушил целую бурю на огненное кольцо, сдерживающее моих людей. Бурю из ветра и пыли! У тебя тоже есть способности? Ты никогда их не проявляла.

– По правде говоря, я совсем неопытна.

– Но ты можешь, – горячо воскликнул Вольфман. – И я могу. Точнее, не могу, но мог бы, если бы верил. Так ведь?

– Наверное. – Эльба погладила его по плечу, а он отступил назад и заправил за уши взмокшие от пота светлые волосы.

– Неужели и легенда о Лаохесане правда?

– Больше всего на свете мне хотелось бы ошибаться. Но это так. – Эльба взяла Вольфмана за подбородок, чтобы он посмотрел ей в глаза. – У нас не получится одолеть противника, если мы будем сомневаться в словах друг друга. Я хочу вам верить, Вольфман. А вы хотите верить мне?

Вольфман сморщил нос. Игра масок и притворства!

Единственное, чего он хотел, – это скрыть злые мысли от девушки, стоящей напротив. Шаркая, он отошел от Эльбы, а она в полной растерянности опустила руки, всматриваясь в удрученное лицо своего супруга. Что-то терзало и мучило его, но Эльба не понимала, что именно.

– Произошло кое-что еще, что непременно тебя удивит. – Вольфман замер у окна. Он сложил в замок руки и беспечным голосом проговорил: – Я пытался убить Аргона из Дамнума.

Девушка ошеломленно переспросила:

– Что вы пытались сделать?

Король бесстрастно пожал плечами.

– Я хотел его убить. Проткнуть клинком его сердце… или легкое… неважно. Я хотел избавить себя от его присутствия.

– Но… – Эльба, задохнувшись от возмущения, хватала ртом теплый воздух. – Но почему?! Зачем вам это? Аргон ваш союзник, а его люди…

– Прекрати. Я знаю все, что ты скажешь.

– И вы все равно меня выслушаете! Ваш поступок – полное безумие.

– Раньше я бы с тобой не согласился.

– А сейчас? – Она рассерженно шагнула вперед, чувствуя, как в груди разгорается дикий огонь. Эльба потеряла самообладание и совсем забыла о том, кто перед ней стоит. – Надеюсь, вы поняли, как ошибались.

– Понял.

– И что заставило вас изменить свое решение?

– Он спас мне жизнь. – Вольфман улыбнулся, но за улыбкой скрывались печаль и досада. – Он знал, что я собирался перерезать ему горло, знал, что скоро мое тело предадут земле и меня сожрут черви, но он прикрыл меня собой, когда один из санов попытался убить меня.

Эльба ощутила странную теплоту в сердце. Она никогда не сомневалась, что Аргон обладает доблестью и храбростью. Он был тем самым человеком, который бросался на помощь без раздумий. Кто-то мог назвать его глупым, но Эльба ни за что на свете не согласилась бы с этим.

Внезапно в ее голове мелькнула страшная мысль.

– Вы сказали… сказали, что он прикрыл вас собой.

– Да, так и было.

– Но он не пострадал?

Вольфман налил себе еще вина, сделал глоток и устало повалился в обтянутое красным бархатом кресло.

– Я удивляюсь, что он не умер по дороге и мы не бросили его в пустыне.

Эльба сжала губы. Неужели они предали бы человека, который спас жизнь королю? Вольфман вдруг зашелся диким кашлем и просипел:

– Мы передали его старику… такому, с бородой. Хуракану, кажется. В их деревне его считают знахарем. Возможно, он спасет сильфа. Но я бы не надеялся.

Эльба застыла. В груди вдруг стало так холодно, что, несмотря на солнечные лучи, льющиеся в окна, казалось, даже все тело заледенело. Девушка растерянно заморгала и посмотрела в пустоту, осмысливая услышанные слова.

– Ты побледнела.

Эльба повернулась к супругу спиной. Руки дрожали, и она с такой силой сжала их в кулаки, что пальцы неприятно заныли.

– Такое ощущение, что тебе жаль. – Вольфман отставил кубок и медленно привстал с кресла. – Жаль, что он спас мне жизнь. Ты расстроена?

– Не говорите так. Я рада, что вы целы.

– Сомневаюсь. – Эльба крепко зажмурилась, а он продолжил: – Ты должна научиться проявлять уважение. Я твой король.

– Я знаю.

– И твой муж.

Эльба промолчала, стараясь взять себя в руки, но в груди ныло. Девушка с ужасом представляла себе лицо мертвого сильфа, его побледневшую кожу и глаза, закрытые навечно. Это ранило беспощадно и метко, разрывало сердце на куски.

– Тогда повернись ко мне. Прояви уважение хотя бы раз!

– Вы… дайте мне мгновение.

– Чтобы ты оплакала дикаря? Или смирилась с тем, что я все еще жив?

– Прошу вас, прекратите.

– Я не собираюсь прекращать. Ты стоишь ко мне спиной, как будто…

– Мне больно! – выпалила Эльба и обернулась. Вольфман в изумлении вскинул брови, а нимфа тоскливым голосом продолжила: – Мне больно оттого, что человек, который спас мою сестру, сейчас на краю гибели. Да, мне больно, Вольфман! Ведь если бы не Аргон из Дамнума, я была бы мертва. Почему вы не хотите это принять?

– Потому что он всего лишь дикарь.

– Он хороший человек.

– В королевстве много хороших людей, но не по всем ты так тоскуешь.

– Прекратите, я не тоскую по нему.

– Но ты переживаешь.

– Я имею право переживать! Я не один из тех камней, что окружают ваш город. У меня есть чувства, меня можно ранить.

– Мы сами выбираем тех, кто нас ранит.

– Я никого не выбирала.

– Зато я выбрал тебя, – разозлился Вольфман, и в его глазах появилась такая ярость, что Эльбе стало не по себе. – Мы должны были вершить судьбу Вудстоуна и Калахара! Но вместо этого я беспокоюсь о своей жене, которой приглянулось отребье из Долины Ветров. Я чуть не убил человека, потому что у тебя не хватило духу избавиться от чувств и стать той, кем ты должна была быть!

– И кем я должна была быть?

– Моей королевой.

– Вашей? – Девушка в недоумении посмотрела на Вольфмана. – Вы хотели убить Аргона, потому что страх подчинил ваш рассудок. Не надо винить меня в своих грехах. Я не заставляла вас заносить клинок.

– Я делал это во имя наших отношений.

– Вы делали это в угоду своим прихотям, – прошипела Эльба. – Прекратите бояться всего, что вам неподвластно, и попытайтесь понять тех, кто вас окружает. Вопреки своим же убеждениям вы хороший человек, Вольфман. Так вспомните об этом. Не осуждайте меня за мои чувства, они есть у всех, но я своих не скрываю.

– А должна, – прогремел Вольфман, – в том-то и дело, Эльба! Нам не суждено стать счастливыми. Короли умирают несчастными и порой одинокими, но это неважно. Союзы заключаются с теми, кто может принести выгоду. Мы общаемся с теми, кто способен принести нам выгоду. Наша жизнь нам не принадлежит. Но мы потомки королей, и такова наша участь.

– Я свободный человек.

– Нет! – Он ткнул пальцем в Эльбу. – Ты никогда не станешь свободной. Никогда. Ты моя жена и будешь моей до конца своей жизни. И это означает покорность. Послушание. Отсутствие отговорок, отсутствие собственного мнения, когда его не спрашивают! Ты здесь, чтобы делать то, что я тебе говорю, чтобы возносить мой род, мою страну, мое наследие!

Лицо Эльбы вспыхнуло, глаза защипало. Юный король рассерженно шагнул вперед, и она отшатнулась от него, вскинув ладонь.

– Нет.

– Эльба!

– Когда я приехала в Станхенг, вы сказали, что это мой новый дом, но вы обманщик, Вольфман. Вы пообещали не причинять мне боли, но не сдержали слова! Вы смотрите на меня так, словно я не заслуживаю вашего уважения или сочувствия. Вы смотрите на меня свысока и требуете того, чего сами мне никогда не давали.

– Я король.

– И потому вы имеете право лишать меня свободы? Распоряжаться моими чувствами? Я здесь, я стою рядом с вами и готова сражаться за Станхенг и за Калахар, но я никогда не предам своих убеждений и до последнего вздоха буду свободной Эльбой, а не рабыней ваших предрассудков. Если вы хотели найти себе покорную жену, обратились бы за помощью к другому народу. Но я дочь Атолла Полуночного. Речного вождя Эридана. И мой язык будет мне верен столько, сколько я буду дышать.

Вольфман в изумлении уставился на жену, а она гордо расправила плечи. Упрямству речных людей можно было бы позавидовать. Решительно и непоколебимо Эльба смотрела в глаза своему мужу и не чувствовала вины. А он едва держался на ногах и не знал, как поступить. Измотанный после долгого пути, он покачнулся и, повернувшись к Эльбе спиной, тихим голосом сказал:

– Уходи.

– Вольфман…

– Оставь меня. И не беспокой до утра.

– Вам нельзя оставаться одному.

– Не нужно, – он махнул рукой и исподлобья посмотрел на девушку, – уходи и сообщи Кнуту, что завтра утром мы собираем совет в малом зале. Собираем всех, включая твоих дикарей. А теперь уйди. Я хочу побыть один.

Эльба знала, что бывает несправедлива и груба, понимала, что в ней нет тех качеств, которые Вольфман хотел бы видеть в своей супруге. Но она не представляла, как можно стать кем-то другим, не потеряв саму себя.

В конце концов Эльба покорно поклонилась.

– Аргон спас вам жизнь, – прошептала она. – Позвольте мне быть ему благодарной за нас обоих.

Бросив последний взгляд на Вольфмана, она покинула его покои.

* * *

Эльба остановилась у лестничного пролета и оперлась ладонями о поручни. Ей было невыносимо тяжело, и она беззащитно понурила голову, отчего волосы упали на лицо. Она вздохнула и попыталась успокоить дико бьющееся сердце.

Когда она выпрямилась, в ее взгляде светилась решимость. Эльба могла бы притвориться, что размолвка с мужем ее не волнует, а нападение наемников Алмана не пугает. Она также могла бы притвориться, что мысль о смерти Аргона не внушает ей ужаса.

Но она не хотела врать. Вся ее жизнь казалась неправильной, все казалось странным и чужим, и она хотела остаться честной хотя бы сама с собой. Пожалуй, в этом и состояла вся сложность – говорить правду, когда никто из окружающих не понимает истины и не собирается принимать ее. Люди предпочитали подчиняться. Они не понимали, что их бездействие порождает новые беды.

Эльба спустилась по лестнице, выбежала на площадь и глубоко вдохнула свежий воздух. Она откинула назад голову, и желтые блики от витражных окон упали на ее лицо. Эльба не понимала, к чему стремиться, кому доверять и от кого скрываться.

Ей было невыносимо оттого, что приходилось оправдываться в своих поступках, кричать и доказывать, что она живое существо, что она умеет мыслить, что у нее есть чувства. Эльба многое отдала бы за то, чтобы ощутить себя свободной. Она бы отдала многое, чтобы сорваться с места и успеть попрощаться с мужчиной, который уберег ее от гибели и спас ее сестру. Ей хотелось посмотреть в его глаза. Хотя бы раз!

Но она не имела права. Эльба стояла посреди пустынной площади, и ветер безжалостно трепал ее волосы – и не было на свете более одинокого человека.

– Хвала духам, – неожиданно послышался хриплый голос, и нимфа стремительно обернулась. К ней приближался седовласый старик. Он нервно размахивал руками, словно отгоняя мух. – Как мне повезло, как повезло!

– Что-то… стряслось?

На белой накидке старика пылали алые пятна крови, а в глазах горел ужас. Старик крепко схватил Эльбу за руку.

– Вы…

– Хуракан, моя дорогая. Я тот самый сумасшедший с Фиэнде-Фиэль.

– Но почему вы здесь?

– Мне нужна помощь. Точнее, не мне… но это неважно. Важно совершенно иное.

– Я могу позвать…

– Нет времени! – Старик потащил Эльбу за собой, и она в изумлении нахмурилась, не понимая, что происходит. Если это Хуракан, значит, он ведет ее к Аргону. Но она не может… ей нельзя…

– Подождите. – Девушка остановилась перед спуском в подвал. – Я вам не помогу, ведь я… я не имею права…

– Милая моя, – воскликнул Хуракан, и его глаза с таким укором взглянули на Эльбу, что она вздрогнула, – ты позволишь моему маку умереть?

Старик будто чувствовал, что Эльба колеблется и не знает, стоит ли ей пересекать черту. Если она пойдет с ним, все перестанет быть прежним. Если она ослушается короля и поставит доводы сердца выше доводов рассудка – ей несдобровать.

Эльба посмотрела старику в глаза, а он почему-то улыбнулся. Странное у него было лицо, испещренное морщинками и родинками. Хуракан внезапно наклонился к ней и небрежно бросил:

– А вы кто вообще такая?

– Что? – Эльба застыла. – Я Эльба Полу… Барлотомей.

– Полубарлотомей?

– Нет. Просто Барлотомей.

– И все? – Старик цокнул языком. – Просто ответьте: что вы тут забыли?

– Я забыла тут свое королевство!

Недовольная гримаса исчезла с лица Хуракана так же быстро, как ветер меняет свое направление. Он вновь заулыбался и спросил:

– А разве королева не может делать то, что посчитает нужным?

Эльба опустила плечи. Неужели все так просто? Неужели можно хотя бы на мгновение поддаться зову сердца и притвориться свободным человеком? Она была королевой, она имела право жить так, как считала нужным! Кто посмеет помешать ей? Кто посмеет с ней спорить?

Она кивнула и решительно пошла за Хураканом. Его балахон волочился по каменным ступеням, седые волосы ниспадали по горбатой спине.

У Эльбы внезапно открылось второе дыхание, сердце наполнилось силой, смелостью и отвагой. Она стремительно шла за Хураканом, но как только оказалась на пороге небольшой комнатки, отведенной под лазарет, замерла от ужаса. Посреди мрака и бликов от потрескивающего в камине огня на деревянном столе лежал Аргон, корчащийся в судорогах.

Эльба испуганно прошептала:

– Боже мой…

Его окровавленная рубаха валялась на полу. Вспотевшая кожа блестела от крови. Широкая рана пересекала тело Аргона от плеча до бедра, и из нее лилась кровь. Эльба кинулась к сильфу и коснулась пальцами его лба.

– Аргон? – позвала она хриплым голосом, но он не услышал.

Его глаза были закрыты, губы шевелились, словно он что-то шептал, сложенные на рассеченной груди руки тряслись. Эльба в панике погладила его волосы и измазанные грязью щеки. Аргон дернулся, а она зашептала, сама не веря своим словам:

– Все хорошо. – Кровь не останавливалась, стекая на деревянный стол, и Эльба посмотрела на старика: – Что с ним?

– Лихорадка, моя дорогая.

– Вы должны помочь.

– Мы должны. Один я не справлюсь, а лишних рук сейчас нет. Только вы. Я не ожидал вас увидеть, но раз уж так получилось…

– Говорите, что мне делать.

Хуракан закатал испачканные кровью рукава и подошел к столу. Он поморщился, посмотрев на кровоточащие раны, и вздохнул.

– Я раскрыл его раны, потому что они загноились. Надо бы обработать их. Я уже это сделал, но надо еще раз. А потом понадобится вот это. – Старик достал из ящика катушку ниток, сверкающую иглу и протянул Эльбе. – Зашейте, моя дорогая, пока я буду готовить новый отвар. Отвар важный! Он ему срочно нужен, пока у него мозги не закипели.

– Зашить?

Эльба испуганно вздрогнула, а Хуракан кивнул, поставил на столик миску с серой отвратительно пахнущей жижей и довольно усмехнулся:

– Уверен, речные нимфы хорошо штопают.

Эльба посмотрела на Аргона и почувствовала, как в груди потяжелело. Он выглядел таким беззащитным, синеватые губы дергались, веки дрожали. Ему было очень плохо. А ведь он всегда казался ей совершенно неуязвимым.

Эльба окунула ткань в отвар и медленно промокнула жуткие раны. Аргон застонал, отчего у нее в глазах защипало, и она виновато поджала губы:

– Простите, простите меня.

Он сипло дышал. Эльба продолжила обрабатывать раны лекарством, чувствуя, как предательски дрожат руки. Но она не сдавалась. В Аргоне еще теплилась жизнь, и она не намеревалась отступать, пока он не придет в себя.

Из ужасной раны кровь сочилась вместе с гноем. Эльба аккуратно промывала ее, стараясь не обращать внимания на стоны Аргона. Он вертел головой, а Эльба заботливо шептала:

– Все хорошо, тише.

– Мак всегда был дураком, – неожиданно сказал Харукан, мешая вонючую жижу в маленьком котелке, – ему часто доставалось в детстве, потому что он совал свой нос туда, куда не следует. И эта привычка никуда не делась. Эстоф бы треснул его!

– Эстоф его бил?

– Всем детям полезно иногда получать затрещины.

– Мой отец никогда не поднимал на меня руку.

– Но вы же девушка, моя дорогая, это другое. Сын и отец… тут особенные отношения! Эстоф любил этого паршивца. Он начал им гордиться, когда тот еще на свет не появился. У них в роду все дети поздние. Мы всей деревней начали праздновать уже заранее, за пару месяцев до рождения. Бригида велела назвать его Аргоном. На моранском это значит «громкий», и я тогда ей сказал…

– Вы знаете моранский?

– Разумеется, девочка моя! А как мне еще с духами общаться?

Эльба удивленно хмыкнула и отставила пустую миску из-под отвара. Она взглянула на блестящую иглу и испуганно сглотнула. Вдруг она причинит Аргону сильную боль? Вдруг зашьет неправильно? Меньше всего на свете ей хотелось, чтобы с ним что-то случилось по ее вине.

– Так вот, я тогда Бригиде сказал… – ворчливо продолжил Хуракан. – Как можно его называть Аргоном? Ветер не должен быть громким. Ветер тихий и молниеносный. А она… славная была женщина… она знаете, что мне ответила?

– Что?

– Он не ветер. Он буря.

Старик захохотал, и Эльба улыбнулась уголком губ.

Первый стежок дался трудно. Она зажала пальцами окровавленную кожу и зажмурилась. На второй стежок она уже глядела, приоткрыв один глаз. Третий стежок проделала с открытыми глазами.

– Вы хорошо справляетесь, моя милая, – пробормотал Хуракан, подойдя к ней. – Отвлекитесь на мгновение, нужно приподнять его. Вы мне поможете?

– Конечно.

Эльба вытерла руки о юбку, и только потом поняла, что оставила на ней ярко-красные разводы. Она смахнула испарину с лица и подхватила Аргона, когда старик потянул его на себя. Голова юноши упала ей на плечо, и она растерянно застыла.

– Я не… – Голос осип, она почувствовала соленый запах, исходящий от его кожи. Кудрявые волосы коснулись ее щеки, и Эльба зарделась. – Я держу.

– Вы удивительное, милейшее создание. И такая смелая. Сколько же вам лет?

– Довольно бестактный вопрос.

– Но вы ведь не обижаетесь на старика?

– Нет, – честно ответила Эльба, улыбнувшись, и совершенно случайно погладила Аргона по спине кончиками пальцев. – Этим летом мне исполнилось восемнадцать.

– Я не скучаю по молодости, честное слово! – Хуракан напоил Аргона теплым отваром. Тот послушно пил, хотя отвар все же тек по его подбородку. – В молодости столько соблазнов. Вряд ли я решился бы в очередной раз с ними столкнуться, ведь никогда не знаешь, кто победит.

Эльбе стало не по себе. Она прочистила горло и помогла Хуракану уложить Аргона обратно. Его веки перестали дергаться, впервые за все это время он лежал спокойно и не метался от боли. Лекарство подействовало, и жар начал спадать.

Эльба продолжила зашивать рану, а Хуракан набрал множество склянок и уверенно зашаркал к двери, приговаривая на ходу:

– Верну я, пожалуй, снадобья вашей тетушке, а то она догадается, что кто-то рылся в ее вещах, когда приедет. Но вы ведь не выдадите меня? Духами клянусь, выбора не было.

Эльба кивнула, и старик покинул комнату. Она устало вздохнула, зашивая рану мелкими стежками.

Вольфман бы не пережил такого ранения. Аргон действительно спас ему жизнь. Вот только юный король был слишком горд, чтобы признать это. Даже у Эльбы иногда не получалось переступить через свои надменность и дикий нрав. А иначе разве сидела бы она сейчас здесь? Помогала бы Аргону из Дамнума, к которому ей запретили приближаться?

Неожиданно сильф резко дернулся. Его глаза распахнулись, рот раскрылся. Аргон взмахнул руками, и Эльба испуганно вздрогнула. Возможно, она уколола его слишком сильно. Она виновато нахмурилась, а он захрипел:

– Где я? Я не…

– Все хорошо.

– Не вижу.

– Аргон, я здесь. – Эльба склонилась над ним. – Вы в порядке.

Он бормотал что-то себе под нос дрожащими губами. Эльба заботливо убрала с его лица волнистые пряди.

– Эльба… – вдруг прохрипел он.

– Вы поправитесь.

– Я не вижу, ты…

– …здесь. – Она взяла его руку и приложила к своей щеке. На мгновение Аргон замер, а Эльба тепло улыбнулась. – Я рядом.

Его нельзя было назвать красивым – широкий лоб, узкий подбородок, россыпь веснушек, тонкие морщинки у губ. Он вновь прикрыл глаза, погрузившись в сон, но Эльба так и не отняла его пальцев от своего лица.

Она вновь зашептала:

– Я рядом.

И не заметила тени человека, притаившегося за дверью. Кто это был? Пожалуй, она об этом никогда не узнает, потому что ничто в тот момент ее не волновало, кроме тихого дыхания Аргона и ровного биения его сердца.

Аргон

Аргон с трудом разлепил веки. Мелькающие огни пронеслись перед глазами. Он медленно покачал головой, пытаясь прийти в себя, но лишь разбудил едва утихшую боль во всем теле: руки и ноги заныли, а когда он попробовал пошевелить рукой, грудь словно обожгло огнем.

– Тебе еще рано вставать, – послышался знакомый голос, и Аргон распахнул глаза. Он в отчаянии обернулся, уверенный в том, что только что услышал голос своего отца.

– Отец? – хрипло позвал он и приподнялся на локтях.

Маленькая комнатка кружилась перед глазами, языки пламени плясали в камине, в котором над огнем висел черный котел с бурлящим отваром. Аргон не сразу понял, где он. Шипя, он присел на деревянном столе, спустил ноги и робко посмотрел на распахнутую дверь. Наверное, отец уже ушел. Но ему ведь не почудилось. Он слышал голос Эстофа. Слышал своими ушами!

Аргон коснулся голыми ступнями ледяного пола. Его тут же качнуло вбок и повело, словно пьяного. Он с трудом выпрямился и посмотрел на уродливый шрам с идеально ровными стежками. Аргон прижал к нему руку, будто это могло избавить от боли, и, шаркая, поплелся из комнаты.

– Подожди… меня, – заплетающимся языком попросил он отца.

Пошатываясь и держась рукой за стену, он вышел в темный коридор. Ему казалось, что он видит тень Эстофа, но она двигалась так быстро, что он не поспевал за ней. Внезапно перед глазами пронеслась сверкающая сабля, и Аргон отпрянул от нее, чувствуя растерянность. Откуда тут сабли? Он глотнул горячий воздух, провел по вспотевшему лицу ладонью и снова побрел за своим отцом. Куда он его вел?

– Отец, – пробормотал Аргон, – не торопись… позволь мне… догнать тебя.

Но Эстоф не останавливался. Очертания его широких плеч скрывались из виду. Аргон не мог сосредоточиться, часто моргал и тряс головой, пытаясь унять шум в ушах, но это не помогало. Он поднялся по лестнице, с трудом вскарабкался по последним ступенькам и в растерянности застыл, увидев отца. Тот направлялся к гигантским камням, священному Каменному Кругу Станхенга. Но зачем?

Аргон со свистом втянул воздух и побрел за отцом, чувствуя, как пульсирует шрам. Адская боль разрывала тело на части, он должен был вернуться обратно и дать себе время отдохнуть, понять, что происходит, но отчаяние завладело им. Словно околдованный, Аргон тащился за призрачным силуэтом и мечтал наконец нагнать его. Вудстоунский ветер ерошил волосы, запах копоти стоял в воздухе вместе с запахом сырой земли.

Подъем на холм оказался изнуряющим. Аргон зарычал от бессилия и схватился за один из камней. На одну секунду ему показалось, что раны раскрылись. Но крови не было, была лишь горечь, которая затопила его, едва он увидел перед собой Эстофа из Дамнума. Живого, реального. Высокого. Облаченного в серые одежды и меха.

– Отец, – воскликнул юноша, вытянув перед собой руку, но споткнулся и упал. Сильная боль обожгла колени. Сгорбившийся, дрожащий и слабый, он поднял голову и посмотрел на сурового отца, вожака клана сильфов. – Я тебя догнал.

– Ты не должен был.

– Неправда.

– Ты зря пришел.

– Зря? – Аргон прищурился и попытался встать, но не нашел в себе сил. Он понуро стоял на коленях посреди Каменного Круга и чувствовал странную пустоту в сердце.

Глаза отца смотрели грозно. Но почему? Что он сделал?

– Ты пообещал встретить меня на утесе, но когда мы вернулись, тебя уже не было. Ты меня обманул.

– Мне пришлось уйти.

– О чем ты думал? Почему пошел на поводу у Алмана, у Осгода, у…

– Не тебе меня учить, болван, – прогремел Эстоф. Ветер вихрем кружился над их головами. – Наши пути разошлись, вот и все.

– Вот и все? – В груди защемило, кулаки сжались. Вся злость, что копилась в юноше ночами, минутами, вздохами, милями, вся она вырвалась наружу и полыхнула в его ярко-зеленых глазах, словно пламя. – Я бы жизнь отдал, чтобы вернуться назад, чтобы никогда не пускать тебя на земли Арбора, остановить это безумие и спасти тебе жизнь! Мне трудно дышать, говорить и есть. Меня воротит от одной лишь мысли, что я жив, а ты…

– Аргон…

– Ты пообещал мне!

Сильф неожиданно превратился в сломленного мальчишку: он опустил голову, и волосы закрыли его лицо. Аргон почувствовал, как невыносимая боль скребется изнутри. Он так хотел отомстить!

– Ты должен не отомстить, – сказал Эстоф, подойдя к сыну, и тот вновь посмотрел на него, – ты должен исправить. Аргон… я не узнаю тебя.

– Я сам себя не узнаю.

– Я учил тебя избегать кровопролития.

– Иногда выхода нет.

– Да что за вздор? – возмутился отец, недовольно нахмурившись. – Уметь пользоваться клинком и использовать его – разные вещи.

– Знаю.

– Клинок оберегает, а не атакует.

– Я знаю! – закричал Аргон и подался вперед. Он прокручивал в голове слова отца день за днем, раз за разом. Это единственное, что у него осталось – воспоминания.

– Тогда почему ты забываешь меня? – тихо спросил Эстоф.

– Я не забываю.

– Забываешь. С каждым вздохом ты все меньше походишь на меня. Мы не дикари.

– Но я должен отомстить.

– Ты должен вспомнить, кто ты такой.

Аргон помотал головой, не понимая, как унять жуткую боль, как заполнить пустоту, которая образовалась в груди после смерти отца. Он любил его, в его жизни было так мало близких людей, но отец…

– Помоги мне встать, – попросил Аргон, шмыгнув носом, – у меня сил нет.

– Значит, найди их.

– Просто… просто подай мне руку.

– И не подумаю. Ты сам упал на колени. Сам и поднимайся.

Аргон разозлился, но не удивился. Эстоф не пошел бы на поводу у сына, даже если бы ураган вернулся в Дамнум, норовя разрушить оставшиеся целыми хижины.

Аргон стиснул зубы, напрягся и оттолкнулся руками от земли. Все тело заныло, по спине пробежали мурашки, в глазах потемнело, как после крепкой выпивки. Но Аргону нельзя было давать слабину. Только не при отце. Предводитель часто задышал. Тяжесть в груди потянула обратно, но он поднимался все выше и выше и вот наконец отважно расправил дрожащие плечи. Правда, когда он поднял голову, чтобы посмотреть на отца, того рядом уже не было.

– Отец? – позвал юноша, шагнув вперед, но рука провалилась в пустоту.

Аргон закрыл глаза, а когда открыл их вновь, то оказался в теплой комнатушке, из которой несколько минут назад убегал во сне. Он очнулся там, где не хотел находиться. В реальности.

* * *

Аргон не спал целую ночь. Его отвели в покои, где Хуракан велел ему отдыхать и набираться сил, но он, не смыкая, сидел на краю скрипучей кровати. В камине трещал огонь, и в комнате было невероятно душно, но встать, чтобы открыть окно, не было сил, потому Аргон смотрел сквозь стекло на бескрайние холмы Станхенга и задавался вопросом, почему ночь продлилась всего несколько часов.

Собравшись с духом, Аргон встал с постели, прихрамывая, подошел к камину и облокотился о каменную плиту. Он вспомнил огненного червя. Вспомнился ему и меч, и то, как умело он им орудовал и как кровь стекала по клинку. Так просто было вспоминать об этом… и так тяжело забыть.

Внезапно дверь распахнулась, но Аргон даже не шевельнулся. Без стука войти к нему мог только один человек, и тратить силы на лишние реверансы не было надобности. Ксеон закрыл за собой дверь и спрятал руки за спину.

– Как отрадно, что ты все еще с нами.

– Я тоже рад тебя видеть. – Аргон слегка улыбнулся.

– Ты рано проснулся.

– Я не ложился.

– Надо попросить Хуракана принести тебе отвар, чтобы раны не болели так сильно.

– Дело не только в них. – Аргон проковылял по комнате и не без труда поднял серебряный графин с вином. Его рука дрожала, когда он наполнял кубок, а когда сделал глоток, несколько капель скатилось по подбородку. – Цепи… Они привезли их?

– Да.

– Значит, Вольфман не такой дурак, как мы думали.

– Зато на твой счет мы ошибались. – Ксеон недовольно прищурился. – Я понятия не имею, чего ты добивался, но не кажется ли тебе полной бессмыслицей отдать жизнь за псевдокороля, торопящегося на тот свет?

– Видимо, не кажется.

– Ты лишился рассудка?

Ксеон рассерженно отвернулся и отошел в сторону, будто действия Аргона не просто выводили его из себя, а по-настоящему ранили.

– Я не собирался умирать, – отмахнулся Аргон, – но все вышло из-под контроля.

– Что именно?

Аргон попытался подобрать нужные слова, но не смог. Он и сейчас хотел отомстить за отца. Но теперь ему казалось, что в пустыне не он, а кто-то другой размахивал мечом.

– Один из санов, умирая, сказал, что они не выполняют приказы Алмана. – Аргон сменил тему и поймал взгляд Ксеона. – Он говорил про женщину.

– Женщину? – недоуменно переспросил тот.

– Да, и такой властью в Арборе обладает лишь…

– Офелия Барлотомей из рода Уинифред!

– Верно. Если огненные саны заключили союз с Арбором, то единственная женщина, имеющая право говорить с ними от лица короля, – его супруга.

– Но ведь ты сказал, они не выполняют приказы Алмана. Тогда почему они выполняют приказы Офелии?

– Именно это меня и волнует.

Ксеон давно перестал понимать ход мыслей Аргона. Иногда ему казалось, что тот бросается с головой в неприятности специально, чтобы кому-то что-то доказать или выглядеть отчаянный храбрецом. Бывало, он переходил черту и заставлял Ксеона делать это вместе с ним.

– У нас тут тоже… кое-что произошло, – выдохнул Ксеон. Аргон, прижав кулак к грязной рубахе, облокотился свободной рукой о высокую спинку стула.

– О чем ты?

– На днях мы исследовали город вместе с королевой и Миленой де Труа.

– Королевой?

– Да. С королевой Эльбой.

– Точно, – Аргон почему-то поджал губы, – все никак не могу привыкнуть.

– На нас напали наемники Алмана. Я не знаю, как они попали в город и как узнали о том, что мы покинем замок. Но они убили стражников и…

– И?

– И едва не оставили Станхенг без королевы.

Аргон уставился на полыхающий огонь, прищурив зеленые глаза. Оказывается, Вольфман мог вернуться на похороны своей новоиспеченной королевы.

Он сам мог вернуться на похороны Эльбы…

– Они появились словно ниоткуда. Люди в мантиях. Устроили на площади такой хаос, что горожане едва не перетоптали друг друга. Один из наемников пытался придушить меня, но меня спасли. Хочешь знать, кто? – Аргон глянул на друга, и Ксеон усмехнулся. – Эльба. Заколола его клинком, который я ей и подарил, – и чуть погодя добавил: – Подарил для защиты.

Аргон вскинул брови.

Он не знал, что поразило его больше: то, что Эльба лишила жизни человека, или то, что Ксеон расстался со своим клинком. Насколько он знал, у того мало что осталось из прошлой жизни. Еще совсем маленьким его нашли в Фиэнде-Фиэль в плетеной корзине. Младенец был завернут в шелковую ткань, а под ней спрятан серебряный кинжал.

– Эльба храбрая девушка, – проговорил Аргон.

– И такая же глупая, как и ты.

– Не говори так о ней.

– Я констатирую факт. – Ксеон пожал плечами. – Ее бы убили, если бы меня не было рядом. Она до сих пор не понимает, кто она и что ей предначертано.

– Тебя бы тоже убили, – парировал Аргон, – если бы не она.

– Не становись на ее сторону. Она поступила глупо.

– Меня там не было, чтобы становиться на чью-либо сторону.

– Поэтому просто поверь мне на слово.

– Лучше скажи, Эльба в порядке? Она не пострадала?

– Нет. – Ксеон закатил глаза. – Она цела и невредима, потому что мне посчастливилось сопровождать ее по улицам Станхенга.

– Кто-то предал вас, – нахмурился Аргон и, почувствовав, как заныли раны, присел на край кровати. – Я уверен, в замке есть люди Алмана, я точно это знаю.

– Аргон, ты плохо выглядишь. Позвать Хуракана?

– Нет. Послушай, в землях Халассана нас тоже ждала ловушка. Кто-то хотел, чтобы мы покинули Вудстоун, да и нападение на Эридан – очередная уловка. Алман попытался разбросать нас по всему Калахару, лишь бы в Станхенге никого не осталось. Часть ушла в Дор-Валхерен, небольшой отряд во главе с главнокомандующим отправился в Фер вместе с королем. И кто остался здесь? Кто остался защищать королеву? – Лицо Аргона исказила ледяная ухмылка. – Да никого.

– Зачем Алману идти на такие уловки?

– Он пытается избежать сражения.

– Что? Алман Многолетний избегает кровопролития?

– Тут дело не в его жестокости или миролюбии. Я думаю, он переоценил свои возможности и теперь понимает, что может потерпеть поражение. Несколько месяцев назад Вольфман еле передвигался по замку, а сейчас он собрал целую армию.

– Звучит так, будто ты им восхищаешься.

– Нет. Но, возможно, его есть за что уважать.

– Отлично. Только не переусердствуй. – Ксеон посмотрел на то, как Аргон прижимал к груди дрожащими пальцами окровавленные лоскуты рубахи, и не удержался от горькой усмешки. – Ты паршиво выглядишь. Трясешься, как пес.

– Я и не думал, что бывает так… больно. – Аргон озадаченно хмыкнул. – Мы столько времени провели в сражениях, но ведь на поле боя ни разу не выходили… чем мы вообще занимались?

– Воровали.

– Сейчас в это слабо верится.

– Послушай, есть кое-что еще, о чем я должен тебе рассказать. И вряд ли тебе это понравится. – Аргон молча ждал, и Ксеон нехотя продолжил. – Хуракан пробрался в архив Станхенга. И да, я сказал ему, что он олух, но ко мне он слабо прислушивается.

– Он нашел что-то важное?

– Он нашел переписку визирей Вудстоуна и Халассана, в которой говорилось, что у Лаохесана Опаленного был внебрачный ребенок. Сын, как считает Хуракан.

– Почему именно сын?

– Его имя осталось в секрете. Об этом спроси у старика, он пояснит лучше, чем я.

– Но… – Аргон настороженно нахмурил брови. – Лаохесан жил сотню лет назад. Что нам до его отпрысков? Или ты считаешь, что…

Вопрос повис в воздухе, и Ксеон не торопился на него отвечать.

Друзья уставились друг на друга. Аргон, превозмогая боль, вскочил с кровати и воскликнул:

– Ты хочешь сказать… что наследник Лаохесана Опаленного жив? Ты, должно быть, шутишь!

– Я только предполагаю.

– Но с чего ты взял?

– А ты помнишь слова Змеиных жриц? Помнишь их предсказание? – Ксеон всплеснул руками. – Я в совпадения не верю. Они ведь говорили про потерянного наследника, а теперь мы узнаем, что у огненного тирана был сынок.

– Это безумие. Стихия огня погибла вместе с Лаохесаном.

– Откуда ты знаешь?

– Это… – Аргон раздраженно пожал плечами. – Это все знают.

– Но эти все могут ошибаться.

– Я должен подумать… – Аргон сжал пальцами виски. Казалось, голова вот-вот лопнет. Если Ксеон прав, им нужно отыскать последнего оставшегося в живых сана, контролирующего огонь.

Но разве не огонь они пытались победить?

И где искать? С чего начать? Если наследник Халассана жив, согласится ли он помочь? Или пойдет по стопам своего предка и встанет на сторону крови? А ведь зов крови всегда сильнее зова сердца. Или… нет?

– Мне пора идти, – сказал Ксеон, – скоро начнется заседание малого совета. Я должен присутствовать.

– Я пойду с тобой.

– Да ты еле ходишь.

– И что с того? Значит, донесешь меня. Я не могу отсиживаться здесь, пока свита Вольфмана решает нашу судьбу.

Ксеон упер руки в бока.

– Пока ты поднимешься, совет разойдется.

– Ты меня недооцениваешь.

– Я сам справлюсь, а ты зализывай раны. Узнаю что-то важное – расскажу тебе.

– Я сам должен все слышать.

– Ты должен встать на ноги! – настаивал Ксеон. – Ничего не случится, если ты не посетишь собрание. Мир не развалится.

Ксеон ушел, а Аргон изнуренно понурил плечи. Мир, может, и не развалится. Но не развалится ли сам Аргон?

Ксеон

В малом зале Ксеона ожидали Хьюго Кнут, Догмар, Хуракан и Эльба. Было непонятно, по какой причине они пустили на совет даже сумасшедшего старика, но он не стал спорить. У него и без того скопилось огромное количество вопросов. Например, удастся ли найти потерянного наследника? Возрождается ли на самом деле Лаохесан? Почему Алман еще в Арборе, а не штурмует пограничную южную стену Станхенга? И где пропадает король?

Эльба сидела во главе стола, постукивая ногтями по деревянным подлокотникам трона. Ее взгляд был задумчивым и настороженным, будто она ожидала вторжения. Но в зале было абсолютно тихо. Через открытые окна в помещение врывался горячий ветер. Необычная жара иссушала земли Вудстоуна, и никто не находил этому объяснения, ведь все прекрасно помнили, что по летописям жрецов в Калахаре ожидалась зима.

Неожиданно центральные двери малого зала распахнулись, советники одновременно обернулись, а Эльба привстала с трона, но вместо Вольфмана вошла Милена. На лице Эльбы отразилось недоумение.

– Простите, что врываюсь, – произнесла Милена и сцепила в замок длинные пальцы, – но я пришла сообщить, что заседание переносится…

– Переносится?

– …на более поздний срок.

– В связи с чем? – Речная нимфа нахмурилась и покосилась на главного визиря, но тот лишь недоуменно пожал полноватыми плечами.

– Королю… нездоровится, – пояснила миледи де Труа, растянув губы в фальшивой улыбке, и Эльбе вдруг показалось, что ее бледная кожа вот-вот пойдет трещинами. – Король Вольфман приносит свои извинения и переносит собрание на завтрашнее утро.

Эрл Догмар коротко кивнул и пошел к выходу. За ним ленивой походкой побрел и Хьюго Кнут. Ксеон же расстроенно насупил брови, подумав, что Аргон, видимо, ничего не пропустит, и пихнул в бок Хуракана, теребившего пальцами край золотого знамени. Советники уже почти покинули малый зал, как вдруг их остановил звонкий голос Эльбы:

– Стойте!

Мужчины в недоумении обернулись, а Милена де Труа обескураженно застыла. Она никак не могла постичь простую истину, что Эльба Полуночная никогда не станет уроженкой Вудстоуна. Она из Эридана. Она дикарка и своенравная девчонка, которая не собирается следовать чьим-то указам.

– Мы не станем переносить заседание, – отрезала Эльба и медленно села на трон. Ее ладони вновь легли на подлокотники. – Заседание начнется сейчас, и отчитываться вы будете передо мной, своей королевой. Потому прошу вас вернуться на свои места. Нам с вами есть что обсудить.

Лица мужчин вытянулись от удивления. Эрл Догмар недовольно прищурился и вдруг посмотрел на главного визиря, наверное, впервые за всю жизнь ожидая поддержки с его стороны, однако тот лишь хмыкнул, повел плечами, будто от него ничего не зависело, и неспешным шагом направился обратно к столу. Спустя мгновение к нему присоединился и главнокомандующий Каменных Сердец. Правда, глаза его были все так же полны искреннего недоумения и подозрения.

Ксеон посмотрел на Эльбу в полном замешательстве.

Сильфы одинаково относились к мужчинам и женщинам. Право голоса у них имел каждый, кто желал высказаться. Доказательством тому являлась Нириана – глава клана Черных Крыс, избранная северными народами Дамнума. Но Эльба была другой. Ее порыв не мог не насторожить приверженцев традиционной системы ценностей и хранителей пирамиды власти. Эльбу они, увы, считали всего лишь инструментом, но никак не мастером. Она сидела на этом троне, чтобы объединить земли, а не править ими.

– Миледи де Труа, – протянула Эльба ледяным голосом, – не могли бы вы удостовериться, что с королем сейчас все в порядке?

Взгляды двух женщин встретились.

– Да, я…

– Не отходите от Вольфмана, пока я не навещу его. Благодарю вас.

Милена удивленно подняла брови, видимо, собираясь что-то сказать, но передумала и покинула малый зал. Двери захлопнулись, и все уставились на девушку, словно она являла собой неведомое ранее чудо света.

– Я вас слушаю, – протянула королева, и никто не обратил внимания на то, как впились ее пальцы в деревянные подлокотники трона. – На повестке дня совершенно безрезультатное путешествие в Халассан… Что вы можете мне сказать об этом, сэр Догмар? Насколько я понимаю, вы угодили в ловушку.

– Так и есть, ваше светлейшество. – Догмар прочистил горло и схватился за рукоять меча. – Мы потеряли много солдат, правда, выяснили нечто важное.

– Что именно?

– Огненные саны воюют на стороне Алмана Барлотомея, моя королева.

– Я бы… – Ксеон запнулся, почувствовав, как все разом уставились на него, и переступил с ноги на ногу. – Я бы так не сказал.

– Вы бы так не сказали? – удивился Эрл Догмар, и его уродливое лицо стало еще более отвратительным. – При всем моем уважении, вас с нами не было, чтобы вы могли ставить под сомнение мои слова.

– Я разговаривал с Аргоном.

– Он очнулся?

Ксеон взглянул в глаза Эльбы и увидел в них волнение, которое она так старательно скрывала.

– Да. Он пришел в себя еще ночью, а сегодня утром рассказал мне нечто довольно интересное. По словам Аргона, огненные саны подчиняются не Алману, а его жене.

Догмар прыснул со смеху.

– Очень занимательная теория.

– Аргону незачем врать.

– Как и мне. Не женщина управляет Арбором, а законный король Алман Барлотомей Многолетний. Если союз между Арбором и Фером и был заключен, то с его позволения.

– Не думаю, что нам важно, кто именно отдает приказы с южной стороны, – сказала Эльба неуверенным тоном. – Важно то, что огненные люди, та малая часть, которая от них осталась, собираются воевать за Алмана и его армию и у Арбора появился поставщик оружия. Возможно, они не нападали ранее, так как не могли вооружить солдат.

– Да, вот только интересно, мои дорогие друзья, каким же образом огромная поставка оружия прошла мимо наших глаз? – пропел Хьюго, насупившись, как маленький ребенок, отчего на его шее появилось несколько подбородков. – Мы бы заметили отряды Алмана. У них выбора нет, кроме как пересекать пограничные с нами земли на пути к Халассану.

– Как вы уже говорили, все наши силы направлены на юг.

– Но это не означает, что мы ослепли. Вы еще совсем молоды, моя дорогая. И вам не доводилось видеть отряды военных, перевозящих ценные грузы.

– Вы хотите сказать, что я ошибаюсь?

– Я лишь хочу сказать, что, возможно, никакой поставки оружия не происходило. В Арборе не осталось кузниц, сделать оружие на месте у огненных санов попросту не будет возможности, а это, в свою очередь, означает, что они делали оружие в родном городе – Фере. Отсюда мы делаем вывод: люди Алмана должны были погрузить тонны кованых мечей и обмундирования в железные телеги. Возникает вопрос: почему мы этого не заметили?

– Значит, они проложили путь не через наши земли.

– Моя королева, поймите – такого пути нет.

– Почему вы так уверены?

– Потому что я знаю земли Вудстоуна как свои пять пальцев, я знаю все холмы, все озера и речные тропы. Я знаю каждый дюйм своей родины, поверьте. Как бы им удалось обойти нас?

– По океану, – внезапно вмешался Хуракан, и в помещении воцарилась тишина. Старик, шаркая, подошел к столу, налил себе вина, с удовольствием промочил горло, и на его лице появились счастливая улыбка. – О, какой богатый вкус! Гораздо приятнее нашей медовухи. Вы когда-нибудь пробовали дамнумскую медовуху, ваше величество?

Эльба озадаченно нахмурилась:

– Что вы сказали?

– Вы когда-нибудь пробовали…

– Нет, – оборвала его девушка. – Вы сказали что-то про океан.

– Ах, это? Ну так и безмозглой твари понятно, каким образом Алман сумел обвести всех нас вокруг пальца. Он заставил нас сосредоточиться на юге, западе и севере, а сам обогнул Калахар на востоке, мимо обрыва Фиэнде-Фиэль. Когда мы покидали Долину Ветров, корабли старшего Барлотомея уже причалили к нашим берегам.

– Выходит, он вывозил оружие через древний город Хорго? – изумился Хьюго Кнут.

– Да будет вам так удивляться. Мы же не с дураком воюем.

– Ваше величество, а ведь людей в Фере не было, – сказал Догмар. – Наверняка они покинули страну на кораблях Алмана Барлотомея.

– Пока мы решали свои проблемы, он решал свои, – пожал плечами Хуракан.

– Теперь его армия вооружена, да и мосты между Станхенгом и Арбором достроены. А это значит…

– …что он скоро нападет, – закончил мысль Ксеон.

– Боюсь, у нас не осталось времени.

– Почему бы вам не устроить небольшую бурю, моя королева? – неожиданно сказал главный визирь и, улыбнувшись, посмотрел на Эльбу. – Мы наслышаны о вашем даре.

– Что вы имеете в виду?

– Один щелчок ваших пальцев – и корабли Алмана пойдут ко дну вместе с оружием и новыми солдатами.

– Если корабли еще не достигли Арбора, – присвистнул Хуракан.

– Вы ведь несерьезно?

– Нам объявили войну.

– И теперь я должна убивать невинных людей?

– Они отнюдь не невинны. Они наши враги.

– Я не стану вызывать бурю, – отрезала Эльба и бросила на Хьюго Кнута испепеляющий взгляд. – Алман все равно нападет.

– Но так мы выиграем время, – вмешался Догмар.

– Мы не знаем, кто находится на тех кораблях. Я не знаю, кто там находится. Мы не уверены, что эти корабли вообще существуют. И, к вашему сведению, буря не вызывается по щелчку пальцев. Это невероятно сложный обряд, который может разозлить богов.

Догмар и Кнут одновременно усмехнулись. Один лишь Хуракан кивнул и с пониманием посмотрел на юную нимфу. Разве у нее было право лишать жизни стольких людей? Но ведь война – это всегда смерть. Тогда почему у Эльбы кожа холодела, когда она думала о чем-то подобном?

– Вы услышали мой ответ.

– Ваши боги диктуют вам, как жить, – проворчал Догмар, – что в этом правильного?

– А я должна слушать вас? Уж лучше слушать богов, чем обозленных мужчин.

По залу пронесся порыв ветра, ставни распахнулись шире.

Догмар пристыженно опустил голову, но на его лице появился грозный оскал. Всем присутствующим было не по душе, что женщина имела больше власти, чем мужчина. Даже Ксеон слабо понимал, чего именно пыталась добиться Эльба. Ей ведь все равно никогда не стать полноправной уроженкой Вудстоуна.

– Я хотел бы узнать, где сейчас находятся стальные цепи? – хрипло поинтересовался Хуракан, взмахнув руками. – Мой мак добыл их, и они должны находиться у него в покоях.

– Аргон добыл их не для себя, – холодно возразила Эльба, – а для Калахара. Мы с ним еще обсудим этот вопрос, а пока цепи будут находиться под охраной моих людей.

Видимо, она слишком устала, чтобы и дальше вести переговоры. Ксеон видел, как она стискивает зубы и старательно избегает острых взглядов своих подданных. Наверное, ей было трудно, хотя она сама шла навстречу неприятностям.

Внезапно через запасной вход в зал ворвался мужчина. Он тяжело дышал, одежда нелепо висела на худых плечах, лицо было измазано в пыли и копоти, а глаза горели ужасом. Советники взглянули на него, не понимая, каким образом он прошел в зал без разрешения стражей, но не успели произнести ни звука.

– Моя госпожа! – задыхаясь, просипел он. – Ваше величество, там… там пожар.

– Что?

Эльба медленно поднялась с трона.

– Золотые поля… все в огне! И огонь движется в сторону города, он сжирает все, что попадается ему на пути! Уже несколько домов фермеров превратились в пепел, пока я к вам бежал, госпожа.

– Кто поджег поля? – рявкнул Догмар.

– Никто, никто! – воскликнул незнакомец. – Это все солнце! Это все оно, поверьте, оно подожгло сухую траву, а потом… – Он вдруг заплакал и закрыл лицо грязными руками. – Мой дом тоже… он тоже сгорел.

Эльба расправила плечи. Ксеон увидел, как в ее глазах загорелся тот самый опасный огонек, после которого Аргон обычно попадал в серьезные неприятности. Но не успел он и рта раскрыть, как королева уже неслась к выходу.

– Куда вы? – растерянно спросил главный визирь. – Мы должны велеть солдатам…

– Я разберусь с пожаром, – бесстрашно бросила Эльба. – А вы займитесь своими обязанностями. Разузнайте, достигли ли корабли Арбора, и немедленно выводите людей из пограничных деревень в город. Когда Алман начнет войну, мы будем готовы.

С этими словами она вихрем покинула зал, и перепуганный фермер быстрым шагом последовал за ней.

Эльба

Дома горели, как и золотые вудстоунские поля. Люди в панике пытались потушить пожар, но он расползался по холмам все яростнее, будто им руководила невидимая сила.

Что заставляло солнце светить так ярко?

Эльба прикрыла глаза рукой и посмотрела на гигантский желтый круг, палящий и пульсирующий в голубом небе. Его лучи, словно стрелы, устремлялись вниз, от жары воздух нагрелся и обжигал горло, в воздухе стоял запах гари, едкий и колючий.

Эльба остановилась перед пылающим деревянным домом одного из фермеров. Окна были распахнуты, из них доносились чьи-то крики. Крыша трещала. Стоял такой жуткий скрежет ломающихся деревянных балок, что в ушах звенело. Эльба почувствовала, как ужас овладевает ею, и инстинктивно кинулась вперед, но ее остановили чьи-то дрожащие руки.

– Ваше величество, стойте, – взмолился фермер по имени Герард. Именно он пришел в замок и сообщил о пожаре. Сейчас он глядел на королеву испуганными синими глазами и нервно мотылял головой. – Вы там задохнетесь, не ходите туда, не надо.

– Но там люди.

– Вы им не поможете.

– Я должна попытаться!

– Прошу вас, не делайте этого, вы сгорите!

Эльба в ужасе посмотрела на горящий дом. Сквозь рыжую стену пламени она видела, как из окон к ней тянутся чьи-то обугленные руки, но ничего не могла с этим поделать. Она просто стояла и смотрела…

Королева порывисто отвернулась и окинула взглядом пылающие холмы. Люди пытались потушить огонь, нося воду ведрами. Они были изранены и истощены, лица перепачканы сажей. Эльба вновь посмотрела на чистое небо, где не было даже намека на облачко, и зло вскинула вверх руки. Она внезапно вспомнила своего отца. Атолл Полуночный вызывал дождь одним лишь взглядом, одним лишь хлопком в ладоши. Он был сильным магом, а Эльба умела лишь создавать волны на озере и на долгое время задерживать дыхание под водой. Только искреннее и яростное желание могло пробудить в ней магический импульс, спровоцировать выброс такой энергии, какая не сравнилась бы ни с одним из солнц. Эльба представила крики детей, испачканные копотью руки и лица, обожженную плоть, вопли тех, кто сгорал заживо, очутившись в огненной клетке, и что-то перевернулось в ней.

Девушка воззрилась на голубое небо и прошипела слова, которые так часто произносил отец, обращаясь к Пифии:

– Вакан Танкэ, он схимила йя те ван вахин ха.

Ее синие глаза заблестели от ярости и исступления, от пронизывающей магии стихий.

– Он схимила йя те ван вахин ха. Ван вахин ха!

Небо потемнело. Из носа девушки потекли густые алые струйки, в голове вспыхнула сильнейшая боль.

– Ван… вахин ха, вахин… ха! – уже кричала она, слыша, как грохочут небеса. Но солнце не скрывалось за тучами. Руки дрожали, когда Эльба тянула их к серым облакам, плечи судорожно тряслись, но она все равно рисовала в своем воображении эту картину – лучи исчезают, свет меркнет. Лучи исчезают, свет меркнет.

Лучи исчезают, и начинается ливень.

Первая капля упала на ее лицо и скатилась по щеке, оставив мокрый след. Затем вторая и третья. Зазвучала песнь дождя, по которой страшно скучала речная нимфа, – песнь ее родного дома, родного края.

Как только земля зашипела и пар причудливо завился над обугленной травой, она почувствовала дикую слабость и тяжело уронила руки. Перед глазами все кружилось. Эльба часто моргала, глядя на счастливые улыбки людей и слезы на их почерневших от копоти лицах. Она покачнулась, но чьи-то руки поддержали ее за дрожащие плечи, кто-то вытер кровь с ее подбородка. На лице Эльбы появилась растерянность, когда смазанный силуэт внезапно стал четким и перед ней оказалась тетушка Нейрис в мокром льняном платье.

– Нейрис?

– Ты молодец, моя дорогая, – сказала тетя и с чувством прижала ее к себе, – я горжусь тобой.

– Но как ты…

– Я только прибыла в Станхенг. – Нейрис отстранилась. – Совсем недавно.

– Только прибыла? – Эльба все еще слабо стояла на ногах. Дышать было трудно. По ее макушке барабанил дождь, земля под ногами становилась влажной. – Как он? – Глаза Эльбы загорелись от волнения. – Как отец? С ним все хорошо?

– Атолл поправился, и ты поправишься. Давай-ка, присядь.

Нейрис приобняла ее и увидела, как к ним подошел светловолосый мужчина в рваной одежде. Он взял королеву под руку и помог сесть, потом убежал и вернулся с чашкой холодной воды.

– Вы спасли нас всех, ваше величество, – пролепетал он, разглядывая Эльбу своими перепуганными огромными глазами, – вы спасли всех нас! Спасибо, спасибо вам!

– Герард?

– Да…

– Будь добр, перестань меня благодарить.

– Но вы…

– Фермерские дома я не вернула, как и не вернула тех, кто сгорел заживо.

– Ты говоришь, как твой отец, – задумчиво протянула Нейрис, и Эльба невольно улыбнулась. Почему-то сравнение с отцом заставило ее воспрянуть духом. – Сегодня ты впервые говорила на моранском. Ты заметила?

– Да. Это… это вышло совершенно случайно.

– Это оказалось как раз к месту.

– Вам принести еще воды? – Герард вновь подошел к ним и опустился на колени прямо в грязь. – Меня не затруднит, только скажите, и я все выполню, ваше величество.

– Герард, можешь идти домой. Ты и так многое сделал.

– Да что вы, я ничего не сделал. Да и дома у меня больше нет. Сгорел он, ваше величество. Нет у меня больше ни хибары, ни пожитков.

Эльба медленно выпрямилась. Пока вокруг царил хаос и люди носились с ведрами и спасенной домашней утварью, Герард так и стоял перед ней на коленях. Дождь хлестал его по лицу, но он не шевелился, настойчиво глядя на королеву, словно чего-то ждал. Но чего?

В груди Эльбы что-то защемило. Она с интересом спросила:

– Как ты проник в замок, Герард? Я имею в виду, как ты обошел стражу? Ты ведь попал в зал через запасной вход.

– Я надеялся, что вы меня не накажете, госпожа. У меня выбора не было, госпожа.

– Как ты это сделал?

– Я… – Герард виновато опустил голову. – Я пробрался незаметно, как тень, я ведь все ходы в замке знаю, ваше светлейшество. Мой отец там прислуживал еще при короле Радмане Многолетнем. Он поставлял еду к королевскому столу и меня с собой брал. Я там часто разгуливал незаметно, будто призрак. Вот и запомнил все.

– И что сейчас с твоим отцом?

– Умер он, моя госпожа. Скончался от черной оспы три зимы назад.

– А где твоя семья? Где жена и дети?

– Нет у меня никого, ваше величество. Только дом и был, а теперь и его больше нет. Но я вам не жалуюсь, вы не подумайте. – Губы его задрожали. – Вы не сочтите меня глупым.

– Я так не говорила, – снисходительно ответила Эльба.

– Человек я простой. Увидел, как горят поля, как дом горит, и сразу в замок побежал. К кому как не к вам обращаться? Народ только и говорит, что о вашем даре. Вы ведь нас защищаете, вот я и ринулся, не подумав. Не судите, умоляю, госпожа, я…

– Герард, хватит.

Эльба решительно поднялась на ноги и оперлась на руку тети Нейрис. Она с таким интересом смотрела на понурое лицо фермера, что тот пугливо отшатнулся.

– Ваше величество, я…

– Ты пойдешь со мной. И будешь прислуживать мне.

– Вы… что вы сказали, ваше светлейшество?

– Дома у тебя нет, но он появится. И работа появится. Я знаю, ты мне пригодишься.

– Как же, моя госпожа? – Герард не на шутку испугался. – Я ничего не умею, кроме как землю полоть да урожай собирать!

– Ты сказал, что можешь быть тенью.

– Это я могу, да! Такое могу, в жизни никто меня не видит и не слышит.

– Отлично. Мне сейчас как раз нужен призрак. – Эльба медленным шагом двинулась к замку. – Кто-то в замке хочет, чтобы я оставила это место, а возможно, и этот мир. Ты найдешь этого человека, Герард. Готов послужить своей королеве?

Герард испытал такую невероятную гордость, что колени у него подогнулись.

Эльба посмотрела на него через плечо, а он уверенно кивнул и поклонился, правда, неуклюже и очень некрасиво, однако сердце у него было гораздо красивее всех тех, что стучали в груди придворных дам и милордов.

– Я не подведу вас, моя госпожа, – он смахнул воду с лица и прошептал, – никогда.

* * *

Вольфман был очень бледен. Когда Эльба прошла в его покои, то застыла на пороге, испугавшись, что ее супруг умер. Он не двигался и дышал совершенно беззвучно. Его губы были серыми, а лицо казалось пугающе безжизненным. Худощавые пальцы лежали поверх одеяла, сплетенные в замок, а на внешней стороне кисти были видны синие выпуклые вены.

Эльба увидела Милену де Труа, сидевшую рядом с умирающим сыном, увидела ее опухшие от слез глаза и тихим голосом спросила:

– Когда это случилось?

– Ему стало плохо еще ночью… – Милена резким движением смахнула слезы, поднялась со стула и укоризненно уставилась на Эльбу, которая принесла с собой запах гари. Девушка, вернувшись после пожара, сменила одежду, но волосы пропахли дымом. – Быть может, вы знаете, что его так расстроило? В чем причина такого внезапного упадка сил?

– Он ведь недавно вернулся из Фера, – ответила за Эльбу ее тетя Нейрис.

– Я спрашиваю не у вас.

– Прошу, Милена, я не…

– Мой сын умирает! – Милена выпрямилась, будто натянутая струна, и в ее глазах полыхнуло нечто такое, отчего у Эльбы внутри все перевернулось. – И в этом виноваты вы.

Нейрис осуждающе взглянула на Милену, приложила ладонь ко лбу короля, но не произнесла ни слова, потому что вряд ли могла бы сказать что-то утешительное. Нейрис даже не пыталась понять то, чего никогда прежде не испытывала.

– Вы звали лекаря? – поинтересовалась Эльба и отвернулась, не в силах смотреть в обиженные глаза матери Вольфмана.

– Он сказал, что ничем не сможет помочь.

– Он человек, а люди ошибаются.

– Он лечил моего сына на протяжении всей его жизни, был с ним рядом во время приступов, когда тот задыхался, терял сознание и контроль над своим телом.

– И все же…

– Эльба, – Нейрис посмотрела на племянницу и опечаленно покачала головой, – этот мальчик совсем слаб, его сердце едва бьется, и я… я думаю, что… он уходит, Эльба.

Девушка в растерянности застыла. Грудь словно сдавил тугой обруч. Она прикоснулась кончиками пальцев к ледяным рукам супруга и ощутила невероятную боль. Вольфман мог уже не очнуться, он умирал… этот испорченный властью, снедаемый ревностью, но вместе с тем наивный мальчишка, который верил в светлое будущее и справедливость…

Эльба вдруг вспомнила, как он впервые заговорил с ней, как он волновался и обещал бороться до самого конца! И теперь он лежал без чувств на белоснежной перине и казался уже мертвым.

– Он ведь последний… – прохрипела Милена и прижала пальцы к губам. – Вольфман – единственный сын Вигмана. Алман умер для меня, умер для Вудстоуна, и остался только мой мальчик, последний из Барлотомеев. Из рода Многолетних.

Эльба понурила голову, но потом выпрямилась и нахмурилась. Если он последний из рода Многолетних, то сила стихий умрет вместе с ним. Офелия Уинифред не могла иметь детей вот уже много лет, а других наследников у Алмана не было. Получалось, что со смертью Вольфмана погибнет не только род Вигмана, но и вся кровная линия Барлотомеев.

Эльба перевела настороженный взгляд на Милену:

– Ваша стихия погибнет вместе с Вольфманом.

– Стихия? – оскорбленно прищурилась та. – Что мне до вашей магии, когда я теряю родного сына!

– Но ведь мы не одолеем Лаохесана без сил земли, Милена. Мы проиграем.

– Вы убили моего мальчика.

– Я не делала этого!

– Нет, вы его убили и теперь вы будете расплачиваться за свои грехи! Он ведь хотел вам верить, Эльба, он тянулся к вам, пусть и не должен был. Но вы…

– Я никогда не отталкивала вашего сына.

– Как вы смеете лгать мне в лицо? В моем же доме!

– Подождите, – неожиданно сказала Нейрис и поднялась с кровати. Она тяжело вздохнула и взглянула на племянницу горящим взглядом. – Мы проведем обряд.

– Обряд?

– Да. Обряд передачи сил. Он опасен, ведь земная стихия спит, но ты справишься.

– Что за обряд? – задыхаясь от возмущения, переспросила Милена. – Я не позволю.

– Но…

– Не смейте даже думать об этом.

– Мы не можем позволить силам земли испариться, миледи де Труа.

– Мой сын умирает!

– И он не должен умереть напрасно.

– Напрасно? – Милену словно ударили по лицу. Она отпрянула назад и посмотрела на них обезумевшим взглядом. Ее грудь вздымалась и опускалась, на лице появилось выражение полнейшей растерянности. – Мой сын привел вас сюда. Это он объединил земли Эридана и Станхенга, это он позволил вам жить под своей крышей! Он собрал многочисленное войско, которое вступит в схватку с предателем. Никто не сражался за жизнь так бесстрашно, как мой мальчик! И не смейте говорить, что его смерть напрасна. Он ваш король!

Ее губы задрожали. Она вновь прижала к ним пальцы и отвернулась. Эльба почувствовала себя разбитой как никогда. Она видела, как тряслись плечи несчастной женщины, и не знала, как облегчить ее боль и как приглушить свою. Тетя заботливо погладила ее по спине, но на душе стало еще тяжелее. Неужели Вольфман умирал и она была повинна в его столь скорой кончине? Неужели она сломила его дух и лишила возможности и дальше бороться за свою жизнь?

– Мама, – неожиданно прохрипел Вольфман, и Милена обернулась. Она кинулась к сыну и так крепко сжала его пальцы, что ему наверняка стало больно.

– Мой мальчик, я здесь. Я с тобой, слышишь?

Эльба поднесла пальцы к губам и ахнула. Вольфман зашелся сухим кашлем, посмотрел на мать мутными от бессилия глазами и шепнул:

– Матушка…

– Тебе больно?

– Мама…

– Позвать лекаря?

– Ты не должна… – Он поморщился. – Не должна сопротивляться.

– Я… я не понимаю.

– Если Лаохесан уничтожит Калахар, тогда за что я боролся? Ради чего… зачем…

Эльба в растерянности округлила глаза и заметила, как удивилась сама Милена де Труа. Она придвинулась к сыну, будто боялась, что не расслышала его слов.

– О чем ты?

– Они правы.

– Кто?

– Эльба. Я видел… видел силу магии, мама. Мы ошибались.

– Прошу тебя, – взмолилась Милена, – не нужно, не смей.

– Я должен стать кем-то.

– Ты уже кто-то! Ты король, мой мальчик, слышишь? Ты сын своего отца.

– Я… – Вольфман приподнял подбородок и неожиданно посмотрел на свою супругу. От его пронзительного взгляда кожа Эльбы покрылась мурашками. – Я хочу тебе доверять, Эльба.

– Я знаю.

– Я хочу тебе доверять, – тверже повторил он.

Милена отошла от сына, а речная нимфа протянула руку и сжала пальцы мужа в своих ладонях.

– Я оставляю тебя, как и предполагалось, как и рассчитывал твой отец… и мой народ.

– Вольфман…

– Так было нужно. И я… сам пошел на это. Мы ожидали увидеть слабую девчонку, но… прибыла ты. Ты, Эльба, перевернула все мои планы и надежды.

– Мне жаль, – Эльба придвинулась к юноше и искренне прошептала, – мне правда жаль. Я бы все отдала, чтобы вы поправились.

– Не все.

– Вы несправедливы ко мне.

– Возможно. Но я хочу, чтобы ты пообещала, – Вольфман закашлялся, и капли крови появились на его сухих побледневших губах, – что отдашь все за Калахар. Все, Эльба. Ты не только Эльба Полуночная. Ты – Эльба Барлотомей. Барлотомей, – скрипя зубами, повторил он, – никогда не забывай об этом.

– Не забуду.

– Обещай.

– Я обещаю.

– Я не сдержал своих обещаний, данных в нашу первую встречу. И я прошу прощения.

– Не нужно, – Эльба помотала головой, – не извиняйтесь. Вы вели себя так, как вам велело сердце, а для нас, речных людей Эридана, это самое главное. Вольфман, это то, ради чего мы все живем.

Он неожиданно слабо улыбнулся и попытался приподнять руку, но не смог. В его глазах отразилась вселенская печаль. О боги! Как же ему не хотелось умирать и как он боялся смерти. Слезы покатились по его лицу, и Милена заплакала вместе с ним.

Но слезы не избавляли от боли. Они делали ее только невыносимее.

Аргон

Аргон склонился над столом, сжимая в пальцах перо. На полу лежали смятые и разорванные листы пергамента. Он не мог покинуть покои, но терять время попусту не собирался. Аргон неуклюже выводил буквы. Письму, как и чтению, его обучал Хуракан. Аргон всегда хотел обучиться грамоте, несмотря на то что почти все в его клане не отличали гласных от согласных.

– Лаохесан, – прохрипел он и старательно записал имя на пожелтевшем пергаменте, – сто лет назад восстал против народов Эридана, Дамнума и Вудстоуна. Сто лет назад.

Аргон задумался. Если у Лаохесана был сын, он давно уже умер. Но он мог оставить после себя наследника или наследницу. Он или она могли находиться в любой из стран Калахара.

Чем больше Аргон размышлял о поисках потерянного наследника, тем сильнее запутывался. Вопросов было столько, что виски пульсировали от напряжения. Кого им нужно было искать? Взрослого человека или ребенка? Юношу или девушку?

В пророчестве говорилось, что потерянный наследник занесет меч над Огненным всадником и свергнет его. Но свергнуть его может как мужчина, так и женщина. Аргон внезапно осознал, что он толком ничего не знает об огненных санах, а значит, у него нет зацепок, ведь тем самым спасителем мог оказаться кто угодно. И даже если бы он остановился только на Дамнуме, а если точнее, на Долине Потерь – месте, куда сходились все, кто скрывался или искал новый дом, – претендентов были тысячи. Аргон понимал, что у потерянного наследника была семья, которая предположительно приехала в Дамнум сразу после восстания Лаохесана. Но как ее найти? Он мог поинтересоваться у Хуракана, кто пополнил ряды дамнумцев в те времена, но опять-таки вариантов было множество.

Аргон прижал руку к ноющей ране, упрямо склонился над своими записями и аккуратно вывел: один год и два месяца. Столько времени понадобится Лаохесану Опаленному, чтобы возродиться. Сейчас шел четвертый месяц с того дня, когда Станхенг лишился своего правителя.

– Десять месяцев.

За это время Аргону следовало добыть клинок Первого Человека, который хранится в древнем городе Арборе, выяснить, где находится озеро или река с живой водой, и найти потерянного наследника. Достать клинок он сможет после победы над Алманом. Спросить о живой воде он мог прямо сейчас у Эльбы или ее сестры. Но вопрос со спасителем Калахара так и оставался неразрешенным. Наверное, стоило раздобыть больше сведений об огне, огненном всаднике и огненных санах. У представителей каждого народа были свои особенные черты, которые отличали этот народ от других. Так, у жителей Эридана обычно были синие глаза, напоминающие цветом океан и морские просторы, и их волосы рано седели.

Что касается наследников Вудстоуна, то про них Аргон ничего не мог сказать, кроме того, что люди они скверные, а кроме того – страшные гордецы. Мужчины из этого рода, по поверьям, обычно черноволосые, хотя шевелюра Вольфмана была такой же золотой, как и станхенгские поля. Бессмыслица. В каждой стране были свои «исключения». И даже в роду речного вождя Полуночного наверняка не все были синеглазыми и седыми. Тогда как отыскать огненного наследника? Он должен отличаться от всех людей, ведь он единственный и последний огненный сан! Но кто знает, не стал ли он обычным человеком, проведя всю жизнь рядом с обычными людьми? Он ведь мог и не догадываться, что в его жилах течет королевская кровь Опаленных.

Аргон недовольно отложил перо и сжал пальцами переносицу. Он должен был найти выход ради всех тех, кто верил в него, кто пошел за ним, но он совершенно не знал, как ему быть, с чего начать и куда двигаться дальше. Впервые Аргон из Дамнума не чувствовал себя тем уверенным мальчишкой, которым когда-то слыл. А может быть, он и раньше был не столько уверенным, а сколько легкомысленным и безумным. И уж точно не мудрым.

В дверь постучали. Аргон обернулся и увидел Хуракана, который держал в руках поднос с фруктами и рисовыми лепешками. Старик усмехнулся:

– Тебе тут под дверью дары оставили.

– Кто оставил?

– Полагаю, что рисовые лепешки приготовила Летисия. А фрукты… надеюсь, никто не заметил, как Элиас тайком пробирается на кухню.

Аргон криво улыбнулся. Ему льстило, что сильфы заботятся о нем. Возможно, они все еще отдавали дань его отцу, а может, признавали, что поступили правильно, пустившись в далекий путь по холмам Станхенга – землям, принадлежавшим их когда-то непримиримому врагу Вигману. Аргон уже хотел было встать, но замер – порог переступила темноволосая статная женщина, а следом за ней вошла Эльба.

– Нужно раны твои проверить, мак, – воскликнул Хуракан. – Я затем и пришел, чтобы удостовериться, что ты в порядке.

– Я в порядке.

– Посмотрим. Вот эта женщина считает, что я мало пожил и могу ошибаться.

– Я лишь сказала, что хочу взглянуть на повреждения.

– Слышишь, какими странными словами она пользуется?

– Мое имя Нейрис Полуночная, – женщина подошла к Аргону и поклонилась, хотя в этом не было никакой необходимости.

Он почувствовал себя полным олухом, когда попытался подняться, но не смог с первого раза. Ему пришлось опереться на стол, чтобы не выставить себя еще большим болваном.

– Аргон из Дамнума.

– Я о вас слышала. И видела.

– Видели?

– Да. – На ее лице появилась загадочная улыбка. – Пир в честь объединения Станхенга и кланов Дамнума. Припоминаете?

– Ранили его тело, а не голову, – неожиданно вмешалась Эльба. Она подошла к Аргону и наконец посмотрела ему в глаза. Эльба слишком долго избегала этого взгляда, но теперь в этом не было смысла. – Верно?

Аргон не ответил. Он заметил, что Эльба едва стояла на ногах, а в ее глазах было столько печали, что сердце у него сжалось.

– Что стряслось?

Эльба неожиданно для себя улыбнулась.

– Почему вы решили, что случилось что-то плохое?

– Я не прав?

Она отвернулась.

– Вы должны послушать Хуракана, пусть он проверит ваши раны. Моя тетя – знахарка, она тоже может вам помочь, Аргон.

– Вам?

Предводитель фыркнул. Его невероятно раздражало, что Эльба разговаривала с ним так, словно он был милордом или господином. Ему казалось, что и сама девушка считала это полной нелепостью. Но он не стал спорить.

Аргон присел на край кровати, стянул влажную от пота рубаху и не сказал ни слова, пока Хуракан снимал с него окровавленные повязки и бросал их на пол. Раны до сих пор неприятно покалывало, и они ныли, особенно в области живота. Старик будто специально давил на них все сильнее и сильнее, заставляя Аргона жмуриться от боли.

– Гноя вроде нет, – радовался Хуракан. – Нужно прижечь, и тогда они заживут быстрее. Одевайся, мы спустимся в подвал. Или, может, прямо здесь…

– Боги с вами! – возмутилась Нейрис. – Я не позволю вам прижигать раны, вы сделаете только хуже!

– Женщина, я лечил людей еще до того, как вы на свет появились.

– Да, но только сейчас необязательно пытать людей, чтобы излечить их. Не слушайте его, Аргон. Я принесу отвар из золототысячника, и вы быстро поправитесь.

– Что еще за отвар? Какой золототысячник? Или вы про центауриум?

– Про него. Только так золототысячник называли еще в прошлом веке.

Хуракан был так возмущен, что в комнате поднялся ветер. Он насупился, не желая смириться с тем, что кто-то лучше него разбирается во всякого рода снадобьях и лекарствах.

– Вы себя-то послушайте. Сами сказали про целый век, а знаете, что это значит? – Нейрис посмотрела на него с таким равнодушием, что старик оскорбился еще больше. – Что я прожил целое столетие, даже больше столетия, и видел побольше вашего.

– Я предполагаю, что в Дамнуме растет мало лечебных трав, и потому…

– Мало?

Это уже было слишком. Нейрис пошла к выходу, чтобы спуститься в подвал и найти настойку из золототысячника, и Хуракан кинулся вслед за ней, прищурясь и готовясь к одной из самых важных битв в своей жизни – битве за знания. Уже в следующую минуту в помещении воцарилась мертвая тишина.

Аргон перевел взгляд на Эльбу. Она стояла напротив распахнутого окна, одинокая и потерянная. Что ее беспокоило? Аргон поднялся на ноги и подошел к ней, зная, что ей страшно, что она истощена и жутко измотана.

– Эльба.

Она лишь сильнее стиснула пальцы и зажмурилась. Сильная и непоколебимая, сейчас она казалась совершенно беззащитной.

Аргон тяжело вздохнул:

– Что произошло? Твой отец…

– Нет. Он поправился.

– Тогда почему ты так испугана?

Она медленно обернулась и прошептала:

– Вольфман умирает.

– Ты и раньше об этом знала.

– Нет, на сей раз все серьезно, Аргон. Боюсь, он не протянет до завтра. Я знала, что это случится, но не представляла, какие последствия повлечет его гибель, я чувствую…

– Что?

– Что я никому не могу доверять. А вам я могу доверять?

– Иначе бы ты не пришла.

– А может, я пришла для того, чтобы удостовериться в вашем благополучии. Вы ведь знаете, это я зашивала ваши раны. – Эльба смущенно улыбнулась и взглянула на длинный бугристый шрам на груди юноши. – Никогда бы не подумала, что решусь на такое. Но ваш друг Хуракан умеет убеждать.

– Да, с ним трудно спорить.

– Но все же вы правы. Почему-то мне кажется, что я могу вам доверять. Вы ведь не предали мою сестру и хотели помочь, когда я была на волосок от смерти.

– И не помог.

– Но пытались. Возможно… – Эльба отошла от окна. – Возможно, я хочу понять для себя, кто мне друг, а кто враг. Ксеон наверняка рассказывал вам о случившемся на площади Станхенга. Люди Алмана едва нас не убили.

– По словам Ксеона, себя едва не убила ты.

Эльба с удивлением посмотрела на молодого сильфа и прищурилась. Неужели ее попытка помочь Милене расценивалась как попытка свести счеты с жизнью? Иногда приходится принимать трудные решения, а в случае Эльбы принимать трудные решения приходится довольно часто. Такова судьба тех, кто несет на своих плечах груз ответственности за целый народ. У нее не было выбора: если бы она убежала, то оскорбила бы не только отца, но и всех, кто находился на той площади и нуждался в помощи.

– Он не прав.

– Ксеон редко ошибается.

– Но все же ошибается.

– Я думаю, что в замке есть предатели, Эльба. Один или несколько – понятия не имею, но кто-то пытается навредить тебе. Или, возможно, Вольфману. Я считаю, что мы не просто так отправились в Фер и войска Алмана тоже не просто так напали на дом твоего отца.

– Да. Я все выясню. Кто-то впустил в Станхенг наемников из Арбора, и я найду этого человека.

– То есть не наемники тебя так тревожат?

– Нет.

Аргон подошел к кровати и надел льняную рубашку. Он едва заметно поморщился, когда приподнимал руки.

– Тебя не беспокоят предатели в замке, и к смерти Вольфмана ты была готова?

– Я думала, что готова.

– Эльба, давай договоримся не врать друг другу. Мы можем сколько угодно стоять и разговаривать о том, каким смелым человеком был Вольфман, но он был плохим королем, а ты станешь достойной королевой.

– Вы не можете знать…

– Могу. – Аргон принялся застегивать пуговицы и с интересом посмотрел на нимфу. – Неужели Ксеон уже рассказал тебе о наследнике? Поэтому ты так переживаешь?

– О каком наследнике?

– О сыне Лаохесана.

– У Лаохесана был сын? – изумленно переспросила девушка. – Это невероятно! Если у Лаохесана Опаленного были дети, его род не погиб во время страшной войны, а это значит, что прямо сейчас по Калахару могут ходить истинные саны. Саны, контролирующие огонь!

– Не дети, а всего лишь один ребенок – сын. Насколько я знаю, детей у огненных санов много не бывает. Женщина дарует жизнь лишь одному наследнику.

– Огонь умер.

– Видимо, нет. Наверное, ты должна знать и о том, что, возможно, в пророчестве Змеиных жриц говорится о потомке Лаохесана.

– В каком еще пророчестве? Вы общались с черными ведьмами?

Аргон внимательно посмотрел на Эльбу. Неужели Ксеон вообще ничего не рассказал ей? О чем они тогда беседовали, если не о Лаохесане и не о будущем Калахара?

– Мы ведь в лагере Ровена оказались неслучайно. Мы возвращались из Эридана.

– Вы были в Эридане? Видели мой дом? – глаза Эльбы заблестели.

– Да, видел.

– Он прекрасен, правда?

– Правда. – Аргон подошел к ней совсем близко и искренне кивнул. – Я никогда не видел подобной красоты.

Сердце Эльбы пропустило удар. Она чувствовала, как изумрудные глаза прожигали ее насквозь, как они наблюдали и изучали ее. Не выдержав, девушка поспешно отошла. Напряжение исчезло, и она смогла вдохнуть воздух полной грудью.

– Зачем вы отправились в Черные Топи? – Эльба присела на край кровати. – Туда трудно попасть, но еще труднее оттуда выбраться.

– Я потерял в болотах подругу. – Аргон уселся напротив нее. Раны вновь заныли, но он не обратил внимания. – Ее звали Нуба, и она была чертовски хорошей.

– Ее убили жрицы?

– Скорее, ее убила моя уверенность в том, что ничего не случится.

– Аргон, мне…

– Мы прилетели на Черные Болота, чтобы добыть тайну Калахара, – перебил он. – С помощью этой тайны мы хотели пробраться в Ордэт, где находились записи о Лаохесане и о том, как можно его уничтожить. Змеиные жрицы рассказали нам о потерянном наследнике, который, по преданию, убьет огненного всадника Лаохесана Опаленного, а вместе с ним и всю его армию теней.

– И вы считаете, что потерянный наследник и потомок Лаохесана – это один и тот же человек? – Эльба сосредоточенно нахмурилась. – Огонь побеждает огонь.

– Звучит странно.

– Да, учитывая, что проклятье возымело силу после того, как брат убил брата. Разве мы не за это наказаны? Не за то, что кровь пошла против крови?

– Я не уверен, что мы трактуем предсказание верно. Но пока что иных вариантов нет.

– Если это так, мы не одолеем Лаохесана без помощи пропавшего человека. Надо его найти, но как? Это… это же практически невозможно. Прошло столько лет. Наследником может быть кто угодно и жить он может где угодно.

– Я знаю, Эльба.

– Хм… все гораздо сложнее, чем я думала.

– Стальные цепи из Фера…

– Верно. Я хотела поговорить о них.

– Они нужны, чтобы сковать Лаохесана. В книгах масонов было написано, что нужно добыть стальные цепи Халассана и клинок Первого Человека Вудстоуна. Еще там писали о живой воде, но я так и не понял, где ее можно раздобыть.

– Живую воду?

– Да.

Эльба тепло улыбнулась и наклонила голову:

– Ее не нужно добывать. Живая вода – это наша кровь.

– Кровь?

– Да, – она уверенно кивнула. – Мы в Эридане считаем, что в нашей крови заключены сила поколений, их энергия и знания. Потому во время брачного ритуала супруги не только клянутся друг другу в верности, но и обмениваются кровью. Мы оставляем кровавый след на камне предков в Рифтовых Болотах. Вы должны были его видеть.

– Камень предков… – задумался Аргон. – Камень с отпечатками ладоней?

– Да. Если не заплатишь цену кровью, то не покинешь Черные Топи живым. Об этом все знают в Эридане, и все жутко боятся проклятья Змеиных жриц.

Аргон неожиданно замер.

– Что ты сказала?

– В смысле?

– Человек не покинет болота живым, если не заплатит кровью?

– Верно. – Эльба кивнула. – Это строгое правило. Черные ведьмы преклоняются только перед одним божеством, и это божество – Морана.

Аргон стремительно встал и тут же согнулся от острой боли. Эльба непроизвольно подскочила и схватила его за плечи.

– Что с вами?

– Я… – Он свел брови и посмотрел куда-то в пустоту, сквозь время и воспоминания. Мысли вспыхнули и закружились, как стаи птиц. – Я понял.

– Что поняли?

– Нуба умерла, потому что не заплатила… Эльба, она не заплатила дань кровью! – В глазах Аргона загорелось настоящее безумие. Он так посмотрел на нее, что кожа покрылась мурашками. – Ксеон поранил руку. Да, я точно помню, змей едва не проглотил нас. Ксеон пролил кровь, а я…

Аргон отстранился. Неужели та голубоглазая ведьма спасла ему жизнь? Раньше он не предавал этому значения, но…

– О чем вы говорите? – спросила Эльба. – Я вас не понимаю.

– Меня спасла Змеиная жрица. Она тогда еще сказала, что я буду благодарен, но я не обратил внимания на ее слова. Они убили наших ястребов, потом умерла Нуба. Я даже не подумал об этом. Но, видимо, зря.

– Черная ведьма спасла вам жизнь? Но каким образом?

– Она проткнула мое запястье толстенным когтем. Пролила кровь.

– Это… – Эльба ошеломленно покачала головой. – Это невозможно. Я слышала легенды о Змеиных жрицах с детства. Это опасные и жуткие существа, я сама там была, и вы не представляете, Аргон, что я там услышала. Я по сей день не могу спокойно спать.

– Я не вру.

– Но зачем им это? Вы ведь даже не из Эридана.

– Спроси у той голубоглазой ведьмы. Наверняка у нее были причины.

– Голубоглазой?

Теперь пришел черед Эльбы удивляться. Внутри похолодело, она была сбита с толку.

– Как выглядела ведьма? – послышался ее глухой голос. – Голубые глаза, волосы такие же черные, как и бездна. Красные змеи в волосах. Я права?

Аргон нахмурился:

– Откуда ты знаешь?

– Это… – Эльба отвела взгляд и прохрипела: – Это была моя мать.

Аргон застыл. Сначала он подумал, что ему послышалось, но, посмотрев в ее перепуганные глаза, понял, что она действительно произнесла именно это. Ее мать была в Рифтовых Болотах, и именно она спасла Аргону жизнь.

– Быть может… – Эльба запнулась и, словно защищаясь, обхватила себя руками за плечи. – Быть может, она знала, что вы спасете Рию, что вы найдете нас на равнине. Она знала и хотела помочь. Но это так странно, ведь именно моя мать прокляла меня, Аргон.

– Прокляла?

– Да.

– Но почему?

– Такова плата. – Эльба встретилась взглядом с Аргоном и пожала плечами. – Все платят, даже те, кто сам туда попадает после смерти. Клянусь Пифией, я бы все отдала, – все, слышите, Аргон? – чтобы никогда не становиться Змеиной жрицей. Эта жизнь и так за меня решила многое. Хотя бы после смерти я хочу стать свободной.

Повисло странное молчание. Неожиданно Аргон осознал, что Эльба ему действительно доверяет. В их признаниях было много личного. Никто не делится сокровенным с тем, кто ему чужд.

Аргон подошел к Эльбе и сказал:

– Ты и так свободна.

– Нет.

– Ты свободный человек.

– Я тоже так считала, но ошибалась. И вы… вы ведь хотели услышать, что меня так тревожит? Это, Аргон. Я обязана делать то, что вызывает у меня ужас. То, что пугает меня и не дает мне дышать. Эта жизнь мне совершенно не принадлежит.

– Почему ты говоришь так? – возмутился он. Для него, сильфа, ее слова были отвратительной ложью. – Ты вольна выбирать.

– И я выбираю правильно, так, как от меня требуют обстоятельства. Вольфман завтра умрет, Аргон, и вместе с ним умрет стихия земли. А я не могу позволить этому случиться.

– И что ты собираешься сделать?

– Нейрис проведет обряд передачи сил. В большинстве случаев он не опасен, но здесь все будет по-другому. Дар Вольфмана спит – он не контролировал землю, вы ведь знаете.

– Он и не верил, что может.

– Придется разбудить стихию, а я… сомневаюсь, что у меня хватит сил.

– Эльба, я не встречал более сильной девушки.

– Все гораздо сложнее. Понимаете, мне придется…

Эльба запнулась. В ее синих глазах застыло выражение полнейшей растерянности и усталости. Аргон подался вперед, а девушка бесстрастно прошептала:

– Завтра мне придется умереть.

* * *

Обряд передачи сил проводился крайне редко. Магия передавалась из поколения в поколение не просто так. Считалось, что обычный человек не сможет жить с той мощью, которая скрывалась в крови настоящего мага. Эльба не была обычным человеком. Она могла выжить в том случае, если бы боги посчитали ее достойной преемницей.

Но она могла и умереть.

Правда, не в этом заключалась наивысшая сложность. Сила земли спала, а значит, ее надо было не просто передать, но разбудить.

Как?

На этот вопрос Нейрис Полуночная боялась отвечать даже самой себе. Ее брат часто рассказывал историю о том, как он впервые использовал свой дар. Атолл едва не утонул в лазурном океане, после того как его деревянную лодку перевернула гигантская волна. Из этого следовало, что Эльба должна была оказаться на краю гибели, и, возможно, тогда земная стихия откликнулась бы на ее зов и пробудилась. Но уверенности не было. Земная стихия не подчинялась человеку уже несколько поколений, и на веку Аргона, как и на веку Эльбы, никто не воздвигал каменных замков. Барлотомеи предпочитали править землей, а не управлять ею, и потому шансов, что с закатом рода дар юного короля Вольфмана станет даром речной нимфы, было крайне мало.

Предводитель поднялся к Каменному Кругу Станхенга с большим трудом, но он не мог оставаться в своих покоях, зная, что Эльба рискует жизнью и может умереть. Он неуклюже шагал по сухой земле, поправляя накидку, которая так и норовила свалиться с плеч, и упрямо глядя перед собой. В его зеленых глазах горели восторг и тревога. Аргон не понимал, злиться ему на Эльбу или восхищаться ею. Была ли Эльба безрассудной или смелой? Или безрассудство и смелость – стороны одной монеты? Возможно, теперь Аргон понимал вечно ворчащего Ксеона. Отвага Эльбы поражала, но сердце в его груди дико билось от страха, что ритуал пройдет не так, как задумано.

На одиноком холме столпилось столько людей, что у высоких каменных скульптур не осталось свободного места. Аргон уже бывал здесь во сне. Но сейчас ему стало не по себе оттого, что он повторил призрачный путь своего мертвого отца. Наверное, это место обладало магией предков Вудстоуна – не зря же оно считалось священным в Станхенге, – но Аргон никакой связи с миром духов не почувствовал. Он прошел к центру, пробравшись сквозь толпу, и в недоумении посмотрел на такую глубокую яму, что казалось, будто бездна распахнула свои двери в сердце Станхенга. Аргон перевел недовольный взгляд на Хуракана:

– Что это?

– Это… – тот всплеснул руками, – яма. Обычная яма.

– Зачем она?

– Увидишь, мак.

– Просто не верится, что ты позволил этому случиться, – неожиданно процедил Ксеон, появившийся рядом. Лицо его перекосилось от ярости. – Ну, и зачем тратить время на какие-то ритуалы? Просто повесили бы королеву, да и дело с концом.

– Та знахарка знает свое ремесло, – нехотя отрезал Хуракан, – не волнуйтесь. Ничего с милейшей Эльбой не случится. Уж точно не сегодня.

– Ее собираются похоронить заживо, – не унимался Ксеон. – Она умрет. Я что, один это понимаю? Вы с вашими суевериями, вашими обрядами… Вы посходили с ума! Если бы люди так просто возвращались из мира мертвых, твой отец был бы жив, и Нуба была бы жива. Или ты думаешь, они не достойны второго шанса?

– Я не говорил этого.

– Тогда почему не отговорил Эльбу, не сказал, что это паршивая идея?

– Это ее решение.

Ксеон усмехнулся и сдавил пальцами переносицу.

– Как трогательно. Не знаю, кто из вас глупее – ты или она. Эта девушка – будущая королева Станхенга, возможно, будущая королева всего Калахара, а вы позволяете ей рисковать своей жизнью, будто она обычная служанка.

Аргон зло стиснул зубы. Уж он-то точно знал, что будь Эльба служанкой или кухаркой, беглянкой, сильфом, миледи, да кем угодно, он бы все равно не хотел, чтобы у нее отнимали самое дорогое – ее жизнь. Но Эльба рисковала как раз по той причине, из-за которой Ксеон не хотел, чтобы она это делала. Она была королевой. И пусть Аргон не был согласен с ее решением, но не уважать его не мог.

– Ты все сказал? – рявкнул Аргон, повернувшись к другу. Тот не ответил, только глянул на него так обиженно и возмущенно, словно Аргон совершал самую большую ошибку в своей жизни. – А теперь помолчи, потому что легче от твоих слов не становится.

Ксеон отвернулся, а Аргон, задев его плечом, прошел вперед. Яма и правда была очень глубокой – дна не видно. Аргон прошел по краю, придерживая пальцами накидку, и, несмотря на жару, ощутил холод в груди.

Рядом с одной из скульптур стоял Пастор Висконсий, облаченный в черную ризу. В его глазах было столько ненависти, что он вполне походил на огненного сана – того и гляди подожжет всех, кто поднялся на холм, дабы лицезреть настоящий магический обряд. А вот Милены де Труа видно не было. Поговаривали, будто она закрылась в покоях и не покидала их с прошлой ночи. И неудивительно – происходящее сейчас было полнейшим безумием.

Неожиданно к Аргону подошел Элиас – худощавый мужчина на голову ниже молодого предводителя. Он не мог разговаривать с тех самых пор, как дикари из клана Ровена отрезали ему язык. Эстоф принял его в свою общину, а Аргон взял под свое крыло. С того момента Элиас был предан им и считал их своей семьей. Аргон не успел заметить, как и сам привязался к молчаливому Элиасу.

Немой взмахнул руками и начертил в воздухе непонятные символы. Аргон улыбнулся, поняв, что тот приветствует его, и неуверенно изобразил пару символов в ответ. Элиас с чувством кивнул. Он указал длинным пальцем на глубокую яму, такую же бездонную, как и бездна Тартара, и на лице Аргона вновь появилось удрученное выражение.

– Не спрашивай, – прохрипел он, – я понятия не имею, что происходит.

Аргон отошел и поправил тугую повязку под белой рубахой. Раны горели. Мысли тоже обжигали. Он осмотрелся в поисках знакомых лиц и увидел огромное количество перепуганных горожан. Дети облепили древние скульптуры и в ожидании смотрели на яму, пастора, золотые кубки с непонятной темной жидкостью, стоящие на маленьком алтаре. Народ настороженно ждал, как и Ксеон, поглаживающий пальцами гладко выбритый подбородок, как и Хуракан, пожалуй, впервые притихший и сбитый с толку. Он знал, что магию стихий можно передать по кровной линии или хотя бы по праву рода: летающие люди обмениваются знаниями с летающими людьми, речные шуты – с речными шутами. Но никогда он еще не видел, чтобы сила земли преклонилась перед силой воды. Ритуал одновременно восхищал и пугал его, и он ждал начала со странной и растерянной улыбкой на губах.

Яркое солнце беспощадно заливало землю золотом лучей. Аргон посмотрел на него, прикрыв рукой глаза, и подумал о Лаохесане Опаленном. Огненный всадник еще не достиг Калахара, но его возрождающаяся сила уже по-настоящему пугала. Ведь он, раб света и тьмы, управлял днем и ночью, ему подчинялось само солнце. Лаохесан был далеко, а мир уже менялся, и его не поглощала тьма, которой всегда боялись люди, а испепелял вездесущий свет.

Неожиданно по толпе прокатился шепот и люди расступились. Аргон в недоумении обернулся и увидел, как на холм поднимаются несколько человек.

Первой шла Нейрис Полуночная в черной льняной накидке, которая развевалась на ветру. Ее темные волосы были распущены, на груди висел золотой амулет – змея, пытающаяся проглотить свой хвост. За ней следовали стражи, и они вели под руки бледного умирающего короля, помогая ему взбираться на холм предков.

Эльба шла последней.

Ее юное тело было облачено в белоснежную накидку. Эльба смотрела себе под ноги и нервно сжимала ладони. Ее волосы тоже были распущены и змеями извивались по изящной спине. Ни одно украшение не отягощало ее тела, кроме подаренного отцом серебристого браслета, изображающего змею, пожирающую свой хвост.

Аргон задумался над тем, что может означать этот символ. Он вдруг вспомнил, как они пролетали на ястребах над Рифтовыми болотами, которые с высоты были похожи на гигантских змей, съедающих свои хвосты. Наверное, этот знак имел значение в землях Эридана. Аргон надеялся, что услышит ответ из уст самой Эльбы, когда она пройдет испытание и ритуал закончится.

Когда Нейрис, король и Эльба поднялись на вершину холма, там воцарилась тишина. Люди перестали разговаривать, воздух замер, птицы молча пролетали над головами, бесшумно взмахивая гигантскими крыльями. Нейрис Полуночная подошла к Пастору Висконсию, и он в свойственной ему манере пренебрежительно скривил губы и прохрипел:

– Все готово для погребения.

– Хорошо. – Она кивнула. – Мы можем начинать.

Внезапно рядом с Аргоном появилась Рия. Он почувствовал, как она вцепилась в его руку, и услышал:

– Б-боги могут наказать. – Ее огромные перепуганные глаза лихорадочно бегали из стороны в сторону. – Богам н-не нравится, когда у кого-то бо-больше сил, чем положено.

– С Эльбой ничего не случится.

– Ты не м-можешь з-знать.

Аргон перевел мрачный взгляд на Эльбу и признался:

– Я бы многое отдал, чтобы уберечь твою сестру от гибели.

– Так сд-делай ч-что-нибудь.

Ее собранные кверху кудри растрепались, а рукава изумрудного платья, как и его подол, были выпачканы в грязи. Рия глядела на сестру горящими глазами и понимала, что ее знаний недостаточно, что ее близкий человек вновь находится в опасности. Но что она могла сделать? Как могла помочь? Рия читала о ритуале возрождения стихии. Она точно знала, что сила перейдет к Эльбе лишь в том случае, если Эльба умрет.

Это не работало иначе. Сила возрождалась вместе с человеком.

– Я снесу эти скалы, подниму эту землю, если почувствую, что магия выходит из-под контроля, – пообещал Аргон, опустившись перед маленькой девочкой на одно колено, и положил руки ей на плечи. – В тебе течет кровь речного вождя. Верно?

Рия кивнула.

– Значит, ты такая же сильная, как и твоя сестра.

– Мы должны об-обратиться за п-помощью. Мы одн-ни не справимся.

– Ты говоришь о своем отце?

– Нет, – она посмотрела Аргону прямо в глаза. – Друиды.

– Их ведь не существует. Какая от них может быть помощь? Если они и ходили когда-то по этой земле, от них не осталось и следа. Сейчас нужно рассчитывать друг на друга. Ты можешь помочь своей сестре, поверив в нее. Знаешь, как говорил мой отец? Он…

– Друиды реальны, – без запинки ответила Рия, – они не позволят моей сестре уйти.

– Я тоже не позволю.

– Но ты управляешь в-ветром! – Она опечаленно покачала головой. – А не жизнью.

С этими словами Рия убежала, а он уставился ей вслед и неожиданно ощутил себя действительно бесполезным. Может быть, он и вправду не должен был позволять Нейрис проводить ритуал? Станхенг рисковал королевой, Атолл Полуночный рисковал наследницей. Аргон рисковал Эльбой. Был ли риск оправдан? И верил ли юноша в силы стихий так же искренне, как в них верила сама Эльба? Сила стихий не спасла его мать, не уберегла его отца. Почему она должна была избрать Эльбу?

– Этот мужчина, – громким голосом провозгласила Нейрис, – и эта женщина связаны нитями судьбы! Сегодня одна из нитей оборвется, чтобы узел затянулся прочнее.

Толпа завыла. Речные люди широко заулыбались, их лица отличались от лиц тех, кто всю жизнь провел в Вудстоуне. Кто боялся магии и не верил в чудеса.

– Я отдаю… – просипел король Вольфман слабым голосом и вдруг качнулся назад. Несколько стражей поддержали его, а Эльба шагнула вперед.

Аргон поднялся с колен и всмотрелся в бледное лицо Вольфмана, покрытое тоненькими синими венами. Казалось, яд расползался по его телу, словно весенние ручейки. Вольфман смотрел мутными глазами и хватал губами воздух.

– Я отдаю жизнь вам и Калахару. Ничто не сделано зря, и этот день… – Он закашлялся и тяжело оперся ладонью о плечо супруги. Эльба так прижалась к нему, будто больше всего на свете хотела, чтобы он не упал. Народ в ужасе застыл. – Это только начало! Начало новой эпохи, которую построил… я.

Люди молчали. Ксеон смотрел на короля, прищурившись, а Эльба тяжело и прерывисто дышала, чувствуя вину за все, что происходило с Вольфманом. Она бы никогда не забрала его болезнь, но сейчас забирала его жизнь. И ей было больно. Именно она олицетворяла Морану в представлении супруга и его матери.

– Дайте мне свою руку. – Вольфман протянул руку, и Нейрис провела по его ладони острым клинком. Брызнула кровь. – Теперь твою. – Эльба зажмурилась, как только ледяное лезвие прикоснулось к коже, и порывисто отвернулась, когда оно оставило глубокий порез. – Вы должны быть смелыми, и тогда Пифия вас вознаградит.

– Пифия – не мое божество.

– А кто ваше божество, Вольфман?

– Моя мать.

Он знал, что мать не пришла. Ее не было рядом, и оттого дышать ему было все тяжелее и тяжелее. Аргон глядел на него настороженно. Он неожиданно для себя почувствовал желание пожать королю руку, но не пошевелился.

Окровавленные ладони Эльбы и Вольфмана соприкоснулись, пальцы переплелись. Пастор Висконсий перевязал их запястья черной лентой и понурил спину: он причащал Вигмана Барлотомея Многолетнего, освящал брак Вигмана и Милены де Труа, назвал двору имя их сына и теперь… хоронил его раньше срока. Скрюченный и обозленный, он пронзил Эльбу таким ядовитым взглядом, что та невольно вздрогнула.

– Кровь Барлотомеев сегодня умрет, – прошипел он на ухо нимфе. – И эта кровь на ваших руках.

Его черная риза волочилась за ним по земле. Эльба зажмурилась, чувствуя, как бешено барабанит в груди сердце и дрожат ноги. Когда она вновь посмотрела на Вольфмана, его глаза были полны слез. Кто-то из речных людей ударил в бонго, и юноша содрогнулся от этого звука. Вольфман крепче сжал скользкую от крови руку девушки. Над Каменным Кругом зазвучали мелодичные удары, нимфы запели. Их голоса казались острыми, словно наконечники стрел, и они пронзали сердца горожан.

Нейрис повела племянницу и Вольфмана вперед, и каждый шаг Эльбы был для Аргона словно сильнейший порыв ветра. Будто безумец он наблюдал за тем, как родная тетка сопровождала Эльбу к яме. Прежде чем спуститься, Эльба посмотрела на него. Аргон точно знал, что никогда не забудет этого взгляда, полного одновременно решимости и ужаса. Где она научилась так смотреть, что земля исчезала из-под ног?

– Останови это, – прорычал рядом знакомый голос. – Останови это безумство. Чему ты позволяешь случиться?

Аргон молчал, а Ксеон смотрел куда угодно, только не на Эльбу. Он ничего не понимал.

– Ты позволяешь… – Ксеон запнулся и беззащитно взмахнул руками, – позволяешь ей умереть! Ты позволяешь им смотреть на это и верить, верить, что она выживет!

– Она выживет.

– Аргон!

– Она. Выживет.

– Болван… Какой же ты невероятный болван! Я… – Ксеон схватился руками за волосы, а потом со свистом выдохнул. – Я не хочу видеть это.

Он в отчаянии отвернулся и сошел с места, намереваясь уйти отсюда как можно дальше. Он прорвался сквозь толпу зевак, расталкивая их руками, вырвался на свободу и, чувствуя себя совершенно опустошенным, двинулся вниз по склону холма. Музыка играла все тише. Он шел все быстрее. И единственное, что напоминало ему о происходящем, было скрыто глубоко в его груди. Так глубоко, что даже сам Ксеон не мог этого разглядеть.

Аргон видел, как друг скрылся в толпе, и еще крепче стиснул дрожащие пальцы. Он привык верить своей интуиции, а она его никогда не подводила.

Эльба и Вольфман исчезли из вида. Они оказались на дне гигантской ямы, легли рядом и одновременно уставились в яркое чистое небо. Вольфман зажмурился, а нимфа продолжала глядеть на это голубое небо, представляя на нем звезды, и наслаждалась им, как в последний раз. Глаза защипало, и по щеке скатилась слеза.

Нейрис посмотрела на Хуракана и кивнула.

– Пора.

Ее голос дрогнул, но спина оставалась такой же прямой, а взгляд был полон решимости. Старик расправил тяжелую серую накидку и поднял к небу руки. Люди следили за ними, будто он держал в пальцах нечто раньше невиданное.

Аргон был единственным, кто смотрел на яму.

Хуракан звонко хлопнул в ладони. Куча земли взмыла вверх и в следующее мгновение упала вниз, заполнив яму доверху. Старик опустил руки, и мелодия, разлетающаяся по Каменному Кругу, зазвучала громче. Речные люди выступили вперед, создавая круг. Кто-то из них упал на колени и взвыл не своим голосом, обращаясь к незнакомым Аргону богам. Нейрис закружилась в танце, вытянув руки навстречу приближающимся грозовым тучам. Они появились на небе так неожиданно, что никто их не заметил, даже сам Аргон. Он посмотрел на потемневшее небо и понял, что темные тучи появились только над Каменным Кругом Станхенга, а за пределами холма продолжало ярко светить солнце. Уроженцы Вудстоуна, как и Дамнума, во все глаза наблюдали за речными шаманами. Дети молчали, а их родители морщили лбы, глядя, как странно одетые мужчины и женщины танцуют рядом с могилой их королевы. Босые ноги громко стучали о землю. Были слышны раскаты грома. Лихо отбивали быстрый ритм ладони по натянутой коже бубнов и бонго. Аргон смотрел на танцующих людей, но в их резких движениях и выражении лиц видел что-то животное. Дикари. Даже своевольный нрав сильфов не был настолько первозданным и мятежным. К танцующим присоединилась и Рия Полуночная. Она грозно скалила зубы и горбила спину, и Аргон увидел в ней дикую львицу. На землю обрушились потоки дождя. Нейрис протянулась к ним руки и широко улыбнулась, выкрикивая:

– Помоги ей, Пифия. Помоги ей, Пифия!

Ее глаза неожиданно закатились, обнажив белые глазные яблоки. Тело затряслось в жутких конвульсиях. Она задрожала как в лихорадке, из носа потекла кровь. Аргон собирался подойти к ней, но его остановила чья-то рука. Он обернулся и увидел Хуракана, который качал головой:

– Стой.

– Но ей плохо.

– Так нужно. Она помогает.

Помогает? Аргон в изумлении уставился на женщину и понял, что кровь заливает уже и ее шею. Вокруг нее кружились люди, которые стонали и рычали, как звери, а Нейрис безумно улыбалась, трясясь так сильно, что подвеска-символ на ее груди высоко подпрыгивала.

Дождь становился все сильнее, тяжелые капли отскакивали от высоченных каменных скульптур. Люди столпились еще плотнее, и вдруг небо взорвалось яркой вспышкой. Молния заискрилась над головами. Раздался очередной удар барабанов. А затем вдруг… стало абсолютно тихо. Речные шаманы одновременно преклонились перед могилой. Нейрис упала и вяло оперлась ладонями о вязкую землю. С ее лица стекала кровь, смешиваясь с дождем. Женщина порывисто подняла голову и внезапно застыла. В ее серых глазах мелькнул испуг. Люди молча ждали, а она во все глаза глядела на могилу, не понимая, почему ее племянница не возрождается.

– Ну же, – прохрипела Нейрис, утопая пальцами в грязи, – ну же…

Ничего. Звенящая тишина плавала над серым холмом. Аргон вдруг понял, что что-то пошло не так. Перепуганный взгляд Нейрис был красноречивее любых слов.

– Ну же!

Аргон отвернулся, уставившись вдаль невидящим взором.

Внутри образовалась странная пустота. Аргон вспомнил лицо Ксеона, вспомнил его слова. Он с ужасом приблизился к яме, подняв перед собой руку, но кто-то ее тут же опустил и прижал к перебинтованной груди.

– Подожди, – взмолился Хуракан, – не торопись.

– Эльба умирает!

– Ты этого не знаешь.

– Отпусти… Живо отпусти меня!

– Не могу, мак. Ты должен прислушаться к ветру. Прислушайся!

– Я слушаю, – процедил Аргон. Он посмотрел на измученное лицо Нейрис, изуродованное невероятным горем, и оттолкнул старика. – Он велит мне освободить ее.

Аргон вытянул руки, намереваясь приказать ветру поднять землю, но Хуракан снова повис на нем, воскликнув:

– Нет!

И в этот момент из земли сквозь пелену дождя наружу вырвалась черная гадюка.

Змея оказалась прямо перед Аргоном и зло зашипела. Он неуклюже отпрянул назад, споткнувшись о мантию Хуракана, но старик поддержал его за плечи. Аргон присмотрелся к угольной почве и вдруг понял, что наружу выползают десятки скользких шипящих змей. Толпа в ужасе попятилась назад, а гадюки расползлись по контуру могилы, будто оберегая ее от чужаков. Их черные, как бусины, глаза блестели, длинные языки пробовали на вкус влажный воздух. Люди в панике перешептывались, глядя, как в недрах земли что-то шевелится. Внезапно сквозь черную почву наружу прорвалась рука с растопыренными испачканными в грязи пальцами.

Аргон окаменел. Он не верил своим глазам, но в следующий миг из-под земли показалась вторая рука. Пальцы безжалостно впивались в землю. Змеи все шипели, их хвосты извивались, чешуя сверкала.

Из могилы на свет рвалась она, Эльба Барлотомей Полуночная. Она отчаянно карабкалась наружу, стискивая зубы, рыча и извиваясь, будто сама была гадюкой. Аргон увидел ее грязное, искаженное отчаянием лицо, мокрую испачканную накидку, которая облепила все ее тело, когда она встала на ноги и всей грудью вдохнула свежий воздух.

Люди отшатнулись от королевы, и Аргон оказался к ней ближе всех. Эльба посмотрела на него пронзительным взглядом. Ее грудь тяжело вздымалась и опускалась, в глазах пылала слепая неустрашимость. Она выжила. Боги выбрали ее.

Иссиня-черная змея поднялась по телу девушки, обвилась вокруг ее шеи, будто тугой торквес, и зашипела над ухом. Аргону показалось, что гадюка общалась с Эльбой, и та неожиданно кивнула. Она послушно подняла руку, и земля под ногами задрожала. В следующее мгновение рыхлая почва взмыла в воздух, мелкие камни зависли над землей, а потом один из них оказался в ладони Эльбы. Она крепко сжала его в пальцах и неожиданно хищно улыбнулась.

Когда она вновь раскрыла ладонь, камень превратился в прах.

Эльба

Герард налил воды в серебряный кубок и подлетел к королеве, будто она требовала от него незамедлительного подчинения. Но Эльба молча сидела в позолоченном кресле и смотрела на порезанную ладонь. Кровь до сих пор сочилась из раны.

– Нужно позвать лекаря, – взволнованно пролепетал слуга, упав на колени. – Выпейте воды, а я схожу за вашей тетушкой или другим знахарем. Выпейте, вы очень бледны.

Эльба не отвечала. Пить не хотелось. Она подняла голову и сказала:

– Не тревожьте Нейрис. Она слишком устала, чтобы тратить свои силы.

– Но у вас кровь.

– Ты ведь умеешь перевязывать раны, Герард?

– Да… я… – Он встревоженно нахмурился. – Да-да, конечно, сию минуту. Надо бы найти чистую ткань, воду и целебную мазь. Или без мази? Как вам угодно?

– Мне угодно, чтобы ты прекратил бормотать. Ты устроился на новом месте? У тебя все есть? Пища, одежда?

– Конечно, госпожа, я безмерно благодарен вам за вашу доброту! Если бы не вы…

– Герард!

– Простите, ваше величество. Я больше не буду извиняться. И не буду тараторить! – Герард поднялся с колен и вытер ладони о новую чистую одежду. Теперь Герард Дефо был похож на истинного милорда, а не бедного фермера. Его накидка отливала желтым цветом, запонки на рукавах сверкали, будто изумруды, тщательно вымытые волосы оказались светло-русыми, а не грязно-рыжими. Герард нашел чистый платок, окунул его в холодную воду и едва собрался отжать, как в дверь постучали.

Эльбе не хотелось ни с кем разговаривать. На душе было тяжко. Сегодня она лишилась мужа и сама умерла. Она оказалась по ту сторону жизни, но ничего не увидела, лишь блеклый свет, который так и остался для нее недосягаемым миражом. Герард взволнованно вытянул шею:

– Мне открыть, госпожа?

– Спросите, кто это. Возможно, мне принесли весть о пропавшей Милене де Труа.

Слуга покорно подошел к двери и распахнул ее. Перед ним стоял зеленоглазый сильф. Герард ощутил себя удивительно низким и потому нерешительно выпрямил спину.

– Могу я спросить…

– Эльба? – Аргон обошел слугу, будто его и не существовало. Герард возмущенно вскинул брови.

– Королева Эльба, – поправил он незнакомца. – Что вы себе позволяете?

– Не нужно… – Эльба устало взмахнула рукой. – Это наш друг, Герард. Рада видеть вас, Аргон. А это Герард – мой новый слуга. Вы, к сожалению, еще не встречались.

– Новый слуга? – подозрительно переспросил тот.

– Верно.

Молодой предводитель нахмурился, но кивнул. Он вдруг подумал, что никогда еще не бывал в покоях Эльбы Полуночной. В ее просторной комнате были распахнуты все окна, тюль развевался от легкого горячего ветра. На столике у кресла лежали два окровавленных платка, а на полу у застеленной кровати притаилась грязная накидка.

Та самая накидка, в которой Эльба выбиралась из ямы.

Аргон прищурился, вспомнив об этом, и многозначительно посмотрел на девушку. Грудь Эльбы судорожно сжалась, и она хриплым голосом проговорила:

– Герард, оставь нас.

Слуга не решился спорить или задавать вопросов. Он несколько раз послушно кивнул и скрылся за массивной дубовой дверью.

Аргон непроизвольно коснулся пальцами заживающей раны. Она болела меньше, но двигаться все еще было весьма затруднительно.

Неожиданно его взгляд упал на порез на ладони нимфы. Она закрывала его здоровой рукой, но кровь просачивалась между тонкими красивыми пальцами. Аргон подошел к королеве, снял накидку, которую носил в любую погоду, так как она напоминала о родном доме, и опустился перед девушкой на колено. Она изумленно спросила:

– Что вы делаете?

Аргон достал из миски мокрый платок и отжал его. Затем уверенно перевернул ладонь нимфы, осмотрел глубокий порез и сказал:

– У вашей тетушки стальные нервы и твердая рука.

– Она… – Аргон приложил ткань к ране, и Эльба запнулась, почувствовав, как кровь прилила к щекам. Юноша не обратил на это внимания, а она прошептала: – Нейрис всегда принимала правильные решения вне зависимости от ситуации.

Аргон аккуратно промывал рану, а Эльба наблюдала за ним и медленно дышала. Повисла приятная тишина, и было так просто притвориться, что ничего страшного не случилось. Что она не прорывалась сквозь массу тяжелой мокрой грязи, что эта грязь не забивалась в глаза, нос и даже рот, что Эльба не давилась ею, когда взывала о помощи богов. Было так просто притвориться, что король Вольфман не умирал, а его мать не пропадала. Так просто закрыть глаза и представить просторы речных земель и услышать грохот величественных водопадов. Аргон аккуратно затянул узел, чтобы повязка не съезжала. Эльба увидела, как дрогнул его кадык, а потом почувствовала, как его пальцы осторожно прошлись по ее горящей руке. Она в смятении бросила на него взгляд, но он упрямо смотрел на ее рану. Они оба боялись нарушить тишину.

Неожиданно Эльба осознала, что, возможно, ей не хотелось бы никого сейчас видеть. Никого, кроме этого человека… Эта нелепая мысль пронзила ее сердце беспощадной стрелой. Она посмотрела на Аргона, а тот, будто услышав ее мысли, поднял голову.

– Ты побледнела.

– Я все еще нехорошо себя чувствую, – быстро ответила она.

– Я бы предложил тебе отдохнуть, но, боюсь, твой сон больше не будет спокойным.

– Мой сон сейчас – не главная проблема.

– Да. – Аргон горько улыбнулся и кивнул, отчего его кудрявые волосы упали на глаза. – Теперь ты единственная королева Станхенга.

– И мне придется сделать мир лучше.

– Звучит так, будто ты в это не веришь.

– Сомневаюсь, что это возможно, – пожав плечами, ответила Эльба. Она невольно посмотрела на свои пальцы, которые прикасались к теплой ладони Аргона. – Этот мир не хочет становиться лучше, Аргон, а если бы хотел, нас бы не ожидала война, мы бы не боялись появления Лаохесана. Возможно, мы заслужили то, что происходит.

– Эльба, ты только что восстала из мертвых.

– Я не…

– Боги или духи – неважно, но они сохранили тебе жизнь. Значит, нам есть во что верить и на что надеяться. Я ведь был там, я все видел, и это было…

– Пугающе?

– Потрясающе. – Аргон придвинулся к ней ближе. – Никто не верил в магию стихий, но ты заставила их поверить. Люди поверили в тебя. Ты уже сделала этот мир лучше хотя бы потому, что подарила им надежду.

– Я лишь напугала их. К тому же Милена де Труа пропала. Я все думаю, неужели это она подослала наемников Алмана?

– Но Алман убил ее мужа.

– А я убила ее сына.

– Ты никого не убивала, – твердо сказал Аргон. – Он болел, и мы прекрасно понимаем, что шансов у него не было.

– Не говорите так, – прошептала Эльба, пытаясь отнять руку. Но Аргон крепче сжал ее и с силой потянул на себя. В его зеленых глазах полыхнули искры, а Эльба тяжело вздохнула, поджав от обиды губы. Она до сих пор видела лицо Вольфмана и его блестящие от слез глаза. Ему было так страшно, а что она сделала? Чем она ему помогла?

– Вольфман поступил храбро, когда согласился на ритуал, но он знал, на что шел. Вы могли умереть оба.

– Но я не умерла.

– И тебя это расстраивает?

– Нет, пугает. Меня выбрали боги. Выбрал народ. Выбрал отец. Но почему? Может быть, я ничего этого не хотела. Но ладно, хорошо. Былого не изменишь. Просто сейчас мне немного не по себе. – Эльба растерянно отвернулась. – Я понимала, что мне предстоит занять его место, но не думала, что это случится так скоро. В голове столько мыслей и сомнений, а я понятия не имею, как мне быть.

– Для начала тебе стоит поверить в свои силы. – Аргон взял ее пальцы в свои широкие ладони. – Ты ведь доверяешь мне?

– Быть может, даже больше, чем следует.

Аргон озадаченно вскинул брови:

– Почему ты так думаешь?

Эльба хотела ответить, но так и не решилась. Она хотела сказать, что еще ни один мужчина не сделал ее жизнь лучше или проще. Они много обещали и не выполняли своих обещаний. Они действовали ради выгоды, ради народа, но не ради нее. Теперь их поведение можно было оправдать хотя бы потому, что ей предстояло вести себя так же. Она должна была понять, с чего начать, кому доверять и куда стремиться. Женщина в ее положении могла в любой момент потерять власть, и потому ей нужно было убеждать людей ежедневно и ежеминутно, что она не просто так занимает свое место в замке. Но на этом сложности не заканчивались. Ее должен был бояться сам Алман Многолетний, чтобы война завершилась в ее пользу. Но как это сделать? У кого спросить совета? Она доверяла Аргону. Но кто руководствуется чувствами, когда речь идет о благополучии королевства? Эльба разрывалась на части! Сомнения терзали ее душу и заставляли чувствовать себя слабой.

– Я не… – она запнулась.

В эту секунду зеленые глаза Аргона напомнили ей о родном доме и об океане. В эти глаза она смотрела, когда находилась в плену у Ровена. В эти глаза она смотрела, когда танцевала в малом зале. Эти глаза спасали от многих недугов. Эльба усталым движением смахнула со лба волосы и проговорила:

– Забудьте, Аргон. Мне сейчас действительно не по себе, и я многое говорю невпопад.

– Ты просто боишься.

– А я имею на это право?

– Обещаю, что я никому не расскажу. – Аргон улыбнулся и медленно встал с колен. – Тебе все же стоит отдохнуть. Солнце давно уже должно было зайти, но погода меняется. Сложно понять, когда сумерки, а когда ночь. Рассвет наступает слишком рано, а заката ждешь целую вечность.

– Но вы… – Эльба поднялась с кресла. На лице Аргона появилось странное выражение, значения которого она не сумела понять. – Вы ведь хотели поговорить о чем-то, а я не дала вам и слово вставить.

– Все в порядке.

– И все же.

– В конце ритуала мне показалось, что ты общалась со змеей. Это странно, так как ни один из сильфов не общается с птицами. Вот я и захотел утолить свое любопытство.

– Нет, – Эльба оперлась рукой о спинку стула и покачала головой, – змей я не понимаю, впрочем, так же, как и многих людей. Правда… мне кажется, они понимают меня. Только я подумаю о чем-то, а они уже делают это. Странно?

– Ничуть. Ястреб всегда знает, чего хочет сильф.

– Мне бы хотелось когда-нибудь полетать на ястребе или на соколе. Это страшно?

– Не страшнее, чем плавать в океане, – усмехнулся Аргон.

– Вы не умеете плавать?

– Абсолютно. Если бы я был вудстоунцем, то символизировал бы камень.

Эльба внезапно рассмеялась. Она чувствовала себя ужасно уставшей, но на какое-то мгновение позабыла об этом. Она посмотрела на Аргона, а тот пожал плечами.

– Увы, это чистая правда. И если уж совсем начистоту, то я пришел не только из-за змей, Эльба. Я должен был убедиться…

– В чем же?

Аргон подошел к Эльбе и серьезно посмотрел на нее.

– Я должен был убедиться, что с тобой все в порядке.

– Вам совершенно не обязательно было делать это, Аргон.

– Я захотел.

– Такие желания многие могут неправильно истолковать.

– Пусть толкуют как угодно. Я должен был прийти, и я пришел. А если ты считаешь, что я поступил неверно, скажи мне об этом. Правда… – Его глаза сверкнули. – Правда, я сомневаюсь, что это помешает мне прийти вновь.

Эльба растерянно замерла, почувствовав, как все внутри нее вспыхнуло и задрожало. Что он имел в виду? Она собиралась ответить, но Аргон уже направился к выходу. Дверь за ним закрылась, а на душе у нее стало невероятно тяжко. Эльба прикоснулась ладонью к груди и села в мягкое бархатное кресло.

Офелия

В главном зале были пятеро. Алман восседал на деревянном троне, по правую руку от него находилась Офелия Барлотомей из рода Уинифред, а по левую – Осгод Беренгарий. У витражного окна, переливающегося зелеными, желтыми и голубыми цветами, притаилась Нириана – вожак клана Черных Крыс из Дамнума, высокая неказистая женщина с бронзовой кожей и угольно-черными волосами. Всем девочкам и мальчикам из этого клана в семилетнем возрасте сбривали брови, и на их месте со временем появлялась уродливая белая корка. В отличие от представителей клана Утренней Зари, никто из Крыс не носил клетчатых накидок или рубах. В основном они одевались в кожу. Волосы Нирианы были небрежно собраны в незамысловатую прическу, кончики зубов подпилены, словно она намеревалась разодрать глотку каждому, кто пойдет против нее.

Пятым человеком был Фархад, Опаленный призрак Халассана, прибывший вместе с сотнями людей из города Фера на корабле Алмана Барлотомея Многолетнего. Он с независимым видом стоял перед новым союзником, отказываясь называть его своим королем. Однако он готов был преклонить колено перед Офелией Уинифред. Никто в зале не догадывался о его истинных намерениях, кроме самой королевы Арбора.

В центре зала до сих пор были заметны трещины в каменных плитах. Все напоминало о том, что именно здесь, именно на этом месте испустил свой последний вздох второй из сынов Радмана Многолетнего – Вигман Барлотомей Многолетний.

Лицо Алмана Барлотомея казалось сухим и старым в ярком солнечном свете. В его карих глазах переливалась мутная пелена, которая появляется у человека, не спавшего много ночей. Алман царапал деревянные подлокотники, срывая ногти, и казался одержимым. Он как будто даже не понимал, что причиняет себе увечья.

– Итак… – прохрипел он недовольным голосом. Черный пес, спящий у его ног, открыл глаза, но потом лишь лениво перевернулся на другой бок. – Вы пришли, чтобы сообщить мне не очень приятные вести, верно, Фархад?

– Вы сами рассудите, приятные это вести или нет, когда я озвучу их.

– Тогда докладывайте. Мы все внимание.

Мужчина в красно-золотистом кафтане с алым поясом шагнул вперед. Руки он сжимал за своей спиной, а серебристая сабля поблескивала в ножнах на его бедре. Синий тюрбан аккуратно овивал голову, скрывая светло-каштановые волосы.

– Вольфман Барлотомей не был побежден нами в пустыне. Как и его отряд.

– И по какой же причине? – неожиданно поинтересовалась Офелия. Она так гневно воззрилась на Опаленного призрака, что он невольно переступил с ноги на ногу. – Вы ведь дали обещание, Фархад. Вы знали план. Как бы хороши ни были Каменные Сердца, у них не было шансов против искусно обученных мастеров своего дела. Или мы ошиблись в вас? По какой причине вы потерпели поражение?

– Мои люди столкнулись с невозможным.

– Интересное оправдание.

– С ними был мальчишка, – прорычал Фархад, – и он уничтожил моих людей просто взмахом руки. Одним лишь взглядом.

Алман перестал царапать подлокотники и искоса взглянул на северного гостя. Его лицо пренебрежительно скривилось. Он стиснул зубы и процедил:

– Взмахом руки?

– Мои люди клянутся, что он управлял ветром.

Король фыркнул и уставился на мертвую голову оленя на стене, но видел лишь смазанные солнечные блики.

– Управлял ветром… – Алман скривил губы. – И вы считаете, что я вам поверю?

– Мне незачем лгать.

– Вздор!

– Как выглядел этот мальчишка? – внезапно вмешалась Нириана. Она приблизилась к Опаленному призраку и вытянула шею. – Ты язык проглотил? Чего молчишь?

– Нириана, будьте повежливее, – ласково проговорила Офелия, – это же наш гость. Он и так услышал ваш вопрос. Верно, Фархад? Так вы видели этого человека?

– Да. – Все в ожидании замолчали, а Фархад перевел дух. Он чувствовал, как в груди у него пожаром разгорается гнев, но все же продолжил спокойным голосом: – Этот сильф взмахнул рукой, и пустыня покрылась волнами, будто океан. Я не знаю его имени и плохо разглядел его лицо, но он показался мне высоким и широкоплечим. Отлично владеет мечом. Он при мне выпотрошил внутренности Дарвиша.

– Рыжий?

– Была ночь.

– На нем была клетчатая накидка?

– Была ночь, – повторил Фархад и покосился на предводительницу Черных Крыс.

– Под ваше описание могут подойти десятки сильфов, болван! – сказала Нириана, а потом обратилась к королю Алману: – Возможно, ваш новый призрак описывает Аргона – сынка Эстофа, вожака клана Утренней Зари. Вы ведь лишили его папочку головы. Я бы не удивилась, если бы он переметнулся на сторону Станхенга.

– И он может быть опасен?

– Поговаривали, что он научился управлять ветром лет в семь.

– Никто не может управлять ветром! – прогремел Алман. Все его существо наполнилось такой яростью, что он резко вскочил с трона. – Силы стихий давно умерли, сильфы давно умерли, магия давно умерла, если она вообще существовала.

– Вы неправы.

– Так докажи мне обратное.

– Я не могу, мой клан…

– Ни слова больше!

– Вы ошибаетесь. – Нириана прищурила черные глаза. Она не управляла ветром, как и все ее подданные, потому что в клане Черных Крыс ни в ком не текла королевская кровь. Но в магию они верили, и в этом не было секрета. Сильфы из Дамнума пользовались своим даром так же бездумно, как и многие люди своими возможностями.

В глазах короля Арбора сверкнуло безумие. Он так быстро подошел к Нириане, что их лбы едва не столкнулись. На осунувшимся лице Алмана появилась ядовитая уродливая ухмылка.

– Я. Никогда. Не ошибаюсь.

– Но сильфы…

– Если ты не хочешь закончить как Эстоф, держи рот на замке.

Нириана оскорбленно застыла, а рядом с Алманом оказалась Офелия. Она ласково погладила мужа по спине, потом прикоснулась пальцами к его лицу. Король все смотрел на Нириану, словно желая прожечь ее взглядом, полным одержимости. Что-то безумное творилось в его мыслях, что-то пугающее и неизведанное, понятное только его жене. Офелия отвела супруга в сторону и нежно прошептала:

– Никаких стихий нет, не волнуйся, она не хотела тебя расстроить.

– Но она…

– Она сожалеет. Искренне сожалеет. Но ты не должен переживать, слышишь? – Леди Уинифред прижалась губами к виску своего мужа и едва слышно проговорила: – Люди не управляют ветром, землей, водой или огнем, это ужасные выдумки.

В тронном зале воцарилась мертвая тишина. Фархад внезапно ухмыльнулся, а Нириана недоверчиво прищурилась и обхватила пальцами рукояти острых кинжалов, спрятанных за спиной.

– Ты наверняка устал, – Офелия поправила золотой камзол мужа и кивнула. – Ступай в свои покои, а я попрощаюсь с нашими друзьями и приду к тебе. Ступай. Осгод, проводи моего супруга.

Гигант в железных доспехах сделал шаг вперед, готовый выполнить приказ своей королевы.

Когда двери зала закрылись, миледи Уинифред протяжно вздохнула, устало посмотрела на молчащих союзников, подошла к столику с позолоченным графином и наполнила кубок вином.

– Алман и правда устал, – она отпила из кубка, глядя прямо перед собой, – но вам ведь неинтересно обсуждать короля Вудстоуна, верно, Фархад?

– Верно.

– Наш план провалился, но, к счастью, Вольфман сам покинул этот мир, пока вы добирались до Арбора по Лазурному океану. Теперь Станхенгом правит речная нимфа.

– А это значит, что Станхенгом не правит никто.

– Возможно. Эта девочка очень юна. Но ведь и Вольфман был совсем слаб, а тем не менее создал нам множество проблем, несмотря на свой смертельный недуг.

– Если на стороне Станхенга люди Эстофа и его сын, проблем у нас только прибавится, – с недовольством бросила Нириана. – Аргон управляет ветром.

– Не нужно повторять это.

– То есть вы мне верите.

Офелия поднесла было кубок к губам, но повернулась к Нириане.

– А от этого что-то изменится?

– У вас тут принято говорить загадками, ваше светлейшество?

– Вся жизнь одна сплошная загадка, Нириана. – Королева со стуком поставила свой кубок, затем подошла к вазе с ярко-фиолетовыми монардами и достала несколько штук. В ее глазах вспыхнули искры, когда она переплела их стебельки между собой. – Аргон достойный противник?

– Как и Эстоф, он много о себе воображает.

– Нам стоит его опасаться?

– После смерти отца он стал вожаком клана Утренней Зари. – Нириана смахнула с лица спутанные пряди. – Самого большого клана Дамнума. – Она напряженно наблюдала за тем, как Офелия присаживается перед камином и поджигает переплетенные цветы. Сиреневые бутоны задымились. – Аргон – вор. Но еще он единственный, кто пробирался в лагеря Каменных Сердец Вигмана и возвращался оттуда живым. Говорят, он летал за Лазурный океан.

– И что он там нашел?

– Ничего, раз вернулся.

Офелия хмыкнула и поднялась с колен. Она посмотрела на Нириану пронзительным взглядом, улыбнулась и холодно спросила:

– Какой же мне сделать вывод из ваших слов, Нириана?

– Что Аргона стоит опасаться.

– Нет. – Королева подошла к гостье, держа в пальцах цветы, пылающие, словно спички. – Правильный вывод – Аргона стоит убить.

Черная Крыса застыла. Она продолжала сжимать рукояти кинжалов и не понимала, как реагировать на слова леди Уинифред. У нее появилось плохое предчувствие, но она не успела сказать ни слова – Офелия вдруг подалась вперед и прижала дымящийся пучок монардов к ее лбу.

Нириана закричала, оскалив заточенные клыки, а королева приблизилась к ней почти вплотную и процедила:

– Теперь ты – моя рабыня.

Нириана взвыла еще громче, а Офелия улыбнулась, почувствовав приятное тепло, от которого по всему ее телу расползлись тысячи мурашек. Так он связывался с ней… так он говорил, что она поступает верно, что она на правильном пути.

Нириана содрогнулась, Офелия отдернула руку и со свистом выдохнула. В ее крови разгорелся огонь, сердце затрепетало. Она посмотрела в глаза гостьи, подернутые белой пеленой, и проговорила:

– Мои мысли – твои мысли. Мое слово – твой закон.

– Мой закон. – Нириана была в трансе. Она смотрела на королеву Офелию, но видела лишь темный силуэт, окруженный огненным кольцом.

– Что вы с ней сделали? – поинтересовался Фархад и подошел к королеве. Черная Крыса повалилась на колени и стала качаться из стороны в сторону, словно обезумев. – Это магия?

– Верно.

– Но откуда у вас сила стихий?

– Я не говорила про силу стихий.

Фархад поджал губы и кивнул, будто не нуждаясь в дальнейших пояснениях. Он все наблюдал за Нирианой, глядя в ее перепуганные глаза. В душе Фархад злорадствовал. Люди заслужили, чтобы их наказали за все, что они сделали. Дамнум, Эридан, Вудстоун – все они отвернулись от огненных санов после того, как те помогли им выиграть войну. Люди Фера голодали, люди Фера оказались изгоями. И люди Фера ожидали возмездия. Восторжествует ли справедливость спустя столько лет?

– И мир сгорит дотла? – спросил он хриплым голосом. Офелия растянула губы в сумасшедшей улыбке и прошипела:

– Да, мир сгорит дотла.

Ксеон

Войска Станхенга были направлены к южным границам. Конница во главе с Догмаром и его пешие отряды окружили стену, словно черная река. Две мощные гигантские статуи – Алмана и Вигмана Барлотомеев – охраняли покой станхенгцев десятки лет, а теперь у их подножья расположился палаточный лагерь бравых солдат.

Фермеры привозили стволы немногочисленных деревьев, которые еще оставались на землях Станхенга, и воины вытесывали огромные толстые колья, которые затем вбивали в землю. Они работали сутками напролет, изнемогая от палящей жары. Женщины носили им воду, мальчишки помогали копать рвы. Перепачканные грязью вудстоунцы, эриданцы и дамнумцы впервые ничем не отличались друг от друга. Они делились водой и инструментами, работая слаженно и упорно, хотя иногда слышались шепотки о королеве и ее магических способностях. Солдаты следовали указам Вольфмана только потому, что уважали его отца, а вот следовать за речной нимфой из Эридана им велели интуиция и восхищение. А может, и страх. Королева выбралась из земли. Как это ей удалось? Почему она выжила? Испуганные женщины восклицали:

– Душу она продала, как и бессердечная супруга Алмана.

А мужчины осторожно возражали:

– Да повезло ей, вот и все.

Но все они, размышляя над спасением Эльбы Барлотомей Полуночной, надеялись, что ее дар поможет победить в войне против Алмана Многолетнего. Пожалуй, желание обрести мир сплотило народ как никогда прежде. Люди из разных государств позабыли о различиях, ведь впервые у них появилась одна цель. Их сердца забились в унисон, и они прозвали свою королеву Сердцем Станхенга. А если сердце будет биться, то и народ будет биться за свое будущее.

Ксеон остановился перед копающими солдатами. Он оценивающе всмотрелся в незнакомые перепачканные в пыли лица и хмыкнул. Люди в который раз поражали его. Воспитанный Эстофом, но все-таки брошенный настоящими родителями, он по-прежнему считал, что в этом мире каждый сам за себя. Однако солдаты, как и обычные горожане, гордые сильфы или речные шуты, слаженно трудились, не сетуя на безжалостное солнце и изматывающую работу. Они были похожи на муравьев. Был ли Ксеон одним из них? В глубине души юноша хотел помочь солдатам, но ему казалось, что он слишком долго доказывал окружающим, что он чего-то стоит. Мог ли он скинуть с себя кожаный жилет и атласную накидку, прыгнуть в ров и схватиться за топор, будто ничем не отличается от бедного фермера или простого солдата? Ксеон мог, но никогда бы так не поступил. Ему нравилось стоять у рва, как Эрл Догмар, и контролировать работу, а не выполнять ее.

Неожиданно Ксеон услышал знакомый голос.

– Один взмах, – прозвучал звонкий свист, – и второй взмах. – Щепки разлетелись в стороны. Идеально острый конец толстой ветви высился над рядом других заостренных кольев, и на мокром от пота лице появилась улыбка. – Все очень просто. Тут главное не торопиться. Целься в самую верхнюю точку и шире разведи руки.

Ксеон вскинул брови и почувствовал, как удивление сменилось недовольством.

На дне рва, вместе с незнакомыми мальчишками, стоял Аргон в мокрой от пота рубахе. Он топтался в грязи, взмахивал мечом и искусно заострял концы кольев, словно делал это всю свою жизнь. Толпа зевак наблюдала за ним с раскрытыми ртами.

– А я не знал, где тебя искать, – проворчал Ксеон, приблизившись к краю. – И как же я не догадался, что ты нашел компанию и набиваешь себе цену?

Аргон посмотрел на друга, прищурившись от солнца, и ухмыльнулся.

– Это же мое любимое занятие.

– Можно тебя на минуту?

Аргон передал меч одному из мальчишек, отряхнулся и выбрался из ямы, поморщившись от легкой боли. Раны еще не совсем зажили, но сидеть в покоях Аргон больше не мог. Его люди работали круглыми сутками, а он будет зализывать ссадины, будто пес?

– Ты все-таки разговариваешь со мной… – усмехнулся он, направившись к шатру, где стояли графины с чистой водой и медовухой. Ксеон с недовольным лицом последовал за ним. Аргон умылся и искоса поглядел на друга. – Вид у тебя сердитый.

– Вид у меня обычный.

– Впрочем, да. Ты всегда такой.

– Аргон, чем ты занимаешься? Какие причины мне назвать, чтобы ты привел себя в порядок и вернулся в замок?

– А причин много?

– Ты ранен. Нам предстоит сражение, а ты, вместо того чтобы лечиться, копаешься в грязи и вбиваешь в землю колья. К тому же подумай, как ты выглядишь в глазах Догмара. Он и так не воспринимает тебя всерьез, а ты выполняешь работу, которой занимаются фермеры.

– Мне наплевать, как я выгляжу в глазах Догмара.

– А в глазах народа?

– Плохо ты разбираешься в людях, Ксеон. – Предводитель отпил медовухи, потер нос и смахнул со лба пот. – Ты паршиво выглядишь. Все в порядке?

– Что сейчас вообще может быть в порядке? Мы на пороге войны. Людей у нас мало, стратегии никакой нет. Эльба едва не умерла. Потерянного наследника мы так и не нашли. Лаохесан возрождается, а это палящее солнце сводит с ума. Ты должен был изучать санов, разве мы не так договаривались? Мое дело – сражение с Алманом, твое – с Лаохесаном.

– Я искал.

– Но не нашел.

– Сколько можно сидеть взаперти? – Аргон сердито свел брови. – Я выбрался из этой клетки, потому что там даже думать не получается.

– Ты – вожак клана Утренней Зари и не должен копаться в грязи вместе с солдатами и рабочими. Твой отец…

– Мой отец всегда понимал, что он не выше народа.

– Но и не ниже.

Аргон в недоумении посмотрел на друга, в котором появилось что-то незнакомое. Ксеон всегда пытался его учить, читал морали и сетовал, но никогда прежде не было в нем этих странных надменности и высокомерия.

– Ты ошибаешься, если считаешь, что меня не волнует происходящее, – наконец ответил Аргон. – Я делаю все, что от меня зависит.

– Этого недостаточно, – бросил Ксеон.

– Вот как?

– Ты тратишь время, которого у нас нет.

– Да. Я трачу время. Поэтому, если ты не против, я вернусь к работе.

Ксеон растерянно замолчал, а Аргон повернулся к нему спиной и поплелся к раскопанным рвам. Отлично! Раз Аргон не собирается искать потерянного наследника, значит, он сам этим займется. Зачем тратить время на то, что сделают и без их помощи? Рвы сделают глубокими, колья вобьют в землю, и их концы будут острыми. Они обойдутся и без Аргона. Там сотни воинов и добровольцев! Ксеон уже ждал, когда по улочкам разойдутся сплетни о том, что вожак клана Утренней Зари после ранения пришел помогать рабочим.

Недовольство сменилось горькой грустью. Ксеон никогда не делал того, что ему нравилось, ему приходилось следовать правилам, которые он сам себе и создал. В его жизни все было гораздо сложнее и запутаннее. Возможно, и в жизни Аргона были свои трудности. Но чего Ксеон никогда не понимал, так это абсолютного неприятия тех прав и привилегий, что были у него с рождения. Аргон не должен был ничего никому доказывать. Он мог стоять на краю рва и наблюдать за работой подчиненных, ведь он – сын предводителя. Но он не делал этого. Почему? Ксеон всю жизнь старался стать кем-то, и все равно его не воспринимали всерьез. А Аргон кем-то родился, но никогда этим не пользовался. Наоборот, ему это будто не было нужно.

Ксеон отбросил носком ботинка лежащий на тропинке камень и побрел по извилистым улочкам Станхенга. На рынке толпились люди, а из кузниц вывозили недавно выкованные и заточенные мечи. Город жил, готовясь к обороне, а Ксеон чувствовал пустоту в груди. Он не хотел ссориться с Аргоном, но иногда искренне не понимал друга. Удивительно, что они вообще смогли подружиться.

Неожиданно земля под ногами Ксеона задрожала. Он в недоумении опустил взгляд и увидел, что каменные плиты покрываются широкими трещинами. Люди от неожиданности замерли. Потом послышались испуганные крики и шепот. Ксеон округлил глаза:

– Что за…

Внезапно тропинка с оглушительным треском раскололась на две части. Женщины и дети в ужасе закричали, поднялись столбы пыли. Ксеон покачнулся в сторону и почувствовал, как теряет равновесие.

– Черт, черт… – забормотал он, пытаясь устоять на дрожащей земле.

Новый толчок сбил его с ног, и Ксеон увидел перед собой черную бездну. Он закашлялся от едкой пыли, посмотрел на гигантскую расщелину, появившуюся прямо перед его носом, и обомлел. Людские пожитки и куски каменных плит со свистом летели вниз, будто туда их затягивало невидимой силой.

– Великие духи, – пробормотал Ксеон.

Люди во все глаза смотрели на огромную трещину и молчали. Никто не понимал, что произошло. Маленькая девочка в слезах указывала на разлом пальцем, ее мать дрожала, прижавшись спиной к уцелевшей стене трактира, а Ксеон глядел в бездну, чувствуя, как мурашки бегут по коже. Он едва не свалился вниз. Как же ему повезло!

Истошный вопль заставил юношу поднять голову. Ксеон увидел, как у стоящего напротив мужчины грудь покрылась громадными рваными ранами, словно от гигантских когтей. Хлынула ярко-алая кровь, а уже в следующее мгновение невидимые клыки разорвали незнакомцу глотку, едва не оторвав голову. Мужчина упал на мостовую. Перепуганная толпа зашлась такими дикими воплями, что в ушах у Ксеона зазвенело.

– Проклятье! – выругался он и вскочил на ноги.

Жители кинулись вон с перекрестка, подальше от бездонной расщелины. Они толкали друг друга, кричали и плакали, а Ксеон с ужасом наблюдал, как некоторые падали на землю, будто бы кто-то хватал их за ноги и раздирал в клочья. Ручьи крови текли по мостовой. Кто-то вылез из расщелины наружу и гнался за ними. Но кто? Женщина, бегущая рядом с Ксеоном, внезапно упала, и невидимые когти разодрали ее шею, а потом вырвали из груди еще бьющееся сердце.

Ксеон забыл, как дышать. Все его естество наполнилось таким страхом, что он инстинктивно прибавил шаг и вынул меч. Пальцы дрожали. Все тело дрожало.

– Быстрее! – командовал он обезумевшей толпе. – Шевелитесь!

Но впереди было много детей и женщин, они спотыкались и падали, рыдая и моля о помощи. Ксеон метался в толпе и не знал, что ему делать.

На повороте он заметил фонтан и побежал к нему со всех ног, как вдруг спину пронзила сильная боль. Ксеон зарычал, ноги его подкосились, он кубарем покатился по гальке и врезался в ограждение фонтана. Меч, сжатый в руке, задрожал. Чьи-то невидимые когти вонзились в его тело, подбросив над землей, словно куль с мукой.

Ксеон даже не понял, как оказался в воде, которая тут же окрасилась в бордовый цвет. Он вынырнул, зашипев от ярости, отчаяния и ужаса, попытался рассмотреть нападавшего, но никого не увидел. Никого перед ним не было! В этот момент капли воды упали на чье-то незримое тело, и в воздухе появились очертания призрачного существа. Монстр из преисподней. Огромное костлявое нечто с непомерно длинными руками и пальцами, похожими на гигантские лезвия. Нечто без глаз и без носа. Угольный скелет, покрытый шипящей смолой. Высокий и невероятно мощный, сотканный из черной магии… В его костлявой груди, там, где просвечивались толстые ребра, горело ярко-красное сердце.

– О духи… – прохрипел юноша.

Чем больше воды попадало на чудовище, тем лучше его было видно. Ксеон сжимал в трясущихся руках меч, на его голову лилась вода, а безжалостное солнце освещало огромного монстра, стоящего прямо перед ним. Ксеон взмахнул мечом, но зверь выгнулся дугой и отпрыгнул в сторону. Двигался он проворно, словно сотворенный из темного дыма. Зверь вновь кинулся на Ксеона, обнажив когти, но тот выпрыгнул из фонтана и увернулся от смертельного удара. Он ловко размахивал оружием, пытаясь ранить монстра, но тот казался неуловимым, перемещался так быстро, что Ксеон попросту не успевал за ним.

Взмах гигантской руки, свист – и меч выпал из рук юноши и откатился к фонтану. Ксеон в панике округлил глаза, а монстр уже оказался рядом и протянул к нему свои острые, покрытые слизью когти. Увернувшись, Ксеон повалился на землю и вдруг осознал, что ему нечем обороняться… у него не было оружия! Он так перепугался, что застыл на какое-то мгновение, но неожиданно в его руке оказался острый камень. Юноша не понял, откуда он там вообще взялся, но думать не было времени. Он размахнулся, лихо отбился от монстра, а потом вскочил на ноги и бросился к мечу.

– Давай же, давай! – бормотал он в панике. – Давай!

Ксеон поднял меч, обернулся и оцепенел.

Чудовище замерло, выгнув спину, а из его сердца торчала рукоять ножа. Аргон какое-то время неподвижно стоял рядом с монстром, а потом резко выдернул клинок. Монстр рухнул на землю с оглушительным грохотом.

Ксеон часто дышал и таращился на чудовище. Все его тело дрожало, язык онемел. Что это было… Что это, черт возьми, было?

– Ты цел? – Аргон спрятал нож, одним прыжком оказался перед другом и схватил его за плечи. – Ксеон?

– Что за…

– Раны серьезные?

– Что это за тварь? – просипел Ксеон, отстранившись. – Что это за чертова тварь?

– Я… я не знаю. Нужно пойти к Хуракану.

– Как ты здесь оказался?

– За тобой пошел.

– С какой стати?

– Может быть, мне не понравился наш разговор. Какая разница? Я наткнулся на гигантскую расщелину, увидел десятки мертвых тел, а потом услышал тебя.

– Я бы и сам справился.

– Не сомневаюсь.

– Но… – Ксеон наконец опустил меч. – Спасибо.

Аргон с чувством сжал плечо друга, и они оба замолчали, не представляя, что только что произошло. Это не проделки Алмана, это черная магия. Такое подвластно только темным людям, и, к счастью или к сожалению, Аргон и Ксеон знали об одном темном человеке, чье имя в Калахаре боялись произносить вслух.

– Лаохесан? – предположил Аргон, потерев подбородок. – Неужели его армия теней – это армия таких отвратительных выродков?

– Черт возьми, надеюсь, что нет. Иначе нам всем конец.

– Он изрядно потрепал тебя.

– Он был невидимым, Аргон. – Ксеон в ужасе уставился на друга. – Он гнался за нами по переулку, но его никто не видел и не слышал, он был призраком!

– Но почему он стал видимым?

– Я… я думаю, дело в воде. Да, на него попала вода из фонтана, и… – Ксеон зашипел от боли и согнулся. – У меня спина горит. Эта тварь разодрала ее, когда я, как болван, несся от него по улице. Он, гад, быстрый и неуловимый, словно ветер. Я отбивался, а ему ничего. Он бы убил меня, Аргон, если бы я не…

Неожиданно Ксеон запнулся. Он раз за разом прокручивал случившееся и ничего не понимал. Он лежал на каменной плите совершенно безоружный, а потом в его руке появился камень.

Огромный булыжник, такой же острый, как кинжал.

Откуда он взялся?

– Ты чего? – Аргон нахмурился. – Все в порядке?

Нет, все было плохо, и мысли Ксеона были пугающими, как и то, что с ним случилось. Однако юноша продолжал хранить молчание. Ему вдруг показалось, что пока не стоит делиться с другом своими переживаниями.

Он взглянул на свои ладони, перепачканные кровью и грязью, и ответил:

– Не бери в голову. Со мной все нормально.

– Ты не умеешь врать.

– Сомневаюсь. В этом я разбираюсь получше твоего.

Аргон хмыкнул, но все-таки кивнул и повернулся к мертвому чудовищу. Вместо крови из него вытекала вязкая смола.

– Мы должны отнести монстра в замок. Я покажу его Эльбе, а ты сходи к Хуракану.

– Да, раны могут загноиться. В отличие от тебя, мне дорога моя жизнь.

– Отлично.

– Отлично.

– Ты уверен, что все в порядке?

Ксеон устало улыбнулся и тихо ответил:

– Теперь – да.

Эльба

Аргон притащил уродливое тело и бросил его в центре зала. Нейрис ахнула, прикрыв ладонью рот. Хьюго Кнут попятился назад. Спокойным оставался лишь Эрл Догмар, но он и не имел права бояться.

Эльба подошла к монстру. Мысли были такими ужасными, что в груди нестерпимо кололо, но речная нимфа храбро стояла во главе совета с расправленными плечами.

– Что это? Это не человек.

– Не человек, – согласился Аргон.

– Это порождение тьмы, – вмешалась Нейрис. – Только черная магия способна создавать подобных монстров, Эльба. Это приспешник Лаохесана, я точно знаю! Это один из воинов его армии. Но как вы его нашли?

– Это он нашел нас.

– Что вы имеете в виду? – испуганно пролепетал главный визирь.

– В центре города появилась гигантская расщелина, и эта тварь вырвалась оттуда.

– Кто-нибудь пострадал?

– Да. – Аргон с сожалением посмотрел на Эльбу. – Погибло много людей. Некоторые из сильфов уже отправились на помощь, но вам стоит призвать больше солдат и лекарей.

– Кнут, ты все слышал.

– Да, ваше светлейшество.

Кнут поклонился и быстрым шагом покинул зал, а Эльба подошла к чудовищу и присела перед ним на корточки. Она никогда не видела ничего подобного. Что это за напасть? Эльба прикоснулась к телу монстра и почувствовала на кончиках пальцев теплую и вязкую, как смола, слизь.

– Поразительно.

– Это знак, – уверенно сказал Аргон. – Лаохесан возрождается.

– Но вы же говорили, что у нас есть десять месяцев.

– Я мог ошибаться.

– Нельзя гадать, когда речь идет о Лаохесане, – недовольно протянула Нейрис.

– Я только читал о нем и слышал легенды. Мы играем вслепую, и уж простите, меня это устраивает не больше вашего. – Предводитель покачал головой. – Он близко.

– Раз вы ошиблись однажды, можете ошибиться снова, – прорычал Эрл Догмар. Разговоры о призраках выводили его из себя. – Легендам не стоит верить.

– Легенда лежит у вас прямо под носом. – Аргон указал на мертвую тварь. – И если вы даже сейчас не верите своим глазам, вы полный идиот.

– Хватит, – Эльба поднялась на ноги, – прекратите, сейчас не время и не место для ваших споров. Грызите друг друга за порогом малого зала, но при мне не смейте. Это чудовище появилось из ниоткуда. Оно убило людей. Мы все в огромной опасности, и неважно, во что вы верили раньше. Мы все можем умереть, независимо от того, кому мы поклоняемся – предкам, Пифии или духам.

Эльба разгладила дрожащими руками юбку. Нужно было понять, как поступить. Если Лаохесан уже близко, была ли так важна война с Алманом? Огненный всадник убьет всех, спалит каждую деревню, каждый город, каждого человека.

– Эльба, ты побледнела, – сказала Нейрис.

Неожиданно двери распахнулись и в зал вошли Кнут, Хуракан и Ксеон. Последний слегка хромал на правую ногу. На его лице виднелись свежие раны. Он остановился рядом с Аргоном и поклонился королеве.

– Ваше величество…

Эльба встревоженно нахмурилась.

– Что с вами случилось?

– Эта тварь с ним случилась, – ответил за Ксеона Аргон.

– Она напала на вас?

– Да. – Ксеон кивнул. Волнение королевы чрезвычайно ему льстило, и он смущенно улыбнулся.

– Но я цел и невредим. Аргон, как всегда, меня спас.

Эльба перевела взгляд на сильфа.

– Удивительно, вы постоянно находитесь рядом, – проговорила нимфа. – Вам повезло, что вы есть друг у друга. Надеюсь, все самое плохое для вас уже позади.

Они молчали, не в состоянии оторвать взглядов от девушки, а она с интересом посмотрела на Хьюго Кнута.

– Вы выслали помощь?

– Да, моя королева.

– А что насчет Милены де Труа?

– Никаких вестей, увы.

Эльба подошла к распахнутому окну. В небе, как всегда, ослепительно светило солнце. Кто бы мог подумать, что такая погода олицетворяла начало конца?

– Эта тварь опасна. Десятки таких тварей опасны. А тысячи… – она в отчаянии покачала головой, – мы не справимся в одиночку. Алман должен понять, что наша война – полная бессмыслица. Мы потерям много людей и не успеем оправиться. Когда Лаохесан достигнет Калахара, никто и ничто уже не сможет его остановить, потому что мы сами поубиваем друг друга.

– Мудрые слова, – прохрипел Хуракан, – но что же вы предлагаете?

– Нужно поговорить с ним.

– Поговорить… с ним? – переспросил Аргон. – Эльба, ты ведь шутишь?

– Нет.

– Мне напомнить, что случилось с моим отцом, когда он попытался поговорить?

– Я не меньше вашего хочу свергнуть Алмана.

– Я не просто хочу его свергнуть, – зеленые глаза сверкнули, – я хочу его убить. Потому что он это заслужил. Потому что он убийца.

– Но сейчас это бессмысленно! Мы должны хотя бы попытаться объяснить ему, как важно объединить усилия и выступить против Лаохесана. Вы ведь сами видели, на что способно это существо.

– Общаться с Алманом – пустая трата времени.

– Не перечьте королеве.

– Я сам разберусь, что мне делать, – рыкнул Аргон и подошел к Эльбе. – Ты ошибаешься, когда пытаешься отыскать зерно благоразумия в этом человеке. Он убил своего родного брата, он настроил родные народы друг против друга. Ему все равно, что с нами случится, придет Лаохесан или нет. Он безумен.

– Вы не можете знать этого точно.

– Да брось.

– Не можете. Если есть возможность, пусть даже крошечная, избежать сражения и спасти много жизней, я ею воспользуюсь, Аргон. Огненный всадник гораздо страшнее и безумнее Алмана Многолетнего. Его армия в разы опаснее, вы и сами в этом убедились. Прошу вас, поверьте мне.

Аргон чувствовал, как внутри у него бушует дикий огонь. Он смотрел в прекрасные глаза Эльбы, видел, как она тянулась к нему, слышал, как горячо она говорила, но не мог унять злость, бурлящую в груди. Неужели они вновь повторяли свои ошибки? Алман был и остается предателем. Он узнал вкус крови и уже не мог себя контролировать.

– Ты действительно этого хочешь?

– Да.

Аргон наклонился к ее лицу близко-близко, не обращая внимания на окружающих, которые с любопытством наблюдали за ними:

– Пусть будет по-твоему. Но я сам отправлюсь в Арбор и поговорю с ним.

– Вы? Почему вы?

– Хочу лично проверить, сошел он с ума или нет.

– Аргон, – недовольно протянул Ксеон, – это же полное безумие… отправляться туда именно тебе. Ты хочешь сказать, что не убьешь Осгода? Не отсечешь голову Алману?

– Я очень постараюсь.

– Нельзя убивать короля Арбора, – вмешался Хьюго Кнут, – люди не пойдут за нами, если мы лишим их короля. Если и заключать союз, то законный.

– Законный союз? С человеком, который убил собственного брата?

– Каким бы сумасшедшим он вам ни казался, он был и остается королем. Даже люди из Станхенга перебрались в Арбор, потому что считают, что Алман – король Вудстоуна, а не умерший Вольфман или королева Эльба. Нельзя так рисковать.

– Я могу поговорить с ним, – внезапно сказал Ксеон. Аргон посмотрел на него так, будто у него выросла вторая голова. – Тебе там делать нечего.

– Тебя только что едва не убили.

– Язык мой не пострадал.

– Ксеон…

– Я справлюсь. Ты пойти не можешь, как и королева. А Догмара отправлять нельзя – случись с ним что, кто будет управлять войском?

– Пусть отправляется Кнут.

– Подвергнуть опасности последнего визиря Станхенга? Зачем, когда есть я? Смерть сироты из Дамнума никак не отразится на судьбе королевства и на исходе войны.

– Не нужно так говорить, – возразила Эльба.

– Но это правда. Хотя, если честно, умирать я не собираюсь.

Эльба замолчала, а Аргон нахмурился, не понимая, что побудило Ксеона пойти на такой риск. Сам он прекрасно понимал, что разговор может плохо закончиться, если вообще начнется.

– И все же будет лучше, если пойду я, – настаивал Аргон. – Не собираюсь сидеть и ждать твоего возвращения.

– Так не жди.

– Не нарывайся.

– Думаешь, я не справлюсь?

– Разумеется, нет, болван. Просто… – Аргон сглотнул и еле слышно добавил: – Не хватало мне еще и тебя потерять.

– Я отправлюсь на рассвете, а вернусь уже к полудню.

– Нужно отправить с вами еще людей, – пробормотала Эльба. – Догмар, пусть вместе с Ксеоном на рассвете отправятся двое ваших лучших воинов.

– Как скажете, ваше величество.

– Вы вернетесь, Ксеон, я точно знаю.

Он кивнул ей, а Аргон отвернулся. Плохое предчувствие не давало ему покоя. Он посмотрел на Эльбу, но та была уверена в своих словах. Аргону хотелось взять ее за плечи и встряхнуть. С кем она собралась заключать союз? Кому она хотела доверить будущее страны? Девушка поймала его взгляд и вздрогнула от того, насколько взволнованным и недовольным он был. Она прекрасно понимала, что Ксеон собирается подвергнуть себя опасности… но в то же время благодарила Пифию за то, что в безопасности оставался Аргон.

Отвратительные мысли!

Но Эльба готова была жить с ними и терпеть злой взгляд Аргона, теша себя тем, что он находится рядом и не покидает ее.

– С вашим другом ничего не случится, Аргон, – пообещала она, – он вернется.

– Да. – Юноша медленно кивнул. – Как моя мать. Как Нуба. И… как мой отец.

* * *

Эльба в сопровождении небольшого отряда прибыла к статуям Алмана и Вигмана Многолетних. Перед ней простиралась красивейшая зеленая равнина, над которой сейчас вились клубы дыма. В ее глазах промелькнула грусть. Люди действительно уничтожали все самое прекрасное, что было в их жизни.

Она спрыгнула с белоснежной лошади, поправила подол светло-голубого легкого платья и подошла к двум юношам, которые о чем-то разговаривали. Их лица были крайне серьезными.

– Вы готовы? – Нимфа взглянула на Ксеона. Тот затягивал на руках кожаные ремешки. – Мои люди принесли тело монстра. Вы должны показать зверя Алману, иначе он вам не поверит.

– И ты должен разузнать о деревянном клинке Первого Человека, – напомнил Аргон, на что Эльба в недоумении нахмурилась.

– Деревянный клинок?

– С его помощью мы убьем Лаохесана.

– Думаете, Алман слышал о нем?

– Если нет, проблем у нас прибавится.

Юноши пожали друг другу руки. Ксеон уже собирался отойти, но Аргон задержал его:

– Будь начеку. Ты меня услышал?

– Мне не семь лет.

– Моего отца считали самым сильным воином. И где он? – Аргон грозно свел брови. – Не поворачивайся к нему спиной, не своди с него глаз. И еще тебе стоит понаблюдать за его супругой, Офелией. Не зря ее считают опасной.

– И не зря люди из Фера назвали ее имя, – кивнул юноша. – Я понял.

– Да. Все, иди.

Аргон казался совершенно сбитым с толку. Эльба встретилась с Ксеоном взглядом, когда он оседлал коня, и в тревоге шагнула ему навстречу. Утренний ветер развевал ее черные как смоль волосы и небесно-голубое шелковое платье, украшенное серебряными нитями.

– Вы вернетесь. – Ее голос был тверд. В глазах Ксеона появилась искренняя грусть, и она повторила вновь: – Вернетесь.

– Разумеется. – Ксеон посмотрел сначала на нее, потом на своего друга, который стоял так близко к девушке, что их локти соприкасались. – Куда я денусь.

Ксеон пришпорил лошадь и развернул ее в сторону Арбора. К нему присоединились два всадника, один из которых держал золотистое знамя со знаменитыми станхенгскими колосьями, а второй – белый флаг.

Эльба смотрела им вслед и чувствовала себя виноватой.

Почему ей приходилось принимать такие трудные решения?

– Ксеон всегда был умнее меня, – внезапно сказал Аргон, наблюдая за всадниками. Тело монстра волочилось по земле, привязанное к лошади. – С чего я вообще взял, что у него будут проблемы? Он постоянно спасает мне жизнь.

– Мне жаль, что ваш друг подвергается опасности, Аргон.

– Сейчас мы все в опасности. Но я бы предпочел, чтобы Ксеон был рядом.

– Он скоро вернется.

– Нужно было мне поехать с ним. – Аргон отвернулся. Впервые Эльба увидела его таким растерянным и ранимым.

– Вы же понимаете, что Алман не отпустил бы вас обоих.

– Наверное.

Аргон откашлялся и поправил накидку. Эльба наблюдала за ним, не скрывая интереса. Ей все казалось необычайно важным – морщинки на лице и нахмуренные брови, крепко стиснутые пальцы, прищуренные глаза. Аргон снял накидку, бросил ее на землю и сел, тихо посмеиваясь известной только ему шутке.

– Что с вами? – Эльбе почему-то тоже захотелось улыбнуться. – Что вас рассмешило?

– Вспомнил, как мы впервые отправились за зерном Вигмана. Хороший был день.

Эльба ждала, что Аргон продолжит, но он замолчал.

– Вы не собираетесь возвращаться в замок?

– Нет. Я дождусь Ксеона здесь.

Эльба немного поколебалась, а потом присела рядом с юношей, скрестив ноги.

Аргон лукаво улыбнулся.

– Королеве пристало сидеть на траве?

– Я ведь не родилась королевой. Когда-то я была обычной девочкой и мне нравилось наблюдать за Нейрис, за тем, как она с другими женщинами стирала белье на берегу океана. Мне нравилось слушать их пение и вязать сети.

– Ты же дочь Атолла Полуночного. Разумеется, ты родилась королевой.

– Вождем родился Фьорд. А я могла быть тем, кем мне хотелось.

Эльба вцепилась пальцами в высохшую траву и облизнула губы. Перед глазами пронеслось ее чудесное детство. Сейчас было трудно представить, что совсем недавно она ловила в одном из восточных ручьев краснобрюхого голавля.

Эльба приподняла раскрытую ладонь, и оторванные травинки потянулись вслед за ее рукой. Девушка резко сжала руку в кулак, и травинки превратились в зеленоватую пыль. Аргон одобрительно кивнул:

– Выходит неплохо.

– Мой отец всегда говорил, что силу пробуждают только сильные эмоции, мысли о жизни и смерти. Лишь тогда она становится твоим щитом.

– Ты первая, в ком течет кровь двух королевских династий. Кровь речных вождей из Эридана и Первых Людей Вудстоуна. Это удивительно.

– Моя сестра считает, что давным-давно Калахар населяли могущественные друиды и каждый из них контролировал сразу четыре стихии… – Эльба с улыбкой вздохнула. – Я представить себе не могу, каково это. Столько власти у одного человека.

– Да, Рия говорила мне что-то об этом. – Аргон оперся всем телом на локоть и искоса взглянул на нимфу. Наконец-то она выглядела как обычная девушка, а не та миледи, которой ее хотели видеть окружающие. – Думаешь, друиды существуют?

– Сомневаюсь. Мы бы слышали о них.

– Некоторые уже позабыли о Лаохесане, а он жил всего сто лет назад.

– У людей короткая память, – хмыкнула девушка, – и это играет с ними злую шутку.

Повисла звенящая тишина. Эльба вновь уставилась на горизонт, как и Аргон. Они с нетерпением ждали возвращения Ксеона, но время текло невыносимо медленно.

Неожиданно к ним со спины подкрался Герард. Он молча поставил перед королевой поднос с графином холодной воды и скрылся так же незаметно. На лице Эльбы появилась гордая улыбка – она невероятно радовалась, что познакомилась с ним, а вот Аргон подозрительно прищурился.

– Я не услышал его, – он проводил Герарда пристальным взглядом, – а я всех слышу.

– Потому он и прислуживает мне.

– Что ты имеешь в виду?

– В замке предатель, вы сами сказали мне об этом, Аргон. А у Герарда есть чудесный талант быть незаметным.

– Он добывает для тебя информацию? – Аргон посмотрел Эльбе в глаза. – А ты совсем не такая, какой тебя считали.

– И какой же меня считали?

– Слабой. Ранимой. Женщиной, одним словом.

Эльба бросила на него острый взгляд.

– Не все женщины слабые.

– И не все мужчины сильные. – Аргон криво ухмыльнулся. – Ты молодец. Многие бы позавидовали твоей стойкости. Даже я.

– Неужели есть нечто такое, что неподвластно Аргону из Дамнума? – Нимфа заправила за уши выбившиеся черные пряди. – Ни за что не поверю.

– Зря.

– Вы же мужчина. А это уже огромное достоинство.

– Я слышу в твоем голосе сарказм? – улыбнулся Аргон, а девушка закатила глаза. – Интересно, кто заставил тебя разочароваться в мужчинах.

– Важно другое – кто заставит меня вновь в них поверить.

Она посмотрела сильфу в глаза, и тот задумчиво нахмурился. Он явно думал о чем-то важном, и Эльба в очередной раз пожалела, что не умеет читать чужие мысли.

Ждать возвращения Ксеона в компании его лучшего друга было приятно, но неправильно. Голос Вольфмана внезапно прозвучал в ее голове, словно раскат грома: «Ты будешь моей до конца своей жизни».

Эльба встряхнула волосами и бесстрастным голосом спросила:

– Сколько сильфов в вашем клане?

– Вместе с сильфами из клана Ночных Сов Кигана – двенадцать.

– Двенадцать? – удивилась она. – Так мало?

– Так много. Крысы Нирианы не подчиняют птиц и не контролируют ветер. Шакалы Ровена погибли. И насколько я знаю, ты приложила к этому руку.

– Они заслужили.

– Да. – Аргон вновь с любопытством посмотрел на нимфу, но она продолжала упорно глядеть перед собой. – Я помню, как Ровен убил твоего брата.

– Такое чувство, что это было в другой жизни, – прошептала Эльба.

– Я слышал, тебя спасли Змеиные жрицы.

– Меня спасла их магия. В лагере появились змеи, и они набросились на всех Шакалов, которые прислуживали Ровену. Когда я вышла из шатра, они были мертвы. И я бы не стала спасать их, Аргон. – Эльба уставилась на него горящими глазами. – Они и не представляли, с кем связались. Я сама убила Ровена, и иногда… да, иногда по ночам мне больно вспоминать об этом. Но знаете, боль бывает и приятной.

– Я знаю, Эльба.

– А вы… вы ведь хотели отомстить за отца.

Аргон опустил голову. Эта тема была слишком личной, но он все же ответил:

– Больше всего на свете.

– И я отняла у вас эту возможность. Мне жаль.

– Ты поступила так, как поступают все женщины. По-своему.

На этот раз Эльба робко улыбнулась и глубоко вдохнула запах травы и свежевскопанной земли. Они готовились к войне, но что знали о ней? Что понимали? Ни Аргон, ни Эльба понятия не имели, что им предстоит. Они убеждали себя в обратном каждый день и каждую минуту, говорили себе, что контролируют свою жизнь. И ошибались.

Прошло несколько часов. Воздух становился горячее, а солнце пылало, словно безжалостный костер. Аргон смотрел на пустой горизонт. Тревога и волнение кипели в его сердце. Он пытался скрыть свои чувства, но Эльба видела, как искренне он переживал. Поднялся сильный ветер, но сильф не заметил этого. Он не осознавал, что влияет на погоду, перебирая пальцами мертвые колосья. Наверное, Ксеон и правда был ему не просто другом, но и братом. Эльба волновалась бы не меньше, если бы к Алману отправился Фьорд.

– Вы узнали нечто новое о Лаохесане? – после долго молчания спросила она.

– Нет.

– А об огненных санах?

– О них мало записей, – прищурился сильф. – Я бы вернулся в Ордэт, но сейчас не время. Да и знаний новых у меня не появилось. Я говорил с Хураканом, и он согласился помочь.

– Я могу попросить Рию. Она много знает, ни минуты не проводит без книг. Быть может, ей удастся что-то отыскать.

– Чем больше людей задействовано, тем лучше.

– Но…

Эльба невольно запнулась, и Аргон тут же обернулся.

– Что?

– Вдруг мы не найдем потерянного наследника?

Она вспомнила свой сон. Тот самый, который она видит почти каждую ночь. Сон, в котором Лаохесан поджигает все, на что падает ее взор. Сон, в котором Лаохесан убивает ее.

– Мы ведь проиграем.

– У нас еще есть время, рано отчаиваться, – решительно отрезал юноша.

– И все же что нам делать, если наследник не объявится?

– Сражаться.

– Сражаться?

– Да, – Аргон пожал плечами. – Как будто есть другие варианты.

– Вы говорите так, будто все очень просто.

– Все просто.

«Нет!» – хотелось закричать ей. Эльбе все казалось ужасно сложным и страшным. Она не хотела умирать! Каждую ночь просыпаясь в испарине, она знала: появление потерянного наследника может спасти не только Калахар, но и ее жизнь.

Аргон протянул к ней руку:

– Эльба, чего ты так боишься?

Глупый вопрос. Но, пожалуй, Аргон догадывался, что есть какая-то причина, по которой речная нимфа так волнуется. Он придвинулся ближе, как вдруг раздался протяжный сигнал рога. Аргон стремительно поднялся и перевел взгляд на горизонт. Эльба поднялась следом за ним. Там, вдалеке, во весь опор к ним несся всадник.

– О Пифия, – прошептала Эльба, узнав в нем Ксеона. Улыбка не сходила с ее лица. От копыт коня отскакивали комья грязи. Он был все ближе и ближе.

Внезапно Эльба заметила, что всегда бледное лицо Ксеона приобрело странный оттенок. Она в недоумении прищурилась, и сердце ухнуло в пятки.

– Нет… – Она в ужасе прикрыла рот ладонью. Аргон весь напрягся, словно зверь, готовый броситься в атаку. – Он весь…

– …в крови.

Лицо Ксеона заливала темно-багровая кровь. К шее была привязана толстая джутовая веревка, а на ней болтались две оторванные головы – головы солдат, которых Эльба отправила вместе с ним. Сильф звонко свистнул и побежал вперед.

– Куда вы! – воскликнула королева, но Аргон уже несся по равнине навстречу своему другу. Внезапно в воздухе появилась гигантская рыжая птица. Аргон ловко запрыгнул на нее и взлетел.

Эльба в ужасе наблюдала за окровавленным всадником. Неужели Алман действительно сошел с ума? Неужели сражения им не избежать?

Рия

Рия спрыгнула с бортика и оглянулась. Томми следовал за ней будто хвост. Зеленая косынка сползла ему на глаза, и он поправил ее неуклюжим движением, а потом шумно вздохнул.

– Не сидится тебе на месте.

– В замке с-сойти с ума м-можно. – Рия брела по мощеной дороге и рассматривала гигантские колонны. Каким же высоченным и величественным был замок Станхенга: острые башни в несколько ярусов сверкали в лучах яркого солнца, мраморные лестницы спиралью тянулись к центральному входу. В Эридане горный замок был совершенно иным, он больше походил на храм или часовню, а родовое гнездо Барлотомеев со стороны казалось каменной ловушкой.

Рия взглянула на Томми и спросила:

– Аргон ничего б-больше не говорил про н-наследника?

– Нет. Он вечно роется в записях и ничего путного не находит. Но я… – Томми подлетел к ней и свел брови, – я ничего тебе не говорил, ясно? Думаю, это тайна.

– Тайна?

– Ну конечно. Он ведь старается не разбалтывать никому об этом. Не хочет, чтобы у людей мысли плохие появлялись, и напугать их не хочет.

– Потерянный н-наследник одо-долеет Лаохесана. Правильно?

– Да. И объединит земли Калахара.

– Но если мы его н-не найдем, получается, ч-что Лаохесан победит?

Томми пожал плечами и зажмурился от солнца, отчего на его лбу появились мелкие морщинки. Одежда неуклюже висела на нем, будто была на несколько размеров больше. В карманах Томми были припасены тыквенные семечки, он вытащил горсточку и протянул Рие.

– Угощайся.

– Спасибо. – Она пересыпала в ладонь несколько семечек. – Откуда они у т-тебя?

– Стащил на кухне.

– Аргон раз-золится.

– Скорее, Ксеон разозлится. Это он раздает оплеухи, когда что-то идет не по плану.

– Ксеон вытащил меня из ша-шатра, когда… когда Эльба и Фьорд…

Рия запнулась, чувствуя, как пробуждаются воспоминания, и с силой сжала ладони. Тыквенные семечки захрустели.

– Да уж. Не повезло вам на Шакалов Ровена наткнуться. Они всегда были безумными, и Эстоф не любил с ними связываться. Нападать они никогда не нападали, но вечно мы им не нравились. Может, завидовали? Деревня-то у них поменьше нашей будет… была.

– А к-какие у вас еще есть кланы?

– Всего кланов в Дамнуме четыре, – воодушевленно начал Томми, засунув руки в широченные карманы. – Клан Диких Шакалов Ровена, клан Ночных Сов Кигана, клан Черных Крыс Нирианы и клан Утренней Зари Эстофа. С Ночными Совами Кигана у нас никогда проблем не было. Традиции у них, конечно, странные, но мы с ними ни разу не ссорились.

– Что за традиции?

– Ну, они, например, палец себе отрезают, если близкий человек умирает.

– П-палец? – изумилась Рия.

– Ага. Вечно ходят с двумя-тремя пальцами. – Томми хихикнул. – Зрелище не из приятных. Хотя уж лучше ходить без пальцев, чем с лысиной и жуткими шрамами. Ровену казалось забавным, что он так пытал своих же людей. Говорил, потом жаловаться уже не будут, ведь переживут все самое паршивое.

– Да. Я видела к-круглы-ые шрамы на их головах.

– У Нирианы живется попроще. Они брови себе сбривают. Зачем? А я и не знаю, да и никто не знает. Поговаривали, что вожак у них давным-давно был с таким странным недугом. И все ему под стать сделались.

– У нас в Эридане н-никогда не было таких… п-правил.

– Ну а традиции у вас странные какие-нибудь есть?

– Странные? – Рия задумалась, раскусив тыквенную семечку. – У нас принято на вос-схожд-дении пить горячую кровь с козьим м-молоком.

– Фу, – скривился Томми, – гадость какая!

– Мои брат и сестра сказали, ч-что ничего страшного в этом н-нет.

– А кровь-то зачем?

– В крови сосредоточена сила.

– Эстоф бы рассмеялся, услышав такое. Да и Аргон. Сила в человеке сосредоточена, а не в крови. Иначе все пили бы кровь друг друга и сильнее становились.

Рия покосилась на Томми. Раньше она об этом как-то не задумывалась. Она обернулась и посмотрела на каменный замок.

– Не хочешь вернуться?

Рия помотала головой и вновь уставилась на дорогу. Шли они к небольшому ручью, единственному в Станхенге, который начинался у подножья замка и стекал в озеро, невероятно маленькое, просто крошечное по сравнению с озерами Эридана. Рия с теплотой вспоминала о своем доме и удивлялась: почему раньше ей хотелось убежать?

– Когда сражение начнется, я тоже пойду, – внезапно признался Томми, и девочка перевела на него настороженный взгляд. Они шли вдоль мокрых камней по темно-коричневому терракотовому песку. – Жутковато будет, наверное. Но как на глаза остальным потом попадаться, если я в замке спрячусь?

– Ты думаешь, это х-хорошая ид-дея?

– Ну, она правильная.

– Ты же не воин.

– Да откуда ты знаешь? – Томми обижено насупился. – Я Аргону всегда помогал, ходил с ним на поединки, даже в лагерь Каменных Сердец Вигмана ходил.

– Аргон не р-разрешит.

– А я не буду спрашивать. Как будто он у кого-то спрашивает, что и как ему делать.

– Но так т-только им можно, – разочарованно бросила Рия. – Они все считают, что принимать с-сложные решения только им позволено. Эльба постоянно ж-жизнью своей рискует, а м-мне даже на улицу выход-дить не разрешает.

– О нет, – простонал Томми, – ты что, из замка сбежала?

– Сбежала.

– Ну все, отлично, теперь Ксеон мне оторвет уши! А Аргон доверять перестанет.

– Да ладно тебе, – Рия закатила глаза, – я в-ведь сама сбежала, а не ты меня украл.

– Еще бы я тебя украл. Так и до сражения не доживу!

– Тебе не надоело, что взрослые н-нам вечно указывают, а с-сами ведь ничегошеньки не знают. Вот совсем н-ничего. Я с-столько раз просила их п-почитать о друидах. – Рия взмахнула руками. – Но им все равно.

– Что еще за друиды?

– Вот! Даже т-ты меня не с-слушаешь.

– Да ты не рассказывала.

– Р-расказывала, р-разумеется. – Юная нимфа закатала длинные рукава льняного платья и покосилась на Томми. – Друиды создали Первых Людей Калахара и даровали им силы.

– Знаешь, когда ты злишься, то меньше заикаешься, – ухмыльнулся парнишка.

– Я м-меньше заикаюсь, потому что постоянно ч-читаю в-вслух.

– Читаешь про своих друидов?

– Они не мои. Они сотворили в-весь мир! – Рия вздохнула и расстроенно опустила плечи. – Просто н-не верится, что л-люди позабыли о них. Как же можно забыть о тех, кто даровал н-нам жизнь?

– Наверное, их просто никто не видел.

– Вы и духов не видели, но вы в-ведь в них верите.

– Это… это другое.

– Да, другое. – Рия воинственно кивнула. – Потому что духи – это ваш вымысел, а друиды существовали на самом деле.

– Но откуда ты знаешь? – ворчливо протянул Томми. – Ты же не встречалась с ними.

– Я много о них читала, очень много. Они наделили весь Калахар м-магией и создали Первых Людей – Ундину, Саламандра, Сильфа и Дворфмана. Они п-подарили нам этот дом, Томми, эту землю. А с-сами ушли в Вечный город.

– Что за Вечный город?

– Видер. Там от людей скрываются эти древние существа! Поговаривают, там нет смерти, поэтому его и прозвали вечным, а еще, – глаза Рии горели, – еще я читала о том, что друиды общаются друг с другом не п-просто словами.

– А как же? – удивился мальчик.

– Они растягивают гласные, и м-может показаться, будто они поют.

– Поют?

– Да. Поэтому осталось так мало з-записей о них! Они, наверное, и не писали вовсе. Разве что н-нотами. Т-ты умеешь на чем-то иг-грать?

– Я? – Томми поморщился. – Я на шута, что ли, похож?

– Знаешь, – Рия недовольно поджала губы, – иногда похож.

Томми еле удержался от того, чтобы не показать ей язык, как вдруг заметил нечто крайне странное. Он резко остановился, и Рия неуклюже в него врезалась. Она недоуменно нахмурилась.

– Ты ч-чего?

Томми не ответил. В его глазах появилось выражение крайней растерянности, он едва слышно сглотнул и крадучись пошел вперед, вынув из-за спины маленький клинок. Рия в недоумении следила за другом. Что он делал? Она собралась обогнать его, но он бросил:

– Да подожди ты.

– Что случилось?

– Там… там кровь на камнях.

Рия похолодела. Она медленно пошла за Томми, а потом увидела это. Чьи-то ноги в остроносых золотистых туфлях. Рия вцепилась пальцами в плечо Томми и прохрипела:

– Кто это?

Томми молчал. Он прошел сквозь высокую траву и присвистнул. Прямо перед ним лежало посиневшее и изуродованное тело женщины. Ее запястья были опутаны водорослями, острый камень не позволял потоку реки нести ее дальше по течению.

Слова застряли в горле мальчишки, а Рия тихо прошептала помертвевшими губами:

– Милена де Труа…

Аргон

Аргон донес Ксеона до лазарета и опустил на деревянный стул. Ксеона била дрожь, карие глаза метались в панике, кровь текла из ран на щеках, лбу и шее. Аргон крепко сжал его окровавленную руку.

– Тише-тише, – шептал Хуракан, семеня по комнатке и собирая склянки, травы и целебные масла. – Сейчас станет легче, сейчас подлечим тебя.

Эльба стояла в оцепенении, как и Эрл Догмар. Они не покидали лазарета и молчали, не спуская глаз с трясущегося в агонии юноши.

– Сейчас будет… – старик, не договорив, вылил отвратительно пахнущую жидкость на раненое плечо Ксеона, и тот яростно зашипел от боли. – Прости, сынок, прости.

– Что они с ним сделали? – наконец подала голос Эльба, но никто ей не ответил.

Повисла гробовая тишина. Аргон в отчаянии наблюдал за другом, крепко держа его за руку. Ксеон еле дышал и выглядел невероятно испуганным. Израненный и изнуренный, он то и дело терял сознание, но Хуракан велел Аргону встряхивать его за плечи.

– Он не должен засыпать! – гремел он раз за разом. – Не должен засыпать!

И Ксеон не засыпал. Он посматривал на Эльбу, видел ее голубые глаза и мужественно выпрямлялся. Правда, потом ему становилось еще больнее, и он громко стонал.

Аргон все это время старался дышать ровно, не поддаваясь отчаянию и панике. Он вспоминал своего отца, вспоминал его советы и стойко терпел, позволяя Хуракану залечивать кровоточащие ссадины. Сколько они просидели в лазарете, никто не знал. Время то замедлялось, то неслось с немыслимой скоростью. В конце концов Ксеону позволили уснуть, и Аргон перевязал все его раны. Он отмыл лицо друга от грязи и стянул с него кожаный жилет. На шее Ксеона Аргон заметил странный круглый ожог. Неужели они пытали его раскаленным железом?

– Давай лучше…

– Нет. – Сильф не позволил никому приблизиться к другу, словно сторожевой пес. Ярость клокотала в нем, будто вулкан, и он старался меньше говорить, так как понимал, что ничего путного сейчас не скажет.

Вскоре все покинули лазарет, но Аргон остался. Он устроился на деревянном столе, на котором совсем недавно Эльба зашивала ему раны, и уснул там, подложив под голову накидку. В его голове роилось множество мыслей. Он вспоминал Нубу и то, как она умирала на его руках. Вспоминал, как держал в руках пепел, оставшийся от его отца. А еще вспоминал о своей матери. Аргон долгие годы упрямо гнал от себя все мысли о Бригиде из Дамнума. И вот все его старания оказались напрасными. Спустя пять лет он вновь думал о женщине, из-за которой все в его жизни стало абсолютно другим. Пока люди не видят смерти, они в нее не верят. Его мать заболела так неожиданно, что они с отцом даже не успели ничего понять. Аргон не мог смириться с ее смертью. Как она могла умереть, если он до сих пор слышал ее голос, чувствовал ее запах? Его мать всегда была самой прекрасной и понимающей. Он мог разговаривать с ней часами. Возможно, отец тоже разглядел в ней эту черту. Но матери не стало, и мир опустел. Аргон только и делал, что пытался заполнить пустоту, возникшую в груди. Он совершал безумные поступки – и им восхищались. Он рисковал жизнью – и его называли смелым. Аргон перестал видеть вещи такими, какие они есть, сам наделял их определенными свойствами, и в этом была вся прелесть. В мире, в котором нет смерти, жить проще. Рисковать проще. Делать выбор проще.

Но вот умерла Нуба. По его вине. Потому что он решил, что отправиться в Черные Топи совершенно безопасно, и додумался позвать с собой лучших друзей. Погиб его черный ястреб, которого он нашел еще птенцом в ущелье и сам воспитывал. А затем погиб отец. Мир стал странным и чужим, он вновь навязывал Аргону свои правила, напоминал о том, что люди смертны и все близкие когда-нибудь уйдут. Но ему пришлось встать на ноги. Отец ушел, но оставил ему свой клан и свое наследие. Разве у Аргона были варианты?

Сейчас в лазарете лежал Ксеон – человек, которого он знал всю жизнь. Он был ему братом, другом и советчиком. А еще он был его совестью.

Что случается, если человек теряет совесть?

Аргон проснулся в полном смятении. Он приподнялся на локтях, взглянул на Ксеона и понял, что тот еще спит. Аргон умылся и присел на край стола. Алман даже не представлял, сколько злости и ненависти скопилось в одной человеческой душе! Лишь Аргон. Лишь его ярость. Но и ее хватило бы, чтобы заполонить весь Калахар.

Послышался сухой кашель. Молодой предводитель выпрямился и посмотрел на друга. Тот, как всегда, недовольно нахмурился и проворчал:

– Какой болван перевязывал мне шею?

Аргон подлетел к Ксеону и ответил:

– Я, конечно.

– Ты придушить меня захотел? – Ксеон взглянул на него. Один его глаз был словно полностью залит кровью из-за полопавшихся в нем сосудов. – Повязки давят.

Юноша попытался стянуть их, но Аргон недовольно свел брови:

– Подожди ты. – Он аккуратно ослабил повязку на шее. – Лучше?

Ксеон кивнул. Он медленно присел и поморщился от боли. Затем грубо выругался и, словно старик, прокряхтел:

– Внутри будто иголки.

– Ты зачастил в лазарет. Влюбился в Хуракана?

Ксеон усмехнулся, а потом поджал разбитые багрово-синие губы.

– Давай сегодня без твоих шуток, болван. Я не в настроении.

Аргон кивнул. Он не знал, как выразить свои чувства, и просто положил ладонь другу на плечо.

– Я рад, что ты пришел в себя.

– Я тоже.

– Что случилось? – Голос Аргона стал мертвенно тихим. – Что Алман сделал?

Ксеон уставился в пустоту. На его лице отразилась буря эмоций, и Аргон озадачено прищурился, а Ксеон проговорил:

– Тысячи.

– Что?

Ксеон взглянул на него и повторил:

– Тысячи воинов, десятки тысяч. Вооруженные и подготовленные. Не речные шуты и не разбойники из Долины Ветров, а войско Каменных Сердец и отряды Огненных санов. Если мы и планировали победить в этой войне, то ошибались, Аргон.

– Но…

– Ошибались, поверь мне.

– Я верю тебе. Но мы не можем отступить.

– Ты не слушаешь, – взволнованно воскликнул Ксеон, – нам не одолеть Алмана!

– И что ты предлагаешь? – Аргон пожал плечами. – Ты ведь понимаешь, что выхода у нас нет.

– Но какой смысл в войне, если мы ее проиграем? Какой?

– В войне вообще мало смысла.

– Люди погибнут, сражаясь за чужие идеалы и мотивы.

– Люди не хотят подчиняться Алману.

– А жить они хотят?

– Ты должен рассказать мне обо всем, что увидел, – настаивал предводитель, – и я передам твои слова Догмару. Мы изменим стратегию, придумаем что-нибудь. Войны выигрывали и с меньшим количеством солдат, Ксеон.

– И откуда ты знаешь об этом? – Тот сердито прищурился. – В книгах прочитал?

– Что он тебе сказал?

– Аргон…

– Что он тебе сказал?!

– Что он перережет всех, кто будет воевать против него! Что он направит свою армию на Станхенг и разрушит его, сожжет дома, сожжет людей! Что пощады ждать не стоит.

Аргон отвернулся. Сколько у Алмана идей? Знал ли он, что у Аргона столько же идей, как покончить с ним? Голову можно отрубить, сердце вырвать.

– Алман предлагает нам сдаться, и тогда его войско не пойдет на Станхенг. Он дал три дня.

– Что ты выяснил насчет деревянного клинка Первого Человека?

– Он в Арборе, но это все, что сказал мне Алман.

– А что с монстром? Он видел его?

– Видел.

– И ты рассказал ему о Лаохесане?

– Рассказал.

– И этот мерзавец все равно стоял на своем?

– Собаки разодрали сначала тело монстра, а потом, когда поняли, что мяса в нем нет, кинулись на солдат, приехавших со мной… – Губы Ксеона задрожали. – Головы – это единственное, что от них осталось, и Алман милостиво позволил мне привезти на родину останки храбрейших воинов Станхенга.

Аргон убрал назад волосы и замер, пытаясь придумать, как поступить. Если Ксеон говорил правду, то сражение с войском Алмана – самоубийство. Он мог подвергнуть опасности свою жизнь, но стоило ли подвергать риску остальных? Аргон точно знал, что нет. Однако он не имел права решать за каждого дамнумца, за каждого эриданца или станхенгца.

– Единственное… – задумчиво прохрипел Ксеон, – была одна странная вещь.

– Странная? – Сильф с надеждой посмотрел на друга. – Что именно?

– Алман до сих пор не верит в силу стихий.

– Быть не может.

– Может.

Аргон недоуменно отчеканил:

– Ты показал ему мертвого монстра, Нириана пришла из страны летающих людей. А он до сих пор не поверил в магию?

– Не поверил. И это странно.

– Это глупо, но нам на руку. Если он не верит в силу стихий, мы можем застать его врасплох. – Аргон воодушевленно расправил плечи и ощутил прилив бодрости. – Он не ожидает бури, не понимает, что я могу устроить целый ураган.

– Который продлится не больше двух минут?

– Двух минут хватит, чтобы уравнять силы.

– Аргон, – Ксеон попытался встать, но раны заныли и он опустился обратно, – черт возьми, хотя бы раз прислушайся ко мне! Выиграть эту битву нам поможет только чудо, понимаешь? Мастера Алмана создали огромные деревянные постройки, они камни кидают в небо. Его солдаты оборудовали несколько мостов. А Огненные саны…

– Нужно подумать.

– О чем?

– О новом плане.

– Мы должны признать, что проиграем, и сдаться!

– Это не нам с тобой решать.

– О, отлично, доверим судьбу девушке. – Ксеон недовольно усмехнулся. – Она смелая и такая же сумасшедшая, как и ты. Но речь сейчас идет не только о ваших жизнях.

– Ты при каждом удобном случае называешь Эльбу королевой.

– Потому что она – королева, даже если тебе это не нравится.

– Вот и подчиняйся ей. Ты не хочешь доверять судьбу девушке, но при этом все время зовешь ее своей королевой. Я не особо в этом разбираюсь, Ксеон, но, по-моему, ты сам себе противоречишь.

Ксеон хотел было ответить, но так и не решился, А Аргон не стал вытягивать из него признание. Он осторожно похлопал его по спине:

– Поправляйся.

– Куда ты?

– Сообщу совету то, что ты рассказал мне.

– Хорошо, я подожду здесь.

– Да. Хуракан оставил тебе отвар, выпей его. А вот этим, – Аргон указал на миску со светло-серой глиной, – обработай раны. Я выясню все что нужно и вернусь.

Ксеон хмуро кивнул.

– Поправляйся, – напоследок бросил Аргон и скрылся за дверью.

Ему многое предстояло обсудить.

* * *

Аргон поднимался по ступеням, обдумывая слова Ксеона. Почему Алман до сих пор не верил в магию стихий? Неужели он был настолько слеп? Алмана считали расчетливым и черствым королем. Но он не слыл глупцом. Он начал войну, прекрасно понимая, что его брат не оставит королевство без наследника. Неужели он действительно верил, что у сына Вигмана, пусть больного и неопытного, не найдется сил для ответного удара? Он, в конце концов, такой же Барлотомей, как и сам Алман, а их во все времена считали неимоверно заносчивыми гордецами. Королям нельзя ошибаться. Народ всегда помнит, когда его веру превращают в оружие, и мстит, если правители не оправдывают его ожиданий.

На что же рассчитывал Алман, ведя себя как незрячий глупец?

Аргон свернул на очередном лестничном пролете и неожиданно увидел Эльбу. Она шла по коридору в сопровождении Герарда, Нейрис и нескольких слуг, которые несли шлейф ее длинного ярко-фиолетового платья. Ее глаза отливали странным аспидно-синим цветом.

– Вы от Ксеона? – Эльба остановилась перед ним. – С ним все в порядке?

– Он пришел в себя.

– Слава богам. Я хотела навестить его вместе с Нейрис и убедиться, что он ни в чем не нуждается. Вы точно уверены, что ваш друг поправляется?

– Я ведь не лекарь, но мне кажется, что ему лучше.

– Вы куда-то торопились?

– К тебе. – Эльба в растерянности приоткрыла рот, и Аргон поспешил добавить: – Как только Ксеон пришел в себя, он рассказал мне о том, что произошло в Арборе. И я хотел попросить тебя собрать совет. Только тех, кому ты можешь доверять.

– Я могу доверять Догмару и Кнуту. Герард проследил за ними и не заметил ничего подозрительного.

– Уверена?

– Сейчас мало в чем можно быть уверенным. Но я так думаю.

– Они твои люди, Эльба. Сама решай, стоит их звать или нет.

– Вы хотели поговорить прямо сейчас?

Аргон кивнул, и тогда Эльба решительно повернулась к Герарду и скомандовала:

– Найди Хьюго Кнута и Эрла Догмара. Пусть они прибудут в малый зал.

– Да, госпожа.

– А Хуракан…

– Хуракану я сообщил, – вмешался предводитель, – он придет.

– Отлично. Тогда пойдемте, подождем остальных в зале. – Эльба настороженно взглянула на юношу. – Вести плохие, верно?

– Не помню, когда в последний раз вести были хорошими.

– Вы уверены, что Ксеон в состоянии трезво оценить произошедшее? – осторожно поинтересовалась Нейрис. Она шла рядом с племянницей и держала ее за руку. – Поймите меня правильно, ваш друг сильно пострадал.

– Ксеон пришел в себя.

– Но он ранен.

– Боль от ран не затуманила его рассудок.

– А что с деревянным клинком Первого Человека? Ему удалось что-нибудь выяснить?

– Алману не понравились вопросы Ксеона про клинок. Ему вообще вопросы Ксеона не понравились.

– Сейчас кто-то находится рядом с ним?

– Я попросил Томми покараулить у двери лазарета.

– Томми… – Эльба нахмурилась, пытаясь вспомнить о чем-то важном. – Он рассказал вам о том, что случилось вчера вечером?

– О Милене де Труа?

– Милена сделала то, что хотела, – подавленно прошептала королева. – Она не стала жить без сына. Говорят, она прыгнула с одной из башен, ее тело упало в реку, и течение унесло его далеко за пределы замка. Я даже не знаю… не представляю…

– Эльба, – Аргон бросил на нее суровый взгляд, – надеюсь, ты не собираешься винить в этом себя? Каждый выбирает свой путь. Вольфман умер ради страны, а Милена умерла ради Вольфмана. Их решения были осознанными.

– Их решения были отчаянными.

– Впасть в отчаяние – тоже выбор.

– Выбор, у которого из двух вариантов лишь один возможный.

– Милена могла и дальше жить, но она предпочла умереть. Твоей вины здесь нет. Мы не настолько важны, насколько может показаться. И не все, что случается, происходит по нашей вине.

– Кто бы говорил.

Аргон удивленно вскинул брови, а нимфа пылко продолжила:

– Вы ведь постоянно себя во всем вините. В том, что случилось в Рифтовых Болотах, в том, что произошло с вашим отцом, и даже то, что Ксеон в лазарете, вы наверняка уже приняли на свой счет. Простите, возможно, я ошибаюсь.

Аргон нахмурился. Он и не подозревал, что его чувства настолько очевидны. Более того, ему не хотелось, чтобы кто-либо о них догадывался. Аргон усмехнулся:

– Еще немного, и я решу, что ты разбираешься во мне лучше, чем я сам.

– Возможно, так и есть. Со стороны лучше видно.

– Неужели сама королева Станхенга наблюдала за мной со стороны?

Аргон лукаво прищурился, а Нейрис нахмурилась, почувствовав неприятную дрожь, прокатившуюся по телу. Она отвернулась и сжала руку Эльбы еще сильнее.

«На все воля Пифии», – так она решила, хотя испугалась, что на этот раз ее дорогая Эльба вступила на куда более опасный путь.

В малом зале стояла невероятная духота. Окна были распахнуты, но казалось, что с улицы проникал еще более горячий воздух. Солнце нещадно палило над погруженным в зной Калахаром. Когда-то изумрудные рапсовые поля Станхенга превратились в иссушенные равнины, а от нагретых каменных плит исходил жар. Поскольку бо́льшая часть урожая станхенгцев сгорела, еду в город и деревни поставляли из Эридана, где изменение погоды влияло на урожай не так сильно, хотя некоторые и поговаривали, что даже в джунглях Дор-Валхерена от страшного пекла портились фрукты.

Когда в зале собрался совет, на лице Аргона появилась испарина. Он стоял в центре зала, чувствуя, как каждый прожигает его взглядом похлеще солнечных лучей. Во взгляде Догмара читалось презрение, взгляд Кнута говорил о недоверии. Хуракан ожидал от него решительных заявлений, а Нейрис предполагала, что вожак клана сумеет постоять за своих людей, за людей Калахара, иначе бы не собрал советников всех вместе.

– Ксеон считает, что нам не одолеть Алмана, – прямо заявил Аргон.

– По какой причине?

Казалось, Эльба научилась мастерски перевоплощаться. Сейчас она была спокойной и холодной, недосягаемой королевой Станхенга, а не обычной речной нимфой. Она сидела во главе стола на деревянном массивном троне и напоминала неподвижную скульптуру с белоснежной мраморной кожей.

– Ксеон видел огромное войско, готовое уже завтра напасть на Станхенг.

– Мы и раньше предполагали, что солдат у Алмана много, – сказал Догмар.

– Да, мы думали, их тысячи. – Аргон хищно улыбнулся. – Но не десятки тысяч.

– Что еще сказал Ксеон?

– Что войско Алмана – это не сборище речных шутов и воров Дамнума, а настоящая армия хорошо подготовленных Каменных Сердец и Огненных санов. По его словам, нам не одолеть их теми силами, что у нас имеются. Стражи Алмана воздвигли постройки, которые кидают в небо камни, и еще солдаты соорудили не один мост, а несколько. Значит, переправятся они гораздо быстрее. Все это играет не в нашу пользу. Да, мы придумали, как распределить силы и сломить противника, но мы не ожидали, что он будет превосходить нас в десятки раз. Огненные саны – это искусные воины, и уж поверьте, я почувствовал это на своей шкуре. – Аргон мрачно скривил губы. – Сражаться нам придется в неравных условиях, а значит, план нужно поменять. И как можно быстрее.

– Он скоро нападет?

– По словам Ксеона, у нас есть три дня. Но мы можем сдаться.

– Сдаться! – возмутилась Эльба. – Какая неслыханная наглость! Мы отправляем к нему людей, чтобы сообщить о приближении немыслимой опасности, а он возвращает нам их головы и дает на размышления три дня?

– Уже два, – вмешался Хуракан и, опомнившись, принялся невинно рассматривать позолоченные станхенгские знамена.

– Есть кое-что еще… – продолжил Аргон. – И я считаю, это наш единственный шанс на победу. Он невероятно мал, но есть.

Королева вновь посмотрела на сильфа:

– Что вы имеете в виду?

– Ксеон сказал, что Алман до сих пор не верит в силу стихий. Он не знает, что люди контролируют воду и воздух. Он…

– …болван? – удивился Хуракан. – Будет тебе, мак, это попросту невозможно. Я знал Алмана. Я видел его, мой мальчик! Да, он весьма импульсивен и черств, но он не глупец. Он был королем Вудстоуна.

– Был.

– Он долгие годы управлял самой большой страной Калахара!

– Не вижу повода разделять твое восхищение.

– Я не говорю тебе восхищаться, – разозлился старик, – я говорю тебе думать. Никто просто так не правит страной долгие годы. Да, иногда на трон восходят по воле случая, но никто по чистой случайности на троне не задерживается на два десятка лет.

– Но люди Вудстоуна действительно не верили в магию стихий, – робко проговорила Нейрис, взглянув на советников. – Не верили, пока здесь не появилась Эльба.

– Алман – король, – протянул Хьюго Кнут. – Он должен видеть дальше собственного носа. Наверняка ему докладывали о речной нимфе.

– Видимо, он не воспринял эти слова всерьез.

– И что вы предлагаете? – прохрипел Эрл Догмар. Он спустился с небольшого возвышения, на котором располагался дубовый стол, и остановился перед предводителем. – Собираетесь выиграть войну своей шайкой разбойников, с которой совсем недавно обворовывали нашу казну?

– Да, – только и ответил Аргон.

– Это нелепо.

– Это возможность победить в сражении.

– Алман знает, что на нашей стороне сильфы Долины Ветров.

– Но он не представляет, на что мы способны.

– Откуда мы знаем, что ваш друг не лишился рассудка после повреждений? – Лицо Эрла Догмара было таким уродливым, что даже оскал его не мог сделать еще страшнее. – Алман мог специально его запугать.

– Ксеона трудно запугать.

– Но возможно.

– Вы несете полную чушь, – разозлился уже и сам Аргон, – нам улыбнулась удача. Мы узнали о том, что нас поджидает, до начала сражения, а значит, можем исправить свои ошибки и победить. Моим людям нельзя выступать первыми.

– Хотите оставить их на закуску?

– Хочу, чтобы для войска Алмана было неожиданностью наше появление с воздуха. Их нужно как можно дольше придерживать, пока солдаты Барлотомея не окажутся достаточно близко, и тогда, применив свои способности, они уничтожат огромное количество врагов.

– Вас тоже придется прятать, сир Аргон? – издевался Догмар. – А может быть, вам и вовсе не стоит выходить на поле боя? Будете управлять воздухом из сторожевой башни?

– Я могу управлять воздухом прямо сейчас. – На лице Аргона появился ледяной оскал, и внезапно в помещении поднялся свирепый ветер, который ударил Догмара по сверкающим доспехам.

– Щенок! – рявкнул главнокомандующий и вынул меч из ножен.

– Не стоит.

– Я снесу тебе голову.

– Попробуйте. – Аргон смело шагнул вперед. – Давайте. Удивите меня.

– Прекратите, – взмолилась Нейрис, поднявшись из-за стола, – вы зря теряете время!

– Она права, – прокряхтел Хуракан, – что толку от ваших споров?

Эрл Догмар шумно выдохнул и спрятал меч. Он отошел от Аргона и утер вспотевший лоб. Возможно, так на людей действовала жара – они сходили с ума, поддаваясь каждому соблазну, каждой вспыхнувшей искре злости, зависти и даже обиды. Аргон и сам подумал, что зря сцепился со старым псом. Наверняка на поле боя им придется стоять спина к спине, а не лицом к лицу.

– Сильфы должны идти последними, – вновь повторил он. – Сильфы, не дамнумцы. Пусть мои люди идут в основном составе, как вы и планировали, Догмар. Но я настаиваю, чтобы двенадцать человек, обладающих способностями, ударили позже, когда в игру вступят все фигуры и мы будем видеть лицо врага. Их не должны ранить вдруг выпущенные стрелы, не должны застичь врасплох появившиеся Черные Крысы.

– Это не возымеет должного действия, – сказал Догмар устало. – Я видел много войн и знаю, что такое обманный маневр. Алман уже слышал о вашем существовании. Он ожидает такого исхода.

– И все же шанс есть.

– Есть. Но строить стратегию на одном лишь шансе – полная нелепость. Если бы вы предложили нечто такое, о чем Алман не знал бы, о чем никто бы не знал, я бы вас выслушал. А идти на войну, понадеявшись на удачу… Удача на стороне сильных.

– Будет вам, Догмар, – вмешался Хьюго Кнут, – вы не можете знать точно. Иногда и на поле боя помогает Фортуна.

– У нас больше нет вариантов, – напомнил Аргон.

– Есть.

Повисла тишина. Советники одновременно повернулись к своей королеве, которая уже долгое время хранила молчание. Аргон с подозрением посмотрел на нее. Эльба встала из-за стола и сцепила за спиной руки.

– Алман не знает обо мне.

– В каком… смысле? – нерешительно спросила Нейрис.

– Догмар, вы сказали, что нужно предложить нечто новое. Нечто такое, о чем никто не знает. Чего не ожидают. Возможно, Алман знает, что я управляю силой воды. Но вряд ли он осведомлен о том, что с недавних пор я управляю и землей.

– Эльба…

Нейрис вцепилась пальцами в край стола, но девушка даже не повела бровью.

– Я первая, в ком течет кровь двух королевских династий. Пусть сильфы управляют воздухом, а я подчиню землю и воду. И тогда на нашей стороне будет три стихии. Как по мне, неплохой расклад. И… вполне неожиданный.

Все продолжали молчать. Нейрис в ужасе смотрела на племянницу, а Хуракан так прищурился, что его глаза скрылись под кустистыми бровями. Главнокомандующий тихо откашлялся:

– Ваше величество, это…

– …не обсуждается, – закончила за него Эльба.

– Но вам нельзя на поле боя! – растерянно проговорил Хьюго Кнут.

– И кто мне запретит? Вы?

Главный визирь попятился назад. Он принялся разглядывать каменные плиты, как будто взгляд королевы прожигал его насквозь. Кнут что-то невнятно пробормотал себе под нос.

Аргон почувствовал, будто что-то тупое ударило его в грудь. Он глядел на Эльбу и не понимал ее. Видел, как трясутся ее руки и дрожат губы, но при этом тверд взгляд. Пораженный, он наблюдал за ней и слышал биение своего сердца, ощущал его каждой клеткой, каждым нервом. Он готов был разрушить этот замок, это королевство, да и весь Калахар, лишь бы Эльба оставалась в безопасности. Все его мысли были лишь об одном. А она этого не видела. Не понимала.

Эльба вышла из зала, не сказав больше ни слова, а Аргон так и смотрел ей вслед. Внезапно ему в голову пришла страшная мысль, даже возможности появления которой он ранее не допускал. На какое-то мгновение он позабыл о желании отомстить злейшему врагу. Он забыл о том, что хочет выиграть войну, вернуть родную землю и увидеть просторы Дамнума. Все это на долю секунды потеряло всякий смысл, потому что Аргон внезапно осознал: Эльба должна остаться в живых. И этого он хотел больше всего на свете.

Аргон покинул зал и быстро и решительно пошел в королевское крыло. Он знал, что Эльба прочно поселилась в его сердце, и не собирался этого отрицать. Прошлые привязанности меркли в сравнении с тем, что он испытывал сейчас. Это перестало быть простым увлечением в тот самый момент, когда она, закружившись в танце, потянулась ему навстречу, одновременно такая храбрая и беззащитная, хрупкая и неумолимая. Аргон многим позволял поступать по совести. Ксеон сейчас лежал в лазарете. Нуба погибла. Отец погиб! Нет, Эльбу опасность не должна была коснуться. Только не теперь, когда он рядом, чтобы защищать ее ценой своей жизни.

Герард стоял перед дверями в покои королевы.

Аргон отчеканил:

– Я должен пройти.

– Госпожа приказала…

– Герард, я пройду.

– Я не могу. Королева велела никого не впускать.

– Ты тратишь мое время.

– Но она…

Аргон взмахнул рукой, и произошли сразу две вещи: поток ветра оттолкнул Герарда в сторону и стремительно распахнул деревянные двери. Эльба ошеломленно обернулась. Аргон щелкнул пальцами, и двери снова захлопнулись прямо перед носом слуги.

– Что вы… – королева в растерянности округлила глаза. – Что вы делаете?

Аргон молча приближался к девушке, будто шторм, а она отступала назад, сжимая в кулаки побелевшие пальцы.

– Уходите.

Но Аргон не слушал. Он остановился лишь когда нимфа прижалась спиной к стене, уперся ладонью в каменный выступ и очень медленно проговорил:

– Это плохая идея.

– Я не спрашивала вашего мнения.

– А стоило бы. – Аргон невесело улыбнулся. – Ты совершаешь ошибку. Мы победим и без твоей помощи. Победим, не подвергая тебя опасности.

– Вы слышали Догмара и его слова о том, что удача не на нашей стороне.

– С каких это пор девушка, которая вышла замуж не по любви, потеряла брата, а вскоре и мужа, приносит удачу?

– Вот как? – Эльба попыталась оттолкнуть юношу от себя. – Я первая из людей, в ком течет кровь сразу двух королевских династий. Разве это не ваши слова?

– Мои. Но, кажется, я не говорил, что ты неуязвима.

– Странно, но вы не волновались так, когда я согласилась на ритуал передачи сил.

– Тогда у тебя был шанс. Боги были на твоей стороне, и я верил, а может быть, даже знал, что ты выживешь. Интуиция меня не подводит. И знаешь, о чем она говорит сейчас?

– О чем же?

– О том, что на поле боя ты погибнешь.

– Считаете меня слабой? – Эльба внезапно рассмеялась нервно и надрывно, словно ей дьявольски надоело чувствовать себя ничтожно маленькой. – Вы такой же, как и все.

– Я никогда не считал тебя слабой.

– Но вы запрещаете мне сражаться.

– Даже мужчины идут на войну не от большого желания. У нас нет выбора, Эльба, а у тебя он есть. Ты можешь остаться, и никто не станет тебя осуждать.

– Что я за королева, если не готова отдать жизнь за своих поданных? – рассерженно спросила нимфа. – Уж вы-то должны меня понять! Вы готовы пожертвовать всем ради своего народа.

– Ты и так многим пожертвовала и едва не умерла. Ты последняя из Барлотомеев.

– И мне теперь сидеть в темнице?

– Я запру тебя в темнице, если потребуется.

– Да что… что вы о себе возомнили? – возмущенно вспыхнула Эльба.

– Я не хочу, чтобы ты рисковала своей жизнью.

– Неужели и вы в меня не верите?

– Я этого не говорю.

– Но вы так думаете. Думаете, что я ни на что не способна? Что я не сумею помочь? Я пережила столько ужаса в своей жизни не для того, чтобы прятаться! Сила Вольфмана была мне дарована не для того, чтобы я бездействовала!

– Сила Вольфмана не делает тебя бессмертной.

– Она делает меня опасной.

– Ты не оружие!

– Еще чуть-чуть, и вы заговорите словами Ксеона. Давайте, скажите мне о том, что я королева, что вы знаете, в чем состоит мое предназначение… Давайте!

– Ты безумно самоуверенна и упряма! – вспыхнул Аргон, едва не столкнувшись с нимфой лбом. – Знаешь, до чего довела меня моя самоуверенность? Мои близкие мертвы.

– И мне очень жаль. Если бы я только могла это исправить…

– Ты можешь.

– Но как?

– Не спеши умирать.

Эльба в смятении посмотрела на молодого мужчину и почувствовала, как безумный страх превращается в жгучее, неистовое отчаяние. Она стиснула дрожащие руки и медленно протянула:

– Я не хочу умирать. И мне страшно. – Ее глаза заблестели. – Мне очень страшно, но это не имеет значения. Думаете, я не хочу найти иной способ? Думаете, мне приносит удовольствие принимать такие решения? Я устала быть сильной, а я ведь ничего еще в своей жизни не сделала, совсем ничего.

– Ты ошибаешься.

– Не ошибаюсь, Аргон, и прошу вас, не врите. Вы всегда говорили мне правду. Почему же сейчас пытаетесь обмануть?

– Я не смею тебя обманывать!

– Тогда назовите хотя бы одну причину, по которой я должна остаться! Скажите, что может быть важнее, чем мой долг и мои обязанности, чем Станхенг и Алман, чем война и честь? Что важнее всего этого? Почему мне нужно спрятаться и уповать на возвращение близких мне людей? Почему я должна хранить себя для высшей цели, если мой народ и вы, да, именно вы, Аргон, пойдете рисковать жизнью? Почему я должна ждать вашего возвращения, если мне…

Аргон поддался сокрушительному чувству и прервал Эльбу пылким поцелуем. Она в полной растерянности застыла. Аргон прижал ее к себе так крепко, будто все ветра Калахара ворвались в королевские покои и притянули его к ней. Он знал и чувствовал, как она к нему относилась. Он чувствовал это прямо сейчас, в эту минуту, чувствовал, как ее беспомощность и испуг превратились в бушующий пожар, едва не спаливший его дотла. Испуганная птица и грозовая туча настигли друг друга и сошлись в смертельном танце. И весь мир каждой своей частичкой зависел от невинного поцелуя. Эльба покачнулась, не чувствуя опоры под ногами. Но Аргон не позволил ей упасть и прижал к себе еще крепче. Его руки коснулись ее шелковых волос, по всему его телу разлилось ощущение полнейшей беспомощности, когда она с чувством прикоснулась холодными пальцами к его разгоряченному лицу и прошептала:

– Мне нечем дышать.

Он вновь поцеловал ее, а она сжала его крепкие плечи. Никогда прежде Аргон не испытывал ничего подобного. Он целовал ее отчаянно и страстно, и в то же время трепетно поглаживал спину и талию. Аргон отстранился и посмотрел в ее блестящие глаза, наполненные теплотой и благоволением.

– Я не хочу, чтобы ты рисковала своей жизнью, – упоенно прошептал он и прикоснулся пальцами к ее губам. – Разве это не причина?

– Едва ли.

– Это самая важная причина, Эльба, и именно поэтому ты меня послушаешь.

Она зажмурилась. Ее грудь вздымалась и опускалась, и это причиняло невыносимую муку.

– Все хорошо. – Аргон прикоснулся лбом к ее лбу, обнял ее, а она вцепилась в его плечи, дрожа, словно ей было невероятно холодно. – Все будет хорошо.

– Вы снова врете.

– Я не вру.

– Вы собираетесь уйти, но не позволяете мне пойти вместе с вами. – Нимфа отстранилась и посмотрела на него горящими глазами. – Это неправильно.

Аргон стянул с себя накидку и набросил ее Эльбе на плечи. Она ждала, что он ответит, но Аргон молчал. Он прижался губами к ее виску и проговорил:

– Ты ведь доверяешь мне.

– Я не хочу, – задыхаясь, прошептала она, – не хочу вам больше доверять, Аргон.

– Только мне ты и должна доверять.

Эльба прижалась к нему, и он, притянув ее к своей груди, вдруг понял, что не разомкнет рук. Ни сейчас, ни потом. Он понял, что не зря встретил Эльбу в плену у Ровена, не зря осознал в ту самую секунду, что должен защищать ее и оберегать от всех напастей. Он коснулся подбородком ее макушки.

Сердце Станхенга билось в его объятиях. Аргон пообещал себе, что его сердце будет биться с ним в унисон столько, сколько продлится его жизнь.

* * *

Третий день подходил к концу. У статуй Вигмана и Алмана Многолетних появилось множество шатров, где лекари могли помогать раненым. Им нельзя было выходить из лагеря, так как существовала вероятность, что в неразберихе их затоптали бы собственные союзники. На холмах-близнецах, расположенных близь Станхенга, разместились лучники и метатели копий. Эрл Догмар утверждал, что холм – хорошее укрытие и на первых порах стрелков не заметят, а значит, войска Алмана понесут урон уже в начале баталии. Колья и пики, вбитые в землю, служили защитной линией и скреплялись общим механизмом, который поднимал и опускал деревянную конструкцию по приказу командиров отрядов легкой пехоты. На пустующем участке поля – будущем поле битвы – солдаты Догмара соорудили огромное количество ловушек в виде волчьих ям, но на этом уловки не заканчивались. По настоянию Аргона главнокомандующий позволил двенадцати сильфам выступить последними, после кавалерии и пехоты.

Люди понимали, что шансов в сражении с небывалым войском Алмана было критически мало, но каждый из них хранил молчание под лучами раннего солнца, которое, казалось, и не заходило ночью за горизонт. Станхенг застыл в преддверии страшной битвы. Речные люди тихо взывали к Пифии. Вудстоунцы проводили время с семьями. И даже летающие дикари молча и непривычно спокойно попивали эль, обмениваясь многозначительными взглядами.

Войска Алмана пересекли реку утром. Об этом королеве Эльбе сообщил один из гонцов. Он прибыл в главный зал, такой же величественный и древний, как и история всего Калахара, и преклонил пред ней колено. Эльба в одиночестве восседала на кроваво-красном троне, глядя бесстрастным взглядом на обсидиановые ступени, которые полого спускались перед ней, словно черная река. Казалось, в какой-то иной жизни она проходила вдоль этого зала и клялась в верности юному борющемуся с недугом королю Вольфману. Казалось, столько всего отделяло ее от насущного момента, столько секунд, столько деяний. И вот будущее настало гораздо раньше, чем пришло его осознание и принятие. Оно настигло ее, будто цунами, и потащило за собой на дно Лазурного океана. Эльба не шевелилась, сжимая пальцами позолоченные подлокотники. Она чувствовала запах старины, исходящий от темно-красного бархата, и молчала – нимфа впервые восседала на королевском троне, и впервые ей приходилось отправлять тысячи солдат на верную смерть.

– Ваше величество, каков будет ваш приказ? – приподняв голову, спросил гонец. Эльба совершенно позабыла, что она не одна, но теперь словно очнулась. Ее голос прозвучал твердо и непреклонно:

– Пусть Алман пожалеет. Передайте эти слова Догмару.

В общей сложности армия Станхенга насчитывала около восьми тысяч человек, а на стороне Алмана Барлотомея Многолетнего было двадцать три тысячи воинов. Вслух на эту тему говорить никому не хотелось, но люди верили, что справедливость восторжествует.

Ранним утром Аргон проверил птиц. Он прошел вдоль загонов для лошадей, которые теперь служили домом гигантским ястребам и совам, и увидел низкого мужичка со смешными русыми усами с закрученными концами.

– Вы их покормили?

– Еще как! – Круглый как шар мужичок неожиданно рассмеялся и прихлопнул в ладоши. – Едят эти ваши птички побольше наших кобыл!

– Дайте им двойную порцию. Пусть подкрепятся перед сражением.

– Да куда в них влезет-то?

– День им предстоит долгий, – Аргон кивнул и погладил одну из сов по макушке. Та застыла у дверцы загона и так посмотрела на него, что ему стало не по себе. Как будто птица знала, на что их обрекали.

Аргон отнял ладонь, и несколько ярко-красных перьев оказались у него в руке. Он вновь посмотрел на сову. Какой же удивительно красивой она была. Гигантские желтые глазищи все глядели на него, маска белая, а крылья и спинка – темно-коричневые с вкраплениями оранжевых и красных перьев.

– Не бойся, – проговорил сильф. – Скоро мы отправимся домой. Ты ведь соскучилась по летающим скалам, правда?

Сова моргнула. Над ее глазами пучками торчали седые густые брови, и Аргон с горечью улыбнулся. Он вновь погладил птицу и отошел. Скоро и он увидит дом, увидит необъятные просторы Долины Ветров, непокорный океан и первозданные горы, которые нависают над темно-синей водой и тянутся высоко в небо.

Аргон решительно и быстро шел по узким улочкам мимо замка Станхенга, посматривая на светлое небо. Люди торопились в военный лагерь, переправляли последние партии выкованного оружия и подвозили на телегах пресную воду. Они глядели на Аргона и кивали ему, словно он был их другом, хотя многих он видел впервые. Странное чувство заставило его нахмуриться. Почему они так на него смотрят? Чего они от него ожидают? Груз ответственности свалился на плечи Аргона, и он невольно снова и снова прокручивал в голове утвержденную стратегию и тактику боя. Никогда прежде он не чувствовал в груди подобной тяжести. Единственное он знал точно: в волнении не было никакого смысла. Аргон уже видел каменные статуи Вигмана и Алмана Барлотомеев, как вдруг кто-то схватил его за руку и потянул на себя. Он готов был выхватить из-за спины клинок, но неожиданно увидел перед собой Эльбу в простом льняном платье сапфирового цвета. Она не была похожа на королеву, особенно с заплетенными в косу волосами и в фартуке. Сильф удивился:

– Эльба?

– Я хотела вас увидеть.

– Что ты здесь делаешь? Ты должна была остаться в замке. Здесь небезопасно.

– Я не должна была выходить на поле боя. Но о том, чтобы я пряталась в крепости, речи не шло.

– Мы можем поговорить об этом сейчас.

– Прекратите.

– Это ты прекрати говорить со мной так, будто я один из зазнавшихся господ, – Аргон обхватил ладонями ее лицо и заглянул прямо в ее небесно-голубые глаза. – Договорились?

– На вас… – он нахмурился, и Эльба исправилась, – на тебе нет доспехов.

– Я предпочитаю свободно двигаться во время поединка.

– А в латах невозможно двигаться?

– Весьма проблематично.

– Будь серьезнее, – взволнованно проговорила нимфа и обняла его широкие плечи. – Ничего веселого не ожидает нас впереди. Ты виделся с Ксеоном?

– Он ждет меня в лагере.

– Надеюсь, он не собирается бросаться в бой? Скажи, что не собирается. Он ведь еще не оправился после ранения. Ему вообще не стоило сюда приходить.

– Ксеона пошлют на один из холмов, он останется с лучниками.

– Да, он упоминал, что хорошо стреляет.

– Глаза у него соколиные. А где будешь ты? Собираешься затеряться в толпе? Боюсь тебя расстроить, но… – Аргон с горечью улыбнулся, – затеряться не получится.

– Не собираюсь прятаться в замке. – Эльба провела пальцами по его вьющимся волосам. – Я буду с Нейрис. Ее, как и Хуракана, позвали помогать в лазаретах. Я и раньше помогала ей в Эридане, но, конечно, предстоящее наверняка страшнее всего, что я видела.

– Война закончится, Эльба. Хотим мы этого или нет.

– Да, но пока, прошу тебя, будь осторожен.

– Со мной ничего не случится.

– Аргон, пообещай мне, – сбивчиво проговорила Эльба, привстав на цыпочки, – пообещай мне, что ты вернешься.

– Конечно, вернусь.

– Пообещай!

– Обещаю, – юноша сжал ее худые плечи и кивнул. Он надеялся, что его твердый взгляд придаст ей сил и веры: – Я вернусь, Эльба.

Она медленно кивнула, сняла с запястья серебряный браслет и протянула его Аргону.

– Это принадлежало моей матери.

– Змея, пожирающая свой хвост… – задумчиво протянул молодой предводитель. – Я давно хотел спросить, что означает этот символ.

– Вечную жизнь. Мне подарил его отец. Он сказал, что браслет приносит удачу.

– Вот пусть он и приносит удачу тебе, а я не могу его взять.

– Можешь, конечно. – Нимфа раскрыла прочный замок и надела украшение на руку Аргона. Она хотела что-то сказать, но не нашла в себе сил. Просто стояла, молча вдыхая горячий воздух, и беспомощно сжимала кулаки. – Браслеты еще не спасали от смерти. Но, возможно, мысли о том, кто его дал…

Аргон притянул ее к себе и нежно поцеловал. Он уткнулся носом в ее черные волосы и глубоко вдохнул сладостный запах, наслаждаясь им, как в последний раз. Аргон поцеловал ее в лоб, а Эльба поцеловала разбитые костяшки его пальцев. Они зажмурились, словно давая друг другу молчаливую клятву, которая была прочнее многих брачных уз.

– Мне пора.

Аргон приподнял голову, не в силах разомкнуть объятия, и неожиданно заметил на перекрестке знакомое лицо. Мужчина смотрел на них, не скрывая искреннего изумления, но как только Аргон встретился с ним взглядом, быстрым шагом покинул улицу.

– Эльба, – он вновь посмотрел на девушку, – я дал тебе обещание, теперь и ты пообещай, что не станешь бросаться в пекло.

– Не нужно обо мне беспокоиться, – прошептала речная нимфа, приложив ладонь к щеке сильфа, – я буду здесь, когда ты вернешься. Просто знай об этом.

– Я знаю. Знай и ты, что я вернусь к тебе, что бы ни случилось.

Эльба кивнула, и Аргон вновь страстно поцеловал ее, а потом выпустил из объятий и резко сорвался с места. Он выбежал из переулка, огляделся и направился в сторону лагеря. Неприятное ощущение разлилось в груди. Ему предстояло многое объяснить, но сейчас на это не было времени и он бы отложил разговор, но почему-то чувствовал, что эта попытка не увенчается успехом.

– Ксеон, – окликнул он друга, которого заметил в толпе солдат, – подожди.

Тот продолжал лавировать между воинами, хромая на правую ногу. Он шел вперед уверенно и быстро, будто пытался оторваться от стаи голодных псов. Аргон упрямо следовал за ним, но тот словно и не слышал его голоса. Сильф недовольно прибавил шаг, стараясь не сбить никого по пути, и вытянул перед собой руку:

– Да стой же ты.

Его ладонь легла на плечо Ксеона, но тот сбросил ее и пошел дальше.

– Я хочу объяснить.

– А я хочу это слышать?

– То, что ты увидел…

– Увидел, – Ксеон стремительно обернулся, и друзья едва не врезались друг в друга, – я ведь не слепой, глаза у меня на месте.

– Я хотел рассказать, но потом решил, что есть вещи важнее моих отношений…

– …с королевой? – В карих глазах Ксеона появилась странная растерянность. Он едва сдерживался от ругательств и… горькой обиды. – Ты лишился рассудка, совсем спятил.

– Говори тише.

– С каких это пор тебя волнует мнение окружающих?

– Сомневаюсь, что мы с Эльбой в этом похожи. – Аргон схватил Ксеона за плечо и оттащил в сторону. Тот ощетинился и недовольно бросил:

– Руки убери.

– Я не хотел тебе врать. Ты мой лучший друг, и я должен был сказать правду. Но у нас не было времени на разговоры по душам. У нас даже сейчас нет на это времени.

– О чем ты думал? – едва слышно прошипел Ксеон. Он приблизился к Аргону и так на него посмотрел, что тот порывисто отвернулся. Но Ксеон не отводил глаз. Он смотрел на своего друга и чувствовал, что внутри пульсирует сгусток разочарования. – Она королева.

– Я знаю.

– Она не одна из твоих девиц с Фиэнде-Фиэль.

– Я знаю, – громче повторил Аргон и обернулся. Тяжелый навес над шатром скрывал их лица от прохожих, бросая темную тень на сверкающие гневом глаза.

– Тогда что ты творишь? У нее только что умер супруг, Станхенг только что потерял своего короля, а ты даешь волю чувствам в каком-то переулке, как будто она…

– Кто?

– Одна из рабынь Гунноры.

– Не нужно так о ней говорить, – разозлился Аргон.

– Тогда давай поговорим о тебе, – парировал Ксеон. – Забудем о том, что Эльбе едва исполнилось восемнадцать, что она молода и неопытна и, возможно, никогда не теряла от влюбленности голову и не испытывала страсти. Но ты взрослый мужчина. Ты должен был понять, во что это выльется, узнай при дворе о ваших отношениях.

– Я от нее не отступлюсь, Ксеон, и твои проповеди бессмысленны.

– Мои проповеди – зерно разума в твоей жизни.

– Я проживу свою жизнь так, как посчитаю нужным.

– И скольких человек еще погубишь? Твои необдуманные решения всегда подвергали нас риску, но ты не останавливаешься! Тебе как будто наплевать! Ты совершаешь безумные поступки, не представляя, чем это обернется для твоих близких. Ты хочешь, чтобы Эльбу казнили за измену?

– Ее муж мертв.

– Ее страна жива! Люди не простят ей, если она забудет о короле и кинется в объятия дикаря из Долины Ветров. Они не простят ей!

– Люди? Или ты?

Ксеон в растерянности замер.

– Ты тоже не был со мной честен, – процедил Аргон.

Ксеон молчал, не зная, как скрыть свои истинные чувства. В конце концов он отрезал:

– Мы давно перестали говорить друг другу правду.

– Не говори чепухи.

– Но это так. После смерти твоей матери ты окончательно потерял голову и, что бы я ни делал, что бы ни говорил, ты никогда меня не слушал. Не послушал бы и теперь.

– Моя мать…

Аргон не успел договорить. В воздухе разнесся оглушительный вой рога. Люди кинулись к границе. Началось. Они стояли на пороге страшной войны, но обсуждали свои чувства. Как же нелепо и глупо это выглядело! Аргон резко выпрямился.

– Вздор. Мы с тобой и не через такое проходили. Справимся и сейчас.

– На этот раз кто-то выйдет поверженным. Наш спор не разрешится сам собой.

– Нет никакого спора, и мы не делим вещь. – Очередной сигнал прозвучал над лагерем, солдаты схватились за мечи, их латы загремели. – Я должен идти, но позже ты дашь мне шанс все объяснить.

– Торопись, иначе нас убьют раньше, чем ты впервые скажешь мне правду.

Аргон кивнул. Он видел в глазах друга негодование и понимал, что у того в груди пылает обида и ревность, но какими бы беспочвенными и неправильными ему не казались обвинения Ксеона, он считал его самым близким человеком. И никакие слова, никакие отношения не смогли бы этого изменить.

– Будь осторожен, – попросил он и сжал плечо друга. – Скоро увидимся.

Ксеон протяжно вздохнул и тоже положил ладонь на плечо Аргона.

– Скоро.

Войска Алмана пересекли реку и выстроились в длинные шеренги. Издалека их едва ли можно было разглядеть. Мелькали лишь черные точки, золотые и серебряные знамена, а темно-серый дым расстилался по равнине, словно одеяло.

Эрл Догмар восседал на вороном коне, морду которого защищали прочные латы. Главнокомандующий также был облачен в искусно выкованные доспехи. Он с пренебрежением смотрел на врагов и крепко сжимал поводья. Ему не раз доводилось участвовать в сражениях и предопределять итоги битвы, но было непонятно, почему боги разгневались на людей именно сейчас. Они не рвались убивать друг друга, но все же убивали. Так неужели только пролитая кровь королей возымела на бога такое действие? Только за кровь королей сражался народ. Хотя что Догмар знал о боге? Он в него вряд ли верил, в отличие от суеверных речных шутов, которые даже сейчас стояли на коленях и молились своей крайне молчаливой Белой Пифии. Если бы молитвы отнимали у соперников жизни, если бы молитвы растягивали время, если бы молитвы давали нам что-то помимо веры! Но нет. Главнокомандующий Каменных Сердец видел кровь и пот. Он видел смерть, вопли и стенания, унижение и ужас. Так что если бог и существовал, в представлении Эрла Догмара он был полнейшим мерзавцем.

Солдаты Догмара не спешили бросаться в атаку. Они ожидали действий соперника и надеялись, что их ловушки сработают. Лучники заняли позиции на холмах. Все волчьи ямы были тщательно скрыты хворостом и сухой травой. Догмар резко подался вперед, увидев, как к их оборонительной линии приближаются сотни силуэтов.

– Главнокомандующий, что происходит? – спросил у него один из командиров.

Догмар не спешил отвечать. Он присмотрелся и отрезал:

– Это не люди. Это…

Раздалось громкое собачье рычание. Десятки обученных охотничьих псов неслись на войско Станхенга, намереваясь разорвать каждого на куски. Но у этого маневра была и более важная цель. Собаки не просто должны были нанести урон армии – они считались первопроходцами, жертвами. Уже через мгновение огромное количество диких созданий провалилось в волчьи ямы и попало на пики. К яростному рычанию добавился леденящий кровь визг. И все же большая часть псов продолжала нестись к войску, и их разинутые пасти были полны смертельно острых зубов.

Один из командиров подошел к главнокомандующему:

– Прикажете вступить лучникам?

– Нет, рано. Стрелки не должны обнаружить своих позиций. Поднимите колья, когда эти твари окажутся достаточно близко. А тех, что выживут, удавим собственноручно.

Аргон направлялся к сильфам, когда вдруг заметил среди солдат знакомое лицо. Томми завязывал косынку дрожащими пальцами, придерживая бедром острое копье. Он пыхтел и торопился, как будто боясь пропустить нечто важное. Увидев приближающегося к нему Аргона, Томми испуганно вытаращил глаза и взвыл:

– Ну брось, Аргон, ну пожалуйста!

– Я велел тебе оставаться в замке!

– Я не могу сидеть сложа руки!

– Ты должен был охранять сестру королевы.

– Да выдумки все это, лишь бы я нос свой наружу не высовывал, – обиделся Томми. – В замке осталось много солдат, они присмотрят за Рией, а я помочь хочу.

– Возвращайся, – Аргон был непреклонен, – я не шучу.

– Но я могу пригодиться!

– Пригодишься, я не сомневаюсь. Но не сегодня и не сейчас. Давай, живо в замок.

– Аргон!

– Я больше не буду повторять. Считаю до трех, Томми. Раз… два…

Мальчишка обиженно бросил копье и побежал по проселочной дороге. Предводитель видел, что глаза Томми наполнились обидой и злостью, но не изменил своего решения. Не стоило парнишке вмешиваться в сегодняшнюю битву. Он чувствовал это так же ясно, как видел голубое небо над своей головой.

Аргон взобрался на одну из деревянных сторожевых башен, построенных прямо перед сражением. Здесь его уже ожидал отряд из одиннадцати сильфов, и он сам был двенадцатым. В их глазах не было ни капли страха. Такими Аргон и знал их – бравых и сумасшедших преступников, готовых кинуться за ним в логово Каменных Сердец. Шестеро уроженцев клана Ночных Сов Кигана вместе со своим вожаком держались в стороне. Аргон подошел к ним и растянул губы в лукавой ухмылке:

– Кажется, сегодня мы отлично проведем время.

– Время это будет тянуться чертовски долго, – ответил Киган. Он был такого маленького роста, что едва доставал Аргону до плеч. Киган поправил белый шарф, повязанный на шее незамысловатым узлом, и махнул рукой на изумрудную равнину. – Адские псы.

– Алман решил поразвлечься.

Неожиданно к Аргону подскочил Элиас. Он начертал в воздухе несколько символов, и Киган с интересом вскинул густые брови:

– Что он сказал?

– Что для Алмана не осталось ничего святого. – Сильф взглянул на приближающихся к лагерю рычащих монстров. – В Вудстоуне охота – важный обычай.

– Неужели у них до сих пор чтут традиции предков?

– Чтили. Раньше охотничьи псы считались священными животными, но сейчас…

– …уже нет.

Киган нахмурился. Люди Дамнума чтили птиц и ни за что не выпустили бы их для обманного маневра или в качестве приманки. Но Алман был другой… он был варваром и хладнокровным убийцей. И даже то, что раньше превозносилось, он смешивал с грязью.

Раздался ужасающий визг и вой – это собаки напоролись на колья. Кровь залила землю, звери дергались в судорогах, оказавшись насаженными на пики, яростно рычали и пытались вырваться. А Догмар смотрел в глаза несчастных животных и видел глаза человеческие. Карие и перепуганные.

Через мгновение на горизонте появилась черная широкая полоса, которая двигалась, будто цунами, прямо к Станхенгу – в центре войска конница Каменных Сердец, по левому и правому флангу – Огненные саны, а за ними – Черные Крысы Нирианы. Они неслись по равнине, словно гигантская стая саранчи, готовая уничтожить все живое, что попадется на пути. Необъятное черное пятно, издающее грохот и крики.

Догмар выхватил из ножен меч и поднял его над своей головой. Воины обратили на него свои взоры, повисла звенящая тишина, нарушаемая лишь шумом, доносящимся с краев равнины. Солдаты ждали. Каменные Сердца не чувствовали страха, речные люди не испытывали сомнений, а летающие дикари – горечи. Все они превратились в кулак Станхенга, и этот кулак намеревался разгромить войско Алмана и обратить его в прах.

Эрл Догмар чувствовал, как по лицу катятся капли пота, но не от волнения и ужаса – этих чувств он давно не испытывал. Уверенный в победе, Догмар мысленно процедил: «Лишь бы этот сильф ничего не испортил».

Он опустил руку и указал мечом на приближающихся врагов:

– Вперед!

Раздались громкие крики солдат. Конница сорвалась с места, вслед за ней кинулась тяжелая пехота. Командир легкой пехоты и отрядов резерва резко поднял руку, и на одной из сторожевых башен загорелся костер. Затем загорелся еще один и еще. Лучники на холмах натянули тетиву и уже в следующее мгновение выпустили первые стрелы в своих друзей, близких и знакомых. Как много родственных нитей и кровных уз связывало Станхенг и Арбор! Но сейчас это не имело значения. Единый народ позабыл о том, что когда-то он был чем-то целым, и теперь разбился на два чужих и озлобленных лагеря.

С высоты башни Аргон видел, как сближались войска враждующих Барлотомеев.

Неожиданно Огненные саны Алмана разомкнули ряды и бросились врассыпную, как будто собирались заключить армию Станхенга в огненное кольцо. Аргон сцепил руки за спиной. Как же трудно было ждать! Но сильфы не могли применить свои способности сейчас, они не могли выдать свой главный козырь. Использовать дар с такого расстояния не представлялось возможным, им нужно было максимально приблизиться к войску Алмана. Ожидание томило и терзало. Аргон мысленно отсчитывал секунды. Он совершенно не боялся, и это настораживало сильнее, чем хотелось бы. На какое-то мгновение Аргону и вовсе показалось, что ничего страшного не случится. Они с сильфами просто устроят бурю, разгромят армию Алмана и спасут многие жизни. Он верил в это.

Неожиданно в воздухе появились огромные черные пятна. Аргон не успел понять, что это, как первый камень обрушился на лагерь. Он пробил в земле гигантскую дыру, разбросав солдат в стороны и превратив в руины несколько шатров. А потом с неба упал еще один шар, больше и тяжелее первого.

– Камни падают с неба… – прошептал Киган.

– Мы должны терпеть, – хладнокровно заявил Аргон. – Еще рано.

– Эти гиганты раздавят нас.

– Сомневаюсь.

– Но как же…

Один из камней летел прямо к башне. Сильфы попятились назад, но Аргон вскинул руки вверх. В то же мгновение свирепый порыв ветра подхватил гигантский булыжник и унес в сторону от башни и лагеря.

– Вот так, – ответил Аргон и смахнул испарину со лба.

Вдалеке появился еще один отряд, на этот раз во главе с Алманом. Аргон не увидел его коня и знамен, но услышал шепот ветра, который ласково пропел: «Пора».

Аргон громко свистнул и невольно подумал об отце. Что бы сказал Эстоф, увидев сына, готовящегося ринуться в бой? Гордился бы он им? Бросился бы в ловушку Мораны с такой же нахальной ухмылкой?

О да!

Аргон разбежался и бесстрашно прыгнул с башни. Свирепый воздух взъерошил его волосы, земля приближалась все быстрее, но внезапно прямо под ним оказался огромный темно-коричневый ястреб. Аргон упал ему на спину и пригнулся. Беспечная улыбка появилась на его губах. Он оглянулся, призывая сильфов следовать за собой, но в следующий миг птицу повело в сторону, как будто струя воздуха толкнула их в бок.

– Что ты делаешь? – Аргон крепче стиснул перья. – Вперед.

Ястреб выровнялся, слегка дернув гигантскими лапами, а Аргон поднял правую руку и увидел, как несколько коричневых перьев полетели вниз. Он снова провел пальцами по шее птицы, и опять в воздухе закружились десятки темных перьев. Аргон замер. Они неслись на небывалой скорости, но ястреба вяло покачивало из стороны в сторону, словно он не мог с собой совладать.

Аргон обернулся. Рядом с ним летели еще несколько человек, и на их лицах отражалось отчаяние. Вдалеке пытался усмирить птицу и Элиас, и как только он встретился взглядом с Аргоном, изобразил несколько символов.

Аргон понял их значение еще до того, как Элиас закончил.

Птицы были отравлены. Их бил озноб, глаза закрывались, крылья дрожали. У них совсем не оставалось сил, и они мчались вперед на последнем издыхании. Птицы умирали, а вместе с ними умирала и надежда Аргона на легкую победу.

Сердце сильфа разрывалось на части от боли и гнева. Кто посмел отравить их птиц? В чьей душе не осталось чести? Убивать врагов – долг каждого солдата. Но как можно убить того, кто слабее, кто беззащитен и не может ответить? Аргон знал, он чувствовал, что нельзя было обсуждать стратегию при полном совете, и потому злился еще сильнее. Он так громко зарычал, что ветер превратился в вихрь и последовал за ним незримой тенью.

Птицы летели все ниже и ниже. У них совсем не оставалось сил. Аргон зажмурился и представил неукротимый ураган, как вдруг прямо перед ним возник камень, пущенный солдатами Алмана в небо. Ястреб неуклюже увернулся, и они закружились в воздухе, в хаосе и буйстве ветров. Аргон видел, как сильфы пикировали вниз. Кого-то сбил камень. Чья-то птица потеряла сознание. Он сам падал, отчаянно вцепившись пальцами в перья ястреба.

– Давай же, – просил он, но птица не подчинялась, – давай!

Тщетно. Все вышло из-под контроля. Земля стремительно неслась навстречу, и ястреб звонко кричал, погибая и взвывая о помощи. Аргон увидел, как Киган сорвался с птицы и полетел вниз. Он взмахнул рукой, и порыв ветра подхватил вожака Ночных Сов, чтобы тому удалось приземлиться без сильных повреждений. Он сумел помочь еще двум сильфам, а потом выровнял птицу и через силу прошипел:

– Не сегодня…

Его глаза закрылись, ветер послушно закружился над его головой. Аргон подлетел к войску Алмана, замыкая кавалерию Эрла Догмара, и устремился навстречу врагу с разъяренным торнадо, образовавшимся у него за спиной. Открыв глаза, он увидел дикий ужас на лицах вражеских солдат, ухмыльнулся, и обезумевший ветер обрушился на противников.

Там, где-то вдалеке, у реки, стоял он – Алман. Наверняка он видел надвигающуюся бурю, хотя и не верил, что люди могут создавать такое. Грозовые облака, появившиеся в небе, загромыхали. Вихрь за спиной Аргона усилился. Он раскидывал вражеских солдат и поднимал тонны земли в воздух.

Неожиданно крылья ястреба в судороге застыли, точно их парализовало. Птица, не издав ни звука, стрелой понеслась вниз.

– Нет, стой, стой! – зарычал Аргон, но было слишком поздно. – Стой!

Они рухнули на землю с такой силой, что сильф отлетел от ястреба на несколько десятков метров. Как только он столкнулся с землей, торнадо стих, а грозовые тучи медленно рассеялись в бескрайнем небе.

В ушах у Аргона звенело. Он попытался подняться, но не смог. Время будто замедлилось. Аргон морщился и ничего не понимал, как вдруг на него свалилось чье-то тело… Кровь полилась из перерезанной глотки, заливая ему лицо. Аргон яростно замотал головой, а кровь все текла и текла – горячая, соленая, омерзительная. Он зашипел, скинул с себя тело и вскочил, но его снова сбила с ног проносящаяся мимо лошадь. Всадник взмахнул мечом, но Аргон вовремя уклонился. Растерянный и сбитый с толку, он поднялся с земли и достал меч. Глаза продолжало щипать от чужой крови, и он часто моргал, чтобы разглядеть приближающихся врагов, которым, казалось, не было конца. Он отбивался, и звон мечей заполнил равнину. Аргон пытался улучить момент, чтобы в очередной раз использовать свои силы, но каждая секунда могла оказаться фатальной. На него накинулись сразу несколько солдат, и он зарычал, отчего небольшой порыв ветра столкнул их с ног. Он так быстро работал мечом, что даже не замечал его, слыша лишь звонкий свист, с которым тот рассекал воздух. Сколько проливалось крови, и как много стрел падало с неба! В безумном хаосе юноша старался ровно дышать и вспоминал слова отца, но мысли покидали его, как и все человеческое.

В какой-то момент Аргон понял, что двигается как дикий зверь. Он рычал, утопая в чужой крови. Он вонзил меч в живот врага, а тот посмотрел на него так, словно все это происходит не по-настоящему. Сильф выдернул меч, и противник неуклюже свалился на землю. Аргон смотрел на него, а он все еще дергался, стонал и захлебывался кровью, произнося чьи-то имена.

Предводитель будто только сейчас осознал, где он находится, и перепугался. Перепугался по-настоящему, до исступления, до изнеможения. Он так широко раскрыл глаза, что они заболели, отступил назад и почувствовал дикую боль. Воин Алмана ранил его в спину. Аргон яростно засипел, обернулся и обезглавил солдата одним движением. Голова упала, но тело продолжало стоять. Сильф моргнул, и оно повалилось на землю. Сердце предводителя оборвалось.

– Я не…

Он не договорил. Солдат, воин, убийца? Кто-то повалил его на землю. Аргон попытался вывернуться из захвата, но сумел лишь перевернуться на спину.

– Сдохни! – в исступлении орал окровавленный воин, держа в руках клинок и пытаясь проткнуть им горло Аргона, а тот изо всех сил стискивал его руки. – Ну же, подохни, давай, подохни!

Сердце незнакомца пронзил чей-то меч, и безумец свалился на землю. Аргон с трудом поднял голову и внезапно увидел перед собой Томми.

Тот улыбался.

Вокруг умирали люди, лилась кровь, а мальчишка в дурацкой повязке счастливо кривил губы. Он протянул Аргону руку и уверенно воскликнул:

– Я же говорил, что понадоблюсь.

Аргон схватился за его теплую ладонь, но в следующее мгновение откуда ни возьмись прилетела черная стрела и вонзилась в шею Томми прямо в центре, в самую яремную впадину.

Мальчик упал.

– Нет, нет… – забормотал Аргон, прижав его к себе. – Томми? Томми!

Голос сильфа совсем охрип. Он водил грязными пальцами по лицу Томми, а тот дергался в конвульсиях, захлебываясь кровью.

– Тише, все хорошо, хорошо…

На самом деле все было очень плохо. Томми умирал, и слезы катились по его щекам. Он вдруг изо всех сил схватился за плечо Аргона, словно тот был его спасением, взглянул ему прямо в глаза и едва слышно прохрипел:

– Я х-хотел быть таким, как…

Мальчик замер. Его огромные блестящие глаза словно все еще глядели на Аргона, но он больше не дышал, и кровь запекалась на его губах.

– Нет, подожди, постой, – Аргон крепче прижал мальчишку к себе. Он обломал стрелу и вновь посмотрел на Томми: – Так лучше, да? Ты меня слышишь, Томми? Томми!

На войне смерть – обычное дело. Так говорят. Но кто это видел? Кто-то в этом лично убедился? Возможно, единицы. Возможно, десятки. Но не Аргон, который ничего не знал о войне. Он даже не подозревал, какой смысл вложен в короткое слово «война». Какая боль, какое отчаяние и какие душевные терзания заложены в нем. Держа на руках мертвое тело Томми, он наконец-то понял, о чем было написано в книгах. Это было самое ужасное познание, тяжким грузом легшее на его сердце.

– Томми… – беспомощно позвал сильф, словно в трансе огляделся по сторонам и вдруг впервые увидел не мужчин, для которых борьба за страну стала долгом всей их жизни, а перепуганных людей и отчаявшихся солдат. Он увидел смерть такой, какая она есть, – не благородной, не красивой и не легендарной, а грязной и мучительной. Люди бросались друг на друга, будто звери, и они спасали свою жизнь, а не боролись за честь королей. Быть может, они и руководствовались высокими намерениями, чистой верой и надеждой, но здесь, сейчас, на этом поле не было ничего величественного. Не было никаких возвышенных целей. Были лишь животные инстинкты. Поединок велся не между войсками Арбора и Станхенга, а между жизнью и смертью.

Неожиданно Аргон вспомнил слова Нубы: «Умирал ли кто-нибудь у тебя на руках? Испускал ли последний вздох?». Сейчас ее невинные вопросы казались пророческими.

Аргон увидел высокого воина-гиганта в серебристых доспехах, перепачканных алой кровью. Солдаты бежали от него без оглядки, а он так искусно орудовал огромным мечом, что умудрялся одним взмахом лишать жизни сразу нескольких. Аргон крепко зажмурился, и его рука потянулась за мечом. Яростный ветер закружился над его головой, едва пальцы коснулись холодного оружия. Грозовые тучи вновь возникли на небосводе.

Аргон закрыл глаза Томми, сжал рукоять меча и поднялся с колен. Поднялся, потому что так его учил отец. Поднялся, потому что должен был биться до самого конца. Ради Эльбы, ради будущего. Ради Томми. Он поднялся, потому что ему предстояло отомстить, ведь воином-гигантом был сам Осгод Беренгарий.

Аргон половчее ухватил оружие и кинулся вперед. Все мысли о том, что правильно, а что нет, улетучились. Возможно, то, чем мы становимся, чтобы выжить, – это необходимость. Мы можем стать монстрами и спасти себя, но не погубить то человеческое, что когда-то в нас было. А возможно, часть нашей души умирает вместе с теми, кого мы отправляем на тот свет.

Аргон взмахнул мечом и рассек туловище Огненного сана, выпустив наружу его окровавленные кишки. Он поднял руку, и ветер повалил с ног еще десяток солдат, которые с душераздирающими криками пытались приблизиться к нему. Но Аргона уже ничто не могло остановить. Он шел прямиком к Осгоду, навстречу своей судьбе.

Предводитель увидел, как Беренгарий вонзил меч в макушку речного человека. Тот в судороге выронил кинжал, и темная кровь залила его перекошенное от ужаса лицо. Осгод рывком выдернул меч, и голова его жертвы раскололась на две части.

– Впечатляет, – прохрипел Аргон, посмотрев на своего противника. Тот с интересом остановился и расправил плечи. Стальной прочный шлем скрывал его лицо. Сколько же легенд ходило об истинном облике Осгода Беренгария! И одна была хуже другой.

Аргон и Осгод одновременно подняли мечи. Они стояли друг против друга, совершенно позабыв о том, что вокруг продолжали сражаться тысячи солдат.

Возможно, все, чего Аргон добился в своей жизни, вело к этому моменту, когда он сможет отомстить за своего отца. Он зарычал, Беренгарий бросился в атаку, и их мечи скрестились с оглушительным звоном.

На этот раз соперник Аргону достался опасный. Осгод долгие годы был правой рукой Алмана Многолетнего и считался самым сильным воином Калахара. Еще никому не удалось победить его – человека огромного роста, мастера своего дела, которому лишить человека жизни не стоило ровно ничего.

Сильф старался менять положение, перепрыгивая с ноги на ногу, как его учил отец.

«Правильно дыши, правильно двигайся», – звучали в голове слова Эстофа.

Но отражать выпады Осгода было невероятно сложно. Он с такой силой орудовал мечом, что от его ударов Аргона отбрасывало в сторону. Он стискивал зубы, отпрыгивал все дальше и дальше, а Осгод наступал, будто черная смерть в сверкающих доспехах, без лица, без голоса и прошлого. Величественный палач, намеревающийся лишить Аргона жизни.

Аргон в очередной раз оступился и вдруг рухнул на землю. Беренгарий замахнулся, и его меч вонзился в паре дюймов от головы Аргона. Сильф перекатился и попытался встать, но гигант свирепо ударил его в живот. Аргон свалился на землю, харкая кровью. Он резко вздохнул. «Почувствуй врага, стань им самим». Его отец кричал так громко, что заглушал ор обезумевшей от ярости толпы.

«Поднимайся, Аргон!»

Аргон в отчаянии помотал головой.

«Поднимайся!»

Осгод Беренгарий поднял над собой меч, и тот сверкнул в солнечных лучах. Сильф понимал, что, возможно, это последние мгновения в его жизни и сейчас он умрет. Как отец. Как Нуба. Как Томми. Он не сумеет отомстить за Эстофа и больше не увидит Эльбу и Ксеона. Не увидит Долину Ветров.

«Поднимайся, сынок, давай же! Поднимайся!»

Меч Осгода медленно опускался. Аргон зарычал, словно горный лев, и рывком вскочил на ноги.

Осгод промахнулся и снова попытался пронзить Аргона мечом, но тот отпрыгнул в сторону. Он прислушивался к голосу своего отца, как никогда раньше. Измотанный, но окрыленный яростью. Однако самое главное теплилось внутри у предводителя. И об этом сокрушительном оружии никто не догадывался. Даже сам сильф.

Аргон не просто мстил за отца. Он мстил за человека, которого любил.

Любовь придала сильфу такую силу, что через мгновение острый клинок его меча прошелся по не защищенной доспехами ноге Беренгария, а потом и по руке. Осгод злобно выругался, а Аргон быстро обежал его и нанес мощный удар со спины. Осгод разъяренно попятился назад.

– Что ты говоришь? – с издевкой спросил сильф.

Злость, ненависть, боль и презрение – все эти чувства слились воедино, придавая предводителю силы. Со страшным криком он вонзил меч Беренгарию между ребер, и тот свалился на колени. Аргон прижался щекой к холодному шлему и провернул оружие, раня врага еще сильнее. Затем он рывком выдернул меч, и Осгод со стоном согнулся. Аргон, тяжело дыша, вытер о рубаху окровавленный клинок, обошел воина и остановился прямо перед ним. В поединке Осгод ранил его в плечо и торс, но боли он не чувствовал.

– Хочу назвать тебе свое имя.

Беренгарий подался вперед, свирепо взмахнув мечом, но Аргон отпрыгнул в сторону и ногой выбил оружие из его руки.

– Хорошая попытка, – он смахнул с лица капли пота, – но бессмысленная.

– Ты кто такой?

Внезапный порыв ветра сорвал с головы Беренгария серебряный шлем. Как же долго Аргон ждал этого момента, как он хотел посмотреть в глаза убийце отца! И как был удивлен, увидев обычное лицо без шрамов, рубцов и ожогов. Не было ничего необычного в облике Осгода Беренгария, не было ничего устрашающего, опасного или отвратительного. Это был светловолосый мужчина с синими глазами, немного грубоватым носом и тонкими губами. Самый обычный воин.

– Твоя легенда – вздор, – просипел Аргон.

– Люди боятся того, чего не видят, – бросил Беренгарий.

И тогда сильф приблизился к нему – резко и стремительно, как ураган, как торнадо, как погибель.

– Вот я перед тобой, вот мое лицо и мое имя! Я Аргон из Дамнума, и ты убил моего отца!

Осгод молча смотрел на него широко раскрытыми глазами и кряхтел, крепко зажимая кровоточащие раны. Сильф наклонился над ним, будто туча, и еле слышно спросил:

– Ты меня боишься?

Беренгарий ухмыльнулся.

– Нет.

Аргон выпрямился, крепче сжал меч и холодно бросил:

– Зря.

Потом он размахнулся и одним ударом лишил Осгода Беренгария головы.

Она свалилась на землю, тут же покрывшись пылью, но Аргон высоко поднял ее, будто показывая отцу на небе и всем тем, кто находился рядом с ним на поле здесь, на земле. Кровь злейшего врага потекла по его руке и плечу, и он подставил ей свое лицо, словно дождю алого цвета. Аргон закричал, и вместе с ним закричали солдаты. Когда он открыл глаза, то понял, что за ним наблюдают десятки воинов. Юноша глубоко вдохнул солоноватый запах крови, бросил голову Осгода на землю, поднял меч и прогремел:

– За Станхенг!

Его возглас подхватили сотни солдат, которые ринулись с места, словно пробудившись от страшного кошмара! Они сбивали врагов с ног, рубили их на куски, утопали в их крови и неслись дальше, неукротимые и бесстрашные, и Аргон впереди всей этой опасной силы, будто главнокомандующий. В тот день Аргон из Дамнума лишил жизни сотни человек, его клинок вел за собой обезумевшую от ярости и злости армию Станхенга. Он превратился в некий символ неподчинения и отваги, и люди следовали за ним без страха, потому что верили, что он сумеет их защитить.

Боль от ран казалась едва ощутимой. Аргон не обращал на нее внимания. Он вонзил нож в шею одного из Огненных санов, отрубил руку прислужнику Нирианы. Аргон все несся вперед и вперед, мечтая лишь об одном – уничтожить своего второго злейшего врага. Алмана.

А ведь он мог его убить. Он мог до него добраться, он точно мог, если постарается, если поторопится, если…

Страшная боль, какой раньше Аргон никогда в своей жизни не испытывал, прожгла его тело. Он замер и широко открыл глаза. Пальцы задрожали.

Меч рухнул на землю.

Аргон остановился посреди обезумевшей толпы и опустил взгляд.

Из его груди торчало толстое копье. Откуда оно прилетело? Кто это сделал? Сильф покачнулся, чувствуя, как жизненные силы покидают его, и вдруг увидел лицо убийцы. Он стоял далеко, но был единственным, кто так же, как и Аргон, застыл среди ужасного хаоса.

Аргон схватился руками за грудь и, не сумев побороть дичайшую боль, свалился навзничь. Он дрожал в агонии, видя перед собой такое прекрасное голубое небо. Голубое. Как глаза Эльбы.

Аргон поднял руку, чтобы до него дотронуться. Но рука упала.

Аргон из Дамнума испустил свой последний вздох и умер, нарушив обещание.

Эльба

Эльба перевязывала шею кричащему солдату. Ее пальцы тряслись, но она все равно уверенно нависала над беднягой. Кровь все не останавливалась, стекала по столику и капала на землю. Ее фартук давно окрасился в алый цвет.

– Сюда! – крикнула Нейрис. – Нужна чистая вода!

– Я… я не могу…

– Эльба!

– Но у меня… – она посмотрела на корчащегося воина, – ему плохо.

– Просто перевяжи рану и принеси мне чистую воду, прошу тебя, быстрее.

Эльба закрепила повязку на шее раненого и побежала к графинам с водой, на ходу вытирая ладони о подол и убирая с лица волосы. Вода в графинах нагрелась, будто солнце пробиралось сюда даже сквозь полог шатра.

– Эльба!

– Иду, – она взмахнула рукой, и вода по воздуху перелилась в глубокий сосуд, – дай мне минуту, пожалуйста.

В лагере Станхенга царила невероятная суматоха, и Эльба путалась, в каком из шатров она уже помогла раненым, а к какому еще не подходила. Она вышла на улицу и осмотрелась. Пехотинцы подвозили раненых на телегах. На таких же телегах они подвозили погибших. Тела заворачивали в ткань и относили к северной палатке, а пострадавших укладывали на каменные столы, которые Эльба создала на улицах близь лазаретов, чтобы раненым не приходилось лежать на земле. Она уже не замечала слез на глазах женщин, уже не реагировала на мольбы мужчин.

Эльба собиралась подойти к Хуракану, как вдруг услышала женский вопль:

– Осторожно!

Женщина указала пальцем на небо. Прямо на них несся огромный камень, выпущенный из деревянного механизма Алмана. Люди закричали и в ужасе разбежались в стороны, а Эльба безрассудно шагнула вперед и подняла руки.

– Нет! – зашипела она, и камень послушно раскололся на сотни частей прямо в воздухе и, превратившись в пыль, развеялся по ветру.

Эльба резко опустила плечи. Невероятная слабость навалилась на нее. Как же трудно… как трудно ей было дышать. Она выпрямилась и покачнулась, почувствовав колючую боль, тянущуюся вдоль позвоночника. Когда же способности Вольфмана перестанут отнимать столько сил и станут ее настоящей частью?

К Эльбе неожиданно подбежали люди. Они тянули к ней руки и благодарили ее, но Эльба не чувствовала себя какой-то особенной. По крайней мере сейчас. Она пребывала в жутком состоянии, и ей казалось, что измученные лица мужчин будут сниться ей каждую ночь до конца жизни. Она будет слышать их крики и чувствовать запах их крови.

Нимфа направилась к раненому солдату. Он не мог самостоятельно дойти до лазарета, и тогда она положила его руку себе на плечо. За их спинами раздался ужаснейший грохот, и они вдвоем пригнулись. Мужчина застонал, а Эльба воскликнула:

– Все хорошо, мы в порядке, вы будете в порядке.

Сотни раненых все прибывали и прибывали. Нейрис вышла из шатра, подбежала к ней и схватила за руку. Глаза ее горели отчаянием.

– Внутри больше нет места, и лекарств почти нет. Будем принимать воинов здесь.

– Но их… их так много, Нейрис.

– Знаю. – Тетушка в ужасе осмотрелась, поджав губы, а потом решительно кивнула: – Найди пару человек.

– Найду.

– Пусть они приводят тех, кому еще можно помочь, сюда, к главному шатру. Эльба, ты меня слышишь? Только тех, кто может выкарабкаться.

– Но как… – Эльба замолчала и испуганно посмотрела на тетушку. – Как понять, кому еще можно помочь? Я ведь не разбираюсь, я не…

– Эльба, – Нейрис крепко схватила ее за плечи, – тебе придется.

Речная нимфа ощутила себя маленькой, хрупкой и бесполезной. Вся ее сила оказалась выдумкой. Все ее бесстрашие обернулось ложью. Тихо и незаметно остатки веры покидали ее. Нейрис Полуночная ушла. А Эльба потонула в обжигающем душу хаосе. Она подозвала Герарда и еще одного мужчину и прохрипела:

– Я буду показывать на тех, кого вы отнесете к главному шатру.

– А с остальными что, госпожа?

Эльба посмотрела на своего слугу, и тот нахмурился. Пожалуй, он предвидел ее ответ и не решился переспрашивать.

Они двинулись сквозь толпу стонущих солдат, ступая по окровавленной земле. Королева подходила к раненым, осматривала их и кивала, если кого-то стоило отнести в лазарет, или покачивала головой, когда раны казались ей смертельными.

– Там еще одна телега! – крикнул кто-то из пехотинцев. – Ваше величество!

Эльба поднялась с колен и быстро смахнула слезы с глаз. Разве она имела право вот так просто решать, кому жить, а кому умереть? В ее душе происходила безумная борьба, но она выполняла свой долг, не представляя, что за бог обрек ее на такую судьбу.

– Сколько еще телег на подходе?

– Три или четыре, ваше святейшество.

Солдаты принялись выгружать раненых. Эльба помогала им и подносила воду. Она вытерла со лба пот и присела на корточки перед мальчишкой, который так трясся, будто ему было холодно, хотя стояла невероятная жара. Эльба спросила:

– Что у тебя болит?

Он не ответил, лишь порывисто сжал ее руку, а она попыталась улыбнуться.

– Все хорошо, тебе помогут. Ладно?

Только сейчас она заметила, что из его ушей текла кровь. Наверное, он совсем ее не слышал. Она заботливо провела ладонью по мокрой от пота шевелюре мальчика и велела одному из солдат отнести его к Нейрис. Его время еще не пришло.

Эльба поднялась и заметила очередную телегу. Сколько же еще раненых? Когда этот ад прекратится? Да и прекратится ли он вообще?

Она направилась к палатке и вдруг остановилась… застыла в полнейшей растерянности и уставилась на мужскую руку, свисающую с телеги.

На запястье незнакомца в солнечном свете переливался серебряный браслет.

– Герард…

– Да, госпожа? – Герард, казалось, и не отходил от нее. – Вам помочь?

– Кто там? – Она в ужасе ринулась вперед. – Кто это?

Эльба остолбенела перед телегой с погибшими воинами. Они лежали друг на друге, будто мертвый скот. Она приподняла одного мужчину, потом второго. Ею завладела такая паника, что все тело неистово дрожало.

– Герард, – продолжала звать она, – кто это? Кто это?

Слуга помог ей стащить несколько тел на землю, а потом они оба застыли. На самом дне телеги они нашли рыжеволосого сильфа в окровавленной рубахе.

Эльба прищурилась. Тяжело дыша, она смотрела на юношу и не верила своим глазам. Это ведь не мог быть Аргон. Это было попросту невозможно. Она до скрежета зубы стиснула и процедила:

– Это не он.

– Госпожа…

– Аргон обещал вернуться.

– Великие духи, – раздался хриплый перепуганный голос. Рядом с нимфой появился Хуракан. Он кинулся к Аргону и схватился морщинистыми руками за его плечи. – Ох, мой мальчик, что же ты… что ты опять натворил! – Старик задрожал, потом выпрямился и гневно посмотрел на замерших солдат. – Чего вы ждете? Помогите же мне, давайте! Нужно вытащить его, слышите? Нужно вытащить его отсюда!

Несколько солдат опустили Аргона на землю. Хуракан упал перед ним на колени и с ужасом начал водить ладонями по его окровавленной груди. Эльба не могла пошевелиться. Она до конца не понимала, что происходит, и лишь когда старик схватился руками за голову и застонал, будто раненый зверь, невероятная боль пронзила все ее тело.

Нимфа резко откинула голову назад и почувствовала, как горячие слезы покатились по ее щекам. Она задрожала, задрожала так, словно сил в ее теле совсем не оставалось, а потом в отчаянии посмотрела на мертвого сильфа и прогремела:

– Отойдите от него!

– Ваше величество, я…

– Отойдите от него! – Эльба взмахнула рукой, и земля под Хураканом затряслась. Он откатился в сторону и испуганно воззрился на королеву, а она медленно опустилась на колени перед рыжеволосым предводителем клана Утренней Зари.

Девушка наконец-то разглядела его лицо. Пусть перепачканное пылью и кровью. Но все же его. И волосы такие же вьющиеся. Она прикоснулась к ним пальцами, и ее плечи поникли, как будто все ее существо разом сломалось. Она опустила голову и крепко зажмурилась, но слезы все равно полились из глаз и упали на смертельную рану в груди предводителя. Эльба совершенно растерялась. Она ведь до сих пор слышала его обещание, что он вернется. Но сейчас он лежал перед ней мертвый и холодный. Лицо ужасно бледное, а губы – светло-розовые, почти прозрачные.

– Аргон, – шепотом позвала королева, все еще уповая на чудо, – Аргон, пожалуйста…

Но он не отвечал. Глаза его оставались закрытыми.

– Мне так жаль… – Хуракан плакал. Столетний старик рыдал как ребенок, сдавливая ладонями виски. – Как же мне жаль, моя дорогая, как мне жаль.

Но Эльбе не было жаль. Ей было больно. Мучительные терзания разрывали нимфу на части, и ничто не могло остановить их. Отчаяние, с которым она глядела на молодого предводителя, внезапно превратилось в жгучую обиду. Он ведь пообещал, что вернется, но что теперь? Весь смысл заключался в том, что люди сражались за свое будущее… а будущее Эльбы всего за одно мгновение превратилось в пепел.

«Ты будешь терять всех, кто тебе дорог», – прошипел голос в ее голове. Проклятье Змеиных жриц из Черной топи. Проклятье ее матери! Фьорд умер. Теперь умер и Аргон.

Эльба встряхнула волосами и вдруг подумала, что это она виновата. Быть может, если бы не ее чувство к Аргону, он остался бы в живых. Если бы она не поддалась искушению и не ощутила себя на мгновение счастливой и защищенной, он бы вернулся, как они и договаривались. Но теперь обещание было нарушено.

Королева медленно опустила руку сильфа и на какое-то мгновение почувствовала себя пустой, такой же прозрачной, как вода. Девушка встала с колен, не видя ничего перед собой, и холодно процедила:

– Герард, ты выполнишь мою просьбу.

– Да, моя госпожа, – покорно поклонился тот, – разумеется.

– Ты возьмешь с собой несколько человек, и вы отправитесь в Дамнум.

– В Дамнум?

Нимфа перевела острый взгляд на слугу и твердо ответила:

– Да. Отвезите тело Аргона на его родину и похороните, как велит их обычай.

– Сейчас, моя госпожа?

– Сейчас, Герард.

– Но ведь вам…

Слуга запнулся и виновато отступил. В глазах Эльбы вспыхнула дикая ярость, и люди посторонились. Она сорвала с себя окровавленный фартук и бросила его на землю. Издалека доносились грохот и шум идущего сражения. Эльба вновь почувствовала вину, а потом внезапно осознала, что больше не намерена молчать.

Ее уже не сдерживало обещание, данное Аргону.

Она решительно пошла вперед, не обращая внимания на изумленные взгляды. Хуракан вскочил на ноги воскликнул:

– Куда же вы? Эльба, прошу вас, остановитесь!

Но Эльба не собиралась больше никого слушать. Она могла спасти всех тех, кому сейчас они помогали, чьи раны сейчас залечивали. Она могла спасти Аргона. Но чувства и слепое доверие заставили ее скрываться в тени, когда нужно было загородить каждого собой.

Эльба вскочила на белоснежного коня и схватила кожаные поводья. На ее лице отразилась непоколебимая уверенность. Она всегда знала, что она гораздо сильнее, чем многие предполагают, поэтому, пришпорив лошадь, словно белая стрела, нимфа покинула военный лагерь и направилась к своему главному врагу – Алману. Солдаты в недоумении глядели на нее, опускали мечи и останавливались, а она шипела зло и хрипло:

– Вакинья васк мани.

Пророчества на моранском сами срывались с ее языка. Она и раньше говорила на мертвом диалекте, но сейчас слова исходили из самого ее сердца.

– Васк мани ханхени де нэо вое.

Гроза идет. Тьма идет и заберет вас всех с собой.

Конь несся так быстро, что люди словно превращались в расплывчатую дымку. Но Эльба заставляла его мчаться все быстрее и быстрее, чтобы ни одна стрела не смогла их задеть.

Ожесточенная схватка останавливалась, едва рядом проносилась Эльба. Солдаты, будто завороженные, следили за черноволосой нимфой, выкрикивающей странные слова. Она глядела прямо перед собой. Ее голубые глаза потемнели от ярости, и небо загрохотало, не в силах сопротивляться такой мощи. Казалось, война прекратилась, потому что вопли и крики стихли. Равнина замерла в ожидании, и Эльба почувствовала себя истинным сердцем Вудстоуна.

Она потянула вожжи на себя, зашипев, словно черная гадюка, и конь резко остановился, подняв пыль. Эльба оказалась в самом центре поля. За ее спиной виднелись скульптуры Алмана и Вигмана Барлотомеев, впереди простиралась река. Наверняка Алман не мог не заметить ее белоснежного коня даже на таком расстоянии. Эльба грациозно спрыгнула на землю. Она понимала, что затишье вот-вот закончится, но не боялась. Когда над ее головой загремели грозовые тучи, она вздернула подбородок, ядовито улыбнулась и едва слышно прохрипела:

– Буря пришла.

А потом опустилась на колени и свирепо ударила кулаком по земле.

От ее пальцев во все стороны разбежались бесчисленные маленькие трещины, растущие под грохот разъяренно сверкающего неба. Солдаты ринулись вон от нее, а она резко наклонила голову, так что шея хрустнула, и молнии сверкающими стрелами обрушились на равнину.

Солдаты Алмана пытались напасть на королеву, но земля под их ногами разверзалась, и они падали в глубины Тартара. Лучники натянули тетиву и уже готовы были выпустить свои стрелы, как вдруг заметили, что за спиной речной нимфы появились две гигантские каменные статуи, шествующие по полю боя будто живые. Статуи братьев Алмана и Вигмана Барлотомеев.

– Великие боги!

– Ведьма!

– Что это!?

Солдаты побросали оружие и кинулись вон, неистово крича, но каменные изваяния настигали их, хватая ладонями или давя необъятными ступнями. Эльба контролировала каждое движение скульптур, не обращая внимания на кровь, хлынувшую из носа.

– Вакинья васк мани! – шипела она, перебирая пальцами в воздухе. – Васк мани!

Корни деревьев вырывались прямо из земли и неслись за противниками. Нимфа слышала, как они раздирали солдат Алмана на куски, видела, как они откидывали их тела в стороны, и наслаждалась этим. Она наслаждалась своей мощью и вопила что есть сил, разрушая все вокруг. Она смотрела на разгневанные тучи, злая и уверенная в том, что поступает правильно, но из ее глаз лились горячие слезы.

На другом конце поля, у реки, Алман Многолетний в ярости рычал на своих солдат.

– Убейте ее! Убейте!

Мало кому удавалось приблизиться к королеве Эльбе. Но все-таки один из воинов натянул тетиву и выпустил стрелу прежде, чем его смахнула с равнины гигантская ладонь. Нимфа закричала от боли, почувствовав, как стрела пронзила ее плечо, и обессилено повалилась на колени. Перед глазами все закружилось. В то же мгновение статуя Вигмана разрушилась, расколовшись на десятки огромных камней.

– Что ты делаешь? – вскричал знакомый голос. Эльба распахнула глаза и неожиданно увидела перед собой перепуганного Ксеона. – Нужно уходить. Вставай, мы должны немедленно уйти!

– Нет, – девушка отмахнулась, едва не свалившись на землю. Она перевела взгляд на горизонт, туда, где находился Алман, и прошипела: – Я убью его, убью их всех.

– Эльба!

Нимфа поднялась на ноги и зажмурилась от боли. Вокруг выстроились солдаты Догмара, прикрывая ее щитами, и она прохрипела:

– Немного, мне осталось… немного.

Ее рука вновь взмыла к небу, и каменная статуя Алмана направилась к Арбору. Да, Эльба уничтожит их всех, каждую деревню, каждый дом. Алман принес горе в ее жизнь. Значит, она отнимет все, что у него есть. Она отнимет его сердце, она разобьет его!

Эльба закричала, и монстр безжалостно ударил кулаком по земле, отчего появилась гигантская трещина, бегущая прямо к королю Арбора. К мерзавцу и убийце! Эльба плакала, глядя на раскалывающуюся равнину. Ксеон схватил ее за плечи.

– Что происходит? – Он в ужасе смотрел в ее глаза. – Эльба, скажи мне, что с тобой?

– Он…

– Кто?

– Он забрал его.

– Кого забрал? – Ксеон взял ее лицо в руки. – Тебе нужно немедленно уйти, ты ранена, Эльба, позволь мне тебя увести.

– Он убил его, Ксеон. – Язык Эльбы заплетался. Она чувствовала, как темнота коварно подкрадывается со спины, чтобы неожиданно наброситься на нее. Эльба обессиленно ухватилась за жилет молодого мужчины, откинув потяжелевшую голову. – Убил… его.

– Кого?

Монстр Эльбы разрушался. Буря подходила к концу. Нимфа теряла сознание, но все равно видела перед собой лицо сильфа. Его мертвое лицо. Она содрогнулась от боли и еле слышно прошептала:

– Аргона больше нет.

* * *

Армия Арбора отступила. Алман велел выжившим вернуться к реке. Войско Эльбы также было разгромлено. Станхенг понес немыслимые потери.

Королеву доставили во дворец. Она была в ужасном состоянии. Лихорадка не отступала, и казалось, что кровь речной нимфы вскипала от безжалостного зноя. Ее закрыли в королевских покоях, будто пленницу, приставили стражу и нескольких лекарей, но Эльбе не становилось лучше. Вокруг раны на плече появился темно-багровый отек, королева едва дышала, хрипя при каждом вдохе, словно в горле застряли кости.

Рия читала сестре каждый день, несмотря на то что глаза жутко щипало. Не одну ночь она проплакала, думая о Томми. Она услышала от Нейрис, что, возможно, стрела, которой ранили Эльбу, была отравлена. К счастью, совсем скоро выяснилось, что это не так, и в сердце Рии появилась искорка надежды.

В один из дней в королевские покои пришел Ксеон. Он остановился на пороге, глядя на бледное лицо речной нимфы. В сердце его поселилась невероятная печаль. Он подошел к Эльбе, протянул руку и робко погладил ее белоснежную щеку кончиками пальцев. Как же ему хотелось, чтобы она очнулась! И в то же мгновение молодая девушка неожиданно повернула голову навстречу его ладони.

Губы ее прошептали:

– Аргон…

Ксеон отдернул руку и отвернулся, словно порыв ветра ударил ему в лицо. Он не знал, что приносило ему большую муку – видеть Эльбу хворающей или слышать имя мертвого друга, срывающееся с ее уст.

На третий день ей стало лучше. Жар спал, но она еще не приходила в себя.

– Огненные саны от-тличаются неукротимым характером… – читала Рия, поглядывая на сестру. – Так как огненная к-кровь самая опасная, друиды обрекли женщин огненных с-санов даровать жизнь т-только одному ребенку. Иногда дети у огненных с-санов и вовсе не рождаются или рождаются слишком п-поздно. Поэтому…

Неожиданно дверь покоев распахнулась и на пороге появился Хуракан. Он, как всегда, пришел не с пустыми руками. Прошлой ночью он велел Нейрис жечь иссушенные ветки алтея, чтобы Эльбе легче дышалось, а сегодня принес маленький котелок с какой-то грязно-желтой жижей. Старик улыбнулся:

– И ты здесь? Как же замечательно, милая! Не хвораешь?

Рия захлопнула книгу и покачала головой:

– Нет, со м-мной все в порядке, если так вообще можно сказать.

Хуракан поставил котелок на деревянный столик и бросил в отвар чистый платок. На лице Рии появилось недоумение, и она спросила:

– Что это за г-гадость?

– Не говори чепухи, вовсе это не гадость, а лекарство. Оно остудит жар Эльбы.

– Но у Эльбы уже нет жара. Так с-сказала Нейрис.

– Тетушка твоя весьма интересная женщина! – Старик приложил платок к мокрому лбу королевы и заговорщически улыбнулся. – Но и она может ошибаться. Что ты там читала?

– Об Огненных санах.

– И нашла что-то занимательное?

– Не особо.

Хуракан уселся в широкое кресло и водрузил морщинистые руки на подлокотники. Его лицо помрачнело, плечи опустились. Он вздохнул, вспомнив о своем маке, и расстроенно посмотрел на маленькую нимфу. Не ему осуждать духов, уж в этом он был уверен. Но он бродил по землям Калахара уже сто сорок два года, а Аргон не дожил и до третьего десятка. Если в этом и крылся какой-то особый смысл, Хуракан его не видел.

– Я х-хотела спросить у в-вас, – неожиданно вспомнила Рия и схватила еще одну книгу, которая казалась весьма толстой и древней. Старик вскинул брови, увидев ее. – Тут кое-что написано, н-но я не понимаю, что это обозначает.

– Откуда у тебя этот фолиант, девочка? Таких в Станхенге не водится. Уж я тут все осмотрел, каждый закоулок. Совал свой нос в самые пыльные уголки замка, прямо как мой друг Фиопий. Ну и носище у него был – как у уродливой вороны!

– Если честно, я украла его из Ордэта.

– Не морочь мне голову, я еще не совсем из ума выжил.

– М-мне пришлось. Это «Книга стихий», и здесь описана история Калахара, в-вся его история, представляете?

Хуракан вихрем сорвался с места и коснулся пальцами кожаной темной обложки, погладил золотые буквы.

– Конечно же я представляю, моя дорогая. Но почему ты молчала? Почему ты…

– Я же украла ее, – понуро напомнила Рия, – мне не хотелось никому ее показывать.

– И что тебя заинтересовало?

Девочка раскрыла книгу и ткнула пальцем в одну из пожелтевших страниц. Лицо старика засветилось от любопытства, а Рия сказала:

– Здесь г-говорится о магии друидов. Но это другая магия, не магия стихий. Люди ею пользуются нев-вероятно редко, и еще они называют ее…

– Темной магией.

– Да. Мы ведь п-прокляли Лаохесана с ее помощью, и восстанет он лишь потому, что темная магия до сих п-пор разносится п-по Калахару. Но темной она становится только из-за самих людей, ведь они н-не используют ее в благих целях. И тогда я начала читать обо всех проклятьях, которые когда-либо налагались на ч-человеческий род. Их было столько, что у меня даже в голове в-все не уместились, но вот что интересно…

– Что же, моя дорогая?

– Проклятье всегда м-можно снять.

– Ну, так предполагается, – вздохнул старик, усевшись на каменные плиты, и провел пальцами по серебристой бороде. – У всего есть противоположность, Рия, таков баланс. Тьма и свет. Добро и зло. Мужчина и женщина. Куда ни глянь, повсюду яд и противоядие. Наверное, в этом заключен закон сего мира, моя дорогая.

– Друиды о нас позаботились, – пылко воскликнула девочка. – Они предоставили нам возможность исправлять свои ошибки, и если мы наслали п-проклятье на Лаохесана, м-мы сможем его и снять. В клятве г-говорится, что брат не должен пойти против б-брата.

– Ты имеешь в виду клятву, данную правителями трех земель?

Рия воодушевленно кивнула, и ее синие глаза загорелись.

– Люди пообещали, ч-что если брат пойдет на брата, то Лаохесан возродится. Но что если брат пожертвует собой ради брата? Тогда, возможно…

– …проклятье будет снято и Лаохесан вернется в глубины океана, – закончил старик и с интересом воззрился на нимфу. – И все это ты вычитала в книге?

– Я долго думала, – смущенно сказала она. – Это в-ведь может помочь?

– Наверное, моя дорогая. Но я бы не стал надеяться, потому что потом, в случае неудачи, разочарование поглотит тебя, словно бурная река. Я сомневаюсь, что на этом веку найдется хоть один человек, готовый пожертвовать собой, да еще и не уверенный в успехе. К тому же… у каждого проклятья глубокое дно. Люди проклинают других людей в приступе ярости и злости. От зависти или корысти. Ими всегда руководят страшные силы, которые трудно побороть. Мы подумаем над этим, обязательно подумаем. Но сейчас я бы очень хотел, чтобы ты больше никому об этом не рассказывала, договорились?

Рия недоуменно нахмурилась, но потом неохотно кивнула. Она проследила за тем, как старик поднялся на ноги, и все же спросила:

– Но п-почему мы должны м-молчать? У нас ведь совсем м-мало времени.

– Мало времени. Мало веры. И мало людей, моя дорогая. – Хуракан поджал губы. – Мы с тобой должны все разузнать, прежде чем обрекать кого-то на гибель. Возможно, в этом и кроется новая ловушка! Брат пошел на брата, но если брат велит брату рисковать своей жизнью ради всеобщего блага, будет ли он прав?

Рия совершенно запуталась, но не стала спорить. Хуракан выглядел невероятно озадаченным. Он внезапно поднял палец и сказал:

– Пойду-ка я, пожалуй, поразмыслю надо всем этим. И еще… – Он забрал старинный фолиант из рук девочки и улыбнулся. – Эта книга мне определенно пригодится.

Рия кинулась вслед за Хураканом и захлопнула дверь. Они оба были уверены, что их разговор останется страшной тайной, секретом, о котором никто не должен узнать раньше положенного срока, но не подозревали, что все это время рядом находился еще один человек, прислушивающийся к каждому звуку.

Эльба медленно дышала. Она мысленно повторяла слова сестры. Если Рия сказала правду, Лаохесана можно было остановить, избежав кровопролития, избежав очередной, еще более страшной войны. Если Рия не ошибалась, Лаохесан Опаленный мог и вовсе не достигнуть Калахара. Никогда. Эльба внезапно отчетливо осознала, что вся ее жизнь, все, что она сделала, возможно, вело именно к этому моменту. Разве сердце Станхенга не должно было умереть за свой народ? Разве не это ей было предначертано?

Эльба стиснула пальцами простыню и открыла глаза. Она почувствовала прилив сил, заставивший ее кровь воспламениться в жилах. Если больше в ее жизни и не было смысла, она собиралась его найти, и она сделает это, как только тело восстановится. Как только она сможет подняться на ноги, чтобы отправиться в Эридан, проститься с отцом и навсегда избавить Калахар от угрозы появления Огненного всадника – Лаохесана Опаленного.

Эпилог

Герард прибыл в Дамнум спустя пару недель. Вместе с четырьмя солдатами они набрали хвороста и соорудили помост на краю утеса, с которого открывался вид на океан. В глазах Герарда была видна неуверенность. Он никогда прежде не хоронил людей, особенно сильфов, и руки у него дрожали. Он сжимал в пальцах два круглых камня и глядел на тело рыжеволосого предводителя, не скрывая ужаса.

– Ну что ты возишься? – спросил его один из воинов. – Выполняй приказ.

– В Вудстоуне людей не сжигают.

– Зрелище паршивое, но не можем же мы его тут оставить.

– Он Альфреду жизнь спас, – неожиданно сказал круглолицый солдат. Шея у него была красная и покрытая ожогами. – Так что оставлять мы никого не станем, а похороним как положено. Не можешь поджечь, так я сам подожгу!

Он двинулся к Герарду, но тот отпрянул назад и протянул:

– Все, я понял, понял.

Мужчины стояли вокруг костра. Ветер завывал над их головами, а волны беспечно бились о край скалы, словно охлаждали ее от палящего зноя. Герард поджег хворост, тут же отбросил камни и отступил в сторону, наблюдая за тем, как огонь расползается по сухим веткам. Королева Эльба казалась убитой горем, когда увидела тело сильфа на телеге. Она, возможно, потеряла близкого человека, но сейчас Герард думал лишь о том, что Аргон – а точнее, его тело – горел так же, как и хворост. Бледная кожа потемнела, на лице появились раны, от которых отслаивалась кожа. Герард зажмурился, чувствуя искреннее сожаление, и отвернулся.

Интересно, как он умер? Его смерть была быстрой? Или он мучился в агонии? Вспомнил ли он лица близких? Вспомнил ли он хоть что-нибудь?

Раздался оглушительный треск, и Герард недоуменно обернулся. Костер разгорелся с такой силой, что теперь тела и вовсе не было видно. Оранжевое пламя вилось вокруг помоста, пожирая хворост, и шипело, словно живое.

– Что это с ним? – спросил солдат, вглядываясь в огонь. В какой-то момент костер заполыхал с такой силой, что воины попятились назад, чтобы не обжечь свои носы. Они в растерянности переглянулись, а Герард пролепетал:

– Пламя совсем свихнулось.

– Пламя не живое, чтобы рассудка лишаться.

– Да оно сейчас…

Деревянный помост с треском развалился, подняв облако пыли. Огонь яростно зарычал, будто настоящий зверь. Его языки потянулись к небу. Мужчины завороженно молчали, костер вспыхнул еще сильнее, а затем вдруг резко погас, оставив после себя черную дымку.

Герард ошеломленно прищурил глаза, ничего не видя и ничего не понимая. Он настороженно наклонился, пытаясь рассмотреть хотя бы какие-то остатки тела и углей, но заметил лишь груду серого пепла. Он прохрипел:

– Видимо, у них действительно какой-то обряд особый проводится.

– У кого? – равнодушно переспросил солдат.

– У сильфов.

– Надо еще по ветру развеять.

– Да как будто ветер сам не разберется, что ему делать. Тут ведь край утеса.

– Мы должны…

Герард замолчал. Сердце ухнуло куда-то вниз. Он сделал шаг вперед, вытянул шею и испуганно застыл. Слова застряли в горле.

Он протянул перед собой руку, а потом порывисто прижал ее к груди.

– Что там? – отмахиваясь от дыма, спросил круглолицый солдат. – Что ты увидел?

– Пепел.

– Ну и что с того?

– Пепел… он шевелится.

Оглавление

Алман

Эльба

Аргон

Эльба

Аргон

Вольфман

Фьорд

Эльба

Ксеон

Аргон

Фьорд

Эльба

Аргон

Эльба

Вольфман

Алман

Ксеон

Рия

Эльба

Аргон

Офелия

Вольфман

Эльба

Вольфман

Аргон

Рия

Аргон

Вольфман

Ксеон

Аргон

Эльба

Аргон

Ксеон

Эльба

Аргон

Эльба

Офелия

Ксеон

Эльба

Рия

Аргон

Эльба

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg