«Сеня. Миссия Наследной Йагини»

Сеня. Миссия Наследной Йагини (fb2) - Сеня. Миссия Наследной Йагини [СИ] 1748K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Дина Полоскова

Диана Полоскова Сеня. Миссия Наследной Йагини

Сказ вводный, первый НОВОСТИ ИЗ СТОЛИЦЫ

— Вот же склочная баба! Ни дня без свары! Ты только подумай, Стефанида, что нонче удумала! Что б я, Сидор, за так просто взял да выпил весь запас вишневой наливки, что женка до праздников поставила! Да еще без спросу! Да ни в жисть! — восклицал старый хитрец, пока мои пальцы бойко плели исцеляющий заговор, охватывающий его коленную чашечку.

Вообще-то Сидору еще повезло: судя по его дыханию, наливку женки они с мужиками щедро запили чистым медицинским спиртом — откуда взяли-то только такую страсть в Верхнем Курене? Впрочем, умом, как говорится, не до всего додумаешься, а искать логику в поступках куренских и прочих селян, я, не смотря на свой возраст, давно перестала. Однако факт смешения наливки и спирта налицо, и как следствие — художественный во всех отношениях фингал на этом самом лице, вывих плеча и чудом уцелевшая коленная чашечка деда… Только вот не нравится мне это начинающееся воспаление…

— Нет, ты видела, Стефанида, с кем живу? Не жисть, а мука! — сплюнула в сердцах себе под ноги Снулка, та самая «склочная баба», которая вернувшись заранее из станицы обнаружила вместо недавно возведенного, можно сказать нарядного курятника — развалины, своего мужика в компании невменяемых соседей мужеского полу и совершенно пьяных свиней, а также коз, спокойно шастающих по грядкам с молодой капустой и огурцами. Картину завершала почему-то спящая мертвецким сном домашняя птица: гуси и куры, как будто нарочно разбросанные по двору согласно чьей-то сумасшедшей задумке. Как Сидору, Ижику и Митридоту удалось напоить не только скотину, но и птицу, для меня оставалось загадкой, но окинув взглядом представшую перед глазами картину, пришлось признать — гуси в гораздо более бедственном положении, нежели куры: те хоть не посплетались длинными шеями так, что сразу и не скажешь, где из них чья…

— Я то, грешным делом, подумала, что передохла птица-то! — горестно вопила Снулка, — И давай, слезами горючими да умываясь, щипать из них пух!

«Ну да, пух в первую очередь, — кивнула головой я, — Ведь лежащий посреди двора в обнимку с поросенком хозяин может и подождать!» А впрочем, кто я такая, чтобы учить кого-то, как правильно, и как нет! Мое дело маленькое — знай себе, лечи!

Снулка же продолжала причитать, чем признаться, значительно мешала процессу исцеления своего благоверного:

— И только двоих ведь успела ощипать, как они — раз и вскаквают! Наверноть замерзли! Я чуть совсем не сказилась от страха! — очень ее понимаю, двое вышеупомянутых, чудесным образом воскресших гусей, своим розовым голым видом знатно действовали мне на нервы. Не сказать, чтобы я была барышней слабой и нервной от природы, просто сложно было удержать смех, чего мне по статусу допускать совершенно не положено! Я, стараясь не смотреть на этих лысых существ, жавшихся к теплой толстой хозяйской мурке, которая шипела на них, и, бешено вытаращив глаза, отступала от странных, непонятных животин, пахнущих как гуси, но вида совершенно неожиданного, метнула в птичек согревающим заклинанием. На первое время им хватит, а там, гляди ж, и курятник на своем месте восстановится, и пухом начнут обрастать.

Долго Снулка с подружками теперь не поедут с ночевкой на Ярмарку в станицу Нижние Выселки! Вот что бывает, когда на хозяйстве остаются мужики, склонные, так сказать, к злоупотреблению! И магическая защита погреба для них оказалась не преграда: и ведь, что удумали! Спускали в отверстие на зачарованной половице удочку с магнитом, а о том, чтобы все крышки на заветных бутыльках оказались металлические, Сидор заранее позаботился! Откуда только деревенская неугомонная троица разжилась чистым медицинским спиртом — вот в чем вопрос!

— Так это ж дохтур этот городской им подсобил! Они ему забор покрасили — он и отблагодарил, окаянный! — внесла ясность в ход моих размышлений Снулка.

Я по-стариковски поджала губы: отношения с городским «дохтуром» у нашего семейства потомственных Йагинь сложились не ахти: к лесным целительницам обращались жители как окрестных деревенек и станиц, таких вот, как эта — Верхний Курень, и Нижние Выселки, где раз в сезон проходят шумные Ярмарки, а также и самого Штольграда, что, разумеется, не добавляло нам симпатии вышеобозначенного доктора… Хотя, если б вместо того, чтобы по кабакам кутить, романы крутить направо и налево с мамзельками, не обремененными особо строгим воспитанием и деревенских мужиков спаивать за счет запасов того самого его медицинского, доктор этот занялся бы своими прямыми обязанностями, глядишь, и нам поспокойней жилось бы, и этому охламону поприбыльнее…

Закончив, наконец, с Сидором, я перешла к мертвецки пьяной скотине и домашней птице: с Ижиком и Митридотом, ровно, как и с их женками, мы сегодня уже успели повидаться. В отличие от Сидора, обошедшегося по большей части легким испугом, впрочем, сомневаюсь, что он и это упомнит, собутыльникам его повезло меньше. Поэтому, когда запыхавшись, роняя тапки, прибежала за мной утром Оленка, на ходу рассказывая о злоключениях дядьев, пока они с мамкой и теткой на Ярмарку ездили, я первым делам отправилась накладывать заклинание, сращивающее кости на руку Митридата и приводить в себя деда Ижика.

Селянки не поскупились на благодарность, еще бы — косьба на носу, а мужики преждевременно из строя решили выйти!

— Спасибо, Стефанидушка! Дай Светлый Даждьбог тебе крепкого здоровья и долголетия, внучкам — женихов богатых, а внуку — невестушку-красавицу! Вот, не побрезгуй, чем смогли, — Снулка протягивала мне целый мешок гостинцев, — Вот, Сеньке-то на сарафан, целый отрез поплину-то, да чтоб и мелкой на рубаху хватило! Сама своим девкам приглядела, да ведь и вас надо уважить! — Снулка планомерно тащила меня в горницу за стол, вознамерившись во что бы то ни стало угостить знаменитой своею наливкой, с которой, собственно, весь сыр-бор и начался, но я обеими руками отмахивалась от нее, не дай светлые боги, бабуля узнает, так накажет, мало не покажется. И правильно, нечего позорить род Йагинь распитием среди бела дня на глазах у всей деревни!

Снулка все-таки всунула чудом сохранившийся после пиршества деда, бутылек наливки мне в заплечный мешок, на прощание, увидев, что в своем решении я непреклонна.

— Пойду я, Снулочка, итак с вашими мужиками почти целый день провошкалась, внуков с одной Раифой ведь оставила! А если и ее куда позвали! Да не дай светлый Даждьбог! Пойду!

— Поблагодари благодетельницу нашу, старый дуралей! — сверкнула Снулка глазами на мужа. Но его благодарность, учитывая, что я к обязательной целительской, так сказать, программе, от себя добавила заклинание трезвости на целый месяц, была вовсе не такая искренняя, как у женки.

— А ты, Сидор, на меня не серчай, — прогудела я басом, — Покос на носу! Как раз до праздника Уборки Хлеба цверезые походите, ничо! — тут я пожевала губами — Неча нас сестрами по дурости вашей дергать! А никак Аньшане бы срок сегодня подошел! И что ж мне, разорваться, между Верхним и Нижним Куренями? И к кому бежать? К рожающей бабе али к учудившим спьяну мужикам? Как вы скотину-то умудрились споить?

— Да ягод они пьяных обожрались! Снулка-то зачем-то их в погребе в отдельном жбанчике оставила! Сначала ягоды поклевали, ну а там уже и с нами, с мужиками…

Снулка опять в сердцах сплюнула себе под ноги, наградив благоверного подзатыльником, а я уже не смогла сдержаться, чтобы не расхохотаться: надо же, какой полет фантазии! И кому бы еще пришла в голову такая светлая идея — напоить скотину и птицу вместе с собой, до, пардон, поросячьего визгу!

Уже покидая Верхний Курень, с последнего на околице двора донеслось то, что заставило меня насторожиться, сделав вид, что стрельнуло поясницу. А что? Может же меня вусмерть измотать лечение трех здоровых мужиков, а еще пьяная птица и скотина! Имею право, так сказать, чай не первую сотню лет… Каждая целительница делится с пациентом частицей своей жизненной силы, которая после нуждается в восстановлении. Поэтому Йагини, или дарительницы жизни, издревле почитались как простым народом, так и знатью. Конечно, и официальная медицина не стоит на месте. Только по мне, так зря она частенько пренебрегает магическим вмешательством — люди по старинке идут со своими болячками и проблемами охотнее к знахарке, нежели к новомодному амбициозному врачу.

Охнув, я схватилась рукой за поясницу и облокотилась на ближайший плетень — плетень, из-за которого доносились крики, привлекшие мое внимание. Крики, споры, ссоры в Верхнем Курене или любой другой деревушке и даже в Штольграде были, конечно, не чем-то, из ряда вон… Но то, что прозвучало в процессе…

— А я все равно пойду! Все равно! И вы меня не остановите! — этот визгливый голос с истеричными нотками, которые говорили о том, что спор ведется уже довольно давно, несомненно, принадлежал Федоре — первой красавице на деревне.

— Ишь, чего удумала, егоза! — а вот это уже бабуля Шарина, древняя, но все еще бойкая старушка.

— А нутка, уймись, пока я тя хворостиной не отходила, — о, а вот и матушка Федоры, Шелена. Собственно, мне все равно, что там еще придумала эта неприятная не только мне, но и доброй половине Верхнего Куреня, девица, если бы не следующая фраза Шарины:

— Да пропади он пропадом, ентот столичный маг! Где ж это видано, чтобы девка сама с парнем знакомства искала!

— А я и не ищу знакомства! — восклицала Федора, — Он как увидит меня в новых сапожках да с красными лентами в косах, сам знакомиться подойдет!

— Тьху, дуреха, отцу что ль рассказать, чтобы он тебе вожжами по спине протянул?

— А мне все равно! Но только вы меня не удержите! Столичный маг должон первой меня увидеть! — взвизгнула Федора.

— Феденька, не позорь нас, — попыталась взмолиться Шелена, видя, что угрозы дочке — что об стенку горох, и, увидев меня у плетня, осеклась.

— Тетя Стефанида, вы?

А кто ж еще, если не «тетя Стефанида».

— Доброго здоровьишка! — приветствую ругающихся женщин, замерших, как по команде, — Что же вас, на всю околицу слышно? А, Федора? — строго добавляю я, — когда представится случай пожурить противную девицу, да так, что она ничего не может сказать мне в ответ: бабу Стефаниду здесь все уважают, а то и боятся!

— Да ты вишь, че удумала-то, Стефанидушка! — ответила за внучку Шарина, — Вознамерилась опозорить и себя, и род свой, и весь Верхний Курень!

— Вот ведь поганка, — присоединилась к матери Шелена, — В Штольград рвется! Уйду, говорит, и вы мне не указ!

— И что, что в Штольград? — делаю вид, что недоумеваю, — Это ж близко, да и нечисть не шалит в это время года!

— Да лучше б нечисть шалила! — в сердцах кричит баба Шарина, — Она же не просто в Штольград, а на мага столичного поглядеть!

— Что, из столицы опять мага прислали? — вздыхаю, — Заняться им тама у себя нечем, бабоньки!

— И не говори, Стефанидушка, — восклицают в один голос Шарина с Шеленой. И их можно понять: где маг — там и целая рота троллей-наемников. А более наглого и беспринципного племени, чем тролли, скажу я вам, свет белый ни видывал. И хорошо, если тролли на гособеспечении, а ну как нет? Самое меньшее зло для всех окрестностей — увеличившиеся налоги, а оно нам надо?

— Так что, Федора, правда это? На мага собралась поглядеть? — строго гляжу на капризное, сморщенное от досады лицо девицы. Ей очень неприятен этот разговор, но не ответить старшей Йагине она не имеет права.

— Так ведь Залка сказала, что Мелка слышала, что Туське Выська передала давеча, маг этот — молодой и красивый, баб Стефанид, — заныла она, — И что он ненадолго в наших краях. А ну как, когда мне еще шанс представится в Столицу уехать?

— Ты не дури, — напустив на себя грозный вид, сообщаю ей, — В Столицу тебя еще никто покамест не приглашал, правы мамка с бабкой. А здесь тебе еще жить. Что ж люди скажут, если девка за парнем бежит, знакомства ищет? Это сегодня девки за парнями побегут, а завтра что? Зайцы на лис начнут охотиться? — с удовольствием брюзжу я.

— И то верно, Стефанидушка, может, ты ей ноги зачаруешь, чтоб со двора не сошла? — просит Шарина. А что, это мысль. Зачаровать Федорке ноги, как корове, чтоб, значит, со двора ни-ни… Изо всех сил сдерживаю на лице улыбку и сообщаю вредной девице:

— Сиди дома, девка. Лучше мамке по дому помоги. А ну как, не на мага, а на троллей нарвешься?

Федора насупилась. О наемниках, неизбежно сопровождающих магов на спецзадании, она видать, не подумала. Грозно сверкнув очами из-под кустистых бровей напоследок, покидаю, наконец, Верхний Курень. Значит, есть новости, и новости эти не особо утешительные.

* * *

Отдалившись на безопасное расстояние от Верхнего Куреня, я позволила себе немного расправить плечи. Перед тем, как идти домой, решила посетить Данину, речушку, названную так еще древними Йагинями, в честь Даны, светлой богини воды. Вода всегда, с самого детства действовала на мой ум волшебно. Привыкла, что с каждой проблемой нужно просто посидеть у воды, и решение само находится. Осторожно поставив у редких камышей заплечный мешок с «гостинцами», я перво-наперво прощупала пространство на милю вокруг и удовлетворенно кивнула — чисто, ни души. А если и объявится какой грибник, что маловероятно, время уж к вечеру, я обязательно почувствую и успею скрыться с глаз долой. Быстро скинула «бабушкин» синий кафтан и платок, оставшись в белой, щедро расшитой цветами сирени, что придает ей веселый весенний вид, рубахе.

Следом за кафтаном отправился вишневый поясок, и, непосредственно, сама рубаха и исподнее. Вынула из косы косник — розовую кисточку из бисера с завязками: до совершеннолетия мне еще два лета, имею полное право не покрывать голову. Осталась последняя деталь — провела ладонями перед лицом, снимая морок, и взглянула на свое отражение в водах Данины. На меня смотрела, улыбаясь, обычная русоголовая и зеленоглазая, что совсем не редкость в наших краях, девчонка. Внезапно защекотало пресловутое шестое чувство ощущением чьего-то пристального взгляда. Подняла голову, пригляделась к кустам на другом берегу — может, не дай светлая Макошь, не удалось чисто пространство прощупать? Да вроде бы нет, точно нет ни одного человека. Так. А это еще что такое, точнее кто такой. Из кустов, абсолютно не прячась, на меня пристально смотрело самый настоящий элсмирский волк. Огромный, как тролль знает что! Молодой, по всему видать, не заматерел еще, как совсем уж взрослые особи. Однако отчего так неуютно под его взглядом? Зверь как зверь. Ну да, редкость для наших краев, но и только. Йагиню в своем лесу ни один зверь не тронет — на то на мне защитный заговор стоит. А что смотрит — так не человек же! Но под взглядом именно этого волка было очень неуютно, и даже на миг показалось, что он как-то слишком пристально меня разглядывает.

Рыбкой скользнула в воду, погружаясь в благословенную прохладу после удушающего летнего зноя. Ни одно чувство не сравнится с прикосновением прохладной, ласковой воды к обнаженной коже. Нырнула, сделала несколько гребков к дну и всплыла наверх, перевернулась, блаженно раскинувшись на поверхности воды.

— Сеня!

— Защекочем!

— Пришла!

— Плывет!

— Не выпустим!

— Играть!

— Прятаться!

Давние подружки, мавки, обступили плотным кольцом, и как обычно, говорили все разом.

— Сегодня Сене нужно домой, — объяснила я им. Почему-то мавки не воспринимают слова «я» — они и о себе всегда говорят в третьем лице, и о других. Когда когда-то давно, во время нашего первого с русалками знакомства, попыталась втолковать им, что значит, «я» — безрезультатно. Мавки одинаково таращили на меня свои огромные, как зеленые блюдца, глазенки с прозрачными зеленоватыми веками и в недоумении оглядывались по сторонам.

— Сеня привела с собой я?

— Где я?

— Спрятала я?!

— Покажи я? — спрашивали. Мама тогда объяснила мне, что мавки привыкли видеть и трогать то, о чем говорят. А мыслеобраз «я» им просто взять неоткуда.

— Не отпустим!

— Защекочем!

— Утопим!

— Защипаем!

Ну, это пустые угрозы — мавки хоть и славятся довольно вредным характером, но с Домом Йагинь у них давняя дружба. Поэтому к угрозам с их стороны я давно привыкла.

— Сеня укусит, — пообещала я им, и в подтверждение своих слов, щелкнула зубами.

Пришлось прийти к компромиссу, и поиграть немного в догонялки с зеленоватыми негодницами. Наплававшись и насмеявшись, я вылезла из воды и принялась одеваться. Мавки всей стайкой подплыли к берегу:

— Йожку приведи!

— Мавки ее не отпустят!

— Утопят!

— Будут щекотать, пока не состарится!

— Пока не поседеет!

Я улыбнулась. Йожку они из нас больше всех любят.

— Приведу, — пообещала, выныривая головой из рубахи. Внезапно одна русалка обернулась к противоположному берегу и злобно выкрикнула:

— Щучий сын!

Я недоуменно посмотрела на берег и прислушалась к своим ощущениям. Никого и ничего. Что же ее разозлило? Решила не расспрашивать. Противный характер заставит их промучить меня как минимум, несколько часов, и опять утянуть в воду, играть. Помахав на прощание мавкам, отправилась домой.

Итак, я — потомственная Йагиня, Хессения, Сеня. Внучка Старшей Йагини нашей области, Стефаниды. Род Йагинь — древний и почитаемый. Издревле по материнской линии в нашей семье передавался дар сохраняющей и дарующей жизнь, целительницы. Мы в дружеских, почти родственных отношениях и с другими Домами целительниц, знахарок и травниц, которых, как ни печально это сознавать, становится все меньше и меньше в Светлом Государстве. И виной тому одно бредовое пророчество, позвучавшее в храме светлого Даждьбога вот уже почти три столетия назад.

Именно тогда однажды одна по всему видать, экзальтированная пифия, прорицательница светлого храма, исторгла из своего явно скудного, но наделенного богатой фантазией ума, пророчество: что в один прекрасный день юная, невинная дева с даром исцелять спасет Светлую Империю от гнета Темного рыцаря. Собственно, особого гнета со стороны темных ни тогда, ни сейчас не ощущалось, ну если только где на границе… Но пифия утверждала, что юной целительнице по силам окажется навсегда лишить Темного рыцаря своей власти и склонить колени перед светом. Видимо, земельный передел и оказался решающим аргументом в пользу развязывания полувоенных действий в адрес темных. И, к слову сказать, целительницам после этого треклятого пророчества прямо-таки житья не стало! Нет, официально наш светлый правитель Гартман Наднино Дино Нандо Третий выступить против темных не мог, как и его предшественники: все-таки мирный договор, подписанный много веков назад, нейтралитет, соблюдаемый, ну ладно, почти соблюдаемый обеими сторонами. А также студенты Светлой Академии Ковена Магов и Университета Темных Сил, ездящие туда-сюда по обмену, для конвертирования, так сказать, бесценного опыта. Сотрудничество светлых и темных магов, опять-таки, и притом сотрудничество весьма плодотворное: особо провинившиеся преступники со светлой половины предоставлялись для исследований и опытов темным колдунам и некромантам, которые в свою очередь, таким же образом, помогали своим светлым коллегам. Идиллия, одним словом. Однако вышеупомянутое пророчество не дает спокойно спать уже шестому по счету правителю Светлой Империи — слишком жирным, видать, кажется им вожделенный кусок. Земли темных, вопреки расхожим мнениям, вовсе не так уж бесплодны и каменисты, как принято их представлять в песнях бродячих менестрелей: напротив, они довольно плодородны и живописны, и уже шестой по счету император Светлой империи спит и видит, как присовокупит к своей территории темные земли, расширившись, на весь Континент.

Так вот, открыто против темных светлые не выступают — политика. Но как правитель, даже при всем своем искреннем желании сможет противостоять пророчеству светлого храма, скажите мне? Если сказано, что юная светлая целительница способна поставить на колени Темного Рыцаря перед светом, то так тому и быть. Вот уже почти три сотни лет за целительницами ведется самая настоящая охота. Причем, логичным было бы, если бы юных дев с даром магии жизни истребляла бы темная сторона, и вроде как даже отмечены подобные случаи… Но я, как представительница данного лагеря, смело могу заявить: юные Знахарки, Травницы, Берегини и Йагини пропадают исключительно по вине своих же, то есть светлых сил. Видимо мудрая богиня Макошь позаботилась о нас: дар целительства столь редко проявляется в юном возрасте, что проще найти посреди зимы подснежники, чем светлую целительницу — неважно, Йагиню, Знахарку или Травницу, в которой дар проснулся раньше срока. Зачастую целительская сила начинает течь через потомственную волшебницу после того, как она родит дитенка-двух, а то и вовсе дождется внуков. Продолжительность жизни у нас ого-го какая. Но, согласитесь, дева с дитем на руках уже и не дева вовсе, а потому и под пророчество не подходит. Однако изредка накладки встречаются даже и у самой Матери Сырой Земли. И нет-нет, да и просыпается дар исцелять в какой-то из нас, кто не надел еще ревун, или плачею[1]. И светлейшество наше видимо, не собирается сдаваться — и по всей империи тут и там рыщут его шпионы, разыскивают юных светлых волшебниц, чтобы отправить их на верную погибель — неравное сражение с Темным Рыцарем. Мол, девке самой такая дурость в голову пришла, причем здесь правитель-то?

И, по нелепому стечению обстоятельств, у меня, Хессении, внучки Старшей Йагини, и обнаружился целительский дар раньше срока.

Бабули считают, что нельзя пренебрегать ничем, что посылают нам боги — и поэтому я начала лечить сразу же после пробуждения дара. Под личиной бабуль, вместо них хожу по деревням, станицам, и даже в Штольград зовут. Сначала робела, сердце сжималось от страха, пот прошибал — все боялась не соответствовать бабулиным реноме. Но потом потихоньку, полегоньку, и дело пошло. И почувствовав текущую по рукам целительскую силу, увидев результаты своих трудов, я поняла, что это — и только это и есть то, чем я хочу заниматься в жизни! Обидно, конечно, что мне нельзя получить должного образования в Светлой Академии при Ковене Магов — приходится прятаться. Пифии там, боевые магички, стихийные маги, инферналы, символисты и даже некроманты — добро пожаловать! Не в Светлую Академию, так в Темный Университет, а всем, кто несет в себе целительную силу — нельзя. Тут же отправят с Темным Рыцарем воевать, и пикнуть не успеешь. Если, конечно, все по правилам — девица мол, не замужем и не была, юна и свежа, как первый весенний бутон. Тьфу, даже противно! Вот где справедливость? И учат меня бабули — Стефанида и Раифа, ее двоюродная сестра, дома, в лесу, и опыт свой бесценный передают, конечно. Но домашнее образование — оно и есть домашнее образование. Даже по говору это слышно, по речи то есть. Вроде и нахваталась от бабок городских, утонченных да и просто иностранных словечек, а применить их некуда. Практики нет. Вот бабули — оно другое дело — по щелчку пальцев могут изъясняться на любом диалекте, любой местности континента. А у меня только изредка слово какое умное и проскочит, из чего можно сделать вывод, что не совсем уж глухая деревня. Время от времени, дурачимся дома с детишками и устраиваем хаэльские или малоиссийские вечера изящной речи — сплошные бьен сюр, аре вуар да извольте-с, пожалуйте-с. Домашнее образование, повторюсь — оно и есть домашнее образование. Хотя в чем-чем, а в искусстве целительства бабки спуску не дают. Однако хотелось бы несколько иной практики, нежели пьяные селяне да битые мужьями селянки Куреней, Погребцов, Выселок…

— Ничего, — говорит баба Раифа, — В возраст войдешь, приглянется кто, замуж выйдешь, ребетенка родишь, и можно будет дальше учиться.

— Только вот что за учеба уже с дитем на руках да при муже? — вздыхает баба Стефанида, — А ну как муж против женки-студентки будет?

И Раифа тоже вздыхает, соглашается с сестрой, и мне ничего не остается, как тоже вздыхать. За компанию. Потому что учиться — оно очень хочется. А вот замуж — совсем пока нет. Да и попробуй, встреть еще такого, чтоб не против был того, что и дома-то толком не бываю — все по недужным бегаю, и ведь среди ночи выдернуть могут, ежели помочь надо, да еще и дальше учиться хочу. Ну кому я такая нужна, кроме бабуль, да меньших моих — братишки и сестренки, да родителей, что в Дарнийском герцогстве обосновались с магической посольской миссией, в том самом, где испокон веков оборотни Светлой Стороны во главе династии? Герцогов тамошних по-иному «Дарнийскими оборотнями» зовут. А правят, по словам очевидцев, они куда как хорошо, не хулиганят, как некоторые пресветлые императоры, но о том даже говорить — тьфу, противно! Маменька с папенькой довольны службой — знай только почтовых журавок шлют.

Семейка у нас собралась — как на подбор! Кроме нас с бабулями ожидают родителей из их походов два малолетних неслуха — братец мой Никодем, Никодемка, да сестрица Йогана, Йожка. Вот уж от кого ни днем, ни ночью покоя нет! Магически обделенных в нашей семье сроду не было. Но Йожке, в отличие от меня повезло, миловала ее Мать Сыра Земля от дара целительства. Только вот Демка спит и грезит, как станет настоящим боевым магом, а Йожка мечтает стать некроманткой. Да, да, в роду Йагинь подрастает маленькая владычица смерти. Рано им пока в Светлую Академию, или Темный Университет, малы еще. Скорей бы школа началась, ведь проказы двух малолетних магов не так-то и легко вынести.

Вчера за ужином сестренка подняла, не к столу будет сказано, из мертвых, жареную индейку. Чем надо сказать до смерти перепугала Хозяечку, подругу Хозяйчика, нашего домового. Коего развеселила этим глупым поступком. Или все-таки это была такая толстая курица? Попробовать-то и не довелось! Пернатая, видимо, при жизни была очень злобной птичкой: повертев жареной шейкой с хрустящей корочкой без головы из стороны в сторону, кура на своих культяпках броситься решила именно на меня, оно и понятно. И все бы ничего, как-нибудь с жареной птичкой я бы справилась, но братишка решил мне помочь и метнул в цыпу нормальным таким фаерболом, который не просто убил второй раз наш предполагаемый ужин, а прожег здоровую такую дыру в стене! Об обгорелой скатерти с жирными куриными следами, перебитой в процессе посуде и парочке сгоревших за компанию деревянных ложках я вообще молчу. И кому досталось от бабуль, которые как раз входили в горницу — одна с миской с салатом в руках, другая со жбанчиком молока «для милых малышей»? Конечно же, мне! Не доглядела за младшими, не пресекла. Пресечешь тут! А я всего-то и сказала Йожке и Демке, что маловаты они пока для боевой магии и некромантии. Вот они и показали. Ну да этот спор у нас уже долго длится. Как бы чего опять ни удумали, чтобы и сегодня мне демонстрировать свою готовность к «серьезным вещам».

Сказ иной, второй УЖИН И СКАЗКА

Родной дом встретил меня как всегда мирным, уютным ощущением Дома. Расположилась наша добротная, двухэтажная изба в одном из самых живописных мест леса. Сейчас, посреди лета, дом Йагинь просто утопал в зелени. Тысячи тонких, летних ароматов витали в воздухе, откуда-то доносился смех неугомонной парочки, не иначе как двойняшки опять затевают какую забаву, а то и очередную каверзу.

— Что-то ты долго, Сеня, — нахмурила брови баба Стефа, и баба Рая с ней совершенно солидарна.

— Я к реке ходила.

— Подумать? — понимающе кивает бабуля, от которой ничего не утаишь — захочешь вот скрыть, и не скроешь.

— Ты почто Федорку-то отчитывала, да еще и от моего имени? — хмурит брови Стефанида, но глаза ее озорно сверкают поверх окуляров.

— А ты сама бы как поступила, бабуля? Опасно девкам одним ходить сейчас. А за парнями скакать — тем паче. А ну как на тролля нарвутся?

— Вот-вот, — заметила Раифа, откладывая вязание, — Кому стоит охальников-троллей опасаться, а кому и заезжих императорских магов!

— Но может, у него в Штольграде какое… иное поручение от императора? — все же не хочется верить, что на кого-то из моих сестер, а то и на меня саму, ведется охота. Впрочем, это вряд ли. Я итак осторожна, что тот упырь на охоте, прям дальше некуда. И сестры по волшбе тоже, которые из других Домов, мы-то это точно знаем.

— Не спокойно мне, Сенюшка, — бормочет бабуля, — Посидеть бы тебе дома пока…

— Бабуль, у Аньшаны срок вот-вот подойдет… Жду вот, что ночью позовут.

— Сама пойду. А ежели еще чего, Рая сходит. Вроде бы этот маг здесь ненадолго.

— А может, он и вовсе не за целительницей? Может по другому какому делу?

— Оно конечно и может, Сеня, но осторожность не помешает, — бабуля сказала, как отрезала.

Баба Рая задумчиво добавила:

— И троллей пока никто среди окрестных весок не видел. Иное дело в Штольграде. Может, правда — в одиночку и проездом. По крайней мере, нам всем спокойней именно так думать. Письма-то с просьбой пригласить в Дом — пока не присылал. А Стеня права — посиди-ка, деточка, дома. Заодно и за детьми приглядишь.

— Да разве за ними приглядишь? — засмеялась я, — За ними не то что, не приглядишь, ведь не углядишь же! Да и взрослые они уже совсем, в школу скоро пойдут. Все вместе и вздохнем спокойно, — озорно подмигнула бабкам.

Но Стефанида еще больше хмурит брови, а Раифа отводит глаза и поджимает губы. Что-то тут не ладно. Чего-то бабули мне не договаривают. Не дай бог, с родителями что!

— Бабулечки, с папой, с мамой чего-нибудь?

— Еще чего! — недоуменно ворчит Стефанида, и Раифа вторит сестре:

— Чтобы что-то стряслось с потомственной Йагиней, да при муже-стихийнике! Сейчас же!

— Сидят они, как пить дать, в своем Дарнийском герцогстве при тамошнем наместнике со своей посольской миссией. Мамка твоя с детства путешествовать любит!

— А папка и рад женку побаловать, даром что у стихийника вся жисть-то в походах!

— Так, бабулечки, — недоумеваю я, и понимаю, что главное сейчас — не дать сбить себя с толку. Слишком уж бойко бабки принялись стрекотать о дочке с зятем, подозрительно, — Если с мамой и папой все в порядке, значит, речь пойдет обо мне или о мелких? — непроизвольно перевожу взгляд на окно, из-за которого доносятся возмущенные вопли, причем вопит по большей части Демка. Йожка никогда не упустит шанса воспользоваться своим статусом младшей сестренки и извечной женской хитростью для организации очередной каверзы, куда она постоянно втягивает Никодема. Как ей это удается, никто не знает, но со стороны Дема всегда крайний. Вот только самым близким очевидно: руководит озорством именно маленькая, беленькая девочка с кучеряшками, как у ангела и голубыми глазками-блюдцами. А вот под раздачу почему-то чаще всего попадает Никодем: тоже похожий на ангелочка малыш с голубыми, как у сестры глазами и очаровательными ямочками на пока еще по-детски пухлых щечках. Интересно, что они удумали на этот раз? Надеюсь, не притащат опять на участок улей, предварительно зачаровав сонным заклинанием пчел? Считают малыши пока не очень споро, им что две хвилины, что двадцать две… В прошлый раз времени на сон пчелкам хватило как раз до того, как эта мелочь пузатая сволокла улей до горницы… Хотя, что-то это я отвлеклась, вон у бабулек глазки-то забегали!

Старушки переглянулись, и теперь уже обе синхронно нахмурили брови и поджали губы. Баба Рая подняла руку и щелкнула в воздухе пальцами. Ого, заговор неслышимости, видать, разговор предстоит серьезный!

— От Йагини ничего не скроешь, — пробормотала себе под нос баба Стефа.

— Совсем взрослая девка стала, — кивнула баба Рая.

— Заневестилась…

— Вон кака красавица выросла!

— Глаз не отвесть! — с энтузиазмом подхватила Стефанида. Но меня, повторяю, не так просто с толку сбить. Я же вижу, бабули волнуются, специально мне зубы заговаривают. Да что такое-то? То, что мне дома посидеть придется, пока императорский маг, будь он неладен, по окрестностям шастает, так не впервой же! Видать кто-то из Травниц или из других наших сестер журавлика прислал, предупредил. И что ж тут такого?

— Бабули! — добавляю грозности в тон, — Давайте ближе к делу. И переставайте строить из себя обычных деревенских знахарок. Темных и дремучих. Как будто я не знаю, что ты, баба Стефанида, с отличием окончила Светлую Академию, и по сей день являешься одной из самых почитаемых магинь обеих империй! И за плечами у тебя не одна защищенная магическая диссертация! А ты, баба Раифа, — я намеренно называю бабуль полными именами, чтоб, значит, показать, как я серьезно настроена, — Настоящая гордость Темного Университета, можно сказать, легенда! Светлая ведьма, имя которой вписано в историю двух империй, как той, что остановила Смутную Войну, выдворив племя василисков прочь с лица Матери Сырой Земли!

Бабули опять переглянулись и одинаково цыкнули сквозь зубы, мол, не удалось заговорить тебе зубы, внучка, но попробовать-то стоило!

Сердито посмотрела на них исподлобья, скрестив на груди руки.

— Сеня, — обычным своим тоном преподавательницы Светлой Академии с таким стажем, что лучше вслух не говорить, ибо редко столько живут, баба Стефанида решилась все-таки на серьезный разговор, но тут же замолчала, вопросительно и с надеждой посмотрев на сестру. Ну что ж, начну сама:

— Этот кипиш в нашей семейке из-за мага? Из-за того, мол, что опасно и тэдэ и тэпэ? Так отсижусь прекрасно здесь, решили уже! Могу и под личиной юродивой… Хотя меня ж везде тут знают, ну так под полуюродивой — эдакой дурочки, которая мало того, что туповата от природы, так и сопли рукавом вытирает. Впервой что ли?

— Да при чем тут этот твой треклятый маг! — Раифа не выдерживает, — Мы о детях хотели с тобой поговорить!

Вот это новость! А что с детьми?

— О мелких?! — я совершенно сбита с толку.

— Мы и правда хотели поговорить с тобой о малышах, — наконец, решившись и кивнув своим мыслям, решила баба Стефа.

— А что с ними?

— С ними-то все в порядке… Растут детишки, как на дрожжах.

— И дар их растет, — добавляет баба Рая, — Чай, и сама замечала и не раз!

— Да в последнее время просто сладу с ними нет, — вздохнула, — Ну ничего, скоро школа, отдохнем маленько.

— Охохо, грехи наши тяжкие, — забыв уже о том, что только что она говорила со мной и сестрой строгим, профессорским тоном, с веками отработанными четкими интонациями, — баба Стефа тяжело приподнялась со скамьи и подошла к окну, наблюдая за поливающими друг друга из шланга, и визжащими как поросята, детьми.

— Очень уж мощный дар у обоих, да с самого сызмальства ведь открылся, — закончила за сестру Раифа.

— И что, что мощный, и что, что с детства? — я совершенно не понимаю бабок. С какой стати Дому Йагинь печалиться по поводу сильного магического дара потомственных магов? Любому ясно, как светлый день, что тому, что пробудился дар еще в раннем детстве и только крепчает с каждым годом, радоваться надо! Единственной причиной для нашего родственного беспокойства могло бы быть то, что Йагиня Йожка унаследовала бы раньше времени открывшийся дар целительницы! Но нет, маленькая ведьма тяготеет к костям, могилам и черным обрядам… Я бы и дальше недоумевала, если бы баба Рая не припечатала меня следующей фразой прямо к стулу:

— Сеня, у Йожки пробудился целительский дар.

— Как — целительский?! — недоумеваю — это мягко сказано.

Я бестолково захлопала глазами и начала открывать и закрывать рот, переводя взгляд с одной бабки на другую.

— Вот так, — кивает Стефанида.

— Она же у нас владычица смерти?

— А вот, не только, внучка.

— Йогана у нас семейный феномен, — добавила баба Стефа.

Редко, очень редко, рождается маг, обладающий двумя бесценными дарами. Да что там редко — насколько помню бабулины уроки истории… Такого не случалось лет так шесть сотен в Светлой империи, а в роду Йагинь и того больше. Йожка и Демка у нас итак исключения из правил: среди Йагинь по большей части рождаются целители и целительницы, а тут мало того, что некромантка, так еще и с целительским даром… Есть от чего головой поплыть.

— А Дема? Они ж близнецы! — осенило меня.

— Не близнецы, а двойняшки, — спокойно поправила баба Рая, и подумала вслух, — Впрочем, с Никодемом пока не все ясно… Сама знаешь, мальчики развиваются медленнее девочек. Но может так статься, что дар целителя пробудится и у него!

Да уж! Эти боевой маг и некромантка однозначно войдут в историю! Прямо гордость разбирает за таких феноменальных братишку и сестренку!

— Ой! Бабули! Йожка! Ведь нельзя, чтобы о ней узнали в империи!

— Вот тебе и «ой»! — согласились бабули, одинаково кивая и одинаково хмуря брови.

— Ей теперь и в школу нельзя, понимаешь? А ну как о даре целительницы проведают?

— В деревенской школе? Это вряд ли!

— В деревенской — пожалуй, да, — согласились бабули, однако что-то в их тоне заставило меня насторожиться.

— Только сегодня Йожка с утра своими планами поделилась: они с Никодемом собираются вместе в Штольград учиться. А после того, как закончат школу экстерном — в Столицу, — пояснила баба Раифа.

В Штольград — это да. Это опасно. Это не в нашей глуши. Не дай боги, ее там кто из магов заметит. А заметят, как пить дать, заметят. Мала Йожка еще, чтобы силу свою контролировать. Вспоминаю вчерашнюю курицу. Или все-таки это была индейка? Баба Стефа, как будто прочитав мои мысли, добила:

— Одно такое выступление в Штольграде, и не дай Макошь… А если Йожка не только поднимет какой обед, да заодно и подлечит его — больше мы ее не увидим…

— Значит, пусть сидят дома оба! Хотя бы год еще. А там что-нибудь придумаем!

— По крайней мере, пока императорский маг поблизости, им точно не стоит высовываться.

— И тебе тоже, внучка, — добавила баба Рая.

* * *

Ужин прошел в тихой, спокойной обстановке. А что Йожка до полусмерти напугала кота Маркиза ожившим чучелом белой крысы с красными бусинками вместо глаз — так нечего было засыпать на полу, сам виноват, чай не первый день в доме лесных ведуний живет. Да и Демка сегодня радовал: всего лишь только заговорил столовый нож, который после того вообразил себя не меньше, чем Мечом Света и начал задирать нос перед другими столовыми приборами. Да только заговор этот сложный — самой удивительно, как он у братишки получился вообще, в общем, к радости домовых, вскоре сам развеялся. Мы с бабулями, пожалуй, были подозрительно веселы, но детям, судя по всему, было не до нас. Бабули сказали, что сестренка пока не подозревает о пробудившемся даре целительницы, она еще не так опытна, чтобы различать разную природу своих потоков силы, но от зорких бабкиных глаз это укрыться не могло. Да и я, пристально вглядевшись в ауру Йожки магическим зрением, увидела среди множества оттенков стального серого редкие красные, похожие на капельки крови, отливающие всеми оттенками алого, переливы. Точно, растет будущая целительница-некромантка. Ничего, нам главное сейчас императорскому магу на глаза раньше времени не попасться, да отвод глаз на ее ауру поставить, а там, будем надеяться, ребенок научится маскироваться самостоятельно. Тому, что ребята в школу не пойдут, никто из соседей не удивится: любой магический Дом имеет право на домашнее образование отпрысков. К слову, я в школу ходила только несколько последних классов — и то, в основном на экзамены, которые для меня были точно семечки. Спасибо вбитому бабками чуть ли не в буквальном смысле в голову сызмальства заклинанию запоминания: теперь достаточно один раз прочитать необходимый материал — и вот уже я никогда его не забуду. Речь, конечно, идет о простейшем материале, в который входит программа, что нашей сельской школы, что школы в Штольграде. С заговорами оно сложней: тут мало просто запомнить, — надо понять, впитать в себя, и даже несколько раз пропустить через себя магическую энергию, а еще постоянно нарабатывать опыт в плетении заклинаний и прочее. Самая сложная пока для меня — магия рун, потому что ни одна руна не отражает процесс, только явление, чего мой ум понять никак не способен.

Отужинав, баба Стефа прилегла отдохнуть, видимо, не подводит меня внутреннее чутье — действительно, ночью позовут к Аньшанке. Впрочем, я даже немного благодарна была за это столичному магу: роды принимать я каждый раз робела — и не потому, что сама девица — чай, насмотрелась и на кобылиц и жеребцов, и на домашнюю скотину, и первые роды в своей жизни я принимала у коровы Маньки в Нижних Выселках. Тогда, правда, случился парадокс — корова отелилась близнецами, и бабки, конечно, прекрасно знали заранее о сложном случае — все равно отправили меня в одиночку, не сомневаясь в том, что я справлюсь. И справилась! Глядя на эти несоразмерные тела на длинных ножках и умилительным выражением на мордочках, заглянув в полные благодарности глаза Маньки, я впервые, можно сказать почувствовала свою сопричастность к магии жизни — к целительству. Одно дело вправлять вывихи, лечить ожоги, избавлять от похмелья и заговаривать больные зубы, и совсем другое — увидеть, как жизнь, которая только что была одна — раздваивается, а то и расстраивается. И при этом ее не становится ни больше, ни меньше! Одна и та же Жизнь смотрит на меня глазами благодарной мамаши и удивленными глазенками новорожденных чад! С тех пор я стала видеть нечто большее в глазах каждого человека, каждого встречаемого мной существа. С еще большим трепетом стала относиться ко всему живому, и еще лучше поняла своих бабуль — как они, каждая по своему национальная героиня, не пожелали для себя роскоши большого города и дивных дальних стран за океаном, а предпочли тихую, размеренную жизнь в качестве обычных деревенских целительниц. Для ведуньи нет разницы, кто перед тобой — его светлейшество император, или обычный деревенский мужик, чистокровный жеребец или трехцветная мурка — из каждых глаз смотрит на мир сама Жизнь! Сама Жизнь смотрит на себя же саму, любуется собой, а бывает и остается недовольной… Чудны дела твои, дивная Макошь!

Я помню, что тогда, первый раз, оставшись наедине с Манькой, в хлеву, делала все совершенно правильно, сама удивляясь тому, что действия мои, которые имели место первый раз, каким-то чудом как будто доведены до автоматизма. Я как будто наблюдала за тем, что сама же делаю, из-за своего плеча, удивляясь тому, что ни разу даже не замешкалась. С тех пор я принимала роды еще несколько раз — и не только у животных. Заглянув в мои глаза утром, когда вернулась домой, усталая, как тролль знает что, но счастливая, бабули довольно переглянулись и сказали, что я готова помогать людям. Но есть во мне какая-то неуверенность в себе, в своих силах. Заглянув по-настоящему в глаза Самой Жизни, возвращаясь к этому в мыслях, я всегда робею, боюсь сплоховать, подвести Ее. Бабули смеются, говорят, что это пройдет, а мне все же каждый раз немного боязно, когда иду к роженице.

— Сееень…

— Ну Сееень…

Из раздумий вывели меня эти маленькие разбойники, такие загадочные и неожиданно молчаливые весь вечер.

— Расскажи сказку! — просит Йожка, преданно заглядывая в глаза.

— Про несокрушимого воина Гектора! — вторит ей братик.

— Нет, лучше про прекрасную деву Изколиону, со снопом льна вместо волос! — не соглашается сестренка. Сколько раз повторять — не со снопом льна вместо волос, а с кудрями белыми, подобными льну во время уборки, что стоит, подвязанный в снопах, радует глаз своей мягкостью да чистотой!

Не смотря на усталость полного не всегда приятных новостей этого дня, я поняла, что очень соскучилась по этой парочке.

— Хорошо, будет вам сказка, — и, пресекая радостные вопли, коварно добавляю, — Кто раньше закончит с уборкой стола и мытьем посуды, тот и заказывает сказку!

Конечно, не очень педагогично эксплуатировать детский труд, но с другой стороны, кому сейчас легко. Вдобавок направить энергию двойняшек в мирное русло — это, скажу я вам… просто песня. Детей словно ветром сдуло, и кто только что жаловался на то, что облопался так, что уже никогда на свете не сможет пошевелиться? Однако справились детишки достаточно быстро, и втроем мы проследовали в сад. Здесь, развалившись на одеяле, на свежем воздухе, под стрекот цикад, сверчков и щебет вечерних птиц, двойняшки прижались ко мне с двух сторон и приготовились слушать сказку.

— Так кто командует? Какую сказку слушаем?

— Не знаем, — в один голос протянули дети.

— Мы одновременно закончили, — радостно сообщила Йожка.

— Значит, ничья!

— Ну, раз ничья, то сказку выбираю я!

— Только выбирай такую, чтобы она была о несокрушимом воине!

— И о прекрасной принцессе!

— Ну, принцесса наша была действительно прекрасная, но правда, не все знали, что она принцесса.

— А оно и к лучшему! — перебила меня Йожка, — Так и проще — ходи куда хочешь, делай что хочешь! — и никто тебе в спину не шепчет: «Принцесса пошла!»

— Ешь, что хочешь! — включается в игру Демка, — Хоть килограмм конфет, хоть два! И никто не скажет, что принцесса — обжора! — Но тут, видимо, он вспомнил, что он-то, собственно, ожидает другого героя, и решил уточнить, — А воин там был? Или тоже никто не был в курсе, что он — воин? Так это тогда тьфу — и растереть, а не воин!

Йожка перегнулась через меня и наградила брата вполне ощутимым тычком:

— Да погоди ты, тут еще с принцессой не все понятно!

Тычок не заставил ждать отдачи. Подняв руки, я решительно пресекла начинающийся бой:

— Так, милые малыши! Или слушаем, или устраиваем битву титанов! Если второе, то без меня!

— Слушаем! Слушаем!

— Только не называй нас больше милыми малышами!

— Ты на принцессе закончила, — решила помочь мне Йожка, мало ли, действительно, я забыла. Память-то уже не та…

— На принцессе. Так значит, не только мало кто догадывался о том, что это была принцесса, прямо скажем, никто, кроме самой принцессы не знал, что она принцесса.

— А разве так бывает? — спросил Демка, которому, видимо, надоело слушать про принцессу и он хотел быстрее про «несокрушимого воина».

— Бывает и не такое, — уверенно кивнула я братику и продолжила, — Значит, жила эта принцесса как самая обычная девочка. Да и с виду она была самой обычной девочкой.

— Ух ты, самой обычной! — восхитилась захватывающим сюжетом потомственная Йагиня.

— И пошла как-то эта самая принцесса в темный лес!

— А что она одела? — спросила Йожка, а Демка заерзал. Разговоры о «тряпках», как он по-мужски выражался, могли затянуться надолго, он знал по горькому опыту, — И как принцессу звали?

— Звали принцессу, — я задумалась, — Анисья, а одета она было в тот день…

— Фу, не могли звать принцессу Анисья! — осталась недовольной сестренка, — Разве это имя для принцессы! Принцессу должны были звать как минимум, Альбина!

— Но ведь никто не знал, что она принцесса! — напомнила я Йожке.

— Эх! — махнул рукой в ее сторону Никодем. Мол, что с нее взять, и Йожка притихла. Как же она могла забыть!

— Значит, одела Анисья в лес, — я скосила глаза на сестренку, — Нарядное красное платьице в рюшах, ведь все-таки она была принцесса! — Йожка довольно кивнула головой.

— Ну, пусть тогда хоть колготки теплые оденет! Комары ж загрызут! — попросил сердобольный Демка.

— Но теплые же некрасиво, особенно с нарядным платьем! — не согласилась с ним его двойняшка.

— Тогда пусть двое колгот натягивает, красивых, или вообще дома сидит! — не поддался брат.

— Анисья одела красивые, но плотные колготки и удобные башмачки, — постаралась я угодить обоим.

— Ну и слава Даждьбогу, давай теперь о рыцаре!

— О рыцаре или о воине?

— Да все равно! Главное, чтоб мужик настоящий был, — милостиво разрешил братик.

— Тогда это будет отважный рыцарь, но…

— Наверно, никто не догадывался, что он отважный рыцарь, да?

— Да, но совсем по другой причине!

— Наверно, его заколдовала злая ведьма! — решил Никодем.

— Почему сразу злая ведьма! Пусть это будет злой колдун! — не согласилась Йожка.

— Давайте они как будто работают в паре, — предложила я, — Ведьма и колдун, злые-презлые!

— А почему они были злые-презлые? — подозрительно хлюпнула носом Йожка, — Их кто-то обидел? Как того коня кузнеца, на которого наехала телега, в то время как он защищал упавшую с него кузнецову дочку?

— Да, конь тогда был очень злой, никого к себе не подпускал, грозил затоптать, пока бабу Раю не позвали. Ему было очень страшно и больно, — Демка даже передернулся от воспоминаний. Действительно, мерина тогда сильно покалечило, практически полностью содрав кожу с морды и правого бока. Чудом он не переломал ноги. Хорошо, за бабой Раей сразу послали. Она быстро успокоила мятущееся животное, и наложила исцеляющие заговоры.

— А после того, как баба Рая его вылечила, он опять стал добрым! — заявила Йожка то, что все итак знали, — А наши колдун с колдуньей выздровеют в конце сказки?

— Не выздровеют, а выздоровеют, — поправила я на автомате, и поспешила обрадовать сестренку, — Обязательно! Собственно, этот рыцарь… Был их сын!

— Они заколдовали собственного сына! — ахнула потрясенная Йожка, а Демка засопел. Он считал, что не пристало ему проявлять эмоции, тем более при двух сестрах, находящихся под его опекой. А то, что одна из них на десяток лет старше его самого, право, никогда его не смущало.

— Наверно, он отказался участвовать в каких-то ихних темных делишках, — сделал глубокомысленный вывод Никодем, — Я же сразу сказал, что рыцарь этот — настоящий мужик!

— Не ихних, а их.

— Сеня, а разве правильно это — не слушать родителей? — решила все-таки уточнить сестренка.

— Главное — слушать свою совесть, — улыбнулась я ей, — Если слышишь ее хорошо, также хорошо, как свое сердце, то никогда не ошибешься!

— Получается, что родители рыцаря плохо ее слушали?

— Но родители его были очень несчастные люди, мы же решили.

— Не люди, а колдун и колдунья.

— Точно.

— Так значит они превратили собственного сына… В волка? — решил Никодем.

— А почему в волка?

— Потому что волк — благородное животное! — восхитилась выдумкой брата Йожка.

— Дикое и неуправляемое, — важно кивнул Демка, — Ни с руки не ест, ни на ярмарке не выступает!

— Но иногда он возит на спине сказочных принцесс! — посчитала нужным заметить Йожка.

— Ну, сказочных — можно, — добродушно согласился братик.

— И что было дальше, с Анисьей и зачарованным волком? — решила вернуть нас к сюжету сказки сестра.

— Известно, что! — заявил Никодем, — Волк спас твою прекрасную принцессу, и она влюбилась в него без оглядки, и хоть в планы его женитьба пока не входила, но что ж с ней поделаешь…

— А вот и не так все было! — перебила брата Йожка, — Может, это она спасла его из капкана! И он в нее влюбился, а она, как и следует настоящей красавице, была холодна?

Я удивленно смотрю на сестренку. Вот как, оказываются, ведут себя настоящие красавицы.

— И ничего не холодные красавицы! — не согласился с ней Никодем.

— Ага, в любой сказке — про Спящую Царевну, про Белоснежку, про Василису Премудрую и Елену Прекрасную, — начала перечислять любимых героинь Йожка, — Во всех герой долго добивается свою возлюбленную.

— Да ерунда это! — не согласился с ней брат, — Герой обычно совершает подвиги, участвует в смертельных сражениях, а принцесса эта ему достается постольку поскольку, в качестве довеска к полцарству, например.

Я не выдержала и расхохоталась.

— Да уж, повезло твоей принцессе, ничего не скажешь, когда станешь постарше.

— А оно мне надо? — презрительно сообщил Демка, важно скрестив руки на груди, — Боевому магу принцесса — только обуза!

— Сеня, — решила напомнить о цели наших полежанок Йожка, — Так как там было у Анисьи и волка? Кто кого спас?

— А давайте — они спасли друг друга, чтобы никому не обидно было, — решила я примирить два лагеря.

— А темные колдуны увидели такой героизм и устыдились своего дурного поведения! — решил подвести итог Демка.

— Увидели неземную любовь и их сердца исцелились от умиления, — не согласилась с ним начинающая некромантка.

— И любовь, и героизм, и отвагу, — засмеялась я.

— И честь! — в один голос добавили довольные двойняшки.

— Ну что, братишка-сестренка, пора спать?

— Нееет…

— Да! — в таких вопросах надо быть непреклонной, — Вам надо сил набираться перед новым озорством, а мне, — и тут я вспомнила, что завтра у меня внезапно нарисовался выходной, спасибо заезжему магу, — А мне надо подготовиться к нашим завтрашним урокам!

— Каким еще урокам? — возмутился Никодем.

— Завтра я покажу вам, как ставить на себя зеркальные символы, — пообещала я, — И, может быть, символы невидимости.

Раз так, то совсем другое дело! Когда мои любимые карапузы отказывались от уроков магии?

— Ого!

— Здорово!

— Но сначала арифметика и чистописание, — безапелляционно заявила я и будущие боевой маг с некроманткой приуныли.

— А если ошибетесь в расчетах? Или неясно пропишите символы? Или, не дай Коляда, руны? Что тогда? Хотите, чтобы у вас загорелись волосы и волна ветра подхватила вас и отнесла прямо в Столицу?

Двойняшки одинаково замотали головами.

— Тогда — спать и набираться сил!

Если бы я только знала тогда, что не удастся мне этой ночью набраться сил, ровно как и позаниматься с малышней на следующий день…

Сказ иной, третий КАК ПРОВОДЯТ НОЧЬ ЙАГИНИ?

Кажется, только закрыла глаза, только-только почувствовала кожей свежую мягкость чистых простыней, только с удовольствием отдалась накатившей волне блаженства, затягивающего в сонную, ленивую негу, как громкий стук в дверь вернул меня в сознание. Судя по тому, что за окном стояла тьма-тьмущая, я успела проспать, как минимум пару часов. Приподнялась на локтях, потрясла головой, прислушалась:

— Баб Стефанид! Баб Стефанид! — голосит тринадцатилетняя Елочка. Точно, из Нижнего Куреня за бабулей прислали, к Аньшане.

— Да тише ты! — цыкает в окно на девчушку бабуля, — Весь дом перебудишь. Иду я, иду.

— Ой, баб Стефанид, поспешайте, боязно-то как!

— Да что тебе там боязно, дурында, чай не впервой мамке рожать-то!

Слышно, как хлопает дверь, и голоса удаляются от избы.

— А ежели что не так пойдет?

— А что там может не так пойти? Что ж, мамка думаешь, без меня не справится? Да у любой бабы это изнутри прописано…

Голоса удаляются настолько, что перестают быть слышимыми, а я блаженно потягиваюсь в постели и переворачиваю подушку прохладной стороной. Все-таки, как же хорошо, что это не за мной…

Ощущение дежавю. Опять, как будто только-только сомкнула веки, как тут же подскочила от ударов в дверь. Первая мысль была — наверно, приход Елки за бабулей мне приснился, такое бывает с Йагинями, называется вещие сны. Не успела я толком прийти в себя, и уже приготовилась услышать голос Елочки из сна «Баб Стефанид! Баб Стефанид!», как услышала совершенно другой голос, принадлежавший по всей видимости, взрослой женщине:

— Тетя Стефанида! Тетя Раифа! Вы дома?

На этот раз в окно ответила посетительнице бабуля Рая:

— Тише, Малашка, заходи. Что у тебя стряслось?

Слышно было, как хлопнула дверь внизу и голоса стали едва слышными, не различимыми. Однако вскоре я услышала знакомые шаги на лестнице и в горницу мою ожидаемо вошла баба Рая.

— Сеня, — прошептала она, — Спишь?

— Нет, ба, — сонно отзываюсь я.

— Да, заснешь тут, пожалуй, — согласилась баба Рая, на ходу повязывая платок, — Вот что, Сеня: в Погребцах у Ласки малые что-то занедужили, животами маются. Малашка вон за помощью прибегла, видать худо детишкам.

— Бабуль, так давай я сбегаю? Туда и обратно.

— Сиди дома, сказано же! Сама схожу, погляжу. Я быстро, — и за бабулей закрылась дверь.

Я блаженно перевернулась на другой бок, пребывая краем сознания где-то там, на тропинке, освещенной полной луной, что ведет к нашему дому, слушая монотонный разговор двух женщин, удаляющихся в сторону Погребцов. Мне показалось, или из комнаты двойняшек раздались сдержанные, но радостные восклицания? Как ни растаскивай их по разным спальням, маленькая некромантка иногда перебирается к брату — «он боевой маг, он защитит, мне так спокойнее». А вот то, что на доме стоит магическая защита, которой позавидовал бы даже его светлейшество император наш, пресветлый Гартман Наднино Дино Нандо, ее почему-то не успокаивает. Остатками бодрости постаралась прислушаться — нет, видимо, показалось. Благословенная тьма…

Тук-тук-тук. Нет, это не ночь, это издевательство! Сговорились они там все, что ли?!

— Эй! Уважаемые Йагини! Э-э-эй! Есть кто дома-то?

Я набросила на плечи платок и споро сбежала вниз по ступенькам. За дверью обнаружилась молодая женщина одетая по-городскому, что я заметила, когда пригласила ее внутрь. Женщина испуганно, но с какой-то испытующей надеждой смотрела на меня, мяла платочек и не решалась начать разговор.

— Вы что-то хотели, уважаемая? Если по поводу нежелательной беременности, то обратились не по адресу. Бабули этим не занимаются, — нахмурила я брови. Уж очень мне не понравилось, как бегают глазки у этой городской мамзельки, и как не решается она завести разговор. Приглядевшись, поняла, что скорее всего вижу перед собой компаньонку или горничную благородной дамы — одета вошедшая была хоть по последней штольградской моде, но без особого шика.

— Барышня, милая, мне нужна госпожа Стефанида или госпожа Раифа. Это очень срочно, — голос женщины сорвался, похоже, она и в самом деле здорово нервничала. Увидев мои вопросительно приподнятые брови, она поспешила добавить: — Нет-нет, никаких прерываний беременности. Моя госпожа никак не может родить…

О пресветлая Дидилия![2] Вот только роженицы мне этой ночью не хватало! Не успела обрадоваться, что к Аньшанке бабуля ушла, так вот же, пожалуйста! Судя по всему, идти мне сейчас, не смотря на наказы бабок сидеть дома, в Штольград, к какой-то городской фифе… Уж лучше бы к знакомой Аньшане в Нижний Курень… Все это я додумывала на ходу, заскочив в горницу, чтобы повязать голову платком, накинуть синий кафтан, и подпоясаться поясом потомственной Йагини. Наказ-наказом, а ну как ее госпожа и вправду окочурится? И пусть я даже не узнаю об этом, никогда себе не прощу, если выгоню сейчас эту женщину из-за страха перед императорским магом, чтоб его. Конечно, соваться в Штольград сейчас опасно… Но с другой стороны, ночь на дворе, надеюсь вернусь до рассвета.

Я заглянула в комнату к Никодемке, ожидая увидеть обоих двойняшек, но увидела только одного братишку — светло-русые кудри растрепались, губы приоткрылись, и полуулыбка на них слегка обозначала ямочки на его щечках — Демка сейчас как никогда был похож на ангела. Странно, я думала, что мне не показалось, что я и вправду слышала из его горницы их с сестренкой смех. Ну-ка, а как она? Маленькая Йогана тихо посапывала на боку, сунув кулачок под подушку. Окно в ее горнице было настежь открыто — юная некромантка на дух не выносила жары. Когда была поменьше, так и норовила раздеться и сигануть в Данину, к мавкам, которые, не смотря на вздорный, да что там вздорный, прямо скажем — паскудный нрав, всегда привечали маленькую Йагиню, как свою. Я осторожно прикрыла Йожку сбившимся в комок одеяльцем и тихо покинула горницу. Ничего, на доме мощная магическая защита, да и кто-то из бабуль скоро вернется.

Появилась перед испуганно дернувшейся гостьей уже под личиной бабы Стефы. Что ж это она так шугается? Первый раз что ли, видит перед собой лесную целительницу? Это вряд ли. Что-то там не так с ее госпожой, как пить дать, чую. Но эта не скажет. Судя по отчаянному выражению глаз, на дне которых плещется, силится всплыть наверх, но остается на своем месте, какая-то тайна, девушка очень предана своей хозяйке.

— Что ж, девка, поближе-то никакой знахарки не нашлось?

Женщина испуганно захлопала глазами, а я подала ей знак — мол, на выход, и продолжила гудеть:

— В Штольград? — женщина кивнула.

— Язык ты проглотила, милая? — грозно нахмурила брови и «ласково» осведомилась я.

— Простите, госпожа…

— Стефанида.

— Простите, госпожа Стефанида. А как вы узнали, что нам в Штольград?

Мда. Похоже, совсем беда у девушки с логикой из-за переживаний за госпожу. Городскую от деревенской или хуторской так сложно отличить!

— Так на то ж, милая, я и Йагиня, — решила я добавить нам веса в глазах простодушного народа, — Что ж ты поближе-то помощи не попросила? Дом Знахарок к вам поближе будет, да и на самой окраине Штольграда дом Имитативных волшебниц, которые гомеопатической магией владеют?

Мы вышли на широкую тропинку и здесь ожидаемо нас ждал экипаж, запряженный двумя весьма приличными меринами гнедой масти, с белыми пушистыми манжетами над копытами, как я люблю. Девушка ответила мне уже в карете:

— Так ведь лучше вас и госпожи Раифы во всей Светлой Империи никого нет.

— Ну, сказала, — я засмеялась, как засмеялась бы бабуля, услышав такую неприкрытую лесть, — Чай, случай-то у хозяйки не совсем обычный, а? Ежели к доктору не обратились?

— Как не обратиться, — всплеснула руками женщина, — Первым делом за ним послали, но только не нашли. Непонятно, где он, а госпожа уже десять часов мучается…

— Десять часов, говоришь, и доктора не нашли, — повторила я. Да, городские изнеженные барышни не в пример слабее селянок, но за десять часов не найти доктора… Сдается мне, не особо старательно искали. Да и при современных микстурах и магических оберегах, которыми можно запастись заранее в избытке в любой аптекарской лавке… Что-то это мне не нравится. Я постаралась не хмурить брови, чтобы еще больше не пугать и без того бледную девицу.

— Так ведь это еще не срок, милая, — решила я ее успокоить, — Не переживай.

Странно, но женщина как будто заволновалась от этих слов еще больше.

Экипаж остановился перед высоким нарядным домом. Даже я знала, что это дом местного главы. Значит, рожает его молодая женка, которую продали, точнее, отдали за него четыре года назад. И дите, которое никак не может появиться на свет, не первое, насколько я помню. Первым делом жена подарила штольградскому главе очаровательного, здорового малыша. Не понятно тогда, почему сейчас роды так затянулись — второго рожать обычно легче.

Взглянув на перекошенное от усилий лицо молодой женщины, мне стало все понятно. Юная женка обстоятельного главы оказалась по совместительству тролльей женой. Повезло, что за мной, то бишь за бабулей догадались послать. Раздав команды помогающим роженице женщинам, я начала плести заклинание, способствующее безопасному извлечению тролленка из тела человеческой матери.

— Сам-то дома? — хмыкнула я, одновременно ощупывая твердый, как камень живот роженицы.

Женщина испуганно покачала головой. Я махнула свободной рукой и набросила на нее легкий стазис — почему этой дурехе никто не объяснил, что тужиться надо только в момент схваток, да и то, происходит это по большей части само собой. Вон, глаза краснющие, все в полопавшихся капиллярах. Начала делать подстройку дыхания — чем объяснять ей сейчас, как это правильно делается, проще проделать вместе с ней. Рожать тролленка — это, я вам скажу, не мед пить.

— Нет, он уехал по делам, — прошептала обессилевшая без пяти хвилин мамаша. А вот этого мне не надо: скомандовала дежурившей неподалеку служанке заварить пакетик с укрепляющими травами, который достала из сумы. Время у нас еще есть. Но чую, отец малыша несется сюда во весь опор. Издалека мчится, поэтому и роды тяжелые. Ну, да об этом мы с ним мы после поговорим.

— По делам, — протягиваю, — Значит, повезло тебе, девка. Что мужу-то о дите скажешь?

Очередной приступ схваток оставил мой вопрос без ответа. Точно. Папаша уже на подходе. Только не тот папаша, что глава сего города, а тот, что видимо, какой-то заезжий наемник-тролль.

— Где сударыня Малена? — донесся мужской голос после того, как хлопнула входная дверь. Ничего такой голос, низкий и бархатистый, но молодой, и даже, как будто с интеллигентными нотками. Хотя это, видимо мне от духоты почудилось и от вцепившихся мертвой хваткой в мою ладонь пальцев жены главы Штольграда. Откуда у тролля взяться интеллигентным интонациям? А кем еще может оказаться этот мужчина, ежели не отцом мучавшим сейчас мать изнутри тролленка?

К слову сказать, обычно тролли «крадут» себе женщин, для акта оплодотворения, так сказать. Но с женками своими они не живут — селят их обособленно, в специально созданных для этого общинах, где хатки возводятся рабочей силой по найму — троллям не по статусу о ком-то проявлять заботу, даже если это матери их будущих детей. И стоит только появиться на свет маленькому троллю — а тролли бывают только мужского пола, но прекрасно имеют потомство от обычных женщин, как отец забирает его у матери и растит самостоятельно. Мать же вольна остаться в поселении тролльих жен, правда, шансов, что тот же самый тролль захочет сделать с ней еще одного тролленка, невелик. Для тролля женщина — это в первую очередь, способ размножиться, а во вторую, потешиться. Ну, или в первую — потешиться, во вторую — размножиться, тролль их разберет, этих троллей! Матери тролленка выплачивается откуп, и она вольна покинуть поселение и обосноваться где угодно — откуп за нового тролля говорят, довольно солидный. Понятия «женка» у троллей вообще не существует, как такового. Понятие «троллья жена» придумали люди, чтобы как-то обозначать женщин, согрешивших с троллем. К слову, зачастую «тролльи жены» остаются жить в своих поселениях, продолжая рожать тролльчат другим троллям. В общем, как-то сложно это все, но так на то они и тролли?

Вместо ожидаемого волосатого громилы огромного роста, повернув голову, я увидела молодого человека, в щегольском черном костюме, в шляпе-цилиндре и с тростью, который смотрел на меня с не меньшим удивлением. Может, я ошиблась — и папаша новоявленный именно он?

— Этот, что ли, папашка-то? — прогудела я бабулиным голосом, вопросительно взглянув на женку главы.

Испуганно вскрикнула и вышеупомянутая женка, и сам претендент на место папки, а входящая за ним молодка, чем-то похожая на ту, что меня сюда привезла, вымолвила:

— Сударыня Малена, императорский маг, как вы и просили.

Вид у боевого мага — а его импозантный вид, белые перчатки и тросточка с серебряным набалдашником в виде головы обезьяны не смогли ввести меня в заблуждение — был, мягко говоря, испуганный. По всему видать аристократическая бледность была на пределе своей аристократичности, а и без того немаленькие глаза оказались странным непристойном образом выпученными на то, что происходило в комнате. Как будто здесь свиней резали, ей богу! Обычная, встрепанная, орущая, рожающая дама!

— Вы не предупреждали меня, — забормотал этот храбрец, переводя взгляд туда-сюда, лишь бы не на женку местного главы. Сфокусировался на мне, вздохнул с облегчением и продолжил, — Сударыня…

— Стефанида, — подсказала я.

— Сударыня Стефанида, я по всему видать, здесь лишний, вы и без меня прекрасно справляетесь. Я лучше как это, покараулю. Мало или что.

И правда — «мало или». Что и говорить, в подходящий момент этот маг пожаловал в дом к местному главе. И возможно, если бы я не была так занята с роженицей и тролленком, который наконец-то решил появиться на свет, я бы, наверно, испугалась, не смотря на искусно скрывающую мое лицо личину. Но мне никак нельзя было отвлекаться, и поэтому я просто раздраженно махнула в его сторону свободной рукой, и опять приступила к плетению сложного заговора: нужно было помочь несчастной, все-таки, нелюдя рожает.

Бедная женщина голосила так, как будто ее резали, но дыхание ее не сбивалось, силы, после десятичасового марафона, восстановились, а подстройку дыхания я продолжала делать вместе с ней. Уже вот-вот — окинув привычным взглядом картину происходящего полностью, я увидела в широко раскрытых глазах женки главы Штольграда непримиримую решимость, и, можно так сказать, даже злость. Это хорошо, что она наконец разозлилась — это чувство придаст ей сил, и силы эти очень нужны женщине именно сейчас.

Будучи полностью погруженной в происходящее, принимая на руки крупного, розового орущего младенца, родившегося с длинными для новорожденного черными волосами на голове и загривке и причудливой формой ушей — в принципе, это, пожалуй, единственное визуальное отличие тролля от человека. А суровый воинственный вид взрослых особей — так вы еще деревенских мужиков не видели, когда жены домой с купленным заговором трезвости приходят.

Будучи полностью погруженной в происходящее, занимаясь обработкой пуповины и пеленанием малыша, я не расслышала, как дверь в покои женки главы открылась, и вошел собственно, виновник торжества. Обернувшись, я смерила тролля недовольным взглядом, и он потупил глаза, понимая, что я совершенно права. Дело в том, что в том, что его уже бывшая зазноба мучилась так долго в родовых схватках, есть и его вина. Чем ближе отец к собирающемуся появиться на свет малышу, тем меньше неприятностей для матери. Собственно, в энциклопедии классификаций нелюдей, ясно прописано, что тролли необыкновенно заботливы и нежны с женщинами два раза в жизни этих самых женщин — о первом, думаю, сами догадаетесь, а во второй раз, когда «троллья жена» рожает им потомство. Ни один орк не бывает так нежен со своей жеребящейся кобылой, ни один Охотник так ласково не успокаивает борзую суку, когда настает ей черед ощениться, как нежен в это время тролль с матерью своего сына. Однако затем тролленка ждет специальный мешок на груди, а после за плечами папани и особая смесь вместо материнского молока. Собственно, не смотря на то, что человеческие женщины вынашивают троллей, состав крови у нас все-таки очень разный, и молоко женщины просто не подходит малышу.

— Что ж ты, уважаемый, так со временем просчитался-то? — хмуро спросила новоявленного папашу и постаралась не замечать, с какой радостью и одновременно мукой в глазах смотрит на бывшего любовника женка главы Штольграда.

— Не успел я, — прорычал уважаемый и по писку, раздавшемуся из свертка на могучей груди тролля, я поняла, почему не успел. Он просто принимал другого своего малыша, у девицы, точнее уже не у девицы где-то далеко отсюда. Однако!

— Однако мог и срок подгадать, — все еще не перестаю я злиться, — А ну как мамка-то с дитем оба к праотцам отправились, не дай Макошь?

— Срок подгадал, — сделал попытку оправдаться папаня, — Да эта, — тролль неопределенно махнул рукой в сторону только что родившей женщины, чем наполнил ее и без того настрадавшиеся сегодня глаза целыми озерами слез, — Раньше срока родила. Намного раньше.

Так, а мне теперь становится понятней, от чего так бегали глазки у провожавшей меня горничной, и у служанок, помогавших госпоже, когда я вошла. Я-то подумала, что все дело в самой пикантной тайне — мол, рожает хозяйка не от хозяина, а от заезжего тролля. А дело-то тут, похоже, серьезнее. И к бабулям решили обратиться, а не к местным знахаркам и не к доктору, чтоб разговоров меньше было…

Я передала сверток с тролленком отцу, он принял его в свои мощные волосатые ручищи и с невиданной мною ранее у троллей нежностью присоединил к другому такому же свертку.

— Справишься с братишками-то? — вздохнула я, и по ухмылке тролля увидела, что справится, и с несколькими справился бы, видно не впервой. Теперь настало время разобраться с роженицей.

— Так что же, милая, — спросила я, подбавив в свой голос нарочито ласковых ноток, которые не обманули никого из находящихся в этой комнате, — Ты раньше времени рожала?

Роженица постаралась не смотреть на меня, но со мной этот номер не прошел. Служанки, а их в покоях насчитывалось ровно три, вместе с той, что ездила за мной в дом Йагинь в лес, те и вовсе отвернулись.

— Зелье, ускоряющее роды? Или умертвляющее плод? Что в принципе, могло оказаться одним и тем же?

Женка главы затравленно смотрела не на меня, а на тролля, чье внимание сейчас наконец-то привлекла. Но внимание это было вовсе не такое, как ей бы хотелось: даже мне, вроде как спасшей ребенка и вручившей его отцу целительнице стало не по себе от вида этого огромного, по всему видать решительно настроенного наемника. Об отношении этого племени к своим детям никому ни в Светлой империи, ни в Темной, рассказывать не приходилось.

Не успела я переместиться между отцом и матерью только что появившегося на свет дитяти — только убийства мне сегодня ночью не хватало — и сплести охранный заговор, который готова была набросить на женку главы, которая особой симпатии у меня не вызывала, как тролль резко развернулся и направился к выходу из комнаты. Уже на пороге, он, не оглядываясь и не сбавляя шага бросил увесистый кошель через плечо. Кошель упал прямо на кровать к молодой женщине, которая уже не сдерживала своих рыданий, и плакала, опустив лицо в ладони, горько и отчаянно.

Глядя на ее вздрагивающие плечи, на всю позу, выражавшую боль, раскаянье, утрату и все же некоторое облегчение, мне стало жаль эту молодую дуру. Присев на край кровати, я притянула ее к себе, одновременно протягивая служанке мешочек с успокаивающими травами, показывая жестами, что содержимое следует заварить и подать сюда.

— Ну, милая, все позади, — бормочу я женке главы, — Что, подгадала, что муж по делам поехал и решила мертвое дитя родить и похоронить, пока его нет?

— Нееет… — протянула, всхлипывая молодая женщина, — Я не хотела убивать ребенка. Я знала, что за ним… отец придет! Я выпила микстуру, ускоряющую роды, вдруг муж раньше времени вернется.

— Так эту микстуру, милая, можно пить только по совету доктора или повитухи, когда роды уже начались, а не когда до них еще месяц.

— Две недели… — прорыдала женщина, поправляя меня.

— Ну, две недели.

Успокаивающий отвар сделал свое дело, и женка главы понемногу приходила в себя.

— Я же… Я же с ним хотела уехать…

— Куда? В поселение?

Она кивнула.

— Так это, знаешь ли, не значило бы, что ты его хоть раз в жизни увидела, — женщина опять зашлась в отчаянных рыданиях, — Ты лучше подумай, что мужу скажешь, как объяснишь, где ребенок?

Вместо хозяйки ответила одна из ее служанок — тучная пожилая женщина с сурово поджатыми губами. Такая, судя по хмурому и испуганному — испуганному на за себя, за свою молодую хозяйку, взгляду, предана своей госпоже до смерти, но и относится к ней с определенным покровительством:

— Какой ребенок, сударыня Стефанида? Эта дурища живот весь срок бинтовала, три месяца с мужем в одной постели не спала, мол, нехорошо ей, а потом и вовсе отправила за каким-то капризом, крэмом из толконьего жира, в эту, как ее, Виернию — к лешему на кулички. Вона, месяц уже нет.

— Да, милая, — заметила я, — Ты — стратег. И ты собралась от такого золотого мужика в поселение тролльих женок?

Та кивнула.

— Вот что, — добавляю строгости в голос, — Не дури. Или ты ради той ночи с троллем не только от всего здесь, но и от ребеночка своего откажешься? И от рода своего?

— От рода! — глаза женщины сверкнули неприкрытой злобой, — От какого рода? От голытьбы этой, которая меня в женки главе продала? Которые сейчас сыром в масле катаются?! От этого рода? Или от отродья мужниного, один на один — на отца своего похожего?! Да лучше за троллем на край света, — голос ее сорвался.

Я вздохнула. Что тут скажешь. Но глава-то не виноват. Он, похоже, искренне любит свою молодую женку, вон, и к близости не принуждал, и за кремом этим поехал. И ребенок ее не виноват. И даже тролль, который тому только пять хвилин назад ушел отсюда с сыном этой женщины на руках. Тоже не виноват. О повадках этого племени знает и стар, и млад, так что барышня сознательно пошла на то, на что пошла. Тролли никогда не берут себе жен, и к женщине относятся как к домашней скотине. Но с другой стороны — они ведь никому своих жизненных принципов не навязывают, а что крадут девок и женщин… Слыхала я, как эти самые, украденные, в одной рубахе и босиком бегут за конем, на котором сидит потенциальный жених и голосят дурниной. Тут уж хочешь — не хочешь, а похищать приходится… Впрочем, здесь мне больше нечего делать. Женке главы — своего ума не вставишь.

— Ты уже можешь вставать, милая, — сказала я ей. Тролленка бывает сложно рожать, но восстанавливаешься всегда за считанные хвилины. Ты вот что, пойди завтра в богомольню, да зажги свечи светлой Макоши и Дидилии. Да Припекало, который защищает от супружеской неверности хорошо помолись, девка. Может, боги тебя и помилуют — дадут доброты сердцу, а голове — ума. Без ума да без доброты сложно жить на свете…

Выйдя за ворота дома главы и уже собираясь сесть в экипаж, привезший меня сюда, чью дверцу открыл передо мной усатый кучер, обнаружила, что меня ждет сюрприз.

Со словами: «Любезный, мне с госпожой Йагиней по пути» в экипаж лихо запрыгнул императорский маг, оказывается, все это время дожидавшийся меня у калитки. Не успела я как следует возмутиться, как экипаж уже тронулся по улочкам Штольграда, и за плотно закрытыми занавесками замелькали полоски забрезжившего начала.[3]

Хмуро и исподлобья, я уже более внимательно, чем в момент нашей первой встречи рассмотрела треклятого мага, которого похоже, ничуть не смутил тяжелый, и хотелось бы, чтобы неприятный — что я, зря старалась — взгляд старухи.

Щеголеватый костюм, цилиндр, трость с серебряной головой оскалившейся обезьяны, с настоящими сапфирами вместо глаз, начищенные до блеска ботинки… Весь этот антураж не мог сбить меня, потомственную Йагиню, с толку. Взглянув на сидящего напротив молодого человека магическим зрением, опять увидела мощнейшую, внушительных размеров ауру оранжевого цвета, принадлежащую, без сомнения боевому магу. Прищурилась — или мне показалось, или он Посвященный? Нет, не вижу, защита стоит. Интересно, зачем ему скрывать свою силу? Думает, испугаюсь? Не на ту напал! Скользнула взглядом по лицу — и оказалась на дне светло-голубых глаз, опушенных черными, как смоль, и длинными, точно стрелы, ресницами. Вот на что, скажите мне, мужику такое богатство? Черная же прядь волос, выбившаяся из-под модной шляпы, спадала на лоб и я порадовалась, что нахожусь под личиной. Резкие, но все же привлекательные черты лица, несколько более длинный, чем принятый за канон красоты, нос, вытянутый овал, упрямый раздвоенный подбородок… Что и говорить, рядом с таким обычная деревенская девушка почувствовала бы себя в лучшем случае курицей рядом с павлином, в худшем — и вовсе маленьким незаметным серым воробьем. Собственно, деревенская девушка и почувствовала. Как хорошо все-таки, что лицо закрыто личиной!

— Сударыня…

— Стефанида, аль память отказала? — нарочито хмуро прогудела я.

— Да нет, не отказала, — усмехнулся этот наглец, обнажив ровные белые зубы, что только добавило ему привлекательности, — Просто подумал, раз уж мы наедине, может, представитесь настоящим именем?

И что прикажете делать? Впрочем, сама знаю что: как бы то ни было, нужно стоять на своем, делая вид, что не понимаешь, о чем тебе толкуют. Известное правило женщин любого возраста, любой расы, любого народа, рода и племени, если что.

— Не понимаю, милок, о чем ты говоришь, — нагло заявила я, уставившись на этого императорского наглеца. А что? Считал личину, и что дальше? Лицо-то мое надежно скрыто, а кто сказал, что баба Стефанида не может вот так просто, из придури бабской на работу личину одевать? Может у нее прыщ на носу вскочил или ячмень на глазу? Ну ладно, ладно, перегнула палку. Все-таки о Йагине речь. Но тем не менее!

Маг поднял руки кверху в шутливом жесте — мол, сдаюсь:

— Как вам будет угодно — думаю, не ошибусь, если назову вас сударыней Хессенией?

Нет, ну что за наглец?! По пальцам непроизвольно пробежал как будто электрический разряд, и пришлось прилагать усилие, чтобы втянуть рвущийся наружу фаербол обратно. Хотя — у целительницы это не фаербол вовсе, а так, одно название: вон, у Демки и то, лучше, чем у меня выходит.

— Все, все, понял вас, — нахал сделал примиряющий жест, — Я собственно, не для того вас ждал. Чтобы сразу же повздорить из-за ерунды.

Вот как. Не для того, чтобы сразу, значит. Ну что ж. Сделала выжидательный вид — мол, и?

— Если вам внезапно понадобится моя помощь, — маг протянул мне стопку писчей бумаги, — Только дайте знать!

— А с чего это вдруг Дому Йагинь понадобится помощь императорского мага? И что же, вы, сударь, думаете, что у нас в лесу своей бумаги нет? На листьях пишем? Или через дым от костра телепортируем?

— Ах, сударыня, ну конечно же, нет! Просто журавликов, сделанных именно из этой бумаги, я прочту гарантированно.

Вот оно что. Видимо, поклонницы замучили своими благоухающими самыми изысканными духами птичками. Почему-то в голове возникла следующая картина: вот этот городской щеголь сидит за столом и читает утреннюю газету — перед ним чашка крепкого кофею и, возможно, зажженная сигара. А об окно его бьются, точно рыба об лед, сотня, да что там сотня, тысяча разноцветных журавушек с ажурными, хитро вырезанными крыльями! А, вот еще картинка — краше первой — маг выходит из ворот гостиницы по каким-то императорским делам, хотя почему по каким-то? Знамо дело, на охоту за очередной клушей, которую можно отправить умирать к Темному Рыцарю — прямо в замок, мерзавец! А за ним шлейфом, благоухающим духами, нежно и настойчиво шелестят крыльями многочисленные бумажные птички. Куда там Федорке-то с ее красными сапогами и разноцветными атласными лентами в волосах! Вон оказывается, как утонченные барышни оказывают знаки внимания. Но зачем мне он впихнул в руки целую стопку макулатуры, которую заранее намерен читать? Ох, чует мое сердце недоброе… Все ж таки прознал, или догадывается о том, что старшая внучка Йагини Стефаниды ворожить начала! И пижонский наряд этот меня не обманет! Волком вцепится в малейшую возможность «сосватать» за Темного Рыцаря очередную магически одаренную дуру…

— Так что ж вы, милейший, — намеренно подпустила в свой голос нагловато-официозный тон, — Думаете, что в своем лесу потомственным Йагиням что-то угрожать может?

— Судя по вашей манере лепить фаерболы, сударыня… кхм, Стефанида, — улыбнулся этот мерзавец во все свои тридцать три, как у виерны, зуба, — Я вообще удивлен, как вам императорская помощь до сих пор не понадобилась!

Вот нахал! Да, слаба я в боевой магии, и что? Да и на что мне она? Я заговором живой колючей проволоки так скручу, что мало не покажется. Однако надо защищать честь бабули, а то достанется мне потом — от нее же!

— Так я, милейший, вижу, что противник-то больно уж слабоват. Вот и зачем мне в такой неприятной ситуации полноценный боевой фаербол?

— Что вы, сударыня, какой я вам противник? — почти искренне воскликнул этот негодяй, — Приношу свои извинения, если мое присутствие вам настолько уж неприятно. А от помощи, все-таки не отказывайтесь — добровольно предлагаю, — самодовольно усмехнулся этот императорский прощелыга, — И предполагаю в ближайшее время нанести вам дружественный визит. Надеюсь, в следующую нашу с вами встречу, ваш наверняка светлый лик не будет скрывать личина!

Я не успела ничего ответить, точнее не успела даже придумать, чтобы такого достойного ответить этому столичному хаму, как этот самый хам на ходу открыл дверцу и вскочил из экипажа. Рядом со мной на сиденье осталась лежать только пачка писчей бумаги с инициалами Л. де Эл. Д. и каким-то непонятным вензелем — похоже, мой новый знакомец из благородных. Что ж, неудивительно: черные волосы, белая кожа, голубые глаза — порода была просто написана на этом холеном высокомерном лице! Первым моим порывом было схватить эту пачку и отправить ее вслед за хозяином, но потом подумала, что может бабули что-то смогут сказать о ее владельце. И ничего, что она зачарованная, и не такие магические щиты пробивали, как говорится!

Родные стены встретили меня недовольным ворчанием бабы Стефы из ее горницы:

— Всыпать бы тебе за такие выкрутасы на орехи, Сенька! Ну да что уж. Раньше надо было воспитывать! — вот наверняка знаю, что получила бы «на орехи», если бы не помогла роженице — ведь без моей помощи женщина вряд ли дождалась бы тролля, а все равно, надо побурчать. Просто для того, чтобы побурчать. Из любви к искусству, так сказать.

— Спокойной ночи, ба, — шепчу я в сторону бабулиной горницы, и из горницы бабы Раи доносится:

— Какое ж спокойной ночи, на дворе начало! С тролленком-то все в порядке?

— Да что ему сделается, — отвечаю и закрываю дверь, прямо с порога падая на долгожданную кровать и моментально погружаюсь в сон.

Сказ иной, четвертый А МАГИ БЫВАЮТ ПОЛЕЗНЫ! ДАЖЕ ИМПЕРАТОРСКИЕ…

— Сеееееень….

— Ну Сеееееень….

— Сееееееень….

— Просыпайся…

Голоса братца с сестрицей выдергивают из благословленного забытья. Не открывая глаз, переворачиваюсь на другой бок и накрываю открытое ухо подушкой.

Даже не подумаю вставать! Имею полное право! У меня всю ночь были тяжелые роды! То есть не у меня, конечно, но это не отменяет моего законного права на полноценный отдых. И не собираюсь я никак реагировать на двойняшек. Если не реагировать — может, и не сидят вовсе на моей кровати маленькие озорники, а это мне приснилось. Или, может, посидели — да ушли.

Четыре цепкие детские ручонки, вцепившиеся в меня хваткой лучшего охотничьего пса, начали синхронно раскачивать мое еще совсем еще не проснувшееся тело, явственно давая понять: не надейся, Сеня, что дети самоликвидируются как по мановению волшебной палочки.

Что же делать? Что-то подсказывает мне — еще пять хвилинок драгоценного сна, всего пять… и точно, буду как огурец!

— Сеня, ну пожалуйста!

— Вставай!

— Ты уже полдня дрыхнешь!

Полдня? Интересно! Зная себя, я могу проспать, если легла после восхода — часа три-четыре максимум! Ну ладно, пять. А зная неугомонных детишек, могу побиться об заклад — сейчас от силы часов так девять — десять утра.

— Убирайтесь, дети! — сонно пробормотала я.

В ответ раздалось сдавленное хихиканье.

— Ну вот, — прозвучал нежный голосок Йожки, почему-то шепотом, ведь только что эта малолетняя заноза ничуть не стеснялась канючить в полный голос, — Она уже почти готова!

— Убирайтесь, говорю вам! — уже более бодро пробормотала я, — Бросайтесь в Данину, к мавкам! Или проваливайтесь к Ящеровой Матери, Поганой Старушке, в Пекельное Царство![4] Или валите к Переругу![5] Потому что если я сейчас встану, мало вам не покажется! Обещаю, что Переруг будет просто институткой по сравнению со мной!

Я, так и не открывая глаз в надежде все-таки еще немного подремать, не глядя, спихнула малолетних прилипал с кровати, и накрылась одеялом с головой, свернувшись в комок, как наш рыжий кот Маркиз.

— Точно! — а вот это уже подал голос Демка, ей-богу, если они сейчас не уберутся, наплюю на свои светлые принципы и оттаскаю обоих за уши! Кстати, с позиции акупунктуры, очень даже полезная процедура! — Она уже готова!

— Да к чему готова-то, изверги рода Йагинего? — все-таки выглянула я из-под одеяла и злобно прищурилась, одновременно запуская пятерню в волосы и распутывая их. Так устала, что даже не удосужилась заплести косу на ночь, вот, пожалуйста, и кубло вам на голове, сударыня!

— Услышать нашу новость! — пропищали в ответ братец с сестрицей, преданно, по-щенячьи, заглядывая мне в глаза.

— Дети, — простонала я, — А ваша новость не потерпит хотя бы часок? — и опять сомкнула веки.

— Новость-то да, а вот умрун верлиоков[6] вряд ли…

— ЧТО??!!! — меня прямо взрывной волной подбросило на кровати, снеся с нее. Однако я не заметила ни ушибленный локоть, ни бедро, на которые я так неловко приземлилась после такой вот новости.

— У нас в лесу верлиока? Или умрун? Стоп! Мне послышалось! Конечно, послышалось. Или Вы сказали, что верлиока еще и умрун? — за эту череду вопросов я успела опять взобраться на кровать, с которой слямзилась, и теперь уже пыталась с нее вскочить, и сесть уже по-человечески, но как на зло, запуталась в одеяле и, пытаясь освободиться бестолковыми, лихорадочными движениями, отчаянно чертыхалась. Дети восторженно и даже с некоторым умилением взирали на меня.

— Где бабули? — взревела я, совершая отчаянный рывок и треклятое одеяло, наконец-то меня отпустило.

— Баба Стефа на Дальних Выселках.

— Баба Рая в Нижних Погребцах.

Таак. Значит, бабули на работе. Меня по давешнему уговору оставили на хозяйстве, в том числе приглядывать за детьми. Не стали будить, пожалели. Но раз бабули где-то у недужных, значит об умруне они ни слухом, ни духом, значит, дети увидели его недавно. Стоп! Умрун на то и умрун, чтобы спокойно себе отдыхать в уютной сырой прохладной могилке днем, прикидываться ветошью и не отсвечивать до наступления ночи. Где мелкие его нашли?

— Значит, план таков, — быстро командую я, хватая за потные от волнения ладошки двойняшек и выставляя их за порог моей горницы, — Стоять здесь, ждать меня, никуда не уходить, — закрываю дверь и судорожно начинаю ряд санитарно-гигиенических процедур, располагаясь в лохани за ширмой. Надо спешить. Умрун верлиоков — это вам не шутки!

Одеваясь, прислушалась к шепоту, доносящемуся из-за двери, и стала невольной свидетельницей короткометражной пьесы, разыгравшейся у моего порога:

Итак,

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Никодем, он же Демка, он же Вредитель, он же Вот Выйду Сейчас и Оборву Кому-то Уши — Д.

Йогана, она же Йожка, она же Малолетняя Паразитка, она же Причина Моего Сумасшествия, она же… — Й.

Н: Думаешь, разозлилась?

Й: Ну, она же пока не знает, что это наша работа… (онемение зала).

Н: Может, и не скажем?

Й: Ага, не скажем! А то она совсем дура. И сама не увидит… По плетению заклинания…

Н: И то верно, — обоюдный вздох.

Занавес.

Не хочется в это верить, да что там, не хочется об этом даже думать, но похоже, в лесу сейчас находится умрун от верлиоки, и детишки как-то к этому причастны. На секунду я приложила пальцы к вискам, силясь вспомнить то, что написано об умрунах в учебнике по некромантии, и о верлиоках в учебнике классификации нечисти, и продолжила судорожно одеваться, перевернув наконец не дающуюся мне рубаху правильной стороной и не пытаясь более попасть головой в широкий рукав.

Итак, сначала верлиока. Верлиока — огромный, вечно ухмыляющийся, одноглазый детина. И не надо обманываться этой туповатой ухмылкой нечисти. Ума он невеликого, но кровожадности неимоверной. Издревле верлиоки жили в лесах, выпускаемые прямо из преисподней Ящером за грехи людские. Верлиока с садистским удовольствием убивает все живое вокруг себя, не пропуская ни одного встречного. Эдакий разрушитель самого ценного, самого святого на Земле-Матушке, самоей жизни… В давние времена маги, волшебники, колдуны и ведьмы — которым тоже, к слову, никакого покоя от верлиоков поганых не было, объединили свои силы, и при помощи Матери Сырой Земли истребили эту погань, и те верлиоки, которые живы остались, провалились обратно, откуда пришли — в преисподнюю, Пекельное Царство то бишь. Там им самое место — нет там живых, ни людей, ни нелюдей, а значит, и истреблять некого. Откуда верлиоке взяться вот сейчас, в наше относительно мирное время — непонятно.

Теперь умрун. Здесь все гораздо проще. Умрун — это заложный, то есть ходячий покойник. Днем спокойно отдыхает, где-нибудь под землей, ночью есть мясо, предпочитает свежатинку, даже правильнее сказать, живятинку. От человечинки никогда не отказывается, даже если сыт от пуза. Не любит запахов полыни и чеснока, так что если у вас с собой целая охапка вышеупомянутого — можете размахивать ею перед перекошенной от отвращения мордой до самой смерти. Вашей, разумеется. Потому как остановить умруна может только хорошее боевое заклинание, с применением специально заговоренного железа или серебра. На осиновый кол, кстати, вопреки расхожим мнениям, реагирует вяло — в крайнем случае, проткнув чудище осиновым колом, немного оттянете конец. Естественно, свой. Как-то так.

За такими невеселыми размышлениями я закончила одеваться и выскочила из горницы.

— Теперь по порядку! — строго приказала детишкам, увлекая их вниз, за собой.

— Сень, ты может, позавтракай сперва, — протянул заботливый братец.

— Времени-то у нас еще до ночи — вагон! — согласилась с ним сестра.

Как будто я сама не понимаю, что до захода солнца у нас время есть. Я отрезала ломоть белого, свежевыпеченного хлеба и поставила вариться кофей — от чего-от чего, а от кофею бабули не собирались отказываться: привыкли за много лет, проведенных в городах.

Пока я набиралась сил, малолетние преступники — а как их теперь еще называть? применение запрещенных заклинаний дело серьезное — поведали мне, в чем дело. Детишкам поперек горла стало то, что их магический потенциал, а точнее возраст, не воспринимают всерьез. Я, в частности. Они оба, судя по всему, мнили себя вполне состоявшимся боевым магом и сурьезной, опытной некроманткой. Какие они по существу еще дети! А тут еще от кого-то из бабуль прослышали, что им, как минимум, год еще школа не светит. Причем деревенская школа, та что в Верхнем Курени, а не в Штольграде. А они уже довольно решительно настроены на Академию при Ковене Магов (туда больше рвался Демка) или Университет Темных Сил (туда, понятно, стремилась юная владычица смерти). Ай, Йожка, Йожка! Долго тебе еще не светит обучение ни в Светлой, ни в Темной империи… В Светлой — опознают деву из идиотского пророчества, да отправят на верную смерть — с Темным Рыцарем воевать. А как заставить или заинтересовать тебя, всегда возможность найдется. Кто-то из целительниц за родных боится, кто-то за собственную жизнь да красоту, а кто-то, несговорчивый зело, может и эффект зелья принуждения на себе ощутить, чай, не цаца, церемониться никто не станет. А в Университете Темных Сил опять же распознают в тебе героиню пророчества да и удалят с глаз долой, подальше… И хорошо, если подальше это — всего лишь Мать Сыра Земля, а ну как в лабораторию, к более сильному некроманту — для опытов? Не приведи Макошь…

Но юная некромантка еще не ведала об отодвинувшихся, а то и вовсе закрытых перспективах, и вместе с «боевым магом» решила доказать всем и каждому, что они уже вполне состоявшиеся маг и магиня. Для этого дети не придумали ничего более убедительного, как призвать из преисподней верлиоку — на этих словах я схватилась за сердце — как силенок-то хватило, я не спрашиваю, а вот как ума хватило — понимаю, и спрашивать не стоит. По плану, вызванного верлиоку надлежало умертвить ни кому иному, как вполне состоявшемуся боевому магу, чтобы затем юная владычица смерти могла поднять мертвое чудище с помощью своей магии, а затем умертвить окончательно.

И в принципе, план двойняшек сработал: действовать они решили приблизительно в час Ночного Барсука, за час до крика петуха, рассудив, что раз из взрослых никого нет дома, им и помешать никто не сможет, а также, если сами умруна не уложат, то начало-то с ним точно справится. Так в итоге и вышло. Запретное заклинание по вызову из преисподней, оказывается, еще пол лета назад переписали из моего учебника по темной магии. А как же? Ведь для того, чтобы уметь противостоять злу, или снимать темные наговоры, мне надобно знать, как оно вообще творится. И теперь заклинание по вызову верлиоки из преисподней вполне себе пригодилось. На мой вопрос — а почему решили призывать именно верлиоку, дети разъяснили, что василиска или индрика[7] призывать побоялись, а что-то менее опасное — оно, вроде как, и не по статусу. Итак, сначала все шло как по маслу, за исключением, конечно размеров вызванного верлиоки. Чудовище оказалось не просто внушительных размеров — оно было просто огромным — как минимум в три раза выше и несколько раз толще взрослого человека, чего уж говорить о детях, шести лет отроду. Если бы не полевая хитрость и не разложенная, заранее сплетенная, неделю назад еще, магическая сеть, собственно, прямехонько в которую и вызывался верлиока, никогда бы Никодемке не поразить чудовище своим боевым заклинанием. Да и бабулиным боевым посохом, скромно добавил негодник. Не завидую ему — братик никакого права не имел не то, что брать — прикасаться к запрещенным пока артефактам. Но как бы то ни было, убить пока еще ни в чем не повинного верлиоку, вызванного именно с этой целью, малолетним преступникам удалось. Дальше за дело взялась будущая некромантка. Она с легкостью подняла чудовище, призвав для этого его недалеко еще отошедшую душу при помощи магического зеркала, отражающего потусторонний мир, принадлежавшего другой бабуле. Как обрадовался верлиока тому, что мало того, что его столь подло умертвили, так еще и оживили, поместив в начинающий разлагаться труп, думаю, объяснять не стоит. Собственно, тут детишки должны были оба постараться — умертвить злобное создание уже окончательно, но… Магическая сеть разрядилась, с чего бы это, кто бы мог подумать, что так может быть, не правда ли? Бабулин боевой посох отказывался повиноваться, зарегистрировав несанкционированное вмешательство в виде приказа, следовавшего не от хозяйки, а магическое зеркало, которое умеет не только призывать душу, но и отзывать ее обратно, показывало только какие-то помехи, думаю, по той же причине, что и посох.

Спас детишек от вышедшего из-под контроля чудовища — и не только их одних, я даже представить себе боюсь, сколько окрестных весок пострадало бы от детской глупости — первый крик петуха. Умрун, как ему и полагается, стремительно начал терять силы и попросту не догнал спасающихся бегством боевого мага и некромантку. Убедившись, что чудовище более не опасно, дети закидали того листьями и ветками. Видимо, чтобы кто другой не позарился на их имущество, ехидно заметила я, а эти заразы промолчали, скромно потупив голубые глазки, и пошли домой, дожидаться, пока я встану, потому как сообщать бабулям о собственной глупости они и не собирались. Ничего, увидят бабки, что трогали их артефакты… И увидели бы, если бы пользовались чаще, да только в нашей глуши с ровным магическим фоном эти навороты обычно без надобности, лежат себе в шкафике.

Однако видимо, не пришел еще конец моим сюрпризам, уготованным на это утро. Потому как Никодем, после всего этого рассказа, не обращая внимания на мой хмурый, ничего хорошего им не сулящий вид, радостно провозгласил:

— А теперь вызывай столичного мага?

От такого предложения я поперхнулась кофеем и Йожка заботливо постучала меня по левой лопатке, ближе к плечу.

— Какого еще мага? — опешила я.

— Того самого, императорского, — пояснил братец, и с придыханием добавил, — Боевого!

Ах, вот оно что! Братику не терпится познакомиться с коллегой. А судя по тому, как загорелись глаза у сестренки, эти малолетние занозы еще что-то придумали. Не иначе, как собрались завести полезное знакомство, которое проложит им дорогу если не в Темный Университет, так в Светлую Академию…

— Какого еще мага? — на этот раз с более грозными нотками в голосе повторила я, — Бабулям сейчас напишу, — и, щелчком пальцев подозвала себе чистый лист бумаги с полки, чтобы соорудить из письма, которое я намеревалась написать, почтового журку.

— Как это — бабулям? — с видом ничего не понимающего кота Маркиза, который забыл посмотреться в зеркало и не видел, что морда у него вся перемазана сметаной, отозвался Демка.

— Бабулям — не надо! — поддержала братца юная владычица смерти, представив, видимо, что им будет за то, что посмели вообще подумать о том, чтобы прикоснуться к заветному шкафику.

— Здрасьте, — кивнула я им, — А умруна вашего велиорочьего сами устранять будем? Так я, знаете ли, еще жить хочу. И даже к обездвиженному дневным светом чудовищу не приближусь. Почуяв опасность, он откроет в себе скрытый резерв, и опять-таки мало нам не покажется.

— А зачем бабуль отвлекать? — пролепетала Йожка, надо же, какая заботливая, — Ты лучше мага, мага позови!

— Так. Сейчас же колитесь, на кой он вам сдался, этот маг, — говорю таким тоном, что детишки понимают, шутить я с ними не собираюсь. Я обычно никогда не допускаю таких интонаций в разговоре, но сегодня они меня реально разозлили.

— Так ведь он маг, — красноречиво объяснил Демка.

— Боевой, — неуверенно помогла брату Йожка.

— Боевой! — с придыханием повторил за сестрой Никодем.

— Это вообще его работа!

— Вот именно!

— А вам не приходило в голову, что его работа — это я? — поставила я в тупик малолетних нахала и нахалку.

— Ну, — протянул Дема.

— Ты же под личиной будешь! — поддакнула брату Йожка.

— Он и не поймет ничего сквозь магический щит!

— Не увидит!

— Не узнает!

— Нет, — и в этом коротком слове прозвучало все. Что я думаю об их плане завести знакомство со столичным магом и посмотреть вживую на особенности своей будущей деятельности.

Я взяла самопишущее перо и начала быстро выводить на листе: Бабули! Срочно нужна ваша помощь. Дальше писать незачем, бабки знают, что я никогда не побеспокою их по пустяку. Малолетние преступники приуныли и стали походить на насупившихся хомяков.

— И нечего дуться, как мыши на крупу, — сказала я им, — Вы хоть сами понимаете, что наделали? Взяли запрещенные для вас артефакты — это раз! Вызвали из Пекельного Царства одно из самых опасных чудовищ — это два! Подвергли риску жизни многих людей, животных да лесной нечисти — три! Если вы думаете, что этот ваш умрун пощадил бы хоть букашку на своем пути, то вы очень ошибаетесь! И, наконец, собирались подставить меня заезжему охотнику за целительницами! _ это четыре! Вы хоть представляете, чем я бы рисковала, обратившись к нему? Как пить дать следующее начало встретила бы на пути прямо к Темному Рыцарю в жаркие объятья! Под угрозой вашим и бабулиным жизням или заклинанием принуждения! Да вы своим идиотским поступком просто опозорили весь Дом Йагинь! — завершала обличительную речь я уже перейдя на крик, не в силах сдержать рвущуюся наружу ярость. Ведь малолетние оболтусы не только меня с бабулями чуть не подставили, сами чуть не подставились! Они еще не знают, что у Йоганы дар целительницы, и если его светлейшество прознает — остается только представить, что вырастят из юного дарования светлые маги. Одно дело ставить эксперименты на присылаемых темной половиной преступниках, и совсем другое — официальное разрешение накачать светлую ведьму боевой магией так, чтобы наверняка одолеть Темного Рыцаря! А что это наверняка порвет девчонке психику и искалечит и душу и тело, так кого волнует судьба пешки в большой серьезной опасной игре?!

Я вытерла злые слезы, навернувшиеся на глаза, едва представила, что могло случиться с Йожкой, и малолетние хитрецы заметно притихли. Свернув журавлика, я только собиралась вдохнуть в него волшбы, как в тот же миг в окно влетел и упал передо мной на стол точь-в-точь такой же. Знать, одна из бабуль шлет новости.

Я к Стене на Дальние Выселки, — без предисловий начиналось послание, что говорило о том, что баба Рая спешила, — У нее там эпидемия лявромании, трое больных и восемь носительниц. Останемся на ночь, обнаружим очаг заражения и спровадим погань, куда ей дорога. Одной Стефаниде тяжко, — еще бы! судя по количеству источников, очаг не так просто будет искоренить. Сидите там тише воды ниже травы. Столичный маг в гостях у Домов Травниц и Знахарок уже был. Нам прислал письмо с просьбой о повторной встрече, — насчет повторной, Сеня, тебя ждет серьезный разговор, но без приглашения он к нам не сунется. Ишь ты, не сунется. Прямо как вампир! А хотя только полный дурак сунется в Дом Йагинь без дозволения на то хозяев. А пригласим, как вернемся. Смотрите не балуйте там!

Не балуйте… Если бы баба Рая только знала, что нам тут совсем не до баловства.

— Сень, а что такое лявромания? — спросила заглядывающая через плечо и читающая бабулино письмо Йожка.

— И что теперь, не позовем бабуль? — до братика похоже дошло, что мага позвать мы не можем, а бабуль на помощь звать нельзя. От осознания уровня опасности, будущий боевой маг малость побелел.

Я посмотрела на притихшие, испуганные мордашки детей.

— Лявромания? — автоматически переспросила я у сестры. Ах, да, откуда им знать — последняя эпидемия, только по другую сторону от Штольграда прокатилась еще тогда, когда их и на свете-то не было. На дело тогда пошли втроем — бабули и мама, я с папой осталась дома. Он, к слову, тоже порывался пойти помочь, но маменька была непреклонна. Что ж, Йогана будущая целительница, имеет право знать. Да и Никодем тоже потенциальный целитель. Пожалуй, прочитаю небольшую лекцию. К слову, сама отвлекусь от лихорадочных мыслей «Что же делать?!!» и «Нам конец!?!», тянущих за собой панику.

— Лявромания — это когда лявра, злобный женский дух, который любит хулиганить и блудить, вселяется в женщину.

— Типа суккуба? — с умным видом уточнила Йожка, а Демка сделал вид, что он вообще не здесь, а крайне заинтересован тем, что происходит за окном. Значит, до классификации нечисти, тома пятого, они уже тоже добрались. Только что-то мне подсказывает, читали они там далеко не обо всех демонах подряд, а выборочно. Кхм.

— И да и нет, — ответила я, — сущность, что у лярвы, что у суккуба — да, распутная. Но суккуб не способен вселяться в человеческую женщину, ему итак хорошо. Он пьет жизненную силу у мужчин, которые соблазняются им, — на этих словах Йожка сделала еще более серьезное лицо, поджала губы и кивнула, маленькая макака, а Никодем даже покраснел. Ничего, пусть знает. Не все ж из учебников узнавать, когда и сестра что умное подскажет.

— Когда лявра вселяется в женщину, а делает это она для более острых ощущений, ну и с хулиганскими целями, конечно, — продолжила я, — Женщина превращается в гулящую, распутницу.

— Так все распутницы — лявры? — поинтересовался Демка.

— Это скорее философский вопрос, — потрепала я его светлую макушку, — И медицинский. В большинстве своем это всяко нездоровые люди.

— Но не стоит преуменьшать вред, который способна нанести лявра, — продолжила я, — Ведь лявра, по сути, это обитатель преисподней, порождение духа, не получившего должного погребения. Ночью лявры особенно опасны: если им удается проникнуть через внедрение в человеческое тело в людское поселение, они бродят по ночам и насылают на людей безумие. Да, и еще у них ядовитое дыхание. Мама с бабулями, когда выходили на охоту за ними, одевали специальные повязки.

Двойняшки слушали меня, раскрыв рты. Глядя на этих белокурых ангелочков, болезненно сжалось сердце. Все, что угодно, лишь бы они не пострадали. Судя по всему, выход оставался у меня только один.

— Демка, — попросила братишку, — Сбегай в мою горницу, на трюмо лежит пачка бумаги. Принести один лист.

Братик, не спрашивая ни о чем, побежал. Однако Йожка, отличавшаяся куда большей проницательностью, поинтересовалась:

— Так тут же полно бумаги?

— Магу писать будем, — пояснила я. Кто его знает, может и не разглядит через магический щит мой дар целительницы. Щит надежный — бабули вместе ставили. А они, как магини, всяко посильнее любого императорского мага будут!

Никодем прискакал с целой пачкой бумаги от мага.

— Вот, — бросил он ее передо мной, — А чьи это инициалы? — в правом верхнем углу каждого листа стояли инициалы с вензелем: Л. де Эл. Д. Так значит, даже «де». Судя по всему, сударь маг не просто из благородных, а прямо-таки из верхушки аристократии. Если это «де Эл.» означает «де Эллар», то мой знакомый приходится родней по материнской линии самому его светлейшеству императору. И если это так, то следующая буква «Д». может означать только одно — «Дарнийский», а это значит, что заезжий маг в ближайшем родстве состоит с герцогом Дарнийским, у которого на службе сейчас состоят наши с двойняшками родители. Ох, час от часу не легче! Чует мое сердце, что если только этот императорский хлыщ меня раскусит, как миленькая побегу воевать с Темным Рыцарем. Сама. Потому как ни бабулями, ни братом с сестрой шантажировать меня не придется. Родителей достаточно…

— Мага этого вашего инициалы, — ответила я, — Довольны? Будем писать ему. Не выдергивать же бабуль. Даст Макошь, справимся!

Нет, эти маленькие негодяи невозможны! Голубые глазенки тут же загорелись жаждой азарта и Большого Приключения! И как злиться на таких?

Сказ иной, пятый ГЛАВНОЕ — НЕ ПОДДАВАТЬСЯ НА ПРОВОКАЦИИ

Я притянула себе один листок и написала: Сударь маг, — задумалась: может, уважаемый сударь маг? И сама себе ответила — обойдется! Вот справится с умруном верлиокой, тогда, может быть и зауважаю. Если еще и меня оставит в покое! — Ввиду срочных обстоятельств, я рада воспользоваться Вашим любезным предложением. Как можно скорее, ждем Вас в Доме Йагинь. Задумалась, писать это или не писать, и все-таки решилась: В случае если вас сопровождает рота троллей, как любого уважающего себя столичного мага, им тоже будем рады. Затем еще немного подумала, и приписала: Хессения. Еще не хватало, чтобы он в ответ на это письмо бабе Стефе или бабе Рае отписался. Ждет меня тогда два серьезных разговора. Хотя что ж, я виновата, что женка главы сама его позвала? Вспомнила лицо боевого мага, который вошел в святая святых — покои рожающей женщины и невольно фыркнула. Конечно! Все вы, мужики, сильные с разной нечистью да поганью воевать, а как рожающую бабу видите, так и до обморока недалеко!

Перечитала письмо, удовлетворенно кивнула. Быстрыми движениями, чтобы не передумать, сложила журку и выпустила его в окно. Красавку[8] только и видели. В следующий миг ничто не напоминало о том, что я только что сделала.

Потянулись томительные хвилины ожидания. Двойняшки раскрутили меня на признание, когда это я успела познакомиться с боевым магом, и очень развеселились, когда узнали, что сего товарища хотели припахать в качестве повитухи.

Ответ не замедлил себя ждать: если честно, я не думала, что маг ответит так скоро. Письмо было максимально деловым и лаконичным и состояло только из одного слова: Еду.

Развернув красавку и увидев, что в нем было написано, я, надо сказать, вздохнула с облегчением. Может, и обойдется. Надеюсь, маг должным образом отнесется к просьбе привлечь троллей. Со всей серьезностью.

Столь ожидаемый нами — да, всеми троими, маг появился самое большее — через час после того, как мы получили от него журавлика. За это время я успела еще раз перечитать все, что написано о верлиоках и способах борьбы с ними в учебнике. Информация для меня не особо утешительная — я, со своим даром целительницы, вряд ли способна сильно помочь магу в уничтожении умруна. Боевой маг из меня… с натяжкой сказать, слабенький. Да и, кроме того, если хоть как-то продемонстрирую перед магом свой дар, зря бабули над щитом потели.

Подозвав Йожку, успела замаскировать алые пятна на ее стальной ауре некромантки. Благо, они были пока совсем крохотные, и это было не сложно. Работой своей осталась довольна — нарочно будешь присматриваться (а насчет того, что императорский маг обязательно присматриваться будет, я не тешила себя иллюзиями) — ничего не увидишь, кроме многообразия оттенков серого.

На вопрос Йожки, зачем это нужно и что я делаю — ответила, мол, обычная защита от сглаза. Дема тотчас потребовал себе точь-в-точь такую же, пришлось и над ним «поколдовать», привлекая к уроку установки магического отражения Йожку. А что, полезно.

Мага с загадочными инициалами Л. де Эл. Д. кот Маркиз учуял задолго до его появления, уселся на порог и принялся умываться как-то истово и решительно. Поэтому к появлению мага у нас все было готово: ни моего, ни Йожкиного целительского дара не видно, я в очередной раз прониклась серьезностью демонстрации магии жизни, а двойняшки в подробностях поведали мне о нахождении умертвленного верлиоки. О том, чтобы взять малолетних неслухов с собой «на дело» даже речи не шло, так что детишки крупно просчитались в своих планах и сейчас опять дулись, как мыши на крупу. Точнее, как два кудрявых хомяка.

— Сударыня Хессения, я полагаю, — раздалось с порога.

— Сударь?

— Лиодор, для вас просто Дар, — учтиво поклонился маг.

Да, что и говорить, при свете дня этот возмутитель спокойствия выглядел еще более привлекательно, нежели ночью, в обманчивом свете экипажа и опочивальне женки главы Штольграда. Хотя там разглядывать его у меня и времени-то особо не было.

Удивительно, но камуфляж, который маг одел сегодня, видимо, воздав должное тону моего письма, сидел на нем также отменно, как и давешний щегольской костюм. И даже резкий запах, исходивший от его костюма, запах специально раствора, пропитавшего боевой камуфляж, хоть и не походил на давешний аромат одеколона, но совсем не портил впечатления. Его голубые, как озера глаза, сверкали прямо-таки сапфирами, а темные волосы при дневном свете отливали синевой, что еще больше подчеркивало аристократическую бледность кожи. Довольно высокий рост и широкие плечи — а я впервые стояла в его присутствии и смогла оценить его физические данные по достоинству — даже при своем росте, а Йагини всегда были статными, немного выше обычных людей, я почувствовала себя рядом с ним маленькой девочкой. Почему-то стало необъяснимо жарко, и я разозлилась на себя — еще не хватало вспотеть, как конь, впрочем, о чем я думаю, вскоре подобная перспектива покажется мне наименьшим злом. Столичный… или все-таки Дарнийский красавец как-то слишком пристально смотрел на меня, сияя, как начищенный самовар.

— О, да тут мой коллега, — улыбнулся он той же своей ослепительной улыбкой и присел на корточки перед Никодемом, пристально вглядываясь в его ауру и довольно кивая, — Вот это сюрприз! — он протянул братишке руку совсем по-взрослому и маленький наглец пожал ее со всей серьезностью.

— Боюсь, настоящий сюрприз стоит рядом с вами, — я сознательно решила перенаправить его внимание на сестру, рассчитывая, что увидев перед собой Йагиню-некромантку, он и думать забудет о том, чтобы искать у нее еще какой-либо дар. И оказалась права. Маг настолько опешил, взглянув на Йожку магическим зрением, что мне захотелось подставить ему табуретку под челюсть. Мало ли.

— Йагиня — владычица смерти? — он недоуменно уставился на меня. Я пожала плечами. Мол, подумаешь, невидаль.

— Пока в семье обделена я одна, — я мило улыбнулась ему, от всей души желая наслать чесотку или медвежью болезнь, чтобы сидел себе дома и не рыскал по городам и весям в поисках молодых дур, отправляемых Темному Рыцарю в качестве пушечного мяса.

— О, сударыня Хессения, я не сомневаюсь, что когда ваш дар проявится в полную силу, вы затмите величайших волшебниц нашего времени!

Вот мерзавец. Не «проявится», а «проявится в полную силу». Вроде как намекнул, а вроде как и нет. Ладно, голубь. Поиграем.

— Однако, судя по вашему письму, дело срочное, — маг стал предельно серьезным, — Что случилось, сударыня?

— Умрун верлиока, — просто ответила я.

Маг кивнул, как будто именно этого и ждал.

— Что-то подобное я и предполагал. Слишком сильные эманации зла для этой местности, вторая волна за последний месяц.

— Вот как? — процедила сиропным я тоном, не обещающим ничего хорошего двойняшкам, — Вторая, вы говорите? — я села, пригласив жестом присесть и мага. Братец и сестренка стояли перед нами и глазки их беспокойно бегали, но паразиты усиленно делали вид, что они просто так тут, проходили мимо.

— Колитесь, милые малыши, — потребовала я, — Это не первая ваша попытка?

Никодем взглянул на сестру, и, видимо, как настоящий мужик, решил взять удар на себя:

— В прошлый раз у нас магической сети не было, так что…

Йожка решила поддержать братца:

— Так что мы передумали в самый последний момент.

— В самый последний момент?! — конечно, недопустимо в присутствии постороннего, а может и вражеского элемента переходить на крик, да что там, даже визг, обращаясь к младшим, но до меня с запозданием доходил весь страшный смысл этой фразы. Маг с удивлением переводил взгляд с малолетних негодяев на меня.

— Стоп, — перебила сама себя и почему-то уставилась с недоумением на мага. Наверно, потому что он единственный взрослый здесь, а я в глубине души еще считала себя не совсем взрослой, и потому, что он, чего греха таить, наверняка более опытен, чем я. На этой мысли мне почему-то опять стало жарко и я подумала, что заболеваю на нервной почве, — А почему тогда бабули… То есть Йагиня Стефанида и Йагиня Раифа ничего не заметили?

Лиодор пожал плечами:

— Сам удивлен, если честно. Может, за той, первой волной ничего не последовало и ваши уважаемые бабушки решили вас не пугать?

«А может, списали дурное предчувствие на приближение очередного императорского мага», — подумала я.

Я кивнула, подтверждая его предположение:

— Да, думаю, так и было.

— Значит, я правильно понял, появлению умруна верлиоки мы обязаны юным дарованиям?

Юные дарования смотрели важно и сияли, как имбирные пряники.

— Юным дарованиям, дорвавшихся до запретных артефактов, — нехотя пояснила я, что немного сбило спесивое удовольствие с мордашек братца и сестрицы. В любом случае, маг узнал бы об этом, просто немного позже. А для пользы дела лучше заранее посвятить профессионала в подробности. По себе знаю, насколько важной может оказаться любая деталь.

— Посох и зеркало? — более утвердительно, чем вопросительно, произнес Лиодор, кивая каким-то своим мыслям.

На раскрывшиеся от удивления рты двойняшек жалко было смотреть — они никак не могли поверить, что их так быстро раскусили. Даже я восхищенно присвистнула, а маг коротко улыбнулся одним уголком рта. Странно, но эта кривая, скупая улыбка казалось, еще больше шла этому столичному (столичному ли?) негодяю. Да, Сеня, с таким ухо держать востро! Знает, подлец, свои сильные стороны! Пока я предавалась негодующим мыслям о внешних и внутренних данных мага, Лиодор тем временем строго подозвал к себе обоих виновников торжества.

— Значит так, юные сударь и сударыня, — начал он. Сударь виновато сопел, понимая, что выволочка — хотя бы даже словесная — неизбежна, а сударыня отводила глаза и комкала одной рукой подол своего сарафана, — То, что у вас обоих есть магический дар, еще не делает вас настоящими некроманткой и боевым магом, — тут боевой маг засопел еще громче и даже, как будто набычился, а сударыня некромантка начала возить уголком башмачка по чисто вымытым половицам. Маг тем временем продолжал:

— Воспользоваться чужими артефактами, которых сами еще не заслужили — может каждый дурак, — сурово отчеканил он, — Но истинными магами вас делает не наличие дара, и даже не стремление ими стать. Маг — это тяжелый ежедневный труд и опыт. Это ответственность за каждый свой шаг, за каждую мысль и порыв. И ответственность на нас лежит куда большая, чем на обычных людях. Маги — элита, высшее общество нашего мира. Мы просто не имеем права на безрассудство и детские ошибки.

Мои ангелочки стояли, виновато понурив голубые глазки-блюдца. На слове «детские» их, бедняг, даже передернуло. Эдак столичный маг поверит в их сознательность; вот я — сколько лет их уже знаю, и то почти верю! Но, как оказалось на проверку, эти штучки на Лиодора не действовали.

— Вы совершили серьезное преступление, — сообщил он ровным, холодным тоном. О Макошь! Даждьбог! Купала! Белобог! Авсень и Ярило! Защитите нас! И, похоже, боги услышали мои молитвы:

— И только глубокое уважение к Дому Йагинь, который я глубоко почитаю и знаю давно, заставляет меня скрыть этот факт от его светлейшества императора.

Спасибо, Макошь!

— Сударыня Хессения, вы готовы составить мне компанию? Я никогда не взял бы вас в сопровождающие, но, боюсь, у меня нет выхода. Вы единственный взрослый человек, который может указать место преступления. А о том, что вы уже в курсе, где все произошло, я не сомневаюсь.

Я кивнула.

В таком случае, нам следует поторопиться: мне нужно подготовиться к тому, чтобы застать умруна врасплох с наступлением сумерек.

— А разве мы, то есть вы, нападете не прямо сейчас?

— Дело в том, что для того, чтобы наверняка изгнать однажды призванную назад в мертвое тело душу, это необходимо делать в ночное время, — о! об этом я даже не слышала, — К тому же, днем у умруна в случае нападения открывается резервный запас сил, что может оказаться совсем не в нашу пользу, в особенности учитывая, что это верлиока, — а вот об этом я прежде читала, да и бабули не раз упоминали в уроках.

Я кивнула.

— Простите мне мою дотошность, — улыбнулся маг, от чего мое сердце почему-то подпрыгнуло в груди, — Видимо вам совсем неинтересно вести разговоры об умрунах и верлиоках.

— Ну, тут знаете — нравится-не нравится, — не согласилась с ним я, — А знать это необходимо, учитывая всю сложность возникшей ситуации, — я, непонятно почему, заговорила профессорским тоном бабули Стефаниды, — К тому же, мне это пригодится в жизни. Когда-нибудь, — добавила я.

— Надеюсь, что нет, — серьезно заявил этот городской пижон и потребовал принести ему все необходимое для приготовления ловушек для нашего умруна.

— Кстати, заодно и молодежь поучим, — подмигнул он.

— Вы хотели сказать — «поучите», — поправила я его с ангельской улыбкой.

— Конечно, — не остался в долгу этот негодяй, продемонстрировав свой шикарный виерний оскал, — Я, знаете ли, люблю поговорить о себе во множественном числе.

— Так, наверно, еще больше проникаешься собственной значимостью, — не упустило случая поддеть мое ехидство. Но я тут же взяла себя в руки — в конце концов, как бы то ни было, но этот маг здесь для того, чтобы помочь нам. И он дал обещание не предавать огласке «подвиг» милых малышей. Хотя кто его знает, с его обещаниями! Готова поспорить: стоит ему прознать о моей целительской силе, как вот он — прекрасный повод для шантажа! Что с детьми способно сотворить правосудие за то, что они совершили… нет, лучше и не думать об этом вовсе. Зная свое обыкновение раскрашивать свои мысли самыми мрачными красками, лучше воздержаться от аналитики.

А что говорить о детях — маленькие паразиты смотрели на мага влюбленными глазами, пребывая в полной готовности сделать все, о чем этот негодяй попросит: еще бы, настоящий урок боевой магии!

Демка с Йожкой с ног бились, выполняя его поручения: травы, микстуры, железо, подкову, даже горную руду откуда-то притащили! Я только диву давалась: то ли Лиодору действительно удалось пристыдить маленьких негодников, то ли у детишек столь явно выраженная жажда знания. Хотелось бы думать, конечно, что и первое, и второе.

Мне тоже нашлось чем заняться: хоть я официально и не обладала магическим даром, но для того, чтобы смешивать, толочь, разбавлять, следить за тем, чтобы не «убежало», а также варить кофей и делать бутерброды для всей компании, я вполне пригодилась. Так сказать, выполнять самую черновую, обезьянью работу.

Наконец, все было готово для встречи мага с чудовищем, и мы с сударем императорским магом покинули дом Йагинь. Двойняшки, не смотря на то, что сударь Лиодор совершенно измотал их приготовлениями — подавляющее большинство которых, как я поняла, именно для этого и предназначались, все-таки обиженно дули щеки из-за того, что их не взяли с собой «на охоту». И даже то, что я заверила их, что свое дело они уже сделали, внесли самый, что ни на есть решающий вклад, все равно надули щеки, как хомяки.

* * *

Вот бывает так — ждешь, ждешь чего-то необычного, что навсегда и бесповоротно перевернет твою жизнь, наполнив ее новым смыслом и раскрасив яркими красками. Просишь об этом светлых богов… И когда-нибудь допрашиваешься! Бабули не зря учили, что просить богов следует только об одном — чтобы даровали тебе то, что для тебя всего лучше, на свое, то бишь их усмотрение. Потому как видят и знают они обязательно больше, чем может увидеть простой смертный, даже если он, этот смертный, долгожитель. Скрывая ото всех свой дар к магии жизни, мне иногда казалось, что жизнь моя скучна и неинтересна… И вот, пожалуйста — я, потомственная, даже наследная Йагиня, девушка из Дома весьма почитаемого, иду по лесу в компании совсем незнакомого мне мужчины, притом императорского мага, для того, чтобы указать ему место, где мои малолетние братец с сестрицей оставили отдыхать самого настоящего умруна, призванного из преисподней, умертвленного и возвращенного в мертвое тело с помощью сильнейших артефактов, принадлежащих нашим бабулям. Вот что из этого всего — наименьшее зло? Зная суровый, не терпящий полутонов в вопросах магического воспитания, характер сестриц-Йагинь, мне кажется, что мало мне в любом случае не покажется.

О, дивная Макошь! О, все светлые боги! Дайте нам вернуться обратно — живыми и с победой! О, Сильнобог — бог силы и ловкости — помоги этому императорскому магу устоять супротив умруна верлиоки! О, Купало — помоги сохранить мой дар в тайне! И премудрый Велес — сделай так, чтобы наша охота была удачной! С такими мыслями я шла впереди мага по узкой тропинке. Надо сказать, что хоть он и не деревенский житель вовсе, но ступал за мной так бесшумно, что едва можно было предположить его присутствие за спиной.

В отличие от меня, то и дело возносящей молитвы, про себя, конечно, как-то нелепо допускать в такой интимный процесс посторонние уши, для которых ничего в моих обращениях не предназначено, императорский маг ничуть не выглядел смущенным: напротив, когда я оборачивалась к нему, вопреки своей воле — не знаю, что на меня находило, не иначе как хотелось проверить, идет он за мной или нет, он одарял меня своей той самой невозможной улыбкой, от которой мне неизменно хотелось провалиться под землю. Сударь Лиодор казался столь невозмутимым и по пути, как мог, развлекал меня светскими беседами, что, кстати, очень отвлекало от молитв, что казалось, мы не на умруна идем, а прогуливаемся по парку на каком-то светском рауте. Неожиданно накатило мысленное видение: представилось вдруг, что мы действительно идем по парку вдоль изящной, изысканно освещенной аллеи, вокруг порхают магические мотыльки и светлячки, окрашивая ночь волшебными, неоновыми огнями, и обстановка точь-в точь, как в тех самых душещипательных романах: маг просто невыразимо прекрасен в своем пижонском донельзя костюме, а на мне самое шикарное платье из всех, которые я когда-либо одевала — из плотной, переливающейся ткани, сияющей россыпью самоцветов-звездочек на темном фоне. И он вот так же, таким же тоном что-то мне рассказывает, а я не просто слушаю, но и самым живым образом участвую в беседе: ничуть не смущаясь своего слишком уж простого на его фоне вида, манер, да и словарного запаса, чего уж тут. Видение показалось настолько реальным, что когда оно исчезло также внезапно, как и появилось, я не сразу поняла, что произошло: такой реальной казалась эта неоновая аллея.

— Сударыня Хессения, — раздался голос мага, и, что самое стыдное в этой ситуации, так это то, что до меня с запозданием дошло, что это уже не первая его попытка привести меня в чувство — он и раньше меня звал, и голос его сейчас звучит несколько обеспокоенно.

— Простите, сударь Лиодор, — голос почему-то предательски дрожал, но слава светлым богам, эту дрожь можно было списать на мандраж от предстоящего приключения.

— Сударыня Хессения, — убедившись, что со мной все в порядке, повторил маг, — Мой индикатор эманаций зла зашкаливает. Посмотрите вокруг — далеко ли место, что описывали вам брат с сестрой?

Изумленно оглядываюсь. О чем я только думаю! Ведь и правда, пришли. И если верить описаниям двойняшек, то вон за тем пригорком… Ой, мама! Показала глазами, Лиодор кивнул.

— Отправляйтесь домой, — тоном, не терпящим возражений, бросил мне маг. Еще чего!

Что он себе возомнил? Сразу видно, что привык отдавать распоряжения челяди. И видимо, представительницы прекрасного пола с готовностью всегда следовали его указаниям. Иначе как объяснить его реакцию на то, что в ответ я помотала головой из стороны в сторону.

В обманчивом, неясном полумраке сумерек показалось, что глаза сударя императорского мага блеснули зеленым светом, а на щеках заходили желваки. Впрочем, маг тут же взял себя в руки:

— Сударыня Хессения…

— Сударь Лиодор? — первый раз мне, что ли, представлять деревенскую дурочку. Однако на эту брюнетистую угрозу чести всех девушек — что из города, что из такого захолустья, как наше, мой демарш не произвел особого впечатления.

— Прекратите строить из себя, — прошипел он, — И возвращайтесь домой! Или вы не знаете, чем чревата встреча с живым верлиокой, а не то, что с разозленным умруном?!

Я пожала плечами.

— Вам может понадобиться помощь.

— Чем вы можете помочь? Будь вы магиней, другое дело!

Ах вот как! Он таким образом хочет вырвать у меня признание! Точно, как же я сразу не догадалась — все это мнимое беспокойство, даже злость на мое неповиновение светлейшей воле — есть не что иное, как хорошо сыгранный, но банальный спектакль на тему «раскрути деревенскую дуру». А вот не на ту напал.

— Я смогу за себя постоять, сударь Лиодор, — холодно отчеканивая каждое слово, заявила я этому хитрецу, а после ядовито добавила, — А в случае вашей неудачи я вернусь и поведаю о вашей героической гибели людям.

Пробормотав себе под нос одно совсем уж непристойное ругательство, которое я никогда не повторю, но и забыть не получается, этот представитель власти добавил пару нелестных эпитетов к «представительнице такого достойного и благородного Дома». Надо сказать, что я слушала, делая вид, что не понимаю, о чем он, пока маг, судя по всему, вознамерился выпроводить меня с «места дислокации объекта» силой. Иначе как объяснишь то, что он сделал пару решительных шагов в мою сторону, угрожающе закатывая рукава. Пришлось сделать вид, что мне просто захотелось отпрыгнуть в сторону. Не знаю, до чего бы дошли наши препирательства, но «объект», по всей видимости, устал ждать, когда же на него наконец-то соизволят поохотиться как следует, и зарычал из-за того самого холма. Видно, мы его разбудили.

Тут магу стало не до меня, он мелькнул в загустевших сумерках с такой быстротой, что только его и видели. Я благоразумно обогнула холм с другой стороны и увидела следующую картину: умрун, действительно, пробуждался, правильнее даже сказать — восставал, ведь он все-таки был мертвым, что тут же учуял мой чувствительный нос. Хотя кто их знает, этих верлиоков — я их и живых не нюхала никогда.

Маг против сидящего чудища казался гномом, ну ладно, пигмеем, но тоже, знаете ли, подвергал себя, по моему мнению, большой опасности. Здесь не то, что один человек, пусть и не совсем обычный, не справится, а целой роте троллей-наемников одолеть такого великана не по силам, наверно. Однако мы же гордые, мы же самые умные, охрану свою пораспустили… Вот куда поперся, спрашивается, а теперь уже поздно! И сопровождающих его троллей отправил подальше — видите ли, не нужны ему потом такие проблемы, как у главы Штольграда. Правда, дадут светлые боги сударыне Малене ума, сам глава никогда о них не узнает. Современная знахарская наука и не на такие чудеса способна.

Верлиока злобно вращал своим единственным глазом посреди лба, скалил зубы, и, по всему было видно, собирался напасть. Маг тоже скалил зубы — видимо, так понятнее его намерения зверю — а умрун тот же зверь — ему надо свое превосходство показывать, а может просто храбрился, не знаю. Но в следующий миг маг Лиодор отлетел в сторону от взмаха волосатой, когтистой лапы, а я спрятала лицо в ладонях. Похоже, этот императорский хвастун просто сильно переоценил свои силы. Верлиока, не смотря на кажущуюся тяжесть своей комплекции, прыгнул, намереваясь, видимо, довершить начатое. Но там, где секунду назад была добыча, оказалось пусто — маг успел в последнее мгновение отскочить в сторону из положения лежа на боку. Сударь Лиодор, отступая в сторону, принялся кружить вокруг умруна, который тоже двигался, наступая на мага. Я не видела, как это произошло — так быстро маг выкинул вперед руку и из-под его пальцев сорвались три боевых огненных фаербола один за одним. Запахло паленой шерстью, и лес огласил недовольный рев чудовища. Именно недовольный, это было обычное восклицание существа, которого заставляют ждать обеда. Точнее этот самый обед и заставляет себя ждать. Я ахнула — это же надо — после трех фаерболов, выстреливших один за одним, можно сказать, очередью. В недоумении был и маг — это читалось на его аристократичном лице.

Дальнейшие — не знаю — хвилины или даже часы слились для меня в череду прыжков, выпадов, падений, рева зверя и рычания мага. Я видела — сударь Лиодор держится из последних сил, подволакивает ногу и прижимает руку с боевым посохом, который сейчас принял форму жезла, к боку. Маг целился попасть им в единственный глаз чудовища, но видимо, направить заряд нужно было только с очень близкого расстояния, как я поняла, потому он и подпускал противника так близко. Потому что пробить шкуру чудовища казалось невозможно. Да и бессмысленно, поняла я — ну ранишь ты мертвеца, и что? И ничего. Только разозлишь еще больше. Однако каждое сближение проходило совершенно бесполезно для умруна, и чересчур болезненно для самого мага.

Сударь Лиодор предпринял очередную попытку достать ока монстра, и опять упустил момент, чтобы увернуться из когтистых лап чудовища. Как назло, я не очень хорошо видела, что происходит с магом, однако хруст костей услышала очень отчетливо. Не раздумывая, метнула исцеляющим заговором и услышала:

— Сударыня, не могли бы вы обождать с вашей помощью умруну?

О, светлая Макошь! Так этот хруст принадлежал не магу, а верлиоке?

— Простите меня, сударь Лиодор! — крикнула в ответ я, не думая в этот момент ни о том, что только что сама себя выдала, ни о том, что, судя по всему, добавила магу неприятностей, — в голове крутилась только одна мысль: любой ценой помочь магу, потому что силы очень неравны. Просто несправедливо неравны, на мой взгляд. То ли императорский маг переоценил свои силы, то ли монстр, которого призвали младшенькие, оказался слишком уж непобедим, то ли…

Следующее «то ли» я не успела додумать, потому что маг вдруг взлетел в воздух, конечно, не сам взлетел, это у них с этим верлиокой так получилось — сама не поняла, что произошло, но тысячной доли момента, когда сударь Лиодор задержался напротив глаза чудовища, магу хватило. Выброшенная вперед рука и молния, бьющая из магического жезла — и вместо единственного ока чудовища остается только черная, дымящаяся дыра. Вслед за этим верлиока как-то неловко осел, а потом и вовсе тяжело повалился на землю. Монстр не двигался. Однако не двигался и один чересчур самоуверенный маг — просто лежал поодаль, неловко подвернув под себя поврежденную в бою руку, и не подавал никаких признаков жизни. Все-таки он герой, подумалось мне — выйти один на один против чудовища, и одержать победу. Правда, такой ценой…

Сказ иной, шестой ЛЕЖИТЕ, СУДАРЬ

Я осторожно коснулась его шеи — пульс есть, но дыхание неровное, прерывистое. Не думая о том, что опять-таки выдаю себя — в этом смысле я уже сделала все, что могла, я принялась плести общеукрепляющий заговор, одновременно осматривая мага на наличие повреждений. Насчет руки я напрасно волновалась — всего лишь вывих, а вот ситуация с левой ногой мне совсем не понравилась. Если я не ошибаюсь, имеет место быть закрытый перелом, но для того, чтобы наложить заговор, сращивающий кости — заклинание очень действенное и мощное, но зело болезненное для пациента, мне следует прикоснуться к голой коже. А как тут прикоснешься, если никак не закатать эту троллеву штанину, в чем я убедилась, стянув с мага сапог.

Что ж, другого выхода все равно нет — лучше наложить заговор, пока пациент без сознания — или этот несчастный лес огласит рев похлеще верлиокиного! Я решительно взялась руками за кожаный ремень, принявшись его расстегивать. Упрямая пряжка не поддавалась, что повергало меня в отчаянье, а еще я почему-то отводила глаза, видимо поэтому все никак не получалось расстегнуть. Почему я отводила глаза — понятия не имею. Чай, не первый год целительствую, и видеть мужские голые ноги доводилось в том числе. Однако одно дело — дед Сидор, или Митридот, или даже Лдык из Верхних Дубовичек, здоровый детина, вот уже год строящий мне глазки и нарочито играющий мускулами во время профессионального осмотра, и совсем другое — этот заезжий брюнет с голубыми глазами. От одной мысли о том, что мне придется стянуть с него штаны, меня почему-то начал бить озноб и заболел живот. Неудивительно, что вопрос изумленно вытаращившего на меня свои бесстыжие глаза мага:

— Сударыня, могу я поинтересоваться, что вы делаете? — заставил меня заорать почище раненного верлиоки.

С трудом справившись с испугом и относительно придя в себя, я злобно прошипела сквозь зубы:

— Лежите, сударь, не двигайтесь, у вас, похоже, нога сломана.

Вот видно же, что бахвалится из последних сил! На самом деле ему должно быть очень больно. А еще шуточки отпускать умудряется:

— То есть только похоже на то? Вы не уверены? А раздеть меня пытаетесь, чтобы совместить приятное с полезным, не так ли?

— Сударь, если не хотите, чтобы я оглушила вас заговором стазиса, будьте так добры, прикусите язык. И не шевелите пока этой рукой! У вас вывих был.

— Да, — протянул маг, — Порисовался перед понравившейся девушкой… Это заявление заставило меня покрутить головой, в ответ на что маг изумленно приподнял одну бровь. Интересно, это он о ком? Вроде бы кроме нас двоих да окончательно мертвого верлиоки здесь никого нет? А маг продолжил:

— Доигрался, сам виноват.

Я решила не заострять внимание на неприятном для меня вопросе, и продолжила беседу, как будто мы с магом просто сидели за чашкой кофею на террасе, а не лежал он перед мной тут практически в одном исподнем — курку и рубашку пришлось расстегнуть, проверяя на наличие скрытых переломов костей и разрывов тканей, и я не стаскиваю с него штаны.

— Что значит, сами виноваты? — решила я уточнить, — Чего-чего, сударь, а смелости вам не занимать. Выйти один на один против верлиоки…

— Ради вас, сударыня, я вышел бы один на один против самого Чернобога…

Никак, он бредит? Нет, точно, бредит! Теперь все понятно, То ему понравившиеся девушки мерещатся кругом, то он один на один против повелителя Нави и Пекельного Царства собрался, болезный. Видать, здорово верлиока его приложил. Надо будет еще раз голову проверить. Налицо контузия.

Тем временем мне удалось, наконец, стянуть с мага штаны, и отчаянно краснея, я принялась за исцеление треснувшей берцовой кости, предварительно наложив обезболивающий заговор. Маг стиснул зубы, потому что не всегда обезболивание способно помочь, и терпел. Закончив, наконец, я поняла, что моему пациенту надлежит проваляться как минимум часа четыре-пять, пока кость окончательно не срастется — заговор, наложенный на больную ногу, был быстродействующим, но шевелиться во время его действия противопоказано, а то не поможет.

Я понимала, что вполне могла вернуться домой, но бросить мага здесь одного, после того, как он спас нас всех от умруна верлиоки, ни совесть, ни воспитание не позволяли. Вдобавок, нужно еще прояснить то, что он оказался случайным свидетелем моего целительского дара. Ох, не к добру затеяли братец с сестренкой эту авантюру! Хорошо еще, что Йожка не спалилась перед заезжим проверяльщиком, чего-чего, а этого бы я себе никогда не простила, и ни родителям, ни бабулям в глаза не смогла бы смотреть!

Такие мысли приходили мне в голову, пока я сидела, восстанавливая силы, прислонившись спиной к дереву. Маг окончательно пришел в себя и притянул к себе свой посох. Удовлетворенно кивнул.

— Лежите, сударь, — решительно пресекла я его попытки встать, — Вам нельзя шевелиться, если хотите уйти отсюда самостоятельно и без проблем! Кость срастется через несколько часов. Вот, выпейте, — протянула ему фляжку с микстурой, прихваченной из дому. Я, в отличие от некоторых, хорошо подготовилась к бою, точнее не к бою, конечно, не мое целительское это дело, а к последствиям. А не как некоторые, которые только головы ребятишкам дурили, обучая составлять кучу не пригодившихся зелий. Причем о том, что это все не потребуется, ведь наверняка заранее знал, но вишь ты, то ли и вправду решил детишкам урок преподать, то ли просто тянул время до сумерек.

— Сударыня, — сделав большой глоток, сказал маг, — Я просто подумал, что надо бы избавиться от нашего умруна. Вряд ли это хорошая идея, чтобы кто-то наткнулся на эту, пусть и уже мертвую, тушу?

Его правда. Однако что же мы можем сделать? Умрун-то — вон какой огромный? Не пилить же его на куски и не хоронить каждый по отдельности? Я нахмурила лоб, а маг расхохотался.

— Откуда в вас столько кровожадности, сударыня? А еще целительница, дарующая жизнь, — широко улыбнулась эта императорская зараза. Клянусь, если бы не лежал сейчас беспомощным бревном, получил бы от меня на орехи по первое число!

— Тише, тише, сударыня Хессения. Раз уж я не могу двигаться, вам надлежит провести один несложный ритуал самой, с моей помощью, разумеется. Неважно, кто именно его совершит. Главное — наличие — магических способностей, — и он обаятельно подмигнул мне своим голубым глазом.

Вот подлец! Намекает, видимо! Вот ненавижу таких мужиков — которые намеками разговаривают. Ты скажи — мол, так и так, ты арестована, с этого момента. Сейчас закончим тут и попрешься как миленькая Темного Рыцаря побеждать. Конечно, вслух я ничего такого не сказала, только подумала. Просто еще больше нахмурилась и спросила мага:

— Что делать-то?

Дальше я под его диктовку чертила вокруг туши убитого верлиоки черный круг, зажигала магических светлячков, нараспев декларировала заклинание. Такому бабули меня не учили! Поэтому, когда Земля-Матушка расступилась после моих слов и поглотила эту мерзость вместе со следами крови — маговой, разумеется, я смотрела на исчезающее в недрах земли чудовище с восторгом малого дитяти.

Закончив, уселась опять рядом с магом, смерила температуру, приподняла платок, коим укрыла обнаженные участки его тела, проверила, как работает заговор, осталась удовлетворена, достала из котомки флягу с укрепляющим бальзамом, заставила выпить, придерживая магическую голову и стараясь по возможности не дышать. Близость мага одновременно бросала в жар и раздражала. Все-таки, какой позор на мою голову и весь Дом Йагинь, ежели кто узнает! А затем, отодвинувшись и постаравшись придать своему голосу как можно более нейтральные интонации, осведомилась:

— Что меня теперь ждет, сударь? Добровольная ссылка в Темную империю? Откуда без победы могу не возвращаться?

Сударь Лиодор удивленно уставился на меня. Надо же, как убедительно изображает искреннее изумление! Как будто мне непонятны его мотивы!

— Ну что же вы молчите, сударь? — еще более отстраненным тоном продолжила я, старательно скрывая усталость, — Как будто непонятно, что зверя вы так близко подпустили только для того, чтобы он вас немного покалечил, и я, как истинная дарующая жизнь, не смогла сдержаться, чтобы не оказать вам помощь? В этом был ваш план?

По мере моей речи и без того длинное лицо мага вытягивалось еще больше.

— Сударыня, вместо того, чтобы делать довольно странные выводы самостоятельно, не проще бы было спросить у меня? Или вы до сих пор не поняли, что я вам не враг?

«Не враг». Я хмыкнула, отвернулась, стараясь сохранить внешнюю невозмутимость. Я не верила ему. Все в нем было слишком. Слишком уж готовый прийти на помощь незнакомым Йагиням. Слишком отважный. Слишком… привлекательный. Очень слишком. Сударь Лиодор, тем временем, продолжал:

— Мое полное имя, сударыня, Лиодор де Эллар, прямой наследник герцога Дарнийского.

Ого! Я предполагала, что он окажется родней Дарнийскому оборотню — хозяину самого большого герцогства Светлой Стороны империи, но что он может оказаться его наследником, даже не подумала. Как-то не очень вяжется обладание наследным титулом с должностью императорского мага. Собственно, свои рассуждения я тут же магу и высказала. На что он пожал плечами.

— Образование в Академии при Ковене Магов — обязательное для обладающего магическим даром в нашей империи.

— Не для каждого, — буркнула я в ответ. Но маг не растерялся:

— Я действительно здесь при исполнении императорского поручения, в поисках светлой целительницы. Собственно, кроме вас, здесь есть еще парочка юных дев, обладающих даром магии жизни.

О дивная Макошь! На кого это он намекает? Не на Йожку ли часом?

— Ирешка из дома Травниц и Руссана из дома Берегинь, — доверительно, шепотом сообщил сударь Лиодор и подмигнул.

Точно. Однако разведка у него поставлена на широкую ногу.

— Я внимательно присматривался ко всем вам, — продолжал маг, а я совершенно невежливо перебила его и ядовито поинтересовалась:

— А почему бы вам не отправить нас на смерть всех троих?

— Пресветлый Род![9] Дай мне терпения, — пробормотал маг, — Да никто и не думал отправлять никого из вас на смерть. К тому же, я уже отправил отчет в Столицу — где подтвердил, что здесь искомых особей не обнаружено!

— Как так?

— Ну а как? Девушки из других Домов — что одна, что другая, в скором времени планируют выйти замуж. Едва ли гуманно выдергивать их из-под венца. Оставались вы.

Я скривилась. Вот не везет — так с детства! Я как-то и не сомневалась, что именно я осталась на заклание.

— Однако увидев вас, я еще раз осознал, что у меня на вас совершенно другие планы, — маг посмотрел на меня с особой теплотой, что никак не вязалось с его хамским заявлением. Я потрясенно открывала и закрывала рот, уставившись на этого наглеца: просто не понимала, на что мне стоит разозлиться больше: на его первоначальное желание отправить меня на войну с Темным, или на то, что у него возникли какие-то там планы на, между прочим, свободного человека. Нахал. Вслух же я поинтересовалась:

— Вас настолько поразила моя личина?

— Личина, — маг задумался, — Нет. При чем здесь личина. Тогда, у реки, вы казались такой грустной и задумчивой… И глаза у вас… Умные. Именно такой я вас, — и он оборвал сам себя на слове.

— У какой еще реки? — возмутилась я, — И какие у вас вообще могут быть планы на свободного человека? То есть на наследницу Дома Йагинь? Вот идите к себе в герцогство, и стройте планы на крепостных селянок!

— Сударыня, — осторожно поправил меня маг, — Вообще-то по всей империи крепостное право отменено еще накануне Смутной войны.

Но меня уже понесло!

— А откуда мне знать, что у вас в герцогстве отменено и что нет? Мне вообще никакого дела нет ни до вас, ни до ваших планов, уважаемый! За то, что начальству отписались, что нет здесь искомых объектов, или особей — не помню, как вы меня и моих сестер назвать изволили, благодарю покорно! И что с умруном разделались, тоже мерси вам в шляпу, но как только кость ваша срастется — катитесь-ка вы отсюда колбаской на все четыре стороны, потому как я в ваших планах никакого участия принимать не буду!

— А вот это уже не вам решать, сударыня, — улыбнулся мне этот нахал этой самой своей улыбкой, — Я намерен со старшей Йагиней по этому поводу говорить, с бабушкой вашей, Стефанидой!

— Да хоть с прапрапрабабушкой, — огрызнулась я.

— А с ней мы уже беседовали, — поставил меня в тупик этот наглец, и, не дожидаясь встречного вопроса, пояснил, — Встречались за Межой.

Нет, это уже ни в какие ворота! Врет он все! И с прапрапрабабкой они за Межой беседовали. И у реки он меня видел. Я же точно знаю — тогда, в доме главы мы первый раз встретились. О чем не преминула сообщить брюнетистому нахалу. А он опять самодовольно так улыбнулся и пояснил: действительно, со мной таким вы тогда встретились впервые.

Что значит таким? Я не поняла. А потом присмотрелась получше к хорошо замаскированной ауре, которую он сейчас открыл — и все на свои места встало. Значит, не врал. И про то, что верлиоке нарочно поддавался — не врал, с его природной силой он мог бы сразу того одолеть. И его необъяснимая привлекательность тоже объяснилась. Животный магнетизм, я бы сказала. Оборотни — они такие. Почище троллей будут, пожалуй. Ну, и хвала светлым богам. Я уж грешным делом подумала, что начинаю непростительно симпатизировать своему врагу — а раз он императорский маг на задании, пусть и божится, что все усилия приложил к тому, чтобы меня и моих сестер по магии оградить от предсказанной судьбы — все равно враг. Вот когда оставит меня в покое и покинет наши места — тогда, может, и поверю, что не враг. А пока нетушки. Стоп. Присмотрелась повнимательнее — вторая ипостась у моего знакомца — элсмирский волк. Эка, должно быть, громадина.

Тааак. Значит, тот самый волк, у реки…

Вдох, Сеня. Еще вдох. И еще. И, пусть совсем уже не осталось в легких места, еще. По древней йагиньской методике. Теперь медленный выдох. Клянусь, от неминуемой смерти этого во все свои белые зубы улыбающегося нахала спасло только то, что он недвижимый валялся, совершенно беспомощный!

— Щучий сын!!!

Как бы мое сквернословие не услышали бабули, а заодно и все лявры Дальних Выселок! Хотя плевать! Вот откуда в наших краях объявился элсмирский волк, прямиком из герцогства Дарнийского, с проездом через Столицу!

От лютой смерти голубоглазого нахала его беспомощное положение спасло, а вот от звонкой, увесистой пощечины — нет. Показалось даже, что я руку об этого мерзавца отбила.

Маг прикрылся обеими руками, не делая попыток, впрочем, уклониться от других затрещин. Двигать ногами ему было нельзя, так что он просто полулежал и выставлял перед собой руки.

— За что, сударыня Хессения? Что же люди о вашем воспитании скажут?

— О моем воспитании, извращенец! Да вам за подглядывание я сейчас пожизненный стазис на то самое место наложу!

— Сударыня! Помилуйте! А еще девушка из приличного Дома! Дарующая жизнь! — нахал пытался воззвать к моей совести и чувству долга. Наконец он взмолился, — Ну мы же с вами почти квиты!

Я недоуменно уставилась на голубоглазую заразу, и даже драться перестала. О чем это он?

— Ну как о чем? Вы же без штанов меня оставили, еще и ощупали всего, — нахально заявил маг, — Ежели угодно, можно и исподнее удалить, но только чтоб по-честному — я тогда вас тоже трогаю!

Очередная пощечина перевернула мерзавца на другой бок, а я взвизгнула от резкой боли в руке. Еще не хватало из-за этого наглеца руки повредить!

— Все-все, сударыня, сдаюсь! — негодяй поднял вверх руки, — Вы меня, между прочим, неправильно поняли! Я не о сейчас говорил, а делился планами на будущее, — перехватив мой взгляд, мерзавец поспешил продолжить, — Все, молчу, молчу.

А я все никак не могла прийти в себя от услышанного. Вот почему под его взглядом тогда так неловко было. В наших местах оборотни редко шалят, вот и пространство я прощупала тогда только на предмет людского присутствия.

Стоп! А если он оборотень — у них же регенерация бешенная! Достаточно прибегнуть к частичной трансформации и вернуть все на круги своя. Зачем ему сдалось мое лечение?

— Как же зачем, сударыня Хессения? А как еще мне было заполучить такую щедрую порцию ухаживаний от прекраснейшей из женщин?

Вот наглец. Причем не этот его подкат обидел, а эпитет в мой адрес. Вот за что он со мной так? «Прекраснейшая из женщин» ощутимо пнула этого притворяющегося оборотня, от чего он коротко взвыл.

— Может, прекратите, сударыня? Потом самой же лечить придется!

— Обойдетесь, сударь, — в тон ему ответила я, — Сами вы куда лучше справитесь!

— Если бы так просто было справиться с тягостным одиночеством, сударыня… — нарочно подзуживая меня, мечтательно заявил маг.

Что он себе возомнил? Если он наследный герцог, да еще оборотень к тому же, что же, девушки все должны ему на шею вешаться? Увы, но я иллюзий ни по поводу своих внешних данных не питала, ни по поводу своего положения в обществе по сравнению с его. Дом Йагинь, конечно, почитаем, как и любой магический род, но от всех навязываемых правительством титулов Йагини всегда отказывались. Мороки меньше, ибо обязывает. Мы просто видим. Видим Жизнь, как она есть. Для нас — что вот этот вот герцог, что дуб. Хотя от дуба, в жар, понятно, не бросает.

— Может, хватит придуриваться, ваше высокопревосходительство?

— Что вы, сударыня, предыдущего обращения «сударь» для меня вполне достаточно! Тем более из ваших уст, — маг так пристально посмотрел на меня, что я опять густо покраснела. Вот зараза!

— Я о вашей ноге, сударь, — процедила я сквозь зубы, — Готова поспорить, что она давно зажила.

— Так вы проверьте, сударыня, не буду вам мешать, — и голубоглазый маг смежил веки.

— Сударь!

— Сударыня?

Нет, он еще и издевается! Не понимаю, почему не ухожу от него. Ведь понятно, что и с верлиокой он сам прекрасно справился бы, кстати, и справился, не смотря на мою «помощь», и исцелил бы себя сам. Судя по его ауре, крови оборотня в нем на три четверти, и ее хватало за глаза. Но я отчего-то не уходила и сидела рядом с ним, правда на некотором, безопасном, отдалении. Видимо, уйти мне не позволяла совесть — если правда то, о чем он говорил… Не все, конечно. Но вдруг он и вправду отписался в Столицу по поводу отсутствия магического дара у здешних юных ведуний? Это подарило бы нам еще пару лет спокойной жизни. Хотя что-то мне подсказывало, что эта самая спокойная жизнь моя необъяснимым образом надломилась, и теперь… нет, не летит ко всем троллям, конечно, но трансформируется, превращается в нечто новое, ведомое пока только светлым богам.

— А откуда кровь оборотня, сударь? — не смогло сдержать себя любопытство, — Значит, сам герцог Дарнийский вам батюшка?

— Вам не откажешь в наблюдательности, сударыня, — похоже, брюнетистому магу было очень комфортно, настолько вольготно он развалился на траве, — Хотя по большей части кровь оборотня у меня от матушки.

И таким тоном завершил начатое, что меня просто передернуло внутри, будто обдало волной жалости. Сразу ясно, что какая-то нехорошая совсем история, о которой я осведомляться не собиралась. Не люблю в душу лезть. Я бы никогда не спросила, но тут маг продолжил — совсем другим уже тоном, как будто чеканя каждое слово, дающееся ему с трудом:

— Я за Межу ее провожал.

Какой ужас! Значит, герцогиня Дарнийская… Жалко-то как! И неужели ничего нельзя было сделать?

— Случай был безнадежный, — как будто услышав мои мысли, кивнул мне маг, и даже в этом своем отчаянье на человека стал похож, — Ваша матушка собиралась сопровождать, они дружили. Собственно, с ее слов я и о вас узнал, сударыня Хессения. Карточки я тогда вашей еще не видел, но ваш образ… То, как ваша матушка рассказывала… Захотелось убедиться — такая ли вы на самом деле, как я вас представлял. И реальность превзошла все ожидания.

Я была в замешательстве. Все эти его неприличные комплименты были совершенно неуместны, но он, таким образом, отвлекся от чересчур грустной темы. Что же делать? Возвращать его к рассказу было нетактично, слушать о себе такие слова — стыдно. Однако маг и сам вернулся к начатому:

— Я не позволил. В конце концов, я сын, я имею право. И я маг. Посвященный. Собственно, за Межой с вашей родственницей и познакомился.

Так. Это он значит, про прапрапрабабку.

— Она матушку встречать вышла… Наверно, потому, что ваша матушка меня страховала. И обещала позаботиться о…

Понятно, о ком. Видно было даже в неярком свете магических светлячков, что глаза мага потемнели. От горя.

— В обмен на то, что я пообещал позаботиться о ее младшей внучке, наделенной целительским даром. Мол, девочке угрожает опасность.

Я в испуге закрыла рот ладонью. Сударь Лиодор, понятное дело, списал мой испуг на страх за собственную жизнь. Он продолжал:

— А когда в Столицу, в Академию вернулся… Ну, когда все закончилось… узнал, что по приказу его светлейшества набирают магов для очередной проверки на наличие — ну, вы сами знаете.

Я потрясенно кивнула.

— Пользуясь тем, что мне все равно нужно проходить практику, напросился сюда. После того, как отписался в Академию об отсутствии искомых объектов, троллей распустил. Опять же, после случая в доме главы, сами понимаете. Зачем мне эти проблемы? Тем более дурная баба только и ждет случая, чтобы очередному троллю на шею кинуться. И ведь не от чувства большого! С досады. От злости. Оно мне надо? Пусть лучше не с моей руки.

О чем это он? О женке главы, что ли? Так он на нее даже и не взглянул. Хотя… Опытному магу считать намерения… Он и после мог с ней встретиться, в городе. Однако медлить нельзя. Ни в коем случае. Если уж прапрапрабабка младшую целительницу таким изощренным способом подстраховать решила… А не обратиться напрямую к бабулям… Ох, во что детишки нас всех втянули?! Что-то мне подсказывало, умрун верлиока был только началом!

Я резко поднялась.

— Мне нужно идти, сударь.

Коротко и ясно. Задерживаться дольше я и вправду не могла. Будь он хоть самым магнетически притягательным и несчастным магом на свете! Йожка! И бабуль дома нет! Сердце зашлось барабанной дробью, отзываясь в ушах.

Маг нагнал меня в пару прыжков. Может, он конечно, иной реакции на свою исповедь ждал, но мне было не до его терзаний. Сестренка… Если что-то случиться, никогда себе не прощу! Я сознательно произнесла про себя «случиться». Вместо случилось.

* * *

Ночи в это время года, в самый конец страдника, короткие. Поэтому, когда мы подошли к дому, светало. Несмотря на утреннюю свежесть, мне было трудно дышать, ноги были как ватные. Ощущения напоминали страшный сон — когда бежишь от чего-то, а ноги отказывают, подкашиваются. Если бы не сударь Лиодор — я бы уже несколько раз как упала. И вряд ли бы так быстро дошла. Маг не задавал вопросов, похоже, понял, что подскочила и понеслась домой я не просто так.

Родной дом встретил непривычной тишиной, от которой внутри все оборвалось. Почему-то явственно ощущалось, что так тихо, не потому, что все его обитатели спят, а потому что дом пуст. Совсем пуст.

— Дети! — крикнула я, и крик оборвался, превратившись в какой-то нелепый всхлип. Никто не отозвался. Тишина. Страшная, жуткая. Не в силах справиться с дрожью в коленках, я увидела, как свет начинает сгущаться, на глазах превращаясь в тьму. Последнее, что я видела перед тем, как потерять сознание — это то, что сударь Лиодор не взбегает, нет, взлетает по ступеням.

А потом свет померк.

Сказ иной, седьмой ГДЕ ОНИ?

В сознание меня привело похлопывание по щекам, и резкий запах дегтярной настойки. Бабуля знает, что нашатырь я на дух не переношу, а запах дегтя необъяснимо нравится, поэтому и водила у меня перед носом куском хлопка, смоченном в настойке с резким запахом. Бабуля? За одно мгновение вспомнились последние события и я резко вскочила, обнаружив себя на кухонном диване.

— Тише, тише, Сеня, лежи, — попросила баба Рая.

Я повернула голову — баба Стефанида и маг сидели за столом, в компании лешего, отчаянно зевавшего, закрывавшего рот коричнево-зеленой, в сучьях и молодых листиках, ладонью, и пары домовых — Хозяйчика да Хозяечки, совсем поникших с виду.

— Ну?! — грозно обратилась бабуля хвала светлым богам, не ко мне, а к хозяину леса.

— Тише, тише, голубушка Стефанидушка, — ласково, как только что ко мне баба Рая, ответил ей леший, — Еще пару хвилин, чую, уже совсем скоро. Скорость нонче только запутать все может, потерпи, милая.

— Сеня! — даже не глядя на меня, баба Стефа знала, что я очнулась, — Иди поешь, разговор предстоит нелегкий.

Кто о чем, а бабули есть бабули. На столе дымилась каша, источал упоительный аромат деревенский черный хлеб, ровными розовыми ломтями искушало некоторых оборотней холодное мясо, рядом лежал белый козий сыр. Довершали стол нарезанные овощи, ягоды, пышные оладьи со сметаной и обязательный кофей. Несмотря на тягостность момента, сударь Лиодор не стеснялся, и поглощал предложенное со скоростью света. Я посмотрела на стол и почувствовала дурноту. Баба Рая вздохнула:

— Хоть кофею с молоком выпей.

— А лучше со сливками, — поддержала ее сестра, — И оладьи, Сенюшка, ты же любишь со сметанкой, — и бабуля подвинула мне поближе сметану и любимое вишневое варенье.

Сенюшка? Бабули обычно обращаются ко мне просто Сеня, а когда момент особо торжественный, или когда сердятся, полным именем — Хессения. Светлые боги, за что нам это? Малышам — за что? Они же еще такие крошки…

Неожиданно для меня, но, как видно, ожидаемо для остальных, через открытое окно в комнату влетел коловертыш[10], и распластался прямо посреди стола, утонув мордой в сметане. Поднял кошачью морду с заячьими ушами, облизнулся, поклонился сначала лешему, затем бабулям. Нам с магом, а тем более, домовым, кивать не стал.

— Ты заканчивай давай лопать нахаляву, — строго обратился к бесенку леший, — Отвечай — видел?

— А отвечу — сметану отдадите? — облизнув усы, нагло пропищала нечисть.

Леший от стыда за выбившегося из рук подопечного позеленел, и, что есть маху, стукнул кулаком по столу, отчего все прибору подпрыгнули, а я вовремя успела подхватить блюдечко с вареньем. Бабуля Стефанида же, напротив, сохраняла элсмирское спокойствие, и кивнула коловертышу — мол, отдадим, говори.

— А мисочку? — совсем уж обнаглел коловертыш.

Леший от такого свинства и вовсе покрылся зеленью, превратившись в кустик, а баба Рая, зная о странном пристрастии этого вида нечисти к фаянсовой посуде, кивнула:

— И мисочку отдадим, и сметанки подольем. Говори, родимый.

Коловертыш довольно усмехнулся, а леший приобрел обычный вид. Но хмуро сведенные сучковатые брови говорили о том, что маленького поганца вскоре ожидает урок хороших манер.

— Тролли их увезли, — заявил коловертыш, и, подхватив миску со сметаной, собрался выпрыгнуть в окно, как бабуля Стефанида хлопнула по столу, гораздо изящнее и ловчее, чем леший, и прикрыла рукой хвост нечисти.

— Ты наглей-то-наглей, да знай меру, — строго сказала она.

Коловертыш скривился, вздохнул и принялся рассказывать:

— А что еще сказать? Часа два назад возвращался, я значит, с прогулки из соседнего лесу, вижу — тролли идут, детей на руках несут.

— Ты что же, поганец, не видел, что это дети Дома Йагинь?! — возопил хозяин леса.

— Откуда мне знать, какого Дома эти дети? — не пожелал признавать правоту лешего коловертыш, — Вона, всем известно, как тролли своих детишек обожают, сами ростят. Может, это тролльчата у них были?

— Совсем обалдел? Там же девчушка была! Ты видел когда-нибудь тролля-женщину?

— А мало ли, чего в наших краях да с современной экологией не встретишь? Может, мутация какая, — отбрехивался коловертыш, но видно было, что он врет. А с бабулями лучше не шутить — они добрые до поры до времени, пока дело не касается любимых внуков.

— Значит, так, родимый, — строго сказала баба Стефа, спокойно так, но от этого спокойствия даже у меня мурашки по спине побежали. Что уж говорить о лесном бесенке, на которого сейчас уставились два бездонных желтоватых глаза. Когда бабуля гневается — лучше быть от нее подальше — милль за пять сот, не меньше. Пристально глядя на коловертыша, баба Стефа наматывала на руку его то ли кошачий, то ли обезьяний, длинный хвост, и продолжала:

— Или ты сейчас рассказываешь нам всем правду — что именно видел и слышал, или оставшийся век доживаешь в качестве огородного пугала в каких-нибудь Нижних Погребцах или Черемухах. Слово Йагини.

После сказанного Слова нечисть затряслась крупной дрожью, а в глазах у коловертыша плескался самый что ни на есть ужас.

— Так ведь непростые тролли-то были, сударушка Йагинюшка, — проскулил бесенок.

— Говори, — резко, как камень бросила, приказала старшая Йагиня.

— Наемники это были Темного Рыцаря.

У меня отвисла челюсть, благо, никто этого видел, все смотрели на рассказчика. Бабули переглянулись между собой и уставились на мага. Тот сам сидел с выражением недоумения на холеном, аристократичном лице.

— Со мной были императорские тролли. Его светлейшество укомплектовал для охраны, — ни к кому не обращаясь, сказал он.

— Ой, вы посмотрите на него, — нагло осклабился коловертыш, — Императорские тролли с ним были, держите меня семеро! — нечисть сделала вид, что сейчас упадет на пол, то есть на стол, от хохота, но перехватив взгляд бабы Раи, на бабу Стефу, он видимо, смотреть побоялся, тут же вытянулся по струнке и продолжил рапортовать, обращаясь почему-то к магу:

— Тролли — они же наемники, дурья твоя башка! Понятно, кто больше заплатил, тот и прав. Императорскими они стали только после того, как Темный их послал. Или кого они, по-твоему, про меж собой называли «рыцарь»?

Бабули посмотрели на мага и синхронно вздохнули. А он, видимо, все еще не мог поверить, что оказался пешкой в чьей-то игре.

— Рассказывай по порядку, — строго приказала баба Стефа нечисти, обернувшись к магу, добавила, — Потом твоя очередь. Нам надо знать, что им известно.

— Значится, — начал коловертыш, но маг его перебил:

— Что — все от Темного Рыцаря?! Целая рота?!

— Да прям, целая, — презрительно отозвался бесенок, — Осемь молодцев их было, — Убедившись, что никто его больше перебивать не собирается, коловертыш принялся повествовать, обращаясь то к лешему, то к бабулям. Меня с магом и домовыми он по-прежнему игнорировал.

— Значится, прав ты, батюшка, — сказал он лешему, — Очень подозрительным мне показалось то, что тролли не со своими мелкими идут. Пристроился я рядышком, чтобы кажное ихнее слово слышать. Тут-то и разобрал, что это наемники Темного были. Очень уж, говорили они, «рыцарь» доволен будет, когда светлая целительница сама, как миленькая к нему причапает — за своими кровиночками-то.

Бесенок перевел дух и приложился к мисочке со сметаной, и никто его не остановил. Пусть говорит, как умеет.

— То-то мне еще больше подозрительным показалось, что это они — несут сами, на руках, светлую целительницу и говорят при том, что сама она причапать потом должна. Непонятно в общем-то.

Я со стоном уронила лицо в ладони, а маг — тот и вовсе вскричал:

— Как?!! — и вскочил. Но баба Рая, женщина ни капли не сентиментальная, когда дело до угрозы ее любимым внукам доходит, одним движением вернула оборотня на место. Сударь Лиодор видимо, сделал дальнейшие выводы про себя — чай, не дурачок, и замолчал. Правда, ненадолго:

— Что же, они, не видели, кого несут?

— Так ведь у троллей с магией не очень-то, — миролюбиво пояснил ему бесенок, — Если ты, одаренный, не заметил в девчушке дара целительницы, то что о них-то говорить?

Непроницаемое выражение лица мага куда-то улетучилось. Сейчас передо мной сидел не наследный герцог, не аристократ не знаю в каком поколении, голубая косточка, а обычный, очень-очень удивленный парень. И было в его удивлении что-то такое детское, беспомощное — мол, как я мог? Но утешать его сейчас было некому.

— Я тогда и подумал, — продолжил бесенок, — Куда домовые-то смотрели? — на этих словах Хозяйчик с Хозяечкой вид приобрели очень уж понурый, прямо жалко их стало, — А потом увидел у одного из них, самого главного — они его все Старшиной Рустом называли, черный рубин в браслете, и все стало на свои места — сразу понятно стало, о каком это «рыцаре» они толкуют, иначе откуда им мощнейший темный артефакт-то взять?

Что верно, то верно. Черный рубин на браслете говорит только о том, что наниматель дал им на время свой Браслет Чар. Браслет этот, сродни Зеркалу бабы Раи или Посоху бабы Стефы, не у хозяина только один раз сработать может. Вот они и подгадали — и взрослых никого нет, мало ли, на взрослого мага может и не подействует, а на домашнюю нечисть как пить дать. К слову, и кота Маркиза что-то не видно.

— Что же делать, — леший посмотрел на старшую Йагиню, и, видя, что коловертыш собирается покинуть помещение, строго цыкнул, — Тебя пока никто не отпускал! — бесенок пожал плечами и опять принялся за угощение. Я к нему поближе еще вазочку с вареньем подвинула. Пусть, не жалко. На него никто пока не обращал внимания.

— Темный Рыцарь враз у вашей внучки дар-то увидит, Йагинюшки, — продолжил леший, обращаясь к бабкам.

— Йогане не угрожает ничего пока, ведь не девица она еще, — подала голос Хозяечка.

— Ага, не угрожает, — не выдержала я, — Так может, избавиться от проблемы раньше-то умнее, чем ждать, пока она появится?

— Погоди, Сеня, — сказала баба Рая, — А ну как это действительно для того нужно, чтобы тебя из дому выманить? Ведь ты в силу входишь, лечишь уже?

— В силу новых открывшихся обстоятельств, — баба Стефа скосила глаза на мага, — Если уж сама Ефстафья, прабабка наша просила Дарика (интересно, давно ли он Дарик?) за прапраправнучкой своей приглядеть, опасность может угрожать со стороны темных как Сене, так и Йожке.

— Но, так или иначе, нет у нас другого выхода — мне придется к Темному Рыцарю добровольно отправиться, — сказала я. Сказала, и поняла, что обратного хода нет. Есть крохотный шанс, что хоть детишки смогут вернуться домой. А я… А мной придется пожертвовать. Видно, правду говорят — от судьбы не уйдешь. Видимо, не по указу его светлейшества пошла бы, так по принуждению вот этому Темного Рыцаря.

Бабуля Стефанида пристально посмотрела на меня и кивнула.

— Совсем выросла, — вздохнула баба Рая.

— Так что ж, Йагинюшки, неужто дом Йагинь в моем лесу пустой останется? — леший даже не пытался скрыть не беспокойного тона, ни расстройства.

— Не останется, — твердо заявила я, — Потому как бабули никуда не идут. Это моя судьба. Мне и идти.

На меня уставилось сразу семь пар глаз. Но две пары из них вовсе не казались удивленными.

— Перво-наперво для Йагини долг! — сказала, как отрезала, баба Стефа.

— Не бойся, Хозяин, — поддержала ее баба Рая, — И не в таких передрягах Йагини бывали. Я все надеялась, что позже это случится, ну да посмеялся Числобог[11] над моими планами. Чай, не впервой.

— Да и дорога, с оборотнем-то не так опасна, — добавила баба Стефа.

С каким еще оборотнем? О чем они? Они что решили, чтобы я, с этим нахалом? С этим наглецом? С какой-то радости?!

— Сударыня Хессения, — обратился ко мне этот самый нахал, — Меня рядом с вами слово держит, прародительнице вашей данное. Ну, и не только.

И так он сказал это «не только», что меня почему-то опять в жар бросило, а бабули почему-то переглянулись и усмехнулись. Хотя поводов улыбаться, на мой взгляд, не было.

— И от лесного народа будет тебе, дочка, сопровождающий, — пообещал хозяин леса, — Вот он, перед тобой, — и леший кивнул в сторону коловертыша, уже закончившего со сметаной и вареньем и методично уничтожающего оладьи, один за другим. Как в такое маленькое существо столько влазит?

— Что?! — заверещал он резаной свиньей, — Я?! С этими-то двумя? Да ни за что!

— А за сервиз фаянсовый? — коварно спросила баба Рая.

— Да какой сервиз, Йагинюшка?! К темным в пасть! Да сами вон идите со своей внучкой! А мне така прогулочка и за сервиз не нать!

— Не можем мы, понимаешь, какое дело. Всяк на своем месте сидит. Как же мы несколько деревень без целительской помощи-то оставим? — терпеливо объяснила ему бабуля, — А пока кого-нибудь на замену пришлют, троллей этих и след простынет!

— Кстати, если мы через Штольград пройдем, у нас есть шанс их обогнать и перехватить детей, — уверенно заявил маг, и все склонились над картой, которую он материализовал поверх скатерти, — Вот, смотрите, граница светлой империи, Кабаний Лог — сразу после него Земли Вампиров и Оборотней начинаются. Они только здесь пройти и смогут, мимо графства Менферского. Им что Штольград, что иные города и деревни огибать придется, чтобы вопросов меньше о детях задавали.

Мда. Да и зная детишек, я как-то по-хорошему даже посочувствовала троллям. Все-таки для них дети — это святое, пусть и не тролльчата. Обращаться с ними они умеют, и зла им не причинят. Хочется верить, по крайней мере. Значит, пока дети не пересекли границу Темной Стороны империи и пока не попали к самому Темному Рыцарю, они в относительной безопасности… А что. Хоть он и нахал, и вообще мерзкий тип, но вроде бы дело говорит. Успеем перехватить — и дело в шляпе. А бабулям и вправду уйти нельзя. И пока замену ждать — тролли уже тролль знает где с мелкими будут.

Мои размышления прервал возмущенный вопль бесенка:

— Да не пойду я туда! Там вампиры, там оборотни, там такая нечисть, что нашенской и не снилось. И ни в коем разе, и не уговаривайте.

— А тебя, милок, никто и не уговаривает, — нехорошо так прошелестел ветками, выросшими, точно рога, леший. И коловертыш замолчал, захлопал зелеными кошачьими глазками.

— С ними пойдешь. И пока дети с Сеней обратно не вернутся, домой можешь не возвращаться. И если обмануть решишься, бросишь их на полпути, считай, нет у тебя больше Дому-то.

Жестоко. Лишить лесную нечисть Дома, это больше, чем лишить человека жилья. Намного больше. Человек на другое место переедет — мир-то велик. А вот бесенку нигде покоя не будет. Но я понимала хозяина леса, — коловертыши — лучшие разведчики. Никто кроме них не умеет быть настолько быстрыми и незаметными, угадывать дорогу и чуять опасность. Я почти обрадовалась, что коловертыш пойдет-таки с нами. Но увидев его взгляд, полный ненависти, уставленный на меня, уже не считала, что брать его с собой было хорошей идеей. Зачем мне попутчик, который идет со мной не по своей воле? Я уже собралась поделиться своими мыслями с лешим и бабулями, когда бесенок вылетел из окна, прижимая к себе фаянсовую мисочку, ту, обещанную, из-под сметаны.

— Попрощаться он, — заявил леший, — Как выходить будете — присоединится, не сможет иначе.

— Значит, нам вот еще что обсудить надо, — сказала бабуля, доставая стопку писчей бумаги.

Следующие два часа прошли в напутствиях, написании сопроводительных писем для обитателей Темной Стороны — нет, я знала, что там у бабуль знакомые, но не ожидала, что такие знакомые, и наших с Лиодором сборах.

В принципе, путешествовать с одним магом для порядочной девицы — моветон, а вот в компании лесной нечисти — совсем другое дело.

Пока баба Стефа писала письма, и из некоторых сразу делала журок и выпускала в окно, я спросила бабу Раю:

— Так что там, на Дальних Выселках? Разобрались с ляврами-то?

— А то, не разобрались, — ответила она, — Разобрались, конечно. Хоть и тяжко пришлось. Гнездо-то их, проход то есть, из которого они полезли, образовался из-за колебаний магического фона, который двойняшки еще месяц назад покачнули, а с вызовом верлиоки этого и вовсе в нескольких местах прохудившегося. Нам со Стеней сейчас и фон латать, и недужных принимать, ты же пока в командировке, — бабуля улыбнулась.

И такая эта ее улыбка была нежная, теплая, что я не выдержала — всхлипнула, и прижалась к теплому бабулиному боку — и плевать, что все смотрят. Когда я еще их увижу? И увижу ли?

— Сударыня Раифа, — влез этот несносный маг, — Так может, я могу помочь с регулированием фона?

— Сиди, Дарик, — махнула на него бабуля, — Набирайся сил. Тебе еще внучку нашу старшую, любимую, охранять.

— Не волнуйтесь за Хессению, сударыня, — сказал маг таким тоном, что я почти простила ему все его несносные намеки и подначки этой ночью, — Со мной юная Йагиня в безопасности.

Ой ли? Еще неизвестно, кто для меня большую угрозу представляет — Темный Рыцарь или одна брюнетистая зараза? Темный понятно, по крайней мере — заберет жизнь, и ничего больше. А этот голубоглазый маг, похоже, вознамерился забрать мою честь. С сердцем — в виде абсолютно ненужного ему довеска.

Сказ иной, осьмой В ДОБРЫЙ ПУТЬ

— Сударыня Хессения! Ну, сколько раз повторять вам, что вы в любом случае были бы со мной в абсолютной безопасности! Даже если бы я не солгал императору! Ну что мне сделать, чтобы вас убедить!

«Щучий сын!», — чуть не вырвалось у меня в ответ на эту его попытку прекратить мой, то есть свой, бойкот. Не знаю, как правильно сказать, но с магом я не разговаривала практически с тех самых пор, как мы покинули родной дом. Только в виде очень большого исключения, иногда. Тролль тогда его дернул потащиться через Верхний Курень, а я, как послушная овцелошадь, смирно поперлась следом, не отдавая себе отчет, что пройти мы собираемся под необычайно изумленными, но пристальными взглядами сельчан.

Не знаю, чем я тогда думала, боюсь, что ничем. У меня ноги подкашивались от осознания, что мне добираться до Темной Стороны вместе с этим вот недоразумением — по совместительству грозой девичьей чести. И как бабули отпустили-то? Неужто не видели его смазливую, хитрую рожу? Словом, когда в Верхний Курень мы зашли, представляли собой весьма интересную для окружающих картину — боевой маг-франт, с интересной аристократичной бледностью, суровой складкой у губ и весьма, скажу я вам, внушительным ростом — а следом за ним мелко семенит младшая Йагиня, с совершенно отсутствующим выражением лица. Только услыхав за спиной неприятный мне голос столь же неприятной мне Федорки, поняла, какую фатальную ошибку мы допустили:

— Вишь, мамо, бабка Стефанидка-то не зря меня тогда к магу не пустила! Вона, свою внучку ему решила сосватать! Тогда еще!

Мне не было видно лица мага, но судя по заигравшим мускулам на его спине — а в их наличие я как-то не сомневалась после нашего, так сказать, близкого, знакомства в лесу, — было видно, что он напрягся. Или развеселился, кто его разберет. Если бы Федорка зубоскалила только в мою сторону, я, быть может, не так разозлилась. Но она посмела назвать бабулечку «бабкой Стефанидкой»! В общем, лучше сейчас я ее приструню, чем потом бабуля. Не успела я толком оглянуться и посмотреть этой нахалке в бесстыжие голубые глаза — вот почему такая несправедливость, почему голубоглазые кажутся мне такими красивыми — как оказалось, что маг уже развернулся, и не просто развернулся, а стоял к Федорке почти вплотную. Теперь вытаращенные глаза были не только у меня и Шелены, но и у всей околицы.

— Сударыня желает заменить сударыню Йагиню в возложенной на нее императорской миссии? — тихо, но так, чтобы вся деревня слышала, процедил он.

Федорка отступила на шаг и замотала головой из стороны в сторону — мол, не хочу. Может и ушли бы по-быстрому, если бы не подала голос тетя Шелена:

— Какая-такая миссия, сударь маг? У Сени дар ихний, Йагинский, покамест не проявлялся?

Вот вредная баба! Ну, куда ты лезешь? Да и маг хорош! Кто просил его?!

— А причем здесь дар, сударыня? — маг галантно улыбнулся женщине, — Видите ли, в лабораториях столичных магов это никого не волнует.

— Что ты несешь? — сдавленно прошипела я сквозь зубы, дергая этого наглеца за рукав, и стараясь сохранить на лице улыбку.

— Сударыня, — шепнул мне маг, — Никогда бы не подумал, что вы так быстро перейдете со мной на «ты». Очень этому рад. Очень.

— В лаборатории? — ахнула Шелена, — И как, Йагини отпустили?

— Что поделаешь, сударыня, — пожал плечами маг, — Долг — прежде всего!

— Сударь, кончайте ломать комедию, прошипела я, — Вы мешаете мне плести заговор.

Я действительно накинула на себя личину бабули, и теперь старалась внушить Шелене, Федорке и всем присутствующим, что видели они рядом с магом не меня, а бабулю. Так оно надежнее. Жаль, конечно, я не могла вмешаться им всем в память, и жаль, что сия светлая мысль не посетила меня раньше, а виной этому некоторые голубоглазые брюнетистые заразы. Вышеупомянутый брюнетистый тогда прекратил развлекаться и помог мне с заговором. Но все равно я на него была злая. Даже больше чем раньше.

И вот теперь, он как будто бы не понимал, из-за чего я злюсь. Похоже, он решил, что это из-за того, что первоначально он пришел к нам с миссией моего ареста, поэтому продолжал:

— Страховать вас должна была целая рота троллей, вам нужно было только играть свою роль!

А вот это уже интересно. Что значит — страховать?

— То и значит, — пояснил он, — Неужели вы думаете, что его светлейшество верит в то, что светлой целительнице одной по силам справиться с Темным Рыцарем?

Я закивала головой. А как же пророчество?

— Пророчество — пророчеством, — резонно заметил маг, — Только на этот раз император решил подстраховаться. С целительницей решено было отправить троллей — целую роту. И еще несколько рот присоединились бы у границы, будучи отозваны со своих заданий.

Понятно, с каких заданий. С поисков светлых дур, вроде меня. Маг не стал меня переубеждать.

— Так мне, или другой девушке предстояло путешествовать во главе войска? — недоверчиво осведомилась я, решив, что можно пока временно «забыть» про бойкот.

— Ну не совсем войска, но нескольких боевых магов и троллей-наемников, точно, — кивнул сударь Лиодор, — Им и предстояло сделать всю работу, вам надлежало только присутствовать, так сказать, чтобы соответствовать пророчеству.

— Но ведь это самый настоящий заговор! Это нарушение подписанного закона о перемирии! — не сдержалась я.

— А кто спорит? — устало согласился маг, — Императорские войска не привлекаются, а наемники — они и есть наемники.

— Как выяснилось — не очень-то наемники и надежны.

Мы почти подошли к Штольграду, миновав Нижние Выселки, Нижний Курень и Черемушки и начали готовиться к ночлегу. Решено было войти в Штольград утром, нанять экипаж и следовать в нем до графства Менферы. Графство обогнуть по окраине, сменить экипаж и нацелиться на Кабаний Лог, где постараться перехватить троллей. Заходить в Штольград сейчас не хотелось. Впотьмах искать трактир для ночевки — то еще удовольствие. К тому же, я все недоумевала, где коловертыш, которого леший отправил нас, то есть меня, сопровождать. Он не появился, когда мы выходили из дома, но хозяин леса заверил меня, что это он из вредности.

— Ерепенится, дочка, молодой еще, — вздохнул леший, — Но тута он, токмо прячется. Ничо, привыкнет, еще подружитесь.

Подружитесь? Ой, что-то сомневаюсь. Как вспомню недобрый взгляд нечисти, так и сомневаюсь. Хотя как ему еще на меня смотреть, если ему совершенно безапелляционно приказали меня сопровождать? Как-то в его отношении очень неудобно мне было.

Разогрев заговором то, что бабули собрали нам в дорогу, я пригласила мага и кликнула бесенка.

— Эй! Коловертыш! Я знаю, что ты тут! Иди ужинать!

Тишина стала мне ответом. Но я точно знала — леший не мог ошибиться, особенно в том, что касалось его подопечных, поэтому не оставила попытки.

— Бесенок! Ну, иди сюда! К сожалению, взять для тебя сметаны не получилось — она бы прокисла за день, но вот ломоть домашнего сыра с вареньем тебя ждет! И съесть надо немедленно!

В ответ хрустнула ветка. Так, уже хорошо, нечисть подает признаки жизни. Здорово, должно быть, мы его раздражаем, если даже оглашение меню его не привлекло. Но я не привыкла сдаваться так быстро. Когда у тебя в младшеньких двое неслухов, и за их промахи от старших получишь ты, поневоле совершенствуешь педагогические навыки.

— Ну, если ты не хочешь, с удовольствием прикончу этот аппетитный ломоть с малиновым вареньем — сама! — коварно крикнула я.

Мне показалось, или что-то на дереве сердито заворчало? Видимо, я на верном пути!

— Хотя нет! Я примусь за лепешки, а сыр отдам магу!

Маг опешил — мол, такой я неприятный, что мной только нечисть пугать? Однако угроза сработала. В тот же момент черный вихрь слетел с дерева и подхватил обещанное ему угощение.

— Тьмонеистовый туес![12] — раздалось сверху, и меня невольно передернуло. Надеюсь это он не мне? В мужском роде сказал, значит, магу. Я облегченно вздохнула. Мага было не жалко.

Так, оборотень накормлен, вон, даром что аристократ, лично контролировал процесс разогревания бекона, похвилинно вздрагивая и бормоча мне под руку, что я его сейчас пережарю, довел — слов нет! Уже готова была опять забыть об объявленном бойкоте, но потом передумала. И коловертыш, скрывшийся в листве дерева, тоже довольно чавкает. Можно и самой приступить к заслуженной трапезе.

Только откусив от бутерброда и ощутив мягкий, нежный вкус домашнего хлеба, кусок домашнего сыра с пряностями и сочный помидор сверху — поняла, как я проголодалась. Прикончив еще парочку таких же бутербродов, подумала, что не мешает и о фигуре подумать, и вместо вяленой дыни и орехов в меду ограничилась большим яблоком. Ну и парой орешков.

— Эй! Коловертыш! Вяленую дыню будешь?

— Что, телеуха[13], задобрить пытаешься? Не выйдет! — однако метнувшийся за вяленой дыней маленький смерч показал, что может и выйдет.

— Почему это я — телеуха? — решила, что самое время обидеться. Я, в конце концов, его не обзывала.

— Как есть, телеухи! Оба! — чавкая сверху, сообщила нечисть.

Тут уже и оборотень завозмущался. Что-то мне подсказывает, что не будь здесь меня — чай, девица, все-таки, маг бы ему ответил. А так вынужден был почти что промолчать.

— Эй, нечисть! Не много ли на себя берешь?

— В самый раз, — нагло ответили ему, — А как вас еще называть, после того, что вы в Верхнем Курене сегодня устроили.

О, вот это уже похоже на конструктивный диалог! А что ж мы там устроили-то? Я личину бабулину набросила. Не сразу, правда, но все-таки…

— Ой, не могу, — издевательски протянул бесенок, — Пока ты суемудрую[14] там из себя корчила, Вольг Кривой уже в уме донос сочинял. Или ты думаешь, что нету в Верхнем Курене такого, чтоб наверх стучать? И даже если напишет он в итоге, что маг твой — тьфу, видно, а не маг, с бабкой твоей шастает — то неужели никто не заинтересуется — а с какой радости ему с бабкой Йагиней прогуливаться — после того, как не нашел он девку-целительницу в ихнем доме?

— Их, — автоматически поправила я.

— Чего?

— Их доме.

— Ну, вот, раз такая умная, так и была бы умной там, где надо! — разобиделся коловертыш, — Я-то ученых книг не читал, Йагинями не воспитывался! Однако ж беспамятные чары, за вами, туесами, на всю деревню навел.

— Спасибо тебе большое, — с чувством сказала я, — Значит, ты больше на нас не злишься?

Коловертыш не ответил. Может, вредничал, а может, просто ушел по делам.

— Сударыня Хессения, это была шутка — подал голос бойкотируемый, и я демонстративно отвернулась, — Уверяю вас, развлекаясь в этом вашем Курене, я не имел никакого злого умысла! Разговаривая с дамами, я позаботился, чтобы наш диалог они впоследствии не могли вспомнить, как ни старались.

Значит, позаботился! Надо же! Тоже мне, заботливый какой! Нет, чтоб сразу сказать — так он, видите ли, только сейчас решил меня успокоить. Молча подхватив грязную посуду, пошла ее мыть к ручью. Маг увязался за мной со своей помощью. Однако не принесли его попытки результата — вот, ни разу. Пусть знает в следующий раз, прежде чем так шутить.

Засыпая, я думала о Йожке и Демке. Как они там? Ночуют впервые вдали от родного дома… Хотя… Вот честно, не знаю, кого больше жалеть надо — мелких или осмелившихся их похитить троллей. Как бы тролли ноги нам не начали целовать, когда мы детей у них отбивать будем, как избавителям. Я-то своих младшеньких хорошо знала. Успокоившись, внушив себе, что с детишками наверняка все в порядке — главное, не дать им возможности пересечь границу, я наконец-то, впервые за долгое время, заснула. Последней мыслью было — не было никаких последних мыслей, только злость на мага. Но все-таки нам путешествовать вместе, поэтому с завтрашнего дня бойкот придется отменить. Если он, конечно, еще какую глупость не выкинет!

Сказ иной, девятый СЮРПРИЗЫ БОЛЬШОГО ГОРОДА

В Штольграде решено было не задерживаться. Нам предстояло нанять экипаж и как можно быстрее двинуться в сторону границы. Графство Менферское — огромное, заезжать в него — нет дураков, огибать надо, и на безопасном расстоянии. А это время. И как минимум три города проехать придется — Лиссу, Квакушин и Грезу и весок не счесть.

А сейчас следовало зайти в гостиницу к магу, чтобы он собрал свои вещи в дорогу и меня приодеть. Да, да, меня — все-таки, нам следует передвигаться под легендой. В предстоящих в поездке городах решено было изображать из себя молодоженов, это, даже я признала, выглядело логичней всего. На мой вопрос, высказанный кротким, ну ладно, около кротким тоном — может, нам все-таки изображать из себя брата и сестру — маг ответил отрицательно.

— Во-первых, сударыня, меня здесь некоторые знают. А во-вторых — мы ни капли с вами не похожи, — в этом он прав, конечно, ну не всем же рождаться с такой аристократической статью и бледной кожей, но все равно было обидно, — В-третьих, это сильно затруднит наше передвижение.

И, увидев, что я не очень-то понимаю, о чем он толкует, оборотень продолжил:

— Мне каждую стоянку придется убивать каждого, посягнувшего на вашу честь, — на этих словах я покраснела, а маг уточнил, — Вы этого хотите?

Это было совсем не то, чего я хотела.

— Издержки неудобства передвижения с красивыми женщинами в спутницах, — заметил маг, пристально глядя на меня. От этого взгляда я немного опешила, часто заморгала, отвернулась. Вот ведь фрукт! Это кто же здесь красивая женщина? Я, что ли? Он совсем меня за дуру держит? Нет, ну я конечно не урод, но и красавицей себя никогда не считала. Обычная. Можно даже сказать, ничем не примечательная. Вот Йожка — та вырастет настоящей красоткой. Светлые, почти белые кудри, голубые глаза, длинные ресницы, при определенном освещении бросающие тени на щеки, крохотная родинка над пухлыми губками — все говорило о том, что хороша она будет необычайно. А я? Русоголовая, зеленоглазая, как мавка… Ну ладно, может и не как мавка, как ундина, один тролль. Одно достоинство во мне — статный рост, да и то, на мой взгляд, спорное достоинство. По сравнению с селянскими девками всегда себя дылдой ощущала. Как-то не замечала я на себе особо пристального внимания селянских парней — о чем я магу и сообщила.

— Так ведь, сударыня Хессения, не забывайте, из какого вы Дома, — сообщил он.

А это при чем здесь?

— А при том, что только попробовал бы кто на вас посмотреть не с теми мыслями, старшая Йагиня взглядом бы испепелила.

Это да. Это бабуля может.

— Да и сдержанную, утонченную красоту простите, обычный селянин заметить не может. Может, мимо не пройдет, заглядится, а только куда вас пристроить в жизни своей — непонятно. Вы уж извините, но представить вас метущей деревянную избу и чесущей пряжу за лучиной, а тем паче разделывающей для фаршировки поросенка, я не в состоянии.

— Вы хотите сказать…

Я уже собиралась ему сказать, что разговор наш заходит в совсем уж неприличное русло, не пристало девице с мужчиной такие вопросы обсуждать, как он меня перебил:

— Я хочу сказать, что красота ваша исключительна, сударыня Хессения, и трогает сердце очень глубоко, как красота и нежность хрупкого эдельвейса или болотной кувшинки по сравнению с изысканностью розы и пышностью пиона.

Я сердито дернула плечом. Эдельвейс, значит. Кувшинка, значит. Болотная. По сравнению с розами и пионами. Понятненько. Ясное дело, он просто идиот. Или зубы заговаривает. Знает гад, на что надавить. Вражина.

— Сударь, мне неприятна эта тема, может, сменим ее?!

— Вы, сударыня, хотели в магазин готового платья зайти.

— Так может, вы за это время в гостиницу наведаетесь? — ответила ему в тон.

— Ну, вы же помните, что почтенным Йагиням я обещал ни на шаг не отходить от их внучки. Так что в гостиницу вместе пойдем, потом в магазин, а потом только на выезд.

— Да, вы уж не задерживайтесь, — прервал наш диалог перед воротами Штольграда непонятно откуда взявшийся коловертыш, — Не по нутру мне города. Да и сами меньше начудите.

— Ой, ты здесь! — обрадовалась я.

— А где мне еще быть, — злобно пробурчал бесенок, наградив меня сердитым взглядом, пробормотал про себя очередное ругательство, понятно, в наш адрес, а потом сплюнул, — Глаза бы мои вас не видели!

Ну что с ним делать? Настроение у меня, и без того весьма спорное, упало совсем.

* * *

Но все-таки дело прежде всего. Поэтому надо было брать себя в руки и идти в город. Договорились, что коловертыш будет с нами, только для всех он будет оставаться невидимым. А мне нужно было замаскировать свою внешность — меня многие знали здесь, не раз я с бабулями приезжала сюда на праздники и в лавки. Попробовала поэкспериментировать с личинами — обернулась к магу, чтобы посмотреть на его реакцию — просто слегка исказила черты лица, но общий образ стал неузнаваемым.

— Неплохо, — согласился маг, — Но нам нужно отвлечь внимание по максимуму, поэтому сделаем немного иначе, — он провел рукой у моего лица, и взглянув в зеркало, я вздрогнула: на меня смотрела ярко-рыжая девушка, с каштановыми бровями и ресницами, с россыпью веснушек на белой коже, — Пусть мою спутницу запомнят именно такой, — сказал сударь Лиодор, — Совершенно непохожей на вас.

Я изумленно опустила взгляд ниже и обнаружила — какой стыд! — проклятый маг прибавил мне пару размеров в груди и несколько в талии и бедрах.

— Сударыня Хессения, успокойтесь! Так нужно для дела! Покинем Штольград и вернем все на свои места.

— Как вы прикажете мне платье в дорогу покупать? Это же только личина! Продавец сразу заподозрит неладное, когда у него мои размеры на глаз и на измерительной тесьме не совпадут!

— Хм… — видно было, что об этом он не подумал, — Ладно, тогда вашу личину подправим как раз перед походом в лавку, и сразу после нее, пусть большинство думает, что мага видели в Штольграде с некой рыжей, пышнотелой девицей.

Вот оно значит, какие ему нравятся! А еще про красоту эдельвейса плел. Нахал!

В гостинице нас ждал сюрприз. Точнее не нас, а мага. Я осталась в небольшой кофейне через дорогу, безапелляционно заявив, что в нумер гостиницы к мужчине никогда и ни за что не поднимусь, и плевать я хотела на все его обещания бабулям. Я им тоже много чего обещала, если что. Честь свою блюсти и о доброй репутации заботиться. И что, что на мне личина?! Сама-то я знаю, что это я, и не надо так на меня смотреть!

Не дожидаясь очередных возражений Дарнийского оборотня, с милой улыбкой опрокинула ему на брюки чашку горячего, ароматного кофею, и на прощанье помахала ручкой, мол, буду ждать. Попросила еще себе кофею и шоколадного торта, и эклеров, и корзиночек, и творожный пирог с маком в дорогу завернуть. Хозяин разулыбался, еще бы, подумал небось, что пышнотелая рыжая девица сама все это богатство схомячить изволит. И ведь не ошибся. То есть ошибся, конечно, но только я почти все коловертышу скормила. Он сидел на соседнем стуле, для всех остальных невидимый. Я его спиной прикрывала — ну чтобы не казалось со стороны, что кулинарные изыски сами собой исчезают в воздухе. Со мной коловертыш по-прежнему разговаривал сквозь зубы, мага вообще игнорировал, но угощение принимал не без удовольствия. И на том спасибо.

Так вот, сюрприз. В общем, не зря маг настоял, чтобы внешность мне кардинальным образом изменить. Потому как на репутации молодого человека променад в компании посторонней девушки, не невесты, никак не отразится, к тому же магам больше позволено, чем обычным людям, а вот для барышни — позорное клеймо на репутации.

Но дело даже не в этом. Женка главы-то, как оказалось, с троллем каким-то сбежала. По крайней мере, видели ее на выходе из города вместе с ним, а означать это могло только одно. Эх, Малена, Малена! Не послушалась меня, точнее бабулю Стефу! Бросила сынишку от нелюбимого мужа, сбежала к вольной жизни. Глава, говорят, от такого известия разумом помутился — он же только приехал, разыскал для женки любой крем тот самый, который просила, да еще гостинцев понавез… Не успел до дому доехать, как уже почувствовал на себе массу сочувствующих, и при этом очень хитрых и любопытных взглядов. А как домой зашел — обомлел. Вся прислуга на коленях стоит, умоляют пощадить, помиловать. Мужик, грешным делом, подумал, что с женкой или сынишкой худое что приключилось. А когда разобрался, что оба живы-здоровы, только вот ее уже сутки как дома нету, некоторое облегчение даже испытал. А потом осел — хорошо догадались стул пододвинуть, и с тех пор ни на что больше не реагирует. Смотрит в одну точку, и молчит.

Все это сударь Лиодор рассказывал мне по пути к дому главы. Едва лишь услышав, что с мужиком беда приключилась, тут же вытащила мага из-за столика, куда он вернулся со своим багажом, и потащила к выходу. Облопавшийся коловертыш злобно сверкнул на меня глазами, ведь один крохотный эклер остался недоеденным, а я быстро расстегнула саквояж мага, бесенок проворно в него запрыгнул, а я сунула туда ему пирожное. И те маковые пироги, что с собой завернули нам, заодно.

Про выражение лица наследного герцога рассказывать лучше не буду: он оказался возмущен моей наглостью сверх всякой меры, но я настояла на том, что об этом мы позже поговорим, а сейчас главное — главу спасти. По всему видать, хороший мужик, а симптомы у его внезапно случившегося заболевания весьма тревожные. Сомневаюсь я что-то, что это помешательство. Что поделаешь — дар магии жизни так просто мимо недужного пройти не позволит.

Все оказалось точь-в-точь, как рассказывали люди, и как передал мне маг. К слову, ему бы тоже личина не помешала, потому как кто давеча целую роту троллей с собой в Штольград привел? То-то и оно. В лицо императорскому магу сказать никто ничего не посмеет, а вот оставаться сейчас здесь нежелательно. Не посмотрят, что боевой маг, а какую-нибудь подлянку устроить попытаются. Чтоб неповадно было сюда троллей ротами водить, да честных женок с дома сманивать. Правда, к женке главы этот эпитет не подходил, ну так и не знал никто про прошлый ее позор. А пожалуй, и к лучшему.

Не обращая внимания на возмущенный взгляд лакея, или кто он там главе-то — мужик этот в ливрее, на охи, ахи и шепот горничных за спиной, сударь Лиодор решительно направился в покои, где находился глава. Я скромно следовала за ним. Так договорились: он опытный императорский маг и пришел попробовать спасти главу, а я так, прогуляться вышла.

— Моя помощница, — высокомерно бросил маг лакею, даже не глядя на него, проходя мимо. Сейчас он вел себя как истинный наследник герцогства. И такая уверенность читалась на его лице, что не пропустить нас слуги не посмели. Сударь Лиодор не услышал ехидного бабского шепота за спиной:

— Понятно, какая она помощница, чему помогает, — оглянулась и уставилась прямо в глаза все еще красивой бабе средних лет со слегка оплывшей талией.

— Еще одно слово, и попрошу мага навеки лысой сделать!

Ужас на лице нахалки и ее стремительно уносящиеся шаги, переходящие в легкую трусцу, были мне наградой.

Унижения переносить я была не намерена.

Глава сидел на кушетке в своих покоях, рядом с окном, и луч жаркого солнца падающий на правую сторону его лица, вызывал у него испарину. Однако мужчина не шевелился, смотрел прямо перед собой, и совершенно не реагировал на очевидно мешающий ему свет. В наступившей тишине было отчетливо слышно, как стекающие капли пота мерно стучат о половицы. Маг недобро покосился на слуг, а потом приказал всем выйти из комнаты. Вышли все, кроме городского доктора, который тоже здесь обитался, но, похоже, больше мешал, чем помогал. Пришлось мне вмешаться — ведь видела же, что доктора не больной задержал в комнате, а мои бедра. Точнее, не совсем мои, а те, которыми маг меня наградил. Я церемониться не стала — все равно здесь все свои, а глава никому не расскажет, и усадила городского целителя на креслице в дальний угол, предварительно оглушив стазисом. Сударь Лиодор присвистнул, а я пожала плечами. Мол, и что? Если я целительница, так что мне его липкое внимание терпеть? Нужен он здесь больно.

Попробовала прислушаться к больному особым образом — то есть, услышать, увидеть все так же, что и он. Плохо. Очень плохо. У него звон такой неприятный, свистящий в ушах стоит. А видит все, как в тумане, только с плавающими звездами. Хочет пошевелиться, но не может. Я начала плести заговор, махнув рукой на мага, точнее на его предложение помочь. Пусть с верлиоками да умрунами помогает, а здесь не лезет. Заговор долгий, очень сложного плетения, я не делала его никогда еще, только в книжках читала и как-то, маленькой еще, видела, как баба Рая плетет. Отчаянно боялась перепутать магические нити, памятуя главное правило целителя — «Не навреди». Впрочем, глава был так плох, что я заведомо старалась не думать об исходе лечения. У бабули тогда получилось, но не факт, что и у меня сейчас выйдет. У нас разный резерв силы, а об опыте и образовании и говорить не приходится. Что ж. Практика и только практика, — говорят бабули. Теория хороша, но без практики ничему не научишься по-настоящему. Вот сейчас, стоя за плечами этого почтенных лет, но крепкого человека, сплетая нити магической энергии и пропуская их по энергетическим меридианам его ауры, я как никогда была благодарна бабулям за суровый подход к моему образованию. За бессонные ночи, проведенные в деревнях с больными селянами и скотом, за особую строгость домашних экзаменов, за самые что ни на есть жесткие, повышенные требования к моим знаниям, пробелов в которых бабули не допускали. Баба Рая рассказывала, что в Университете, или Академии, где целая группа студиозусов сдает экзамен, у последних нет-нет да и проскочит шанс подсмотреть, списать, получить баллы обманом. И потом получаются недоучки, что для работы целителя совершенно недопустимо. То есть внучку свою Йагини натаскивали по полной.

Я недоуменно перевела взгляд на получившийся заговор, разноцветной сетью окутавший главу. Сударь Лиодор с интересом следил за моими манипуляциями. Вот несносный! Сидит тут, отвлекает своими умными голубыми глазами в угольно-черных пушистых ресницах! Вон как зыркает, даже рот приоткрыл. У меня даже дыхание сбилось. Ну, вот почему он на меня так действует? Ведь это нечестно. Я-то, похоже, даже отблеска подобных чувств у него не вызываю. С досады я чуть не сплюнула, как давеча наш лесной друг, вот о чем, спрашивается, я думаю во время такого сложного лечения?

Однако отвлечься на мага оказалось даже полезным — вернув взгляд к заговору, увидела, что свечение магической сетки, текущее по одному из важнейших энергетических центров, потускнело — значит, энергия туда уходит больше, и заговор там не помешает укрепить. Исправив неточность, я приготовилась активировать сетку.

— Сударыня, — негромко, видимо, чтобы не испугать меня, проговорил сударь Лиодор, — Заклинание, точнее заговор у вас получился очень сложный. Вы, активировав его, вольете в него весь свой магический запас. Вам банально сил даже на лавку готового платья не хватит, я не говорю про дорогу.

А он прав. Если магических сил не хватит, сотворенный заговор выпьет жизненные. А о том, как тяжело потом восстанавливаться, думаю, и упоминать не стоит, итак все ясно.

— Что вы предлагаете?

— Как что? — изумился маг, — Возьмите часть моей силы.

Я в раздумьях покачала головой. С одной стороны, мне понадобится много сил для активации заговора, наложенного на главу. С другой — непосредственный магический контакт, это… Это ближе, чем телесная близость. При этой мысли меня немного качнуло в сторону. А если физическая близость этого брюнета с его тролльим животным магнетизмом вытворяет со мной такое… Такое прерывистое, тяжелое дыхание, слабость в коленках, жар и озноб одновременно, то что же может быть от магической?

— Хессения, — прошептал маг, — Не упрямься. Возьми столько, сколько надо.

Ничего себе! Я еще не согласилась, а этот нахал уже со мной на «ты». Быстро, однако.

Брюнетистый маг, видимо решил, что мои сурово нахмуренные брови говорят о раздумьях, и он продолжил:

— Обещаю, я ни движения не сделаю, чтобы помочь тебе, просто откроюсь. Ты сама возьмешь столько, сколько нужно. Все-таки у меня опыта и силы побольше — я Посвященный маг. И оборотень, забыла? И вообще, я сильнее!

Что сильнее-то — то да. Видели. Рассматривали ауру с пристрастием, так сказать. Тогда еще, в лесу, когда он открылся и позволил мне увидеть, что он оборотень. Я еще раз окинула взглядом сотворенную магическую сетку, главу — крепкого, даже привлекательного мужчину с безучастным, потухшим взглядом, и решилась. Пусть этот взгляд останется потухшим по той причине, что от него сбежала женка, но не от этой тяжелой болезни, которая постигла его из-за горя, предательства. Здоровый мужик — у него подрастает замечательный сынишка, которому нужен пример для подражания, да и просто отец рядом. Еще приведет в свой дом новую женку, лучше прежней, и не такую противную. А если не получится ничего сейчас — придется задерживаться здесь, и возможно надолго. А мне догонять Йожку с Демкой надо! И оставить этого несчастного я тоже не могу, хоть и чужой, незнакомый человек! Для целительницы все одно… Дивная Макошь, не оставь свою неразумную дочь!

Слегка трясущейся от напряжения рукой я коснулась центра распахнутой ладони мага.

Приготовилась, открылась, и активировала заговор. Сила привычно хлынула из меня, но на этот раз слишком мощным потоком. Я решила: лечу главу собственной магией, и только, когда дело дойдет до жизненных сил, возьму немного у Дарнийского оборотня.

Никогда я еще не плела такой сложной магической сетки. Сила так стремительно текла сквозь мои пальцы, что я сама не заметила, как магический резерв практически опустел. В глазах потемнело, запрыгали звездочки, я поняла, что секунда — другая — и я теряю сознание, а активацию заклинания прервать никак нельзя. Тогда несмело и неловко потянулась за магическим резервом мага…

И вот это да! Я не знала, что на свете вообще бывает такое! Все эти мои подкошенные коленки, жар, испарина, чувство неловкости и красные, как маки, щеки оказались просто детскими игрушками, по сравнению с тем, что я ощутила сейчас. Кровь бешено запульсировала в висках, в ладонях, и в других, слишком уж потаенных местах. Сердце как будто оборвало свой ритм, проваливаясь в абсолютную пустоту, бездну, и тут же, испуганное, заколотилось, как ненормальное. Коленки не затряслись, нет, они просто стали как ватные и сложились, из-за чего я неловко уселась на пол, рядом с креслом, на котором сидел глава.

Горячие потоки — я не сразу поняла, что это внутренние потоки крови — хлынули по внутренней стороне бедра, верх, к таким местам, о которых говорить вслух совершенно не хотелось. Что-то задергало внизу, сокращая низ живота судорогами. И в то же время в расширившейся до размеров Вселенной груди как будто порхали миллионы магических светлячков, а в глазах затуманилось.

Я подумала, не переняла ли я на себя хворь главы, но потом отогнала эту мысль, как нелепицу. Нет, ну если мужик будет до конца жизни так тащиться, то я ему только завидую.

Перевела взгляд на мага и поняла, что от того, что я увидела, от его взгляда, тяжелого, глубокого, у меня просто заныло в груди от желания, чтобы он к ней прикоснулся. И все это под такой аккомпанемент бушующих гормонов, что если бы кто рассказал, что такое бывает — не поверила бы.

О том, что маг чувствует то же самое, что и я, или не то же самое, но очень похожее, поняла только когда оказалась опрокинутой на пол и увидела, как потемнели его голубые глаза. Сейчас они были темно-синего цвета, и зрачки глаз вытянулись, как у зверя. Маг подмял мое тело, внезапно ставшее совершенно безвольным, под себя, по-хозяйски сжал талию, опуская руку ниже — на бедро. Чудо! Но другими ладонями, мы продолжали соприкасаться! Эта мысль была последней, прежде чем свет в моих глазах померк и наступила темнота.

— Хессения! Хессения! — голос мага доносился как будто издалека.

— Дурья твоя башка! Почему не вмешался? — а это похоже на нашего лесного спутника.

— Я обещал…

— Обещал он! Шалопут несчастный! Девчушка досуха себя выдоила, прежде чем твоей силой воспользоваться! Ты что, не видел?!

— Я…

— Я, я! Знаю я, чем ты думал! — зло верещал коловертыш.

— Но я сейчас, сейчас ей… отдам.

— Наотдавался уже! Она теперь вряд ли возьмет! Ведь видишь, что девке итак нелегко, так нет же! Взял и сам на нее залез!

Дивная Макошь! О чем они? Что произошло? Или я… в общем, уже не гожусь для праведной войны с темным Рыцарем? Так я и не собиралась… бабули меня убьют.

— Она бредит, — недовольный голос коловертыша, — Насылай сон. Ей отоспаться как следует надо.

Как отоспаться? Йожка! Демка! Нам нужно продолжать путь! Но тут я перестала слышать их голоса — один недовольный, обвиняющий, и второй оправдывающийся, извиняющийся, и мне почему-то показалось, что я лечу — и у меня за спиной крылья, и так хорошо, в синем-пресинем небе. Взмах крыльев — и я проваливаюсь в воздушную яму, складываю их, вытягиваю перед собой руки — и стремительно спускаюсь вниз, как будто съезжаю по гигантской воздушной горке. Я вижу отряд троллей, старательно огибающий человеческий поселок, и… что это? Две маленькие белокурые головки принадлежат знакомым мне детишкам. Почему мои мелкие едут на плечах троллей? И почему у них такой счастливый вид, им что, не страшно? Почему у еще одного тролля на руках сидит пушистым рыжим комком наш кот Маркиз? И почему такие грустные и усталые, я бы даже сказала скорбные лица у самих троллей, в особенности у тех, на чьих плечах едут маленькие негодяи? Впрочем, почему такие кислые мины у этих, мне как раз таки понятно.

— Но, овцелошадка, тронулись! — кричит Демка, и «его» тролль обиженно говорит:

— Я же просил…

— Ну ладно, ладно. Овцебык! — сияет братик. Никодем всегда умел быть великодушным.

А Йожка в этот момент поднимает голову вверх, видит меня и машет рукой:

— Сеня! — кричит она, — Ты получила мое послание? — и тут же забывает обо мне, и радостно кричит брату, — Ну вот, а ты не верил! У меня получилось! Получилось!

Сказ иной, десятый У ГЛАВЫ

Вот бывает так — планируешь, планируешь, а боги смотрят на тебя и потешаются. И летят твои планы в тартарары, и забываются самые мысли о них, как забывается прошлогодний снег. Ненавижу планировать! С тех пор, как в детстве поняла — планы эти рукой не потрогаешь, на вкус не запомнишь, да и сбывается запланированное крайне редко. Как бабули учили: «Проси светлых богов того, что они сами знают, для тебя лучше. И не гневи их по пустякам, не доставай своими просьбами». Может, я разгневала богов своими просьбами как можно быстрее нагнать братика и сестренку? Уносимых на могучих плечах троллей-наемников? Может зря я так истово обращалась к высшим силам, просила, умоляла. Просила: «Все сама сделаю… Все-все-все исправлю! Только дайте удали нагнать троллей этих окаянных побыстрее». И что же получилось?

Разбудили меня весьма надоедливые, надо сказать, утренние лучи. Не успела я до конца прийти в себя, понять, где нахожусь, как услышала:

— Сенечка… Сеня… Наконец-то очнулась, маленькая, — увидела склонившегося надо мной мага, поняла, что это сон, закрыла глаза и попробовала перевернуться на бок.

Все тело сковывала неприятная слабость, как после тяжелой болезни или перерасхода сил. Перерасход сил? Вспомнила, что предшествовало этому самому перерасходу. Дом главы. Он сам с увядшим, поникшим взглядом, моя ладонь в руке мага… потом… нет, не хочу вспоминать.

Открыв глаза, к удивлению своему отметила, что маг все еще здесь, все также настороженно смотрит на меня, и взгляд его такой теплый, и вместе с тем нежный, и немного виноватый. Маг вглядывается в мое лицо как будто с надеждой.

— Пить, — не представляла даже, что у меня настолько хрипло-писклявый, настолько отвратительный голос. В тот же момент сударь Лиодор со сноровкой самой настоящей сестры милосердия поднял мне подушку и поднес к губам стакан воды. Учитывая, что меня бросило в жар от его близости, я начинаю приходить в себя. Неловко было пить вот так, из его рук, но в горле так пересохло, что мне было не до стыда. Утолив первую жажду, спросила:

— Где мы? Сколько я спала?

— Где и были, сударыня, — несколько отстраненно заметил маг, так, значит, то, что мне показалось сначала… правда, показалось. Оборотень как всегда неизменно вежлив, — В доме главы Штольграда. А спали вы — двое суток.

Неужели. Вместо того чтобы догонять троллей, похитивших моих мелких, я нежусь тут на пуховых перинах.

— Как он? — не смогла не спросить я, это было даже важнее, чем уточнить, сколько я спала.

— С достопочтенным Хориусом все в порядке, — Хориус… Прекрасное имя, в честь Хорса, светлого бога солнца, мне все больше нравится этот мужик! — Он пришел в себя сразу же, как только вы изволили потерять сознание, сударыня, — «изволила потерять сознание», значит. Интересный оборот, надо запомнить.

— А когда узнал, кто мы такие, не позволил покинуть свой дом, пока вам не станет лучше. И даже собирался послать за какой-нибудь дочерью Дома Травниц или Берегинь, но я уверил его, что и сам справлюсь с вашим недомоганием.

— Сударь, — грозно процедила я, — Значит, вам мало было воспользоваться моим телом в то время, когда я отключилась, так вы еще и посмели бессовестно лапать меня все это время! В чужом доме!

— То есть в своем доме было бы можно? — обольстительно улыбнулся брюнет. Вот зараза. Видимо, ко мне и в самом деле вернулись силы, потому что я от всей души закатила ему звонкую пощечину.

— Сударь? Сударыня! — в дверях покоев стоял и недоуменно открывал и закрывал рот сам глава Штольграда.

— Здравствуйте, сударь Хориус! — с радушием поприветствовала я нашего хозяина, — Мы тут немного повздорили с братом, — я сделала такой нажим на последнее слово, и так гневно сверкнула глазами в сторону «братца», что брюнестистая зараза и не подумала мне перечить. Он выпрямился, держась за ушибленную щеку — жалко, почтенный Хориус так не вовремя появился, я бы ему, подлецу, еще добавила — и учтиво поклонился. Надо же, какие мы манерные!

— Конечно-конечно, сударыня, — поспешил заверить меня глава, и в этом его «конечно-конечно» — убей меня светлые боги! — отчетливо слышалось: «Как вам будет угодно, сударыня, с братом, так с братом».

— Как вы себя чувствуете, сударыня? Сударь Лиодор мне все рассказал — о том, как вы все свои силы потратили на то, чтобы вернуть меня к жизни, пожертвовав драгоценным временем, которое намерены были потратить на поиск брата и сестры.

Вот тролль меня побери! Никогда еще меня так быстро не ловили и не уличали во вранье! Впрочем, раньше я и не врала никогда. Ну, так нагло. Глядя человеку в глаза. Знакомство с наследным герцогом отвратительно на меня влияет. Как же стыдно, ей-богу!

— Мог бы и предупредить! — злобно прошипела я магу, стараясь при этом любезно улыбаться хозяину. Что удивительно — и тот, и другой, старательно сдерживали смех, что бесило.

— Не успел я, сударыня, — давясь смехом, сообщил мне маг. Вот, как говорит наш коловертыш, туес! И чувство юмора такое же — туесовое!

— Сударыня, — любезно обратился ко мне почтенный Хориус, — Поверьте, после всего, что вы для меня сделали, считайте меня своим должником навеки. И я никогда и никому не выдам вашу тайну!

Глава при этом обе ладони прижал к груди, и смотрел на меня так искренне, что мне стало очень, очень, и очень стыдно. Просто мерзко от самой себя. «После всего, что вы для меня сделали»! Знал бы он, что я для него сделала! Приняла ребетенка-тролля от любимой женки и скрыла это ото всех, проводив тролленка с родным папашей. В общем, потупила я глаза, и краской стыда и раскаянья залилась по самые уши.

— Сударыня, — мягко продолжал глава, — Если вы испытываете стеснение от того, что помогли тогда моей Малене с родами… Ну, когда она тролленка рожала…

Зыркаю глазами в сторону мага. Вот, паразит! Ну, хуже бабы ведь, ей богу! Или это легендарная мужская солидарность? Гневно так на него таращусь, а он стоит с совершенно невозмутимым видом и руками разводит — мол, а что вы от меня хотите, сударыня? Я там тоже был и слова молчать никому не давал.

— Сударь, — как же стыдно смотреть главе в глаза.

— Сударыня, — перебил меня этот крупный, добрый, похожий на медведя человек. Не стесняясь, он уселся на край моей кровати и взял меня за руку. И не было в этом жесте ничего предосудительного. Так подсаживается к дочери отец, чтоб пожелать спокойной ночи или спросить, как у нее прошел день. Или узнать планы на завтра. В общем, было в жесте этого большого мужчины, когда он взял мою, все еще слабую руку в свои огромные ладони, столько нежности и тепла, что я как будто почувствовала себя опять маленькой непоседливой девочкой. Девочкой, которую вот так же брал за руку папенька, когда хотел, чтобы она его услышала. Мне наверно повезло — мой отец ни разу не повысил на меня голос. А на последствия так скажем, неправомерных «воспитательных» действий я насмотрелась в селянских избах… Только став взрослой, по достоинству оценила мудрость и справедливость собственных родителей. Впрочем, не зря маги — это элита.

Глава, тем временем, продолжал:

— Сударыня, — повторил он, с отцовской теплотой глядя на меня, — Я и вправду вам благодарен за то, что спасли тогда жизнь моей Малене. И тому, ну, ребенку, — он хмуро потупил глаза, только на один миг, — Я рад, что вы не позволили совершиться непоправимому.

Мужчина задумался, а я молчала, потрясенная.

— Малена подарила мне маленького Игрека, — наконец сказал он, — И вы сохранили для ребенка и отца, и мать, — Хориус вздохнул. Внезапно создалось впечатление, что в его душе что-то оборвалось.

— Я знаю, что она никогда не вернется, — глухо сказал он, и, отвернувшись, спрятал лицо в своих огромных ладонях.

И в следующий миг мне плевать было, что я тут лежу в одной рубашке, а этот Хориус мужчина, причем едва знакомый, и даже не родственник, плевать. Йагиня не может пройти мимо страждущего — а этот мужчина был уже здоров, здоров, как бык, но душу его ела такая тоска, что смотреть было страшно. Я вскочила, и обняла его за шею, положив на плечо голову, и просто молчала. Изо всех сил стараясь подлатать ту часть ауры мужика, которая была разодрана в клочья вероломным поступком Малены. Правда, сил у меня не было совершенно, и на мой взгляд, выходило куда как плохо. Однако через хвилину мощная ладонь накрыла мои руки, и Хориус поднял совершенно спокойное лицо, ясное и умиротворенное.

— Спасибо тебе, дочка, — улыбнулся он мне, и от этой простой человеческой улыбки на душе вдруг стало так тепло, так хорошо. А Хориус усмехнулся и добавил, — Разнылся я, как баба. Значит так, братец с сестрицей, — на этих словах я покраснела, поганец-маг сделал очень заинтересованный вид, а мужик заулыбался еще шире, — Сегодня еще отлеживаешься, сил набираешься, но ужинать чтоб спустилась! — я кивнула, — А завтра с утра выезжаете. Экипаж я вам дам, да кучера своего с вами отправлю, да лошадей добрых.

Увидев всю гамму чувств, написанную на моем лице, глава заявил:

— Без разговоров! — и тут стало понятно, почему именно этот человек стал главой города, налицо была и воинская выправка, и ясный, мудрый взгляд, и привычка к тому, что его приказы всегда и всеми беспрекословно исполняются, — Я с тобой еще за лечение не рассчитался, так что помимо экипажа и лошадей, за мной еще должок! Завтра, перед отъездом, получишь. Не рассуждать! — опять отчеканил он, когда увидел, что я опять собралась что-то сказать.

— Почтенный Хориус, — прошелестела я, — Но ведь не можем мы задерживаться! Итак два дня уже потеряли!

— Я вам провожатую дам к графу де Менферскому, — прогудел глава, — Родственники мы, дальние, правда. Проедете по его земле. Пропустит. Скоротаете путь до границы. А сейчас, — сударь Хориус встал и почему-то лихо отдал мне честь, подмигнув, — Прошу меня извинить!

Едва за главой закрылась дверь, я прошипела в сторону мага:

— Вам тоже следует выйти, сударь.

— Как скажете, сударыня, тем более что я имел возможность лично убедиться: вам действительно намного лучше.

— Нарываетесь, сударь, — я начала искать предмет потяжелее, чтобы запустить им в голову этого мерзавца, но как назло, ничего тяжелее подушки, не находилось. Ей и запустила в оборотня. Его реакция, однако, оказалась совсем не такой, как я ожидала. С невозмутимым видом бросив мою подушку обратно на кровать, маг сел прямо на край, вот нахал, видно решил, что раз главе позволила, то и ему можно! Но не успела я как следует возмутиться по этому поводу, быстро, не заметила как, взял меня за руки и завел их за спину. Я оказалась в весьма неловком положении — в весьма опасной близости от этого голубоглазого оборотня, еще и прижатой к его мускулистой груди. Пока я отчаянно краснела и возмущенно хлопала ресницами, маг сказал:

— Это для моей безопасности, сударыня. Очень уж вы быстры и тяжелы на руку.

— Вы еще не знаете, насколько, — начала я двигать пальцами, чтобы сотворить какой-нибудь пакостный заговор, как мои попытки были опять-таки блокированы.

— Я готов узнать, Хессения, — сообщил этот наглец, — Если и после свадьбы ты останешься такой же гордой и неприступной. Когда я буду в походе, например.

— Не слишком ли вы много себе навоображали, сударь?! — прошипела я, — Если вы посмели воспользоваться моей слабостью, это еще не значит, что я собираюсь выйти за вас замуж. И если это было предложение, то считайте, что вам отказали — раз и навсегда!!

— Да не лишал вас никто невинности, сударыня! Я вообще заговорил с вами о будущем не поэтому! Просто планами поделился.

— Так идите и поделитесь вашими планами, — и дальше я не договорила, возможно и к лучшему, потому что хотела употребить такое выражение… такое… Как-то Митридот его сказал, когда себе топор на ногу уронил. Подпрыгивал на одной ноге и повторял. Я запомнила, я же способная.

Но оборотню я ничего не успела сказать по другой причине, не из стеснения: просто этот нахал взял и накрыл мои губы своими. Твердо, властно, и вместе с тем бесконечно нежно… Голова закружилась, внутри опять тысяча магических светлячков замерцала и замахала крылышками, разбрасывая звездную пыльцу, состояние называется «гормоны — на изготовку!» Я не хотела отвечать на этот его поцелуй, но ответила. Потому что противиться твердому натиску этой безграничной нежности не смогла. Правда, как только он отпустил мои руки, тут же схлопотал очередную пощечину, ибо нечего.

Вскочив с моей постели — и хвала светлым богам, а то засиделся — маг почему-то засмеялся. Я тоже улыбнулась, но тут же на себя напустила серьезный вид.

— Сударыня, — опять начал он, — Но вы согласны, что рассказать все главе про его жену было не такой и плохой идеей?

Я нехотя кивнула. Действительно, куда как лучше, что мужик узнал, что женка давно ему не верна, что давно его не любит, чем думать, что та убежала, поддавшись хвилинному порыву и ждать, что она вернется. Хотя, не смотря на все горе главы, написанное у него на лице, я почему-то понимала: вернется — не простит. Этот — не простит. Эх, бедная Малена. Ну, ты и дура.

— А где коловертыш? — спросила я мага, застав того уже на пороге, — Не иначе, как вы его тут без меня голодом заморили. Он итак на нас злится, надо бы к нему поласковее.

— Вспомнила! — неожиданно раздалось из-под кровати, из-за чего я подпрыгнула, — Какая честь! Неужели хоть кто-то!

— Да как это хоть кто-то, наглец! — опешил маг, — Я его тут кормил на убой. Не знаю, что обо мне слуги подумали, видно, что стены этого гостеприимного дома не видывали еще такого прожорливого мага!

— Что подумали — что подумали, о тебе и думать не надо — вон, все на лице написано! — заявил маленький наглец, выбираясь из-под кровати.

— Тихо! — перекричала их обоих я. Как ни странно, но подействовало. Замолчали оба.

— Вы, сударь, шли бы по своим делам, — сказала я магу, — а ты залезай сюда, знакомиться будем!

— Сударыня! Через три часа ужин! Прошу не опаздывать. Я отправлю к вам служанку с прохладительным и легкими закусками, чтобы подкрепить силы, а потом собирайтесь, — и маг покинул нас с коловертышем.

— Ишь ты, знакомиться! Надо же, до этого моим именем не интересовалась, а тут решила знакомиться.

Коловертыш продолжал бурчать, но уже без прежней злобы.

— Как хочешь, — легко согласилась я, — Не скажешь свое имя, сама что-нибудь придумаю. Извини, но называть тебя просто коловертышем — как-то непочтительно, — бесенок просиял, — И просто неудобно, — коварно добавила я.

* * *

Для приготовления ужина кухарь главы расстарался на славу, видимо почтенный Хориус наказал непременно угодить гостям. Маг, по всему было видно, чувствовал себя на седьмом небе — еще бы, несколько видов мясных блюд — от дикой утки и мясной кулебяки до вожделенной баранины и фаршированного осетра. Волк — и есть волк, что уж говорить. Приятным сюрпризом стало то, что кухарь старался угодить и моему вкусу — овощная запеканка под сметанным соусом, картофельные кнедлики с грибами, несколько салатов из свежих овощей были выше всяких похвал. А когда на сладкое вынесли творожный, в орехах торт, с клубничным кремом, я не удержалась, и захлопала в ладоши, как маленькая, впрочем, тут же устыдилась своего порыва под пристальным и очень нежным взглядом оборотня.

Перевела взгляд на нашего гостеприимного хозяина и продолжила светскую беседу — о последних новостях Штольграда и вестях из Столицы. А еще я была просто ужас какая нарядная в своем новом, прямо как у городских утонченных барышень, платье цвета весенней листвы. Служанка, кстати, та самая, которая сопровождала меня в этот дом в одну памятную ночь, показала мне несколько коробок, с, как оказалось, принадлежавшими мне платьями и дорожными костюмами, шляпками и обувью. Три платья — одно темно-синее, дорожное, и шляпка в тон, еще одно вот это, зеленое и одно домашнее, очень легкое, холодного малинового цвета, видимо предназначенное для того, чтобы переодеваться в него в номере гостиницы или постоялого двора. Ко всему этому прилагались ночные рубашки, и, извиняюсь за столь интимную подробность, исподнее, но какое! Открыв розовую коробку и подняв на двух пальцах кружевное безобразие, я покраснела до корней волос — совсем они в городах своих, стыд потеряли! Нет, ну кому приятно, ежели его женка оденет такое! Ведь ничего ровным счетом, не прикрывает, подчеркивает даже, да еще и прозрачное!

Правда, служанка заверила меня, что все это сейчас очень модно и к тому же удобно, а на вопрос откуда это — ответила, что пока я спала, вызывали лучшую портниху в Штольграде, которая, сняв с меня мерки, в авральном порядке взялась за заказ господина мага. Нет, сам сударь маг ни на снятии мерок, ни во время переодевания меня в ночную рубашку не присутствовал, хотя и настаивал. Так я и знала, вот наглец.

Но, — тут бывшая горничная женки главы мне подмигнула, — был выставлен вон, окончательно и бесповоротно, что меня удовлетворило совершенно. Надо узнать, сколько я ему должна за эти наряды и вернуть. Не хватало еще подарки от этого нахала принимать. Деньги у меня с собой были, а оказалось, что еще и вылечив главу, заработала. Так что нечего.

В общем, ужин удался на славу. И даже недавняя потеря главы его не испортила. Просто этот сильный, достойный человек взял себя в руки, и одним махом отрезал прошлое. И только нет-нет да и появляющаяся в глазах тоска говорила о том, как трудно было это сделать. После ужина мы долго возились с маленьким Игреком — к слову, очаровательным малышом, очень напомнившим мне Никодемку. Надо отдать должное магу — он проявил себя как великолепная нянька: возил постоянно падающего с него малыша на спине, бегая на четвереньках, как маленький пони, учил того испускать боевой клич оборотней, ходил им — то есть малышом по потолку, держа его вверх тормашками и перебирая детскими ножками, и даже собирался, похоже, научить летать, так яро подбрасывая в воздух, что мое сердце каждый раз екало в груди, но малыш был абсолютно счастлив и заливисто хохотал. Смеялся, глядя на все это непотребство и папаша дитятки, очень соскучившийся по сыну. В конце концов пришла нянька малыша и отобрала у оборотня Игрека, отчитав того за буйные игры перед сном. Однако сударь Лиодор так просто не сдался — пока мы с хозяином пили чай, он ушел в детские покои вместе с няней, помог выкупать малыша, а потом рассказывал ему сказку про старинную войну кланов оборотней, пока тот не уснул.

Я уговорила коловертыша, которого оказывается, звали Данилкой, показаться нашему хозяину, и тот, конечно же за щедрое угощение, согласился. Глава только диву давался, с интересом рассматривая заячьи уши и кошачью мордочку бесенка, а еще он от замешательства, видимо, стал говорить нечисти «вы», что несомненно, пришлось Даньке по вкусу и он устроил настоящее цирковое представление, с хождением колесом, кружением волчком, прыжками — переворотами в воздухе, сальто из положения лежа и прочим. Сдается мне, наш маленький провожатый начинает иначе смотреть на свою миссию, и на нас тоже. Это и к лучшему, все равно же вместе путешествовать.

Сказ иной, одиннадцатый ДУРНАЯ СЛАВА ГРАФА

Покидая наутро гостеприимный дом главы в уже знакомом нам обоим экипаже, запряженном все теми же сразу понравившимися мне, меринами, с манжетами у копытцев, я чувствовала себя отдохнувшей и полной сил. Конечно, графство Менфера, чью границу мы должны были пересечь к вечеру, вызывало определенную тревогу и даже панику, но я решила просто взять и довериться подорожной от сударя Хориуса. К тому же меня сопровождает настоящий оборотень с ипостасью в виде элсмирского волка, по совместительству боевой маг и наследник самого крупного герцогства империи, чего мне бояться?

Жалко было только, что мы не заедем в Лиссу, Квакушин и Грезу, как давеча собирались, так хотелось одеть новые платья и шляпки… Правда, для этого возможность еще будет, а время сейчас дорого. Говорят, Лисса — настоящая законодательница мод на Светлой Стороне империи. И столичные модницы наперебой раскупают кружево тамошних мастериц. Я думала, что самой представится такая возможность, раньше у меня ничего из Лиссы не было. А теперь, как сообщила все та же приветливая горничная из дома главы, целых три комплекта исподнего! А из Грезы родом многие великие менестрели и сказители. Говорят, там театральных подмостков — не счесть, и на всех с утра до ночи идут представления! Даже не верится, поглядеть бы самой… Чем знаменит Квакушин, я не знала, но наверняка тоже есть в нем что-то особенное… Я же, кроме Штольграда да весок и не видела больше ничего…

Для транспортировки коловертыша пришлось взять отдельную удобную корзинку для еды, с крышкой, на дно которой постелила старое одеяльце Игрека и его подушку, любезно предоставленные мне хозяином дома. Похоже, мелкий бесенок знатно его повеселил.

В пути маг был учтив и вежлив, и даже воздерживался от своих неприличных намеков. Не знаю, может его смущало присутствие Даньки, а может близость графства. Вот ей-богу, если бы не братец с сестренкой и не то, что мы итак задержались в Штольграде, нипочем не сунулась бы туда. Ни за какие коврижки. Одно радует, что троллям для того, чтобы обойти сие графство предстоит сделать нехилый крюк, а мы, если удастся без проблем проскочить эти земли напрямую, восполним потерю драгоценного времени.

О графе де Менферском ходила очень дурная слава. Мол, и людоед, и душу самому Чернобогу продал, и заблудших путников умерщвляет, а потом очень медленно воскрешает и опять по новой… Словом, играет мужик в некроманта. Однако, со слов мага, императорские проверки неизменно показывали, что в графстве стоит тишь да гладь, ну оно и понятно. Это ж какой нормальный маньяк, не окончательно тронувшийся разумом, будет сам себе могилу рыть? Понятно, что прибывающих сюда с посольской миссией хлебом-солью встречали и отправляли восвояси подобру-поздорову, с отчетом, что все в графстве в полном порядке.

Однако более никого, кроме императорских послов в графство не пускали, отваживали и отваживали порой очень жестоко. Ходили нехорошие слухи об отрезанных частях тел путников, складываемых оным же в карманы, и части эти сами-собой прирастали на те же места, откуда и были отрезаны, стоило им покинуть границы Менферы. Мне всегда казалось, что это все бабские россказни, детей пугать, но сейчас, приближаясь к проклятому графству, проверять, правда это или ложь, на своей шкуре не хотелось. И кому пожалуешься? Кому признаешься, что тебе страшно? Магу? Который снисходительно улыбнется и начнет рассказывать о своих не самых приличных планах в отношении меня, а чего доброго еще, руки начнет распускать, дескать, чтоб утешить? Нет, уж, спасибо, от марша взбунтовавшихся гормонов как-нибудь воздержусь. Или коловертышу? Так бесенок с самого начала, утром еще сообщил нам, о том, что решение ехать через графство Менфера могло прийти в голову только малоумным, оглашенным, баламошнутым балябеням[15]. Столько эпитетов в адрес наших с магом умственных способностей лесной бесенок редко за один раз выдавал.

В числе прочего он сказал, что нам еще аукнется наше твердолобие, «елдыги вы дуботолкие»[16] И что ежели у нас своего ума нету и отродясь не бывало, и своих жизней нам не жалко, то пощадили бы его безвинно обязательно канущую в Навь молодую душу. Увидев, что ни оскорбления, ни угрозы, ни мольбы на нас не действуют, Данька забрался в свою корзиночку и крышечкой ее закрыл, чтобы «глаза мои вас дураков не видели». Что на такое скажешь? Я отчаянно храбрилась и через силу улыбалась магу, а тот снисходительно поглядывал на меня, мол, и не из таких приключений сухими из воды выходили.

Сударь Лиодор попробовал было отвлечь меня от тяжких раздумий своими глупостями — мол, как я хороша в этом дорожном платье, и цвет мне как к лицу, и перчатки подчеркивают изящество запястий, но когда он дошел до хрупких, словно из мрамора выточенных светлыми ангелами щиколоток в дорожных башмачках в тон платью, я не выдержала, и держа перед собой на вытянутой руке заговор, хмуро пообещала:

— Навек лысым оставлю!

Судя по тому, что маг поперхнулся и замолчал, подействовало. Ну, что-то там пробурчал себе под нос о современных эмансипированных барышнях, которые и комплиментов-то толком слушать не умеют, и все. Но, главное, что замолчал. Потому что нервировал знатно.

— Данечка, — пропела я, положив руку на корзиночку с бесенком.

В ответ корзиночку изнутри лягнули задней лапкой, и ничего не ответили.

— Данечка, — повторила я попытку вызвать коловертыша на разговор.

— Ты такой умный, все знаешь, — начала я разливаться соловьем, чем привела в движение брови сидящего напротив мага.

— Такой красивый, сильный, ответственный, — продолжала я, поскольку из корзиночки лягаться перестали, стало быть, внимательно меня слушали.

— Дань, ты самый большой умница, из всех коловертышей, которых мне доводилось встретить, — пела я.

О том, что он был всего лишь третий коловертыш в моей жизни, и что первым был совсем древний, почти выживший из ума дедушка, который состоял раньше помощником в доме Берегинь, а после почивал на печке, пожиная плоды своих прежних заслуг, а вторым был маленький несмышленыш, которого Берегини же взяли в Дом на вакантное место, еще не вошедший в силу и возраст, я благоразумно умолчала.

— Данечка, — опять протянула я, и тут крышка приподнялась, и на меня с недоверием уставилась кошачья усатая морда с заячьими ушками.

— Ты такой умный, — начала я бессовестно повторяться.

— Да что надо-то? — добродушно спросил бесенок, вылезая целиком.

— Расскажи о графе де Менферском, — попросила я, — Только не ругайся, мы итак поняли, что совершили большую ошибку, не посоветовавшись с тобой, — торжественно соврала я и пнула попытавшегося было возмутиться мага, исподтишка показывая ему кулак. И нечего строить мне такое лицо — мы оба впервые в это графство едем, а коловертыш, похоже, что-то знает, раз так ругался. И что, что он постоянно ругается? На этот раз больше ругался. Нет, я не боюсь вовсе, но надо же приготовиться к тому, что нас ждет.

Коловертыш задумчиво слушал нашу перепалку, переводя взгляд с одного на другого и нарочито устало вздыхал. Правда, как показала практика, нас с магом пронять этим было трудно. Наконец все же маг признал молю правоту и попросил бесенка «поведать нам истину». На что Данька демонстративно отвернулся, скорчил сердитую мордочку, но все-таки соизволил ответить.

— Графа этого, де Менферского, у себя же на земле не иначе, как Синяя Борода кличут.

— Что же, у него было семь жен и все умерли? — не пытаясь даже скрыть свой сарказм, осведомился маг.

— Семь — не семь, а трое точно были, — заявил бесенок.

— И все трое погибли? — уточнила я.

— Погибли, говорят, да не совсем, — ответил Данька, — Говорят, в упыриц они превратились. Их, всех троих, граф в своих подземельях на цепях держит, да только цепи эти сдерживают их только днем, — тут бесенок сделал особо таинственную мордочку, — А ночью пьют они кровушку-то у детей малых да дев невинных, — коловертыш выразительно посмотрел на меня, а потом решил добавить, — Правда, когда некого больше кушать, они никем не брезгуют, даже заезжими магами! — и он победоносно посмотрел на оборотня.

Сударь Лиодор нахмурился:

— То, что ты описываешь, Данила, никак под классификацию упырей не попадает. Не может быть такого, чтобы упырь круглые сутки напролет мог кровь хлестать. Упыри днем в могилах спят, а ночью на охоту выходят, и кровь они пьют — и у людей, и у животных.

Мне от этих всех описаний стало не по себе.

— А упыри эти, — я беспомощно посмотрела на мага и коловертыша, — Как появляются?

И в ответ на их снисходительное переглядывание пробурчала:

— И нечего так на меня смотреть, я — дарующая жизнь, а не боевая магиня. Мне это знание было ни к чему. А про себя расстроилась даже от того, что дожила до девятнадцати лет[17] и понятия до сих пор не имею, откуда упыри берутся.

Маг так тепло-тепло на меня посмотрел, как на несмышленыша, а коловертыш глаза демонстративно закатил — мол, сколько можно-то, но все-таки ответа я дождалась:

— В упырей, а в данном случае в упыриц, превращаются маги и колдуны, умершие особенной смертью.

Сударь Лиодор вздохнул:

— Сомневаюсь я, чтобы все три жены графа де Менферского при жизни обладали магическими способностями. Это, в конце концов, нонсенс, слишком большая редкость, пояснил он фыркнувшему коловертышу.

— А какой особенной смертью должна умереть магиня, чтобы превратиться в упырицу? — спросила я дрогнувшим голосом.

Коловертыш нехорошо посмотрел на оборотня и буркнул:

— Говори уж, раз начал.

Маг помялся немного и продолжил. При этом он взял меня за руку, и я не сопротивлялась, более того, как-то даже приятно было ощущать тепло его ладоней, как бы говорящее мне «не верь, этого просто не может быть, какие еще упыри и упырицы, это просто россказни, сказки, ты здесь и я здесь, мы оба живы и нам ничего не угрожает».

— Для того чтобы магиня превратилась в упырицу, надо ее держать под полом, на цепи из особого сплава, и морить голодом и жаждой, только раз в седмицу подносить сырое, еще теплое мясо и стакан крови. Через четыре седмицы можно приводить уже живое существо, к тому моменту начнется мутация, и полуупырица сама умертвит свою жертву. Сначала приводят домашнюю птицу, скот, потом… потом сажают к ней маленького ребенка.

Я онемела от ужаса. И это у нас что, Светлая Сторона империи? Мама дорогая, что же нас ждет в Темной?!

Сударь Лиодор, тем временем, продолжал:

— Когда полуобращенная упырица убивает ребенка, ее умертвляют саму — для окончательной мутации она должна испытать болевой шок: ей надрезаются сухожилия на ногах и руках, а затем с помощью особых приспособлений ломаются кости. Медленно умирая от боли, упырица встает из своей могилы уже настоящим орудием. И орудием очень злым и кровожадным.

— Светлые боги! — я открывала и закрывала рот, от ужаса даже перехватило дыхание, но сударь Лиодор нажал на какие-то точки на ладони и воздух со свистом ворвался в легкие.

— Сударыня, мне жаль, что расстроил вас этой информацией, — виновато пробормотал он, — Я и подумать не мог, что вы настолько впечатлительны…

Настолько? Магиня жизни, целительница, преклоняющаяся перед чудом рождения, рассвета, начала… Узнает о том, какие существуют надругательства над этим волшебным, неведомым никому, таинством. По щекам текли слезы, и я не заметила, как оказалась на сиденье мага, прижатая к его боку, а рука с платком с уже знакомыми мне инициалами вытирала мои слезы. Коловертыш сидел нахохлившись, хмуро наблюдая за нами.

— Теперь скумекала, почему я был супротив того, чтобы ехать через Менферу?

У меня не было сил даже, чтобы кивнуть ему.

— Перестань, — попросил его маг, — Сударыня Хессения, то, что вы сейчас услышали, является не более чем ознакомительной лекцией, экскурсом в историю, а точнее в предвестие Смутной Войны. Подобных случаев, — он запнулся, но продолжил, — Было всего… несколько, и с тех пор повторений не фиксировалось.

— А что же тогда Даня говорит?

— Это просто россказни. Я лично знаю магов, посещавших графство Менфера, и все они вернулись живыми и здоровыми, и не заметили никаких изменений магического фона.

— Это как вы намедни не заметили наличие светлой целительницы в пригороде Штольграда? — ядовито, но каким-то дрожащим голосом, поинтересовалась я. Коловертыш был со мной солидарен. Он больше не ругался на нас, а был непривычно серьезен. И это вызывало еще большую тревогу.

— Сударыня Хессения, — предпринял иную попытку достучаться до моего здравого смысла маг, — А как же почтенный Хориус, выдавший нам подорожную к своему родственнику? Он, по-вашему, послал бы нас на верную погибель?

Эти слова немного утешили меня. По крайней мере, стучать зубами о край стакана с водой, услужливо подаваемого мне магом, я перестала. Да и Данька не нашелся, что возразить. По всему было видно, давешний хозяин ему понравился. А интуиции коловертышей смело можно доверять. Недаром они представляют особую ценность, в качестве помощников ведуний.

Вспомнились пухлые щечки Демки и родинка над губой Йожки… Голубые, доверчиво распахнутые глазенки малышей… Нет, решительно надо все эти страхи… Перешагнуть через них надо, вот что!

* * *

— Уважаемые! Потрудитесь-ка приостановиться!

— Проверочка, господа, проверочка!

— С вещами на выход!

Просьбы остановиться прозвучали, как приказы — уверенно, нагло, даже как-то издевательски, что ли. Мне понадобилась секунда, ну ладно, десять, чтобы взять себя в руки. Магу надо отдать должное — ни один мускул не дрогнул на его красивом, аристократичном лице. Коловертыш спрятался в свою корзинку.

Въехав на территорию графства, мы все втроем оказались поражены открывшейся нам картиной. Как будто дверь между мирами прошли. Если за спиной остались цветущие, ароматные, зеленые луга, и веселая извилистая дорога, кокетливо виляющая, огибающая холмы, то сейчас оказались в каком-то царстве серости, затхлости, мрака и общей, какой-то крайне неуютной атмосферы. И дело даже не в том, что мы въехали в лес. Я, Йагиня, знала, какими бывают леса, пусть даже не Лес Йагинь, но этот не поддавался никаким описаниям. Такое ощущения, что сами сумерки были здесь единым живым организмом — плотным, хищным и опасным, как будто высматривающим — кто первый высунется из по ошибке попавшего сюда экипажа, кто чужой посмел вторгнуться в это серое, сумеречное царство.

Стражники появились так внезапно, как будто возникли прямо из воздуха, были сотканы за мгновение из тумана светлым шутником Колядой, известным пристрастием к несколько темному юмору. Только их приказы прозвучали в этом странном спокойствии серого леса еще более жутко, нежели была сама эта тишина, окутавшая экипаж, как только мы въехали на территорию графства Менфера. Удивительно, что мы перестали слышать даже бодрый перестук копыт наших шайров, и если мне было жутко до нытья в зубах, то что говорить о нашем кучере, сидящем снаружи, на облучке?

Быстрота, с которой маг распахнул дверцу экипажа и выскочил наружу, сделала бы честь тени самого алконоста — священной птицы светлого бога Хорса. Мы с коловертышем остались стучать зубами внутри.

— Я тебе сейчас покажу уважаемых с вещами на выходе, — раздался тихий, ровный тон наследного герцога Дарнийского.

— Не признал, ваш высокблагородие, — уже менее уверенно ответили ему, — А карету вашу проверить мы все-таки обязаны, служба как-никак.

— А вот с этой бумагой? — снаружи раздался хруст разворачиваемой подорожной и почему-то звон мелких монет.

— Благодарствую, ваш высокблагородие, карета гостей нашего графа и впрямь неприкосновенна. Прошу проследовать за нами — мы покажем вам дорогу к замку Менфера.

Мне показалось, или когда прозвучало в воздухе «Менфера», где-то вдалеке раздалось карканье целой стаи ворон? С каждой хвилиной все больше и больше не по себе от этого графства! Скорей бы уж проехать его! Маг говорил, что территория графства, которую нам надлежит пересечь, невелика. Однако, если бы мы, как все нормальные путники огибали его по границе, пришлось бы сделать нехилый крюк. Впрочем, огибая его с другой стороны вдали от населенных пунктов, к самой границы, троллям придется намного хуже. Точнее уже пришлось. Лесавки, полудницы, трясовицы[18] — всего одни лишь из немногих каверз бога-Коляды, которыми он украсил в свое время Светлую империю. А пересечь границу они не смогут — ввиду этих самых вышеобозначенных каверз. Пойдут до Кабаньего Лога. Тут-то им и крышка! Наследная Йагиня, знаете ли, бывает страшна в гневе! Особенно, когда меня сопровождает боевой маг…

— С какой стати, почтенный, нам следовать за вами? — в неприятной тишине раздался холодный голос мага, выведший меня из раздумий, — Разве подорожная от родственника вашего графа ничего не значит?

— Значит, ваше высокблагородие, как же не значить. Однако порядок есть порядок — никаких путешествий по графству после наступления темноты. Указ графа. Ради вашей же безопасности. Поэтому смотрите сами. Или вы добровольно следуете за нами, или мы ведем вас в гости силой.

Я осторожно выглянула в окошко. Стражников было шестеро — по крайней мере, я видела пятерых, и еще от одного слышала голос — того, кто беседовал с магом. Их старшина, видимо, или как его правильно называть.

Для боевого мага с кровью оборотня разобраться с шестерыми стражниками — вообще не проблема. Другое дело в этих странных здешних порядках — ведь не просто так здесь запрещены передвижения после наступления ночи. Я вспомнила рассказ мага и коловертыша об упырицах, и меня затрясло. Верно, безопасней для нас принять «приглашение» стражников. Видимо, маг рассудил также, потому что он приказал кучеру:

— Трогай, Топат, — и ободряюще похлопал мерина по холке.

Хотя… Все в мире относительно. Это надо еще посмотреть, что безопасней — рискнуть, и, не смотря на сказки про упыриц, попробовать прорваться через графство Менфера, или поехать в гости прямо в гостеприимные объятия хозяина, у которого хобби такое — обращать магинь в чудовищ?

Я похлопала по корзинке с коловертышем, и дрогнувшим голосом прошептала:

— Не бойся, Данечка, мы тебя в обиду не дадим, — ответа я так и не дождалась, и подняла испуганный взгляд на мага. У оборотня на лице был написан серьезный мыслительный процесс, но увидев, что я смотрю на него, он пояснил свое решение:

— Сударыня, я действительно чувствую странные эманации магического поля этого места, но с уверенностью могу сообщить, что от сиих доблестных стражей они не исходят, и, согласно моему чутью, в замке, куда мы едем, нам угрожает куда меньшая опасность, чем за его пределами.

Меньшая опасность? Так-себе повод для того, чтобы перестать стучать зубами от страха, решили мы с Данькой.

— Этот их старшина, — ага, все-таки «старшина», — Или кто он там, — хм? — Он не врал мне. Почти не врал.

— Почти?

— Как-то непривычно у него выходил этот простой говор… «Высокблагородие»… И вообще… Не ставят обычные замковые стражники на свою ауру такую мощную защиту.

— Вы хотите сказать, что он маг?

— Я хочу сказать только то, сударыня, что кроме его лжи о себе, лжи больше не было. Нам действительно следует проехать в замок ради собственной безопасности.

— А вы уверены, сударь, что в замке мы будем в безопасности? — я хотела задать этот вопрос спокойно, но голос опять предательски дрогнул.

— Сударыня Хессения, поверьте, со мной вы в безопасности даже за Межой.

Спасибо конечно, но надеюсь, что так далеко ходить, чтобы подтвердить ваши слова, мне не придется. Но оборотень при этом так посмотрел на меня… Так нежно-нежно… Как я сама, знаю, смотрю на Йожку с Демкой, когда мы сидим на мансарде, дома, ночью, в сезон дождей, слушаем шум потоков воды, мчащихся по крыше и раскаты грома, мелкие жмутся ко мне с двух сторон и вздрагивают каждый раз, когда раздается оглушительный треск, а вспышка белого света освещает мансарду. Потому как окна не задергивать в такой ситуации — оно еще страшней. И мелкие глаза так смешно жмурят, и носы морщат… А все равно тащат с собой под крышу — слушать грозу ночами им нравится, а самим боязно. И — что поделаешь, я же старшая — иду с ними, и сижу ночь напролет, стерегу будущих боевого мага и некромантку от громовых раскатов и молний, которые могут, конечно, «непременно залететь» в дом к Йагиням, сквозь недюжинную силу оберегов, установленных на нем лучшими магинями империи. В том числе и противогрозовых.

И вот сударь Лиодор так на меня посмотрел, что вдруг совсем страх пропал, абсолютно. Так, немного мандраж остался, видно от переизбытка адреналина, но и самой уже захотелось посмотреть на этого графа-то, разобраться, в конце концов — так ли страшен тролль, то есть в данном случае граф де Менферский, как его малюют?

Правда запала отваги мне надолго не хватило, признаюсь. Тут же в оглушающей этой тишине сумрачного графства что-то заскрежетало, загрохотало, послышалось хлопанье крыльев и довольное уханье совы. И так оно зловеще прозвучало, отозвавшись где-то совсем близко волчьим воем, что я опять забоялась. А у графа его синие глаза неожиданно желтым светом блеснули, и зрачки удлинились, но тут же все прошло, как и не было. И он меня опять за руку взял, и опять я себя как-то поспокойней почувствовала.

Несмотря на ожидания, и вроде как возникший интерес к хозяину этого мрачного места, увидеть нам графа не довелось — вопреки обычаю, по которому надлежит хозяину самому встречать гостей, нас просто-напросто никто не встретил. Более того — стоило нам въехать в ворота замка, как оказалось, что и провожатые наши исчезли. То есть, когда мы вышли из кареты, и оказались стоящими прямо перед огромным, серым, очень негостеприимного вида, замком, оглянувшись, увидели, что во дворе мы одни. Я на всякий случай сделала шаг в сторону мага, а он покрепче сжал свой магический жезл. Ко всему еще внезапно обрушился ливень, а ворота замка оставались все также закрытыми. Если бы не маг, я бы так и стояла, ожидая приглашения, но он крепко взял меня за руку — в другой я несла корзинку с Данькой — не смотря на длинную ручку, чувствовалось, как он дрожит, махнул головой кучеру, и направился прямо к воротам из черной стали. По-моему, он буркнул себе под нос что-то типа «так, значит, здесь принято встречать гостей», злобно так буркнул, надо сказать, но почему-то это возымело действие. Тут же из боковой двери, которую мы не заметили, вышел человек в черном плаще, впрочем, плащ мог быть какого угодно цвета, просто в темноте было особо не разглядеть, который нес перед собой лампу с магическими светлячками внутри, мерно покачивающуюся в такт его шагам.

— Прошу господ последовать в замок, — сделал он приглашающий жест рукой, — Я, главный конюший, позабочусь о ваших лошадях и о кучере вашем, конечно, тоже. Будьте благонадежны, его покормят вместе с прислугой, и позаботятся о вымокшем платье.

Маг переглянулся с кучером — мол, все в порядке, но чуть что, зови, — для этого он снабдил того специальным талисманом еще заведомо, на подъезде к графству. Впрочем, по кучеру особо и не скажешь, что он чего-то боится. Оно и понятно: молодой, горячий парень, косая сажень в плечах, скучно ему, поди на спокойной службе у главы. А с нами-то конечно, приключение как-никак. Но в следующее мгновение кучер удивил нас с магом еще больше. А именно — он поприветствовал человека в плаще, как старого знакомого:

— Здарова, Ехорыч, да я помню, что тут и куда, — и направился вместе с экипажем куда-то в темноту, за бок самого замка. Мы с магом переглянулись и в этот момент себя совсем уж дураками почувствовали. Точнее, я точно почувствовала, а как маг — не знаю. Ведь могли бы заранее у кучера спросить — бывал ли он тут раньше, вместо того, чтобы слушать исторические сводки предвестия Смутной войны!

Человек в плаще последовал почему-то за Топатием, что опять-таки безмерно меня удивило. Однако когда мы проводили его и наш экипаж взглядом, и уставились опять на ворота, не буду проводить аналогий, как кто, да и ворота были не новые, увидели, что эти самые ворота уже распахнулись нам навстречу.

Маг подхватил оба наших саквояжа, а я не выпускала из рук корзинку с Данькой. Так мы и вошли в странный, не сказать, чтобы гостеприимный, замок.

Сказ иной, двенадцатый ТАЙНА ХОЗЯИНА ЗАМКА

Внутри оказалось все не так мрачно, как снаружи. Внезапно возникшая, как будто из воздуха дама, со строгим, но каким-то отстраненным лицом, и ничего не выражающим взглядом за толстыми стеклами окуляров, повела нас в отведенные покои. Для этого она провела нас вверх по широкой лестнице, и разглядывая по дороге внутреннее убранство замка, я была очарована его величиной и богатым убранством. Впечатление портила только грязь и внешнее запустение. Наскоро наведенные попытки навести порядок как будто говорили о том, что некому убирать и содержать в должном виде такое большое пространство. Маг находился от меня через стенку, что, пожалуй, радовало. Жестом, встретившая нас дама, указала мне, чтобы я прошла в соседнюю комнату, сообщила, что ужин внизу через час, и вышла. К моему удивлению, в соседней комнате оказалась огромная деревянная лохань с горячей водой, кусок ароматного мыла и мягкое, банное полотенце. Хм, оставалось надеяться, что во время банных процедур странные хозяева этого места, или не менее странные слуги, нападать не собираются. Потому что отказаться от горячей ванны, особенно после этого мерзкого ливня, под которым пришлось простоять несколько хвилин, я была совершенно неспособна.

И да, любое нападение тролль знает кого — это волшебное время, проведенное мной в горячей, ароматной воде, — оно того стоило. Правда, ни хозяева, ни слуги так и не напали, так что мои ожидания, тьфу, опасения, не сбылись. Ну, как не сбылись. Почти. Потому что напал на меня маг. То есть, как напал. Не напал, конечно. Но как еще расценивать вторжение этого несносного типа в отведенные мне покои?

Несносный тип сидел, повернувшись спиной к старинному трюмо, и выразительно смотрел на меня, когда я вышла из ванной комнаты. Так пристально смотрел, немного рассеянным взглядом, как будто ожидал долгое время. Потому что стоило мне появиться, как взгляд его перестал быть рассеянным, и стал таким восхищенно-восторженным! Я к слову, из ванной, в одном полотенце вышла, пытаясь причесать мокрые пряди найденной там же щеткой. Которая в следующий миг, собственно, в этого нахала и полетела, не причинив ему никакого вреда, к моей досаде. Потому как реакция у оборотня оказалась, как у оборотня, в общем.

Вот что надлежит порядочной, благовоспитанной барышне делать, когда к ней в девичью опочивальню посторонний мужчина вламывается? Правильно, завизжать изо всех сил! Но как тут завизжишь-то? Вдруг, до сего момента относительно, конечно, мирные хозяева этого места не поймут моего столь бурного проявления эмоций? К счастью, я вспомнила, что я не просто благовоспитанная барышня, я потомственная Йагиня, и в тот же миг в мага полетел заряд, который любого навеки лысым сделал бы! Но оборотень же на то и боевой маг, чтобы не только вовремя от заряда уклониться, а еще и погасить его легким боевым заклинанием, когда заряд этот о стену сзади срикошетил и в визгнувшую меня обратно полетел! Заклинание у него вышло не совсем даже боевое, такое слабенькое, но и его оказалось достаточно, чтобы хозяевам ковер на полу прожечь.

А я, когда в меня мой же собственный «лысый» заряд полетел, не только взвизгнула, а еще и обе руки вскинула, то есть ту, которой до этого полотенце придерживала, тоже. Никогда не забуду выражения лица этого мерзавца-мага! Его застывший, тяжелый взгляд, плотно сжатые челюсти и туда-сюда ходящие желваки. Сердито подобрав полотенце, я одновременно думала о двоих вещах — можно ли мне и дальше продолжать считать себя порядочной девицей, или в конце-концов убить эту заразу брюнетистую. Впрочем, брюнетистая зараза помотав головой по-собачьи, то есть по-волчьи, ужом выскочила из моей спальни, и, судя по звукам, спиной с другой стороны к двери облокотилась. Припер в общем, мою дверь собой. Интересно, он что, серьезно думает, что я вот сейчас прямо в полотенце одном за ним побегу, чтобы его убить? Экого он о себе высокого мнения-то! Впрочем, тяжелое дыхание за дверью натолкнуло меня на мысль, что оборотень как будто от чего-то с трудом сдерживается, слишком уж тяжело дышал, стараясь делать глубокие вдохи и выдохи. Получалось плохо. А я, решив отложить его убийство на потом, решила все-таки одеться.

— Сударыня, извините меня, пожалуйста, — донесся из-за двери хриплый голос мага, — Я и представить себе не мог.

— Не мог, что? — запальчиво перебила его я, — Что люди имеют обыкновение мыться с дороги?

— Так ведь уже больше часа прошло, — оправдывался он, — Я за вами, собственно и пришел, чтобы к ужину спускаться.

Как это больше часа?! Сколько же я плескалась? Дивная Макошь, не оставь своей милостью! Я принялась лихорадочно натягивать на себя платье, одетое на манекен, услужливо поставленный каким-то хорошим человеком, дай светлые боги ему здоровья и долголетия, рядом с трюмо, возле которого прежде маг сидел.

— Тролль побери, — отчаянно путаясь в крючках, лентах, завязках и исподнем одновременно, я сразу даже не сообразила, что такого платья, из струящегося шелка нежно-фиолетового цвета, у меня с собой не было. А когда сообразила, было уже поздно — я уже оделась, и опаздывать на ужин еще больше не хотелось совершенно. Надо бы что-то придумать с мокрыми волосами…

— Сударь Лиодор, — позвала я мага, — Вы еще здесь?

— Здесь, сударыня Хессения, — чинно ответили мне из-за двери. Вот и стоял бы там, ждал меня за дверью раньше! Но сейчас было не до этого.

— Сударь, вас не затруднит зайти?

— А вы оделись, сударыня? — вот ведь нахал! Нет, конечно, тебя жду! При этой мысли гормоны попробовали было взбунтоваться, но я им строго наказала: «молчать!». Не очень-то меня послушались, правда. А маг, так и не дождавшись ответа от возмущенной и покрасневшей меня, зашел все-таки.

— Сударь, — попросила, — Не поработаете ли моей личной горничной?

Вытянутое лицо мага показало, какого он мнения о моей просьбе. Самого что ни на есть удивленного. Странно, а в душещипательных романах пишут, что герои-соблазнители нередко помогают своим дамам привести себя в порядок после… После чего-то, что начинается, как нежнейшие поцелуи и объятия, сиропно расписываемые на двадцати страницах, а потом вообще ничего, вот. То есть потом сразу герой помогает своей даме сердца застегнуть крючки на платье и поправить прическу. А как они, крючки эти, расстегнутыми оказались и прическа растрепалась — ни слова. Я, конечно, могла себе представить, что там дальше — я не раз видела жеребцов с кобылицами, быков с коровами, не стоит же забывать, что я целительница, и меня, то есть бабуль заводчики нередко приглашали в целях магической подстраховки, так сказать. Чтобы все хорошо прошло, и теленочек или лошаденок там непременно мастью, в папашку или мамашку пошел… О собаках селянских я вообще молчу. Но неужели у людей все происходит настолько же грубо… и… как-то дико? Ну и быстро, чего уж там… Вот когда меня сударь Лиодор поцеловал, ведь это было ни на что не похоже… И губы его, не смотря на твердость и решительность, оказались такими теплыми и нежными… И когда… Тогда, когда наши магические энергии смешались… Это же было… О, дивная Макошь! О чем я только думаю!

— Сударь, — сорвавшимся голосом, отчаянно краснея, попросила я, — Заклинание сушки волос мне никогда хорошо не удавалось… Не могли бы вы… Помочь мне, пожалуйста?

Маг отчего-то ответил мне таким же хриплым, срывающимся голосом:

— Любое ваше желание, сударыня, — и он с проворством настоящей горничной занялся моими волосами.

А мне стало вдруг так больно! Значит, не врут душещипательные романы, вон как ловко у него выходит.

— Что, сударь, обширная практика у вас была?

— Да, сударыня, — ответил маг, и мне прямо вот завыть от боли захотелось. А он добавил:

— Обширная-не обширная, но в случае с Дине, думаю, не грех сказать, что обширная. Пожалуй. Потому что этой несносной девчонки мне одной всегда за глаза хватало.

Значит, Дине. Ненавижу! Какой же он кобель!

Маг, видимо, не замечая, какие страдания мне причиняет, продолжал:

— Кузина часто у нас гостит. И, так повелось, что мне с детства пришлось осваивать науку бытовых заклинаний, потому что этих порванных и обгорелых платьев, спутанных и остриженных уже не помню по какой причине и каким способом волос, ушибленных коленок и прочего нам хватало за глаза. Динеке, она, знаете, в ней кровь оборотня не проявилась, разве что в невоздержанности в поведении, ну и там клыки и когти выпустить может, когда злится и зрачки у нее сужаются. То есть я был всегда не только старшим, но еще и более ловким, но она непременно хотела участвовать во всех каверзах в главной роли. К слову, она сама их большинство и придумывала. Когда мы выросли и стали посещать балы, я думал, она успокоится, но куда там! Мне по-прежнему часто приходится заметать следы ее приключений.

Значит, Динеке. Кузина. Сестра. Я почувствовала, что буквально люблю уже эту совершенно незнакомую мне девушку.

— А где сударыня Динеке сейчас?

— В Светлой Академии. Учится на боевую магичку, — спокойно пояснил оборотень и фыркнул себе под нос.

А у меня, видимо, совсем отказал разум, потому что я спросила:

— Значит, никому, кроме сестры, вы не оказывали больше таких услуг? — с надеждой в голосе так спросила.

Видимо, разум отказал не только мне, потому что в следующую секунду я, уже с идеально уложенной высокой прической, оказалась прижатой в очередной раз к мускулистой груди мага, и он не прошептал, нет, он выдохнул мне прямо в лицо, от чего коленки забыли, что держать меня — их работа, и мелко задрожали:

— Хессения, волки женятся один раз в жизни. И свой выбор я уже сделал.

Потом оставил меня — не знаю, как удержалась на ногах и смогла плавно опуститься на тот же пуфик. А маг вышел, сообщив:

— Жду вас за дверью.

Значит, сделал выбор, да? Я впрочем, была слишком ошеломлена всем произошедшим, чтобы серьезно отнестись к его словам. Но немного обидно все же было: он, значит, выбор сделал, а у объекта своего выбора, мнения спросить как, не судьба?

А душещипательные романы наверняка все врут. Я давно подозревала.

* * *

Очень странно, что граф де Менферский не почтил нас своим вниманием даже за ужином. Спустившись вниз, мы с магом в сопровождении все той же дамы, что показала нам отведенные покои, проследовали в зал с высоким потолком, где был сервирован роскошный стол на двоих.

— Граф просит его извинить, он нехорошо себя чувствует, сказала дама, и подала знак лакею, который больше был похож на вольноборца, что выступают на ярмарочных площадях и путешествуют с бродячим цирком. Настолько нелепо сидела на этом парне лакейская ливрея, и так неуклюже он попытался нас обслуживать, что видно было даже моим невооруженным глазом — делает это бедняга в первый раз. Что уж говорить о маге, который с детства привык к такому вот высокому обслуживанию. Наследный герцог просто вежливо поблагодарил хлопца, и принялся ухаживать за мной сам. Дама, проводившая нас сюда, опять куда-то испарилась.

— Как они это делают? — недоуменно спросила себе под нос я.

— Я даже поначалу принял их за призраков, — признался оборотень, как будто читая мои мысли, — Настолько мало в них жизни — непонятно даже, как ходят вообще. Только вот не призраки они, а люди, как и мы с вами, из плоти и крови.

— Так уж как мы с вами.

— Вы правы, что-то с ними не так, но что именно, не могу понять.

Я одними губами постаралась передать ему свой вопрос — почему-то не проходила ощущение, что за нами наблюдают — есть ли опасность для нас.

На что маг недвусмысленно дал мне понять, что с ним мне вообще ничего не грозит. Он в самом деле такой сильный — или просто настолько безбашенный и самоуверенный? Впрочем, мы пока не имели чести представиться хозяину лично, я не знала, что именно написал о нас в подорожной сударь Хориус. Может, попросил пропустить своих друзей или знакомцев, а может, и сообщил, что путешественники, ни кто иной, как наследник герцога Дарнийского, с наследницей Дома Йагинь?

Страшновато было есть вот так, в чужом доме. Но посмотрела на предложенную нам пищу магическим зрением — вроде бы все в порядке. Посмотрела на мага — он проделал то же самое. Принялись за еду, но в царившей атмосфере какой-то серости и безысходности, несмотря на богатое убранство дома, кусок в горло не лез. Еле дождалась, пока закончится ужин. Опять возникшая непонятно откуда, я так поняла, домоправительница, провела нас обратно в опочивальни. Еще раз пригляделась к странной даме — нет, не призрак, человек, только ведет себя очень странно, как и выглядит. Подгадала момент, заглянула женщине в глаза — и отшатнулась — на меня смотрела сама пустота, само безразличие. Что-то было со слугами в этом доме — все они, хоть и разные, но в этой своей опустошенности казались похожими.

На прощание домоправительница сказала нам с магом:

— Чтобы ни случилось ночью, ни в коем случае не открывайте окна, — и добавила, — Для вашей же безопасности.

Я в тот же миг поклялась себе, что пусть хоть небо падает на землю — окно ни за что не открою!

Выдворив из своей опочивальни мага, который почему-то вознамерился охранять меня в непосредственной близости к моему телу, как он выразился, я решила не тушить магическую свечу и лечь спать. И все эти его «может случиться все, что угодно» и «вдруг, вы забудетесь и откроете ночью окно» на меня не подействовали. Напомнила ему, что я — Йагиня, а он на то и боевой маг, чтоб и через стенку опасность заметить и прийти мне на помощь. А затем указала на дверь.

Даньку не радовали даже гостинцы, которые захватила ему со стола под ничему не удивляющимся взглядом домоправительницы.

Кстати, маг сказал, что выделенная ему опочивальня не так роскошна, как моя. Странно это. Может, зря я его отпустила? Как-то нелепо это со стороны хозяина — и платье мне для ужина предоставить, и покои такие барские, то есть графские выделить. Нехорошее подозрение закралось в душу и я уже готова была вернуть мага, как решила все-таки спросить кое о чем коловертыша:

— Данечка, а ты услышишь, если к моей комнате кто-нибудь подойдет? Успеешь сударя Лиодора на помощь позвать?

— А никто не придет, девонька, — невесело усмехнулся коловертыш, — За закрытым окном в зачарованном замке… О, ясноокая Девана*, за что мне все это?! За что ты послала мне это испытание в виде этих околотеней![19] Не было печали, так их занесло в замок, полный каких-то окаёмов![20]

Значит, Девана. Не Святобор — олицетворение вечно живой природы, а его своенравная, норовистая красавица-жена.[21]

Поинтересовалась, в каком смысле он имел ввиду — «зачарованный замок», и услышала:

— Заклятье беспамятства на всех здесь лежит. Каждый из слуг, а быть может, и сам хозяин, очарованы. Неужели не лечила никогда тех, кто едва разумом не тронулся?

Точно! Вот дурья башка, как же я сразу не догадалась! А не догадалась потому, что сталкиваюсь с этим заклинанием впервые, да и малое отношение оно имеет к целительской магии. Обычно, если где человек увидел, столкнулся с чем-то по-настоящему страшным, ум сам блокирует его память, чтобы сохранить психику в норме. Потом, может быть, память о том, о чем лучше не вспоминать, понемногу или сразу, вернется. Но в имитативной магии есть похожее заклятье — им пользуются крайне редко, если человек пережил какой-то сильный стресс, оно накладывается для того, чтобы пациент попросту не сошел с ума. Но пользуются этим заклятьем крайне редко, потому как оно сильное, но очень опасное: немного передержишь — и ага. Получится что-то на вроде этой самой домоправительницы с пустыми глазами — вроде бы все свои обязанности по дому исправно выполняет, а жизни в ее глазах и поступках практически нет. И конюший такой же, и хлопец тот, большой, в лакейской ливрее. Вспомнила, так оно и называется, как бесенок сказал — «заклятье беспамятства».

— И что ты думаешь, все здесь под ним ходят? — ужаснулась я, — Давно?

— Да к пифии не ходи, — подтвердил коловертыш, — А как давно не ведаю, да только все ближе и ближе наши хозяева-то к марам и маренам[22] — не только память из них течет, жизни постепенно лишаются…

— Что же должно было случиться, чтобы на людей наложили заклятье беспамятства? И почему оно так странно действует…

Коловертыш усмехнулся еще печальней:

— Нетуть, Сеня, — он впервые назвал меня по имени, — Каждый день что-то их жизнь пьет…

У меня перед глазами запрыгали страшные картинки рассказов оборотня и коловертыша. А что, если вдруг… Если все это правда, ну или правда еще страшнее…

Так. А как же императорские проверки? Получается, проверяющим тут тоже стирали память, после того, как они насмотрятся разных ужасов? Неужели, правда?

Стоп. Стирали память? Императорским магам? Да ладно!

— Я тоже так не думаю, — раздался голос императорского мага и сударь Лиодор вошел в спальню, — Это точно никакое не заклятье беспамятства, могу побиться об заклад. Я натянула простыню по самую шею, но даже не пискнула, что я вот тут в ночной рубашке, а у меня ночью в опочивальне мужчина. Наверно, я превращаюсь в падшую женщину. Вздохнула.

А коловертыш окинул мага скептическим взглядом — мол, я хотя бы предложил что-то, а ты?

Оборотень не обратил внимания на провокацию:

— Но Данила прав, — задумчиво сказал он, — Они здесь все как будто в глубоком забытьи.

— Сударь, — нахмурила я лоб, — Вы же смотрели на сопровождающих стражников магическим зрением?

По глазам вижу, что смотрел.

— Они же нас встретили, когда только-только смеркаться начало… Мне кажется, при свете дня их ауры были плотнее.

Маг кивнул.

— Вот поэтому я и говорю, что это не заклятье беспамятства. Или не только оно. Как будто по ночам они становятся призраками, но пока не до конца. Но мне кажется, что первая же ночь, которую они встретят в качестве призраков, окажется последней для них, как для людей. Они просто не смогут вернуться утром.

— И сколько им осталось? — спросила я, поежившись.

— День-два, не больше, — вздохнул маг, — Похоже, и здесь придется задержаться. Кстати, старшина их показался почти нормальным. А вот у остальных — да, изменения в ауре были, и сильные.

Я тоже вздохнула. Он прав. Мы не можем пройти просто так вот, мимо. Просто обязаны во всем разобраться!

— Может, спустимся, поищем Топатия и у него поинтересуемся, — предложила я, — Все-таки, он сюда, судя по всему не в первый раз приехал.

— Уже, — коротко пояснил маг, — Я только от него, сидит со слугами на кухне, чай пьет. Говорит, они всегда такие были, сколько он сюда ездит. В общем, толку от него никакого. Ничему не удивляется. Сказал — «мало ли у людей какие причуды, вон и вы с супругой тоже с придурью».

— С супругой? — не поняла я.

— А он с чего-то решил, что мы женаты, — улыбнулся маг, — Вот, думаю, может он вовсе не недалекий детина, а провидец, — и маг самым нахальным образом мне подмигнул.

Дурак. Правда, вслух этого не сказала. Но ведь все делает для того, чтобы именно это слово от меня услышать! И услышит, еще как услышит!

Значит, от слуг нам здесь ничего не добиться, а хозяина искать бессмысленно — захотел бы, давно показался на глаза.

— Сударь Лиодор, а почему, как вы думаете, граф нам не показывается?

Маг пожал плечами, при этом продолжая хмурить брови:

— Боюсь, что у здешнего хозяина слишком веская причина для этого, сударыня, — и жестами показал, что не стоит обсуждать это вслух.

Что ж. Не стоит, так не стоит, скорей бы утро. Вот тогда точно отыщу хозяина и припру его к стенке — пусть признается, что здесь за феномены вместо слуг?

В очередной раз за сегодняшний вечер, точнее, уже ночь, выпроводила из опочивальни мага, и, надеясь, что на этот раз окончательно, легла спать.

Разбудило меня какое-то болезненное томление в груди, чувство, как будто рвется наружу странная тоска, серая, унылая. Списала все на духоту в опочивальне и встала открыть окно — дышать было совершенно невозможно! Не успела сделать и пары шагов, как маленький пушистый смерч прыгнул мне на руки:

— Сеня! Сеня, не смей!

Я удивленно уставилась на коловертыша и с запозданием вспомнила: ни в коем случае не открывать окно. А в опочивальне душно, и в груди как-то жмет, такая тоска накатывает, что хоть в петлю.

Решила спуститься на кухню — воды попить, раз уж встала. Да и душно, поняла, что не засну больше, по крайней мере, сейчас. Надеюсь, дорогу обратно найду. Стоило выйти из комнаты, освещая себе дорогу неярким светом магического светлячка, тут же была схвачена за другую руку. Следит он за мной, что ли?

— Сударь, — прошептала я, — Вы без меня ходили на кухню, а я без вас нет, так что можете спокойно отдыхать.

— И не думайте, сударыня, никуда я вас одну не отпущу.

И Данька тоже за нами увязался, видимо, побоялся оставаться один.

Только вместо того, чтобы следовать за магом, уверенно державшим меня за руку, я высвободила свою ладонь и быстро, уверенно двинулась в другом направлении. С каждым шагом было все больнее в груди, но я понимала, что чутью потомственной Йагини можно доверять. Ярко выраженная, порой даже слишком, эмпатия, заставляет меня остро чувствовать то, что переживают внутри другие люди и нелюди. И сейчас, как дарующая жизнь, я отчетливо понимала, что кому-то в этом замке очень больно и очень плохо, и никакой страх уже не мог удержать меня.

С замиранием сердца остановилась перед высокой дверью. Прислушалась к себе — здесь. Маг и Данька молчали. Видимо, решили довериться чутью Йагини. Или просто сказать нечего было, не знаю, но не мешали, и на том спасибо.

Приоткрыла дверь, и еле удержалась на ногах — чужая боль тупой стрелой пронзила сердце. Досчитала до десяти, нарисовала на груди зеркальную руну — хоть и не дружу пока с этой магией, не дозрела до нее еще, но руна зеркала — самое то, чтобы перестать ловить чужие чувства, эмоции, ощущения.

В опочивальню входить не стала, и спутники мои за спиной замерли. Присмотрелась — комнату освещал только лунный свет, ровно льющийся из распахнутого окна. Слабые порывы ветра колыхали вздымающиеся тонкие, невесомые занавески. В темноте их вполне можно было принять за танцующих в воздухе призрачных русалок. Несмотря на широко распахнутые окна, здесь пахло сыростью, и даже порывы ветра не приносили долгожданную прохладу. У невысокого ложа сидел наполовину седой мужчина средних лет, сгорбленный, поникший. Увидев его, я даже вздрогнула — мужчина сидел без движения, и поэтому я не заметила его сразу. Нашего вторжения он не заметил. Я поняла, что это его боль я ощущала все это время. Неужели это наш хозяин, граф де Менферский? Пригляделась повнимательнее — увидела, что на ложе, над которым он склонился, лежит призрак. Как будто сотканная из ночного тумана, лунного света и тусклых, попеременно вспыхивающих тут и там магических светлячков, девушка казалась очень юной, тонкой, и хрупкой. Внезапно мужчина пошевелился — он попытался взять девицу за призрачную руку — и ничего не получилось. Пальцы попросту провалились. И тогда, к моему стыду — ведь мы самым бессовестным образом подглядывали, смотрели на то, что совсем не предназначено для наших глаз — граф де Менферский, а в том, что это был именно он, уже не осталось сомнений, уронил голову на грудь, спрятал лицо в ладонях и зарыдал. Неловко было смотреть, как плачет взрослый, судя по всему, пожилой мужчина. И не смотрела бы, если бы он вдруг не заговорил. Глядя то на призрак девицы, лежащий перед ним, то почему-то в раскрытое окно, он бормотал что-то неразборчивое, но отдельные фразы можно было разобрать:

— Сколько еще ты будешь мучать меня…

— Пожалей хотя бы ее…

— Пожалей моих людей, хотя бы тех, кто остался…

— Забери мой разум…

— Оставь же ее в покое, проклятая ведьма!

— Сколько еще ты будешь тянуть из них жизнь!

— Забери мою!

— Забери все, что принадлежит мне…

— Ты итак уже все забрала…

— Чего же ты хочешь…

И в этот миг из окна раздались звуки пения. До сих пор горжусь своей реакцией — с первых же нот услышав, кто поет, не глядя, даже до того, как оглянулась, метнула руной зеркала в мага. В следующий миг, уже обернувшись, увидела катающегося по полу Даньку, зажимающего лапками заячьи уши, и наградила зеркальной руной и его.

И только после этого, хотя казалось, прошло не больше секунды, закрыла дверь.

Потому что там, снаружи, пел сирин[23] И теперь действительно было, о чем подумать.

Сказ иной, тринадцатый ИТОРИЯ ПРОКЛЯТОГО ГРАФСТВА

— Что ж вам, голубкам, не спится-то ночью, — укоризненный тон бабушки, которая сидела в крохотной комнатушке при кухне и что-то вязала, заставил меня вздрогнуть от неожиданности. Спустились, называется с оборотнем и Данькой на кухню — не знаю, почему-то здесь казалось безопаснее разговаривать, все от хозяина и поющего сирина подальше. И пить очень хотелось. Никого из слуг не было, и я сама налила воды — себе и магу в бокалы, коловертышу — в блюдечко, ночь казалась затхлой и душной не только мне. Только стоило нам присесть, сказать толком ничего не успели, как раздался этот самый бойкий старушечий голос — по нему мы и обнаружили саму его обладательницу.

— Заходите уж, чего встали, — слеповато прищурилась на нас старушка, разглядывая поверх стекол окуляров, — Дети.

Переглянулись с магом, вошли, поприветствовали бабусю.

— Что же это? Я смотрю, ты, девонька, с коловертышем? Ты же кто такая будешь? Никак, Берегиня? Ну-ка, подойди поближе. Все подходите, присаживайтесь.

И пока мы усаживались за низкий столик, на нижнем отсеке которого оказалось сложенное вязание, нитки, спицы, крючки, бабуся ловко налила неизвестно откуда взявшейся сметаны в фаянсовую миску и поставила ту перед Данькой.

— Э, нет, ты не Берегиня, — и черные, бездонные глаза бабушки буквально впились в мои. Ощущения были такими, как будто изнутри головы забегали мурашки, обшаривая непонятно, кстати, почему пустое пространство. Те еще ощущения.

— Йагиня, — наконец улыбнулась бабуся, — Коловертыш твой с толку меня сбил. Обычно они Берегиням служат, да что я тебе рассказываю, сама все знаешь. И оборотень-жених, как я посмотрю.

— К Вашим услугам, сударыня, — галантно улыбнулся этот наглец и склонился над протянутой ему сморщенной, сухонькой ручкой. Как лапка у птички.

— Сударыня… как к вам обращаться?

— Агриппина, — подсказали мне.

— Сударыня Агриппина, — попробовала я восстановить справедливость, — Не жених он мне, а попутчик.

Бабуся совершенно не обратила внимания на мои слова, а еще и подмигнула магу.

— Из какого ты Дома, девонька?

— Из Дома Стефаниды.

— Стефаниды, значит, — пожевала губами старушка, — Как же, как же, встречались.

— Вы знакомы с бабулей?

— И с бабулями, и с мамкой твоей тоже. Мамку когда-то нянчила даже, да что там, дело давнее. Значит, о тебе Стефанида писала.

Как писала? Неужели бабуля думала, что у внучки хватит ума сунуться в графство Менфера? Видимо, так и думала, ага.

— Кто вы, сударыня Агриппина? — задал вопрос маг, — Вы очень отличаетесь от всех, кого мы видели здесь.

— Честный, прямой, — бабуля посмотрела магу в глаза, видимо сейчас он подвергся той же «процедуре», что и я давеча. Даже не дрогнул.

— Сильный, — усмехнулась она, — Благородный. Только молодой еще совсем. Ну, ничего, мудрость она с опытом приходит.

Я все силы направила на то, чтобы не усмехнуться.

— Ты, милок, пойми, — она обращалась по-прежнему к магу, как будто они вели до этого момента некую беседу, без меня и Даньки, — Ей твоей нахрапистости мало. И наглостью одной этот лед не растопишь, — теперь она подмигнула уже мне. А я изумленно глазами моргала. Лед? Да меня от одного его взгляда, от одной улыбки в жар бросает!

— А что на здешних непохожа, так вот ведь как бывает, дети: на Природных магов чары сирина не действуют.

— Кого? — не понял оборотень.

— Сирина, — хмуро ответила я, — Того, кто пел.

— Сирина?

— Это птица такая, — пояснила я, — с человеческим лицом. С женским. Ее пение приносит людям забвение и потерю памяти. Сирины… они не злы, просто равнодушны очень. Они олицетворяют печаль, можно сказать — являются квинтэссенцией скорби.

— Ничего себе, не злы, — возмутился маг, — Так ведь его пение на тот свет всех живущих здесь утягивает!

— В Навь! — поддакнул коловертыш и опять принялся за сметану. Что ж. С этой загадочной знакомой моих бабуль держался очень свободно. Значит, она не представляет для нас опасности. А что? У моей бабули в знакомых не только, знаете ли, все такие светлые и добрые!

Старушка меленько засмеялась, затряслись ее сухонькие ручки, стуча спицами одна о другую громче, чем до этого — при разговоре с нами она так и не перестала вязать — в ее черных, глубоко запавших глазах, запрыгали озорные бесенята.

— Ох, Сеня, ну насмешила.

Сеня? Раз по имени назвала, значит, точно письмо от бабули получила.

— Да, милый, нелегко придется тебе крепость-то штурмом брать, — сообщила она магу, — Девонька вишь какая подозрительная!

Что на такое ответишь, я покраснела, а маг заявил, что будет брать столько, сколько нужно, от чего бабуся опять засмеялась, а я еще больше покраснела. Посмотрев то на одну, то на другую, покраснел почему-то и сам оборотень. Только Данька не оторвался от сметаны. Единственный нормальный среди нашей компании.

Отсмеявшись, бабуся Агриппина поведала нам печальную историю графства Менфера.

Сама она из Дома Природных магов, издревле живших на территории графства. Правда очень давно, когда нынешнего графа де Менферского еще и на свете не было, покинул Дом Природных магов насиженное место. А дело в том, что обидел дед нашего хозяина не абы кого, а Дивьих Людей[24], и не просто обидел, а отплатил предательством и низостью на доверие и услугу, ими оказанную.

— В те времена, когда дед нынешнего графа был совсем молодой, попросилась пройти через его земли, то есть графство Менферу, колония Дивьих Людей.

— Точно, я читала, что именно в то время состоялась миграция Дивьего Народа на север, — кивнула я головой, — И бабули рассказывали.

— И я читал, — кивнул сударь Лиодор.

— Эка невидаль, — не согласился с нами Данька, — Я вон ниче не читал вообще, а все равно про Дивье Племя знаю. Точнехонько. Именно тогда михрация ихняя и случилась.

— Ничего, что не читал, — Агриппина ласково погладила бесенка по блестящей мягкой шкурке, и Данька прижал уши, становясь еще больше похожим на толстощекого котика. Вопреки моим ожиданиям — а что и говорить, характер у нашего коловертыша был тот еще — бесенок блаженно жмурился от прикосновений Природной магини, и, даже как будто заурчал.

— Ничего, — повторила бабуся, — Вон, новая хозяйка потом научит.

Коловертыш скосил на меня хитрый желтый глаз и ничего не сказал. Это я, что ли, новая хозяйка? Еще чего! Да меня в жизни столько не оскорбляли и не сомневались в моих умственных способностях, как в этом путешествии, а ведь оно только началось! Вот, скажите, надо оно мне, такое счастье да на всю жизнь? Итак с самооценкой беда, так ее еще планомерно «поднимать» будут изо дня в день! Но странно — Агриппине бесенок перечить не стал, продолжил щуриться и мурчать. А все-таки он милый…

А Природная магиня продолжала рассказ.

Пропустил, значит, старый граф, колонию Дивьих Людей через свои земли, и плату за это получил немалую. И была еще услуга какая-то, что сделали они для него, но об этом подробней никому узнать не удалось… Маленький народ — похожий на очень красивых детей, лет одиннадцати — тринадцати, расплатился за возможность пересечь графство целым сундучком самоцветов и неким предсказанием, суть которого так и не успела дойти до людей из-за произошедших тогда трагических событий. Может и прошли бы они спокойно, и не было бы всего того, что потом произошло. Да только шла с Дивьим Народом одна человеческая женщина. Сейчас уже никто не помнит, кто она была и откуда. Кто-то говорит, что это сама светлая богиня Девана спустилась на Землю, чтобы проводить одни из самых любимых своих творений в безопасные земли. Люди заселяли территорию с юга, и хоть по силе своей и уступали многим нелюдям, превосходили всех их численностью, плодясь и размножаясь с быстротой, недоступной многим иным народам. Так велели им боги. Да только Дивьи Люди всегда любили уединение и не слишком охотно делились с другими своими тайнами. Не потому, что равнодушны или презрительны, просто не доросли еще многие до того, чтобы знать их секреты. Слишком часто использовали знания Дивьего Племени не по назначению, оборачивая светлые тайны во зло.

— Впрочем, не верю я, что шла тогда с Дивьим Племенем женка самого Святобора, — поделилась с нами своими мыслями бабуся, — Просто что да — то да, красоты она была необычайной: волос черен, глаза — что твои изумруды сверкают, кожа мягкая и нежная, лук со стрелами за плечами, истинная богиня! Очень ты, девонька, на нее похожая, — неожиданно улыбнулась мне Агриппина, и провела сморщенной ладонью по щеке. Я зарделась от такого внимания. Должно быть, Природная магиня мне льстит. Не могу я напоминать прекрасную попутчицу Дивьего Племени, никак не могу. Неужели не видела своего отражения в зеркале?

А сударь Лиодор опять бросил взгляд на меня, такой нежный-нежный, отчего все в груди сжалось, и накрыл мою руку своей. Я свою, естественно, вырвала и фыркнула недовольно.

— Старый граф как увидел женщину эту — затрясся весь. Говорит, мол, я позволил только Дивьему Народцу через свои земли пройти. И плату только за них получил. А эта баба, значит, не смутилась ничуть и спрашивает его — мол, что хочешь, чтобы и я прошла.

Граф как голос ее услышал, бархатный, трепетный, так и окончательно разум потерял. Пойдем, говорит, девка, в опочивальню — будешь во всем покорна — отпущу, нагонишь еще своих провожатых.

На защиту черноволосой воительницы или охотницы весь маленький народ встал. Говорят, мол, заплатили сполна и за свою, и за ее безопасность. И мы, и она под священной защитой гостеприимства, значит. Граф — а нраву род Менферский, чего греха таить, всегда был своевольного, грубого — совсем обнаглел. Ежели, говорит, хоть слово еще скажете супротив, всех перебью, баб и девок ваших своим стражам на забаву отдам, а выродки, детки то есть, в цирке будут выступать.

Где ум его был в то время — никто не ведает. Да только угрожать Дивьему Племени вряд ли кто отважился бы. И только эта женщина эта так недобро на него посмотрела и говорит — хорошо, пошли. Заплачу тебе, как хочешь. Говорит, а глазища так и сверкают.

Не окстишься — говорят ему Дивьи Люди, беда весь твой род ждет. По судьбе тебе положено черствость сердца преодолеть, или за грехи твои потомки расплачиваться будут. Да только не расплатятся никогда. На это граф своим людям команду дал — мол, отдаю их всех в ваши руки. Да только двинуться на Дивьих Людей из всех только один лишь стражник посмел — и шаг сделавши, окаменел. А зеленоглазая та баба, значит, тетиву лука натянула и в самое сердце графа прицелилась. И глаза ее вмиг побелели, от гнева, ведомо. Наверно, какая боевая магичка то была, или Охотница, жрица Деваны. Но не успела стрела его поразить, как обернулся старый граф оленем, и вся свора борзых за ним умчалась. Загнали, в общем, они его. А стрелу ту так и не нашли потом, — подвела итог Агриппина, — В тот же день все Природные маги — а нас пятеро здесь жило — графство и покинули. Только я вот осталась. Графиньюшка-то покойная, бабка нынешнего графа, чижолая[25] была. Вот и умолила меня остаться. Пожалела я ее. Осталась. Да только много тогда кто ушел с проклятой земли. А в том, что она проклята, ни у кого тогда сомнений не возникло.

Мда, поучительная история. Однако при чем же здесь сирин? Я недоуменно посмотрела на Природную магиню, да и что же это за сирин такой, который жизнь из людей вытягивает?

— Сирин непростой, — согласилась Агриппина, — Да только присказку перед сказкой необходимо было поведать, чтобы поняли, откуда здесь такой особый сирин выискался.

Род графьев Менферских оказался проклятым, как и их земли. Отец нашего хозяина отличался суровым, злобным нравом с самого момента своего появления на свет. Да и магический фон самой земли графства существенно покачнулся после той самой миграции Дивьих Людей. А что же они хотели? Обидеть Дивье племя, и остаться безнаказанными? Однако почему никто не попытаться снять проклятие?

— А никто не соглашался его снять, — вздохнула Агриппина, — Моих сил не хватило бы. Особенно тогда, в молодости. Сейчас-то уж совсем другая причина держит.

Я недоуменно уставилась на бабусю. Собственно, как и оборотень. На лицах у нас читалось недоверие. Она что, намекает на свою немощь, на возраст? Ой, что-то сомневаюсь. Да с возрастом магини только сильнее. Да и знакомство с моей бабулей — ей стоило только подать весточку, как собрались бы сестры по волшбе и попытались снять заклятие.

— Я смотрю, ничего-то от вас не утаишь, — опять разулыбалась бабуся, — Слушайте же, не бегите поперек помела!

Отец нашего хозяина строго-настрого приказал молчать о заклятии, лежащем на его землях. Обозвав всю это историю «бабскими россказнями», он сам отказался верить в то, что произошло с его отцом, и сыну, то есть нынешнему графу, запретил. Растил мальчика в ежовых рукавицах, учил жестокости и ненависти ко всему живому, что почему-то гордо именовал «силой». Наказывал также его знатно, стараясь сделать это особенно унизительно. Агриппина, живущая в замке только потому, что дала когда-то обещание покойной бабке молодого графа, не имела права вмешиваться в процесс воспитания и только вздыхала. Общение с матерью граф для своего сына ограничил. Ребенка ей больше родить не дал, хоть и очень просила, чуть ли не на коленях ползала. Бедная женщина хотела вновь обрести смысл жизни — надеялась, что с малюткой нянчиться сможет. Но только граф был непримирим. Воспитывал сына в крайней непочтительности не только к матери, но и всему женскому роду. К слову, своей жене он дитев больше не дал, однако наводнил своими бастардами всю округу. Собственно, один из побочных детей покойного графа и есть почтенный Хориус, глава Штольграда. Как мамка умудрилась вывезти дитя из графства — только светлым богам ведомо, без коей помощи, видимо, не обошлось. Но вот сударь Хориус-то явно не в папку пошел — вон какой хороший человек! Жалко только, что с женкой так не повезло.

Однако возвращаясь к рассказу о родителях нашего графа, стоит упомянуть, что графиня не выдержала такой жизни и вскоре умерла. Отец покинул сына, когда тому минуло двадцать пять лет. Никто не ведает, как случилось, только нашли его в лесной чаще, со стрелой, торчащей из груди. Стрела оказалась особенной — таких в графстве сроду не было. Черная, с изумрудно-зеленым наконечником и зелеными перьями. Бабуся Агриппина опять вздохнула и проворчала:

— Нет, не может быть, чтобы старый граф вызвал гнев самой светлой Деваны.

И я поняла, почему она это делает. Признать то, что земля проклята всесильной богиней — значило, признать ее обреченность. А, не смотря на то, что П риродную магиню держало здесь лишь обещание, землю свою родную, судя по всему, она любила. Иначе, зачем она здесь? Вон, и в живых-то не осталось уже той, которой она обещала…

Однако даже не смерть графа с графиней стала серьезным испытанием для графства. После того, как хозяин обидел Дивьих людей, магический фон Менферы сильно качнулся в темную сторону. И начали шалить волкодлаки, трясовицы, и прочая нежить, и даже вещицы-сороки, птицы-людоедки. Все больших сил требовалось Агриппине для того, чтобы защищать жителей Менферы от темных сил своей природной магией. Покойников начали сжигать сразу после смерти, без должного ночного отпевания, потому что все они в первую же ночь вставали умрунами. Пришлось установить — с помощью моих бабуль, мамы и других сестер по волшбе — границы, через которые не могла пройти нежить, потянувшаяся с Темной империи, как пчелы на мед. Но установленная магическая грань действовала не только на нежить — на светлые силы тоже. Менферу принято стало обходить стороной — целее будешь. Графство медленно, но верно приходило в упадок и умирало.

К слову, мои бабули и прочие светлые магини наотрез отказались помочь иначе, чем разве что укреплением границ. И Агриппине посоветовали уходить из проклятого графства. Потому как ратовать за снятие проклятье должен представитель проклятого рода, буде хоть один такой наследник жив — с искренним и открытым сердцем. А не Природная магиня, которая очень, просто очень хотела помочь родной земле, и людям, живущим на ней. Хоть чем-то.

Но представитель сего рода, а именно наш хозяин рос злым, заносчивым и жестоким юношей. Рано лишившись матери, он не знал, что такое женское воспитание — граф запрещал сыну общаться с женщинами, пока тот не достиг четырнадцати лет, а потом лично поспособствовал его знакомству с разбитными селянками, не отягощенными ношей добродетели. Гуленами, одним словом.

Ой, кажется, я случайно повторила это слово вслух, вслед за бабусей Агриппиной. И нечего так на меня таращиться, сударь Лиодор.

Молодой граф рос в святом убеждении, что женщина — это что-то сродни домашнему животному. Она предназначена исключительно для забавы, а еще на ней можно вымещать свою злобу, если покажется, что она недостаточно ретиво исполняет твои желания.

Агриппина перевела дух. Да, рассказ получился долгим. Однако к настоящему моменту, к замку, населенному полупризраками, к сирину мы пока так и не подобрались.

— Насчет замка, населенного полупризраками — это ты зря, — вздохнула магиня, — Тут людей-то оставшихся по пальцам рук пересчитать можно. Из женщин — вона, одна Эльса еще держится, она самая сильная оказалась. Из мужчин только стражи держатся, да двое конюхов.

— Тот лакей, который нам прислуживал?

— Младший конюх это, — кивнула старушка, — Вы всех видели. Много было народу в графстве, да все в Навь канули, не отмолишь.

— А со стражниками, встречал нас? — высказал маг свою догадку.

— Да, то был сам хозяин, граф.

Значит, мы не ошиблись. Переглянулись с оборотнем с довольным видом и приготовились слушать дальше.

— В общем, жил граф — ни в чем себе не отказывал, — продолжила природная магиня.

— А про трех женок-упыриц, правда? — неожиданно спросил Данька, который тоже внимательно слушал и умывался, ну точно, как кот.

— Упыриц? — недоуменно переспросила Агриппина, — А, вот ты о чем.

Выдержала паузу, от чего мне стало как-то не по себе. Если скажет, что правда — только пятки мои засверкают. Не посмотрю на то, что ночь на дворе, и на странного Сирина за окном. На Йагиню не подействует, а на оборотне и коловертыше руну зеркала укреплю — и только нас здесь и видели. Ничто не заставит меня даже пробовать помочь человеку, сотворившему такое со светлыми волшебницами.

— Во многом можно хозяина нашего упрекнуть, — тем временем продолжала Природная магиня, — Но вот только об упырицах — россказни это. И, если перестанете, наконец, перебивать и начнете слушать внимательнее, скоро сами поймете, чьи!

Мы все втроем прикусили языки.

Вскоре после трагической гибели родителя с молодым графом произошла странная метаморфоза — он как будто на глазах изменился. Слуги только диву давались, недоумевая, что это вдруг с молодым хозяином. Он стал как будто учтивее, и даже вроде бы старался быть вежливым. С магами обычно вежливы абсолютно все, независимо от статуса и настроения, но только сейчас Агриппина признала, что молодой граф способен вести более-менее конструктивный диалог. Он прислушивался к мнению других, и бывало, даже принимал советы. Со стороны это выглядело разительной переменой. Слуги в замке никак не могли прийти в себя от сильнейшего удивления, вассалы графа, все, как один, удостаивались чести его посещения их замков: граф стал выбираться с визитами, чего раньше за ним не замечалось. И только Природная магиня видела, что молодой граф как будто специально пытается понравиться. И Агриппина решила тогда, что он влюбился. Это обрадовало старую женщину, ведь любовь могла быть первым и самым главным шагом на пути к исцелению души молодого графа. А значит, и снятие проклятия с земли Менферы — не за горами. Любой здравомыслящий человек сделает все для того, чтобы и его семье, и его подданным жилось лучше. Граф начал даже проявлять заботу о благополучии своих селян, замковых слуг и вассалов. Наша рассказчица только не понимала, к кому воспылало страстью жестокое сердце молодого графа. А он, тем временем, активно начал наводить порядок на своих землях, ездить с визитами по домам своих подданных, принимать активное участие в борьбе с нежитью. И бабуся Агриппина неожиданно поняла — он ищет. Он кого-то ищет, и не может найти. Но, вопреки всему, не отчаивается, как будто точно знает, что найдет.

Природная магиня решила, что молодой хозяин готов для серьезного разговора — о Дивьих Людях, проклятье графства Менферы и о том, что в руках самого графа благополучие его земли и его людей. Ведь если он начал уже проявлять внимание к своим землям, может, он настроен идти до конца?

— Подожди, Агриппина, — ответил ей хозяин, — Вот найду ее, и тогда…

Старая магиня, конечно же, осторожно поинтересовалась — кого он ищет.

— Я видел ее один раз в жизни, — прошептал граф, — и одного мгновения, оказалось достаточно для того, чтобы больше никогда уже не усомниться в моей любви к ней. Она совсем рядом, нужно только найти ее. Я знаю, она играет со мной. Значит, и я ей небезразличен…

Что-то не понравилось старой женщине в том, что граф говорил. И даже не в том, что, а в том, как он это говорил. Пристально заглядывая ему в глаза, она поинтересовалась, почему он так уверен, что его любовь где-то рядом. Ответ ее поразил:

— Так ведь я видел ее, как тебя, старая женщина, — граф запрокинул голову и расхохотался, и смех этот показался пугающим Природной магине, и все меньше нравилась ей вся эта история со внезапно возникшей любовью графа, так чудесно изменившая его, — Глаза ее зелены, как первая весенняя листва, а черные волосы отливают сизым… — продолжал граф, не замечая, как меняется лицо Агриппины, — А тело гибкое и сильное, как у лесной кошки. Она попросила подать ей стрелу, которую она потеряла, и я подал!

Граф странно дернулся, как будто воспоминание на миг стало реальностью:

— Я подал ей стрелу, Агриппина, и она не промахнулась! Не промахнулась!

Граф опять расхохотался, и, заглянув в его глаза, Агриппина увидела в них зарождающееся безумие. Хозяин графства Менферы был одержим.

— Вы вылечили его? — вырвалось у меня против воли.

— Я попыталась, но кто я такая, чтобы тягаться с зеленоглазой девой из его дум, — печально сообщила старушка, — Сначала мне казалось, что он пришел в себя. А потом поняла, что он просто затаился. Вместо того чтобы отправляться к Дивьим Людям и просить их снять проклятье с графства, он занялся поисками той самой незнакомки, которую якобы видел. Но однажды его поиски увенчались успехом, — бабуся грустно усмехнулась, — В тот день он вернулся с дальних земель одного своего вассала, практически с границы с Темной империей. На коне перед ним сидела черноволосая девушка с зелеными глазами.

— Это была она? — на этот раз не выдержал маг.

Вот гад! Вот кто о чем, а вшивый о бане! Точнее, бабник о бабах! Видимо, я не сдержалась и недобро зыркнула на мага, потому что оборотень неожиданно развеселился и попытался оправдаться передо мной, как перед маленькой:

— Сударыня Хессения, поймите, мной движет только научный интерес, не более того! Неужели вы не понимаете…

Конечно, куда уж мне понять. Вы все так сложно устроены… Стоило теме разговора сойти к красивой бабе, как у вас, сударь Лиодор, ушки на макушке, вон, как у Даньки! Вслух, я конечно, этого говорить не стала, но на всякий случай насупилась.

Как оказалось — к моему удовольствию и, чего уж там, злорадству — привезенная с дальних угодий девица оказалась вовсе не той. Вначале граф был ослеплен ее красотой, и схожестью с той самой, которая после того, как он «подал ей стрелу» стала являться к нему чуть ли не каждую ночь, пока он не нашел ту самую девчонку. Собственно, тот факт, что сны эти прекратились, еще больше уверил графа в том, что он нашел, что искал. Однако вскоре наступило горькое разочарование: зеленоглазая девица, Мийке, побочная дочь одного из вассалов графа, оказалась обычной, даже заурядной человеческой девушкой — не слишком умной, не слишком дальновидной, не слишком тактичной, не слишком воспитанной. Ее поступки, поведение, громкий смех и ужимки говорили, что «слишком» в ней было только одно — она оказалась слишком влюбленной в молодого графа. Мийке решила, что раз сам граф де Менферский привез ее в свой замок, и поселил в нем, то она здесь законная хозяйка — девушка рьяно взялась за то, что начала устанавливать здесь свои порядки, с упоением командуя слугами, а тот факт, что граф пока не повел ее в Храм, почему-то ее не смущал.

Она бросалась со всех ног навстречу молодому графу и была совершенно не воздержана в проявлении своих чувств. Да что там, воспитывавшаяся в деревне девица в глаза не видывала, как ведут себя в высшем обществе. И как ни старалась Природная магиня и другие женщины достучаться до нее, это оказалось бесполезно. На все увещевания Агриппины Мийке просила ту только об одном — чтобы та изготовила чудодейственный эликсир и «сердце графа навеки осталось моим». Видимо женским чутьем девчонка чувствовала, что начинает надоедать молодому хозяину. А тот в открытую начал пренебрегать восторженной дурочкой, допуская в ее отношении сначала безобидные, а вскоре и обидные шутки, а потом и грубость, и даже жестокость. Его зеленоглазая незнакомка больше не тревожила его сны, а эта девица стала откровенно в тягость. Вполне закономерно, что граф вспомнил о том воспитании, которое дал ему отец — ведь теперь становиться лучше ему опять стало не для кого. Однажды Агриппина стала невольной свидетельницей ужасной сцены: видимо, граф сообщил Мийке, что собирается отослать ее обратно, иначе как объяснить тот факт, что глупая девчонка ползала у того в ногах, изорвав платье на коленях, и рыдая, умоляла того не выгонять ее — оставить в замке кем угодно — служанкой, свинаркой, рабыней. И пока Природная магиня размышляла, как бы поделикатнее обнаружить свое присутствие — а выйти, как зашла она не могла, тогда бы оба обязательно услышали хлопанье двери, Мийке буквально голосила от отчаянья. Бабуся видела графа в разных ситуациях, но тогда даже она оказалась поражена, увидев, с каким равнодушным выражением на грубоватом, но красивом лице он поднял одной рукой ползающую у него в ногах девчонку за ткань на груди платья, так, что она повисла кулем, видимо, не желая вставать на ноги, а другой стал наносить ей хлесткие пощечины, каждая из которых мотала голову Мийке из стороны в сторону.

Агриппина ахнула и выбежала из своего укрытия, но вот только граф уже вошел в раж и с улыбкой садиста принялся избивать не сопротивляющуюся девицу. Увидев Природную магиню, он ничуть не устыдился того, что делает, правда Мийке все-таки выпустил и брезгливо бросил Агриппине, выходя из зала: «Уберите это в ее комнату. Если хотите, приведите в порядок». Однако еще больше поразила Природную магиню избитая девица. Она улыбнулась ей распухшими губами с запекшейся на них кровью, и прошептала: «Не выгнал».

На следующее утро у Агриппины и молодого хозяина состоялся очень серьезный разговор. Природная магиня дала Слово, что если с его стороны будет еще один случай подобного издевательства над кем бы то ни было, а в особенности над влюбленной в него женщиной, о ее помощи, как магини, графство Менфера может забыть навсегда.

Это была серьезная угроза, даже ультиматум. Если Природная волшебница дает такого рода клятву, она потом сама же не может ее нарушить. Сказанное Слово действует покрепче любого заговора.

Граф тогда как-то флегматично пожал плечами и поинтересовался, что еще ему оставалось делать с «этой дурой». И, как ни старалась Агриппина воззвать к его совести, напоминая, что он сам привез девчонку в свой дом, чем, несомненно, раз и навсегда поставил позорное пятно на ее репутации, граф даже не думал усовеститься. Более того, когда Агриппина стала настаивать, что ему нужно силой отправить девицу домой или выдать замуж, молодой хозяин ее удивил. Он, оказывается, передумал. Если дуреха желает жить рядом с ним, неважно, в каком качестве — служанки, рабыни, девочки для битья, он с удовольствием исполнит все ее желания.

— Помните о моем Слове, сударь, — кивнула на прощание Агриппина и вышла из покоев молодого графа. Она была уверена, что вскоре ей придется выполнить свое обещание, видно было, что граф не отнесся к ее угрозе всерьез. Но Слово было сказано.

Однако потом в Менфере произошло еще одно событие, в очередной раз перевернувшее жизнь графства с ног на голову.

На следующее утро, как раз, когда Агриппина зашла в комнату к Мийке, осмотреть, как заживают ее синяки и ссадины, во двор замка въехала карета. Оказалось, что какой-то из дальних родственников графа по матушкиной линии с молодой супругой и свояченицей, исполняющей роль компаньонки супруги, возвращаясь из свадебного путешествия, решили срезать путь, и заодно навестить графа де Менферского. Конечно, они отправляли предварительно почтового журавлика, и граф его даже получил, и отправил ответного — дескать, всегда рад и добро пожаловать, но в свете последних событий совершенно об этом забыл.

Тем не менее, он лично вышел поприветствовать барона и баронессу лер Луэзских, и, как говорят очевидцы, пропал, увидев младшую сестру новоиспеченной баронессы.

Тэя лен Илиэнси была полной противоположностью недавнему предмету воздыханий графа. Светлые, пепельные волосы, мраморная кожа, светло-серые глаза, тоненькая, хрупкого сложения. С едва обозначенными признаками женственности — Тэя казалась совсем юной и беззащитной. Встретившись с графом де Менферским взглядом, девушка поняла, что навсегда потеряла свое сердце. Она отчаянно краснела, потупив взгляд, когда хозяин поприветствовал барона Луэзского, затем склонился над рукой его супруги, старшей сестры Тэи, но когда очередь до нее самой, девушка осела прямо в сильные руки графа де Менферского, подхватившего казалось невесомую фигурку.

Неудивительно, что чета лер Луэзских остановилась в замке — баронесса переживала за здоровье младшей сестры, а Природная магиня, осмотрев девушку, только покачала головой. Агриппина сразу увидела, что юная урожденная лен Илиэнси окончательно и бесповоротно влюбилась в молодого хозяина, но от него самого Природная магиня не ждала ничего хорошего.

Оказалось — зря. Граф преобразился прямо на глазах. В одночасье он стал весел, воодушевлен, вежлив и даже остроумен. Тэя пролежала в постели два дня, а после попала в самый водоворот знаков внимания, ухаживаний и проявлений симпатии молодого графа. Неудивительно, что барон с баронессой приняли приглашение графа погостить в его замке подольше — невооруженным взглядом было видно, куда клонится дело. Граф и юная Тэя буквально светились от счастья, и Агриппина видела, что на этот раз увлеченность графа была естественной и очень сильной. Никто не удивился, когда через две недели объявили о помолвке.

Естественно, барон лер Луэзский отдал руку бесприданницы — свояченицы молодому графу, не раздумывая. О такой партии для девушки он не мог даже мечтать.

Или мог? Ведь не зря девицу взяли даже в свадебное путешествие? Ну, какая компаньонка в медовый месяц — не согласился мой здравый смысл. Впрочем, это было неважно. Юная, хрупкая, похожая одновременно на ребенка или женщину Дивьего Племени, Тэя с первого взгляда пленила сердце жесткого и сурового графа.

— А что же Мийке?

Бабуся Агриппина поморщилась. Видно было, что эти воспоминания не вызывают у нее положительных эмоций.

— Граф дважды отправлял ее домой. Второй раз ее пришлось даже связать, и вставить кляп в рот, — наконец сказала она, — Если бы вы слышали, что она кричала в адрес Тэи, чем угрожала…

Мийке словно помешалась. Да возможно, так оно и было. Тогда принято было решение отдать ее в жены начальнику стражи одной из дальних крепостей. Человеку дворянского, хоть и обедневшего рода. Граф в сердцах несколько раз хотел выпороть настырную девчонку, отдать ее на забаву замковой страже и даже выдать за свинопаса, но каждый раз тонкая, как веточка ручка Тэи, ложащаяся на его плечо, превращала рвущегося наружу монстра в безобидного, хоть и устрашающего вида ручного пса. Тот ни в чем не мог отказать своей невесте. И в отношении Мийке тоненькая, хрупкая Тэя с тихим нежным голосом оказалась непреклонна — именно она выхлопотала для девушки удачное во всех отношениях замужество.

— Только, если вы думаете, что Мийке была ей за это благодарна, — продолжала Агриппина, — То это зря. В жизни я не видела такой лютой, такой непримиримой ненависти, которую Мийке питала к якобы сопернице. И никакие увещевания на нее не действовали — она словно забыла, что потеряла благосклонность графа еще до появления в его жизни Тэи.

— Видимо, надеялась его вернуть, — грустно подытожил маг.

— И что потом? — спросила я, предчувствуя скорый и несчастливый конец истории.

— Прежде чем покинуть замок, Мийке пыталась убить «разлучницу».

Ну, что-то подобное я и ожидала, если честно.

— Яд, которым она пропитала нательную рубашку будущей графини, на ту не подействовал. У Тэи оказался слабый, но все же присутствующий дар светлой целительницы.

— Из какого она была Дома?

— В том-то и дело, что не из какого, — вздохнула Агриппина, — Из всей ее родни дар обозначился только у нее. И то, проявился, когда ей угрожала смертельная опасность. Хотя судя по немного вытянутой форме ушей, и слегка оттопыренной их верхней части, я не удивлюсь, если в родне нашей графиньюшки действительно были Дивьи Люди.

Так она сказала — «нашей графиньюшки», что сразу стало понятно, как сильно Природная целительница успела привязаться к девушке.

— Она была безгранично доброй, — повествовала Агриппина, — Просто запредельно. Иногда мне казалось, что девочка немного не от этого мира, что ли. У нее была удивительная особенность — она видела только хорошее. Причем во всех. Искренне сочувствовала, когда кто-то злился, говорила — это болезнь. И что удивительно — в ее присутствии даже свирепые дворовые псы становились податливыми, добродушными кутятами. Один раз они с графом выехали верхом, и ее кобыла чего-то шарахнулась и понесла. Те, кто видел это, не поверили глазам — испуганная лошадь встала как вкопанная, стоило только девушке от страха отпустить поводья. Не натянуть, а отпустить. Впрочем, рядом с ней всегда происходило какое-то чудо.

Старушка перевела дух, и перевела внимание на свое вязание.

— Когда произошла та история, с нательной рубашкой, графа не было в замке. Тэя не сказала бы никому ничего — на следующий день Мийке должна была отбыть из замка, чтобы выйти замуж и никогда более не возвращаться. Тэя сожгла рубашку в камине — и никто бы не узнал о покушении. Да только одна из служанок, которую подкупила Мийке, та, которая и принесла отравленную вещь в опочивальню будущей хозяйки, случайно сама дотронулась до нее. Часть яда попала на кожу, и этого оказалось достаточно. Девушка сначала ничего не заметила, потом почувствовала резкий зуд в районе локтя и увидела страшные, вздувшиеся волдыри, наполненные черной кровью — они росли на глазах, покрывая ее тело и заставляя испытывать адские муки. Я ничего не смогла сделать — когда она заголосила, и на ее крик сбежались люди, было уже поздно.

Именно тогда граф вернулся в замок и кинулся на шум — перепугался, что что-то случилось с его невестой. Умирающая служанка успела указать перед смертью на Мийке и Тэю и покаяться. Бледный от услышанного, граф как будто не слышал крика своей невесты. Как зачарованный, он взял Мийке за горло, поднял над полом и прислонил к стене. Тэя повисла на той же руке — но оказалось, бесполезно. Окружающие сначала растерялись, потом все сразу кинулись на хозяина. Только десять здоровых мужиков, причем восемь из них — стражей, смогли оттащить молодого графа от Мийке. На следующий день она покинула замок и вышла замуж.

— Жива осталась? — почему-то с сожалением уточнил коловертыш. Но Природная магиня не удивилась, кивнула ему, погладила и ласково ответила:

— Тогда — да.

А потом совсем горько вздохнула и добавила:

— А я осталась скованной Словом.

Ой, точно! Граф же чуть не убил бывшую возлюбленную!

— Хотя тогда мне казалось, что это не суть важно, — печально сказала бабуся, — Молодой хозяин с невестой собрались вместе на поклон к Дивьим Людям сразу после свадьбы. Я думала, что даже малая толика их крови, если она все же была в девушке, обязательно склонит таинственный народ на их сторону. Да и с момента обиды столько времени прошло.

Да, подумала я. Граф-то, по сути, не так уж виноват. Воспитание соответственное, плюс наследственность. Удивительно, если бы он вырос блаженным менестрелем. Однако встретил свою настоящую любовь — и изменился. Вмиг. Неужели так бывает? Покосилась на оборотня. Интересно, а на что он готов пойти ради любви? Вздохнула. Наверно, никогда не узнаю. В его признания я отчего-то не верила. Ну не верила и все тут!

Свадьбу назначили через шесть месяцев. В течение полугода Тэя жила в замке в качестве невесты, правда теперь уже со своими компаньонками, выписанными старшей сестрой и зятем, которые после прибытия делегации, состоящей сразу из трех почтенных сударынь, покинули графство Менфера, чтобы вернуться уже к самой свадьбе.

Ох, чувствую, несмотря на то, что вроде как разобрались со всем, ждет нас сюрприз!

Точно, в день свадьбы, а именно после торжественной службы в Храме, принеся священные клятвы и дары Ладе и Диду, супружеской божественной чете, богине и богу любви, граф и графиня де Менферские возвращались в замок. Ничто не предвещало беды — когда внезапно на пути свадебной процессии возникла простоволосая, босая Мийке.

Волосы девушки были спутаны, щеки расцарапаны, босые ступни сбиты в кровь. Как потом выяснилось, она сбежала из дома и чудом добралась до замка графа де Менферского раньше погони.

— Никто не успел ничего сделать, только граф поместил графиньюшку-то за спину, — сообщила Агриппина, — Очень уж безумный вид был у бедной Мийке.

«Что же, вы граф, жену собою загородили? — спросила Мийке и расхохоталась полубезумным смехом, — Она-то мне как раз и не нужна. Пусть живет подольше, ведьма проклятая».

Граф видимо, до последнего не хотел портить жене свадьбу, потому и старался решить конфликт по-хорошему.

«Чего ты хочешь, Мийке?» — спросил он.

«Все сделаешь для моего счастья?» — продолжала издевательски хохотать Мийке.

Граф молчал.

«Я так и знала, милый, — пропела она, — Но я хочу одного: чтобы ты страдал хотя бы вполовину так же, как страдала я!»

Дальше все произошло в считанные секунды.

Девушка рванула шнурки у шеи, и ее рубаха сползла с плеч. Все ее тело было изрезано черными знаками. Одно мгновение — и искры из огнива, которое она держала в своей руке, снопом посыпались на одеяние, лежащее у ее ног. В тот же миг она вспыхнула, как сухой стог сена, когда в него попадает молния.

Ее демонический смех сменился истовым воплем, полным безумной боли, ужаса и отчаянья, а знаки, начерченные на теле, загорелись алым.

— Хуже всего не то, что я не могла ничего сделать, — вздохнула Природная магиня, — Меня ведь держало Слово, а дело происходило на территории графства. Мне удалось распознать несколько тайных знаков, вырезанных на теле Мийке. Это были древние к'аддалистические письмена и несколько знаков черной некромантии.

Я не смогла сдержать испуганного возгласа.

— Мийке на глазах у нас становилась демоном.

Все произошло так быстро, что никто, кроме графа, не заметил, что сделала юная графиня — все были слишком поглощены страшным, но завораживающим зрелищем.

Тэя уверенно выступила вперед из-за плеча графа и вскинула руки.

— Девочка, видимо, сама не понимала, что делает, — вздохнула Агриппина, — Действовала по наитию. Но сквозь пальцы ее, на видоизменяющуюся Мийке, потекли лучи света. Как магиня она была слабенькая, — грустно улыбнулась старушка, — Но тогда справилась. Почти, — добавила печально.

Магический фон проклятого графства был крайне нестабильный. И если бы такое произошло на другой земле, несомненно, Тэе удалось бы остановить Мийке и предотвратить беду. Девушку потом вылечили бы и от ожогов, и от одержимости. Но эманациям зла было слишком вольготно, из-за лежащего на земле Дивьего проклятия.

В следующий миг перед всеми предстал не демон, в которого рассчитывала переродиться Мийке, а сирин. Сирин. Большая черная птица с лицом Мийке, печальная, равнодушная, безучастная ко всему происходящему.

Сирин расправил свои черные крылья и взлетел. Сверху раздалось его пение. Пение, которое приносит людям забвение и потерю памяти. Но этот сирин вышел особенным — Природная Магиня не могла объяснить, как это получилось, и мне тоже было не все понятно, но — то ли безумие и озлобившееся сердце Мийке сыграло дурную шутку, то ли нестабильный магический фон Менферы, но песни этого сирина оказались не просто приносящими забвение. Они заставляли людей терять разум — пусть и ненадолго. Песни сирина, певшего с тех пор каждую ночь, были наполнены ужасом и болью. В них было полно самых страшных тварей обеих Сторон, самых изощренных пыток и казней. Невольному слушателю казалось, что все, что поется в песнях сирина, происходит с ним наяву.

Я поняла, откуда взялись рассказы об отрезанных частях тела, которые оказывались на месте, стоило только путникам в забытьи покинуть графство. Увы, границы Менферы держали только ее обитателей — тех, кто родился на этой земле. Те, кто успели — вскоре разъехались, и их нельзя за это винить.

Однако еще одним ужасным открытием стало для Агриппины то, что наутро, когда к людям возвращался разум и память… Они возвращались не полностью. Частица души после однажды услышанной песни сирина утекала в Навь. Мало-помалу, подданные графства Менферы превращались в навий, духов смерти, и с каждым днем их становилось все больше и больше.

— Сейчас нави наводнили практически всю территорию графства, а оно огромно, — печально завершила свой рассказ старушка, — К счастью, они опасны только ночью. А сюда их не пускает, видимо, присутствие Природной магини.

— А то, что мы видели в комнате графа… — начала я.

— Граф оказался единственным, на кого не действует пение сирина. На его глазах теряли память и сходили с ума от ужаса один за одним все его люди. Селяне и верные вассалы рекой стекались к замку, под защиту к своему хозяину, вместе с детьми и стариками, которые, в силу природной слабости становились безумными и умирали раньше всех. Матери смотрели на то, как от ужаса умирают грудные дети, которые потом, ночью, превращались в маленьких навий и выпивали жизнь своих родителей. Графиньюшка наша держалась очень долго, наравне с мужчинами. Долго мучилась перед смертью.

— Когда она умерла? — спросил маг.

— Уж год, как, — сообщила Агриппина, — Но Навь почему-то не принимает ее. Каждую ночь она становится призраком, готовым уйти в Навь, но что-то мешает. Сдерживает. Наверно, та самая малая доля крови светлой волшебницы.

— Если год, как умерла, то… — начала я, думая, как бы поделикатнее спросить о трансформации тела Тэи, но бабуся Агриппина поняла и опередила меня.

— Удивительно, но с телом ее ничего не происходит. Как будто жива. Трупное окоченение было — и прошло. Лежит в опочивальне графа и кажется еще краше, чем была в жизни. А ночью становится призраком. Но призраком, который спит. Потому как грудь ее вздымается и иногда она говорит во сне. А днем даже не дышит.

— Что говорит? — спросил оборотень.

— Просит воды, говорит, что жарко, душно. Зовет мужа. Он итак ни днем, ни ночью не отходит от нее. А она говорит каждую ночь, не открывая глаз, что умирать — очень страшно. И тогда граф плачет.

Старая женщина не выдержала под конец, и тоже заплакала.

Однако маг не был настроен к сантиментам.

— Что же, вы, сударыня, даже не попытались Слово обойти? — спросил он, — Ну сами не можете, но ведь могли журавлика с просьбой о помощи послать…

Одним словом — мужчина. Но с другой стороны — он прав. Мне духу не хватило бы упрекнуть рыдающую старушку, но в словах мага было рациональное зерно.

А бабуся, на удивление, совершенно не обиделась на откровенный упрек, прозвучавший в голосе оборотня.

— Как же не пыталась, — вздохнула она, — Чего я только не делала. А все одно — магичить не могу, и границы графства меня не выпускают. Не знаю уж, отчего так. Когда журку складываю — только взлетает и тут же прахом рассыпается. А императорские маги с проверкой приезжают — слова не могу сказать. Как будто немею.

— Как же получается, что нам рассказать смогли? — удивилась я, и поймала на себе пристальный, хмурый взгляд коловертыша.

— Про то только предположить могу, — протянула старушка, — Знаешь, внучка, у Стефаниды передо мной один кровный долг есть.

Я не успела до конца осмыслить услышанное, как следующие слова Природной магини сразили меня наповал:

— И я не против, чтобы заместо нее ты мне должок отдала!

Светлые боги! За что? Кровный долг Йагини — это не то, от чего можно отказаться! Видимо, то, что я сама, добровольно, без вызова бабуси Агриппины ступила на проклятую землю, позволило ей заговорить со мной. Даже со всеми нами — вот что удивительно! Но что же теперь делать? Вон у них здесь, как оказывается все запущено!

Дивная Макошь! Если все это возможно на светлой половине — что же ожидает нас на Темной?!!

— А что вам делать, я расскажу, — сказала Природная магиня.

Сказ иной, четырнадцатый ВСТРЕЧА С СИРИНОМ

Вот бывает же так — планируешь что-то, планируешь… Искренне веришь в реальность, в исполнимость своих планов, в принятие каких-то решений. Делишься своими мыслями с окружающими, которые тебя поддерживают, ну, или мешают, и тоже что-то планируют вместе с тобой.

А боги в это время смотрят на нас и смеются. Хотя вопрос этот тоже спорный. Мне всегда как-то не верилось особо, что светлые боги следят за судьбой такой крошечной букашки — конечно, в их понимании, как я. Они живут своей, непонятной нам, божественной жизнью, играют в свои игры. Замечают ли они нас? Наверно. Наверно замечают какие-то радикальные изменения, которые происходят с тем или иным народом, а то и с целым человечеством. Но интересоваться судьбой какой-то человеческой девчонки? Если она, конечно не императрица… А впрочем разве что и императрица — все равно о моих мыслях никто, кроме богов, не узнает — и что? Для них это меньше даже, чем песчинка в Океане Жизни, меньше чем самая маленькая пылинка!

Это как предание о Дане, любимой и почитаемой издревле домом Йагинь богине воды. Дана олицетворяет собой всю воду, что есть в мире — все моря, озера, реки, наш единственный, но необъятный океан, ручейки, водопады, болота… Что еще? Облака над головой, лед на полюсах, вечную мерзлоту… А еще — частицу каждого живого существа, будь то нелюдь или человек. Потому что вода есть во всех нас. Даже в камнях. Глядя на них магическим зрением, я вижу ауру камней, а значит, они живые, просто живут в более медленном ритме, нежели мы, а значит, немного, совсем немного воды есть и в них… И вот для Даны — мы все — капли в реке. Отдельны ли мы друг от друга? Отделены ли мы от самой богини? Может, мы все являемся самой богиней? Конечно, нет! Мы не отдельны и отдельны одновременно, мы не части и не целое… По крайней мере, мне так кажется. И что же? Как Дане уследить за каждой каплей в своей реке самой Жизни? Капли меняются местами, перетекают одна в другую, высыхают, летят по небо, гонимые ветром в виде пара, и в виде дождя опять приходят на Матушку-Землю. Иногда замерзают и тогда существуют в виде льда. Как наверно, однажды замерзли сердца этих самых графьев Менферских. А как иначе объяснить их поведение? Не проклятьем же Дивьего Народа, в самом деле? Дивьи Люди, к слову сказать, так просто никого не проклянут. Да и проклятье их — дело спорное весьма. Бабули говорили, что безгранична доброта их, просто выглядит иной раз нам непонятно. Как и им непонятны наши распри, алчность да другие мирские страсти. Кстати, у мамули моей в детстве подружка была из их народа. Бабули рассказывали, умилялась малюсенькой, меньше ее самой, девочке невероятной красоты, мамуля моя, точно куколке. Надо было внимательнее мамулю слушать — может, что умное сейчас бы вспомнила. Вроде бы Дивьим людям подвластна особая магия — нечто среднее между управлением стихиями, природой и возможностями… Как же… Как же магия-то их называлась? Не вспомню сейчас. Ну ладно. Не суть важно. Вот только думаю, не проклятье это на графстве Менфера лежит. То есть с нашей точки зрения — оно, конечно, проклятье. А с позиции Дивьего народа — они как будто сердце того самого, старого графа — дедушки нынешнего хозяина наружу достали, и по всей земле его разнесли. Чтобы виднее было, нагляднее, и проще в себе же разобраться. Потому что если хозяин с головой и сердцем в ладу, то и земля его благоденствует. И с отцом графа, и с ним самим та же история. Серьезное испытание послали ему боги — и похоже, что любовь действительно исцелила его душу. Непонятно только, до конца или нет? Он в горе сейчас, как понять. Смотреть, как сходит с ума, страдает любимая, как умирают твои люди, за которых несешь ответственность… Но ведь и светлую богиню Девану можно понять! Не достоин род такой, чтобы продолжаться. Не достоин. Ей, богине, видней. Да и к слову, нрав у этой богини — не дай бог. А тут смертный оскорбление ей нанес. Однако и шанс графству дарован. Может, еще и возродиться эта земля. Если удастся, конечно, сделать, что бабуля Агриппина сказала.

Вот планировали мы с магом троллей нагнать… Теперь и не ясно, нагоним ли… И вот если бы не была я сейчас связана кровным долгом Йагини, помогла бы графу? Ведь это не сударь Хориус, человек во всех отношениях положительный, даром что родственник этому графу, сводный брат, то есть. Ведь во многом сам виноват в том, что произошло и с ним, и с землей его. Помогла бы?

Вспоминаю круглые голубые глазенки, доверчиво прижимающиеся ко мне с двух боков детские фигурки, мокрые, липкие от сладостей ладошки, доверчиво втиснутые в мои руки… Вот она, моя жизнь, мое сердце… Моя личная, маленькая жизнь…

А с другой стороны не по возрасту поседевший граф де Менферский, его сгорбленная фигура, и слезы, капающие сквозь призрак любимой жены, которая говорит, сквозь сон, что умирать — это больно. Очень больно. И бабуся Агриппина, усталая, поникшая, живущая в эпицентре навиев, каждую ночь слушающая песни печального сирина. Сирин… Некогда живая, смеющаяся девчонка, доверившаяся сильному, умному, красивому мужчине… Кто они мне? Никто. Но это тоже Жизнь. Это как будто большая жизнь, общественная, в которой течет моя, маленькая.

А может ли моя маленькая жизнь существовать без большой? Может ли мое сердце биться, если умрет нечто большее, чем оно само? Не для меня большее, для кого-то… Вряд ли. Это как капли в Дане, в Матери Воды. Какая капля для нее дороже? Какая роднее?

Я — не всесильная богиня. Я всего лишь потомственная Йагиня. Я — тьфу, по сравнению с величием, мудростью, безусловной любовью богини. И что? И я все равно не могу выбрать маленькую жизнь в ущерб большой. Не могу. И если бы не была связана кровным долгом, не смогла бы.

Интересно, помнила ли бабуля о своем долге перед Агриппиной, когда журавлика той посылала? А когда заранее знала, что мы увидимся? Думала ли о том, что та на меня кровный долг самой бабули перенесет?

Да! Уверена, что и помнила, и думала! А значит, не просто так все это, значит, сама бабуля благословила меня, сама доверила мне выплатить кровный долг Йагини. Оказала внучке своей честь. А значит, надо выплачивать. Вот гляди ж ты — вроде и не планировала этого, не думала, не гадала, а все ж таки попала в жернова светлых богов, у которых, похоже, на меня совсем другие планы! Хоть бы планы эти совпали с возвращением детей домой! О большем я и не прошу!

* * *

Весь следующий день прошел для нас с магом в сборах. Я листала мамин гримуар, который взяла в дорогу — бабулины магические книги я бы просто не смогла тащить на себе, поэтому решила ограничиться маминым, который она начала писать вскоре после моего рождения и подарила мне на шестнадцатилетие. В семейном гримуаре мамуля постаралась собрать все необходимое для юной целительницы — не только врачующие заговоры, но и способы борьбы с нежитью и темными силами. Я этой частью книги раньше не очень интересовалась, и бабули были не против — «начитаешься еще», ведь в наших краях по сравнению с графством Менфера благополучно, как в раю. Да и практика целительства отнимала много времени и сил. Оказалось, зря я пренебрегала темной стороной гримуара.

Итак, нави — а когда ночью я выйду из замка, мне придется иметь с ними дело. А аура у меня хотя бы в силу возраста пока не настолько мощная, как у бабуси Агриппины и установить на себя несколько охранных заклинаний не помешает. Можно, конечно, попросить оборотня, он же боевой маг, но лучше покажусь ему для проверки того, что удалось сделать самой. Нужно будет — подправит. Маг тоже не терял время зря, и тоже с упоением изучал гримуар — намного толще, чем мой, подаренный ему дедушкой. Так что начало дня у нас получилось теоретическое.

Видимо, опыт и образование сказались, потому что вскоре оборотень ушел практиковаться. Он был очень сердит тем, что кровный долг лежал именно на Доме Йагинь, и разбираться с темным сирином надлежало именно мне. Его функция была совсем, на его взгляд, незначительной — всего лишь охранять меня от тех же навиев и всех, кто еще скрывается в ночи, и после исхода с сирином, вобрать всех навий в специальный артефакт и отправить за Межу, оптом. Всего делов! Подумаешь!

Покончив с описанием навий в гримуаре, все-таки это мне не так уж обязательно знать, в конце концов, сударь Лиодор будет меня страховать, принялась изучать то, что в мамулином гримуаре значилось о сиринах. Негусто, но все же.

Тут чуть было все не испортил внезапно вернувшийся маг.

Впрочем, «внезапно» подходило не только возвращению мага, но и его внешнему виду: видимо, он нервничал, потому что зрачки его голубых глаз постоянно вытягивались, и тогда сами глаза вспыхивали желтым цветом. Прибавить к этому всклоченный вид, плотно сжатые губы, выражение мрачной решимости на лице… Выглядело жутко. Интересно, что ему угодно? Вроде бы договорились, обозначили себе фронт работ до вечера. Только не говорите мне, сударь Лиодор, что опять что-то случилось! Потому что это будет уже совсем-совсем слишком. Я еще не отошла от истории графства Менферы, точнее не всей истории, конечно, а последних трех поколений его хозяев. И ночью мне снились ма-аленькие такие, черненькие сирины, размером не больше воробья, но противные, с черненькими рожками, украшающими капризные девичьи личики. Милые птички роились вокруг меня, кружили, хлестали крыльями по лицу, не давали дышать и что-то говорили-говорили-говорили! Чисто как наши мавки, но те, хоть и характером их светлые боги обделили, все-таки добрые по натуре, а эти были злыми. Их было так много, что отбиться не представлялось возможным, оставалось только закрывать лицо руками, потому что сии птички щипали, дергали за волосы, рвали своими когтями и даже кусали! И их оглушительный визг, свист и тролль знает что еще очень мешали соображать, а магия почему-то не действовала… Проснулась я от мерного мурчания коловертыша. Точнее, это коты мурчат, а Данька скорее трущал. Так вот под труст теплого, прижимающегося ко мне бесенка я и проснулась. Оказалось, что Данила сам подполз ко мне и завел свой трущальник — отгонять злые сны, потому что я махала руками и ногами, отбиваясь от невидимых врагов и тяжело дышала. Не приходя в себя, я прижала к груди теплого, мягкого коловертыша, перевернулась вместе с ним на другой бок и уснула уже спокойным сном. Вряд ли коловертышу пришлось такое панибратство по нраву, а однако ж стерпел. Пожалел, значит.

И вот сейчас этот всклокоченный, тяжело дышащий, меняющий форму глаз оборотень! Может хватит хотя бы на сегодняшний день удивлений? Подождем до ночи?

Следующее действие мага выбило меня из колеи, потому что ворвавшись в покои на первом этаже, при кухне, которые я выбрала местом своей временной дислокации — из-за близости бабуси Агриппины, к которой то и дело бегала с массой дурацких вопросов, ну и из-за наличия камина, конечно: в Менфере было одновременно холодно и душно, ужасное сочетание, так вот, маг в два шага преодолел расстояние метров в десять и со всего размаха бухнулся передо мной на одно колено. На колено значит. На левое — подметила я. Ну конечно, на левое. На правое-то только перед императором, чтоб его.

Изучая мамулин гримуар, я лежала кверху пятой точкой на широкой, удобной софе, убрав лезущие в глаза волосы в высокий пучок, и методично поглощала малиновый штрудель бабуси Агриппины. Надо же было чем-то порадовать себя после практически бессонной ночи. Так что, увидев внезапный порыв сударя Лиодора, я могла только почаще захлопать глазами и побыстрее начать жевать последний кусок штруделю — практически одно малиновое варенье. Испытала небольшую досаду — вон как не вовремя-то его принесло, доесть по-человечески не успела.

Маг сверкнул на меня сначала голубыми, потом желтыми глазами, потом опять голубыми — и так несколько раз, пробормотал что-то о долге, о чести, о высоких материях, потом что-то вроде «так не может дальше продолжаться» — и в этом я была с ним согласна, сколько ж можно то? Подготовиться к такому ответственному делу как следует не дает! А потом взял и выдал, протягивая мне руку:

— Сударыня Хессения, будьте моей женой!

Как у меня остатки штруделю изо рта не выпали, понятия не имею, не иначе как светлые боги помогли. Потому как челюсть моя точно как печная заслонка наружу вывалилась, хорошо еще на софе лежала, на мягком то есть. Ну, челюсть я тотчас подобрала, все-таки несмотря на то, что в лесу воспитана, а кой-чего про этикет знаю! Например, то, что рот разевать от удивления не следует перед молодым человеком, а вот глазами на него хлопать — в самый раз. Ну, вот я и захлопала.

— Я понимаю, сударыня, все не так, — продолжал тем временем маг, — Вся эта ситуация… и замок этот, и само графство, и прежде надлежало бы испросить благословения отца, и ваших уважаемых родителей, хотя бабушки ваши мои искренним чувствам поверили…

А вот это новость! Что же он тогда бабулям-то наплел, пока я в себя приходила?

— И у меня нет с собой подходящего случаю кольца…

Э, нет, сударь! Нет кольца — так чего ж ты! И не мечтай. Я отчего-то перешла про себя с магом на ты. От шока, не иначе. А внешне продолжала хлопать широко раскрытыми глазами — он это что, серьезно?

— Я не могу, не имею права, отпускать вас сегодня ночью исполнять кровный долг. Этот сирин — не обычный, вы сами знаете. А если вы станете моей женой, я буду иметь полное право…

Так вот он о чем! За меня испугался?! Странно. Ему-то сегодня работа посерьезней предстоит, а он боится, что я не разберусь с какой-то там птичкой? Ну, ладно, не с какой-то там, но все же…

Стоп! Это он мне готов предложение сделать, только чтоб от опасности уберечь? Или я чего-то не поняла? А следующая фраза мага развеяла мои сомнения:

— Я обещал, что со мной вы будете в полной безопасности. И слово свое я сдержу. И я не имею права дозволять вам рисковать этой ночью!

Так значит «слово держу»! «Не имею права дозволять рисковать»! На глаза внезапно навернулись слезы.

— Сударь, — холодно начала я, чтобы маг не догадался о том, что сейчас творится в моей душе, — Мне очень лестно, что мой нечаянный спутник столь честно держит свои обещания, — маг ощутимо напрягся на «нечаянного спутника», ну и пусть, — Но то, что вы предлагаете, право, это уже перебор! Я понимаю, что вы, как истинный наследный герцог, — последнее я особо подчеркнула, — Согласны пойти на то, что вам противно ради того, чтобы соблюсти свое обещание, но не до такой же степени! Я, конечно же, понимаю, что потом можно и развестись, видимо, как вы и планируете, и тогда и овцы целы, и волки сыты!

Оборотень как-то странно на меня смотрел, но меня уже, как говорится, несло. Я вскочила с софы и уже не сдерживалась в выражениях:

— Значит, стать вашей женой, да! И долг супружеский исполнить, прямо здесь, а чего тянуть! А того, что благословения не спросили у родителей — ну так зачем нам оно! Зачем вам оно — вы, воспользовавшись приобщением к семье, пойдете воевать на одинокого несчастного сирина, пострадавшего от такого же проходимца, как вы сами!

Вошедший, видимо на мой крик, граф де Менферский, уже не мог меня смутить.

— Вы, таким образом, и слово, данное бабулям, соблюдете, и свой охотничий инстинкт удовлетворите, убивая неприкаянное воплощение бедной девушки! Другой девушкой — попутчицей своей — попользуетесь в пути, и потом, когда не совсем в целости, но в безопасности доставите ее домой, тут же в Храм потащите — разводиться!

Рукавом вытерла злые слезы и взмолилась светлой Макошь, чтобы голос мой, итак дрожащий от слез, совсем на визг не сорвался, а то неудобно:

— Хорошо, я смотрю, вы решили устроиться!

Маг стоял передо мной бледный как мел. А я, не разбирая ничего перед собой от застилающих глаза слез, оттолкнула его и выбежала из комнаты. Краем уха услышала первые слова от нашего хозяина, надеюсь, обращаемые к магу:

— Ну и дурак!

— На себя посмотри! — огрызнулся сударь Лиодор, а я не слушала продолжения, хватит, наслушалась уже на сегодня, просто бежала со всех ног — прочь от этого ненавистного мне мага, подальше от проклятого замка, в самую чащу. Не знаю, как долго мог продолжаться мой забег, если бы я не споткнулась и не полетела кувырком прямо через заросли какого-то серого, неприглядного кустарника. Впрочем, в графстве Менфера, серой казалось была даже Мать Сыра Земля. Как будто нарочно, сам Даждьбог, бог солнечного света, отказывался сюда заглядывать. Серым здесь было абсолютно все. Даже сам воздух — какой-то серый и сумрачный, не смотря на то, что пока полдень. Серый, как будто грязный оттенок имели деревья — их стволы и листья, трава, мох… Мне показалось, что даже мелькнувший в ветках над головой хвост белки тоже был серым. Но спустя секунду я и думать забыла о серой белке, потому что в следующий миг произошла встреча, намного даже более волнительная, чем то, что произошло только что в замке.

Потому что сначала для меня наступила полная, беспросветная тьма. Я лежала на спине, прижимая к груди ушибленную ногу, но тотчас забыла об ушибе, о боли, о своей обиде и злости на мага. То, что я поначалу приняла за тьму, оказались распростертые птичьи крылья, которые в следующий миг уже сложились. Потому что рядом со мной сидел сирин.

Я впервые видела сирина так близко. Да что там, я впервые рассматривала темную птицу вживую — раньше только на картинках учебников. Вблизи сирин одновременно восхитил и оттолкнул меня. Он был прекрасен — крупный, в гладких, иссиня-черных, перьях, сирин выделялся на общем сером фоне как выделяется драгоценный черный рубин в любой оправе, будь то, самая что ни на есть платина или благородный иридий. Если бы не лицо… Бледное, очень бледное красивое лицо на нежной человеческой шее никак не вязалось с мощными, черными, морщинистыми лапами с огромными, черными когтями. Черные, как смоль, волосы, на самой макушке уложенные в каком-о подобии короны… Тонкие, удивительной красоты черты лица, безупречная, нежная кожа… Это лицо можно было бы назвать самым красивым из всех, которые я когда-либо видела, если бы не глаза. Глаза были не человеческие — в разрезе из-под густых ресниц на меня смотрела сама тьма. То есть, это мне поначалу так показалось. На самом деле это были черные глаза птицы, не человека. Без белка глаз, без радужки — ровный, черный цвет. И сейчас эти черные глаза равнодушно, и как-то отстраненно рассматривали меня. Выражение лица было такое — что пускай хоть Переруг поручится — не поверю, что сирину действительно интересно. Здесь было что-то другое.

— Чтоо же ты, яхоонтоовая мооя, — певуче обратился ко мне сирин, — не смоогла доотерпеть, сумерек доождаться? Я днем не поою.

— Я слышала твое пение вчера ночью, мне хватило, — честно призналась я.

Мне показалось, что если бы сирин мог улыбнуться, он бы улыбнулся.

— Так ты поо душу моою поожалоовала, яхоонтоовая?

— Не нужна мне твоя душа, — устало попыталась объяснить я бывшей Мийке, нынче печальной и равнодушной вестнице тьмы, — Не хочу я твоей смерти.

— Ты не хоочешь, так витязь твоой прекрасный не ооткажется, — равнодушно бросил сирин.

— Витязю прекрасному обломится, — пообещала я, вытаскивая сучки и серые жухлые листья из волос.

— Чтоо же ты, лебедушка, неужтоо мужу будущему перечить вздумаешь? — сирин совершенно по-птичьи наклонил голову.

— Да какой он мне будущий муж! — возмутилась я, — Вон, говорить пускай сначала научится! — и, совершенно забыв о том, кто передо мной сидит, пожаловалась, — Ты думаешь, он предложение мне по любви сделал?! Как бы не так! Поиграет и бросит, а оно мне надо?!

Ой, похоже я что-то не то сказала, вот балда! Ведь с ней, с ним, тьфу, не разбираюсь я в ихней, то есть их, этимологии, похоже, все это и случилось по аналогичной причине. Однако сирин не обиделся.

— Чтоо так? — пропела птица, — Не любишь?

— Он не любит, — ответила я тихо, — Иначе бы сказал.

— Смешная ты, лебедушка, — заявил сирин. Да уж такая смешная, обхохочешься. Если бы бледное лицо птицы хоть намекнуло на улыбку — нет, оно оставалось непроницаемым. А хотя чего это я придираюсь. Видимо, радоваться надо или стыдиться, сама не решила еще — вон, даже сирин считает меня смешной.

— Оот меня ты чегоо хоочешь, яхоонтоовая?

— Я хочу тебе помочь, — честно ответила я ей.

— Поомоочь? — птица склонила голову на другой бок.

— Помочь, твердо сказала я, — Людей жалко, которых ты мучаешь. Тебя жалко, потому что ты в этом не виновата.

— Ктоо винооват? Разве не оон?

— Если и был виноват, так ведь наказан давно, — и, видя, что равнодушный сирин, похоже, начинает гневаться, нервно бьет крыльями, я испугалась, что птица улетит, и продолжила говорить быстрее, — Пожалуйста, я ведь ничего тебе не сделала, и, обещаю, что ни я, ни мои спутники, никто больше тебя никогда не обидит! Позволь только тебе помочь!

— Поомоочь… — растерянно произнес сирин.

— Да, помочь! Поверь, я знаю, как.

— Агриппина научила? — на лице сирина появилось нечто похожее на скептическую усмешку. Правый уголок губ дернулся, как от нервного тика.

— Агриппина подсказала, — не стала скрывать я, — А отгадку нашла в мамином гримуаре!

— Магия Йагини, яхоонтоовая? Так ведь оона меня убьет.

— Не убьет! Я теперь точно знаю!

— Поочему тоочноо?

— Пообщалась с тобой, — я усмехнулась, — Ты живая, ты все чувствуешь. Ты — добрая.

— Оой, не дообрая я, лебедушка, оой не дообрая. А воот ты — или глупая, или притвооряешься знатноо. Знатноо, — повторил сирин.

А потом сощурил веки, как будто сосредотачиваясь. Прислушивается, поняла я.

Сирин расправил черные крылья и взлетел. Улетая, бросил мне уже сверху:

— Не пообооишься, так прихооди ноочью на оостроов. Оодна прихооди. И без рун. Тоогда, моожет, и поогоовоорим.

Значит, одна. Значит, на остров. Что ж, если есть хоть малейшая надежда на конструктивный диалог — приду. Потому что не сможет моя маленькая жизнь существовать без большой. Только сейчас поняла, что не сможет. Это неразделимые понятия.

В следующий миг на плечи мне была наброшена куртка.

— Сения, — позвал маг. Я молчала.

— Сения, — маг сел рядом, — Граф де Менферский считает, что я дурак.

— Я слышала, — кивнула.

— А ты?

— Что я? Я сказала, что думаю, — совершенно не было сил одергивать наследного герцога, напоминать ему о приличиях, об обращении на «вы». Устала.

— Неужели ты и вправду считаешь меня таким мерзавцем? Считаешь, что я мог бы поступить так с тобой?! — его голос дрогнул, и что-то отозвалось у меня в груди. Но я подавила это, то, что отозвалось. Потому что нечего. Я, из-за каких-то там расшалившихся гормонов мнения своего не изменю. Неловкая пауза говорила о том, что оборотень все еще ждет ответа.

— Нет, — не стала врать я, — Мерзавцем не считаю.

Теперь изумленно молчал маг. Видимо, ждал продолжения. Ну что ж, продолжим:

— Я считаю тебя наследным герцогом Дарнийским, Лиодором де Элларом, старшим сыном знаменитого на всю империю Дарнийского оборотня. Который высший аристократ. Который держит слово. И в ответе за девчонку, которую сам же втянул в неприятности. Я думаю, что ты просто испытываешь чувство вины за все, что происходит. И, как истинный герцог, делаешь все, чтобы ее, эту вину искупить. Ведь по сути — не появись ты у нас со своей идиотской проверкой, не приведи с собой дважды купленных троллей, этого бы ничего не было. Но в этом нет твоей вины. Ты действительно сильный, умный, честный. Я имела возможность в этом убедиться. И я действительно верю, что ты поможешь освободить мелких. То есть хочу верить. Надеюсь.

А потом подумала немного и добавила, старательно чеканя каждое слово:

— А тем, что боевой маг и герцог в одном бутыльке нравится лесной простушке, грех не воспользоваться, так что и здесь я тебя не осуждаю.

— Всесильный Перун[26]!

Хм. Перун. К кому еще обратиться боевому магу? Только к всесильному Перуну, мужа моей покровительницы Макошь… Покровителю оборотней.

— Граф прав. Тысячу раз прав. Я действительно дурак.

А вот это самобичевание сейчас к чему? Что-то я не поняла.

В следующий миг сильные руки легли мне на плечи, разворачивая к себе, заставляя смотреть в голубые, цвета неба, глаза. Такие яркие, ласковые, нежные, что я зажмурилась. И, кажется, даже затрясла головой, как будто пытаясь избавиться от морока. Открыла — лицо мага было слишком близко к моему, слишком. Настолько, что я разглядела глубокую морщинку между хмуро сведенными бровями, и печальную складку у губ. А глаза все равно смотрели тепло и участливо.

— Сения, — в третий раз повторил он мое имя, — Я люблю тебя.

Дивная Макошь! Ну, вот за что он так со мной! Попыталась вырваться — не получилось. Оборотень держал крепко, как в душещипательных романах пишут. Вот о чем я думаю? Еще секунда — и я задохнусь от его близости…

— Сения, я, правда, очень люблю тебя. Полюбил сразу, как увидел. И сразу, там еще, на берегу, все решил.

Я покраснела, вспоминая особенности нашей первой встречи. Тот белый элсмирский волк, на берегу, он был прекрасен. И он смотрел на меня так, что я, вопреки голосу разума, ощутила стыд. И сейчас, кстати, ощущаю.

— Дар, — помимо воли вырвалось у меня. О боги! Неужели это мой голос? Не может быть. Нет, я с усилием свела глаза в кучку. Это слишком хорошо звучит, чтобы быть правдой!

— Сударь Лиодор, — я немного отстранилась, благо, чуть ослабленные объятия тяжело дышащего мага это позволили, — Почему вы не говорили мне этого раньше?

— А зачем? — удивленно спросил маг.

И так искренне спросил, что я опешила. Действительно, зачем? Да затем, что мне это надо! Затем, что я надумала себе тролль знает чего! Затем, что хуже нет — чем неизвестность и досужие домыслы! Да просто затем, что так полагается, так обязательно!.. Так в каждом душещипательном романе пишут!

— Я думал, вы… ты чувствуешь. Чувствуешь меня. Я это знаю. Знаю наверняка. Ведь я чувствую тебя. И никого так не чувствовал. С первой минуты. И я знаю, что у волка это — на всю жизнь. Ты — как будто мое сердце, но живущее отдельно от тела, и оттого оно болит в сотни раз сильнее!

Я не могла ничего сказать. В голове все смешалось, внутри маршировали гормоны и угрожали пойти вприсядку. Почему то окружающий, прежде серый мир наполнился тонкими, изящными красками… А нет, это все оттенки серого. Но как все-таки разнообразен этот цвет! Не замечала… Грудь сдавило удушливой волной, а щеки залило румянцем. Он такое сейчас говорит… Такое…

А оборотень резким движением привлек меня к себе и поцеловал. И было в этом поцелуе столько нежности, столько восхитительного тепла и свежего воздуха одновременно… Как будто пьешь чистую студеную воду в жару и никак не можешь напиться… И с каждым глотком все сильнее, все яростнее хочешь пить. А сударь Лиодор отстранял меня от себя, гладил, целовал, ласкал волосы, — надеюсь, я все жухлые листья из них достала, — проводил пальцами по щеке, губам и тут же снова впивался в них поцелуем, гладил затылок, шею, плечи и шептал о том, что не встречал никого красивее, никого желаннее, что я и есть его сердце, его душа…

Интересно, а это правда? Ведь раньше он этого не говорил! Я, задыхаясь, мягко отстранилась от него. Не потому ли все это сейчас, что я фактически вытянула из него признание? Ведь как еще можно было меня понять после той истерики, что я устроила в замке? Вспоминая, стало очень стыдно. Перед магом, перед графом, старушкой Агриппиной и даже Данькой, хотя его-то, вроде как, там не было. Ой, что же мы здесь сидим?! Ему ведь к ночи готовиться надо! А мне… мне не надо. Я четко знала, что делать.

Нехотя, на негнущихся ногах с дрожащими коленками, опираясь на руку мага, я направилась обратно к замку. Оборотень выглядел несколько смущенным.

Интересно, это потому, что он все это наговорил? Как же узнать? Я не понимаю — мне в самом деле только что признались в любви, или это было вынужденное признание? Хотя, вроде бы, я ему и вправду нравлюсь…

Сказ иной, пятнадцатый ПЕСНЬ ТЕМНОГО СИРИНА

— Ты решила, — бабуся Агриппина смотрела на меня, нахмурившись.

Тоже нахмурившись, кивнула.

— Я не позволяю, — раздался голос мага из-за спины.

— Не дозволять будете, когда право будете иметь, сударь Лиодор, — не оборачиваясь, ответила ему, приложив все усилия, чтобы вышло твердо. А то хороша я буду, привязанная к стулу.

— Сения, — маг не унимался, — Ты не можешь выйти из замка без защиты.

Граф де Менферский, присутствующий при нашем разговоре, сохранял молчание. Видно было, как он волнуется, переживает. Еще бы — настою на своем я — и у него появится шанс изменить то, что происходит с графством. Не прошлое, к сожалению — его никак уже не исправишь, но у него и оставшихся в живых людей появится призрачный шанс надежды на будущее. А с другой стороны — то, что оборотень говорил нам о навиях, о нежити, о зашкаливающих эманациях зла в замке — все правда. И маг был абсолютно прав, не пуская меня. И если он настоит на своем — так будет правильно. Но граф надеялся, что не настоит. Я ободряюще улыбнулась ему, а он опустил глаза. Может, боялся, что передумаю? Это вряд ли.

— Дар, — я порывисто обернулась к магу, и мне было все равно, что такое проявление чувств происходит при посторонних… Хотя… Агриппина, граф и даже толпящиеся у стены слуги… Какие же они посторонние? За то короткое время, что я находилась в замке, я чувствовала, что они все мне стали почти родственниками. Может, так действует кровный долг Йагини? Какая разница!

— Дар, — повторила я, — Пойми: я не могу обмануть ее, — и тихо добавила, — Опять…

Граф низко опустил голову. Что ж. Я как могу, щажу его чувства, но ведь и Мийке пришлось нелегко.

— В мамином гримуаре написано, что если предать сирина, который все еще чувствует, процесс обращения станет необратим, она навсегда уйдет в Тьму.

— Ты уверена, что она еще пока не, — начал маг, а я закрыла его губы пальцами, и, улыбаясь, прошептала:

— Она чувствует, Дар! Она живая! Несмотря на все, она все еще живая! У нее сохранились эмоции, я видела. Она ничего мне не сделает.

— Сения, — маг нахмурился, — Ты понимаешь, что ее ждет, если она хоть как-то попытается нанести тебе вред?

Глаза мага отображали мрачную решимость.

— Понимаю, — я кивнула.

Маг тоже кивнул, но… он просто плохо меня знал. Потому что я продолжила:

— И поэтому ты прямо сейчас пообещаешь мне, что никак, ни словом, ни действием, ни магией не причинишь вред сирину. Чтобы ни случилось.

Оборотень буравил меня взглядом и молчал. Но я была непреклонна. Главное, не отводить глаза.

— Я пообещала ей, — добавила я.

Ну, уж это представитель высшей аристократии способен понять! Маг, нехотя, кивнул.

— И никому не дашь причинить ей зло, — упрямо добавила я.

— Ты уверена, Сения?

— Да… Дар.

— Ну что с тобой делать, — вздохнул маг и прижал меня к себе.

А вот ничего со мной делать не надо. И особенно душить в объятьях. Хотя, это, пожалуй, можно, но так, чтобы ребра не трещали.

— Значит, ты идешь к острову, — справившись с собой, и отстранив меня, подытожил маг, — Я держусь поодаль, прикрываю тебя от навий.

— Разве они способны причинить мне вред? — удивилась я.

— Ты забываешь о том, сколько их здесь, Сенечка, — тихо сказала бабуся Агриппина, — Один, два, десять, двадцать — ничего не сделают, а их там — тысячи…

— Мои бывшие люди, — проронил граф немного отстраненным тоном, и добавил, — Я искуплю каждую жизнь.

И тогда я опять-таки получила подтверждение, что все это не зря, что не смогла бы моя маленькая жизнь стучать сердцем обособленно от большой. Нипочем бы не смогла.

Опять кивнула графу и улыбнулась ему. И он несмело, скупо и неуверенно, но тоже улыбнулся в ответ.

— Так значит, следует все-таки опасаться навий?

— Они способны больше мешать, чем вредить, и, тем не менее, я тебя прикрою, — уверенно сказал Дар, — Когда попадешь на остров, где их почему-то нет, я займусь их помещением в жезл и переправкой за Межу. Увидишь, что лежу без сознания — не надо думать, что я умер. Не вздумайте хоронить, — весело заявил он присутствующим, — Вернусь — отомщу!

Вот дурак! Как он вообще может шутить такими вещами. Прогулка за Межу подвластна только сильнейшим из магов, для этого Посвящение нужно специальное. Я пока его не проходила, бабули даже не говорили, как это делается. Но Дар… Дарик, похоже, там уже был. Удивительное дело — стоило мне подумать о маге, как собственный мандраж перед наступающей ночью куда-то исчез. Я уверена была, что сирин для меня безопасен. Не для остальных, правда. Только для меня. В мамином гримуаре прочитала, что если не нести для него опасность — даже в помыслах — метод может сработать. А я… Я по-бабски, видимо, просто очень сильно сочувствовала Мийке.

Остров, по словам Агриппины и графа, находился посреди Зеленого озера, находящегося за три милли от замка. То, что мне надлежало встретиться с сирином на острове, почему-то радовало и воодушевляло. Видимо потому, что волей-неволей, а предстоит контакт с водой. А вода — вотчина (или правильней сказать водчина?) моей любимой Даны. А значит, это хороший знак. Иначе быть не может.

Правда, когда я увидела эту самую воду, мне захотелось просто завыть от накатившей тоски, от волны ужаса, поднимающейся девятым валом над головой, и, видимо, просто от усталости.

Может, виной тому эти самые несколько милль пути до озера. Может, эти призрачные, как будто состоящие из плотных объемных теней руки навий со скрюченными пальцами, их бессильная ярость, с которой они нападали на меня. За мной, следуя по пятам, шел маг, который сосредоточенно творил заклинания, помещающие навий в магический посох. Однако бабуся Агриппина была права — их были тысячи и тысячи, Лиодору приходилось очень нелегко, я чувствовала его просто-таки нечеловеческое напряжение и тихо молилась Перуну и Макоши, чтобы у мага хватило резерва сил. Ему ведь еще за Межу их вести… Вот он какой! Другой бы просто передал артефакт, полный неприкаянных душ куда надо — и разбирайтесь сами, а то и выкинул бы просто… в речку, например, оскорбив, таким образом, Дану. Были уже претенденты, случаи… И я знаю, что это не россказни, а суровая правда жизни, когда случайный прохожий освобождал навия из артефакта, в который тот был помещен — будь то бутылек, банка, масляная лампа… И далеко не все эти истории имели хороший конец. Просто на слуху у народа все чаще сказки, распеваемые менестрелями, ведь за хорошую сказку, то бишь, со счастливым концом и платят больше. Правда, это у нас. На Темной Стороне, должно быть, по-другому…

В общем, дорога к Зеленому озеру задалась — век не забудешь. Пожалуй, я впервые в жизни абсолютно без магической защиты — кроме той, которая для Йагини естественна, шла сквозь полчища темных призраков. Точнее, я и сквозь полчища темных призраков впервые, так сказать, продиралась, и без магической защиты впервые находилась. Даже представлять не хочу, чтобы со мной было, если бы не Дар… Если даже с его страховкой и вбиранием окружающих меня навий в посох на подходе к озеру нервы совсем сдали, то что было бы, если бы одна шла… Нет, не хочу об этом думать, и не буду. Потому, что мне было над чем подумать, заглядывая в черные воды называвшегося некогда «зеленым» озера.

Зеленым — это, наверно, потому, что раньше озеро это, круглое почти, как тарелочка, с немного волнистой каемочкой, окружено было, да что там, окружено, просто утопало в зелени. А сейчас… Серые переплетающиеся деревья, серая, жухлая листва, плавающая по казалось бы бездонной, черной водной поверхности. Пугающие серые лианы, свисающие над водой — все это наполняло мою душу негодованием и ужасом. Во-первых, за светлую богиню Дану было обидно, а во-вторых, реально страшно было. Мне ж идти туда. Плыть на остров, что лежал посреди озера. Я не видела его абсолютно в этой темноте, и только перейдя на магическое зрение, заметила тусклое свечение вдалеке. Лиодор, оставшийся сзади, ведь по уговору с сирином я должна прийти одна, видимо, с ума от беспокойства за меня сходил. Послала ему мысленный поцелуй, и сама не ожидая, получила ответ — как будто теплая ладонь слегка коснулась щеки, ободряюще сжала плечо. «Я с тобой», — раздался вдруг в голове голос мага.

Ничего себе! Мне, наверно это снится! Потому что телепатическая магия — одна из сложнейших, я даже не думала, что у меня может получиться. И решительно шагнула к водам черного озера.

Прежде чем ступать в воды озера помолилась светлой Дане. Не оставь своей милостью, Мать воды!

Медлить не хотелось, поэтому потянула за шнурки платья у горла, затем развязала пояс. Криво усмехнулась. Лиодор, наверно, смотрит на меня — как тогда, в первый раз… Только в этот раз я знаю об этом, и в этот раз совершенно не чувствую стыда. Может, потому, что нет гарантии, что вернусь? И что он вернется — из-за Межи? Или потому, что нательную рубаху все-таки решила оставить. Как оказалось — не зря.

Ступив в студеную воду, поняла, почему не зря. Черной вода озера казалась только снаружи — потому что черным было его дно. Вся растительность, камни, песок на дне озера были такими темными, как будто кто-то нарочно покрасил их в черный цвет. А вода оказалась абсолютно прозрачной. Но лучше бы она такой не была. Потому что стоило мне ступить в воду, как откуда ни возьмись, со всех сторон начали сплываться водницы — бледные, синюшного цвета существа, с пустыми глазами, затянутыми бельмами, в цвет кожи, с носами, как у кошек и рваными, кривыми ртами. На руках между пальцев — перепонки вплоть до верхних фаланг, плавники на хвосте… В общем, с виду — нечто среднее между утопленником, проведшим в воде пару седмиц и безобидными мавками. Только эти, в отличие от наших мавок и бродниц[27], вовсе не такие уж и безобидные, если верить учебникам, да и чего греха таить, виду уж совсем отвратительного. Непонятно, откуда их столько взялось — этих самых водниц — только из воды они не высовывались, смотрели снизу вверх, и встали плотной стеной как раз там, где вода мне по шею должна быть. Нехорошо так смотрят, недобро. Лиодор, наверно, на берегу не понимает, от чего я мешкаю. А мешкаю я потому что не знаю — как себя поведут, чего от них ждать. Но мешкать и вправду нельзя — чего доброго, Дар решит лично посмотреть, проверить, что здесь, и все, прости-прощай мой очередной гениальный план. Значит, надо плыть. Отталкиваюсь от дна, делаю уверенный гребок руками, ногами… И проплываю над головами водниц, стараясь не смотреть на них. Плывя по озеру, я старалась не думать о том, сколько плыву, не думать, что вода здесь ледяная, и что ногу может скрутить судорога, не думать о том, что скорее всего, подо мной полчища водниц и еще неведомо чего, и поэтому не надо смотреть вниз.

Один раз забыла данное себе обещание — опустила голову, посмотрела вниз — на меня из черной бездны смотрели водницы — бледные, синюшные, страшные… такое впечатление, что плывешь над тысячей утопленников, привязанных за ноги к камням на дне: вода исказила их лица, треплет волосы, как водоросли, колышутся их руки, тянутся наверх, к солнцу, которое уже никогда их не согреет… Жуть.

Сама не знаю, как оказалась на острове. Внутренний импульс говорил, куда идти. Пошла, стараясь не рассуждать и не сильно клацать зубами от холода, на ходу выжимая хлюпающую рубаху. Нет, снимать не буду — на теле быстрее высохнет, если не помру раньше от холода.

Сирину я обрадовалась как доброму старому знакомому.

— Пришла, — склонила голову на бок птица.

— Я же обещала, помнишь? Я держу свои обещания.

— Ообещания, — пропел сирин, — люди всегда чтоо-тоо ообещают.

— Ты обещала мне спеть, — напомнила я.

— Чтоо-тоо не припоомню.

— Ну как? Ты увидела меня, и сказала, что поешь только по ночам.

— На тебе нет защиты, — недоверчиво сказала птица.

— Спой, — твердо попросила я.

— Ты тоочноо этоогоо хоочешь?

Я кивнула, а сирин, похоже, утвердился в мысли, что я ненормальная. Потому что только ненормальная может просить темного сирина спеть, не имея на себе никакой магической защиты от его пения. Да и имея таковую… Спорное это удовольствие. Еще и какого сирина просить — обиженного. Очень обиженного, который не насладился еще местью в полной мере, потому как чувствует. Но в мамулином гримуаре ясно значилось: «когда заканчивается месть сирина, он окончательно становится равнодушным, и тогда полностью переходит на Темную сторону». А с бывшей Мийке еще могло получиться. И песню ее обязательно было услышать, об этом тоже в гримуаре было написано. Иначе не получится ничего. Я — Йагиня, я выдержу. Я должна взять на себя оставшуюся в сирине боль и обиду, отдав тем самым кровный долг своей бабули.

И сирин запел.

В тот же миг исчезла, испарилась, лопнула как мыльный пузырь Сеня — вместо нее ожила красавица Мийке. Я знала, что пение сирина завораживает, разрывает связи с реальностью, заставляет думать, что с тобой происходит именно то, о чем поет сирин — и все равно не была к этому готова! А песня лилась, струилась, кружила меня в водовороте, качая на волнах блаженства и погружая на самое дно страдания.

Я видела огромное количество сменяющих друг друга картин из жизни Мийке, внебрачной дочери одного из вассалов графа де Менферского. Я не просто видела эти картины, я жила на них, потому что я и была Мийке, проживая ее жизнь, как собственную. Бесконечные луга, лишь слегка тронутые серостью, значит, песни сирина потом ускорят процесс умирания земли, — где-то там, на самой верхней границе сознания, сделала вывод Сеня. Леса, полные опасных чудес, старенькие родители, — видимо им отдали Мийке на воспитание, названные братья и сестры — все сплошь русоголовые, на их фоне девушка выделялась своими иссиня-черными косами, смуглой кожей и кошачьими зелеными глазами…

Хороводы, венки, пущенные по воде в полночь, тягучие, душевные песни и тихая, нежная музыка свирелей… А потом все это ускоряется, сжимается, превращается в сплошной вихрь, кружащийся вокруг пары, счастливо держащейся за руки и глядящей друг другу в глаза. И целый, огромный мир — с бескрайним голубым небом, зеленью лугов, стрекотом цикад по ночам, чарующей полнотой лесов и любовью семьи и подружек сжимается, сжимается, сжимается, помещаясь в одного человека. Единственного в целом мире.

Граф был несомненно хорош. Лицо его не было изборождено преждевременными морщинами, глаза еще не потухли от прожитого горя и слез, на плечах не лежало непосильное бремя… И все-таки Сене, которая откуда-то там, издалека наблюдала за мной, этот граф понравился куда меньше. Но что мне было до нее! Лучше этого человека я в жизни не встречала, и не слыхала более сладких речей, более волнительных обещаний.

Кажется я сказала ему «да», до того, как он даже попросил меня об этом.

Огромный, шикарный замок, любимый рядом и много-много-много-много счастья! Разве может быть столько счастья одновременно? Сглазила.

Он говорит, что мне надо уехать. Куда? Ведь это то же самое, что оторвать у живого человека кусок плоти, разве так можно? Мы же одно целое, любимый… Все, что угодно, только не гони меня, не выгоняй. Я умру, пропаду, исчезну — там, где не слышно твоего дыхания. Мне жизненно необходимо вдыхать тот же воздух, что дышишь ты. Лучше убей. Сам.

Боль.

Боль.

Боль.

Стыд.

Светлые боги, неужели бывает так больно? Такая пустая, рвущая на части боль, такая сильная тоска, такая черная безысходность.

Дальнейшее происходило как в бреду, как в самом страшном кошмаре — и Сеня поняла, что я, Мийке, просто повредилась рассудком. Иначе как объяснить, что я вижу, слышу, чувствую то, чего не видят другие люди? Эти странные существа… С голосами, звучащими как пение ангелов… Они помогли, научили, что делать. Как поступать…

Последнее воспоминание — я стою в центре костра, и вижу, как пузырится кожа на руках, животе, груди. Удивительно, но боли здесь нет. Точнее, есть только боль. А когда есть только боль, и не с чем сравнивать, то и боли нет. Что я слышу? Кажется, это мой собственный голос, но я не уверена, потому, что не слышу ничего, кроме него.

Я пришла в себя, тяжело дыша. Казалось, что кожа помнит еще боль от ожогов. Невольно провела по ней рукой — хвала светлым богам — гладкая, как и была. Только в испарине. Ничего себе! У меня даже рубаха высохла, это ж как высоко температура поднималась? Ага, высохла. И опять промокла, от этого самого пота. Привстала, покрутила головой — где сирин? Вот он — сидит, сунув голову под крыло. Типичная птичья реакция — спела — и порядок.

— Мийке, — попробовала позвать сирина. Интересно, услышит? Поймет?

К моей радости, головка Мийке показалась из-под черного, как смоль, крыла. Ничего себе! Точно, как в мамином гримуаре! Получилось! Глаза сирина больше не черные, птичьи, они человеческие. Значит, это того стоило. Потом, когда-нибудь потом, не исключено, что этой ночью я вспомню о том, что пришлось пережить этой девушке. И мне вместе с ней. А сейчас надо идти напролом.

— Мийке, я же вижу, что ты заслоняешь вход в пещеру. Что ты прячешь там?

Нежные черты лица девушки исказила гримаса злобы.

— Не смей! — прошипел сирин.

— Мийке, это же я, Сеня, помнишь меня? Мы вместе были в твоей песне?

— Песне?

— Песне Мийке, это была просто песня. Всего лишь песня. И больше таких не будет. Обещаю тебе.

— Убью.

Неуверенно делаю шаг навстречу сирину.

— Ну же, иди ко мне.

— Уйди. Убью.

— Иди ко мне, Мийке.

— Уйди. Или умрешь. Я споою такую песню, что тоочно умрешь. Я знаю. Я прообоовала.

— Мийке, это же я.

Сирин неловко пятился, отступая в темноту, спотыкаясь на неуклюжих птичьих лапах. Да, птицы созданы для того, чтобы петь и летать, а не пятиться назад, точно.

Так и не дав мне возможности приблизиться к нему, сирин отступил в самую глубь пещеры и мне стало видно, что он скрывал. Так я и думала — потому что в мамином гримуаре была странная цитата из древнего трактата о сиринах. Мне почти все удалось расшифровать, например то, что сирином может стать только то создание, которое «умеет любить с такой силой, как никто не может», для которой любовь — и его собственная, и к нему — нечто вроде целого сердца. Это было мне не очень понятно. И что самым сокровенным, «душой» бывшей Мийке, несомненно был граф, было ясно, как божий день. Но, судя по тому, что последний год Мийке провела замужем, у нее же был муж! И он должен был, хотя бы немного любить эту прекрасную девушку, пусть и с тронутым безумием разумом… По крайней мере, мне хотелось на это надеяться, и в итоге я оказалась права! Потому что то, что мне расшифровать не удалось, звучало так:

«…свою душу сирин хранит от всех, и лишь когда отпускает ее в Навь, обратно никому дороги нет…»

Неудивительно, что передо мной лежал призрак молодого мужчины. Значит, любил. И Мийке не отпустила его в Навь. Как всех остальных. Несмотря на равнодушие самой природы сирина… Внезапная догадка озарила меня, как первый луч солнца!

— Мийке, — обернулась к сирину, в последний момент успела отскочить от звуковой волны выходящей через раскрытые нежные девичьи губы. Оказалось, я автоматически перешла на магическое зрение, и теперь как будто выпала из времени — я действительно видела смертоносный звук, точнее его приближение к себе, воочию. Прижавшись к стене пещеры, поняла, что дальше отступить невозможно — вот она, песня темного сирина. Не зря Йагинь еще с детства учат управлять дыханием и сознанием, понимая, что сейчас сначала наступит боль, а потом, скорее всего, тьма, решила все силы направить на то, чтобы все-таки достучаться до бывшей Мийке. И когда оглушительным звуковым потоком хлынула боль, успела прокричать — одновременно с сирином:

— Ты и ее не отпускаешь в Навь, Мийке! Хотя когда-то хотела убить!

К моему удивлению, я не потеряла сознания, не знаю, сколько это длилось — мне показалось, что целую вечность, видимо от того, что я не знала, что песня кончится так внезапно. И теперь я просто лежала с закрытыми глазами, но пребывая тотально здесь, в этой холодной, до ужаса неуютной пещере сирина на острове посреди некогда Зеленого озера. И уж совсем я не ожидала, что получу ответ, скорее думала, что сирин меня сейчас добьет, чтоб не мучилась.

— Она не сделала мне ничего дурного. Только защищала. Тогда.

Что и требовалось доказать. Графиня не умерла — сирин не пускал ее в Навь. А на бывшего возлюбленного она так и не смогла поднять руку, даже пребывая сирином.

Когда я открыла глаза — увидела худенькую девушку, трясущуюся то ли от холода, то ли от страха, сидящую на полу, которая вжималась всем телом в выемку в стене. Присмотрелась получше — и поняла, что нет, нет в стене пещеры никакой выемки, просто я смотрю на призрак, который сам не осознает своей природы.

— Мийке, — осторожно позвала, — Мийке.

Девушка подняла испуганное лицо — и не было в этом нежном, испуганном, бледном личике и тени от прежнего равнодушия сирина. Мийке растерянно хлопала глазами, переводила взгляд с меня на стены, потолок, ничего не понимая.

— Мне приснился очень странный сон, — сказал призрак.

А затем перевел взгляд мне за спину, и испуганно прикрыл рот полупрозрачной голубоватой ладонью. Я поняла — она увидела призрак бывшего мужа.

— Это был не сон, — простонала Мийке.

— Сон, — уверенно ответила я, — И сейчас он позади.

— Но…

— Все страшное позади, — заявила я, — А твой супруг ждал тебя столько времени, чтобы вместе уйти за Межу. Потом, возможно совсем скоро, вернетесь вместе.

Я обернулась — показалось, что легкий ветерок колеблется за спиной, но нет, это просто второй призрак проснулся и сейчас смотрел мимо меня, на Мийке, с такой нежностью и любовью, с какой папа смотрит на маму, и мне всегда становится немножко завидно.

Сказ иной, шестнадцатый НАПРАВЛЕНИЕ — КАБАНИЙ ЛОГ

— Сударыня Агриппина, — маг склонился в поцелуе над рукой Природной магини, — Бесконечно рад был познакомиться.

— Дарик, дорогой, — в очередной раз Природная магиня просияла, думаю, теперь она каждый раз будет светиться, вспоминая брюнетистого мага, — А мы-то все как рады!

Эта маленькая большеглазая женщина, деятельная и энергичная, с хитринкой в светло-голубых глазах, окруженных едва заметными лучиками морщинок — вовсе не была похожа на ту несчастную, сгорбленную, сломленную жизнью старушку, которую четыре дня назад мы с сударем Лиодором и Данькой встретили в крохотной каморке при кухне замка. Я заметила, что даже про себя больше не зову ее «бабусей» — настолько это определение к ней не подходит.

Меня же Агриппина в очередной раз прижала к себе и расцеловала в щеки. А коловертыш и вовсе не слазил с ее плеча — с самого начала мудрая взрослая Природная магиня (не то, что я) ходила в его любимицах.

Мы с магом и Данькой покидали замок графства Менфера. С Агриппиной и слугами прощались прямо здесь, а граф с графиней ехали провожать нас верхом. Я не видела, как внезапно пришла в себя Тэя — но я видела потом лица графа, Природной магини, стражей и слуг замка, и с точностью могу сказать: таких счастливых лиц я не видела ни у кого и никогда. Пускай повсюду была привычная уже, унылая, удушливая серость, но по дороге к замку, прижимаясь к боку сударя Лиодора, и непрестанно пресекая попытки оного взять меня на руки, в то время как сам он не слишком устойчиво стоял на ногах, я видела, как на ветке серой осины пробивается единственный зеленый листок. Правда, тогда не нашлось сил повосторгаться должным образом, как и не нашлось их на то, чтобы как следует обрадоваться мавкам вместо водниц, да и Тэе, большеглазой, худенькой, кутающейся в слишком большой ей, плащ. Двое суток мы с магом спали, как убитые, окруженные заботой и укрепляющими заговорами Природной магини, правда, сударь Лиодор проснулся раньше меня — вот же резервный запас у него! Тоже хочу пройти Посвящение! — и когда я наконец-то пришла в себя, первое, что я увидела, открыв глаза, теплую и ставшую уже такой… близкой… улыбку этого невыносимого мага.

А когда в опочивальню зашли помолодевший волшебным образом граф с Тэей, я подумала, что по-прежнему сплю. Даньке пришлось ущипнуть меня, чтобы поверила. И то поверила только с третьей попытки. Хотя щипал коловертыш весьма ощутительно! Лесной бесенок, свернувшись клубочком, как домашний кот, спал все это время у меня под боком, и никакие уговоры и даже обещания угощения не могли заставить его покинуть свой пост — похоже, малыш начал привыкать к своей новой роли, причем, как будто искренне, а не подчиняясь строгому наказу Лесного Хозяина.

Наверно, не раз еще в кошмарных снах я увижу бледное, до синевы, лицо мага, спутанные, прилипшие ко лбу пряди черных волос. Не знаю, сколько просидела рядом с его телом — на обратном пути с острова. Смотрела на заострившиеся черты и молилась всем известным светлым богам и богиням, чтобы он благополучно возвратился из-за Межи. Помог неожиданно кубарем свалившийся на голову Данька — я была в таком оцепенении, что даже не смогла как следует испугаться чему-то, падающему с дерева. Коловертыш заявил, что резерв не только магических, но и жизненных сил у «ентого остолбеня»[28] практически на нуле, как и у меня самой, «дурехи», строго наказал делиться с магом теплом, а сам сосредоточился и принялся делиться с Лиодором волшбой. Не знала, что коловертыши это умеют. Хотя, какой смысл им в этом признаваться — вон сколько недоучек, да и просто слабых от природы волшебников! Много желающих найдется заполучить в личное пользование бесперебойные магические батарейки.

— Нет, не угадала, — объяснил мне тогда Данька, — Не все так просто с нашей лесной волшбой. Коловертыш сам должон захотеть отдать, а никак не по принуждению.

— Значит, ты сам хочешь с ним поделиться? — просияла я, тщательно растирая бледные до синевы руки и ноги мага и при этом отчаянно краснея, непонятно, как на такие глупые мысли силы-то еще остались!

— Захочешь тут с вами, как же! — огрызнулся бесенок, и добавил еще более сердито, — А ты кончай лободырством маяться! Так ты его не согреешь!

— А как? — к слову, я сама клацала зубами от холода: рубаха-то опять была мокрая, после очередного заплыва, уже с острова. Если бы не провожавшие меня призраки, точно бы потонула! Жаль только, что едва мы дошли до распростертого тела мага, они моментально прыгнули в его магический посох, с криком: «Догоним еще!», «Успеем!», «Еще увидимся, Сения, только вряд ли узнаем друг друга!»… Вот уж спасибо, так спасибо.

— Как-как, совсем что ли полоумная? Заголяйся давай и зазнобу своего заголяй и прижимайся к нему изо всех сил!

Коловертыш и слушать не стал, что я о нем думаю, вместе с этим самым магом, и графством Менфера, и вообще, всей сложившейся ситуацией, а ясно дал мне понять, что счет сейчас идет не на хвилины даже, а вовсе на секунды, и я, взвизгнув, сама не заметила, как оказалась полностью обнаженной, прижимающейся к холодному боку такого же обнаженного сударя Лиодора, под его, благо, что огромным, плащом. Не знаю, чем боевые маги пропитывают свою одежду, когда идут на очередной бой с нежитью, только тело от прикосновения с грубой, но теплой тканью плаща, отчаянно зачесалось. Ладно, это еще можно было вытерпеть. К тому же Данькин совет и вправду помог — я чудесным образом уже полностью согрелась, и маг, похоже, тоже начал потихоньку согреваться. Вот что мне тогда, когда я уловила едва различимое тепло от тела мага, стоило быстренько одеться и дожидаться уже его возвращения из-за Межи, как и подобает приличной барышне? Не знаю, где тогда был мой разум, когда я чувствовала только тепло его тела и чуть уловимый запах вереска — может, эссенция нежно-лиловых цветов присутствует в этом адском составе, которым боевые маги пропитывают свою одежду. Не знаю, так это или нет, но тот момент, когда сударь Лиодор вернулся, то есть пришел в себя, я благополучно проморгала. Сначала ощутила, как его рука, которую я закинула себе на плечо внезапно напрягается, а затем проводит по лопаткам, и спускается ниже… А затем услышала проникновенный горячий шепот прямо в ухо:

— Ммм… А что я еще интересного пропустил?

Зашипела на этого наглеца дикой кошкой. Первым порывом было вскочить, но вспомнила, что на мне ничего, ну совершенно ничего нет, хотела сдернуть с него плащ, но тоже вовремя вспомнила, что и на нем одежды нет совершенно — непонятно как, дрожащими руками, смотря в сторону и прикрывая его плащом, я и мага избавила от всего, что на нем было. В отчаянье закусила губу и прошипела, чтобы отвернулся и даже думать не смел поворачиваться и с быстротой молнии одела на себя все, в чем была — даже все еще мокрую и холодную нательную рубаху, которую могла бы и не одевать. Хватило бы вполне одного, подобранного на берегу платья, но эту во всех отношениях здравую мысль из головы вытеснила другая, куда менее здравая: хороша же я буду, возвращаясь из лесу с посторонним мужчиной, неся исподнее в руках. Ну а то, что этот мужчина, собственно маг, и я магиня, и мы не с гулей вертаемся, а со смертельно опасного приключения, я благополучно в тот момент как-то забыла. Словом, путь обратно был тот еще. Мы оба были настолько слабы, что еле шли, опираясь друг на друга, и у мага даже почти не было сил на то, чтобы комментировать произошедшее. Да, почти не было. Один — два — три — четыре — ну, ладно, пять раз за три милли не считается. Так что с меня еще минимум пять пощечин, которые в силу слабости не смогла отвесить этому брюнетистому наглецу. Если бы не Данька, то и дело, подбадривавший нас очередной порцией незамысловатых оскорблений, чую, спали бы мы эти двое суток не в замке, а где-нибудь под серым кустиком, нечисти на радость, если она тут есть.

Когда, очнувшись, опять увидела Тэю, поняла наконец, о каком «сюрпризе в замке», который ждет меня, сказал тогда по дороге маг. Все-таки он такой герой! Встретил ее у самой Межи и сумел привести обратно! Неудивительно, если в его честь в графстве Менфера теперь песни слагать будут! Правда, грех жаловаться, и меня вниманием не обошли. Граф лично, наедине, так горячо благодарил меня за Мийке, что я не смогла ему не поверить — он действительно изменился, и изменится теперь наконец и все графство Менфера.

Собственно, граф с графиней не просто так решили проводить нас до Кабаньего Лога — там наши пути разойдутся: мы, надеемся, что сумеем застать троллей с Демкой и Йожкой у самой границы, а путь графа и Тэи пойдет на север — в самую обитель Дивьих Людей. Давно пора положить конец этой истории.

А еще к заработанным у главы Штольграда средствам прибавились вензеля на получателя в гномьем банке, которые мы с сударем Лиодором брать отказывались, и только обещание кровной обиды от всех обитателей графства, включая Природную магиню и домоправительницу, заставило нас принять этот подарок. Не заглядывала в свой конверт, не до этого сейчас, потом как-нибудь, но коловертыш, на имя которого также открылся счет, не удержался и теперь намекает, что я стала довольно-таки завидной невестой!

* * *

Граф с графиней ехали с нами почти до самого Кабаньего Лога. На последнем привале, в то время, как мы с Тэей хлопотали по хозяйству, мужчины в очередной раз разложили карты местности и занялись подсчетами. Выходило, что несмотря на потерянные нами в пути дни, шанс обогнать троллей-наемников у нас все-таки был. Судя по всему, мы опережаем их почти на день. Если, конечно, тролли не сократили путь, как мы, проезжая сквозь населенные пункты или в опасной близости от них. Надеюсь, что все же нет. Впрочем — маг меня успокоил — даже если они рискнули и проехали ближайшие к графству вески — Большую Рыску, Сосенку, Хорошенькое и Пузики, графство Менфера им все равно пришлось объезжать. Когда не в ладах с магией — в такие места, как место дислокации темного сирина, лучше не соваться. А через границу им не дали бы перейти полудницы, левавки, трясовицы и вещицы — неподкупные стражи имперской границы. С этими тоже без магии не потолкуешь. Вот и оставался — ближайший переход — только пройдя Кабаний Лог. Нам надлежало сделать магическую засаду и взять их тепленькими. Маг уверял, что его магический резерв полностью восстановлен, и я завидовала: мне до такого уровня расти и расти еще, пока Посвящение не получу — о подобном не может идти и речи. Я восстановилась примерно на одну треть, но в принципе, это и не к спеху: боевую операцию разумнее доверить боевому магу и быть, так сказать, на подхвате. А лечить, даст Макошь, некого. Так что я старалась быть полезной в другом — вот как сейчас, когда мы с Тэей занимались приготовлением обеда.

Тэя — точь-в-точь такая, как рассказывала о ней Агриппина — маленькая, светленькая, кудрявая, с такой белой кожей, что она казалась и вовсе прозрачной, с голубыми жилками у глаз и на шее, с огромными бирюзовыми глазищами и задорно вздернутым носиком. Я была очарована — в графине, похоже, и вправду течет малая толика крови Дивьих Людей. Малая, но ее хватило. Забавно. Присмотревшись повнимательнее магическим зрением к ауре Тэи, заметила странное свечение, которого раньше не наблюдалось, и поначалу даже перепугалась — что и неудивительно, от всего пережитого нервы сдают. А потом присмотрелась внимательнее к аккуратно нарезающей пышные ломти ароматного хлеба девушке, и прыснула от смеха.

Графиня подняла на меня свои глаза-блюдца:

— Сения? Со мной что-то не так? Я перемазалась в соусе? В варенье?

— Нет, ты совсем не перемазалась, ты…

— Тссс, — перебила меня Тэя и многозначительно указала взглядом на мужчин, сидевших поодаль и склонившихся над картами.

— Ты знаешь? — удивилась я.

Счастливая графиня кивнула.

— Но откуда? Даже мне видно пока просто небольшое изменение в ауре, и то, только потому, что я много раз такое видела.

Тэя пожала плечами.

— Не знаю, Сенечка, правда. Просто поняла, и все, — и добавила шепотом, — Атти пока ничего не знает. А узнает — еще развернется обратно, и не даст мне больше сесть в седло. А нам очень надо в Дивьи земли, понимаешь? И трястись в карете мне кажется намного опаснее, чем верхом…

Я вздохнула. Понимаю, еще как. Земли графства достаточно настрадались, необходимо навсегда избавить их от этой вездесущей серой плесени, покрывшей все живое. И кто как не Дивьи Люди, лучше помогут в этом? Но и графа можно понять: решив, однажды, что потерял Тэю, он теперь будет пылинки с нее сдувать, и вероятнее всего, она права — беременную женку он к лошади и близко не подпустит. Я присмотрелась к графине повнимательнее: свечение ровное, аура чистая, и не скажешь, что человек недавно буквально вернулся с Межи. Наездница она уверенная, несмотря на внешнюю хрупкость, обладает сильным характером — в этом я уже сумела убедиться. Вообще-то аристократки на своих четвероногих любимцах и с животами гарцуют, слезая только за два — три месяца до родов. А Тэя лер Илиенси, хоть и из обедневшего рода, но выросла практически на манеже, она рассказывала. Ладно, пусть едут. Все равно срок еще совсем не срок.

А мило она «Аттадаила де Менферского» до Атти сократила. Даже Агриппина в своем рассказе называла его, не иначе, как «граф». Почтительно и ясно, о ком речь. Ну да нынешний граф, не чета тому, что был.

— Сударь Аттадаил, я в сотый раз повторяю вам: мы с сударыней Хессенией ценим вашу помощь и поддержку, но все-таки с троллями-наемниками лучше разберемся без вас. Магическая засада и боевая магия — вот и все, что для этого нужно. Вдобавок, пусть они видят лучше как можно меньше людей, это усыпит их бдительность. А с вашими провожатыми…

— Граф, — вступила в диалог я, — У вас неотложное дело в Дивьих Землях. И вы нужны сейчас, как никогда, своему графству. Сами видите — земля оживает, но пока очень медленно. А магией вы нам никак не поможете, несмотря на дар целительницы графини.

— Сударь, сударыня, — граф кивнул мне, — Мне все-таки не по себе, когда представлю, что нужно отпустить вас одних. Понимаю, что вы оба маги, но все равно.

Тэя положила узкую кисть на широкое плечо графа:

— Я тоже очень беспокоюсь, милый, — она одарила мужа нежной улыбкой, — Но еще больше я волнуюсь о том, не помешаем ли мы нашим друзьям? Я никогда себе этого не прощу.

Граф шумно вздохнул.

— Вдобавок, — нехотя добавила я, — Я даже думать об этом не хочу, но все-таки…

— Все-таки, если не удастся перехватить их у границы, придется проследовать за ними на территорию Темной Стороны империи, — закончил за меня маг.

Я обернулась к нему, стараясь не выдавать своего страха и отчаянья, и оборотень взял меня за руку:

— Я почти уверен, что этого не случиться, но нельзя отрицать такую возможность.

— Нет! На это я пойти не могу! — заявил граф.

— Мы с тобой это уже обсуждали, — напомнил маг.

— Где пройдет маг, не всегда пройдет обычный человек, пусть даже граф, — поддержала я Лиодора, — Граф, правда, нам хватит беспокойства по поводу Йоганы и Никодема, а следить еще и за тем, чтобы вами не пообедал какой-нибудь невежливый упырь, который не знает о том, что вы граф…

Мда, шутка не очень удачная, но с долей правды.

На том и порешили. В конце концов, журавлиную почту никто не отменял. И мы всегда сможем обратиться к графу де Менферскому за помощью, как только — так сразу. Да, да. В любом случае. А как же.

* * *

Какое же это счастье дышать свежим, лесным воздухом, видеть, как красива наша Мать Сыра Земля, слушать щебет, и сдается мне, местами переругивание птиц, ощущать вокруг жизнь — бурлящую, настоящую, радующуюся! За пределами Менферы, мы как будто попали в иной, сказочный мир. И хоть Кабаний Лог в другое время показался бы мне местом довольно мрачным, по сравнению с моим родным Лесом Йагинь, после серого унылого графства, я почувствовала себя, как в раю.

Экипаж с ничему не удивляющимся кучером мы отправили в Штольград еще из замка, и теперь передвигались верхом на трех лошадях, предоставленных нам графом. Маг — на гнедом красавце-мерине, я на мышистом коне, уже почтенного возраста, но все еще крепком, и темно-игреневый конь в шоколадных яблоках вез поклажу. Я сомневалась в своей манере езды — практика у меня была неважная, но граф успокоил, сообщив, что на выделенного мне коня не страшно посадить и ребенка. Гм, дети бывают разные.

— Все, сударыня, дальше ехать не стоит.

Хвала дивной Макошь! У меня от напряжения пальцы не хотели разгибаться и выпускать повод, что говорить о трясущихся коленках и негнущихся ногах!

Значит, сейчас мы разобьем лагерь, обиходим лошадей, а граф исследует местность, а также наметит предполагаемые ловушки для троллей. На магов они не подействуют, так что Йожке и Демке ничего не угрожает, главное, чтобы не испугались, ну да, мои мелкие как-то не из пугливых.

— Сударь, — стараясь, чтобы голос мой звучал как можно более бодро, позвала мага я, — Идите вперед сейчас, пока не стемнело. Если тролли могут появиться уже на рассвете, лучше не тратить время впустую. А лагерь я разобью сама.

— Сударыня…

— Сударь, — твердо сказала я, — Ладно, не лагерь, но расседлать и обиходить лошадей смогу, а палатку поставите, как вернетесь, — в этом месте сложно было не покраснеть, впервые мы собирались провести ночь бок о бок. О том, чтобы ночевать в отдельной палатке близ Темной Стороны, я и думать не могла, и мысль о том, что мы практически на границе, заставляла замолчать голоса нравственности и морали. Эх, еще бы гормоны замолчать заставить… Как оказалось, мораль победить куда легче.

— Эй, остолобень, ну чего уставился, дело Сенька говорит, пошли, разведаем, что к чему!

Коловертыш упорно именовал мага «дураком», хотя ко мне уже как будто начал относиться с должным уважением.

— А ты рот не разевай, дуреха, лес прощупай, конями займись. Не стой!

Вот паразит!

Но совету коловертыша я последовала: считав пространство, убедилась, что вокруг — ни души. А значит, я вполне смогу о себе позаботиться.

— Сударь, теряем время, — поторопила я мага, который уже направился вперед.

Сама же постаралась не думать ни о чудовищной усталости, ни о том, что нам предстоит. Расседлала лошадей, растерла их сухой травой, дала напиться, отвела пастись. Теперь можно заняться собой. Пожалуй, даже хорошо, что мага так долго нет — можно спокойно переодеться и заняться чисткой одежды, насквозь пропитавшейся запахом лошадиного пота. Надо будет сказать спасибо магу — он настоял, чтобы я ехала верхом по-мужски, и я путешествовала в бриджах Тэи, которые обтягивали все округлые особенности мой фигуры, ведь Тэя и ростом меньше, и более хрупкая. То, что бриджи коротки, надежно скрывают сапоги, а вот с довольно откровенным подчеркиванием того, что у приличной барышни должно быть надежно прикрыто платьем, юбкой, сарафаном и нижней рубахой… Впрочем, я еще в замке переделала из своего гардероба себе пару туник, доходящих до середины бедра. Вид, конечно, тоже не ахти какой порядочный, но все-таки. Зато в седле по-мужски сидеть удобно, даже представить страшно, как проделать такой путь сидя боком, не имея возможности управлять шенкелем, да что там шенкелем — не иметь возможности в случае, когда конь спотыкается или меняет ногу, или делает вид, что шарахается чего-то, обхватить его ногами от страха — вот где ужас-то!

Не решилась пока разложить костер — надо сначала дождаться Лиодора с Данькой, что они скажут. Можно ли здесь привлекать внимание столь явственно, нет. Все-таки, граница с Темной Стороной. Подумать только, каких-то пару недель назад, и думать не могла, что приближусь к темным так близко. Нет, ну я представляла себе практику в Темном Университете, когда-нибудь… Но на официальных основаниях, под надежной защитой сопроводительных документов и по специальному приглашению. А лезть сюда вот так, наобум — никогда бы не подумала, что окажусь на это способна.

Автоматически щелкнула пальцами, зажигая магический светлячок, и поняла, что Лиодора с коловертышем до сих пор нет. Давно уже нет. Ой, светлая Макошь, очень давно! Чувство тревоги грозило перерасти в панику, когда я вскочила и решила последовать за магом и коловертышем в чащу, по направлению к границе. В последний миг одернула себя — ну, как мы разминемся — и я окажусь на той стороне одна? Что же делать, Сеня, что же делать?

Я успела так накрутить себя за каких-то несчастных несколько хвилин, и поняла, что больше в таком режиме не выдержу. Ну, не выдержу, и все тут. Углубилась в чащу, искать мага с коловертышем. Может, им нужна моя помощь?

Запах мокрых иголок и березовых веников говорил о том, что не так давно перед нашим приходом прошел дождь, причем после нескольких дней сильной жары. Неудивительно — конец страдника на дворе. Деревья иногда поскрипывали, что заставляло меня подпрыгивать, и озираться по сторонам, при этом я отчаянно злилась на себя — прав коловертыш, тысячу раз прав в отношении всех нелицеприятных эпитетов в мой адрес. Ну ведь что я, а? Как в первый раз в лесу! А ощущения были такие, как будто действительно в первый: Лес Йагинь — он был таким родным, лес в графстве Менфера — унылым и мрачным, больным… А этот… Древний, как будто реликтовый, он нависал надо мной неясной в полумраке массой, пугая непривычными запахами и звуками. Светлая Макошь! Ну, куда меня понесло! Ведь маг, наверняка уже вернулся обратно, в лагерь, не нашел меня и жутко злится. Наверняка отправил Даньку на мои поиски. И Данька меня обязательно найдет, очень скоро найдет, очень и очень скоро…

Глухое рычание из шевелящихся кустов заставило меня враз забыть обо всех размышлениях — я не успела даже возблагодарить богов за то, что оказалась в штанах и удобной обуви — развернувшись назад, я понеслась с такой скоростью, которую с поднятыми юбками и представить было невозможно. О том, что сама установила на себя охранные заговоры, действующие на крупных хищников, которыми умело пользовалась с самого раннего детства — в этом чужом лесу я благополучно забыла. И вообще, проверять местную фауну на лояльность к заговорам Йагинь, и, собственно, к самим Йагиням, как-то не хотелось. Все-таки, граница рядом, кто его знает, каких только тварей нет там, в пугающей темноте.

Два или три раза я упала, зацепившись носком сапога за коряги, выпирающие из земли, перекувыркнулась, буквально на лету успевая сгруппироваться, и продолжала бежать, пока не поняла, что не слышу за спиной никакого рычания — вообще никаких звуков не слышу. Обернулась — и в следующую секунду уклонилась от встречного дерева, в которое с трудом не впечаталась и сбавила бег, похоже, если кто страшный там и был, меня он преследовать не собирался. Перешла на шаг, слушая глухие удары своего сердца и в следующий миг поняла, что не имею никакого представления, где нахожусь. Нет, когда я уходила с опушки леса за Лиодором и Данькой, я имела это представление — позади была наша стоянка, впереди — маг и граница с темными… Потом, после этого самого непонятного, этих звуков, напугавших меня, я развернулась… Но точно ли на сто восемьдесят градусов? То-то и оно, что тролль его знает. Как-то мне в тот момент было не до арифметики с геометрией… А долго ли я так бежала? Вроде бы долго, а вроде и нет… И что теперь делать? Маг с Данькой ушли в лес и не вернулись, и теперь вот я еще… Дивная Макошь, похоже, я и вправду заблудилась! И что может быть хуже?!

Крупная капля, упавшая мне на нос, а за ней вторая, третья, показали, что именно. Одно дело заблудиться и спокойно ждать, когда коловертыш найдет к тебе дорогу. А вот промокнуть под дождем, магине с не восстановленным резервом не слишком приятно — насколько хватит моей волшбы, если я сплету защищающий от воды заговор, и на поддержку его уйдут все остатки магии? Проще найти какое-нибудь дерево, пораскидистей, и отсидеться под ним. С этими мыслями я вышла на небольшую полянку и разинула рот от удивления. Нет, дерева я не нашла, зато нашла кое-что получше. Или похуже. С моей удачей — это как посмотреть.

На крохотной полянке стояла небольшая избушка. С виду махонькая и очень уютная. Света не было видно — видать, хозяева отсутствуют по делам. А может, их и вовсе не будет несколько дней — хозяин может быть на затяжной охоте или рыбалке. Не знаю, эти ли мысли, или учащающиеся крупные капли дождя, или просто природная наглость загнали меня на крыльцо домика, но для магини даже моего уровня вскрыть замок, тем более такой небольшенький намного легче, чем организовать себе импровизированный зонтик. В следующую секунду я была уже внутри этого так кстати подвернувшегося домика. Щелкнула пальцами, зажгла магический светлячок — а здесь уютно: чистые половицы, накрахмаленные занавески на окнах, на столе плетеное блюдо с сочными розовобокими яблоками, недавно побеленная печь… Да, похоже, хозяин ушел не так и надолго — вон, за занавеской у печи запас дров, жбанчик с квашенной капустой, придавленной большим валуном… Вот и чудно. Пережду дождь здесь. Надеюсь, хозяин не рассердится из-за одного яблочка, такого ароматного, сочного и сладкого…

— Что Сеня, на стоянке не сидится? Мародерствуем потихоньку? — голос Даньки раздался так неожиданно, что у меня чуть половинка яблока из рук не выпала, но звучал он слаще райской музыки.

— Даня! Данечка! Вы меня нашли!

— А чего тебя искать-то? — приподнял кустистую бровь бесенок, сидящий на подоконнике — тролль его знает, как он умудрился открыть окно снаружи, — Ты в ста шагах от стоянки-то.

Как в ста шагах? Я чувствовала себя, как минимум, в непроходимой чаще… Значит я все-таки вернулась обратно?

— Вернулась, вернулась, обломала только оборотню нашенскому всю охоту!

Какую охоту? Не понимаю.

— Данечка! Я устала вас ждать и пошла за вами в лес, а там…

— Да в курсе мы, в курсе, что устала. Что ж от ненаглядного так шарахнулась-то?

— От какого еще ненаглядного? — я недоумевала.

— Забыла, что маг ентот твой еще и волк? Поохотится он захотел, понимашь? А тут ты нарисовалась, глаза выпученные, явно забыла девка о волшебных щитах!

Я смутилась. И вправду, о щитах я совсем забыла. А коловертыш продолжал:

— А он все-то вкус твой утонченный йагиньский оскорблять своей кровожадностью не хотел. Ты-то, на ягодах да кореньях вскормленная, то и дело на него волком смотрела, когда он на мясо набрасывался. Оборотень он, Сенька, волк то бишь наполовину, ну куда ему без мяса?

Я смутилась. И ничего я волком ни на кого не смотрела. Я даже приготовить для него пыталась. Как-то раз. Правда, подгорело все. Прав Данька, ну не люблю я все эти кровавые дела… Целительница я, ну какое мясо?!

— Я в себя от смеха пока приходил, только собирался рассказать тебе, что к чему, ты такого драпака дала! Я восхитился!

Восхитился он… А маг?

— А что маг? Видела когда-нибудь удивленного волка?

Увидишь его в такой темноте!

— Сеня, тебе надо отдохнуть, — неожиданно ласково сказал коловертыш, и совсем уж жалостливо добавил, — Волшебное зрение тебе на что?

Ой, дура…

— А где…

— Да здесь он, лошадей под навес определяет.

Под навес? Что-то я не заметила… Коловертыш махнул на меня лапкой. Мол, чего с тебя взять.

— Здесь переночуем, тролли, маг твой сказал, ближе к рассвету пройдут.

— Как переночуем? Вот здесь? В чужом доме?

— Сударыня Хессения, — раздался из дверей голос брюнетистого мага, — Если бы вы не бегали по лесу, и нам не пришлось вас искать, мы бы давно уже установили палатку, организовали навес для лошадей и встретили дождь в непосредственном уюте, — маг выдержал паузу, обворожительно улыбнулся и добавил, — И близости.

Последнее прозвучало так двусмысленно, что я отогнала от себя светлячка, чтобы не было видно, как щеки в очередной раз заливает предательская краска стыда.

— А если вы перестанете вести себя как маленький напуганный воробей, — продолжал сударь Лиодор, подходя ближе, — То эта близость могла бы быть очень приятной… И не только одному мне.

Нет, это уже ни в какие рамки! Как он смеет вообще? Неужели я давала ему хоть какой-то повод вести себя со мной подобным образом?! Гормоны вприсядку во время обмена магической энергией, несколько поцелуев, нет, несколько восхитительных поцелуев, и, ну, и я нагая, тогда, под его плащом, всем телом прижимающаяся к его обнаженному боку — не в счет! Так… Так получилось.

— Сударь Лиодор? — постаралась, чтобы голос мой прозвучал как можно уверенней, но он предательски дрогнул.

— Сударыня Хессения? — брюнетистая зараза улыбалась во все свои тридцать три, как у виерны, зуба.

— Сударь!

— Сударыня? — опять участливо спросил маг.

— Вы… Вы одели лошадей в попоны?

— А как же, сударыня, — нет, эта его улыбка, и нахальный взгляд совершенно невыносимы, — Ну что же, поужинаем и будем готовиться ко сну?

Нет, они что, серьезно?

— К какому сну, какой ужин, сударь?! Мы ворвались в чужое жилище! Взломали замок!

— Не мы, а вы, сударыня, — маг не переставал улыбаться.

— Что значит…

— Вы взломали дверной замок, сударыня, мы с коловертышем всего лишь пришли вас спасать. Или обитателей сего жилища… От вас.

Ах, так он еще и издевается! Нет, ну ни в какие ворота!

— Хорошо, сударь, я ворвалась в чужой дом и съела чужое яблоко…

— Сударыня, — промурлыкал этот негодяй, — Не только разбой, значит, но еще и ограбление… Интересно, какое наказание положено за это? Мы подумаем с вами позже, — и голубоглазый нахал многообещающе улыбнулся, от чего я почувствовала уже привычную слабость в коленях. С надеждой обернулась на подоконник, где сидел коловертыш — но Даньки там не было, или побежал осматриваться в незнакомом лесу, или здесь где-то хозяйничает. Ой, лучше бы здесь. Потому что меня опять привычно бросило в жар, я не смотрела на мага, но знала, что он смотрит на меня. Смотрит тепло и с какой-то решимостью, нежно и вместе с тем уверенно, а дыхание у нас обоих внезапно стало таким тяжелым, словно вместе бежали затяжной кросс по лесу, прямо по пересеченной местности…

Невероятным усилием воли заставила себя подпустить разумных, деловых ноток в голос:

— И все-таки, сударь, о какой ночевке вы говорите? Неизвестно, как хозяин отреагирует на наше самоуправство, когда вернется домой?

— А никак не отреагирует, — развел лапами с подоконника непонятно как опять появившийся там бесенок.

О, светлая Макошь! Он так уверенно это сказал! Так уверенно! А еще он сказал, что… Что сударь Лиодор… Отпускал элсмирского волка на охоту… О боги, за что мне это?!

— Потому как это Бабаев[29] дом, — продолжал тем временем коловертыш, — А они, как известно, выходить предпочитают по ночам.

— А утром мы уйдем, дверь за собой закроем, да еще и щедро заплатим, — поспешил успокоить меня маг. Но эта его попытка немного запоздала после услышанного только что от коловертыша.

— Бабаев дом??!

О, дивная Макошь! Не оставь своей милостью!

Сказ иной, семнадцатый КТО ЕЕ РАЗБЕРЕТ — ЭТУ НЕЧИСТЬ?

Всем известно, что нечисть делится на несколько видов — по степени опасности, которую она представляет для человека и других разумных и не слишком, существ. И уж совсем невежа способен спутать нечисть с нежитью. Начнем с того, что нежить — это буквально «не — жить», то есть не-живое, но, к сожалению, чаще всего, и не-мертвое. А то лежало бы себе преспокойненько в Матери Сырой Земле, подвергалось распаду, трансформировалось во что-то более пристойное и приглядное, вроде голубых колокольчиков на могилке… Нежить — это упыри, умруны, то, что некроманты из могил поднимают — это все нежить.

Вот Данька — лесной бесенок, коловертыш, он безобидная и весьма полезная для волшебниц нечисть. Да, если его самого или его друга обидеть, обидчику не поздоровится, потому как магия у коловертышей есть, и делиться своими силами они могут — стоит только графство Менфера вспомнить и бледное до синевы лицо Дара… И чары магические насылать могут не хуже, а даже лучше меня — вспомнить Верхний Курень и заклятие забвения, насланное на жителей деревни после того, как два остолопа, а что это я так о себе, один брюнетистый остолоп знатно там наследил. В общем, более близкое знакомство с Данькой показывает, что несмотря на на редкость склочный, сварливый нрав, коловертыши, они — хорошие. Хозяйчик с Хозяечкой — пара домовых из нашего Дома Йагинь, Хозяин Леса, или леший, мавки, шишиги, шишиморы, хухлики — все это тоже нечисть.

Вот Мийке… та чуть было не стала нежитью, но сейчас не об этом.

Кроме нечисти, нежити, людей и магов есть нелюди. То есть, иначе говоря, просто другие расы. Вот, тролли, например. А еще оборотни, как Дар. Хм. Что это он Дар-то? Лиодор то есть. Сударь Лиодор, не иначе. Дивьи Люди. Вампиры еще — бабули говорили, что только невежа может именовать вампира упырем, потому как разные совершенно понятия. Вампир и к умрунам-то никакого отношения не имеет, не то что… Еще племя вил, или крыланов — людей с огромными птичьими крыльями, селящихся на самых высоких горах и редко спускающихся к людям. К слову, симураны, крылатые волки, мне всегда казались их родственниками. Однажды, когда я была маленькой и сидела вечером за учебником-классификацией, спросила у бабы Стеы, мерно замешивающей тесто на ночь:

— Бабуль, а симураны — они как оборотни у вил?

В принципе, выглядит логично — крылатые волки для крылатых людей как оборотни для нас. Логично, да, но не доказано и нигде не прописано.

— Симуран, Сеня, еще и одно из воплощений Симаргла, бога огня. Крылатый Волк способствует плодородию, возносит к небесам людские молитвы, а даже помогает переправиться через Звездный мост душам простых людей.

— Звездный мост — это Межа, бабуля?

Бабуля ласково гладит меня по голове и кивает. И пахнет от нее — домом, пирожками и любовью. И так хорошо, так светло на душе, так уютно. За окном бушует вьюга, а дома горит огонь в камине, и теплая печка, и бабуля Рая скоро вернется — она вышла посмотреть, все ли в порядке во дворе. И накатывает блаженная дрема, такая сладкая, такая тягучая, от которой хочется никогда не просыпаться. Но хлопает дверь — это вернулась баба Рая, я моргаю глазами — надо вернуться к учебнику. Ой! Может, баба Рая знает?

— Бабуля! — кричу, — симураны и вилы связаны между собой?

— Про то никому не ведомо, — отвечает бабуля, — Симураны очень скрытные существа.

— Их можно отнести к нелюдям, как оборотней, или нет?

— Вот, сама посуди, говорит бабуля и начинает читать по памяти, сказывается многолетний ученый стаж:

Крылатые волки преданно чтут Святую Правду И не переступают за грани ее никогда… В день, что стая Воином симурана называет Он без сомнения, полностью знает ее… Таинство главного в жизни крылатого волка обряда Самое яркое и неугасаемое никогда, — В этот лунный день молодой белокрылый волчонок В общую стаю приходит, становится частью ее. Все, что случается в стае для каждого ясно, Потому что общаются крылатые волки между собой С помощью мыслей и просто биения сердца А оно лучше бесчувственной речи поет. Есть симураны, которые просто читают по звездам — Ведомы им не только прошлое и текущий миг Знают они больше кого-либо о грядущем Но и Вожаку не каждый волк до конца о прочитанном говорит… Чтят симураны семейные узы и имена своих предков В памяти гордых сердец не будет забыто ни одно, Свора крылатых волков — настоящее чудо В их Восприятии Мир совершенно иной.

Мда. Объяснила. Хотя красиво-то как… Вот бы и во мне текла кровь сумирана и я могла летать и читать по звездам…

Ну, и куда их отнести?

— Бабуль, а откуда это?

— Из Древних Песен, Сеня, подрастешь немного — почитаешь сама, — бабуля заглядывает в учебник, — Классификация, — она одобрительно кивает, — Интересно?

— Интересно, — уныло сообщаю я, — Только не все понятно.

— С сумиранами успокойся, — смеется бабуля, — О них ни в Академии, ни в Университете не спросят, слишком таинственный народ. А с кем еще проблемы?

— С бабаем, — мрачно отвечаю я, — Вот он кто? Нечисть? Нежить? Нелюдь? Ясно только, что встречаться с ним я бы не хотела.

— А почему не захотела бы? — бабуля Стефа закончила с тестом и присоединилась к нам.

— Федорка напела, какую колыбельную ей дома поют, — насупилась я, но все же пропела, стараясь подражать тоненькому голоску Федоры:

«Баю, баю, баю, бай Приходил вечор бабай. Приходил вечор бабай, Просил: Феденьку отдай. Нет, мы Федю не дадим, Федя надо нам самим.»[30]

— Вот зачем им детей пугают, а?

— Пугать детей глупо, — кивает бабуля Стефа.

— Совершенно непедагогично, — соглашается с ней сестра.

— Толку никакого, от испуга потом только лечи.

— Надо присмотреться к Федоре, может пора уж лечить, с такими колыбельными-то, — вздыхает старшая Йагиня.

— Ну, что там у тебя еще? Про бабая-то? — спрашивает бабуля Рая, и я принимаюсь пересказывать то, что запомнила из учебника:

— Сам термин «бабай» видимо, позаимствован у кочевых народов Темной Стороны империи, там «баба» означает дедушка. В данном контексте означает страшного, косматого, кривобокого старика, который почему-то особенно опасен для детей. Правда, чем опасен, я не поняла, — признаюсь я.

— Умница, Сеня, и информацию хорошо запоминаешь, и не просто запоминаешь, а и через мозг пропускаешь, и выводы делать умеешь, — хвалит меня бабуля, — А бабаев так давно никто не видел, по крайней мере, на Светлой половине…

— Да и на Темной тоже, — добавляет баба Рая.

— … Что вряд ли многие профессора знают, что не относится бабай ни к первому, ни ко второму, ни к третьему.

— Как?

— А вот так. Руки мой иди, а потом за стол, хватит на сегодня уроков, давайте чай пить…

Огромный, то есть для меня маленькой — он такой. Меднобокий, горячий самовар… Блюдца из тонкого фарфора… Красно-оранжевый, ароматный напиток, дарующий бодрость духу, ясность уму и расслабление телу… Маленький глоток, еще один… Чай нужно пить, с наслаждением сербая. Со стороны выглядит очень смешно, но только так этот дивный напиток, который ниспослали нам светлые боги, затрагивает все нужные вкусовые рецепторы, еще ярче раскрываясь в своем неповторимом, терпком вкусе и сказочном сладковатом послевкусии…

— Сения, сударыня, а что не так? — голос мага выдернул меня из таких теплых, таких приятных воспоминаний.

— Да как что, сударь! Бабай! Ба — бай!! — я специально повторила это страшное слово для него по складам, только на Лиодора это, похоже, никак не повлияло — как таращился на меня удивленно, так и продолжал таращиться.

— А чего он тебе? Знамо дело, ночью его дома не будет, а на улице — вон ливень какой, — резонно заметил коловертыш с подоконника.

— А то, — запальчиво ответила я, что бабай ни к нечисти, ни к нежити, ни к нелюдям отношения не имеет! — похоже, эти два остолопа — ну, вот, заражаюсь потихоньку от Даньки его терминологией, — и не догадываются, как все серьезно!

— А к кому относится? — недоуменно почесал широкий тяжелый подбородок маг, — Хотя, погодите. Что-то я вообще этот вид не припомню в экзаменационном материале. Вроде бы есть информация, что давно их никто не видел…

— Так значит остались еще! — Я не знала, куда деваться от страха, отчаянья, и непробиваемости некоторых индивидов.

Сударь Лиодор и Даня в два голоса начали убеждать меня в абсолютно беспочвенных страхах и повышенной тревожности. Мол, все будет «зашибись» и все такое. Собственно, и вся обстановка домика неизвестного бабая говорила о том, что вряд ли здесь живет монстр — уж очень было здесь тепло и уютно. В итоге я сдалась уговорам этих двоих. Решено было перекусить на скорую руку — благо, оборотню охоту, я, оказывается, ничуть не испортила, а у меня от страха аппетита совсем не было. Если бы не нужно было кормить Даньку — не вспомнила бы. Хотя сударь Лиодор строго проследил за тем, чтобы я поела, как следует. Тоже мне, нянюшка.

В избушке бабая было только одно спальное место — и на хозяйское ложе, а точнее старинную узенькую кровать с витыми ножками и спинкой, никто из нас троих не претендовал. Постелили спальные мешки и плащи на полу, получилось очень даже мягко. Коловертыша положили между нами. И один и второй попытались что-то пропищать по этому поводу, но я зашипела на них дикой кошкой — мол, судари, я настаиваю. По авторитетному мнению мага, тролли должны пройти границу на рассвете. Тут-то и угодят в расставленные ловушки!

Кстати, о том, что наемников следует ждать на рассвете, свидетельствовала еще и лесная почта: коловертыш, оказывается, тоже времени даром не терял, пока оборотень охотился, а я устраивала панические забеги и взламывала дом бабая, бесенок узнал у своих, что отряд троллей еще границу не пересекал, а передвигается точь-в-точь сюда. Заночевали они не так далеко от нас, но соваться сейчас к хорошо вооруженному отряду троллей-наемников, было не очень разумно. Лучше подождать, когда на рассвете они сами попадут в магические ловушки, расставленные боевым магом. Что? Дети? Да, дети с ними были — то ли мальчик и девочка, то ли два мальчика. Узнаю озорницу Йожку. Живы, здоровы, мол, сама увидишь и очень удивишься. Чему удивлюсь? А, тому, что тролли сами не чают избавиться от милых малышей? Да я как-то не сомневалась. Дивная Макошь, неужели все наши скитания позади и на рассвете я наконец-то обниму брата с сестрой! И мы отправимся домой, обратно, и все будут в безопасности, и все будет чудесно. С этими приятными мыслями я заснула.

Разбудило меня не то ощущение надвигающейся опасности, не то присутствие в темной избе кого-то постороннего, не то, хриплое покашливание, сильно напоминающее рычание. Рванулась привстать на месте — железная рука Лиодора пригвоздила меня к полу, еще и рот закрыла. Обнаглел он, что ли? Я и не думала кричать, так, просто тоже закашлялась, а потом передумала, и рука его здесь ни при чем. Возмущенно постучала кулачком по ней — мол, я держу себя в руках — отпустил. Лиодор лежал подобравшись, по всему видать, в любой момент готовый прыгнуть, в свободной руке, за которой прятался Данька, маг держал свой посох. Я перевела взгляд с них на горницу и чуть не заорала от ужаса.

Потому что прямо посреди горницы стояло и угрожающе рычало огромное, косматое, бесформенное нечто. Бабай!!

Сказ иной, осемнадцатый ЗНАКОМСТВО С БАБАЕМ

Щелк — и тусклый свет лампы с помещенным внутрь нее магическим светлячком осветил бурый мохнатый бок. Ей-богу, я готова была поверить в то, что вижу перед собой медведя, вставшего на задние лапы. Только что вот этот медведь забыл здесь, в скромном уютном домике? К тому же откуда медведю уметь пользоваться магической лампой, в которой, кстати говоря, давно пора бы обновить заклинание магического светлячка — вон как тускло светит? Правда, что тускло — это нам повезло. Свет не дотягивал до нас, мы пока оставались надежно скрытыми границей, за которой царил беспросветный мрак. Существо тем временем развернулось к нам спиной и подошло к комодику у противоположной стены. Поставило лампу. А потом сделало какой-то неуловимый жест, я совершенно не поняла, что именно — но в следующий миг (спасибо Дару, если бы вовремя не среагировал, точно бы взвизгнула — не от ужаса, так от удивления) это неведомое страшилище раздвоилось. Ой, светлая Макошь, вот оно почему его ни к чему и причислить-то невозможно, окаянного. Он двуликий, как языческий бог!

Бабай тем временем как-то странно сложился и повис безвольной тряпочкой на вешалке, покачиваясь в такт ветру из окна. А вот то, что от него отделилось — оно было куда меньше ростом и по-моему, не такое косматое, хотя в такой темноте и при обманчивом тусклом свете я не поручусь… но все же… Когда это нечто поднесло лампу близко к лицу, оно оказалось сухоньким на вид, невысоким дедушкой! Кстати, вполне безобидным с виду. Теперь уж мы оказались в весьма неловком положении — как не напугать этого божьего одуванчика? Потому как старичок, сдается мне, в любой момент может щелкнуть пальцами и натравить на нашу компанию этого страшного бабая…

Тем временем старичок подошел к столу, смачно захрустел сочным яблоком. А потом неожиданно позвал:

— Кузя! Козьма — а! Нут-ка, иди сюда, не дуйся, от глянь-ка, что я тебе из вески принес!

Дедушка что-то налил из небольшого бутылька в блюдечко и поставил на стол.

— Кузя! Осерчал, что меня так долго не было, да ведь?

— Не осерчал я, — раздалось с печки, а наша компания почувствовала себя актерами, которым назначили главные роли в пьесе абсурда, — Боюсь.

Что же это получается? Бабай не раздвоился вовсе, а расстроился? Мы же на границе с Темной Стороной, здесь и не такое встретиться может… Ой, Макооошь!

Опешивший вид дедушки показал, что хозяин этого уютного домика находится в крайнем недоумении по поводу опасений того, кто спрятался на печке.

— Ладно придуриваться то, Козьма! Выходи, попробуй — молоко знать какое жирнющее! Как ты любишь.

— Гости у тебя, Ефстафий. Покуда они здесь — не выйду! — упрямо заявил голос.

— Да какие гости-то? Что ты несешь? Что им здесь делать, в мой халупе-то? Да и взять вроде как, у нас нечего, — старичок почесал седую, как лунь голову, — И дверь заперта была! — добавил он уже серчая.

— Так ведьма то с ведьмаком, боевые зело, со своей нечистью пришли, жирной! Огромной!

— Да что ж ты врешь, окаянный насчет жирного-то?! — обиделся Данька, а старичок подпрыгнул на лавочке и обернулся к нам, подслеповато щуря глаза.

Вот и все. Мы обнаружены.

Я осторожно кашлянула. Потом столь же осторожно кашлянул маг.

— Точно, гости, — пришел в себя дедушка, — Нут-ка, выходите на свет, посмотрю, кто на огонек к Бабайке пожаловал — добрые люди али лихие разбойники?

В следующую секунду раздались два щелчка пальцами — и я, и маг одновременно зажгли над головами магических светлячков, которые осветили нас во всей красе.

— Сударь, — начал маг, кашлянул и продолжил, — Мы просим прощения за несанкционированное проникновение на частную территорию вашего жилища, мы обязательно возместим ущерб и оплатим пребывание.

— Простите нас, дедушка, мы не нарочно, — перебила Дара я.

— Не нарочно? — переспросил дедушка, все еще не пришедший в себя от увиденного. И его можно понять, неизвестно, как бы я повела себя на его месте, если бы по возвращению домой увидела разлегшихся на полу взлохмаченную девицу, довольно крупного мужчину и коловертыша, выглядывающего из-за спины того, кого он обычно именовал остолбенем.

— Не нарочно, дедушка, — затараторила я, — Просто понимаете, там был такой ливень, и я заблудилась, и ваш домик.

— Заблудилась она, — раздалось с печки, — Она тебе, Ефстафий, дверь-то и взломала. Наглая такая! Еще и яблоко слямзила.

— Простите, — прошелестела я.

— Яблоко значит, — удивленно повторил за тем, кто прятался на печке, старик, и в следующую секунду затрясся мелким смехом, — Ну так и на здоровье.

Я правильно его поняла? На нас не будут, по крайней мере, сегодня, натравливать бабая? Уже хорошо.

— Ну, идите сюда, боевые ведун с ведуньей, и нечисть свою прихватите, знакомиться будем, — надо же, какое чудесное начало!

— Боевой маг только я один, сударь, — подал голос оборотень, — Лиодор де Эллар Дарнийский, имею честь сопровождать сударыню Йагиню по семейному делу.

— Хессения из дома Йагинь, целительница, — присела в реверансе я, — А это — Данила, наш коловертыш.

— Закатай губу, остолобень, — заявила невоспитанная нечисть широко улыбающемуся магу, — Сенин я, а не «ваш». С домовым твоим, дедушка, мы уже познакомились.

С печки слез вышеупомянутый Козьма, недобро щурясь на нашу компанию:

— Поразвели свету, — бормотал он себе под нос, — Чай, не белый день, да и светлячков ентих экономить надо.

— Подожди, Кузя, — перебил его дедушка, — А я Ефстафий Наконоилович, бабай. Да ты не боись, девонька, — усмехнулся старичок, — Не на работе я сейчас, — и неожиданно озорно, по-мальчишечьи, подмигнул магу.

Оборотень ответил такой же задорной усмешкой.

— Как — не на работе? Как — бабай? Ничего не понимаю. Я сама видела, как бабай зашел в дом, потом раздвоился, и появились вы.

Старичок тем временем быстро и ловко накрыл простой деревенский стол — хлеб, соленые грибочки, холодные блины, деревенский сыр и простокваша, холодный вареный картофель, и жестом пригласил нас разделить с ним трапезу.

— Вы уж простите за скудость, — попросил он, — Ну да мы с Козьмой гостей не ждали.

— Да как можно, — возмутилась я, — Что вы!

Тем временем вытряхнула наши запасы вяленого мяса, ароматной розовой колбасы с тмином и бекона — нужную температуру в седельных сумках поддерживал Лиодор, не допуская меня до святая святых, ну и слава светлым богам, если честно! Я добавила на стол печенье Агриппины, сушеные абрикосы, вяленую дыню — последние запасы из дома, и ароматные сухарики с изюмом и ванилином, а небольшой банкой вишневого варенья, похоже, зело угодила Козьме. А бабай Ефстафий Наконоилович пришел прямо-таки в детский восторг от увесистого мешочка ароматного красного чая. Еще бы, бабулям из-за Лукоморья привозят! Такой чай и самому императору не стыдно в подарок преподнести, но последний обойдется, нечего светлым целительницам житья не давать.

Когда я разобралась, в чем дело, долго краснела от собственной глупости и наивности — Ефстафий Наконоилович — самый обыкновенный человеческий дедушка, а никакой не бабай. Но работает самым что ни на есть настоящим бабаем — причем за хорошую плату, ведь пособия от империи не сильно-то и большое, даже для бывалого стража, служившего еще при покойном батюшке нынешнего графа Менферского. Ефстафий Наконоилович сравнительно вовремя покинул пределы проклятого графства, а ежели учесть, что он не являлся тамошним уроженцем, помешать ему ничто не могло — виной тому стала памятная встреча с нежитью, то ли с упырем, то ли с какой другой. Прокушенная рука была успешно залечена Природной магиней, но только мужчина понял, пока отлеживался в лазарете, что больше всего он любит Мать Нашу Сыру Землю и лес, а охранное дело — оно вроде как и не для него. Купив на полученную плату за свои заслуги кусочек земли рядом с границей, Ефстафий Наконоилович официально поступил на должность лесничего. Места здесь, несмотря на близость с Темной Стороной, спокойные. Через пару лет новой службы бывший страж привел в дом хозяйку — веселую хохотушку Шелену.

— Твою родственницу, видать, — улыбнулся дедушка магу, — Только она в рысь перекидывалась.

— Вы увидели, что я — оборотень? — удивился Лиодор, и я разделяла его удивление: в дедушке совершенно отсутствовала волшба, напрочь. Как же тогда он считал ауру элсмирского волка?

— Поживете с мое с оборотнем бок о бок сорок пять годков, по духу их распознавать будете, — пояснил Ефстафий Наконоилович, — Четыре года, как голубка моя ждет меня за Межой.

Сорок пять лет вместе, ого! Ладно оборотни — у них продолжительность жизни высокая, а дедок-то самый настоящий долгожитель. Однако какое он отношение имеет к работе бабаем?

Оказалось — самое непосредственное! За границей — то есть на Темной Стороне как раз бок о бок находятся два поселения — оборотней и вампиров, и все бы ничего, вроде им делить нечего, да только детишки двух деревенек «про между собой враждовать начали», а школа для нелюдей в тех местах пока одна. «Да оно и правильно, потому как дружить надо, да ведь?» И никакие родительские увещевания на них не действовали, пока кому-то из почтенных поселенцев в голову не пришло начать пугать маленьких нелюдей таинственным бабаем, «который обязательно заберет к себе тех, кто не умеет дружить, особливо с другими темными расами». Сия светлая — или темная? — идея пришла в голову почтенному Датардаилу Егофьевичу — дедушке нынешнего правителя вампиров Владислава Драконавича, по совместительству — уже много лет близкому другу Ефстафия Наконоиловича. Возник только вопрос — кому изображать перед детворой бабая? Своих — и вампиров, и оборотней, они за версту почуют. Вот как-то за чаепитием со своим Ефстафий Наконоилович и предложил свою кандидатуру, обряженную в несколько шкур — от медвежьей до овечьей, да с тех пор ходит ночами по вескам, попугивает местных ребятишек, заглядывая к ним в окна.

— А что мне? — Все какой-то кусок к пособию от нашей империи. Да и старческая бессонница давно. Спешу жить, ребятушки. Чует сердце — скоро проводит меня симуран через Звездный мост к моей горлице-Шеленушке. Чай, заждалась меня, родимая.

Детей паре обычного человека и женки-оборотня светлые боги не дали. Ну да они и не сильно печалились — просто жили душа в душу.

— А зачем тебе столько денег, дедушка? — внезапно нагло и абсолютно бестактно поинтересовался Данька, чем вынудил меня запустить ему пальцы в теплую шерстку на загривке. Однако Ефстафий Наконоилович не обиделся.

— Твоя правда, бесенок, — кивнул ему «бабай», — Зарок я дал: обрядить вот ее в платьице из драгоценных камней и самоцветные черевички, — и старик достал из сундука и показал нам куколку — точную копию богини любви Лады. Точеная деревянная фигурка светлой богини была вырезана так реалистично, что на миг показалось, что сама Лада почтила нас своим присутствием. И это была не просто кукла — вырезанная из ценного белого дерева фигурка Лады символизировала собой именно тот фрагмент Древних Песен, где богиня является земному жениху, превращаясь из лебедя в Царевну. Тоненькая женская фигурка выходит из вороха лебединых перьев — по сторонам от нее взметнулись в последний раз два белоснежных крыла, а крохотные ступни, обутые в самоцветные черевики, стоят на белом покрывале лебяжьего пуха. Богиня оглядывается назад, как бы прощаясь с родным Лукоморьем, и рука ее, украшенная маленькими перстенечками со сверкающими камнями, придерживает тонкое, как паутинка, белое покрывало. На голове — корона с горящими в ней самоцветами и ниткой жемчужных бус, тяжелая русая коса до пят угадывается под белоснежным покрывалом. А платье почти до самого низа усыпано россыпью драгоценных камней, сверкающих, как звезды. Я просто онемела от восторга.

— Шелена сама выткала для Нее одежу, — сообщил Ефстафий Наконоилович, — Очень уж она светлую Ладушку почитала. Говорила, если б не Она — мы бы так никогда и не встретились. Ну да это долгая история, а вам, поди, еще выспаться надо.

Я кивнула и без лишних слов вытащила из ушей сережки, которые родители привезли мне откуда-то издалека. Сапфиры в них, самые что ни на есть, настоящие — и они достойны послужить красоте светлой богини! У мага были написаны на лице самые противоречивые чувства: с одной стороны, ему ничто не мешало одним разом положить конец зароку нашего хозяина, с другой стороны — ведь Ефстафий Наконоилович ясно сказал, что как только закончит, сразу отбудет за Межу, к своей Шелене.

Я ласково улыбнулась магу и незаметно кивнула — он понял, и подарил дедушке-«бабаю» перстень с крупным сапфиром — для Лады, а для него самого протянул мешочек с монетами. Ефстафий Наконоилович не хотел брать «такие огромные деньжищи», но мы и умруна уговорим. Верлиоку, ага. В конце концов, светлые боги сами решают, когда призывать кого-то из нас за Межу, несмотря на все данные зароки вместе взятые. А поучаствовать в подношении богине любви нам обоим почему-то очень хотелось. Даже Данька непонятно откуда достал серебряную монету. Правда, ворчал при этом что-то нелицеприятное в наш адрес, как обычно. Ну, да мы привыкшие!

Посидев еще немного с приветливым хозяином, все же решили поспать. Совсем скоро, на рассвете, нам предстоит, наконец, логически завершить наше путешествие. Я долго ворочалась, думала о мелких, о том, какая опасность ожидает завтра Дара, молилась Макошь и Перуну, чтобы все прошло гладко, никак не могла уснуть. Данька тихонько трущал под боком, но его всегда такой умиротворяющий труст этой ночью не действовал. Подумать только, через несколько часов я смогу обнять брата и сестру!

А потом я неожиданно проснулась — точно, это Лиодор собирается, а за окном еще темно. Совсем несмело только брезжит преддверье начала, но до него самого еще далеко.

— Тсс, Сения, спи еще, — прошептал мне маг. Он что, серьезно? Как я могу спать, когда там решается судьба моих брата и сестры. Я с ним!

— Ни в коем случае, — безапелляционно заявил оборотень, — Еще спугнешь их. Здесь жди. Ждите, сударыня Хессения.

— И правда, неча тебе там делать, девонька, — согласился с магом Ефстафий Наконоилович, — Здеся ждем.

— Девке в мужскую драку лезть — опоследнее дело, — проскрипел солидарный с хозяином Козьма с печи.

Драку? Какую еще драку? Нет, точно иду!

— Успокойтесь, сударыня! — голос мага стал немного строже, — Ну зачем так нервничать! Какая драка? Там надежные магические ловушки. Но если понадобится боевая магия — уж извините меня, но вы в этом слабый помощник.

Я обиженно засопела. Какой же я слабый помощник? Я могу например… могу…

— Я могу навек их лысыми сделать! — сказала и сама почувствовала себя… тем самым словом, которым нас регулярно коловертыш величает.

— Думаю, это не сильно их огорчит, — серьезно заявил мне сударь Лиодор.

— Сеня, я прослежу, чтобы этот остолобень сделал все правильно, — пообещал мне Данька и похлопал мягкой лапкой по руке.

Я вздохнула. Похоже, я и вправду могу помешать. Ну, что ж…

— Ефстафий Наконоилович, вы уже не спите? Давайте я вам хоть по дому помогу, все равно заснуть больше не смогу…

Сказ иной, девятнадцатый ЕЩЕ ОДИН МАГ

Бывает, несешься, сломя голову, преследуя четко обозначенную цель, не жалея живота своего, не останавливаясь, не давая ни себе ни хвилины покоя… несешься, сломя голову, потому что знаешь наверняка — там, впереди, тебя ждет счастье. И не так важно, маленькое это счастье или большое, и тем более не важно, как оно, счастье это, выглядит. Может, это очередной мешок золота в гномьем банке, который положил под выгодные проценты какой-нибудь ну крайне деловой человек? Или это призывная улыбка тролля-наемника для сударыни Малены, теперь уже бывшей женки почтенного главы Штольграда. Или миниатюрная копия-фигурка богини любви Лады — в новом платьице, расшитом самоцветами, которую хранит для Храма старый, проживший прекрасную жизнь Ефстафий Наконоилович, решивший не ступать на Звездный Путь, пока не исполнит волю покойной женки? А может это заговор, сращивающий кости или избавляющий детей от испуга для невзрачной, ладно, чего уж там, сама себя, что ли, в зеркале не видала, потомственной Йагини? А может это дом, нет, Дом, где живут светлые ведуньи, и где всегда найдется место и фаянсовая миска с жирной деревенской сметаной для маленького пушистого коловертыша, Дом, где он со своей волшбой и талантами очень нужен? Как ни парадоксально, но все они — предприимчивый делец, старый лесничий, несчастная, надеющаяся на любовь тролля женщина, светлая целительница и коловертыш — все они желают одного: быть счастливыми. И свято верят в то, что достижение цели обязательно принесет им счастье. Иначе, зачем это все?

Сложно рассуждать об опосредованном опыте остальных… Но только вслед за одним, безупречно выученным заговором, всегда следует другой, третий… Если есть цель стать настоящей Йагиней, светлой целительницей, живущей ради самой Жизни — Дара несравненной Макошь. Еще не так давно мне ничего другого и не нужно было… Только чтобы кто-нибудь исполнил древнее идиотское пророчество, или чтобы наш пресветлый император выкинул наконец эту блажь из головы. И некая потомственная Йагиня получила, наконец, возможность обучения в Светлой Академии Ковена Магов, как бабуля Стефанида и мама, или в Университете Темных Сил, как бабуля Раифа и папа, а лучше в обоих учреждениях вместе — поочередно или даже одновременно! Но вот слепой, — а хотя слепой ли? — случай решил вмешаться в мою маленькую жизнь, раздробив то, что всегда казалось неделимым на части и унес с собой два бесконечно дорогих мне существа в мускулистых волосатых руках троллей-наемников, прямо в загребущие лапы Темного Рыцаря. И оказалось, что цель, а попросту синоним слова Счастье, не стоит и ломаного гроша по сравнению с тем, что я могу потерять. И вот, все уже сделано для того, чтобы достичь новой цели, а именно вернуть детей домой и вернуться к прежним заботам. Только именно сейчас, когда вот-вот я увижу своих дорогих братика и сестренку, что-то подсказывает мне, что к старой цели я вернуться уже не смогу. Нет, я по прежнему буду стремиться к обучению при Ковене Магов или Темном Альянсе, только вот кажется мне, что этого уже не хватит для счастья. Потому что наш совместный путь с сударем Лиодором подходит к концу.

Как ни стыдно в этом признаваться — но это так. Теперь, когда я узнала вкус иного счастья, то, к чему я стремилась, меня уже не устроит. А в том, что вскоре наши с магом пути разойдутся, я совершенно уверена. Между нами, конечно, промелькнула искра, но не более того. А тот момент, в замке графа де Менферского, когда Дар просил стать его женой… что мне стоило тогда согласиться? Согласиться — и мучиться всю жизнь: сделали мне предложение только для того, чтобы иметь возможность выплатить кровный долг моего Дома, или по другой причине? И, да, он потом признался мне в любви, и казалось, что его глаза, губы, руки, не могут лгать… Но что-то внутри подсказывает мне, что это признание я выпросила у него своей истерикой. О, дивная Макошь, как же стыдно! И вообще, о чем я думаю, вместо того, чтобы с нетерпением ждать Йожку с Демкой, живых и невредимых, довольных жизнью и с энтузиазмом повествующих об увеселительной прогулке с настоящими троллями-наемниками? К слову, и Лиодор с ними вернется. И Данька. И, как бы то ни было, а несколько дней вместе мы еще проведем. Когда они, наконец, вернутся. Когда вернутся, да. Хм… давно уже наступило утро, а они и не думают возвращаться! Ну как же это называется-то, а?!

Я воткнула иголку в катушку с нитками, откладывая в сторону починенную наволочку — в ожидании мага с мелкими, я занялась починкой постельного белья — похоже, Козьма с превеликой охотой мне это доверил. Сам Кузя споро и ловко одновременно жарил оладушки, и сбивал масло. Ефстафий Наконоилович развлекал меня воспоминаниями своей молодости, и до недавних пор ему это вполне удавалось — я от души хохотала над его приключениями и вздыхала над воспоминаниями о Шелене.

— Ефстафий Наконоилович! Я больше так не могу! Не выдержу ни одной хвилины! Они давно уже должны быть здесь!

— Сения, девонька, я уверен, что они уже на подходе, — постарался успокоить меня дедушка. Но не такое это простое дело.

— Вот и чудно, — согласилась я, тем временем меряя шагами избу и одевая плащ, — Раз уже на подходе, так я пойду и встречу их.

— Сень, — позвал меня Кузя, — А вдруг у них там самая заварушка? Ведь помешаешь только Дару-то!

О, светлые боги, за что мне это?

Заварушка? Самая?! Нет, я точно больше не выдержу.

— Я буду осторожной, — пообещала я приветливым хозяевам прежде, чем выскочить из избы. Успела услышать, как дедушка пробурчал мне вслед:

— Погоди, оголтелая, я с тобой.

Но ждать мне было недосуг, и я пошла по следам мага с коловертышем. На этот раз я вовремя перешла на магическое зрение — мало ли что. Продираясь сквозь непроходимые заросли, десять раз пожалела о том, что не одела войлочные рукавицы и не позаботилась о том, чтобы спрятать лицо. Попробовала замотаться платком по глаза, как женщины южных провинций, но острые сучки все равно больно кололись и рвали тонкую, не предназначенную для леса, ткань. И еще об одном я жалела, решительно ступая по отчетливым следам оборотня и коловертыша — что не догадалась пойти за ними раньше. И представить страшно, во что они могли там без меня вляпаться. Нет, я насчет «вляпаться» — в переносном смысле, конечно, но, как это часто бывает, взяла и напророчила!

Сначала я различала только следы — и как ни старалась считать пространство, не чувствовала поодаль ни одной живой души, кроме пары оленей, дикой свиньи с поросятками, и бесчисленного количества белок, мышей, ежей и птиц. Потом, когда следы стали проступать намного отчетливее, я поняла, что наконец-то приближаюсь к самому удобному месту пересечения границы с темными — вот-вот отслежу ауры мага и коловертыша. За столько дней в пути я так привыкла к ним, что сразу поняла, что до них осталось всего ничего. Так. Если все прошло успешно — я должна почувствовать Йожку и Демку. Но я не чувствовала. Это заставило колени ослабеть, а дыхание сбиться. Спокойно, Сеня. Что значит, если все прошло успешно? Все прошло успешно. Все. Прошло. Успешно. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. А не чувствую я мелких, потому что… Не успев додумать мысль, в очередной раз читая пространство, поняла, что чувствую троллей. Да! Целую толпу! Наверняка на детях стоят экранизирующие заклинания, отводящие от них любые чары. Учитывая наличие черного рубина на браслете у Старшины, ничему не удивлюсь. Однако почему они все в одном месте? Прислушалась — нет, никакой борьбы, вгляделась в пространство — никаких магических следов какой-либо «заварушки». Остается только одно — идти вперед. Сделав еще шагов пятьдесят, поняла, что слышу голоса. А вот это уже интересно. Кажется, несмотря на ругань, драки там никакой нет. Да и ругается в основном наш Данька.

— Ах ты, анчибал ты проклятый!

Так, если Даня болотного черта поминает, значит, жив, здоров, и исполнен боевого духу.

— Иди сюда, брыдлый,[31] я твое отвратное рыло-то начищу, потом сможешь девкам говорить, что раньше красавцем был, до того, как с кирпичом поцеловался. А сейчас тебе даже кикимора не даст.

Хм. Кто-то его сильно разозлил.

— Сам сюда иди, нечисть болотная!

— Не болотная, а лесная, гульнин ты сын, коломес[32] непутевый!

— Даниил, перестань, лучше помоги мне, — а вот это голос Дара! Бодрый, кстати, голос! Остается надеяться, что его обладатель соответствует, голосу-то.

— Да чем я тебе помогу, остолоп несчастный!!

О, отношения у них не изменились, значит точно все в порядке. Ну, если не считать присутствия целой толпы троллей-наемников. Драться они там, что ли, готовятся? Да что-то не верится. Вон, у Дани запал-то какой. Видать хотели бы — давно подрались. А может, маг троллям деньги за малышей предлагает? Это дело. А я свой заработок от графа Менферского отдам, и от главы Штольграда тоже, и добавлю еще, если не хватит из отложенных в свинью-копилку, и бабули добавят, и родители…

Тем временем коловертыш продолжал горестно восклицать:

— Что-то ты намудрил с волшебством, не действуют здесь чары-то.

— Так ты зубами перегрызи! — рявкнул сударь Лиодор, — Вместо того, чтоб зубоскалить попусту да с троллями препираться.

— И нам!

— И нам, ага.

— Нет, вы все лободырные — одного поля ягоды! Чтоб заговоренные веревки перегрызть, чары треба! Сам, поди, заговорил вчера — и не помнит!

— Да не заговаривал я ничего, сколько можно повторять! Заговоры — они вообще не по части… боевого мага.

Смех, нет, хохот толпы троллей.

Стоп. Какие еще заговоренные веревки? Сейчас узнаю. Наконец-то продралась на поляну и обнаружила донельзя интересную картину: Наследный герцог Дарнийский, сударь Лиодор, он же императорский боевой маг, болтается вверх ногами над землей, надежно спеленатый по рукам и ногам толстыми веревками. Под его болтающейся головой сидит нахохленный коловертыш и зубоскалит как в отношении мага, так и в отношении целой толпы троллей-наемников, находящихся точно в таком же бедственном положении, как и маг.

Так. Если все они тут болтаются, как сосиски в лавке у мясника, чтоб ему жить долго и счастливо, то где-то поодаль видно прячутся Йожка с Демкой. Видать, маг по ошибке в собственную ловушку угодил. Это бывает. С нашим везением.

С воплем «Йогана! Никодем!» я выскочила на поляну, потому как ожидать какой-либо агрессии со стороны беззащитных троллей ну никак невозможно было. Сейчас главное детей найти, мага освободить и убраться отсюда. А эти — как себе хотят.

Увидеть меня маг не мог — спиной ко мне висел, но услышал, конечно, и успел только крикнуть страшным голосом: «Сения!! Назад!!!», как случилось нечто совершенно невероятное. Какая-то сила дернула меня за ноги и в следующую секунду я оказалась болтающейся как раз рядом с сударем Лиодором под одобрительные восклицания целой толпы троллей и зубовный скрежет коловертыша.

— Осемь! — в один голос выкрикнуло сразу двое троллей и все остальные звучно заржали, что те кони.

А я болталась и недоуменно хлопала глазами — что, осемь? Дураки они все здесь или спорт у них такой? Хвала Макошь, в штанах из дому выскочила, а то срам-то какой!..

— Сударыня Хессения, — устало простонал маг. Ему вторил скуливший коловертыш.

* * *

Оказалось все донельзя просто и донельзя сложно. Да, осемь ловушек с помощью этих самых веревок на троллей сударь Лиодор установил собственноручно. Да, сами ловушки магические. Да, предназначены были для наемников. А почему веревки оказались заговоренными — он не знает. Нет, сам он их не заговаривал. У него вообще, как у боевого мага, с заговорами не очень. Почему сия поляна блокирует любую магию — он тоже не знает. Нет, точно не знает. Даже если хорошо подумать.

Как так получилось, что только шестеро из наемников угодили в расставленные силки, я уточнять не стала. И почему одна из ловушек сработала не на тролля, а на своего создателя тоже, да и на меня, чего уж там, не стала тем более.

Что мы имеем в итоге — шесть раскачивающихся в ловушках троллей, одного боевого мага и одну потомственную Йагиню, висящую кверху хромовыми, для верховой езды, сапогами. И одного коловертыша — сидящего, правда, на земле. Существо, вне всяких сомнений, магическое, но в данной ситуации абсолютно бессильное — чарами своими он воспользоваться не может, с поляны сойти и помощь привести — тоже, почему-то. Вот так.

Но все это меркнет по сравнению с еще одной подробностью сией «боевой магической операции» — двое наемников с Йожкой и Демкой не попались-таки в ловушки, а в настоящий момент все дальше удаляются от границы, но уже с Темной Стороны. А там, тролли ориентируются, несомненно, всяко лучше нас — ведь бывали уже, и не раз.

От отчаянья хотелось не то, что реветь — орать. Но под сальными взглядами троллей и под целый воз их похабных и просто мерзких шуточек я не могла позволить себе такую роскошь.

— Сударь Лиодор, — стараясь шептать как можно тише, позвала я мага.

Маг заинтересованно поднял — или в данной ситуации уместней сказать опустил? — бровь.

— Я слышала, что вслед за мной засобирался Ефстафий Наконоилович. А он же человек. На него не должны действовать чары.

— Почему вы так решили, сударыня?

— Ну, раз на нас они действуют, а мы — маги, а коловертыш…

— Сударыня, но расставлены-то эти ловушки изначально были на троллей, у которых тоже с магией не ахти, — резонно заметил оборотень, — Тролль их знает, почему они вдруг так странно сработали. Я просто подошел достаточно близко, чтобы вовремя подстраховать детей, и тут…

Я глазами и поджатыми губами показала, что понятно, что тут… Что ж, остается надеяться, что удастся подать дедушке Ефстафию какой-нибудь знак, чтобы он и близко не подходил сюда, а позвал на помощь. Кого? Вздохнула. Да и со скоростью, с какой передвигается старичок…

— Сударь, а дети… как они… выглядели…

— Вы удивитесь, сударыня, но абсолютно счастливыми!

— ?

— Ехали на плечах двух троллей, и звали их как-то странно…То ли баранами, то ли лошадьми…

— Овцелошадь, — подсказала я и улыбнулась.

— Точно, и знаете, сударыня, похоже, что тролли не возражали. А что это за животное?

— Это, — я улыбнулась воспоминанию, — Это из одной нашей сказки…

— Понятно.

— А вы уверены, что с детьми обращались хорошо?

— Дети выглядели вполне довольными жизнью. И мне кажется, сударыня, что они вовсю наслаждались прогулкой.

Я задумалась. А то, что внезапно взбесились магические ловушки оборотня — случайность ли? Конечно, нет. Хотя нет, даже думать об этом смешно. Чтобы Йожка и Демка… А все-таки?

— Сударь, вы видели потенциал детей.

Маг кивнул.

— Как вы думаете, могли ли они исказить ваши заклинания, чтобы уйти на Темную Сторону? Добровольно?

Сударь Лиодор покачал головой.

— В том, что Никодем и Йогана хотели бы прогуляться за пределы Светлой Стороны — сударыня, даже не сомневаюсь. Хоть я и не имел чести знать ваших младшеньких долгое время — все же думаю, от них странно было бы не ожидать подобное стремление. Маленькие авантюристы. К тому же на собственных овцелошадях.

Я не смогла сдержать грустного смешка.

— Но вмешаться и таким кардинальным образом изменить заклинания взрослого боевого мага… Тем более, прошедшего Посвящение… Нет, сударыня, это совершенно исключено!

— А кто же мог до такой степени исказить ваши заклинания? Леший? Или местные мавки? — съязвила я.

— Нет, — спокойно ответил маг, — Им бы тоже это оказалось не под силу. Скорее всего, здесь замешан еще один боевой маг. Не менее сильный, чем я.

— А может, и более, — опять не выдержала моя язвительность, чем заставила мага нахохлиться.

Ох, уж эти мужчины! Его сейчас волнует только возможность существования более сильного или магически одаренного самца, чем он сам! А как нам выбираться из этой ситуации.? Меня откровенно… Поднадоели шуточки троллей и непристойные предложения подарить им несколько часов блаженства прямо налету. Тьфу, в общем. И что в них эдакие «малены» находят-то?! Да и положение давало себя знать. Такое ощущение — что вот-вот глаза лопнут, вместе с головой, впрочем. Магией-то я помочь себе не могу. Прислушалась к ощущениям — ага, магичить не могу, а вот пассивные навыки — такие, как магическое зрение и возможность читать пространство у меня осталось.

Попробовала…

— Сударь Лиодор!

— Да, сударыня Хессения, — оборотень был так учтив, как будто мы вели неспешную беседу во время вальса во дворце пресветлого императора Гартмана Наднино Дино Нандо, в Столице.

— Здесь действительно есть еще один боевой маг. И он приближается.

Сказ иной, двадцатый ВОТ ЭТО ЦАЦА!

Мне показалось, что маг не сразу осознал то, что я ему сказала. Впрочем, его можно понять — откуда в этой глуши взяться еще одному боевому магу, тем более, не менее сильному, чем он сам? Для того чтобы иметь уровень силы, хотя бы примерно приближенный к уровню силы Дара, необходимо было пройти Посвящение, как пить дать. А это не просто стандартная процедура. Немногие решаются на нее, пока потенциал гарантированно не покажет, что маг выживет после этого. Обычно Посвящение проходят уже зрелые маги, чей магический потенциал значительно превосходит средний. Иначе и соваться не стоит — не все после него остаются по эту сторону Межи. Иной раз маги живут длинную счастливую, или не очень, это как получится, жизнь, и без всякого Посвящения. А на старости лет, когда терять уже особо нечего, некоторые решаются. И тогда может произойти чудо — обряд полностью отбирает магическую силу, всю, досуха, но взамен вливает может, кстати, ее саму обратно, правда, изрядно трансформированную, к тому же — такое количество, о котором раньше и мечтать не приходилось. И начинается у мага в буквальном смысле слова вторая жизнь — намного длиннее, чем у обычных представителей носящих чары, в заново помолодевшем теле и с небывалым магическим резервом. Только немногие, прошедшие Посвящение, способны перемещаться к Звездному Пути, что у самой Межи, провожать туда, например, заблудшие души, — то есть они вхожи туда, куда простым смертным нет никакой дороги. Я, признаться, была крайне удивлена, увидев магическую силу Лиодора, а услышав его рассказ о том, что сам лично провожал матушку до Межи, никаких сомнений не осталось — он действительно Посвященный. Да и то, как он помог графству Менфера, тоже не по силам очень многим из нас. А он смог. И как будто легко, играючи, как будто это для него совершенно обыденно, правда я видела своими глазами, во сколько ему это обошлось. Если бы не коловертыш тогда — мог бы и не вернуться от Межи. Но это я все к тому, что Лиодор — действительно сильный маг. Однако то, что я видела магическим зрением, собственно, оба мы с Лиодором это видели — маг, приближающийся к нам со стороны тропы, по которой прошли сюда тролли, обходя попеременно болота полудниц и поселенки лесавок — если и уступал оборотню в магической силе — то весьма незначительно. Яркое, пылающее пятно ауры говорило о том, что направляющийся сюда маг обладает не меньшим потенциалом силы, чем Дар, а оранжевый, почти апельсиновый ее цвет — о том, что аура эта принадлежит боевому магу. Теперь становилось понятно, почему магические ловушки оказались определенным образом «подправлены», веревки заговорены, а поляна глушит проявление любых магических чар, кроме чар того, кто установил еле заметный даже магическим зрением контур поглощающего магию круга. Именно этот контур не давал Даньке — существу магическому — покинуть пределы злополучной поляны.

Я перевела взгляд на сударя Лиодора — и пришла в недоумение по поводу выражения его лица: оборотень выглядел не просто удивленным, а просто ошарашенным. И было что-то еще в его пристальном вглядывании в ауру приближающегося боевого мага. Но что именно — разбирать мне было некогда, потому что вышеобозначенный маг как раз появился из поросли терновника с противоположной стороны поляны, но раскачивающиеся на веревках тела троллей мешали мне его разглядеть — увидела только носки с немного задранными кверху носами, щегольских сапог. А вот Дар почему-то нахмурился. Впрочем, понятно, почему. Мы оказались в крайне незавидном положении — не очень-то приятно было осознавать, что и магически, и физически мы все сейчас полностью зависим от этого незнакомца.

Однако реакция троллей на появление того, кто расставил ловушки, и меня поразила и шокировала одновременно. Я еще в себя не пришла от их сомнительных комплиментов в свой адрес, как над поляной раздалось:

— Вот это цаца, мужики!!!

— Прекрасница!!

— Ищешь кого, белоголовица?

— Проводить?

— Али помочь чем?

— Да ты не слушай этих елдыг глазопялких![33]

— Иди сюда, краса ненаглядная, я покажу тебе небо в самоцветах!

И прочее в таком духе. Вот недоразумение! Я всегда слышала, что тролли — существа крайне падкие до женской красы, но что они и на мужчин реагируют подобным образом — чего не знала, того не знала. Беспомощно оглянулась на мага и пришла в еще большее недоумение: Лиодор, несмотря на обилие прилитой к голове крови, совсем побелел от гнева, а скрежет его зубов меня и вовсе напугал: не стер бы! Нет, ну, куда оборотню без зубов?! О Макошь, о чем я думаю?! Кстати, когда меня тролли подобными эпитетами награждали, он, сдается, зубами куда меньше скрипел! Обидно.

Однако вышедший из тернистых кустов маг поразил меня куда больше охальников троллей, потому что рявкнул что есть сил голосом, сызмальства привыкшим командовать:

— А ну, гульнины дети, языки в задницы позатыкали, хоть к себе, хоть друг к другу!!

Но не бранная речь неизвестного мага поразила меня больше всего, а его голос. Потому, что голос этот был женским. Хоть и хриплым немного. Чуть-чуть.

Видно, утро у меня выдалось такое сегодня — недоумевать. Как с начала денек не задался, так и понеслось. Потому что следом за незнакомым боевым магом, прошу пардону, магиней, сударь Лиодор рявкнул что было мочи:

— Ты где это таких слов нахваталась, маленькая заноза?!!

— Дар?! — ахнула теперь уже совсем, определенно, боевая магиня и вышла из-за покачивающихся мускулистых спин троллей.

— Я тебе сейчас за такие выражения по этому самому месту терновником, из которого ты вылезла, пройдусь так, что мало не покажется! — ничего не понимая, я таращила глаза то на оборотня, то на ту, которую уже могла наблюдать, правда, вверх ногами. Увиденное сразу сделало понятной такую бурную реакцию троллей — незнакомая боевая магиня была действительно писаной красавицей. Нежная смуглая кожа, на которой сиреневыми звездами сверкали глубоко посаженные, большие и пронзительные глаза, каскад иссиня-черных, нет, даже фиолетово-черных волос, почему-то спускающихся с одного бока до середины щеки, как раз до высокой скулы, рваными прядями, а с другого — струящийся углом до подбородка. Ни разу не видела, чтобы девицы носили подобные прически! Ну да магиням всегда позволено больше, тем более, воительницам. И вот эта боевая магиня, эта красавица-воительница смотрела сейчас на Дара, на моего, кстати, Дара, я именно сейчас поняла, что он только мой и больше ничей, как-то по-детски, заискивающе, и голос ее враз сделался таким мягким, с нотками искреннего недоумения:

— Дар, так получилось, а что я могла еще сказать… Ты видел, то есть слышал, что они…

— Сказала бы, что сейчас брат спустится и укоротит их на эти поганые языки и еще кое-на что, то есть тебе, Дине, достаточно было про языки сказать!! — никогда не видела всегда сдержанного Лиодора в такой ярости…

Стоп. Брат? Дине? Так эта красавица и есть Динеке? Та самая кузина, с которой оборотень вместе рос, с которой они вместе придумывали разные шалости? Та, с помощью которой боевой маг прекрасно освоил ремесло горничной — по крайней мере, что касается того, чтобы мастерски уложить волосы даме? Как он говорил — непонятно, каким образом эти самые волосы сестры обгорали, отрезались и чего только с ними не случалось? Ну да она, похоже, ничуть не переживает по этому поводу. Вон как идет ей такая странная короткая прическа. Запоздало пришла новая реакция — ну так, если она — его сестра, то пусть. Может смотреть как ей угодно. В рамках разумного, конечно. И хорошего тона. Не дай ей Макошь выйти за пределы этих рамок… Хотя что это я. Кто он мне такой, все-таки? От дальнейших размышлений на эту тему меня отвлек маг:

— И где твои волосы, позволь узнать?!

Но Динеке, похоже, оправилась от первоначального шока и вполне пришла в себя:

— А что ты делаешь здесь, в компании наемников и тролльей жены? Никогда не поверю, что ты взялся за похищение детей, Дар.

— Что делаю? Я собственно по поводу похищения детей здесь и нахожусь!

— Какой еще тролльей жены?!! — На этот раз негодующий вопль издала я. Даже помыслить стыдно, что Динеке обо мне подумала, обнаружив висящей среди троллей.

— Да, Дине, это сударыня Хессения, из Дома Йагинь. Это ее брата и сестру похитили, и я имею честь сопровождать эту достойную барышню, кстати, свою невесту.

В тот же миг мы с магом как мешки с известной субстанцией, повалились на землю. Запоздало пришла мысль о только что увиденных вспышках двух боевых пульсаров, мелькнувших так быстро из-под пальцев Динеке, что мозг явно списал это на наваждение. По опутывающим нас веревкам пробежали искры деактивируемого заговора. Вот, кстати, еще одна разгадка: да, боевые маги не очень-то дружат с плетением заговоров, как мы, целительницы, но у любой женщины, будь она даже боевой маг или стихийник, изначально есть задатки к магии жизни. Ловко у нее вышло!

— А ты почему не в Академии, Динеке?! — сударь Лиодор потирал затекшие от длительного висения на дереве, суставы. Похоже, я сегодня узнаю того, кто упорно называет меня своей невестой, так, что почти убедил, с новой стороны. Он, оказывается, еще и весьма хлопотливый брат. Не ожидала, если честно, когда-либо увидеть на его почти всегда надменном и непроницаемом лице такую гамму эмоций. Вот и сейчас, он, похоже, опять начинает закипать. Многообещающий жест, с которым оборотень закатал рукава, мог бы выбить из колеи кого угодно. Вон, даже Данька никак не комментирует происходящее, с любопытством поглядывая то на мага, то на магиню и старательно сдерживает ехидные смешки. Да и тролли затихли, с интересом наблюдая за происходящим. Однако объект его притязаний, кажется, не очень-то испугался.

— Не запоздал с воспитательными работами, братец? У меня возникли неотложные дела.

— Какие еще дела?! — нет, ну точно, я и не представляла, что наследный герцог обладает таким странным, полным закипающей ярости, тоном.

— Послушайте, уважаемые, — внесла свою лепту в беседу я, — Может, вы свои выяснения отношений на потом отложите? Или, если так уж невтерпеж, по пути разберетесь. Нам спешить надо!

— Куда? — повернулся ко мне Лиодор, как будто только заметил. Спасибо.

— Как куда? Вы, сударь, забыли, зачем мы здесь? Нужно догнать троллей с детьми, пока они еще не так далеко отошли! Быстрее же!

— Эй, господа хорошие!!

— А как же мы?

— Не дело это так поступать!

— Руки хотя бы развяжите, дальше мы сами! — подали голос тролли, до этого сохраняющие заинтересованное молчание.

— Конечно, не дело! — согласилась с ними моя язвительность, — Дело — это детей воровать, да к Темному Рыцарю на поклон их нести!

— Ну-ка, Дар, они правы, дай свой боевой жезл, я лично превращу их в шашлыки, — подняла голову неизвестно откуда взявшаяся кровожадность.

— Так сударь Лиодор или Дар, я не поняла, — спросила Динеке, переводя взгляд с меня на мага и потом почему-то на Даньку, — Невеста она тебе или нет? — вернулась она к магу.

— Мечтать не вредно, — опередила оборотня с ответом я, не обращая внимания на протестующие восклицания троллей, болтающихся на дереве. Мол, это все не они, а Старшина, а их не предупредили о том, что дело зело стремное, и с киднепингом повязанное. А Йогану с Никодемом и котом Маркизом они холили и лелеяли, незнамо как, всю дорогу, но тому, что мы их нагнали, весьма благодарственны, потому как милые малыши осточертели им своим озорством и деспотичным нравом хуже горькой редьки, а Маркиз, поганец, все руки исцарапал!

— Неубедительно, — фыркнула я в их сторону, а Динеке широко улыбнулась мне, обнаружив такие же белые, как у кузена зубы и очаровательные ямочки на щеках. Нет, ну куда одному человеку, точнее, человечке, точнее, магине, но все ж таки, столько красоты, а? Поневоле чувствуешь себя серой мышью. Но то, что Динеке по крайней мере на три-четыре пальца превосходила меня в росте, не могло не обрадовать: с детства привыкла к тому, что немногочисленные подружки мне как Дивьи Люди нормальному человеку. Ладно, ладно, переборщила, но суть понятна!

— Значит, эта крепость пока не пала под натиском моего негодяя-братца! — возвестила Динеке, протягивая мне руку в кожаной перчатке с дырами вместо пальцев. Удобно, наверно. А когда я протянула ей руку в ответ, одним рывком притянула меня к себе, порывисто обняла и звонко расцеловала в обе щеки, чем вызвала почему-то нездорово-восторженный стон восьми троллей. Чего это они?

Маг тем временем не обращал внимания на наше знакомство, его прикрытые глаза и переливающаяся желтым аура говорили о том, что он читает пространство.

— К сожалению, сударыня Хессения, сейчас перейти границу невозможно, — поверг меня оборотень в очередную яму недоумения, правда, теперь уже изрядно приправленную тревожным отчаяньем.

— Почему?

— Здесь, возле Кабаньего Лога, не зря нет стражей границы — ни магических, ни каких других. Дело в том, что миновать границу с Темной Стороно в этом месте можно только в одно время — на начале, едва занимающемся рассвете.

Я все еще недоумевала, а маг продолжал.

— И делать это нужно очень и очень быстро, желательно заручившись картой заранее. У троллей, несомненно, она была. Я прав? — Лиодор обернулся к по-прежнему покачивающимся на ветру наемникам.

И хоть ему не пожелали ответить, все мы поняли, что да — была, и более того, и сейчас есть — у тех, кто перешел границу с детьми.

— Почему? — уже более нерешительно, повторила я.

— Потому что только в это время есть шанс миновать Каменный Лес.

О, дивная Макошь, ну вот за что мне все это! Каменный Лес??!

* * *

— Эй, девонька! Ты здесь?

А вот и «бабай» пожаловал.

— Здесь, Ефстафий Наконоилович! — в один голос сообщили мы с магом.

Старичок зорко оглядел поляну, прицыкнул языком, обозревая троллей, не спеша пересчитал их, и вздохнул. Понял без слов, что детей выручить не удалось.

— Я так и думал, что в Каменный Лес не сунетесь сами. Ну что ж, пойдемте-ка домой, подумаем, как беде вашей помочь да карту достать.

— Ефстафий Наконоилович!

Старичок обернулся ко мне.

— Мы правда сможем достать карту?!

— Ну так забыла, Сения, с кем я оттуда дружен. Чай, не с самим Темным Рыцарем, но все ж таки.

Так. Если я не ошибаюсь, то ли с предводителем оборотней, или правильнее сказать — вожаком? — то ли с повелителем вампиров. Тогда у нас действительно есть шанс еще нагнать похитителей детей, правда уже на Темной половине, что совсем не добавляет оптимизма.

Так или иначе, мы вчетвером — я, Лиодор, Динеке и коловертыш развернулись и под негодующие восклицания троллей направились обратно, за Ефстафием Наконоиловичем.

Я, покидающая поляну последней, обернулась — несомненно, эти гады заслуживают еще и не такой участи! Но сейчас они молчали и выжидательно смотрели нам вслед. Вздохнула. Щелкнула пальцами — к нам с Лиодором магическая сила вернулась сразу после того, как Динеке деактивировала защитный контур — и по веревкам, опутывающих троллей побежали знакомые искры. Заговор я с них сняла, если покачаются как следует, смогут перетереть их. Или перегрызть. Если сильны в акробатике и зубами не маются, конечно. Все-таки от того, чтобы напоследок не напакостить хоть немного, я не удержалась.

Сказ иной, двадцать первый БУДНИ СВЕТЛОЙ СТУДЕНТКИ

Мерно потрескивали дрова в печке, умопомрачительные запахи буженины, рокки, картошки с молоком приятно будоражили воображение. Козьма с Данькой хлопотали по хозяйству. Точнее, хлопотал по большому счету, один Козьма, а хитрый бесенок записался в помощники, чтобы походя лопать от пуза самого настоящего варенца. Домовой сердито ворчал, но продолжал закрывать глаза на стремительное поглощение новым знакомцем его излюбленного лакомства — ведь по сравнению с деревенским варенцем, даже сметана — выглядит и является довольно непонятной субстанцией.

Наш хозяин и оборотень отсутствовали по делам — Ефстафий Наконоилович ожидал ответа от своего друга, Датардаила Егофьевича, который приходился нынешнему правителю вампиров дедушкой, напутала я. Давние приятели, для того, чтобы пересечь предстоящий нам Каменный Лес, пользовались специальным пространственным коридором. И со Светлой Стороны этот самый коридор мог пропустить только одного человека — Ефстафия Наконоиловича, именно на его ауру он был заряжен. Раньше, правда, они навещали темную сторону с супругой, Шеленой. Но той никакого разрешения на пользование пространственным коридором не требовалось — Темная Сторона империи была ее родиной. Можно было, конечно, через нашего хозяина оформить официальный запрос на пересечение границы всей нашей компанией, но, по словам «дедушки-бабая», это займет два дня как минимум, а то и все три. А у нас каждая хвилина была на счету. Поэтому и потребовалась карта. И Ефстафий Наконоилович пообещал посодействовать. Сударь Лиодор тоже отсутствовал, но по другой причине. Похоже, оборотень решил серьезно пополнить мясные запасы наших хозяев. Да и надо было ему спустить пар после общения со сбежавшей из Академии сестрой.

В семейное выяснение отношений де Дарнийских никто влезть не рискнул. Тем более что маг изо всех сил сдерживался от трансформации, настолько он был взбешен рассказом Динеке об изменениях в преподавательском составе Академии. Хорошо еще, что беседовали они не в хате, а то пришлось бы избушку заново отстраивать, и застряли бы мы еще и на границе надолго. Это Козьмы заслуга. Домовой встретил нас на пороге, нахмурившись, со сложенными на груди руками, в одной из которых воинственно сверкал до блеска начищенный черпак. Окинув взглядом нашу компанию, Дару и Динеке Кузя прямо заявил, что и на порог не пустит с таким настроением, и что, вона, на двадцать аршинов от избы отойдите, мол, поговорите как люди или кто вы там, в общем, как удобней, и только потом вертайтесь.

Естественно, у меня сразу возникли неотложные дела по другую сторону избы, где лошадки наши под навесом стояли, они зело нуждались в любви и уходе, а кроме того, слышно было каждое слово из того, что друг другу Дар и Дине говорили. Впрочем, не только здесь это слышно было. Никогда и предположить не могла, что Дар умеет повышать голос. Или, правильнее, сказать, рык? Выглянула из-за избы: Динеке, нечеловечески красивая, с приподнятой верхней губой и обозначенными под ней острыми клыками и желтыми, как у Лиодора во время гнева, глазами с продольным зрачком, смотрелась жутко.

Оказалось, что на одном из теоретических семинаров, который посещали в том числе маги Темной Стороны империи, прибывшие по культурному обмену студентами, иначе говоря, колдуны и шаманы, статная, гордая красавица привлекла к себе совершенно неуместное внимание отвратительных на вид и еще более отвратительных на дух шаманов-чудей. Чудь бологлазая обитает в небольшом количестве на некоторых темных землях, повсеместно уменьшаясь в своей популярности, но не от гнета али преследований враждующих рас, а от собственной тупости и совсем бессовестного запаха, зело вони. Согласно одному из приказов, аналогичных для обеих сторон, вымирающие виды подлежат всяческому обереганию. Вот и к шаманам чуди бологлазой также относятся с некоторым пиететом, проще говоря, держат при себе чувство гадливости, которое неизбежно возникает при появлении чуди бологлазой и еще больше — при демонстрации этим народцем собственной беспросветной тупости.

— Как по мне, — горячилась, вспоминая тот самый семинар, Динеке, — Так не прошла чудь бологлазая естественный отбор, пора ей вымирать! И нечего с ними возиться, с окаянными! И в приличные места пускать!

— Совсем они в Академии мозгом поплыли, если составили подобное дурацкое расписание, объединив ваши группы на семинаре! — вторил сестре оборотень.

С привязавшимися к ней шаманами бологлазой чуди боевая магиня справилась на свой манер, когда поняла, что то ли человеческого языка «эти вонючки» не понимают, то ли ее аристократический сарказм с немалой долей не менее аристократической угрозы слишком тонок для восприятия чудьим племенем…

Тут-то я высунула голову из-за стены избушки — очень хотелось узнать, что же девушка с ними в итоге сделала.

Оказалось, почти ничего особенного. Они, поди, и сами не поняли, что произошло, обнаружив в зеркале на своих лицах самые настоящие свиные рыла. То есть обнаружили бы, если бы посмотрели в зеркало. И успели бы обратиться за помощью к преподавательскому составу для того, чтобы сразу же остановить трансформацию. К сожалению, новый преподавательский состав не обладал чувством юмора Динеке. Им бесполезно было объяснять, что чудь пострадала за дело, но так и не поняла сама, что пострадала, впрочем. Трансформацию, правда на самом завершающем этапе, все-таки остановили. Ну, почти. А Динеке назначили наказание: за сознательное издевательство над вымирающим видом будущей боевой магине пришлось собственноручно целую седмицу, после занятий, возиться с выводком кулешат[34], оставшимся без родителей.

Однако на этом ее злоключения не закончились. Когда она, довольно озверевшая после седмицы, проведенной практически без сна, а о пакостничестве маленьких кулешат можно слагать песни, пришла в отдел администрации Академии для того, чтобы поставить печать на справку о том, что свое наказание благополучно отработала, в кабинете столкнулась с весьма неприятным ей сокурсником, которого молодой безответственный работник администрации оставил вместо себя, в то время, как сам покинул рабочее место по неизвестным, но не интересным Дине причинам. Хамоватый юноша, отчаянно завидующий дару более сильных магов, а сильнее него были практически все в Академии, не считая находящейся сейчас здесь по недоразумению, то есть по культурному обмену, шаманов бологлазой чуди, также давно пытался привлечь внимание Дине и других сокурсников, точнее сокурсниц. Осознавая вполне, что ничего из себя не представляет как маг, молодой человек отчаянно комплексовал и изо всех сил старался выглядеть естественным и даже где-то с претензией на понимание сути вещей. Однако если хочешь попадать постоянно в нелепое положение — всего лишь попробуй быть естественным, но вышеобозначенный сокурсник этого совершенно не понимал.

— Его высказывания, и особенно статьи в газете Академии, напоминают призыв: чем громче испортишь воздух в общественном месте, тем естественнее и круче будешь выглядеть! — жаловалась брату боевая магиня.

— И что ты с ним сделала? — Лиодор скрестил руки на груди и в упор смотрел на сестру.

— Дар… Ну он мне сказал, что не поставит печать на мою справку, пока я…

— Пока ты — что?

— Да я и не стала слушать, если честно…

— Что не стала, это правильно, — одобрил маг, — Но я все еще жду ответа на свой вопрос.

— Дар, но любая на моем месте… И я была очень не выспавшаяся и от этого злая. Мерзкие кулешата…

— Динеке?!

— Дар!

— Динеке. Что. Ты. Сделала, — Лиодор чеканил каждое слово, хмуря брови.

— Всего лишь отправила его туда, где ему самое место…

— Это куда? — маг недоуменно почесал тяжелый подбородок.

— На Хухлики, — тонко пискнула Динеке.

В отличие от ожидаемой ею реакции, оборотень расхохотался. Да и я не смогла сдержать мерзкий смешок. Так ему, этому гаденышу, и треба. Хухлики — небольшой островок на Лукоречье, получивший название в честь своих обитателей. Дело в том, что в омывающих его водах в избытке водятся хухлики.[35] Хухлик — водяная нечисть, гипотетически родственная шиликуну.[36]

Общеизвестно, что хухлики обожают подшучивать, а то и откровенно издеваться над людьми, поэтому одноименный остров принято оплывать на добрых несколько милль. Неудивительно, что само его название стало нарицательным, наподобие бытового проклятья. Выражение «Иди на Хухлики!» давно стало ругательным, но только сильный маг может послать туда не только голословно. И тут следует оговориться: если, скажем, маг с даром, выше среднего чем-то довел своего коллегу так, что тот телепортировал его на Хухлики, ему издевательства тамошних обитателей нипочем. Поднакопив немного магическую силу, он сможет самостоятельно выстроить телепорт и вернуться обратно. Правда, придется вытерпеть некоторое количество шуточек от коллег, которые не замедлят порасспросить, «ну как там, на Хухликах?» или «о, я смотрю, ты только что оттуда, не соскучился?» и все такое прочее. Но быстро вернуться с Хухликов, повторяю, самостоятельно сможет только довольно сильный маг. А к таким магам тот самый однокурсник Динеке не относился. А раз не относился — значит, и самостоятельно вернуться не смог. Еще, поди, и получил по первое число от самих хухликов. И поделом. Мне его жалко не было совершенно. Однако Динеке, получается, еще даже официально не отбыв одно наказание — печать на справку поставлена-то не была — уже заработала на следующее! А два нарушения подряд…

Динеке, как будто услышала мои размышления, в это время говорила брату:

— Сам, понимаешь, два нарушения подряд накануне сессии… Это минимум не допуск, максимум исключение…

Но оборотень как будто не услышал последних слов сестры. С запозданием, но до него все же дошло, что отправить кого-то из Академии в Лукоречье…

— Стоп! Динеке! Ты что, воспользовалась кристаллом мгновенного перемещения?! Но они же все подотчетны! И то, что я дал тебе парочку вовсе не значит, что можно расходовать их на шалости! Будет расследование, и когда определят, каким образом твой знакомец попал на Хухлики, а расследование будет, ведь сам он оттуда не вернется, попадет под удар моя репутация императорского мага, ты же знаешь! Ведь это не игрушки, и я тебя об этом не раз предупреждал! Сколько можно повторять — это одна из гарантий твоей безопасности, на самый серьезный случай!

— Да не пользовалась я твоим кристаллом, Дар!! — о! а, похоже, в этой аристократической до мозга костей семейке крикуны еще те, куда там базарным торговкам! Прекрасная воительница сможет, при желании, командовать полком, и без магического усилителя звука! Динеке тем временем добавила уже тише, — По крайней мере, для того, чтобы отправить Оумуля на Хухлики…

Рык Лиодора даже меня заставил подпрыгнуть, а сверкнувший из-под его пальцев боевой пульсар, впитавшийся в Мать Сыру Землю, заставил Козьму цыкнуть на парочку боевых магов из окна. Нечего, мол, безобразничать.

— Ну что мне оставалось делать, Дар? — затараторила Дине, видимо, чтобы Лиодор не успел ее перебить, и еще, чтобы остановить его трансформацию, — Я и в самом деле не пользовалась кристаллом магического телепорта для того, чтобы выкинуть мерзкого Оумуля на Хухлики, на это мне хватило собственных сил. Но, как уже говорила, это второе серьезное нарушение. Меня, скорее всего, не допустили к сессии, хотя, вероятней всего, исключили…

— Что значит твое «скорее всего» и «вероятней»? — мрачно уточнил оборотень, решивший подождать с трансформацией.

— Ну, я не стала дожидаться, когда все обнаружиться, — замялась Динеке, — И воспользовалась твоим кристаллом для того, чтобы покинуть Академию.

— То есть, ты хочешь сказать, что ты сбежала? — нехорошо прищурился маг.

— Ты не волнуйся, я раскинула маскировочные пространственные чары, прежде чем воспользоваться кристаллом.

— Ты умеешь управляться с пространственными чарами? Хотя что это я. Если ты смогла отправить по назначению своего этого знакомца… А не стыдно пользоваться преимуществом в магической силе? — в Лиодоре опять проснулся педагог.

Динеке насупилась, а маг продолжал:

— И куда ты направилась, позволь узнать?

— В Дивьи Земли.

— К-куда?! — оборотень даже поперхнулся.

— За Посвящением, — ангельским голоском пояснила Динеке.

О том, что Динеке все-таки получила Посвящение, говорило все — во-первых, тот факт, что она жива, а во-вторых, ее яркая, огненная аура, лишь немногим уступающая ауре самого Лиодора. Но ведь и Посвящение он прошел намного раньше сестры!

Этого Лиодор уже стерпеть не мог. Практически мгновенная трансформация — и в лесной чаще скрылся огромный белый элсмирский волк. Вот интересно — почему Лиодор — брюнет, а когда волк — блондин? Так и не додумавшаяся ни до чего умного, я вышла из своего укрытия и увлекла Дине в избу — надо человеку прийти в себя с дороги, позавтракать, в конце концов! Лиодора по понятным причинам, решили не ждать. Но и его понять можно! Не так часто узнаешь о том, что твоя сестра впуталась в неприятности, из-за которых ее, скорее всего, исключили из Академии, а еще самовольно отправилась в Дивьи Земли за Посвящением, и не только отправилась, но и получила его! Есть от чего потечь крыше, как говорит Козьма.

* * *

Так мы и сидели с Динеке за чашкой ароматного травяного чая, с удовольствием принюхиваясь к умопомрачительным запахам, доносящимся из печи, в ожидании Ефстафия Наконоиловича и Лиодора.

До этого я меряла шагами «избушку бабая», заламывая в мольбе Макошь руки, гадая — удастся ли нашему хозяину добыть для нас карту Каменного Леса, или нет, чем выводила из себя Козьму. А Дине рассказала мне оставшуюся часть своей истории, а именно, как и почему она оказалась у Кабаньего Лога, и почему внесла корректирующие заклинания в магические ловушки Дара.

— Понимаешь, я пока не очень привыкла к тому, что сила настолько выросла, — оправдывалась она, — Всегда была рассеянной, упускала из вида детали, нацеливаясь на результат. Дар — он другой… По сравнению со мной и вовсе дотошный. Но ты, видимо, и сама знаешь. Нет, это твое мелькание совершенно невыносимо! — Дине увлекла меня за стол и попросила у домового чая на успокоительных травах. Тот буркнул что-то невразумительное, но чай все-таки подал, вернувшись к готовке.

Оказывается, после Посвящения, Дине вышла из Дивьих Земель аккурат напротив Сосенок, что неподалеку от графства Менфера, в тот момент, когда отряд троллей как раз огибал деревушку.

На мой вопрос о таинственном обряде Посвящения Дине промолчала, объяснив только, что в свое время сама все узнаю и пойму. Я не стала настаивать, наверно, таковы условия. Что ж, скорее бы — если Дар с Дине смогли, почему у меня не получится?

— Увидев белокурых кудрявых детишек, едущих на плечах сурового вида наемников, я не поверила своим глазам, — тем временем вещала Динеке, — Сама знаешь, тролли не бывают блондинами, вдобавок я увидела в детях сильную магию, а у наемников ее не бывает.

— Как не бывает тролльчат-девочек, — со вздохом добавила я.

— Это я потом поняла, — кивнула головой магиня.

Так или иначе, ситуация показалась сестре Лиодора крайне подозрительной. Как раз на тот момент она ощущала, что ее переполняют крайне противоречивые чувства — с одной стороны, переполняющая ее сила и осознание того, что ей удалось переступить один из фундаментальных рубиконов в жизни любого мага. А с другой — сколько угодно свободного времени, потому что девушка чувствовала, что не время сейчас возвращаться в Академию, откуда ее, скорее всего, выгнали. В сложившейся ситуации доводов за то, чтобы на какое-то время стать магом-доследчиком, оказалось более чем достаточно. Кроме того, если она вернется все же в Академию, или поступит в Темный Университет, она сможет написать научную работу по практике в магии доследования. Так или иначе, надлежало выяснить, с какой стати тролли стали возить на плечах маленьких магов, всем отрядом играть с ними в чехорду, ручейки, пятнашки, баловать сладостями и рассказывать сказки.

— Теперь я понимаю, что ты та самая Сеня, — улыбнулась Динеке, — Йогана и Никодем постоянно говорили троллям, что они и в подметки тебе не годятся по части рассказывания сказок.

Непрошенная слезинка скользнула по моей щеке, и Динеке виновато продолжила:

— Прости, но мне и в голову не могло прийти, что юные маги путешествуют с троллями против своей воли! Дети на протяжении всего перехода выглядели довольными и вполне счастливыми! Если бы я хоть на минуту в этом усомнилась, — и она замолчала, не зная, как еще убедить меня не расстраиваться. Но я понимала, что она права. Дети в империи — святое. Вон, даже тролли кудахчут над своими и чужими малышами, как наседки. Если бы боевая магиня, к тому же только что прошедшая Посвящение, увидела, что с детьми грубо обходятся, или принуждают к чему-то — и стелек сапог бы от тролльего отряда не осталось!

Но, так или иначе, головоломка не складывалась. Да, дети были довольны. Чего, впрочем, нельзя было сказать о троллях. Однажды, подобравшись к отряду совсем близко, Дине удалось услышать, как двое часовых говорили о деле, и об огромных барышах, которые они за это самое дело получат. Это не понравилось боевой, то есть в тот момент доследственной, магине. И она продолжила следить за наемниками дальше. Когда она поняла, что они собираются пересечь границу с Темной Стороной, девушка поняла, что шутки кончились. Пора было поставить точку в своем доследовании, допросив подозреваемых со всей строгостью. Поэтому прошлой ночью она отправилась на границу ровно за тем, что и ее брат, что как нельзя лучше показывает, что они родственники, — расставить магические ловушки. Увидев, что кто-то уже позаботился о том, чтобы эти самые ловушки расставить, Дине даже не посчитала нужным считать следы ауры этого мага, иначе обязательно поняла бы, что рядом находится «горячо любимый» кузен.

Посчитав тот факт, что на троллей охотится кто-то еще, кроме нее, крайне подозрительным, Динеке без зазрения совести позволила себе внести свою лепту в созданные ловушки. Что из этого вышло, мы уже знали. Сейчас Динеке выглядела очень искренней в своем раскаянии и подавленной и клятвенно заверяла меня, что теперь точно доведет начатое дело до конца, и поможет вернуть детей домой.

Что сказать? С одной стороны, помощь еще одного сильного мага на Темной Стороне лишней не будет. Только вот… Динеке, как ни крути, светлая магиня, и если Темный Рыцарь захочет лишний раз подстраховаться от пророчества…

— Чепуха, — бесшабашно перебила меня Дине, — И пророчество это чепуха, и потенциальная опасность для меня лично — чепуха! Кстати, в пророчестве говорится о светлой целительнице, а мне никогда особо не давалась целительная магия. Так, пара заговоров, не больше.

— А ты думаешь, Лиодор тебе разрешит остаться с нами? — поделилась я другим опасением, — Что-то мне подсказывает, что он не очень рад тому, что ты бросила Академию.

— Не я ее, а она меня, — буркнула Дине и задумалась. Похоже, брата она опасалась больше, чем какого-то «Темного Рыцаря» и «чепухового пророчества». А судя по тому, каким взбешенным выглядел Лиодор, когда узнал, что сестричка сбежала из Академии, придется, видимо, Динеке, как пить дать, отправляться ровно по месту обучения, а с кристаллом мгновенного перемещения императорский маг поможет.

— Да, магия есть — ума не надо, — раздалось из дверей, и мы увидели Лиодора, заходящего в избу, снимающего на ходу куртку, — Как ты умудрилась ауру не считать? Да как тебя вообще на третий курс перевели?

— На четвертый вряд ли переведут, — мрачно сообщила Дине, поспешно добавив, — Да, да, это была неудачная шутка.

— Всегда была крайне невнимательной, — не успокаивался маг.

— Как охота? — решила я попробовать разрядить обстановку.

Оборотень устало махнул рукой в сторону выхода:

— Там все.

— Теперь в жизни отсюда не выйду, — заявила я, и, отвечая на вопросительный взгляд Лиодора, пояснила, — Боюсь.

— Да я специально, чтобы тебе на глаза не попадаться, снабдил мясом под завязку соседнюю деревню, выменяв для нашего хозяина вот чего, и несколько крупных самоцветов покатилось по столу, — А что для Ефстафия Наконоиловича и Козьмы, так то уже в подвале, обновил там заклинания поддержания мороза. Кстати, и светляков магических надо обновить перед уходом.

— И защитное, на дверях, — подал голос рачительный Козьма, — И крышу подлатать не мешало бы, и…

— Понял-понял, сделаем, — усмехнулся Лиодор и откинул со лба прядь черных волос. Ну как он может быть таким удивительно… притягательным? Даже когда злится на сестру. И как это мило с его стороны — не смущать меня своими охотничьими трофеями!

— Не приходил еще наш хозяин? — обернулся маг к нам и мы с Динеке одновременно пожали плечами.

— Дар, — обратилась к нему кузина.

— И слышать ничего не хочу, — отмахнулся от нее маг, — Наслушался уже. Кстати, и видеть тебя здесь, милая сестренка — сомнительное удовольствие!

Ну вот зачем он с ней так? Она не так уж и виновата… Тем более вон, как расстраивается из-за того, что нарушила наши планы. Если честно, кузина мага мне очень нравилась. А я редко ошибаюсь в людях.

— Дар, — решилась я, и маг изумленно приподнял вверх одну бровь, показывая, что непременно умрун должен в лесу завестись, или хухлики на горе свиснуть, если я вдруг решила обратиться к нему без обычного официального «сударь Лиодор». Но мне сейчас было не до его иронии.

— А что если мне попробовать поступить в Университет Темных Сил, как баба Рая?

Маг склонил голову, не понимая пока, к чему я клоню.

— Ну, после того, как мы детей выручим, конечно. Если конечно, я у Темного Рыцаря не останусь.

— Это исключено, — отрезал Лиодор и у меня на душе потеплело.

— Я к тому, что на Темной Стороне вряд ли кто-то так же, как наш пресветлый император жаждет исполнения светлого пророчества, — привела я свои аргументы, — И вряд ли меня выдадут светлым, если я поступлю туда.

— Может, в этом есть смысл, — задумчиво сказала Лиодор, — Если докажешь, что не представляешь угрозу для их правителя, а это всего лишь одно ментальное считывание ауры, тебя оставят в покое и действительно, вряд ли выдадут.

— Только знаешь, учиться одной, на Темной Стороне, немного страшновато…

— К чему ты клонишь, Сения?

— Может, для Динеке было бы правильным перевестись пока в Темный Университет, ну, пока в Академии все не уляжется…

Два возгласа — один торжествующий, а один негодующий перебили меня. Динеке, не трудно догадаться, какой из возгласов принадлежал ей, порывисто обняла меня за шею и поцеловала, а маг скептически уставился на нас обеих:

— Эта маленькая заноза и тебя очаровала…

Видимо, решив ковать железо, пока горячо, Динеке подхватила мою эстафету:

— Дар, мне ничего не угрожает во владениях Темного Рыцаря — я не целительница, а вам еще один маг, прошедший Посвящение, не помешает! К тому же я так виновата перед Сенией и тобой за то, что спутала ваши планы и из-за меня дети попали на Темную Сторону! Я должна искупить свою вину, Дар! Ну, пожалуйста!

Сударь Лиодор скептически переводил взгляд с меня на сестру, не торопясь принять какое-либо решение.

— От меня в пути, между прочим, много пользы будет! — не сдавалась Динеке, — Я могу…

Маг не дал ей договорить, подняв вверх руку в примирительном жесте. Но только он хотел озвучить принятое решение, как стукнула входная дверь, впуская Ефстафия Наконоиловича.

Теперь уже все мы, включая домового с коловертышем, уставились на него, потому что от того, удалось дедушке достать карту перехода через Каменный Лес, зависело, собственно, все.

Если нет — наша затея заранее обречена на провал. Если да — то завтра на рассвете мы сможем пересечь границу без риска сгинуть среди каменистых утесов.

— Ну, что замерли? — спросил Ефстафий Наконоилович и неожиданно, по-мальчишечьи, озорно подмигнул мне, — Накрывайте на стол, девчушки!

Сказ иной, двадцать второй НОВЫЙ ПОПУТЧИК

Каменный лес. Никто не знает, сколько ему веков, и как он вообще образовался на территории, отделяющей Темною Сторону нашего материка от Светлой. Впрочем, мы не в претензии — Каменный Лес — самая надежная защита границы, из всех существующих. На границу близ Кабаньего Лога не пришлось даже привлекать никакую нечисть в качестве охраны — ни сорок-вешниц, ни лесавок, ни полудниц, ни трясовиц. Огромных каменных скал, по которым невозможно пройти даже не из-за их непредсказуемой, опасной формы, оказалось достаточно. И дело было даже не в том, что твари, населяющие Каменный Лес обладали особой устойчивостью к магии, и славились изощренной злобой и кровожадностью. Дело было даже не в этом. Если честно, я и представить не могла, что Каменный Лес находится прямо на нашем пути. Нет, я знала, конечно, о его существовании, но, похоже, необходимый урок по географии я благополучно прохлопала глазами или промечтала. К тому же даже помыслить не могла, что тролли туда сунутся, еще и с похищенными детьми. Я наивно предполагала, что они пройдут как раз между Каменным Лесом и пограничным пунктом, охраняемым, к слову, вешницами. Дело в том, что Каменный Лес — он живой. И живет, согласно неким своим внутренним ритмам. Огромная, монументальная скала, с острыми, как ножи, зубьями, может в секунду уйти в Мать Сыру Землю. К слову, если ты в это время пытаешься перебраться через нее, повиснув на этих самых зубьях, спасаясь от хищного каменного кота, то канешь вместе с этой самой скалой. Только потом она вновь восстанет над земной твердью, а ты нет. Прыгающие, прячущиеся скалы, каменные коты и летающие каменные грифоны[37]… Никто уже не помнит, каким образом эти существа обратились в камень, а может, были такими изначально, да это и не важно. Важно только то, что любого зашедшего в Каменный Лес ждет одно — смерть. Дорога за Межу, откуда не возвращаются. Любого, у кого нет с собой карты.

Не секрет, что соседи часто бывают дружны, даже если это соседи, живущие по разные стороны границы. Как не секрет и то, что по большей части, то есть официально на все сто сотых, Светлую и Темную Стороны объединяет древнее мирное соглашение. Дружим. А раз дружим, то и общаемся, соответственно, и разнограничные соседи ходят друг к другу в гости.

Пройти мимо стражей без официального разрешения на то зело проблематично, провести контрабандные товары — тем более. И если с лесавками и полудницами еще как-то договориться можно, то вешниц-сорок, птиц-людоедок, барышами не заинтересуешь. Поэтому решено было проложить надежную тропу через Каменный Лес близ Кабаньего Лога. Однако о какой надежной тропе может идти речь, если Каменный Лес не только живой, но и коварный, и непредсказуемый? Наблюдения с воздуха — за это вампирам надо сказать спасибо — нет, сами они не обращаются в крылатых мышей, это россказни, оборачиваться — удел оборотней, это всем известно — но эти самые крылатые грызуны — домашняя нечисть вампиров, как коловертыши у Берегинь и прочих ведуний. И эти самые летучие мыши — прекрасные разведчики. Не знаю, как вампиры умудрились с ними договориться, хотя что это я, я же летающих грызунов и в глаза не видела в Лесу Йагинь, а вдруг они говорящие, как Данька? Но, так или иначе, разведка порадовала известием, что «каменные танцы», то есть смещение с места каменных скал происходят в определенном ритме, собственно узнав, что есть этот самый ритм, перемещения каменных глыб — в воздух или под землю — и стали называть «каменными танцами». В зависимости от «прихоти» Леса и была составлена карта, которая не страховала, конечно, ни от котов, ни от грифонов и прочей каменной нечисти, но все же указывала относительно безопасную дорогу. Относительно — потому, что Лес танцором оказался так-себе. Мог сбиться со счета, или начать не вовремя, или вообще оказаться не в настроении.

Да, видать серьезно обещал заплатить Темный Рыцарь троллям-наемникам за светлых мага и магиню, если тролли решились сунуться в Каменный Лес… И видать серьезно дети понадобились правителю Темной Стороны, раз все происходит под покровом тайны и строжайшей конфиденциальности: вон, тролли ни в одном селении не засветились с мелкими, а подстраховаться от беглой ученицы Светлой Академии, «праздношатающейся», как изволил выразиться Лиодор, видимо, темный владыка как-то не догадался.

В это утро, точнее, задолго до начала, наша увеличившаяся на одну светлую боевую магиню компания стояла, уткнувшись взглядом в каменную стену, на самой границе с Темной империей.

— А вы уверены, что это точное место, и что проход именно здесь? И что нас не разрежет напополам внезапно падающая часть этой скалы? И что не раздавит в лепешку увесистым таким камушком? И что именно здесь прошли вчера тролли? — патетически вопрошал тот, кто числился в нашем отряде разведчиком. Сейчас Даня сидел в кузовке за моими плечами и, пользуясь случаем, высунул пушистую морду для того, чтобы в очередной раз взглянуть на Каменный Лес со стороны и в очередной раз попытаться сломать нам мозг своими бесконечными вопросами. Хорошо хоть больше не ругался. Коловертыш наотрез отказался передвигаться своим ходом, мотивировав это тем, что «место тут ненадежное, того и гляди в землю уйдешь или на зуб каменному коту попадешься». На мой резонный вопрос — почему он считает, что со мной его минует такая участь, нахальная нечисть честно заявила, что от меня он успеет в последний момент оттолкнуться и прыгнуть, и чем светлые боги не шутят, может и выгорит спастись. Однако мне совершенно не хотелось препираться с коловертышем, поэтому я зело наглое высказывание оставила без ответа, во все глаза вытаращившись на живой камень, возвышающийся над нами и растворяющийся в предрассветном сумраке.

От Каменного Леса пахло одновременно неподвижностью, горделивым величием, и приближающейся, затаившейся опасностью. Меня не покидало чувство, что мы стоим перед живым существом, которое, в свою очередь, смотрит на нас и прицеливается, чтобы неожиданно напасть.

Мы все знали, что буквально с хвилины на хвилину высокая, уходящая в небо стена должна уйти в землю, открывая нам проход в стоявший перед нами Лес. И нужно будет торопиться, и молиться богам, чтобы Лес этот, по крайней мере сегодня, не сбился с привычного темпа. Я, как и все, ждала, когда же это произойдет, но когда в абсолютном безмолвии, высоченная стена в одну долю секунды ушла под землю, не оставив о себе и малейшего напоминания — еле удержалась от восклицания, закрыв обеими руками рот. Ефстафий Наконоилович строго предупредил — разговаривать и тем паче кричать в Каменном Лесу не стоит.

— Чтоб меня тролли… — вырвалось у Динеке, и магиня, вовремя перехватив взгляд брата, поспешно добавила, — Покусали!

Сударь Лиодор неодобрительно сощурил глаза, но решил видимо, обождать с воспитанием до лучших времен, или по крайней мере до конца этого странного места, и первым шагнул в своеобразные каменные ворота, пробуя на ощупь землю — тропа как тропа, и не скажешь, что в любую хвилину может исчезнуть.

— Не отставать, — буркнул он нам сквозь зубы, и мы послушались, тем более, что нас троих соединяла одна веревка — Лиодор спереди, Динеке сзади, а я, как не прошедшая Посвящение, а значит, «самая слабая» по безапелляционному заявлению нахального брюнета, о чем я еще ему припомню, посередине, с коловертышем за плечами.

Ступая под каменный свод, у меня создалось впечатление, что все это — огромное и живое каменное существо, которое с интересом разглядывало нас, и сейчас специально раскрыло пошире свою пасть, приглашая войти в ловушку добровольно.

— Как будто решил поиграть с нами, как кошка с мышью, — прошептала я себе под нос, чем вызвала неодобрительный взгляд мага.

Но когда Лиодор отвернулся, Динеке прошептала сзади:

— А у меня тоже ощущение, что нас заманили в ловушку…

— Цыц, тетехи! — раздалось из кузовка за моими плечами. На этот раз, видимо, разнообразия ради, коловертыш решил быть солидарным с оборотнем.

Следующие несколько часов — магическое восприятие мира здесь было настолько ослаблено, что я не могла понять, сколько времени прошло — может, часов пять, а может, и все двенадцать — прошли для нас в бесконечно повторяющихся карабканьях-спусках-прыжках-огибаниях… Я столько раз видела, как расступается впереди скала и из нее внезапными стрелами поднимаются ввысь глыбы камня, как Мать Сыра Земля поглощает то, что только что было величественным и неприступным, как сходятся и расходятся огромные каменные утесы, как образуются на моих глазах пещеры, как будто призывающие отдохнуть под их сводом, от чего мороз пробирал по коже, ведь точно такие же пещеры стремительно разрушались в считанные мгновения и тоже на наших глазах. Мы не переругивались с Данькой, не общались между собой, не разговаривали, не подбадривали друг друга, не ругались — не было сил. Когда в тысячный за сегодняшний день видишь, как то, что еще минуту назад было прочной на вид, твердой скалой, которая так и манит тебя прислониться к ее теплому, нагретому солнцем боку, отдохнуть, забыться хотя бы на пару хвилинок, вдруг взмывает высоко в воздух, чтобы в следующую секунду обрушиться на то же место, что и стояла, с огромной силой… Разбиться целой россыпью камней, каждый из которых способен серьезно покалечить, а то и прибить зазевавшегося путника, начинаешь поневоле воспринимать происходящее как должное — без оценки, без реакции, как данность. Вот валун, через него надо перепрыгнуть. Вот скала, на нее надо взобраться. Вот рука Лиодора, за нее надо взяться и оттолкнуться что есть силы от земли, чтобы не задерживать остальных, ведь оборотню еще сестре помогать забраться на этот уступ. Потому что в следующую секунду твердая земля, на которой только что стояла нога девушки с фиолетово-черными короткими волосами, разверзнется и так и останется пропастью. Пока Лес не передумает и из этой каменной пропасти не вырастет неприступная на вид скала.

Я чувствовала себя такой уставшей, что казалось еще вот-вот, и ноги просто перестанут слушаться, подогнутся, руки не поднимутся, пальцы разожмутся именно в тот момент, когда очень важно удержаться за ненадежный выступ, а дыхание, и без того хриплое и прерывистое, прервется окончательно. Но не иначе, как чудом, ноги почему-то временили с подкашиванием, а руки, хоть и казались наполненными свинцом, все же слушались. За все это время мы не остановились ни на секунду, потому что вампирья карта не позволяла. Я шла и старалась не думать о том, что точно также, по этому же самому пути — единственно возможному — вчера, в это же время проходили два тролля с моими братом и сестрой на руках. И дай светлая Макошь им пройти этот путь! Потому что сейчас, в очередной раз чуть не соскользнув с очередного утеса, и оставшись в живых только благодаря веревке, надежно связывавшей меня с Лиодором, я понимала, как мала вероятность вообще пройти этот лес живыми и здоровыми. Хотя зная Никодемку и Йожку — не сомневаюсь, что они сполна насладились всеми этими опасностями. А еще я старалась не думать о том, что карта, несомненно, защищает от танца Леса, но никоем образом не от каменных кровожадных тварей, обитающих в нем, которых не остановит даже сила магов, прошедших Посвящение, не говоря уже о только начинающих пробуждаться талантах боевого мага и некромантки…

— Здесь мы можем отдохнуть два часа, — эта фраза мага пришла как будто извне, не затрагивая сознание, как одна из каменных декораций, сменяющих одна другую. Я даже не замедлила темп, пока сильная рука оборотня не дернула меня обратно, разворачивая в небольшую, в половину роста взрослого человека, пещеру.

— Сения, — маг ощутимо тряхнул меня за плечо, — Нам нужно оставаться здесь два часа, согласно карте. Пока она нас не подводила, и у меня нет оснований ей не доверять. Используем полученное время для отдыха.

Дине, не слушая брата, уже вползала на четвереньках в каменную пещеру, видимо, воспринявшая информацию лучше, чем я. Я, опомнившись, осознав, что это не сон, и у меня есть целых два часа — подумать только! это ж целая вечность! — на отдых, все еще не веря своему счастью, поспешила последовать ее примеру. Впрочем, когда я вползла в пещеру, Дине уже спала беспробудным сном, прижимая к груди теплого Даньку. «Бедняжка, — подумала я, — Хотя, если бы ее не угораздило вмешаться в магические ловушки Лиодора…» — и я тут же устыдилась своих мыслей, потому что то, через что мы только что прошли вместе, плечом к плечу, было самым достоверным убеждением в искренности Дине, в ее желании помочь… И раз так уж все уже произошло, и это уже не изменишь, толку рассуждать и накручивать себя. Я сама не заметила, как оказалась прижатой к теплому боку оборотня, а когда заметила — было уже поздно, лежать вот так, на твердой, не вибрирующей под тобой каменистой земле, прижимаясь к мускулистой груди Лиодора было восхитительно, просто непередаваемо удобно! И самое главное, совсем не было ни сил, ни желания сопротивляться этому желанному удобству… Легкое прикосновение твердых, теплых губ к моему виску и нежное поглаживание по щеке тыльной стороной ладони…

— Ты вся в этой каменной пыли, — ласково шепнул Дар, — Такая смешная!

Я попыталась поднять голову, чтобы взглянуть на него и ответить что-нибудь ехидное, но тело меня не послушалось. Дернулось и замерло на прежнем месте.

— Лежи, — угадав мой порыв, ласково приказал мне маг, — Бери пример с Дине и попробуй заснуть ненадолго.

В следующую секунду я почему-то закачалась на ветке высокого дерева, предположительно — сосны, но всего в мелких синих цветочках с порхающими над ними бабочками, вместе с Данькой. Почему с Данькой? Ведь он сейчас с Дине? — подумала я и поняла, что это начало сна. А продолжения сна не было, была благословленная, божественная тьма, в которую провалилось, нет, обрушилось мое сознание.

Я так и не поняла, что меня разбудило — то ли сон, в котором я упала со скалы, выпустив руку Лиодора, державшую меня — я долетела до земли и проснулась с выпрыгивающим из груди сердцем, то ли ощущение приближающейся опасности. Прислушалась — Дине с коловертышем спали, тонко посапывая в два голоса, а вот Лиодор, судя по напрягшейся руке, которой оборотень меня обнимал, тоже проснулся. Я слегка напрягла руку — о Макошь! я, оказывается, тоже его обнимала! — чтобы показать ему, что я тоже не сплю, и он легонько сжал мое плечо в ответ. Мы лежали без движения, прислушиваясь. Как будто где-то вдалеке раздавался монотонный хлопающий скрежет, перемежаемым свистом, который было все лучше и лучше слышно. Точно. Хлоп-хлоп, хлоп-хлоп: как будто каменные глыбы соприкасаются с размаху, бьются друг о друга, и через несколько секунд — опять. Учитывая, что Каменный Лес «танцует» в невероятной, пугающей тишине, это были первые посторонние звуки, кроме наших собственных голосов, которые мы слышали за день. И эти звуки становились все отчетливей и отчетливей. Хлоп-хлоп, хлоп-хлоп. О, богиня! Похоже, это хлопают крылья каменного грифона. Существа с головой орла, туловищем льва и огромными крыльями. Хлоп-хлоп, хлоп-хлоп. Скрежет каменных крыльев стал настолько нестерпимым, что было непонятно, как Дине с коловертышем вообще могут спать. Оглушительный треск раздался прямо над нашими головами — видимо грифон опустился на скалу, в которой находилась наша пещера. Я скосила глаза на вход, который был ужасающе близко. Стоит каменному чудовищу нагнуться или вовсе спрыгнуть на землю… О, Макошь! Похоже, нет, на этот раз точно, мы все погибли! Даже хорошо, что Дине с Данькой спят… Ближе к выходу мы с Лиодором… Точнее, Лиодор… Все-таки, права я была, когда не верила его словам, его обещаниям… Им просто не суждено сбыться. Потому что они слишком хороши, чтобы оказаться правдой. Не будет ничего… И ничего не было. И, тролль меня подери, как я сейчас жалела об этом! Это единственное, о чем я сейчас жалела. Вчера, когда я вышла из гостеприимной «избушки бабая» и смотрела на звезды, Дар вышел вслед за мной, набросил теплый шерстяной плащ мне на плечи, укутал в него, а затем прижал к себе. И даже сквозь плотную ткань его плаща я слышала, я чувствовала, как громко бьется его сердце. И мы так стояли, молча, и где-то в районе груди у меня как будто играла музыка, и казалось, что оборотень, обнимающий меня сзади, тоже ее слышит. Я думала о предстоящем переходе на Темную Сторону, об опасностях, которые нас там ожидают, но даже не предполагала, что, по сути, мы до Темной Стороны так и не дойдем. Потому что каменный грифон… Это даже не вещица-сорока… Здесь бесполезна любая магия…

Внезапно, прямо над нашими головами раздался оглушительный скрежет — как будто огромные каменные когти царапнули ровную поверхность скалы, и в следующую минуту опять раздалось: хлоп-хлоп, хлоп-хлоп. Сначала громко, как будто гигантское существо продолжало парить над нашими головами. Потом все тише и тише. Я, не в силах поверить в то, что похоже, нам повезло, поворачиваю лицо к Лиодору… И в тот же миг оказываюсь лежащей на спине, прижатая сверху его телом, а его твердые, требовательные губы с силой впиваются в мои, до боли повелительно и безжалостно. Так Дар еще меня не целовал — яростно, исступленно. Одна его рука железной хваткой держала мои руки над головой, прижимая к полу, а другая, бесцеремонно проникла под брюки, сзади, с силой прижимая к твердому, как камень телу. Видимо ощущение того, что мы оказались на волосок от гибели и избежали ее, заставило нас обоих потерять разум на какое-то время… А может просто таким образом выходили излишки адреналина, я не знаю. Только в следующую секунду я услышала как будто со стороны звериный рык, не сразу осознав, что этот звук принадлежит мне самой. Дар ответил еще более грозным рычанием, с силой впиваясь в мои губы, так, что я ощутила соленый вкус крови во рту. Моей или его — я не знаю, только это подействовало на меня еще более возбуждающе — как будто задергало внизу, и все желания свелись к какому-то непонятному томлению, ожиданию, я не знала, чего хочу и чего жду, но по ослабленным за переход мышцам как будто потек жидкий огонь. Не знаю, как я высвободила свои руки, но в тот же миг, как хватка Лиодора немного ослабла, почувствовала, как запускаю пальцы в его черную шевелюру, еще сильнее притягивая к себе его голову, так, что впору задохнуться…

— Вот теперь я вижу — невеста, — прозвучал откуда-то издалека веселый голос Дине.

— Эх, и не совестно же! Рахубники![38] — а это, кажется, Данька.

— Да, цыпа явно знает толк в скрещивании! — а что это за голос?!! И что значит это прицыкивание?! Ей-богу, что-то я не припомню ни у Дине, ни у Даньки такого глухого, низкого баса! В следующую секунду, я оказалась буквально отброшенной назад, к черноволосой магине и коловертышу. И увидела, как маг, только что покрывавший жадными поцелуями мое лицо и шею, прижимает к земле запрокинутого навзничь тролля — одного из тех, что мы так любезно оставили болтаться в ловушках в лесу. Любезно — в смысле убивать не стали, а надо было бы.

Руки мага сдавливали горло тролля, сучившего ногами, и, что показалось мне совсем странным, не делавшего ни малейшей попытки к сопротивлению. Тролль только таращил выпученные глаза, хватался руками за железное кольцо рук Лиодора и сучил ногами, явно пытаясь что-то сказать. Но как он сюда попал? Неужели шел за нами всю дорогу? Один, без страховки?! Этого не может быть!

— Лиодор! Отпусти его! — не выдержала я, заметив, что глаза тролля начинают закатываться, а ногами он сучит все менее уверенно.

— Точно! — поддержала меня Дине, — Сеня имеет полное право добить его сама!

Я бросила укоризненный взгляд на Динеке, причем та пожала плечами, а коловертыш, сидящий у нее на коленях, презрительно фыркнул и отвернулся. Видимо, не решил еще, как ко мне относиться после того, что увидел. Но мне сейчас было не до краски, заливающей щеки.

— Мы должны узнать у него, что он здесь делает, Дар, — уже мягче попросила я мага, — Может, он следил за нами…

— Шпионил на Темного Рыцаря, ага! — поддержала меня Динеке, правда не так, как мне бы хотелось.

— Предлагаю — пытать, — важно заявил Данька и потер лапки-ладошки. Нет, ну эти двое точно спелись!

Лиодор, похоже, признал справедливость моих слов, потому что ощутимо ослабил хватку и тролль начал жадно, хрипло глотать воздух.

— Не шпиен я, — прохрипел он, потирая горло, — За вами шел от самой границы, за цыпой то есть. Воу, воу, палехче, брателла! — поспешил он поднять руки в примиряющем жесте, когда Дар почему-то низко, утробно зарычал, — Не знал я, что она тебе принадлежит. По запаху, так никому еще не принадлежала.

Кулак Лиодора прорезал воздух и впился в скулу рассказчика так быстро, что я успела увидеть только мелькнувшие в воздухе сапоги тролля, а сам он выкатился из пещеры.

— Говорю ж, не знал!

— Признавайся, шпион?! — посчитала нужным вмешаться в «допрос» «магиня-доследователь».

— Да говорю же, не шпиен я! Возьмите с собой на оставшуюся часть пути, один не сдюжу. Как увидел, какие тут «птички» летают…

— Лиодор, возьмем! — взмолилась я, вспомнив пережитые в пещере хвилины ужаса.

— Еще чего, — фыркнула Динеке, — Кончай ушлепка, и дело… — и осеклась, потупилась, аки девица из Института Благородных Волшебниц, когда перехватила недоуменный, нахмуренный взгляд брата.

— Гульнин сын! — решил сообщить нам свое мнение коловертыш.

— Так я ж и не против, — не обиделся на нахального бесенка тролль, — Бабы, они… — и осекся, увидев заигравшие желваки на щеках мага.

— Дар, нам сейчас спешить надо, возьмем его с собой, — взмолилась я, — Лес пройдем — допросим! А бросить его здесь — все равно, что убить.

— Так в этом и план! — не согласилась со мной Дине, — Он детей похитил — раз, за нами следил — два, на Темного Рыцаря работает — три. По мне, так достаточно для того, чтобы оставить его здесь!

— Ладно, — буркнул под нос Лиодор, и мое сердце замерло, готовясь услышать решение, которое принял маг. Отчего-то стало жалко этого тролля — даже не смотря на его преступления, слишком у него был сейчас несчастный вид, — С нами пойдешь, — кивнул оборотень вмиг повеселевшему троллю, — Веревки хватит. Но учти — я всегда успею ее перерезать, если…

— Да понял я, понял, не тупее анчутки![39] — тролль поспешил нас заверить в своей смекалке.

— А Лес пройдем — по-другому поговорим, — хмуро добавил маг, и наемник сразу сник.

Остаток перехода вряд ли кто-то из нас захочет когда-нибудь вспоминать. Двухчасового отдыха в пещере оказалось ужасающе мало, и в скором времени я начала ощущать свинцовую боль в мышцах и ломоту в суставах. Лес как будто не хотел так быстро отпускать нас — по крайней мере, два раза он опередил карту, и мы чудом остались живы. Если бы не молниеносная реакция оборотня — всем бы наступила крышка, как пить дать. А еще Лиодор спас прибившегося к нам тролля, когда тот оступился на начинающем вибрировать утесе и беспомощно повис, болтая ногами в воздухе, хватаясь за острый и ненадежный выступ скалы. Я так и не поняла, что это за черный смерч метнулся мимо и в следующую секунду оборотень и тролль стояли на твердой поверхности камня. Позже до меня дошло, что Дар прибегнул к частичной трансформации, собственно в этом режиме он и переходил через Каменный Лес — с виду человечье обличье, а внутри — повадки крупного и быстрого хищника. Вспомнила о том, что какой-то час назад произошло в пещере, чему свидетелями стали не только Дине и коловертыш, но и этот самый только что спасенный магом приблудный тролль… и справедливо решила отложить раскаяние и стыд на потом, не хватало еще, чтобы к этой усталости добавилась еще слабость и дрожь в коленках.

Тролль ошарашенно хлопал глазами, уставившись на Лиодора, он явно не успел понять, что произошло, кроме того, что только что чудом избежал верной смерти. Дар сердито фыркнул и хмуро бросил через плечо, практически не разжимая зубов:

— Ты мог потянуть за собой всех нас. Еще один раз попробуешь оступиться — и я лично перережу веревку.

Тролль ничего не ответил, но его нахмуренный взгляд не понравился мне. Я хотела сказать Дару, что не следовало бы угрожать врагу перед лицом опасности — мало ли, что у него на уме. А вдруг он, а не Дар, перережет веревку в удобный для него момент? Но рот, когда я хотела поделиться с Лиодором своими домыслами, попросту не открылся. Я почувствовала, что даже одно произнесенное слово способно лишить меня ощутимой дозы энергии, силы, необходимой для того, чтобы пройти этот путь до конца.

Опять карабканье, скольжение, перепрыгивание и переползание… Все сливается в серую, твердую череду сменяющего один вид на другой камня… Тело вот-вот откажется повиноваться, как будто спишь и видишь дурной сон, в котором нужно бежать, спасаться, но ноги передвигаются с таким трудом, и последняя мысль, что приходит на ум: «Ты не успеешь».

Сбоку жалобно простонала Дине, я обернулась к ней и увидела, как магиня потирает ушибленное колено. Видать, сильно приложилась, потому что это первое ее проявление слабости за всю дорогу. Наклонилась, прикоснулась к ее ноге — похоже, дело плохо. Нужно лечить и немедленно. Но такая привычная с детства магия внутри меня как будто окаменела, и я с трудом определила, что если не сплести исцеляющий заговор сейчас, нога Дине может подвести ее в самый неподходящий момент. Данька, давно передвигающийся самостоятельно, с тех пор, как Лиодор пожалел меня, и попросту вытряхнул бесенка из кузовка, мигом подскочил и осторожно протянул мне лапку:

— Потом сметаной отдашь…

Я помнила, что коловертыши могут делиться силой, но не думала, что Каменный Лес не подействует на магию бесенка. Тем не менее, лапку его приняла, и почувствовала, как от Даньки к коленке Дине через мою ладонь течет магия, вовремя подхватила силовую нить, и начала быстро плести исцеляющий и обезболивающий заговор.

— Спасибо, — одними губами произнесла Дине, и путь продолжился.

Когда тропа, по которой мы шли последние несколько минут, внезапно сузилась до таких размеров, что Лиодору и троллю пришлось идти, выставив вперед одно плечо, я усомнилась в том, что мы идем в верном направлении. Вскоре и нам с Динеке пришлось буквально продираться боком, что уж говорить о взрослых, крупных мужчинах — стоило им глубоко вдохнуть, и дальнейшее передвижение становилось невозможным. Маг с троллем шли только на выдохе. А потом внезапно эта теснота кончилась — когда одна из стен внезапно ушла в землю. Я не успела как следует пошатнуться, когда следом за первой отправилась и вторая, и наш маленький отряд, все, кроме мага, оказался опасно балансирующим на узкой тропе, ведущей через черную, глубокую пропасть. Кроме мага — потому что у этого человека, то есть человека наполовину или насколько там, казалось, напрочь отсутствовал вестибулярный аппарат — ни разу не видела, чтобы он покачнулся или у него закружилась голова от высоты или вибрации каменистой почвы под ногами. Лиодор любезно подхватил меня под локоть, придавая телу устойчивое положение и сказал:

— Кровь оборотня.

Он что, читает мои мысли? Или у меня настолько живая мимика? Когда он успевает все замечать? Ведь идет впереди меня и умудряется сверяться с картой! Кстати, почему Дине тогда раскачивается временами и хватается то за меня, то за мага, то за тролля? Она даже за Даньку один раз умудрилась схватиться — не за всего, правда, а только за уши, а дальше мы с троллем подоспели на помощь.

— Я же говорил, в Дине кровь почти не проявилась, — бросил мне маг, даже не оборачиваясь.

Нет, ну что же это такое?! И кстати, почему он разговаривает? Сам ведь шикал на нас, чтобы мы помолчали, не привлекали ненужного внимания каменных существ, которые могут затаиться где угодно…

В произнесении последнего вопроса вслух не было надобности совершенно — Каменный Лес закончился так внезапно, как и начался — перед нами лежала широкая мощеная аллея с неким подобием каменной растительности по бокам. Аллея вела к монументальной арке из серого камня, за которой отчетливо проглядывался зеленый цвет настоящей травы и диковинных растений, похожих на цветы, правда увеличенных в несколько сотен раз.

— Быстрее, — скомандовал Лиодор, — Карта говорит, что по этому месту надлежит перейти как можно быстрее и выйти из Каменных Врат.

— Да тут уже безопасно, — протянула Дине, — Дай дух перевести, всего ничего осталось.

Я целиком и полностью была на стороне магини — действительно, исполинские глыбы камня позади, а эти самые ворота так близко… Что плохого, если мы немного сбавим шаг. О богиня, как же я устала!

— Глупые девчонки, — нетерпеливо процедил сквозь зубы маг, ощутимо дергая веревку.

— Безпелюхи[40], - поспешил поддакнуть ему Данька.

— Как вам объяснить, что не стоит спорить с картой, даже напоследок! Тут просчитан каждый шаг!

— Может, они объяснят? — задумчиво сказал тролль, указывая на что-то за нашими спинами.

Обернувшись и проследив за направлением его пальца, мы с Динеке синхронно завизжали в голос и дали такого стрекача, что в считанные секунды опередили и мага, и тролля, и даже Даньку. Впрочем, мужчины не отставали. А все потому что за нами с грохотом неслась целая свора скачущих по скалам странных каменных существ: похожие на обезьянок из моих учебников по географии, белого и серого цвета, они выглядели безобидными только на первый взгляд: достаточно было заметить их мощные, выдвинутые вперед челюсти с длинными острыми, как будто специально заточенными, каменными зубами и холодную ярость в пустых каменных глазницах… Словом, чего они от нас хотели, мы выяснять не стали — даже выбежав через возвышающуюся над нами каменную арку, даже когда синхронно осознали, что к нам вернулась магия, просто бежали, бежали и бежали, пока кто-то из нас, ладно я, не споткнулась и не потянула всех за собой. Как оказывается много сил у нас оставалось, если после такого изнурительного перехода мы умудрились осуществить целый забег! Наверно, это и есть то, что называется незадействованным резервом, или двадцать вторым дыханием.

Сказ иной, двадцать третий ГУЛЬНИН СЫН!

Баба Рая как-то сказала, что первая реакция — самая правильная, самая честная. Поэтому если хочешь по-настоящему узнать человека или отличить правду от лжи — наблюдать за тем, кого хочешь узнать в непредсказуемых ситуациях.

— Только если сама надумаешь устраивать такие ситуации, смотри без излишнего экстрима.

— Чего, бабуля?

— Риска то есть.

Значит в ситуациях, когда есть риск для жизни, человек не лжет. Значит, первый порыв — самый честный. Глядя в темные глаза тролля Михея, я думала именно об этом. Можно ли доверять троллю, племени, собственно загадочному и иноземному, приплывшему на наш Материк из-за Лукоморья в стародавние времена? Всем известно, что в качестве наемников тролли бесценны — получив оплату за свои труды, обязательно исполнят обещанное. Однако с этим племенем ухо держать надо востро — уж больно наловчились толковать условия любого найма в свою пользу. Тролли — прекрасные стражи, охранники, сопровождающие. И берутся за любое, даже самое опасное дело. Да что там — опасное, иноземное племя наотрез отказалось причислить себя к определенной империи — и поэтому принято было обоюдное решение наших правителей — считать их гражданами Темной или Светлой стороны, в зависимости от того, чье задание они выполняют в настоящий момент. В том случае, если они преступают закон, то и наказанию подлежат согласно законам стороны, чей запрет нарушили. Поскольку никоим образом тролли себя с политикой не соотносят, их частенько и нанимают в рамках политических интриг, а также там, где требуется обойти законодательство. Законом это, конечно, серьезно преследуется, но попробуй застать их с поличным и вообще поймать и доказать вину. В общем, сложно все, с этими троллями. Одним словом — тролли!

И теперь перед нами встала следующая дилемма — верить рассказу Михея или нет? Я всеми силами старалась наблюдать за малейшими изменениями в его ауре магическим зрением, пока Лиодор с Динеке вели допрос. Как я поняла, брат с сестрой старались работать по годами отлаженной схеме дознавательной магии — «злой доследователь и добрый доследователь», но, видать, так и не решили, кому из них быть добрым, точнее, добрым быть никто не захотел. И поэтому я наслаждалась театральной импровизацией «злой доследователь — и очень злой доследователь, зело совсем изверг». Причем очень злым доследователем оказалась Дине. А, Данька исполнял роль оказания морального давления на поддоследсвенного, и его простая, лесная речь, перемежаемая незамысловатыми ругательствами, и природная экспрессия служили славным подспорьем допросу и помогали нечисти прекрасно справляться с возложенной задачей.

— Я в сотый раз вам повторяю, не ведаю про то, на кой ему дошколята понадобились! — устало повторял Михей, раздраженно переводя взгляд с Динеке на Лиодора.

— Дуботолк еропный[41]! Тоже мне, ерохвост выискался! Да мы таких как ты по сто штук на дню кверху… — кверху чем и что с этими ста штуками на день делает лесная нечисть, договорить бесенку не дал Лиодор, шикнув на Даньку.

А я видела, что из всех присутствующих у тролля самая честная аура — он действительно очень устал и не строил из себя, как некоторые грозного и злобного борца с преступностью на Материке.

— Значит, на кой понадобились, не знаешь, но это не помешало тебе предать императора и меня, непосредственного начальника, не говорю уже о том, чтобы похитить детей! А за похищение детей в обоих империях…

— Ты меня, «начальник», не стыди. Промежду Рыцарем и Старшиной нашим прежде уговор был, а значит, наниматель — он.

— А детей воровать вас ваш хваленый троллий кодекс учит?! — нехорошо прищурилась Дине, у которой от переполняющего ее гнева опять вытянулись зрачки и выросли клыки. Она выразительно смотрела на шею Михея и облизывалась, как кошка на сметану.

— Ерохвост, — согласился с ней коловертыш.

— Да кто воровал-то их? Сами в гости пошли. Эй, цыпа, а откуда ты знаешь про наш кодекс?!

— В гости?! — не выдержала я, — Значит, похищение людей, тьфу, магов, теперь называется «приглашением в гости»?! Лиодор, жаль, мы с вами раньше не догадались, что эти наемники, оказывается, еще и жалкие трусы! Знала бы раньше, никогда бы не стала помогать одному из вас появляться на свет! — в запале выкрикнула я и поспешила прикусить язык. Негоже Йагине вообще вспоминать о своих заслугах. Хорошо, что бабули этого не видят.

— Ты помогла родиться троллю? Я так и знал, что ты не простая цыпа, то есть краля, то есть, да перестань ты на меня сверкать глазами! — это Михей раздраженно бросил уже Лиодору, — Не знаю я, как твою бабу называть так, чтобы ты перестал элсмирским волком смотреть!

— А по имени не судьба? — окрысилась я.

— Никогда тролль бабу по имени не назовет, — встал в позу Михей.

— Ну так и я тебя по имени звать не буду! — заявила ему я, — Дань, подскажи, как нового знакомого лучше называть?

— Захухря,[42] — сразу же нашелся бесенок.

— Вот и ладушки, — мстительно скрестила на груди руки я, продолжая, между делом, следить за аурой тролля.

— Эй, а еще говоришь, что тролля спасла! — обиженно проблеял новоиспеченный Захухря.

— И тролля, и его мать, — кивнул Лиодор, — А вы в благодарность ее брата и сестру украли.

— Да еще и для Темного Рыцаря! — добавила Динеке, — А он тот еще маньяк!

Спасибо, как говорится, что напомнила. Но, впрочем, хорошо, что напомнила. Что-то этот тролль слишком уж подозрительно безмятежен. По мне так, любой, кто попался на похищении детей, должен трястись, аки заячий лист. А этот спокоен, как дно лукоморья, хотя и напряжен, но это от усталости и оттого, что мы его за два часа достали уже.

Первая реакция — самая правдивая? Михей, то есть для меня он теперь Захухря, подхватил падающую Динеке, молча взял на руки Даньку во время особо опасного спуска. Мне только бросил сквозь зубы: «Держись за него», кивнув в сторону Лиодора, когда я сама хотела подхватить коловертыша. Все это он делал не раздумывая — в Каменном Лесу времени на размышления не было ни у кого из нас. Сейчас я отчетливо вижу — тролль не лжет.

— Вам так много заплатили? — перебила я Динеке и Лиодора, говорящих одновременно, — Так много, что вы предали даже свой кодекс, по которому дети любой расы неприкосновенны?!

— Стоп, дорогуша! Откуда вы знаете про наш кодекс?

Я пожала плечами и хмыкнула. Мол, как хочешь, так и понимай. К слову, уверена, что Динеке блефовала. Как и я только что. Никакого представления мы о тролльем кодексе не имеем, просто не сложно предположить его наличие, исходя из порой совершенно нелогичных, но закономерных поступков, совершающихся их племенем.

— Зачем дети Темному Рыцарю? — поспешил повторить в очередной раз Лиодор, воспользовавшись замешательством Михея.

— «Зачем-зачем!» Вот же привязались! — не выдержал тот, — По уговору, мы малых в гости должны были пригласить и доставить, а остальное не наше дело! — тролль перехватил мой взгляд, не обещающий ему ничего хорошего, и поспешил добавить, — Но доставить под честное слово, что с детьми ничего плохого не случится!

— Под честное слово! — возмутилась я, — Он еще издевается.

— Честное слово Темного Рыцаря, ага, — поддержала меня презрительно скривившаяся Дине.

— Ты что совсем нас за дураков держишь?! — мне показалось, что Лиодор вот-вот сорвется.

— Гульнин сын, — безапелляционно фыркнул лесной бесенок.

— Дроволом, — согласилась с Даней я.

— Рассказывай по порядку, — сверкнула на Михея волчьими глазищами Динеке, — А не то…

— Так я и пытаюсь, но вы же не даете!

Мы недоуменно переглянулись, и, разнообразия ради, решили помолчать. Вкратце рассказ Михея выглядел следующим образом: Темный рыцарь, непонятно с какой целью нанял целый отряд троллей для того, чтобы доставить к нему — официально в гости — младших отпрысков Дома Йагинь. Вообще-то изначально в гости приглашалась я, Хессения из Дома Йагинь, старшая внучка Стефаниды, старшей Йагини Леса. Однако потом задание изменилось.

«Понятно», — думала я. Все-таки, справиться с взрослой, ну ладно, почти взрослой и почти состоявшейся волшебницей гораздо сложнее, чем с несмышленышами, чей запас магической силы практически на нуле. Куда проще заманить светлую целительницу в ловушку, использовав для этого подлый шантаж жизнями брата и сестры. Однако это странно — раньше грязными играми не гнушался только пресветлый Нандино, сиречь император Светлой Стороны. Со стороны темных подобного вероломства не наблюдалось. Хотя, может, мы с бабулями просто были не в курсе?

Тролль тем временем продолжал. Поступить на тайную службу к императору «светлых» не «затребовало особо ума».

— Как вам удалось обойти считывание ауры? — поинтересовалась Динеке, которая не знала о черном рубине — мощнейшем артефакте Темного Рыцаря, который, даже не активированный, гасил любое считывание информации на миллю вокруг. То есть придворные маги не увидели в намерениях наемников ничего особенного, кроме как жажды наживы, что в принципе свойственно любым наемникам, на то они и наемники. Попасть в сопровождение императорскому магу, который был отправлен с особым поручением в Лес Йагинь, тоже не составило труда. На этих словах Лиодор покраснел. Он до сих пор не мог себе простить того, что лично вывел троллей на нас. Ерунда, не с ним, так с кем-нибудь другим, я ободряюще взяла его за руку и слегка сжала ладонь. Из-за чего Динеке понимающе заулыбалась, а Данька, расположившийся у меня на коленях, по-кошачьи стукнул лапкой Лиодора и хищно сощурил желтые глаза. Маг нахмурился, но руку все-таки убрал.

Йожку с Демкой «прогуляться в гости к одному дяде на Темную Сторону» совсем уговаривать не пришлось. Оказывается, дети засекли троллей, пока те подстерегали их же в кустах и вели жаркие споры о том, как действовать. Они и попросили показать, как работает Браслет Чар на деле — видимо, слышали от меня или бабуль о черных рубинах. Собственно, все произошло как нельзя лучше — быстро и без визгов и писков. Собственно, вскоре осемь троллей с детьми на плечах и попались на пути Даньке…

Что ж, ничего нового из рассказа тролля я не узнала. Темному Рыцарю нужна я — Йагиня, светлая целительница. Дети — лишь рычаг, с помощью которого можно воздействовать на меня. К слову, рычаг Темный Рыцарь выбрал верный. Ради Йожки и Демки я и впрямь… Добровольно и без лишних пререканий… Только одно но… Моя младшая сестра тоже светлая целительница…

— Сеня, ты чего? — пихнула меня в плечо Динеке, — Мы еще нагоним этих ублюдков! И не надо так на меня смотреть, Дар. Вон, утешь лучше свою девушку! — на этих словах я покраснела и попыталась отодвинуться от Лиодора. Как-то не хотелось всем демонстрировать свои чувства. А в том, что чувства все-таки были, после той пещеры в Каменном Лесу я не сомневалась. Первая реакция — она самая верная.

* * *

— А за нами через границу ты зачем потащился? Или своих нагнать думаешь? — спросил Лиодор Михея на подходе к Землям Вампиров.

— Так я ж говорил уже, за бабой, — простодушно пояснил тролль. Динеке от этих слов зарделась и попробовала сдержать довольную ухмылку. По мне — так это так себе комплимент. По сути, если преступный элемент увязался за тобой — то это скорее повод для огорчения, чем для радости. Хотя, положа руку на сердце, я не могла не согласиться с выбором тролля. Динеке — именно тот тип женщин, про которых принято говорить — «писаная красавица». То есть именно с таких и только с таких картины и пишут. Нежная, смуглая кожа, огромные темно-фиолетовые глаза, пышные формы и тонкая талия. Длинные ноги и крутые бедра, которых она, похоже вообще не стесняется, а еще и умело подчеркивает жокейскими брюками в обтяжку и высокими, по ноге, сапогами. Не то, что я — все переживаю, что приходится носить брюки, как мужчине, не скрывая то, что не предназначено для посторонних глаз под длинными, широкими юбками.

— Ты мне поговори, — процедил Дар троллю.

— Да понял я уже, что твоя эта краля.

— Вот именно, — кивнул маг.

— Дар, вообще-то я твоя сестра, — «деликатно» напомнила магу Динеке.

— А ты тут при чем, дорогуша? — искренне изумился тролль, чем поставил в замешательство не только черноволосую магиню, но и меня. Это он про меня то есть? За мной он шел? Я — та самая «цыпа»?!

— Ты, милая, тоже красавишна хоть куда, — заверил наемник открывающую и закрывающую от возмущения рот Динеке. Учитывая, что у сестры Дара опять вытянулись зрачки, я бы на месте Михея отошла в сторону, но тролль, похоже, не осознавал всей опасности, которая ему угрожает от рассвирепевшей боевой магини, к тому же, прошедшей Посвящение, — Да очень уж…

— Ёра[43], - любезно подсказал Данька, сидящий на дереве как раз над Дине.

— Вот-вот, — обрадовался тролль поддержке бесенка, — Ёрая!

Дине осуждающе покивала коловертышу, поджав губы и прищурив глаза, явно не ожидая от него такого предательства. А я никак не могла поверить, что тролль устремился не за статной красавицей Дине, а за весьма неприметной, особенно на ее фоне, мной? Ну ладно, я не урод, конечно, но и черты лица и фигура далеки от идеала. С каким там цветком меня сравнил маг, спасибо ему в шляпу, с эдельвейсом? В общем, ради таких, как я, карьерой, даже такой сомнительной, как карьера наемника, не рискуют, и тем паче, перед Темным Рыцарем не подставляются… Другой здесь интерес, сердцем чую. Другой…

— К тому же виноват я перед девкой, — продолжал Михей, — Совсем не по понятиям к ней, значит, поступил. А она, вона, оказывается, и тролленка спасла, и нас пожалела. Хорошая баба, — подвел он итог.

Теперь напрягся Лиодор, а судя по зрачкам магини, принявшим привычную форму, Дине расслабилась. Действительно, одно дело — когда в открытую пренебрегают твоей красотой, в пользу куда менее привлекательной дамы, и совсем другое — муки совести тролля. Хотя, какие у тролля муки совести?! Тролли, по-моему, к оной генетически не расположены! В общем, и эта его версия реальности слишком нереалистично выглядит!

— А как же барыши, которые вам Темный забашлял за то, чтобы чику в ловушку залучили? — язвительно поинтересовался маг. У меня от неожиданности дернулся глаз, а Динеке удовлетворенно хмыкнула, но увидев мой взгляд, поспешила отвернуться, и когда повернулась обратно, на ее лице было чересчур уж искреннее негодование:

— Дар! Как ты выражаешься… — начала она, но Дар тут же на нее шикнул, и магиня нервно передернула плечиком.

А тролль, кстати, совсем не растерялся, нашелся сразу же:

— Вот именно! Я лично должен убедиться, что никакая опасность ей не грозит!

— Эй, перестаньте говорить так, как будто меня здесь нет! — разозлилась я, — Скоро мы уже до вампиров дойдем?

— А вы вообще уверены, что к кровососам соваться — хорошая идея? — в десятый раз, наверно, попробовал призвать к нашему здравому смыслу Михей.

— Хорошая-нехорошая, а передать их правителю кое-что от бабули надо, — также в десятый раз пояснила я ему, — Да и поклон от Ефстафия Наконоиловича передать, и за карту поблагодарить.

— Не всем же Темный Рыцарь собственные выдает, — фыркнула Динеке и удалилась вперед, размеренно покачивая бедрами. Нет, ей что, и правда нравится этот наемник?! Я постаралась незаметно приглядеться к нашему спутнику. Высокий. Не такой, как Лиодор, правда, более коренастый, но в плечах даже шире оборотня. Волосатый как тролль знает что. Я про руки и голову сейчас, если что. Кожаная черная безрукавка и темно-синие, из плотной корабельной ткани брюки как нельзя лучше подчеркивают развитую мускулатуру. Лиодор по сравнению с ним более жилистый, сухой, хотя точно знаю — недостатка в силе там нет. Длинные волосы Михей держит в низком хвосте за спиной, перетянутом несколькими черными тесемками. А обилие разных железных заклепок на одежде можно на первый взгляд отнести к украшениям, если не знать, что даже самая маленькая звездочка — наверняка какое-нибудь грозное оружие, которое у племени наемников всегда с собой. И, значит, «по имени бабу не зовут». Бр-рр! Не понимаю, что все-таки женщины в них находят?!

Вот Лиодор… Он совсем другой. Кстати, я бы на его месте построже за сестрой бы приглядывала. Если ей тролль понравился… А Дару похоже, все равно, ведет себя так, как будто так и надо. Хотя… Если бы сестре угрожала опасность, вряд ли он остался бы в стороне. Тут что-то другое. Скорее всего, Динеке просто привыкла быть с детства в центре внимания и очаровывать всех мужчин без исключения. Вот и кокетничает с троллем, скорее всего, даже неосознанно. Додумать мне не дали, потому что мы зашли в Земли Вампиров.

С виду — ничего не изменилось, и если бы не три стража с летучими мышами на правых плечах, как будто из прозрачного полуденного воздуха возникших у нас на пути, мы бы и не узнали, что уже находимся на их территории.

Сказ иной, двадцать четвертый СТАРЫЕ ЗНАКОМЫЕ

Я не в первый раз видела вампиров — когда-то их делегация останавливалась в нашем доме, когда я была совсем крошкой. Самые яркие воспоминания тех времен — целые стеллажи соленого томатного сока, второпях заготавливаемого бабулями. Меня подбрасывали в воздух, качали на коленях, наряжали в черные и красные платьица с ворохом рюш и воланов, умилялись и радовались моим радостям. А еще я шлепала по дому в туфлях на высоченных острых каблуках одной черноволосой вампирши, и крепила бархатную мушку в виде крохотного сердечка над верхней губой, заимствованную у нее же. А еще я изрисовала стены в одной из горниц для гостей красной помадой другой гостьи. Там такая история получилась… В общем, до стен я дошла, когда на мне самой места не осталось. Начала я тогда с губ, как и любая нормальная, любознательная девочка, но флакончик с помадой выскальзывал из неумелых детских пальчиков, и красная линия губ вышла неровной. Сначала я решила, что буду вампиршей, напившейся свежей крови возлюбленного и немного, ну совсем чуть-чуть, ею перепачканной. Однако посмотрев в зеркало, я с грустью поняла, что совсем не похожа на тех шикарных дам, которые остановились у нас в доме. Рассудив, что вампирша из меня вышла так себе, я решила изобразить ее жертву, начав закрашивать красным цветом сначала шею, потом одежду, руки, ноги. С восторгом обнаружив, что помада не заканчивается, с энтузиазмом принялась за стену. Кстати, застукала меня за этим увлекательным занятием обладательница этого самого волшебного флакончика, который привел меня в такой восторг. Никогда до этого не видела, как люди, то есть вампиры, падают в обморок от страха. Шикарная дама — Леонелла, по-моему, ее звали, или Леониэлль, не суть важно, закатила глаза, картинно прижала тыльную сторону кисти к высокому мраморному лбу, закатила искусно подведенные глаза с длинными, как стрелы, ресницами и элегантно осела на пол, предварительно ахнув, а я восхитилась тем, как изящно она это проделала. Рыжие длинные волосы вампирши разметались по деревянным половицам, красное струящееся платье подчеркивало хрупкость ее сложения и одновременную пышность форм… Тонкие голени со слегка обозначенными икрами в черных чулках в сеточку были обуты в невероятной красоты черные лодочки на высокой красной шпильке. Выглядывающий через вырез красный ноготок большого пальца также был покрыт красным лаком. Словом, я стояла и спокойно восхищалась красотой и изяществом потерявшей сознание гостьи, когда следом за Леонеллой в гостевую заглянул папенька, покатился со смеху и позвал маму посмотреть. Маменька взвизгнула от ужаса, увидев мою перепачканную чем-то красным физиономию и фигурку, склонившуюся над бездыханным телом рыжеволосой Леонеллы с бледной алебастровой кожей… Влетело мне тогда знатно… И выговор от оконфузившихся перед иностранцами родственников обещал стать еще более занудным и строгим, если бы не та самая Леонелла и ее подруга, брюнетка, и их спутники, вступившиеся за меня. На память мне подарили тот самый зачарованный флакончик с красной помадой и шкатулку с бархатными мушками. Туфли на шпильках, по понятным причинам, дарить не стали. В общем, то, что я помню о вампирах — это их нечеловеческая красота, высокий рост, плавные и изящные движения и белоснежная кожа. И стоявшие перед нашей компанией стражи как нельзя лучше соответствовали моим детским воспоминаниям.

Двое мужчин и одна женщина. Каштановые волосы, зеленые глаза, зеленые защитные комбинезоны… Между прочем, мастерски сшитые. Я помню, подумала — а не родственники ли они между собой? Опустила глаза вниз и едва сдержала удивленный возглас — дамочка была обута в элегантные сапоги из кожи тонкой выделки, доходящие почти до середины бедра. Но это еще не самое удивительное — сапоги были на платформе, с нехилым подъемом! Добавить к этому безупречно уложенные волосы и яркий макияж — она, похоже, не стражу несет, а покрасоваться вышла. Нет, я не имею ничего против красивых нарядов и того, чтобы привлекательно выглядеть. Но о том, как выгляжу сама, особенно после перехода через «Каменный Лес» старалась не думать. А значит рядом с такой вот разодетой мадам — у которой еще ногти, покрытые ярко-алой эмалью, в идеальном порядке, поневоле начнешь комплексовать. Оглянулась на Динеке — та слегка сощурила глаза, тоже внимательно изучая представших перед нами стражей. Хотя, ее кажется, больше заинтересовали вампиры. К слову, и они, в свою очередь изучающе рассматривали магиню. И вид у них был такой, как будто в самом неожиданном месте они обнаружили бесценный, сверкающий безупречными гранями, самоцвет. И это их открытие почему-то не пришлось по душе вампирше. Та слегка прищурила искусно подведенные глаза и из-под пухлой верхней губки показались тонкие, белые клыки. Не знаю, чем закончилось бы наше знакомство, а закончиться оно определенно грозило, даже не начавшись, когда Михей неожиданно воскликнул:

— Жане, милая, сколько лет сколько зим!

Не знаю, кто больше удивился в этот момент — двое красавчиков-вампиров, они недоуменно переводили глаза с тролля на свою… состражницу? Или эта самая Жане, в первый момент испуганно расширившая зеленые глаза, а после отпрянувшая назад, с наигранной гримаской отвращения? Мне показалось, или в первую секунду в глазах прелестницы с каштановыми волосами мелькнуло узнавание? Судя по презрительной ухмылке Динеке, которая также взглянула на стражницу, а потом озорно подмигнула мне — нет, не показалось. Наша компания воззрилась на тролля — как это понимать, ведь его племя «бабу по имени не зовет»?

Однако в следующую секунду удивление сменилось веселым азартом, потому что один из спутников вампирши, тот, что повыше, обратился к троллю:

— Ошибаетесь, почтеннейший, ее зовут Сонела.

— Сонеанелль, — прошипела вампирша, но тут же взяла себя в руки и поинтересовалась целью нашего приезда.

Поприветствовав «доблестных стражей» от всей нашей компании — мы с Динеке не возражали, с интересом разглядывая вампиров, что те витрины в Штольграде — Лиодор протянул даме — то ли Жане, то ли Сонеле, то ли Сонеанелль свиток, пояснив, мол, дело у нас к вашему правителю. Вампирша заметно скривилась, видимо уже представила, как выпрет не понравившуюся ей Дине и столь ненавистного тролля со своих земель, однако потом ее взгляд упал на Лиодора и глаза на мгновение сверкнули зеленым огнем. Впрочем, это могло быть оптическим обманом от светящейся пыльцы, которой осыпал троицу выпорхнувший из-под пальцев стражницы магический мотылек. Я вмиг забыла обо всем на свете, и глаз не могла оторвать от этого магического чуда — мы всегда пользовались исключительно светляками, а порхающее светящееся нечто с ажурными разноцветными крылышками было просто восхитительно! Однако, увидев, каким взглядом Сонеанелль наградила Дара, я нахмурилась. Лиодор, казалось, вовсе не заметил ни этого призывного взгляда из-под полуопущенных длинных ресниц, ни моей реакции на него. Он любезно улыбнулся Сонеле, после чего невозмутимо предложил мне руку, в которую я вцепилась разозленной берендейкой.[44]

Что самое неприятное — от противной вампирши этот момент не укрылся. Окинув меня оценивающим взглядом, эта бессовестная фыркнула и прошествовала вперед, показывая дорогу в город вампиров, двигаясь с такой утонченной грацией, как будто шествовала не по земле, а по меньшей мере по мраморным плитам бального зала. Один из стражников предложил руку Динеке, и та, которая, еще пять хвилин назад довольно бодро препиралась с Даром и строила глазки Михею, сейчас с донельзя несчастным видом склонилась под весом своего заплечного мешка. Ей-богу, эти двое чуть не подрались за то, кто будет нести поклажу дамы, а кому выпала честь предложить ей руку. В конце концов, консенсус был установлен и троица с весело щебечущей Динеке посередине устремилась за стражницей-вампиршей. Мы с Лиодорм, Михеем и Данькой, боязливо выглядывающим из кузовка, висевшего на сей раз за спиной тролля, отправились за остальными.

Город вампиров… Лилиана, если быть точной, в честь прародительницы вампиров — Лилит. Да, Лилиана никого из нас не разочаровала. Но как разительно она отличалась от Штольграда с его бесчисленными маленькими улочками и домишками, жавшимися друг к другу, и мостовыми, выстланными булыжниками, и шмыгающими туда-сюда жителями, спешащими по своим делам и вечно опаздывающими. Штольградцы всегда представлялись мне очень занятыми людьми, они буквально жили в спешке — кто на службу, кто со службы, кто по другим неотложным делам. Только в вечернее время и в имперские праздники можно было наблюдать на улицах неспешно катящиеся коляски и прогуливающихся граждан, сударынь с зонтиками от солнца, в нарядных туалетах, в шляпках и капорах с ленточками и бантиками и сударей в цилиндрах и с тросточками.

Представляя по дороге сюда город вампиров, мы все фонтанировали образами с черными полуразрушенными замками, стоящими на скалах, мрачными графитового цвета стенами и обязательным движущимся по земле плотным, густым туманом, из-за которого не видно собственных ног от коленей. В Лилиане все оказалось по-другому — просторные, нет, очень просторные улицы, изящные белоснежные, утопающие в зелени особняки. Вампиры, встретившиеся нам по пути, шествовали с невозмутимым достоинством — мужчины и женщины ехали на невиданных мною до этого животных. Сначала я подумала, что это лошади, просто все, как одна, вороные, а потом, когда увидела, как одна такая животинка приподняла верхнюю губу и во рту обнаружились совершенно не лошадиные зубы, сиречь белоснежные клыки хищника, даже слегка отпрянула. Дар приобнял меня за плечи, успокаивая.

— Это выезженные тотсветы, древние творения то ли Хорса, то ли Перуна. Впрочем, тотсветы настолько совершенны, что легко можно предположить, что боги создавали их, сообща.

Я повела плечом, стряхивая его руку. Все-таки мы находимся в общественном месте.

— Тотсветы? Я думала, они встречаются только в сказках… И Древних Песнях… Кстати, почему у них такое название?

Лиодор ничуть не смутился тем, что я пресекла его любезности на улице, и продолжал разговор, как ни в чем не бывало:

— Тотсветы — хтонические[45] существа, связанные одновременно с древним культом плодородия и смертью, загробным миром, так называемые проводники на «тот свет», отсюда и название.

Если тотсветы — существа хтонические, значит, действительно не один бог приложил свою длань к их творению — порожденные Матерью Сырой Землей, они получили особое благословление Даны — богини воды. О чем я и сообщила магу, прервав его краткую лекцию о тотсветах.

— Тотсветы на настоящий момент немногочисленны, и встретить их можно только на Темной Стороне империи, в основном на Землях Вампиров, — закончил маг.

Проводив зачарованным взглядом пару загадочных тотсветов с черноволосыми юными всадницами, я уделила куда большее внимание прогуливающимся вампирам и вампиршам. Поразительно! Дамочки практически все, как одна, на таких высоких шпильках, что любая человеческая девушка в два счета переломала бы себе ноги — а эти передвигаются с такой свободной, непринужденной грацией, как будто плывут по воздуху, едва земли касаясь. Как женщины, так и мужчины предпочитали однотонные наряды насыщенных оттенков. Только если вампиры щеголяли стегаными камзолами, рубашками, брюками, шальварами и непременно начищенными до блеска сапогами для верховой езды или элегантными ботинками, то вампирши предпочитали струящиеся, с множеством разрезов платья из матовых и сверкающих на солнце тканей. Красное, черное, вишневое, опять черное, фиолетовое, темно-синее, красное, и опять черное… Элегантные туалеты сменяли один другой. Привлекательный образ дополняли чувственные алые или темные, почти черные губы и искусно подведенные глаза с длинными ресницами. Куда здесь штольградским модницам! Я рассеянно перевела взгляд на витрины по всему видать, магазинов готового платья, и первая же из них заставила меня покрыться краской стыда, потому что то, что я увидела… Сначала мне показалось, что в витрине стоят живые девушки. Потом по стеклянным глазам я поняла, что это искусно выполненные манекены. О, дивная Макошь! Я надеюсь это не чем-то провинившиеся несчастные под заклятием стазиса?! Но даже не реалистичность манекенов потрясла меня до глубины души, а то, что было на них одето. Как потом объяснила мне сестра мага, это был магазин нижнего женского белья. Первый же женский манекен был одет в невиданную мной доселе непонятную сбрую черного цвета, состоящую сплошь из тонких ремешков, всю в блестках и сверкающих самоцветах. Следующая «сударыня» была одета в атласный красный корсет, красные же чулки в сеточку, а на том месте, где порядочной барышне полагается носить панталоны… Я высоко подняла брови и нервно сглотнула — сначала я вообще ничего там не увидела, а потом заметила несколько красных же веревочек. Это что, носят?! Безобразие какое! Ну, кому понравится, что женка носит такое непотребство?! Перехватив взгляд тролля, который шествовал мимо неприличных витрин с совершенно безучастным видом, поняла, кому. Вот не зря про них говорят, что они охальники! Когда череда манекенов в неприличных облегающих черных кожаных коротких панталонах и высоких, до середины бедра сапогах на платформе, маленьких бюстье в заклепках, а также странного вида судя по всему тоже приспособлений нижнего женского гардероба, состоявших сплошь из кружев, бантиков, рюш и крошечных лоскутов материи, закончилась и на смену им пришли зело смелые платья с умопомрачительными декольте и разрезами, а также многочисленная обувь — на тончайших каблуках, платформах и без того и без другого, я вздохнула почти что с облегчением. Нет, ну надо же! Как у вампиров, однако, все по-другому!

Динеке обернулась к нашей троице, то есть вместе с коловертышем, четверице:

— Дар, милый! Мы непременно должны посетить местные магазины! — признаться, я готова была поддержать ее, но когда магиня присовокупила, — Сению обязательно следует нарядить по местной моде, чтобы сделать для тебя еще более притягательной и соблазнительной! — закашлялась. А Динеке, не обращая внимания на то, что мы с Лиодором закашлялись, словно поперхнулись, совершенно синхронно, а тролль гаденько заржал, отвернулась и продолжила ворковать с вампирами. Впрочем, ощущение новизны и приятных неожиданных сюрпризов, которыми Лилиана оказалась богата, перевесили мое негодование в адрес Дине. Меня, как дарительницу жизни, приятно поразило повсеместное цветение города — мелкие белые цветочки, похожие на хризантемки на пышных лианах, обвивающих балконы и пьедесталы статуй, нежные ирисы, флоксы, лотосы в мраморных фонтанах, георгины, пионы и тюльпаны — цветы были везде и всюду, и в воздухе витали их сладкие ароматы. А дом правителя и вовсе можно было спутать с розарием — здесь росли только розы, но какие! От огромных, с пол человеческой головы до маленьких нежных бутончиков разных форм и расцветок. Динеке восторженно ахнула, увидев редчайшую породу — черные розы и один из ее провожатых с готовностью преподнес ей понравившийся цветок. Кокетливо заправляя его за ухо, Дине лепетала какие-то глупости, должные, по моему мнению, заменить слова благодарности, типа того, что как можно, мол, это же имущество правителя, а не будет ли у вас неприятностей на службе, мой отважный витязь и прочее в таком духе. Кстати, мнение правителя она тут же получила:

— Ну что вы, сударыня! Мой дом — ваш дом, долгожданные гости! — правитель вампиров стоял перед нами во всей красе, облаченный в костюм белого цвета. За моей спиной Лиодор со вздохом передал золотой Михею — оборотень с троллем поспорили, что правитель темных земель явится пред наши светлые очи в черном плаще с красным подбоем, причем это утверждал Дар. На мое мнение о мужчинах, заключающих пари о том, как будет одет другой мужчина, эти двое не обратили внимания.

Однако глупый спор спутников интересовал меня сейчас меньше всего — я во все глаза вытаращилась на возникшего перед нами правителя вампиров, стоявшего рядом с обворожительной спутницей, судя по изящному золотому венцу в огненного цвета локонах, правительницей. Потому что передо мной стояла та самая Леонелла с тем самым вампиром, чье имя я не запомнила — это были те вампиры, которые гостили в нашем доме, когда я была маленькой! Ошибки быть не могло — я слишком хорошо запомнила красивую рыжеволосую вампиршу, поразившую маленькую Сеню своей красотой и грацией, а также великолепием нарядов.

И сейчас, Леонелла по-настоящему королевским жестом, исполненным величия, остановила Сонеанелль, которая уже начала повествовать о нарушителях, пересекших границу, то бишь о нас. По-видимому, из троицы стражей, встретивших нас, именно эта сударыня была главной, но не суть важно, потому что правительница остановила ее, по всему было видно, продуманную заранее и прочувствованную речь, а затем картинно всплеснула ухоженными руками с хорошо запомнившимся мне ярко-алым маникюром и, по-девчачьи взвизгнув, бросилась мне на шею:

— Хессения! Сень! Дорогая! Мы тут все заждались вас! Как ты выросла! О, всесильная Лилит, как ты выросла! Дорогой, ну что ты стоишь — посмотри, какой красавицей стала эта крошка! Вылитая Девана-охотница! — правитель лишь тепло улыбался и всеми силами старался вставить слово в монолог супружницы, но тщетно. Видимо, подобное было не редкость, потому что вскоре он оставил бесполезные попытки, разведя руки в стороны, как будто говоря — мол, что я могу сделать? Добро пожаловать! А рыжеволосая вампирша тем временем продолжала щебетать:

— Мы, как только получили журавлика от Стефаниды, так обрадовались! Ждали вашего появления! — похоже, бабуля не сообщила вампирам об истинной причине нашего визита, оно и правильней, не всякую тайну можно доверить почте, — Но представь нам, наконец, своих спутников!

— Динеке де Дарнийская, — почему-то начала с магини я, и Леонелла тепло пожала руку сестре Лиодора, а правитель склонился в эффектном поцелуе над ее пальчиками. От меня не укрылось то, с каким нетерпением Сонела смотрела на Дара, ожидая, когда я представлю его. Из чистой вредности следующим я представила тролля:

— Михей, наемник. Путешествует с нами по общему делу, — сказала я, решив не посвящать в личное всех желающих, а к этому моменту вокруг нас собралась целая толпа любопытных, по видимому, из свиты правителей. Увидев знакомую черноволосую вампиршу, которая гостила у нас тогда, вместе с Леонеллой и правителем, я не смогла сдержать теплой улыбки. Надо же! Она столь прекрасна, как и Леонелла, и обе они совершенно не изменились!

— Данька, — указала я на мордочку лесного бесенка, выбравшегося из кузовка и усевшегося на плечо к троллю. Данила осторожно приглядывался к летучим мышам, сидевшим у каждого второго вампира на плечах, но, видимо, все же решил, что опасности они для него не представляют, — Мой коловертыш.

— Какая прелесть! — всплеснула руками правительница.

— Душка!

— Очаровашка!

— Золотко!

— Обаяшка!

— Чудо! — присоединились к ней придворные дамы.

— А это, — я обернулась к Дару, — Лиодор де Эллар Дарнийский, наследный герцог Дарнийский, — и, увидев, как Сонеле облизала свои пухлые губки, глядя на оборотня, чего я совершенно не могла вынести, припечатала, — Мой жених.

Что тут началось! Правительница и придворные дамы ахали, вампиры поздравляли меня и Лиодора, но его больше, Динеке довольно ухмылялась, и, воспользовавшись общей сумятицей, продемонстрировала Сонеанелль неприличный жест. Больше всего мне запомнился взгляд Дара — таким счастливым Дарнийского оборотня я еще не видела, он буквально расцвел на глазах, обнимая меня за плечи одной рукой, жестом зело собственническим, но я не протестовала. Просто стояла и глупо улыбалась глядя в ставшие такими родными за это путешествие, голубые глаза.

О том, что мы спешим, нас и слушать не стали. «Вам просто необходимо отдохнуть с дороги!» и «Сначала пир, ну ладно, ладно, просто ужин в вашу честь, а потом уж разговоры о делах!» — бесспорно, куда как серьезные аргументы. «Нам надо еще посетить ваши магазины!» — вот это замечание Динеке было встречено с восторгом. «Милочка, я пришлю в вашу комнату своих лучших портних!» — пообещала Леонелла Динеке, когда я, сердито сверкнув глазами на магиню, сообщила, что «дело наше настолько важное, что отлагательства не терпит совершенно». Поникшая было Дине, услышав о лучших портнихах, расцвела, пуще, чем дворцовые розы.

Заявив, что «раз уж я вам пока не нужна», сестра Лиодора скрылась наверху, а Михея уговаривать не понадобилось, он с удовольствием принял предложение проводить его от очаровательной вампирши. Мы же с Лиодором и Данькой спустя несколько хвилин остались с правительственной четой наедине. К нам присоединилась та самая пара, которая гостила когда-то в нашем доме. Черноволосую вампиршу, оказывается, звали Диодора, а спутника ее — Алин. Алин приходился младшим братом Владиславу, правителю. Также выпала честь познакомиться с другом Ефстафия Наконоиловича. Правда, Датардаил Егофьевич попросил, чтобы по отчеству мы его не называли, мол, одно дело, когда так зовет его давний приятель преклонных лет, и совсем другое, «такая юная и прекрасная сударыня как вы, Хессения — невольно чувствуешь себя стариком». И статный, солидного вида вампир с благородной сединой у висков, одетый, кстати, в числе прочего в черный плащ с красным подбоем и узкой полоской усов над верхней губой, склонился над моей рукой в поцелуе, смутив меня этим невероятно.

Узнав об истинной причине нашего визита, вампиры враз посерьезнели. И даже отставили бокалы на тонких ножках, куда, ликуя, разлили прямо из банки, томатный сок, который передала бабуля Стефанида. Не знаю, не иначе как чудом оная банка сохранилась в пути. Как я протестовала, чтобы брать ее вообще! Но бабули тогда настаивали, и Лиодор лично пообещал, что «всенепременно доставит гостинец по назначению». Но, оказывается, сколько радости может вызвать соленый томатный сок у семейства вампиров. По их словам, рецепт бабули Раифы — «настоящее чудо», но придворные повара так и не смогли его освоить!

Краткое совещание — и нас отправили отдыхать с дороги в отведенные опочивальни, заявив, что в любом случае следует дождаться вестей с границ Земель Вампиров, а то и Оборотней — тролли с детьми должны были пройти неподалеку. А пока рассылаются на поиски их следов, а то и самих беглецов летучие мыши, мы вполне можем перевести дух. Если честно, я даже не думала протестовать — сказалась усталость прохождения через Каменный Лес, и беспокойство за мелких, в котором я жила все последнее время, и все остальное… Словом, увидев в опочивальне, отведенной мне мягкую, застеленную чистыми хрустящими простынями черного цвета в вензелях, кровать, я едва сдержалась, чтобы не рухнуть на нее прямо при Леонелле, сопровождавшей меня.

— Налево — ванная комната, — сказала она, и, выходя, лукаво добавила, — Только не надо расписывать здесь стены! И сама не разрисовывайся, не хочу, чтобы мои придворные попадали в обморок!

— О чем она толкует? — спросил Данька, который решил меня не покидать, «раз уж он мой коловертыш», — Вроде, на малахольную не похожа.

— Понятия не имею, — соврала я, едва сдерживая восторженный писк от вида высокой, белой прямоугольной мраморной ванны, стоявшей на пьедестале из черного мрамора. Аромат цветущей сирени, пена и пар, поднимающийся в воздух…

— Вот что, Даня, даже не вздумай сюда входить ближайший час, и никого не пускай! — строго наказала я, и, не став слушать о том, что я, конечно, имею ввиду «ентого гуляку-оборотня», вот за что он так о Лиодоре? И о том, что с какой-то такой радости, я, благословения не испросив ни у папеньки с маменькой, ни у бабуль моих самоцветных, Йагинь приличных, прилюдно кличу себя «невестой», как самая настоящая безсоромна баба[46], я закрыв дверь и быстро сбросив с себя одежду, с головой погрузилась в ожидающее меня блаженство.

Сказ иной, двадцать пятый В ОЖИДАНИИ ВЕСТЕЙ

Мы уныло слушали стоявших на столе летучих мышей. Разведчики рапортовали по очереди, и чем больше их высказывалось, тем больше у меня щемило сердце.

— Ничего.

— Ничего.

— Ничего нового.

— Ничего.

Лиодор хмурил брови и вполголоса беседовал с Датардаилом о возможности огибания троллями Земель Вампиров как можно дальше от границы. Дело в том, что по словам Датардаила, обогнуть Земли Вампиров тролли могли только с правой стороны — и то это казалось немыслимым, потому что тогда и Земли Оборотней пришлось бы обходить, что совсем неудобно, поскольку Земли Вампиров вплотную соприкасаются с Обителью — территорией Темного Рыцаря, главы Темной Стороны империи. Куда как логично — пересечь Земли Вампиров напрямик, чем идти через Земли Оборотней. А учитывая нрав последних — наемникам придется сделать большой круг, чтобы и с ними не связываться.

— Не течет ли в детях кровь оборотней? — спросил меня Влад.

Я ошарашено покачала головой. Ни о чем подобном я не слышала.

— Плохо, — загадочно буркнул правитель, и тут мы отвлеклись на доклад еще троих мышей, влетевших в окно.

— Ничего не слышно.

— Никто ничего не слышал.

— Никто их не видел, — пискнула третья, и я обернулась к правителю за объяснением — почему это плохо, что мои брат и сестра не оборотни?

— Оборотни очень щепетильны к самой малой толике своей крови, — пояснила черноволосая Диодора.

— Вряд ли они пропустили бы троллей с детьми-оборотнями, — добавила Леонелла.

— А так у наемников шанс есть, — хмуро подвел итог Алин.

— Небольшой, — накрыл мою руку своей Датардаил. Губы Лиодора плотно сжались, а глаза сверкнули. Он что, ревнует меня к дедушке правителя? Совсем с ума сошел. Если правитель был в самом расцвете сил и являлся правителем, когда я еще под стол пешком ходила, то сколько же лет его уважаемому дедушке? Нет, Дар все-таки собственник. Оно сейчас мило, пока мы еще не только не женаты, но даже не помолвлены официально. А потом что? Нет, вся эта затея с помолвкой тролль знает что! Взять хотя бы сегодняшний вопиющий случай, когда Дар опять ждал меня в опочивальне, когда я закончу принимать ванну. Ну ничему жизнь не учит! И что, что меня не было два часа? Я не виновата, что там оказалось так удобно, и чья-то заботливая рука оставила на бортике кубок с горячим вином со специями! Я разомлела и уснула прямо в ванне. А когда проснулась, обнаружила, что вместо пустого кубка на бортике стоит чашка с горячим, ароматным кофеем. Собственно, аромат меня и разбудил. А вода, кстати, ни на градус не остыла! Вот это я понимаю! Вампиры не владеют магией в полной мере, но у них есть особенные, вампирьи чары, с лихвой компенсирующие этот пробел. Однако они не скупятся на бытовые заклинания, за что честь им и хвала. Кто, интересно, принес мне кофей? Надеюсь, этот кто-то был женского пола. Выпив горячий, обжигающий, как раз такой, как я люблю, напиток, я почувствовала небывалый прилив бодрости и энергии. Поэтому из ванной вышла, закутавшись в мягкий банный балахон в прекрасном расположении духа, напевая какую-то песенку.

— Дань, — начала было я, и обнаружила, что Дани и след простыл, а вместо него на моей девичьей кровати сидит и ухмыляется одна брюнетистая зараза, сиречь маг и мой названный жених.

— Как тебе кофей, дорогая? — улыбаясь во все свои тридцать три, осведомился Дар.

Это что ж получается? Это он, что ли, мне кофей в ванну принес?!

Дар щелчком пальцев окружил себя защитными чарами, видимо, все же памятуя урок, усвоенный еще в графстве Менфера. Однако и нахал же этот оборотень! Что с того, что представила его вампирам, как своего жениха? Совесть все равно надо иметь! Я еще согласия на замужество не давала! И глупостей таких, как лицезрение меня спящей в ванной, он пока не заслужил!

— Тише, тише, дорогая, — маг поднял руки в примирительном жесте, видимо, увидев, что на кончиках моих пальцев пульсирует магический разряд. И что, что я дарующая жизнь и моим боевым пульсаром только мух разгонять? Вот оставляю без волос, посмотрим, как ему это понравится!

— Сударь, вы — мерзавец! — прошипела я, — Как вы смеете вести себя со мной в таком непозволительном тоне!

— Сения, малышка, — промурлыкал этот брюнетистый негодяй, — Ну как еще было тебя добудиться, если ты так сладко спала, а за нами вот-вот пришлют? Кстати, ты такая очаровательная, когда ревнуешь.

Я решила не отвлекаться на заведомую провокацию.

— А постучать не судьба? — окрысилась я, — И Даня где?

— Я и стучал, и звал тебя, — поспешил ответить маг, видимо, радуясь, что я не очень сержусь, по крайней бить его магическим разрядом пока не собираюсь, — И даже тормошить пытался, — а вот этого ему сообщать не следовало. Только представив, как он пытается разбудить меня, заснувшую в ванной, щеки тотчас залила предательская краска стыда, а с пальцев сорвался боевой, ну ладно, околобоевой, пульсар. Все-таки хорошо, что у оборотня реакция хорошая. Нет, серьезного вреда ему мой пульсар бы не причинил, да и защитные чары были ловко установлены, но челку я вполне могла бы ему подпалить. Как бы я тогда ею украдкой любовалась?

— А коловертыша не было, когда я вошел, — сообщил Дар совершенно невозмутимым тоном, как будто в него каждый день бросаются боевыми, ну ладно, околобоевыми, магическими пульсарами.

— Как это не было? Он должен был меня охранять! — возмутилась я. А потом почему-то подумала, что раз этого блюстителя нравственности нет, и мы с Лиодором остались наедине… Нет! Дивная Макошь! И придет же такое в голову! Наверно не зря меня коловертыш бесстыжей назвал!

Я сама не заметила, каким опасным огнем вспыхнули глаза Лиодора, и как оборотень оказался возле меня. Сдавлено ойкнула, когда собственническим жестом маг привлек меня к себе, обхватив рукой талию. Другая рука требовательно и нежно легла ко мне на затылок.

— Милая, не забывай, что я оборотень, — хрипло прошептал маг, — А значит, я слышу всю силу твоего желания…

Моего желания? О чем это он? Я… я просто подумала, как было бы хорошо, чтобы он меня поцеловал… И… тролль меня подери… Он поцеловал… Нежно-нежно прикасаясь своими губами к моим, и с каждым его поцелуем внизу живота становилось теплее и теплее, пока жидкий огонь опять не хлынул по венам и не ударил в голову, которая странно потяжелела и оказалась запрокинутой назад, в то время как настойчивые губы покрывали поцелуями мою шею… Дюйм за дюймом… Нежно, волнующе… И очень медленно… Слишком, слишком медленно. Я почувствовала такой огромный прилив энергии, что казалось, я просто парю над полом. Не может быть, чтобы было так хорошо тому, кто сам стоит на ногах. Я наверно, лечу. Губы оборотня перешли на полуобнаженное плечо, и я услышала свой собственный, нетерпеливый стон. Мне было мало, мне было чудовищно мало. Непонятное томление внизу сменилось нетерпеливым дерганием, и мне казалось, что если он прямо сейчас не… Я не знаю, тролль меня подери, это он должен знать, что делать! Я чувствовала, что умру прямо сейчас, если он остановится.

— Сения, — раздался его хриплый голос, и оборотень выдохнул мне прямо в волосы, над ухом, прижавшись губами, — Моя Сения. Моя маленькая Сения.

О, светлые боги! Он так называл мое имя, что я чувствовала, что вот-вот сойду с ума. Не знаю, как так получилось, но я положила ладони на его затылок и притянула лицо мага к груди, едва прикрытой полураспахнутым банным балахоном. Мне было мало! Было страсть как мало его поцелуев!

Лиодор приник губами к моей коже — и я потеряла счет времени, потеряла саму себя в пространстве, весь огромный мир сжался до восхитительных ощущений его теплых, мягких губ на моей дрожащей коже. Что же это происходит? Почему рядом с ним время и пространство сливаются в одно пульсирующее желание? Желание — я сама не понимаю чего. Но в том, что такое возможно только с ним, только здесь и сейчас, я не сомневалась. Мир вокруг опять взрывался яркими огненными сполохами, миллионы радуг плыли перед глазами, стоило мне приоткрыть веки и увидеть густую вьющуюся шевелюру на своей обнаженной коже. Боги, похоже, еще мгновение — и меня не станет!

— Сения, — услышала я шепот Лиодора, и сладкая пытка поцелуями закончилась. Я разочарованно застонала — хочу еще!

— Милая, — не унимался маг, пока я не открыла глаза и не обнаружила, что лежу, опрокинутая на черные простыни, а маг сидит рядом, на краю кровати, продолжая обнимать меня за талию. Вот те раз! Когда это он успел уложить меня на кровать? Впрочем, какая разница! В его сильных, надежных руках так хорошо! Почему он прекратил?

— Ты краснеешь, — с улыбкой сообщил мне маг, все еще хрипловатым голосом. Продолжая поддерживать меня одной рукой, другой он убрал прядь волос с моей груди и провел тыльной стороной ладони по щеке, от чего мое тело непроизвольно изогнулась, требуя продолжения ласки.

— Краснеешь, — повторил он, — А значит, пришла в себя.

Кто пришла в себя? Я? Пришла, ага. Собрала глаза в кучку и недоуменно уставилась на него. Почему он перестал?

— Сения, я понимаю, что сейчас не время и не место, но ты станешь моей женой?

Вот те раз. На осиновом колу мочало — начинай сначала. А потом об этом поговорить никак нельзя? Я все еще дрожала от его поцелуев, а гормоны, похоже, и вовсе затеяли революцию.

— Ты же знаешь, — ответила я, глядя в его голубые глаза.

— Ответь, — настойчиво попросил маг.

— Нам надо спросить благословения, — прошептала я, — И только потом.

— А если бы благословение уже было получено? Что бы ты сказала? — не унимался брюнетистый оборотень.

— Я бы сказала да, — прошептала я и притянула его к себе для поцелуя.

— Нет, вы только посмотрите на них, — раздался из дверей возмущенный голос Динеке. Я с силой оттолкнула от себя Лиодора, от чего он скатился с кровати, а сама клубочком перекатившись по черному ложу, свалилась с него с другой стороны. Вставая, я запахивала банный балахон и краснела, краснела… Дивная Макошь, как стыдно!

Динеке тем временем не обращала никакого внимания на наше с Лиодором замешательство, потому что продолжала, как ни в чем не бывало.

— Нет, ну прямо как дети малые! Ни на минуту наедине оставить нельзя! Дар, пожалуюсь на негодяя-братца дяде! Сения, а где твой коловертыш? Мне показалось, что он в вопросах морали намного сознательней тебя? Девочки, что встали, влюбленных никогда не видели? Так посмотрите, потом поздно будет, потому что сейчас я этого мошенника выдворю из девичьей опочивальни к троллям собачьим, потому как времени у нас в обрез! — это она уже говорила замеревшей на месте толпе девушек, которые держали целый ворох каких-то разноцветных тряпок, лент, шляпок, и даже обуви. Они стояли, не решаясь переступить порог и смотрели на нас, переводя взгляд с меня на Дара, широко раскрыв рты.

— Да пошутила я! — потеряла терпение Дине, — Не надо на них смотреть, они стесняются, аки пралюди Адам и Ева, впервые узревшие свою наготу! Заходите смелей, милочки!

И, уже обращаясь к Дару:

— Ну, что застыл, братец? Бегом отсюда, пока мы будем обряжать и прихорашивать твою невесту для тебя!

И, делая примирительный жест в мой адрес, не давая мне и рта раскрыть:

— Опять шучу! Юмор у меня после этой божественной ванной и кофеем с местным ликером такой! — просто подберем тебе пару нарядов, ну и комплектов белья, конечно, чтобы совсем свести с ума моего братца!

С этими словами черноволосая бестия вытолкала мычащего что-то нечленораздельное брата за дверь, а девушек, оказавшихся теми самыми «лучшими портнихами», затащила вовнутрь. Портнихи, надо отдать им должное, быстро взяли себя в руки, и закружили меня в целом смерче измерительных лент, булавок, тканей, кружев и прочей, милой девичью сердцу, материи.

— Вот это платье, — наконец остановилась Динеке, выбрав для меня вишневое произведение искусства, украшенное сверкающими самоцветами и лаконичным, но восхитительным черным узором, — И эти туфли. Это ты оденешь сейчас, чтобы не выглядеть хуже наших любезных хозяек, — промурлыкала Динеке. Поскольку аргумент был весомым, я особо не сопротивлялась, облачаясь в то, во что было приказано, одев предварительно настолько неприличное черное бюстье и панталоны… которые, к слову, и панталонами назвать было невозможно — так, кружевные кусочки на тесемочках! Также Динеке протянула мне черные шелковые чулки на кружевных резинках.

— У тебя бесподобные ноги, — подвела он итог, — почему ты их постоянно прячешь? Впрочем, моему брату твоя стыдливость, похоже, по душе, — ответила она сама себе, и продолжила сие увлекательное занятие, а я не вмешивалась, не желая мешать ей поговорить с умным собеседником, — Видно, что твоя скромность только сильнее его распаляет, Сения. Что ж, можно только поздравить Лиодора. С тех пор, как он увидел тебя на копии фамильного портрета…

— Где увидел? — опешила я.

— Здравствуйте, приехали со своим осиновым колом к вампирам в гости! Эй, эй, девушки! — Динеке подняла руки, обращаясь к портнихам, — Не отвлекаемся! Говорю же, юмор у меня такой нездоровый, видать с ликером в кофе переборщила. И вообще, я не то хотела сказать! Я имела ввиду, что горчица репы не слаще, или вы хотите с этим поспорить? То-то же! У меня в Академии по логике пятерка была, и не потому, что преподша была нашей кураторшей!

— Динеке! — прервала я прочувствованную тираду кузины Дара, — Где Дар впервые меня увидел?

— Нет, ты как ребенок, ей-богу! — магиня всплеснула руками, — Пращуры твои, то бишь, папенька твой с маменькой где сейчас? Правильно, у нас с посольской миссией! Лиодор как твой портрет увидел — совсем разума лишился. В Столицу напросился, с императорским назначением в ваш Лес подался! Чтобы защитить одну небезызвестную светлую целительницу! Ой, да ладно тебе, здесь все свои, — небрежно махнула она на меня рукой, когда я покрутила пальцем у виска, кивая головой в сторону портних, которые, не прерываясь ни на секунду, с нескрываемым любопытством слушали наш разговор.

— Как? — только и смогла вымолвить та самая небезызвестная светлая целительница.

— А вот так, — подытожила Динеке. Родители твои сначала и слушать ничего не хотели, говорили, мол, мала ты еще, но Лиодор и герцога Дарнийского привлек, и даже призрак твоей уважаемой прапра… не помню, сколько этих «пра»… прабабки твоей, в общем! Но с ней там вообще странная история получилась. Дар вроде как ее у Межи встретил…

— Когда маму провожал, — тихо сказала я.

— А, так ты знаешь? Да, это черная страница истории нашего герцогства, — печально согласилась Динеке, — Мы все очень любили тетю Аиду…

— Дине, — вернула я кузину своего жениха из воспоминаний, — А что потом?

— Потом? А потом твой папенька сказал, что он не против, но только если ты сама этого захочешь. Мол, если ты согласна — то он дает свое отеческое благословение. И маменька с ним солидарна. Да и бабули твои — вон, мне Диодора рассказала, что в журавлике, что вампирам прислали, так и обозначили, мол, едет к вам любимая внучка, старшая, с женихом.

В это я уже не могла поверить. Родители, бабули… Они все знали? И даже дали свое благословение, не спросив предварительно меня?! То есть, не говоря мне?! Я чувствовала себя куклой, которую дергает за веревочки бродячий лицедей на базарной площади.

— Эй, Сения! — Динеке почувствовала перемену в моем настроении, — Ты чего? Ведь ясно же было сказано, если будет на то твое согласие! И почему Дару было не попытаться? Тем более, — черноволосая магиня подмигнула мне, — Все ведь хорошо сложилось? Мой брат тебе нравится?

Я смутилась. По-моему, она лично имела только что честь наблюдать, что да, нравится. И насколько… нравится.

— Ну, вот и не будем создавать проблем на пустом месте, — улыбнулась Дине, посчитав вопрос закрытым. А я подумала, что с один брюнетистым наглецом нам предстоит еще разбор полетов на метле!

— Так, с нарядом на сегодня определились, — Динеке обошла меня, довольно кивнув, — А вот это, — она указала девушкам на черное струящееся платье, — Сении с собой. В Обитель. Пусть Рыцарь видит, какую роковую красотку он посмел обидеть!

И, не давая мне как следует возмутиться, увлекла меня из опочивальни, как оказалось, на этот вот совет. Где мы сидим и ждем вестей от крылатых посланников, но, похоже, все впустую. А одна брюнетистая зараза, которая, похоже, вздумала поиграть со мной в лицедея-кукловода, еще и наглость ревновать меня к дедушке правителя вампиров имеет.

— Сударь Датардаил, — обратилась я к элегантному вампиру с тонкой полоской усиков, которая очень шла его немного старомодному, но весьма элегантному, образу, — А почему троллям не обойти ваши земли слева? Это было бы короче, чем огибать еще территорию оборотней, как я поняла? Может, и туда стоило послать разведчиков?

— Увы, сударыня, — ответил вампир, — Несколько посланников были отправлены и туда, но чисто для проформы.

Прочитав немой вопрос в моих глазах, вампир продолжил:

— Дело в том, что с южной стороны, вплоть до Обители, к нашим Землям примыкают Горы Крыланов, или вил, крылатых людей. И хоть вил можно отнести к подданным Темной Стороны, они скорее независимы, как и у вас Дивьи Люди. Чужаков вилы не любят, и пройти через их горы практически невозможно.

— Да уж, легче сунуться к оборотням, чем к крыланам, — поддержал дедушку правитель.

— Больше вероятность живыми уйти, — согласился Алин, а Леонелла пояснила:

— Вилы крайне непримиримы к чужакам, и пройти незамеченным для тех, кто наблюдает за тобой с воздуха — невозможно.

Что ж. Вилы так вилы. Мы-то к ним соваться не собирались.

В это время в окно влетела странная процессия — двое крылатых мышей внесли Даньку, который в свою очередь бережно прижимал к груди совсем еще маленького, розового летучего мышонка.

— Вот, — важно возвестил коловертыш, — Нашел.

— Кого нашел? — недоуменно спросила я, радуясь, что Данька не застал нас в опочивальне, как Дине. Вот уж кто не спустил бы все так просто, и меня наверняка бы ожидала целая отповедь, перемежаемая смачными ругательствами.

— Коня нашел! — огрызнулся коловертыш, и красноречиво постучал мохнатым кулачком по лбу. Я вздохнула. Никакого уважения к непосредственному начальству, сиречь наследной Йагине.

— Вот он, — Даня подтолкнул в спину розового мышонка, — Видел наших беглецов.

— Ага, — пискнул кроха и принялся рассказывать. Вычленив нужную информацию, из писка детеныша, который страшно гордился своей миссией и то и дело принимался петь и пританцовывать, кстати, поющая летучая мышь — то еще удовольствие, мы довольно переглянулись.

Правы оказались вампиры — тролли с детьми решили не рисковать и пошли и в настоящий момент старательно огибают Земли Вампиров, зайдя за территорию Оборотней. Предположительно, и ее постараются обогнуть. Хотя могут рискнуть и пройти напрямик. Так или иначе, то, что мы спокойно можем срезать путь через Земли Вампиров, и рассчитать приблизительные координаты того места, где они планируют войти в Обитель — ощутимое преимущество. Значит, у нас все-таки есть шансы обогнать их, прежде чем они подойдут вплотную к замку Темного Рыцаря.

— И немного отдохнуть у вас, — довольно заявила Динеке. А я, вспомнив, какая мягкая постель ждет в отведенной мне опочивальне, хотела промолчать. Но потом вспомнила о брате с сестрой, и строго подвела итог:

— Одну ночь.

Динеке вздохнула, но видно было, что она со мной согласна.

Сказ иной, двадцать шестой НОЧНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ

Следующее утро прогремело громом среди ясного неба.

— Сения! — отчаянный голос Динеке перемежался землетрясением.

— Сения! Проснись! Проснись же!!!

Я с усилием помотала головой и протерла глаза, отталкивая от себя руки Динеке. Оказалось, нет никакого землетрясения — это черноволосая магиня меня тормошит. Но от сестры Лиодора не так просто оказалось отделаться. Магиня тормошила меня до тех пор, пока я не села на постели, отчаянно зевая. И чего будить в такую рань, тем более, таким варварским способом? Особенно, когда снятся такие прекрасные сны… Мне снился брюнетистый маг, который гладил меня по волосам, щекам, губам… А потом обнял и грустно прошептал: Не верь… Я не успела спросить — кому или чему не верить, потому что его сумасбродная сестрица разбудила меня.

— Сения! — опять воскликнула Динеке, и отчетливо услышав нотки страха и отчаяния в ее голосе, я моментально проснулась. Что случилось? Какие-то известия от троллей? Что-то с детьми! Дивная Макошь, что-то с детьми!

— Сения, — нет ну сколько можно! Я знаю, как меня зовут!

— Ночью, — она перевела дыхание, Этой ночью. Недалеко. Недалеко от дворца произошло убийство.

Я зажала рот руками.

— У тела обнаружен след оборотня.

Я смотрела на Динеке, оцепенев, Я видела, что у нее есть еще какая-то новость.

— И Михей пропал.

— Лиодор, — выдохнула я.

— Его хотели арестовать, но в опочивальне его не оказалось.

Так. Хоть какое-то облегчение.

— По его следам отправлены лучшие следопыты. Вопрос поимки моего брата — вопрос времени! — отчаянье Динеке передалось и мне, но затем я приложила все усилия для того, чтобы взять себя в руки. Сейчас паникой делу не поможешь. Надо бежать — к Леонелле, Владиславу, Диодоре, Алину, Датардаилу… Они смогут помочь! Не может быть! Лиодор!

Это какая-то чудовищная ошибка.

Пока я одевалась со скоростью земляной кошки[47], обнаружившей, что к ее кладу подбирается вор, Динеке продолжала, правда довольно сбивчиво, вводить меня в курс дела.

— Следы оборотня. А Дара в комнате ночью не было. Ушел и не пришел. А его тогда и убили. Луна сейчас полная. Ему должно быть, нездоровится.

Нездоровится? Первый раз встречаю мужчину, который болезненно переживает фазы луны. Что-то мне это напоминает.

— Наверно, на охоту ходил, — продолжала Динеке, — Он был вчера такой… Такой возбужденный, Сения… Оборотни становятся очень уязвленными, когда влюбляются. Ему нужно было… Погасить свой пыл. Наверняка он ушел охотиться.

Значит, уязвленными. Это новость. О, Макошь! Да вчера я сама, буквально набросилась на него, как последняя… Последняя…

— А там. Рядом с телом, — Динеке помогла мне застегнуть непослушный ворот рубашки, — Там столько крови. И Лиодора там видели. Вместе с ним. Над. Ним…

Динеке спрятала лицо в ладонях, и несколько истеричных всхлипов все-таки вырвалось наружу.

— Кто видел? Как?

— Сонеанелль. Помнишь, стражницу?

Стражницу? Помню. Помню, как она пялилась на моего Дара. И как потом строила ему глазки за ужином, тоже помню. И как ненароком нагибалась, демонстрируя умопомрачительную грудь в глубоком декольте — угораздило же эту гадину сесть напротив нас! А потом, когда я отошла, приглашенная на танец самим правителем, и вернулась — она сидела на моем месте, на расстоянии, сильно превышающем приличные рамки, возле Дара! Он тогда еще пошутил — мол, если хотите, чтоб я ушел, так и скажите, — намекая на то, что она уселась чуть ли не ему на колени. Какой злобой вспыхнули ее глаза! И какой она бросила взгляд на меня, удаляясь! Я, если честно, боялась идти спать. Все-таки, мы в гостях у вампиров. И мне удалось настроить против себя не просто вампиршу — стражницу. Сравнивая с нами, магами — практически боевую магиню. Правда, потом, в танце с Даром, все страхи развеялись…

— Дине, — спокойно сказала я, стараясь передать магине это спокойствие, — Дара подставили. Эта Сонеле положила на него глаз. И мстит теперь. Нам нужно спешить.

Но не успели мы выйти из опочивальни, дверь открылась, и внутрь ворвались два вихря — рыжеволосый и черноволосый, Леонелла и Диодора.

— Вы уже собрались, — подвела итог представшей картине правительница и удовлетворенно кивнула, — Пойдемте. Нельзя терять ни минуты.

* * *

В Малом зале советов, где примерно сутки назад и происходило наше совещание, казалось вовсе не так уютно, как вчера. Когда мы подоспели, оказалось, что правитель с братом и дедушкой уже там. Кроме них там находились еще несколько вампиров, видимо, выполнявших роль доследователей, и столь неприятная мне Сонела. Собственно, ее допросом сейчас и занимался правитель. Зеленоглазая вампирша отвечала с неприятными мне слезливыми нотками в голосе, но при этом спокойно и уверенно, как будто произносит заранее отрепетированную речь. Впрочем, вампиры все отличаются хладнокровным спокойствием и сдержанностью, как же теперь отличить, правду она говорит, или нет? Я почему-то уверена была в том, что эта негодяйка не упустит возможности очернить моего Дара. И оказалась права.

— Я ничего не успела сделать, он набросился на Митрия и в считанные секунды разорвал того на куски. Я… Я, кажется, я лишилась сознания от увиденного. А когда открыла глаза, его уже не было, — повествовала Сонела жалобным, дрожащим голосом.

Это она про кого сейчас говорит? Про моего Дара? Это Лиодор, значит, набросился на некого вампира и разорвал его на куски?! Вот мерзавка!

— Его необходимо срочно, срочно найти! — продолжала тем временем Сонела, обращаясь к правителю, — Он видел меня, и обязательно убьет, как ненужного свидетеля! Ах, это невыносимо!

— Что помешало моему жениху убить тебя сразу, на месте? — не выдержала я такого откровенного вранья, — Тем более что ты была без сознания!

— Малый ребенок знает, что у оборотня и вампира силы практически равны! Как-то сложновато наброситься и разорвать на куски! И кстати, если ты потеряла сознание — это был бы прекрасный повод избавиться от ненужного свидетеля без лишнего шума, не дожидаясь, пока он придет в себя! — запальчиво поддержала меня Динеке, а Владислав страдальчески поморщился. Судя по всему, беседует он с Сонелой уже долго и стражница успела надоесть ему хуже осинового кола.

— Помолчите, — попросил нас Влад, а Леонелла добавила шепотом:

— Убит не вампир, а человек. Жених племянницы Диодоры, Леры.

Человек? Откуда ему здесь взяться?! Стоп, еще и жених племянницы Диодоры?!

— Да, да, — кивнула Леонелла, — Среди вампиров живут люди. Их немного. Правда, детей от подобного союза нет, слишком разный состав крови, но ведь сердцу не прикажешь.

— Митрий? — уточнила Динеке, — Я помню его со вчерашнего ужина, такой, светленький…

Теперь и я вспомнила убитого. Я обратила внимание на эту красивую пару — Она кареглазая брюнетка, он зеленоглазый блондин… Красивая пара. Она еще то и дело подливала ему гранатового сока… Интересно, не для того ли, чтобы улучшить формулу крови? О, славная Макошь! О чем я только думаю! Как жаль, что он убит, бедная девушка! Они казались такими счастливыми…

— Дар, — начала я, но Влад опять сделал мне жест замолчать, а Леонелла нетерпеливо дернула под столом за руку. Я чуть не взвизгнула, потому что с другой стороны Диодора наступила мне на ногу. Взглянула на Дине — та сидела красная, как свекла, судя по тому, что она сидела по другую сторону от Диодоры, ей тоже досталось.

Влад тем временем повернулся к Сонеле.

— Так ты думаешь, что оборотень будет мстить?

— Влад! А сам-то как думаешь! — на мгновение Сонеанелль вышла из образа белой овечки, но тотчас взяла себя в руки, — Мне так страшно, так страшно… Там было столько крови… Как представлю, что и меня может ждать та же участь…

Динеке хищно сощурила глаза. Сейчас клыки боевой магини ничуть не уступали тем, что время от времени прорезались у наших хозяев.

— Твоя правда, — согласился Датардаил, накрыв своей рукой руку хнычущей стражницы, — Влад, надо бы приставить к девушке охрану.

— Сам все время думаю об этом, дедушка.

О боги! Они что, принимают за чистую монету все, что говорит им эта лгунья?! Да тут без чар видно, что она врет!

Леонелла крепче сжала мою руку под столом.

— Останешься пока во дворце, — кивнул девушке Влад, — Под надежной охраной.

Сонела в момент скрыла выражение досады, исказившее идеальные черты, и благодарно кивнула, а затем промокнула несуществующие слезы батистовым платочком. После чего встала и удалилась с двумя вампирами — теми же, кого мы видели с ней на границе.

— Зелар, — обратился Влад к одному из присутствующих, — Возьми шестерых и глаз не спускать с этой троицы.

После того, как Зелар вышел, Влад обратился ко мне.

— Лиодор хорошо владеет магией?

— Да, — несколько опешила я, но тут же взяла себя в руки, — Он боевой маг, прошедший Посвящение.

— Боевой маг и оборотень, — задумчиво произнес правитель.

— Он ни в чем не виноват!

— Дар не мог! — присоединилась ко мне Дине.

— Да никто пока не обвиняет вашего драгоценного Дара! — раздраженно бросил Алин, а Датардаил пояснил:

— Митрия убило боевым заклинанием. И возле тела действительно обнаружены следы оборотня.

— Вампиры не владеют боевой магией, — добавила Леонелла.

— В отличие от оборотней, — вздохнула Диодора.

— Дар… — начала было я, но Датардаил перебил меня:

— Пока все указывает на него, и его побег в том числе.

— Нам очень жаль, — вздохнула Леонелла.

Я почувствовала себя главным персонажем какой-то ужасной пьесы абсурда. О чем они говорят?! Лиодор… Не смотря на его лунную горячку, не смотря ни на что… Он никогда бы не убил… Без видимых причин.

— Подождите, — попросила я, — Не делайте поспешных выводов.

— Это еще не все, Сения, — печально сказала Диодора.

Что-то еще? Что-то, связанное с исчезновением Михея? А казался таким искренним…

— Михей и Сонеанелль хорошо знакомы! — выпалила я, перебив правительницу. Не до этикета сейчас.

— Они точно знакомы! И он на это намекнул! Там, на границе! Он назвал ее по имени! То есть не по ее имени, но вы бы видели ее реакцию!

— То есть, ты хочешь сказать, что тролль назвал Сонелу чужим именем и она от этого взбесилась? — уточнила Диодора.

— Да! Она пришла в бешенство! — подтвердила Динеке.

— Девушки, но если и вас с кем-то спутают, вы тоже вряд ли придете в восторг, — высказал свое мнение Датардаил, — А Сонела вообще девица не из самых терпимых к чужим промахам…

— Вы бы видели ее реакцию, — продолжала я настаивать на своем, но уже не так уверенно, прекрасно понимая, что дедушка Влада прав.

— А кто еще это видел? — уточнила Леонелла.

— Только мы, — поникла я.

— И стражники! — добавила Динеке.

— Они ее братья, — мягко сказала Диодора, — И вряд ли будут свидетельствовать против сестры.

У меня совсем опустились руки. Получается, все против Лиодора… И это еще его лунное недомогание! Но об этом я вампирам не сообщу! Хотя, живя бок о бок с оборотнями, они, наверно, и сами знают об этой физиологической особенности…

А, Леонелла, кажется, говорила что-то еще, о том, что это пока не все?

— Лера тоже пропала, — сообщила Диодора, — И, зная нашу племянницу, не дай Лилит ей найти Лиодора раньше нас…

Час от часу не легче. Еще и убитая горем возлюбленного, взбешенная вампирша. Кстати, насколько я помню, вампирша-стражница. Стражница. Часом, не…

— Лера — близкая подруга Сонелы, — пояснила Леонелла.

— Сонела слишком явно пытается «утопить» твоего жениха, девочка, — сказал Датардаил, — Это и слепому видно, — я перевела дух. На какое-то время я подумала, что Дар обречен в глазах местного общества, без суда и следствия, как говорится.

— К ней идет очень много ниточек, — кивнул Влад, — Но вряд ли она сделала бы что-то жениху своей подруги… Похоже, она и в самом деле обеспокоена случившимся.

Я заерзала, оглядываясь по сторонам. Чего-то не хватает. Ой, точно! Где Данька? Со всей этой утренней кутерьмой я и думать забыла о коловертыше.

* * *

Следующие два дня оказались самыми длинными и мрачными в моей жизни. Во дворце, да и на всей территории Земель Вампиров был установлен негласный военный режим. Мы с Динеке не покидали территорию дворца.

Ни Лиодора, ни Михея, ни Леру не нашли. Что было очень и очень странно. Потому как разведка у вампиров работает будьте-нате. Но они как сквозь землю провалились! Нас с Динеке, по понятным причинам, к доследованию не привлекали, хотя мы и просились. Данька нашелся на третий день после обеда. К сожалению, коловертыш ничего нового нам не сообщил. Он действительно покинул дворец вместе с Михеем. Того выманили из дворца какой-то запиской. Но того, что было в ней, коловертыш не знает. Вроде бы, Михей так и не дошел до указанного места. Или дошел. Наемник искусством запутывания следов владел в совершенстве. Даня так и не понял, что к чему, когда потерял тролля из виду, а потом уже не нагнал.

Где он был все это время? Узнал от «сослуживцев», то есть крылатой разведки о произошедшем и всеми силами пытался помочь.

Дрожащий, изможденный вид лесного бесенка и полное отсутствие аппетита говорили о том, что он действительно все три дня потратил на поиски, но все безрезультатно. Я чуть ли не силой накормила коловертыша ряженкой и наказала отдохнуть, прежде чем возвращаться к своим обязанностям разведчика.

Мы с Динеке только и могли, что бахвалиться своей стойкостью друг перед другом, но все равно, время от времени срывались, и поддерживали одна другую как могли. Наши хозяева очень сочувствовали нам, и, похоже, всерьез верили, что Лиодор ни при чем. Но почему тогда он исчез? Никто не мог дать ответа.

Впрочем, убил ли Митрия Лиодор, или другой оборотень, для вампиров было принципиально важно. Если это сделал наследный герцог Дарнийский, в момент лунного помешательства — да, конечно, вампиры были в курсе о физиологических особенностях соседей — дело грозит принять политический оборот. Все-таки, Лиодор является подданным Светлой Стороны. И кто знает — не попахивает ли здесь заранее спланированной провокацией.

Давно ли я знаю Лиодора? Почему убеждена в честности его намерений по отношению ко мне? Почему считаю, что он посетил Темную Сторону именно с целью вызволить моих младших брата и сестру? Лиодор — в первую очередь, императорский маг. И, если пресветлый Гартман Наднино Дино Нандо может в обходную отправлять светлых целительниц на партизанскую войну с Темным Рыцарем (ой, я вас умоляю, это ни для кого не новость!), почему ему было не отправить своего боевого мага для того, чтобы внести сумятицу в рядах темных — начиная с вампиров и заканчивая тролль знает кем и чем?

Все эти и многие другие вопросы задавал мне доследователь по делу убитого Митрия, и я устала отвечать на них.

Лиодор… Он мой жених… Он влюбился в меня по рассказам мамы, а потом по портрету, а потом, увидев на берегу Данины, но это никого не касается. Он находился рядом со мной, чтобы помочь… Только сейчас его нет… Но его же ищут… Значит, у него веские причины не появляться… Я отвечала и отвечала на задаваемые вопросы, не очень, впрочем, стараясь, мои мысли были сейчас с Лиодором. И не только с ним. Что же это такое! Все время что-то задерживает нас на пути к цели! Как там мои милые малыши, которые ненавидят, когда их так называют? Йожка… Демка… Кажется, я начинаю забывать, как они выглядят… О, Макошь, неужели теперь все так и будет? Вот как сейчас? Я — непонятно где, непонятно с кем… Я не знаю всех этих людей и нелюдей, и сестры с братом рядом нет, и Лиодора… Если бы не Динеке и самое искреннее участие наших хозяев-вампиров, я бы непременно сорвалась, сошла с ума! Динеке тоже было сейчас нелегко. Может, похуже, чем мне, кто знает. А вампиры…

Если убийство совершил не Лиодор, а другой оборотень, из тех, кто живет с ними бок о бок, в Землях Оборотней — это говорит только о том, что Земли ждет кровопролитная война. Как в стародавние времена…

Леонелла рассказала нам с Динеке о десятилетиях Великой Распри, когда вампиры и оборотни были непримиримыми врагами и постоянно враждовали. Кое-что Динеке знала, все-таки в ней тоже течет кровь оборотня, правда не проявившаяся, как у Дара. Зато я узнала, почему.

Отец Дине — племянник по отцовской линии герцога Дарнийского, отца Дара, Аида. То есть к герцогскому дому Динеке имеет непосредственное отношение, и на приставку «де» имеет полное право, хотя и не является прямой наследницей герцогства.

— Тринадцатой по счету, если быть точной, — пояснила сама Дине, — после остальных кузин.

— А как получилось, что родителей Дара зовут… звали одинаково, — спросила я о том, о чем давно хотела.

— Аид и Аида? Случайно, — пожала плечами магиня, — У оборотней это имя распространено.

Оказывается, герцог Дарнийский — наполовину оборотень, как и его покойная супруга. Отец Динеке сохранил в себе только одну треть крови оборотня, а супруга его — и вовсе человеческая женщина, правда сильная магиня, поэтому магия в Дине проснулась рано, а вот кровь оборотня практически не дала о себе знать, в отличие от Лиодора.

— Зато ты вылитая вампирша, — сообщила девушке Диодора.

Что правда, то правда. Такая же красивая. И клыки Динеке выпускает — любая вампирша обзавидуется.

— Только у тебя еще и зрачки вытягиваются, — мне показалось, завистливо добавила Леонелла, — Так красиво!

Нет, эти сударыни неисправимы. На носу война, а они продолжают думать о красоте. Впрочем, если бы не столь мрачные обстоятельства, мы бы наслаждались своим пребыванием на Земле Вампиров. Не знала, что они такие эстеты! Музыка, поэзия, живопись… даже их боевые искусства отличались смертельной, завораживающей взгляд простого смертного, грацией!

А еще одним открытием для меня стали тотсветы… Правда, вредные животные от души клацали зубами, стоило приблизиться к ним, но ничто не мешало любоваться ими издалека.

— Это оттого, что они сами тебя боятся, — попыталась утешить меня Диодора, взлетая на своего гривастого любимца, — Тотсветы очень долго привыкают к людям и нелюдям.

Ничего себе, эта клыкастая вороная махина боится маленькую безобидную меня?! Вот это да!

Мы с Динеке и Диодорой были на правительской конюшне, то есть тотсветне. Черноволосая вампирша чуть ли не силком вытащила нас «подышать свежим воздухом». Она была права — у нас обеих появились черные круги под глазами от недосыпа и переживаний, а Динеке, видимо из-за того, что не переставала выходить из нервного напряжения, так и ходила, как вампирша, с клыками.

От созерцания вороного красавца и черноволосой наездницы — Диодора убрала волосы в длинный хвост, и теперь он развевался на ветру, в унисон с хвостом тотсвета, что смотрелось очень красиво — нас с Динеке отвлек появившийся Данька.

— Бегом! Бегом! Бегом! — повторял запыхавшийся коловертыш. А когда перевел немного дух, пояснил, — В Малый Зал! Новости!

Больше мы не рассуждали, — подхватив на бегу пушистого бесенка и прижимая его к груди, я понеслась во дворец. Судя по прерывистому дыханию за спиной и цокоту каблучков, Динеке не отставала.

Сказ иной, двадцать седьмой РАССКАЗ МИХЕЯ

Согласно одной легенде, прочитанной мной давно, в прошлой жизни, когда я, не зная забот, проблем, и чувства постоянно присутствующей где-то на самом дне сердца тревоги — чувства то затухающего, но не до конца, то обостряющегося и совершенно невыносимого, жила в родном Лесу Йагинь, и рядом были бабули, всегда готовые выслушать и дать мудрый совет, и малышня, милая и трогательная в своей серьезности, и, время от времени приезжали родители с неизменными гостинцами и залукоморскими сладостями, так вот, согласно очень-очень древней легенде, выпрашивая у богов подарок, ты неизменно заплатишь за него. Заплатишь столь высокую цену, что прежде, чем просить, задумайся — готов ли ты? Потому что попросить взамен боги смогут все, что угодно. Я не понимала, как это, почему — разве можно расплачиваться за подарки?

В легенде повествовалось о ледяной статуе, изображавшей красивую маленькую девочку, которая так сильно захотела познать, отчего люди бывают счастливы и несчастны среди совершенного величия созданного всесильными прабогами мира, гордого и самодостаточного в своем явлении, что даже сердце жестокой богини вечного холода Мораны[48] не выдержало, и она вдохнула в статую жизнь.

Наивная девчушка полагала, что став одной из людей, она обретет им одним ведомое счастье, но шли годы, и никто из односельчан не слышал ее веселого смеха. Прекрасная и всегда немного печальная, она лишь изредка робко улыбалась, когда вокруг царило веселье, чтобы не отличаться от хохотушек-подруг. Ледяное сердце, которое не по силам оказалось оживить даже могучей Моране, не чувствовало ни радости, ни горя, оставляя девушку равнодушной и безучастной к пылким порывам влюбленных в ее красоту юношей. Оно немного замирало в непонятном томлении, когда она слышала мелодичные, исполненные потаенным признанием песни людей, но чувство, что она слышит только всплески воды на поверхности, не опускаясь при этом на потаенную глубину, по-прежнему не давало ей покоя. Живя среди людей, которые признали в ней свою, она пела тихие, мелодичные напевы с другими девушками, водила хороводы и плела венки, но так и не смогла понять — почему люди плачут? Почему они смеются?

Однажды ее холодной недосягаемой красотой пленился богатый заморский купец, и оставил ради хладнокровного равнодушия бывшей статуи пылкие ласки и горячее сердце своей невесты. Одно-единственное слово, полное горечи и упрека: «Разлучница!», прозвучавшее в предрассветном сумраке приближающегося начала, неясной тупой болью отозвалось в сердце девушки, застучало болезненными молоточками в висках, и она воззвала к Моране, которую искренне считала своей матерью: «Любви… Если я узнаю, что такое любовь, я узнаю, почему люди плачут… И почему они смеются… Прошу любви… мама…» И Морана дала названной дочери любовь, наказав беречь ее от Ярила[49].

Богиня строго наказала своему созданию — «Если Ярило узнает о твоей любви, тебе придется заплатить за дар своей жизнью».

Но девушка уже не слышала слов той, что дала ей жизнь. Ощущая одновременно чувство полета, падения, растворения в окружающем ее мире, полном великолепия красок, ароматов, сладости и бурления жизни, она осознала, что не в силах прятать эту самую любовь, ныне горячими струями текущую по венам бывшей ледяной статуи. Она плакала и смеялась невпопад, и тот, кто увидел бы ее тогда, сидящую на берегу лесного озера, мог бы подумать, что девушка помешалась. Но влюбленные всегда кажутся немного помешанными. А девушка ликовала, впервые познав любовь, и пусть рядом пока не было ее возлюбленного — она уже знала о его существовании в этом прекрасном, полном чудес мире и ждала его, взлетая к незримым вершинам духа и скатывалась в зияющую пропасть отчаянья, при мысли о том, что может потерять то, что еще не обретала.

Кто знает, может лучше бы смертный увидел ее в этот час, и стал объектом неиссякаемого потока ласки и нежности ледяной девы. Но увидел ее тот самый заморский купец, который в отчаянье разыскивал свою равнодушную возлюбленную.

Беда в том, что сам Ярило пленился красотой бывшей статуи, спустившийся на Мать Сыру Землю в образе заморского купца. Узрев, что дева его грез вовсе не равнодушна и не холодна, пленившись ласками чудом обретенной возлюбленной, могучий бог не сдержал своего пыла, и этот пыл растопил его любимую.

Не простила Морана Ярило того, что он отнял ее единственное дитя, к которому прикипела жестокая богиня всем своим холодным сердцем. Не простила и людям того, что не уберегли ее дочь. И, собрав все свое могущество в один единый удар, обрекла она всех и каждого расплачиваться самым дорогим за то, что просят люди у всесильных богов.

Я помню, как оказалась впечатлена историей рождения, недолгой жизни и смерти ледяной статуи, которая всего лишь хотела познать, что такое любовь. И то, что перед смертью дева узнала, от чего люди плачут и смеются, казалось мне спорным утешением. Моя задумчивость и серьезность не ускользнула от бабуль, но я не признавалась в том, что так меня расстроило. В конце концов, когда поняла, что сдерживаться больше нету сил, так и спросила, напрямую — правда ли то, что в жизни всегда платишь за любовь самым дорогим?

— История ледяной девы, — сделала правильный вывод баба Стефа, и баба Рая кивнула. А потом, бабуля очень ласково посмотрела на меня, и задала казалось, совсем не относящийся к делу вопрос:

— Как думаешь, Сеня, чем сейчас занимаются твои родители?

Папа с мамой тогда только-только уехали в Дарнийское герцогство, намереваясь пока там обосноваться. Теплый климат герцогства как нельзя лучше подходил маменьке, и их знания стихийника и целительницы как нельзя лучше подошли на земле с нестабильным магическим фоном. Нет, не таким, конечно, как в Менфере, даже близко нет. Просто в землях Дарнийских Оборотней родителей ждали новые научные магические открытия и, чего греха таить, приключения, которые оба так любили.

Я задумалась над вопросом бабули. Родители… Наверно, папенька сейчас занимается сложными расчетами в обуздании магических стихий, коих, в отличии от стихий Матери Сырой Земли, ровно семь, а маменька помогает ему. Или они, плечом к плечу, делают новые открытия, которые обязательно принесут пользу нашему миру. Или находятся к каком-то очень затяжном, полным таинственных опасностей походе по нехоженым прежде тропам, до чего оба большие охотники, сиречь авантюристы, как называют эту парочку бабули. А может, отдыхают после очередного приключения — и папенька сварил для маменьки кофей, и она, зажмурив глаза от удовольствия, пьет его, пока не остыл. А может, маменька — такая красивая в новом платье — расставляет на столе приборы и зовет папеньку ужинать… Я думала и думала. Представляла и представляла, а бабули следили за моим лицом. И тут меня озарило! Что бы ни делали сейчас родители, они обязательно счастливы! До умопомрачения счастливы, потому что каждым их действием руководит любовь! А как же… Я растерянно уставилась на довольно переглядывающихся между собой бабуль.

— Это всего лишь легенда. Миф, Сеня. Сказ — ка. Вовсе необязательно платить за чтобы то ни было непомерно высокую цену, если не идешь на сделку со своим сердцем и совестью. Деве из легенды на первый взгляд не повезло. Но она получила то, что хотела, помнишь? К сожалению, нередко встречается несчастная любовь, и боль, и предательство… И если будет на то воля светлых богов, тебя минует сия чаша. Но не все сказ — ки заканчиваются плохо, как и не все хорошо. В Древних Песнях много и других, светлых и чудесных историй, — и бабушкина рука ласково гладит меня по голове…

Этой ночью я внезапно проснулась, и как ни старалась, не могла больше заснуть. И поняла, что именно не лает мне покоя. Однажды… не так давно… Я очень хотела узнать, что такое любовь. И через две недели встретила Лиодора.

Сейчас, когда я бежала по извилистым коридорам дворца правителя вампиров, прижимая к груди пушистого Даньку, я почему-то вспомнила вновь легенду о ледяной деве, о том, что за любовь порой приходится платить. И часто — очень высокую цену. Какова же моя цена? О, светлая Макошь! Помоги заплатить за мою любовь ценой собственной жизни! Но только не братом и не сестрой! И не жизнью элсмирского волка…

Вампиры, собравшиеся в Малом Зале Советов, все как один повернули головы при моем появлении. Владислав молча протянул мне клочок бумаги.

— Ты можешь восстановить записку? — спросил он меня, и я поняла, что именно этим письмом тролля выманили ночью из дворца.

Нахмурилась, провела рукой над обрывком… Чары, поглощающие чужую магию. Странно, что этот клочок вообще нашли.

— Благодари своего коловертыша, — сказал дедушка правителя, — Он сумел обнаружить следы наемника, ведущие к храму.

Я кивнула, всецело поглощенная распутыванием сложной цепочки чар. Есть! Вокруг крошечного кусочка как будто нарастал лист бумаги. И пусть это только проекция, нескольких секунд нам хватит, чтобы прочесть то, что было написано на нем в ту ночь.

«Приходи во внутренний двор подлунной стороны дворца. Один и без свидетелей, если не хочешь, чтобы с твоим мохнатым другом что-то случилось в лунную ночь».

Леонелла вгляделась в огненные буквы, проступившие на полупрозрачном листе, зависшем в воздухе между моими ладонями.

— Это почерк Сонелы, — тихо сказала она.

Алин, заглянув с другой стороны, кивнул.

В проекции листка больше не было надобности. Один жест, и перед нами возникла полупрозрачная фигуры автора письма, точнее авторши — перед нами в воздухе раскачивалась, медленно растворяясь, фигура стражницы с каштановыми волосами и зелеными глазами.

— Привести ее, — прозвучал спокойный приказ правителя. Через несколько долгих, томительных хвилин, стражница предстала перед нами.

— За что ты убила Митрия? — стоило Сонеле переступить порог, спросил правитель, и по мелькнувшему ужасу на лице вампирши, мы все поняли, что он прав. Сонела вглядывалась в наши лица, пытаясь понять, что именно мы знаем.

— Мы все знаем, Сонела, — мягко и в тоже время твердо сказала Леонелла.

— Тебе лучше сказать правду. Самой, — добавил Датардаил.

— Она не скажет, — донесся из окна голос тролля, — Сдохнет, а не скажет. Гордая, сучка, — в следующий миг Михей перепрыгнул через подоконник. Через широкое плечо наемника оказалась перекинута связанная, с кляпом во рту Лера. Вытаращенные глаза вампирши и кляп у нее во рту более чем красноречиво говорили о том, что вампирша думает обо всей этой ситуации. Я перевела глаза на Сонелу — все-таки в бедственном положении ее подруга, но на хорошеньком лице вампирши увидела только гримасу отвращения.

Диодора кинулась было на выручку племяннице, но была остановлена вытянутой рукой тролля.

— Осторожно, сударыня, — злобно зыркнул на нее глазами Михей, — Я не для того пеленал эту голосистую цыпу. Признаться, и противный же голос у вашей племянницы.

— Где вы были все это время? — ошарашенно спросила Леонелла, озвучивая вопрос, терзавший всех, находящихся здесь.

— В Подземном Городе, — пожал плечами тролль.

— Но это же сказки! — не поверил наемнику Алин.

— Сказки так сказки, — не стал спорить тролль, — В эти ваши сказки как раз идет ход из храма вашей прародительницы.

— Ты попал туда через храм Лилит?!

Все внимание вампиров в этот момент было направлено на оборотня, и только я смотрела на перекошенное злобой лицо Сонелы. Не доверяла я ей, и все тут. У девицы явно не лады с головой.

И оказалась права — заклинание стазиса оказалось как нельзя кстати. Присутствующие здесь вампиры уставились на замершую стражницу с остекленевшими глазами, вскинувшую руку с зажатым в ней стилетом. Целилась вампирша в тролля.

— Молодец, — присвистнула Дине, оглядывая Сонеле с разных сторон, — Эдак ты и боевую магию освоишь.

— Вряд ли, — впервые за эти дни улыбнулась я и пожала плечами, — Стазис бывает крайне необходим в лечении, поэтому бабули заставили освоить его в совершенстве.

Динеке помогла сплести охранные чары, которыми мы опутали вампиршу прежде, чем вывести ее из стазиса, — слишком долгое нахождение в нем может привести к повреждениям в психике, хотя, на мой взгляд, куда уж больше. Когда привели Сонелу в чувство, расположив перед этим в кресле, рядом со связанной Лерой, обратили внимание на Михея — в ожидании узнать наконец-то ответ на загадку той самой ночи.

Все оказалось просто и вместе с тем сложно. Начнем с того, что наше с Динеке предположение о раннем знакомстве наемника со стражницей оказалось верным. Более того, Михея и Сонелу связывала в прошлом любовная, если это слово вообще применимо к троллю, связь.

— Подонок, — прошипела Сонела, обращаясь к Михею, когда тот посвятил всех присутствующих здесь в определенные подробности их любовного приключения. Впрочем, а чего она ждала от тролля? Жителям всех рас хорошо известно, что наемники никогда ничего и никому не обещают — имеются ввиду женщины, конечно, а не наниматели. Впрочем, и с нанимателями не все гладко. Но сейчас не об этом.

По словам Михея, они с Сонелой провели «два недурных денька тут, неподалеку, в охотничьем домике».

— Два денька? Да для любого тролля это своеобразный рекорд, Сонеле грех жаловаться, — процедила сквозь зубы Динеке, и никто ее не одернул, настолько все были поглощены рассказом Михея.

Естественно, что тролль оставил свою бывшую возлюбленную без зазрения совести и даже не попрощавшись, не взирая на все ухищрения, на которые шла вампирша для того, чтобы удержать возле себя приглянувшегося любовника. А в том, что вампирши знают в этом толк, я как-то, после витрин их магазинов, да и после вороха вещей, белья в частности, отобранного для меня Динеке, даже не сомневалась.

— Да ведь хуже и жальче зрелища нет, когда баба тебя удержать пытается, — недоуменно заявил нам тролль, — Сразу всяк интерес пропадает.

— Божедурье[50], - прокомментировал его высказывание коловертыш, и все присутствующие согласились с нечистью, а тролль пожал плечами.

Нет, Михей говорил правильные вещи, но все равно, нельзя же так, он же о женщине говорит, вздохнула я. Век живи, Сеня, век учись.

Увидев Михея снова, в Сонеле заиграла попранная женская гордость, и, кстати, винить ее за это нельзя. Я почти с участием посмотрела на вампиршу с каштановыми волосами, но вспомнила в последний момент, что это из-за нее оклеветан и пропал Дар, и обуздала некстати нахлынувшую жалость.

Дальше — проще. Видимо, тролль действительно серьезно зацепил вампиршу, потому что встретив его опять, она задумала убийство. Впрочем, убить бывшего любовника Сонела задумала давно.

— Я давно купила боевой амулет… Специально ездила за ним в Темный Фейр, в лавку к оружейнику, — хрипло сказала Сонела и потерла горло. Видимо, сказались последствия стазиса. Ничего, оклемается.

— Знала, что встречу еще эту мразь, — зеленые глаза вампирши вспыхнули ненавистью. Нет, сударыня явно психопатка. Ну, ушел любовник. Обидно, кто спорит. Сама, кстати, виновата — о чем думала, когда с троллем связалась, непонятно. Но убивать-то его зачем?

У троллей нет магии, поняла я. Поэтому Сонеле понадобился боевой магический амулет. Чтоб наверняка. Она решила выманить Михея запиской с угрозой в адрес Дара, откуда вампирше было знать, что наемник и маг вовсе не друзья, просто путешествуют вместе. Угадав в пришедшем боевом маге кровь оборотня, Сонела действительно решила сыграть на его лунной зависимости, оказывая тому знаки внимания. Ей нужно было, чтобы оборотень гарантировано последовал зову луны, выйдя на охоту той ночью. Отвечать за убийство бывшего любовника вампирша не собиралась, решив свалить все на Дара. Оставить на месте убийства след оборотня было просто — прижавшись к Лиодору за столом, вампирша ловко вытянула его носовой платок. Боевой амулет должен был разорвать тролля в клочья, а оставленный след привести к Дару.

Но потом все вышло из-под контроля.

— Я не знаю, откуда взялся там человечишка, — злобно прошипела Сонела.

— Я… То есть он искал меня, — тихо сказала Лера, к этому времени благополучно избавленная от кляпа заботливой тетушкой. Как и все, она внимательно, с отстраненным спокойствием слушала рассказ Михея, — Мы много выпили, — вспоминала она, — Так, что шатало. Поэтому решили пройтись, прежде чем идти… к нему.

Лера взглянула на Диодору:

— Развяжи меня, — жалобно попросила она тетю, и мне пришлось сжать плечо черноволосой вампирши, напоминая ей о том, что рядом с Лерой, совершенно беззащитная, опутанная охранными чарами находится та, кто убила ее жениха. Дескать, хватит с нас и одного убийства.

И еще мне не хотелось прерывать рассказчицу. Тревога, которая было улеглась, опять дала знать о себе. Где Дар?!

В общем, — Сонеанелль перевела дух, видно было, что каждое слово дается ей с трудом, — Человечек угодил в ловушку для поганого тролля.

— Если бы там оказался сильный маг или вампир, у него была бы возможность уцелеть, — добавил «поганый тролль».

На беду Сонелы, действие боевого амулета увидел тот самый тролль, а также Дар и Лера. Оборотень действительно вышел на охоту той ночью, но вовсе не от того, что был разгорячен прелестями вампирши, а совсем по другой причине. И я, увы, узнала об этой причине слишком поздно. Где он теперь? Почему я оставила его одного той ночью? Лучше прослыть бесстыжей в глазах коловертыша, и возможно, всего общества, впрочем, у вампиров несколько иные рамки морали, но зато Дар был бы здесь! И Лера, вмиг протрезвевшая от увиденного залитого кровью ее жениха элсмирского волка — Лиодор явно хотел спасти несчастного, но попросту не успел…

В глазах у меня потемнело, а затем, прямо здесь, возникли полупрозрачные очертания небольшого уютного дворика.

А вот силуэт Михея — наемник выглядывает из-за угла и хватается за растрепанную голову. Вот Сонела. Отвращение и разочарование написаны на ее красивом лице. Вампирша понимает, что план ее с треском провалился и она убила жениха своей подруги. Лера, с ужасом и неверием вглядывается в происходящее… И окровавленная морда белоснежного волка, застывшего над тем, что еще недавно было человеческим телом…

— Это он!!! — истошный вопль вампирши с копной каштановых, мелко вьющихся, волос, — Оборотень убил твоего Митрия!

Скрывающийся за поворотом русый пучок волос Михея. Лера, черным смерчем движется к элсмирскому волку. Вампир, утративший сходство с человеком из-за настигшей его боли и ярости и белоснежный волк клубком катятся по земле… Видно, что удары наносит только разъяренный, ослепленный горем вампир, элсмирский волк просто держит оборону, не предпринимая никаких попыток ударить…

Видение исчезло также внезапно, как и возникло. Все присутствующие ошарашено уставились на меня. Только Динеке уронила лицо в ладони и тоненько, жалобно всхлипывает. В накатившей девятым валом тишине ее тихий плач особенно слышно.

— Что это было, Хессения? — тихо, почти шепотом спрашивает меня Леонелла. Я не понимаю, о чем она.

— Девочка реализовала скрытые магические грани, — сказал Датардаил, — Видимо, ее связь с Дарнийским оборотнем так сильна, что она не только увидела произошедшее, но и сумела продемонстрировать его всем нам.

О чем они говорят? То, что только что видела я, видели все? Лиодор… Я не досмотрела до конца.

— Я не досмотрела до конца…

Леонелла обняла меня за плечи. Диодора в это время прижимала к себе Динеке. Лера низко опустила голову. На лицах правителя и его ближайших советников, родственников по совместительству было написано искреннее сочувствие… с некоторым оттенком облегчения. Ну да, теперь, когда ясно, что никакой оборотень не совершал убийства, им не грозит война. Лично для меня слабое утешение. Взглянула на пустующее место Сонелы — оказывается, ее уже увели. Лера потирала затекшие суставы и виновато смотрела на меня. Кстати, поглядывали, конечно исподтишка все они. Даже объятия Леонеллы не обманули — нет, участие правительницы было неподдельным, только что-то мне подсказывало, стоит мне сейчас дернуться — и дружеское участие обернется железными тисками. Даже смешно. Девушка ни в чем не виновата.

— Лера, — позвала я кареглазую вампиршу.

Девушка подняла на меня заплаканные глаза. Она тоже плакала сейчас. Только глотая слезы, еще тише Динеке. Оплакивая жениха, которого уже не спасти. Оплакивая бывшую подругу. Оплакивая свою доверчивость и свой импульсивный поступок.

— Лера, что с ним? — еле слышно прошептала я, — Что с Лиодором?

Плечи Динеке прекратили вздрагивать. Магиня подняла заплаканное лицо и уставилась на Леру с безумной надежной в глазах.

— Лера, — в третий раз позвала я девушку, — Он жив?

Кареглазая вампирша разрыдалась в голос.

— Я не знаю! — воскликнула она, — Не знаю.

— В момент ярости вампир перестает контролировать себя, — тихо сказала Диодора, — И потом ничего не помнит.

— Я знаю, — раздался голос тролля и все обернулись к нему.

Так! Вот о ком мы забыли! Скрывающийся за поворотом русый пучок волос Михея… Значит, Дар, рискуя собственной жизнью спасал этого подлого наемника в Каменном Лесу, вытаскивая того из пропасти, а он бежал, постыдно бежал, как последний трус, стоило встретиться лицом к лицу с опасностью?! Трус! Жалкий, ничтожный трус! Как жаль, что план Сонелы провалился!!! Ненавижу его! Ненавижу! Сначала он украл моего брата и сестру, затем втерся к нам в доверие и предал Лиодора!! Да будь же ты проклят!!..

Железная ладонь Влада закрыла мне рот.

— Не стоит наследной Йагине бросаться по ветру проклятиями, — прошептал правитель, и я поняла, что последние слова прокричала вслух.

Михей смотрел на меня с досадой, в которой, впрочем, промелькнули нотки сожаления.

— Я в обход башни пошел, чтобы с другой стороны подоспеть, — сообщил он вампирам мужеского полу, — Хотел остановить бешеную суку.

«Бешеная сука» вздрогнула от такого сравнения. И, тем не менее, пробурчала:

— Похоже, остановил.

Наемник осклабился.

— Что это значит? — спросил Алин племянницу жены.

— Я в себя в каком-то странном лабиринте пришла. Связанная. Рядом этот тролль. Ничего не помню, — начала объяснять девушка, — Кроме того, что Митрия больше нет.

— Если б не связал, не сносить мне головы, — кивнул Михей.

— Я сама не своя была. Хотела его убить. Не помнила ничего, думала, он Митрия убил, и теперь меня тоже убьет.

— У нее горячка была, — хмуро кивнул тролль, — Два дня провозился.

Ого, горячка у вампира — это серьезно. Самое главное — не отходить от больного. Сама не сталкивалась, но баба Рая рассказывала, что уход за больным вампиром требует очень, очень больших энергетических затрат. Как же тролль без магии-то справился?

— Как справился — так справился, — буркнул Михей, по всей видимости, не желая углубляться в эту тему.

Лера тем временем покраснела. Бедная, наверно в жар все еще бросает. После горячки-то.

— Как полегче ей стало, — Михей кивнул головой на вампиршу, — Я сразу к вам. А тут, оказывается, письмецо мне адресованное нашли.

Кое-что, конечно, прояснилось. Кроме самого главного. Если этот тролль не ответит сейчас на вопрос — знает ли он что-нибудь о Даре, жив ли остался… мой любимый… Клянусь светлыми богами, я его сама сейчас покусаю!

— Да жив он! — с неким раздражением бросил мне Михей.

— А где он?

— Не знаю, — вполне искренне развел руками наемник и продолжил свое повествование:

— Я же тогда, в храм ваш уволок и девку эту, оглушив ее предварительно, иначе она бы вусмерть дружка твоего уходила, и псину эту полудохлую.

Я с замиранием сердца слушала каждое слово тролля. Динеке похоже тоже не могла до конца поверить в то, что для брата все могло обойтись.

В одном из пустующих отдаленных помещений храма, служившего, по всей видимости хозяйственным блоком, Михей и думал разбить временный лагерь — все-таки ему предстояла возня с двумя нездоровыми существами — вампиром и оборотнем в звериной ипостаси. Но то ли он случайно задел носком сапога выпирающий из стены кирпич, то ли что-то другое, но пол, казавшийся твердым и надежным, вдруг перевернулся, бросив всю троицу в подземелье, как шишиг в ловушку.

— Подземный Город… — не веря своим ушам, прошептали в один голос супруги правители и переглянулись, — Ты нашел легендарный Подземный Город!

— Да я и не искал особо, — ответил тролль, — Думал продержаться с этими двумя, пока помощь поспеет, и в то же время время выиграть хотел, пока вы с той психопаткой не разберетесь. Она врать не умеет. Попыталась бы обмануть мага на допросе, тут вы и смекнули бы, что дело не чисто. И когда нашли нас, на поражение бить не стали бы, это как пить дать!

Я впервые слышала от тролля такую длинную и прочувствованную тираду. Да он стратег!

Но стратег, который рискует выбесить меня почище взбешенной в ту ночь Леры. Нет, ну стыдно, конечно, перед ним за обидные и несправедливые слова, брошенные в запале в его адрес, но сам ведь виноват!

— Где Дар?!!

— Да не знаю я, цыпа, — устало сообщил мне тролль, — Сказал ведь уже. Уполз, едва оклемался, пока я эту… этой… девку лечил, короче.

Увидев мой полный отчаянья взгляд, тролль торопливо продолжил:

— Как только баба более-менее оклемалась, забросил ее на плечо и за оборотнем пошел. Потому как, ежели он на своих двоих ушел, четырех то бишь, ему моя помощь не так и нужна была. Ну, куда меньше, чем ей.

Слушая тролля, Лера потупила глаза. Бедняжка, намучилась, наверно от этой горячки.

— Обратного хода, ну чтобы в храм ваш попасть, я не нашел, как ни искал.

— Не сильно старался найти, наверно, не до того было, — озабоченно хмуря лоб и в то же время с едва уловимой ехидцей заметила Динеке.

Михей махнул в ее сторону рукой, мол, молчи, женщина, когда витязи беседуют и продолжил:

— След твоего зверюги через весь этот ваш город вывел за границу кровососов, — на этом месте нехорошо прищурили в глаза все находящиеся в зале, кроме меня и Динеке, конечно. Впрочем, я тоже его осуждала, нельзя же так вот, в лицо, нехорошо это, — к Оборотням.

— Я, когда сюда поспешал, думал, вернулся он, а сейчас понимаю, что нет.

Понимает — это хорошо. Это значит, он умеет строить логические цепочки и делать выводы. Хотя для меня это малоутешительно. Но если Лиодор спасся, почему он не вернулся?

— Дине, — спросила я магиню, — Оборотни воюют между собой?

Мой вопрос поняли все. Иначе говоря, есть ли опасность для Лиодора оказаться на Землях сородичей?

— Исключено, — отрезала Динеке, — Оборотни крайне щепетильно относятся к собственной крови. Брату там ничего не грозит. Однако то, что он не возвращается, очень на него не похоже. Тут одно из двух.

Немой вопрос, застывший в моих глазах, красноречиво говорил о том, что я намерена прямо сейчас узнать, что имеет ввиду магиня с фиолетовыми глазами.

— Или он не может перекинуться обратно… Или он потерял память, Сеня.

Сказ иной, двадцать осьмой ВСЛЕД ЗА ОБОРОТНЕМ

Храм Лилит, прародительницы расы вампиров возвышался над нами, поражая непривычной для уроженки Леса Йагинь гармонией величия и изящества. Красный, черный, золотой — цвета Лилит затейливо переплетались, перетекая один в другой. Не смотря на обилие черного цвета, храм не выглядел мрачно или подавляюще. Скорее он притягивал, манил, и в прозрачном воздухе, вместе с благовониями, чей аромат струился из ворот храма, витал еле уловимый аромат греха. Не плотского, не животного, не преступного. Скорее намеком на обещаемую бездну удовольствия, в которую ты окунешься, стоит тебе зайти в алые врата в виде полуоткрытого, чувственного женского рта.

Что для меня было крайне удивительным — я не находила ничего дурного или стыдного, находясь сейчас здесь, в компании Динеке, Михея, коловертыша и вампиров перед этим странным в моем представлении храмом. Во-первых, это все-таки храм. Святыня — для вампиров. И если мне что-то непонятно из жизни другой расы, то как я могу судить ее, не будучи близкой знакомой с их традициями, обычаями, культом. А то, что казалось, здесь едва уловимый грех витал в воздухе — это было так… Одновременно естественно, волнующе и гармонично, учитывая специфику храма и внешний вид наших хозяев, их неповторимый шарм и природную, не показную элегантность. Но при мысли о том, чтобы войти в эти алые ворота с Лиодором вызвали привычную уже слабость в коленях и ожидание чего-то волшебного… Тут же пришла мысль о том, что я могу так и не увидеть больше никогда моего Дарнийского оборотня, и она вызвала черную, нехорошую тревогу, грозящую обернуться паникой. Динеке как будто почувствовала мое внутреннее состояние и с силой сжала мои, враз ставшие ледяными, пальцы.

Вампиры в унисон прочитали приветствие своей прародительнице: «Лилит! Свет дней, тьма ночей, любовь сердца, огонь чресел, святость и грех, душа и смерть!», после чего мы все зашли в храм. Со стороны казалось, что пухлые алые губы растянулись в улыбке и облизнулись.

Шагая по храму, из залы в залу, со стен смотрели на нас темными, зелеными, орехово-желтыми и янтарными светящимися глазами изображения Лилит. Губы прародительницы вампиров обещающие улыбались, насмешничали, кривились в страдальческом оскале. Изображения той, в чью честь был построен храм, отличались многообразием и яркими, чарующими красками.

— Лилит воплощает всех женщин, — тягучим, мелодичным тоном, с мягким восточным акцентом сказала нам с Динеке жрица с эбеново-черной кожей, сверкая белками глаз и полоской зубов, — Всех, — улыбнулась она, пристально глядя на меня, потом на Динеке, после чего улыбнулась с видимым удовлетворением и скрылась в полумраке темного коридора. Ее крепкого тела, сверкающего при неверном свете едва различимых в воздухе прозрачных магических мотыльков, обильно увлажненного маслом, уже не было видно, а пряный, мускусный запах и ощущение сладкого предвкушения витало в воздухе.

— Кто она? — тронула за плечо Леонеллу Динеке.

— О ком ты, дитя? — удивилась рыжая правительница.

— Только что, здесь была чернокожая девушка, в очень откровенном наряде, с блестящей, смазанной маслом кожей, — поддержала я подругу, — Она говорила с восточным залукоморским акцентом.

Вампиры недоуменно переглянулись.

— А потом ушла… Туда, — Динеке показала, куда удалилась жрица, и посланный в этом направлении магический мотылек Леонеллы натолкнулся на стену. Подойдя к этой стене, я увидела, что Лилит, изображенная на ней в виде девы с длинными красными волосами, заплетенными в одну косу, небрежно перекинутую через плечо, в белой рубахе и красном сарафане — таком, как принято носить на моей родине, задумчиво и пронзительно смотрит прямо в душу с непонятной тоской и сожалением. Из глаз ее скользили крупные жемчужины. Под картиной было написано; «Слёзы Лилит даруют жизнь, но её поцелуи приносят смерть».

Но кто, все-таки эта женщина, встретившаяся нам?!

— Это была жрица?

— В этом храме нет жрецов и нет жриц, — пожала плечами Леонелла, чему-то довольно улыбаясь.

Стены и потолки храма улыбались нам разнообразными изображениями прародительницы вампиров. Лилит в золотой рогатой короне, с двумя полумесяцами, с относительно короткой темной прической, как у древних жриц из пирамидальных храмов залукоморья, с густо подведенными глазами и светящимся алым светом ртом. Лилит с длинными рыжими косами в алом струящемся платье, с глазами цвета гречишного меда, с золотым, в узорах, ободком на лбу. Лилит в облике крылатой девы, Лилит в виде черной луны. Лилит с совой и змеей. Изображения отличались неизменной грацией и чувственностью, и чаще всего у ног прародительницы вампиров стелился туман.

Проследив направление моего взгляда, Динеке шепнула:

— Ты тоже обратила внимание, да? Вампирши не ходят по земле, они скользят по туману.

— Как это?

— А ты не обратила внимания на их грацию? — немного завистливо прошептала магиня.

— В процессе эволюции мы научились управлять туманом, — пояснила Леонелла, услышав наш разговор, — Теперь его незаметно в нашем присутствии, но есть сильно уплотненные сгустки под подошвами туфель. Очень удобно. Но если нужно, — и под ногами вампирши заструилась прозрачная змейка.

Вот он, оказывается, секрет изящной походки вампиров! Кстати, никаким женщинами не помешали бы такие чары. Но, к сожалению, штольградские мамзельки на вампирьих каблуках выглядели в лучшем случае смешно, в худшем — глупо. Ну, или наоборот, кому как больше нравится.

Решение пройти путем Подземного Города, по которому прошел единожды Михей, пришло само собой.

Наше с вампирами совещание закончилось сильно за полночь. Когда все мы охрипли от собственных криков, споров, переходов на личности и выяснения отношений, Михей, до этого молчавший, предложил им с Динеке, вдвоем, пройти Земли Оборотней насквозь. Мол, Динеке — со своей частицей крови оборотней — своеобразная гарантия того, что значит, ничего «блохастые» им не сделают. Мне роль отводилась куда менее важная — сидеть «как мышь под метлой» «у вампиров за пазухой» и не «мыслить даже в ту сторону», чтобы самостоятельно соваться в Обитель Темного Рыцаря.

Я категорически была не согласна с предложением тролля. Хотя с разумной точки зрения, он был прав. Но это не единственная отправная точка. Там, в Землях Оборотней, где-то мой Дар. И, быть может, мой он гораздо больше, чем Динеке. И к Темной Обители приближаются сейчас мои брат с сестрой, светлой целительницей, представляющей угрозу для Темного Рыцаря, если кто не в курсе! И, кстати, возможно дети уже достигли назначенного пути, о чем я и думать боюсь. И вообще, я сама способна постоять за себя у оборотней, не будь я наследная Йагиня. Кстати, с нами боевая магиня, прошедшая Посвящение, коловертыш-разведчик… «годный разве что оборотням на шапку», — вставил тролль, и тут же взревел от острых зубов Даньки, вцепившихся ему в… зря, короче, Михей встал в тот момент… сидел бы — глядишь и обошлось. «Да ладно, братиша, не носят эти псины шапок», — примирительно сказал тролль взбешенному Дане, после того, как у того закончились обидные эпитеты в адрес «волосатого анцыбала». Наложив обезболивающее заклинание на пострадавшее мягкое место Михея, я сообщила, что они с Динеке как хотят, а я иду с ними. Мол, не дети, отобьемся.

— Лучше с нечистью бешеной дело иметь, чем с полоумной бабой, — посетовал Михей и досадливо сплюнул, — Не воюют они с девками и дитями, но бабе к оборотням соваться — последнее дело!

Увидев, что его слова не заставили меня проникнуться серьезностью ситуации, Михей просто вылетел из комнаты, хлопнув дверью, а я упреждающим жестом попросила вампиров помолчать.

— Я так или иначе должна была попасть в Замок Темного Рыцаря, — сказала я, — От судьбы не уйдешь. Но по пути я найду Дара, и все станет, как было, и как должно быть.

И, не слушая ничьих возражений, я последовала примеру Михея, гадая, что раньше мне мешало так поступить, глядишь, и выспаться бы успела.

И вот теперь, вампиры, конечно же, будучи не в силах справиться с любопытством, провожали нас, следуя по мрачным улицам Подземного Города. Если честно, не ожидала, что они так легко сдадутся и отпустят нас без сопровождения на поиски Дара и дальше, до Обители… даже обидно немного. Хотя, все наверно не так плохо, значит, есть у нас шанс все-таки дойти. Или… Этого шанса нет? Не хотелось об этом думать, если честно. Очень не хотелось. Но, как всегда бывает, когда стараешься о чем-то не думать, только об этом и думаешь.

Подземный Город меня не впечатлил, если честно. Может, не было настроения, а может вся эта готическая тема в архитектуре — просто не мое. Каменные горгульи, василиски, гамаюны вперемешку с мрачноватого вида статуями вызывали детский восторг только у идущих с нами вампиров, для которых этот случайно обнаруженный город — часть их истории. Мне же было как-то жутковато, и при том не покидала тревога за Лиодора. К своему стыду, тревога за Дарнийского оборотня едва ли не перевешивала ставшие уже привычными переживания за ребятню, но он раненый, один… и до сих пор не вернулся… что с ним?

Динеке объяснила, что оборотни, получившие серьезные ранения в звериной сущности, не могут перекинуться обратно — на трансформацию просто не хватает сил, и нужно время для восстановления энергетического потенциала. Чем сильнее раны, тем больше времени это занимает. Но Лиодор не просто оборотень, он боевой маг, прошедший Посвящение. Силы у него должны быть. И почему он не возвращается в ипостаси зверя? Сестра мага допускает, что с Даром могло случиться самое страшное — если он получил ранения, практически несовместимые с жизнью, энергетический потенциал полностью мог уйти на восстановление, но если ничто не напоминает пришедшему в себя зверю о его человеческой жизни, то он может просто себя не вспомнить. И в этом случае нам нужно особенно поспешить, чтобы найти его — чем больше он пребывает в сущности зверя, тем сложнее будет ему опять стать человеком.

Я не говорила Динеке, не хотела ее тревожить. И вампирам не говорила. И Даньке. Но с тех пор, как пропал Лиодор, я каждую ночь видела во сне элсмирского волка, бежавшего за луной по ее серебристым лучам. Волк бежал за луной, а я за ним. Свет манил его в причудливый сад, состоявший из странных низких деревьев, приобретавших формы шевелящихся змей, стоило только мне перевести от них взгляд. Я зову бегущего волка, но изо рта не вырывается ни звука. И я спешу. Очень спешу. Оглядываюсь — вон она, Обитель Темного Рыцаря. Я помню, что мне туда. У меня там какое-то очень важное дело. Но эти пугающие меня деревья. Вот, опять, краем глаза я видела шевеление змей. Быстро повернула голову — они замерли. Белого волка луна манит в это жуткое место, и, следуя ее зову, он вбегает под уродливую сень сада. Но стоит ему переступить границу, которая отделяет черные тени деревьев, хорошо различимые при серебряном свете луны, как деревья оборачиваются змеями и сминают элсмирского оборотня, обвивая мощное, бьющееся в смертельных силках тело, снова и снова, тянутся к нему мерзкими треугольными головами с раздвоенными языками…

Каждый раз я вскакивала в холодном поту, закрывая обеими руками рот, чтобы не кричать. Такие сны могли означать только одно: если я уйду в Темную Обитель одна, не разыскав прежде Дара, с ним случится непоправимое.

Две ночи… два одинаковых сна. Но этой ночью сон был другой. Все тот же пугающий низкорослый сад. Но белого силуэта элсмирского волка нигде не видно. Растерянно ищу его глазами… Но, вопреки ожиданиям, из сада выходит другой волк. Серый, с серебристым отливом. Намного меньше, чем Дар. Это не волк, понимаю я, это волчица. Волчица тоже видит меня и ее верхняя губа поднимается, обнажая зубы. Она не рычит, не предупреждает. Она прыгает…

Не знаю, что хуже — видеть, как гибнет Дар в страшном проклятом месте, или умирать самой от белых клыков свирепой хищницы.

Лучше Динеке не знать об этих снах. Никому не знать. Коловертыш, не отходивший от меня по ночам только грустно качал головой. Пытался дознаться про то, что мне снилось — не сказала. В моем упрямом молчании Даня меня не одобрял. И пусть.

Наконец-то этот самый лаз, про который говорил Михей, и полоска света, пробивающаяся через щель в воротах. Дальше предстоит путь нашей компании, уменьшившейся на одного путника.

* * *

— Земли Оборотней, Земли Оборотней, Земли Оборотней, шуму то было! — негодовал Данька от того, что с момента нашего попадания в вышеобозначенные земли мы так и не встретили ни одного оборотня. А уже полдня, как идем. И согласно карте, чуть ли не по центру их города. Что же это за город, который выглядит, как непроходимый лес.

— Чары. Защитные чары не пускают в их город, — прошептала Динеке, но почему-то этот тихий шепот услышали все мы.

Чары? Оборотни используют чары? Но нас всего трое, не считая мелкой нечисти, из которых двое — женщины. Какие еще чары?! Впервые слышу о такой осторожности расы оборотней.

— Не только слышишь, но и видишь.

— Ты хочешь сказать, что мы не можем попасть в город, потому что эти блохастые шавки нас боятся? — задумчиво почесал репу Михей, за что получил ощутимый тычок от меня под ребра. Во-первых, нечего злить хозяев здешних мест, а во-вторых… что во-вторых, я так и не успела додумать, потому что появились они.

Хм. Помнится, вампиры встречали нас втроем. А тут…

Несколько десятков оборотней, которых принадлежность к иной расе выдавала только сиянием желтых и зеленых глаз, и, пожалуй чуть более длинными, чем у человека, руками. Если честно, я ожидала, что они будут сплошь косматые — волосатые и босиком. Начиталась душещипательных романов, ага. Ничего подобного. Самым волосатым у нас по-прежнему был Михей. И с чего я так думала об оборотнях? Дар же совсем не такой! Но Дар наследный герцог, им положено выглядеть как это… комильфо…

Зеленоглазый оборотень приблизился к нам вплотную и с шумом втянул в себя воздух.

— Дочь нашей крови, — сказал он Динеке, — Отошла и встала за спину!

Динеке удивленно изогнула тщательно выщипанную бровь. На лице девушки проступило недоумение.

— Отошла и встала за спину!! — вот теперь я видела, что перед нами самый настоящий оборотень. По немного выдающейся вперед тяжелой нижней челюсти и оскалу.

Динеке, однако, не спасовала. Пусть не прямая, но наследница герцогства Дарнийского, ощерилась, показывая, что острые зубы есть не только у этого огромного мускулистого остолопа, с силой схватила нас с Михеем за руки… и зарычала.

— Рычи-не рычи, дура, поздно, — пробурчал под нос себе Михей, — Я предупреждал, что ежели бы вдвоем пошли, проблем бы не было.

Динеке, видимо, хотела с силой впиться в руку Михея ногтями левой руки, забылась, и проделала это правой, то бишь больно впилась в мое запястье, от чего я взвизгнула. Я ее понимала — этот наглец-наемник не постеснялся предложить девушке вступить с ним в связь аккурат перед вхождением в Земли Оборотней. Мол, если на ней будет его запах, «блохастые» сочтут их мужем и женкой, и спокойно пропустят дальше. Прочувствовав на себе всю мощь возмущения разъяренной Дине, в виде нескольких чашек тонкого вампирьего фарфора, разбившихся о стену над головой наемника, Михей недоуменно пожал плечами и сообщил: «А что делать, рыба, ты тоже не в моем вкусе, но для дела, я, так уж и быть, поднапрягусь», — и потянулся к завязкам на портках. Отчего схлопотал уже ощутимый подзатыльник от меня, что весьма повеселило Даньку. «Так ему, жиздору![51] — сканировал коловертыш, хлопая в ладоши, — Я тоже хочу!»

Но я слушать его не стала, шишку из лап отобрала и призвала всех к порядку.

Видимо, жест, когда оборотень поднял вверх левую руку, тоже обозначал призвание к порядку, тишине или что-то в этом роде. Потому что оборотни, стеной стоявшие за его плечами, подобрались, притихли, перестали сверкать в нашу сторону глазами, бесстыдно пялиться, то бишь.

Зеленоглазый оборотень сказал только одно слово:

— Взять.

Следующие несколько секунд пролетели перед глазами как стремительная смена декораций в представлении бродячих лицедеев, только на этот раз в роли безвольной тряпичной куклы выступала я сама. Пришла в себя я, заброшенная на плечо к одному из гостеприимных хозяев здешних мест. Перевела дух, отдышалась — рядом, на другом, не менее широком плече, висела Динеке, отчаянно сверкающая глазами. Поодаль сразу двое оборотней несли связанного тролля.

— Вурдалаки паршивые! Вервольфы позорные! — на все лады поносил оборотней Михей, чем вызывал злобное рычание сопровождающих нас, если это конечно можно так назвать, оборотней.

Я, конечно, была полностью солидарна с негодованием наемника, но нельзя же так позориться перед противником, являя столь вопиющую картину необразованности!

— Михей! — цыкнула я на тролля, — Как не стыдно!

Оборотни успокоились и одобрительно закивали мне. Зря. Потому что я продолжила:

— Вервольфом принято называть превращенного колдуном, сиречь черным магом, человека в волка. Несчастный, пребывая в зверином обличье, сохраняет всю разумность человека, в отличие от наших гостеприимных хозяев.

Оборотни недоуменно переглянулись. Но я и не ожидала, что они по достоинству оценят, ладно… Что вообще поймут мой тонкий сарказм. Согласно нашему заранее продуманному плану, не стоит с самого начала показывать им, на что способны наследная Йагиня и боевая магиня. Хорошо, хорошо, только боевая магиня, хотя мое заклинание, способное сделать всю стаю лысой, тоже кой-чего стоит. Спорю, оно бы их, как минимум, расстроило. Особенно в холодное время года. Согласно нашему плану, мы с самого начала должны им поддаться, если они вздумают проявить агрессию. Нам следует отвлекать их разговорами от Даньки, который проследит наше местонахождение и освободит от пут, буде таковые будут иметь место быть. И теперь я подыгрывала Михею, впрочем, он, похоже, и впрямь не знает, чем оборотень отличается от вервольфа и вурдалака. Печально, конечно. Но все-таки не я его преподаватель, не мне и краснеть.

Динеке, взглянув на меня, мигом сориентировалась, и поддержала начатую игру:

— А вурдалаки, уважаемый Михей, — «уважаемый» несколько опешил от такого обращения от нашей острой на язык боевой магини, но, похоже, опять так и не понял, чем мы сейчас с Дине занимаемся, — Это и вовсе покойник-оборотень. Сам видишь, нашим хозяевам пока до него далеко. Хотя, если принюхаться…

Оборотни, несущие нас, переглянулись и недоуменно пожали плечами, отчего нас с Динеке как лукоморской волной приподняло. А я тем временем, продолжала:

— Если тебе, Михей, угодно как-то охарактеризовать сиих воинов, — оборотни приосанились, — То уместнее всего их сравнить с волкодлаками!

Видя на лицах оборотней, следующих за нами самое искреннее недоумение, я великодушно пояснила:

— Волкодлаки — воины-оборотни из свиты Ярилы и Велеса, полулюди — полуволки.

Судя по довольным выражениям морд, тьфу, лиц этих взявших нас в плен подлецов, моя интерпретация пришлась им по душе. А это не входило в мои планы, поэтому я мстительно добавила:

— Считается, что после смерти волкодлак может стать упырем, поэтому перед погребением ему надлежит завязать рот или вложить в него монету. А лучше — и то и то! — припечатала я.

— Так что ты уж постарайся, милый Михей, — ангельским голоском пропела Динеке, — Не оплошай.

Надо было видеть вздувшиеся вены на шеях следующих за нами оборотней, их злобный прищур глаз и играющие желваки на щеках. Прямо-таки целебный бальзам на мое самолюбие, пострадавшее от столь бесцеремонного обращения. Что я им, самка в их блохастой стае?!

— Лярвы, — одними губами шепнул один оборотень другому, но я услышала.

— Правильно говорить — лявры, — машинально поправила я, а тот, кого поправила, не согласился и помотал головой.

Не знаю, до чего бы мы еще договорились, но к нашему, или их, не знаю точно, счастью, пришли.

Город оборотней представлял собой в основном одноэтажнве одинокие дома, стоявшие на сильном отдалении друг от друга. Простора больше, чем у вампиров. Да, стайные расы любят свободу.

Нас с Динеке внесли в самый большой дом, и особо не церемонясь, бросили на низкое широкое, в пол горницы, ложе, после чего закрыли дверь.

— И что теперь делать? — вздохнула я, — Как бы они Михею ничего не сделали. Да и Даньку не обнаружили раньше времени, — сказала я непонятно чему улыбающейся черноволосой магине.

— Сень, — Динеке буквально расплылась в улыбке, — Ты знаешь, кровь оборотней во мне не сильно проявилась, я могу ошибаться…

— Ну да, — я потирала затекшие запястья, — Я знаю, у тебя зрачки вытягиваются, и клыки, как у вампирши отрастают, — кивнула я магине.

— К троллю клыки! — прошептала Динеке, — У меня еще обоняние тонкое, Сень. Сения! Я чувствую запах Дара!

О, дивная Макошь!

— А тебе не могло показаться? — я не могла так просто взять и поверить своему счастью. Дар жив! Дар здесь!

— Я уверена, он где-то рядом, — сообщила Дине, и мы бросились друг другу в объятья. За этим делом нас и застали бесшумно вошедшие в горницу несколько женщин. Одна, судя по серебристым, тронутым сединой волосам, почтенного возраста, остальные четверо — молодухи, если не девки. Женщины оборотней отличались хищной, звериной грацией. Просторные одежды до пят не могли обмануть — под ними скрывались тела настоящих хищниц — мощные, крепкие, гибкие. Даже в той, что была постарше, чувствовалась сила и мощь. Немного грубоватые черты лица, надменные складки у губ, широкие, хищные ноздри, глубоко посаженные, но магнетически притягательные глаза. У женщин-оборотней было свое очарование, состоящее, не как у вампиров, в утонченности и изяществе, а в скрытой силе, уверенности, и какой-то породистости, написанной на их лицах. Это были уверенные в себе, умные, и намного более опасные противницы, чем даже их защитники, встретившие нас мужчины.

— Испугались? — неверно истолковала наш с Динеке жест старшая женщина. Интересно, кто она в их иерархии? Альфа-самка, сиречь женка вожака? — спросить я, правда, не решилась. Слишком опасным показался мне умный, проникающий прямо в голову взгляд и звериные повадки женщины, — Не стоит, — резко сказала она.

Пригляделась к нам, как к скотине на рынке, ей-богу. Неприятно было. И еще больше стало неприятно, когда я обнаружила на себе чары, блокирующие магию. Судя по гневному вскрику Динеке, она тоже обнаружила их, также поздно, как и я, дуреха. Ничего. Ничего. Мы и это предвидели. Главное, дождаться Даньку. Тот сумеет их снять. Если, конечно, сумеет пробраться в самый центр города незамеченным. Подсоби ему Макошь!

Женщина неожиданно выбросила вперед руку — и я с запозданием поняла, что это была ее реакция на попытку Динеке прыгнуть.

— В тебе так мало нашей крови, девочка, — почти ласково сказала женщина Динеке, — Что я не советовала бы вообще позориться перед истинными.

Динеке обеими руками держалась за горло, как будто его сдавливала невидимая удавка и только гневно сверкала глазами. Я про себя умоляла ее: Пожалуйста, Дин, потерпи! Потерпи! Не разрушь наш план! Сделай вид, что смирилась! Пожалуйста!. Не знаю, удалось ли донести до магини мои мольбы, или сама она вспомнила о нашем плане — «сидеть, как мыши под веником и не отсвечивать до поры до времени», но только она, кажется, перестала сопротивляться, и убрала руки от горла. Видимо, невидимая веревка не причиняла ей больше неудобства.

— Ты думаешь, меня может обмануть твое ложное смирение, дитя? — седоволосая женщина подошла к магине вплотную и пристально заглянула в глаза.

— Я — не наши мужчины, которые увидели перед собой пару смазливых сук, — продолжила женщина. Нет, видно это и впрямь альфа-самка. Может, она и есть — вожак стаи? А что? Эдакая гром-баба-атаманша?! Мысли эти пронеслись у меня в голове, сменяя одна другую. Женщина повернулась ко мне и я поежилась. Не хватало еще, чтобы она и мысли читала. Хотя если она «истинная», как она сама себя назвала, вряд ли владеет магией. На это способны лишь их полукровки, такие, как Дар, или Динеке. А ее чары объясняются, скорее всего, мощным артефактом. Я оказалась права. Женщина не слышала моих мыслей. Или сделала вид, что не услышала, сказала я сама себе. Вот же тролль меня раздери, и ведь не проверишь! Волчица тем временем обернулась опять к Дине и продолжила:

— Стае не помешает своя боевая магиня, пусть и с такой незначительной долей нашей крови, как у тебя.

— Но я не собираюсь оставаться в вашей стае! — начала было Динеке, но властный голос женщины остановил ее.

— Молчать.

Сказано было тихим, спокойным тоном, но ни у меня, ни у боевой магини не оставалось сомнений — стоит ей или мне проронить хотя бы слово, и молчать нас заставит этот самый артефакт, которым располагала волчица. Эх, жалко у бабуль здесь связей нет, как у вампиров! Те вон как нас ласково встретили, не считая, конечно, полоумной Сонелы.

Как, оказывается, я ошибалась!

Седоволосая волчица тем временем подошла ко мне. Молниеносное движение в воздухе — и тонкая, жилистая кисть с остро заточенными ногтями приподняла мой подбородок.

— Ты похожа на Раифу, — удовлетворенно кивнула волчица, — Только еще красивее.

Что?! Это она про бабулю?!! Однако не похоже, чтобы она вспомнила ее с особой теплотой.

— Когда-то Раифа не вошла в Стаю, — доверительно сообщила волчица, — Не стала самкой, или по-вашему, третьей женкой моего мужа. Нашего вожака, — пояснила она нам.

— Думаю, твоя бабка до сих пор мне за это благодарна.

— Она ничего об этом не рассказывала, — осмелилась пропищать я и сама удивилась тому, как жалко прозвучал мой собственный голос. Впрочем, волчице это, похоже, пришлось по душе. Она широко усмехнулась, обнаружив неправильный, по человеческим меркам, прикус.

— Сильная, смелая, хитрая, — вся в Раифу, — кивнула она своим мыслям, — Думаете, что я не вижу, что вы что-то задумали? — весело спросила она у нас с Динеке, — Я же говорила вам, самка видит намного дальше самца. И глубже. Вы еще оцените оказанную вам честь — стать полноправными суками Стаи, — гордо поведала нам эта странная женщина.

Что?! Что она сказала?!! Кем?! Да она не в своем, видать, уме.

— Ты, — волчица кивнула Динеке, — Станешь самкой моего сына, а ты, — остро отточенный ноготь уперся в мою грудь, — Займешь место, которое когда-то предназначалось Раифе: станешь младшей самкой моего мужа, вожака. Стая еще надежней породнится с Дарнийским герцогством и Домом Йагинь.

Что значит — еще надежней?!!!

Но волчица, похоже, считала, что всю необходимую нам информацию донесла до нашего сведения.

Уходя, она бросила через плечо:

— Этой ночью. Вы будете приняты в Стаю.

В ту же секунду я перехватила на себе полный ненависти взгляд одной из сопровождавших старую хищницу, волчиц. Женщина с пепельного цвета волосами и светло-серыми глазами, очень похожая на эту сумасшедшую альфа-самку смотрела на меня с непреодолимой ненавистью. Я попятилась под столь злобным взглядом. Когда это я сумела ее так против себя настроить? Мы ведь даже не знакомы. Хотя что-то неуловимо знакомое было в ее перекошенных злобой чертах. Где-то я видела ее прежде. Где?

Дверь за волчицами закрылась. На ложе остались ритуальные брачные одеяния оборотней, которые нам с Динеке было скомандовано надеть после ритуального омовения, перед закатом. Мол, свадьбы у нас обеих после заката. Что за чушь?! Я надеюсь, светлые боги уберегут коловертыша и Михея? Как бы не съели они пока тролля. Не удивлюсь, что эти сумасшедшие и не на такое способны. Да, Сеня, похоже, полной ложкой ты зачерпнула из своего природного везения, сунувшись на Темную Сторону…

— Ты заметила? — спросила меня Динеке, осторожно потирая шею. Видимо, сильно ей досталось за попытку выказать неповиновение альфа-самке, чтоб ее. Но сестра Дара слишком горда, чтобы показывать свою боль этим волчицам.

— Что? Что они здесь сплошь полоумные?

— Не только. Эта молодая самка, судя по запаху, дочь главной волчицы, крепко за что-то тебя ненавидит. Вы что, знакомы?

Внезапная догадка вспышкой озарила сознание. Не может быть…

— Мы и вправду встречались, — ошарашенно прошептала я, — Только во сне…

Смысла скрывать от Дине свои сны я больше не видела.

Сказ иной, двадцать девятый А БЫЛ ЛИ БРАЧНЫЙ ПОЕДИНОК?

Мы с Динеке отчаянно пытались храбриться друг перед другом, и потому это была уже третья партия игры в «угадайки», за которой мы проводили время в ожидании коловертыша. Но его все не было и не было, а закат неумолимо приближался.

— Это нечисть, — пояснила я, — Селится на деревьях.

— Выходит к людям? — уточнила Динеке.

— И да и нет, — уклончиво ответила я.

— К нелюдям?

— Нет.

— К людям, но они его не видят?

— Да.

— Зачем?

— Забавляется так.

— Любит детей?

— И да и нет.

— Приходит к детям?

— И да и нет.

— Приходит по ночам?

— Да?

— От нее ставят обереги?

— Нет.

— Безопасна для детей?

— Да.

— Помогает по дому?

— И да и нет.

— С детьми?

— Да, — я не сдержала смеха, ну что же она! Все приметы, указывающие на…

— Лесной дух, который любит качаться в детской люльке?

Я кивнула.

— Зыбочник! — воскликнула Динеке.

— Точно!

— Счет семь — семь! Ничья!

— Еще? — предложила я.

В этот момент что-то заскрежетало на улице, но окно в нашей горнице было небольшое, да и то под самым потолком. Без магии не взобраться. Хотя Динеке наверно смогла бы.

— Погоди, — позвала я ее обратно, когда увидела, что магиня решительно направилась к стене с целю вскарабкаться по ней к окну, — Береги силы.

— Я надеюсь, они там не гильотину для прилюдной казни Михея приперли, — вздохнула она.

— Упаси светлая Макошь! — воскликнула я. Тролля было бы жалко. Вон он, оказывается, какой — Дара от разъяренной вампирши спас.

— Если мы как «самки», тьфу, слово-то какое неприятное, стае их треклятой нужны, то от тролля какой прок? — резонно заметила магиня, — Он наоборот, только мешает.

— И свидетели им, боюсь, до поры до времени не нужны, — согласилась я.

Где же коловертыш? Неужели к нам не подобраться?

— Переодеваться будем, как нам сказали? — я с сомнением уставилась на разложенные на кровати одежды.

— Лично я к этой серой хламиде не прикоснусь, — заявила Динеке, скрестив на груди руки.

К слову, в «обмывальню», вход в которую находился за ширмой, мы с Динеке сразу наведались, едва волчицы ушли. «Хочу смыть с себя их запах!» — шипела Динеке. Да, неласково они как-то встретили «свою кровь». Хотя, эта полусумасшедшая альфа-самка сказала нам, что Стая оказывает нам небывалую честь… Но — мы с сестрой Лиодора были солидарны — в фамильном склепе мы видали такую честь!

К нашему удивлению, «обмывальня» оказалась небольшой уютной пещерой с горячим источником, бившим изнутри впадины, размером с две-три ванны. Не так изысканно, конечно, как у вампиров, но окунуться в горячие воды бурлящего источника было очень приятно. Пузырьки легко щекотали тело, ощущения от купания были самыми что ни на есть успокаивающими. Вот только облачиться в оставленные нам серые хламиды по пят, считающиеся у оборотней брачными одеяниями, мы не спешили. К тому же белья никакого к ним не полагалась. С сожалением покинув такую уютную впадину, мы с Динеке упрямо оделись в свои дорожные костюмы.

— Сень, если у них женщины такие бойкие, каковы ж тогда самцы, то есть мужики? — жалобно протянула Динеке и мне стало ясно, что она перепугана ничуть не меньше моего.

— Да, — согласилась я, — Явно этих вожака и его сына среди встречающих нас оборотней не было. Не царское это дело — будущих женок, то есть самок встречать.

— Даже не шути так! — возмутилась Динеке.

В это время под потолком скрипнуло и из окна спрыгнули Данька с Михеем.

Я прижала к себе теплое мохнатое тельце бесенка и чуть было не кинулась целовать тролля, но Динеке меня опередила — она буквально повисла у наемника на шее.

— Ты это, цыпа, — смущено пробормотал тролль, — Не поймешь тебя, в общем.

Видимо намекал на разбитую вчера над его головой посуду.

— С ума съехал, — возмутилась магиня, — Рада тебе, как спасителю, не более того!

— Остолобень, — согласился Данька.

— Ну так может, как выберемся, вместе порадуемся? — сделав невинные глаза, предложил тролль, обнимая Динеке за талию.

— Мечтать полезно, — пресекла все попытки развить эту тему Динеке.

— Михей, — сердито позвала я, — Спасибо, конечно, что вовремя появился, но давай ближе к делу. Вы нашли Дара? У нас с Дине магия блокирована, — невпопад начала я.

— Погоди, дорогуша, — остановил меня тролль, — Нет здесь его, по крайней мере, мы не встретили.

Оказывается Михея заперли в подвале, как раз под нашим домом, а в том, что мы находимся в доме вожака, никто не сомневался. Хорошо, что оборотням их законы запрещают брать себе самок до заката, а то вряд ли бы у коловертыша и Михея появился шанс к нам пробраться. На вопрос, обращенный к Дане — мол, трудно ли было вызволить Михея, коловертыш сначала замялся, а потом признался, что если бы не странный зыбочник, которого он встретил в лесу, у него одного ничего бы не вышло. В чем странность этого зыбочника? А в том, что очень уж лесной дух оказался знаком с бытом оборотней.

Он помог Даньке отвести от себя глаза и пробраться в подвал к Михею, а заодно «надоумил, как нам всем спастись». Если перевести речь лесного бесенка на понятно-человеческую и исключить ругательные междометия, которыми коловертыш щедро поливал оборотней и «туповатого зело» Михея, картина происходящего выглядела так.

В первую очередь нам следовало найти Дара, который находится здесь же. В смысле — «здесь же»? в этом доме? Городе? Землях Оборотней? Темной Стороне? Империи? Континенте? — коловертыш у зыбочника не поинтересовался. С Лиодором, Дарнийским оборотнем, мы все спасены: если найдем его, мы — в глазах наших «хозяев» — стая. И вожак в ней — именно Лиодор. Михей вожаком быть не может, потому как чужеземец. Поэтому на нас и напали. По законам оборотней — они имели на пришлых самок (без вожака) Право, мы вторглись на их территорию, а не они на нашу. Но если найдем Дара — никто ни в чью семью, то есть Стаю, не войдет. Кстати, Михея оборотни тоже выпускать не собирались. Сильный с виду тролль должен был стать нянькой для юных волчат — учить тех обращаться с человеческим оружием, драться, в общем, обучать их воинскому искусству. Надо было видеть расширившиеся от возмущения глаза наемника! Несмотря на все их пресловутое чадолюбие, даже намек на то, чтобы приурочить наемника «к бабскому делу» звучал для тролля, как оскорбление. Итак, искать Лиодора предстояло мне, к вящему изумлению Динеке — мол, у нее обоняние, зрение в темноте и прочее. Почему мне? Потому что у меня с оборотнем сильная связь. Откуда про эту связь известно лесному зыбочнику? Даня пожал пушистыми плечиками.

Мда. Сдается мне, план по нашему спасению попахивает очередной ловушкой. Но с другой стороны — из ловушки, а мы находились, несомненно, в ловушке, в другую ловушку можно ходить без спроса, не дожидаясь, так сказать, своей очереди.

Коловертыш поделился с нами магией, и ее вполне хватило на то, чтобы нащупать слабое место в чарах, блокирующих нашу с Дине силу, и распустить их, как незадавшееся вязание. «Перво-наперво, — напутствовал меня лесной бесенок, — Зыбочкик велел заговор наложить, что запахи ничтожит». Разумно. В противном случае — здешние хозяева мигом меня учуют, отойти не успею. Или по следам догонят.

Михей присел и подставил мне плечи. Изо всех сил оттолкнулась от его широченных, прямо-таки твердокаменных плеч, подтянулась на руках и выглянула из окна, пригляделась. Вроде бы никого. Времени до заката оставалось в обрез. Нужно успеть найти Дара, в силе чар, которыми располагали оборотни, я уже убедилась и больше не хотела на себе их пробовать — а если мне не удастся найти мага, нам всем крышка.

Однако, очень странный и подозрительный зыбочник. Откуда он такой умный взялся? По крайней мере, пока его советы очень пригодились. Может, из разведки вампиров? Что-то подозрительно быстро они согласились отпустить нас одних, без сопровождения. Учитывая нашу дружбу… Наверно, да. Наверно, вампиры решили нас подстраховать. И очень кстати решили, если честно. Черный вход в дом вожака мы с коловертышем нашли без проблем. Теперь направо по коридору, наверх, вторая дверь слева. Если это не очередная ловушка, Лиодор там. Быстрее.

Горница, куда я вошла, оказалась книгохранилищем. История Смутного Времени, История Великой Нужды, История Завоевания Праконтинента, Бегство из Атлантиды, Этрусские Былины и Сказания… Три стены занимали стеллажи с книгами. Опа! А вожак на досуге любит почитать душещипательные романы! В это я поверю скорее, чем в то, что их собрала здесь эта седовласая мегера! Образ пожилой волчицы никак не вязался в обнимку с сентиментальной историей любви. Однако разгадка — чьи это книги — не заставила себя ждать. Услышав шаги, я юркнула за тяжелую портьеру и постаралась не дышать. Еще бы сердце не билось с такой скоростью, и не чихнуть бы не вовремя. У ног испуганным комком жался коловертыш.

В кабинет зашли двое — судя по шагам, мужчина и женщина. Осторожно выглянула — да это же та самая волчица из моего сна! Дочь их альфа-самки, или кто она тут! Которая возненавидела меня с самого начала, по непонятной мне причине. Впрочем, причина стояла рядом с этой серой мымрой. Каких усилий мне стоило оставаться на месте и никак себя не выдать! Потому что рядом с ней стоял Дар.

* * *

Таким я Дарнийского оборотня еще не видела. Бледный, щеки запали, похудел. Без магического зрения видно, что он все еще не оправился после многочисленных ран, нанесенных разъяренной вампиршей. Хорошо, что уже в человеческой сущности, однако, значит, смог перекинуться. Зря мы с Динеке волновались, маг вспомнил, как это делается.

— Сения, — задумчиво сказал Лиодор, обращаясь к своей сероглазой спутнице, чем чуть не заставил меня расплакаться от нежности, а по лицу волчицы молнией пробежала судорога, — Ты знаешь Сению?

— Это сон, милый, — нежно проворковала эта дрянь, быстро справившись с собой, — Помнишь, что сказал лекарь? Такое бывает от ран, которые ты получил в брачном поединке.

В каком еще брачном поединке?! Она лжет! Вот мерзавка! — хотела крикнуть я и явить себя миру и Дару, но коловертыш внезапно с силой, непонятно как уместившейся в таком маленьком пушистом тельце, обхватил меня за ноги. Он прав. Дар меня не помнит. Момент открыться неподходящий. Если эта серая облезлая лгунья заверещит, как потерпевшая, мы все пропали. Нужно выждать время, когда Дар будет один. Я нетерпеливо дернула ногой, давая понять коловертышу, что справилась с собой, и не склонна делать глупости.

— Брачный поединок… Поединок… поединок как будто помню, — Лиодор приложил пальцы к вискам, — Это был брачный поединок?

— Да, дорогой, — тьфу, ты! я и не думала, что волчицы способны на столь откровенный сиропный тон, — Весалес посмел оспорить твои права на меня, любовь моя, и ты бился с ним, и победил его. Теперь ничто не помешает нашему счастью, мой герой.

Нет, это выше моих сил. Эта серая облезлая шакалиха взяла Дара под руку и положила голову ему на плечо. Лиодор замер, как будто оцепенел. Видно было, что внутри него идет борьба разума и чувств. А если и он ее обнимет? Если. Он. Ее. Обнимет?! Что ты будешь делать тогда?! Спрашивала я сама у себя, с силой кусая губы и закатывая глаза, чтобы остановить непрошенные слезы. Я тогда умру. Прозвучал мой голос где-то в голове.

В этот момент дверь открылась и в горницу вошел огромный, как будто седой, нет, это просто странный белый с серебристым отливом цвет волос, мужчина. Его внушительный вид, тяжелый взгляд и зашкаливающая уверенность в себе не оставляла сомнений — передо мной вожак Стаи. Главный самец, выражаясь их языком. Об этом говорила также фигура его дочери — волчица вмиг отступила от Дара и опустила голову, приняв почтительную позу. Вожак как будто не замечал дочь.

— Лиодор, мальчик мой, — обратился он к моему Дару, — Поздравляю. Целитель утверждает, что ты оправился от ран, полученных на священном поединке настолько, что этой ночью сможешь назвать мою дочь своей.

Дар попытался улыбнуться, но улыбка вышла хмурой и натянутой, судя по всему, эта новость не вызывала у него должного восторга. А что говорить обо мне — я была в бешенстве!

— Лекарь зовет тебя, — продолжал тем временем вожак, — Спустись.

Не говоря ни слова, Дар вышел. А я молилась светлым богам, чтобы оборотни не обнаружили мое присутствие. «Спустись», — сказал вожак Лиодору. Мне нужно было бежать за ним! Но пока эти двое находятся в горнице, я не могла. Почему-то очень не хотелось, чтобы Дар шел к этому их лекарю. Не нравится мне его отсутствующий взгляд и задумчивый, ненормально спокойный вид. Смотрелось странно и неестественно. Что это там за лекарь вообще такой? Что они делают с моим Даром?!

— Дочь, — тем временем обратился к волчице отец, — Ты плохо справляешься с доверенным тебе заданием. Несмотря на чары, Дарнийский наследный герцог не возжелал тебя.

А вот это новость! Я уже не жалела о вынужденной заминке. Значит, они прекрасно знают, кто такой Дар?! Он что, сам вспомнил? Однако, не похоже на то!

— Отец, — смотреть, какой смиренно-униженный вид приобрела эта лгунья, было приятно, — Я сделала все, как вы и матушка приказали, но его связь с этой самкой сильна…

— Она не принадлежала никому. Ее выдал бы запах. Она не его самка, значит, связь можно оборвать, — холодный, расчетливый голос.

— Он вот-вот вспомнит…

— Не вспомнит. Этой ночью я сам помечу его самку, а он сделается твоим по нашим священным обычаям. Их связь разорвется. Дурман, которым наш целитель опоил его, действует, и он не может вспомнить ее. И сейчас он получит очередную дозу «лекарства». Главное, чтобы они не встретились до заката.

— Они не встретятся, отец.

— Я знаю. Твой брат возьмет себе маленькую Дарнийскую принцессу с ершистым нравом, и научит ее покорности. Тебе понадобится поддержка семьи на Дарнийском престоле. Щенок Раифы войдет в нашу семью, а значит, и Лес Йагинь станет нашим. Это должно было случиться давно, если бы не бабская дурость твоей матери. Но сейчас даже лучше. Время пришло. Пора Стае пометить Светлую Сторону империи.

— Я думала, вы хотели занять место Темного Рыцаря, которое он занимает незаслуженно, отец.

— Глупая. Как и любая самка. Вы думаете, что видите и знаете лучше нас. Ваша хваленая женская интуиция. Интуиция — одна, мужская, она же единственная. Бабской интуиции не существует. Это такой же миф, как небесный симуран. Конечно, это не так. Я объединю две Стороны, и вся империя станет Землей Стаи. А теперь пошла прочь.

Однако, милые у них тут порядочки. Я и не заметила, как эта серая мышь, то есть волчица, с поджатым хвостом (в фигуральном смысле, конечно, по крайней мере, сейчас) выскочила из книгохранилища.

На мое счастье, и вожак не стал здесь задерживаться — видимо просто искал Дара, чтобы напомнить о «лекарстве». И, увидев дочь, не упустил шанса лишний раз указать ей на ее место. Мне даже стало жалко незнакомую волчицу. Это же надо — всем плевать на твои чувства, на твои желания, вынь да положь, как говорится — то, что хотят от тебя другие. До твоей жизни нет никому дела. Хотела ли она связать свою жизнь с Даром? Нравится ли ей по-настоящему тот, кого Стая определила в женихи? Ждет ли она сама с нетерпением свою свадьбу? Может, у нее были совсем другие планы на свою жизнь? Вспомнила полные надежды, серые глаза волчицы, когда она смотрела на Лиодора. На крошечную долю секунды в них вспыхнула какая-то истовая, ярая безысходность, которая тут же опустилась на самое дно, не была распознана и задавлена. Похоже, девушка всю жизнь живет во власти психического заболевания, не помня себя и своей природы. Сейчас она искренне считает, что любит Дара, хочет его. И самое страшное — выйти замуж по «такой» любви. Как дарительница жизни я знаю, что любовь имеет не только нежную, умиротворенную природу, она также является мощной, безжалостной стихией, не терпящей фальши. Она течет изнутри нас, наполняя собой мир и возвращаясь обратно. Сама к себе. И она должна течь. Течь сама, а не через наши мысли о ней. Думать, что любишь, и жить в этом убеждении — не значит любить. Если это происходит, настоящая, нерастраченная любовь подавляется, в то время как человек или нелюдь убеждает себя, что любит, а на самом деле кормит свой «объект любви» фальшью, подавляя истинную любовь внутри. И это, тролль меня раздери, опасно. Безумно опасно. Потому что пытаясь вырваться наружу, эта самая любовь, которая от предательства к ней становится отравой, не пожалеет ничего и никого на своем пути. Сомнет, скукожит, растерзает тело, пустив в него многочисленные очаги болезней и недугов, и, так или иначе, освободится. Но только некому уже будет радоваться этому освобождению. С этими мыслями я неслась за коловертышем по коридорам — у Даньки лесное чутье, он вел меня безопасной для нас обоих дорогой, я еле поспевала. Старалась производить как можно меньше шума. Наконец мы влетели в светлую, прекрасно освещенную горницу, и две пары изумленных глаз уставились на нас. Одни — голубые, родные, и другие — белесые, хмурые, которые смотрели исподлобья. Забегая в горницу, я на ходу сообразила, что надо действовать, иначе этот их лекарь поднимет шум, и все пропало. Поэтому, опередив реакцию пожилого сгорбившегося оборотня, я выбросила перед собой руку, и из его открытого рта не вырвалось ни звука. Заморозка голосовых связок, ничего умнее в голову не пришло. Следующий миг — и обездвиживающее заклинание усадило старичка в уютное кресло. Стыдно было так поступать с пожилым нелюдем, но придумать что-то более гуманное я просто не успела. Обернулась к Лиодору — тот стоял, иронично приподняв бровь, и смотрел на меня. А потом спросил:

— А почему не «навек лысым сделать»?

Старый оборотень в кресле свирепо и испуганно одновременно сверкнул глазами, а я во все глаза уставилась на Лиодора. Он что, помнит?! Он вспомнил?!

Видно было, что Дар сам не ожидал от себя того, что сказал. Он недоуменно смотрел на меня, я на него, но уже не в силах сдержать слез облегчения. «Слезы Лилит даруют жизнь, ее поцелуи — смерть», — некстати вспомнилось послание на стене храма вампиров. Почему он молчит?! Он не помнит?!

Дар сделал шаг мне навстречу. Еще один. Осторожно убрал выбившийся локон из прически. Мутный взгляд его по-прежнему мне не нравился. Похоже, он сомневается.

— Чары! — пискнул коловертыш, — Чары сними!

Ой, точно! Какая я дура! Он же одурманен, и старается доверять только инстинктам. А на мне чары, подавляющие запах. Щелчок пальцами.

— Дар, — негромко зову его.

— Сударыня Хессения, — улыбнулся маг, и в следующую минуту я утонула в его объятьях, взлетая в воздух, прижимаясь к такой теплой и такой родной мускулистой груди.

— Что это? — Лиодор недоумевал, — Что со мной было? Сон? Но почему он продолжается, и внезапно наступила такая ясность…

— Некогда объяснять, — я потянула его за руку, — Тебя опоили. Но сейчас нужно спешить. Динеке и Михей в беде.

Лиодору два раза объяснять не пришлось — буквально через секунду мы уже спускались из окна кабинета лекаря. Справившись с чарами, Дар прекрасно ориентировался в этом доме, и стоило мне упомянуть горницу с «обмывальней» на первом этаже — маг уверенно повел меня в нужном направлении.

* * *

Когда к горнице, в которой первоначально заперли меня с Динеке подошла делегация женщин-оборотней, на этот раз без этой главной здесь альфа-самки, их ожидала заметно увеличившаяся компания.

Два боевых мага наизготовку, окружившие себя и всех нас магическими щитами, так, что врасплох не застать, тролль-наемник с двумя метательными звездами в руках — попробуй сунься, и насладиться быстротой его реакции уже не сможешь, одна светлая магиня, сиречь Йагиня, стоящая, правда за плечами магов, в которых текла кровь оборотней, тоже с заговором наперевес. Убить замораживающим заговором — не убью, но уж приложу — основательно! К тому же на плече моем щерил зубы решительно настроенный коловертыш, зажимающий в лапке серый покатый камешек, который вручил ему загадочный зыбочник. С виду — камушек как камушек, неприметный такой, небольшой — вон сколько таких валяется по лесам, полям и дорогам, но даже Дар отшатнулся при попытке считать его свойства — такой мощью веяло от скрытого амулета. Теперь можно не бояться, что наши магические способности заблокируют, к тому же, с нами Дар, который куда опытней и меня и Динеке в подобных делах, и, чего уж греха таить, гораздо сильнее.

Правда, маг до сих пор не мог поверить в вероломство Стаи Темной Стороны, но развеявшийся дурман не унес с собой ни одного воспоминания — Лиодор отчетливо помнил все, что произошло с ним на Земле Стаи. Как он был обнаружен и приглашен на правах гостя в город, как лекарь колдовал над его ранами, и как потом, его, будучи уже в человеческом облике, с помощью зелья забвения пытались заставить поверить в то, чего не было.

Сунувшиеся было в горницу волчицы взвизгнули, обозрев наш небольшой, но зело сердитый на них на всех отряд.

— Веди вожака, — отдал распоряжение одной из волчиц Дар, и девушка не посмела ослушаться — бесшумно, бегом, удалившись.

Вожак, кстати, с той самой пожилой волчицей не заставили себя ждать. Судя по судороге, пробежавшей по лицу женщины, она очень быстро оценила ситуацию. Против нас четверых — считая Даньку — ее амулет, подавляющий магию, не работал.

— Сударь Лиодор! Я смотрю, вам уже гораздо лучше! — с невозмутимой вежливой улыбкой обратился вожак к магу.

— Благодарю вас. Лекарь был прав — я действительно оправился от ран. И ухожу прямо сейчас. Со своей стаей. Слово Дарнийского оборотня.

— Что ж, сударь. Не буду скрывать свою досаду, — поморщился вожак, не делая впрочем, никаких попыток помешать нам, или опровергнуть слова мага, — Надеюсь, вы простите нам эту маленькую хитрость? Видите ли, давно пора было породниться стаями, а моя неразумная дочь воспылала к вам такой страстью… Молодость, — и вожак развел руками, как бы призывая нас посетовать вместе с ним на нравы современной молодежи.

— Ваша дочь достойная девушка. И послушная дочь, — Лиодор не стал показывать вожаку, что ему известно о политическом подтексте его интриг, — Несомненно, она заслуживает того, чтобы войти в семью, которая окажет ей должное покровительство, — холодный тон Дара как бы говорил — «в отличие от вашей семьи, сударь».

Седоволосая волчица рядом с вожаком очень неумело скрывала свою злость. И почему-то ее, полный ненависти взгляд был устремлен именно на меня. Я перевела глаза на девушку, стоявшую за спинами родителей — та самая волчица с косой пепельного цвета, уложенной вокруг головы, в сером брачном одеянии, смотрела на Дара с искренней болью и мольбой, отчетливо читаемой в глазах. Похоже, она и в правду считает, что влюбилась в моего мага, хоть и никакая это не любовь, всего лишь мысли о ней. Но девушка привыкла уже относиться к нему, как к своей собственности, которую теперь пришла и забрала «плохая я». Взгляд, которым одарила меня волчица на прощание, заставил даже Динеке содрогнуться — сероглазая волчица смотрела на меня так, как будто я была главной виновницей всех ее бед — от чрезмерно деспотичных родителей до потерянного жениха, без пяти хвилин, мужа.

На Земле Стаи нас никто не стал бы задерживать, в особенности после одного дурацкого ритуала, напоминающего спектакль не подготовившихся должным образом бесталанных лицедеев, который пришлось пережить. Тем не менее, пройти эти опостылевшие Земли мы все очень спешили. Вожак, пытавшийся держать хорошую гримасу при плохой игре, предлагал выделить нам отряд сопровождающих, но наследный герцог Дарнийский отказался от «подобной чести» столь холодно и безапелляционно, что даже мне, слушающей этот разговор, стало немного не по себе.

Сказ иной, тридцатый ШАГ НАЗАД

Земля Стаи Темной Стороны не слишком большая, верхом мы бы проехали ее за два дня, но лошадей, и тем более вампирьих тотсветов у нас не было, поэтому придется провести в пути четыре — пять дней, конечно, если будем двигаться практически без передышек. Конечно, можно было бы купить лошадей у Стаи. Оборотни предпочитают передвигаться на большие расстояния в звериной ипостаси и поэтому лошади им ни к чему, но нескольких кобыл и жеребцов мы видели, когда нам возвращали отнятые на границе вещи. Однако обращаться с какой-либо просьбой к так нелюбезно принявшей нас Стае, никому не хотелось. Поэтому принято было решение не задерживаться. Совсем.

Мы передвигались с такой поспешностью, что даже не разговаривали между собой. Никто из нас не хотел тратить лишнюю энергию на слова, зная, что она нам еще понадобится. Вспоминая полные ненависти и зависти серые глаза «невесты», мне не верилось, что нам, по крайней мере мне, дадут спокойно перейти Земли. Каждую ночь, засыпая под убаюкивающий труст коловертыша, прижимая теплого, пушистого бесенка к себе, я ждала, что проснусь ночью от прикосновения белоснежных острых клыков к собственной шее. Засыпая, я проваливалась в тревожный, полный сомнений и отчаянья мир, неожиданно взрывающийся самыми нелепыми, неожиданными образами. Перетекающие друг в друга лицедеи, морские чайки, гигантские птицы Рокх, Дивьи Люди, бологлазая чудь и все известные мне виды нежити проплывали передо мной, не оставляя никаких ощущений в сердце. Но независимо от места протекания этих отдающих безумием снов, я отчетливо ощущала на себе чей-то взгляд. Не видя, кто на меня смотрит так пристально, я отчего-то слышала звериную, волчью природу того, кто смотрит. И, просыпаясь, не была уверена, кто это был, чей пристальный взгляд на себе мне снился — белого элсмирского волка или серой волчицы Стаи.

А еще, по пути в Темную Обитель, в моей жизни произошла очень болезненная, очень нелегкая перемена. Каким-то образом превратились в безжалостную реальность самые ужасные опасения и страхи. Сударь Лиодор совершенно ко мне охладел. И что-то внутри говорило мне, что безвозвратно. Дивная Макошь! Светлая богиня, ты видела, сколько сил стоило мне мое сопротивление этому чувству! Сколько сомнений пришлось преодолеть, какое количество голосов в моей голове повторяли добрую половину дороги:

— Ты не пара наследному герцогу.

— На таких как ты, не смотрят, такие как он.

— Он — аристократ, а ты кто? — лесная Йагиня? Не смеши.

— Он настолько бесподобен и великолепен, что любая готова очертя голову, броситься к его ногам, и так наверняка было уже много-много-много-много раз!

— Ты — очередная дурочка в его длинном списке, который не закончится тобой.

— Ты слишком груба, слишком некрасива по сравнению с теми придворными красавицами, с которыми Дарнийский оборотень привык иметь дело.

— Ты необразована, ты неинтересна, ему с тобой быстро станет скучно.

Похоже, стало скучно даже быстрее, чем я думала. Нет, сударь Лиодор никак не оскорбил меня, не обидел, он держался подчеркнуто вежливо и доброжелательно. И это чертовски обижало! Смотреть на него, когда он обращается ко мне и не видеть в этих голубых глазах и намека на бывшую теплоту, нежность, близость. Как бы невзначай касаться рукавом его руки и не чувствовать ответной реакции, в то время, как мои гормоны принимались идти вприсядку. Слышать его такое далекое-далекое «Сударыня Хессения, как спалось?», «Сударыня Хессения, не желаете ли воды?», «Сударыня Хессения, вам помочь? Может, я понесу Данилу?». «Остолобень! Гульнин сын!», — ответил ему тогда вместо меня коловертыш, и я была почти благодарна лесному бесенку за его внезапно вернувшуюся грубость, направленную, впрочем, на одного Лиодора. Выпад коловертыша позволил мне справиться с болезненным спазмом, сжавшим горло железной рукой, и поднять взгляд к небу, как бы говоря «Сколько раз повторять вам сударь, мне не тяжело», но на самом деле спрятать непрошенные слезы. Ощущение незаслуженной обиды не отпускало меня, накрывая время от времени с такой силой, что я стала бояться нечаянно кому-нибудь нагрубить, а то и навредить. Хороша потомственная Йагиня, дарительница жизни, ничего не скажешь!

На четвертую ночь нашего путешествия по Землям Оборотней, как-то слишком остро ощутив внимание волка, которого я так и не смогла увидеть, я проснулась, и первой мыслью было — что тот, кто просил моей руки, представил своей сестре как невесту, так жестоко обошелся с моими надеждами. Я только-только поверила в то, что он действительно любит, как и я, и мы можем, нет, мы будем счастливы… Тогда, во дворце правителя вампиров, в моей опочивальне, перед той злополучной ночью, в активную фазу луны… Он казался совершенно искренним, когда спросил, отвечу ли я согласием на его предложение. И Динеке — она потом и вовсе рассказала, что ее братец полюбил меня еще задолго до нашей встречи, и у меня не было повода ей не верить. Что с ним случилось такого за эти дни, что он сумел забыть меня?! То есть не забыть вообще, но утратить все чувства?! Оборотни говорили о нашей связи — и где она, эта связь?! Я могла бы поверить в то, что его околдовали, но рассматривая украдкой чистую, восстановившуюся огненную ауру боевого мага, прошедшего Посвящение, я не видела никакой попытки постороннего вмешательства. И если бы оно, это самое вмешательство имело место быть, не завидую я рискнувшему, ведь одно дело — опаивать сонным дурманом и зельем забвения полуживого, не пришедшего в себя от смертельных ран оборотня, и совсем другое — воздействовать на полностью восстановившегося сильнейшего боевого мага. Что же случилось, светлая Макошь?! Почему мои чувства, как будто вспыхнули с новой силой, а его бесследно исчезли? За что мне это его такое отчужденное, такое жестокое равнодушие?! Почувствовав опять железную хватку обиды на своем горле, я ощутила мокрые потоки слез на щеках, а в следующее мгновение все тело затряслось в спазме попытки сдержать рыдания.

— Вот козел, — огорченно прошипела Динеке, обнимая меня сзади. Внезапная такая искренняя, такая добрая жалость возымела совершенно противоположное действие. Черноволосая магиня хотела меня успокоить, но вместо этого ощутила, как мое тело забилось в сдерживаемых рыданиях еще сильней. Я кусала край шерстяного плаща, чтобы не заорать в голос от этой боли, этой незаслуженной обиды, этого предательства. А немного успокоившись, просто физически ощутила злость Динеке на брата.

Что черноволосая магиня, что тролль ясно дали понять сударю Лиодору, какого мнения о его поведении в отношении меня. После того, как попытки поговорить с ним ни у Дине, ни у Михея, ничем не увенчались, магиня выказывала Дарнийскому оборотню все свое презрение недовольным фырканьем и нарочно демонстрируемым отказом принимать от него хоть какую-то помощь. Я заметила, что без серьезного повода, Дине вообще перестала обращаться к брату, демонстрируя тому самое настоящее пренебрежение. Тролль и вовсе один раз сцепился с магом, и похоже, не на шутку, если бы Данька вовремя не окатил их с дерева студеной водой, и я не бросилась в самую гущу драки, отчего оба противника отскочили друг от друга как ошпаренные, не знаю, чем бы это закончилось. Подоспевшая Динеке закатила кузену увесистую затрещину, и не успел он прийти в себя и решить, как реагировать на такое хамство, как точно такая же затрещина была отвешена наемнику. Насупившиеся мужчины напоминали мальчишек, сцепившихся из-за какой-то безделицы, за что были справедливо наказаны беспристрастными воспитателями, которые не стали разбираться, кто прав — кто виноват. И только коловертыш сердито бросил с дерева в адрес Дара «Бзыря брыдлый! Белебеня безсоромный!»[52], ничуть не скрывая своей неприязни именно к магу… Брыдлый — гадкий, вонючий (старорусское). Белебеня — пустоплет (Курская Область).) А Лиодор только еще больше побледнел, тверже стиснул зубы, и, подхватив свою часть поклажи, направился вперед, не дожидаясь нас. А я попросила друзей отстать от него. В конце концов, насильно мил не будешь, и он не виноват, что разлюбил. Динеке тогда попыталась что-то сказать, но я опередила ее, самым строгим образом пригрозив «навек лысым оставить любого, кто еще раз мне напомнит мне о сударе маге».

И вот теперь я билась в рыданиях в объятиях Динеке, а та шепотом, почти безмолвно костерила на чем свет стоит своего братца. И было неприятно осознавать, что виной их семейной ссоры являюсь именно я, к этой самой семье непричастная ни с какого боку. И еще было невыносимо больно от осознания собственного бессилия, и от того, что вот она, моя любовь, бьющая ключом изнутри, настоящая любовь, а не как у сероглазой волчицы — вот она… даже не брошена на Мать Сыру Землю и не растоптана, а просто никому не нужна. Совсем.

* * *

На следующий день, к вечеру, мы покинули, наконец, Земли Оборотней, и вплотную приблизились непосредственно к территории, являвшейся Обителью Темного Рыцаря. Что было удивительно — пресветлый император Светлой Стороны Гартман Наднино Дино Нандо расположил свою резиденцию в Столице, самом большом городе в центре Светлой Стороны империи. Конечно, у него было еще несколько резиденций, на границе с герцогством Дарнийским, графством Менферским, графством Шляхтецким и прочими сопредельными имперскими землями, а также множество охотничьих угодий, и охотничьи домики в каждом, домики, более похожие на небольшие замки. Однако жить пресветлый предпочитал в Столице, не покидая ее дольше, чем на пару седмиц. Темный Рыцарь — по сути, наместник Темной Стороны, так же, как император Наднино — Светлой, жил, в моем понимании — в абсолютной глуши, среди безмолвия и великолепия природных просторов. На Темной Стороне империи такое понятие, как города — отсутствовало как класс. Нет, конечно, проходя через Земли Вампиров и Оборотней, мы видели города… Но то, что их обитатели называли данным словом, не имели ничего общего с нашим Штольградом, Лиссой, Квакушиным, Болососем и даже с многочисленными поселениями и весками — Сосенкой, Верхним Куренем, Выселками, Забубонкой и прочими подобными им. Ступив на Темную Сторону я видела Лилиану вампиров, безымянное поселение Стаи, и теперь ступила на землю-Обитель Темного Рыцаря. Огромные просторы казавшейся девственно-чистой земли. Древние, реликтовые леса, голубые и зеленые озера, маленькие бурлящие ручейки и полноводные реки, монументальные горы, украшенные сиренево-белыми шапками ледников, горячие гейзеры и студеные водопады… Если бы у нас не было с собой карты и мы не были уверенны в том, что приближаемся к заветной цели, а именно к Замку Темного Рыцаря, никогда бы не поверили. Эти просторы можно было принять скорее за некие божественные владения, куда попасть могут только светлые боги по небесной радуге. Тот мир, что предстал перед всеми нами, никак не вязался с моими представлениями о Темной Стороне империи.

Яркие, насыщенные, как будто немного даже слишком, краски, окрашивающие все, на что падал взгляд. Зеленая, на грани малахитового и нефритового трава, изумрудная, со светло-салатовыми прожилками листва деревьев, сочные, яркие оттенки не только цветов, плодов и бабочек с полуметровыми крыльями, но даже и самой Матери Сырой Земли, никак не вязалась с моими представлении об Обители Зла, в которой должен жить Его Наместник. В моих представлениях, землям Темного Рыцаря больше подходит отчаянная, неприглядная серость, почти черного цвета небо, полнейшее запустение и ощущение вязкой безысходности в воздухе. Его замок должен быть непременно зловещим, стоящим на самой неприступной скале, и стены его украшены если не кольями с человеческими головами, то хотя бы злобными каменными горгульями. Хотя до самого Замка, если верить карте, еще далеко, может он именно такой, как я его представляю. Но эта дивная красота природы! Щедрость Матери Сырой Земли! Это точно не увязывается с моими ожиданиями от Темной Стороны! Если лес, то он должен быть обязательно Темным, непроходимым, с серыми неприглядными корягами и плесенью, плесенью, плесенью, как в проклятой Менфере! Но лес, по которому мы шли сейчас, звенел тысячей волшебных трелей птиц, сверкал их ярким, каким-то сказочным оперением и благоухал сотнями тонких, едва уловимых, ароматов. Может, это какая-то магия? Может, нам, а именно двум сильнейшим магам, прошедшим Посвящение в Дивьих Землях, и одной наследственной Йагине отвели глаза, и мы сейчас находимся под действием чар? А на самом деле здесь кишмя кишат лобасты, шишиги, шишиморы, змиулоны и горынычи?* Магическое зрение и считывание пространства говорило, что нет. И это было более чем странно. Где же темные сирины, черные колдуны, навьи и огняники?[53]

Даже животные, которые нам встречались, выглядели странно милыми и довольными. Ну ладно несколько крупных зайцев, давших стрекоча при нашем появлении на очередной поляне, и цокающие с деревьев оранжевые белки, но нам встретился также медведь, который лениво окинул нас взглядом и прошел своей дорогой, даже не оглядываясь на нашу растерявшуюся компанию. Они что тут, ничего не боятся?! Мы решили заночевать у голубого живописного ручья, не разбивая походные шатры, прямо под непередаваемо синим низким небом. Надо сказать, что то ли очарование природы Темной Стороны подействовало на меня успокаивающе, то ли постоянные шуточки и порой непристойные, но очень смешные истории Михея постоянно заставляли хохотать до слез, то ли постоянное внимание и поддержка Динеке — но холодность сударя мага отошла на второй план. Меня перестало так сильно задевать его вежливое участие, и почувствовав это, наша небольшая компания сплотилась вновь и с удовольствием общалось практически без некого напряжения, висящего в воздухе. Болезненной темы мы не касались, и молчаливый от природы маг оказался интересным рассказчиком. Мы с Михеем только диву давались от их с Динеке воспоминаний о детских проказах и приключениях. Михей по прежнему называл нас с Дине «цыпами», «красулями», «дорогушами» и тому подобными непристойными эпитетами, но это приобрело теплый дружеский оттенок, и мы перестали это замечать. Если верить карте, завтра мы доберемся до Темного Замка, и я наконец увижу Йожку и Никодема! Внезапная догадка озарила мой мозг — а вдруг сударь Лиодор отстранился, потому что мне вероятней всего придется остаться в замке Рыцаря взамен брата и сестры? Нет, не может быть. Он обещал мне и бабулям, что все будет в порядке. Что я обязательно вернусь домой, и дети тоже. Он просто охладел ко мне. Так бывает с чувствами. Я в душещипательных романах читала.

Хворост и сухие дрова весело потрескивали в костре, над которым висел котелок с варившейся в нем кашей. Сегодня, разнообразия ради, быть ответственной за ужин вызвалась Динеке, и я, расположившись неподалеку, помимо любования пейзажем краем глаза все-таки наблюдала за стараниями боевой магини. Кухарка из Динеке, мягко говоря, не очень, а по правде сказать, отвратительная. Что поделать — не ее это тотсвет, как говорят вампиры, да. Судя по тому, как косятся на приготовление ужина маг и тролль, занятые своей ежевечерней тренировкой, они тоже не ожидают ничего хорошего от благих намерений Динеке. И правильно. Благими намерениями вымощена, как известно, дорога в Пекельное Царство. Главное — не увлекаться тем зрелищем, которое являет собой учебный бой оборотня и наемника, а то увлекусь, засмотрюсь на град сокрушительных ударов, прыжков, кувырков, перекатываний — и придется нам всем есть пригоревшую кашу. Знаем, проходили.

Каждый вечер оборотень и тролль устраивали бой. И, по мнению наемника, именно благодаря ежедневным упражнениям маг ожил, и сейчас по Лиодору и не скажешь, что побывал в смертельной хватке разъяренной вампирши. Маг учил тролля искусству восточного единоборства Дзю Дзю Тцук, которым в совершенстве овладел под пристальным участием двух Учителей, живших в замке Дарнийского герцога с тех пор, как маг себя помнит. А наемник, в свою очередь, с удовольствием делился с магом навыками Смертельного Удара одной залукоморской страны с непроизносимым названием, которое я все время забываю. Мощные и вместе с тем выверенные удары, четкие движения, звериная грация оборотня, схлестнувшаяся с резкостью и бесстрашием наемника… Черные змеи волос Лиодора, прилипающие к шее, спине… Чуть прищуренный, сосредоточенный взгляд голубых глаз и абсолютная невовлеченность на лице… Мускулы, перекатывающиеся под кожей, ощущение гармонии мощи и ловкости, силы и стремительности. Холодная, трезвая ярость и одновременно спокойная настороженность, написанная на сосредоточенной складке между черными бровями… Взмахи сильных рук и ног, сокрушительные удары… Танец могущества, несокрушимости, ловкости и безжалостного величия… И сильный, невыносимый запах подгорелой ячневой каши… Нет!

— Динеке!!! — похоже, если магиня будет и дальше увлекаться готовкой, сиречь кулинарной наукой, я натренирую голосовые связки так, что оставшись навсегда в Замке Темного Рыцаря, смогу подрабатывать профессиональной вестницей смерти. А что? Какая-никакая, а все ж профессия.

— Сения! Напугала меня! И незачем так орать, у меня, между прочим, здесь все под контролем.

— Дине, не может этого быть, если ты намеренно не решила сжечь крупу.

— Что бы ты понимала! В рецепте черным по белому написано: каша должна получиться поджаристой! Поджаристой, понимаешь? Ммм… Вы все пальчики оближете и добавки попросите, вот увидишь.

Судя по унылым лицам бойцов и участившейся серии выпадов и ударов, запах гари мне не померещился. Похоже, мужчины решили измотать себя тренировкой так, чтобы особенно и не чувствовать вкуса кулинарных изысков Динеке. Ну, или чтобы вообще обессилеть так, чтобы сил не было даже поужинать. Хотя этот номер не прокатит, проходили уже. Динеке, если вознамерилась накормить нас, сделает это, хотим мы того или нет. Ну вот зачем кто-то из бабуль положил мне в котомку книгу «Лучшие рецепты дорожной кухни»? Вот кто их просил, а? Что я, сама каши не сварила бы, клубней не запекла, ухи не сварила и бекона не пожарила? И без книги прекрасно это все умею! И Лиодор, кстати, очень вкусно готовит. Наверно. Судя по запахам. Точно не знаю, если честно, как оно, но остальные очень хвалят. А не знаю я, потому что оборотень готовит исключительно мясные блюда, не подходящие мне по идейным соображениям. Поэтому когда он вызывается «что-нибудь сварганить» вся «овощная работа» любезно предоставляется мне. А мне приятно делать с ним рядом хоть что-нибудь… Да и Михей тоже отличился несколькими походными рецептами — простыми, но вкусными и сытными. Словом, в нашей компании все умеют готовить, кроме Динеке. Собственно, именно поэтому боевая магиня и принялась активно обучаться «искусству кулинарии», обнаружив в моих вещах небольшую, с ладонь, потертую книжку. А нам всем приходится жертвовать собой и предавать раз за разом вкусовые рецепторы во имя ее экспериментов.

— Никак моя сестрица все ж таки замуж собралась? — ласково поинтересовался Лиодор, подходя к дорожным сумкам за мылом и полотенцем. Мужчины закончили учебный бой и направлялись к ручью, мыться.

Вопрос, заданный нарочито невинным тоном, вызвал гримасу отвращения на прекрасном лице магини, собственно с этой целью он и задавался.

— Не смей меня оскорблять, когда я не могу должным образом тебе ответить, братик, — сердито процедила сквозь зубы Дине, сосредоточенно болтая половником в пригорелой жиже, — Например, точным и быстрым ударом моего меча.

— Окстись, Дине, сестренка, что я такого сказал? — продолжал дурачиться черноволосый маг, чем вызвал у меня робкую улыбку. По сути, он впервые шутил после того, как… Как мы вышли из города Оборотней. Правда, тему для шуток он выбрал неудачную — об отношении Динеке к «розовым соплям» знали все. Впрочем, с удовольствием подначивая сестру, Лиодор, так не считал.

— Ты это брось, цыпа, — решил поддержать мага тролль, — Негоже бабе по городам и весям скакать, как коза какая блудливая.

Динеке поперхнулась и тролль, похоже, решил любезно похлопать ее по спине, приближаясь к ней. Со своего места мне было прекрасно видно, как рука магини покрепче обхватила половник, и я уже было обрадовалась, что та жижа со странным запахом, которую Дине непонятно почему именовала «залукоморской кашей», сейчас украсит головы мага и наемника, ну и тролль с ней, как говорится. И они все равно мыться собирались. Но в последний момент тролль, прекрасно разгадавший план магини, сделал вид, что передумал, и на ее кивок по поводу его предложения: «Похлопать?» ограничился овациями, которыми награждают лицедеев, ежели нет монетки, чтобы поблагодарить за представление.

У Динеке данный жест вызвал утробный рык, но, судя по всему, в жижу пора было крошить овощи, и она сдержалась. Светлые боги! Она что, всерьез бросает в этот студень кольца сырого лука, не обжарив его предварительно?! Макошь, заступница! Я не смогу съесть столько вареного лука вприкуску с подгорелой жижей! Я вообще его не люблю, могу принять в себя только в хорошо поджаренном и мелко порезанном виде — в компании с грибами или картошкой, например. Но это перебор! Судя по тому, как переглянулись маг с троллем, они были того же мнения. Да и коловертыш, до этого соблюдавший суверенитет, заметно занервничал.

— Полно тебе, сестрица, противиться доле своей девичьей, — не унимался Лиодор, — Али не мечтаешь тайком у окна о витязе прекрасном зело, как яблочко наливное?

Что он несет? Какое еще яблочко? Какой еще витязь? У какого еще окна?! Столько дней в походе… Но серьезный, сострадательный тон, которым маг молол всю эту чепуху, пытаясь спровоцировать сестру выплеснуть на них с Михеем содержимое предполагаемого ужина, вызвал у меня взрыв смеха. Динеке недовольно посмотрела на меня, поджав губы и прищурив глаза с удлиненными зрачками, хороший знак, да. И я, прикрыв рот ладонью, сделала вид, что закашлялась. Получалось плохо, однако маг с троллем не унимались.

— Будешь ему, девонька, голубю сизокрылому, супчики жарить да ватрушки лакомые варить, — серьезно увещевал Динеке тролль, в то время как она сосредоточилась на своей жиже, к запаху гари от которой прибавился еще мерзкая вонь от вареного лука.

— Сударь наемник, а не наоборот? — с невинным лицом поинтересовался Лиодор, — Вообще то это супчики варят, а ватрушки пекут!

— Трудно поспорить с вами, сударь маг. Так действительно делают все, но только не наша цыпа, — хриплым басом, но ангельским тоном возразил ему наемник, — У нее талант величайший, ежели вы не ведали, ей виднее, что жарить, а что — варить!

— Истину глаголете, уважаемый сударь, — глубокомысленно заключил маг, — Каждый раз, когда Динеке принимается за стряпню, она вместо желаемого, изобретает новое блюдо!

Динеке сидела уже не только с вытянутыми зрачками, у нее еще выросли клыки, и если принять во внимание всю картину — убранные назад волосы, кокетливый передник поверх удобного облегающего костюма, в который магиня переоделась специально для отдыха, фосфоресцирующие глаза и оскал… И все это любовно помешивает нечто в дымящемся котелке… Я пожалела, что светлые боги не дали мне таланта рисовальщицы, потому как представленная картина была достойна кисти!

Однако магиня все не поддавалась и не поддавалась на провокации, вознамерившись наверно, наказать нас своей стряпней по полной, за неуместное веселье. И я уже мысленно попрощалась с этим светом, потому что боюсь, только при мысли о том, что то, что сейчас булькало крупными пузырями в котелке нужно съесть, упаду замертво. А не умру, так меня Динеке прикончит за то, что не оценила ее кулинарный талант! Спас сложившуюся ситуацию Данька:

— Ты не слушай этих остолбеней, Дина, — магиня благодарно кивнула коловертышу, не ожидая, что он продолжит, — Научишься кашеварить, глядишь и возьмет наконец-то в женки приличный человек али нелюдь какой, не все ж те безпелюхой[54] маяться!

Этого магиня снести уже не смогла и теперь я уже могла не сдерживаться, когда боевую одежду этой парочки украсили стекающие потоки сероватого цвета вперемешку с ошметками отвратительного вареного лука. Дар в последний момент успел щелкнуть пальцами и установить на себя с Михеем щиты от ожогов. И хорошо, кстати. Настроение не то было, чтобы с их ожогами от гастрономии Динеке вошкаться. Я сознательно взращивала в себе здоровую злость, которую завтра обрушу на этого треклятого Темного Рыцаря, чтоб его, если хоть один белокурый волосок упадет с головы брата или сестры. К тому же злиться однозначно лучше, чем бояться, поэтому я старалась вовсю.

Маг с троллем ушли со словами — «У нас, похоже, большая стирка наметилась», весьма довольные собой и своей изобретательностью. Я вздохнула. Похоже, кулинарный запал магини иссяк и мне предстоит готовить ужин самой — вон, Лиодор с Михеем долго проплещутся, опасаясь опять попасть под горячую руку разъяренной Дине, которую единственную огорчило то, что «такое блюдо загубили, колоброды!»[55] Похоже, тесное общение с Данькой дает себя знать. Он, кстати, тоже ушел с мужчинами к ручью. Во избежание.

— Дин, не поможешь овощи порезать? — спросила я, и магиня с неохотой вернулась к импровизированному столу.

— Волнуешься? — спросила она.

Я не ответила. Могла бы и не спрашивать. Итак ясно.

— Не бойся, Сения, — Динеке улыбнулась, — Не посмеет он ни детям ничего сделать, ни тебе.

— Не знаю, — вздохнула, — Похитить-то мелких посмел!

— Они тебе не являлись больше во сне?

Я покачала головой.

— Нет, но… но меня не покидает ощущение, что они точно в его замке. Несколько дней уже как. Думаю, их встретили, или заранее обеспечили каким транспортом.

— Вообще, звучит правдоподобно. Ты не волнуйся, если бы что не так — ты бы сразу почувствовала.

Я кивнула. Надеюсь.

— Сень, я хотела поговорить насчет…

Я сделала предупреждающий жест рукой — не надо, мол. А то я не знаю, о чем ты хочешь поговорить. О нем, понятно.

— Я никогда не прощу брату его глупость.

Глупость? Кто говорит о глупости? Он просто разлюбил. Это оказалось очень… просто.

— Я не понимаю, почему он не поговорит с тобой по-человечески.

— А зачем, Дине? Разговор ничего не даст.

— Если бы ты знала…

— Хватит, Дин. Не хочу больше ничего слышать, просила же. И кто так режет овощи? Давай-ка каждый кусок еще на две части.

Сказ иной, тридцать первый ОБИТЕЛЬ ЗЛА

— Кто бы мог подумать, что у Темного Рыцаря такой светлый замок? — недоуменно бормотала Динеке, пялясь на приятный, теплый цвет стен, яркие пятна интерьера, — И такой красивый…

Я хмурилась, отчаянно стараясь не верить этой красоте, окружившей нас с момента попадания в Обитель Темного Рыцаря. Главное — не попасться на все эти хитрые удочки, ловко заброшенные этим подлым и мерзким человеком. Потому как только такой человек мог похитить беззащитных детей из отчего дома!

Белые, сверкающие перламутром на солнце башни, возвышающиеся над зелеными холмами, мы увидели издалека. Поднявшись на очередной пригорок, я присмотрелась — удивительно! Обитель зла в корне не соответствовала ничьим представлениям о ней. Уютный замок с белыми стенами в бледных, еле угадываемых вензелях, причудливой формы арками, витые колонны… Не было даже приличествующих крепостных стен, должных защищать сию Обитель. Похоже, владелец любит простор. Несколько небольших деревушек поодаль. Но все такие чистенькие, аккуратные, как будто игрушечные. Не похоже, что их жителям плохо живется под гнетом злобного и деспотичного господина. А каким еще должен быть Темный Рыцарь?

— Не обольщайся, Дине, — недоверчиво повел бровью маг, — В тихом омуте хухликам раздолье.

— А ты что скажешь о Темном Рыцаре, Михей?

— А что я скажу? Я его не видел ни разу, мы вон в той веске остановились, неподалеку от замка. С рыцарем вашим старшина договаривался.

— Ясно, никакого толку от тебя, — я нервничала и говорила то, что думаю.

— Чейта никакого?! Разве я не вывел вас по самой короткой дороге? Прямо к замку — от он!

— Карта вывела, а не ты.

— Цыпа, я понимаю, что ты не в настроении, все дела. Но может, хватит меня мордовать?

— И не подумаю. Вот что бы ты чувствовал, если б ни с того ни с сего до зарезу понадобился наместнику тьмы? Так, что он не погнушался детей твоих похитить?

— Дорогуша, во-первых, не твоих, своих тебе иметь пока рано, судя по детству, играющему в… к черту подробности, это раз. А два… Так он это… Чтоб ты поторопилась, вот.

— Спасибо, но лично пригласить дорогую гостью и самому можно было.

— Сень, прости, пожалуйста, но я не могу в сто тысячный раз это слушать, — взмолилась Динеке. Она права. Этот разговор с троллем повторялся по нескольку раз на день, — Давайте подождем, пока дойдем? Недолго осталось.

— Сударыня Хессения, — о, дивная Макошь! И этот еще со своей невыносимой, отстраненной вежливостью! — Уверяю вас — вам ничего не грозит.

Убью. Вот раньше хотелось дарить жизнь, а теперь смерть. Если все они не замолчат.

В таком прекрасном настроении мы, миновав пару нарядных, как штольградские модницы в праздники, деревушек, подошли к воротам замка, обители зла, так сказать.

Стоило нам приблизиться, ворота сами распахнулись навстречу. Мы переглянулись и вошли. Что-то внутри противно сжалось, заставив замереть дыхание и затихнуть сердце. Несколько мгновений давящей внутренней тишины… А потом сердце зачастило в два раза быстрее, вызывая липкую, неприятную испарину. Я чувствовала, что обратного хода нет.

— Проходите, проходите, гости дорогие, — седой мужчина, крепкий, с виду средних лет, если бы не очень и очень умудренный опытом взгляд, склонился перед нами в полупоклоне. Это что, и есть — Темный Рыцарь?

— Давно вас ждем, — продолжал он тем временем, пока все мы беззастенчиво разглядывали его, — Добро пожаловать в Обитель.

Поприветствовав человека или нелюдя — я не поняла, кто он, слишком хорошо была замаскирована его аура, мы все прошли за ним к большой мраморной лестнице. Внутри замка также преобладали светлые цвета. Светло-кофейного цвета лестница, выложенная плитами бесценного сорта мрамора, была расписана крошечными, но удивительно удачно намалеванными, голубыми незабудками. Присмотрелась — да это не рисунок, а самая настоящая проекционная магия — узор был прозрачным и ровно светился. Очень красиво. Остальные оттенки в замке также были сочные и светлые, приятные на вид.

— Хозяин любит простор и открытое пространство, — пояснил мужчина Динеке, заметив, с каким изумленным видом она рассматривает обстановку.

Хозяин? Значит, это не Темный Рыцарь. Это его слуга.

— Как вам угодно, сударыня Хессения, — обернулся (наверное, все ж таки маг!) ко мне, — Хотя, когда сами узнает поближе нашего хозяина, поймете, что более уместным будет слово «друг».

При словах о более близком знакомстве Лиодор, к моему изумлению, нахмурился и с силой сжал мою руку, от чего я вскрикнула и встречающий нас мужчина понимающе усмехнулся. От этой понимающей усмешки и от того, с какой легкостью он считал мои мысли, несмотря на мощную защиту, которую он даже не взламывал, а просто мимолетом взглянул сквозь нее, мне стало откровенно не по себе. Если здесь слуги такие, какой же сам Рыцарь?!

— Вас проводят в отведенные вам комнаты, чтобы вы могли привести себя в порядок и отдохнуть с дороги.

— Уважаемый! — я все-таки вышла из себя, но это уже ни в какие рамки!

Я, то есть все мы, несемся, сломя головы, за моими похищенными братом и сестрой, рискуем, попадаем в откровенно неприятные, если не сказать курьезные, ситуации! Уставшие, по несколько десятков раз переругавшиеся между собой, достигаем наконец Обители этого треклятого темного властелина, сто бабаев ему в панамку… А тут, значит, для нас раскладывают пространственный ковер из голубых незабудок и любезно приглашают отправляться в опочивальни для отдыха с дороги! Неудивительно, что я несколько погорячилась. Стряхнув с одного плеча руку Лиодора — как он вообще смеет трогать меня, подлец! — и Динеке — отвали, тебя здесь вообще не спрашивали! — я, от всей души постаралась улыбнуться пожилому слуге-другу главного здешнего мерзавца, правда боюсь, улыбка моя больше оскал в этот момент напоминала:

— Уважаемый, вы в своем уме? Да?! Я что-то в этом сомневаюсь! Какие еще опочивальни и отдых с дороги! Где дети?!! Где?! И где этот ваш темный хозяин, отчего же сам дорогих гостей не встречает?! Или это тут такое хваленое гостеприимство в духе Темной Стороны: сначала заманить в ловушку, а потом еще и издеваться?! Ну, что вы стоите, как истукан на площади?! Дети где?!!! — сорвалась я на фальцет.

Пожилой слуга выслушал мою гневную тираду, от которой отчетливо попахивало истерикой, с совершенно невозмутимым видом, и, как ни в чем не бывало, продолжил общение:

— Анвар, с вашего позволения, сударыня. Можно без «сударь».

— Сударь Анвар, — начала было я, уже заметно успокоившимся тоном, но дворецкий — или кто он тут? — продолжал:

— Сударь Авлат, наш господин, встречать вас не вышел, потому как дела поважнее у него сейчас. И вообще он интроверт, не слишком общение любит, в особенности с невоздержанными на язык и эмоции сударынями, у него от вас мигрень приключиться может. А дети ваши на занятиях сейчас. Откуда нам точное время знать, когда вы здесь появитесь? — пожал он плечами, — Знали бы, так дети первыми вас встречать бы выбежали, — и он невозмутимо показал жестом — извольте, мол, следовать за мной, развернулся спиной и продолжил идти вперед по коридору.

— Сударь Анвар, — я все-таки не могла успокоиться. Что за чушь он несет? Какая еще мигрень? Какие, тролль меня раздери, занятия?!

— Сударыня Хессения, — уже более жестко перебил меня этот странных дворецкий, — Я еще раз повторяю, что в таком состоянию вас к господину я не допущу. Вам всем нужно привести себя в порядок с дороги. Вот ваша комната, сударыня, следующая — вашего мужа. Между собой опочивальни соединены дверью.

На этих словах я покраснела до кончиков ушей, вспомнив один нелепый обряд, совершенный в Землях Оборотней, с той целью, чтобы Стая оставила нас в покое, и мы могли проследовать дальше, за Йожкой и Никодемом. Сударь Лиодор же, наоборот, вежливо и бесстрастно поблагодарил Анвара и прошел в свои апартаменты. Меня в мои Динеке впихнула почти насильно.

— Давай без глупостей, Сень, — шепнула она, — Не похожи они здесь на маньяков и садистов, получающих удовольствие от издевательств над женщинами и детьми.

Я ошарашенно кивнула и осмотрелась в выделенных мне апартаментах. Однако все это очень и очень странно. Топленого молока стены, пол цвета крепкого, густого кофею, на полу ковер цвета ряженки с длинным, мягким ворсом… На окнах белоснежные накрахмаленные, почти невесомые, занавески… Терпеть не могу тяжелых мрачных портьер… Моя любимая цветовая гамма… Ого! Практически на всю стену книжная полка, по всей видимости, сколоченная и установленная недавно, любовно окрашенная в цвет кофея с молоком. И книги! О, Макошь! Какое великолепное собрание!! Я в жизни такого не видела! Древние Песни… Все семнадцать томов… Нет, осемнадцать, на корешке последней надпись мелкими золотыми буквами — «Древние Песни. Утерянное, утаянное и не вошедшее». О, светлая богиня! Полное собрание сочинений известного мага-целителя Парацельсиуса! Учебники по магии, дарующей жизнь… Таких даже у нас дома не было! Истории Залукоморской Философии и Континентального Мудролюбия… О, нет! Целая полка душещипательных романов! И самые настоящие живые магические книги! К этим я даже притронуться боюсь — вон, как сердито шевелят корешками… Ощущение, будто это маленькое книгохранилище составлял кто-то, хорошо меня знающий, кто хотел выказать не просто симпатию и благоволение, а искренне позаботиться! Странно. Странно, очень странно! На кровати под шикарным, но легким и воздушным балдахином можно положить целый класс Магической Академии! Но больше всего меня поразило то, что я увидела в шкафу — сначала мне показалось, что я открыла дверцы своего гардероба у себя дома, в Лесу Йагинь. И только приглядевшись повнимательнее, увидела некоторые различия. Во-первых, вся одежда была новой. Во-вторых, сшита из очень дорогих тканей. В-третьих, слегка отличается покровом и деталями… Но так тонко, что самым чудесным образом выглядит не как наряды селянки, а изысканные вещицы благородной дамы, обладающей смелым и незаурядным вкусом. А эта дверь куда? Ух! Как тепло, и как много пара… И запах, мой любимый, лавандовый… Наверняка, меня пытаются одурманить, задобрить, заманить в золотую клетку… Непонятно, правда, с какими целями! Но этот запах так манит… А практически круглая пузатая ванна на подиуме пожалуй, еще роскошней, чем во дворце у вампиров… Эх, была-не была! Окунусь и побегу разыскивать детей чистая. Они, вроде, и вправду не очень-то похожи здесь на маньяков…

* * *

Сделав над собой практически нечеловеческое усилие, я покинула такую роскошную, гостеприимно наполненную водой моей любимой температуры ванну. Однако не надо считать, что можно купить меня водными процедурами! Вот эти их красивые дорогие одежки и не подумаю одевать! Ну, разве что вот это миленькое платьице… Нет! Опомнись, Сеня, вспомни, для чего ты здесь! Это какая-то неизвестная пока мне магия, очень опасная. Меня пытаются одурачить. Не выйдет.

Порывшись в сумках, за неимением особого выбора, я облачилась в жокейские штаны, просторную тунику до середины бедра и безрукавку плотной ткани сверху. Мокрые волосы заколола гребнем, на ноги — хромовые сапоги, те же, что только недавно сняла. Как все-таки от них устали ноги! Ладно, можно взять вон те ботинки — похоже, самые простые и недорогие из всех…

В коридоре никого не было. Конечно! Все наверняка «приводят себя в порядок с дороги»! Никому и дела нет до того, почему мы здесь! И Лиодор… Откровенно говоря, я думала, что выйдя из ванной, увижу, как он ждет меня в комнате, как когда-то в замке графства Менфера и во дворце вампиров… Я, конечно же, возмущусь и метну в него заговором, который навек делает лысым, а он лениво погасит этот заговор неярким боевым пульсаром… Я даже заговор подготовила, выходя из ванной комнаты, он покалывал на кончиках пальцев, когда я, с замиранием сердца, выходила, гадая — где он меня ждет? Нахально развалился на кровати или присел на стул с удобной резной спинкой? Оказалось, нигде не ждал. Не было его в комнате.

Интересно, куда все-таки идти? Замок-то огромный, и слуг нет совсем. Как там сказал этот странный слуга-друг? Господин — интроверт? Мигрень у него от экзальтированных сударынь? Я ему сейчас такую мигрень устрою, мало не покажется!

Наверно, злость и отчаянная усталость от того, что долгое время прожила в страхе, думая-гадая, что же ждет меня в Обители Темного Рыцаря, дали мне силы и направили в нужном направлении среди всех этих бесчисленных коридоров, комнат, поворотов, лестниц… Я бежала и бежала, думая о том, что не дам очаровать себя показным радушием! Если он посмел что-то сделать детям… Однако, надо признать, не такого приема я ждала! Точно не уютной опочивальни в моих любимых тонах и стеллажа с редкими изданиями! И тем более не гардероба, предназначенного, как будто, специально для меня. Не знаю, сколько я так летела, не чувствуя под собой ног и негодуя на полное отсутствие хоть какой живой души, но через какое-то время услышала странные звуки. Как будто бьется, стучит одно о другое что-то металлическое.

Прислушалась — звуки разносились справа от меня. Нырнула в низкую арку и оказалась на огромном балконе. Здесь бряцание стали стало слышно отчетливей. А затем я услышала голоса. Раздавались они из-за огромной, в два человеческих роста ширмы, установленной с помощью магии, золотыми нитями опутывающей эту самую ширму. «Наверно, от ветра поставили», — успело промелькнуть в голове. Низкий, но ровный и спокойный голос произнес:

— Мон шер Теэму, не отклоняйтесь влево, держите удар. Перенесите вес на правую сторону корпуса. Немного усильте магию. Не отвлекайтесь.

— Вот так? — я замерла, как громом пораженная, и даже по-моему, зажала рот обеими руками. Потому что этот доверчивый детский голосок я узнала бы из тысячи. Что там — тысячи! Из миллиона подобных ангельских голосков!

— Идеально, — ответил ему первый голос, — Продолжаем.

Я прислушалась к своим ощущениям — там, за этой противоветровой ширмой, мой Демка, почему-то на залукоморский манер «Теэму». И, похоже, никто братишку не обижает! Вон, как пыхтит и звенит сталью! Что это у них здесь? Учебный бой?

Ой! А этот голосок я услышала бы даже из Пекельного Царства! Точнее, не голосок, а всхлипывания. Йожка, сестренка! Она плачет! Скорей туда!

Выскочив из-за ширмы, я обомлела от открывшейся картины: Спиной ко мне стоял, несомненно, братик, в фехтовальной магической маске и лихо заломленном на бок берете с пером. Он повторял видимо, разучиваемые доселе движения, осторожно и вместе с тем уверенно описывая магические круги легкой детской шпагой. Я закусила губу. Как он вырос! И как ярко засветилась его аура! Хотя, казалось бы, виделись совсем недавно, но как будто целая жизнь прошла! Перевела взгляд дальше — боком ко мне стояла зареванная Йожка, со скуксившейся мордашкой, в нарядном, очень нарядном белом платьице, отделанном черными кружевами и с большим атласным черным бантом сзади. Моя сестренка стояла насупившись, смотрела в пол, и вся ее фигурка выражала отчаянье.

Но больше, чем брат и сестра меня поразил третий, присутствовавший с ними на балконе, приспособленном под площадку для учебных поединков.

Этот третий, с зачесанной назад огненной шевелюрой, в темно-зеленом камзоле и коричневых трико стоял сейчас перед моей маленькой сестренкой на коленях, с нежностью пытаясь заглянуть ей в глаза.

— Ма шер ами, Йанетт, — этот странного вида сударь осторожно приподнял зареванное личико вверх за подбородок, а второй рукой ловко вытряхнул из рукава тонкий батистовый платок и промокнул пухлые щечки, — Могу я узнать, что вас так огорчило?

Йожка, то есть Йанетт, нахмурилась еще больше:

— Это все Луиза! Она не дала мне подержать этих двух арцирков рядом и хвилины! И как теперь мне найти первого с помощью второго, когда связь между ними такая слабая! Я ничего не чувствую-ю-ю!!!

И тут произошло совершенно невероятное — моя маленькая сестренка, так горестно рыдавшая, с придыханием обхватила стоявшего перед ней мужчину за шею, содрогаясь в всхлипываниях. Нет, я знаю, что брат с сестрой у меня очень общительны и по-детски доверчивы, но так, по-настоящему, пускают в свое сердце они далеко не каждого. Врожденная йагиньская интуиция не позволяет им раскрывать сердце перед плохими людьми. А в том, что сестренка и брат нежно любят этого рыжеволосого сударя, никаких сомнений не возникало. Рыжеволосый сударь же нежно обнимал маленькую плачущую девочку и ласково гладил ее белокурые кудряшки, выбившиеся из клетчатой, черно-белой ленты.

— Ну же, ма шер, дорогая. Если хочешь стать настоящей Целительницей, которая к тому же с загробным миром «на ты», следует осваивать контагиозную магию. И пусть тебя не пугают сложности, Йанетт, я уверен, что все у тебя получится. Твой потенциал растет не по дням, а по часам.

— Правда? — всхлипнула Йожка, недоверчиво уставившись на рыжего.

— Уж мне-то можешь поверить, — серьезно заявил он.

— А Луиза…

— А Луиза — лучшая некромантка Темной Стороны. Никто лучше нее не знает, как научить тебя необходимым основам мастерства управления смертью. К тому же, мне казалось, вы подружились…

Сзади на плечо неожиданно легла рука Дара. Даже не надо было оглядываться, чтобы знать, что это он. Я отмерла.

— Что здесь происходит?! — на мое гневно-недоуменное восклицание обернулись три пары глаз — две круглых, голубых, радостно-восторженных, и одни светлые, зеленые, с вертикальными, как у оборотня, зрачками.

Однако ответил мне почему-то Лиодор.

— А происходит здесь точное исполнение пророчества: светлая целительница ставит Темного Рыцаря на колени.

Что? Какого рыцаря? Этот, рыжий, и есть Рыцарь, что ли?!

— Точно, надо же, а я и не заметил, — широко улыбнулся оный Рыцарь, и, оперевшись на одну ногу, привстал, чтобы в следующий миг склониться перед нами в изящном поклоне.

Однако ни Рыцарь нас, ни мы его поприветствовать не успели, даже дети, рванувшись ко мне со все ног было, замерли на месте, потому что внезапно раздался такой оглушающий треск, что небеса, казалось, вот-вот разорвутся пополам. Затем последовала пронзительная вспышка белого света, ослепившая нас на несколько мгновений, и, когда мы проморгались, увидели, что народу на балконе заметно прибавилось. Нет, я не беру во внимание Динеке с Михеем, выбежавших на площадку с другой стороны и сейчас замерших в таком же недоумении, как и мы. И даже невысокую пухленькую блондинку с очаровательными завитушками, выбивающимися из прически. Наверно, ту самую Луизу, обучающую Йожку основам контагиозной магии. О том, что перед нами нелюдь, можно было догадаться по неправильной форме ушам и белой нежной, почти прозрачной, коже. Похоже, у лучшей некромантки Темной Стороны в родне отметились и Дивьи Люди, и, судя по зеленому мерцанию ауры, Берегини. Но вся эта компания просто отступала на второй план по сравнению с теми… не могу сказать людьми, существами, возникшими в самом центре площадки!

Начнем с того, что от них исходило самое настоящее сияние, напоминающее солнечный свет. Это сияние не резало глаза, не ослепляло, не было похоже на свет, создаваемый магическими светлячками и мотыльками… Их кожа как будто светилась изнутри, а одежды переливались в отблесках этого света. Двое мужчин. Высоких, как Дар, немного выше стоявшего поодаль и державшего детей за руки Темного рыцаря. Ярко зеленые глаза его стали черными, от расширенных зрачков, а аура светилась не хуже, чем у этих двоих. Я даже испытала некоторое облегчение от того, что дети сейчас не со мной. А с ним. Потому что сразу было видно, этот — защитит. Куда лучше, чем я. Тот, что был в красных одеждах, и с немного красноватым оттенком кожи обратился к другому, в белом с золотом одеянии. Голос его пророкотал с внутренней силой, заключающей в себе стихийные порывы — гром, раскаты молний, переливы грозового пения неба:

— А все-таки рад я, брат Коляда, что втянул ты меня в этот спор! Вот как хорошо получилось — победа-то за светлыми оказалась! Значит, так тому и быть — будет Светлой Стороне новый, достойный правитель, который железной рукой возьмется за предписанный небесами Закон!

— Так и я рад, брат Хорс, что первым исполнилось пророчество Светлой Стороны! Давно пора им заиметь достойного правителя! Однако больше всех выиграл наш Даждь — его пифия принесла пророчество на Мать Сыру Землю, ему, стало быть, и откат!

Брат Коляда, брат Хорс, Даждь… Светлая Макошь! Это что, боги?!! Коляда — бог веселых застолий, покровитель колдунов и темных сил?! Хорс — бог солнечного и лунного света, Нового Солнца и изобилия?! И они говорили о Даждь… Даждьбоге?! Клянусь, если бы сударь Лиодор не придерживал меня за плечи, я бы упала. Я всегда почитала богов, но увидеть их вживую?!! Это выше моего понимания. Однако еще больше меня потряс Темный Рыцарь! (И почему такого рыжего рыцаря кличут темным, а?!)

— Гей, уважаемые, хорош! Вы мне учеников и гостей до смерти перепугаете! Я, конечно, рад, что Темная Сторона проиграла в вашем… не буду говорить насколько мудром, споре… Но надо немного поскромнее быть, нет?

Коляда нахмурил густые, цвета зрелой пшеницы, брови, и я уже испугалась за Авлата, или как там зовут Темного Рыцаря, но оба бога неожиданно громогласно расхохотались.

— Еще чего! — не согласился с Авлатом Хорс, — Не хватало детей пугать!

— Догадался, значит? — лукаво прищурился на хозяина Обители зла Коляда.

— Как не догадаться, когда светлые ни с того ни с сего поперли сюда, как оголтелые, — пожал плечами рыжеволосый Авлат. И когда прабабка Луизы поведала моему гранд-пере не менее идиотское, чем у светлых, пророчество, он сразу понял, что дело нечисто. Что здесь замешаны вы, уважаемые. И, кстати, вовремя заметил, потому как был на тот момент женат на моей любимой ла гранд-мере. Мамми чуть не укокошила дедулю, услышав тот бред сивого тотсвета, прошу меня простить, уважаемые родственники, но иначе это не назовешь. К слову, папа также не спешил воплощать в жизнь наше пророчество, полюбив ла мере больше жизни настолько, что согласился переехать вместе с ней в другой мир, где климат лучше подходит маман.

— А сам, что же? — задумчиво почесал красную бороду Хорс.

— А сам, как видите, — развел руками Авлат, — совершенно неспособен на чувства к противоположному полу, да простят меня присутствующие здесь сударыни, — Темный Рыцарь слегка поклонился нам, — Все, что меня интересует, это наука и преподавательская деятельность, позволяющая передать накопленными веками знания.

— Нашел, значит, достойных учеников? — спросил Коляда, пристально рассматривая малышей. Те, в свою очередь, давно уже оправились от испуга и с не меньшим интересом пялились на светлых богов.

— О да, мон шер Теэму и ма шер Йанетт обладают достаточной силой и мощным потенциалом, чтобы вместить в себя накопленные мною знания. Если, конечно, будут прилежно заниматься.

— Мы не подведем, Учитель, — пискнула Йожка, смотревшая на Авлата с неприкрытым обожанием.

— Бывай тогда, потомок, — важно сказал Темному рыцарю Хорс, а Коляда озорно и по-мальчишечьи, подмигнул Динеке. Хотя, быть может, мне это показалось. Потому что в следующий миг боги исчезли, как будто их и не было вовсе. А Темный Рыцарь обернулся по направлению последнего взгляда светлого бога споров и веселья — в сторону Динеке и Михея, и быстро отвел глаза.

Я все еще ошарашено хлопала глазами, когда Темный Рыцарь пригласил всех нас «отобедать» и «наконец-то развеять все сомнения» за беседой.

Сказ иной, тридцать второй ДВА ИДИОТСКИХ ПРОРОЧЕСТВА

Мы все, включая Анвара, которого мы вначале приняли за слугу и который оказался дальним родственником Рыцарю, и некромантку-Луизу, расположились на уютном склоне невысокой горы, рядом с небольшим озерцом, с пузырящейся минеральной водой. Дети, подарив мне, Лиодору, Михею, и Динеке «заодно, чтоб не обидно было» несколько горячих, но мимолетных поцелуев, успели поклевать разложенное на самой настоящей скатерти-самобранке (впервые вижу сей древний артефакт, да еще и в действии!) и сейчас весело плескались в пузырящихся водах.

Дождавшись, когда все утолят первый голод, сударь Авлат приступил к рассказу.

Оказывается, Ефстафья, прабабка моих бабуль, строго наказавшая Лиодору «спасти ее преемницу», оказалась еще более деятельной и вездесущей, чем можно было предположить. Оказывается, не одному магу она наказала «защитить» меня. Явившись среди ночи к Авлату в опочивальню в качестве строгого и зело рассерженного призрака, бывшая Йагиня Ефстафья, воззвав к родственным связям, наказала Темному Рыцарю лично заняться спасением ее праправнучки.

— Стоп, сударь Авлат, — перебила я рассказчика, — Мне нужно время, чтобы переварить то, что вы сказали. Какие еще родственные связи? Как светлая целительница может быть родственницей темному наместнику?

— Так не по смертной линии, а по божественной, — невозмутимо пожал плечами вновь приобретенный родственничек, который, все мы уже поняли, состоит в прямом родстве со светлыми богами, то бишь с богом Хорсом. А как еще объяснить это пламя, играющее в его волосах?

Услышав сие, я не смогла произнести ни слова, а Рыцарь продолжал:

— Хотя как по мне, так родство это, к которому прабабка твоя — давай на ты? — взывала, вилами по вотчине Даны писаное. Поняла уже, что я прямой потомок Хорса? Далекий мой прадед приходился тому сыном, а род Йагинь от сестры-близнеца его пошел, жены Святобора — ясноокой Деваны.

Стоп. Род Лесных Йагинь идет от светлой дочери Перуна и Летницы, богини женских тайн и охотничьих общин? Лесов, охоты, скота и зверей, девиц и женщин? Чья треба всегда включала мясо диких животных, драгоценные шкурки куниц и соболей, пирожки из печи и разноцветные ленты?!

— Вот и я говорю, — приняв недоумение, написанное на моем лице, за согласие, продолжил Авлат, — Ну какие мы получаемся родственники? Если только самые дальние. Хотя не суть. Если уж призраки вмешались, решил на этот раз проявить инициативу по спасению светлой ведуньи.

Авлат вздохнул.

— Что значит, на этот раз? — уточнил Лиодор.

— Так то и значит, что поднадоели за три поколения эти светлые целительницы, — Авлат нахмурил брови, — Ходят сюда, как на работу.

— Так они по поручению пресветлого правителя, — пискнула до сего молчавшая Динеке, слушающая рассказ Авлата как маленькая девочка, с приоткрытым ртом.

— Да знаю я, — Авлат устало махнул рукой, — Лезут и лезут, мешают заниматься. А ничего не поделаешь, приходится пристраивать.

— То есть? — не поняла я, — Куда пристраивать? Ведь светлые целительницы не возвращались?

— Сами не хотели, — пожал плечами Рыцарь и уставился на плещущихся детей.

— Да ничего с ними не стало — живут, работают, — перехватил инициативу Анвар, — Конечно, не возвращаются — к вам пожалуй вернешься — еще куда почище отправят, в Пекельное Царство за псом дивным, например. А целители нам и самим нужны.

Кто у вампиров остается, кто у вил, кто еще где… Мало ли хороших мест.

— Возвращаясь к тому, с чего начали, — вернулся к разговору Авлат, — Поскольку призрак бабули твоей говорил, что надо спешить, я решил не тратить время. Нанял отряд троллей, строго-настрого наказав — доставить максимально быстро.

— А как тебя быстро доставить было, цыпа? — вступил в разговор до этого молчавший Михей, — Девка ты, сразу видно, отчаянная. Ежели б мы тебя похитили заместо малых, ты б у нас побольше крови, чем даже они вон, попила. Да и сбежала бы, как пить дать, и не раз. Ищи тебя, свищи. А пригласили бы по всем раскладам, чин чинарем, поверила бы? А Рыцарь наказал — в целости и сохранности да по доброй воле.

— Погоди, Михей, — перебила тролля Динеке, — Ты же говорил, что не разговаривал с Темным Рыцарем?

— Михей не разговаривал, — тролль провел ладонью перед лицом, снимая незаметную, искусно выполненную личину, и нам предстало совершенно другое лицо. Черты лица только едва-едва изменились, но Михей стал совершенно неузнаваем, — Разговаривал старшина Руст. Впрочем, батя меня нарек двумя мянушками — Михей Руст. Поэтому, никакого обмана.

— Ничего себе, никакого! — возмутилась я, — Значит, по доброй воле!

— Именно по доброй, цыпа, — осклабился старшина, — Ты за малыми как миленькая поскакала. А озорники твои как услышали про то, что сам Темный Рыцарь их в гости приглашает, ни хвилины не думали. Оно, конечно, по дороге озорничали крепко. Ну, так и помогали, как могли, — например, ловушки енти ваши магичские обойти на границе. Объяснили еще, что ежели кто из нас не попадется в них, вы неладное почуете. Ну, да и решено было — двоих с детьми дальше отправить, а мы с ребятами как будто попались.

— Двоих! С детьми! По Темной Стороне! Это же опасно! — не выдержала я.

— Окстись, цыпа, Темная Сторона не так опасна, как Светлая!

— Но сейчас, как правителя вам поменяют, и у вас порядок наступит, — поспешил заверить меня Авлат.

— Ну ладно еще вампиры, у них безопасно, но оборотни! Они же психи! — не унималась я.

— Браслет чар — лучший пропуск через любые земли, сударыня, — поспешил заверить меня Анвар, — А Дарнийского оборотня тоже пропустила бы любая стая.

— Тогда вышла накладка, — согласился Авлат, — Но зыбочник же помог?

— Так это ваш, то есть твой, зыбочник был?

— А чей? — пожал плечами рыжеволосый Рыцарь, — Я как журавлика от троллей получил — мол, в пути они с детьми, а значит, и ты тоже, в себя прийти не успел, как меня забросали журавликами с разных сторон.

— Кто забросали?

— Да бабули твои — Раифа, так та с моим ла пере давние приятели, Агриппина еще потом, мол, жди девочку с женихом. Влад с Леонеллой. Никто же не знал, что ты уже с мужем придешь.

— Не муж он мне! — возмутилась я. Может, это легкое розовое вино ударило в голову, может просто скопившееся за все это время напряжение давало себя знать, только я не замечала ни слез, потоками бороздивших щеки, ни трясущихся рук и губ, — Не муж! Не муж! Это был ритуал, просто, чтобы звери нас пропустили!

— Они Дара уже своей мымре облезлой напророчили, — пришла мне на помощь Дине.

— Пришлось! — я окончательно вышла из себя, — Нам всем пришлось участвовать в этом лицедействе! Какой еще брак! Не было никакого заключения брака! Не было, понимаете?! Не было Храма, не было обряда! Динеке прочитала слова из книги, Михей, то есть тролль меня подери, Руст, был свидетелем, наши руки с сударем Лиодором просто обвязали ниткой! Все!

Закончив, я спрятала лицо в ладонях. Лиодор вскочил и стремительно удалился. Динеке попробовала было направиться за ним, но Анвар положил ей руку на плечо.

— Не стоит, девочка. Ему нужно побыть никому.

— Хуже нет, когда мужчине стыдно, — задумчиво произнес Рыцарь.

Хуже нет?! Стыдно?! То есть, они жалеют его?! Не меня? Я ничего не понимала.

— Да. Блохастого можно понять, — поджав сухие губы, важно изрек старшина.

А для меня время как будто остановилось. Я вспоминала запах вереска и леса, в котором был совершен ритуал. Потрескивание хвороста в ритуальном костре, и языки пламени, которые поднимаются из кострища и лижут воздух. Густой, едкий дым, окутывающий нас, режущий глаза, слезы, текущие по щекам. Монотонный голос Динеке, которая с трудом держит огромную, коричневую книгу в переплете из вытертой кожи. Зрачки девушки вытянуты, клыки не помещаются под верхней губой. Малая часть крови оборотня максимально активировалась, стоило боевой магине взять в руки Священную Книгу Оборотней. За нашими с Лиодором спинами стоит Михей с обнаженным ритуальным ножом. Он делает им круговые движения, как бы отсекая нас с Даром от всего мира. Седая волчица, подруга вожака, в серых длинных одеяниях приматывает мою руку к руке Дара грубой ниткой. Причем нарочно старается, чтобы нить сильнее впивалась в мою кожу, причиняя боль. Смотрит на нас исподлобья, с затаенной ненавистью в светлых глазах. Неужели тот самый день, о котором исподволь, тайно мечтает каждая девица, случился в моей жизни в качестве этой самой ночи, без мамы, отца, бабуль, мелких и других, близких моему сердцу людей и нелюдей? Под полными ненависти и затаенной злобы взглядами оборотней?! Стая, окружающая нас плотным кольцом поднимает руки и головы вверх, к полной луне. Слышится треск рвущейся материи, и вот нас окружают уже не люди, а сидящие с задранными кверху мордами, серые волки, и их пронзительный вой отвратительным воплем разрезает пространство. Я вижу, как лицо подруги вожака приобретает звериные черты, смотрю на ее оскал, всего лишь в нескольких дюймах от моего лица и теряю сознание, падая на руки Дара. Мужа.

— Хессения!

— Сеня!

— Ты что, отключилась?

— Что с тобой?

Я пришла в себя, привалившись в плечу Динеке, которая трясла меня. Вид у магини с фиолетовыми глазами был испуганный.

— Выпейте, сударыня, — поднес к моим губам бокал с розовым вином Анвар, — Это должно помочь.

— Конечно, Сения, — обратился ко мне Темный Рыцарь с ласковой, доброй улыбкой. Так он до этого улыбался только детям, — Поступок Дарнийского Оборотня не самый умный и не самый лучший. Но, уверен, когда вы поговорите начистоту, все уладится.

Что уладится?! Они что, действительно не понимают?! Нет ничего, не — ту! Нет и не было!

Где-то вдалеке раздался волчий вой.

* * *

— Кстати, сударь Авлат, а что же второе пророчество? — любопытство Динеке все-таки пересилило. Вот уже вторую неделю мы жили в Обители Темного Рыцаря. Надо признаться, после пережитого, просто прекрасно проводили время. Дети усердно трудились, изучая различные ветви магии и боевые искусства, я упоенно, запоем читала любовно предоставленные мне книги. И добралась даже до живых. Правда, эти капризницы требовали, чтобы их читали не иначе как в зело живописных местах, в то или иное время — например, во время начала, восхода солнца, или на закате. Или еще когда. Я не протестовала, хотя Анвар настаивал, что мне нужно быть построже. Живописных мест здесь столько, что не успеваешь насладиться видом — один другого краше. Динеке наконец-то дорвалась до запрещенных в Светлой Академии книг по боевой магии, любезно предоставленных в огромном, в несколько этажей, книгохранилище Авлата. А еще она часами третирует Анвара, оказавшегося боевым магом великой силы, и одного вила, то бишь крылана, давнего знакомого Темного Рыцаря, и стучит с ними мечами на площадке для учебных боев. Надо сказать, эта парочка знатно выматывает мою подругу. Дине возвращается в свои покои донельзя запыхавшаяся, вялая, слабая, мокрая, как кошка, побывавшая под дождем, но довольная, как залукоморский слон. Целебная ванна с растворенным в ней отваром, восстанавливающим силы — и она опять в порядке. Вот кто сказал бы, что большая часть замка Темного Рыцаря занята ценнейшими книгами, а сам Рыцарь — прямой потомок светлого Хорса и на всю голову повернут на науке — ни за что бы ни поверила! «Правда, некромантия никогда не входила в список моих приоритетов, хоть и давалась. Поэтому я попросил Луизу лично заняться Йанетт», — доверительно сообщил он мне перед отъездом.

Да, нам всем и в частности мне здесь так чудесно отдыхалось, потому что на следующий день Темный рыцарь в компании Дарнийского Оборотня, Старшины наемников и коловертыша отбыли навести порядок в Стае, давно надо было поставить на место зарвавшегося альфу, сказал Рыцарь. Кроме того, какие-то у них там еще мужские дела намалевались. А я, если честно, вздохнула с облегчением. Неловко было перед всеми после моей истерики, да и больно ощущать на себе ледяную вежливость Лиодора.

Поэтому, настрочив нескольких журавликов бабулям, маме, Агриппине, вампирам я с удовольствием окунулась в попеременную учебу, как мои мелкие любимые занозы и отдых в виде захватывающих приключенческих книг, катания на лыжах со снежных гор, купания в реках и минеральных озерах, а также блаженного ничегонеделанья. Чего мы только ни придумывали с Динеке, ребятней и Анваром! Кстати, нашу компанию чаще всего поддерживал и крылан Ий.

Ий — настоящий вил, с которым нам всем выпала честь познакомиться. Потомок тех самых двадцати семи легендарных небесных дев, вил, из Тридевятого Царства. Тридевятое — название в честь самих сестер, то есть три раза по девять. Всего двадцать семь. Сейчас, конечно, их там гораздо больше. Только живет крылатый народ обособленно, ни с кем не вступая в длительные знакомства. Сами в гости не ходят, то есть не летают, и к себе не зовут. Ий говорит, они там у себя разговаривают исключительно стихами и песнями. Красиво, наверно. Все Тридевятое Царство — сплошь горы, скалы, горные озера и горячие источники. Живет крылатый народ прямо на скалах, в домах, удивительно напоминающих гнезда, а также в пещерах и подземных ямах. Удивительна их связь с водой — из всех светлых богов они особенно почитают Дану, свою Хранительницу. Знают все о полезных свойствах растений — наземных и подземных, и даже невидимых глазу смертного, воздушных. Покровительствуют им. Очень любят музыку, но их музыка в корне отличается от наших песен. Крылатые девы постоянно поют, водят хороводы, играют огромными цветочными шарами, ездят на летающих колесницах наперегонки по звездным лучам.

Сударь Ий особенно благоволит мне. Наверно, из-за того, что род Йагинь, оказывается, столь же древний, как и у вил. По мне, так они все-таки немного снобы, но внимание крылатого белокурого вила приятно. Он так интересно рассказывает! А поет так, что просто с ума сойти!

Собственно я сидела и откровенно пялилась на это самое белокрылое диво, после исполненной им песни о несчастной любви крылана и вероломной богини Зареницы[56]. Мы ужинали на полюбившейся нам всем поляне рядом с минеральным озером, в честь возвращения Рыцаря и остальных, когда Динеке все-таки решилась спросить Авлата о пророчестве Темной Стороны. Мне кажется, или она немного стесняется к нему обратиться? Впрочем, магиня ведет себя и вправду немного странно. Стоит появиться Рыцарю, как ее извечное женское кокетство куда-то исчезает самым волшебным образом, она теряется, краснеет и чаще всего находит повод, чтобы уйти. Наверно, чувствует себя неловко от его мудрого, устремленного в суть вещей, взгляда ученого. Хотя, с чего бы это? Мне Авлат с каждым днем нравится все больше и больше.

— Второе пророчество, — задумчиво повторил Рыцарь, — Уверяю вас, сударыня, оно столь же идиотское, сколь и ваше. Хотя сделано было вовсе не храмовой пифией, а придворной некроманткой-магиней, ла гранд-мере нашей милой Луизы.

Луиза вспыхнула от внимания Авлата. Без слов было видно, что девушка влюблена в своего хозяина по уши. И он, похоже, единственный, кто этого не замечает. А вот взгляд, которым Дине, в свою очередь, наградила Луизу, мне совсем не понравился. Да что с ней такое сегодня? Еще с утра, когда прилетел журавлик от Лиодора, в котором сухо сообщалось, что «к вечеру будем», Динеке была сама не своя. Отказалась завтракать и обедать, во время тренировки пропустила два простейших удара и разревелась ни с того ни с сего, как маленькая. А потом и вовсе сообщила, что и на ужин не пойдет, потому как «неголодна». Мне стоило ощутимых усилий заставить ее прийти.

Авлат, как и ожидалось, не заметил ни вспыхнувших щек Луизы, ни упрямо выдвинутого вперед подбородка Дине.

— В пророчестве было сказано, что светлые вдруг ни с того ни с сего ополчатся на нас, и презрев мирное соглашение, полезут на рожон, требуя от Темного Рыцаря полного смирения.

— Это часть пророчества, Авлат, — ослепительно усмехнулся Ий и подмигнул мне. Хорошо все-таки, что есть у Авлата такой славный друг.

Темный Рыцарь моего восторга не разделил и поморщился.

— Это все Коляда, старый балагур, — беззлобно проворчал он, — Нутром чую, его рук дело. Да, была и вторая часть пророчества. Дескать, успокоятся они только после того, как Темный Рыцарь возьмет себе в жены светлую магиню. Розыгрыш вполне в духе старого греховодника.

Авлат недовольно передернул плечами, а Лиодор заметно напрягся.

— Эй, — хлопнул его по плечу Авлат, — Хессению я не поэтому в гости пригласил, а потому что прабабка ее попросила, как и тебя.

Лиодор промолчал. Вот что за человек? Остальные — нелюди как нелюди, а этот совсем хмурый, угрюмый стал, каждое слово клещами из него вытаскивать нужно. И без того особо неразговорчивый был, бревно бесчувственное, а теперь и вовсе как будто язык проглотил. Михей, то есть Руст рассказал, что оборачивался каждую ночь. Непонятно, когда спал.

— И что же, Авлат? Темная Сторона не осуществила пророчество?

— Как видите, — развел руками Рыцарь, — Дед мой во время пророчества женат уже был на мамми, а она женщина горячая, чуть было не сожгла весь континент к троллям, извините Руст, собачьим. Насилу остановили, говорят. А папа и вовсе воспылал страстью к иномирянке, и увез ее в один из практически необжитых миров, где климат ей лучше подходит.

— А сам что? — не отставала я от Авлата. Какой он все-таки славный, умный… Невольно стала относиться к нему, как к брату.

— А сам я оказался неспособен на какие-либо чувства. В детстве еще подарил свое сердце науке.

Ребятня, конечно же, присутствующая при разговоре, смотрела на Авлата еще более влюбленными глазами. А Йожка и вовсе заерзала, переводя взгляд то на Рыцаря, то на оборотня, Мелкая вчера сказала мне по секрету, что сама не знает еще, в кого больше влюблена — в Авлата или Лиодора, мол, оба они «умные — страсть!». А еще сильные и красивые, «как тролль знает что». Похоже, надо поговорить с Луизой, что особый акцент в воспитании девочки нужно сделать на манерах.

Ой, что-то кажется мне, темнит Рыцарь. Стоит только увидеть, какими глазами он смотрит на своих учеников, и сразу становится понятно, что осталось в его сердце, занимаемом наукой, много места. Просто не встретил еще свою единственную. Так я ему и сказала. Авлат странно на меня посмотрел и ничего не сказал. А Динеке встала и ушла. И Лиодор следом за ней.

Сказ иной, тридцать третий ПРЕДЛОЖЕНИЕ ДЛЯ ЗАМУЖНЕЙ

Утром я проснулась от любимого запаха горной лаванды, который тек по моим, ставшим уже привычными, покоям, пронизывал воздух, забирался внутрь, дразнил и заряжал замечательным настроением. Я довольно потянулась — славно выспалась, не смотря на то, что разошлись мы только под утро. Вот же как оказывается, бывает, когда боги спорят! Никакой логики! То есть нам, смертным, логика эта непонятна совершенно. Вот поспорили светлые Хорс и Коляда — какая сторона первая исполнит свое пророчество, на той и правителя менять. Вот, где смысл?! Не правильней было бы менять правителя на проигравшей Стороне? Хотя, что-то сомневаюсь, чтобы поднялась у бога Хорса рука на своего прямого потомка. Хотя кто их, этих богов, знает? Может и поднялась бы. Или, как пошутил вчера Ий, просто утварили бы боги на Темной Стороне матриархат, передав бремя правления молодой жене наместника, сиречь светлой ведьме. Все равно, не понимаю я этого юмора. Хотя, конечно, хорошо, что пресветлого императора Гартмана Дино Нандо кто-то другой на престоле сменит. Дано пора, если честно. Хорошо, если бы не такой жадный был, и от темных отстал, ага. Вся светлая сторона помнит наперечет несколько ярмарок неслыханной щедрости, учиненных пресветлым императором — вследствие экономии на самом необходимом, конечно, среди подданных. Что он там пожаловал штольградцам в прошлом году? По-моему, роспись дурацкими цветами городских зданий, естественно, за счет увеличившихся налогов среди простого люда. Впрочем, Штольграду с главой больно повезло — как-то там удалось сударю Хориусу обойти столь щедрый указ, без каких-либо дипломатических осложнений. И уж тем более всем на Светлой Стороне известно о бесконечной череде приемов — балов — лицедейских выступлениях в Столице. Бабули никогда столичные нравы не жаловали и не скрывали своего отношения.

Кто-то теперь на престол взойдет? Впрочем, Анвар прав. Кто бы ни взошел, нам с детьми пока лучше здесь погостить. Это, кстати, и бабули подтвердили. Так что нам пока спешить некуда. Особенно мелким. Здесь у них все условия для успешной учебы. А все-таки, откуда здесь такой сильный запах лаванды?

Ответ нашелся просто: на подоконнике, прямо под колышущейся от ветра занавеской лежал букет из сиреневых цветов горной лаванды, перетянутый белой лентой.

Сердце замерло от восторга. Неужели Лиодор решил помириться? Хотя мы, вроде и не ссорились. Да какая разница! Дар дает таким образом понять, что недопониманию в наших отношениях конец! Точно! А кто же еще, кроме него, мог принести сюда цветы? Входную дверь недурно бы смазать, все забываю попросить кого-нибудь, поэтому от скрипа я непременно проснулась бы. Окно мое на третьем этаже, поэтому попасть сюда с улицы невозможно. Остается один вариант — та самая дверь, которая разделяет наши опочивальни с Лиодором. Точно! Рядом с букетом лежала сложенная треугольником записка. Отчаянно стараясь не завизжать от восторга, я развернула ее.

Милая Хессения, буду ждать с нетерпением в белой беседке пополудни. Нам многое нужно обсудить. И какие-то завитушки.

Немногословно. Однако как хорошо, что он вообще решил, наконец, со мной заговорить! Конец этому непониманию, этой его ледяной вежливости, плотно сжатым губам и дежурным улыбкам и комплиментам!

Отказавшись от завтрака, не отвечая на вопросы Даньки, собравшись со всей тщательностью, я с трудом дождалась назначенного времени, чтобы направиться в беседку, расположенную в парке с юго-восточной стороны Обители.

Я шла по парковой дорожке, придерживая широкую длинную юбку рукой и уговаривая себя не сходить с ума и не срываться на бег. Все-таки, девицам присуще опаздывать на встречи. Каково же было мое изумление, когда я услышала голоса Лиодора и Динеке прямо за живой изгородью. А до обозначенной в записке беседки, между прочим, еще идти и идти! И уже ровно, как полдень! Я уже собиралась окликнуть Дара, все-таки, сам хотел многое обсудить, да и некрасиво подслушивать. Брат и сестра не знали, что я их слышу. Но первые же слова, которые я услышала, заставили меня замереть на месте. Потому что речь шла обо мне. Точнее, обо мне с Даром.

— Ты должен поговорить с ней, Дар. Это уже ни в какие ворота! — гневный тон Дине помог мне красочно представить вытянутые зрачки в фиолетовых глазах магини.

— Дине…

— Я поняла. Все поняли! И она поймет.

— Динеке!

— Дар! Ты как мальчишка! Долго еще собираешься бегать от нее?

— Это не твое дело.

— Ошибаешься! Очень даже мое! Сения вошла в нашу семью, а значит, мне она родственница! И я не могу больше смотреть, как ты издеваешься над ней. Чего ты ждешь, Дар?! Что ее уведет этот крылан? Ты заметил, как он смотрит на нее? И как она смотрит на него?! Я не верю, что тебе все равно, Дар. Она твоя жена.

— Брак был заключен. Но не был осуществлен.

— Это неважно!

— Это важно! Не такой я мерзавец, чтобы воспользоваться ее наивностью. Мы женаты только официально, мы не являемся мужем и женой. В первом же Храме нас могут развести.

— Ты с ума сошел! Вы — муж и жена, перед лицом светлых богов, людей и нелюдей! Ты поклялся защищать и оберегать ее! Ты обещал ее семье.

— Я…

Дальше я не смогла слушать. Я со всех ног припустила от живой изгороди, за которой беседовали оборотень с сестрой. И я не слышала окончания фразы, которую оборотень сказал сестре.

Я не смог.

Я бежала, бежала, не разбирая дороги, не помня себя. Боялась остановиться, потому что знала — пока я бегу, не больно. А потом заболит.

Так и вышло. Ноги отчего-то налились свинцом, и я рухнула, как подкошенная, прямо в траву. Кажется, наступила на подол так тщательно выбираемого платья и услышала треск рвущейся ткани. Потрогала щеки — по ним текли потоки слез. Когда я успела заплакать? Светлая Макошь, ну вот за что он так со мной?! Что я сделала не так?! Вот значит, о чем он хотел поговорить. А день так хорошо начинался… Не помню, сколько я так просидела. Как будто умерло все внутри. Только слезы текли и текли.

— Хессения?

Так ко мне обращался только один нелюдь — Ий. У вил не принято обращение «сударь» и «сударыня», так же как и обращение на «вы». Внезапная догадка осенила меня. Кажется, в записке тоже не было официального «сударыня». Я тогда еще решила, что Дар наконец-то оставил свою ледяную вежливость… И подоконник… Туда, куда не залезет обычный человек или нелюдь, легко взлетит крылан. Что Динеке говорила — Чего ты ждешь, Дар?! Что ее уведет этот крылан? Ты заметил, как он смотрит на нее? И как она смотрит на него?! Чушь. Никак особенно мы друг на друга не смотрим. Просто мне нравится, как Ий поет, только и всего. Все эти мысли шквалом пронеслись в голове. Потому что между предыдущими словами вила и следующими не прошло больше секунды.

— Хессения, милая, ты плачешь? Кто обидел тебя?

Я постаралась вытереть слезы и повернулась к крылану.

— Я ждал тебя. Думал, ты придешь.

Вот и ответ. Лиодор вовсе не собирался говорить со мной. Даже о разводе. Зачем? Такая мелочь… Почему-то это пренебрежение со стороны названного мужа заставило меня и вовсе разреветься в три ручья. Сама не заметила, как оказалась уютно укрытой огромным, белым и мягким крылом. Вот, оказывается, какие у них крылья на ощупь. Очень теплые. И очень мягкие. Так мы сидели, пока рыдания мои не утихли. Ий не приставал с расспросами, просто давая мне то, чего так не хватало в последнее время — выплакаться, и чтобы никто не утешал, и не приставал. Через какое-то время я почувствовала себя гораздо лучше. Как будто ясность какая-то появилась в голове.

А потом я рассказала Ийю все-все. Начиная с выходки ребятишек с умруном верлиокой, заканчивая последним, услышанным за живой изгородью в парке, разговором.

Вил слушал меня, не перебивая. Даже не смотрел на меня. Сидел, уставившись перед собой, хотя я видела — слушает очень внимательно. И только когда я закончила, и хвилину-другую мы просидели в тишине, заговорил.

— Тридевять небесных сестер сошли на Мать Сыру Землю в незапамятные времена, когда она не поделилась еще на несколько континентов. Леса в те времена кишели диковинными зверями, похожими на современных змиулонов и горынычей, в морях плавали огромные морские змеи, а в небесах парили пращуры птицы Рокх. Хранительница Тридевятого Царства, светлая богиня Дана, одарила сестер способностью управлять водой — вилы моги открывать и закрывать подземные и наземные ключи, творить реки и озера и даже устраивать штормы, насылать бури, дожди и град. Вначале племя вил было дружно с людьми — сестры помогали рыбакам и селянам, могли указать, где следует копать колодец, и где лучше ловить рыбу. Но неблагодарные люди не оценили помощи вил, они захотели обладать могуществом небесных сестер. Однажды, несколько молодых рыбаков сговорились, поймали вилу и отрезали ее крылья, а саму подвергли насилию. Они думали, что стоит им заполучить крылья вилы, они получат все чудесные качества, которыми одарила небесных сестер светлая Хранительница. Но они просчитались. Крылья отказались слушаться им, и улетели, вернувшись на спину к прежней хозяйке. К своим сестрам вила вернулась, нося под сердцем дитя от человека. Месть небесных сестер была страшна — они отравили источники в той рыбацкой деревне, и все жители умерли от нестерпимых мук. Так на Мать Сыру Землю пришли болезни. Небесные сестры стали воевать с людьми, а учитывая неравные силы, попросту истреблять их. Они метали смертоносные стрелы, насылали на людское племя тяжелые болезни и отнимали разум. Это Холодное Время продолжалось девять месяцев. Пока на свет не появился младенец с крыльями, как у матери. Только был он мужского полу, которого, понятно, не встречалось среди тридевяти дев. И был он такой пухлый, розовый и гладкий, и крылья его такими же мягкими, как и у вил, что все тридевять дев пришли в ликование, и остальные захотели себя точь-в точь таких же крылатых карапузов. Женщины, Хессения. Просто женщины.

Вилы прекратили войну с людьми, оградив свое Тридевятое царство бурными реками и неприступными скалами. Но время от времени, задремавшие у воды молодые и красивые пастухи, рыбаки или воины, вернувшись в родные вески, рассказывали о прекрасных снах, в которых любили небесных дев, лицом и телом прекрасных, как светлых богинь. Никто им не верил. Но после таких рассказов, когда все слова уже оказывались забыты, тот самый юноша находил клад. Как понимаешь, через девять месяцев. Вилы всегда умели быть благодарными. Шло время. Крылатые дети росли, и надобность в людях у вил отпадала. Юные вилы заключали браки между собой. Очень, очень редко кто прельщался человеческой женщиной или мужчиной. В наше время мало заключаются подобные браки. Мы живем обособленно. И, поверь мне, в Тридевятом Царстве можно встретить такие чудеса, которых не увидишь и во сне, и не прочитаешь в Древних Песнях.

Ий замолчал. А я не знала, что сказать, очарованная его рассказом.

— Мой отец женился на моей матери после того, как ему разбила сердце обычная женщина. Совет крылатого племени повелел осуществиться этому браку. Так появился я. Недавно, когда я рассказал отцу о том, что встретил тебя, он наказал мне не летать в Обитель, пока ты тут гостишь.

Я продолжала недоуменно молчать.

— Потому что женщина, разбившая сердце моему отцу, была твоя мать. Выбирая между крыланом и магом-стихийником, она выбрала мага. Твоего отца. Мы могли бы быть братом и сестрой, если бы наши родители сошлись. Но этого не случилось. И, встретив тебя, я понял, что когда-то нашел отец в женщине без крыльев.

Я продолжала молчать. На этот раз ошарашенная внезапным известием. Ну надо же! А мама никогда ничего такого не рассказывала! Впрочем, должна же она была чем-то заниматься, пока меня не было на свете. Она много путешествовала, и какое-то время училась по обмену в Университете Темных Сил… Впрочем, сейчас это уже неважно. Важно то, что я, кажется, начинала понимать, к чему клонит Ий, и не знала, как остановить его. В конце концов, он меня не перебивал.

— Летим со мной, Хессения. Летим в Тридевятое Царство. Я никогда не заставлю тебя плакать. Ты будешь самая счастливая. Мой народ примет тебя, как родную. Ты будешь петь и водить небесные хороводы с нашими девушками. У нас живут земные женщины — светлые целительницы, которых предал свой правитель. И все они счастливы. У наших детей будут крылья, Хессения. Ты увидишь симуранов. И мы полетаем наперегонки с Крылатой Стаей. Я возьму тебя с собой в небо и ты увидишь, как загораются новые звезды. Я буду любить тебя — прямо там, в небе, посреди его мерцающей пустоты и лунного света. Ты узнаешь, что такое летать наперегонки с ветром, смотреть сверху на Мать Сыру Землю и видеть, как она сверкает в утренних лучах. Я одену тебя в такие самоцветы, которых нет у людей. Твоя красота поразит небеса и землю. И я всегда буду рядом. Не предам тебя. Никогда.

Я смотрела в синие глаза крылана и видела вместо них другие, светло-голубые. Ий смотрел на меня с такой лаской и нежностью, с какой когда-то смотрел Дарнийский Оборотень. Его крылья такие мягкие на ощупь… Интересно, волосы цвета спелого льна такие же мягкие? Я не знаю, как это получилось. Я просто протянула руку, чтобы отвести прядь волос от лица вила, и заодно ощутить, какие они, эти волосы, на ощупь? Ий перехватил мою кисть и жарко поцеловал в запястье, в ладонь, отчего по руке прошла сладкая дрожь. Рывок — и я уже оказалась прижатой к твердой груди вила, лицо в каком-то дюйме от его лица, а сзади меня укутало теплое облако его крыльев. Губы Ийя медленно приблизились к моим и я закрыла глаза…

Поцелуй был сначала невыразимо нежным, воздушным. Губы вила — мягкими и теплыми. И сладкими, как нектар. Ий запрокинул мне голову назад, придерживая рукой затылок и начал целовать уже более настойчиво, страстно. Сладкая нега растекалась по телу, мышцы наливались слабостью, голова приятно кружилась… но. Не было того оглушающего, ударяющего по барабанным перепонкам внутреннего ритма, той мелодии, которую я как будто слышала в объятиях Лиодора. Не было обездвиживающего взрыва гормонов, после которого тело отказывается повиноваться и начинает жить какой-то своей, ему одному ведомой жизнью. Отвечая на поцелуи вила, я поняла, что не было в них самого главного — не было любви, которую я чувствую к Дарнийскому оборотню. А значит, если я соглашусь, я ничем не буду отличаться от тех, кто предал любовь, задавил ее в себе, задушил, перекрыл воздух. Не так давно я жалела юную волчицу, которая думала, что любит Лиодора… И если бы их брак был заключен, они оба сгорели бы в огне истинной любви, которую не выпускают на свободу, поскольку не любили друг друга. Не знаю, кого любила она на самом деле, и любила ли вообще… Но Лиодор любил меня. Эта мысль обожгла сознание и заставила задохнуться. Любил! Любил по-настоящему! И не мог так быстро разлюбить!

Я выставила руку между мной и вилом, пытаясь отстраниться, но гневный голос Лиодора, донесшийся как будто издалека, опередил меня.

— Убери свои руки от моей жены!

Маг стоял прямо над нами, зрачки вытянуты, бледный, черные волосы развеваются на ветру. Вил отреагировал куда быстрее меня: каким-то образом он оказался на ногах, выкидывая вперед руку, гася смертельный боевой пульсар, соскочивший с руки оборотня и направленный ему в грудь. Лицо Дара было перекошено яростью, и Ий смотрел на него также с неприкрытой ненавистью.

— Ты отрекся от нее. По нашим законам она не жена тебе больше. И уже выбрала меня.

Я хотела сказать, что никого я не выбирала, но Дар опередил меня. Осознав, что магией вила не пробьешь, он совершил нечеловеческий прыжок и в следующую секунду они покатились по земле.

О, светлые боги!

— Я не выбирала! Не выбирала! — моих криков никто не слышал, а может, не хотел слышать. К горлу подступила тошнота, едва перед глазами мелькнуло похожее виденье…

Вампир, утративший сходство с человеком из-за настигшей его боли и ярости и белоснежный волк клубком катятся по земле…

Я не могу его потерять! Я не могу опять его потерять!! Все, что угодно, но только не это!! Дивная Макошь! Что же делать?!

Как будто что-то изменилось в воздухе. Что-то неуловимое. В следующий миг вил и оборотень отлетели друг от друга на десять шагов. Между ними стоял Авлат с разведенными в стороны руками.

— Нет, — сказал Темный Рыцарь, — Мои друзья не причинят вред друг другу под моим кровом. Ий. Она не выбирала тебя. Она сказала.

— Но она… Но он отказался от нее…

— Он не отказывался, Ий. Ему больнее, чем тебе, потому что он виноват перед ней. И не знает, как искупить свою вину. Пошли. Им наконец-то нужно поговорить.

— Авлат…

— Пошли, Ий. Пошли.

Я провожала взглядом удаляющихся Ийя и Авлата, не решаясь взглянуть на сударя Лиодора. Он не настаивал. Просто сел рядом со мной. И молчал.

Щеки пылали, губы тряслись, я чувствовала себя отвратительно. Что я наделала! Он, там, в Стае, одурманенный и в беспамятстве, он не предал меня. Эта серая самка так и льнула к нему, выставляясь в наиболее выгодном ракурсе. Волки женятся раз в жизни, Хессения. Это его слова. Его слова. А я… Я предала его. Я ответила на поцелуй Ийя. Ну что за брак у нас такой? Верно говорят, как дело начнешь… Этот свадебный ритуал в Стае, вой, поднимающийся до самой луны, оскал альфа-волчицы… Это невыносимо. И потом отчуждение Дара. Молчание. И мое предательство. Что же теперь будет. Меня начала колотить крупная дрожь. Буквально в следующую секунду на плечи была накинута куртка Дара. Я даже толком не поняла — как он сумел это так быстро проделать? Вопреки ожиданию, задрожала еще больше. Когда плечи накрыла такая знакомая, такая желанная рука, замерла, боясь пошевелиться.

Дарнийский оборотень прижал меня к себе. Потихоньку отогревалась, чувствуя слабость и разливающееся по телу приятное тепло.

— Ты сможешь когда-нибудь простить меня, Сения?

Вот уж чего не ожидала, так не ожидала. Повернулась к магу, оторопело вытаращилась на него. Он сидел еще более бледный, даже чем когда смотрел на нас с вилом. И не поворачивал ко мне головы.

— Ответь.

— За что? — видимо, недоумение в моем голосе прозвучало так искренне, и он не ожидал его услышать, потому что он вздрогнул, как от удара.

— Не хочешь отвечать? — тон мага был полон безысходности.

— Дар, — нежно позвала его. Он не повернулся, напрягся внутренне, — Дар, я не понимаю, за что тебя прощать?

Видимо, поверил. Потому что оторопело уставился на меня и слегка помотал головой. Так отряхивается собака, вылезая из воды.

— Как за что, Сения? Я не достоин тебя. Вас. Дал слово защищать, а сам предал, бросил.

— Когда? — теперь уже головой помотала я, потому что перестала что-либо понимать вообще.

— Как когда! В ту ночь, у вампиров, когда Лера… Кстати, как она?

— А Динеке не рассказывала? Конечно, не очень, но нам показалось, что Михей сделал все, чтобы ее утешить.

— Михей… Никогда не думал, что буду обязан жизнью троллю.

— Он тоже тебе обязан был. Так бывает.

— Но ты, Сения! Я обещал твоим родителям защитить тебя! Я поклялся Стефаниде и Раифе, что глаз с тебя не спущу. Я прапра… Прабабке твоей обещал, что ты будешь в безопасности со мной!

— И что? Ты и защищал. Не раз.

— Но тогда, когда я потерял память и оказался в Стае Темной Стороны. Тебе пришлось меня спасать. Ты чуть… Чуть не вошла в Стаю из-за меня! — голос мага сорвался, слышно было, как он страдает.

— И что? И что, Дар?! Ты из-за этого отстранился от меня? Оттолкнул меня?! Из-за ран, нанесенной тебе вампиршей, в то время, как ты пытался спасти ее жениха?! Ты… Ты…

— Я идиот, Сения.

— Да! Ты! Идиот! Как там говорит Даня — остолобень! Самый настоящий! Ты знаешь что! Ты правда меня предал! Но не тогда, когда уполз в беспамятстве в Земли Стаи, а когда решил оттолкнуть меня! Развестись! Я слышала, как ты говорил об этом Динеке.

— Но Сения… Я тебя не достоин. Я не смог защитить тебя…

— Однако защитил, Дар. И никто не обещал, что в дороге будет легко. И мы оба это знали. И если не в помощи друг другу, не в заботе, не в понимании, не в любви, не в служении одному делу, не в преданности — суть брака, тогда в чем она?

— То есть… Ты нашла в себе силы простить меня?

— Какой же ты все-таки идиот, Дар! Ну за кого ты меня принимаешь? Что бы я разозлилась на тебя из-за полученных тобой смертельных ран? Да я с ума сходила, не знала что думать тогда. Мне дурно становилось только от мысли, что я могу потерять тебя! Я с ума чуть не сошла от счастья, когда увидела тебя живого и невредимого в книгохранилище в доме вожака Стаи. И потом, когда ты вспомнил меня… Помнишь, Дар?

— Сения, — хриплый голос оборотня заставил оставшиеся сумбурные мысли вылететь из головы, но я все же нашла в себе силы слегка отстраниться и спросить:

— А ты, Дар? Ты — сможешь простить меня?

Маг провел ладонью по моей щеке, с выражением непредвиденного счастья на лице вглядываясь в мои глаза, губы…

— Не вспоминаем об этом, Сения. Никогда. Ничего не было.

В следующий миг я оказалась прижатой к его груди. Я обнимала его за шею так, как будто хочу задушить. А он стискивал меня в объятьях до хруста ребер. Я полностью перешла на магическое мироощущение, впитывая его ласки, касания, поцелуи каждой клеточкой кожи. А он все пил, пил мои губы и не мог напиться. Мы отстранялись друг от друга и проводили пальцами по глазам, щекам, губам друг друга. Его губы порхали над моим лицом, как крылья бабочки. Он зарывался лицом мне в волосы и шептал столько прекрасных, нежных и теплых слов, повторяя мое имя, которое в его устах звучало совершенно волшебно. Я гладила его твердую, мускулистую грудь, руки, плечи, все еще не веря, что это он. Голова кружилась от невыносимого, немыслимого восторга, от радости и счастья, переполняющего меня. Хотелось смеяться, кричать, визжать в полную силу и касаться, касаться, касаться его. Трогать черные непослушные волосы, ощущать ладонями каждый миллиметр родного тела. Вдыхать его запах — самый лучший, самый родной запах на земле — запах лесного вереска и безграничного счастья. А его руки, губы творили что-то совершенно невероятное. Они скользили по шее, плечам, почему-то обнаженной груди, вызывая у Дара хриплые стоны. Они волновали, погружали в томную, пульсирующую негу, когда весь мир сжимается до его ласк и касаний.

Внезапно маг одним порывом привлек меня к себе, прижал так, что трудно стало вдохнуть и пробормотал:

— Нет. Первый раз не второпях и не здесь. Сударыня Хессения Йагиня де Эллар Дарнийская, как вы смотрите на то, чтобы нам наконец-то воспользоваться дверью, разделяющий наши опочивальни?

* * *

Мы возвращались замок, тесно прижавшись друг к другу, отчаянно желая проникнуть внутрь незаметно. Я рада была тому, что с собой не оказалось зеркала — хороша я наверно в порванном платье, растрепанная, наверняка с синими от поцелуев губами… К тому же… Очень хотелось остаться с Лиодором наедине. Прямо совсем-совсем наедине, не замеченными никем. Одни в целом мире.

Но надеждам не суждено было сбыться, хоть мы и направились к черному входу. Именно там и застали идиллистическую картинку: именно здесь Авлату, Динеке, Михею и Анвару приспичило поиграть в светлячтон! Магические светлячки подбрасываются в воздух с помощью специальных приспособлений, проигрывает тот, кто не смог отбить подачу. К ворожее не ходи — нас ждали. Поняли, что постараемся как можно незаметнее в замок проникнуть. Ну, спасибо, что хоть детей не позвали. Хороша бы была старшая сестра в их глазах! Отличный пример для подражания, ничего не скажешь! Как потом выяснилось, детьми самоотверженно занялся коловертыш. Надо сказать, мелкие от Даньки пришли в полный восторг, впрочем, как и он от них. Глядя на их трогательную дружбу, я даже начала подумывать, а не захочет ли Даня сменить хозяйку? Теперь он спал попеременно то с Йожкой, то с Демкой, и целыми днями общался с ними, терпеливо выжидая часы занятий. Мне он доверительно сообщил, что просто лично желает удостовериться, что «дитям опытные Учителя достались, которые плохому не научат». К слову, мелкие были от этого только в восторге.

Приближаясь к перекидывающей светлячка четверке, старательно делающей вид, что нас не замечает, мы уже поняли, что незаметными остаться вряд ли удастся. Как и избежать ужина. Обед мы благополучно пропустили. И теперь, после того, как все увидели, что мы помирились, сослаться на неважное самочувствие или отсутствие голода не удастся. Точнее, как Дару — не знаю, а мне точно будет стыдно!

Нет, такого мы с Лиодором точно не ожидали! Всего, чего угодно, но только не такого! Стоило нам приблизиться, как они прекратили игру и встретили нас бурными овациями! Так рукоплещут талантливым лицедеям или бродячим менестрелям после прекрасно сыгранной пьесы или исполненной песни. Хорошо хоть, Ия с ними не было. И на том спасибо.

А все-таки здорово, что у нас такие замечательные друзья! Я попыталась представить себя на их месте — да я бы давно от беспокойства за нас, дураков, сошла. Как малые дети, право слово! Этот, видите ли, весь из себя виноватый до такой степени, что не знает, как подойти. А эта, я то бишь, решила, что он, видите ли, разлюбил. Глупость какая!

Довольные и счастливые, мы ждали, когда затихнут рукоплескания, Дар одной рукой обнимал меня за плечи и оба мы, по-моему, глупо улыбались.

Однако то, что подготовили для нас друзья, превзошло самые смелые ожидания.

Сказ иной, тридцать четвертый БЛАГОСЛОВЛЕНИЕ МАКОШЬ

Храм звучит слишком сильно, скорее — это часовенка, небольшая, но очень тихая и уютная. Здесь нет изображений всех богов светлого пантеона, они просто не уместились бы… Места здесь немного. Только один, но огромный, величественный лик Предвечной Матери — Девы, от которой произошли все остальные светлые боги. Дивная Макошь изображена здесь в виде танцующей женщины, безупречно сложенной, в золотой пирамидальной короне. Предвечная Мать плавно поднимает руку в благословении всем живущим, другая рука богини делает приглашающий жест в ее сердце. Глаза Дивной Макошь устремлены в самое сердце каждого — она видит куда больше, чем смертные могут себе представить. Взгляд Предвечной богини сам по себе творит это пространство и время, этот мир. Перед ее ликом все становится неважным, несущественным, и одновременно в каждой случайной мысли, чувстве, переживании появляется небывалая доселе глубина. Макошь взирает на мир одновременно мудро и спокойно, и в той же мере по-детски изумленно, восторженно. А ней воплощены в самой прозрачной чистоте лучшие женские качества — неприкрытая, уязвимая доброта, безусловная любовь и жертвенная самоотдача. Так хлопотать о мире может только Макошь. Только мать может пожертвовать собой ради рожденного ею дитя. Богиня жертвует саму себя этому миру, безвозвратно растворяя в нем свои самые чистые качества для того, чтобы люди и нелюди помнили о своей изначальной глубине, о своей природе, которая сродни божественной. И ничто не способно поколебать или разрушить эту глубину. По сравнению с ней — все есть лишь волнующая поверхность океана, которая никак не затрагивает его недвижимые глубины. Почему Предвечная Мать жертвует собой? Она скорбит. Всегда скорбит о своих детях, потому что видит их изначально чистыми, счастливыми, такими, какими они были сотворены. До порочных и немилосердных желаний воевать и властвовать, отнимать и побеждать. Дивная Макошь знает, что будет время, когда дети ее вырастут настолько, что поймут, что одна только заповедь есть у светлых богов — и заповедь эта звучит: «Люби!». А остальные десять, прописанные в храмовых книгах и высеченные на стенах многочисленных часовен — это всего лишь костыли для тех, кто пока не услышал эту, одну и единственную.

Стоя перед ликом светлой богини, мы все ненадолго потеряли дар речи, замерли в немом невыразимом восхищении, ожидая, когда магическая энергия, окутывающая каждого из нас сонастроится с мощью атмосферы этого Храма. Потом Авлат, который на правах правителя Темной Стороны мог взять на себя роль храмового служителя любого чина, вышел и развернулся к нам. За нашими с Даром плечами стояли Динеке, Руст, ребятишки — у Йожки Данька на руках, с нарядной ленточкой вокруг пушистой шеи по случаю праздника, Анвар, Луиза и немногочисленные замковые слуги. Перед ликом Дивной Макошь и наших близких Темный Рыцарь прочитал священную брачную речь и мы с Лиодором повторили за ним наши клятвы.

Все происходящее казалось мне волшебством, сказкой, сном, который вот-вот закончится.

На мне было красно-белое платье, согласно обычаям Светлой Стороны, с завышенной талией и широкими рукавами, большими лепестками спускающимися вниз. Брачный наряд был покрыт затейливыми узорами красных самоцветов, и мой внимательный взгляд Йагини углядывал в них древние ритуальные письмена. Волосы были распущены, на голове — брачный красный венец. Дарнийский оборотень не изменил своему стилю — одет он был в черно-бордовых тонах, правда, одеяния его также были расшиты ритуальными узорами и украшены самоцветами.

Динеке и Луиза украдкой вытирали счастливые слезы, а Анвар с Михеем неловко усмехались и делали серьезный вид. Когда обряд был завершен, и мы с Даром обменялись брачными венцами, и, взявшись за руки, обернулись к остальным, увидели, что в дверях, сложив белые крылья, стоит еще один гость.

Ий смотрел на нас задумчиво и одновременно немного отстраненно. Я даже разволновалась оттого, что вил попробует нарушить торжественность этого праздничного момента моей жизни чем-нибудь совершенно неподходящим. Например, скажет опять, что Дар отрекся от меня, а я выбрала уже его, крылана. Но ничего этого не произошло. Вил просто присоединился к поздравлениям и смотрел на меня без видимого сожаления. То есть пытался так смотреть. Мне было хорошо видно, каких сил ему стоит держать лицо.

Подойдя к нам, чтобы поздравить, Ий особенно горячо пожелал счастья мне, а поздравил Лиодора, после чего вручил мне подарок — кольцо с ультрамариновым камнем.

— Это танзанит, камень Данины. Он как живое существо, служит своему обладателю, оберегая того от бед.

На торжественный ужин Ий не остался.

Зато весь замок Темного Рыцаря сегодня веселился вовсю! Я и не подозревала, что в этом храме науки и магии возможно такое безудержное веселье!

Однако все это проходило, как будто не касаясь меня, как во сне. Я не сводила глаз с Лиодора, когда он не смотрел на меня, и отворачивалась, краснея, стоило ему только устремить на меня взгляд, полный доброты и нежности. И еще плохо скрываемого, затаенного желания. Случайно касаясь его руки, все мое тело пронизывала сладкая судорога. Сейчас, когда счастье было таким близким, и ближайшая ночь предрешенной, глупо, но я чувствовала накатывающую волнами панику, когда страх тоненькой струйкой сочится сначала из глубины сознания, проникая на поверхность, и затем подчиняет себе мысли и чувства. Мне внезапно стало отчаянно не хватать мамы, и одновременно я радовалась тому, что ее здесь нет.

Йожка, глядя на нас с Лиодором, завистливо вздыхала, а Никодем старательно хмурил брови и усмехался, подражая взрослым мужчинам.

— Смотри, зять, — важно сказал он Дару, стараясь говорить басом, — Береги сестру и люби ее. Хессения у нас в семье — настоящее сокровище.

От его совершенно взрослого обращения я почувствовала, как глаза застилают слезы. Нет, как хорошо все-таки, что не вижу себя сейчас в зеркало! Наверно, хороша невеста, с глазами на мокром месте. Да и наверно хватит уже рыдать!

И пусть сейчас здесь не было всех близких мне существ, но это была именно та свадьба, о которой я всегда мечтала.

Одним из свадебных подарков Авлата оказался выстроенный магический коридор на самый край Темной Стороны — в маленькую уютную бухту, омываемую океаном Нуном. Взявшись за руки, мы с моим Дарнийским оборотнем шагнули в межпространство, и ощутили, что падаем, несемся непонятно в каком направлении — не было ни верха, ни низа, ни малейшего намека на опору, не было даже времени, поэтому непонятно было, сколько мы падали — может, секунду, а может целую вечность.

Только ступив на мелкий голубоватый песок, поняли, что прошли сквозь.

Маленькая бухта, выбранная для нас Авлатом, была неописуема хороша. Все здесь было голубым, только с разными оттенками — песок побережья, скалы, и воды океана, омывающие все это. На побережье стоял шатер, расписанный ритуальными узорами и украшенный кистями. Вокруг, по песку стояли стеклянные пузатые колбы с жидким магическим огнем внутри. Они окружали шатер по кругу и выстраивались в коридор, спускаясь почти до линии прибоя. В шатре стоял стол, с легкими закусками и розовым искристыми вином, на полу лежал ковер с мягким длинным ворсом.

Но самым главным здесь была кровать — под балдахином с длинными белыми занавесками. Поодаль стояла вешалка с банными балахонами, полотенцами, удобные пляжные туфли. Чувствовалась заботливая, понимающая женская рука. Ох, чую Авлату помогали устроить это великолепие все друзья, и особенно усердствовала одна боевая магиня с глазами цвета горных фиалок! Неожиданно перед глазами промелькнул воспоминанием родной Лес Йагинь, речка Данина, зеленые мавки, Верхний Курень и другие вески и даже противная Федорка! Как разительно изменилась жизнь как раз тогда, когда этого совсем не ждали!

А потом рука любимого Дарнийского оборотня обняла меня за плечи и я почувствовала легкий поцелуй в висок. И мысли, воспоминания, страхи и сомнения вспорхнули испуганной стайкой, уносясь в синюю бездонную высь, к желтым, белым и голубым звездам, сияющим там, в пронзительной вышине…

Что такое брачная ночь? О чем умалчивают душещипательные романы, и на что робко намекают рисунки в женских магических учебниках, посвященных искусству любви? Чего ждут с затаенным сердцем все, без исключения девушки и женщины, повстречав любимого?

Честно скажу — не этого. Не того, что можно представить, о чем можно подумать, к чему можно хотя бы прикоснуться в мыслях.

Потому что то, что произошло этой ночью… Это не подлежит описанию, иллюстрации, рассказам и зарисовкам. Это совсем другое.

Полные звездного сияния глаза Лиодора, бездонные, глубокие и бесконечно родные. В которые смотришь — и понимаешь, ты — дома. Можно наконец расслабиться, успокоиться, быть собой. Мощное тело нелюдя, состоящее из свечения — сначала мне показалось, что сквозь его силуэт сверкают разноцветные планеты, а потом поняла, что тело его насквозь пронизывает радуга. Я не видела, не думала о своем теле, пока не проследила касание мужа и не увидела, что тоже свечусь радугой — красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый — цвета скопления энергии, расположенные снизу вверх. Неужели Дар видит меня так же, как я его? В этом неземном сиянии самого Космоса он смотрит на родные, любимые им черты? Видит саму бесконечность, которая смотрит на него с любовью?

Я удивленно и радостно видела, что кроме этих семи цветных сгустков магической энергии, расположенных вертикально в наших телах, мы состоим из множества маленьких сияющих звездочек. Стоит руке Лиодора накрыть мое бедро, прикрывая собой россыпь этих звездочек, как другие начинают стекаться к его ладони с других сторон, также жаждая прикосновения и тепла, пока целый участок на теле не превращается в свет. То же самое происходило и с его телом.

Один или два раза я выпала из этого звездного потока, в привычные ощущения в теле и почувствовала, что то блаженство, которое испытывает оно, способно просто убить меня, разорвать на тысячи маленьких кусочков, развеять в прах. Хорошо, что рядом находился сильный, мощный светящийся силуэт Дарнийского оборотня, который осторожно и нежно возвращал меня в то таинство, которое происходило сейчас между нами.

Потому что иначе, чем таинство, это не назовешь. В свою первую брачную ночь я ощутила, что любовь — это святое.

На заре, окруженная розовыми лучами начала, нежась в теплых водах Нуна, прильнув к телу мужа, я почувствовала, как неудержимо клонит в сон. Как сквозь пелену сна я ощущала, что муж выноси меня из воды, вытирает полотенцем, укладывает на середину кровати и сам ложится рядом, обнимая. Сквозь пелену накатывающих грез я услышала:

— Наконец-то я нашел тебя.

Сказ иной, тридцать пятый ПРОПАЖА

Мы с мужем обедали в компании Руста, Анвара и Луизы, когда прибежала запыхавшаяся ребятня. Вот ведь парадокс — только что были «вусмерть уставшие», «до крайности обессилевшие», «аки умруны в рассветный час», но стоит окончить занятия, как во всем мире не найти таких прытких и бодрых ребятишек, как моя малышня, по словам Луизы. Анвар считает, что это совершенно дивный феномен, с которым науке стоило бы познакомиться поближе.

— Вы уже видели тотсвета, которого Учитель подарил Динеке?

— Это просто диво дивное!

— Не диво, а зверюга! Страшный, как тролль знает что!

— Сеня, ты должна это видеть! Вы все должны!

— Весь как из черного мрамора!

— Шея лебяжья, — блеснул знанием заправского конюшего говора Демка.

— А клыки какие! А копыта! — Йожка не могла уняться.

— Пошли быстрее смотреть!

И мелкие, не дожидаясь нас, умчались.

Мы недоуменно переглянулись и последовали за ними. Не так быстро, правда.

Значит, Авлат подарил Динеке тотсвета? Вот это новость! Нет, мы все заметили, как Дине увлеклась верховой ездой и как она прониклась к этим дивным созданиям еще у вампиров. А здесь, у Авлата была своя конюшня на двадцать породистых жеребцов, а поодаль — немного дальше в его угодьях содержался целый табун кобылиц. Вообще-то разведение тотсветов — страсть сударя Анвара. Но и Авлат с удовольствием в свободное от лаборатории и книгохранилища время объезжает свои угодья верхом. Видя, с каким вожделением Дине смотрит на этих мощных грациозных животных, он два или три раза пригласил ее присоединиться к нему. Динеке возвращалась счастливая, растрепанная, с раскрасневшимися щеками. Правда, она все чаще стала забывать есть и сильно похудела. Лиодор шутит, что от его бывшей сестры остались только глаза, и предлагает ей носить лишнюю пару кинжалов у пояса, «чтобы ветром не сдувало». Кстати, Луиза тоже с удовольствием присоединилась бы к хозяину в верховых прогулках — вон как старательно она в свободное время помогает Анвару на конюшне — да только никто не зовет. И тотсветов не дарит.

Мы уже почти подошли к конюшне, когда навстречу молнией выскочила Йожка и со всего размаху врезалась в Лиодора.

Муж тотчас подхватил племянницу на руки.

— Сударыня Йанетт, если не бережете собственные силы, поберегите других. Ну ладно я устоял, но Луизу вы точно сбили бы с ног.

На Йожке лица не было. Она открывала и закрывала рот. Глаза были вытаращены, она с отчаяньем смотрела на меня.

— Дине, — только и смогла сказать она, и вся наша компания сорвалась на бег.

По дороге к манежу в голове у меня успело смениться несколько образов — один другого краше. Вот тотсвет делает свечку, и Дине падает на землю, неловко перевернувшись в воздухе. Вот он во время скачки внезапно тормозит — и черноволосая магиня перелетает его через голову, падая при этом на спину. Вот животное чего-то шугается и прыгает в сторону, Дине не успевает удержать равновесие, заваливается на бок, но не до конца падает на землю — одна нога ее застревает в стремени, и испугавшееся еще больше животное волочет за собой хрупкую тонкую фигурку.

Выскочив на манеж и не увидев сразу же окровавленное тело Дине я глубоко вдохнула. Дине здесь не было вообще. Поодаль лежал Авлат с закрытыми глазами — бледный, пол лица залито кровью, рыжие волосы с того боку потемнели, сбились. Рядом с ним сидит Демка, и с сосредоточенным видом пропускает через ладони лучи магии, направляя один в лоб своего Учителя, второй — в сердце. Молодец, братишка. Поодаль, весь в мыле ошарашенно вертит головой видимо, тот самый тотсвет. Животное бьет крупная дрожь, невооруженным глазом видно, что оно не в себе.

Первая реакция — помочь Никодему, силы малыша на исходе. Осторожно кладу руки ему на плечи.

— Молодец, Дем, все сделал правильно. Теперь осторожно, очень осторожно передай лучи мне. Здесь нужно больше силы.

Никодем не возражает — он передает инициативу мне, а сам переходит под опеку Анвара. У боевых магов — настоящего и будущего прекрасная связь, и Анвар быстро восполнит магический резерв мальчика.

Лиодор передал Йожку Луизе и встал за моей спиной. Я сразу почувствовала, как ощутимо прибавилось энергии — теперь через мои пальцы, сквозь сложные призмы целительных заговоров, в Авлата тек мощный поток силы боевого мага, прошедшего Посвящение. Вглядываясь в ауру Темного Рыцаря, я была обескуражена. Она не была порвана, рассечена, повреждена. Ее просто не было. Тот серый сгусток, окутывающий Авлата, не имел никакого отношения к прежней разноцветной мощи, окутывавшей все окружающее Темного Рыцаря пространство, стоило взглянуть на него магическим зрением. Кто-то просто лишил Авлата всего магического запаса. Скорее всего одним рывком — слишком чисто сработано. Темный Рыцарь был выпит до дна. Но кто мог это сделать — тем более с прямым потомком светлых богов?!

* * *

Пока мы с Лиодором старались восстановить ауру Авлата, дети пришли в себя настолько, чтобы рассказать о том, что увидели.

Когда они прибежали на манеж, чтобы посмотреть, как Дине гарцует на своем новом тотсвете, сначала им показалось, что вокруг наступила беспросветная тьма. Это произошло от обилия черных воронов в воздухе. За какой-то миг черные тучи воронья заполнили собой все пространство. Дети успели укрыться за оградой. К их счастью, они не выбежали на открытую территорию, и поэтому когда стая ворон развеялась, их не увидел тот, кто решил посетить сегодня Обитель Темного Рыцаря.

— Это была черная карета!

— Колесница!

— Огромная!

— Да, огромная и черная. Она спустилась и даже воздух как будто почернел!

— В нее были впряжены полуптицы-полукони, тоже черного цвета!

— Я думала, оглохну от их криков…

— В колеснице сидел… Сидело очень… Странное существо.

— Страшное существо!

— Тебе страшное, потому что ты всего лишь девочка. Он был… тоже черный, но глаза сверкали.

— Что он сделал с Авлатом? — не выдержала Луиза.

— Он направил две руки — одну на Динеке, другую на Учителя.

— Динеке приподнялась над землей и взлетела в его карету.

— Колесницу!

— Да, колесницу. Она потеряла сознание!

— А Авлат?!

— Он потерял сознание почти сразу.

— Но он не взлетал.

— Взлетал, но не высоко. Упал сразу.

— Почему он в крови?

— Мы не знаем, — пожали плечами двойняшки, — Наверно, стукнулся при падении.

— Потом колесница поднялась выше и унеслась.

— Я сказал Йожке бежать за вами. Она сильнее испугалась, а Учителю срочно нужно было помочь.

— Не сильнее я испугалась. Просто переживала за Динеке!

— Теэму, Йанетт, вы все сделали правильно. Как взрослые, — похвалила детей Луиза.

— Не у каждого взрослого выдержки бы хватило, — согласился с ней Руст, который делал подробный осмотр территории. Судя по его недоуменному выражению лица и сведенным к переносице густым бровям, этот осмотр пока ничего не дал.

Я заметила, что к щекам Авлата возвращается румянец. Еще хвилина-другая — и он придет в себя.

— Но кто мог досуха осушить его ауру? — я убрала прядь волос со лба и посмотрела на мужа.

— Кажется, я знаю, кто, — подал голос сам Темный Рыцарь. С видимым усилием он приподнялся на руках.

— Тебе нельзя вставать, — я обработала его лицо чистыми тряпицами, принесенными из лаборатории Йожкой, и удовлетворенно отметила, что у Авлата просто рассечен висок, рана поверхностная, неглубокая. Наверно и вправду ушибся при падении.

— Некогда разлеживаться, в книгохранилище.

Дар и Руст помогли Авлату подняться. Вместе мы поспешили туда, куда наказал Авлат.

Открыв Справочник божественной классификации, Авлат, указав на изображение в книге, спросил у ребятишек:

— Этот? Похож?

Йожка и Никодем без промедления закивали головами.

Мы все страдали от нетерпения, толкаясь и заглядывая через плечо Авлата. Увидев рисунок, Луиза медленно сползла на пол. Анвар подхватил ее и перенес на узкую софу у стены.

Я взглянула на рисунок. Любопытно было, отчего могла потерять сознание лучшая некромантка Темной Стороны. И вздрогнула. Потому что было от чего.

Нан рисунке был изображен иссиня-черный бородатый мужчина с крыльями за спиной. Черной была его кожа, одежда, крылья. Светились только глаза и приоткрытый рот. На вытянутых руках перед собой он держал сферу с заключенным в нее древним к'аддалистическим символом Вселенского Зла. От рисунка, выполненного с ужасающим натурализмом, пахло отчаянием, безысходностью, ярой ненавистью и ужасом. Это кто-то из верховных демонов?

— Хуже, — Авлат покачал головой, — Это Чернобог.

Мы все потрясенно молчали. Хуже всего приходилось Дару. Я чувствовала, как он переживает за Динеке. Не каждый день твою сестру похищает Чернобог, он же Кощей, он же Повелитель Нави, Вселенского зла и ужаса и Владыка Пекельного Царства. Черный бог холода, уничтожения жизни, смерти и зла. Бог безумия и воплощения всех существующих пороков.

— Что он держит в руках?

— Это знак Вселенского Зла.

Я присмотрелась повнимательнее. Семь граней, все сияющие, но разных цветов.

— Лиодор, — позвала я мужа.

Дар, как это часто случалось в последнее время, понял меня без слов. Одна из граней была золотой. Точь-в-точь сияние ауры боевого мага, прошедшего Посвящение.

— Авлат, — спросил оборотень, — Каждая из граней означает заключенную магию?

Темный рыцарь кивнул.

— В таком случае, Динеке похищена для какого-то ритуала. И смело можно предположить, что скоро произойдет или уже произошло похищение еще шести светлых волшебниц — по числу граней.

В этот момент в открытое окно влетел Ий. Причем так стремительно, и приземлился с таким грохотом, что пришедшая было в себя Луиза опять с тихим стоном осела на софу.

Темный Рыцарь понял, о чем хотел сказать ему Дарнийский Оборотень. Опережая Ийя, он спросил у того:

— Похищена вила? — это можно было предположить по светло-голубой грани знака. Цвет ауры вилы.

— Откуда вы знаете? — Ий заглянул в раскрытую книгу, лежащую перед нами на столе, — Вила и еще одна девушка, Берегиня.

Значит еще минус белая грань.

Остаются девушка из дома Знахарок, Травниц, Йагинь, и, судя по стальному цвету, вампирша.

В окно влетела летучая мышь, посланница вампиров. Она сообщила, что похищена старшая дочь Леонеллы и Влада. Девушка училась в Университете Темных Сил и прибыла к родителям на каникулы.

Минус стальная грань.

Влетевший в окно почтовый журавлик от бабули Стефаниды изъял из списка красную и зеленую грань. В журавлике сообщалось, что две девушки — из дома Знахарок и Травниц были похищены, по всей видимости, Чернобогом.

Да уж. Если б кем-то другим — бабули и другие волшебницы смогли бы дать достойный отпор. Но что они могут против бога? Черного, но бога?!

Оставалась белая грань. Чернобогу осталось получить Йагиню.

* * *

Давным-давно, когда люди только пришли на Мать Сыру Землю, они попали сразу в зело негостеприимные объятия обилия змиулонов, горынычей, гигантских птиц Рокх и прочей нечисти. В стародавние времена леса кишмя кишели лесавками, лобастами, шишигами, китоврасами, реки и озера были переполнены хухликами и мавками, а в небесах царили крылатые змеи и сирины. Нечисти жилось привольно, но Мать Сыра Земля была недовольна тем, что не имея никакого представления о ценности мира и богатствах, которые таили в себе ее недра, нечисть промышляла сплошь поеданием друг друга и борьбой за жирный кусок и теплое местечко. На первый взгляд, вроде бы ничего, но не знающая ценности самой жизни нечисть только жрала, плодилась и невероятно быстро размножалась, между делом устраивая между собой кровавые баталии, чем уверенно переводила свое поголовье в разряд нежити. Зверью, птицам и рыбам лукоморским в те времена жилось куда как несладко, поскольку нечисть в силу своей эгоистичной тупости не знала ни жалости, ни чувства меры. Мать Сыра Земля медленно, но планомерно приходила в упадок. Тогда воззвала она к светлым богам — мол, поглядите, что за непотребства здесь творятся! Али гоже спокойно наблюдать за тем, как созданный таким уютным и радостным мир планомерно превращается в кровавый хаос?!

Средь светлых богов срочно было организовано собрание, на котором следовало решить, как быть с Матерью Сырой Землей, как помочь ей, детям ее — птицам, рыбам, зверью и неразумной нечисти? Тогда и было принято решение заселить ее людьми, дав им власть над всем живущим и разум, для того, чтобы использовать силу свою с умом.

Единственный бог, кого доселе устраивало положение вещей, был Чернобог — вот для кого в те мрачные времена было раздолье. Прознав о том, что задумали светлые боги, он не показал, что узнал об их планах, но пришедших на Мать Сыру Землю людей одарил по-своему. Для этого он окружил Мать Сыру Землю своеобразным подобием невидимого глазу тумана, или магического поля, как ауру, только у планеты, пройдя через какую люди да нелюди заражались всеми известными пороками — завистью, жадностью, похотью, тупостью, гневом и прочими душевными недугами.

Увидев, что натворил Чернобог, светлые боги успели только свести воздействие сиих ядов к минимуму, позволив каждому человеку бороться с ними, вооружив их добродетелями — добротой, состраданием, любовью, щедростью и легким восприятием жизни. А для того, чтобы проще было людям бороться с собой, светлые боги дали им магию, разделив ее на целительскую, боевую, стихийную и некромантию. Не так все просто оказалось с ядами, которыми заразил сердце людское Чернобог, сложно оказалось бороться с ними, поскольку каждый яд, отравляя человека, даровал ему ложное, порочное наслаждение. И начиная упиваться этим наслаждением, человек принимал многие хвори в свое тело, поскольку сама природа вступала в противоречие с ядами и включала механизм самоуничтожения.

Тогда и решено было несколько человеческих и нелюдских домов одарить волшбой, или магией, что светлые боги и сделали. Дали людям да нелюдям магическое искусство, позволяющее исцелять, побеждать в войнах, управлять стихиями и даже властвовать над смертью. Также магией изначально были одарены вилы, вампиры и Дивьи Люди — существа сплошь магические.

Для борьбы с плотскими и душевными недугами целительская магия, бывшая изначально единым знанием, совершенствовалась и разделилась на несколько домов: Йагинь (самый первый, вмещающий в себя все остальные), Берегинь, Знахарок и Травниц. Боевая магия, стихийная и некромантия остались такими, какими были даны людям изначально. У некоторых нелюдей также развивалась волшба — у оборотней, например, пришедшая к ним через смешение крови с магическими расами, у вампиров, вил и Дивьих Людей. Только у Дивьих Людей она совершенно иная, нежели у остальных — наподобие дома Йагинь, вмещающего в себя все дома целительской магии, магия Дивьих Людей вмещает в себя все существующие виды волшбы, поскольку именно Дивьи Люди — Хранители Матери Сырой Земли.

Итак, семь основных видов магии — Йагинь, Берегинь, Знахарок, Травниц, Боевая, Магия Вампиров и Магия Вил соответствуют каждому из небесных светил, движущихся с Матерью Сырой Землей по небесному своду и центрам скопления магической энергии в человеческом теле.

Знак Вселенского Зла, который держит на вытянутых руках Чернобог, изображенный в Справочнике божественной классификации, содержит в себе нивелирование всех семи основополагающих жизненных энергий, заключение их, заключение самой жизни в замкнутое пространство. В пространстве с непробиваемым контуром энергия не может течь, развиваться, приносить благо всем живущим. И, что еще хуже, путем выворачивания каждой из энергий наизнанку, направляя ее в сторону Вселенского Зла, Чернобог может добиться полного уничтожения нашего мира.

— И именно это он и задумал сделать, — закончил лекцию Авлат.

Мы сидели совершенно потрясенные, оглушенные страшной новостью.

— Авлат, — позвала я, — Чернобог хочет получить доступ к этим энергиям через семь девушек-магинь?

Авлат кивнул, что было лишне: итак ясно, что это так.

— А что произойдет с девушками, энергию которых Чернобог решил вывернуть наизнанку? — задала я очередной глупый вопрос.

Темный рыцарь в ответ потемнел лицом и мрачно скрипнул челюстью. Мне как-то сразу расхотелось узнавать ответ на свой вопрос.

— У Динеке есть время, пока Чернобог не похитил Йагиню, — сказал Лиодор.

Данька сидел на столе и занимался корреспонденцией — почтовые журавлики сыпались один за другим, и решено было сделать коловертыша секретарем заседания, воспользовавшись тем, что присутствуя на занятиях с ребятишками, лесной бесенок выучился читать и писать. С каждым влетающим в окно журавликом сердце мое болезненно сжималось — а ну как придет известие о том, что похищена Йагиня?! Но надо отдать должное бабулям — все молодые Йагини в срочном порядке укрыты в специальном Убежище и находятся под защитой лучших магов империи.

— Дорогая сестра, — обратился ко мне Авлат, — Можешь не беспокоиться за своих сестер по Дому. Потому что Чернобог явно намерен получить тебя.

Я потрясенно молчала.

— Он смог похитить Дине, потому что застал тебя врасплох — раз, вы были в одиночестве — два, и почему-то отслеживается тонкое, предварительное вмешательство в твою ауру, чего я пока не могу объяснить — это три, — сказал Лиодор, — Но сейчас, когда рядом я, ты, Луиза, Ий — Сения в безопасности.

— Не скажи, — хмуро усмехнулся Темный Рыцарь, — Чернобог прекрасно знает, что мы не сможем ждать, пока Черный Обряд повергнет Мать Сыру Землю в кровавый хаос, как не будем ждать смерти Динеке. Отправляясь ей на подмогу, мы ослабим защиту Сении, и Чернобог получит Йагиню.

— Даже речи быть не может, чтобы вы отправились выручать Дине и остальных девушек без меня, — возмутилась я.

— Кстати, в Тридевятое Царство Чернобогу хода нет, — задумчиво сказал Ий, — Ты можешь укрыться среди вил.

Заметив, как переглянулись Лиодор с Авлатом, я занервничала.

— И не надейтесь, — сообщила им, — Посадите под замок, сбегу. Не позволю вам одним отправляться в Пекельное Царство!

— Да какое еще Пекельное Царство! Как пить дать, держит он девушек в одной из своих небесных резиденций, и я смогу вычислить, в какой, отслеживая остатки магии Динеке.

— Погоди, — Лиодор выглядел недовольным, — Я могу отследить ауру Сении, но лишь потому, что она моя жена, и наши ауры смешались… Не хочешь ли ты сказать, — и Дарнийский оборотень сузил глаза с вытянутыми зрачками и плотно сжал губы.

— Телесный контакт был, Дар, — не стал запираться Авлат, — Правда, для того, чтобы отследить ауру Дине мне достаточно ее поцелуя. Дальше дело у нас не зашло.

Лиодор заметно расслабился, а Луиза, наоборот, напряглась.

Взглянув на девушку повнимательнее, я поняла, что здесь не просто ревность, что-то мучает Луизу, буквально грызет изнутри.

— Луиза, — позвала я ее, и некромантка вздрогнула, как от удара, — Ты ничего не хочешь нам рассказать?

Сказ иной, тридцать шестой РАССКАЗ ЛУИЗЫ

Девушка помотала головой, но увидев, что на нее уставились абсолютно все, уронила лицо в ладони и разрыдалась. Интуиция Йагини подсказывала мне, что я на верном пути. Что-то она сделала не так, но так мучается и так раскаивается, что смотреть больно.

— Что ты сделала, Луиза? — холодным, отстраненным тоном спросил придворную некромантку Темный Рыцарь, и меня, в этот момент считывающую внутреннее состояние магини, окатило волной боли, сродной той, которую испытывала сама, когда Лиодор отстранился от меня пологом холодной вежливости и равнодушия.

Не выдержав, я пересела к девушке и обняла ее за плечи, показав Авлату взглядом, чтобы помолчал. Тот недовольно нахмурился и отвернулся.

— Я не знала, — сказала Луиза сквозь всхлипывания, — Не знала, что это он.

— Луиза, не бойся, здесь все свои. Я уверена, что ты не так и виновата, как тебе кажется. Расскажи, нам важно знать любую подробность.

— Луиза, — хрипло позвал девушку Анвар, и одного взгляда на придворного боевого мага Темного Рыцаря мне стало ясно, что боль некромантки с кокетливыми белокурыми локонами, выбившимися из высокой прически, он переживает, как свою. Да, не там она ищет свою любовь, ой не там! Вот же она! Гораздо ближе, чем сердце недоступного, непробиваемого ученого. Хотя последние события показывают, что не такого уж и непробиваемого.

Луиза последний раз глубоко вздохнула и взяла себя в руки. Рассказ ее почти никого не удивил. Просто подтвердилось предположение мужа — насчет того, что в руках Чернобога оказалась нить к ауре Авлата. Иначе столь удачно осуществить похищение Посвященной боевой магини ему не удалось бы.

Луиза думала, что он странствующий рыцарь, благородно происхождения, и возможно маг, только характер магии она не смогла определить, списав на очень искусно сделанную, мощную защиту, стоявшую на незнакомце. Он представился давним знакомым черноволосой боевой магини, и столь же давним поклонником. Попросил во имя его любви к Динеке сохранить небольшую просьбу втайне. Поведал, что и Динеке на самом деле тайно влюблена в него уже многие годы, но злится по причине некоей ошибки, совершенной им в прошлом, о которой он памятует и скорбит. И мечтает, конечно же, вновь повернуть к себе сердце и мысли своей единственной. Для того, чтобы все удалось, Луизе достаточно зайти в опочивальню к Динеке и принести ему заговоренный браслет червленого золота, который он когда-то подарил своей возлюбленной, желая уберечь ее от всех несчастий. Обнаружив пропажу браслета, Дине вспомнит о том, кто когда-то подарил ей его, вспомнит о былых чувствах и своей любви. А тут и появится он — весь из себя страдающий и замечательный. И увезет свою любовь домой, куда именно, Луиза прослушала — главное, чтобы подальше от Темного Рыцаря и вообще от Темной Стороны. Свят-свят-свят, как говорится.

— Я ведь видела, как вы смотрите на нее, — вздыхала некромантка.

Авлат опешил абсолютно. Для него влюбленность некромантки оказалась свалившимся на голову снегом посреди жнивня. Для него единственного, надо сказать. Он даже злиться на Луизу не смог — так оказался ошарашен вынужденным признанием.

— Когда ты передала браслет ему, Луиза? — спросил Лиодор.

— Вчера.

Авлат удовлетворенно кивнул.

— Да, вчера. Дине очень расстроилась, думала, потеряла его. Это я подарил ей этот браслет, предварительно накачав его под завязку своей энергией. Так что у Чернобога в руках оказались две нити, ведущие к нашим аурам — и моей, и Динеке.

Луиза опять разрыдалась.

— Я не хотела ей зла. Думала, она просто уедет подальше.

Я обняла некромантку за плечи. Не так уж она виновата, как убивается. Чернобогу ведомы пути к самым потаенным уголкам наших сердец, и он просто воспользовался слабостью магини. Не она — так пробрался бы к Дине как-то по-другому.

Одно неясно — почему Авлат так уверен, что Чернобогу нужна именно я — в качестве Йагини, так сказать?

— Очень просто, — ответил Авлат, — Ты старшая, наследная Йагиня, молодая девушка, с давно раскрытым даром, вступившим в полную силу. И без Посвящения ты очень сильная целительница, с ним, кстати, станешь еще сильней.

Я вздохнула. Стану, ага. Если не придет капец всему нашему миру раньше.

— Стоп! Все равно не сходится! Как бы это сказать, — я замялась, — Все похищенные девушки, они… девушки. Незамужние, понимаете?

Я не знала, как по-другому объяснить, стеснялась.

— Хессения, если ты о том, что ты не девственница, то это вздор, — пожал плечами Авлат, — Твоя любовь к мужу настолько священна, что ты не утратила ни капли чистоты, вступив в брак, а наоборот, приумножила свое богатство. Все эти сюжеты из сентиментальных романов, где главному злодею позарез похищение именно девственницы, не более чем сказки. Иначе очень просто было бы оградить главную героиню от поползновений со стороны зла. Достаточно проявить немного предусмотрительности…

— И какой приятной предусмотрительности, — поддержал Темного Рыцаря Михей.

А мне если честно, полегчало. А то как-то опять взволновалась за Йожку. Все ж таки тоже Йагиня!

— Почему ты думаешь, что Дине и остальные девушки не в Пекельном Царстве? — сменил тему разговора Лиодор, — Ведь это представляется более логичным. Туда смертным хода нет. А значит, и освободить их не представляется возможным.

— Неужели Чернобог будет рисковать? — поддержала я мужа.

— Именно по этой причине, друзья мои. Именно. Не будет Чернобог рисковать, у него просчитано все на несколько ходов вперед. Все-таки это бог, с присущим ему умом, который не чета нашим смертным. В Пекельное Царство смертным хода нет. А девушки для черного ритуала нужны ему живыми. Что со смертным происходит при входе в Пекельное Царство — любопытные могут узнать, полистав некоторые главы из Древних Песен. Не знаю, правда, верить написанному или нет. К тому же, Пекельное Царство не самое удачное место для резиденции бога. Пусть и Чернобога.

— Как мы тогда найдем Дине? Смертные могут попасть в резиденцию бога?

— Могут по той простой причине, что нас там ждут. Не всех, конечно. Сению. Да и обезвредить правителя Темной Стороны и лишить герцогство Дарнийское наследника — тоже не каждый день удается.

— В чем смысл этого черного ритуала, Авлат? — спросила я, — Неужто богу мало своей магии?

Ответить мне Авлат не успел, потому что одновременно со мной Анвар поинтересовался у Темного Рыцаря, будет ли он использовать родственные связи для борьбы с Чернобогом. И поскольку вопрос был сформулирован как нельзя верно, я осеклась, ибо меня тоже этот вопрос интересовал.

— Родственников? — Авлат поднял вверх брови, а потом нахмурился, — Нет, их привлекать не буду.

Общее недоумение на наших лицах заставило его досадливо поморщиться и объяснить:

— Все мы, находящиеся здесь — люди, нелюди — смертные. А они — боги. И Чернобог — один из них. Понятно?

Вся наша компания дружно помотала головами. Было совсем непонятно.

— Ну как же, — помогла Авлату Луиза, — Одно дело противостояние богов и людей, другое — война между богами.

— Мда, это противостояние еще неизвестно чем закончится.

Я задумалась. Некоторые из Древних Песен повествуют о божественном противостоянии. Признаться, маленькая Сеня думала, что выражения типа «кровавая лавина», «красные ливни», «черная от крови Мать Сыра Земля» и прочее в таком духе — сильно преувеличены. А сейчас, задумываясь о масштабе ситуации, понимаю, что все это может быть даже преуменьшенной правдой. Потому что в войне между богами люди да нелюди — даже не пешки в шахматной партии, а пылинки, летящие из-под копыт верного тотсвета, их никто не только не видит, об их существовании даже не задумываются!

— Так что родственников привлекать — гиблое дело, — подвел итог Авлат и повернулся ко мне, желая видимо, пояснить немного о черном ритуале, который задумал провести Чернобог.

— Так и не привлекайте, конечно. Оно никому не надо, — согласился важно сидящий на софе у противоположной стены Хорс.

— Нам-то точно не надо, ваша правда, — согласился с ним Коляда.

Я даже подпрыгнула на месте. Ни к троллю нервы в свете последних событий.

Боги, конечно, не могли появиться тихо. Не по чину, ага. Поэтому их глубокомысленным замечаниям предшествовала ослепительная вспышка и такой невыносимый звон пространства, что уши заложило. А когда все, кроме Авлата, проморгались и промотались головами, осознали, кто внес последние реплики в беседу.

— Понты эти ваши, — проворчал Авлат, — Ведь можете же как люди, без этой всей божественной мишуры, — и осекся.

* * *

На этот раз Коляда и Хориус прибыли не одни. С ними из ниоткуда появился, точнее появилась не виданная нами прежде богиня. Одного взгляда на гордую осанку, немного прищуренный, хищный взгляд глубоко посаженных ясно-зеленых глаз, драгоценную меховую накидку за плечами, скроенную сплошь из черного соболя, лук и колчан со стрелами, ножны с кинжалами у пояса, ни у кого из нас не осталось сомнений — своим визитом нас почтила супруга светлого Святобора, ясноокая богиня Девана.

— Вы как хотите, — нахмурилась богиня, обращаясь к Хорсу и Коляде, а мне этот ваш закон негласный не указ.

— Ну-ка, повернись к окну, дитя, — это уже ко мне, — Хочу получше рассмотреть свою дальнюю родственницу.

Я опешила, но повиновалась.

— Не врут слухи, значит, — поджала губы Девана, — И вправду похожа. Не пущу одну к Чернобогу. С вами пойду.

Сказать, кто из нас опешил больше, было немыслимо. Я, взглянувшая в зеленые глаза своей далекой прародительницы, и также увидевшая некоторое сходство с божественными чертами? Или Коляда с Хорсом, которые нахмурились и одинаковым жестом сложили на груди могучие руки, как бы давая понять, что без боя они не сдадутся? Или Лиодор с Авлатом, Анваром и Михеем, которых вообще строптивая богиня не приняла во внимание, приравняв по сути к пустому месту? А как еще понимать это ее «Одну не пущу»?

— Девана, матушка, — начал было Хорс, и тут же замолчал, прерванный гневным окриком богини.

— Какая я тебе матушка, совсем сдурел?!

— Деванушка, голубушка, — попробовал выручить приятеля по несчастью Коляда.

— Кака еще Деванушка-голубушка? Совсем с ума спятил, старый греховодник? — пуще прежнего взвилась богиня, — и в следующую минуту стены, возле которой устроились на длинной софе Коляда и Хорс, не стало. Я даже не успела понять, что сделала Девана. Просто сперва раздался оглушительный гром и треск, потом из-под изящных пальцев богини сорвался в сторону богов огненный столп, а потом мы все увидели небо в черных разводах, некогда зеленую травку, ныне выжженную напрочь и услышали возмущенное карканье: стая ворон, временно разучившихся летать, с размаху приземлилась на эту самую дотла выжженную траву.

Я захлопала глазами. Вот оно как бывает, когда боги гневаются. И ведь Девана даже не хотела ничего дурного, просто сиюминутная вспышка гнева. Нервный импульс, так сказать. А половину замка Темного Рыцаря как не было. Как корова языкам слизала. Осталась только чудом не пострадавшая длинная софа с невозмутимо сидящими на ней богами. Правда, у Коляды оказались чуть-чуть подпаленными усы и окладистая пшеничная борода, но это не суть важно. Что бы было, если богиня и вправду обозлилась?! И если бы это была не одна богиня, а целый пантеон, разделившийся во мнениях?! Даже подумать страшно.

Девана обозрела масштабы причиненного ею ущерба. Пробормотала что-то вроде:

— Ой, как нехорошо получилось, — и легонько подула.

И тут мы стали свидетелями картины куда более удивительной, потому что в следующую секунду стена, а значит и добрая половина замка вернулись обратно из пустоты, как будто не пропадали вовсе. Даже запаха гари не осталось, не считая подпаленных усов и бороды Коляды. С этим все осталось, как было.

Девана бросила быстрый взгляд на Авлата и приподняла брови. Божественное достоинство не позволяло ей извиняться перед смертным. Тот тут же заверил, что никакого беспокойства.

— Никто вообще ничего и не заметил, — вторил ему Анвар, но его не удостоили взглядом. А может, просто не заметили.

— Деванушка, голубушка, — повторил Коляда, и на этот раз богиня не разгневалась, и даже бросила взгляд на божественных собратьев.

— Горлица сизокрылая, — помог Коляде Хорс, и, увидев, что Девана поморщилась, поспешил продолжить, — Никак тебе с ними нельзя к Чернобогу! Какой дипломатический скандал! Помилуй, ясноокая!

— Вы два бесчувственных пня! — слегка не согласилась с Хорсом и Колядой богиня, — Вам вообще никакого дела до того, что происходит здесь. А я не собираюсь по прихоти выжившего из ума Черного отправлять на смерть свою… своего потомка! Не для того я когда-то позволила своей крови смешаться с кровью лесных Йагинь, чтобы спокойно взирать на творимые с ними бесчинства.

Тут Луиза подоспела с целым подносом сладостей и кофейником, который поставила перед богами. Правильно сделала, что не доверила слугам. Судя по ее невозмутимости, девушка не раз встречалась со светлыми богами — все-таки придворная некромантка Черного Рыцаря!

Тут же оказалось, что светлая богиня не желают кофею и сладостей, берегут фигуру (у нас с Луизой глаза на лоб вылезли), а желают они-с чаю непременно из самовара и соленых крендельков. Когда на столе появился меднобокий, пышущий жаром самовар, Девана, конечно же передумала, и отправила Луизу заново варить кофей, ибо «этот остыл». К моменту, когда все мы созрели для конструктивного диалога, то есть закончилась ругань до хрипа, и когда боги устали что-то доказывать Деване, и Коляда в сердцах пробормотал под нос что-то типа:

— Баба она и в Африке баба.

А Хорс согласился с ним:

— Надоть Святобора звать, — Йожка непонятно как оказалась на коленях бессмертной богини, в Никодем развлекал ту собранной на Темной Стороне коллекцией магического оружия. И когда мы все вусмерть устали от споров, криков, в том числе и божественных… Когда мне было уже даже не до мелких, с завидным упорством осаждавших, или, как они сами говорили, развлекавших, гневливую богиню, правда сначала мне эта их затея абсолютно не понравилась. А дети наоборот пришли в восторг от бурного нрава последней… Так вот именно тогда Девана, напившись кофею, который на шестой раз Луизе «удался», подняла вверх руку, тотчас воцарилась тишина:

— Славные дети, — изрекла богиня и потрепала белокурые макушки мелких, — Пожалуй, возьму их к себе.

Коляда в сердцах сплюнул, а Хорс воздел очи небу и что-то забормотал. Неужели молится? — успела подумать я и тут же отбросила эту мысль, как совсем уж абсурдную. В следующий миг я открыла было рот, чтобы ответить Деване, но та остановила меня милостивым жестом:

— Не стоит благодарности, дорогая, мне не сложно.

— Но я и не собиралась, — возразила я и приложила все усилия к тому, чтобы не зажмуриться, потому что за короткое время общения со своей прародительницей успела убедить в том, что у нее тропический темперамент. Но вопреки моим ожиданиям, богиня очаровательно расхохоталась, запрокинув голову. Как будто серебряные колокольчики зазвенели в воздухе. А Луиза гневно зыркнула глазами на Анвара, который глаз не отрывал от прекраснейшей воительницы и охотницы. Вот значит как, подумала я, то, что Авлат, как и все мужчины, кроме моего Дара конечно, восторженно таращится на небожительницу, ей все равно, а вот столь откровенная реакция Анвара задела некромантку за живое! Так всегда — обожание, объектом которого являешься, можешь не замечать, даже привыкнуть к нему, но стоит ему перенаправиться к другому объекту, тут же чувствуешь себя обделенной! Однако судя по тому, что я осмелилась дерзить светлой богине, пусть и своей прародительнице, чую, что-то сейчас выльется мне боком… Но ничего не случилось. Отсмеявшись, Девана пояснила:

— Заберу их на время, пока вся эта заварушка с Черным не кончится. А вообще-то я не чадолюбива. Правда, эти нормальные, — и она мило улыбнулась Йожке и Демке.

«Нормальные» смотрели на свою прародительницу с восторгом. Еще бы! Им такая жизнь должно быть, по душе. Столько приключений, и за такой короткий период! Ко всему прочему еще и в гостях у богини побывают.

— Деванушка, — почуял, что сердце богини ненадолго смягчилось, Хорс, и, конечно же не преминул этим воспользоваться, — Нельзя никому из нас с ними, никак нельзя. Но мы им кое-чем помочь сможем, будь спокойна.

— Вам нельзя, а мне можно. Сказать, где я видела все эти ваши дипломатические осложнения? Не для того мы смертными Мать Сыру Землю заселили, чтобы отдавать ее Черному под лабораторию!

— Под что отдавать?! — это мы уже все вместе, хором спросили, потому как решили, что послышалось нам.

— У этих вот уточняйте. Они только и знают, что спор какой дурацкий затеять, а как на деле проявить божественную милость, так в кусты, — раздраженно махнула рукой богиня, и положила в рот соленый кренделек. Потом подумала, закусила фиником и принялась переплетать Йожку. Никодемка, испугавшийся, видимо того, что его кудри тоже сочтут достойными заплетания, немного отодвинулся от светлой богини. На всякий случай.

А Коляда и Хорс, переглянувшись, поведали нам смысл черного ритуала, который задумал Чернобог. Оказывается, целью ритуала не является магическая сила сама по себе. Хотя если он осуществится, магия навсегда покинет наш мир. Мать Сыра Земля станет совершенно уязвимой для Черного бога. А поскольку у него в руках окажутся целых семь нитей управления нашим миром, то и хозяином здесь станет он. И веками устанавливаемый порядок полетит в тартарары. Поскольку все мы, маги, люди и нелюди окажемся лишь материалом для его экспериментов. А в том, что эксперименты эти будут будьте-нате, никто не сомневался. Все присутствующие знали, что любая боль, страх, ужас, ровно как и жажда бить, убивать, пугать, издеваться и мучить — все равно что самые изысканные яства для Чернобога. Получив власть над Матерью Сырой Землей и всеми населяющими ее расами в придачу, можно только представить себе, какими тварями наплодит он наш мир, и какие страшные преступления будут твориться здесь для услады Черного бога…

— Не знаю, как вы, уважаемые, — повела точеными, но сильными плечами Девана, — Собираетесь в глаза своим потомкам смотреть, а я сидеть сложа руки не намерена. Черного давно пора поставить на место.

В следующую секунду посреди комнаты возник исполинских размеров мужчина, судя по сиянию кожи — тоже бог. Огромный, бородатый, с задорным взглядом светло-голубых глаз. Исполин подмигнул почему-то облегченно вздохнувшему Коляде.

— Дева, любушка, — пророкотал он, и, судя по поджатым губам Деваны, по тому, что на лице ее отразилась одновременно радость и досада, нам всем стало ясно, что этот великан — светлый бог Святобор, или Велес, бог лесов и защитник Матери Сырой Земли.

— Что ты здесь делаешь, Велес, — недовольно повела плечом богиня, сбрасывая руку мужа, вместо того, чтобы поприветствовать его как положено любящей супруге. Однако Святобора этим совершенно не смутила. Видимо, к строптивому нраву любимой супруги он привык, и относился более чем снисходительно.

— У тебя же дела на Плутоне — вечная мерзлота и все такое? — не унималась богиня.

— Какая еще вечная мерзлота, Деванушка, когда я так давно супружницу мою не видел.

— Ну так, и шел бы домой, а не на Мать Сыру Землю, в жилище к смертным, — не сдавалась богиня, — Коляда пожаловался?!

— Не жаловался я, — не согласился с Деваной Коляда, — А что нам остается делать, коли ты всю дипломатическую миссию загубить надумала? «Ради прихоти бабской» — раздалось в воздухе, и, хоть все присутствующие могли поклясться, что Коляда этого не произносил вслух, ясно было, что бог специально слишком громко подумал. Но Святобор не дал супружнице как следует возмутиться и я поняла, почему Коляда, или Хорс, или оба они вызвали Святобора — видимо, мало кто, кроме супруга мог совладать с нравом богини-воительницы.

— В открытую против Черного выступать — гиблое дело, — пояснил Святобор супруге, — Хотя он именно на это напрашивается. Думаешь, он все это затеял, чтобы со смертными в кошки-мышки поиграть? Нет, милая, тут игра более тонкая.

— Так что же делать? Неужто сидеть, сложа руки и смотреть, как он Землю к рукам прибирает?

— Нет, конечно, — Святобор погладил окладистую бороду, — Только действовать тоньше надо. Намного тоньше. Черный только и ждет, что мы в открытую выступим. Но тогда, сама понимаешь, намного больше смертных пострадает.

Девана пожала плечами. Доводы мужа казались ей разумными, но так быстро сдаваться не хотелось.

— Потолковать надо, — продолжал Святобор, — И в безопасном месте.

Хлопнул в ладоши — и все мы оказались на вершине высокой горы. Судя по облакам внизу — очень высокой.

* * *

— Здесь никто не подслушает, — важно сообщил Святобор, и начался самый настоящий военный совет.

Я, если честно, была очень обрадована появлением этого исполина. По правде, мне очень понравилась Девана, но только правильно предупреждал Авлат, нельзя богам в открытую выступать против собрата. К тому же, как оказалась, Чернобог именно этого и добивается.

— Мы конечно с вами не пойдем, а все ж подсобим как можем, — заявили боги.

— Я сам спасу ее, — твердо решил Авлат, имея ввиду, конечно, Дине. Луизе оставалось только вздохнуть.

Честно сказать — не помню, сколько длилось наше собрание. И если бы не непосредственное божественное вмешательство, и Сила, исходившая от них, нипочем бы мне не выдержать эти несколько часов планов, опровержений, криков, споров до хрипоты, раскатов грома, метания огненными шарами и прочих обязательных атрибутов божественного совещания. Зато когда наконец-то пришли к общему знаменателю, все присутствующие смогли вздохнуть спокойно. Потому что решение, предложенное Авлатом и Лиодором, оказалось простым и гениальным. Получилось бы.

Сказ иной, тридцать седьмой ПЕРЕХОД

В поход выступили в час черного тотсвета, как говорят на Темной Стороне, перед самым началом, когда сумерки так темны, что кажется, что свет не наступит никогда. Я зябко куталась в широкий шерстяной плащ и старалась не думать о плохом. Перемещаться к резиденции Чернобога можно было только под надежной защитой — волшебным пологом, надежно скрывающим магию и маскирующим следы. Чтобы держать его, требовалась вся сила пяти магов — Лиодора, Авлата, Анвара, меня и Луизы. Некромантка и слышать не хотела, чтобы остаться в замке. Слишком она себя чувствовала виноватой перед Динеке и Авлатом. А может, просто не хотела отпускать Анвара одного. Вроде бы внешне Луиза никак не проявлялась к нему, даже наоборот, стала более резкой и отчужденной, но я видела, какие чувства были написаны на ее лице, когда придворный боевой маг Авлата любовался статной, величавой богиней. На военном совете он глаз с нее не спускал. Я даже забеспокоилась о нем, не разгневался бы на него супруг светлой богини. Спасибо, кстати, Деване — мелкие остались у нее, никто из нас не хотел рисковать. Михея, то есть старшину Руста, оставили там же. Как и коловертыша. Я подозреваю, что тролль согласился на функцию дополнительной охраны детей вовсе не из природного человеколюбия — нет его у троллей, но и не из жажды наживы. Согласно легендам, по большей части Девану в землях светлых богов окружают прекрасные небесные девы — лесные русалки да охотницы. Правда, светлая богиня ликом прекраснее их всех и выше на голову, ну так она и замужем, причем за грозным светлым богом. А девы, все, как одна незамужние, потому как ясноокая богиня особо не жалует мужское племя. И, согласно легендам, да и недавним событиям в той же Менфере, непонятно, что она вообще замужем делает. Впрочем, побывав на божественном военном совете, смело могу сказать, если бы не Святобор — нелегко пришлось бы всему мужскому роду. Словом, в отличие от нас, не скучно Михею придется в ближайшие дни, особенно, если зеленоглазая богиня проведает о его намерениях, а что-то мне подсказывало, что это не заставит себя ждать, уж больно женщины всех рас падки на троллей. Хотя сказать, что в течение следующих дней скучала наша компания — значит, бессовестно соврать.

Полог невидимости нещадно выпивал все наши силы, изматывал до крайности, и держать его при всем желанием можно было только впятером, причем в течение часов шести — семи, больше никак не получалось, учитывая, что среди присутствующих Посвящение проходили все, кроме меня и Авлата. Ему, в силу особого происхождения и образования, оно было ни к чему.

Когда останавливались на ночлег, мужчины по очереди несли вахту, поддерживая охранный контур. Нас с Луизой, для того, чтобы использовать наш магический резерв, не будили. К своему стыду, мы и не протестовали.

В остальное время мы передвигались по межпространственным коридорам, и в этом и заключалась помощь светлых богов. Не сами, а через нас, они прокладывали эти самые коридоры между Матерью Сырой Землей и миром, где расположилась резиденция Черного бога.

— За раз к убежищу Черного не подступиться, — развел руками светлый Хорс, — В лучшем случае, за неделю доберетесь, ничего не поделать.

Я вспоминала эти слова весь первый день перехода, потому что перемещаться по межпространственному коридору оказалось тем еще удовольствием. Для того, чтобы Чернобог нас не засек, мы шли, как я поняла, по одному из низших уровней межпространства. На более низком мы бы просто не смогли остаться в живых более нескольких хвилин. Да и здесь мне постоянно казалось, что вот-вот придет конец. Пробовали когда-нибудь бежать под водой? Не стоит, неблагодарное это занятие. Передвигаться по уровню межпространства оказалось в сто раз тяжелее. Мысли медлительные, вязкие, тупые. Тело как будто не свое, не родное. Непослушные руки постоянно остаются сзади, из пальцев выскакивает поклажа, ежели приспичило взять что-нибудь в руки. Тело постоянно отклоняется назад и каждую секунду чувство, что падаешь навзничь. И что сейчас упадешь — и больше не поднимешься, вязкая субстанция, которая здесь вместо воздуха задавит, поглотит под собой. Не думаешь ни о ком и ни о чем, кроме себя, кроме того, чтобы сделать очередной шаг, не упасть, двигаться вперед. Задыхаешься, слепнешь, кажется, что здесь царят вечные сумерки, хотя, как заранее предупредили боги, это не так. Забываешь, что ты вообще здесь делаешь, потому что ничто на свете не стоит таких мучений. В первый же день перехода я медленно, очень медленно, потому что мысли слабо ворочались в голове, да и опасно было на них отвлекаться, думала, как все-таки мало, оказывается, в нас человеческого. Стоит поместить Йагиню вроде меня в столь отвратительные условия — и где мысли о высоких идеалах, где беспокойство за близких? Мысль одна — выжить. Любой ценой. К своему ужасу я поняла, что если бы сейчас кому-нибудь понадобилась помощь, я бы постаралась забыть о том, что я — целительница. Дарующая жизнь. Эта мысль так ужаснула меня, что закружилась голова, я ослепла, и начала медленно, как в кошмарном сне, заваливаться назад. Сейчас я упаду и больше не поднимусь. Потому что все в столь плачевном положении, что и я. Они физически не смогут прийти ко мне на помощь. Это конец.

Я не знаю, как долго я падала — может быть, мгновение, может, целую вечность, но только когда почувствовала под своей спиной что-то твердое, поняла, что дальше падать не собираюсь. С трудом открыла глаза и попыталась сфокусироваться. Меня держали Лиодор и Луиза, крепко взявшись за руки. Любимый Дарнийский оборотень и отважная маленькая некромантка. Я видела, каких трудов им стоило удержать меня от падения. Пришлось приложить все усилия, чтобы принять вертикальное положение и продолжить путь. Потому что нельзя вот так просто взять и уйти в небытие, когда рядом те, кому ты нужна. И кто нужен тебе — еще больше. Сил, чтобы хотя бы взглядом поблагодарить мужа и магиню за то, что только что сделали, не было.

Когда я окончательно отупела от усталости и думать забыла не только о цели нашего путешествия, но и о том, как меня зовут и кто я вообще такая, мы выпали из межпространства, и нужно было срочно активировать полог защиты. Пришло время привала.

Насчет привалов нас также предупредили особо. Если для того, чтобы наше перемещение оставалось тайной для Чернобога, приходилось идти по одному из нижних уровней межпространства, то и места для привалов на нашем пути, где можно было несколько часов отдохнуть под пологом магической защиты, были соответствующие. То есть такие, где никому в голову не пришло бы искать нас.

Первую ночь, или что там — на время путешествия я потерялась во времени суток — мы провели в крохотной темной пещере на крошечном летающем островке. Было холодно, отчего-то сыро, и страсть как неудобно. Правда, я практически сразу провалилась в глубокий сон, и не помню, то ли мне приснилось, как Лиодор растирал мои онемевшие в межпространстве руки и ноги, то ли это было на самом деле. Казалось, что я проспала несколько хвилин, час от силы, но оказывается, наш общий магический резерв оказался практически на нуле, и пора было опять нырять в межпространство. Тут-то, подумала я, мне и конец придет, ан нет, второй день дался успешнее, чем первый. Может, я начала привыкать, а может, просто отупела окончательно и думать забыла о том, как это все невыносимо. Просто набор движений — тяжело вздымается грудная клетка, вязкий, плотный воздух разрывает изнутри легкие, все силы направлены на соблюдение равновесия и движение вперед. Шаг за шагом. Главное — идти. Вторую ночь предстояло провести в похожей на первую пещере, практически до середины кишащей змеями.

— Убейте меня, делайте потом что хотите, а я туда не пойду! — возмутилась придворная некромантка, оказавшись на пороге, стоя на одной ноге. Вторую ставить было просто некуда.

— Потерпи, Луиза, сейчас мы расчистим место, — заверила ее я и подумала, хорошо, что кроме меня, в походе есть женщина. Сейчас я не бьюсь в истерике только потому, что успокаиваю некромантку. А была бы одна — кто знает, может уже заревела бы и запросилась домой, к бабулям.

Общими усилиями мы расчистили несколько метров для ночлега. Думать о том, что скользкие, гибкие, шевелящиеся твари, могут проникнуть внутрь охранного контура, пока мы спим, не хотелось.

— Мы глубоко под землей — или вообще далеко за пределами Матери Сырой Земли? — спросила я Авлата, не очень представляя себе, что значит — «другой мир». Как это? Есть миры, кроме Матери Сырой Земли, божественного и Пекельного Царства?

Вместо Темного Рыцаря ответил Дар:

— Мы по-прежнему между мирами. Эти летающие островки — изъятые из Земли богами куски. И изымают они так, чтобы потом незаметно вернуть обратно, и из таких мест, которые труднее всего отследить.

— Могли бы и поживописнее что изъять, на время же, — сонно пробормотала Луиза, засыпая на плече Анвара, и я была с ней совершенно согласна. Хотя богам, конечно, виднее.

Разбудило не только меня, но и всех нас, лязганье зубов. Я не сразу поняла, что проснулась, первая мысль была о кошмарном сне — сквозь охранный контур к нам пытались пробиться отвратительного вида летающие челюсти. По какому принципу эти приспособления летают, было непонятно — у этих существ не было ничего, кроме светящихся неярким зеленоватым светом контуров в нескольких рядов огромных, с палец величиной, острых зубов.

Луиза пробормотала их название, но я не запомнила, не до того было.

— Плохо наше дело, — сказал Авлат, — Чернобог пока лично не пожаловал, но вскоре как пить дать узнает о месте нашего отдыха.

— Сегодня нужно пройти как минимум в два раза больше, — согласился с ним муж, и я чудом сдержала в груди стон. Луиза украдкой вытерла слезы, и я сжала ее холодные пальцы. Некромантка ответила слабым пожатием.

Следующий день в межпространстве прошел даже намного тяжелее, чем первый. Совершенно не представляю, как мы все-таки продержались столько времени. Мысль о том, что Чернобогу стало известно о месте нашего отдыха и он приложит все усилия для того, чтобы обнаружить нас, неумолимо гнала вперед. Да и если честно страшно было останавливаться на очередной ночлег. Лично меня гнали вперед еще и воспоминания о копошащихся клубках змей. Судя по мрачному выражению лица Луизы, не меня одну.

Приспособившись за эти дни к межпространству, если это было вообще возможно, я начала с трудом вглядываться в окружающие лица. Хорошо, что эти дни я не смотрелась в зеркало. Судя по всем остальным, выглядеть я должна так себе. Тонкие черты лица мужа заострились, глаза запали, обычная бледность в неверном свете межпространства отливала голубизной. Наше перемещение проходило в молчании, никому не хотелось тратить драгоценные силы на болтовню, или лишние движения, даже такие, как поворот головы. Но время от времени длинные, твердые пальцы мужа сжимали мою руку, напоминая мне, что я не одна. А у меня, в большинстве случаев, не было сил ответить ему тем же. Правда, когда Луиза чуть было не упала навзничь, как я когда-то, я непонятно как умудрилась ухватить ее за плечо. С другой стороны некромантку поддержал Анвар. К концу перехода, как и в первые два дня, я уже и думать забыла об отдыхе, о ночлеге. Очередная пещера возникла из ниоткуда также неожиданно, как и в первые два раза. Я с облегчением успела отметить, что она пуста, и никаких неприятных неожиданностей, вроде змей, или летающих челюстей, в ней нет. Впрочем, это все, что я успела заметить, прежде, чем провалиться в темноту. Темноту и пустоту. Поэтому смело можно сказать, что третья ночевка прошла без меня. Как и все последующие.

* * *

Я падала, падала, падала — как тряпичная кукла, которую бросили с обрыва. Только из-за того, что кругом была одна только темнота, непонятно было, куда я падаю — вниз, вверх? А может, в сторону?

Это конец. Думала я. Не удержалась в межпространстве. Здесь никто меня не найдет. Даже забыла, что хвилину назад стояла на твердом, каменном полу очередной пещеры. Хвилину? Здесь непонятным было течение времени. Я даже испугаться толком не успела, потому что попала в странное состояние, похожее на сон, когда все воспринимается как нереальное, не происходящее. Странно, мне показалось даже, что я слышу голоса. Точнее, голос. Он звал меня по имени.

— Хессения. Наследная Йагиня. Энергия, дающая жизнь. Иди сюда, я ловлю тебя.

Темнота вроде бы начинает принимать какие-то очертания, но тут я слышу уже другой голос, в отличие от первого, холодного, безликого, этот — теплый, живой.

— Сеня, внученька, не слушай. Не слушай. Думай о муже.

О муже? У меня есть муж? Очень странно.

— Хессения. Наследная Йагиня. Энергия, дающая жизнь. Иди сюда, я ловлю тебя.

Кого это зовут? Здесь никого, кроме меня, нету… Наверно, это все-таки меня…

— Сенечка, внучка, держись. Помощь уже близко. Ты справишься!

Это тоже мне? Бред какой. За что прикажете держаться? За что? В полной, абсолютной темноте. Светлее становится, только когда я прислушиваюсь к первому голосу.

— Хессения. Наследная Йагиня. Энергия, дающая жизнь. Иди сюда, я ловлю тебя.

Падение переходит в чувство полета.

— Сенечка! Дитя! Нет!

— Ефстафья. Ты утомила меня. Не поняла еще, что не тебе, ничтожный призрак, тягаться со мной?

Ефстафья? Странное имя. Такое впечатление, что я его слышала. Недавно. Где-то. Ну вот совсем недавно слышала!

Пустота внезапно закончились, потому что в следующий миг я упала на что-то мягкое, упругое. Тело подпрыгнуло, опять приземлилось.

Тот самый голос, первый, сказал уже очень близко, где-то совсем рядом со мной.

— Так-то лучше. А теперь спи. Набирайся сил. Мне не нужны мертвые Йагини.

И опять проваливаясь, на этот раз в сон, я услышала продолжение фразы.

— Эти светлые не придумали ничего лучше, как в конец ее измотать…

Это было последнее, что я услышала, потому что в следующий миг уже крепко спала.

Сказ иной, тридцать осьмой В ОБЪЯТИЯХ УЖАСА

Я проснулась в странной маленькой комнате. Полумрак, холод. Какой-то промерзлый холод и затхлость, не помогает даже теплый мех подстилки, или шерстяного покрывала, на котором я лежу. Пытаюсь закутаться — но неровные края не позволяют. Что я здесь делаю? Не помню. Я поднялась с невысокого ложа и в ужасе отпрянула — я лежала на белоснежной шкуре элсмирского волка. Стоило мне подняться, как из-под накидки просочилась, закапала кровь, мерно стуча о деревянный пол. Кап. Кап. Кап. Что это за странное место? Надо срочно уйти отсюда!

Стоило, пятясь, не в силах оторвать взгляда от свежей волчьей шкуры, подойти к двери, как она бесшумно распахнулась, словно приглашая меня выйти. Но как только я подняла ногу, чтобы перешагнуть через порог, дверь с треском захлопнулась перед самым носом, заставляя меня отскочить назад. Да что же это такое?! Срочно нужно уйти отсюда! Попытки открыть дверь вручную ничего не дали — похоже, заклинило дверную задвижку, и крепко. Что ж. Остался еще один вариант выхода — через окно. В распахнутые створки врывался холодный воздух, смешивался с затхлым запахом комнаты, пробирал до костей. Я взобралась на подоконник и тут же в ужасе отпрянула. Да тут высоко! И черная, отвесная стена… Не спуститься мне… Пригляделась получше — внизу крутой обрыв, на краю сидит черный, хотя при этом странном свете не разберешь, может и не черный вовсе, змей — то ли горыныч, то ли змиулон. Я в их классификации не очень-то разбираюсь. Сроду их не было в Лесу Йагинь, да и в окрестностях не шалили. Где же все-таки я? Я попыталась простучать стены. Странно, с виду дерево, но звук получается гулким, неслышным — толщина должно быть, невероятная. Или это какая-то волшба, скрывающая камень, из примитивных — может, с виду и выглядит, как камень, а вот от его холода никак не помогает. Да, должно быть, так и есть. Подойдя к двери и дернув ручку, я, к своему удивлению, обнаружила, что на этот раз дверь легко и бесшумно открылась. Не испытывая судьбу, стрелой выскочила из странной горницы и оказалась в узком, длинном коридоре. Присмотрелась — вроде бы никого нет. Страшно-то как! Совершенно не помню, как я здесь очутилась. Но нехорошее предчувствие сдавливало горло изнутри, вызывая тревогу и наступающую панику. Если останусь и дальше тут стоять — рискую просто умереть от ужаса. Не ожидая, пока окончательно потеряю контроль над собой, я побежала. Странное ощущение — вроде бы, когда бежишь, некогда думать о том, что боишься. Но мне вдруг отчетливо послышались нагоняющие меня шаги. Точно. Кто-то преследует меня. Я, нырнув за очередной поворот, остановилась, прислушалась. Преследователь тоже остановился. Пошла — опять услышала шаги. Перешла на бег — и услышала чье-то сдавленное дыхание совсем за спиной.

Совсем одурев от страха, нырнула в открытую дверь и торопливо закрыла ее за собой. Очень странно — я оказалась в таком же коридоре. Ужас сочился в самое сердце. Я присмотрелась — что это на стене? Не бурые следы от крови? Утихший было страх очередной волной поднял где-то там, в сознании, голову. Я опять побежала. Бежала, пока не услышала голоса. Попробовала прислушаться — шумная компания обсуждала что-то за закрытой дверью. Идти или нет? А вдруг, пока я тут размышляю, меня нагонит таинственный преследователь? Хотя, может по сравнению с тем, что ждет меня за этой дверью… В общем, неизвестно, что безопаснее — идти вперед или оставаться на месте. Попробовала прислушаться…

— Зайдет.

— Побоится.

— Говорю же тебе, зайдет.

— Никто еще не выдерживал в блуждающих коридорах.

— Она сильно напугана?

— Пока не очень.

Смех. Грубый, хриплый, неприятный. Ему вторит тонкий, визгливый, очень противный — с присвистыванием и причмокиванием.

Интересно, о ком они говорят? А если обо мне? Но как они узнали, что я стою под этой самой дверью? Что они говорили о блуждающих коридорах? Внезапно послышались шаги. Те же самые, которые преследовали меня.

— Не выдержит.

— А если все-таки она еще упрямее, чем выглядит?

— Тогда жить ей осталось меньше хвилины.

Опять смех. Только на этот раз смеется куда больше голосов. Впрочем, смех не становится от этого более приятным. Какой-то он каркающий, кашляющий, как будто специально издевающийся.

Шаги начали раздаваться все более отчетливо, я оглянулась, и то, что я увидела, заставило меня больше не задумываться, а распахнуть дверь и заскочить в очередную горницу. Потому что меня преследовала та самая мертвая шкура волка. Страшные провалы дырок вместо глаз, белый, в бурых пятнах крови, мех. Пустые лапы черными когтями и стучали по полу, заставляя меня содрогаться от ужаса. Я перевела дух и оглянулась — к тем, кто находился за закрытой дверью. Здесь было светлее, но не сильно. Первой, кого я увидела, была увеличенная карикатура на человека, с рогами и перекошенной вбок челюстью.

— Пришла, — довольно ухмыльнулось существо, но глаза его при этом оставались холодными, словно мертвыми.

— Сама пожаловала, — просвистела голова змеи, раскачиваясь над широким плечом странного рогатого существа. Змея высовывала черный раздвоенный язык, как будто намереваясь попробовать меня на вкус. Я отшатнулась и ударилась локтем в закрытую дверь. Кто бы они ни были, без боя я не сдамся!

— То-то я и чую с утра, человечьим духом пахнет, — каркающий, хриплый голос и визгливыми нотками… Я обернулась — и увидела лохматую, седую, горбатую… Старушку, видимо, но почему-то с черным вороньим клювом, над которым яростно горели маленькие черные глазки.

— Ахгарр, кахрр, кахрр, — закашлялась она, — Какая ж на этот раз ладная да свежая, молоденькая, сочная!

— Какова на вкус будешь, — прохрипел двугорбый карлик с тремя головами и синими, как сливы, носами.

Надо было срочно брать себя в руки. Не дело это… бояться в такой странной компании… мне… Но кому — мне?! Оттого, что я не могла вспомнить, кто я такая, я испугалась, пожалуй, еще сильнее этих существ.

Рогатое существо протянуло ко мне мощные, корявые руки, я отпрыгнула в сторону, нечаянно свалив с ног двугорбого карлика, чем вызвала грубый, неуместный смех всей компании. Причем, смеялся и сам карлик.

— Она хочет обратно, — хрипло шамкала… Это же вещица-сорока, птица-людоедка! Точно! Я же видела таких в учебнике… В каком учебнике?!

— Знать сегодня мертвячий пир, — веселилась змея, ритмично свиваясь в кольцах, чтобы в следующий миг резко распрямиться.

— А ну-ка, выпустите ее, красавицу, — каркала старуха-вещица.

Я вспомнила, что за дверью меня ждет та самая, истекающая кровью шкура, и в ужасе уставилась в окно.

— А может посмотрим, умеет ли она летать? — подмигнуло пустым глазом остальным рогатое существо.

— Летать! Летать! Летать! — хлопал в ладоши карлик. Я присмотрелась — на руках его не было пальцев, карлик стучал обрубками культяпок.

Только не брякнуться в обморок от ужаса. Только сохранить ясность сознания и не сойти с ума от страха. Эти — точно не пожалеют. Нужно что-то придумать. Я отступала от надвигающихся на меня чудовищ, когда одна из половиц под моей ногой вдруг скрипнула, и я ощутила под собой пустоту. Видимо, дыра в полу. А может, погреб. А, не все ли равно! Все равно, хуже, чем сейчас — не будет. Я увернулась от рук, крыльев, культяпок и черного раздвоенного языка, тянущихся ко мне и прыгнула прямо в дыру в полу, мечтая о том, чтобы провалиться сразу в Пекельное Царство. Чтоб не мучиться больше, значит.

Подошвы ног больно ударились о каменный пол. Я не удержалась на ногах, покатилась по полу, быстро вскочила, огляделась — каменная горница, куда я упала, к счастью, оказалась пустой. Увидев, что из дыры в потолке свешивается голова змеи, я поспешила выскочить в распахнутую дверь, захлопнув ее за собой. Только бы не встретиться с той самой волчьей шкурой.

За поворотом обнаружилась узкая винтовая лестница. Я бросилась вниз. Не помню, сколько пролетов пробежала, когда сверху раздалось хлопанье двери — кто-то из преследователей вышел на лестницу. Быстрее! К несчастью, и внизу послышались какие-то звуки. Не желая встречать больше никого из обитателей этой странной башни, я бросилась в дверь — на очередной этаж. Только бы выбраться как-нибудь отсюда! Не место здесь нормальному человеку!

Коридор на этом этаже отличался от других. Он был светлым, прекрасно освещенным вмонтированным в стену факелами. Странно. В наше время все давно уже перешли на магических светлячков. В какое еще смутное время я попала?! В конце коридора я увидела дверь, из-под которой пробивался свет. Прислушалась — вроде бы никого. Заставила пошедшее было вскачь сердце замолчать, повернула ручку и вошла. Изумлению моего не было предела. Потому что я оказалась на зеленой полянке под объемным старым дубом. Очень даже знакомой полянке. Голову готова на кон поставить, что это лес Йагинь! Значит, я дома! Стоп! Каких еще Йагинь?! Где это — дома?! Что это за место вообще? Травка, цветочки, над ними неторопливо порхают бабочки… Что-то настораживает меня… Очень настораживает. Опять где-то там, в глубине, поднимается волна страха… Вся эта мирная картинка как будто ненастоящая. Нереальная. Потому что вся она происходит в мертвенной тишине. Не слышно положенного в таком случае щебета птиц, стрекотания цикад и кузнечиков… Не жужжат пчелы на цветках, не слышно порывов ветра, в то время как окружающие деревья угрожающе шевелят ветвями. Как же все-таки страшно! Я опять принялась бежать, не разбирая дороги, и обнаружила, что то, что вижу, не совпадает с ощущениями — я должна бежать по мягкой, зеленой травке, а босые подошвы ног ощущают холодный ровный камень. Даже как будто немного мокрый… Что же это?! Это какая-то неизвестная мне магия… Стоп… Откуда я вообще могу знать что-то о магии?! Кто же я, тролль меня и все это троллево место подери?!

Я не заметила, как выскочила на очередную лесную опушку, на которой стоял старый, покосившийся деревянный домик. Обошла его — на крыльце сидела сгорбленная старуха в сером рубище. Старуха штопала какое-то тряпье. Ну, наконец-то! Слава… Кому слава? Неважно! Главное — то, что я встретила наконец-то в этом сумасшедшем месте живого человека, который сейчас все мне объяснит… Какое облегчение.

— Бабушка, — осторожно позвала я, но старуха, видимо, не слышала.

Я закашлялась.

— Бабушка, — позвала уже громче.

Старуха подняла от шитья голову и уставилась на меня, подслеповато щуря глаза. На щеке у нее была огромная бородавка, нос крючком, редкие зубы не помещаются во рту. Разглядев, наконец, меня, старушка улыбнулась. Обрадовалась.

— Внученька, дорогая, Аглашенька! Ты пришла! А я тут все жду тебя, уж не чаяла! — радости бабки не было конца.

Это она — мне? Я — Аглашенька? Странно. Ничего не почувствовала при звуках этого имени. Как будто не мое. Но я себя не помню совсем, а ей, поди, виднее, если узнала. Или не узнала, ошиблась? Бабка-то плохо видит!

— Бабушка, — на всякий случай повторила я, решив не спорить со старухой, — А что это за место? Где я? Где мы?

— Ну что ты, внученька? Ты дома, — причитает бабка, и, кряхтя, поднимается, — Теперь все будет хорошо. Слава Че…, - бабка осеклась на полуслове, — Нашлась, яхонтовая моя! — запричитала она с новой силой, — Дай жа я тебя обниму! Это ж сколько не виделись — то!

— А вы — уверены, что вы — моя бабушка? — я не выдержала. Точнее, нервы не выдержали. Не спешила я в гостеприимно распахнутые объятия горбатой старухи, — Я вот ничего не помню!

— Так опоили, опоили зельем проклятым внученьку мою, родненькую, — запричитала старуха, — Аглашеньку-уу-уу! Опору мою единственную! Уж я и ночей не сплю, и не ем, и не пью, жду ее, родимую, а она родную бабулю не признает! Да как же так, люди добрые! Посмотрите на горе наше горемычное!

Мне стало совестно. Наверно, и в самом деле попала под действие какого дурмана, как обухом по голове стукнули. Надо бы действительно бабушку-то обнять.

Почему-то подавив первоначальный порыв — броситься в распахнутые навстречу объятья, я, шаг за шагом, начала осторожно приближаться к старушке. Она стояла на пороге, не двигаясь мне навстречу. И это меня насторожило. Протягивала ко мне сухонькие скрюченные руки в старческих пятнах, с тонкой, дряблой кожей, однако с места не двигалась.

— Что же, бабушка, не подойдешь, не встретишь кровиночку свою, которую ждешь уже давно? — не выдержала я, остановилась, не доходя до крыльца какой-то шаг.

Глаза бабушки злобно сверкнули. На лице ее промелькнуло выражение досады, но в следующий миг оно сменилось льстивым ожиданием.

— Ревматизм треклятый замучал, ягодка моя. Ревматизм. Суставы ни к Ч…черту! Подойди ж моя миленькая, подойди ж сама быстрей, моя конфетка!

А я почему-то не могла отвести взгляд от волосатой бородавки на щеке старухи, и ощущение неправильности происходящего не покидало меня. Что-то не так. Это точно. Еще бы понять, что именно.

— Ну же, бабушка, один только шаг, — не уступала я, — А я потом суставы твои посмотрю…

Почему я сказала о суставах? Что я имела ввиду? Я что, умею их лечить? Ничего не понимаю.

Но глаза старухи горели уже неприкрытой злобой.

— Аглашка! Не глупи, девка! От сейчас возьму хворостину да отхожу тя по мягкому месту! Вы только посмотрите на нее, она ж ищо над старым человеком издевается, бесстыжая!

— А с кем это ты все время разговариваешь, бабушка? Не видишь ли ты то, что я не вижу.

Я отступила на шаг. Бабка буквально зарычала от злости, осознав, что я не спешу утонуть в ее объятиях. Я испугалась, увидев, что скрюченные руки старухи, которые она протягивала ко мне, внезапно начали расти, удлиняться, когти на них сделались страшными, звериными, кожа приобрела зеленоватый оттенок. В воздухе запахло тленом.

Меня замутило, стоило взглянуть в лицо старухи — оно исказилось до неузнаваемости, черты лица поплыли, стали какими-то рыхлыми, одутловатыми. Странным зеленоватым цветом светились ее зубы.

Меня бы точно стошнило, если бы не совсем уж откровенная паника. Показалось, что воздух начинает сгущаться, и я вот-вот увижу что-то важное, но настолько страшное, что мне никак не пережить. Я отвернулась, и в следующий миг бросилась бежать, однако лес, вопреки ожиданиям, не приближался. Я бросила взгляд вниз, и увидела, что мои босые ступни бегут по воздуху, хотя под ними ощущается по-прежнему мокрый каменный пол. Настолько мокрый, что я поскользнулась. И упала. И провалилась в темноту.

* * *

Пришла в себя, лежа на холодном камне. Отчего-то невозможно было двигаться — руки и ноги были надежно привязаны. Я повертела головой — и обнаружила, что на соседнем каменном помосте лежит еще одна девушка, лицо которой было мне странно знакомо. Очень знакомо. Глаза девушки были закрыты, руки и ноги, как и у меня, связаны. Стройное тело прикрывала полупрозрачная нательная рубашка. Перевела взгляд — на мне точно такая же. И тут я вспомнила, где видела эту девушку! Это было невероятно, но у нее было мое лицо. Это была я сама.

Помотала головой, пригляделась повнимательнее — и поняла, что нас разделяет высокая, прозрачная стена, а точнее зеркало. Очертания темного помещения, со зловещими к'аддалистическими знаками на стенах, черные свечи… все было таким же. Кроме моего отражения, потому что я вертела головой, смотрела, разглядывала — а я там, в отражаемой (или отражающей?!) комнате — спала. Или была без сознания.

Внезапно там, в отражении открылась темная невысокая дверь. Так неожиданно, что не будь я привязанной, подскочила бы. А так — только перевела взгляд, и к своему удивлению обнаружила, что такая же дверь, ведущая в это помещение, в котором я находилась, оставалась закрытой. Заглянула опять в зеркало — и увидела, что в комнату отражаемой действительности, где лежала на каменном алтаре вторая я, неспешно заходят фигуры в черных балахонах, окружая этот самый каменный алтарь. Девушка, лежащая на нем — все же удобно было называть ее так, нежели собой, очнулась и с ужасом уставилась на происходящее. Губы ее открывались, голова моталась из стороны в сторону, но неслышно ни слова. Действие происходило в абсолютной тишине. От этого становилось еще более жутко. Несложно догадаться, что девушка просит ее отпустить, умоляет, плачет, обращаясь по очереди к каждой из черных фигур, но они абсолютно безучастны к ее просьбам, продолжают медленно, приседая на каждый шаг, ритмично двигаться вокруг алтаря.

Девушка не выдерживает, она бьется в настоящем припадке, но привязана она крепко, не вырваться. Никак не вырваться. Она кричит, и мне кажется, я слышу ее истошный крик.

— Отпустите меня!!! Вы этого не сделаете!!! Это бесчеловечно!!! Бесчеловечно!!!

Черные фигуры замирают. Поднимают правые руки вверх, в них оказываются висящие черные цепи. Что они собираются делать?! Что они собираются делать?!!

В следующий миг я уже знала — что. Не просто знала — видела. Не в силах отвернуться — наблюдала. Легко, будто играючи, фигуры в балахонах вскидывали тяжелые цепи и с силой опускали их на расставленные руки и ноги девушки. Мне показалось, что я слышу ее хрипы, ощущаю ее боль. Потому что она — и есть я. Вот, я пыталась вспомнить, кто я, не получилось. А теперь нашла себя — но слишком поздно. Удары продолжали наноситься. Кровь из перебитых рук и ног струилась по холодному камню, но не достигала пола, впитываясь в него. В это время одна из фигур бросила цепь и сбросила плащ, оказавшись тем самым странным рогатым существом из первой комнаты. Существо взгромоздилось на залитое кровью тело, и принялось совершать ритмичные движения. Остальные продолжали крушить железными цепями кости. Мне стало плохо, замутило. Закружилась голова. Но в следующий миг наступила пронзительная, отрезвляющая ясность. Потому что я услышала, как дверь в помещение, в котором находилась я, открывается. И, как в кошмарном сне, который я только что просмотрела, в низкую дверь входят фигуры в черных плащах с капюшонами. Каждая из них несет в руке тяжелую, железную цепь…

Такого апогея, апофеоза страха я не испытывала никогда. Это был страх тела, которое сейчас умрет. Страх каждой клетки, которая хотела жить. Страх загнанной в ловушку жертвы, когда она понимает, что ни помощи, ни пощады ей ждать неоткуда. Страх… Липкий… Ясный и вместе с тем животный… Из животного исходящий и в животное превращающий.

Неожиданно посреди помещения, прямо надо мной возникло большое прозрачное лицо, которое с видимым удовольствием и интересом наблюдало за происходящим. Внезапно и без того полупрозрачная рубашка на мне бесстыдно задралась, а в голове у меня раздался голос.

— Какой же твой страх сладкий, милая. Очень сладкий, как и ты сама. Я хочу наслаждаться им снова и снова…

В этот момент я начала терять сознание, и последнее, что я услышала, был четкий, холодный приказ, отдаваемый непонятно кому: Прекратить…

Я опять падала в темноту…

Сказ иной, тридцать девятый ЗНАКОМСТВО

Проснулась я от негромкой, приятной музыки, струящейся, переливающейся. А еще ноздри щекотал какой-то неизвестный мне, но сладкий и манящий аромат. Открыла глаза — и не поняла, где нахожусь. Потолок, который сначала показался мне живым, шевелящимся, оказался прозрачным шелковым балдахином над высокой кроватью с массивной резной спинкой. В распахнутое окно светило солнце, колыхались красные, в кистях, занавески. Светло карминовые стены покрывали золотые узоры. Из окна сладко пахло, какими-то неизвестными мне цветами. Я села на кровати, отчего у меня закружилась голова, и я опять упала на мягкие подушки. Понемногу, шаг за шагом, вспоминалась картина произошедшего.

Пробуждение в небольшой холодной горнице на шкуре элсмирского волка…

Бег по темным коридорам от этой же самой шкуры со страшными дырами вместо глаз…

Попытка спрятаться в какой-то горнице, полной чудовищами, вознамерившимися меня банально сожрать…

Провал в дыру в полу и бег вниз по винтовой лестнице…

Светлый, освещенный факелами коридор…

Странный, как будто придуманный, несуществующий, тихий лес…

Покосившаяся, ветхая избушка…

Старуха на крыльце, занимающаяся починкой какого-то рубища… С бородавкой на лице, крючковатым носом и не умещающимися во рту зубами… Которая сказала, что она моя бабушка… И назвала меня по имени…

Как же… Не помню…

Крючковатые пальцы старухи, с отрастающими звериными когтями, ее оплывшее, стекающее вниз лицо…

Отражение в зеркале…

Я, совершенно беспомощная, привязанная к каменному алтарю…

Сотни ударов тяжелых черных цепей, разбивающих кости на моих руках и ногах… Потная спина чудовища, лежащего на мне…

Я вскочила, с ужасом уставившись на свои руки, ноги — все было целым, не тронутым, даже синяка ни одного не было. Ах, да, это же происходило в зеркале. А что было потом? И что было до того, как я проснулась вчера в той, первой, горнице? Не помню…

Кто я? Что я здесь делаю?

Такое ощущение, что за вчерашний день я израсходовала полный запас страха. Бояться больше не было сил.

Чарующие, умиротворяющие звуки музыки, мягкие подушки, теплое, уютное одеяло… Наверно, мне все приснилось. Или сейчас снится. В таком случае, какой приятный сон. Пусть не кончается подольше.

Недовольно забурчавший живот дал понять, что никакой это не сон. К горлу подступила тошнота, вызванная волной голода. Сколько же я не ела?

Дверь, с мелодичным колокольным звоном, распахнулась, и в опочивальню зашла крепкая, немного полноватая женщина средних лет в длинном, до земли, платье. Светло-алого цвета, как практически и все здесь.

Через открытую дверь донеслись женские голоса и смех.

— Цыц, дурехи! — цыкнула женщина через плечо, неизвестно к кому обращаясь, — Госпожа проснулась!

— Сегодня — госпожа, да! — и опять почему-то смех.

В руках у женщины был поднос, с блюдами под металлическими крышками. Она решительно подошла к кровати. За ней гуськом вошла процессия из трех других женщин, помоложе, но все с такими же пышными формами и в шелковых красных нарядах. Всем хорошие женщины, если б не маленькая деталь, выдающая, что передо мной нелюди — маленькие красные очаровательные рожки у всех четверых.

В мгновение ока на мою кровать был поставлен специальный низкий столик, который тут же был заставлен всевозможными яствами.

— Не стоит беспокоиться, госпожа, — обратилась ко мне старшая женщина, увидев, что я намерена встать, — Поешьте сначала. Берегите силы.

Остальные женщины улыбались и переглядывались между собой, под неодобрительными взглядами старшей.

Я была настолько голодна, что решила до поры до времени не обращать внимания на ее «берегите силы». Подняла одну крышку — и чуть не захлебнулась слюной, услышав запах омлета с грибами. На другом блюде лежали пышные, горячие, только что из печи, сдобные булочки. Какие-то фрукты на тонких изящных шпажках… Тонко нарезанный ароматный сыр с большими дырками… Сливовое варенье. И умопомрачительный аромат какао с молоком из серебряного кофейника! Как мало, оказывается, нужно для счастья!

Расправилась с предложенным я в очень, очень и очень короткие сроки, так была голодна. С сожалением подобрав последним кусочком булочки остатки варенья в вазочке, запила это последним глотком какао и отвалилась на подушки. Теперь можно и попытаться вспомнить — кто я? Неудивительно, что я этого не помню, так голодать-то! Однако память не возвращалась. Но вернулись женщины, быстро забрали столик и пустую посуду, ушли, и вскоре вернулись вновь.

— Пожалуйте в умывальню, госпожа.

— Кто вы? И как меня зовут? Где я нахожусь? — вопросы сыпались из меня, как горох из прохудившегося мешка.

Однако женщина как будто не слышала меня.

— Хорошо ли вам спалось? Не мучали кошмары? В это время года такое случается…

— Почему вы мне не отвечаете?

— Сюда пожалуйте. Понравился ли вам сегодня цвет постельного белья? Я сама выбирала. Думаю — проснется госпожа, а на ней новенькая рубашка в тон простыням, вот радости-то будет.

Я только заметила, что на мне странное легкое одеяние такого же алого цвета, как и все в комнате.

— Почему вы мне не отвечаете?!

Я была в отчаянье. Женщины одновременно обращались ко мне, говорили красивые слова, успокаивали, улыбались, и одновременно смотрели сквозь меня. Как будто я была пустым местом. Это было невыносимо. И злило очень.

Меня привели в огромную умывальню из розового мрамора, отделанную драгоценным розовым кораллом. Увидев круглую ванну с обильной пеной со сладким цветочным ароматом, я решила повременить с вредностью и выяснением отношений. Вот искупаюсь — и потом. Они мне на все вопросы ответят, решено!

Однако искупаться мне не дали. В смысле — самостоятельно. Меня старательно мыли, терли щетками с мягкой щетиной, пористыми шершавыми губками, обмазывали тело белым пенящимся мылом, шипевшим на коже, растирали бархатными тряпочками, массировали, скребли, опять мыли, опять растирали. Казалось, конца не будет этим водным процедурам, а я была слишком слаба и растеряна, чтобы ответить этим рогатым дамам как следует. Дать отпор, так сказать. В завершение — за хорошее поведение, не иначе, мне дали немного понежится в низком бассейне с теплой приятной водой. Затем достали, еще раз растерли ароматным маслом и насухо вытерли. Затем, обмотав махровой простыней, сопроводили обратно в опочивальню и приступили к одеванию.

— Не хочу красное, — решила я покапризничать для разнообразия, отпихивая от себя услужливо протянутую руку с красным струящимся платьем.

Мне тут же на выбор предложили несколько других. Оттенков молодого коралла, фуксии, вишни и малины. Мда, вот тебе и разнообразие.

Остановив выбор на нежно-коралловом цвете, другого все равно не было, не ходить же в том самом полупрозрачном балахоне, в котором я спала! тоже красном, кстати, я позволила облачить себя поочередно в тонкую нижнюю рубашку, тяжелую нижнюю юбку, и мягкое, струящееся платье с широкими рукавами, на широком поясе. Белья почему-то не полагалось. Волосы подобрали сзади, уложив на затылке с помощью нескольких длинных деревянных шпилек с алыми камнями вместо головок. В зеркало на меня смотрела царица. Гордая, неприступная. И совсем незнакомая. Я знала, что это мое лицо, и все же не могла поверить, что вижу себя. Что-то во всей этой ситуации было не так. Но я никак не могла понять — что именно.

Затем женщины исчезли, сказав мне, что нужно ждать.

Что мне еще оставалось делать? Я осталась в опочивальне, тем более что дверь закрыли с другой стороны. А в окно, в отличие от вчерашнего вида, было видно зеленую заливную лужайку, правда, тоже слишком низко. И находился на ней все тот же, дышащий огнем, змиулон, или горыныч, что и вчера. Все-таки, не приснилось. Или это две серии одного и того же сна, что в принципе невозможно. Не знаю, почему. Невозможно, и все тут.

Долго ждать не пришлось.

Дверь открылась, и в опочивальню вошел высокий мужчина в темном.

— Всем довольна? — с порога обратился ко мне, даже не поздоровавшись.

— Здравствуйте. Что все это значит? — решила тоже не пускаться в залукоморские церемонии.

— Что не так? — поднял он бровь. Холодно так спросил, отчего я поежилась. Не понимаю, отчего, но было неуютно, некомфортно. Что-то внутри подсказывало — «Молчи. Соглашайся со всем. Тяни время…»

Но одно дело — слушать внутренний голос, и совсем другое — слушаться его. Поэтому в следующий миг я решила перейти в наступление.

— Кто вы? И кто, тролль подери, я? Что это за место? Почему никто не отвечает на мои вопросы?

— Кто ты? — мужчина нехорошо усмехнулся, — Ты — моя собственность. Вещь. Игрушка. И останешься таковой, пока я не наиграюсь. А мне быстро, очень быстро надоедают хрупкие, смертные куклы.

В следующий миг стальная рука схватила меня за горло и потянула вверх, как будто хотела приподнять над полом. Я стояла на носочках, беспомощно пытаясь оторвать железные пальцы от моей шеи и хрипела.

Однако в следующий миг мужчина передумал. Он отпустил меня и я слабо опустилась на стул. Довольно усмехнулся, одними губами, глаза при этом источали лед, и взял меня за подбородок, потянув на себя.

— Пожалуй, отвечу на твои вопросы. Меня можешь звать Змеем, а как звать тебя — я пока не придумал. Достаточно и того, что ты до сих пор жива, и будешь жива пока, чтобы разделить со мной мой триумф. У тебя совершенно особенный, сладкий, тягучий, пьянящий страх. Я давно такого не пробовал.

И Чернобог отвратительно улыбнулся.

И в следующий миг я вспомнила все.

Лес Йагинь… Целительская сила… Бабули-наставницы… Мама, отец… Йожка, Никодем… Путешествие, чтобы вызволить их… Динеке, которую надо спасти, Авлат, оказавшийся мирным, немного тронутым на науке, ученым… Муж… У меня есть муж, которого я люблю больше всего на свете… Лиодор! Дар!!!

— Меня зовут Сения. Для тебя — Хессения, наследная Йагиня, — процедила я сквозь зубы, — И ничьей собственностью, ничьей игрушкой я не являюсь!

Сказала — и зажмурилась. Дяденька-то явный психопат, от такого не знаешь, чего ждать в следующий миг. Хотя почему это не знаешь? Понятно же, что ничего хорошего.

Однако, вопреки моим опасениям, Чернобог расхохотался.

— А, похоже, с тобой будет еще веселее, чем я предполагал, смелая кроха. Люблю объезжать норовистых лошадок. Жалко, что смертные такие хрупкие, и так часто умирают. Но у меня при дворе очень искусные некроманты, — подмигнул он мне.

— Как называется этот мир?

— Что значит — этот мир? — не понял Чернобог, — А, ты, должно быть, думаешь, что мы в другом мире? Это твои друзья сейчас в другом мире, а мы по-прежнему на Земле.

Чернобог потер подбородок.

— Конечно, здесь пока не так уютно, как мне нравится, но я работаю над своим комфортом, — и он улыбнулся.

— Тебе не дадут обосноваться с комфортом светлые боги. Ты можешь убить меня, — мой голос дрогнул, — Убить всех нас, но рано или поздно, тебя остановят. И накажут. Вышлют за пределы всех миров!

Чернобог опять рассмеялся. Веселый у него выдался день.

— Скажи, Сения, а если у вас, ну скажем, в Верхнем Курене появится человек, который, пьет, буянит, зашиб в припадке гнева пару животинок? Ну, или женку с ребятишками поколотил? Его посадят в тюрьму?

Я молчала. Я начинала понимать, куда он клонит. И выводы мне совершенно не нравились. А Чернобог тем временем продолжал:

— Правильно поняла, умница. Не будут у вас наказывать человека оттого, что другим не нравится его характер. А мы — боги, наследная Йагиня Хессения. Бо — ги. И тебе твоим смертным умишком не понять даже, сколь ничтожна для всех нас потеря пусть даже одного из многих миров. Всегда остается бесчисленное множество других. Но этого тебе тоже не понять.

Отчего же. Я слышала логику в словах Чернобога. Правда, очень печальную для нас для всех логику.

— Где Динеке? — я решила ковать железо, пока горячо. То есть пока не убивает, глядишь, чего и о золовке своей узнаю.

— А что, это даже забавно, — пробормотал Чернобог про себя и негромко крикнул: — Астарта!

В следующий миг дверь открылась и на пороге возникла старшая из виденных мною прежде женщин, главная из них. Вошла и присела в поклоне, глаза в пол, рожки смотрят перед собой.

— Покажи-ка нам Динеке.

— Слушаюсь, господин, — и женщина вышла.

— Ну, иди сюда, наследная Йагиня, — позвал меня к окну Чернобог, — Смотри, вон она, твоя Динеке.

Я выглянула в окно и обомлела — на зеленой заливной полянке стояла Динеке в кокетливом красном платьице, в рюшах и красных же, в сетку, чулках. И мило беседовала со змиулоном. Что ж, эта Астарта изобразила мою подругу довольно убедительно, не подкопаешься. Пригляделась магическим зрением — опять-таки Динеке, если б не маленькие красные рожки, конечно. Потому что от магического зрения наследной Йагини спрятать их не удалось. Да и не стала бы Дине любезничать с горынычем, я-то уж ее предпочтения знаю.

— Ну что, довольна, кроха?

— Довольна.

— Тогда иди сюда.

Я не спешила подойти к Чернобогу. Лихорадочно старалась сообразить, что же делать. От него пахло черной бездной страха, ужаса, злобой и ненавистью. И каким-то извращенным, животным желанием. От этой смеси у меня подкашивались ноги, но не от предвкушения, как при встрече с Лиодором, а от оцепенения.

— Боишься? — промурлыкал Чернобог, — Нравится… А вот твое непослушание — не нравится совсем, будешь наказана, — резко завершил он начатую фразу, и в следующий миг я оказалась притянутой к нему сильным рывком, а его рука начала плавно оглаживать мою грудь. Такое ощущение, что от ужаса у меня потемнело в глазах.

Через секунду я оказалась опрокинутой ничком на кровать, и ощутила, как задирается сзади юбка.

— Нет! — только и смогла я выкрикнуть, уворачиваясь, и перекатилась по кровати, чтобы упасть на пол. Нога в черном ботинке наступила на мою кисть, не давая встать, надавила, заставила заплакать от боли и страха.

— Я понял. Наследной Йагине Хессении нравится. Когда ее наказывают. Жестоко наказывают. Очень жестоко.

Не знаю, чем бы все это закончилось, но в следующий миг его нажим на мою руку ослаб.

— Проклятье, — пробормотал Чернобог и замер, как будто прислушивался.

— Не скучай, дорогая, — обещающе улыбнулся он, наконец, и спешно покинул опочивальню. Не растворился в воздухе, не исчез, не превратился во вспышку света, а вышел, как это сделал бы обычный человек. Ну, или маг. Впрочем, как и вошел.

А я испуганно заметалась по комнате, потирая припухшую кисть. Завтра синяк будет. Если доживу до завтра. Раздалась отчетливая, пугающая мысль. Нужно было срочно уходить отсюда. Пока не вернулся Чернобог, или не пожаловала Астарта с другими женщинами. Что же делать?!

Решение пришло неожиданно. Соорудив из красных простыней и балдахина что-то вроде веревки, я перекинула ее в окно. Помню-помню, что там змиулон, но сейчас даже горыныч казался мне симпатягой по сравнению с хозяином этого места. Заглянув вниз, и увидев, что конец моей наскоро сооруженной веревки болтается, не достигая земли, где-то примерно на уровне второго этажа, я замешкалась. Но только на миг. Перед глазами возникла вчерашняя картина в зеркале — и в следующую секунду я повисла на треснувшей под моей тяжестью веревке из красных простыней. Только бы успеть хоть немного спуститься, пока она окончательно не порвалась, в отчаянье думала я, перебирая руками и ногами, скользя, обдирая колени, локти, плечи о каменную стену башни. Вниз, мне надо вниз, но туда лучше не смотреть.

Веревка трещала все более угрожающе, а до земли было еще ой как далеко! Понятно было, что мне не успеть. Что ж — упаду так упаду, повезет — сверну шею, все лучше, чем попасться еще раз этому маньяку. Ведь совершенно ненормальный! Когда раздался треск рвущейся простыни, я даже не испугалась, просто ожидала это. Кажется, за последнее время мне не привыкать к ощущению падения… Что ж, туда мне и дорога… Жаль, что не довелось попрощаться с мужем…

В следующий миг я приземлилась, однако не на твердую Мать Сыру Землю, а на что-то мягкое, теплое, спружинившее, — что-то, очень вовремя меня поймавшее.

— А я все думаю, девонька, успеешь али нет? Вот, подхватился, подоспел, решил помочь, значит.

— Спасибо, — от души поблагодарила я и уставилась в ухмыляющуюся морду одной из трех голов змиулона. И потеряла сознание. В который раз за последние дни.

Сказ иной, сороковой ТАК ЗМИУЛОН ИЛИ ГОРЫНЫЧ?

Пришла в себя опять в каком-то незнакомом месте. Ну, это уж мне за последнее время не привыкать! Ошарашенно потрясла головой — пещера. Правда, большая и светлая. Пригляделась — свет дают крошечные магические светлячки под потолком и на полу. От этого казалось, что низкая подстилка, на которой я лежала, расположена прямо в воздухе. У противоположной стены стоят длинные старинные сундуки и мешки. Пригляделась магическим зрением — содержимое сплошь золото да самоцветы. Где же я на этот раз? Хоть помню, как меня зовут — и за то спасибо всесильной Богине!

— Очнулась? — низкий, похожий на рычание голос, но злости в нем не слышно.

Попробовала обернуться на голос, и тут же застонала от прострела в шее. Немудрено, где только в последнее время полежать ни пришлось, и не в самых удобных позах!

— Э, девонька, это никуда не годится! Чтоб гости мои какой хворью маялись. Лежи-ка, не дергайся.

В следующий миг я зажмурилась от ужаса, забыв про резкую боль в шее, отдававшую в голову — потому что надо мной нависли сразу три головы змея-горыныча.

— Ты брось это, пугаться-то, — укоризненно сказала какая-то из них, в то время как две шершавые, но теплые лапы взяли меня за шею с двух сторон и начали несложные манипуляции. Судя по всему, чудовище занялось моим лечением, не умолкая ни на хвилину, — Гостья ты моя, сказал уже. Давно здесь гостей не было, лет так с тысячу. Ну, шестьсот точно. Не люблю я людишек, должен тебе признаться. А ты своим упорством и бесстрашием понравилась.

Шея совершенно не болела. Горыныч — а это был именно горыныч, не змиулон, теперь в этом не было никаких сомнений — явно знал толк в лекарском искусстве. Приятно когда тебя лечат, чего уж там, а то все сама да сама…

— Спасибо, — поблагодарила я горыныча, осторожно поворачивая голову из стороны в сторону. Нет, совершенно не болит.

— На здоровье, девица.

— Хессения, наследная Йагиня.

— Да скумекал уже, пока тебя сюда нес. Больно лицо твое знакомое! Чай, родственница Раифе-то?

— Внучка.

— Как быстро бежит время! — воскликнул горыныч, — Дети растут, а мы стареем! Кажется, еще вчера мы с Раифой изгнали с Матери Сырой Земли целое поселение василисков! Она была такая маленькая, худенькая, тщедушная, ручки-веточки… Непонятно, в чем душа держится… И как только сдюжила, ума ни приложу, — доверительно поведал он мне, — И тогда все поняли, что Посвящение ей получить, как два пальца о плетень, прошу пардону, как говорят в главном темном семействе.

Я только удивленно хлопала глазами. Вот так встреча! А бабуля ничего такого не рассказывала. Судя по тому, что горыныч рассказывает о ней, как о ребенке, нет, скорее подростке, это все было до ее поступления в Университет Темных Сил. А что это за главное темное семейство? Наверно, семья Авлата. Ай да горыныч!

— Надо же, я еще не представился, рекомендую, Сеня — Илеша Горыныч! — змей слегка поклонился, — Мда, славное было время — не вернуть. Вот сразу мне твое лицо, девонька, знакомым показалось!

— Ага, показалось, как же! Если б я не поспел, и не передал тебя личную просьбу Йагини Раифы, ты бы, крокодил ископаемый, и не почесался, поди! — раздался хорошо знакомый голос, и я подпрыгнула от неожиданности: в пещеру кубарем вкатился коловертыш и кинулся ко мне, обниматься.

— Даня! Ты ли это! Ты же у Деваны! А как же там дети без тебя! — я говорила, прижимала к себе теплый, пушистый комок, и думала — ну что за чушь я несу. Как будто, кроме Дани, детей там защитить некому.

— Я думаю спесивые богини, не умолкающие ни на минутку лесные девы и охальный тролль как-нибудь без меня с юными волшебниками справятся, — сообщил маленький негодяй. Нет, все-таки у нашего коловертыша отвратительный характер. Ни слова без ругани!

— Ты это брось, лесной бесенок, — укоризненно сказал ему Илеша, — Сеню твою я и сам думал, как вызволить. И наказ Раифы здесь ни при чем.

— А я видела вас, тебя… — я запнулась, не зная, как правильно надлежит обращаться к змею, а потом плюнула на культурные рамки, — Видела тебя, очнувшись в башне Чернобога — и в первый, и во второй день. Думала, ты у него на службе.

— Горынычи никому не служат, не хватало еще, — обиделся Илеша, — А что оказался рядом, так была на то причина.

— И чем ты отличаешься от троллей-наемников со своей причиной? — оскалил зубы коловертыш.

— Ценой, — улыбнулся горыныч, — Хоть мы и родственники, а взял я с Черного полную плату за охрану башни. Только время моего найма истекло, продлить не удосужились, а теперь я и сам не хочу. Откуда ж мне знать-то было, что родственничек мой совсем с ума сбрендил, да черным ритуалом решил побаловаться? Да еще и внучку моей дорогой подруги Раифы сюда приплел?!

— Илеша, змеюшка, — взмолилась я, — Ничего не понимаю. А ты, Даня, помолчи. Пусть Горыныч объяснит мне, что да как! У меня голова кругом от пережитого за последние дни. А ведь столько дел — и Динеке спасти, и Лиодора с остальными найти! Или подождать, пока он сам меня найдет!

— Смелая я смотрю опять стала, — пробурчал коловертыш, — Сама спасись сначала. Думаешь, Черный на тормозах все спустит? Размечталась, жди, — и, обернувшись к горынычу, — Давай, Илеша, расскажи ей.

Илеша Горыныч начал издалека.

— Горынычи, Сеня, как и змиулоны — хоть и дальние, а все ж таки родственники Чернобогу. Хоть и не очень приятно это признавать, а сила наша отчасти им дана. Не зря его самого Черным Змеем кличут.

— Он говорил называть его Змеем, — вспомнила я.

— Это одно из его имен, — согласился Илеша, — Кощей, Чернобог, Черный Змей, Повелитель Тьмы и Нави, владыка Пекельного Царства, воплощение безумия, квинтэссенция пороков и всего черного в мире. Не надо недооценивать его значение. Пусть сейчас он не выходит за рамки подписанного им со светлыми богами мирного договора, он никогда не остановится в своих безумных разрушительных помыслах. Теперь я вижу, что с помощью черного ритуала он намерен прибрать Землю к рукам, воцарить на ней хаос и злобу, вдосталь натешиться спущенными с цепи пороками и прочей мерзостью. И это, заметь, без нарушения договора, поскольку он — сам — ничего делать не будет. Выпущенная на свободу магическая энергия семи волшебниц, пройдя преломление его черной силой, забудет о своей изначальной природе и превратится в единый поток зла, остановить который не смогут даже боги.

Я открыла рот и закрыла его снова. То, что рассказывал Илеша, было чересчур невероятно. Но я отчего-то знала, что змей говорит правду.

— Что с Динеке? И остальными девушками? Неужели они… уже?

Я боялась даже подумать об этом.

— Нет, что ты, — успокоил меня Илеша, — Их здесь нет, но они живы, это точно. И за мужа не переживай. Они с Авлатом обязательно что-нибудь придумают.

— Уже придумали, — мрачно сообщил Даня, — Только им сюда сунуться сейчас — все равно, что добровольно в котел со смолой прыгнуть.

— Тебе время надо тянуть, Сеня. Светлые боги спешно совещаются. Решают, что делать.

Ну да, знаю я их спешные совещания. Вот что мне прикажете делать здесь одной? Ну, то есть не одной уже, но что-то мне подсказывает, что когда Чернобог вернется оттуда, куда он там спешно отбыл, вряд ли его остановит то, что я тут решила нанести Илеше визит вежливости! А если сюда, чтобы спасти жену, сунется Дар, тут же угодит в ловушку. В том, что именно этого добивается Чернобог, я почему-то не сомневалась.

— Если сейчас мне на выручку придут Лиодор с Авлатом и Анваром с Луизой?

Илеша вздохнул, выпустил струю черного дыма из ноздрей. Ага. Так я и думала.

Что же делать?! Ведь не может быть, чтобы не было никакого выхода!

— Пока ты в моей пещере в статусе гостьи — ты в безопасности, — сообщил горыныч. Так, уже легче. Даже не верится. В чем подвох?

— Но сообщить об этом твоим друзьям нет никакой возможности.

— Что ты такое говоришь? — я ушам своим не поверила, — И что же, мне сидеть, сложа руки и ждать, пока Чернобог не уничтожит мужа и друзей, а потом не приурочит меня к черному ритуалу?!

— Погоди, Сеня, — нахмурился Илеша, — Друзья твои в ближайшее время сюда не сунутся, не успеют дойти, — пояснил он, — Они пока по межпространству идут. Светлые им помогают, дают силу. А ты отдохни пока. Ты как рыцарь, ей богу!

Я вздохнула. Илеша Горыныч прав. Хорошо, что есть возможность отдохнуть пока — в нормальном месте. Не в башне этого маньяка! Уже неплохо. Только ждать, пока муж попадет в ловушку — это выше моих сил! Надо что-то делать. Думай Сеня, думай.

— А за что ты так не любишь рыцарей, змеюшка?

— А за что мне их любить, ха! — ответил Горыныч, — Ведь большинство из них — сплошь лживые обманщики, да и остальные — сплошной сброд!

— Вот ну совсем ничего не поняла?

Илеша объяснил. Оказывается, горынычи и змиулоны обладают одним интересным свойством, о котором ничего не сказано в учебниках, потому как свойство это очень, ну просто очень, ну просто невероятно тайное! В хвилину опасности они отбрасывают голову, как ящерица — хвост.

Когда об этом прознали рыцари, горынычам просто житья не стало. Повадились богатыри что ни день, то вызывать несчастных змеев на бой ратный, на поединок священный. В большинстве своем никаких поединков не устраивалось — просто хитрые рыцари устраивали на горынычей ловушки, надежно зажимающие их головы. Горыныч голову отбрасывал и скрывался, а лживый богатырь, затаившийся в засаде, брал ее и предъявлял правителю своего царства — мол, вот какой я герой, и получал пол этого царства в награду да царскую дочку в довесок. Ну, это видимо, чтоб жизнь совсем уж малиной не казалась. Понятно, что такое непотребство горынычам вскоре надоело, да и кому такое понравится. Тогда они установили с рыцарями взаиморасчет. За солидную плату и не иначе они соглашались жертвовать своими головами.

— Хотя, когда их рубят, это я скажу тебе, Сеня, то еще удовольствие! — возмущенно сообщил мне Илеша.

О небывалой жадности змеев стали слагаться легенды. Теперь, чтобы заполучить одну или несколько голов, рыцарям приходилось раскошеливаться. Однако слава героя важнее. Много богатырей вообще пошли по миру, промотав свои имения, однако заполучив репутацию богатырей, сразивших тысячу голов трехсот поганых змиев. А то, что всю эту тысячу голов рыцарь срубил с одного только горыныча, история умалчивала. И что горыныч этот обогатился за это время, как сто царей, тем более.

— Так примерно и ушел я на пенсию, — завершил свой рассказ, открывший мне глаза на многие неясные моменты в сказаниях Древних Песнях, Илеша.

— На пенсию? — не поняла я.

— А что ему? — буркнул коловертыш, — Вона, сколько добра накопил.

— Ты мои честным путем нажитые сбережения не считай, — обиделся Илеша, — Тебе за них головы не рубили!

— Так ведь природа в том твоя, — не унимался Даня, — И не больно, поди! Вон ящерицам не больно же!

— А ты стань ящерицей, попробуй, — не согласился с ним Илеша, и понятно стало, что больше он ничего не расскажет.

— Илеша, а скоро Лиодор с Авлатом сюда дойдут?

— Точный час мне неведом, но не ранее, чем через день-другой.

Ой, что-то сдается мне, не высидеть мне в пещере у Горыныча. Может, вернуться? Все же вроде бы Чернобог пока меня убивать не собирается. От одной мысли о Чернобоге меня начала бить дрожь. Нет, не могу. Как представлю, до чего может додуматься его черный ум… Я понимала, что вряд ли выйду живой из этой передряги. Да и если выйду — непонятно, как потом честным людям в глаза смотреть.

Нет хуже времени, чем ожидание. Каждая хвилина тянется как будто специально в десять раз медленнее. И неясно, куда она тебя приближает — может, и к верной гибели. И быть может то, что будет этой самой гибели предшествовать, заставит еще молить о скором переходе за Межу. Внезапно отчетливо вспомнилось увиденное в зеркале — и волна дурноты подошла к горлу. Интуиция Йагини подсказывала, что не просто так Чернобог позволил мне увидеть это.

Придя сейчас в себя, я вспомнила, что в одном из томов Древних Песен говорилось о зеркалах… Нет, о Зерцалах. Потому что те, что среди людей, и в подметки не годятся истинным зерцалам. Именно в попытках воспроизвести волшебные зерцала истины, и были придуманы зеркала в нашем бытовом обиходе…

Что-то было там о Зерцале, которое способно показать любое место на Матери Сырой Земле и даже в других мирах, если его попросишь.

Зерцало, которое принадлежало Ладе, светлой богине любви — которое однажды попало к злой волшебнице, которая замучила чудесный артефакт одним-единственным вопросом «Кто на свете всех милее, всех прекрасней, да белее?».

Зерцало, способное показывать самые потаенные желания и мечты.

Зерцало, показывающее истинную суть вещей. Собственно, когда светлые боги наделяли волшебников магическим зрением, они воспользовались этим артефактом, даруя его силу, смешав ее с кровью древних магов, и позволив передаваться по наследству.

Еще говорилось о Зерцале, способном перемещаться в пространстве, путешествовать из мира в мир.

Зерцало, показывающее прошлое…

И еще какое-то. Никак не вспомнить. Надо было лучше учить уроки! Ну, надо же, иметь такую садовую голову, просто кочан капусты! От досады я поморщилась, раздраженно замахала руками на Илешу и Даньку, которые непонимающе переглянулись и вышли из пещеры, продолжая симбиоз приятной беседы и переругивания, а я стала вспоминать дальше. Точно! Вспомнила!

В Древних Песнях говорилось о Зерцале, помогающем видеть будущее!

О, дивная Макошь! Нет!

Приложила пальцы к вискам, надавила, зажмурилась… Вот оно, решение, разгадка черного ритуала, замысленного Чернобогом! Насилие над одной волшебницей способно преобразить ее силу во зло… Все это сказки, что темные ведьмы и колдуны становились таковыми по своему желанию! Россказни! За каждым из таких исторических случаев стоит вполне обоснованное объяснение — сила любви может превратиться в силу ненависти, если обойтись с ее носительницей бесчеловечно. Вспомнилось, каким образом в лабораториях темных колдунов воспроизводились упырици, фурии, баньши… Это было настоящее Смутное Время моей родины… Душещипательные романы с уклоном в фантасмагорию любят изобразить ритуалы посвящения в черные волшебницы весьма романтично: полночь, час ночного баранца, кладбище или фамильный склеп… К'аддалистические письмена и вызов обитателя Пекельного Царства, дающего черную силу… Длинные, распущенные волосы, струящиеся по молодому, упругому телу, сорочка до пят и упоительный восторг в глазах… Сказ. Ки. Глупые, детские сказки.

Будучи Наследной Йагиней и с детства получившая целительский дар, я получила также доступ к магическим учебникам и гримуарам — семейным альбомам с заклинаниями и толкованием — что да почему. И бабули никогда не скрывали от меня, как в старину в действительности обращали в черных ведьм. Просто и без бутафории. Через какие только пытки ни вынуждали только пройти светлых волшебниц, пробуждая в них страх и боль, ничего, кроме пекельной боли, и желания убивать. Мстить. Неважно, кому и как. Злоба, полная отчаянная, приглушить которую на время способна только другая боль. Чужое горе. Вспомнить хотя бы несчастную Мийке, сожженную заживо и обернувшуюся темным сирином… Который одним лишь пением смог практически уничтожить целое графство… Или юную Альсенту Аврийскую, которая стала воплощением самого Смутного Времени, пройдя через такие пытки, которые и в кошмарном сне не увидишь… Знатно, должно быть, напитала Чернобога своим страхом и болью…

Что он там сказал мне? Что ему нравится мой страх, он какой-то особенный на вкус… И еще кое-что. Что у него при дворе служат искусные некроманты.

Меня замутило.

Я поняла, что Чернобог, дав мне посмотреть в одно из Зерцал, показал мне собственное будущее. А возможно, и часть самого черного ритуала. Внезапно сознание ослепило видением…

Семь каменных алтарей.

Семь оскверненных тел юных волшебниц.

Семь степеней боли, отчаянья, всепоглощающего ужаса.

Семь волшебных сил, преломляющихся черной преградой извращенной радости Чернобога…

Внезапно по телу пошла дрожь и сладостное предвкушение…

В этот момент я почувствовала силу, разжигающую войны и катаклизмы, разрушающую Дома и семьи, насилующую женщин и истязающую мужчин, поднимающую детские тела на кровавых клинках, и бросающую их в огонь. Силу, которая изо дня в день, из века в век, говорит каждому на ухо: кругом враги, ты один в этом чужом безжалостном мире. Если не убьешь ты, убьют тебя. Ты должен сражаться за место под даждь-солнцем, иначе конец. Силу, которая заставляет отцов истязать детей, желать и насиловать дочерей, и растить из сыновей таких же, как сами, безжалостных убийц и мучителей. Силу, которая заставляет матерей безучастно смотреть на все это и самим желать горя и болезней собственным дочерям, которые выросши, становятся красивее и счастливей их…

Я чувствовала сладкую, очень сладкую дрожь в теле и внезапно осознала, что движет им. Что движет каждым человеком и нелюдем, в чей ум змей смог запустить свой страшный раздвоенный язык… Я не понимала его, потому что в том момент проживала его, как себя. Была им.

Черная пелена закрыла глаза.

А потом все исчезло.

От ужасного откровения дрожало крупной дрожью все тело, тряслись руки, дрожали ноги. Я все еще не могла поверить в то, что только что пропустила через себя. Никогда не видела себя в роли пифии, а гляди ты, пришлось попробовать на вкус их ремесло. И кто сказал, что пророчества совершаются в сплошной неге и удовольствии, ароматах жертвенных курильниц и пряностей? Я поняла, что пророчество — это то, что я пережила сейчас. Но в моих ли силах противостоять силе этого пророчества?!

* * *

— Илеша! Даня! — позвала я.

Друзья были неподалеку. Коловертыш, поймав нескольких ящериц, пытался добиться от них подтверждения своей правоты — правда ли, что они ничего не чувствуют, если им оторвать хвост? Ящерицы бессмысленно пучили глаза на лесного бесенка и молчали. Горыныч посмеивался, подмигивая ящерицам, а коловертыш злился и возмущенно сопел.

— Мне надо в башню, — коротко сказала я.

— Гляди, мать, на хвилину тебя оставить нельзя! — воскликнул Илеша.

— Сразу крышей потекла, — согласился с ним коловертыш.

— Вы не понимаете! Мне надо спешить! Вы даже не представляете, что он задумал!

— Представляем, девонька, представляем, но если я тя в башню обратно отпущу, мне Раифа голову снимет. Все три.

— А ты даже не почешешься, — буркнул коловертыш, и спохватившись, добавил, — А мне — мужик твой, а моя — в отличие от его, умная и полезная! И заново не отрастет!

— С этой лесной бестолочью я после потолкую, — сообщил мне Горыныч, — А если для того, чтобы тебя уберечь, Сеня, нужно тебя в пещере моей запереть, даже не думай, я это сделаю!

— Змеюшка! — взмолилась я, — Ты ведь так Лиодора с Авлатом, Анваром и Луизой погубишь! Они ведь не знают, что я в безопасности! В башню пойдут и погибнут ни за что не про что!

— Если ты намерена спасти их собственной смертью, — возразил змей, — То имей ввиду: это не поможет. К тому же я против.

— И я против, — поддакнул противный коловертыш.

— Дайте пройти! — я начала терять терпение.

— И не подумаем, — пожали оба плечами.

Я прикинула. Смогу ли проложить себе путь магией. И тут же устыдилась. Потому что, во-первых, не сдюжу, а во-вторых, они же обо мне заботятся! Значит, надо работать хитростью…

Я сделала вид, что смирилась и отошла обратно в пещеру, и даже забралась на подстилку, оказавшуюся теплым меховым манто. Видимо, один из якобы победивших горыныча рыцарей обнищал до такой степени, что взамен денег одарил его за услуги шубою. Однако, Илеша проявил истинное человеколюбие, взяв ее. Или жадность. Ну зачем, скажите, огнедышащему горынычу шуба?

Я предполагала, что мой маневр если не одурачит друзей, то хотя бы слегка снизит их бдительность. Как же. Горыныч с коловертышем уселись на самом проходе и таким видом, что мол, мимо нас мышь не проскочит. Не то что одна вредная Йагиня…

Что же делать. Мне кажется, если я проникну в башню, я смогу как-то остановить Чернобога… Ладно, не такая я глупая. Пусть не остановить… Но задержать — точно смогу! А для нас сейчас время — на вес золота!

Внезапно что-то изменилось в воздухе. Или показалось? Как будто мелькнула какая-то дымка. Мелькнула — и тут же исчезла. Нет, показалось. Пригляделась магическим зрением — и увидела прямо посреди пещеры — огромную поверхность зеркала. Одно из Зерцал! И его не видят ни горыныч, ни коловертыш. Не видят потому, что ищут — меня, поняла я. Из Зерцала на меня смотрел Чернобог.

— Нагулялась, крошка? — промурлыкал этот гад, как будто я была его лучшей подругой, — Пора домой.

В следующий миг я с разбегу впрыгнула в очертания Зерцала, стараясь не думать, что мной движет — подавление воли Чернобогом, или собственный душевный порыв? Потому как если это мое желание, не чернобогово, оно все же приятней…

Сказ иной, сорок первый ЧЕРНЫЙ РИТУАЛ

Я оглядывалась по сторонам. Вот теперь не сомневаюсь, что нахожусь в обители Чернобога. Черные стены — потолок — пол, холод, сырость. Мы с Чернобогом находились в подземелье башни.

— Чтоб тебе было, с чем сравнивать — в первый день ты проснулась на семнадцатом этаже, правда, потом спустилась на тринадцатый. Он внешне приятнее на вид, но, как ты наверно поняла, только внешне. Во второй день — на двадцать третьем. Разительная перемена, не правда ли? — он подмигнул мне.

— А что выше? — я храбрилась, делая вид, что меня совсем не волнует, что Чернобогу вздумалось зачем-то показать мне здешние подземелья. Ну, захотел и все тут. С кем не бывает. Мало ли что.

— Выше, — мечтательно улыбнулся Чернобог, — Выше тебе хода нет, увы. Смертные не в силах физически пережить удовольствия более высших этажей. То сердце не выдержит, то печень откажет. Так что пока, Хессения, туда ни ногой, договорились? — и он омерзительно, но к счастью коротко, засмеялся.

— Что значит твое «пока»? — мне бы, конечно, помолчать, но язык мой — первый враг после ума, как любит говорить бабуля.

Мой вопрос понравился Чернобогу.

— Это значит, пока ты не побываешь в опытных руках моих умелых некромантов. Они тебя малость прокачают, будешь покрепче. Тогда мы с тобой посетим и те этажи, — он погладил меня по щеке, от чего по моему телу прошла дрожь отвращения и страха.

— Какой же сладкий у тебя страх, дорогая, — прошептал он, — Его нужно смаковать, как хороший коньяк. Впрочем, к делу. Хочешь узнать, что скрывают мои подземелья?

Он повел рукой и полог неслышимости, окружающий нас, рухнул. В тот же миг на меня шквалом обрушились хрипы, крики, стоны и плач. А еще мерзкий хохот и карканье.

— Не хочу, — честно ответила я.

— Молодец, — прищурился Чернобог, — Соображаешь. Люблю, когда смертные цепляются за жизнь до конца. Ты делаешь меня таким сентиментальным, сладкая Хессения. Обещаю, будешь хорошей девочкой — будешь умирать каждый раз после наших игрищ.

Однако, многообещающе.

— А если не буду?

— Если не будешь, будешь умирать медленно, — ухмыльнулся он и, развернув мое лицо стальными пальцами, приблизился почти вплотную. Я почувствовала, как раздвоенный язык касается моего уха и не смогла сдержать стон отвращения.

— Может, мне передумать, дорогая? Может, ты не достойна быть со мной и наблюдать мой триумф?

Я скрипнула зубами и ответила.

— Конечно, недостойна. Убей меня сейчас, Чернобог. И никакого ритуала не будет.

— Догадалась?

— А что тут догадываться? — я пожала плечами, радуясь про себя, что у меня появилась краткая передышка, — Явно, для ритуала мы все нужны тебе живыми. И желательно — не покалеченными. Чтобы ни капля нашей боли не пролилась впустую. Я же вижу, ты мог причинить мне вред уже много раз, но не делаешь этого. Не из жалости же!

Чернобог расхохотался. Хм, я рада, что развлекаю его. Значит, у мужа и друзей больше времени. Я блефовала. Просто хотелось проверить его, узнать о других шести девушках. Живы ли они, целы ли?

— Уж в чем в чем можно меня заподозрить, но точно не в жалости, — согласился Чернобог, — Правильно догадалась. Я выбрал вас семерых. В наступающее великое время моего правления меня окружат семь сильнейших черных ведьм. Семь сил, которых еще не видывал свет!

Внезапно он замер, как будто прислушивался.

— Проклятье, — пробормотал он.

Я затаила дыхание. Неужели помощь близко? Но мне не дали возможности что-то узнать.

— С тобой приятно беседовать, крошка, — сказал он, — Но мы забыли, для чего мы здесь. Итак, прошу — в мой лучший в мире подвал!

В следующий момент мы оказались в огромном семигранном помещении. В каждой грани была дверь, и я поняла, что это центр подземелья башни.

— Ты — первая, — промурлыкал Чернобог, — Я сам помогу тебе подготовиться. Это — великая честь, Йагиня Хессения. Можешь поцеловать за нее мой сапог.

Видимо у меня на лице отразилось все, что я думаю об этом маньяке и его больных фантазиях, потому что в следующий момент он с силой сжал мое лицо и прошипел:

— Скоро ты будешь молить о том, чтобы вылизать мне сапоги, маленькая дурочка.

Непонятно как я очутилась на одном из каменных алтарей, располагающихся по кругу вокруг возвышающейся площадки. Руки и ноги были надежно прижаты к холодному камню. Скоро войдут те страшные существа в черных плащах с капюшонами и начнется… Но в следующий миг на соседнем со мной алтаре оказалась Динеке.

— Скоты! Вы за это ответите! — Дине, как и я, была в белой легкой рубашке. Щека магини была расцарапана, а губа разбита.

— Самая невоздержанная из всех моих девочек, — промурлыкал Чернобог и погладил Динеке по скуле, прямо по ссадине, намеренно причиняя боль. Но моя подруга не была бы собой, если бы в следующий момент не плюнула в Чернобога. Правда, не попала, а жаль.

— Из тебя выйдет великолепная черная мстительница, крошка, — довольно ухмыльнулся Чернобог.

Девушки продолжали появляться на алтарях. Неудобное положение мешало их всех разглядеть.

Знахарка, Берегиня, Травница, вампирша и вила. И каждой Чернобог говорил ласковое, с его точки зрения, слово, каждую ободрял, призывал быть более стойкой и держаться как можно дольше, чтобы пропустить через себя как можно боли и ужаса. И желания отомстить.

— А вот хрен тебе с маслом, возьмем и скопытимся сразу же, — ощерилась на Чернобога вампирша, в которой я узнала Леру, племянницу Диодоры.

— Не выйдет, крошка, — улыбнулся той Чернобог, — Мои помощники слишком хорошо знают толк в пытках. Но хватит отвлекаться, дамы, внимание!

В следующий миг Чернобог оказался стоящим в центре, на круглой площадке между семью алтарями. В каждом была канавка, куда потечет кровь каждой из семи волшебниц — прямо в центр, к ногам Черного бога.

— Приготовились, начали, — и он подал знак, после которого все семь дверей открылись, и в каждую вошло семь фигур в черных плащах с капюшонами. В прорезях не было видно лиц, только черные провалы и от этого было еще более жутко. Гремя черными цепями, фигуры принялись двигаться — каждая группа вокруг «своего» алтаря.

Все. Поняла я. Это конец. Мы проиграли. Чернобог опередил нас. И светлые боги не вмешаются, у них, видите ли, какой-то там договор с Чернобогом. Хотя о чем можно договариваться со злом, даже если оно имеет обличье, схожее твоему?!

Сорок девять цепей взметнулись в воздух над распростертыми женскими телами…

— Погоди, Чернобог, не спеши.

Чернобог скривился так, как будто у него внезапно разболелся зуб.

Рядом с ним на площадке стоял Авлат — обычный темно-зеленый костюм, руки скрещены на груди, рыжие локоны разметались по плечам. Темный Рыцарь, как я его запомнила. Может, немного более усталый после перехода по межпространству…

— Что, Темный, успел? И что с того? И где твои спутники, передохли по дороге?

— Успел, Черный, и намного раньше, чем ты думаешь. В следующий миг фигуры в черных капюшонах принялись лопаться в воздухе как мыльные пузыри, исчезать. Раздался звон сорока девяти черных цепей, упавших на каменный пол.

— Что ты себе позволяешь, Темный?!

— Ничего лишнего, Черный, — пожал плечами ученый, — Больше тебе скажу: все это наблюдают остальные боги.

— Я не верю тебе! Я хорошо подготовился.

— Хорошо, — согласился Авлат, и добавил, обращаясь непонятно к кому, — Дайте экран.

В этот же миг черный потолок пропал, сменился голубым небом, как будто не было над нами огромной башни. Оттуда на нас смотрели лица светлых богов. Светлые боги хмурились, нехорошо переглядывались.

— Ты проиграл. Признай это. Ты нарушил договор.

— Не тебе, жалкий смертный говорить мне о договоре. Ритуал начался. И я получу силу семерых великих волшебниц, нравится это тебе, или нет.

Чернобог поднял вверх руки, и я почувствовала, как из меня ручейком начала выходить магическая энергия. А вместе с ней и жизнь.

Грозное рычание пронзило тишину и в следующий миг Чернобога подмял под собой огромный белый зверь — элсмирский волк. Клубок ярости и ненависти покатился по площадке.

— Прекратить драку.

Приказ был отдан спокойным тоном, но некая сила растащила Лиодора и Чернобога в разные стороны. Авлат сделал движение рукой — и все мы освободились от пут. В следующий миг жест рукой сделал мой муж — и на плечах каждой из нас оказались черные широкие плащи.

Сам светлый бог Перун, появившийся на площадке, поморщился, глядя на Лиодора и Авлата.

— А теперь — до свидания, племянник, — сказал он Темному Рыцарю, — Остальное — не смертных ума дело.

У меня закружилась голова, и я упала.

Только на этот раз в заботливо подставленные руки любимого Дарнийского оборотня. Моего мужа. И что-то мне подсказывало, что это только начало наших совместных приключений.

Эпилог

Небольшой, но уютный экипаж, запряженный чистокровными тотсветами, слегка покачиваясь, приближался к Столице. Местное население от души шугалось от скалящих клыки огромных черных лошадок. Правда, они вовсе не скалились, а улыбались, но откуда населению Светлой Стороны империи знать, что тотсветы обладают весьма своеобразным чувством юмора.

На козлах сидел важный Данька, который решил отправиться в путешествие с нами, «приглядеть, чтобы этот остолобень да распустеха еще чего не учудили». Характер у него не изменился. Правда, кое в чем, мне его компания была на руку. Все те лакомства, которыми потчевал меня Лиодор, неизбежно грозили как минимум, потерей талии, причем безвозвратной потерей. Так что лесной лакомка был в пути как нельзя кстати.

Мы миновали Дарнийское герцогство, а до этого заезжали в Лес Йагинь. Вот у кого была не одна, а целых три свадьбы? А если считать ритуал, совершенный на Землях Оборотней, и все четыре. Кроме той, что состоялась на Темной Стороне, сыграли еще две. Одну — для бабуль, другую — для родителей. Не сказать, чтобы мне не по вкусу пришлось выходить замуж, однако больно это утомительное занятие. Вот сейчас представимся новому императору Светлой Стороны — и домой-домой-домой! Хватит с нас путешествий! Однако куда — домой — мы пока не решили. То ли в Дарнийское герцогство, где я значилась герцогиней, то ли в Лес Йагинь — он большой и обосноваться там можно зело удобно, то ли на Темную Сторону… Авлат с Динеке сказали, что всегда рады нас видеть, и мы задумывались о строительстве небольшого уютного замка, как раз на участке земли, подаренном нам на свадьбу. Как раз между Обителью Темного Рыцаря и Университетом Темных Сил… Оно и к детям поближе… Те наотрез отказались уезжать от любимого Учителя, хотя по бабулям соскучились. Правда, глядя в хитрые глаза маменьки и довольные — папеньки, скоро бабулям прибавится хлопот. Так что, пользуясь временным отсутствием внуков, они там отдыхают вовсю.

Судя по всему, новый император, данный светлыми богами Светлой Стороне, пришелся как нельзя более кстати! Чистота на улицах Столицы, нарядные и веселые граждане — это я вам скажу, показатель.

Каково же было наше удивление, когда прямо из своего императорского дворца встречать нас вышел… бывший глава Штольграда, почтенный Хориус, родственник графа Менферского!

— Дорогие мои! Проходите! Как же я рад вас видеть! Лучшие опочивальни уже подготовлены!

Сударь Хориус шутил, острил, и видно было, что он искренне нам рад. Он совершенно не походил на императора, но по тому, как с ним общались и слуги, и знать, видно было, что этот человек — настоящий правитель. Мудрый и справедливый. Но мне было не до анализа императорских способностей Хориуса, я приходила в себя после того, как увидела императрицу. Потому что вместе с мужем нас вышла встречать… Федорка! Та самая Федорка, моя извечная соперница из Верхнего Куреня! Того самого, что рядом с Нижними Выселками, где регулярно проходят ярмарки. Девица весьма противного нраву и невоздержанная на язык.

Девица противного нраву расцеловала меня в обе щеки, а потом проводила в отведенные покои. Воспользовавшись тем, что Дар куда-то удалился с сударем Хориусом, теперь следует говорить пресветлым Хориусом, Федорка доверительно поведала мне о своих приключениях.

— Он в женки меня взял, еще когда главой Штольграда был. Сложно одному с ребенком, мамка-то, сама знаешь, что я тебе рассказываю. Я и не раздумывала, если честно. Помнишь, какая я была, — Федорка задумчиво вздохнула и опять улыбнулась, — Сначала просто благодарна была за заботу и хорошее отношение. А потом — полюбила больше жизни! И оно вон, видишь, как вышло. Императрица. Смех один!

Я пригляделась повнимательнее — а ее и вправду не узнать. Куда делась напористая селянская девица? Статная, счастливая, веселая и какая-то умиротворенная Федорка мало была похожа на ту девушку из Верхнего Куреня, которую я запомнила. И Хориуса любит, это точно. Это — очевидно. Похоже, маленькому Игреку наконец-то повезло с мамой!

— Ты расскажешь мне о себе? О твоих приключениях уже начали слагать песни! Спасение мира и Матери Сырой Земли и все такое!

— Это будет очень длинный рассказ!

— Сеня! Ну мы же никуда не спешим!

Я засмеялась и сдалась. Приятно было просто так посидеть и поболтать со старой подругой. Тем более столько не виделись.

— Все это началось, очень давно, три сотни лет назад, когда однажды одна по всему видать, экзальтированная пифия, прорицательница Светлого храма, исторгла из себя пророчество: что в один прекрасный день юная, невинная дева с даром исцелять спасет Светлую Империю от гнета Темного Рыцаря. Пифия утверждала, что юной целительнице по силам окажется навсегда лишить Темного Рыцаря своей власти и склонить колени перед светом…

Кстати, на Темной Стороне бытовало свое пророчество: Темный Рыцарь остановит охвативший светлых маразм, только женившись на светлой ведьме…

В общем, началось все даже еще раньше, потому что еще до этих пророчеств светлые боги затеяли одно пари…

* * *

Вечером, после бала в нашу честь, уже лежа в постели, я прижалась к плечу мужа.

— Надоела вся эта придворная мишура? — спросил Дар, который своим оборотневским чутьем всегда знал о переменах в моем настроении. Под «мишурой» он имел ввиду, несомненно, визит в Дарнийское герцогство и в Столицу. Но, кстати, и в тишине Леса Йагинь мне показалось слишком людно. Столько внимания… И чего-то так не хватает…

— Знаешь, чего я хочу? — спросила я мужа.

— Знаю, — он поцеловал мое плечо.

— Этого тоже, — засмеялась я.

— Сения, — Ты хочешь пойти в Дивьи Земли за Посвящением.

Я опешила. Ну вот, как ему это удается? Я три дня не знаю, как бы поделикатней намекнуть, что я не хочу пока обосновываться на одном месте. Ну не чувствую я пока, где мой дом.

— А ты пойдешь со мной?

— Ну не отпущу же я тебя одну!

— А потом?

— Сегодня получил журавлика от отца. Пишет, что хочет жениться. И что моя новая мачеха передает нам привет, говорит, что знакомы.

Перед глазами у меня возникло лицо сероглазой девушки-оборотня. Неудавшейся невесты Дара.

— Не нравится мне это, Дар.

— Вот и мне.

— Так может, сразу — в герцогство, а потом — за Посвящением?

— Отец пишет, что свадьбу планирует только через два месяца. Успеем. К тому же, что-то мне подсказывает, что одна наследная Йагиня, прошедшая Посвящение, в этом деле лишней не будет.

— Ах ты, паразит! Значит, лишней не будет?!

— Именно. А теперь иди сюда…

Мысли испуганной стайкой вылетели из головы и закружились где-то там, высоко, вместе со звездами…

Примечания

1

Головной убор, надеваемый девушкой, идущей под венец. (Здесь и далее прим. авт.)

(обратно)

2

Богиня женского плодородия у славян.

(обратно)

3

Начало — синоним зорьки, зари. Разговорное выражение в славянских деревнях.

(обратно)

4

Ящер, Змей, Чернобог — бог подземного царства, Пекельного Царства у славян.

(обратно)

5

Переруг — бог ругани у славян.

(обратно)

6

Умрун — в славянской мифологии — ходячий покойник; *Верлиока — Сказочное чудовище у славян, обитающее в глухом лесу, разрушитель и истребитель всего живого.

(обратно)

7

Индрик-зверь — В русских легендах Индрик выступает как «всем зверям отец». Он может иметь и один, и два рога. Похожее описание встречается и в Голубиной книге.

(обратно)

8

Журавлик, славянское выражение.

(обратно)

9

Род бог-создатель Вселенной, бог судьбы. Славянская мифология.

(обратно)

10

Коловертыш в славянской мифологии — существо, похожее сразу на зайца и кошку, с обезьяньими цепкими лапами и хвостом, лесной бесенок.

(обратно)

11

Числобог — бог времени, точности, счета.

(обратно)

12

Туес — бестолочь, тьмонеистовый — невежа, старославянское.

(обратно)

13

Телеух — олух, глупый, старославянское.

(обратно)

14

Суемудр — ложно премудрый, древнерусское.

(обратно)

15

Баляба — рохля, разиня, баламошка — дурачок, полоумный, зряшный (простонародное).

(обратно)

16

Дуботолк (Дроволом) — дурак, елдыга — бранчливый (простонародное).

(обратно)

17

совершеннолетие у Йагинь из-за продолжительности жизни и груза ответственности считается наступившим в двадцать один год, а не в шестнадцать, как у людей, и не в сто шестнадцать, как у Дивьих Людей.

(обратно)

18

Лесавки — в славянской мифологии мелкие бесята. Дети лешего и кикиморы. Они любят шалить, сбивают с дороги путников, путают тропы, сыплют на голову труху и обматывают паутиной.

Полудница, полуденица — шаловливый дух в славянской мифологии. Она развлекается тем, что морочит путникам голову, насылая на них разные ведения, галлюцинации и мороки.

Трясовицы — русские демоны болезни, упоминаемые в заговорах. Их представляли в виде двенадцати безобразных женщин, насылавших на людей различные болезни.

(обратно)

19

Околотень — неслух, дурень (древнерусский).

(обратно)

20

Окаём — отморозок (древнерусский).

(обратно)

21

Девана — в славянской мифологии богиня охоты, жена бога лесов Святобора. Девану древние славяне представляли в облике красавицы, одетой в богатую кунью шубу, отороченной белкою; с натянутым луком и стрелами.

(обратно)

22

Мара, Марен, Мора — призрак, видение в славянской мифологии; дух, появляющийся в доме (реже вне дома).

(обратно)

23

В русских духовных стихах Сирины, спускаясь из рая на землю, зачаровывают людей своим пением. В западноевропейских легендах Сирин — воплощение несчастной души.

(обратно)

24

Дивьи Люди небольшого роста, очень красивы и с приятным голосом, слышать их могут только избранные. Они предвещают людям разные события. (славянская мифология).

(обратно)

25

Чижолая — тяжелая, в тягости, беременная (старорусский).

(обратно)

26

Перун — бог войны, бог грома и молнии (славянская мифология).

(обратно)

27

Бродницы — в славянской мифологии — женские добрые духи воды — охранительницы бродов. Они помогали путникам и следили за детьми, если тем угрожала опасность у воды они их спасали.

(обратно)

28

Остолобень — дурак (старорусский).

(обратно)

29

Бабай, бабайка — в славянской мифологии — страшилище, таинственное существо в образе косматого страшного старика, которым пугают детей.

(обратно)

30

Колыбельная, Архангельская Область.

(обратно)

31

Брыдлый — гадкий, вонючий (старорусское ругательство).

(обратно)

32

Коломес — вздор говорящий; Гульня — гулящая баба (народные выражения).

(обратно)

33

Елдыга — бранчливый (народное ругательство) Глазопялка — любопытный (-ая) (московская и ярославская область).

(обратно)

34

Кулешата, Кулиши — по старорусским поверьям — маленькие водяные чертики; нечистые духи в подчинении у колдунов.

(обратно)

35

Хухлик — в русских суевериях водяной хулиганистый чертик; ряженый.

(обратно)

36

Шиликун в славянской мифологии — сходен и с водяным, и с чертом. По поверьям, это обычно маленький, мелкий нечистый дух (с кулачок или побольше), редко появляющийся в одиночку. Шиликуны ходят ватажками. Иногда они остроголовы или наряжены в остроконечные колпаки (почти общерусское и общеславянское явление; ср. древнерусские изображения бесов).

(обратно)

37

Грифон — в славянской мифологии — крылатые чудовища-птицы с львиным туловищем и головой орла, стражи.

(обратно)

38

Рахубник — безобразник (рахубничать — безобразничать) (Архангельская Область).

(обратно)

39

Анчутка — одно из наиболее распространенных названий нечистой силы, старославянское.

(обратно)

40

Безпелюха — рохля, разиня (уральское).

(обратно)

41

Дуботолк (Дроволом) — дурак; Ерохвост — задира, спорщик (народное).

(обратно)

42

Захухря — нечёса, неряха, растрепа (кал., ряз.)

(обратно)

43

Ёра — озорная, бойкая на язык (Тверская Область).

(обратно)

44

Берендеи — в славянской мифологии — люди, оборачивающиеся медведями. Как правило, это были довольно сильные колдуны, либо заколдованные ими люди. Расколдовать такого оборотня мог либо сам колдун, наложивший оборотническое проклятье, либо смерть этого колдуна.

(обратно)

45

Хтонические существа (от греч. хтонос — «земля») — мифологические персонажи, связанные одновременно с производительной силой земли и воды, и умерщвляющие потенцией преисподней.

(обратно)

46

Безсоромна баба — бесстыжая (народное).

(обратно)

47

Земляная кошка — в русских поверьях — подземная кошка, охраняющая клады.

(обратно)

48

Морана (Марена, Морена, Мара, Моржана, Костлявая, Черная Богородица, ЧерноМатерь) — богиня зимы, смерти, царица ночи, могучее и грозное божество славян.

(обратно)

49

Ярило — бог страсти, бог плодородия.

(обратно)

50

Божедурье — природный дурак (старорусское).

(обратно)

51

Жиздор — задира (разговорное).

(обратно)

52

Бзыря — бешеный повеса, шатун (народное).

(обратно)

53

Лобасты — в славянской мифологии род русалок. Живут по берегам рек и озер, в камышах подстерегают одиноких путников. Опаснее обычных русалок, ибо старше, опытнее и сильнее. В отличие от русалок и мавок, являющихся видами нечисти, являются несомненной нежитью. Предстают перед зазевавшимися путниками в образе ужасных полумертвых старух, которые набрасываются на людей и утаскивают их под воду.

Шишига — злобная нечисть в славянской мифологии. Живет в лесу и нападает на случайно забредших людей, ест их и обгладывает косточки. Глумливое и опасное создание.

Шишимора — неизвестно кто, вымышленный персонаж.

Змиулон — в славянской мифологии фантастическое существо, чудовище, соединяющее в себе черты пресмыкающегося, птицы, животного и человека.

Горыныч — сказочный дракон — одноголовый или с несколькими головами.

Огняник — крылатый южнославянский дракон. Обитает на высоких недостижимых скалах, в пещерах. Изрыгает огонь. Тело его покрыто блестящей, красочной чешуей. Огонь отражается в ней, и полет дракона выглядит как блеск молнии. На землю опускается он с шумом и громом, рассыпаясь искрами. Несомненно, что с образом огняника народное сознание отождествляло грозу.

(обратно)

54

Безпелюха — неряха, рохля, разиня (уральское.)

(обратно)

55

Колоброд — шатун, бездельник (народное).

(обратно)

56

Заря-Зареница — упоминаемая в русских заговорах богиня утра. Представлялась в виде молодой девушки. Сестра Купальницы, Полудницы и Вечерки.

(обратно)

Оглавление

Сказ вводный, первый НОВОСТИ ИЗ СТОЛИЦЫ

Сказ иной, второй УЖИН И СКАЗКА

Сказ иной, третий КАК ПРОВОДЯТ НОЧЬ ЙАГИНИ?

Сказ иной, четвертый А МАГИ БЫВАЮТ ПОЛЕЗНЫ! ДАЖЕ ИМПЕРАТОРСКИЕ…

Сказ иной, пятый ГЛАВНОЕ — НЕ ПОДДАВАТЬСЯ НА ПРОВОКАЦИИ

Сказ иной, шестой ЛЕЖИТЕ, СУДАРЬ

Сказ иной, седьмой ГДЕ ОНИ?

Сказ иной, осьмой В ДОБРЫЙ ПУТЬ

Сказ иной, девятый СЮРПРИЗЫ БОЛЬШОГО ГОРОДА

Сказ иной, десятый У ГЛАВЫ

Сказ иной, одиннадцатый ДУРНАЯ СЛАВА ГРАФА

Сказ иной, двенадцатый ТАЙНА ХОЗЯИНА ЗАМКА

Сказ иной, тринадцатый ИТОРИЯ ПРОКЛЯТОГО ГРАФСТВА

Сказ иной, четырнадцатый ВСТРЕЧА С СИРИНОМ

Сказ иной, пятнадцатый ПЕСНЬ ТЕМНОГО СИРИНА

Сказ иной, шестнадцатый НАПРАВЛЕНИЕ — КАБАНИЙ ЛОГ

Сказ иной, семнадцатый КТО ЕЕ РАЗБЕРЕТ — ЭТУ НЕЧИСТЬ?

Сказ иной, осемнадцатый ЗНАКОМСТВО С БАБАЕМ

Сказ иной, девятнадцатый ЕЩЕ ОДИН МАГ

Сказ иной, двадцатый ВОТ ЭТО ЦАЦА!

Сказ иной, двадцать первый БУДНИ СВЕТЛОЙ СТУДЕНТКИ

Сказ иной, двадцать второй НОВЫЙ ПОПУТЧИК

Сказ иной, двадцать третий ГУЛЬНИН СЫН!

Сказ иной, двадцать четвертый СТАРЫЕ ЗНАКОМЫЕ

Сказ иной, двадцать пятый В ОЖИДАНИИ ВЕСТЕЙ

Сказ иной, двадцать шестой НОЧНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ

Сказ иной, двадцать седьмой РАССКАЗ МИХЕЯ

Сказ иной, двадцать осьмой ВСЛЕД ЗА ОБОРОТНЕМ

Сказ иной, двадцать девятый А БЫЛ ЛИ БРАЧНЫЙ ПОЕДИНОК?

Сказ иной, тридцатый ШАГ НАЗАД

Сказ иной, тридцать первый ОБИТЕЛЬ ЗЛА

Сказ иной, тридцать второй ДВА ИДИОТСКИХ ПРОРОЧЕСТВА

Сказ иной, тридцать третий ПРЕДЛОЖЕНИЕ ДЛЯ ЗАМУЖНЕЙ

Сказ иной, тридцать четвертый БЛАГОСЛОВЛЕНИЕ МАКОШЬ

Сказ иной, тридцать пятый ПРОПАЖА

Сказ иной, тридцать шестой РАССКАЗ ЛУИЗЫ

Сказ иной, тридцать седьмой ПЕРЕХОД

Сказ иной, тридцать осьмой В ОБЪЯТИЯХ УЖАСА

Сказ иной, тридцать девятый ЗНАКОМСТВО

Сказ иной, сороковой ТАК ЗМИУЛОН ИЛИ ГОРЫНЫЧ?

Сказ иной, сорок первый ЧЕРНЫЙ РИТУАЛ

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg